Освобожденный Иерусалим

fb2
Тассо Торквато

«Освобожденный Иерусалим» – одна из наиболее известных рыцарских поэм итальянского поэта XVI века Торквато Тассо (итал. Torquato Tasso, 1544-1595). *** Готфрид Бульонский возглавляет Первый крестовый поход, по завершении которого на Ближнем Востоке возникает христианское королевство. Основными сочинениями автора являются «Гора Оливето», «Сотворённый мир», «Король Торрисмондо», «Галеальт», «Аминта», «Ринальдо», «Завоеванный Иерусалим» и «Рассуждение о поэтическом искусстве». В большинстве произведений Торквато Тассо прослеживается влияние античных писателей, творчеством которых он увлекался в ранней юности.

ПЕСНЯ ПЕРВАЯ

1Пою борьбу святую и борца,Исторгшего из плена Гроб Господень.И мужество, и храбрость, и терпеньеЯвил он в славных подвигах своих.Напрасно на него и Ад кромешный,И Азия, и Африка восстали:Хранимый Небом, под святые стягиСобрал он вновь рассеянных собратьев.2О Муза! Ты, что лавром преходящимСебя не величаешь, но живешьСреди небесных клиров на Олимпе,Венчанная бессмертными звездами,Зажги, о Муза! творческое пламяВ моей груди; прости меня, коль правдуУкрашу я цветами и в стихахК твоим еще свои прибавлю чары.3Ты знаешь, как спешат упиться людиПарнасской ложью; знаешь ты, как правда,Прикрытая поэзией, способнаПовелевать мятежными сердцами.Так подслащаем мы края посудыС лекарством для недужного ребенка;Обманутый, целительную горечьГлотает он и остается жив.4О мой оплот, Альфонс великодушный!О ты, что спас мой челн полуразбитыйОт тайных скал стихии разъяренной,С улыбкою склони свой слух к стихам,Тебе среди напасти посвященным.Предвидя жребий твой, быть может, МузаВоспеть твои деяния дерзнетИ повторит лишь то, что здесь воспето.5Да, если христианские народыКогда-нибудь в одну семью сплотятсяИ дружной ратью двинутся вторичноОтнять у мусульманина добычу,Да во главе той рати станешь тыИ поплывут все флаги за тобою;Готфрида состязатель, удостойМеня послушать и готовься к битвам.6Пять раз уж солнце путь свой пробежалоС поры, когда подвижнический пылУвлек Христовых воинов к Востоку.Никея уступила их отваге:Искусно овладев Антиохией,Они ее от персов отстояли.В Тортозе захватила их зима,И там весны пришлось им дожидаться.7К концу уж приближалась непогода,Сковавшая воителей ретивость,Когда с престола, выше звезд настолько ж,Насколько звезды выше преисподней,Предвечный опустил Свой взор к земле;В единый миг единым взглядом обнялОн мир земной во всем его пространствеСо всеми в нем живыми существами.8Все перед Ним; и Сирию Он видит,И видит государей христианских.Проникновенным взором отличаетМеж них благочестивого Готфрида,Пылающего рвением СолимОсвободить от гнета нечестивых.И славою, и властью, и богатством —Всем пренебрег он для высокой цели.9Честолюбивый Балдуин стремитсяВсем существом к величию земному.Танкред, добыча гибельной любви,Разочарован в жизни. БоэмундПрестол в Антиохии утверждает,Законы вводит, создает искусстваИ приобщает подданных своихК святым основам нравов беспорочных.10Весь в это погруженный, он уж явноНе думает о подвигах иных.Мятежный дух Ринальда, негодуяНа вынужденный мир, войне шлет вызов.К сокровищам и власти равнодушный,Лишь бранной славы жаждет он безмерно.Чарует Гвельф и слух его, и сердцеРассказами о подвигах старинных.11Душевные изведав тайникиВсех названных и прочих государей,Зовет Владыка мира Гавриила,Второго из архангелов Своих.Посредник между небом и землею,Глашатай благодати, ГавриилВещает Божью волю человекуИ от него мольбу возносит Богу.12«Лети и от Меня спроси Готфрида:Когда ж конец бездействию настанет?Когда ж Солим избавится от гнета?Пускай военачальников, скажи,Тотчас же созовет и поторопит.Он будет их главою и вождем.Кто избран Мной, тот ими будет избран,Сегодня равный им, но скоро – выше».13Господь сказал, и верный ГавриилВоздушные уж принял очертаньяИ видимость невидимому придал.Он в образ человеческий облекся,Но полон взор величием небесным.По возрасту и отрок он, как будто,И юноша. Блестящие лучиНад светлыми его кудрями реют.14Белеет за плечами пара легкихУсталости не ведающих крыльев.Концы их ярким золотом горят.Высоко над землей и над морямиПарит на них он против туч и ветра,Покинув небеса, пределы мираОн пересек уже и на мгновеньеНедвижно повисает над Ливаном.15И вот он устремляется к Тортозе.Широко распахнул Восток своиВорота перед солнцем; частью кругаОно еще казалось под водою.Готфрид успел уж помолиться Богу,Как вдруг, плывя по небу вместе с солнцем,Но с блеском дня победно соревнуя,Является ему посол небесный.16«Пора, Готфрид, зачем еще ты медлишь?Дай клич военачальникам, за леньИх пожури; по Божьему избраньюОни тебя главой своим признают.Так повелел Господь. Какое рвеньеДолжно в тебе и войске разгореться!»Сказал – ив небесах уже. ГотфридВ безмолвном изумленье остается.17Но, овладев собой, он размышляетО слышанном Господнем повеленье,О Господе и о Его после.В воспрянувшем порыве он горитЖеланием докончить начатое.Не суетной гордыней он проникнут:Как искру зажигает пламя, такВ нем волю зажигает воля Неба.18Сзывает он соратников поспешно:И письма и гонцы летят повсюду.Советуя, он молит в то же время,Что может душу доблестную тронутьИ побудить уснувшую отвагу,Все у себя находит он в душеИ средствами могучими такимиОн все сердца чарует и пленяет.19Съезжаются вожди. Лишь БоэмундСвои владенья бросить не желает.Одни находят кров в стенах Тортозы,Другие размещаются в равнинах.В урочный день торжественный советВоителей державных заседает.Там и Готфрид; величием отмеченОн и в лице, и в речи вдохновенной.20«Вершители небесного возмездья,Вы, призванные в храмах обновленныхВосстановить святую веру, вы,Кого десница Божья сохранилаОт бед и зол на суше и воде,Вы, столько стран вернувшие закону,Вы, посреди народов покоренныхХристово возвеличившие имя!21Не ради же тщеславия пустогоМы бросили отчизну, жен, детей;Не для того ж мы вверили себяСтихии вероломной и подверглисьОпасности далекого похода,Чтоб варваров лишить свободной доли:Столь низменные подвиги, конечно,Не окупили б крови пролитой.22Над городом святым святые стягиПобедно развернуть, единоверцевСпасти от унизительного рабства,Основу положить державе новой,Дать прочный благочестию приют,Преграды сокрушить для поклоненьяСвятому Гробу – вот какие целиВооружили нас на славный подвиг.23Мы тысячью опасностей презрели,Перенесли тягчайшие труды,Но очень мало мы бы совершилиДля нашей славы, а для целей нашихНе совершили б ровно ничего,Когда бы здесь остановили натискСоединенных сил иль на другиеМеста его направили отсюда.24Какую бы мы выгоду стяжали,В глубь Азии увлекши всю ЕвропуИ заревом пожаров осветивИз края в край обширные пространства,Когда бы эти все деянья нашиК тому лишь привели, что много царствРазрушенных осталось бы за нами,Но созданного вновь ни одного?25Тот царства не построит, кто в основуМирские вожделения кладет.Оторванный от Запада, средиЯзычников, неверных, чужеземцевИ греков вероломных, он увидит,Как рушится его сооруженье,И, заживо заваленный камнями,Могилу он лишь выроет себе.26Все имена, все подвиги: и турки,И персы, и у ног Антиохия!Но подвиги не наши. Милость НебаИ мощь его явилась в них. И еслиМы эти все щедроты обратимВ орудия борьбы мятежной с ним же,То, я боюсь, лишимся мы всегоИ станем только притчей во языцех.27Прогоним, ах, прогоним мысль преступноВоспользоваться благостью небесной!Идем, не останавливаясь больше,И славой увенчаем наш почин.Свободен путь, за нас и время года;Бежим, летим к стенам, где НебесамиПредел для наших подвигов указан:Что нас еще удерживает здесь?28Да, государи, вот, что без ошибкиПредчувствие мое вам возвещает:Вселенная, грядущие векаИ сонмы сил небесных да услышат!Пришла пора, созрела жатва наша.Промедлим – все плоды победы сгинут.Пока мы спим, Египет, вижу я,Спешит уже на помощь Палестине».29Сказал; глухой повсюду шепот слышен.И Петр тогда встает; простой пустынник,Он помогал советами в походе,Что по его же кличу был предпринят.«К чему Готфрид зовет вас, то я вамСоветую. Довольно колебаний.Показана вам истина, вы в нейУбеждены. Одно лишь я прибавлю.30Припоминая распри между вами,Приведшие к постыдным неудачам,Взаимную припоминая зависть,Препону и помеху вашей славы,И вечную медлительность в делах,Я нахожу, что все проистекаетОт разделенья власти, оттого,Что нет у вас во мнениях единства.31Один пусть будет вождь, и от негоНаграды все и кары пусть исходят;Где власть разделена, там управленьеПодобно челноку в открытом море.Сплотитесь воедино, одномуВозничему узду и вожжи вверьте:Вооруженный скипетром и властью,Пусть примет он державные права».32Так старец говорит. Тебе, Создатель,Открыты наши мысли и сердца,Ты вдохновил пустынника, Ты в душахВождей запечатлел его слова,Ты одолел присущее всем смертнымСтремленье в них повелевать другими.Вильгельм и Гвельф, знатнейшие, всех раньшеВ начальники Готфрида предлагают.33В ответ на это клики раздаютсяИ голоса: «Пусть нашего походаДушою будет он, пусть он над намиГлавенствует, законы побежденнымПреподает, войной и миром правит;Мы исполнять его лишь волю станем».О выборе столь славном слух по всейОкрестности разносится тотчас же.34Готфрид выходит к войску; по всемуВысокого избранья он достоин.С улыбкой ясной и со скромным взоромПриветствия солдат он принимает,Приветствия выслушивает ихИ поощряет их ответной речью,Потом приказ он отдает: наутроСобраться всем в порядке боевом.35Яснее и светлее, чем обычно,Восходит солнце; с первыми лучамиПроснувшегося дня уже пестреетЗнаменами развернутыми воздух,И на лугу в сверкающих доспехахРавняются войска. Вот и Готфрид,Пехота, кавалерия проходитПеред глазами зоркими его.36О ты, что, рассевая тьму годов,Минувшее ревниво сохраняешь,Ты, Память, подскажи мне именаВоителей и численность их ратей!В безмолвии затерянная славаПусть, яркая, в моих стихах воспрянет.Дай звуки мне такие, чтобы ихИз века в век в грядущем было слышно.37Все на подбор, сперва проходят франки;Их Иль-де-Франс богатый, четырьмяРеками орошаемый, доверилГуго, родному брату короля;Но не было того уже в живых,И лилии Клотарию достались.Он имя королевское носилИ был его по доблестям достоин.38Здесь тысяча их всадников; за неюИдет другая тысяча такой жеНаружности и выправки, в таких жеОдеждах и доспехах. Их глава,Их вождь – Роберт. Развертывают дальшеВильгельм и Адемар свои отряды,Державные тот и другой владыки,И оба также – пастыри народов.39Из мрака алтарей явились оба;Волос их пряди длинные – под шлемом,И грозное оружие – в руках,Делам любви и мира посвященных.Четырьмястами воинов ОранжаНачальствует Вильгельм; четыре сотниТаких же молодцов у Адемара,Все уроженцы города Пюи.40За ними – Балдуин; он во главеДвухсот булонцев, и к его знаменамПримкнул еще отряд: когда ГотфридГлавенство получил над всею ратью,Он воинов своих доверил брату.Герой неустрашимый на войне,Само благоразумие в совете,Четыреста бойцов ведет граф Шартрский.41Проходит Гвельф, тот Гвельф, что по заслугамСудьбою вознесен на высоту:Природный итальянец, отпрыск д'Эсте,Поддерживает он и славу Гвельфов,За ним второе имя укрепивших.Законы дав Каринтии, он сталВладыкой стран меж Рейном и Дунаем,Где встарь селились швабы и ретийцы.42Наследство он победами умножил.Солдаты за него в огонь и в водуИдти готовы; в мирное же времяПиры да игры им всего милей,И теплотой приятной умеряютОни родимых сел суровый холод.Пять тысяч Гвельф привел с собой, но персыИх истребили больше двух третей.43Проходит цвет народа, что теснитсяМеж Францией, Германией и моремВ обильной влаге Рейна и Мааса.Он бел лицом и волосами рус.Борьбою с океаном закаленный,Глубокие плотины ставит он;Но океан, преграды разрушая,Суда и города его уносит.44Их тысяча, начальствует же имиДругой Роберт. За ними – англичанеМогучим эскадроном под главенствомВторого сына короля, Вильгельма.Они в метанье дротиков искусны.Тут и отряд их северных соседей,Тех дикарей, что прячутся в лесахИрландии, где уж конец и свету.45Танкред идет, Танкред, что благородством,Отвагой, щедростью и красотойВсех воинов-собратий затмевает,Лишь одного Ринальда исключая.Но блеск его подернут легкой тенью,И это – огнь несчастной, зарожденнойВ пылу боев, влачащей дни в печалиИ горестью питаемой любви.46В тот день навеки славный, говорят,Когда разбили персов христиане,Танкред-победоносец, утомившисьПреследовать спасавшихся врагов,Приют себе сыскал, чтоб отдохнутьИ утолить мучительную жажду.Вошел он в рощу темную, где резвоСредь муравы струился чистый ключ.47Вдруг девушка явилась перед ним;Лишь голова у ней была открыта:То юная персидка-амазонкаИскала также отдыха и тени.Танкред глядит, глядит и, восхищенный,Все больше с каждым мигом пламенеет.Любовь, едва увидевшая свет,Уж в сердце у него царит тираном.48Надев поспешно шлем, персидка тут жеНапала б на врага, когда б к немуНе подоспела помощь. ОтступитьКрасавице приходится невольно;Но в сердце побежденном дивный образЖивет уже; все, все напоминаетТанкреду и ее, и место встречи,И вечную огонь находит пищу.49Идет с глазами, мокрыми от слез,И с головой опущенной, а сердцеЕдва вмещает вздохи: все по видуВ нем говорит о страсти безнадежной.С ним восемьсот наездников лихих:Покинули они без сожаленьяРодимых стран – Кампаньи и Тосканы —Цветущие равнины и холмы.50Две сотни греков дальше. НикакогоЖелезного прикрытия на них:Лишь сбоку меч висит, и за плечамиСо звоном лук и стрелы шевелятся.Их легкие, выносливые кониЖивут почти без отдыха и корма;Вперед ли мчась на них, назад ли, грекиИ в одиночку биться продолжают.51Их вождь Татин из всех державных грековЕдинственный к латинянам примкнул.Позор и стыд! О Греция, спокойноСобытий выжидая, наблюдалаТы за войной почти в твоих пределах;Под тяжестью цепей своих, рабыня,Изнемогай, но на судьбу не плачься:По трусости ее ты заслужила.52Последним появляется отряд,Которому по доблестям нет равных.То – лучший цвет бойцов, гроза войныИ ужас Азии – авантюрьеры.Прославленные сказкой аргонавтыИ рыцари бродячие тем паче,Как тени исчезают перед ними.Но кто же их главой достоин быть?53Дудон – глава; старик, под сединамиВсю силу мужа зрелого сберегшийИ честных ран рубцами говорящийЯснее слов о подвигах своих.По знатности и храбрости здесь каждыйПотребовать бы мог себе главенства,Но все сошлись на выборе того,Кто опытом всех старше и богаче.54Евстахий здесь блистает, знаменитыйСам по себе и как Готфридов брат.Тщеславится наследием державнымСын короля норвежского Гернанд.Рожер де Бернавиль и Энгерлан,Как встарь, свою поддерживают славу.Равно Гентон, Рамбальд и два ГерардаОтвагою и удалью дивят.55В строю здесь и Убальд, и Розамунд,Ланкастерского герцогства наследник.Герой Тосканы, Обиц неприступный,И Паламед, и Сфорца, и Ахилл,Три брата, честь Ломбардии! РекаЗабвения имен не скроет ваших;И твоего, на чьем щите из пастиЗмеи на свет является ребенок.56Гуаско не забуду я, Рудольфа,Обоих Гвидов, подвигами славных.Не схороню в обидной тьме молчаньяНи Эбергарда, ни Герньера также.Куда вы увлекаете меня,Джильдиппе с Одоардом? Нежной паройИ на войне вы даже неразлучны,Так и в стихах я вас не разлучу.57Чему, Любовь, твоей подпавших властиНе учишь ты? Могучий вышел воинИз славного любовника. ДжильдиппеСражается с любимым мужем рядом.Единой нитью тянется их жизнь;И скорби их, и раны нераздельны.Удар по одному разит другую,Он тяжко ранен – при смерти она.58Но всех бойцов Христовых затмеваетДитя Ринальд. Лицо озареноЛучами нежной гордости. Все взорыПрикованы к нему. Его деламиПревзойдены и возраст и надежды:Весной собрал он урожай осенний.Грозя мечом, как молнией, в доспехахОн – бог войны; без шлема – Купидон.59София, дивная София, жизньДала ему на берегах Адижа;Бертольд же мощный был его отцом.Приемный сын Матильды, с колыбелиОн под ее надзором был воспитан,Как истый королевич, и рассталсяС ней лишь тогда, когда труба ВостокаВ нем юную отвагу пробудила.60Всего лишь по пятнадцатому году,Из рук, его вскормивших, ускользнув,Через чужие земли, через мореОн достигает рати христианской.Столь доблестный побег не должен развеВ его потомках вызвать подражанье?Три года уж мечом владеет он,А чуть пушком покрылся подбородок.61За конницею следует пехота:Сперва Раймунд с тулузцами своими.Отряд четырехтысячный послалиГаронна, Океан и Пиренеи;Оружием и выправкой блистая,Выносливые в битвах и трудах,Они себе найти бы не сумелиИскусней и отважней полководца.62Пять тысяч у Стефана д'Амбуаза,Все – выходцы из Тура и Блуа.Хоть с ног до головы они под сталью,Но быстро поддаются утомленью.Родной природы сладкая истома —Их слабости и вялости причина.В начале схватки лишь они пылают,Но сразу же и гаснет этот пыл.63Потом Алькаст проходит с грозным взглядомИ гордою осанкою: такимПод Фивами мы видим Капанея.Сошедших с гор швейцарцев с ним шесть тысяч:Достоинства исполненный народВ мечи перековал свои орала.Рукой, стада привыкшей направлять,Теперь царей на бой он вызывает.64С ключами и тиарою штандартПредшествует последнему отряду.Испытанный Камилл ведет семь тысячСолдат в вооружении блестящем.Тщеславится Камилл, что жребий выпалЕму былую славу воскреситьИ миру показать, что не хватаетОтваге римлян только дисциплины.65Готфрид, довольный смотром, созываетВождей и отдает приказ на утро:«Чуть свет в поход, чтоб к городу святомуПоспеть, пока нас враг не ожидает.Спешите в бой, воители, к победе».Отважные и мудрые словаВо всех сердцах находят пылкий отклик,И ждут зари все взоры с нетерпеньем.66Однако же Готфрид не чужд тревоги,Но тщательно в душе ее скрывает.Он извещен, что египтянин к ГазеНаправился и Сирии грозит.Воспитанный в боях, конечно, тотНе станет предаваться сладкой лени.Готфрид врага опасного в нем чуетИ Генриха-гонца к себе зовет.67«На легкий, – говорит, – корабль садисьИ в Грецию плыви; мне пишет некто,В обман меня ни разу не вводивший,Что юного героя царской кровиПрибытия на днях там ожидают;Он – датский принц, примкнуть желает к намИ за собой из стран оледенелыхВедет людей вооруженных много.68Быть может, хитрый, лживый грек домойВернуть его захочет иль направитьПодалее от нас, в другие страны;Моих желаний верный исполнительИ истины орудие, ты долженЕму представить выгоды наглядно;Скажи, что я зову его сюда,Что, медля, он своей рискует славой.69Но сам за ним отнюдь не уезжай:При властелине греческом останьсяИ побуждай его нам поскорееОбещанную помощь оказать».В путь Генрих отправляется, снабженныйНаказами и письмами героя;Готфрид же, успокоившись немного,Вкушать желанный отдых начинает.70Аврора перед солнцем воротаВостока отворяет; воздух полонИ треска барабанов, и раскатовВоенных труб: всё в радостном движенье.Замахнувшей земле сулящий влагуНебесный гром не так приятен смертным,Как этим стосковавшимся бойцамПризывные приятны были звуки.71В пылу неудержимого порываВоители стекаются толпамиНа бранный клич, и каждый поспешаетОтряда своего пополнить строй.И вот уж в боевом порядке войско;Шумя, знамена воздух рассекают,И между ними реет, торжествуя,Креста святого стяг, залог победы.72Часть своего пути свершило солнце,Его лучи ударили на войско,И в блестках ослепительных горят,Как светочи, блестящие доспехи.Огнем наполнен кажется весь воздух;Оружия веселое бряцаньеИ ржанье застоявшихся конейРазносятся далеко по равнине.73Военачальник мудрый все предвидел,Обдумал все и всем распорядился,И конница уже повсюду рыщет,Окрестности осматривая зорко;А землекопы заняты своим:Уравнивают тщательно дороги,Рвы до краев землею засыпаютИ делают свободными проходы.74На свете нет такой враждебной силы,Такого вала нет, потока, леса,Которые могли б остановитьДвижение стремительного войска.Так царь всех рек, волну вздымая в гневе,Равнину предает опустошенью:Тогда уж ни плотины, ни запрудыМогучего разлива не удержат.75Властитель Триполи один имелИ деньги, и солдат, и укрепленья,Один им противостоять был в силах,Но нанести удар он не решился.Трусливо укрываясь за стенами,Он хочет мир подарками купить.Готфрид ему условия диктуетИ принимает в подданство его.76С горы Сеира, той, чей склон восточныйГосподствует над городом святым,Во множестве спустились христиане;Несут мужчины, женщины и детиДары завоевателям. С восторгомГлядят на избавителей и братьев,Рассматривают их вооруженьеИ верный путь указывают войску.77Готфрид в пути все берега морскогоСтарается держаться. Там, он знает,Стоит дозором дружественный флот,Надежная поддержка и подмога.Лишь для него вся жатва золотитсяНа островах; лишь для него ХиосаИ Крита виноград созревший рдеет,И этим он вполне обязан флоту.78Под тяжестью судов вздыхает море,И пенится под веслами волна.Нет больше здесь приюта сарацину:Он всюду встретит рабство или смерть.Венецианцы, бритты, генуэзцы,Французы, сицилийцы и голландцыМорские флаги выслали сюда,И из-за них морской не видно глади.79Одним порывом движимы те флоты,Одни их с войском связывают узы.Добытые на разных берегах,Они ему припасы доставляют.Меж тем Готфрид уже успел вступитьВ пределы иноверческих владенийИ быстро приближается к местам,Святою кровью Бога орошенным.80Но, вестница и правды и неправды,Молва распространяет слух повсюдуО том, что христиане уж в походеИ что уж их нельзя остановить.Высчитывает силы их она,Достойнейших вождей перечисляетИ, в ужас похитителя ввергая,Сулит ему злосчастнейший удел.81Боязнь беды мучительней гораздоБеды самой сердца приводит в трепет.Встревоженное ухо жадно ловитПустые, непроверенные вестиИ мрачное смятенье вносит в души.Невнятный, смутный ропот переходитИз города в деревни и обратно,Печали и тревоги умножая.82Меж тем тиран уже лелеет в сердцеНамерения злые. АладиномЕго зовут. Недавно власть похитив,От страха он не ведает покоя.Жесток он от рождения, но годыСмягчили нрав его. Теперь воскреслиВ нем старые заботы: и враговБоится он, и подданным не верит.83В одном и том же городе живутДва разные народа разной веры:Числом преобладают христиане,Но сила вся в руках магометан.Когда глава Солима АладинПрестол здесь учредил, неверным сделалВ налогах он большое облегченье,Излишек же взвалил на христиан.84Сугубый страх их ненависти в немСугубую жестокость пробуждает.Доныне так еще не пламенелаИ крови так не жаждала она.Змея, окоченевшая от стужи,К весне вреднейшей тварью оживает;Как ни смирен, ни кроток лев ручной,Он дикого ужасней, раздраженный.85«Я вижу ясно, – говорит тиран, —Неверных подавляемую радость;Их наши злополучия питают,Слезам же улыбаются они.На жизнь мою, быть может, посягая,Они куют измену втихомолкуИль ожидают случая внезапноВпустить сюда своих названных братьев.86Нет, козни их разрушу я, свой гневВ крови их потушу и этой кровьюЗалью Солим; у матерей в утробеМладенцев нерожденных уничтожу.Сожгу дома и храмы их, и вот,Где будут их костры – на этом ГробеСвятыни их; среди молитвословийЖрецы как жертвы первые падут».87Так нечестивец думает, однакоЗлой умысел не переходит в дело;Но если он щадит невинность, в этомНе жалость выражается, а трусость.Страх будит ярость в нем, а пущий страхЕе смиряет снова. Он боитсяЗакрыть пути к переговорам мирнымИ рассердить сильнейшего врага.88Так варвар пыл обуздывает свой —Иной исход дает ему, вернее.Деревни разоряет он, стираетС лица земли лачуги бедняков;Все предает огню, не оставляяНи пищи христианину, ни крова.Ручьи он даже портит и колодцы,Примешивая яд к воде здоровой.89Меж тем Иерусалим он укрепляет.Надежная твердыня с трех сторон,В защите он лишь с севера нуждался.Чуть Аладин опасность заподозрил,Как поспешил там стены возвестиИ воинов отряд укрыть за ними,Из подданных набрав его отчасти,Отчасти же наняв чужих людей.

ПЕСНЯ ВТОРАЯ

1Среди военных сборов предстаетОднажды сам Исмен перед тираном;Исмен, который властен из могилыБездушный прах на свет и к жизни вызвать;Исмен, чей мрачный голос повергаетВладыку преисподней в страх и трепет;Исмен, поработитель темных сил,То милостивый к ним, то беспощадный.2В ислам из христианства перейдя,Не позабыл еще он прежней верыИ в колдовстве кощунственно мешаетЕдва ему знакомые обряды.На этот раз из мрака черных таинств,Проведав о нагрянувшей беде,Жестокому властителю сугубоЖестокие советы он приносит.3И молвит: «Государь, неудержимоТебя одолевает вражья рать;Исполним же наш долг, отваге нашейИ небеса и мир окажут помощь.Все мудростью усчитано твоею,Как царь и вождь все меры принял ты,И если мы тебя достойны будем,Твои враги здесь обретут могилу.4А я готов помочь тебе посильно,Твои труды и беды разделить.Я отдаю в твое распоряженьеИ старости испытанной советы,И средства все искусства моего.Бороться за тебя и самый АдЗаставлю я. Но, государь, послушай,Одну тебе открыть я должен тайну.5У христиан есть в храме подземелье,А в нем алтарь, на алтаре ж богиниИзображенье; глупый этот людЕе за Богоматерь почитает.Она – под покрывалом, перед неюГорит неугасимая лампада;По сторонам во множестве висятУсердных богомольцев приношенья.6Изображенье это сам своейРукой ты должен вынести из храмаИ сам его же поместить в мечети.А я такие чары призовуНа помощь, что богиня превратитсяВ надежную для наших стен охрану:Ты в ней залог победы обретешь,И власть твою она же обеспечит».7Сказал. Тиран, поддавшись увещаньям,Летит под кров святыни христианскойИ разгоняет пастырей, потомРукою святотатственною образВыносит вон и водворяет в храм,Где Небо предается поруганью.А чародей уже бормочет глухоНад образом преступные заклятья.8Но с первою улыбкою АврорыСтраж храма, нечестивого уже,Сокровище глазами всюду ищет,И нет его нигде. Спешит к тирану;Нежданной вестью в ярость приведенный,Тот восклицает: «Дело, очевидно,Руки, для нас неведомой пока,Но не иной руки, как христианской».9Взята ль святыня набожной рукой?Иль Небо возмутилось тем, что образЕго царицы, матери Господней,Подвергся оскверненью, и хотелоЯвить свое могущество? МолваКолеблется меж ловкостью и чудом;Но что для человека не по силам,В том вера видит знамение свыше.10Старательные обыски идутПо храмам и жилищам христианским:Все уголки осматривают зорко,Доносчиков за плату приглашают,Мучительными карами грозятТому, кто скроет вора иль пропажу.И тщетны все усилья чародея:Ему не открывает правды Небо.11Жестокий Аладин, на христианЛюбое зло всегда взвалить готовый,В неистовство приходит, оттогоЧто против них нет у него улики.Он хочет мстить; гнев утолить он хочетВо что бы то ни стало. Говорит:«Погибнешь ты, неведомый преступник,Погибнешь заодно со всею сектой!12Чтоб не ушел виновный от возмездья,Погибнет пусть и правый, и невинный!Невинный! Правый! Ах! Все, все виновны!Друзей мы не имеем между ними;Кто непричастен новому злодейству,За старое заслуживает смерти.Железом и огнем вооружитьсяСпеши, народ мой верный! Жги и режь!»13Так возгласил тиран. Приказ жестокийМеж христиан распространяет ужас:Со скорбью и отчаяньем в сердцахОни уж видят смерть перед собою,Не смеют ни бежать, ни защищаться;Ни милости, ни правды нет для них.Злой участи покорные, ониНаходят помощь вдруг где и не ждали.14Есть девушка в общине христианскойС высокою душою, с чистым сердцем.В красе очаровательной своейОна лишь блеск своих достоинств видит,Но их под кровом скромного жилищаС достоинством скрывает благородным.И любо ей, забытой, одинокой,Для взоров и похвал быть недоступной.15Но красоту ничто не может скрыть.Ты этого, Любовь, не допустила!И юноша, тобой воспламененный,К ней доступ получил через тебя же.То бродишь ты с повязкой на глазах,То с Аргусом всевидящим, свободноДля взора все преграды разрушая,Влюбленного в приют заветный вводишь.16Софрония, увидевшая светВ одних стенах с Олиндом, с ним и БогаЧтит одного. Он многого желает,Ждет малого и ничего не просит,Открыться не умея иль не смея;Она ж его не замечает вовсе.Так до сих пор бедняк был для нееНезнаемым иль, может быть, презренным.17Зловещие о христианах слухиВ убежище Софронии проникли;И замысел великий в ней родился:Она спасти единоверцев хочет.С отвагою в ней борется стыдливость;Но, наконец, отвага побеждает:В счастливом сочетании, вернее,Сливаются согласно оба чувства.18И вот она среди толпы одна;Красы не выставляя и не пряча,Взор опустив, под легким покрываломИдет она уверенно и скромно.Не угадать, расчет иль случай ейТакое придает очарованье.Счастливая небрежность – дар природы,Любви и благодетельного Неба.19Все взоры на нее устремлены;Она ж сама ни на кого не смотритИ, лишь дойдя до грозного тирана,Ему в лицо бесстрашно говорит:«Повремени с возмездием кровавымИ удержи народ! Я укажуТого, кто виноват перед тобою,И выдам жертву гнева твоего».20Отвагой благородной и нежданнымСиянием красы так АладинБыл поражен, что гнев его смирилсяИ потускнел в глазах огонь зловещий.Когда б не столь жесток он был, она жеНе столь сурова, вспыхнул бы он страстью.Но строгая разборчива краса,И чтоб любовь жила, нужна надежда.21Не чувствуя любви, однако, варварПриятного исполнен изумленья.«Я слушаю тебя, – он говорит, —И христиан твоих никто не тронет». —«Виновница перед тобой, властитель;Моя рука покражу совершила.Похищен образ мной, меня ты ищешь,И я должна за это пострадать».22Так юная подвижница однаЗа всех своею жизнью отвечает.О, ложь благочестивая! Была лиКогда-нибудь величественней правда?Колеблется тиран ошеломленныйИ в первый миг не вспыхивает гневом.«Признайся, – говорит он, – по чьемуСовету ты пришла, кто твой сообщник?» —23«Ни с кем не разделю я этой славы,Вся мне одной она принадлежит.Никто мне не советчик, не сообщник;Замыслила и совершила этоЯ, я одна». – «Так пусть же на однуТебя мой гнев и мщенье обратятся». —«Решил ты справедливо, государь:Одной мне честь, одной и наказанье».24Растет и пламенеет гнев тирана.«Куда ты образ спрятала?» – «Я вовсеНе прятала его, я предалаЕго огню, чтоб он не подвергалсяОт вашего нечестья оскверненью.Тебе виновник нужен или образ?Погиб навеки образ для тебя,Виновница ж стоит перед тобою.25Сказала я «виновница»; о, нет!Обратно я взяла лишь то, что былоПохищено неправдою твоею».Тиран, как зверь, от гнева зарычал.Созданье непорочное, напрасноИз чар твоих Любовь сковала щит:Не укротят свирепого злодеяНи красота, ни доблесть, ни стыдливость.26Ее хватают; варваром онаПрисуждена к сожжению. УжеИ девственные сорваны одежды,Уже и руки нежные в оковах;Она молчит: отвага в ней не гаснет,Но чистая взволнована душа;В лице как бы застывшем – ни кровинки:Не побледнев, оно белей лишь стало.27Весь город узнает об этом быстро;Бежит народ, бежит Олинд с народом.Кто героиня, он еще не знает:Возлюбленная, может быть, его!Он там уже, он перед ней, он видитНевинную во власти палачей,Горящих рвеньем казнь ее ускорить;И он через толпу спешит к тирану.28«Нет, государь, нет, это не она,Безумство для нее хвалиться этим.Без помощи, без опыта могла лиОна пойти на дерзостное дело?Как удалось ей обмануть охрануИ образ унести? Пусть скажет, как!Я, государь, украл святыню нашу».Так он любил ее, сам не любимый.29«Откуда проникают свет и воздухВ твою мечеть, там узкую лазейкуНашел я и в мечеть пробрался ночью:Мне честь принадлежит и мне же – смерть.Я ей на казнь не уступаю права:Не для нее оковы – для меня,Как для меня, огонь там раздувают,Как для меня, готовят там костер».30Подняв глаза, взгляд нежного участьяСофрония бросает на Олинда.«Чего ты домогаешься, несчастный?Какой тебя влечет на гибель жребий?Иль я одна не вынесу всего,На что способна злоба человека?Поддержки моему не нужно сердцу,Оно одно сумеет встретить смерть», —31Так говорит Софрония Олинду,Но он в своем решенье непреклонен.О, доблестное зрелище борьбыЛюбви и добродетели, где в смертиНаграду обретает победивший,А побежденный жизнь считает казнью!При виде состязающейся парыВсе больше свирепеет Аладин.32В отваге их и в их презренье к смертиОн видит лишь обиду для себя.«Я верю, – говорит он, – им обоим,И пусть победу оба торжествуют».Олинд, как и Софрония, в оковах.Влюбленного с любимой к одномуСтолбу приковывают так, чтоб толькоИх спины меж собой соприкасались.33Окружены они костром высоким;По нём огонь уж пробегает с треском.К подруге обращается ОлиндС такими скорбно-нежными словами,Их прерывая вздохами невольно:«Так вот те цепи, что соединятВ одну две наши жизни! Вот то пламя,Что равный пыл зажжет в обоих душах!34Иные узы и иное пламяСулила мне любовь; меж тем судьбаЖестокая всю жизнь нас разлучалаИ перед смертью лишь соединяет.Но если разделить с тобою ложеМне не дано, я разделю могилу.Лишь о тебе я плачу, сам же счастливУж тем, что умираю близ тебя!35Воистину блаженнейшею смертьюОт казни упоительной я гибну!О, если бы я мог, прильнув губамиК твоим губам в последнее мгновенье,Вдохнуть в тебя всю душу без остатка,Твою же взять в обмен!» Так злополучныйОлинд свою оплакивает участь.Софрония на это отвечает:36«Иным слезам и мыслям в этот часПредайся, друг, свои ошибки вспомниИ вспомни ту небесную награду,Какая смертных ждет за добродетель.Пусть казнь твоя молитвой к Богу будет,И сладостной покажется она.Взгляни на небо дивное, взгляни,Как солнце нас зовет и утешает».37Язычники вопят от скорби громко,Не сдерживают стонов христиане.Неведомое чувство в непреклоннойДуше своей испытывает деспот;Не в силах побороть его, от казниГлаза он отвращает и уходит.Софрония, оплаканная всеми,Одна из всех ты слез не проливаешь.38Вдруг воин появляется в толпеС величественно-гордою осанкой.Доспехи и одежды обличаютПришельца из далеких, чуждых стран.На шлеме тигр красуется, и этоПриковывает к воину все взоры.Клоринду по примете знаменитойВ нем узнают; она сама и есть.39С младенчества Клоринда презиралаИ женский труд, и женские забавы;Ни пряже, ни шитью не отдаваяСвободных рук, она надменным видомОт неги и соблазна городовСвою оберегала добродетель;Но строгие черты ее не могутОт взоров скрыть пленительность ее.40Еще рукою слабою ребенкаОна уж укрощала скакунов;Копьем, как и мечом, равно владелаИ легкостью дивила в быстром беге.Через леса и по горам онаПреследовала тигров и медведей;Бесстрашным львом была в боях, в лесах жеОхотником была неутомимым.41Из Персии приехала онаСражаться с христианами, которымЕе руки удары уж знакомы.Не раз она их в поле поражалаИ воды обагряла вражьей кровью.Приготовленья к смерти увидав,Торопится узнать она, какоеНесчастные свершили преступленье.42Дорогу ей дают; ее вниманьеБезмолвие Софронии и вздохиОлинда привлекают: слабый полСильнейшую являет ей отвагу.Но, жалостью проникнутый, ОлиндНе о себе и плачет и вздыхает.Софрония, взор устремив на небо,Уж, мнится, порвала земные узы.43Клоринда соболезнует обоим,Обоих и дарит она слезами;Но интерес живейший возбуждаетВ ней та, что равнодушна к лютой смерти.К стоящему поблизости к ней старцуС вопросом обращается персидка:«Будь добр, скажи мне, кто они такиеИ что сюда на казнь их привело?»44Соседу, чтоб ответить на вопрос,Немного слов понадобилось. ГрустнымРассказом пораженная, онаРешает в сердце, что невинны оба.«Нет, не умрут они, иль ничегоНе стоят ни мольбы, ни меч Клоринды».Летит к костру, велит его гаситьИ палачам приказывает властно:45«Ни одного движения, покаЯ с вашим господином не увижусь!За промедленье вас он не накажет,Порукою мое вам слово в том».И вид ее, и речь повелеваютПовиноваться ей беспрекословно.Сказала и стремится к Аладину,Который сам навстречу к ней идет.46«Клоринда – я. Быть может, это имяТебе небезызвестно? ЗащищаюЯ власть твою и мщу за нашу веру:Лишь прикажи, готова я на все.Как не боюсь я подвигов труднейших,Так и легчайших я не презираю.В открытой ли равнине, за стенами ль,Везде мою ты помощь обретешь».47Сказала. Аладин ей отвечает:«Воительница доблестная, есть лиНа свете столь далекая страна,Где имя бы твое не прогремело!В твою поддержку веря, я спокойноПобеды ожидаю над врагом.Несметное будь войско у меня,Надеялся не так бы я, как ныне.48Испытывает слишком уж ГотфридМое терпенье длительным походом.Свой меч ты предлагаешь мне: тебяВеликие лишь подвиги достойны.Я воинов своих тебе вручаю,Твои приказы им законом будут».Со скромностью Клоринда отвечаетНа полную приятной лести речь49И заключает так: «Не удивляйся,Что я тебя оцениваю раньше;Но, веря в доброту твою, решаюсьПросить пощады этим двум несчастным.Я к милости взываю, а должна бы,Скорее, к справедливости взывать:Доказывать невинность их, однако,Не стану я, хоть в ней не сомневаюсь.50Свалить покражу образа хотятНа христиан во что бы то ни стало.Я это обвиненье отвергаю,И вот тебе неотразимый довод.Тебя на преступленье, на кощунствоСклонил своим советом чародей:Великий грех для нас, чтоб в нашем храмеБыл идол, да еще и чужеземный.51Я чудо к Магомету отношу:Он нам явил и мощь свою, и славу;Его десница праведную веруОт подмеси нечистой избавляет.Оружия иного не имея,Колдует пусть по-прежнему Исмен:Мы, воины, мечом владеем только;Все знанье наше в нем и вся надежда».52Бесчувственное сердце АладинаУпорствует в жестокости, но онЖеланиям Клоринды уступаетИ просьбам покоряется ее.«Дарую, – молвит, – жизнь им и свободу.Будь это справедливость или милость:Невинные, оправданы они;Виновные, помилованы мною».53Снимают с них оковы. Но – о чудо! —Любовью оба сердца пламенеют.Олинд, любивший только, стал любимым;Супруг счастливый вскоре, превращаетОгонь костра он в факел Гименея,С Софронией хотел он умереть,Но поворот судьбы – и уж согласнаСофрония, чтоб он в живых остался.54Но деспот подозрительный боитсяСоединить с отвагой добродетель:Он подвергает их почетной ссылкеВ далекую страну. И все ж от местиНе хочет он избавить христиан:Заковывает часть, часть изгоняет;И в тягостном прощании ониПоследнее находят утешенье.55Жестокая разлука! АладинРазит лишь тех, кто для него опасен.И старики, и женщины, и детиЗаложниками сильных остаются.Отцы, мужья и сыновья уносятНе скорбь, а лишь отчаянье в сердцах.Они спешат соединиться с войском,Эммауса уж стены обложившим.56Твоя земля, Эммаус, по соседствуС землей Солима. Ах! В какую радостьОдин твой вид приводит христиан!Какого нетерпения полнаИх без того кипучая отвага!Но больше половины совершилоПути дневного солнце, и ГотфридуПриходится сдержать свой бранный пыл.57Уж на ночь разбивать палатки стали,Уж солнце приближалось к океану,Когда вдруг примечают двух вельмож,По платью и обличью чужеземцев,Притом они являются, как видно,Глашатаями дружбы. То послыВластителя египетского были;И их сопровождал блестящий поезд.58Один – Алет. Из самой низкой черни,Без племени и рода, он сумелДобраться до подножия престола.Речистый, льстивый, вкрадчивый, проворный,Свой вид и нрав он каждый миг меняет.И в клевете великий мастер тоже:Злословить продолжает и тогда,Когда по всем приметам только хвалит.59Другой – черкес Аргант. В Египет онЯвился как искатель приключенийИ звания сатрапа там достиг.Отвагу боевую обнаружив,Высокое он в войске занял место.Нетерпеливый, яростный, упорный,Усталости не знающий, привыкЛишь одному мечу он поклоняться.60По требованью их без промедленьяОни к Готфриду доступ получают.Простой и в обхожденье, и в одежде,Сидел он посреди других вождей;Но ярко блещет истина и доблесть,В заимствованном блеске не нуждаясь.Скользнув по нем высокомерным взглядом,Аргант едва кивает головой.61Алет же, к сердцу руку приложивИ опустив свой взор, поклон столь низкийОтвешивает скромному Готфриду,Как будто тот – Египта повелитель.И речи слаще меда полилисьИз уст его струей неудержимой;А христиане молча ждут, покаИссякнет весь родник его витийства.62«Великодушный воин, – говорит, —Единственный достойный вождь героев,И доблести и мудрости твоейОбязанных триумфами, и раньшеДобытыми, чем стал ты их главою!Переступил ты в славе за столбыГеракловы, и весь Египет полонРассказами о подвигах твоих.63Но эти чудеса не столь дивят,Сколь восхищают нашего владыку.Хоть вас двоих и разделяет вера,С тобой в одном он чувстве хочет слиться.Ждет от тебя и мира он, и дружбы.И вот, узнав, что низложить егоСоюзника и друга ты задумал,Прислал он нас тебе поведать тайну.64Когда бы удовольствовался тыПобедами, одержанными раньше,И в мире бы его оставил земли,Охотно поддержал бы он донынеНепрочное могущество твое.Напасть на вас обоих кто посмеет?Настанет и для турка, и для персаКогда-нибудь желанный день возмездья?65Из рода в род передаваться будутРассказы о твоих делах великих,О том, как ты одолевал твердыни,Как новые пути ты открывал,Как в страны отдаленнейшие ужасПредтечею твоих знамен являлся.Расширить можешь ты свои владенья,Но к славе не прибавишь ничего.66Она своей вершины уж достигла,И ты ее не должен подвергатьСлучайностям, с войною сопряженным.Ты победил – осталась та же слава;Ты побежден – ни славы нет, ни чести.И безрассудно было бы, и дерзкоВверяться слепо прихотям судьбы,Когда судьба тебе уж не должница.67Твои, быть может, тайные враги,Завидуя твоей великой мощи,В твоей душе поддержат бранный пыл;И в чаянье побед, быть может, новыхОтдашься соблазнительному рвеньюПовелевать народами-рабами,От мира убегать ты будешь больше,Чем люди убегают от войны.68«Не покидай путей широких, – скажут, —Которые тебе судьбой открыты,Не вкладывай в ножны меча, которыйТвоих побед всегда порукой был,Пока не одолеешь МагометаИ Азии не обратишь в пустыню».Пленительно-прекрасные мечты,Но в них – твоя погибель, может статься.69Но если только ненависть в тебеНе затемнит рассудка, ты увидишь,Что не на что надеяться уж больше,А опасаться следует всего.Судьба непостоянна: то успехи,То горести нам шлет поочередно,И часто мы, взлетев под облака,Летим стремглав в ужаснейшую бездну.70Скажи мне, если сильный и богатыйЕгипет погубить тебя захочетИ если турок, перс и сын ХассанаВ одно нагрянут на тебя, какимиПлотинами разлив ты остановишь?Где помощь ты найдешь? Иль ты питаешьНадежды на завистливого грека?На клятвы в вечной верности его?71Э, верность греков! Кто ее не знает!Обманутый однажды иль, скорее,Обманутый тысячекратно этимПредательским и скаредным народом,Подумай, как его бояться надо:Он даже отказал тебе в походе,А ты еще все веришь простодушно,Что он тебе и кровь и жизнь отдаст.72Иль, может быть, питаешь ты надеждыНа войско, что тебя здесь окружает?И тех, что победил доныне порознь,Сплоченными мечтаешь победить?Но ведь немало жертв уже войнеПринес ты и болезням; на подмогу жДвум недругам, рассеянным тобою,Готов явиться третий – египтянин.73Дано тебе судьбою обещанье,Что будешь ты в боях неуязвим:Так в хартиях начертано небесных!Хотел бы я с тобою верить в это;Но голод сторожит уже тебя:Где тот приют, куда б ты мог укрытьсяОт этого бича? ВооружисьМечом, копьем и ожидай победы!..74Еще до твоего сюда приходаЗдесь все предусмотрительностью мудройИстреблено и предано огню,А урожай хранится весь в Солиме;Где ж корм коням и где солдатам пищуДобудешь ты? На флот укажешь: значит,Зависит пропитание твоеОт милости ветров непостоянных?75А может быть, тебе подвластны ветрыИ ты по произволу ими правишь?Глухое к нашим крикам и мольбам,К тебе, быть может, волны катит море?Иль все еще ты льстишь себя надеждой,Что Турция и Персия, с ЕгиптомСоединившись, выставить не в силахВ противность твоему такой же флот?76Чтоб твой поход успехом увенчался,Ты должен две победы одержать:Одну хоть, государь, ты проиграешь,Себя стыдом покроешь и погибнешь.Твой флот ли пораженье понесет,Жди ужасов тогда голодной смерти;Разбит ли будешь сам, к чему послужитТогда тебе и флот победоносный?77Но если руку дружбы, государь,Все ж отвергаешь ты, прости за вольность:В твою отвагу верю я, как прежде,Но в мудрость больше верить не могу.Да вдохновит тебя святое НебоИ слух преклонит твой к советам мира,Чтоб, Азии вернув покой, ты могСвоих побед плодами наслаждаться!78Примите мой совет и вы, герои,Товарищи трудов его и славы:Прельщенные соблазнами судьбы,Не думайте о новых войнах большеИ вновь себе врагов не наживайте.Как счастливо беды избегший кормчий,Вкушайте отдых в гавани надежнойПодальше от стихии своенравной».79Смолкает египтянин. РаздаетсяСо стороны героев смутный ропот:Негодованья грозного полныИ взгляды их, и их тело движенья.Внимательно исследовав все лицаИ в общем одобренье убедившись,Готфрид к Алету взоры обращаетИ держит речь ему в таких словах:80«Властителя египетского вестник,Ты ловко примешал угрозы к лести.Коль вправду господину твоемуЛюбезен я, воздать я не преминуЕму за это чувство, как должно;Что ж до того союза, о которомТы возвестил, то вот, что я тебеС обычным прямодушием отвечу:81Узнай, что все напасти и невзгодыПрезрели мы с единственною цельюДостигнуть стен священных и СолимОсвободить от тягостного рабства.Проникнутые замыслом великим,Стараясь милость Божью заслужить,Ни суетной не дорожим мы славой,Ни нашими владеньями, ни жизнью.82Ни алчность, ни тщеславие к походуНе побуждали нас. Да вырвет НебоИз наших душ смертельную отраву!И да не даст нечистому зернуПустить ростки заразы в наших чувствах:Да направляет нас на всех путяхЕго десница, та, что, проникаяВ сердца людей, их и мягчит и греет!83Она оберегала наш поход,Она в пути преграды понижала;Она срезает горы, сушит реки,Она и зной и стужу умеряет;Она ветрам вещает плен и волю,Она обуздывает ярость волн;Для нас разносит в прах твердыни вражьи,Для нас уничтожает вражьи рати.84В ней – наша храбрость, в ней – надежда наша, —Не в слабых наших силах, не во флотах,Не в том, что кормит Греция войска,Не в том, что шлет воителей Европа.Лишь нас бы не оставила она,В опоре недостатка нам не будет.Кто у нее был под крылом, в напастиИскать не станет помощи иной.85Когда ж ошибки наши иль ееПроизволенье нас лишит поддержки,Кто не почтет из нас себя счастливым,Свой гроб найдя с Господним Гробом рядом?Да, мы умрем, к грядущим не ревнуя,Да, мы умрем, но не умрем без мести.Не осмеет нас Азия тогдаИ наших слез предсмертных не увидит.86Не думай, впрочем, чтобы в жажде битвыМы мира избегали и боялись.Ни дружбы господина твоего,Ни с ним союза мы не отвергаем.Но не в его владеньях Иудея:Зачем же так печется он о ней?Пусть, нам чужие страны предоставив,Он у себя вкушает мир счастливый».87Сказал он, и от слов его АргантомБезумная овладевает ярость.Со взглядом искрометным, не владеяСобой, он приближается к ГотфридуИ говорит ему: «Не хочешь мира,Так получай войну; ее ты ищешь!Иначе б не отринул ты руки,Протянутой тебе столь дружелюбно».88Хватает он полу своей одежды,Ее в крутую складку загибаетИ, с дерзостным презрением к ГотфридуВсе так же обращаясь, говорит:«Тебе, что жизнь и честь свою вверяешьСомнительным удачам, приношуЯ дружбу и войну; то иль другоеТы выбирай, но выбирай немедля».89При этой оскорбительной угрозе,Не выслушав решения Готфрида,Все как один воители ХристовыВстают, и слышно лишь: «Война! Война!»Одеждой потрясая, варвар молвит:«Примите же на жизнь и смерть мой вызов!»Свиреп он и ужасен, как глашатайВойны у арки Янусова храма.90И кажется, что из его грудиРаздора злые змеи выползают;Глаза же мечут молнии, как будтоВ них факел фурий пламя заронил.Таков был, без сомненья, гордый смертный,Вознесший к небу башню Вавилона:С поднятой головой грозящий звездам,Таким являлся он перед народом.91«Мы вызов принимаем, – объявляетГотфрид, – вы ж государю своемуСкажите, чтоб являлся к нам скорееИль ждал бы нас на нильских берегах».Потом он отпускает их, радушноПочетными дарами наделив.Алету достается шлем богатый,Добытый при падении Никеи.92Арганту – меч: узором из камнейПокрыта рукоятка золотая;Но больше драгоценностей вниманьеВлечет к себе чудесная работа.Рассеянно взглянув на украшенья,Готфриду говорит свирепый воин:«Увидишь скоро ты, какую ценуПриобретет в моей руке твой дар».93Они выходят. Говорит Аргант:«Расстанемся. Хочу я к ночи бытьВ Иерусалиме: ты ж с восходом солнцаПрямым путем в Египет отправляйся.Теперь ни я, ни грамоты моиНе нужны при дворе. Ты государюОтвет неверных точно передашь;Мне ж поприще войны нельзя покинуть».94Так враг посла сменяет сразу в нем.Был правилен иль нет его поступок,Не оскорбил ли он обычай древний,Об этом он не думает нимало:Не дав ни слова вымолвить Алету,В тиши при свете звезд к стенам СолимаСпешит, нетерпеливый, оставляяТоварища в таком же нетерпенье.95Одела мир покровом черным ночь;И воздух стих, и задремали воды.Усталых обитателей лесов,Пещер, озер, морей, всю тварь земнуюСковал отрадный сон; и в тайных недрах,Средь ужасов безмолвия и мрака,Забыт кипучий день, а с ним забытыВсе радости, забыты и печали.96Но, не смыкая глаз, всю ночь без снаИ отдыха проводят христиане;Нетерпеливо ждут они зари,Что осветить должна их путь и к целиЗаветной привести. Тревожным взглядомВосточный край небес они пытают,Подстерегая первые лучиНочным теням грозящего светила.

ПЕСНЯ ТРЕТЬЯ

1Уж дует свежий ветерок, АврорыГонец передовой; она восходитИ к золоту сиянья своегоПримешивает розы небосклона.Готовы к выступленью христиане.Равнина шумным говором полна.Всеобщее венчают оживленьеВеселых трубных звуков перекаты.2Готфрид благоразумною рукоюСмирить войска пытается напрасно:Скорее удержал бы он волнуУ пристани Харибды иль Борея,Когда, разбушевавшись, он колеблетВершины Альп и топит корабли.Поспешно выступают, но веленьямГотфрида и в поспешности послушны.3Летят в одно, стремительным порывомСтремительный полет опережая;Им кажется, что из-под ног земляНазад уж слишком медленно уходит.Сильнее жар от солнца. Перед нимиИерусалим внезапно вырастает;И сотни голосов, перемешавшись,Кричат: «Иерусалим! Иерусалим!»4Так смелые пловцы в морях далеких:Отправившись на поиски земельНеведомых, они блуждают долго,Носимые коварною волною,Но видят, наконец, желанный берег,Шлют громкое приветствие емуИ в общем ликованье забываютПережитые беды и печали.5Но сладостный восторг, что охватилСердца героев в первое мгновенье,Глубокою, с благоговейным страхом,Печалью омрачается внезапно.Едва свой взор поднять они дерзаютНа город, Богом избранный, где Он,По смерти погребенный, торжествуя,Вновь смертную воспринял оболочку.6Неясные, подавленные речиСо вздохами, слезами выражаютИ скорбь и радость верующих душ.Встревоженный, дрожит от звуков воздух.Так шелестит лесная глушь, когдаМежду ветвями ветер пробегает;Так с грохотом и ропотом о скалыС налета разбивается волна.7Вождям своим смиренным подражая,Разутые, идут они к Солиму:Ни золота, ни шелка нет на них,На головах ни шлемов нет, ни перьев;Изгнали из униженных сердецОни всю спесь и суетные мысли.Давно их щеки смочены слезами,Они ж себя корят, что слез так мало.8И каждый говорит себе: «Вот, вот —Места, Господней политые кровью,И нет потоков слез из глаз моих,И сердце ледяное все не тает!Жестокое, бесчувственное сердце,Как не разбилось ты, не разорвалось?Ах, если и сегодня ты не плачешь,Осуждено ты будешь плакать вечно!»9Меж тем один из стана мусульман,Дозорный за равниной и горами,С господствующей вышки примечаетВдали столбом вертящуюся пыль.Потом он видит уж не пыль, а тучу,Несущую и молнии и громы.И наконец, он ясно различаетРяды людей в сверкающих доспехах.10«О, небо, – восклицает он, – какойЗловещий вихрь равнину затемняет!Как он горит и светится! Народ,К оружию! К оружию, к сраженью!Все на валы! Враг наступает быстро!Спешите же! Бегите! Вот он, вот!На облако ужасное глядите,Что небеса окутывает мглою!»11И старики, и дети, слабый люд,И женщины, беспомощные в битвах,В последнее прибежище, в мечети,И слезы и молитвы понесли.Здоровые и сильные, хватаяОружие, бегут к валам, к воротам.Сам Аладин повсюду поспевает,Все видит он и обо всем печется.12Все приказанья отданы. ИдетНа башню он высокую, откуда —Открытый вид на горы и равнину.Следя за ходом битвы, может онРассчитывать, куда спешить с подмогой.Прекрасная Эрминия при нем:Когда была взята Антиохия,Здесь обрела она приют почетный.13Меж тем Клоринда ищет христиан;За ней отряд едва лишь поспевает.Аргант, укрывшись в месте потаенном,На выручку готов к ней устремиться.Речами, а наружностью тем больше,Бодрит она товарищей своих:«Пусть вылазка отважная положитДля Азии надежды первый камень».14Так говорит она; меж тем ей путьОтряд перерезает христианский;В свой стан он возвращается и гонитСтада перед собою, как добычу.Клоринда нападает на него;Начальник же отряда к ней навстречу.Зовут его Гордоном: храбрый воин,Противник для нее еще он слабый.15Съезжаются. Клоринда из седлаГордона вышибает. Распростертый,Он служит для ликующих неверныхСчастливой, но обманчивой приметой.Клоринда довершает пораженье,Как сотней рук удары нанося;А спутникам уж двигаться нетрудноЗа нею по расчищенной дороге.16Отбита и добыча: христианеЗа шагом шаг, ничуть не торопясь,К возвышенному месту отступаютИ там себе готовят оборону.Тогда, подобно молнии, что тучаСтрелою шлет из недр своих на землю,Летит по приказанию ГотфридаНа помощь братьям доблестный Танкред.17Вождя в нем прозревая, АладинЭрминии, уже смятенной, молвит:«Твой взгляд привык их различать; кто этотС осанкой горделивой и надменной?»Она молчит: сперва сдержать ей надоИ вздох в груди, и слезы на глазах;И все ж ее волненье обличаютИ трепет губ, и влажный блеск зрачков.18Лишь злобою прикрыв любовь, онаВ себе находит силы для ответа:«Увы! В моей душе запечатлелисьЕго черты глубоко, государь.Немало крови подданных моихОн пролил, рвы телами наполняя.Ни травы, ни заклятья не залечатТех ран, что он наносит, разъяренный.19Зовут его Танкредом: если б в пленПопался он! Не смерть его нужна мне;Он нужен мне живой, чтоб сладкой местьюМогла я муки сердца успокоить».Сказала и последние словаНевольно тяжким вздохом заключает.О ненависти думает тиран,Тогда как вздох безумной страстью вызван.20Клоринда между тем спешит к Танкреду,Который на нее уж нападает.В осколки разлетаются их копья,Но шлем Клоринды падает: онаС открытой головой перед Танкредом;По ветру вьются пряди золотые,И девушкой божественной красыСтановится внезапно страшный воин.21Глаза полны молниеносных взглядов.Прекрасная и в гневе, что онаЯвила бы, веселая, собою?Танкред, где ты? К чему твой взор прикован?Не эти ли черты зажгли огоньВ душе твоей? И сердце подтверждает:Да, это – та, что некогда к ручьюПришла искать и тени и прохлады.22Но не узнал ее он ни по шлему,Ни по трофеям на щите. И вотГлядит он на нее, оцепенелый.Она – к нему; он стычки избегает.Разя попутно воинов других,Не отстает Клоринда от Танкреда.«Остановись», – кричит ему с угрозойИ не одну – две смерти уж сулит.23Его разят, но он разить не хочет.Не так он занят самообороной,Как глубиной прекрасных глаз, откудаАмур наверняка пускает стрелы.«Твоей руки удары, – говоритОн сам себе, – теряются в пространстве!Но те, что мне наносит чудный образ,В грудь попадут и сердце истерзают».24Однако ж унести в могилу тайнуНе хочет он. Клоринда пусть узнает,Что пленника разила, перед неюСклонившегося с робкою мольбою.И говорит он ей: «Среди другихОдин ли я – твой враг непримиримый?Тогда уж в стороне от общей схваткиПомеряемся силами с тобою».25Клоринда этот вызов принимает.О шлеме позабыв, она впередС отвагой устремляется; Танкред,Унылый, мрачный, следует за нею.Она уже готова к нападенью,Она уже летит и нападает.«Постой, – он говорит, – до поединкаВ условиях должны мы столковаться».26Остановилась, ждет. От безнадежнойЛюбви Танкред становится смелее.«Не хочешь, – говорит, – со мною мира,Без сожаленья вырви это сердце!Оно уж не мое, и если жизньЕго не по тебе, пусть умирает.Тебе принадлежит оно: бери,Я защищать его не смею дольше.27Вот грудь моя: что ж не разишь? Иль хочешь,Чтоб я помог твоей руке? Чтоб грудь,Лишенную защиты, под ударыПодставил сам? Изволь, сниму я латы».Несчастный, может быть, еще живееСвои печали стал бы выражать;Но вдруг магометане отступают,А воины Танкредовы их гонят.28Со страху ли, из хитрости ль военной,Неверные бегут от христиан.Один из победителей, увидя,Как ветер треплет волосы Клоринды,С мечом уж руку подымает, варвар,И нанести удар готов ей в спину.Танкред, крича, бросается к немуИ меч его мечом же отражает.29Удар не остается без последствий;Хоть и легко, но ранена Клоринда:На белой шее видны капли крови,Алеющие в золоте волос.Отделанное мастером искусным,Так золото рубинами играет.Занесши меч, Танкред освирепелыйС убийцей подлым хочет рассчитаться.30Злодей бежит, Танкред – за ним в погоню:Так две стрелы по воздуху несутся.Клоринда в удивленье провожаетЛишь взглядом их, за ними не пускаясь.Потом, примкнув к бегущему отряду,То сразу нападет на христиан,То вновь от них отпрянет, и нельзяРешить, что это: бегство иль победа.31Так на арене цирка гордый быкС собаками сражается: рогаПодставит он собакам, те отступят;Сам побежит, за ним – вся стая смело.Клоринда прикрывается щитомИ все еще удары отражает.Так в играх мавр, хоть и бежит, мячиВсе от себя отбрасывает ловко.32И сарацины уж, и христианеДостигли стен Солима незаметно:Вдруг, крики боевые испуская,Неверные описывают кругИ с тылу совершают нападенье.Аргант, увидя это, на враговС отрядом устремляется ретивоИ в голову им прямо ударяет.33Неистовый черкес, кровавой жаждойПылая, выступает из рядов.Один с коня уж сброшен им и, корчасьВ предсмертных муках, испускает дух;Другие также падают. Но в щепкиКопье вдруг разлетается; тогдаАргант одним мечом кого попалоИ рубит, и крошит, и убивает.34Арделиона доблестного дниКлоринда прерывает. Этот воин,Уж старец, был как юноша отважен.Опору он имел в двух сыновьях:Но старший сын, Алкандр, с тяжелой раной,Принять последний вздох отца не в силах;А младший, Полиферн, что дрался рядом,От смерти сам спасается едва.35Меж тем Танкред, конем владея худшим,Бесплодную погоню прекращает;Глядит назад и видит, что, поддавшисьОтваге безрассудной, христианеПопали в неразрывное кольцо.Тотчас летит туда; за ним же следомНесется и отряд тех удальцов,Что всюду поспевают, где опасность.36Авантюристы это, цвет героев,Душа и жизнь Христовых сил; Ринальд,Храбрейший и прекраснейший из них,Как молния, отряд опережает.Эрминия тотчас же узнаетРинальда по орлу в лазурном полеИ говорит тирану: «Вот воитель,Отвагой всех воителей затмивший.37Противника ему во всей вселенной,Быть может, нет, а он – еще дитя.Будь шестеро таких во вражьем войске,Давно стонала б Азия в оковах,Восточные и южные народыДавно подвластны стали б христианам,И Нил, в истоках скрытый, может статься,Не спас бы головы от их ярма.38Зовут его Ринальдом. Всех машинЕго рука для наших стен опасней.Теперь взгляни на воина в одеждеЗелено-золотистой; то – Дудон.И родом знаменитый, и делами,Он – вождь авантюристов; по отвагеМежду собою все они равны,Главою же его поставил возраст.39Другой, что так чванлив, в доспехах темных, —Брат короля норвежского, Гернанд,Нет большего на свете горделивца;Но это и единственный порок,Что блеск его деяний помрачает.Те, в белое одетые, – ДжильдиппеИ Одоард, влюбленная друг в друга,Отважная и верная чета».40А битва разгорается меж тем.Рекою кровь течет. Танкред с РинальдомПрорвали охватившую их толщу.Дудон, с своим отрядом подоспевший,Смертельные удары умножает.Аргант, Аргант воинственный, и тот,С коня на землю сброшенный Ринальдом,Стать на ноги едва находит силу.41Быть может, варвар в груде мертвых телТак и остался б; но скакун РинальдаВдруг падает и, всадника увлекши,Его собой придавливает плотно.Пока его свои освобождают,Неверные в Солим спешат укрыться.Клоринда и Аргант теперь одниПлотиной служат бурному потоку.42Последними они уходят; в нихПрепону иль, верней сказать, задержкуВстречают христиане. СарацинамОни же прикрывают отступленье.Дудон неукротимый завершитьСтарается победу. СвоегоКоня он направляет на ТигранаИ голову ему мечом снимает.43Кольчуга не спасает Альгазара.Корбан защиты в шлеме не находит.Героем пораженный, Амарат,Печалуясь, прощается со светом.Жестокий Альманзор и Магомет,Убитые, повержены на землю.И сам Аргант надменный уж не в силахСебя обезопасить от ударов.44Уж он дрожит: коня порою сдержитИ повернет; потом еще отступит.Вдруг, бурно на Дудона устремившись,Мечом пронзает бок ему глубокоИ мощного героя ранит насмерть.Тот падает, сознание теряя:Безжалостный, последний сон готовСомкнуть его слабеющие веки.45Три раза открывает он глаза;Три раза тщетно хочет приподняться;Три раза мрак встает перед глазамиИ, наконец, одолевает их.Холодный пот на коже выступает,И члены коченеют, холодея.Арганту в этом теле бездыханномНужды уж нет: он продолжает путь.46Но, бросив взгляд назад, он христианамКричит: «Узнайте, воины, что этотПокрытый кровью вашей меч в подарокВчера поднес мне ваш военачальник.Вы видели, что сделал я сегодня;Порадуйте ж вождя приятной вестью,Скажите от меня, что меч хорошНе только по убранству, но и в деле.47А к этому добавьте, что он самПознает своего подарка ценуИ, если будет медлить с нападеньем,Я захвачу его в его же ставке».Услышав дерзкий вызов, христианеУж ринуться хотели на Арганта;Но он успел далеко ускакатьИ верный кров найти в стенах Солима.48Со стен же этих градом непрерывнымЛетят на осаждающих каменья,И туча стрел темнит прозрачный воздух.Напрасного урона избегая,От города отходят христиане,Неверные ж спешат в него войти.Тем временем Ринальд, с земли поднявшись,Среди своих уж вновь горит отвагой.49Он полон весь желаньем отомститьЗа смерть Дудона варвару-убийце.«Что может вас удерживать? – кричит онСоратникам своим, – чего вы ждете?Героя и вождя мы потеряли,Так почему ж мы к мести не спешим?Неужто в нашем гневе справедливомНичтожный вал для нас препоной будет?50Нет, даже будь стена стальная, будьОна непроницаемым алмазом,За нею от мечей и копий нашихНе спасся бы Аргант: вперед, на приступ!»Сказал и сам туда несется первый.На прочный шлем надеясь, не боитсяОн ни камней, бросаемых оттуда,Ни стрел, летящих роем беспрерывным.51Его лицо отвагой страшной дышит;А взор, твердыню вражью сокрушая,До недр ее несет испуг и ужас.Он громко ободряет христианИ гневно угрожает сарацинам.Но пылкости его нашлась узда —Сигьер благоразумный, приказанийГотфридовых суровый исполнитель.52От имени вождя он порицаетНескромную горячность и велитВернуться в стан тотчас же. «Отступайте, —Он говорит, – недобрый час избралиВы для того, чтоб гневу предаваться;Запрет на то Готфрида, повинуйтесь».Ринальд ни шагу дальше, но дрожит,И все изобличает в нем досаду.53Так христиане отступают. ВрагТревожить отступающих не смеет.Останки благородного ДудонаЖдут почестей заслуженных: и вотЕго друзья, не сдерживая слез,Прах дорогой уносят с поля битвы.Готфрид меж тем с холма обозреваетИ стены и окрестности Солима.54Солим расположен на двух холмахНеравной высоты: и их и городДолина разделяет. С трех сторонОбрывисты холмы и доступ труден;Четвертая спускается настолькоОтлого, что подъем едва заметен.Так с севера; хорошую защитуСобой здесь представляют рвы и стены.55Внутри есть родники воды студеной,Бассейны есть для дождевой воды;Зато кругом – бесплодная пустыня:Ни ручейка на ней, ни водоема.Здесь никогда цветок не тешил взора,И тень листвы прохладной не манила;Лишь за шесть миль есть роща: скорбь и ужасНаводит вечно в ней царящий мрак.56По стороне, к рассвету обращенной,Течет благословенный Иордан;Там, где закат, на отмелях песчаныхГладь моря Средиземного краснеет:На севере – Вефиль, где почитаемБыл золотой телец, и Самария;А колыбель Господня, Вифлеем, —С той стороны, где и дожди и грозы.57Пока Готфрид внимательно и городИ местоположенье изучает,Пока, окидывая взором поле,Раздумывает он, откуда легчеИ выгодней пойти ему на приступ,Эрминия твердит уж Аладину:«Там, на холме, в плаще багряном воинС осанкой величавой, то – Готфрид.58Поистине он к власти предназначен:Повелевать и управлять умеет;Искусный полководец, храбрый витязь,Такой же он и воин, как правитель.Мудрее и отважнее егоМеж христиан я никого не знаю.С ним рядом станет лишь Раймунд в совете,Ринальд же и Танкред – на поле битвы».59На это Аладин: «Я с ним встречалсяВо Франции когда-то; при двореЕе великолепном я в ту поруПосланником Египта был. Я видел,Как он копьем владеет на турнирах;Едва еще из детства вышел он,Но вся его наружность, все поступкиВысокую судьбу ему сулили.60Сулили, ах! сулили слишком верно!»И он дрожит, и на нее не смотрит;Но, овладев собою, продолжает:«А кто другой, ему как будто равный?Не так высок он ростом, но чертыИх лиц до поразительности схожи!» —«То – Балдуин; он – брат родной Готфрида,Деяньями его еще славнее.61Второго ж собеседника Готфрида,Что будто подает ему советы,Раймундом звать: о мудрости егоДостаточно из слов моих ты знаешь;Состарился он в битвах и большойНа хитрости военные искусник.А дальше, в шлеме золотом, ты видишь?То королевич английский Вильгельм.62Вот Гвельф, соперник названных достойный,И званьем и рожденьем знаменитый.Я узнаю его и по груди,И по плечам широким. Между всемиВоителями рати христианскойГлаза мои, однако, не встречаютЗлодея-душегуба Боэмунда,Того, что истребил мою семью».63Тем временем Готфрид к своим вернулся.Теперь, все осмотрев, он видит ясно,Что ни малейшей нет надежды городВзять приступом со стороны обрывов;Поэтому расположиться станомВелит он против северных воротИ линию осадную продолжитьВплоть до подножья башни угловой.64На этом протяжении, однако,Хоть и с одной всего лишь стороны,Треть города почти он запирает.И помышлять он никогда не мог быО том, чтоб всю окружность охватить;Зато ему другое удается:Нет доступа для помощи снаружи,И все притом в его руках проходы.65Чтоб стан обезопасить в равной мереОт вылазок и от вторжений с тылу,Он рвами все изрезывает поле.С работами столь важными покончив,Он поспешил воздать благочестивыйПечальный долг усопшему Дудону.Останки благородные толпаСо вздохами и плачем окружила.66Покоится герой на смертном ложе,В почетном по-военному убранстве.Приход вождя стенанья и рыданьяСобравшихся друзей усугубляет.У самого Готфрида вид спокойный:Вся скорбь его – в душе. Сперва на телоИ пристально и молча он глядит,А после речь такую произносит:67«Не по тебе, великодушный воин,Скорбим и плачем мы: ты умер здесь,Чтоб вновь ожить в обители небесной.Места, где прах почиет твой, полныИ дел твоих, и славы. Ты и жилИ умер как герой и христианин.В безбрежности Господней утопая,Ты дивным упиваешься блаженством.68Вкушай же радость вечную. Не твой,А наш удел нас плакать заставляет.Как будто, лишь тебя теряя, мыЧасть лучшую самих себя теряем.Но если то, что называют смертью,Нас помощи твоей теперь лишает,Ты можешь из чертогов светозарныхИспрашивать у Бога помощь нам.69Как смертный ты сражался рядом с нами;Сегодня, став бессмертным, наши силыПоддерживать отныне целым сонмомНевидимых небесных сил ты будешь.Дай славить и молить тебя: будь нашимОплотом и прибежищем в напастях.Когда-нибудь, победу торжествуя,Тебе хвалу мы в храмах вознесем».70Так говорил Готфрид. Уж мрак ночнойПоследний отблеск дня одолевает;Волшебник-сон скорбящим христианамОтрадное забвение приносит.Но их глава, не ведая покояОт мыслей об осаде предстоящейИ о снарядах, нужных для нее,В коротком сне лишь почерпает отдых.71С рассветом он встает, чтоб в погребеньеТоржественном участие принять.В виду равнины у холма ДудонуИз кипариса гроб соорудили:Он осенен великолепной пальмой,И воина кладут в него останки;Священники молитвами емуНебесную испрашивают милость.72Развешаны на пальмовых ветвяхТрофеи, что в сражениях счастливыхДудону-победителю досталисьОт персов и сирийцев побежденных;К стволу прибиты латы и доспехи,А на стволе потомству в назиданьеВырезывают надпись: «Здесь лежитДудон. Почти, прохожий, прах героя».73Печальный и благочестивый долгУсопшему отдав, военачальникТотчас же под прикрытием надежнымРабочих посылает в лес ближайший:В долине притаившийся незримо,Французам он открыт одним сирийцем.Там будут изготовлены в тишиСнаряды для погибели Солима.74От пылкого усердия рабочихДеревья тяжко стонут под секирой.Таких опустошений древний лес,С тех пор как он растет, еще не видел.И бук, и кипарис, и ель, и ясень,Как срезанные, падают на землю.С погибшим вязом гибнет заодноИ виноград, его собой обвивший.75Нещадно вырубают тисы, дубы,Что тысячу уж раз весну встречалиИ столько ж лет стояли неподвижно,Выдерживая бурь и гроз налеты.Под грузом непривычным стонут оси;От стука и от гомона из ложбищПо лесу разбегается зверье,И птицы с криком гнезда покидают.

ПЕСНЯ ЧЕТВЕРТАЯ

1В то время как готовятся поспешноОрудия для взятия Солима,Наш вечный враг на христиан бросаетПылающие ненавистью взгляды.При виде рвенья дружного рабочихОн яростно кусает сам себяИ, словно бык, смертельно пораженный,Неистово мычит, ревет и стонет.2Он только об одном и помышляет:На христиан все беды устремить;И своему ужасному советуСобраться он велит в чертогах черных.Безумец – кто Всевышнего, веленьяПоколебать бессильно злобой хочет,Кто с Ним себя равняет и ЕгоНеотвратимых молний не страшится.3Глухая заунывная трубаСзывает населенье тьмы кромешной,И Тартар, мощным зовом потрясенный,Шлет отклики из черных бездн своих.Не так сильны раскаты грома в небе,Не так земли ужасны содроганья,Когда воспламененные парыИз тайников ее исхода ищут.4Являются владыки преисподней.О, Небо, что за страшные виденья!Запечатлен в глазах их смертный ужас.У некоторых тело человечье,Но пара лап звериных вместо ног;На голове их вьются вперемежкуИ волосы и змеи; весь в изгибахИх необъятный раздвоенный зад.5Тут гарпии огромные, центавры,Прожорливые лающие сциллы,Горгоны, гидры, сфинксы и пифоны;Химеры, что и дым и пламя вечноИз пасти извергают; и циклопы,И герионы – тысяча чудовищ,Невиданных под небом и земномуВоображенью даже недоступных.6Все размещаются: одни – налево,Другие же направо от престола;А мрачный повелитель – посрединеС тяжелым, грубым скипетром в руке.На гордой голове его два рога,И выше величайшей он горы:И Кальпа, да и сам огромный АтласХолмами перед ним бы оказались.7Величием ужасным озаренЕго свирепый и надменный облик,И взгляд, подобный гибельной комете,Смертельным ядом глаз его сверкает.Противная густая бородаСобой всю грудь косматую закрыла;Как бездна, открывается широкоИспачканный нечистой кровью рот.8Зловонное дыханье изо ртаЧумой, с огнем и дымом, вылетает:Так Этна извергает из своихВоспламененных недр смолу и серу.Безмолвствует в испуге лютый ЦерберОт голоса его; немеет Гидра;Коцит не катит волн своих, и вторитВстревоженная бездна грозным звукам.9«Вам, боги ада, родиной своейСчитающим надсолнечные страны,Вам, из чертогов вечного блаженстваНизвергнутым в ужасные темницы,Не стану я напоминать о нашейБорьбе со злобным, мстительным тираном:Всевышний Судия, Он правит миром,А мы удел мятежников несем.10Взамен лучей негаснущего дня,Взамен светил, где некогда мы жили,Он заключил нас в этой мрачной бездне,Откуда нет к блаженству нам возврата.Но горшее еще воспоминаньеУсиливает казнь мою и муки:В бессмертную обитель Он призвалНичтожное творенье – человека!11И все еще Ему казалось мало:Чтоб покарать нас пуще, предал смертиОн Сына Своего. И Сын явилсяИ Тартара преграды сокрушил.Переступив порог владений наших,Он грешных душ лишил нас дерзновенноИ на небо вернулся в торжествеПобеды и над смертью, и над Адом.12Но для чего опять тревожить раны?Кому Его неправды неизвестны?В какую пору и в какой странеПереставал глумиться Он над нами?Должны забыть мы старые расчеты:Нам новая готовится обида.Э, разве вы не видите, как всеНароды подчинить себе Он хочет?13И прозябать в бездействии мы будем?Не вспыхнете вы пламенем мятежным?Потерпим мы, чтоб нашего тиранаРосла и крепла вера? Чтоб на новыхЕго именовали языкахИ славили бы в новых песнопеньях?И чтоб на новом мраморе и медиЕго изображенья вырезали?14Потерпим, чтоб богов низверг Он наших,Чтоб наши алтари присвоил Он,Чтоб Он один внимал людским молитвамИ благовонный дым один вдыхал бы?А нам, свободно в храмы проникавшим,Пристанища не будет на земле,И повелитель ваш, лишенный дани,Владычествовать будет над пустыней?15Нет. Я клянусь отвагой, что издревлеЕще живет и дышит в нас. Мы развеНе те, какими были, у НебесОспаривая власть во всеоружье?Что мы в борьбе не устояли, этоЯ признаю; но замысел был смел.Счастливейший стяжал победу, нам жеНепобежденная осталась доблесть.16Но что же я удерживаю вас?Вперед, мои товарищи, мояТвердыня и опора! В колыбелиМогучего врага уничтожайте:Гасите тот огонь, что, разгораясь,Грозит всю Палестину охватить;Смешавшись с христианами, готовьтеПогибель им и хитростью и силой!17Одних удел – скитальчество; другихПусть насмерть поразят удары ваши;А прочие рабами женских чарПусть день за днем в постыдной неге чахнут.Восстав друг против друга, христианеДруг друга пусть на части рвут и режут.Пусть весь их стан с лица земли смететсяИ сгинут без остатка их следы».18Он говорил еще, а духи ада,И злобою и местью пламенея,Стремятся уж из недр глубокой ночиК обители полуденных лучей.Так ветры непогожие и бури,Мятежно вылетая на простор,Темнят лазурь небесную, земле жеСтихийное несут опустошенье.19Покинув ад, на крыльях распростертыхОни рассеиваются по светуИ в хитрых изощряются уловкахНа гибель человеческому роду.О Муза! Назови мне тех, чьи рукиОрудиями козней послужили:Ты знаешь их; молва их разгласила,Но отклики едва до нас дошли.20Престол Дамаска занимал в то времяКудесник знаменитый Хидраот;Он с юных лет гаданьем увлекался,И страстью стала пагубная склонность.Но в знаниях обманчивых что пользы,Когда ему исход войны неведом?Ни звезды в небесах, ни Ад кромешныйНе открывают истины ему.21О, жалкое неведение смертных!Как тщетны их суждения, какойВ их свете мрак! Властительный гадательПредсказывал, что рати христианскойГотовит Небо гибель на Востоке.Он видит египтянина ужеУвенчанным победою и хочет,Чтоб лавры разделил его народ.22Но зная, как отважны христиане,Боится он, чтоб слишком дорогоюПобеда для него не оказалась;И размышляет он, каким бы средствомОслабить их сначала, а потомПобеду довершить одним ударом.Тогда ему злой дух внушеньем гнуснымВливает в сердце новую отвагу.23Находит Хидраот вернейший способОсуществить свой замысел коварный.Есть у него племянница: на всемВостоке пальма первенства за неюПо красоте и прелести; она жеВсе тайны чародейства изучила.Ее-то Хидраот и выбираетВ сообщницы; зовет и говорит:24«Любимица моя и ученица,Меня опередившая в уроках!Ты под покровом женственности нежнойИ опытность и мужество таишь:Нужна твоя мне помощь, чтоб успешноНамерение важное исполнить;Пусть только эта верная рукаДотянет нить моей искусной пряжи.25Иди во вражий стан и там явиВсе женские приманки и соблазны.Проси, моли смиренно со слезами,Перемежай со вздохами слова!Не устоит упорнейшее сердцеПеред красой заплаканной. ПрикройСтыдливостью своих желаний смелостьИ ложь цветами истины окрась.26Прельсти сперва Готфрида, если сможешь.Тобою опьяненный, пусть забудетОн для любви и славу и победы;А если не поддастся, увлекиВоителей нежнейших за собоюТуда, откуда им уж не вернуться!»И, дав наказ подробный, заключает:«Дерзай на все, и все тебе простится».27Своей красой и юностью гордясь,Армида принимает порученье.Едва лишь тени первые ложатся,Она тропою тайною уходит.Во всеоружье чар, она как будтоУ ног своих уж видит всех героев.Чтоб объяснить ее уход народу,Его пустыми россказнями тешат.28И вот уже Армида в тех местах,Где ставки христианские разбиты.Ее встречает ропот изумленья,Восторгом загораются глаза.Так яркий блеск неведомой кометыПриковывает к небу взоры смертных.Толпа вокруг прекрасной чужестранкиЖелает знать, что привело ее.29Такого чуда Греция донынеСреди своих красавиц не являла.То светятся едва под легкой тканью,То вырываются наружу, ярко блещутЕе волос изгибы золотые.Так солнце нам лишь бледные лучиСквозь тучку шлет; но тучка уплывает,И солнечным огням уж нет преграды.30Подхватывая волосы ее,Играет ими ветер, как волнами.Под веками опущенными взор,Скупясь, дары любви и неги прячет.Пылает нежно-розовый румянецНа чистой белизне ее лица;Но на губах, дыханьем сладким полных,Нет белизны: румянец яркий только.31Белеет алебастровая шея,Засада и убежище Амура.Подъем и склон двух полушарий видныЛишь частию; другую часть скрываетРевнивое, завистливое платье:Не для мечты, для взгляда лишь препона;Воображенье смело в тайникиЧарующих приманок проникает.32Как светлый луч проходит чрез волнуИль чрез кристалл, не рассекая их,Так темные и плотные покровыПронизывать воображенье может.Оно средь сокровеннейших чудес,Любуясь ими, бродит своенравноИ образно рисует их желанью,Его еще сильнее распаляя.33Армида приближается к толпе,Открыто восхищающейся ею.Она все примечает, но как будтоНе примечает вовсе ничего.Лишь в сердце улыбается, считаяЗаранее успехи и победы.Готфрида нужно видеть ей: на зовСпешит Готфридов младший брат Евстахий.34На блеск ее божественной красыБросается воитель безрассудныйКрылатому созданию подобно,Что обретает смерть в лучах желанных.Поближе увидать глаза он хочет,Прикрытые стыдливою рукою;Их пламенем охваченный внезапно,Со смелостью любви и юных лет35Он говорит: «О госпожа, коль смеюТак звать тебя, по виду неземную!Нет, небо никогда еще столь щедроНе наделяло слабого созданья.Зачем ты здесь? Откуда ты пришла?И с добрыми ль, с недобрыми ль вестями?Кто ты? Почтить ли мне тебя как гостью,Иль как перед богиней пасть во прах?» —36«Твоя хвала не по красе злосчастной:Во мне не только смертную ты видишь;Перед тобой умершая для счастьяИ для скорбей живущая еще.Из чудных стран пришелица, я здесьИщу для целомудрия приюта.О доброте Готфрида всюду слыша,Хочу ему свое доверить горе.37О, если ты великодушен вправду,Открой мне доступ к этому герою!» —«Кому же быть, – Евстахий отвечает, —Проводником к Готфриду и твоимЗащитником, как не его же брату?Не тщетно ты, прекрасная, просила:За брата я ручаюсь; как моейРукой, располагай его влияньем!»38Они идут к Готфриду, от толпыУкрывшемуся с близкими друзьями.Отдав ему почтительный поклонИ скромно покраснев, молчит Армида.Герой ее приветливо встречаетИ мнимый страх рассеивает лаской.Тогда, чаруя голосом своим,Предательскую речь она заводит:39«Непобедимый государь, чье имяСо славою звучит во всей вселеннойИ в чьих цепях неслыханное счастьеНаходят побежденные народы!Везде твоя известна добродетель,Врагами даже чтимая твоими;Внушая им доверие к тебе,Она их шлет искать твоей защиты.40Хоть родилась я в лоне веры той,Что, низложив, ты хочешь уничтожить,Я все же у тебя просить решаюсьНаследия моих державных предков.Другие против ярости враговЗовут на помощь дружескую руку,А я врагов зову на кровь родную,На кровь, что поклялась меня сгубить.41Тебя молю и на тебя надеюсь;Утраченный престол один ты в силахМне возвратить. Гроза врагов, пусть будетТвоя рука опорой для несчастных.Не меньше, чем твои победы, станутХвалить твои щедроты и к престолам,Поверженным тобой, еще один,Тобою ж восстановленный, прибавят.42Из-за моей, быть может, веры тыМои мольбы с презрением отвергнешь!Но, веру исповедуя иную,Я верю в добродетели твои.Свидетель Бог, что с праведнейшей просьбойК тебе еще никто не обращался.Но лучше повесть выслушай о том,Какие я гоненья претерпела.43Отец мой, Арбилан, царил в Дамаске.Не царское дитя, он на престолВзошел как муж прекрасной Хариклеи.Я матери своей, увы! не знала.Ее глаза закрылись в то мгновенье,Когда мои чуть увидали свет,И день, что озарил ее кончину,Был днем, мое рожденье озарившим.44Едва с тех пор минуло пятилетье,Как и отца постигла та же участь.Телесную бросая оболочку,Он и бразды правленья, и моиМладенческие годы вверил брату:Так нежно он любил его, так многоЕму благодеяний оказал,Что в верности его не сомневался.45Под бременем двойным, вначале дядя,Казалось, о моем лишь думал счастье:Дивил он весь Восток своей ко мнеПоистине родительской любовью.Быть может, под личиной благородстваОн уж тогда был полон черных мыслей;Меня ж в невестки проча, может быть,Далек еще он был от преступленья.46Росла я; рос двоюродный мой брат,Упрямое и грубое созданье.Под внешностью мерзейшею таитсяТакое же и сердце у него;В нем скупость уживается с гордыней;Развратный, необузданный, собоюЧудовищную смесь одних пороковБез тени добрых чувств являет он.47Такого-то супруга для меняМой опекун заботливый готовил!Не раз он возвещал мне, что должна яС ним разделить и ложе и престол.На всякие пускался он уловки,Но вырвать роковое обещаньеНе удалось ему: я неизменноОтказом иль молчаньем отвечала.48Но, наконец, однажды он уходитС таким зловещим видом от меня,Что я свою страдальческую повестьВ его лице, как в зеркале, читаю.И с той поры ужасные виденьяМой сон тревожить ночь за ночью стали,А роковой испуг запечатлелВ душе грядущих бедствий ожиданье.49Тень матери являлась часто мнеПод облаком печали. Ах, как малоНапоминало бледное лицоЗнакомые черты ее портретов!И говорила мне она: «Беги,Дитя мое, беги от страшной смерти!Уж вижу я отраву и кинжалВ предательской руке; беги скорее!»50Но что мне было в этих предсказаньяхПогибели, меня подстерегавшей?Неопытная, робкая, к комуЗа помощью могла я обратиться?В чужих краях вымаливать подачкуКазалось мне ужасней смерти. Да,Я предпочла бы дни свои окончитьВ местах, мое рожденье увидавших.51Несчастная, боялась смерти яИ от нее бежать не смела. ВыдатьБоялась эту самую боязньИ час своей погибели ускорить.Так, полная тревоги и смятенья,Влачила я унылый жребий свой:Как будто меч над головою видя,Я каждый миг ждала его паденья.52Но вот (благодарить ли мне судьбу,Иль надо мной она лишь посмеялась?)Один отцом воспитанный придворныйЯвляется тайком и возвещает,Что смерть моя уж дядей решенаИ приговор исполнен будет скоро:Тирану сам же дал он обещаньеОтравленный мне кубок поднести.53Одно лишь бегство будто бы спасетМеня от занесенного удара.И, предлагая мне свои услуги,Он ободрить старается меня.Мне ничего не остается больше,Как ввериться советчику; и яБежать решаюсь в ту же ночь далекоИ от родной земли, и от тирана.54Ночь настает и замысел наш кроетБезмолвной тайной мрака своего.Я ухожу, со мною две служанки,Две спутницы в неведомых скитаньях;Но влажный взор невольно обращаюК местам, где первый день мне улыбнулсяПрикованные к виду дорогому,Насытиться не могут им глаза.55Туда меня все помыслы влекут,Но каждый шаг оттуда удаляет.Так в бурю мореход глазами ищетОт взора убегающую землю.Без сна и ночь, и день, ее сменивший,Мы по местам неведомым блуждалиИ, наконец, до замка добрелиСовсем уж на краю моих владений.56То замок был Аронта, моегоСпасителя, бежавшего со мною.Предатель между тем, узнав, что жертваЕго исчезла, в бешенство приходитИ тут же с плеч своих сложить винуРешает на меня и на Аронта:Обоим нам приписывает онЗадуманное им же злодеянье.57Как будто подкупила я АронтаЕму напиток с ядом приготовить,Чтоб, от его избавившись надзора,Не знать запрета в склонностях преступных;В пылу постыдной страсти отдаваласьЯ множеству любовников как будто.О, молния сожгла б меня скорее,Чем осквернила б я святую честь!58Что, пожелав моих сокровищ, варварУбить меня решил, мне это больно;Но что он честь мою пятнает, ах,Какая рана с этою сравнится!Перед моими подданными в страхеВ обман хитро их вводит нечестивец,Чтоб мнимою виною удержатьНа мщение поднявшуюся руку.59Взойдя на мой престол и на себяВенец мой возложив, он, кровопийца,На том еще не думает моиНевзгоды и несчастия покончить.Аронта сжечь сулит он в замке, еслиТот сам его оковам не предастся;А мне и тем, кто делит жребий мой,Он даже не войной грозит, а плахой.60Он хочет, говорит, в моей кровиОмыть позор, ему мной нанесенный,И дому моему вернуть ту честьИ мощь, которых я его лишила.На деле же он одного боится:Утратить скипетр, мне принадлежащий;И, только сжив меня со света, можетОн власть свою упроченной считать.61Ах, в замыслах своих не преуспетьНе может он! И без твоей поддержкиПридется, государь, мне не слезами,А кровью укротить его жестокость.Несчастная, невинная, без средств,Без помощи, склоняюсь я к твоимНогам, твои колена обнимаюИ возвратить мне честь и жизнь молю.62Рукой твоей, в возмездье справедливомСмиряющей и гордость и нечестье,Святынею твоею заклинаю:Не отвергай моих молений жарких!Пусть жалость благодетельного сердцаМне сохранит и дни и скипетр. Жалость!Нет, государь, я умоляю толькоТебя о правосудии разумном.63Ты чувством справедливости и мощьюВсе исполнять, что хочешь, одарен:Меня спасая, ты приобретаешьСебе, как мне, покорный край. ДовольноМне от тебя десятерых героев.Со мной в Дамаск отправившись, сумеютОни меня и преданным вельможам,И верному народу возвратить.64Один из важных жителей Дамаска,Заведующий входом потаенным,Ворота отворить мне и ввестиУкрадкой во дворец меня берется:Он за успех ручается, коль помощьЯ от тебя хоть слабую добуду;Ему она дороже целой рати,Так ценит он отвагу христиан».65И, смолкнув, ждет Готфридова ответа;Но и в ее молчанье продолжаетНастойчивость мольбы ее звучать.Колеблется Готфрид: боится онКоварства сарацинов, ибо знает,Что верен людям только верный Богу;Но свойство душ великих, доброта,В нем все одолевает напоследок.66И кое-что еще его вниманьеПриковывает к бедствиям царевны.Он чувствует, как важно для негоИметь в своих руках престол дамасский:Властительница новая, конечно,Пути ему признательно откроет,В намереньях поможет и доставитОружие, припасы и казну.67Пока Готфрид, взволнованный рассказом,С поникшей головой, соображаетИ взвешивает доводы, АрмидаС него не сводит глаз в недоуменье:Молчаньем продолжительным ееВсе больше он смущает и тревожит;Но, наконец, в смягченных выраженьяхРешительно отказывает ей.68«Когда бы, госпожа, то предприятье,К которому призвало Небо нас,Мечей и рук не требовало наших,Могла б вполне на нас ты положиться.Но мы должны спасти народ ГосподеньИ стен святых восстановить свободу.Великий был бы грех ослабить войскоИ шествие победное замедлить.69Даю тебе обет, и пусть он будетТебе залогом, что, когда удастсяНам вырвать из неволи эти стены,Возлюбленные Небом, мы тотчасПоследуем сердечному порывуИ возвратим тебе престол отцовский.А если б я тебе поддался нынче,Отступником я стал бы нечестивым».70Армида молча голову склоняетИ, в землю взор вперив, стоит недвижно;Потом, глаза омоченные к небуПодняв, взывает с горестью глубокой:«Несчастная! Ах, в целом мире жребийНайдется ли плачевней моего!Скорее все изменится в природе,Чем перестанет гнать меня судьба.71Надежды, значит, нет: напрасны слезы;К моленьям глухо сердце человека.Быть может, не разжалобив тебя,Разжалоблю тирана я скорее?Суровостью тебя корить не буду:В моих напастях Небо лишь виновно;Оно твою ожесточает душуИ непреклонным делает тебя.72Нет, государь! Не ты мне, нет, а рокОтказывает в помощи молимой.Жестокий, беспощадный рок, возьми жеОстаток жизни ненавистной! Ах!Тебе казалось мало на сиротствоМеня обречь в младенческие годы:Еще с престола нужно было свергнутьИ в грудь вонзить отравленный кинжал.73Прочь, прочь отсюда, где не позволяетМне дольше оставаться честь моя.Прочь, но куда? Где скрыться злополучнойОт ярости тирана? В целом миреМне не найти убежища такого.Но что ж колеблюсь я? Перед собойЯ вижу смерть и к ней иду, чтоб этойРукой предупредить ее удары».74Она молчит; в ее глазах – печатьИсполненной достоинства досады.По виду и скорбя и негодуя,Она уйти и вправду будто хочет.А слезы, слезы гнева и печали,Текут неудержимо и обильно,И кажется от солнечного блеска,Что сыплются жемчужины из глаз.75И все лицо омочено слезами.Такою нам является лилея,Когда еще чуть брезжит в небе утроИ чашечка ее сверкает яркоАлмазными слезинками Авроры;А ветерок, способствуя расцвету,К ней в лоно пробирается и нежитЕе дыханьем сладким, как влюбленный.76Но из ее волшебных слез родитсяТаинственное пламя, что в сердцаМужские проникает, самовластноОхватывает их и зажигает.Амур! Кто от тебя пощаду виделИ пламенем твоим кто не горел!Но ты, благоприятствуя Армиде,Свои же чудеса усугубляешь.77Ей лживою печалью удаетсяРастрогать всех, и все в одно решают:«Чтоб быть таким неумолимым, нужноТигрицею быть вскормленным, родитьсяВ мрачнейших недрах Альп иль морем гневнымБыть выброшенным на берег пустынный;Как может он, жестокий, огорчатьТакую красоту отказом грубым!»78Пока так ропщут все и не дерзаетНикто заговорить, Евстахий юный,Любовью весь горя и состраданьем,Становится перед Готфридом смелоИ речь ему такую держит: «Брат,Чрезмерную суровость и жестокостьТы проявил бы, если бы не сдалсяНа наши убеждения и просьбы.79Само собой понятно, что вождямДля посторонних дел не подобаетБросать на них лежащие заботы;Но мы, что за самих себя в ответе,Во всем своей отваге лишь подвластныИ ни над кем главенства не имеем,Мы можем дать тебе десятерыхВоителей за правду; выбирай!80За красоту и за невинность мстить —Не значит ли за Небеса сражаться,И смертные останки нечестивца —Всевышнему не дар ли благородный!Нет выгоды мне в этом славном деле,Но я ему по долгу отдаюсь:Стоять за женщин слабых, беззащитныхПоклялся я и клятве буду верен.81О, если бы во Франции ль, в иной лиСтране благовоспитанной сказали,Что в деле столь прекрасном убоялисьМы будущих напастей и трудов!Нет, лучше я сниму и шлем и латы!Воители без доблести, долойОружие, что мы же оскорбили,Долой и обесчещенное званье!»82Сказал он; все сподвижники емуСогласно выражают одобренье;Потом, его же следуя совету,Настойчиво Готфрида убеждают.«Я должен, – говорит он, – уступить,Но помощь будет не моя, а ваша.Однако если верите Готфриду,Умерьте рвенье пламенных сердец».83В словах Готфрида видят дозволеньеТого, что он лишь терпит поневоле,И каждый жаждет в выборе удачи.Чего не смогут слезы красоты?Чего не смогут речи, если ихПрекраснейшие губы произносят?Невидимой приковывает цепьюАрмида всех хотенья к своему.84Евстахий объявляет ей: «Конец,Небесная краса, твоим печалям;Получишь скоро ты от нас ту помощь,Что ищут треволнения твои».И этого довольно ей: лицоОзарено уже улыбкой счастья;Глаза от слез отерты покрывалом,Яснеет взор, и все вокруг яснеет.85Потом сладчайшим голосом АрмидаБлагодарит их за благое дело:«Оно в моей душе запечатлелось,И память сохранят о нем века».Но ей всего не выразить словами:Пусть трогательной внешностью скрываетСвой умысел она с таким искусством,Что никому его не заподозрить.86Успехом первым гордая, онаСудьбе, к ней благосклонной, предается,Чтоб довершить скорее злодеянье.Прельщения все силы напрягая,Медею и Цирцею превзойтиСтарается она в коварных чарах;И лестно ей разумнейших героев,С сиреной соревнуя, усыплять.87Все в ход она пускает, чтоб добычаВ сетях осталась. Каждое мгновеньеИною представляется она:То взор в смущенье девственном опустит,То алчными глазами поведет;И шпорой и уздой попеременноВладея, слишком робких подбодряетИ сдерживает пылких чересчур.88Чуть кто-нибудь из воинов скромнейших,Огня своих желаний испугавшись,Захочет потушить его, онаГероя нерешительного быстроУлыбкой обнадеживает нежной:Тогда ее довольный, светлый взглядВ изменчивое сердце мечет искрыИ лишь сильней в нем разжигает пламя.89Напротив, осторожная в речах,Скупая на улыбки и на взгляды,Готового забыться смельчакаОна в границах сдерживает должных.Но даже сквозь презрительную складкуВ ее лице луч жалости сверкает:И только от суровости растетВ отчаянье не ввергнутое чувство.90Порой уединяется онаИ кажется по виду в те мгновеньяВ глубокую кручину погруженной;Из глаз ее обильно льются слезы;Влюбленные все плачут вместе с нею,И в жалость переряженный АмурНалаживает стрелы поострее,Чтоб их в сердца поглубже запустить.91И вдруг покров кручины ниспадает;Надежда вновь сияет на лице:К поклонникам покинутым вернувшись,Веселый разговор она заводит.Играет на щеках живой румянец;Глаза блестят; небесно-чистый смехРассеивает облако печали,Окутавшее храбрые сердца.92Их чувства опьяняют нежный голосИ нежная улыбка; не по силамДуше такое бремя наслаждений,И отлететь она как бы готова.Амур, Амур! Одна беда таитсяИ в горестях, и в радостях твоих,Лекарствами несчастных смертных губишьТы так же, как недугами своими.93Поочередно так от зноя к стуже,От радости к печали и от страхаК надежде каждый миг переходя,Поклонники несчастные игрушкойПрекрасной соблазнительнице служат.А если новичок о муках сердцаРечь заведет, дрожа и запинаясь,Она его как будто и не слышит.94Или, потупив взор, она внезапноСтыдливости румянцем загорится:Тогда с лица лилеи исчезают,И розы расцветают вместо них.Такою нам является аврора,Когда ее лучи румянят небо.Презренье, со стыдливостью сливаясь,Сильнейшей выражается окраской.95В поклоннике приметя пыл излишний,Тотчас же от него она бежит;Потом, к нему вернувшись, поощряетИ отвергает вновь его признанья.Так, целый день промучив, наконецЛишает даже призрака надежды;Несчастный же вздыхает, как охотник,Во мраке след добычи потерявший.96Такими-то незримыми цепямиАрмида многих воинов сковала;Таким, верней, оружием онаИх всех любви поработить сумела.Амур! Дивиться ль нам, что Геркулес,Тезей, Ахилл твоей подпали власти,Когда с крестом на стягах христианеВ твоих оковах сами очутились?

ПЕСНЯ ПЯТАЯ

1Пока сердца Армида наполняетКоварным опьяненьем и пока,Обещанным числом уж не стесняясь,Прельстить стремится рыцарей побольше,Готфрид упорно думает, кому быДоверить исполнение задачи.Колеблется он в выборе из тех,Кто этого достоин и желает.2И он к благоразумному решеньюПриходит напоследок: из своейСреды великодушному ДудонуПреемника пусть сами изберут;Тогда ни от кого он не стяжаетВ неправедном пристрастии упрека,Блестящему же войску вместе с темОкажет уваженье по заслугам.3Зовет он их и говорит: «Меня,Воители, вы знаете; царевнеЯ в помощи отказывать не думал,А только отложить ее хотелДо более удобного мгновенья.Я и теперь вам это предлагаю:В непостоянном мире нашем частоПриходится намеренья менять.4Но если вы находите, что было бСтыдом для вас не броситься в опасность,И если, может статься, мой советОтваге вашей кажется трусливым,Не будут говорить, по крайней мере,Что удержал я вас по произволу;Не отягчит рука моя той власти,Которою я вам же и обязан.5Так взвесьте же все доводы теперьИ приговор постановите сами;Но я хочу, чтоб раньше вы избралиПреемника злосчастному Дудону.Тот сам десятерых из вас назначит,Не больше: подчиняясь только в этомМоей верховной воле, в остальномГлавенствовать он будет полновластно».6Сказал. Ему, с согласия собратьев,Евстахий отвечает: «Государь,Медлительность, провидящая вдаль,Твоею добродетелью да будет;Нам подобают смелость и отвага.Спокойная размеренность шаговВ вожде благоразумием зовется,А в нас она лишь трусостью была бы.7К тому же предприятия опасностьНе искупится ль пользой от него?И вот мы с твоего соизволеньяДесятерых пошлем на подвиг славный».Так, страстью увлекаемый, свой шагПрикрыть он хочет выгодой военной.И прочие под жаждой славы так жеЛюбовные свои желанья прячут.8Ревнивые меж тем бросает взглядыБульонов младший отпрыск на Ринальда.Дивясь его отваге беспримерной,Не может не завидовать он ей;А ревность уж указывает средство,Как разлучить соперника с Армидой.Ринальда с глазу на глаз соблазнитьОн льстивыми пытается речами:9«Ты, славой своего отца затмившийИ в юности со старыми борцамиСравнявшийся уже, Ринальд, скажи,Кто может быть для нас вождем желанным?Из уваженья к сединам Дудона,Ему лишь поневоле уступивший,Бульонов брат, кому повиноватьсяОтныне должен я? Тебе и только.10Всем равный по рожденью, ты из всехОдин меня делами превосходишь;И не стыжусь я этого: ГотфридСам отдал бы тебе и честь и лавры.Тебя вождем хочу я, если толькоТы мщеньем за царевну не пылаешь;Но в темной славе подвигов ночныхЧто лестного найдет твоя отвага?11Здесь именно ты можешь применитьИ мощь свою, и храбрость в полной мере.Лишь согласись, и мы единодушноТебя верховной властью облечем.Что до меня, то я еще колеблюсьИ об одном прошу тебя: позвольМне самому решить, идти ль с Армидой,Иль ринуться на приступ за тобою».12Произнося последние слова,Готфридов брат краснеет против воли,И тем себя Ринальду выдавая,В нем вызывает легкую улыбку.Стрелу в него тупей других пустив,Амур ему лишь оцарапал сердце;И мало очарованный Армидой,Соперника он терпит без труда.13Душа Ринальда вся еще полнаКончиной благородного Дудона:Он для себя считает униженьем,Что жив еще убийца до сих пор.Ему отрадно слышать голос чести,На подвиги зовущий неумолчно,И юную отвагу будят в немПравдивой похвалы живые звуки.14«Не так мне лестно властью обладать,Как заслужить ее, – он отвечает, —Ни скипетром, ни саном никогдаСебя не обольщал я как наградой;Но, к этой чести призванный, не стануИ в скромность малодушную рядиться:За звание высокое воздатьМогу я лишь отвагою своею.15Я не искал, и я не уклоняюсь;Но, под моим главенством, ты – со мной».Окончив разговор, спешит ЕвстахийСклонить других к избранию Ринальда.Гернанд, однако, сам на это метит.Он ранен в сердце образом Армиды;Но между славой и любовью нетВ его надменном сердце колебаний.16Насчитывает много род ГернандаВластителей из разных областей:Венцов такой избыток в доме вечноЕго высокомерие питает.Уж пять веков и на войне, и в миреПокрыты славой прадеды Ринальда;Но, лишь своими подвигами гордый,К чужим лучам не тяготеет он.17Гернанд привык на золото все весить,Все измерять земельным протяженьемИ беспросветный мрак один лишь видетьВезде, где не блестит венец державный;И он теперь перенести не можетСоперничества рыцаря простого:Неудержимым гневом ослепленный,Он для него не знает уж границ.18Сквозь рану нанесенную злой духТайком к Гернанду в сердце проникает,Овладевая мыслями, и ихБез отдыха волнует и тревожит.Чтоб ненависть не утихала в немИ чтоб его все время грызла зависть,В глубоких тайниках посланник АдаУмолкнуть не дает зловещим звукам:19«Ринальд – соперник твой! С тобой тягаться,Перед тобой кичиться родом хочет!Пусть он, втирающийся в ровни, пустьСочтет ему подвластные народы!Пусть столько же предъявит венценосцевОн в прошлом, сколько у тебя теперь!Какая дерзость для того, кто в рабскомКраю увидел свет князьком ничтожным!20Удача ль, неудача ль, все равно!Он тем уж победил, что стал твоимСоперником. Что скажет мир! РинальдС Гернандом состязался! Сан ДудонаСам по себе не больше и не меньшеТебя возвысить мог, чем ты – его;Но он с того мгновения унижен,Как стал Ринальд его же домогаться.21Каким негодованьем бы Дудон,Воитель благородный, загорелся,Когда бы из обители бессмертныхОн опустил теперь свой взор на землюИ юного безумца увидал бы,Как в дерзостном высокомерье тотОспаривает лавры, что досталисьПо возрасту ему и по заслугам.22На это посягая, вместо карыПочет и похвалы стяжает он.О, стыд! О, низость! Наглость честолюбцаОткрыто поощряется. Но еслиГотфрид все это видит и с егоСогласия все это происходит,Не потерпи: ты показать обязан,Что ты теперь и чем ты можешь быть».23Неведомому голосу внимая,Себя уже не в силах он сдержать.Всю накипь негодующего сердцаВо взорах и речах он изливает.В сопернике малейший недостатокВо много раз усилить он готов:Не гордость у того, а спесь и чванство;Не храбрость, а безумство и свирепость.24На все, чем славен тот среди других,На все, что благородного в нем видят,Тень ревности набрасывает он:Все это лишь поддельный блеск порока.И жалобы Гернанда, наконец,До самого Ринальда уж доходят:Слепой порыв разнузданного гневаЕго навстречу смерти увлекает.25Злой дух, что повелительно емуНашептывает речи, продолжаетПитать в нем нарастающую злобу,Внушая за обидою обиду.Большая есть площадка на равнине,Где любит собираться цвет героев:Там упражняли мощь свою и ловкостьОни в блестящих играх и турнирах.26И там Гернанд, себя уже не помня,Ринальда оскорбляет громогласно.Язык, отравой адской напоенный,В соперника вонзается стрелой.Тот слышит оскорбление, и яростьОвладевает им неотразимо.Кричит он оскорбителю: «Ты лжешь!»И на него летит, мечом сверкая.27Не голос – гром; не меч – стрелы небеснойЗловещий блеск. Гернанд уже дрожит:Смерть перед ним, но от нее не можетОн убежать, и нет ему спасенья.Однако вид равнины возвращаетЕму неустрашимости остаток:С мечом в руке противника он ждет,Готовый от него обороняться.28И множество мечей в одно мгновеньеСверкнуло и заискрилось в пространстве,И множество воителей ужеВокруг врагов толпится и теснится.От голосов людских и от бряцаньяОружия дрожит и стонет воздух.Так в бурю волн морских сердитый ревСливается с тоскливым воем ветра.29Но ярость оскорбленного герояТеперь ничем смирить уже нельзя;Пылая мщеньем весь, он без вниманьяИ крики и преграды оставляет:Мечом молниеносным путь к ГернандуПрокладывает он и на негоВнезапно нападает, не взираяНа множество кругом поднятых рук.30Хоть и пылая гневом, но собойВладея превосходно, все ударыОн к цели направляет неуклонно:И в голову, и в сердце их наносит.Его нетерпеливая рукаОбманывает взгляд, за ней следящий,И попадает вдруг в такое место,В какое и не метила совсем.31И напоследок меч он погружаетГлубоко в грудь сраженного врага;Вытаскивает и вонзает снова.Несчастный падает, и с кровью вместеИз тела улетает и душа.А победитель вкладывает меч,Еще дымящийся, в ножны, смиряетВ себе все злые чувства и отходит.32Готфрида, поспешившего на крики,Ждет зрелище ужасное. ГернандЛежит в пыли, покрыты кровью кудри,И на лицо уж пали тени смерти.Вокруг он слышит жалобы и стоныИ, пораженный, говорит: «Кто дерзкоНарушил запрещение моеИ совершил такое злодеянье?»33Арнольд, любимец павшего, стараясьПреувеличить дело, отвечает:«Убил его Ринальд, из-за пустойПричины вспыхнув гневом безрассудным.Мечом, которым был он препоясанДля мщения за Бога, поразилОн мстителя такого же; он властьПрезрел твою, попрал твои законы.34Законы смерти требуют за это,И смерти он достоин, несомненно.Э, если ты помилуешь его,Он для других примером лишь послужит:Тогда захочет каждый оскорбленныйМстить за себя, минуя правосудье;И скоро страсти разгорятся так,Что все предастся ссорам и раздорам».35На память он приводит все дела,Все доблести погибшего и речиСклоняет все к тому лишь, чтоб в ГотфридеНегодованье вызвать или жалость.Танкред, его сменяющий, напротив,Защитником Ринальда выступает.Все слушает Готфрид; суровый взглядСкорей боязнь внушает, чем надежду.36«Подумай, государь, – так заключаетТанкред свою защиту, – что для насРинальд, что он свершил и чей племянник.Одним и тем же бременем ложитьсяВласть не должна на всех виновных. ЗваньяРазличны и различны преступленья;И кара правосудна лишь тогда,Когда в ней мера равная для равных».37Готфрид на это: «Кто поставлен выше,Будь для других примером послушанья.Ты гибель нам советуешь, Танкред,Коль хочешь, чтобы высшим я мирволил.Во что бы обратилась власть моя,Когда б одна мне чернь была подвластна;И если в этом все мое главенство,Немного для меня соблазна в нем.38Мне власть неограниченную самиВручили вы, и я не потерплю,Чтоб у меня в руках она упала.Я знаю хорошо, когда и милостьИ кару заменять одну другою;И знаю я, когда перед закономРавнять стоящих ниже надлежит».Сказал; Танкред молчит из уваженья.39Последователь строгости старинной,Раймунд слова Готфрида одобряет.«Вот так-то, – говорит он, – власть должнаВселять к себе в подвластных уваженье.Нет больше дисциплины в войске, еслиВиновный избавляется от кары;И тщетно милосердие, когдаОно не утверждается на страхе».40Зловещими словами пораженный,Танкред отходит и на скакуне,Как бы не по земле, а над землеюНесущемся, к Ринальду поспешает.И спесь и жизнь взяв у врага, РинальдВернулся успокоенный в палатку.Танкред его находит там и в точномРассказе все ему передает.41«По виду, – прибавляет он к рассказу, —О чувствах не всегда судить возможно:Подобно бездне сердце человека;Но если верить взглядам и речамГотфридовым, нет для меня сомненья,Что ты – убийца самый заурядныйВ его глазах и что тебя подвергнутьВсей строгости закона хочет он».42На это улыбается Ринальд,Но трудно скрыть ему негодованье.«Пусть раб иль тот, кто быть рабом достоин, —Он говорит, – в оковах правды ищет;Свободным я родился, жил свободным,Свободным и умру. Моя рукаВладеть мечом и побеждать умеет,Но рабские оковы не по ней.43И если в воздаянье мне ГотфридНамерен, как преступника из черни,Закованным меня в темницу бросить,Пусть присылает слуг своих покорных,Пусть жалует и сам сюда, я жду:Решат наш спор оружие и сила;На радость и потеху нечестивцамКровавое он зрелище готовит».44Ринальд велит подать вооруженье,И скоро весь уже покрыт железом.В руке тяжелый щит он держит; сбокуПривешен грозный меч; сверкает взор,И блещут, будто молнии, доспехи.Таким тебя когда-то, бог войны,С Олимпа нисходящим рисовали,В броне железа, ужаса и страха.45Меж тем Танкред пытается умеритьЕго свирепый гнев и говорит:«Воитель необузданный, я знаю,Что нет для твоего меча препоны;Я знаю, что в бою, в горниле смерти,Сияешь ты ликующей отвагой;Но Богу не угодно, чтоб онаНам на беду воспрянула сегодня.46Ты что намерен делать? Хочешь тыОмыть в крови друзей и братьев руки?На члены тела Божьего поднявСвой меч, ты хочешь им пронзить и Бога?Для славы преходящей, что подобнаВолне, бесследно тонущей в пучине,Святую нашу веру оскорбляя,Пожертвовать готов ты славой вечной?47Ах, Богом заклинаю, овладейСамим собой, смири свою гордыню.Не трусость, а порыв победоносныйВысокой добродетели ты явишь.Когда бы мне позволил юный возрастСлужить тебе примером, я сказал бы,Что оскорблен был так же, но сумелПреодолеть в себе движенье гнева.48Завоевав Киликию, крестомОтметил я своей победы место;Но под личиной дружбы БалдуинСебе и крест присвоил, и победу.Свои права и славу, может быть,Восстановить мечом я и сумел бы;Но мужества нашлось во мне настолько,Что я к тому не сделал и попытки.49Ты мысли о тюрьме не переносишь;Краснеешь ты, едва вообразишьСебя в цепях; ты чтишь законы чести,Что созданы житейским обиходом.Оставь меня защитником, а самСтупай в Антиохию к Боэмунду:На время лучше быть тебе подальшеОт первого решения суда.50Когда же против нас вооружитсяЕгипет иль другой неверный край,Издалека звезда твоей отвагиДля нас гораздо ярче воссияет;И войско наше будет без тебя,Как тело без руки». Гвельф это слышитИ, одобряя, хочет, чтоб егоПлемянник уезжал без промедленья.51И юная отвага, наконец,Настойчивым советам уступает.Ринальд уж не отказывает дружбеВ немедленном своем исчезновенье.Немало лиц, его судьбе причастных,Готовится его сопровождать;Он их благодарит и лишь двоихБерет с собою в путь оруженосцев.52Душа его пылает жаждой славы,Той славы беспорочной и бессмертной,Что к подвигам неслыханным зоветИ чудесами новыми прельщает.Мечтает он в отмщение за БогаСтяжать себе иль лавр, иль кипарис;Мечтает о Египте он, о техМестах, где Нил свои истоки прячет.53В последний раз с Ринальдом распростившисьИ проводив напутствием его,Спешит к Готфриду Гвельф; а тот, приметивЕго издалека еще, кричит:«Тебя-то, Гвельф, мне именно и нужно.Давным-давно я отдал приказаньеГлашатаям искать тебя повсюду,И весь уж стан обегали они».54Всех удалив из ставки, кроме Гвельфа,Готфрид, понизив голос, продолжает:«Признаться надо, Гвельф, что твой племянникУж чересчур поддался гневу ныне.Чем можно извинить его поступок?Немало оправданий бы емуНашел я! Но Готфрид – глава над всеми,И должен суд его для всех быть равен.55Законов строгий страж, я неуклонноИх буду охранять и никогдаВ сужденьях и решеньях не поддамсяСтрастей постыдной власти. Если вправду,Как говорят, нарушил против волиРинальд и мой запрет, и дисциплину,То должен он, смирив свою гордыню,Предстать перед судом как подсудимый.56Пусть явится свободным; во вниманьеК его заслугам скован он не будет:Все, что могу я сделать для него.Но если подчиниться не позволитЕму неукротимая отвага,Ты сам его доставить постарайся:Иначе снисходительный начальникСудьей суровым станет неизбежно».57Сказал; и Гвельф ему в ответ: «Чью душуБесчестье возмущает, государь,Тот, слыша оскорбительные речи,Их оставлять не может без отпора;И если он зачинщика убил,Э, разве так не поступил бы всякий?Кто стал бы тут рассчитывать ударыИ мщение соразмерять с обидой?58Ты требуешь, чтоб сам Ринальд явилсяПредать себя твоей верховной власти;Он этого не может, государь:От стана он теперь уже далеко.Но каждому, кто подлым обвиненьемКлевещет на него, рукой вот этойБерусь я доказать, что тут былаЗаконная лишь месть за оскорбленье.59Да, государь, не мог племянник мойНе наказать спесивого Гернанда;А что тебя ослушался он, в этомОправдывать не стану я его».Готфрид определяет: «Пусть же онВ других теперь местах раздоры сеет;А мы огонь старательно затопчем,Чтоб от него ни искры не осталось».60Лукавая красавица меж темРаскидывала сети неустанно:Весь день она искусно расточалаДары своих неотразимых чар;Когда же ночь покров спускала темныйНад западным порогом дня, АрмидаВ палатку удалялась, а за нейДва стражника и две служанки следом.61Но никакою силою соблазнаВо взглядах ли, в улыбках, иль в речах,Ни прелестью своей, какой донынеЕще под небесами не бывало,Ничем благочестивого ГотфридаВнимание привлечь она не может,Ничем не может в сердце у негоЗажечь огонь греховных вожделений.62Не удается ей героя сладкойИ пагубной отравой напоить:Утехами мирскими пресыщенный,Он отворачивает взор от всехКоварно предлагаемых приманок.Его мечты приковывает Небо.Минуя все ловушки красоты,Он все ее усилья разрушает.63И нет такой преграды, что ГотфридаЗаставила б сойти с тропы Господней.Преследуя его, свой вид меняетАрмида бесконечно, как Протей:Ей нипочем сердца мужские ранить;Но, за щитом небесным, равнодушенГерой к ее стрелам, и перед нимОна должна сознать свое бессилье.64Какой удар для красоты, привыкшейПовелевать чистейшими сердцами!В досадном изумлении онаК легчайшим обращается победам.Так полководец опытный, щадяБез пользы убывающие силы,Осаду прекращает и отвагуНа поприще иное направляет.65Такую ж и Танкред являет стойкость;Другое чувство в сердце пламенеетИ доступа для нового уж нет.Так древле Митридат от ядов ядомБерег себя. Но эти двое толькоАрмиде и противятся упорно:Всех прочих пожирает невозбранноВ ее глазах сверкающий огонь.66Неполная победа униженьемЕй кажется в гордыне непомерной,И тем лишь утешается она,Что остальные все в ее оковах.Пока ее намеренья не вскрыты,Сманить она мечтает за собоюВлюбленных в безопасные места,Где цепи им готовятся иные.67И скоро день, назначенный ГотфридомДля помощи обещанной, настал.Тогда она почтительно к героюПодходит со словами: «Государь,Пришла пора исполнить обещанье;Тиран, едва узнает, что ищу яПоддержки у тебя, вооружится,И нам его врасплох уж не застать.68Пока еще молвы неверный голосИль верный соглядатаев доносЕго не предуведомил, дозвольДесятерым отправиться со мною.Коль Небо и поныне благосклонноК невинности, я на престол воссядуИ подданной покорной за тобоюПоследую и в мире, и в войне».69Сказала; и не может уж ГотфридОтвергнуть просьбу, слова не нарушив.Царевны нетерпенье принуждаетЕго скорее выборы назначить,Чего бы так хотел он избежать.Но каждый домогается попастьВ избранники, и их соревнованьеСтановится докучным напоследок.70Армида, видя это, разжигаетЕще сильнее пылкое желанье;Вонзает в их сердца она боязниИ ревности убийственное жало.Спокойная любовь, как ей известно,В бездейственной истоме засыпает.Так бег свой ускоряет борзый конь,Чуть впереди иль сзади топот слышит.71Нежнейшие улыбки, взгляды, речиОна хитро и ловко расточает;И нет ни одного среди влюбленных,Чтоб втайне не завидовал другому.С боязнью в каждом борется надежда.Теряя стыд, безумные толпойСпешат на взгляд ее, и их напрасноПытается Готфрид остановить.72Всем угодить желая, он за нихСтыдится и на них же негодует;И потеряв надежду поборотьСлепое, безрассудное упорство,Им выход предлагает. «Бросьте в урнуЗаписки с именами, – говорит, —Старательно их там перемешайте,И как решит судьба, пусть так и будет».73Написаны тотчас же имена,И в урну все опущены записки;Перемешав, их вынимают: первымИдет Артемидор, вторым – Герард,А третьим – Венцеслав, тот Венцеслав,Что был примером мудрости когда-то,Теперь же, убеленный сединами,Посмешищем в делах любовных служит.74Какое торжество, какая радостьНа лицах трех избранников счастливых!Глаза сияют пламенным восторгом,Которым переполнена душа.Чьи имена еще скрывает урна,Те чувствуют, как их сердца трепещут:Мрачит их взгляды ревность, и решеньяСудьбы они, как приговора, ждут.75Гастон четвертым, пятым Олдерик,Шестым Рудольф, Вильгельм из РуссильонаСедьмым, восьмым баварец ЭверардИ Генрих, что из Франции, девятым;Последним возглашается Рамбальд:Преступною любовью опьяненный,Отрекся он от веры христианской,И Божий воин Божьим стал врагом.76И ревностью и завистью горя,Проклятья шлют Фортуне остальные;Тебя, Амур, винят, зачем их участьИ мощь свою слепым рукам ты вверил.Запретного желанья став добычей,Судьбе в противность многие хотятПоследовать украдкой за АрмидойИ мрака лишь ночного ожидают.77Делить ее пути и презиратьОпасности в боях они клянутся.И вздохами своими, и речамиОна все больше страсть их распаляет:То одному промолвит, то другому,Как с ним ее разлука тяжела.Избранники меж тем уже готовы,И им Готфрид дает наказ последний.78Разумный вождь их предостерегаетОт козней вероломного народа;Он учит их, как избегать ловушекИ как оберегать себя от бед.Но все советы по ветру несутся,Амур же издевается над ними.Вот, наконец, прощаются. ЗариНе ждет нетерпеливая Армида.79Уходит с торжеством она и пленныхСоперников уводит, как добычу.Оставшихся поклонников толпаЖестокие испытывает муки.Но чуть под сенью черных крыльев ночиБезмолвие и сны сошли на землю,Как большинство влюбленных поспешилоПо роковым следам покинуть стан.80Из них Евстахий первый: он едваДождаться ночи в силах и во мраке,Пылая нетерпеньем, наугадШагает за своим слепцом-вожатым.Всю ночь блуждает он и, наконец,Когда восток зарею вспыхнул, видитАрмиду и товарищей в селенье,Что было им приютом для ночлега.81И к ней он устремляется. РамбальдУзнал его тотчас же по доспехам:«Что привело тебя сюда? КогоТы ищешь здесь?» – «Армиду. Если мноюОна не погнушается, не будетЗащитника храбрее и рабаВернее у нее». – «Кто ж призываетТебя на подвиг доблестный?» – «Любовь.82Любовью избран я, а ты – Фортуной.По-твоему, из нас двоих кто большеИмеет прав на оба эти званья?» —«Твои права не стоят ничего.Не будучи на то уполномочен,Напрасно ты старался бы втеретьсяВ среду законных мстителей царевны». —«Э, кто мне помешал бы в этом?» – «Я».83И с поднятым мечом Рамбальд навстречуЕвстахию идет; равно отважный,К Рамбальду приближается Евстахий.Но, руку протянув, Армида взглядомУдерживает пылкое движенье.«Прошу тебя, – Рамбальду говорит, —Позволь при мне товарищу остаться,Чтоб лишний был защитник у меня.84Коль дорого тебе мое спасенье,Зачем мою опору ослаблять?»Евстахию потом: «Я благодарнаСудьбе за то, что послан ты ко мне.Была бы я безумною, слепою,Когда б отвергла доблестную помощь».Так говорит и в то же время видит,Что мстители еще к ней прибывают.85Они по разным движутся дорогамИ друг на друга с ревностью глядят;Улыбкою Армиды озаренный,Считает каждый избранным себя.Светлеет между тем, и для ГотфридаСомнений нет, что многие бежали.Предчувствие беды в его душеНеясную тревогу порождает.86Вдруг вестник запыхавшийся, весь пыльюПокрытый, приближается к Готфриду.По мрачным взглядам и по отпечаткуПечали на лице он очевидноНерадостные новости приносит.«Жди, – говорит, – египетского флота;Вильгельм, что генуэзскими судамиНачальствует, тебе шлет эту весть».87И добавляет, что большой обоз,Который был от флота в стан ГотфридаОтправлен под прикрытием державным,На полпути, во впадине долиныПодвергся нападению арабов;Что часть людей прирезана на месте,Другая же в цепях уведенаИ что никто не мог спастись оттуда.88Что наглость этих варваров бродячихУж никаких границ не знает больше;Что шайки их окрестность невозбранно,Подобно навожденью, заполняют;А для того чтоб ужас им внушитьИ сохранить пути от моря к стану,На них без промедления отрядыНеобходимо выслать посильней.89Мгновенно угнетающие вестиРазносятся по стану и по войску.Простые люди, голода страшась,Все ужасы его уже предвидят.Отваги в них упадок примечая,Старается военачальник мудрыйСпокойными и вескими речамиИх убедить и возвратить им бодрость.90«О воины, – так говорит он им, —Вы, что со мной так стойко миновалиВсе на пути препоны и напасти,Что мужественно так преодолелиИ силы персов, и коварство греков,И бурь морских, и горной стужи лютость,И голода мучения, теперьВы страху малодушному доступны?91Возможно ли, чтоб Бог, являвший вамВ опасностях поддержку и защиту,От вас сегодня взоры отвратил?Настанет день, исполнятся обеты,И вспоминать вы будете с любовьюВсе, что в походе славном претерпели.Воспряньте же с надеждой и готовьтесьГрядущие успехи восприять».92Так с ясною улыбкою ГотфридСолдат, упавших духом, ободряет;А сам при том испытывает в сердцеЖестокие заботы и тревоги:Чем войско продовольствовать ему,Как отразить нашествие ЕгиптаИ, наконец, какой преградой шайкиРазбойников-арабов удержать?

ПЕСНЯ ШЕСТАЯ

1От сладостной надежды между темТревоги осажденных утихают.Под кровом ночи к ним без перерываВсе новые подвозятся припасы;На север обращенные валыУнизаны снарядами вплотную:Высоких стен громада представляетДля города надежнейший оплот.2И все же Аладин неутомимый,Не отличая в небе дня от ночи,Работ не прекращает: там повыситьВелит он вал, здесь башню укрепить;Рабочие, из сил уж выбиваясь,Орудия выделывать спешат.Но, вне себя от этой проволочки,Такую речь ведет Аргант султану:3«Ты долго ль будешь к нашему бесчестьюДержать нас в заточенье? Слышу яСтук молотов о наковальни, слышуЗвон лат, щитов и шлемов; но к чемуПриготовленья все твои, не знаю.Разбойники ж тем временем селеньяКругом опустошают, грабят замки,И им никто препятствовать не смеет.4Труба их не тревожит в сладком сне,И пиршеств их никто не прерывает;Спокойно целый день они проводятИ без помех покоятся всю ночь.Ты ж в чаянии помощи ЕгиптаБеспечностью и леностью своеюЛишь голод ускоряешь, что грозитНам рабскими оковами иль смертью.5Что до меня, я не хочу в печальномЗабвении стяжать конец постыдный;Я не хочу, чтоб солнце, воротившись,Меня застало спрятанным в стенах.Пусть над моею жизнию свершитсяВеление Небес: по крайней мере,Тогда не скажут, что Аргант погибВдали от битв без славы и отмщенья.6Ах, если бы не вся твоя отвагаТеперь угасла, если бы хоть искрыЕе ты сохранил, тогда не стал быИскать я смерти доблестной в бою,А пожелал бы жизни и победы.Идем врагу и жребию навстречу!В опасности нам смелость зачастуюМудрейшие советы подает.7Но если, веру в смелость потеряв,Боишься ты свои все силы сразуСлучайностям сражения подвергнуть,Могли бы спор два воина решить.Чтоб к вызову чувствительно отнессяВоеначальник их, пусть сам назначитОружие и место и подробноОпределит порядок поединка.8Лишь обладал бы воин христианскийДвумя руками и одной душой,Не более, как ни был бы он храбр,Исхода ты не должен опасаться:Не может быть проиграно то дело,Которого защитником Аргант.Моя рука тебе залогом будет:В ней жребий твой и в ней твоя победа».9Сказал. И отвечает Аладин:«Хотя и устарели эти руки,Но меч держать они еще способны.Не так уж, пылкий юноша, душоюЯ низок и труслив, чтоб славной смертиБесславную свободу предпочесть,Когда бы нам и вправду угрожалиТе беды, что предвидишь ты невдолге.10Да сохранит нас Небо от позора!Есть тайна у меня; ее откроюЯ одному Арганту. Сулейман,До недр глубоких Ливии проникнув,Набрал орду кочующих арабов:На христиан в отмщенье за НикеюНечаянно он ночью нападет,А нам доставит помощь и припасы.11Он скоро должен быть у наших стен.Пусть христиане тщетно торжествуют,А мы пока исполнимся заботыПрестол мой от крушенья сохранить.Прошу тебя, умерь отваги пламяИ храбрости клокочущей кипенье:Настанет миг, указанный тебеДля славы боевой, а мне – для мести».12Соперника заслышав только имя,Черкес неукротимый уж пылаетНегодованьем против АладинаИ говорит: «Ты можешь, государь,Войну и мир творить по произволу;Будь терпелив и льсти себя надеждой,Что царства своего не уберегшийТвое теперь сумеет защитить.13Жди ангела-хранителя, что долженИзбавить правоверных от осады!А мне себя довольно самого.Из рук чужих я не хочу свободы:Пока ты здесь в бездействии томишься,Дай разрешенье мне сойти в равнину;Ты храбрости моей не признаешь,Так буду драться я как вольный воин». —14«И меч свой, и отвагу сохранитьТебе для лучшей цели надлежало б;Но если так ты жаждешь поединка,Препятствовать я в том тебе не буду».Тогда Аргант зовет без колебанийГлашатая и говорит: «Тотчас жеСтупай во вражий стан и громогласноНачальнику мой вызов передай.15Скажи, что некий воин мусульманский,В стенах не выносящий заточенья,Желаньем пламенеет показать,Как велика его неустрашимость;Что он готов сразиться на равнине,Лежащей между городом и станом,И вызов шлет тому из христиан,Кто в храбрости своей уверен больше,16Что он не ограничится одним;Что и второй, и третий, и четвертый,И пятый, славный или неизвестный, —Все могут выступать поочередно;Что побежденный с поля поединкаПойдет за победителем, как раб».Сказал, и облекается глашатайВ пурпуровую с золотом одежду.17И посланный является к Готфриду,Сидящему среди других вождей.«Дозволишь ли, – он молвит, – государь,Глашатаю исполнить порученье,Что на него возложено?» – «Ты можешьСвободно говорить, я разрешаю».Неверный же на это: «Мой приходНа радость иль тревогу, сам увидишь».18Он продолжает и высокомерноПередает на поединок вызов.От дерзости дрожа, все христианеНегодованье громко выражают.Готфрид ему: «Тот воин, что тебяПослал, идет на пагубное дело;Он скоро убедится в этом самИ пятого борца уж не дождется.19Пусть явится; для поединка местоСвободным он найдет и никакогоНе должен опасаться оскорбленья:Из воинов моих один кто-либоСразится с ним охотно и, клянусь,Оружием сразиться равным только».Сказал и смолк; глашатай же спешитСвезти ответ спесивому черкесу.20И говорит: «Вооружайся, рыцарь!Твой вызов принимают христиане;От менее до более отважныхЖелают все померяться с тобой.Я множество с угрозой видел взглядов,Я множество с мечами видел рук;Военачальник даст тебе охрану».И требует Аргант свои доспехи.21Нетерпеливо он их надевает,Горячим увлекаемый порывом;И говорит Клоринде Аладин:«Несправедливо было бы егоНа битву в одиночестве отправить,Тебе же здесь в бездействии остаться;Возьми с собою тысячный отрядИ наблюдай издалека за боем».22Тотчас вооружается КлориндаИ во главе отряда выступает;Аргант же перед ними на конеВ своем обычном воинском убранстве.Меж городом и христианским станомПространство есть обширное: егоПоверхность без неровности малейшейКак будто предназначена для боя.23Туда-то и спускается АргантИ там один перед врагом гарцует.Он горд своей отвагой и посадкой,И взор его угрозою горит.Таков был Энцелад в полях флегрейских,Таков был Голиаф перед Давидом.И многим мощь руки его знакома,И большинству он страха не внушает.24Готфрид еще не выбрал никогоВ противники спесивому Арганту;Но все из глубины сердец желанья,Все взгляды обращаются к Танкреду.Отважнейшим среди героев онЕдинодушным выбором отмечен;Уж это имя слышится, и явноСклоняется к нему и сам Готфрид.25Все напоследок сходятся в одном,И говорит тогда Готфрид Танкреду:«Иди, я разрешаю и надеюсь,Что варвара ты укротить сумеешь».Танкред, гордясь отличием почетным,Ни радости, ни пыла не таит,Садится на коня и выступаетС достаточным отрядом из окопов.26Еще он поля битвы не достиг,Как видит вдруг надменную Клоринду,И сразу же осанкой благороднойОна его приковывает взоры;Наряд ее белей, чем снег, что вечноАльпийские вершины покрывает;Наличник шлема поднят, и онаВся видима с высокого пригорка.27Танкред туда уж и не смотрит больше,Где ждет его с угрозою Аргант;Перед собою видя лишь однуКлоринду, он коня пускает шагом.И вот уж он как вкопанный стоит:Снаружи лед, а сердце пламенеет;Вся жизнь его в глазах, о поединке ж,По-видимому, вовсе он забыл.28Аргант, не примечая, чтобы к боюГотовился кто-либо, восклицает:«Противника я думал встретить здесь;Иль смельчака такого не найдется?»Танкред в оцепенении с КлориндыНе сводит глаз и ничего не слышит.Тогда Оттон, коню дав шпоры, первыйНа поле брани выехать спешит.29Оттон и без того мечту лелеялПомеряться с черкесом в поединке;Но, уступив Танкреду место, онКак провожатый выехал из стана.Однако, увидав, что у герояСовсем не поединок в голове,Нетерпеливый юноша стремитсяВоспользоваться случаем нежданным.30Быстрее леопарда или тигра,Разбойников лесных, на сарацинаЛетит Оттон, копье вонзить готовый.Танкред в себя приходит наконецИ, словно пробудившись от кошмара,Сковавшего все помыслы его,Кричит Отгону вслед: «Мне драться надо!Остановись!» Но тот его не слышит.31Танкред пылает гневом и досадой;В душе огонь и краска на лице:Другой на поединок вышел первым!Нет для него тягчайшего позора.Меж тем в разгаре схватки юный воинПротивнику удар наносит в шлем;А тот, мечом рассекши щит Отгона,В один удар и латы пробивает.32Шатается и падает Оттон.Аргант, сильнее будучи и крепче,В седле едва заметно покачнулсяИ на врага поверженного с крикомВысокомерным налетает: «Сдайся!Большой уж будет славой для тебяБахвалиться повсюду невозбранно,Что ты вступил со мной в единоборство».33И слышит он в ответ: «Нет, христианинОружия так скоро не слагает,А я хочу отмстить иль умереть».Аргант дрожит от бешенства и, пламяКак будто извергая, произносит:«Ты милостью моею пренебрег,Так испытай же мощь мою за это».34Сказал и, попирая все законыИ рыцарства и чести, устремляетКоня на христианина в упор.Удара избежав, последний ранитАрганта в бок и вынимает меч,Весь кровью победителя покрытый.Нимало сил от раны не теряя,Тот пущей загорается лишь злобой.35Коня он останавливает вдругИ повернуть обратно будто хочет;Потом быстрее молнии нежданнымНалетом нападает на врага.И чувствует Оттон, что на дрожащихНогах ему уже не удержаться:Едва дыша, без сил, почти без чувств,Он в судорогах падает на землю.36Черкес не знает в ярости пощадыИ, подминая тело под коня,Кричит: «Погибнет каждый горделивец,Как гибнет под конем безумец дерзкий».Танкред, расправой дикой возмущенный,Уж больше не колеблется: он хочетУдаром равным промах свой покрытьИ прежний блеск вернуть своей отваге.37И он, коня пришпорив, поспешаетК злодею с криком: «Подлая душа,Ты низостью пятнаешь и победу!Какую честь найдешь ты в этом зверстве?Уж не среди ль разбойников-арабовИль худших дикарей еще ты вырос?Беги от света Божьего и скрой,Чудовище, в лесах свою жестокость».38Едва он смолк, неверный от бесчестьяВ неистовое бешенство приходит:Он хочет говорить, но издаетПодобие лишь львиного рыканьяИль грома, что глухим раскатом вследЗа молнией разносится по небу;Так откликом души воспламененнойНаружу вырываются слова.39Угрозами взаимными друг в другеУсугубив и гнев и гордость, оба,Чтоб для разбега дать простор коням,Назад с проворством равным подаются.Усиль, о Муза, голос мой и сердцеТакой же лютой яростью наполни,Чтоб мог я передать весь ужас боя,Чтоб стук мечей звучал в моих стихах!40С направленными копьями врагиСвирепо налетают друг на друга.Ни лев, когда он прыгнул, ни орел,Стремящийся на землю за добычей,Ни молния, что воздух рассекает,Не могут с ними в скорости сравняться:Их копья вмиг ломаются о шлемы,И сотни искр снопом взлетают вверх.41Всю почву стук удара потрясает;Ему могучим ревом вторят горы:Но ни толчок взаимный, ни ударПригнуть лихие головы не в силах.Упавшие под седоками кониВстать на ноги стараются напрасно;Противники бросают их тогдаИ, взяв мечи, как пешие дерутся.42Руке рука навстречу, взгляду взглядИ шагу шаг: разнообразят обаИ приступ и защиту бесконечно;Спасаются искусством от искусстваИ хитростью обманывают хитрость;Там явственно грозят, здесь нападают;Внезапно открываются, врагаТем самым открываться заставляя.43И вдруг Танкред под вражеский ударСвой бок незащищенный подставляет;Аргант спешит воспользоваться этимИ делает такую же оплошность.Мечом удар искусно отразив,Танкред Арганта ранит в бок открытый,Поспешно оправляется и ждетПротивника, неуязвимый снова.44При виде крови льющейся своейЧеркес приходит в ужас и смятенье;Охваченный унынием зловещим,Он и дрожит, и стонет, и вздыхает,И с возгласом неистовым врагуУдар ошеломляющий готовит.Но тот настороже и в плечевойСустав ему еще наносит рану.45Таков медведь в лесах вершин альпийских,Когда он, тяжко раненный, свирепоИ смело на охотников идетИ сам свою погибель ускоряет;Таков же и черкес Аргант, двойнойПозор двойною раною стяжавший:Весь ярости и мщению отдавшись,Он о своей охране уж не помнит.46Всю мощь свою в одной руке собрав,Таким он разражается ударом,Что из-под ног земля, дрожа, уходит,И воздух ярко искрится вокруг.Танкреду нападать уж не под силу:Едва он в состоянье защищаться;Ничто его не может оградитьОт ярости стремительной Арганта.47В доспехах подобравшийся ТанкредНапрасно ждет, когда утихнет буря:Все отступает он, и все нещадноТеснит его спесивый сарацин;Но больше он противиться не в силахМогучему влечению и, самПереходя внезапно в наступленье,Наскакивает бурно на Арганта.48Рассудок помрачается в них злобой,И силы их усугубляет ярость:Удары все без промаха, земляОсколками оружия покрыта;Оружие в крови; кровь льется с потом;Мечи их, будто молнии, сверкают,Раскатами небесными гремятИ падают, как стрелы грозовые.49Два стана и в смущенье, и в тревогеНа зрелище, не виданное раньшеИ в ужас повергающее, смотрят,С надеждой делят страх и ждут конца;С бойцов не сводят глаз ни те, ни эти;Ни там, ни здесь ни звука, ни движенья:В безмолвии оцепенели все,И лишь сердца волнуются незримо.50Дух испустить противники могли быОт истощенья сил; но все предметыВ тенях ночных уж тонут, и тогдаЯвляются глашатаи с обеихСторон, чтоб прекратить единоборство:То – честный Аридей, а от неверных —Пиндор, разумный старец, что привезВ стан христианский вызов от Арганта.51С уверенностью в силе прав народныхИ древнего обычая борцовОни жезлами мира разнимают.«О воины! – Пиндор им говорит, —Вы каждый славу равную стяжалиИ каждый храбрость равную явили;Так прекратите ж схватку, окажитеПочет ночному мраку и покою!52Свой путь окончив, солнце прерываетВаш труд, и ночь приносит мир природе.Сердца великодушные деянийПод кровом тишины и тьмы не терпят».Аргант на это: «Лишь при свете дняСражаться я хотел бы; но отсюдаЯ не уйду, пока не даст мне клятвыПротивник мой, что он сюда вернется». —53«А ты, – Танкред ему, – поклясться долженЧто с пленником вернешься, не иначе;Лишь под таким условием согласенЯ поединок отложить». КлянутсяТот и другой; а чтобы дать им времяИ отдохнуть, и раны залечить,Глашатаи решают, что шестаяЗаря для новой встречи будет сроком.54Ужасное единоборство этоВ сердцах как христиан, так и неверныхГлубоко и надолго поселяетИ чувство изумления, и трепет:Повсюду лишь одни ведутся речиО храбрости и доблести обоих;И сравнивая их по превосходству,Во мнениях расходится толпа.55И ждут в недоумении, комуИсход борьбы вручит победы пальму:Над храбростью ль восторжествует ярость,Иль доблесть покорится самохвальству.Но в этой неизвестности являетНежнейшую заботу и тревогуПрекрасная Эрминия: полжизниЕе в руках таинственной судьбы.56Хассана дочь, царя Антиохии,Эрминия в числе другой добычиДосталась христианам, сокрушившимНаследственный престол ее отца.Но доблестный Танкред к ее несчастьямС почтением и жалостью отнесся,И на останках родины своейОна еще царицею считалась.57Герой утешил пленницу свою,Свободу ей вернул и все богатства;Но узами крепчайшими ей сердцеУже сковал всесильный бог любви.Тоска ее, свободную, съедаетПо милом, по тюрьме и по оковам;Но честь велит, и с матерью онаПриют в стране приязненной находит.58Является она в Иерусалим,Где принята тираном Палестины,И вскоре же под скорбным покрываломВ могилу мать с рыданьем провожает;Но ни потеря эта, ни изгнаньеИз сердца у нее не могут вырватьНи той стрелы, что ранила его,Ни пламени его объявшей страсти.59Несчастная, увы! безумно любит;Но от нее возлюбленный далеко.И страстный пыл поддерживают в нейВоспоминанья лишь, а не надежды:Чем глубже тайна в сердце залегает,Тем ярче разгорается огонь.Но, наконец, Иерусалим в осаде,И счастье ей сулит надежда снова.60При виде рати гордой и отважнойУнынию весь город предается;Одна со светлым, радостным лицомЭрминия глядит на иноверцев.Меж христианских воинов ревнивоВыслеживает милого она;То нет его, то вдруг его разыщетИ говорит с восторгом: «Вот он, вот!»61Высокая есть башня во дворцеПочти у самых стен; с ее верхушкиВесь христианский стан как на ладони:Открыты взгляду горы и долины.Оттуда, чуть осветит солнце мир,До той поры, как лягут тени ночи,Эрминия за станом наблюдает,Вздыхая и любовь свою лелея.62Отсюда и на бой она смотрела,И сердце трепетавшее как будтоТвердило ей: «Вот тот, кого ты любишь;Вот тот, над кем теперь витает смерть».И взгляды беспокойные за каждымДвижением следили; меч Арганта,Танкреда ударяя, каждый разТакую ж наносил ей рану в сердце.63Когда же до нее доходит вестьО том, чем день минувший завершилсяИ что еще Танкреду угрожает,В ней новая рождается боязнь:Она, от всех скрываясь, втихомолкуСо вздохами перемежает слезы;Бескровного, поблекшего лицаЧерты полны и горести и страха.64Одна другой ужаснее картиныК себе ее приковывают мысли:Страшнее смерти сон ее во тьмеЗловещими виденьями пугает.Ей чудится возлюбленный в крови,Истерзанный, о помощи молящий;В смятении проснется: и в глазах,И на груди – невысохшие слезы.65И не одна опасностей грядущихБоязнь ее волнует и тревожит;Страшат ее и раны, что героюНанес Аргант в неистовстве своем.Растут кругом обманчивые слухи,Растут и муки в сердце у нее:Танкред лежит, ей мнится, без движенья,Готовый уж глаза закрыть навеки.66От матери своей она узналаПро свойства чудодейственные трав;Узнала, по обычаю Востока,Как боли заговаривать и какЗалечивать на теле пораненья.О, отчего она своей рукойНе может приложить лекарство к ранамТого, кто ей на свете всех дороже!67Как милого лечить она хотела б!Меж тем его врага должна лечить.Нередко мысль приходит ей АргантуНамазать раны соком ядовитым;Но руки непорочные ееПротивятся такому злодеянью:Тогда она желает, чтобы силуИ чары и лекарства потеряли.68Она не побоялась бы пойтиВо вражий стан: давно уж пригляделисьЕе глаза к событиям военным.Душа ее закалена привычкойК опасностям, невзгодам и трудам,И не из тех она трусливых женщин,Что тени даже собственной боятсяИ, чуть о страшном слышат, уж дрожат.69Особенно в ней гасит страх любовь.Чтоб своему последовать влеченью,Она спокойно в Африку пошла бы,К чудовищам и гадам ядовитым;Но если ей за жизнь свою не страшно,Должно быть страшно ей за честь свою:Любовь и Честь, на сердце посягая,Его в соревнованье и терзают.70Ей Честь кричит: «Ты, юная царевна,Что мне повиновалась до сих порИ чью я непорочность сохранилаВ неволе и в несчастиях, ты хочешь,Свободная, утратить это благо?Кто в этом нежном сердце мог зажечьГубительное пламя? Ах! о чемТвои мечты? И в чем твои надежды?71Общественное уваженье, даньУму и добродетели – ничтоВ твоих глазах? Среди врагов позораПрелестницей ночной искать ты хочешь?Твой победитель скажет: «ПотерявПрестол, меня ты стала недостойна!»Покинутая, будешь преданаТы оскорбленьям воинского сброда».72Коварная Любовь иное шепчет:«Не зачата ль ты чудищем лесным?В скалистых льдах на свет не родилась ли?Чувствительной и юной, не тебеПренебрегать любви мятежным пылом.Не каменным и не железным сердцемВладеешь ты, чтоб убегать, краснея,Чуть имя только милого услышишь.73Иди, куда влекут тебя желанья!Тебя страшит жестокий победитель?Кто ж разделял твою печаль? Кто тронутСлезами был твоими? Он жесток?!Не ты ль, когда колеблешься так долго?Танкред великодушный погибает,А ты, неблагодарная, заботыВсе отдаешь противнику его!74Верни Арганту яростному жизнь,Верни ему и силы, чтоб ТанкредаОн доконал: так вот какая будетРасплата за его благодеянья!И у тебя могли подняться рукиНа эту нечестивую работу!И крыльев не дал стыд еще тебе,Чтоб улететь отсюда без оглядки!75Какой восторг, какая честь была быДля любящего сердца твоего,Когда б своей рукой в своем героеТы оживила гаснущее пламя:Когда б Танкред обязан был тебеВозвратом красоты своей поблекшей!Любуясь им по-прежнему, своеТы обожала б в нем произведенье!76Его бы слава стала и твоею,Делила бы ты подвиги его:Счастливая, в его объятьях чистыхТы брачные бы радости вкушала.Супругой уважаемой ТанкредаЯвилась бы ты меж латинских женВ Италии прекрасной, где и доблестьИ вера светом истины сияют».77Безумная, отдавшись грезам сладким,Заранее в блаженстве утопает;Но тучей омрачающей в душеРождаются тревожные сомненья:Как выйти незаметно из Солима?Как бдительную стражу обмануть?Как отпереть ворота, что всегдаБоязнь вторженья держит на запоре?78Эрминия с Клориндой неразлучна:Рождающийся день их видит вместе;День угасает, всё они вдвоем;Когда же ночь окутывает землю,Постель одна и та же зачастуюПокоит негой сладостной обеих.Все говорит Эрминия Клоринде,Лишь тайны сердца ей не открывает.79Хранит она глубоко тайну эту.Когда вздохнуть случится при подруге,Она тотчас придумает причину:Как будто о судьбе своей скорбит.Не ведает ни часа, ни мгновеньяИх дружеский союз, и, налицо лиКлоринда, или нет, ее жилищеОткрыто для Эрминии всегда.80В отсутствие воительницы к нейЯвляется Эрминия однаждыИ остается ждать все с той же думой:Как выполнить и утаить побег.Пока она, боясь и сомневаясь,Колеблется меж тысячью решений,Доспехи ей бросаются в глаза;И говорит она себе, вздыхая:81«Счастливая воительница! Ах,За что меня судьба так обделила!Не подвиги, не суетная славаКрасы во мне к ней зависть возбуждают…Но шаг ее не связан длинным платьем,И в клетку не посажена отвага:Пойдет, куда захочет, и ееНи страх не остановит, ни стыдливость.82За что, за что и Небо и природаМне в смелости такой же отказали?Как и она, могла б я променятьДокучные одежды на доспехи.Ни гроз, ни бурь, ни зноя, ни морозаТогда я не боялась бы: однаИль не одна спустилась бы в равнину,Хоть день блести, хоть ночь мерцай звездами.83Безжалостный Аргант, тогда не первыйТы вышел бы на бой с моим врагом!Опередила б я и, может статься,Он пленником моим теперь уж был бы,Под нежной властью преданного сердцаЛегчайшие бы цепи он носил;Своей неволей он мою смягчал бы,И гнет ее мне не был бы так тяжек;84Иль пусть бы меч его меня пронзилИ грудь мою до сердца разорвал бы.Тогда бы зажила, по крайней мере,Амуром нанесенная мне рана;Тогда бы мир моя душа узнала,И опочила б я на лоне смерти,А победитель, может быть, мой прахВ могилу опустил бы со слезами.85Куда мои желанья забрели?Теряюсь я в мечтаньях безрассудных.Итак, удел мой – узницей остаться,Отбросом жалким пола моего!Нет, сердце, ободрись, познай отвагу!Иль не могу за меч хоть раз я взяться?Иль эти руки, как они ни слабы,Поднять не могут тяжесть хоть на миг?86Нет, могут; мне Амур на то даст силу:Внушает смелость он и робким душам.Едва в себе огонь его почуяв,Олень летит неустрашимо в бой.Я в бой не собираюсь: лишь на времяЖелаю я в Клоринду превратиться;Подобием ее себя прикрыв,Отсюда я с уверенностью выйду.87Иль у ворот поставленная стражаОстановить меня посмеет?.. Нет!..Уловка мне удастся непременно:Иного я пути себе не вижу.Обман невинный нравится Амуру;Фортуна улыбается ему!Пора: еще Клоринда у султана;Благоприятней случая не будет».88И принято решение. ДобычаНеукротимо-пылкого Амура,Она остановиться уж не может:Забрав доспехи бранные Клоринды,Украдкою уносит их к себе.Свидетелей прогнал счастливый случай;Заступница влюбленных и воров,Побег ее скрывает ночь ревниво.89Звездами увенчался свод небесный.Эрминия, пылая нетерпеньем,К себе тайком любимую служанкуИ преданного конюха зовет:Отчасти лишь она им открываетНамеренья заветные свои,Задуманное бегство объясняяПравдоподобной в их глазах причиной.90У конюха к отъезду все готово;Царевна же тем временем снимаетС себя великолепные одежды.Без них она становится лишь краше:Какой бы ни сняла убор – под нимНежданное сокровище для взора;При помощи доверенной онаПоспешно облекается в доспехи.91Сжимает сталь и волосы и шею,Чуть держит щит дрожащая рука;И, вскоре вся покрытая железом,Эрминия старается усвоитьВоенную осанку и походку.Амур улыбку шлет преображенью:Так улыбался он, когда АлкидОрудовал веретеном и прялкой.92Под непривычной тяжестью онаЗа шагом шаг едва волочит ноги.Ослабшее, согнувшееся телоОпору в верной спутнице находит;Однако ей надежда и любовьУтраченную бодрость возвращают.Идут по уговору и садятсяВтроем на заготовленных коней.93И так, переодетые, все троеПо улицам глухим и сонным едут;Совсем от глаз укрыться им нельзя:Блестит вооруженье и во мраке.Но их никто остановить не смеет:Дорогу все дают им, чуть завидят;Знакомые доспехи с тигром страшнымВнушают и почтенье и боязнь.94Хотя и успокоившись немного,Все ж за себя Эрминия трепещет;Сама своей отваге удивляясь,К воротам приближается она.Смущенному привратнику царевнаПриказывает властно: «Отпирай!Клоринда – я и еду, чтоб исполнитьМне данное султаном повеленье».95Воительницы голос и доспехиОбманчивое сходство довершают;Привратник повинуется: в воротаЭрминия проскальзывает быстро,И спутники спешат за нею вслед.Чтоб бегство до конца обезопасить,В долину углубляются они,Держась ее извилистых тропинок.96Достигнув, наконец, такого места,Где их никто не видит за холмами,Царевна едет медленней: прошлаВначале им грозившая опасностьИ можно дать коням передохнуть.Но новая боязнь в ней возникает:Какие в стане ждут ее препоны,О том Любовь лукаво умолчала.97Доспехи, столь полезные в Солиме,На гибель будут ей среди врагов;И все ж она хотела б не иначе,Как взору победителя, открыться:Неведомой никем она хотела бДобраться до него, не подвергаяОпасности ни честь свою, ни славу.И конюха зовет она тогда.98«Ты должен, – говорит, – вперед поехатьИ возвестить прибытие мое;Будь осторожен, скромен; попросиВвести тебя к Танкреду прямо в ставку;Скажи ему, что женщина однаЕго спасти желает, а в наградуЗа это мира требует: да, мира,Взамен войны, объявленной Амуром.99Еще ты скажешь, что она себяЕго великодушию вверяет.И всё; а коль настаивать он будет,Прибавь, что ничего не знаешь больше.Ступай и поскорее возвращайся:Здесь я могу тебя спокойно ждать».Сказала, и летит уж конюх верный,Как птица, рассекающая воздух.100Так ловко в стане он себя ведет,Что вмиг его к герою допускают;Тот слушает, заранее объятыйИ радостью, и сладким беспокойством,И говорит: «Пусть явится она;Я вверенной мне тайны не нарушу».И преданный слуга уже спешитЦаревне отвезти ответ приятный.101Эрминия считала в нетерпеньеШаги его и говорила: «ВотВъезжает в стан… теперь к Танкреду входит…Спешит назад… а все его не видно!»Корит его за медленность она,Печали предается; напоследок,Не выдержав, въезжает на пригорок,Откуда видны ставки христиан.102Еще царила ночь, и даже тучкойНе затемнялось звездное лицо;Всплывавший над землею бледный месяцЛаскал ее серебряным сияньем.Влюбленная красавица зоветВ свидетели сердечной страсти Небо;И тишь и гладь равнины служат в мукахБезмолвными наперсницами ей.103Глядит она на ставки христианИ говорит: «О стан латинян! СколькоВ тебе очарования для взора,И как мои ты чувства оживляешь!Ах, если Небо даст когда-нибудьПрибежище моей мятежной жизни,Найду его я в этой лишь ограде,Под звон мечей засну лишь я спокойно.104О христианский стан! Прими в себяПечальную Эрминию, чтоб в недрахТвоих она нашла то состраданье,Какое только пленницей познала!Не нужно больше мне моих владений,Не нужно власти мне. О христиане!Я об одном теперь мечтаю счастье —Под вашими знаменами служить».105Так говоря, царевна не предвидит,Увы! тех бед, что рок готовит ей.Оружия сверканье привлекаетИздалека внимательные взоры.При виде этих блесток искрометных,Лучистой белизны ее доспеховИ тигра, украшающего шлем,Кто не сказал бы: «Вот она, Клоринда»?106Сторожевой есть пост неподалеку:В отряде два начальника, два брата,Алкандр и Полиферн по именам,Обязаны следить, чтоб осажденнымПрипасов никаких не доставляли;И конюху царевны удалосьОт бдительности братьев увернутьсяОдним лишь тем, что он в объезд понесся.107Клоринда их отца убила: видяПеред собою белые доспехиИ памятного тигра, ПолифернУверен, что воительницу видит.Солдат своих добычей соблазняя,Он предается ярости безумной,Неистово кричит: «Уж ты мертва!» —И без вреда в нее пускает дротик.108Оленья самка так в истоме жаждыРазыскивает чистую струю,Что из скалы сочится иль по лугуЦветистому бежит; но если в этомОтрадном ожидании онаСобаками настигнута, ей бегствомСтремительным приходится спасаться,И жажду и усталость забывая.109Не так ли и Эрминия хотелаЕе снедающее пламя в чистыхОбъятиях Танкреда погаситьИ обрести душе покой желанный?Но, увидав грозящего врагаИ дротика заслышав свист протяжный,Она свои мечтанья забываетИ лишь коня испуганно торопит.110Бежит она, злосчастная царевна,И конь быстрее молнии несется;Служанка исчезает вместе с нею,А Полиферн летит за ними вслед.Тем временем с ответом запоздалымЯвляется и конюх: не найдяЭрминии, пускается за неюОн наугад; их разлучает ужас.111Хоть мнимую Клоринду и АлкандрПриметил, но разумней был он братаИ дальше находился от нее,А потому за ней и не погнался;Он шлет сказать Готфриду, что доставитьВ Солим припасы не было попытки,Но что от Полиферна в этот мигСпасается Клоринда по равнине,112Что грозная воительница ночьюБез уважительной причины в полеНе вышла бы: наверно, у нееБыл замысел отважный; что ГотфридуПринадлежит решенье в этом деле,А он ему готов повиноваться.Крылатая летит по стану новостьИ вскоре каждой ставки достигает.113Танкред не сомневается уж большеВ своем блаженстве. «Ах! – он говорит, —Она, она сама, рискуя жизнью,Явилась облегчить мои страданья».Все забывает он: насколько силХватает, облекается в доспехи,Садится на коня и уезжаетТайком от всех по призрачным следам.

ПЕСНЯ СЕДЬМАЯ

1Тем временем и в глубь, и в глушь леснуюЗаносит конь Эрминию. ПочтиЛишаясь чувств, поводьев уж онаРукою ослабевшею не держит:Скакун летит с тропинки на тропинкуПо сотням изворотов; наконец,Ее не видя больше, христианеБесплодную погоню прекращают.2Все полные и гнева и стыда,Усталые, они обратно едут;Так после долгой, тягостной охоты,Прослеженного зверя упустив,С трудом дыша и головы понурив,Из леса возвращаются собаки.Царевна между тем без остановкиНесется вскачь, боясь и оглянуться.3Всю ночь она бежит, весь день блуждаетБез помощи она и без поддержки:Лишь собственные слезы видны ейИ слышны ей лишь собственные крики;Когда ж коней своих отпрягши, солнцеСамо с небес уходит в океан,Царевна подъезжает к ИордануИ на песок, сойдя с коня, ложится.4Питается лишь бедами онаИ жажду утоляет лишь слезами;Но утешитель наш извечный, сон,Что нам покой приносит и забвенье,Смягчает скорбь ее и простираетНад нею благодетельные крылья.Амур, однако, множеством виденийЕще тревожит мир ее сердечный.5Приветственный Авроре птичий щебет,Журчание реки и ветерок,Играющий с волнами и листвою,Эрминию с восходом солнца будят;Глазами утомленными онаМеста уединенные обводит:И слышится ей голос будто, сноваК печали и слезам ее зовущий.6Эрминия в слезах; и вот внезапноС волынками сливающейся песниНеподалеку звуки раздаются.Поднявшись через силу, шаг за шагомЭрминия идет и видит: старецПлетет корзину ивовую; тут же,Пасущееся стадо охраняя,Поют три молодые пастуха.7Нежданный вид доспехов незнакомыхПростых людей смущает и пугает,Эрминия же кланяется имИ открывает облик свой прекрасный.«Счастливцы, – говорит, – не прерывайтеНи дела, ни забав своих: мой мечНе для того мне служит, чтоб невинностьТрудов и песен мирных возмущать».8И продолжает так: «Скажи мне, старец,Как посреди окрестного пожараСуществовать вы можете спокойно,Не опасаясь ужасов войны?»А тот в ответ: «Дитя мое! ДонынеЗдесь никаким обидам и напастямНе подвергались мы, и бранный шумНе достигает нашего приюта.9Быть может, простота и скромность нашаНебесным милосердием хранимы;Как молния, что низменность щадитИ поражает горные вершины,Так, может быть, и ярость иноземцевЛишь головам царей несет погибель.Презреньем повитая, наша бедностьНе привлекает алчности солдат.10Презреньем повитая бедность, да,Но сердцу моему столь дорогая!Не нужно мне ни власти, ни богатства,Не стражду я ни завистью, ни спесью:Мне чистая вода напитком служит,Зато я и отравы не боюсь;Мне пищу сад и овцы доставляют,И за нее плачу я лишь заботой.11По нуждам ограниченным у насИ спросы ограниченные также;За стадом смотрят дети, и наемныхРабочих мне не требуется вовсе.Козлята ли резвятся на лужку,В прозрачных ли волнах играют рыбки,Иль птички кажут перышки на солнце —Все, чем любуюсь я и чем я тешусь.12В былые дни, в дни юности, иныеМеня манили в жизни вожделенья;Я посохом пастушьим пренебрегИ бросил край родной для стран далеких:В Мемфисе жил; там удалось попастьМне во дворец на службу; надзираяЗа царскими садами, я невольноУзнал и двор, и все его неправды.13Я долго, пресыщенный, был игрушкойОбманчивой надежды; наконецПромчались дни блаженные, а с нимиНе стало и тщеславных упований.Припомнились мне мирные досуги,Простился я с величием дворцовымИ, путь к лесам родным направив снова,Утраченное счастье в них нашел».14Эрминия, пока он говорит,В очарованье сладостном внимаетЛаскающей и слух и сердце речи;В ней бурю чувств смиряет мудрость старца.В конце концов, по долгом размышленье,Решается остаться с пастухамиОна до той поры, по крайней мере,Когда судьба позволит ей вернуться.15«Счастливейший из смертных, что позналНа опыте своем судьбы гоненья,Коль Небо пощадит удел твой мирный,Яви к моим невзгодам состраданье!Прими меня под благостную сень:Хочу я здесь с тобою жить; быть может,Мое смертельно страждущее сердцеНайдет желанный отдых и покой.16А если б ты, как темный простолюдин,На золото и на каменья этиПозарился, довольно б у меняНашлось их, чтоб твою насытить алчность», —И с этими словами у царевныВдруг хлынули из глаз прекрасных слезы;Часть бед своих поведала она,До слез и пастуха растрогав также.17Ее в конце концов он утешаетИ принимает с нежностью отца:Ведет к своей супруге престарелой,Такой же, как он сам, добросердечной;Становится царевна поселянкой,Под толстым покрывалом прячет кудри,Но взор, осанка – все в ней обличаетНе жительницу грубую лесов.18Убогие одежды не темнятНи гордости ее, ни благородства;Среди скромнейших дел ее наружностьПо-прежнему величием сияет:Вооружившись посохом, с утраОна со стадом бродит, как пастушка,Своей рукой выдаивает самокИ скопы выжимает из удоя.19Нередко в те часы, когда от солнцаСпасаются в тени прохладной овцы,Она кору на лавре иль на букеЛюбовными реченьями пестрит:Передает она в реченьях этихИсторию своей несчастной страсти;Когда же перечитывает их,Ручьями по щекам катятся слезы.20И, плача, говорит она: «Деревья,Свидетели сердечных мук моих,Вверяю вам своих печалей повесть!Придет под вашу сень любовник верный,Пробудится ко мне в нем состраданье,И скажет он тогда, наверно: «Ах,Как мало от Амура и ФортуныНаграды видят преданность и верность!»21Быть может, если Небо благосклонноМоления выслушивает наши,Бесчувственный когда-нибудь придетПод кров гостеприимный этой рощи.Увидит он могилу, что таитьХолодные мои останки будет,И несколько – увы! – уже бесплодныхСлезинок подарит моим несчастьям.22И если я блаженства не вкусила,Судьба моя хоть тени улыбнется:Изведает остывший прах мой счастье,Но я его испытывать не буду».Так бедная влюбленная глухим,Бесчувственным деревьям говорила;Тем временем Танкред ее далекоОт мест, ее приютом ставших, ищет.23Следы, которых он держался, к лесуНаправили его; но в гущине,Наполненной и ужасом и мраком,Он больше никаких следов не видит:Внимательное ухо уловитьПытается напрасно в звуках лесаТо смутное оружия бряцанье,То конский удаляющийся топот.24Листвою ветерок зашелестит ли,Под птицей ветка хрустнет ли, емуУж чудится возлюбленная в этом:Он ищет, не находит и вздыхает.Кончается и лес, и на опушкеОн слышит шум глухой; при лунном светеПутями неизвестными коняОн гонит, направляясь к этим звукам.25Подъехав, видит он, как из срединыСкалы с журчаньем нежно-серебристымПрозрачною струею бьет родник,Меж трав себе прокладывая ложе;Под гнетом скорби он взывает громко,Но эхо лишь ответствует ему.В ту пору восходящая АврораВ багрянец золотой природу рядит.26Танкред несчастный стонет; НебесаВо всем он обвиняет и клянетсяЗа милую отмстить жестоко, еслиЕй нанесет кто-либо оскорбленье.Вдруг вспоминает он, что близок день,Когда ему с черкесом драться надо;Спешит обратно он, хоть и не знает,Какой дорогой в стан теперь попасть.27Блуждая по неведомым тропинкам,Он слышит приближающийся шум,И наконец из глубины долиныЯвляется ему навстречу всадник:Одетый как гонец, он плетью машет,И рог через плечо его висит.«Каким путем, – к нему Танкред с вопросом, —Вернуться я могу в стан христианский?» —28«Сам еду я туда, – тот отвечает, —Дано мне порученье Боэмундом».В обман введенный родственною речью,Танкред спокойно следует за ним.Так доезжают всадники до замка,Что, как скала, средь озера стоит.Меж тем уж в воду солнце погружалосьИ тьмою ночь окутывала землю.29Звучит труба; подъемный мост тотчас жеПред ними опускается, гонец жеТанкреду молвит: «Раз ты – христианин,Ты можешь здесь остаться до рассвета;Всего три дня прошло, как граф КозенцскийУ сарацинов отнял этот замок».Воитель видит ясно неприступностьПриродной и искусственной твердыни.30Невольно он подозревает тайну;Но, презирать опасности привыкший,Спокойного и ясного лицаНе омрачает он тревогой смутной.Куда б он ни попал, ему повсюдуОтвага лишь его защитой служит;Но поединок ждет его, и всякихПрепон к тому он хочет избежать.31Перед мостом опущенным коняЗадерживает он одно мгновенье,Не следуя за спутником коварным,Его с собой настойчиво зовущим.Из замка выезжает в то же времяНавстречу им вооруженный воинС отважной и заносчивой осанкой,С мечом в руке, с угрозой на устах:32«Судьба ль, иль выбор твой тебя приводитВ зловещее убежище Армиды,Оружие слагай без противленьяИ узником сюда входи покорным:Не льсти себя надеждой новый деньУвидеть, если ты с другими вместеВраждой не поклянешься ко всему,Что носит христианское названье».33Едва заслышав дерзостную речь,Танкред глазами воина пронзает;Он узнает изменника тотчас жеПо языку и по доспехам: это —Рамбальд-гасконец, что ушел с Армидой,Из-за нее отрекшийся от веры.Ту веру стал теперь он защищать,Которую искоренять поклялся.34В негодованье праведном геройКричит ему: «Вероотступник подлый!Танкред – я, тот Танкред, что опоясалСебя мечом за Господа Христа.Я под Его всегда сражался стягомИ побеждал, и буду побеждать;Тебя казнить вот этою рукоюРазгневанное Небо мне велит».35При этом славном имени невольноТрепещет и бледнеет нечестивец;Но, скрыть пытаясь ужас, говорит:«Несчастный, ты пришел сюда за смертью!Конец твоей и силе и отваге;Рука бы мне не изменила, нынче жЯ голову спесивую снесуИ отошлю ее в крови к Готфриду».36Так говорит неверный; между темНочная мгла окутывает небо.Вдруг воздух загорается огнями,И яркий свет пронизывает замок.На башне, что всех башен в мире выше,Армида потаенно восседает:Ее самой не видно, но онаОттуда ясно видит все и слышит.37Тем временем герой готовит к боюИ храбрость и оружие; он видит,Что враг подходит, спешившись, и самС коня изнеможенного слезает.Рамбальд готов разить: щитом и шлемомПрикрытый, держит меч он наготове;Танкред же налетает на него,И голосом и взором ужасая.38Надежно защищенный, нечестивецШирокие описывает круги:Противника он хочет обманутьИ, случаем воспользовавшись, ранить.Последние Танкред сбирает силы,На помощь всю отвагу призывает,Преследует, теснит врага и кажетЕму зараз и молнию и смерть.39Удары направляет неизменноОн в те места, где жизни средоточье,И прибавляет к каждому ударуЖестокую словесную угрозу.Увертливый гасконец от мечаРазящего удачно ускользает,Противника обманывая яростьКогда мечом, когда щитом своим.40Но в быстроте защиты уступаетТанкреду нападающему он.И щит его разбит, и шлем проломан,И на броне алеют пятна крови:Врага не тронул меч его ни разу;В душе и страх, и совести упреки:В пылу борьбы терзают все сильнейЕго и страсть, и стыд, и жажда мести.41В отчаянии полном, наконецПоследнее, решительное, средствоОн хочет испытать наудалую:Бросает щит, пришедший уж в негодность,Обеими руками поднимаетЕще не напоенный кровью мечИ, на Танкреда кинувшись, наноситЕму удар в бедро с ужасной силой.42Мечом тотчас же снова замахнувшись,Противника разит он прямо в лоб:Шлем остается цел, лишь гулким звономНа тяжкую обиду откликаясь;Однако же, пригнувшись под ударом,Шатается герой ошеломленный:Пылая гневом страшным, он врага,Как молниями, взглядами пронзает.43Изменнику уж больше не под силуВыдерживать ужасный этот вид;Уж чудится ему в истоме смертной,Что вражий меч дрожит в его утробе.Он пятится, и падает ударНа столб, что на краю моста поставлен:Взлетают в воздух искры, и со страхаУ нечестивца леденеет сердце.44И он бежит; Танкред бежит за ним:Его уже совсем он нагоняет.Но факелы вдруг исчезают в замке,И гаснут лучезарные светила;Как будто погребальной пеленойНезримая рука природу кроет,И небо, обращенное в пустыню,Без звезд зияет пропастью зловещей.45Среди теней завороженной ночиВрага не видит больше победительИ наугад преследует егоНеверными, дрожащими шагами.Так в дверь он упирается нежданно;Дверь настежь перед ним, и он за дверью,Но нет назад дороги: он в тюрьме,И ужасом и мраком окруженный.46Так, в озеро Комахио от волнБушующего моря убегая,Найти покой и отдых безмятежныйНадеется встревоженная рыба;Но местом заточенья для несчастнойСтановится обманчивый приют:Стеной непроницаемой онаОтрезана от мира безвозвратно.47Напрасно дверь тюремную геройМогучею рукою потрясает:В стараниях бесплодных только силыПоследние растрачивает он.И голос вдруг неведомый он слышит:«Ты пленником Армиды стал отныне,И силы нет такой, чтоб сокрушитьМогла ее оков очарованье.48Но смерти не страшись; в могиле этойТы жизни обречен и вечной ночи».Танкред не отвечает и в грудиЗатаивает жалобы и вздохи;Лишь про себя винит любовь, судьбу,Доверчивость свою и вражью хитростьИ говорит: «Не видеть в небе солнца —Увы – еще несчастье небольшое.49Но я тебя, тебя – о солнце жизни! —Когда-нибудь увижу ли? Блеснут лиТвои лучи желанной мне отрадой? —И, вспомнив об Арганте, продолжает, —Несчастный! Я нарушил долг и клятву!Преступник! Мне стыда не смыть вовеки!Не вправе ль относиться сарациныС презрительным ко мне пренебреженьем?»50Попеременно так его терзаютЛюбовь и честь. Пока горюет он,Аргант неустрашимый негодуетНа то, что к ложу мягкому прикован.Непримиримый недруг мира, сердцеИ крови жаждет вражеской, и славы.Еще из ран сочится кровь, но онУже считает дни до поединка.51Когда же ночь последняя настала,Едва сомкнул глаза жестокосердный.И небо и земля еще во мраке,Не светится и горная вершина,Уж он встает. «Доспехи мне!» – кричит,И конюх перед ним уж наготове.И это – не обычные доспехи,А дар великолепный Аладина.52Едва взглянув, он надевает их:Тяжелый вес их плеч ему не давит;Старинный грозный меч повешен сбоку:Так в воздухе воспламененном блещетКомета со своей кровавой прядью,Что разрушает царства, смертным ядомМорит народ и, предрекая беды,Пугает под порфирами царей.53Таков Аргант в доспехах искрометных:И кровь и гнев в его глазах зловещих,Во всей его осанке ужас местиИ смерть сама на пламенном лице;И нет души столь твердой и отважной,Чтоб взглядом не привел ее он в трепет.Меч обнажив, он с криками угрозыПо воздуху и мраку машет им.54Он думает: «Разбойник христианскийСейчас падет от моего меча;В пыли бессильно корчась, он увидит,Как я снимать с него доспехи стану;Устами умирающими будетМеня он заклинать, чтоб я на кормСобакам не бросал его останков,Но гордо я мольбу его отвергну».55Так разъяренный бык, добыча страстиИ ревности, ревет на всю окрестностьИ этим ревом, ужас наводящим,В себе и месть и храбрость возбуждает:О дерево рога он точит яро,И с ветром борется, и землю бьетКопытами, и на кровавый бойСопернику далекому шлет вызов.56Так, яростью быка превосходящий,Глашатая неверный призываетИ голосом приказывает резким:«Ступай во вражий стан и возвестиСлуге Христа смертельный поединок».Сам на коня садится, выезжает,Предшествуемый пленником, за стеныИ бурно устремляется в долину.57А рог меж тем звучит, и эти звукиВокруг распространяют страх и ужас:Так перекаты грома в небесахВ сердцах людей находят отголосок.Вожди Христовой рати в главной ставкеУж собрались. Там объявляет вызовГлашатай им, Танкреда выкликая,Но и других не устраняет он.58В тревожном колебании ГотфридВокруг глазами медленно поводит,Но никого не отмечает взглядом,На ком бы выбор мог остановить:Рассеян цвет борцов; судьбы ТанкредаНикто не знает; Боэмунд далеко;Спесивого норвежца победительСкитается в неведомых местах.59Храбрейшие, славнейшие, АрмидыСтав жертвами, ушли за нею вслед,И участь их потеряна во мраке;Отвагой не блистая, остальныеВсе замерли в безмолвии постыдном.Боязнь в них заглушает чувство чести,И никого опасностей такихИсполненная слава не прельщает.60И эта тишина, и этот видБессилье выражают слишком ясно!Тогда, вдруг вспыхнув гневом благородным,Готфрид встает и громко восклицает:«Я жизни б недостоин был, когда бы,Ее оберегая, потерпел,Чтоб всеми христианами неверныйПренебрегал, глумясь над их позором!61Пусть, сидя в безопасном отдаленье,Глядят вожди на поединок наш;А мне скорей доспехи подавайте!»И подают ему тотчас доспехи;Раймунд же мудрый, зрелый по годам,По разуму сугубо и отвагойВсем воинам сопутствующим равный,Раймунд к нему подходит со словами:62«Не будет так, чтоб, головой своейРискуя, государь, рискнул ты войском;Ты – не солдат, ты – полководец наш,И смерть твоя была бы нашей смертью.В тебе оплот, в тебе опора веры;Тобою сокрушится иго Ада;Тебе дан скипетр нами управлять;Мечом являть отвагу – наше дело.63Я сам, хотя годами отягченный,Пойду сражаться первым: пусть другиеОпасностей бегут; я не хочу,Чтоб старость мне служила извиненьем.Зачем, зачем я не во цвете лет,Как вы, кого боязнь в оковах держит,Кого ни гнев, ни даже стыд не могутНа мщенье за обиду возбудить?64Зачем я не таков, каким был раньше,Когда перед лицом земли германскойВ придворном состязанье ЛеопольдаЖестокого пронзил и повалил!Падение противника такогоТрофеем большим было для меня,Чем если б шайку сарацинов подлыхПрогнал один наш безоружный воин.65Ах, прежние бы силы мне теперьИ прежнюю бы кровь, уж я давно быС неверного сбил спесь! Но, как ни старИ как ни слаб я, сердце не застылоЕще во мне, и страх ему неведом;Пускай умру, но смерть моя не будетЗлодею торжеством. Доспехи мне!Счастливей дня еще не знал я в жизни».66Так старец благородный говорил.Его слова отвагу пробуждаютВо всех сердцах; нет робких и безмолвных:Все вдруг в одном сливаются порыве.Нет никого, кто б вызова не принял,И каждый домогается избранья;Все рвутся в бой: и Балдуин, и обаГюи, и Гвельф; Рожер, Стефан, Герньер.67Не отстают от этих и другие:Тот Пирр, чьей хитрой выдумке паденьемАнтиохии Боэмунд обязан,Эдвард-шотландец и Рудольф-ирландец,А также англичанин Роземунд;И вы, супруги верные, и вы,Любовники нежнейшие, ДжильдиппеИ Одоард, не менее ретивы!68Но больше всех великодушный старецВыказывает мужества и пыла:Уж он готов, лишь не хватает шлема.И говорит Готфрид: «Отваги древнейЖивое воплощение, какимПримером нашим воинам ты служишь!В тебе со всею силою сияютИ дарованья бранные, и доблесть.69Будь у меня десяток молодцовТаких, как ты, престол бы лживый скороЯ ниспроверг и в ночь одну воздвиг быПобедное креста изображенье!Но я прошу тебя: останься с намиДля дел важнейших: пусть сама судьбаИль Бог, судьбою правящий, вернееПротивника неверному укажет».70Однако же Раймунд все продолжаетУпорствовать в намеренье своемИ требует, чтоб и его подверглиС охотниками прочими избранью.Готфрид все имена в свой шлем кидает,Потом мешает, встряхивает их,И первым возглашается все тот жеГерой маститый, граф Раймунд Тулузский.71Приветствуется громко это имя;За выбор на судьбу никто не ропщет.Являет силу новую герой,В лице весною жизни расцветая.Так кожу обновившая змеяТщеславится одеждой золотистой.Особенно избранью рад Готфрид,Раймунду предрекающий победу.72И меч свой отвязав, передаетОн старцу со словами: «Вместе с жизньюЯ отнял у мятежного саксонцаЕго в боях сопровождавший меч.То было уж давно, одни победыС тех пор мне приносил он неизменно.Возьми его теперь! В твоих рукахНе может быть он менее удачлив».73Аргант неустрашимый между темВ угрозах выражает нетерпенье.«О славные воители Европы!Один лишь человек вас вызывает!Пусть поспешит Танкред высокомерный,Коль в мужестве уверен он своем!Иль хочет он в постели дожидаться,Чтоб выручили сумерки вторично?74Не смеет он, пусть явится другой!Все всадники, все пехотинцы сразу!Нет в вашем стане воина такого,Чтоб мог со мной померяться отвагой!Вот гроб, где Сын Марии опочил:Что ж медлите? К нему одна дорога.Какой еще достойнее вам цели,Чтоб ржавчине мечи не подвергать?»75Так варвар оскорбляет христиан.Раймунд, нетерпеливее всех прочих,От голоса его воспламенившись,Снести не в силах это поношенье.Его отвага переходит в яростьИ в нем негодованье распаляет;На Аквилина, быстрого коня,Он вскакивает с юношеским жаром.76В долине Таго конь на свет родился.Когда там воцаряется всевластноС любовью и зефирами весна,Исполненная новых вожделенийИ пламенной истомы кобылицаСо ржанием ликующим впиваетДыханье плодотворное ветровИ материнский долг природе платит.77Сомненья нет, что Аквилин воздушнойСтруе, из струй тончайшей и легчайшейСвоим происхождением обязан:Когда он по ристалищу бежитИль резвыми красуется прыжками,От ног его следов не остается.На этом-то коне и мчится старец,Смиренно к небу взоры вознося.78«О Боже, – восклицает он, – о Ты,Что против нечестивца Голиафа,Грозы всего Израиля, направилНеопытную руку пастуха,Яви, о Боже! снова это чудо,И да падет неверный бездыханнымОт старческой и немощной руки,Как великан пал от руки ребенка!»79Так старец говорит. Его молитваНа крыльях упования в обительНебесную летит. Приняв ее,Предвечный из Своей бесплотной ратиШлет ангела на землю, чтоб РаймундаТот защищал в бою и напоследокЕго из нечестивых вражьих рукИсторгнул бы увенчанным победой.80Тот самый небожитель, что с рожденьяРаймунда в колыбели охранялИ на тяжелой жизненной дорогеЗаботливо руководил им в детстве,Опять его судьбы блюсти обязан:К святому долгу призванный, спешитОн в ризницу небесную, чтоб выбратьСебе вооруженье боевое.81Там есть копье, что Змия погубило;Есть стрелы громовые, есть и стрелыНезримые, несущие народамИ черный мор, и прочие бичи;Повешен там трезубец, что, сильнееВсех ужасов земных пугая смертных,До недр глубоких землю потрясаетИ разрушает сразу города.82Среди оружья всякого там щитСверкает из чистейшего алмаза:Огромный, он покрыть бы мог все страны,Что Атлас отделяют от Кавказа.Защитой справедливым государямИ доблестным народам служит он;Его себе и выбирает ангелИ с ним летит к Раймунду невидимкой.83Тем временем валы ИерусалимаУже толпами зрителей покрыты:Клоринду и отряд ее тиранРасположиться шлет по косогору;Со стороны ж противной христианеСтекаются в порядке боевом.Срединное свободное пространствоДолжно служить ареной поединка.84Аргант следит и ждет: все нет Танкреда,Но перед ним другой какой-то воин.«По счастью для тебя, – граф говорит, —Противник твой теперь в ином уж месте;Но не ликуй заранее, могуЯ заменить его на поединке;Могу от христиан по счету третьимЯвиться и померяться с тобой».85Спесивец улыбается. «Но что жеС Танкредом стало? – спрашивает он, —Сбежал он с доблестью своей, но где быНи скрылся он, в земле иль под водою,Не избежать ему моих ударов». —«Ты лжешь! – его Раймунд перебивает, —Зачем Танкред скрывался бы, когдаПо доблести тебя он превосходит!»86Черкес дрожит от гнева и кричит:«Ступай же! Я согласен на замену;Увидят скоро, как-то ты поддержишьСвоих речей заносчивых безумство».Съезжаются и оба нанестиУдар копьем готовы в шлем друг другу;Раймунд в Арганта метко попадает,Но даже покачнуть его не в силах.87Спесивому Арганту сразу видно,Как тщетны все усилия его:Незримая рука его ударыОт набожного воина отводит;В неистовстве кусает губы варвар,Безумные проклятья изрыгает,Копье ломает в щепы и с мечомСвирепо нападает на Раймунда.88Конь, голову загнув, летит вперед;Раймунд толчка удачно избегает,Бросается направо и АргантуУдар наносит спереди. ЧеркесВторично налетает: граф же сноваОтскакивает в сторону; однакоНа этот раз меч достигает шлема,Но шлем непроницаем, как алмаз.89Жестокий египтянин наконецТеснит его и прижимает сильно:Раймунд, боясь, чтоб не пришлось согнутьсяПод тяжестью огромной, отступает,Потом опять к противнику спешит,Вперед, назад, как будто окрыленный;Проворный конь послушен как дитяЕго руки малейшему движенью.90Так полководец осаждает башнюСреди болота или на горе:Испытывает всякие подходы,За хитростью изобретает хитрость.Так вертится и кружится Раймунд:Не прорубить ни лат его, ни шлема;В противнике он ищет слабых мест,Куда бы мог проникнуть меч свободно.91Доспехи египтянина ужеПовреждены, уже алеют кровью;Его же – и не тронуты доныне,Нашлемник даже вовсе не задет.Бесплодно сарацин в пустых ударахСвой гнев неукротимый расточает;Но устали не знает он и с каждымЛишь промахом становится ужасней.92Черкесу удается напоследокУдар ответный графу нанести:При изворотливости всей от смертиНе в силах был бы конь его избавить;Но та же все незримая рукаНад воином простерта неизменно,И на щите небесном угасаютВсе пылкие старанья сарацина.93Ударом сильным в щит небесной ковкиРазбитый, разлетается со звономВ блестящие осколки меч Арганта:Тот смотрит и глазам своим не верит;Ошеломленный, взгляд он переноситНа руку безоружную своюИ стойкости, в Раймунде обретенной,Как чуду небывалому, дивится.94Он думает, что меч его о щитРаймунда раздробился; в том уверенИ сам Раймунд: о помощи небеснойНет у него и подозренья даже;Но, видя безоружного врага,Он прерывает бой, пренебрегаяИ низменной победой, и добычей,Дающейся легко и безопасно.95Готов уже он крикнуть сарацину,Чтоб тот другой взял меч; но вспоминает,Что у него в руках честь христианИ что его позор их опозорит:Хоть низкой он победы и не ищет,Но рисковать не смеет общим делом.Пока он так колеблется, АргантВ него меча бросает рукоятку.96А сам коня пускает вскачь и хочетГрудь с грудью поединок довершить.Герою он удар наносит в щеку;Но тот, не растерявшись, успеваетОт пагубной ухватки увернутьсяИ в свой черед ударом ловким ранитТу руку, что, как коготь ястребиный,В добычу уж вцепиться норовит.97То отступает он, то наступает,И каждый раз при встрече с сарациномБез промаха испытанным мечомУжаснейший удар ему наносит:Пускает в ход всю мощь свою, всю хитрость,Все свойства боевые, что явитьСпособен гнев. И Небо и ФортунаПоддерживают все его усилья.98Аргант, в броне опору находящий,Бесстрашно-недвижимым остается.Так посреди бушующего моряБез мачты, без руля, без парусовКорабль с волнами борется: егоБока из дуба крепкого, напоруСедых валов не поддаваясь долго,Отсрочивают гибель экипажа.99Ты погибал совсем, Аргант, когдаОт смерти был избавлен Вельзевулом.Из облака, клубящегося в небе,Он образ человечий выделяет:В доспехах и в чертах с Клориндой гордойЕму живое сходство придает;Ни в голосе, ни в стане, ни в осанкеНет от нее малейшего отличья.100Видение подходит к Орадину,Известному стрелку, и говорит:«О славный Орадин, ты, чья стрелаЛетит, куда твой взгляд повелевает,Что за несчастье было б, если б в этомБою погиб оплот всей ПалестиныИ если б враг его спокойно в станС добычей драгоценной возвратился!101Яви свою нам ловкость в полном блескеИ дай твоим стрелам упиться кровьюРазбойника французского: за этоИ слава ждет тебя, и награжденТы будешь по заслугам господином».Соблазном увлеченный, ОрадинТотчас же вынимает из колчанаСтрелу и лук натягивает крепко.102Дрожит от напряженья тетива,Стрела летит по воздуху со свистом,Насквозь броню Раймунда пробиваетИ делает царапину на коже;Но здесь ее кончается полет:Раймунда охраняя и ослабивУдар, небесный воин нанестиСтреле не позволяет рану глубже.103Отбрасывает граф стрелу и видитНа латах кровь; и, гневом весь пылая,Громоподобным голосом он шлетЧеркесу обвиненье в вероломстве.Готфрид, следя за боем зорко, глазС Раймунда не спускает: эта ранаЕму смертельной кажется, и ужасСтруей холодной в сердце проникает.104И взглядами и голосом к отмщеньюОн поощряет воинов своих.Внезапно опускаются забрала,Все копья – вверх, и кони вскачь несутся;Мгновенно на обеих сторонахПриходит все в движенье: исчезаетРавнина под густой завесой пыли,Взлетающей клубами к небесам.105Щиты и шлемы, сталкиваясь, копья,Ломаясь, наполняют воздух гулом;Полуживыми грудами лежатСвалившиеся всадники и кони;Там испустили дух, здесь умирают;Лишь крики, стоны, вздохи всюду слышны;Все яростней, все жарче смертный бой:Теснят друг друга, сваливают, режут.106Аргант, освободившись от врагаИ палицей чужой вооружившись,Врывается в средину схватки, бьетИ топчет христиан, не разбирая,И путь себе широкий пролагает;В безумном озлоблении он ищетРаймунда одного: как лев голодный,Пожрать его он, кажется, готов.107Но, тесно окружив его кольцом,Ему преграду ставят христиане.Орман, Рожер де Бернавиль, два братаГюи, Герарды – все его теснят;Работает он палицей все так же:Препятствия его лишь разжигают.Из помещенья тесного наружуТак рвется разрушительный огонь.108Орман кончает дни свои; из братьевГюи один лишь цел, другой же ранен;Рожер упал на мертвые телаИ силы уж последние теряет.Теснее и плотнее все меж темСтановится кольцо вкруг сарацина:Один он все выдерживает натиск,Один судьбу сраженья он колеблет.109Готфрид за Балдуином посылаетИ отдает ему приказ: «С отрядомСтупай на левый фланг, где битва жарче,И окружи врага!» Тот поспешает:Ленивый азиатец, наконец,Перед напором мощным подается;Ряды его расстроены; и кониИ всадники – все падает без сил.110На правом фланге – полное смятенье:Один Аргант там держится; в то времяКак все вокруг стремительно бежит,Один он угрожает христианам.Таким, хоть и не столь ужасным, был быСторукий великан, что полусотнейМечей разил бы сразу и при томСтолькими же щитами прикрывался б.111Незыблемо выдерживает натискОн и коней и воинов; с отрядомСражается один; раздробленыДавно его доспехи, тело в ранах;Кровь льется вместе с потом, он же словноНе замечает этого: в концеКонцов его свои же окружаютИ в бегстве увлекают за собою.112Подхваченный стремительным потоком,Ему он отдается поневоле;Но взглядами и голосом врагуШлет вызовы надменные все так же.Глаза его наводят смертный ужас;Слетает с губ угроза за угрозой;И все же он пытается напрасноОстановить бегущую толпу.113Вся хитрость, все усилия егоБегущих удержать уже не могут:Они, забыв от страха дисциплину,Не слушают ни просьб, ни приказаний.Готфрид же, убедившись, что судьбаЕму благоприятствует, намеренИспользовать победу и отрядыШлет новые на помощь христианам.114Когда б иначе Небо не решило,То стал бы этот день для христианДнем торжества и полным увенчаньемВсех трудностей их славного похода.Но силы преисподней, опасаясь,Что власть их поколеблет эта битва,Скопляют вмиг громады черных тучИ на простор с цепей спускают бурю.115И солнце, и лучи его скрываетОт взоров смертных темная завеса;Все небо черным пламенем горит,Черней, чем пламя адских подземелий.И гром гремит, и град посевы губит,И затопляет низменности ливень;Деревья сокрушая, ураганДубы, утесы, горы потрясает.116И дождь, и град, и молнии, и ветер —Все сразу поражает христиан.От ужаса внезапного ненастьяКолеблется их стойкая отвага:Немногие к знаменам робко жмутся,Клоринда же, смятенье это видя,Благоприятным пользуется мигомИ скакуна во всю пускает прыть.117«Друзья, – кричит она, – теперь за нашиПрава вступились сами Небеса;Их гнев минует нас благополучноИ наших лишь врагов разит нещадно.Лишенные оружия и света,Они дрожат и уж готовы сдаться:Вперед! Вперед! За мной, друзья, кудаСудьба нам путь указывает славный!»118Так воинов она воспламеняетИ нападает вдруг на христиан;Над жалким их бессилием смеется,И рубит их неистово, и гонит.Воспрянувший Аргант усугубляетСмятенье победителей своих:И кажут тыл они врагам и буре,Поспешно покидая поле битвы.119Бегущие, гонимые и АдомИ смертными, они мешают кровьИз ран своих с ручьями дождевыми,Обильно наводнившими долину.На груды умирающих и мертвыхБезжизненными падают теламиРудольф, рукой Арганта пораженный,И Пирр, погибший от меча Клоринды.120Так в ужасе бежали христиане:Неверные с нечистыми в союзеПреследуют их злобно по пятам.Один Готфрид бесстрашно подставляетУдарам вражьим, молниям и буреСвое лицо, журит вождей и, стояУ входа в стан, как неусыпный страж,Встречает их смятенные отряды.121Двукратно устремляясь на Арганта,Он преграждает путь ему двукратно;В сплоченные ряды врагов, как вихрь,Двукратно он влетает: напоследокОн сам и остальные за окопыСкрываются, победы не изведав.Спешат обратно в город сарацины,А христиане в стан едва бредут.122Но все еще убежища ониОт разъяренной бури не находят:Преследует ненастье их и там.Вода свободно проникает в ставки,А ветер раздирает их на части,Срывает и по воздуху разносит.Вой ветра, шум дождя, и гром, и крикиВ ужаснейший сливаются аккорд.

ПЕСНЯ ВОСЬМАЯ

1Гром перестал греметь, утихла буря,И замерло дыхание ветров:Вся в золоте и в розах выходилаАврора из небесного чертога.Но злобные зачинщики ненастьяЕще не унялись. Один из них,Что Астаротом звать, своей сестреДискордии такое молвит слово:2«Ты воина там видишь, что от местиБорца за нашу славу ускользнул.Остановить его уж мы не в силах:Латинянам расскажет он, какойЕго начальник участи подвергся;Важнейшие он тайны выдаст им,И это их принудит, может статься,Бертольдова обратно вызвать сына.3Возврат для нас опасный мы должныПредупредить иль хитростью, иль силой.Сойди же к христианам: что им вестникНа благо скажет, обрати во зло;Пролей в сердца латинян, гельветийцевИ англичан могучую отравуРазноплеменной розни, поселиВ отрядах недовольство и раздоры.4Тебя вполне достоин подвиг: ты жеВластителю его и обещала».Сказал он, и чудовище тотчас жеЛетит исполнить замысел коварный.А вестник между тем, достигнув станаВоителей Христовых, говорит:«Я должен видеть вашего вождя;Меня к нему, прошу вас, проводите».5К Готфриду любопытная толпаЕго ведет; почтительно склонившись,Целует он ту доблестную руку,Что заставляет Азию дрожать,И говорит: «Герой, от океанаДо звезд своими подвигами славный,Хотел бы я порадовать тебяВестями!» И со вздохом продолжает:6«Единственный сын датского монарха,Свенон, опора старости его,Горел мечтой стать под твои знаменаВ ряды отважных мстителей Христовых:Ни трудности похода, ни наследство,Ни нежность к престарелому отцу —Ничто в его великодушном сердцеУнять не в силах было это рвенье.7Он под твоим главенством знаменитымХотел войны искусство изучить;Его душа безвестностью томилась;Исполнен был он зависти к Ринальду,Сравнившемуся в возрасте столь юномС храбрейшими воителями мира.Но больше всех соблазнов возбуждалВ нем рвение венец небесной славы.8Становится, пылая нетерпеньем,Он во главе отряда молодежиИ прямо через Фракию идетПочти без остановок в Византию;Там император греческий радушноЕго в своих палатах принимает;Туда ж к нему является твой вестникС последними военными вестями.9Рассказывает он о том, как палаАнтиохия и каким позоромОкончилась для персов их попыткаОбратно город взять; и о тебеРассказывает он, и о Ринальде,О том, как этот юноша в порывеВеликодушном скрылся и в какихОн подвигах являл свою отвагу.10А напоследок вестник прибавляет,Что вы уже у стен Иерусалима,И приглашает принца разделитьПоследние хотя бы лавры с вами.Воспламеняют юношу рассказы;Ему веками кажутся часы:С неверными сразиться полный рвенья,Омыть он жаждет руки в их крови.11Как будто ваша доблесть боеваяУпреком служит трусости его;Снедаемый стыдом, он и советыИ просьбы все упорно отвергает.Страшит его одна опасность только:Не разделив опасностей твоих,Не разделить с тобой и славы бранной;И ничего не слушает он больше.12Сам ускоряет он свою судьбу;Едва, чтоб в путь скорей пуститься, первыхЛучей авроры в силах он дождаться:Кратчайшую дорогу избирая,Он даже не пытается ни трудныхПроходов, ни враждебных стран избегнуть;Он нас ведет неведомо куда,И мы ему покорны, как слепые.13Здесь голод нас подстерегает, тамПрирода заграждает нам дорогу:Вести борьбу приходится повсюду,Но мы одолеваем все препоны,Врагов уничтожая там и здесь.Победы в нас поддерживают бодрость,И мы, гордясь успехами своими,Пределов Палестины достигаем.14Тут наши скороходы нам доносят,Что слышен шум оружия и видныРаспушенные по ветру знамена;А это заставляет их бояться,Не войско ли идет на нас большое.Бледнеют лица воинов, Свенон жеБесстрашно и спокойно озираетИспуганный отряд и говорит:15«Нас пальмы победителей, друзья,Иль мучеников пальмы ждут сегодня!Надеюсь я на первые, но славуНам большую еще сулят вторые.Когда-нибудь здесь в память нас воздвигнутПотомки храм; сюда стекаться будутНароды, чтоб почтить могилы нашиИль чтоб трофеи наши увидать».16Сказав, он расставляет часовых,Распределяет должности, работы,Велит всем при оружии остатьсяИ сам ни лат, ни шлема не снимает.И вот среди полночной тишины,Когда вокруг все мирным сном объято,Внезапно страшный рев пронзает воздухИ судорогой землю потрясает.17«К оружию!» – кричат, и королевичЛетит, чтоб во главе отряда стать;Его глаза отваги мечут искры,Лицо горит. Нас бурно атакуют:Враги непроницаемым кольцомОхватывают нас; мечи и копьяВздымаются вокруг дремучим лесом,И сыплются дождем обильным стрелы.18На каждого из нас в бою неравномПо двадцати приходится врагов;Немало уж сраженных и немалоВо мраке при последнем издыханье.Но в том же мраке и число убитых,И раненых число погребено;И подвиги и беды наши ночьПод черной пеленой таит ревниво.19Меж тем Свенон являет неустанноИ силу рук, и тяжесть их ударов:Вокруг него течет ручьями кровь,И груды тел ему оплотом служат;Куда он на коне в разгаре схваткиНи обернется, всюду он несетВ своих глазах лучистых смертный ужасИ смерть в своей руке вооруженной.20Сражаемся мы так, пока аврорыЛучи не озаряют небосклон;Рассеяв тьмы все ужасы, они жеВсе ужасы нам смерти открывают.Столь вожделенный день приносит намЛишь зрелище смятенья и печали:Весь стан телами мертвыми усеянИ нашими останками покрыт.21Две тысячи нас было, а осталосьНе больше сотни. Дрогнуло ли сердцеГеройское от ужаса, не знаю;Но светел был и ясен вид Свенона.И говорит он нам, возвысив голос:«Пойдемте же, товарищи, и к счастью,И к славе по пути, что указалиНам павшие бойцы своею кровью».22Он говорит и, улыбаясь смерти,Что быстро приближается к нему,Перед потоком хлынувшим отвагуИ стойкость беспримерную нам кажет.Нет лат таких, хотя бы из алмаза,Чтоб меч его могучий не пронзил,Невдолге тело юное собоюОдну сплошную рану представляет.23В неукротимый труп уже не жизнь,А храбрость лишь одна влагает душу:Он на удар ответствует ударом;Чем глубже рана, тем он сам страшней.Но вдруг, глазами яростно сверкая,Поддержанный товарищами воинСвирепо нападает на негоИ после долгой схватки побеждает.24И падает царевич благородный,И некому за павшего отмстить.О кровь великодушно пролитая!О властелина лучшего останки!Свидетелями будьте вы, что жизниЯ не берег! Я презирал опасность,И если б дни мои решило НебоВ тот миг пресечь, я умер бы достойно.25Среди своих товарищей умершихСвалился я, один еще живой,Но уж и чувств лишенный, и сознанья:Глаза завеса черная покрыла.Так я лежал и вдруг очнулся; векиМои раскрылись вновь; мне показалось,Что это – ночь; в пространстве темном слабыйКолеблющийся свет увидел я.26Я был еще не в силах различатьБлижайшие предметы: я как будтоИ бодрствовал, и спал; то открывалисьГлаза мои, то закрывались снова.От влажности земли, моей постели,А также и от свежести ночнойЯ ощущал такие боли в ранах,Что, думалось, пересчитать их мог бы.27А свет все приближается меж тем;Уже я различаю тихий говор.С усилием приподнимаю векиИ вижу: надо мной два человекаВ одеждах длинных с факелом стоят.«О сын мой, – слышу, – не теряй надеждыНа Господа! Он помощью СвоеюПредупреждает чистые молитвы».28Протягивает руку говорящийИ с видом вдохновенным произноситВполголоса неясные слова,Которых смысл мне вовсе непонятен,И прибавляет: «Встань!» Я поднимаюсьВнезапно, полный бодрости и силы,И ран уже не чувствую, как будтоМне кто-то жизнь иную даровал.29На них я в изумлении гляжу;И говорит мне старец: «Маловерный,Ты все еще в сомнении! Где мысльюБлуждаешь ты? Не призраки ты видишь;Служители Христовы, мы ушлиОт мира и от всех его соблазновИ, чтоб заветам следовать Господним,Не ведая людей, живем в пустыне.30Предвечный Бог, что правит всей вселеннойИ, в чудесах великих проявляясь,Не отвергает низменных орудий,Тот Бог меня послал тебя спасти;Не хочет Он, чтоб почестей высокихЛишилось тело, бывшее жилищемСтоль доблестной души, с которой ждетЕго соединенье в вечной славе.31Свенону уготована могила,Достойная его деяний славных;И к ней веков грядущих племенаПридут почтить с молитвой прах героя.Взгляни на небосклон: увидишь тыНа нем звезду, блестящую, как солнце;Она тебя и приведет к священнымОстанкам господина твоего».32Внезапно из звезды, что затмеваетСобою все светила, иль точнееСказать, из солнца этого на землюНисходит луч; подобно золотойЧерте он продолжается до тела,На нем все раны ярко освещая:И в клочьях окровавленного мясаЯ признаю почившего вождя.33Лежал он не ничком, а было к небуПрекрасное лицо обращено,Куда при жизни все его желаньяСтремились неуклонно. Как живая,С угрозой смертной правая рукаМеча еще сжимала рукоятку;А левая, покоясь на груди,Безмолвную молитву выражала.34Печали неизбывной предаваясь,Обильными слезами орошаюЯ эти раны; старец между темОсвобождает меч, в руке зажатый,И говорит: «Ты знаешь, эта сталь,Пролившая сегодня столько крови,Есть чудное создание искусства,И равного ему нет в целом мире.35Желает Небо, чтоб оно без пользыНе оставалось тут, а перешло быИз этих рук в счастливейшие руки,Не менее достойные притом:Пусть с ловкостью и силою такой жеОни владеют им в бою, но дольшеПусть сохранят его и посвятятОтмщению за прежнего владельца.36Свенона Сулейман убил, так пусть жеПогибнет сам он от меча Свенона.Возьми его и с ним в стан христианскийК стенам Иерусалима поезжай;Не бойся, что в странах попутных встретишьТы новые препятствия; десница,Блюдущая твой путь, все сокрушит,Что задержать тебя на нем могло бы.37Желают Небеса, чтоб голос твой,С твоею жизнью ими сохраненный,Народам возвестил о благочестьеИ об отваге павшего; ониЖелают, чтоб его пример дал новыхВоителей и мстителей за веруИ чтоб, когда минует наше время,Воспламенил он будущих героев.38Теперь тебе открыть я должен, ктоСвенона меч наследует: то юныйРинальд, что всех отвагой превосходит;Ему вручишь ты этот меч и скажешь,Что Небо и земля лишь от негоЖдут должного возмездья за героя».Пока его я слушаю безмолвно,Мой взор уж новым чудом привлечен.39На месте, где покоится усопший,Встает великолепная гробница,Охватывает тело и его,Смыкаясь вновь, в своих хоронит недрах;Незримая рука меж тем уж чертитНа ней Свенона имя и деянья.Я памятник и надпись созерцаюИ взор от них не в силах оторвать.40«В гробнице это, – старец говорит, —Почиет прах его среди друзей,Чьи праведные души, слившись с Богом,Блаженством вечным будут упиваться.Останкам дань ты заплатил слезами;Мое уединение послужитУбежищем тебе, пока заряТебя опять в дорогу не погонит».41Сказав, меня ведет то по холмам,То по долинам старец; через силуЯ следую за ним: так достигаемМы каменной пещеры наконец.Там со своим учеником спокойноОн и живет среди лесных чудовищ;Невинностью одной вооруженный,В иной он не нуждается защите.42Он предлагает мне простую пищу,И тело утомленное моеВкушает мирный сон на жестком ложе;Но чуть заря блеснула в небе, обаОтшельника встают уже: втроемК Предвечному возносим мы молитвы.Прощаюсь я со старцем и, запомнивЕго советы, в путь пускаюсь новый».43Смолкает вестник. «Воин благородный! —Готфрид ему в ответ, – ты нам приносишьУжаснейшую новость; на нееСлезами лишь мы можем отозваться.В мгновение одно утратить столькоГероев и друзей! И где их прах?Как молния, твой повелитель славныйБлеснул лишь для того, чтоб вновь исчезнуть!44Но смерть им в честь! Падения такогоНе стоят ни победа, ни добыча;Столь благородных лавров никогдаВ своих стенах не видел Капитолий.В селениях небесных, в храме славыБессмертия венец их ожидает:Там раны показав свои, ониПохвалятся геройским пораженьем.45Но ты, что пережил их, ты, что долженНевзгод войны еще изведать много,Их торжеству порадуйся и горяМорщины на лице своем изгладь.Ринальда спрашиваешь ты: далекоБлуждает он от нас, и мой совет —Здесь ожидать о нем известий верныхИ уж потом на поиски пуститься».46Готфридовы слова у всех в сердцахК Ринальду сразу нежность пробуждают;Все говорят они: «Герой наш юныйБлуждать среди неверных обречен!»И все наперерыв спешат поведатьДатчанину о подвигах его,Все шире перед взором изумленнымРазвертывая ткань геройской жизни.47Чем больше вспоминают о Ринальде,Тем все сердца растроганы сильней.И вот среди чарующих рассказовВнезапно возвращается отряд,Из стана незадолго перед этимПриманкою добычи увлеченный:Стада, у неприятеля успешноОтбитые, перед собой он гонит.48И он же слишком явное приноситСвидетельство нагрянувшей беды:Разбитые, раздробленные, кровьюПокрытые Ринальдовы доспехи.Тревожнее один другого слухиПо стану разлетаются тотчас;При имени героя с громким плачемСбегается толпа к останкам славным.49Их сразу узнают: и эти латыОгромные, и этот шлем блестящий,И эту птицу с молнией в когтях,Со взором, вечно к солнцу устремленным.Их видели и в славе, и в почете,И вот они валяются в пыли:Ужасный вид обломков загрязненныхВо всех сердцах и гнев и скорбь рождает.50Пока идет по стану смутный говорИ сыплются со всех сторон догадки,Начальника отряда, что привезКровавую находку, Алипранда,Готфрид зовет к себе и задаетПрямой вопрос: «Где ты нашел все это?Скажи по правде, доброй ли, худой ли».Тот, как солдат и рыцарь, отвечает:51«В двух днях отсюда, у пределов Газы,Лежит уединенная долина;Со всех сторон она оцепленаХолмами, а с холмов ручей стекаетИ вьется резвой змейкой по траве,Древесною листвою осененный:Едва ли где, я думаю, найдетсяУдобнейшее место для засады.52Разыскивая скот, что там пасется,Мы видим вдруг кровавые следы;А у ручья тотчас же примечаемТруп рыцаря. Мы узнаем доспехи,Хотя и кровь и пыль их покрывает,И замираем в трепете зловещем;Черты лица хочу я разглядеть,Но головы не нахожу у тела.53И правой также не было руки,А тело в ранах, с тылу нанесенных;Поодаль, крылья белые раскинув,Лежал орел, со шлемом неразлучный.Пока вокруг я взглядами ищу,Кто мог бы свет пролить как очевидец,Является крестьянин перед нами;Но, нас едва приметив, исчезает.54За ним спешат в погоню, настигают,И на расспросы он дает ответы:Увидев накануне, как из лесаВнезапно вышел воинский отряд,И спрятавшись поспешно, он приметилУ одного из воинов в рукеОтрезанную голову; погибшийБыл рус и юн по признакам наглядным.55Ужасную добычу завернув,Ее к седлу привесил тот же воин;Отряд же, как рассказчик по одеждеМог заключить, из нашего был стана.Доспехи с тела сняты; я егоГорючими слезами орошаю,Предать земле приказываю с должнымПочетом и беру с собой доспехи.56Но если это – юного герояИ вправду тело, то оно иныхИ почестей достойно, и гробницы».Рассказ окончив, Алипранд уходит.Готфрид вздыхает тяжко и не можетС ужасной мыслью в сердце примириться:По признакам вернейшим хочет онИ труп узнать, и отыскать убийцу.57Ночь настает и темными крыламиНебесное пространство покрывает;Желанное забвение сердцамПриносят сна обманчивые грезы.Ты, Аргиллан, один, лютейшей скорбиСтрелою пораженный, в глубинеСвоей души не ведаешь покоя,И сон бежит от глаз твоих открытых.58В речах отважный, пламенный, мятежный,Родился Аргиллан в долине Тронто:Среди борьбы и войн междоусобныхПитал себя он злобою и местью.Подвергнутый изгнанию потом,Он кровью наводнил родную землю;И в Азию как воин напоследокДля подвигов достойнейших был призван.59Лишь на заре глаза его закрылись;Но это был не сон-успокоитель,А сонная Дискордии отрава.В оцепененье тяжком и в бреду,Он не вкушал желанного покоя:Безжалостная фурия, меняяОдин ужасный образ на другой,Ему на миг забыться не давала.60И напоследок воина он видитС отрубленной рукой и головой;А голову рука другая держит.Прерывистая речь из уст багровыхСо вздохами и кровью вылетает:«Беги же, Аргиллан… беги скорееИз стана, оскверненного убийством…Беги от нечестивого вождя!61Друзья, кто защитит вас от Готфрида,Которого я стал невинной жертвой?Меня сгубив предательски, злодейТеперь и вашу гибель замышляет.Но если ты еще стремишься к славеИ в мужестве своем еще уверен,Тогда бежать не должен ты: тогдаПусть кровь тирана смерть мою искупит.62Последую я тенью за тобою,Гнев буду разжигать в тебе и в рукуТвою вложу неотразимый меч».Сказала так и в сердце АргилланаВливает новый яд. Он, вне себя,Вращает изумленными глазами;Потом вооружается и в дикомНеистовстве сзывает итальянцев.63Сзывает их в то место, где РинальдаРазвешаны доспехи, и в такихСловах свою им ярость изливает:«Так скопище тиранов вероломных,Которые насытиться не могутНи золотом, ни кровью, так ониДавить нас будут скипетром железнымИ шеи наши гнуть упряжкой рабской!64Обиды и жестокости той власти,Что семь уж лет мы терпим над собой,Еще тысячелетие могли быВ Италии питать негодованье.Не буду говорить о Киликии,Танкредом завоеванной, потомФранцузами присвоенной обманноИ ставшей мздой коварства в их руках.65Не буду говорить, что, чуть где нужноЯвить отвагу, мужество и твердость,Всегда уж против тысячи смертейОдин из нас идет на битву первым;Но на досуге мирном, лишь настанетЧеред делить и лавры и добычу,Французы все сумеют захватить:И славу, и богатство, и трофеи.66В былое время, может быть, такиеОбиды уязвляли нашу гордость:Что говорить теперь о том, когдаСовершено ужасное злодейство!Они убили юного Ринальда,Поправ законы Бога и природы,И молний Небеса на них не шлют,Земля не расступается под ними!67Они убили юного Ринальда,Опору и защиту нашей веры!Герой не отомщен еще, да что:Не преданы земле его останки!Вы спросите, пожалуй: «Кто убийца?»О, кто ж, друзья, кто ж этого не знает!Завидуют не явно ли для всехГотфрид и Балдуин отваге нашей?68Зачем и доказательства искать?В свидетели я Небо призываю,Что нынче утром видел я РинальдаБлуждающую тень. Ужасный образ!Сколькими преступлениями вскореНам это преступление грозит!Да, я не спал; воочию я видел:Он и сейчас везде передо мною.69Что делать нам? Терпеть ли над собой,Как было до сих пор, все ту же руку,Сочащуюся кровью неповинной?Бежать ли прочь, на берега Евфрата?Вступить в борьбу с изнеженным народом,Настроившим цветущих городов?Все города, конечно, станут наши:С французами делить мы их не будем.70Уйдем, и пусть, коль надо, без возмездьяОстанется прославленная кровь;Но если б наша чахлая отвагаПылала так, как ей пылать прилично,О, скоро эта гнусная змея,Пожравшая красу и гордость нашу,Под нашими ударами себеНашла бы смерть тиранам в назиданье.71Хотел бы я, да, если б вы такой жеОтвагой обладали, как и силой,Хотел бы я карающий свой мечВонзить в то сердце, где живет измена».Так говорит фанатик Аргиллан;Он яростью все души заражает.«К оружию!» – кричит он в исступленье,И юноши: «К оружию!» – кричат.72Дискордия, мечом средь них сверкая,Льет яд в воспламененные сердца;Негодованье, ярость, жажда кровиРастут не по часам, а по мгновеньям.Везде распространяется зараза:Отрядом итальянским овладев,Захватывает ставки гельветийцев,От них же шаг один до англичан.73Не случай скорбный только, не утратаЛюбимого товарища-герояПоддерживает вспыхнувший мятеж:И старая вражда его питает;Забытые припоминают счеты,Французов нечестивцами зовут.Уж ненависть в угрозы переходит,И удержать ее ничто не в силах.74Так, на огонь поставленная сильный,Вода шумит, кипит и, наконецПоднявшись, выливается наружу.Немногие с рассудком трезвым людиНе в состоянье правду ослепленнойТолпе внушить. Танкред, Камилл, ВильгельмИмели и значенье и влияньеСреди своих, но были все далеко.75В неудержимом рвении спешатК оружию восставшие отряды;Нежданно мирный воздух потрясаютТрубы мятежной звонкие раскаты.Меж тем со всех сторон бегут к Готфриду,Крича ему, чтоб он вооружался:И, первым появившись, БалдуинБок о бок с ним становится тотчас же.76Услышав обвинение, геройВозносит к небу взор и восклицает:«О Боже! Ты, что ведаешь тот ужас,Какой питаю я к кровопролитью,Сорви Своей десницей всемогущейПовязку, что глаза их закрывает,И пусть они, слепцы, прозрев, увидятМою невинность так, как видишь Ты!»77Воскликнув так, он чувствует в своейКрови уж новый пыл. С надеждой в сердце,С отвагой на лице идет навстречуОн воинам, вообразившим, будтоИм подобает мстить за смерть Ринальда:Звучит кругом оружие, он слышитИ ропот и угрозы; но ничтоОстановить шаги его не может.78На нем сверкают латы; он одетВ пышнейшие свои одежды; рукиСвободны от оружия; лицоОзарено величием небесным.Лишь скипетром он машет золотым,В котором вся и власть его, и сила.Он держит речь, и голос у него —Сильнее, чем у смертного бывает:79«Что значат эти дикие угрозыИ этот шум бессмысленный? В чем дело?Вы так-то уважаете меня?Иль я вам недостаточно известен?Готфрид в убийстве гнусном заподозрен?Не ждете ль вы, что я сейчас смиренноОправдываться стану, защищаться?Что я до просьб унижусь перед вами?80Нет, никогда вселенная, где имяМое гремит из края в край, меняНе упрекнет в бессилии постыдном.Защитников иных я не желаю,Как этот жезл и подвиги мои.Пусть милости уступит правосудье;Виновных не постигнет кара: в памятьУсопшего я всех прощаю вас.81Один лишь Аргиллан ответить долженЗа общую вину своею жизнью:Столь слабым подозрениям поддавшись,И вас в свою ошибку он вовлек».Так говорит, и пламенные взглядыВеличием и ужасом сверкают;Виновный же, подавленный, дрожащий,Не смеет на него поднять свой взор.82Дрожавшая от гнева и от злобы,Пылавшая кровавой мести жаждой,Безумно потрясавшая мечамиИ дротиками, дерзкая толпаТеперь, понурив головы, с безмолвнойПокорностью внимает властной речи;Она спокойно сносит, что при нейЗаковывают в цепи Аргиллана.83Так лев великолепный, что сейчасРевел, ужасной гривой потрясая,Едва увидит руку, что смирялаЕго, еще детеныша, свирепость,Склоняется надменной головойПод гнетом хорошо знакомой цепи,Дрожит перед угрозой и опятьИ мощь свою, и гордость забывает.84Толкуют, будто в это же мгновеньеКрылатый вида грозного воительПокрыл благочестивого ГотфридаЩитом небесным и держал он будтоВ руке еще алевший кровью меч.То кровь была тех стран и тех народов,Чьи грешные деянья, наконец,Возмездие Творца воспламенили.85Так бурное восстанье утихает:Оружие долой, и страсти гаснут;Готфрид идет к себе, весь поглощенныйНамереньем великим. Третьей ночиДождавшись, хочет он идти на приступ;Исследует он страшные снаряды,Что сокрушить должны оплот Солима,Неся в него и гибель и разгром.

ПЕСНЯ ДЕВЯТАЯ

1При виде ненавистного покояИ стихшего смиренно мятежа,Бессильная бороться против рокаИ Неба изменить предначертанья,Дочь преисподней в злобе улетаетИные сеять козни и бичи.Где явится, везде бледнеет солнце,Везде трава, зачахнув, умирает.2Известно ей, что знаменитый сынБертольда из Христовой рати изгнан;Что больше ни Танкреда уж, ни прочихОпаснейших воителей в ней нет.И говорит она: «Чего ж ещеМне ждать? Теперь черед за Сулейманом;Врасплох напав, он без труда захватитОслабленный и разделенный стан».3Сказала и летит к ордам бродячим,Которых стал главою Сулейман,Считавшийся ужаснейшим из смертных,Восстание поднявших против Неба;Тот Сулейман, что, по сказанью, былРожден Землей Олимпу на погибель:Над турками царил он, и НикеяСтолицею была его владений.4Соприкасаясь с Грецией, онаЛежала меж Сангаром и Меандром:Их населяли в древности мидяне,Фригийцы и лидийцы, а равноИ Понта и Вифинии народы;Латиняне, однако же, престолТирана опрокинули, и славаЕго померкла после двух сражений.5Напрасно он противился судьбе;Подвергнутый изгнанью из своих жеВладений, вынужден он был в ЕгиптеИскать себе приюта наконец.Его радушно принял сам властитель,Обрадовавшись случаю такуюВ лице неустрашимого герояИметь подмогу против христиан.6Но, прежде чем намеренья своиОсуществить, снабдил он СулейманаДостаточными средствами, чтоб помощьСо стороны арабов обеспечить:Пока он сам сзывает под знаменаИ Азии и Африки народы,Наживою прельщенные толпыРазбойников спешат за Сулейманом.7Объединив их под своим главенством,Опустошает он Святую землюИ христиан от моря отрезает:Тая глубоко в сердце жажду местиИ память о падении своем,Он весь свирепым рвением пылает;Но в хаосе изменчивых решенийТеряется мятежная душа.8Дискордия является емуПод видом старца тощего: в глубокихМорщинах бледное лицо; густыеУсы висят над подбородком бритым;Окутана чалмою голова;До самых пят спускается одежда;Кривая сабля сбоку; лук в руках,Колчан, звенящий глухо, за плечами.9И говорит она устами старца:«Среди равнин безлюдных по пескамБезводным и бесплодным мы блуждаем;Меж тем Готфрид солимскую твердынюС угрозою колеблет, и онаГотова уступить его напору:Еще промедлив, скоро мы увидим,Как в пламени былой погибнет город.10Не в том твои победы и трофеи,Чтоб сёла жечь и угонять стада:И так ли Сулейману подобаетМстить за свои обиды и потери?Воспрянь же вновь и под покровом ночиТирана одолей в его окопах;Верь старому Араспу, что тебеНе изменял ни в славе, ни в изгнанье.11Враг нас не ждет: в кичливости своейИ мысли он не допускает даже,Чтоб варвары, привыкшие лишь грабить,Дерзнули на такой отважный шаг;Но варвары, тебя вождем имея,В уснувший стан проникнут без боязни».Так говорит она и, СулейманаВоспламенив, становится незримой.12Султан, воздевши руки, восклицает:«О божество, явившееся мнеВ телесной оболочке, чтобы гневомИ злобою мое наполнить сердце!На твой призыв лечу я; да, лечу,Горами тел равнину всю покроюИ всю ее залью реками крови,Лишь руку бы мою ты направляло».13Умолкнув, он сзывает безотсрочноБездейственные полчища свои,Остывшие сердца их распаляетИ будит в них уснувшую отвагу.Чудовище само трубит сигналИ страшное развертывает знамя:Покорная султану, за ордоюОрда летит быстрей людской молвы.14Дискордия сперва летит за ними,Потом преображается в гонца.В тот миг, когда и день и ночь над миромВладычествуют будто бы совместно,Она уже в Солиме: возвещаетТирану о походе Сулеймана,О цели нападенья и о том,Когда и как оно должно свершиться.15Сгущаются уж тени над природойЗловредных испарений пеленою,Взамен ночного инея росаКровавая обильно кроет землю;Виденьями наполнен воздух сонный;Слух ловит шорох крыльев исполинских:Разверзлась бездна черная и все,Что в ней живет, наружу извергает.16Среди всех этих ужасов надменныйСултан подходит к ставкам христианским;Но в час, когда уже за половинуПути перевалила ночь, привалОн делает поблизости от места,Где сладким сном покоятся французы.Там речью смелой воинов своихОдушевляет он и ободряет:17«Вы видите перед собою стан,Обогащенный сотнями разбоев;Всей Азии сокровища пожравший,Прославлен больше он, чем страшен вправду.Его теперь вам Небо предает:И кони, и доспехи дорогиеБыстрее вам достанутся в добычу,Чем недругам защитою послужат.18Не та уж эта рать, что силы персовСломить могла и овладеть Никеей:Столь долгая и тяжкая войнаУщерб ей нанесла неисчислимый;Да будь она и та же, сном теперьОбъятая, на что она способна?Мгновения довольно, чтобы этотСон временный в сон вечный обратился.19Вперед! Я сам по их телам бессильнымДорогу проложу для вас в их стан.Пусть каждый меч разит, как мой; пусть каждыйИз вас, как я, пылает злобной местью.Сегодня упадет престол Христа,И Азии вернете вы свободу».Так воинов воспламеняет варварИ втихомолку к стану их ведет.20Меж тем при первом проблеске рассветаСверх чаянья он видит часовых,Расставленных Готфридом осторожнымВ охрану от внезапных нападений.Приметив неприятеля, ониК передовым отрядам отступаютИ криками их будят; те, поспешноВооружившись, к битве уж готовы.21Когда не остается и сомненийДля варваров, что их набег открыт,Военных труб вдруг раздаются звуки:Весь воздух содрогается от лязгаОружия и ржания коней,И бездны отклик шлют зловещим гулом.Дискордия, зажегши адский факел,Предупреждает жителей Солима.22Быстрее бури лютый СулейманНа стан, еще смятенный, налетает:Поток, несущий в море и деревьяИ хижины, внезапно городаСжигающая молния, вулкан,И ужаса и трепета источник,Лишь слабыми подобиями могутСлужить безумной ярости султана.23Не ведает он промаха, сражаясь:Что ни удар, то рана или смерть.Десятки рук его разить готовы,Мечей его касаются десятки;Шлем стоны издает и сыплет искры:Не чувствует он будто ничегоИль, подавляя боль от ран тягчайших,Как легкие царапины, их терпит.24Один со всею удалью и мощьюНаносит он отряду пораженье:Арабы устремляются за ним;Спасенья ищут в бегстве христиане.В одну толпу смешавшись, за окопыИ те и эти вместе проникают;Весь стан собой являет в этот мигУныние, развалины и ужас.25На шлеме Сулеймана с головойПриподнятой и с загнутым хвостомУжасная змея кольцом свернулась:Из пасти заостренные три жалаСквозь пену синеватую торчат;И слышится как будто свист змеиный,И мнится, что она в пылу сраженьяСама и дым и пламя извергает.26И в этом устрашающем убореЕще страшнее кажется султан:Такой же вид при грозном блеске молнийИмеет океан для морехода.Лишь явится, одни бегут, дрожа,Другие же заносят меч отважно;И каждый миг во тьме ночной тревогаИ скрытые опасности растут.27В Италии родившийся ЛатинОдним из первых в жаркий бой вступает:Усталость сил его не истощила,И храбрости не победили годы.Пять сыновей его, из детских летЧуть вышедшие, рядом с ним дерутся;Тяжелые доспехи угнетаютИх нежные и хрупкие тела.28Пример им подавая, разжигаетОн бранный пыл в сердцах их и в рукахИ говорит: «Вперед, на нечестивца,Что бегством наших воинов кичится!Пусть зрелище погибших от негоПрепоной вашей удали не служит;Не забывайте: лавры тем дешевле,Чем с меньшею опасностью достались».29Так юных львов воспитывает мать:Еще у них и гривы нет на шее,Еще вполне их силы не окреплиИ не сложилось тело; но ужеОна через опасности их учитДобычу находить, бросаться смелоНа всякого, кто их покой нарушит,И робкое преследовать зверье.30От юношей не отстает старик;Они султана разом окружаютИ, как один, в одно и то же времяШесть копий устремляют на него.Но старший и храбрейший вслед за тем,Копье отбросив в сторону, к султануВплотную приближается, чтоб мечВ его коня вонзить по рукоятку.31При полной неподвижности неверныйГлядит на нападающих с презреньем:Так в бурю одинокая скала,В самой себе опору обретая,И небу и волнам бросает вызов.Одним ударом череп рассекаетСултан тому из братьев, кто хотелЕго свалить, убив коня сначала.32С любовью к умирающему братуПротягивает руку Арамант:Бесплодная и роковая нежность,Влекущая лишь новую погибель!Султан, мечом ударив по руке,Обоих братьев друг на друга валит.И падают вдвоем они, мешаяИ кровь свою, и вздохи перед смертью.33Сабин заносит издали копье;Но миг один – и уж оно в осколках,А сброшенный с седла воитель юныйУж на земле и под конем врага.С трудом земные узы порывая,Душа его прощальный шлет приветИ небу лучезарному, и жизни,Так много светлых дней ему дарившей.34Из пятерых живыми остаютсяДва брата-близнеца Пик и Лаврентий;Лицо в лицо, они давали частоРодителям к ошибкам милый повод.Но Сулейман впервые и навекиИх разницей жестокой отмечает:С плеч голову он сносит одному,Другому же насквозь пронзает сердце.35Отец – иль нет! – скорее, тот несчастный,Что был отцом, всех сыновей своихИ всех своих надежд погибель видит:Как может и дышать он, и сражаться!Иль взгляда он не бросил на черты,Покрытые уже тенями смерти?Иль не приметил он, как простиралисьК нему уже в последних корчах руки?36Часть горестей его под пеленоюСкрывает благодетельная ночь;Но для него цены уж не имеетПобеда, если сам он не погибнет.Так явно не щадит своей он крови,Так явно жаждет крови Сулеймана,Что не решить, чего он больше хочет:Убить иль быть убитым самому.37Кричит врагу он напоследок: «Варвар!Ты презираешь возраст мой и слабость?И все мои усилия не могутПривлечь ко мне оружие твое?»И с этими словами он наноситЕму такой удар, что пробиваетНасквозь броню: струей широкой кровьСтремится из пробоины наружу.38В ответ на крик и на удар султанСо злобой устремляется на старца,Пронзает и его доспехи такжеИ меч ему в утробу погружает.Короткий вздох лишь испустив, несчастныйУж без дыханья падает с коня,И вытекает кровь попеременноТо изо рта, то из глубокой раны.39Так мощный дуб на Апеннинах, долгоНалеты бурь с презрением встречавшийИ бурей же поваленный внезапно,Соседние деревья валит сам;Так и несчастный воин за собоюПротивников ближайших увлекает:Боец неустрашимый и не могИначе, как с толпою жертв, погибнуть.40Пока султан неукротимой сечейПитает злобу алчную, арабы,Вождя воспламененные примером,Нещадно избивают христиан.И Генрих-бритт, и Олоферн-баварец,Сраженные Драгутом, погибают;Гильберту и Филиппу из земельПрирейнских смерть в мече Ариадена.41Бьет палицей Эрнеста Альбазар,И гибнет Ангерран от Альгазеля.Но кто бы мог в кровопролитной свалкеПересчитать неведомо погибших?Меж тем Готфрид, проснувшийся от криков,Срывается с постели: он уж в латах,Уж воинов кольцом он окружен,Уж во главе отряда он несется.42Переполох ужасный, с каждым мигомВсе больше возрастающий, наводитГотфрида на догадку, что на станАрабы неожиданно напали;Ему известно было, как ониРавнину разоряют; но и мыслиНе мог он допустить, чтоб дерзость этихРазбойников простерлась так далеко.43Пока он поспешает к месту битвы,«К оружию!» – внезапно раздаетсяТревожный зов с другой уж стороны,И воздух потрясает рев ужасный:То во главе отряда осажденныхНа христиан Клоринда налетает;Аргант при ней. И говорит тогдаГотфрид с ним рядом скачущему Гвельфу:44«Ты слышишь эти яростные крики,Что от солимских стен несутся к нам?Необходимо, чтоб твоя отвагаИ ловкость помешали нападенью.Возьми с собой часть нашего отряда,Спеши туда и защищай окопы;А я сейчас на варваров ударю,Чтоб отразить нечаянный набег».45Сказал, и в направлениях различныхНа зов своей судьбы стремятся оба:Гвельф против осажденных, а Готфрид —Туда, где упиваются победойОтпора не нашедшие арабы.В пути его отряд все возрастает,И наконец, могущественный, грозный,Является на пир кровавый он.46Так Эридан, смиренно ниспадаяС родных высот, лишь узкое сперваПрокладывает русло; но чем дальше,Тем и воды и гордости в нем больше.В конце концов мятежной пеленойПобедно затопляет он равнинуИ с морем в бой вступает, не дарыЕму неся как будто бы, а вызов.47Готфрид при виде христиан бегущихИм путь перерезает, угрожая:«Куда и от кого бежите вы?Взглянули бы, кто гонится за вами;Вы перед шайкой варваров дрожите,Что раны наносить и получатьОткрыто не умеют. Возвратитесь!Один ваш взор вселит в сердца их ужас».48Сказав, бока сжимает он коню,И вот уже он в пламени пожара,Зажженного султаном, презираяИ пыль и кровь, и копья и мечи;Ломает он крепчайшие преграды;Теснейшие ряды он прорывает.Взмахнет мечом, и валятся вокругИ пешие, и всадники, и кони.49Наскакивает он на груды телПолуживых и мертвых; Сулейман жеОтнюдь не уклоняется от битвы:Напротив, сам готовится мечомРазить благочестивого Готфрида.Воителей каких, каких героевСудьба со всех концов земли сбирает,Чтоб силами померяться могли!50Отвага будет с яростью бороться,Всей Азии решен здесь будет жребий.Чей взгляд бы все удары уследил?И всякое движенье чей наглядноЯзык изобразил бы? Бой ужасный!Молчаньем обхожу я сотни дел,Что скрыла ночь, но что достойны былиСвидетельства и солнца и вселенной.51Готфриду повинуясь, христианеВозобновляют натиск с прежним пылом;А варвары, султана окружив,Толпой непроницаемой теснятся.Латиняне, неверные, все землюКровавыми ручьями орошают;И смерть от победителей летитНа крыльях-невидимках к побежденным.52Так северный и южный ветры делятВоздушное и водное пространства,С упорством равносильным посылаяНа тучу – тучу, на волну – волну.Так в этой страшной схватке не сдаетсяВрагу ни та, ни эта сторона:Щит в щит, меч в меч, шлем в шлем, все вперемежку,Сшибаются и режутся друг с другом.53Со стороны Иерусалима битваКипит с такой же яростью и мощью.Невидимые сонмы адских сил,Киша, простор воздушный наполняютИ варваров поддерживают бодрость;Об отступленье нет ни в ком и мысли,И пламя преисподней раскаляетАрганта, что горит и сам собой.54Уж в бегство обратил он аванпосты,Уж с маху перепрыгнул он окопы,И мертвыми телами рвы наполнил,И путь себе широкий проложил.Отряд не отстает и первых ставокВ резне кровопролитной достигает;Клоринда, не желая заниматьВторое место, шествует с ним рядом.55Бежали христиане уж в то время,Когда к ним Гвельф с отрядом подоспел;Он вновь их созывает, собираетИ вражьих скопищ сдерживает ярость.Сражаются повсюду, и повсюдуПотоки крови льются. Между темНа это царство ужаса бросаетВладыка мира взгляд с высот небесных.56В святилище сидит Он недоступном,И праведный и милостивый; мируЗаконы жизни Он дает, СвоеСозданье наряжает, украшаетИ каждый миг движеньем каждым правит.В торжественном величии на вечномПрестоле всемогущества и славыЕдиный свет тройным сияет блеском.57У ног Его Судьба, Пространство, Время,Движенье и Фортуна, что, мольбамНе внемля нашим, прахом рассеваетИ славу, и богатства, и короны.Чистейшие глаза ослепленыСияньем лучезарным; славословяЦаря царей, бесчисленные духиВокруг Его престола тихо реют.58Дары блаженства равные вкушая,Они в своем блаженстве не равны.Из них зовет Предвечный МихаилаВ алмазных, искры мечущих доспехах.«Ты видишь, – говорит, – как Мой народОдолевают силы преисподней,И сколько во вселенную ониИз смертоносных бездн смятенья вносят.59Скажи, чтоб предоставили сражатьсяОни бойцам и чтоб не отравлялиЖилище смертных бешенством своим:Удел их – тьма, и пусть в нее вернутся;И на самих себе, и на других,Такой же каре свыше обреченных,Пусть там свою испытывают злобу:Я так хочу, Я так повелеваю».60Небесный воин, голову склонив,Вдруг крылья распускает золотые:Быстрей, чем мысль, он пролетает областьОгня и вечно-блещущих шаров,Где пребывают слава и блаженство.Без остановки пересек он небоХрустальное и этот звездный круг,Движением обратным уносимый.61Юпитера, Сатурна и другиеПланеты видит он в неравном беге;Из этих же пространств благополучных,Дня вечного сверкающих красою,Спускается он в страны гроз и бурь,Где в войнах бесконечных беспрерывноТо умирает мир, то из развалинСвоих же возрождается опять.62Стремительным полетом рассеваетОн мрак густой и тайны все его;Попутно золотится ночь от света,Что от себя бросает лик небесный.Так солнце после бури облакаРасписывает дивными цветами;С небесной тверди так в земные недра,Как бы срываясь, падает звезда.63И вот он там, где силы преисподнейВ сердцах неверных распаляют ярость;На крыльях распростертых между темПовиснув, потрясает он копьемИ говорит: «Несчастные, средиМучений адских всю свою гордынюСумевшие сберечь, должны вы знать,Какие стрелы шлет Судья Предвечный.64На небесах начертано, что стеныСиона, перед знаменьем склонившись,Ворота христианам распахнут.Зачем еще бороться против рока?Зачем и гнев усиливать небесный?Проклятый род! Вернитесь в ваши тюрьмы,Жилище кар и смерти: там во тьмеВедите войны и стяжайте лавры.65Там упражняйте ярость вашу, тамНа грешниках исчерпывайте злобу;Их крики, стоны их и лязг мечей,И звон оков пусть вечно слух ваш тешат».Сказал он и копьем неотвратимымЛенивейших торопит беспощадно.Со скрежетом зубовным покидаютОни простор и неба и земли.66Летят они обратно, чтоб на душах,Им обреченных, выместить всю злобу.Так в теплые края перелетают,Едва почуяв зиму, стаи птиц.Так листья осыпаются с деревьев,Когда от стужи нечем им питаться.И небо, омраченное толпамиНечистых сил, становится ясней.67Дискордия уж змеями своимиНе разжигает больше пыл Арганта;Однако же ни ярость, ни отвагаОт этого не угасают в нем:В ряды бойцов и славных, и безвестныхОн грозный меч все так же погружает;Смиренные и гордые все так жеС плеч головы летят в единый миг.68Неподалеку от него КлориндаТакое ж совершает истребленье:Мечом ударив Беренгара в грудь,Она ему насквозь пронзает сердце,И острие, дымящеюся кровьюПокрытое, выходит меж лопаток.Альбину перервав гортань, онаТотчас удар в лицо наносит Галлу.69Сама Герньером раненная, частьЕго руки она в отместку сносит,И шевелится кисть в пыли, как будтоНа старое вернуться место силясь.Так перерубленное тело тщетноСоединить старается змея.Еще одним ударом отрубаетВоительница голову Ахиллу.70Облитая вся кровью голова,Взрывая землю, катится далеко,А тело, возбуждая страх и жалость,Не движется, как бы к коню приросши.Животное, почувствовав свободуОт сдерживавшей пыл его узды,И кружится и прыгает, покаПечальный груз не сбрасывает наземь.71В то время как ретивая КлориндаУничтожает христиан, другаяВоительница в ужас сарацинМечом своим приводит. То – Джильдиппе.Один в лице обеих пол являетОтвагу равносильную; но имНе суждено между собой сразиться:Для них готовит рок врагов страшнейших.72Одна другую издали завидя,Одна к другой не раз они стремятся;Но не пробиться им через толпу,Что разделяет их преградой плотной.Нежданно налетает на КлориндуМаститый Гвельф и бок слегка ей ранит;Она же, обернувшись, в свой чередРазит его свирепо между ребер.73Вновь меч заносит Гвельф, но палестинецОзмид под не назначенный емуСудьбой удар случайно попадаетИ тут же испускает дух от раны.Меж тем тесней сплочаются вокругГероя христиане; и КлориндуКольцо своих охватывает так же:Все жарче бой, все больше льется крови.74Румяная аврора понемногуПримешивает золото своихЛучей к лазури неба. В это времяКипучий Аргиллан, освободившисьОт вражьих пут, без выбора хватаетОружие, что под руку попалось,И подвигами новыми спешитСугубо искупить свою ошибку.75Таков скакун, воспитанный для битв:Постылую он обрывает привязьИ к табуну летит, чтоб освежитьсяВ струях прохладных или по равнинеНабегаться и всласть и вволю; гордоОн голову несет под гривой пышной,Копытом землю бьет и, весь горя,Веселым ржаньем воздух потрясает.76Таков и Аргиллан с горящим взоромИ видом безбоязненным. ПочтиСледов не оставляя за собою,Могучими скачками он несется.И вот он, наконец, среди врагов;Кричит им: «Человечества отбросы,Арабы тупоумные, откудаВы смелости такой набрались нынче?77Носить броню, щитом обороняться,Разбойники, равно вы неспособны;Вы воздух поражаете мечомИ ищете спасенья только в бегстве.Деянья ваши темные известныЛишь ночи, что скрывает вашу трусость:А ночь пройдет, где вам найти приют?День требует и мужества и силы».78Еще он говорит и в то же времяПерерубает горло Альгазелю:Бессвязные слова лепечет тот;Глаза его смыкает ужас; в жилыНежданно смертный холод проникает;Он падает и, в бешенстве бессильномГлотая отвратительный песок,Ему передает и вздох последний.79Потом и Саладин, и Агрикальт,И Милеас убиты Аргилланом;Одним ударом он АльдиазилаПерерубает надвое; глубокоАриадину в грудь вонзает мечИ, повалив, наносит оскорбленье.Тот сомкнутые веки открываетИ голосом чуть слышным говорит:80«Кто б ни был ты, жестокий победитель,Торжествовать тебе недолго! ЖдетТебя судьба такая же, и скороПовергнут будешь ты рукой сильнейшей». —«Моя судьба во власти Неба; ты жеУмрешь и станешь пищею собакамДа ястребам», – ответив так и мечОсвободив, с ним Аргиллан кончает.81Среди неверных воинов есть отрок,В бою сопровождающий султана:Пылают розы детства на щеках,На лбу блестят жемчужные росинки;Покрыты пылью шелковые кудри,Но это их красу усугубляет;Надменная осанка придаетЛишь новое ему очарованье.82Конь юного бойца белее снега,Что вечно покрывает Апеннины;А на бегу и на скаку быстрее,Чем молния, и легче, чем огонь.Оружием подростку служит дротикИ ятаган, которого ножныИ золотом и пурпуром расшиты:Здесь Азии вся роскошь, все искусство.83Томимый жаждой славы, уж прельстившейБлаженством новым юную отвагу,Везде он поспевает и вездеРасстройство и смятенье производит.Давно его приметив, АргилланЕго коня нежданно поражаетИ самого хватает в то мгновенье,Когда с земли тот приподняться хочет.84Лесбин напрасно молит о пощаде:Рукой неукротимой над егоЛицом заносит меч жестокий воин.От цели уклоняется железо,Как будто сострадательней оно,Чем тот, кто им владеет; но вторичныйУдар наверняка уже разитПрироды образцовое созданье.85В опасности любимца своегоПриметив, Сулейман к нему на помощьСтрелою полетел, все сокрушая,Что бешеной его мешает скачке.Но помощь опоздала: остаетсяЕму лишь мстить! И видит дорогогоЛесбина он, лежащего в пыли,Как лилия, сраженная косою.86Он видит истомленные глаза,Готовые сомкнуться, на плечахПовиснувшую голову и бледность,К пленительной красе придаток скорбный.Смягчается безжалостное сердце,И плачет Сулейман, тот Сулейман,Что ни одной не выронил слезинки,Когда лишился власти и престола.87Но меч врага еще дымится кровью,Что так была султану дорога;Чувствительность в нем также быстро гаснет,И вспыхивает гнев; на АргилланаНаскакивает он и раздробляетИ щит, и шлем, и голову ему.Во власти злобы пламенной, он дажеТерзает окровавленное тело.88Так в злобном исступлении собакаКусает камень, брошенный в нее.Негодное, бесплодное лекарствоДля раненного скорбью тяжкой сердца!Что Аргиллан собою представляет,Как не земли бесчувственной комок?Тем временем Готфрид благоразумныйНе тратил сил в попытках бесполезных.89Сражается бронею и щитамиПрикрытый турок тысячный отряд;Тела их и бодрит и закаляетНеугасимый пыл отваги бранной.Взращенные в боях, они служилиОпорою престолу СулейманаИ оставались верными емуИ в счастье, и в несчастье неизменно.90Сплоченные ряды их всю отвагу,Все силы войск Христовых отражают;На них и устремляется Готфрид:В лицо разит Коркута, в бок Рустема,Селиму сносит голову, РоссенаОбеих рук одним лишает взмахом.Немало и других подобных жертвТелами устилают путь героя.91Приходится пока поочередноЕму то нападать, то защищаться:Судьба еще все держит в равновесьеНадежду и боязнь свирепых шаек.Но вдруг на место битвы наползаетНеведомо откуда туча пыли.И молнии из недр ее летят,Неверных поражая изумленьем.92И пятьдесят воителей нежданноЯвляются с крестом на стягах. Нет,Будь у меня сто уст, сто языков,Из стали грудь, неутомимый голос,Не смог бы никогда я сосчитатьВсех павших от ударов этой рати.Арабы гибнут, не противясь; туркиВстречают смерть лицом к лицу с врагом.93Царят повсюду ужас и жестокость,Печаль и страх; ликующая СмертьСебя повсюду кажет в разных видах;Струится кровь, равнину затопляя.На вышке в то же время АладинНетерпеливо ждет победы верной.Отчетливо он видит поле битвыИ эту беспощадную резню.94Но лишь арабы стали подаваться,Велит он отступление трубить.Настойчиво Арганта и КлориндуУпрашивает он в Солим вернуться.В кровавом опьянении сначалаОни его не слушают; потом,Вняв просьбе, устремляют все заботыНа то, чтоб сохранить порядок в войске.95Но варвары уже увлеченыСильнейшей властью трусости и страха:Тот щит бросает, этот – меч; им в тягостьОружие теперь, а не в защиту.Долина между городом и станомНа запад ввысь идет, склоняясь к югу:Туда они бегут; песчаный вихрьИх под покровом гонит к укрепленьям.96В низине их настигнув, христианеИм новое наносят пораженье;Но скоро поднимаются они,И уж готов помочь им повелитель.Предвидя гибель верную, за нимиНе двигается Гвельф; сам АладинВорота отворяет сарацинам,Зловещими предчувствиями полным.97Меж тем, что было в силах человека,Султан свершил: и кровь и пот текутСо всех сторон; бока дрожат; дыханьеС трудом из легких стиснутых выходит.Одна рука едва уж держит щит,Другая меч едва уж поднимает:И самый меч настолько притупился,Что никому не угрожает больше.98Бессильем угнетаемый, воительКолеблется, на что ему решиться:Не должен ли он умереть? СвоеюРукою у врага отнять добычу?Иль должен пережить потерю войскаИ дни свои печальные сберечь?И молвил наконец: «Пусть так! Пусть бегствоМое, судьба, твоим трофеем будет!99Пусть враг бегущим видит СулейманаИ над его несчастьем пусть глумится:Чтоб снова потрясти его престол,Я возвращусь еще во всеоружье;Я не сдаюсь; нет, ненависть моя,Как память и обид моих, бессмертна:Еще ужасней я из гроба встану,Чтоб покарать его возмездьем должным».

ПЕСНЯ ДЕСЯТАЯ

1Султан вдруг примечает скакуна,Без всадника блуждающего в поле:Ослабленный и ранами и боем,Он вскакивает все же на него.Нашлемник устрашающий потерян;Разбитые и кровью залитыеДоспехи не являют в этот мигСледа великолепия былого.2Так, из овчарни прогнанный с позором,Спешит в лесу убежище найтиСвирепый волк: еще в его утробеПроглоченные жертвы шевелятся,Но лижет окровавленные губыДобычи вечно жаждущий язык.Так Сулейман пускался в путь, весь кровьюНасыщенный, но все ее искавший.3Вокруг него летают тучи стрел,Мечи и копья сотнями сверкаютСо всех сторон; но, видно, от ударовСмертельных он еще храним судьбою.Неузнанный никем, он по безлюднымТропинкам исчезает, и егоМятежная душа напрасно ищетПросвета в бездне помыслов неверных.4В конце концов, однако же, приходитОн к непоколебимому решеньюВернуться в те места, где повелительЕгипта рать готовит для войны.Он под его знамена стать намеренИ под главенством новым вновь отдатьсяСлучайностям войны. И, так решив,Коня он направляет прямо в Газу.5Чем дальше, тем сильнее ноют раныИ тело истомленное болит;Но отдыхать не думает он вовсе.Он едет целый день без остановки:Лишь черной мглой окутанный, с коняСлезает, перевязывает раныИ голод нестерпимый напоследокПлодами дикой пальмы утоляет.6В изнеможенье бросившись на землюИ голову склонив на щит, он ищетВо сне забвенья от телесных мукИ от тревожных дум успокоенья.Но долго он в усилиях напрасныхЖеланного не обретает сна.И коршуны незримые – досадаИ скорбь – его и гложут и терзают.7В конце концов, когда уж нераздельноПовсюду ночь безмолвная царит,Он, страшною усталостью сраженный,Глаза отяжелевшие смыкает.Тяжелый, беспокойный сон тогдаЕму покой обманчивый приносит.Он спит, но в то же время ясно слышитСуровый чей-то голос над собой:8«О Сулейман! О Сулейман! До лучшихВремен свой сладкий отдых отложи:И родина и подданные стонутПод игом чуждым, ты же спишь! Несчастный!Ты спишь, а тени воинов блуждаютСреди своих разбросанных останков!И ты в объятьях сна способен ждать,Чтоб твой позор аврора озарила?»9В испуге пробуждается султанИ видит старика перед собою:Стоит под гнетом лет в дугу согнутый,На посох узловатый опершись.«Кто ты, докучный призрак, что покояИзмученного путника лишаешь?Что за нужда тебе до моегоПозора и отмщенья за обиды?» —10«Намеренья твои, – ему на этоСтарик в ответ, – небезызвестны мне:Твоей судьбой я больше озабочен,Чем можешь ты предполагать. ЯвилсяЯ для того, чтоб возвратить твоейУсталой, притупившейся отвагеИ остроту и силу. Эту вольностьТы, государь, в вину мне не поставь!11Ты хочешь к повелителю ЕгиптаПристать теперь: поверь, султан, моимПредчувствиям и откажись от этойПоездки многотрудной и бесплодной;И без того египетское войскоС вождем державным скоро будет здесь.Зачем тебе искать далеко места,Где проявить и мужество и смелость?12И если ты меня в проводникиЗахочешь взять, тебе я обещаю,Что утром без опасности малейшейПроникнешь ты в Солим через осаду.С оружием в руках ты-можешь тамПо выбору охотиться за славой.Твердыню защищай, пока на помощьНе явится могучий египтянин».13И голосом и взором незнакомецИ гнев и спесь султана укрощает;Смиренно говорит он старику:«Лишь прикажи, отец мой, за тобоюГотов бежать, готов лететь я всюду.Нет лучшего совета для меня,Чем тот, где обретаю я возможностьПодвергнуться напастям и невзгодам».14Старик, его решение одобрив,Ему бальзамом смачивает раны,Сильнее разболевшиеся за ночь,И быстро заживляет их. Цветы,Раскрытые лобзанием авроры,Украсило уже лучами солнце,И незнакомец молвит: «Нам пора;Наставший день к трудам нас призывает».15Поблизости ждала их колесница;Они в ней помещаются. СтарикКонями правит твердо и умело,Бежать их побуждая непрестанно.Колеса с шумом катятся в пыли,Следы на ней едва лишь оставляя;С коней струится пот: их удилаПокрыты белой пеной в изобилье.16Внезапно окружающий их воздухСтановится и гуще и плотней,И, наконец, их облако от мираСтеной непроницаемой скрывает:Для путников обоих лишь оноЕстественно-прозрачным остается;Из недр его они и небо видят,И все, что им встречается в пути.17Султан уж морщит лоб и хмурит брови;Все в большее приводит изумленьеИ облако его, и колесница,Что с быстротою молнии летят.Душевное смятенье в неподвижныхЧертах прочтя, старик его тотчасВыводит из задумчивости; он же,Волнуясь и тревожась, восклицает:18«О, кто бы ни был ты, что подчиняешьСвоим законам силы естества,Чей взгляд в сердцах читает невозбранноИ, может быть, грядущее провидит,Прошу тебя, скажи, какой конецПредназначает Небо тем волненьям,Что Азии колеблют все основы;Какой нам ждать развязки напоследок?19Но имя мне свое скажи сначала;Потом скажи, каким искусством столькоЧудес творишь. Ни слушать, ни понятьТебя я не могу без ободренья».Старик ему с улыбкой: «Без трудаОтвечу я на часть твоих вопросов.Зовут меня Исменом; по искусствуСлыву я у сирийцев чародеем.20Но, чтобы для тебя снять покрывалоС грядущего, чтоб взору твоемуОткрыл судьбы я вещие скрижали,Превыше сил моих желанье это.Наш путь земной лежит средь бед и нужд;От них защита – мужество и разум.Герой и мудрый зачастую самиСвое благополучье создают.21Ты сердцем непреклонным наделен;Твоя рука спасти способна стены,Которым угрожают христиане,И нанести врагам удар могучий.Железу и огню спеши навстречу:Дерзай, страдай, надейся! А пока,Чтоб ты не горевал, тебе из мракаГрядущего я кое-что открою.22Через десятки лет, как я предвижуИль кажется лишь мне, родится тот,Чьи подвиги всю Азию прославят.И доблести героя, и блестящийРасцвет Египта под его правленьемВ тумане я едва лишь различаю;Но ты доволен должен быть уж тем,Что с игом христианским он покончит.23Неверных власть решительным ударомОн сокрушит. Остатки их найдутУбежище на острове пустынном.И тот герой твоим потомком будет».Тут старый соблазнитель умолкает;Султан же произносит: «Счастлив смертный,Кому готовит Небо жребий славный!»Он рад, но сердце ревность уж грызет.24И добавляет: «Я судьбы причудамНе подчинюсь; дары ль ее, удары ль,Я буду принимать равно спокойно.Скорей луна сорвется с высоты,Скорей свой вечный ход нарушат звезды,Чем Сулейман сойдет с тропинки правды».И светится лицо его при этом,И смелостью горят его глаза.25Вот, наконец, и ставки христиан.Каким ужасным зрелищем их взорыПоражены! В каких различных видахЯвляется им смерть! Глаза султанаВдруг облако печали застилает,И слезы по щекам его текут.Еще недавно грозного отрядаОн видит лишь кровавые останки.26Победу торжествуя, христианеСнуют по изувеченным теламЕго друзей вернейших и ближайших,Снимая с них доспехи и одежды;Другие же, платя последний долг,Своих со всею пышностью хоронят,А дальше на одном костре пылаютИ турки и арабы вперемежку.27Увидя это, Сулейман на землюС мечом в руке соскакивает вмиг,Но чародей зовет его обратноИ яростный порыв его смиряет.Взойдя с султаном вновь на колесницу,Старик коней торопит, чтоб вершиныХолма достичь, и христианский станСкрывается за ними понемногу.28Окончен путь, и колесницы нет.За облаком укрытые все так же,Извилистой тропинкой по равнинеОни идут до места, где СионОбрывистые склоны подставляетЛучам прощальным дня. Здесь чародей,Остановившись, гору зорким взглядомИсследовать пытается как будто.29Внутри утеса крепкого находитОн темную пещеру наконец,Века уж существующую; доступВ нее закрыт травою и кустами.Исмен, раздвинув ветви и согнувшись,Пытается проникнуть в глубину:Одна его рука во мраке шарит,Другою же он манит Сулеймана.30Тот восклицает: «Небо! Для чегоСкрываться должен я в таких потемках?Моя рука, когда бы ты позволил,Мне более достойный путь открыла б». —«Великодушный воин, – отвечаетЕму Исмен, – не презирай дороги,Что проложил великий Ирод, царь,Прославившийся столь в военном деле.31Велел он вырыть это подземелье,Когда задумал подданных своихДержать в узде. Он пользовался этойТропинкой для того, чтоб незаметноПереходить из башни в храм еврейский:Неведомый никем, он покидалИерусалим, войска по произволуВводя в него и выводя обратно.32Но я теперь – единственный из смертных,Которому проход известен тайный.Он прямо проведет в то место нас,Где Аладин, судьбою устрашенный,Из граждан и старейших и мудрейших,Быть может, собирает уж совет.Ты там же должен быть; безмолвно слушай:В свой час явить успеешь всю отвагу».33Сказав, старик смолкает. Сулейман жеПокорно подвигается за нимПолзком, едва протискиваясь в тесномИ мрачном без просвета подземелье.Меж тем нора, их скрывшая, чем дальше,Тем шире все становится и выше:И вскоре удается серединыТаинственной пещеры им достичь.34За узкой дверью – лестница; ступениЛишь частью сохранились; слабый светИдет через отдушину. Поднявшись,Исмен с султаном входят в помещенье,И роскошью и светом залитое.Там Аладин со скипетром в руке,С алмазом на тюрбане восседает,И мрачен взор его от думы скорбной.35За облаком незримый, СулейманТоржественное видит заседаньеИ слышит, как властитель удрученныйС престола держит речь: «Друзья моиИ слуги верноподданные! ДеньИстекший был для нас днем злополучий;Рассеялись все наши упованья,И остается нам один Египет.36Но помощь далека еще от нас,Опасность же у самого порога!Я вас созвал сегодня, чтоб советовПослушать ваших». Так сказал, и ропотГлухой вокруг престола раздается,Подобно шуму ветра в чаще леса.В сиянье бранной доблести АргантТогда встает и требует вниманья.37«Зачем, великодушный государь,Испытываешь ты отвагу нашу?Что есть, то есть; но, говорю я, будемНадеяться лишь на самих себя.Для мужества нет страшного на свете,И им-то мы должны вооружиться;Лишь на него положимся: дороже,Чем стоит жизнь, ценить себя не будем.38Отчаиваться в помощи ЕгиптаНе смею я; иначе б усомнилсяЯ в слове господина моего,А это было б тяжким преступленьем.Но в некоторых воинах твоихЯ доблести хотел бы видеть больше;Хотел бы, чтоб они, стремясь к победе,Опасности в лицо смотрели прямо».39Аргант на том кончает. УбеждатьДругих ему не позволяет гордость.Оркан его сменяет, выделяясьВеличием и властностью осанки.Потомок знатных предков, в битвах славуОн ранее стяжал, но, привязавшисьК красавице жене и детям, скороСтал, неженка, лишь мужем и отцом.40И говорит: «Не в силах, государь,Я осуждать ту гордость, что, возникнувИз храбрости, здесь вылилась в словахНе в меру уж заносчивых, быть может.Аргант перед тобою и советом,Бесспорно, проявил избыток пыла;Но он в речах, как и в делах, отважен,И в этом оправдание его.41Тебе же, повелитель мой, чья мудростьОт опыта и возраста созрела,Тебе нетрудно будет удержатьУж чересчур заносчивое рвенье,С опасностью наличной соразмеритьДалекую надежду и увидеть,На что способен враг и каковаНа деле прочность нашего оплота.42Искусством и природою равноНаш город защищен; но христианеЕму грозят во всеоружье бранном.Что нам судьба готовит, я не знаю;Скорее к страху склонный, чем к надежде,Случайностей возможных я боюсь:Меня пугают длительность осадыИ голода неотвратимый ужас.43И стад, и всех припасов, что вчераТак счастливо достались нам в то время,Как недруг упивался нашей кровью,Для населенья хватит ненадолго.Напрасно египтянин, верный слову,В назначенный им день придет на помощь:Оружие его не защититНас от невзгод и бедствий неминучих.44Что будет, если помощь опоздает?Но пусть придет она и раньше даже:Не вижу я перед собой победыИ с ней освобожденного Солима.Придется нам сражаться с тем ГотфридомИ с воинами теми, что не разРассеивали по полю и турок,И персов, и арабов, и сирийцев.45Их знаешь хорошо и ты, АргантВеликодушный, ты, что поле битвыИм часто уступал, ты, что спасалсяОт них лишь бегством. Знает такжеКлоринда их, как знаю я и сам.Терпели все от них мы в равной мере,И никого я здесь не обвиняю:По силам проявил отвагу каждый.46Я это говорю, хотя АргантИ мечет негодующие взгляды,Суля мне смерть; неотвратимый рокВедет неверных к цели неизменной:Потока уж ничто не остановит.Лишь рвеньем верноподданного яИ к родине любовью побуждаем:Свидетелем пусть Небо мне в том будет.47Властитель мудрый, ты сумел и мираДобиться, и престол свой сохранить!Султан же непокорный, может статься,Теперь уж мертв иль стонет в рабских узах.Изгнанником, быть может, беглецомВлачит вдали он свой плачевный жребий;А мог бы он сберечь ценою даниХоть часть своих утраченных владений».48Так речью изворотливой ОрканИскусно прикрывал свои советы:Не смел он прямо высказать, что надоПросить смиренно мира у врагов.Султан в негодованье от обидыСебя уж больше сдерживать не в силах.«Потерпишь ли, – Исмен ему тогда, —Чтоб трус тебя и дальше так бесчестил?» —49«Ах, почему, – султан в ответ, – не властенЯ это покрывало отстранить!Горю я весь и гневом и досадой!»Едва сказать он это успевает,Как облако, внезапно разорвавшись,Бесследно тает в воздухе. ОтвагойИ гордостью сияющий султанЯвляется, как призрак, с восклицаньем:50«Вот он, султан! Вот он, беглец трусливый!Тому, кем оскорблен я, этот мечСумеет доказать, что он-то первыйИ трус, и клеветник еще к тому же!Беглец трусливый! Кто же вражьей кровиРучьи на землю пролил? Кто усеялТелами всю равнину? Кто лишилсяВсех воинов? Беглец трусливый я!..51Коль этот трус иль трус ему подобный,И вере и отечеству изменник,О мире гнусном смеет говорить,Дозволь мне с ним покончить, повелитель.В овчарне уживется с волком агнец,Голубку со змеей в гнезде увидятСкорей, чем христиан и мусульманСоединит под этим небом дружба».52Пока он говорит, мечом все времяЕго рука с угрозой потрясает;И вид его ужасный, и словаПриводят весь совет в оцепененье.Поостудив свой гнев и к АладинуПриблизившись, боец ретивый молвит:«Да возродится снова, государь,В тебе надежда; Сулейман с тобою».53На это восклицает Аладин:«О благородный друг, с каким восторгомТебя я обнимаю! Все утратыЗабыты мной, исчезли все тревоги.Коль Небо снизойдет к молитвам нашим,Ты сможешь и мою упрочить власть,И возвратить свою одним ударом».И к сердцу прижимает он султана.54Потом, чтоб оказать ему достойныйПрием, на свой престол его сажает,А сам вторым довольствуется местомНа левой от престола стороне;Исмена же зовет с собой сесть рядом.Клоринда от себя спешит героюЗаслуженные почести воздать;Ее примеру следуют другие.55В числе их Сулейман Ормусса видит,Арабского вождя: в разгаре битвыПод кровом тишины и тьмы ночнойСумел он по неведомой дорогеВвести в Солим отряд ему подвластный,Доставив и припасы заодно,Чем оказал существенную помощьНа голод обреченному народу.56Заносчивый черкес один стоитС досадою и завистью во взорах,Подобный льву, что алчными глазамиНамеченную жертву пожирает;А сумрачно-задумчивый ОрканНе смеет обратить лицо к султану.Так повелитель турок обсуждаетСоюз на смерть с тираном Палестины.57Готфрид благочестивый между тем,Остатки полчищ вражеских рассеяв,Все почести, какие подобало,Воздал отважным воинам своим;Потом приказ он отдает по войскуДля приступа в два дня все приготовить.Торжественный и грозный вид егоСулит невдолге гибель осажденным.58Отряд блестящий тот, что христианамПомог в разгаре битвы, составлялиУшедшие с Армидою герои;А в их числе был также и Танкред.Желая знать, что с ними приключилось,Готфрид их всех зовет в свою палатку,Куда Петра-пустынника ещеДа воинов мудрейших допускает.59И говорит: «Теперь вы расскажитеО вашем заблуждении недолгом;Как Небо возвратило вас туда,Где ждали вас и где вы были нужны».С раскаяньем и со стыдом на лицахОни стояли, головы склонив;Но, наконец, британский королевич,Подняв свой взор, молчанье нарушает:60«По правде, государь, любовной страстьюПрельщенные, в цепях красы коварной,Презрев свой долг и приговор судьбы,Ушли мы за опасной проводницей.Нас ревность разделяла; чародейкаИ взглядами своими, и речами(Ах, слишком поздно мы узнали это!)Взаимную питала злобу в нас.61Доходим, наконец, мы до страны,Где тлеет до сих пор возмездья пламяИ почва, плодоносная когда-то,Покрыта нынче озером обширным;Из вод его безжизненных, смолистыхНечистые исходят испаренья:Зловредные, они нам говорятИ о грехе, и о небесной каре.62Так воды эти густы, что на них,Как дерево, легко держаться могутИ человек, и камень, и железо;А посредине озера стоитС землей мостом соединенный замок:В него-то нас и привела царевна.Все праздничным весельем там полноИ дышит упоительным блаженством.63Под ясным небом в воздухе прозрачномДеревья тень и свежесть разливаютНа зелень и цветы лужаек; миртыСклоняются над чистыми водами.И ручеек журчащий, и зефир,Играющий листвой, и вся природаС искусством и богатством в сочетаньеПитает чувство грезой сладострастной.64Где тени было больше, на лужайкеУ ручейка Армида приказалаДля нас, проголодавшихся в пути,Раскинуть стол роскошный: все там было,Что обещает лишь весна, а осеньВполне уж зрелым предлагает, всеДары земли и моря; сто красавицПрислуживали нам и угождали.65И речи и улыбки вероломнойПьянили, чаровали. ЗабываяСамих себя, глотаем мы отраву.«Сейчас вернусь!» – вдруг говорит она;И точно возвращается, но взглядыНа нас не столь уж нежные кидает.С жезлом в руке, по книге нам онаВполголоса прочитывает что-то.66От чтения, я чувствую, во мнеМеняются и помыслы и чувства,И вкусы и наклонности; внезапноБросаюсь в воду я и погружаюсьВ нее совсем; конечности исчезли,И весь внутри я будто бы сплочаюсь:Я в рыбу чародейством превращен,И кожа вся покрыта чешуею.67Товарищи мои со мною вместеВ струях прозрачных играм предаются;Лишь смутное, похожее на сон,Об этом я храню воспоминанье,Но чары исчезают: онемелиОт изумленья мы и от испуга;Армида же в унынье повергаетЗловещим взором нас и нам грозит:68«Могущество мое теперь, надеюсь,Известно вам; испытана мояНад вами власть! Могу единым словомЯ в вечный мрак вас погрузить отныне;Могу единым словом превратитьВ пернатых вас, в растения и в гадов,И каждого могу скалою сделать,Фонтаном иль чудовищем морским.69Но избежать вам гнева моегоЛегко беспрекословным послушаньем:От веры отрекитесь и восстаньтеЗа нас на нечестивого Готфрида!»Все как один возмущены такимУсловием: один Рамбальд согласен;А нас она тотчас же заключаетВ тюрьму, куда не проникает свет.70Судьба же в это пагубное местоПриводит и Танкреда; но невдолгеВдруг наша открывается тюрьма,И, если верить к нам проникшим слухам,По просьбе повелителя ДамаскаАрмида отправляет нас в ЕгипетПод стражею, которой отдаетОружие все наше, и в оковах71В пути уж находились мы, когдаНавстречу нам послало ПровиденьеОтважного Ринальда. Этот воин,Готовый новым подвигом прославитьСебя в любое время, нападаетНа стражу, часть закалывает, частьРассеивает в страхе и доспехиОтбитые вручает нам обратно.72Все видели воочию его,Все доблестные руки пожималиИ голос милый слышали; не верьте,Что наш герой погиб: он жив доныне.Всего три дня прошло, как он с себяДоспехи окровавленные сбросилИ, с ними распростясь, в АнтиохиюОтправился под видом богомольца».73Сказал. Пустынник поднимает к небуСлезами орошенные глаза;Лицо неузнаваемо: какимиСияет весь он дивными лучами!Душа его, проникшись Божеством,К селениям бессмертных воспаряет:Ему открыто будущее; в безднуВремен уж погружается он мыслью.74Но, наконец, становится свободнымЕго язык, и открывает тайныГрядущего величественный голос.И смотрят все, и слушают в немомИх властно охватившем изумленье:«Так жив еще Ринальд! Пусть чародейкойОбмануты мы были; НебесаБлестящую ему готовят славу.75Дивящие всю Азию дела —Лишь детские забавы и предтечаВеличия. Я вижу, как смиряетОн дерзость нечестивца; как егоОрел и Рим и церковь под защитуСвою берет, у коршуна исторгнув;Как в детях, своего отца достойных,Он вновь как бы рождается на свет.76Идет за ним потомков вереница,Орудия насилья сокрушая:Религия с святейшими отцамиПокоится под сенью их щита.Смирять гордыню, облегчать страданья,Невинных защищать, карать виновных:Вот их удел; и воспарит далекоЗа солнце дома Эстского орел.77Его когтям лишь молнии войныДержать предначертало Провиденье:Крылами торжествующими будетСвятейший Рим он вечно прикрывать;Его когтям лишь вверена и участьСвященнейшего нашего похода,И Небеса желают, чтобы он,Победоносный, вновь был призван нами».78Рассеивает Петр своею речьюВсе опасенья гибели Ринальда;И радуются все; один ГотфридВ глубокую задумчивость повергнут.Тем временем ночь кроет землю тьмою;Расходятся воители, чтоб сладостьИ негу сна вкусить: Готфрид одинОт дум своих покоя не находит.

ПЕСНЯ ОДИННАДЦАТАЯ

1Готфрид, отдавшись мыслям и заботамО предстоящем приступе, велелЗаготовлять снаряды боевые;Пустынник между тем к нему подходитИ речь такую держит с глазу на глазТоржественно и строго: «Государь,Вооружаешь ты земные силы,Но начинать не с этого ты должен.2О Небесах подумай, призовиНа помощь рать небесную сначала:Лишь с нею ты стяжать победу можешь.Пусть с пением и в праздничных одеждахСвященники идут перед войсками;Вы, главари священного похода,Пример подайте воинам простымИ к подвигам следы им проложите».3Готфрид, вполне с благочестивым старцемСогласный, говорит ему на это:«Любимец смертный Неба, я намеренПоследовать совету твоему;Пока с вождями толковать я буду,Ты повидай епископов обоих,Вильгельма с Адемаром, и втроемМолитвенное шествие устройте».4Наутро, чуть восток побагровел,Епископов и с ними всех церковныхСлужителей пустынник собираетВ особом месте, Богу посвященном;И в длинные из полотна одеждыСвященники уже облачены,Епископы же в митрах и уборахИз шелка с золотым шитьем, по сану.5Пустынник открывает путь, держаВ руках то устрашающее знамя,Что, как святыню, чтят и силы Неба;Священники за ним двумя рядами,Склонив смиренно головы и в гимнахВсевышнему молитвы воссылая.Епископы Вильгельм и АдемарПроцессию отдельно замыкают.6Потом идет Готфрид, а за ГотфридомНачальники попарно; напоследокОтряды их в порядке боевом.Так, общей верой связанные, вышлиЗащитники ее из-за окоповВо всеоружье доблести и мести.Труба молчит, и в воздухе звучатОдни благочестивые напевы.7К Отцу, и Сыну, и Святому ДухуОни взывают, к Троице, предвечноСоединенной узами любви!К Тебе, родившей БогочеловекаПречистой Деве! К вам, бесплотной ратиБессмертные вожди! К тебе, Креститель,Омывшему Невинного водой,Назначенной, чтоб мир омыть от скверны!8О помощи на поле брани молятТебя, что основал престол, откудаПреемники твои, спасая нас,Нам двери милосердья отворяют!И вас, что проповедовали смертнымО Боге, смерть поправшем на земле,И вас, что это чудо подтвердили,И кровь и жизнь свою принесши в жертву!9«Явите милость нам и вы, что людямК спасенью указали путь, и ты,Любимица Христа, что всех счастливейСебе избрать земной сумела жребий!И вы, себя в затворничестве мирномЛишь Господу обрекшие невесты,И вы, великодушные сердца,Презревшие и гнев и месть тиранов!» —10Так пели христиане. Их рядыРастут в длину и ширину все больше,И медленно к горе они подходятС оливковою сенью на вершинеИ с именем, что стало дорогимДля всей вселенной; в стороне восточнойОна лежит и от Солима толькоОтделена равниной Иосафата.11В равнинах, на холмах, во тьме пещерСвятые песни громко раздаются;Отзывчивое эхо ловит ихИ повторяет в сотнях отголосков.Незримая гармония как будтоУщелья и леса одушевляет:И всюду Иисуса и МарииЗвучат победоносно имена.12Неверные с валов и стен своихВ безмолвном изумленье созерцаютНевиданное зрелище: дивятсяОни и шагу мерному, и пенью,И пышности обрядов, и убранства.И, наконец, кощунственные крики,Вдруг вырвавшись из множества грудей,Окрестность оглашают диким ревом.13Но эти богохульства, эти крикиТеряются в пространстве без следа,Как птичьих голосов бесплодный щебет;Напрасно рассекают стрелы воздух:Достигнуть христиан они не могут.Ничто уже не в силах ни смутитьНапевов чистых плавность, ни расстроитьТоржественного шествия порядок.14И вот сооружают на вершинеГоры алтарь, где совершиться жертваВеликая должна; лампады блещутИ золотом и светом с двух сторон.Вильгельм переменяет облаченьеВ благоговейной тишине; потом,Возвысив голос, с самоосужденьемМолитвы ко Всевышнему возносит.15Священники и воины-вождиУ алтаря колена преклоняют;Войска стоят вдали, но глаз не сводятС епископа. По окончанье службыВильгельм «изыдем с миром» говоритИ общее дает благословенье;Исполненные доблестного пыла,Войска в обратный двигаются путь.16Солдаты разбредаются по стану;Готфрид же направляется к себе,Сопутствуемый свитой многолюднойДо самой ставки. Там он, обернувшись,Благодарит соратников за рвенье;Потом вождей к столу он приглашаетИ первое, почетнейшее, местоПредоставляет мудрому Раймунду.17С гостями после скромного обедаПрощаясь, говорит хозяин: «Завтра,Едва блеснет рассвета первый луч,Должны уж быть вы к приступу готовы;То будет день трудов великих, нынче жМы отдохнем и сборами займемся.Идите ваши силы подкрепитьИ воинов воспламенить отвагу!»18Расходятся вожди к своим отрядам,И вскоре уж военная трубаВещает приказание по стануВсем быть вооруженными наутро.Работают, готовятся повсюду;Но, наконец, ночная тьма приноситИ тишину и сон, и прекратитьПриходится работы поневоле.19Еще заря боролась в небе с ночью,Еще не бороздил равнины вол,Еще спала в листве зеленой птица,И спал пастух, спало и стадо также;Безмолвия ночного ни охотник,Ни гончие еще не нарушали,Когда трубы вдруг звуки раздаютсяИ потрясает воздух бранный клич.20Разносятся тотчас по стану крики:«К оружию! К оружию!» ГотфридРазбуженный встает; не надеваетБрони привычной он и не беретТяжелого щита: вооруженьемСвоим на пехотинца рядовогоПоходит он теперь; в таком-то видеЕго Раймунд внезапно застает.21Он проникает в замысел ГотфридаИ спрашивает: «Где же, государь,Твоя броня и все твои доспехи?И почему полуоткрыто тело?Я не могу одобрить, что желаешьТы в бой вступить, столь слабо защищенный:Лишь слава заурядного бойца,Как вижу я, тебя прельщает нынче?22Лишь этих домогаешься ты лавров?Э, лучше предоставь уж их другим;Пускай они своей рискуют жизнью,Не столь полезной, как твоя, и ценной,А ты возьми свое вооруженьеИ хоть для нас себя побереги;Душа похода нашего, в себе жеТаишь ты и залог успехов наших».23Раймунд умолк; Готфрид ему на это:«Мой дорогой, мой благородный друг!Когда Урбан, святой отец, в КлермонеМеня мечом вот этим опоясал,Отнюдь не обещал я Небесам,Что на войне начальником лишь буду;Я тайный дал еще обет при этомИ рядовым быть воином за веру.24Когда я разверну все наши силыИ все свершу, к чему обязан вождь,Тогда отправлюсь я под эти стены,Чтоб менее священный долг исполнить:От этого Раймунд уже, конечно,Не станет отговаривать меня.Я жизнь свою вверяю Небу; сам жеО данных клятвах только буду помнить».25Сказал, и все французы как одинЕго примеру следуют тотчас же;И прочие воители за нимиСебя преображают в пехотинцев.Неверные меж тем уже собралисьНа стороне слабейшей укреплений,Где стены загибаются на западИ где их бьет свирепый Аквилон.26Спокойные за прочие места,Самой уж защищенные природой,Все силы, как свои, так и чужие,Они сосредоточивают здесь.Сюда спешат и старики и детиИ для работ, и для борьбы с судьбою;Каменьями, смолой, стрелами, серойСнабжают тех из них, кто посильней.27Снарядами, орудиями весьУнизан вал: там страшным великаномСултан с грозящим видом выступает;Подалее черкес надменный виден,Как бастион среди стенных зубцов.Клоринда помещается на башне,Откуда наблюдать ей осажденных,Равно как осаждающих, удобно.28Колчан у ней подвешен за плечами;Стрела дрожит в руке нетерпеливой,И туго лук натянут: наготове,Она живой лишь цели ожидает.Так некогда, по верованьям древним,Божественная ловчая ДианаИз облаков невидимо на землюПускала смертоносную стрелу.29Солима престарелый повелительК воротам от ворот перебегает:Там новое орудие поставить,Там часовых прибавить на посту;Все видит он, за всем следит он зоркоИ воинам внушает бодрость; тут жеРастерянные женщины спешатВ мечетях вознести мольбы пророку.30«О Магомет, – кричат они, – десницаТвоя да раздробит копье француза!Срази под наши стены нечестивыхВрагов и поносителей твоих!»Но царства тьмы и смерти вечной этиБесплодные мольбы не достигают.Тем временем, знамена распустив,Готфрид войска уж двигает на приступ.31Перед его глазами, в две колонныРазвертываясь, наискось к стенамСолима направляется все войско;В его ядре – машины, что скрываютВ себе и разрушение и смерть,А конница в тылу охраной служит:Волной по всей равнине разливаясь,Она предупреждает нападенье.32И приступ начинается: со всехСторон летят и стрелы и каменья;Из недр машин убийственных, как будтоНа волю вырываясь из темницы,На осажденных смерть сама летит.Защитники валов иль погибают,Иль в страхе разбегаются оттуда,Где подобало им стоять оплотом.33В нетерпеливом рвенье христианеБегут и устремляются ко рву.Одним ряды щитов, над головамиСомкнутые, пока защитой служат;Другие же от вражеских каменьевПрикрытье за таранами находят:И наконец, достигнув рва, ониСтараются скорей его засыпать.34Ров сух: нет ни воды на дне, ни грязи,И вскоре он уж доверху засыпанФашинами, камнями и ветвями.Тогда Алькаст неустрашимый внизСоскакивает первый и тотчас жеПрилаживает лестницу; не могутОстановить его в пылу работыНи стрелы, ни кипящая смола.35Уж гордый гельветиец достигаетЗубцов стены: для сотен стрел служаМишенью, он пренебрегает ими;Но падает на шлем его внезапноОгромный камень, пущенный черкесом.Удар хоть не смертелен, но АлькастаОн оглушает так, что тот без чувствВсей тяжестью в ров падает обратно.36И с яростной угрозой египтянинКричит: «Один упал, кто ж заменитьЕго дерзнет? Что ж медлите вы, трусы?Дорога вам проложена, влезайте!Я жду вас и не прячусь. ПрикрыватьсяЩитами и машинами напрасноВы будете; обречены вы здесь,Как в логовищах звери, верной смерти».37Возмущены обидой христиане,Но это их рассудка не темнит:Заботливо себя оберегаяОт стрел и всяких тяжестей, что сверхуНа них летят, они в конце концовПеред стеной таран ужасный ставят;И уж дрожит твердыня от ударовОкованных железом мощных бревен.38Неверные не дремлют в свой черед:Десяток рук громадный камень катит;Он падает и, с грохотом, какимГоры сопровождается крушенье,Щиты и шлемы вдребезги ломая,Все сплющивает массою своею:В кровавой груде смешаны останкиОружия и человечьих тел.39Охваченные пылом, христианеВ открытую уже бросают вызовУгрозам и опасностям. ОдниПо лестницам взбираются на стену,Другие подрывают основанье:Твердыня начинает разрушаться,И путь для осаждающих ужеПроложен через скважины развалин.40Все шире под ударами таранаСтановится отверстие в стене;Какие только есть у осажденных,Все средства применяются к защите.Где действует губительно машина,Они мешки подвешивают с шерстью,И сила разрушительная в них,Задерживаясь, будто утопает.41Клоринда между тем спустить успелаСемь раз уж тетиву свою; семь разЕе стрела уж рассекала воздухИ напивалась кровью христианской.И не случайно жертвы амазонкаСебе в громаде войска выбирает:Нет, головы прославленные толькоВлекут к себе ее зловещий взор.42И первою стал жертвою ееНаследник-королевич Альбиона:Едва лишь из рядов он показался,Как страшною стрелою был настигнут;Она ему впилась глубоко в руку,Хотя и защищенную металлом,И, немощный, он покидает бой,Дрожа от боли меньше, чем от гнева.43В страданьях вздох последний испускаетНа гребне рва граф д'Амбуаз; КлотарийНа лестнице уже смертельно ранен;В то самое мгновение, когдаГраф Фландрский сам орудует тараном,Вдруг боль в руке он ощущает. ТщетноОн силится извлечь стрелу из раны:Пернатая засела прочно в ней.44Как зритель, Адемар неосторожныйПрисутствует при бое: роковаяСтрела ему вонзается в лицо;Подносит руку быстро он, чтоб вырватьСтрелу долой, но уж летит вторая,И уж к лицу пригвождена рука.Он падает и утоляет жаждуДвух женских стрел епископскою кровью.45Отважный Паламед, зубцов стеныДостигнув, на нее заносит ногу;Но в тот же миг Клоринда в правый глазЕму седьмой подарок посылает,И, голову пронзив насквозь, выходитСтрела через затылок вся в крови.К подножию стены, его взманившей,Летит назад он телом бездыханным.46Тем временем Готфрид уж порождаетСредь осажденных новую тревогу:Страшнейшую из всех своих машинВелит он подкатить к одним воротам.То башня деревянная такой же,Как стены, вышины; по сторонамОружие и воины в ней скрыты,Внизу же к ней приделаны колеса.47И дротики и стрелы смертоноснымДождем наружу сыплются из башни:Похожая на судно, что стремитсяДругое взять на абордаж, онаСтарается к стене примкнуть вплотную;Но, кольями и пиками ееВстречая, осажденные упорноЕй не дают к ним подкатиться близко.48От стрел темнеет воздух. СарациныЛетят долой, как листья иль плоды,Сбиваемые бурею; потериОни несут сильней, чем христиане.От бегства Сулейман неустрашимыйУдерживает тех лишь, кто храбрее;Аргант, бревно из башни вырвав, им жеОтталкивает башню от стены.49Клоринда к ним подоспевает также,Чтоб с ними все опасности делить.Тем временем другие христиане,И длинные и острые взяв косы,Перерезают ими те веревки,Что служат шерстяным мешкам поддержкой:Тогда неприкрепленные мешкиВсе валятся и обнажают стену.50Вся в трещинах, колеблется стена;Готфрид, щитом прикрытый, к ней подходитИ видит Сулеймана, что поспешноСпускается, чтоб защитить пролом;Клоринда же и с ней черкес на тех жеМестах, где были раньше, остаются.И пламя благородное в тот мигГотфридово охватывает сердце.51И, к верному Сигьеру обернувшись,Что лук его и щит не столь тяжелыйНесет за ним, он говорит: «Дай мнеОружие полегче, я желаюЧерез пролом ступить на стену первым;Пришел мой час, пора и мне начатьИ подвигом каким-нибудь блестящимЯвить свою отвагу в этой битве».52Едва сказал, как уж стрела летитПо воздуху к нему с зловещим свистомИ, впившись в ногу, нервы разрываетЕму со страшной болью. О Клоринда,Твоя рука разит, тебе и честь;И если этот день для сарациновНе стал еще днем гибели и рабства,Тебя они должны благодарить.53Герой, пренебрегая тяжкой раной,Отнюдь не замедляет наступленья:Он всходит на развалины стеныИ воинов зовет вслед за собою;Но каждый шаг ему трудней дается:В конце концов от боли нестерпимойНевольно подгибается нога,И вынужден он прекратить атаку.54Он Гвельфа благородного к себеРукою подзывает. «Перед раной, —Он говорит, – я немощен, как видишь;На время заступи меня: вернусьК тебе я скоро». С этими словамиОн на коня садится через силу,Но отступленье скрыть ни от своих,Ни от врагов ему не удается.55С ним и латинян счастье исчезает.В неверных пробуждается отвага,И окрыляет их надежда снова;А в то же время смелость христианОпору под собой теряет быстро:Не так уже стремителен их натиск,Не так проворен меч в руках и дажеКак будто замирают звуки труб.56Вновь на валах являются отряды,Которых страх опасности прогнал:При виде ужасающей КлориндыИ женщины оружие хватают.Бегут они, как фурии, туда жеИ дротики и стрелы мечут сверху;Чтоб стены отстоять, они готовыИ головы свои на них сложить.57Сам Гвельф, отважный Гвельф, повален наземь:Судьба его избрала средь бойцов,В него издалека направив камень.Меж христиан все крепнет смертный ужас,А меж неверных все слабеет он.За Гвельфом вслед тотчас же и РаймундаУдар такой же точно поражает,И на земле он так же распростерт.58Не ведающий трепета ЕвстахийУже готов подняться изо рва;Но в эти злополучные мгновеньяУдаров не наносят сарациныИных, как насмерть или с тяжкой раной.Совсем уж опьяненный от успехаИ вдвое возгордившийся черкесОбиды полный голос возвышает:59«Здесь не Антиохия вам, не ночь,Что к воровским проделкам благосклонна;Здесь ясный день, народ здесь пробужденный,Иная здесь война, иные схватки.И где ваш пыл, где алчность ваша, трусы?Как баб, морит вас первая усталость;Едва начать вам приступ удалось,Уж вы его и прекратить готовы».60В нем ярость разгорается: пространствоОбширное, что он обороняет,Как поприще для подвигов емуУж тесным кажется. Через обломкиСтены он устремляется наружуИ голосом кричит громоподобным:«Вот, Сулейман, и место нам, и времяЯвить перед врагами нашу мощь.61Удерживает что тебя? ЧегоБоишься ты? За этими стенамиИду искать я славы в чистом поле:Иди за мной, коль смелости хватает».Сказал; и вот уже наперегонкуВ открытый бой спешат и тот и этот:Один снедаем яростью, другойЗадет пришельца вызовом обидным.62Они на изумленных христианНежданно нападают, колют, рубят,Щиты и шлемы вдребезги разносят,Перерубают лестницы, тараныЛомая, опрокидывают наземьИ укрепленье новое взаменРазрушенного вала воздвигаютИз мертвых тел, обломков и остатков.63Те воины, которых побуждалаОтвага одолеть твердыню вражью,Уж более не льстят себя надеждойВойти как победители в Солим.Нет сил у них и защищаться даже,И ярости безумной двух героевОни в добычу отдают машины,Как ни на что теперь не нужный хлам.64Соперники неистовые бурнойСвирепости своей препон не знают;Зовут они себе на помощь пламяИ факелы горящие несут,Осадную поджечь желая башню.Так некогда изображали фурий,Со змеями и факелами в мирИз Тартара несущих истребленье.65Танкред бесстрашный видит наконецРазгром, произведенный грозной парой,И пламя, угрожающее башне.Как вихрь он налетает на обоих:Стремительная смелость заставляетИх отступить, искать спасенья в бегствеИ ужас испытать самим такой же,В какой они повергли христиан.66Пока, весы колебля, чередуетУдачи с неудачами судьба,Готфрид в сопровожденье БалдуинаИ верного Сигьера входит в ставку.Спешат к нему друзья. Он в нетерпеньеИз мяса вынуть силится стрелу;Но дерево ломается, и в ранеЖелезный наконечник остается.67Немедленно пустить он хочет в ходВсе средства, чтоб скорей извлечь железо;Чтоб рану развернули острой стальюИ все ее исследовали складки.Он говорит: «Верните в бой меня;Я должен завершить его сегодня».И, на копье всем телом опираясь,Под нож он подставляет ногу смело.68И старец Эротим стал применятьК нему свое врачебное искусство:Он изучил и свойства трав целебных,И свойства вод, и их употребленье.Любимец муз, он воспевал героевИ славные деянья их бессмертия:Но все же больше склонен был к тому,Чтоб силы возвращать недужным смертным.69Готфрид стоит недвижно с твердым взглядом,Не помраченным болью; Эротим же,По локоть руки обнажив, то травыПрикладывает к ране, чтоб стрелуПонудить выйти, то ножом покрепчеСтарается ее прижать и вынуть:Но все его усилия бесплодны,Как бесполезны средства все его.70Стрела его стараний знать не хочет,Судьба к его моленьям непреклонна;А между тем, разбережая рану,Доводит боль он до смертельных мук.В конце концов тот ангел, что героюВ охрану дан, летит на гору ИдуИ ясенец сбирает там, растеньеЦелебное с пурпуровым цветком.71Природа указала диким козамНа средство благодетельной травы;Они себе в ней исцеленье ищут,Когда стрела вонзается в их телоИ разрывает мясо. Ангел этуТраву приносит и рукой незримойВыдавливает соки из нееВ ту воду, что припасена для раны.72Туда потом он прибавляет такжеСвятой струи лидийского фонтанаС душистой панацеей; старец водуНа рану льет, и вдруг стрела выходит:Ни крови нет, ни боли; снова бодрИ свеж Готфрид. И восклицает лекарь:«Не моему искусству ты обязан,Не смертного рукой ты исцелен.73Я в этом чуде вижу помощь свыше,К тебе слетел, бесспорно, ангел Божий;Теперь свободен ты, бери своеОружие и возвращайся к славе».Готфрид, пылая рвением, ужеНадел свою пурпуровую обувь,Уже схватил копье и меч, и воздухУже на шлеме перьями колышет.74Сопутствуемый тысячным отрядом,Он к городу идет; от тучи пыли,Что поднимают воины с земли,Темнеют небеса; дрожит земля.Издалека героя примечаютИ узнают враги: внезапный ужасОхватывает их и леденит.Готфридов голос трижды раздается.75От этих гордых звуков, этих криков,Что призывают к битве, воскресаетОтвага в христианах, и ониК оставленным стенам спешат обратно;Но Сулейман с черкесом уж заселиВ развалинах, чтоб не пустить в проломС отрядом налетевшего Танкреда.76Готфрид, в броню закованный, подходитИ с видом, наводящим страх и трепет,Молниеносный дротик, размахнувшись,В черкеса вдруг бросает: и таранТакую быстроту не мог придать бы.Оружие летит, как вестник смерти,С ужасным шумом, но Аргант бесстрашныйСпокойно щит уж держит наготове.77И щит пронзен, и латы; равнодушныйК царапине, Аргант Готфриду дротикНазад шлет с криком: «Получи своеОбратно!» Но герой, пригнувшись низко,Удара избегает; дротик в глоткуВонзается Сигьеру: умирая,Являет радость преданный слуга,Что спас своею смертью господина.78И в то же время камнем СулейманВ вождя невстрийцев попадает метко;Вокруг себя не раз перевернувшись,Тот падает на землю бездыханным.Готфрид, пылая мщением, хватаетОружие его, бежит к стене,Врывается в развалины, как буря,И бой ведет лицом к лицу с врагами.79В ожесточенной схватке расточаетУдары он один страшней другого;Но ночь, исподтишка подкравшись, землюОкутывает темной пеленой:Смиряющие тени, наконец,Кладут предел смертельной распре смертных;Приходится Готфриду завершитьКровопролитный день и в стан вернуться.80Но, прежде чем уйти, велит тудаПеренести он раненых, а такжеОт ярости врагов, насколько можно,Сберечь машин остатки и обломки;Осадная же башня, этот ужасНеверных, хоть повреждена немало,Но держится еще и может сноваНа гибель осажденным послужить.81Она катилась по полю и скороБыла уж под защитою окопов;Но как ветра и бури победивИ к пристани идя, вдруг судно на мельСадится или гибнет на скале,Как бездны и потоки одолевшийШатается и падает нежданноСовсем у дома конь изнеможенный,82Так на бок наклоняется вдруг башня,С которой столько связано надежд:Два колеса ломаются под неюИ, подгибаясь оба, заставляютЕе в пути на воздухе повиснутьИ неизбежно быстро разрушаться;Тотчас ее подхватывают, ставятИ держат в ожидании починки.83Желательно Готфриду, чтобы к утруОна была приведена в порядок,И страже, к ней приставленной, геройБеречь ее приказывает строго;Стук молотков, однако же, и крикиРаботающих слышат с укреплений,И сразу сотни факелов зажженныхВрагам работы тайну выдают.

ПЕСНЯ ДВЕНАДЦАТАЯ

1Несется ночь на черной колеснице;Но вовсе не смыкают глаз и станИ город. Христиане под надежнойОхраной все работы продолжают;Неверные восстановляют такжеРазрушенные стены и валы.И в то же время ранами своимиИ те и эти заняты прилежно.2Все раны перевязаны. ТекутЧасы, не прерываются работы;Но рвение к ним гаснет понемногу:И тишина и тьма зовут к покою.Одна лишь амазонка, в вечной жаждеИ подвигов и славы, неустанноРабочих побуждает. С ней Аргант,И говорит она себе неслышно:3«Аргант и повелитель турок нынчеЯвили чудеса отваги оба:Одни дерзнули выйти из-за стенИ обратить в куски снаряды вражьи,А я вдали от боя, под прикрытьем,Искусною стрельбою отличалась,И в этом слава вся моя: ужельНа это только женщина способна?4Ах, лучше бы, среди стольких героевДуши своей ничтожной не являя,Ушла в леса и в горы я и тамВ зверей бы диких стрелы запускала!Иль, в женские одежды облачившись,Скрывалась бы в убежище надежном!»Вдруг, мыслью озаренная, КлориндаВыходит из раздумья, восклицая:5«Давно уж, государь, моя душаТомится жаждой подвига такого,Что дерзостью затмил бы все другие;И вот что мне, не знаю, Провиденье ль,Гордыня ли моя, сейчас внушает:Пойти с мечом и с факелом к врагамИ башню сжечь; мой подвиг будет в этом,А остальное все – во власти Неба.6И если мне не суждено вернуться,Тебе своих я спутниц поручаю,А также и того, кто был ко мнеОтечески и нежен и заботлив.Отправь в Египет и сироток бедных,И старца, удрученного годами.Молю, будь милосерд к ним, государь:И пол и возраст этого достойны».7Арганта изумленного пронзаетИз сердца амазонки жало славы,И говорит он: «Ты пойдешь туда,Меня же бросишь здесь, как рядового?И мог бы я издалека спокойноОгнем, тобой зажженным, любоваться?Нет, нет! Доныне я делил твоиОпасности и до конца желаюС тобой остаться в славе или в смерти.8Не меньше твоего вот это сердцеОпасность презирает; как прекрасноЖизнь выменять на честь, я знаю так же».Клоринда же ему: «Ты доказатьСумел нам это вылазкой бессмертной;Но что потеря женщины Солиму?В тебе ж (да отвратит несчастье Небо)Какую он утрату понесет!» —9«Напрасно ты пытаешься умеритьМой пыл пустыми доводами, – такЕй воин возражает, – за тобойПойду я, если хочешь; а не хочешь,Пойду один вперед». Согласной паройЦаря они находят средь старейших,И говорит Клоринда: «Государь,Дозволь нам некий замысел исполнить.10Аргант берется вражью башню сжечь,А что он говорит, то исполняет;Я с ним пойду: дождаться только надо,Чтоб стража от усталости заснула».Вздевает к небу руки АладинИ восклицает, слезы проливая:«Хвала Тебе, что, на рабов смиренныхСклоняя взор, мое спасаешь царство!11Нет, не падет оно, пока ещеВ таких бойцах опору обретает;Но вам, великодушные, какаяНаграда возместить заслугу может?Пусть Слава обессмертит ваше имяИ им весь мир наполнит; я же толькоВознагражу вас вполовину, еслиВам часть своих владений предложу».12Так молвил повелитель престарелый,Арганта и Клоринду обнимая.Султан, пылая ревностью высокой,Не может скрыть ее и говорит:«Мечом и я не тщетно опоясан;Я с вами отправляюсь иль за вами».Клоринда возражает: «Как? Втроем?А на кого же мы Солим оставим?»13Аргант ему другой ответ готовит,Но Аладин его предупреждает:«Твою отвагу знают, Сулейман;Все ужасы бессильны перед нею;Последнего ж защитника лишившись,Встревожился б народ еще сильнее,И этих бы двоих я удержал,Когда б их заменить возможно было.14Меж тем у башни сильная охрана:Чтоб одержать над нею верх, сильнейшийОтряд должны мы были бы послать,А это запрещает осторожность.Пусть действуют вдвоем; им не впервыеСлучайностям подобным подвергаться.Их пара стоит тысячи бойцов:Вернутся к нам они с победой только!15И сан державный твой, и твой венецОбязывают здесь тебя остаться;Когда ж Клоринда и Аргант исполнятСвой замысел (а что они исполнят,Я в глубине души не сомневаюсь)И станут их преследовать, тогдаТы выйдешь к ним на помощь». АладинуСултан с досадой явной уступает.16«Постойте, – говорит Исмен, – постойте:Еще теперь не время; подождем,Пока восторжествует сон над стражей,Поставленной у гибельной махины.Я снадобье горючее меж темВ достаточном запасе приготовлю».С ним оба соглашаются и часаУдобнейшего ждут нетерпеливо.17Чтоб не привлечь вниманья христиан,Роскошные одежды и доспехиКлоринда заменяет черным платьем,Беды грядущей предзнаменованьем.Без блеска щит она берет и шлемБез перьев и нашлемника; лишь евнухАрзет при ней, тот евнух престарелый,Что вынянчил ее со дня рожденья.18Повсюду за воительницей смелойОн следует, на возраст не взирая:При виде снаряжения ееТревогою сжимается в нем сердце.Своими сединами, старой службой,Всей нежностью ее он заклинаетОт пагубной затеи отказаться;Она ж внимать не хочет ничему.19«Жестокая, – так заключает он, —Уж если ни года мои, ни просьбы,Ни слезы преклонить тебя бессильны,Тогда тебе открыть я должен тайну.Узнаешь ты свое происхожденье,И уж решай сама, как поступить».Он требует настойчиво, Клоринда,Дыханье затаив, ему внимает.20«Сенап был Эфиопии царем;Быть может, он там царствует доныне;Он сам и с ним все эфиопы СынаМарии, Иисуса, почитают.На женской половине во дворцеЯ жил и там прислуживал царице:Хотя она была и черной кожи,Но цвет ее красы отнюдь не портил.21Сенап ее неистово любилИ ревновал с не меньшим пылом также;Терзаемый губительною страстьюИ от людей жену скрывая, онРавно хотел бы скрыть ее от Неба.Разумная и скромная царицаЖила в уединенье неизменномИ счастье обретала в счастье мужа.22Картина у нее была в покояхСвященного значения: как снег,Сверкая белизной, в цепях, под стражейДракона дева юная томится;Чудовище копьем пронзает витязь,И плавает оно в своей крови.Перед картиной часто в умиленьеМолитвенном царица преклонялась.23Невдолге забеременев, царицаРождает дочь такой же белизны:То ты была… До глубины сердечнойОна поражена нежданным чудом;Потом ей стало страшно, чтобы в беломРебенке доказательство изменыНе увидал ревнивый муж, и скрытьОт глаз его она тебя решилась.24Тогда ей предложили заменитьТебя новорожденной эфиопкой:Служанка лишь да я имели доступВ ту башню, что служила ей жилищем;И мне она с доверием вручилаСокровище свое. Осталась тыНе погруженной в воду по обряду:У эфиопов он бывает позже.25Печаль несчастной матери кто мог быВоочию представить! Сколько разОна тебя в объятиях сжимала!Прощалась сколько раз она с тобою!Слезами орошенные глазаОна возводит к небу напоследокИ молвит: «Боже! Сердца моегоТы видишь глубочайшие изгибы!26И знаешь Ты, что я не осквернилаНи помысла, ни ложа своего…Не о себе Тебя я умоляю:Во многом я грешна… Но, Боже правый,Спаси малютку чистую! Пусть будетОна, как я, строга в законах чести,А находить пути к земному счастьюНаучится уже пусть от другой.27И ты, небесный воин, что от змияИзбавил эту девственницу, ты,Чей образ я дарами золотымиУкрасила в мерцании лампады,Будь ангелом-хранителем для той,Что не познает материнской ласки».Страдалица смолкает и от скорбиЛицо бледнеет сразу, как у мертвой.28Взял на руки тебя я, оросилСлезами и унес в корзине, сверхуДля виду положив цветов и листьев.Не выдав никому заветной тайны,Я из дворца ушел переодетый.Меня под сень густую принял лес;И вдруг идет ко мне тигрица с пастьюОткрытой и горящими глазами.29Я в ужасе на дерево взбираюсь,Тебя же оставляю на траве:Тигрица приближается и взоромЗаранее тебя уж пожирает.Но в миг один меняется картина:Чудовище тебя любовно лижет,А ты с улыбкой радостной егоРукой невинной гладишь и ласкаешь.30В конце концов животное ложитсяС тобою рядом и свои сосцыТвоим губам, давно уж пересохшимОт голода и жажды, подставляет.Ошеломленный, я смотрю на этоНевиданное чудо; между темТигрица, накормив тебя, спокойноВстает и исчезает в темной чаще.31Я с дерева схожу, беру тебя,Пускаюсь снова в путь и напоследокВ деревню прихожу: там воспиталТебя я под немым покровом тайны;Там первые произнесла ты звукиИ первые же сделала шаги.Исполнило свой круг светило ночиШестнадцать раз, пока мы там скрывались.32Уже склонялись дни мои к закату;Я был богат: царица при разлукеМеня снабдила средствами с избытком.Устал блуждать я по чужим краям;Любовь к отчизне в сердце пробудилась;Друзей мне захотелось повидать,А также и места, где я родился,И век дожить у очага родного.33В Египет направляюсь я, где светВпервые увидал, с тобою вместе;На берегу потока вижу шайкуРазбойников: передо мною – гибель,За мною – разъяренная стихия.Что делать? Я предпочитаю воду:Одна рука мне служит плавником,В другой держу я ношу дорогую.34Поток несется быстро; посредине —Водоворот и пропасть: к ней меня,Я чувствую, неудержимо тянет.Тогда тебя бросаю я… О, чудо!Вода уходит под тебя, и волныТебя качают нежно; вместе с ветромОни тебя выносят на песок,Куда едва я доплываю тоже.35Я на груди тебя отогреваю.Ночь вскоре нас окутывает тьмоюИ погружает в сон, и воин мнеЯвляется величественно-грозный;Приставив меч к лицу, он говорит:«Исполни повеление царицыИ окрести немедленно малютку;Она – Небес любимое дитя,36А я – ее хранитель и защитник,Я для нее смирил в лесу тигрицуИ чувство к ней внушил волнам бездушным:Страшись не верить сну, что в этот мигНебесную тебе вещает волю!»Рожденный мусульманином и к вереПриверженный, я далее пускаюсь,Считая сон лишь грезою пустою.37Забыв свои обеты и мольбыЦарицыны, тебя магометанкойЯ воспитал и вырастил; и вскореВ тебе отвага женщину сломила;Оружием ты добыла себеИ славу и богатство. О дальнейшейСудьбе своей ты знаешь; я ж повсюдуСопровождал тебя в деяньях бранных.38Вчера я впал в неодолимый сон,И тот же воин снова мне явился;Глядел он на меня еще грознееИ голосом ужасным говорил:«Неверный, близок час, когда КлориндаМоею станет; ты же предавайсяБесплодному отчаянью тогда».И улетел, с земли поднявшись быстро.39Тебе, предмет моих забот нежнейших,Бедою угрожает этот сон;И вера Эфиопии, быть может,Есть истинная вера, я не знаю.Ах, сбрось доспехи эти и сдержиКипучую отвагу!» Он рыдает,Клоринда же полна тревожной думой;Такой же сон привиделся и ей.40Очнувшись, говорит она спокойно:«Одну я веру знаю; с молокомЕе всосав, я с нею и останусь,И то, что мной задумано, исполню.Оружия не положу я; трусостьТакая опозорила б Клоринду.Меня остановить бы не моглаИ смерть, приняв чудовищнейший образ».41И старика старается утешить.Но время приближается; спешитОна примкнуть к герою, что намеренВ одну опасность ринуться с ней вместе.Ее чрезмерно пылкую отвагуИсмен еще сильнее разжигает;Приносит ей он и состав горючий,И спрятанный в сосуде медном факел.42Под кровом ночи парой неразлучнойОни шаг в шаг спускаются с холма.Как грозное виденье, перед нимиВнезапно вырастает вражья башня.Сердца их пламенеют, и готовыОни тотчас же броситься вперед,Чтоб кровью христианскою омыться;Но бдительная стража уж в движенье.43Они меж тем подходят молча ближе;А стража прибывает постепенноИ наконец: «К оружию!» кричит.Они уж не скрываются. ВнезапноНапав на христиан, приводят ихВ смятенье, опрокидывают, гонят.Так молния и вспыхивает в небе,И падает на землю в то же время.44Прорвавшись сквозь мечи и сквозь удары,Они махины страшной достигают;Уж в их руках зловещий слышен треск;Уж пламенем объят состав горючий;Уж пламя лижет башню языками;Столб дыма поднимается вокруг:Темнеет от него прозрачный воздух,И звездный блеск, тускнея, будто гаснет.45И башня загорается, а ветерСпособствует пожару и тревоге.Объятые смятеньем, на бегуОружие хватают христиане;Но грозная, вся в пламени, громадаВдруг падает, кусками разлетаясь:Разрушило мгновение одноПлоды упорной длительной работы.46На крики часовых и на огоньДва конные отряда прилетают;Аргант грозит, лицом к лицу их встретив:«Пожар я вашей кровью затушу!»И между тем с Клориндой шаг за шагомК холму он отступает; христианеПотоком устремляются тотчас жеЗа ними вслед и окружают их.47Тем временем Ворота ЗолотыеОтворены, и Аладин уж там,Отрядом сильным защитить готовыйПри отступленье доблестную пару.И те спешат укрыться за твердыню;Спешат и христиане: Сулейман,Отбросив их, ворота запирает,Клоринда же снаружи остается.48Несчастная, чтоб не ушел от карыТебе удар нанесший Аримон,За ним стремишься ты, его караешь,Но в этом и свою найдешь погибель!Во тьме горячей схваткой увлеченный,Не думает Аргант об амазонке:Он видит лишь опасности одниИ ими лишь одними озабочен.49С намеченною жертвою покончив,Клоринда возвращается и видитВорота на запоре, а вокругНа гибель ей теснятся христиане.Никто ее не примечает, впрочем;Тогда вдруг окрыляется надеждойДуша ее: скользнув в толпу, онаНа время в ней бесследно исчезает.50Потом, смятеньем пользуясь и мраком,Она тайком уходит с поля битвы.Так волк, овечьей кровью упитавшись,Скрывается от злобы пастухов.Танкред, однако, видел, как КлориндаНесчастного пронзила Аримона;Он видел это ясно и теперь,Не отставая, следует за нею.51Искусного бойца в ней усмотрев,Он силами померяться с ней хочет.Пока она другого входа ищет,Как тень он от нее не отстает.Клоринда, обернувшись, восклицает:«Кто ты такой? Зачем меня так пылкоПреследуешь и что приносишь мне?» —«Войну и смерть!» – Танкред ей отвечает.52«Войну и смерть! Что ищешь, то получишь», —Сказала и уже готова к бою;Танкред желает драться также пешимИ спрыгивает на землю с коня:Вмиг оба нападают друг на друга,И гордостью пылая, и враждою.Так бьются два быка, когда ревнивойИ яростной любовью возгорятся.53Вам поприще обширней было нужно,Противники-герои! Хоть бы солнцеДела отваги вашей озарило!О ночь, что скрыла их в своих тенях,Дозволь поднять мне плотную завесуИ показать их племенам грядущим!Пусть славу их увидит свет и пустьЖивет в воспоминаньях смертных вечно!54Нет отступленья им и нет прикрытья:Ни к хитрости, ни к ловкости прибегнутьОни во тьме и в ярости не могут;Их ноги неподвижны и тверды,А руки их в движенье непрестанном;Мечи их сыплют искры, друг о другаСо звоном ударяясь: что ни взмах,То колет или рубит меч противный.55Глумленье месть влечет, а месть – глумленье,И пуще распаляются сердца;Все уже, уже место поединка,Противник же к противнику все ближе.Они уже не думают о том,Чтоб лезвиями лишь мечей сражаться:Пускают в ход они и рукоятки,И шлемами сшибаясь, и щитами.56Сжимал три раза мощными рукамиТанкред Клоринду, и освобождаласьТри раза из жестоких уз она,Неведомо Амуром услажденных;И за мечи они берутся снова,И снова их окрашивают кровью.В конце концов приходится на мигИм разойтись, чтоб с силами собраться.57Найдя себе в мечах опору, обаОдин другого молча созерцают.Заря уж обагрянила востокИ звезд ночных ослабила сиянье.Танкред гордится тем, что на егоДоспехах меньше крови, чем на вражьих:Безумные, как слепо предаемсяМы сладостно-обманчивым надеждам!58Победой злополучной обольщенный,Не рано ль торжествуешь ты, несчастный?За каплю крови каждую врагаТвои глаза потоком слез заплатят!Бойцы стоят сначала неподвижноИ взглядами пытают лишь друг друга;Но тягостно молчанье для Танкреда,И первый нарушает он его:59«По праву от судьбы мы ждать могли бы,Что поединок наш произойдетНа поприще, достойном нашей славы;Но так как этой милости онаЛишила нас, то удостой хотя быОткрыть свое мне имя и рожденье,Чтоб я узнал теперь же, кто почтитМеня в победе или пораженье». —60«Ты у меня исторгнуть хочешь тайну,Которой я ни одному донынеВрагу не открывал. Что значит имя?Довольно знать тебе, что я одинИз воинов, огню предавших башню».Танкред приходит в ярость и кричитКлоринде: «Варвар! И твоя утайка,И речь твоя равно взывают к мести».61И снова гнев владеет их сердцами,И снова бой пылает: что за бой!Уж ими управляет не искусство,А бешенство слепое; без расчетаУдар наносят руки за ударом.От ног до головы в крови и в ранах,Не падают они лишь оттого,Что ярость в них поддерживает бодрость.62Так бурные в Эгейском море волны,Хоть ветры, их поднявшие, давноСпокойно улеглись в свои пещеры,Вздымаются еще горами долго,Покорные начальному движенью.И так же два воителя, хотяИх силы истощились, остаютсяВо власти злобы, их воспламенившей.63Но вот настал тот неизбежный час,Когда Клоринды жизнь должна пресечься:Танкред ей в грудь прекрасную наноситУдар мечом; железо входит в телоИ кровью упивается, и всяВ крови ее наружная одежда.Колена подгибаются под нею,И чувствует она, что умирает.64Танкред победу хочет довершитьИ снова меч заносит над Клориндой;Но падает она, и озаряетЕе внезапный луч, упавший с неба:Он входит в сердце к ней, и христианкойНеверная становится мгновенно.И голосом, уж гаснущим, онаПоследние слова чуть произносит:65«Победа, друг, осталась за тобой;Прости меня, как я тебя прощаю!О теле уж покончены заботы,Нуждается душа лишь в состраданье;Водой, твоей молитвой освященной,Покой и чистоту ей возврати».От этих скорбных слов глаза ТанкредаСлезами орошаются невольно.66Из недр земли с журчанием певучимРучей неподалеку вытекает;Его водой наполнив шлем, ТанкредСпешит назад исполнить долг священный.Дрожа, снимает шлем он с головыНеведомого воина и видитИ узнает, и нем и неподвижен:О, страшный вид! О, роковая встреча!67Готовый умереть, он собираетСвои все силы вдруг, чтоб поскорееВозлюбленной бессмертную жизнь датьВзамен земной, что у нее он отнял.При звуке слов молитвенных лицоКлоринды озаряется улыбкой,Как будто говорит она: «ОткрылисьПередо мной небесные врата».68Уж с бледностью фиалки белизнаЛилеи на ее щеках в предсмертныйСливаются налет; глаза на небоУпорно устремив, она героюВ знак мира холодеющую рукуПротягивает с нежностью безмолвной,Все в том же положенье испускаетПоследний вздох и кажется уснувшей.69Все силы, что Танкреду удалосьСобрать в себе, его вдруг покидают:Беспомощно он отдается скорби,Сжимающей и холодящей сердце.Смерть – на лице его, и та же смерть —Во всех его и помыслах и чувствах.Оцепенелый, бледный и безмолвный,Являет он отчаянье живое.70Последние из нитей, что в егоИстерзанном и изнемогшем телеБессмертную удерживали душу,Одна вслед за другою разрывались:Последовал тотчас же за своейВозлюбленной и он бы неизбежно,Когда б туда отряда христианНе привела случайность иль потребность.71Начальник по доспехам узнаетТанкреда; узнает он и Клоринду,И скорбь ему стрелой пронзает сердце.Не зная, что Клоринда – христианка,Не хочет он, однако же, ееНа растерзанье хищникам оставитьИ воинам велит, подняв обоих,Снести их на руках к шатру Танкреда.72При медленном и бережном движенье,Хотя и не приходит воин в чувство,Но вздохи чуть заметные, однако,На жизнь еще указывают в нем.Зато его возлюбленной останкиЗастыли уж в оцепененье смутном.Достигнув стана наконец, кладутОбоих под различными шатрами.73Уход оруженосцев верных к жизниТанкреда возвращает: он уж в силахОткрыть глаза и говор слышит он,И рук прикосновенье ощущает;Приходит он в сознанье напоследокИ, взгляды изумленные вокругБросая, различает понемногуИ внутренность шатра, и лица близких.74«Еще живу я, – шепчет он печально, —Дышу еще и свет дневной я вижу,Что озаряет совести упрекиВ ужасном злодеянье темной ночи?Мой меч, жестокий меч, носитель смерти,Орудие победы, почемуТеперь ты трусишь и не порываешьПоследних нитей жизни ненавистной?75Пронзи вот эту грудь! И это сердцеЗлосчастное на части разорви!Но ты умеешь быть жестоким только,А твой удар мне благостыней был бы!И бедственной любви живым примеромЯ на земле останусь: для такогоПреступника влачить в позоре дни —Поистине единственная кара.76Отныне жить средь палачей своих,Средь угрызений совести я буду;Бояться буду ночи одинокой,Напоминанья гибельной ошибки;И буду ненавидеть это солнце,Что грех мой осветило: самогоСебя боясь, себя я буду бегатьИ снова находить везде себя же.77Но где, увы! в каком остались местеПечальные бесценные останки?Быть может, жертву ярости моейТеперь уж звери дикие терзают?Несчастный! Тьма тобой руководила,Но ты свою возлюбленную отдалЧудовищам ночным; тебе ониОбязаны столь благородной пищей.78Останки обожаемые! К вамПойду и, если целы вы доныне,Вас соберу и сохраню навеки.Но если вас уже пожрали звери,Их ярости отдамся я и сам:Утроба их могилою мне станет,Как и моей возлюбленной, и нашиОстанки в прах единый обратятся».79Так говорил любовник безутешный;Когда же узнает он, что предметЕго печали рядом с ним, тьму скорбиС лица его луч радости сгоняет:Так молния вдруг прорывает тучу.Едва изнеможенье поборов,Встает он через силу и, шатаясь,Плетется к обожаемому телу.80Когда он на груди прекрасной видитЗияющую рану, а в лице,Хотя уже поблекшем, – ясность небаБез облака в глубоком мраке ночи,Теряя силы вновь, он восклицает:«О красота небесная! Ты можешьСмягчить своим сияньем ужас смерти,Но жребий мой смягчить не можешь ты.81Прекрасная рука, что, умирая,В знак мира протянула мне она!В каком тебя я вижу состоянье,И что я сам собою представляю!Моей безумной ярости, увы!Вот следствие печальное! О варвар!С жестокостью нанес ты эти раны,С жестокостью на них ты и глядишь!82Иссякли и в глазах жестоких слезы!Но вместо слез, бесценная, тебеЯ отдаю всю кровь свою!» ВнезапноОн раны обнажает, рвет повязкуИ, кровью истекая, нанестиСебе удар готовится последний;Но тут же чувств лишается, и этотИзбыток скорби жизнь его спасает.83Тотчас его в постель кладут и душуУдерживают в теле помертвелом;Но уж молва распространила слухО случае ужасном. ПоспешаетГотфрид благочестивый, а за нимИ верные друзья к Танкреду в ставку;Ни доводы, однако, ни советыНе служат для героя утешеньем.84Сочится кровь из обнаженных ран,И боль еще усиливают руки,Что принести желают облегченье;Но всеми почитаемый пустынник,Как христианин, лишь в грядущей жизниТанкреда озабоченный судьбою,И строго и сурово упрекаетЕго за обнаруженную слабость:85«Танкред, Танкред, как изменился ты!Куда девал ты разум и отвагу?Какая туча взор твой затемнила?Небесной благодати, как несчастья,Не должен ты оплакивать: иль свышеНе слышишь ты призыва к чувству чести?Иль ты не узнаешь руки, что вновьТебя на путь оставленный наводит?86Из рыцаря, из мстителя за веру,Завещанную Богом, ты позорноСтановишься рабом на своегоСоздателя восставшего созданья.Карает заблуждение твоеИ к доблестям забытым возвращаетТебя благополучная развязка,А ты отвергнуть хочешь эту милость?87Отвергнуть хочешь ты, неблагодарный,Заботливость Небес! Куда ж, несчастный,Влечет тебя отчаянье слепое?Ведь ты уже над бездною повисИ все ее не видишь? Заклинаю,Проснись ты наконец, открой глазаИ овладей печалью, неизбежноГотовящей тебе двойную гибель!»88Сказал и смолк. Танкреда повергаетВ священный ужас мысль о вечной смерти,И сердце в нем смягчается: но стонетПо-прежнему и жалуется он;То сам с собой заговорит о чем-то,То заведет с Клориндою беседу,Ее как будто видя в небесах,К его речам склонившуюся свыше.89Зовет ее с вечернею зареюИ с утренней зарей ее зовет:Так скорбными ночами филомелаТоскует о птенцах своих любимых,Похищенных жестоким птицеловомИ нежным пухом чуть еще покрытых.В конце концов глаза он закрывает,И на него нисходит краткий сон.90Тогда ему является КлориндаВ сверкающем венце из звезд небесных;Но в блеске ослепительном чертыЗнакомые он узнает тотчас же.И кажется ему, что осушаетОна его глаза и говорит:«Пусть этот образ радости небесной,Мой верный друг, тебя утешит в горе.91Обязана тебе я этим счастьем:Нечаянно ты жизни скоротечнойМеня лишил, но пребываю в сонмеБессмертных я на лоне Божества.Здесь, чистым наслажденьям предаваясь,Я жду тебя, и здесь-то наши душиСольются, чтоб блаженство обрестиОдна в другой и вместе – в славе вечной.92Да, здесь я жду тебя, Танкред, лишь самНе заграждай себе дороги к НебуИ низменным не поддавайся чувствам:Верь, что тебя я так люблю, как толькоДозволено мне смертного любить».И речью, и улыбкою, и взоромГероя сердце сладостно утешив,Клоринда тает в блеске лучезарном.93Танкред, с душою чистою проснувшисьИ вверившись заботливым рукам,Велит земле предать с почетом должнымБесценный прах. Воздвигнуть он не может,Какой желал бы, памятник над ней:Достойного резца здесь не нашлось бы;Но, мраморную глыбу разыскав,Обделывает ей края искусно.94В сопровожденье длинной вереницыФакелоносцев гроб несли; доспехиВоительницы были на соснеУкреплены как смертные трофеи.Наутро же герой, преодолевИ слабость и печаль, с благоговеньемПришел на место, где навеки былиПогребены бесценные останки.95При виде этой насыпи ужаснойБледнеет он; язык и чувства стынут;Глаза остановившиеся видятЛишь мрамор злополучный. Наконец,Обильных слез потоком разрешившись,Он скорбно восклицает: «О могила!Сокровищница сердца моего,Возлюбленной моей приют последний!96Нет, ты не смерть таишь; моя КлориндаЖива еще, и с ней жива любовь.Я чувствую, ах! чувствую все то жеВ крови неугасающее пламя.Мой каждый вздох и каждый поцелуй,Слезами орошенный, о могила!Я посылаю праху дорогому,К которому припасть уж не могу.97Возьми их от меня! Души, я знаю,Прекраснейшей они не оскорбят.Там, где она, ни гнева нет, ни злобы;Она простила мне, и это служитЕдинственным теперь мне утешеньем.Моей вины здесь не было, и мнеЛюбить себя она не запрещает,Пока не испущу я вздох последний.98Да, буду я любить ее до смерти!Блаженный день стократ блаженней был бы,Когда б мой прах с ее соединилсяИ в недрах бы твоих нашел покой:От смерти б мы тогда стяжали счастье,Которого обоих жизнь лишила.Ах, этому не сбыться никогда,И лишь мечтой могу себя я тешить!»99Меж тем молва зловещая СолимВстревожила насчет судьбы Клоринды:А вслед за тем точнейшими вестямиВ отчаянье и скорбь повергнут город:И плач и вопль такой повсюду в нем,Как будто победитель исступленныйЕго до основанья разрушаетИ предает огню дома и храмы.100Особенно не знающий утехиАрзет к себе все взоры привлекает:Глубокая, замкнутая в душеПечаль не выражается слезами;Посыпав пеплом волосы седые,Лицо и грудь он раздирает в кровь.Аргант, узнав о гибели Клоринды,Спешит в толпу вмешаться со словами:101«Клоринды нет! А я ли не пыталсяЕе спасти! Едва мне стало ясно,Какая ей грозит опасность, яХотел за ней бежать и с ней погибнуть.Как заклинал я вашего владыкуВорота отворить! Но он отвергВсе просьбы, все мольбы, и перед силойМне оставалось только преклониться.102Увы! когда б дозволено мне было,Из рук бы смерти вырвал я ееИль рядом с ней достойно завершил быЯ жизненный свой путь, по крайней мере.Но что еще мог сделать я? И людиИ Небеса судили ей иное.Она мертва! Но знаю я, какойИсполнить долг она мне завещала.103Так слушай же, Солим, в чем поклянусь я!И ты, о Небо, слушай! Если ж клятвамЯ изменю, пусть молния твояСтрелой меня пронзит и уничтожит.Клянусь отмстить злодею-кровопийце,Клянусь с мечом не расставаться этим,Пока Танкреду сердца не пронжуИ коршунам его не брошу мертвым».104И клятвы вызывают в легковерном,Изменчивом народе ликованье:Обманута всеобщая печальНадеждой на грядущее возмездье.Но тщетная надежда! В этом скороПридется убедиться им: АргантИ сам не устоит перед ударомТого, кому удар готовил смертный.

ПЕСНЯ ТРИНАДЦАТАЯ

1Едва упала кучей пепла башня,Что разгромить должна была Солим,Как чародей Исмен готов пуститьсяНа новые уж хитрости, чтоб прочностьВалов и стен вернее обеспечить,В латинянах отвагу обуздатьИ помешать им вновь построить башнюИль что-нибудь соорудить иное.2Недалеко от ставок христианскихРастет в ложбине старый темный лес:Как мир, такого ж возраста деревьяПространство наполняют мрачной тенью.Как пламенно бы солнце ни сияло,Там сумраки царят, как в те часы,Когда иль ночь у дня, иль день у ночиОспаривают облачное небо.3Но при закате солнечном в лесуСтановится темно, как в преисподней;Глаза не видят ничего, сердца же,Охваченные страхом, холодеют.Ни стадо, ни пастух, ни путник в этуТрущобу отдохнуть не забредут:Ее обходят издали как место,Таящее проклятье и погибель.4И там-то, прилетев на облакахС любовниками гнусными своими,Справляют ведьмы пиршества ночные;Там в образах причудливых одинДругого омерзительней, ужасней,Держа совет лукавый, непотребствомБесстыднейшим природу и любовьНасилуют они и оскорбляют.5Никто из местных жителей и веткуСломать в лесу ужасном не дерзал;Но для своих снарядов христианеБестрепетно рубили в нем деревья.И вот Исмен во тьме безмолвной ночиУкрадкой проникает в эту чащу;Там круг тотчас описывает онИ знаки в нем таинственные чертит.6Снимает обувь он, в круг ногу ставитИ мощные бормочет заклинанья:К востоку и к закату по три разаЛицо он поворачивает, машетТри раза чудодейственным жезлом,Ногой три раза в землю ударяетИ, наконец, ужасные слова,Как будто сил набравшись, произносит:7«Внимайте мне, внимайте, что из светаНизвергнуты во тьму огнем небесным;Что носитесь по воздуху и в немТо бури порождаете, то грозы;Вас, ада обитатели и слугиОтчаянья и смерти, вас зову;Равно зову тебя, кому подвластноТебя же пожирающее пламя.8Блюдите этот лес и все деревья,Которые вверяю вам по счету:Как с телом человеческим душа,Пусть каждый с каждым деревом сольется;И каждый в лес вступивший христианинОт каждого пусть в ужасе отпрянет».Добавил он еще слова другие,Но их ничей язык не повторит.9При этих заклинаньях меркнут звездыИ, облаком прикрывшись, тускнет месяц;Но демонов не слышно и не видно.Тогда Исмен выходит из себяИ восклицает яростно: «Мой голосУж не страшит вас больше, духи ада?И заклинаний, может быть, ещеУжаснее из уст моих вы ждете?10Искусства моего еще я самыхМогущественных тайн не позабылИ языком, искусанным до крови,Еще произнести сумею слово,Которое заставит побледнетьИ, вашего владыку на престоле.Внемлите же! Я… я…» Он продолжал бы,Но чары между тем уж совершились.11Летят к нему толпами злые духи,И те, что реют в воздухе, и те,Что населяют бездны преисподней.Трепещут все еще от повеленьяНе вмешиваться вовсе в распри смертных;Но доступ в лес им не был воспрещен,И здесь, не нарушая воли Неба,Они жильем избрать деревья могут.12Исмен, гордясь успехом чародейства,В Солим идет обратно к АладинуИ говорит: «Отныне, государь,Ты можешь быть вполне спокоен сердцемЗа свой престол; враги возобновитьБессильны разрушительную башню».И вслед за тем рассказывает онО чудесах, в лесу произведенных.13И прибавляет: «Небо нам сулитЕще одно отрадное явленье.Пройдет немного времени, как с СолнцемСойдется Марс в созвездье Льва; на землю,Двойными опаленную лучами,Дождя не упадет тогда ни капли;Не всколыхнется ветром знойный воздух:Вещает все ужасную засуху.14Немало бед произойдет от зноя.Опасности для воинов твоихВ нем нет: в тени, на кровлях, у фонтановОни найдут желанную прохладу;Но христиане будут задыхатьсяВ своей бесплодной, высохшей равнине:И, Небом побежденных, египтянинС лица земли сотрет их без следа.15События спокойно созерцая,Стяжаешь ты победу без войны;Но если все ж черкес высокомерный,Одной резни лишь ведающий славу,Испытывать твою отвагу станет,Его необходимо укротить:Все те бичи, что нам враги сулили,На них же и падут по воле Неба».16Словами чародея убежденный,Уж больше не боится АладинВчера еще его страшившей рати.Растут меж тем вокруг Солима стены;Неутомимо-деятельный сам,Усиленно торопит он работы:В движенье непрестанном пребываютРавно и гражданин и чужеземец.17Тем временем Готфрид благочестивыйПредпринимать не хочет приступ тщетный:Успеха ждет он лишь от новой башниИ шлет рабочих в тот же самый лес,Где добывалось дерево и раньше;Идут они туда с зарей и вдруг,Едва достигнув цели, цепенеют,Охваченные ужасом мертвящим.18Так робкое в тиши и мраке ночиДитя тех самых призраков боится,Что созданы его воображеньемИ уж везде мерещатся ему.И вот в такой неодолимый трепетПовергнуты рабочие, которымЧудовища навстречу вырастаютУжаснее и Сфинкса и Химеры.19Смятенные, растерянные, в станОни бегут обратно в беспорядке,И сыплются забавные рассказыО чудесах, привидевшихся им;Однако же никто рассказам этимНе верит, и Готфрид рабочих сноваТуда же прогоняет под охранойИспытанных в бесстрашии людей.20Идут и те и эти; но едваГустые тени чащи мрачной видят,Как их сердца от ужаса и страхаНеудержимо биться начинают.И все-таки они без остановкиИдут вперед, испуг свой прикрываяОтвагой напускной; и наконецПодходят к очарованному лесу.21Вдруг раздается страшный шум: так ревомВулкан земные недра оглашает;Таков и ветра шум, и стоны волн,О камни разбивающихся в море.И слышатся еще в смешенье дикомРыканье львов, свист змей, медвежьи крики,И волчий вой, и переливы труб,И грозные раскаты громовые.22Рабочие и воины бледнеют;Приметы несомненные весь ужас,Их души обуявший, выдают.Не в силах поддержать в них смелость, разумНе может их самих сдержать покорность:Перед незримой силой отступая,Они бегут, и эту слабость такОдин из них Готфриду объясняет:23«О государь, едва ль из нас найдется,Кто б в этот лес осмелился проникнуть;Весь Ад вооружился для егоЗащиты, и лишь тот бы мог глядетьНа это безбоязненно, чье сердцеОковано тройной броней алмазной:Бесчувственным созданьем надо быть,Чтоб вынести все тамошние звуки».24Внимательно прислушивался к этимПризнаниям Алькаст, Алькаст тот самый,Чья дерзость безрассудная и смерть,И смертных презирает в равной мере:Чудовища страшнейшие, вулканы,И молнии, и бури, все, что естьУжаснейшего в мире, все бессильноПеред его отвагой загрубелой.25С презрительным движеньем и усмешкойОн говорит: «Так я пойду туда,Куда идти не смеет этот воин,И вырублю один весь лес с егоХимерами и снами; не послужатПрепоной мне ни призраки, ни вопли:Не побоюсь и Ада я, хотя быОн выставил все силы на защиту».26И, получив согласье от Готфрида,Пускается он в путь. Уже доходитДо рокового леса он, ужеЕго встречает грозный рев, но, страхаНе ведая, он наконец ступаетНогой на очарованную землю:И вдруг остановиться поневолеОн должен перед огненной преградой.27И языки огня, и клубы дымаСтеною восстают и, окруживВесь лес непроницаемым оплотом,К нему Алькасту доступ возбраняют.В причудливейших образах огоньЯвляется растерянному взоруИ там и здесь: то башнею, то замком,То грозно-сокрушительным снарядом.28А сколько в самом пламени чудовищИ призраков ужаснейших! ОдниЗловещие косые взгляды мечут,Другие угрожают прямо смертью.Алькаст бежит, бежит неторопливо,Как по пятам преследуемый лев;Но все же это – бегство, и впервыеОн страх перед опасностью изведал.29Дивится чувству новому Алькаст,В душе им обретенному нежданно;Сам на себя досадуя за это,Он мучится раскаянием поздним.Подавленный и омраченный, онНа свет уж не глядит высокомерноИ, от людей спеша уединиться,Свою печаль и стыд скрывает в ставке.30Готфрид зовет его к себе: он ищетПредлогов уклониться от свиданья;Но, повинуясь наконец, идет,Все так же головы не поднимая.По сбивчивым ответам на расспросыС трудом добившись истины, ГотфридВ недоуменье молвит: «Что же это?Соблазн иль чудеса?» И продолжает:31«Средь вас найдется ль воин, что посмел быПроникнуть в удивительную тайну,Пойти туда посмел бы и оттудаДоподлинные вести принести?»Прошли и день, и два, и три: пыталисьОтважнейшие воины проникнутьВ ужасный лес; но все бежали прочь,Охваченные страхом и смятеньем.32Тем временем Танкред успел воздатьВсе почести возлюбленной Клоринде:Подавленный и скорбью и тоскоюИ не вполне окрепший, он готов,В тяжелые доспехи облачившись,В опасное пуститься предприятье.Душа бодрит измученное тело,И в силу превращается отвага.33В безмолвии идет он, на угрозыНеведомые глаз не закрывая:Выдерживает зрелище спокойно,Без удивленья слушает весь шумИ чувствует подземные удары.На миг его охватывает трепет;Но все ж он входит в лес, где вдруг емуСтена огня дорогу преграждает.34Колеблется Танкред и рассуждает:«К чему мне здесь оружие послужит?И должен ли я ринуться туда,Где ждет меня заведомая гибель?Бесспорно, если честь велит, не вправеЯ кровь свою щадить, но голос честиВсегда я чутким сердцем отличу;Меж тем оно его теперь не слышит.35Но если я вернусь, что скажет войско?Где для работ мы дерева достанем?Готфрид преодолеть желает всеПрепятствия во что бы то ни стало,И, может быть, другой найдется воин,Отважнее Танкреда?.. Может быть,Лишь видимость одна передо мною?..Вперед!..» – и путь он продолжает смело.36В таком ужасном пламени, однако,Не чувствует он жара никакогоИ сам себе отчета дать не может,Действительно ли призрак перед ним.Пожар вдруг под его ногами гаснет:Взамен нисходит облако густое,Наполненное инеем и мраком;Но вскоре исчезает и оно.37Танкред, хоть изумленный, но бесстрашный,По-прежнему уверенно и твердоВступает в нечестивый этот лес,Все уголки исследуя попутно;Но никаких он больше ни чудовищ,Ни призраков перед собой не видит:Вперед его движенье затрудняетЛишь полная извилин гущина.38Так шаг за шагом, наконец, поляныОн достигает, посреди которойВеличественный в виде пирамидыРастет уединенно кипарис.Он к дереву идет и на кореТаинственные знаки примечает,Такие же, как некогда взаменПисьмен употребляли египтяне.39Средь чуждых начертаний он нежданноСирийские находит и читает:«О воин безрассудный, что дерзнулСвои шаги направить в царство смерти,Будь милостив и не тревожь приютаНесчастных, что навеки лишеныСияния небесного; войноюЖивым идти на мертвых не пристало».40Пока Танкред пытается проникнутьВ значенье слов загадочных, с шуршаньемВдруг пробегает ветер по листве;А вслед за тем, сливаясь в хор унылый,Из тайников лесных к нему и вздохиИ стоны, как от лютых мук, несутся:И в сердце вызывает этот хорТо ужас, то печаль, то состраданье.41В конце концов он вынимает мечИ кипарис разит что есть в нем силы.О, чудо! Из коры струей тягучей,Окрашивая землю, льется кровь.Герой дрожит; но, вскрыть желая тайну,Удар он повторяет с той же мощью:Тогда к нему протяжные стенанья,Как будто из могилы, долетают.42Потом он слышит голос: «Ах, Танкред!Остановись! Жестокой раной, варвар,Недавно разлучил меня ты с телом,Которое так дорого мне было;Зачем еще и дерево терзаешь,Судьбою мне назначенный приют?Иль хочешь ты, жестокий, и в могилеНад прахом ненавистным надругаться?43Клоринда – я; и не одна я в этомЛесу теперь живу: и христианеИ мусульмане – все, что под стенамиСолима пали, силой тайных чарСюда заключены; здесь все деревья,Что видишь ты кругом, живут и дышат;Во всем лесу не сможешь ты срубитьИ ветки, чтоб не сделаться убийцей».44Больной, когда драконы и химерыПриснятся вдруг ему, хоть в них не верит,Но все ж боится их и в глубинеДуши, наполовину убежденныйВ обмане чувств, все ж делает усильяБежать от наводящих страх чудовищ:Так бредням поддается и герой,Хоть борется рассудок здравый с ними.45Под властью чувства мощного егоВстревоженное сердце холодеет;В невольном, непредвиденном движеньеМеч из руки дрожащей выскользает,И чудится ему уже КлориндаС упреком на губах похолодевших:Не в силах он на кровь ее смотретьИ скорбные ее стенанья слушать.46Так мужество, которое не толькоОпасности страшнейшие, но дажеИ смерть была не в силах возмутить,Сдалось перед обманчивою тенью,Прикрывшеюся именем заветным.Далеко отнесло порывом ветраУпавший меч: владелец побежденныйЕго, из леса выйдя, поднимает.47Не смеет возвратиться он, не смеетВновь посягнуть на пагубную тайну.К Готфриду он является тотчас жеИ, с силами собравшись, держит речьТакую: «Государь, тебе по честиВсе чудеса я подтвердить обязан;И адский шум, и призраки – все это,Хотя невероятно, так и есть.48Передо мною вдруг возникло пламя,Весь лес как бы стеною охватив,Чудовища мне преградили доступ,Но я преодолел препоны эти:Орудия, чудовища, огонь —Все сгинуло; потом еще я видел,Как зимний иней и ночная тьмаВнезапно днем сменились лучезарным.49Сказать ли мне? Живут и говорятВо всех деревьях души человечьи;Я слышал, да, я слышал эти звуки,Что сердце мне терзают до сих пор.Когда мечом ударишь, как из раныТелесной, кровь оттуда льется… Нет,Я в слабости своей сознаться должен.Нет… я и ветки там сломать не мог бы».50Сказал. Меж тем Готфрид благочестивыйСреди наплыва мыслей сам не знает,На что решиться: самому ль вступитьВ бой с чарами лесными напоследок,Иль разыскать подальше лес, в которомДеревьев нарубить бы можно было;Но тут его пустынник извлекаетИз глубины раздумья, говоря:51«Брось смелые намеренья! ИнаяРука в деревьях чары одолеет.Уж судно роковое парусаСпускает на пустынном побережье;Тот воин, что победу нам доставит,Постыдные уж цепи разорвал:Сион под нашей властью будет скоро,И сарацин испустит вздох последний».52Лицо его все в пламени, и голосСильнее, чем у смертного, звучит;Готфрид надежде новой предается,В душе пылая рвеньем небывалым.Меж тем, вступив в созвездье Рака, солнцеЖжет землю нестерпимыми лучами;От зноя изнемогшие, к трудуУж никакому люди не способны.53Бессильно звезд, земле благоприятных,Влияние спасительное; звезды,Несущие лишь беды и напасти,Одни преобладают в небесах:Живое все становится добычейНещадно пожирающего зноя;За днем горючим ночь гнетет и давит,И новый, злей, ее сменяет день.54Восходит солнце утром не иначе,Как скрытое кровавыми парами,Предвестниками гибельного дня,И не иначе вечером заходит,Как в пятнах красноватых, предвещаяТакой же день ужасный и на завтра.Так день за днем насущная бедаУверенность дает в беде грядущей.55Под жгучими лучами засыхая,Со стебля осыпается цветок,Желтеет лист, трава, сгорая, чахнет,Земная разрывается кораИ родники живые иссякают.Небесный гнев карает всю природу,И даже облака – не что иное,Как лишь воспламененные пары.56Зияет черной печью свод небесный,И не на чем остановиться глазу;Прохладный ветер, скованный, притихВ своих пещерах; воздух неподвижен:По временам лишь знойное дыханьеПустыни африканской донесетсяИ, всколыхнув его слегка, лишь пущеУдушливой струей воспламенит.57Бесследно сожжены ночные тениПалящим блеском дня: ночной покровНасыщен вредоносными парамиИ пламенем комет, скиталиц мира.О бедная земля! Тебе в росеЖестокое отказывает небо;Твои цветы и травы, умирая,Напрасно ждут Авроры чистых слез.58На крыльях ночи к смертным не слетаетИ мак на них не сыплет сладкий сон;Они к нему взывают голосамиУгасшими, но глух он к их моленьям.Из этих всех бичей страшнейший, жажда,Нещадно пожирает христиан:Отравленные варваром фонтаныБолезни лишь приносят им да гибель.59Сокровищница вод кристально-чистых,Теперь уж оскудевший СилоамВ беспомощно-медлительном теченьеЕдва свой путь песчаный орошает.Что в нем! И Эридана в половодье,И Ганга, даже Нила самого,Дарящего Египту удобренье,Едва ли бы для христиан хватило.60И в их воображенье воспаленномВидения былого воскресаютИ те ручьи, что, серебром сверкая,Струились в мураве, и родники,Змеившиеся резво по полянам;Но радостные некогда картиныПитают в них отчаяние толькоИ жалобы усугубляют их.61Те воины, что до сих пор природуВо всех ее препонах побеждали,Не гнули спин под тяжестью доспеховИ смело вызывали смерть на бой,Теперь отягощают землю сами,Лишенные и мощи и отваги:Неведомый огонь течет в их жилахИ злобно жжет и пожирает их.62Скакун, утратив гордость, изнываетНад жалкою безвкусною травою;Нетверд он на ногах, и головаБеспомощно на стройной шее виснет.Не чувствует он больше жала славыИ собранных не вспоминает лавров;Его как шелк лоснившаяся кожаТеперь – лишь груз постылый для него.63Хозяина и дома знать не хочет,Как будто и забыл их, верный пес;В пыли бессильным телом разметавшисьИ не переставая задыхаться,Старается он тщетно успокоитьВнутри его сжигающее пламя:Тяжелый воздух вместо освеженьяСильнее только легкие гнетет.64От зноя так земля изнемогала,И гибли смертные на ней. ЗабывИ думать о победах, христианеПоследних опасаются несчастий.Со всех сторон в их стане раздаютсяЛишь жалобные возгласы: «На что жНадеется Готфрид? Чего он ждет?Чтоб и следа от нас тут не осталось?65Где силы он возьмет, чтоб одолетьТвердыни вражьи? Где на то снаряды?Иль мало было знамений? И гневаНебесного он видеть не желает?А между тем все эти чудеса,Чудовища и призраки все эти,И пламенное солнце напоследокНам на него указывают ясно.66Презренный, низкий сброд, каким он насСчитает, без сомнения, должны лиМы все до одного погибнуть, лишь быЕму сберечь и скипетр и корону?Он упоен своей верховной властью;Однако стоит ли она и счастьяИ жизней тех народов, что емуОбязаны покорностью безмолвной?67Э, вот он, муж благочестивый, вотПрославленное милосердье! Варвар!Чтоб суетным почетом наслаждаться,Соратников своих он забывает.Фонтаны и ручьи для нас иссохли;К нему ж течет вода из Иордана,И с ней мешая критское вино,Среди друзей он за себя спокоен».68Латиняне так ропщут; в то же времяВ уме своем решает грек коварный:«Зачем мне гибнуть здесь? Зачем мне ждать,Чтоб никого из наших не осталось?Пусть, если хочет, роет здесь могилыСебе и всем латинянам Готфрид!»Решил и под покровом ночи темнойУкрадкой удаляется из стана.69Побег его наутро уж не тайна,И многие прельщаются примером:Пришедшие сюда за Адемаром,Клотарием и прочими, когоНет более в живых, теперь считаютСебя освобожденными от клятв:Все думы их направлены к побегу,И некоторых нет уже с рассветом.70Готфрид и слышит все, и видит. Мог быВооружиться он верховной властью,Но строгих мер душа его не терпит;Он руки поднимает к небесам,В них взор, горящий рвением, вперяетИ с верою, что двигает горамиИ обращает вспять движенье рек,Смиренную мольбу возносит Богу:71«О Господи и Отче мой! В пустынеТы ниспослал росу народу с неба,Дал смертному Ты власть извлечь из камняСтрую воды: яви же мощь СвоюИ нам! Прости нас, духом ослабевших,И голосу лишь милосердья внемли!Мы – воины Твои, и хоть за этоНас, грешников, помилуй и спаси!»72Мольба взлетает быстро к небесам.Предвечный внемлет ей и благосклонноНа воинов измученных взирает;Он хочет положить предел напастямИ говорит: «Сражаясь за Меня,Они уж испытали бед немало.И Ад и мир, соединясь, и силуИ хитрость проявляли против них.73Повелеваю Я: да воцаритсяОтныне в той стране порядок новыйИ да откроет воинам МоимСудьба отныне путь к одним удачам.Пусть дождь польет; пусть возвратится в станИз стран чужих непобедимый воинИ явится затем лишь египтянин,Чтоб довершить его триумф и славу».74И задрожал от голоса ЕгоНебесный свод, и всколыхнулся воздух,И дали отклик трепетом покорнымИ океан, и пропасти, и горы;И молнии заискрились внезапно,И гулко пронеслись раскаты грома:Восторженными криками весь станПриветствует ниспосланную милость.75А тучи все сгущаются; уж это —Не плотные земные испаренья:Они на землю сходят прямо с неба,Открывшего все родники свои.Нежданно ночь вселенную объемлет,Малейший проблеск света поглощая;Неудержимый дождь ручьи поитИ быстро всю равнину заливает.76Так знойным летом птицы водяныеНа берегах иссохших ждут дождя:Неистовыми криками как будтоЗовут его и крылья расстилают,Чтоб первых даже капель не лишиться.И хлынул дождь, и птицы уж в водеНыряют, выныряют, вновь ныряютИ сладкой упиваются прохладой.77И так же христиане с ликованьемСбирают дар небес, струю живую:Спешат наполнить ею чаши, шлемыИ жадными ее глотками пьют.Одни лицо окатывают ею,Другие в ней полощутся руками;А кто предусмотрительнее, теЕе запасы делают в кувшинах.78Иссохшая, бесплодная земляВ раскрывшиеся недра столь же жадноЖивительную впитывает влагуИ ходами, сокрытыми для взора,Ее распространяет в глубине;Она же, там круговращаясь, вскореПитательной струей былую свежестьИ жизнь вливает в травы и в цветы.79Природа возрождается и крашеСтановится, чем ранее была:Так юная красавица, лекарствомСпасенная от угрожавшей смерти,Вновь розы видит на своих щекахИ, быстро забывая о болезни,Уборы за уборами меняет,Сама собой и тешась и любуясь.80Иссякли наконец потоки неба:Вновь солнце появляется на немИ кроткими весенними лучамиЛаскает к жизни вызванную землю.О вера, добродетелей царица!Порядок изменяешь ты времен,Мятежный успокаиваешь воздухИ над судьбой враждебной торжествуешь.

ПЕСНЯ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1Часы бегут. Ночная пеленаВзвивается, вся влажная от пара,И каплями алмазными на землюРоса обратно падает, цветовИ зелени усугубляя свежесть;Царят в прозрачном воздухе зефирыИ нежным дуновением своимЗовут к покою сладостному смертных.2Уже в объятьях сна они успелиЗабыть труды и беды все, когдаОт вечности не дремлющее окоНа землю устремил Владыка мира.Остановив с отеческой любовьюСвой взор на добродетельном вожде,Ему ниспосылает Он виденье,Небесную вещающее волю.3Недалеко от золотых ворот,В которые лучом стучится солнце,Хрустальная есть дверь: через нее-тоПеред восходом солнечным слетаютНа землю сны, селений горних дети,Вливающие в чистые сердцаИ радость и надежду; сон ГотфридаНа крыльях золотых слетел оттуда ж.4От века сны еще видений людямСтоль радостно-прекрасных не являли.Глазам Готфрида все открыты тайныОбителей и областей небесных:Он истину в ее истоке видитИ существа в действительности их;Он мнит себя в тот миг перенесеннымВ безбрежно-светозарное пространство.5Пока дивится он картине мираВ гармонии и красоте движений,Является вдруг воин перед ним,Увенчанный искристыми лучами,И голосом, которому он равныхПо нежности не слышал, произносит:«Иль ты не узнаешь меня, Готфрид?Не узнаешь Гуго, чьим был ты другом?» —6«Прости, мои глаза ослепленыТвой образ окружающим сияньем;Я разглядеть черты твои не в силах», —И с этими словами троекратноПытается он друга сжать в объятьях;Но троекратно тень, как сновиденье,Как воздух, от объятий ускользаетИ с ласковой улыбкой говорит:7«Уж я теперь не в смертной оболочке;Я – дух неосязаемый теперь,Божественных чертогов обитатель:Здесь все твои, и для тебя там место».Готфрид его перебивает: «Скоро льСоединюсь я с вами? Ах, когда бСмерть порвала те узы, что блаженствоМое немилосердно отдаляют!»8Гуго в ответ ему: «Разделишь скороТы наше торжество и нашу славу;Но поприще земное ороситьЕще и потом должен ты, и кровью.Священный город должен ты избавитьОт ига нечестивого и в этихСтенах свою державу учредить;Тебя же после смерти брат заступит.9Но, чтоб еще разжечь любовь святую,Которою твое пылает сердце,Останови свой взор на этих солнцах,Что правят всем движеньем мировым,И слух твой для гармонии небесной,Для музыки божественной раскрой;А после опусти свой взор на этуПеску и пыли низменную груду.10Вот жалкое ристалище для вашихЧестолюбивых помыслов и дел!Вот та теснина, где являть вы властныВсе нищенское чванство и величье!И эта-то песочная крупинкаВ несчастном тонет озере, что выЗовете Океаном иль Пучиной,Себя же громким именем прельщая».11Презренья полный взгляд Готфрид бросаетНа землю: море, реки, государства —Все перед ним сливается в однуДля глаза неприметную пылинку.Не надивится он, что наша гордостьГоняется за этими тенями,О Небе, нас зовущем, забываяИз-за пустой и рабски лживой славы.12И говорит: «Коль Господу ещеПорвать мои оковы не угодно,То укажи, по крайней мере, верныйМне путь средь окружающих обманов». —«По верному пути ты шел доныне,Держись его и впредь; один тебеСовет я дал бы: доблестного сынаБертольдова скорей верни из ссылки.13Вождем Христова воинства тебяИзбрало Провидение, а этотГерой твоих предначертаний свышеУказан исполнителем; и еслиТы – голова, то он – рука похода.Никто бы заменить его не мог,И преступленье б совершил ты, славу,Ему принадлежащую, похитив.14И одному ему лишь сужденоПроникнуть в лес и сокрушить те чары,Что доступ преграждают христианам;Утративший отвагу и надежду,Воспрянет с новой бодростью твой стан,Едва его любимец возвратится:Разрушит он солимскую твердынюИ весь Восток в бессилие повергнет».15Готфрид же восклицает: «О, когда быЯ мог его увидеть снова! СердцеМое открыто; знаешь ты,Как я его люблю и уважаю;Но где его найти и что мне делать?Просить ли я, приказывать ли должен?И разве возвращение егоНе будет нарушеньем дисциплины?» —16«Всевышний, изобильно на тебяЩедроты изливающий, желает,Чтоб те, кем избран ты в вожди всей рати,Тебе почет оказывали должный:Не можешь ты, не унижая властиНачальника, до просьбы снизойти,Пусть за него тебя другие просят,А ты лишь слушай их и не противься.17Самим Всевышним вдохновенный, ГвельфПеред тобой ходатайствовать будет,Чтоб ты простил Ринальду заблужденье;Не сомневайся: юноша-герой,Хотя сейчас от стана и далеко,И одержим притом безумной страстью,Но явится немедленно, едваУслышит, что его нужна вам помощь.18Пустыннику доступны тайны неба,И он руководить сумеет теми,Кого ты по избранию захочешьНа поиски Ринальда снарядить.Путями неизведанными скороОни его убежища достигнут,И снова все соратники твоиСберутся под знаменами твоими.19А напоследок радостную тайнуТебе открою: кровь твоя сольетсяС Ринальдовою кровью, и плодомСлиянья будет славное потомство», —И с этими словами исчезаетГуго, как пар от ветра иль от солнца;Готфрид же пробуждается, таяВ душе и удивленье и утеху.20Уже светило дня, взойдя на небо,Пустилось в путь по ясной синеве;Готфрид, покинув ложе, надеваетСвои тяжеловесные доспехи.Спустя немного времени к немуВ шатер вожди приходят остальныеИ тут же приступают к обсужденьюСовместному, что надо делать дальше.21И начинает Гвельф; по вдохновенью,Ниспосланному свыше, он с такимиСловами обращается к Готфриду:«Решаюсь, государь, я к твоемуПрибегнуть милосердию; быть может,Другой военачальник, а не ты,Мою к тебе почтительную просьбуНескромной, преждевременной нашел бы.22Но просит за Ринальда, просит ГвельфИ просит богоносного Готфрида:Не для меня лишь милость; за нееГорячую разделит благодарностьСо мной все наше доблестное войско.Дозволь, молю, племяннику вернутьсяИ, кровь за дело общее пролив,Смиренно искупить свою ошибку.23Да кто ж другой осмелится проникнутьС оружием в ужасный этот лес?И кто другой способен обнаружитьБесстрашие такое перед смертью?Увидишь ты, как быстро одолеетТвердыню он и вторгнется в ворота.О государь, верни же нам того,В ком все надежды наши и желанья!24Племянника верни мне, а себе —Послушное орудие велений;Освободи его от мрачной негиИ призови на лоно славы бранной;Пусть под твои знамена станет он;Пусть на твоих глазах в кровавых битвахДостойные его отваги лаврыОн подвигами новыми стяжает».25И шепотом живого одобреньяВсе воины поддерживают просьбу;Как будто уступая настояньям,Готфрид свое решенье произносит:«Как в милости я мог бы отказать,Когда о ней вы просите так пылко?Сегодня пусть молчит закон; лишь вашимЖеланьям я хочу повиноваться.26Итак, пусть возвращается; но долженОн страсти обуздать свои и нашеДоверие делами оправдать.Гвельф, извести его: уж он, надеюсь,Засиживаться там теперь не станет;Кого послать, сам выбери и сам жеНаправь его в то место, где Ринальд,По мненью твоему, в плену томится».27Тогда встает датчанин. «На меня, —Он говорит, – вы это возложите;Я ничего не убоюсь, чтоб волюВождя великодушного исполнить».Его отвагу зная хорошо,Согласен Гвельф послом его отправитьИ в спутники дает ему Убальда,Разумного и опытного мужа.28Еще от ранней юности УбальдуПришлось в далеких странах побывать:С полярных льдов судьба его бросалаВ горючие пустыни эфиопов;Он много знал народов разных, зналИх языки и нравы; в зрелых летахЕго к себе приблизил Гвельф и скороСчитал его среди своих любимцев.29Обманутый молвой упорной, ГвельфГотов обоих воинов отправитьК стенам, где Боэмунд страною правит,К стенам, где укрывается доныне,По убежденью общему, Ринальд;Пустынник же, которому известно,Что Гвельф введен другими в заблужденье,Явившись вдруг, беседу прерывает.30И говорит: «Обманутые мненьемТолпы, вы лишь блуждали бы напрасно,Разыскивая верные пути.Шаги направьте прямо к Аскалону;Там, у речного устья, человекаВы встретите: он – христианам друг,Его словам без опасенья верьтеИ следуйте его советам слепо.31Имеет светлый ум он от природы;А к посещенью вашему давноЕго я подготовил: вы найдетеВ нем доброты не меньше, чем рассудка».На этом речь свою кончает Петр;И на его не посягая тайны,Послушны оба воина наказам,Что им как бы вещают волю Неба.32Так, в путь собравшись, скачут без помехиОни туда, где стены АскалонаОмыв, теченье воды прекращают;Но, прежде чем услышать плеск волны,Они принуждены остановиться:Разлившись пеленой необозримой,Бурливая и быстрая рекаВнезапно преграждает им дорогу.33Пока Убальд с датчанином глазамиРазлива измеряют глубину,Является вдруг старец перед ними.Величием и кротостью сияютЕго черты; одежда – словно крылья;На голове – венок из листьев бука;С жезлом в руке, он по равнине водной,Как будто по сухой земле, идет.34Так жители полярных стран зимоюПеребегают скованные реки,И волны неподвижные их телВыдерживают тяжесть невозбранно.И так же старец к воинам подходитИ, пораженным, говорит: «Друзья,Вы в трудное пустились предприятьеИ вам нужна испытанная помощь.35От здешних мест соратник ваш далеко,В неверной и безлюдной стороне.О, если б только знали вы, как многоТрудов вам предстоит еще! Как многоМорей и рек вам переплыть придется!Там, где пределы ведомого мираДальнейший смертным преграждают путь,Там в этот миг предмет исканий ваших.36Не погнушайтесь лишь за мною вследНаправиться к пещерам потаенным,Где я себе устроил пребыванье:Там важные поведаю я тайны,Которые вам знать необходимо».Потом повелевает он, чтоб волныДвумя стенами стали, разделившись,И волны повинуются ему.37Взяв за руки, ведет обоих старецВ глубокую пещеру под рекою.Колеблющийся бледный свет в нееИзвне путем незримым проникает;Но и при этом слабом освещеньеОни водохранилища все видят,Откуда сетью резвых ручейковВода стремится в реки и озера.38Они находят тайные протокиВолн Иордана, Ганга и Евфрата,Истоки Танаиса, а равноПитомники неведомые Нила;Потом реку такую открывают,Что серно-ртутной жидкостью струится:От жара уплотняясь, образуетМеталлы драгоценные она.39По берегам редчайшие каменьяСверкают разноцветными огнямиИ подземелья тяжкий полумракПленительным мерцаньем озаряют:Сапфир в небесной нежится лазури;Топаз, алмаз, пироп слепят глаза;Но манят и влекут их переливыЛаскающих оттенков изумруда.40Подавленные зрелищем чудесным,Идут они в молчании глубоком.И молвит, наконец, Убальд: «Скажи,Почтенный старец, что за место это;Скажи, куда ведешь нас; удостойОткрыть, маститый, кто ты. С каждым шагомВсе больше поражаясь, я не знаю,Во сне все это вижу или вправду». —41«В земной утробе вы теперь, средиИсточников земного процветанья;Проникнуть в эти сумрачные бездныМогли вы лишь со мной; веду же васЯ в свой дворец, который перед вамиСейчас в чистейшем явится сиянье.Родился я в грехе, но после душуВолною благодатною омыл.42Не темные мной руководят силы;Прочь от меня кощунственные чары,Которыми возможно исторгатьУ ада сокровеннейшие тайны!Природу я пытаю; в недрах водИ трав ищу спасительные свойства;Законы изучаю мировойГармонии и хода звезд небесных.43Я не всегда живу вдали от неба;Нередко поселяюсь на вершинахЛивана и Кармела я, и тамОткрытое лицо мне и ВенераИ Марс являют; там я изучаюИ медленный и быстрый ход светилИ взоров их, для нас благоприятныхИль пагубных, исследую влиянье.44Я вижу, как, меняя краски, тучиСкопляются и тают надо мной;Дождей и рос образованье вижу;Слежу за переменчивым полетомВетров и за излучинами молний;Смотрю на небо звездное над вамиИ, знаньями своими упоенный,Я некогда дивился сам себе.45В тщеславии безумном верил я,Что истинной, непогрешимой меройМогущества Создателя владею;Когда ж благочестивый ваш пустынникМне голову с молитвой оросилВодою освященною, внезапноКак бы прозрел душою я и понял,Что свет мой был глубокой тьмой ошибок.46Не нашим слабым, понял я, глазамНа истину взирать в предвечной славе;И надсмеялся я над суетою,Питавшею мое высокомерье.Послушный наставленьям мудреца,Я склонностям не изменяю прежним;Но, о себе самом уж забывая,Лишь в нем руководителя я вижу.47Властитель дум моих, он направляетМои шаги и просветляет сердце;Порой соизволяет он явитьЧерез меня какое-либо чудо.Так из цепей исторгну я героя,Которого вы ищете; ПетромДаны мне указания на это,И я уже давно вас поджидаю».48С такою речью воинов к пещере,Жилищу своему, приводит старецИ пышные, обширные чертогиИх взорам изумленным открывает.Здесь недр земных все собраны богатства,Но между украшений драгоценныхНет ничего, что создало б искусство:Природы лишь одной везде дары.49Здесь оба гостя новые находятК своим услугам сотни ловких рук.Великолепный стол и серебром,И золотом, и хрусталем сверкает.По окончанье пышного обедаК пришельцам обращается хозяин:«Теперь настало время для меняИсполнить то, что вам всего дороже.50Знакомы вам Армида и ееКоварные деянья; вам известно,Как лучших ваших воинов в тенетаСвои она искусно завлекла;И, наконец, вы знаете, что замокНеверной стал для них тюрьмой, что в ГазуОна отправить узников хотелаИ что герой от стражи их отбил.51Но неизвестно вам, что было дальше,И это вы узнаете сейчас же.Когда из уз неверной ускользнулаДобыча драгоценная, онаРазодрала себе от горя рукиИ в ярости сама себе сказала:«Не потерплю, чтоб он, меня лишивНевольников, еще хвалился этим.52Разбил он цепи пленников, так пусть жеИх носит сам! И пусть познает теУдары, что другим я назначала!Мне этого для мщенья не довольно:Всех истребить клянусь». И в сердце черномГотовятся уж новые злодейства.Летит она туда, где одержалРинальд победу над ее отрядом.53Герой оставил там свои доспехиИ для того, чтоб узнанным не быть,Переоделся в платье иноверца.Коварная тотчас среди убитыхНаходит обезглавленное тело,В Ринальдовы доспехи облекаетИ у реки кладет, где христианеДолжны в недолгом времени пройти.54Она все рассчитала без ошибки;Ей каждый шаг ваш был всегда известен:В равнине, где расположились вы,Довольно соглядатаев шныряло,Переносивших ей все тайны ваши.И Ад, ее велениям послушный,Заботы прилагал свои к тому,Чтоб для нее у вас все было ясно.55Потом недалеко от тела ставитОна порасторопней человекаВ пастушечьей одежде и наказДает ему, что говорить и делать.Тот, выйдя вашим воинам навстречу,В сердца их подозренье зароняет,Рождающее ссоры и едваК кровавой не приведшее развязке.56Пошли по стану толки, что ГотфридК Ринальду подослал убийц наемных:Чудовищная мысль, легко и быстро,Как мрак ночной, рассеянная слабымЛучом блеснувшей правды! ТаковаБыла Армиды первая удача;Но новую ловушку лиходейкаГотовила уж юному герою.57На берегах Оронта, где река,Раздвоиваясь, омывает остров,Армида ждет наверное Ринальда,И он туда является невдолге.Там у воды колонну видит онИ рядом приготовленную лодку;Колонна вся из мрамора, и надписьНа ней сверкает ярко золотая:58«О путник! Кто бы ни был ты, случайностьИль выбор твой привел тебя сюда,Узнай, что на пути своем по небуТаких чудес не озаряет солнце,Какие ты на острове найдешь».Героя побеждает любопытство;Оруженосцев бросив, он садитсяВ чуть-чуть его вмещающую лодку.59И вот уж на другой он сходит берег.По острову скользит он жадным взором,Но видит воду лишь вокруг, пещеры,Лужайки да цветы и своегоСтыдится легковерия; однако жНезримых чар он чувствует влиянье,Снимает шлем тяжелый с головыИ воздух восхитительный вдыхает.60Вдруг слышится журчание воды;Ринальд глядит и видит: посрединеРеки волна вздымается, кружится,И вскоре из нее наверх всплываетСначала темя русое, потомВся голова, и грудь, и плечи нимфы,И напоследок будто бы АмуромИ Грациями созданное тело.61Так в зрелищах ночных мы часто видим,Как облако, спускаясь постепенноИ медленно, являет нам богиню;Так некогда сирен изображали,Коварных обитательниц тех вод,Что к берегам Этрурии ласкались:Так эта дева взор красой пленяет,Так песнями она пленяет слух.62Она поет: «О нежные сердца,Не обольщайтесь лживыми лучамиСуровой добродетели! Счастливцы —Кто следует всегда своим желаньям!Счастливцы – кто сбирает те плоды,Какие предлагает каждый возраст!Останетесь ли глухи вы к тому,Что говорят и мудрость и природа?63Безумные, зачем даете вянутьЦветам, что сыплет молодость на вас?И слава и отвага, это все —Пустые лишь слова, пустые бредни.Молва, что слух гордыни вашей тешит, —Не более как отголосок, сон,Тень сна; и, чтоб как дым исчезла,Малейшего довольно дуновенья.64Спокойно наслаждайтесь: пусть душаНе ведает упреков в увлеченьях,И пусть ее, что вам ни предстояло б,Зловещие предчувствия не мучат.Пусть молнии и громы мечет Небо,Над тщетными усилиями смейтесьИ, нежась в удовольствиях беспечно,Лишь мудрости внимайте и природе».65Мелодиями нежными РинальдаПленительница-нимфа усыпляет,И сладкий сон овладевает им;Страшнейшие удары громовыеИзвлечь его, казалось, не смогли быИз этого глубокого покоя,Похожего на смерть. И вот АрмидаСпешит к нему для совершенья мести.66Когда ж она перед собою видитЛицо в оцепененье мирном, губы,Согретые улыбкой, и глаза,Сверкающие даже через веки,В ней гаснет гнев: она, не отрываясь,Красе его дивится, как Нарцисс,Склонившийся над родником зеркальным,Дивился своему же отраженью.67Она со щек героя отираетРосистый пот прозрачным покрывалом,Любовным дуновеньем освежаяВдыхаемый им воздух; это сердце,По твердости подобное алмазу,До той поры холодное, как лед,Вдруг тает и смягчается, покорноОгню мятежной страсти отдаваясь.68Потом из всех цветов, что в изобильеРастут на этом острове чудесном,Она неразрываемые узы,Хотя и очень нежные, сплетает,Опутывает ими, как цепями,Ринальда по рукам и по ногамИ, положив его на колесницу,На воздух поднимается с ним вместе.69Не в том, однако, замке близ Дамаска,Что гибелен так был для христиан,Она теперь с добычей скрыться хочет;Сжигаемая пламенем ревнивым,И слабости своей стыдясь, онаПриют себе готовит в океанеНа острове безвестном и пустынномИз тех, что мы «Счастливыми» зовем.70Там, наверху горы, под вечной теньюДеревьев густолиственных велитОна, сначала пруд обширный вырыв,На берегах его воздвигнуть замок;Под действием ее могучих чарПо склонам вся гора покрыта снегом,И лишь одна вершина исчезаетПод зеленью, пестреющей цветами.71И там, в неувядающей весне,Армида и Ринальд вкушают негу;Из этой-то тюрьмы в пустыне воднойВам предстоит освободить героя.Убежище влюбленной охраняютЧудовища: их победить придется;Но будет проводник у вас надежныйИ верное оружие в руках.72Покинув русло, встретите тотчасВы женщину уже в годах преклонных,Но юности сберегшую всю свежесть:Узнать ее легко по многоцветнойОдежде и по длинным волосам.Через моря вы с ней перелетитеБыстрей орлов иль молнии; она жеНазад вас в безопасности доставит.73Внизу горы увидите вы змей,С угрозой шевелящих головами,Увидите клыки точащих вепрей,Медведей, львов, вас растерзать готовых;Но, этого жезла лишь свист заслышав,Они и шевельнуться не посмеют.Опасности страшнейшие вас ждутУ самого жилища, на вершине.74Там ручеек течет: неотразимоК себе он манит жаждущих; меж темВ его струях прозрачных и прохладныхГубительная кроется отрава.Кто только их отведает, тогоОхватывает сразу опьяненье:Неудержимый смех его терзаетИ в радости безумия он гибнет.75Бегите, ах, бегите струй ужасных!Бегите яств, расставленных на сочнойТраве у ручейка! Спешите дальше,Не слушайте призывных голосовКрасавиц вероломных; пусть ониВам нежные шлют взгляды и улыбки:Пренебрегите ими и в чертогВолшебницы входите, не колеблясь.76Тотчас же в лабиринт вы попадете,Где сбились бы, наверное, с пути;Но я чертеж вручу вам, на которомИзвилины все точно обозначу.Итак, до очарованного садаДойдете вы: там все любовью дышит;На бархатной траве там со своейВозлюбленной герой ваш пьет блаженство.77Как только он останется один,Явитесь перед ним без замедленьяИ покажите щит ему алмазный,Который я тотчас вручу вам также.Увидит он себя в нем разодетым,Как женщина: тогда и стыд и гневВ его завороженном сердце вспыхнутИ смоют все следы позорной страсти.78Ничто теперь вас задержать не может:Все пасть должны препоны перед силой,Что к цели вас незримо поведет;И для самой Армиды даже будетВполне нежданным ваше появленье.Рука, в пути хранительница ваша,И вам троим уже обратный путьС заботливостью той же обеспечит.79Но надо, чтобы с первыми лучамиОтправились вы завтра, а сейчасПора уже вам отдыху предаться».И с этими словами он обоихВ покой, им приготовленный, отводит,А после удаляется к себе,Вдвоем их до рассвета оставляяИсполненными чувств и мыслей новых.

ПЕСНЯ ПЯТНАДЦАТАЯ

1Уж наново аврора призываетЛюдей к труду. Гостям приносит старецОбещанные жезл, чертеж и щитИ говорит обоим: «Отправляйтесь,Пока прохладой веющего утраНе обратило солнце в знойный день;Примите от меня залоги этиМоей любви и ждущей вас победы».2А воины тем временем уж всталиИ облачились в бранные доспехи;С надеждою в сердцах они идутЗа старцем теми ж мрачными путями,Какими он же вел их накануне.Так достигают русла напоследок,И воинам, прощаясь, молвит старец:«Счастливого пути, мои друзья!»3Под ними пригибается волна,Потом их поднимает, словно были бОни двумя древесными листками,И вскоре ставит на сухую землю.Едва они успели оглядеться,Как видят уж корабль перед собою,А на корме ту женщину, которойОни в пути довериться должны.4Кудрявые на лоб спадают пряди;Благоволенье кроткое сулятСпокойные, приветливые взоры;Небесной чистотой лицо сияет.Живая, беспрерывная играБесчисленных цветов ее одеждыГлазам остановиться не даетНа прихотливой смене переливов.5Так в озаренье солнечного блескаНеуловимо-быстрой чередойСменяется оттенок за оттенкомНа нежной шее горлицы влюбленной:То вспыхнет вдруг рубиновое пламя,То яркий изумруд зазеленеет;Один с другим несхожие, ониРавно пленяют взор красой чудесной.6И воинам неведомая молвит:«Счастливейшие смертные, взойдитеНа мой корабль, которому не страшенВ себе таящий беды океан;Мой господин и ваш доброжелательПриказывает мне отныне вашейБыть проводницей». Так сказав, онаК земле подводит судно без усилий.7На зов радушный оба поспешают,Ветрила надуваются, и судно,Послушное руке искусной кормчей,Подобно птице в воздухе, летит;Летит легко и быстро, оставляяЕдва заметный след на половоднойРеке, способной большие гораздоСуда снести на раменах своих.8Сверкают волны пенной белизнойИ, в брызги разлетаясь, глухо ропщут;Чем дальше, русло делается шире,Течение становится спокойней.И, наконец, сама река, как будтоУстав от продолжительного бегаИ вожделенный отдых обретя,Теряется в просторе океана.9Едва они лишь в море выплывают,Как небо очищается от туч,И грозный свист стихает аквилона,Что бури вызывал из недр пещерных;Взамен его зефир на легких крыльяхЧуть-чуть рябит улегшиеся волны:И на престол лазури светозарнойВосходит торжествующий покой.10Уж Аскалон из глаз их исчезает,И, словно из пучины, на поверхностьВсплывают перед ними стены Газы:Так город называется, что былОснован на развалинах другого,Которому служил он только портом;Теперь же берега его шатрамиПокрыты и солдатами кишат.11На зрелище зловещее с невольнойТревогой смотрят воины: ониИ всадников и пехотинцев видят,То в город, то из города снующих.Верблюдов тоже видят и слонов,Вздымающих ногами тучи пыли;И видят грозный ряд судов военных,На якоре еще стоящих в порте.12Другие паруса уж распускают,А третьи, весла в воду опустив,Уж пенят волны. Воинам обоимТогда путеводительница молвит:«Войска и корабли, что перед вамиНа суше здесь и на море, – лишь частьТех сил, что против христиан властительЕгипта собирает торопливо.13Из глубочайших недр своих земельОн сильных поджидает подкреплений;Но я питаю сильную надежду,Что к войску христианскому вернутьсяУдастся раньше вам, чем соберетсяЕгипетское войско под егоГлавенством личным или под начальствомТого вождя, что будет им назначен».14А судно легкокрылое меж темБесстрашно и спокойно режет волныСредь вражеских судов и их невдолгеДалеко оставляет за собою.Так мощный царь воздушного простораВысоко над землей и над другимиПернатыми из низменных породВзвивается отважным взмахом крыльев.15Уже они и Рафию минуют,И полосу египетских песков,Унылую бесплодную пустыню;И мыс они перед собою видят,Прославленную ту скалу, что в мореНависшею вершиною своеюБросает тень далекую: онаХранит в себе Помпеевы останки.16И Дамиетта мимо, а за неюИ устья знаменитые, где НилОбратно морю отдает те воды,Что им самим получены от неба.Вот стены, возведенные для грековПобедоносным греческим вождем;Вот и Фарос, соединенный с сушей,А раньше с ней водою разлученный.17Родос и Крит не видны им: ониВдоль Африки плывут, страны, у моряСтарательно возделанной, внутри жеПустынной и чудовищ страшных полной;Проходят и Мармарику, и земли,Где древле пять цветущих городовКирены было, и Птолемаиду,И баснословной Леты берега.18Плывут они и от Большого Сирта,И от его опасных скал далеко;Из глаз их пропадает скоро мысДжудекка и за ним ущелье Магры.Там Триполи подъемлет берег свой,Здесь Мальту чуть не заливают волны;Минуя Малый Сирт, минуют вместеОни Альзерб, где жили лотофаги.19По берегу залива, меж двух гор,Раскинулся Тунис богатый, гордыйТунис, краса ливийских городов;Сицилию колышут будто волныИ Лилибей заносчиво своюВершину, как иглу, вонзает в небо.«Глядите, – проводница произносит, —Вон место, где был Карфаген когда-то».20Где он теперь? Развалин лишь егоПоследние останки здесь находят.И города и царства умирают;И памятников пышных, и дворцовЛежат в траве и под песком обломки.А человек на смертность негодует!Плывут в виду Бизерты, а подальшеЛюбуются Сардинией скалистой.21Проходят берега, где пастухиБлуждали нумидийские когда-то;Вот Бугия, Алжир, пиратов грозныхБесславные притоны; вот Оран.Мелькает край слонов и львов, где будутОснованы потом Фец и Марокко;Гренаду видят вправо, но онаЗа горизонтом скоро исчезает.22Мелькает и ущелье, по сказанью,Проломленное будто бы Алкидом.Когда-то, вероятно, море в гневеРазрушило препоны, что емуПоставила природа в этом месте;Оно проливом узким прорвалосьИ разлучило Африку с Европой:Так времени все в мире уступает.23Уже четыре раза в небесахНад путниками солнце поднималось;Огромное прошли они пространство,Но кораблю их, чтимому волнами,Искать приюта не было нужды:И вот они уж в океан вступают,В тот океан, что водами своими,Как поясом, охватывает мир.24Не видно уж и Гадеса с егоЦветущею долиною, не видноИ берегов: вода и небо только.«Божественная, – говорит Убальд, —Ты, что ведешь к широкой нас пучине,Скажи, бывали ль смертные здесь раньше?За этой многоводной пеленойНаходятся ль создания живые?»25Она в ответ на это: «Геркулес,В Испании и в Африке чудовищВсех истребив и покорив Европу,Смирился на пороге океана.Он тесные пределы положилИ мужеству, и гению людскому;Но, любопытству дань платя, решилсяУлисс разумный их переступить.26Он миновал опасные столбыИ в океан полет направил смелый;Но опытность ему здесь изменила,И он погиб в пучине океана.Судьба его для нас осталась тайной,С ним вместе погребенной: и, егоПоследовав примеру, может статься,Там многие нашли себе могилу.27Неведом океан: в нем нет числаНи островам, ни царствам; там – и люди,И земли плодоносные, как ваши.Природа не скупится на дары,И под лучами солнца зреют жатвы».Тогда Убальд с вопросом к ней: «Какие ж,Поведай нам, там действуют законыИ вера там господствует какая». —28«У каждого народа там своиОбычаи, обряды и наречья:Одни зверей боготворят, другиеЗа божества чтут землю, солнце, звезды;А у иных на пиршествах гнуснейшихОт страшной пищи ломятся столы.В конце концов, и нравов первобытных,И нечестивой веры все народы». —29«Так, значит, Бог, свет истины принесшийС небес на землю нашу, хочет скрытьЕго лучи от этих стран злосчастных?» —«Нет, правая там вера воцарится,И процветут искусства и законы.Придет пора, и рушатся преграды,Что оба полушария покаСтеной неодолимой разделяют.30И станут Геркулесовы столбыТогда пустой для морехода сказкой.Далекие моря и страны имяВ Европе достославное стяжают:Из кораблей отважнейший прорежетВесь океан и, сокрушив препоны,Соперничая с солнцем, посетитВсе страны, что лучам его доступны.31Из глубины Лигурии на светТот человек появится, что первыйМорям недружелюбным бросит вызов;Ни ярость волн и ветров, ни боязньОпасностей и бед под небом чуждым,Ни ужасы нечаянных напастей,Ничто его бестрепетной душиОтважного порыва не удержит.32То ты, Колумб, нам новый мир откроешь,И за тобою вслед едва поспеетСтоглазая молва, едва хоть частьТвоих скитаний ей воспеть удастся.Пусть Бахуса с Алкидом прославляетВ их сказочных деяньях; до тебяДовольно ей коснуться, чтоб наполнитьПоэта и историка досуги».33На запад правит женщина корабль,А после поворачивает к югу,И, в волны перед ними погрузившись,Из волн восходит солнце перед ними ж.Уж новая заря сияньем влажнымПо небу разлилась, когда вдалиТуманным взорам путников явиласьГора с вершиной, скрытой в облаках.34К горе они все ближе подплывают;Вокруг нее становится яснее:Как пирамида, высится она,И черный дым клубится из вершины.Такою представляется глазамГромада огнедышащая эта,Что под своею тяжестью стонатьБессильно Энцелада заставляла.35Другие острова, другие горыНе так свои вершины уж возносят;То – острова, что в древности седойБлаженнейшими в мире почитались.Там, говорили некогда, под небом,Всегда благожелательным, земляРодит сама, и гроздья виноградаНа лозах созревают без ухода.36Там не обманет маслина цветами;Стволы деревьев медом все сочатся;Живые родники по муравеТекут с неумолкаемым журчаньем.И ветерки и росы постояннойПрохладой умеряют летний зной:Там царство безмятежного покояИ сумрака под сенью благотворной.37«Вот, наконец, – вещает проводница, —Мы у венца желаний ваших жарких;Вот острова Счастливые, так многоВоспетые, известные ж так мало.Под ласковой улыбкой небосклонаИх красит плодородие; но сколькоСкрывает правда сказок за собой».И к первому из островов подходят.38«О ты, что руководишь нами! – юныйДатчанин восклицает, – разрешиМне здесь сойти, чтоб изучить поближеИ жителей, и веру их, и нравы;С каким я удовольствием потомРассказывать об этих дивах будуИ слушателям жадным в подтвержденьеРассказов повторять: «Сам, сам все видел!»»39«Желание, достойное тебя;Но указанье свыше непреложныйЗапрет твоим намерениям ставит;Далек еще тот день от нас, когдаОткроются для мира эти страны;Вам не дано для родичей своихТе тайны обнаружить, что донынеСкрывает океан от человека.40Счастливей вы обычных мореходов:Проникнуть вам позволено в места,Где благородный ваш Ринальд томится,И отвезти его в свой стан обратно.Желать иного значило бы противРешения Небесного бороться».И кажется, что первый остров тонет,Второй же поднимается из волн.41Чрез промежутки равные за нимиЕще всплывает восемь островов;И на семи из них приметны ясноПостройки, обработанные нивыИ населенья мирного следы.Три острова пустынны и безлюдны:Леса и горы их пока что служатУбежищем для дикого зверья.42Из этих трех последних на одномК воде идет уклоном низкий берег;Два мыса, закругляясь и как будтоОхватывая остров, образуютЗалив, где волны бьются о скалу.На двух концах крутые два утесаИздалека заманивают в этуСамой природой созданную гавань.43Под их широкой сенью море тихо;Залив венчают темные леса;Чернеет в нем, завешанная плюшемГлубокая и мрачная пещера.Там люди никогда не приставали,На якоре корабль там не стоял;И в этой-то пещере проводницаВысаживает воинов обоих.44«Вы видите, – им говорит она, —Огромное жилище на вершине:Там в праздности и неге изнываетОпора и защита христиан.Едва забрезжит день, туда по этойТропинке вы взберетесь; с нетерпеньемБороться нужно вам, но лишь рассветВам может принести успех желанный.45Вы засветло еще, коль поспешите,Дойдете до подножия горы!»Сказала. Оба воина немедляНа берег устремляются желанныйИ быстрыми шагами достигаютНазначенного женщиною места:Чтоб на ночь погрузиться в океан,Путь солнцу предстоял еще немалый.46Среди развалин и обломков видятОни тропинку, вьющуюся к замку:Подножие горы покрыто снегом,А дальше весь в цветах зеленый луг;Над ними тень развесистой листвы,А между льдин и лилии и розы.Здесь, видимо, таинственные силыПобеду одержали над природой.47Охваченные мраком, ночь проводятВ пустынном месте воины; но с первымБлеснувшим в небе солнечным лучом«Вперед! Вперед!» – уж восклицают обаИ, рвением пылающие новым,Пускаются в дорогу торопливо;Но страшный вдруг дракон подъем дальнейшийНежданно загораживает им.48Весь в желтой чешуе, высоко держитОн голову; раздулась шея злобно;В глазах сверкает пламя, а из зеваВыходят ядовитые пары.То свертываясь в клуб, то выпрямляясь,Хвост в кольцах за собой он всюду тащит;Но воины бесстрашны, и ничтоИх на пути остановить не может.49Датчанин меч выхватывает быстроИ поразить чудовище уж хочет.«Остановись, – кричит Убальд, – на чтоДерзаешь ты? Иль думаешь, что можешьПобеду одержать над гадом страшным?»И так сказав, он взмахивает сильноЖезлом, подарком старца; в тот же мигДракон от них в испуге убегает.50Идут они опять и вскоре слышатРыканье угрожающее льва;Еще идут, и вот он перед ними:Вздымая гриву, сам себя же хлещетКонцом хвоста для возбужденья гнева.Раскрыта пасть кровавая, и сделатьСкачок уж лев готов; но вид одинЖезла его вдруг обращает в бегство.51Гурьба иных чудовищ их сменяетУродливей гораздо и ужасней:С тех пор как Нил течет, он не видалНа берегах своих подобных тварей;Гиркания в своих лесах дремучихИ Африка в своих пустынях знойныхС начала мирозданья не рождалаТакого безобразного исчадья.52И все, однако, с трепетом бежит,Все очищает воинам дорогу,Едва не только грозный свист заслышитВолшебного жезла, но чуть на солнцеБлеснет он ярко золотом своим;И путникам, стяжающим победы,Преградами являются в подъемеЛишь пропасти глубокие да льды.53Суровые, тяжелые тропинкиМинуют, наконец, и наверхуГоры под лучезарным небосклономЦветущую долину обретают;Там воздух напоен благоуханьемЦветов и освежен дыханьем нежнымЗефиров, что, не ведая времен,Спокойно, ровно веют над землею.54Там лето стрел не мечет огневых,Зима себя не защищает льдами:Там вечно ясны небеса и вечноСменяются цветы в лугах зеленых,Листва не увядает на деревьях.И в этих-то местах чудесный замокВоздвигнут очарованный, и мнится,Что это – их властителя престол.55Дорогою, усеянной цветами,Два воина идут, не торопясьИ часто останавливаясь даже,Из камня вытекающий родникИх жажду утоляет чистой влагой;На сотни рукавов делясь, путямиНеведомыми он питает щедроРоскошные деревья и цветы.56Но скоро вновь они в поток глубокийСливаются и с ласковым журчаньемСтруятся под пленительною теньюИх густо осеняющей листвы.Отчетливо, как в зеркале, в них всеПредметы оставляют отраженье;По берегам зеленые лужайкиЗовут на отдых путников усталых.57«Вот, – говорят они себе, – ручейТот самый, что течет на гибель смертным.Должны мы обуздать свои желанья,Отнюдь обману чувств не поддаваясь.Закроем же, закроем наши ушиДля песен соблазнительниц подводных».Так говоря, они подходят к месту,Где озером становится ручей.58На суше стол накрыт великолепный,И горы яств прельщают алчный взор;Две нимфы, возбуждая сладострастье,В волнах веселых играм предаются,Друг дружку подзадоривают плавать,Ныряют с головою иногдаИ, каждый раз всплывая, снова обеВсё новые сокровища являют.59Тревожно бьются воинов сердца:Они стоят и смотрят. НапоследокОдна из нимф глазам их восхищеннымЯвляет алебастровую шеюИ разные приманки потайные.А в нижней части лишь наполовинуПрикрыто тело жидкой пеленою,И с прядей русых падает вода.60Так, от росы вся влажная, выходитЗвезда, земле вещающая утро;Такою же видали древле матьАмура, выходящею из пены.Рассеянные взгляды нимфы бродятПо берегу и падают как будтоВпервые на неведомых пришельцев:Вмиг заливает краска ей лицо.61Завязанные в узел распускаетОна по телу волосы свои:На белизну слоновой кости будтоЗавеса золотая ниспадает.О, скольких сразу прелестей не стало!Но новая готова уж на смену:Стыдливостью и радостью полныНа воинов бросаемые взгляды.62Смеется и краснеет, и румянецСмущенья красит нежную улыбку;И трогательным голосом, что мог быСердца и жесточайшие смягчить,Вдруг нимфа восклицает: «ЧужеземцыСчастливые! Не случай прихотливыйПривел вас в этот край благополучный,А правящая смертными судьба.63Под небесами этими найдетеВы и покой желанный, и забвенье:Здесь ждет вас то блаженство, что когда-тоВкушал от пут свободный род людской.Так бросьте же оружие, и пустьОно украсит стены храма Счастья;Здесь властвует одна Любовь, спешитеСтать под ее победные знамена.64Зеленые лужайки бранным полемПослужат вам: царица здешних местОхотно исполняет все желаньяТех смертных, что ее покорны воле.В своих объятьях пламенных онаВас упоит всей негой сладострастья;Но раньше погрузитесь в эти водыИ силы подкрепите за столом».65Улыбками и взглядами словамПодруги вторила другая нимфа:Так с музыкою в пляске согласуетСвои движенья юная пастушка.Но воины выдерживают стойкоУловки вероломные: и видИ речи дев прелестных только чувстваЩекочут их, не проникая в души.66Приманка наслаждений знойных будитЖеланья сладострастные в крови,Но разум, против них вооружившись,Удерживает их и заглушает.Победу над собою одержав,К иной победе воины стремятся,А нимфы, обреченные презренью,В воде скрывают стыд свой и досаду.

ПЕСНЯ ШЕСТНАДЦАТАЯ

1Великолепный замок в виде кругаСооружен. Обширною своеюОкружностью он обнимает сад,Красою все сады превосходящий;В нем множество предательских ловушекУбежищами дивными прикрыто,И через эту демонскую сетьНет доступа к волшебному чертогу.2Там сто ворот, и в те, что больше прочих,Из серебра, на гнездах золотых,Вступают оба воина. ЛюдскиеПодобия их взоры привлекают;Не столь дивит их ценность, как работа:Им кажется, что люди эти дышат,И слух они заранее готовят,Чтоб речи изваяний уловить.3Алкид у ног Омфалы: победительАида и гроза чудовищ скромноОрудует веретеном и прялкой,Амур же улыбается ему;Красавица все силы напрягает,Чтоб палицу поднять, и львиной шкуры,Что на себя набросила она,Ей легкое претит прикосновенье.4Подалее взволнованное мореЗа гребнем белый гребень поднимает:На нем во всеоружии два флотаОжесточенный бой ведут за власть.Судов уж много в пламени, и мнится,Что волны загораются от них;Там – римляне и вождь их Август, здесь же —Антоний и восточные народы.5Сказали б, что Циклады, оторвавшисьОт дна, свободно плавают иль горыВоюют против гор: наполнен воздухГубительным железом и огнем.Обломками судов покрыто море,Окрашенное кровью. Жаркой битвыИсход еще сомнителен, но тамБежит уж чужеземная царица.6Бежит и сам Антоний, забываяПро власть над Римом и над миром!.. Нет…Он не бежит… не ведает он страха…За Клеопатрой следует он только.Охвачен он в одно и то же времяИ яростью, и страстью, и стыдом:То смотрит он на бой, то провожаетГлазами уплывающее судно.7И наконец, в изгибах Нила онВ объятиях возлюбленной ждет смерти;И кажется, как будто созерцаньеЕго воспламеняющей красыСмягчает в нем печаль ее утраты.Налюбовавшись, воины от чудныхИзображений взоры отрываютИ входят в заповедный лабиринт.8Таков Меандр в причудливом теченье:Стремится то к истоку он, то к морю,И волны, что бегут вперед, с волнамиВстречаются, бегущими назад.И таковы же, прихотливей даже,Таинственного замка извороты;Но старцем заготовленный чертежВсе скрытые проходы отмечает.9Достигнут, наконец, и сад волшебный:Там сонный пруд, здесь ручеек живой;Цветы, кусты, лужайки и пригоркиВсе в золоте от солнечного блеска;Долины под пленительною теньюИ вечно зеленеющие рощи.Искусство тем разительнее здесь,Что скрыть оно себя повсюду хочет.10Обманутые взоры видят в этомПрироды созидательную руку;Подумается разве, что онаЗа образец взяла себе искусство.Армиде повинующийся воздухТеплом повсюду веет плодотворным;С цветами вечно свежие деревьяПриносят вечно зрелые плоды.11Там под одним листком две фиги рядом:Одна уже созревшая, другаяВ зародыше еще; здесь над зеленымВ румянце нежном яблоко повисло;Изогнутые ветви на пригоркеРаскинул виноград, и возле грозди,Еще в цветах, уж тяжелеет гроздь,Божественным наполненная соком.12Любовью пламенеющие птицыКолышут изумрудные навесыИ о своих, понятных только им,И радостях и горестях вздыхают;И волны и листва, невинным ласкамЗефиров шаловливых отдаваясь,И ропот свой, и шелест гармоничныйСливают в стройном хоре с пеньем птиц.13Среди певиц пернатых есть однаС разнообразно-пестрым опереньем;Клюв у нее пурпурового цвета,Язык же издает такие звуки,Что человечью речь напоминают:Едва она свой голос подает,Смолкает все вокруг, и даже ветрыДыханьем легкий воздух не колышут.14«Вот роза, что готова распуститься.Чем меньше лепестки ее раскрыты,Тем больше обаянья в ней; но вотОна в расцвете полном перед нами,А за расцветом сразу и отцвет;И это уж не тот цветок, что завистьВ сердцах красавиц возбуждал и взорыИх пылких обожателей манил.15Дня одного довольно, чтоб увялЦветок всей нашей жизни: ежегодноВесною обновляется природа,Но молодости нашей нет возврата.Сорвем же розу утром: день пройдет,И к вечеру она уже поблекнет;Сорвем скорей цветок любви и будемЛюбить, пока любить самих нас могут!»16Певунья умолкает, и тотчас жеВновь полон воздух птичьим щебетаньем;Голубки умножают поцелуи,И все объято пламенем весны:И дуб и лавр, кустарники и травы,Сама земля, земные воды – всеОдной любовью дышит, все ееМогущественной власти отдается.17Внимая сладкогласному напеву,Средь множества пленительных приманокДва воина идут своей дорогой:Соблазнам доступ в души их закрыт;Сквозь сеть листвы их взоры проникаютИ видят нечто новое как будто…Армиду и Ринальда видят, да:Она лежит, а он – в ее объятьях.18Лебяжья грудь уже без покрывала;Зефир играет прядями волос;Лицо покрыто потом сладострастья,И оттого оно еще прекрасней.Глаза горят истомой наслажденья;Так светлый луч в воде кристальной блещет.Она к нему склонилась головой,А он в ее глаза глазами впился.19Он пожирает взглядами ееИ, пожирая, сам истаевает;Она же поцелуями своимиГлаза и губы жжет его бессчетно;И кажется ему, как будто душуОна всю выпивает из него.Два воина, незримо притаившись,Весь этот хмель любовный видят ясно.20Взяв зеркало висячее, как скромныйПоверенный, хранившее в себеВсе сладостные тайны их, АрмидаЛюбовнику его вложила в руки:Ее зрачки, подернутые влагой,Отыскивают в нем Ринальда образ;Ринальду ж служат зеркалом егоЛюбовницы пленительные очи.21Горда своим могуществом Армида,Ринальд же горд оковами своими;Она его лишь видит, он – ее.«Ах, обрати же на меня, – влюбленныйТак говорит, – те взгляды, что блаженствомМне душу опьяняют! Ты своиЧерты увидишь в сердце, где яснее,Чем в зеркале, их страсть запечатлела.22Меня чуть терпишь ты, пренебрегаешьТы мной, жестокосердная, я знаю,Презренное создание твоихНи помыслов, ни взглядов не достойно;Не в зеркало смотрись, а в это небо,Что прелести твои лишь пуще красят,В завистливые звезды, что в лучахКрасы твоей, как в блеске солнца, меркнут».23Его с улыбкой слушая, АрмидаНарядом занимается своим:В порядок должный волосы приводит,Сбирает их и заплетает в кольца;Цветы ее прическу изощряют,Как вправленная в золото эмаль.Свои лилеи с розами смешав,Она скрывает грудь под нежной тканью.24Павлин великолепный не с такимСамодовольством хвост свой распускает.Не так прекрасна радуга, играяНа солнце переливами своими.Но затмевает все блестящий пояс,Работа рук ее: ничья другаяРука все составные части слитьВ одно произведенье не смогла бы.25Там нежные увертки, там отказыПризывные и сладострастный хмель,И знойная истома, и улыбки,И недомолвки, слезы счастья, вздохи;Все это на огне волшебном еюПретворено в пленительную ткань,Которая и для Амура служитИсточником лишь новых наслаждений.26И вот она дает Ринальду нежный…Последний поцелуй; наставший деньЕе зовет уж в замок, где предатьсяОна должна обычным чародействам.За ней любовник следовать не может:Нет доступа ему в покой заветный;Один по очарованным садамОн бродит целый день среди животных.27Когда же сумрак с тишиной готовыМирволить снова ласкам потаенным,Соединяет тот же их приют,Поверенный безумного блаженства.Едва из глаз Армида исчезает,Два воина выходят из засадыИ сразу предстают перед РинальдомВ доспехах ослепительных своих.28Как бы сверканьем стали озаренный,Ринальд перерождается мгновенно:Былое пламя вспыхивает в нем,И рвеньем боевым он весь уж полон;Бессилья и дремоты наслажденьяСледа не остается в юном теле.Таков скакун, стяжавший в битвах славуИ на постыдный отдых обреченный.29Блуждает он по пастбищам, питаясьИ нежась рядом с милой кобылицей;Но, чуть трубу военную заслышитИ чуть завидит блещущую сталь,Веселым ржаньем сразу пробуждаетВ себе отвагу прежнюю: ужеНетерпеливо рвется он в равнинуИ воина-хозяина зовет.30Меж тем Убальд, приблизившись к Ринальду,Показывает щит ему алмазный;Герой в него глядит и видит в немПостыдно разукрашенный свой образ:И кудри в беспорядке сладострастья,Обильно умащенные, и меч,Орудие когда-то бранной славы,Теперь же лишь простое украшенье.31С трудом он узнает себя. Проснувшись,Но все еще под властью сновидений,Так человек в себя прийти не может.И наконец упала пелена:Ринальд к земле в смятенье клонит взоры;Он ринулся бы в море иль в огонь,Сквозь землю провалился бы он, толькоПозор бы свой похоронить навеки.32И держит речь тогда к нему Убальд:«Вся Азия пылает, вся Европа;Кто ради битв, кто за Христа, но каждыйЛьет кровь свою на пажитях сирийских.Ты, сын Бертольда, ты один, скрываясьВ неведомых местах, вкушаешь негу!Рабом презренным женщины, одинСпокоен ты средь треволнений мира.33Что усыпить могло твою отвагу?Проснись, идем! Готфрид тебя зовет;Готовят и фортуна и победаТебе неувядающие лавры.Спеши, воитель доблестный, спешиСвершить тобою начатое дело!Пусть этот люд, твой меч уже познавший,С лица земли исчезнет навсегда!»34Смолкает он. Ринальд одно мгновеньеНедвижным и безгласным остается;Но вслед за тем и разум и отвагаЕго душой овладевают вновь.Румянцем ярким вспыхивают щеки,И разрывает он в негодованьеСвои уборы суетные, знакиНеволи омерзительной своей.35В сопровожденье воинов обоихПредательский приют бросает он.Тем временем Армида видит стражаУжасного во прахе распростертым;Охваченной предчувствием зловещим,Приходится наглядно ей в утратеВозлюбленного скоро убедиться:Увы, увы! Он вне ее владений.36Она ему вдогонку хочет крикнуть:«На что меня покинул ты, жестокий!»Но сковывает горе ей уста.И оттого страдает пуще сердце.Несчастная! Твоей сильнее властьТебя лишает счастья и утехи.Нет для нее сомнений в том, и тщетноОна пускает в ход свое искусство.37Известны ей те страшные слова,Что на горах бормочут фессалийки;Известны заклинания, что в силахОстановить движение светилИ вызвать из гробов умерших тени.Но отклика ей нет уж в преисподней:Тогда она пытается мольбамиСмиренной красоты вернуть утрату.38Не внемля чести голосу, онаБежит вслед за Ринальдом. Где ееТриумфы? Что с ее гордыней сталось?Увы! Еще недавно колебалаОна единым взглядом власть Амура;Сердца воспламеняя и тщеславясьПобедной красотой, она в своихПоклонниках рабов искала только.39Теперь она преследует того,Кто ею пренебрег, неблагодарный,И уж ее ни снежные сугробы,Ни пропасти остановить не могут.Предшествуют ей верные гонцы,Неся Ринальду жалобы и слезы;И наконец героя настигаетОна уже на самом берегу.40Здесь вне себя кричит она: «О ты,Что отнимаешь у меня полжизни,Возьми и остальную половину,Иль возврати мне эту, иль покончиС обеими! Остановись! Мне нуженНе поцелуй последний твой; егоОтдать другой избраннице ты можешь.Хоть выслушай! Чего же ты боишься?»41Тогда Убальд Ринальду: «Государь,Тебя уж недостойно ей в последнемПрощании отказывать. ЯвиласьОна во всеоружье красоты;Какую бы победу над собоюТы одержал, в лицо взглянув ей прямо!Так чувствами повелевает разум,И так он очищается в борьбе».42Ринальд стоит и ждет. Едва дышаИ вся в слезах, Армида прибегает,От тяжкой скорби став еще прекрасней.С возлюбленного глаз она не сводит:Досадуя ль, мечтая, иль робея,Она молчит; а он как бы случайноБросает исподлобья на нееМедлительно-застенчивые взгляды.43Хоть горем и подавлена Армида,Но все ж верна коварству своемуИ вздохами чуть слышными стремитсяДля жалоб путь открыть к Ринальду в сердце.Так, прежде чем залиться звонкой песней,Настраивая слушателей души,В задумчивости будто бы, певецНапев слегка наигрывает только.44И льется вдруг отчаянная речь:«Не жди молений пламенных, жестокий;Слова любви для нас уж отзвучали…Но если ты и памятью о нейГнушаешься, то выслушай, как врагВыслушивать врага моленья должен.Что я прошу, то можешь ты исполнить,Ко мне в душе презренье сохраняя.45Нашел себе ты в ненависти счастье,И я не посягаю на него;Ты, без сомненья, прав: доныне так жеМне христиане были ненавистны,И ты был ненавистен в их числе.Погибели твоей лишь домогаясь,Тебя перенесла я в эти страны,Далекие от мира и от битв.46И к этим преступлениям прибавьЕще одно, ужаснее всех прочих:Тебя я напоила ядом страсти…Вине моей нет имени и кары!И честь и стыд я отдала тебе;Покорною рабою став твоею,Тебе тот рай открыла, о которомВздыхали тщетно тысячи влюбленных.47Месть ждет тебя; спеши, покинь места,Столь милые тебе еще недавно!Ниспровергай повсюду веру нашу:Сама же меч в твои вложу я руки.Ах, не моя уж больше эта вера!Ты, сердца моего кумир жестокий,Один лишь ты владеешь им отныне:Один ты мне и господин и бог!48И об одной лишь милости прошу я:Последовать позволь мне за тобой!Как пленных победитель к колесницеПриковывает, так включи в числоСвоих трофеев славных и АрмидуНа торжество и радость христиан;Пусть гордая краса перед лицомСоратников твоих влечет оковы.49Презренная раба! Э, для чегоОтныне эти волосы мне холить?Я косы бесполезные отрежу;Пусть все во мне изобличает рабство.В пылу кровавых битв, среди враговЯ от тебя не отойду; довольноИ храбрости и силы у меня,Чтоб послужить тебе оруженосцем.50Конюшим буду я твоим; коль хочешь,Отдам я жизнь, чтоб защитить твою:Пусть меч врага пронзит мне прежде сердце,Чем твоего достигнет. Не найдетсяНи одного, быть может, между ними,Чтоб дни твои купить ценой моих;Краса, тобой презренная, быть может,Забыть заставит каждого о мщенье.51Несчастная – увы – мне ль надмеватьсяКрасой, что преклонить тебя не в силах!»Она хотела продолжать, но слезыРекой текут из глаз ее; схватитьГероя руку, только лишь коленаОбнять его хотела бы, но тщетно:Любви к нему нет доступа уж в сердце,И замкнуты для слез его глаза.52Но если прежним пламенем любовьВ нем не могла уж больше разгореться,Живым теплом его, по крайней мере,Смягчает целомудренная жалость:Душа его растрогана; однако,Естественное чувство обуздав,Под внешностью бесстрастной он искусноДвижение участия скрывает.53«Я скорбь твою, Армида, разделяю, —Так говорит он ей, – зачем в тебеНе в силах погасить я пламя страсти!Я не таю ни злобы, ни презренья;Не помню я обиды и о мщеньеНе думаю. Не враг и не раба,Ты и в любви, и в ненависти меруНарушила, поддавшись заблужденью.54Простительные слабости! ТебяОправдывают вера, пол и возраст.Могу ль я осуждать твои ошибки,Когда их разделял с тобою вместе?Нет, в счастье ли, в несчастье ли, но памятьТвоя мне будет вечно дорога,И рыцарем твоим я все ж останусь,Насколько мне позволят честь и вера.55Покончим навсегда с позором нашимИ погребем его в пустынях дальних.О, если б я из цепи дней моихМог вырвать эти звенья роковые!О, если б миру эта часть моейИстории неведомой осталась!И ты стрелу исторгни, что пятнаетИ доблесть, и красу, и блеск рожденья.56Расстанемся, и пребывай здесь в мире:Ни шагу дальше сделать ты не смеешь;На этой иль иной стезе найдиУсладу в недрах разума и воли».Пока Ринальд так говорит, Армида,Едва собой владея, на негоБросает угрожающие взгляды;И наконец громит его словами:57«Нет, ты – не сын Софии, и кичитьсяТебе геройской кровью не пристало:Ты морем в гневе выброшен со дна,Кавказом ты рожден, тигрицей вскормлен.К чему еще притворство? Хоть однимДвижением ты проявил ли жалость?В лице ты изменился ли? На вопльОтчаянья ответил ли хоть вздохом?58И ты, мою печаль поправший, хочешьБыть рыцарем моим, а сам бежишь!И ты, великодушный победитель,Охотно все обиды забываешь!Советы мне даешь, мудрец суровый!Журишь мою любовь, благоразумный!О Небо! Терпишь ты таких злодеев,А наши храмы и твердыни рушишь!59Иди, мне мира твоего не надо;Беги, неблагодарный! За тобою,Как фурия, вслед полетит мояСо змеями и факелами ярость.И если суждено тебе вернутьсяВ проклятый стан, своею кровью скоро,Могильными тенями окруженный,Искупишь ты отчаянье мое.60Тогда-то, вздох последний испуская,Ты призовешь Армиду… я услышу…»Пытается она договорить;Но скорбь ее слова вдруг прерывает,И звуки их теряются в пространстве!И падает как мертвая она:На теле выступает пот холодный,Смыкаются в изнеможенье веки.61Смыкаются, Армида! УтешеньяПоследнего тебя лишает Небо:Открой глаза, несчастная, взгляни,Как плачет тот, кто от тебя уходит!Ах, если бы могла его ты слышать!Как усладили б душу эти вздохи!Дает тебе он все, что может: взорПрощальный полон жалостливой ласки.62Что делать? Вправе ль он на берегуПустынном злополучную оставить?Велит ему остаться состраданье,Но в путь его влечет необходимость.И вот уж судно легкое несетсяВразрез волнам; на берег устремленРинальда взор, но берег постепенноИз глаз его в пространстве исчезает.63Придя в себя, глядит вокруг АрмидаИ всюду одиночество встречает.«Уехал! – говорит она, – уехалИ мог меня здесь бросить бездыханной!И ни на миг отъезда не отсрочил!..Не оказал мне помощи малейшей…А я еще люблю его… и вместоТого, чтоб мстить, по нем же слезы лью…64Но разве нет оружия другого?О, по пятам за ним, неблагодарным!Ни Небо не спасет его, ни Ад.Вот он в руках, я сердце вырываю…И пусть лежат кровавые останкиНа страх другим таким же смельчакам…Сам научил меня он быть жестокой…Но где же я? Что говорить дерзаю?65Несчастная Армида! Лишь в оковахОн мог еще твою изведать ярость;Теперь твой гнев уж опоздал, и тыБесплодным излияньям предаешься,Нет… если и мольбы мои, и чарыНад ним бессильны, есть иное средство:Ты, красота, отвергнутая им,Послужишь мне орудием возмездья.66Да, красота тому наградой будет,Кто принесет мне голову его.Поклонники мои! Я предлагаюВам тягостный, но благородный искус…И самое себя, и все богатстваВам отдаю… Но если я не стоюТакой цены, пустая красота,Какой ты бесполезный дар природы!67Дар гибельный, гнушаюсь я тобою;Гнушаюсь и венцом своим, и жизнью,Гнушаюсь днем рожденья своего…Живу я лишь надеждою на мщенье».Так, в возгласах прерывистых своеОтчаянье излив, с безумным взоромИ косами, разметанными дико,Она пустынный берег покидает.68В свой замок возвратившись, духам адаОна шлет вызов в громких заклинаньях:От страшных туч темнеют небеса;Светило дня, бледнея, угасает;Дрожат от ветра горы и утесы,Ревет и стонет бездна, а чертогУж полон и свистящих, и шипящих,И воющих, и лающих чудовищ.69На здание нисходят тени тьмыНочной черней; они еще ужаснейОт молний, что насквозь их прорезают.Потом светлеет снова; снова солнцеБросает с неба бледные лучи.Еще не ясен воздух, но уж видно,Что замка больше нет: исчез бесследно,Как будто бы и не было его.70Так в блеске дня иль от дыханья ветраНочные исчезают испаренья;Воображеньем вызванный больным,Так исчезает призрак бестелесный.И остается там теперь лишь то,Что создано природою от века:Громады голых скал да дикий ужас;Армиду же уносит колесница.71Вся в облаках и шумных вихрях, режетОна своим полетом воздух; видныЕй берега под чуждыми звездамиИ с чудным населением края.Вот и столбы Алкида: ГесперияИ земли мавров уплывают мимо.Над морем держит путь она, покаСирийских берегов не достигает.72И не Дамаск ее влечет: к отчизне,Когда-то милой ей, остыло сердце;Она несется к замку роковому,Что одиноко высится средь волн.Там, от придворных скрывшись, предаетсяОна мятежным помыслам, что душуВолнуют ей; но вскоре над стыдомОдерживает верх желанье мести.73И говорит она: «Туда полет мой,Где войско собирает египтянин:Под образом, неведомым доныне,Я силу чар еще раз испытаю.Орудуя мечом и луком, будуЧужому государю я служитьИ заручусь его к себе участьем:Что в чести мне, когда меня ждет мщенье!74Меня винить ты, Хидраот, не должен:Вини себя; ты первый побудилВ моей душе отвагу и девичьейСтыдливости разбил на мне оковы.Заблудшая, твоим советам внемля,Я мирных добродетелей чуждалась:За все те преступленья, что АмурПодскажет мне, один лишь ты ответишь».75Так говорит она; потом немедляВсех слуг своих зовет и всех служанокИ, в пышные облекшись одеянья,Весь блеск красы и роскоши являет.Покинув замок, отдыха онаНе ведает, пока не доезжаетДо пламенных песков, что египтянеУсеяли шатрами в изобилье.

ПЕСНЯ СЕМНАДЦАТАЯ

1У грани Палестины, на путиВ Пелузиум, смиряют стены ГазыСвирепость волн морских; за ними ж знойныхПесков далеко стелется равнина.Тот ветер, что господствует над морем,В своей же власти держит и пустыню:Не видя ни дороги, ни следа,Себя причудам бурь вверяет странник.2Турецкий город, некогда досталсяВластителю египетскому ГазаКак дар войны: покинул царь тогдаМемфис и в нем дворец великолепный,Чтоб здесь свое устроить пребываньеИ средоточье замыслов своих.Из недр земель обширных в этот городСтянул теперь огромные он силы.3И вот теперь нужна мне помощь, Муза!Какие там стеклись войска, поведай,И сколько дали воинов отдельноЕгипет и подвластные цари;Скажи, как Юг соревновал с Востоком:Одна лишь ты напомнить можешь мне,Кто над каким отрядом был главоюВ неисчислимой рати полумира.4Когда, восстав на Бога своего,Египет сверг с себя ярмо неволи,В нем воин из потомков МагометаПод званием калифа воцарился;К наследникам его уже потомПереходило с властью это званье.Так старый Нил за рядом фараоновРяд Птолемеев видел на престоле.5С годами укрепилось это царствоИ возросло; от киринейских стенДо крайних граней Сирии все землиОно своим могуществом покрыло.Нил, в недрах Эфиопии скрываясь,Боялся за источники свои;И Савские пустыни, и долинаЕвфрата под его стопой стонали.6Аравией богатой с Красным моремВладея безраздельно, простиралосьОно до золотых ворот Авроры.Могущество его не в силах лишьМорских и сухопутных, но и в самомВластителе: рожденный на престоле,Калиф и государем образцовымЯвляется, и доблестным вождем.7И с Персией, и с Турцией он долгоБоролся, побеждая зачастую,Порою же, притом с гораздо большимВеличием, терпя и пораженья.Отяжелев от старости, егоРука мечом владеть уже не в силах;Но жажда бранной славы и победПоддерживает в нем былое пламя.8Сражается он через слуг усердных;И мысли и слова его горятОтвагою, и бремя царской властиНе угнетает старости его.Всю Африку он именем своимПриводит в трепет; чтит его индиец;Обязаны ему соседи помощьОказывать солдатами и данью.9Таков был государь, что угрожалДержаве нарождавшейся латинянИ тщательно обдумывал препоныТревожным и зловещим их успехам.Когда Армида в Газе появилась,Он занят был подсчетом сил своихИ, выведя за стены городскиеОтряды все, им делал смотр в равнине.10Сидел на возвышенье он, кудаВели сто ступеней слоновой кости:Над головой его раскинут былСеребряный навес, а под ногамиЛежал ковер из золота и шелка.Его одежды пышные блисталиВсей роскошью Востока, а челоОхватывал тюрбан великолепный.11В руке державный скипетр; на грудиВ волнистых прядях борода седая;Глаза еще былою мощью блещут:Достоинством и возраста и властиПроникнута осанка вся его.С такою же наружностью в своихСозданиях и Апеллес и ФидийИзображали Зевса-громовержца.12Направо и налево от калифаСтоят, как изваянья, два сатрапа:Один с мечом карающим, другой жеС печатью государственной в руке.Второй законы ведает и в царствеБлюдет покой и мир, а первый всемиНачальствует войсками и вокругРаспространяет ужас и возмездье.13Вокруг престола верные черкесы:В руках сверкают дротики, бронейПрикрыта грудь и длинные кривыеВисят с боков мечи. Глаза калифаСкользят по многочисленному войску;И стройные в движении отряды,Перед вождем державным проходя,Оружие склоняют и знамена.14И египтяне первыми идут;Начальников у них четыре, по дваОт Верхнего и Нижнего Египта.Последняя страна, созданье Нила,Морской лишь грязью бывшая когда-то,Со временем вся стала плодоносной.Там плуг изборонил и взрыл ту гладь,Что флагами судов пестрела раньше.15Калиф сначала видит те народы,Что населяют край Александрии,А также берега, которым шлетПоследние свои улыбки солнце.Начальствует отрядом тот Арасп,Чей ум врагам меча его страшнее:Все хитрости, все вероломство мавровПостиг он и усвоил в совершенстве.16За ними чередой Авроры дети,Явившиеся с крайнего востока:Ведет их Аронтей. Неведом мируНи доблестью, ни подвигами он;Доспехи в нем не вызывали пота,Труба его с зарею не будила:Нескромным честолюбием оторванОт неги он и ввергнут в приключенья.17Огромнейший отряд проходит следом;Казалось бы, не столько надо рук,Чтоб жатву со всего собрать Египта.Меж тем представлен здесь один лишь город;Соперничать, однако, с целым краемСпособен он, зовется же Каиром.Толпой несметной этой, в бранном делеНеопытной, начальствует Кампсон.18Газель проводит жителей страны,Что место занимает от КаираДо нильского второго водопада.Оружия не знает египтянинИного, кроме лука и меча,И тяжести доспехов не выносит:Богатые одежды обличаютНе воина, стяжателя скорее.19А дальше Аларкон с его кой-какВооруженной шайкой оборванцев,Тех, что пустыни Барки населяютИ впроголодь разбоями живут.За ними показались уж не стольНегодные отряды из ЗаморыИ Триполи: наездники лихиеВзад и вперед без перерыва скачут.20Прошли потом народы КаменистойАравии; за ними уроженцыАравии Счастливой, той страны,Где солнце не палит лучами землю,Зима ж ее не покрывает снегом:Там ладан; там благоуханья; тамБессмертный феникс, на костре цветочномСгорая, возрождается из пепла.21Блестящие не столь, как египтяне,Они вооруженьем с ними сходны.Арабы к ним другие примыкают:Кочевники без прочных очагов,Они с собой свои жилища возят;У них и женский рост, и женский голос,И черные, как уголь, волосаНа смуглые их лица ниспадают.22В руках у них метательные тростиС железными и острыми концами,И едут на конях они, быстрей,Чем молнии, несущихся в пространстве.Над первыми начальствует Сифак;Альдину повинуются вторые;У третьих вождь Альбиазар, стяжавшийНе воина известность, а убийцы.23Сменяет их отряд людей, прибывшихС тех островов, что окружает море,Где падкий до наживы рыболовСо дна сбирает жемчуг драгоценный;Начальник их зовется Агрикальтом.Осмид, чужих религий сокрушитель,Сам ни во что не верующий, черныхТуземцев с моря Красного ведет.24Вот эфиопы с острова Мероэ,Что омывают Нил и Астрабон;В своих больших пределах этот островТри царства и две веры заключает:Канар и Ассимир, магометанеИ данники калифовы, явилисьС подмогою к нему, а третий царь,Христовой церкви сын, остался дома.25В сопровожденье конницы ещеДвух данников там видит египтянин.Один царит в Ормусе, плодороднойСтране у вод Персидского залива;Другой в Бекане властвует; когдаПрилив поверхность моря поднимает,Бекан водой, как остров, окружен;В отлив же там, как посуху, проходят.26И ты здесь, Альтамор: не удержалиТебя жены возлюбленной объятья;Она напрасно плакала, напрасноТерзала грудь и волосы рвала.«Жестокий, – говорила, – иль меняТебе милей бушующее море!Иль слаще бремя лат, чем бремя сына,Что за тебя так нежно ухватился!»27Царит над Самаркандом Альтамор;Венец его сияет полным блеском,Но не венцу он славою обязан.Искусный в бранном деле, он к тому жИз воинов храбрейший: христианеУж и теперь должны его бояться.Закованы в броню его солдаты,И целый арсенал у них при седлах.28Оттуда, где конец уже вселеннойИ где Авроры зиждутся ворота,Является Адраст свирепый; латыЕго обиты кожею змеи,А сам сидит он на слоне огромном.Его сопровождают племена,Тела свои купающие в море,Что Инда насыщается струями.29За ним отряд воителей отборных,В войне и в море служащих калифу;Он осыпает почестями ихИ льет на них щедроты в изобилье.Они искусно правят скакунами;Багрянцем их одежд сияет небо;Их плотно облегающая стальИздалека блестит угрозой смертной.30Видны в отряде Аларкон жестокий,Омар благоразумный, ХидраортИ Римедон, в отваге дерзновеннойНи смертных не боящийся, ни смерти.Тигран, Рапольд, корсар неустрашимый,Морей недавний ужас, и Ормонд,И Марлабуст, арабов покоривший,За что и был «Арабским» прозван сам.31Оринд еще там виден, Аримон,Пирга, Бримарт, в прах мечущий твердыни,Сифант, коней известный укротитель:И ты, Аридамант великодушный,Лицом к лицу с врагом неодолимый,И Тизаферн, и на коне, и пеший,С копьем, с мечом, достойного себеПротивника доныне не нашедший.32Главенствует отрядом армянин,В ислам из христианства перешедший;Как христианин Климентом он звался,Теперь же носит имя Эмирена.Всех воинов дороже он калифу:Искусный вождь и доблестный боец,Своим благоразумием он так жеИзвестен, как и храбростью и силой.33А после всех героев появиласьС блестящей конницей своей АрмидаВ роскошной колеснице; за плечамиКолчан был у нее и лук в руке.В лице с природной нежностью мешаясь,Гнев придавал ей вид неустрашимый:И угрожает будто бы она,И, угрожая, тем сильней чарует.34Армиды колесница вся сверкаетРубинами и золотом; ееПопарно запряженные четыреВезут единорога, а вокругСто юношей и сто юниц несутсяС пучками стрел, бряцающих в колчанах:Они коней белее снега гонят,А те быстрей, чем молния, летят.35За конницей Армиды АрадинВедет отряд наемников сирийских.Так феникс возрожденный эфиопамЯвляет снова прелести свои:И оперенья пестрого богатства,И блеск лучистый горла золотого;Его глазами люди провожают,И птицы от него не отстают.36Так воинов Армида ослепляет:Как ни были бы яростны, при видеЕе воспламеняются все души.И с гневом на лице уж все сердцаОна приводит в трепет: что же будет,Когда ей радость взгляды оживит,Подернутся глаза истомной влагойИ на губах засветится улыбка!37Калиф за Эмиреном шлет: он хочетЕму вручить военной власти знакИ замысел блистательный доверить.Уже предназначеньем славным полный,Воитель приближается, собойДостойного избранника являя;Ряды свои черкесы размыкают,И он по ступеням восходит к трону.38Колена преклонив перед калифом,Он слышит: «С этим скипетром тебеИ власть свою, и участь я вручаю;Возьми его и за меня начальствуй.Да сокрушат врага твои удары,Да не познает ига данник мой!Кому же избежать удастся смерти,Пусть мщенье обретет в оковах наших!»39Эмблему принимает ЭмиренС почтительным поклоном и словами:«Напутствуемый милостью твоею,Лечу я на призыв желанной славы.Я именем твоим сражаться будуИ отомщу за Азию; вернусьК тебе я победителем иль смертью,Но не стыдом покрою пораженье.40Ах, если нам грозит небесный гнев,Пусть на меня падут его удары!Пусть с торжеством к тебе вернется войско,А вождь его свидетелем победыОстанется лежать на поле брани».Сказал; и клики воинов, и звукиВоенных труб вещают тот восторг,Что вызван этим выбором блестящим.41Калиф среди приветствий сходит с тронаИ в ставку возвращается свою.Там к трапезе вождей он приглашаетИ, на своем почетном месте сидя,Им рассылает кушанья с приправойИз слов благоволенья и вниманья.Армида и в утехах между темНамерений не забывает злобных.42По окончанье трапезы все взорыУстремлены упорно на Армиду,И по известным признакам онаВ заразе убеждается всеобщей.И в голосе являя, и в осанкеСуровую надменность, но при этомПочтительность стараясь соблюсти,К калифу речь она такую держит:43«О царь царей, намерена я такжеЗа веру и за родину сражаться.Я – женщина, но родилась в венце;Руке ж, которой подобает скипетрВластительный держать, равно приличенИ бранный меч. Моя рука сумеетВрагов разить без промаха и кровьИз ран их извлекать струей обильной.44Не думай, государь, что я своюОтвагу под знаменами твоимиВпервые подвергаю испытанью.Сражалась я уже за нашу веруИ за твое владычество; ты слышалО подвигах моих: тебе известно,Что я одна сумела положитьСлавнейших из героев христианских.45Закованных, в неволю обращенных,Отправила я их в твои владенья;Теперь уже стонали бы ониВ твоих недосягаемых темницах,И сам бы ты в успехе своегоОружия сильнее был уверен,Когда б Ринальд спесивый, их оковыРазбив, не истребил моей охраны.46Ринальда знаешь ты: тебя достиглаМолва о приключениях его;Жестокий, он нанес мне оскорбленье…И до сих пор еще мной не наказан!..Давно я ненавижу христиан,Но ненависть во мне кипит иная.Когда-нибудь я все тебе открою,Теперь же занята я только местью.47И месть свершится: ни одна стрелаНе полетит по воздуху напрасно;Но если кто из воинов твоихСнести сумел бы голову злодеюИ мне ее кровавую принес бы,Считала бы себя я отомщенной,Хоть для меня и слаще и славнейБыла бы месть, исполненная мною.48За эту благородную услугуВ награду предлагаю, что могу:Сокровища мои и самоеСебя. Я это обещаю, в этомКлянусь перед людьми и небесами.И если бы нашелся воин здесь,Которого прельстила бы награда,Пусть выступит и пусть себя объявит».49Адраст, пока Армида говорила,С восторгом пожирал ее глазами.«Небесная краса, – он восклицает, —Не твой удар злодея поразит.Для сердца вероломного большаяБыла бы честь пасть от руки прекрасной;Я буду мстить и голову егоЯ положу к ногам своей богини.50Ему я сердце вырву; из останковДля коршунов устрою пир кровавый».Так говорил индиец; Тизаферн,Бахвальством возмущенный, восклицает:«Да кто же ты, что смеешь на глазахКалифа и моих так величаться?Есть воин, может быть, что все свершил бы,Чем хвастаешься ты, но он молчит».51Адраст ему в ответ: «Мои словаМоих же дел неизмеримо ниже;И если бы не здесь мы находились,Ты смертью бы за дерзость мне ответил».Калиф их заставляет замолчатьИ говорит, к Армиде обращаясь:«Прекрасная царевна, ты, бесспорно,Душой и сердцем воина владеешь.52Достойна ты, чтоб эти два герояТебе и гнев и мщенье посвятили;Сама уже направить их отвагуТы против оскорбителя должна.Есть поприще, где могут, соревнуя,Они себя бойцами проявить».Сказал и смолк: и воины царевнеСвои мечи тотчас же предлагают.53За ними восхваляют и другиеИ рвение и мужество свое:И обещают все, и все клянутсяМстить до конца. Пока она искусноГотовит столько злобы на героя,Что был еще недавно ей так дорог,На корабле волшебном по волнамБлагополучно путь он продолжает.54Благоприятный ветер неизменноИ крепко надувает паруса,И океан подкатывает волныПод легкую, знакомую уж ношу.Ринальд глядит на небо и на звезды,Что путникам указывают цель;Порою видит реки он и горы,С угрозою нависшие над морем.55То спрашивает он о христианах,То изучает нравы чуждых стран.С тех пор, как судно их отплыло, солнцеЧетыре раза в небо восходило;И погрузилось вновь оно в пучину,Когда земли они коснулись. «Здесь, —Им говорит неведомая, – берегСвятой для вас земли; ваш путь окончен».56Высаживает их она на землю,Сама ж быстрее мысли исчезает;Тем временем с небес нисходит ночьИ темной пеленой природу кроет.Среди их окружающих пустыньТри воина ни стен нигде не видят,Ни признаков живого человека:Ничто пути им указать не может.57Колеблются они одно мгновенье,Потом идут, от моря удаляясь;И вот им неожиданно в глазаБросается светящаяся точка:Из серебра и золота сияньеПронзает ночь и озаряет тьму.Они идут на светоч неизвестный,И вскоре разъясняется загадка.58По дереву развешаны доспехи,И лунный свет в них прямо ударяет;На шлеме золоченом ярче звездСверкают драгоценные каменья;Пониже щит с трофеями, а возлеСидит почтенный старец, как бесценныхСокровищ этих страж; поднявшись с места,Он к воинам идет навстречу сам.59Датчанин и Убальд в нем узнаютТого, кто их на верный путь направил,И раскрывают мудрому объятья;Ринальд же на него глядит безмолвно.И старец говорит тогда герою:«Тебя лишь я разыскивал повсюду,Тебя лишь одного я ожидалВ своем уединенье с нетерпеньем.60Меня не знаешь ты, но я – твой друг,У спутников своих спроси об этом;Я научил их одолеть те чары,В которых ты влачил свой жребий жалкий.Внемли моим речам: они не будутТак нежны, как твоей сирены речи,Но в сердце все ж их сохрани, покаНаставника достойней не достигнешь.61Не под прохладной сенью, не в истомеСладчайших нег найдешь свое ты счастье:На непорочном ложе, на вершинеКрутой горы покоится оно;Его достичь возможно, лишь презревИ зной, и стужу, и услады жизни.Ты спустишься ли, житель поднебесья,В долину, чтоб во прахе пресмыкаться?62В твоей груди горит отваги пламя,И поднято чело твое высоко;Внемли природы голосу, идиНа зов Небес к величию и славе.Твой гнев неукротимый дан тебеНе для того, чтоб истреблял ты братьевИ слепо предавался побужденьям,Что отвергает разум неподкупный.63Да не остынет мужество твое:Сильнее будь своих страстей и ужасУмей внушать врагам, что, в недрах сердцаНайдя приют, его же и терзают.Смири себя и покорись руке —Наставнице твоей на утре жизни:Готфрид благоразумный знает лучше,Когда твой пыл разжечь иль погасить».64Ринальд, пылая краскою стыда,Со взглядами опущенными слушалИ в сердце хоронил советы старца.Тот в глубь души героя проникаетИ говорит: «Оправься от смущеньяИ подними свой взор, мой сын! ВзгляниНа этот щит; на нем увидишь ясноТы славных предков славные деянья.65Увидишь ты, как смелыми шагамиОни одолевают те препоны,Что смертному простому не сломить…Они тебе дорогу проложили.Иди по ней! Проснись! Картины этиПусть для тебя послужат вдохновеньем».Так старец благородный говорит,И уж к щиту прикован взор героя.66На месте ограниченном художникСумел расставить множество фигур,Одну другой не заслоняя: в должномПорядке здесь все Акция потомки.Их кровь берет начало из тогоИсточника, что скрыт в останках Рима;О войнах их и о победах, славойУвенчанных, рассказывает старец.67Среди обломков царства Кай браздыПравления рукой хватает смелойИ в сане государя над народомВоинственным приобретает власть;Его не столь могучие соседиЕго же подчиняются законам.Тогда на зов Гонория странуОпустошать приходит гость суровый.68В том пламени, что злобно пожираетОбъятый скорбью край, меж тем как РимПод бременем оков бессильно стонетИ рокового ждет конца, АврелийОтбрасывает иго от народов,Его руке подвластных, а ФорестВождю завоевавших север гунновПреграду угрожающую ставит.69По мрачному огню, которым блещутГлаза, по омерзительной фигуреЛегко узнать свирепого Аттилу;Рычанье будто слышится его.Чудовище, понесши пораженье,Спасается среди подвластных полчищ;Меж тем Форест, родного края Гектор,Стремится Аквилею защищать.70Подальше – смерть героя и егоСудьба, судьбою ставшая отчизны.Наследник добродетелей отцовых,Страну оберегает Акарин.Фортуной, а не гуннами гонимый,Альтин приют разыскивает новый:Из сотен хижин, что в долине ПоРассеяны, он образует город.71Плотиною удерживая яростьСтремительной реки, выводят стеныИ на ином закладывают местеОсновы для престола дома Эстов.Аланов победитель устоятьНе может против силы Одоакра,И гибнет для Италии Альтин:Отца его достойная кончина.72С ним гибнет Альфориз; Аццон же с братом,Изгнанники, являются обратно,Чтоб бывшего властителя сменить.И Бонифаций здесь, ЭпаминондИз дома Эстов. Насмерть пораженныйСтрелою, он находит в том утеху,Что одержал победу над ТотилойИ уберег свой щит от вражьих рук.73Валериан, почти еще дитя,Идет уж по стопам отца, однако,И, мужественной смелостью пылая,Наносит пораженье готским силам.Поблизости Эрнест неукротимыйСловенцев заставляет трепетать,И тут же Альдоард бесстрашный гонитЛомбардского владыку из Монцельса.74И Генрих тут, и Беренгар – у КарлаВеликого в рядах несокрушимых:Отважный воин и разумный вождь,Он расточает первые удары.Становится он скоро под знаменаЛюдовика и совершает с нимВ Италию поход победоносный:В цепях уже Людовика племянник.75Тут и Оттон, при нем пять сыновей;И Альмерик, владеющий Феррарой:Смиренно взоры к Небу обращая,Всевышнему он строит храм за храмом.Аццон борьбу заводит с Беренгаром,Удачу с неудачей чередуя;Но, наконец, одерживает верхИ на престол Италии садится.76Свою перед германцами отвагуПоказывает сын его Альберт;В боях и на турнирах победитель,Он в жены получает дочь Отгона.За ним Гуго, гроза и ужас римлянИ их высокомерья бич нещадный:Маркизом итальянским будет он,И отдадут ему во власть Тоскану.77Вот Теодальд, а подле БонифацийС супругою своею Беатрисой.Не оправдал надежд их ГименейИ сына вожделенного им не дал.Взамен того всех доблестей геройскихНаследницею женщина явилась:И храбростью, и ясностью умаМатильда превосходит венценосцев.78Чело ее мужской гордыней блещет,Огонь отваги искрится в глазах.Норманнов побеждая, там ГискараОна с позором в бегство обращает;У Генриха здесь вырывает знамяИмперское и ставит в храм его;А далее еще на ватиканскийПрестол первосвященника возводит.79При ней Аццон, и, кажется, вся нежностьЕе сосредоточилась на нем.Потомство изобильное АццонаЧетвертого раскинулось широко:Сын Кунигунды, благородный Гвельф,Летит на юг Германии и тамНа пажитях баварских процветает,Героев итальянских славный отпрыск.80Поддерживает, крепко охватив,Он дерево подточенное Гвельфов,И, гордое опорой столь удачной,Оно опять листвою зеленеетИ искрится венцов державных блеском.Уже его надменная вершинаТеряется в небесной синеве,И тень его Германию объемлет.81Меж тем всегда блестящий, плодоносныйСтвол процветал в Италии; Бертольд,Брат Гвельфа и Аццон еще по роду,Там воскрешал былую славу предков.Таков был ряд героев, что на медьЖивыми будто перенес художник:И честь в душе героя молодогоВоспламеняют доблестные тени.82Соревнованье праведное в немУгасшую отвагу распаляет;Охваченный восторгом благородным,Уж рухнувшие стены видит он,И видит покоренные народы,И смерть, и бой кровавый. В нетерпеньеДоспехи надевает он и мнит,Что держит уж в руках своих победу.83Датчанин в этот миг ему вручаетСвенона меч и говорит: «Ты знаешь,Как королевич наш погиб; возьми жеОружие его, и пусть, всегдаПравдивое и страшное, приноситОно тебе удачу за удачей!Будь мстителем за друга своего;И свой и наш исполни долг священный!»84Ринальд в ответ на это восклицает:«Да будет же рука, что этот мечБерет, способна равною ценоюОтмстить за смерть того, кто им сражался!»Датчанин, выражая благодарность,Отрадных слез не может удержать.Героя между тем торопит старецИ говорит: «Пора тебе в дорогу:85Еще ни разу не было так нужноПрисутствие твое на поле брани.Идемте же скорей, я вас сумеюПод кровом ночи в стан ваш проводить».Так молвя, всходит он на колесницу,И следуют два воина за ним;Коней рукой и голосом он гонитИ держит путь к востоку неуклонно.86Тенями ночи скрытые, ониВ молчанье путь урочный совершают;Вдруг старец обращается к РинальдуИ речь ему торжественную держит:«Ты видел ствол и ветви своегоВластительного дома; если раньшеРождал героев он, то плодородьяСчастливого в нем время не ослабит.87Зачем я не могу во мрак глубокийГрядущего перенести твой взорИ показать тебе твоих потомков,Как предков показал в веках минувших!Зачем не в силах вызвать их из бездныНебытия! Тогда бы ты увиделТакую же героев вереницуИ славные не менее деянья.88Увы! Не властно все мое искусствоУ будущего тайны исторгать,И в эту тьму его бессильный факелЛишь робкие лучи бросать способен;Но все же я поведаю тебе,Что мне открыл однажды некто мудрый,Которому по временам доступныБожественного лона письмена.89«Еще, – сказал он, – мир не видел рода,Обильного героями настолько,И не было еще ствола, что б далТак много славных отпрысков, какиеПоявятся в Ринальдовом потомстве;Их имена сравняются по славеС славнейшими навеки именамиГероев Рима, Спарты, Карфагена.90Меж них мои глаза Альфонса видят;Второй по сану своему, но первыйПо доблестям, родится он в то время,Когда героями иссякнет мир.Никто владеть мечом, никто державныйПоддерживать венец так не сумеет;Оплот надежный дома твоего,Во все века он кровь твою прославит.91Еще ребенком он отвагу в играх,Войну изображающих, покажетИ ужас всем чудовищам внушит.Потом его турниры возвеличат;В боях же настоящих он стяжаетИ почести победные, и лавры.Такого нет венца, что не сиял быНа этой знаменитой голове.92Как зрелый муж себя он славой новойПокроет: меж союзников ревнивыхМир в государстве водворит; даст жизньИскусствам; путь откроет дарованьям;Роскошными пирами жизнь наполнит;С работой заработок согласует;Проникнет зорким взглядом в глубинуВремен и цепь событий в ней провидит.93Ах, если бы в злосчастную ту пору,Когда и по земле, и по морямНечестье разольется и народыЗаконам покорит своим позорным, —Ах, если бы Альфонс тогда был избран,Чтоб отомстить за алтари и храмы:Какие бы он молнии метал!Как быстро бы расправился с тираном!94Напрасно за отрядами отрядыИ турок бы, и мавр вооружали:Евфрат к его ногам катил бы волны,И водрузил бы он на Тавре крестПод сенью своего орла и лилий;И вскоре темнокожие народы,Живущие у колыбели Нила,Признали бы распятого Христа»».95Так старец говорил. Герой, внимаяТоржественным словам, в сердечных недрахЗаранее уж радовался славеГрядущего потомства своего.Меж тем рассвет Аврора возвестила;Окрасился восток ее огнями,И над шатрами христиан вдалиУже виднелись реющие флаги.96«Вы видите, – так молвил старец мудрый, —Что солнце, вам светящее с небес,Своими дружелюбными лучамиИ стан, и дом, и горы озаряет.Сопровождаемые мной, вы всеПрепоны и напасти одолели;Теперь одни дойдете вы до места:Я следовать за вами уж не смею».97И всех троих, едва окончив речь,Среди равнины старец покидает.Они идут и достигают вскореСвоих шатров; меж тем молва успелаО возвращенье их желанном вестьОтрадную распространить по стану.Готфрид об этом первый узнаетИ первый поспешает к ним навстречу.

ПЕСНЯ ВОСЕМНАДЦАТАЯ

1Покорно и почтительно РинальдК Готфриду приближается с такимиСловами: «Государь, из ложной честиВосстал я на несчастного Гернанда.Я твой закон нарушил и за этоРаскаяния муками наказан;Теперь же возвращаюсь я, готовыйНа все, чтоб искупить свою вину».2Готфрид к нему склоняется, сжимаетВ объятиях и говорит: «ЗабудемИ о беде твоей, и об ошибке;Ты быстро и легко ее искупишь,Коль в прежнего Ринальда превратишьсяИ новыми прославишься делами.Сразись за нас с врагом, ускорь егоПогибель, одолев чудовищ леса.3Старинный этот лес, доныне щедроНас деревом снабжавший для машин,Стал адских чар гнездом, приютом страхаИ ужаса; в него никто не смеетПроникнуть для порубки; без машин жеПосмешищем в глазах врагов мы будем.Пусть то, что наших воинов пугает,Тебя победой новой возвеличит».4Готфрид сказал и смолк; герой же скромноСебя на подвиг трудный отдает:В словах его уверенности мало,Но по лицу в успехе нет сомненья.Вокруг него толпятся Гвельф, ТанкредИ прочие вожди; он пожимаетВсем руки, обнимает их, уходит,Спешит назад и обнимает вновь.5С приветливым, непринужденным видомРинальд к толпе собравшейся выходит,И радостными кликами герояЛюбимого встречает целый стан.Подумать можно было бы, что этоС трофеями вернулся триумфатор,Который все мятежные народыИ Запада и Юга покорил.6Сопутствуемый всеми, он доходитДо своего шатра и там садитсяВ кругу друзей. Беседуют ониИ о войне, и о волшебном лесе.Потом все удаляются; одинПустынник остается лишь и молвит:«Чудес ты нагляделся; злые чарыТебя от нас далеко отклонили.7Чем не обязан ты Владыке мира!От уз волшебных Им освобожден;Родному стаду возвращен, откудаБыл пагубным исторгнут заблужденьем;Через уста Готфрида избран волиЕго святой вершителем. Но, преждеЧем приступить к делам великим, тыОчиститься от скверны всякой должен.8Все на глазах твоих еще повязка,Душа еще все в тине пребывает;Ни Нил, ни Ганг, ни океан не могутВернуть тебе былую чистоту.Одно лишь Небо смоет без остаткаСледы постыдной слабости твоей;Открой ему смиренно тайны сердцаИ вознеси молитву со слезами».9Сказал; герой, в любви безумной каясь,Свой взор поднять на старца не дерзаяИ перед ним повергшись ниц, емуИстерзанное сердце открывает.Прощает Петр его во имя НебаИ говорит: «При первых же лучахРассвета поднимись на эту горуИ вознеси Всевышнему молитву!10Оттуда возвращайся в населенныйОбманчивыми призраками лесИ одолей чудовищ всех, коль сможешьБороться против новых искушений.Ринальд, Ринальд, тебя я заклинаю:Будь непреклонен к сладостным призывамПрелестниц вероломных, не сдавайсяНа взгляды их, улыбки и мольбы».11Воспламененный мудрыми речами,Воитель весь отличьем лестным полон:Весь день, всю ночь он только им и бредитИ, бурным нетерпением горя,Аврору обвиняет в промедленье;Рассвета не дождавшись, уж встаетС постели он, доспехи надеваетИ к цели направляется бесшумно.12Со светом тьма еще боролась, звездыЕще не все погасли в синем небе;Но в мантию пурпурно-золотуюОблекся уж проснувшийся восток.Невольно по пути залюбовавшисьБессмертною, нетленною красою,Блиставшею на грани дня и ночи,Так думал очарованный Ринальд:13«Как светлы небеса! На колесницеВеликолепный путь свершает солнце,У ночи на челе сверкают звезды,И к этим чудесам не рвемся мыНи думами своими, ни сердцами!Нас ослепляет мрачный, тусклый блескТех взглядов, тех улыбок, что в избыткеПрелестницы земные расточают!»14Тем временем он всходит на вершинуИ там, свой взор к востоку обратив,Коленопреклоненный, устремляетК престолу Вседержителя все мысли,Так восклицая: «Отче и Владыко!На первые мои ошибки в жизниПролей росу прощения и в сердцеЗаразы семена искорени!»15Аврора, зарумянившись сильней,Ему лучи навстречу посылала;И шлем его, и латы, и вершинаГоры тонули в золотом сиянье.Прозрачный, свежий воздух обвевалЕго отрадным, сладостным покоем,А ветерок, играя облаками,Обрызгивал его росой душистой.16Как жидкие жемчужины, росинкиПодобно белоснежной пеленеРинальдовы одежды покрывают:Так высохший цветок вновь оживаетОт лучезарных слез Авроры; так,Весеннею порою обновившись,В наряде из лучисто-пестрых блестокКрасуется змея на солнцепеке.17И, видя это, чувствует воитель,Как мужество растет и крепнет в нем;Он к лесу направляется бесстрашноИ вскоре до того доходит места,Где в ужасе оружие слагалиХрабрейшие соратники его.В лесу ничто не поражает взгляда:Он полон весь пленительною тенью.18Прелестная гармония ласкаетРинальда слух: и ручеек журчит,И шепчется с листвой зефир крылатый,И лебедь стонет, и тоскливый откликИз сумрака ему шлет соловей;И чудится герою, что, рождаясьВ пространстве, разнороднейшие звукиСплетаются и льются, как один.19Он ожидал раскатов громовыхИ многих разных ужасов; но слышитЛишь пение сирен да щебет птичий,Журчание воды и шепот ветра.Он дальше не решается идти;Потом опять идет, шаги замедлив.Вдруг на пути встречает речку, волныПрозрачные катящую без шума.20Ковром цветов и зелени той речкиОкаймлены береговые склоны;Охватывая лес, она в негоИзвивом прихотливым проникает.В струях кристально чистых темный лесКупается склоненными ветвямиИ, как бы в воздаяние за это,Их осеняет тенью и прохладой.21Ринальд глазами ищет переправыИ видит вдруг перед собою мостНа сводах золотых: по нем открытаШирокая дорога через речку;Но, лишь на берег противоположныйГерой ступает, волны с диким ревомВздымаются, и тонет без следаВ стремительном потоке мост волшебный.22И видит позади себя Ринальд,Как волны, громоздясь на волны, самиСебя венчают пеною жемчужной;Меж тем его влечет неотразимоВ таинственную чащу любопытство:В уединенье диком чудесаЗа чудесами сменой непрестаннойГероя пылкий взор ошеломляют.23Где ступит он, рождаются ручьи;Здесь лилия свое вскрывает лоно,Там роза расцветает, пламенея;Ручей поит их чистыми струями,И брызгами живит их водомет.Повсюду старый лес в листву рядится,Смягчается кора, и все деревья,Как раннею весною, зеленеют.24Сверкают от небесной манны листья,Как от росы; с ветвей стекает мед.Еще весельем дышащие песниСливаются со звуками печали,И отличить людские голосаОт жалоб лебединых невозможно.Чтоб слух пленить, здесь все соединилось,Для взора же симфония незрима.25Тревожные вокруг бросая взглядыИ разумом холодным отвергаяСвидетельство обманчивое чувств,Ринальд перед собою примечаетРастущую уединенно мирту;Он к ней спешит. Господствуя над пальмойИ кипарисом видом горделивым,Царицей леса кажется она.26Невиданное чудо созерцаетРинальд в оцепенении. Из дуба,Что раскололся вдруг сам по себе,Выходит нимфа в возрасте весеннем,Одетая в роскошнейшие ткани.И то же совершается со стаДеревьями другими, и выходятИз них сто нимф, не менее прекрасных.27Обнажены вполне их руки; платьяПриподняты; полуобуты ноги;На плечи ниспадают золотые,Узлами не затянутые кудри.На сцене так иль на картинах нашихИзображают нам лесных богинь;И только вместо лука и колчанаУ каждой лютня, цитра иль гитара.28В круг заключив и мирту и героя,Пускаются они в веселый плясИ, голосами радостными в стройныйСливаясь хор, поют: «О, день блаженный,Что к нам под сень отрады и покояПривел тебя, властительницы нашейИзбранника, предмет ее любви,Предмет ее мучительной тревоги.29О, сжалься же над нею, погасиЕе тоски губительное пламя;Пусть жизнь вернется к ней; пусть исцелятсяОбидой нанесенные ей раны!Еще недавно мрачный и для скорбиПриют вполне пристойный, этот лес,Едва ты появился в нем, вдруг ожилИ в лучшие облекся одеянья».30Еще нежнее звуки вылетаютИз мирты, раскрывающейся также.Такого чуда древность никогдаВ своих лесах волшебных не являла:То – нимфа уж иная, то – богиня;Ринальд глядит, глазам своим не веритИ узнает знакомые черты,Черты очаровательной Армиды.31И говорит она: «О, наконецТебя я вижу снова! Для чего жеТы к брошенной любовнице вернулся?Какое привлекло тебя желанье?Рассеять ли печаль моих ночей?От плена ль добровольного избавить?Жестокий! Ты глаза свои скрываешь,Оружие показывая только.32Любовника ль, врага в тебе я вижу?Не для врага явился мост, цветыРаскрыли недра, стали бить фонтаныИ пали все препоны на пути.О, если я еще тобой любима,Пусть вновь сольются губы в поцелуе;Пусть грудь моя к твоей груди прижметсяИль хоть моя рука пожмет твою!»33Армида нежно смотрит на Ринальда:Ее лицо бледнеет; из грудиИ вздохи вырываются, и стоны,И слез полны прекрасные глаза.Перед такой печалью не могло быИ каменное сердце устоять;Герой же против жалости на стражеИ обнажает меч с угрозой явной.34На мирту наступает он; к стволуЕе прижавшись, призрак восклицает:«Нет, варвар, нет, ты дерева не тронешь;Одно с ним существо мы составляем.Брось, брось свой меч иль лучше уж пронзиИм сердце злополучнейшей Армиды!Лишь сталью растерзав мою утробу,Ты можешь досягнуть до этой мирты».35Не слушая, Ринальд заносит руку;Армида ж вдруг свой образ изменяет.Во сне, в бреду виденье так одноНа смену появляется другому.Она растет, ее лицо темнеет,Перед героем уж гигант сторукий:Пятьюдесятью он грозит мечамиИ столько же щитов в его руках.36Грозит, дрожит; и за Армидой вследВсе нимфы обращаются в циклопов,Закованных в железные доспехи.Ринальд свои удары учащает,И тяжко стонет дерево от них;Но для его защиты с каждым мигомСтановится все больше и чудовищ:Весь Ад как будто в лес переселился.37Грохочут небеса, дрожит земля,Неистовствует буря; но герояНе дрогнет безбоязненное сердце,И меч в его уверенной рукеНаносит неизбежные удары.Ствол мирты перерублен: прежней миртойСтановится она; очарованьеРазрушено, виденья исчезают.38И воздух снова тих, и небесаЛазурью лучезарною одеты,И лес, от темных чар освобожденный,Природную лишь мрачность сохраняет.В успехе убедившись, победительС усмешкой произносит про себя:«Бесплотные, пустые привиденья,Какое безрассудство – вас бояться!»39Пускается тотчас он в путь обратный;Пустынник восклицает между тем:«Разрушены нечистой силы чары!Ринальд идет… идет и торжествует!»И видно, как вдали еще воительВеличественно-гордо выступает;Горят в сиянье новом и орелСеребряный, и белые одежды.40Встречает победителя с восторгомВесь стан; Готфрид, раскрыв ему объятья,Приветствует его хвалебной речью,Чему никто завидовать не смеет.Герой же отвечает: «Государь,Как ты велел, проник я в лес, очистилЕго от злых чудовищ, и для нашихРабот вполне теперь он безопасен».41Тотчас же устремляются тудаИ вырубают сотнями деревья.Первоначальные машины былиПостроены рабочим неумелым;На этот раз искуснее рукаРаботы направляла и училаРабочих, уж не столь, как раньше, грубых,Соединять разрозненные части.42Повелевавший некогда морямиПод флагом генуэзским, отступилВильгельм перед напором сарациновИ обратил в солдат своих матросов;Здесь он явил строителя искусство,Умы ошеломляя чудесами.Чтоб замыслы свои осуществить,Две сотни рук пустил он сразу в дело.43Тараны, стрелометы, стен солимскихБичи, без перерыва вырастают,И вскоре всех ужаснее машинаЯвляется испуганным глазам:То башня стенобитная; вся толщаОгромная сколочена из елиИ свежею еще обита кожей,Защитою от вражьего огня.44И разобрать, и вновь собрать всю башнюНетрудно по частям; для сокрушеньяТвердынь внизу ее таран устроен,А посредине мост, который можно,Не мешкая, на стену перебросить.Венцом всего другая башня служит:Для спуска и подъема к ней снаряд,От праздных взоров скрытый, приспособлен.45На ста колесах катится машина;Хоть доверху наполнена онаОружием и воинами, этоОтнюдь ее не замедляет хода.Все войско удивляется работеИ мастерству, неведомому раньше.По образцу ж ее потом ещеПостроены такие же две башни.46От зорких глаз магометан, конечно,Работы эти скрыться не могли:Со стен своих высоких сарациныЗа ними с напряжением следят.Им видно, как огромные деревьяВыкатывают сотни рук в равнину,Как строятся машины, но ни сущность,Ни внешность тех машин им не известны.47И новыми работами ониИзобретательность являют сами:Там башни укрепляют, здесь твердынямНадежнейшую прочность придают.Доходят до того они, что явноДерзают презирать старанья смертных:Чтоб более уверить их, ИсменДля них огонь особенный готовит.48Кудесник отвратительный сулитсяПожаром отомстить за тот позор,Что потерпел он со своим искусством.Он смешивает серу со смолоюИз озера Содомского иль дажеИз черных адских родников, быть может;Рождает эта смесь такой огонь,Который все нещадно пожирает.49Пока торопят приступ христиане,Неверные ж готовятся к защите,Является в лазурной выси голубь,К Солиму направляющий полет.Крылами плавно воздух рассекая,Парит уже гонец необычайныйНад станом христианским и яснейСтановится для взора с каждым взмахом.50Вдруг сокол с острым клювом и когтями,Не знающими жалости, на птицуПугливую бросается с налета:Ее уж настигает он, готовСхватить и растерзать. Несчастный голубь,Как будто бы стрелою пораженный,Летит стремглав на землю и приютНаходит на коленах у Готфрида.51Лаская неожиданного гостя,Воитель добрый видит у негоНа шее нитку, на конце же ниткиПодсунутое под крыло посланье.Немедля он берет его, вскрываетИ быстро пробегает содержанье:«От полководца египтян поклонПочтительный владыке Палестины.52Да не ослабнет, государь, твоеИспытанное мужество; четвертыйИль пятый день избавит от осадыТебя и город твой, и ты увидишь,Как мертвыми падут твои враги».Вот важная какая заключаласьВ послании иноязычном тайна,Что осажденным нес гонец пернатый.53Готфрид пускает голубя на волю;Но тот в Солим лететь не хочет, будтоХозяина боится увидать,Нежданно обманув его доверье.Готфрид вождей сзывает всех тотчас жеИ важную передает им тайну.«Благоволит к нам Небо, – молвит он, —Намерения вражьи открывая.54Нельзя уж больше медлить, и на стеныТеперь ударить с юга надо нам:Там доступ труден к ним, они скаламиЗащищены, но смелость наша можетПреодолеть и скалы и природу.В своей неуязвимости оттудаТак твердо враг уверен, что едва льПрепоны мы значительные встретим.55Туда для нападения, Раймунд,Ты двинешься с машинами своими,А я со всею видимостью грознойНаправлюсь явно к северным воротам.Обманутый неверный будет в этихДвух точках ожидать ударов главных;Большую же я башню отошлю:Она в другом понадобится месте.56Камилл, я поручаю третью башнюТебе, кати ее за мною следом!»Сказал и смолк. Его слова обдумав,Раймунд, сидящий рядом, говорит:«Намеренья вполне твои разумны;Хотел бы только я, чтоб соглядатай,Находчивый и преданный, проведалИ замыслы и силы египтян».57«Есть у меня конюший, – говорит, —Танкред – его я смело предлагаю,Чтоб это дело трудное исполнить;Благоразумный, сметливый, отважный,Народов разных языки и нравыОн знает превосходно и к тому жеУмеет изменять по произволуИ голос, и наружность, и движенья».58Зовут его и посвящают в тайнуГрозящего бедами порученья;С улыбкой принимает он егоИ говорит: «Немедля отправляюсьИ скоро между египтян уж буду;Неузнанным хочу в их стан забратьсяПри полном блеске дня и сосчитатьВсе конные и пешие их силы.59Подробнейший отчет я вам представлюО том, что войско их собой являетИ каковы намеренья у них;Я в душу полководца их проникнуИ тайные все помыслы исторгнуИз недр его». И, так сказав, тотчас жеВ одежды облекается до пятИ покрывает голову чалмою.60Колчан закинув за спину и в рукиВзяв лук, преображается он сразуПо голосу, движеньям и чертамВ сирийца настоящего; его жеПроизношенье слушая, могли быСказать еще, что он – иль египтянин,Иль финикиец. Он уж на коне,И конь летит, едва земли касаясь.61Тем временем на южной сторонеСтарательно уравнивают почву:У своего же сна часы воруют,Работу лишь окончить бы скорей.В горячке нетерпенья христианеСил не щадят, отваге только внемля;И вот уж все готово для того,Чтоб замысел осуществить на деле.62Готфрид канун решительного дняМолитве посвящает: по приказуЕго должны все воины смиренноПокаяться в грехах и причаститься.Потом велит придвинуть он машиныК местам, где наступать и не намерен;Неверные, введенные в обман,Заранее победу торжествуют.63Под пеленою ночи непрогляднойСтрашнейшую подкатывают башнюК той части стен, где менее угловИ выступов, удобных для защиты.Раймунд уже снарядами своимиС холма грозит Солиму. Третья башня,Камиллова, направлена к срединной,Меж севером и западом, стене.64Зарделись в небесах огни авроры,Предтечи наступающего дня;При свете нарождающемся взглядыНеверных поражают три машины:Куда они ни взглянут, всюду видятТараны, стрелометы и иныеСнаряды смертоносные. И вотОбъемлет их зловещая тревога.65Но вскоре столь же ревностно ониЗаботам о защите предаютсяИ ставят на местах слабейших ими жСамими снаряженные машины.Меж тем Готфрид, случайности предвидя,Шлет за двумя Робертами и ГвельфомИ говорит: «Останьтесь на конях,Оружие ж держите наготове.66Пока громить я буду эти стены,За нашим тылом зорко наблюдайте,Чтоб новый враг нежданным нападеньемПлодов победы нашей не исторг».Сказал и с трех сторон идет на приступ.Неверный стойко держится повсюду;Сам Аладин на этот раз за меч,Давно уж им оставленный, берется.67В забытые тяжелые доспехиОн облекает тело, что ослаблоОт тучности и возраста, и самПротивником Раймунда избирает,Готфрида предоставив Сулейману,Камилла же Арганту отдает.Предрешено судьбою, чтобы в третьемОтряде был Танкред неустрашимый.68Пронзая со зловещим свистом воздух,Летят уже отравленные стрелы,И небо тучи дротиков темнят;Но самые ужасные ударыНаносятся из недр осадных башен:Здесь мраморные глыбы, там железомОкованные бревна и разгромИ смерть несут твердыням устрашенным.69Не столь смертельны молнии удары.Доспехи разлетаются в куски;Нет трупов: от убитых остаютсяЛохмотья окровавленные только.Пронзают тело дротики насквозь:Пронзают и летят еще далекоОт раненого воина, а в ранеОставлено уж ими семя смерти.70Но ужасы кровопролитной сечиНимало сарацинов не дивят:Они уже полотна и другиеПодатливые столько же препоныРаскинули, чтоб христиан заставитьВ усилиях чрезмерных истощаться;И где плотней ряды, туда ониИ стрелы и каменья направляют.71С неугасимым пылом христианеСвой приступ продолжают в трех местах:Одни от стрел скрываются за башни,Другие их подводят к укрепленьям,А варвары все силы напрягают,Чтоб страшные снаряды оттолкнуть:Таран колеблет стены снизу, сверху жНа них мосты ложатся опускные.72Тем временем Ринальд вокруг себяБросает неуверенные взгляды.Опасности простые презирая,Стяжать он хочет славу не иначе,Как для других запретными путями:Без помощи и без снарядов онОдин задумал на стену взобраться,Где больше предстоит ему препятствий.73И говорит героям он, имевшимГлавою благородного Дудона:«Не стыдно ли! Стена, что перед нами,Давно нас к новым подвигам зовет;Опасности нет для сердец бесстрашных,Судьба к ним благосклонна. Так идем же,Прикрыв щитами головы, чтоб ихОборонить от вражеских ударов».74Едва заслышав это, все к РинальдуСбегаются, вокруг него теснятсяИ над собой из поднятых щитовУстраивают кровлю, под которойИх не достигнет буря боевая.Стремительным, неудержимым шагомПроходят под обломками они,Что падают на них из рук неверных.75Они уж у подножия твердыни,И лестницу Ринальд тут приставляет:Огромная, она в его руках —Как перышко, подхваченное ветром.Стрелами осыпаемый, камнями,Взбирается он вверх без остановки;Пусть на него свалилась бы гора,Отвага бы его не ослабела.76Он из-за леса стрел не видит света,И сам за градом каменным невидим;Одна его рука колеблет стену,Другая держит щит над головой.Героя ободренные примером,Вооружившись лестницами, вследСпешат за ним соратники; но участьИх неравна, как неравна отвага.77Одни убиты, сброшены другие.Меж тем герой, почти уж победитель,Хватается руками за зубцы,Подбадривать своих не уставая.Неверные, вокруг него столпившись,Стараются его напрасно сбросить.О, чудо! Против всей толпы одинОн держится, на воздухе повиснув.78Все выше поднимается бесстрашный,И силы в нем все больше нарастают:Так пальма выпрямляет гибкий ствол,Когда его к земле насильно клонят.Еще одно усилие, и онУж на стене. Здесь нет ему препоны:Блестящая победа открываетВсем удальцам широкую дорогу.79И сам он торжествующую рукуГотфридову протягивает брату,Спасая жизнь его и доставляяЕму вторую славу за собой;Готфрид меж тем, в другом сражаясь местеИспытывает жребий переменный:Все силы человеческие тамВ ход пущены и все его искусство.80Неверные в числе других орудийПоставили высокий шест, когда-тоНа корабле служивший мачтой; сверху жС железным наконечником бревноПриделали с таким устройством хитрым,Что, стоит только дернуть за канат,Привязанный к нему, оно с шестаС удвоенною скоростью слетает.81Огромное бревно наносит башнеТяжелые удары, от которыхСлабеют скрепы в ней, и напоследокЕе от стен откатывают прочь;Но выступают вдруг из башни страшнойДве острые косы, канаты сразу,Что двигают бревно, перерезают,И с грохотом летит бревно с шеста.82Летит, в своем паденье увлекаяОружие, каменья и людей;Два раза башня пошатнулась даже,И гулко задрожали вражьи стены.Подточенная временем иль бурейСнесенная скала так, за собоюПовсюду оставляя разрушенье,Уносит и жилище и стада.83Ликующий Готфрид уже мечтает,Как водрузит он знамя на твердыне;Вдруг пламени и дыма на негоВраг черные потоки направляет.Из тайников своих горючих ЭтнаОгня еще не извергала столько,И столько небо Индии ещеПаров воспламененных не скопляло.84Горящие летят повсюду стрелы;Кровавое струится всюду пламя:Насыщен будто молниями воздух,И слышится вокруг небесный гром.От туч густого дыма меркнет солнце,Огонь уже машины достигает;Заметно кожа морщится на ней,А в коже все теперь ее спасенье.85Готфрид, однако, с неизменно яснымЛицом и как всегда неустрашимый,И словом и примером бодрость духаПоддерживает в воинах, что льютНа кожу башни воду; но уж скороЗапас воды, увы! иссякнуть должен.Вдруг ветер изменяет направленьеИ с силой гонит пламя на Солим.86И пламя устремляется на теПолотна, что раскинуты неверным;Одни дотла сгорают, и огнемУже объяты стены. О воительБлагочестивый! О любимец Неба!Сражается Предвечный за тебя:Тебе послушны ветры, и природаСбирает силы на твою защиту.87Исмен, кудесник нечестивый, видя,Что пламя возвращается к нему,Над ветрами мятежными намеренПобеду одержать своим искусством.В сопутствии двух женщин-чародеекОн на стене является народу.От глаз косых и грубой бородыЛицо его имеет вид ужасный.88Так некогда Харона или адаВладыку меж двух фурий рисовали.Слова уж раздаются, от которыхДрожат и стонут бездны преисподней;Уж солнце заволакивает туча,Как вдруг из недр убийственной машиныЛетит огромный камень в трех чудовищИ сразу же раздавливает их.89На сотни окровавленных обрывковТела их раздробляются: так пыльюСтановится зерно, когда егоТяжеловесный жернов растирает.Преступные их души царство светаМеняют на подземный вечный мрак.Знай, смертный, есть Бог-мститель во вселенной,Знай и Его законам повинуйся.90Меж тем, найдя себе защиту в буре,Машина приближается к стене,И мост с нее уж опустить готовы.Но Сулейман бесстрашный, это видя,Спешит туда, чтоб узкий переходПерерубить. И в этом, может статься,Успел бы он, когда б не появиласьНад башней неожиданно другая.91Строенья высочайшие она,Все больше поднимаясь, превосходит.На диво это глядя, изумленьемИ ужасом объяты сарацины;Поста же своего не покидаетОсыпанный камнями Сулейман:Солдат к себе зовет он, не боятсяПоследовать они его примеру.92Является тогда Готфриду ангел,Незримый для других, его хранитель;Своих доспехов блеском затмеваетОн солнца блеск на чистой синевеИ молвит так: «Готфрид, ударил час,Когда должны Сиона пасть оковы;Не жмурь же глаз, не жмурь, чтоб ясно видеть,Какую Небо шлет тебе подмогу.93Направь свой взор на полчища бессмертных,Что в воздухе сражаются; рассеюЯ облако природы человечьей,Которое окутало тебяИ зрения духовного лишило.Ты в силах будешь выдержать на мигОдежд и ликов ангельских сияньеИ существа бесплотные увидеть.94Как ты теперь, все это были раньшеИ воины и мстители за веру.Отныне небожители, с тобойПобеду разделить они явились.На груде тех развалин, в клубах пылиИ дыма – Гуг, с которым тесной дружбойТы связан был, сражается с твоимиВрагами, чрево им насквозь пронзая.95Подалее – Дудон огнем и стальюГромит ворота в северной стене;Он воинов оружием снабжаетИ лестницы для них же ставит прочно.А тот, другой, что на холме, ты видишь,В епископской короне и одежде,То – Адемар: еще его рукаПростертая вам шлет благословенье.96Теперь перенеси свой взор наверх;Взгляни, как рать небесная готоваНа нечестивых ринуться оттуда!»Герой глядит и видит сонм несметный:Из трех отрядов каждый образуетТри круга боевые; эти круги,В окружности от центра расходясь,Как тучи, разрастаются все шире.97Готфрид смыкает веки, ослепленный…Но через миг вновь смотрит: все исчезло;Зато, куда теперь ни взглянет, видитПовсюду он победу христиан.Стенами овладев, в сопровожденьеСвоих Ринальд неверных избивает.Готфрид в пылу святого нетерпеньяСам в руки знамя грозное берет.98На мост он с торжеством вступает первым;Султан ему дорогу преграждает.На этом узком поприще должныВеликие деянья совершиться.«Друзья, – так Сулейман кричит, – на вашихГлазах собой я жертвую; рубитеЗа мною мост, чтоб мне, по крайней мере,Не дешево продать остаток жизни».99Но уж спешит Ринальд, и перед нимВсе в ужасе смертельном убегает.«Что делать? – говорит султан, – погибельМоя здесь будет жертвой бесполезной».Решившись для защиты путь избратьИной, он уступает мост герою,Который, наступая, на твердынеКреста изображенье водружает.100И, развернувшись, в воздухе прозрачномУж реет торжествующее знамя;Почтительно стихают ветры; солнцеЕго лучами ярко золотит.И дротики и стрелы облетаютЕго кругом иль вспять летят. СионИ холм пред ним склоняются, как будтоИ честь ему, и славу воздавая.101Ликующие крики христианСливаются в один могучий возглас,И горы откликаются, те звукиВ приветственных раскатах повторяя.Тем временем победу над АргантомОдерживает полную Танкред:Он также опускает мост на стенуИ водружает крест на ней с молитвой.102На южной стороне, где престарелыйРаймунд с тираном Палестины бьется,Судьба еще колеблется пока.С храбрейшими из воинов, с огромнымЧислом машин, слабейшую твердынюТам стойко защищает Аладин,И воины Гасконии бесплодноПытаются к стенам приставить башню.103Огромное к тому ж сооруженьеТам встретило природные препоны:Бессильно все искусство одержатьПобеду над неровностями почвы.Но крики торжества вдруг раздаются;Для христиан и мусульман теперьСомнений нет уж никаких, что городСо стороны равнины завоеван.104И громко восклицает граф Тулузский:«Товарищи! Солим уж взят, и тот жеСолим еще упорствует! Одни льМы не разделим славы наших братьев?»В конце концов бесплодную защитуБросает Аладин: другого местаИскать он отправляется в надеждеОттуда новый приступ отразить.105Врываются волнами христианеВ ворота и в проломы, все преградыПод мощными ударами их пали,И все горит, и рушится все в прах.И смерть, и месть, и скорбь, и ужас рыщут,Как звери, по развалинам Солима;По улицам течет ручьями кровь,И все пути заграждены телами.

ПЕСНЯ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

1Послушные приказам АладинаИль ужасом гонимые, далекоОт стен ушли неверные: одинАргант еще упорствует в защите.Лицом к лицу с врагами так же храброИ стойко он сражается, боясьНе гибели, а плена; умирая,Не хочет все же он быть побежденным.2Сильней всех прочих воинов егоТеснит и бьет Танкред. И по приемам,И по доспехам в нем черкес того жеПротивника узнал, что уж однаждыПрождать его заставил, и, узнав,Ему бросает вызов: «Так-то словоСвое ты держишь? Разве лишь сегодняУсловились мы встретиться с тобою?3Тебя я раньше ждал, ждал одного;Я с воином сразиться думал, ты же —Не больше, как машин строитель низкий.Пусть так! Стеной солдат обороняйсяИ новые снаряды измышляй;Будь там хитер, где надо быть отважным:Убийца женщин доблестный, готовлюТебе я неизбежную погибель».4С улыбкою презренья отвечаетЕму Танкред: «Я опоздал, тебе жПокажется, что поспешил, быть может.Настанет скоро миг, когда, наверно,Ты пожелаешь, чтобы между намиЕще моря и горы находились.Узнаешь ты сейчас, что не боязнь,Не слабость мне задержкой послужили.5Так выходи ж на поединок страшный,Гигантов и героев истребитель!Тебя убийца женщин вызывает».И всем своим велит он отступить:«Никто не посягайте на Арганта;Не ваш, а мой противник перед вами;И Небеса, и данные мной клятвыЕго моим ударам предают».6«Вперед! – черкес на это, – одного ли,Среди ль других, в Солиме ли, в пустыне ль,Что ни грозило б мне, на что надеждыЯ б ни питал, тебя я не оставлю».И вызвавший и вызванный спешатОкончить спор; один пылает злобой,Другого жажда боя заставляетПротивнику защитником служить.7О славе и победе лишь ревнуя,Нарушенным Танкред считал бы мщенье,Когда б Аргант хоть каплю крови пролилНе от его руки. Врага щитомОн прикрывает и кричит всем встречнымИздалека: «С дороги! Бить не смейте!»У христиан победоносных онДобычу вырывает напоследок.8Из города потом они выходятИ разными обходными путямиОт стана христианского вдалиВ ущелье углубляются: под теньюГустою, у подножия холма,Укрытого от взоров посторонних,Там будто ждет противников площадка,Для поединка годная вполне.9Становятся здесь оба, и на городТревожные Аргант бросает взгляды.Увидя, что противник без щита,Танкред и свой отбрасывает такжеИ спрашивает: «Чем ты так встревожен?Не мыслью ль о своем последнем часе?Коль страх в тебя предчувствие вселяет,То знай, что это – слишком поздний страх». —10«Я думаю о городе злосчастном,Еще недавно первом в Палестине,Отныне ж разоренном и в моейЗащите не нуждающемся больше;Я думаю, что жизнь твоя для НебаИ для меня утратила уж цену».Сказал, и друг на друга наступаетПротивников достойная чета.11Проворный, изворотливый Танкред,Как молния, разит неуловимо;Аргант его и выше, и дороднейИ раздавить его собой способен.А тот все не дается, ускользает,То наступать начнет, то отступатьИ пользуется случаями всеми,Чтоб отводить грозящие удары.12Как вкопанный, такое же искусствоЯвляет мусульманин, но иначе:С протянутой рукою не мечаОн ищет у противника, а тела.Один все изощряется в подходах,Другой упорно меч к лицу подносит;Остерегаясь хитрости, мечомГрозит и защищается он всюду.13Так силы одинаковой, но разныхРазмеров на спокойной глади моряДва корабля ведут борьбу: одинИ больше и грузней, другой проворней;Тот и с кормы, и с носа налетает,А этот неподвижен и, когдаУж слишком приближается противник,Грозит ему своею вышиною.14В то время как Танкред уловкой хитройПытается Арганта обмануть,Перед собой он острие вдруг видит;Готов он отразить удар, но сразуЕму неверный рану в бок наноситИ, радуясь удаче, восклицает:«Великого искусника, тебяТвое ж теперь искусство победило».15Танкред, и негодуя и стыдясь,Уже не знает ярости предела:Он мщением горит. В победе позднейПозорное он видит пораженье.Ответ на оскорбленье у негоОдин – мечом; и меч он направляетАрганту на забрало, но черкесУдар предусмотрительно отводит.16Тогда рукою левою ТанкредХватает руку правую АргантаИ в бок одну немедля за другоюГлубокие ему наносит раныИ восклицает: «Вот! Вот, победитель,Ответ от побежденного тебе!»Аргант дрожит и мечется, но рукуСвою освободить никак не может.17В конце концов, мечом владея снова,Он яро нападает на Танкреда.Тогда они могучими рукамиВцепляются друг в друга, крепко жмутИ наземь повалить один другогоПытаются с удачей переменной.Так видел мир в глубокой тьме временБоровшихся Алкида и Антея.18В стараниях напрасных истощившись,Все так же вместе падают они;Умышлено ль, случайно ль, остаетсяСвободной правая рука Арганта,Тогда как он всей тяжестью своейНалег на руку правую Танкреда.Грозит герою гибель… напрягаетПоследние он силы и встает.19Как более тяжелому, черкесуТрудней подняться; пораженный страшнымУдаром, он свалился бы опять,Когда б его не поддержала смелость.Так, ветрами бичуемая, гнетсяИ тут же выпрямляется сосна.Бой вновь горит, но ловкость и упорствоЖестокости уж место уступают.20Из многих ран кровь льется у Танкреда,Неверный же ручьи ее теряет;И силы в нем, и ярость быстро гаснут,Как гаснет без питания огонь.Его ослабевающей рукиВсе медленней удары; видя это,Танкред отходит в сторону и с речьюСпокойной обращается к нему:21«Признай же, воин доблестный, что мноюТы побежден, и покорись судьбе;Не нужно мне ни лавров, ни трофеев,И все права тебе я возвращаю».И ярости и бешенству дав волю,Черкес кричит: «Тщеславиться ты смеешьПобедой надо мной? Ты смеешь мне,Арганту, предлагать такую низость?22Твоя удача – пользуйся; я страхаНе ведаю и наказать за дерзостьТебя сумею». Гнев воспламеняетВ нем безнадежно стынущую кровь;Последние свои мгновенья хочетОн доблестным усилием прославить.Готовый уж совсем погаснуть, такВдруг вспыхивает факел ярким светом.23Обеими руками меч схватив,Аргант его заносит над Танкредом,Свой меч еще подставить не успевшим,И, разрубив сперва ему плечо,Потом и в бок неоднократно ранит.Коль страха ты не ведаешь, то этимПрироде лишь обязан ты, Танкред,Тебя бесстрашным сердцем наделившей!24Неверный нападает вновь, ударыБесплодные на воздух расточая.Теперь Танкред следит за ними зорко.О, жертва ярости своей, АргантНеустрашимый! Тяжестью своеюК земле ты увлечен, счастливый тем,Что самому себе сдаешься только,А не ударам вражьим уступаешь.25Ключом бьет кровь из ран, что при паденьеРасширились. На землю опершисьОдной рукой и стоя на коленах,Пытается еще он защищаться.«Сдавайся же!» – кричит опять Танкред,И жизнь ему даруя, и свободу;Но быстрым, неожиданным ударомГероя вероломный ранит в пятку.26«Предатель! Так-то злоупотребляешьТы жалостью моею!» – и герой,Горя негодованием, двукратноВонзает меч неверному в забрало.Теперь конец Арганту, и себеОн верен остается даже в смерти:Все та же ярость, гордость и отвагаВ его словах и возгласах последних.27В ножны вложив свой славный меч, ТанкредВсевышнему возносит благодарность,Но сам готов упасть от истощеньяНа лавры, что его омыты кровью.Боится он, что сил его остаткаНе хватит на обратный путь; но все жеРешается идти и, на ногахЕдва держась, плетется шаг за шагом.28Но много не пройти ему: с последнимУсилием садится он на землюИ голову, упавшую на грудь,Ослабшею рукою подпирает.Все вертится вокруг, мутится взор,И падает без чувств он напоследок:Теперь решить почти уж невозможно,Кто победитель здесь, кто – побежденный.29Пока своею кровью спор смертельныйПротивники решали, христианеГромили в исступлении Солим,И месть народ преступный пожирала.Кто города погибшего бы могНарисовать печальную картину?И чей язык с наглядностью живоюО зрелище ужасном мог поведать?30Все кровью истекает, все полноРезнёю беспощадной; всюду грудыОстывших тел в смешении с телами,Хранящими еще остаток жизни.Здесь мать простоволосая бежит,Дитя к груди в смятенье прижимая;Там воин, под добычею сгибаясь,За девушкой протягивает руку.31Меж тем к холму, увенчанному храмом,В той стороне, где солнечный закат,В пыли, в крови Ринальд неверных гонит,Тесня и убивая их без счета.Его ужасный меч, как опьяненный,Повсюду сеет смерть; щиты и шлемыПод тяжкими ударами егоДробятся на мельчайшие обломки.32Геройскому мечу равно доступны,Кто защищен и кто не защищен;Но безоружных жертв герой не ищет:Лишь меч с мечом он бьется, не иначе.И голосом и взглядами уж в бегствоТрусливые толпы он обращает.Все гибнет под ударами его,Все пред его угрозами трепещет.33Уже и чернь и воины искалиУбежища в том храме, что не разРазрушенный и снова возведенный,Начального названья не утратил.И золото, и кедр, и мрамор – все,Что красило его, давно исчезло:Остались из величия былогоЛишь башни да железные ворота.34Когда герой является, он доступВ святилище находит уж закрытым,И наверху поставлен уж снаряд,В себе таящий смертную угрозу.Молниеносным взором измеряетОн дважды высоту сооруженьяИ дважды он вокруг него обходит,Чтоб узкую лазейку отыскать.35Так в сумраке вечернем тощий волк,Кровавой пищи алчущий и в яростьОт голода все больше приходящий,Вокруг овчарни бродит осторожно.В конце концов воитель принимает,По-видимому, твердое решенье;Неверных вид его ввергает в трепет,И приступа они со страхом ждут.36Огромное бревно неподалекуЛежало там; могучею рукою,Которую тягчайшая бы ношаВ сомнение повергнуть не могла,Герой берет бревно и начинаетРаскачивать его перед вратами.Удары учащая, хочет онИх разгромить и в храм тогда проникнуть.37Ни мрамор, ни крепчайшие металлыЕго усилий выдержать не могут:Крючки уже все вырваны, замкиВсе сломаны, и падают ворота;Так бьет таран; так страшные машиныЗвучат, неся с собой разгром и смерть.В открытый храм вступает победитель;Вторгаются за ним и христиане.38Величественный храм, когда-то БожьеВместилище, весь кровью затоплен.О суд Небес! Чем долее ты терпишь,Тем тягостней возмездие твое:Ты гнев в сердцах воспламеняешь кротких,Ты направляешь меч твоих сынов.Нечестье омывает кровью туСвятыню, что само же осквернило.39А Сулейман меж тем стремится к башнеДавида, увлекая за собойОстатки все рассеянного войска,И тщательно все входы запирает;Сам Аладин торопится туда же.«Иди, иди! – кричит ему султан, —Иди, великодушный повелитель!Укроемся в убежище последнем.40От ярости врагов еще ты можешьСпасти и жизнь и власть». – «Увы, увы! —Так восклицает старец злополучный, —Где город мой? Где мой престол? Я жил,Я царствовал, все кончено отныне.На свете нас не существует больше:Последний день, неотразимый деньНастал для нас, никто же не спасется».41Султан же, опечаленный, на это:«Что сталось с прежней храбростью твоей?Пусть нас судьба венца лишает; славаИ честь переживут утраты наши.Войди к нам, государь, войди и силыВосстанови свои в тиши покоя!»Сказал он, и, его совету внемля,Властитель престарелый входит в башню.42Отбрасывает меч свой СулейманИ, палицу тяжелую взяв в руки,Становится у входа в башню с нею,Чтоб доступ христианам преграждать.Что ни удар, то ужас и погибель.Он убивает, сбрасывает; видяОружие ужасное, все ищетСпасения лишь в бегстве от него.43С отрядом смельчаков Раймунд подходит.Ко входу старец доблестный спешит,Смертельные удары презирая;Он первый ударяет, но бесплодно.Удача помогает СулеймануЕго ударить палицей с размаху:Ошеломленный, в трепете герой,Раскинув руки, падает на землю.44Отвага пробуждается в сердцахУ побежденных. Силе уступаетОдна часть победителей, другая жЗдесь для себя конец находит смертный.И Сулейман кричит тогда: «Друзья!Возьмите воина, что от моихУдаров распростерся перед вами,И пленником его считайте нашим».45Неверные выходят, чтоб приказИсполнить Сулеймана; христиане,Напротив, защищать вождя готовы:Одни являют пламенную яростьИ нежную заботливость – другие.Так рьяно обе стороны стремятсяК борьбе, где быть наградою должныЖизнь и свобода славного героя.46Тем временем султан, упорный в мести,Все приступы отбил победоносно:И шлемы и щиты – все оказалосьБессильным против палицы его.Но грозные две силы христианУже несут нежданную поддержку:Сюда без уговора поспешив,Готфрид с Ринальдом сходятся у башни.47При виде бури, что ему грозит,При шуме, что ее вещают близость,Всех воинов султан сзывает в башню;Потом и сам скрывается туда,Но делает уж это напоследок:Одерживает верх в нем осторожность,Однако ж покориться ей вполнеНе хочет вызывающая храбрость.48Так в поле, чуть задуют с воем ветрыИ грянет гром раскатами из тучи,То темной, то светящейся от молний,Заботливый пастух свои стадаТоропится собрать под кров спокойный:И посохом и голосом усердноЖивотных он к приюту погоняет,А сам уж, ради них, идет последним.49Едва лишь Сулейман успел собратьВсех воинов и запереться в башне,Является Ринальд, неотразимоПопутные препоны сокрушаяИ жаждой новых подвигов горя.Себе он жертвы требует, той жертвы,Что памяти Свенона обещалиИ Небеса, и данные им клятвы.50Рука победоносная грозилаПоследнему оплоту нечестивых,И, может быть, султан в своем последнемУбежище обрел бы свой конец;Но, сумрака вечернего завесойОкутанный, уж кругозор темнеет.Тогда Готфрид велит трубить отбой,На утро назначая новый приступ.51И речь он держит к воинам, сияя:«Всевышний с высоты престола помощьНам ниспослал незримую; теперьЛишь довершить победу остается.Мы завтра же покончим с этой башней,Последнею надеждою неверных.Тем временем иной нас долг зовет:Зовут о братьях раненых заботы.52Спасем, спасем тех воинов, чьей кровьюМы новую отчизну покупаем;Для христианских рук пристойней это,Чем злобствовать и мстить. Истекший день,Увы! уж слишком много видел крови.Довольно ненавистного разбоя,Что лишь бесчестит нас! Я так хочу,И пусть труба мою вещает волю».53Сказал, идет в то место, где РаймундОт тяжкого еще удара стонет.Тревогу затаив глубоко в сердце,Султан поднять старался дух неверныхИ говорил: «Товарищи-бойцы,Назло судьбе восторжествуем завтра;Хоть видимость и против нас повсюду,На деле же легки потери наши.54Враг захватил лишь камни да обломки,В его цепях лишь чернь; Солим же – наш:Он в вашем повелителе, он в вашихЛихих сердцах, в руках победоносных.Среди храбрейших воинов ваш царьНашел защиту в башне неприступной;Пустыней пусть владеют христиане:Им жребий побежденных уготован.55Так и случится. В наглости удачиОни упьются кровью, объедятсяДобычей и впадут в распутство; вотТогда среди разбоя и развалинМы нападем на них и уничтожим.Порукою нам в этом – Небо, вашаОтвага и обещанная помощь,С которой египтянин к нам спешит.56Отсюда же господствовать мы будемНад городом: из высочайших зданийПосыплются каменья на врагов,В то время как машинами своимиМы заградим проходы все ко гробуТого, в ком чтят Спасителя они».Такою речью он в сердцах увядшихВновь оживляет сладкую надежду.57Меж тем Вафрин меж египтян блуждает.Отправился он к ночи на разведкиИ под покровом тьмы, переодетый,Места уединенные проехал.Еще восток не заалел, когдаЗа ним остались стены Аскалона;Когда же полпути свершило солнце,Огромнейшее войско он увидел.58Бесчисленное множество шатровИ сотни стягов реющих он видит.Разноречивый говор режет ухо;Где – барабан, где – рог, там – крик верблюда,Здесь – крик слона; коней повсюду ржанье:Все звуки в хор сливаются нестройный.«Да, – думает Вафрин, – сюда стеклисьИ Африки и Азии все силы».59На стан бросает взгляд он, на окопы;Потом, путей побочных избегая,Не прячась, не таясь, в виду у всехСпокойно входит в главные ворота.Вопросы задает непринужденно,Охотно на вопросы отвечаетИ, с хитростью соединяя смелость,Себя не выдает он ни на миг.60От взгляда любопытного егоНичто не ускользает. Он и пешихИ всадников сосчитывает точно,Вождей всех имена запоминаетИ узнает весь распорядок стана.Все тайны он разоблачает скоро,И ловкость под личиной простотыЕго приводит к ставке полководца.61В той части ставки, что ей служит кровлей,Достаточная щель есть для того,Чтоб можно было слышать все и видеть:До уха тайна всякая достигнет,От зоркого же взгляда ни одноНе скроется движенье Эмирена.Вафрин там и становится открыто,Как будто что-нибудь поправить хочет.62И видит он: в броне и в багрянице,Еще простоволосый, полководецСтоит, на дротик опершись; поодаль —Два отрока со шлемом и щитом.Допрашивал он воина-гиганта,Смотревшего и яростно и грозно.Готфрида имя услыхав, ВафринБоится проронить хотя бы слово.63«Итак, вполне уверен ты, что можешьУбить Готфрида?» – молвит Эмирен.«Уверен и клянусь не возвращатьсяНа родину иначе, как с победой.За это я одной прошу награды:Чтоб посреди Каира водруженБыл столб с его доспехами, под ними жБыла бы надпись сделана такая:64«Сии доспехи вместе с жизнью отнялОрмонд у разрушителя Востока,Разбойника-француза, сей же столбНа память о событии поставлен»». —«Нет, – Эмирен его перебивает, —Калиф тебя вознаградит иначе;К тому, чего ты просишь, жди по правуПрибавки в меру щедрости его.65Теперь готовь оружие и платье,Что скрыло бы тебя; день битвы близок». —«Готово все». И оба умолкают.Вафрин и изумлен и потрясен.Гадает он о замысле ужасном,О том, во что переодеться долженУбийца подсылаемый, и нетПросвета для него во тьме зловещей.66Отходит он, снедаемый тревогой,И, не смыкая глаз, проводит ночь.Наутро, развернув знамена, войскоВ поход всем станом бодро выступает.Вафрин не отстает от египтян:На каждой остановке неуклонноОт ставки к ставке бродит он в надеждеХоть что-нибудь желанное услышать.67И под навесом пышным, наконец,Армиду видит он среди служанокИ воинов; мрачнее черной тучи,Рукой подперши голову и взорК земле склонив, она сама с собоюКак будто говорит; Вафрин не мог быСказать, что плачет, но в ее глазахПрозрачные жемчужины он видит.68Адраст сидит напротив без движеньяИ не дыша почти. Его глаза,Истолкователи его желаний,Царевну пожирают неотступно.И тут же Тизаферн: поочередноГлядит он на нее и на него;Лица его изменчивые краскиТо нежностью, то ревностью пылают.69Поодаль, между женщин, – Альтамор.Не поддается он желаньям пылким,И осторожный взгляд его скользитПо прелестям Армиды с нежной лаской.То на руке прелестной, то на алыхГубах на время он его задержит;Порою удается и в тайникЕму забросить взгляд сквозь покрывало.70Но поднимает вдруг глаза Армида;Лицо ее уже светло; улыбкаНебесная, как молния, пронзаетЕе печали мрак: «Чуть о твоейОтваге вспомню я, Адраст бесстрашный,Как снова оживаю, и с душиСпадает гнет: недолго ждать ей часа,Когда вкусит она всю сладость мести». —71«Царевна, проясни же от заботыСвое чело и скорбь свою развей;Ты голову врага увидишь скороУ ног своих иль, если пожелаешь,Я пленником тебе его доставлю.В том клялся я и подтверждаю клятву».Внимая речи страстной, ТизафернМолчит, но гложут гнев его и злоба.72Тогда на Тизаферна нежный взглядАрмида переносит: «Ты что скажешь?»И он в ответ: «Я робкими шагамиЛишь издали последую за тем,Кого ты избрала себе в герои». —«Да, – восклицает яростный индиец, —Он по моим следам пойдет, со мнойСоревновать открыто не дерзая». —73«Ах, отчего я не могу предатьсяПорыву! – восклицает Тизаферн, —С мечом в руке, я показал бы скоро,Кто первенства из нас достоин. Варвар!Ни удалью своею, ни бахвальствомМеня не испугаешь ты». АдрастУж ринуться готов ему навстречу,Но распре их кладет конец Армида.74И говорит: «Отважные бойцы,Не мне ль свои мечи вы обещали?Зачем же взять хотите их обратно?В одном бы чувстве слиться вы должны.Меня лишь оскорбляет ваша ярость,И на меня лишь падают угрозы».Так говорит царевна, и врагиСмиряются под гнетом пут жестоких.75Вафрин и видел это все, и слышал;Потом в другое место он идетРасследовать мучительную тайну,Что от него завесой плотной скрыта.Расспросы не приводят ни к чему:Чем больше затруднений он встречает,Тем больше разгорается в нем рвеньеИсторгнуть эту тайну иль погибнуть.76Изыскивает он уж сотни новыхПутей и средств, неведомых уловокИ хитростей придумывает сотни;Но все не то, все мало для него.И вдруг судьба развязывает узел,Которым он опутан, и емуВоочию показывает сети,Сплетенные Готфриду на погибель.77Скитаясь, возвращается он сноваТуда, где видел ранее Армиду,Сидевшую среди своих героевИ мстительной взволнованной толпы:Надежды не теряет он луч светаЗдесь обрести. И вот к красотке юнойПодходит он с развязностью такою,Как будто с ней давно уже знаком.78«И мне бы, – говорит он ей, – хотелосьК какой-нибудь красавице попастьВ герои; предложить я тоже мог быЕй голову Готфрида иль Ринальда.Взгляни кругом и выбери любуюИз варварских голов, я обещаю…»Он думает, что шутка приведетЕе скорей к беседе поважнее,79Но сам же выдает себя улыбкой.Другая из красоток на негоГлядит, потом подходит со словами:«Я у нее отбить тебя желаю;Раскаиваться ты не будешь в том,Что сердце мне отдашь свое. ОтнынеТы – рыцарь мой, и надо нам тотчас жеПоговорить совсем наедине».80Они отходят в сторону. «ТебяЯ узнаю, Вафрин; ты должен такжеМеня узнать». Он слышит и трепещет,Но скоро вновь собой овладеваетИ говорит с улыбкой же: «Не помню,Чтоб видел я тебя когда-нибудь,Забыть же мудрено черты такие;К тому же я ношу другое имя.81Родился я в песках Бизерты знойных,Родитель мой – Лесбин, я – Альманзор». —«Я знаю, кто ты и откуда родом.Я – из твоих друзей, меня не бойся;Готова жизнь отдать я, чтоб спастиТвоих единоверцев: ты царевнуЭрминию перед собою видишь,И господин у нас один и тот же.82Став пленницей Танкреда, под твоимУчастливым, заботливым надзоромЯ пробыла два месяца; взгляни же!Ведь это – я сама, а не другая!»Вафрин глядит и скоро узнает;Она же продолжает: «Этим солнцем,Что светит нам, клянусь я, твоегоНе обману доверия, не бойся!83Я к жалости твоей сама взываю:Верни меня к былым цепям; с тех порКак я свободу страшную познала,Печальные влачу я дни и ночи.Коль ты сюда разведчиком явился,Удачней ничего не может быть:Тебе такие тайны я открою,Каких ни от кого ты не узнал бы».84Встревоженный Вафрин молчит сурово:Армидины он козни вспоминает.Непостоянна женщина, болтлива,И слепо доверяться ей – безумство!В конце концов он говорит: «Царевна,Твоим проводником я быть готов;Но уж терять в бесплодных разговорахНе будем драгоценные мгновенья».85Условившись бежать без замедленья,Расходятся они. Еще немногоПобыв среди своих подруг беспечных,Эрминия рассказывает имО рыцаре своем с шутливым видомИ вскоре исчезает; а оттудаСпешит опять к Вафрину, чтоб из станаС ним вместе незаметно ускакать.86И вот они уже в безлюдном месте,И говорит Эрминии Вафрин:«Теперь скажи, какие ты хотелаОткрыть мне тайны? Что нам угрожает?»И с ужасом тогда он узнаетО замысле убийственном: «ПокончитьС Готфридом восемь воинов решилиИ выбрали главой своим Ормонда.87В тот самый день, когда должна решитьсяНа поле брани Азии судьба,Вмешаются они все восемь в схватку,Французами переодевшись раньше:С крестами на оружии, под видомТех воинов, которым охранятьПоручено особу полководца,Они его кольцом охватят тесным.88В отличие от прочих же, на шлемахУ них значки особенные будут,Чтоб египтяне видеть их моглиПеред собою каждое мгновенье;И под такой обманчивой личинойПредатели должны в разгаре бояОтравой напоенное смертельнойОружие вонзить Готфриду в грудь.89И мне самой служить, увы! пришлосьИх замыслам преступным: эти рукиЧертить злодеям вынуждены былиОружия и платья образцы;Хотя и подневольно, под угрозой,Загрязнена я тем же преступленьем.И вот, Вафрин, причина, что меняТеперь бежать отсюда заставляет.90Увы! и не одна еще…» РумянцемЕе внезапно вспыхивают щеки,И опускает взор она, неясноПроизнося последние слова.«А, милая моя! – перебиваетЕе Вафрин встревоженный, – так значит,Есть и другие тайны у тебя,Которые открыть ты мне боишься?»91Вздох испустив глубокий, продолжаетОна дрожащим голосом: «Беги же,Бессильная стыдливость, от меня!Зачем скрывать я дольше буду пламя,Что никаких преград уж знать не хочет?Должна была таить его я прежде:Разбитые оковы уважатьОбязана ль, беглянка, я отныне?92Пережила я гибельную ночьИ для себя, и для своей отчизны:Нет царства у меня и нет престола;Но это – лишь начало бед моих,И в их числе беды нет самой горшей.Я в эту ночь ужасную навекиСебя самой лишилась; отдалаИ сердце ей, и разум безвозвратно.93Вафрин, ты помнишь это; вся дрожаОт ужасов резни кровопролитной,К Танкреду устремилась я навстречуВ тот миг, когда входил он в мой дворец,И, пав к его ногам, я возопила:«Будь милостив, суровый победитель!Не о пощаде жизни я молю,А о спасенье девичьей лишь чести».94Он, руку протянув мне благосклонно,Сказал: «Ты не обманута надеждой;Отныне я – защитник твой, царевна».И вот тогда почувствовала я…Что именно, сказать я не сумею,Но сладостное нечто, неземноеКо мне проникло в сердце, и душаМоя была огнем объята вскоре.95Танкред меня вначале утешал,Свои к моим примешивая слезы,И вдруг сказал однажды: «ВозвращаюТебе я и свободу и богатство».Увы! благодеянье это былоЛишь видимым, Вафрин; разбив оковы,Вернув богатство суетное, онВ тот миг стал сердца моего владыкой.96Как трудно скрыть любовь! С тобою частоБеседы я вела о господине;Я в слабости своей не признавалась,Но ты, ее приметив, говорил:«Эрминия, тебя снедает тайна».Отнекивалась я всегда упорно,Но вздохи изменяли мне, глаза же,Быть может, тайну выдали тебе.97Злосчастное молчанье! Ах, зачемТогда я избегала исцеленья!Пришлось же мне впоследствии бесплодноПорвать узду моих желаний страстных.Уехала я со стрелою в сердце,Что ранила его. Была близкаЯ к смерти, но любовь, мне жизнь спасая,Разбила все стыдливости оковы.98Пустилась я на поиски того,Кто, причинив мне столько мук, был властенОдин их прекратить; мне угрожалиОпасности от злых людей повсюду;Спасение от них в конце концовВ пустыне я нашла уединенной,Где, посоха из рук не выпуская,Жила в лесу с простыми пастухами.99Однако вскоре гибельное пламяВновь разгорелось в сердце у меня,И сделала еще раз я попыткуС Танкредом увидаться; но вернулаНагрянувшая новая бедаМеня ко всем пережитым печалям:Дорогой в руки египтян попавшись,Я с ними же и в Газе очутилась.100Представленная грозному вождю,Все о себе ему я рассказала;Он пожалел меня, и при АрмидеЯ обрела себе приют почетный.Вафрин, вот повесть скорбная моя:От воли к рабству и от рабства к волеСудьба меня бросала; но донынеХраню любовь я все же к первым узам.101О Небо! Неужели тот герой,Что вечными сковал меня цепями,Мне скажет: «Нет скиталице приюта!»И оттолкнет меня? Ах, если б толькоМеня он с прежней ласковостью встретилИ возвратил мне прежнюю неволю!»Так ехали они и ночь и день,Беседой задушевной развлекаясь.102Вафрин по безопаснейшим тропинкамЭрминии указывает путь;Перед закатом солнца в океанеОни почти Солима достигают.Кровавые следы их к луже кровиПриводят; посредине исполинскихРазмеров виден воин: хоть и мертвый,Он все ж хранит в лице угрозу, мнится.103Они в нем по доспехам узнаютНеверного, и путь к заветной целиВафрин без остановки продолжает;Подальше он другое видит тело.«А, это – христианин, – говорит, —Здесь было бы грешно проехать мимо».Приблизившись, лицо он обнажает.«Танкред! Танкред! Мой господин! О, Небо!»104При этом крике горести душевной,При драгоценном имени ТанкредаНа части разрывается царевныНесчастной сердце: все забыв, онаСпешит на крик в безумном исступленье;Спешит, летит, соскакивает наземьИ припадает к бледной, помертвелой,Но все еще прекрасной голове.105Из глаз ее ручьями льются слезы,Со вздохами мешаются слова:«Куда меня привлек мой жребий жалкий?Танкред со мной! Тебя я вижу снова,Но ты меня, увы! уже не видишь!Я у тебя перед глазами, ты жеЗакрыл их плотно! Я тебя нашлаЛишь для того, чтоб потерять навеки.106Несчастная! могла ли думать я,Что мне твой вид послужит лютой казнью?Зачем я раньше зренья не лишилась!Увы! где это пламя, что живилоТо гневные, то нежные глаза?Под вечной пеленой они сокрыты.Где розы щек твоих? Где твоегоЧела небесный блеск? Что с ними сталось?107Но я люблю в тебе и эту бледность!О, если слышишь ты меня, прости,Прости мне дерзкий пыл моих желаний!С поблекших губ твоих я соберуВсе, что любовь сулила, поцелуи.Пусть охладило их дыханье смерти:Хоть часть того огня, что я для нихЛелеяла, им передам я все же.108Уста, которых речи облегчалиМою тоску неоднократно, дайтеМне усладить последним поцелуемПоследние мгновения мои!Случись иначе, может быть, и самТы этот поцелуй мне подарил бы:Позволь же, чтоб мои уста прижалисьТеперь к твоим с последним вздохом вместе.109Тебе, Танкред, я душу отдаю:Пусть вместе успокоится с твоею».Теряются слова ее в стенаньях,Слезами же своими орошаетОна лицо героя. Тот в себяПриходит и едва приоткрываетСомкнутые уста! Глубокий вздохСливается со вздохами царевны.110Но он до слуха чуткого доходитИ в сердце зажигает луч надежды:«О мой Танкред, возлюбленный Танкред!Открой глаза, прими слезу прощанья,Эрминия с тобою умирает!Повремени, пока моя душаС твоею не слилась! Повремени же,Не отвергай моей последней просьбы!»111Глаза отяжелевшие на мигОткрыв, Танкред их закрывает снова.«Он жив! – кричит Вафрин, – он жив! ПоможемСперва ему, оплакать же успеем».Уже доспехи сняты; вся дрожа,Эрминия осматривает раны.И знанье и уменье обещаютВозлюбленного к жизни возвратить.112Но кроме покрывала у царевныДля перевязки ран в пустыне этойНет ничего; однако же ЛюбовьУказывает ей счастливый выход.Густыми волосами удаетсяЕй быстро удержать потоки крови;Из этих же волос она тесьмуШирокую и плотную сплетает.113Недостает целебных трав царевне,Но ей зато знакомы заговорыНа боль и смерть. Чуть первые словаОна произнесла, герой выходитИз смертного уже оцепененья:Вокруг глядит он с любопытством, видитВафрина верного перед собой,Эрминию ж узнать еще не может.114И говорит: «Вафрин, ты здесь? А ты,Прекрасная целительница, кто ты?»Деля еще и радость и тревогу,Эрминия в смущенье отвечает:«В покое ты нуждаешься пока;Я жизнь твою спасу, готовь награду».И, сев на землю, голову ТанкредаКладет себе царевна на колена.115Меж тем Вафрин изыскивает средстваДоставить господина в стан, покаНа землю тьма ночная не спустилась.Вдруг воины Танкредова отрядаЯвляются: при них на поединокЧеркеса вызвал он, но запретилИм двигаться; встревожило, однако,Их долгое отсутствие героя.116Приходят и другие и Танкреда,Сплетясь руками, держат; он же молвит:«А доблестный Аргант? Иль здесь хотятЕго в добычу хищникам оставить?Нет, воздадим усопшему героюВсе почести, какие подобают,И похвалы надгробные от насЕго отваге данью да послужат.117С кончиною его должна угаснутьИ ненависть моя; нам долг велитХоть в слабых выражениях восславитьУшедшую из мира добродетель».Аргантовы тяжелые останкиС усилием подняв, вслед за ТанкредомС почетом все несут; как верный страж,Эрминию Вафрин сопровождает.118И говорит герой: «В ИерусалимОтправиться хочу я; если надо,Чтоб светоч мой погас, пусть ближе к ГробуГосподню испущу я вздох последний.Душе моей оттуда будет легчеНа Небо вознестись, и я умруСчастливый тем уже, что видел город,Куда меня влекли мечты и клятвы».119Сказал он, и в Солим его относят,Где мирному он предается сну.Неподалеку от него царевнеВафрин приют устраивает тайный,А сам спешит увидеться с Готфридом,К которому свободно проникает,Хотя герой и занят в то мгновеньеРасчетом опасений и надежд.120Среди вождей храбрейших и мудрейшихСидит военачальник на краюПостели, что Раймунду служит ложем.Отдав поклон почтительный героюИ всем его советникам, при общемМолчании Вафрин так начинает:«Как было мне тобою, государь,Поведено, проник я в стан неверных.121Не жди, чтоб я тебе определилИх воинов число; равнины, горы,Ущелья сплошь покрыты их шатрами.Я видел на далекое пространствоПоля без жатвы, реки и ручьиБез капли влаги; в Сирии нет столькоВоды, чтоб утолить их жажду, столькоПшеницы нет, чтоб всех их прокормить.122Но эта вся бесчисленная ратьСобою сброд являет бесполезный:Мечом владеть солдаты не умеют,И стрелы их не достигают цели.У персов под знаменами, однако,Найдутся добрые бойцы; да естьОтряд еще страшней, быть может: это —Калифова бессмертная дружина.Бессмертной потому она зовется,Что воинов число в ней неизменно:Чуть выпадет из строя в ней солдат,Его тотчас же новый заменяет.Такого полководца в целом мире,Быть может, не найти, как Эмирен;Приказано ему калифом вызватьСражение во что бы то ни стало.124День нынешний и завтрашний пройдут,На третий же здесь будет враг наверно…Ринальд, прими возможные все меры,Чтоб жизнь свою обезопасить, ибоНа волоске висит она: АрмидойОбещана рука тому, кто ейТвою доставит голову, и в этомСлавнейшие бойцы ей дали клятву.125Находится меж них царь самаркандский,Отважный Альтамор; потом Адраст,Тот исполин Адраст, что до воротАвроры распростер свои владенья:Бесчеловечно-яростный, он ездитНе на коне, а на слоне огромном;И Тизаферн еще, один из техГероев, чья неоспорима слава».126Умолк. Глаза Ринальда мечут искры:Хотел бы он уж быть среди врагов;Он ни сдержать, ни обуздать не в силахВ нем вспыхнувшее рвенье боевое.Вафрин же продолжает: «Государь,Не все тебе успел сказать я; тайнуУжаснее еще открыть я должен:Предательский удар тебе готовят».127Весь заговор, вождю грозящий, онВ подробностях мельчайших раскрываетВключительно до переодеванья;И сыплются расспросы на него,И всем охотно он дает ответы.Сначала водворяется молчанье;Потом Готфрид Ринальду молвит: «Граф,Хотел бы я твое сужденье слышать». —128«Не думаю, – Ринальд на то, – чтоб завтраВозобновлять нам надо было приступ:Обложим башню лишь, чтоб враг оттудаНе мог уйти; дадим передохнутьВойскам и приготовимся к той битве,Что Азии решит удел дальнейший.Идти ли египтянину навстречу,Иль ждать его, об этом сам подумай.129Для нас всего важнее жизнь твоя:С тобою мы уверены в победе,С тобою мы уверены во власти;А без тебя вождем кто будет нашим?В ком верную поддержку мы найдем?Дай новые доспехи и одеждуСвоим телохранителям: злодействоТогда само себя же выдаст прямо». —130«И мудр и дружелюбен твой совет.Я возвещаю то, что предоставилТы мне решить: идем врагу навстречу.К лицу ль завоевателям ВостокаЗа стены и окопы укрываться?В открытом поле и при свете дняЯвить перед неверными всю нашуИ доблесть и отвагу подобает.131Одно воспоминание о нашихПобедах трепетать заставит их;Наш вид и блеск докончит пораженье,И на останках власти их заложимМы государства нашего основу».На этом речь свою Готфрид кончает;Все по шатрам расходятся своим,Чтоб отдыху в тиши ночной предаться.

ПЕСНЯ ДВАДЦАТАЯ

1К труду уж призывает смертных солнце;Уж полпути оно свершило в небе.Неверные из башни видят вдругДалекую клубящуюся тучу,Что движется к Солиму прямо; вскореОни распознают в ней египтян:Бесчисленные полчища стеноюВздымают пыль, окрестность затмевая.2Желанный этот вид у осажденныхВосторженные крики исторгает:Так стаи журавлиные теплоПриветствуют, к тем странам приближаясь,Куда они летят от зимней стужи.Надежда оживляет в их сердцахИ мужество и бодрость; христианамЛетят от них и стрелы и каменья.3Понять нетрудно было христианам,Чем вызвано неистовство неверных;Едва они взглянули на равнину,Как возгорелись пылом боевым,И крики уж: «К оружию!» несутся.Вся молодежь Готфрида обступаетИ восклицает, яростно дрожа:«Дай, государь, дай нам приказ к сраженью!»4Однако же герой их нетерпеньюПротивится и сдерживает смелость;И небольшими стычками он дажеНе разрешает счастья испытать.Он говорит: «Так много потрудившись,Хоть день еще передохнуть нам надо».А также, может быть, внушить врагуОн ложную уверенность желает.5Оружие готовя, каждый ждет,Чтоб, наконец, огни зажгла аврора.Еще ни раза здешний воздух не былИ чист и ясен так, как в это утро.Аврора, восходя, взяла у солнцаКак бы весь блеск для своего венца,И зрелищем деяний славных небоБез покрывала хочет любоваться.6Чуть день настал, в порядке боевомГотфрид уж в поле войско высылает.Раймунд следить за башнею обязан,Не дозволяя выйти осажденным.Имеет он в своем распоряженьеГасконцев и еще один отрядСирийцев-христиан, что под знаменаСвоих освободителей явились.7Читается в лице Готфрида ясноПредчувствие победы несомненной;В его чертах сиянье неземное.Он войску никогда еще такимВеличественно-мощным не являлся:Играет на щеках его румянец;Осанка, взгляд, все в нем изобличает,Что выше он обыкновенных смертных.8Перед его глазами вся картинаОгромного египетского стана;Велит он холм занять, что от негоПо левой стороне назад уходит.Широкий, грозный строй перед врагомРазвертывает он по всей равнине:Ядро в строю пехота образует,А конница размещена по крыльям.9Распределяя по местам отряды,Налево от себя он ставит двухРобертов, брату центр предоставляетИ остается сам на правом фланге,Растянутом далеко по равнине.Здесь главная опасность предстоит:Сосредоточив силы, египтянамЗдесь христиан замкнуть в кольцо нетрудно.10Сюда он помещает лотарингцевИ с ними лучший цвет своих бойцов;При этом конных с пешими мешает,Привыкшими среди коней сражаться.Неподалеку от него стоитОтряд авантюрьеров и другиеОтвагою известные отряды:Над этими начальствует Ринальд.11«В твоих руках победа, – говоритГотфрид Ринальду, – и вся участь нашаОт одного тебя теперь зависит.Держи же свой отряд пока в засаде;В тот миг, когда приблизится к нам враг,Бросайся на него со всею мощью,Чтоб замыслы его разрушить сразу.Он окружить захочет нас, наверно».12Оттуда он на быстром скакунеЛетит по фронту с поднятым забралом.Черты его и взор угрозой блещут:Поддержит здесь смущенную отвагу,Там слабую надежду подкрепит;О подвигах напомнит совершенных;Одним награду посулит, другим же —Почетное отличие за удаль.13В конце концов перед своею ратьюОн всходит на возвышенное местоИ к воинам оттуда держит речь,Отвагу в их сердцах воспламеняя;И льется красноречие его,Уподобляясь горному потоку,Что, тающих снегов питаясь влагой,Стремительно в равнину ниспадает!14«Востока победители, бичиНечестья иноверного, внимайте!Пришел ваш день, так долго жданный деньПоследнего, решительного боя;Вы видите: все вражеские силыЗдесь собраны сегодня Небесами,И собраны затем лишь, чтобы ихПодставить под удары ваши сразу.15О, сколько здесь побед в одной победе!И от скольких трудов и от сколькихЛишений нас Всевышний избавляет!Несметной этой рати не страшитесь:Без связи, без согласия, сама жеОна себя в смятенье приведет;Ни мужества не хватит, ни порядка,Чтоб в пользу обратить все эти руки.16Их большинство, бессильных, неумелых,Оторвано от праздности иль низкихРемесел, и являются сюдаОни с одною трусостью своею.Я вижу их дрожащие мечи,Щиты, знамена; в их нестройных звуках,В движеньях нерешительных читаюИх гибель я и наше торжество.17И в золоте и в пурпуре, с такимНадменным взглядом их военачальник,Быть может, побеждал арабов, мавров;Но здесь бессилен он со всем искусствомИ мужеством своим. Своих солдатНе знает он, они его не знают;И многим ли из них сказать он мог бы:«Ты там-то был, и я там был с тобою»?18А у меня все на подбор солдаты:Вчера товарищ ваш, сегодня вождь,Я побеждал врагов бок о бок с вами.Найдется ли меж вас один, кого быНе знал я по рождению? СледяЗа вашими летящими стрелами,Про каждую я не сказал бы разве:«Вот ту пустил француз, а ту – ирландец»?19От вас мне новых подвигов не надо:Лишь будьте тем, чем были до сих пор;Да не покинет вас святое рвеньеИ к общей нашей славе, и к Христовой.Разите нечестивых и на смрадныхОстанках их победу созидайте.Что может нас удерживать? В глазахЧитаю я у вас: победа наша».20Смолкает он, и светлый луч вокругЕго лица сиянье образует.Так молния блестит; с ночного небаСорвавшись и прорезав бездну мрака,Так в волны погружается звезда.И христиане думали, что служитЯвленье это предзнаменованьемТого венца, что ожидал Готфрида.21Быть может (если только взору смертныхНебесные доступны тайники),Быть может, это из селений горнихСлетел хранитель-ангел на герояИ явно осенил его крылами.Не менее усердно в то же времяИ египтянин войско размещал,Солдат перед сраженьем ободряя.22Такого же порядка в размещеньеОн держится, как и Готфрид: пехотуВсю в центре ставит, конницу по флангам.Себе берет он правый фланг, вождемНа левом назначает Альтамора,А центр Мулеазему поручает;Армида ж с ослепительным своимКонвоем остается в арьергарде.23Где Эмирен, там и отряд бессмертных,А также и Адраст и Тизаферн;Налево же, где Альтамор, четыреВластителя: персидский, африканскийИ эфиопских два. Пространство нужноОбширное для их несчетных полчищ;Оттуда полетят на христианКаменья из пращей, из луков стрелы.24Ряды военачальник объезжаетИ держит речи к воинам, попрекиМешая с похвалами и посулыС угрозами. Так молвит одному:«Что за унылый вид? Чего боишься?Один что может сделать против ста?Довольно нашей тени, наших криков,Чтоб эта горсть в испуге разбежалась!»25Другому: «Воин доблестный, любаТвоя отвага мне, так отбери жеСвое добро, насильно отнятое!»Кой-где припоминает про отчизну;Ее молящий образ представляя,Картины обездоленных семейРисует в ярких красках: «Край родимыйЧерез меня к тебе взывает слезно:26«Спаси святые храмы; не давайВрагу их орошать моею кровью.Избавь юниц дрожащих от позора;От скверны защити могилы предков».Взгляни на старца слабого, что кажетТебе седые волосы; взгляниНа ту, что с ложа брошенного молитТебя и к ней, и к детям возвратиться».27Иным же говорит: «И честь и местьВам Африка вручила, и суровой,Но справедливой кары ожидаетОна от вас нагрянувшим злодеям».В сердцах бойцов он разжигает пламя.Но вот вожди умолкли; оба войскаРазделены лишь узкой полосою.28Что за величественный вид! СигналК сраженью дан – и все заколебалось.Пестреет воздух яркими значками;Широко развеваются знамена;Султанами играет ветер вольный;Как светочи, от солнечных лучейИ золото и сталь горят, окрестностьСиянием и страхом наполняя.29Как лес дремучий, дротики и копьяУкрыли все; натянутые лукиПустить готовы трепетные стрелы;Струной звенит взвивающийся пращ.И ненависть и ярость переходятОт всадников к коням: взрывают землюНеистово копытами они,И пламенные ноздри их дымятся.30Насколько это зрелище ужасно,Настолько ж тайной прелести полно,И от него отвлечься взор не может;Нестройный хор рогов военных все жеЛаскает слух. Меж тем у христианХотя и меньше воинов, но большеВеличия: и ярче блеск доспехов,И звуки труб согласней и бодрей.31Готфрид вещает первый наступленье;Шлет Эмирен ему ответ тотчас жеИ принимает битву; христианеСмиренную мольбу возносят к НебуИ, на колена пав, целуют землю.Мгновение, и нет уже равнины:Все ринулось, сомкнулось и смешалось;И всюду кровь, и всюду смерть и ужас.32Из христианских воинов ударыКто первые нанес? И чья рукаСтяжала лавры первые в той битве?Твоя, твоя, Джильдиппе! Было свышеТак решено, чтоб женщина сразилаГирканца, повелителя Ормусы:Он падает и слышит, как врагиУдар, его лишивший жизни, хвалят.33Уже в кусках копье у амазонки,Уже в ее руках сверкает меч,И, налетев на персов, прорываетОна за рядом ряд, как паутину.Зопира, ухватив за пояс цепко,Она перерубает пополам;Вонзив железо в шею, АларконуПеререзает и гортань и глотку.34Без чувств летит на землю Артаксеркс;Аргей, насквозь пронзенный, испускаетПоследний вздох; беспомощная виснетНа коже кисть руки у Измаила.Ослабшие поводья скакунаПо шее хлещут; чувствуя свободу,Животное все далее несется,Среди врагов смятенье порождая.35И много-много воинов безвестныхПовержены рукою амазонки.Враги уже теснят ее, грозяИ споря, чьей она добычей станет.Но верный Одоард, вооруженныйВсей нежностью, стремится к ней на помощь.Вдвоем супруги чувствуют, как в нихИ сила и отвага возрастают.36О доблестная пара! Ты в бояхНевиданное зрелище являешь.Свою опасность забывает каждый,Чтоб защитить в опасности другого!Джильдиппе отражает те удары,Что Одоарду нежному грозят;А Одоард с Джильдиппе глаз не сводит,Ее своим щитом оберегая.Чтоб меч отвесть от головы бесценной,37Он под него, как щит, без колебаньяПодставил бы свою нагую грудь.И вот уж сражены им и отважныйБекана повелитель, и Альвант,Дерзнувший нанести удар Джильдиппе;Джильдиппе же безглавит Аримонта,Что дням ее супруга угрожал.38Тем временем властитель самаркандскийСредь христианских войск еще ужаснейПроизводил разгром: вокруг негоВсе падает, все гибнет лютой смертью.Кто ускользнет от страшного меча,Того скакун копытами раздавит;Блаженны находящие кончинуНе под ногами яростных животных!39Да, Альтамор свою сбирает жатву:Им сражены и мощный Брунеллон,И исполинский Гардуин. Так черепУ первого разрублен, что на каждомПлече внезапно будто вырастаетПридаток окровавленный. ВторойОт действия причудливого раныНе может, умирая, не смеяться.40Пощады меч воителя не знает.Пав от его ударов смертоносных,Гентон и Гваск, Гюи и РоземундПоследние свои сливают вздохи.Кто может сосчитать его все жертвы?Кто назовет всех тех, что под конемЕго погибли? Сколько ран различныхНанесено? И много ли убитых?41Боятся на глаза ему попасться,Боятся пригрозить – одна ДжильдиппеС противником опасным рвется в бойИ на него бесстрашно нападает.В долине Фермодонта амазонка,Испытанная в битвах, никогдаЩита с такою мощью не держалаИ не рубила храбро так секирой.42Она наносит первая ударНеверному и дивный венчик шлемаИз золота с эмалью разбивает.На миг чело надменное невольноСклоняет перед нею Альтамор.И гнев и стыд в нем вспыхивают разом;Но мщением не медлит он, тотчас жеБесчестие смывая вражьей кровью.43Джильдиппе отвечает он ударомТаким ужасным, что, лишившись чувств,Она чуть не лишается и жизни;Но верный друг спешит уж к ней на помощь.Случайно ли, иль в доблестном порывеВдруг жертву покидает Альтамор.Так от врага, поверженного наземь,Отходит лев с пренебреженьем явным.44Меж тем Ормонд, со многими грехамиНа совести, Ормонд переодетыйВтирается меж христиан и с нимУчастники в намеренье коварном.Так с приближеньем ночи темной волкиГотовятся врасплох напасть на стадоПод видом неусыпных сторожей,Не знающих покоя до рассвета.45Они все продвигаются вперед;Уж варвар недалеко от Готфрида,Но, разглядев его наряд военный,Герой с негодованьем восклицает:«Вот, вот он, под личиной вероломнойНесущий гибель мне, а вот егоТоварищи!» – и с этими словамиК предателю торопится навстречу.46Злодей смертельно ранен; недвижимый,Бессилен он разить и защищаться.Отвага стынет в нем; от одногоГотфридова он взгляда каменеет.И все мечи уже грозят убийцам,Уже все стрелы сыплются на них;От тел их, рассеченных и пронзенных,Кровавые куски лишь остаются.47Весь кровью нечестивою покрытый,Бросается Готфрид в средину свалки,Где перс высокомерный, Альтамор,Теснейшие ряды опустошает.Как ветрами взметаемый песокРазносится в пустыне африканской,Так исчезают быстро и бесследно,Едва его завидят, христиане.48Угрозами и криками ГотфридуУвлечь их удается за собою.И все смешалось вдруг: ни Симоент,Ни Ксанф на берегах своих от векаНе видели такой резни ужасной.Пехота Балдуина уж сошласьВ бою с Мулеаземовой; налево ж,Где Эмирен, все пламенем объято.49С одним из двух Робертов вождь неверныхВедет упорный бой: равны их силы.Другому же Роберту успеваетАдраст и щит и латы раздробить.Достойного себе единоборцаВсе не находит Тизаферн: врываясьВ сомкнутые, сплоченные ряды,Он и разгром и смерть повсюду вносит.50Колеблются тревоги и надежды,Обломками щитов, мечей и копийПокрыто все. Живых и мертвых телКровавые повсюду видны груды:Одни ничком повержены; другиеЛицом к врагу, как бы еще грозят.Почти у всех насквозь зияют раны,Следы ударов, жизни их лишивших.51Там рядом с господином верный конь;Здесь друг бок о бок с другом христианинИ сарацин, сраженный и сразивший,Еще живой и мертвый уж, все вместе.Неистовые крики, гневный ропот,Стенания, рыдания слилисьВ нестройную громаду диких звуков,Рождающих в душе и страх и ужас.52Блестящее оружие отнынеЯвляет вид и мрачный и печальный;Не мечет искры сталь, и яркий блескУтратило убранство золотое;Поблекли, как цветы под осень, краски,Нашлемники разбиты, а одеждыВоенные, в лохмотьях и клочках,Покрыты кровью, смешанною с пылью.53Меж тем арабы, мавры, эфиопыРазвертывают строй, чтоб христианВсе левое крыло отнять от центра,Уж издали летят каменья, стрелы,Как выступает вдруг Ринальд с отрядом:Потоки и вулканы не влекутТаких опустошений за собоюИ ужаса такого не внушают.54Отважный Ассимир, вождь смуглолицых,Становится перед Ринальдом первый;Ударом мощным в шею тот егоНа землю опрокидывает мертвым.При виде крови, им же пролитой,Он в бешенство приходит и упитьсяРезнёю жаждет: что за чудесаОтваги! Что за славные деянья!55Смерть, под его рукою размножаясь,По нескольку зараз уносит жертв;Сдается изумленным мусульманам,Что он тремя орудует мечами.Введенные в обман движеньем быстрым,Так видим мы три жала у змеи.Сердца их наполняя, смертный ужасСо всех сторон являет им погибель.56Тираны Ливии и эфиопских дваВластителя и кровь свою, и вздохиПоследние сливают воедино.Вождя воспламененные примером,Ринальдовы бойцы крошат врагов,Что сами же ложатся перед ними:Удары их мечей у сарациновОтчаянья лишь крики вызывают.57Рассеянные полчища такойВ конце концов охватывает ужас,Что в бегстве беспорядочном ониДолжны искать спасения; герой жеИх по пятам преследует упорно,Пока не довершает пораженья:Погоню прекращает он тогдаИ чувствует, что бранный пыл в нем гаснет.58Так яростные ветры, что колеблютХолмы и опрокидывают рощи,Слабей и мягче дуют на равнине;Так мощные валы, что у камнейПодводных и мятутся и грохочут,Стихают на просторе беспредельном;Ринальд, грозящий стойкому врагу,Перед врагом бегущим безоружен.59Отвага, презирающая жертвы,Что перед ней трепещут и бегут,Его к пехоте вражеской приводит.Арабы с африканцами служилиЕй верною поддержкою; теперь жеОсталась беззащитною она:Готфрид с бойцами буйными своимиЕе ряды сметает без препоны.60Когда на ниву буря налетает,Не с большей беспощадностью онаПокорные к земле колосья клонит.Все плавает в крови, везде остаткиОружия разбитого и в корчахПредсмертного томления тела.Что от ударов стали уцелело,То гибель под копытами находит.61Так, наконец, за рядом ряд РинальдВ то место проникает, где АрмидаС оружием сидит на колесницеСреди своих поклонников отважных.Тотчас же узнает она врага:В ее глазах и ненависть и нежность,А в сердце кровь то стынет безнадежно,То пламенною вспыхивает страстью.62Нежданный вид героя поражает:На миг остановившись, хочет онУйти назад; но, связанные клятвой,Соперники не медлят нападеньем,И уж грозят ему мечи и копья.Стрела и у Армиды наготове:Торопит гнев ее, но, споря с ним,Любовь ее удерживает властно.63Восставшая в груди ее любовьВновь зажигает пламя, что, казалось,Навеки там она похоронила.Пытается три раза натянутьОна свой лук; трепещущие рукиОтказывают в этом ей три раза:И все ж в конце концов стрела летит,А вслед за ней раскаянье несется.64Хотела бы она, чтоб он ушел;Хотела б, чтобы он пронзил ей сердце.О, дивный плод отвергнутого чувства!Что ж было бы, когда б он победил?Но слабости она уже стыдится,И сердцем вновь овладевает ярость.Колеблясь меж боязнью и желаньем,Она следит глазами за стрелой.65Стрела герою в латы попадает,Пронзает их и остается там;Ринальд уходит молча, и АрмидаК себе одно презренье видит в этом.В бессильном исступлении онаВ него стрелу пускает за стрелою.Меж тем любовь ей растравляет раны,И оттого они зияют глубже.66И говорит она: «Мои уж, значит,Удары поражать его не могут?Как тело, так и сердце у негоВ алмазную броню одето, верно.Была побеждена я безоружной;С оружием в руках – еще скорее:Любовница ли, враг ли, я равноПрезрения его служу предметом.67Бесплодны средства все! Бесплодны чары!Несчастная! Ах, уступает всеМогуществу его: и силы смертных,И колдовства испытанные тайны.Где все герои, что вооружалисьДля мщенья за меня? Одни емуПокорность изъявили раболепно,Другие под ударами погибли».68Одна, без обороны, на себяОна уж как на пленницу взирает,Носящую позорные оковы;Под гнетом ужаса и лук, и стрелы,И чародейство – все забыто ею.Так лебедь робкий, увидав орла,Что растерзать его готов, трепещет,Заранее к земле уж припадая.69Но Альтамор летит стрелы быстрееК возлюбленной на помощь; для нееСвоих он даже персов покидает,И без того давно готовых сдаться:Присутствие его там бесполезно,О славе не заботится он больше;Вселенною пожертвовал бы он,Чтоб лишь спасти предмет своих желаний.70Спешит он к беззащитной колеснице,Мечом себе дорогу пролагая;Ринальдом и Готфридом между темОтряд его бесследно уничтожен.Он это видит, он скорбит об этом;Но, более любовник, чем боец,Он для себя считает первым долгомАрмиде отступленье обеспечить.71Где был отряд, там только смерть и ужасНаходит он; зато на правом флангеПобеда за неверными пока.Рассеяны повсюду христиане:Один Роберт, в крови, в глубоких ранах,Едва спасает жизнь свою; другой же —В оковах у Адраста. Так судьбаС удачами делила неудачи.72Потом Готфрид солдат своих сбираетИ сам ведет их в битву снова: дваКрыла победоносные двух становСвои ряды мешают в общей свалке.Покрытые дымящеюся кровью,В победном упоении ониЗа лавры постоять готовы грудью;Судьба ж колеблет счастье между ними.73Меж тем с верхушки башни СулейманВсех ужасов резни кровопролитнойКартину созерцал: тревожным взглядомСледил он за движениями войскИ своего и вражьего, за каждойУдачей там и здесь и неудачей,За всей игрой изменчивой, за всемиНежданными причудами судьбы.74На миг он остается пораженным;Но вспыхивает скоро в нем отвага:Опасности он хочет разделить,Стяжать он хочет лавры, что в наградуСулит ему кровавая равнина.И восклицает он: «Идем, идемНемедленно! День наступил, в которыйНам победить иль умереть придется».75Быть может, Небеса, разбить желаяПоследние пехоты сарациновИ в жертву христианам их предать,Внушают Сулейману эту ярость;Иль тайное предчувствие, быть может,Его на шаг безумный побуждает:Стремительно бросает башню онИ на врагов летит с угрозой смерти.76Летит один и вызов шлет на бойОдин же сотням рук вооруженных;И вот уж он среди врагов. ОтвагойЕго воспламененный, весь отрядЗа ним несется вместе с Аладином;Трусливый забывает все боязни,Выходит из себя благоразумный,И не надежда гонит их, а злоба.77И сколько же бойцов Христовой ратиПоследнее дыханье испускалоПод мощными ударами султана!Как молния небесная, насмертьРазит он неожиданно и быстро.Предтечею его несется ужас:Сирийцы-христиане, трепеща,Спасения искать готовы в бегстве.78Свой строй блюдя, испугу и смятеньюНе поддаются воины Раймунда:Опасности они не презирают,Но и бежать не склонны от нее.Не ведает пощады меч султана:Добычу ухватив, орел не столькоЯвляет ярости; в овчарне волкОпустошений меньше производит.79Имея Аладина во главе,Не отстают бойцы от Сулеймана,Как он, неся с собою смерть и ужас.Однако же Раймунд великодушныйСвоих не оставляет без поддержки:Он видит Сулеймана, узнаетСтяжавшего победу в поединкеИ отомстить готов за пораженье.80О, старость роковая! От руки,Которою уж был сражен однажды,Он без сознанья падает вторично.Вмиг сто щитов над ним простерты кровлей,И сто мечей направлены в него;Султан же удаляется внезапно,Врага на произвол судьбы бросая:В его глазах он мертв иль безопасен.81Свой меч всесокрушающий он с местаНа место переносит постепенно,И подвигов невероятных рядВезде его вещает появленье.Но вскоре жертв уж больше не хватаетДля ярости убийственной его;Тогда он, жаждой крови опьяненный,Без отдыха стремится к новым схваткам.82Через обломки стен на поле битвыОн вылетает вихрем смертоносным;Не остывая в рвенье боевом,И воины его за ним несутся.Вокруг себя распространяя ужас,Неверный довершить победу хочет;Хоть христиане держатся еще,Но стойкость их напоминает бегство.83Гасконцы отступают в беспорядке;Сирийцы же рассеянные ищутПриюта, где Танкред вкушает отдых.Их крики уж доходят до него;Встает он, как ни слаб, глядит и видит:Лежит в пыли сраженный граф Тулузский,Из воинов же часть готова сдаться;А часть в смертельном ужасе бежит.84Недремлющая доблесть оживляетГероя угасающие силыИ кровь, еще оставшуюся в нем,Воспламеняет бодростью воскресшей.Тяжеловесный щит еще способенПоднять он ослабевшею рукою;Другою меч хватает он и в бойНесется, восклицая громогласно:85«Несчастные! Опомнитесь! Иль выХотите, чтоб Раймундовы доспехи,Украсив эти храмы, послужилиКак памятник его геройской славеИ вашему бесславию? ТогдаВ Гасконию вы лучше возвращайтесьИ сыну графа вашего скажите,Что предали отца его, как трусы».86Излив негодованье, все ещеИ слабый и без лат, готов сразитьсяОн с тысячью бойцов вооруженных.Раймунда прикрывает он огромнымСвоим щитом, и падают бессильноПеред преградой мощной все в нееНаправленные стрелы и удары;А меч неверных натиск отражает.87Передохнув под сенью недоступной,В сознание приходит старец вскоре;Встает, и гневом и стыдом пылая,И варвара, нанесшего удар,С угрозой ищет взором искрометным.Но нет врага, и поиски напрасны:Тогда, весь трепеща, он на другихИ месть свою, и ярость обращает.88И весь его отряд, такого ж гневаИсполненный, за ним стремится следом.Отвага пробуждается в сердцахУ христиан, а ужас переходитВ неверных вместе с гибелью и бегством.Раймунд в кровавой мести ненасытен,И новых жертв десятки искупаютБесчестье, нанесенное ему.89Пока из благороднейших головСнимает с плеч одну он за другою,Нежданно случай иль судьба наводитЕго на похитителя Солима.Нанесши старцу в лоб удар ужасный,Таких еще наносит двадцать он;И, умирая, падает маститыйНа землю, над которой был владыкой.90Двоих вождей лишившись, предаютсяНеверные отчаянью и страху;Одни в порыве ярости себяВрагам на жертву сами обрекают;Другие в башне уцелевшей тщетноПытаются убежище найти.Туда за побежденным вслед проникнув,Победу довершает победитель.91И сломлена последняя твердыня.Защитники на ступенях ееПоследнее дыханье испускают.Восходит на вершину граф ТулузскийИ водружает там в виду двух ратейПобедоносный крест. А СулейманТем временем уж отбежал далекоОт города и мчится прямо в свалку.92И землю окровавленную он,И груды тел надменно попирает.Владычество и праздник смерти всюдуВстречает взор его воспламененный.Вдруг видит он, что конь без седокаИ без узды блуждает по равнине,Хватает он немедленно поводьяИ, на спину вскочив коню, несется.93Присутствие его в сердцах неверныхЖивит испугом скованную храбрость:Является он с блеском лишь на миг,Но это – яркий блеск стрелы небесной,Что на обломках самых пышных зданийНеизгладимый след свой оставляет.О, сколько жертв! Но между ними двеДолжны быть миру памятны навеки.94Джильдиппе! Одоард! О, если толькоМои стихи переживут века,За ними ваши подвиги и вашиНесчастия последуют, как тени:Все возрасты людские вашу нежностьИ ваши добродетели восхвалят,И верные любовники рассказО вашей смерти горестно оплачут.95Джильдиппе устремляется в разгарРезни и Сулейману два удараНаносит: в бок его глубоко ранитИ пробивает щит насквозь. Жестокий,Узнав ее тотчас же, восклицает:«Вот без стыда и совести чета!Несчастная! Веретено с иглоюПристойней для тебя, чем твой поганец».96Сказал он так и в исступленье злобномРазит ее отчаянным ударом;И дерзко рассекает меч ту грудь,Что создана для стрел Амура только.Поводья выпуская, на конеШатается Джильдиппе; муж несчастныйСпешит, чтоб защитить ее, но поздно!И отомстить лишь за нее он может.97Как поступить ему? Терзая сердце,В нем борются и бешенство и нежность;И поддержать избитую он хочет,И в тот же миг убийцу наказать.Любовь ему подсказывает выходИ с нежностью возмездье примиряет:Одной рукой обняв Джильдиппе, онДругою меч заносит над султаном.98Но, слишком обессиленный, чтоб обаНамеренья свои исполнить сразу,Он и любви и ненависти долженНадеждам поневоле изменить.Султан ему отхватывает руку,Что служит для возлюбленной поддержкой;Та падает, он – тоже и ееПритискивает тяжестью своею.99Так, срубленный секирой или бурей,Исторгнутый из почвы вяз кончаетСуществованье вместе с виноградом,Что обвивал его, пока он жил:И кажется, как будто бы он стонетНа тех ветвях, что лаской украшали,Его чело, и на плодах, что самРаздавливает он теперь нещадно.100Так гибнет Одоард: одно в нем чувство,Одна в нем скорбь – об участи Джильдиппе;Сказать друг другу силятся «прости»,Но вздохами лишь могут обменяться.Последний взгляд, последнее объятье,Последний поцелуй; в одно и то жеМгновение смыкаются их векиИ души отлетают в небеса.101Молва внезапно крылья расправляетИ всюду новость страшную разносит.Доходит чрез надежного гонцаОна и до Ринальда: чувство долга,Привязанность, печаль и гнев герояВоспламеняют к мести беспощадной;Но, гордого Адраста встретив, онДругого в нем противника находит.102«Вот жертва, что мой меч себе наметил!Тебя я по доспехам узнаю.Весь день тебя искал я; многократноВыкрикивал твое повсюду имя.Хочу сложить к ногам моей богиниЯ голову твою: так выходи же,Армиды враг, с защитником ееНа поединок злобы и отваги!» —103Так варвар восклицает и наноситУдар по голове Ринальду страшный.Хотя героя шлем не поврежден,Но сам он пошатнулся. Вслед за этимСмертельно ранен в бок могучий варвар.Он падает, чудовищный гигант,Властитель необузданный, сраженныйВ последний раз единственным ударом.104При виде поражения такогоОт ужаса сердца все замирают;И даже Сулейман, сам Сулейман,Колеблется, трепещет и бледнеет,Уверенный в погибели своей,Впервые он теряется в сомненьях.О Небо! Всем Ты управляешь в мире,И все Твоей покорствует деснице.105Хотел бы он вступить в единоборство,Хотел бы на Ринальда налететь;Но он в себе уж не находит большеТого огня, что в нем пылал недавно;Не чувствует он прежних сил в себе;Не чувствует отваги прирожденной:Какой-то ужас тайный гасит злобуИ сдерживает рвенье боевое.106В бреду так представляется больному,Что он куда-то силится бежать,Но двинуть ни рукою, ни ногоюНе может и на месте остается;Хотелось бы ему промолвить слово,Но языком не шевельнуть ему.Одолевают мысли Сулеймана,Лишь мысли нет о сдаче иль о бегстве.107Ринальд на Сулеймана налетает,Как молния; сопротивленья малоОказывает тот и, умирая,Все так же неизменно смел и тверд.Не делает попытки ни малейшейОн от ударов грозных уклонитьсяИ принимает их без вздоха: всеВеличием и гордостью в нем дышит.108Так вождь-боец, что в долгую войнуТо падал, то вставал еще ужасней,Подобно баснословному Антею,На этот раз, упав, не встанет больше.Все узнают о гибели его;Фортуна ж не колеблется отныне:Меж христиан внедрившись, направляетОна свои удары на неверных.109Последняя надежда мусульманства,Не оправдав названья своего,Бежит постыдно и отряд бессмертных;И с ним бежит калифов знаменосец.«Несчастный! – восклицает Эмирен,Путь беглецу внезапно преграждая, —Из тысячи я выбрал не тебя ли,Чтоб с честью это знамя охранять?110Я, Римедон, тебе его доверилНе для того. О жалкий трус! СредиВрагов военачальника ты видишьИ все ж его решаешься покинуть?Чего ты хочешь? Жизни? Так вернись,Вернись со мной; твой путь ведет лишь к смерти.Сражаться – для тебя одно спасенье,Путь чести есть единственный путь к жизни».111Заставив Римедона устыдиться,Других не упрекает Эмирен:Угрозы и удары расточая,Он заставляет их о самой смертиЗабыть перед возможностью ее;И вновь он окрыляется надеждойПри виде собирающейся ратиИ Тизаферна доблестных деяний.112И вправду этот день для ТизафернаДнем вечной славы был: он смял нормандцев,Бельгийцев в бегство обратил; Герньер,Рожер, Герард – все от него погибли.Уверенный, что подвиги егоПрославленное имя обессмертят,Не бережет он жизни и стремитсяЛишь в те места, где бой всего опасней.113Ринальда видит он и узнает,Хотя его одежда боеваяПоблекла уж и весь орел в крови.«Вот, – говорит он, – страшное мгновенье.О Небо, помоги мне! О Армида,Свидетельницей будь моих усилий!О Магомет! Коль мертвым враг падет,Тебе я посвящу свои доспехи!»114Обеты не доносятся до Неба,И Магомет мольбы не слышит жаркой!Меж тем в себе он распаляет гнев,Его огнем любви воспламеняя.Так лев свирепый, чтобы кровожадностьУсугубить, себя по бедрам бьет.Исполненный и ярости и мощи,Он быстро нападает на Ринальда.115Ринальд летит навстречу. ХристианеИ сарацины, видя двух героев,Как бы по уговору, отступают,Чтоб поединка круг расширить им;Забыты все враждебные их чувства,Забыты и опасности войны,И общее устремлено вниманьеНа битву, что других всех битв страшней.116Удары лишь наносит Тизаферн;С ударами Ринальд наносит раны.Неверный весь в крови, с разбитым шлемомИ со щитом, уж ни на что не годным.Армида видит мстителя почтиПогибшим; все от ужаса трепещет:Мгновение одно лишь рассекаетЗащитников ее непрочный узел.117Вокруг ее блестящей колесницыУж пустота: победа ускользнула,На месть надежды нет; ей цепи рабстваМерещатся и ненавистен день.Растерянная, яростная, сходитОна на землю, на коня садитсяИ с поля, как преступница, бежит,Но гнев и страсть с собой уносит в сердце.118Так древле Клеопатра убегала,Антонию сражаться предоставивС Октавием счастливым. СамогоСебя предатель, но невольник верныйЛюбви, пренебрегает он победой,Чтоб за своей возлюбленной лететь.Так поступить и Тизаферн хотел бы,Но от Ринальда он уйти не может.119Утратив созерцанье красоты,Им страстно обожаемой, неверныйКак будто день утрачивает ясный:В отчаянье к врагу оборотившись,Он в лоб ему удар наносит страшный.Шатаясь, пригибается герой.Так наковальня в мрачных недрах ЭтныДрожит под тяжким молотом циклопа.120Но быстро выпрямляется он снова,Мечом пронзает латы ТизафернаИ через кожу, мясо, между реберДо сердца проникает острием.Оно выходит сзади, образуяДве раны: на груди и на спине —Два выхода широкие, как будтоНа выбор для души освобожденной.121Герой глазами ищет христиан,Чтоб помощь оказать, иль сарацинов,Чтоб в бой вступить; но все уж в полном бегстве,И по земле разбросаны знамена.Резню он прерывает: тот огонь,Что пожирал его, как будто гаснет;И мысль его летит за одинокойПокинутой красавицей-беглянкой.122Он видел, как она бежала; жалостьЗовет его к участью и к заботам.Он вспоминает, что в последний мигБыть рыцарем ее дал обещанье,И по следам коня ее внезапноПускается. Армида в это времяНаходит место, где осуществитьНамеренье отчаянное хочет.Она благодарит счастливый случай,Что этот мрачный и уединенныйПриют ей указал. Сойдя с коня,Она бросает лук, колчан и стрелыИ говорит: «Что пользы мне в тебе,Злосчастное оружие! Ты мщеньюНе послужило моему, останься жНавеки здесь, в пустыне, погребенным…124Так много стрел еще, и ни однаИз вас омыться кровью не способна?..Грудь варвара пронзить вам не под силу:В грудь женщины проникнуть попытайтесь…Моя открыта вам, и пусть искупитОна и немощь вашу, и бесчестье…В ней слишком много нежности, увы!Владычица-любовь про это знает.125Я вас прошу, лишь смерть пошлите мне…Отчаянье и вы, вот весь мой жребий…Несчастная Армида! Исцелила бХоть смерть мое израненное сердце,И мой огонь угас бы вместе с жизнью!А если яд губительный за мнойПоследует и в недра преисподней?Любовь! Любовь! Покинь свою добычу!126Пусть только месть и ярость скорбной тениМоей навеки спутницами будут!..Иль пусть не ада мрачные пространстваОни терзают, нет, а иноверцаЖестокого, что мною пренебрег!Пусть по ночам в безмолвии зловещемОни тревожат сон его, вокругРаспространяя смертный страх и ужас!»127Так говорит и, умереть решившись,Стрелу острее прочих выбирает;И в тот же миг является Ринальд,Является и видит, что готоваОна уж прекратить свой жалкий жребий.Стремительно бросается он к нейИ схватывает за руку, в которойСверкает смертоносное железо.128Армида, обернувшись и увидяРинальда, испускает громкий возглас,Глаза от черт любимых отвращаетС презрением и падает без чувств.Так лилия, подрезанная в стебле,Беспомощно к земле головку клонит.Одной рукой Ринальд царевну держит,Другою грудь спешит освободить.129Он смачивает жалости слезамиИ шею и лицо злосчастной девы;Она в себя приходит и глазаПриоткрывает наконец. Так розуОтцветшую живят Авроры слезы.И троекратно вновь смыкает веждыАрмида, лишь не видеть бы того,Кто так и ненавистен ей, и дорог.130Пытаясь руку мощную РинальдаСвоей рукой ослабшей оттолкнуть,Она его невольно заставляетЕе сжимать еще плотней и крепче.Смиряется она, горючих слезОбильным разражается потокомИ, не глядя упорно на героя,Такую держит речь ему: «Кто, варвар,131Привел тебя сюда? Равно жестокийИ в бегстве, и в возврате, ты даешьМне смерть и хочешь жизнь мою продолжить!Какой позор еще, какие мукиГотовишь ты Армиде злополучной?..Известны тайны мне, каких изменникНе ведает… Но что могу я сделать,Когда и умереть не в силах я?132Обидно для твоей бы славы было,Когда б за колесницею твоеюТа женщина не шла, что, лживость клятвТвоих познав, и мощь твою познала.Одна лишь смерть меня утешить может,Но я не у тебя ее прошу.О варвар! От руки твоей и смертьБыла бы для меня ужасной карой.133От ярости твоей спасусь я все же.В цепях бессильна я с собой покончить;Но, чтобы умереть, есть у меняИные средства: их ты не отнимешь.За эту мысль благодарю я Небо.Оставь пустые ласки при себе…Изменник! Сколько в нем еще притворства!Как он моим играет легковерьем!»134Воитель слезы жалости чистейшейМешает со слезами и любвиИ гнева, что текут из глаз прекрасных.«Армида, – говорит он, – успокойся!Не жребий униженья и презреньяГотовлю я тебе: престол державный.Я, я – твой враг? И был и остаюсьЯ рыцарем, рабом твоим навеки.135Взгляни в глаза мои, когда не хочешьМоим словам поверить: ты увидишь,Как чисто рвение мое. КлянусьТебя восстановить на троне предков.Ах, поскорей бы свет небесный в душуТвою проник и тьму ее рассеял!Тогда на всем Востоке твоегоМогущественней царства не нашлось бы».136Он к ласковым речам своим и просьбамПримешивает вздохи и рыданья.И вот в глазах Армиды гаснет гнев:Одной любви в них остается пламя.Так тает снег от солнечной улыбкиИль от дыханья нежного зефира.И слышит он: «Приказывай рабе;Твои желанья ей законом будут».137Вождь египтян меж тем находит знамяВладыки своего в пыли: сраженныйГотфридом, умирает Римедон,Отряд же весь повержен иль рассеян.Отчаянье его воспламеняетВ последний раз: теперь он ищет смерти,Но от руки, которая могла быПрославить поражение его.138Единственно достойного в ГотфридеПротивника он видит для себя.Внезапно на него он налетаетПо грудам жертв своей кровавой местиИ издали еще ему кричит:«Пусть поразят меня твои удары;Но упаду я лишь с тобою вместе,И будешь ты моим раздавлен телом».139Едва он речь свою закончил, обаСвирепо нападают друг на друга.Готфрида щит пронзен в одно мгновенье,И левая рука его в крови.Тогда он Эмирена ранит в щеку.Тот, покачнувшись, выпрямиться хочет;Но роковой удар уж нанесен,И падает с коня он, бездыханный.140Несметной вражьей рати лишь останкиПечальная равнина представляет.Победу довершая, видит вдругГотфрид, что Альтамор, покрытый кровью,Едва обороняется от сотниНаправленных в него мечей и копий;И он кричит: «Остановитесь! Ты жеОружие отдай мне!.. Я – Готфрид».141Великодушный воин, никогдаСебя не унижавший подлым делом,Чуть славного и грозного герояЗаслышав только имя, произносит:«Тебе сдаюсь я; доблести твоейПочтение я этим выражаю.Но знай, что победитель АльтамораСо славой и богатство умножает.142Каменья все свои и всю казнуОтдаст тебе жена моя как выкуп».Готфрид ему в ответ на это: «НебоМеня не наделило алчным сердцем.Своих врагов я жизни не ценюНа золото. Не расточай напрасноНи Индии, ни Персии богатства;Я в Азии – боец, а не торговец».143Он страже доверяет Альтамора,А сам еще преследует неверных:Скрываясь за окопами, ониЗащиты в них себе уж не находят.Резнёю вся наводнена равнина,По ставкам бродит смерть, и те богатства,Что навезли с собою египтяне,Ненужным хламом плавают в крови.144Готфрид ликует; день еще не меркнет;Идет он в город, им освобожденный,И, руки не омыв от вражьей крови,Вступает вместе с воинами в храм,Там прикрепляет он свои доспехиИ, распростершись ниц перед святымГосподним Гробом, произносит громкоСмиренные молитвы и обеты.