Ах, за речкой-рекою… (сборник поэзии)

Эхо старых легенд

Дурга

Многорукая богиня пляшет в диком исступленьи,

Пляшут бедра, плечи, пальцы, пляшет вороная грива —

Петропавловск-на Камчатке спит, и Антананариву

Спит, и тихо дремлет Прага – пляшут локти и колени,

Черепа в ее монисте, черепа ее браслетов,

Пепел от сожженных трупов – спит Нью-Йорк, Париж и Харьков —

Поднимается стеною – в тихой кассе спят билеты —

Пляшет кровь в набухших жилах – спят бомжи в уюте парков,

На скамейках – пляшут ступни, груди, змеи в опояске,

Меч и сабля, лук и стрелы, пляшет ненависть нагая —

Спят спокойствие и кротость – гнев вскипает в древней пляске —

Поясами часовыми, как в раю, пренебрегая,

Спят Чикаго и Житомир, Катманду и Копенгаген,

Спят столицы и деревни – пляшет мощная богиня,

Попирая чьи-то лица неустанными ногами —

Оставайся ли на месте, из последних сил беги ли,

Не уйти тебе, несчастный! Если сон тебя не свалит,

То настигнет страшный танец – меж великих полушарий

Сна и пляски ты застигнут, как зерно меж жерновами,

И мукою станет белой все, что битве их мешает.

Эта битва – смысл жизни, эта битва – правда мира,

Эта битва – вкус столетий, ядовитый и прекрасный,

И пока богиня пляшет, пролетают копья мимо,

И пока мы спим спокойно, значит, битва не напрасна.

Харон

Харон возьмется за весло

(На скулах – желваки),

Удар – и лодку отнесло

От берега реки.

Аэропорт, автовокзал,

причал, перрон…

Закрыв усталые глаза,

гребет Харон.

Мозоли в жилистой горсти,

горбат, как стих…

Иным – летать, иным – ползти,

Ему – грести.

Старый Персей

Убил Медузу. Смотрелся в щит.

Махал мечом.

Давненько было – ищи-свищи.

Я ни при чем.

Циничен, скуп, равнодушен, лыс.

Мне – шестьдесят.

Смотрю на время из-за кулис,

Лис – на лисят.

Убил Медузу? Велик ли прок?

Она – во мне.

Душой, не телом, на долгий срок

Окаменел.

«Я – славный малый, я – дрожь в коленках …»

Я – славный малый, я – дрожь в коленках,

Я – смех в ночи,

И если стенка пойдет на стенку,

Тогда кричи.

Меж этих стенок зажат, расплющен,

Узнаешь вдруг,

Что я – вплотную, что я – не лучший,

И я – не друг.

«У Ходжи Насреддина ишак да чалма …»

У Ходжи Насреддина ишак да чалма,

Да халат, где дыра без заплаты.

Но ночами ходжа просто сходит с ума –

Ему снятся блестящие латы,

Да дамасский клинок, да скакун вороной,

Да высокая ратная слава…

Просыпаясь, Ходжа неприветлив с женой

И с соседями слева и справа.

Он не знает, что в блеске сверкающих лат,

В бой идя, как идут на работу —

Тот ишак, да чалма, да дырявый халат

Часто снятся в ночи Ланселоту.

Мой мир – театр

Каменный гость

– Что скажешь, донна Анна,

За шаг до Командора,

За вскрик до дон Жуана,

За мертвое «до-дон…»

Капели с потолка?

– Скажу, что страсть желанна,

Что в сердце нерв надорван,

Скажу, что доживала,

И вот – горит ладонь.

Пусть тянется рука.

– Что скажешь, донна Анна,

Под мраморную поступь,

Под отблески зарницы,

Под лейтмотив измены,

Звучащий сквозь века?

– Скажу, что шла незванной,

Что в склепе – голый остов,

Скажу: гнила в темнице,

И вот – упали стены.

Пусть тянется рука.

– Что скажешь, донна Анна,

О, что услышат уши

Разгневанного мужа,

Восставшего для мести,

Как ангел из песка?

– Скажу, что в сердце рана,

Что смерть – итог не худший,

Скажу: удар не нужен,

Когда финал известен.

Пусть тянется рука.

Сонет трагика

Пора, мой друг. Разъехались кареты,

Унылый дождь висит на проводах,

Под башмаками – стылая вода,

И кончились, как назло, сигареты.

Пора, пора. В финале оперетты

И ты, и я сплясали хоть куда.

А знаешь, мне завистник передал,

Что у тебя несвежие манжеты,

И фрак мой – с нафталиновым душком,

И оба мы потрепаны и лысы,

Два сапога, две театральных крысы.

Смеешься? Ах, брат комик, в горле ком,

А ты смеешься. Кто мы? Пыль кулисы,

Да рампы свет… Ну что ж, пойдем пешком.

Сонет комика

И впрямь пора. Счастливого трамвая

Нам не дождаться. Где он, тот трамвай?

Я взял с фуршета водки. Разливай.

Тут у меня стаканчики… Кривая,

Пожалуй, нас не вывезет. Вай-фай

От сердца к богу – прочен, будто свая,

И хрупок, как мечта. Всю жизнь взывай,

Чтоб к смерти отозвались. Убивая

В себе ребенка, юношу, скота,

Любовника, бродягу, я в конце

Стою с пустой ухмылкой на лице,

Под ливнем, за которым – темнота.

А как хотелось, чтобы тот, в венце…

Мы – комики, нам имя – суета.

Песня Джона Сильвера

(из мюзикла «Эпоха сокровищ»)

Посв. Б. Окуджаве

Ах, какие над Тортугой злые ночи!

Вот и мама моя в грусти и тревоге:

«Что же ты гуляешь, мой сыночек

Одноногий, одноногий?»

По морям и океанам путь держу я,

Где пиастры и алмазы в сто каратов:

«Что ты, мама! Просто я дежурю,

Я – дежурный по пиратам…»

Дым над водой

Ты будешь, братец, сед и лыс,

Как я – не спорь со мной!

Иным достанется наш приз,

Не нам – не спорь со мной!

Мы поглядим из-за кулис

На ляжки глупеньких актрис,

И побредем – кто вверх, кто вниз…

Домой, домой, домой.

Ты будешь, братец, с бородой,

Как я – не спорь со мной!

Есть вымя, да не наш удой,

Увы – не спорь со мной!

Разъедется эскорт карет,

Допьется виски и кларет,

Мы станем дымом сигарет

И дымом над водой,

Желаю и тебе дожить

До мраморных седин,

Пусть будут ярки витражи

И солнце над жнивьем.

Герой, заветам вопреки,

Не должен быть один.

И мы геройские с тобой

В компании живем.

Ромео и Джульетта, или Сорок дней спустя

1. Возвращение Меркуцио

Верона наполнилась скунсами,

Воняют: «Кому-то икнется!»

Болтают, что выжил Меркуцио,

Болтают, что скоро вернется.

Небритый, угрюмый, безжалостный,

Похожий на ангела мщения,

И вот – за вчерашние шалости

Не будет, не будет прощения.

Играйте валютными курсами

Меняйтесь постелью и гендером —

Однажды вернется Меркуцио

Чумою, убийцей, трагедией,

Возьмет Капулетти за горло он,

Кадык у Монтекки потрогает…

…да, выжил. Да, хмур. Нет, не в городе.

Верону – десятой дорогою.

2. Кормилица Джульетты

А Кормилица плачет, хоть бей ты ее,

Хоть сули дуре всякие милости.

Ну кому оно нужно-то, горе твое,

Безутешное горе Кормилицы?

Вот, взгляни, Капулетти гуляют в саду,

А за ними Монтекки, у всех на виду,

И малышка твоя ведь в раю, не в аду,

И в раю ее парень… Вот дура из дур!

От таких мы в убытке и в минусе!

Глянь, летит голубок, и голубка при нем,

И Бенволио крутит с подружкою,

А Кормилица плачет… Гори ж ты огнем!

Придушить ее, что ли, подушкою?

3. Монах Лоренцо

Господь – начало всех начал,

И хлеб мой, и вода.

Да, это я их обвенчал,

И проклят навсегда.

Да, это я двоих детей

Супругами назвал,

И Тот, который на кресте,

Их в лоб поцеловал.

Ты пламя, Божий поцелуй,

Ты радость и беда,

И спой хоть тыщу аллилуй,

Я проклят навсегда.

Я проклят вовсе не за то,

Что освятил их брак,

Я проклят десять раз и сто,

За немощность добра,

За тихий шепот по ночам,

За горький вкус стыда…

Господь – начало всех начал,

И хлеб мой, и вода.

4. Монолог герцога

На наше высочество, то есть меня,

Плюют они с башни Пизанской[1],

Который уж год все грызня да резня

У этих сиятельных задниц,

И брань, и проклятья, и шпаги звенят…

Ну дайте хоть кто-нибудь занавес!

И наше высочество день ото дня

Проводит беседы с мерзавцами,

Уже надо мною смеется родня

От Санкт-Петербурга до Зальцбурга,

Овацией бедных детей хороня…

Ну дайте хоть кто-нибудь занавес!

О, наше высочество можно понять,

Труслив я, как белка, как заяц,

А мне бы рапиру, а мне бы коня,

Чтоб рыцарь, а не куртизанец,

И с роком сражаться, и судьбы менять…

Ну дайте хоть кто-нибудь занавес!

5. Исповедь синьоры Капулетти

Поделом Господь судил, по делам,

Приговор Его в душе сохраню,

Я в четырнадцать ее родила

И в четырнадцать ее хороню.

Я – старуха, жизнь пошла под откос,

Вот детей уже снесли на погост,

Помирились, обнялись у могил,

И пора самой… Господь, помоги!

Скоро холмик порастет трын-травой,

Скоро выветрится горе в печаль,

Этот мальчик – он лежал, как живой…

Боже правый, как мне стыдно сейчас!

Боже правый, не в мои же года,

Боже правый, нет на дуру суда,

Боже правый, это кара моя –

Мертвой дочери завидую я!

6. Зонг Бенволио

Воля вольному,

Мир довольному,

Всё – его.

Мне, Бенволио,

Не дозволено

Ничего.

Пиво пенное,

Роль отменная,

С головой,

Хоть не перво– и

Не степенная,

Но живой.

Текста горсточка,

С мясом косточка,

Вывод прост:

На поминках

Мы примем соточку,

Скажем тост,

Мол, печальнее

Нету повести,

Режьте торт…

И уедем

В курьерском поезде

На курорт.

7. Крик души графа Париса

Я – призрак, тень, беззвучный крик,

Я – ревность, я – жених,

Я мертвый – мертвый! – граф Парис

Лежу в ногах у них.

За мной – семья, за мною – честь,

За мною – божий рай,

За гробом тоже выбор есть,

Джульетта, выбирай!

Кто он тебе? Что он тебе?

Союз распался ваш!

Живой, я проиграл в борьбе,

Мертвец, возьму реванш.

За мной – счастливые года

И благодатный край,

За гробом тоже выбор дан,

Джульетта, выбирай!

Смеется надо мной родня,

Друзья плюют в лицо,

Мне и ответить им нельзя –

Не слышат мертвецов.

Упреки, как клинки, свистят,

Господь, меня карай,

За гробом выбор – не пустяк,

Джульетта, выбирай!

8. Песня Джульетты

Что значит имя? Я уже забыла,

Как я звалась.

Душе свободной все на свете мило –

Случайный взгляд, венчание, могила,

И нить свилась.

Что значит имя? Здесь, в кромешном свете,

Дыханье трав,

В зеленых ветках путается ветер,

На камне кто-то выбил «Капулетти»…

Он был не прав.

Что значит имя? Дело в человеке.

Алтарь, письмо,

Дрожанье пальцев, луч щекочет веки…

Ромео? Ну какой же ты Монтекки?

Теперь ты мой.

8. Песня Ромео

Мне снилась Розалинда. Наша свадьба

Прославилась в Вероне на века.

Умей, как Леонардо, рисовать я,

И то моя бы дрогнула рука,

Живописуя пышность и восторг.

Будь я поэт, издал бы только стон.

Мне снилась Розалинда. Наши дети

Все выросли и заняли посты.

Завидуя, хирели Капулетти,

В чьи раны можно вкладывать персты

И шевелить перстами – ого-го! –

Для наслажденья муками врагов.

Мне снилась Розалинда. Наша старость

Была вполне приемлема. Родня

Едва ли не молилась на меня,

Поскольку им осталось и досталось,

И даже преумножилось. Кто щедр,

Тот счастлив, и велик, и вообще.

Святой отец! Я к вам являюсь ночью

Не для того, чтоб пугалом служить.

Сейчас меня вы видите воочью,

Я вижу вас, вы живы, мне не жить,

Но пусть вам скажет мой тоскливый взгляд:

Святой отец, я спал, я видел ад[2].

Шестистишья

Мессия

Месяц объявил себя Мессией,

Сходит с неба, людям во спасенье,

Он рогатый, желтый и красивый,

У него в ладонях гром весенний.

Скоро месяц спустится на землю,

Скоро будут ласточки и зелень.

Воздаяние

Увы, интеллигенции

Не видеть индульгенции,

Прощения грехов —

Воздастся без сомнения

Существованью гения

Вне песен и стихов!

Пьеро

Мой грустный ангел, белый мой Пьеро,

Берет с помпоном, крылья с бахромою —

По-моему, сумою и тюрьмою

Мне не отделаться. Летит твое перо

Над целой жизнью, спряденной хитро.

Придет потоп – вода меня не смоет.

Ожидание

Ожидают падения,

Чтобы без нападения,

Чтобы сам оступился,

И как в пену да с пирса…

Балансирую на канате —

Нате!

Богема

Каждый второй – Шекспир. Каждый седьмой – Гомер.

Как Бержерак, пьяны. Как Пастернак, угрюмы.

Трюмы жирком полны. Водкой залиты трюмы.

Литературный мир, литературный мир.

Бражники, болтуны. Критики полумер.

Каждый седьмой – Шекспир. Каждый второй – Гомер.

Угол

Ах, приму лиху беду на щит,

Аж беда сыграет в ящик —

Было много разных будущих,

Мало было настоящих.

Загляну, хитрец, за угол бытия —

Кто идет по переулку? Ты и я.

Зависть

Не пожилой – поживший,

Оружья не сложивший,

Седой, помятый, тёплый…

Мячом разбиты стёкла.

Мальчишка – тень в стекле.

Завидую вослед.

Звук

Долго ли, коротко, поздно ли, рано,

Как ни насилуй струну,

Форте всегда переходит в пиано,

Чтобы упасть в тишину.

В этом паденьи – начало начал,

Там узнаёшь, для чего ты звучал.

Идеал

Он был морален и духовен.

Являя сверстникам пример,

Он знал, что был глухим Бетховен,

И знал, что был слепым Гомер.

Имея слух, имея зренье,

Он мнил себя венцом творенья.

Гимнастика

Подкачаю, братцы, пресс и я,

Ибо такова моя натура —

Где еще вчера была депрессия,

Завтра будет только крепатура.

С понедельника займусь спиной я —

Убегай, старуха-паранойя!

Лирика

Арабский уд – не то что русский уд,

Уд у арабов – это типа лютня,

Не ждет араб прилива сил у блудня,

А подтянул колки – и вновь за труд.

Поэт! С красоткой-музой у реки

Ты не ленись подтягивать колки!

Симфония

В симфонии лета есть тема древесной смолы,

Органными трубами взвихрились сосен стволы,

Легчайшим пунктиром над томно вздыхающим миром

Она еле слышно всплывает из дремлющей мглы.

В симфонии лета у скрипок – детей голоса…

Еще полчаса! Умоляю, всего полчаса!

Театр

…и между нами говоря,

Партер, десятый ряд.

На сцене – слякоть ноября

И "Жизнь за царя".

Сжигаю за собой мосты —

Подмостки не горят.

Лисс

Как-нибудь на набережной Лисса

Мы с тобой сойдемся близко-близко.

Вовремя отдернется кулиса:

Серьги, блузка, юбочка из плиса.

Нам ли под пустыми небесами

Алыми считаться парусами?

Стройка

Строю фразу,

Как строят дом —

Ежедневно, с большим трудом.

Ах, вам пишется

Так, как дышится?

Ну-ка вместе, от ноты "до"…

Добродетель

Мы за вас ужасно рады,

Я за вас ужасно рад —

Вам награды и парады,

Ананас и виноград.

Мне – чердак и кислый квас,

Я ужасно рад за вас.

Содом

Тишина над сгоревшим Содомом,

Сизый пепел дрожит на ветру.

Возвращенье рифмуется с домом,

Огнь и сера рифмуются с домной,

Милосердье – со скорбной Мадонной,

Рифму к Господу не подберу.

Два крыла

Есть у ангела два крыла,

Слева – белое, справа – черное,

А кому – вода кипяченая,

А кому – огонь да зола.

Пей-гуляй, валяйся с девчонками –

Дальний путь пурга замела.

Пророческий верлибр

Бомжи внидут в царство Бомжие –

Без определенного места жительства,

С клетчатыми сумками, где хранятся сокровища,

Взятые из мусорных баков.

Хромая, бранясь, дыша перегаром,

Первые из всех, они достигнут цели.

Во злобе

Отбери у нищего копейку,

Он не обеднеет, ты поверь мне,

Если уж снимать со скверны пенки,

Так вовсю, чтоб тошно стало скверне.

Впереди – распахнутые двери,

Позади – две липы в старом сквере.

Гаданье

Любит – не любит,

Люди – не люди,

Тихое эхо

Вечных прелюдий.

Желтенький лютик –

Родственник люти.

Черный шут

Мой черный шут, бескрылый и безрогий,

С унылой миной, с испитым лицом –

Зачем ты ходишь по моей дороге,

Звеня своим щербатым бубенцом?

Под этот звон я до смерти боюсь,

Что рассмеюсь, однажды рассмеюсь…

Встреча

Я ненадолго отойду.

За мной уйдет осенний вечер,

Шурша листвой. Сегодня вечность

Написана нам на роду.

Ты скажешь: встретимся в аду?

Отвечу: ладно. Лишь бы встреча.

Сын Лаэрта

Десять лет мы стояли под Троей,

Это был еще тот геморрой.

Да, конечно, сражаться – не строить,

Но когда на герое герой,

Все дерутся за первые роли.

Я – живой. Потому что второй.

Надежда

Ну а если вдруг – инопланетяне,

Ну а вдруг спасут, прилетят, впрягутся?

И не морщат швы, и в мотне не тянет,

И метеорит не страшит тунгуса…

Над моей Землей не висит тарелка,

Но надежда брезжит. Жаль, редко-редко.

Прибаутка

Как меня ни обвиняют,

Все никак не обвинят,

На гроши не разменяют,

По рублю не раззвонят.

Тех, которых по рублю,

Я по праздникам люблю.

Мгновенье

Постой, мгновенье, на миг промедли,

Дай прикоснуться к хрустальной грани,

А там – хоть в омут, а там – хоть в петлю,

А там – в забвенье, на радость дряни,

Ах, в голубое, да над лесами…

Сыграл с судьбою в одно касанье.

Молчание

Вот и ветер к ночи стих,

И звезда над горизонтом…

Что молчишь, приятель стих,

Из каких таких резонов?

За окном шуршит трава,

В мире кончились слова.

Ипостась

Старенький бог почивает на облаке,

Крошки в седой бороде.

В этом домашнем, непраздничном облике

Он пребывает везде.

В ветре, в травинке, в надкусанном яблоке,

В ворохе будничных дел.

Зевс – Семеле

Не проси,

чтоб явился в полной силе,

кудри – отблеск тучи синей,

взор – огни.

Многие о том просили –

Где они?

Вывод

Никогда я не был на Ямайке,

Не пил рому с черной иностранкой

Просидел всю жизнь в трусах и майке,

Попивая пиво под таранку.

И не надо втуливать мне майсы —

Корчитесь от зависти, ямайцы!

Гамлет

Что, принц, читаете? Слова, слова, слова.

Моя рапира, как всегда, права,

Но и клинок Лаэрта правду ценит.

Могильный холм, зеленая трава.

Ах, милый принц, простясь на авансцене,

Что нам оставите? Слова, слова, слова.

Просьба

Он не был положительным героем,

Он даже главным не был – третий план.

Заплачь над ним, прошу тебя, заплачь,

Хотя бы покажи, что ты расстроен.

Все тщетно. С перекошенным лицом

Рыдают над заглавным подлецом.

Богема

Люблю тебя, моя богема,

Ловлю тебя на каждом слове.

Чего тебе? Гематогена?

Нет, скажешь. Крови!

Ах, кровь! Как это эрогенно…

Люблю тебя, моя богема.

Эпоха

Я смотрел, как уходит эпоха:

Шаг за шагом, один за другим.

В интернете сказали: «Нам похуй…»

Боже правый, глупцам помоги.

Шла эпоха, пешком в небеса,

Мимо тех, кому жить полчаса.

Риторика

Обобщений пламенных боюсь,

А они приходят все равно:

Говорят, я развалил Союз

И Россию продал заодно.

В зеркало смотрелся – вот-те на!

В профиль – натуральный Сатана…

Фэнтези

В восхищеньи от мира, что красив как заря,

Оправдаем вампира, обелим упыря,

Негодяя возлюбим, за убийцу горой –

С виду люди как люди, каждый первый – герой!

…в подворотне стояли, каждый первый – дебил.

Нас бы в фэнтези, я бы даже их полюбил!

Скепсис

А кругом сплошные скептики,

А кругом сплошные циники –

Словно трупы в пошлых кепочках

Во гробах расселись цинковых.

Ах, кружавчики на гробиках,

Ах, морщинки в тухлых лобиках…

Итоги

Что же, и мы подведем итоги,

Все, что ни есть, подбиваем разом:

Жили бы в Риме – носили б тоги,

Жили в Китае – косили б глазом.

Жили бы в сыре – отъели кусочек,

Знали бы прикуп – так жили бы в Сочи.

Алые паруса

Не пишите продолжений про Ассоль,

Не примеривайтесь к чуду с топором,

Ваш читатель сразу просит рифму «соль»,

Рифму «горечь», «безнадежность» и «погром».

Ах, не вам за алым парусом бежать!

Не умеете вы чудо продолжать.

Куда идешь

Февраль, зима, нелепый дождь,

Как обрусевший идиш.

Спроси меня: «Куда идешь?»,

Пойдем со мной – увидишь.

За безымянный поворот,

Туда, где безнадежность врёт.

Честь

Честь в наше время не в чести –

Не банк, не «Челси».

Иди, братан, и не свисти,

Что, самый честный?

Есть пиво к жирному лещу…

Иду, братан, и не свищу.

Парадокс

Мы никогда не возвращаемся

Туда, где в обществе вращаемся,

Мы без последствий прекращаемся,

Мы утекаем, как вода.

Своим невозвращеньем счастливы,

Мы не уходим никогда.

Зарисовка

Утро в лесу сосновом,

Зыбкая кутерьма.

Ритм – всему основа,

Лентами свет и тьма.

Топаю не спеша,

Пахнет смолой душа.

Шуты

Хорошо писать про шутов,

Тех, которые в колпаках,

Про шутов – считай, ни про что,

Не останешься в дураках.

Про героя писал Шота

Руставели. Я – про шута…

Возраст

Сбились с курса, проиграли бой,

Недовольны миром и собой,

Пьем портвейн да жалуемся богу:

Дескать, сдулся шарик голубой.

Тычет пальцем в дядек – ё-моё! —

Шантрапа, не знавшая боёв.

Марк Шагал

Марк Шагал не шагал, а летал

То над Витебском, то надо мною.

Я к нему повернулся спиною –

Не спасло. За оградой – плита,

Сен-Поль-де-Ванс. Два года до ста

Оставались. Туман – пеленою.

Ссора

Ну, сломали. Ну, недолго было целым.

Всмятку лбы.

Обоюдно постояли под прицелом

В пик пальбы.

Как назвать, братва, без лексики обсценной

Сбой судьбы?

Зов

Я взываю к тебе из-под толщи растрепанных будней,

Из-под гнета недель, из-под пресса слежавшихся дней,

Я надеюсь, что мы пусть недолго, но все еще будем,

Просто будем, и все. Даже если мы будем на дне.

Там, где сердцу беда и, конечно же, горе уму,

Я взываю к тебе, не вполне понимая, к кому.

Наедине

Как на камень коса, так и робость находит на смелость.

Беспардонен и вежлив, галантен и дьявольски груб,

Иногда понимаю, какая я все-таки мелочь,

Иногда понимаю, какой же я все-таки рубль.

Из младенчества в старость шагаю, друзья, налегке,

Сам с собой говорю, сам собою бренчу в кошельке.

Считалка

В час, когда на взлёте осень,

В день, когда дожди стеною,

В год, где ангел крылья носит,

Как оружье, за спиною,

В век, который только начат,

В миг, который столько значит…

Перечитывая Эренбурга

…да разве могут дети юга…

И. Эренбург

Да разве могут дети Гугла,

Чей мозг оправлен в хрустале,

Хоть раз представить Землю круглой

Без поисковых костылей?

А мы, ища себе угла,

Глядим: кругла! И без Гугла!..

Лист

Осень ястребом пала на плечи – дожди, беспокойство,

По асфальту кружит желтый лист, спотыкается, пляшет,

Ищет света, тепла, летних дней – безнадежное свойство

Мертвецов шевелиться доводит до дрожи. Как страшен

Этот лист в пальцах ветра. Как страшен, как ярок, как жуток –

Между пляской и грязью летучий зазор, промежуток.

Зима

Я был плохим, теперь я стал хорошим,

Ура-ура.

Насыпь мне, дядя, горстку хлебных крошек

На снег двора.

Ни пуха, дядя, на твои галоши,

И ни пера.

Самурай

Самурай двадцать первого века,

Менеджер растакого звена,

Рассыпает добра семена

В интернете – дорвался, калека!

И летит через виртокомпост:

Перепост, недопост, перепост…

Предположение

Лицом к лицу, с оружием в руках —

Так встретить смерть достойней, вероятно,

Чем перед сворой судей в париках,

Сгорая от чахотки в рудниках,

На эшафоте… Но стократ приятней

Костлявую оставить в дураках.

Мудрость

В одиночку или строем,

Проходимец и герой –

Мир по-разному устроен,

Первый плох? Ищи второй.

Жопа – рай для геморроя,

В ней ликует геморрой.

Трио

Едет девочка на коньках,

Едет леди на коньяках,

Едет шмара на кое-как –

Хоть на чем, хоть куда, а едет.

Подержать бы ее в руках —

Эту девочку, шмару, леди.

Коан

Слияние воззрений с океаном

Проходит безболезненно. Вода

Смывает горечь боли и стыда,

Даруя радость дзенского коана,

Который говорит, не говоря,

О смыслах неземного букваря.

Блоггер

Сидит, хлебнув пивка, за компом,

Жмет целлюлит в иных местах,

Стеная: «Я в сыром окопе

С гранатой жду фашистский танк!»

И уж не скажешь: ах ты, дрянь…

А вдруг он прав? А вдруг и впрямь?!

Апокалипсис

Подарите мне минуту тишины,

Помолчите шестьдесят простых секунд,

По часам я это время засеку,

Вдох и выдох, и спасибо, пацаны.

Если ангел в небесах сорвет печать,

Так за наше неумение молчать.

Апокалипсис-2

Когда дуракам запретят кричать, а умных обяжут молчать,

Последний ангел поставит печать – о, как он поставит печать! –

На лес и воду, на землю и кровь, на лбы и на тощий конец,

Который не помнит, как надо кончать, но учит, что стоит начать.

И этой печати сухая власть покажет, как надо класть,

Класть болт на судьбу, и на гвалт толпы, и кляп загонять ей в пасть.

Ссора

Лучше доброй ссоры мир худой –

Мир такой худой, что просто жутко,

Глянешь, скривишь рот: да это шутка!

Ссора лучше. Толще. С бородой.

Крутится земное колесо,

В нем жирует свора добрых ссор.

Мудрость

Мудрость далека от ума,

Мудрость никогда не права,

Мудрость тихо ходит сама

Там, где ты не ходишь, чувак.

Не ходи путями её –

Не вернешься в сердце своё.

Шарик

Не прощаюсь, не прощаю,

Ничего не обещаю,

Всех-превсех люблю,

Шарик медленно вращаю.

Не волнуйся, выпей чаю –

Не остановлю.

Эпоха

Я троллю, ты троллишь, он троллит,

Мы троллим – такая эпоха.

Наверно, нас мало пороли

И в детстве мы кушали плохо.

Какие унылые роли:

Ты троллишь, он троллит, я троллю…

После битвы

Вот, значит, братцы, убил дракона,

Сижу в доспехах, дышу на ладан,

Душой взлетел бы, да высоко нам,

Рожденный ползать… Короче, ладно.

Делите, братцы, добро дракона!

Ваш верный рыцарь, слуга покорный.

Нирвана

Спросите Будду: «В чем нирвана?»,

Спросите Бу…

Наверно, тихий рай дивана

Да ноутбук.

Еще бы гурий да чубук

С гашишем… Это – мусульманам.

Рождество

Это ведь, знаете, надобно быть волхвом,

Чтобы отправиться в путь за чужой звездой,

Чтобы в пути за все заплатить с лихвой –

Голодом, жаждой, разбойниками, бедой.

Ай, скажет волхв, образуется как-нибудь,

Взглянет на ясли и снова в обратный путь.

Провидицы

Кассандра вышла за Нострадамуса:

Уютный домик, допустим, в Турции,

Вчера в прогнозах – одни страдания,

Сегодня – дети, коты, настурции.

А в Дельфах радостный вопль оракула:

На крале-пифии женился Дракула…

Научно-фантастические лимерики

Жил да был безымянный андроид,

Обожавший делиться хандрою —

Как сойдется с людьми,

Так давай их кормить

И на первое, и на второе…

Жил да был молодой кибернет,

Он природой считал интернет,

Это блог – тут нора,

Это сайт – тут гора,

Это сервер – скопленье планет…

Жил да был нелюдской интеллект,

Сколько зим, падла, жил, сколько лет,

Травишь дустом его,

Давишь с хрустом его —

Он все мыслит, и сил уже нет…

Жил да был в гуманоиде чип,

Был горяч он, как блин из печи —

Как поймает волну,

Да еще не одну —

Не спасут ни семья, ни врачи…

Жил да был боевой звездолёт —

Сам себе и подаст, и нальёт,

Сам летит меж комет,

Сам готовит обед,

Сам стирает носки и бельё…

Жил да бы уникальный геном,

Похмелялся десертным вином,

А его ДНК

Танцевали канкан,

И ходили с утра в «Гастроном».

Жил да был синтезатор дерьма,

Мозгокибер большого ума,

Что ни ночь, он – гляди! –

По нужде в Сеть ходил,

А с утра собирал в закрома.

Жил да был научный гений,

Неприятель чуждых мнений —

На упитанном боку

Он в отместку дураку

Спал всю ночь без сновидений.

Хайямки

Ой, как взяли меня в оборот пацаны,

Ой, бросают меня от стены до стены —

Ой, не бейте, я дам вам хорошую цену…

Ой, такие, как я, не имеют цены.

Я много написал – я напишу ещё.

Пока не кончен бал и не предъявлен счет,

Я стану день и ночь жонглировать словами,

Не зная, в чём мой грех, и буду ли прощён.

Скажи мне, нытик, в чем моя вина,

Что должен слушать я твои стена…

«Не ной! – прервал меня мучитель-нытик. –

Молчи и слушай!» Да пошел ты на…

Никогда, никуда, ни за что – звон кандальных оков,

Да, конечно, вот прямо сейчас – рай слепых дураков.

Где спасителей тьма, там не хватит на всех воскресенья,

Где пророков вайлом, там не хватит на всех языков.

Ты – мудрец, я – дурак, ты богат, я же нищ,

Не достоин я прах есть с твоих голенищ,

Ты велик, как гора, я ничтожнее мухи…

Все, меняемся! Я – минарет, ты же прыщ…

Телефонная будка – буддистский дацан,

Медитирует в будке конкретный пацан,

На лице – ощутимая тень просветленья…

Пей, и дьявол тебя доведет до конца.

Ты не шей мне, матушка, мокрую статью,

Ты свари мне, матушка, постную кутью,

Сяду я, откушаю, взвеселю живот,

Долго мне не хаживать к сладкому питью.

С милым рай в шалаше? – глядь, кругом шалаши.

Где покой на душе? – глядь, кругом ни души.

Ты спешил задавать провиденью вопросы?

А ведь я говорил: обожди, не спеши…

Уныние – не главный из грехов,

Но самый мерзкий. В гуще лопухов

Унылый просит небо: «Снизойдите!»

«А хрен тебе!» – ответ из облаков.

Говорят балбесы мудрецу:

«Бей! Хоть по лицу, хоть по яйцу!

Брезгуешь? Не хочешь? Не желаешь?!»

Трудно жить на свете мудрецу.

Это черные тени на белой стене,

Это медленный танец в стремительном сне,

Это пляска немыслимо сложных контрастов,

Словно дети-солдаты на мирной войне.

Молчаливые камни в щербатых венцах

Тихо дремлют, разбросаны волей Творца.

– Кто вы? – я их спросил. – Кем вы были когда-то?

– Мы, – ответили, – ваши людские сердца.

Проигравшему – вспомнят, победителю – вспомнят,

Будет чет или нечет, будет день или полночь,

Обязательно вспомнят! Ну а если не вспомнят,

Значит, жил ты, как не жил – незамечен, непонят…

Весь мир – театр? Весь мир, скорее, цирк,

Свирепый тигр на деле – муж овцы,

Греши открыто – в праведники выйдешь,

Пророчь дурное – выйдешь в мудрецы.

Ночные цикады

Терция

Между Сциллой и Харибдой,

Между жлобством и эстетством –

По нейлоновой струне…

Бриллиант. Рассвет.

Капля воды на сливе кондиционера.

XXI век.

Это тело.

Просто тело.

Остальное улетело.

Свои мысли

Дураки

Умещают в три строки.

Орган и саксофон. Томазо Альбинони.

Мощь бархатных низов.

Высокий звук, как свет.

Ша,

Гейша!

Душа…

Дзэн.

Удар посохом

В нужное время и место.

Куда только я

Не посылал вас, люди!

Не идете, да.

Кварта

…и ноет, и ноет —

Живьем и в ЖЖ.

Когда же ты с гноя,

Блин, слезешь уже?

Тесно в мире от бла-благородий,

Всяк дворянского, итить, корня.

Выйдешь на двор по нужде – бродят…

Я их ласково зову – дворня.

Фейсбук, Вконтакте и ЖЖ,

Где мы толпой зависли…

Так два яйца от Фаберже

Бесплодны в главном смысле.

Все излечит-исцелит

Добрый доктор Айболит:

Самомнение у быдла,

И бездарность у элит!

По амбару помела,

По сусекам поскребла:

Колобок у колобабки —

На лимон колобабла!

Эй, Илюша, Добрыня, Алеша,

Богатырская слава Руси,

Что хорошего?

– Воздух хороший!

Остальное – Господь упаси…

Нам легче сдохнуть, чем любить,

Нам снайпер ближе, чем мишени.

Решая: «Быть или не быть?» —

Господь, не торопись с решеньем!

Обернись да погляди ты:

Птицы сбиты, песни спеты —

Раньше были эрудиты,

Нынче стали википеды…

Носил и я большую бороду

Да по портвейну хипповал –

Сейчас как вспомню, братцы, морду ту,

Так сразу б на лесоповал!

Нет за душою ни рубля,

А уж зовет труба:

Да я, бля, только с корабля –

И скоро, бля, на бал!

Чтобы вышло дешевле, в шашлык добавляется соя –

Да, уже не шашлык, но болтают, что с пользой еда;

Чтоб не петлю на шею, цинизм добавляется в совесть –

Ах, полезная совесть теперь не грызет никогда!

У меня есть принципы, принципы во мне –

Скачут они принцами на лихом коне…

Или лучше – принцами на лихих конях?

У меня есть принципы, ну и ну их нах!

Выбираю из зол меньшее,

Называю его добром.

Это, значит, когда вешают,

Радуюсь, что не топором…

Поцелуешь ребенка – сочтут педофилом,

Обнимешь друга – сочтут геем,

Вместо «Напареули» дают кефира…

Кто же это придумал? Какой гений?!

Время по-особому скрипит —

Жил да был писатель Еврипид,

Жил бы он в сегодняшней Европе,

Был бы он писатель Европид.

Строем буквы – аты-баты,

Вдруг одна как даст в тамтамы!

Ведь писалось: депутаты…

Написалось: депутаны.

Я беру нытика,

Говорю: «Ну-те-ка!»,

Из него вытека…

Вот финал жутика.

Здравствуй, дивный новый мир,

Что-то ты не очень дивный…

Оставались бы людьми,

Не пришли бы крокодилы.

Верхи не могут, низы не хотят –

Понять бы, где верх, где низ?

Два людоеда друг дружку едят,

Толкуя про гуманизм.

Привратник, свет небесный избирая,

Прими и тьму.

Когда поэт стучит в ворота рая,

Открой ему.

Автор порван на цитаты,

Штучный, братцы, он продукт:

Боже, как его читают,

Боже, как его крадут!

Я скажу, от кайфа тая,

Как весной сосулька таяла:

«А вот эта запятая

Мне особенно доставила!»

Ширится кипеш и множится,

Мозг не вмещается в брючины –

Глянешь на это убложество

И закипишь, как фэйсвзбученный…

Пускай седы мои виски,

Пускай бессонны ночи –

Люблю я женщин, мужики!

…а мужиков – не очень.

Читатель в тексте не нашел души,

А в остальном, мол, тексты хороши.

Он прав – нет крови, хлещущей из жил…

Ну как отыщешь то, что не вложил?

На смерть поэта

Не стало еще одного поэта —

Заметили, но мимоходом, искоса,

Топча аритмично свою планету,

Бухтя мимо рифмы: "А на-кось, выкуси!"

Хотелось бессмертья – ложись, красивый,

Хотелось признанья – забудем к вечеру,

Хотелось спрятать – добудем силой

Все тайны вплоть до цирроза печени.

Поэтов много, собак нерезаных,

Они плодятся в инцесте с музою,

И вот лежит – молчаливый, трезвый,

Эфира сын, ангелок замурзанный.

Ребро

Бог создал Еву из ребра

Бездельника Адама,

С тех пор прекрасна и добра

Возлюбленная дама,

Они для нас – весенний гром

И шарик голубой…

Ах, что-то ноет под ребром —

Наверное, любовь.

Ах, за речкой-рекою

Ах, за речкой-рекою, за тихой и темной рекой

Все поэты писать научились лишь длинной строкой.

А куда торопиться, душа моя? Здесь, за рекою,

Ни грозы, ни хулы – только вечный и тихий покой.

Ах, за речкой-рекою, глубокой и черной водой,

Навсегда распростились поэты с несчастьем-бедой,

Каждый ходит, душа моя, гоголем, счастлив и признан,

А который не ходит, тот сидя оброс бородой.

Ах, за речкой-рекою навек обрывается нить,

Здесь все можно принять, и нельзя ничего изменить,

Каждый знает про это, душа моя, знает и помнит,

Что умевшим гореть никогда не приходится гнить.

Предчувствие

Копошится бес в ребре —

Хрусть да хрясь,

Ах, неладно в декабре —

Дождь да грязь,

По промозглой по поре,

с голой попой в серебре,

на летучем на ковре

мчится князь.

Что у князя ни кошель —

Сплошь деньга,

Хоть гони его взашей —

Ни фига,

Эй, запойные друзья,

нам дремать-храпеть нельзя,

нам бы с вами взять ферзя

за рога.

Утром князюшка-зима —

Стук в окно,

Эй, морозец, не замай —

Все равно

Будут красные носы,

будут мерзлые усы,

будут полночь бить часы —

с Новым сном!

Касыда истин

Вкуса плова слаще слово, верность – прочная основа,

Много денег у иного, много бога у калек,

Хоть по мыслям, хоть по вере не для всех открыты двери —

В Штатах или Сэсэсэре, Мустафа или Олег.

От Багдада до Чикаго – честь, отвага, плащ и шпага,

А иначе сволочь Яго изведет всех Дездемон;

Брось ворованный платочек, сталкера избавь от точек,

И живи, как карма хочет, а не как велит ОМОН.

Пусть кричат, что в бабках сила, что горит огнем Россия,

Что сторчался наш Мессия, ширкой вены отравив —

Это, брат, благие вести, потому что мы, брат, вместе,

И при шпаге, и при чести, и душа еще кровит.

Мы смешны, да не потешны, мы грешны, а все безгрешны,

Мы попали миру в клешни – слышно, как хрустит клешня.

На зубцах седая крошка, значит, смерти понарошку,

Я хорош и ты хорош, как в небе Божия лыжня.

Истина в борще с наваром, в рюмке водки, в друге старом,

Истина звенит гитарой, истина горит в ночи;

Сдохни, циник, сдохни, мистик, в окруженьи голых истин,

Над могилой ветер свистнет, под могилой – червь смолчит.

У слезы четыре грани, дождь некстати землю ранит,

В Тегеране много дряни, так не меньше и в Москве,

Оглянись, прозрей, напейся, отрасти хоть чуб, хоть пейсы,

Обласкай красотке перси и засни, как жук, в траве.

Трагедия

Вдрызг промокло полотенце,

Слезы льются по лицу —

Я узнал, что кровь младенцев

Перестали класть в мацу.

В ней же вкуса половина,

В ней полезный витамин!

Самый цимес для раввина!

Отчего ж я не раввин?

Я давлюсь мацой бескровной,

Заедаю ветчиной…

Вот как портят мне здоровье

За моею же спиной!

Хотенье

Хотят меня веселого,

Хотят меня красивого,

Хотят меня хорошего

(Плохого не хотят),

Хотят, как суши с семгою,

Хотят принудить силою,

Иначе всех, каков я есть,

Утопят, как котят.

Хотят меня удачного,

Хотят голубоглазого,

Хотят широкоплечего

(и чтоб кругом – мышца!),

В груди – турбина адова,

Во лбу – четыре лазера,

Иначе делать нечего,

Иначе жди конца.

Навстречу пожеланиям

Бегу, аж спотыкаюся,

Такой я замечательный,

Что сам себя боюсь,

Осанкой схожий с ланью я,

На вкус – с икрою паюсной,

И с каждою минутою

Все лучше становлюсь.

А жить-то, братцы, хочется,

А жить, сестрицы, хочется,

Когда ж все это кончится,

Когда ж все это кончится…

Павшему ангелу

Паденье нравов, конец эпохи,

Смешенье стилей.

Да-да, вы правы, мы очень плохи,

Вы нас простили?

Куда нам, грешным, куда нам, тучным,

Куда нам, плоским?

Да-да, конечно, вам с нами скучно,

Утрите слезки.

Мы просто бяки, мы просто звери,

Все очень скверно…

Не надо плакать, снимайте перья,

Я буду первым.

Врагам

Пожелайте мне чего-нибудь, враги —

Чтоб не видеть мне и в ясный день ни зги,

Чтоб скитаться от столба и до столба,

Чтоб была ко мне неласкова судьба.

Пожелайте мне немереных долгов,

Пожелайте мне себя, моих врагов:

Нас, мол, тьма, нас – легион, а ты один,

Мы тебя без хлеба с солью доедим!

Ах ты, доля, моя доля с ноты «до»,

С неподстриженной седою бородой,

Что смеешься, моя доля, невпопад,

Что не хочешь ни печалиться, ни спать?

У врагов – гляди-ка! – с маком пироги,

У врагов мешки изюма-кураги,

Ах, жуют враги, аж слюни прочь летят,

Ничего враги желать нам не хотят.

"Вам, – кричат, – поди попробуй, пожелай,

Вон, одна желала – дня не прожила,

Шли б вы мимо, да от нашей кураги…"

Вот какие благородные враги!

«Убегают, как воды в горсти …»

Убегают, как воды в горсти,

Мои годы в январьскую заметь,

Все длиннее становится память,

Все короче становится стих.

Изменяйся, надейся, прости,

Жизнь – гостиничный номер с клопами…

Все длиннее становится память,

Все короче становится стих.

Этот ветер давно уже стих,

Этот гимн музыканты проспали –

Все короче становится стих.

Все длиннее становится память.

Ах, как вверх мы умели расти,

Ах, как бойко мы песни кропали!

Все длиннее становится память,

Все короче становится стих.

О, спасибо, рассветы и ночи,

За надежду оставшихся дней,

За ту память, что века длинней

За тот стих, что мгновенья короче.

«Бэтмен улетает на закат …»

Бэтмен улетает на закат,

Зорро уезжает на закат,

Четверо неуловимых мстителей

Скачут вместе с ними на закат.

Зрителей волнует этот кадр,

Всех, от депутата до зека,

Ночью снится утомленным зрителям:

На закат – за МКАД, за МКАД, за МКАД…

«Опять скрипит артритное бедро …»

Опять скрипит артритное бедро,

И ветер в кошельке танцует вальсы,

Живот растет, на улице мороз —

Бери, месье, планшет, и не сдавайся!

Пора-пора-порадуемся, лежа на боку,

Красавице и кубку, клинку и турнику,

Пока-пока-покалипсис стучится в наши двери –

Merci beaucoup, чувак, merci beaucoup!

«Что скрываешь ты, девица, под покровами одежд?…»

Что скрываешь ты, девица, под покровами одежд?

Дай же взгляду насладиться, не обманывай надежд!

Мое сердце – спелый персик, хочешь, режь, а хочешь, ешь,

Я сгораю в нетерпеньи, охлади мой пыл, красавица!

Жалко, милая, что стар я, волосы проела плешь,

Ты – моя былая юность, гордая красавица!

«Родина сжимается с каждым днем жизни …»

Родина сжимается с каждым днем жизни.

Страна. Город. Улица. Дом.

Мама. Отец. Жена.

Дети. Внуки.

Друзья.

Нужна ли большая родина? Пожалуй, нужна.

Можно ли жить в ней до конца?

Пожалуй, нельзя.

И все равно – пальцы сжимаются в кулак,

Такой, что впору забивать им гвозди.

«Ну а если любовь? И закат – фейерверком …»

Ну а если любовь? И закат – фейерверком,

И рассвет – кумачом.

Шита нитью златой на гусаре венгерка,

Только я ни при чем.

Ну а если война? Поле в язвах-воронках,

Спирт разведен врачом,

За дверным косяком желтый лист – похоронка,

Только я ни при чем.

Ни при чем, не при деле, не встану стеною,

Не сожгу корабли…

Отчего же мерещится – это со мною,

Отчего же болит?

И сижу до утра под щербатой луною,

На обрыве земли.

«Лишь закрою глаза – в утомительном сне …»

Лишь закрою глаза – в утомительном сне,

Неподкупны и строги,

Дураки и дороги приходят ко мне,

Дураки и дороги.

То сидят за столом, то маячат в окне,

То стоят на пороге,

Что ни ночь – у меня, что ни вечер – ко мне,

Дураки и дороги.

Лишь сгустится в округе вскипающий мрак —

Ни понять, ни потрогать —

Дураки и дороги мне шепчут: «Дурак!

Собирайся в дорогу!»

И потянет прохладой от дальней реки,

И приветлив с утра лес…

По каким мы дорогам идем, дураки?

Далеко ли собрались?

«Когда ты видишь …»

Когда ты видишь

Пушного зверя,

И он говорит: мол, всё –

Не слишком важно,

Во что ты верил,

И знал ли стихи Басё.

Не важно,

Был ли ты первым в спорах,

Не важен порядок цен…

Ко мне, пушнина!

В патронах порох

Сухой, и не сбит прицел.

«Ах, как здорово нас будут поминать …»

Ах, как здорово нас будут поминать,

Только добрыми словами вспоминать,

Панихида – от угла и до угла!

Жалко, мама это видеть не могла.

Слышишь, мама, как по радио скорбят?

Говорят, что больше нет таких ребят…

Ах, какие будут плачи в новостях,

Ах, какие будут пляски на костях,

Нас помянут и Одесса, и Бейрут,

И куда-нибудь посмертно изберут!

Хвалят все, от папуаса до жида —

Знаешь, мама, я и сам не ожидал.

Обелиски – натуральный Мавзолей,

Если премии, так только Нобелей,

В интернете каждый сайт и каждый блог

Соревнуются: чей круче некролог?

В комментариях война шакальих стай…

Это, мама, не читай – перелистай.

На подъезде – золоченая доска,

Под подъездом тихий бомж сосет вискарь,

Говорит: "Налить стаканчик? Айн минут!"

Меценаты раздавали – помянуть.

У бомжа кругом наколки-якоря…

Ладно, мама, обойдусь без вискаря.

Что-то в небе тихо ходят облака,

Что-то к небу путь-дорога далека,

То ли я не с той ноги сегодня встал,

То ли тесен перспективный пьедестал.

Пятый день на всей земле идут дожди…

Знаешь, мама, ты немного обожди.

«Что-то стало с любовью …»

Что-то стало с любовью

Что-то сделалось с ней —

Если ближнему больно,

Значит, сделай больней.

Скажут: ну и черт с нею.

Скажут мне: се ля ви.

Нет мутанта страшнее

Искаженной любви.

«Ходит-бродит черный грач …»

Ходит-бродит черный грач

По сырой планете,

Учинить мне, что ли, срач,

Да во интернете?

Спит в углу брылястый пес,

Клон актера Плятта,

Сделать, что ль, говна наброс

Да на вентилятор?

Либеральный купорос

Вздыбить, как цунами,

Эрегировать вопрос

Гей-национальный?

Все поделимся – ты чей? –

На ряды и стаи…

Ах, романтика срачей,

О тебе мечтаю!

Бег от форума до чата,

Каждый прав, неправы все…

Беззаветные бельчата

В виртуальном колесе.

«Если небо глухо закатать в асфальт …»

Если небо глухо закатать в асфальт

До горизонта,

Если вырезать от си-бемоль до фа

Душу зонга,

Если безнадежна каждая строфа,

Будто зона —

что в остатке?

Если отдавить мозоли на ногах

Всем на свете,

Если и пустился бы с весны в бега,

Да не ветер,

Если возмечталось с мясом пирога,

Да в буфете —

гусь хрустальный,

Если встать лопатками к стене бетонной,

Может быть, сойдемся и в цене, и в стонах?

«Писатель Эдгар Аллан По …»

Писатель Эдгар Аллан По

Всю жизнь хотел на Лимпопо,

Купил билет он, господа,

Но ворон каркнул: «Никогда!»,

И Эдгар По ушел в запой…

Юбилейное

Вот полста,

Как с куста,

Значит, истина проста:

– Мне еще полста с прицепом

И шашлык, пожалуйста!

А я чо? А я ничо!

Крови в жилах горячо!

В пятьдесят пойду вприсядку:

Аффтар, жгу! Пешу есчо!

«Я толерантен. Не дурак …»

Я толерантен. Не дурак –

Альтернативно одаренный.

Не негр – афро-и-т. д.,

Не блядь – считай, жена.

Когда сойду в кромешный мрак,

Мне скажет ангел умудренный:

– Ступай!

– Куда?

– Не в рай, не в ад…

– Куда же?

Тишина.

Княжна

У юной грузинской княжны

Плечи нежны.

И какие слова тут важны?

Никакие.

У княжны на верхней губе пушок.

Вспоминается шелк,

Абрикос и зной летней ночи.

Хорошо.

Мне бы красного выпить вина

И заснуть. Да не те времена –

Все сижу, забывая налить в бокал.

Вспомина…

«Не сравнивай поэта …»

Не сравнивай поэта

С лирическим героем,

Пускай мы даже пишем

От первого лица.

Лирическим героям

Мы каверзу устроим,

А сами сядем тяпнем

Бутылочку винца!

«Спасибо, Господи, за хлеб …»

Спасибо, Господи, за хлеб

Для тела и ума,

За то, что дал пожить в тепле,

Когда кругом зима,

За день и ночь, за цвет и тлен,

За пряник и за плеть,

За невозможность петь в петле

И за возможность петь.

Спасибо, Господи, за жизнь,

За тьму, за свет, за дом.

Ты только, Господи, держись,

Пока мы подойдем.

«Что-то я не патриот …»

Что-то я не патриот,

Не такой, как остальные –

Идеалы не стальные…

Вот.

Что-то с верою беда –

Не восславил, Боже, лик Твой

Офейсбученной молитвой…

М-да.

Что-то я не монархист

И не слишком либерален –

Тот стрелял, иные крали…

Скис.

Извиняюсь, не срослось,

Не втопталось сапогами…

Вот, сижу, трясу рогами.

Лось.

«Словарный запас …»

Словарный запас

Не вмещается в пасть,

И струйки запаса

Стекают на пальцы.

И взрослые дяди,

И малые дети

Те струйки читают

Потом в интернете.

«А крылья для того и дарены …»

А. С.

А крылья для того и дарены,

Чтоб быть при вас,

Пожалуй, это вальс, сударыня,

Конечно, вальс.

Пускай пылит автобус старенький

По серой стрит,

Летите над землей, сударыня,

На раз-два-три.

Кружитесь в вальсе понад крышами,

Встав на крыло.

И раз-два-три, и все услышали,

И всем светло.

Кошмар

Мне снился странный сон, неведомо какой,

Но странность я запомнил навсегда:

Там были да и нет, взорвавшие покой,

И я смотрел, как пляшут нет и да.

Мне снился странный сон в знобящей тьме жилья,

Он в памяти откладывался так:

Там были я и ты, но были ты и я

Не прежними и не на тех местах.

Мне снился странный сон – испарина на лбу,

Под сердцем колотьё, в груди пожар.

Во сне румяный пупс в самшитовом гробу,

Как яблоко на блюдечке, лежал.

Я встал, я принял душ, я выпил кофейку,

Я выслушал рулады воронья,

Нет, я уже не сплю, не дрыхну на боку —

Но да и нет, но пупс, но ты и я…

«Жила национальная идея …»

Жила национальная идея,

Как в финской бане, медленно потея,

Как после пьянки, спрашивая: «Где я?»

Как на погроме, взрыкивая львом.

В кого ни ткни в процессе мировом

От эллина до смуглого халдея,

Не говоря уже про иудея —

Всяк богоизбран. За своих радея,

Топи чужих. Свои – халва халвой,

Свой свят монах, своя невинна дева,

Чужие – зло.

Инкарнация

Ты возродишься картофелем,

Клубнем в дырявой авоське.

Ах, мефистофельским профилем

Не улыбнуться по-свойски –

Режет ухмылка бесовская

Бритвою, кухонным ножиком.

Грязен картофельный социум?

Выпадешь – жалуйся боженьке.

Топаешь гневною ножкою,

Машешь дырявою ложкою…

Ты возродишься картошкою,

Впрочем, и жил ты картошкою.

«Вот беда! Скажите, чем мне …»

Вот беда! Скажите, чем мне

Вас увлечь без приключений,

Без стрельбы и шпаг,

Без разбойничьей харчевни,

Чертовщины под сочельник,

Бешеных собак?!

В битве-бритве, треске-блеске,

В беготне, пальбе, бурлеске

С драками и без,

В мелкой клиповой нарезке,

В королевиной подвеске –

Там ваш интерес.

Я уже кручусь юлою,

С ятаганом под полою,

С бластером в руке –

Скушай ложечку, красавец!

Темы скользкой не касаюсь,

В рыжем парике,

В пестрых тряпках, в ярком гриме,

В Средиземье, Древнем Риме,

Так его растак,

На задворках балагана

Персты зябкие влагаю

В язвы от креста.

2014

Года получше, года поплоше,

То взлёт, то хлоп –

Змею сегодня сменяет лошадь,

Ну что ж, в галоп!

Рванем наметом за синей птицей,

Вся грудь в крестах:

Удаче – сбыться, добру – случиться,

Да будет так!

«И тогда мы, брат, вложим шпаги в ножны …»

И тогда мы, брат, вложим шпаги в ножны,

Пистолеты заткнем за пояс,

И узнаем, брат, что смущаться можно,

И любить, душой беспокоясь.

Мы увидим, брат, что финал счастливый —

Не насмешка неба над нами,

И листва акаций гремит под ливнем,

И минует остров цунами.

И тогда мы, брат, станем третьим-лишним,

С пистолетом нашим и шпагой,

Да простит нам наши грехи Всевышний

Над приютом храмов и пагод.

«Ах, какие у меня …»

Ах, какие у меня

Рейтинги,

То встают, то вниз бегут,

Лапочки,

Вот в колокола звенят

Сплетники,

Вот мне белые несут

Тапочки.

Я сижу, пью вискарёк,

Радуюсь,

Жги-выписывай, строка,

Аусвайс!

Не снижаю в Рагнарёк

Градуса,

У меня от сорока,

А у вас?

Парадокс

Искусство жить с искусством умирать

Стыкуется всей плоскостью решений,

Поскольку мир – и я – несовершенен,

А обретений больше, чем утрат.

Искусство умирать с искусством жить

Ничем не сходны. Это ли не правда?

В изяществе рапирного парада

Скрываются мясницкие ножи.

Без парадоксов трудно рассказать

О том, чем жив и как продлишься дальше,

Но грезит чистый до-диез о фальши,

И остро пахнет майская гроза.

Смотри же мне в глаза.

Сказал, в глаза!

«Чтобы ножки не устали …»

Чтобы ножки не устали

От хождения,

Я сижу на пьедестале

В день рождения,

Попиваю коньячок

С умильной рожею…

А я чо? А я ничо!

Я новорожденный!

«Обычай есть у Громова …»

Обычай есть у Громова

Для дальнего и близкого –

Нальет немного рому вам,

Нальет немного виски вам,

Затем начнется бренди ли,

Коньяк ли, цинандали ли…

И вот уже зафрендили,

Ни разу не скандалили!

«Вы жрете вчерашних кумиров …»

Вы жрете вчерашних кумиров

Без соли,

Без масла,

Без хлеба.

Сбродило вчерашнее миро,

Вчерашнее зеркало слепо.

Вы жрете вчерашних кумиров

С причмоком,

С отрыжкой,

С ухмылкой.

Как славно, как клёво, как мило –

На мыло, на мыло, на мыло!

Любили, верней, обожали,

И гвозди

В ладони

Сегодня.

Не жаль их, ни капли не жаль их —

На всё лотерея Господня.

Какой-то десяток столетий,

И в кассе сыграет билетик.

«Подключился навек, не разово …»

Подключился навек, не разово:

Инсталлировать! Да. Нет.

Ваше слово, товарищ браузер!

Жизнь закончилась.

…интернет.

Дедушка из Нагасаки

Он – капитан, и родина его – Марсель,

Он обожает споры, шум и драки,

Но у него в Японии сэнсей,

Суровый дедушка из Нагасаки…

У дедушки мозоли на руках

И мышцы от затылка и до сраки,

И по ночам матросов в кабаках

Колотит дедушка из Нагасаки.

Кинжалов кованую сталь

И кимоно из шелка цвета хаки

Везет из дальних рейсов капитан

В подарок дедушке из Нагасаки.

А дед ладонью рубит кирпичи,

А дедушка хорош в портовой драке,

И вечерами ката Шисочин

Танцует дедушка из Нагасаки.

Вернулся капитан издалека,

И он узнал, что джентльмен во фраке

Однажды, накурившись терьяка,

Влюбился в дедушку из Нагасаки.

Они теперь в Америке живут

И медитируют в законном браке…

Уходит капитан в далекий путь,

На поиск дедушки из Нагасаки.

Стихи 14-го года

Мой внук Эрнест Алексеевич, серьезный мужчина трех лет от роду, зашел с мамой в магазин. У входа располагались полки с игрушками, где Эрнесту Алексеевичу предложили выбрать себе машинку. Он решил, что здесь стоят машинки мелкие и не слишком привлекательные, и предложил идти дальше, туда, где ждет счастье. Но дальше игрушки закончились и начались суровые будни: продукты, зубная паста… Пройдя магазин насквозь, Эрнест Алексеевич остановился у выхода, посмотрел на свои пустые руки и громко закричал на весь магазин:

– Спасите! Меня обманули!

…почему, читая сообщения экспертов и знатоков, стратегов и политологов, патриотов и отцов отечества, я все чаще слышу голос трехлетнего ребенка, оставшегося без машинки?

Когда все будет хорошо,

А это будет, вне сомнений,

Я соберу в один мешок

Весь хлам своих стихотворений.

Дичь, неформат, цена – пятак,

Шаги крестового похода…

Я сборник назову вот так:

«Стихи 14-го года».

«Меня окружают сплошные эксперты …»

Меня окружают сплошные эксперты,

Они утверждают: «Поверьте! Проверьте!

Мы в курсе, откуда, куда и почём,

И в геополитике тоже сечём!»

Они генералы, ракетчики, мэры,

Они буржуа, революционеры,

Они – мастера партизанской войны

И в тактике ядерной тоже сильны.

Эксперты, эксперты, эксперты, эксперты –

Есть люди в футляре и люди в конверте,

Есть люди в сортире и люди в степи,

Есть люди как люди – и люди в сети.

Неважно, какой ты, зачем ты и чей ты,

А важно, что бьешься, как килька в ячейках,

И жабры топыришь, и пучишь глаза…

Ах, рыба, ну что ты мне можешь сказать?

«Друзья дерутся страшнее всех …»

Друзья дерутся страшнее всех –

За бороду, пальцем в глаз.

Стою в кровавой ночной росе,

И вряд ли в последний раз.

Сейчас ударят ножом в лицо,

Забыв, что ножом нельзя…

Друзья смыкают вокруг кольцо,

Люблю вас, мои друзья.

«Слышу взрывы вдалеке …»

Слышу взрывы вдалеке –

Это брат идет на брата.

К счастью, вместо автомата –

Монитор да мама-плата,

Мышка в правом кулаке.

Чья промашка? Чья вина?

Все угрюмы, все сердиты,

Громко: «Это вы бандиты!»

Хором: «Ваши байты биты!»

Ах, гражданская война…

«Когда тебя заставят выбирать …»

Когда тебя заставят выбирать,

Вбивая в черно-белые расклады,

Не выбирай.

Восторженность награды,

Прекрасная возможность умирать

За то и это,

Шанс возглавить рать

И с мертвецами выйти на парады,

Венец терновый, адские услады –

Все прах.

Все – тлен.

Все – пена через край.

Заставят выбирать – не выбирай.

Дела военные

Интернет, диван-кровать,

Кофе с круасаном —

Все готовы воевать,

Каждый самый-самый.

Испытаем-ка судьбу,

Украинец с русским,

Лишь бы дали ноутбук

На окопный бруствер!

Мои друзья писали про войну

Вчера. Позавчера. Сегодня пишут.

Они все знают, помнят, видят, слышат,

Они войной, как кислородом, дышат,

Они тугую дергают струну

И сочиняют марши, марши, марши…

Вот это наши. А вот это ваши.

А тех, которых – в гроб иль на Луну.

Молчу, пью чай, храню свои табу –

Я на Луне войну видал в гробу.

«Правды строятся поротно …»

Правды строятся поротно,

Правды маршируют в ногу,

Правды ходят с автоматом,

Правды носят камуфляж.

На обочине в кювете

Догорает труп неправды –

Бесполезной, безоружной,

Одинокой, в пиджаке.

Ненависть

Сливайте ненависть в котел –

Пускай кипит!

Родных, друзей, детей, сестер –

Язык до корня дьявол стер,

Теперь хрипит.

Три ведьмы пляшут над котлом

Ночной порой,

Все на борьбу добра со злом,

Нам пофартило, повезло —

Сливай добро!

Во имя бритв, во имя битв

Душе кровить.

Сливай отраву из обид,

Какое, к черту, возлюби?

Возненавидь!

…гляжу на пляску трех старух,

Трех муз вранья.

Я б им пришелся ко двору,

Да все никак не разберу:

Где двор? Где я?

В чем смысл ведьминских затей?

Каков барыш?

Потом вернешься из гостей,

А дом упал, и ни клетей,

Ни стен, ни крыш.

Бычок

Вижу тучи воронья,

Слышу черный грай.

Время сытого вранья –

Сатанинский рай.

В этом гибельном раю,

Хоть и ни при чём,

Все качаюсь на краю,

Глупенький бычок.

Скоро кончится доска,

Ляжет в переплёт…

Эй, трамплинщик, отпускай,

Мне пора в полёт!

«Когда я слышу: «Все идет по плану!..»

Когда я слышу: «Все идет по плану!

Не бойся, друг!»,

Я сразу вижу: яростное пламя

Вокруг.

И все горит, как пригороды рая

В кипящий дождь,

Лишь ложь горит, горит и не сгорает,

Одна лишь ложь.

«Пойте политические арии …»

Пойте политические арии,

Возвышая бойкий тенорок,

Набирайте тыщу комментариев!

Все в свой срок.

Ну куда мне с молчаливой родиной

В шумный чат?

Раз ослы ревут, ревут без продыху,

Соловьи молчат.

«Когда вокруг – разгар безумья …»

Когда вокруг – разгар безумья,

И всякий прав до ломоты,

Пред летним небом обязуюсь

Любить животных и цветы.

Едва гортань сожмет икота,

Меня спасают, как друзья,

Свинья – источник антрекотов

И мак – источник забытья.

«Гражданин с бейсбольной битой …»

Гражданин с бейсбольной битой

Бьет другого гражданина,

На носу очки разбиты,

Кровь течет из-под штанины.

Возле лужи ярко-алой

Намечаю кодекс чести:

Пара высших идеалов —

Пяткой в пах и с правой в челюсть!

Допускаю, что не прав я

И препятствую герою —

Я потом его прославлю,

Но сейчас его урою!

«Когда ломается держава …»

Когда ломается держава

Под серым небом заводским,

Я помню: Галич, Окуджава,

Высоцкий, Ким.

Когда войны обломок ржавый

Надрывно воет от тоски,

Я знаю: Галич, Окуджава,

Высоцкий, Ким.

Когда кошмар устанет сниться

И блажь колотится в виски,

Я ставлю: Галич, Городницкий,

Высоцкий, Ким.

У каждого свое решенье,

Свой ангел, свой рогатый бес,

И спуск, который возвышенье,

И взлет в сырой асфальт небес.

«Он каждый вечер несет в интернет …»

Он каждый вечер несет в интернет

Ведерко былых обид,

Он знает, что лучше подкормки нет

Для битв.

И если попасть в колесо орбит,

Где судьбы людские творят кульбит,

То можно услышать и звон монет,

И медные трубы, и запахи роз.

Он копит обиды, как копят навоз,

Он хвалит с обидой, и с ней грубит,

А позже, ночью, не пряча слез,

С обидой-женою спит.

Во сне он ласкает крутое бедро,

Стоит под кроватью пустое ведро.

«Ночной зефир струит эфир …»

Ночной зефир струит эфир,

Как столб, прямой.

Вбивая в телефон цифирь,

Звонят домой.

Звонят с утра, трезвонят днем,

Под вечер, в ночь:

– А вы не прочь? Ведь все не прочь!

– Подите прочь!

– Да как же так! Ведь все хотят!

Хоти и ты!

Эй, брат, так рейтинги растят,

Копят хрусты,

Скажи словцо про дичь и гиль,

Про дождь и «Град»…

Снаряды – по воде круги,

Война – игра,

Такая клёвая игра,

А кровь – вино.

Горит мобильника экран,

Опять звонок.

«В ад заходят не спеша …»

В ад заходят не спеша,

Не дыша и не греша,

Потихоньку стройной ножкой

Пробует смолу душа.

Улыбнулась: горячо!

Чертыхнулась: «Ах ты черт!»

Вот уже смола по пояс,

Вот уже и по плечо.

Это у других – дотла,

Дьявол, шабаш да метла,

А у нас – не пьем, не курим…

Вот уже и край котла.

Бесы шастают кругом,

Метят в копчик сапогом —

В ад идут без лишней спешки,

Это в рай бегут бегом.

Под ножом хрящи хрустят,

Всмятку череп и костяк,

И не выбраться в соцсети,

И не лайкнуть в новостях.

«Политический дурак …»

Политический дурак

С виду вроде даже умный,

Проницательный и шумный,

И в хвосте по три пера.

Помню я политруков,

Знаю политдураков,

Ох, и разница меж ними,

Сразу видно, кто каков!

«Эти – раз …»

Эти – раз.

Черный глаз.

Дрянь и грязь.

Эти – два.

Трын-трава.

Бей, братва!

Эти – три.

Пусть горит.

Не смотри.

Счет до ста.

Аж устал.

Жизнь проста.

Кровь – вино.

Все равно.

Кто я – ноль?

«У развалин Илиона …»

У развалин Илиона,

Наихудшее из зол,

Бродит пятая колонна –

Отпущения козел.

Кто неправ? Троянцы? Греки?

Зевс? Елена? Аполлон?

Бойтесь, люди-человеки,

Пятых про́клятых колонн!

То не мы в грехе и сраме

Вышли, зайчики, гулять

В четырехколонном храме,

Как в палате номер пять!

У развалин Илиона

Не во сне, а наяву

Бродит пятая колонна,

Щиплет сладкую траву,

От Руси до Украины

От титанов до химер…

Ах, руины, вы руины!

Хорошо, что слеп Гомер.

«Слышу лай, галдеж и вой …»

Слышу лай, галдеж и вой

Сквозь ночную мглу,

Толпы – на передовой,

Я один – в тылу.

Трудно думать головой,

Спрятанной в штаны,

Трудно крысе тыловой

С крысами войны.

«Отрезая по кусочку …»

Отрезая по кусочку

От былой картины мира,

Мы смеемся: это ладно!

Мы хохочем: ничего!

Мы с усердием и рвеньем

Отрезаем все, что можно,

Остается смех, и только,

А потом и смеха нет.

Нету тех, кто отреза́ли,

Нет того, что отреза́лось,

То, чем резали, исчезло,

Что осталось? Ничего.

«В башне из слоновой кости …»

В башне из слоновой кости

Сквозняки,

В башню редко ходят гости –

Не с руки,

В башне сыро и промозгло,

Рубль за сто,

Пища есть, но лишь для мозга,

Да и то…

Хорошо в слоновой башне,

В костяной,

Кто-то копит деньги-башли

За стеной,

Кто-то варит за стеною

Зелье-яд,

Я в стенах сижу, не ною,

Счастлив я.

Гости редки? Так не в клетке –

Вольный путь.

Сквозняки? И славно, детки –

Как-нибудь.

Сырость? Ладно. Лишь бы складно

Пел сверчок.

Выйду – и бегом обратно,

И молчок.

«Написал стишок …»

Написал стишок.

Хорошо.

Дождь с утра прошел.

Хорошо.

На губе пушок,

Между губ – смешок.

Это я – дурак?

Хорошо.

Четвертинки

* * *

В шрапнельном грохоте, в картечном свисте,

В безвременьи защит, прорывов и атак,

Я по призванью – чистый оптимистик:

Все будет хорошо, но я не знаю, как.

* * *

Слагал я афоризм. Ну что же, вот он:

Как хрупок мир, как много идиотов!

И идиоты мне: ты – наш кумир!

Воистину, чувак, как хрупок мир!

* * *

Горчайшая отрава из отрав

Сладка как мед, коль хочется отравы.

Когда вокруг любой до колик прав,

Гораздо человечней быть неправым.

* * *

Такое, братцы, наступило время,

Что многие поблекли времена –

Артисты у войны на разогреве

Считают трудовые ордена.

* * *

Пусть ты ссоришься с людьми,

Пусть ты врешь, как мерин сивый –

Лишь бы было все красиво!

Красота спасает мир.

* * *

Интернет-информ-война,

Каждый с каждым ссорится —

Даже меж сортов говна

Это пересортица.

* * *

Седина не соль, а сахар,

И характер все бойчей –

Если посылаю на хер,

Значит, в курсе, где и чей.

* * *

Ну хорошо, мы вам простим

Всю дрянь, в конце концов,

Но вы же потеряли стиль,

А вместе с ним лицо.

* * *

Это, видно, пик сезонный

Или происки врагов –

Зомби упрекает зомби

В том, что зомби без мозгов!

* * *

Измельчало до иголок,

Все ушло в гудок и свист:

Что ни олух – политолог,

Что ни глист – пропагандист.

* * *

Запомни, мил дружок, азы

Общения со мной:

Я злой не только на язык –

И лишь на глаз дурной!

* * *

Наш – шпион, а их – разведчик,

Наш – мальчиш, а их – плохиш…

Что с тобою, человечек?

В человечища хотишь?

* * *

Ах, мэтры, до чего добры вы,

Да с парафразами беда:

Души прекрасные нарывы

Нам не дано предугадать…

* * *

Вышел на тропу войны,

Просто нету спасу,

Ой, держите, пацаны,

За все десять пальцев!

* * *

Хотите верняк с ответами:

Где яма, где западня?

Я дряни не посоветую,

Дрянь плещется без меня.

* * *

Пришел, увидел, победил.

Ввалился, зыркнул, наследил.

Вломился, глянул, дал по роже.

…их различать – себе дороже.

* * *

Не все пропало, господа, вернется все и будет снова,

Пока в жару сладка вода, а в холода нальем по сто,

Пока вопрос отнюдь не прост, хотя казалось, что простой,

Пока умею и могу, и слово отличу от слова.

* * *

Вот такие, брат, дела,

Вот такое время –

Закусили удила,

Сгрызли аж по стремя!

* * *

Ему сказали: «Обрадуй нас!»

Он долго думал, он морщил лоб,

Сказал: "Ну, значит…" Добавил: "Чтоб!"

На этом я завершу рассказ.

* * *

Душой склоняясь к октябрю,

Перебирая всяко-разно,

Со злом я, может быть, смирюсь,

Но омерзительно злорадство.

* * *

Господи, спасибо за врагов!

Ни клыков, ни яда, ни рогов,

Ни ума, ни хитрости, ни силы…

Да еще мельчают, что ни год!

* * *

Ах, многодетность Ноя

Сводит меня с ума:

Сим и Яфет – их двое,

Хамов – ну просто тьма…

* * *

Ох, заварится каша-малаша,

Ох, затянет рассудок быльём…

Миром правит не ложа, а лажа,

И вокруг, что ни глянь, ё-моё.

* * *

Я избегаю популярных тем,

Как верующий избегает бездны,

Народу я любезен буду тем,

Что не хотел народу быть любезным.

* * *

Кто ж закусывает водку

Икряной сухою воблой?

Ты сожрешь и скажешь: «Вот как!»

Я взгляну и брошу «Во бля…»

* * *

Не молю о любви – понимаю, что в кашу сомнут,

Не прошу гонорара – с какой, понимаете, стати,

Но раз я вам доставил хоть пару приятных минут,

Так и вы мне, пожалуйста, что-нибудь вроде доставьте!

* * *

Цитаты, что на злобу дня,

Бледнеют и линяют —

Бери цитаты из меня,

Они не изменяют.

* * *

У мудреца забот немного,

Велик души его полет,

И если вам пора в дорогу,

Мудрец вас с радостью пошлет.

* * *

Разгильдяй, павлин, бездельник,

До чего ж я, братцы, дожил:

Мне читатель должен денег,

Я читателю не должен!

* * *

Мудрый пьет-гуляет, пляшет сам,

Объясняет нашим-вашим сам:

Успокойтесь, всё уляжется!

Успокойтесь, все уляжемся!

* * *

При фамилии – каков! –

Имени и отчестве,

Говорю без дураков…

В полном одиночестве.

* * *

Я готов играть в любые игры,

Если что не так, иду «на вы» —

Вой шакалов не смущает тигра!

Кто обижен, начинайте выть!

* * *

Слышу возгласы: «Огня! Еще огня!»

А где спички, где дрова – не разберешь.

Он воюет до последнего меня,

Пятый всадник Апокалипсиса – Ложь.

* * *

Спаси, Господь, от праведного зверства,

Взгляни нестрого и помилуй мя!

Страшнее нет, когда из клетки сердца

Наружу лезет бешеный хомяк.

* * *

«С богом!» или «Иншалла!» —

Всем безмерно рад

Рыцарь круглого ствола,

Сущий демократ.

* * *

Заперся в родных стенах

И цыганю в снах:

– Ай да-ну-да-ну-да-нах,

Дра-да-ну-да-нах!

* * *

Для созданья культа

Мало тиви-пульта,

Нужно много авто-

Матов. А уж пуль-то!..

* * *

Насрали эти или те,

Колбаской или кучей —

Я соблюду нейтралитет,

Он не такой вонючий.

* * *

Поделитесь новостями,

Перепосьте каждый пост —

Так скелет гремит костями,

Веселя родной погост.

* * *

Если на похоронах

Посылать друг друга нах,

Надо помнить, что в аду

Дьявол скажет: «Не пойду!»

* * *

Говорят, сегодня день писателя,

В нашу честь гремит оркестров медь,

Славят тех, чья жизнь, бля, танец с саблями…

И все время просят не звенеть!

* * *

В интернете, братцы, абсолютно всё есть,

Хочешь, бери оптом, хочешь, в голос вой:

Цифровая честность, цифровая совесть,

Цифровая правда, юмор цифровой…

* * *

То-то праздник у мурла:

Бают, правда умерла.

У меня вопрос возник:

А которая из них?

* * *

Москва, Брюссель, Нью-Йорк, Торонто –

С какой ни взглянешь стороны,

Чем дальше твой диван от фронта,

Тем больше хочется войны.

* * *

Об искусстве толкуем реже мы,

На политике сремся чаще мы,

Ой, не бань меня, не отфренживай,

По обоим нам плачет Кащенко!

* * *

Крещен судьбой в дожде

И счастлив тем крещеньем,

Я не люблю вождей,

Такой вот извращенец.

* * *

Что говорит весенняя гроза,

Поблескивая шалыми глазами?

У бога нет задачи наказать,

Мы путаем учебу с наказаньем.

Касыда дороги

Оскорбительно противно быть пилюлей креатива

Там, где пурпур и порфира до победного конца,

Мрамор делается тиной, скаковой рысак – скотиной,

Над прудом взмывает стингер, целясь в Сына и Отца.

Все нервозны, все ретивы, тянут интернет-тетивы,

Стрелы метки, стрелы льстивы, стрелы свищут у лица.

Боже мой! Прости, прости им, грех невольный отпусти им,

Грех считать себя красивым, грех решать, кто червь, кто царь,

Кто скакун, кто мерин сивый, «чемодан-вокзал-Россия» —

Хоть проси, хоть не проси их, кто ж послушает певца?

Со стиха берут налоги – строчку в пост и рифму в блоги,

Жрут бананы бандерлоги, хочешь, говорят, банан?

Хороши мы или плохи, носороги или блохи,

Все сойдемся в эпилоге ждать решенья пахана,

Все – блатные, суки, лохи; все – шалавы, недотроги;

Все шагаем по дороге, коротка или длинна,

Там, где горные отроги, подведет судьба итоги:

О-ба-на, мы просто боги! Эхо в скалах: о-ба-на…

«Душу режут бритвой ржавой …»

Душу режут бритвой ржавой

По пунктирной полосе:

– Мне обидно за державу!

– За какую?

– Да за все!

«Моим врагам гореть в аду …»

Моим врагам гореть в аду

Огнищем синим,

И я к ним даже не приду,

И не просите.

А то приду, трам-тарарам,

И под колбаску по сто грамм,

И шашлычок на том огне…

Кто первый во враги ко мне?

«Как хорошо-то, как свежо-то …»

Как хорошо-то, как свежо-то,

Вах, генацвале!

Еще недавно рвали жопу,

И вот – порвали.

Стоим с немереным умищем,

С писаной торбой:

Была дыра, потом дырища,

И вот – простор, бля!

«Я покушал рыбу фиш …»

Я покушал рыбу фиш –

Вкусно, сто пудов!

Мне в сети сказали: ишь!

Бей, братва, жидов!

Мне сказали: нет, шалишь,

Пакостный еврей…

Вы бы ели рыбу фиш –

Были бы добрей.

«Когда писатели-фантасты …»

Когда писатели-фантасты

Кричат: «Ура!

Тут где-то кто-то склеил ласты,

Поскольку враг!»

Я превращаюсь в реалиста,

Боюсь зверья,

Поскольку этот «кто-то» близко,

Почти что я.

Когда писатели-фантасты,

Хлебнув винца,

Орут: «Мочить врага прекрасно!

В нас дух бойца!»

Я – реалист. Шепчу: «Не надо,

Уймись, остынь!

Поскольку этот мёртвый рядом,

Почти что ты.»

«Тонка граница …»

Тонка граница —

по правде,

по лжи ли –

Меж богом и сатаной…

Бессмысленным

подарили

смысл жизни –

Следить за войной.

Пивка, братишка?

Хлеба?

На!

Зрелищ? Хоть жопой жуй!

Плесень,

почувствуй себя

востребованной,

Баран, привыкай к ножу.

Возбудят,

отласкают,

отмастурбируют,

Кончишь – сольют в инет.

Рифма "нет"

слабонервных

жестоко травмирует,

Приятней рифма "минет".

А если не верите —

подите,

вслушайтесь,

Как хором, на все голоса

Ломаные,

битые,

про́клятые души

Друг другу предлагают сосать.

И в этом похабном

крысином

писке

Слышно на самом донце:

"Мама,

дай мне

родную сиську,

Мама, я боюсь!"

Не бойся, солнце.

«Возлюбите друг дружку, на первый-второй рассчитавшись …»

Возлюбите друг дружку, на первый-второй рассчитавшись,

Не убий – это к первым, вторым хватит «не возжелай».

Зуб за зуб! Нам, дантистам, любви непосильная тяжесть

Хуже шапки – ну, той, Мономашьей, что всем тяжела.

Рассчитались на первый-второй, ищем третьих,

Кто не в нашем строю, а еще не в ненашем строю –

Изловить, сосчитать, наказать, отказать, запереть их

До расстрела в аду, а потом – мы не против! – в раю.

Эти третьи – мерзавцы, паскуды, скоты, проходимцы,

Третьи-лишние, накипь, их скоро не станет, как пить…

Ну а мы, безусловно, на многое в жизни сгодимся,

Если сверху прикажут, кого и когда возлюбить.

«Новости с годами все чудне́й…»

Новости с годами все чудне́й

Или чу́дней, чтоб им было пусто –

Говорят, гадают на говне,

Древнее забытое искусство.

Слушают пророческим ушком,

Пальцы шарят, как у пианиста:

Прошлое прекрасно, но с душком,

Будущее классно, но говнисто!

Мимоза

Из словаря: южное растение, известное тем, что свертывает листья при прикосновении. Перен. знач.: обидчивый человек, недотрога.

Научили говорить не языком –

Клавиатурой,

Научили думать пальцами –

Не мозгом,

Штык назвали молодцом,

А пулю – дурой…

У компьютера сидит не человек —

Мимоза.

«А мне сказали, что зима надолго …»

А мне сказали, что зима надолго,

Что сапогов по переулкам грохот,

И никого не ждут с надеждой дома,

А ждут с тоской, и это очень плохо.

Хлеб нынче дорог.

А мне сказали, что по щелям ветер

Снует змеей и ищет, ищет, ищет,

Что ветру надо много теплой пищи,

А значит, нам с тобой никак не светит

Уйти из нищих.

А мне сказали… Впрочем, я не слушал,

Не слышал, не внимал, не верил слухам,

Я как мальчишка прыгал через лужи

И радовался каждой мокрой плюхе.

Молчите лучше!

«Королевство кривых зеркал …»

Королевство кривых зеркал,

Царство выгнутых плоскостей —

Я так долго тебя искал

В шторме бешеных новостей,

Я так резко тебя нашел,

Что хоть плачь, хоть пляши, хоть вой…

Хорошо, твержу, хорошо,

Значит, вывезет на кривой.

Значит, в царстве слепых кривой –

Падишах, президент, король!

Охраняет песню конвой,

Обрастает душа корой.

«Вернись в славянский круг …»

– Вернись в славянский круг, —

Сказал еврей еврею, —

Иначе англосакс

Возьмет тебя в полон!

Свининки съем – а вдруг? —

Под корень пейсы сбрею,

Пойду с братвой плясать…

Ах, город Вавилон!

«А когда однажды рассосется …»

А когда однажды рассосется,

Развиднеется,

Мы в просветах туч увидим солнце –

Красну девицу,

Станем слышать птиц рассветный гомон

Много чаще мы…

Рассосется! Жить теперь глаголу

Без похабщины.

«За фасадом новостей я …»

За фасадом новостей я

Слышу в гаме и смятеньи

Звук вставляемой обоймы:

– Я тебя, козел, святее!

– Это я тебя святее!

– Я святее вас обоих!

Отойду-ка в тень черешни,

Постою там, старый грешник.

«У нас одна планета …»

У нас одна планета,

Другой планеты нету,

Не дали при раздаче,

Не выдадут взамен.

Кто радуется бедам

Ближайшего соседа,

Тот хоть и гуманоид,

Но полный супермен.

«Учит дурак дурака …»

Учит дурак дурака,

Славит болван идиота –

Господи, эта работа

В наших руках.

Хвалит подлец подлеца,

Пишет петух про кукушек —

Господи, выстрелы пушек

В наших сердцах.

Топает вождь за вождем,

Ноет за саммитом саммит —

Господи, сеяли сами,

Сами пожнем.

«Все, конец гулянке-лету …»

Все, конец гулянке-лету,

Друг любезный, прощевай!

Не ходи в мою френдленту,

Ах, не перепощивай!

Буду я слезами плакать,

Буду плач своим нести —

Ни к чему мой бложик лайкать,

Нет теперь взаимности!

«А ведь им потом не будет стыдно …»

А ведь им потом не будет стыдно,

Ну ни капли.

Сядут, выпьют. Вспомнят: я да ты, да

Эти, как их…

Скушают поллитру. Плюс по двести.

Лоб в салате.

Вот, сидят. Сидят, обнявшись, вместе.

Ну и ладно.

«Сейте разумное, доброе, вечное …»

Сейте разумное, доброе, вечное,

Сейте! Ревнители дела заплечного

Вас занесут в свой блокнот.

Скажут: «Разумное? Сплетни для чайников.

Доброе? Всяко добро от начальника.

Вечное? Вечен синод!»

Думаешь, сильно по нам опечалится

Мудрый народ?

«Мы – мирные голуби, горячие головы …»

Мы – мирные голуби, горячие головы,

Стальные сердца!

Эй, ястребы-коршуны, глаза перекошены —

Дождетесь конца!

Мы крепкими клювами до смерти залюбим вас,

Воркуя: "Добей!"

Несем стаей по миру, чтоб знали и помнили,

Добро голубей!

«Обсуждая внешность врага …»

Обсуждая внешность врага,

Будь в деталях ясен и прост:

У врага, конечно, рога,

У врага копыта и хвост.

Разъясняя норов врага,

Предъявляй по полному счёт:

Дай ему кусок пирога,

Он сожрет и гаркнет: «Ещё!»

Втаптывая недруга в грязь,

Не стесняйся и не виляй:

Окончанье внятное «мразь»

Ты ко всем словам приставляй.

И тогда, дружок, как пить дать,

За твой каждый праведный пост

Снидет на тебя благодать,

У нее копыта и хвост.

«Идут в бурленье говны …»

Идут в бурленье говны,

Идут на бойню овны,

И все друзья духовны,

И вся беда – враньё.

Эй, колокол! По ком нам

Трезвонишь, ё-моё?

Баллада о дружбе, или Служили два товарища

Жили-были два садиста,

Два врага-пропагандиста,

В прошлом – дружбаны.

Вдрызг по клавишам садили,

День и ночь пропагандили

Прелести войны.

Громко мерялись пиписькой,

Армией, расстрельным списком,

Высотой папах,

Срались вкусно, с аргументом,

Били в челюсть документом

И статьёю в пах.

Высясь мрачною горою,

Всяк, подобно геморрою,

Зол был и жесток.

Длился бой, сгущался запах,

Дан приказ ему на запад,

Другу – на восток.

Два героя пропаганды,

Вбили фитили по гланды

В тишине Канар —

И, отмечены в приказе,

Встав к одной партийной кассе,

Взяли гонорар.

Слово о полку

Растекусь по древу мысию

И стекусь, душой возреяв —

Не люблю единомыслие

И пустыню без деревьев.

А не лепо ли нам, братие?

Нет, не лепо, как ни хлюпай —

Не люблю я демократию,

И она меня не любит.

Расклюют добычу вороны,

Пахнут падалью страницы…

Я бы принял чью-то сторону,

Да боюсь посторониться.

Глядя в монитор, вспоминаю Ахматову

Когда б вы знали, из какого сора

Растут посты, не ведая стыда,

Как геморрой, как прыщ, глухая ссора,

Как ахинея и белиберда.

Пустой скандал, френдов тупое лобби,

Случайный говнокоммент на стене…

И пост идет в народ, угрюм и злобен,

На радость вам и мне.

«В интернете метет пурга …»

В интернете метет пурга,

Заметает за блогом блог,

Если ты не утоп в снегах,

Значит, ты – беспросветный лох,

Значит, пепел ты, прах и дым,

Пораженец во всех правах…

Заметает пурга следы,

Заметает пурга слова.

По лыжне, намерзшей лыжне

Спотыкаюсь, бреду, пою –

В лютый холод идти важней,

Чем в едином лежать строю.

«А ведь трудно тебе, Савл, идти против рожна …»

А ведь трудно тебе, Савл, идти против рожна,

А ведь тяжко тебе, Павел, брести против ветра?

Да иду вот, Господи – дорога важна,

Все шагаю, наматываю километры.

Был гонителем, гонимым, стану прахом земным,

Был и острым, и светлым, будто нож из ножон,

Дотянул до раскаяния, дотяну до зимы,

Ты уж, Господи, прости, а все иду на рожон…

«А вы ещё!..»

– А вы ещё!..

– А мы ещё!..

– А надо бы…

– Не надо бы!..

Живу инакомыслящим

Среди бетонных надолбов.

А надолбы все разные,

Тот с трещинкой, тот с камешком…

Ещё бывают праздники,

Случаются пока ещё.

«Хорошо из римского отеля…»

…по капле – это на Капри…

А. Галич

Хорошо из римского отеля

Осуждать продажную Европу,

Хорошо из Франкфурта-на-Майне

Воспевать родимые осины,

Хорошо на Капри и Сейшелах

Прославлять отечества кумиров!

…говорят, что есть иная доля,

Только кто ж поверит этой сплетне?

«У каждого своя цена …»

Евгению Лукину

У каждого своя цена.

Марая бересту,

Я не дорос до Лукина,

Но я еще расту.

Скоморошина

Навалились патриоты,

Учат родину любить,

На глазок не меньше роты,

Учат родину любить,

Мажут с маслом бутерброды,

Учат родину любить,

Достают из банки шпроты,

Учат родину любить.

Сами жрут, меня не кормят,

Учат родину любить,

Запасаются попкорном,

Учат родину любить,

Им все возрасты покорны,

Учат родину любить,

И верхушечкой, и корнем

Учат родину любить.

Я ж люблю, чего вам надо?

Ты не любишь, говорят.

Да люблю, отстаньте, гады!

Нет, не любишь, говорят.

Гимн вам спеть или «Гренаду»?

Похудеть до октября?

Выпить банку маринаду?!

Ох, не любишь, говорят.

Если б ты любил отчизну

Всеми фибрами души,

Ты б такой не получился,

Нас бы, честных, не смешил,

Ты ходил бы пешим строем,

Ты бы пел, чего велят…

Так что мы тебя уроем,

Пухом, брат, тебе земля.

Тут я встал, расправил плечи:

– Кто тут родину любить?

Трех хоронят, сотню лечат.

– Кто тут родину любить?

Кто не бит, тот искалечен.

– Ах, вам родину любить?

Ничего нет в мире легче,

Чем за родину лупить!

Ода к радости

У соседа сгорела хата.

Пой! Ликуй! Он ведь жид пархатый!

У соседа сгорела хата.

Пой! Ликуй! Он хохол проклятый!

У соседа сгорела хата.

Пой! Ликуй! Он пендос из Штатов!

У соседа сгорела хата.

Пой! Ликуй! Он – гнилая вата!

У соседа сгорела сакля.

Пой! Ликуй! Это хач в усах, бля!

У соседа нет ни копейки.

Пой! Соседки – все гейропейки!

…нету хаты, и дома нету,

Нет соседей, и нет планеты,

Нету центра и нету края…

Пой! Ликуй! Мы достигли рая!

«Умные люди глупеют стремительно …»

Умные люди глупеют стремительно,

Словно от пули в башке.

Только что жил-был, и вот – удивительно!

Труп на песке.

Умные люди в кретинов мутируют

Так, будто мчатся стрелой,

Мозг был на месте, и раз! – ампутируют

Ржавой пилой.

Так нам завещано, принято, велено

Всем генофондом макак.

Кстати, дурак оглупляется медленно,

Он же дурак.

«Бесовщина? Ну, бесовщина …»

Бесовщина? Ну, бесовщина.

Так ведь это велит община,

И прописано: «Не ропщи на…»

И идея на миллион,

И в вождях боевой мужчина,

И пора наточить мечи нам,

И зовут нас… Нет, все чин чином.

Что вам в имени?

Легион.

«…а ведь не простят ни шага в сторону …»

…а ведь не простят ни шага в сторону.

Говорят, тори дорогу торную,

Ты тори, иди да не сворачивай,

А мы позади да с автоматчиком.

Ишь, чего удумал – на обочину,

Ты не тем, чем надо, озабоченный,

Не такой ты стал, каким был ранее,

На голову болен, в жопу раненый.

Ты веди нас прежнею дорожкою,

Крыльев захотел? Бодайся рожками!

Наш кумир, наш лидер, хвост калачиком –

Главное, не вздумай поворачивать!

Ой рвану с асфальта да по щебню я,

Не прощайте, дуну без прощения,

Ну и что, что годы далеко не те…

Что там свищет? Пули? Хрен догоните!

«Последние листья слетают с дерев …»

Последние листья слетают с дерев,

В пейзажах мелькают гравюры Доре,

По темной аллее, как ферзь по игре,

Торпеда бульдога.

Кромешна и кратка судьба у листа,

Фонарь свою тень подломил у куста,

И истина осени внятно проста:

Опять и надолго.

«Я прогнулся под изменчивый мир…»

…не стоит прогибаться под изменчивый мир!

А. Макаревич

Я прогнулся под изменчивый мир,

Взял захват,

Вход, подсед, рывок – башку-то прими! –

На раз-два.

Мой прогиб был – оцени-ка, братва! –

Ай, хорош!

Где у мира зад, а где голова –

Хрен поймешь.

«Каждый борется с фашизмом …»

Каждый борется с фашизмом

С ночи до утра.

Это, брат, такая шиза,

Ты не парься, брат.

Все – а у поляков «вшистко» —

Бесконечный бой:

Ты фашист, да я фашист, да

Оба мы с тобой.

Юродивый

Иду в ночи да держу свечу,

Чего хочу? – да всего хочу.

В одной руке огонек горит,

Другая с Господом говорит.

Другая складывает стихи

На языке для немых-глухих,

За жестом жест, да за жестом жест,

И нет ни праздников, ни торжеств,

А если спросят, так отвечай,

Что ночь как ночь, да в ночи свеча.

Г.Л.О

У природы нет плохой погоды,

В круге нет угла,

Двадцать и еще четыре года –

Дата не кругла.

Что ни вспомнишь – острые детали,

Грани, крюк да шип,

Кем мы были, кем теперь мы стали…

Оба хороши.

«Обращался к доброй фее …»

Обращался к доброй фее,

Что просил, не расскажу.

Та сказала: «В ноосфере

Вас таких – хоть жопой жуй!

Каждый хнычет, обосраться,

Я с вас, нытики, тащусь…»

Хрен теперь когда я, братцы,

К доброй фее обращусь.

Монолог Федерико

(из пьесы «Колесницы судьбы», невошедшее в академический текст)

А пока вы на войне,

Я побуду где-то вне —

Ладно, я по пояс в рифме,

Вы на белом скакуне.

Дал, допустим, маху я,

Попаду на плаху я,

Но вопрос, который в рифму,

Не влеплю с размаху я.

Лучше гляну на звезду,

На вечернюю звезду,

И идите все вы в рифму,

Я и тут не пропаду.

«Глагол «расстреливать» проходит в смычке с «надо»…»

Глагол «расстреливать» проходит в смычке с «надо».

Вас – тьмы и тьмы,

Кто эту мантру вслух талдычит до упаду

Без смычки с «мы».

Верней, стыкуется «расстрел» и «мы» в том плане,

Что день и час

Уже известен, и мы стре́льнем… Ах, земляне!

Не мы, но в нас.

«Есть такая черта для порядочного человека …»

Есть такая черта для порядочного человека,

Что вот как подошел, так назад и ни шагу вперед,

Хоть потоп, хоть пожар, хоть конец одичалого света,

А нельзя, и хоть черт пусть тебя с потрохами берет.

Но уж если шагнул за черту, так порядочен втрое,

И герой, и боец, и из ножен что надо рванул,

И ни шагу из строя, ни шагу, ни шагу из строя…

Не пишу про войну. Не пишу, не пишу про войну.

«Сорок лет по пустыне …»

Сорок лет по пустыне,

Год дороже, чем жизнь,

Бей, дружок, холостыми

Да за веру держись.

Это пальмы? Нет, сосны.

Это ночь? Нет, заря.

Отражается солнце

В бельмах поводыря.

«Говорили мне френды …»

Говорили мне френды,

В хлам зверея:

– Виноваты, мол, жиды

Да евреи!

Наши чуткие носы

Роют землю,

Так что ссы, дружок, не ссы –

Je vous aime[3], бля!

Отвечал же я френдам

Простоватым:

– Это все, конечно, да,

Виноваты!

Я жида за пейсы цап,

Понимаешь,

А он, гад – хохол, кацап,

Хрен поймаешь!

Да и вы, мои френды,

Под вопросом —

Вы, случайно, не жиды

С вашим носом?

* * *

«Из чего только сделаны мальчики …»

Из чего только сделаны мальчики,

Из чего только сделаны девочки,

Ножки-ручки, коленки да пальчики,

А потом начинаются деточки,

И каляки-маляки по стеночкам,

И несутся по комнатам демоны,

И кричишь ты им, мальчикам-девочкам:

– Из чего вы, убоища, сделаны?

«…и как поэт, прославлюсь я в веках …»

…и как поэт, прославлюсь я в веках

Тем, что писал о вас, о говнюках…

«А за негативный за прогноз …»

А за негативный за прогноз

Я б сперва давал, пожалуй, в нос,

А потом давал, пожалуй, в глаз –

Это если, братцы, в первый раз.

А за максимальный перепост

Я бы наступал ногой на хвост,

А рукой стучал бы по рогам

Идеологическим врагам.

А за пропаганду всех мастей

Я ломал бы парочку костей,

А потом, от воплей подустав,

Заодно б вывихивал сустав.

И настали б мир да благодать,

И любовь поладила б с умом –

Вот что значит вовремя поддать

В смысле переносном и прямом!

«Прекращается гроза …»

Прекращается гроза

К нашей общей радости,

Деревянная Коза

Говорит нам: «Здравствуйте!»

Говорит: «Не будьте злы!

Просят хлеба – дайте-с!

Вы же люди, не козлы,

Вот и не бодайтесь!»

«Написал бы я пост, да такой, чтобы в рост …»

Написал бы я пост, да такой, чтобы в рост,

Чтоб комментов – пятьсот, и за тысячу лайков, конечно,

И ведь знаю, о чем, и мозги кирпичом,

И в глазах есть порыв, и не череп, а прямо скворечня.

Нет, сижу, не пишу, через ноздри дышу,

Лучше выдох да вдох, чем гулять жеребцом по Сенату,

Потому что не поц, и в колонках Жорж Отс,

И на кой мне те лайки? Не в нарты ж их ставить, мохнатых…

«Пропаганда, пропаганда…»

Поется на мотив песни «Александра» (муз. С. Никитина).

Пропаганда, пропаганда,

Этот город наш с тобою,

Стали мы его судьбою,

Взяли город за яйцо.

Что бы ни было вначале,

Мы кранты пообещали,

Вот и стало обручальным

Сауроново кольцо!

«Когда он с врагом рубился …»

Когда он с врагом рубился,

Когда он мечом сражался,

Он был волосат и грозен,

И по́том вокруг разило.

Когда он играл на цитре,

Когда извлекал созвучья,

Он был, как пион, прелестен,

Изыскан, как ткань из шелка.

Когда он в борделе грязном

Со шлюхою утомленной

И так, и вот так, и этак…

Короче, смотреть не стоит.

Все эти три человека

Друг друга и знать не знали,

Не встретились, не столкнулись,

Хоть жили в едином теле.

Дай бог нам в надежде пылкой

На звуки прекрасной цитры

Не встретить рубаку-парня,

Чьи пальцы железа крепче.

Дай бог нам в мечтах о бое,

О звоне мечей и сабель,

Не встретить того, который…

И шлюхой не стать в борделе.

«Аргументом по роже хлоп …»

Аргументом по роже хлоп,

И закончен поток вранья:

Ну конечно же, ты холоп,

Ну конечно, холоп не я!

Как ни ерзай, как ни ершись,

Ты воняешь, а я душист:

Ну конечно же, ты фашист,

Ну конечно, не я фашист!

Я и совесть, и ум, и честь,

Ты зараза, и конь твой блед,

У меня даже справка есть,

У тебя даже справки нет!

«Вы видели, как мы им врезали?…»

Вы видели, как мы им врезали?

Не видели? Значит, послушайте.

Мы пьяному дали и трезвому,

Мы скверному дали и лучшему,

Мы сняли шикарное видео,

Мы принцы, мы мачо, мы боги, мы…

Вы в курсе, как мы их обидели?

Не в курсе? Сосите, убогие!

«Не дурь, не ошибка, не поза …»

Не дурь, не ошибка, не поза,

Не сон, не космический бред:

«Вот это говно нам на пользу,

Вот это говно нам во вред…»

Сидит сортировщик в сортире,

Печется о правильном мире.

«Говорят, такое время …»

Говорят, такое время,

Говорят, вина не наша –

Не укропа, так еврея,

Не Хохляндия, так Раша,

Неприлично быть добрее,

Недостойно быть мудрее…

Говорят, такое время,

Мы-то ангелы, но время!..

Отче наш, отец небесный

Над Голгофой и Синаем —

Мы ведь ангелы, не бесы,

Мы за дело распинаем.

Синопсис басни

Лисице бог послал кусочек сыру

И полкило говяжьего мосла.

Ворона в крик: «Хоть Господа не славь!

Мне голодно! В гнезде темно и сыро!..»

Ворону бог послал.

«Шакал – не худший из зверей …»

Шакал – не худший из зверей,

Нам скажет агитпроп,

Ведь не пиндос и не еврей,

Не ватник, не укроп,

Не сталинист, не либераст —

Ах, агитпроп! На все горазд!

Как он воспел тебя, шакал!

Теперь возьмем-ка ишака…

«Пускай зубами враг скрежещет …»

Пускай зубами враг скрежещет,

Пускай судьба со мной строга —

Всегда я падок был на женщин,

Увижу – падаю к ногам.

В паденье том, щекой алея,

Отринув всё, забыв про всё,

Не оставался на земле я,

А был на небо вознесён.

И вот, обременен годами,

Матёр, как древний баобаб,

Я до сих пор – внемлите, дамы! —

При виде вас в коленках слаб.

Олег Ладыженский

Для романа Г. Л. Олди «Побег на рывок»

Колесницы судьбы

Эти фрагменты пьесы Луиса Пераля, персонажа романа «Побег на рывок», стали контрапунктами к основному повествованию романа. Возможно, однажды пьеса найдет свое законченное воплощение…

Пролог

Король:

Вчера казалось нам, что мы есть мир,

Вчера казалось мне, что я есть мы –

Дано монархам властвовать людьми,

Но нет, не нам свет отделять от тьмы!

Народ:

Мы – лишь пылинка в замысле Творца.

Досмотрим же спектакль до конца!

Акт первый

Кончита:

За что же не любить профессоров?

Федерико:

За знания.

Кончита:

Ты к знаниям суров!

Федерико:

Суров не я, судьба куда суровей!

Она глядит на мудрых, сдвинув брови:

Что знает наш профессор, тем не мене,

Давно известно детям в Ойкумене!

Ведь там, за мрачной чернотой небес

Им знания подкидывает…

Кончита:

Бес!

Федерико:

Ну, я б сказал – прогресс. Но ты, дитя,

С сей рифмою расправилась шутя!

* * *

Живоглот:

А если вы доплатите, сеньор,

То я клянусь, что эту вот дубинку

Ему засуну аж по серединку —

И знаете, куда?

Мордокрут:

Ты плут и вор!

Молчи уж лучше! Мне, сеньор, подбросьте

Хоть полэскудо! О, Господни кости!

Да я клянусь, что мой свирепый кол

В него войдет настолько глубоко,

Что он, мерзавец…

Ухорез:

Оба дураки!

Доплачивать сеньору не с руки!

Но если, вы мой бравый господин,

Поставите кувшинчик мне один,

А лучше, два – я вашего поэта

Своею палкою сживу со света.

Да чтоб мне перед Богом отвечать!

Да чтобы я сгорел…

Маркиз:

Всем замолчать!

У вас сверх меры чешутся колы?

Друг дружке почешите их, орлы!

Я вам плачу, чтоб били не спеша,

И больше не накину ни гроша!

* * *

Федерико:

О, Ойкумена – та ушла вперед:

Чиновник здесь берет, там не берет!

Санчо:

Не может быть!

Федерико:

Представьте, может быть!

Ну как мне Ойкумену не любить?

Мы ездим по земле, они летят

По небу, мы плывем, они ныряют,

И не навозом землю удобряют,

А чем хотят…

Санчо:

А чем они хотят?

Федерико:

Не знаю, чем, но точно не навозом!

Мы терпим зной, привычны мы к морозам,

У них же дует кондиционер,

И у погоды нет плохих манер,

Поскольку их мгновенно выдувает!

Санчо:

Так не бывает!

Федерико:

Еще как бывает!

У нас, куда ни плюньте, грубый труд,

У них же труд весь интеллектуальный!

Санчо:

А как они, я извиняюсь, срут?

Федерико:

По виду – так же, но оригинальней!

Известно ль вам, что значит «унитаз»?

Санчо:

О, эти штучки-дрючки не про нас,

Я по-простецки жопу заголю —

И все сильнее родину люблю!

* * *

Федерико:

Любить – трудней, чем не любить!

Кончита:

Но отчего же?

Федерико:

Сила чувства

Жизнь возвышает до искусства.

Бездарным слыть, бездарным быть

Страшней всего в любовной сцене —

Нас за неутомимость ценят,

А надо за талант ценить!

Кончита:

Сеньор, я вижу, с острым перцем,

Таким вы мне являлись в снах…

Федерико:

Талант, дитя, трепещет в сердце!

Кончита:

А если все-таки в штанах?

* * *

Живоглот:

Я бил его, как град бьет урожай!

Мне это по душе и по плечу —

Таких бабьё хоть сотню нарожай,

А я их всех один поколочу!

Я бил его, как дождь молотит двор,

Как полночь бьют часы…

Мордокрут:

Ты плут и вор!

Ты, значит, бил? А я стоял в сторонке?!

Да ваш поэт, сеньор, слабей ребенка,

Но как хвастлив! И горд, как сто чертей!

Он мне сказал: «А ну попробуй, тронь-ка!»

И я уж тронул! Тронул без затей!

Уродовал, как Бог гиппопотама,

Трепал, как пес добычу у реки,

Лупил и драл, поверьте, непрестанно,

Драл и лупил, и…

Ухорез:

Оба дураки!

Сеньор наш – Божий ангел во плоти,

Он в курсе, кто поэта колотил!

Я первый в драке, это всем известно,

А уж поэтов страсть как не люблю,

Едва увижу, так кричу: «Убью!»

И палкой ставлю гадину на место.

Знакомо вам усердие моё,

Знаком и норов мой…

Маркиз:

Молчать, хамьё!

Вас выслушать – башка слетает с плеч,

Да проще самому под палки лечь!

Вот гонорар…

Живоглот:

Прибавка будет?

Маркиз:

Нет!

Явление третье.

Те же и капитан Рамирес.

Капитан Рамирес:

Так, говорите, вами бит поэт?

Ухорез:

Не просто бит, а как яйцо облуплен,

И всяк кровоподтек сеньором куплен!

Капитан Рамирес:

Отлично! Что ж, избранники удачи,

Явился я дать с гонорара сдачи,

И если у поэта мало сил,

Так я себя в защиту пригласил!

* * *

Федерико:

Весь мир – театр, включая Ойкумену!

Вы думали – кино? Арт-транс? Увы!

В итоге ясно, как ошиблись вы

И как я прав!

Лопес:

За правду ломят цену!

Вас отлупили, вы едва живой,

Едва не заплатили головой,

Вас лекарь и за год не исцелит…

Федерико:

Воистину театр! Но как болит…

Взгляните: это лес? Нет, мешковина.

Вот особняк? Нет, доски и картон.

А это разве люди? Половина

Из них – актеришки. Неверный тон,

Дурная мимика, кривые жесты!

А гонор?! Каждый минимум божествен,

А максимум…

Лопес:

И я?

Федерико:

Мой добрый друг!

Вы – худший из актеришек вокруг.

Вы искренни – ужасная беда!

Вам зритель не поверит никогда.

* * *

Кончита:

Давно уже я вроде не девица,

И брать умею с толком, и давать,

И знаю, чья расстелена кровать,

А чьей еще не время расстелиться,

И шпаге знаю цену, и плащу,

Но тут…

Старуха:

Да что с тобою?

Кончита:

Трепещу!

Старуха:

Больна? Хлебни горячего вина!

Кончита:

Да в том-то и беда, что не больна!

В груди пожар, в желудке лед горою,

А между ног все чешется – кошмар! —

Как будто укусил меня комар,

А надо б укусить меня герою.

Уж я ему укусов не спущу!

Старуха:

Так чешется? И что же?

Кончита:

Трепещу!

Старуха:

Слыхала я об этаком недуге,

Когда была на передок слаба,

Рецепт тут, девка, прост: видать, судьба

Лежать больным почаще друг на друге.

Зови дружка домой, и не ропщи…

Кончита:

Так трепещу же!

Старуха:

С ним и трепещи!

* * *

Федерико

(играет на гитаре):

В знойном небе

пылает солнце,

В бурном море

гуляют волны,

В женском сердце

царит насмешка,

В женском сердце

ни волн, ни солнца,

У мужчины

в душе смятенье,

Путь мужчины —

враги и войны,

Где, скажите,

найти ему покой?

Ах, где найти покой?!

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

танцует в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

Федерико

(играет на гитаре):

Скачет всадник,

к горам далеким,

Плащ взлетает

ночною тенью,

Сеньорита

глядит с балкона,

Черный веер

в руках порхает,

Ты скажи мне,

о сеньорита,

Что за слезы

твой взор туманят,

Что за страсти

тебя забрали в плен?

Ах, где найти покой?!

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

танцует в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

Федерико

(играет на гитаре):

Над могилой

кружится ворон,

В тихом склепе

темно и пыльно,

Было солнце —

погасло солнце,

Были волны —

теперь пустыня.

Мышью память

в углах скребется,

Подбирает

сухие крошки,

Нет покоя,

покоя в смерти нет.

Ах, где найти покой?!

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

танцует в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

* * *

Герцог:

Я оплатил твой университет?

Федерико:

Людей щедрее вас не видел свет!

Герцог:

Я взял твою дорогу на себя?

Федерико:

Живу с любовью к вам, умру любя!

Герцог:

Стипендия? Кто платит, как не я?

Федерико:

Вы мне отец! Поет душа моя!

Герцог:

Страховки? Медицина? Частный дом?

Федерико:

Благодарю, мой благородный дон!

Герцог:

Гостиница, одежда, ресторан,

Музеи всех планет и разных стран,

Загадочные, дивные миры —

Кто Ойкумену для тебя открыл?

Федерико:

Мой герцог! Покровитель малых сих!

Таким не восхитится только псих!

Герцог:

Взамен прошу безделицы: не мсти!

Маркиз подлец? Прости его! Прости!

Иначе даже я и весь мой род

Не защитим тебя. Талант умрет,

А будет ли второй такой – бог весть…

Ты понял ли?

Федерико:

Я понял. Ваша честь,

Честь герцогского рода и семьи,

Честь за́мка и наследственной земли —

Продайте мне ее за сто монет!

Герцог:

Ты что, безумен?

Федерико:

Ну, продайте!

Герцог:

Нет!

Федерико:

Не вам своею честью торговать,

Так и не мне свою вам продавать!

Я нищ? Я бит? О, это не сюрприз!

Но и комар кусается, мой принц!

* * *

Федерико:

В ад заходят не спеша,

Не дыша и не греша,

Потихоньку стройной ножкой

Пробует смолу душа.

Улыбнулась: горячо!

Чертыхнулась: «Ах ты черт!»

Вот уже смола по пояс,

Вот уже и по плечо.

Лопес:

Это у других – дотла,

Дьявол, шабаш да метла,

А у нас – не пьем, не курим…

Вот уже и край котла.

Федерико:

Бесы шастают кругом,

Метят в копчик сапогом —

В ад идут без лишней спешки,

Это в рай бегут бегом.

(берет гитару, играет, поет):

Пляшут тени,

безмолвен танец.

Нас не слышат,

пойдем отсюда.

В лунном свете,

как в пляске Смерти,

Стыд бесстыден —

и капля к капле

Наши души

сольются вечно

В лунном свете,

где шепот ветра,

В мертвом танце

ты скажешь: «Да».

И мы найдем покой!

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

Мы ушедших

слышим сердце

Шаги умолкшие

мы слышим

Пускай их рядом нет,

мы вместе – тьма и свет,

И тень твоя – со мной!

О, Эскалона, лунное вино![4]

* * *

Первая ведьма:

Сливайте ненависть в котел —

Пускай кипит!

Родных, друзей, детей, сестер —

Язык до корня дьявол стер,

Теперь хрипит.

Вторая ведьма:

Три ведьмы пляшут над котлом

Ночной порой,

Все на борьбу добра со злом,

Нам пофартило, повезло —

Сливай добро!

Третья ведьма:

Во имя бритв, во имя битв

Душе кровить.

Сливай отраву из обид,

Какое, к черту, возлюби?

Возненавидь!

Федерико:

Гляжу на пляску трех старух,

Трех муз вранья.

Я б им пришелся ко двору,

Да все никак не разберу:

Где двор? Где я?

В чем смысл ведьминских затей?

Каков барыш?

Потом вернешься из гостей,

А дом упал, и ни клетей,

Ни стен, ни крыш.

* * *

Маркиз:

Я таков, каков я есть:

Сила, гордость, пыл и спесь,

В первом акте все узнали,

Как свою ценю я честь!

Федерико:

Я таков, каков я есть.

Я живу сейчас и здесь,

В первом акте всё забрали,

Во втором осталась месть!

Кончита:

Ах, я тоже такова —

Все на свете трын-трава,

У любви свои заботы,

Лишь любовь всегда права!

Хор зрителей:

Первый акт вы уже отыграли —

И боец, и мудрец, и дурак,

Мы же в креслах зады протирали

И натерли мозоли. Антракт!

Эпитафия герцогу, написанная заранее под заказ

Здесь дремлет тот, кто бодрствовал всю жизнь.

Когда Господь велел ему: «Ложись!»,

Он покорился вышней воле Неба…

Но больше никому покорен не был!

Акт второй

Пролог

Король:

Мы – пуп земли, мы – центр мирокруженья,

И физика тут вовсе ни при чем:

Да, вы вольны озвучить возраженья,

А мы вольны послать за палачом!

Народ:

У палачей – здоровый цвет лица.

Досмотрим же спектакль до конца!

* * *

Живоглот:

Я жизнь провел в резне, как дьявол в пекле,

Колол, рубил, валял, кусался, грыз,

Я – корифей трагической игры,

Я – золотой дублон, лежащий в пепле,

Мой нож кровав и жребий мой кровав –

А ты? Что делал ты?

Капитан Рамирес:

Я? Убивал.

Мордокрут:

У моего клинка манеры гранда,

Он кланяется только мертвецам,

Я – идеал отменного бойца,

Я – сонмище воинственных талантов!

В моей душе кипит девятый вал,

А ты хоть раз кипел?

Капитан Рамирес:

Я убивал.

Ухорез:

Подруга шпага! Мы в любой таверне

Запомнились по шрамам и рубцам,

Оставленным на память молодцам —

Им и сейчас икается, наверно!

Один удар, и трое наповал!

Ты там бывал?

Капитан Рамирес:

Я? Нет. Я убивал.

Живоглот, Мордокрут, Ухорез:

(хором)

А часто ли?!

Капитан Рамирес:

Случалось, убивал.

Я не мастак хвалиться по тавернам,

Я не горжусь уменьем палача,

Убийство, вне сомнений, это скверно…

Живоглот, Мордокрут, Ухорез:

(хором)

Когда ж ты это делаешь?!

Капитан Рамирес:

Сейчас.

Убивает всех троих.

* * *

Герцог:

Я никогда не мог его понять:

Он то свистел дроздом, то жалил оводом,

Но это ведь не повод для меня

Его ударить, оскорбить, отнять…

Маркиз:

А что тогда вы назовете поводом?

Герцог:

Да что о нем я знаю? Ничего!

Он дома, он в пути, и снова дом –

Но это ведь не повод взять его

За шкирку и влепить в лицо плевок?

Маркиз:

А что тогда вы назовете поводом?

Герцог:

Он плавал по реке без берегов,

Он за стихом ходил, как ходят по воду,

Но это ведь не повод для врагов

Размазать горсть талантливых мозгов?..

Маркиз:

А что тогда вы назовете поводом?

Герцог:

Его слова – обидные слова,

Они сминают честь колесным ободом,

Но это ведь не повод и для вас

Нанять бандитов, коль не врет молва…

Маркиз:

А что тогда вы назовете поводом?

(встает, подходит к окну)

Вы ищете причины, где их нет,

Не может быть Господним попущением

Иль дьявольским коварством! Ваш поэт

Еще раз гавкнет – и покинет свет

Во цвете всех своих беспутных лет!

Герцог:

Но что тогда мы назовем прощением?

* * *

Ларгитасский торговый агент:

(первое слово он произносит раздельно, по слогам)

Ре-ге-не-ра-тор. Надо влезть сюда,

Вот тут закрыть, а тут нажать на сенсор –

И никакой занюханный профессор

Не вылечит вас лучше, господа!

Болел живот? Достал радикулит?

Залезли, крышкой хлопнули, нажали –

И вот нигде ни разу не болит…

Набожная баронесса:

А нищие увечные?

Агент:

Мне жаль их!

Но я, увы, готов лишь тех спасти,

Кто в силах мой товар приобрести!

Итак, товар! Под номером вторым

Я предлагаю…

Барон:

Знатные дары!

Готов я торговаться дотемна,

Лишь бы узнать…

Гости:

Цена! Цена? Цена?!

Доверенный слуга барона:

(вбегает)

Сеньор, ура! В порту – ваш галеон!

Из дальних возвратился он морей!

Плут-стряпчий объегорил дикарей

На миллион! Клянусь, на миллион!

Корабль привез алмазов знатный груз,

Их выменяв на груз дешевых бус!

Барон:

Алмазы? Это кстати. Я как раз

Хотел купить регенератор в дом,

И если деньги я б собрал с трудом,

То без труда отдам большой алмаз!

Агент:

Алмазы? Деньги? Полно, мой сеньор!

Я вам продам товар за сущий вздор –

В именьях ваших много проку нет,

Зато там есть такая штука – нефть!

Барон:

Что значит «нефть»?

Агент:

Пустяк! Густая грязь!

Барон:

Всю грязь, мой друг, дарю вам, не чинясь!

Купайтесь в ней хоть до скончанья дней!

Агент:

Поступка нет прекрасней и умней!

Я чувствую, что день прожил не зря,

Узнав, почём алмаз у дикаря!

* * *

Федерико

(играет на гитаре):

В горних высях

звучат молитвы,

В адских безднах —

глухие стоны,

В женском сердце —

все арфы рая,

В женском сердце —

все муки ада,

Путь мужчины —

огни да битвы,

Цель мужчины —

уйти достойным,

Где, скажите,

найти ему покой?

Ах, где найти покой?

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

мелькает в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

Федерико

(играет на гитаре):

В этой жизни —

сплошные танцы,

После смерти

сплошные танцы,

Жизнь со смертью

кружатся в танце,

Все танцуют,

господь и дьявол,

Сеньорита,

коснись устами,

Прежде чем я

с тобой расстанусь,

Раньше, чем нас

отправят на покой!

Ах, где найти покой?

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

мелькает в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

Федерико

(играет на гитаре):

Белый рыцарь —

перо голубки,

Черный ангел —

смола геенны,

Пляшут тени,

безмолвен танец,

Черен контур,

бела известка.

Дым табачный

из старой трубки,

Голос бури

из буйной пены,

Нет покоя,

ни в чем покоя нет!

Ах, где найти покой?

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

мелькает в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

* * *

Кончита:

Мой бедненький поэт! Ты весь избит!

Вот тут болит?

Федерико:

Болит.

Кончита:

А тут?

Федерико:

Болит.

Кончита:

А здесь?

Федерико:

Святой Господь! Темно в очах!

Ты точно не помощник палача?

Кончита:

Вот так спасай их, пользуй и лечи,

Чтоб угодить за это в палачи!

Давай-ка мы сюда наложим мазь…

Федерико:

Да эта мазь огню геенны в масть!

Кончита:

Не вредничай и подставляй бока!

А это что? Рука?

Федерико:

Нет, не рука.

Кончита:

Дай, я коснусь. Испытываешь боль?

Федерико:

Испытываю, я б сказал, любовь.

А ну, коснись еще… Еще! Еще!

Восторг! Я словно Господом прощен!

Да бейте меня каждый божий день,

Назначьте отбивной среди людей,

Под палки бросьте, врежьте по горбу –

Я буду вслух благодарить судьбу!

Кончита:

За что?

Федерико:

За то…

Кончита:

За что, мой грозный лев?

Федерико:

За то, что главный орган уцелел!

Я сердце раньше главным полагал,

Случалось, оды разуму слагал,

Живот и печень воспевал, шутя…

О, как же ошибался я, дитя!

* * *

1-й арестант:

Убили всех?!

3-й арестант:

…три пишем, пять в уме…

2-й арестант:

В каком уме? Да ты в своем уме ли?

4-й арестант:

Один – троих! Ну, парни поимели…

1-й арестант:

Да вы – герой!

Капитан Рамирес:

И вот сижу в тюрьме,

Как сволочь и злодей, как плут и вор.

Судья зевнет, подпишет приговор,

Палач намылит петлю, и прощайте…

2-й арестант:

Один – троих!

4-й арестант:

Возьмите грош на счастье!

Капитан Рамирес:

Зачем мне грош?

4-й арестант:

Возьмите!

Капитан Рамирес:

Не хочу!

Зачем мне грош?

4-й арестант:

Отдайте палачу!

Ему, по правде, полгроша довольно —

И он повесит вас совсем не больно!

3-й арестант:

Грош делим на два, множим палачей

На деньги, делим на приговоренных

К повешенью…

1-й арестант:

Эй, счетовод, ты чей?

2-й арестант:

Главой он скорбен! В смысле, умудренный…

5-й арестант:

Эй, капитан! За что ты их пришиб?

Гордыня? Ревность? Звонкая монета?

Капитан Рамирес:

Я их убил от имени поэта.

Арестанты:

(хором)

Поэта?

Капитан Рамирес:

Да, поэта.

5-й арестант:

Не бреши!

В какие только игры не играл,

Но эта…

3-й арестант:

От поэта интеграл

Берем, затем по основанью рифмы

Определяем степень логарифма

К числу решений высшего суда…

Стражник:

(входит в камеру)

Эй, кто тут мар Шаббат? Поди сюда!

3-й арестант:

(встает, подходит к стражнику)

Я – мар Шаббат.

Стражник:

Приносим извиненья

От имени властей, по порученью

Высокого суда и бургомистра!

Ведь правда же, мы разобрались быстро?

Вы взяты по ошибке, мой сеньор!

3-й арестант:

(не меняясь в лице)

Благодарю за скорый приговор.

Стражник:

Оставим же ужасный каземат!

1-й арестант:

Гематр!

2-й арестант:

Гематр!

5-й арестант:

Да чтоб я сдох! Гематр!

Мар Шаббат:

(задерживается на пороге камеры)

Вас не повесят, добрый капитан.

Капитан Рамирес:

У вас виденье?

Мар Шаббат:

Нет. Я посчитал.

* * *

Герцог:

Друг мой, вы можете что-нибудь молвить всерьез?

Так, чтобы мне, старику, не гадать: это шутка

Или намек?

Федерико:

О, мой принц, мне становится жутко

При виде крови, но трижды мне хуже от слез!

Плачете вы, плачу я, возле церкви рыдает

Нищий, а рядом рыдает влюбленный барон –

Всхлипы растрогают даже голодных ворон,

А у меня от тех слез аппетит пропадает!

Мне самому шутовство – честно-честно! – претит,

Но аппетит? Этот злобный тиран-аппетит?!

Герцог:

Друг мой, оставьте гаерство! Вы – жертва врага,

Тело в бинтах, а душа, вне сомнения, в шрамах…

Федерико:

Это трагедия?

Герцог:

Пусть не трагедия – драма!

Муза театра в таких постановках строга

К глупым ухмылкам…

Федерико:

Мой принц, эта знатная дама

Пафосу-мужу в кулисах подарит рога –

Мне ли не знать? – если к ней обозначить подходцы,

Скорчить гримасу, шепнуть: «Ах, как сильно мне хоцца,

Прямо нет удержу, все аж замлело в штанах!» –

Глядь, а она уже вам целиком отдана

И намекает на самое подлое скотство!

Пусть в монологах трагических царствует муж,

Клоун добьется иного признанья от муз!

* * *

Маркиз:

Со мною девять слуг, и всяк из них при шпаге!

Герцог:

Со мной шесть сыновей, исполненных отваги,

И я еще не стар, чтоб обнажить клинок!

Маркиз:

И я вполне здоров, чтоб не свалиться с ног

При выпаде таком, что грудь пронзит без спросу!

1-й сын:

Отец, мы рвемся в бой!

1-й слуга:

Мы рвемся без вопросу,

Сиятельный маркиз, наш славный господин!

2-й сын:

А много ли у вас господ?

2-й слуга:

Всего один!

3-й сын:

Худого мы про вас не скажем ничего:

Сейчас – всего один, потом – ни одного!

Герцог:

Отставить толкотню! Вы оба не правы!

Ответьте мне, маркиз, что делаете вы?

Маркиз:

Гуляю под окном сеньора Федерико!

А задница его взывает: «Надери-ка

Меня, лихой маркиз! Покрепче надери!»

Герцог:

Простите, только я вас не пущу к двери,

Ни вас, ни ваших слуг, ни ваших трех бандитов,

Явись они сюда из пекла…

3-й слуга:

Трус! Иди ты

Гусей пасти!

4-й сын:

О плут! Мой гонор и мой герб…

4-й слуга:

Какой там, к черту, герб? Один сплошной ущерб

И знатности семьи, и рода славной чести!

5-й сын:

Эй братья! Что он врет?!

5-й слуга:

А ну-ка, взялись вместе!

Герцог:

Назад! Назад, хамье! Вложить клинки в ножны́!

Маркиз, клянусь душой, мне доводы нужны:

Неужто наш поэт…

Маркиз:

О да!

Герцог:

…созрел для таски?

Маркиз:

«Да» сорок тысяч раз! Знаком ли вам сей пасквиль?

(протягивает герцогу листок бумаги. Кричит в окно дома)

Имей ты сто носов – отрежу все носы!

Герцог:

Я нынче без очков. Читай же вслух, мой сын!

1-й сын:

(зачитывает с выражением)

Сказал язык: «Я правду изреку!»

Дубина тут как даст по языку

И говорит: «Дурак! Явись с повинной!»

Запомним этой азбуки азы:

Язык в крови – он все-таки язык,

Дубина в злате – все-таки дубина!

Герцог:

И кто здесь вы, маркиз?

Маркиз:

Уж точно не язык!

О, этот гнусный стиль обиднее в разы!

Герцог:

Боюсь помыслить, кто!

1-й сын:

(задумчиво)

Выходит, что дубина…

Маркиз:

Мне плюнули в лицо! Смертельная обида!

Дерись со мной, щенок! Я не снесу вранья!

Федерико:

(высовывается в окно)

Метафора, сеньор! И сочинил не я!

* * *

Монах:

Все зло из космоса! Как сказано в писаньи,

Диавол точит рог в кромешной тьме,

Исполненной ужаснейшим мерцаньем!

То души грешников, как тыщи фитилей,

Все тлеют и никак огнем не разродятся…

1-й забулдыга:

Красавица, налей!

2-й забулдыга:

И мне!

3-й забулдыга:

И мне налей!

Монах:

Во мраке мерзком огоньки роятся,

Воистину сей космос – злостный ад,

Откуда к нам гнуснейшие из гнусных…

1-й забулдыга:

(любуется служанкой)

Ах, что за грудь!

2-й забулдыга:

А ляжки?

3-й забулдыга:

Вот так зад!

1-й забулдыга:

Сказал бы – булочки, вкуснейшие из вкусных!

Монах:

…летят, коварных замыслов полны!

2-й забулдыга:

Так хочется рукой залезть в штаны,

Да не своей, а сдобной белой ручкой –

Твоей, красотка!

Служанка:

(сует ему руку в штаны)

Так? Яичек кучка

И жалкий шпендрик тряпочкой висит!

Разок залезла – больше не проси!

2-й забулдыга:

Коварная! Ты лжешь!

Монах:

Из Ойкумены

К нам движутся грехи – полк за полком,

И надо быть последним дураком,

Дабы не видеть: эти перемены –

Плоды геенны! Да, плоды геенны,

Где вам страдать с утра и дотемна…

1-й забулдыга:

Вина!

2-й забулдыга:

Вина!

3-й забулдыга:

Вина и каплуна!

Эй ты, монах! Не хочешь ли винца?

Монах:

К вам милосердье стукнулось в сердца?

Не откажусь! О, дивная лоза!

И крепко, и прозрачно, как слеза!

1-й забулдыга:

А ведь оно из космоса, клянусь!

Поставки от гематров!

Монах:

Что за гнусь!

Налей еще, а я сейчас вернусь!

2-й забулдыга:

Да это просто бык, а не монах!

Монах:

Я трижды бык! А у меня в штанах…

Служанка:

(сует руку ему под рясу)

В каких штанах? Ты без штанов под рясой!

Все хохочут.

Монах:

А вы бы помолчали, лоботрясы!

* * *

Король:

Право, не знаем… Так вы говорите, кошмар?

Лопес:

Ваше величество, мы ожидаем погромов!

Грозный маркиз баррикады возводит у дома,

Клятвы дает, что к нему не влетит и комар,

Герцог же платит солдатам по десять эскудо,

Копит отряд за отрядом…

Король:

Отряды? Паскуда!

Если дворяне готовы сорваться за грань,

Мы, короли, изрыгаем базарную брань!

Кардинал-советник:

Брань закаляет сердца наподобье молитвы,

Если монарх свое сердце готовит для битвы…

Король:

Вот так совет! Не слыхали мы хуже совета!

(Лопесу)

В чем же причина грызни?

Лопес:

В эпиграмме поэта!

Король:

Вот так причина! Мы помним сей дерзостный пасквиль.

Он послужил, как известно, мотивом для таски,

Но баррикады, отряды, лихие мужчины…

Вот так причина! Будь проклята эта причина!

Кардинал-советник:

Из-за поэта наемников строят в колонны?

Это уже не поэт, а позор Эскалоны!

Церковь к таким щелкоперам относится просто —

Мыло, петля да палач, да забвенье погоста!

Король:

Вам разреши, вы повесите всех без разбору:

Лекарей, пекарей, зодчих, артистов, купцов…

Кардинал-советник:

Смею напомнить о подвигах ваших отцов –

Тех, кто без жалости…

Король:

Хватит! В отцовскую пору

Мы бы и сами казнили без лишних причуд.

Нынче же время иное. Я завтра лечу

В помилианский Сенат с однодневным визитом,

После на Китту лететь предназначено нам

К черным, как смоль, вудунам! А они, паразиты,

Сплошь гуманисты! И что нам сказать вудунам?!

Если узнают, что нами повешен поэт,

Выставят прямо в порту демонстрантов пикет,

Нас обвинят в изуверстве: мол, варвары снова…

Черт бы побрал все свободы, особенно слова!

Лопес:

Ваше величество, в городе трам-тарарам…

Король:

Ну так плесните в огонь с полведра эпиграмм!

* * *

1-й бродяга:

(загораживает Кончите дорогу)

А любишь ли ты, девка, государя?

Кончита:

Уйди, ударю!

2-й бродяга:

(отрезает ей путь к отступлению)

А любишь ли петь песни королю?

Кончита:

Нет, не люблю!

3-й бродяга:

(выныривает справа)

Желаешь ли монарху угодить?

Кончита:

Сгинь, пропади!

Бродяги:

Мы – трое знаменитых королей!

Зовут нас Выпей, Тяпни и Налей,

А если выпьем, тяпнем и нальем,

То тянет нас на женское белье!

Ведь под бельем есть то, что льна белей

И радует великих королей!

Опасно тут гулять на склоне дня…

Кончита:

(отталкивает Тяпни, распустившего руки)

Пусти меня!

1-й бродяга:

Вначале мы сорвем с красотки шаль!

Кончита:

(лишившись мантильи)

Ах, шали жаль!

2-й бродяга:

Шнуровка лифа туговата, да?

Вспарывает шнуровку на платье Кончиты.

Кончита:

(закрывает руками грудь)

Ах, вот беда!

3-й бродяга:

Мы доберемся до укромных врат…

Капитан Рамирес:

(выныривает из переулка)

Да тут разврат!

Иду, смотрю – коррида, о-ля-ля…

Четвертого возьмете короля?

Бродяги:

Да ты же не король, а капитан!

Капитан Рамирес:

Я – император! Шахиншах! Султан!

Зовут меня Руби́ ибн Нежалей,

Я – записной убийца королей!

Как встречу их, насильников-скотов,

Так меч из ножен выпрыгнуть готов…

Бродяги:

(разбегаясь)

Руби́? Ибн Нежалей?! Прости, сестра!

Мы пошутили!

Я ваще кастрат!..

Капитан Рамирес:

(Кончите)

Позвольте проводить вас? Вам куда?

Кончита:

В дом Федерико.

Капитан Рамирес:

Черт! Вот это да!

Пусть из тюрьмы я вырвался с трудом,

Мой путь стремится в тот же самый дом,

В компании прогулка веселей…

Кончита:

(смеется)

И в доме будет трое королей!

Руби ибн Нежалей, Мишень д’ля-Плюх

И королева эскалонских шлюх!

* * *

Капитан Рамирес:

Делай добрые дела,

Будет жизнь к тебе мила —

Лет отмерит, как объедков

Для бродяги со стола!

Кончита:

Ох, прошлась я трын-травой,

Хоть реви, хоть в голос вой…

Может, мне пойти в монашки?

Может, в омут головой?

Федерико:

Суета да маета,

Вот баллада, да не та,

Что на нервах ни рифмую,

Не выходит ни черта!

Маркиз:

(в сторону)

Этот, чтоб его, поэт

Так вульгарен – спасу нет!

Закажи сонет мерзавцу —

Испохабит и сонет!

Хор зрителей:

Хоть баллада, хоть сонет —

Нам винца бы да конфет,

Акт второй пришел к финалу,

И народ спешит в буфет!

Акт третий

Пролог

Король:

Мы разрешаем сложные конфликты

Мы утешаем всякий вздох и всхлип,

В какую б ситуацию ни влип ты,

Мы лишь моргнем, и ты уже не влип!

Народ:

Король моргнул! В сиянии венца

Досмотрим же спектакль до конца!

* * *

1-й академик:

Я весь от нетерпения горю!

2-й академик:

А я уже сгорел!

3-й академик:

А я сгораю!

4-й академик:

А я от любопытства умираю!

5-й академик:

А я, считай, что умер!

К декабрю

Я должен сдать о нем сто тысяч знаков

Про жизнь замечательных людей!

1-й академик:

Ваш гений, что ни месяц, одинаков:

Сто тысяч знаков, круглый ноль идей

И гонорар на банковском счету!

Я презираю жалкую тщету

Вас, о популизаторы науки!

Вы лижете…

5-й академик:

Мы лижем? Что же?!

1-й академик:

(опомнившись)

Руки!

Издательские руки языком

Вылизываете и так, и этак,

Вам наплевать на творчество поэта,

Но если кто со сплетнями знаком

И гения полощет, будто прачка…

2-й академик:

Скандал!

3-й академик:

Скандал!

4-й академик:

А будет драка?

2-й академик:

Драчка!

6-й академик:

Поэт на гиперсвязи! Господа!

Бюджет наш мал, а гипер очень дорог!

Желаете транслировать раздоры?

Моча в мозги шибает? Желчь течет?

Так не хрен гавкать за казенный счет!

Все потрясенно умолкают.

В рамке гиперсвязи появляется Федерико.

Федерико:

Почтенные сеньоры! Ваш звонок

Меня едва не сбил, простите, с ног –

Такие люди, светочи ума…

Да вспыхнет свет, да расточится тьма,

Да снизойдет к вам благость долгих дней,

Как вы, сеньоры, снизошли ко мне!

Академики:

(хором)

Вот это слог! Вот это лицедей!

Вот жизнь замечательных людей!

Как он изыскан! Как он умудрён!

5-й академик:

(в сторону)

Сто тысяч знаков? Дудки! Миллион!

1-й академик:

Мы вас, сеньор, хотели бы спросить…

2-й академик:

Мы на Хиззац хотим вас пригласить…

3-й академик:

Курс лекций, семинары, а ещё…

4-й академик:

И все расходы – за казенный счет!

Вас жаждет видеть университет!

Федерико:

Все это крайне лестно, спору нет,

И я уже готов читать вам курс,

Плюс семинар на самый тонкий вкус,

Плюс все, что захотите, в полный рост,

Но есть один финансовый вопрос…

Академики:

(хором)

Финансовый? Вопрос? Один?!

Федерико:

Вот-вот!

Оплатите ли вы коммандос взвод?

Академики:

(хором)

Коммандос? Взвод?!

Федерико:

А лучше два иль три!

Я в доме, понимаете, внутри

Сижу, и за порог – ни-ни, никак!

Меня снаружи ждет отряд вояк,

И если я хоть в двери, хоть в окно,

Они меня прикончат все равно,

И без коммандос мне не по плечу

К вам вылететь. Ей-ей, не долечу

Без таски, без увечий, без плетей…

5-й академик:

(изумленно)

Вот жизнь замечательных людей!

* * *

Король:

(недоверчиво)

Два миллиарда подписей?

Лопес:

Клянусь!

Король:

Два миллиарда? Боже всемогущий!

Кардинал-советник:

Скорее, дьявол. Дьявольская гнусь!

В раю перетряси господни кущи,

Не соберешь и тысячи святых,

А тут мильярды! Грешники, скоты…

Помянешь беса, глянешь – вот и он,

И имя, как известно, легион!

Лопес:

Святой отец, петиция в защиту

Поэта была выложена в вирт.

Сказал бы я, что с Ойкуменой флирт

Дал результаты. Кстати…

Кардинал-советник:

Трепещите!

Флирт с Ойкуменой? Бог вас не простит!

Лопес:

Да я-то что? Поэта бы спасти…

Король:

А что маркиз?

Лопес:

Кричит, что подписантов

Развесит на фонарных он столбах,

А коль столбов не хватит – знать, судьба

Остаток сволочей заслать десантом

На кладбище и выстроить в гробах

Для устрашенья…

Король:

Всех? Без исключенья?

Болезнь ужасна, но страшней леченье!

Пусть подписант ничтожен, как комар —

Два миллиарда подписей… Кошмар!

На этом фоне мы – зубастый цербер,

На этом фоне мы – сортир в раю…

Кардинал-советник:

(с энтузиазмом)

Давайте, я их отлучу от церкви!

Давайте, наложу епитимью!

Король:

Допустим, эти горе-легионы,

Источник наших бедствий и тревог,

Всем скопом прилетят к нам в Эскалону

И гаркнут: «Где поэт? Спасай его!»

Да мы оглохнем от такого шума,

Да мы от суеты сойдем с ума,

Да мы…

Кардинал-советник:

Утешить короля спешу я –

Пускай летят! У нас ведь есть тюрьма!

Король:

Вы идиот, хоть человек ученый –

Тюрьма на два мильярда заключенных?

Лопес:

(в сторону)

Замечу, как большой знаток петиций —

Никто, конечно, к нам не прилетит,

Но пусть его величество боится,

Пускай теряет сон и аппетит.

Когда монарх от страха впал в маразм,

Поэт весомей в два мильярда раз!

* * *

Федерико

(играет на гитаре):

Скачет всадник

к горам далеким,

Сеньорита

глядит с балкона,

Скачет всадник

назад к балкону,

Сеньорита

спешит навстречу,

Вышли сроки,

остались строки,

Вышло время,

ни день, ни вечер,

Как найти нам,

как обрести покой?

Ах, где найти покой?

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

мелькает в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

Федерико

(играет на гитаре):

Насмерть всадник

коня загонит,

Сеньорита

подметки стопчет,

Не сойтись им

на этом свете,

Не сойтись им

за краем гроба,

В этом танце –

о, ритм агоний! –

В этом танце –

о, смерти почерк! –

В этом танце

для них покоя нет.

Ах, где найти покой?

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

мелькает в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

Федерико

(играет на гитаре):

Ночь упала,

текут чернила,

Встало утро,

бела бумага,

День мелькает

пером гусиным,

Пишет время,

Господь читает,

Нет покоя

без встречи с милой,

Нет покоя

без блеска шпаги,

Рай ли, ад ли,

нигде покоя нет.

Ах, где найти покой?

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь

мелькает в небе,

Волну венчает

белым гребнем,

Летает и смеется,

и в руки не дается,

Не взять ее никак!

О Эскалона, красное вино!

* * *

Кончита:

Я смущаюсь!

1-й репортер:

Сеньорита!

Дело будет шито-крыто,

Все тип-топ, крутое шоу…

Кончита:

Я стесняюсь!

2-й репортер:

Хорошо же!

У стеснительных красоток

Рейтинг крепкий и высокий!

Кончита:

(с подозрением)

Рейтинг?

3-й репортер:

Есть такая штука,

Без неё не жизнь, а мука,

Если ты умом не вышел,

Рейтинг подними повыше,

Если ты урод порою,

Рейтинг пусть стоит горою…

Как у нашего поэта

С этим делом?

Кончита:

Дело это

У него стоит покамест,

Если помогать руками…

Репортеры:

Мы поможем! Мы подскажем!

Мы и снимем, и намажем,

И поддержим, и направим,

И ускорим, и восславим,

Воплотим и в сталь, и в камень,

Языком, душой, руками,

Завернем и в шелк, и в ситец –

Только, детка, согласитесь!

Кончита:

(решается)

Ах, теряю честь свою!

Что же дать вам?

Репортеры:

Интервью!

* * *

Секретарь:

(докладывает)

Три тысячи храбрейших храбрецов,

И всяк горой стоит за Федерико!

Герцог:

(озабоченно)

А что маркиз? Каков его отряд?

Секретарь:

Три тысячи подлейших подлецов,

И каждый рот уже раскрыл для крика!

Едва в мерзавца влепим мы заряд,

А шпагою добавим, вне сомнений,

Он завопит от ярких впечатлений,

Чтоб замолчать навеки…

Герцог:

Очень рад

Такому боевитому настрою.

А что же наши воины?

Секретарь:

Не скрою,

Их рты нередко изрыгают брань,

Но эта брань бесчестит вражью дрянь,

А значит, все ругательства – молитвы,

Звучащие в канун великой битвы!

Герцог:

Пожалуй, и маркизовы орлы

Для нас немало припасли хулы…

Секретарь:

(с пренебрежением)

О, их хула – весенний теплый дождь!

Ты от врага лихих проклятий ждешь,

Ты жаждешь брани искренней и длинной,

Но если враг – дикарь и сумасброд,

Он грязной чушью наполняет рот,

Как рыночный дурак – размокшей глиной,

И пусть наш враг ретив, свиреп и зол,

Он сплюнет грязь себе же на камзол!

Герцог:

Отличный образ! Вы случайно…

Секретарь:

Да!

Поклонник я сеньора Федерико,

И сам себе шепчу порою: «Ври-ка!

Изящней ври! Изысканнее ври!»

И сразу все сжимается внутри,

И я уж не чиновник, а поэт,

И я…

Герцог:

Так вы сейчас соврали?

Секретарь:

Нет!

Мой принц, пусть враг вонзит в меня ножи,

Когда я вам скажу хоть слово лжи!

Герцог:

Похвально!

Значит, воинства равны,

Коль не глядеть с моральной стороны.

Я – идеал, а враг мой – плут и враль,

Такая вот расхожая мораль

Готова, лишь заполучив реал,

Лечь под любой настырный идеал.

При равных силах будет равным спор…

А кто у нас в союзниках?

Секретарь:

Сеньор!

За нас взвод академиков горой,

С Хиззаца политический герой,

Полк репортеров, блиц-канал вестей,

Продюсер «Ойкумены новостей»,

Филологов четырнадцать колонн,

Ведущих телешоу батальон,

Еще правозащитников орда,

Не знающих пощады и стыда,

Сто либералов с десяти планет,

Шесть демонстраций плюс один пикет,

Петиция в защиту – сущий бред,

Но два мильярда «да» и сотня «нет»!

С такой армадой мы уже, вот-вот,

Дорога нас ведет…

Герцог:

(удрученно)

На эшафот!

* * *

Маркиз:

(расхаживая по комнате)

Черт побери! Эта дрянь меня сводит с ума!

Заперся в доме и носу наружу не кажет…

Штурмом взять дом?

Так кругом щелкоперишек тьма,

Снимут, запишут и всей Ойкумене расскажут:

Вот, дикий варвар штурмует поэтов дома,

Вот, кутерьма,

Вот, мракобес, враг прогресса, бездарность – и даже

Вредность сама!

Я-то рассчитывал с герцогским войском сойтись,

А не безгласным скотом на лужайке пастись,

Глядя, как чертов поэт

Нас на весь свет

Кроет, честит – и молчит! О, ему не спастись!

Я бы прибил борзописца,

Только нельзя торопиться —

Мне ли потом в новостях, словно кляче, плестись?

Честно сказать, размышляю я снова и снова:

Может быть, дать отступного?

Может быть, стыд проглотить?

Денег ему заплатить?

К дому прислать табачку и вина, и съестного –

Кушайте, пейте, поэт…

Нет!

Гранд Эскалоны я, и не желаю иного,

Гранд Эскалоны, и месть – мой завет и ответ!

Я не прощаю обид,

Зол и сердит,

Мыслю – пожалуй, отыщется ловкий бандит,

Влезет в окошко к мерзавцу, желая дурного,

Острым кинжалом под ребра его наградит!

Так, чтобы я ни при чем,

Так, чтоб другой – палачом,

Чтобы на кладбище я постоял, удручен:

Мол, сожалею…

Гляди, Ойкумена, гляди!

Кто тут в грехах, будто угольщик в саже?

Чьи добродетели можно собрать в закрома?

Черт побери!

Эта дрянь меня сводит с ума!

Заперся в доме и носу наружу не кажет…

* * *

Кардинал-советник:

Сын мой, я вызвал вас тайно. Считаете, странно?

Вовсе не странно! Как честную Божью овцу,

Зная вас…

Санчо:

Падре, уж лучше скажите «барана» —

Божьим бараном мужчине быть больше к лицу!

Кардинал-советник:

Сын мой, оставим крестьянам пастушьи сравненья!

Вы – горожанин, торговец. Считай, вы – народ!

Санчо:

(подбоченясь)

Да, я народ! Я – народный народ, без сомненья!

Трижды народный народ!

Кардинал-советник:

И народное мненье

Мне интересно узнать, так сказать, тет-а-тет.

Друг ваш – поэт…

Санчо:

Да, поэт!

Кардинал-советник:

Вы – поэта сосед,

Значит, культурная личность, знаток, театрал….

В курсе ли вы, что есть мнимо счастливый финал?

Санчо:

Ясное дело! Представьте, что вы у ней дома,

Дело дошло… Ну, короче, дошло! Крепче лома

Ваш…

Кардинал-советник:

Да, я понял.

Санчо:

И в самом финальном конце

Вы понимаете: дело не в нем, подлеце,

Дело-то в ней!

Кардинал-советник:

Я не понял.

Санчо:

Она засыпает!

Морщится, кривится, чешется, сладко зевает,

И засыпает! А ты хоть долбись до камней…

Это есть мнимо счастливый финал, как по мне.

Кардинал-советник:

Вы мне открыли глаза на сценический казус!

Поговорим о политике.

Санчо:

Жду лишь приказа!

Кардинал-советник:

В городе зреет побоище, смута дворян

Из-за поэта. Скажите мне, Божий баран,

Если поэта тихонько спровадить в канал…

Санчо:

(с пониманием)

Будет ли это нам мнимо счастливый финал?

Кардинал-советник:

Слышал, гуляет он вечером возле канала…

Санчо:

Он не гуляет!

Кардинал-советник:

А вы пригласите, каналья!

И незаметно прижмитесь к поэту бочком,

И по-соседски, могучим народным толчком,

Мнимо счастливый финал обеспечьте-ка мне,

Так, чтобы плач на поминках, но счастье в стране.

Я же подброшу редисочки в ваш огород…

Санчо:

Знаете, падре, что скажет на это народ?

С этакой дичью идите к убийцам-ворам,

Я хоть и Божий баран, но совсем не баран!

* * *

Герцог:

Он мне не друг. Какие тут друзья?

Свет не одобрит, родственники взвоют –

У герцогов в друзьях сидят князья,

И то не каждый. Воевать нельзя

С маркизом! Выдать парня головою?

Зачтется ль мне поэта голова,

На правеже Господнем? Черта с два!

Призрак Федерико:

(мерещится герцогу у окна)

Мой принц, я вам не друг,

Я – тля из ваших слуг,

Пускай мои стихи

Отпустят вам грехи!

Бесы:

(по углам)

Ха-ха! Хо-хо! Хи-хи!

Герцог:

Он мне не сын. Мне хватит сыновей

Без всяких низкородных щелкоперов!

Пусть он – щегол, синица, соловей,

А я одним движением бровей

Казню, прощаю и решаю споры.

Кто, как не я, воздвиг его судьбу?

Мне и велеть: «Поэт, лежи в гробу!»

Призрак Федерико:

(мерещится герцогу возле кровати)

Мой принц, я вам не сын,

Бегут мои часы,

Господь вам судия —

Не я, не я, не я…

Бесы:

(по углам)

Хо-хо! Ко-ме-ди-я!

Герцог:

Он мне никто. И звать его никак,

И все, что было – не было ни разу.

Да, я еще держу себя в руках,

Но мне витать не должно в облаках,

Рискуя подхватить войны заразу!

Слаб человек, душа его и плоть…

Господь простит, на то он и Господь!

Призрак Федерико:

(мерещится герцогу у платяного шкафа)

Мой принц, я вам никто,

Точнее, черт-те-что,

Пустяк, пузырь, фигня…

Забудьте про меня!

Бесы:

(по углам)

Хи-хи! Ха-ха! Ням-ням!

Герцог:

Так кто ж он мне? Никто, не сын, не друг,

Пузырь, пустяк, а я не сплю ночами,

Уже готов отдать его, и вдруг

Опять иду на сотый адов круг,

Опять сомненья входят палачами,

Хотят нарезать из души ремней…

Ну кто ты мне? Ответь же, кто ты мне?!

Призрак Федерико:

(мерещится герцогу на пороге)

Мой принц, мне очень жаль,

Да я б давно сбежал

Из вашей спальни прочь,

Чтоб только вам помочь,

Но я же ваш – вот-вот! –

Воображенья плод!

Бесы:

(по углам)

Ха-ха! Он плод, он плод!

Нам душу, вам же плоть!

* * *

Лопес:

(разговаривает по гиперу)

Как агент и друг поэта,

Я скажу вам, не таясь:

Я продам вам то и это –

Деловитый очень я-с!

Режиссер:

(в рамке гиперсвязи)

Мне за звонкую монету

Ни к чему и то, и это,

У меня есть интерес

Лишь к одной из тыщи пьес!

Лопес:

Лишь к одной? Скажу вам прямо:

Наш талант, как мощный вяз!

Купишь только эпиграмму,

Глядь, а коготок увяз!

В полночь скверно засыпаешь,

Утром жизнь не мила:

Покупаешь, покупаешь,

Как рассольчик с похмела!

Режиссер:

Вы, я вижу, ловкий малый,

Вам продать родную маму –

Что свинье лежать в грязи…

Я желаю эксклюзив!

Лопес:

Эксклюзив? Да ради Бога!

Эта выдумка по нам:

Если в банке денег много,

Отдадимся вам сполна!

Исключительное право

Стоит дорого, дружок!

Я…

Режиссер:

Вы плут, скажу вам прямо!

Лопес:

Уточним: я плут и жох!

Режиссер:

Значит, мы сойдемся в торге

И прославимся в итоге

На весь черно-белый свет:

Я да вы, да наш поэт!

И спрошу вас по секрету,

Даже если я не прав:

Кто наследует поэту

После смерти в смысле прав?

Лопес:

После смерти? Дохлый номер!

Мы ведь живы по сей день?

Режиссер:

Нынче жив, а завтра помер…

Вы же знаете людей:

Нет рекламы лучше смерти,

А у вас там сложно все…

Как прибьют его, поверьте,

Так нам денежек в конверте

Зритель мигом принесет!

Лопес:

(после долгой паузы)

Получается, мы с вами

В барыше, а он – в раю?

Я торгую хоть правами,

Хоть словами, хоть дровами,

Но друзей не продаю!

* * *

Король:

Верховной Академией искусств,

Что носит имя нашего отца,

Изучено на вид, на слух, на вкус

Все творчество поэта-наглеца.

Вердикт таков: в стихах нет ни строки-с,

Где подразумевается маркиз,

А если кто дерзнет подразуметь,

То карою мерзавцу будет смерть!

Все слышали? Поэт наш не наглец,

А острослов, талант и молодец!

Народ:

Нет ядовитых клизм!

Нет подлого сюрприза!

Какой-такой маркиз?

Нет в творчестве маркиза!

Король:

Затем поэта, что себе на тыл

Искал беду с завидным постоянством,

Мы жалуем…

Кардинал-советник:

(мрачно, в сторону)

Причислит, что ль, к святым?

Король:

Мы жалуем потомственным дворянством!

И попрошу врагов умерить тон:

Дон Федерико – благородный дон!

Народ:

Ударим-ка в бидон,

Раз тишь на колокольне!

Наш Федерико – дон,

Будь счастлив, малохольный!

Король:

И если наш идальго, как дурак,

Продолжит жечь глаголом прочих донов,

Бить палками его нельзя никак!

А вот дуэль…

Маркиз:

(оживляясь)

Благодарю с поклоном!

Все слышали, что власть нам говорит?

Дуэль маркиза удовлетворит!

Я не кобель, мой враг – не сука в течке,

Но есть у дона славное местечко —

Там, где сойдутся ноги и спина,

Вонзится моя шпага…

Глашатай:

Тишина!

Народ:

Молчи, моя страна,

Паси немое стадо,

А ноги и спина

Сойдутся там, где надо!

Король:

Талант в гробу – по-прежнему талант!

Дуэль поэту станет приговором.

Но будь покойный связан договором

С театром – победитель-дуэлянт

Обязан будет выполнить контракт,

Все изложив от реплики до жеста,

И написать для пьесы новый акт

Не хуже, чем его писала жертва!

А если захромают стиль и слог,

Пойдет в тюрьму он править эпилог!

Народ:

Пляши, народ, пляши,

Не хмурься, не стесняйся!

Пиши, маркиз, пиши,

Почаще упражняйся!

Маркиз:

Виват, король! Он спор решил хитро́!

Он первый к шпаге приравнял перо!

Куда ни кинь, я буду виноват…

Федерико:

А может, я…

Оба (хором):

Виват, король! Виват!

Король:

(выходя на авансцену)

Мы разрешаем сложные конфликты

Мы утешаем всякий вздох и всхлип,

В какую б ситуацию ни влип ты,

Мы лишь моргнем, и ты уже не влип!

Народ:

Король моргнул! В сиянии венца

Досмотрим же спектакль до конца!

Король:

Мы – пуп земли, мы – центр мирокруженья,

И физика тут вовсе ни при чем:

Да, вы вольны озвучить возраженья,

А мы вольны послать за палачом!

Народ:

У палачей – здоровый цвет лица.

Досмотрим же спектакль до конца!

Король:

Вчера казалось нам, что мы есть мир,

Вчера казалось мне, что я есть мы –

Дано монархам властвовать людьми,

Но нет, не нам свет отделять от тьмы!

Народ:

Мы – лишь пылинка в замысле Творца.

Досмотрим же спектакль до конца!