Не знаю, сколько долгих летПровел в гробу моей темницы…Был гордый дух вольнее птицы.Стремящей в небо свой полет.Вчера, в четверг.Мой ум померк,Я к горлу гвоздь приставил ржавый.Творец мольбы мои отверг —Вершись же смело, пир кровавый!Не довелось:Земная осьКачнулась с силою чрезмерной.Все затряслось,И выпал гвоздьИз длани слабой и неверной.Качаюсь в каменном мешке —Дитя в уютной колыбели…Смеюсь в неистовом весельиИ плачу в горестной тоске.Час предрассветный. На исходеУгарной ночи кошемар.Нет, не погас душевный жарВо мне. несчастном сумасброде!Стихами пухнет голова,Я отыскал свой гвоздь любимыйИ на стене неумолимойПишу заветные слова:«И слез и радости свидетель,Тяжелый камень на пути.Мой гроб и колыбель, прости:Я слышу скрып могильных петель».Но нет же, нет!К чему сей бред?Еще мне жить, дождаться воли!Десятки летИ сотни бедМне суждены в земной юдоли…Небес лазурьДушевных бурьТщета затмила в день весенний.Чела высокого не хмурь,Мой падший гений!..Падший гений…Светлеет небо над Невой,Авроры луч зажегся алый,А где-то в камере глухойТомится узник одичалый.
Себе я не воздвиг литого монумента,Который бы затмил великость пирамид;Неясный облик мой изустная легендаВ народной памяти едва ли сохранит.Но весь я не умру: неведомый потомокВ пыли минувшего разыщет стертый следИ скажет: «Жил поэт, чей голос был негромок,А все дошел до нас сквозь толщу многих лет».Узнают обо мне в России необъятнойЛишь те безумцы, чей мне сродствен странный дух.Ни славой, ни молвой стоустой и превратнойНе отзовется вдруг прошелестевший слух.О чем сей слух? О том, что, в сумрачной СибириВлача свой долгий век, я истину искал,Что был я одинок, но счастлив в этом миреИ в дни душевных гроз стихи свои слагал.О Муза! Не гордись тяжелым вдохновеньемВошедшего в твой храм угрюмого жреца:Снискать не суждено его песнотвореньямВечнозеленый лавр для твоего венца.1856