Тайна пиковой дамы

* * *

Пролог

Италия

Освальдо Нери

Возле очага сидела женщина с темными, едва подернутыми сединой волосами. Она ворошила кочергой остывающие угли и не услышала, как к ней подошел мальчуган. Только когда он тронул ее за плечо, она вздрогнула и обернулась.

– Освальдо, я кому велела идти в постель?

– Бабушка Йона, мне страшно. Вдруг Черная дама придет за мной?

Мальчик щурился, всматриваясь в темноту, и тер кулачками сонные глазенки.

Женщина вздохнула и, взяв ребенка за руку, повела в спальню.

– А ведь ты говорил, что ничего не боишься, – говорила она, укрывая мальчонку лоскутным одеялом.

– Ничего не боюсь, бабушка Йона, – уверил ее малыш. – А даму очень боюсь.

– Ты ведь знаешь, что она тебя не тронет? Или уже забыл, что я тебе о ней рассказывала?

– Помню, – закивал Освальдо и еще выше натянул на себя одеяло, так, что из-под него были видны лишь сверкающие глазенки. – А ты расскажи еще раз.

– Это еще зачем? – удивилась женщина.

– Когда ты рассказываешь, тогда мне совсем-совсем не страшно.

– Ну хорошо, – женщина улыбнулась. – Я буду рассказывать, а ты засыпай.

Карточная игра затянулась до глубокой ночи и за столом остались всего два человека: молодой парень и хмурый мужчина, одетый во все черное.

– Тебе больше нечего поставить на кон, ты все проиграл. – Мужчина сделал попытку подняться из-за стола, но был остановлен.

– Не все. – Парень замешкался, будто тянул время, а потом уверенно произнес: – Кое-что еще осталось.

Он кивнул в сторону, не решаясь повернуть голову.

Мужчина улыбнулся и удовлетворенно кивнул.

– Тогда играем последнюю партию. Если выиграешь, – получишь все свое добро обратно. Проиграешь – я забираю твою ставку без возможности отыграться.

Парень сжал кулаки, но ничего не ответил.

Когда на стол упали карты, у него дрожали руки, и он никак не решался посмотреть, что получил на раздаче.

А когда пришло время открываться, с его лица сразу сошли все краски. У него не было ни единого шанса на победу.

Противник даже не пытался скрыть свое ликование, понимая, что удача на его стороне.

Когда победитель забирал свой трофей, парень так и не смог поднять взгляд от разлетевшихся по столу карт. Он понимал, что натворил, и обратного пути уже не было.

На следующий день молодой человек стоял у дома на окраине города и умолял дать ему отыграться. Но на все уговоры получал отказ.

Он ходил к этому проклятому дому каждый день почти два месяца, пока однажды хозяин не вышел к нему с черной шкатулкой, из которой достал колоду карт.

Сердце парня радостно забилось, он уже предвкушал реванш. Чувствовал, что на этот раз ему обязательно повезет. Но он даже не догадывался, какой удар его ждет.

– Ты знал, с кем садился играть? – спокойно спросил мужчина, не сводя с него внимательного, холодного взгляда.

– Да, – ответил парень, – люди называют тебя колдуном и чернокнижником, но я не верю в эти сказки. Просто дай мне отыграться, и я уйду.

– Я не стану с тобой играть и отдам то, что ты так хочешь. Но вот порадует ли тебя это – не ручаюсь.

Парень ушам своим не верил. Он не стал вникать в странные слова колдуна. Люди давно поговаривали, что тот сошел с ума от одиночества. И единственной отдушиной для него стали карточные игры.

– Забирай.

Колдун протягивал шкатулку.

– Ты издеваешься надо мной? – разозлился парень. – Где Она? Верни мне ее!

– Ты променял ее на карты, когда поставил на кон, а я возвращаю тебе выигрыш. Ты же этого хотел?

– Что за бред ты несешь? Да, я сглупил и готов раскаяться! И у меня есть деньги, я могу заплатить!

– Мне твои деньги без надобности. – Колдун развернулся и собирался уйти, но передумал.

Парень открывал и закрывал рот, не зная, что возразить. Он виноват и ему нет прощения, но тогда, в момент, когда шла игра, он находился в отчаянии и уже тысячу раз пожалел о содеянном.

Вдруг прямо из воздуха перед ним соткалась серая тень, всего на мгновение она приняла облик той, которую он с такой легкостью поставил на кон. Ноги парня подогнулись, и он упал на колени.

А колдун смотрел на него сверху вниз и молчал. На его грубом лице не мелькнуло никакой, даже самой слабой эмоции.

– Ты проиграл душу той, что любила тебя больше жизни. – Колдун заговорил, но лучше бы с его губ не слетало ни звука. Парень закрыл уши руками, только это не помогло – каждое слово достигало цели.

– Замолчи! – Он кричал, но не слышал собственного голоса. – Я не хочу тебя слушать!

Парень вскочил на ноги, но не смог сделать и шага, точно прирос к земле.

Он видел, как тень, что смотрела на него с бесконечной тоской и болью, истончается, тает, и вот уже у его ног лежит карта. Он нагнулся, чтобы поднять ее, и увидел, что это Дама пик.

– Забирай свою любимую, – слова колдуна острыми стрелами впились в сердце. – Ты не хранил ее, но теперь она станет твоим главным сокровищем. Она все еще любит тебя, и я не смог приказать ей тебя убить. Но это только вопрос времени.

– Верни мне ее! – из последних сил взмолился несчастный парень.

– Даже если бы захотел, уже не смогу. Твоя главная задача сберечь ее. Многие захотят получить то, что имеешь ты. Но как только она ускользнет из твоих рук, ты умрешь.

Больше колдун не сказал ничего. Развернулся и твердым шагом ушел в дом.

А молодой человек еще долго стоял возле его дома, сжимая шкатулку. Он не понимал, зачем кому-то забирать его проклятье…

– С тех самых пор бродит по свету человек в черном, которого никто не может запомнить в лицо. Нельзя садиться играть с ним в карты, он не знает поражения. И всегда при нем черная шкатулка со старой колодой внутри. В колоде не хватает Дамы пик. Ее он хранит у самого сердца, все еще надеясь, что однажды вернет свою любовь и искупит грехи. Многие хотели украсть колоду, дающую сказочные возможности за игровым столом, но никто не догадывался, что она несет с собой смерть.

Женщина говорила и говорила, не заметив, что ее внук давно спит. Поправив одеяло, она вышла и прикрыла за собой дверь.

Угли в очаге почти догорели, а ей еще нужно было заштопать пару штанов. Пришлось запалить свечу.

Она, кажется, задремала и в полусне увидела на стене неясную тень. Тень колыхалась, точно живая, но женщина была здесь одна.

– Ты так много знаешь обо мне. – Голос прозвучал у нее в голове.

– Кто ты? – Женщина схватила свечу и, близоруко щурясь, поводила перед собой.

Тень переместилась со стены к очагу, точно присела погреться. Даже руки к углям протянула.

– Я? – Повисла пауза, тень раздумывала. – Уже не помню, это было так давно, что даже имя мое стерлось из памяти. Но люди прозвали меня Пиковой дамой.

Женщина почувствовала, как холод прошел от ее ног до самой макушки, превращая в ледяную глыбу.

– Все они хотят одного и того же: денег, внимания женщин, славы и успеха. Говорят, что любят, но с легкостью ставят души своих возлюбленных на карточный стол. А я могу хоть на время почувствовать себя снова живой, забирая их жизни, сливаясь с чистыми душами. Кто-то скажет, что я играю нечестно, но никто и никогда не поймает меня на шулерстве. Я забираю только то, что само идет в руки. И однажды я приду за твоими потомками.

Тень рассмеялась и исчезла. А женщина, вздрогнув всем телом, открыла глаза и поняла, что это был просто сон.

Свеча давно догорела, угли в очаге остыли, а за окном собирался рассвет.

Она встала и осторожно прошла в комнату, где спал ее внук Освальдо. Мальчик улыбался во сне, и она была уверена, что тот никогда не встретится с Пиковой дамой.

Россия

1915 год

– Иван Борисович? Ну что же вы не открываетесь? Или, может, банк сорвать готовитесь?

Хозяин игорного дома, Дынников Илья Игнатьевич, ехидно улыбаясь, карта за картой выложил бубновый стрит-флеш и победно затянулся толстенной сигарой, уж бог знает откуда взявшейся в заурядном уездном городке, затерявшемся в сибирских лесах.

Иван обреченно скользнул взглядом по сыто улыбавшимся рожам сидевших за столом мужчин и снова уставился в карты.

Ничего выдающегося он не собрал. Даже самой захудалой пары. Он и сел-то с ними играть в мудреную заморскую игру под чудным названием «покер» только потому, что был изрядно пьян, а пьяному, как говорится, и море по колено. К слову, пьян он был по случаю только что состоявшейся помолвки с дочерью купца Сорникова.

Сопроводив невесту после прогулки на речном трамвайчике до дома, он, послушав друга, решил наведаться сперва в кабак, ну а затем, к своему несчастью, непонятно как оказался в игорном доме.

– Ну-с? Невежливо задерживать партнеров, любезнейший! – трубным басом возмущенно загудел сидевший рядом с ним капитан полиции Степанов. – Или открывайтесь, или будьте добры покинуть нас!

Иван, отвлекшись от раздумий, как-то виновато улыбнулся и, кинув на стол карты, ответил:

– Пас, господа. Задумался я что-то…

– Не иначе как о будущей свадьбе? – подначил его плюгавый господинчик с редеющей шевелюрой и хитрыми, вечно бегающими глазками. Кажется, он представился, но как его звали и кто он такой – Иван не запомнил.

– И об этом тоже… – криво улыбнулся в ответ Иван Борисович, скрывая за этой улыбкой невеселые мысли.

За этот вечер он просадил все папенькино скудное имущество и даже подписал закладную на дом. За душой остались только пять тысяч, которыми он планировал оплатить свадьбу с пышнотелой Марьей Александровной Сорниковой. Не то чтобы он ее любил, но подрядчику его пошиба стало бы за счастье хоть немного приблизиться к этому богатому купеческому роду.

– Простите, господа, но мне больше нечего поставить…

– Может, займете у меня? – подал голос молодой чернявый парень с такими черными глазами, что Иван сначала подумал, будто играет с цыганом, так ловко у того выходило собирать нужные расклады. Но, прислушавшись к акценту чернявого и к тому, как его величал хозяин игорного дома, Иван понял, что перед ним – какой-то богатый заграничный гость. К тому же и одет молодой человек был чудно: во все черное и, несмотря на то что в доме было довольно тепло, если не жарко, предпочел не снимать ни плащ, ни котелок.

– Уверен, вам повезет отыграться! Ночь так длинна…

– В долг не беру и рисковать больше не буду! – с сожалением буркнул Иван.

– А вы попробуйте! – настаивал тот.

И Иван решился. Но для начала поинтересовался:

– А почем вы знаете, будто я отыграюсь?

– Ну, не может же удача так часто отворачиваться от такого хорошего господина? Душа у вас… – чернявый замолчал, подбирая слово, и наконец выпалил: – Хорошая! К слову: нет ли у вас талисмана? На счастье и удачу?

– Не верю я в этакую чушь! – фыркнул Иван и, чувствуя, как пересыхает в горле, оглядел черноволосую, красивую южной красотой девушку-прислугу, принесшую непочатую запотевшую бутыль с водкой. Потом взглянул на заинтересованно прислушивающихся к их беседе с заморским гостем мужчин, явно настроенных благодушно, иначе бы уже давно выперли его взашей.

Рискнуть?..

– А зря, любезный! – улыбнулся тонкими губами заморский гость и обратился к хозяину игорного клуба: – Позвольте, Илья Игнатьевич, как говорится у вас в Сибири, промочить нам горло этой изумительной водкой, а заодно – поведать вам всем, уважаемые господа, одну весьма любопытную историю!

Игроки подбадривающими выкриками поддержали эту идею, и пока южная красавица разливала водку, Черный, как окрестил его про себя Иван, принялся рассказывать:

– Там, откуда я родом, есть поверье: любой предмет может оказаться талисманом, приносящим огромное богатство и удачу. Главное – поверить в него и вложить в эту веру всю душу. Без остатка! Например, мне помогает вот эта старая колода карт. Она мне досталась случайно. И хотя здесь не хватает одной карты, я ее весьма ценю. И… как это сказать… оберегаю!

Черный сунул руку в плащ и выудил оттуда ничем не примечательную коробочку, сработанную из черного дерева.

– Если у вас нет никакого талисмана, – обратился он к Ивану, – я охотно дам его вам, исключительно на время нашей игры – и вам обязательно повезет!

Сидевшие за столом игроки точно подгадали момент и воскликнули:

– За удачу!

Хрустально запели наполненные рюмки. Повеселевшие мужчины наперебой взялись взбадривать Ивана, уже окончательно сдавшегося на уговоры:

– Не робейте, Иван Борисович!

– Удача всегда с тем, кто верит!

– Правильно иноземец говорит!

Иван посмотрел Черному прямо в глаза:

– И вы правда поделитесь со мной удачей?

– Конечно же, не насовсем, но мне приятно будет выручить денежным кушем новоиспеченного жениха! – поднял рюмку тот и, точно воду, выпил крепкий напиток.

И даже не поморщился!

А затем передал опустевшую рюмку служанке.

– А вам-то с этого какой прок? – прищурился Иван.

– Хорошая игра – вот все, что мне нужно. Ну а дальше – как карты лягут…

– Эх… А, ладно! – залихватски махнул рукой Иван, жестом осадил радостно загомонивших партнеров по игре и вдруг, сам того не ожидая, ляпнул: – Только деньги я ни у кого занимать не буду! Я поставлю… на свою невесту!

– Это как же? – нахмурился хозяин игорного дома. – С Сорниковыми мы связываться не станем!

– Да вы не поняли, Илья Игнатьич! – тут же поспешил объясниться Иван. – На милую Мари я бы в жизни играть не стал! Я ставлю на пять тысяч, которые завтра должен буду отдать ее отцу, иначе свадьба не состоится. А делаю я это потому, что мысль имею такую: если я сам не решу свои затруднения сейчас, то какой из меня муж и наследник сорниковских капиталов потом?

– А‑а‑а! Ну, тогда – по рукам! – дал добро Илья Игнатьевич. – Тут ты прав, Иван Борисыч! Мужчина должен оставаться мужчиной всегда!

– Я не смею даже допустить, чтобы вы оказались не у дел! – тут же ввернул Черный и протянул Ивану коробочку с картами: – Пусть на время игры она будет при вас…

Тот с невольным трепетом взял теплую на ощупь коробочку. С удивлением какое-то время Иван изучал испещрившие ее странные знаки, а затем с тревогой посмотрел на довольного иностранца:

– И что с ней делать?

– Да ничего! Просто положите рядом и верьте в удачу! – снова улыбнулся тот и кивнул Илье Игнатьевичу, давая знак.

Хозяин дома тут же принялся сдавать карты…

В тот вечер Иван не только отыграл все, что было им проиграно в начале игры, но и получил гораздо больше!

Он даже стал обладателем нового автомобиля, выписанного плюгавым хитрым господинчиком всего месяц назад из самого Парижа! Господинчик оказался владельцем ссудного банка, прибыл аж из самой Москвы, а потому не расстроился или не подал виду, а только улыбнулся и пожелал молодым счастья.

Что на него нашло тогда, Иван не смог бы объяснить ни кому-то, ни самому себе. Может – просто устал играть, а может – не покидающее его чувство какой-то необъяснимой тревоги, надвигающейся беды усилилось настолько, что стало нестерпимым…

Но когда игроки решили прерваться на очередное возлияние и послушать заглянувшую в игорный дом за полночь оперную диву местного пошиба, Иван украдкой смахнул счастливую колоду в карман сюртука и поднялся:

– Господа, позволю себе ненадолго вас покинуть. По нужде желаю выйти, но как приду – продолжим!

Он настороженно взглянул на Черного, но тот, видимо, так искренне наслаждался чудным пением девицы, что не спускал с нее глаз и явно не услышал Ивана.

А вот Илья Игнатьевич услышал:

– Конечно, Иван Борисович! Скорее возвращайтесь! Вам ведь не терпится закончить игру и получить свой выигрыш?

Иван покосился на гору купюр, лежавших рядом с хозяином игорного дома, на закладную, и напряженно улыбнулся:

– Еще бы! То-то Мари порадуется, не всякому ж дано на собственном автомобиле по городу кататься…

Выйдя под хмурое, уже рассветное осеннее небо, Иван нащупал в кармане украденную колоду, крепко сжал ее и, выйдя из ворот, быстро зашагал к дороге.

Тому, что в столь ранний час позади него вскоре зацокали копыта, он даже не удивился, как не удивился и адресованному ему вопросу:

– Эй, милейший господин, куда вас подбросить?

Тем же утром, сидя в вагоне отъезжавшего в столицу поезда, Иван понял, что сделал правильный выбор.

Что такое выигрыш по сравнению с попавшим ему в руки талисманом? Теперь ему не нужно будет жениться на Мари, чтобы стать богатым, но всю жизнь ждать, когда ее папенька изволит отбыть на тот свет!

Возможно, Черный так легко отдал ему свой амулет, потому что думал, что сбежать, не забрав такой огромный выигрыш, Иван не сможет.

Решил, видать, что он – мелкий подрядчик, за горку серебра удавится…

Ан нет!

Что ему развалюха-дом, в котором прохудились крыша и полы? Что ему толстуха-жена, которая его даже не любит? А выигранные деньги и автомобиль – еще неизвестно, получил ли бы он…

Зато пяти тысяч, что Иван планировал потратить на свадьбу, ему за глаза хватит на первые полгода в столице!

Еще раз полюбовавшись на коробочку своего счастливого талисмана, он впервые за этот день открыл ее и принялся перекладывать на столе бархатные, тисненные золотом яркие карты.

Интересно, какой не хватает?

Глава 1

Россия. Санкт-Петербург. 2015 год

– Если мы поддержим наших китайских компаньонов, доход нашей фирмы к осени этого года увеличится на сорок процентов! В итоге мы сможем открыть сеть магазинов сразу в двух странах, а не в одной, как было задумано, и выведем нашу корпорацию в лидеры на международном рынке! Антон, что думаешь?

Пожилой мужчина посмотрел на внука, но тот, казалось, его не слышал, полностью погрузившись в сетевые тайны на новенькой модели айфона.

– Антон!

– А?..

Парень посмотрел на деда, обвел взглядом скептически зыркающих на него работников фирмы – и неуверенно поддакнул, вспоминая суть беседы:

– Да… я тоже считаю, что братьев наших меньших надо поддержать! Ну… то есть – добро пожаловать, желтокожие братья, в нашу корпорацию!

– А что мы будем иметь в результате этого сотрудничества? – пытливо прищурился дед.

Его очень расстраивало, что его единственный внук так безалаберно относится к делам семейной корпорации.

– Все, что пожелаем? – не погрешил против истины тот, вызвав среди присутствующих усмешки. Все знали, что наследный принц – беспринципный лодырь, мот и за словом в карман не полезет.

К тому же очень любил доводить до точки кипения своих венценосных родственников. А они таки считали себя равными королям. Еще бы! Кто не знал воротил бизнеса Данилова Олега Петровича, его отца – Данилова Петра Ивановича и созданную ими корпорацию «Рим»?

А наследник великой бизнес-империи Антон Олегович Данилов не пошел ни в деда, ни в отца: он просто прожигал жизнь, кое-как переползая с курса на курс экономической академии, и то – благодаря средствам и знакомствам деда.

– Почти! – Петр Иванович с тяжелым вздохом захлопнул папку с документами и с натяжкой улыбнулся, обведя усталым взглядом коллег: – На этом, господа, считаю наше заседание законченным. Думаю, недовольных принятым нами решением не найдется? Нет? Все свободны.

«Господа», уже с явным нетерпением ожидавшие его последних слов, тут же похватали папки, портфели и рысцой дунули к дверям.

Антон же встал, не торопясь, и подошел к угрюмо молчавшему старику.

– Дед… Извини. Сморозил глупость. Сегодня в академии такой завал был… Устал просто.

– Чувствую, по башке тебе в этом завале и прилетело, – буркнул глава корпорации «Рим» и посмотрел на внука. – Хотя на мои вопросы ты ответил верно. Мы и так можем получить все, что пожелаем, но скоро весь Запад и Восток будут нашими! Только не надо забывать свои корни и помнить, благодаря чему мы всего этого добились…

– Ой, опять ты про свою древнюю колоду!

Антон даже поморщился. Слепая вера деда и отца в то, что небывалая удача поселилась в роду Даниловых благодаря какой-то колоде карт, прикарманенной во время игры в покер еще его прадедом, уже начинала бесить молодого наследника даниловских богатств.

– Дед! Да если бы твой отец не приехал в Питер и не стал бы помощником ювелирных дел мастера, а потом не скопил бы денег и не открыл на них свою рюмочную, а после – и свечной заводик, мы бы до сегодняшнего дня были простыми трудягами, в лучшем случае – мелкими торговцами! Нет никакой силы в этой колоде! Нет – и не было!

Он развернулся и, не слушая того, что пытался сказать ему дед, быстрым шагом вышел за дверь.

Но этот день у Антона и впрямь не задался!

После учебы он с друзьями собирался забежать в подпольное казино и как следует там оттянуться, а тут дед со своим собранием!

А оттянуться хотелось… Ну а почему бы и нет? Во‑первых, на банковской карте столько бабла, что, если он потратит какую-то часть, никто даже не заметит, а во‑вторых, что бы ни придумывал дед, в одном он мог с ним согласиться на все сто: в казино Антону везло. Мелкие проигрыши не в счет…

Но больше всего он любил покер!

Возможно, потому, что научился в него играть, когда еще был ребенком, да так здорово соображал, что даже дед ему частенько проигрывал. Отец играть не любил и как-то мрачно поглядывал, когда они, стар и млад, резались в картишки…

Отец вообще всегда был хмурым. Дед говорил: это потому, что мама Антона умерла от рака, когда ему было всего семь лет.

Еще дед говорил, что отец однолюб, и все повторял: «Берегись любви! Это наша погибель…»

Антон не заморачивался всеми этими тайнами и недомолвками. Он почти всегда жил как ему хотелось! Про таинственный семейный амулет даже не вспоминал, а любви… нет, он не боялся. Да и чего ее бояться, когда столько девушек всех пород и мастей прямо вились возле него – выбирай любую!

Дед говорил, что, когда Антон окончит академию, сам ему выберет самую красивую, самую богатую невесту. Антон не спорил. Он знал, что бизнес есть бизнес, поэтому потребовал за это свою часть акций в корпорации, на что дед с каким-то даже облегчением согласился…

– Эй, Тоха! – Этот окрик отвлек его от размышлений и заставил развернуться.

– Ничесе! Как вы тут оказались?

Возле его «Мерседеса» стоял внедорожник друзей, которые, как оказалось, не захотели ехать в клуб без него, а притащились к офису и битых часа два его ждали.

Антон от восторга со всех ног бросился к ним:

– Колян, Алекс – не ожидал!

– Да что там делать без тебя? Бабла-то нет, – обезоруживающе улыбнулся Алекс, голубоглазый двухметровый блондин.

Он жил вдвоем с больной матерью и сестрой-старшеклассницей и одному богу известно, как умудрялся находить деньги на оплату учебы в дорогущем вузе.

– Да бабло-то – фигня! – влез в разговор Колян – полная противоположность Алекса: среднего роста, чернявый, полноватый, любимый сынок в семье мелкого банкира. – Главное – кураж, удача, а этого без тебя и нет! Рыжим всегда везет! Да еще там сегодня какой-то вечер с «мастером игры». Вот мы и подумали: если ты ему надерешь зад – будет кураж? Будет!

– И загребешь еще бабла немерено! – поддакнул Алекс, преданно глядя Антону в глаза.

– Понятненько! Хотите хлеба и зрелищ? – ухмыльнулся тот и, пискнув брелком, упал за руль. – Тогда – погнали! Уделаем сейчас этого вашего «мастера игры», как Бог черепаху…

На дорогу ушло минут сорок. Бич и божье наказание всех больших городов – это пробки! Дед рассказывал, что катался вместе с прадедом на новенькой «Победе», когда по пустым дорогам города еще цокали подковами упряжки рысаков…

Славное же время было!

Антон заглянул в зеркало, увидел позади машину друзей, приветливо мигнул фарами и невольно задержал взгляд на своем отражении.

А ведь и вправду – рыжий! Везучий, значит!

Точнее – не рыжий, а скорее медный цвет волос служил «переходным красным знаменем» в его роду уже как минимум четыре поколения.

Он подмигнул своему отражению.

А чего? Имеет право. Он – король мира! Еще бы на него девчонки не вешались! Богат, красив, умен и характер имеется. Зеленые глаза, чуть с горбинкой нос и четко очерченные губы достались ему, видимо, от матери. У его отца и деда черты лица более простецкие, да и глаза голубые…

Приподняв пятерней и без того послушно торчавшие в модельной стрижке волосы, он улыбнулся.

Приятно быть королем мира!

Оставив машины на платной стоянке, друзья, шутя и посмеиваясь, направились к клубу.

У размалеванного граффити дома, казалось, никого не было. Но эту иллюзию тут же развеяли два здоровенных качка, шагнувших к ним со ступеней крытого подвала.

– Что хотели?

Антон вышел вперед.

– Новенькие? – и, достав из кармана пиджака VIP-карту, с улыбкой произнес: – Антон Олегович Данилов. Еще вопросы?

Один верзила сразу благоговейно отступил, но второй, видно, и впрямь оказался новеньким:

– А эти двое?

– Они мои телохранители! – буркнул привычную фразочку Антон и направился вниз, уже точно зная, что дресс-код его друзей одобрен.

У крашенной черной краской железной двери их никто не ждал, но Антон знал что делать. Он провел картой в электронном устройстве – и дверь тут же бесшумно открылась, приглашая гостей в элитный клуб-казино.

– О‑о‑о! Господин Данилов! Что же вы нас позабыли? – выскочил к ним из толпы, как чертик из табакерки, улыбчивый мажордом. – У нас сегодня в клубе событие – и вы как угадали: приехали именно сегодня!

– Привет, Петрович! – Антон пожал протянутую халдеем руку, незаметно всунув ему хрустящую купюру: – Посади нас на лучшие места.

– Конечно!

Купюра моментально исчезла в раструбе белой перчатки, и Петрович засеменил вперед, попутно рассказывая:

– У нас сегодня немного все иначе… К нам прибыл, говорят, аж из-за границы, Маэстро игры в покер. Все столики заняты, но те, кто выбывает, уже больше не возвращаются в игру, давая шанс на выигрыш новоприбывшим.

Управляющий расплылся в улыбке, давая понять – кто они такие сейчас для него.

– Ну, это мы поняли! Дальше что? – одернул его Алекс.

Петрович бросил на него недовольный взгляд и уже без улыбки продолжил:

– А дальше: кто выйдет победителем, сыграет с самим Маэстро!

– Маэстро, видать, при деньгах…

Колян оглядел сидевших за десятью столиками игроков, мимо которых сновали полунагие девицы, предлагая гостям выпивку и сигары. Чуть дальше, у сцены, на которой музыканты ненавязчиво наигрывали легкий джаз, стояли кожаные диваны, где коротали вечер те, кому повезло меньше.

– Кстати, а где он?

– Раздевает очередных бедняг…

Петрович украдкой указал глазами в самый дальний угол и подвел своих гостей к столу, где как раз томились в ожидании новой партии страдающий одышкой толстяк и плешивый, какой-то бесцветный мужчина.

Сколько Антон сюда ни ходил, этот столик всегда оставался пустым. В клубе даже шептались, что хозяин держит его лично для себя и именитых гостей, и вот теперь за ним сидели четверо мужчин.

Обычные с виду прожигатели жизни…

Только один заставил всех задержать на себе взгляд. Из-за полумрака и дыма, создающих в клубе атмосферу ада, он казался тенью.

Только силуэт – не более.

Возле него стояла яркая, высокая, длинноволосая брюнетка, одетая в черное короткое платье с таким глубоким декольте, что у Антона не осталось никаких сомнений по поводу того, кто она для этого человека-тени:

– А красотка-то явно его… «телохранитель»!

– Хотел бы такую завалить? – тут же осклабился Колян.

– Смотря сколько ты ей предложишь. У Маэстро точно все в порядке с этим… – вздохнул Алекс.

Антон только покачал головой, не сводя взгляда с этой странной парочки.

– Такие телки, по-моему, вне ценовой категории. Может, он ей отец? Или брат?..

Его размышления прервал подсевший за стол крупье:

– Здравствуйте, господа, готовы начать игру?

Мужчины сосредоточились на картах.

Всю партию Антон отыграл на автомате, думая о Маэстро, и даже удивился, сообразив, что собрал неплохой флеш.

– Открываемся! – скомандовал крупье.

Их противники явно уже поняли, что в этот день удача не на их стороне, и с каким-то даже облегчением скинули карты на стол.

– Пас!

– Пас.

Колян с довольной улыбкой выложил по порядку пять разномастных карт.

– Стрит!

– Черт! – Алекс нервно кинул на стол свою пару. – Я так и знал, что не повезет. Антоха, открывайся!

Того не надо было просить: карта за картой он принялся выкладывать свой крестовый флеш.

– Рыжий! – расстроенно буркнул Колян, понимая, что шанс сразиться с Маэстро достанется не ему. – Вот почему я внешне похож на какого-то гостя из ближнего зарубежья? Я бы все отдал за то, чтобы быть рыжим! Бабки бы греб лопатой!

– Салон красоты тебе в помощь, – уже успокоившись, хохотнул Алекс. – Там ты можешь стать даже нежно-фиолетовым. В крапинку!

– Не, так удачу за хвост не поймать! Тут нужно родиться рыжим… Как некоторые! – Колян поднялся и хлопнул Алекса по плечу. – Ну, чего, пойдем, что ли, напьемся с горя, а потом повеселимся, когда Маэстро нашему везунчику бабла немерено проиграет…

– Господин Данилов, вы можете пока перейти в ресторанную зону с друзьями. Как только подойдет ваша очередь, ваше имя назовут, – тут же поддакнул крупье.

– Как все сложно! – презрительно фыркнул Антон и направился вместе с друзьями к столикам, ломившимся от всевозможнейших закусок, где уже поджидали своей очереди выигравшие первый «забег» везунчики.

Время пролетело незаметно, они оживленно болтали о какой-то ерунде, неспешно ужиная. И если б не Колян, Антон даже не услышал бы, как его вызвали на «ринг».

– Тоха, иди! Видишь, девушка у нашего стола уже несколько минут стоит!

– Что? – Антон развернулся, глядя, как к опустевшему вожделенному столику потянулась вереница новых жертв Маэстро. – Точно меня вызывали?

Миловидная девушка, сотрудница казино, подтвердила: «Да, вас, господин Данилов, приглашают…»

– Ну, ты один здесь такой! – улыбнулся Колян. – Даже если бы еще двадцать человек Даниловых вдруг здесь очутились, все равно все знают наследника Даниловых… Давай-давай!

Друг хлопнул его по плечу, явно придавая ускорения, и Антон, оставив сомнения, пошел вслед за служащей казино.

Трое счастливчиков уже заняли свои места и заметно нервничали, поэтому вместо приветствия лишь одарили Антона недовольными взглядами, но тот не поддержал их мрачный настрой:

– Здравствуйте, господа! Вам, очевидно, фартит сегодня? Добрый вечер, Маэстро!

Антон наконец-то сел и с какой-то непонятной ему самому жадностью принялся вглядываться в облик того, кого закрывала густая тень.

Маэстро был одет во все черное и сидел вне круга света, идущего от старинного абажура. Антону показалось, что таинственный Маэстро – лишь силуэт…

Но вскоре иллюзия развеялась: знаменитый мастер оказался вполне живым – темноволосым, высоким и худым человеком без возраста, да и практически без внешности. Из разряда тех людей, на которых посмотришь, а секундой позже даже не вспомнишь.

Вдруг Маэстро поднял глаза, и сердце Антона на миг остановилось. Такого тяжелого, обреченного, больного взгляда он не встречал никогда.

Какое-то время он смотрел, не отрываясь, на Данилова и вдруг улыбнулся, отчего стал казаться мальчишкой лет восемнадцати:

– Добрый вечер… Антон. Рад, что вы оказались в игре…

– Э‑э… – теперь Антон окончательно растерялся. – А откуда вы меня знаете?

– Я вас не знаю. Просто слышал, как моя помощница называет имена тех, с кем я напоследок сыграю сегодня. У меня хорошая память…

Антон невольно покосился на девушку, застывшую позади Маэстро безжизненной куклой. Красивая! Но… странная у нее красота. Какая-то… отталкивающая.

– Сдаем карты? – Крупье выжидательно посмотрел на Маэстро.

Тот кивнул и добавил:

– Играем до пяти партий. Хочу дать шанс каждому присутствующему за столом. Плюсуются проигрыши и выигрыши. Вы получите то, зачем пришли, но финал решит все.

Антон посмотрел, как крупье тасует новенькую колоду и сдает карты, и перевел взгляд на… Черного. Почему-то он вспомнил в эту минуту рассказы деда о человеке в черном – его описание идеально подходило к внешности Маэстро.

– Ничего не понял! – вдруг выпалил Данилов.

Маэстро не проронил ни слова, зато вспылил сидевший рядом усач:

– А что непонятно-то? Чем больше будет у тебя фишек, тем больше ты унесешь сегодня денег, а если кто-то победит Маэстро в пятой партии – унесет весь банк!

– Нет, это-то я уразумел! – Антон придвинул к себе карты. – До меня не дошло – что значит: «вы все получите то, зачем пришли»? А если кто-то останется вообще без фишек? Получат поощрительные призы в виде плюшевых котят? Так, что ли?

– Может быть, и так!

Маэстро снова улыбнулся, разглядывая его, только взгляд оставался прежним: холодным и пустым.

– Тогда – понеслась душа по кочкам! – одобрил Антон, решив не заморачиваться на странностях готической парочки, и впервые заглянул в свои карты.

Бой разгорелся жаркий. То и дело слышалось:

– Пара десяток.

– Прикупаю две.

– Вам, господин?

– Вышел.

– Одну – себе.

– Кому сколько?

– Мне три.

– Я – одну.

– Опять вышел…

– Что у вас?

– Флеш. Пики.

– Стрит.

– Фулл-хаус.

– Пас…

Антон с легкостью выиграл две партии – и сам того не заметил. Третья далась ему с трудом. Они с Маэстро выложили на зеленое сукно два стрита. Усач веером рассыпал по столу победный стрит-флеш. Двум другим не повезло.

– Пас.

– И я…

В четвертой партии и вовсе начались чудеса.

Антон честно собрал каре и приготовился праздновать победу, как вдруг увидел, что Маэстро совершенно спокойно выкладывает королевский флеш-рояль.

– Твою ж… – Антон уставился на свои карты и не поверил глазам. Вместо бубновой десятки в раскладе откуда-то взялась бубновая восьмерка. – Да быть не может!

Он даже вскочил с места. Оглядел безумным взглядом точно не замечающих ничего, скорбящих над проигрышем игроков – и вдруг схватил за грудки невозмутимо сидевшего Маэстро:

– Ты – шулер! Я эту десятку выманивал всю партию, а ты мне сейчас суешь под нос свой вонючий флеш-рояль? Да он никогда бы у тебя не собрался, если бы ты не мошенничал!

Маэстро медленно поднялся.

– Я же сказал… Каждый получит свое. Ты получил проигрыш, который заслужил… Убери руки и сядь!

Его ледяному голосу нельзя было не повиноваться, к тому же где-то позади послышались крики, зовущие охрану, и топот ног.

Но Антон уже не мог преодолеть свой гнев.

Он убрал руки. На секунду.

В следующее мгновение его кулак отправил шулера в глубокий нокаут, а из черного пиджака Маэстро веером посыпались карты.

– Я же говорил! Он – мошенник! – забился Антон в руках бравых охранников.

Девушка в черном, все это время беззвучно стоявшая позади, вдруг с кошачьей грацией бросилась к Маэстро и как безумная принялась рыться в рассыпавшихся картах. Тут ожили и игроки, будто проснувшись, и на все голоса принялись возмущаться:

– Шулер!

– Весь ваш клуб – кучка обманщиков!

– Я завтра же его закрою!

Последнее, что увидел Антон, когда его «вежливо» потащили к двери, была все та же девушка.

Поднявшись на ноги, она сжимала что-то в кулаке и смотрела прямо на Антона ставшими вдруг полностью черными глазами.

Он не выдержал ее взгляда, прикрыл глаза, а затем, перебирая ногами, снова попытался обернуться, но уже не смог увидеть из-за всполошенного народа ни девушки, ни Маэстро.

Глава 2

Италия. 1907 год. Джованни

– Эй, парень, чего застыл? Тащи чертов груз на палубу. Тебе деньги не за красивые глаза платят.

Темноволосый юноша вздрогнул и, перехватив поудобнее деревянный ящик, посеменил к помосту огромного корабля.

– Ставь сюда, – распорядился матрос с седой клокастой бородой, когда тот взошел на палубу. У матроса был всего один, похожий на рыбий, глаз: бесцветный и навыкате. Вторую глазницу прикрывала грязная тряпка с белесой коркой соли.

Красное лицо и большой, с горбинкой, нос…

– Расчет получишь на суше, здесь тебе не банк, – матрос рассмеялся от собственной шутки.

Его не смущало то, что корабль стоял пришвартованным в порту, а не бороздил бесконечную гладь моря. Он развернул парня за плечи, подтолкнул в спину: мол, убирайся!

Юноша послушно спустился на причал и с тоской оглянулся на корабль. Он давно уже мечтал уплыть из своего городишки в поисках лучшей доли. Заработать здесь хорошие деньги могли только владельцы таких вот судов или же бандиты, которых в последнее время развелось – что рыбы в мелкой речушке во время нереста.

После смерти отца он остался единственным мужчиной в семье, теперь ему нужно было помогать матери и трем младшим сестрам. Прокормить такую большую семью непросто: отец едва справлялся, точно так же подрабатывая грузчиком в порту. Пока не подхватил чахотку. Болезнь сожрала его всего за пару недель. Матушка дала обещание, что не выйдет замуж во второй раз, потому как любила своего ненаглядного Франческо и никто другой ей не был нужен.

– Джованни!

Юноша отвлекся от воспоминаний, услышав свое имя, и пошарил взглядом в копошащейся массе людей.

Кого здесь только не было: от побирушек до презентабельных синьоров в богатых одеждах. Продажные женщины завистливо смотрели на благородных дам, идущих под руку со своими успешными кавалерами. Многие из этих благородных мужчин не раз побывали у них под юбкой…

Нищета и городская элита на короткое время оказались в одном месте, перемешавшись подобно зерну в каше. Богачи сторонились оборванцев, брезгливо прикрывали надушенными платочками носы, шарахались в стороны от протянутых грязных рук.

– Джованни, я здесь! – Тоненькая девушка в светлом платье призывно махала рукой и улыбалась. – Я принесла тебе обед.

В этот момент он готов был проститься с мечтой о больших деньгах и бегстве в чужие земли.

Зачем, если счастье – здесь, совсем рядом?..

Мария смотрела на него глазами, похожими на спелые оливки, робко прижимая к груди небольшой сверток, пока Джованни пробирался к ней, расталкивая стоявших на пути людей.

Наконец добравшись до девушки, Джованни нетерпеливо припал губами к ее призывно приоткрытому рту, и мир перестал существовать на несколько долгих секунд.

– Джованни, на нас смотрят, – острый кулачок уперся в грудь, но не слишком сильно, чтобы он понимал: ей это нравится.

– Пусть смотрят и завидуют, мне все равно.

Он обнял девушку за талию, заглянул в большие, влажно блестящие глаза и спросил:

– Пойдешь со мной вечером на побережье?

Мария немного отстранилась, чуть ссутулив плечи.

– Отец хочет, чтобы сегодня я помогала по дому, у нас будут гости. – В ее голосе чувствовалась грусть и кажется… вина.

– Что-то случилось, Мария? Ну же, не молчи!

– Успокойся, Джованни, – девушка коснулась ладошкой его смуглой щеки. – Ничего не случилось. А вот твой обед стынет.

Джованни ел без аппетита, украдкой поглядывая на Марию. Он пытался понять, что с ней произошло. У яркой, жизнерадостной девушки будто отняли что-то очень важное: его славная Мария превратилась вдруг в совершенно чужую, незнакомую синьориту. Она старалась не смотреть на Джованни, и он чувствовал это, но понять причину перемены никак не мог. Еще вчера им было так хорошо вместе, а сейчас между ними вдруг выросла огромная каменная стена, разделившая два влюбленных сердца, оставив их по разные стороны…

– Ты встретила другого? – Джованни не сдержался и спросил о том, чего очень боялся. Он боялся услышать утвердительный ответ.

Мария вспыхнула, дернулась как от пощечины. Ее глаза заблестели, моментально наполняясь слезами. Джованни бросил на расстеленную тряпицу недоеденный кусок хлеба и заключил девушку в объятия. Она прижалась к нему как доверчивый ребенок. Плечи ее дрожали; Джованни почувствовал, что рубашка у него на груди намокла.

– Прости меня, Мария! – Он взял ее заплаканное лицо в свои ладони и стал покрывать поцелуями щеки, глаза, лоб. – Я кретин! Идиот! Не знаю, что на меня нашло. Глупости все это! Давай просто забудем этот разговор. Хорошо?

Она кивнула. Вытерла слезы тыльной стороной ладони и попыталась подняться на ноги, но Джованни не позволил ей этого сделать. Он не мог отпустить Марию, ведь она плакала…

Что, если она сейчас уйдет и он больше никогда ее не увидит? Его бедное сердце не перенесет такой боли. Нужно что-то говорить… Обязательно!

Но все слова, как назло, вдруг покинули его голову.

– Джованни, мы увидимся завтра. – Мария улыбнулась и на одно короткое мгновение стала прежней. – Отец не любит, когда его заставляют ждать, а я сказала ему, что скоро вернусь.

– Ты обещаешь?

– Обещаю. Завтра вечером, на побережье… Я хочу, чтобы ты нарисовал мой портрет.

Сердце юноши забилось радостной птицей, почувствовавшей приход весны, и все темные мысли сразу исчезли, растаяли, как следы на песке после прибоя.

Даже тяжелая работа в этот день казалась ему развлечением. Джованни не обращал внимания на грубые шутки моряков и окрики капитана, называвшего его полудохлой каракатицей за нерасторопность. Он был счастлив – и готов подарить счастье всему миру!

Завтра они обязательно увидятся с Марией, а сегодня он пойдет на побережье один и выберет самое красивое место, чтобы рисовать…

Ветер трепал жесткие темные волосы Джованни, который стоял по щиколотку в воде и смотрел на остывающий закат.

Тяжелый красный шар солнца медленно опускался за темную полосу горизонта – и юноша готов был поклясться, что слышит шипение раскалившегося за день светила. Как бы ему хотелось передать этот звук на холсте, оставить в глянцевой глубине красок, обозначить несколькими легкими штрихами!..

Крикливые чайки не давали юноше сосредоточиться – отвлекая, заставляя обратить на себя внимание. Вечно голодные птицы чем-то напоминали ему собственных братьев и сестер: от них тоже хотелось скрыться, закрыть уши руками, только чтобы не слышать их раздражающих воплей.

Джованни сделал несколько шагов вперед, и набежавшая волна тут же намочила ему брюки, отчего молодой человек слегка поморщился. В голове вспыхнула мысль о матушке, которая, конечно же, будет его ругать, ведь штаны почти новые, пусть и перешитые из старых отцовских. Снова придется выслушивать нотации о том, что он – Джованни Бруно – плохой сын и совершенно не ценит труд своей несчастной старой матери, которая день и ночь молится о нем святому Франциску…

Солнце почти полностью утонуло в море, а значит, пора было возвращаться домой.

– Эй, святой Франциск! – крикнул он, запрокинув голову вверх. – Быть может, голос моей матушки не настолько громкий для того, чтобы до тебя докричаться? Или она недостаточно усердно молится? Сегодня мои маленькие сестренки лягут спать голодными: они не могут питаться одними чаяниями. А вот свежие лепешки и немного фасоли вполне бы сгодились на ужин. Ты меня слышишь?

Юноша простоял какое-то время молча, точно и вправду ждал ответа, после чего улыбнулся тонкими обветренными губами и весело произнес:

– Не обращай внимания, я не верю в чудеса. Но надеяться на счастье мне никто не может запретить.

Джованни окинул берег прощальным взглядом, убедился, что кроме него здесь не осталось ни одной живой души, и уже собрался было уходить, когда вдалеке появилась алая точка. Она плыла вдоль линии прибоя, постепенно приближаясь, а когда ветер принес вместе с запахом моря и мокрого песка едва уловимый цветочный аромат, Джованни вдруг испугался. Он не понимал, в чем причина его испуга, но внутри у него словно проснулся вулкан: чувство тревоги родилось из ниоткуда и зашевелилось тугим узлом где-то в желудке…

Цветочный аромат сводил с ума.

К нему приближалась девушка.

Джованни хотел, чтоб незнакомка в красном подошла ближе, мечтал припасть к черному шелку ее длинных волос и ощутить каждую нотку, распознать каждый цветок в душистом разнотравье!

Но девушка остановилась, глядя на него.

Джованни робко улыбнулся и тут же заметил, как вдалеке показался еще кто-то. Сначала точка, потом размытая тень, которая постепенно принимала очертания рослого парня.

– Флора! Как хорошо, что я тебя догнал.

Незнакомец оказался выше Джованни на целую голову и шире в плечах едва ли не вдвое. Запыхавшись от быстрого бега, он обнял девушку за тонкую талию и притянул к себе:

– Зачем ты сбежала?

Девушка ловко вывернулась из его объятий и медленно прошла мимо замершего Джованни, обдав его нежным ароматом. Затем оглянулась на нерешительно топтавшегося ухажера и неожиданно весело рассмеялась. У нее был приятный, с легкой хрипотцой, смех. Если бы звук мог стать цветом, Джованни взял бы для его изображения глубокий индиго с мелкими вкраплениями серебра…

Рисование стало настоящей страстью Джованни.

Он рисовал не задумываясь, как дышал. Никто не обучал его специально, но он часами мог стоять на площади под палящим солнцем, где уличные художники за мизерную плату предлагали запечатлеть в вечности образы случайных прохожих, и наблюдать за волшебством, превращавшим чистый холст в картины. Некоторые из них очень нравились маленькому Джованни, другие вызывали отвращение и злость. Странно, но к тем художникам, к которым он испытывал теплые чувства, подходило больше желающих быть изображенными на холсте. Хотя неискушенному человеку вряд ли бы удалось объяснить, в чем различие одних от других. Но для Джованни это не составляло никакого труда. Он точно видел свет от одних работ – и не ощущал никакого отклика от других. Они были пустыми, как бутылка, из которой выпустили джинна…

– Что же ты стоишь, Марко? – Голос у девушки был довольно низким, но невероятно шел ей, как хорошо сшитое платье. – Или ждешь, когда он… проводит меня до дома?

Она скользнула взглядом по Джованни: всего на мгновение.

Но ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем девушка отвела глаза. Сердце оборвалось и ухнуло в пятки, трепыхаясь где-то внизу.

Марко этот взгляд не пришелся по душе. Сжав кулаки, он, чеканя шаг, прошествовал мимо. Джованни едва не снесло волной гнева и ненависти, идущей от здоровяка.

Подойдя к красавице, Марко подхватил девушку на руки, словно она была легче пуха, и торопливо зашагал вперед, а по побережью полетел ее смех цвета индиго с серебристыми искорками.

Джованни проводил счастливую пару взглядом.

Ему вдруг стало стыдно и тошно. У него ведь есть Мария, которая любит его! Завтра они встретятся на этом самом побережье, и он будет ее рисовать…

Джованни попытался представить лицо любимой, но перед внутренним взором появилось точеное лицо незнакомки, а в ушах продолжал звучать смех с искристой хрипотцой.

Мария – хорошая девушка!

Милая, славная, но в ней нет изюминки. Она красивая, нежная, но чересчур… обычная. Если сравнить ее с незнакомкой, так бесцеремонно забравшейся в мысли Джованни, то Мария, безусловно, проиграет. Как проиграет густому красному вину простая вода. Да, вода жизненно необходима, но она не заставит сердце биться чаще, не сделает голову хмельной и свободной! Вода не поможет стать смелее, сколько ее ни пей, и никогда не подарит ощущения счастья, пусть и короткого. Если только ты не умираешь от жажды…

Марию он знает давно, но лишь месяц назад признался ей в любви. А эта чертовка появилась на пару мгновений – и исчезла навсегда, но Джованни был уверен, что теперь его жизнь уже не станет прежней: все перевернулось с ног на голову! Он хотел смеяться и плакать одновременно, объять весь мир и сжаться до самой маленькой песчинки, чтобы никто его не нашел.

Ноги сами понесли к морю.

Окунувшись в теплую воду с головой, Джованни почувствовал облегчение. Плевать на испорченную одежду и упреки матери! Он уже взрослый, ему почти семнадцать, и он вправе распоряжаться собственной жизнью, как ему заблагорассудится!

Когда он выбрался на берег, уже совсем стемнело.

Мать наверняка волнуется и ждет его возвращения. Но ничего, потерпит, это ведь не первый раз, когда Джованни задерживается допоздна…

Ему нужно разобраться в себе.

Сейчас или никогда.

Порой одна секунда может изменить всю жизнь: вывернуть ее наизнанку и показать потаенные страхи, стремления и чаяния, тщательно скрываемые ото всех, а в первую очередь от себя, желания. Разум человека – самое уютное место для чудовищ, что до поры прячутся или же просто спят. Но всего один неверный шаг, случайный взгляд, прикосновение или даже запах заставляют их выйти из укрытий, разверзнуть пасти и показать острые зубы…

Ему нужно увидеть Марию, чтобы понять, что это лишь временное помутнение: возможно, у него солнечный удар и незнакомка была просто миражом… Иначе с чего бы ему теперь сходить с ума от одной мысли, что она с кем-то другим?

Так не бывает!

Любовь не может накрыть вот так, сразу, как раскаленная лава покрывает землю, вырвавшись из темного нутра горы, не оставив не единого шанса на спасение. Нет, он все это выдумал и теперь нужно вернуться в реальность…

Мария жила в небольшом одноэтажном доме, утопающем в зелени деревьев, к которому вела узкая извилистая улочка.

Звук возбужденных голосов Джованни услышал загодя. Девушка предупреждала его о гостях, но уже было поздно, обычно к этому времени все уже расходились. Сердце сжалось в предчувствии чего-то нехорошего, несмотря на то, что, судя по пьяным выкрикам и песням, в доме что-то праздновали.

– Я счастлив, что отдаю единственную дочку в надежные руки! – Голос отца Марии, басовитый и резкий, не спутать было ни с каким другим. Много раз он заставлял юношу убегать в страхе за собственную шкуру. Синьор Силвано не желал видеть в нем ухажера Марии, но со временем смирился, и Джованни даже несколько раз бывал у них в гостях.

– Пусть святая Мария благословит и хранит эту пару от любых невзгод. Я хочу выпить за…

Джованни не расслышал дальнейших слов: в голове у него словно что-то лопнуло, в ушах зашумело.

Не веря в происходящее, он растолкал локтями собравшихся и ставших вдруг ненавистными людей и пробрался к дому.

Возле крыльца стоял длинный, ломившийся от яств стол, за которым сидели гости, хозяин дома и одетая в нарядное платье невеста.

Способность слышать еще не вернулась, и Джованни просто смотрел на бледное лицо Марии, на ее расширившиеся от ужаса зрачки, дрожащие пальцы, сжимавшие бокал, наполненный красным вином.

Синьор Силвано улыбался и не прекращал говорить – по крайней мере, губы его шевелились, но ни звука не пробивалось сквозь гул в голове Джованни.

Невысокий, темноволосый, старше Марии как минимум вдвое, импозантный синьор поднял бокал и широко улыбнулся. Он смотрел на девушку, как хищник смотрит на жертву…

Вдруг, словно набат, раздался звон разбитого бокала – и Джованни увидел, как рубиновая струйка стекает по руке Марии, оставляя безобразные пятна на светлом платье.

– Это на счастье! – не растерялся «хищник» и тоже разбил свой бокал о землю.

Гости радостно загомонили, в воздух полетели поздравления, впиваясь в грудь Джованни отравленными стрелами…

Негодяй Силвано увидел его – и победоносно ухмыльнулся в густые смоляные усы.

Джованни от стиснувшей сердце боли поначалу готов был разрыдаться на глазах у всех. Но внезапно его обуяла такая злоба, что казалось, разорвет на части, если не дать ей выхода. Развернувшись, он растолкал стоявших на его пути гостей и поспешил прочь от радостных голосов и топота ног, отбивающих чечетку на похоронах его любви.

Мария пошла за ним и окликнула его, когда Джованни бросал в море плоские круглые камешки. Они скакали по гладкой, точно зеркало, поверхности и с веселым «бульк!» уходили под воду, исчезая в черной бездне моря.

– Джованни…

Голос Марии звучал хрипло, надтреснуто.

– Джованни, посмотри на меня, пожалуйста.

Он не хотел смотреть. Он хотел отвернуться, но не получилось.

Мария стояла перед ним все в том же платье, залитом вином из разбившегося бокала. Яркая луна окутывала ее хрупкую фигурку призрачным сиянием, делая похожей на покойницу. А винные пятна можно было легко принять за кровь.

– Я хотела все тебе рассказать завтра, когда… ОН уедет. Отец сказал, что будет лучше, если я уеду вместе с ним, но я попросила отсрочку в несколько дней. Мне нужно было поговорить с тобой. Знаю, что ты не поверишь, и я бы не поверила на твоем месте. Но все решили за меня. Отец почти разорен, а… ОН может помочь. И поможет, если я стану его женой.

– Ты всегда отличалась благородством души, – невесело усмехнулся Джованни. Он поднял новый камень и, отвернувшись от Марии, бросил его в воду.

Смотреть на нее ему было невыносимо.

Жалкая, растрепанная, в этом заляпанном платье. Теперь она не вызывала у Джованни никаких чувств, кроме раздражения. Последние крупицы нежности и любви были растоптаны ногами гостей, собравшихся на помолвку его невесты.

– Зачем ты так со мной, Джованни? Я ведь люблю тебя! Ничего не изменилось, я пришла сказать, что хочу сбежать с тобой. Утром ОН даст отцу за меня деньги, а после уедет. Мы завтра же сядем на корабль и уплывем. У меня тоже есть немного денег и нам хватит…

Джованни и сам не понял, как оказался возле Марии. Схватил ее за запястья и сжал так сильно, что девушка вскрикнула и попыталась высвободиться, но у нее ничего не получилось. Ее глаза заблестели, и по щеке прочертилась мокрая дорожка.

– Я никуда с тобой не поплыву.

Каждое его слово свинцовой тяжестью падало к ее ногам.

– Тем более – на те деньги, что ты наверняка украла у… этого своего…

– Он не мой! – Мария всхлипнула. – Я тебя люблю! Тебя!

– Я не могу верить тебе. Больше не могу. Сегодня ты приносила мне обед и улыбалась, глядя в глаза, зная, что вечером твой отец объявит тебя собственностью чужого мужчины. Ты промолчала, хотя могла во всем признаться, и тогда все было бы иначе. Мы могли бы сбежать и быть вместе навсегда, но теперь…

– На какие деньги мы бы сбежали?! – вдруг выкрикнула Мария. – На жалкую сотню лир, что ты зарабатываешь в вонючем порту? Этого не хватит даже, чтобы оплатить место в трюме, рядом с грузом.

Джованни ослабил хватку, и девушка упала на колени, потирая запястья.

Она зарыдала в голос.

– Мария, – вдруг спокойно произнес Джованни, наклоняясь и заглядывая ей в лицо, – уже очень поздно и твой будущий супруг сбился с ног, разыскивая тебя. Будет не очень удобно, если он увидит нас вместе.

Он развернулся и направился вдоль берега, что-то тихо мурлыкая себе под нос.

Глава 3

Всю неделю Антон пытался забыть произошедшую в подпольном казино странную историю.

Алекс и Колян, глядя на его угрюмую физиономию, не раз пытались вытащить его куда-нибудь, чтобы отвлечься и поразвлечься. Они в два голоса утверждали, что тоже были там, но не заметили ничего подозрительного ни за Маэстро, ни за его помощницей. Видели только, как Алекс вскочил, сгреб за грудки Черного и от души врезал ему в челюсть, да так, что тот пролетел метра два…

По поводу двух метров, Антон понимал – заливают, чтобы поднять ему настроение, вот только настроение отказывалось подниматься наотрез. Разум понимал, что всему виной алкоголь и взвинченность. И не было никаких «черных глаз», и готический образ Маэстро – это всего лишь образ. Но… он хорошо запомнил то, что он увидел, и именно это не давало ему покоя.

Впрочем, к концу недели он немного успокоился и даже согласился на предложение друзей закатиться в субботу в ресторан «Онегин», где отмечала день рождения первая красавица академии Олеся. По крайней мере, таковой считали ее Алекс и Колян. Антон тоже пару раз ловил себя на мысли, что неплохо было бы пригласить эту девицу на недельку куда-нибудь в тихий морской рай…

Поэтому он не отказался явиться в назначенное место ровно к восьми вечера. К тому же он поспорил с друзьями на внушительную сумму, что после банкета Олеся уедет с ним, и намеревался всеми способами выиграть пари.

Но произошедшее в тот вечер окончательно изменило его планы.

Антон смотрел на вереницу еле ползущих впереди машин и уже начинал звереть, понимая, что ровно в восемь приехать к ресторану не получится никак. Дурацкий город! Даже в субботний вечер тут можно попасть в пробку…

Причем он старался ехать не главными магистралями, а окольными путями, и на тебе! Там, где никто не предполагал, и даже «Авто-радио» не заикалось – на Волхонском шоссе он умудрился в нее встрять!

Пару раз позвонил Колян, и даже вечно нищий Алекс умудрился раскошелиться на звонок и воплями: «Ты где? Уже все собрались!» – только окончательно испортил настроение.

Антон поймал себя на том, что вспоминает слова деда: «Если ты куда-то безнадежно опаздываешь, значит, тебе туда не надо».

А может, и впрямь плюнуть на эту вечеринку, эту Олесю – и поехать домой? Завалиться с интересной книгой на диван или посмотреть что-нибудь с дедом из «старого доброго», под бокальчик красного «Шато Сен-Пьер»…

Точно в ответ на его мысли в веренице машин открылась лазейка, и Антон мгновенно нырнул туда из второго ряда. А вскоре он заметил впереди открывающий путь к бегству переулок – и поспешил свернуть. Навигатор оптимистично сообщил, что через двести метров нужно повернуть налево, где будет ждать его путь к свободе.

Медленно объезжая двор длиннющей девятиэтажки, Антон не сразу заметил, что возле одного из подъездов четверо неизвестных пытаются «выяснить отношения».

И только когда истошный женский вопль резанул уши, Антон насторожился и вгляделся в сумрак.

Два парня выдирали сумку у худенькой, одетой как пацан девчонки, которая визжала, как кошка, но сумку не отдавала, к тому же лихо пиналась, что делало задачу хулиганов практически невыполнимой. Третий участия в этом не принимал – как говорится, стоял на шухере.

Сначала Антон хотел проехать мимо.

Мало ли в городе таких ситуаций?! Если дорожишь сумкой, не надо ходить по спальным районам, да еще вечером…

Но! Всегда вмешивалось это «но»…

Уже на ходу додумывая, на кой ему это надо, Антон взял из бардачка пистолет, подаренный ему на восемнадцатилетие отцом, и, пару раз предупреждающе бибикнув, вылетел из машины.

– Эй, че надо? А ну, оставьте ее в покое!

Троица замерла от неожиданности, разглядывая заступника.

Девчонка даже перестала пинаться.

Это-то ее и сгубило. Один из бандерлогов резко врезал ей под дых, а второй, недолго думая, вырвал сумку из ослабевших рук – и все трое дали деру.

Антон бросился было за ними, но подонки свернули в арку, делящую дом пополам, и скрылись. Чертыхнувшись, он развернулся и подбежал к девчонке.

– Как ты?

– Отвянь! – Зеленые глаза с подтеками туши смотрели зло и настороженно. Она пару раз шмыгнула, вытерла слезы, еще больше размазывая тушь, и с тихим стоном попыталась подняться.

– Давай помогу? – Антон протянул ей руку, но в ответ услышал только шипение.

– Ты что, русского языка не понимаешь? Иди куда шел!

Девчонка снова попыталась подняться, но в этот раз Антон не стал предлагать помощь. Он просто обхватил ее за талию и силком поставил на ноги.

– Стоять можешь?

– Нет, блин! У меня вместо ног протезы! – фыркнула та и демонстративно оглядела разодранную на коленке штанину и рану, из которой сочилась кровь. – Сволота! Мало того что зарплату сперли, так еще и джинсы порвали, а я их всего два дня назад купила!

Она добавила еще пару крепких словечек и захромала прочь.

– Ты куда?

Антон догнал ее и пошел рядом.

– На Кудыкину гору! – огрызнулась она, но уже скорее по привычке, и посмотрела на него. – Слушай! Тебе от меня чего надо? Помог остаться без денег – спасибо! И иди себе…

– Ха, да ты бы и так без них осталась! – не выдержал Антон.

Что за характер! Он ее спас, а в ответ – только злые слова и недовольство.

– Их было трое, а ты одна! Еще бы и затащили в какой-нибудь подвал! Так что скажи спасибо, что только денег лишилась!

– Так ты еще и глухой? – Девчонка упрямо хромала вперед. – Если бы ты не вмешался, вышел бы наш охранник и разогнал бы их!

– Угу. Я минут десять наблюдал за вами, прежде чем вмешаться, и никаких охранников даже не предполагалось!

– Дурень! Я специально время тянула! У нас в фирме камера на подъезде. Может, отошел куда. Но все равно бы увидел!

Девчонка остановилась, поморщилась и вдруг спросила:

– А у тебя деньги есть?

– Допустим.

Антон тоже остановился, разглядывая это чудо. Невысокая, ему едва ли по грудь, короткие черные волосы торчат в разные стороны, только длинная выкрашенная в рыжий цвет челка падает на глаза. Большие зеленые глаза, тонкий изгиб бровей, вздернутый носик и пухлые губы без налета помады выдавали ее юный возраст. Лет восемнадцать, не больше! Футболка с надписью «Кто не со мной, тот против меня» и узкие джинсы, заправленные в армейские сапоги.

– Сколько тебе надо?

– Денег сколько? До дома доехать. В Красное Село.

Н‑да… не ближний свет!

Нет, денег, конечно, не жалко. Отчего-то возникшее чувство тревоги за эту пигалицу заставило Антона сказать:

– У меня машина. Давай довезу? Как ты с такой ногой по маршруткам будешь прыгать?

Девчонка в раздумье поковыряла асфальт носком армейского ботинка и прямо посмотрела на него:

– Надеюсь, ты не рассчитываешь, что за свое спасение я рассчитаюсь с тобой натурой?

– Э‑гм! – Антон даже закашлялся. – Вообще-то ты не в моем вкусе. Малолетки меня не возбуждают. Однако если не хочешь, чтобы я тебе помог – адью!

Он развернулся и направился к брошенной на тротуаре машине. Следом послышались торопливые шаги.

– Никакая я не малолетка! Мне двадцать! Чего ты психуешь? Просто хотела все прояснить, чтобы потом не возникло неловких ситуаций и неоправданных надежд…

Антон уже сел в машину, закинул в бардачок пистолет и теперь с легкой усмешкой наблюдал, как некогда боевая особа, точно раненый воробей, прыгает к машине.

Открыв дверцу, она упала на сиденье рядом с ним, покосилась и, протянув руку, вдруг улыбнулась:

– Рита.

– Антон.

Он пожал ее грязную руку и завел двигатель.

– Ну… Красное Село так Красное Село.

Какое-то время ехали молча.

Наконец Антону эта игра в молчанку надоела. Заметив впереди кафе, он лихо свернул к нему и остановился.

Девчонка, погруженная в какие-то свои мысли, подняла на него растерянный взгляд:

– Что-то случилось?

– Ага.

Антон указал на призывно горевшие огоньки вывески. Стабильно горели только две буквы «аф», а «к» и «е» лишь нервно мигали.

– Пойдем чего-нибудь перекусим? У меня с утра во рту ничего не было, а до Красного Села еще ехать и ехать. Да к тому же, как я понял из твоего заявления, домой ты меня пускать не собираешься.

– Да… Нет! – Рита ответила сразу на все его вопросы и открыла дверцу.

– Хоть одно «да» – это уже хорошо! – буркнул Антон, выходя следом.

На удивление, кафешка оказалась довольно приличной. Кроме кофе здесь предлагался на выбор довольно большой список разнообразных блюд и напитков.

Рита выбрала столик в затемненном уголке зала и села так, чтобы видеть вход.

– Ты чего-то боишься? – Антон сел напротив и протянул ей меню.

– Всего, – ответила та.

– Интересный ответ… – Антон даже не притронулся к своему меню, не сводя с нее глаз. – Так-таки и «всего»? Ну а, например, меня – ты не боишься?

Она выглянула из-за раскрытого меню, смерила его оценивающим взглядом и снова спряталась за глянцевой обложкой.

– Уже нет. В тебе нет черноты. Я вижу это в людях почти сразу. Но есть другие…

– Такие, как те, отморозки, что украли твою сумку?

Рита наморщила носик и тут же мотнула головой:

– Нет. Они не черные. Они рабы. Когда-нибудь они превратятся в черных, а может быть, и нет. Наше рабство – в голове.

Отлично! У девчонки еще и не все дома… Ладно, накормить, довезти до дома, сдать с рук на руки родителям – и все! На этом его приключения на сегодня закончатся.

– Я одна живу, – она точно услыхала его мысли. – Родители умерли. Есть бабушка, да только она за городом живет. Я ей помогаю. А теперь, когда деньги украли, и не знаю, с чем к ней ехать…

Блин, да что за средоточие, а не человек?! Антон мысленно прикинул, сколько у него в кошельке налички. В принципе достаточно, чтобы возместить сделавшую ноги зарплату…

– Короче, закажи мне пельменей, – наконец она отложила меню. – Честно говоря, я половину из того, что здесь написано, не понимаю. А себе что закажешь? Хотя ты, наверное, в таких забегаловках даже в туалет не заходишь.

– Пельмени так пельмени!

Антон жестом подозвал поглядывающего на них молоденького официанта и скомандовал:

– Две порции пельменей, пожалуйста, ну, и все, что к ним положено.

Вскоре Антон с каким-то умилением наблюдал, как девица наворачивает совсем не маленькую порцию пельменей, даже не дождавшись, пока те остынут.

– Вкусно? – не выдержал он, даже не прикоснувшись к своей порции. Не то чтобы он брезговал, просто после пельменей, которые готовили дед с отцом в те редкие моменты, когда случались праздники, он вряд ли сможет оценить шедевр местной забегаловки.

– Угу! – буркнула Рита с набитым ртом и, в два счета разделавшись с оставшимися пельменями, с вожделением взглянула на его порцию. – А ты что, есть не будешь?

– Хочешь? Бери! – Антон широким жестом пододвинул к ней полную тарелку пельменей. – Ешь на здоровье. Я на самом деле не голодный. Просто взял, на всякий случай…

– И этот случай наступил! – улыбнулась Рита, притягивая к себе тарелку.

Видно было, что она уже наелась, но то ли привыкла жить впрок, то ли реально у нее были глобальные проблемы с финансами…

Съев еще парочку пельменей, она взглянула на него:

– Спасибо тебе.

– Да не за что!

Антон даже слегка растерялся. Так проникновенно она это сказала… Помолчал и решил поддержать беседу:

– А ты кем работаешь?

– Диспетчером. Такси. У нас в том доме на первом этаже офис.

Рита лениво съела еще один пельмень и начала рассказывать:

– Я там недолго работаю. Всего несколько месяцев. А до этого полы мыла. И приходящей няней была. И газеты разносила… Только почему-то не везет мне с работой! Или денег не заплатят, или какой-нибудь козел начнет приставать, или еще какая фигня случится. Вот и прыгаю с места на место. Ищу себя, так сказать…

– А учиться пробовала? – Антон с неприкрытым интересом принялся изучать почти кукольные черты ее лица: большие черные глазищи, длинные ресницы, вздернутый носик. И – такую сексуальную родинку над пухлыми губками…

– Поступала. Думала пройти на бюджет, но не получилось, хотя набрала высший балл.

Она задумчиво посмотрела в темное окно и усмехнулась:

– Хотя… если бы я переспала с одним типом, может быть, меня бы и взяли… только фигово это, достигать мечты через одно место…

Антон только хмыкнул.

Да сколько их, девиц разных, прошли через его постель, они только и мечтали, чтобы потом он исполнил все их желания…

Но спорить с Ритой почему-то не стал. Наоборот, посочувствовал:

– Фигово… – и перевел разговор на другую тему:

– А родители давно умерли?

Рита как-то равнодушно пожала плечами:

– Бабушка рассказывала, что мне было лет пять, когда они попали в аварию. Я, если честно, их и не помню. Квартира вот осталась. Трешка. Думаю продать. Зачем мне одной такие хоромы? Куплю однушку, еще и деньги останутся. Бабушке дом отремонтирую, машину куплю. А то она старенькая, к ней выбираться надо часто, а далеко. – Она посмотрела на него и виновато улыбнулась: – Да чего я гружу тебя своими проблемами? Еще решишь, что я так деньги выманиваю.

– Да с деньгами нет проблем! – вырвалось у Антона. – Почему бы не помочь хорошему человеку…

– Нет! – Рита нахмурилась. – Никогда ни у кого не брала взаймы и брать не буду. Разве что только – если ты вдруг решишь меня нанять. Тебе пол помыть не нужно?

Антон усмехнулся, вспомнив штат уборщиц, горничных и поварих, снующих в их загородном доме, и качнул головой:

– Нет, к сожалению. А что ты еще умеешь?

– Картины писать… – выдала она и покраснела до кончика носа. – Правда, меня никто не учил, и я рисую как бог на душу положит… Да неважно! У тебя, наверное, полный дом Пикассо, Дали и Рембрандтов. Причем в оригинале.

– Ошиблась, Рембрандтов нету. Я Рериха люблю.

Вот так коробочка с сюрпризами! Картины, блин, она пишет!

Антон поймал себя на мысли, что ему впервые в жизни интересно общаться с девушкой. Может быть, он устал от всех этих навороченных столичных штучек, в голове которых только шмотки, ночные клубы и райские острова? Может быть, стоило давным-давно понять, что кроме вершины мира, на которой ему угораздило родиться, есть и другие проекции этого мира? И люди в них живут гораздо более интересные?..

– И я его обожаю! Так передать горы, величие силы, божественное начало! Мне никогда так не научиться… – в глазах девушки засветилось восхищение.

– Почему? Всему можно научиться и всего добиться, главное – захотеть. Понять, что это твое!

Ее ответ чуть не вызвал у него гомерический хохот.

– Нет, не выйдет. Я – невезучая. У меня с детства карма плохая. А последнюю неделю – так вообще катастрофа за катастрофой происходит. Кстати… Она серьезно взглянула на него: – Я не шучу. Держись от меня подальше! Потому что неудача – штука заразная! А потом будешь меня обвинять во всех своих бедах.

– Не буду.

Антон не удержался и усмехнулся:

– У меня удачи столько, что никакая неудача ее не перебьет! Честно. Даже могу поделиться. Поэтому – давай доедай, и поехали. Уже поздно.

– Ну да… – Ритка как-то сразу помрачнела, посмотрела на пельмени и поднялась. – Поехали. Больше не хочу.

Они молча вышли на улицу, так же молча сели в машину, и, уже вывернув на шоссе, Антон не выдержал:

– Я что-то не то сказал? Может быть, чем-то обидел тебя?

– Да нет… – Рита мотнула длинной челкой. – Я же все понимаю. Навязалась тебе… А тебя дома, наверное, кто-то ждет.

– Если ты таким способом хочешь узнать, есть ли у меня девушка – отвечу «нет», – Антон взглянул на ее порванную коленку. – Надо в аптеку заехать. Купить зеленку, бинт и лейкопластырь.

– Не надо, – отмахнулась она. – У меня этого добра дома – целая аптечка. Каждую неделю что-нибудь себе разбиваю. Вот и держу стратегический запас на такие случаи.

– Н‑да уж… Надо и впрямь с тобой удачей поделиться!

Антон свернул на Кольцевую и, порадовавшись отсутствию пробок и довольно резвому потоку машин, добавил скорости.

– А у тебя… есть парень?

– Нет. И не было никогда. Только если ты таким способом хочешь узнать: девственница я или нет, я тебя разочарую. Нет. И даже не спрашивай, как это произошло!

Вот ведь…

И угораздило же его поднять этот вопрос!

Антон бросил быстрый взгляд на девчонку. Сидит, натянутая, как струна, смотрит на дорогу, а в глазах такая боль…

А может, и нет никакой боли? Может, он все себе придумал? Тогда почему рядом с ней ему казалось, что он чувствует каждый произошедший с ней промах, каждую обиду, несбывшуюся надежду? Почему ему кажется, что он знает ее как самого себя?

– Прости…

А что еще сказать? Разворошил в ее памяти целый муравейник – и «прости»…

– А хочешь, мы завтра встретимся? И я покажу тебе другой мир? Мой мир?

Она улыбнулась и вдруг коснулась ладошкой его руки.

На миг Антону показалось, что его прошила молния.

– Хочу. Но мне нет места в твоем мире. А за предложение – спасибо!

– Я не предлагаю тебе встречаться. Я предлагаю тебе дружить!

Вот бред-то! Никогда не ожидал, что он скажет нечто подобное девушке. Да к тому же – такой привлекательной…

Но в этот момент ему действительно хотелось стать для нее в первую очередь другом. Который защитит, поможет, выслушает! Которому она сможет доверить все свои секреты, радости и страхи.

– Я ведь могу быть твоим другом?

Она помолчала и едва слышно произнесла:

– Если хочешь быть – будь.

Остаток пути она не проронила ни слова, а Антон старался не навязываться и просто ждал, когда она заговорит.

Но так и не дождался.

Наконец, у него просто не осталось выбора:

– Куда тебе?

Девушка точно очнулась. Вгляделась в темноту, разбавленную тусклым светом фонарей, и принялась указывать путь:

– Сейчас – прямо до поворота, потом направо, проедешь до конца улицы – и снова направо. Увидишь супермаркет, сворачивай во двор.

Угу. Только улица и номер дома помогли бы ему больше. Но лезть к ней с расспросами не хотелось.

Потом он и сам узнает ее адрес.

Супермаркет появился неожиданно. Только что они ехали среди одинаковых расцветившихся окнами пятиэтажек, как вдруг – здоровенная вывеска и призывно горящие витрины. Невольно подумалось, что в этом спальном районе люди ходят сюда как на праздник. Должно же быть что-то яркое в жизни…

Циничные мысли, вам здесь не место!

Это в другой жизни он просто не заметил бы всего этого, потому что в другой жизни этого ничего нет!

А здесь и сейчас надо быть на одной волне с этим миром, чтобы заслужить доверие Риты, чтобы стать частью ее мира.

Решение пришло внезапно. Во двор заезжать он не стал, а просто тормознул у главного входа в этот продуктовый рай.

Рита поняла это по-своему:

– Спасибо, что подвез. Правильно, что тут остановился, у нас во дворе темнота, и недавно яму вырыли.

Она открыла дверцу, но Антон успел ухватить ее за руку.

Девушка вздрогнула и попыталась освободиться.

– Рит! Я не заехал во двор не потому, что там темно, а потому, что у тебя нет денег и продуктов, наверное, тоже нет! Пойдем сначала в супермаркет, а потом я тебя провожу до самой квартиры.

– Мне ничего от тебя не надо! – всполошенной кошкой зашипела она. – Пусти!

– Тебе не надо меня бояться. Я же твой друг. Помнишь? И я не сделаю тебе ничего плохого. Честно-честно! – продолжил он успокаивать ее.

И на последних словах Ритка сдалась. Перестала вырываться и только настороженно спросила:

– Ты хочешь купить мне продукты? Просто так?

– А как еще поступают друзья? – ободряюще подмигнул ей Антон, вышел, обошел машину, открыл дверь и, подав руку оробевшей от такого галантного жеста девчонке, помог выбраться из машины.

Глава 4

Часть вторая. Джованни

Гадалка долго и пристально смотрела на протянутую ей смуглую руку. Водила по линиям пальцем с длинным, загнутым, как у ведьмы, ногтем; морщила лоб, отчего на нем тут же пролегала глубокая складка и на мгновение сквозь слои пудры проступал истинный возраст пророчицы.

– В семнадцать лет время лечит раны очень быстро, – усмехнулась она, отпустив наконец его ладонь. – Ты ведь и не любил ее никогда. Можешь не отвечать, я все вижу по твоей руке.

Джованни скептически поджал губы и встал, чтобы выйти из душной комнатенки, которую сняла для своих сеансов гадалка, называющая себя Кассандрой.

Но женщина остановила его. Без единого слова она усадила парня на место. Он и сам не понял, почему подчинился ее безмолвному приказу.

– Я не спрошу с тебя денег, лишь хочу, чтобы ты меня выслушал и принял мои слова к сведению.

– А я не напрашивался к вам в клиенты.

Голос юноши был тверд, но внутри все дрожало от необъяснимой тревоги. Так было, когда он встретил на побережье незнакомку в красном платье.

– Это вы меня окликнули, когда я шел домой. Между прочим, после тяжелого рабочего дня.

– Очень скоро тебе не понадобится работать.

Гадалка посмотрела поверх плеча Джованни, и он обернулся, поддавшись инстинкту, но в помещении они были одни, а дверь заперта.

– Если я не буду работать, то умру с голоду. Богатые родственники, готовые поделиться со мной наследством, вряд ли объявятся. Значит, мне до конца дней придется батрачить в порту. Или все же имеются таковые? Загляните в свои карты…

Бравада в голосе уступала место раздражительности. Сердце хотело поверить в чудо. Вдруг Кассандра действительно что-то рассмотрела у него на руке?

Джованни бросил украдкой взгляд на свою ладонь, которая до сих пор лежала на расшитой непонятными знаками скатерти, но ничего нового не увидел: ладонь как ладонь, разве что добавилась пара новых мозолей…

– Таких предсказаний я сам могу сделать сотню. В моем возрасте почти все влюблены и уже наверняка испытали горечь разлуки. Любил – не любил: вопрос, на который никто не сможет ответить с полной уверенностью. К тому же не сегодня так завтра вы уедете, и больше не вернетесь в нашу крысиную нору, потому как заработать на простаках здесь не удастся. Здесь люди порой не знают, что будут есть завтра, а ваши пророчества не набьют им животы.

Если гадалка и оскорбилась, то не подала виду. Она открыла стоящую перед ней шкатулку, взяла оттуда сигарету, показала ее Джованни, но тот отрицательно мотнул головой. Пророчица покрутила сигарету между пальцами, словно раздумывая, стоит ли ей закурить…

– Я скажу тебе все, что увидела. Но разгадывать эти слова придется тебе самому.

Она все же закурила. Затянулась, прикрыв от наслаждения глаза, и поочередно выпустила в потолок четыре сизых колечка.

Джованни сразу понял, что именно курит странная женщина. И относиться к ее словам серьезно уж точно не стоило…

– Тебя ждет большое счастье и великое горе. Свобода и тюрьма, но без засовов и решеток. Ты сам будешь надзирателем. Твое сердце почернеет и никогда уже не будет биться как прежде.

Гадалка выпалила «предсказание» без единой запинки – не иначе, долго заучивала! – и шумно выдохнула, словно освободившись от тяжкого бремени. Наверняка у нее есть набор шаблонных фраз, которыми она делится с попавшими в ее сети простофилями.

– И как это понимать?

– Ты не слушал меня? Сказала же: разгадку ищи сам. Я всего лишь проводник. А теперь ступай. Я устала.

Вещунья побледнела так, что это было заметно даже под слоем румян.

Джованни встал и направился к выходу. Он уже вышел в коридор, когда в спину донеслось:

– Бойся черного и красного. Это – твоя погибель.

Дверь захлопнулась.

Джованни вздрогнул и резко развернулся. Дернул ручку.

Заперто.

Он несколько раз постучался, но никто ему не открыл.

Ну и ладно!

«Провидица» просто болтала ерунду! Все, что взбрело ей в голову… Обычная уловка шарлатанки. Главное – уверенно вещать любую чушь, и вот уже собеседник сам начинает додумывать то, чего на самом деле не было и быть не могло.

И как он мог купиться на ее сказки? Неужели сладковатый дым сигареты ударил в голову?..

– Джованни! Где ты пропадал?

Мать встретила его на крыльце. У ее ног стояла бадья с мокрым бельем.

– Я стою здесь битый час, ты обещал вернуться до темноты и помочь мне. Ты ведь помнишь, что я подрабатывала прачкой в том богатом доме? Святой Франциск не оставил нас в беде: их прачка уехала к сестре – и теперь это моя работа!

Юноша поцеловал мать в щеку, забрал белье и стал спускаться по ступенькам в подвал, где располагалась их небольшая квартирка. Он ненавидел возвращаться сюда вечерами, каждый день мечтал пробраться на корабль и, затерявшись среди команды, уплыть…

Неважно – куда! Лишь бы подальше отсюда.

Но как можно оставить одних мать и сестер? Конечно, он верил, что сможет заработать денег и вернуться к ним, чтобы забрать с собой. А если не получится? Что тогда? Что будет с ними?..

В доме было тихо.

Сестры Мими и Пина давно спали и видели свои розовые сны. Юноша поставил бадью с бельем на стоявшую у входа скамью, сел за стол и с наслаждением вытянул гудящие ноги.

– Джованни! – Мать подошла, пристально глядя на него. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? На тебе лица нет.

– День прошел неплохо, я заработал немного денег, а гадалка сказала, что я стану тюремным надзирателем.

Разговаривать не хотелось, он буквально валился с ног, но мать ведь не отстанет, если почувствует, что сын что-то от нее скрывает.

– А еще она сказала, что у меня будет куча денег и мы наконец-то переедем из этого подвала.

– Ты уверен, что это была гадалка, а не солнечный удар?

Мать принялась развешивать белье в их маленькой кухоньке: на улице его запросто могли украсть. Неожиданно прервав свое занятие, она с тревогой посмотрела на Джованни:

– Ты отдал ей заработанные деньги? Мало того что тратишься на краски и кисти, так теперь еще и это?

Джованни покачал головой, и мать облегченно выдохнула. Закончив с бельем, она выставила на стол миску с тушеной фасолью, кусок серого хлеба и уселась рядом с сыном, подперев щеку рукой, всем своим видом показывая, что готова слушать.

– Правда… Ничего интересного, – отправляя в рот полную фасоли ложку, пробурчал было Джованни, но, посмотрев на огорченную мать, принялся рассказывать: – Я возвращался из порта, хотел сразу пойти домой, но тут увидел женщину. Точнее, она меня увидела. Она стояла на улице и курила. Сказала, что ее зовут Кассандра и она может рассказать мое будущее. Конечно, я ответил, что прекрасно знаю свое будущее и ничего интересного в нем нет. Хотел было пройти мимо, но она схватила меня за рукав и буквально втащила внутрь.

– И сразу сказала, что ты станешь работать надзирателем? – В голосе матери сквозило недоверие. – Ты точно ничего от меня не скрываешь?

– Говорю все как было. Почему ты мне не веришь?

Женщина встала и потрепала Джованни по волосам.

– Ты все больше становишься похожим на отца. Он тоже хотел уехать из нашего городка, работал до седьмого пота, но так и не смог…

Она замолчала на полуслове и отвела взгляд в сторону, сдерживая слезы. Джованни обнял мать, прижавшись головой к ее плечу, как в детстве. Женщина гладила сына по волосам и приговаривала, что все обязательно наладится…

Джованни уже давно считал себя взрослым мужчиной и прекрасно понимал, что от одних слов ничего не изменится, но в такие моменты верил словам матери, в мечтах улетая далеко-далеко.

Туда, где стоял большой дом с белоснежными стенами, небольшой садик, где матушка занималась разведением своих любимых роз, а сестренки играли во дворе, плели венки и ели виноград, который обязательно должен расти возле дома. В этом доме никогда не бывало пусто: много гостей, звуки гитары и веселые голоса! Ветер приносил пряный воздух моря, а не скисших помоев и нечистот. А Джованни весь день мог заниматься любимым делом – рисовать…

И чем дальше он уходил в мир грез, тем страшнее и болезненнее было возвращаться в реальность. Джованни стало стыдно и горько, что он не может обеспечить нормальную жизнь семье, хотя и вкалывает от рассвета до заката. Он не хотел закончить так же, как его отец: умереть в нищете, оставив после себя несчастную жену и детей.

– Иди спать, уже поздно.

Мать поцеловала Джованни в макушку и отвернулась к окну.

Он улыбнулся, пожелал ей доброй ночи и отправился в свою комнату. Когда-то это была спальня родителей, но после смерти отца ее отдали Джованни. Сестры подрастали и стеснялись ночевать вместе со старшим братом.

Уже лежа в постели, юноша вспомнил о том, что несколько раз в месяц в портовом кабаке устраиваются карточные турниры. Отец учил его играть… а что, если попытать счастье? Авось повезет – удастся сорвать большой куш? Конечно, придется забрать из копилки все деньги, что он собирал на Рождество. Зато в случае выигрыша он не только вернет свое, но и получит солидную прибавку.

Разумеется, ему было страшно, ведь можно потерять последнее, но уж лучше день побыть петухом, чем всю жизнь оставаться курицей[1].

В этих размышлениях Джованни не заметил, как заснул.

Почти счастливым…

На следующий день он снова встретил Флору.

Он шел относить выстиранное и накрахмаленное матерью белье, вот только не знал – кому. Мать утром сообщила только адрес.

Дом в богатом районе.

Он был точно таким, как в мечтах Джованни. Дом, где они всей семьей были бы так счастливы! От белоснежных стен отражались солнечные лучи, отчего казалось, что каменная кладка светится изнутри. Лозы винограда цеплялись за деревянную обрешетку и тянулись к самой крыше: ярко-красной, точно залитой молодым вином. Над крупными, наполненными ароматом бутонами роз лениво жужжали пчелы, перенося сладкую пыльцу с цветка на цветок…

И – никаких заборов и ограждений.

Из-за угла вышел пушистый рыжий кот, мазнул взглядом по незваному гостю и улегся возле двери, показывая, что тот ему безразличен.

Все вокруг было каким-то тягуче-медленным, неторопливым. Даже воздух точно стал плотнее, в него можно было упасть, как в мягкую перину…

Джованни даже ущипнул себя: он был почти уверен, что до сих пор спит и все это – просто сон.

Больно!

В ту же секунду сонную тишину нарушил протяжный, мелодичный звук.

Пела скрипка. Она звучала, разговаривала.

Джованни вдруг представил, что этот грустный мотив звучит для него одного. Высоким хрустальным девичьим голосом скрипка пробиралась в самую душу, вызывая мурашки на коже. В ноздри закрался легкий запах лаванды и морского бриза. Этот запах был ему знаком.

Словно околдованный, юноша обошел дом вокруг – и едва не выронил корзину с бельем, когда увидел ЕЕ.

Сегодня на ней было не красное, а нежно-сиреневое с голубыми отливами платье. Девушка полностью погрузилась в музыку, склонив голову к плачущей скрипке, и лишь слегка раскачивалась в такт мелодии.

Джованни сделал несколько шагов и остановился в нерешительности.

Здоровяк тоже был там.

Он сидел спиной к юноше и не мог его видеть, скорее – почувствовал постороннего каким-то звериным чутьем. Короткие волосы на массивном затылке встали дыбом, он обернулся, втянул широкими ноздрями воздух. Глаза его налились кровью, как у племенного быка, завидевшего чужого самца в своем стойле. Великан вскочил на ноги и, не медля ни секунды, бросился на опешившего юношу.

Музыка оборвалась резко, точно разом лопнули все струны.

– Марко!

Голос со знакомой хрипотцой подействовал, как ведро ледяной воды, на обоих.

Здоровяк замер соляным столбом, а Джованни наоборот – вышел из ленивого оцепенения. Но ревнивец все же успел схватить юношу за ворот рубашки и только чудом ее не порвал.

– Флора, это мужские дела, не вмешивайся.

– Может быть, повторишь это для моего отца? А, Марко? – в голосе девушки неприкрытая угроза. – Ты стал позволять себе слишком вольные высказывания в мой адрес. Мне это не нравится.

Марко заскрипел зубами, но хватку ослабил, а потом и вовсе отпустил рубашку, но не удержался и с силой толкнул Джованни. Тот не устоял на ногах и упал, сильно ударившись спиной. Выстиранное белье разлетелось по траве. Начищенный до блеска ботинок Марко поддел какую-то кружевную тряпку и швырнул Джованни в лицо.

Юноша сжал кулаки в бессильной злобе, но что он мог сделать?

Бугай выше его, старше и сильнее. Он в два счета скрутит Джованни в бараний рог!

Навернулись слезы. Джованни вскочил, чтобы не опозориться еще больше. Собрал белье и, ссутулившись, поспешил уйти, ненавидя себя за то, что не смог дать достойный отпор.

– Эй, ты ничего не забыл? – снова раздался ее голос с хрипотцой, который нельзя было спутать ни с каким другим.

Нужно было бежать, но Джованни остановился. Он сам себе боялся признаться, что не хочет уходить.

– Хоть представься! Как тебя зовут? Ты – сын нашей новой прачки?

Он развернулся и, стараясь не смотреть на эту высокую, тоненькую красавицу с копной длинных черных волос, вуалью рассыпавшихся по ее плечам, чуть замешкавшись, просипел:

– Да, госпожа. Я – Джованни.

– Значит, Джованни? Что ж, ты можешь быть свободен. Белье оставь, чуть позже его заберет прислуга.

Дважды повторять ему не пришлось.

Быстрым шагом молодой человек отправился прочь, пообещав себе никогда больше не возвращаться в это место. И ни за что не иметь дело с избалованными богатыми синьоритами!

Тогда он еще не догадывался, как сильно ошибается и какую роль уготовила ему сама судьба.

Глава 5

Они ходили по магазину не меньше часа.

Выяснилось, что дома у Ритки из съестного: хлеб, пшено и соль. А она еще и приютила пару месяцев назад приблуду-котенка, который наловчился есть все, но не переставал регулярно наведываться в подвал за мышами, для поддержания уровня мяса в организме, отчего весь дом теперь радовался и ликовал из-за отсутствия вредной живности. Антон набрал и ему с десяток кошачьих деликатесов.

И когда тележка с продуктами набилась до отказа, он даже обрадовался, что они наконец-то повернули к кассе, потому что Ритка всю дорогу ойкала «зачем все это» и «зачем так много». Она даже пару раз попыталась разложить все выбранное им снова на прилавки, после чего Антон одной рукой держал девчонку за талию, а второй рулил тележкой, не забывая подкидывать в нее все самое вкусное и полезное.

На кассе она снова попыталась возмутиться, услышав неприлично большую сумму, но Антон только шикнул на нее и, расплатившись кредиткой, покатил тележку с продуктами к машине.

– Я с тобой никогда не рассчитаюсь! Я получаю вполовину меньше от этой суммы! – снова не удержалась она, глядя, как он запихивает пакеты с покупками в багажник. – Надеюсь, ты все же не думаешь, что я стану с тобой спать?

– Не говори глупости! Лучше садись в машину и показывай дорогу! – прервал он ее немного резковато, захлопнул багажник и сел за руль. Посмотрел на нахохлившуюся девушку и улыбнулся: – Пойми, у нас в семье есть такое поверье – ничто не происходит случайно! Если мы сегодня встретились, значит, это кому-то было нужно! Так куда ехать?

Объехав вырытую яму и сидевшую на лавочке с гитарой молодежь, они вскоре остановились у самого последнего подъезда.

На пятый этаж поднимались молча.

Полутемный подъезд радовал глаз «наскальной живописью» местных аборигенов, а нос – застарелым запахом какой-то тошнотной мерзости.

На пятом этаже Рита остановилась у квартиры без номера. Покрашенная когда-то небесно-голубой краской дверь теперь казалась серой из-за грязи.

– Пришли.

Она достала ключи и посмотрела на него:

– Зайдешь?

– Ну если ты не хочешь все эти пакеты таскать сама, то придется! – Усмехнулся Данилов и тут же успокоил: – Но я не напрашиваюсь. Как говорится, хозяин-барин!

Рита не ответила.

Только решительно вставила ключ в замок и, провернув несколько раз, распахнула дверь.

– Давай помогу…

– Я сам.

Антон шагнул вслед за ней в темную прихожую. Щелкнул выключатель, небольшой коридор залил теплый оранжевый свет.

– Иди на кухню! – Рита осмелела, а может, смирилась с его присутствием и засуетилась: – Ты не разувайся. У меня уже два дня как пол не мыт.

Антон огляделся.

Легко сказать – не разувайся! Да от такой стерильной чистоты руки сами потянулись снять ботинки. Вроде и небогатая обстановка и самый простенький ремонт, но квартира дышала уютом и ухоженностью.

Н‑да, он совершенно не это ожидал увидеть, после пяти этажей разрухи…

– Здорово тут у тебя!

Он все-таки разулся и направился следом за девушкой.

Кухня тоже не подкачала. Сделанный из мореного дуба стол, угловой диванчик, шкафчики. Идеально чистая плита и невероятно белый, но древний холодильник. Вышарканный чистый коврик под ногами, а наверху – плетенный из соломы абажур. На идеально чистом окне – светлые шторки с бабочками.

– Ма-а‑ааау! – раздалось позади, и на кухню влетела рыжая хвостатая комета.

– Васька! – Рита заулыбалась и, поймав кота, села на диванчик. – Голодный, мой маленький?

– Ничего себе, маленький! – Антон сгрузил пакеты на пол у холодильника. – Да он ростом с нашего мопса!

– Сибирский, наверное! – Рита с гордостью погладила нахальное чудовище, тут же вспрыгнувшее на стол.

Антон улыбнулся и уселся на стоявший у стены стул. Интересно, почему с ней ему было так легко и хотелось улыбаться непрестанно?

– Нет, его, кажется, из Франции выписали.

– При чем тут мопс твоего деда?

Рита спихнула кота со стола и принялась раскладывать продукты.

– Это у меня шутки такие… дурацкие! – Антон принялся ей помогать, но тут же был остановлен.

– Я сама. Если хочешь, можешь включить чайник… – Рита кивнула на газовую плиту, на которой стоял древний, еще с деревянной ручкой, носатый чайник. – Там вода есть. Спички на подоконнике.

Обалдеть!

Антон словно перенесся во времени в прошлое. Сейчас, наверное, никто не кипятит чайник на плите! Вот интересно, а как этот газ поджигать? Он вдруг осознал, что никогда в жизни не пользовался газовой плитой. Да и плитой вообще! Сколько он себя помнил, у них всегда жила кухарка Анна Васильевна, которая и справлялась с плитой, но опять же не газовой, а… электрической? Да кто его знает, какая у него дома плита! Он никогда ее не включал.

От таких мыслей Антон почувствовал себя ребенком, который ничего не умеет, а признаваться в этом стыдно.

– Да нет, спасибо. Я не хочу. Я пойду, наверное. Уже поздно…

Он посмотрел, как Рита проворно раскладывает покупки по полкам, и поднялся.

– Ну не могу же я тебя так просто отпустить! – Она закрыла забитый битком шкафчик и поставила на стол бутылку шампанского, красную икру, хлеб и палку колбасы. – Ты ничего не съел в кафе, а ехали мы довольно долго. Ты, наверное, голодный?

После ее слов желудок Данилова предательски сжался. Если честно, он надеялся неплохо поужинать на дне рождения красавицы Олеси и ничего не стал есть дома. После всех приключений он даже не представлял, насколько проголодался – до этого момента.

– Ну… Может, тогда шампанское? За знакомство?

Он посмотрел, как Рита ловко режет багет, и невольно потянулся за бутылкой.

– Но ты же на машине!

Она посмотрела на него и серьезно выпалила:

– А остаться у меня не получится! У меня с утра много дел.

– Да в принципе я и от чая не откажусь, – Антон тут же отставил бутылку. – А шампанское на Новый год оставь.

– Хорошо, – девушка успокоенно улыбнулась, включила плиту и, поставив на огонь чайник, принялась намазывать ровные ломтики хлеба икрой.

Вскоре они сидели за столом, под теплым светом абажура и молча пили настоянный на чабреце чай. И молчать с ней Антону тоже нравилось невероятно! Не было никакой неловкости, не возникло желания разбавить тишину пустым трепом. Все было так естественно, он даже забыл, что находится не дома.

Рита заговорила первой:

– У меня никогда не было таких прекрасных вечеров. Они почти все одинаковые. И тишина порой сводит с ума… Я даже книги вслух читаю Ваське, только чтобы уничтожить эту тишину.

– А мне нравится. У меня в жизни ее почти не бывает, – Антон с сожалением заглянул в опустевшую кружку. – Друзья, институт, собрания, клубы. А у тебя дома тишина, как что-то естественное…

– Она здесь поселилась, когда умерли родители. Вернее, пока я жила с бабушкой – все было хорошо. Но когда я переехала в нашу старую квартиру, тишина стала моим кошмаром.

– А телевизор? – ляпнул первое, что пришло на ум, Антон.

– Он сломался. Давно уже.

– Ну… тогда друзья? Подруги?

– Ко мне никто не приходит. Есть коллеги – и все. Я как прокаженная.

Она зябко повела плечами.

– Почему?

Интересно, почему молчать с ней гораздо легче, чем говорить? Что такое с ней произошло, что заставило ее выбрать жизнь одиночки?

– Я же уже говорила! – Она посмотрела на него – и в тусклом свете абажура ее глаза показались ему не зелеными, а черными. – Я невезучая! Ко мне липнут все болезни, все несчастья и неприятности! Если на линии будет единственный сломанный трамвай, он обязательно попадется мне! Горячую воду отключат именно в моем подъезде, причем когда я моюсь. Карманный воришка залезет именно в мой карман…

– По-моему, ты преувеличиваешь! – хмыкнул Антон. – Вот, например, сегодня тебе повезло встретить меня.

– Это, наверное, в первый раз за несколько лет! – Отмахнулась она, снова смерила его взглядом и призналась: – И если честно, мне кажется, что наша встреча добром не закончится… Может, ты какой-нибудь маньяк?

– Ага! Маньяк, – поддакнул Антон и поднялся, чтобы налить им обоим еще чаю. – Принудительно делаю добрые дела и маниакально люблю спасать девушек из рук бандитов!

– Тогда ты не маньяк! Может, ты… ангел?

Рита наконец-то заулыбалась. Без настороженности и оглядки. Просто, по-доброму.

И от этого стала еще красивее.

– А разве ангелы бывают рыжими? – Антон невольно поворошил челку, снова уселся за стол и подмигнул.

– Ты не рыжий! – возмутилась она и внимательно его оглядела, а потом выдала: – Твои волосы благородного тициановского оттенка! К тому же брови почти черные и ресницы черные. А глаза? Серые? Не разберу…

– В зависимости от освещения. Иногда зеленые, иногда серые. Хочешь, пододвинусь ближе, чтобы ты смогла разглядеть?

Он смотрел на нее, не отрываясь. Улыбка не сходила с его губ. Перед ним была не та испуганная, настороженная девчонка, готовая бежать со всех ног при первом же его неверном шаге. Перед ним сидела миниатюрная, обалденно красивая, умная, нежная девушка.

Пожалуй, в этот момент он был готов признаться сам себе, что никогда в жизни не встречал такой.

До сегодняшнего дня.

Как же ему повезло, что он попал в пробку и опоздал на день рождения «первой красавицы» факультета!

Иначе ему никогда не встретить Риту.

Маргариту…

– Можно мне называть тебя Марго? А лучше Маргет, как дед называл мою бабушку? – вдруг вырвалось у него.

И тут точно краски выцвели на ее лице. Улыбка растаяла, как дым, а в почерневших глазах засветился страх.

– Нет, – она поднялась. – Спасибо за все, но я думаю, что тебе пора.

– Я что-то не то сказал? – Антон тоже поднялся и шагнул к ней, но Рита отшатнулась от него, как от прокаженного.

– Нет. Все хорошо. Тебе пора! – Она указала на дверь.

Он только пожал плечами и вышел в коридор.

Молча обулся и, чувствуя, что она стоит за спиной, развернулся:

– Ты мне завтра позвонишь?

– У меня нет телефона. Украли. Вчера.

Она смотрела на него холодно и безучастно.

Куда делась та девушка, с которой только что ему не хотелось расставаться?

От этой незнакомки ему хотелось бежать!

– Я оставлю тебе свой, у меня есть лишний, – он нашарил в борсетке запасной телефон, которым практически никогда не пользовался. – Я сам тебе позвоню. Можно? Мы же друзья?

Он попытался улыбнуться, но от ее настороженного взгляда, в котором светилось нетерпение, улыбаться расхотелось.

– Можно, – едва слышно сорвалось с ее губ.

– Пока. И попрощайся за меня с Васькой!

Антон открыл дверь, шагнул на площадку. Хотел сказать что-то еще, но Ритка захлопнула дверь перед его носом.

– Спокойной ночи…

Какое-то время Антон стоял на площадке, глупо пялясь на дверь. Ему нестерпимо хотелось в нее постучать, а может, даже пару раз пнуть потертый дерматин. Но удержавшись от этого ребяческого порыва, он просто прислонился ухом к двери и услышал шорох.

А потом разговор.

Неужели в квартире Риты кто-то был?

Подруга? Сестра?

Ай как невежливо получилось!

Он затаил дыхание, пытаясь разобрать едва различимые голоса, но понял только несколько странных фраз, которые один голос как заведенный повторял за другим:

– Он не причинит нам вреда…

– Он не причинит…

– Он поможет нам освободиться…

– Поможет…

– Осталось несколько дней…

– Осталось…

– Ты получишь то, что хочешь…

– Я получу…

Да что там делается?! Как будто сеанс гипноза происходит!

Не сдерживаясь больше, Антон изо всех сил затарабанил в дверь:

– Рита, открой! Рит! Я же совсем забыл!

За дверью воцарилась тишина. Когда Антон уже совсем потерял надежду, щелкнула щеколда, и на пороге появилась его случайная знакомая.

– Антон? Я думала, ты ушел… – Она растерянно смотрела на него и часто-часто моргала, точно проверяя, не снится ли он ей. – Ты так быстро собрался и ушел, что… Я удивилась…

Ну да, еще бы! Удивилась она! Поди, чувствует себя неловко за то, как настойчиво его выпроваживала, вот и сочиняет теперь…

Ладно. У каждого свои тараканы.

– А я вернулся. Забыл, что денег тебе не оставил. Я же обещал помогать!

Он заставил себя улыбнуться и взглянул поверх ее плеча, разглядывая уходящий в темноту коридор, пустую кухню.

Интересно, кто у нее все это время прятался?

– Вот, держи.

Он протянул растерянной девушке пять тысяч – последнюю наличку, завалявшуюся в его портмоне, и решительно пресек ее слабые попытки отказаться.

– И давай без «не могу»! Потом отдашь, когда сможешь! А лучше – пойдем со мной куда-нибудь? Погуляем? Например, завтра? Можешь и подругу прихватить, чтобы дома не кисла.

– Подругу?

Но девчонка, кажется, решила уйти в несознанку:

– У меня нет таких подруг, с которыми я бы захотела разделить свидание с тобой.

– Ну, не подругу, значит, сестру!

Еще один быстрый взгляд поверх ее плеча. Хм…

Ему показалось или он действительно увидел стоявшую у стены тонкую, высокую тень девушки? Видимо, пока до секретов его новой знакомой он не дорос…

Ладно, подождем, а теперь главное – эффектно уйти!

– Короче, думайте сами. Я пригласил вас обеих, но если ты против компании, буду рад побыть с тобой наедине и, как уже обещал, – показать тебе мой мир! Все, пока, девчонки!

Подмигнув Рите, он махнул рукой в темноту коридора и, закрыв дверь, ринулся вниз.

Глава 6

Джованни

Солнце раскаленным белым шаром висело высоко в небе.

Джованни то и дело облизывал губы, надеясь хоть немного избавиться от жажды. Но губы были солеными и сухими, отчего пить хотелось еще больше.

Перед глазами дрожало прозрачное марево, воздух с каждой минутой становился все более густым и вязким. Джованни боялся, что над ним снова станут подтрунивать из-за медлительности, но угрюмые матросы сами едва передвигали ноги: видимо, накануне неплохо отдохнули. Капитана и вовсе не было видно, он с самого утра не выходил из своей каюты. Поэтому никто не трогал юношу, не подгонял, заставляя шевелиться, и не называл обидными прозвищами. Можно было спокойно подумать, перетаскивая тюки и ящики.

Обычно в такие моменты Джованни представлял, что он вовсе не грузчик на корабле, а пассажир, готовящийся к отплытию…

Но в этот день все было иначе.

Обида, наивная и глупая, как в детстве, прожигала в душе черные дыры.

Джованни никак не мог забыть своего позора в доме Флоры.

Где-то внутри саднило и зудело острое чувство, требующее возмездия. Но как он мог отомстить? Испачкать выстиранное матерью белье? Или порвать кружева на шелковых панталонах?

Это просто ребячество.

А он – взрослый мужчина, который должен уметь отстоять свою честь!

От невозможности что-либо изменить ему было нестерпимо больно и противно. Он словно искупался в помоях и никак не мог отмыться…

Джованни вынужден был признать, что бугай прав: никогда ему не встать на одну ступень с такими, как они. Сын прачки не станет ровней богатой синьорите!

Где-то на небесах решили, что так должно быть – и, сколько ни старайся, изменить ничего не получится.

Он давно возненавидел работу в порту, но с тех пор, как туда перестала приходить Мария, ненависть переросла в нечто большее, чему Джованни не мог дать определения. Каждый вечер он мечтал, что проснется утром – и окажется, что вся его прошлая жизнь была лишь кошмарным сном. Ведь не может быть мир настолько несправедливым, чтобы дать все одним, отнимая у остальных! Почему кому-то все дается легко: деньги, положение в обществе, самые лучшие женщины, а кто-то вынужден довольствоваться объедками? За какие заслуги Бог одарил одних и обделил других?..

Откуда-то из глубин памяти всплыли слова, услышанные однажды от отца. Тот говорил, что наши мечты – наши же якоря. Мысли похожи на мотыльков, летящих на пламя свечи. Они вьются вокруг, омороченные ожиданиями и опасениями, но, ослепленные ярким лепестком мечты-огня, не могут улететь. И до тех пор, пока не получат свободу, не станут реальностью, так и останутся несбыточными желаниями…

Чтобы получить что-то, нужно изо всех сил перестать этого хотеть; потушить огонь и отпустить мечтания. И тогда они начнут воплощаться в жизнь.

Иначе в один прекрасный момент мечты-мотыльки опалят свои крылья, чтобы никогда уже не взлететь.

И Джованни твердо решил, что больше не хочет идти на поводу у судьбы.

Неужели человек не способен сам решить: как прожить свою жизнь? Конечно, способен! И должен стремиться к этому!

Кто привык к существующему порядку, застрял в нем, как в болоте, тот не будет делать резких движений. Любая попытка взбрыкнуть только усугубит положение, зловонная трясина затянет его еще глубже, подберется к самому горлу и однажды перекроет дыхание. Но если несчастный думает, что с этим придет долгожданный покой, он ошибается. Будет то же самое болото, только без единого шанса пошевелиться и увидеть просвет в бесконечной черной мгле…

Джованни с детства старался походить на отца и неосознанно перетянул на себя чужую жизнь – жизнь отца, с ее устоями и укладом, особо не размышляя: нужно ли ему все это.

Если раньше он просто наблюдал с сухого берега за тем, как несчастного отца все больше затягивает в болото, то теперь сам прочно сидел в нем. Пока совсем неглубоко, примерно по колено, но ноги уже не чувствовали опоры. И свет уходил все дальше, становясь все более тусклым и недостижимым. Конечно, можно успокоиться и верить, что однажды кто-то будет проходить мимо и протянет руку помощи…

Вот только сможет ли он принять эту помощь? Захочет ли?

Вдруг мир изменился.

В нос ударил отчетливый запах гниения, обувь наполнилась ледяной склизкой жижей, рубашка и штаны прилипли к телу. Джованни осмотрел себя и увидел тянущиеся к нему со всех сторон буро-зеленые щупальца. Они обвили его руки и ноги, заставив упасть на колени! Юноша покачнулся, стараясь удержать равновесие, и почувствовал, что земля уходит из-под ног. Он ожидал вспышку боли, но его поглотило ощущение свободного падения.

Вниз.

Он тонул.

Все глубже и глубже уходя под воду…

Ему было страшно и холодно.

Но вдруг, когда над головой уже сомкнулась темная бездна, какая-то неведомая сила подхватила его под руки и выдернула обратно.

Сквозь сомкнутые веки пробивался яркий свет, от гула голосов захотелось закрыть уши руками, но Джованни не мог даже пошевелиться, тело не слушалось его. Страх охватил его сознание лишь на короткую долю секунды, а потом мир взорвался острой болью.

Джованни закричал.

По крайней мере, так ему показалось. Из горла рвался кашель и хрип вместе с соленой морской водой. Грудная клетка трещала, легкие горели огнем.

Кто-то держал Джованни, пока он извивался угрем, выброшенным на берег. Сколько продолжалась эта пытка, он не знал, но в какой-то момент услышал знакомый голос…

Неужели у него начались галлюцинации?

Этого голоса не должно было здесь быть.

Джованни не хотел его слышать!

Голос звал его по имени, он звучал встревоженно и напуганно.

– Синьорита, отойдите, дайте парню отдышаться.

Чей-то бас отгонял настойчивый голос – и Джованни был ему благодарен.

– Я никуда не уйду, пока не удостоверюсь, что с ним все в порядке!

Джованни хотел ответить, что с ним все хорошо, но даже глаза не смог открыть.

– Свалился парень за борт, – гудел бас. – С кем не бывает? На солнце перегрелся и заснул. Вон, дышит, значит, живой. Очухается, ничего с ним не сделается.

Бас принадлежал капитану, Джованни узнал его. В нем тоже слышались нотки беспокойства.

А Джованни наконец-то начал понимать, что с ним произошло. Никогда раньше он не терял сознания от жары – и теперь был удивлен и напуган. Если он не сможет работать в порту, матери придется брать больше нагрузки, а она и без того едва справляется! Несколько раз Джованни слышал, как она плакала, когда думала, что дети спят. Молилась святому Франциску, чтобы тот дал ей еще немного сил…

Когда парень наконец-то смог отдышаться и сесть, он увидел раскрасневшееся лицо капитана. Мутные голубые глаза сощурились, а под серой бородой растянулась счастливая улыбка. Тяжелая рука легла на плечо Джованни и ободряюще его сжала.

– Ну вот, говорю же я, что мальчишка очухается, – в его басе звучали облегчение и плохо скрываемая радость. – Эй, синьорита! – Капитан посмотрел себе за спину и усмехнулся. – Вот ведь шельма, пропала! А чего тогда шум подняла? Парень, ты встать можешь?

К Джованни потянулась широкая ладонь, он ухватился за нее – и был рывком поставлен на ноги. Голова сильно кружилась, в горле саднило, а ноги дрожали и подкашивались. Чувствовал он себя отвратительно, но уверил капитана, что все хорошо и он готов продолжить работу.

– Ты, видать, об якорь башкой приложился, – хохотнул один из матросов. – Скажи спасибо дамочке, которая увидала, как ты за борт кувырнулся. Ну, я и успел тебя вытянуть.

Капитан шикнул на шутника и повернулся к Джованни:

– Ты вот что, парень, иди-ка домой. Не хватало мне еще тут, чтобы ты помер.

Джованни хотел возразить, но капитан не позволил ему ничего сказать, сунул ему в карман деньги – столько платили за полный рабочий день – и для надежности подтолкнул юношу в спину.

Узкие улочки старого города петляли, перетекали одна в другую, плутали и никак не желали вывести Джованни к дому.

Голова кружилась, перед глазами стояла пелена.

Если это был сон, то неплохо бы проснуться…

Но он знал: все произошло на самом деле. Джованни трогал шершавые стены домов, слышал голоса, чувствовал запахи. Это точно не было сном.

Но ощущение нереальности происходящего все равно не покидало его.

Вдруг он оказался возле дома, где снимала комнату гадалка.

Постоял возле двери в нерешительности, а потом дернул ручку. Дверь подалась, Джованни шагнул внутрь. В нос ударил запах плесени, пыли и масляной краски. На лицо тут же налипла паутина. Чертыхаясь и стараясь снять с себя паучью сеть, юноша едва не упал, споткнувшись о строительный мусор.

Когда глаза привыкли к полумраку, Джованни понял, что ошибся. В этой комнате давно никого не было. Окна, грубо заколоченные досками, почти не пропускали свет. Со стен облетела штукатурка, в углу валялся поломанный табурет, а пол покрывало каменное крошево. Комнатку либо собирались отремонтировать, да так и бросили, либо она просто обветшала и осыпалась, покинутая хозяевами, исчезнувшими много лет назад.

Джованни уже хотел уходить, но увидел на одной из стен рисунок…

Нет, не так. Это была картина, настоящий шедевр.

Неизвестный художник изобразил на обшарпанной поверхности портрет женщины. Густые волосы темными волнами струятся по оголенным плечам, широкополая шляпа с пышными страусиными перьями, украшенная драгоценными камнями. В ушах – крупные серьги, а на шее, на тонкой цепочке – подвеска в виде карточной масти «пик».

Женщина была изображена вполоборота, двумя пальцами она держала мундштук с тонкой длинной сигаретой и едва заметно улыбалась. Джованни рассматривал ее, не в силах оторвать взгляд, и даже потянулся, чтобы убедиться, что это просто рисунок, но тут же отдернул руку – от стены веяло могильным холодом.

А ведь на улице стоит такое жаркое лето!

Что-то в образе девушки показалось Джованни неуловимо знакомым. Он долго смотрел и никак не мог вспомнить, где видел ее.

Как вдруг его словно молнией пронзило!

В идеальных чертах незнакомки он узнал ту самую гадалку. Только на портрете она была совсем юной, без колдовских побрякушек и вульгарной косметики.

Голос за спиной заставил Джованни вздрогнуть от неожиданности. Он слишком увлекся, рассматривая рисунок…

– Доброго дня, юноша! Вы что-то ищете?

Джованни обернулся и увидел худого, невысокого мужчину с буйной рыжей шевелюрой. Волосы на его голове торчали в разные стороны и были похожи на куст в саду ленивого садовника. На лице же, напротив, красовалась аккуратная бородка, плавно перетекающая в бакенбарды, зато полностью отсутствовали усы. Мозг Джованни сразу отметил, что синьор явно не из местных, о чем говорили его странная внешность и акцент, происхождение которого парень не взялся бы определить.

– Я, кажется, ошибся, – запинаясь, заговорил он. – Шел домой и случайно попал сюда… простите.

– Нравится? – резко сменил тему мужчина.

Он был ниже Джованни и куда более щуплым, но от него шло ощущение некой силы, даже опасности.

– Что «нравится»?

Вместо ответа мужчина прошел к портрету и начал внимательно рассматривать его, словно увидел впервые.

– Да, – честно ответил Джованни, – очень нравится. Но мне, к сожалению, пора. Меня ждут.

– Ее звали Кассандра.

Мужчина сделал вид, что не понял намека. Он провел кончиками пальцев по нарисованным волосам, и Джованни показалось, что девушка на холсте болезненно поморщилась. Пальцы у мужчины оказались испачканными чем-то красным.

Он обернулся, поймал испуганный взгляд Джованни и усмехнулся:

– Это краска, юноша. Я художник. А портрет этот я написал много лет назад, когда жил в этой самой комнате. Мне тогда было примерно столько же лет, как сейчас вам. Девятнадцать?

– Семнадцать, – поправил его Джованни, с трудом ворочая языком. Во рту пересохло, дышать стало тяжело.

Никто и никогда не обращался к нему на «вы».

– Так что вы делали в моем доме? – Мужчина вновь принялся ласкать взглядом портрет.

– Я уже объяснял вам, синьор, что просто заблудился. Шел домой – и попал сюда. Это случайность, поверьте мне.

– Я верю вам, юноша, – мужчина вдруг стал очень серьезным. – Но совершенно не верю в случайности. – Он помолчал немного и как-то отстраненно произнес: – Идите же. Вы сказали, что вас ждут. Ну же! Или передумали?

– Всего доброго, – соблюдая приличия, кивнул Джованни и поспешил покинуть странное место.

– До встречи, юноша, – улыбнулся странный господин.

Улыбка сделала его лицо похожим на маску.

Всю дорогу до дома Джованни не покидало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Он даже обернулся несколько раз, но так никого и не увидел. Если не считать облезлого пса булочника Луиджи, что провожал его вечно голодным взглядом…

Может, он сходит с ума?

Сначала этот обморок со странными видениями. Потом – дом гадалки, в котором от нее остался только портрет на стене. Джованни точно помнил, что в его первый визит никаких рисунков на стенах не было. Конечно, он не особо рассматривал, но такое бы точно запомнил! И, наконец, – этот странный рыжий тип. Зачем ему было врать про то, что портрет рисовал он, да еще много лет назад? Ведь краски совсем свежие, даже запах еще не выветрился. Но если все это последствия перегрева на солнце, то как объяснить ожившую картину?

Девушка двигалась! Теперь он знал это точно!

Ему не привиделись скривившиеся губы и пролегшая складка на ее лбу. Вот только художник этого будто не заметил, смотрел на нее как завороженный и нес какую-то чепуху.

А может, это он безумец? Или все же Джованни сошел с ума?..

Добравшись до дома, он сразу прошел в свою комнату и, не раздеваясь, рухнул в постель.

Одежда давно высохла, но все еще пахла морской водой. По-хорошему надо было ее снять, но силы покинули молодого человека.

Мать робко постучала в дверь, спросила: все ли с ним в порядке, на что сын промычал нечто невразумительное, не сумев разомкнуть ставшие чугунными веки…

Уже проваливаясь в сон, Джованни вдруг вспомнил, чей голос так обеспокоенно звал его сегодня в порту – и окончательно уверился в своем безумии.

Ее не могло там быть.

Глава 7

Рита автоматически закрыла щеколду и без сил опустилась в коридоре прямо на застеленный стареньким линолеумом пол.

Странного попутчика послала ей сегодня судьба.

Мало того что он вел себя как безумный, раскидывая деньги направо и налево, так еще и внезапно сбежал прямо посреди приятной беседы, когда Рита уже вполне расслабилась и даже стала доверять этому типу. Просто вскочил и, буркнув что-то про телефон, выскочил за дверь.

Почувствовав сначала огорчение, затем злость, грозившую перейти в горячую вспышку гнева, она принялась торопливо и глубоко дышать, пытаясь справиться с внезапным приступом…

Это началось около недели назад, когда она, поддавшись уговорам знакомой из соседнего подъезда, вместо того чтобы провести вечер законного выходного дня дома, в тепле и уюте, согласилась ее подменить за приличную сумму и с шести вечера до шести утра изображать официантку в каком-то закрытом игорном клубе.

Конечно же, как всегда, ей не повезло!

Во‑первых, разгорелась драка, а во‑вторых, когда она подошла к столу, чтобы убрать беспорядок и пролитый на зеленое сукно виски, абажур, висевший над столом, вдруг коротнуло. Рита принесла лампочку и хотела ее заменить, но тут удар тока швырнул ее на пол, и она потеряла сознание.

В беспамятстве ее посетило странное видение: будто к ней подбежала высокая, невероятно красивая девушка с бледной кожей и черными волосами, опустилась перед ней на колени, обняла ее невероятно холодными руками, прижалась таким же ледяным телом и страстно зашептала:

– Помоги мне! Выведи меня отсюда!

Красавица сунула ей что-то в руки. Что-то теплое, почти горячее.

– Возьми! Спрячь! Беги!

Рита даже потрясла головой, пытаясь отогнать впечатавшееся в память видение. Когда она очнулась, никакой девушки рядом не было. И в клубе Рита ее не нашла. И в руках она ничего не держала, чтобы хоть как-то подтвердить свое видение.

Да-аа, странный тогда выдался денек!

Хотя – грех жаловаться…

В принципе тогда все закончилось удачно. Руководство клуба даже заплатило ей на десять тысяч больше, чем было обещано, правда, заставив ее подписать бумагу, что произошедшее с ней – несчастный случай, и она не винит данное учреждение за полученную травму.

Знакомая даже смачно выматерилась, когда Рита рассказала ей о своих злоключениях.

– Да ты сдурела, подруга? Ты же какие деньжищи смогла бы с них стрясти, если бы не лоханулась, а подала в суд!

– Но… тогда бы все узнали, что я там не работаю, а всего лишь замещаю тебя. А пробраться в такое заведение инкогнито, да еще и бесплатно, за это уже по-любому штраф светит. Причем и тебе, и мне. Скажи спасибо, что дешево отделались: тебя не уволили, а я деньгу заработала! – отмахнулась Рита и спровадила радеющую за справедливость соседку, клятвенно уверив, что в суд она обращаться не будет и у нее на работе больше не появится.

Вот с той ночи у сдержанной Риты и стали появляться такие вот приступы не то ярости, не то страха. И всегда они начинались с того, что ее, Риту, кто-то называл странным именем – Маргет. Не Маргарита, не Марго, а Маргет!

Причем если до этого случая ее так не называли ни разу, то после клубного происшествия весь город точно подцепил вирус, на каждом шагу норовя ее так обозвать!

Вот и Антон…

Она была рада, когда он вернулся. После таких приступов она ощущала себя выжатым лимоном, мерзко ныл затылок, точно ее хорошенько чем-то приложили.

Парень тоже вел себя странно. Разговаривал с ней, точно их двое, и звал на свидание «с подругой». С какой подругой?! Чтобы в тот же вечер его у нее, у Риты, увели?!

Нет, она, конечно, не претендовала на этого мальчика-мажора, но, оказывается, так приятно, когда о тебе заботятся! И не просто кто-то абстрактный, а… друг, ангел-хранитель – Антон: молодой, высокий, красивый, в меру накачанный и не ведущий счет деньгам.

И он зовет ее на свидание?!

К черту подруг!

Всю ночь Антон колесил по городу, дожидаясь, когда же мосты снова сведут, чтобы доехать до дома.

Хотя уснуть он бы все равно не смог, даже если бы доехал вовремя. Из головы не шло кукольное личико Ритки, да и вся она…

Ее окружала какая-то тайна, и то, что она пыталась отпугнуть его каким-то тотальным невезением, только подтверждало его догадку.

Нет, он этого так не оставит!

Сегодня в академию он не пойдет, а на собрание – и подавно!

Антон решил для начала выспаться, а потом поехать к Рите и возить ее по ночному городу, по всем его злачным местам, пока она не расколется! Не то чтобы он сильно этого хотел, но любопытство буквально снедало его. А больше всего волновала мысль, что, если она сможет доверить ему свои тайны, она сможет довериться ему полностью.

А значит, сможет стать ему…

Кем?

Антон аж потряс головой, стряхивая с себя какое-то сладкое оцепенение. Да что, черт побери, с ним происходит?

Он знает эту девицу без году – день и уже хочет знать ее тайны? Боже, о чем он думает? Дед же говорил, предупреждал! Неизвестно – почему, но в их семье браки бывали недолгими, но крепкими.

Недолгими…

Антон едва дождался, когда мост, преграждающий самую короткую дорогу до его дома, наконец-то сойдется, и дал газу, пытаясь не упустить мысль.

А ведь и вправду…

Жена прадеда, основателя их рода Ивана Борисовича Данилова, упала под лед и утонула, когда ее сыну Петру было около пяти лет, бабушка заболела гриппом и скончалась, когда отцу исполнилось всего семь. Мама не умерла. Она просто уехала, когда самому Антону исполнилось около десяти лет.

Да что же это за тенденция?

А если отец и мать расстались, потому что… любили?

Отец на эту тему говорить не хотел, да и вообще – после бегства мамы воспитанием Антона больше занимался дед. Может, поэтому он говорил, что любовь для их семьи смертельна? Поэтому хотел подыскать к окончанию Академии «красивый цветок, выращенный в богатой оранжерее»? Чтобы не дать внуку пережить все то, что пережил сам?..

Дома Антон оказался минут через двадцать. Город только просыпался, машин на улицах было еще мало. В огромном холле он столкнулся с отцом.

– Привет, па!

– Антон? Ты где был?

Отец, копия деда, только на голову повыше и еще не седой, смотрел на сына строго и как-то обреченно.

– На день рожденье у Олеси! – не моргнув, соврал сын.

– Тебя там не было! – прищурился отец, буквально впиваясь в него требовательным взглядом. – Алекс и еще парочка парней с твоего факультета оборвали нам все телефоны, требуя выдать им тебя! Так… где ты был?

– У девушки, – Антон криво усмехнулся.

Ну, чего теперь-то уж скрывать…

– Твоей девушки? – чересчур серьезно уточнил отец.

– Да нет, из рук бандюганов малолетку спас, вот и нянчился всю ночь. Она на краю географии живет, не отпускать же одну…

Антона понесло. Он вдруг почувствовал странную нежность, когда рассказывал – впервые рассказывал – о Рите кому-то из своих. И, чтобы не спалиться, нарочито грубо закончил:

– Короче: дура дурой! Не волнуйся. Я помню о породе…

– Дело не в породе… – как-то странно, почти шепотом произнес отец, развернулся и, миновав холл, вышел на улицу.

– А в чем же тогда? – буркнул Антон ему вслед, но ответа не дождался.

Как всегда! В этом – весь отец.

Отчитает, наговорит загадок и уйдет.

Хотя нет, скорее – сбежит!

Антон не помнил ни одного случая, чтобы они поговорили по душам, чтобы отец раскрылся, рассказал ему что-то о маме. А может, он и отгородился невидимой стеной от сына, чтобы поменьше вспоминать о предательстве любимой?

Эх, хорошо, что у Антона есть дед – мировой мужик! Заменил ему и мать, и отца. Вот его-то и надо попытать на эту тему…

Но до деда в тот день он так и не добрался. Горничная сообщила: «Петр Иванович еще вечером уехал в аэропорт». У него, как оказалось, должна была состояться какая-то деловая встреча в Праге.

Антон поднялся к себе в комнату, не раздеваясь, упал на здоровенную кровать и провалился в тревожный сон.

Его разбудили крики.

Едва открыв глаза, он закашлялся и, сорвав с себя майку, прижал ее к лицу, в ужасе таращась на клубы дыма, просачивающегося из-под двери.

Одним прыжком он преодолел расстояние до двери, распахнул ее и растворился в густом дыму, заполонившем весь коридор, лестницу и первый этаж.

Горела кухня. Точнее, не горела, а дымилась.

Отец настоял на противопожарной отделке дома, еще когда тот достраивался. Он всегда мрачно смотрел на мир, ожидая беды там, где ее в принципе не может быть. Может, из-за этой своей хронической недоверчивости он ни разу не подписал убыточного для фирмы контракта…

– Что случилось? – Антон разглядел жавшуюся в углу кухарку Анну Васильевну и бросился к ней.

– Не знаю! – сквозь всхлипывания провыла та. – Я готовила обед, а тут вдруг – пожар! И дым везде! Потом пожарные… Меня хозяин убье-о‑о‑от!

– Не убьет! Плита, наверное, коротнула, ты-то тут при чем? – Антон повел ее к выходу. – Кстати, а где пожарные?

– Уехали! – снова всхлипнула она. – Засыпали плиту какой-то дрянью, выключили электричество и уехали!

– Так пожар был или нет? – Антон вывел кухарку в холл и с наслаждением вдохнул сдобренный гарью воздух, вливающийся из-за распахнутых створок входных дверей. Во дворе толклись два садовника и две горничные, во всю глотку обсуждая произошедшее.

– Говорят, проводка!

– Михалыч, да какая проводка? Бомбу закинули, дымовую! Ты огонь видел?

– Не было огня!

– А может, это призрак старой хозяйки шалит?

– Сама ты, Лена, призрак хозяйки! Увидела разок в прачечной сохнущее платье – и давай панику поднимать! Никак не успокоишься…

– Да? А если ты, Оль, самая умная, тогда скажи, чье это было платье? Такого старинного фасона!

– Да ты в темноте и сама не поняла, что увидела! А когда утром пришла, то ничего и не нашла!

– Та-аак! Что тут происходит?

Антон подошел к ним, подталкивая вперед всхлипывающую кухарку, и оглядел разом замолчавших работников.

– Сплетни разводим? А отцу позвонили?

– Антон Олегович! – нервно сглотнул садовник Михалыч. – Ваш отец сегодня попал в больницу с сердечным приступом. Вон, Ленка только что оттуда! Петра Ивановича тоже известили, но он сможет вылететь только завтра. В Праге нелетная погода!

– Что с папой?!

Антону показалась, что он сейчас упадет. Вот просто ноги перестанут держать и упадет…

– А мне почему не сообщили?

– Так звонили вам весь день! Вы трубку сначала не брали, а потом какая-то девушка ответила… – оправдываясь, пробубнил второй мужчина, усатый и коренастый Трофим Тарасович, чинивший у них по хозяйству все подряд. Он мог починить все – от кофеварки до машины, а Михалычу – так просто помогал за «спасибо», любил возиться в свободное время с растениями.

«Только мою в одночасье рухнувшую жизнь он починить не сможет», – подумалось Антону.

Затем пришло понимание, ГДЕ он оставил телефон и ЧТО за девушка ответила.

Рита!

– В какой больнице отец? – Панику, животный ужас в одно мгновение сменили четкие мысли и планы. Теперь Антон знал, как ему действовать.

– Был в городской, но его уже перевезли к Бахметьеву. Кажется, готовят к операции, – тихо произнесла Лена.

Антон посмотрел на нее – и она вжала голову в плечи, как будто он хотел ее ударить.

А может, именно такой был у него сейчас взгляд?

Данилов вдруг почувствовал, как его лощеный, вскормленный пороками и вседозволенностью мир лопается, как елочная игрушка. Он должен сделать выбор: либо разлететься вдрызг вместе с осколками, либо стать прозрачной сталью, клеем – да чем угодно, чтобы не дать своей жизни, своей семье разбиться…

Он еще раз оглядел ждущих его указания людей и заговорил:

– Я к отцу. Трофим Тарасович, устраните причины возгорания. К приезду деда ничто не должно напоминать о сегодняшнем происшествии. Лена, Оля – на вас генеральная уборка в доме. Чтоб все сияло и блестело! Анна Васильевна, с вас к завтрашнему вечеру праздничный ужин с тортом. Михалыч, высушите лужи у подъезда и как следует погоняйте охранников. Мне кажется, то, что произошло сегодня, было не случайным, а значит, может повториться. Все. Работать! Премию обещаю!

И, развернувшись, направился в дом.

Надо одеться, взять карточки, наличку, паспорт и телефон.

Без паспорта ему в клинику Бахметьева не попасть, а сегодня важен каждый час.

Глава 8

Джованни

Комната была та же самая, и в то же время – совершенно другая. В небольшие окошки сквозь прозрачные занавески лился мягкий солнечный свет, ложась на светло-зеленые стены.

И – никаких досок, никакого мусора.

Из мебели – небольшой стол, табурет и кровать с периной. В углу – мольберт, жестянка с разнокалиберными кистями и несколько баночек с красками.

Кроме Джованни в комнате находились еще два человека. Парень с рыжими, как факел, волосами мягко улыбался сидящей перед ним девушке в широкополой шляпе, украшенной страусиными перьями. Он стоял от нее в трех шагах, будто не решаясь подойти ближе. Девушка смущалась, улыбаясь в ответ светлой, искренней улыбкой, и прикрывала лицо ладошками, как делают маленькие дети. А когда убирала руки от лица, начинала что-то быстро говорить. Точнее – Джованни думал, что она говорила. Губы ее шевелились, но ни единого звука не долетело до его ушей. Это было странно – и страшно одновременно…

Он вдруг почувствовал себя мухой, закрытой в стеклянной банке. Джованни не понимал, как попал сюда: хотел спросить, но что, если его не услышат, точно так же, как не слышит он?

Он боялся привлечь к себе внимание. Парень с рыжими волосами вдруг обернулся в его сторону и прошел к окну, чтобы закрыть створку. Джованни едва успел отскочить, потому как молодой человек шел прямо на него, точно не замечая препятствия.

Вернувшись к девушке, рыжий встал перед ней на колени и преданно заглянул в глаза. Она провела рукой по его непослушным вихрам и, наклонившись, поцеловала молодого человека в лоб, отчего тот покраснел до кончиков волос.

Его губы быстро зашевелились: он шептал, а может, кричал что-то страстное, а девушка бледнела – с каждой секундой все сильнее. Джованни подумал, что она вот-вот упадет в обморок.

Девушка резко встала и попыталась помочь подняться рыжему. Но после нескольких неудачных попыток в сердцах оттолкнула его и выбежала из комнаты. Джованни видел в окно, как она садится в экипаж, который дожидался ее снаружи и, едва девушка уселась, тронулся с места, подняв густое облако золотистой пыли.

Рыжеволосый все так же, на коленях, прополз к двери и уткнулся в доски лбом. Его плечи мелко дрожали, выдавая рыдания. А когда он успокоился, вдруг заозирался по сторонам, шаря в воздухе руками. Несколько раз его рассеянный взгляд останавливался на замершем Джованни, всего на мгновение, отчего стало ясно, что рыжий не видит незваного гостя, но чувствует его присутствие.

Джованни хотел было уйти, вот только ноги его словно приросли к полу, а тело перестало слушаться.

Неожиданно рыжий бросился к кровати, сунул руку под перину и выудил из-под нее черную шкатулку. Извлек оттуда свернутый в трубочку лист бумаги, перевязанный красной нитью и запечатанный сургучной печатью. Постоял, словно раздумывая о чем-то, и, сорвав печать, отшвырнул ее в сторону.

Джованни наблюдал за его странными действиями и ничего не мог поделать. А рыжий тем временем пробежал безумным взглядом по написанному на листке и губы его снова зашевелились. Не глядя, он подошел к мольберту, нашел дрожащими пальцами уголек и, продолжая читать, начал рисовать прямо на стене.

Время ускорилось в несколько раз.

Рука художника то порхала, подобно бабочке, оставляя легкие штрихи, то твердо и четко выводила жирные черные линии. Рисунок проявлялся постепенно, точно рыжий слой за слоем убирал краски со стены, где уже была нарисована девушка в широкополой шляпе с тонкой сигаретой в изящных пальчиках.

Последним, что он дорисовал, была подвеска в виде карточной масти «пик».

А потом портрет начал наполняться жизнью. Вспыхнули розовыми лепестками пухлые губы, пролился водопад густых волос, заалел румянец на смуглых щеках. Уши оттянули тяжелые серьги, на шляпе заискрились росинки алмазов. И только подвеска оставалась непроницаемо черной, словно поглотившая в себя весь свет и закрывшая его внутри…

Рыжий отступил в сторону, залюбовавшись своим – своим ли? – творением.

Свиток, который он до сих пор сжимал в руке, вспыхнул и осыпался на пол серым пеплом.

Девушка едва заметно качнула гривой иссиня-черных волос, вздохнула и замерла вполуобороте.

– Джо!

Кто-то тронул онемевшего Джованни за плечо, и он, резко открыв глаза, очнулся в собственной постели.

Мать сидела на краю тахты и смотрела на него встревоженно.

– Сынок, тебе приснился кошмар? Ты метался в постели и что-то бормотал, но я не смогла ничего разобрать.

Может быть, и кошмар…

Сон, словно отплывающий из порта корабль, уходил все дальше, растушевывался в тумане мыслей, пока не исчез за горизонтом памяти.

Джованни потряс головой, отгоняя остатки видения, и приподнялся на локтях.

Солнце бесцеремонно рассматривало его через окно, разливая желтые лужицы света по полу. Что-то щелкнуло в голове молодого человека, похожее на обрывок воспоминания…

– Джованни, ты не забыл, что пообещал сегодня присматривать за сестрами?

Он кивнул, хотя на самом деле не помнил, когда дал такое обещание. Сегодня было воскресенье, и он хотел пойти в порт, чтобы записаться на игру в покер, а после – на побережье, чтобы рисовать.

Джованни надеялся заработать несколько монет, но сестры нарушили эти планы.

– Я накормила их завтраком, на обед придумай что-нибудь сам. Осталось немного овощей, в погребе есть молоко.

Женщина замолчала, о чем-то задумавшись.

– Мам, я все сделаю, не переживай. А где Мими и Пина?

Услышав свои имена, в комнату влетели два маленьких, но очень шумных вихря.

Это были девочки лет пяти, обе черноволосые и темноглазые, похожие друг на дружку как две фасолины. Они повисли на старшем брате с веселым визгом. Джованни шутливо зарычал, вытаращив глаза. Сестренки закричали, зарылись личиками на его груди и тут же рассмеялись. Джованни подхватил девочек и закружил по комнате.

Мать еще какое-то время стояла, улыбаясь, и смотрела на детей, а потом тихо вышла из комнаты.

Оставшись с сестрами наедине, Джованни заговорщицки прошептал:

– У нас с вами будет тайна…

Девчушки мигом притихли и приготовились слушать. Казалось, они даже дышать перестали, чтобы брат не передумал. Они давно просили Джованни показать им свою работу, но тот все время отказывал: что делать детям в порту?

– Мне сегодня нужно в порт. Если пообещаете не рассказывать ничего маме, то возьму вас с собой и даже покажу настоящий корабль! Договорились? – спросил Джованни, закончив рассказывать «тайну». – Если проболтаетесь, я больше никогда не буду с вами разговаривать.

Конечно, он не собирался исполнять угрозу, но молодому человеку обязательно нужно было попасть в порт именно сегодня, чтобы успеть записаться на турнир по покеру, который проходил в одном из портовых кабаков.

Почему сборище матросов и заезжих кутил называли турниром, Джованни не знал, но само слово ему очень нравилось. Он был уверен, что обязательно выиграет. Отец любил повторять, что новичкам везет, а Джованни был самым что ни на есть новичком. И ему совсем не хотелось думать, что так отец лишь оправдывал свои вечные проигрыши…

Мими и Пина, которые никогда не уходили так далеко от дома, с интересом рассматривали все вокруг, вежливо здоровались с прохожими, зажигая на угрюмых лицах добродушные улыбки. Пина была более любознательной и несколько раз отставала от брата с сестрой, чтобы погладить собачку, понюхать цветы на клумбе или просто посмотреть на облака, задрав голову вверх.

– Когда шагаешь, на облака смотреть неинтересно! – обижалась она, когда Джованни терял терпение и принимался тащить ее за собой, не выпуская маленькую ручку из ладони. – Я иду – и они прыгают, а мне нравится, когда облака просто плывут. Вот.

– Пина, когда вернемся домой, ты сможешь смотреть на облака сколько захочешь. А сейчас нам надо идти.

– Дома облака другие, – капризничала девчушка. – Здесь они совсем не такие.

Мими шла молча.

Хоть сестры и были близнецами, характеры у них отличались кардинально. Спокойная и рассудительная Мими была полной противоположностью егозы Пины, которая почти не сидела на месте.

Все изменилось, стоило лишь показаться из-за низеньких домиков первому судну. Джованни, который бывал здесь по шесть дней в неделю, не смог разделить восторга сестер. Девочки округлившимися глазенками рассматривали снующих туда-сюда людей, вздыхали и удивлялись громадинам кораблей. Пина даже забыла о капризах и вцепилась в руку Джованни мертвой хваткой.

Найдя нужное заведение, молодой человек некоторое время стоял в раздумьях, а потом присел на корточки перед близняшками:

– Никуда не уходите. Я на минутку зайду внутрь – и сразу же вернусь.

– А почему нам с тобой нельзя? – конечно же, это спросила Пина. Мими же просто сделала серьезное личико и кивнула.

– Помните про наш секрет, о котором не должна узнать мама?

– Помним, – прозвучало дружно в ответ.

– Тогда стойте здесь, я быстро!

Мими ухватила ручонку сестры и еще раз кивнула, показывая свою готовность исполнить наказ.

Внутри было темно, шумно и накурено. В воскресный день здесь было яблоку негде упасть, да к тому же за неделю до турнира.

– Хочу записаться на игру, – смущаясь, пробормотал Джованни, когда местные выпивохи и игроки отошли от прилавка, оставив его один на один с хозяином кабака.

Тот рассмеялся Джованни в лицо:

– Здесь собираются серьезные люди и ставят на кон настоящие деньги, – хозяин кабака выделил интонацией слово «настоящие». – Иди домой, малыш, играй с друзьями на щелбаны.

Джованни был готов к такому повороту событий и молча продемонстрировал сбережения, которые заботливо откладывал в течение полугода.

Трактирщик посмотрел на него если не с уважением, то уж точно с одобрением. Уточнил – сколько у Джованни денег, на что тот соврал: назвал сумму в два раза больше имеющейся, сам не понимая зачем. Хозяин заведения поцокал языком и, спросив имя парня, записал его на желтый лист, запачканный жирными пятнами. Затем он сообщил Джованни, что турнир начнется ровно через семь дней в это же время, и потерял к посетителю всякий интерес.

Окрыленный первым успехом – попасть в число игроков уже половина дела! – Джованни вышел на улицу.

Мими стояла на том же самом месте, где он велел оставаться сестрам, и терла глаза кулачками.

Одна.

Удушливой волной Джованни накрыла тревога. Он наклонился к сестре:

– Что случилось, солнышко? Где Пина?

Судорожно вздыхая и всхлипывая, девочка никак не могла начать говорить, а только показывала пальчиком куда-то в сторону моря. Джованни похолодел, перед внутренним взором пронеслась страшная картина: из воды достают маленькое тельце, черные волосики закрывают лицо, а когда их убирают, он видит бедняжку Пину. Бледная до синевы, она не дышит и не отзывается на его мольбы открыть глаза…

Подхватив Мими на руки, Джованни бросился в указанном сестрой направлении.

Толпа перед ним расступалась неохотно, словно ленивый монстр, который не желал выпускать обезумевшего юношу из своих объятий. Джованни поднял сестру, усадил на плечи и велел искать взглядом Пину.

Он обежал весь порт, заглянул в каждый закоулок, за каждый ящик и мешок, но девочки нигде не было. Вскоре на странного юношу начали обращать внимание люди, кто-то даже попросил полицейского проверить его.

Джованни под хныканье Мими сбивчиво объяснил полицейскому, что потерял девочку, свою сестру, точно такую же, как эта, но не в зеленом, а розовом платьице. Хмурый страж порядка выслушал его и, махнув рукой, отпустил, ответив лишь, что дети те еще шкоды и девочка просто где-то заигралась, сама найдется.

Крепче прижав к себе малышку Мими, юноша впал в отчаяние. Мими уже не плакала, а только судорожно вздыхала и хлюпала носом, изредка бросая на брата напуганный взгляд покрасневших глазенок. Вдруг она вытянула шею и начала вырываться из объятий брата, радостно крича:

– Пина! Джованни, там Пина!

Показалось или нет, но впереди мелькнуло розовое пятно – и сразу затерялось в бурлящей, точно похлебка на огне, толпе.

Юноша бросился со всех ног, подгоняемый веселыми криками сестренки и возмущенными возгласами недовольных прохожих.

Вскоре толпа схлынула. Джованни остановился, растерянно осматриваясь по сторонам.

Розового платья нигде не было.

Он почувствовал, как последние силы покидают его, и отпустил с рук притихшую Мими. Сел прямо на землю и обхватил голову руками, не зная, как теперь быть. Послушная Мими стояла рядом и гладила брата по черным жестким волосам, приговаривая:

– Я ничего-ничего не скажу маме. Ведь я обещала, что у нас будет секрет, и поэтому она не будет тебя ругать. И Пину мы обязательно найдем, вот увидишь.

Малышка обняла брата за шею, и ее теплое дыхание немного отрезвило, внесло ясность в мысли.

– Мими, – сказал Джованни, поднимаясь на ноги, – я сейчас отведу тебя домой, и ты будешь ждать там маму. Хорошо? Ты ведь никуда не уйдешь?

Девочка послушно кивнула.

Джованни был уверен, что она не подведет.

– Если мама спросит, где Пина, скажешь, что мы с ней… гуляем.

– Но ведь мама тогда спросит, почему я не гуляю с вами, – совсем по-взрослому уточнила она.

– А ты ответишь, что заболела, и пошмыгаешь носом. Сможешь?

Мими издала нужный звук, подтверждая, что все поняла.

Джованни сделал над собой усилие и улыбнулся. Но улыбка получилась натянутой и Мими еще раз кивнула, чтобы он не сомневался в ее понятливости и послушании.

Небо постепенно затягивалось серыми тучами, собирался дождь. Джованни ускорил шаг. Ему нужно было как можно быстрее вернуться в порт и продолжить поиски сестры.

Он не мог поверить, что с ней случилось что-то страшное…

Как он будет смотреть в глаза матери, когда та узнает о пропаже дочери?! Он никогда не сможет простить себе этого, а несчастная мать не переживет потери ребенка…

Капли дождя зацокали по крышам домов, будто сотни кошачьих коготков. Только что светило солнце – и вот уже сплошной стеной обрушился ливень; жара сменилась ощутимой прохладой.

Джованни не видел ничего дальше вытянутой руки, нужно было бежать в укрытие. Высоко в небе прогремел гром, напугав Мими. Девочка прижалась к груди брата и мелко задрожала: от страха или от холода, не разобрать.

Приоткрытую дверь он увидел, когда подошел к ней совсем близко. В доме кто-то разговаривал – едва слышно. Голосов было два: женский и, кажется, – детский. Но когда Джованни постучал и попросил разрешения войти, ему никто не ответил.

Он сразу узнал это место, в которое его тянуло, словно магнитом. Казалось, куда бы он ни пошел, обязательно окажется здесь!

Что за чертовщина?

Развить эту мысль ему не позволил счастливый вопль Мими, едва не лишивший его слуха. Но ради того, что случилось потом, он готов был пожертвовать не только возможностью слышать.

В углу комнаты мирно сидела его сестренка Пина и выводила что-то прямо на земляном полу прутиком. Она совсем не удивилась появлению промокших насквозь родственников, поднялась и спокойно посмотрела на сжимавшего кулаки Джованни. А вот Мими встала между братом и сестрой, понимая, что Пине обязательно попадет за то, что она не послушалась и убежала.

Со стены за ними строго наблюдала нарисованная дама.

Джованни удивился, что краски до сих пор не высохли и рисунок выглядел точно таким, каким он увидел его впервые. Может быть, тот странный синьор каждый день освежает портрет из каких-то своих соображений?

Но додумывать, почему так происходит, не стал. Сейчас ему не было дела до этого. Пина нашлась – и с души упал огромный валун, укатившийся в пропасть страха и отчаяния, уступив место легкости и счастью. Он даже разозлиться на непослушную сестру не смог. Джованни заглянул через плечо Пины и увидел, что она рисовала прутиком масть «пик», а точнее – медальон, который украшал изящную шею дамы на стене. Криво и неумело, но вполне узнаваемо. Где-то глубоко внутри в сердце юноши снова зашевелилось беспокойство. Взяв обеих сестер за руки, он вывел их из странного дома.

Пина, уже у выхода, обернулась и, улыбнувшись, помахала рукой на прощанье улыбавшейся ей вслед даме. Мими посмотрела на нее, на Джованни – и лишь пожала плечиками…

Снаружи было тихо. Дождь закончился, будто и не было его, и только мокрая трава да мелкие лужицы говорили о том, что он все же был.

Джованни бросил прощальный взгляд на злополучный дом, и ему вдруг показалось, что от окна в глубь дома метнулась тень, как будто кто-то смотрел им вслед. Вот только в маленькой комнатушке просто некуда было спрятаться, и никаких явных или потайных дверей там не было…

– Пина, зачем ты сбежала? Я ведь просил меня дождаться.

– Меня позвала тетенька, и я пошла за ней, – ответил бесхитростный ребенок.

– Какая тетенька? – Джованни знал ответ, но очень надеялся, что ошибается.

– Которая нарисована на стене. Она позвала меня, а сама ушла и сказала, что скоро ты меня найдешь.

Джованни молчал.

Да и что он мог сказать?

Почувствовав его беспокойство или просто желая поскорее оказаться дома, Мими потянула Джованни за руку. Пина же как ни в чем не бывало высвободила ладошку и побежала за лениво прогуливающимся котом.

Тогда Джованни еще не знал, что жизнь его вскоре кардинально изменится, а слова гадалки наконец обретут смысл.

Глава 9

Незнакомый дом поражал помпезностью и богатством. Как-то отстраненно Рита отметила то, что никогда в жизни, даже в фильмах, она не видела такой роскоши и одновременно простоты.

Как она могла сюда попасть?

И что она тут делает?..

Словно кошка, она прокралась по длинному, безжизненному коридору, скользнула в приоткрытые створки дверей, как будто точно знала, что то, за чем она сюда пришла, находится именно здесь.

Рабочий кабинет оказался отделан темно-красным, почти черным деревом. Вдоль стен стояли стеллажи, хранящие за тускло мерцающими стеклами драгоценные фолианты. В центре возвышался массивный стол с миллионом крошечных ящиков. При виде их Рита ощутила отчаяние, перешедшее в безудержную злобу. Словно то, что было на расстоянии вытянутой руки, вдруг оказалось далеко-далеко, а весь долгий пройденный путь был только началом.

Не думая о том, что может быть застигнутой, она один за другим принялась вытаскивать ящички и вытряхивать их содержимое на паркетный пол. И вот – все письма, карточки, деньги, акции и золотые побрякушки оказались у ее ног, но того, ради чего она здесь, того, ради чего она пожертвовала всем, – среди всего этого не оказалось.

Рита пружинисто вскочила на ноги и прошлась по кабинету.

Картина! Подняв ее, она с улыбкой увидела то, что искала.

Сейф.

Неважно, какие сейчас придумали надежные запоры, неважно, что тайник, возможно, подключен к сигнализации. Если то, что она ищет, – там, никакие запоры не удержат…

Но едва она коснулась холодной дверцы, как поняла, что здесь того, что ей нужно, нет, а значит, надо убираться.

Времени не осталось!

Словно в ответ на ее мысли в замке забряцал ключ, и дверь распахнулась.

В кабинет вошла полноватая девушка в белом фартучке, вооруженная двумя щетками. Увидев Риту, она даже не успела удивиться. Да чего там – она даже не успела ее рассмотреть. Из рук Риты заструился дым, мгновенно заполнивший всю комнату.

– Эй, кто там? Эй… Пожар! Горим!!!

Выскочить за дверь оказалось делом одной секунды.

На крики толстухи выбежала еще одна – с ножом в руке. Шлейф дыма снова сорвался с рук Риты и, окутав женщину, поплыл оккупировать оставшиеся комнаты.

Рита пронеслась по коридору к распахнутым дверям, ведущим на балкон. Лишь на миг она остановилась у огромного зеркального стекла, растерянно разглядывая высокую худощавую девушку, одетую в странный лоснящийся чернотой комбинезон. Вгляделась в чужое – и в то же время такое знакомое, немного хищное лицо: черные глаза, тонкий прямой нос, кроваво‑красные губы…

Но сообразить, отчего вместо ее привычной внешности она видит кого-то другого, Ритке не дали. К женским крикам добавились мужские. Послышался вой сирены.

Выскочив на балкон, она колебалась мгновение – и кувыркнулась вниз, в прячущие ее от посторонних взглядов кусты сирени.

Сегодня не получится.

Потом. Она вернется.

Она обязательно найдет – и заберет то, что принадлежит ей по праву.

Распахнув глаза, Рита села в постели и долго таращилась в занавешенное окно.

Который час?

Заставив себя подняться, она подошла к стеллажу и взяла лежавшие там наручные часы. Как утверждала бабушка, они принадлежали еще ее маме. Вглядевшись в крохотные стрелочки, она охнула.

Двенадцать дня!

Она проспала на работу! Теперь ее точно уволят!

Хорошо хоть деньги есть, спасибо Антону…

Когда она была маленькая, бабушка говорила, что ангелы существуют. И она обязательно встретит своего. И узнает его сразу, потому что он сделает ее жизнь счастливой и спокойной, всегда будет рядом и ничего не потребует взамен.

Может, это и есть Антон?

Фу, ну и глупости лезут в голову!

Отчего же так все тело ломит? Может, она простыла? Или всему виной вчерашняя драка с малолетними отморозками? И почему так пахнет дымом?..

Сколько вопросов и ни одного ответа.

Резкий звук телефонной трели заставил ее вздрогнуть.

Телефон! Наверное, это Антон! Он же обещал ей позвонить и куда-нибудь свозить. Спросонок она не сразу сообразила, где нажать, чтобы ответить. Сперва повертела в руках этот монолитный светящийся орущий прямоугольник, а затем просто поднесла к уху и услышала взволнованный голос:

– Антон? Это срочно! В доме пожар! Ваш отец в больнице! Свяжитесь с Леной, она сейчас с ним. Или позвоните мне. Срочно!

– Это… не Антон. Его здесь нет… – выдохнула она.

– А… понятно.

Голос исчез, а Рита еще какое-то время вслушивалась в воцарившуюся тишину.

И ей отчего-то стало страшно.

Пожар? Неужели ее сон был вещим?

Что происходит?!

Антон несколько раз звонил Рите, но натыкался на автоответчик. А может, она просто не знает, как пользоваться его подарком? На самом деле – ничего сложного. Сенсорный датчик включает кнопку приема, стоит только поднести его к уху…

Будем надеяться, что она разберется. Хотя, кажется, ее попросту нет дома.

В больнице к отцу его не пустили. Одно радует: по словам Бахметьева, операция не понадобилась. Но отец приговорен врачами к двум месяцам принудительного лечения и отдыха. С другой стороны, отцу давно пора отдохнуть. Он всегда слишком серьезно реагировал на все, что происходило с его семьей и корпорацией.

Выйдя из больницы, Антон сел в машину и задумался.

Что происходит? Да вроде ничего особенного.

Отец попал в больницу из-за переутомления, нелетная погода – тоже не редкость, ну а возгорание проводки – и вовсе обычное дело. И Рита со своим невезением совсем тут ни при чем!

Рука невольно нажала вызов, и когда длинные гудки сменила вежливая запись автоответчика, он заговорил:

– Рита, привет. Это я, Антон. Позвони мне на этот номер. Я еду к тебе. Я должен тебя увидеть.

Отбой.

Он даже вздрогнул, когда телефон снова заверещал, резко поднес трубку к уху и едва не закричал:

– Рита, с тобой все в порядке? Ритуля, это ты? Я сейчас буду! Ты дома?!

Но вместо Риты ему ответил голос деда:

– Антон, жаль тебя разочаровывать, но это всего лишь я!

– Дед?

– Он самый. Рассказывай, что у вас случилось? Что с отцом? Я в аэропорту, ни до кого не дозвониться. Только вот до тебя получилось. На этот номер.

– Все хорошо, дед. Отец жив и почти здоров. Врач прописал ему отдых.

Антон даже заулыбался, слыша спокойный, уверенный голос деда. Теперь все точно будет хорошо! Антон с детства привык, что дед, ну, и, конечно же, отец всегда решат все проблемы, и его жизнь будет безоблачной всегда!

– А ты когда вылетаешь?

– Завтра, послезавтра… Не знаю. Хотел уже на автобусе ехать, но тут снежные заносы. Представляешь? В начале осени! Погода нелетная. Все рейсы отменили. Даже не представляю, что делать… Так что… ты теперь, Тош, за главного. Уж так получилось…

– А… Я?

Вот интересно: сказать ему о пожаре?

Но дед точно прочитал его мысли:

– Кстати, а что там с пожаром? Оля говорит, ничего не было, только дым странный, Анна, наоборот, кричит, что кухня сгорела.

– Да ты не волнуйся! Ничего не пострадало, честно! Кухню немного залили, да, но я раздал цэу – и к вечеру все будет, как и прежде.

– Кстати… – дед многозначительно помолчал. – А что за Рита, к которой ты собрался ехать?

– Просто девушка.

Отвечая на этот простой вопрос, Антон так разволновался, что даже взмок.

– Действительно ПРОСТО девушка, или… – голос деда сделался настойчивее.

– А если ИЛИ? Тогда что? – внезапно разозлился Антон. – Отец с утра весь мозг вынес с чистотой породы, теперь ты?

– Ты говорил с отцом о ней? Тогда понятно… – послышался вздох.

В душе Антона вдруг поселился страх.

– Что понятно? Дед, что происходит? Вы явно знаете больше, чем мне говорите!

– Я расскажу… Все… Только сперва ответь: ты ее любишь?

Антон помялся:

– Не знаю… Я ее только вчера встретил. Помог. Она мне нравится…

– Тогда определись со своими чувствами, но знай: мы любимчики фортуны, но в одном у нас – полная неразбериха. Стоит нам действительно полюбить девушку, как вскоре она умирает. Так было с моим отцом, со мной. К счастью, твой отец очень сильно любил твою маму, и когда ей вынесли страшный диагноз, смог ее отпустить, смог вылечить – и больше никогда ее не видеть.

– Так значит, она не сама бросила меня? – В голове Антона вдруг сделалось пусто, как в пыльном сундуке.

– Она любила и любит вас больше жизни. Она бы никогда не бросила тебя, но твой отец был непреклонен. – Дед кашлянул: – Поэтому мы и хотели, чтобы ты выбрал себе жену по статусу, а не по любви. Как бы жестоко это ни прозвучало…

– Это что, проклятие? С этим нельзя бороться? Как-то все исправить? Так было всегда?

– Нет. Все началось с моего отца, твоего прадеда Данилова Ивана Борисовича. Чем больше становилось его состояние, тем чаще болела мама. Твоя бабушка, моя супруга, отличалась редким здоровьем, но упала под лед и утонула. Что случилось с твоей мамой, ты знаешь. Я бы поверил, что все это случайные совпадения, если бы это произошло раз или два… Но нет. Поэтому если ты действительно любишь эту девушку, сделай так, чтобы она была от тебя как можно дальше. Этим ты убережешь ей жизнь!

– Значит, наше богатство приносит несчастье? – В душе Антона горела ярость, сжигая всю логику приведенных дедом доводов. – Так не может быть! Это просто совпадения! И в первый раз, и во второй. А мама жива! Значит, рок можно обыграть! Просто надо придумать, как…

– Богатство всегда подразумевало свободу и власть. Но не счастье… Все дело в том, что украденная удача – это…

Голос деда заглушили какие-то помехи, шорох, голоса, а затем и вовсе наступила тишина.

– Алле… Дед?

Антон даже подул в телефон, сбросил, набрал снова и разочарованно поморщился, вслушиваясь в равнодушно-приветливый голос, сообщающий, что вызываемый абонент снова оказался вне зоны действия.

Ладно!

Теперь осталось последнее дело.

Он завел мотор и, выкрутив руль, плавно вписался в поток проезжающих мимо машин.

Если гора не отвечает Магомету, значит, Магомет сам приедет к горе…

Даже если Риты нет дома, он дождется ее.

Будет ждать хоть всю ночь! Ведь все равно она когда-нибудь вернется!

Яркий дневной свет слепил ее.

Даже костюм, защищающий от обжигающих солнечных лучей, нагрелся так, что Рите стало трудно дышать. Байк, угнанный из-под носа разъяренного мужика, послушно взревел, и девушка, зажмурившись, рванула на красный свет!

Позади послышались звуки сигнализации, стук, звон разбитого стекла…

Она остановилась у стеклянного фасада небольшого белого здания, окруженного крошечным парком и высоким забором. По аллеям, раскрашенным желтыми и красными листьями, прогуливалось несколько человек. Еще двое сидели на лавочке.

Оглядевшись, она приметила камеры, следящие за всем своими стеклянными глазками, и порадовалась. Как хорошо все складывается! Но она должна поспешить! Она знает, что он идет по следу, и если он первым найдет то, что должно принадлежать ей…

Ох, лучше не думать, что будет, если на этот раз она проиграет!

Войдя в парк, она неспешно прогулялась по аллее и вошла в стеклянные двери с табличкой, гласящей: «Кардиологическая клиника доктора М. С. Бахметьева».

В просторном холле ее остановил охранник:

– Девушка, вы к кому?

– Я к Олегу Петровичу Данилову. Я от его сына, Антона. А он не говорил, что я приду?

– Мм… – Охранник замялся, буркнув: «секундочку», достал телефон и, дождавшись ответа, спросил: – Михаил Сергеевич, к одному из ваших пациентов пришла девушка. К Данилову. Говорит – от его сына. Ему разрешены визиты?

– Если вы мне не доверяете, я могу позвонить Антону, сами с ним поговорите, – Рита улыбнулась такой обольстительной улыбкой, на какую только была способна.

Охранник, вслушиваясь в то, что ему лопотал телефон, покосился на девушку и заулыбался в ответ:

– Говорит, чтобы я пообщался с Антоном… Наверное, что-то срочное. Хорошо.

И повторил Рите заданный ему по телефону неизвестным Михаилом Сергеевичем вопрос:

– А паспорт у вас есть?

Девушка состроила озадаченное лицо.

– К сожалению, нет. Водительские права пойдут? Или, может, все-таки позвонить Антону?

Охранник кивнул тому, что приказала трубка, и сунул телефон в карман:

– Давайте права.

Рита, с ужасом понимая, что у нее нет и никогда не было никаких прав, полезла в сумочку и, как ни в чем не бывало, с улыбкой положила перед охранником шестерку крестей.

– Пожалуйста!

Слава богу, что это всего лишь сон…

– Благодарю! – кивнул мужчина, забирая карту. – Палата пятнадцатая. Полчаса. Документ заберете на обратном пути.

Рита изумленно поморгала.

Ни в одном сне охранник не спутал бы карту с правами!

Она развернулась и пошла по коридору.

Увы, Антон к Рите так и не поехал.

Неприятности и непонятности сыпались на него как из рога изобилия. Сначала он попал в громадную пробку, а когда часа через два выбрался из нее, телефон разразился настырным треньканьем.

– Да?

– Антон Олегович? – От официального голоса похолодело в груди.

– Да.

– Вас беспокоит доктор Бахметьев. Мне нужно, чтобы вы срочно приехали в клинику.

– Что-то с отцом?! – Сердце перестало биться, пока не послышался ответ:

– Нет. Ваш отец в порядке. Но он очень хочет вас видеть.

Следующие полчаса Антон гнал, не замечая светофоров.

Тормознув у главных ворот, он едва не наехал на валявшийся у бордюра мотоцикл. Тихо костеря безалаберных байкеров, Антон вышел из машины и едва не бегом кинулся к зданию.

В холле было оживленно. Но больше всего Антона заставили взволноваться мужчины в форме, украшенной желтыми буквами ПОЛИЦИЯ. Увидев его, уже знакомый охранник вскочил и с криком: «Это его знакомая была!» – устремился к Антону.

Двое полицейских подоспели к озадаченному парню раньше его.

– Здравствуйте. Вы отправляли сегодня к отцу эту девушку? – Один из служителей порядка протянул ему серую нечеткую фотографию, явно сделанную с камер наблюдения. Антон увидел высокую, худощавую черноволосую девушку, одетую не то в водолазный, не то в горнолыжный облегающий черный костюм.

– Нет, конечно! Я ее даже не знаю! – Антон уставился на полицейских.

– А она сказала, что это вы ее послали! И даже хотела позвонить, чтобы вы подтвердили! – Охранник был бурым от злости и готов обвинять любого, только бы хоть немного оправдаться в глазах начальства и не потерять работу.

– Ну и что, вы не заставили ее позвонить? Паспорт вы у нее смотрели? И что, в конце концов, тут произошло?!

Антон не выдержал и рявкнул так, что охранник поспешил ретироваться, а к нему подошел доктор Бахметьев.

– Антон, мне очень жаль, но такого никогда не происходило в моей клинике! Ваш отец…

– ЧТО мой отец?

– Дело в том, что на него было совершено нападение с целью, как я понимаю, ограбления. Когда его нашла медсестра, он был привязан капельницей к кровати, а во рту у него был кляп. Шкаф полностью перевернут, все его личные вещи раскиданы по полу…

– Ограбления?!

В следующую минуту Антон уже бежал по коридору к палате отца, а следом за ним семенил доктор Бахметьев.

– Никакого физического ущерба ему не нанесли! Мы уже перевели его на второй этаж и приставили охрану!

– Какая палата?

Антон, не оборачиваясь, свернул на лестницу и, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на второй этаж.

– Двадцать вторая! – донеслось до него.

Впрочем, едва Антон свернул в коридор, как тут же понял, где теперь расположены апартаменты его отца: ему навстречу поднялись два здоровенных охранника и дружно рявкнули.

– Стоять!

– Сюда нельзя!

– Ему можно! – пробормотал позади, отдуваясь и тяжело дыша, еле осиливший лестницу Бахметьев. – Это сын Данилова. Антон Олегович…

Он говорил что-то еще, но Антон уже не слушал. Оттолкнув охранников, он распахнул дверь и буквально ввалился в белоснежно-стерильную палату.

– Па?

Отец лежал на кровати, облепленный пищащими датчиками. Рядом стояла капельница.

Услышав голос Антона, он открыл глаза и тут же закрыл их, будто был не в силах смотреть, или… видеть его?

– Па, что происходит?! Мне звонил дед. Наговорил какую-то ерунду об украденном везении и проклятии. Па, объясни!

– Дома в кабинете тайник взломан? – Отец снова посмотрел на Антона.

– Я не знаю… – Младший Данилов растерянно опустился на стул рядом с кроватью. – Какой тайник? И почему он должен быть взломан?

– Потому что тот, кто имитировал пожар в нашем доме, и тот, кто напал на меня здесь, искали одно и то же. Колоду карт, украденную твоим прадедом.

– Господи! Да вы реально верите в то, что удача и наши деньги – это из-за старой колоды?!

Антон вцепился себе в волосы и, взъерошив челку, быстро прошелся по палате, затем сел на кровать.

– Па, ну ты же должен понимать, что все это – бред!

– Это не бред. То, что сейчас происходит с нами, говорит о том, что нашелся настоящий владелец карт, он все ближе подбирается к ним – и удача постепенно уходит от нас. Ты должен перепрятать их. Так надежно, как только возможно.

– А где они?

– На Балтийском вокзале. Камера хранения. Ячейка пятнадцать. Вот ключ. Та, что приходила за ними, в конце концов, поймет, что я указал ей ложный путь, и либо вернется сюда, в чем я сомневаюсь, либо попытается все узнать у тебя. Постарайся дозвониться до дедушки и рассказать ему о том, что происходит. Кстати, та девушка, о которой ты говорил утром, как она выглядит?

– Ты думаешь, что это она ищет колоду? – Антон даже хохотнул от такого нелепого предположения, но все же произнес: – Она невысокая, глаза зеленые, волосы крашеные – черно-рыжие, короткая стрижка.

– Нет, та, что приходила, – другая. Высокая, худая. Волосы черные, до пояса. Глаза тоже черные. А кожа белоснежная. Даже с синевой. Как у мертвеца…

– Па. Ты главное больше не переживай ни о чем! Колоду я перепрячу и уж точно никому не расскажу, где она. Дед скоро прилетит, и все будет снова как прежде! – Антон поднялся. – Охрана у твоей палаты больше никого постороннего не пропустит. Выздоравливай!

– Позвони, как все определится. И с колодой, и с дедушкой…

Отец снова закрыл глаза.

– Позвоню. И завтра приду снова!

Антон еще какое-то время смотрел на отца, а затем вышел в коридор.

Глава 10

Джованни

Поначалу семь дней до игры показались Джованни вечностью, но на исходе последнего дня он вдруг понял, что время пролетело незаметно. И когда оставалась всего лишь ночь до того момента, когда его пустая жизнь, лишенная самых простых радостей, либо обретет смысл, либо – о чем думать не хотелось – все пойдет прахом, Джованни стало страшно.

По-настоящему страшно.

И боялся он вовсе не за скудные сбережения. Ему непереносима была даже мысль, что мечта, которую он лелеял так давно и бережно, не осуществится.

Всего одна ночь разделила жизнь Джованни на темное, холодное с пресным вкусом «до» – и на пока еще смутное, но уже пьяняще-дурманящее «после».

Ему нравилось думать, что после этой ночи ничего уже не будет прежним. Изменения наступят в любом случае!

Было в этом что-то романтичное, и даже героическое…

Джованни представлял, как завтра не просто поставит на кон деньги, а сразу пойдет ва-банк и бросит на стол судьбы собственную душу.

И обязательно выиграет, потому что по-другому и быть не может.

Иначе он не согласен!

Свою победу он пронесет гордо мимо тех, кто когда-то смотрел на него свысока, выказывая свою брезгливость и пренебрежение. Конечно, выигрыш не сделает его богачом и не решит всех проблем в одночасье, но он станет первым кирпичиком – основой опоры в зловонном болоте безысходности.

Уже засыпая с блаженной улыбкой на лице, Джованни уловил то ли шорох, то ли шепот. Он прислушался, решив, что слышит разговоры сестер за стеной, и хотел уже повернуться на бок, но вдруг до него донеслись ясные слова:

– Я дам тебе все, что пожелаешь. Только помоги мне.

– Кто здесь?

Приподнявшись на локтях, юноша прерывисто выдохнул и замер от удивления и какого-то липкого страха, пытаясь рассмотреть хоть что-то в кромешной темноте. Он точно знал, что, когда ложился спать, в его крошечной комнатушке никого не было. Здесь и спрятаться чужаку было некуда!

В этот миг прямо из воздуха пред ним соткалась призрачно светящаяся женская фигура, присела на краешек его кровати и протянула к Джованни руку.

Щеки юноши коснулся ледяной холод. Он отпрянул, как от пощечины. Тело сковал ужас, сердце пропустило несколько ударов, а в голове застучали сотни маленьких молоточков…

Джованни хотел зажечь керосиновую лампу, но не смог – его собственная рука не слушалась, она лишь судорожно цеплялась за простыню.

Призрак колыхнулся, меняя очертания, превратился в бесформенное облако, а затем вновь собрался в изящный женский силуэт.

– Ты мне поможешь? – голос тихий, едва различимый.

– Кто ты?

Джованни хотелось закричать, очнуться от кошмара, но он почему-то не стал этого делать. А может, он незаметно уснул – и это всего лишь сон? Тогда она не сможет причинить ему вреда. Если же нет, то он сошел с ума и хуже быть уже не может…

– Ты не узнал меня?

Призрак запрокинул голову и рассмеялся. Мерцающие контуры задрожали, обрели объем, наполнились красками. Девушка тряхнула гривой черных волос – и Джованни едва не лишился дара речи.

Прямо перед ним сидела Флора.

Он видел ее очень хорошо. Но как она здесь оказалась? Что ей нужно?

– Так лучше? – Призрак смог скопировать даже ее голос: низкий, грудной, с игривой хрипотцой. – Хочешь меня поцеловать?

Нет, это все же сон. С чего бы богатой синьорите приходить к нему посреди ночи и предлагать целоваться?

– Ты получишь все, что пожелаешь, мой милый… За один лишь поцелуй.

Девушка медленно провела языком по верхней губе.

Джованни судорожно сглотнул слюну и потянулся вперед, почувствовав, что тело снова ему подчиняется, но разум тут же взял верх над захлестнувшими его эмоциями. Юноша, пошарив рукой, нашел лампу – и комнату наполнил мягкий рассеянный свет.

Девушка зарычала разъяренной кошкой, лицо ее начало меняться, покрываться безобразными трещинами, как рассохшаяся краска на старом портрете, а затем видение начало таять, точно на картину плеснули растворителем.

Призрак стремительно бросился на юношу. Змеиное шипение взорвало голову вспышкой боли.

Мир закружился и померк.

Утром Джованни лишь смутно припомнил образ гостьи, приходившей к нему ночью.

Интересно, был это призрак или же все-таки сон?

Ведь Флора жива-здорова, он это знал точно, значит… сон?

В памяти его гораздо ярче отпечатался образ чудовища, в которое девушка превратилась в бешенстве.

Надо же такому привидеться!

Джованни еще какое-то время лежал в постели.

В дверь тихо поскреблись – и в комнату заглянула Пина. Девочка приходила к Джованни каждое утро с того самого дня, как едва не потерялась в порту.

Она сильно переменилась. Стала молчаливой, задумчивой. Могла часами просиживать возле дома, не обращая ни на кого внимания. Но стоило появиться Джованни, как Пина тут же начинала улыбаться и что-то бормотать себе под нос. А еще – она стала рисовать. Каждый раз одно и то же: перевернутое сердце на ножке – карточную масть «пик».

На все расспросы – почему именно это она рисует – она отвечала одинаково:

– Мне нравится, вот и все.

Джованни мучило еще и то, что он не мог рассказать матери о случившейся неделю назад неприятности. Он чувствовал вину за странное поведение сестры, но изменить что-то ему было уже не под силу.

Пина присела на краешек кровати и протянула Джованни сжатую в кулачок ладошку.

– Она просила передать тебе это, – лишенным каких-либо эмоций голосом сказала девочка и разжала ладонь.

На мгновение Джованни показалось, что Пина держит на раскрытой ладошке подвеску. Черное сердечко на ножке матово поблескивало, впитывая в себя солнечные лучи, словно губка. Оно пульсировало, будто живое, но приглядевшись, он понял, что это всего лишь крошечный рисунок.

– Кто просил это мне передать? – Холодок коснулся его спины.

Пина не ответила.

Она вдруг забралась на постель и стремительно прижала руку с сердечком к груди Джованни. Острая боль пронзила его, а в нос ударил запах паленой плоти. Джованни стиснул зубы, но, не выдержав, закричал. Пина улыбнулась и убрала ладошку, оставив на его коже клеймо в виде перевернутого черного сердца.

Глаза малышки запали, превращаясь в пустые провалы. Рот растянулся в жуткой ухмылке. Джованни отшатнулся, не в силах совладать с охватившим его ужасом, и опрокинулся назад, отчаянно пытаясь хоть за что-то ухватиться.

Миг падения в пустоту и…

Он с криком очнулся в своей же постели, сжимая скомканную простыню.

– Дьявол! – Собственный голос показался Джованни чужим, гулко прозвучав в серой хмари зарождающегося рассвета.

Он встал и прошел к открытому окну.

Казалось, из его легких кто-то выкачал весь воздух. Грудь сдавливало, болели ребра. Рука сама потянулась к тому месту, где должна была быть метка. От прикосновения собственных пальцев, отчего-то холодных как лед, по телу прошел озноб, но больше Джованни ничего не ощутил. Не было боли, жжения, только покрытая жесткими волосками кожа.

Проклятый кошмар!

Сделав несколько шагов к двери, он остановился, прислушиваясь к странной, неживой тишине в доме. Сравнивать ее с мертвой не хотелось, но именно такой она ему показалась в то мгновение.

Еще один шаг.

Скрип половицы растерзал барабанные перепонки, и в голову, точно сухие фасолины в пустое ведро, посыпались звуки: шаги раннего прохожего за окном, кашель старой синьоры Марчелы за стеной, лай неугомонной собаки в чьем-то дворе, детский плач…

Мир просыпался и оживал.

Джованни очень хотел верить, что на этот раз и он проснулся, а не перешагнул из одного абсурдного сна в другой.

На кухне он поплескал себе на лицо ледяной водой и заглянул в мутное зеркало, готовый увидеть в нем все что угодно и кого угодно. Но с той стороны на него смотрел смуглый юноша с большими карими глазами, недоверчиво сверкнувшими из-под черных бровей, ровным – доставшимся ему от отца – носом и тонкими губами, которые совсем не портили общей картины.

Многие девушки называли Джованни привлекательным и даже красивым. От тяжелой физической работы его плечи стали шире, жилистые руки сильнее. Грудь…

Джованни снова разворошил темные завитки волос. Метки не было. И все же он мог безошибочно указать на то место, где во сне его коснулась Пина. На всякий случай юноша взял зеркало и подошел к окну, где было больше света.

Ничего не изменилось.

Яркое солнце только окончательно распугало мечущиеся по углам тени, и Джованни попытался забыть о ночных кошмарах. Тем более что ему предстояли дела поважнее: через пару часов должен был начаться турнир!

Если он опоздает хотя бы на минуту, его уже не впустят. Следующая запись будет только через месяц, за который он просто свихнется от ожидания.

Джованни достал из-под матраса старую колоду карт. На ней отец учил его играть, заставлял запоминать сложные комбинации цифр и картинок.

– Учись, сынок, – приговаривал он, ловко тасую потертую колоду, – однажды эти шельмы помогут тебе заработать на хлеб и похлебку.

– Как карты могут помочь заработать деньги? – удивлялся маленький Джованни, завороженно глядя на руки отца, которые в тот момент начинали жить какой-то своей жизнью.

– Сейчас твоя задача, сынок, запомнить все, чему я тебя учу. Это что за комбинация?

На стол одна за другой были выложены карты: от четверки до восьмерки.

– Стрит, – осторожно ответил мальчик.

– Молодец, – отец потрепал сына по голове и сунул колоду в маленькие ладошки. – Разомни пока пальцы, я скоро приду.

Тот раз был последним. Больше Джованни никогда не играл с отцом в карты.

Сначала навалились заботы – и Нери-старший вкалывал от зари до зари, а потом отец вдруг резко слег – и уже не поднялся.

Перед самой смертью он позвал к себе сына.

Отец бредил и говорил страшные вещи.

Джованни хотелось закрыть уши ладошками, сбежать подальше отсюда, но его точно удерживали невидимые объятия…

– Сын, береги колоду. Тот, у кого я ее забрал, не должен получить ее обратно. Все бесы преисподней помогали ему в игре, и он не знал поражения. Вот только меня колода не приняла. Но, может быть, тебя она примет. Ты – не такой, как я…

Колода знакомо легла в руку.

Джованни, не задумываясь, тасовал потрепанные карты, переворачивал, перемешивал, ощущая масти подушечками пальцев. Он чувствовал эту колоду, и если бы ему позволили играть ею, то выигрыш точно остался бы за ним. Уроки отца отложились в памяти прочно, ровными кирпичиками образовав монолитную стену.

Много лет он запрещал себе даже думать о том, чтобы пойти играть, потому что помнил отца не только веселым и добрым. Была и другая сторона у этой блестящей медали. В ее сверкающей поверхности отражались длинные вечера, когда мать сидела на кухне и не шла спать, дожидаясь мужа. Переживала, плакала, стараясь не показывать своего настроения детям. А когда благоверный заявлялся далеко за полночь, часто пьяный и раздетый едва ли не до белья, уводила поскорей мужа в комнату, чтобы дети не застали отца в таком непотребном виде…

Но в их доме тонкие стены – и Джованни слышал каждое слово из разговоров родителей.

Если убрать упреки матери и ответные оскорбления отца, все сводилось к тому, что карты разоряли их и без того бедную семью. Отец работал все больше и больше, чтобы была возможность поставить деньги на кон, в надежде однажды сорвать куш. Джованни знал, что тот стал одержимым. Лихорадочный блеск в его глазах зажигался вовсе не от того, что сын схватывал карточную науку на лету, а потому что он уже не мог не играть. Отец работал на износ, что в итоге и привело к болезни, которая оборвала его никчемную жизнь…

И вот теперь Джованни снова достал карты, внутренне готовый к тому, что может проиграть, но уверенный в том, что не повторит судьбу отца.

Он верил, что сможет остановиться, если проиграет.

И, конечно же, надеялся на лучшее!

Иногда только надежда дает людям силы продолжать жить и не сдаваться, как бы ни было тяжело.

«Слишком многое произошло в последнее время в моей жизни», – думал Джованни.

Возможно, сама судьба толкает его к переменам. Мария, которая клялась в любви, не верила в его силы и способность заработать достаточно денег, чтобы уехать из их городка в поисках лучшей жизни. Прекрасная Флора, о которой он не переставал думать, хотя и старался запретить себе эти бесполезные мысли, не приводящие ни к чему, кроме отчаяния и огромного желания пожалеть себя. Ее дружок – бугай, унижающий его перед девушкой только для того, чтобы показать свою силу за счет кого-то более слабого. И даже мать, видящая в нем лишь отражение покойного мужа и каждый раз вздрагивающая от неосознанно повторенных Джованни слов или жестов отца…

Все это огромным камнем висело над его головой.

И камень уже готов был сорваться, чтобы похоронить Джованни под своей тяжестью.

Когда это случится, он уже не поднимется.

Но сейчас, пока есть шанс и силы для борьбы, Джованни будет бороться!

Пусть даже и так, через карты, если нет другого способа.

Он не любил врать матери.

Казалось, она точно знает, когда с губ сына срываются неумелые оправдания. И делал он это крайне редко, когда требовалась ложь действительно во спасение. На этот раз пришлось наплести, что в порт прибывает очень важный груз, и если он сможет пристроиться к принимающим его грузчикам, то неплохо заработает. Это было почти правдой и сказалось легко, без запинки.

Только мать все равно почувствовала фальшь. Обняла Джованни и велела быть осторожнее, повторив набившую оскомину фразу о том, что всех денег не заработаешь.

А всех ему и не было нужно!

Только тех, что позволят ему и его семье уехать из города и зажить нормальной жизнью, в которой нет горестных ежедневных мыслей о том, что же они будут есть завтра и на какие средства купить сестрам платья, ведь на старых уже негде ставить заплаты…

Именно поэтому Джованни было не стыдно обманывать мать сегодня.

Почти не стыдно.

Уже подходя к кабаку, он почувствовал, как у него дрожат поджилки. Одно дело – играть с отцом, где самое страшное, что могло быть, – затрещина за неверный ход, и совсем другое – влиться в компанию незнакомых людей, где никто не подскажет, как вернее поступить, а будет только рад, когда он расстанется со своими кровными.

Из заведения доносились пьяные крики и громкий смех, больше похожий на конское ржание.

Джованни уверенно шагнул внутрь и вдруг остановился. Воздух стал плотнее, все звуки разом исчезли, осталось только легкое позвякивание, похожее на колокольчик.

Краем глаза он ухватил полупрозрачную фигуру. Резко повернулся и успел рассмотреть старую знакомую – гадалку. Звенели многочисленные браслеты на ее руке, а сама она грозила Джованни пальцем с длинным ногтем, словно предупреждая не входить и не садиться за стол.

В голове прозвучали слова:

– Бойся черного и красного. Это – твоя погибель…

Так вот что она имела в виду!

А тумана-то напустила…

Скорее всего, пророчица увидела в предсказании не его, Джованни, а отца. Черное и красное – карточные масти, из-за которых и погиб его отец.

Вот и вся разгадка.

Внезапно до ушей Джованни долетела отборная брань, и кто-то сильно толкнул его в спину.

– Ну, чего раскорячился? – рявкнул длинный тощий матрос и поторопил: – Или туда или оттуда! Нечего людям путь загораживать.

– Туда, – буркнул Джованни и прошел к длинному столу, где уже сидели человек десять мужчин. За спинами некоторых расположились дамы: жены, а может, и просто портовые шлюхи, падкие на легкую наживу.

Джованни обвел присутствующих взглядом – и едва не онемел, наткнувшись на ухмыляющуюся рожу здоровенного дружка Флоры. Кажется, она называла его Марко. Впрочем, это можно было уточнить у нее самой: девушка стояла за спиной Марко, положив на огромные плечи тонкие руки, затянутые в белоснежные атласные перчатки. Среди портового сброда она смотрелась нелепо, чужеродно, сразу бросаясь в глаза, как павлин среди воронов. Да и сама Флора явно чувствовала себя не в своей тарелке. На ее милом, каком-то кукольном личике застыла гримаса отвращения и брезгливости. Она то и дело дергала плечиками, если кто-то проходил мимо, точно боялась быть запачканной.

Тогда зачем пришла? Неужели бугай не понимает, что ей не место в этой дыре?!

Первым желанием Джованни было уйти. Он даже попятился к выходу, но наткнулся на презрительный взгляд того самого матроса, что толкал его в дверях, и вернулся к столу.

Флора тоже заметила его нерешительность, но по ее равнодушному короткому взгляду Джованни понял – она его не узнала.

Да и с чего бы ей его узнавать? Кто он такой?

Сын прачки. Пыль под ее каблучком!

Кое-как справившись с охватившей его паникой, Джованни сел на свободное место, по счастью, оказавшееся далеко от Марко. Он уже не был рад, что пришел сюда, и хотел только одного: чтобы игра для него поскорее закончилась.

Но как только хозяин заведения велел помощнику запереть входную дверь и встать возле нее охранником, все изменилось.

Лица игроков, только что отражающие сонмы эмоций, превратились в застывшие маски. В пугающей тишине было слышно только возбужденное дыхание барышень, завороженных игрой. Сами же игроки, казалось, и вовсе забыли, как дышать.

В зловещей тишине слова раздавались, как щелчки хлыста:

– Повышаю.

– Фолд.

– Вскрываемся, господа.

– У меня пара.

– Ваш ход.

– Стрит.

Уже три раздачи Джованни просидел с пустой рукой[2], и собрать хоть что-то не получалось. Не попадалось даже захудалой пары!

Ему казалось, что каждый сидящий за столом считывает его, как открытую книгу. Не покидало чувство, что все его карты видели насквозь, а стоящий на раздаче каким-то непостижимым образом подбрасывал ему «пустышки»[3].

Джованни нервничал. Он проигрывал. Деньги таяли, и вскоре ему придется покинуть стол.

Придется оправдываться перед матерью. Она же все поймет и снова будет плакать, как когда-то из-за отца…

Еще одна партия прошла для него впустую. Джованни отчаялся получить хоть что-то от игры, когда в его голове раздался голос: «Я покажу тебе, что могу. А ты подаришь мне свой поцелуй, когда придет время…»

Он едва не свалился со стула, но сдержался и осторожно осмотрелся по сторонам.

Никто не обращал на него внимания. Значит, голос звучал только в голове Джованни.

«Это моя вотчина, и я здесь хозяйка», – не унимался голос.

На следующей раздаче ему пришла пара «карманных»[4] дам: червонная и бубновая подружки хищно улыбались.

После ожесточенных торгов[5] и выкладки на стол пяти финальных карт Джованни внутренне напрягся.

Марко смотрел на него как на блоху, но Джованни уже знал, что его комбинация сильнее, и оттого ему сложнее было сдержать рвущуюся наружу радость.

Бугай медленно, точно растягивая удовольствие от созерцания чужого проигрыша, выложил на стол трефового короля и пикового туза. Даже в самом страшном сне он не мог представить, что его обыграет такое ничтожество, как нищий сын прачки.

Тем приятнее было Джованни смотреть на лицо громилы, с которого вдруг сошли все краски, когда он понял, кто переехал «каретой»[6] дам его фулл-хауза. Может быть, байки про везение новичков – не такие уж и выдумки?

Только почему везти ему начало сейчас, а не с самого старта игры?

Он выиграл несколько партий подряд, но потом голос в голове жестко сказал: «Хватит!»

«Я показала, на что способна, – Джованни почувствовал, как на его плечи легли почти невесомые руки. – Хочешь денег – я дам тебе денег. Любви? Ее у тебя будет в избытке. Смотри».

Голова Джованни против его воли повернулась в сторону замершей в напряжении Флоры.

Марко проигрывал и злился. И чем больше был проигрыш, тем бледнее становилась девушка.

Но не это привлекло внимание Джованни. Флору вдруг окутал серый туман. Она не видела этот туман, но чувствовала его – поежилась, как от озноба…

Вдруг девушка взглянула на Джованни и улыбнулась. От ее улыбки внутри разлилось тепло, а тело непроизвольно напряглось.

Но туман рассеялся, и девушка отвернулась, зато снова послышался голос:

«Она будет твоей, – это было скорее змеиное шипение, а не голос. – Она станет твоей рабыней. Выполнит любой твой приказ и прихоть…»

Вместо ответа Джованни встал из-за стола. Выигрыш приятно оттягивал карман.

– Я хочу покинуть игру, – громко произнес он, чтобы перебить шипение в голове.

Никто не обратил на него внимания, только хозяин заведения кивнул охраннику на выходе: мол, пропусти.

И тут за спиной раздалось едва слышное:

– Он шулер.

Джованни даже обрадовался, что вовремя остановился и ему не придется участвовать в разборках между игроками. Вот только охранник почему-то передумал открывать дверь и встал на его пути, скрестив на груди руки.

Джованни обернулся и увидел, что Марко встал из-за стола и идет в его сторону, на ходу засучивая рукава рубашки.

– Я видел, как ты мухлевал!

Бугай надвигался на него с необратимостью камнепада.

– Выворачивай карманы.

– Я играл честно, – Джованни знал, что правда на его стороне, и отвечал без испуга.

– Если действительно так, я при всех извинюсь за ложное обвинение и ты уйдешь домой со своим выигрышем. Тебе ведь нечего бояться?

Марко зло прищурился.

На подгибающихся ногах Джованни вернулся к столу и начал выкладывать содержимое карманов. Сначала бумажные деньги, потом монеты. Вывернул один карман, под напряженными взглядами игроков и разочарованным взглядом Марко вывернул второй.

И тут на пол сорвавшимся с дерева листом спланировала карта. Джованни показалось – она падала целую вечность.

А когда наконец карта легла на дощатый пол, все увидели даму пик.

Флора

Она боялась своего Марко.

Раньше его вспышки агрессии касались кого угодно, только не ее самой. И она с ужасом представляла, что же будет дальше. Лето на исходе, скоро придется вернуться в университет, где нет волшебного средства, которое сдерживает молодого человека, заставляет усмирить эмоции…

Флора думала об отце. Марко всегда относился к нему с большим уважением, не смел даже голос повышать в его присутствии.

Но в Риме она останется со своим женихом наедине.

Еще год назад Флора не смела даже мечтать о таком счастье – обрести долгожданную свободу, избавившись от родительской опеки.

Свобода!

Ей так нравилось произносить это вслух, перекатывая каждый слог на языке, ощущая пряный вкус солнечного портвейна.

Свобода.

Она пьянила и звала за собой. Ведь в семнадцать лет хочется объять весь мир, а не замыкаться в тесных рамках, не позволяющих расправить крылья.

Свобода…

Она стала для Флоры самым страшным испытанием.

И пройдет ли она его до конца с Марко, никто не ответит наверняка.

Ей страшно.

Оттого что она любит этого опасного хищника и не готова отказаться от него. Она понимала, что стала жертвой собственных чувств и обязательств, но хотела верить, что будет для Марко не очередной забавой, а единственной женщиной.

– Ты еще не готова? – Марко вошел в комнату. – Мы опаздываем, дорогая. Игра скоро начнется.

– Может быть, ты все же пойдешь на свой покер без меня?

Это была отчаянная попытка.

Флора не понимала, зачем ее жениху вообще играть с этим сбродом в порту? Но она знала, что если он что-то решил, то не отступится.

Марко подошел к ней так близко, что она ощутила его дыхание на своей макушке. Нежно убрал выбившуюся из прически прядку за ухо, а потом двумя пальцами взял ее за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

– Мы ведь все решили, – на лице – широкая улыбка, но за ней таится гнев, злость, которая может перерасти в ярость. – Уже поздно менять планы, любимая.

Он отошел, взял с туалетного столика длинные перчатки и сам надел их на руки Флоры. От этого интимного жеста по ее телу, против ее воли, прокатилась горячая волна желания, но девушка сдержалась и лишь кивнула в знак благодарности.

Флора так и не поняла, для чего Марко привел ее с собой в это ужасное место. Всю игру он не обращал на нее никакого внимания. Кроме нее там находилось еще несколько девушек, но что-то ей подсказывало, что они точно не были женами или невестами тех мужчин, за спинами которых стояли.

Все шло хорошо, Марко выиграл довольно большую сумму денег. Флора даже попыталась вникнуть в суть игры, но все эти комбинации и правила ей очень быстро наскучили, и она принялась рассматривать лица игроков. Но и здесь не нашлось ничего интересного, пока взгляд ее не задержался на смуглом молодом человеке.

Он в отличие от остальных, сохранявших ледяное спокойствие, украдкой озирался по сторонам и время от времени пересчитывал мятые купюры, лежавшие перед ним на столе. В какой-то момент Флора встретилась с парнем взглядом, и лицо его показалось ей знакомым.

Но где они могли встречаться? Как ни старалась, вспомнить не получилось…

На всякий случай Флора вежливо улыбнулась и потеряла к парню всякий интерес.

Вдруг по телу прошел неприятный озноб, Флора зябко поежилась.

Ей померещилось, что некто обнимает ее за плечи. Она оглянулась, но никого не увидела.

А заодно и пропустила момент, когда Марко начал меняться. Короткие волосы на его затылке встали дыбом, на руках, сжимавших карты, вздулись вены. Флора знала, что за этим последует, но не представляла, как себя вести. Мысли метались в голове ранеными птицами, вот только решение никак не приходило.

Притвориться, что ей стало плохо, и вывести Марко из-за стола?

Но тогда он сорвет зло на ней!

А вдруг именно в этот момент он перешагнет ту грань, которая сдерживала его до сих пор? Однажды он уже почти ударил ее – замахнулся, но, опомнившись, опустил руку. Что, если на этот раз он не сможет сдержаться?..

Так ничего не предприняв, Флора решила: будь что будет.

Показавшийся знакомым парень встал из-за стола и пошел к выходу.

– Он шулер!

Тихий, злой голос Марко прогремел громом. Он поднялся и вышел вперед.

– Я видел, как ты мухлевал, – каждое слово звучало, как приговор. – Выворачивай карманы.

– Я играл честно, – пытался оправдаться юноша.

Флора отчего-то точно знала, что он не врет.

Но Марко не разделял ее уверенности.

Парень выворачивал карманы, зорко наблюдая за тем, чтобы на его добро никто не покусился.

Разыгравшееся воображение нарисовало Флоре стычку взрослого матерого волка и молодого щенка. Волк не нападал, зная свою силу и не сомневаясь в превосходстве над противником, а щенок скалил зубы – в надежде дорого продать собственную жизнь…

И Флора вдруг поймала себя на мысли, что переживает за этого юношу с честными карими глазами. Она даже порадовалась, когда его карманы были опустошены. Мысленно девушка вздохнула с облегчением, но в этот самый момент на пол опустилась игральная карта.

Она появилась будто из воздуха.

Как такое могло получиться, девушка не понимала, но видела это своими глазами.

Это не его карта!

Флора даже не поняла, что прокричала эти слова вслух.

– Что ты сказала, милая? – Голос Марко источал мед, но она слишком хорошо его знала, чтобы потерять бдительность.

Марко злился. Он был в ярости.

И ярость эта требовала выхода.

Флора испугалась. Так страшно ей не было еще никогда.

Она хотела повторить собственные слова, но они застряли в горле сухим комом…

Не дождавшись ответа, Марко расценил ее молчание по-своему.

Первый удар он нанес пареньку сам. Вложив в него всю накопившуюся злость, сдерживаемую агрессию. Кулак врезался в челюсть, и парень отлетел к стене.

Флора стояла и смотрела на драку, не в силах сделать даже шаг. По ее щекам текли горячие слезы. Вот она, та самая черта, которую Марко никогда не смел перешагивать с нею.

До этого времени…

Пусть он ударил не ее, а кого-то другого, но в его глазах девушка увидела эйфорию. Ему нравилось избивать беззащитного человека, который даже не сопротивлялся, пока он наносил новые и новые удары.

К Марко пытались присоединиться другие игроки, возмущенные тем, что их надули, но рык, вырвавшийся из его глотки, отпугнул всех.

И тут Марко успокоился так же резко, как до этого завелся. Спокойно вытер рукавом выступившую у рта пену, сплюнул на грязный пол, где, постанывая, лежал избитый парнишка, и, взяв за руку Флору, вывел ее из кабака.

Глава 11

Оказавшись в машине, Антон задумался.

И куда теперь? Попробовать позвонить Рите? Или лучше сразу к ней махнуть?

Тревожная трель телефона заставила его вздрогнуть. Совсем ни к черту стали нервы…

– Да?

Звонил Алекс:

– Здорово! Куда подевался? Завтра открытый урок у Пятигорского. Сказал подготовиться, иначе никакими деньгами не выправим оценки.

– Ясно… Да у меня тут кое-какие трудности… Завтра приеду, расскажу.

– Да уж, наверное, трудности! Если даже ради Олеськи не смог приехать…

Антон с минуту честно пытался сообразить, о какой Олеське речь, пока наконец не вспомнил о прошедшем без него банкете.

То, что было еще вчера, казалось ему событиями годовой давности.

– Ну да… Короче, до завтра!

– Жду с нетерпением! И рассчитываю на подробности! – ехидно хмыкнул Алекс и отключился.

Жди!

Он снова, уже без особой надежды набрал номер, который оставил Рите, и где-то на пятом гудке уже собрался отключаться, как вдруг услышал:

– Алло?

– Рита?! Риточка! Это я, Антон! Вчера тебя подвез… Помнишь?

– Да…

Послышался всхлип. Голос у нее был какой-то безжизненный. То ли больной, то ли сонный.

– Антон…

– Я! Я скоро буду. Ты дома? – Он почти кричал, уже выкручивая руль.

Нет, теперь он точно едет к ней!

– Антон… – и снова всхлип. – Не приезжай. Спасибо тебе за все, но нам лучше больше не встречаться! Я приношу одни несчастья. И все, что сегодня произошло, – из-за меня!

– Откуда ты знаешь? О чем ты говоришь? – Выкатив на проспект, он уверенно вдавил в пол педаль газа и, искусно лавируя между машинами, рванул вперед.

– Я видела то, что произошло в твоем доме. Пожар. И видела, как напали на твоего отца.

– Как видела? Ты там была?

– Нет. Во сне. Я как будто сплю – и не сплю… Я видела ту девушку. В зеркале. Я как будто… была ею… Антон, мне страшно. Антон, не приезжай! Я чувствую, что будет еще хуже!

– Ты дома? Я уже еду! Алле? Рита? Рита!

Крепко выругавшись, Антон отшвырнул умерший телефон и, включив музыку, уставился на дорогу.

Он и не заметил, как оказался в Красном Селе.

Едва не проскочив мимо знакомого супермаркета, он свернул во двор и притормозил у последнего подъезда. Пискнув сигнализацией, Антон вышел из машины и бегом кинулся к парадной, чуть не сбив с ног бесцветную тетку в роговых очках, как раз выходившую на прогулку со сворой кабыздохов.

– Придержите, пожалуйста, дверь!

– А вы, молодой человек, к кому? – обрадовалась та возможности проявить бдительность.

– Я к Рите. Она в вашем подъезде живет на…

По тому, как дернулась и перекрестилась тетка, Антон понял, что нет необходимости объяснять, кто такая Рита и на каком этаже она живет.

– А что не так?

– Да все не так с этой Ритой. Порченая она! Даже те, кто к ней за долгами приходят, потом ничего хорошего не видят!

И, бормоча себе что-то под нос, тетка заторопилась с воющей сворой в парк, зеленеющий за раскопанной трубопроводчиками ямой.

Порченая…

Ему невольно вспомнились все тревоги сегодняшнего дня.

Антон решительно мотнул головой, отгоняя мутные мысли, и шагнул в подъезд.

Вот не верит он ни в удачу, ни в порчу!

Верит только в то, что задела его эта самая «порченая» за живое! Так задела, что без нее, как в молитве: ни спать, ни есть, ни часу часовать, ни ночи коротать…

Ему на ум пришел у деда в кабинете угол с иконками. Тоже суеверие! Как могут нарисованные людьми портреты исцелять или помогать? Не верит он ни в Бога, ни в черта!

И хватит об этом.

Не заметив, как все пять этажей остались позади, Антон шагнул к знакомой обшарпанной двери и заколотил в нее, как бешеный. Стучал до тех пор, пока не занемели кулаки. Наконец лязгнул засов, дверь приоткрылась на расстояние цепочки и хриплый голос приказал:

– Уходи!

– Рита, впусти!

– Тебе опасно быть здесь… Она может тебя найти!

– Рита, открой! Я никуда не уйду, пока ты меня не запустишь и все не объяснишь…

– Я утром уезжаю к бабушке!

– Тем более! Не впустишь – буду ночевать здесь! Под дверью!

Дверь захлопнулась.

Антон прижался к ней лбом, не в силах сдерживать рвущуюся наружу ярость.

Что за глупая девчонка?! Неужели так трудно открыть и поговорить? Объяснить… Кто ей наговорил, что ему рядом с ней что-то угрожает? Кто та, о ком она обмолвилась?!

Он уже снова занес руку, чтобы постучать, но тут что-то лязгнуло, щелкнуло, и дверь распахнулась. На пороге в домашнем халате в цветочек и разлохмаченных котом серых тапочках стояла Рита, глядя на него в упор желто-зелеными глазищами.

– Можно? – Антон кивнул на полумрак квартиры.

Девушка без слов посторонилась и, когда он вошел, торопливо захлопнула дверь.

– Рита, я хочу сказать… – начал было он, но та всхлипнула и вдруг страстно прижалась к нему, истерично бормоча:

– Ты жив! Я видела, как она устроила пожар. Я видела, как твой дом горел!

Антон даже потерял дар речи. А он-то думал, как ему первому начать?

Но… все же что-то с ней не так. Что-то происходит. Непонятное и неприятное. И для начала лучше бы все выяснить!

– Рит! – Он поднял к себе ее лицо, нежно убрал со лба неровно обстриженную, будто обгрызенную, крашенную в ярко-оранжевый цвет челку и серьезно произнес: – Если не хочешь, чтобы подобное случилось снова, лучше расскажи мне все. Откуда ты знаешь о пожаре и об отце? Откуда эти сны? Ты и раньше видела то, что должно произойти? Ты… – Он помолчал, подбирая слово: – Ты ясновидящая?

Она долго смотрела на него зелеными глазищами, прежде чем мотнуть головой.

– Со мной никогда такого не происходило. Все началось неделю назад. Я начала видеть девушку. Точнее, видеть какие-то странные моменты, незнакомых людей – ее глазами. А этой ночью мне приснилось, что я в богатом доме, что-то ищу и не нахожу. А чтобы не быть замеченной, устраиваю пожар. Но…

Она отстранилась от Антона и, точно во сне, направилась на кухню, продолжая рассказывать:

– Там не было огня. Только дым… А потом я проснулась. Потом… увидела себя в больнице… и твоего отца. Я что-то выпытывала у него и что-то искала в его вещах, пока он…

– Увидела во сне? – Антон прошел следом и уютно устроился на стуле у холодильника.

– Ну конечно! – Рита встала у окна, задумчиво глядя на закатное зарево, щедро раскрасившее червонным золотом и без того пестрые кроны деревьев. – Только я не помню, когда уснула во второй раз. А проснулась только сейчас, на полу в ванной, от твоих стуков…

– А что ты говорила о бабушке? С чего ты так внезапно собралась к ней?

– Я обещала, что приеду после зарплаты. А еще у нее есть подруга. Она хорошо гадает на картах и на кофейной гуще…

– И ты думаешь, что эта… гуща… тебе поможет? Что ты хочешь узнать? Почему ты вдруг сделалась ясновидящей? Или почему ты видишь только то, что касается меня? – Антон поднялся и подошел к ней. – А может быть, все это потому, что я тебе нравлюсь?

Надо брать быка за рога! Ему всегда было трудно ухаживать за понравившейся девушкой, если эта девушка не его. Антон любил конкретику: либо девушка с ним, либо нет, и это особенно необходимо прояснить сейчас, когда ему и день-то прожить без нее трудно…

Рита обернулась, посмотрела на него внезапно почерневшими глазами – и вдруг улыбнулась. Да так многообещающе, что Антону до дрожи в коленях захотелось ее поцеловать.

– А может, и поэтому. Но в любом случае: я еду к бабушке.

– Тогда я еду с тобой! Я тоже хочу понять, отчего моя налаженная жизнь полетела ко всем чертям после нашей встречи. А еще хочу узнать, почему твои глаза меняют цвет и можно ли мне тебя поцеловать?

– Флюоресценция… – буркнула она и, не ответив на последний вопрос, просто прильнула мягкими губами к его губам.

Сколько прошло времени с того момента, когда они просто стояли и целовались?

Как подростки. Неумело, смущенно, жадно.

Уже и закатные лучи потонули в сером мареве сгущающихся сумерек, и мрачные прямоугольные силуэты старых домов раскрасили разноцветные огоньки окон…

Наконец Рита спрятала раскрасневшееся лицо у него на груди и буркнула куда-то в подмышку:

– Все это, конечно, замечательно, но… тебе не пора домой?

– Домой? – Антон только сильнее прижал ее к себе и нагло заявил: – А я дома! Я теперь ни на минуту тебя не оставлю! Я не хочу, чтобы какие-то видения портили сон моей девочке.

– Девочке? Твоей? – От такого заявления она даже отстранилась и удивленно посмотрела на него. – Гм, ладно, но у тебя же, наверное, работа?

– И работа. И дом. И бизнес. И академия. Но все это почему-то теперь неважно. Завтра приедет дед и все проблемы уладит. К бабушке твоей вместе съездим – тоже завтра, и к моему отцу потом вместе сходим. А теперь давай приготовим ужин, посмотрим телевизор, и ты мне покажешь, где мы сегодня будем спать.

– Спать? Но… как я… – затрепыхалась Рита в его объятиях.

– Спать – это значит спать. Я ничего не говорил о… чем-то еще. Пока. Так… что мы будем готовить?

Рита нервно хмыкнула, юркнула на кухню и распахнула холодильник.

– Макароны по-флотски устроят?

– Вполне!

Следующий час они готовили макароны. Причем Рита с удовольствием командовала им. В итоге Антон порезался, чистя лук, обжег палец, выливая в дуршлаг макароны, и чуть не умер от чиха, неосторожно разорвав упаковку с перцем.

– С ума сойти! Наконец-то все это происходит не со мной! – искренне хохотала она, залепляя ему палец лейкопластырем и смазывая ожог маслом. – Нужно было давно завести себе поваренка!

– Мне бы больше понравилось, если бы ты сказала, что завела себе мужичонку! – понарошку обиделся Антон, тут же притянул к себе тарелку с макаронами и закатил глаза от удовольствия. – Ах, пахнет божественно!

– Однако на вкус – обыкновенные макароны с фаршем. Но есть можно! – вернула его на землю Рита.

Однако для Антона эти макароны стали пищей богов. Во‑первых, у него со вчерашнего вечера во рту не было маковой росинки, а во‑вторых, он ужинал вместе с самой непостижимой в мире девушкой, от которой у него просто снесло крышу!

Спать они легли далеко за полночь.

Сначала Антон рассказывал девушке о своей жизни, потом они смотрели какой-то фильм, и наконец Рита незаметно уснула у него на плече.

Антон, прислушиваясь к ее уютному сонному посапыванию, и сам не заметил, как тоже провалился в омут разноцветного сна.

Рита подошла к дому и, заметив сидевших возле подъезда парней, направилась к ним.

Она знала их.

Местные шакалы. Служили верой и правдой Волку. Его и вправду так звали. Высокий. Худой. Взгляд холодный и такой, что хотелось подчиниться. Его имя давно потерялось для всех, кто жил в округе. Знали только, что Волк не кичится преуспевающим бизнесом и тем, через скольких ему пришлось переступить, чтобы оказаться на этой вершине. Знали о темном прошлом Волка, пришедшемся на лихие девяностые. Знали и помалкивали.

А еще знали о слабости Волка – его сыне, балбесе Вовке.

Местные уголовники подчинялись его приказам едва ли не охотнее, чем его отцу, зная, что только этот великовозрастный бездельник может вить из своего грозного папаши веревки.

Рита как-то отстраненно вспомнила, что этот Вовка пытался даже за ней ухаживать. И даже одолжил, точнее, как он выразился, – подарил ей немалые средства на ремонт квартиры.

Только было это давно, но… правда.

Какой нелепый сон. Она и думать забыла об этих деньгах. Ну, подарил и подарил… Назад не требует – и ладно!

Чувствуя нарастающую панику, Рита попыталась переключиться на что-то хорошее. Вспомнить Антона, сладко спящего в ее постели, или просто уйти от заметившей ее малолетней шпаны…

Однако ноги сами понесли к шакалам.

– Ох ты ж, смотрите какая телочка! Да одна!

– И так поздно…

– Точнее, рано!

– Девушка, может, составите нам компанию?

Четверо парней, дыша перегаром, окружили ее, недвусмысленно скалясь и ощупывая липкими взглядами.

Надо проснуться! Надо проснуться!!!

– Я здесь по делу! – Голос свой она не узнала. Чуть хрипловатый, низкий, с легкой ноткой презрения и самодовольства. – Зовите сюда Волчонка.

– Да мы и без Волчонка справимся!

– Пятый лишний будет…

Рита с ужасом почувствовала на своей попе горячие руки. Кто-то обхватил ее за шею, другие руки тут же больно сдавили грудь.

Но самым кошмарным было не это.

– Видимо, вы еще не поняли, что я пришла по делу, а не за развлечением? – Схватив блуждающую по груди мужскую лапу, она крутанулась и, взяв на излом, резко присела, с удовольствием услышав сухой треск и перемежающийся матами вой.

– Да ты без башни, сучка! – Второй бугай шагнул к ней, держа в руке нож.

Хороший. Из многослойной стали. С кровостоком…

Короткое движение, удар в руку, и лезвие метнулось к шее бугая.

В следующее мгновение она оказалась сзади и, прижав нож к коже так, что потекла кровь, с улыбкой оглядела оставшихся тех двоих, которые уже не спешили оценить упругость ее форм.

– У вас пять минут. Если через пять минут здесь не будет Волчонка, я убью вашего похотливого друга его же ножом. А потом найду вас.

Тот, о ком шла речь, испуганно хрюкнул, а его друзья тенями исчезли в предутреннем тумане.

Утро началось внезапно и громко.

Спросонья Антону показалось, что он услышал выстрелы. Схватив безжизненно лежавшую рядом Риту, он скатился с ней на пол и только после этого проснулся окончательно.

Конечно же, никто не стрелял, а громкие и частые удары, что он принял за выстрелы, оказались наглым стуком в дверь. Кто-то не просто долбился в квартиру, как к себе домой, а намеренно старался высадить ветхую деревяшку, которую Рита с гордостью считала входной дверью.

Внезапно пришел страх, что Рита его обманула: парень у нее есть, и сейчас именно он пытается попасть к ней домой, явно подозревая, что она не одна. И страх был не оттого, что придется прыгать с пятого этажа или драться с ревнивцем, а оттого, что этого самого ревнивца она может любить! А он, Антон, просто оказался к месту и в нужное время.

– Рита? Рита, просыпайся! Кто-то стучит! Рита!

Он даже похлопал ее по щекам и, заметив легкое подрагивание век, снова затормошил:

– Просыпайся! Если бы у тебя была железная дверь, я бы и не подумал тебя будить, но, похоже, кто-то решил попасть к тебе в хату. Скажи, это случайно не муж из командировки вернулся?

Рита распахнула черные, точно без зрачка, глаза и долгое мгновение бездумно смотрела в потолок, пока они не посветлели.

– Не муж, – она перевела взгляд на Антона. – Это бывший парень. Вовка-волчонок. Я с ним встречалась три года назад. Месяц. А потом он постарался от меня откупиться, дал денег на ремонт квартиры и сделал вид, что мы незнакомы. Я не знаю, что происходит, но догадываюсь, почему он здесь… Сегодня мне приснилось, что встречалась с ним ночью и сказала, что я с тобой. А еще попросила кое-что поискать у тебя в машине, а если не найдет, вытрясти информацию непосредственно из тебя самого. Сон сбывается! Снова…

– Как все запутанно! – Антон поднялся, помог подняться Рите и коротко кивнул на шкаф: – Одевайся.

Та посмотрела на него. И, словно не расслышав, спросила:

– Зачем?

– Ты в халате к бабушке поедешь?

Антон только качнул головой и вышел в коридор. Судя по звукам, дверь принялись выламывать с новой силой.

Главное сейчас – выиграть время, а там он что-нибудь придумает!

– Ритка, открывай! – К стукам добавился истеричный вопль. – Я знаю, что ты дома! Что, подцепила столичного мажора, так все? Забыла, с кем зажигала? А бабло кто будет отдавать? Или, думаешь, я тебе тугрики за красивые глаза отвалил? Если нашла другого – гони! С процентами!

Набросив цепочку, Антон щелкнул щеколдой и уставился в горящий злобой красный глаз, под которым наливался фиалковым цветом свеженький бланш.

– Тебе что надо? Ты чего двери ломаешь, быдло?

Бланш гостя от таких слов, казалось, еще больше налился чернотой, а его голос сорвался на визг:

– Ах ты, понт корявый! Ты че тут забыл?! Ты в курсе, чья это телочка? Ты в курсе, сколько я в нее вбухал? А теперь ты трахаешь мою бабу в квартире, которая почти моя?

Антон с невозмутимым видом выслушал вопли Волчонка и негромко спросил:

– Сколько она тебе должна?

– Лям!

– Тут нет ремонта на миллион! Так что не гони! – Антон перешел на понятный гостю сленг.

– Я не знаю, куда она потратила мое бабло, но если она спит с тобой, а не со мной, значит, ты за нее и впрягайся!

– Я с ней не сплю!

Рита разъяренной кошкой подлетела к двери и, отпихнув Антона, яростно закричала:

– Это мой друг! Он в отличие от тебя мне просто помогает! Это только у тебя в голове секс и деньги. И больше ничего! Только ты даже до волчонка не дорастешь! Ты шакал. Был шакалом – и останешься им!

– Захлопнись, шмара! Если ты не можешь отдать мне долг, пусть твой хахаль платит! Сейчас! – полетел в ответ взбешенный рев. – Сейчас!

– Да я… Да ты… – девчонку трясло. Антон обнял ее за плечи, притянул к себе и вдруг заявил:

– У подъезда стоит моя машина. Серебристый «мерин». Она стоит чуть больше ляма. Забирай – и проваливай!

В ответ на такую щедрость Волчонок на мгновение замолчал и вдруг спокойно сообщил:

– Да твое корыто мне не нужно! Там нет ничего, за что бы мне заплатили. Но вот… если мы с тобой, кореш, по-хорошему поговорим… Тогда нет проблем!

Антон взглянул на Риту. Та словно почувствовала его взгляд, отстранилась и посмотрела ему в глаза:

– Не надо!

– Ну, так что скажешь? – не унимался гость.

– Сейчас. Дай мне пятнадцать минут, чтобы одеться! – отрезал Антон и, захлопнув дверь, закрыл на замок. – А если в самом деле поговорить? – спросил он у Риты.

Рита замотала головой и потянула его на кухню.

– Прошу! Поверь! Помнишь те сны, в которых я видела пожар, и то, как пытают твоего отца? Они ведь были реальностью. Я действительно вижу, словно со стороны, ту девицу… Я сама словно становлюсь ею! Сегодня она мне снова приснилась: подговаривала Вовку и его отморозков прошерстить твою машину! Она ищет какую-то колоду… пообещала им, если они выбьют из тебя информацию, огромные деньги. Поверь! Твою машину уже разобрали до винтиков и ничего не нашли, если он пришел сюда. Он тебя убьет, но узнает, где эта чертова колода!

В дверь снова врезалось чье-то плечо.

И еще раз. И еще!

– Может, вызвать полицию? Или позвонить нашей охране? – вдруг вспомнил Антон, поглядывая на дверь.

– Во‑первых, поздно, дверь долго не выдержит. Во‑вторых, бесполезно! Его папашка вытащит своего ублюдка отовсюду, и он объявит на нас всеобщую охоту. Я не знаю, кто ты в этой жизни, но я знаю, кто он!

– И что ты предлагаешь?

Антон на всякий случай вооружился сковородкой.

Хорошая штука. Чугунная!

А что? И отбиться можно, и за бронежилет сойдет. Если за пазуху засунуть.

– Бежать. К бабушке. И выиграть время! – Рита отдернула штору и распахнула дверь на крошечный балкон. – Скорее! Только сковородку оставь.

И ее стройные ножки, обтянутые светлой джинсой, мелькнули в окне.

Выскочив следом, он увидел, как Рита с ловкостью обезьянки забирается по вибрирующей пожарной лестнице, прикрепленной рядом с балконом, на пологую крышу.

Ладони сразу стали влажными. Мысли заметались трусливыми зайцами: дом старый, а если лестница не выдержит? Под ним пять этажей. А если учесть, что потолки в квартирах высокие, то все семь наберется!

Мама дорогая! Во что он вляпался?!

Уверенности ему придали подозрительный треск со стороны двери и участившиеся удары.

Вцепившись в холодный металл перекладины, Антон перенес весь свой вес на руки, перекинул ногу через перила балкона, затем другую и полез наверх.

Когда он забрался на крышу, Рита его уже ждала возле дверцы, ведущей на чердак.

– Сможешь открыть?

Внизу раздались крики.

Счет пошел на секунды.

Антон отошел и, направив всю силу, всю безысходность в этот рывок, бросился на чердачную дверь, словно на заклятого врага!

Под его напором старая, но крепкая дверь всхлипнула, петли не выдержали, и он едва ли не кубарем влетел на чердак. Следом за ним вбежала Рита, помогла встать и, не обращая внимания на вспугнутых голубей, бросилась вперед, таща его за собой.

– Эй, мы куда?

– К первому подъезду! Скоро они будут здесь и поймут, что мы задумали. Надо выиграть время! – задыхаясь, бросила она.

– А если… – Антон хотел спросить, что они станут делать, если дверь в подъезд окажется запертой, но вопрос изменился сам собой, когда он увидел призывно открытый люк. – А если это ловушка?

Рита не стала тратить время на объяснения.

Просто нырнула вниз.

Он скатился следом.

Не обнаружив никакой ловушки, они ринулись вниз по ступеням, и только между третьим и вторым этажами Рита соизволила объяснить:

– Вчера знакомый из этого подъезда антенщиков приглашал. Вот я и подумала, что люк может оказаться открытым.

– А если бы нет? – запоздало струхнул Антон.

– Но он же открыт! – Она остановилась перед дверью парадной и несколько раз жадно вдохнула и выдохнула, восстанавливая дыхание. – Ты действительно приносишь мне удачу!

Антон скептически хмыкнул и хотел что-то сказать, но Рита коротко прижалась к нему губами. Затем, бросив: «Пошли!» – толкнула дверь, и они шагнули под яркие лучи утреннего солнца.

– Ну, что там? – спросила она, когда до угла дома оставалось шагов пять.

Антон бросил быстрый взгляд назад.

– Три машины. Моей нет. Двое стоят у подъезда.

– Значит, еще не поняли!

Словно в ответ на ее слова, позади, где-то совсем близко, хлопнула дверь.

– Вон они!

– Теперь поняли! – хмыкнул Антон и, сжав руку девушки, со всех ног бросился вперед. – К супермаркету! Там охранники!

– Он еще закрыт! Туда! Там стоянка такси, – Рита потянула его к соседнему дому.

У бордюра вдоль дороги и впрямь притулились три желтых такси. В двух никого не было. Может быть, их хозяева жили где-то поблизости и теперь наслаждались предутренним сном.

В третьей машине сонно клевал носом водитель.

Он даже сразу и не понял, что хочет от него эта взмыленная, с совершенно безумными глазами девушка, пока не открылась дверь со стороны водителя и красивый рыжий парень попросту не сдвинул его на пассажирское кресло, попутно объяснив:

– Нам на Невский. Вы не волнуйтесь. Мы заплатим.

Водитель все же хотел возмутиться, но, услышав звуки выстрелов, крики и увидев бегущую к ним явно не настроенную на мирные переговоры толпу, только кивнул:

– Сто баксов.

Глава 12

Благодаря раннему часу улицы города были почти пусты, что дало фору Антону: они оторвались от машины, которая преследовала их такси. Водитель окончательно смирился со своей судьбой и только время от времени поглядывал на ловко крутящего руль похитителя. Было видно, что он не прочь узнать причину такой спешки, но отвлекать разговором сидевшего рядом парня, со всей дури жавшего на педаль газа, было бы безумием.

На тот момент.

А потом – и вовсе стало поздно.

Парень лихо затормозил у богатого, прячущегося за высоким забором особняка и, не говоря ни слова, вышел.

Девушка, тихо сидевшая позади, выскочила следом.

Таксист понаблюдал, как они посовещались, подошли к неприметной двери возле ворот, немного постояли и юркнули во двор.

«Ворюги! Как есть ворюги!» – мелькнула в голове мысль, заставившая его окончательно смириться с тем, что никто ему за эту поездку не заплатит, а вот влипнуть он может по-крупному!

Обиженно вздохнув, таксист пересел за руль и медленно поехал прочь.

– Хм, странно! – Антон шагнул во двор и остановился.

Тихо. Непривычно тихо.

Это подозрительно…

– Что странного? – Рита встала рядом с ним, разглядывая уже виденный ею во сне особняк.

– В это время садовник уже поливает дорожки и выносит мусор, а из кухни доносятся аппетитные запахи, – Антон растерянно посмотрел на нее. – А теперь тихо! И пахнет горелым. Я же сказал, чтобы они подготовили праздничный ужин… Сегодня возвращается дед!

– Твой?

Рита шагнула вперед, и вдруг реальность стала меняться.

Она словно увидела, как какие-то люди в строгих костюмах выводят из дома женщин в униформе прислуги, двоих мужчин и сажают их в микроавтобус.

– Их увезли. Всех! Дом опечатан!

– Как опечатан? За что?

– За долги… – даже не произнесла, прошептала Рита, но Антон ее услышал: – За какие долги? Наша корпорация – в первой двадцатке Форбс! У нас только в акциях – миллиарды! Какие долги?!

Он быстрым шагом рванулся к двери и зло сорвал опоясывающую ее желтую ленту.

– Это безумие!

Пальцы сами набрали код, и дверь распахнулась.

Он дома! Никто не может забрать его дом. Его крепость.

Никто!

Шагнув внутрь, он остановился. Реальность снова вернула его с небес на землю.

Перевернутая мебель, разруха…

Это не его дом! Не его реальность! Он должен все исправить!

Только как?

Для начала – понять.

Зачем кому-то старая колода? Зачем рушат его жизнь? При чем тут Рита, которая видит вещие сны?

– Подождешь меня тут?

Он посмотрел на девушку, замершую на пороге, как статуя. Не пошевелится, не заговорит…

Та перевела на него взгляд и молча кивнула.

Ну ладно. Хоть так!

Перепрыгивая через две ступеньки, Антон взбежал наверх и прошелся по коридору, заглядывая в комнаты.

Везде разруха! Перевернутая мебель, на полу вещи, книги…

Что-то искали, и очень профессионально.

Вот только он знал, что не нашли.

И поэтому охота идет за ним!

Хорошо, что он встретил Риту. По крайней мере, она сможет предупредить о следующих шагах тех, кто за ним охотится…

Дверь в его комнату тоже была распахнута.

Осторожно переступив через лежащий на полу ноутбук, Антон прямиком направился к окну. На вид – обычное пластиковое окно, только мало кто знал, что отец заказал ему особый тайник, вделанный в подоконник, и крошечная кнопочка сбоку могла помочь легко попасть в него.

Главное – знать о нем.

Щелчок, и невидимая пружинка откинула крышку тайника. Антон с облегчением увидел стопки денег, паспорт и допотопный телефон с симкой, который никто не сможет отследить, потому что она оформлена на совсем постороннего человека. Этот номер знали только друзья и дед. Даже отцу он о нем не сказал. Просто не было повода.

Уже легче!

Недолго думая, он сгреб все содержимое, бросил в тайник айфон и, снова захлопнув крышку, бросился вниз по лестнице.

Рита по-прежнему стояла на пороге, она как будто спала с раскрытыми глазами. Казалось, девушка даже не сразу услышала его шаги и, только когда он заговорил, испуганно вздрогнула и посмотрела на него.

– Я взял всю наличку, какая была. На всякий случай – паспорт. Пойдем в гараж. Мне кажется, что машины на месте, и одна из них нам очень пригодится.

Он подошел к ней. Остановился.

Вгляделся в огромные, зеленые, как море после дождя, испуганные глазищи – и ему вдруг стало стыдно.

Это ему-то страшно? У этой девочки нет никого на свете, кроме бабушки, в квартиру лучше не возвращаться, работы уже наверняка нет и денег тоже. Да к тому же ее мучают какие-то странные сны.

А он втянул ее в свои семейные тайны и использует, как дармового провидца.

– Ничего…

Антон наклонился и неловко поцеловал Риту в уголок губ. Обнял за плечи и повел к гаражу, повторяя, как заведенный:

– Ничего… Это ничего…

Машины оказались на месте.

Джип отца, «Мерседес» деда и пикап для прислуги.

А зачем больше? Отец всегда был бережлив и на просьбу сына подарить ему шикарный спортивный «Астон Мартин» ответил: «Заработаешь – купишь».

Но это была просто блажь. На самом деле Антону всегда нравился его тяжелый «Мерседес», который остался в руках банды Волчонка.

Ничего. Это все временно.

Сняв с крючка ключи от джипа, Антон пискнул сигнализацией и, открыв дверь, посадил на заднее сиденье девушку, а сам сел за руль.

– Ну, все. Поехали к твоей бабушке! – Он обернулся к Рите и постарался, чтобы его улыбка получилась беззаботной.

В ответ девушка как-то криво улыбнулась, явно не веря, что все так просто закончилось, но все же дала добро:

– Поехали. Чудово знаешь? Там деревня есть. Недалеко от города. Тушино.

– Ну, навигатор и до Тушино доведет, – пошутил Антон, прислушиваясь к ровному звуку проснувшегося мотора.

– Ты слышал? – Рита вцепилась ему в плечо, когда он уже плавно подъехал к воротам и широкая белая панель автоматически поползла вверх.

Антон хотел уточнить, что именно, но уточнять не пришлось.

Где-то вдалеке, наливаясь силой и приближаясь, истерично вопили сирены полицейских машин.

– Черт! – Он направил джип к таким же автоматическим грузовым воротам, медленно ползущим вверх.

Вырвавшись за ограду, он только поморщился, услышав скрежет. Не успевшие полностью подняться ворота хорошенько царапнули крышу рвущейся на волю машины.

Лихо вырулив направо, Антон краем глаза увидел полицейскую машину, летевшую к ним на всех парах, и утопил педаль газа в пол. Полицейские стали отставать.

Все в мире вдруг стало для него неважным. Только стрелка спидометра и потемневшие глаза Риты, отражающиеся в зеркале…

Она сидела тихо-тихо, как мышка, но пальцы намертво вцепились в его плечо.

– Ничего… – снова повторил Антон въевшееся словечко, сделал над собой усилие и закончил: – Скоро все это закончится – и будет хорошо!

– Вертолет! – Рита его словно не услышала. – Антон, ничего уже не будет хорошо. Зря ты взял машину… Они наверняка ждали тебя и устроили ловушку! А может, на машинах маячки?

– И что ты предлагаешь? – Антон снова нашел в зеркале ее глаза.

– Бросить ее. И бежать! У тебя же есть деньги? Уедем на чем-нибудь! Или где-нибудь затаимся… Это наверняка подключился отец Волчонка. Он хоть и криминальная личность, а власть имеет такую, что сейчас каждая собака нас искать начнет. Нам не уйти!

Рита выпалила все это как скороговорку и указала вперед:

– Смотри!

Антон посмотрел: из-за поворота выехали сразу две патрульные машины и перегородили им дорогу.

Не тормозя, он крутанул руль, заставляя машину развернуться на сто восемьдесят градусов, и полетел по встречке, ловко объезжая сигналящие машины.

Спасительный поворот открылся внезапно.

Подрезав ехавший навстречу «БМВ», Антон свернул направо, и через несколько метров – еще направо.

Арка в старом доме, казалось, была послана им самим Богом.

Заглушив мотор, Антон прихватил из бардачка набольшую кожаную сумку, сложил туда деньги, паспорт и вышел из машины. Рита тоже не стала ждать особого приглашения – выскочила следом.

– И что теперь?

– Смотри… – Антон предпочел объяснять ей план действий на ходу, взял ее под руку и потащил за собой во двор дома: – Двор тенистый. С вертолета нас не засекут. Из него ведут еще две арки. Я знаю тут каждый уголок. Я здесь вырос. Соображаешь?

– Мы сможем убежать? И когда полиция будет тут переворачивать все вверх дном в поисках тебя, мы уже будем ехать к бабушке?

Рита впервые за это утро по-настоящему улыбнулась.

– Точно! – Антон приобнял девушку за плечи и направился к светлеющему в другой стороне проему арки.

Вот только добраться до бабушки в тот день им не удалось.

Сбежав из спасительного дворика всего за пару секунд до того, как туда нагрянула полиция, беглецы довольно быстро добрались до ближайшей станции метро.

Но на первых же рекламных панелях Антон увидел свое фото и телефоны, по которым нужно было звонить, если его заметят.

Поспешно развернувшись к охнувшей Рите, он как можно ниже наклонил голову и, сожалея, что не прихватил из дома бейсболку и очки, повел ее прочь из стремительного людского потока.

– Я же говорила, Волчонок не успокоится, пока тебя не найдет! Ты зачем-то нужен той, другой… – Рита в отчаянии посмотрела на него, когда они вышли из метро. – Думаю, что на вокзал тоже нет смысла ехать. Разве что тебя замаскировать…

– Нам надо где-то отсидеться! Хотя бы денек…

Антон растерянно огляделся и, заметив неподалеку кофейню, повел девушку туда.

– Думаешь, тебя не узнают? – заволновалась она.

– На улице меня скорее узнают, чем там, – хмыкнул Антон. – Подумаешь, посетитель зашел попить кофе. Да они ни на кого внимания не обращают.

Вот только выяснить, так это или нет, им не удалось. Из кармана Антона раздалась мелодичная музыка.

– Кто бы это мог быть?

Выудив мобильный, он бросил быстрый взгляд на экран, на секунду замешкался и поднес трубку к уху.

– Привет, Колян!

– Здорово, пропажа! – раздался бодрый голос друга. – А прикинь, где я сейчас наблюдаю твою рожу?

– И где? – насторожился Антон.

– В новостях! – радостно сообщила трубка. – Ты во что вляпался, если тебя уже ищут с собаками?

– И не спрашивай! – вздохнул Антон и, заметив проезжавшую мимо полицейскую машину, поспешно отвернулся. – Лучше помоги. Надо денек-другой где-то отсидеться!

– Да я затем и звоню! – еще радостнее сообщил Колян и затарахтел: – Мне тут батя путевку подарил на Кипр, ну, я еще одну попросил его докупить, и теперь мы с Олеськой едем отдыхать и предаваться разврату! Так что вся моя однеха – в твоем распоряжении. Родаки ко мне не приезжают – живи не хочу! Ну а за неделю, дай бог, все изменится…

– Стоп. С Олеськой? – Антон ухмыльнулся. – Значит, ты теперь с нашей феей? Выиграл спор? Молоде-е‑еец! Алексу опять ничего не обломилось?

– Клювом надо меньше щелкать, – выдала заключение трубка. – Прилетающий поздно пролетает мимо. А ты, птица-говорун, вообще не прилетел, так что не завидуй!

Было бы чему…

Антон представил длинноногую высоченную блондинку с темноволосым, невысоким, но крепким Коляном, слегка напоминающим «сына Кавказа».

– Да я и не завидую! Счастья вам в личной жизни, так сказать. А как до твоей хаты добраться?

– Хочешь сказать, что еще и память ушла в запой? Не помнишь мой адрес?

– Адрес твой я помню. Только до Лиговского проспекта еще добраться надо.

– А ты где?

– В кофейне у метро, на Невском. Как от меня ехать – ближайшее, – коротко пояснил Антон.

– Так в чем проблема? – не понял друг. – Сел на метро…

– Не получится. Потому что наши рожи не только в твоем ящике! – рыкнул Антон.

– Наши? – уцепился за нужное слово тот. – Ты не один?

– С девушкой, – неохотно признался Данилов, и Колян тут же принял решение:

– Короче, будьте там. Седлаю свою «Ауди» и через дцать минут буду! Постарайтесь не попасться охотникам за головами.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Рита, все это время не спускавшая глаз с Антона.

– Уже ничего. Наоборот! – улыбнулся он и, почувствовав на плечах холод первых упавших капель дождя, потащил ее в кофейню. – Скоро мы будем в безопасности!

Колян действительно приехал быстро.

Они еще даже не успели допить кофе и доесть заказанный чизкейк, как на парковке у кофейни затормозила ярко-красная «Ауди» и звонко посигналила.

– Пойдем! – Антон бросил на стол купюры. Они с Ритой выбежали на улицу.

– Ты чего расшумелся? Позвонить не мог? – накинулся Антон на друга, но тот только отмахнулся и, смерив Риту оценивающим взглядом, бросился открывать ей дверь.

– Пожалуйста! Устраивайтесь поудобнее. Если курите, в машине есть сигары. Хотите пить? Есть мини-бар!

В ответ Рита смущенно вцепилась в рукав Антона и юркнула ему за спину.

– Колян, угомонись… Мы хотим есть и спать. У нас выдалось трудное утро, как ты, видимо, уже догадываешься… А прошлой ночью мы спали от силы часа три! – попробовал унять его пыл Антон, но тот только подмигнул ему: мол, «все понял», и поднял большой палец.

Антон улыбнулся: Колька есть Колька! Стараясь быть в тренде, но, не имея достаточных финансов, тот сам, своими руками, присобачил в обычную «Ауди» пресловутый мини-бар, а из стандартной однешки сделал шикарную квартиру-студию, в которой из их курса не побывал разве только самый отъявленный ненавистник тусовок и вечеринок.

То же самое – и с девушками.

Заполучив первую красавицу, он успевал оценить и других, явно продолжая поиски идеала.

– Ну что? Рассказывай… те! – бросил он, когда пассажиры уселись, но тут же начал тарахтеть сам: – Кстати, в академию тоже сегодня полицаи приходили. Выспрашивали: видел ли тебя кто-то, знает ли, где ты можешь быть, кроме дома.

– И?

– Да хоть «ю»! – Колян бросил на Антона быстрый взгляд, не забыв сперва задержать его на притихшей Ритке. – Тебя же с того дня, когда у Олеськи должны были туситься на днюхе, никто не видел вообще! Уже три дня – как в воду канул. Рассказывай!

– Да чего рассказывать?! – вспылил Данилов. – Отец в больнице, дед застрял в Польше, за мной охотится какая-то девица, которая наняла кого-то из криминальных боссов, и теперь за мной гоняются все, кому не лень! Хорошо еще, что на Риту тотальную травлю не объявили… Мы хотели на время уехать к ее бабушке, но теперь я даже не представляю, как это сделать. На вокзале наверняка то же, что и в метро! Моя рожа теперь повсюду.

– Н‑да! А если на машине? – Колян снова взглянул в зеркало.

– А если проверки на выезде из города? – возразил Антон.

– Все равно можно что-нибудь придумать. Тем более ты еще точно не знаешь, есть эти проверки или нет!

– Лучше перебдеть, чем недобдеть, сам понимаешь…

Парни спорили всю дорогу, но Рита словно не понимала ни слова. Их разговор звучал как-то глухо и издалека. Словно она в одночасье оглохла и позабыла родной язык. Осталась только интонация спорщиков и… симпатия к другу Антона. Было что-то в нем такое, что заставляло ему верить.

В мыслях вдруг раздался чуть хрипловатый голос, дающий определение Николаю: «Чистая душа, не способная на предательство».

От этих слов Рита дернулась, словно проснулась, и в уши полились звуки города, шум мотора и голоса спутников.

– Давай я тебе дам телефон племянника? Объясним все, поговорим по-деловому. Он не выдаст. Ты же ему как брат, Тоха! Пусть он поедет вперед, и если на дороге патруль, пройдет его – и тебе перезвонит. Потом ты лезешь в багажник, а твоя… Рита тебя провозит.

– Ага! А типа багажники они не проверяют!

– Слушай, успокой меня: ты не работаешь на ЦРУ? Нет? Ну, тогда твоя задница на фиг никому не нужна. Ты представь: проверять ВСЕ машины на ВСЕХ выездах из города?

– А тогда давай…

– А давай – не давай!

Рита даже вздрогнула от того, как Николай строго рявкнул на Антона.

– Короче, план такой. Причем – самый логичный! У меня завтра дядька в город возвращается. На машине. Я ему сейчас позвоню. Если будет проверка, он тебе сообщит. Если на дорогах все как обычно, тоже скажет. А вы с Ритой пока отдохнете у меня. У нас рейс ночью, так что я останусь у Леськи. Ключи запасные возьмешь с собой, если все-таки куда-то двинете. Мало ли… И отрезал: – Приехали.

Рита заторопилась вслед за Антоном.

Нет, все-таки она не ошиблась. Характер у Николая был вспыльчивым, но не таил угрозы или подлости в отношении Антона.

А это сейчас главное!

Рита подсознательно все еще считала себя виноватой в несчастьях парня и во что бы то ни стало хотела ему помочь разобраться в ситуации и выследить ту, что пустила его жизнь под откос.

А главное, понять – ЗАЧЕМ?!

Что той нужно от него и от его семьи?

Ведь не просто так и его отец, и дед, и он сам оказались отрезанными друг от друга…

Может, так их проще сломить и добиться того, что нужно этой… негодяйке?

Поднявшись на лифте на четвертый этаж, они оказались в квартире Николая.

Рита назвала бы то, что увидела, ночным мини-клубом. Яркие стены, цветомузыка, стереосистема с огромными колонками на невысокой сцене, и даже самый настоящий микрофон на стойке!

Вдоль стен – пара кожаных диванов и несколько кресел; барная стойка отгораживала огромное окно, за ней стоял громадный «пепсикольный» холодильник со всевозможными напитками.

Пока Рита ошарашенно разглядывала, куда ее занесло, мужчины принялись кому-то звонить. Точнее, звонил Николай, а Антон только на несколько мгновений поднес телефон к уху, молча выслушал и буркнул:

– Жду!

Скоро телефон снова зазвонил.

Николай, с видимым удовольствием выслушав громкий писклявый голос, только кивнул в ответ, вручил связку ключей другу и, рассыпавшись в пожеланиях, пулей вылетел за дверь.

Оставшись одни, Антон с Ритой какое-то время молчали.

– Можно, я схожу в душ? – наконец тихо спросила девушка.

– Да, конечно! – Антон, стоявший у громадного окна, даже вздрогнул, настолько он был далек в своих мыслях от реальности в этот миг. – Пойдем, я покажу тебе, где здесь все…

Он направился к здоровенному плакату с полуголой, призывно изогнувшейся блондинкой и, отодвинув его, продемонстрировал спрятанную под ним дверь.

– Заходи. Свет тут включается от движения, поэтому не ищи выключатель. Полотенца, халаты – в шкафу у двери. Мыльные принадлежности – в шкафчике у ванны.

– Спасибо…

Рита смущенно улыбнулась ему и направилась в ванную.

Антон направился к барной стойке, заменявшей собой кухню. Открыв встроенный снизу холодильник, он выудил палку колбасы, кусок сыра, бутылку красного вина, нашел батон хлеба и принялся, как мог, сооружать бутерброды.

А Рита, оценив всевозможные ароматические соли, пены и гели, набрала в ванну воды, разделась и с наслаждением погрузилась в ласкающие тело ароматные пузыри.

Из головы не шли события последних дней.

Одни и те же вопросы крутились, как заезженная пластинка. Но все же горячая ванна и ароматерапия сделали свое дело. Мысли ушли, и теперь Рита просто лежала в воде, глядя в запотевшее зеркало, висевшее напротив.

Все стены в этой ванной были облицованы зеркальной плиткой. Немного непривычно, словно за тобой следят сотни глаз, но по сравнению со всем остальным – меньшее из зол…

Внезапно из глубины мутного, соединенного сотнями отражающих плиток стекла выступила темная фигура…

– Хочешь знать, кто я? – прошептала она. – Хочешь знать, почему ты меня видишь? Понять, что я хочу, в обмен на вашу спокойную жизнь? – Голос, чуть хрипловатый, знакомый до жути по ее странным снам, вплелся в сознание, вызывая даже не страх – ужас!

Рита хотела закричать, но из ее губ не вышло даже писка. Она хотела выбраться из ванны, которая стала западней, но не смогла даже пошевелиться…

Она могла только лежать в остывающей ванне и смотреть на эту жуткую гостью.

– Ты знаешь все ответы на свои вопросы. Только боишься поверить. Хочешь, чтобы я оставила в покое твоего Антонио? Или тебя? Тогда помоги мне!

Девушка изнутри провела ладонью по зеркальным плиткам, стирая пар, и, словно только это мешало ей выйти, шагнула вперед, глядя на нее черными глазами.

– Помоги мне!!!

Рита закричала, хлебнула мыльной воды, закашлялась, забилась и… проснулась.

Черт! Черт!!!

Надо же было уснуть в ванне… Хорошо еще, что не захлебнулась!

Натужно кашляя, она перевалилась через невысокий бортик ванны на мягкий ворс небольшого коврика. Почти в то же мгновение дверь ванной комнаты тряхнуло от удара, хлипкая щеколда не выдержала и распахнулась, впуская встревоженного Антона. Увидев скорчившуюся на полу Риту, он, не обращая внимания на ее наготу, в два шага преодолел разделяющее их расстояние, сгреб ее на руки и вытащил в комнату.

– Тебе плохо? Что с тобой?

Он усадил уже переставшую кашлять, но все еще дрожащую от пережитого кошмара девушку на ближайший диван.

– Открой глаза!

Его взгляд невольно переместился на ее маленькие крепкие груди. Затем скользнул по тонкой талии, спустился на темную полоску волос, задержался на удивление округлых бедрах и снова поднялся вверх…

Антона прошиб пот, когда он встретился взглядом с Ритой. Она перестала всхлипывать и трястись и теперь сидела, не отводя от него глаз. Не испуганно, не взволнованно, а словно наблюдая…

– Нравлюсь?

Антон сглотнул.

Иногда в ее голосе слышалась возбуждающая хрипотца, а глаза становились бездонными черными колодцами, хранящими свои тайны. В такие моменты ему хотелось познать эти секреты. Стать ее единственным поверенным…

– Очень… Я сейчас принесу полотенце. Ты извини, что я так ворвался… Услышал, как ты с кем-то говорила, а потом – крик и кашель…

Он вскочил и быстрым шагом направился в ванную, не заметив, как лица Риты коснулась тень недовольства. Схватив стопку белоснежной махровой ткани, Антон бросился назад.

– Вот!

Огромное полотенце закутало Риту с головы до ног, но она, не отводя от Антона завораживающего взгляда, подалась вперед, и пушистая ткань упала на диван, снова открывая ее безупречные груди.

– Поцелуй меня? Как вчера…

Антон глубоко вздохнул, понимая, что если сейчас ничего не сделает, то просто умрет, и впился в ее пухлые губы поцелуем.

Не-еет! То, что было вчера на ее кухне, можно было назвать детской шалостью…

Теперь в него словно вселился зверь, и этот зверь требовал свободы. Он не думал, что причиняет боль, впиваясь в зовущие губы, и тут же отдавался на милость ее нежных рук, ее телу. Она, казалось, знала, как сделать наслаждение вечным, и они вновь и вновь тонули в его волнах…

Наконец Антон упал на диван, понимая, что не в состоянии больше пошевелить даже пальцем, по-хозяйски притянул к себе девушку и, уткнувшись в ее волосы, прошептал, проваливаясь в сон:

– Моя Маргет!

По ее губам пробежала улыбка и тут же исчезла.

Глава 13

Джованни

Он с трудом открыл глаза и огляделся.

Просторная комната, абсолютно пустая: серые стены, серый пол и серый потолок.

Рассеянный свет лился из раскрытого настежь окна – взошла полная луна. Он не чувствовал жара или холода. Вообще ничего не чувствовал. Но как такое возможно?

Прошел к окну, попытался вдохнуть ночную прохладу – и вдруг понял, что не может дышать. Страх зашевелился где-то глубоко – и сразу отступил.

Страшно не было. Совсем.

– Здесь тебе не нужно дышать, – раздалось за спиной.

Джованни не удивился, он точно знал, что находится в этой комнате не один.

Он обернулся на звук и замер.

Черные волосы едва колышутся от легкого ветерка, которого он – вот ведь досада – тоже не ощущает…

На стене – уже знакомый портрет, хотя секунду назад его там не было. Но какое это имеет значение?

– Почему? И где это «здесь»? – Вопрос, скорее всего, неправильный, но он не знает, какой будет верным. – А ты не догадываешься? – От портрета отделяется темная тень и идет к нему. Точнее – ползет по серому полу неровной кляксой, почти сливаясь с ним. Но вот, нарушив все законы мироздания, тень поднимается, обретает объем, и уже можно понять, что перед ним женщина.

– Я умер? – Слова слетают с губ легко. Страх так и не посмел поднять голову.

Тень смотрела на него выжидающе. Он так ощутил, ведь глаз у тени нет, как, впрочем, нет лица и тела.

– Нет, – наконец нарушив затянувшееся молчание, отвечает тень. – Ты не умер, но ты и не жив. Можешь называть это место границей. Сюда попадают такие, как ты.

– Как я?

– Да. Тебя что-то держит в мире живых. Неоконченные дела, долги… любовь?

Джованни слушал, как тень перебирает варианты, и не чувствовал никакого отклика в сердце. У него нет никаких дел и долгов, либо он об этом не помнит. Тогда почему он здесь, а не идет дальше?

Ответ пришел очень быстро:

– Ненависть.

Он словно выплюнул слово на серый пол.

Тень отпрянула, но одобрительно кивнула и, кажется, даже улыбнулась. Она была довольна.

Вот ведь как, он уже может различать ее мимику и эмоции…

– И что ты готов сделать, чтобы вернуться?

Тень вытянулась и обвилась портовым канатом вокруг его тела.

«Если бы я мог дышать, уже задохнулся бы», – безразлично подумал Джованни.

Он прислушался к себе, ища ответ, но тень его опередила:

– Я знаю – что, и помогу тебе. Но ты должен оказать мне услугу. Согласен?

– Согласен.

– Даже не спросишь, какой услуги я потребую? – Кажется, в ее голосе прозвучало удивление.

– А зачем? Я хочу вернуться, если уж дальше пройти нельзя.

– Ты умный мальчик.

Снова одобрение?

– Приготовься к тому, что возвращение не будет приятным. Но ты ведь потерпишь? Не отвечай, я все знаю. А теперь – очнись!

Боль навалилась на него каменной глыбой, придавила всем своим весом, не позволяя даже вздохнуть.

Кажется, рядом были люди.

Они приходили и уходили, лица сменялись калейдоскопом и складывались в цветные витражные картины…

Джованни давно потерял счет времени. Боль сменялась долгожданным забытьем, но когда снова возвращалась, становилась только сильнее.

Тень приходила еще несколько раз.

Забирала его с собой в пустую комнату, где за окном царила вечная ночь и единственным ярким пятном была полная луна, висевшая в черном небе без звезд.

Забирала туда, где не было боли, – и только это позволило ему выжить.

Они разговаривали.

Тень рассказывала о себе, но, возвращаясь, Джованни забывал все, что она говорила. Оставались ощущения, обрывки чувств, эмоций. Он знал, что его боль – ничто, в сравнении с тем, что переживает она в той пустоте…

И однажды Джованни почувствовал, что не хочет уходить, он попросил тень оставить его в ее ночном мире.

Тень улыбнулась.

Он почувствовал, как призрачные тонкие пальцы коснулись его небритой щеки – и ночной мир исчез и покой сменился болью.

Где-то далеко послышался ее голос: «Уходи – и больше не возвращайся».

Тяжелые веки никак не желали подниматься, и какое-то время Джованни просто лежал, прислушиваясь к ощущениям.

Боль не прошла, но стала вполне терпимой. И когда глаза все же открылись, он осмотрелся.

На этот раз была его собственная комната.

Во рту пересохло, но он даже не смог никого позвать, чтобы принесли воды.

Джованни попытался подняться. Попытка провалилась. Спину скрутило так, что хоть вой!

Он откинулся на тощую подушку, часто задышал, борясь с приступом и, кажется, потерял сознание. Но вместо того чтобы вернуться к тени, он увидел Марию в красивом бирюзовом платье и маленькой кокетливой шляпке. Девушка плакала и звала его по имени. Ее слезы падали Джованни на лицо, он чувствовал их соленый вкус. Хотел отвернуться, но не мог. Тело не слушалось.

Он наблюдал за всем будто со стороны.

Вот Мария стоит на коленях, прямо на земле. Джованни хочет сказать ей, что она испачкает свое дорогое платье, но она не слышит. Девушка гладит кого-то лежащего перед ней и просит его очнуться.

Затем картинка сменилась.

Джованни увидел, как его, окровавленного, везут в салоне дорогого авто. В их городке ни у кого нет такой машины, значит, это кто-то приезжий.

Но его голова лежит на коленях Марии…

Голоса ворвались в видения, бесцеремонно вытаскивая его в реальность:

– А я говорю вам, что он болен и не сможет с вами разговаривать.

Джованни узнал голос матери. Второй, мужской, тоже показался смутно знакомым:

– Я загляну к нему всего на одну минутку. Обещаю, синьора Нери, если ваш сын спит, я не стану его тревожить.

Мать еще что-то сказала, а потом, видимо, решила, что проще согласиться, чем пытаться спорить, потому что дверь в комнату Джованни приоткрылась и в образовавшуюся щель сунулась рыжая голова художника.

– Воды… пожалуйста! – прохрипел Джованни, и голова гостя исчезла.

Вскоре художник вернулся с большой кружкой воды и терпеливо ждал, пока Джованни утолит жажду.

Руки у молодого человека были еще слабы, вода тонкой струйкой проливалась мимо рта. Рыжий заботливо забрал кружку и даже промокнул белоснежным платком губы Джованни, точно тот был какой-то инвалид. Затем гость вытер юноше подбородок, шею и остановился в том месте, где билось сердце.

Джованни удивленно отпрянул.

– Не пугайтесь, молодой человек, – улыбнулся он, усаживаясь на табурет. – Я всего лишь хочу помочь и подсказать, как вы можете избавиться от… Он замолчал и вдруг наклонился к Джованни, переходя на шепот: – Она ведь приходит к вам?

– Не понимаю, о чем вы говорите. Спасибо за воду.

Юноша откинулся на подушку, натянул одеяло до самого подбородка и закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

– Молодой человек, я не уйду, пока мы с вами не поговорим.

Гость сорвал с него одеяло и ткнул его пальцем в грудь:

– Я говорю об этом! Прошу прощения, если не рассчитал силы. Но метка сама по себе не исчезнет. То, что произошло с вами… считайте это предупреждением. Мне даже думать страшно, что с вами может произойти дальше!

Джованни и думать забыл об этой чертовой метке. Интересно, откуда о ней знает Рыжий? Тот, словно прочитав его мысли, полез в нагрудный карман, и по потолку пробежал солнечный зайчик, выскочивший из маленького круглого зеркальца.

– Сами взгляните, если не верите мне, – Рыжий сунул зеркальце в руки Джованни. Тот осторожно наклонил голову и даже вздрогнул, увидев отражение четко очерченной масти «пик». Юноша поморгал, в надежде, что черное сердечко исчезнет, а вместе с ним сгинет и этот Рыжий.

Не сгинул.

– Убедились? – Художник зачем-то подышал на стекло, вытер его о холщовую рубаху и только после этого сунул в карман.

Кожу в том месте, где красовалась метка, обдало холодом.

– Теперь вы мне верите?

Джованни и рад бы не поверить. Проснуться, очнуться от сна, только как это сделать?

Что там гость говорил про помощь? Уж не веревка ли это – с петлей на конце?

Гость опять полез в карман.

Джованни подумал, что снова за зеркалом, чтобы показать метку еще раз, но тот извлек скрученный в трубочку лист, перевязанный алой лентой, и положил его на табурет, стоящий возле кровати.

Джованни показалось, что в голове у него открылась некая потайная дверца, которая скрывала воспоминания. Сначала за ней было темно и тихо, но вскоре начали вспыхивать искорки света, пробиваться отдельные звуки. И вот он уже в доме, который кажется очень знакомым, где видит рыжего художника с некой синьоритой. Оба молоды и беззаботны. У девушки в руках томик в темной обложке, открытый где-то на середине. Она сидит в кресле-качалке и читает вслух. Джованни не вникает в слова, не сводя глаз с лица девушки…

Это она приходила к нему в минуты, часы или дни беспамятства – он давно потерял счет времени и не знал, сколько пролежал в постели. Она забирала его боль, уводя в пустую комнату с единственным окном, в которое вечно светит луна, а на небе нет ни единой звезды. Только теперь Джованни вспомнил, что на окне была решетка: кованая, с красивым узором, но все же решетка.

А еще в той комнате не было дверей.

Лишь серые, холодные стены.

Это была настоящая тюрьма. Но кто засунул ее туда и за что?

Он взял свиток, подспудно отметив, что движения не вызывают боли, развязал красную ленту и развернул листок.

На него смотрела черноволосая девушка с яркими глазами и обворожительной улыбкой. Точная копия той, что была изображена на стене заброшенного дома. Той, что стала лишь тенью, но он все равно узнал ее.

Но зачем она приходила к нему? И почему именно у него просила помощи?

– Ее звали Кассандра.

Джованни вздрогнул. Он настолько погрузился в свои мысли и воспоминания, что забыл, где находится.

Боль вернулась.

– Если вы, молодой человек, налюбовались, то могу я забрать портрет?

Джованни едва заметно кивнул.

– А теперь вернемся к нашим баранам. Как я уже сказал, в моих силах помочь вам избавиться от метки. Если этого не сделать, то случиться может все, что угодно. Мне известно об инциденте, уложившем вас в постель. Поверьте! В этом ее вина…

Джованни посмотрел на Рыжего.

– Зачем это нужно вам?

– Я люблю ее и хочу, чтобы Кассандра получила свободу, – проговорил без запинки художник, точно много раз уже повторял эту фразу. – Я много лет искал того, кто сможет ее освободить, но все попытки были тщетны. Несколько раз появлялась надежда на лучший исход, но, увы…

Он промокнул вспотевший лоб платком и как-то уж совсем обреченно пробормотал:

– Зря я приехал в эту страну в поисках лучшей доли. Счастье – понятие абстрактное и не имеет точных координат.

Еще в первую встречу Джованни подумал, что этот тип – иностранец. Теперь он и сам это подтвердил.

– Но я счастлив, что нашел за океаном свою любовь. Я тосковал по родине вдали от семьи, но когда встретил ее, то понял, что стремился сюда, даже не осознавая, зачем… Что все уже решено за нас двоих. Не удивляйтесь моему сравнению – Кассандра напоминала мне о доме, с его капризной умеренно-прохладной погодой, с переменчивыми, как и ее настроение, ветрами…

Джованни слушал, завороженный рассказом необычного гостя, почти засыпая и уносясь мысленно в неведомую страну, из которой тот прибыл. Вот только одна мысль скреблась, не давала покоя…

– Кто сделал это с вашей Кассандрой? Почему она стала… такой?

Но Рыжий вдруг как-то очень скоро засобирался, на ходу бормоча о срочных делах и забытой встрече.

В другой ситуации Джованни ни за что бы его не отпустил, пока не узнал бы все до конца, но теперь у него совсем не было сил. Даже если сможет встать на ноги, все равно не удержит гостя.

– Всему свое время, молодой человек, – уже стоя в дверях, произнес художник. – Поскорее выздоравливайте.

Сказал и ушел, аккуратно прикрыв дверь, оставив Джованни наедине со своими мыслями и желанием вернуться к тени.

К Кассандре…

И расспросить ее обо всем.

Его тянуло к ней, в ее холодную темницу, где так спокойно и так одиноко.

Вдруг за дверью кто-то заговорил. Едва слышно, почти шепотом. Джованни различил голос матери и чей-то еще.

Женский!

Наконец створка скрипнула и в комнату, источая сладкий аромат духов, вошла девушка. Лицо ее было скрыто под темной сеточкой вуали. Немного постояв в нерешительности, девушка подошла к его постели и заговорила:

– Я рада, что тебе лучше, – она подняла вуаль.

– Мария?!

Она изменилась. Точнее, внешне она осталась прежней, но Джованни кожей ощущал эти перемены. А может, это потому, что он больше не смотрел на нее как на любимую девушку? Словно некто затушил свечу, подогревающую эту любовь.

Она стала чужой.

– Зачем ты здесь, Мария?

Не ответив, она присела на табурет и с улыбкой протянула руку к лицу Джованни, но он дернулся, не позволив ей коснуться себя.

– Не надо, Мария.

– Прости. Не думала, что ты до сих пор злишься.

Но она ошибалась.

Злости давно не было. Он лишь хотел, чтобы Мария поскорее ушла. Ее оказалось слишком много. Сначала бесцеремонно забралась в его сон, теперь сидит здесь и улыбается, как ни в чем не бывало…

– Ты пришла, чтобы удостовериться, зол ли я на тебя? Так вот: мне все равно. Ты для меня умерла в тот самый день, когда скрыла правду.

Мария поджала губы и отвела взгляд.

– Я просто хотела узнать, все ли с тобой в порядке. Ведь это я нашла тебя истекающим кровью и привезла домой.

– Зачем? Зачем ты пришла?! – Его выкрик оборвался кашлем.

Мария вскочила и бросилась к двери, но тут в комнату заглянула обеспокоенная мать.

– Джованни, зачем ты обижаешь бедную девочку?

Она взяла ее за руку и снова подвела к постели сына. Мария отвернулась, пряча лицо, а ее плечи едва заметно вздрогнули.

– Довел до слез! А если бы не она…

– Не нужно, синьора Нери, – Мария вдруг решительно посмотрела на нее. – Джованни прав, я не должна была приходить.

– Что значит – прав? – Мать даже всплеснула руками. – Он мой сын – и я, конечно, его люблю, но я хотела бы воспитать его настоящим мужчиной, который никогда не обидит женщину.

Интересно, зачем весь этот спектакль? Она прекрасно знала, как они с Марией расстались и как ему было обидно…

– Мама, – не выдержал он, – оставь нас, пожалуйста, наедине.

Та хотела что-то возразить, но лишь махнула рукой и вышла из комнаты.

Мария не спешила присаживаться и молча стояла, не решаясь заговорить первой. Джованни понял ее замешательство, и ему вдруг стало неловко. Чего он вдруг накинулся? Это на него совсем не похоже. Нервы ни к черту…

– Прошу тебя, присядь. И расскажи о себе, – попросил он и даже попытался улыбнуться.

– Прости меня… – всхлипнула она, опускаясь на табурет. – Не очень-то у меня все сложилось…

И Мария рассказала все с самого начала. С того дня, как Джованни узнал о ее помолвке с партнером и давним другом отца. О том, как она об этом даже и слышать не хотела, но сдалась под угрозами отца. Мария испугалась, зная жестокий нрав своего родителя, что тот убьет Джованни, и ей ничего не оставалось, как только согласиться.

Венчание состоялось уже на следующий день. В медовый месяц «молодые» отправились в Грецию, где у Силвано имелся бизнес: тот решил совместить приятное с полезным. Откуда ему было знать, что рабочие на фабрике затеяли переворот? Появление тирана и узурпатора в лице ее владельца они встретили с большим воодушевлением.

– Может быть, они и не хотели его убивать, но в пылу гнева не рассчитали сил. Фабрика сгорела, муж так и не вернулся. А я стала вдовой.

Мария помолчала.

Было видно, что рассказ дается ей очень тяжело, но она взяла себя в руки и продолжила:

– Я сразу же отправилась обратно – домой, к отцу. В день, когда наш корабль прибыл в порт, я увидела тебя, Джованни. Ты разгружал багаж, даже не зная, что перетаскиваешь и мои вещи. Я хотела поговорить с тобой, но увидела, как ты, пошатываясь, подошел к борту, замер, а потом вдруг упал в воду. Тебя вытащил какой-то матрос. Когда ты открыл глаза, я сбежала, как последняя трусиха…

Джованни встретился с девушкой взглядом. Получается, что Мария дважды спасла ему жизнь. И он, бесспорно, благодарен, но та часть души, что когда-то тянулась к ней, умерла.

– А что ты делала в порту в тот… другой день?

– Вечером отплывал мой корабль, я собиралась покинуть этот город навсегда.

– Ты была в бирюзовом платье, когда нашла меня?

– Ты вспомнил? Я думала, что ты был без сознания.

Она запнулась и тут же пылко заговорила:

– Я люблю тебя, Джованни, и всегда любила. Давай начнем все с самого начала, ведь теперь мы сможем уплыть вместе. Навсегда! И больше сюда не возвращаться. У меня достаточно денег, чтобы нам не бедствовать… А потом мы что-нибудь придумаем!

Джованни смотрел на Марию и думал, что все произошедшее когда-то случилось вовсе не с ним. Как он мог любить ее и мечтать жениться, завести детей, уехать?

Ситуация была очень неловкой, ведь Мария ждала ответа. А что он мог ей сказать? «Извини, я люблю другую?»

Стоило признаться в этом себе самому, чтобы наконец стало легче. Сколько ни подавлял он это чувство, оно все равно пробилось сквозь броню, которой обросло его сердце после предательства Марии. И он должен поблагодарить ее еще и за то, что открыла ему глаза. Только теперь Джованни понял, что такое настоящая любовь. Ему было плевать, что Флора несвободна. Он не думал о том, что она не обратит на него внимания – они из разных, не соприкасающихся между собой миров. Но он счастлив уже оттого, что она есть. А значит, у него остается надежда, пусть и самая ничтожная…

Видимо, его молчание слишком затянулось, и Мария с печальной улыбкой кивнула:

– Понимаю. На что я рассчитывала?

В числе ее достоинств было и то, что она многое могла понять без слов и сразу сделала правильные выводы.

– Наверное, на твоем месте я поступила бы точно так же.

В ее голосе было столько боли и отчаяния, невыплаканных слез и рухнувших надежд, что Джованни понял – он давно простил ее. Да и вовсе не было у него к ней ненависти и презрения! Он ошибался, когда думал, что у него нет чувств к этой девушке.

Ему было жаль Марию.

Но это не та жалость, которой стоило бы порадоваться. Так жалеют уродцев в цирке, издыхающего пса в подворотне, старуху, которую дети и внуки оставили доживать свой век в богадельне.

В тот самый вечер на побережье, когда он встретил Флору и был очарован ею, околдован с первого же взгляда, Джованни обрадовался, что судьба решила все за него. И, став свидетелем помолвки Марии, он не понимал, что в нем говорило только ущемленное самолюбие, мужская гордость.

Любил ли он эту девушку? Скорее да, чем нет.

Но это была не та любовь, ради которой будешь готов отдать все и даже больше.

Да, он хотел уехать с Марией, подальше от этого города и его обитателей. Но потом обязательно понял бы, что хотел уехать не с ней, а от нее. Она – тоже часть того, от чего Джованни всегда стремился убежать.

– У тебя все будет хорошо и без меня! – улыбнулась она ему, но уже как доброму другу. – Синьор Росси обещал взять тебя в ученики, он видел твои работы.

– Кто такой синьор Росси? – удивился Джованни.

– Художник.

Это было сказано таким тоном, будто Мария сообщала прописные истины, а не назвала совершенно незнакомое имя.

– Он был у тебя сегодня. Я думала, что вы обо всем договорились.

Мария разгладила складки на платье и, правильно оценив замешательство Джованни, договорила:

– Отец заказывал у синьора Росси мой портрет. Он часто бывал у нас в гостях и однажды увидел твои картины. Помнишь те пейзажи, что ты дарил мне?

Джованни кивнул.

– Так вот! Он сказал, что в твоих работах есть душа, но не хватает чуточку мастерства. Тогда я предложила ему взять тебя в ученики. Синьор Росси обещал подумать и, видимо, надумал… Кстати, оказалось, что синьор Росси был знаком с твоим отцом. Он рассказал, что отдал ему игральные карты, которые для самого Росси очень дороги. Те, с черной рубашкой, ты мне их показывал.

Она посмотрела на него, ожидая ответа, но Джованни задумчиво молчал, и девушка поднялась.

– Мне пора. Выздоравливай. И… надеюсь, мы останемся если не друзьями, то добрыми знакомыми… – она наклонилась, чтобы поцеловать Джованни в щеку, и наконец направилась к двери.

Джованни посмотрел на захлопнувшуюся дверь.

Жаль, что он не спросил у Марии адрес художника.

Но тут же что-то подсказало Джованни, что это и не было нужно. Он знает, где его искать.

Глава 14

Телефонный звонок разбудил Антона еще затемно.

– Да?

Он сел на диване и, подняв сброшенную на пол простыню, нежно укрыл тихо посапывающую рядом Риту.

Горячая девочка! Искренняя!

Звонил Колян.

– Тоха? Я быстро. Инфа такая. Родственник сегодня в город въехал без проблем. Даже на въезде не остановили. Но фото твое реально везде! Даже в аэропорту! Наверное, просто хотят напугать, попутно взывая к совести сограждан, укрывающих очередного спятившего олигарха. Точнее, сыночка олигарха. Ты, кстати, в курсе, что у твоей… спутницы есть жених, который вот уже три дня ее разыскивает. А ты ее, оказывается, соблазнил, украл и насильно удерживаешь, требуя выкуп.

– Да ну? – Антон даже удивился и снова с нежностью взглянул на сладко спящую Риту.

– Ну да. По крайней мере, мы выяснили, по каким статьям тебя подставляют. Короче, мою тачку не бери, ее иногда родственники юзают. Если на стоянке не будет, могут и в розыск подать. К восьми подъедет чувак из службы аренды. Я на неделю забронировал тебе «Ладу». И внимания не привлекает, и стоит недорого. Потом сочтемся. Все, у нас уже рейс объявили.

И Колян отключился.

Антон посмотрел на часы.

Половина седьмого. Ложиться спать уже нет смысла.

Он поднялся и как был, нагишом, протопал к барной стойке, щелкнул включателем чайника. Порывшись на полках в подвесных шкафчиках, нашел кофе, сахар. Щедро насыпал в немаленькие кружки живительный напиток и наполнил их доверху кипятком.

Теперь пора будить Риту!

Подойдя к дивану, он уселся рядом с девушкой и, наклонившись, шепнул на ушко:

– Доброе утро!

Она сонно улыбнулась и нехотя приоткрыла глаза.

– Доброе…

– Кофе готов. Тебе в постель или за… – начал было Антон, но договорить ему не дали.

Рита нежно обняла его за шею и закрыла рот поцелуем…

Пару часов спустя в квартире раздался сигнал домофона.

– Кто это?

Рита уже успела выпить остывший кофе и теперь рассказывала Антону сумбурно-мистический сон, приснившийся ей сегодня за короткие часы сна. Если честно, он не особо вслушивался, все еще находясь под впечатлением ее ласк, и, не стесняясь, разглядывал одетую в крошечный халатик девушку, поэтому резкий звук заставил его вздрогнуть и на мгновение запаниковать.

Но на память тут же пришли слова Коляна.

– Это из сервиса. Машину пригнали. Я сейчас.

Он поднялся, прошел к двери и снял трубку:

– Да?

– Заказ триста шестьдесят два. Машина у подъезда. Откройте, чтобы я мог передать вам ключи, – заученно-равнодушно пробубнил чуть гнусавый голос курьера. А может, это домофон так искажал голоса…

Антон нажал кнопку и, повесив трубку, обернулся к испуганно таращившейся на него Рите.

– Собирайся. Мы уезжаем.

Следующие два часа тянулись как резиновые.

Рита вздрагивала при виде любой полицейской машины или полицейского поста, а на фото Антона, красовавшиеся чуть ли не на каждом столбе, она таращилась в ужасе. Лишь когда они выехали за город, она смогла вздохнуть спокойно и, закрыв глаза, предаться своим мыслям.

А подумать стоило.

Во‑первых, ее сон в ванной. Такой реалистичный!

Ей показалось, что девушка в отражении – живая, и если бы она протянула к ней руку, то дотронулась бы до теплого тела…

О какой помощи она просила? Кто она? Почему Рита события, связанные с ней, видит собственными глазами?

И при чем тут Антон?

Она пыталась, все утро пыталась рассказать ему об этом видении, но он слушал только собственные мысли, а видел только ее грудь!

И тут встает вопрос номер два.

Что это на нее нашло?..

Когда дело касалось мужчин, Рита никогда не делала первый шаг, а тут повела себя как опытная соблазнительница! Она и не знала, что способна на такое… Иногда ей казалось, что она смотрит на себя со стороны… и не узнает. А может, она и та девушка из ее снов как-то связаны? И поэтому она так изменилась?

Погруженная в размышления, Рита незаметно для себя задремала. Точнее, закрыла глаза, чтобы тут же их открыть.

– Рит? Ритуль? Мы в Тушино.

Пальцы Антона скользнули по ее щеке, заставляя очнуться.

– Какой адрес у твоей бабушки?

Рита огляделась.

Мгновение спустя пришло узнавание. Действительно – Тушино! Она проспала весь путь! Интересно, сколько сейчас времени? Как назло, тучи занавесили небо, и не угадать: еще день или уже вечер…

Видимо, Рита слишком настойчиво разглядывала небо. Антон догадался, выудил из джинсов телефон, подождал, пока экран загорится, и заявил:

– Уже скоро пять. Надо поторопиться.

– Титова, шесть. Это частный дом.

Рита помолчала и принялась командовать:

– Сейчас – прямо до перекрестка и налево. Потом еще раз налево. Увидишь широкую улицу. По ней – до конца, направо, и третий дом от поворота. С зеленым забором.

– Понял.

Антон нажал на педаль газа, и машина, фыркнув, плавно покатилась дальше.

Зеленый забор он нашел на удивление быстро. Вроде и тащился по ухабистым улицам, как улитка по наждачной бумаге, а все равно доехали минут за пять. Ну десять!

Бабушка Риты как чуяла гостей. Не успел Антон припарковать машину, как Рита, пугая воплями окрестные дома, бросилась к распахнувшейся калитке:

– Баба Оля!

На улицу вышла высокая, худощавая женщина, несмотря на теплый денек, одетая в длинное драповое серо-зеленое пальто. Увидев летящую к ней внучку, только всплеснула руками и раскрыла для нее объятия:

– Риточка! Деточка! А я уже и не ждала! И телефон не отвечает!

Следом за хозяйкой из калитки показалась другая женщина, на вид и постарше, и пополнее.

– О! Ритка-пропажа! – начала она, недовольно поджав губы, смерила гостью осуждающим взглядом и уставилась на Антона, скромно стоявшего чуть поодаль в ожидании знакомства. – И хахаля с собой приволокла! Не иначе – пожениться вздумали и за благословением приехали? Хотя… Меченые всегда друг друга находят!

– Ты, кажись, домой шла, Николавна? Вот и шагай! А то скоро стемнеет! – прервала размышления товарки баба Оля и заторопила нежданных гостей: – А вы чего как не родные? Ритка, хватит на меня вешаться! Заходи и товарища своего заводи! Нечего другим сериалы показывать! Сама знаешь – деревня!

– А что баба Груня имела в виду? Почему это я меченая?

Рита проводила взглядом послушно заковылявшую к дому соседку. Она знала товарку бабушки с самого детства и иногда даже боялась ее случайных предсказаний. Как-то, еще маленькой девочкой, Рита шла в магазин, ей встретилась баба Груня и заявила: «Быть тебе Ритка битой!» В итоге возле местного сельмага ей встретилась стайка шпаны, в которой самый младший был старше ее на два года. На приказ отдать им деньги Рита, естественно, ответила отказом, прекрасно понимая, что на гроши, оставшиеся от бабушкиной пенсии, им жить еще неделю. Результат не заставил себя ждать. Стоявший рядом с ней пятиклассник толкнул ее так, что она грохнулась в пыль. Увидев ее сжатый кулачок, мальчишка принялся открывать его в надежде получить последнюю десятку. Но Рита уже тогда знала о своем хроническом невезении, поэтому деньги еще дома она запрятала в кроссовку, а в кулак набрала побольше пыли, которая и полетела в глаза малолетнего подонка. На раздавшиеся вопли выскочили грузчик дядя Миша и бессменная продавщица магазина Катя. Шпана разбежалась в разные стороны. После этого случая тот, кто старательно выворачивал ей руку, попал в больницу и даже, кажется, лишился глаза.

Именно этот случай окончательно поставил на Рите клеймо «ходячее бедствие».

– Да какая разница, что она имела в виду? Язык без костей – вот и мелет, что на ум идет!

Баба Оля только махнула рукой в сторону уже свернувшей к соседнему дому соседки и заторопила:

– Заходи! И вы, молодой человек! Я Ольга Александровна. Но можете звать меня так же, как и Рита, – бабой Олей.

– Ой, я же вас познакомить забыла!

Рита подхватила Антона под руку и потянула его к бабушке:

– Ба, это Антон. Он мой друг и очень хороший человек! И… нам надо тебе кое-что рассказать…

– Вот сначала в баньку, а потом и наговоримся! – перебила ее баба Оля. Она дождалась, когда гости зайдут во двор, посмотрела по обеим сторонам пустынной улицы, точно разведчик, и, юркнув следом, плотно прикрыла калитку, щелкнула задвижкой и набросила крючок.

– А мало ли! Приезжих полно здесь болтается, – пояснила она, заметив наблюдающий взгляд Антона. – Пропадет чего – с собаками не сыщешь.

И тут же перевела разговор на другую тему:

– А как вы, Антон, с моей внучей познакомились? Работаете вместе?

– Сама же сказала, что все разговоры после бани? – вмешалась Рита, укоризненно покачав головой, и отрезала: – Вот и жди!

Спустя час после всех банных процедур Рита зашла на кухню.

За столом уже сидел довольный и почти сытый Антон, сонно внимающий рассказам бабы Оли о ее жизни. Он лениво жевал обмакнутый в сметану сырник.

У Риты даже слюнки потекли. Она безумно соскучилась по стряпне бабули, да к тому же ела только ранним утром, а уже вечер…

Но желание получить ответы на свои вопросы оказалось сильнее, и Рита решила совместить приятное с нужным. Подцепив с тарелки сырник, она обмакнула его в сметану. Оказалось, что это не сметана, а густые сладкие сливки. Отправив сырник в рот и прожевав, Рита спросила:

– Ба, а может невезение одного перейти на другого? И что делать, если видишь во сне действия другого человека?

– Повтори еще раз! – нахмурилась бабушка.

И Рита, вздохнув, принялась рассказывать все, что случилось с ними после ее встречи с Антоном.

Рассказ получился долгим, и когда девушка замолчала, за окнами царила ночь. Теплая, полная ярких, низких звезд и ленивого бреханья собак…

Единственным, что Рита утаила, было то, что произошло между ней и Антоном прошлой ночью, но об этом и не нужно было рассказывать. Бабушка сразу поняла, какие отношения связывают ее кровиночку и красивого, породистого юношу, который явно был для Риты неровней, но смотрел на нее так, что даже у нее, старой перечницы, захватывало дух и наваливалась забытая тоска.

– Ты нам погадаешь? – Рита взяла последний сырник, повертела его в пальцах и снова положила на тарелку.

– А надо? Ты и сама знаешь, что ваша встреча не должна была произойти. Ты сделала что-то такое, что изменило ход событий. В результате этого Антон тоже попал под прицел. Подумай, что произошло, что привело вас сюда? Что случилось не так давно?

Рита переглянулась с Антоном и пожала плечами.

– Да все как обычно. Работала, старалась ни с кем не ссориться…

– Тогда, может быть, у тебя, молодой человек, есть неоплаченные долги?

Баба Оля посмотрела на Данилова. Тот покосился на Риту, посмотрел в окно и только после этого ответил:

– Конкретно у меня – нет. Точнее, есть, но ничего криминального.

– Хм… ну тогда мой совет один, – баба Оля поднялась, и Рита с радостью увидела, что она взяла из серванта старые карты. – Вам надо расстаться. Сама вселенная против того, чтобы вы были вместе. Вы не должны были встретиться! Возможно, именно ваша встреча стала катализатором всех несчастий.

– Ба, я соглашусь быть всю жизнь в бегах, но не откажусь от него! – Рита придвинулась ближе к мрачному Антону. – Ты должна что-то сделать. Я не хочу его терять!

– Мне, к слову, тоже не нравится такой овечий взгляд на решение проблемы… – буркнул тот, мрачнее еще больше. – Но, наверное, этот совет самый правильный…

И, словно не замечая ошарашенного взгляда девушки, поведал то, что рассказал ему в свой короткий звонок дед.

– …а колода осталась у нас, принося богатство и процветание, – закончил он, посмотрев на Риту, слушавшую его, затаив дыхание. – Не знаю, совпадение это или нет, но ни один из нашего рода не может жить в браке с любимой долго и счастливо. Только это не мой долг. Это долг моего прадеда.

– Это долг вашего рода, и все будут платить по счетам до тех пор, пока долг не погасится! – жестко припечатала Ольга Александровна. – А если так, то помочь я вам никак не смогу.

Она принялась тасовать карты, пока на стол не упала дама пик. Затем – девять пик и крестовая шестерка.

– Ба, не молчи! – Рита не сводила с нее глаз.

– Еще одно доказательство! – хмыкнула та. – Не будет вам жизни вместе… А еще – душа к вам стучится с того свету.

Следующей на стол упала семерка крестей.

– Поговорить с вами хочет и быть услышанной! Помощи хочет…

Старая женщина вдруг подняла глаза на гостей.

– Надо сжечь карточную колоду. Если она была амулетом колдуну, то и везенье приносила только ему. И только такое, на что ее заговорили! А может, ваш колдун – и сам вор! Может, украл он эту колоду у души, которая к тебе, Рита, стучится с того свету? Отсюда и проклятие на одиночество… Сжечь надо. Сжечь!

Баба Оля посмотрела на Антона.

– Ты хоть знаешь, где она?

– Да. Отец мне сказал, – коротко кивнул тот. – Она…

– Никому не говори! – цыкнула на него старуха. – А как приедете обратно, сразу сожги ее. В идеале было бы – вернуть ее владельцу, но… это невозможно…

Она задумчиво помолчала и продолжила:

– Когда сожжешь, все сразу пойдет по-другому, ваши жизни будут зависеть только от вас, но… Скорее всего, вы друг друга забудете. Либо чувства исчезнут, и вы сами разбежитесь. Как только заговоренная вещь исчезнет – исчезнет и ее воздействие на ваши чувства, мысли, память. Реальность станет такой, какой должна была быть без колдовского вмешательства.

– А если все же найти хозяина? – Антон прищурился, глядя в пустоту и как будто что-то вспоминая.

– Так как же ты его найдешь, если твой прадед еще молодым был, когда украл эту чертову колоду? – Баба Оля только всплеснула руками, то ли восхищаясь его упорством, то ли удивляясь глупости.

– Ну а все же? – не отставал он.

– Ну, если такое бы произошло, – хмыкнула старуха, – то я бы посоветовала попросить хозяина дать вам что-то взамен колоды. Чтобы месть его за кражу на вас не перешла. Ну и заговор произнести…

– Ба, мне кажется, этот местный фольклор ни к селу ни к городу! – скептически фыркнула внучка, и тут же получила осуждающий взгляд бабы Оли.

Впрочем, ее взгляд быстро смягчился, и она буркнула:

– А я что, настаиваю? Тем более найти потомков того игрока просто невозможно! – Она посмотрела на Антона. – А в ваших семейных преданиях упоминается его имя? Ты говорил, что он вроде был иностранец?

– Имени я его не знаю. Дед рассказывал, что прадед упоминал его как Черного. Ну, тот был в черном весь и волосы черные…

Антон задумчиво покусал большой палец.

– Ну да… Так и называл…

– Тогда точно дохлый номер! – объявила приговор хозяйка и поднялась. – Есть, правда, еще и третий выход.

– Какой? – чуть ли не в один голос спросили Рита и Антон.

– Терпеть. Принимать все испытания, что вам даются, и пытаться их преодолеть. Вместе.

Ольга Александровна усмехнулась, глядя, какой надеждой вспыхнули глаза молодых людей.

– Я вам в комнате у Риты постелила. Спокойной ночи.

И вышла из кухни.

Послышались удаляющиеся по коридору шаги, скрип двери.

Какое-то время на кухне царило молчание.

Наконец Рита не выдержала:

– А что ты имел в виду, когда предложил отдать колоду владельцу?

Антон нехотя отвел глаза от крашенного белой краской подоконника.

– Да, если честно, бред… Дед рассказывал, что прадед часто описывал Черного как… Черта, когда рассказывал о той игре. Что он дает надежду в безвыходной ситуации, но неизвестно, куда его обещания и помощь могут завести. Говорил, что он может собрать любую комбинацию в покере и за всю игру ни разу не пасануть.

– И что? Может, он просто шулер?

Антон посмотрел ей в глаза:

– Может быть. Но… совсем недавно я был в одном игровом клубе… Туда приезжал какой-то Маэстро по покеру. Так вот… он выглядел точно так, как я привык представлять себе Черного. И никто не называл его по имени. Только Маэстро. И он был весь в черном, и ни разу он не сказал «пас». И я подумал…

– И ты подумал, что это он? – Рита поднялась, прошла к окну и, глядя в ночь, как бы невзначай спросила: – А где находился клуб?

– На углу Некрасова и Восстания, – не задумываясь, буркнул Данилов и посмотрел на замершую девушку. – А что?

– Да нет, ничего. Просто стало интересно, где ты любишь оттягиваться.

Она с улыбкой обернулась и, взяв Антона за руку, потянула за собой, заставляя подняться.

– Пойдем лучше спать. Я так устала…

– Слушай, а может, мне лечь где-нибудь в другом месте. Я, конечно, понимаю, что твоя бабушка – умная женщина и уже догадалась, какие близкие нас связывают отношения.

Антон помедлил, а затем выдал:

– Но все-таки это ее дом, а ты ее внучка… неудобно как-то…

– А то, что «неудобно», мы и не будем в ее доме делать.

Она шагнула ближе и посмотрела в его глаза, затем ее взгляд медленно опустился на четко очерченный контур его губ. Антон без слов понял ее и прильнул к губам девушки нежным поцелуем. Мгновение спустя она выскользнула из его объятий…

– А теперь пойдем спать. Просто спать!

Антон направился за ней, в душе костеря так не вовремя проснувшуюся стеснительность и желание стать для Риты и ее бабушки благородным рыцарем.

Вот и как теперь «просто спать»?

Видимо, этот поцелуй в завершении бесконечного нервного дня оказался последней каплей. Антон уснул, едва его голова коснулась подушки, но сначала он притянул к себе хихикнувшую Риту.

Сквозь сон он чувствовал, как она пытается удобнее устроиться на неширокой кровати, но не мог ни пошевелиться, ни открыть глаза, проваливаясь в сумбурные видения.

Проснулся он внезапно.

Руки привычно сжались, но вместо горячего тела девушки обхватили пустоту.

Темнота в комнате казалась живой. Плотной.

Антон почувствовал противный холодок, поднявший на хребте все волоски.

– Рит?

Он приподнялся на локте, вглядываясь в шевельнувшуюся темноту.

– Это ты?

– Нет… – прошелестело в ответ. – Твоей любовницы здесь нет. Но я могу ее заменить.

Темнота сжалась, вылепляя высокую, длинноволосую красавицу, одетую в свободную накидку, едва скрывающую колени. Антон интуитивно почувствовал, что под этой накидкой у красавицы ничего нет.

– Хочешь меня? – Девушка скользнула на постель к Антону, который замер, не в силах пошевелиться. – Я красивая?

– Э‑гм…

Это что еще за розыгрыш? И где Рита? И почему ему кажется, что он уже эту девицу где-то видел?!

– Красивая, конечно… Только… У меня девушка есть…

Но гостья словно его не услышала. Она оказалась так близко от Антона, что он почувствовал идущий от нее холод.

– Согрей меня! Когда-то я тоже была такой, как твоя молодая подружка, – рука девицы фривольно скользнула Антону по груди, перепорхнула на бедро.

– Горячей, живой! Но у меня все украли…

Гостья приблизила лицо к лицу Антона и страстно зашептала, обдавая запахом гниющей плоти:

– Ты должен нас спасти! Верни мне ее… Отдай мне старую колоду карт, что у Стража забрал твой прадед! Иначе он придет за ней! Он заберет ее! Она станет такой же, как я… мертвой и холодной…

Морщась от отвращения, Антон почувствовал, как гниющие губы коснулись его губ в страстном поцелуе и… с воплем проснулся.

Рита!

Вот же она! Лежит рядом, теплая. Живая!

Доверчиво посапывает.

Точнее, посапывала, пока он не разбудил ее своим криком. Да и дернулся он так, что едва не свалился с кровати.

– Что случилось? Кошмар приснился? – Рита зевнула, потянулась и обернулась к нему, вызывая у него новый вопль ужаса.

На Антона снова смотрела ночная гостья.

И улыбалась.

– Ничего не бойся. Я рядом. Рядом… Тош! Антоша!

Антон с облегчением увидел, как хищные черты роковой красавицы расплываются в предутренних серых сумеречных тенях, превращаясь в милое кукольное лицо Риты. Испуганные глаза смотрели на него с нежностью.

Вот только глядя на нее, он видел ту, другую…

И мерзкий червячок сомнения не давал успокоиться, подталкивая к очевидному.

– Казино!

От озарения Антон все же слетел с кровати и, вышагивая по комнате, заговорил:

– Там была она, вместе с Маэстро! И у отца! Фото плохое, но я ее узнал. Ей нужна колода. Она вместе с Черным! Только она называла его по-другому. По-другому… Казино!

– Антон, при чем тут казино? – Рита тоже занервничала, спрыгнула с кровати и, подбежав, вцепилась ему в руку. – Пойдем спать? Еще рано! Очень рано!

– Рита, помнишь слова твоей бабушки? – Антон вцепился ей в плечи. – Что кто-то стучится к нам с того света? А если эта девушка, что ищет колоду, и есть носитель этой самой души? Ведь она живая! Я сам видел ее в казино! И фото с камер…

– Я тоже ее видела… в казино… – тихо произнесла Рита и обреченно села на кровать.

– В смысле?!

Антон садиться не стал. Встал рядом так, чтобы рассвет освещал ее лицо.

– Как ты могла видеть ее в казино? В каком?

– Понимаешь… В тот вечер, когда приезжий Маэстро играл с победителями, я подменяла знакомую. Я видела, как ты ударил этого Маэстро, видела, как тебя уводили. А еще я видела, как после этого высокая длинноволосая девушка, которая всю игру простояла у Маэстро за спиной, вдруг рванулась к нему и что-то взяла. Что было потом, я не знаю, так как меня попросили заменить потухшую лампу. Я принесла лампочку, стала вкручивать – и меня шарахнуло током! А спустя несколько дней я начала видеть странные сны, будто я и есть та черноволосая девица…

Она заплакала.

– Я не знаю, что со мной происходит! Мне кажется, что эта девушка – воплощенное Зло! И она пришла за мной… Почему я вижу все, что с ней происходит? Нет, не все… Только то, что касается тебя и твоей семьи?

– Так… Во‑первых, не плачь. – Антон сел рядом и, обняв Риту за плечи, притянул к себе. – Если сон, приснившийся мне сегодня, вещий, то могу сказать одно: эта девушка хочет от чего-то или от кого-то освободиться. Ей нужна для этого колода. А еще мне показалось, что она хотела меня предупредить и что ей… Он запнулся, помолчал и выпалил: – Что ей холодно и одиноко. Но что бы ни означал этот сон, он указывает нам единственно верное направление.

Рита заинтересованно посмотрела на него.

– Нам нужно отдать ей колоду. Тогда она отстанет от нас… Или тот, кто в нее вселился.

– А как мы ее найдем? Не во сне же передавать будем…

– Очень просто. Если она работает на этого Чер… гм… Маэстро, значит, нужно узнать, где он сейчас – и попасть к нему на игру.

– Только это надо сделать быстро… – Рита вскинула на него глаза. – Я знаю, что она торопится что-то сделать до новолуния. Я слышу ее мысли…

– А когда у нас новолуние?

Антон дотянулся до брюк и, выудив из кармана айфон, быстро подключился к Интернету. Написал запрос и удивленно присвистнул:

– Через два дня!

Глава 15

Италия

Симон Росси жил один, поэтому раздавшиеся в ночной тишине шаги напугали его. Дробный стук – такой бывает от женских каблучков – гулким эхом разносился по пустому дому, отбивая бравый марш в унисон участившемуся пульсу Симона.

Рука дрожала, и спичка никак не желала воспламеняться, только вспыхивала яркими искорками, выхватывая из темноты пляшущие тени. Наконец, немного успокоившись, Росси смог запалить свечу и осторожно, едва ли не на цыпочках, подошел к двери.

Приложил ухо, силясь расслышать происходящее снаружи.

Шаги стихли.

Может, показалось?

Росси выпрямился до хруста в спине – и в этот момент дверь содрогнулась от мощного удара. От неожиданности он по-женски тоненько взвизгнул и отскочил в сторону.

Следующий удар оказался слабее. Но Росси все равно вздрогнул и бросился к шкафу, где на полке под бельем у него хранились Библия и святая вода. Он сделал большой глоток, окропил водой каждый угол и поцеловал Библию.

В дверь больше не ломились, за ней слышался едва различимый шорох, похожий на мышиное ерзанье в подполе.

Росси пытался привыкнуть к ночным визитам потусторонних сил, но так и не смог. Шаги, шорохи и стоны могли не беспокоить его долгое время, а потом вдруг повторялись почти каждую ночь.

Он пробовал переезжать, приглашал священников, колдунов и шаманов, но ничего не помогало. Напротив, после попыток избавиться от нежеланных гостей на Росси сваливалось еще больше неприятностей.

А в последнее время все стало совсем плохо.

Тогда, много лет назад, он не смог завершить ритуал – и теперь расплачивался за свою глупость.

– Симон, впусти. Мне холодно…

Тихий голос прервал его воспоминания.

– Кассандра? Дорогая, это ты? – Первым порывом было открыть дверь, но каким-то шестым чувством Росси понимал, что делать этого нельзя.

В дверь поскреблись. Сначала тихо и неуверенно, потом все более настойчиво.

– Симон, что же ты медлишь? Я здесь из-за тебя и мне очень холодно… Согрей меня.

Росси прошиб холодный пот. Он не знал, что ему делать. А вдруг это в самом деле Кассандра?

Он снова подошел к двери – и тут же отпрянул от нового удара.

С той стороны раздалось мерзкое издевательское хихиканье. Затем все стихло.

Мужчина вернулся в постель и едва успел перевести дух, когда услышал влажно чавкающий звук, точно кто-то шлепал по полу босыми ногами.

И звук этот шел не снаружи, он был внутри комнаты.

Росси опустил глаза.

На светлом паркетном полу, один за другим, проявлялись кровавые следы, оставленные изящной женской ножкой.

Последнее, что он помнил, прежде чем потерять сознание, была упавшая с тумбы свеча.

Она потухла, и комната погрузилась во мрак.

Утро принесло страшную головную боль, как с похмелья. Но Росси помнил, что не брал в рот и капли спиртного.

Прежде чем опустить ноги на пол, он внимательно осмотрелся. Легкий беспорядок, огарок свечи у двери… Видимо, он сам смахнул ее рукой.

И никаких следов пребывания ночной гостьи.

В голове шумело и стучало.

Росси осторожно выглянул за дверь, убеждаясь, что там никого нет, и прошел на кухню, где заварил себе крепкого чая. Ароматный напиток немного успокоил гудящие нервы.

Скоро этот бесконечный кошмар закончится, и он сможет наконец-то уехать домой.

Скоро! Надо верить!

Он устал жить в склепе, который удерживает душу его Кассандры.

А самое страшное, что это он обрек ее на страдания, собственными руками…

20 лет тому назад

Корабль прибыл в пестрый порт чужого, незнакомого города. Смуглые шумные люди сновали вокруг, как напуганные тараканы.

Он знал местный язык, специально изучал его несколько лет, но все равно не успевал за быстрой речью аборигенов.

Так уж вышло, что его знакомство с городом началось не очень приятно: его обокрали прямо в порту. Исчез весь багаж, в котором было много ценных вещей. Но больше всего Симон переживал за краски и кисти. Вряд ли он сможет купить здесь что-то такого же качества…

Денег, что удалось скопить ему самому, да еще немного сунутых ему матушкой, которая провожала его со слезами на глазах, хватит только на то, чтобы снять жилье на первое время и как-то перебиваться с хлеба на воду. Конечно, потом отец смилостивится и не оставит чадо без поддержки, но до того светлого момента придется как-то выживать.

Каково же было Симону, когда он понял, что и большая часть денег пропала!

Вот ведь шустрое ворье…

Зря он тратил время на учебу, чтобы стать художником, нужно было обучаться искусству воровства, а не изображению чужих лиц на холсте! Настроение окончательно испортилось, хоть поворачивай обратно – на билет-то денег хватало, и даже еще оставалось.

– Росси, – услышал он свою фамилию и удивленно обернулся.

– Не поможешь земляку парой монет?

– Откуда вы меня знаете? – удивился Симон, с интересом разглядывая местного: парень примерно его возраста, только одет очень бедно и выглядит истощенным.

– А я тебя и не знаю, – пожал плечами тот. – Так что с мелочишкой? Поможешь?

– Вы назвали меня по фамилии, а говорите, что не знаете, – Симон начал терять терпение.

– Ты себя в зеркало видел? Рыжий, как медь, а еще удивляется.

Парень пожал плечами и с надеждой заглянул ему в глаза.

Симон усмехнулся про себя. Действительно, на местном наречии его фамилия означала «рыжий». Забавное совпадение.

– Извини, друг, я не могу тебе ничем помочь, денег хватит только на обратный билет и ночь в самой дешевой гостинице.

– А если я разрешу тебе переночевать у меня дома, заплатишь за постой?

Росси чем-то понравился этот местный, но он все равно не согласился на его предложение.

– Ладно, – наконец махнул рукой тот, – давай отойдем в сторонку.

Увидев замешательство Симона, попрошайка успокоил его:

– Я не грабитель. Если бы мог ограбить, стал бы у тебя что-то выпрашивать?

Симон согласился с его доводами, и они вдвоем вынырнули из гудящей толпы.

– Мне деньги позарез нужны, – жалобно сказал попрошайка. – Я в покер проигрался, а матери нужно лекарство купить. Не хочешь так давать, тогда вот.

Парень воровато осмотрелся по сторонам и достал из-за пазухи шкатулку из черного дерева, покрытую загадочными знаками. Нажал незаметную кнопочку – и крышка откинулась, явив черное матовое нутро, хранившее в себе потрепанную колоду карт.

– Возьмешь? Недорого отдам и переночевать пущу.

– Мне не нужны карты, – отмахнулся Росси. – Я и играть-то не умею.

– Карты я тебе и не отдам, – парень шустро сунул колоду в карман. – Шкатулку, спрашиваю, возьмешь? Явно же штука дорогая. Я ее у одного заезжего богача… выиграл.

Симон понимал, что парень его обманывает.

Если выиграл, то почему теперь попрошайничает? Ясно же – украл. Но ему не было дела до морального облика незнакомого человека, а шкатулка действительно очаровала его. Тонкая, изящная работа и материал необычный. Он такого дерева никогда не встречал. Даже если она не имеет большой материальной ценности, то эстетически ей цены нет!

– Ну хорошо, – сдался Симон. – Сколько?

– А сколько у тебя есть? Оставь себе деньги на билет, а разницу мне.

Симон не стал раздумывать: если уж чужая страна его не приняла, то он хотя бы оставит себе память о ней!

Парень забрал деньги, не пересчитывая, и отвел Симона к себе домой, а утром даже поделился нехитрым завтраком.

– Помни мою доброту, – гордо выпячивал грудь парень. – Будешь у себя там рассказывать, что Освальдо Нери не оставил тебя в трудную минуту и пустил в свой дом.

Симон поблагодарил «благодетеля» и поплелся в порт, прижимая к груди напоминание о своем коротком путешествии.

– Эй, Росси!

На этот раз он не удивился, что кто-то назвал его по фамилии в незнакомом городе, и обернулся, нацепив на лицо кислую улыбку.

Но как только он увидел ее, улыбка сразу сделалась настоящей и искренней. Никогда раньше Симон не встречал таких красивых девушек!

Она была ангелом, если бы только ангелы могли похвастать смуглой бархатной кожей и гривой черных блестящих волос.

– Чего застыл? – широко улыбнулась девушка-ангел. – Подходи, не стесняйся.

Просить дважды Симона не пришлось.

Он не просто подошел – подлетел на крыльях к этому совершенному созданию природы!

Девушка оказалась уличной гадалкой и назвалась Кассандрой.

Ну да, к какой-нибудь толстой Лупите вряд ли кто пойдет, чтобы узнать свое будущее. Наоборот, будут шарахаться, чтобы не сглазить…

– У меня нет денег, – честно признался Симон. И добавил менее уверенно: – Совсем нет.

Если девушка и расстроилась, то вида не подала. Даже наоборот, улыбнулась ему такой светлой и обворожительной улыбкой, что Симон понял: он влюбился!

С первого же взгляда.

– Не надо денег, я тебе просто так погадаю.

Она подхватила его руку, которая сжимала купленную шкатулку, и вдруг отпрянула в сторону, точно обожглась.

– Где ты это взял, Росси?

Симон не сразу понял, о чем она. Его вниманием завладели черные яркие глаза, брови вразлет…

– Росси, это нехорошая вещь, лучше избавься от нее, пока беду на себя не накликал.

Девушка выставила руку вперед, как бы прогоняя его, а Симон, наконец сообразив, что ее так напугало, ответил:

– Это просто шкатулка. Я купил ее у какого-то парня. На память о вашем городе.

– Если не выбросишь эту шкатулку в море, никогда из этого города не уедешь!

– Буду только счастлив остаться в городе, где живут такие красивые девушки.

Симон пытался флиртовать, но Кассандра из улыбчивого облачка превратилась в хмурую тучу и, схватив за руку другого прохожего, переключила на него все свое внимание.

Симон не обиделся.

В любом случае ему придется уехать, и если даже когда-то он сюда вернется, то, может быть, уже и не встретит Кассандру.

Но как бы он себя ни успокаивал, на душе было тяжело. Он бросил прощальный взгляд в сторону гадалки.

Она даже не повернула к нему головы.

На корабль Симон в тот день опоздал.

Следующий отправлялся только через три дня, и эти три дня ему надо было где-то перекантоваться. Он подумал, что можно вернуться к парню, который продал ему шкатулку, но пустит ли он его без денег? Билет уже куплен, и даже если попытаться вернуть его, оплатить жилье, то как потом добираться домой?..

А ведь Кассандра почти угадала, когда сказала, что он не уедет из их города.

Только опоздал он из-за нее – заболтался и упустил время.

Неужели ей так важно, чтобы ее «предсказания» сбывались? С расчетом на будущее: мол, я должен поразиться ее дару и явиться снова – уже с мешком монет?

И как ему теперь быть?

Переночевать можно и на улице, не замерзнет, но есть риск проснуться без штанов или без… головы.

О втором варианте даже думать не хотелось, и Симон решил просто прогуляться в порту, а потом пойти в город, подыскать место для ночлега. В крайнем случае, он сможет обратиться к тому парню, даже шкатулку вернет.

Как его звали? Освальдо, кажется. Фамилию Симон вспомнить никак не мог.

– Синьор, – кто-то тронул его за плечо.

Без уже привычного «Росси» он бы подумал, что обращаются не к нему.

Но нет – обращались именно к нему.

Перед ним, вытянувшись во фрунт, стоял карабинер[7].

В первое мгновение Симон испугался, решив, что его поймали за покупку краденой шкатулки, тем более что из-за плеча служителя закона выглядывал его вчерашний гостеприимный знакомый и тыкал в Симона грязным пальцем.

– Точно вам говорю, он это! – обличительно выкрикивал парень. – Я видел, как он с того корабля сходил.

У Симона зачесались кулаки. Вот и верь после этого «добрым людям»! А они тебя потом с потрохами продадут.

– Спасибо, вы можете идти, – сдержанно отпустил парня карабинер и того как ветром сдуло. – А вы, – произнес служитель закона, обращаясь уже к Симону, – пройдите со мной.

Весь недолгий путь Росси придумывал поводы, по которым его могли задержать, и варианты выходов из неприятной ситуации. При любом раскладе получалось, что обращение к отцу неизбежно. И здесь уже было неясно, что лучше: тюрьма или праведный родительский гнев.

Но все оказалось куда проще и гораздо приятнее для Симона. Его багаж никто не воровал, просто рейсы были с похожими номерами и вещи отгрузили в другое место. Парень, что приютил у себя Симона, работал грузчиком, он и вспомнил историю, которую ему поведал приезжий господин. Выходит, зря он плохо подумал об Освальдо! И уж теперь Симон точно не забудет его имя никогда…

Тогда он еще не знал, что у него будет и другой, менее приятный повод помнить это имя.

Симону продолжало везти.

За сущие гроши он сумел снять шикарное жилье. Два этажа: гостиная, спальня, кухня и одна пустая комната, из которой он решил сделать мастерскую. Единственным неудобством было то, что в комнате имелось лишь одно окно, забранное решеткой, но Росси посчитал сей факт сущим пустяком, рассчитывая в будущем перебраться в более удобные апартаменты.

Город ему нравился все больше.

Люди здесь жили приветливые, улыбчивые и до навязчивости общительные. Вот только Освальдо больше не попадался ему на глаза, хотя Симон и пообещал себе, что отблагодарит парня при случае.

Вечерами Росси прогуливался по старому городу, иногда выбираясь на побережье, где очень любил рисовать.

Как-то за работой его застал импозантный синьор, прогуливающийся по берегу. Он долго рассматривал картину, на которой оживал пламенеющий закат: блики на воде прыгали, точно озорные дети, отражаясь в спокойной глади моря… А потом спросил, не рисует ли молодой человек по заказу? Так у Росси появился способ заработка, приносящий не только неплохой доход, но и огромную радость. Синьор оказался одним из управляющих городского совета, и новость о талантливом художнике разнеслась со скоростью падающей звезды.

Росси не имел отбоя от клиентов, и вскоре даже смог выбирать, отказывая кому-то или, наоборот, выбирая без очереди желающих быть увековеченными им на холсте.

Но однажды вечером все изменилось.

К нему в дом пришла девушка, занявшая все его сны с того самого первого дня их короткой встречи.

Уличная гадалка, все такая же свежая и прекрасная, стояла на пороге дома Росси и спрашивала: не примет ли ее синьор художник?

Симон отменил все заказы на ближайший месяц. Она стала его единственной музой – вдохновляющей, заставляющей работать до ломоты в суставах и ряби в глазах. Она появлялась с рассветом и исчезала в сгущающихся сумерках…

Росси было все сложнее отпускать ее, и он то и дело придумывал поводы, чтобы она оставалась у него подольше. Однажды она все поняла и, взяв его за руку, вывела из душного дома в прохладу опустившейся на город ночи. Они бродили по пустынному побережью, слушая шум волн, считая далекие звезды, и просто молчали.

Она всякий раз снимала туфли и шла по мокрому песку, оставляя маленькие изящные следы…

Когда Росси, набравшись смелости, рассказал Кассандре о своих чувствах, она едва заметно улыбнулась, привстала на цыпочки и поцеловала его в губы.

Это было лучше любых слов…

А в следующую ночь к Росси пришла другая.

Бледная до синевы, с такими темными волосами, что даже черный цвет рядом с ними показался бы всего лишь пародией на себя самого. На ней было длинное платье, отороченное по лифу траурным кружевом, на груди – подвеска в виде карточной масти «пик». Что-то настораживающее было в ее внешности, но Росси не понял сразу, что именно. Он хотел прогнать странную особу, настолько неприятно ему было ее присутствие, но онемевший язык не слушался. Все тело превратилось в огромную каменную глыбу и лишь глаза лихорадочно загорелись, когда гостья приблизилась. Тело обдало холодом, а в нос прокрался едва уловимый запах тлена…

Женщина склонила голову набок – и ее глаза оказались совсем близко от взмокшего Росси.

И тут он понял, в чем была странность гостьи.

Ее грудь не колыхалась, как это бывает при дыхании.

Симон почему-то вспомнил рассказы бабушки о ходячих мертвецах и решил, что его навестил один из них. Но женщина будто читала его мысли. Она прищурила глаза, а потом улыбнулась и покачала головой.

К щеке Росси потянулась рука с неестественно длинными пальцами, а он не мог даже закричать.

– Не бойся меня.

Как ни странно, голос у гостьи был приятным и не вязался с ее внешностью.

– Я пришла помочь тебе. Кассандра не любит тебя. Но я могу сделать так, что она станет твоей навечно. Возьми шкатулку и найди потайное дно. Там…

Она не успела договорить.

Первый солнечный луч скользнул по ее щеке, пронзительный визг ударил по барабанным перепонкам, а Симон почувствовал, что к его груди будто приложили раскаленное железо.

Он закричал и… проснулся.

Первым делом Росси кинулся к зеркалу, но сколько ни всматривался в свое отражение, не увидел никаких следов на теле.

Значит, все же это был сон.

Вот только в комнате все еще витал запах смерти, а скоро должна была прийти Кассандра!..

Росси открыл настежь окно и дверь, проветривая помещение. Только через час он смог удовлетворенно вздохнуть и наконец успокоиться.

Сон совершенно выбил его из колеи своей реалистичностью и в то же время – абсурдностью. Разум играл с ним в странные игры.

Кассандры все не было, а любопытство разгоралось с каждой минутой, и наконец Росси не выдержал.

Поднялся на второй этаж, отыскал шкатулку и открыл ее. Что там говорила женщина из сна? Найти потайное дно?

Симон крутил шкатулку, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, ковырял ногтем матовую поверхность. Вот только безделушка, похоже, была выдолблена из цельного куска дерева, без единого шва.

В сердцах молодой человек захлопнул крышку, защемив кожу на руке. Не сильно, но капля крови все же выступила. Почти сразу раздался щелчок – и шкатулка раскрылась снизу.

Это была точно такая же крышка, как и сверху, но Симон голову готов был дать на отсечение – раньше ее не было!

Из разверзшегося нутра выпал скрученный в трубочку желтоватый лист, обвязанный алой лентой и запечатанный сургучом.

Симон заглянул в раскрывшееся потайное дно.

На нем была едва различима какая-то надпись. Очень мелкая, пришлось даже брать лупу, чтобы прочесть. Надпись оказалась на латыни, и Росси мысленно поблагодарил отца – профессора медицины, который заставлял сына учить этот, несомненно, красивый, но бесполезный в обычной жизни язык.

Перевести надпись полностью Симон не смог, но смысл понял. Шкатулка якобы охраняла покой злобного духа, который способен заморочить голову любому, пообещав несметные богатства, любовь, славу и власть. Дух этот был узником игральной карты дамы пик. Обладатель карты мог управлять духом, для этого достаточно было иметь колоду при себе. Шкатулка же служила оковами, сдерживающими Даму от бесчинств. Далее следовала приписка, что существует заклинание, освобождающее духа из потустороннего мира. Но находиться в мире живых тот не может и должен быть помещен в любое изображение, созданное рукой вызывающего, или временно занять чужое тело. Тогда дух даст то, о чем попросишь, но потребует высокую цену. Если дух вызван в мир живых, он может оставить на теле метку, давая понять, что готов к сотрудничеству. Ни в коем случае нельзя соглашаться на это! Если откажешься, дух оставит человека в покое…

Симон не верил в магию, духов или демонов, считая это сказками для простаков.

Вдруг снизу раздался легкий стук в дверь.

От неожиданности Симон вздрогнул, сунул скрученный лист в шкатулку и, спрятав ее под перину на кровати, бросился вниз по лестнице.

Ей очень шла эта шляпа с пышными страусиными перьями, которую Симон выбирал сам. Он любил баловать свою возлюбленную, делая дорогие подарки, благо заработанных денег хватало. И в тот день он попросил, чтобы Кассандра пришла в ней, хотел рисовать ее в новом образе. На столе уже лежал длинный мундштук с тонкой сигаретой – еще один штрих…

Его любимая муза в тот день показалась ему странной. Много улыбалась и даже смеялась невпопад. А то вдруг начинала краснеть, точно видела Симона впервые.

Он встал перед ней на колени и преданно заглянул в глаза.

Кассандра провела рукой по его непослушным вихрам и, наклонившись, поцеловала в лоб.

Росси смутился и, запинаясь, стал читать стихи Лентини[8]:

Она сияньем со звездою схожа,премногой добродетелью гордится,а улыбнется – станет столь пригожа,что роза красотой ее затмится!

Произнеся последнюю строчку, Симон, задыхаясь от собственной смелости, попросил Кассандру стать его женой.

Она вдруг побледнела и, резко поднявшись, стала упрашивать Росси встать на ноги.

Приняв ее уговоры за шутку, он решил подыграть ей:

– Ни за что! Я буду стоять тут, пока не получу положительного ответа!

Но Кассандра не приняла шутку, она нахмурилась и буднично сообщила, что полюбила другого и пришла сообщить ему об этом. Жестоко оттолкнув его жадные руки и не глядя в будто мгновенно выцветшие глаза, она выбежала из дома.

Росси на коленях прополз до самой двери и упал лбом на шершавые доски.

Слезы потекли рекой, прорвавшейся сквозь плотину…

Чье-то присутствие он ощутил буквально кожей и, резко развернувшись, вытер кулаками глаза.

Никого!

Мысли, обреченные и злые, сталкиваясь друг с другом, мельтешили в голове. Внезапно грудь сковало льдом – там, где во сне его коснулась ночная пришелица, будто заклеймив…

Не понимая, что он делает, Симон нащупал под периной шкатулку. Сорвал сургучную печать со свитка и начал читать заклинание.

Затем он схватил уголек с мольберта. Он даже не смотрел на стену, когда рисовал. А закончив – удивился. Портрет женщины, нарисованный углем, наполнялся красками и оживал. На нарисованной груди проявилась уже знакомая подвеска в виде карточной масти.

Внезапно его руку обожгло.

Свиток, который он все еще сжимал в пальцах, вспыхнул и осыпался пеплом на пол.

Комната начала меняться.

Солнце упало за горизонт, в окно заглянула полная луна, выделяющаяся ярким пятном на чернильной пустоте неба. Пространство раздвинулось, исчезла мебель, остались только серые стены. Дверь подернулась серым туманом и тоже исчезла…

Она вышла к Симону прямо из воздуха. Все такая же бледная и пугающая.

– Ты вызвал меня и можешь просить о чем угодно.

Симон невольно ущипнул себя, в надежде проснуться, и ойкнул. Боль была настоящая, но сон не хотел прерываться.

– Глупый.

Холодные пальцы коснулись дрожащих губ молодого человека.

– Я теперь никуда не уйду. Ты мой.

– Нет. Этого не может быть. Я сплю!

Симон пятился, пока не уперся спиной в подоконник. Резко развернувшись, он вцепился в решетку на окне, но та сидела крепко, выломать ее он бы не смог.

– Я не причиню тебе вреда, – прошептала женщина, медленно приближаясь. – Ты хотел любви – и я дам тебе ее. Кассандра будет твоей.

В подтверждение своих слов она щелкнула пальцами, и возле Симона появилась… тень.

Он узнал свою любимую.

Ему не нужно было даже видеть, чтобы знать – это точно она. Но что с ней стало? Почему она… такая?

– А ты как хотел? – прочитав его мысли, удивилась пришелица. – Я не могу забрать ее тело, да оно мне и не нужно. Душа – другое дело. Она останется здесь, со мной, а там, в твоем мире, ее тело будет принадлежать тебе…

Ее губы оказались совсем близко, обдав его запахом гниения, и она едва слышно прошептала:

– Безраздельно.

Симон сел на пол, обхватив голову руками и беспрерывно повторяя:

– Я так не согласен, не согласен, не согласен…

Солнечный свет пробрался под веки. Симон открыл глаза и увидел, что находится в своей мастерской.

Один.

Сначала он решил, что ему все привиделось, но портрет на стене и пепел от сгоревшего заклинания говорили обратное.

С того самого дня кошмары стали частыми его гостями – и не только во снах. Росси пробовал уезжать, он много лет путешествовал по миру, стараясь убежать от проклятья, на которое обрек себя сам. Но всякий раз что-то заставляло его вернуться в город, в тот самый дом, где на него с укоризной смотрела с портрета любовь всей его жизни. Краски на стене никогда не засыхали, оставаясь вечным напоминанием о его ошибке…

Что стало с Кассандрой, Симон не знал, но до него дошли слухи, что девушка просто исчезла. Являющаяся по ночам Дама обещала вернуть ее, если Росси найдет колоду, которая лежала когда-то в шкатулке.

Он разыскал Освальдо, но тот поклялся, что уже продал карты. Росси впал в отчаяние, не представляя, как ему вернуть колоду.

Он много лет прожил в страхе, пока однажды не услышал от одной барышни, чей портрет рисовал, фамилию Нери.

– Какая знакомая фамилия, – не отрываясь от написания портрета, цокнул языком Росси. – Когда-то давно я был знаком с одним Нери. Его звали Освальдо.

– Это отец Джованни, – отозвалась девушка, боясь пошевелиться, дабы не сбить работу мастера. – Он умер несколько лет назад.

– Какая жалость, – притворно расстроился художник. – У него осталась моя колода карт, которая очень дорога мне, как память.

– Карты? Такие старые, потрепанные, с черной рубашкой?

Девушка вздрогнула, словно очнулась ото сна.

У Росси едва не выпала кисть, когда он услышал это.

Ему стоило больших трудов сдержаться, дабы не броситься обнимать простодушную особу. Она даже не понимала, что в эту самую минуту подарила ему надежду вернуть прежнюю жизнь, на которой он сам давно поставил крест.

– На сегодня, пожалуй, хватит.

Росси отложил кисть и вышел из-за мольберта.

– Продолжим на следующей неделе.

Глава 16

Утро наступило внезапно – с радостными криками петухов, запахом блинчиков и монотонным бухтением ожившего радио.

Собирались быстро. Даже завтрак прошел торопливо, в задумчивом молчании.

– Ну, и что теперь будете делать? – как бы невзначай поинтересовалась Ольга Александровна, провожая внучку и ее спутника за калитку.

– Попробуем разобраться, – криво улыбнулся Антон.

– Если все-таки решите отдать должок, тогда вот. Возьмите. Здесь обереги. Вроде и суеверие, да бывало – помогало… – баба Оля сунула в руки Ритки два сложенных вчетверо небольших бумажных конвертика.

Та кивнула и передала один из конвертов Антону.

– Спасибо… Ольга Александровна, – юноша зажал конвертик в руке, посмотрел в встревоженные глаза женщины и добавил: – С Ритой все будет хорошо!

Вскоре деревня осталась позади.

Ровно гудел мотор, по радио тихо звучала какая-то ненавязчивая знакомая мелодия…

– Куда теперь? – Рита посмотрела на Антона.

– Давай навестим наше знакомое казино. Наверняка они знают, где теперь этот… Черный.

Он утопил ногу в педаль газа, и Рита увидела, как стрелка спидометра медленно, но верно поползла к сотне.

К дому, где располагалось казино, они подъехали, когда осеннее солнце уже окрасило закатными лучами и без того огненно-красную листву.

Охранников не было, зато любопытные глазки видеокамер отметили прибытие гостей. Когда они спустились на пролет вниз, глухая дверь распахнулась, и к ним шагнул угрюмый охранник.

– Чего надо?

– Аркадия Борисовича, – высокомерно заявил Антон и достал из сумки платиновую карточку участника клуба.

С вышеупомянутым директором он был знаком шапочно, но чтобы узнать о местонахождении Маэстро, Антон был готов на все.

– По очень важному делу.

Охранник изучил карту и вдруг сунул ее в карман.

– Аркадия Борисовича нет. Клуб на ремонте… после некоторых событий. А вы, Антон Олегович, для нас персона нон грата.

– Э! Ты чего?! Что за шуточки! – Антон было кинулся на громилу, но тот плавно потянул на себя дверь, и Данилову осталось только бессильно колотить в нее кулаками: – Скотина! Сволочь! Открой! Мне нужен Маэстро! Скажи только, он в городе?

– Маэстро уехал в тот же день! – раздался из встроенного в дверь динамика сухой, чуть потрескивающий помехами голос бдительного стража. – А если вы сейчас же не уйдете, я буду вынужден вызвать полицию.

Антон пнул напоследок дверь и, понуро опустив голову, принялся подниматься по ступеням.

Рита бросилась за ним, догнала. Взяла под руку.

– Тош, да не переживай ты так! Лучше поедем отсюда. А то и вправду полицаев вызовет. Зачем нам лишние проблемы?

Выбора – куда ехать – у них не осталось, и вскоре машина притормозила у дома Коляна. Пискнула сигнализация, и молодые люди скрылись в подъезде.

– Если бы не обстоятельства, я бы сказала, что мы дома, – войдя в квартиру, Рита нерешительно подошла к дивану и села.

– Да уж…

Антон направился к бару, достал початую бутыль «Блек Джека» и придвинул стопку. Подумал и поставил рядом вторую.

– Будешь?

Рита пожала плечами, поднялась и подошла.

– А почему бы и нет… Виски… когда-то я предпочитала солнечный портвейн, считая виски напитком чужаков…

Рита взяла стопку в руку, вдохнула терпкий запах и вдруг испуганно ойкнула:

– Тош, что я только что сказала?

– Что-то про портвейн…

Антон залпом выпил золотистую жидкость и посмотрел на девушку.

– А что?

– Мне кажется, я схожу с ума. Я говорю то, что не думаю, вижу то, что со мной никогда не происходило. Италия! Я – дочка богатых родителей! Я влюблена! Я счастлива! А потом…

Рита скривилась от боли и с силой сжала виски.

– Что со мной?! Все началось после того, как в том казино меня ударило током! Во сне я всегда чувствую себя – собой, но в отражениях вижу ту, другую. Маргет…

– Может, ты ее перерождение?

Антон покосился на замершую с бокалом виски девушку и нервно потянулся за бутылкой, глядя, как глаза Риты заливает темнота, поглощая даже белок.

– Ри-и‑ит?

– Я – Маргет. Она правильно сказала.

Лицо девушки стало изменяться. Кукольный носик вытянулся, заострился. Пухлые губы сжались в жесткую полоску, скулы стали более четкими, а неровно обстриженные волосы упали на плечи, скрывая вытянувшуюся фигуру черным блестящим шлейфом.

– Так получилось, что я смогла подчинить твою подружку. На время. Она видит не сны, а все, что я действительно делала, вселяясь в нее на то короткое время, что мне позволено. Страж дал мне одну особенность, когда заключил меня в свой плен. В кого бы я ни вселилась, я всегда буду выглядеть собой. Чтобы он смог меня найти, где бы я ни находилась.

– Значит, в моем доме была ты?

Не думая о том, как такое возможно, Антон постарался сосредоточиться на вопросах, ответы на которые он уже давно хотел получить.

– И в больнице у отца.

Он даже не спрашивал – утверждал.

– И сегодня ночью. Я помню, что ты просила у меня… у нас помощи. Знаю, что тебе нужна колода. И я согласен тебе помочь, но при условии, что ты мне все объяснишь. Кто такой Черный? Если у него мой дед украл колоду, значит, ему… больше ста лет? Кто ты? Почему все это с нами происходит? Почему над моей семьей висит проклятие одиночества? Это из-за колоды?

– Как много вопросов. Увы… я не смогу тебе ответить на первые три. На следующие – да. Все это происходит потому, что вы позарились на то, что принадлежит моему хозяину. Колода. Мне она нужна, чтобы обрести свободу! В это новолуние случится затмение, и мой хозяин на несколько часов потеряет надо мной власть. Это все, что я могу сказать. Но… Если только вы поможете мне уничтожить колоду…

– Не пойдет.

Антон, так и не наполнив бокал, поставил бутылку на стол.

– Если твой… хозяин так опасен, что будет с нами, если мы уничтожим его талисман удачи? Теперь я могу с уверенностью на все сто процентов сказать, что наша встреча с ним за той партией в покер не была случайной. Он следил за нами! А еще я помню, что он сказал, когда закончилась игра: «Каждый получит свое. Ты получил проигрыш, который заслужил». Он уже считает меня проигравшим! Что это значит? Почему счастливая колода больше не действует?

– Потому что ты – игрок! Ты уже подвержен азарту, а значит, твоя душа в его руках. И в определенный момент он заберет ее, так же, как и тысячи других…

Облик Маргет вдруг подернулся рябью, точно черные воды пруда, потревоженные ветром.

– Но почему он не забрал ее после моего проигрыша?

Антон понимал, что происходящее больше похоже на бред, но упорно пытался выжать из пришелицы хоть каплю информации. Хоть что-то, что поможет ему найти выход из этой сюрреалистичной ситуации!

– Потому что в ней еще есть свет… Черный забирает только то, что может забрать. Береги девчонку. Она – то, что держит тебя на грани. Мы скоро встретимся, и ты должен будешь сделать выбор…

Лицо Маргет окончательно скрыл темный туман, а на лицо Антона полилась холодная вода.

– Антон! Не пугай меня! Антон!

Отфыркиваясь и закрываясь руками от этого безжалостного потока, он открыл глаза. Какое-то мгновение разглядывал испуганное лицо нависающей над ним Риты, а затем огляделся.

Сбоку возвышалась барная стойка, заменявшая Коляну кухню, с другой стороны, в метре от него, стоял диван.

– Наконец-то!

– Я что, упал в обморок?

Он приподнялся на локтях и старательно потряс головой, избавляясь от капель холодной воды и тумана в голове, мешающего собрать мысли в кучу.

– Что-то вроде того, – Рита протянула ему руку. – Вставай!

– Ты представляешь, мне снова привиделась эта… из казино…

Антон покосился на девушку, размышляя, назвать ей имя или промолчать. В итоге решил лишний раз не призывать страшную гостью.

– Ну, ты понимаешь, о ком я.

– Знаю… Я знаю все, что она тебе говорила.

Рита виновато посмотрела на него.

– Только я ее не слышу, как тебя, ее слова у меня в голове, точно мысли. Чужие мысли. Я уже говорила…

– И что мы будем делать? – Антон ухватился за ее руку и рывком поднялся.

– Давай для начала я что-нибудь приготовлю, – девушка улыбнулась и прильнула к нему. – И мы просто отдохнем…

Вечер подкрался незаметно.

Антон, поддавшись на успокаивающие ласки девушки, «успокоился» так, что бедный диван едва не развалился под его напором. Но Рита оказалась неутомимой, она перетащила его на ковер, посоветовав пощадить чувства Коляна, которому предстоит увидеть разгром взлелеянной квартирки.

Затем, обессиленные, они провалились в сон, в котором не было места Маргет, Черному и прочей подобной нечисти. Так что проснулся он от запахов свежих блинчиков, вполне успокоенный и счастливый, но зверски голодный.

– Вставай, засоня! – подбодрила его Рита, стоя за барной стойкой и ловко переворачивая в воздухе поджаристые, в мелкую дырочку, блины. – Я уже нарезала ветчину и сыр!

– А чего это тебя потянуло на стряпню?

Антон сладко зевнул и пружинисто поднялся, подошел к улыбающейся девушке и, обняв сзади, поцеловал ее в макушку.

– Ну, должна же я вкусно накормить своего мужчину…

Она запрокинула голову, и губы Антона нашли ее губы. Но длилось это недолго.

– Так, Данилов! Любовью особо сыт не будешь, поэтому даже не начинай! Топай в душ и обратно. И не забудь чего-нибудь надеть! – крикнула она вдогонку, когда Антон послушно козырнул и направился в ванную.

Рита ласково скользнула взглядом по его высокой ладной фигуре, упругим ягодицам и с усилием заставила себя не отвлекаться от последнего блинчика, уже готового подгореть.

Вскоре они сидели за столом и с наслаждением уписывали за обе щеки блины, украсив их кружочками ветчины и прозрачными пластинками сыра.

Рита все же заставила Антона натянуть джинсы, но вот рубашку, как она ни просила, он надевать не стал, отговариваясь тем, что одеваться на ночь глядя – плохая примета.

Если бы он знал, насколько был прав, то даже носков в этот вечер Рита на нем бы не увидела!

Тревожно попискивающий мобильник они услышали не сразу.

– Тош! Мне кажется или тебе звонят? – спросила Рита и, направившись на звук, выудила телефон из-под груды подушек на диване. Она протянула ему трубку.

Антон сосредоточенно нахмурился, разглядывая номер, но тут же довольно улыбнулся и поднес к уху.

– Лех? Привет!

Друг терпеть не мог, когда его называли любым другим производным от имени Алексей, но Данилову он многое прощал.

– Давно не объявлялся.

– Мне в отличие от тебя рассчитывать на купленные оценки не приходится, Антон Олегович! – насмешливо фыркнул Алекс и тут же перешел к делу: – Мне Колян звонил со своего райского острова. Рассказал, какая с тобой петрушка заварилась. Чего ты мне-то не позвонил? В моей трущобе точно бы никто искать не стал ни тебя, ни вашу колоду на удачу!

От упоминания о колоде в животе Антона появился ледяной комок, но вспомнив, что сам в шутку не раз объяснял друзьям причины невероятного везения своей семьи, успокоенно улыбнулся.

– И я рад тебя слышать, Лех! Да вроде пока у Коляна пересидим, а там видно будет. Может, уедем на пару неделек в область. Мы тут…

Но слушать рассказ о планах друга Алекс не стал:

– Не получится, Тох. Я же как от Коляна все узнал, сразу поехал в больничку к твоему бате. Ну, пока ты в бегах, узнать: чего нужно, может. Мало ли… Так во‑о‑от…

Алекс замялся, вздохнул, словно не зная, как продолжить.

– Ну?! – рявкнул Данилов, не в силах дождаться продолжения. Холодный ком снова появился в животе и разросся до размеров баскетбольного мяча. – Что с ним?!

– Он… Тоха… Он умирает… Врач сказал, что счет идет на дни, а может, и на часы. Он пережил два инфаркта, за последнее время как все это случилось. Третий будет смертельным…

Алекс произнес последние слова шепотом, но Антон их услышал.

– Я еду к нему. Немедленно!

– Подожди! Есть кое-что еще. Колода! Когда я был у него, он попросил, если я тебя найду, принести ему колоду.

– Колоду? Зачем?

Впрочем, он все равно ведь хотел не сегодня, так завтра сходить за колодой в камеру хранения…

– Он почему-то решил, что должен к ней прикоснуться. Что это его последний шанс.

Алекс помолчал.

– Тох, я не хочу лезть в ваши дела, но думаю, что это опасно. Тебя и так ищут, да еще эта колода… Может, договоримся где-нибудь встретиться? Вдвоем, если что, и отбиться легче?

Антон думал всего мгновение.

– Жди меня на Балтийском вокзале. Где кассы!

И отключился.

– Тоша! Что случилось?

Рита весь разговор не сводила с него глаз, но только теперь рискнула спросить.

– Все плохо! Новолуние будет завтра ночью. Я уже чувствую это по тому, что происходит вокруг…

Антон поднялся, подхватил валяющуюся на полу рубашку, надел и посмотрел на Риту.

– Мой отец умирает. И только эта чертова колода может его спасти!

– Я еду с тобой!

Рита заметалась по комнате, в спешке сбрасывая одолженный у Коляна халат и подбирая раскиданную одежду.

– Нет. Ты остаешься тут и ждешь меня! К двери не подходишь, на телефон не отвечаешь! Поняла?

Может, это прозвучало слишком резко, но Антон не мог рисковать. Он впервые боялся за жизнь и благополучие другого человека.

– Ладно… Я буду ждать тут…

Рита сморгнула, стараясь не показать навернувшихся на глаза слез, и послушно села на диван. И только после этого жалобно попросила:

– Тош, ты только осторожно! Я умру, если с тобой что-то случится…

Он заметил подозрительный блеск в ее глазах, виновато вздохнул и присел рядом.

– Прости меня, Ритуль! Но так надо. Потому что я тоже…

Она не дослушала, прильнула к нему долгим поцелуем, а после вскочила и скрылась в ванной.

Антон поднялся, чертыхнулся, слушая приглушенные всхлипывания, и направился к двери, пообещав себе, что устроит сегодня самый романтический вечер для любимой…

Для любимой?

Черт возьми! Он влюбился.

К ярко освещенному зданию вокзала он приехал около девяти.

Снующие приезжающие и встречающие создавали впечатление огромного муравейника.

Что ж, сначала он достанет колоду, а потом пойдет на встречу с Лехой. Здорово, что у него такие хорошие друзья!

Надо будет, когда все закончится, проставиться! Сводить их в элитный клуб или еще куда-нибудь…

Грея себя мыслью о том, что скоро вся его жизнь встанет на прежние рельсы финансовой независимости, успеха и абсолютного счастья, Антон спустился к камерам хранения, достал из борсетки ключ и слегка трясущимися руками принялся открывать небольшую дверцу.

За те мгновения, пока ячейка открывалась, в голове Антона пронеслась мысль о том, что дед мог колоду перепрятать. Когда дверца распахнулась и Антон заглянул в полумрак хранилища, он был даже удивлен тому, что увидел виновницу всех своих бед в целости и сохранности.

– Иди к папочке, моя дорогая!

Он осторожно прикоснулся к небольшой черной деревянной коробочке, покрытой странными мерцающими символами.

Даниловы могли на раз угадать ценность любой антикварной вещи. Антон даже замер, любуясь явно алхимическими красками, которыми были нанесены на черное дерево неведомые знаки.

Вдобавок – она была теплая.

Точно живая!

Крошечный крючок так и манил освободить его от плена петли и подарить свободу.

Антон так и сделал.

Распахнув крышку, он увидел внутри такую же мерцающую черную колоду. Схватив ее, он отвернулся, пряча добычу от взглядов прохожих, и сунул колоду в карман джинсов, а потом, защелкнув коробочку, уже не таясь, развернулся и понес ее к кассам.

Объяснение такому поступку было простое.

Если его кто-то пасет, он узнает, когда шкатулку попытаются утащить. А если шкатулку попытаются утащить, у него будет фора, чтобы спасти колоду. Никто из тех, кто знает о ценности артефакта, не подумает, что колоду можно так небрежно засунуть в карман джинсов. Да никто и не станет ее там искать.

У касс было малолюдно.

Три очереди по два-три человека, скучая, ждали билетов, еще четверо активно листали электронные указатели: то ли выбирая пункт назначения, то ли сверяясь с маршрутом.

Как бы то ни было, Антон проверил всех ожидающих и мимо идущих раз десять.

Алекса не было.

Можно было, конечно, еще подождать, но вдруг Антон увидел сгущающуюся возле себя тень…

Тихий шепот, раздавшийся в голове, произнес только одно слово:

– Беги!

Он быстрым шагом направился к выходу – туда, где оставил машину. Миновал кассы, прошел зал ожидания и свернул, выходя на финишную прямую.

Но тут стоявший у лестницы бритоголовый детина бросился к нему, демонстративно сунув руку в карман.

– Эй! Дернешься – убью! Мне приказали тебя живым не брать, но если отдашь то, что сейчас взял, сможешь потихоньку свалить. И даже искать тебя больше никто не станет. Соображаешь?

Антон прижал к себе коробочку и обернулся.

Как назло – никого!

Кроме двух приближающихся качков, судя по инкубаторской внешности – близнецов стоявшего перед ним ублюдка.

– Так что ты решил? Нам реально по фиг: будешь ты жить или в тебя попадет шальная пуля.

Голос, послышавшийся откуда-то сверху, заставил Антона быстро взглянуть на еще одного типа, спускающегося к ним по лестнице.

Волчонок? А он-то здесь откуда?!

– Я даже прощу тебе то, что ты спутался с Ритой. Шалава – она и в Африке шалава… ей все равно с кем быть: со мной или с тобой, лишь бы пристроить зад потеплее. Так подумай, зачем тебе из-за нее подставляться? Отдай коробочку…

– Только когда я сяду в машину. Мне реально хочется тебе поверить, но после того как я видел тебя и твоих пацанов в деле, я рисковать тылами не хочу.

Антон прижал коробочку к себе покрепче.

– Получите, когда дадите свалить! И это мое последнее слово.

– Нам мокрухи тоже не надо. Где твоя тачка? – чуть прищурился Волчонок.

– Да сразу, как выйдем. За углом.

Антон указал подбородком на поднимающиеся к выходу ступени.

– Лады. Проводим, – согласился Волчонок, кому-то кивнул, и к Антону подошли двое. Тому, что стоял сбоку, бандит приказал: – Ты иди вперед. Предупреди, если будет шухер. Мы тогда этого кабанчика завалим.

– Не, ребят, вы чего! – Антон с деланым испугом оглянулся на провожатых, прижавших к его спине стволы пистолетов, и посмотрел на Волка: – Э, друг! Мы же вроде договорились?

– Вот я и хочу выполнить этот договор! – раздраженно буркнул тот и сделал Антону знак идти вперед: – Выходим. Если реально никакого шухера и подставы, ты отдаешь нам то, что у тебя в руках, садишься в тачку и сваливаешь!

– А ты в меня точно не шмальнешь? – шагая вверх по ступеням, Антон добавил в голос нотки паники.

– Еще патроны на тебя тратить! – сплюнул один из подгоняющих его сзади.

Выйдя на улицу, он едва не столкнулся со спешащим навстречу «разведчиком».

– Все чисто. Ментов нет. Народу тоже немного.

– Где твоя машина?

Волчонок настороженно посмотрел на Антона.

– Вон та. Синяя, – он указал на припаркованную метрах в десяти от выхода «Тойоту».

– Ну, все норм тогда. Давай товар и сваливай! – легонько толкнул его в спину жадный до патронов громила.

– Уговор был – когда я сяду в машину! – не сдавался Антон.

– Короче, давай так, пока мне все это не надоело! – побуравил его взглядом Волчонок. – Наши пушки при нас. Не веришь – можем шмальнуть, и не факт, что в тебя никто не попадет. Потому отдавай товар сейчас и вали, мажор! Еще раз повторюсь: ты нам на хрен не сдался!

Понимая, что балансирует на грани удачи и промаха пятьдесят на пятьдесят, Антон кивнул.

Он покрепче сжал шкатулку – и вдруг со всех сил швырнул ее в бандюганов!

Правда, перекинув метра на три, он попал куда и метил – на клумбу.

Стоявший рядом «разведчик» отвлекся, разглядывая, как стая с сопением и матами ринулась за странной коробочкой, и пропустил левый в челюсть. Дальше он мог любоваться только подошвами Антона, глядя, как тот мчится к машине.

На бегу пискнув сигнализацией, Данилов плюхнулся за руль и, заведя мотор, вылетел на дорогу.

Риск был велик.

Волчонок мог потребовать шкатулку на вокзале. Открыв ее, он увидел бы, что она пуста. А мог заглянуть в нее у выхода, и те редкие прохожие, что, уткнув взгляд в каменные плиты, спускались и поднимались по лестнице, сделали бы вид, что не заметили, как кого-то убивают. Он мог, в конце концов, потребовать самого Антона продемонстрировать ему колоду. Но, видимо, тот, кто приказал ее принести, либо описал только коробочку, либо наказал ее не открывать.

В любом случае это уже можно было отнести к разряду удачи!

Теперь у него есть время.

Домой, точнее к Рите, хотелось невероятно…

Но он должен сперва попасть к отцу, а еще раньше – предупредить господина Бахметьева. В такое время клиника может быть вообще закрыта.

Особенно после последних событий.

Поискав номер врача, Антон коснулся экрана и поднес трубку к уху.

– Да, – спустя какое-то время раздался голос доктора. – Слушаю.

– Михаил Сергеевич! Это Антон Данилов. Как там отец? Я уже еду. Пропустите меня к нему?

– Антон? – В голосе врача слышалось неподдельное удивление. – А что случилось?

– Это вы спрашиваете меня – что случилось? – Антон опешил. – А два инфаркта – это нормально? Я скоро буду!

– Два инфаркта – у кого? – Бахметьев упорно продолжал разыгрывать удивление.

– Да у отца!

Ну точно! Михаил Сергеевич либо перенюхал эфира, либо переутомился.

– У вашего? Но…

Голос врача запнулся, и вдруг он выдал уже совсем другим тоном:

– Антон, с вашим отцом все в порядке. Никакого инфаркта! К тому же у нас режим и он уже спит. Давайте вы приедете завтра? А еще лучше, прихватите с собой Алексея. Ваш друг оказался таким заботливым и эти дни практически не отходил от Олега Петровича. Он сказал, что на почве всего произошедшего – ареста вашего деда, болезни отца и разорения вашей корпорации – вы немного… гм… приболели?

– Что?! Дед арестован?

Антон от таких новостей даже на миг отвлекся от дороги и теперь стремительно выкручивал руль, стремясь избежать столкновения. Мимо пролетел, зло просигналив, какой-то навороченный джип, и только после этого Антон смог вернуться к разговору:

– Что значит: я приболел?

– Сожалею… мы не сообщаем вашему отцу плохие новости. Поэтому и вы воздержитесь. А что касается вас, у меня за городом практикует один хороший друг. Клиника так и называется: «Психо-неврологический диспансер». Очень рекомендую!

– Значит, о том, что у меня не все дома, сообщил вам Алексей?

Антон даже покусал губу, начиная прозревать. Ответ доктора не заставил себя ждать:

– Вам нечего стыдиться. Многие после и не таких потрясений сходили с ума. Поэтому, Антон, еще раз категорично заявляю: ваш отец жив и здоров. И готовится выйти из больницы на следующей неделе. Считайте, что он пока в отпуске. И вам, Антоша, отпуск нужен…

– Спасибо, Михаил Сергеевич, за совет! – процедил Данилов, понимая, что после подготовки Алекса в больницу ему сейчас лучше не соваться, иначе его и впрямь могут заставить принудительно отдохнуть в психдиспансере.

– Я завтра же поеду сдаваться врачам. Видимо, пора. Только у меня огромная просьба! Не впускайте больше к отцу Алексея. Прошу! Он не такой хороший, как вам кажется…

Врач помедлил с ответом, явно сомневаясь, но все же твердо сказал:

– Хорошо. Я обещаю.

Выдохнув, Антон нажал на отбой и прибавил газу, размышляя над произошедшими событиями.

Значит, после разговора Алекс прислал на вокзал Волчонка? Но как он узнал номер его телефона? Впрочем, это нетрудно. Под каждой фотографией Антона, налепленной на каждом фонарном столбе в городе, написан номер сотового.

И теперь он знал, чей это телефон.

Но зачем?

Леха солгал, будто отец просил привезти ему колоду. После того как они договорились, он направил к месту встречи стаю, и те, естественно, его выследили.

Неужели ради денег? Или друга прижали и у него не было выбора?

Нет. Выбор есть всегда.

Антону вдруг безумно, ужасно захотелось к Рите. К единственному человеку, который понимал его…

Он даже заехал в киоск и купил букет лилий. Антон почему-то знал, что они ей понравятся.

Может, потому, что его мама любила лилии?

Они не могут не понравиться самой лучшей девушке в мире!

О том, что случилась беда, Антон понял сразу. Он замер, глядя на чуть приоткрытую дверь. Из небольшой щели тянуло запахом убежавших пельменей или чего-то подгорелого…

– Рита?

Он распахнул дверь и шагнул в просторную прихожую, все еще надеясь на то, что Рита просто проветривала помещение, поэтому открыла дверь.

Вонь усилилась.

В следующую минуту он увидел источник запаха. На плите стояла сковородка и отчаянно чадила. В комнате царил бедлам. Стулья перевернуты, вещи раскиданы, на полу – разноцветные осколки, видимо, от здоровенной напольной вазы, которая одиноко стояла возле балкона, совершенно не соответствуя обстановке…

Риты не было.

Он даже заглянул на лоджию и в ванную.

Значит, те, кто ее забрал, знали о том, что он поедет за колодой, и предполагали, что он постарается их обмануть. И, чтобы подстраховаться, похитили Риту.

Звонкая трель прозвучала иерихонской трубой, заставив Антона поспешно выудить телефон.

Звонил Алекс.

Наверняка будет читать условия…

А если прикинуться дурачком? Сказать, что колоду он кому попало отдавать не собирался, а Рита, мол, ему не нужна?..

Нет, он не сможет так рисковать ее жизнью…

Единственный шанс освободить девушку живой – сделать упор на то, что, если с ее головы упадет хоть волос, колоду они не получат.

Секунду помедлив, Антон поднес трубку к уху и заорал:

– Ты охренел? Какого тут происходит? Если тебе нужна эта колода, пришел бы сам и взял. А не продавал меня шавкам! Сколько они тебе заплатили, ты, гнида? И где моя девушка? Отвечаю, если с ней хоть что-нибудь случится, я тебя, падла, найду! Не шавок твоих, а тебя!

– Высказался? – Голос Алекса лучился спокойствием. – Ну, и чего было так орать? Я, между прочим, к тебе по делу! Как я понимаю, колоду из хранилища ты забрал. Шкатулка уже у моего клиента.

– У какого еще клиента? Волчонка? Интересно, когда ты спутался с этой шпаной?

Ему надо было потянуть время. Узнать как можно больше! Алекс – трепло и наверняка, прежде чем перейти к делу, будет сейчас корчить из себя черт знает что…

– Волчонок тоже только винтик в этом механизме. Думаешь, он просто так тебя искал? Нет! Мой клиент нашел его, когда ты со своей крашеной сбежал у него из-под носа. Это благодаря ему на тебя ведется такая охота, а ты, придурок, видимо, так и не понял – почему. Отдай колоду. По-хорошему. И с твоей телкой ничего не будет. Кстати… – голос Алекса стал злым. – Не корчи из себя праведника, Данилов! Каково тебе, с небес да на землю? Привык, что за тебя все делают родственники и их деньги? А я знаю, как это тяжело и больно – идти к несбыточной мечте. Знаю, как тяжело работать на трех работах, чтобы дать матери пожить еще месяц. Чтобы сестренка не пошла на панель, а спокойно окончила школу и поступила хоть куда-нибудь. Да! Я продал нашу дружбу за очень большие деньги. Но между нами… не было никакой дружбы. Тебе было нужно, чтобы за тобой ходила свита. Так вот, в той свите я был всего лишь шутом! Мне было приятно, когда наследный принц кидал мне объедки со своего банковского счета, но и только. Не было никакой дружбы, Тох. Пойми это. И не обижайся.

Алекс замолчал, затем чей-то голос что-то коротко сказал, и он заторопился:

– Короче. В прихожке, на зеркале, лежит черный конверт. Если сделаешь все правильно, возможно, сможешь обменять свою девчулю на колоду. Ты ведь именно так и хотел поступить, а, Данилов? – послышался смешок. – Какой же ты предсказуемый…

Антон еще какое-то время вслушивался в наступившую тишину, пока не сообразил, что Алекс отключился.

Предатель. Гад! Сволочь!

Как он мог использовать его ради денег, статуса! Какие три работы? Антон сам раз в месяц привозил ему лекарства для его матери. Он давал ему в долг, но никогда не просил отдавать. И вот – пожалуйста!

Недаром дед любил повторять: «Не делай добра – не получишь зла! Если друг просит занять, лучше дай и забудь, чтобы не потерять друга. Если не можешь просто так отдать, лучше откажи. Сбережешь и деньги, и друга».

В прихожей он действительно увидел черный конверт, лежавший на зеркале. Раскрыв его, Антон впился в серебристые буквы на черном фоне:

«Дорогой Антонио! Наша партия еще не закончена. Приглашаю завтра закрыть все счета. Машина за вами придет к Вашему нынешнему месту обитания».

Ниже стояли завтрашняя дата и время.

Восемь вечера.

Черный!

Значит, вот кто зажал его в тиски. Даже адреса не сообщил. Предусмотрительный, гад! Впрочем, если бы Антон знал его адрес, то не стал бы дожидаться…

Значит, хочет вернуть колоду.

Неужели все это время он не искал ее? Следил за ними? Или подлый случай свел их на том злополучном турнире?

Закрыв дверь на щеколду, он прошел в разгромленную комнату и, усевшись на диван, достал колоду.

Что же в тебе такого… особенного?

Глава 17

Джованни

Колода была очень старой, если не сказать древней. Пожелтевшие, кое-где затертые листы с поблекшими красками.

Джованни пересчитал их и понял, что одной карты не хватает. Перепроверил и убедился – пятьдесят три штуки. Он уже знал, какой не досчитается, но все равно разложил перед собой все: от двоек, то тузов.

Дама пик исчезла.

Как и не было ее!

Откуда пришла идея нарисовать недостающую карту, Джованни не понял, но уже к обеду был готов набросок. Он честно пытался вспомнить, как выглядела та дама из колоды, но на рисунке просматривалась совсем другая девушка.

Она проявлялась постепенно, становилась все более узнаваемой, точно оживала под его рукой. И когда через три дня филигранная работа была закончена, Джованни с удивлением узнал в нарисованной даме пик Флору. Вот только было в ее облике что-то отталкивающее, даже пугающее.

Он словно нарисовал ее отражение в кривом зеркале.

Та же самая девушка, но в то же время – совершенно другая.

Ее улыбка из манящей превратилась в порочную, взгляд цепкий, черты лица потеряли плавность линий, заострившись, как у покойника…

От такого сравнения по коже пробежал озноб.

Джованни решил сжечь карту, а колоду отдать Рыжему, если уж она ему так «дорога». Заодно – получить ответы на засевшие в голове занозой вопросы…

Он поднялся с постели, прошел на кухню за спичками, зная, что находится дома один и никто ему не помешает.

Но его планы нарушила неожиданно вернувшаяся мать, которая должна была отвести Пину и Мими на день рождения к подружке.

– Ты чего встал? – забеспокоилась женщина, увидев еще не до конца оправившегося сына на ногах. – Возвращайся в постель.

Она поставила на стол корзину, из которой торчали перья зеленого лука, возвышался румяный бок хлебного каравая и белели несколько яиц.

– Мам, я больше не могу лежать, – Джованни быстро сунул нарисованную даму в карман. – А почему ты вернулась и где девочки?

– Роза вела своего Пабло на тот же праздник и согласилась прихватить с собой и наших, а вечером уже я заберу всех детей и отведу по домам.

– Можно я прогуляюсь? – с надеждой спросил Джованни. – Мне, правда, гораздо лучше, да и свежий воздух пойдет на пользу.

Женщина устало махнула рукой:

– Весь в отца, никак не хочешь сидеть дома. Иди уже. Только ненадолго.

Его со страшной силой тянуло к морю.

Хотелось подставить лицо теплому соленому ветру, ощутить ласковое прикосновение волн к босым ногам, послушать крики чаек, которые так раздражали когда-то…

Но теперь Джованни понял, что скучал по таким простым вещам. Ему казалось, что он провел в постели целую вечность, хотя прошло меньше месяца.

Он решил, что не произойдет ничего страшного, если прогуляться до моря и сразу обратно.

Джованни будто заново узнавал свой город. Он и не догадывался, что может тосковать по этим улочкам, низеньким домам и таким прекрасным людям вокруг…

Город, где даже посторонний человек может совершенно искренне тебе улыбаться и желать хорошего дня.

Юноша чувствовал себя путешественником, вернувшимся из дальних странствий.

Оказывается, чтобы оценить что-то, нужно сначала потерять. Или даже просто на время лишиться этого. Почему такие простые истины становятся понятны только после приобретенного горького опыта?

Флору он увидел издалека.

Девушка шла как-то странно. Казалось, она смотрела в одну точку и не видела ничего. Руки безвольно висели вдоль тела, но ноги продолжали шагать, как у механической куклы.

И вдруг Джованни понял, что она спит.

С открытыми глазами, но спит!

Девушка свернула за угол, едва не столкнувшись с толстым синьором, тащившим за собой тележку, груженную ящиками с помидорами.

– Смотри куда идешь, шальная! – прикрикнул мужчина, но Флора не отреагировала, продолжая шагать вперед.

Джованни знал, что человека в таком состоянии нельзя будить или пугать громкими звуками, это может плохо закончиться. С другой стороны, толстый синьор заорал так, что и покойника можно было поднять, но Флора даже не вздрогнула.

«Нужно проследить за ней, а то еще утопится ненароком», – решил Джованни и припустил за ней.

Топиться Флора не собиралась, но то, куда она собиралась, было еще хуже!

Девушка уверенно шла по знакомому юноше маршруту.

И чем дальше, тем сильнее у Джованни колотилось сердце.

Так и есть.

Она пришла к дому Рыжего и уверенно вошла внутрь.

Джованни решил последовать ее примеру и направился к двери, но та – что за чертовщина? – исчезла у него перед носом.

Да, исчезла!

На ее месте осталась лишь каменная стена, без единого намека даже на малейшую щель.

Он решил обойти дом с другой стороны, памятуя об окне. Оно, конечно, заколочено, но пара досок отвалились – и можно рассмотреть, что творится внутри.

Куцый осмотр помещения ничего не дал.

Что можно увидеть в маленькую щель? Все тот же строительный мусор, облупившиеся стены, портрет и… дверь?

Джованни потряс головой, зажмурился и досчитал про себя до десяти, затем обошел дом и остановился, разглядывая дверь.

А может, это с ним что-то не так?

Тронув дверь за ручку, он вошел и осмотрелся.

Флоры внутри не оказалось.

Джованни простучал все стены, но не обнаружил ни потайных ходов, ни лестниц, уходящих вверх или вниз.

Действительно, травма головы дает о себе знать…

Выйдя на улицу, он нос к носу столкнулся с Рыжим. Выглядел тот помятым, будто не спал несколько ночей кряду.

– К вам только что вошла одна знакомая мне синьорита, – начал было Джованни, но тут Рыжий заговорил сам:

– Вы, наверное, хотите получить объяснения, молодой человек? Я все вам расскажу и покажу. Пройдемте.

Оказалось, что у этого домика с задней стороны имеется стальная лестница, ведущая на чердак, заменявший художнику второй этаж, куда Джованни не догадался заглянуть.

В просторной гостиной, куда его пригласил Рыжий, за небольшим круглым столом сидела Флора. Внешне она выглядела как обычно, если не считать все того же странного взгляда.

– Почему она к вам пришла? Что вы с ней сделали? – кинулся на Рыжего Джованни, но тот лишь поднял руки, призывая успокоиться.

– Ничего! Поверьте мне.

– Тогда почему она в таком состоянии?

– Это временно. И вы сможете ей помочь.

Рыжий нервничал, потел и поминутно почесывал щеку.

– Как? Разбудить ее?

– Будить никого не нужно. Колода при вас?

Джованни сунул руку в карман и выложил колоду на стол. У Рыжего лихорадочно заблестели глаза, он хотел схватить карты, но Флора, до этого не проявляющая никаких признаков заинтересованности, сомкнула пальцы на его запястье, впиваясь ногтями в кожу.

– Ты мне больше не нужен, – сказала она чужим голосом.

И Рыжий послушной марионеткой прошел к слуховому окну и вылез на крышу. Секундой позже с улицы раздался глухой звук и чей-то истеричный крик.

Джованни точно знал, что теперь Рыжий мертв.

– Он никогда мне не нравился, слишком труслив, – призналась Флора, а точнее – та, кто завладела ее телом.

Джованни смотрел на нее – и видел ту самую даму, которую сам же и нарисовал, чье изображение лежало сейчас в его кармане. Черты лица девушки словно заострились, нос вытянулся. На бледном лице вспыхнули черные глаза.

Даже ее платье изменилось. Вместо легкого нежно-голубого сарафана на Флоре теперь было надето черное траурное платье с глубоким вырезом, а на груди пульсировала подвеска в форме масти «пик».

– Отпусти ее, возьми лучше меня, – голос Джованни сорвался на крик. – Возьми меня!

– Отпустить? – Лицо девушки искривилось, но лишь на миг. – Хорошо.

Флора закрыла глаза, а когда открыла, то снова стала собой. Кожа порозовела, волосы блестящей волной упали на грудь. Она глубоко вдохнула, словно вынырнула из воды, и нервно огляделась по сторонам.

– Где я? И как сюда попала?

– Не волнуйтесь, все будет в порядке, – заверил ее Джованни и на радостях даже посмел взять ее руку в свою.

У нее была нежная, теплая кожа, мягкая, как бархат.

– Я вас помню! – Девушка вырвалась и выскочила из-за стола. – Вы – сын прачки, что приносил нам белье. А потом вы играли в покер, но жульничали, и за это…

Она замолчала.

– Вы похитили меня? Хотите получить выкуп?

– Никто вас не похищал, успокойтесь, – Джованни подошел к ней, но попытки прикоснуться больше не делал. – Вы пришли сюда своими ногами. Не помните? Я всего лишь хочу помочь.

– Чем мне может помочь сын прачки? – Девушка скривила губы, будто ей предложили гнилое яблоко.

Это был настоящий удар под дых, и Джованни какое-то время не мог прийти в себя, стараясь восстановить сбившееся от обиды дыхание.

– Ну все, хватит! Ты услышал достаточно, – из губ Флоры раздался голос той, другой… – Все еще хочешь, чтобы я ее отпустила? Или сделать эту гордячку покорной любой твоей воле?

Джованни прищурился, разглядывая любимые черты, а она говорила и говорила:

– Неужели ты об этом мечтал? Где тот Джованни Нери, что хотел покорить весь мир? Мечтающий выбраться из болота нищеты, бед и унижений. Ты готов предать свою мечту – ради чего? Ради короткой вспышки эйфории, которую люди называют любовью? Вы верите в то, что она может длиться вечно, но что вы можете знать о вечности, ограниченной несколькими десятками лет жалкого существования, которое называете жизнью?

Каждое ее слово проникало в душу Джованни, всасываясь через поры сладким ядом. Отравляя кровь, заставляя сердце биться все медленнее…

Девушка подошла к нему сама, провела ладонью по щеке, губам, опустилась к груди.

– Прими меня – и я дам тебе все, что ты пожелаешь. Деньги, славу, самых лучших женщин. Хочешь это тело? Ты получишь его! Сможешь путешествовать по миру, не задумываясь о том, что будет завтра. Ведь жить нужно тем, что у тебя есть сегодня и сейчас.

От ее прикосновения метка на груди запульсировала огнем, но он не почувствовал боли, только сладкую истому, прокатившуюся по всему телу.

– Я согласен, – непослушными губами выговорил наконец Джованни.

Колода, которая до сих пор лежала на столе, взлетела в воздух, и карты осыпались дождем.

Он видел их сразу все и каждую в отдельности. Не хватало только одной – дамы пик.

– Игра начинается, – прошелестело у самого уха. – Твоя ставка?

– У меня нет денег, – Джованни испугался, что сейчас она передумает и ему придется вернуться в свою прежнюю серую жизнь.

Рука сама потянулась к карману, и он положил на стол свой рисунок, с которого ему улыбалась не незнакомка, а Флора.

– Вот моя ставка.

– Принято.

Он проиграл в первой же партии.

Вот только совсем не расстроился.

Это был последний проигрыш в его жизни. Так сказала та, другая, что завладела телом строптивой Флоры.

– А теперь попробуй поуправлять своей новой прислугой! – Она улыбалась, и эта улыбка делала Джованни счастливым. – Что ты хочешь?

– Мести…

Рисунок, который Джованни поставил на кон, начал меняться. Края растрепались, краски потускнели, стали видны царапины и потертости. На груди нарисованной Флоры вспыхнула и потухла искра, оставив клеймо в форме масти «пик».

И тут в голове Джованни зазвучал голос гадалки Кассандры:

– Твое сердце перевернулось и стало черным. Оно уже никогда не будет биться как прежде. Ты сам создал тюрьму, в которой станешь надзирателем. Больше нигде ты не сможешь найти покоя! Ты будешь ездить по свету, сея боль и разруху. А она всегда будет рядом, в ожидании твоей ошибки. Один неверный шаг – и ты умрешь, как только что умер мой невольный палач.

Юноша вздрогнул и огляделся.

У окна стояла та самая тень из его снов.

Та, что спасала его от боли и просила о помощи.

И она… плакала. Он это точно знал, хоть и не видел ее слез.

– Очень скоро ты забудешь собственное имя, и лишь ее лицо станет являться тебе, какое бы обличье она ни принимала. Я пыталась тебя предупредить, но ты не послушал. Красное и черное – твоя погибель, которой ты щедро будешь делиться со всеми желающими. Алчность, похоть, зависть станут твоими верными спутниками. Но помни: не зная проигрыша, ты никогда не вкусишь и сладкого вкуса победы.

Тень осыпалась на пол хлопьями пепла.

Ветер тут же подхватил его и унес в открытое окно. Кассандра получила свободу и ушла вслед за своим любимым…

Но вот простила ли она его?

Это навсегда останется загадкой.

Марко схватил Флору за руку, намереваясь затащить в дом. Она не поддалась, с неожиданной легкостью вырвавшись из его железной хватки.

– Ты сдурела? Мало того что шлялась где-то весь день и ночь, а теперь заявилась, как ни в чем не бывало!

Она молчала и только прожигала его тяжелым взглядом неестественно темных глаз.

– Твоего папочки здесь нет, дорогая, – с садистским удовольствием выдохнул Марко, наблюдая за реакцией Флоры. – Тебя некому защитить.

Обычно в такие моменты она вся сжималась, стараясь стать незаметной, и дрожала, как промокший насквозь щенок.

Но не в этот раз.

Ровный, как натянутая струна, позвоночник, гордо вскинутый подбородок и рассеянная полуулыбка, которая только подчеркивала строгость образа.

– Я пойду в дом. Если через пять минут тебя не будет там, я очень разозлюсь.

Марко не хотел показывать, что на самом деле он немного напуган. Было в этой Флоре что-то такое, отчего на миг ему вдруг захотелось самому забиться в угол, умоляя о пощаде…

Когда она вошла за ним следом, почти сразу, Марко расслабленно улыбнулся, подошел и схватил девушку за волосы. Голова ее дернулась, как у сломанной куклы. Но она не издала ни единого звука, все так же буравя его взглядом.

– Да что, черт возьми, с тобой происходит? – Марко ослабил хватку, о чем тут же пожалел.

Рука Флоры выстрелила вперед, метя в горло, словно большая змея. Парень захрипел, чувствуя, как ноги оторвались от пола, и постарался вырваться, но у него ничего не получилось. Рука девушки оказалась железной, разжать тиски ее пальцев было невозможно.

Хрустнул позвоночник, и полные ужаса глаза Марко навсегда запечатлели образ прекрасной убийцы. Ее пальцы разжались – и обмякшее тело грохнулось на пол.

Флора бросила прощальный взгляд на свой – уже бывший – дом и вышла на улицу, где ее ждал черноволосый юноша, улыбающийся ее появлению. На миг черты девушки словно закрыла тень. Но вот она улыбнулась и подошла к нему так близко, как только могла.

– Ты прошел испытание, – сказала она тихо. – Долго же я ждала такого, как ты, Маэстро…

Молодой человек, несмотря на жару, одетый во все черное, поднимался по трапу корабля, нежно придерживая за талию тоненькую девушку. При них не было никакого багажа.

– Ваш билет, пожалуйста.

Парень невозмутимо сунул проверяющему две игральные карты.

– Добро пожаловать на борт, – широко улыбаясь, ответил тот, возвращая «билеты». – Мы скоро отправляемся. Как я могу к вам обращаться?

Молодой человек задумался и, поцеловав девушку в щеку, ответил:

– Синьор Нери[9] и его очаровательная спутница Маргет.

Кажется, раньше у нее было другое имя, мягче и податливее. Но оно осталось в прошлом – на берегу, который уплывал все дальше, пока не растаял в серой дымке тумана.

Вокруг лежал бесконечный океан, в котором тонули его воспоминания, страхи, ожидания и мечты.

А впереди уже загорались звезды новой жизни.

Глава 18

Ночь, как и день, тянулась со скоростью сонной улитки.

Чтобы забыться ненадолго сном, Антон выпотрошил бар Коляна, и все же уснуть ему удалось ближе к утру. Зато ему приснилась Рита и что-то еще, такое карамельное, что не хотелось просыпаться…

И все-таки пришлось.

Разлепив глаза, Антон тупо вглядывался в сумерки, пытаясь сообразить: это уже сегодня или все еще вчера?

Додумавшись найти пульт, он включил телевизор и даже ругнулся, уставившись на электронные часы.

Шесть вечера! Это же надо – проспать больше десяти часов!

А может, он просто не хотел просыпаться? Не хотел отдавать свое счастье в руки того, что должно произойти?

Впервые в жизни Антон понял, что боится.

Причем не за себя, что было важно!

Рита незаметно стала центром его вселенной, потерять ее сейчас было для него равносильно смерти. А может, и хуже…

Два часа пролетели незаметно.

За это время он попытался окончательно проснуться и настроиться на нужный лад. Принял душ, распотрошил шкаф Коляна. Благо тот был ненамного его ниже. По крайней мере, свежие черные джинсы, черную рубашку и пиджак Антон смог подобрать. Причем пиджак почему-то решил надеть белый. Может, чтобы выглядеть как противоположность поджидавшему его Маэстро?

Звонок телефона не застал его врасплох.

– Слушаю.

– Антон Олегович Данилов? – мягко произнес незнакомый баритон.

– Да, – по-деловому бросил Антон.

– Меня попросили доставить вас на важную встречу, – так же вежливо пояснил собеседник. – Спускайтесь, пожалуйста. Черный лимузин ждет вас у подъезда.

Лимузи-и‑ин! Надо же, как Черный расщедрился. А может, пытается его подкупить?

Антон сунул в карман пиджака замолчавший телефон и вышел из квартиры.

В вечерних сумерках, жирно блестя густой чернотой, у подъезда действительно гордо стоял лимузин. Сбоку поджидал одетый в смокинг шофер.

Увидев Антона, он тут же распахнул дверцу.

Смокинг Антон оценил сразу, даже прицокнул языком, но усевшись в машину, он так и не смог вспомнить лица водителя.

Глядя в тонированное окно, Антон сперва молча разглядывал знакомые улицы города, а потом вдруг переключился на собственные мысли.

А когда снова взглянул в окно – увидел лес и пустынную трассу.

Интересно, куда его везут?

– Эй, водитель! А куда мы, простите, едем? И по какой трассе? Это я к тому, чтобы знать, как выбираться обратно придется?

Он побарабанил в перегородку, скрывающую от него шофера.

Но ответа так и не дождался.

Ладно… Не хочет говорить – не надо.

Антон выспросит потом все у его радушного хозяина… когда начистит ему морду!

Внезапно шоссе закончилось.

Лимузин свернул на подъездную дорогу, которая вскоре привела к кованым воротам. Они тут же медленно открылись, и машина въехала в огромный двор. Антон прилип к окну, разглядывая выстроенные по обеим сторонам причудливые фонтаны, где вместе с водой под звезды вылетали столбы яркого разноцветного света.

Чуть дальше росли ровные свечки аккуратно подстриженных кустарников, перед которыми были разбиты клумбы с отцветающими, последними в этом году цветами.

Машина остановилась.

Молчаливый, но вежливый водитель вышел и снова открыл дверцу, выпуская Антона.

Тот хотел что-то спросить у неприметного слуги, но замер, уставившись с открытым ртом на вздыбившийся перед ним дом.

Да какой там дом – дворец!

Сразу же вспомнились голливудские фильмы, где такие же домищи оказывались резиденциями президентов или королевских семей.

Откуда такое великолепие под Питером? Он с отцом и дедом побывал во всех домах местных богатеев, но такого не видел. Или, может, он уже на другой планете?

У лестницы, крытой красной дорожкой, его поджидали два чернокожих дворецких, которые только зыркнули на него белоснежными белками глаз и снова застыли статуями.

Изнутри дворец оказался еще краше.

На белоснежных стенах – картины, на паркетных полах – ковры. Высоченные потолки украшены золотой лепниной, пухлыми ангелочками и снежно-голубыми облаками.

Он вертел головой, разглядывая пустынный холл, и уже собирался покричать «ау» или еще что-нибудь в том же духе, но тут послышались размеренные шаги.

Из коридора вышел Черный – собственной персоной.

Антон узнал его сразу, хотя в памяти не осталось его лица. Только темное размытое пятно. Просто пришло осознание, что это он – и никто больше.

– Господин Данилов… – раздался под сводами дворца его мягкий баритон. – Я рад, что вы воспользовались моим приглашением и оказали мне честь своим присутствием… Как вам моя резиденция? Решил, что слишком часто бываю в России. Грех не обзавестись…

– Россия большая. А если вас занесет куда-нибудь в Мурманск или в Сибирь? Думаю, в таком случае толку от особняка под Питером мало…

– Знаете, Антон Олегович, когда перестаешь быть ограниченным рамками бытия, совсем неважно, где находится твой особняк. Главное желание – ГДЕ ты хочешь, чтобы он находился…

По тонким губам Маэстро скользнула снисходительная улыбка. Такая же, какой дед Антона порой улыбался внуку.

Антон замер в паре метров от хозяина дома, жадно вглядываясь в его лицо.

Странное это было лицо…

Если взглянуть мельком, то запомнишь лишь загорелое, довольно симпатичное лицо парня, ровесника Антона. Черные живые глаза и тонкие щегольские усики могли сказать о его южном происхождении. Европеец, да, но…

Антон задумался.

Может, Испания? Италия?

А вот если смотреть на Маэстро дольше…

Вдруг лицо Черного потекло красками, точно акварельный рисунок, и вот уже он смотрит на Антона глазами, во взгляде которых читается лишь холод и… усталость.

Маэстро шагнул к нему, протягивая руку для рукопожатия. Антон вдруг увидел, как позади него выросла тень и, чуть помедлив, ступила вслед за ним.

– А‑а… – Данилов испуганно дернулся назад, и наваждение исчезло, как не бывало.

Снова перед ним стоял загорелый щеголь и, глядя на него, улыбался. Вот только глаза смотрели понимающе и даже сочувствующе…

– Что с вами?

– Наверное, нервы! – выдохнул Антон и, не сводя с него глаз, решил сразу брать быка за рога: – Я приехал, чтобы вернуть мою девушку! Какого черта ты вообще ее забрал? Решил пойти со мной на сделку? Из-за колоды прадеда?

– Вообще-то мы говорим о моей колоде… Твой предок попросту украл ее, когда я совершенно этого не ожидал. Но… никто не должен отвечать за грехи предков, поэтому тебя я ни в чем не виню, мальчик…

Лицо Черного стало серьезным, но он вдруг понес какой-то бред:

– Жаль, что я так поздно смог ее найти… Я бы уготовил для вора ужасные пытки, но этот мот и приспособленец вдруг решил стать праведником и влюбился! Больше жизни! Он перестал жить для себя и стал для меня невидим. Я потерял его в этом огромном мире грехов, пороков и мертвых душ. Но пару лет назад мне улыбнулась удача. Ты, Антон… Как маячок среди своих родных-праведников. Но это нормально! Деньги развращают нежные души юношей… Порочные связи без каких-либо эмоций, легкие наркотики, азарт… Да! Азарт – это моя вотчина…

– Довольно, Маэстро! Хватит пургу мести! Где Рита?

– Рита… Любовь, будь она неладна, портит все карты!

Черный снова улыбнулся, сделал приглашающий жест рукой и неспешно направился куда-то по коридору. Антон его догнал и зашагал рядом.

– К слову, о твоей девушке. Она, так получилось, теперь принадлежит мне. Не совсем, конечно, она, а та сущность, которая выбрала ее в качестве носителя… Но… нет безвыходных ситуаций. Я предлагаю тебе партию, как когда-то твоему прадеду. Шанс получить все. Если выиграешь, заберешь девушку и, вернув мне колоду, получишь жизнь, достойную тебя. Если проиграешь, то я все оставляю себе. Так что… – он искренне улыбнулся, – призовем в судьи Фортуну, но за ее капризы я не в ответе.

– Так… давай по порядку! Мне плевать на ту, что как-то завладевает Ритой. Маргет, кажется?

– Ты знаешь ее имя? – Черный удивился. – Это я ей дал его…

– Неважно! Рита – моя, и точка! И что значит: ты оставишь все себе? Колоду забирай, но Риту я тебе не отдам!

– От тебя зависит только выиграть, мой друг.

Снова эта ненавистная улыбка под щегольскими усиками…

Маэстро остановился перед двойными дверями и, распахнув их, шагнул в небольшой зал.

– Прошу пожаловать в игорный дом уездного города Н‑ск, где все и началось!

Антон шагнул следом за ним и на секунду замер.

Деревянные стены. Крошечные окна, закрытые простенькими занавесками в цветочек. На стенах – подсвечники с чадящими свечами и масляные светильники. За круглым столом, под настоящей керосиновой лампой, сидят трое. Толстяк, жующий сигару, невысокий, лысоватый тип и крепыш, одетый в темно-синюю форму. Почему-то на ум Антону пришло слово «жандарм»…

Под низким серым потолком клубится дым от сигары толстяка, а у стола вытянулся на страже желаний дорогих гостей официант, подпоясанный желтоватым фартуком, с большим медным подносом в руках. В уголке на гитаре наигрывает что-то до боли знакомое музыкант, а рядом с ним на табурете сидит пышнотелая девица и обмахивается веером.

– А вот и вы, мой друг!

Толстяк при виде Черного вскочил и сам выдвинул стул, усаживая гостя.

– Ну что вы, Илья Игнатьевич! Сперва усадим нашего молодого друга!

Маэстро ловко подтолкнул Антона к стулу, а когда тот уселся, опустился на свободное место рядом и шепнул:

– Я позволил себе воссоздать ту самую игру, когда ваш милый родственник перехитрил самого себя. Это, – он кивнул на толстяка с сигарой, – Дынников Илья Игнатьевич. Хозяин игорного клуба. Это – его друг, – кивок на сидевшего рядом с Дынниковым плюгавого лысеющего франта. – Сергей Емельянович Тиньков. Владелец столичного ссудного банка. Жмот, скажу я вам, знатный! Проценты дерет такие, что многие выбирают петлю. Уважаю! Ну а тот, что в форме, капитан полиции Степанов. Имя-отчество его не назову, не помню, да и неважно это. Здесь они только затем, чтобы воссоздать картину, ну, и составить нам партию… Наши разговоры они не услышат, да им и не надо, так что… не стесняйтесь.

Антон оглядел сидевших за столом мужчин.

Вроде бы живые, настоящие. О чем-то переговариваются, только вот он их будто тоже не слышит…

– Итак… Приступим? К слову, у нас не очень много времени. Поэтому, Антон Олегович, обговорим еще раз условия? Играем до пяти раз. Вы ставите на кон колоду, я – вашу девушку. Считаем по выигрышным партиям. Кто выигрывает большее число раз, тот и забирает все.

– Что значит «все»? Получается, что если я выиграю, то заберу и колоду тоже?!

Антон нахмурился.

Ох, не нравилось ему это! Какой-то балаган!.. Но как поверить, будто они попали в прошлое?

– Увы, мой друг, на колоду мы не играем, ибо она принадлежит мне. Я говорил о вас. О тебе и Рите…

– В смысле?!

Антон впервые пожалел, что не прихватил с собой пушку. Каким бы мистическим ни был этот дядя, против пули он бы не попер!

Сидевшие за столом игроки точно не замечали назревающий конфликт или напрочь позабыли о них, говоря о чем-то своем.

Антон не отрывал взгляда от Маэстро, и тот нехотя пояснил:

– Если ты проиграешь, я заберу тебя и твою девушку. В услужение. Не спрашивай, как и куда. Долго объяснять. Просто поверь, что так и будет. Но…

– Дальше понятно. Если выиграю я, мы пойдем с богом…

– И не только! – Черный повеселел. – События последних дней сотрутся из книги этого мира – и твоя семья не пострадает.

– Как сотрутся? А Рита?

– Для нее ты останешься меценатом, проводившим до дома и забросавшим бедную девушку подарками. Или ты думаешь, что, забыв проведенные с тобой дни, она тебя не полюбит? Не бойся, если это настоящее чувство, то нет таких преград, что были бы способны его погасить. Заодно и проверишь…

– А…

Антон хотел спросить что-то еще, но Маэстро его перебил:

– Мы теряем время. Время ИГРЫ!

Он хлопнул в ладоши, и мир взорвался звуками. Сразу стало слышно, о чем говорят игроки за столом, гитарные переборы рассыпались вокруг разноцветными жемчужинами, а голос певицы оказался чарующим легкой хрипотцой.

– Итак! Господа! Приступим. Раздаю.

Официант подобострастно протянул ему поднос, на котором лежала новенькая колода карт.

– Только не ты! – вскинулся Антон.

– А что так? Не доверяешь? – хитро прищурился Черный. – Поверь. Хоть азарт и моя вотчина, я могу играть только честно. Таковы правила.

– Ладно, – согласился Антон, не уточняя, чьи и чего «таковы правила». – И последнее. Я хочу, чтобы привели Риту.

– Сначала ты должен выиграть! – нахмурился тот, но Антон был непреклонен:

– Иначе я не буду играть. Или Рита здесь, рядом со мной, или ты свою колоду никогда не получишь!

Конечно, Антон не сомневался, что Черный только посмеется над его угрозой, натравит на него своих марионеток и все равно заполучит колоду, но тот отчего-то вдруг согласился и кивнул официанту. Минутой позже открылась дверь и под конвоем халдея в зал шагнула Рита. Она испуганно огляделась и, увидев Антона, бросилась к нему.

– Тоша!

Но тут же замерла у него за спиной, не сводя взгляда с Черного.

Антон ободряюще коснулся ее руки:

– Все хорошо. Скоро все закончится!

– Итак, господа…

Вскрыв колоду, Черный бросил упаковку на поднос официанта и с ловкостью волшебника принялся тасовать карты.

Антон видел не раз, как чудно, каждый по-своему, тасуют колоды крупье различных подпольных игровых домов, но то, что вытворял с ними Черный, не шло ни в какое сравнение. Цветные картинки, казалось, слушались его как живые, то разлетаясь веером по залу, то очерчивая фыркавшей змеей круг возле рук Маэстро.

Антон и не заметил, как перед каждым из игроков легло по пять карт.

– Ну-с, приступим!

Все взяли карты и погрузились в дотошное изучение пришедшей в руки удачи.

Антон тоже посмотрел в карты – и едва удержался от довольной ухмылки.

У него на руках была сильная пара тузов.

Видимо, плюгавый банкир и держатель игорного дома тоже начали с двойных карт, потому что, как и Антон, скинули в замену по три. Полицейский, пряча в усы улыбку, заявил, что остается при своих. Черный же скинул одну карту и, получив новую, устало заявил:

– Пас.

За ним пасанул банкир.

Антон все же не сдержал ухмылки. Выложил на стол веером три короля, два туза и победно заявил:

– Флеш!

Остальные игроки выложили по две пары.

Рита подбадривающе сжала Антону плечо.

В ответ он похлопал ее по руке: ничего, любимая, прорвемся!

– Победить в одном сражении – еще не выиграть войну! – бросил, не глядя на них, Маэстро и принялся сдавать.

На этот раз Антону в раздаче попались семерка и восьмерка одной масти. Придержав их, он скинул три другие, в надежде, что сможет собрать стрит.

Но удача вдруг повернулась к нему совсем не лицом, и когда пришло время открываться, он мрачно буркнул:

– Пас.

В этой партии лучший расклад оказался у Черного.

Стрит-флеш.

У остальных – тройка и две пары.

Впрочем, уже сейчас, на второй партии, Антон заметил, что игроки за столом всего лишь создают массовку, не стремясь ни выиграть, ни проиграть, и разговоры у них идут ни о чем. Как боты в компьютерной игре. А может, это нанятые актеры?

Ну никак не верилось Антону в запредельно-мистическую пургу, которую попытался навязать ему Черный!

Какие слуги? Какое начало двадцатого века? Не мог же он реально перенести его в прошлое!..

– А как тебя зовут? – вдруг выпалил Данилов, глядя на шоу, которое снова устроил Черный, тасуя карты.

– Меня?

Черный, не прекращая своего занятия, внимательно посмотрел на Антона и, усмехнувшись, ответил словами классика:

– Что в имени тебе моем?

– Да ладно тебе понты кидать! Я вот, может, вопрос задать хочу, а как обратиться, не знаю.

– Зови меня Маэстро, – отрезал тот, поморщился, словно этот разговор был ему неприятен, и принялся раздавать.

– Хорошо, пусть будет Маэстро, тогда вопрос такой. Если мой прадед украл колоду действительно у тебя, то как ты объяснишь свое долголетие? В нашей семье уже три поколения выросло, а тебя стариком не назовешь.

Антон поймал карты и открыл.

«Фортуна-а‑а‑а, ты есть! И ты меня любишь!»

Чистое каре из королей.

Послышались выкрики игроков:

– Скидываю две.

– Три.

– Остаюсь при своих! – Антон посмотрел на Маэстро, явно тянувшего время.

– Замена трех, – невозмутимо произнес тот, также невозмутимо сунул в расклад новые карты и ответил: – Объяснить невозможно. Я связан клятвой. Но в этом мире очень многое нельзя объяснить… Так что – тут я не первый и не последний.

– А как ты, такое мистическое хренпоймикакое существо, позволил какому-то незнакомцу так запросто получить твою удачную колоду?

Черный посмотрел в карты и кинул их на стол.

– Пас.

И вдруг сказал:

– Молодой был. А твой дед балансировал на грани. С одной стороны – он готов был отринуть все свои предпочтения и мечты, которые впоследствии сделали бы его лучше, с другой – он решил поставить всю свою выгоду, лишь бы получить шанс выполнить эти мечты. Ты не поверишь, если я скажу, что мне попросту стало его жалко? Когда-то я сам был на его месте. Вот я и доверился ему, а он меня обокрал.

– Каре! – Антон выложил карты на стол и с довольной улыбкой услышал ответы других игроков:

– Пас.

– Тройка.

Итак, он уже выиграл дважды. Если он выиграет еще раз, он победит!

Позади шевельнулась Рита, видимо, почувствовав его радость.

– Наверное, предку это было нужно, – хмыкнул Антон, продолжая разговор.

– Наверное, – пожал плечами Маэстро. – После этого случая я потерял последнее, что связывало меня с прошлым.

– И что же это было?

– Сочувствие. Теперь я просто исполняю свою работу. Никаких поблажек. Поэтому – если эту игру ты проиграешь, я тебя заберу. И ее.

Он поднял глаза и взглянул на Риту.

Антон вдруг почувствовал, как рука девушки сжалась, больно вдавливая в кожу длинные ногти. Да и ногти ли? А вдруг это уже не Рита? Ему же не видно…

– Я рассчитываю на выигрыш! – улыбнулся Антон и похлопал по мучающей его руке. – Правда, любимая?

– Правда… любимый, – произнес нежный с хрипотцой голос.

Нет, не Рита.

Маргет.

Но она обещала помочь! Ведь и ей нужна свобода!

Антон взял карты – и едва не скривился.

А фортуна-то у него – оригиналка… пять карт настолько разных мастей и достоинств, что даже так сразу и не представляется, что можно из этого что-то собрать…

Ладно, рискнем.

Оставив десятку и даму бубей, он скинул тройку.

Остальным, видимо, фортуна тоже продемонстрировала свою филейную часть тела.

– Пас.

– Две.

– Три.

– Остаюсь при своих…

Маэстро оглядел всех веселым взглядом. И когда каждый пополнил карты, скомандовал:

– Открываемся.

И тут же выложил на стол пять карт подряд одной масти. Червовый стрит-флеш.

– Пас.

Антон скинул ненужные карты и, не слушая, с чем откроются другие игроки, спросил:

– А раз уж ты такой крутой, почему почти за столетие не нашел свою колоду?

– Видимо, не такой и крутой…

Черный собрал карты и снова принялся тасовать, готовясь к последней, решающей, партии.

– Твой прадед не иначе как посчитал меня нечистой силой, поэтому и выбрал жизнь хоть и богатую, но праведную. И сына научил так жить, и внука. А вот правнук оказался на грани. Еще не переступив черту, но и не выбрав свет… Такие души я вижу очень хорошо…

– Это я, что ли? И как это – на грани?

Антона почему-то охватила злость. Непонятно кто, непонятно откуда взялся – и болтает тут о праведности, точно без двух минут епископ Ватикана, а сам для достижения цели не гнушается никакими методами!

– До встречи с этой девушкой ты был равнодушным. Ты не гнушался помогать друзьям, но и не стремился. Ты любил азарт, но не так, чтобы выложить на кон то, что было для тебя по-настоящему дорого. Да и было ли у тебя что-то по-настоящему дорогое?

– А ты, значит, праведник?

Антон положил руку на карты, веером разложившиеся перед ним. Он даже не понимал, чего хочет добиться этим разговором.

Может, просто хорошенько разозлиться? Так, чтобы в случае проигрыша перегрызть всем глотки, но освободиться от этого высокомерного ханжи!

Антон знал, что пойдет на все, чтобы вернуть свою жизнь и не упустить при этом ту, что стала для него всем миром.

– Я – страж той грани.

Черный посмотрел ему прямо в глаза – и Антон нервно сглотнул, глядя, как чернота акварелью закрашивает белки партнера по игре.

– Я помогаю тем, кто стоит на грани, понять, где их место. И не упустить тех, кто принадлежит темноте! Ты сделал свой выбор, так почему ты боишься?

Антон вздрогнул от его голоса, ставшего вдруг зычным и властным, и словно проснулся.

Комната не поменялась и Рита позади него никуда не исчезла, она по-прежнему держала ладони на его плечах.

Исчезли только ненужные люди. Певичка, музыкант, официант, игроки. Теперь за столом в полнейшей тишине сидели только двое.

Маэстро и Антон.

– Открывай! Если веришь – не бойся. Если не веришь, то ты уже проиграл!

Реальность разбилась на осколки, словно стекла в калейдоскопе, показывая Антону только самую важную часть.

Дыхание Риты и горячие ладони.

Дым под потолком от несуществующей сигары полицейского.

Тьма за крошечными оконцами, такая чернильная, что она даже оставила кляксы на белых, в цветочек, занавесках.

Такие же чернильные глаза Маэстро и нервно бьющаяся жилка на его виске.

И подрагивающий указательный палец…

Он блефует!

Антон взял карты и замер, не в силах поверить своим глазам. Королевский флеш-рояль! Четыре карты пиковой масти. Десять, валет, король и туз!

Но пока их было только четыре.

А если ему не попадется дама?..

Интересно, какие карты у Черного?

– Тебе не нужна замена?

Антон поднял взгляд на противника.

– Остаюсь при своих! – четко произнес тот.

– Мне одну, – буркнул Антон, выбрасывая ненужную шестерку. Черный потянулся к колоде, чтобы достать ему карту, но Данилов мотнул головой: – Нет.

Маэстро удивленно посмотрел на него. Антон и не заметил, когда его глаза снова стали обычными.

– Что значит «нет»? Тебе же нужно…

– Не ты. Если ты такой крутой игрок и я все равно в твоей власти, позволь мне одну маленькую прихоть. Пусть и Рита поучаствует в нашей игре. Не хочу, чтобы потом, в каком-нибудь нашем персональном аду, она проедала мне плешь за то, что это я один во всем виноват!

– И что же ты хочешь? – В глазах Черного вспыхнул интерес.

– Пусть она достанет мне ту карту, которая навсегда изменит нашу жизнь.

Маэстро покривил губы, мол – легко!

И кивнул девушке.

Рита на мгновение снова стиснула плечи Антона, но уже ласково, и подошла к столу.

Антон замер, когда ручка Риты потянулась к колоде, а в голове стучало только одно слово – «верю».

Верю, что все получится!

Верю!!!

Он посмотрел на девушку – и на миг ему показалось, что ее глаза стали черными. Такими же, как у Маэстро.

И на миг пришла мысль: а вдруг эта Маргет не хотела получить свободу? А вдруг они просто работают вдвоем? И теперь она поможет выбрать Рите совсем не то, что нужно?..

Вдруг?!

И тут же одернул сам себя.

Нет! Верю! Верю, что все получится! Верю!!!

Положив на верхнюю карту колоды два пальчика, Ритка скатила ее на стол и, не поднимая, подтащила к Антону. Он посмотрел на девушку – она улыбалась.

Улыбалась Маргет!

Убрав пальчики, она снова встала за спиной Антона.

– Открывай!

Черный ждал.

Нет, он не блефовал! Он был уверен в победе.

– Ты первый.

– Что, даже не посмотришь карту? – Теперь на лице Черного отразилось неподдельное удивление.

– А смысл? – Антон передернул плечами. – Ты же сказал: если веришь – не бойся! Вот я и не боюсь!

Маэстро только развел руками, пару раз звонко хлопнул в ладоши и одну за другой начал открывать перед собой пять карт подряд крестовой масти.

Семь, восемь, девять, десять и валет.

– Теперь твоя очередь! – ласково улыбнулся он.

Антон принялся выкладывать свои карты.

Десять, валет, король, туз.

Затаив дыхание, медленно поднял выбранную Маргет карту и перевернул.

Она выпала из ослабевших пальцев Данилова.

Та самая карта…

В следующее мгновение Черный упал на стол, пытаясь дотянуться до карты, но Антон успел раньше. Он схватил потертый прямоугольник картона, зажал в кулаке и вдруг услышал в голове голос.

Знакомый голос.

Маргет?

«Я – Флора! Флора!!! Сожги ее. Выпусти меня!»

Черный выпрямился, вскочил и закричал на итальянском:

– Come hai potuto? come hai potuto mi tradire? Io ti ho dato la vita eterna![10]

И тут же над ухом прозвучал ответ бархатным голосом с легкой хрипотцой, и Маргет – нет, Флора – вышла и встала перед взбешенным Маэстро.

– Tu mi hai dato l’eterna schiavity, anche se avrebbe potuto regalare la liberta! Io ti odio! E ora, tu devi lasciarci andare. Tu non puoi andare contro le regole![11]

– Tu sei la mia! E qui non ci sono regole! LEI mi ti ha regalato! E tu sei la mia, Marget![12]

– Non chiamarmi il nome del suo demone personale! Io Flora! Flora![13]

Они были так увлечены спором, что даже не заметили, как Антон поднялся и подошел к горящей свече.

Взял карту за уголок и окунул ее в золотистое пламя.

Красивое лицо дамы, совершенно не похожее на лицо Маргет, вдруг улыбнулось, а может, просто так изогнулась от жара бумага, на которой она была изображена…

– Эй, Маэстро! Оказывается, это ты не веришь и боишься!

Карта, уже вся в огне, упала на дощатый пол и скрутилась в последней агонии.

Черный обернулся, и Антон увидел, как вспыхнули его глаза, в которых отразилось догорающее пламя.

– Может, хочешь, чтобы мы всем сообщили, что ты не отдаешь карточные долги? Ну, точнее, не мы сообщим, а тот, кто сегодня наверняка уйдет из этой комнаты…

Данилов посмотрел на девушку.

Флора улыбалась.

А Рита застонала и упала на одно колено, когда высокая тень отделилась от нее и поплыла к Антону.

– Спасибо, Антонио…

Она наклонилась к нему, и Данилов не почувствовал, а только догадался о поцелуе, подаренном ему таинственной Флорой.

Тень растворилась.

Антон встретился с уже бесстрастным взглядом Маэстро.

– Что ж, браво. Ты выиграл, и все, что я обещал, – твое. Кроме колоды.

– Да не вопрос! Забирай свою колоду.

Антон лучезарно улыбнулся и подошел к Рите, помог ей подняться, обнял за плечи и с нежностью притянул к себе.

– К тому же она неполная. Пиковую даму-то я сжег. И кажется, ей понравилось!

Черный в ответ только усмехнулся.

– Не расстраивайся. Когда-то я был художником. Нарисую еще…

Он протянул руку – и Антон увидел, как на его ладони появилась знакомая черная шкатулка с письменами.

Но как?

Невольно сунув руку в карман брюк и убедившись, что он пуст, Антон только качнул головой.

– Да ты ловкач…

– Всего лишь люблю играть в покер. И – да. Это моя маленькая месть. Ты тоже не получишь того, что так сильно желаешь. А если получишь, сниму перед тобой шляпу… При встрече.

Вдруг где-то яростно и звонко заорал петух, приветствуя зарождающийся новый день.

Антон лишь на мгновение позволил себе удивленно взглянуть на уткнувшуюся ему в грудь Риту, и в тот же миг все вокруг начало меняться.

Бревенчатые стены сузились, покрылись щелями. Потолок провалился, открывая серое предутреннее небо, окна покосились, треснули стекла, пол из дощатого стал земляным и покрылся проросшей травой, а дверь, в которую Антон входил, попросту исчезла, открывая вид на участок с буйно разросшимся бурьяном.

А самое главное – он даже не увидел, как исчез Черный!

Ну и ладно, исчез так исчез.

Но что он там говорил о маленькой мести?

– Ритуль!

Он погладил девушку по голове. Намучилась, бедная… Аж трясется вся.

Теперь бы узнать, в какой Тьмутаракани они находятся, выйти на дорогу – и домой! Черный же обещал, что в случае выигрыша отменит все катаклизмы.

– Ри-ит!

Она подняла на него заплаканные глаза:

– Вы кто? Где мы? Только не убивайте!

Антон заботливо убрал рассыпанную в беспорядке челку и нежно улыбнулся.

Нет, его Ритуля ни за что не узнает, какие страшные слова ему знакомы и как они могут складываться в не менее страшные фразы, адресованные Черному.

Так вот о какой мести шла речь…

Ладно. Начнем сначала!

– Рита, вы меня не помните? Вы не бойтесь. Это я, Антон! Это я вас сегодня спас от отморозков, – улыбка Антона стала еще шире. – Точнее, вас спас, а вашу зарплату нет. И подвез вас до дома. Помните?

Рита наморщила лобик и на несколько секунд замерла, пытаясь вспомнить описанные рыжим незнакомцем события. На долгие несколько секунд…

И вдруг неуверенно кивнула:

– Помню. Вы еще меня пельменями накормили!

Антон даже всхлипнул от счастья…

Начало положено. Надо что-то дальше сочинять… Благо теперь нет ни Маргет, ни Флоры!

– А аварию помните? Машину занесло, дождь был. И мы – в кювет! Я очнулся, а вы без сознания. Ну, я вас на руки – и сюда. Даже не понял, что за место…

– Вы… вы – Антон?

На кукольном личике Риты мелькнула робкая улыбка. Она вдруг обняла его и прижалась крепко-крепко.

– Да, милая, – выдохнул он и, ласково обняв, погладил по волосам. – Антон – это я.

Господи, как же хорошо!

Эпилог

– Как же хорошо! – Антон потянулся в гамаке, глядя на выходящую из воды нимфу. – Ты богиня!

– А ты тюлень!

Девушка потрясла головой, как кошка, и, окатив его холодными брызгами, подхватила полотенце, закутав в него свою миниатюрную фигурку, обласканную взглядами Данилова.

– Сколько можно лежать под пальмой?

– Тюлени под пальмой не лежат! Они на льдинах лежат! – довольно фыркнул он и притянул на себя взвизгнувшую девушку. – Вот так, Ритуль… Знать будешь! Ну ничего: закончится медовый месяц, займемся твоим образованием!

– Данилов, – Рита нежно взлохматила его темно-рыжие волосы, – с тобой медовый месяц не закончится никогда!

– И разве это плохо? К тому же любовь и образование вполне совместимы!

Рита довольно улыбнулась и поцеловала мужа. Затем отстранилась и вздохнула.

– Знаешь, мне до сих пор страшно, что мы могли не встретиться. Или погибнуть в той аварии…

– Не могли. Это судьба! – отрезал Антон.

Он всегда избегал этих разговоров, благо теперь, после свадьбы, она об их так называемой «встрече» почти не вспоминала. И вот, снова – здорово! Хорошо, что она не сильно озадачивалась вопросом, почему и как в тот вечер, когда он отвозил ее в Красное Село, они вдруг попали в аварию и оказались в тридцати пяти километрах от Костромы, где-то на холмистом берегу Волги, где тоже, как оказалось, был поселок Красное Село?

Как они оттуда выбирались – дело десятое, но благодаря двухдневному путешествию автостопом они довольно хорошо узнали друг друга, что и дало толчок к стремительному развитию их отношений, закончившихся пышной свадьбой.

В остальном все тоже было просто прекрасно. Бизнес процветал и множился сам по себе. А отец слетал в Париж – и вдруг вернулся оттуда с живой и обалденно красивой мамой Антона! Он долго сетовал, что надо было это сделать раньше, а не ждать пятнадцать лет после ссоры…

В общем, как ни странно, вопреки предсказаниям Черного, все стало еще лучше. Антон умудрился даже подружиться с Волчонком, который его не вспомнил, но зауважал с «первой» встречи.

А вот с Алексом он дружить перестал. Только анонимно оплатил дорогостоящую операцию его маме и обучение сестры в престижном вузе Питера.

Просто так.

Чтобы быть подальше от грани…

– Тош, смотри!

Рита отвлекла его от воспоминаний, указав на проплывающую мимо них яхту.

Антон лениво повернул голову – и вдруг резко сел.

С борта яхты свешивался рекламный щит, на котором сверху было написано большими латинскими буквами: «Just today, in «Grand casino», we will host a poker tournament with world-renowned Maestro!»[14]

И под буквами – Антон даже вздрогнул! – было размещено фото Черного, сидящего за покерным столом. У него за спиной стояла стройная, одетая во все черное, невероятной красоты женщина с прозрачно-синими, больными, молящими о помощи глазами.

– Тош, а что там написано? – Рита посмотрела на мужа.

– Предупреждение. Ищут мошенника по кличке Маэстро, который похитил вон ту девушку. Кстати, – Антон поднялся на ноги и небрежно потянулся. – Ритуль, что-то мне надоели эти Багамы. А давай махнем в Париж? Там открывается сезон распродаж. Мне мама утром эсэмэску прислала.

Рита пожала плечами, провожая взглядом яхту, украшенную чем-то зацепившим ее плакатом, передернула плечами, будто в жаркий день на нее дохнуло зимой, и улыбнулась мужу.

– А давай! Сегодня на рейс успеем?

Новосибирск – Орехово‑Зуево

2015 г.