Душа на двоих (СИ)

fb2
Эллочка

Аркадий – 52-х летний мужчина, певец, сильная личность, способный принимать решения и добиваться поставленной цели. Принимая 19-ти летнюю Марину бэк-вокалисткой в свой коллектив, Аркадий даже не предполагает, чем обернётся эта встреча. Замкнутое пространство гастрольного тура, в котором они оказываются, раз за разом преподносит им массу новых ситуаций, которые дают возможность героям пройти через различные этапы отношений: интерес, флирт, влюблённость, ревность, и приводит к их близости, которая лишь добавляет житейских проблем. Но искренность чувств и чистота юной девушки становятся сильнейшим магнитом для двух душ, разорвать притяжение которых не может даже смерть Аркадия.  От автора: Возможно, название кажется несколько слезливым и мелодрамматичным, но события романа таковыми не являются. Они вполне в духе нашей реальной жизни. 

Душа на двоих

«Ты придёшь спасти меня, и твои шаги услышу я.

Ты придёшь спасти меня, ангел завтрашнего дня».

К.Кавалерян

В ста тридцати километрах от Москвы, в просторном деревенском доме посредине комнаты на табуретке сидела молодая девушка лет двадцати. Бледное худое лицо обрамляли густые, чуть вьющиеся тёмно-каштановые волосы с рыжим отливом. Её можно было бы назвать красивой, если бы не опустошённый, устремлённый в никуда взгляд и опущенные уголки губ, придающие ей стариковский вид.

Вокруг девушки ходила пожилая женщина в вязаной юбке и тёплой цветной кофте, с платком на голове, завязанном на затылке. Её руки скользили то вверх, то вниз, как бы обрисовывая фигуру девушки на расстоянии сантиметров десяти от её тела. Женщина всё время ойкала и причитала, бормоча что-то себе под нос. Слова разобрать было практически невозможно. Только изредка слышались фразы: «Ох, ты, Господи…», «Что ж ты так, милая…», «Разве можно? Старику-то…».

Эти слова ещё больше усиливали волнение пары, примостившейся в углу комнаты на двух табуретках. Молодая женщина лет тридцати и её спутник внимательно следили за работой хозяйки дома, время от времени взволнованно переглядываясь. Прошло уже больше получаса, а ясновидящая, которую им посоветовали, никак не могла выйти из транса и что-то объяснить.

Но вот она стряхнула руки, как будто сбрасывая с них что-то липкое, и перекрестилась.

- Души у неё нет, – медленно поворачиваясь к гостям, сказала ведунья. - Вот тут пусто, - ладонь женщины скользнула вдоль груди девушки. – У живого человека здесь жар, дух или душа, кто как называет. А у неё – пусто. Душа из неё ушла следом за ним, вы лучше меня знаете, за кем… Мёртвая она. Не понимаю, как по земле ещё до сих пор ходит. До его сорока дней и она должна была уйти следом. Но видно заготовлены у Господа свои пути для неё...

Глава 1.

Лена делала уборку в своей небольшой съёмной квартире в Москве. День сегодня выдался на удивление спокойным: не было ни авральных проектов, ни бесконечных звонков заказчиков, которые доставали её даже в выходные. И, после всех проблем на работе, просто тишина и домашние хлопоты приносили ей отдых и удовольствие. Заблестели вымытые окна, пропуская тёплый августовский солнечный свет, засияли стёкла в старенькой секции и даже выщербленный кафель в ванной показался ещё очень даже ничего. Орудуя веником и шваброй, она вспоминала, как оказалась в Москве.

У неё за плечами был архитектурный колледж, затем отработка по распределению и решение продолжать образование. Так что опыт практической работы у неё был ещё до института. А год назад, заканчивая ВУЗ в Минске, она решила поучаствовать в студенческом конкурсе проектов по благоустройству коттеджных посёлков в Москве. Её работа решением жюри заняла второе место. Но подрядчик, крупная строительная фирма, высказал своё твёрдое намерение воплощать именно её проект, обойдя победителя. И так, как строители вкладывали изначально свои деньги, их голос оказался решающим. Затем была совместная доработка проекта. Её заинтересованность, знания, желание работать пришлись по душе руководству, и по завершении проекта ей предложили остаться в компании.

Может быть, она бы и не рискнула вот так, сразу поменять размеренную жизнь в Минске на бешеный ритм Российской столицы, но было ещё одно обстоятельство, которое подтолкнуло её к принятию этого решения. Это обстоятельство – Олег Владимирович, хозяин и директор компании. Выезжая с коллегами на строительство, обсуждая и горячо отстаивая своё мнение и предложения по объекту, она неоднократно ловила на себе его заинтересованные взгляды, и своей женской интуицией чувствовала, что интересует его не только, как работник.

Она и вправду была красивая: большие карие глаза с высокими дугами бровей, интересной формы пухлые губы, пожалуй, чуть великоват был нос, но это абсолютно не портило её лицо. Стройная, но женственная округлая фигура и длинные ровные ноги делали её особенно привлекательной. Была в ней ещё одна изюминка - шикарные тёмно-каштановые волосы, игравшие на солнце различными оттенками, которые, если их не распрямлять, рассыпались по плечам широкими локонами, предмет зависти подруг. К своим 28 годам она уже успела пережить и большую любовь, и горечь разочарований, и достаточно сложно шла на новые отношения, словно боясь вновь обжечься и пережить боль расставания.

Но Олег Владимирович ей тоже нравился. Не смотря на тринадцатилетнюю разницу в возрасте, ей импонировали и его внешний вид, и его манера общения с подчинёнными. А его знаниями в строительстве она просто восхищалась.

К тому времени, когда нужно было принимать окончательное решение о работе в Москве, она уже многое о нём знала из женского сарафанного радио. В пересказе коллег ключевые моменты его биографии выглядели примерно так: «Женат, но жена стерва и истеричка, выносит мозг и ему и всем, кто попадается под руку. Дочери семнадцать, и она постоянно попадает в неприятные истории со своими непонятными дружками, и шеф бесится каждый раз, когда вынужден под давлением жены договариваться и вытаскивать в очередной раз дочь из полиции. Уже несколько месяцев он один живёт на подмосковной даче». До неё доходила масса и другой, более подробной личной информации из жизни босса. Короче, из всех этих фразочек, брошенных на ходу, и откровенных пересудов местных сплетниц можно было сделать вывод, что его брак трещит по всем швам.

Но окончательно желание остаться возникло, когда Олег Владимирович лично, вместо начальника отдела кадров, вызвал её к себе в кабинет, изложил условия контракта и после минутной паузы, глядя ей в глаза, добавил.

- Знаете, Елена, мне понравилось с вами работать, и я буду рад, если вы согласитесь.

И улыбнувшись, добавил:

- Оставайтесь, не обидим.

С того времени прошёл почти год. Их отношения уже давно перестали быть тайной для всех. Однако Олег с женой находились в состоянии бракоразводного процесса, отнимающего массу нервов и времени, который затягивался и грозил перейти в хроническую форму. Наверно ещё и по этой причине окончательно сойтись, начать жить вместе они пока не решались, всё оттягивали этот момент, встречаясь то у одного, то у другого. А может быть, оба просто боялись потерять видимость свободных отношений, которых, по сути, уже не было.

Вот и сегодня Лена ждала Олега, но понимала, что если он и заглянет, то всё равно остаться не сможет. Сейчас у неё гостила младшая сестра, Марина. Ей очень хотелось посмотреть Москву и повидаться с сестрой. Ну, как тут было отказать? Они уже вместе выполнили обязательную программу: посмотрели Красную площадь, побывали в Третьяковке и на Новодевичьем, прорвались в Большой и на Таганку. У Маринки оставались до отъезда ещё четыре дня, и теперь она самостоятельно справлялась с произвольной, отправляясь туда, куда душа пожелает и куда удастся в последний момент взять билет.

Но сегодня с самого утра она убежала на какое-то прослушивание, объявление о котором увидела вчера вечером в интернете. Лена не вникала в это, она отнеслась весьма скептически к её восторгам, но переубеждать сестру не стала – пусть поиграет в певицу, быстро обломают. Это не их небольшой райцентр, в котором та была звездой местного масштаба.

«Однако прошло уже почти полдня, а её всё ещё нет», - девушка взяла трубку телефона и набрала номер сестры. После нескольких прозвучавших гудков, вызов сбросили.

«Может, занята?» - подумала она, но сама уже начала волноваться и винить себя за то, что не расспросила Маришу подробно, куда та идёт и что это за прослушивание.

«Нельзя было её одну отпускать», - с горечью осознавала Лена. - «Нужно было самой с ней идти. Ладно. Что уж сейчас… Позже попробую ещё раз набрать».

Размышляя, она не услышала, как открылась входная дверь. Олег вошёл в комнату:

- Хозяйничаешь? – он с улыбкой посмотрел на девушку, но, заметив её озабоченный взгляд, спросил: - Что-то случилось?

- За Маринку волнуюсь. Она ушла с утра на какое-то прослушивание, и до сих пор нет. И звонок мой сбросила. А я даже не знаю, куда она пошла.

- Ну, и в чём проблема? Ты же вчера по телефону мне говорила, что она в интернете информацию нашла, так? Можно же историю посмотреть.

- Точно, я почему-то не подумала об этом, - девушка расцвела.

Олег улыбнулся и чмокнул подругу в щёку:

- Если ты меня накормишь, мне в голову придёт ещё масса идей, как её быстро отыскать.

Глава 2.

Марина легко взбежала на четвёртый этаж по грязной крутой лестнице старой хрущёвки и остановилась пред массивной дверью, обтянутой кожей. Успокоив дыхание и не найдя глазами звонка, постучала по косяку. Ответа не последовало. Толкнув тяжёлую не запертую дверь, она прошла внутрь и остановилась в крошечном тёмном коридорчике. Тут была ещё одна деревянная дверь. Она снова громко постучала.

- Да, открыто, - донёся низкий мужской голос. Марина решительно толкнула дверь и вошла.

Оглядевшись, она поняла, что находится в небольшой студии. Ей уже приходилось записываться, и назначение оборудования было понятно: пульт, клавиши, колонки на стенах и у пульта, а дальше, в глубине, отделённая специальным окном комната для записи, обтянутая мягкой зеленоватой тканью, и несколько микрофонов с наушниками на стойках. Вид аппаратуры вызвал скорее разочарование, она представляла себе в Москве нечто гораздо более современное.

Лицом к ней, на вращающемся стуле сидел странный мужчина, во всяком случае, ей так показалось. Длинные до плеч волосы были почти все седые, неаккуратные усы и бородка. Но странность была в какой-то непропорциональности его тела. Туловище казалось маленьким, по сравнению с руками и ногами, как будто мужчина сильно согнулся. Одет он был в чёрную майку с рокерским застиранным рисунком и заношенные джинсы.

Вид хозяина соответствовал виду самого помещения: комната со старыми, полуотклеевшимися обоями и следами подтёков на стенах, отваливающимися кусками побелки с высоких потолков, всё производило довольно удручающее впечатление. Вдобавок ко всему в комнате стоял неприятный запах, очевидно, от горы в мусорном ведре под пультом и сломанных жестяных банок из-под пива, сваленных просто в углу.

- Здравствуйте. Я вчера видела объявление. Вот, хочу прослушаться.

Мужчина пожал плечами:

- Что ж вчера не пришла? Я уже набрал.

- Я только вечером увидела, уже поздно было, - Марина была разочарованна, на лице появилось жалобное детское выражение.

- Лет тебе сколько?

- Девятнадцать.

- Ладно, всё равно работы пока нет. Давай попробуем, может, в будущем пригодишься. Спой-ка для начала куплетик а капеллы, что-нибудь лирическое. Может больше и не понадобится ничего, - усмехнулся он.

- Прямо так? Ну, хорошо.

Марина задумалась на пару секунд, чего бы спеть, и начала народную, на которой любила распеваться. Песня была динамичной. Начало тихое, неторопливое, но в припеве мелодия поднималась всё выше, и голос девушки зазвучал светло, чисто и сильно. Мужчина дослушал песню до конца, удивлённо приподняв брови.

- Где училась? Школа слышна, голосом и интонацией владеешь, импровизируешь, дыхание неплохое. И тембр приятный, интересный, я бы сказал - необычный. Тебя как зовут, кстати?

- Марина. Я вокально-хоровую закончила, а потом в вокальной студии занималась, с детства пою, сколько себя помню.

- Ну, давай свои фонограммы, послушаем, как будет в записи. Иди, - он махнул головой в сторону комнаты за стеклом, и повернулся на вращающемся стуле к пульту. Только сейчас Марина поняла, что её смущало во внешнем виде мужчины. На спине, обтянутой майкой, отчётливо был виден горб. От неожиданности девушка брезгливо отшатнулась, но быстро справилась со своими эмоциями, и ей стало стыдно.

«Подумаешь. Всякое в жизни бывает. А он, кажется, не заметил мою реакцию».

- Закрывай дверь. Наушники на стойке, становись к правому микрофону. Что поём?

- Давайте «Жё тэм», пятый трек, - она надела наушники.

Марина не знала, сколько прошло времени. Она уже успела записать несколько своих песен, выучить и записать незнакомую, которую ей дал мужчина, к ещё одной новой - напеть несколько вариантов подголосков. Когда она аккуратно выводила голосом мелодию последнего задания, вслушиваясь в фонограмму в наушниках, случайно подняла взгляд на стекло, и чуть не поперхнулась. Из-за стекла, стоя по обе стороны от сидящего за пультом хозяина, на неё смотрели ещё двое мужчин. От бликов света разглядеть их лица было трудно. Допев мелодию, Марина неуверенно сняла наушники и стала ждать, что будет дальше.

Вся мужская троица вела оживлённую беседу, время от времени погладывая в её сторону и передавая друг другу наушники.

«Пусть бы они ушли, - подумала девушка. – Может они просто спросят что-нибудь, и уйдут?»

Время шло, Марина начала успокаиваться и попыталась разглядеть их внешность. Лицо одного из мужчин показалось довольно знакомым, но он стоял в профиль, и черты рассмотреть было сложно. Где же она могла его видеть? Вдруг он снял наушники, повернулся, и начал в упор через стекло её разглядывать.

«Господи, это же Аркадий Климов, - узнала его девушка. - Ничего себе. Расскажу Ленке – не поверит. А она его песни любит, слушает».

Певец из-за стекла кивнул ей и махнул рукой: «Иди сюда».

Трое мужчин уже совершенно беззастенчиво рассматривали её.

- Вот, Гриша утверждает, что из тебя неплохая бэк-вокалиста получится. Нам как раз девушка нужна на бэк, - первым прервал молчание певец. - Видишь, Лёша, как мы удачно зашли,- обратился он к своему спутнику и снова перевёл взгляд на Маринку. - Записи твои я уже прослушал. В общем – всё неплохо. Вопрос в другом – как быстро учишь? За месяц нужно будет штук двадцать сделать.

- Легко. Я быстро запоминаю, любую мелодию с трёх прослушиваний. Ну, если постараюсь – могу с двух.

- Самоуверенности тебе не занимать, - иронично усмехнулся музыкант.

- Слышь, Клим, что гадать. Дай ей «Богиню», соло, пусть попробует. Вот и посмотрим, и как запоминает, и как звучит, - внёс предложение спутник певца.

- Дело говоришь, Шарапов, - голосом Высоцкого из фильма «Место встречи изменить нельзя» выдал Климов.

Он откровенно веселился. Через два месяца должен был начаться долгий и утомительный гастрольный тур по Уралу, Сибири и Дальнему востоку. И вдруг выяснилось, что одна его бэк-вокалистка в интересном положении, и ни о каких гастролях не может идти речь. Они уже две недели пребывали в поисках, обзванивали агентства и знакомых музыкантов, но не так всё просто, как кажется: одни голосом не подходят, у других контракты, кто болеет, кого мужья не отпускают, кто-то дорогу и перелёты не переносит. А тут вот зашли случайно – глядишь, и подойдёт девчонка. Бывают же совпадения! Во всяком случае, Гриша хвалит, рекомендует попробовать, а его опыту он всегда доверял, у друга нюх на таланты. Уже не одну звезду открыл.

Певец достал из кармана связку ключей, снял с неё флеш-карту и протянул Григорию.

- Включи, пусть девочка послушает.

И продолжил, обращаясь к Марине:

- Здесь новая песня. Послушай плюс пару раз, запомни мелодию бэка и вокализ. Потом попробуешь под минус спеть.

Марина зашла в студию и надела наушники. Через стекло было видно, каким сосредоточенным стало её лицо. Прохаживаясь туда-сюда, она, прикрыв глаза, вслушивалась в голоса девушек, звучащие фоном. Марина не кривила душой, когда говорила, что быстро запоминает. Когда-то в музыкальной школе, на диктантах, она записывала мелодию за два-три прослушивания, после чего учительница быстро выпроваживала её в коридор, чтобы избавить от соблазна кому-нибудь подсказать. Сейчас эти её способности могли ей сильно пригодиться.

Сам бэк был несложным. Вот вокализ в проигрыше гораздо сложнее в исполнении – взлетающий пассаж от грудного регистра практически к фальцету. Ей всегда с трудом давались переходные ноты. Сняв наушники, она начала пропевать сложное место.

Стоя за стеклом и слушая её упражнения, Аркадий поморщился, открыл дверь и шагнул в студию.

- Ну что ты мучаешься? Просто нёбо повыше, и легко проскользни, не иди по ступеням, а взлети по ним, - и чтобы было понятнее, своим сильным с хрипотцой голосом, спел.

- Ну, давай. Сама.

Марина кивнула, сосредоточилась, и сделала так, как ей только что сказали и показали. Голос зазвучал совсем по-другому. Повторила ещё раз – и снова всё получилось. Вдруг оказалось, что это не так уж и сложно.

- Молодец, девочка, быстро схватываешь, - мужчина широко улыбался. – Ну что, готова? Тогда давай под минус. Гриша, со второго куплета.

Записали для уверенности несколько дублей. Григорий одел наушники:

- Подождите пол часика, сведу и хоть слегка обработаю, - он погрузился в работу, оставив гостей развлекаться самим.

Алексей и Аркадий сидели на стульях друг напротив друга, и негромко разговаривали. Речь шла про гастроли, оборудование, деньги. Марине это было непонятно и неинтересно, и она переминалась с ноги на ногу, стоя у двери комнаты записи. Вдруг раздалась громко звучащая мелодия. Её мобильник, который лежал на старой колонке напротив, ожил.

«Наверно, Ленка волнуется, я же с утра ушла».

Она рванулась с места, сбросила звонок и опять вернулась к двери. Певца раздражали её топтания и хождения:

- Да сядь ты куда-нибудь, не мельтеши! - голос прозвучал резко, как приказ.

Девушка осмотрелась, но сесть было некуда: на стульях сидели мужчины, колонка, на которую она выложила мобильник перед записью, была завалена всяким хламом, а в единственном старом кресле спал большой пушистый чёрный кот. Марина его только сейчас заметила. По следам когтей на деревянных подлокотниках, разодранной обивке и клокам шерсти на ней было понятно, что кресло принадлежит ему.

- Тоха, брысь! – попытался пугнуть его певец, но тот только презрительно сощурился и продолжал лежать, как ни в чём не бывало. Было понятно, что они давно знакомы и недолюбливают друг друга. – Вот где бесполезное создание.

- Не трогай его, - Алексей протянул руку и погладил кота. Тот благосклонно зевнул. – Старенький он уже. Старость надо уважать.

- Это ты точно про кота сейчас? – засмеялся Климов. – Иди сюда, - позвал он Марину, и когда та подошла, взял за руку, одним движением резко притянул к себе и посадил на колени. Мужчины продолжили разговор, больше не обращая на неё внимания. Марина от неожиданности замерла в неудобной позе, боясь пошевелиться. Господи, она сидит на коленях у самого Аркадия Климова! Будет что девчонкам рассказать, обзавидуются.

Её размышления прервал громкий голос Гриши.

- Готово, сейчас послушаем.

Из колонок, развешенных по стенам студии, зазвучала песня. Марина не узнала свой голос, она никогда его не узнавала в записи. Но ей понравилось. Исполнение было лёгким, чистым и нужно было признать, ансамбль с сильным голосом Аркадия звучал красиво.

Мужчины удовлетворённо переглядывались. По их реакции Марина поняла, что всё получилось. Григорий радостно потирал руки:

- Ты же знаешь, Аркаша, я редко ошибаюсь. С тебя причитается.

- Да подожди ты, - осадил его друг, и, посмотрев в упор в глаза Марине, сказал:

- Ну что, давай знакомится. Меня зовут Аркадий, фамилия Климов. А тебя как?

- А я вас знаю, слышала ваши песни.

- Правда? И как тебе?

- Ну-у-у…. – девушка задумалась, подбирая слова. Мужчины разразились хохотом.

- Получи, Аркаша. Это чтоб не зазнавался, - Алексея явно позабавила эта пауза.

Марина покраснела:

- Просто это немного не тот стиль, что мне нравится. Я больше джаз люблю, и айр-энд-би.

- Да не оправдывайся. Врать не умеешь – уже хорошо, - было видно, что певца это только развеселило. – А ты что ты за птица? Сразу видно - залётная, не москвичка. Где сейчас живёшь?

- Я из Беларуси, учусь в Минске, 1-й курс окончила экономического. Я в гостях у сестры, она в Москве работает, квартиру снимает. Я случайно увидела вчера объявление о прослушивании.

- Паспорт есть?

- Есть, - Марина достала паспорт из заднего кармана и подала Климову. Она хотела встать с колен певца, но тот одёрнул:

- Да сиди ты, не прыгай. Так, Марина Николаевна Ракитина, - читал он. Ого, родилась с примадонной в один день, далеко пойдёшь, - улыбки не сходили с лиц мужчин. – Тебе девятнадцать, регистрация Минская временная. В общаге, что ли?

- Ну да.

- А с учёбой как, если на работу устроишься? Бросать ведь придётся.

- Ну, если зарплата хорошая – брошу.

- А позволь поинтересоваться, хорошая – это сколько?- Аркадий смотрел прямо в глаза.

- Я во Франции учиться хочу. Деньги нужны. Если на первый взнос заработаю – поступлю, а потом там уже подрабатывать буду.

- И сколько надо на первый взнос? – разговаривал с ней только Климов.

Марина назвала цифру.

- Ну, если мотать на тряпки, да на клубы не будешь – за год вполне реально,- мысленно прикидывал артист и назвал её зарплату в месяц.

- Я согласна, - тут же радостно кивнула девушка.

- Ага. Точно бухгалтер, быстро считает, – мужчин явно веселила её непосредственность. - Только я ещё не знаю, согласен ли я. В-общем так, завтра придёшь на репетицию. Посмотрим, как ты на сцене работаешь, вживую. Потом решать будем. Но ты с родителями поговори, а то вдруг не разрешат. Завтра в десять чтоб была. Вставай,- Марина наконец-то вскочила с колен Аркадия. Он записал ей адрес на листке. - И ещё, опоздаешь хоть на пять минут – можешь даже не заходить, не терплю опоздунов. Всё, иди.

И когда, сияющая от счастья девушка выскользнула за дверь, повернулся лицом к хозяину студии.

- Ну, Гришенька, а теперь к самому интересному, собственно, чего и пришли. Думаешь, мы забыли? Просто так припёрлись? Лёха, доставай.

Но этого можно было не говорить. Из вместительной чёрной сумки Алексей уже извлекал и ставил на стол дорогой французский коньяк и какую-то закусь.

- Да ладно, ребята. Спасибо конечно. Не ожидал, - было видно, что Гришу такое внимание растрогало.

А Марина неслась вниз по лестнице, на ходу доставая из кармана телефон, который, как будто поняв, что сейчас самое время, зазвонил, чтобы дать ей возможность поделиться радостью с сестрой.

Глава 3.

На следующий день уже за час до назначенного времени Марина стояла около здания, адрес которого был указан в записке. Вчера они с Леной, порывшись в интернете, выяснили, что это здание старого Московского завода и выбрали самый удобный маршрут. Поэтому времени на дорогу ушло меньше, чем они рассчитывали. Матери решили пока ничего не говорить – вдруг у Маринки не получится, зачем раньше времени расстраивать.

Смена на заводе уже началась, и проходная была пустая. В окошке угадывалась фигура одинокого охранника. Постояв немного у проходной завода и оглядевшись, она решила попробовать пройти. Однако сторож, оказавшийся пожилым мужчиной, сразу окликнул.

- Это. Куда идём?

- Мне на репетицию нужно, мне этот адрес написали, - и она протянула ему листок Климова.

- А-а, ну так это, тебе в клуб, к Аркадию Петровичу, - уважительно протянул охранник. - Только там наверно ещё закрыто, пока никто не проходил, подожди.

И, обретя вдруг благодарного слушателя, от скуки пустился в воспоминания, рассказал Марине, как лет двадцать назад Климов с ребятами арендовали у них маленький подвальчик для репетиций. А потом, когда у завода начались финансовые проблемы, дирекция решила продать здание клуба. Музыканты сами выкупили его по остаточной стоимости и постепенно переоборудовали. И сейчас всем хорошо: музыканты получили прекрасную репетиционную базу и бесплатную охрану, а завод избавился от финансовых затрат на содержание зала, в который их и так всегда пускали для проведения собраний, да ещё и соглашались периодически выступить перед коллективом.

- Вон, это, Сергей идёт.

На пороге появился невысокий худощавый симпатичный юноша лет двадцати пяти, с тёмными длинными волосами, собранными на затылке резинкой, в джинсах и полосатой тенниске. В руках у него был большой чёрный пакет.

- Сергей, - окликнул его охранник. – Это. Похоже, тут к вам.

Парень вопросительно посмотрел на Марину.

- Мне Аркадий Климов сказал придти, на бэк попробоваться.

- Вместо Татьяны? Ясно. Пошли.

Через пару минут они уже стояли перед отдельно стоящим небольшим зданием из посеревшего и потрескавшегося от времени кирпича.

- Подержи, - парень вручил ей пакет. Марина охнула, когда он оказался у неё в руках.

- Тяжёлый. Там наверно какая-то аппаратура для репетиций?

- Ага, - засмеялся парень. – Без этого точно репетиции не будет.

Внутри здание выглядело совершенно иначе. Сразу за дверью оказался небольшой, но современный зал с рядами новых кресел и глубокой сценой, которая была заставлена музыкальной аппаратурой. Марина по привычке, как всегда делала в новых залах, крикнула:

- Э-хо, а-у!

Парень улыбнулся:

- Для такого зала здесь неплохая акустика.

- А ты на чём играешь? – поинтересовалась девушка.

- Вот мой инструмент, - ответил парень, подходя к звукооператорскому пульту, стоящему посредине зала. Даже внешний вид этого устройства вызывал уважение.

- Вау, пожалуй, круче я ещё не видела.

- Ладно, пошли всё покажу, - сказал парень, разглядывая её с явной симпатией.

Они прошли за сцену. Там оказался небольшой коридорчик с рядом дверей. Сергей показывал рукой на двери и комментировал:

- Здесь репетиционная, это кабинеты Аркадия и Семёныча, там мастерская, туалет, а тут комната отдыха.

Парень толкнул последнюю дверь, и они вошли в просторную уютную комнату. Девушка присвистнула.

- Что, нравится?

- Да это практически однокомнатная квартира, тут жить можно.

Марина рассматривала обстановку: мягкий кожаный диван, пара кресел и стол-трансформер, который при желании можно разложить. Барная стойка отделяла мойку и шкаф с посудой и микроволновкой. Тут же находился и холодильник.

- Так некоторые иногда и живут, когда семейные проблемы возникают, - рассмеялся парень. – Всякое ведь в жизни бывает.

Сергей подошёл к холодильнику и стал выгружать в него содержимое пакета. Им оказалось несколько упаковок с жестяными банками с пивом.

«Так вот без чего нет репетиций», - усмехнулась Маринка. Парень перехватил её взгляд:

- Да нет, ты не думай, это на всех. Так, жажду утолить.

Когда они вернулись в зал, уже несколько человек ходили по сцене, разбирали и настраивали инструменты. Народ продолжал подтягиваться. Марина села за пультом рядом с Сергеем, на неё никто не обращал внимания. Это было к лучшему, она успела всех разглядеть. Алексея она узнала сразу. Тот стоял за клавишами и разыгрывался. Техника была потрясающая, как пианистка, Марина сразу это отметила. Трое гитаристов, ударник, саксафонист, все они были разного возраста, но в каждом чувствовался класс.

Две девушки, блондинка и брюнетка, вошли в зал. Марина во все глаза смотрела, как они, бросив сумки на сиденья, уверенно поднимались на сцену, отвечая на весёлые приветствия мужчин.

«Что я тут делаю? А если я не смогу работать на их уровне? Я ведь не профессионал. Может вообще уйти потихоньку? Хоть бы услышать их, как поют, сравнить» - думала Мариша, от волнения покрываясь липким потом.

Сергей, как будто вняв её мольбам, крикнул:

- Девчонки, спойте, микрофоны послушаю, - и включил фонограмму. Девушки дружно вступили. Прослушав несколько тактов в их исполнении, Марина слегка успокоилась.

«Пожалуй, у меня не хуже получится, ничего сложного» - подумала она. - «А голоса у них резкие. Я немного в другой манере пою».

Последним в зал вошёл Аркадий. Он остановился у пульта, обменялся рукопожатием с Сергеем, и посмотрел на Марину, не прекращая разговаривать по мобильнику:

- Да мне какая разница, что они там хотят. Я сказал, что в пятницу не смогу. Нет. Беспредметный разговор. Пока.

И, обращаясь к Марине, улыбнулся:

- Ну, что, пришла? Хорошо. Пойдём.

Девушке снова стало не по себе, её начала бить мелкая дрожь, но она постаралась взять себя в руки и начала глубоко дышать, как её учили, чтобы успокоиться. Они поднялись на сцену.

- Всем привет. Так, представляю вам мадмуазель Марину. Фамилию не помню, да и не надо пока. Попробуем, Танюша, тебе замену подобрать. Серёга, поставь третий микрофон и сделай его потише.

И, уже обращаясь к Марине, произнёс:

- Становись, слушай, запоминай. Песня новая. Твоя задача пока – не мешать. Пой, но только аккуратно. К девочкам прислушивайся. – И, обращаясь к девушкам, добавил: - Поставьте-ка её пока посредине.

Девушки были явно постарше Марины. Обе стройные, высокие, ухоженные. Они оценивающе рассматривали её с ног до головы. По их лицам было видно, что осмотр их не впечатлил. Однако блондинка приветливо улыбнулась:

- Привет. Меня Татьяна зовут, а это Оксана. Тебе сколько лет?

Разговаривала с ней только Татьяна. Задав ещё пару вопросов, узнав, откуда она, как оказалась в Москве, где училась, сказала:

- Становись, сейчас начнём.

Волнение прошло. Началась обычная работа, которая была хорошо знакома. Но эмоции захлёстывали: она на одной сцене с такими музыкантами, профессионалами, и самое удивительное – у неё получалось, петь с ними было легко и в удовольствие. Пару раз ей, правда, делали замечания девушки. Но взгляды, которые певец несколько раз бросал на неё, были одобрительными, и она понимала, что пока всё идёт хорошо.

Время летело быстро. Несмотря на открытые окна, в зале было жарко, поэтому время от времени кто-нибудь приносил пару баночек холодного пива и раздавал их всем желающим. Марина пиво не любила, но чтобы утолить жажду и освежить пересохшее от пения горло, тоже взяла предложенную запотевшую баночку, сделала пару глотков и поморщилась.

«Надо будет завтра с собой воды взять, или сок» - подумала она.

После пива обычно устраивали перекуры, выходили на улицу. Марина не курила, поэтому просто садилась в зале на кресло и одевала наушники телефона. Во время одного такого перекура к ней с сигаретой подошёл Аркадий, присел рядом.

- Ну как, не устала?

- Нет.

- Ты всё правильно делаешь. Молодец. Только не старайся подражать девчонкам. У тебя свой тембр, своя манера – не меняй её. И ещё – пой в полный голос, нормальным звуком.

- Так я боюсь, что буду выделяться, - Марина удивилась. Её всегда на бэках просили петь тише, не глушить солиста.

Климов рассмеялся:

- Не льсти себе. И вообще, это не твоя забота. Вон, Серёга за это деньги получает. Он микрофон тебе выстроит. Отвыкай от школьных утренников. Да. Возьми у него все песни, что поём, сбрось себе и начинай учить. Времени мало, и из-за тебя одной старый репертуар гонять не будем. Повторим, конечно, по разу, но ты уже должна будешь всё знать.

Марина засияла. Её берут! Господи, ещё вчера утром она и предположить не могла, что судьба сделает такой резкий поворот.

«Как же мама? Нужно будет как-то её убедить».

Но теперь она была уже твёрдо уверенна, что останется!

Часа в два Аркадий объявил перерыв на обед, полтора часа. Марина растерялась. Она не ожидала, что репетиция растянется на целый день, и денег взяла только на дорогу. Съездить сейчас домой она не успеет. В раздумьях девушка прошла в зал и опустилась в кресло. Музыканты, переговариваясь, выходили из зала.

«Ничего, - решила. – Воды попью, переживу».

Марина одела наушники, включила музыку, сняла босоножки и с ногами удобно устроилась в кресле. Прикрыв глаза, она отдыхала и мысленно представляла, как будет рассказывать подругам о своей новой работе, о Климове, о музыкантах. Она была счастлива.

Её размышления прервала рука, опустившаяся на плечо.

- А ты чего обедать не идёшь? – перед ней стоял Аркадий и ещё какой-то невысокий, полный мужчина, которого она раньше не видела, явно не музыкант. – Вот, Семёныч, познакомься, это наша новая вокалистка, Марина. А это Семён Семёныч, наш директор и бухгалтер в одном лице. Дружи с ним, - подмигнул Климов, - он деньгами распоряжается. Так чего сидим?

- Я живу далеко, за полтора часа не успею.

- В столовую сходи. Тут рядом, на заводе, нормальная столовая, наши все туда ходят.

- Да я не хочу есть.

Аркадий внимательно посмотрел на неё, молча, достал из кармана портмоне и, отсчитав пару купюр, протянул Марине:

- Иди, поешь.

- Не надо… - она попробовала отказаться.

- Бери, - он резко перебил. - Нельзя петь голодному. Только никаких булок и картошки, тебе килограмм пять сбросить нужно.

- Спасибо, – девушка взяла деньги, - я отдам.

- Ага, не забудь, - иронично усмехнулся певец. – Считай, что это аванс. И, посмотрев на Семёныча, сказал:

- Слышишь? Нужно девочке какие-нибудь подъёмные выписать.

- Аркаша, ты же знаешь, с деньгами сейчас напряжёнка, всё в гастроли…. – быстро затарахтел директор.

- Ладно-ладно, не мелочись, - и мужчины, обсуждая дела, направились к выходу.

После обеда репетицию продолжили. Правда, Татьяны уже не было, Климов отпустил её, Марина справлялась. А раз так, решил он, пусть Ксюша с Маринкой привыкают друг к другу и к новому звучанию.

Марина обратила внимание, что Оксаной девушку называла только Татьяна. Все мужчины звали её Ксюшей. В отличие от Татьяны, та была не разговорчивая и посматривала на новенькую презрительно-снисходительно, периодически делая замечания. Чаще всего они были по делу, но звучали резко. Ксюшу совершенно не волновало, что это может обидеть новую напарницу. Мариша, понимая, что ещё действительно многого не знает и не умеет, молча, сглатывала обиды и старалась принимать во внимание дельные советы, не замечая язвительного тона, которым они произносились.

Но в целом было не плохо, и нужно было признать – всё оказалось не так страшно, как представлялось в начале.

Глава 4

Репетиция окончилась, все стали расходиться. Ксюша рылась в сумке в поисках капель. Простуда практически прошла, осталась лишь лёгкая заложенность носа. Аркадий, стоя на сцене, любовался её фигурой: стройные ножки казались ещё длиннее из-за высокой шпильки, и эта обалденная, с узкими, но округлыми бёдрами попа в форме перевёрнутого сердечка, которая сводила с ума всех мужчин. Раньше, развлекаясь, Ксюха иногда надевала обтягивающие джинсы с высокой талией, короткую до пояса курточку или топик и шла вдоль проезжей части. Аншлаг был потрясающий, круче, чем на концертах Аркадия: проезжавшие мимо авто сигналили, из них высовывались мужские головы всех возрастов и национальностей, просящие номер телефона и предлагающие отвезти хоть на край света.

Но, несмотря на то, что формы остались те же, таких экспериментов она больше не проводила. Может потому, что действительно была влюблена в своего нового мужа, чемпиона России по вольной борьбе. А может просто повзрослела наконец-то, и поняла, что счастья это не приносит.

Лицо девушки было под стать фигуре: широко посаженные большие голубые глаза, пухлые губы, прямой аккуратный носик, и длинные прямые чёрные волосы, забранные в высокий хвост – красавица, одним словом. Вот только когда открывала рот – всё очарование улетучивалась. Речь у неё была грубоватая, резкая, не соответствующая нежной девичьей внешности.

Аркадий соскочил со сцены и тихонько подошёл сзади.

- Ну, как тебе малышка?

Ксюха, не оборачиваясь, пожала плечами.

- Да никак. Задница толстая, ни в один Татьянин костюм не влезет. У микрофона как робот, ни чувств, ни настроения.

- А голос как тебе её?

- Голос хороший, - с неудовольствием вынуждена была признать вокалистка. – Только она им ещё нормально пользоваться не умеет.

- А мне кажется, что для бэка – само то. Запоминает на раз, интонация чистейшая, а тембр вообще обалденный. Таких обертончиков на верхах ни у Татьяны, ни у тебя нету. И мозги есть, два раза повторять не нужно, на лету схватывает. И двигается она нормально. Просто пока чересчур на мелодии концентрируется, поэтому и лёгкости в исполнении не хватает. Ничего, впоётся. Пару концертов отпоёт, на тебя посмотрит – научится. А задницу мы на диету посадим, - он рассмеялся, пытаясь развеселить подругу. Но она не повелась.

- Так зачем мнение моё спрашиваешь?

- Тебе с ней в паре работать. Хочется, чтобы отношения сложились.

- Она не мужик, чтобы я с ней отношения заводила. Работать мне всё равно с кем. Хотя не понимаю, зачем её брать. Можно было Наташку Шепель пригласить. Или Лейлу, я слышала, она без работы сидит.

- На Натаху ещё в Сибири столько водки не запасли. Не нужны мне пьяные проблемы. И про Лейлу твою с её капризами по Москве уже легенды ходят: то номер в гостинице без джакузи, то перепелов к обеду не подали. Нет. Эта девочка пока ещё работать на совесть будет, стараться. И проблем не создаст – сразу видно, не балованный ребёнок. Я ей оплату по минимуму назвал – она и так одурела от счастья, институт бросила.

- Говоришь, «проблем не создаст»? Ну-ну, посмотрим, – с ехидцей произнесла девушка: - И где ты её только откопал?

- Не поваришь, там же, где и тебя когда-то, - певец хохотнул.

- Ты был у Гриши? И как он?

- Вот зашла бы сама и спросила, поинтересовалась, как бывший супруг поживает, может помочь чем нужно? А? Не хочешь? – в голосе сквозила ирония. Он всё пытался поймать её взгляд. – У Гриши всё так же, ничего не изменилось. А вчера у него день рождения был, между прочим. Могла бы хоть позвонить, поздравить.

- С чего бы это? У него после меня ещё штук пять было, пусть они и поздравляют.

- Ну, не скажи. Тебе он должен быть особо благодарен. Ты же тогда его развела, как лоха. И прописку сделала, и квартиру, и машину отсудила. Короче, нагрелась на нём капитально. Ты хоть спасибо тогда ему сказала?

Ксюша рванулась уйти, но он не пустил, успев удержать за руку.

- Ну, тихо, тихо! Да я же ничего, сумела раскрутить – и молодец. Тогда каждый из нас прорывался, как мог.

Действительно, Гриша когда-то был очень состоятельным человеком. Его отец занимал высокий пост в городской администрации, заведовал жилищными вопросами, и успел в своё время сделать всё, что смог для единственного больного сына. Когда Климов нищим босяком приехал в Москву, у Григория, двадцати пятилетнего парня, была собственная двухкомнатная квартира, новенький «Москвич» и студия звукозаписи с лучшей в Москве импортной аппаратурой. Однако после развала союза его родители протянули не долго: первым умер отец, а спустя год – и мама. И на парня свалилось огромное наследство, с которым он, непрактичный, совершенно не знал, что делать. Его всю жизнь опекали, и как быть самому – он не знал. Но вокруг хватало ушлых друзей и хитрых подруг, которые быстренько, по кускам растащили родительское наследство, оставив его в одной комнате коммуналки и со студией, которая уже давно не соответствовала современным требованиям. Он кое-как сводил концы с концами только благодаря своим способностям звукорежиссёра, подрабатывая на концертах и в клубах. Да ещё подбирая вокалистов для различных музыкальных проектов. Чутьё у него было потрясающее, нюх на таланты. Сразу определял, кто на что способен.

- Гриша не жадный был, в отличие от некоторых, - произнесла она с ударением на последнее слово.

Аркадий обнял её за талию и привлёк к себе:

- Может, пошалим? Вспомним, как когда-то…? Глядишь, я и растаю.

- Руки убрал, - как водой окатила она его ледяным взглядом. - Вовке расскажу - убьёт.

- Ну вот, - засмеялся певец, исполняя приказание девушки. - Сразу угрозы, пугаешь своим полутяжем. И о какой щедрости может идти речь после этого? – в его глазах плясали чёртики.

- Он уже в тяжёлом весе, - с ехидцей сообщила девушка.

- Ого, хорошо кормишь.

Он протянул ей пачку сигарет. Пожав плечами, она взяла одну и опустилась в кресло. Закурили. Аркадий сел возле неё, слегка обнял за плечи и привлёк к себе. Ксюше хорошо было просто так сидеть рядом с ним, как со старым другом, курить и ни о чём не думать. Она расслабилась и положила голову ему на плечо.

- Ксюха, ну чего ты такая бешенная в последнее время? Нет, ты, конечно, всегда была с характером, но без злости. Сколько мы уже знакомы? Лет тринадцать? – его ладонь начала нежно поглаживать волосы.

- Четырнадцать.

- А, ну да, тебе тогда двадцатник был. А мне – тридцать восемь. Классное было время, весёлое, правда?

И заглянув ей прямо в глаза, спросил:

– Что, с мужем нелады? Проблемы?

Девушка пожала плечами.

- Наверно, разведёмся.

- Что так?

- Да вот, забеременеет от него какая-нибудь, он и бросит. Я же не могу ему родить.

Когда-то, много лет назад, когда Ксюша вернулась из больницы после неудачного аборта, она даже рот не дала ему открыть, как отрезала:

- Всё. Никогда ни о чём меня не спрашивай, и не говори ничего.

И вот вдруг сейчас, после стольких лет сама …. Он ждал продолжения, но она молчала.

- Надеюсь, меня ты в этом не винишь? Мне ты ничего тогда не сказала, сама приняла решение и сама сделала, - и поскольку Ксюша молчала, продолжил, стараясь спросить мягко, чтобы не обидеть и не оттолкнуть. – Я до сих пор так и не понимаю – зачем? Ты же меня хорошо знала, я бы никогда не бросил своего ребёнка. Да. С женой бы не расстался, на тебе бы не женился, но сделал бы для вас всё.

Ксюша горько усмехнулась.

- Да если бы я тогда точно знала, что это твой ребёнок, никогда б на аборт не пошла. Я бы к матери уехала. Может и тебе бы ничего не сказала, сама бы вырастила. Твоего ребёнка я бы любила, как тебя. Только я не была уверенна. Думала, что он от Гриши, я же замужем за ним была. Да, пусть по расчёту, но замужем, спала с ним. Сначала ведь хотела оставить, даже Гришке рассказала, что беременная. Он так радовался. Я даже подумать не могла тогда, что он всё знает про нас, что у него самого детей быть не может. А потом…. , потом я поняла, что никогда не смогу любить его ребёнка, даже если он нормальным родится. Я бы его бросила, ушла, отдала в детдом. Не знаю. Мне сама мысль стала противна. Вот и пошла почти на четвёртом месяце, врачей обманула по сроку.

- Ты сумасшедшая. Ребёнок то в чём виноват был? – он с удивлением смотрел на неё, как будто видел впервые.

Но она не слушала его, и продолжала, как будто хотела выговориться за все долгие годы молчания, выплеснуть всю боль, что носила в себе, скрывая под маской напускной бравады.

- Я ведь правду только перед выпиской узнала, когда он в больницу пришёл. Господи, как же я ненавидела его тогда! Ненавидела за то, что он молчал, не сказал мне раньше, заставил меня сомневаться. За то, что я убила твоего ребёнка. А ты ещё удивляешься, что я так с ним при разводе. Да я мстила ему!

Закрыв лицо ладонями, Ксюша плакала. Аркадию, не сказать, что было безразлично, однако эта история была уже пережита им, осталась в прошлом. Но он всё-таки должен был сказать в защиту товарища. Говорил медленно, как будто вспоминая события того вечера.

- Ты знаешь, Гришка тогда прилетел ко мне домой со скандалом, пьяный в дупель. Хорошо, что Насти дома не было, ушла куда-то с Катюшей. Он на меня так орал. Даже драться бросался. А я стоял, как баран, не понимая, что он вообще несёт. Какой ребёнок? Какой аборт? А потом разобрался, когда он успокоился и нормально начал говорить. Ему ведь действительно было всё равно – чей. Гриша даже сначала подумывал об усыновлении. Хотел тебе всё рассказать, предложить взять ребёнка из детдома. Он просто хотел нормальную семью, чтобы он, ты, малыш. А когда ты ему сказала, что беременна, радовался и готов был растить моего, лишь бы ты ни о чём не догадывалась, думала, ну, или хотя бы сомневалась, предполагала, что он может быть отцом. Поэтому он и молчал, ничего тебе не говорил. И ко мне прилетел не потому, что мы с тобой ему рога наставляли, а решил, что это я заставил тебя аборт сделать. Ага, заставишь тебя. Ты даже не соизволила меня в известность поставить.

И вдруг, немного помолчал, добавил фразу, которая заставила вытянуться Ксюшино лицо:

- Если бы ты сказала мне, что беременна, я бы ни на секунду не сомневался, что ребёнок мой. Я знал, что у Гриши детей быть не может.

- Откуда? Он тебе говорил?

- Нет. Просто, когда вы расписались, мне стало интересно, что с ним. Достаточно было открыть медицинскую энциклопедию. Вот так всё просто.

- Не хочу больше об этом. Мне пора, - Ксюша встала, пытаясь успокоиться, взять себя в руки. Она ещё всхлипывала, но уже достала зеркало из сумочки посмотреть, не потекла ли тушь.

Аркадий встал следом за ней, притянул к себе, обнял и поцеловал в щёку:

- Всё будет хорошо, - улыбнулся ей и подмигнул. – Ну, выше нос. Тебя подвезти?

- Я на своей. Уже забрала из ремонта.

- Тогда до завтра.

Глава 5.

Репетиции шли почти ежедневно, но Климов появлялся не часто. Обычно всё отрабатывали без него, и руководил тогда Алексей. Хотя особо руководить-то никем было не нужно. Все прекрасно знали, что от них требуется, и делали свою работу. В этом и был профессионализм. Никому не нужно было ничего объяснять, чему-то учить. Каждый сам предлагал какие-то новые варианты, и постепенно, совместными усилиями, аккомпанементы обретали тот идеальный вид, к которому, как говорится, «ни убавить, ни прибавить». Сейчас Марине пригодились её навыки импровизации и умение сходу, к любой незнакомой мелодии подбирать второй голос, причём в любой октаве. Эти её способности ребята оценили сразу и приняли её в работе, как равную.

Прошло всего несколько недель, а она уже чувствовала себя своей в этом коллективе, шла сюда с радостью. Она уже знала всех по именам, и каждое утро с улыбкой бросала с порога:

- Всем привет!

Вот только с Ксюшей наладить отношения никак не получалось. Марине почему-то хотелось сравнить её со своей сиамской кошкой, Анфиской. Та могла так же спокойно сидеть рядом с ничего не выражающим видом, а потом вдруг ударить лапой, или вцепиться зубами в руку просто так, даже когда её никто не трогал. Вот так и Ксюша могла улыбаться, и вдруг сказать что-нибудь гадкое или обидное. Но было видно, что все уже давно привыкли к её характеру и не особенно обращали внимание. А вот за Марину вступались, если Ксюха уж чересчур резкое что-то отмачивала. И это мужское заступничество было Маринке особенно приятно.

За рамками репетиции мужчины относились к ней, как к ребёнку, посмеиваясь и поддразнивая. Она и правда оказалась на много моложе всех остальных. Ближе всех по возрасту ей был Серёжка. Ему недавно исполнилось двадцать пять. А вот Аркадию, как и Алексею, было уже пятьдесят два. Когда Сергей обмолвился об этом, глаза Марины округлились от удивления.

- А ты, сколько, думала? – с улыбкой спросил парень.

- Да я вообще не думала, сколько ему…. Боже, он старше моего папы – ни за чтоб не поверила.

- Просто он в юности спортом занимался, боксом. И на заводе работал литейщиком. Рассказывал, что по двадцать семидесятикилограммовых болванок за смену перетаскивал. А по вечерам в спортзал ходил. Здоровый, как бык, хоть и курит много. Да и выпить не дурак, но остановиться всегда может. И сейчас следит за собой: тренажёры там, бассейн, - парень улыбался. – А вообще, он классный мужик, с юмором. Он и поговорит по человечески, и поможет всегда, если проблемы есть. Только если что-то ему не понравится – может и наорать, и матом загнуть. Сейчас работы у него много с этими гастролями, крутится день и ночь.

Это была правда. Аркадий давно взял за правило контролировать всю подготовку к каждому концерту, к каждым гастролям. На афишах было его имя и его лицо, и поэтому если что-то получалось не так – все шишки прессы и зрителей летели в его сторону, он и сам тогда виноватым чувствовал себя. Поэтому вместе с Семёнычем вынужден был решать вопросы об аренде залов, монтаже оборудования, прокатах аппаратуры. Он терпеть не мог эту хозяйственную деятельность, но приходилось, ни куда не денешься. А ещё он не мог отказаться и от других выступлений. Приходилось отрабатывать выгодные корпоративы, принимать приглашения клубов, казино и всех, кто готов был оплачивать его работу, не говоря уже о друзьях и коллегах по артистическому цеху, которым тоже нельзя было отказать.

Именно поэтому он приходил на репетиции, как получалось: мог целый день пробыть, мог только к обеду на часок заглянуть, а иногда и вообще по несколько дней не появлялся. Или вдруг Маринке звонили и говорили, что сегодня приходить не нужно, и она уже знала, что Аркадий на выступление забирает ребят. Её пока ещё не брали. Если нужен был бэк – ехали Ксюша с Татьяной.

Вот и сегодня Климов влетел в зал часа в три:

- Привет. Как дела? Что учим-мучим? А, эту. Ладно, давайте сами, мне сегодня некогда.

Марине нужно было отпроситься. Уже заканчивался сентябрь, становилось холодно. Она ещё ни разу не была дома. Нужно было забрать тёплую одежду и решить вопросы с институтом, то ли документы забирать, то ли попробовать оформить академический отпуск. Весь репертуар она уже знала, не зря каждый день после репетиций одевала наушники и до ночи учила. Так что понимала, что своим отъездом никого не подведёт.

Сегодня нужно было воспользоваться редким моментом появления Климова. Но именно перед ним она почему-то до сих пор робела, испытывая какую-то неловкость. Все обращались к нему по имени, но у Марины язык не поворачивался назвать его просто Аркадий. И чёрт её дёрнул спросить об этом у Ксюши! Та лишь пожала плечами и с серьёзным видом выдала:

- Ну, скажи дядя Аркадий.

И когда в разговоре мужчин возникла пауза, Марина решительно произнесла:

- Дядя Аркадий, можно спросить?

Брови певца удивлённо взлетели, он со смехом и недоумением посмотрел на неё. И тут грянул хохот. Такого это здание не помнило давно. Музыканты практически ползали со смеху. Гитарист Славик ногой зацепился за провод, споткнулся, и чуть не упал. Ударник, согнувшись в очередном приступе, лбом стукнулся о барабан, выдав оригинальный звук и вызвав новую волну смеха. Как бы вторя людям, взвыли и запищали микрофоны. Это Сергей за пультом нечаянно задел переключатель. Марина стояла растерянная, с пылающими щеками и готова была расплакаться. И обиднее всего было то, что громче и заливистее всех смеялась Ксюша, как ни в чём не бывало.

- Кажется, у меня появилась племянница? - Климов ещё смеялся, но глядя на чуть не плачущую девушку, решил больше не юморить. – Ну, если тебе так трудно просто по имени, зови тогда Аркадий Петрович. Хотя мы все тут, как одна семья, по-простому.

И, обернувшись к Алексею, продолжил, всё ещё улыбаясь:

- Слышишь? А ведь это она нас с тобой сейчас стариками сделала.

- Нет, только тебя. Меня она по имени называет, - продолжал посмеиваться музыкант.

- Да? Я что, так плохо выгляжу? Забегался совсем с этими гастролями, отдохнуть бы – да некогда, - и, уже успокоившись, спросил. – Так что ты хотела?

Марина покачала головой, в её глазах уже блестели слёзы:

- Ничего, - боясь расплакаться, она говорила шёпотом. Она чувствовала себя сейчас ученицей, не выучившей урок, и стоящей у доски под насмешливыми взглядами учителя и одноклассников. Она уже действительно ничего не хотела.

Все её чувства были написаны у неё на лице, и читались, как открытая книга. Артисту стало её жалко. Было понятно, что сейчас, пока на неё все смотрят, она ничего не скажет. Аркадий направился за сцену.

- Марина, иди сюда.

Она поплелась медленно, с опущенной головой, как на расстрел. Зайдя в свой кабинет, певец закурил, присел на край стола и произнёс спокойно, серьёзно и слегка устало.

- Что ты хотела спросить?

- Мне домой нужно съездить, - не поднимая глаз, она объяснила причины.

- За сколько управишься?

- Дней пять-шесть, с дорогой.

- Хорошо, можешь на неделю. Только езжай сейчас, не тяни. Там последние дни сумасшедшие будут. Нужно будет ещё с костюмами что-то решать вам с Ксюшей. Хотя ты похудела, - он оценивающе взглянул на неё и прищёлкнул языком. – Молодец. Может, Татьянин подойдёт? Ладно. Приедешь – посмотрим. И бери сразу все тёплые вещи, зимой в Сибири до сорока морозы могут быть. Попроси Ксюшу, пусть тебе список напишет, что ещё нужно взять. Хотя, - он, как ни старался, не смог сдержать смех, – лучше я сам с ней поговорю. А то она тебе напишет бикини и шлёпанцы, я её знаю.

Представив себя в таком виде в заснеженном лесу, Марина и сама прыснула со смеха.

«А ведь он понял, что это Ксюша», - с благодарностью подумала девушка. И уже улыбаясь, они пошли в зал, как друзья.

Глава 6

Последняя репетиция подходила к концу. Скорее, это был просто прогон, когда оговаривались какие-то связки и детали. Завтра был свободный выходной день для сборов, а послезавтра планировался отъезд.

Все ребята сегодня почему-то пребывали в приподнятом настроении. Вокруг Маринки то и дело звучали разговоры, смысл которых, был ей не совсем понятен.

- А чего только два вискаря? Я белую не пью.

- Зато холодненькая… м-м-м.

- Серёга угря копчёного притаранил, под пивасик - само то!

Даже Аркадий в проигрыше между куплетами песни подошёл к ним вплотную, и, перекрикивая музыку, спросил у Ксюши:

- Ксюха, ты с нами?

- Вот ещё, - она брезгливо повела плечами. – Нет.

- Останься, разбавь нашу мужскую компанию, - певец, заигрывая, подмигнул и слегка толкнул её плечом.

Девушка усмехнулась:

- Вон, - она кивнула в сторону Марины, - её берите для компании.

Климов как-то грустно посмотрел на Марину, и даже не счёл нужным отвечать подруге.

Уже в час дня он скомандовал:

- Всё. Заканчиваем. Девчонки – можете домой, послезавтра в одиннадцать ноль-ноль встречаемся на вокзале. Мужики – сначала инструменты, чтоб утром только в автобус закинуть. А не то потом не в состоянии будем, - он радостно потирал руки.

На самих гастролях пить запрещалось. Слишком много проблем возникало из-за пьянок: терялись и ломались инструменты, срывались концерты, а уж про их качество и говорить не приходилось. Разрешалось максимум по бокалу вина или пива после концерта. Поэтому по традиции за два дня до отъезда музыканты устраивали «прощальную гастроль». Пили, кто сколько мог и хотел, чтобы день отоспаться, а потом вступить в долгую полосу сухого закона. И сегодня их уже с утра ждал холодильник, заранее затаренный под завязку спиртным всех видов и самой изысканной закусью.

Голова Марины была занята мыслями о сборах. Попрощавшись со всеми, она отправилась домой. Зашла в несколько магазинов, в аптеку и на почту, вспоминая, что нужно ещё купить в дорогу, что взять с собой. И только приехав домой вдруг спохватилась – мобильника нет. И даже позвонить на него нет возможности – Лена на работе, а городского телефона на съёмной квартире не было. Присев на стул, она начала вспоминать, когда держала его в руках в последний раз.

«Точно, остался в зале, в кресле. Мама звонила, мы поговорили, и сразу песня пошла. Я его на кресло бросила и побежала на сцену».

Делать было нечего, нужно было возвращаться.

Когда она подходила к заводу, было уже часов шесть и начинали сгущаться сумерки. Пройдя через проходную, Марина издали увидела курившего на крыльце Славика. Он отшвырнул сигарету и направился внутрь.

- Слава, стой, не закрывай! – Марина рванулась к двери. Парень как-то непонимающе оглянулся. Реакция у него была явно заторможена. – Я мобильник в клубе забыла, - подбежав поближе, начала она объяснять.

- Ты? – он смотрел на девушку стеклянными глазами и пьяно улыбался. Он как будто и не слышал, что она говорила. – Ну, пошли.

В зале царил полумрак, и звучала музыка. Марина остановилась на пороге, чтобы глаза привыкли. Атмосфера, царящая сейчас в клубе, ей не нравилась, казалась чужой и неестественной. Сзади подошёл Славик, обнял её за плечи и прижал к себе, от него сильно пахло спиртным. Марине было неприятно, и, резко дёрнувшись, она легко освободилась и быстрым шагом пошла к сцене, туда, где в первом ряду в кресле оставила телефон.

Чем ближе она подходила к широко распахнутой двери, ведущей за сцену, тем громче оттуда доносились музыка, голоса, крики и какой-то неестественный смех.

«В комнате отдыха пьют», - поняла она. Её самым большим желанием сейчас было быстро найти мобильник, и удрать отсюда, чтобы больше никого не встретить, ни на кого не нарваться. Однако стоило только повернуть в проход между сценой и первым рядом, как она почти уткнулась носом в парочку, сидящую в кресле. Она не заметила их из-за волнения и полумрака в зале. И только сейчас разглядела – какая-то девушка сидела на коленях у Алексея. Маринкино появление им явно помешало.

Извиниться, или что-либо сказать она не успела. В проёме двери, ведущей за сцену, появился Климов, в расстёгнутой до пояса рубашке, один край которой выбился из-под ремня и свисал. Он пристально вглядывался в темноту зала:

- Лёха! Где вы там? Пошли, покурим, проветриться надо, - он слегка пошатнулся и опёрся о дверной косяк. Таким пьяным Марина его ещё не видела.

- Аркаша, ну, куда же ты? А я как же? – из-за его спины вынырнула какая-то незнакомая девица в юбке, которая напоминала скорее набедренную повязку и кофточке с глубоким декольте. Она тут же повисла на шее у певца, пытаясь его поцеловать.

Но замутнённый взгляд артиста, уже привыкшего к полумраку, остановился на Маринке, лицо стало сосредоточенным, как будто он пытался вспомнить, кто это? Очевидно, эта задача была для него сейчас не простой.

Марина нарушила молчание:

- Я мобильник свой забыла, где-то здесь, в первом ряду на кресле оставила. Вот, пришлось вернуться, - она как бы оправдывалась, говорила быстро и виновато. – Я сейчас уйду. Заберу – и уйду.

Кажется, до певца начало доходить, кто вторгся в их мужские посиделки. Он вдруг резко отодвинул от себя подругу, сделал шаг в зал и сжал кулаки. Взгляд его стал злым:

- Какой, бл…, мобильник! Вон отсюда, нах…!!!

Марина вздрогнула, слова и его движение её испугали. Ей показалось, что он сейчас подойдёт и ударит. Резко развернувшись, она рванула к выходу, чуть не сбив с ног Славика, стоявшего за её спиной.

- Кто её сюда пустил, бл…?!! – нёсся в спину голос певца, но она уже ничего не слышала, пытаясь справиться с закрытым замком. Руки тряслись, и ключ, торчавший в замке, никак не хотел поворачиваться. Она уже начала рыдать, дёргая его изо всех сил. И когда он, наконец-то провернулся, со всех сил толкнула тяжёлую дверь клуба и бегом понеслась по дорожке.

Уже почти подбегая к проходной, она услышала, как сзади ей кто-то кричит:

- Маринка! Маринка, стой! Подожди!

Оглянувшись, она увидела Славика, который неуверенной, шатающейся походкой пытался её догнать, неся что-то в вытянутой руке. Она остановилась.

- На. Твой? Быстро бегаешь, – он протянул ей телефон, согнувшись пополам и пытаясь отдышаться.

- Да, мой. Спасибо. Извини, - её трясло.

- Ты чего, Клима испугалась? Так это он не на тебя, это он на меня разорался. А мне пох…, - парень глупо улыбался.

- Я пойду. Пока. - Она быстро пошла к проходной.

Глава 7.

Полетели дни гастролей, сменяя города, залы, гостиницы. И если первый свой концерт Марина помнила плохо, он прошёл как в тумане из-за дикого волнения, которое улеглось только после того, как она справилась со своим соло в «Богине», то с каждым последующим выступлением она становилась всё более спокойной, обретая уверенность и начиная получать удовольствие от работы.

Гастрольная жизнь тоже была для неё пока только в радость, ибо молодой организм с лёгкостью справлялся с дорогой и всеми перипетиями кочевой жизни, стойко перенося бытовую неустроенность, неотвратимые проблемы и организационные просчёты. Страна, её города, природа, люди – для девушки всё было новым и жутко интересным. Она удовлетворяла своё любопытство, роясь в интернете и постоянно расспрашивая Ксюшу, порой доводя её своими приставаниями до белого каления.

Прошло только полтора месяца, а Ксюша уже тихо ненавидела свою новую напарницу, которая постоянно лезла со своими расспросами и проблемами, несла какую-то восторженную чушь и вообще, вносила сумбур в её привычный, выработанный годами, гастрольный ритм жизни. Как же ей хотелось сейчас, чтобы вместо этого несносного чудовища рядом с ней была как прежде Татьяна, спокойная и уверенная в себе, точно знающая, чего хочет в жизни и не разменивающаяся по мелочам. С ней можно было поболтать о жизни, поделиться секретами, вместе пройтись по магазинам и посидеть в кафешке с бокальчиком вина, притягивая своей красотой всю мужскую часть заведения и умело манипулируя их желаниями просто так, чтобы не потерять навыки.

Впереди было ещё четыре гастрольных месяца. Ксюша пыталась хоть как-то совладать с Маринкиным характером, но все её попытки увещевания: спокойные просьбы и ехидные подколки, ирония и откровенные издевательства разбивались о стену жизнерадостности, позитива и незлобивости напарницы. Марина легко обижалась, но забывала всё просто моментально, снова весело хохоча уже через минуту после стычки. Однако злость в душе Ксюши постепенно накапливалась, грозя выплеснуться когда-нибудь, в самый неподходящий момент.

Сегодня должен был состояться очередной концерт. Негромко переговариваясь, Аркадий с Семёнычем шли по длинному узкому коридору огромного Ледового дворца к центральной арене, на которой должны были смонтировать сцену и установить оборудование. Через полчаса должна была начаться репетиция, так называемый саундчек, во время которого отстраивался звук. Вся его группа по плану уже должна была быть на месте, готовить инструменты и разыгрываться.

Оставалось миновать последний поворот и выйти на арену, как из-за угла бегом вылетела Маринка. Она буквально врезалась в него, но тут же вырвалась из рук опешившего от неожиданности певца, и помчалась дальше по коридору. Он только успел разглядеть, что лицо её было заплакано. Со стороны арены слышались крики, и чем ближе они подходили, тем отчётливее можно было разобрать голоса. Явно скандалили Сергей и Ксюша. Все, рабочие и музыканты, были настолько поглощены перепалкой этой парочки, что появление Аркадия было замечено не сразу. Он даже успел разобрать последние фразы:

- Ну и сука же ты! Врезать бы тебе по морде!

- Не тебе меня учить, сопляк! Пошёл вон отсюда!

Сергей резко развернулся и рванул к выходу, наверняка следом за Маринкой.

- Ну и что здесь происходит? – голос Аркадия заставил всех быстро заняться своими делами. Рабочие продолжили монтировать оборудование, ребята на сцене начали подстраивать гитары и разыгрываться. Ксюша тоже сделала вид, что ничего не произошло и с независимым видом начала проверять микрофоны. Он в упор посмотрел на неё, но она отвернулась спиной, как ни в чём не бывало.

Поняв, что Ксюша ему ничего не скажет, он направился к Лёше.

- Рассказывай. – Вид певца выражал безразличие, но в голосе слышались ледяные нотки.

- Да чего тут рассказывать. Вон Ксюха Маринку…. Короче, пришли сюда, и пока аппаратуру подключили, то да сё, девчонкам делать нечего было. Ну, малая и давай дурачиться: то по залу носилась, то по льду каталась, то по сцене, как по подиуму. Потом Сергей музыку подключил, ну, она давай трюки выдавать: колесо, мостики, шпагаты там разные – наверно, гимнастикой занималась. А Ксюха видать не в духе сегодня, сидела, бесилась. Раз ей сказала «прекрати», другой, а малая – ноль эмоций, разошлась…. Ну, дитё ещё, первый раз в таком огромном зале. Так Ксюха и залепила: «Да хватит уже выпендриваться. Смотри, а то целку свою от стараний порвёшь». Мужики давай ржать. Эти, – он кивнул в сторону молодых парней-монтажников – сразу как с цепи сорвались, типа, а что, ты ещё ни разу, так в чём проблема, давай поможем… Малая в слёзы и вон отсюда. А Серёга на Ксюху накинулся, чуть по морде не зарядил….

Выражение лица Аркадия менялось по ходу рассказа от наиграно-безразличного, удивлённого, до явно бешенного.

- А ты что, порядок не мог навести? Ты же старший тут.

- Так кто знать мог, что эта ведьма такое выдаст.

Аркадий повернулся, и медленным шагом направился к девушке.

- Оксана, - та повернулась с безразличным видом, но внутренне сжалась. Оксаной он её называл только в минуты сильного гнева, а его гнева она боялась. Он когда злился, мог и оскорбить, и ударить. – Оксана, зачем ты это сказала?

Он спрашивал тихо, и от этого становилось ещё больше не по себе.

- Это кстати, правда? Она – девочка?

- Правда. Как-то сама проговорилась, что ни с кем и никогда, - Ксюха сдавала напарницу с брезгливой усмешкой. - Да она даже ещё не бреется.

- Ну да, ты-то в её возрасте уже роту через себя пропустила, - он намеренно старался оскорбить, причинить ей такую же боль. Но тут же его мысль заработала в другом направлении:

- Бл…., вот тебе и «нет проблем». Дёрнул чёрт связаться с малолеткой. И зачем ты это при всех? – в голосе появилась откровенная угроза. – Ты же не дура, не могла не понимать, что этой своре - он кивнул в сторону монтажников - только повод дай. Да и свои после пятого стакана хрен знает, как себя поведут. А с родителями её потом я разбираться буду, и с ментами улаживать? Или не дай Бог, она чего сотворит с собой, - распалялся Аркадий. – Что, мало всяких приключений было на гастролях? Только стар я стал, неинтересны мне все эти фокусы. Хочу тихо и спокойно заработать своё бабло и так же спокойно домой вернуться. Молись, чтобы всё обошлось. Если что случится – я тебя первую по стенке размажу.

Ксюша понимала, что это не пустые угрозы. Она, как никто, знала его бешеный темперамент, и то, насколько быстрыми могут быть перепады в настроении Аркаши, от нежности до жестокости – за пять секунд, одно неверно сказанное слово. И тогда он не разбирал, кто перед ним – мужик, или девушка.

- В-общем так, перед концертом попросишь у неё прощение, и присматривай за ней.

- Я ей в няньки не нанималась, - она ещё пыталась держаться независимо.

- Придётся! Сама виновата. А язык свой поганый и настроение засунь себе в ж…, и только посмей мне ещё народ будоражить! Пошуршишь в Москву пешком и без денег. – Он собрался уходить, но вдруг повернувшись к ней, спросил грустно и с сожалением:

- Ксюха, ну ты же нормальной девчонкой была. Когда ж ты и в правду сукой стать успела?

- Да пошёл ты! На себя посмотри!

Но он её уже не слушал. Осматривал сцену, покрикивая на рабочих.

- Через пятнадцать минут начинаем, чтоб ни один передо мной не ползал, чтобы всё успели! Где Сергей?! Почему эти шнуры под ногами, бл…. ?!!

Глава 8.

Несмотря на то, что до Нового года было ещё три недели, последний предпраздничный гастрольный концерт должен был состояться уже через два дня. Сергей объяснил Марине, что в Москве в это время начинаются горячие дни. Клубы и организации наперебой приглашают известных артистов на Новогодние вечеринки и корпоративы и готовы щедро оплачивать их работу. У Климова уже в ноябре был расписан каждый предновогодний день. Он собирался улетать.

На последней репетиции Аркадий отложил микрофон и сказал:

- Ладно. Всё нормально. Давайте о другом поговорим. Я так понимаю, что в Москву не все летят? У кого какие планы?

Хотя об этом можно было и не спрашивать. Практически все планы ребят ему были известны. Действительно, одна из местных продюсерских компаний ещё месяц назад связалась с Климовым, и предложила музыкантам поработать на праздниках по их региону. Условия были выгодные. Естественно, Аркадий остаться не мог, но и не собирался лишать своих ребят дополнительного заработка. Волновало одно – за старшего оставался Славик. Парень не плохой, умный, расторопный. Но если бы это был Алексей – Климову было бы спокойнее. Однако у друга несколько недель назад родилась первая внучка в Питере, и счастливый дед рвался к семье.

- Да, мы остаёмся, - на правах лидера начал Слава. – Программа расписана, с клубами и аппаратурой договорились, уже даже аванс получили.

- Кто вместо Сергея? – вопросы были скорее дежурными. Он просто ещё раз перед отлётом хотел убедиться, что без него всё пройдёт спокойно. Предусмотреть всё конечно было не возможно. Но постараться нужно было, что бы в случае чего не винить самого себя за невнимание.

- Парень местный, оператор из ДК, и аппаратура его будет. А девчонки отпоют. Да мы уже давно всё продумали, ещё в Москве готовились.

Аркадий посмотрел на девушек.

- Ксюша, и ты остаёшься? А как же твой благоверный, скучать не будет? – Климов разговаривал с Ксюшей, но взгляд его вдруг стал задумчивым, как будто он решал для себя какую-то проблему.

- У него сборы в Турции до февраля. Что я в Москве одна делать буду?

- Да? Ну, как знаешь.

Он вроде бы уже и не с ней разговаривал, а так, тихо бормотал себе под нос, медленно и растягивая слова:

– А Лёшки значит не будет… и Серёжи тоже…

И вдруг другим, резким голосом решительно произнёс.

- Марина со мной поедет. Она мне в Москве нужна, - и посмотрев в недоумённо округлившиеся глаза девушки, добавил. – Завтра с утра чтоб была готова. Всё.

Марина расстроилась. Ещё в Москве они решили этот вопрос со Славиком:

- Поработаем по клубам. Денег заработаешь, и опыт получишь. Это самая лучшая возможность практиковаться сольно. Все бухие. Даже если что-то ни так – не заметят. Готовь программу.

И, заговорщицки подмигнув, добавил:

- И повеселимся там, и Новый год встретим!

Она ещё там репетировала с ребятами десяток песен «по энергичнее», как просили, и давно жила предвкушениями новых впечатлений. И вот все её планы и надежды рушились. Но спорить с Климовым ей даже в голову не приходило. После концерта она собралась, чтобы утром поспать подольше.

В Москву они летели впятером. Марине покупали билет в последнюю минуту, и поэтому она сидела одна почти в самом хвосте самолёта.

«Интересно, зачем я ему в Москве понадобилась? Сергей говорил, что у него так заведено, Новый год одному отрабатывать».

Ей очень хотелось спросить об этом напрямую у Климова. И в аэропорту, пока они ждали вылет, она несколько раз порывалась подойти к певцу, но так и не решилась. Однако случай представился сам собой. Аркадий, проходя мимо, обратил внимание на её грустный вид. Он остановился рядом.

- Чего такая невесёлая? Ты что, сестру не хочешь увидеть?

- Хочу, конечно. Просто неожиданно как-то. Я думала, что с ребятами останусь. Мне раньше никогда не приходилось в клубах петь, очень хотелось попробовать. Мы уже репетировали, я и сольно готовилась. Славик заплатить обещал. А зачем я тебе в Москве?

Ну, и что он должен был ей ответить, глядя прямо в эти чистые наивные глаза? Правду? Что она все эти дни просидит дома с сестрой, чтобы у него не возникло проблем? И увидеть разочарование и обиду в её глазах?

«А может потаскать её с собой? Собственно, почему бы и нет? Пусть поездит, познакомится с нашей кухней, почувствует атмосферу. Где споёт, где просто послушает».

Он улыбнулся и дружески подмигнул:

- Петь будешь, зачем же ещё? В Москве круче будет, чем там. Тебе понравится.

Глава 9

Москва встретила их десятиградусным морозцем, который после Сибирских холодов казался оттепелью. Марина держалась до последнего и не говорила сестре о своём прилёте. И даже когда подходила к подъезду и болтала с ней по телефону, врала, что идёт в гостиницу. Поэтому Лена ничего не подозревала, когда услышала звонок домофона:

- Подожди, кто-то пришёл, открою. Олег, ты?

- Да, - низким голосом буркнула Маринка, и потянула открывшуюся дверь.

Сколько же было радостных эмоций от столь неожиданного появления, визги, крики и обнимания. А потом, когда они немного успокоились, и Лена поставила на плиту чайник, девушки начали обмениваться новостями.

Оказывается, самого главного Лена сестре по телефону не говорила. Марина даже не сразу поняла, что скоро станет тётей. Олег, оказывается, очень рад этому и уже сделал Лене предложение. А к весне будущий супруг планирует достроить дом в каком-то новом районе, куда они переедут. Ленка была счастлива.

Сёстры долго не могли успокоиться, и даже приход Олега не заставил их изменить своей традиции: они улеглись спать на одну кровать, устроив вначале, как в детстве, весёлую возню, выясняя, кто же ляжет у стенки? А потом полночи болтали, то с громким хохотом, то переходя на шёпот, поверяя друг другу самые сокровенные мечты, свои мысли и фантазии.

На следующий день к обеду позвонил Климов и сказал, где и во сколько её будут ждать.

«Интересно, на чём они приедут. Джип Аркадия остался там, Андрей ведь с нами прилетел», - размышляла Маринка, стоя на остановке, когда около неё затормозил серебристый лимузин.

«Уау! Ничего себе машинка! Я в такой ещё ни разу не ездила».

Дверь открылась, из автомобиля выглянул Климов. Марина хотела сесть, но он не дал:

- Стой. Расстегни пальто. – Марина слегка оторопела. – Ну, чего стоишь? Расстёгивай. Да быстрее давай!

И только когда она наполовину расстегнула молнию, до неё дошёл смысл процедуры:

«Хочет посмотреть, в чём я. Так спросил бы!» - думала она, распахивая пальто.

- Так и знал, - разочарованно протянул певец. – Садись. Андрей, давай в «Кастадрию», она, кажется, ближе всего.

- У меня больше ничего нет, только концертные, - виновато протянула девушка.

- Концертный зал и кабак – разные вещи, и прикид разный. Это я виноват, забыл, что ты у нас ещё необстрелянная, не спросил вчера.

- Аркаша, а может так сойдёт? Опоздаем. Сам знаешь, график плотный, - Семёныч, сидящий впереди рядом с Андреем, обернулся и выжидательно посмотрел на артиста.

- Нет, не сойдёт. Не собираюсь позориться. Успеем.

Директор и так был не рад, что Климов взял эту девчонку, которая была абсолютно не нужна на новогодних выступлениях. Он, конечно, не первый год работал, и прекрасно понимал, почему Аркадий забрал девушку в Москву. Ну, так пусть бы и сидела с сестрой, чего по концертам-то таскать? Все суммы оговорены, больше никто не заплатит. Однако когда он попытался сказать это Климову, тот неожиданно вызверился:

- А вот это – не твоё дело! Я у тебя что, деньги для неё требую? Сам разберусь. И не тебе меня учить, с кем и что мне петь, - он уже сам был не рад тому, что поддался своим эмоциям и пообещал Марине брать её с собой, но признаваться в этом не хотел, ни себе, ни, тем более, Семёнычу.

Не успели Аркадий с Маринкой переступить порог бутика, как к ним уже спешила симпатичная продавщица.

- Аркадий Петрович, рады…

- Светочка, не до любезностей. Опаздываем – жуть. Быстро! Этой девочке на сцену в клуб.

- Подберём, - бегло оценив фигуру Марины, она пошла к вешалкам.

Уже через двадцать минут они сидели в машине. Новое платье плотно облегало фигуру, и когда она садилась, задиралось и открывало почти все ноги. Девушка безуспешно пыталась его обтянуть, но увидев всю бессмысленность этого, просто по плотнее запахнула пальто.

Марина чувствовала себя неловко. Впервые она ехала в автомобиле одна с четырьмя мужчинами. Кроме Климова, который вальяжно развалился на заднем сидении, закинув ногу на ногу, были ещё Андрей за рулём, Семёныч, который сидел на переднем сидении и безумолку объяснялся с кем-то по телефону и Сергей. Пожалуй, если бы не было последнего, девушка совсем бы растерялась. С Сергеем же было проще, можно и словом перекинуться, и вместе по интернету полазить, обсудить новую группу или даже посмотреть фильм на его планшете.

Уже первое выступление доставило ей массу новых впечатлений. Здесь были совершенно другие эмоции! Здесь она увидела и ощутила силу толпы, то, чего не было на концертах, где все чинно сидели на местах, и лишь иногда кто-то решался потанцевать прямо на месте или в проходе. Здесь народ веселился вовсю. С танцпола им кричали:

- Аркаша, давай!

- Клим, жги!!

А те, кто был поближе к сцене, тянули руки и старались перекричать музыку:

- О, новая вокалистка? А где Татьяна, где Ксюха?

- Ха, Климов постарался, обеих в декрет отправил.

- Аркаша, познакомь с новенькой.

Несмотря на то, что раньше Марина сама иногда посещала клубы, чтобы развлечься и потанцевать, оказаться здесь на сцене было странно и необычно. Её буквально захлёстывали эмоции, которые она просто не могла держать в себе и должна была выплеснуть. Вся неловкость от поездки в машине с мужчинами оказалась моментально забытой. Запрыгнув после выступления в автомобиль, она даже не пыталась сдерживать свои восторги:

- Уау, это было круто-круто-круто!!! Такая толпа, и так близко, кажется, только руку протяни! Все танцуют, машут, свистят! Я такого драйва ещё ни разу в жизни не испытывала!!!

Аркадий смотрел на неё со смехом:

- Ты что, даже на дискотеках никогда не пела в школе?

- Нет. Только на концертах. Тут всё по-другому! – Она ещё долго не могла успокоиться, продолжая делиться своими впечатлениями.

Певцу было приятно, что он доставил девчонке столько радости. Для него самого это давным-давно стало привычной, обыденной работой, которая хоть и доставляла удовольствие, но уже чаще всего просто утомляла.

Глава 10

Движение в Москве давно стало притчей во языцех. Вот и сегодня они опаздывают, не могут попасть даже на второе выступление. Кажется, весь город – одна большая пробка. Андрей, пропетляв по окрестным дворам и снова уткнувшись в тот же поток, обречённо махнул рукой.

- Без вариантов. Стоим.

Семёныч опять достал свою газету:

- Эй, музыканты, помогайте. Крупное вокально-симфоническое произведение, восемь букв.

- Оратория, - с лёту выдала Маринка.

- Точно. Подходит. Тогда ещё…

Практически не задумываясь, Марина называла острова и литературных героев, виды спорта и растения семейства злаков, часть кровеносной системы и орудия труда древних ацтеков. Причём всё это не прекращая со смехом обсуждать с Сергеем какую-то новомодную молодёжную группу, лишь изредка задавая дополнительный вопрос о количестве или наличии букв. И вот когда на очередной вопрос о притоках Дуная она задумалась, и впервые ответила: «Не знаю», Климов, у которого брови постепенно ползли вверх, и глаза уже стали размером с блюдце, не сдержался:

- Ну, как тебе не стыдно, не знать притоки Дуная.

Марина не сразу почувствовала иронию, и вполне серьёзно начала оправдываться. И только когда певец продолжил:

- Ты чего-то не знаешь? Такое может быть? - а Андрей при этом прыснул со смеху, поняла: её разыгрывают.

- Да ну вас, - она обижено надулась.

- И откуда ты всё это знаешь? - голос певца звучал уважительно.

Марина пожала плечами:

- Что-то в школе учили. Что-то наверно читала где-то, или слышала. По-разному.

- Ты в школе наверно отличницей была?

- Не-а, хорошисткой. Надо было зубрить, чтобы в институт на бесплатное поступить. Платное мама по деньгам не потянула бы. Ходила на дополнительные и факультативы, по девять уроков в день.

- А петь-то когда училась?

- После уроков, репетиции в школе и во дворце. Домой приходила часов в семь-восемь. Поесть – и снова за уроки. Только на выходных отсыпалась, если выступлений не было.

«А ведь умная девчонка», - думал артист, вспоминая, сколько проблем с учёбой когда-то было у его дочери, и как Настя, возвращаясь с собраний, просила поговорить с ней строго.

Хотя класса до седьмого проблем с дочерью у них не возникало: и училась хорошо, и лёгкой атлетикой занималась, и ребята в классе её уважали. Идиллия длилась лет до четырнадцати, пока не наступил так называемый «переходный возраст». Вот тут они с Настей почувствовали, почём фунт лиха. Катя резко съехала в учёбе, стала нервной и капризной, ей всё не нравилось, и она постоянно ругалась с матерью, хоть та и обладала ангельским терпением. А ещё связалась с компанией соседского парня, Генки, старший брат которого был настоящим бандитом и имел уже несколько отсидок за кражи и угоны.

Тогда его, отца, вызвали в школу. Классная, имя которой он помнил до сих пор: Нина Владимировна, учительница русского языка, пожилая грузная женщина, смотрела на него жёстко и решительно сквозь толстые линзы очков.

- Скажите, у вас в семье всё в порядке? У вашей дочери сейчас сложный переходный возраст, когда подростки очень остро начинают чувствовать и переживать фальшь и проблемы родительских отношений. Скажу честно, я вижу по поведению вашей девочки, что в вашей семье они есть.

Аркадию пришлось тогда призвать на помощь всё своё обаяние и артистизм, чтобы, искренно глядя в глаза, переубедить женщину, объяснить, что это не так. Однако он сам понимал, что его отношения с Ксюшей действительно перестали быть секретом и для Насти, и для Кати. Но остановиться он уже не мог, слишком глубокой занозой сидела в его сердце эта черноволосая голубоглазая бестия.

Но буквально через год всё изменилось. Из взбалмошного и капризного ребёнка Катюша как-то резко превратилась в серьёзную, задумчивую девушку, которая разом порвала со всеми сомнительными компаниями, все вечера стала проводить дома за учебниками, и за год наверстала всё, что упустила, а ещё через два года легко поступила в ВУЗ. Однако лишь только ей исполнилось восемнадцать, она привела в дом какого-то тихого долговязого акселерата из ПТУ и заявила, что выходит замуж. Они с Настей испытали шок. Аркадий попытался с ней тогда поговорить, но встретил далеко не детский, спокойный и уверенный взгляд и услышал твёрдый ответ:

- Я выйду за него замуж. Если он вас не устраивает – мы уйдём.

Слава Богу, их брак не продержался и года, и детьми обзавестись не успели. А потом Катюша уехала продолжать учёбу в Бельгию, где и образование получила, и замуж вышла удачно.

Глава 11

Незаметно пролетела первая неделя предновогоднего чёса. И если вся она была насыщенной и утомительной, то вчерашний вечер вдруг оказался практически свободным. Они отработали только два выступления, после чего отвезли Аркадия в самый модный клуб этого сезона, и были свободны. А сегодня, когда Маринка села в машину, она с удивлением обнаружила, что в ней все, кроме Климова. Она вопросительно подняла глаза на Сергея.

- Мы сейчас за ним едем.

- Он же не в той стороне живёт? – удивилась девушка.

- Не знаю, сказал там его забрать, - парень пожал плечами.

Подъехав к нужному дому, они прождали ещё минут двадцать, пока открылась входная дверь, и оттуда выпорхнула молодая девушка в белой шубке, а за ней, тяжело и устало, вышел Аркадий.

Запрыгнув на сиденье рядом с певцом, девица тут же взяла его под руку и, заглядывая ему в глаза, мягко защебетала. Речь её лилась плавно, но смысл в ней отсутствовал. Она меняла темы как перчатки, перепрыгивая с обсуждения подруги на своё новое платье, от приставаний с вопросом: «Куда мы поедем?», до последних светских сплетен.

Марина подняла вопросительный взгляд на Сергея. Он понял безмолвный вопрос девушки и быстро набрал что-то в поисковой строке браузера своего планшета. Через секунду услужливый ГУГЛ выдал информацию. С Климовым была одна из ведущих музыкального телеканала, правда, не самого популярного, но, тем не менее, имеющего вполне приличные рейтинги. Молодые люди переглянулись и принялись втихаря рассматривать её фото в интернете, сравнивая с оригиналом.

На лице Климова было мученическое выражение. Оно и понятно: запах перегара разливался по салону, практически сшибая всех с ног. Ему было плохо, это видели все, кроме его подруги. Её, похоже, вообще не волновало, как он себя чувствует.

- Аркаша, ну ты же мне обещал вчера, помнишь? Я не забыла.

- Зайка, давай в другой раз. Я опаздываю.

Такой поворот явно не устраивал девушку. Её голос зазвучал возмущённо и требовательно:

- Так не честно! Я хочу кольцо, ты обещал!

Поняв, что просто так от неё не отделаться, певец назвал Андрею магазин.

- Послушай. Мне плохо. На. Иди, одна сходи, мы подождём, - он протянул девушке пачку купюр.

Она обиженно надула губы, но, тем не менее, взяв деньги, выскользнула из машины. Однако, как только она скрылась за дверью магазина, Климов скомандовал:

- Поехали.

По тому, как резко Андрей нажал на газ, можно было понять, что проделывают они такой трюк не впервой. Но, проехав два квартала, Климов не выдержал:

- Стой. Сергей, вон магазин. Ну, ты знаешь….

Сергей шустро выскочил и вскоре вернулся с бутылкой коньяка.

- Твоего не было, я такой взял.

- Да и хрен с ним. Пойдёт.

Марина с удивление наблюдала, как он, откупорив бутылку, прямо из горлышка сделал несколько больших глотков. Опуская бутылку, Аркадий перехватил её недоумённый взгляд.

- Не обращай внимания, - он усмехнулся и подмигнул ей.

Минут через пятнадцать, когда они уже выехали на МКАД, у Климова зазвонил телефон.

- Да. Прости. Позвонили, нужно было срочно уехать. Такси возьми. – Он говорил резко, с нескрываемым пренебрежением. Однако девица на другом конце линии явно этого не понимала. Она орала так, что при желании можно было разобрать слова даже без громкой связи.

- Если ты сейчас же не приедешь – ты пожалеешь! Я засуну их на все сайты!

Было видно, что терпению Аркадия пришёл конец:

- Солнышко, – ласковое обращение прозвучало угрожающе. И тут же он сорвался на крик:

- Да делай ты, что хочешь!!! Хоть в задницу себе их засунь!!! – И, швырнув мобильник на сиденье, зло прошипел: - С-с-сука!

О чём шла речь, Сергей с Маринкой поняли уже через пару часов, когда переезжали к очередному месту выступлений и от нечего делать лазили по Интернету. В группе Климова «В Контакте» появились шесть фото певца и успели набрать уже несколько тысяч просмотров. Это были фотографии с некой девушкой весьма откровенные по содержанию. Нетрудно было догадаться, чьё лицо было обрезано на всех фото. Молодые люди переглянулись.

- Аркадий, смотри, - Сергей протянул Климову планшет и пролистал фотографии.

Певец смотрел с ухмылкой:

- Подожди, ну-ка, верни предыдущую. Вот, скоты, хоть бы снимать научились. Не, ну смотри, у меня тут точно второй подбородок. А ракурсы какие отвратительные? Ну, ни одной приличной, чтоб друзьям не стыдно показать. – И уже откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза, со злостью добавил. – Скоро свои камеры не только в койку, в унитазы по засовывают, бл… .

Глава 12

- Что-то по радио слушать нечего – Андрей перещёлкивал каналы.

- А зачем нам радио, выключи ты его. У нас вон Маринка есть, это круче, - Аркадий с улыбкой смотрел на девушку.

И правда. Марина уже полностью освоилась в этом мужском коллективе, чувствовала их доброе отношение к себе и веселилась вовсю. При виде её, лица мужчин расплывались в улыбках. Она влетала, как вихрь, принося с собой море позитива, радости, выдавая кучу интересной, но абсолютно бесполезной информации, анекдотов и смешных историй, над которыми первая начинала хохотать, заражая этим смехом всех вокруг.

Сегодня всё шло по накатанной. Они уже отработали в клубе на корпоративе одной крупной торговой компании и ехали на следующее выступление. Марина с Сергеем как обычно препирались, как дети, поддразнивая друг друга, когда у девушки зазвонил мобильник.

- Ленка?- она сняла трубку. – Да.

По мере того, как Марина слушала сестру, она менялась в лице.

- Как? Когда? А почему? Я не знаю. Подожди, я спрошу, - она вопросительно подняла глаза, полные слёз, на Климова и тихо сказала: - У меня бабушка умерла. Лена на похороны собирается. Спрашивает, я поеду с ней?

- Во сколько и куда нужно ехать? - Он смотрел на Марину, но она уже не могла сдерживаться и разрыдалась громко и взахлёб. Поняв, что от неё толку не добьёшься, певец, молча, забрал телефон из её руки:

- Здравствуйте, Лена. Это Аркадий…

Через пару минут они уже договорились, что Лена соберёт все необходимые вещи и будет ждать их с билетами на вокзале, а они привезут Маришу прямо к поезду.

Сергей пытался как-то успокоить девушку:

- Марина, ну, не плачь. Ну, чего ты. Ей уже всё равно, а ты себе хуже сделаешь. Перестань, – он осторожно гладил её по руке. От этого становилось ещё хуже, она начинала жалеть уже не только бабушку, а ещё и себя, несчастную, потерявшую родного человека.

Глядя на горько всхлипывающую девушку, сидящую напротив, Климов вспомнил, как сам когда-то в юности рыдал, когда умер его любимый дед, который заменил ему отца, и рядом не было никого, кто смог бы облегчить эту боль.

Недовольно взглянув на Сергея, он пересел к Марине, обнял её за плечи и прижал к себе. Уткнувшись носом в крепкое мужское плечо, девушка дала волю слезам. Дав ей немного выплакаться, Климов протянул платок и начал отвлекать её расспросами: сколько лет было бабушке, где жила, чем занималась. Отвечая, Марина постепенно успокоилась, на душе у неё стало легче.

Аркадий понимал, её нужно чем-то отвлечь, занять, чтобы не загонялась. Поэтому, подъезжая к клубу, начал давать указания девушке спокойно и серьёзно:

- С нами не ходи, подождёшь в машине с Андреем. Подумай, что взять с собой нужно и позвони сестре, чтоб собрала. И матери набери, спроси, как она, может что привезти нужно, - Марина благодарно кивнула.

Примерно через час они вернулись и Климов скомандовал:

- Давай, Андрей, жми на «Белорусский». Должны успеть.

Ещё в машине по Интернету Сергей выяснил, на каком пути стоит их поезд, и Марина с Аркадием помчались бегом. Платформа была заполнена провожающими, и им пришлось лавировать, выискивая Лену.

- Успели, - Аркадий взглянул на сестру.

«А они не больно-то похожи. Сестра красавица», - моментально оценил певец.

– Мои соболезнования. – Девушка не успела даже ответить. Со ступенек выглянула проводница:

- Давайте в вагон, уже отправляемся. Ой, а это вы, Аркадий Петрович? Вы что, тоже с нами? – она улыбалась Климову, как старому знакомому.

- Да нет, девочек провожаю, присмотрите за ними.

Сёстры уже стояли в тамбуре.

- Конечно-конечно, доставим, как положено, - видно было, что ей хочется поболтать, но поезд глухо лязгнул, и тяжело сдвинулся с места.

- Марина, держи, - уже шагая за поездом, мимо проводницы он протянул девушке конверт. Марина сразу поняла, что там деньги. Такие конверты Семёныч отдавал Климову после выступлений.

- Не надо, у меня есть.

- Бери! Матери отдашь.

«Спасибо» прозвучало уже тише, поезд набирал ход.

Глава 13

Аркадий и Сергей сидели за столиком в клубе. Было уже часа четыре утра, и на сегодня выступления были закончены. Климов допивал очередной коньяк, а перед Сергеем стоял начатый бокал с пивом. Они ждали Семёныча, который должен был принести расчёт. С балкончика второго яруса был хорошо виден танцпол, на котором отрывалась Марина. Она вернулась дня три назад и вновь оживила своим присутствием их мужской коллектив.

Когда Мариша уехала, все вдруг почувствовали, как им её не хватает. Не хватает той чистой, светлой энергии, немного детской, наивной и искренней, идущей от самого сердца, которую она раздаривала налево и направо. Не хватает её заразительного смеха и бесконечной болтовни, от которой они порой уставали, как им казалось тогда. Но теперь в дороге и пробках все молчали, ибо говорить-то было не о чем. Андрей снова начал включать радио, и в машине веяло тоской.

Поэтому когда три дня назад, садясь в машину, Климов произнёс как раньше:

- Андрей, давай за Маришей, - все сразу заулыбались.

- Что, вернулась наша трещотка? – спросил Семёныч.

- Она-то вернулась, сегодня утром отзвонилась. Вот только какой она будет после похорон – не известно.

Марина и вправду первый день после приезда ходила сама не своя, была задумчивой и непривычно молчаливой. Её все жалели, пытались отвлечь от неприятных мыслей. Особенно старался Сергей. Он то и дело пытался заговорить с ней о том, что раньше было постоянными темами их споров. Но сейчас девушка только непонимающе поднимала глаза, и он умолкал.

Первый день она просто проездила с ними, но уже на следующий Аркадий сказал:

- Будешь петь. Я понимаю, что настроение никакое, но у нас работа такая, привыкай. Выходить к публике нужно в любом состоянии, при любых обстоятельствах. Бабушку ты не вернёшь. Просто иногда вспоминай о ней, но жизнь продолжается.

А сегодня он сам отправил её на танцпол.

- Иди. Всё, что было нужно, ты уже сделала. Ничего не изменишь. Давай, развлекись.

И вот сейчас Климов наблюдал за ней.

«А она хорошо танцует», - отметил он про себя.

Девушка и вправду двигалась легко и пластично, быстро и уверенно меняя стиль танца в характер музыки. Он уже оценил в её исполнении даб-стэп, тяжёлый рок и айр-эн-би. Но больше всего притягивало взгляд то, как она танцевала. Её абсолютно не интересовало, как она выглядит со стороны, что о ней скажут другие. Она танцевала для себя, получая удовольствие от ритма, музыки, движения, впитывала эту энергию танцпола, и, преобразовав где-то внутри себя, сама излучала вокруг мощную волну радости и позитива. Смотреть на неё было приятно.

Но что-то беспокоило Аркадия. Наверно, это вон тот долговязый парень в тёмной рубашке. Чем-то он не нравился певцу. Понаблюдав за ним, мужчина заметил, что время от времени к парню подходили посетители, и, перекинувшись с ними парой фраз, юноша на несколько минут исчезал, а затем снова, как ни в чём не бывало, веселился и приглашал Маришу на медленный танец.

«Барыга», - пронеслось в голове, - «и крутится около Маринки. А она, глупая, ничего не замечает и не понимает».

Уже пришли Степаныч с Андреем, деньги были отданы и все вопросительно смотрели на Аркадия, когда же домой?

- Кофейку попейте. Закажите что-нибудь. Вон, Андрей голодный.

Аркадий уже не обращал на них внимания. Он следил за парой на танцполе, предвидя дальнейшее развитие событий. Оно не заставило себя долго ждать. После очередного танца юноша взял Маринку за руку, и они направились к бару.

Климов рывком поднялся и быстрым шагом направился к лестнице. Когда он врезался клином между молодёжью, перед Маринкой уже стоял стакан с махито. Парень непонимающе дёрнулся, но узнав певца, моментально изменился в лице.

- О, это вы!?

- Это я. - И заговорщицки подмигнув, спросил негромко, но чтобы девушка услышала: - Кокс есть?

- Для вас – всё что хотите, самого лучшего качества!

- Давай. А для девочки чего-нибудь лёгенького, витаминок, - он посмотрел на её стакан, - или ты уже сам?

- Да нет, что вы! – парень явно засуетился.

«Врёт!» - понял Климов.

- Давай, неси.

И когда юноша растворился в толпе, повернулся к Марине. Взгляд его был жёстким. Он взял со стойки стакан и выплеснул содержимое под ноги, посмотрев вопросительно на девушку, как бы стараясь понять, дошло ли до неё, что происходит.

Она ничего не понимала. В голове крутились обрывки:

«Аркадий что, наркоман? И откуда он знает этого парня? А коктейль причём?»

Всё её недоумение было написано на лице, и Климова это раздражало. Но объяснить он ничего не успел. Как чёрт из табакерки, перед ним вынырнул барыга, положил зажатую в кулак ладонь на стойку. Певец поднял на него глаза:

- Сколько?

Получив ответ, демонстративно достал пачку американских банкнот, медленно, чтобы видела Марина, отсчитал нужную сумму. Сам обмен произошёл почти незаметно.

- А теперь брысь. И чтобы к девочке моей ближе пяти метров не подходил, ни ты, ни другие.

- Так кто мог знать, что она с вами. Думал так, лохушка залётная. – Парень исчез в толпе.

Ладонь Аркадия сжимала то, что лет пятнадцать назад было неотъемлемой частью его жизни. Были времена, когда он даже на сцену выходил под кайфом. Но эта страница была давно перевёрнута, он был уверен, что всё позади и ему уже ничего этого не нужно. И вот сейчас, когда пакетики снова оказались в его руке, вдруг из ниоткуда всплыли, казалось бы, давно и прочно забытые ощущения полёта и эйфории, которые давала белая дорожка, рассыпанная по столу. Молнией пронеслось в мозгу:

«А может один разок? Раз уж так получилось?»

Эта мысль вдруг взорвала его изнутри. Накатила злость на себя, на свою слабость. А во всём было виновато это безмозглое существо, которое стояло рядом и своей наивностью вдребезги разбило его веру в свою силу и непогрешимость. В бешенстве он резко поднял её лицо за подбородок и, глядя в глаза, выпалил:

- Что, так ничего и не понимаешь? Не соображаешь, что он тебе в коктейль подмешал? Что тебя подсадить хотели? А ты повелась! Точно! Лохушка!

Сильно схватив за запястье, он буквально сдёрнул её с высокого барного стула. От неожиданности девушка не удержалась на высоких шпильках и упала на колено. Но он даже не смотрел на неё. Резким рывком поставил на ноги и потащил за собой прямо через толпу на танцполе, легко прокладывая дорогу сильным плечом. Затем был длинный коридор, по которому она вынуждена была почти бежать за ним, уже рыдая и всё ещё не понимая до конца, что же такого она совершила? Но настоящий ужас она испытала, когда Климов решительно толкнул дверь в мужской туалет.

- Что ты делаешь?! Пусти! – Марина изо всех сил пыталась вырвать руку, но хватка была железной. Он не обращал никакого внимания на её крики. В первом помещении были только умывальники. Подойдя одному из них и продолжая левой рукой удерживать девушку за запястье, правой резко открыл кран и достал из кармана несколько пакетиков. Раздавливая их рукой и смывая содержимое, он почти кричал:

- Гляди, как Аркаша свои, заработанные деньги, в дерьмо сливает из-за тебя, чтобы ты головой следующий раз думала и смотрела, с кем связываешься!

В туалет заходили мужчины и парни. Кто с любопытством, кто со смехом они смотрели на эту сцену, узнавали артиста, и это ещё больше подогревало их интерес. Пополз шепоток:

- Смотри-смотри, это Аркадий Климов.

- А что такое? А кто она?

- Да из его группы, новенькая.

Но Марина ничего не слышала. Она больше не пыталась вырваться, стояла, раздавленная, её щёки пылали, она хотела исчезнуть, раствориться, умереть. И хоть длилось всё пару минут, для неё они ползли нескончаемо.

Пытка закончилась. Климов остывал так же быстро, как и вспыхивал. И теперь уже, возвращаясь обратно, он думал, что может быть, опять погорячился, может, и не нужно было пугать её так. Но дело было уже сделано, и изменить ничего было нельзя.

Глава 14

- Садись!

Аркадий практически затолкал Марину в машину. Она сразу отползла на дальний край сиденья, отвернулась к окну и почти вжалась в дверь. Ладонь руки закрывала лицо, низко опущенная голова и плечи время от времени вздрагивали. Было ясно, что она еле сдерживает рыдания. Сергей, сидящий напротив, пытался как-то перехватить её взгляд, чтобы выразить сочувствие, но что-либо сказать или предпринять боялся, дабы не сделать хуже. В машине повисла угнетающая тишина.

Аркадий чувствовал, что все его осуждают. Это читалось и в откровенно неприязненном выражении глаз Сергея, и во взглядах Андрея, которые тот бросал в зеркало заднего вида, и даже в затылке Семёныча, в его укоризненных вздохах и покачиваниях головы. С балкона мужчины наблюдали всю картину. Они, конечно, не знали деталей, но понимали, что Климов переборщил.

Проехав несколько кварталов в такой атмосфере, Аркадий вдруг понял, что изменить нужно что-то прямо сейчас и сделать это может только он. За ночь Маринка может неизвестно чего надумать, и эта радость и лёгкость общения, которая царила в их небольшом коллективе, уйдёт безвозвратно. Этого очень не хотелось.

- Андрей, останови.

- Так подождите, мы же на мосту. Дайте хоть мост проеду.

- Да чёрт с ним, стой!

Машина резко перестроилась в правый ряд и затормозила у бордюра.

- Выходи, - он повернулся к Марине. Та, кажется, даже не поняла, что это было сказано ей, и продолжала сидеть в той же позе.

- Марина, вылазь, пройдёмся пешком, остынешь, - и, взяв её за руку, с силой практически вытащил девушку следом за собой из машины. Крепко сжимая тонкое запястье, хлопнул дверью и махнул.

- Езжайте.

Они остались стоять вдвоём посредине пустого моста. И теперь, когда не было посторонних глаз, она смогла дать волю своим чувствам, и высказать, выкричать ему всё, что жгло внутри.

- Пусти! – она резко попыталась вырвать руку, но это было бесполезно. – Пусти! Что ты ещё от меня хочешь!? Ещё не до конца унизил!? Доволен!? Сделал из меня дуру, идиотку! Может я и правда не знаю чего-то! В моей жизни раньше всё по-другому было! Так сказал бы просто, объяснил! Нет, тебе же нужно было показать, какой ты крутой и какая я….я..!!! – она кажется даже не могла подобрать слова, чтобы дать определение самой себе. – Господи, в мужской туалет! За что?!! Что я тебе сделала?!! Отдам я тебе твои деньги!! Да пусти ты меня!! Ненавижу!! Ненавижу тебя!! – как обиженный ребёнок, Марина продолжала попытки вырваться. А он держал её, ничего не отвечая, и только глаза и лицо, с его богатой мимикой порой выдавали истинные мысли.

«Э-э, да у неё просто истерика», - думал Аркадий.

Женские истерики. Сколько и каких только он не перевидал за свою жизнь: пьяных и трезвых, при расставаниях и просто от скуки, с битьём тарелок и с унизительным валянием в ногах, искренних и театральных. Здесь было, пожалуй, даже чересчур искренне, и это не нравилось.

Самым простым способом прекратить Маришину истерику, было залепить ей пощёчину. Да ещё наорать в придачу, сразу бы остыла. Но бить её по лицу, маленькую и беззащитную, перед которой и вправду чувствовал свою вину, не хотелось. Истерить-то прекратит, но ведь обидится на всю оставшуюся жизнь, и не только на него, а на всех мужчин на свете, поймёт, что они могут быть злыми и несправедливыми.

Решение пришло само собой. Одним рывком притянул к себе и крепко обнял, прижал так, чтобы дёрнуться не могла. Девушка попыталась упереться в грудь руками, оттолкнуть, продолжая что-то выкрикивать, но объятия становились только сильнее. И вот уже его лицо оказалось близко-близко, губы коснулись волос и скользнули ниже, прямо к ушку.

- Ну, тихо, тихо, девочка. Ну, всё, прости меня. Прости. Я же просто испугался за тебя. Ты ведь не понимаешь, что могло бы произойти. А я знаю, видел не раз, как подсаживают на эту дрянь. Ну, всё, не плачь. Ты хорошая девочка, умная, талантливая. Прости меня.

Очутившись в сильных объятиях, Марине сразу захотелось прекратить бесполезную борьбу. А теперь ещё тихий, вкрадчивый шёпот вынуждал замолчать, чтобы разобрать слова. И первое произнесённое «прости» тут же смело все обиды, злость растворилась бесследно. Вся горечь переживаний теперь просто хлынула потоком слёз.

Поняв, что она уже никуда не убежит, Аркадий слегка расслабил объятия, начал гладить рукой волосы и продолжал успокаивать.

Марина как будто вынырнула из глубокого омута истерики. И хоть девушка ещё продолжала всхлипывать, к ней уже вернулась способность думать. Она вдруг поняла, что стоит в объятиях мужчины, ощутила запах табака и алкоголя, смешанных с запахом дорогой туалетной воды, почувствовала крепость настоящих мужских объятий, сильных и властных, услышала проникающий в самый мозг рокочущий баритончик. И где-то внутри вдруг зародилась горячая волна, которая покатилась по всему телу, обдавая жаром и заставляя трепетать и задыхаться. Щёки запылали, закружилась голова, ноги начали подкашиваться. Это были новые необыкновенно сладкие ощущения, которых раньше она не испытывала ни с кем из своих друзей. Хотелось стоять так целую вечность.

Однако, поняв, что она больше не злится, мужчина легонько отстранил её от себя, и заглянул в заплаканные глаза.

- Ну что, мир? Больше не обижаешься? Не будем больше ссориться? – Марина согласно кивнула в ответ. Её била мелкая дрожь.

- Что, замёрзла?

- Да, немного, - быстро ответила девушка, думая: «Господи, только бы не догадался».

- Платка конечно нет? Возьми мой.

Постояв ещё несколько минут, и подождав, пока она окончательно придёт в себя, они побрели домой. Шли медленно, молча, просто рядом, изредка посматривая друг на друга. Снег выпал этой ночью и ещё был чистым, не испачканным выхлопами проезжающих автомобилей. Аркадий сгрёб немного снега с ограждения моста и стал автоматически задумчиво лепить снежок. Когда в руках оказался плотный ровный шарик, начал искать глазами, во что бы его запустить.

- Только попробуй, - с угрозой в голосе выпалила Маринка, перехватив хитрый, насмешливый взгляд. Но было уже поздно. Увернуться успела, но не до конца. Снежок зацепил рукав пальто.

- Ах, так! Ладно!

- Нет! Не смей! Уволю! Останешься без работы! – после каждой фразы ему приходилось с хохотом уклоняться от очередного снежного сугроба, ибо эстетике снежных шариков в пылу битвы Марина значения не придавала и действовала по принципу «чем больше - тем лучше».

Они сбежали с моста, смеясь, и обстреливая друг друга. Уже на пальто у каждого было по несколько белых отметин. После его очередного удачного выстрела Мариша не удержалась на ногах и полетела в сугроб.

- Ты похожа на снеговика, - Аркадий с улыбкой протянул ей руку.

- А ты – на Деда Мороза! – рывок, и через секунду он уже лежал рядом.

- Ой, прости, - на мгновение Марина испугалась того, что наделала, но реакция мужчины была скорее насмешливо-ироничной.

- Какая злая девочка. Что за молодёжь пошла? Никакого уважения ни к статусу, ни к возрасту. Чего смотришь? Звезда упала, загадывай желание.

Они дружно поднялись, начали отряхиваться, и только теперь он обратил внимание на то, что обута Марина в тоненькие сапожки под замшу на высокой шпильке, обувь для сцены и чтобы перебежать из машины в клуб и обратно, и никак не подходит для прогулок по снегу, пусть даже при небольшом морозце.

- Ноги замёрзли? – его взгляд опять стал злым. - Ты чего молчала?! Не дай Бог завтра заболеешь, голос потеряешь - придушу! Давай бегом!

До дома оставалось квартала два, не больше, но ноги действительно были холодные. Словить такси в пять утра тоже было непросто. Он схватил её за руку и потащил через дорогу, нарушая все правила движения, прямо к огромному гипермаркету. В предпраздничные дни магазин работал круглосуточно, но в этот час народу было не много. Быстро сориентировавшись, они зашли в небольшое кафе, прошли к самому дальнему столику.

- Садись! Снимай сапоги!

Он опустился на корточки, и начал руками растирать ей ступни. Марине стало ужасно неловко.

- Аркадий, давай я сама.

- Сиди, - отрезал мужчина.

Он опять злился на неё. Ну что за бестолочь! Почему не сказала!? Он снова готов был сорваться и наорать, но тут его взгляд упал на разорванные колготки и распухшее колено, на котором уже отчётливо проступало тёмное пятно.

«Это что, я её так? Ну, да, у стойки в баре».

А она не видела его замешательства и начала оправдываться:

- Я действительно не чувствовала, что замёрзла. Там на мосту мне вообще всё равно было, а потом мы бежали, и ноги немного согрелись. Я не заболею, - она по-детски наивно и виновато посмотрела ему в глаза. – Ах, это? Да ерунда, пройдёт. Забыто.

И всё. И никаких женских уловок, вроде попыток пристыдить, наиграно надуть губы, покапризничать, выторговать что-то из этой ситуации для себя. Нет. Для неё всё было просто: простить – значит, ничего не вспоминать!

Ему вдруг стало стыдно перед этим ребёнком. Злость на себя он непозволительно сорвал на ней.

«А ведь она сейчас оказалась на голову тебя выше, Аркаша», - с укоризной самому себе подумал певец.

Через несколько минут ноги стали горячими. Пока Маринка обувалась, он сходил к барной стойке и вернулся с чашкой горячего чая, полной рюмкой коньяка и пачкой сигарет. Отлив часть спиртного в чашку, придвинул её Марине.

- Пей. Тебе нужно согреться.

Остальное содержимое рюмки выпил одним большим глотком, даже не поморщившись, и потянулся за сигаретами. Краем глаза заметил, что барменша, которая обслуживала его и пристально вглядывалась ему в лицо, достала из-под стойки мобильник и попыталась настроить фотоаппарат.

«Узнала, чёрт бы её побрал. Завтра опять в интернет выбросит».

- Брысь! - резко повернувшись, он пугнул девушку. Та от неожиданности уронила телефон и сосредоточенно стала протирать бокалы.

Марина прихлёбывала горячий чай и исподтишка, как будто в первый раз, рассматривала его и думала:

«Интересно, что так привлекает в нём?»

Может быть, это были глаза? Серые, слегка холодные, но с такой живой искрой в зрачках? Они могли быть разными: ироничными, смеющимися, злыми и жестокими, как сегодня в клубе, или тёплыми и спокойными, как сейчас. А может быть привлекали губы? Достаточно пухлые и чувственные. Хотя, пожалуй, всё лицо целиком: овальное, с мужественным подбородком. Нос, правда, слегка широковатый, но прямой. Открытый лоб с большими залысинами и очень короткой стрижкой.

«А ведь он почти седой», - вдруг удивилась Марина. Она, конечно, раньше видела всё это, но как-то не осознавала. - «Просто у него волосы светлые, и это не сразу заметно, только если приглядеться. Но это его абсолютно не портит. Скорее даже наоборот», - решила про себя девушка.

Сейчас, присмотревшись, она дала бы ему на вид лет сорок восемь. Пожалуй, из-за хорошей фигуры: не очень высокий, но широкоплечий, не зря ведь боксом занимался. Плотный, но ничего лишнего. Однако это, пожалуй, не главное. Было ещё что-то, что ускользало от её пристального внимания, но придавало ему особый мужской шарм.

Её размышления прервал голос Аркадия.

- Скоро Новый год. Ты хоть подарок сестре купила? – коньяк и сигарета сделали своё дело. Настроение Климова стало отличным.

У Марины округлились глаза, она пристыжено опустила взгляд и покачала головой:

- Неа.

- Тогда чего сидим? Вперёд.

Девушка радостно вскочила, и вдруг осеклась. Подняла удивлённо-виноватые глаза:

- Сумочка в машине осталась. Там деньги и карточка.

Аркадий усмехнулся, запустил руку во внутренний карман пальто и достал конверт – гонорар за сегодняшние выступления. Пачка купюр была внушительная. Не пересчитывая, переложил её в бумажник и подмигнул Марине.

- Нам хватит, пошли. Ты же сказала, что я Дед Мороз, значит с меня подарки.

Около часа они бродили по магазину. Уже были куплены подарки Лене, Олегу и детям Аркадия, когда они оказались в отделе цифровой техники.

- Сергею карта памяти нужна, и картридер новый, - она вопросительно подняла глаза. - Это для…

- Не грузи меня, - перебил он, - всё равно не пойму. Не разбираюсь я в этих новомодных прибамбасах. Бери. Тогда уж надо и Андрею с Семёнычем что-то.

- Андрею новую туалетную воду! – Чуть не вскричала Марина, вспомнив, как ей каждое утро хочется зажать себе нос от резкого запаха парфюма, когда она садится в машину за спиной водителя. Климов рассмеялся:

- Да я уже сам хотел ему сказать. Идёт. А Семёнычу – новый шарф, я на его старый уже лет пять смотреть не могу. О, ещё и сюда зайдём, - Аркадий толкнул дверь ювелирного павильончика. – Девочки, мы к вам. Покажите нам что-нибудь презентабельное, - он мило и сексуально улыбался, явно заигрывая с симпатичными продавщицами.

«Вот! Вот что его отличает – улыбка!» - подумала Маринка.

Улыбок у Климова действительно была масса, на все случаи жизни. От дежурной, с чуть растянутыми уголками губ и ничего не выражающим взглядом, для выслушивания комплиментов поклонников, до открытой, широкой, искренней, с задорным юным огоньком в глазах, как сегодня на мосту, когда они резались в снежки.

Пока Марина размышляла и рассматривала яркие витрины, в которых играли и переливались разноцветными бликами-звёздочками драгоценные камни и их оправы, Аркадий определился с подарком жене, попросив его красиво оформить, и подозвал Марину.

- Нравится? – на стеклянной поверхности прилавка лежал золотой браслетик, небольшие звенья в форме листиков которого украшали несколько нежно-розовых камешков. - Давай руку.

Марина уже привыкла выполнять распоряжения Климова, не задавая лишних вопросов. Его указания, даже если на первый взгляд казались странными, на самом деле всегда были очень логичными и продуманными, как потом выяснялось. Вот и сейчас она, молча, протянула руку:

«Наверно, хочет увидеть, как на руке смотрится, кому-то подарок сделать», - подумала она и покрутила рукой, чтобы металл и камешки поиграли в свете ламп так же, как те, в витринах:

- Он очень красивый.

- С Новым годом! Носи на здоровье.

- Это мне? – глаза Маринки округлились от удивления и рот приоткрылся. – Спасибо, конечно, но…

- Этикетку сними, а то так и пойдёшь, - его забавляло удивление девушки. Именно на такой эффект он рассчитывал, и теперь был вполне доволен собой.

Нагруженные пакетами, они подъехали к Марининому дому на такси. И если обычно под утро по тёмному подъезду её провожал Сергей, то сегодня это пришлось делать Аркадию. Он довёл её до самой двери и, пожелав спокойного утра вместо ночи, вручил ей пакеты и закрыл за ней дверь.

Запрыгнув в кровать, Марина долго не могла уснуть, мысленно перебирая все события сегодняшнего дня. Она снова переживала минуты радости, ужаса, необыкновенного волнения и возбуждения этой ночи. Она снова и снова заставляла свою память возвращать её на тот мост, в его сильные руки. Но в её воспоминаниях уже не осталось и следа от обиды, ненависти и злости. Только то ощущение полёта, головокружения, эйфории, чего-то такого, что пьянило, заставляло забывать обо всём на свете и делать шаг на встречу, не задумываясь, открываясь на распашку, доверяясь полностью, без остатка и без страха.

Её воспоминания и мечты внезапно прервала полоска света, которая пробилась из-под двери, разогнав сумрак комнаты. Проснулись Лена с Олегом и стали собираться на работу.

Как будто испугавшись, что они поймут её мысли, как-то смогут прочитать их даже через запертую дверь, Марина резко переключилась на другую тему. Она представила, как завтра будет вручать подарки мужчинам, и её вдруг осенило:

«А Аркадию?! У меня же нет подарка для Аркадия! Как же так? Он всем их сделал, а ему ничего? Господи, что же ему подарить? У него же всё есть, да и дешёвый подарок тут не подойдёт. И что делать?»

Марина накинула халат и, щурясь, вышла в коридор.

- Доброе утро.

Она увидела удивление в глазах сестры.

- Доброе. Ты чего встала?

- Помогите. Что можно подарить на Новый год мужчине лет пятидесяти. Только что-то хорошее, дорогое.

- Машину, - Ленка улыбнулась.

- Не смешно. Ты, как всегда, прикалываешься, - Маринка надула губы.

- Климову, что ли? – спросил Олег.

- Да. Он мне браслет подарил, вот, - она покрутила рукой.

- С чего бы это? - Лена с Олегом переглянулись.

– С Новым годом поздравил. Да он всем нам подарки вчера…, точнее, сегодня купил. Вот! – Марина рванула в комнату и вышла с пакетами. – Я сегодня всех поздравлять буду. А ему нет подарка. Как-то не красиво.

- Купи дорогую зажигалку, - подсказал Олег, закуривая в форточку. – Зажигалок никогда много не бывает: теряются, ломаются. – Он назвал несколько известных марок, и даже подсказал, где их можно приобрести.

- Ле-е-ен, одолжи до завтра, я сумочку в машине забыла.

- Обойдёшься. И вообще, что-то ты последнее время слишком часто своего Климова вспоминаешь: он такой, он разэтакий. Уж не влюбилась ли ты, сестричка? – Она ехидно хохотнула.

- Да ну тебя, - вспыхнула Марина. – Он действительно просто хороший, а ты сразу… невесть что. Не хочешь давать – так и скажи, нечего тут.. – она чуть не со слезами влетела в свою комнату.

Через пару минут в комнату постучали:

- Держи, - Олег протянул деньги. – И можешь не отдавать.

Когда вечером в машине Марина всех поздравила с наступающим и достала подарки – удивлению мужчин не было предела.

- Ясно, Дед Мороз – Аркадий, ему всё мой шарф не нравился. А Маришка значит Снегурочка, вручает презенты, – определил Семёныч, развернув свой подарок. Аркадий только улыбнулся и пожал плечами, типа «А я что? Я – ничего».

- Тебя тоже с Новым годом. - Девушка достала очередную коробку и протянула певцу. Теперь пришло время удивляться Аркадию:

- Меня? Когда успела?

- Да какая разница, - Маринка цвела. Ей удалось увидеть удивление и интерес в его глазах.

Он открыл коробку, достал зажигалку:

- Мне очень приятно, - с одной из своих обольстительных улыбок он поманил её пальцем, и когда она немного наклонилась вперёд, нагнулся, и коснулся губами её щеки. – Спасибо, - и сразу потянулся за сигаретами, совершенно не обратив внимания на то, как полыхнули щёки девушки, и каким рассеянным весь вечер оставался её взгляд.

Глава 15

Аркадий крутился на кухне, пытаясь стащить из-под руки жены, строгающей новомодный салат, чего-нибудь вкусненького.

- Аркаша, ну прекрати, не хватай. Потерпи, скоро сядем. Проведём старый год - нормально поешь, - она, смеясь, пыталась шлёпнуть по непослушной руке мужа, то и дело появляющейся из-за её спины и стягивающей с тарелки очередной кусочек.

- Не хочешь кормить – тогда пошли. – Одна рука Климова скользнула по её бедру и задрала халатик, а другая уверенно начала ласкать грудь, стараясь пробраться под бюстгальтер. Его возбуждала беззащитность жены, занятой поварской работой.

- Ну, перестань, Игорь же дома, - Настя пыталась отбиться. Ей были очень приятны приставания мужа, и она это не скрывала, улыбалась и кокетничала, но хотела соблюсти приличия, пока дома был взрослый сын.

- Ну и что. Мы закроемся. Ему пофиг, он в своём компьютере ещё три часа провисит.

- Вот уйдёт к друзьям праздновать – тогда, - жена смущённо, но радостно улыбалась.

- Я потом наемся, ничего не захочу. А ещё выпью, и ты будешь обижаться, что я на тебя перегаром дышу. Бросай нож, пошли сейчас, - он знал, что Настёна долго не продержится, сдастся под его натиском.

Однако в тот момент, когда она уже была готова направиться к крану, чтобы вымыть руки и уединиться с мужем, в коридоре хлопнула дверь в комнату и раздались шаги. Они успели отпрыгнуть друг от друга и сделать вид, что ничего не происходит. Настя снова строгала салат, а Аркадий делала вид, что смотрит телевизор. На кухню зашёл Игорь.

- Па-а-ап, разговор есть.

- Давай.

- Нет, пойдём ко мне, не будем матери мешать.

- Да вы мне не мешаете, - она удивлённо посмотрела на сына. – В кои-то веки вместе собрались.

- Не, я показать хочу – Игорь что-то темнил.

- Ладно, пошли к тебе, если хочешь, - проходя мимо жены, он незаметно для сына легонько шлёпнул её по попе.

Мужчины закрылись в комнате.

- О чём говорить будем? Как учёба, кстати?

- Об этом и разговор, - Игорь серьёзно смотрел на отца. – Помоги мне. Я хочу институт бросить, в армию пойти. Поддержи меня, поговори с матерью.

- Та-а-ак. Выкладывай, где накосячил. Что, хвостов много? С вышкой проблемы? – Аркадий непонимающе смотрел на сына. Игорь неплохо учился.

- Нет у меня хвостов. Дело не в оценках. Я просто понял, что все эти суды, адвокаты, юристы – это не моё. Не хочу я всю жизнь за столом штаны просиживать, бумажки перекладывать. Я военным хочу быть, как дед.

И, поскольку отец молчал, добавил:

- Ну, так что, поможешь?

- Где ж ты раньше был? Можно ведь было два года в институте не терять, и в армию не идти, а сразу в военное.

- Да я тогда сам не знал, чего хочу. Мне всё равно было. Мать послушал, она юридическим мне все уши прожужжала.

- А теперь знаешь?

- Теперь точно знаю.

- Армия – не сахар. Труд, дисциплина.

- Ну, ты ведь отслужил?

- Ха, у меня служба другая была. Я автомат за всё время в руках два раза держал, в учебке и на присяге. Меня как забрали в окружной ансамбль – так и пропел два года, да ещё потом три на сверхсрочной.

Аркадий вдруг вспомнил, как в первые дни службы, маршируя в колонне, запевал строевую, и командир части сам лично пригласил дирижёра из округа, чтобы прослушали голосистого паренька.

- Но я тебя понимаю. У нас все в роду военными были по отцовской линии. Я ведь тоже в военное сразу после школы поступал, баллов не добрал. Что так смотришь, не знал? – Аркадий перехватил удивлённый взгляд сына. - Я ж, кажется, тебе рассказывал. Нет? Ладно, как-нибудь потом. Так ты что хочешь, чтоб новость про армию матери я сообщил?

- Нет, что ты. Я сам. Я уже решил: сдам после Нового года сессию и документы заберу. Я сам ей скажу. Ты только поддержи меня, она ведь сразу тебе позвонит. Помоги объяснить ей, уговорить, чтобы поняла и не переживала.

- Ладно, сынок. Жизнь твоя, поступай, как знаешь. Обещаю помочь, - он обнял и потрепал сына по волосам.

Аркадий, глядя на него, удивлялся:

«А ведь хороший парень у меня вырос, серьёзный, толковый. Правду говорят: гены пальцем не задавишь. Весь в Климовых. И Настёна молодец, за нас двоих отдувалась все эти годы, что я со своей работой мотался по стране».

Уже лет пять в Новогоднюю ночь Аркадий не работал, предпочитая отдыхать и проводить это время со своими. Стало традицией собираться семьями с Алексеем. Но в этом году друг с женой гостили у родственников зятя в Питере. Да и Настя предложила побыть вдвоём, и так ведь практически не бывают вместе. Но разговаривать им было не о чем: слишком разными заботами и интересами жили они все эти годы. Объединяли их, пожалуй, только дети. А сейчас Игорь уже ушёл к друзьям, и Катя со своим вторым мужем так и не прилетели из Бельгии. Она позвонила, поздравила накануне и пообещала, что летом обязательно навестит их и привезёт внучку на пару недель.

Вспомнив о дочери, он улыбнулся. Именно она, его бойкий и неугомонный Котёнок связала их с женой воедино.

Они познакомились случайно, двадцать два года назад, когда зимним морозным днём он возвращался к себе на съёмную квартиру. Остановив таксующего частника, договаривался о цене, когда за спиной раздался негромкий просящий женский голос:

- Может, и нас заберёте? Может, по пути? У меня ребёнок замёрз.

Аркадий оглянулся. На него смотрела молодая женщина, одетая в серое пальто и вязаную шапку. Рядом с ней переминался с ноги на ногу ребёнок, пол и возраст которого из-за громоздкой шубы, натянутой до бровей ушанки и шарфа, полностью закрывающего рот, разобрать было невозможно.

- Вам куда?

Оказалось не совсем по пути, но не мог же он позволить ребёнку мёрзнуть здесь, на пронизывающем ветру пустой остановки. В общем, сговорились с водителем:

- Только все назад садитесь. Впереди замок у дверцы не работает.

В стареньком «Жигулёнке» было на удивление тепло, и мама заботливо расстегнула шубу своего чада, севшего посредине, сняла с него шапку и шарф. Оказалось, что за всеми слоями одёжного кокона скрывалась русоволосая пятилетняя девочка, с двумя растрёпанными под шапкой высокими хвостиками из шелковистых длинных волос и сверкающими карими глазками. Её щёки были румяными от мороза. Она улыбнулась, смело взглянув в глаза незнакомому дяде, и тут же принялась рассказывать маме и всем присутствующим, как у неё прошёл сегодня день. К тому моменту, когда они подъехали к их дому, Аркадий уже знал, что на улицу они сегодня не ходили из-за плохой погоды, и что одна воспитательница в её группе добрая и хорошая, а другая – злая, как Баба Яга, и всегда ругается. А ещё то, что она рисовала сегодня снежинку, и Сашка толкнул её под руку, и испортил её рисунок, за что она набила его, а злая воспитательница поставила её в угол.

Аркадий смотрел на неё со смехом и умилением. А вот мама с грустными вздохами время от времени прерывала речь дочери возгласами:

- Катя! Некрасиво так говорить! Нельзя так делать!

Однако девочка быстро почувствовала симпатию незнакомого мужчины, и начала искать поддержку у него. И на очередное замечание матери по поводу её поведения вдруг выдала:

- А вот и не правда, я правильно ударила. Почему он мне всё испортил? Правда? – вопрос был обращён к Аркадию.

- Да, нужно уметь за себя постоять, - Климова это веселило.

- Ну, вот видишь, мамочка?

Они подъехали к дому, и пока молодая женщина одевала и застёгивала своё неугомонное сокровище, Катя вдруг подняла на Климова глаза и спросила:

- А хочешь быть моим папой?

- Катя! – вскрикнула женщина. – Ты что, нельзя так!

И, обернувшись к Аркадию с виноватым видом, произнесла:

- Вы простите, не обращайте внимания. В кого она только такая?

- Ничего, - рассмеялся певец, - она же маленькая.

Но девочка не унималась:

- А ты к нам придёшь? Приходи, а то нам с мамой скучно. Квартира двадцать четыре.

- О, Боже! – красная от смущения мама практически со стонами вытаскивала дочь из такси, пытаясь ещё расплатиться с водителем.

- Не надо, я сам, - он отодвинул её руку, протягивающую деньги, и подмигнул девочке. – Жди, Катюша, в гости.

А спустя неделю, когда он вдруг понял, что не хочет сейчас возвращаться в своё пустое временное жилище, вспомнил юную егозу и её застенчивую маму. Он купил в Детском мире что-то мягкое и волосатое: то ли медведя, то ли собаку и какой-то кондитерский изыск с кремовыми розочками.

- Вы? – только и смогла выдавить из себя удивлённая хозяйка двадцать четвёртой квартиры.

Из-под маминой руки вынырнули озорные хвостики:

- Ура! Ты пришёл! – Катя взяла гостя за руку, завела в коридор, и по взрослому уперев руки в бока, повернулась к матери:

- Ну, чего стоишь? Ставь чайник, торт будем есть.

Потом они вместе пили чай и Климов умилялся Катюшей, которая уплетала уже второй кусок, и след от крема отпечатался на её щеках практически до ушей. А затем маленькая командирша потащила его показывать свои игрушки и детсадовские рукоделия, носилась и смеялась до самого вечера. Настя - так, оказывается, звали маму - только руками разводила:

- Разгулялась. И как я её сейчас уложу? – в её взгляде читалась растерянность. Процесс укладывания дочери и так всегда растягивался на час, а то и больше. Что же будет сегодня?

Каково же было её удивление, когда под серьёзным взглядом и уверенным тоном чужого мужчины её дочь послушно, без пререканий надела пижаму и залезла под одеяло слушать сказку, а через пятнадцать минут уже крепко спала, подперев щёчку маленьким кулачком.

- Фантастика! Вы просто волшебник! – только и сумела она произнести восторженным шёпотом.

Он начал заглядывать всё чаще, уже оставаясь на ночь в их скромной двухкомнатной хрущёвке, доставшейся Насте после смерти родителей. И когда он рассказал, что его в очередной раз выселяют, и опять нужно искать квартиру, она, отведя взгляд и пытаясь скрыть волнение, предложила:

- Ты можешь у нас жить, места хватает. – И, как бы испугавшись, что её неправильно поймут, добавила: - Хотя бы пока новую квартиру найдёшь. Как хочешь.

Он этого хотел, потому что вдруг понял, как хорошо возвращаться туда, где тебя ждут, где ты нужен. Он уже давно оценил и вкусные борщи, и уют в доме. А ещё умение Насти не задавать лишних вопросов, не ограничивать его свободу, к которой он так привык, просто радоваться тому, что он рядом с ними, и они с дочерью счастливы.

Весной Катя заболела. Бронхит, с разрывающим грудь кашлем, от которого в этих маленьких детских глазёнках выступали слёзы, никак не хотел проходить, не давая спать по ночам ни ребёнку, ни им, и грозя перейти в астму. Врачи настоятельно рекомендовали вывезти девочку в Крым, к морю, причём не менее чем на три недели. Денег не было. Зарплата медсестры Насти и его разовые заработки давали возможность только сводить концы с концами. Но раз надо для Катюши…

Климов пошёл по знакомым. Когда он сообщил девчонкам, что они едут все, втроём, на месяц – Катя носилась и визжала от радости, а Настя только руками развела:

- Отдавать как будем?

- Потом разберёмся. Что-нибудь придумаю.

Этот месяц стал, пожалуй, самым счастливым в их совместной жизни. Они купались, загорали, по очереди закапывая друг друга в песок, гуляли по набережной и лазили в горы. А ночью, когда Катюша засыпала, убегали на море и плавали голышом в широкой лунной дорожке, отражающейся в глянцевой от безветрия водной глади. Аркадий вдруг рассмотрел, что Настя, которая в Москве выглядела как серая мышка, на самом деле очень даже симпатичная: шоколадный загар, выгоревшие на солнце длинные соломенные волосы и белоснежная счастливая улыбка. Она была неотразима, и чужие мужские заинтересованные взгляды заставляли его волноваться и даже чуточку ревновать.

В какой-то момент они с Настей осознали, что Катя уже здорова. Кашель прошёл, растворился сам собой безо всяких таблеток и микстур. Загорелая и окрепшая, она готова была носиться и играть целыми днями, смеша своими выходками и словами их, и всех окружающих.

По возвращении в Москву Аркадий уже понимал, что обрёл тех, с кем хочет остаться надолго. Поэтому, когда спустя два месяца Настя, внимательно следя за его реакцией, сообщила, что беременна, он задал только один вопрос:

- Ты не помнишь, куда я паспорт положил?

Потом Аркадию пришлось ещё побегать за отцом Кати. Ну не мог же он, в самом деле, позволить, чтобы в его семье кто-то носил не его фамилию. Где деньгами, а где угрозами, заставил его подписать отказ, и удочерил Катюшу. И та с гордостью рассказывала всем подругам и взрослым в детском саду и на игровой площадке около дома, что она теперь Аркадьевна Климова, и сама выбрала себе папу.

Правда, был в их достаточно долгой совместной жизни один неприятный момент, который Климов не любил вспоминать, потому что чувствовал свою вину, считал себя предателем, получившим по заслугам. Но это было давно, и Настя никогда его этим не упрекала.

Сейчас, вальяжно развалившись в кресле, он лениво перещёлкивал телеканалы, на которых звучали одни и те же новогодние поздравления и мелькали одни и те же лица. Он время от времени отвечал на телефонные звонки друзей и знакомых. Настя уже ушла спать. Было скучно.

«Жалко, что Лёшки с Валентиной нет. Ни выпить, ни поговорить».

Он взял мобильник и начал перелистывать справочник, иногда набирая номера и бросая несколько дежурных поздравительных фраз.

«Ракитина. Маринка». - Лицо певца сразу расплылось в улыбке. – «А ведь хорошая девчонка, умница, талантливая, смешная. Может её с Игорем познакомить? Хотя, пока мы с гастролей вернёмся, его, пожалуй, в армию загребут».

Размышляя так, он нажал вызов. Она ответила не сразу:

- Да. Привет.

- С Новым годом тебя! – произнеся ещё несколько поздравительных фраз, и выслушав ответные пожелания, спросил:

- Ну, как дела? Как празднуете? Ты у сестры?

- Нет. Меня Сергей в клуб пригласил, мы тут с его друзьями.

- То-то слышу, музыка гремит. Так он рядом? Дай ему трубку.

Услышав в телефоне знакомый голос своего оператора, он, после короткого приветствия, сказал:

- Смотри там, много не пейте, чтоб всё в порядке было. И за Маринкой присматривай, отвечаешь за неё.

- Конечно, не волнуйся, всё будет хорошо!

Действительно, у них всё было отлично. Им, молодым, было очень весело. Но новогодняя ночь пролетает быстро, и они с Сергеем возвращались домой. Марина всю дорогу смеялась, делилась с ним своими впечатлениями о его друзьях, вспоминала, как праздновала Новый год дома и в институте и вообще, тарахтела как всегда, практически без остановки. Сергею ничего не оставалось, как только слушать её и кивать в ответ.

Он провёл её до самой двери, и когда она подняла глаза и сказала:

- Спасибо, что позвал меня. Было очень здорово и весело. Ну, ладно? Я пошла? – он наконец-то решился сделать то, что давно хотел, взял её руки в свои и спросил:

- Марина, можно я тебя поцелую?

Она не ожидала такого поворота. Ей этого совершенно не хотелось, но она не знала, как сказать об этом парню, с которым сегодня было так весело, и который всегда так хорошо к ней относился. Она промолчала и стерпела этот его неловкий поцелуй. Но когда он, ободрённый тем, что его не оттолкнули, обнял её за талию и попытался повторить – поняла, что не может, не хочет больше. Марина выскользнула из его сцепленных рук и, посмотрев немного виноватым взглядом, сказала:

- Серёжка, не надо. Мне идти пора. И тебе. Давай. Пока. Увидимся, - и быстро шмыгнула в квартиру, закрыв за собой дверь.

А раздевшись и оказавшись в постели, она вспоминала совсем другие объятья, решительные и крепкие, и его, того, кто держал её в этих объятьях. Она вспоминала его взгляд и улыбку, его сильные руки и уверенный тон в разговоре. И ночью ей снились другие поцелуи. Те, которых ещё не было, но о которых она уже мечтала, которые уже во сне обжигали, заставляли задыхаться и просыпаться с учащённым пульсом и влажным бельём.

Глава 16.

Аркадий шёл по коридору гостиницы. Новогодние праздники закончились, и вчера они вернулись из Москвы, сразу включившись в деловой ритм. Уже вчера вечером был отработан очередной концерт. Вопросов по дальнейшим гастролям пока не возникло, и впереди намечался спокойный выходной день, от которого Климов хотел получить максимум удовольствия.

Настроение у певца было замечательное. С утра он выспался, съездил в какой-то местный фитнес-центр, размялся на тренажёрах, поплавал, и ему сделали отличный массаж. И сейчас, переодевшись, направлялся в ресторан гостиницы пообедать.

Неожиданно, из открывшейся двери номера, выскочила Марина, как всегда не глядя вокруг и чуть не сбив его с ног.

- Ты куда так летишь, чудо? – Климова это только развеселило.

- Извини. Я в парикмахерскую опаздываю, по записи, - вспыхнув и отведя глаза, Мариша почти бегом понеслась в сторону лифта.

Задумавшись на минуту, певец открыл дверь номера и вошёл. Ксюша стояла в коротком халатике перед большим зеркалом и делала макияж.

- Привет, - Аркадий подошёл сзади, обнял за талию и поцеловал в шею. Ксюша даже не шелохнулась, продолжая водить кистью по лицу.

- Привет, что надо?

- Могла бы хоть вид сделать, что рада.

И, не получив ответа, предложил:

- Пойдём, пообедаем.

- Хорошо, - после минутной паузы согласилась девушка. – Только дашь мне потом Андрея, мне в город нужно.

- Идёт, - улыбнулся Климов. Он ждал этого. Последнее время Ксюша всегда от любого общения с ним выторговывала что-то для себя. Но он смотрел на это спокойно. Он искренне восхищался Ксюхой, которая всегда умела выглядеть потрясающе. И сейчас он любовался её отражением в зеркале.

У стола на спинке стула висела приготовленная одежда. Ничуть не смущаясь, она подошла к стулу, сбросила халатик, оставшись в одних кружевных стрингах, и взяла бюстгальтер. В два шага Аркадий оказался рядом. Нежно, но крепко обнял, привлёк к себе, уверенно отбирая деталь белья. Бюстгальтер полетел на пол. Его губы и руки начали скользить по телу, поглаживая и лаская те самые чувствительные потайные места, которые так хорошо были ему известны.

- Ксюнюшка, красавица моя, давай. А? – Климов захотел её, как только вошёл в комнату, и сейчас не мог упустить такой шанс.

- Пусти, - она попыталась резко вырваться, но Аркадий сразу почувствовал, что она колеблется. Если бы девушка действительно была против, ему оставалось бы только спасаться бегством.

«А ведь у неё не было мужчины, пожалуй, месяца три, с начала гастролей, - успел подумать певец, - в Москву она не летала, а со своими музыкантами Ксюха - никогда и ни за что….».

- Ну, чего ты? Давай! Ты же тоже хочешь. Нам с тобой будет так хорошо, так приятно, ты же знаешь. Я сделаю всё, как тебе нравится. Ты расслабишься. А потом мы вместе по магазинам проедемся, – он пустил в ход тяжёлую артиллерию. – Ксюнчик, милый, ну давай.

Стоя у неё за спиной, он покусывал мочку ушка, шептал нежные слова. Пробегая руками вверх и вниз по спине, по всей длине рук и сжимая её узкие ладони в своих сильных руках, прижимался к её потрясающей попке, которую так хотелось покрыть поцелуями. Резко развернув девушку к себе лицом, он приподнял её за ягодицы и посадил на стол. Раздвинул ногами бёдра и прижался так, чтобы она смогла почувствовать его возбуждение. Он практически уложил её на спину, и продолжал ласкать, не оставляя без внимания ни одну клеточку её тела.

Аркадий знал - любовницей Ксюша была бесподобной, ни одна профессионалка не сравнится. Главное - раздразнить её, завести, и тогда можно просто расслабиться и наслаждаться. Но до этого нужно было постараться: одно неправильное слово, одно неловкое движение – и она, как самка богомола, готова будет тебя сожрать. Эта игра возбуждала его, дразнила, заставляла быть нежным и изощрённым.

Но вот девушка глубоко задышала, взгляд стал отрешённым, а потом она сама приподнялась и потянулась к молнии на его брюках.

«Всё, сейчас» - артиста охватило нетерпение.

- Да, милая моя, как же я тебя хочу, - разорванные стринги полетели следом за бюстгальтером и брюками.

Они оба были настолько поглощены своей страстью, что не услышали звук открывающейся двери. И только когда в комнате вдруг появилась фигура – разом повернули головы. Марина застыла на пороге, ошарашенная увиденным. Несколько секунд она не могла ничего ни сказать, ни сделать, просто стояла и хватала открытым ртом воздух. Наконец, она пришла в себя, и, выдавив «простите», сорвалась с места и выскочила за дверь.

Ксюша резко оттолкнула певца и села.

- Ты что, дверь не закрыл? – она уже спрыгнула со стола и подняла халат.

- Да закрыто было. У неё же наверно ключ есть. Просто не услышали. - Он попытался поймать девушку за руку. Собственно, не особо веря в успех, но всё же с надеждой в голосе заканючил:

- Ксю-ю-ю-ша, ну чего ты, ну ничего ж не произошло. Подумаешь! Да пошла она… - он упал на кровать. – Ну, иди ко мне. Она не скоро вернётся, - ухмылка пробежала по его губам.

Но это было уже бесполезно. Подруга пришла в себя:

- Нет! – прозвучало железно.

- Ну, вот и пое…, получили удовольствие. – В голосе Климова сквозило явное разочарование. А ведь всё так хорошо начиналось. Теперь, после Ксюшиного второго замужества, ему очень редко и только на гастролях удавалось чего-то от неё добиться.

– Ладно, - он быстро оделся. - Если передумаешь – позвони, прилечу на крыльях любви, - последние слова прозвучали с наигранным шутовством. Он пошёл к двери, напевая себе под нос: «Позвони мне, позвони…».

Оставшись одна, Ксюша попыталась сосредоточиться, подумать о делах. Но, поняв всю бессмысленность этого, просто бросилась лицом в подушку и расплакалась. Сейчас она ненавидела всех.

Маринку, эту наивную дурочку полную оптимизма и радости. «Вечно припрётся не вовремя», - страдая от неудовлетворённого желания, думала девушка - «Ничего, жизнь её ещё обломает. Она и так уже, похоже, втрескалась в Аркашу по уши, и возраст не останавливает. Так ей и надо».

Климова она тоже ненавидела: «Пользуется мной, как шлюхой. Приходит только когда ему нужно, когда ему захочется. А так – наплевать на меня, только собой занят».

Но больше всего она ненавидела себя. Сколько раз порывалась всё бросить, уйти от Климова, найти другую работу. Но каждый раз почему-то появлялись веские причины, чтобы остаться. Она понимала, что врёт самой себе, что всё дело вовсе не в том, что она не подыщет ничего лучше. Да нашла бы! И вообще ей Вовка давно предлагает бросить работу и сидеть дома, денег хватает. Всё дело в её чувствах. Она как будто всё ещё надеется вернуть то, что на самом деле ушло давно и безвозвратно.

«Возвращаемся с гастролей – ухожу!» - на сей раз, она была уверенна, что так и поступит.

Был бы ребёнок – всё было бы проще. Она давно стала бы примерной матерью и с удовольствием нянчилась с детьми. А просто так сидеть дома, ходить в косметические салоны и по магазинам, обсуждать неудачную пластику или новое платье подруги – ей это было не интересно. «Ничего, уйду – а там разберёмся!» - настроена она была решительно.

Так хорошо начавшийся день приносил Аркадию только разочарования. Сначала утром это появление Маринки в самый неподходящий момент. Потом, когда он обедал, позвонила Настя, и чуть не со слезами начала рассказывать, что Игорь собрался бросить институт и пойти в армию, просила поговорить с ним по-отцовски. И ему, как и обещал сыну, пришлось переубеждать жену и выслушать о себе массу нелицеприятного. А вот теперь, в десять вечера – опять звонок. Увидев, что от Ксюши, сначала обрадовался:

«Может, передумала? Хотя на неё не похоже».

Он поднял трубку и с интонацией «секс по телефону» начал:

- Да, Ксюшенька. Соскучилась? Хочешь, чтоб я приехал?

- Хочу, - Ксюха разразилась смехом. Климова передёрнуло. Явно что-то случилось.

- Давай, выкладывай, - обречённо произнёс певец, понимая, что и вечеру не суждено оказаться приятным.

- Мы с ребятами зашли в бар, посидеть, а тут Маринка, пьяная в дым. Сначала на какого-то мужика вешалась, потом нас увидела – обрадовалась, обниматься кинулась. Выпила ещё с ребятами и стала плакать, всё пыталась мне душу излить. Короче, сейчас охрана подошла, просят её вывести, грозят полицию вызвать. Но она упирается, идти не хочет. Да и таксисты везти не хотят, боятся, что машину уделает. Похоже, придётся тебе самому её усмирять.

- Какой бар?

- «Аквариум». От гостиницы направо, тут недалеко.

- Еду, только выведите её на улицу, - по голосу было понятно, что он в бешенстве.

Когда Климов с Андреем подъехали, Марина уже просто висела на руках у Славы и Лёши, ничего не понимала, никого не узнавала и только тихо постанывала. Ей было плохо.

- Грузите, - открыв дверь, приказал артист.

- Аркадий, она же салон заблюёт, - обиженно протянул Андрей.

- Помоешь! – рявкнул певец. – Давайте быстро. Все садитесь! Вон уже папарацци собираются, - он кивнул в сторону двух парней, снимающих происходящее на мобильные телефоны.

Когда они оказались в гостиничном номере, Климов сел к столу и закурил. Ксюша сама кое-как раздела напарницу и уложила в постель.

- Голову ей вниз опусти немного, и подставь что-нибудь.

Аркадий хорошо понимал состояние девушки, сам не раз напивался до беспамятства, и поэтому знал – ругаться и говорить что-либо сейчас бесполезно. Когда Ксюша подошла и села рядом – протянул ей сигарету и дал прикурить.

- Вот скажи мне, как это понимать? – его вопрос прозвучал грустно. - От кого не ожидал – так это от неё. Мужики уже давно так не гудят. Если и соберутся – то посидят по-человечески, без эксцессов. А здесь – ведь девчонка ещё совсем, а приключений на пятую точку ищет.

- Климов, ты меня удивляешь. – Ксюша с ехидством в упор смотрела на него. Она успела выпить в баре пару коктейлей, выслушать Маринкины излияния и всё происходящее теперь её смешило. - Ты же слепым никогда не был. Ты что, не видишь? Она же в тебя влюблена! По уши! Она же из Москвы другая приехала! – девушка наслаждалась произведённым эффектом. Она встала, зашла мужчине за спину, и, положив ему голову на плечо, в самое ухо медленно прошептала. - Я даже грешным делом подумала, что ты её там…того…

По мере того, как Ксюша говорила, глаза артиста округлялись и брови ползли вверх.

- Ты охренела?! – движением плеча певец отодвинул подругу. - Я педофилом никогда не был. Она же ещё ребёнок, младше моей Катюхи. Я же к ней – как к дочери! Жалко мне её почему то – наивная и доверчивая ещё. Да с чего ты взяла, что она в меня…?

- Ну, ты даёшь! Погляди, как она на тебя смотрит. Она же глаза отводит, когда с тобой разговаривает, вспыхивает сразу, теряется. И с браслетом этим носится, как курица с первым яйцом. Твой подарок? – Ксюша откровенно веселилась, открывая ему глаза. Недоуменное выражение лица её друга доставляло ей удовольствие.

- Да. Была там ситуация в Москве. Обидел я её сильно. Наверно ни за что, просто вспылил. Ты же меня знаешь, находит иногда. Пришлось прощение просить. И откупаться, что ли.

- Ага. И мужика включил? – девушка смотрела понимающе.

- Что значит «включил»? Я что, не мужик?

- Ещё какой, если постараешься! Небось, успокаивал?

- Так она рыдала, как ребёнок.

- Да что вы все заладили: ребёнок, ребёнок! Да какой она ребёнок?! – Ксюша взорвалась. - Девчонке скоро двадцать! Половина в её возрасте своих детей имеет! Мне почти столько же было, когда с тобой познакомилась, не помнишь?

- Ну, ты другой была.

Но девушка продолжала, не слушая:

- Просто ведёт себя так, привыкла маленькую из себя строить, так ведь проще. А то, что девочка, так это поправимо, пять минут работы, – Ксюха зло ухмыльнулась. – Да всё она знает! И откуда дети берутся – тоже. И чувствует всё. Увидела нас с тобой сегодня – вот и напилась с горя. Что тут не понятного? Всё как белый день. Это просто ре-е-евность!!! – последнее предложение Ксюша произнесла резко, с большими паузами, выделяя каждое слово.

Аркадий отвернулся к окну, обдумывая всё, что услышал. Поверить было сложно.

«Да быть не может! Я же старый для неё», - рассуждал Климов. - «А если всё же это так? Может и вправду Маринка что-то себе придумала там, в Москве? А потом увидела нас с Ксюхой… Ревность. Если это от ревности – тогда, пожалуй, да, всё сходится».

- Не знаю, - он растеряно посмотрел на Ксюшу. – Я ничего для этого не делал… Я…

- Верю. У тебя это получается непроизвольно, - подруга иронично улыбалась.

- В любом случае, даже если это так, я не собираюсь потакать ей в этом, - он резко опустил руку с окурком в пепельницу и посмотрел на Ксюшу. - Завтра она получит всё, что заслужила, - в голосе певца послышались железные нотки.

Утром Климов уже стучался в номер девушек.

- Ну, как тут наша алкоголичка мадмуазель Марина? Живая?

Она лежала в кровати, натянув одеяло почти до глаз. Вид у неё был жалкий: бледная, с размазанной косметикой, которую не смыла на ночь, и растрёпанными волосами. Её била мелкая дрожь.

- Сядь! – приказал Климов.

Марина, сморщившись, села, с трудом преодолевая головную боль и натягивая одеяло, посмотрела исподлобья испуганно и виновато. Этот взгляд растопил последнюю злость Аркадия.

«Пожалуй, она и так уже саму себя наказала».

А ещё внутри предательски шевельнулась мысль:

«А вдруг права Ксюха, и она действительно из-за меня?»

Но он решил быть непреклонным и провести воспитательную работу, чтобы больше неповадно было.

- Это что вчера было? Почему я должен за тобой, сопливой, по барам бегать? Ты понимаешь, что всех позоришь, всех нас, всю команду! Цирк ты одна устроила, а напишут, что это все музыканты Климова после концертов такое вытворяют. И фото напечатают, и видео в интернет выложат, будь уверена, ещё и от себя добавят. Обо всех нас мнение складываться будет. Да у меня мужики себе такого не позволяют…

Он хотел сказать ей ещё много нравоучительных фраз: и про деньги, что люди за билеты платят, и про то, что водка - зло, а ей ещё детей рожать. Но у Марины уже всё плыло перед глазами, подкатила тошнота. Она вскочила с кровати и бросилась в ванну, зажимая рот. Артист только успел сделать шаг в сторону, чтобы она его не задела. Ксюша, скрестив руки на груди, со своей ироничной улыбочкой наблюдала за этой сценой:

- Ну, что ты так на девочку, ей же плохо. Лучше бы пожалел, приласкал, - она откровенно смеялась.

- Да ну тебя! – он бросил на стол упаковку шипучих таблеток. – Выйдет – дашь ей, и пусть отсыпается. После обеда посмотрим, в каком она будет состоянии.

Марина к вечеру оклемалась. Молодой организм справился с небывалой алкогольной нагрузкой. И хоть в голове немного шумело, пела она хорошо, придраться было не к чему.

А вот Аркадию сегодняшний концерт, почему то дался особенно тяжело. Вечером артист был усталым и опустошённым. И поэтому, когда в номер постучали, даже раздумывал, открывать или нет. На пороге стояла Марина.

- Я извиниться пришла, - опустив голову, она еле шевелила губами. - Прости меня, я вела себя глупо. Я больше так не буду.

Ему не хотелось сейчас ни копаться в её переживаниях, ни читать девушке нотации. Он посмотрел на неё и сказал тихо и безразлично:

- Ещё один такой фокус – посажу в самолёт и отправлю к матери. Всё.

Глава 17.

Аркадий спустился в вестибюль гостиницы. Его внимание сразу привлекла компания, стоявшая возле входной двери и что-то бурно обсуждающая. Он обратил на них внимание, потому что это были его музыканты. Они даже не сразу заметили, как подошёл певец.

- Что случилось? – Аркадий пожал протянутые руки.

- Да вот, пытаемся вспомнить. Витя вчера где-то мундштук от сакса оставил. Найти не может.

- Аркадий, ты не переживай, у меня запасной есть, с концертами всё нормально будет. Мне просто этот жалко: мой любимый, ручная работа. Под себя подгонял. Привык я к нему, - парень чуть не плакал.

- Ясно. И где оставил, как думаешь?

- Ну, или во Дворце, на сцене забыл, когда уходили. Или из кармана выпал, когда в гостиницу в автобусе возвращались. Я пиджак снимал и на сиденье вешал. Может тогда тряхнул…..

- Ну, так чего стоим, дуй во Дворец, а вы – звоните Семёнычу.

- Ты ж один у нас такой умный, - съязвил Алексей. - Что б всё так просто было. Дворец только с двенадцати – мы уже узнавали. А Семёныч трубку не берёт. Ладно, Витёк, не страдай, пока не найдём – не поедем. Пошли, может во Дворце кто раньше объявится.

Когда мужчины ушли, Аркадий задумался. Он вспоминал:

«Со сцены последний я уходил. Задержался, пока автографы раздавал и диски подписывал. Кажется, Ксюша на сцене крутилась, только передо мной ушла. Если Витя мундштук там забыл – она могла забрать и специально ничего не сказать, чтоб заставить ребят побегать. Это в её стиле. Точно! Надо Ксюху порасспросить!»

С этими мыслями Климов направился к номеру девушек. Постучав и не получив ответа, толкнул дверь. Она легко поддалась и он прошёл внутрь. Из-за закрытой двери справа раздавался звук шумящей воды. В небольшой комнате на одной из кроватей спала Марина.

«Значит Ксюха в душе», - понял певец. – «Подождать, пока выйдет? Или зайти попозже?»

Пока он размышлял, его взгляд остановился на спящей девушке. Сон Мариши был крепким и глубоким. Она ровно и спокойно дышала.

«Лёшка говорит, что она вечно опаздывает. Вот соня!» - с улыбкой подумал Климов.

Солнечный свет заливал комнату, играя золотистыми бликами в её рассыпанных по подушке волосах и разрумянив щёки, которые ярко выделялись на бледной коже, и от этого лицо казалось почти детским. Чуть приоткрытый рот придавал лицу немного удивлённое выражение.

Наверно из-за того, что в комнате было так тепло, девушка сбросила одеяло, и оно лежало, сбившись в кучу, в самых ногах. Маринка спала на спине, свободно раскинув руки и чуть повернув голову. Взгляд артиста скользнул ниже, задержался на небольшой упругой груди с нежно-розовым соском, выбившимся из-под топика, который задрался, закрутившись на талии и открыв плоский живот с белоснежной бархатной кожей. Но больше всего его дразнили округлые женственные бёдра, которые узкой полоской обтягивали белые полупрозрачные трусики. Тонкая ткань не могла скрыть пушок заветного треугольника.

Завороженный этим зрелищем, мужчина не мог оторвать взгляд от представшей картины:

«Красивая девочка», - пронеслось в мозгу. - «Девочка…»

Сердце рванулось, резко участив пульс, окатив его волной желания и заставив глубоко дышать.

Ему захотелось опуститься на колени перед кроватью, коснуться губами животика, ощутить упругость и аромат её тела, целовать её всю, наслаждаясь каждым прикосновением губ и языка и её ответным трепетом. А потом скользнуть ниже, прямо к этому чудесному бутону, который манил своей чистотой и свежестью, пробраться под лёгкую ткань и почувствовать вкус его невинности.

«Господи, что это я…» - он вдруг как будто пришёл в себя и понял, что не слышит шума воды и не помнит, когда он прекратился. Аркадий стремительно, стараясь ступать лишь на носки, рванулся к двери.

«Фу, кажется, успел. Не хватало ещё, чтобы Ксюха меня там застукала в таком состоянии. Та бы сразу поняла», - думал он, мягко прикрывая за собой дверь. Во рту пересохло, но хотелось курить. Он отошёл к окну в конец коридора, достал сигарету и глубоко затянулся. Возбуждение спадало.

«Однако… Чего это я вдруг так завёлся?» - сама ситуация казалась ему неестественной. - «Странно. От этой девчонки. Ерунда».

Но где-то внутри уже загорелся малюсенький огонёк, пока ещё чуть тлеющий, но уже неотвязный, и который не так-то легко погасить. Огонёк желания.

Быстро докурив сигарету и выбросив окурок в окно, он направился к лифту, но тот был занят, и Аркадий шагнул к лестнице. Однако двери лифта открылись, и из него вышел Лёша.

- Ты куда? – Аркадий остановил его своим вопросом.

- А, ты тут. Надо у Ксюхи спросить про мундштук. Славик говорит, что она последней из зала выходила. С этой стервы станется. Могла приколоться, чтобы мы побегали.

- Стой, звони ей, - Климов вдруг понял, что не может позволить ещё кому-нибудь любоваться спящей Маринкой.

- Так чего звонить? Вон их номер, на этом этаже, - друг продолжал стоять на своём. – Сейчас спрошу.

- Звони, говорю!! – со злостью рявкнул певец. И, поняв, что переборщил, постарался сгладить свою резкость:

- Может, её в номере нет? Или она в душе. Позвони сначала.

- Ну, ладно, позвоню. – Лёша удивлённо посмотрел на товарища, доставая мобильник.

Собственно, вышло так, как друзья и предполагали. Поломавшись для приличия, и прикрывшись фразами о благих намерениях проучить Витьку и заставить его быть внимательнее к инструментам, Ксюша отдала многострадальную деталь.

Однако пропажей неприятности на сегодня не закончились. Через час Климову позвонил Андрей и сказал, что в джипе что-то там полетело. С техникой певец всегда был на «вы», поэтому понял только, что ремонт сложный и дорогой. Авто редкое для здешних мест, и запчасть нужно привозить под заказ.

Поэтому злой Аркадий одним из первых сел в микроавтобус, который должен был отвезти его группу в соседний областной центр. Путь был не близкий.

- А что, поездом было нельзя? – с неудовольствием спросил он у Семёныча, разваливаясь на двойном сидении прямо за спиной водителя. Тот только пожал плечами и поплёлся в конец салона.

Музыканты заходили, рассаживались, с удивлением смотря на Климова, но вопросов не задавали, боясь нарваться на его плохое настроение. Только Алексей не удержался от смеха:

- Оп-па! Чувствую, сегодня с песнями поедем.

- Да иди ты, - огрызнулся певец. – Чего стоим? Кого ждём? Вроде бы все на месте.

Аркадий осмотрел салон. Небольшой автобус был заполнен.

- Маринку, кого же ещё. Эта соня вечно опаздывает. – Лёша глянул на Ксюху, которая сидела рядом. – Ну, чего ты её раньше не будишь?

- Бесполезно. Всё равно опоздает.

Действительно, только сейчас из гостиницы с сумкой и в пальто нараспашку бегом выскочила Марина. Закинув сумку в багаж, влетела в переднюю дверь автобуса, весело крикнув ещё со ступенек:

- Всем привет. А я что, опять …? – и осеклась на последнем слове, увидев Климова.

- Садись, - певец смотрел в упор.

В растерянности она начала оглядывать салон, куда бы сесть. Но все места были заняты: люди, инструменты, сумки. Сергей уже поднялся, чтобы уступить ей своё, но Аркадий отодвинулся к окну:

- Да садись уже, поехали.

Марина опустилась рядом и, уткнувшись носом в пол, начала рассматривать носки своих сапог. Её щёки запылали.

- Хочешь к окошку? – тихо спросил Аркадий, видя её смущение. Соглашаясь, она энергично закивала в ответ. Очутившись около окна и поджав губы, сразу принялась с сосредоточенным видом разглядывать незнакомый город, пределы которого они ещё не покинули. Но на самом деле она ничего не видела. Все мысли были только про мужчину, сидящего рядом.

«Кажется, Ксюша говорила, что ехать часов десять, или даже больше. И всё это время я буду рядом с ним!?» - от этих мыслей ей становилось радостно, и по телу пробегал холодок, приятно щекоча внутри.

Климов тоже поймал себя на мысли, что у него вдруг поднялось настроение. Он был рад, что всё так получилось, что сегодня такой чудесный морозный день, так ярко светит солнце, заставляя снег играть и переливаться, и совершенно оправдывая его тёмные очки, из-под которых можно было, откинувшись на спинку сиденья, боковым зрением спокойно рассматривать девушку. Он видел её уже столько раз! Но сегодня вдруг опять открыл её для себя, впервые оценив по-новому, по-мужски. И странно, сейчас он тоже испытывал удивительную неловкость. А воспоминания о сегодняшнем утреннем зрелище заставляли его облизывать пересохшие губы и сдерживать дыхание.

Автобус выехал за город, перестав наконец-то останавливаться на светофорах и тормозить перед перекрёстками. Он покатил спокойно и уверенно, подпрыгивая и покачиваясь на неровной дороге. Аркадию хотелось заговорить, но он поймал себя на мысли, что не знает, с чего начать. Помощь пришла, откуда не ждали. Марина вдруг сама подняла глаза, посмотрела на него и спросила:

- Что, машина сломалась?

- Да, - певец благодарно улыбнулся. – Как говорится, не выдержала вражеская техника русских морозов.

- Долго ремонтировать будут?

- Не знаю, как получится, - певец пожал плечами.

- И ты пока с нами будешь? Или другую возьмёшь на время?

- Посмотрим. Сегодня уже некогда было что-то искать. – И, что бы сменить тему, спросил: - А как у тебя дела? Как сестра, как мама?

Разговор потёк сам собою, плавно меняя темы, переходя от серьёзного - к смешному, от анекдотов – к воспоминаниям, от рассказов из жизни – к работе. Взаимная симпатия сглаживала различия интересов и восприятия, а обоюдные тайные желания превращали обычную беседу в завораживающую игру слов, взглядов, улыбок, интонаций и прикосновений, в игру под названием «флирт». И если Аркадию в этих играх не было равных, то Марина явно делала первые шаги, неумелые и осторожные, вызывая в нём чувство нежности, желание покровительствовать и обучать. В этих завязывающихся отношениях была новизна и необычность для них обоих.

Солнце быстро садилось. В наступившем полумраке разговаривать было не так интересно. Марину укачивало и клонило в сон. Вначале она пыталась мужественно бороться с этим, боясь выглядеть спящей смешно. Однако долго продержаться ей не удалось, и вот уже голова начала раскачиваться по спинке в такт дорожным выбоинам, попадающимся с завидной регулярностью. Климов и сам слегка задремал. Но, когда в очередной раз их подбросило на ухабе, резко очнулся:

- Слышишь, шеф, давай полегче, - произнёс негромко, слегка подавшись вперёд.

Он взглянул на спящую девушку, осторожно обнял её и притянул к себе. Мариша, обретя, наконец, точку опоры, удобно устроилась у него на плече и, пробормотав во сне что-то нечленораздельное, затихла. Певец улыбался, ему нравилось быть нужным этому юному созданию, сладко посапывающему во сне. И поэтому, когда в очередной раз автобус по просьбам мужчин остановился, и Лёша легонько хлопнул его по плечу, мол: «Пошли, покурим», он только махнул рукой и остался сидеть.

Когда впереди засветились огни жилых домов крупного города, склонился к девушке и тихонько потрепав, сказал:

- Мариша, просыпайся, уже подъезжаем. Давай, рассонивайся.

Она моментально села, ещё не придя в себя окончательно, но уже сбрасывая остатки сна. Через пару минут они снова весело переговаривались, и это отличное настроение им не могла испортить ни рутина очередного заселения в гостиницу, ни всё понимающие ехидные взгляды Ксюши.

Глава 18

Первые дни после поездки с Климовым Марина просто летала. Она даже не задумывалась о причинах перемен, произошедших в их отношениях, и жила ожиданиями новых событий. Однако прошла неделя, а практически ничего не менялось. Они по-прежнему виделись только на концертах, да иногда пересекались в гостиницах. Правда, Аркадий стал гораздо более приветливым с ней, улыбался, мог подмигнуть и даже как-то раз обнял при всех в фойе. Но Марине этого было уже мало. И она снова становилась грустной и задумчивой.

А Климов, глядя на то, что происходит с Мариной, сам пытался разобраться и решить что-то для себя. Он прекрасно понимал, что ему не составит труда заполучить девушку.

«Но что дальше? В Москве ведь всё по-другому будет. Новизна быстро пройдёт, и она мне надоест, начнёт раздражать своей наивностью, - отдавал он себе отчёт. – Нет, ну можно потом, конечно, и учиться её отправить, или так помочь устроиться. Только стоит ли? Она ведь действительно хорошая девочка».

С высоты своего опыта Климов знал, что первые отношения - самые важные. Они могут во многом определить дальнейшую жизнь, и он не хотел становиться причиной её несчастий.

«Надо это прекратить. Пусть со своими ровесниками отношения заводит. Вон, Серёга с неё глаз не спускает. Это нормально, у них будущее есть».

Решение было принято. Оставалось только воплотить его в жизнь. В том, что это будет не трудно, Климов не сомневался.

«Пусть всё останется, как было. Не буду обращать внимания».

Сегодня с такими мыслями Аркадий уснул. Утром, часов в пять, зазвонил мобильник. Голос Ксюши был взволнованным.

- Маринка заболела, температура высокая.

- «Скорую» вызывай, сейчас приду, - сон как рукой сняло.

- Ей плохо ещё вчера на концерте стало, чуть держалась. А вечером жаловалась, что голова болит и тело ломит. Напилась таблеток и сразу спать легла. А сейчас я проснулась – она стонет, бормочет что-то, мечется по кровати. Руку приложила – горит. Температуру померила – 39,8, - рассказывала Ксюша Климову в ожидании врача. Мариша, сжавшись в комок, укрылась одеялом почти с головой и тяжело дышала. Было видно, как ей плохо.

«Скорая» приехала не скоро, минут через тридцать. Женщина-врач, осмотрев девушку, сказала безапелляционно:

- Грипп. Постельный режим. Температуру собьём, но подниматься будет снова. Давать противовирусные и пить по больше: морс, чай, соки. Дней через пять показаться врачу, - говорила женщина, пока медсестра делала Маринке укол.

- А как её везти? Мы сегодня вечером в соседней области должны быть, - Ксюша переглядывалась с Климовым.

- Да вы что, какое «везти»? Убить девушку хотите? Это же грипп, осложнения могут быть серьёзные. Впрочем, как хотите. Я предупредила. Вы - люди взрослые, решайте сами, – она закрыла чемодан.

- Но ведь и одну с такой температурой её нельзя оставлять? – Ксюша вопросительно смотрела на певца.

- Подождите, - Климов шагнул к врачу. – Посоветуйте нам сиделку дней на пять, я заплачу. – Он отсчитал деньги. Увидев сумму, врач удивлённо подняла глаза и заговорила другим тоном.

- Ну, я и сама могу с ней посидеть. Моя смена заканчивается в восемь, потом два выходных, а там пару отгулов возьму. Я и лекарства принесу, и покормлю.

- Ну, вот и договорились, - деньги перекочевали в руки врача, которая пообещала, что придёт часам к десяти.

- Сколько же с ней проблем, - грустным шёпотом протянул артист, когда Ксюша пошла провожать его к двери. Девушка не выдержала и расхохоталась. - Тихо ты, разбудишь её, - он тоже улыбался. Ситуация разрешилась, и на душе стало легче.

- А я ведь тебя предупреждала ещё в первый день, помнишь? - девушка тоже перешла на шёпот, давясь от смеха. - Лучше бы ты Натаху взял, было бы тебе с кем выпить.

- Кстати о «выпить». Пошли ко мне. У меня коньяк хороший есть. - И, видя колебания Ксюши, добавил: - Да не буду я приставать, если не хочешь. Посидим, поболтаем, покурим. Маринку накололи, она и так спать будет, а мы себе сон из-за неё перебили.

- Пить в шесть утра? Климов, ты меня пугаешь. – И туту же переключилась: - Надо не забыть номер продлить утром. И ещё, мне пару концертов одной отрабатывать придётся, напомни Семёнычу про оплату. И репертуар поменять нужно, «Богиню» одна я точно петь не буду. Вместо неё можно….

- Пошли, - перебил её певец, - как раз и обсудим все дела. Ну что мы в коридоре стоим?

Он вял её за руку и почти потащил с собой.

- Ладно, пошли. Не тяни меня!

Когда к десяти часам Ксюша вернулась в номер, Марина ещё спала. Сон её был уже спокойным, глубоким. Положив ей руку на лоб, девушка поняла, что температура хоть и есть, но не высокая. Удивительно, но при всей своей неприязненности к этой мелкой, так неожиданно ворвавшейся в её жизнь, она жалела её. Может быть именно по тому, что понимала, эти радость и позитив, которые она излучает, обязательно разобьются вдребезги о жизненные проблемы, несбывшиеся надежды и пережитые чувства.

Жалела Маринку сейчас ещё и потому, что её собственное разгорячённое тело хранило ощущения тех ласк, которыми его покрывал Аркадий пару часов назад. Это была жалость соперницы, самолюбие которой было полностью удовлетворено. Сладко потягиваясь, она опять и опять вспоминала, каким нежным и просящим в начале был его взгляд, сколько чувственности и желания было в его голосе, а потом, когда она позволила себе забыться в истоме, дерзко, решительно и властно управлял ей, доставляя ни с чем несравнимое удовольствие и ей, и себе. Климов был, пожалуй, единственным мужчиной, который мог добиться от неё всего, которому она готова была покоряться и отдаваться со всей страстью.

«Эх, всё-таки с Аркадием в постели никто не сравнится. Даже Вовке далеко, даром, что моложе на двадцать лет», - угрызения совести её совершенно не мучили. Она давно поняла, что у мужа масса интрижек на стороне, но это её не волновало. А что можно от него требовать, если он по три месяца дома не бывает: то на сборах, то на соревнованиях? А когда он дома – у неё гастроли. Какая уж тут верность?

Её размышления прервал стук в дверь. Пришла врач. Ксюша с трудом её узнала. Куда делся тот официальный, непоколебимый тон? Кажется, она сняла его вместе с белым халатом. Сейчас это была милая, приятная, улыбчивая женщина.

- Ну, как тут наша больная? - Быстро раздевшись и вымыв руки, она откинула одеяло и начала осмотр.

Ксюша собирала вещи. Скоро нужно было выезжать.

- Простите, а можно будет у Аркадия Климова автограф попросить? Муж так любит его песни. Только вот жалко, на концерт не попали: муж в командировке, а у меня дежурство.

- Да, конечно, - Ксюша пожала плечами и достала из сумки диск с последним альбомом. Она всегда возила парочку для таких случаев. – Вот, возьмите. Аркадий Петрович ещё зайдёт перед отъездом. Попросите, он подпишет.

- Вот, спасибо, - женщина засияла.

Он действительно заглянул. Настроение у него было отличное.

- Что, Мариша, решила себе каникулы устроить? Ладно, поправишься – посмотрим, или сама приедешь, или Андрей заберёт.

Перекинувшись с врачом парой фраз, подписав диск и обменявшись на всякий случай номерами телефонов, он кивнул Ксюше. В маленьком коридорчике, куда они вышли, прижал её к стенке, поцеловал, не обращая внимания на протесты, и нежным шёпотом произнёс:

- Как-нибудь повторим? Ты - супер!

И всё. И просто вышел. И ни капли любви и нежности, которую она кожей ощущала пару часов назад. Ни слова о чувствах, или хотя бы предложения поехать с ним. Она бы отказалась, но пусть бы предложил! Ничего! Она для него – пустое место.

Ксюша сползла по стенке и присела на корточки. На глаза наворачивались слёзы. Она опять чувствовала себя использованной и брошенной. И вот так было каждый раз после встреч с ним! Сначала он возносил её до небес, заставив почувствовать себя единственной и неповторимой, а потом просто разворачивался и уходил, даже не оглянувшись, чтобы увидеть, как она рухнет с того пьедестала, на который он её поставил. За это она и ненавидела его временами, и клялась самой себе, что больше никогда. И каждый раз снова попадалась на его слова и ласки.

Вихрь проблем и переездов опять закружил коллектив, заставляя Аркадия заниматься рутинной работой. Только на третий день, после концерта, оставшись один в номере, он вспомнил про больную. Набрал номер врача, но телефон был недоступен.

«Ладно, попробую Марише. Если сразу не возьмёт трубку – сброшу, вдруг ей плохо».

Раздумывая так, он начал вслушиваться в гудки. Марина подняла трубку почти сразу:

- Да. Здравствуй.

- Привет. Не спишь? Как себя чувствуешь?

- Ничего, уже лучше, но температура ещё держится.

- А где врачиха? Чего трубку не берёт?

- Она два дня со мной была, не отходила. Вот, мне сегодня получше стало – она домой пошла, своих проведать. Но сказала, что часа через два придёт, чтоб меня на ночь одну не оставлять.

- Ты смотри там, поправляйся быстрее. Ксюшу пожалей, она сейчас за вас двоих отдувается, - он улыбался. – Кутайся по теплее, чтоб пропотеть.

- А врач мне наоборот говорит, не накрываться. Потому что когда температура высокая и кутаешься – нагрузка на сердце большая и температура ещё выше поднимается. Так что я раскрытая лежу.

- Да? Ну, врачу виднее.

- А ещё она говорит… - но Климов больше не мог концентрироваться на её словах. Он уже видел ту картину – спящая Мариша в лучах солнца. И вдобавок её голос, мелодичный и бархатный, проникающий из динамика в самое ухо. Ему вдруг бешено захотелось прямо сейчас оказаться там, рядом с ней, прижать к себе это юное тело, ласкать и покрывать поцелуями. Хотелось заглянуть ей в глаза и увидеть бездну желания и страсти, которые, он чувствовал, были скрыты в ней, и которым ещё никто и никогда не дал возможности излиться наружу сладкими любовными стонами.

- Что ты говоришь? – он резко попытался сбросить пелену наваждения, когда чуткое ухо сквозь толщу грёз уловило вопросительные интонации в голосе девушки. – Что ты спросила, я не расслышал?

- Как я к вам приеду? – голос её стал громким и чётким.

- Я тебя заберу, - и, как бы опомнившись, добавил. – Ну, в смысле, Андрей приедет.

Он понимал, что это не разумно, гонять джип на такое расстояние туда и обратно ради одной девушки. Знал, что ему придётся выслушивать ворчание и нытьё Семёныча. Подобные ситуации уже не раз случались на гастролях, и отставший всегда добирался сам. Но сейчас Аркадий понимал, что будет волноваться и переживать, если Мариша поедет одна в маршрутном автобусе в такую даль. И в поезде всякое бывает. Нет, он никому не даст её обидеть.

И снова, как тогда в автобусе, им было интересно и приятно болтать обо всём. Они обсудили погоду, сибирские гостиницы, концерты. Постепенно разговор начал становиться всё более откровенным. Возможно, этому способствовало расстояние и то обстоятельство, что они сейчас не смотрели глаза в глаза.

- А боксом ты в армии заниматься начал?

- Нет. Боксом – это уже позже, когда на завод пришёл. Там зал был хороший, и тренер.

- А ты что, и в соревнованиях участвовал?

- Да, было дело.

- И как, выигрывал? Или тебя били?

- Да по-всякому бывало: кого-то - я, кто-то – меня.

- А я думала – в армии.

- Ты что, я же пел в ансамбле.

- Точно, ребята рассказывали. Как я забыла?

- Мне и солировать приходилось. Кто бы меня с побитым фэйсом на сцену выпустил? Нет. Там только занятия, репетиции постоянные были. Дирижёр у нас был хороший. И хормейстер, молодой парень, чуть старше нас. Он с нами занимался вокалом, сольфеджио, и добился разрешения аппаратуру закупить, чтоб эстрадный создать, сам руководил. Чего мы там только не перепели. Мда, весело было. Жалел, когда уходил.

Действительно, на третьем году службы на сверхсрочке, ему принесли письмо – мать заболела. Пришлось писать рапорт, ибо помогать ей было больше некому. А ещё через год, когда матери не стало, он понял, что его ничего не держит в этом небольшом военном городке: друзья детства все давно разъехались, работы нет, да и из части пришла бумага, что ему надлежит освободить служебное жильё, так как он не является их сотрудником.

Упаковав сумку, он решил ехать сразу в Москву, рассудив: «Город большой, значит и возможностей больше. Не пропаду». На вокзале купил газету, и, увидев первое объявление, в котором была приписка «Иногородним предоставляется общежитие», направился по указанному адресу. Молодого здорового парня с радостью встретили на заводе, определив учеником в самый горячий цех - в литейку, и на койку в общаге. Почти на четыре года отдушиной в трудовых однообразных буднях стали занятия боксом, ежемесячные походы в ресторан в день получки, да ежевечерний променад по общаге с попытками прорваться на женскую половину, преодолевая кордоны из дежурных и вахтёрши бабы Глаши, строго блюдущей нравственность своих жильцов. Попасть в комнату к девушкам во время её дежурства считалось высшим пилотажем. Хотя последнее было скорее от скуки, из спортивного интереса, ибо он давно понял, что заводские дамы из рабочего класса с сигаретами в зубах и матами через слово его абсолютно не привлекают.

Переломной стала та встреча с Лёшей, за которую они оба готовы были благодарить и Бога, и чёрта, после которой он бросил завод, уйдя на вольные творческие хлеба и съёмную квартиру. Жить стало, пожалуй, тяжелее, денег не хватало хронически, но он почувствовал себя человеком, а не безликим табельным номером, обязанным ходить на собрания и политинформации. Климов никогда не открещивался от своего пролетарского прошлого, хоть и не любил вспоминать годы, когда носил обидное прозвище «лимита».

- А ты помнишь своё первое выступление? Страшно было?

- Конечно. Это ж ещё в школе было, на концерте к 8 Марта. Жутко боялся, аж в горле пересохло. Даже удрать хотел, если бы ни…

- «Если бы ни…» что?

- Всё тебе расскажи! Вот любопытная! - Но, помолчав немного, почему-то и вправду начал рассказывать: - Мне в школе девочка одна нравилась. У неё были большие серые глаза, прямо серебристые. Вот из-за неё и согласился спеть, чтобы понравится.

- И что, помогло? Понравился?

- Да. Ей очень понравилось, - он говорил, а мысленно уже витал где-то далеко.

- А как её звали?

- Кого? Девочку эту? Да не помню уже, давно было.

Аркадий прекрасно помнил ту, о которой упомянул, но делиться этими воспоминаниями не хотелось ни с кем. Он быстро сменил тему:

- А ты для кого пела? У тебя парень в школе был? Или в институте?

- Нет. Друзей много было, ребят знакомых. Вместе гуляли, ходили на концерты, в кафешки, в боулинг. А чтобы один кто-то – нет.

- Почему? Тебе что, никто не нравился?

- Скорее наоборот, сегодня один нравится, завтра – другой. А так, чтоб по настоящему – наверно, никто.

Ему вдруг захотелось поддеть её, поиграться:

- Так ты что, даже ни разу не целовалась? – по тишине, которая повисла в трубке, и напряжённому дыханию он понял, что его план смутить девушку удался. Внутри волной пробежал щекочущий холодок.

Ответ Марины прозвучал тихо. Аркадию казалось, что он даже сквозь трубку чувствует, как она покраснела.

- Ну почему, было один раз, с одним парнем знакомым.

- Ну? И что? – ему хотелось услышать её откровения.

- Мне не понравилось.

- Почему? – его вопрос прозвучал заинтересованно и удивлённо.

- Обслюнявил меня всю, фу! И носы мешали.

Климов разразился хохотом. Он смеялся громко и искренне. Маринка протянула с обидой в голосе:

- Ну вот, тебе смешно. Всё! Больше ничего не скажу! Ни слова!

- Нет-нет, Маришка, я же не над тобой. – Он ещё продолжал давиться от смеха, но попытался стать серьёзным: - Я просто так, просто представил. Обслюнявил, говоришь? Мда, не повезло тебе с парнем.

И тут же, с совершенно иной интонацией в голосе, томно и хищно спросил:

- А хочешь, я тебе как-нибудь покажу, как надо целоваться? Научу, чтоб носы не мешали. Обещаю, слюнявить не буду.

В трубке повисло напряжённое молчание. Марина старалась понять: шутит он сейчас, или серьёзно предлагает? Вроде бы шутка, но голос и интонации, с которыми она была произнесена, заставили её задохнуться от волнения. В ней боролись сейчас два чувства: желание сказать правду, ответить «Да, хочу. Больше всего на свете», и природная скромность, которая требовала произнести «Нет. Ещё чего придумал». А он явственно ощущал, как её разрывают на части противоречивые мысли, и подливал масло в огонь мягко и вкрадчиво:

- Маришка, ну не молчи, скажи что-нибудь. Я ведь жду. Я и правда готов тебя научить. А то как-то не серьёзно, не уметь целоваться в девятнадцать лет.

Она уже была почти готова ответить, сказать то, что требовало её сердце, но в этот момент хлопнула дверь номера, и раздался весёлый голос врачихи:

- Привет, Марина, это я. Не спишь? Как себя чувствуешь?

- Всё. Не могу больше говорить, врач пришла.

И если Маринка приняла появление врача, как брошенный ей свыше спасательный круг, то Аркадий испытал лёгкую досаду, подумав:

«Да что ж так не вовремя! Хотя бы на пару минут позже», - он понимал, что очень хотел растянуть это момент её смущения, насладиться им и услышать ответ. Взглянув на часы, Аркадий удивился – они проболтали больше часа, а он этого даже не заметил.

Попрощавшись, и ещё раз пообещав, что её обязательно заберут, мужчина бросился на кровать, и начал перебирать разговор в памяти. Дойдя в воспоминаниях до последнего диалога про поцелуи, заулыбался. Его богатое актёрское воображение разыгралось вовсю. И на сей раз он не стал его сдерживать, а даже подогрел своими разнообразными фантазиями.

«Пожалуй, стоит принять душ», - подумал он и направился в ванну.

Спустя несколько дней Марина уже стояла на сцене вместе с Ксюшей. Настроение у Аркадия сегодня было замечательное, он пел свободно, с удовольствием, излучая улыбки и позитив. Во время очередного большого проигрыша он подошёл к девушкам, подмигнул Марине, и, слегка наклонившись к ней и глядя ей в глаза, сказал так, чтобы услышала только она:

- Ну, что, когда учиться будем? – и, откровенно забавляясь её смущением, направился к микрофону.

Глава 19

Зазвонил мобильник, Ксюша подняла трубку.

-Ну, где ты там? Сколько можно собираться? Мы уже заждались, - раздражение в голосе Климова было слышно Марине даже без громкой связи. Только Ксюшу это, похоже, не волновало.

- Сейчас иду. Ничего, подождёте.

Бросив трубку, она продолжила возиться с Маринкиной причёской. Девушки собирались на приём. После сегодняшнего концерта к ним на сцену поднялся губернатор со своей супругой и пригласил к себе на банкет всю группу. Такое случалось не часто. Иногда на подобные мероприятия приглашали одного Аркадия. Тогда он брал с собой Ксюшу. Но сегодня им сказали, что к десяти часам две машины будут ждать всех около гостиницы.

Оказавшись в номере, Ксюша тот час начала собираться. Марина, немного помявшись, спросила:

- Ксюша, а я тоже могу пойти?

- Конечно, ты же слышала. А тебе что, есть в чём? – девушка усмехнулась. Ей казалось, что она знает весь Маринкин гардероб. Вечерних платьев в нём точно не было.

- Подожди, - девушка радостно вспыхнула, достала из сумки коробку и полетела в ванну.

Ещё пару недель назад в одном из городов, где у них было запланировано два концерта, она зашла в небольшой магазинчик одежды в центре. Вещи были красивые, но взглянув на ценники, Марина направилась к выходу.

- Ой, девушка, стойте. – К ней спешила хозяйка магазина. – Вы же из группы Аркадия Климова? Вы подпевали с другой девушкой, с брюнеткой. Я вас узнала. Мы были с мужем вчера на концерте, сидели в первом ряду. Я ещё цветы Аркадию Климову дарила. Может, помните? Я была в таком серебристом платье с шифоновым шлейфом. – Женщина тарахтела не переставая. – Мы с мужем в восторге! Концерт был потрясающий! А Климов такой мужчина, я просто влюбилась. Как вам с ним работается?

Марина не успела открыть рот, как женщина начала сыпать вопросами, как из рога изобилия. Девушка не могла оборвать её на полуслове, и выслушивала с выражением вежливой обречённости. Когда хозяйка вдоволь наговорилась, Марина сделала решительный шаг в сторону двери. Но женщина вдруг резко схватила её за руку:

- Стойте! Вы, наверно, что-то себе искали? Из одежды, я имею в виду. Покажите, – она бесцеремонно расстегнула пальто на девушке. Её лицо сразу изменилось. С серьёзным выражением профессионального продавца женщина осмотрела Маринку с головы до пят. – У меня есть для вас потрясающее платье. Именно для вашей фигуры. Я привозила его специально для одной девушки, любовницы нашего мэра, но у них там что-то произошло, поругались, что ли, и пока у неё нет денег. А платье шикарное. Вот, посмотрите, - и она протянула Марине вешалку с куском нежно-бирюзовой ткани. Марина удивлённо посмотрела на него.

«И как это одевать?»

- Пойдёмте в примерочную, оно сядет на вас идеально, доверьтесь моему опыту.

Понимая, что живьём не уйти, Марина поплелась следом за надоедливой продавщицей, твёрдо решив, что ничего покупать не будет.

- Это вот так, ручку сюда, а здесь немного подтянуть. Ну, вот, что я говорила, смотрите! – С видом фокусника, доставшего кролика из пустой шляпы, женщина развернула её к большому, во весь рост, зеркалу. – Ну, как?

Марина себя не узнала. Платье не просто идеально сидело, оно сделало её фигуру идеальной. Нежнейшая ткань струилась по телу, обнажая одно плечо, подчёркивая грудь, талию и зрительно сужая бёдра.

- А цвет, посмотрите, цвет ваш. С вашими прекрасными каштановыми волосами. Их нужно будет просто приподнять, чтобы открыть шею. И никаких бус или колье! Только большие цыганские серьги. – И, бросив беглый взгляд на её ноги, сказала: - Сейчас принесу туфли, размерчик ваш есть.

Пока женщина ходила за обувью, Марина с восхищением рассматривала себя в зеркале. Ей безумно нравилось.

«Интересно, сколько оно стоит?» - она взяла в руки этикетку и ужаснулась. В этот момент вошла хозяйка.

- Не смотрите, девушка. Я дам вам хорошую скидку. Вот, одевайте туфельки. Ну как?

Марина не смогла устоять. Она купила наряд, выложив за него почти всё, что заработала за три месяца. И вот, наконец, ей представился случай его надеть. Когда она вышла из ванной, глаза у Ксюши округлились и рот приоткрылся. С минуту она рассматривала Маринку со всех сторон.

- Сколько? Оно того стоит,- произнесла она, узнав цену. И добавила с хитрой улыбкой - А как же Франция?

- Заработаю.

- Молодец, вот это мне уже нравится, - пожалуй, впервые она смотрела на Маринку без раздражения. – Только волосы нужно поднять. Садись.

И вот теперь она возилась с её пышной копной. Несколько шпилек, немного воска и лака, пара невидимок – и волосы были подняты вверх, откуда ниспадали широкими локонами на открытую шею и плечи.

- На, одень, - она протянула Марине свои большие серьги, похожие на мониста, свисающие до самых плеч.

«Про такие мне тогда продавщица в магазине говорила, и про волосы тоже. Всё таки Ксюха умница, в шмотках отлично разбирается», - думала Маринка, одевая серьги. Под их тяжестью ей пришлось откинуть голову чуть назад, а высокая шпилька заставила держаться прямо и развернуть плечи.

«А ведь она красивая», - подумала Ксюша. – «Конечно, не такая, как я, но в ней столько юной свежести и обаяния».

- Так, ещё пару штрихов к макияжу, и…. Браслетик свой сними, он тут лишний. Хотя ладно, иди так.

Ксюша усмехнулась:

«Как же, расстанется Маринка с Климовским подарком. Он у неё как талисман теперь».

И что странно, Ксюша почему-то не испытывала сейчас никакой ревности. Ей даже хотелось, чтобы все мужики ахнули, увидев малую. И Климов в том числе. Ей хотелось посмотреть, как у них вытянуться лица и откроются рты. А в том, что так и будет – она не сомневалась, и чувствовала себя сейчас, как мать, которая впервые выводит в свет свою старшую дочь.

- Пальто не одевай, просто накинь на руку. Оденемся в фойе, точнее, нас оденут, - учила она Маринку, стоя в лифте. Своё норковое манто она держала за петлю, небрежно перекинув через плечо.

- Крошка, за мной. Улыбаемся,- Ксюша первая вышла из лифта, отступила на шаг в сторону, подождала, пока Маринка выйдет и поравняется с ней. И две девушки, рядом, плечо к плечу, шаг в шаг, практически одинаковыми модельными походками направились к группе музыкантов во главе с Климовым, стоящим посредине большого фойе.

Мужчины застыли. И только когда девушки оказались рядом, посыпались возгласы:

- Уау!

- Девчонки, ну вы даёте!

- Маринка, тебя не узнать!

- Обалдеть!

Марина видела только Аркадия. Певец тоже рассматривал их. Ксюшу он видел такой много раз и совершенно не удивился. А вот Маринку… Она выглядела великолепно, это нужно было признать. Но это была другая девушка. Да, красивая, но не Марина.

«Что она с собой сделала?» - промелькнул в голове вопрос. Он почувствовал разочарование. – «Точно Ксюхиных рук дело, сама бы не додумалась. С кем поведёшься…».

Марина, не увидев в глазах мужчины той реакции, на которую надеялась, сразу стушевалась. Ей вдруг начало казаться, что она выглядит нелепо. Но Климов уже вышел из своего минутного ступора. Он широко улыбнулся, пожалуй, слегка наигранно:

- Девочки. Вы выглядите потрясающе! Фурор обеспечен, - он взял пальто из рук Марины, помогая ей одеться. В этот момент она подняла на него глаза. В этом доверчивом, немного виноватом взгляде читалось: «Я тебе не нравлюсь? А я так старалась».

Этот взгляд вдруг всё расставил на свои места. Он снова увидел ту, которая сумела затронуть невидимые струны души. Это была всё та же Маришка, маленькая и такая трогательная. Набрасывая пальто ей на плечи, он не удержался, и, как бы невзначай, наклонившись к её ушку, прошептал:

- Ты - красавица.

Глава 20

Аркадия сразу увели. А теперь и Ксюша, потягивая шампанское, весело кокетничала с каким-то высоким представительным мужчиной. Маринка чувствовала себя лишней рядом с ними. Извинившись, она отошла в сторону.

«Жаль, Сергей не поехал. Было бы хоть с кем поговорить», - подумала девушка. – «Ладно, пойду, дом посмотрю, раз предложили».

Она поднялась по лестнице на второй этаж и пошла по широкому балкону, разглядывая фотографии в большом формате, вывешенные по всей протяжённости стены между дверьми. Эти фото сразу привлекли её внимание. Марина сама увлекалась фотографией, причём именно плёночной, и сразу распознала, что фотограф – её единомышленник. Работы явно были выполнены на хороший плёночный фотоаппарат. Но, кроме технического воплощения, она с удивлением узнавала знакомые с детства виды юга Франции. Как-то странно было видеть здесь, в Российской Сибири, в такие морозы эти места даже на фото.

- Вижу, вас заинтересовали фотографии?

Марина оглянулась. Перед ней стоял красивый высокий юноша. На вид он был примерно её возраста, ну, может на пару лет старше. В его взгляде читались любопытство и симпатия.

«Сын хозяев», - промелькнуло в голове. – «Его представляли, когда мы с родителями знакомились. Как же его зовут? Кажется, Дмитрий».

- Да. Знакомые пейзажи. Это пригород Марселя. Вот вид с башни собора Нотр Дам-де-ля-Гард. А здесь - главная площадь Авиньона. – Марина произносила названия на хорошем французском. Парню это явно понравилось:

- Парле ву франсе?

- Уи.

Оба с лёгкостью перешли на язык Мольера и Дюма. Они обсудили все фотографии, которые оказались работами Димы, сделанными летом. Марина поведала, что почти каждый год с третьего класса летом целый месяц проводила в Провансе, во французской семье, с которой мама познакомилась по интернету. Рассказала и о своей мечте учиться во Франции. А когда речь зашла об учёбе – тут уж тем для разговоров оказалась масса. Дима тоже был студентом, учился в Москве на экономическом на третьем курсе и приехал к родителям на зимние каникулы. Болтая о предметах, преподавателях, друзьях и подругах, молодые люди чувствовали то студенческое единство, которое понятно и ощутимо для молодёжи всех стран, языков и континентов.

Общаясь с новым знакомым, Марина вдруг почувствовала, что соскучилась по сумасшедшей студенческой жизни в Минске, по лекциям и лабораторкам, по своим юным друзьям. Она на какое-то время вообще забыла, что сейчас занимается совершенно иным делом, и как будто бы снова окунулась в учебный процесс, с его вечным: «Надо выучить…», «Не успеваю…», «Завтра зачёт…». Отдавшись этому новому общению так, как привыкла отдаваться всему, что её интересовало, она совершенно не замечала, что происходит вокруг.

Спустившись со своим спутником по лестнице и продолжая вести весёлую беседу, девушка прошла мимо Аркадия, стоящего в группе мужчин. Он услышал её искристый заразительный смех, приятный голос, что-то объясняющий парню на незнакомом языке, увидел её сияющий взгляд, предназначающийся не ему.

«Да, быстро же вы, девушка, приоритеты поменяли. Стоило только увидеть смазливое личико. А собственно чего я…? Пацан ей подходит: молодой, красивый, состоятельные родители. Была бы отличная партия для девчонки», - он думал так, но сам ощущал неприятную горечь внутри. Он, почему-то, уже привык считать её своей. И то, что сейчас происходило у него на глазах, точно не доставляло радости.

Продолжая поддерживать скучную светскую беседу, время от времени он поглядывал в сторону молодых людей, любуясь новой Маринкой, ставшей в новом наряде этакой светской леди, но оставшейся такой же искренней и непосредственной. Он, как и прежде, разрывался от противоречивых желаний: и не мешать ей, и быть с ней.

А она, занятая новым общением, как глухарь на току, ничего не замечала вокруг. И даже когда к ним подошёл официант и предложил шампанское, беря бокал с подноса, она просто бросила взгляд в зал, собственно, ничего не рассматривая, и снова подняла глаза на своего собеседника.

Однако этот её взгляд поднял целую бурю в душе Аркадия. Он расценил его совершенно иначе, по-своему, как привык видеть это в своих многочисленных подругах.

«Это что сейчас было? Не понял. Она что, следит за моей реакцией? Ты что, девочка, решила поиграть со мной и заставить меня ревновать?» - Его просто захлестнуло возмущение. – «Ах, ты, сопливая! Я тут радуюсь, что у тебя парень достойный появился, а ты, значит, передо мной спектакль разыгрываешь?! Ты с кем тягаться собралась?! Хочешь спектакль – ты его получишь».

Его профессиональный взгляд скользнул по залу, выбирая достойный объект, и остановился на паре молодых девушек-блондинок, стоящих неподалёку, и весело щебечущих. Извинившись и покинув собеседников, он направился к ним.

- Какие очаровательные девушки. И почему-то одни? Странно, неужели ваши мужчины так неосмотрительны, что позволяют себе оставлять вас. Позвольте представиться, Аркадий.

- Ой, мы вас знаем.

- Конечно, мы же были на вашем концерте.

- Даже так? Ну и где ваши верные пажи? Я имею в виду друзей, или мужей.

- А мы сегодня одни, - девушки сияли от внимания московской знаменитости.

- Значит, мне повезло, - он улыбался одной из своих самых обаятельных и сексапильных улыбок. – А не выпить ли нам чего-нибудь за знакомство?

Он взял девушек под руки и повёл их к фуршетному столу мимо Марины с её приятелем, намеренно громко расспрашивая своих спутниц, как их зовут, и смеясь. Не заметить эту троицу было невозможно. Марина подняла глаза и проводила их долгим удивлённым взглядом.

Артист старался вовсю: сыпал комплиментами и шутками, обнимал за талию, бросал страстные взгляды, целовал кончики пальцев своих новых знакомых и даже пригласил одну из них на танец.

Марина никогда не видела, чтобы Климов танцевал, и с удивлением наблюдала за тем, как он уверенно ведёт свою партнёршу, аккуратно лавируя между другими парами. Она уже давно потеряла нить разговора, и теперь только кивала головой, как бы поддакивая своему собеседнику, чтобы не показаться невежливой и не обидеть его.

Когда Аркадий в последний раз бегло взглянул на Марину, он понял, что добился того, чего хотел. Он заметил, что её гораздо больше интересует не беседа с юношей, а то, что происходит между ним и Зайками, как он их называл.

Сейчас, глядя на её опущенную голову и поникшие плечи, он вдруг ощутил неприязнь к самому себе:

«Ну, вот, испортил девчонке вечер. Даже если и хотела она меня подразнить, ну и что? Я-то чего повёлся, как мальчишка?»

В это время к нему подошла хозяйка дома.

- Аркадий Петрович, вижу, вам весело у нас. Очень рада. Не будет ли нескромно с моей стороны попросить вас спеть?

- Сжальтесь надо мной. Я уже сегодня своё на сцене отпел. И месяц гастролей ещё впереди.

- Очень жаль. Хотя я, конечно, вас понимаю…

- А вы девочек моих попросите. Уверяю вас, они прекрасные вокалистки. Вон, мадмуазель Марину, - он сказал это нарочито громко, чтобы Марина услышала, и кивнул в её сторону.

Глаза хозяйки и спутниц Климова устремились на девушку.

- Меня? – её брови удивлённо взлетели.

- Конечно, спой, - глаза Дмитрия загорелись. – Я очень хочу услышать, как ты поёшь.

- Вот видишь, твой друг тебя тоже просит. – Артист смотрел в упор с лёгкой улыбкой.

- Но….. что? Я не знаю, - на лице девушки были написаны удивление и растерянность. Она переводила взгляд то на Диму, то на Аркадия.

- Спой французскую, что в Москве в студии пела.

- А фонограммы?

- Марина, ну что за детские вопросы? – Певец ухмыльнулся.

- Пойдём, сейчас скачаем всё, что нужно, - Дима взял её за руку и повёл к небольшой сцене в углу зала, где в начале вечера играл струнный квартет, а теперь работал ди-джей. Минут через десять всё было готово: скачена фонограмма, подключен и проверен микрофон, выставлены настойки.

И если звуки вступления и девушка с микрофоном на сцене привлекли внимание только тех, кто стоял рядом, то когда Марина запела – стали смолкать разговоры, гости оборачивались, чтобы рассмотреть ту, в чьём мягком, бархатном голосе было столько нежности, любви и мольбы. А Марина постепенно успокаивалась, её пение становилось всё более уверенным, голос обретал новые краски и заполнял собой весь зал.

Климов стоял далеко от сцены. За спинами гостей Мариша была ему практически не видна. Но почему-то он пребывал в твёрдой уверенности, что каждое слово этой песни, каждый звук обращены к нему.

- Аркадий Петрович, ваша девушка прекрасно поёт. И мой сын явно ей симпатизирует, целый вечер от неё не отходит. Кто она? - хозяйка вопросительно подняла глаза.

Климов пожал плечами:

- Просто очень хорошая талантливая девочка.

Песня закончилась. Девушку благодарили дружными аплодисментами.

- Слышишь, Клим, - Аркадий повернул голову. Рядом стоял Алексей. Певец даже не заметил, когда тот подошёл, - а у неё хороший потенциал. Ещё пару лет - и она, пожалуй, вырастет из твоих бэков.

- Может быть. Ты остаёшься? Или со мной в гостиницу? – он понял, что больше не хочет видеть ни Марину с хозяйским сыном, который рассыпался в комплиментах перед девушкой, ни самодовольную областную элиту, ни тупоголовых Заек, которые тут же запричитали:

- Как, Аркадий, вы нас покидаете? Ещё так рано. А как же…

Всё это почему-то сразу стало ему неинтересно.

Глава 21

Аркадий стоял у окна в своём номере. В голове продолжали звучать голос и песня на французском языке.

«Ладно. Хватит. Докурю – и спать» - подумал он.

К ярко освещённому входу в гостиницу подъехал чёрный Мерседес. Климов почему-то был уверен, что знает, кто из него сейчас выйдет. Он не ошибся – это были Марина и её спутник. Они направились к крыльцу, но остановились. Чтобы лучше рассмотреть их, певец почти прилип лбом к стеклу. Молодые люди прощались. Было видно, как юноша записал её номер в мобильный телефон, а затем позвонил Марине.

«Номер сохраняет» - это было понятно.

Парню явно не хотелось отпускать девушку. Каждый раз, когда она делала шаг в сторону крыльца – он удерживал её. Климова это раздражало.

«Да пошли ты его…» - мысленно подгонял он Марину.

А она, как будто услышала. Неожиданно резко подняла голову и бросила взгляд на его окна. Климов отшатнулся, в ушах зашумело.

«Ну вот, не хватало ещё, чтобы решила, что поджидаю и подглядываю».

Вся эта ситуация показалась ему вдруг пошлой, как в Голливудских фильмах.

«К чёрту. Выпью – и спать» - он плеснул ещё коньяка в стакан и сел в кресло. От выпитого за вечер голова гудела. Но этот взгляд девушки не давал покоя:

«Интересно, она что, знает, где мои окна? Или случайно вышло? Заметила меня, или нет?»

Со стороны лифта послышалось лёгкое цоканье каблучков.

«А вот бы Маринка», - пронеслось в голове. – «Только этого быть не может, девчонки на другом этаже».

Но стук становился громче, и вдруг замер прямо перед его дверью. Ещё не до конца веря в происходящее, Климов поставил стакан на стол и, легко ступая по мягкому ковру, подошёл поближе к двери. Он уже чувствовал, кто за дверью. Однако время шло, а ничего не происходило.

«Боится». – Его сердце часто колотилось. – «Ну, давай, девочка, смелее. Ну, постучи», - почти умолял он её, понимая, что сам выйти не сможет.

Если бы кто-то мог сейчас оценить этот момент! Они стояли по обе стороны двери: Климов, с руками, заложенными в карманы и опущенным на грудь подбородком, исподлобья глядящий на дверь с одной стороны, и Марина с другой, с поджатыми губами и рукой в кулачке, то поднося её к двери, то отдёргивая. Во всех гостиницах, в которых они останавливались, первым делом она узнавала, где его номер и окна. И сегодня, стоя там, внизу, увидев свет и промелькнувший силуэт, она была полна решимости. Но сейчас, оказавшись у заветной двери, растерялась. Задумалась:

«Правильно ли я поступаю? Можно ли? Нужно ли? Господи, что я вообще делаю?!»

В замешательстве она начала пятиться назад. Аркадий, услышав шаги, грустно усмехнулся:

«Так и не решилась».

Однако, сделав пару шагов, Марина остановилась, вдруг вспомнив фразу: «Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, чего не сделал». А она ведь будет жалеть: и у себя в номере, и завтра в автобусе, и стоя на сцене у микрофона, она будет жалеть, что испугалась, не смогла.

Она резко развернулась, подошла к двери, и, не давая самой себе времени ещё раз подумать, постучала.

«Да! Умница, девочка!» - певец шагнул к двери, с трудом сдерживая торжество и стараясь сохранять нейтральное выражение. И когда открыл – сделал удивлённое лицо:

- Марина? Что-то случилось?

- Нет. Просто я увидела у тебя свет. Спать не хочется.

- Ну, заходи, - он сделал шаг в сторону.

- Я хотела спросить, как я сегодня пела? Для меня очень важно твоё мнение, - она присела на край дивана в гостиной.

- Тут в баре есть мартини. Хочешь? – и, не дожидаясь ответа, достал бокал и бутылку, налил, добавил льда и подал девушке. Затем взял свой стакан и удобно устроился в кресле напротив, закинув ногу на ногу.

Марина сделала несколько глотков, пока певец, начал произносить свой вердикт. Он сегодня уже достаточно выпил, мысли слегка путались. Поэтому он говорил медленно, с паузами, как будто размышлял вслух, и старался подбирать точные формулировки.

– Сегодня ты меня удивила. Мне понравилось. Я слышал, как ты исполняла эту песню полгода назад, и мне есть с чем сравнивать. Ну… голосом ты и тогда неплохо владела. Может быть, чуть техники не хватает. За счёт неё можно тембром поиграть, новых красок добавить. Если захочешь - потом в Москве поработаем, когда с гастролей вернёмся. Покажу то, о чём говорю. Меня другое порадовало, сегодня ты понимала, о чём поёшь. Тогда, у Гриши, было просто красивое, точное, но пустое пение. А сегодня я услышал твою душу. – Он выдержал паузу и добавил: - Ты очень выросла профессионально за это время. И вообще, повзрослела.

Он встал и подошёл к бару, оставаясь стоять к девушке спиной.

«Может так ей будет проще сказать, почему она пришла», - только так он мог помочь ей в этом. Он всё ещё считал себя не вправе делать самому первый шаг, и ждал инициативы от неё.

- Я пела сегодня для тебя.

«Вот! Я не ошибся», - внутренне торжествуя, подумал Климов. - «Однако… Зачем я столько пил? Если бы знал».

Дальше молчать было нельзя. Он повернулся к девушке:

- Я это понял. Почувствовал, - Аркадий продолжал стоять и с мягкой улыбкой смотреть на неё.

- Ладно. Пора идти спать, уже поздно, - Марина поднялась, взяла пальто и направилась к двери, но, остановившись на полпути, оглянулась, и вдруг спросила:

- А знаешь, как переводится с французского «Жё тэм»? – она смотрела прямо и решительно.

Он, конечно, знал. Но ему так хотелось сейчас услышать это от неё. Аркадий вопросительно поднял брови, пожал плечами и отрицательно покачал головой.

- Я тебя люблю, - она снова развернулась к двери.

- Подожди, я проведу, - он поставил свой стакан и быстро подошёл к девушке, которая уже открывала дверь. Они, молча, шли по коридору, потом поднялись по лестнице на один этаж, подошли к номеру и остановились. Закусив нижнюю губу, Марина смотрела в пол, ресницы её подрагивали. Как это уже было знакомо Аркадию! Он понимал, что девушка готова расплакаться, и догадывался – почему. А ей действительно хотелось разрыдаться от обиды на саму себя. Она только что сама призналась в любви! И что? И ничего - ни слова! Господи, как правы была мама и сестра, когда в один голос твердили ей, что нельзя раскрывать мужчинам свои чувства! Теперь она сама убедилась в этом.

Стараясь сдержаться, Марина тихо произнесла:

- Спокойной ночи. Я пойду.

И, как будто прочитав её мысли, певец вдруг легко обнял её одной рукой за талию и привлёк к себе, а другой начал гладить плечи, руки, волосы:

- Маленькая моя девочка, - ладонь скользнула по щеке. Они оказались слишком близко друг к другу. Желание моментально вымело из Маришиной памяти все родительские наставления и только что пережитое разочарование.

- Я хочу быть с тобой, - она произнесла это тихо, но отчётливо. Руки певца замерли.

- Не обижайся на меня, Мариша. Мне очень хочется вернуться сейчас с тобой к себе в номер. Но мы сегодня много выпили. Я не хочу, чтобы ты завтра обо всём пожалела из-за шампанского. А ещё и мартини, о-о-о, – он попытался улыбнуться, чтобы как-то разрядить обстановку. - У нас с тобой впереди много времени.

Аркадий поднял её лицо за подбородок и, глядя прямо в глаза, добавил:

- Если ты захочешь – всё будет, - и в подтверждении своих слов вдруг склонился, нежно и осторожно коснулся своими губами её губ. Потом ещё и ещё раз. И вот уже его губы скользят по нежным щёчкам, подбородку и шее, покрывают поцелуями всё лицо, становясь всё более страстными, и снова возвращаются к таким мягким и податливым девичьим губам, заставляя её почти потерять сознание от новых ощущений и эмоций. Провалившись в эту пучину ярких чувств, она даже не осознала, что его руки уже пробежались по её телу, успев оценить упругость груди, изгибы бёдер и спины, и усилив состояние её эйфории.

- Всё, - он резко оторвался от неё, понимая, что сам может не сдержаться, может натворить глупостей, о которых потом пожалеет. – Всё, иди спать, - он сам нажал на ручку и толкнул дверь, поймав её счастливый, но ещё затуманенный взгляд и заметив, какими яркими, почти пунцовыми, стали у неё губы. Протягивая поднятое с пола пальто, которое неизвестно когда оказалось там, он пожелал:

- Спокойной ночи. Сладких снов тебе, девочка.

Аркадий удивлялся сам себе, такого с ним ещё никогда не было: девушка, которая так волнует его, готова была сама отдаться ему. Почему он остановился? Почему не принял её предложение?

«Потому что это была Маришка. – Его переполняла нежность. - Моя маленькая Маришка. И у нас всё будет по-другому…».

Глава 22

Снова побежали дни, которые ничего не меняли в их отношениях. Всё было как всегда. Он снова оставался неуловимым и недосягаемым, и как будто бросившим её наедине со своими грустными мыслями и мечтами. «А может быть, он и вправду был сильно выпивший, и ничего не помнит?» - думала она.

Однако Маринка ошибалась. Аркадий ничего не забыл. Он прекрасно помнил и её слова, и взгляд, и то, что пережил тогда на приёме, и позже, целуя её в пустом коридоре. Просто, как иногда случалось, на него и правда в один момент навалилась масса проблем, которые требовали немедленного разрешения и его вмешательства. Он возвращался поздно, часто раздражённый и усталый после выступлений или каких-то неотложных дел. Но он знал, что случай представится и не хотел торопить события.

Сегодня концерта не было, однако ещё днём через окно Марина увидела, как он садился в машину с Семёнычем, и, судя по тому, что голоса Андрея из-за стенки слышно не было, так ещё и не появлялся, хотя за окном уже давно было темно. Марине нездоровилось. Она полезла в сумку за обезболивающим, и вспомнила, что таблетки закончились.

«И почему я такая ворона? Собиралась ведь после обеда сразу в аптеку зайти, купить. А сейчас одевайся, тащись по морозу».

Делать было нечего. Благо, аптека была в здании прямо напротив гостиницы и работала круглосуточно. Купив всё, что было нужно, Марина вернулась в холл и вызвала лифт.

«Еле ползёт», - подумала девушка, и в этот момент услышала за спиной знакомые голоса.

- Ладно, Семёныч. Не грузи меня больше. Завтра разберёмся. Вызвала? – с улыбкой спросил Аркадий у Марины, кивнув в сторону лифта.

- Да.

- На сегодня хватит, - перебил он своего директора, который так и норовил продолжить разговор. – Я и так устал. Больше ни слова о делах.

- Мне на третий, - подсказал Семёныч, когда они оказались в лифте.

- Я помню.

Лифт остановился на третьем:

- Всё, до завтра, - сказал Климов, мягко выпроваживая из кабины своего директора, который не оставлял попыток что-то объяснить. - Тебе на какой?

- Пятый.

Его рука уже потянулась к кнопке, но вдруг замерла. Он повернул голову, посмотрел на Марину и нажал на семёрку. Потом подошёл почти в плотную, взял её руку и поднёс к своим губам.

У Марины в голове зашумело, сердце готово было выскочить. Господи, она целую неделю ждала этого. Ну почему именно сейчас? Что делать? Что сказать?

Пока она размышляла, лифт остановился. Не выпуская руки, он приобнял её за плечи и, молча, повёл по коридору.

Да, номер люкс был шикарный, по сравнению с их с Ксюшей номером. Несколько просторных комнат в бело-голубых тонах с отделкой золотом в барочном стиле и стилизованной мебелью. Но Марина не могла сейчас по достоинству оценить все дизайнерские труды. Она пребывала в состоянии оцепенения.

Он помог ей снять пальто, бросил его на диван:

- Располагайся. Что за день сегодня, сумасшедший.

Марина осторожно присела на краешек дивана. Аркадий ходил по номеру и громко разговаривал. Его голос долетал то из ванной, то из спальни:

- Сначала у Серёги с аппаратурой проблемы, потом Андрей с его авто, а теперь ещё и Семёныч сам договориться не может. Я уже начинаю думать, зачем они все мне нужны? Всё равно за всех всё делать приходится? Да? – певец появился в комнате уже переодетый и с весёлой улыбкой. – Мы сейчас чего-нибудь выпьем, а потом поесть в номер закажем, ты не против? Я ужасно голодный.

Он начал доставать из бара бутылки и рассматривать этикетки.

- О, вот это должно быть вкусное, - он налил вино в бокал. Потом плеснул себе коньяка в стакан и направился к девушке. Отдав ей бокал, сел рядом, обнял её за плечи.

- А у тебя как сегодня день прошёл? Чем занималась? – он рукой ощутил, как она напряжена.

- Так. Ничем. – Её взгляд был устремлён вниз, лицо горело.

- Значит отдохнула? Завидую.

Он начал рассказывать, как они плутали сегодня по городу, и из-за снежных сугробов он совершенно не узнавал город, в котором уже, в общем-то, бывал не раз, но только летом. Рассказывал про его достопримечательности, и какие живописные пейзажи открываются с двух высоких холмов на окраине.

- А может быть, мы успеем завтра до отъезда туда проскочить и посмотреть, как это выглядит зимой? А? – он попытался заглянуть ей в глаза, но она по-прежнему смотрела себе под ноги, и только кивнула в ответ.

Время шло, он практически «танцевал» перед ней уже минут двадцать, а ничего не менялось. Она сидела всё также прямо и с тем же непроницаемым выражением на лице, изредка односложно отвечая на его вопросы. Аркадий недоумевал: что с ней? В её взгляде не было ни капли любви или желания, только вымученная улыбка изредка пробегала по губам. Она выглядела как агнец, которого вели на заклание.

Аркадий ничего не понимал. Ещё несколько дней назад она сама призналась ему в любви, сама готова была распрощаться со своей невинностью. Да и эту неделю, пока он колебался, не решаясь принять этот подарок, исподволь наблюдал за ней и понимал, что его нежелание быть с ней причиняет ей боль. Видел её расстроенное лицо.

«Что же произошло за это время? Нашла кого-нибудь другого? Да нет, не может быть. Может Ксюха чего наплела? Рассказала про наши с ней отношения? Или про все мои похождения? Может она передумала?» - он терялся в догадках, видя эти перемены в настроении девушки. – «Неужели её так пугает близость, что она сидит, как каменное изваяние? А прошлый раз, значит, она осмелела только из-за ревности? Или из-за выпитого спиртного?»

- Послушай, что-то не так? Я тебя сегодня не узнаю. У тебя что-то случилось? – он ещё пытался вызвать её на откровенность. Но она только подняла глаза, которые уже начали наполняться влагой, и приоткрыла рот, как будто хотела что-то сказать, но не смогла.

Аркадий начал ощущать всю нелепость ситуации. Раздражение не заставило себя ждать.

- Я не держу тебя. Не хочешь – не надо. Я же ни к чему тебя не принуждаю, - голос стал жёстким. Он взял стакан со стола и подошёл к окну, начал рассматривать неоновые вывески магазинов напротив. Он слышал, как Марина медленно поднялась, оделась и пошла к двери.

«Ну и ладно. Так наверно даже лучше. Обувь. Игрушки. И уж точно – так проще. Аптека».

Мысль пронзила моментально.

- Стой! – он резко повернулся и быстрыми шагами направился к девушке, которая уже успела сделать шаг за дверь. Почти втащив её обратно, он плотно закрыл дверь, поднял пылающее лицо за подбородок, заглянул в глаза и спросил, стараясь сделать голос как можно более мягким:

- У тебя что, месячные?

Краснеть дальше было не куда. И только по закушенным губам и глазам, зрачки которых сразу опустились, стараясь избежать его прямого взгляда, он понял, что прав. Только теперь, посмотрев на неё внимательно, он обратил внимание на то, как она одета, и заметил уголок пакета, торчащего из кармана пальто.

- Боже, я идиот, - он снова помог ей раздеться. - Тебе в ванну надо?

Всё стало на свои места, как пазл, который вдруг сложился из малюсеньких кусочков и теперь радует глаз. Ожидая Маришу, он размышлял:

«Ну почему я не подумал об этом? Почему не догадался сразу? А ведь она могла сейчас уйти, и я бы так ничего не понял», – удивлялся он сам себе.

Хотя чему тут удивляться? Все его девушки были раскрепощёнными, ни одна никогда не стеснялась, выдавая подробную информацию о себе, причём часто гораздо более интимную и шокирующую. Но она другая, и это покоряло, заставляло думать о ней с нежностью и заботой.

На столе лежали таблетки, выпавшие из кармана. Он прочитал название, и, поняв назначение, достал из бара минералку.

Марина вышла из ванны. Он протянул ей таблетку и стакан:

- Что, живот болит?

И когда она проглотила её, запив водой, подал руку:

- Ну, иди ко мне, пожалею.

Как ребёнок, Марина уткнулась ему носом в плечо, а он обнимал, гладил волосы, и тихо шептал на ухо, растягивая слова:

- Маленькая моя, моя девочка, такая красивая, нежная, такая скромная. Ты самая-самая лучшая. Я буду заботиться о тебе, буду беречь тебя. Давно? – тихо прозвучал его вопрос, и девушка сразу поняла, о чём это.

- Вчера.

- Давай договоримся, - он немного отстранил её. – Ты не будешь меня стесняться. Я же не мальчик, и всё понимаю. Я всегда буду стараться помочь тебе в любых ситуациях, только говори. Говори о том, что чувствуешь, что с тобой происходит. Рассказывай обо всём, обо всех своих проблемах, даже если они кажутся тебе незначительными. Всё, как есть. Не молчи. Ты мне сейчас своим молчанием чуть мозг не вынесла, я уже не знал, что и думать. Тебе что, было стыдно мне сказать?

Марина кивнула.

- И что, ты бы так ушла и ничего не сказала? А потом сама, небось, мучилась бы? А? Господи, какой же ты ещё ребёнок.

Он сел в кресло и посадил Марину к себе на колени. Она улыбнулась. Своей нежностью и вниманием Аркадий рассеял все её страхи. Ей стало легко и весело.

– А я уже сидела вот так у тебя на коленях. Помнишь?

- Конечно. У Гриши. Ты тогда потяжелее была.

- Что? Ты хочешь сказать, что я была толстой? – с наигранной обидой протянула девушка.

- Не толстой, но точно покрупнее, у меня тогда даже колени заболели, - он просто дразнил её, пытаясь вызвать всплеск эмоций. Ему нравилось, когда у неё взлетали вверх брови, округлялись глаза, и она пыталась обидеться. – Но ты так здорово пела. А помнишь, как ты меня назвала дядей?

- Это всё Ксюша! Я у неё спросила, как обратиться, - от возмущения щёки опять запылали.

- Да успокойся, я сразу понял, - смеялся певец. – Я Ксюху давно знаю. Но всё равно, было так смешно на тебя смотреть.

- А помнишь, в Москве, когда у меня бабушка умерла. Ты меня обнял в машине и успокаивал, такой сильный и уверенный. И мне сразу легче стало. А потом ещё в поезд посадил, и конверт сунул в руку. Это так неожиданно было и приятно. Мне никто никогда так не помогал.

- Ерунда. Если б ты знала, как мы скучали без тебя. Дождаться не могли, когда вернёшься и снова начнёшь хохотать и новости пересказывать.

- А зачем ты вообще меня в Москву взял? Тебе ведь совершенно не нужен был бэк для клубов. Мне иногда казалось, что я просто мешаю.

- Да ну, перестань…

Так они сидели и вспоминали всю историю своего знакомства. И каждый рассказывал, что чувствовал и переживал в разных ситуациях. Они вспомнили и забытый мобильник, и мост, и автобус, и, конечно, ту вечеринку у мэра. И если искренность Марины была понятна – ещё не сталкивалась с подлостью. То для Климова самого было удивительным то, что он так смело и открыто рассказывает девушке о своих чувствах. Он привык всегда держать их при себе, чтобы ни одна красавица, к которой его когда-либо влекло, даже не догадывалась, чтобы не обратила потом его чувства против него самого. Но сейчас всё было по-другому. С Мариной он сам становился юным и безбашенным. Ему казалось, что цифры его возраста поменялись местами, и ещё не было за плечами негативного опыта, не было измен, обид, подлости.

- Это уже начало второго? Ничего себе. А как будто несколько минут прошло, - Аркадий смотрел на часы. – Давай-ка спать. Завтра в дорогу.

Они встали. Марина начала оглядываться вокруг.

- Ну, что ты ищешь?

- А где пальто?

- Зачем? – он обнял её за талию и привлёк к себе. – Оставайся. Смотри, какая кровать, места хватит, тут заблудиться можно, - он повёл её в другую комнату.

Марина неуверенно остановилась. От мысли, что они окажутся вместе в одной постели, по телу пробежала дрожь, хотя она отчётливо понимала, что ничего не будет. Но даже просто лежать рядом с любимым мужчиной… и в такие дни…

Однако он не дал ей возможности что-либо решить. Он просто припал к её губам, и когда мысли стали путаться, сказал:

- Ну, о чём ты думаешь? Целоваться-то можно. Давай, ложись, я в душ.

Когда он ушёл, Мариша быстро стянула с себя одежду, оставшись только в белье, нырнула под одеяло, и устроилась на самом краешке кровати, с трепетом ожидая продолжения.

- Ау, ты где? Ползи сюда, я тебя согрею.

И вот уже она задыхается от его поцелуев и тает в его руках, впервые ощущая кожей прикосновения горячего мужского тела, вздрагивает от умелых нежных ласк и возбуждающего шёпота, от губ, которые медленно, но уверенно опускаются ниже, прямо к груди, чтобы довести её практически до экстаза. А он сам еле сдерживает своё желание, боясь напугать свою юную ученицу подлинной мужской страстью, и вынуждено держа всё время в мозгу слово «нельзя».

- Всё, моя девочка, на сегодня хватит, - он откинулся на подушку, пытаясь успокоиться и восстановить дыхание. – Ты даже не представляешь, как нам будет хорошо, когда у тебя всё закончится, - он посмотрел в эти глаза, затуманенные только что пережитым возбуждением. – Ты только люби меня…

Марина вернулась из ванной и проскользнула под одеяло:

- Аркадий.

Мужчина начал уже дремать:

- М…?

- Можно я спрошу у тебя одну вещь? Если не хочешь – не отвечай.

- Давай, спрашивай.

- Ты любишь Ксюшу?

Сон с Климова слетел. Он прекрасно понимал, что рано или поздно этот вопрос прозвучит. Ответить на него честно ему было не сложно. Хотелось только, чтобы поняла и поверила.

- Нет. Уже нет. Когда-то любил. Очень. Давно это было.

Он помолчал, а потом добавил с одной из своих хитрых улыбочек и с насмешливым взглядом.

- Я понимаю, почему ты спрашиваешь. А вот подглядывать не красиво.

- Я не подглядывала! – от возмущения она чуть не задохнулась. – Вы сами…

- А ты что, правда заревновала? М..? – перебил он, пытаясь поймать её взгляд, но она не дала ему такой возможности, уткнувшись носом в подушку и отрицательно покачав при этом головой.

- Да ладно, не верю. Посмотри на меня. Точно заревновала, раз так напилась. Фу, как не хорошо напиваться маленькой девочке.

Смеясь, он резко, но аккуратно развернул её лицом вверх, стараясь перехватить взгляд и прочитать в нём ответ на свой вопрос. Марину эта возня тоже развеселила. Она, как могла, старалась уклониться, но не смогла. Силы были явно не на её стороне. Она сдалась, и став послушной и ласковой, согласилась:

- Да. Мне было очень больно тогда.

Он тоже сменил тон, снова став серьёзным:

- Тебе это наверно пока трудно понять, но иногда хочется просто так, просто секс, и никаких чувств. – И, помолчав, добавил: - Но к тебе это не относится. Всё. Давай спать.

Глава 23

Концерт должен был состояться в Большом районном Дворце культуры. Здание было старой, ещё дореволюционной постройки, и, несмотря на недавнюю реконструкцию, было абсолютно не приспособлено для таких концертов. Акустика была отвратительная. Низкие потолки и колонны по краям зала глушили звук, разрывали его на куски и осколками эха пускали гулять по залу. Слов было практически не разобрать.

До концерта оставалось часа два, а нормального звука найти не удавалось. Казалось, Сергей не особенно-то и старается. На все просьбы и замечания Аркадия слышалось только: «Нормально», «И так хорошо», «А что я могу…». Причём Климова больше самих ответов раздражал тон, которым сегодня с ним разговаривал этот парнишка. О причинах таких перемен в настроении своего звукооператора он, конечно, догадывался. Уж слишком явное негодование читалось в его глазах, когда они с Мариной выходили из машины, обнявшись и над чем-то смеясь. Взглянув на Сергея, стоящего тогда на крыльце с сигаретой в зубах, Климов понял – тот злится. Только Мариша ни о чём не догадывалась, бросила на ходу по-дружески: «Привет, Серёжка».

Наверно, где-то он понимал состояние парня, и поэтому сейчас на репетиции старался быть не слишком резким, то и дело покрикивал, ругался, но без злости:

- Сергей, что с басом? Серый, девчонки себя не слышат. Да убери ты это эхо как-нибудь!

Любому терпению когда-то приходит конец. Так и раздражение Климова вылилось в то, что он, спрыгнув со сцены, подошёл к пульту.

- Может мне за аппарат встать, а ты споёшь за меня?!

- Да тебе и так сойдёт, - тихо сквозь зубы процедил Сергей, не думая, что певец может услышать.

- Что-о-о? Что ты сказал? – в глазах Аркадия блеснул огонёк угрозы.

Сергею бы сейчас смолчать, сдержаться, остановиться. Но его уже несло:

- Что слышал.

- Ты что себе позволяешь?! – Климов сделал шаг в сторону парня, перекидывая микрофон в левую руку.

- Это я что себе позволяю? Это что ты себе позволяешь, козёл старый! – последние слова Сергей произнёс явно смакуя и с вызовом глядя Климову прямо в глаза.

- Клим! Стой! – Алексей, как и все стоявшие на сцене, не слышал слов ссоры, но по характерным жестам, которые были слишком хорошо ему знакомы, понял, что сейчас произойдёт. Однако было поздно. Он успел только крикнуть и рвануться в зал. Следом за ним бросилась Ксюша.

Волна гнева накрыла певца моментально, лишила возможности думать, и его правая рука автоматически нанесла удар. Сергей резко отлетел от пульта и упал на спину, прямо на ряд кресел.

- Ты что, охренел?! – Алексей, оттолкнув друга, бросился к парню и приподнял за плечи. – Как ты? Где болит? Покажи лицо.

Левый глаз Сергея раздувался и отекал.

- Снег, Ксюха, тащи снег! – Ксюша выскочила из зала.

Медленным тяжёлым шагом Аркадий возвращался к сцене. Эмоции постепенно покидали его, оставляя в душе ощущение опустошённости. Состояние было такое, как после тяжёлого двухчасового концерта. Он уселся на край сцены и достал сигарету. Руки тряслись, и прикурить удалось лишь с третьей попытки.

Марина, наконец, вышла из состояния оцепенения и бросилась в зал, туда, где Алексей с Ксюшей прикладывали к лицу Сергея снег, завёрнутый в Ксюшин шарф.

- Сергей, как ты? За что он тебя? – она чуть не плакала.

Но Алексей загородил спиной юношу, а Ксюша, резко обернувшись и с ненавистью сверкнув глазами, выпалила:

- Пошла вон отсюда, дура. От тебя только проблемы.

С широко открытыми от удивления глазами, Марина сделала шаг назад.

«Почему? Что я сделала? В чём я виновата?»

Она абсолютно искренне не понимала, что сейчас произошло, и считала, что это из-за работы. Как бы ища поддержку у других, она повернулась к сцене. Но на неё никто не смотрел: ни ребята, которые группкой тихо обсуждали произошедшее, ни Аркадий, глубоко затягивающийся сигаретным дымом. Она села в ближайшее кресло, опустила голову. Слёзы покатились сами собой.

Спустя минут двадцать приехала скорая. Сотрясения не было. Врач сделал несколько обезболивающих уколов и посоветовал ещё подержать снег. До концерта оставалось часа полтора, и за закрытыми дверями уже слышались голоса первых зрителей.

Репетировать что-то без Сергея не имело смысла. Только сейчас Аркадий смог начать думать.

«Если парень откажется стать за пульт – концерт придётся отменять, замены ему пока нет».

Он, молча, побрёл в гримёрку, прилёг на старый диванчик. Делать было нечего. Он ждал.

Минут через сорок в комнату вошла Ксюша, присела рядом.

- Сергей отработает сегодня. Чуть уговорили вдвоём, хотел сейчас уйти. Просили, объясняли, что люди ни в чём не виноваты. Но согласился только на сегодня. Завтра уедет в Москву. Надо замену искать.

- Следующий концерт через три дня? Найдём. Успеем.

- Ты извиниться перед ним не хочешь? – Ксюша посмотрела с надеждой.

- Нет, - взгляд был непреклонным. – Если кто-то и должен первым – он. Хотя мне его извинения на хрен не нужны.

Спорить было бесполезно.

- Ксюша, я Гришу буду просить, - тон Климова был уверенным, но во взгляде читался вопрос. Он знал, что подруга не любит встречаться с бывшим. Однако лучшей кандидатуры сейчас было не подобрать. После минутной паузы, видимо, успев обдумать, девушка пожала плечами:

- Как хочешь, мне всё равно.

В гримёрку зашёл Алексей.

- Он в зал пошёл, со звуком повозится, - ответил на вопросительный взгляд Аркадия. – Ну, Тайсон недоделанный, что делать будем?

- Сейчас Грише позвоню, буду уговаривать. Молчи! Это мои проблемы.

- Конечно твои. С головой у тебя проблемы.

- Не начинай, и так тошно.

В дверь постучали. Алексей вышел, и вернулся с двумя бутылками коньяка и пачкой сока. Пить перед концертом было табу, и во взгляде Аркадия читалось удивление.

- Что смотришь? Или ты думаешь, что мы в таком состоянии нормально концерт отлабаем? Давай, Ксюша, зови ребят, всех, и Серёгу. А я стаканы поищу.

- Только Сергея не надо, его и так лекарствами напичкали.

- Зови, постоит с нами.

Аркадий посмотрел на друга и грустно улыбнулся. В трудных ситуациях Лёша принимал правильные решения. Так было всегда. Они были родом из одного небольшого Уральского военного городка, ходили в один класс, правда сидели за разными партами: посади их вместе – и урок будет сорван. Подростками вместе гоняли в футбол и удирали на речку. Вот только если Аркадий рос безотцовщиной, его родители развелись, когда ему и трёх лет не было и отец, молодой лейтенант, сразу написал рапорт с просьбой о переводе в другую часть, то у Алексея была хорошая дружная семья. Отец – уже майор, приучал к порядку и дисциплине, если нужно было – мог и ремень взять. Мама – пианистка, закончившая консерваторию, немного подрабатывала в клубе, в музыкальной студии. Естественно, Алексея уже в шесть лет посадили за рояль. Мальчишки в школе посмеивались над ним. Но когда однажды, классе в шестом, Аркадий с друзьями тихонько пробрались в зал на академический концерт товарища, сели на последний ряд в уголке и услышали его игру, смеяться над Лёшкой перестали. И даже больше: мама Лёши предложила мальчишкам из их класса спеть ансамблем, и оказалось, что у Аркаши прекрасный слух и очень красивый голос. Именно она стала первой учительницей Аркадия: помогла освоить ему нотную грамоту и разучивала с ним песни, показывая, как правильно дышать и произносить слова.

Правда, в десятом классе их пути разбежались: отца Алексея перевели с повышением куда-то в Казахстан. Их дружба оборвалась. И настоящим счастьем для них стала встреча в одном Московском ресторане, куда Климов заглянул со своими заводскими товарищами, чтобы отметить очередную получку. Они успели выпить по несколько рюмок, когда на сцене появились музыканты ансамбля, и Аркадий с удивлением узнал в невысоком темноволосом клавишнике друга детства. А потом, после радостных криков, объятий и ещё пары рюмок: «Ну, за встречу», отодвинув юную вокалистку, с диким драйвом от таких неожиданных событий перепевал все хиты юности под аккомпанемент ребят, особенно налегая на «Машину времени». Так и остался с ними, бросив завод и тупые однообразные будни литейного цеха, решившись наконец-то поменять свою жизнь и заглянуть за тот поворот, за которым скрывались и пропасти, и взлёты.

В комнате собрались все, кроме Сергея.

- Ладно, ребята. Что случилось – то случилось. Разбираться будем завтра. А сейчас нам на сцену. Нельзя с таким настроением к народу. Поэтому давайте по 20 капель, сегодня нужно. Ну, чтобы все….

«20 капель» - по пол стакана коньяка - мужики махнули практически одним глотком. Марина сделала пару глотков и закашлялась, ей протянули сок. Запивая, она увидела презрительную гримасу Ксюши, поняла, что та о ней думает, решительно выдохнула и допила.

- Нормально пошло, - сказал Алексей, наливая по второй. – Так, допиваем, перекурить, и на сцену.

Напряжение, связанное с последними событиями, сидевшее внутри каждого, начало растворяться в тёплых волнах забурлившей крови. Музыканты заметно оживились, появились улыбки на лицах. Все дружно потянулись за сигаретами.

- Да-а-а, чего только на гастролях не бывало, - с усмешкой протянул Славик. - Помнишь, Ксюха, как ты в поезде дембеля-спецназовца отделала, когда мы из Краснодара с гастролей возвращались? За что ты его тогда, я чего-то не помню?

- Да что ты не помнишь? - подхватил Алексей. Он и сам улыбался, вспоминая весёлые события прошлого.

- Расскажите, - попросили ребята, присоединившиеся к коллективу позже.

- Мы тогда в купе по упивались все, - начал Лёша, - расслабились после гастролей. А в соседнем - дембеля кирогазили. Мы их к себе позвали, объединиться, так сказать. Ну, Ксюха перебрала малость и пошла в своё купе спать. Да с пьяну ошиблась дверью, и улеглась у дембелей. Те посидели с нами, и поползли к себе. Один отлить пошёл, а второй в купе завалился. Прикинь, он к себе заходит, а в его постели такая красота, как с неба свалилась. Ну, он и попытался прилечь рядом.

Мужики уже откровенно хохотали. Характер Ксюши знали все, и что дальше могло произойти – представляли. Посыпались возгласы:

- От парню не повезло.

- Небось, и штаны снять успел?

- Ксюха, так как ты там его приласкала? – всем хотелось услышать подробности.

Девушка после спиртного тоже заметно повеселела, её губы кривились в плохо скрываемой усмешке.

- Да не помню я уже, давно было. Кажется, укусила.

- А за какое место укусила?

- Ксюха, может ты мужику что-нибудь нужное откусила? Ты вспомни! – ребята уже просто катались от смеха, сбрасывая весь негатив и напряжение последних часов.

- Да пошли вы…, - но девушка и сама не могла удержаться от смеха.

- Да за руку, за руку она его - вступился Алексей. - Вцепилась ему зубами в руку, аж кровь у парня течёт и лупит, почём поподя. Тот болтает рукой, отбиться не может. А следом Клим со своим хуком справа, как всегда не разбираясь, кто прав, кто виноват. Зато на крик второй прилетел – что ж ты, наших бьют! Так мы потом по всему поезду от него как тараканы прятались: кто в туалете, кто под лавкой. Там такой бык был – килограммов двести одних мышц. Думали, все двери в купе повыносит. А ещё Клима держать приходилось, тот всё порывался драться с ним.

- Ну и чего не пустили меня? Я б ему навешал, – иронично посмеивался Аркадий.

- Ага, со стенки тебя потом бы соскребали. Ты кулаки его видел? Кличко нервно курит! – вспоминал Славик.

Смех, дружный и заразительный, поднял настроение, зарядив всех новыми эмоциями, которые были так необходимы сейчас на сцене.

- Ша, ребята, пора! – поднялся Алексей. Все дружно встали.

Концерт прошёл отлично. Аркадий выдал всё, что мог и умел, забивая паузы между песнями своими шуточками, которые сегодня почему-то были особенно смешными. И Сергей старался на последок минимизировать просчёты строителей. И девчонки, стоя за микрофонами, улыбались и кокетливо стреляли глазками по сторонам, дразня музыкантов, которые в ответ разве что на головах не стояли. Море драйва было и на сцене, и в зале.

Но всему приходит конец. Вместе с последними аккордами финальной песни пришло ощущение усталости и опустошённости. Проблема не исчезла, не растворилась сама собой. О ней напоминали чёрные очки на лице Сергея.

Марина не хотела, не могла сразу пойти в гостиницу. Сейчас почему-то ей хотелось побыть одной, обдумать всё. Слишком больно было от слов Ксюши и взглядов ребят. Она медленно брела по незнакомой улице.

Свежий морозный воздух прочищал мозги, заставляя по-новому взглянуть на некоторые детали. Ей вдруг стало понятно, что Сергей сказал Аркадию что-то обидное из-за неё, просто приревновал. Но почему?! Она ведь никогда не давала ему никакого повода! Она всегда относилась к нему только как к другу.

И тут услужливая память вытащила из своих закромов другую ситуацию, от которой вдруг даже сейчас стало больно. Она ведь сама месяц назад ревновала Аркадия, и он тоже тогда не давал ей никакого повода. Она сама влюбилась, не спрашивая его разрешения, а потом мучилась от ревности, застав их с Ксюшей. И вот сейчас эта ситуация возвращается к ней, как запущенный бумеранг, который описав круг, вдруг неожиданно бьёт в спину. И что делать?

Чем больше она думала, тем отчётливее понимала, что с Сергеем нужно поговорить, постараться объяснить. Он поймёт, должен понять, а может быть даже останется. Девушка развернулась и пошла по направлению к гостинице, обдумывая предстоящий разговор.

Дверь комнаты ей открыл Славик. Посмотрел неприязненно:

- Тебе чего?

- Сергея позови.

- Нет его. Не пришёл ещё, - дверь захлопнулась.

Из всего мужского коллектива Слава больше всех сдружился с Серёгой. Не смотря на разницу в возрасте в двенадцать лет, им было легко общаться. На гастролях они всегда селились вместе и посвящали друг друга в свои сердечные дела. Гитарист давно знал, что парень не равнодушен к Маринке. Это стало особенно заметно после Нового года, когда они вернулись из Москвы. И Славику было больно смотреть, как изменился друг в лице, когда эта девчонка вдруг не пришла утром к автобусу, и Алексей, отводя взгляд, сказал:

- Поехали, она с Климом приедет.

Сергей тогда молчал всю дорогу. И эти последние три дня ходил, сам не свой. Тогда ей было всё равно, она сияла, не обращая ни на кого внимания. А вот сейчас явилась. Сергей ей понадобился.

- Кто это был? – спросил Серёга, выходя из ванной.

- Дверью ошиблись.

В кармане Сергея зазвонил мобильник, и, прежде чем Слава успел что-то сказать, тот поднял трубку.

- Да. Хорошо, я сейчас выйду.

Марина ожидала за дверью.

- Ну, пошли, поговорим, - Сергей направился к небольшому фойе около лифта, где располагались диван и пара кресел. – О чём говорить будем?

- Почему он тебя ударил?

- Потому, что я сказал то, что о нём думаю.

- Что ты сказал?

- Что он просто старый козёл.

- Зачем?! Что он тебе сделал?! Из-за того, что требовал звук нормальный? Что всё гудело на сцене?

- Да причём тут звук! Ты что, вообще дура? Или прикидываешься?

- Значит, это правда из-за меня? Тогда почему он виноват? Тогда, получается, что я виновата. Я в него влюбилась. Да! Не смотри на меня так! Это я его люблю! Я! Понимаешь?! И я первая ему об этом сказала! – Марина чуть не кричала, защищая любимого человека.

Сергей горько усмехнулся и зло, по-шутовски протянул:

- Коне-е-ечно, понимаю! Ты его любишь. Только ты ещё наивная, глупая. Это ты не понимаешь ничего, а он этим пользуется! Если бы он не был козлом – он бы внимания не обращал на тебя, оставил бы тебя в покое, чтобы жизнь тебе не портить. – И, помолчав, добавил. - А я тебя любил. Да, любил. Не знала?

Марина опустила глаза и пожала плечами.

- Знаешь, я бы ни слова не сказал, если бы ты с кем-то из нормальных, молодых ребят встречалась. Больно, наверно, было бы, но не сказал бы. Я бы тебе только счастья пожелал. Но это же Кли-и-и-имов! Ты даже не представляешь, сколько у него баб было! Всяких! Красавиц, моделей, артисток. На тусовках на него вешались, сцены закатывали, у клуба караулили, вены резали. Да он ни с одной больше месяца не встречался. А скольких он просто поимел и бросил! Он их – как перчатки, как мусор! Это последние пару лет немного успокоился. Так теперь вот новую игрушку себе нашёл - тебя. И с тобой - то же самое будет! Попользуется, как шлюхой, и пошлёт … А ты ему про любовь… Ха! Где Климов, а где любовь!

И, видя недоверие и удивление в глазах девушки, продолжал:

- А ты хоть своей головой подумала, что он женат? Что будет, когда через месяц в Москву вернёмся? Или ты думаешь, что ради тебя он жену бросит? Да ни за что! У него принципы. Мне не веришь, думаешь, вру? Ксюшу расспроси. Она уже лет пятнадцать его знает. И уж какая у них тогда любовь была. Да и сейчас ещё, наверно, тоже. Она и аборт из-за него делала, а теперь детей иметь не может. Он и ей жизнь сломал!

Марина плакала. До неё начал доходить смысл того, о чём говорил Сергей, но верить в это не хотелось.

- Нет. Он не такой, ты его совсем не знаешь. И меня он не трогал, чтоб ты знал! – Она всё ещё пыталась сохранить то светлое чувство, которое жило внутри, сознательно кривя душой и недоговаривая.

- Да? Ну, значит, удовольствие растягивает. Поздравляю, у тебя всё ещё впереди. Если у тебя такая любовь - чего от меня тогда хочешь? Зачем пришла?

Марина подняла заплаканные глаза:

- Серёжка, останься, пожалуйста. Ты мне друг. Даже не просто друг, ты мне как брат. Но ведь ты не прав, ты первый начал!

- Дура ты, так ничего и не поняла. Дело не в том, что он меня ударил, а как он с тобой поступает. Начал не я, а он. Я уезжаю. Не могу смотреть, как он из тебя подстилку делает. А ты его защищаешь.

Сергей встал:

- Только когда надумаешь вешаться или из окна прыгать – вспомни, что я тебя предупреждал, - он развернулся и пошёл в номер.

Глава 24

Климов не торопился открывать дверь номера. Он не знал, чего хочет больше: что бы Марина была там, или чтоб её там не оказалось. Разговора было не избежать, но каким он будет и чем закончится – предположить было не возможно. Хотелось отложить хотя бы до завтра, проснуться со свежей головой. Он по опыту знал - с проблемой лучше переспать.

Но Марина была в номере. Она лежала одетая на кровати поверх одеяла лицом вниз, и было непонятно, спит или притворяется. Аркадий плеснул в стакан коньяка, выпил залпом и закурил. Стало теплее и легче.

«Что ж, всё время так сидеть не будешь, нужно идти. Пожалуй, сигареты могут пригодиться», - подумал он.

Марина лежала в той же позе и не повернулась, когда он осторожно, не раздеваясь, лёг рядом. Закинув руки за голову, начал рассматривать потолок.

- Зачем ты его ударил? – не шелохнувшись, спросила она.

«Не спит. Так и знал» - подумалось. – «И что ей говорить? Как объяснить? Оправдываться? Смешно».

- Он меня оскорбил, - он говорил тихо, но уверенно.

- А по-другому было нельзя? Поговорить, например.

Климов усмехнулся:

- Вот мы и поговорили, - он помолчал, думая, как ей объяснить. - Марина, мужчины разговаривают немного на другом языке. Ты не поймёшь.

- И тебе его не жалко?

- Нет. Он взрослый человек, и должен отвечать за свои слова.

- Он мой друг.

- Друзья иногда тоже поступают неправильно.

- Я разговаривала с ним. Он это из-за меня, из-за нас.

- Я знаю, но это не оправдание. Это вообще не его дело.

Марина повернулась и села на кровати, поджав ноги и обхватив колени руками. Её лицо было отёкшим от слёз.

- Он сказал, что любит меня, и не хочет смотреть, как ты сделаешь из меня……, как ты поломаешь мне жизнь.

- Да? – Климов хмыкнул, и потянулся за сигаретами. Вообще-то, он никогда не курил в постели, но сейчас это было необходимо. - И что он ещё тебе сказал?

- Что ты вообще не способен любить. Только используешь.

- Ты тоже так думаешь?

- Я уже ничего не понимаю. Я не знаю, что думать. Господи, ну зачем ты его ударил!

- А что изменилось?

- Не знаю. Наверно – я. Мне было всё ясно. Я просто любила и была счастлива. А теперь… он заставил меня задуматься, зачем тебе я? Что будет дальше? Что потом?

Аркадию вдруг всё стало безразлично. Он уже тысячу раз слышал эти вопросы. Почти все его подруги рано или поздно задавали их, начинали требовать ответ. Он терял интерес, разворачивался и уходил. Хотя с Маринкой сложнее, действительно не хочется её обижать. Но что он может ей ответить? То, что уже давно живёт только сегодняшним днём? То, что у него жена и дети, которых он любит и не собирается бросать? То, что они действительно разбегутся в Москве? А может сказать, что он готов взять на себя её учёбу во Франции, или найти ей продюсера и помочь сделать сольную карьеру? А хочет ли она это услышать? И готова ли это понять?

- Давай спать, сегодня был не лучший день. Ещё будет время поговорить, если захочешь, - он сел и начал расстегивать рубашку. Марина встала:

- Ладно, я пойду.

- Куда ты собралась? Оставайся, уже поздно, Ксюшу разбудишь. Если не хочешь со мной – я на диване в гостиной лягу, - он всё-таки не ожидал такого поворота.

Девушка поджала губы, отрицательно покачала головой и, быстро затолкав в сумку одежду, которую сгребла с вешалок в шкафу, уже всхлипывая, вылетела из номера.

«Ясно. Пореветь захотела, а при мне – не тот кайф», - с горькой усмешкой подумал певец. – «Ничего. Успокоится – придёт. Ну, а если передумает – что ж, её дело. А может даже и хорошо, что так получилось», - сейчас ему вдруг захотелось разорвать, растоптать все эти отношения, которые едва начали складываться, и перед которыми он уже сейчас чувствовал себя обнажённым и беззащитным. Захотелось всё послать далеко-далеко и снова стать сильным, независимым хозяином положения, готовым подчинять себе всех вокруг.

Он долго ворочался, старался уснуть, но, возбуждённое огромным количеством событий сегодняшнего дня, сознание бунтовало и не прекращало своих трудов. В голову приходили какие-то уродливые образы, жуткие мысли и фантазии.

«В конце-то концов....!» - Климов встал, налил почти полный стакан коньяка и залпом выпил. Его взгляд упал на журнальный столик у дивана. На нём лежал планшет.

«Забыла?» - но зарядное и упаковка говорили о другом. Он горько усмехнулся: - «Оставила».

Аркадий взял в руки тонкую панель из пластика и стекла. Она показалась ему такой лёгкой, почти невесомой. То ли от спиртного, то ли от всех пережитых непростых событий дня, его снова накрыла волна бешенства.

«Тебе не надо? Мне тоже», - от сильнейшего удара об пол хрупкий гаджет разлетелся вдребезги. Наступая на осколки и не чувствуя боли, он прошёл в спальню, бросился на кровать и минут через десять уже спал тяжёлым хмельным сном.

Глава 25

Первые несколько дней после Маринкиного бегства пролетели для Климова незаметно. Он с головой ушёл в проблемы, связанные с уходом Сергея и приездом Григория. Теперь в новые залы со старым другом они приезжали первыми и, часами просиживая около аппаратуры, вместе разбирались в тонкостях новейшего оборудования.

Но, по мере того, как к Григорию приходила уверенность, у Аркадия появлялось свободное время, и он всё чаще начинал перебирать в памяти события последних дней. Ему, конечно, было бы проще, если бы Маринка не маячила постоянно рядом. Сегодняшний концерт он вообще отпел кое-как, простояв на месте, практически не отходя от микрофона и стараясь не поворачиваться лицом к своим музыкантам, чтобы случайно не встретиться с ней взглядом. А оставшись один в номере и перещёлкивая каналы спутникового ТВ, он вдруг поймал себя на мысли, что ведёт с ней внутренний диалог. Она как будто присутствовала рядом, и он пытался объяснить ей то, о чём промолчал в тот вечер. Его руки с пультом даже жестикулировали для убедительности.

«Да что я, в самом деле…? Сколько у меня таких Маринок было. Ну, хорошо, пусть не таких. Но иногда ведь и с другими что-то цепляло. На пару дней. А сколько из них демонстративно уходило и убегало, ожидая, что понесусь вдогонку. В чём разница?»

Ему хотелось выбросить всё из головы, но он опять и опять возвращался к прежним мыслям, то пытаясь объяснить ей, незримой, свои поступки, то стараясь убедить её в чём-то. И всё больше и больше сожалея о том, что не остановил её, не удержал тогда, не попытался сразу вернуть её понимание и любовь.

Он начал перебирать в памяти всю историю их отношений, стараясь понять, когда и чем его так зацепила эта юная мадмуазель.

Было понятно, что всё изменили эти три дня. Три дня, которые они провели вместе. Но в какой именно момент?

Может быть, это случилось, когда они устроили себе прогулку по незнакомому городу и кормили с рук кедровыми орехами белок в городском парке? Серо-рыжие хвостатые зверушки молниями проносились по верхушкам деревьев, почти неслышно стекали по стволам и наперебой хватали лакомство с их ладоней. Как же его тогда умиляли её восторги, горящие глаза и приглушённый шёпот: «Боже, какие вы красивые! На, бери орешек!» Он отошёл в сторону и просто любовался ей.

Или в том Торговом центре? Накануне он обратил внимание, как она щурится, когда читает со своего мобильника с небольшим экраном.

- Давай планшет куплю, чтобы глаза не портила.

- А можно? – она засияла.

Когда они возвращались к машине по длинным галереям центра мимо разнообразных павильонов с яркими витринами и зазывно выставленными в них манекенами, она не обращала на них никакого внимания и на ходу радостно объясняла, какие ещё возможности скрывает в себе эта навороченная доска. Аркадий резко затормозил, и, взглянув на неё, спросил тогда:

- Может, тебе ещё что-то нужно?

Она не сразу поняла, о чём это он, не сразу переключилась на другую тему. Потом, оглянувшись вокруг и поняв, что ей предлагают, отрицательно махнула головой:

- Нет, пошли, - ей не терпелось сесть в машину и включить своё новое приобретение.

- Ну, подожди. Может тебе из одежды что-то нужно, или из косметики.

- Да говорю же, всё у меня есть. И так эту сумку не поднять.

И с обидой в голосе протянула:

- Ты меня не слушаешь. Я тебе про планшет рассказываю, а ты мне - про шмотки.

Они сели тогда в машину и Марина начала демонстрировать возможности нового приобретения. Он делал вид, что внимательно слушает, а сам обнимал за плечи и думал:

«Господи, какой же ты ещё ребёнок. Получила игрушку – и радуешься. Чистая, как белый лист бумаги».

А может быть виноват тот долгий зимний вечер, когда из-за разыгравшейся непогоды они передумали ехать в ресторан и просто остались в номере. Марина лежала на кровати на животе, оперев голову на руки, и выспрашивала факты его биографии. Вначале он отвечал нехотя, короткими отрывистыми фразами, чтобы отделаться от неугодных расспросов. Но её это не устраивало, и она, то и дело перебивала его, уточняя: «А почему…?», «Зачем ты так сказал…?», «И что, это помогло…?». В её расспросах было столько искренней заинтересованности, столько желания понять его мысли и поступки, что незаметно для себя самого, он разоткровенничался, вспоминая массу деталей из своей жизни. А впервые за многие годы, проговаривая их вслух, начинал видеть некоторые события в совершенно ином свете. Её заинтересованность стала той лакмусовой бумажкой, которая окрашивала прошлые события в новые цвета и выделяла важное, то, что раньше либо просто казалось незначительным, либо специально загонялось в самые дальние уголки памяти, чтобы не дёргать попусту совесть осознанием того, что всё равно нельзя изменить ни при каких обстоятельствах.

Так откровенно он мог иногда поговорить, пожалуй, только с Лёшей. И уж точно ни с одной из своих женщин.

Осознав это, он с удивлением посмотрел на девушку. Её взгляд был серьёзным, умным и сосредоточенным, таким, каким бывал только на репетициях. Климова накрыло волной любви и нежности. Ему захотелось стереть с её лица это выражение, которое хоть и нравилось ему, но делало её старше.

- Всё! Допрос с пристрастием окончен!

Он резко перекатился на кровати, перевернув её на спину и подмяв под себя.

– Теперь моя очередь допрашивать. Когда уже закончатся? М? – он спросил это специально, зная, как сейчас смутится Маринка, и начнёт смешно поджимать губы и краснеть.

Так и произошло. Девушка пожала плечами и тихо ответила:

- Может завтра. Ну, послезавтра уже точно.

Его рука потянулась к её лицу, отведя в сторону непослушную прядь.

- Марина, ну ты ж не думаешь, что я с тобой только из-за этого? Мне действительно хорошо с тобой: легко, просто, весело. Ну… я, конечно, хочу тебя, я же мужчина. Но ты всегда можешь отказаться, остановить меня в любую секунду, сказать «нет», я не обижусь.

- Я не буду этого говорить, - она произнесла эти слова, не задумываясь. - Мне нужен только ты. Я хочу быть только с тобой. Я люблю тебя, и мне кажется, что с каждым днём всё сильнее и сильнее.

И вот теперь закончена трёхдневная сказка. Он снова один в этом стильном и комфортабельном, но таком пустом и холодном номере. И, похоже, опять надолго, ибо раз Маринка до сих пор не пришла, не позвонила, значит, слова Сергея заставили её посмотреть на их отношения по-другому, передумать. Что ж, её право! Только почему так тоскливо даже от одной мысли, что больше никогда они не будут так беззаботно валяться на кровати, болтать и целоваться, сводя друг друга с ума, и больше никогда она не поднимет на него взгляд, полный любви и смущения.

«Точно, хватит уже сходить с ума!» - оборвал он сам себя в очередной раз. – «Пошло всё…, лучше делом заняться».

Он резко поднялся с дивана и, выйдя в коридор, направился к номеру Гриши. Теперь Григорий жил со Славиком вместо Сергея. Дверь была не заперта. Поэтому стукнув разок для приличия, певец сразу вошёл. Картина предстала радужная. Двое мужчин сидели за столом, на котором стояла почти пустая бутылка водки, двухлитровая початая ПЭТ с пивом, и неаккуратно разбросанная закусь из колбасы, хлеба, нескольких консервированных салатов и рыбы. Климов поморщился от вида этих гастрономических изысков.

«Мда, настоящий гудёшь. Вон и вторая с беленькой у стола стоит. Вот тебе и Гриня приехал. Сейчас начнётся веселуха, только держись».

Однако ругаться не хотелось.

- Что празднуем? Никак, Гришка решил в коллектив влиться? Тогда чего вдвоём злоупотребляем? Почему всех не позвали, и меня в том числе? – он проговорил это с усмешкой. Но, взглянув в глаза друга, резко осёкся. Григорий плакал, горько и не стесняясь. Певец с недоумением взглянул на второго собутыльника. Славик пьяно покачал головой из стороны в сторону, поднёс указательный палец к губам:

- Тссссс-с-с! У него горе, кот умер. Как его…, Гриша, как кота звали?

Климов ответил сам:

- Антон. Антоха. Или просто Тоха. – Его голос дрогнул. Ему больше ничего не нужно было объяснять. Этот чёрный, нагловатый зверь был для Григория единственным дорогим и горячо любимым живым существом. Ему, как шкодливому ребёнку, позволялось всё: драть кресла и обои, метить углы и тапки, обрывать шторы и грызть провода. За все его проделки хозяин только укоризненно отчитывал его, глядя в ничего не выражающие огромные хищные глаза, и разговаривал с ним, как с ребёнком. Но и Тоха платил той же привязанностью. И сколько б ни гонял по молодости по крышам за всем окрестным кошачьим женским полом, всегда возвращался, и, наевшись, укладывался на хозяйские колени или начинал тереться о ноги, урча и приветственно задрав хвост. Он переезжал с Гришей с квартиры на квартиру, когда тот делил с очередной женой наследство. Он ждал хозяина в пустой студии, когда они практически туда перебрались.

Аркадий посмотрел на свою правую руку – на тыльной стороне ладони тонкой ниткой пробегал шрам. Когда-то, лет пятнадцать назад, зимой, когда они только познакомились с Ксюшей у Гриши и шли к нему на запись очередной песни, около подъезда сидел этот маленький, чёрный, пушистый, орущий комочек. Они не смогли пройти мимо и притащили его в студию. Ксюша с удовольствием и радостью стала возиться с ним: отмыла, почистила ушки, напоила молоком и котёнок, которого они тут же окрестили Антохой, с блаженным урчанием развалился у неё на коленях. Но когда Климов захотел погладить малыша, тот, очевидно, решив, что его хозяйку хотят отнять, вдруг заявил свои права на девушку, лихо ударив Аркадия своей лапкой с острыми, как бритва, коготками по руке, оставив отметину на всю жизнь. Певец тогда возмутился: «Ах, ты, тварь неблагодарная!» С тех пор и тянулась их взаимная нелюбовь друг к другу, чисто мужская, как будто соперническая, которая выражалась в вечном желании Климова наподдать пинка под зад ненавистному коту, а тот, в свою очередь, никогда не оставлял без внимания его ноги, и кусал их с завидным постоянством.

И вот теперь шрам есть, а кота уже нет. Пятнадцать лет. Как один день. Аркадию вдруг стало жалко и себя:

«Господи, какой же я уже старый. И на хрена я Маринке сдался? Вон молодых сколько. Быстро забудет, замену найдёт».

- Хороший был кот, настоящий мужик. Гриша, мне очень жаль, поверь, - он придвинул к столу ещё один стул. – Наливай.

Давно уже Аркадий не пил водку стаканами не закусывая, а лишь запивая пивом. Захмелел быстро. От разборок со Славиком, возмущённым уходом Серёги, его отвлёк Алексей, который из соседнего номера услышал знакомые крики. Успел. На сей раз обошлось без мордобоя. Но для того, чтобы уложить разбушевавшегося Климова пришлось звать на помощь Ксюшу. Только она могла справиться с ним, когда он был в таком состоянии.

Девушке удалось уговорить его лечь, но с условием, что сама ляжет рядом. Как ни противен ей был запах перегара, она переступила через свою неприязнь и терпела, зная, что только так его можно усыпить. Климов попытался пристать к ней, но она не давала распускать ему руки, удерживая их и уговаривая его, как ребёнка. Аркадий затих и уснул. Ксюша по опыту знала, что нужно полежать ещё минут десять, чтобы сон стал крепким. Время шло. Она уже готова была потихоньку подняться, как вдруг он резко повернулся к ней во сне:

- Мариш… люблю тебя…люблю… я…, - его глаза были закрыты, он спал, но губы шептали слова, которые в трезвом состоянии он наверно никогда бы не решился произнести вслух. Его рука потянулась к девушке. Ксюша быстро и легко соскользнула с кровати, и, стоя рядом, смотрела, как рука её бывшего любовника нежно гладит простыню, а губы повторяют имя другой, которая неизвестно какими путями пробралась в его сердце.

Глава 26

Прошло две недели после истории с отъездом Сергея. Ребята уже перестали её обсуждать. Григорий, запоров пару концертов, наконец-то разобрался во всех тонкостях и познакомился с новыми песнями. Аркадий, отмаявшись похмельем, в очередной раз дал себе зарок, что кроме пары глотков коньяка в день – ни-ни. Жизнь потихоньку возвращалась в нормальное русло. Не возвращались только отношения Марины и Аркадия. Они по-прежнему с тоской смотрели в след друг другу, не решаясь сказать при встрече ничего кроме «привет» и «пока».

Если вначале Ксюша злилась на Маринку, практически ненавидела её, то теперь, когда каждый день она смотрела в её убитые глаза и слышала ночами всхлипы, которые не могла заглушить даже подушка, ей становилось жалко это глупое, но абсолютно бесхитростное и откровенное существо.

И когда, в очередной раз она застала напарницу в четыре часа дня, заплаканную в постели с наушниками, поняла, что больше не может этого вынести. Она присела на край кровати.

- Ты хоть пробовала с ним поговорить? – Маринка достала наушники и покачала головой из стороны в сторону. – Почему? Ты же любишь его.

Губы девушки опять задрожали, в глазах блеснули слёзы.

- О, Господи, только не реви, опять этот водопад! Я больше не могу на это смотреть! Любишь?

Маринка согласно кивнула.

- Тогда звони! Скажи, что хочешь поговорить.

Девушка отрицательно покачала головой:

- Не могу. Рука не поднимается. Да и не знаю, что говорить.

- Он ведь тоже мучается, ты что, не видишь?

- Там мучиться нечему, у него сердца нет.

- Не поняла. С чего ты взяла?

- Сергей сказал. Да и сама в Москве видела. И как он с женщинами, и с тобой… - Маринка осеклась. – Прости.

- А что - со мной? Наши с ним отношения – пройденный этап. Это было давно и неправда.

- Ага. Видела я ваш этап,- она снова заплакала.

- Ничего ты не понимаешь. Это уже не любовь. Наша любовь осталась в прошлом. Не слушай никого: и сердце у него есть, и любить он умеет. Поверь мне, я-то это знаю. Просто наверно не было за эти годы той, в которую бы влюбился по-настоящему. Вот только в тебя теперь, - Ксюша усмехнулась. – Если бы мне кто-нибудь раньше это сказал – в жизни бы не поверила, посмеялась бы.

Она рассматривала Марину, как будто видела впервые.

- А про нас с ним даже не думай. У нас давно отношений нет, просто секс, иногда, раз в год, когда оба на гастролях, без своих. Да что тебе объяснять?! Дура ты ещё малолетняя, не поймёшь ничего.

- Вот именно, дура. Только если бы я нужна ему была – он бы первый попробовал со мной поговорить.

- Кто? Климов? Первый? С тобой? Да ни за что! Ты его совсем не знаешь. Он же правильный, считает, что не имеет права тебе жизнь портить. Ты же ещё девочка.

- Девочка, девочка! Достали уже все! Я не ребёнок! – Марина просто кричала. Ксюша с удивлением смотрела на напарницу, такой её она ещё ни разу не видела. - Приеду в Москву, пойду к Сергею, он сказал, что любит. Если не захочет меня – пойду с первым, кто предложит, - она говорила это с такой горечью и злостью, что Ксюше стало не по себе. Это были не просто слова, они были выстраданы и продиктованы разбитым сердцем.

- Совсем сдурела, - теперь она смотрела на Марину другими глазами.

Ксюша зашла в ванну, открыла кран и достала мобильник:

– Лёша, спустись в бар, разговор есть.

Через десять минут они уже сидели за столиком.

- Мне нужна твоя помощь, - Ксюша прикурила от протянутой Лёшей зажигалки. – Надо Аркаше и Маринке встречу устроить, чтобы они поговорили. Не могу я смотреть, как оба мучаются.

Алексей удивлённо поднял глаза. Он вообще был ошарашен всей этой историей, когда увидел друга с малой. Эти отношения казались ему совершенно противоестественными. У него самого было три дочери, и младшей – как раз девятнадцать, как и Маринке. Но представить её с таким, как Климов, он не мог, и точно знал: случись такое – ему морду набьёт, а дочь дома под ключ.

- Я против, - отрезал Алексей. – Маринка ещё ребёнок. Нечего её Климу подсовывать. – Он смотрел на Ксюшу со злостью и непониманием.

- Послушай, - она говорила тихо и устало. - Они действительно любят друг друга. Странно, правда? Но это так. Мы же хорошо знаем Аркашу. Ну, посмотри, какой он ходит после этой истории, чернее тучи, злится, бесится, с Гришей напился. А поёт как? Да он просто отпевает эти концерты. Ты не слышишь? Да уже даже пресса погнала: «Климов болен», «Климов выдохся, как артист», «Климов устал». Да ни хрена он не устал, просто места себе не находит из-за неё. А на Маринку вообще страшно смотреть: она же ночами не спит, воет то в подушку, то в ванной закрывается. Не ест ничего. Вон, уже одни глаза остались.

- Ничего, это не смертельно. Перебесится, пройдёт, - Алексей был явно не согласен.

- Ты так думаешь?

- Думаю. Она ещё не соображает. Нечего девчонке жизнь ломать.

- Она сама её себе сломает, когда в Москву приедет. Знаешь, что она мне выдала? – Ксюша процитировала Маринкины слова.

Алексей взглянул на подругу с недоверием:

- Врёт, не сделает. Так, для красного словца ляпнула, - но особой уверенности в голосе уже было не слышно.

- Сделает. Ты бы послушал, как она это сказала.

- Не знаю, может, подождём? Само образуется?

- Ну, да. Конечно. Подождём? Чего ты ещё ждать собрался? Один кота замачивает до бессознательного состояния! Другая на луну ночами воет! А у нас – «Всё хорошо, прекрасная маркиза!» Докатились! - Ксюха поднялась, и опираясь на руки об стол уже практически кричала. - Тогда знаешь что, забирайте-ка её к себе, и слушайте ночные концерты сами! И ждите! Я уже и так две недели не сплю! Ещё месяц такой жизни я просто не выдержу, сама с ума сойду! Не хочешь помочь – так и скажи! Других попрошу! Вон, Славик поможет!

- Да не могу я сводником выступать! И вообще, ты же знаешь, у нас с ним давний уговор: со своими бабами он разбирается сам! Я в это не влажу! И даже слушать не хочу, тем более про Маринку! – Алексей тоже перешёл на повышенный тон.

- А кто тебя просит сводником быть?! И хватит из неё ребёнка делать! Она уже два года, как совершеннолетняя, и вольна сама своей жизнью распоряжаться, без ваших нравоучений! – Ксюша немного остыла, села и продолжила уже спокойнее. – Я же не прошу тебя её к нему в кровать тащить. Им просто поговорить надо.

- Да уж, поговорить. Знаю я Климовские разговоры, - Алексей усмехнулся и закурил.

Повисла пауза. Пару минут они, молча, курили.

- Поверь, я знаю, что делаю, - уже тихо сказала девушка. - Ты только Клима приведи, как будто случайно получилось.

Мужчина тяжело вздохнул:

- Ладно, рассказывай, что ты там придумала. Что от меня требуется?

Когда все детали были оговорены, Алексей вдруг устало усмехнулся:

- А мне всегда казалось, что ты Клима до сих пор любишь.

- Это тебе казалось. Я мужа люблю. А Климов – так, прошлое. Хорошее, светлое – но прошлое.

Глава 27

Когда Ксюша поднялась в номер, Марина продолжала лежать в кровати. Уткнувшись носом в стену и накрывшись одеялом с головой, слушала в телефоне какую-то тихую тоскливую музыку, которая очевидно соответствовала её теперешнему настроению.

- Марина! Хватит хандрить! Вставай! – Ксюша подошла к кровати и откинула одеяло. – Пошли в ресторан спустимся, посидим, выпьем, потанцуем. Я уже триста лет никуда не ходила. Ну, подъём!

- Не хочу, - Марина, не поворачивая головы, снова натянула одеяло.

Первая попытка оказалась неудачной. Поняв, что приказами от напарницы ничего не добьёшься, девушка сменила тон. Её голос зазвучал жалобно и просяще:

- Маринка, пожалуйста, составь мне компанию. - Ксюша трясла девушку за плечо. - Надоело мне торчать вечерами в номере. Я скоро свихнусь от скуки. Я не так часто тебя о чём-то прошу. Не хочешь танцевать – не надо. Просто посидишь со мной. Возьмём винца по бокальчику и поедим. Ну, пожа-а-а-луйста.

Волшебное слово всегда производило на Маринку нужное действие. Не умела она отказывать, если её о чём-то просили по-доброму. Вот и сейчас ещё немного полежав и дав себя по уговаривать, она, нехотя, села.

Ещё почти час Ксюше пришлось провозиться с девушкой, чтобы привести её в человеческий вид. И сейчас, потягивая вино в ожидании заказа, старшая подруга пыталась отвлечь её разговорами.

В это время Лёша подходил к номеру Климова.

- Заходи, - Аркадий был рад появлению друга. Ему и самому хотелось поговорить. Он знал, что Лёша даже если не одобрит, то уж точно выслушает и может быть поможет дельным советом. А ему хотелось излить кому-нибудь душу.

- Коньяком угостишь? – Алексей удобно устроился в мягком кресле.

Климов развёл руками, достал бутылку и налил другу и себе. Алексей вдохнул запах ароматного напитка и сделал глоток:

- Ммм, хороший коньячок. - Он решил не ходить кругами и сразу спросить о том, что его беспокоило:

- Аркаша, ты знаешь, я никогда не лез в твои личные дела. Но сейчас – другой случай. Скажи, тебе что, баб мало? Зачем тебе Мариша? Я понять не могу. Ты в паспорт свой давно заглядывал? Сам-то понимаешь, что ты делаешь?

Климов пожал плечами и закурил:

- Да ничего я уже не делаю, как видишь, - он улыбался, только глаза продолжали оставаться не радостными.

- Ну, сейчас-то – да. Но ты мне просто, по-мужски объясни, зачем девчонке голову задурил? Ей бы мужа нормального, чтоб семья, дети. Серёга за ней ухлёстывал – так оно понятно. Ты какого хрена влез?

Повисла долгая пауза. Аркадий прикурил вторую сигарету от первой.

- Знаешь, сколько раз я сам себе этот вопрос задавал? Не знаю, как на него ответить. - Он пожал плечами. – Как-то само получилось. Я, правда, не хотел.

Его слова звучали тихо, но убедительно. Алексей смотрел на друга и не узнавал. Куда подевались его властность и самоуверенность?

- Слышишь, Клим, ты что, и вправду влюбился? – лицо Алексея вытянулось. И хоть певец молчал – ответ читался в его опустошённом взгляде.

Лёшка запустил пятерню в волосы:

– Охренеть! Ты влюбился в эту девчонку. – Он буквально выдохнул эти слова, полные недоумения и скрытого внутреннего торжества.

Господи! После Ксюши ни одна женщина не могла подобрать ключик к Аркашиной душе. И тут вдруг на тебе! И кто? Девчонка! Непонятно кто и откуда! Да и не красавица, если сравнивать с обычными Климовскими пассиями.

Алексей готов был расхохотаться. Это казалось невероятным. Его друг, который так кичился своей властью над женщинами, сидел перед ним с опущенной головой.

- Вижу, тебе смешно? – в словах Аркадия чувствовалась горечь.

- Да нет, что ты! – Но сдержать улыбку Лёша не смог. – Просто это странно, ну не ожидал я от тебя. Да и было бы в кого – в Маринку! – Алексей не сдержался и рассмеялся в открытую. – Невероятно! И что, эта девочка отвергла самого Аркадия Климова?

Какие бы чувства к Маринке не испытывал сейчас певец, эти слова и тон, которым они были произнесены, задели его за живое:

- Ты не понимаешь. Да я давно мог бы затащить её в постель. Легко и без особых усилий.

- Так затащил ведь. Или что? Нет?

- Нет. Хотя, пожалуй, да, только ничего не было.

- Ха! Так вот в чём дело! Что, сорвалось? Не дала? Понимаю, откуда у любви ноги растут, - он снова рассмеялся.

- Да ничего ты не понимаешь! – Аркадий разозлился. – Просто трахнуть её – не проблема даже сейчас. Только не хочу просто так, от нечего делать. Я уже вышел из того возраста, чтобы рисовать звёздочки на фюзеляже за сбитый. Или ты думаешь, что у меня девочек не было? Мне не интересно просто поиметь её. Мне не нужно только её тело. Она не нужна мне по частям. Она нужна мне вся. Понимаешь? Вся! Я хочу и тело, и душу, с её искренностью, непосредственностью, с её детской наивностью, с её любовью, восхищением в глазах. Я сам хочу учить её всему и в любви, и в жизни, оберегать её, открывать ей новые возможности.

Он снова закурил.

- И всё могло быть так… До того, как этот щенок влез с его ревностью.

- Ну, так чего тянул, раз всё было так чудесно? – Взгляд друга был удивлённо-вопросительным. Он больше не смеялся.

- А у неё месячные были…. Вот как всё просто… А теперь я знаю, как оно могло и должно было быть, и по-другому мне не надо.

- Узнаю Климова. Ты всё о себе: я хочу, я не хочу. А о ней ты подумал? Или только о себе, как всегда.

- Да что ты из меня конченного делаешь! - возмутился певец. - Конечно, думал. Только и делаю, что думаю, уже мозги кипят. Вот ответь мне: ну, допустим, сложились у неё отношения с тем же Серёгой, поженились они, родила. Ты можешь дать гарантии, что она счастлива будет? Что у них всё будет хорошо, любовь там и всё такое? Что они не разведутся в первый год? А потом она останется одна с ребёнком, ну, и так далее, как часто бывает. Можешь?

- Нет, конечно. Никто таких гарантий не даст.

- Вот именно, нет. Никто не может сказать, что будет, и как лучше! Поэтому ей самой решать, что делать, и что она хочет.

- Ей. Но не тебе, - Алексей смотрел прямо в глаза другу.

- Так ведь она сама ко мне пришла! Сама в любви призналась! Помнишь приём у губернатора? Ну, она тогда ещё пела. Так после него она сама ко мне в три часа ночи заявилась, свет в окне увидела. Сказала, что любит и хочет быть со мной. Только я наверно не готов был тогда к такому повороту, да и пьяный уже был прилично. Не захотел девчонку вот так, тупо, по-пьяни. До номера её проводил – и всё! - он откинулся на спинку кресла. - И сейчас вот …жду. Пусть сама решает, что ей нужно. Захочет – придёт, я даже дёргаться не буду.

Алексей понимал, друг не врёт. Он уже был согласен с Ксюшей, им действительно нужно поговорить. Кажется, оба не могут разобраться, чего и как. Ему хотелось ещё много чего спросить у Клима, но в кармане завибрировал мобильник.

- Да.

Ксюша сказала, что они могут подходить. Он пробурчал в ответ что-то нечленораздельное, дабы не спалиться перед другом раньше времени, и, отключив телефон, предложил:

- Пошли в ресторан спустимся. Я что-то проголодался. Пойдём, поужинаем.

- Так зачем в ресторан? – удивился певец. – Сидеть там, как в обезьяннике, что бы в тебя пьяные пальцами тыкали? Давай в номер закажем. Ты что будешь?

- Да и чёрт с ними, не впервой. Надоело вечно в номерах торчать. Составь компанию. Представляю, как нас официанточки будут облизывать.

Климов понимающе посмотрел на товарища и ухмыльнулся:

- Так можно и сюда официанток заказать…, или медсестёр. И пусть облизывают…

- Слышишь? Ты пять минут назад мне о своей любви распинался, я чуть слезу не пустил.

- Это разные вещи. Одно другому не мешает.

- Ясно. Значит, жить будешь, от любви не умрёшь. Пошли, собирайся.

Певец пожал плечами:

- Ну, раз ты настаиваешь? Ладно. Только недолго.

- Давай-давай.

Глава 28

Стоило друзьям переступить порог заведения, как Алексей начал крутить головой, как будто кого-то высматривая. Однако Аркадий не успел удивиться, к ним с обаятельной улыбкой подошла администратор.

- Добрый вечер, очень рады вас видеть. Хотите поужинать? У нас есть свободные столики.

- Не нужно, - перебил её Лёша. – Я, кажется, наших девочек вижу. Клим, вон Ксюша с Маринкой. Пошли, - и, пытаясь сделать невинно-удивлённые глаза, шагнул по направлению к столику.

- Стой! – певец остановил его за руку.

- Что? Что-то не так? Пошли к девчонкам, - друг явно суетился. Ему показалось, что Аркадий хочет уйти.

Климов смотрел на него с многозначительной усмешкой и качал головой из стороны в сторону. Ему сразу стало всё понятно: и это появление друга у себя в номере, и их разговор за рюмочкой, и телефонный звонок, и резкий приступ голода у Лёши.

«А что, может быть это и к лучшему? Наверняка, Ксюхина идея, а она разбирается в женской психологии».

- Ладно, конспиратор, пошли, - он улыбнулся. От осознания того, что он сейчас будет сидеть с Маринкой, да ещё в компании друзей, которые заведут нейтральный разговор и сгладят неловкость, Климову стало легко и весело.

Ксюша сидела за столиком лицом к входу, и сразу заметила появление мужчин. Заминка Аркадия её не смутила. Она хорошо знала друга, и была уверенна, что он не уйдёт, и ещё будет им благодарен. Но вот как отреагирует Марина – предсказать было трудно.

А Мариша, сидящая спиной, не видела мужчин, и поперхнулась от неожиданности, когда услышала знакомые голоса, произносящие приветствия, и увидела перед собой Аркадия. Её щёки сразу запылали, перед глазами всё поплыло. Кровь начала пульсировать в голове, вызвав резкий приступ боли. Она хватала ртом воздух и даже не смогла поздороваться, просто кивнула в ответ на приветствие. Её взгляд сразу упёрся в тарелку, и в голове начала вертеться одна мысль: «Как быть? Уйти или остаться?» Однако время шло, и раз она не сделала этого сразу, уходить теперь было уже глупо.

Между тем, пока она приходила в себя, мужчины усаживались. Подойдя поприветствовать Ксюшу, Аркадий нагнулся, как будто хотел поцеловать в щёку, а сам тихо произнёс:

- Спасибо.

Взгляд, которым он сопроводил эти слова, ясно дал понять девушке, что их план раскрыт.

- Будешь должен, - ответ прозвучал также тихо и остался незамеченным Мариной, которая судорожно размышляла:

«Слава Богу, что Алексей напротив. Смотреть весь вечер на Аркадия было бы мучительно. Хорошо, что он будет просто рядом», - она даже не могла себе представить, что вся эта сцена была срежиссирована специально для неё.

Её состояние было так очевидно, что все, не сговариваясь, дружно делали вид, что не обращают на неё никакого внимания. Мужчины сделали заказ, и начали разговор о гастролях, который плавно перетёк в воспоминания о том, как было раньше. Ксюша активно их поддерживала, пожалуй, даже чересчур активно, вспоминая интересные случаи и смешные ситуации.

Время шло. Уже несколько раз поднимали рюмки и бокалы. Друзья вели лёгкую оживлённую беседу, и Марина, которая, в конце концов, немного успокоилась, начала прислушиваться к разговору, иногда поднимая взгляд от тарелки и проявляя своё участие коротким смешком или улыбкой. Второй бокал вина сделал своё дело, щёки её были румяными и глаза сияли.

В зале уже давно звучала музыка, и публика потянулась на танцпол.

- Ксюша, а пошли-ка мы потанцуем. Сто лет не танцевал, - Алексей посмотрел на девушку, которая за пару секунд до этого отвесила ему пинок ногой под столом и бросила на него выразительный взгляд.

- Ну, ты прямо мысли мои прочитал, - она обворожительно улыбнулась.

Аркадий только усмехнулся: «Вот артисты!» Только Марина ничего не замечала и до сих пор не чувствовала всей наигранности ситуации, наверно не только по своей наивности, а ещё и потому, что само такое близкое присутствие любимого человека напрочь лишало её способности думать и что-либо замечать.

Когда они остались за столом вдвоём, повисла неловкая тишина. Климов в упор посмотрел на неё. Сделать вид, что не замечаешь этот взгляд, было невозможно. Девушка подняла голову. Певец улыбнулся, протянул руку и кивнул в сторону танцпола. Так же, молча, они вышли на площадку. Одна рука мужчины обняла её за талию, слегка приблизив к себе, а другая сжала её ладонь, горячую, и сразу ставшую влажной от волнения. К ней моментально вернулись ощущения той близости, которая связывала их в течение нескольких дней, подаривших ей столько новизны и откровений, и оборвавшихся так резко и неожиданно.

Аркадий тоже переживал сейчас необъяснимую бурю в душе, такую, на которую уже и не надеялся в своей жизни. И сейчас он не хотел терять эти ощущения снова из-за глупых обстоятельств и недомолвок. Он понял вдруг, что будет ошибкой не попытаться вернуть эти отношения. Он крепче прижал к себе девушку, и когда её волосы коснулись его лица, чуть наклонившись, тихо произнёс:

- Я соскучился по тебе. - И после небольшой паузы спросил: - А ты?

От всех нахлынувших эмоций у Марины сдавило горло. Она поняла, что ответить не сможет, и поэтому только утвердительно покачала головой, не поднимая глаз, но чувствуя его взгляд сверху.

- Так я ведь рядом. Только руку протяни. Только скажи.

Он сам уже чувствовал, что теряет голову от аромата её волос, такого знакомого и желанного, от близости этих свежих губ и новых открытий. А ещё от радости, потому что точно понял - ничего не изменилось, и Марина продолжает его любить с той же страстью и трепетом. Опущенные вниз глаза, ладонь, которая по мимо воли хозяйки ответила на его пожатие, и дыхание, ставшее в один миг глубоким и напряжённым – они не врут. Она жаждет его любви и ласки!

«К чёрту принципы! Хватит уже ждать чего-то, мучить себя и её!» - он вдруг понял, что больше не остановится. Он хочет быть счастливым сам, и дарит это счастье ей, такой маленькой и нежной. Решение было принято, и оно придало новых сил и уверенности.

Они вернулись за стол, когда Алексей наполнял бокалы:

- Ну, чтобы все… - Лёша произнёс свой любимый тост. Марина уже готова была поднести бокал к губам, но вдруг рука Аркадия перехватила его в воздухе, и мягко, но уверенно опустила на стол. Девушка подняла удивлённый взгляд. А он только покачал головой из стороны в сторону, мол: «Не надо», и демонстративно отодвинул от себя свою рюмку. Марина моментально вспомнила, как он отказался от неё в первый раз, когда они много выпили, и сразу поняла его намерения. Внутри всё вновь всколыхнулось, заставив гореть лицо и опустить глаза.

- Пошли, поговорим. – Он, оказывается, уже нагнулся к ней, не обращая никакого внимания на друзей. – Здесь шумно, музыка. Пошли.

Они поднялись и направились к выходу.

Ксюша и Алексей смотрели в след удаляющейся парочке.

- Глядишь – и сработает твой план, - Лёша улыбнулся.

- Да пусть бы он уже её трахнул, и оба успокоились, - девушка цинично усмехнулась.

Алексей рассмеялся:

- А всё-таки он тебе не безразличен. Ладно, давай выпьем, - они чокнулись. Лёша одним глотком осушил рюмку. В отличие от Аркадия, сегодня он расслабился, не пропускал тосты, и был уже изрядно пьян. Его потянуло на откровения:

– Дура ты, Ксюха. Клим тебя так любил.

Девушка закурила от протянутой зажигалки. Ей трудно было сейчас разобраться в своих чувствах: с одной стороны – вроде бы она радовалась, что всё получилось так, как она хотела, а с другой – она ощущала какую-то горечь, как от большой потери. Однако нашла в себе мужество, чтобы признаться самой себе:

«Да я ведь просто завидую тому, как он её любит».

Странно, но от этого стало легче.

- Что толку мне было от его любви? Я два года по съёмным квартирам, почти бомжатникам, с алкашами да наркоманами, потому что нормальную квартиру за наши заработки было не снять. Жить всё время в долг, встречаться только в клубе на диванчике. Да он всё равно на мне бы никогда не женился, Настю свою не бросил бы. Он ведь даже не скрывал этого. Надоело мне всё тогда.

- Как «не бросил бы»? Что значит «не бросил»? Он же тогда уже ко мне перебрался, с вещами, и документы на развод собрал. Да. И это заплатил… ну, как его?

Девушка смотрела на него с недоумением, а он вспомнил:

- Ну, пошлину эту… за развод заплатил.

- Ты о чём сейчас? О ком говоришь? – Ксюша злилась на пьяного друга.

- Да о Климове, о ком же ещё, бл…! Ты говоришь, что он бы на тебе не женился! Так я и объясняю тебе, что он на развод уже документы собрал. И с Настей поговорил. Ты не помнишь? - он смотрел в сосредоточенные и удивлённые глаза девушки. – Ты что, не знала? Он что, так ничего тебе и не сказал? За столько лет? – казалось, Лёша даже протрезвел от этого открытия.

- Рассказывай, что там было, – голос Ксюши прозвучал глухо.

- Не, ну, он просил тогда меня ничего тебе не говорить, но чтобы за столько лет…? Да я был уверен, что ты знаешь. – Он поднял на неё глаза. – Помнишь, когда у нас все деньги украли, ну, подставу? Когда Аркаше какое-то корыто на кольцевой подставили. Мы тогда из машины вышли разбираться, а они втихаря барсетку его спёрли со всеми деньгами, что мы на новую аппаратуру собрали. Хорошо ещё, что тогда больше не долганули, а то б уже фиг поднялись. Да точно нас кто-то сдал, я даже знаю….

- Давай по делу, - перебила его Ксюша.

- Ну, так вот у него в барсетке и паспорт его был, и документы для развода. Мы собирались в тот день в суд заскочить, чтобы он заяву кинул, и на встречу с продавцами. А тут – фьють: ни денег, ни документов. Месяца два нужно было ждать, чтоб только новый паспорт сделать, а потом ещё два, чтоб развели. Так ты ж не дождалась, за Гришку выскочила. Деньги тебе его спокойно спать не давали. Тебе же нужно было всё и сразу.

- Он никогда не говорил мне, что собирается разводиться. Наоборот, всегда подчёркивал, что женат, и жену с детьми не оставит. Слышишь, а ты не врёшь? – она смотрела с сомнением.

- Тебе что, перекреститься? Мне он говорил, что больше так не может. Не может Насте в глаза смотреть, врать. Она и так всегда ему всё прощала, до тебя всякие интрижки, понимала, что он её никогда по-настоящему не любил. А с тобой когда закрутилось – почувствовала, что что-то не так. Он и решил, пусть лучше больно, но один раз, чем всё время терзать. И тебе не говорил, хотел просто, сюрпризом, придти и паспорт кинуть, что свободен. Хотя честно скажу, я его отговаривал. Ксюха, ты не обижайся. Ты, конечно, красавица, и всё такое, но жена из тебя никакая.

Но она уже не слышала последних слов. Она уже мысленно вернулась к событиям двенадцатилетней давности. Конечно, она помнила и кражу денег, и виноватые глаза Аркадия, когда он говорил про сумку. И вдруг ей стала понятна одна фраза, которую он тогда обронил, и смысл которой она не разобрала:

- Это нам с тобой проверка.

Почему? Какая проверка? Новая или старая аппаратура – ей по большому счёту тогда было всё равно. Так вот о чем, оказывается, шла речь! И эту проверку она не прошла.

- Это ж после тебя он таким стал, всех женщин возненавидел, всех суками считать начал. Это ж ты его таким сделала, - до неё снова начали доходить слова Алексея. – Ты ж предала его, два раза нож в сердце всадила. Первый – когда за Гришку замуж выскочила, а второй – когда на аборт пошла. Я бы на его месте точно тебе пинка под зад дал, да ещё б шлейф пустил, чтоб тебя никто на работу не взял. А он тебе всё простил. Себя винил, что не смог тогда тебе ничего предложить, не успел ничего для тебя сделать.

Девушка сидела с каменным лицом. Она не хотела ни о чём думать, понимая, что этим только снова разбередит душу и будет долго мучиться и терзаться, хотя исправить или изменить что-либо уже не возможно.

- Так, говоришь, ты сегодня одна ночуешь? – Алексей смотрел пьяным масляным взглядом. - Маринка точно у Клима останется. Ну, так может мне заглянуть, чтоб тебе не скучно одной было, м? - Ксюше было неприятно, но ругаться не хотелось. Она чувствовала своё превосходство и понимала, что в любой момент легко отщёлкнет его, как комара.

– А, ну да, ты же у нас недотрога. Только Гришке можно было… за большие деньги, - Алексей издевательски рассмеялся. - Ну, и как оно, с Гришкой? Нет, человек он, конечно, хороший, и как друг. Но в постели тебе с ним как было? Не противно? А?

Ксюша уже не слушала его рассуждения, она шла к выходу. Алексей налил себе ещё рюмку, выпил и начал искать глазами официантку.

Глава 29

Аркадий с Мариной вышли из ресторана. Мариша всё порывалась остановиться и начать разговор, но, оглянувшись, каждый раз они видели любопытные глаза: то посетителей ресторана, то администратора, то девушек с ресепшена. И в лифте, и в фойе этажа, как нарочно, находились постояльцы, и они вынужденно шли дальше, чтобы найти уединённое место для разговора. Так они оказались у номера Аркадия, и только его дверь скрыла их от посторонних глаз.

Ещё с порога ему захотелось обнять, прижать её к себе. Но, вместо этого, он лишь откинул непослушный локон с её лица и заглянул в глаза:

- Что ты хотела мне сказать, моя девочка?

И сам не дал ей ответить:

- Тссс, - его палец коснулся её губ. - Ты только скажи, ты ещё любишь меня? М?

- Люблю, - её губы дрожали и глаза наполнялись влагой.

- Правда? Сильно?

Он предчувствовал, каким будет ответ, и уже не дожидаясь его, гладил волосы и обнимал, прижимал к своей груди эту маленькую головку, которая всхлипывала и согласно кивала, подчиняя своей воле и своему желанию всё её существо.

- Девочка моя, я ведь тоже тебя люблю, - он осторожно вытер слезинку, покатившуюся по щеке. Всё. Всё, моя маленькая. Не плачь. Ты со мной – и у нас всё будет хорошо. Ты только люби меня, и верь мне.

Его объятия были крепкими, шёпот – страстным, а губы – горячими. Они обжигали и уносили в другой, пока ещё неизведанный мир, полный восторгов и счастья.

- Ты самая необыкновенная из всех, кого я встречал. Ты такая смешная, искренняя, трогательная. Ты мне всю душу перевернула. Я сделаю для тебя всё. Всё, что ты захочешь. Хочешь, я стану твоей золотой рыбкой? Буду тебя любить, баловать. Нам будет так хорошо вместе. Я буду рядом столько, сколько ты захочешь, сколько позволишь. Я тебя никогда не брошу, никогда не обижу.

Он говорил абсолютно искренне, даже сам до конца не понимая то, что говорит. Просто его губы переводили в слова всё, что он сейчас чувствовал, всё, что творилось в его душе.

Его слова долетали до неё, но их смысл терялся. Звуки его голоса превращались в огромную, тёплую, всеобъемлющую волну, которая окутывала с головы до пят, растворяя сознание, и давая возможность её телу впервые в жизни насытиться теми ощущениями, которые лишь иногда приходили во сне.

Мягкая, как облако, постель приняла их, моментально вернув им ощущения трёх дней, проведённых вместе. Его ласки, уже знакомые, и в тоже время какие-то совершенно иные, были наполнены новыми чувствами, откровенными и страстными, и её тело отзывалось на каждое прикосновение, на каждый поцелуй.

Но сегодня Аркадий не собирался останавливаться. Его руки и губы шли дальше, касаясь нежно и легко, уверенно прокладывая путь к желанной цели. Но стоило его губам лишь приблизиться, попытаться её коснуться, как природная застенчивость вмиг заставила девушку очнуться, начать с удивлением и внутренней дрожью осознавать происходящее.

Он тут же оставил завоёванный плацдарм, снова вернувшись к её губам, успокаивая, убеждая поцелуями и нежным шёпотом:

- Чего ты? Чего ты испугалась, моя маленькая? Ты же вся моя, такая вкусная, такая сладкая. Ты даже не представляешь, как я этого хочу. Пусти меня, просто расслабься. Нам с тобой будет так приятно. Тебе понравится, ты будешь наслаждаться. Доверься мне. Ты же любишь меня?

- Люблю. Я тебя очень люблю, - она доверилась, подчинившись словам, уверенным рукам и звуку любимого голоса, снова превращаясь в одно бездумное тело для наслаждений.

То, доводя почти до исступления, то сдерживая, он продолжал умело вести её к вершине, чтобы оттуда вместе рухнуть в бездну всепокоряющей страсти. Аркадий давно уже не испытывал такого счастья. Оно переполняло его, рвалось из груди наружу горячим шёпотом признаний, слов, которых он уже, казалось бы, и не помнил. И Маринка, как цветок поутру, раскрывалась под его умелыми ласками, уже страстно и безудержно желая пройти с ним, с тем, кого искренне любила, весь этот путь до конца, больше ни о чём не задумываясь.

Его губы уже знали её всю, когда он осторожно, пока лишь слегка вошёл в неё. Эти новые, необычные ощущения заставили её задохнуться, почти потерять сознание и выгнуться ему на встречу, забившись в сладких судорогах.

Сдерживаться больше не имело смысла. Но как только он попытался продвинуться дальше, её первый в жизни сладкий любовный стон вдруг оборвался, и сменился другим, удивлённым и болезненным. Девушка попыталась отодвинуться от него, вжаться в кровать.

- Куда? - он понял, что причинил ей боль, но останавливаться не собирался, уже не мог. Вся его мужская сущность требовала завершения.

Его руки легко скользнули по простыни и обхватили ладонями упругие ягодицы, не давая ей возможности увернуться, отстраниться от него. Он резким толчком преодолел преграду, которая столько лет хранила невинность своей хозяйки.

Её вскрик слился с его восторженным выдохом:

- Да. Моя. Моя девочка.

Но, когда он, казалось, улетел в иное измерение: страсти, любви, эйфории - в эту секунду резкая боль, как бритвой, полоснула по груди, заставив его сдержать очередной рвущийся из груди стон и быстро вернув его в реальность. Он застыл, боясь вздохнуть, шелохнуться и вызвать этим новый приступ. Боль не возвращалась, она постепенно отступала, давая возможность делать ему лёгкие неглубокие вздохи.

Он поднял глаза на Марину. Её лицо ещё горело от только что пережитого возбуждения, глаза были закрыты, она дышала глубоко и чуть прерывисто, и по её телу время от времени ещё пробегали лёгкие приятные судороги. Климов осторожно, превозмогая боль, лёг рядом на спину, положил её голову к себе на плечо и коснулся губами лба. Его ласки были уже другими: осторожными, успокаивающими, убаюкивающими.

Когда Марина окончательно пришла в себя, она подняла на него смущённый и даже чуть виноватый взгляд. Он улыбался:

- Ну, что, моя девочка? Обижаешься на меня? Я тебе больно сделал?

- Немного. Только в самом конце.

- Обещаю, что это было в последний раз. Теперь тебе будет только приятно.

- Ой, мама, – её глаза вдруг округлились. Она приподнялась на локтях: - Кажется, мне нужно в ванну.

- Подожди, лежи, - он осторожно нагнулся, всё ещё ощущая покалывания в груди, и поднял с пола свою рубашку.- Возьми. Не хочу, чтобы ты сейчас куда-нибудь уходила от меня.

- Как? – она смотрела на протянутую вещь с растерянностью и недоумением. Климов расхохотался:

- Бери быстрее. Выброшу потом.

Спокойные и умиротворённые, они лежали, обнявшись.

- Мне так хорошо ещё никогда не было. Честно. Я даже представить не могла…

- Тебе со мной всегда будет так хорошо.

- Я знаю. Это потому, что я люблю тебя. И мне всё равно, что будет потом. Я хочу быть счастливой сейчас. Помнишь, ты спросил меня, «За что ты меня любишь?» Я тогда ответила: «Не знаю». Сейчас я знаю, было много времени подумать. Мне всё в тебе нравится: как ты поёшь, общаешься, ведёшь себя. Мне нравится твоя улыбка, смех, юмор. Даже когда ты злишься! Ты такой сильный, и добрый. Когда ты рядом – мне легко и спокойно, и ничего не страшно. Это я поняла, когда ушла. Я как будто осиротела, осталась одна. Поэтому теперь я точно знаю, что люблю тебя. Раньше мне тоже часто нравились мальчики, иногда казалось, что очень. Но стоило только не увидеться с ними пару дней – и я просто про них забывала, и меня ничего не трогало. А с тобой – всё по-другому. Я понимаю, что не могу без тебя, мне плохо без тебя. Я хочу быть с тобой, и днём, и ночью. А дальше…? Как будет, так пусть будет, мне всё равно.

- Всё будет хорошо, - он лежал на спине и смотрел вверх, но его рука гладила то волосы, то руку, сжимала её, давая понять, что он рядом. - Ты моя, и я буду заботиться о тебе, помогать во всём. Э-э-э, да ты уже зеваешь? Спи, моя девочка.

Уже с закрытыми глазами она вдруг ответила:

- Уже не девочка. Так?

Это было произнесено так умиротворённо и радостно, что мужчина счастливо, но тихо засмеялся:

- Глупыш. Для меня ты всегда останешься девочкой, слышишь? Моей маленькой девочкой.

Аркадий проснулся, когда за окном было ещё темно. Он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Он обратил внимание на то, что сейчас они с Мариной лежали почти на самом краю кровати с её стороны, причём девушка отвернулась к нему спиной. А засыпали они, обнявшись, с другой стороны, это он точно помнил. Значит ночью Маринка «уползала» от него, а он наоборот тянулся к ней. Это открытие его рассмешило.

«Маленькая моя, одна привыкла спать. Я ей мешал», - подумал он с нежностью, вспоминая весь вчерашний вечер, и эту ночь, которая принесла ему столько новых эмоций и наслаждений.

Он выкурил сигарету, стоя у окна, улыбаясь своим мыслям и любуясь видами незнакомого просыпающегося города. Потом сходил в душ и, обернувшись полотенцем, зашёл в спальню, чтобы одеться.

Марина по прежнему спала на самом краю кровати, теперь уже стянув на себя почти всё одеяло. Взгляд Климова упал на простыню. Вновь всколыхнувшиеся воспоминания о проведённой ночи заставили учащённо забиться его пульс.

«Первый», - не без самодовольства подумал он, одёргивая край одеяла. Ему захотелось, чтобы и она проснулась сегодня с такой же радостью и улыбкой. Быстро натянув брюки и рубашку, прихватив ключ от номера, он спустился вниз на ресепшн.

Администратор, узнав певца, сразу заулыбалась:

- Доброе утро, могу я вам чем-нибудь помочь?

- Да, будьте добры…

И когда Марина, наконец, проснулась, первое, что предстало её взору – был букет из девятнадцати белых роз, с подрагивающими капельками влаги на лепестках и тончайшим ароматом. Цветы стояли в вазе на тумбочке около её кровати.

Услышав, что она проснулась, в комнату заглянул Климов. Заложив руки в карманы и опираясь на дверной косяк, он любовался девушкой, которая восторженно рассматривала розы.

- С добрым утром, соня!

Марина подняла на него счастливые глаза:

- Они такие красивые!

Аркадий подошёл к ней, обнял и поцеловал её, такую тёплую и ещё немного сонную:

- Ты намного красивее. Вставай, пошли завтракать.

Глава 30

Три последние гастрольные недели слились для них в один счастливый день. Марина с Аркадием почти не расставались. Зная её потрясающую способность спать до обеда, он с утра старался решать все возникающие вопросы и заниматься личными делами. А потом будил её: то нежно и ласково, то, вернувшись с мороза, с ледяными руками залезал к ней под одеяло, и она под его смешки с криком вскакивала с кровати, а то просто сгребал в охапку и тащил её, упирающуюся и визжащую, под душ, приговаривая шутливо строго:

-Пятнадцать минут тебе на всё. А то зайду и сам шею намылю.

Руководить и направлять – это у Климова было в крови. Он с лёгкостью взял на себя её бытовые проблемы, самостоятельно решая, куда и когда они едут, где обедают, подсказывая, что ей одеть и что взять с собой и превращая в реальность её желания, которые до этого были лишь мечтами. Впервые в жизни Марина поняла, что означает выражение «как за каменной стеной». Она отдала себя в его сильные надёжные руки, с радостью сбросив с плечь каждодневные заботы и безоговорочно доверяя его словам и поступкам, и тем самым став для него глотком свежего воздуха, новым смыслом теперешнего существования.

А дни летели. И они оба иногда задавали себе вопрос: «Что дальше?» Но оба не хотели пока об этом думать, отвечая самим себе: «Там видно будет…», «Завтра будет завтра», «Посмотрим…».

Вчера они отработали последний концерт и устроили прощальный банкет. Климов почти не пил. Он вдруг с удивлением подумал, что за эти три недели практически не прикасался к спиртному. А потом, ночью, любил её нежно и страстно, даже немного отчаянно, осознавая, что уже завтра всё изменится и их трёхнедельное единство сменят нечастые разовые встречи.

Сегодня они ожидали вылета. Рейс в очередной раз откладывали из-за плохой погоды. Марине надоело сидеть на месте, и она пошла бродить по аэропорту, рассматривая сувенирные павильончики и книжные лавки.

Аркадий злился. За столько лет он так и не привык к этим ожиданиям в аэропортах, они его до сих пор раздражали. Он сидел на кожаном диванчике, лениво перелистывая газету.

Направляясь к своим сумкам, откуда-то возвращалась Ксюша.

- Ксюха, ну, там что-нибудь слышно? Когда летим?

Девушка на ходу пожала плечами, но, взглянув на него, вдруг резко повернула в его сторону. Она подошла и села рядом, не дожидаясь приглашений.

- Успокойся, не нервничай. Скоро. Говорят, минут через сорок посадка. Вроде как снегопад ослабел, только полосу подготовят.

- Надоело всё, домой хочу. Старею наверно, устал. Прилетим – неделю отсыпаться буду.

- Ага, - девушка хохотнула. – Маринка даст тебе отоспаться.

- Ревнуешь? – Климов хитро прищурился.

- Вот ещё… Не льсти себе. У меня Вовка дома, заждался уже. Такими СМС-ками закидал… - она томно и страстно потянулась.

- Артистка, - расхохотался певец. – Знаю я этих качков, насмотрелся в залах. Всякую гадость жрут, бицепсы наращивают, а там, – он бросил вниз многозначительный взгляд, – пшик!

Он с издёвкой посмотрел на подругу, подмигнул и, наклонившись к её уху, тихо и многозначительно прошептал:

– Не справится – зови, помогу.

Аркадий ожидал взрыва и, посмеиваясь, чуть отодвинулся, приготовился перехватывать её руки. Но она вдруг став на удивление серьёзной, задала вопрос, которого он точно не ожидал:

- Клим, а ты, правда, хотел тогда с женой развестись?

У него удивлённо взлетели брови. Во-первых, Климом его мог называть только Лёша. Это была старая детская кличка, хоть и абсолютно безобидная, от фамилии, но почему-то вызывающая протест с его стороны, которая осталась в ходу только между ними, Климом и Лёхой, подчёркивая их давние дружеские отношения. Ксюша даже в лучшие времена такого себе не позволяла, зная, какой может быть его реакция. Но сейчас он не обиделся. Наоборот, это прозвучало так, как будто она перевела его из разряда бывших любовников в разряд старых друзей. Его скорее удивило второе: откуда знает про развод?

- Что, Лёшка раскололся? Небось, в ресторане тогда налакался. Я же когда-то просил его не говорить.

- Ну, почему сразу Лёшка…

- А потому, что больше никто не знал. Ну, разве что Настя… - он усмехнулся.

Они помолчали.

- А почему ты мне ничего не говорил? Если бы ты тогда сказал, хотя бы дал понять, что это возможно, всё могло бы быть по-другому.

- А ты мне? Почему ничего не сказала? – вопросом на вопрос ответил певец. – Что за Гришку собралась? И потом, что беременна? Тоже всё было бы по-другому.

- Дура была.

- Да нет, не дура. Просто мы оба слишком самовлюблёнными были. Боялись оказаться обманутыми. А чего боишься – то и получаешь. Наверно, не доверяли до конца друг другу, поэтому и не договаривали. Значит, не любили так, как должны были.

- Может быть ты и прав.

Повисло долгое молчание. Стараясь разрядить обстановку, сменить тему, Аркадий спросил игриво:

- Чего это вдруг тебя на воспоминания потянуло? М? Ксюха, хватит грустить! Ладно - я, уже старый. А ты ж у нас молодая и красивая. У тебя ещё всё впереди! Как там, в анекдоте? «Пять раз замуж выходила, и каждый раз удачно».

- Не хочу, – она не поддержала его шутливый тон. И, собравшись силами, выпалила то, что давно собиралась сказать и сделать. - Знаешь, я ухожу. Ищи мне замену.

- Не понял. Ты что, тоже меня бросаешь? Вы что, сговорились? Сначала Татьяна, теперь ты….

Она молчала.

- Ксюша, ты чего? Ну, понятно, сейчас ты просто устала, мы все устали. Так отдохнёте, я вас месяц дёргать не буду, обещаю. И что ты потом дома одна делать будешь, когда благоверный опять на сборы укатит? Ты подумай.

- Я подумала.

- А хочешь, я тебе зарплату подниму? А? Процентов на …

- Пятьдесят.

- Ну, зачем уж так сразу. На двадцать. Хорошо, уговорила. На двадцать пять. Идёт? М? Ксюха?

Девушка заулыбалась:

- Умеешь ты настроение поднять. Я подумаю.

- Думай. Думай, пока я не передумал.

Она хотела ещё что-то спросить, но он уже отвёл взгляд и смотрел в другую сторону. Там, по коридору с каким-то пакетом в руках в их сторону направлялась Маринка в расстегнутой новой песцовой курточке и высоких сапогах.

Аркадий поднялся ей навстречу и, забрав пакет из рук девушки, обнял и чмокнул её в макушку:

- Где ходила? Почему так долго?

Ксюша не стала слушать Маринкин рассказ. Она встала и пошла к дивану, туда, где ребята караулили её багаж. Витька со Славиком наконец-то нашли повод отомстить своей вечной обидчице за все её подколки, злые слова и розыгрыши. Перемигнувшись, они начали рассуждать вслух, стараясь задеть Ксюшино самолюбие:

- А Клим-то Маринку приодел.

- Точно. И шубка новая, и сапожки.

- Ну, прям красавица стала.

- Не то, что некоторые, в обносках.

Жертва прекрасно поняла намерения ребят.

«Не на ту нарвались», - подумала она про себя и лихо парировала:

- Так ему и надо, пусть нянчится. Маринка этого всё равно не оценит. Её гораздо больше интересует, сколько длиться беременность бегемотихи, чем то, что на ней надето.

Парни прыснули со смеху, будучи вынужденными, признать точность замечания своей противницы.

Глава 31

Они прилетели в Москву вечером. Андрей ещё гнал джип где-то по российским дорогам, и Аркадий взял в аэропорту такси. Всю дорогу до Маринкиного дома они молчали, только рука Климова поглаживала то её плечо, то волосы, то его губы тянулись к её виску. Взяв сумку с вещами, они поднялись по лестнице, и вошли в пустую квартиру. Лена с Олегом уже переехали в свой новый дом, продолжая содержать и оплачивать эту скромную двушку для Маринки. В холодильнике было полно еды, в квартире - чисто, Ленка постаралась. Но после вечной гостиничной сутолоки и компании ребят здесь было как-то пусто, холодно и одиноко.

Аркадию пора было ехать, но он стоял, оглядываясь вокруг: сложно было ему свою маленькую девочку, которой обещал поддержку и защиту, оставить вот так одну в неуютной чужой квартире. И Маринке сейчас было тяжело. К хорошему быстро привыкаешь, так и она уже привыкла к его опеке, и страшилась остаться одной. Но они оба понимали – иначе нельзя.

- Я пойду? – он смотрел на неё немного виновато. – А ты давай, поешь, сумку разбери.

- Да. Только я сначала в ванну.

- Давай, моя маленькая. Если что – звони. Я завтра к обеду тебе наберу. Отсыпайся.

И, обняв и поцеловав её на прощание, вышел.

На следующий день, с утра, хорошо выспавшись, Аркадий отправился в клуб, где договорился сегодня встретиться со своим директором. Семёныч правда немного припозднился, но, как всегда всё, что касалось финансов, у него было точно и аккуратно, и Климов быстро разобрался.

- Ну, что, по домам? - певец был рад, что это не заняло много времени.

- Нет. Аркаша, ещё одно дело есть, - Семёныч смотрел серьёзно.

На стол перед певцом его директор бросил пачку купюр, перетянутую резинкой. Климов вопросительно поднял глаза, ожидая объяснений. Семёныч не заставил себя просить дважды:

- Это расчёт Сергея.

- Ты что, до сих пор с ним не рассчитался? – взгляд Климова стал злым и по плечам начали перекатываться мускулы.

- Нет. Его карточка уже через день после отъезда была заблокирована. Я сразу не стал тебе говорить, думал, в Москву приеду, схожу, сам отнесу, чтоб тебя лишний раз…

- Ну, и чего не отнёс?

- Я вчера был у него, – глаза Семёныча бегали, стараясь не встретиться с прямым взглядом Аркадия. – Он выпивший был, злился, сказал, что ему не нужны твои вонючие деньги.

Певец хмыкнул:

- Что, так и сказал?

- Так и сказал, - утвердительно кивнул директор.

- Ладно, оставь. Сам разберусь.

- Послушай, может…

- Сказал же, я сам! – голос певца прозвучал резко.

- Как хочешь, - Семёныч пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.

- Стой! Он там же живёт?

- Да.

Аркадий подошёл к окну и достал сигареты.

«Повезло мне всё-таки с Семёнычем. Прижимистый, конечно, зараза, но порядочный. Ни разу за десять лет не обманул! Ну, что ему сейчас мешало эту пачку себе в карман кинуть и мне ничего не сказать? И никто бы ничего не узнал», - думал он, выпуская в окно кольца дыма.

«А ты, щенок, характер свой, значит, показываешь?» - переключил он своё внимание.

Он вспомнил, как впервые увидел Сергея. Как-то раз, лет восемь назад, стоя на сцене в клубе во время репетиции он обратил внимание на то, что какой-то маленький худющий паренёк крутится около его звукооператора, Сергея Николаевича, и тот ему всё объясняет, показывает и указания раздаёт, а мальчишка с радостью носится: то колонки поправляет, то микрофоны перевешивает. На его вопрос: «Кто это?», Николаевич, которому было уже далеко за пятьдесят, вполне серьёзно заявил:

- Тёзка мой, тоже Сергеем зовут. Сосед мой по подъезду. Семья у него не ахти: отца нет, мать со своим сожителем бухают постоянно. А пацан неплохой, ни с какими компаниями не водится, ни пьёт, ни колется. Вот, предложил ему с собой походить, посмотреть. А знаешь – он моментально всё схватывает, и глаза у него горят, интересно ему всё. Можешь считать, что замену себе готовлю.

- Да ну, ты придумал! Ты что, уходить собрался? – глаза у Климова тогда удивлённо округлились.

- Ну, ещё не сейчас. Но ведь всему своё время. С сердцем у меня проблемы, ты же знаешь. Устаю сильно. Пора завязывать, о здоровье подумать. Всех денег, как говориться… Вот, может Серёгу тебе натаскаю.

Три года Сергей просидел рядом с пультом в роли мальчика на побегушках, постепенно набираясь опыта, читая много литературы по физике звука и осваивая новинки быстрее, чем его учитель. Сначала он только робко предлагал, а позже уже решительно ставил перед фактом необходимости приобретения очередного нового оборудования, требуя идти в ногу со временем. Семёныч просто убегал от него, когда видел под мышкой у парня новый каталог, а ребята валялись со смеху, слушая их диалоги. Семёныч хватался за сердце и с трагизмом Короля Лира вопрошал:

- Ну, зачем, зачем тебе этот новый усилитель?! Вон, их у тебя пять штук стоит, последний только три года назад купили!

- Ага! Конечно! «Зачем нам валенки зимой, мы же ещё тапочки не сносили?!» Так, что ли?!

Разнимал их всегда Аркадий, чаще всего становясь на сторону юноши и заставляя своего директора, как говорил Жванецкий, «изыскивать унутранные резервы».

И вот сейчас Сергея не хватало. Каким бы хорошим оператором ни был Григорий, эта замена была неравноценная и лишь временная. И тем горче Аркадию было осознавать – возвращение парня не возможно. Сергей настолько был увлечён своим делом: первым приходил, последним уходил, даже ночью изучая специализированные сайты - что времени на девчонок и личную жизнь совсем не оставалось. Маринка оказалась первой, в кого он по-настоящему влюбился, и Климову были понятны его переживания. Он не злился на него. Злость уже прошла, осталась в зале того далёкого сибирского города. Но он также понимал и другое – у парня пропало уважение к нему, к Аркадию Климову. Это случилось, и неважно, что стало причиной. А раз так – нормальной совместной работы не получится, нужно разбегаться. И сделать это ему хотелось по-человечески.

Примерно через час Аркадий уже звонил в дверь квартиры своего бывшего звукооператора. Ждать пришлось долго. Дверь открыла заспанная женщина в грязном халате с характерными признаками сильных возлияний на лице. Климов вспомнил, что ему рассказывали про семью парня. «Значит мать», - решил он, а вслух спросил:

- Сергей дома?

- Не знаю, вон его комната, - она махнула рукой в сторону закрытой двери и шаркающей походкой с безразличным видом поплелась по коридору.

Дверь была закрыта изнутри. Было видно, что ей немало досталось: несколько раз выбивали замки, срывали с петель, но она всё ещё продолжала служить своему хозяину, не пуская внутрь незваного гостя. Климов постучал.

- Кто? – раздался вопрос из-за двери. Певец молчал. Он понял, что если парень узнает его, то многострадальную дверь придётся снова выбивать, ибо уйти, не поговорив с Сергеем, он не сможет. Он ещё раз постучал.

- Да кто тут?! – дверь резко распахнулась. На секунду перед Аркадием промелькнуло знакомое лицо оператора, но парень сразу попытался захлопнуть дверь. Однако для Климова, который до сих пор сохранил свою реакцию и боксёрские навыки, периодически заглядывая в спортзал, это была плёвая задачка. Он предусмотрительно подставил ногу, нажал плечом на дверь, и без особых усилий оказался внутри комнаты.

- Привет, Сергей. Извини, что без приглашения. Поговорить надо, а то расстались как-то некрасиво, м? Не находишь? – произнося это, Аркадий осматривал комнату. Вид у неё был удручающий. Ему стало понятно, почему парень готов был сутками просиживать в клубе. Ясно, возвращаться в такое жилище после их комнаты отдыха точно не хотелось. С его языка сам по себе сорвался вопрос, который промелькнул в голове и о котором он сразу пожалел:

- Ты что, Маринку сюда бы привёл?

- Это не твоё дело.

- Прости. Я вообще-то не об этом хотел, я... – он не успел договорить. Парень изменился в лице, как будто ему стало плохо, и метнулся мимо него в коридор. Через минуту до слуха певца, который стоял в недоумении, долетели характерные звуки, парня тошнило. Разгадка стояла на столе: пустые бутылки из-под водки, жестяные банки от пива, грязная посуда и остатки закуси. Аркадий поморщился и стал осматривать комнату. Обои были старые, выцветшие и местами вытертые, но почти по всей комнате их прикрывали плакаты групп и исполнителей. Однако прямо по центру стены было два больших пустых прямоугольника, яркий цвет обоев которых говорил о том, что недавно тут также висели плакаты. Климов ухмыльнулся:

«Я, кажется, знаю, что тут висело. Наверняка мою физиономию сорвал. Интересно, что он сначала сделал: рожки пририсовал? Или глаза выколол?» - думал он с горькой усмешкой, ожидая возвращения парня.

Сергей вернулся минут через пять, сел на незастланный диван с грязным бельём и, обхватив голову руками, уставился глазами вниз.

- На! – Аркадий достал из внутреннего кармана пальто пачку банкнот и бросил деньги на стол. – Это твои, ты их за-ра-бо-тал! – он произнёс это чётко, по слогам. - Никогда не отказывайся от того, что принадлежит тебе по праву. А вот делать с ними можешь всё, что хочешь, хоть сжечь, если считаешь, что они воняют. Это твоё дело.

Сергей сидел, всё так же, не шелохнувшись. Певец ждал, что парень что-нибудь скажет, захочет выговориться или дать выход своей злости. Однако тот молчал. И только когда Аркадий, решив, что разговора не получится, сделал шаг к двери, вдруг поднял голову и спросил:

- Зачем ты с ней так? Ты же её не любишь, она тебе не нужна.

В его словах и голосе было столько горечи и тоски, что певец замер на полпути, и, резко повернувшись на каблуках, спросил:

- Почему ты так решил?

Парень пожал плечами:

- Я тебя знаю, насмотрелся за восемь лет. Только одно дело, когда ты так со всеми этими…, - он кивнул, - я даже восхищался тобой. Но ты же и с ней так поступишь. Растопчешь, ноги вытрешь и пойдёшь дальше. А что с ней будет – тебе же наплевать.

Климов вернулся, взял старый обшарпанный стул и сел напротив парня.

- Если тебе станет от этого легче, я тебе скажу: я люблю Марину. Я давно никого так не любил. В этом мы с тобой похожи. Разница лишь в том, что эта любовь у тебя первая, а у меня – возможно, уже последняя. Ты молод, и таких Марин у тебя будет ещё много, поверь. У тебя всё ещё впереди, - и немного помолчав и пожав плечами, тихо добавил: - в отличие от меня…

Он достал сигареты, взял одну и протянул пачку парню. Сергей отрицательно покачал головой. Пожав плечами, артист продолжил:

- Ты можешь думать обо мне, что хочешь, мне всё равно. Только знай, она сама меня выбрала. Не тебя. Это было её решение. Не знаю почему. Девушек вообще трудно понять, логика тут бессильна.

Он поднялся, собираясь уходить. Но вновь остановился, повернувшись к парню.

- Но если ты её и правда любишь, тогда подумай и о том, что я гораздо больше могу дать ей. Я могу сделать её жизнь лёгкой и приятной. Я могу пусть хоть на время, но отдалить тот момент, когда ей придётся повзрослеть, когда она столкнётся с проблемами. Со мной она сможет позволить себе ещё немного побыть ребёнком. Взрослой, прекрасной, любимой девушкой, но ребёнком, беззаботным и счастливым. Ты ей пока такого предложить не можешь. Но у тебя всё впереди, дерзай. Ты умный парень, хороший специалист. У тебя есть будущее, если ты его сам себе не испортишь. Мне жаль, что мы расстаёмся. Удачи. Уверен, у тебя всё будет хорошо.

Аркадий быстрыми лёгкими шагами вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, сел в ожидавшее его такси и назвал адрес Маринки. Затем достал мобильник и набрал номер Семёныча. Когда в трубке раздался знакомый мужской голос, сказал:

- Я только что у Сергея был. Деньги-то отдал, только пропьёт ведь тупо со своими-то родственничками. Жалко парня, надо бы помочь. Ты поинтересуйся, пробей, кому толковый оператор тре... Что, уже узнавал? Ну, ты молодец. Это хороший вариант, я бы даже сказал, отличный. Только ты ж понимаешь, пусть они сами, как будто слухи дошли. А то ведь если узнает, что мы постарались – откажется, гордость свою будет демонстрировать. Ну, давай. Если надо будет – скажешь, я сам позвоню.

Аркадий улыбнулся, на душе стало легче. Хоть одна проблема как-то разрешилась.

Но впереди был ещё разговор с Мариной. Как она отнесётся к новости, которую он должен будет ей сообщить? Хотя он был уверен, что Марина его поймёт, должна понять.

Глава 32

Сегодня утром, когда он собирался, Настя достала из секретера большой конверт:

- Аркаша, у тебя День рождения скоро. Вот. Это подарок. Сначала хотела спросить, а потом подумала, пусть сюрпризом будет. Ты же давно хотел на море вырваться, отдохнуть. А там, мне сказали, сейчас жара, и дайвинг отличный, как ты хотел. И День рождения твой там отпразднуем.

И, видя, что муж молчит, рассматривая документы, добавила:

- Если не хочешь – можно отказаться.

Аркадий держал в руках тур на двоих на острова. Настя не забыла: когда он прилетал на Новый год и жаловался, что устал, они вместе планировали этот отдых после гастролей, хотели слетать куда-нибудь на недельку-другую. Всё было бы отлично, но ситуация изменилась:

«Марине как сказать? Обидится».

Но он понимал, что не может ответить «нет» жене, которая столько лет на многое закрывала глаза, занимаясь домом и детьми, никогда ничего не требуя.

- Зачем отказываться. Конечно, полетим. Когда? Через неделю? Отлично. Всё успею. Спасибо, сюрприз удался. – Он улыбнулся и чмокнул жену.

И вот теперь нужно было объяснить Маринке, что он улетает на две недели.

«Может и её куда-нибудь отправить на море?» - подумал он, но тут же ревниво отмёл эту мысль. – «Встретит там ещё кого-нибудь. Нет, уж. Лучше сам её летом свожу».

Разговор с Мариной прошёл даже проще, чем он предполагал. Она по привычке закусила губу и отвела взгляд. Но он уже знал: лучшее средство от этого – рассмешить её, что, в общем-то, было не трудно сделать. Он начал рассказывать, как ему не хочется лететь, изображая при этом в лицах стюардесс в самолёте и барменов в отелях, не говорящих по-русски, «гламурных кисо» и пузатых «руссо туристо» на пляже. Марина каталась от смеха. И когда она со стонами запросила пощады, говоря, что больше не может смеяться, он ласково посмотрел ей в глаза:

- Мариша, у нас ещё целая неделя впереди. Я тебе ещё надоем, сама захочешь от меня отдохнуть. Не веришь? Одевайся, поехали, программа на сегодня обширная.

Пришло время отъезда. Аркадий радовался скорым переменам. Он предвкушал спокойный отдых на красивых пляжах и массу новых впечатлений.

Однако уже впервые дни после прилёта его начало одолевать некое беспокойство. Всё вроде бы было чудесно: буйство ярких красок и на суше, и в море, красивые загорелые девушки в бикини, новизна окружающих видов и пейзажей – всё радовало глаз. Но он почему-то начинал ощущать приступы какой-то непонятной тоски и апатии. Он бессмысленно валялся в номере или на пляже, устремив взгляд в одну точку и будучи не в состоянии о чём либо думать. В довершении всего к концу первой недели у него начало болеть сердце. Оно ныло в груди тупо и давяще.

«Неужели акклиматизация такая? Но раньше такого не было. Старею. Нужно будет в Москве врачу показаться» - думал он, когда особенно прихватывало.

Даже свой День рождения, который Настя так мечтала превратить в праздник, прошёл как-то скомкано и нудно из-за его плохого настроения. А откуда ему было взяться? Уже с утра ему начали звонить и поздравлять друзья и знакомые, и каждый считал своим долгом расспросить, как его отдых. Его раздражала необходимость что-то рассказывать, повторяя одно и то же, и ещё стараться выглядеть при этом бодрым и счастливым. В конце концов, он просто отключил мобильник и забросил его в сумку, решив, что устал от всех.

От боли и апатии он нашёл средство - гостиничный бар, где зависал по целым дням, дегустируя весь его ассортимент, от местного самогона до редких коллекционных коньяков. Настя, которая всё ещё надеялась, что он отопьёт пару дней и успокоится, попыталась с ним поговорить, но увидев его пустые глаза, только махнула рукой и, выплакавшись в номере, решила не портить себе отдых. Она опять одна, уже по привычке, отправилась на пляж.

За день до возвращения Аркадий, собирая сумку, достал из неё позабытый мобильник. Включив, увидел штук тридцать непринятых, почти все они были датированы днём его рождения. Просматривая список входящих, он выхватил взглядом фамилию Ракитина.

«Маринка звонила».

Он понял, что очень хочет прямо сейчас услышать её голос, и набрал номер. После нескольких гудков, она ответила:

- Алло. Здравствуй.

- Привет. Как дела?

- Нормально. Я тебе звонила, хотела с Днём рождения поздравить, но ты был недоступен.

- Я только сегодня увидел. Что у тебя нового? Ты где сейчас?

- Я у Лены. Скучно одной стало, перебралась к ним. Я сплю, у нас вообще-то ночь.

- Да? Точно, я забыл. Я тебя разбудил? Прости.

- Нет, ничего. Я недавно легла. Как тебе отдыхается?

- А-а, так себе.

- Почему?

- Не знаю. Наверно, по тебе скучаю.

- Шутишь.

- Да нет, серьёзно.

Разговаривая с Маринкой, он вдруг отчётливо понял, что ему просто не хватает её присутствия рядом. Он почти физически ощутил, если бы она была здесь – он даже чувствовал бы себя иначе, здоровым и сильным, и всё было бы по-другому. Сейчас он представлял, как бы они вместе плавали в бассейне, ходили на катере на рифы, ныряли, валялись на пляже и просто бродили по острову. Короче, делали всё то, чего он так и не сделал за время своего отдыха.

- Ладно, Мариша, скоро увидимся. Спи, моя девочка. Спокойной ночи. – Нажимая на кнопку отбоя, он уже понимал, как долго будет тянуться для него завтрашний день.

Когда Климов появился в дверях клуба, все, кто были на сцене, разом подняли головы.

- О-о-о, наш папуас вернулся. – Алексей радостно шагнул на встречу. Друзья обнялись. - Чё-то ты не шибко загорел. Как отдохнул?

- Да ну его, лучше б не летал. Съездили б вместе куда-нибудь в Подмосковье на недельку, устроили б себе «шашлык-башлык-рыбалка» - и то лучше время провели бы. Приходите к нам с Валентиной вечерком. Посидим, накатим по рюмашке, я там чего-то экзотического привёз, ихнего разлива.

Аркадий разговаривал с другом, а сам то и дело украдкой бросал взгляды на ту, из-за которой даже в квартиру не зашёл после прилёта. Поставил чемоданы в коридоре, сказал Насте: «Разбирай» - и полетел вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Садясь в машину, скомандовал Андрею:

- В клуб, - он почему-то был точно уверен, чувствовал, что она там.

- А вы что тут все? Почему не отдыхаете?

- Да, Семёныч вчера позвонил, попросил подъехать всех, кто в городе, в бумагах каких-то расписаться. Проверка у него намечается. Вот, ждём. Его самого пока нет, - Славик прояснял ситуацию, пожимая певцу протянутую руку.

Обойдя с рукопожатиями всю мужскую часть, Аркадий, наконец, подошёл к Марине, которая стояла в глубине сцены. Отгородив её своей спиной от всепонимающих любопытных взглядов ребят, начавших многозначительно ухмыляться и перемигиваться, обнял её за плечи, зарылся лицом в густую копну волос и прошептал:

- Я за тобой. Поехали.

Климов легко спрыгнул со сцены и, подхватив Марину за талию, мягко опустил рядом.

- Всем пока и отдыхать. Недельки через полторы соберёмся.

Не желая опошлять свои чувства чрезмерной откровенностью, они направились к выходу просто держась за руки, но, не разжимая их ни на секунду, как будто боясь снова расстаться надолго. И только запрыгнув на заднее сиденье джипа, жадно потянулись друг к другу губами и всю дорогу до Маринкиного дома целовались, отрываясь лишь на минуты, чтобы сказать, как соскучились.

Глава 33

Аркадий курил на кухне, стоя у приоткрытого окна. Он глубоко затягивался сигаретным дымом, наслаждаясь состоянием счастья и умиротворения, и ощущая прилив новых сил. Климов любовался Маринкой, которая, сидя за столом и прихлёбывая чай, тарахтела без умолку, рассказывая все последние двухнедельные новости. Он не вслушивался в слова и не старался понять их смысл. Ему достаточно было слышать звук её голоса и ощущать её присутствие, понимать, что в любую секунду можно протянуть руку и прижать её к себе. Одним своим присутствием она как будто вливала в него свежую кровь, наполняя силой и энергией, пробуждая в нём, как в юности, новые желания и стремления.

Вдруг со стороны коридора донёсся звук открываемого замка, и следом за этим хлопнула входная дверь.

- Маринка, ты здесь? – голос Лены слышался со стороны комнаты. Шаги начали приближаться.

– О, здравствуйте, - Лена застыла на пороге кухни. Она с удивлением рассматривала картину: Климов с сигаретой в руке, на котором из одежды только брюки, и Маринка в полурасстёгнутой рубашке Аркадия с закатанными рукавами на голое тело.

Марина первой нарушила молчание:

- Ле-е-ен, я тебе потом всё объясню, - она смотрела на сестру виноватым и просящим взглядом.

- Ладно. Ой, - старшая сестра как будто спохватилась. – Ты не видела тут синюю папку, пластиковую, на кнопке. Там документы с работы. Срочно надо.

В это время вновь хлопнула входная дверь.

- Лена, ну, где ты там? Давай быстро, опаздываем. Ты в зале смотрела? - С этими словами у неё за спиной возник Олег, и тоже застыл, поражённый представшей картиной. – Та-а-ак.

- Олег, пошли, - Лена повернулась к мужу, в её голосе звучала жалобная просьба.

- Иди. Документы ищи, - он произнёс это резко и повелительно. Она, молча, пошла в комнату.

Олег злился и не скрывал этого, глядя на певца в упор. А Аркадий как будто этого не замечал, докуривая сигарету почти до фильтра и думая про себя:

«Собственно, удивляться нечему. Я бы, пожалуй, и сам так отреагировал, окажись на его месте. Хотя нет: для начала в морду бы зарядил, а потом уже разбираться начал».

Артист медленно, с напускным спокойствием, затушил сигарету в пепельнице и подошёл к Марине, которая продолжала сидеть, опустив голову. Он положил ей руки на плечи, нагнулся, не отводя взгляда от Олега, поцеловал в макушку и тихо произнёс:

- Иди, оденься.

Девушка встала, и, не поднимая глаз, вышла из кухни. Аркадий присел на край стола и сложил руки на груди, поигрывая мышцами сильных рук и плеч. Он смотрел в глаза Олегу прямо и с вызовом, как бы спрашивая:

«Ну? И что? Что ты мне скажешь? Тебе что-то не нравится?»

И ведь, правда, говорить было нечего.

У Олега зазвонил телефон. Он поднял трубку, и начал давать указания короткими резкими фразами. Впрочем, он мог спокойно оборвать разговор, но сам тянул время, пытаясь осмыслить ситуацию, чтобы не сделать неверный шаг.

- Ладно, ждите. Скоро приеду. – Он закончил разговор и взглянул в глаза певцу. - Я сейчас спешу. Работа. Но думаю, нам есть о чём поговорить?

Климов с ухмылкой развёл руки в сторону и пожал плечами:

- Да я всегда готов поговорить с хорошим человеком, - в его словах сквозило осознание своего превосходства. 1 : 0, счёт был в его пользу.

Когда сестра с мужем ушли, Аркадий вернулся в комнату. Марина быстро вытерла слёзы, и, стараясь улыбнуться, протянула ему рубашку. Он перехватил её руку и прижал девушку к себе:

- Ты чего? Не плачь, моя девочка. Всё нормально. Ты что, сестре не рассказывала?

Марина отрицательно покачала головой:

- Я только говорила, что люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя. И никому не позволю тебя обижать, ни сестре, ни тем более её мужу - он заглянул в её глаза. - Всё. Поехали обедать.

В это время супруги возвращались на работу. В машине стояла угнетающая тишина. Лена почему-то чувствовала себя виноватой, и начала как будто оправдываясь:

- Поверь, я не знала. Она мне не рассказывала. Нет, я, конечно, чувствовала, что с ней что-то происходит, но она говорила, что просто влюблена в него, и что он её любит… - закончить фразу она не успела. Олег резко вдавил в пол педаль тормоза. Лену бросило вперёд, и, спружинив о ремень безопасности, откинуло обратно на сиденье.

- Олег, ты что! – вскрикнула она, испугавшись за будущего ребёнка.

- Любит, говоришь?! Да вы что, обе с ума сошли?! Да он ей в дедушки годится! И пол-Москвы перее…, а ты тут про любовь! – он с размаху ударил рукой по рулю и в ярости посмотрел на жену. Но увидев её испуганное удивлённое лицо с широко открытыми глазами и руки, сложенные на животе, тут же вспомнил, что она на седьмом месяце. Его как холодным душем окатило:

- Прости, прости меня, Леночка. Что-то я совсем голову потерял, - Олег пытался перехватить и удержать руку жены в своих ладонях, продолжая оправдываться. - Я не хотел тебя обидеть, не хотел напугать. Прости, это больше не повториться.

Однако, несмотря на все его старания вымолить прощение, она уже не могла сдерживаться и разрыдалась от страха и обиды на незаслуженные обвинения.

Весь оставшийся день Олег пытался забыться в работе. Но, даже окунувшись в неё с головой: отдавая распоряжения, договариваясь с поставщиками и выслушивая отчёты - никак не мог отделаться от сегодняшней утренней сцены. Он вдруг поймал себя на мысли, что рассматривает чертёж, а ничего не видит и не понимает.

«Так нельзя. С этим нужно как-то определиться».

Он нажал кнопку селектора:

- Татьяна, не соединяйте меня ни с кем. Меня нет ни для кого.

Он закурил, сел в кресло и сосредоточился, пытаясь разобраться в ситуации, разложив её по полочкам, как делал всегда, когда искал единственно верное решение.

«Итак, давай по порядку. Что же на самом деле происходит? Что мне не нравится в этой истории? То, что он старый для неё? Да. Но она ведь сама так захотела. Лена говорит, что влюбилась по-настоящему. То, что голову задурил наивной девчонке? Но ведь она совершеннолетняя, работает, она сама имеет право решать, с кем ей спать. То, что женатый? Поиграет с ней и бросит? Но это только мои предположения пока. Поживём - увидим. Да и изменить что-то, пожалуй, уже невозможно. Что ещё?»

Было что-то ещё. То, что он чувствовал, но в чём боялся открыто признаться даже саму себе. Это «что-то» касалось лично его роли во всей этой истории, мысль, которой он боялся и бессознательно отгонял от себя. Сейчас она зазвучала в голове явственным громким укором:

«Да хватит уже изворачиваться! Это я виноват, что так всё получилось. Я ведь с первых дней знал, что её нельзя отпускать на эти гастроли, что маленькая она для такой работы, глупая ещё. А Климовскими похождениями последние лет десять все газеты пестрили. Я ведь понимал всё, но отмахнулся тогда, подумал, пусть сами решают. Своих забот хватало, со своей бывшей разобраться не мог. А ведь знал, что за девчонок заступиться некому. Я тогда мог объяснить Ленке, должен был объяснить! Нужно было заставить её позвонить матери. Тогда нужно было Маринку отправлять домой продолжать учёбу. А что теперь уже, «после драки»…? Запрещать? Угрожать? А какой теперь в этом смысл?»

Олег поднялся и принялся расхаживать по кабинету, продолжая сосредоточенно обдумывать ситуацию.

«А ведь он понимает это. Смотрел как!» - ему вспомнился надменный Климовский взгляд, которым тот хлёстко, как плетью, перетянул по его самолюбию. – «Знает, что я ни сказать, ни сделать ему ничего не могу, не имею права, ни по юридическим законам, ни по моральным».

Олег чувствовал себя побеждённым, и сейчас это не давало ему покоя. Он с детства привык управлять ситуацией: был капитаном школьной команды по футболу, старостой группы в институте и на фирму отца когда-то пришёл не рядовым работягой, сразу сел в кресло зама по строительству, взяв на себя один из самых сложных участков – производство. Так же, как и Климов, он был лидером, и не мирился с проигрышами. Однако эта ситуация, похоже, готова была поставить его в тупик, заставить отступить.

«Придётся, видно, проглотить, оставить, как есть. А не то только Лену настрою против себя. Пусть теперь малая сама разгребает, чего натворила, раз себя взрослой считает. Ей уже двадцать скоро, через пару недель, кажется?»

У Олега вдруг загорелись глаза:

«Стоп! Вот оно, решение!» - чем больше он обдумывал свою новую идею, тем больше она ему нравилась. Он уже мысленно представлял выражение лица Климова, когда тот получит такое предложение. Ему очень хотелось поставить певца перед выбором, согнать эту самодовольную улыбку с его лица, заставить раскрыть свои подлинные чувства и намерения. – «Так говоришь, любишь? Посмотрим, какие песни ты теперь запоёшь, певец Аркадий Климов!»

И чтобы не откладывать это дело в долгий ящик, он набрал внутренний номер жены.

- Леночка, иди ко мне, дело есть. Мобильник захвати.

Муж объяснил ей в двух словах свой план, который она одобрила тем, что без лишних вопросов набрала номер Марины:

- Привет, сестрёнка. Ты с Аркадием? – и услышав утвердительный ответ, продолжила. – Дай-ка ему трубочку, пожалуйста, Олег хочет с ним поговорить.

После небольшой паузы в трубке раздался голос Климова:

- Слушаю.

- Что-то наша встреча сегодня не совсем приятной получилась. Надо бы исправить. Приходите к нам с Мариной завтра вечерком, часиков в семь. Посидим, поужинаем, познакомимся поближе, - голос мужчины звучал спокойно и вполне доброжелательно.

Климов, слушая Олега, пытался представить, в чём может быть подвох. Их утренняя стычка не оставляла сомнений, что тот ещё напомнит о себе. Аркадий только не ожидал, что это произойдёт так скоро.

«Может быть это к лучшему? Сразу разобраться – и забыть».

- Хорошо, мы приедем.

Глава 34

На следующий день, как и было договорено, в семь часов они были уже у дома сестры. Обмениваясь крепкими рукопожатиями, мужчины смотрели друг на друга внимательно и оценивающе, стараясь по только им понятным, едва уловимым взглядам, жестам, словам составить себе представление друг о друге. Несмотря на улыбки на лицах, глаза обоих оставались холодными.

Лена поставила подаренные цветы в вазу и пригласила всех за стол.

- Ну, что, за знакомство? С твоего начнём? – Олег открывал принесённый певцом коньяк.

Чего и следовало ожидать: после пары рюмок напряжение первых минут спало, и потекла нормальная мужская беседа, с расспросами и рассказами о работе, друзьях, спорте и политике. Однако даже эти, вполне нейтральные темы, выявляли различия пристрастий и интересов, воспитания, взглядов на жизнь и отношения к окружающему миру.

Олег, пожалуй, был гораздо эрудированнее и обладал неким внутренним лоском, приобретённым ещё в детстве. Однако он вовсе не пытался этим кичиться и общался деловито и естественно.

Аркадий был проще, но у него был цепкий ум и масса других врождённых положительных качеств: такт, артистизм, обаяние и прекрасное чувство юмора. Он легко обходил в беседе подводные камни и сглаживал острые углы непонимания, мягко и незаметно меняя тему в нужный момент. Он мог быть замечательным собеседником, если ему нравилась компания или он сам хотел кому-либо понравиться.

Спиртное и приятная беседа сделали своё дело. Когда, после очередной рюмки Олег предложил: «Пойдём, покурим», - из-за стола они вставали, испытывая обоюдную симпатию.

Они вышли на балкон и плотно прикрыли за собой дверь, чтобы ни мартовский холод, ни табачный дым не побеспокоили сестёр. Закуривая, обратили внимание на весёлую возню, которую устроили девчонки в их отсутствии. Рамы прилегали плотно, поэтому до них долетали лишь громкие выкрики, а всё остальное напоминало сцены из немого кино.

Лена начала собирать посуду, и, очевидно, попросила Маринку помочь. Та лишь отмахнулась. Обиженная Ленка запустила в сестру подушкой с дивана. Бросок оказался удачным, и Марина чуть не слетела со стула. Взвившись от возмущения и подскочив к старшей сестре, она прыгала вокруг хохочущей Лены, которая радостно прикрывалась своим интересным положением и продолжала задирать её словами, осознавая, что от малой, которая кричала: «Так не честно, не честно! Тебе теперь всё можно, а мне, значит - нет!» - ей ничего не грозит. Побарахтавшись ещё немного и насмеявшись вволю, они вдруг резко успокоились, и Ленка положила Маришину руку на свой круглый животик. Очевидно, малышу их возня пришлась не по нраву, и он начал толкаться.

Мужчины наблюдали, как, усевшись на диван, Маришка приложила ещё и ухо к животу сестры, как будто стараясь что-то услышать, а Лена перебирала её густые непослушные волосы, которые были один в один похожие на её собственные. Это выглядело так мило и трогательно, что мужики с улыбками переглянулись, как бы говоря друг другу: «Ну, вот, такие они у нас».

Ужин подходил к концу. Все пребывали в благодушном расположении. Олег и Аркадий сидели на диване практически в одинаковых позах, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Олег обдумывал, как начать разговор, ради которого он, собственно, и пригласил певца.

Его размышления прервала мелодия телефона. Марина принялась весело болтать с подругой. Она машинально взяла со стола хрупкий хрустальный бокал для шампанского на высокой ножке и стала, не глядя, крутить его между пальцами.

Олег тяжело вздохнул и, не поворачивая головы, утвердительно произнёс:

- Разобьёт.

Аркадий не шелохнулся, только покачал головой из стороны в сторону:

- Нет. Только уронит.

- Разобьё-ё-ёт. На сто баксов? – хозяин, не поворачиваясь, протянул руку ладонью вверх.

- Идёт, - ладонь певца легко ударила сверху, и оба мужчины продолжили внимательно и заинтересованно следить за рукой девушки, которая выделывала различные па в воздухе, заставляя бокал переворачиваться и перекатываться между пальцами. Лена, наблюдавшая за этой сценой, закрывала лицо, давясь от смеха, чтобы случайно не сорвать это внезапно заключённое пари.

Долго ждать не пришлось. Бокал, описав в воздухе дугу, с размаху шлёпнулся… на мягкий ковёр. Маринка моментально нагнулась, подняла его и, сделав невинное лицо, поставила на стол.

- Да! Умница, Маришка! – Климов рассмеялся. – Я же знаю свою девочку. Нашкодить мы, конечно, можем, но вот что бы испортить… Не-е-ет, это не про нас, – в его голосе слышалось торжество, когда он протягивал раскрытую ладонь Олегу.

Марина виновато протянула:

- А что такого? Я же не разбила.

- Да лучше б ты его разбила! – Олег с досадой доставал бумажник.

- А что, надо? На счастье? Так я могу…, - девушка уже занесла руку с бокалом.

- Нет! Поздно! Поставь. Одни убытки от тебя, - Олег пытался выглядеть сердитым, когда отдавал купюру, но улыбка всё же проскользнула по его губам. А Ленка уже просто хохотала во всю, громко и заливисто, откидываясь на мягкие подушки дивана.

- Аркадий, ну чего они все? Сначала Ленка подушкой. Потом Олег ругается. Да ну вас! Я обиделась. Меня никто не любит, я никому не нужна в этом злом мире, - Маринка, конечно, паясничала, но это выглядело так трогательно, так по-детски. Климов подался вперёд и протянул руку:

- Ты мне нужна. Иди ко мне, моя девочка. Иди, пожалею.

Она только этого и ждала. Мигом оказалась у него на коленях, уже абсолютно не стесняясь ни сестру, ни её мужа. Она прижалась к такому сильному, надёжному плечу, на которое уже привыкла полагаться, и прошептала абсолютно серьёзно и искренне:

- Я люблю тебя. Очень-очень.

А он, смеясь, обнимал её и гладил волосы своей широкой ладонью:

- Ты мой маленький шкодливый котёнок.

Было ощущение, что на какой-то миг время остановилось, и они оказались совершенно одни, и больше никого вокруг.

Лена с Олегом переглянулись.

- Ладно, Аркадий, пойдем, прогуляемся, я тебе район покажу, - Олег почувствовал, что о деле нужно говорить именно сейчас.

Мужчины неторопливо шли по уже проложенному тротуару, рассматривая дома по обе стороны дороги. Некоторые коттеджи были уже окончательно готовы, и в их окнах горел свет. Другие были в строительных лесах или в только начатом варианте. Были и совершенно пустые участки. Олег знал практически всех, кому принадлежали дома, называя фамилии владельцев, их должности и примерную стоимость недвижимости.

«Это, конечно, интересно. Но зачем он всё это мне рассказывает?» - думал Аркадий, рассматривая дома. – «Хотя да, жить в таком районе, в таком вот домике конечно здорово. Но Настю мою из городской квартиры калачом не выманишь, ни за что не согласится».

Он вспоминал, как несколько раз, когда у них начали появляться деньги, он предлагал ей построить свой дом, переехать за город. Но она отказывалась резко и категорично. Она придумывала различные отговорки: что его иногда месяцами нет дома, а жить неизвестно где одной с детьми, добираться в Москву неизвестно как, да и содержать, обслуживать дом одной ей будет не под силу. Никакие разумные доводы не могли убедить её в обратном. Эта черта всегда раздражала его в жене - боязнь всего нового, каких либо серьёзных перемен: «Пусть всё будет, как есть, не было бы хуже». Она согласилась только на просторную светлую квартиру в новостройке неподалёку от их дома, чтобы даже район не менять, ничем не сломать их сложившийся годами уклад жизни. Аркадий сдался, понимая, что сам проводит с семьёй совсем немного времени, и ощущение домашнего комфорта и защищённости для них важней. Но заглядывая в гости к друзьям, имеющим собственные коттеджи, всегда по-доброму им завидовал и не оставлял надежды когда-нибудь в будущем всё же заиметь собственный домик.

Обойдя райончик по кругу, Олег остановился перед очередным пустым участком.

- У этого пока нет владельца. А участок хороший, расположение удобное. И мой дом рядом, в трёх шагах. Вон он, - мужчина показал рукой. И вот теперь, повернувшись к певцу и глядя ему прямо в глаза, произнёс:

- Могу построить дом, и тебе за треть стоимости продать.

Брови Климова удивлённо взметнулись вверх. Он смотрел на собеседника, ожидая продолжения.

- Условие одно, - продолжил Олег, отвечая на немой вопрос певца. – Все документы и на дом, и на участок, должны быть оформлены на Марину.

Аркадий чуть удержался, чтобы не рассмеяться. Вот! Теперь стало ясно, что скрывалось за этим сегодняшним приглашением на дружеский ужин. Он отлично помнил взгляд Олега тогда, на кухне. Взгляд, полный презрения и брезгливости. А сегодня почему-то тот общался с ним так мило и просто. Ясно, проверка на мужскую пригодность. И если тогда хозяином положения был Аркадий, то сейчас позиция Олега была заведомо более выигрышной.

- А почему именно треть? Не половину? – он улыбался, глядя в глаза мужчине. Но тот не поддался на его актёрство, и продолжал оставаться спокойным. Аркадий достал сигареты, и, закурив, спросил уже вполне серьёзно: – И в чём твой интерес? Прости, я тоже деловой человек, и знаю, в бизнесе без выгоды никто и шагу не ступит.

- С тебя – участок и материалы по себестоимости. Всю проектную документацию и все согласования Лена сама сделает для сестры. А строительные работы – за счёт моей фирмы, за мой счёт. Ну, а отделку, обстановку – сама Марина потихоньку. Захочешь – поможешь. А выгода? - он пожал плечами. - Я жену свою люблю и хочу видеть её счастливой. А они с Маринкой – сам видел, сёстры, одним словом. Будут рядом жить, ходить друг к другу, помогать. Может, детей растить вместе. Моя счастливая семейная жизнь – вот моя выгода.

Снова повисло молчание. Аркадий размышлял.

«В принципе, всё действительно логично. Олег прав, девчонки счастливы будут. Здорово было бы им вот так, рядом жить. Деньги, конечно, не маленькие, но вполне реальные. Неприятно только, что это вот так преподнесено, вроде бы как развод. Типа, попользовался девочкой – плати?» - он ухмыльнулся и бросил беглый взгляд на собеседника. Выражение лица Олега не оставляло сомнений, что его действительно сейчас проверяют «на вшивость».

«А чего я, собственно…? Уж лучше здесь с Мариной встречаться, в её доме, чем на какой-нибудь съёмной чужой квартире. Камин обязательно настоящий, с огнём. И сауну, небольшую, но свою», - он уже представлял, как будет приезжать сюда к своей малышке, и как летом будет валяться в гамаке в тени деревьев, наслаждаясь тишиной и покоем.

«И не поедет она ни в какую Францию», - в его памяти всплыло, как всего пару дней назад он мучился без неё на островах. – «Со мной останется».

Пауза затягивалась, и вопрос Олега прозвучал насмешливо и пренебрежительно:

- Я так понимаю, тебе подумать надо?

Его самолюбие было уже удовлетворено. Он видел удивление и растерянность в глазах Климова, заставил его сменить тон и почувствовал себя хозяином положения, диктующим условия. При любом ответе певца он теперь выходил победителем из этой ситуации:

«Согласится – пусть платит, не согласится – пусть хотя бы почувствует себя козлом, ему полезно будет», - эти мысли читались в его взгляде.

- Да нет, зачем же. От такого предложения грех отказываться, - певец широко улыбнулся.

- Точно, - в голосе мужчины послышались уважительные нотки. – Тем более, что у Маринки День рождения через пару недель. Двадцать лет – круглая дата. Вот и сделай ей подарок.

- Тебе наличкой?

- Не обязательно. Можно на счёт фирмы, по безналу. – И уже совершенно иным тоном, по-приятельски хлопнув Климова по плечу, пригласил: - Пошли домой, за это стоит выпить.

- За что? За то, что ты меня поимел? – Аркадий рассмеялся, но, успокоившись, добавил философски:

- Ну, не всегда мы, иногда и нас. Только, чур - без меня Маринке не говорить. Хочу увидеть и почувствовать её реакцию. Пусть хоть таким образом, но должен же я какие-то дивиденды получить, а?

- Идёт, - Олег широко улыбался. – А ты не такой… как мне показалось вначале.

- Договаривай. Козёл? Так? – и, ухмыльнувшись, добавил: - Мне не привыкать, меня уже раз сравнили с этим парнокопытным.

- Кто посмел?

- Да…, был там один…, ну его…

Продолжая шутливо переговариваться, мужчины направились к дому.

Глава 35

День рождения Маринки прошёл замечательно. С самого утра посыпались звонки от родных и друзей по школе и институту. Днём её поздравили ребята из ансамбля.

А потом они с Аркадием поехали к Лене с Олегом, чтобы отметить этот праздник у них. Там, с надлежащей долей таинственности и торжественности, её завели на участок, на котором уже начала работать техника и были завезены какие-то материалы, и вручили бумаги, которые нужно было подписать. Она долго не могла поверить, что скоро будет жить в собственном доме рядом с сестрой, а потом просто разревелась, оценив размер свалившегося на неё счастья.

За столом она сидела притихшая, с ошарашенным, обалдевшим видом, всё повторяя: «Этого не может быть. Это сон. Я сплю. Ущипните меня». Но, когда сестра выполнила её просьбу, она с криком взвилась со стула, а затем потащила Ленку наверх, чтобы посмотреть проекты домов, которые та подготовила для сестры.

Ночь они провели в клубе, в котором должен был петь Аркадий. И когда он перед очередной, её самой любимой песней из их репертуара произнёс со сцены:

- Сегодня День рождения у одной замечательной девочки. Давайте её поздравим! – она снова не смогла сдержать слёз.

А дальше было девять с половиной недель счастья. Они пролетели, конечно же, не так, как у героев одноимённого фильма. Они были иные, свои, но тоже очень и очень яркие, наполненные любовью и радостью.

Аркадий начал замечать, что если им приходится расставаться, пусть даже ненадолго, на него нападает хандра. Его всё начинает злить и раздражать, всё начинает казаться сложным и проблематичным. Если ему приходилось улетать в другой город даже на пару дней, он уже знал, что у него начнутся боли в груди, и он будет чувствовать себя разбитым. Испытав пару раз подобное состояние и не найдя этому вразумительного объяснения, он решил, что не будет больше экспериментировать и стараться что либо понять, а просто будет брать Маринку с собой и получать удовольствие от этих поездок.

Их близкие отношения давно перестали быть тайной. Они часто фигурировали в колонках и рубриках сплетен, фото и видео отчётах с концертов и тусовок. Каждое уважающее себя издание считало своим долгом осветить роман женатого певца со своей юной вокалисткой, особенно напирая на разницу в возрасте. Эпитеты, которыми награждали при этом каждого из них, были красочными и образными. Однако Климову всё было безразлично. Он давно перестал обращать внимание на то, что появляется в прессе, не давая никаких комментариев и избегая любого общения со СМИ. Он жил по правилам: «Вам тоже кушать нужно. Пишите, что хотите». И Марине, которая впервые прочитала какую-то статейку и расплакалась, был вытерт нос, сделан выговор в духе профессора Преображенского о чтении советских газет, и было строго настрого приказано не отвечать ни на какие вопросы в подсовывающиеся микрофоны.

Совершенно неожиданно добрые дружеские отношения сложились между Олегом и Аркадием. Несмотря на все различия, они почувствовали уважение друг к другу, оценив поступки и личные качества. А когда Олег обратился к певцу с просьбой выступить поручителем в одной сделке, естественно, за процент – они стали ещё и партнёрами.

В конце весны Марина стала тётей – у Лены родился сын. Когда они вернулись из роддома, Маринка, затаив дыхание, стояла у кроватки малыша, а потом обнимала и обцеловывала сестру, заходясь счастливым шёпотом от восторга и умиления. Она не отходила от молодой мамы целый день, стараясь ей помочь, однако делала это неловко и неумело, вызывая раздражение у Лены, терпение которой подходило к концу, и она недвусмысленно давала понять, что пора бы им уже уйти. Аркадий с улыбкой наблюдал за Маринкиными стараниями, но не вмешивался в эти сестринские споры. И только когда Елена, не выдержав очередного приступа родственной любви сестры, взмолилась:

-Аркадий, да уведи ты её уже, ради Бога! Марина, дай мне самой спокойно разобраться! – молча, взял её за руку и повёл к двери, не обращая внимания на надутые губы, попытки вырваться и просьбы побыть «ещё только минуточку».

Целую неделю все их разговоры Марина сводила только к новоявленному племяннику. Она покупала игрушки и костюмчики, а ещё читала в интернете и засыпала его этой ценной информацией, как правильно кормить и купать новорожденных, и доставала сестру своими советами и постоянными звонками. Аркадий, как мог, сдерживал её порывы, стараясь загрузить работой. Но, спустя несколько дней, когда они остались одни, Марина вдруг спросила:

- Интересно, какой у нас с тобой мог бы быть ребёнок? Если мальчик – я бы хотела, чтобы он был похож на тебя.

«Приплыли», - Климов тяжело вздохнул, - «дурной пример заразителен».

Было слишком очевидно, откуда в её головке такие мысли. И как объяснить ей, что ему дети не нужны? Свой план он выполнил уже много лет назад. Она сама - его ребёнок. Но он также понял, что нельзя её обидеть, задеть вдруг пробудившиеся женские, материнские инстинкты. Он поцеловал её в висок: «Придётся схитрить».

- А если девочка – то на тебя. Только мы подождём, правда?

- Я хочу ребёнка, как Лена.

- Ну, Лена ведь на десять лет тебя старше. Так? И образование у неё есть. А тебе ещё учиться нужно. Только зачем тебе Франция? Можно ведь в Москве, в любой ВУЗ.

Девушка просияла:

- Ты знаешь, я уже тоже об этом думала, раньше. Можно ведь и на заочное? Я не хочу уходить из ансамбля.

И, помолчав некоторое время, произнесла вслух своё решение:

- Да, ты как всегда прав, сначала нужно образование получить.

«Фу, Слава Богу. Пронесло», - у Климова полегчало на душе.

Глава 36

Сегодня с самого утра у Аркадия болело сердце. Однако отлежаться дома было нельзя: на девять часов была назначена очень важная встреча. Уже почти полдня они с Семёнычем и представителями коммерческой фирмы обсуждали новый проект, а он никак не мог отделаться от неприятных ощущений, которые не только не проходили, а наоборот усиливались.

Еле дождавшись окончания встречи, он рванул к джипу, попутно набирая номер Марины. Гудки вызова шли, но трубку она не брала. Садясь в машину, скомандовал Андрею:

- К Маринке. Давай быстрее. - Аркадий уже понимал, что-то случилось.

Андрей первый заметил тёмно-синюю Volvo, стоящую около подъезда.

- Аркадий, смотри.

- Вижу, - ему всё сразу стало ясно. Это была машина Кати, которая на прошлой неделе приехала с дочкой в гости. Он уже отстёгивал ремень безопасности и выпрыгивал из машины почти на ходу, успев крикнуть своему водителю:

- Если сейчас выйдет – задержи, заблокируй машину!

Он взлетел по лестнице, не став дожидаться лифт. Дверь была не заперта.

Марина сидела на диване, вся заплаканная. Такой он видел её только один раз, тогда, в машине, когда затащил в мужской туалет клуба. Сейчас в такое же состояние её повергла его дочь. Катерина стояла посредине зала. Она совершенно не удивилась и не испугалась появлению отца.

- Ты что тут делаешь?! Зачем пришла?!– Он рванул её за руку: - Вон отсюда!!

- Не смей меня трогать!! – девушка резко вырвалась и отступила на шаг. – Проститутке своей указывай! А я буду делать то, что хочу!

- Замолчи! - он занёс руку, как будто хотел ударить.

- И говорить буду то, что думаю! И ты мне не указ! Что, бить будешь? Давай, попробуй!– она с вызовом смотрела ему прямо в глаза.

Он сдержался, и взглянул на Марину:

«Слава Богу, Катька ей ничего не сделала», - он повернулся к дочери, стараясь усмирить свой гнев:

- Пошли домой. Там поговорим.

Однако дочь не захотела поддержать его попытку решить всё миром. Она продолжала кричать:

- Ну, уж не-е-ет! Я тебе больше не дам над матерью издеваться! Мало ей от тебя досталось?! Ты ей и так всю жизнь испортил своими похождениями! Хочешь поговорить?! Давай, пусть эта слушает!! Я ей и так всё про тебя рассказала, так что можешь не стесняться!! И не смотри на меня так, я тебя не боюсь! Ты мне не отец и хуже того, что сделал, ты мне уже не сделаешь!

Климов посмотрел на неё с недоумением. Последние её слова сейчас больно ударили наотмашь. Естественно, Катя знала, что он не родной, но он всегда был для неё отцом. Он совершенно искренне считал, что ни разу, ни единым словом или поступком не оскорбил, не обидел её, не дал ей повода усомниться в своём добром отношении. Его вопрос прозвучал тихо и обескуражено:

- И что же я тебе такого сделал?

- А ты точно хочешь это знать?! Уверен?! – она несколько секунд молчала, как бы размышляя, стоит ли говорить. Но первое слово было сказано, и взгляды этих двоих требовали продолжения. – Так знай! Меня … в пятнадцать лет… из-за тебя!

Аркадий опустился на подлокотник кресла. Ему уже ничего не хотелось слушать, никого не хотелось видеть. Но дочь продолжала, и слова долетали до его сознания помимо его воли.

- Я из школы пришла, а вы с матерью даже не услышали, так разговором заняты были. Ты говорил, что уходишь и на развод подаёшь, а мама плакала. Она и потом плакала, когда ты ушёл. Я вынести этого не могла, поклялась, что придумаю что-нибудь. Мне сказали, что без паспорта нельзя развод оформить. Это я попросила Генку, чтобы он помог твой паспорт украсть. Только Генка сам не знал, как это сделать, и брата своего попросил, Битого, бандита.

Она рассказывала далеко не всё, умалчивая детали и подробности, но сама сейчас снова проживала этот день. Она вспоминала, как пошла с Генкой на ту квартиру, как рассказывала пьяной смеющейся компании, что она хочет.

- Платить чем будешь? Это работа, а за каждую работу нужно платить.

Она не ожидала того, что произошло дальше. Отбивалась, кричала, распаляя этим ещё больше своих мучителей. Когда всё закончилось, Битый швырнул ей одежду:

- Получишь свой паспорт. И чтоб молчала. Если кому расскажешь – убью, - для убедительности он поиграл лезвием ножа у неё перед глазами и провёл им по её шее. - А сейчас пошла вон!

Дома она долго рыдала и выла, и не могла отмыться от той грязи, которая, как ей казалось, прилипла намертво. Потом, через несколько дней, когда она брела из школы, около подъезда к ней подошёл Генка, и, отводя взгляд, протянул конверт:

- Держи.

Развернулся и ушёл не оглядываясь. И где бы они потом случайно не встречались, снова и снова отводил взгляд и старался уйти, и непонятно было, то ли от презрения к ней, то ли - к самому себе.

В пакете лежал паспорт и документы на развод: справки, квитанция, заявление, написанное отцовским почерком. «Не сошлись характерами…». Эти слова тогда больше всего возмутили её. «Как он смеет! Да у мамы золотой характер! Написал бы правду – у меня появилась другая!» Спрятавшись за дальние гаражи и размазывая по лицу потёкшую от слёз тушь, она рвала всё на мелкие кусочки и бросала в жестяную банку, в которой горел маленький, но прожорливый огонёк до тех пор, пока каждый клочок бумаги не превратился в пыль, и пластиковая обложка паспорта не стала одной бесформенной массой.

А потом он вернулся. И просил прощение, стоял на коленях и обещал, что больше никогда не бросит их, что бы ни случилось. И только тогда, из подслушанной беседы отца по телефону с дядей Лёшей, она узнала, что в барсетке вместе с документами были деньги. Много. На аппаратуру. А ещё то, что милиция вела розыск, но дело не раскрыли, замяли. Постепенно история начала забываться и всё пошло своим чередом.

Катя замолчала.

Аркадий тоже молчал. Внутри всё сжималось и горело. Наверное, от бессилия, от невозможности что либо изменить или исправить. Он автоматически потянулся за сигаретами, но вдруг понял, что если закурит - его просто стошнит.

Катя, пожалуй, в первый раз за всю жизнь видела отца таким подавленным и как-то сразу постаревшим. От его силы и энергии не осталось и следа. Она уже была не рада тому, что не сдержалась и открыла то, о чём самой себе поклялась забыть.

Он поднял голову, посмотрел на Марину, потом перевёл взгляд на дочь:

- Ладно, Катя. Поехали домой.

Когда они вышли из подъезда, всё с тем же отцовским беспокойством, как все эти годы, сказал:

- Подожди. Оставь машину, не надо тебе сейчас за руль. Андрей потом пригонит.

Она послушно направилась к двери, которую открыл водитель, и уселась на заднее сиденье отцовского джипа. Ехали в полной тишине. Машина остановилась около дома, но никто не тронулся с места, все продолжали сидеть. Катя первой нарушила молчание:

- Папа, пошли домой, - её слова прозвучали тихо и виновато.

- Иди, - сидя на переднем сиденье, он даже не повернул головы. - У меня ещё есть дела. Я позже приеду, - Аркадий чувствовал, что не сможет сейчас войти в квартиру, не сможет смотреть в глаза ни жене, ни дочери, разговаривать, как ни в чём не бывало и улыбаться, делая вид, что ничего не произошло.

- Папа, прости меня. Я тебя люблю.

Он смог только кивнуть в ответ. Катя выскользнула из машины и подошла к его открытому окну:

- Мы тебя ждём.

- Поехали быстрее, опаздываем, - он повернулся к Андрею, стараясь сыграть как можно более убедительно, потому что чувствовал, ещё секунда – и он не сможет сдержать слёз.

Андрей за столько лет всё научился понимать без слов и, выехав из двора, повернул по направлению к клубу.

Отпустив Андрея и пройдя через проходную, он своими ключами открыл здание клуба и почти бегом направился в свой кабинет, туда, где в заполненном баре всегда стояла про запас пара бутылочек любимого коньяка. У него не было сил даже что-то обдумывать. Он старался сделать всё быстро. Налил почти полный стакан, залпом выпил и, отрезав большой ломтик лимона, целиком закинул его в рот. То ли от его обжигающей кислоты, а может от резкой горечи выдержанного напитка, или от прорвавшихся наконец-то в мозг мыслей, которые он так тщательно старался отогнать, сами собой потекли слёзы.

Алексей, который утром пришёл первым, с удивлением обнаружил, что всё открыто настежь, почти во всех помещениях горит свет, хоть на улице давно уже день. Ему всё стало ясно, когда он заглянул в комнату отдыха и увидел фигуру друга, распластанную на кожаном диване. Несколько пустых бутылок из-под коньяка, почти полная пепельница окурков – всё красноречиво свидетельствовало о том, что происходило ночью.

- Клим, ты что, это всё один? – он нагнулся к лицу друга. – Фу-у-у, точно один, - и тихо вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Только в обед, когда Лёша отработал с ребятами и всех отпустил, он зашёл проведать друга. Климов уже не спал, сидел на диване в своём кабинете, и перед ним на стуле стояла чуть начатая бутылка водки и стакан. По его виду Алексей понял, что всё серьёзно.

- Что, с Маринкой что-то? Её сегодня на репетиции не было. Поругались, что ли?

Аркадий уже успел сделать несколько больших глотков, и боль немного отпустила. Он поднял глаза на друга и ничего не ответил.

- Ну, чего молчишь? Вижу ведь, случилось что-то. Давай, рассказывай.

Климов задумчиво достал сигарету из пачки, прикурил от протянутой Лёшей зажигалки, и только после того, как сделал несколько глубоких затяжек, произнёс:

- Помнишь, у меня барсетку украли из машины, когда деньги на аппарат собрали?

- Конечно.

- Катюша моя навела.

Лёша присвистнул, и с очумелым видом опустился на диван:

- Как?

- Ей не деньги наши были нужны. Она про них вообще ничего не знала. Она хотела паспорт мой выкрасть, чтобы я на развод не подал.

- Ни хрена себе! Так ведь она тогда ещё совсем малая была, лет четырнадцать?

- Пятнадцать.

- Подожди. Там же профессионалы работали, никаких следов. Да как она могла?

- Через знакомых. Бандитов подключила.

- Ё-о-о-о-о……! Точно? Что, сама сказала? Может, приврала?

Климов отрицательно покачал головой. Мужчины помолчали.

- Выпьешь со мной? – Аркадий потянулся к стакану.

- Я за рулём, - Лёшка отрицательно покачал головой. Но, глядя на друга, неожиданно передумал: – А хотя знаешь? Давай. Такси возьму, машину тут кину.

Они выпили. Первое удивление у Лёши прошло, и он начал рассуждать.

- Ну, так чего ты теперь так загоняешься? Столько лет прошло. И с деньгами мы тогда выкрутились. Жалко только, Вадика выгнали. Мы ж с тобой на него думали: только мы трое тогда про деньги знали. Да я уверен был! А он ведь нам клялся, что никому ни слова. И спился потом, никто с ним работать не хотел. Надо попробовать хоть разыскать его, извиниться, помочь чем. Хотя ему наши извинения теперь до одного места, карьеру мы ему точно сломали.

Они снова выпили и закурили, хотя дышать в комнате и так было нечем, несмотря на открытые окна.

- А Катьке своей спасибо скажи, она тебе с Ксюхой связаться не дала. Молодец девчонка, отчаянная она у тебя, не побоялась. И ведь получилось у неё! Молодец.

Аркадий как-то странно посмотрел на друга, но промолчал, и только снова потянулся к бутылке.

- Да хватит тебе уже жрать! – Алексей вдруг резко перехватил бутылку и встал. – Всё! Заканчивай! Это, конечно, неприятно, но….

Он вдруг как будто вспомнил что-то:

- Слышишь, Клим? А ведь хорошо, что у нас менты такие тупые, не раскрутили тогда. А представь, если бы они на бандюгов вышли, а те на дочь показали, - Лёша застыл, обдумывая своё новое предположение.

Аркадий, не говоря ни слова, забрал бутылку из руки друга. Тот даже не заметил, продолжая совершать для себя новые открытия:

- А знаешь, ведь если бы не эта кража, мы бы никогда так высоко не поднялись. Прозябали бы потихоньку, спиваясь по кабакам. А после того случая - помнишь, какая в нас злость была? Хотели быстро бабки отбить и аппаратуру купить, рвали, чтобы себе доказать, что на что-то способны. Все двери прошибали. И ведь получилось: нас приглашать начали, и предложения посыпались хорошие, денежные. Ты даже с кокса соскочил тогда – ни времени, ни денег на глупости не было.

Лёша рассмеялся и хлопнул друга по плечу:

- Так вот кого, оказывается, благодарить нужно, Катьку твою! Ну, чего ты? Всё ведь нормально! А поехали к нам, Валентина рада будет.

Но Аркадий не сдвинулся с места. Он как будто находился сейчас в раздвоенном состоянии: разговаривал с другом, и в то же время был погружён в свои мысли. Он смотрел прямо перед собой, его речь звучала задумчиво, как размышление вслух, которое вроде бы и ответа не требовало:

- Чем я так Бога прогневил? За что мне всё это?

- Ты о чём?

- Почему я приношу несчастья всем, кого люблю? - в его глазах блестели слёзы.

- С чего ты взял?

- Помнишь Иришу?

Конечно, даже через столько лет Лёша хорошо помнил первую школьную Климовскую любовь, сероглазую красавицу Ирину из параллельного класса. В девятом они с Аркадием как-то очень быстро подружились. Она помогала ему с уроками, а он без стеснения носил её портфель и ждал вечером у клуба с занятий театрального кружка, репетируя для неё очередную модную песню под гитару. Ей очень нравилось, как он пел. Она могла часами слушать, глядя на него широко открытыми глазами и прося спеть «ещё вот эту». Несмотря на то, что они были одногодками, рядом с ней он чувствовал себя взрослым, серьёзным и очень нужным.

Развязки этой истории Лёша не застал, потому что отца перевели в другую часть, и они уехали. Но знал продолжение из рассказов друзей.

Она провожала его в армию, отпросившись на несколько дней из театрального училища, в котором уже училась. И утром, стоя у военкомата, обещала обязательно писать и дождаться. Не дождалась. Через полгода ей поставили страшный диагноз – рак крови. Врачи ничего не смогли сделать, и она сгорела за несколько месяцев. Аркадия даже на похороны не отпустили – кто она ему?

- Клим, даёшь тоже! Ты же не виноват! Судьба так распорядилась, одному Богу известно.

- Судьба, - эхом повторил Аркадий. – И у Ксюши теперь детей не будет – судьба. Про Настю я вообще молчу, нет у нас с ней нормальной жизни, и никогда не было, промучилась со мной. А теперь вот – оказывается и Катёна… из-за меня… Тоже судьба? Может, рок надо мной какой-то? Проклятье?

- Прекрати загоняться! – друг пытался поймать его взгляд. - Это просто стечение обстоятельств. Да и что Катюша? У неё всё хорошо: замужем, муж любит, дочку растит. Это не твои слёзы – водка плачет! Всё, завязывай!

На сей раз он решительно забрал бутылку:

- Поехали ко мне. Валентина хоть покормит, ты, небось, со вчерашнего дня не ел.

Но он как будто бы не слышал его.

- Если ещё и малой жизнь испорчу – не прощу себе.

Повисла пауза. Лёша поставил бутылку за спинку дивана, а сам снова сел рядом:

- Слышишь, Клим? Не верю я во всякие там предрассудки, заклятья-проклятья. Но Маринка – это ведь правда не вариант. Ну, что ты девчонке голову дуришь? И себе жизни нормальной не даёшь. Да отпусти ты её уже! – друг, наконец, высказал то, что столько месяцев хотел сказать, но не знал, как подступиться. - Хотя я думал, вернётесь в Москву – и всё, конец вашему гастрольному роману. Странно, что ты и так ещё с ней до сих пор. Но вечно-то так продолжаться не может! Мы ж не молодеем. И ей дальше идти нужно, самой, своей дорогой. У тебя – своя жизнь должна быть, с Настей, с детьми. А у неё – своя. Ну что её ждёт рядом с тобой – роль любовницы в двадцать лет? Так была бы какая-нибудь кукла пустая, безмозглая – так ей это может быть и за счастье было. Но Маринка ведь другая. Отпускай-ка ты её в эту Францию, пусть учиться едет, замуж выходит, детей рожает. Для своей дочери ты бы этого хотел, так ведь?

Аркадий молчал. Товарищ высказал сейчас вслух те мысли, которые и так периодически крутились у него в голове, а со вчерашнего вечера обрели вдруг ещё один, новый смысл.

- Ты прав. Так правильно будет. Умом я это понимаю. Вот только представить себе не могу…, - он не договорил то, что не может представить, что будет, если исчезнет из его жизни это вечно смеющееся создание, перестанет согревать душу, делиться с ним своей радостью, счастьем и любовью. – Нужно поговорить с ней.

- Надеюсь, сегодня ты это делать не собираешься? – и, встретившись с его вопросительным взглядом, добавил: - Ты в зеркало на себя смотрел? Ты же её испугаешь! А как дохнёшь – так её в вытрезвитель заберут.

Алексей предпринял последнюю попытку:

- Ну, так что, едем к нам? Давай, поужинаем, поговорим. Помоешься, проспишься. А завтра утром я тебя сам к ней отвезу.

- Нет.

- Ну, как хочешь, больше уговаривать не буду.

Он встал, развернулся и направился к двери.

- Лёха! – окликнул его друг.

- Что? – он повернулся с мыслью: «Передумал?»

- Водку-то оставь.

И, поскольку тот колебался, раздумывая, стоит ли это делать, Аркадий пожал плечами и добавил:

- Ты же знаешь… я всё равно….

Лёша поставил на стол бутылку, которую, как ему казалось, прихватил незаметно, и быстро вышел.

Глава 37

Климов открыл дверь своими ключами. Он знал, так рано все ещё будут спать, и он сможет спокойно принять душ и привести себя в порядок. Голова ещё гудела, и руки не совсем повиновались, промазывая ключом мимо замочной скважины. Но он уже точно знал, что нужно и что он будет делать дальше.

Ещё вчера вечером, когда ушёл Алексей, у него было огромное желание снова влить в себя лошадиную дозу и отключиться, чтобы не лезли в голову навязчивые вопросы и ответы, чтобы очнуться только тогда, когда всё разрешится само собой. Он не хотел встречаться с дочерью, даже в мыслях страшась того момента, когда придётся посмотреть ей в глаза.

«Пусть уедут. Лучше я потом ей позвоню. По телефону проще будет…. Потом».

Но когда он потянулся к бутылке, чтобы осуществить этот план, его мобильник, номер которого был известен только узкому кругу людей, и который он никогда не отключал, выдал трель, оповестив хозяина, что пришла СМС-ка. Он терпеть не мог такое общение и всегда всем говорил: «Если что-то нужно – звони!», друзья это знали. Кто вдруг решил таким образом напомнить о себе?

Он ещё только потянулся за трубкой, но уже точно знал - Маринка.

«Я тебя люблю. Ты мне нужен».

Аркадий держал в руке мобильник, от которого, как ему казалось, шло тепло. Именно тогда, ругая себя за малодушие, он понял, как должен поступить. Плеснув в стакан грамм сто, остальное содержимое бутылки отнёс в умывальник, и, держа её перевёрнутой, глядя на вытекающую прозрачную жидкость, бормотал себе под нос, как будто отвечая на СМС:

- Прости, девочка. Не могу сегодня. Завтра. Завтра обязательно.

Сон его был неглубокий и беспокойный, с какими-то кошмарами. Но рано утром он уже был на ногах. Сполоснув лицо и проглотив одним махом содержимое стакана, вызвал такси и назвал свой адрес.

Выйдя из душа, он почувствовал себя значительно лучше. А коньяк и сигарета окончательно оживили, и он понял, что страшно проголодался. Он не ел почти два дня. Роясь в холодильнике и накладывая на тарелку всё подряд, услышал за спиной голос Насти:

- Давай, разогрею чего-нибудь.

- Не надо. Я так, с чаем.

Доедая, и не поднимая глаз на жену, спросил:

- Катя ещё спит?

- Нет, уже ходила. У тебя что-то случилось?

- Уже всё нормально. Пойду, на внучку посмотрю.

Он тихонько постучал в дверь Катиной комнаты. Дочь открыла.

- Привет. Можно? Спит? – шёпотом спросил он.

- Да. Заходи.

Он присел около кроватки. Малышка спала, подперев щёчку крохотным кулачком и забавно сложив губки. Он улыбался, глядя на неё, и старался не дышать в её сторону, чтобы не побеспокоить этот крепкий счастливый сон. Полюбовавшись внучкой, поднялся и посмотрел на дочь.

- Прости меня, Катюша. Хотя думаю, мне нет прощенья.

- Давно простила. Как только ты вернулся.

- Если бы я мог как-то это исправить, что-то изменить…, - он отводил взгляд, боясь встретиться с ней глазами.

- Можешь.

Катя помолчала, пытаясь сформулировать то, о чём много раз порывалась его попросить.

- Ты можешь сделать так, чтобы я не чувствовала себя виноватой, - и, встретив его недоуменный взгляд, продолжила: - Вы всегда мне рассказывали, как я вас познакомила. Я ещё в школе себя за это винила, видела, что ты только нас с Игорем любишь. Я одно время даже мать ненавидела, считала, что это только она виновата, что ты так себя ведёшь, что она тебя не достойна.

- Катя, что за чушь! Ты сейчас ерунду говоришь! В жизни не всё так просто…

- Знаю. Но я жалею, что не дала вам тогда развестись, когда ты с Ксюшей своей связался, неделями домой не приходил и даже не задумывался, как мама себя чувствует. Я наверно только недавно поняла, какую глупость тогда совершила. И даже не из-за себя, не только из-за себя. Из-за вас. Может быть, и ты был бы счастлив, и мама. Может быть, тогда она встретила бы кого-нибудь, а не ждала тебя, не плакала бы, когда опять по телевизору слышала или в газетах читала про твои романы. Почему ты всегда ведёшь себя так, как будто ты один? Ты ведь даже не считал нужным что-либо скрывать все эти годы! И сейчас, эта девчонка!

- Катя, – голос Аркадия прозвучал измучено.

- Что, Катя?! – она снова начала заводиться.

- Она ни в чём не виновата, - он говорил тихо и отводил взгляд.

- Ну да, встречаться с женатым мужчиной! Конечно, ни в чём! Господи, она лет на восемь меня младше! Это ж как нужно любить деньги, чтобы спать с мужиком, на тридцать пять лет тебя старше?! И тебя жизнь ничему не учит! Тебе Ксюши твоей мало? Забыл, как легко она тебя на деньги променяла? Только я не забыла, как ты мучился, даже когда назад вернулся. Как застывал иногда и смотрел в одну точку. Игорь тебя зовёт: «Папа, папа» – а ты не слышишь, весь в своих мыслях. Думаешь, мы с мамой ничего не понимали?!

Ребёнок заворочался в кроватке и закапризничал. Дочка сразу метнулась к ней и присела рядом, поглаживая её по головке.

Аркадий молчал. Пожалуй, впервые после смерти матери кто-то осмелился его «воспитывать». Но этот «кто-то» имел право, и он, Климов, отчётливо понимал, что должен это выслушать.

Когда малышка успокоилась, певец сказал твёрдо, но перейдя на шёпот:

- Она уедет. В сентябре она уедет учиться во Францию, я тебе обещаю.

- Надеюсь, - Катя кивнула.

- Вы когда собираетесь назад?

- Завтра. Выедем часов в десять.

- Тогда ещё увидимся. Не обижайся на меня. Я вас люблю.

- Знаю.

- Пока. – Он поцеловал её в лоб, бросил взгляд на внучку и вышел.

Часа через два он уже поднимался по лестнице к Марине. Странно, но эта соня не спала, она лежала в кровати с ноутбуком на животе и что-то читала. Она не услышала, как он открывает дверь своими ключами из-за музыки в наушниках, а увидела его только тогда, когда он появился в комнате.

Она быстро поставила ноут на тумбочку, выдернула наушники, и, спрыгнув с кровати, подбежала к нему, обняла, сомкнув руки у него на шее.

- Не стой босиком, - он подхватил её на руки, отнёс на кровать и сам присел рядом. Его взгляд случайно упал на монитор портативного компьютера. В браузере был открыт сайт французского посольства. Необязательно было знать язык, чтобы понять, Марина смотрела список документов для получения визы на обучение. Перехватив его взгляд, она посмотрела ему в глаза:

- Можешь ничего не говорить. Я сама знаю, я должна уехать.

Она снова оказалась смелее. Она освободила его от этой неприятной миссии и высказала вслух то, что должен был произнести он.

- Что тебе Катя наговорила?

- Много чего. И про меня, что мне только деньги твои нужны, и про тебя, сколько у тебя женщин было… Не хочу вспоминать.

- Прости меня, Марина.

- За что?

- За то, что тебе пришлось это выслушать.

- Я старалась не слушать, когда она кричала, просто отключаться, думать о своём.

Аркадий кивнул в сторону ноутбука:

- Ну, и что ты там нашла?

- Я пока смотрю, какие документы нужны. И со специальностью определиться нужно.

- Что-то экономическое?

- Да. Пошли на кухню, я ещё не завтракала. Будешь со мной? – она легко спрыгнула с кровати и, сунув ноги в тапки, пошла ставить чайник.

- Нет. Я уже поел. Ладно, Мариша. Я пойду, - он последовал за ней, поцеловал в щёку и повернулся к двери.

- Ты не останешься? – в её голосе послышалось разочарование.

Климов застыл на месте.

- Марина,…. – ему не хотелось говорить, что он ещё не до конца пришёл в себя от выпитого за эти два дня. А она видела причину в другом:

- Побудь со мной. Это ведь уже ничего не изменит.

Он вернулся и обнял её. Девушка сама крепко прижалась к нему, и вдруг её руки потянулись к пуговицам на его рубашке. Она расстегнула одну, вторую… Аркадий чуть отстранился и с удивлением наблюдал, как неловко она справляется с тугими петлями. Возможно, это скорое расставание придало ей смелости. Первый раз после её ночного вторжения в его номер инициатива исходила от неё, первый раз за всё время их отношений она сама дала ему понять, что хочет его. На четвёртой петле она застопорилась, у неё никак не получалось протиснуть пуговицу. Марина готова была сдаться и расплакаться, но Аркадий, по телу которого уже пробежала дрожь возбуждения, чуть наклонился к ней и мягко прошептал:

- Ну, чего ты остановилась, моя девочка? Продолжай.

И она, ободрённая его словами и поцелуем, справилась с пуговицами и проскользнула руками под рубашку, прижалась к его груди, чувствуя, что у неё уже начинает кружиться голова от его запаха, ставшего таким знакомым и родным.

Но Аркадий, ошарашенный вначале её порывом, уже жаждал большего:

- А джинсы? – почувствовав её замешательство, он чуть отодвинулся, и положил её руку на пряжку ремня: - Чего ты испугалась? Смелее.

И дождавшись, когда она выполнит его просьбу, накрыл её дрожащую руку и прижал своей ладонью.

- Не бойся. Чувствуешь? Я весь твой.

А потом, когда они, обнявшись, лежали рядом, Климов произнёс как-то задумчиво и виновато:

- Ведь это только на два месяца. Так?

Глава 38

Так происходит всегда: если какое-то событие очень ждёшь - дни ползут, но если страшишься приближения какой-либо даты – они начинают проноситься стремительно и неумолимо. Вот и для Аркадия с Мариной дни полетели. Они по-прежнему виделись каждый день. Аркадий звонил, и говорил, когда ей нужно быть готовой и куда они едут: или обедать, или в клуб, или по каким-то его делам, но он просто хочет, чтобы она была рядом. И она по-прежнему ждала его звонков, принимая всё, как есть, ни на что не претендуя и ничего не требуя, просто радуясь их встречам и восхищаясь им.

Она занималась сбором документов, посылая запросы в Университеты и консультируясь в Посольстве. А когда Олег объявил, что дом практически готов, занялась переездом, впрочем, не умея и абсолютно не стараясь создать в нём какой-либо уют, прекрасно сознавая, что скоро надолго его покинет.

Климов всё так же постоянно был занят, встречаясь с авторами, работая в студии и на репетициях, выступая на концертах, посещая спортзалы, тусовки и ночные клубы. Внешне всё выглядело по-прежнему: он смеялся, отпускал в адрес ребят свои шуточки, бросал в след красивым девушкам заинтересованные взгляды и сыпал комплиментами.

И только Лёша, к своему удивлению, однажды вдруг понял, что творится сейчас в душе его друга.

Марина перестала ходить на репетиции, какой смысл? Нужно было искать ей замену. Алексей уже несколько раз подходил к Аркадию, предлагал не тянуть до последнего, делать это сейчас, пока Маринка ещё тут и нет запарки. Но у певца всегда находилась масса неотложных дел, и он срочно куда-то убегал со словами:

- Потом. Успеем. Мне некогда.

Сегодня Аркадий никуда не спешил, сидел за столом в своём кабинете и курил. Лёша заглянул к нему:

- Клим, там две девчонки пришли на бэк. Пошли, послушаем.

- Лёха, я занят, - он резко нагнулся и полез в ящик стола, начав там что-то искать.

- Да ничем ты не занят. Пошли, это пятнадцать минут, - друг подошёл и задвинул ящик обратно. – Пошли, говорю.

Аркадий медленно поднял голову. Алексей отшатнулся, встретившись глазами с его взглядом.

- Клим, да что с тобой?

- Ну, не могу я! – он с болью выдохнул эти слова.

Потом потянулся за очередной сигаретой, прикурил и, уже успокоившись, тихо сказал:

- Отправь их к Грише. Как он скажет. Мне всё равно.

Ночь перед отлётом они провели вместе. Лежали, обнявшись, и оба не могли заснуть. Аркадий уже раз пять переспросил, всё ли она собрала, положила ли документы и билеты, взяла ли карточку, которую он сделал на её имя. Сон не шёл.

- Пойду, покурю, - он направился на балкон.

Марина, накинув халат, вышла следом, обняла сзади и прижалась.

- Не замёрзнешь? – он повернулся и обнял за плечи. – Послушай, Марина. У тебя сейчас будет новая жизнь, новые знакомства. Я хочу, чтоб ты знала, ты абсолютно свободна. Можешь поступать, как хочешь, встречаться с кем хочешь. Понимаешь? Ты мне ничего не должна, ничем не обязана. Строй свою жизнь, как считаешь нужным.

Девушка покачала головой:

- Я не смогу…

- Сможешь, ты молодая. Так будет правильно.

Он говорил спокойно и уверенно:

- И не звони мне. Я тоже не буду. Лучше сразу прекратить, чем тянуть, мучить друг друга звонками и ревностью. Нет, конечно, если тебе нужна будет какая-нибудь помощь? Если возникнут проблемы – я всегда помогу. Всё, что нужно. Давай договоримся: ты будешь звонить только тогда, когда тебе действительно будет нужна моя помощь.

- Я не смогу. Я уже знаю, что мне будет плохо без тебя.

- Мне тоже. А мы постараемся. Так нужно.

Окурок уже давно погас в пепельнице, а они продолжали, обнявшись, стоять на балконе, желая, но будучи не в силах остановить наступление нового дня.

В аэропорт Аркадий не поехал, попросил Андрея проводить и побыть с ней до отлёта. Он ещё заранее распланировал для себя этот день и всю следующую неделю, постаравшись максимально загрузить их делами, чтобы времени на размышления не оставалось. Однако к концу третьего дня он явственно ощутил накатывающуюся волну депрессии, симптомы которой были ему уже хорошо знакомы. Он старался переключиться, забыться в работе, но когда следом за апатией начало ныть в груди – даже не осознавая, как получилось, автоматически взялся за стакан.

Глава 39

Ребята уже репетировали, когда Климов вошёл в зал. Не поднимая глаз и ни на кого не глядя, приветственно махнул рукой и направился прямиком в свой кабинет. По его внешнему виду Алексей догадался, что он уже похмелился с утра. А оттопыренный лацкан пиджака не оставлял сомнений в том, что это только начало. Понимая, что вряд ли что-либо сможет изменить, он всё же спрыгнул со сцены и пошёл следом за товарищем.

Когда он вошёл, Аркадий уже наливал коньяк в широкий стакан. Не поворачивая головы, спросил:

- Будешь?

- Нет. Клим, может, и ты остановишься? Может, хватит уже? Почти месяц пьёшь. Сколько выступлений уже сорвали! Ребята злятся, деньги ведь всем нужны.

- Мне плохо. Болею. Имею я право заболеть, в конце концов? – в его голосе сквозило раздражение.

- Имеешь. Только ведь все видят, что это не так. И Палычу мне стыдно уже в глаза смотреть: уговорили мужика, наобещали золотые горы, - Алексей вспомнил, каких трудов им стоило найти и переманить толкового звукооператора вместо Сергея.

- Я никого не держу. Не нравится – пусть все валят.

- Мне ты тоже предлагаешь это сделать? Мне ведь тоже не нравится, и тоже деньги нужны.

Эти слова товарища как будто отрезвили певца. Он сменил тон:

- Да не понимаешь ты, мне петь нечем. Вот тут пусто, – он постучал себя по груди. Потом, помолчав, добавил: - И сердце болит, третью неделю уже не проходит. Я вдох глубокий сделать не могу, разрывает всё.

- Конечно, столько пить!

- Я как выпью – легче становится, отпускает на время.

- Ты так не только сердце, всё посадишь, и мозги отопьёшь. Сходи к врачу, кардиограмму сделай. Может, проколоться надо, прокапаться. Да что я тебе, как ребёнку объясняю?!

Аркадий отхлебнул из стакана, усмехнулся и покачал головой:

- Мне другой врач нужен.

Друг прекрасно понял, о ком это он. Помолчав, произнёс:

- Так слетал бы к ней.

- Нет, - певец отрицательно покачал головой. - Потом ещё хуже будет. Да и своим обещал.… Рвать лучше сразу, одним махом.

- Ну, и что теперь?

- Да ничего, - он безразлично пожал плечами. – Или перебешусь, отмучаюсь, приду в норму, или сдохну. Иди, Лёшка. Это мои проблемы, ты мне не поможешь. Да! И ребятам скажи, что деньги будут. По любому.

Вечером этого же дня Аркадий звонил в дом Лены и Олега. Он был уже сильно пьян. Кожаный пиджак и брюки были в побелке и пятнах грязи. Он еле держался на ногах, но не выпускал из руки начатую бутылку. Лена, открыв дверь, просто схватилась за голову:

- Аркадий?! Что случилось?

Вместе с Олегом они завели его в дом и усадили на диван в гостиной.

- О, Олежек, давай выпьем, - певец чуть ворочал языком. – Лен, а? Лен, давай с нами. За Маринку. Штоб… училась.. она... Хреново мне… Я.. пять минут… только…

Климов рухнул и растянулся на диване и через пару минут уже храпел. Его решили не трогать, пусть проспится. Но уже через пару часов Аркадий встал. Он оглядывался с недоумением:

- Чёрт его знает, как я к вам попал? Не помню, - только и мог выдавить он, и потянулся за бутылкой, стоящей на столе. Отхлебнув прямо из горлышка, поднял глаза на Лену:

- Как там Мариша? Звонит? Что говорит?

- Звонит. Всё нормально. Ты ей запретил звонить тебе?

- Да. Пусть учится. Нечего на глупости отвлекаться.

- Она по тебе скучает. Спрашивала, как ты.

- Правда? И что ты сказала?

- Что у тебя всё замечательно.

Климов горько усмехнулся:

- Правильно. Я рад за неё.

- Аркадий, и давно ты так… веселишься? - вклинился в разговор Олег.

- А как Маринка уехала – так и начал. Люблю я её. Хреново мне.

- Ты б делом занялся. Работать начнёшь, отвлечёшься, пить будет некогда. Подумай.

Певец отрицательно покачал головой:

- Ничего не хочу. Не могу. Надоело всё. Сдохнуть хочется. – Он поднял глаза. – Не-е-ет, это не любовь. Это болезнь. Я ей болею. У кого-то ветрянка, у кого-то свинка, а у меня маринка. Ха, смешно получилось?

Климов резко поднялся, покачнулся, чуть удержавшись на ногах.

- Ладно. Пока, ребята. Я пойду.

- Подожди, отвезу, - Олег пошёл одеваться. Через пару минут они уже выезжали из гаража.

- Говори, куда ехать. Пристегнись.

- Не знаю, – Климов безразлично пожал плечами. - Куда-нибудь.

- Адрес домашний называй! Отвезу!

- Нет. Нет у меня дома. Ушёл я. Достало всё.

Олег заглушил мотор и с удивлением посмотрел на пассажира:

- Рассказывай.

- А что рассказывать? Ключи бросил, и ушёл. Всё. Что тебе ещё рассказать?

Действительно. Сегодня днём, когда он в очередной раз пришёл домой пьяный и с бутылкой, Настя, терпение которой он испытывал столько лет, не выдержала. Когда он поставил коньяк на стол и пошёл за стаканом, она забрала спиртное и спрятала за спину:

- Может ты, в конце концов, остановишься? Мало мне твоих девиц, так теперь ещё и в пьяницу превращаешься? Дай мне хоть немного пожить спокойно!

Аркадий удивлённо поднял глаза. Пожалуй, впервые Настя повысила голос, впервые высказала какие-то претензии, заявила о том, что хочет она. Певец пожал плечами:

- Я и так сделал всё, что вы хотели. Что я ещё должен?

- Прекрати пить.

- Не могу. – Он говорил тихо и устало. - Настя, отдай бутылку.

- Нет, - первый раз она решительно смотрела ему в глаза.

Отнять коньяк у жены ему бы не составило труда, но желания скандалить не было:

- Как хочешь, - он развернулся и направился к двери. Когда он взялся за ручку, Настя, понимая, что может сделать хуже, но, уже не имея никаких сил остановиться, крикнула:

- Стой! Климов, если ты сейчас уйдёшь – больше не возвращайся, иди, куда хочешь! Второй раз я тебя не прощу!

Аркадий замер. Так, с ладонью на ручке двери, он простоял секунд двадцать. Потом, не оборачиваясь и не говоря ни слова, запустил руку в карман пиджака, достал ключи от квартиры, демонстративно бросил их на пол и вышел, закрыв за собой дверь.

Олег не знал этих подробностей. Догадывался, что Аркадий не прав, но по-мужски сочувствовал ему. Было понятно, что остаться в их доме он не захочет, предлагать было бесполезно.

- Ясно. Посиди, гараж проверю, - мужчина вылез из машины. Когда он вернулся минут через пять, Климов уже дремал. Олег сел за руль и тронулся с места. Однако проехали они всего пару сотен метров. Заглушив двигатель, он потрепал певца по плечу:

- Просыпайся, приехали.

Олег распахнул дверцу и властным тоном ещё раз приказал:

- Выходи. Пошли.

Аркадий послушно побрёл по дорожке, даже не оглядываясь по сторонам. И только поднявшись на крыльцо, сообразил, застыл перед открытой дверью, не решаясь переступить порог Маринкиного дома.

- Не стой! Заходи! – голос Олега донёсся из глубины зала, где через секунду загорелся свет.

Аркадий, как будто сразу протрезвел. Он стоял посредине гостиной у широкого дивана, на котором они провели последнюю ночь. Сейчас диван был заслан, но его сердце всё равно начало бешено колотиться.

- Поживи здесь, пока всё образуется, - Олег подошёл сзади.

Чтобы скрыть волнение певец вышел на балкон и достал трясущимися руками сигарету. Господи, они здесь прощались!

Сломанная сигарета полетела вниз. Климов почти бегом направился к выходу.

- Что случилось? – в глазах Олега читалось недоумение.

- Ничего. Не могу я здесь. Плохо мне. Отвези в клуб.

Две следующие недели Аркадий не мог вспомнить вообще. Они пронеслись в едином хмельном угаре. Он периодически выползал на улицу, добирался до близлежащего магазинчика, затаривался спиртным и снова выпадал из жизни на пару дней.

Один раз, задремав на диване в комнате отдыха, услышал сквозь сон беседу Алексея и Семёныча. Думая, что певец их не слышит, мужчины обсуждали сложившуюся ситуацию, решая, что можно сделать. Он не реагировал на их нелестные эпитеты в свой адрес до тех пор, пока не услышал фразу, брошенную своим директором:

- Надо Маринке звонить. Пусть прилетает. Пропадёт ведь. И мы с ним.

- Нет!!! Маринке не звонить!!! Только попробуй!!! – рявкнул певец, не вставая и не поворачивая головы.

Он крикнул это с такой злостью, что мужчины засуетились:

- Да ладно, ладно. Нет, так нет. Лежи ты, спи.

Она прилетела днём. Сама. Безо всяких звонков, просьб и предупреждений, со всеми вещами и документами. Отдала и попросила отвезти домой встречавшей её в аэропорту сестре багаж, поцеловала её и пообещала, что обязательно всё объяснит. Запрыгнув в такси, назвала адрес клуба.

Когда Аркадий, отсыпаясь после очередной дозы коньяка в своём кабинете, открыл глаза, он вначале решил, что ещё видит сон. Вплотную к дивану было придвинуто большое кресло, в котором, свернувшись калачиком и укрывшись своей курткой, спала Марина. Он задержал дыхание, боясь, что от его выдоха, насыщенного винными парами, это видение может исчезнуть. Но оно не растворялось в воздухе, а, наоборот, по мере того, как спадала пелена сна, он начал замечать пульсирующую жилку на руке со знакомым браслетиком, эту милую ямочку на щёчке, чувствовать её дыхание и лёгкий аромат её тела.

«Маринка здесь. Приехала», - сейчас он не мог ни злиться на неё за то, что она не сдержала своего слова, ни даже радоваться её прилёту. Но, вместо того, чтобы встать и похмелиться, он, снова закрыл глаза и провалился в сон, уже точно зная, что скоро его мучения прекратятся.

Они просыпались и засыпали опять по очереди до вечера следующего дня, пока вдруг не открыли глаза одновременно и не встретились взглядами.

- Проснулся? – она улыбнулась. – Подвинься, я к тебе.

- Мариша, я тут выпил немного, расслабился. От меня перегаром несёт, - он пытался не дышать в её сторону.

- Неважно, я повернусь к тебе спиной. Двигайся.

Он обнимал её, легко касался губами волос и чувствовал, как внутри его растекается тепло. Оно, как стакан водки после долгой прогулки по морозу, разливалось, проникало и заполняло собой каждую частичку его тела, согревало и поднимало настроение.

- Ты надолго? – он боялся услышать ответ.

- Насовсем. Я не могу без тебя, мне плохо. Я ничего не соображаю, сижу на лекциях и только про тебя думаю, ничего в голову не лезет. Я знаю, что у тебя семья, что ты не можешь быть постоянно рядом. Ну и пусть. Если не хочешь, чтоб нас видели вместе – приезжай сам, когда сможешь.

Марина повернулась и посмотрела на него:

- Ты же не отправишь меня обратно? Я не выдержу, я там с ума сойду.

- Нет, девочка моя, не отправлю. И прятаться ни от кого мы с тобой не будем.

И, как будто размышляя вслух, задумчиво произнёс:

- Видит Бог, я старался.

Улыбнувшись, спросил:

- Пустишь бомжа к себе пожить? – и, встретив её недоумённый взгляд, добавил: - Не удивляйся, потом объясню.

- Тебе нужно в ванну, и побриться, а то оброс – не узнать.

- Едем, - он тяжело поднялся.

А через несколько дней, когда Аркадий ещё не до конца, но уже пришёл в себя и понял, что Маринка несколько дней от него не отходила, питаясь только всухомятку, он, преодолевая своё состояние слабости, поехал с ней в кафе пообедать. Горячий бульон, чашка кофе – он начинал ощущать прилив сил. А ещё этому способствовала довольная Мариша, уже светящаяся, как раньше, со смехом рассказывающая про свою жизнь во Франции и с аппетитом уплетающая за обе щеки.

- Всё. Я объелась, - Маринка откинулась на спинку высокого стула и начала облизывать ложечку, которой только что прикончила десерт. Она делала это так старательно и основательно, что Аркадий удивлённо приподнял брови и его мысли, впервые с момента её возвращения, заработали в ином направлении.

- А я голодный, - подперев голову рукой, он пытался поймать её взгляд. Но она была так поглощена своим занятием, что не заметила чёртиков в его глазах и, как обычно, приняла всё за чистую монету. Её вопрос прозвучал удивлённо:

- Так чего ты? Закажи ещё что-нибудь.

Аркадий рассмеялся:

- В их меню нет того, что я хочу, - эти слова сопровождались таким взглядом, что не понять теперь смысл слов было невозможно. Маринка зарделась и опустила глаза, прикрыв лицо ладонью. Но взгляд мужчины сделал своё дело, она уже представила, каким будет продолжение.

- Марина, я страшно голодный, – он наслаждался её смущением, чувствуя, как дрожь пробегает по всему телу. И, перехватив брошенный из-под ресниц взгляд подруги, подмигнул ей:

- Поехали домой.

Эпилог

- Тогда объясните мне!! Ответьте только на один вопрос!! Почему, если у них были такие чувства, о которых вы все здесь рассказывали, если она так его любила, почему она пропала сразу после похорон и не появилась даже на годовщину!!? Она даже на кладбище не пришла!!! Там её целый день караулили!! – Мужчина пытался перекричать почти всех, кто собрался в студии. – В своей газете мы публикуем только факты!!! А факт в том, что она исчезла после похорон!!! Значит ей всё равно!! Она получила всё, что хотела и живёт теперь где-то в своё удовольствие!! А все ваши рассказы – просто красивые слова!! Значит, она хорошей актрисой была, убедительно играла!!

- Я не знаю, почему она не появилась, но уверена, у неё веские причины!! В отличие от вас, я хорошо её знала!! - Ксюша кипела от возмущения. - Но ваша газета, без суда и следствия, практически обвинила её в убийстве!! Если ваши журналисты так в этом уверенны – подавайте в суд!! Вы не имеете права клеветать и порочить людей просто потому, что вам так показалось!! Или делать это для того, чтоб поднять ваш рейтинг!!

- Тихо, тихо!! Давайте все успокоимся!!! – ведущий безуспешно пытался призвать собравшихся к порядку. Было ясно, что для того, чтобы это сделать, требуются кардинальные меры.

Он перестал успокаивать участников, и, развернувшись к гостям, громко произнёс:

- Впервые нам удалось связаться с сестрой Марины, которая согласилась придти сегодня к нам в студию и рассказать, что же всё-таки произошло с её сестрой и где она сейчас находится!

По мере того, как он произносил эти слова, шум в студии смолкал, и все повернули головы к вращающейся ширме, из-за которой уже выходила девушка. Аплодисменты зазвучали раньше, чем ведущий успел произнести:

- Встречайте, Елена, сестра Марины! Здравствуйте! Вы готовы рассказать нам, что же произошло с вашей сестрой?

- Да. Я не могу больше читать и слышать, что придумывают эти люди. Я спросила разрешение у Марины, она согласилась, чтобы я всё рассказала.

- Марина жива? Здорова? С ней всё в порядке?

- Теперь уже да.

- Где она, вы можете сказать?

- Могу, - девушка глубоко вздохнула. – Она в монастыре, пока трудница, готовится принять обет послушания.

Шумный возглас удивления и недоумения пронёсся по студии и резко стих, потому что девушка начала говорить:

- Когда у Аркадия случился сердечный приступ, Марина вызвала «скорую», и его отвезли в больницу, в реанимацию. Она позвонила мне, и мы с мужем сразу приехали. Мы втроём сидели в коридоре и ожидали, чтобы к нам кто-нибудь вышел и рассказал, как он. Мы прождали почти час, и вдруг Марина потеряла сознание. Мы бросились приводить её в чувство, звали медсестёр, искали нашатырь. Она открыла глаза. В это время вышла врач из реанимации и сказала, что у Аркадия был обширный инфаркт, они ничего не смогли сделать, и он умер. Марина даже не плакала, она как будто впала в ступор. На похоронах сидела, опустив голову, ни на кого не глядя. Когда я с ней заговаривала – было ощущение, что она слышит, но не понимает вообще, что происходит.

- Да, - перебил девушку ведущий. – Есть кадры съёмки, и на них очень хорошо видно, в каком состоянии Марина.

- Мы думали, что это временно. Но после похорон ничего не изменилось. Если её не трогали, она могла сидеть или лежать целый день, глядя в одну точку. Она перестала разговаривать. Сама она ничего не делала: дашь ложку в руку – будет, автоматически, есть. Скажешь «вставай» - встанет, «пошли» - пойдёт. Мы обращались к врачам. Они в один голос твердили, что это шок, организм так отреагировал на сильное потрясение, говорили, что нужно ждать. Уверяли, что организм молодой, справится, и выписывали разные лекарства, но от них ей становилось ещё хуже. Я читала инструкции, там описывались такие возможные последствия приёма этих препаратов, что было страшно. Мы решили, что ничего давать не будем, решили просто ждать.

Девушка вытерла подступившие слёзы и перевела дыхание. В студии стояла оглушительная тишина, было только слышно, как работает оборудование. Лена немного успокоилась и продолжила:

- У меня есть помощница по дому, очень хорошая женщина, из соседней деревни. Она знала Марину, потому что подрабатывала и у них, и тоже сильно переживала за сестру. Один раз она присела со мной на кухне и сказала, что интересовалась у своих сельчан, что можно сделать. Кто-то посоветовал ей свозить Марину к одной ясновидящей. Павловна сказала, что эту женщину все очень хвалят, что она якобы сразу видит всё, что с человеком происходило. Я никогда не верила во всех этих экстрасенсов, колдунов. Мне всегда казалось, что это просто обман. Но ситуация была такая, что нужно было что-то делать. Я еле уговорила мужа, скорее даже упросила. Он тоже сначала очень категорично сказал нет, но потом согласился, видя моё отчаяние.

Девушка замолчала, как будто не зная, как продолжить свой рассказ. Ведущий постарался придти ей на помощь:

- Вы поехали к этой женщине. И что она вам сказала?

- Она сказала нам…, она сказала…, что из Марины ушла душа.

По залу пронёсся удивлённый вздох. Студия продолжала сидеть, затаив дыхание.

- Я сама не до конца всё понимаю. Наверно, это вообще не возможно полностью понять. Но женщина объяснила так, что они очень любили друг друга, и полностью открылись друг другу. И потом, когда… ну, в общем, Аркадий стал её первым мужчиной. В этот момент их души слились, объединились. В это трудно поверить. Но она начала нам рассказывать такие вещи, о которых не могла знать. Например, она говорила, что они не могли находиться долго вдали друг от друга, оба мучились. Что они должны были постоянно чувствовать друг друга, держаться за руки, или прикасаться. А ещё она сказала, что Аркадию было тяжелее, потому что при его жизни хранительницей душ была она. Но вот когда он умер, она сказала: «ушёл по сроку», как ему предначертано было, его душу забрали…. и её вместе с ним… Ясновидящая сказала: «В аду они оба. Это было не её время, но так получилось» - девушка расплакалась.

Желая отвлечь её вопросом, ведущий спросил:

- И что она вам посоветовала? Как можно было вернуть душу?

Всхлипывая, но постепенно успокаиваясь, Елена отозвалась:

- Сразу ничего не сказала, отправила нас домой. Только разволновалась сильно. Но пообещала, что если ей будет откровение – то нам позвонят. Телефон мы её дочери оставили.

- А можно вам задать может быть не совсем корректный вопрос? Деньги вы ей давали?

- Нет. Точнее, мы предлагали, спрашивали, но она категорически отказалась. И вообще, ничего не взяла, не хотела, чтобы мы что-нибудь оставляли. Она сказала: «Мне в доме от покойников ничего не надо». Она вообще считала, что Марина мёртвая, хоть и ходит.

- И что было дальше?

- Дня через два нам позвонила её дочь. Она назвала нам адрес монастыря, в котором якобы живёт монах, который сможет помочь.

- Вы поехали.

- Да. Причём когда мы приехали, было такое ощущение, что он нас ждал. Он как будто бы знал всё, что случилось. Сказал нам остановиться в гостинице и каждый день привозить Марину на молитвы, и самим постоянно молиться, просить за неё Бога и обязательно верить. Последнее было сложнее всего, потому что дни шли, а ничего не менялось. Когда мы спросили, как долго это может продлиться, он ответил, что это одному Богу известно, может три дня, может месяц, а может и вообще душа не вернётся. Мы возили Марину уже три месяца каждый день. Ничего не менялось. Но как-то я встала утром, а Марина сидит на кровати, обхватив колени, смотрит на меня и улыбается. Она не улыбалась со дня смерти Аркадия. Это было так неожиданно! А она посмотрела, и говорит: «День сегодня хороший, солнечный». Я расплакалась от радости, она заговорила!

- Скажите, она вас вспомнила?

- Она знала и помнила всё, что было, всех людей, с кем общалась, помнила Аркадия и всё, что происходило. Но разговаривала как-то по другому, очень спокойно, что ли?

- А как к этому отнёсся ваш монах? Что он сказал?

- Он, конечно, был очень рад. Сказал, что знал, верил, что Бог услышит наши молитвы. А потом попросил Марину выйти, и говорил только с нами, со мной и мужем. Он сказал, что Марина уже никогда не будет такой, как прежде. Она изменилась. Её душа видела то, что не должна была видеть, пережила то, что не должна была пережить. И ещё он сказал: «Будьте готовы к тому, что она захочет отойти от мирской жизни и уйти в монастырь. Если это случится - примите спокойно и не противьтесь её выбору. Её земной путь должен был прерваться, Господь оставил её на этом свете. Радуйтесь этому. У вас будет возможность видеться, общаться. Возможно, у неё откроются новые способности, которых раньше не было». Когда мы вернулись домой, Марина уже через неделю сказала, что хочет сходить в церковь на службу. А через два месяца объявила, что хочет уехать жить в монастырь.

- И вы не пытались её останавливать?

- Нет. Мы уже были к этому готовы, потому что видели, что она действительно изменилась. Она ничего не забыла из прошлой жизни, но она смотрела на это другим взглядом.

- А как она изменилась?

- Ну, она вообще не плакала, никогда, даже когда говорила об Аркадии. Она всегда была уравновешена и спокойна, совсем не такая, как раньше, и почти всегда улыбалась, от неё как будто свет шёл. У неё появилась способность предсказывать близкие события.

- А какие, например?

- Ну, у нас за домом росла вишня. Она зацвела. Стояла в цвету вся, как в облаке. Я сказала: «Посмотри, как цветёт. Вишен будет много». А Марина взглянула на дерево, покачала головой и говорит: «Оно не даст плодов». А через две недели разразилась сильная гроза, и в вишню ударила молния, пополам. Её пришлось срезать.

- Елена, вы сказали, что не можете до конца понять, что же произошло с вашей сестрой. Надежда Семёновна, ясновидящая, к которой вы ездили, категорически отказалась принять участие в нашей программе и вообще что-либо рассказывать об этой истории. Но в нашей студии сегодня другой человек. Экстрасенс, который изучает паранормальные явления, Александр. Он по нашей просьбе согласился придти и прояснить ситуацию. Встречайте.

В студию под аплодисменты вошёл мужчина лет шестидесяти. Присев в соседнее кресло, он начала рассказывать:

- Я слышал всё, о чём сегодня шла речь, и могу сказать с абсолютной уверенностью, что в этом случае произошло энергетическое слияние сущностей, или просто душ. Такое случается в жизни не так уж и редко. Наверняка, каждый из сидящих в зале может вспомнить среди родственников или знакомых такую пару, а может и не одну, где люди живут вместе и не представляют себе, как можно обойтись друг без друга. Причём некоторые пары могут жить дружно, в других - ругаться, но, тем не менее, они всегда вместе и не представляют, как могут жить отдельно. И если в такой паре один умирает, то другой партнёр тоже долго не живёт: кто-то заканчивает суицидом, с кем-то происходит несчастный случай. А спросите врачей-психиатров, сколько к ним людей попадает после смерти близких. Их пытаются лечить таблетками, не понимая, что это в корне не верно.

- То есть, вы утверждаете, что то, что произошло с Аркадием и Мариной – скорее правило, чем исключение.

- Нет, я бы так уж не стал утверждать. Я только хочу сказать, что это не единичный случай. Мне известны ситуации, когда тяжело больной муж и его абсолютно здоровая жена умирают в один день. Знаю, когда психически нормальный мужчина через три дня после смерти жены делает шаг с двадцатого этажа. Таких ситуаций немало. Люди ищут разные объяснения: сердце не выдержало, тосковал. Но на самом деле это лишь следствие! А причина-то ведь в другом, в единстве души, которая покидает и второго человека, и делает его жизнь физически невозможной.

Слушая его рассуждения, Елена встрепенулась:

- Извините, я вас перебью. Монах. Монах, который отмаливал Марину, прошёл через такое же. Он рассказывал, что очень любил свою жену, они были молоды, счастливы и ждали ребёнка. Её сбила машина, насмерть, его душа ушла с ней. На счастье, недалеко от их деревни был женский монастырь, и его душу отмаливала монахиня. Он сказал, почти четыре месяца его водили. Так что я верю, знаю, что такое случается.

- Вот, пожалуйста, вам ещё пример, - экстрасенс удовлетворённо повёл рукой. - Меня удивляет скорее другое: чаще всего такое происходит с молодыми людьми, у которых нет ещё негативного опыта общения с противоположным полом. Которые не боятся быть искренними, не прячут свои чувства и открываются друг другу. С возрастом быть таким всё сложнее, человек теряет способность доверяться другому человеку. Он замыкается, как бы ставит энергетическую преграду, и в общении становится более циничным, эгоистичным, старается в новом общении брать только для себя. Поэтому отношения часто и не складываются. Так вот мне странно, что Аркадий в его возрасте сумел остаться открытым и искренним. В противном случае этого бы не случилось. Хотя возможно ему помогло то, что он артист, привык делиться своими эмоциями, отдавать себя на сцене. Не знаю.

Ведущий, внимательно выслушав объяснения, обратился к студии:

- Давайте посмотрим. У нас есть несколько очень интересных видеозаписей. Это видео одной вечеринки.

Дальнейшие комментарии к видео начал давать экстрасенс:

- Да, я просил их показать. Видите? Камера снимает Аркадия, он периодически бросает взгляд в одну и ту же сторону. А вот камера проследила этот взгляд – Марина на танцполе. И вот она тоже время от времени поднимает голову. Этот зрительный контакт присутствует между ними практически постоянно, когда они не рядом. А вот другой показательный момент. Смотрите. Аркадий в компании друзей, оживлённая беседа, гремит музыка. У его собеседников нет очков, перед ним нет зеркал или стёкол, в которых он сумел бы увидеть то, что у него за спиной. Но когда сзади подходит Марина, он автоматически протягивает руку назад, как будто чувствует её приближение. Если внимательно просмотреть их видеосъёмки, а ещё лучше, в замедлении, обнаруживается масса интересных, и необъяснимых для непосвященного человека моментов.

- Ксения, - ведущий подошёл к девушке, - вы хорошо знали и Аркадия, и Марину. Насколько правдоподобными, убедительными вам кажутся объяснения Александра? Вы согласны с его утверждениями?

- Не знаю, - девушка смотрела задумчиво и серьёзно. – Я пока даже не знаю, что сказать. И поверить трудно, и рассказу Елены не верить нельзя. Хотя, если вспомнить то, что они и правда не могли долго находиться друг без друга…. Может быть. Хотя я считала всегда, что это и есть настоящая любовь, о которой пишут и говорят.

- Что значит «это и есть настоящая любовь» в вашем представлении?

- Ну, их отношения. Они не замечали недостатков друг друга. Например, Марина обладала потрясающей памятью и энциклопедическими знаниями. Она могла, например, слёту назвать годы правления всех Российских царей. Но при этом, она не могла даже пришить пуговицу, хоть и выросла, в общем-то, в простой семье. Но Аркадия это абсолютно не раздражало. Он смеялся и говорил: «Да брось ты эту рубашку. Начнёшь пришивать – палец уколешь, вымажешь кровью. Пойдёшь застирывать – руку обожжёшь, или водой обольёшься. Оставь, лучше новую купим».

- Точно, - к разговору подключился Алексей. Слушая рассказ Ксюши, он вспомнил другую ситуацию, которой был свидетелем за пару месяцев до смерти Аркадия. Он не стал рассказывать её сейчас, а просто улыбался своим мыслям.

Он тогда заглянул проведать приболевшего Климова, узнать, как дела. И его сразу призвали на помощь в «семейных разборках»:

- Лёш, ну почему он не даёт мне ничего ему приготовить? Он же болеет, ему нельзя вставать.

Марина смотрела на мужчину вопросительно и немного обиженно. Алексей, зная хозяйственные способности девушки, сострил:

- Может быть, ещё пожить хочет? – мужчины, посмеиваясь, переглянулись.

- Да ну тебя, и ты туда же, - обиженно протянула девушка.

Аркадий, покашливая, вступился за друга:

- Марин, ну ты же умудрилась испортить даже пельмени, помнишь?

- Как? Как это можно? – Лёша хохотал.

Маринка шмыгнула носом:

- Не знаю. Я всё правильно сделала. Поставила их варить, и.. ну, в интернет только на минутку зашла…

- Ага, - Аркадий начал излагать свою версию: - Она налила целую кастрюлю воды, засыпала их в холодную воду, поставила на плиту и уселась за ноутбук. Они сначала слиплись в кучу, потом полчаса варились, а когда вода выкипела – ещё и поджарились.

Лёша, слушая рассказ и представляя картину, катался по дивану от смеха, постанывая и подвывая:

- Кто бы сомневался! В этом вся Маринка!

Глядя на него, Аркадий тоже не мог сдержаться. Девушка не знала, то ли плакать, то ли смеяться вместе с ними. Глядя на её расстроенное лицо, Аркадий протянул руку.

- Иди, моя девочка, не обижайся, я же любя. Маришка, кухня – это не твоё. Ну и что! Подумаешь, на дом закажем, или Павловна придёт убираться – её попросим приготовить. Ну, не злись, тебе это совершенно не идёт. Зато ты поёшь хорошо, и знаешь много всякой ерунды, - он сгрёб в охапку ещё упирающуюся и надувшуюся девушку, как ребёнка усадил на колени и положил её голову к себе на плечо. - Лучше делом займись: фильм посмотри, или почитай что-нибудь.

Его слова звучали иронично, но в них было столько любви и нежности, что Маринка просияла.

- Я тебя люблю.

- А я тебя обожаю, моя маленькая.

Но Алексей никак не мог успокоиться:

- И как пельмешки, вкусные были?

- Да ну их, - махнул рукой Аркадий, - выбросили вместе с кастрюлей. Да, моя девочка?

- Короче, остались голодные?

- Не, мы кофе попили…с бутербродами… горячими, - по тому, каким многозначительным на последнем слове стало выражение лица Аркадия, и как он зашёлся от смеха, откинувшись на спинку кресла, а Маринка со словами: «Всё! С меня хватит!», вскочила с его колен и вылетела в соседнюю комнату, громко хлопнув дверью, Алексей понял, что бутерброды Марине тоже не удались.

И вот сейчас, вспомнив эту историю, он включился в разговор:

- Они не просто не замечали недостатков друг друга. Они видели в них достоинства. Аркадия ни то, что не раздражала Маринина бесхозяйственность, его это умиляло. То, что другого человека наверно бы злило, у него вызывало улыбку, желание пожалеть, защитить. Он любил её и за это тоже. А в Аркадии всех чаще всего раздражало желание управлять, постоянно командовать. Но Маринку это восхищало. Она готова была смотреть ему в рот, она даже не спрашивала «куда?», когда он говорил ей «одевайся, идём». Она только спрашивала… - тут мужчина повернул голову, посмотрел на Ксюшу и они оба с улыбками в унисон произнесли: - «А что одеть?»

Ксюша во время всего монолога музыканта улыбалась и энергично согласно кивала головой, и теперь снова вклинилась в разговор.

- Да. Аркадий говорил ей, что одеть и сам выбирал одежду в магазине, заказывал за неё блюда в ресторане, они покидали вечеринку тогда, когда этого хотел он. Наверно, любую другую девушку такая опека просто бесила бы. А Маринка была счастлива.

Алексей тяжело вздохнул:

- Жаль только, что так мало, даже года не прошло, так Ксюша?

- Да. Всего восемь месяцев после того, как Маринка вернулась. Но эти месяцы они оба были счастливы. Аркадия таким мы никогда раньше не видели. Он просто летал. Он даже пить перестал. Раньше, помнишь – каждый день коньяк, а потом мог выпить только в компании, на празднике. Марина была рядом, и этот допинг стал ему не нужен. Поэтому мне так обидно было читать весь этот год то, что периодически писали в прессе.

Услышав, что речь снова зашла о прессе, Елена снова не сдержалась:

- И ещё одной возмутительной газетной ложью было, пожалуй, то, что Марина якобы забрала все его деньги. Хочу прекратить эти разговоры раз и навсегда! Всё, что принадлежало Аркадию: счета, машины и так далее осталось его семье, жене и детям. Они могут это подтвердить. Хотя я знаю, что они категорически не хотят никакого общения с прессой, молчат. Я думаю, тут говорит обида на то, что он ушёл. Это можно понять. Хотя я точно знаю, что он пытался сохранить нормальные отношения, и к дочери летал в Бельгию, и к сыну в армию ездил. И с женой он разговаривал. Насколько я знаю, он предоставил право ей решать: захочет она подать на развод – пусть подаёт, не захочет – не надо. Она не подавала. Поэтому никаких имущественных споров нет и быть не могло. Просто у ваших журналистов очень богатая фантазия. У сестры остались свои деньги, которые она зарабатывала у Аркадия на бэк-вокале. Ей, как и всем, выплачивали зарплату. Да, она их практически не тратила, Аркадий полностью её содержал. И у неё остался дом, подарок наш и Аркадия. Так вот она распорядилась всё это передать церкви, сейчас готовятся документы. Как вы понимаете, ей уже ничего материального не нужно.

Девушка перевела дыхание:

- И вообще, я прошу только об одном: оставьте их в покое. Да, наверно, так не должно было случиться, и они оба в этом виноваты. Но они уже наказаны и расплачиваются за свою любовь. И не вам их судить!

- Действительно, чтобы раз и навсегда закрыть эту тему, мы обратились к настоятельнице монастыря, в котором сейчас находится Марина, и попросили разрешения немного пообщаться с девушкой. – Ведущий сделал торжественную паузу, понимая, что наступил кульминационный момент его программы. - Марина пока не принимала никаких обетов, и ей это было позволено. Она тоже согласилась ответить на несколько наших вопросов.

Все подняли головы на экран, на котором появилась Марина. Она была одета в свободного покроя длинное платье с тонким поясом и лёгкий белый платок, завязанный по-монашески, оставляющий открытым только лицо. Девушка-корреспондент держала в руке микрофон:

- Марина, вы давно здесь?

- Второй месяц.

- Скажите, вы сами захотели жить в монастыре? Вас никто не уговаривал?

- Господь меня привёл, но приехала я сама.

- И вы готовы стать монахиней?

- Пока нет. Для этого нужно научиться любить Бога больше, чем людей. Я только в начале пути, но я знаю, что это мой путь и я его пройду.

- Вы так сильно переживали из-за смерти Аркадия?

Марина молчала.

- А тогда почему вы не ходили к нему на кладбище? И на годовщину не были?

- Это не нужно ни мне, ни ему. Его души там нет. Сейчас ему нужна только молитва, моя и всех близких.

- И вы просите?

- Каждый день и каждую минуту, в своём сердце.

Марина подняла глаза на корреспондента:

- У Аркадия, кроме семьи, было несколько близких людей. Я знаю, что они меня услышат, поэтому хочу обратиться к ним. Вы позволите?

- Да, конечно, - микрофон придвинулся поближе, и камера взяла крупный план.

- Алексей, ты для Аркадия был единственным другом. Коллег и приятелей было много, но другом - только ты. Я знаю, у вас с ребятами сейчас не самые лучшие времена. Но всё изменится. Верните Сергея. Он согласится, Аркадия больше нет и нет причины раздора. Это то, что сейчас нужно и ему, и вам. Вы дадите ему сил, а он вам – свежие идеи. Оксана, для тебя у меня тоже есть хорошая новость, у вас с мужем будет ребёнок, сын, как ты и хотела. Если вы захотите, приезжайте ко мне, когда он родится, и я с радостью стану его крёстной.

Она обратилась к девушке-корреспонденту:

- Всё. Мне нужно идти, у меня много дел.

- Марина, спасибо, что пообщались с нами.

- Меня не надо благодарить. Вам спасибо. Мне и Аркадию всё равно, что говорят, но я знаю, что от этого страдает моя сестра, мои близкие. Если наша беседа поможет им обрести душевный покой – я буду рада.

Женщины в зале плакали: кто-то, украдкой смахивая слёзы, кто-то открыто и не стесняясь. И не понятно было, от чего? Ведь с экрана на всех смотрела спокойная улыбающаяся девушка.