Гермиона резко проснулась, чувствуя, как по телу пробегает нервная дрожь. Она уткнулась в подушку, изо всех сил сжимая руками ее края, в тщетной попытке успокоиться. Этот кошмар, один–единственный, продолжал преследовать ее с завидным постоянством, несмотря на то, что после финальной битвы с Волан–де–Мортом прошел почти год.

Она видела все снова, как будто бы в первый раз - огромную фигуру Хагрида, несшего бездыханное тело Гарри. В горле пересохло моментально, и Гермиона, в который раз пообещав себе принимать вечером зелье для сна без сновидений, присела на кровати. Бросив беглый взгляд на мирно спящую Джинни, девушка встала с постели и тихонько юркнула в коридор. Спать совершенно расхотелось. Да и вряд ли она смогла бы сделать это в таком состоянии.

В Норе было необычайно тихо в такой поздний час, и Гермионе казалось, что своими осторожными шагами она создает ужасный шум. Ей было страшно. Несмотря на то, что война закончилась и волшебному миру больше ничего не угрожает. Мысль об этом не особо успокаивала. Картины недавно пережитых ужасов в борьбе с Волан–де–Мортом слишком часто всплывали в сознании, чтобы перестать думать об этом. Она вообще сомневалась, что ей хоть когда–нибудь это удастся.

Весь этот год каждый пытался отвлечься по–своему, но получалось не очень. Она переехала в Нору практически одновременно с Гарри, потому что считала, что так будет правильно и лучше для всех. А еще потому, что просто не могла оставаться наедине со своими тяжелыми мыслями и не знала, как избавиться от леденящего душу страха, который появлялся каждый раз, когда она вспоминала об этом. Дурацкое видение тут же всплывало перед глазами, заставляя стискивать зубы изо всех сил. Гермиона не хотела никому показывать свою слабость. Но не могла избавиться от нее, как ни старалась. Потому что сама мысль о том, что с Гарри могло произойти что–то подобное, буквально сводила с ума.

Гермиона резко остановилась, почувствовав внезапный укол совести. Конечно, за Рона она тоже переживала не меньше. Просто во время битвы за Хогвартс они практически не расставались друг с другом, и она знала, что в нужный момент сможет ему помочь. А Гарри… она ничем не могла помочь ему тогда. И от осознания этого становилось почему–то в тысячу раз хуже.

Гермиона искренне верила, что когда–нибудь они, возможно, смогут вспоминать о Великой битве без содрогания и неприятного щемящего чувства внутри. Когда–нибудь… но не сейчас, определенно.

Как известно, постоянная занятость отвлекает от грустных мыслей. Именно поэтому Гермиона решила отправиться на седьмой курс обучения в Хогвартс. Ну а еще надеялась, что это как–то поможет Гарри. Потому что больше не было никаких сил переносить эту, ставшую уже такой привычной, дежурную улыбку, не затрагивающую глаз. Совершенно фальшивую и ненужную. Довольствоваться его лживым «я в порядке», потому что Гарри не захочет обременять её своими проблемами. И будет продолжать делать вид, что все нормально, когда на самом деле все херово. Кажется, теперь это вошло в привычку.

Она пыталась, уже столько раз пыталась поговорить с ним, но Гарри предпочитал замыкаться в себе, и она понимала, что ничем не может ему помочь. И это бесило. Доводило до отчаяния, потому что Гермиона не могла просто смотреть на то, как ему плохо. Так было всегда. С самой их первой встречи в вагоне Хогвартс–экспресса образовалось что–то, что заставляло ее, не задумываясь, соглашаться на любые сомнительные приключения, пренебрегать школьными правилами, к соблюдению которых она всегда относилась с таким трепетом. Это что–то связало их навсегда. Гермиона знала, что никогда не сможет оставить Гарри и Рона, просто потому, что ей необходимо быть уверенной, что с ними все в порядке. Необходимо, как глоток свежего воздуха.

Совсем недавно Рон предложил ей встречаться и она согласилась. Даже не раздумывая, ведь это было тем, чего девушка ждала от него, чего действительно хотела на протяжении стольких лет, а значит, хотела и сейчас. Гермиона не могла отвергать его чувства, которые он, из–за своей нерешительности скрывал все это время. Несмотря на их бесконечные разногласия и перепалки, девушка решила дать ему шанс. Хотя раздражение, вызванное его легкомысленным отношением к учебе, чрезмерной любовью к еде и абсолютным отсутствием такта, никуда не делось. Но тем не менее все это не мешало ей испытывать к Рону своеобразную нежность, которую ничем нельзя было объяснить. И да, Грейнджер была совсем не против того, чтобы именно Рон стал ее первым парнем. Наверное, так правильно. Изо всех сил цепляясь за эту мысль, Гермиона старалась игнорировать то, что навязчивые поцелуи Рона не доставляют особого удовольствия. Но ему, конечно же, совсем не обязательно знать об этом. Как и о том, что она вот уже которую ночь подряд давится безмолвными рыданиями, потому что сама мысль о том, что с Гарри может что–то случиться, пожирает ее изнутри.

Гермиона спустилась на кухню как раз вовремя, чтобы услышать, как хлопнула входная дверь. Почему–то сомнений в том, что на вечернюю прогулку решился именно Гарри, у нее не осталось. Плохо соображая, что делает, Грейнджер принялась поспешно обуваться и накидывать на себя куртку. Как только она вышла на улицу, то сразу же увидела его. – Гарри стоял на крыльце, глядя куда–то прямо перед собой, даже не догадываясь о ее присутствии. Благословляя горевший фонарь, с помощью которого можно было рассмотреть хоть что–нибудь, Гермиона подошла ближе. Она ненавидела этот его взгляд. Потому что сейчас в нем было столько боли и отчаяния, что внутри все болезненно сжималось. Она тихонько позвала его:

— Гарри…

Он слегка развернул голову, готовый поклясться, что ему это только послышалось. Но нет, это не очередной глюк, а действительно Гермиона, которая стоит в нескольких шагах от него и просто смотрит без слов.

— Тебе тоже не спится? – Его голос прозвучал настолько глухо, что он сам с трудом разобрал произнесенные только что слова.

— Как видишь. – Гермиона слабо улыбнулась. – Сама не знаю, что на меня нашло. А ты почему не… - Она запнулась на полуслове и посмотрела на Гарри, заставляя его сделать тоже самое. Но похоже, он не спешил с ответом.

— Пойдем в дом. – Гермиона решительно потянула его за рукав, но Гарри даже не сдвинулся с места. – Гарри?

— Ты иди, Гермиона, я сейчас.

Она лишь вздохнула, естественно, не собираясь оставлять его здесь одного.

— Завтра очень важный день, Гарри, - произнесла она тоном, не терпящем возражений, который появлялся каждый раз, когда разговор заходил об учебе. – Мы возвращаемся в Хогвартс, все это очень волнительно и ты должен выспаться.

— Думаешь, это хорошая идея? Вернуться в Хогвартс? – Гарри резко развернулся, устремив на нее взгляд своих ярко–зеленых глаз.

Гермиона замерла. Почему–то раньше она не замечала того, насколько они красивы. Но черт, стоп, это было совсем не то, о чем надо думать в данный момент. Гермиона слегка встряхнула головой, чтобы избавиться от своеобразного оцепенения.

— Я думаю, это правильное решение, - тихо сказала она. – В любом случае нам надо было бы закончить образование. Разве тебе не хочется вернуться? Это поможет отвлечься. Тебе, Рону, Джинни, всем нам.

— Ладно, возможно ты и права, – пробормотал Гарри.

Помолчав минуту, Гермиона все же не сдержалась:

— Что с тобой происходит?

— Со мной все нормально.

Ну конечно же, как по–другому?

Девушка опустила глаза. Ну как можно быть таким упрямым?

— Ты можешь не говорить мне, если не хочешь. Но я же вижу, что с тобой что–то не так. Нам всем непросто, Гарри, поверь. Я понимаю, ты…

— Нет, ты не понимаешь, Гермиона. Они… снятся мне каждую ночь. – Он говорил так, будто бы каждое слово давалось с трудом. – Я виноват в смертях всех тех, кто погиб. Если бы я сразу сдался Волан–де–Морту, они были бы живы!

Гермиона замотала головой, ощущая острую потребность переубедить его во что бы то ни стало.

— Нет, Гарри, не говори так. Ты спас нас всех.

Он как будто бы не слышал и по–прежнему не смотрел на нее.

— Люпин и Тонкс. Они снились мне сегодня…просили позаботиться о Тедди. А ведь это все из–за меня, Гермиона. Из–за меня он будет расти без родителей.

— Ты ни в чем не виноват, Гарри. И в том, что многие люди пожертвовали собой ради победы, твоей вины тоже нет.

Она вздохнула, перебарывая не понятно откуда взявшейся желание подойти и посильнее обнять Гарри, взять на себя хотя бы часть тех страданий, мучивших его. Потому что для одного человека их было слишком много. А она всегда была готова помочь лучшему другу.

Гермиона сделала еще один шаг и сжала руку Гарри – единственное, что пока еще можно было себе позволить. На минуту Гарри прикрыл глаза. И сжал руку Гермионы в ответ. Вот так, почти до боли. Но она не замечала ее, равно как и всего остального, окружавшего их. Был только Гарри, и ее собственный голос, шепчущий совершенно ненужные заверения в том, что все будет хорошо.

Когда, через некоторое время, они возвращались в дом, Гермиона подумала о том, что все–таки раны, нанесенные войной, еще не до конца зажили. И одного неосторожного движения достаточно, чтобы снова заставить их кровоточить.

Утром все снова собирались в невероятной суматохе, что по–большому счету, не было неожиданностью. Скорее бы Гермиона удивилась, если б семейство Уизли собралось вовремя.

Гарри уже спускал свой чемодан по лестнице, в то время как Рон еще только упаковывал его, игнорируя недовольные возгласы миссис Уизли. Гермиона стояла в дверях его комнаты, поглядывая за бесполезными метаниями Рона.

— Почему нельзя было сделать это вчера? – наконец произнесла она. – Теперь из–за тебя мы совершенно точно опоздаем!

— Обойдусь и без твоих нравоучений, – он закатил глаза. – И вообще, вместо того чтобы читать мне лекцию, лучше бы помогла отыскать учебник по истории магии.

Рон никогда не отличался вежливостью.

— Ну уж нет, – Гермиона фыркнула, – в противном случае ты так и не научишься собираться вовремя.

Она закрыла дверь, начав испытывать легкое раздражение. Его беспечность порядком надоела и Гермиона серьезно начинала сомневаться, удастся ли ему избавиться от нее вообще. Хотя, зачем это? Рон, судя по всему, считал себя гребаным совершенством.

Гермиона вздохнула. Даже несмотря на их новые отношения, Рон не потрудился собраться вовремя, хотя бы для того, чтобы доставить своей девушке приятное. Впрочем, чему удивляться? Вспомнить хотя бы их старостат на пятом курсе, это же было просто ужасно. Она до сих пор удивлялась, как преподавателям в голову могла прийти столь безумная идея – назначить его старостой. Ей приходилось выполнять за него почти всю работу, и сейчас она поймала себя на мысли, что жалеет о проявлении своей чрезмерной мягкости и доброты. Похоже, это ровным счетом ничему его не научило. Но, Слава Мерлину, в этом году старостой назначили только ее.

Продолжая думать о своем, Гермиона спустилась вниз и с силой врезалась в кого–то. Тут же почувствовав невероятно знакомый запах, еле сдержалась оттого, чтобы не вдохнуть его сильнее, удивляясь столь неожиданному желанию. Но вместо этого просто отшатнулась и подняла глаза. Гарри выглядел слегка ошарашенно, впрочем, ничем не уступая ее удивленному выражению.

— Прости, - пробормотал он, – не заметил тебя.

— Да ладно, Гарри, это мне на самом деле пора завязывать со своей ночной бессонницей.

Гарри уже собрался ответить что–то еще, как вдруг раздался характерный грохот – Рон, судя по всему, наконец собрался и сейчас спускал свой чемодан по лестнице.

— Рон, давай быстрее, – крикнул ему Гарри. – Машина уже приехала, к тому же миссис Уизли в бешенстве.

Второй аргумент подействовал на Рона гораздо больше первого.

Дорога до Кингс—Кросса прошла без видимых потрясений и, преодолев знакомый барьер, Гарри, Гермиона, Рон и Джинни оказались на платформе 9 3/4.

Гермиона вдруг почувствовала непривычный прилив нежности от накативших воспоминаний о том, как они отправлялись на учебу в Хогвартс раньше, когда были совсем детьми. Она мельком взглянула на Гарри, который лишь слабо улыбался в ответ на прощальные пожелания миссис Уизли, но что–то в его взгляде подсказало ей, – он чувствует то же самое.

Они зашли в вагон и стали искать свободное купе. Гермиона сразу же удобно расположилась возле окна, демонстративно достав учебник по нумерологии за седьмой курс. Она старалась не замечать того, что Джинни, бесцеремонно усевшись Гарри на колени, принялась шептать ему что–то на ухо. Грейнджер начала быстро пробегать глазами по строкам. Возможно, все дело в ней. Она ведь так и не научилась спокойно реагировать на все эти обнимашки Гарри и Джинни. Да и Рон, судя по всему, тоже чувствовал себя немного не в своей тарелке.

Гермиона медленно встала.

— Мне пора патрулировать коридоры. Я скоро вернусь.

Она уже собралась отодвинуть дверь купе, как вдруг услышала голос Рона:

— Ну что же, я составлю тебе компанию.

Увидев его умоляющий взгляд, Гермиона поняла, что не способна ему отказать. Хотя фраза о том, что ей больше бы хотелось побродить по вагону в одиночестве, едва не сорвалась с губ. Но она заставила себя одобрительно кивнуть.

— Все в порядке? - поинтересовался Рон, когда они оказались за дверью.

— Да. – Гермиона постаралась улыбнуться, хотя внезапная злость, возникшая вроде бы на ровном месте, никуда не делась. – Просто мне немного непривычно видеть Гарри и Джинни вместе и… ну, ты понимаешь…

— Мне тоже, – охотно согласился Рон. В последнее время он старался не спорить и соглашаться с Гермионой практически во всем. Но сейчас, похоже, на самом деле думал так же. – С другой стороны, что тут такого? – продолжил он как ни в чем не бывало. – Они встречаются, да и потом, я уверен, просто не могли дождаться момента, когда окажутся наедине. Дома, сама понимаешь, мама следит за нами в оба.

Гермиона оставила его слова без ответа, продолжая рассматривать мелькающие за окном пейзажи.

— Ты ведь не собиралась патрулировать коридоры? – с несвойственной ему проницательностью заметил Рон.

Гермиона лишь неопределенно кивнула.

— Тогда почему бы нам не поискать себе свободного купе? – Рон лукаво улыбнулся, в ожидании удовлетворительного ответа.

— Не сейчас, Рон, у меня как–то нет настроения.

— Понятно. – Он больше не улыбался, обиженно поджав губы. – Не то чтобы я удивлен. У тебя, по–моему, вообще никогда его не бывает.

— Рон, послушай, – устало пробормотала Гермиона, – у нас еще куча времени, разве нет? Да и потом, уже совсем скоро мы снова окажемся в Хогвартсе. Неужели для тебя это совсем ничего не значит?

— Конечно значит, Гермиона, как же иначе, – нехотя ответил Рон. – Но я стараюсь не думать об этом – Великой битве и остальном, что там происходило. Это не так–то просто. И если честно, я вообще не хотел туда возвращаться.

— Вот как? – Гермиона вскинула брови. – И почему же ты решил сообщить мне об этом только сейчас? Почему ты вообще согласился в таком случае?

Рон неопределенно пожал плечами.

— Я надеялся, что хоть там мы начнем встречаться нормально. – Он смущенно опустил глаза, словно бы обращался к собственным ботинкам.

Наблюдая за его действиями, Гермиона почувствовала, как ее негодование отступает.

— Да уж, в Хогвартсе миссис Уизли вряд ли сможет помешать нам своим внезапным появлением. – Ободрительно улыбнувшись, она взяла Рона за руку, смущая тем самым, судя по внезапно покрасневшим щекам, еще больше. – Но, должна тебя предупредить, я, в отличии от некоторых, вернулась сюда ради того, чтобы закончить учебу, а не ради избавления от вечного контроля миссис Уизли.

В ответ на ее слова Рон лишь продолжил держать ее руку в своей. Гермиона вдруг вспомнила, как прошлой ночью то же самое делал Гарри. Глупое сравнение пришло на ум совершенно некстати, но она не смогла это остановить. И если прошлой ночью она, по непонятным причинам, почувствовала себя в безопасности и успокоилась, то сейчас думала лишь о том, как же все–таки неудобно держаться за руки в раскачивающимся вагоне.

Наконец, она сдалась:

— Ладно, Рон. Я думаю, поискать свободное купе не самая плохая мысль.

Ворота Хогвартса встретили их с обычной теплотой и гостеприимством. За год школу отлично отреставрировали и ничто в ней не напоминало о войне. И тем не менее, стоило Гермионе оказаться здесь, перед глазами сразу же встали не те образы.

То, что она старательно пыталась выкинуть из головы все это время. Но нет. Они не желали исчезать, впечатавшись в память уже наверное навсегда, и всплывали в самый неподходящий момент. Гермиона почувствовала, как безвольно подгибаются колени, и если бы не стоящий рядом Гарри, в плечо которого она вцепилась изо всех сил, она не устояла бы на ногах. Но Гарри, похоже, даже не почувствовал прикосновения. Его лицо словно окаменело, а рассеянный взгляд блуждал по величественному очертанию замка, на месте которого еще совсем недавно находились лишь одни развалины. Удивительно, как за такое относительно короткое время Хогвартс смогли вернуть в надлежащий вид.

Почувствовав на своем плече горячую руку Рона, Гермиона вышла из своеобразного оцепенения и попыталась отвлечься от плохих мыслей, которые только и ждали подходящего случая, чтобы снова завладеть ее вниманием.

— Ладно, пойдемте скорее, – прошептала Джинни. – Мы же не собираемся находиться здесь вечность.

— Да… идем, – согласился Гарри, встретив ее нетерпеливый взгляд.

Они вошли в замок, и направились к Большому залу. Джинни совершала отчаянные попытки завести разговор, но у Гермионы не было особого желания в нем участвовать. Впрочем, у Рона и Гарри тоже. Неужели для Джинни эта война не значила столько, сколько значила для них? Гермиона тут же отругала себя за подобную мысль. Конечно же, Джинни переживает не меньше, чем они. Просто старается не зацикливаться на этом и вести себя, словно не было той ужасной войны, понесшей за собой не менее ужасные последствия. Наверное, это единственный способ, чтобы не свихнуться окончательно.

Церемония распределения прошла как обычно, но Гермиона особо не вникала в происходящее. Она так надеялась, что возвращение в Хогвартс поможет им отвлечься от тяжелых мыслей, но, похоже, это лишь усугубило ситуацию, вызвав ненужные воспоминания и теребя не зажившие раны.

Гарри был бледнее обычного и тоже особо не следил за церемонией распределения. Джинни что–то шептала ему на ухо, прижавшись как можно сильнее, но Поттеру в данный момент было не до нее.

Гермиона покосилась на Рона, сидевшего рядом и что–то невнятно пропыхтевшего. Переспрашивать не хотелось. Очевидно что–то насчет того что, если все будет проходить настолько медленно, он умрет от голода задолго до начала банкета.

Когда церемония распределения подошла к концу, МакГонагалл начала произносить приветственную речь. Было непривычно видеть ее на месте директора, хотя Грейнджер по–прежнему считала ее самой достойной кандидатурой на эту должность. К тому же, профессор МакГонагалл была безумно рада оказанной ей чести. Это с легкостью можно было прочесть в ее ясных глазах, повидавших достаточно много на своем пути, но, тем не менее, так и не разучившихся искренне улыбаться.

На секунду прервавшись, МакГонагалл неловким движением поправила седые волосы и чуть развернулась к учительскому столу.

— Также, позвольте представить вам нашего нового преподавателя по защите от темных искусств – профессора Коула, – громогласно объявила МакГонагалл.

Все дружно зааплодировали. Профессор Коул слегка привстал с отведенного ему места. Это был высокий подтянутый мужчина, с уже начинающей проступать лысиной на голове, и светлыми глазами.

Гарри резко вскинул голову, с интересом посматривая на новоиспеченного профессора. И, к удивлению Гермионы, взгляд Коула тоже был прикован к гриффиндорскому столу.

Когда, наконец, объявили пир, Рон чуть ли не застонал от облегчения, с остервенением принявшись за куриные ножки. Это зрелище заставило Гермиону отвернуться, поджав губы. Нет, она никогда не сможет спокойно наблюдать за тем, как он ест.

— Ну что же, нам остается лишь пожелать удачи нашему новому профессору, – сказала Джинни, отправляя в рот пирог с патокой.

— Особенно, если вспомнить, что случилось со всеми остальными, – подтвердил Гарри.

— Вообще–то проклятие, наложенное Волан–де–Мортом, не должно действовать после его смерти. Так что, я думаю, все будет в порядке. – Гермиона улыбнулась, взяв в руки стакан с тыквенным соком. Гарри, встретившись с ней взглядом, едва заметно кивнул. Конечно, все будет в порядке. Разве магический мир еще недостаточно пострадал, чтобы заслужить его?

Подумав об этом, Гермиона постаралась сосредоточиться на еде, но не могла игнорировать все эти заинтересованные взгляды, обращенные в их сторону, которые даже не пытались скрыть. Конечно, она понимала всеобщий интерес, проявляемый к ним, как к победителям Волан–де–Морта и национальным героям войны. Но, черт возьми, сейчас у нее не было особого желания упиваться собственной славой. Это было совершенно не нужно. Если вспомнить, какой ценой они все ее получили. Хотелось лишь поскорее оказаться в отведенной ей комнате старосты и насладиться одиночеством, в котором, последнее время она стала нуждаться все чаще. Поэтому, когда МакГонагалл объявила окончание пира, она еле сдержалась от облегченного вздоха.

— Ну ладно, мне пора, – сказала Гермиона, поднимаясь. – Мне еще нужно проводить первокурсников в гостиную. Увидимся вечером.

— Как скажешь. Мы с Гарри еще заглянем к тебе, – ответил Рон, который, наевшись, был способен реагировать на происходящее вокруг.

Гермиона улыбнулась, и, властным голосом созывая первокурсников, принялась отводить их в гостиную Гриффиндора.

Оказавшись в своей комнате, она осталась довольна ее видом – очень уютное, удобно обставленное помещение. Бросив скучающий взгляд на чемодан, уже доставленный сюда, и на график дежурств, который ей нужно будет заполнить, гриффиндорка решила принять душ, а уже потом приступать к остальным делам. Впервые за последнее время ей хотелось, чтобы голова оказалась свободной абсолютно от всех мыслей. Наверное, это просто восхитительно – не переживать и не думать совершенно ни о чем.

Гермиона зашла в душ, подставив теплым струям воды свое лицо. Ей просто необходимо было хорошенько встряхнуться. Выйдя из душа и обмотавшись полотенцем, она сразу же почувствовала себя увереннее. Избавившись от него, она облачилась в белье, как вдруг стал слышен стук в дверь.

Ну да, наивно было полагать, что Гарри и Рон станут дожидаться вечера.

— Гермиона, к тебе можно? – Гарри, без всякого сомнения.

— Гарри, я…

— Рон просил подождать его, он… – Все же повернув ручку двери, Гарри замер на полуслове.

Гермиона взвизгнула, тем не менее заметив, как расширились его глаза. Явно находясь в шоке от увиденного, Поттер стал пятиться к двери. Гриффиндорка поспешно схватила полотенце и прижала его к груди, хотя и была уверена, что это никоим образом не спасет ситуацию. – Гарри и так уже успел увидеть достаточно. Когда за ним захлопнулась дверь, она смогла перевести дух. Нет, этого не должно было случиться. Почему она сразу не предупредила его? Внезапная злость накрыла ее с головой. Ну ничего, она еще выскажет Великому Избранному все, что о нем думает.

Оказавшись за дверью, Гарри прислонился лбом к стене, пытаясь унять бешеное сердцебиение и пульсацию по всему телу. Перед глазами все еще стояла Гермиона со своей копной каштановых волос и темными, слегка расширившимися от его внезапного появления глазами. Гарри мотнул головой, в надежде избавиться от назойливого видения, но оно по–прежнему никуда не девалось. Он не должен был увидеть всего этого. И почему обязательно было ломиться к ней в дверь?

Нельзя быть таким придурком.

— Эй, с тобой все в порядке? – внезапный голос Рона вернул Гарри к действительности. – Что–то случилось? – беспокойный взгляд.

— Ничего, – пробормотал Гарри, пытаясь растянуть губы в подобие улыбки.

Рон похлопал его по плечу, вполне удовлетворенный ответом. Если бы Рон только знал, сколько всего и сразу подразумевалось под скромным «ничего». Если бы он только знал…

Гарри отлично знал, что виноват перед Гермионой как никогда, но о том, как исправить ситуацию, не имел ни малейшего понятия. Конечно, ему и раньше приходилось извиняться перед ней за то, что он не всегда уделял достаточное время урокам, или слишком часто совершал необдуманные поступки, риск ради которых был абсолютно не оправдан. Но то, за что ему следовало извиниться теперь, не шло ни в какое сравнение с остальным. И чтобы вымолить прощение за тот «вверх бестактности» - как непременно скажет Гермиона, ему нужно будет… Гарри даже представить себе не мог, что ему придется сделать для этого.

Самое ужасное заключалось в том, что он ни на минуту не мог перестать думать об этом. И еще, он не мог думать о Гермионе так, как думал раньше, как думал всегда.

Теперь что–то изменилось. И это, к черту, было хуже всего.

— Гарри! - Рон нависал прямо над ним, окидывая его недовольным взглядом. – Ты идешь завтракать или нет?

Гарри поспешно вскочил с кровати и принялся лихорадочно собираться.

— Да, конечно. Я просто задумался, но это неважно.

— Ааа… – Рон протяжно зевнул. – Я понимаю. Первый день занятий и все такое.

Гарри горько усмехнулся.

— Да уж, именно об этом я и думал. – Он очень надеялся, что его ответ не покажется Рону подозрительным.

Гарри как раз закончил запихивать учебники в сумку, и они с Уизли вышли в коридор. Правда, к большому его удивлению, Рон направился в прямо противоположную сторону от Большого зала.

— Только не говори мне, что за год забыл, где здесь можно позавтракать. На тебя это не похоже. – Гарри улыбнулся уголком рта.

— Вообще–то, я обещал Гермионе, что зайду за ней утром. То, что ее назначили старостой ведь не отменяет нашей традиции ходить в Большой зал вместе. К тому же, если мы теперь пара, - Рон сделал ударение на последнем слове. Похоже, осознание этого доставляло ему немалое удовольствие, - я просто обязан вести себя вежливо и обходительно.

Гарри понимающе кивнул. Слава Мерлину, у него хватило ума не рассказывать Рону о вчерашнем инциденте. Потому что в противном случае, что–то подсказывало ему, они не беседовали бы сейчас столь мирно.

Когда они зашли за Гермионой, она уже была полностью готова. Гарри никогда еще так не радовался присутствию Рона, потому что, судя по злобным взглядам, которые Грейнджер бросала на него время от времени, разговора было не избежать. А присутствие Рона давало хоть и временную, но все же отсрочку.

За завтраком все происходило как обычно. Гарри читал «Ежедневный пророк», отодвинув от себя стакан с тыквенным соком, Рон усердно расправлялся с сосисками, щедро политыми кетчупом. Гермиона же пыталась сосредоточиться на книге по истории магии, но Джинни, без умолку трещавшая что–то о походе в Хогсмид на выходных, не давала ей такой возможности. В конце концов, Гермиона сдалась и внимательно стала ее слушать, отложив учебник в сторону. При подобном раскладе, от него все равно не было никакой пользы.

Джинни же, тем временем, вдруг посмотрела на Гарри, который по–прежнему увлеченно читал, напрочь забыв о завтраке.

— Ну, и что же у нас пишут в «Ежедневном пророке»? – проворковала она.

Оторвавшись от газеты, Гарри перегнулся через стол, чтобы передать ее девушкам.

— Министерство магии совсем разленилось, – заметил он. – Большее число приспешников Волан–де–Морта на свободе, а они, похоже, и не думают предпринимать более радикальные меры для того, чтобы поймать их!

— Не переживай, милый. Пусть теперь кто–то другой беспокоится о безопасности магического мира, ты и так уже сделал достаточно, – вмешалась Джинни.

Гарри уставился на нее, удивленно приподняв брови.

— Нет, ну это же просто смешно, – сказала, в свою очередь, Гермиона, возвратив газету Гарри. – Они советуют «немедленно сообщить в Министерство, если где–нибудь, мы столкнемся с лицами, сражавшимися на темной стороне, фото которых приведены ниже». Как будто бы Пожиратели Смерти только и делают, что спокойно разгуливают на свободе, ожидая, когда же их, наконец, поймают!

— На самом деле в Министерстве работают не настолько непроходимые тупицы, как вы тут все считаете, – подал голос Рон. – Отец говорит, они практически у цели.

— О, я надеюсь на это. – Гарри посмотрел на друга. – Потому что за целый год, что Пожиратели находятся на свободе, они вполне могут придумать новый план по завоеванию магического мира. – Он скептически усмехнулся.

Поскольку до начала занятия оставалось всего пятнадцать минут, друзья покинули Большой зал и направились к кабинету по защите от темных искусств.

Когда начался урок, в класс неторопливо вошел профессор Коул и поприветствовал учеников. Несмотря на то, что сегодня мысли Гермионы были направлены в несколько другое русло, она не могла не отметить, что их новый преподаватель – настоящий профессионал и мастер своего дела. Он очень доходчиво объяснил им новую тему и, хотя Гермиона знала практически все о невербальных заклинаниях, тем не менее сегодня почерпнула для себя информацию, о которой до этого не слышала.

После урока Рон предложил Гермионе прогуляться. Конечно, она бы больше предпочла еще раз пройтись по учебнику трансфигурации за седьмой курс, так как именно этот урок был у них следующим. Но ей не хотелось обижать Рона, к тому же, если они теперь встречаются, проводить свободное время с ним наедине было бы вполне приемлемо.

Возникшая, тем временем, пауза непозволительно затянулась, пока Рон, собравшись с мыслями, не выпалил:

— Знаешь, Гермиона, я хочу кое–что обсудить. Это… касается нас с тобой.

Она остановилась, принуждая Рона сделать тоже самое. То, что Уизли вот так внезапно решил поговорить «о нас», было, по меньшей мере, странно, и сбило Гермиону с толку. Он редко заботился о ее чувствах, и его всегда устраивало все так, как есть.

— Хорошо, Рон. Я совершенно не против обсудить наши отношения. Правда, я не совсем понимаю, что конкретно тебя беспокоит.

Рон же, набрав в грудь побольше воздуха, решил действовать напрямик:

— Я хочу, чтобы ты честно ответила мне. Что между нами происходит?

— Рон, я… - она слегка встряхнула головой, – что–то не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

Похоже, он начал терять терпение:

— Я к тому клоню, дорогая, что мы даже особо не поцеловались по нормальному, если не считать того несчастного раза в Тайной комнате. Дома, сама понимаешь, особо негде уединиться, но сейчас, когда мы наконец–таки в Хогвартсе, ты могла бы уделять мне больше времени!

Гермиона вздохнула. Ну, теперь все яснее ясного. Рон все также зациклен на себе, впрочем, как и всегда, чему удивляться?

Она уже собралась ответить Рону, но тот внезапно перебил ее:

— Послушай, видишь ли, я давно собирался поговорить с тобой об этом, но все никак не подворачивался подходящий случай. – Он явно нервничал и без конца теребил край своей рубашки.

Наверное, сейчас ей суждено услышать нечто грандиозное.

— Ты нравишься мне еще с младших лет, с того самого раза, когда мы впервые встретились в Хогвартс—Экспрессе. Ты казалась мне такой красивой и умной, что я все чаще чувствовал себя рядом с тобой каким–то… ущербным типом, который никогда не будет достоин тебя. Я боялся, что ты откажешь мне, сославшись на то, что мы просто друзья и между нами никогда не возникнет нечто большее. И… ты не представляешь, каких трудов мне стоило справиться с собой, предложив тебе встречаться.

Гермиона слегка улыбнулась, и, умиленная речью, ласково погладила его по волосам. Нет, Рон определённо знает, какие приемы нужно использовать, чтобы добиться от нее всего, чего угодно. А еще, вопреки его убеждению, она как раз могла представить себе, каких трудов Рону стоило ей признаться. Джинни, в свое время, в красках описала ей своего братца, битый час репетировавшего перед зеркалом то, как он предложит встречаться Гермионе Грейнджер.

— Я был так рад, что у нас все наладилось, – продолжал тем временем Рон. – Но если честно, у меня такое ощущение, как будто ты намеренно не хочешь показывать наши отношения. Особенно в присутствии Гарри. Он–то наш лучший друг и обязательно все понял бы правильно. И еще, мне кажется, что с Гарри ты общаешься гораздо охотнее, чем со мной. У тебя всегда находится время на то, чтобы выслушать его проблемы и дать совет. И знаешь что еще? Я не хотел говорить тебе, но не мог не заметить – ты никогда не обнимала меня так, как его.

— Рон! – Гермиона вдруг ощутила сильное желание переубедить его, во что бы то ни стало. – Но ведь это же ничего не значит. Гарри грозила опасность, и я боялась за него, как за друга, мне хотелось как–то его поддержать. – Она заметила, как с каждым новым словом с лица Рона постепенно сходит беспокойное выражение.

— Значит, ты любишь меня? – произнес он твердым голосом и девушка тут же растерялась. Своим вопросом Рон застал ее врасплох. И прежде, чем она успела подумать и хорошенько взвесить свои слова, рот помимо воли произнес:

— Да, конечно. Ты на самом деле очень нравишься мне, Рон.

Он расплылся в довольной улыбке:

— Как насчет того, чтобы пойти сегодня куда–нибудь?

— Сегодня никак не получится. - Гермиона опустила взгляд в пол. - Вечером мне нужно будет патрулировать второй этаж, так что, прости. – Увидев его разочарованное лицо, Грейнджер быстро добавила: – Лучше всего будет сходить в Хогсмид на выходных. Как тебе мое предложение?

— Да я только за! – Рон выглядел счастливым как никогда.

Пора было возвращаться в замок. Да и, судя по всему, Уизли больше не собирался обрушивать ей на голову неожиданные признания, или же совершенно немыслимые обвинения. Гермиона облегченно вздохнула. У нее было ощущение, словно она только что сдала годовой экзамен по какому–нибудь невероятно сложному предмету. И еще она чувствовала, что в чем–то действительно виновата перед Роном. Возможно в том, что никогда не была с ним достаточно искренней.

Они все еще стояли на месте, не решаясь нарушить воцарившееся молчание, как вдруг резкий поток холодного осеннего ветра вернул их к действительности. Гермиона поежилась, думая о том, что нужно было все–таки захватить с собой куртку. Но Рон, очевидно, воспринял по–своему ее движение. Он вдруг притянул ее к себе и с силой обнял. Гермиона не сопротивлялась и позволяла крепким рукам Рона стискивать ее хрупкие плечи. Наверное, Уизли хотел хоть немного согреть ее. Но вместо этого девушка ощутила лишь смутное желание поежиться еще сильнее.

После урока трансфигурации Рону внезапно стало плохо. Всему ли виной профессор МакГонагалл, загрузившая их очень большим количеством работы в первый день занятий, или же чрезмерная порция сосисок, съеденная за завтраком, но у Рона очень сильно разболелся живот. Джинни взяла его под руку, намереваясь проводить в больничное крыло.

— Я тоже пойду, Рон. – Гермиона уже сделала шаг навстречу, но Уизли отрицательно замотал головой.

— Нет, не надо. Ты лучше сходи к Слизнорту и предупреди, что меня, скорее всего, на зельеварении не будет. – Рон развернулся к Гарри. – Тебе тоже лучше последовать примеру Гермионы. В конце концов, мне не настолько плохо.

— Ладно, как скажешь. – Гермиона проводила его полным сожаления взглядом. Ей очень хотелось, чтобы с ним все было хорошо. Хотя, впрочем, она не особо верила, что пищевое отравление может нанести ему серьезный вред.

Без лишних слов они с Гарри стали спускаться в подземелья. После того, что произошло вчера, было как–то неловко находиться наедине в обществе друг друга. Когда первые эмоции отпустили, Гермиона перестала злиться на него, но все равно твердо решила не поднимать данную тему первой.

Всю дорогу до кабинета зельеварения они провели в молчании, Гарри даже не взял ее под руку, как делал это обычно. Гермиону ужасно злила эта перемена в его поведении, но все что ей оставалось, так это упиваться безмолвным гневом, раз уж она твердо решила не поднимать данную тему первой. Но когда они уже почти пришли, Гарри вдруг резко остановился и, взяв Гермиону за руку, оттащил в сторону.

— Гермиона, нам надо поговорить.

— Я тоже так думаю, - быстро согласилась она.

— Я хотел извиниться за то, что вломился к тебе вчера. Прости. Но клянусь, что ничего не видел. – Он усмехнулся, заставляя Гермиону смущенно покраснеть. Хотелось побыстрее покончить со всеми этими объяснениями.

— Да ладно, забудем об этом, – произнесла она слегка дрогнувшим голосом. – Хотя должна предупредить тебя, Гарри. Если сделаешь так еще раз, непременно получишь в глаз.

Он рассмеялся и приобнял ее за плечи. Ему вдруг стало так легко оттого, что они все–таки помирились и обо всем поговорили. Но спокойствие длилось недолго.

— Нет, ну вы только посмотрите на это: наш Великий Избранный и Главная заучка Хогвартса обжимаются по углам, надеясь, что никто не застанет их за этим занятием! – Ледяной голос, в котором сквозила насмешка и безграничное презрение, без всяких сомнений принадлежал Драко Малфою. Он приближался к классу своей обычной вальяжной и неспешной походкой. Его губы растягивала настолько отвратительная усмешка, что не возникало сомнений – он чрезвычайно доволен произнесенной только что издевкой. Жаль только, что кроме его верных шестерок в лице Кребба и Гойла, ее больше некому было оценить.

Гарри медленно убрал руки с плеч Гермионы. То, насколько Малфой искажал реальность своими гнусными словами, просто неописуемо выводило из себя. Гермиона почувствовала, как он напрягся. Ей это совсем не понравилось.

— Если честно, Малфой, я думал, что ниже той дыры, в которой ты валялся, падать уже некуда, – тихо заговорил он, не сводя глаз с ухмыляющегося слизеринца. – Но ты только что доказал нам обратное. Очень гордишься тем, что выучил за лето пару новых гадостей, а, Малфой?

Драко раздраженно фыркнул.

— Сейчас же извинись перед ней.

— Отправляйся на хер, Поттер, и не подумаю.

Гарри резко дернулся к Малфою.

— Нет, не надо этого делать! – В голосе Гермионы сквозила плохо скрытая паника. – Он не стоит того, и мне совершенно наплевать на все его слова! – Она с ненавистью взглянула на Драко и схватила Гарри за руку.

— Правильно, правильно, Грейнджер. На твоем месте я бы тоже не отпускал его от себя ни на шаг. Ведь очевидно, что это твой последний шанс. Потому что трудно найти еще одного подобного неудачника, способного позариться на тебя и твою грязную, мерзкую, и отвратительную кровь. Хотя. - Драко сделал вид, словно вспоминает о чем–то, - мы же забыли про малыша Уизли. Я так понимаю, Поттер, вы с ним трахаете ее по очереди.

Гермиона не успела ничего предпринять.

Кулак Гарри встретился с челюстью Малфоя с такой силой, что тот едва устоял на ногах. Из его губы засочилась кровь, он явно был обескуражен тем, что Поттер так быстро перешел от слов к наступлению. Кребб и Гойл уже дернулись в их сторону, и тут Гермионе стало ясно, что теперь им точно настал конец. Потому что если с одним Малфоем еще можно было справиться, то две его слизеринские гориллы представляли собой немалую угрозу. От неожиданности она сначала даже не вспомнила о волшебной палочке, но это продлилось недолго. Гермиона нервно вытащила ее из сумки:

— Протего! – прокричала она.

Теперь от общества ненавистных слизеринцев их отделял плотный щит. Честно говоря, она была не уверена, что Малфой просто так сдастся. Но, к ее удивлению, именно это он и сделал.

— Уходим отсюда. Но не думай, Поттер, что это, – он многозначительно посмотрел на него, – просто так сойдет тебе с рук!

Гермиона сдавленно всхлипнула. Она и в самом деле очень сомневалась, что Малфой так просто возьмет и оставит его в покое после того, что здесь произошло. Скорее уж, он придумает что–то поистине гадкое, чтобы заставить Гарри заплатить за его унижение.

Вечером Гарри сидел в гостиной Гриффиндора, рассеянно листая журнал по квиддичу. Гермиона отправилась за Роном, чтобы забрать его из больничного крыла, а Джинни сидела рядом и напряженно молчала уже где–то полчаса. Это было странно, особенно для нее, но Гарри все никак не мог успокоиться и думал лишь о том, что за ужасные оскорбления Малфоя он врезал ему не достаточно хорошо.

Конечно он знал, что поступил глупо, и что ему не следовало решать проблему подобным образом. Но это было сильнее него. Никто не имел права оскорблять Гермиону. Он сам не понимал, почему это имеет для него такое большое значение. Да и, по правде говоря, уже не пытался понять.

Отложив журнал в сторону, Гарри перевел взгляд на Джинни. По ее сжатым губам и рукам, стиснутым в кулаки, и напряженному молчанию он понял, что что–то снова случилось. Гарри знал, что лучше не трогать ее сейчас для своей же безопасности, но все–таки не сдержался:

— Что с тобой? Ты в порядке?

Джинни резко развернулась к нему. У Гарри создалось ощущение, что все это время она только и ждала этого вопроса.

— Со мной как раз все в порядке. А вот насчет тебя я что–то сильно сомневаюсь!

Гарри уставился на нее в тщетной попытке сообразить, что опять сделал не так. Джинни же, кипя негодованием, продолжала:

— Когда я покинула больничное крыло и направилась в нашу гостиную, то увидела Малфоя, который бежал к мадам Помфри, весь истекая кровью. Между прочим, он сказал, что это с ним сделал ты.

— И что? – спросил Гарри. – Только не говори, что жалеешь его. Когда я два года назад чуть не убил Малфоя Сектумсемпрой в туалете, ты не сказала мне и слова упрека. А теперь…

— Но… - Джинни запнулась, – в тот раз это вышло случайно. Ты не знал действие заклятия.

Гарри закатил глаза. Нет, еще одной нотации на тему: это–было–очень–глупо–с–твоей–стороны–и–тебе–не–следовало–драться-с-Малфоем, он просто не вынесет.

— В этот раз, Гарри – все никак не унималась Джинни, – ты чуть не подорвал свою репутацию. И все из–за… Грейнджер.

Гарри вздрогнул. Раньше она никогда не называла Гермиону по фамилии. И он вдруг догадался, что Малфой был бы не Малфоем, если бы не сообщил его девушке подробности их мелкой стычки, а точнее, попросту не наврал в своей излюбленной манере.

— Это правда? – спросила Джинни, сверля его свирепым взглядом.

— Что? – Гарри начал выходить из себя. – То, что Малфой в очередной раз оскорбил ее и получил по заслугам, – да.

— Почему–то все ваши стычки происходят из–за Гермионы! – взвизгнула Джинни и раскраснелась почти также, как Рон.

— Не только, – вставил Гарри.

— Да что ты! Ведь ты готов набить морду любому, стоит ему хотя бы косо взглянуть на нее.

— Да, потому что Гермиона – мой друг.

— Судя по тому, с какой горячностью ты ее защищаешь, я начинаю в этом сильно сомневаться.

— Но это так, – заорал Гарри, теряя контроль. Это было уже слишком. Сегодня Джинни превзошла саму себя.

Сидевшие неподалеку гриффиндорцы с любопытством покосились в их сторону.

— Малфой сказал, что вы обнимались. – Голос Джинни странно повысился, а Гарри при этих словах выронил журнал, но даже не заметил этого.

— Не было такого. Что за фигня, Джинни? И вообще, почему Малфою с его больной фантазией ты веришь больше, чем мне?

Джинни молчала, по–прежнему сжимая губы.

— Я устал, – произнес Гарри. – Твои бесконечные сцены ревности… меня достали.

— Я не ревновала бы тебя, если бы ты не давал мне повода.

Гарри резко встал. Все это ему уже порядком надоело.

— Куда ты собрался? – поинтересовалась Джинни.

— Пойду прогуляюсь.

— Стой!

Она схватила его за локоть, но он грубо вырвал руку.

— Отстань, Джинни.

— Ну и проваливай, я не держу тебя…

Гарри не стал дожидаться повторения и быстро покинул гостиную, громко хлопнув дверью. Похоже, что сегодня все поставили перед собой цель непременно достать его.

Гарри направился в раздевалку сборной Гриффиндора по квиддичу, чтобы взять свою метлу и немного потренироваться на поле. Конечно, он знал, что наверняка нарушает этим школьные правила, и если бы Гермиона застала его за этим занятием, ей бы, как старосте, пришлось снять с их факультета приличное количество баллов. Но оставаться в гостиной в обществе Джинни, которая ужасно его достала, и на которую он был зол как никогда он тоже не мог.

Гарри был так увлечен собственными мыслями, что, выходя из раздевалки, даже не обратил внимание на темную фигуру, вынырнувшую оттуда.

Как только он сел на метлу и поднялся в воздух, то сразу же почувствовал себя лучше. Все проблемы как будто бы утратили свою значимость. В лицо дул неудержимый поток ветра, словно очищая его и давая столь желанное спокойствие. Это было тем, в чем он так нуждался сейчас.

Из–за внезапно нахлынувших эмоций Гарри не замечал, что сегодня что–то происходит не так, как обычно. А когда он уже начал спускаться вниз, с его метлой стали твориться странные вещи. Она сильно вибрировала и не слушалась его. Гарри вдруг с ужасом осознал, что если так пойдет и дальше, он попросту разобьётся о землю и переломает себе все кости.

— Я предупреждал тебя, что твои выходки не сойдут тебе с рук, Поттер, – послышался голос Драко откуда–то снизу. – Проникнуть в вашу раздевалку и заговорить твою метлу не составило особого труда. Я, конечно, надеялся, что ты сдохнешь во время матча по квиддичу, но судьба преподнесла неожиданный подарок.

Гарри закрыл глаза. У него не было ни сил, ни желания отвечать что–либо Малфою. Потому что даже сейчас он не жалел о том, что врезал этому слизеринскому ублюдку. Он уже ни о чем не жалел, потому что знал, что поступил правильно.

Последнее, что промелькнуло в его угасавшем сознании перед тем, как он почувствовал адскую боль во всем теле, был образ смеющейся Гермионы, в шутку взъерошившей его волосы.

— Где Гарри? – Гермиона с силой захлопнула книгу, бросив обеспокоенный взгляд на часы в гостиной Гриффиндора, а потом переведя его на сидящих рядом друзей. У нее возникло устойчивое ощущение, что местонахождение Гарри на данный момент волнует только ее.

Джинни обижено сопела в кресле, все еще дуясь на Поттера и упорно игнорируя какие–либо замечания, касающиеся его. Гермионе так и не удалось понять причину их ссоры. Сначала она, конечно, пыталась расспросить Джинни, но очень скоро оставила свои жалкие попытки, не увенчавшиеся успехом. Младшая Уизли, по–прежнему не помнившая себя от ярости, вряд ли была нацелена на душевный разговор. Рон же, в свою очередь, был слишком занят списыванием домашней работы по трансфигурации, чтобы всерьез волноваться из–за довольно длительного отсутствия друга.

— Успокойся, Гермиона, все будет нормально, – заверял ее Рон, не отрываясь от почти полностью исписанного пергамента. – Наверняка он просто решил потренироваться перед предстоящим матчем и несколько увлекся. Поверь, я сам поступал так не раз, желая спастись от мамы прежде, чем она взорвет мне мозг! – Парень ободряюще улыбнулся, и, видя безучастное лицо девушки, взял ее руку в свою.

Гермиона никак не отреагировала на прикосновение. Слова Рона не принесли и капли того успокоения или облегчения, которые она так надеялась получить. Наоборот, его беспечность и какая–то совершенно глупая уверенность в том, что все непременно будет замечательно, начинала выводить из себя. Она решительно встала и, под недоуменным взглядом Рона, направилась к двери.

— Эй, куда ты? – Рыжий тут же вскочил, вмиг позабыв о недописанном эссе.

— Я хочу найти Гарри, – выдохнула Грейнджер. – Значит, ты думаешь, он сейчас, скорее всего, на поле?

— Да, но Гермиона… – Рон попытался остановить ее. – По–моему, не самая хорошая мысль. Ты уверена, что стоит?

— Его нет почти два с половиной часа. У меня предчувствие, что с ним могло что–нибудь случиться.

— Ну, если это тебя так волнует, я тоже пойду его искать.

— Ну уж нет, Рон, этого точно делать не стоит. Не хватало еще, чтобы Филч застукал тебя где–нибудь после отбоя. Поверь, так ты только снова нарвешься на неприятности в первый же день учебы, а мне, как старосте, он ничего не сделает.

Все еще сомневающийся Рон застыл в нерешительности, но хотя бы не пытался возражать, и это уже несказанно радовало. Гермиона стремительно покинула гостиную.

Уже подходя к выходу из замка, она поняла, что не просто идет, а бежит, не в силах себя сдерживать. В этот момент ей было абсолютно наплевать на слоняющегося по школе Филча. Потому что сейчас в голове не было ни единой мысли, кроме, пожалуй, одной, нетерпеливой и навязчивой: «Где Гарри?»

Гермиона вышла на поле для квиддича в надежде увидеть его, но не обнаружила там ни единой живой души. На улице смеркалось, и у нее с трудом получалось разобрать окружающие ее предметы.

Она по–прежнему никого здесь не видела. И уже собралась уходить, как вдруг какой–то странный звук, похожий на смешанный со стоном хрип, привлек ее внимание. Гермиона резко развернулась и присмотрелась – недалеко от нее, судя по всему, кто–то находился.

Холодный липкий страх сдавил грудную клетку, она практически забыла, как надо дышать.

Гермиона подбежала к нему, пытаясь не утрачивать контроль над собой. Очень надеясь, что это не то, о чем она думает. Но уже через секунду ей все стало ясно.

Она опустилась на колени рядом с Гарри, отказываясь верить в происходящее. Он лежал на спине совершенно неподвижно, весь грязный и в ссадинах и, похоже, без сознания. Очки чудесным образом куда–то испарились, а метрах в трех от него валялась поврежденная от падения метла. Гермиона попыталась подавить рвущийся наружу крик ужаса. Сейчас она действительно жалела о том, что запретила Рону пойти с ней. Потому что нужно было действовать, и при том немедленно. Но от вида этой картины у нее едва ли получалось держать себя в руках.

То, как ей все–таки удалось наколдовать носилки и доставить Гарри в больничное крыло, Грейнджер помнила с трудом. Кажется, она рвалась остаться там и сидеть с Гарри целую ночь до тех пор, пока он не придет в себя. Но мадам Помфри, ужасно побледневшая при виде едва живого пациента, без особых церемоний выставила ее за дверь.

Всю ночь Гермиона не могла найти себе места, и заснула лишь под утро, если это вообще можно было так назвать. Поначалу она даже не задумывалась о том, как с Гарри могло произойти нечто подобное, но потом ее словно бы осенило. Ведь Гарри всегда летал на метле лучше остальных, можно сказать, летал просто превосходно, и вряд ли бы вот так запросто шмякнулся с нее, как неопытный первокурсник. Скорее всего, кто–то специально заговорил его метлу. И если вспомнить, с кем они повздорили в тот злосчастный день, ответ на вопрос вполне очевиден.

На следующий день Гермиона с Роном пытались попасть в больничное крыло, чтобы навестить Гарри, но мадам Помфри отказывалась предоставлять им подобную возможность.

— Мистер Поттер еще слишком слаб для того, чтобы принимать посетителей.

— Подождите, но он хотя бы приходил в себя? – перебил ее Рон.

— Пока что нет, мистер Уизли, - ответила она, но, заметив быстро поморгавшую Гермиону, которая пыталась таким образом удержать слезы, поспешно добавила: – Не беспокойтесь, ваш друг скоро поправится. Просто нужно время и… достаточная порция костероста.

Она захлопнула перед ними дверь, и Гермиона с Роном довольно нехотя отправились на завтрак.

— Как ты думаешь, с ним все будет в порядке?

Грейнджер нервно кивнула. По правде говоря, она рассчитывала, что Рон будет успокаивать ее, а не наоборот. Однако, все уже давно шло далеко не так, как она рассчитывала.

— Я думаю, это произошло не случайно. Я думаю, во всем виноват Малфой.

— Ты серьезно? – Рон округлил глаза. – И откуда такая уверенность?

— Ну, они с Гарри подрались в тот день, и Малфой обещал отомстить. По–моему, он настолько ненавидит его, что готов на любые меры.

— А мне, значит, говорить об этом было необязательно? - нахмурился Рон.

— И чтобы ты сделал? – ехидно осведомилась Гермиона. – Пошел бы разбираться с Малфоем, и в результате сделал бы только хуже!

— Куда уж хуже, - пробурчал Рон, вынужденный согласиться, что она все–таки права.

За завтраком ни у кого не было аппетита, даже у Рона. Все гриффиндорцы выглядели грустными и притихшими, чего нельзя было сказать о слизеринцах, которые даже не пытались скрыть свою глупую радость. Малфой, судя по всему, чувствовал себя гребаным героем и веселился громче всех. Гермиона же поняла, что остаток времени до начала первого урока им лучше провести в классе, иначе сейчас сдерживать от необдуманных поступков здесь придется не Рона, а ее.

Девушка так быстро шагала к кабинету ЗОТИ, что Рон едва поспевал за ней.

— Ну ничего, пусть радуется, пока может. Он заплатит мне за то, что сделал с Гарри, – яростно шептала она.

Уизли даже не пытался возражать. Ему не часто приходилось видеть подругу в подобном настроении. Всю оставшуюся часть дороги они провели в напряженном молчании, и только лишь у самой двери в кабинет остановились, буквально столкнувшись с профессором Коулом.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, мистер Уизли, - поздоровался он, слегка склонив голову. - Сегодня утром мне сообщили о неприятности, произошедшей с мистером Поттером. Ужасная история! Хотя, должен сказать, я очень удивлен тем, что он упал с метлы. Насколько я знаю, еще с малых лет Гарри умел довольно неплохо с ней обращаться.

Гермиона почувствовала, как от этих слов внутри словно бы что–то дрогнуло. Конечно, если она и думала рассказывать кому–то о своих догадках насчет Малфоя, то исключительно МакГонагалл. Но вместо этого, игнорируя многозначительные взгляды Рона, обрушила на Коула поток своих самых смелых предположений.

— Это очень серьезное обвинение, мисс Грейнджер, надеюсь, вы это понимаете. Тем не менее, если вы так уверены в виновности мистера Малфоя, его причастность к этому делу легко проверить. Достаточно просто отследить заклинания, использованные его палочкой в последний раз, – сказав это, профессор Коул вернулся в класс.

Уже к концу недели все вернулось на свои места. Коул, проверивший палочку Малфоя, смог доказать всем, что это именно он заговорил метлу Гарри, и что это именно ему все обязаны тем, что чуть не лишились национального героя. На данный момент он находился на грани исключения из школы. Гермиона же была искренне благодарна профессору, так как именно его вмешательство помогло восстановить справедливость.

Состояние Гарри, Слава Мерлину, с каждым днем улучшалось. Правда поначалу мадам Помфри запрещала любые посещения, но очень скоро сдалась. Гермиона поймала себя на мысли, что готова находиться в больничном крыле чуть ли не все свободное время. Просто наблюдать за тем, как он спит, или осторожно касаться кончиками пальцев его лба, убирая непослушные черные пряди. Гарри не часто приходил в себя. Мадам Помфри усиленно кормила его зельями для сна, аргументируя это тем, что так он быстрее окрепнет и вернет утраченные силы. Джинни же, в свою очередь, старалась не отставать от Грейнджер, и тоже засиживалась в больничном крыле до самой ночи. Она больше не злилась на Гарри за глупую ссору, но вот с Гермионой по–прежнему вела себя несколько прохладно.

Что же касается Рона, то он чувствовал себя уязвленным, хоть и пытался это скрыть. О их свидании, время которого приближалось, Гермиона благополучно забыла, и он не решался напомнить ей о нем. Рон не мог упрекать Гермиону за это, но что–то внутри не давало ему возможности успокоиться. И он ловил себя на мысли, что сам был бы не прочь оказаться на месте Гарри и на себе испытать эту бесконечную заботу Грейнджер. Чтобы она точно также сжимала его руку, и нежно заглядывала в его лицо. Если ради этого нужно было точно также свалиться с метлы, он был готов прямо сейчас.

На следующий день на уроке травологии в пятницу, Гермиона прибывала просто в отличном расположении духа. Уже завтра вечером Гарри выписывали из больничного крыла. Он уже полностью поправился и мог спокойно посещать занятия. Конечно, за время, проведенное там, парень несколько отстал от школьной программы, но Гермиона была в силах это исправить. Завтра вечером она обещала позаниматься с ним и помочь с выполнением домашнего задания. Не то чтобы Гарри был сильно рад перспективе провести в библиотеке порядочное количество времени на выходных, но Гермиона была непреклонна.

Внезапно на ее стол упал скомканный листок бумаги, прервав тем самым размышления. Она тут же накрыла его рукой, очень надеясь, что профессор Стебль этого не заметила. Спустя пару секунд, все–таки развернула. По почерку тут же стало понятно, кто написал его. Девушка слегка развернулась, чтобы увидеть Рона, который подмигнул ей в знак подтверждения.

Гермиона перевела взгляд на послание и прочитала:«Надеюсь, ты помнишь о нашем свидании. Завтра в Хогсмиде». Она еле удержалась, чтобы не перемениться в лице. Естественно, забыла. А что он хотел от нее? Думать о собственном свидании, тогда как ее лучший друг находился на волосок от смерти? Нет, Гермиона думала о самочувствии Гарри, о том, как бы наказать Малфоя, добившись его исключения из школы, о том, что мадам Помфри не имеет никакого права не пускать их навещать Гарри, но не о Роне с его свиданием, нет, однозначно.

Слегка нахмурившись, Гермиона достала листок и быстро написала:«Прости, но завтра я обещала подтянуть Гарри по некоторым предметам. Может, в другой раз?». Дождавшись, пока профессор Стебль отвернется к столу, девушка незаметно подбросила его на парту Рона. И незамедлительно получила ответ:«Мы с тобой договорились о свидании раньше, чем ты пообещала Гарри позаниматься с ним в библиотеке. К тому же, Джинни вполне может заменить тебя, ведь она учится почти также хорошо, как и ты».

Последнее было не совсем верным утверждением, и Гермиона уже хотела было возразить, но, встретив подозрительный взгляд профессора Стебль, воздержалась от дальнейших пререканий. Возможно в чем–то Рон и прав. Они и так уже слишком долго откладывали свое первое свидание на потом. К тому же, Гарри вполне можно будет подтянуть по предметам в другой раз, например, в воскресенье. Оставалось только предупредить его.

После обеда в Большом зале Гермиона направилась в больничное крыло, но на этот раз ее снова не пустили туда, правда уже не мадам Помфри, а Джинни.

— Что? Почему я не могу войти? Мне надо поговорить с Гарри. – Она еле сдерживалась, чтобы не наорать на рыжую бестию, мешающую ее планам.

— Это настолько важно? Гарри сейчас спит. Я не хочу, чтобы ты его разбудила, – невозмутимо ответила Джинни.

— Но я слышала, как вы разговаривали.

— Тебе показалось.

— Ладно. – Гермионе не хотелось спорить. – Я просто хотела сказать, что не смогу завтра помочь ему с выполнением домашнего задания. Мне очень жаль, но Рон… я просто обещала…

— Я понимаю. – Лицо Джинни разгладилось. – Не переживай, Гарри все прекрасно поймет. Спокойно отправляйся на свидание, я помогу ему с уроками.

Гермиона натянуто улыбнулась, и, еле заметно кивнув, проследовала к кабинету трансфигурации. Она сделала так, как сказал Рон. Но вопреки собственному желанию.

Утро следующего дня выдалось унылым и серым, на улице вовсю моросил дождь. Через пару часов Гермионе предстояло свидание с Роном Уизли. Наверное, она должна радоваться. Лаванда Браун, например, прыгала бы от счастья в предвкушении сегодняшнего вечера. Правда, она – не Лаванда Браун, и как бы не пыталась контролировать свои чувства, вряд ли из этого что–то получится.

Гермиона вздохнула и перелистнула страницу книги. Решительно, она сошла с ума. Вместо того, чтобы сидеть в библиотеке и тупо глазеть на одну страницу, которую она пыталась прочитать вот уже который раз подряд, пошла бы лучше и привела себя в порядок. Да, наверное, именно так и стоит поступить. Гермиона захлопнула книгу и отправила ее на полку.

Оказавшись в своей комнате, девушка открыла шкаф и достала оттуда платье, взятое для особых случаев. Свидание с Роном, это ведь тот самый случай, не так ли?

Когда она была уже полностью готова, Рон терпеливо ждал ее у выхода. Гермиона даже удивилась, не услышав привычного недовольного ворчания в свой адрес.

— Итак, Рон, надеюсь, ты придумал, где в Хогсмиде можно неплохо провести время?

— Ну конечно. Все будет очень романтично. Не сомневайся! – Рыжий неуверенно приобнял ее за талию.

Они зашли в небольшое кафе, предназначенное, очевидно, как раз для таких случаев. Наверное, именно в это местечко, где все было украшено тошнотворно–розовыми сердечками, Чжоу затащила Гарри на пятом курсе. Не удивительно, что они просидели здесь от силы пятнадцать минут. Хотя, судя по тому, что свободных мест здесь практически не было, кафе пользовалось небывалым спросом. Гермиону невольно передернуло от мысли о том, что они с Роном будут выглядеть также глупо, как и остальные влюбленные парочки, сидящие здесь.

Испытывая странную неловкость, они все–таки присели за столик и заказали две порции сливочного пива. Гермиона непроизвольно оглянулась. Однако, у них несколько разные представления о романтике.

— Ну как тебе здесь? - спросил Рон.

— Очень мило. – Гермиона попыталась придать голосу естественности. – Даже не думала, что ты приведешь меня сюда.

— Рад, что тебе понравилось.

Она наблюдала за тем, как он нервно комкал в руках салфетку, и судорожно подыскивала подходящую тему для разговора, одновременно пытаясь припомнить, когда это в последний раз им с Роном было совершенно не о чем поговорить.

— Скоро матч по квиддичу, – вдруг вспомнил Рон, – Когтевран против Гриффиндора. Пойдешь посмотреть на меня?

— И на тебя, и на Гарри, и на Джинни, – улыбнулась Гермиона. - В самом деле, Рон, я ведь не могу пропустить подобное?

Не самая подходящая тема для разговора на первом свидании, но уже кое–что. Рон продолжал оживленно рассказывать ей новости квиддича, которые не сильно интересовали девушку, но она все равно усиленно изображала заинтересованность.

И вдруг, Рон взял ее руку в свою. Бесконечный поток слов неожиданно прервался. Удивленная этой переменой, гриффиндорка уже было открыла рот, чтобы спросить, все ли с ним в порядке. Но Уизли, в сою очередь, привстал со стула и накрыл своими губами ее рот. У Гермионы создалось ощущение, будто бы на нее напали из засады. Тем не менее она все же ответила на поцелуй и закрыла глаза. В ее воображении поцелуи всегда представляли собой нечто особенное и романтическое. Но сейчас, кроме чувства неловкости, она не испытывала ровным счетом ничего.

Наконец, Рон перестал терзать ее рот и с блаженной улыбкой облокотился на спинку стула.

— В следующий раз, Рон, – Гермиона пыталась отдышаться, - ты хотя бы предупреждай меня о своих намерениях.

Рон беззаботно рассмеялся.

— Теперь–то ты можешь ответить мне: мы встречаемся или нет?

Гермиона грустно улыбнулась.

— Раз целовались, значит встречаемся.

И почему это прозвучало как приговор? Она поймала себя на мысли, что сказала это скорее потому, что этого хотел Рон, а не потому, что действительно так считала.

— Ты ведь поедешь в Нору на каникулах? – поинтересовался Рон.

— Думаю, да, – туманно ответила Гермиона. – А что?

— Хочу сообщить родителям о том, что у нас все серьезно.

— Но… зачем? – Гермиона чувствовала себя мышью, загнанной в угол. – Не торопи события, ничего ведь пока не решено.

— Да, но сказать им не будет лишним. – Рон снова начал наклоняться к ней, очевидно, претендуя на вторую порцию поцелуя, но Гермиона резко встала, схватив свою сумочку.

— Эй, что случилось? – Уизли удивленно заморгал. – Ты куда?

— Гарри… мы…

— Что? При чем здесь Гарри? Может, мне следовало пригласить на наше первое свидание и его, чтобы ты точно никуда не сбежала?

— Я вспомнила, что обещала помочь ему с домашним заданием. Вдруг еще успею!

— Но ты же вроде все отменила и попросила Джинни тебя заменить.

— Все равно уже поздно. Нам действительно пора.

Рон нехотя согласился и побрел за ней к выходу.

Они быстро добрались до замка и расстались у портрета Полной дамы, не без ворчания впустившей Рона в гостиную Гриффиндора. Гермиона облегченно вздохнула, избавившись, наконец, от его общества. И прямиком направилась в библиотеку.

Гарри шел по темным коридорам Хогвартса, до сих пор не веря в то, что Гермиона все–таки не пришла, как обещала. Все его друзья куда–то пропали, он чувствовал себя настолько усталым и ненужным, что уже ничего не хотелось. Вообще…

Да, еще совсем недавно все носились за ним и заглядывали в глаза, но после падения Темного лорда от его руки, это, очевидно, стало необязательным. Он сделал то, что должен был сделать, и, выполнив главную задачу всей своей поганой жизни, больше некому не был нужен. Конечно, толпы ополоумевших журналистов не в счет. Они до сих пор надеялись на эксклюзивное интервью, но совершенно напрасно. Ему надоело повторять одно и тоже по сто раз.

Они были не способны понять, что ему не так то просто рассуждать на эту тему. Что каждое воспоминание причиняет неимоверные страдания. Он чувствовал себя виновным в смерти каждого, кто погиб за него. Именно это и мешало ему жить и наслаждаться жизнью. Когда он вспоминал о них, в горле образовывался ком, становилось трудно дышать. Ведь все могло быть по–другому, если бы он проявлял больше осмотрительности, не бросался в омут с головой и тщательно обдумывал каждое свое действие. Гарри сталкивался со смертью чуть ли не каждый год, испытывая тупую давящую боль от потери близкого человека. Родители, Сириус, Дамблдор, Фред, Люпин, Тонкс. Его сердце уже столько раз разрывалось на куски, что теперь, казалось, было просто не способно чувствовать, окончательно утратив такую способность. Внутри образовалась странная, пугающая пустота. Пустота, которую ничем нельзя было заполнить.

Но сейчас это было даже неважно. Он не хотел признаваться себе в этом, но все равно испытывал злость по отношению к старосте девочек. Гарри привык к тому, что она всегда была с ним в трудный момент, всегда поддерживала его. И теперь она была нужна ему, но ее не было рядом. А то, что она даже не предупредила его, что не придет, было по меньшей мере странно. Гарри не знал, где она, но, судя по также отсутствующему Рону, нетрудно было догадаться, что они наверняка обжимаются сейчас в каком–нибудь укромном уголке, напрочь забыв о его существовании. Конечно, его все это не должно касаться.

Определенно не должно, но почему–то все–таки касается.

— Гермиона? – он резко остановился, вглядываясь в темный силуэт перед собой. Убедившись, что это действительно она, Гарри с трудом попытался подавить раздражение и проглотить гневную тираду, рискующую сорваться с языка.

— Привет. – Она неуверенно посмотрела на него. - Почему ты не в спальне? Уже поздно.

Серьезно, Гермиона? Гарри облокотился о стену, скрестив руки на груди.

— О, это неважно. Знаешь, ты могла бы хотя бы предупредить меня, что не сможешь помочь мне с выполнением домашнего задания сегодня.

— Но… – Гермиона запнулась. – Джинни разве ничего тебе не сказала?

— Нет, а должна была? – Гарри удивленно приподнял бровь. – МакГонагалл с утра понадобилась ее помощь, и я не видел Джинни почти целый день.

Гермиона сдавленно выдохнула. Отлично, просто отлично.

— Прости, я не сказала тебе, но просила сделать это Джинни. Рон назначил мне свидание в Хогсмиде как раз на сегодняшний вечер.

Гарри невесело усмехнулся.

— Честно говоря, я догадывался об этом, но все равно переживал из–за того, где ты.

— Я была с Роном. Все в порядке.

Черт! Эта фраза по непонятным причинам разозлила его больше, чем то, что Гермиона в принципе не пришла в библиотеку. Ему вдруг захотелось разбить костяшки пальцев о стену, чтобы хоть как–то скрыть досаду и разочарование. Но Гермиона все еще смотрела на него, и Гарри не мог позволить себе даже этого.

«Я была с Роном, все в порядке» - эти слова громким стуком отдавались в голове, лишая способности мыслить здраво. Кое–как переведя дух, он все же поинтересовался

— Ну и как все прошло?

Гермиона недоуменно посмотрела на него.

— Нормально, мы просто сидели в кафе.

— Да ладно, может, все–таки расскажешь поподробнее?

— Гарри, перестань. Почему тебя это волнует? – устало поинтересовалась Грейнджер. Сейчас она хотела только, чтобы ее оставили, наконец, в покое.

Вместо ответа Гарри вдруг схватил ее за руку, и резко дернул в сторону, прижимая к себе. Через мгновение они уже стояли под мантией невидимкой, скрытые от прочих глаз.

— Что происходит? – прошептала Гермиона.

— Филч идет сюда.

Только сейчас она заметила в его руках карту мародеров. И сдержанно кивнула.

Стоять с ним вместе под мантией невидимкой, стоять так непозволительно близко, было безумно приятно. Девушка чувствовала себя настолько опустошенной, что вдруг испытала острую потребность спрятать лицо на его сильной груди. Просто потому, что это всегда помогало. Ее рука непроизвольно коснулась жестких непослушных волос.

Какое–то время Гарри даже не мог сообразить, что вообще происходит. Что она делает с ним. Зачем? Просто замер, позволяя холодным ласковым пальцам все сильнее зарываться в его волосы. И понял, что не может, а главное, не хочет ее останавливать. Он лишь смутно догадался, что наклоняется, мечтая лишь коснуться этих губ, почувствовать их вкус. Но раздавшейся практически над ухом недовольное ворчание Филча заставило их как по сигналу отстранится друг от друга.

Спустя несколько секунд, Гермиона первой нарушила воцарившейся тишину.

— Ладно, я думаю, Филч не заметит меня. Спокойной ночи, Гарри.

— Да… спокойной ночи.

Они быстро разошлись в разные стороны, не сказав больше ни слова.

Оказавшись в своей комнате, Гермиона упала на кровать, вытирая ладонью непонятно откуда взявшиеся слезы. Она запуталась. И ненавидела школьного завхоза Филча теперь еще больше.

Гарри догадывался, что безнадежно промок под этим ливнем, начавшимся еще с утра, но даже не думал прекращать тренировку. Сегодня должен был состояться матч Гриффиндора против Когтеврана. Он не мог позволить проиграть своей команде и делал сейчас все возможное, чтобы этого не произошло.

И если бы на трибуне для зрителей не сидела невозмутимая Гермиона, отвлекавшая его только одним своим присутствием, Гарри мог бы считать, что день удался. Но на самом деле это было не так.

— Рон, может, для разнообразия, отобьешь квоффл хотя бы раз? – Он знал, что это прозвучало крайне грубо, но сегодняшнее его настроение оставляло желать лучшего.

К тому же, Рон играл просто отвратительно. Возможно, все дело также в присутствии Гермионы? И все равно, это совсем не повод не помнить себя от волнения, играя левой ногой.

Уизли быстро посмотрел на него, пристыженно опустив глаза, и ничего не ответил.

Гарри тут же мысленно отругал себя за то, что так погорячился. Вздохнув, он подлетел к нему и похлопал по плечу.

— Рон, что с тобой сегодня? Ты же не хочешь продуть Когтеврану, так что соберись и будь повнимательнее.

Рон молча кивнул. Он больше не выглядел обиженным, и это бесконечно радовало. Гарри отлетел в сторону, попутно давая указания другим игрокам.

Казалось, достаточно последней капли для того, чтобы его самообладание разлетелось вдребезги. Он чувствовал злость. Но злость разве что только на самого себя.

То, что произошло вчера вечером, не давало ему покоя до сих пор. Он совершенно не знал, зачем ему понадобилось задавать Гермионе вопросы насчет их с Роном свидания. Да он и не собирался, но все это оказалось сильнее него, само вырвалось.

Как будто бы для него это имело хоть какое–нибудь значение. Как будто это и в самом деле интересовало его. Нет, конечно, Гарри было не наплевать на Рона и Гермиону, ведь они – его лучшие друзья. Но он был достаточно честен с собой, чтобы признать: вчерашний вопрос насчет их милого времяпровождения был вызван не совсем дружеским беспокойством или любопытством.

Было что–то другое. И ему не хотелось задумываться о том, что именно. Потому что в глубине души Гарри почти хотелось, чтобы свидание его лучших друзей продлилось как можно меньше, и чтобы в самом деле ничего такого особенного не произошло.

Возможно, он просто боялся, что в один прекрасный миг останется один. Что будет попросту напрягать их своим вечным присутствием, станет кем–то вроде третьего лишнего. Если уже не стал. Но в любом случае, даже если его худшие опасения оправдаются, у него ведь всегда есть Джинни.

Подумав об этом, Гарри едва сдержался от горькой улыбки. О да, действительно. У него есть Джинни. С которой они скоро установят рекорд по количеству ссор и перепалок за последнюю неделю.

Из–за чего они поссорились сегодня? Ах да, Джинни, кажется, хотела отправиться с ним в Хогсмид завтра вечером, а он отказался, потому что если не сдаст МакГонагалл реферат по трансфигурации, у него будут большие неприятности. Гарри вдруг поймал себя на мысли, что Гермиона ни за что не обиделась бы на него за такие слова. Наоборот, сама бы послала свидание к Мерлину и принялась бы помогать ему с уроками. Джинни же завела разговоры о том, что он мало уделяет ей внимания. Ну вот почему она отказывается понимать его? И почему он сам все не отменит, если это так важно для его девушки?

Несмотря на бесконечное множество мыслей, Гарри все же старался следить за тренировкой, и как–то реагировать на происходящее вокруг. Правда, в сторону Гермионы он по–прежнему не смотрел. После того, как он прижимал ее к себе вчера, как чуть не поцеловал свою лучшую подругу, забыв о том, что она всегда была ему, как сестра, забыв, что она девушка его лучшего друга, он чувствовал себя… мерзко. И боролся с каким–то совершенно дурацким желанием перед ней извиниться. За то, что чуть не испортил все, поддавшись внезапному абсолютно непонятному порыву, который уж точно не стоил их крепкой, многолетней и настоящей дружбы.

И сейчас, Гарри лишь беспомощно сжимал рукоять своей новой метлы, позволяя струям воды обливать его с головы до ног. Перекрикивая разбушевавшейся ветер, в попытках донести очередную команду до игроков. И ему почти хотелось, чтобы не на шутку разбушевавшийся сегодня бланджер таки врезал ему, и, желательно, по голове. Возможно, хотя бы это выбило бы прочно засевшую там дурь. И все бы стало на свои места. И все бы было, как раньше.

На завтрак Гарри все–таки опоздал. Взгляд помимо воли приковался к Гермионе, оживленно беседовавшей о чем–то с Роном. Похоже, она даже не обратила внимания на его приход, и в ответ на вымученные приветствия ограничилась лишь еле заметным кивком.

Джинни же, напротив, быстро встала и, подхватив свою сумку, ушла.

— Она все еще злится на тебя, – прокомментировал рыжий. – Честное слово, Гарри, тебе самому не надоело вечно с ней ссориться?

Гарри принялся накладывать себе в тарелку овсяные хлопья. Распространяться на тему их взаимоотношений с Джинни было последним, что ему хотелось делать сейчас.

— Из–за чего поссорились на этот раз? – продолжал допрос Рон.

Гарри нехотя оторвался от тарелки. Он уже собрался что–то ответить, но Гермиона его опередила:

— Не вмешивайся, Рональд, в конце концов, это не твое дело, – невозмутимо произнесла она.

Поттер еле сдержался, чтобы не начать благодарить ее прямо сейчас. Похоже, Гермиона по–прежнему оставалась единственным человеком, способным урезонить Рона Уизли. Он же, в свою очередь, лишь окинул ее подозрительным взглядом и неожиданно сменил тему:

— Кстати, забыл сказать. Старуха просила передать тебе, чтобы ты заглянула к ней сегодня.

— Не называй так профессора МакГонагалл, – машинально вспылила Гермиона. Она уже открыла рот, чтобы сообщить что–то по поводу уважительного отношения к преподавателям, обязательного для каждого учащегося, но Рон не дал ей этого сделать.

— Ладно, ладно, только не злись. Если поторопишься, сможешь успеть к ней до начала урока заклинаний.

— Да, пожалуй, я так и сделаю.

Гермиона покинула Большой Зал и направилась к хорошо знакомому директорскому кабинету.

Когда она вошла внутрь, профессор МакГонагалл оторвала взгляд от пергамента, исписанного мелким почерком, так напомнившем Гермионе ее собственный, и кивком головы указала на стоящее напротив кресло. Девушка повиновалась.

МакГонагалл отложила ручку и серьезно посмотрела на нее.

— Скажите, мисс Грейнджер, обязанности старосты не доставляют вам лишних хлопот?

— Нет, ну что вы, – пробормотала Гермиона, слегка удивленная вопросом. – Я отлично справляюсь.

О да, она справляется просто отлично. Ну, если не считать пропущенного неделю назад патрулирования и того, что из–за беспокойства по поводу Гарри она так и не подготовила речь для следующего собрания префектов.

— Я рада, - продолжала МакГонагалл, не заметившая ее замешательства. – Дело в том, что я ужасно сомневалась, следует ли мне назначать вас вообще. Ведь ни для кого не секрет, сколько вам пришлось пережить за последнее время.

— Да, это правда, – тихо заметила Гермиона. – Но мои обязанности помогают мне отвлечься.

— Назначая вас старостой, я думала как раз об этом, - МакГонагалл выдержала паузу, - но на самом деле, я хотела спросить вас кое о чем еще. Как самочувствие мистера Поттера?

— С ним все в порядке. Он выздоровел и чувствует себя вполне хорошо.

Профессор удовлетворенно улыбнулась.

— Насколько мне известно, мистер Поттер собирается в будущем занять должность аврора в Министерстве?

Гермиона нехотя кивнула. Да, именно это и собирались сделать Гарри и Рон сразу после окончания седьмого курса. Но ей эта идея совершенно не нравилась. Боязнь за их жизнь и безопасность стала уже настолько привычной в последнее время, что надоела до зубного скрежета. Она просто устала бесконечно переживать и трястись, моля Мерлина о том, чтобы в этот раз все закончилось без последствий. А должность мракоборца достаточно опасна и непредсказуема, чтобы дать ей долгожданное спокойствие.

— Да, Гарри говорил мне об этом, – подтвердила девушка слегка сдавленным голосом.

— Собственно, об этом я и хотела поговорить. Конечно, во время последней схватки с Волан–де–Мортом, Гарри проявил себя с достаточно сильной стороны, но, должна заметить, приобретенная известность далеко не залог того, что его примут на эту должность в Министерстве. Поскольку успеваемость мистера Поттера оставляет желать лучшего, я думаю, ему не помешают дополнительные занятия. Особенно по защите от темных искусств. – МакГонагалл внимательно посмотрела на нее. – Я уже обо всем договорилась с профессором Коулом. И думаю, что одного дополнительного занятия в неделю будет достаточно.

— Но почему вы сами не скажите об этом Гарри?

— Ну, мисс Грейнджер, не знаю насчет собственного авторитета в его глазах, но к вашему мнению он прислушается в любом случае.

— Очень надеюсь. Я поговорю с ним, профессор.

— Тогда вы свободны, мисс Грейнджер.

— До свидания, профессор, – Гермиона встала, подхватывая сумку, и направляясь к двери.

Оказавшись в коридоре, она побежала к кабинету профессора Флитвика, очень надеясь успеть вовремя.

И почему МакГонагалл поручила именно ей сообщить Гарри о дополнительных занятиях с профессором Коулом? После их вчерашнего непродолжительного разговора и того, что за ним последовало, у нее в принципе отпало желание что–либо обсуждать с Гарри, и находиться с ним наедине дольше пяти минут.

На урок Гермиона все–таки успела вовремя и привычно заняла место рядом с Роном. Он пытался выспросить у нее, что хотела МакГонагалл, но, поскольку разговоры на уроках были в ее понимании высшей степенью халатности, Рону приходилось довольствоваться односложными ответами. Судя по недовольной мине, его не сильно устраивало такое поведение, но Гермионе было все равно. Она изо всех сил старалась сконцентрироваться на речи профессора Флитвика, говорившего о заклинании, которое они будут практиковать буквально через несколько минут, но получалось не очень. И продолжавший о чем–то шептать Рон был здесь совсем не причем.

Гарри сидел сзади, и ей даже не нужно было разворачиваться, чтобы понять: он смотрит на нее. Сверлит взглядом ее спину, рискуя образовать там огромную дыру.

Девушке не хотелось думать о нем. Вспоминать нервную дрожь, пробежавшую по всему телу, когда она дотронулась до него. Как он смотрел на ее губы.

Это было настолько странно, что Гермиона всерьез начинала сомневаться в том, что это не глюк ее перегруженного за последнее время сознания. Но в любом случае это не должно быть препятствием между ними. Совершенно точно не должно.

По окончании заклинаний Гермиона выбежала из класса чуть ли не первой. Ей мало хотелось слушать глупости Рона или же ловить на себе странные взгляды Гарри.

Но отправиться в Большой зал в одиночестве все равно не удалось. Рон быстро догнал ее.

— Слушай, с тобой все хорошо? – обеспокоенно спросил он. – Сегодня ты выглядишь какой–то… отрешенной?

— Я в полном порядке, Рон, – Гермиона попыталась, чтобы голос не звучал раздраженно. - Кстати, где Гарри?

— Скорее всего, уже отправился переодеваться в форму для квиддича. У нас ведь после обеда игра с Когтевраном, надеюсь, ты помнишь?

Гермиона нерешительно кивнула. На самом деле она успешно забыла об этом событии, значившим так много для ее друзей.

— Я, наверное, сделаю тоже самое, – пробормотал Рон, осознав, что Гермиона не горит желанием продолжать разговор и мыслями сейчас где–то явно не здесь.

В ответ на его слова, Гермиона лишь рассеянно кивнула и, минуту поколебавшись, приобняла за плечи. Этого оказалось достаточно, чтобы вернуть Рону хорошее расположение духа.

— Удачи! – произнесла она, отстраняясь от него. - Вы справитесь. Ты справишься, Рон, я знаю.

Развернувшись, она направилась в сторону Большого зала. Но, проходя мимо женского туалета, вдруг услышала донесшийся оттуда знакомый голос Джинни.

— Ну вот почему он так со мной? – всхлипывала она. – Ему совершенно наплевать на мои чувства. Мы не разговаривали почти целый день, а Гарри, похоже, этого даже не заметил!

Гермиона сразу же остановилось, хотя подслушивание под дверью было далеко не в ее правилах.

— Успокойся, Джинни, – послышался голос ее подруги с Когтеврана. – Все, что тебе нужно, так это постараться меньше выносить мозг своему ненаглядному Поттеру. И смириться с тем, что Грейнджер никогда не оставит его в покое.

От возмущения и стыда, у Гермионы перехватило дыхание. Но она все же продолжила оставаться на месте, хотя и догадывалась, что ведет себя не самым умным образом.

— Я ничего не имею против Гермионы, но Гарри действительно слишком часто ставит мне ее в пример. Сегодня, кстати, отказался от похода в Хогсмид, потому что ему, видите ли, нужно заниматься трансфигурацией. Гарри очень часто поступает так, как поступила бы она, и мне это не нравится.

— Все это такие глупости, Джинни. Я думаю, вам стоит помириться.

— Но не идти же мне первой с извинениями?

— Почему бы и нет? Поттер – самый крутой парень в школе. Смотри, как бы кто–нибудь, вроде Грейнджер, не прибрал его к рукам, пока ты дуешься!

— Да, ты права. Я пыталась обратить на себя его внимание с самого первого момента нашего знакомства. Будет жаль, если теперь какая–нибудь мелочь все испортит. К тому же, я знаю, как действовать в крайнем случае. – Джинни высморкалась и взялась за ручку двери.

Покачав головой, Гермиона быстрыми шагами направилась прямо по коридору. То, что говорила младшая Уизли, было полнейшим бредом. Потому что никогда в жизни у нее не было видов на Гарри. Потому что она никогда не представляла его на месте Рона. Ну… во всяком случае до вчерашнего вечера.

Поскольку желание обедать теперь пропало и у нее, Гермиона направилась на поле для квиддича. Через пару минут она уже находилась на трибуне, еле–еле отыскав себе место и расположившись рядом с Полумной Лавгуд. На ней опять красовалась львиная голова, что Гермиону нисколько не удивило.

Тем временем капитаны команд пожали друг другу руки, и мадам Трюк объявила о начале игры. Толпа загудела в радостном предвкушении. И вот уже счет 10:00 в пользу Когтеврана. Гермиона отыскала глазами Рона. Судя по всему, тот ужасно нервничал, и был не в состоянии справиться с собой. Она уже чувствовала разочарование. Потому что пусть и не была большим поклонником квиддича, тем не менее хотела выигрыша своего факультета. А Рон, пропуская вражеские подачи, как всегда грозился все испортить. Заметив растерянность друга, Гарри тут же подлетел к нему, и быстро что–то сказал, слегка похлопав по плечу. Кажется, на Рона это подействовало, так как он стал отбивать квоффл, тем самым уравняв счет. Гермиона облегченно вздохнула. Слава Мерлину, он не безнадежен.

Охотники команды Гриффиндора еще успели забить пару голов, перед тем как Гарри Поттер поймал снитч. На секунду, овации заглушили Гермиону, но вскоре она сама с готовностью к ним присоединилась. Она сбежала с трибуны и кинулась на поле к игрокам.

Гарри радостно улыбался, очевидно, поздравляя свою команду с победой. Джинни уже висела у него на шее, позабыв об их недавней ссоре. Гермиона поспешно развернулась и подбежала к не на шутку раскрасневшемуся Рону. Он тут же заключил ее в объятия, и девушка мысленно приказала себе не вырываться. Правда, стоило ему выпустить ее, как она сразу же почувствовала себя лучше.

Рон отправился в раздевалку, увлекая за собой Гарри, который лишь коротко взглянул на Гермиону, не проронив ни слова.

— Ну что, отпразднуем сегодня нашу победу в Гриффиндорской гостиной, а? – спросил он у Гарри.

— Конечно, - ухмыльнулся тот, и, чуть понизив голос, добавил: – Симус, кстати, обещал достать из Хогсмида огневиски.

Рон расплылся в довольной улыбке.

— Что?! – Гермиона поспешно догнала их. – Вообще–то, в школу запрещено приносить горячительные напитки!

Но Рон не обратил внимания на ее замечание, уже находясь в предвкушении сегодняшнего вечера.

Вздохнув, Гермиона направилась в свою спальню, чтобы переодеться к празднику. На самом деле она не горела желанием отправляться на вечеринку, но знала, что обидит тем самым своих друзей и предпочитала не рисковать.

Когда она спустилась в гостиную, то там уже вовсю гремела музыка, и раздавались порции сливочного пива. Гермиона вдруг снова очень некстати вспомнила, что является школьной старостой и просто не имеет права допускать подобного безобразия. Но, конечно же, сейчас она не собиралась ничего предпринимать и попыталась засунуть свою правильность как можно дальше.

Просто попытаться расслабиться и веселиться со всеми.

Внезапно к ней подошел Рон, держа в руках бокал со сливочным пивом. Гермиона собралась было еще раз поздравить его с победой, как вдруг в ее поле зрения попали Гарри и Джинни. Судя по всему, они помирились. И да, Джинни опять сидела у него на коленях, не забыв при этом обвить руками за шею.

В этот момент Гермионе стало ясно, что она ненавидит ее. Резко развернувшись, девушка практически выхватила у Рона бокал со сливочным пивом. Радость, переполнявшая ее из–за победы собственного факультета, начинала куда–то деваться.

Рон положил руку ей на талию.

— Потанцуем?

— Да… конечно.

Они начали медленно двигаться в такт какой–то музыке. Вокруг них танцевали такие же неуклюже обнявшиеся парочки, и Рон, проследив за ее взглядом, сильнее прижался к ней. Но Гермиона не испытала ничего, кроме сильного желания отстраниться. От него уже достаточно несло алкоголем и Грейнджер непроизвольно поморщилась. От выпитого сливочного пива у нее уже достаточно кружилась голова, а навязчивые прикосновения Рона только раздражали. Она попыталась освободиться.

— Слушай, Рон, давай присядем, – пробормотала она.

— Как скажешь. – Уизли пожал плечами.

Они стали пробираться к свободному дивану, а Рон по дороге не упустил возможности прихватить со стола еще пару стаканов с пивом.

— Тебе уже достаточно, Рональд, – отчеканила она, силясь забрать у него бокал.

— Послушай, Гермиона, я понимаю, что ты староста и все такое, но неужели нельзя хоть сегодня вести себя сносно, а не доставать своими придирками и бесконечными замечаниями! Мы выиграли матч!

— Я заметила, как ни странно.

Списав чрезмерную дерзость Рона на сливочное пиво, Гермиона медленно встала.

— Послушай, мне нужно в дамскую комнату, но я скоро вернусь.

Не дожидаясь его реакции, Гермиона проследовала к двери и вышла в прохладный коридор. Прислонившись к стене, она тут же почувствовала себя лучше. Голова по–прежнему кружилась и болела, но, по крайней мере, звуки музыки стали приглушеннее и больше не действовали на нервы.

Она не хотела возвращаться. Все, чего ей хотелось на данный момент, так это оказаться в своей комнате, принять холодный душ, и наконец, попытаться уснуть. Конечно, внезапная встреча с кем–нибудь из учителей обернулась бы настоящей катастрофой. На минуту, Грейнджер даже стало смешно. Хотелось бы посмотреть на их лица, если бы они увидели лучшую ученицу Хогвартса, да еще и старосту девочек, шатающуюся по школе после отбоя, причем в довольно сомнительном состоянии. Но самое ужасное заключалось в том, что собственная репутация было последним, что волновало ее на данный момент.

Гермиона закрыла глаза. Ее щеки пылали, а голова все еще кружилась. И как–то вдруг захотелось, чтобы Гарри был рядом с ней прямо сейчас. Но девушка точно знала, что он не придет. Просто потому, что наверняка проводит время в обществе Джинни, прижимая ее к себе точно также, как прижимал вчера к себе ее. И потому что на самом деле ничего не было. Все, что она себе придумала, просто плод ее больной фантазии и не более того.

И вдруг Гермиона услышала его спокойный голос, прозвучавший откуда–то из темноты:

— Эй, ты в порядке?

Гермиона замерла. Интересно, что Гарри здесь делает?

— Я в порядке, – пробормотала она, собираясь убраться отсюда прежде, чем парню взбредет в голову продолжить разговор.

Грейнджер шагнула вперед, но он вдруг схватил ее за руку, заставляя остановиться. От этого прикосновения по ее телу пробежали мурашки. Совершенно точно также, как и вчера поздно вечером, когда они вдвоем прятались под мантией от несносного Филча.

Не нужно было ему этого делать.

Она медленно развернулась, заставляя себя вымученно улыбнуться.

— Я правда в порядке, Гарри.

Он не поверил. И продолжал внимательно вглядываться в ее лицо. Гермиона попыталась вырвать руку. Да что с ним?

— Если ты не против, я отправлюсь к себе в спальню. Я очень устала, извинишься перед Роном за меня, ладно?

— Ладно.

Несмотря на свои слова, Гарри по–прежнему сжимал ее руку. И смотрел, так странно, что Гермиона помимо воли отвела взгляд в сторону. Потому что в его глазах было что–то. И это что–то заставляло ее оставаться на месте, вопреки произнесенным только что словам.

Впервые в жизни в присутствии Гарри она чувствовала себя так неловко.

Девушка поправила сбившуюся бретельку платья. А он проследил за ее движением, задержав взгляд на открытом плече.

— Гарри, пожалуйста, отпусти меня…

Гермиона сама с трудом узнала собственный голос. Потому что несмотря на все усилия, он предательски дрожал. И когда зеленые глаза встретились с ее, ей стало ясно, что теперь она уже точно никуда не уйдет, даже если захочет.

Мысли о Роне испарились без следа. Она теряла контроль, медленно, но верно.

И наконец, маленький, осторожный шаг навстречу.

Все еще плохо соображая, что делает, Гермиона обхватила его за шею, привлекая к себе. Их губы встретились. И только теперь она поняла, что он тоже хотел.

Язык Гарри неуверенно проник в ее влажный приоткрытый рот. Не разрывая поцелуя, он вдруг с силой прижал ее к стене - только его рука на затылке не дала ей удариться головой. Гермиона еле слышно застонала, чувствуя, как подгибаются ноги.

Ни малейшего понятия о том, что происходит. Ни единой мысли в голове, кроме, пожалуй, одной, кричащей во все горло, как это неправильно и что они должны немедленно остановиться.

Гермиона не могла больше игнорировать это. Она разорвала их поцелуй, прилагая неимоверные усилия.

— Что мы делаем, Гарри?

— Я… не знаю.

Он облокотился о стену, пытаясь выровнять дыхание. А Гермиона дрожала всем телом, чувствуя, что ей совершенно нечем дышать. Снова.

Напряжение образовалось такое, что казалось, его можно было потрогать рукой.

В голове у Гермионы гудело и она еле держалась на ногах, превозмогая желание упасть прямо на каменный пол. Потому что сил на то, чтобы держать себя в руках, когда она все еще чувствовала вкус губ Гарри на своих губах, попросту не было. Она упорно избегала его взгляда и если бы у нее был выбор, предпочла бы провалиться сквозь землю прямо в слизеринские подземелья, оказаться где угодно, но только не здесь.

Конечно, вот так вот сбегать от проблемы было далеко не в ее правилах. Не по–гриффиндорски. Но это было единственным выходом.

Гермиона не сомневалась в том, что все испортила. Все, что только можно было. Осознание этого напрочь вытеснило чувство приятного блаженства, разлившегося по всему телу какую–то долю секунды назад. То, что произошло, было настолько неправильным, что хотелось попросить кого–нибудь сейчас же разбудить ее, избавив от всего этого.

До недавнего времени Гермиона была уверена, что любит Рона. Она не знала, когда именно поняла это. Когда Рон заступился за нее перед Малфоем, а потом довольно длительное время мучился от заклинания «Ешь слизней», или когда увидела его целующимся с Лавандой, испытав при этом острое желание немедленно придушить обоих. Но это было так. А сейчас что–то изменилось. И Гермиона с ужасом осознала, что испытывает какой–то странное и абсолютно необъяснимое влечение не к своему законному парню, а к…Гарри! Надо что–то делать с этим. Надо остановить себя, пока не поздно.

Желание сбежать отсюда, как можно дальше, усиливалось с каждой минутой, но ноги словно бы приросли к полу, не давая возможности сдвинуться с места. Каждое новое воспоминание о Роне резало по сердцу тупым ножом, хотелось найти его и, по возможности, все время находиться рядом.

В глубине души Гермиона очень надеялась, что у них все же есть маленький шанс все исправить и вернуть на свои места.

— Гарри… - она постаралась, чтобы голос звучал твердо, но вместо этого получился лишь какой–то приглушенный шепот.

Ей очень хотелось, чтобы он ответил ей сейчас же, хоть бы что–нибудь. Только бы не продолжал молчать. Девушка была готова услышать, что угодно. Например то, какая она тупая идиотка, умудрившейся одним необдуманным поступком испортить все, или то, что теперь им лучше держаться друг от друга подальше. Но вместо этого Гарри сказал нечто совсем другое:

— Прости меня.

— Нет, это я должна извиняться, - пробормотала Гермиона, пытаясь справиться с изумлением.

Хотя, возможно, в чем–то Гарри тоже был виноват. Потому что не сделал ничего, чтобы исправить положение. Он ответил на ее поцелуй, вместо того, чтобы оттолкнуть или привести в чувство. Наверное, они просто одновременно сошли с ума. Что–то вроде массового помешательства, потому что здравым смыслом в сложившейся ситуации и не пахло.

— Я во всем виновата, Гарри, - снова прошептала Гермиона.

— Ты ошибаешься…

— Что?

— Ты ошибаешься…

— Нет, - сдавленно возразила она, инстинктивно сжимая похолодевшие пальцы и отказываясь понимать его слова. - Я хотела этого, Гарри, понимаешь, хотела. Я не знаю почему…

Гарри резко вскинул голову, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Мы оба виноваты, Гермиона. Потому что я хотел этого не меньше тебя.

Что?

На секунду, она перестала дышать. Ее посетило странное чувство нереальности происходящего. И в самом деле, странный разговор для двух лучших друзей, хотя, если вспомнить, чем они занимались минуту назад, нельзя было с уверенностью говорить, что они до сих пор ими были.

— Мы в полном дерьме, Гермиона, - горько добавил Гарри, невесело усмехаясь.

О, приятель, да ты чертовски прав.

Вдруг, портрет с Полной Дамой отъехал в сторону и на пороге показались Рон и Джинни. Это произошло настолько неожиданно, что Гермиона вздрогнула помимо воли. Но с другой стороны испытала невероятное облегчение, так как находиться наедине с Гарри ей, начиная с сегодняшнего вечера, было противопоказано.

— От кого это вы тут прячетесь? - поинтересовалась Джинни, подходя к Гарри и обнимая его за плечи.

— Ни от кого мы не прячемся, - машинально возразила Гермиона, бросая неуверенный взгляд на Рона. Но тот, похоже, не замечал ничего странного, в отличие от Джинни.

— Ладно, пойдемте в гостиную, - Рон потащил ее за руку. - Праздник в самом разгаре!

— Я что–то неважно себя чувствую, - заметила Гермиона, останавливаясь. - И, вообще, я хотела пойти в свою комнату.

Да, да, именно это она и собиралась сделать уже очень давно. И сейчас ничто, даже кислая мина Рона, появившейся на его лице при этих словах, было не способна ее остановить.

— Ладно, так уж и быть, я провожу тебя в твою комнату, - вздохнул рыжий. - А то мало ли что может случиться с красивой девушкой, разгуливающей по школе в одиночестве в такое время!

Спорить с ним не хотелось, поэтому Гермиона, больше не сопротивляясь, лишь ускорила шаги. Главное, не оборачиваться, и просто перестать думать о Гарри.

Просто. Не думать. О Гарри.

— Погода опять испортилась, - заметил Рон, засовывая в рот очередную порцию омлета с беконом, - но ты ведь не собираешься отменять тренировку, правда, Гарри?

Рон перевел взгляд на друга и, по странно отсутствующему взгляду Гарри, понял, что ответа ему придется ждать еще долго. Он не слушал его, это было понятно.

— Эй, Гарри! - Рон толкнул его в бок, заставляя еле заметно вздрогнуть.

— Что? Прости, ты что–то спросил? - он выглядел растерянным.

Рон обижено поджал губы и отвернулся. С самого утра друзья вели себя странно. Можно было бы, конечно, списать невнимательность Гарри или же какую–то отрешенность Гермионы на последствия бурной вчерашней вечеринки в честь победы Гриффиндора. Рон и сам чувствовал себя хуже некуда, и еле заставил себя вылезти из постели сегодня утром. Но сейчас был обед и, по логике Рона, все должно было бы вернуться на места, но Гарри и Гермиона продолжали вести себя странно. Поттер пропускал мимо ушей все его замечания по поводу квиддича, хотя раньше готов был говорить на эту тему вечно. Гермиона же вообще на уроке трансфигурации попросила МакГонагалл повторить заданный ей вопрос, так как не услышала его с первого раза. Рон готов был поклясться, что с ней это произошло впервые. Подумать только, Гермиона, которая всегда знала ответы абсолютно на все вопросы, первой тянула руку и училась лучше всех, проявила невнимательность, а потом еле–еле сформулировала ответ, за который их факультету даже не начислили дополнительные балы.

Рон никогда не понимал девушек, но в одном был уверен точно - если Гермиона витает в облаках во время своего любимого урока, даже не вникая в речь преподавателя, случилось что–то поистине плохое.

Рон еще раз взглянул на Гарри, который бездумно ковырял вилкой в тарелке, не обращая внимания на его слова, а потом на Гермиону, даже не ругавшую его за чрезмерное употребление еды в ее излюбленной манере.

И понял, что пропустил что–то очень важное.

— Да что с вами сегодня такое? С вами обоими? - наконец не выдержал он.

— О чем ты? - спросила Гермиона. Тихо, слишком тихо для обычно уверенной в себе девушки.

— Вот именно, в чем дело? - Гарри наконец–то соизволил посмотреть на него.

— Да вы весь день ведете себя странно, не обращаете никакого внимания на окружающих. Даже на меня!

— Что за глупости, Рон? - Гермиона попыталась рассмеяться, но жалкая попытка потерпела сокрушительное поражение. - Лично у меня просто болит голова.

Рон перевел вопросительный взгляд на сидящего рядом друга.

— А я что–то не выспался, - спокойно ответил Гарри. - Надеюсь, не будешь интересоваться, из–за чего?

— Да уж, вчерашняя вечеринка ни для кого не прошла бесследно, - Рон обвел многозначительным взглядом остальных гриффиндорцев, которые также выглядели не самым лучшим образом.

Помолчав еще минуту, Рон принялся оживленно обсуждать новую стратегию игры в квиддич.

А Гермиона вдруг почувствовала себя еще хуже. Потому что они с Гарри, не сговариваясь, наврали своему лучшему другу.

И потому что он им поверил.

— Я, пожалуй, еще успею заскочить в библиотеку перед зельеварением, - сказала Гермиона, поднимаясь. На самом деле ей просто необходимо было место, чтобы побыть одной и собраться с мыслями.

— Отлично, я тоже как раз туда и собирался, - сообщил Рон, мгновенно перестав обращать внимание на Гарри.

Гермиона еле сдержалась оттого, чтобы переспросить, не ослышалась ли она. Припомнить случай, когда Рон Уизли отказался от обеда в пользу библиотеки, было крайне сложно. И что–то подсказывало ей, здесь все не так просто. Возможно, она поняла это по странному блеску в глазах Рона или потому, как Гарри, секунду посмотрев на них, криво ухмыльнулся. Оставив попытки разобраться, Гермиона направилась к выходу.

Когда они дошли до библиотеки, она привычным жестом раскрыла книгу и принялась за чтение. Ее не покидало ощущение, что Рон хочет о чем–то поговорить с ней, но не решается начать первым. Вздохнув, девушка отодвинула книгу в сторону.

— Рон, что–то не так? - она ласково заглянула в его глаза. - Мне показалось, как будто бы ты хотел поговорить наедине.

— Да, - произнес Уизли, придвигаясь ближе, - это именно то, чего я хотел. Но…хм…не знаю, как начать.

Гермиона сдержанно улыбнулась ему.

— Ну же, Рон, не тяни, ты и так уже заинтриговал меня.

Парень поднял на нее глаза, полные решимости.

— Я думаю, мы готовы к этому, Гермиона, - выпалил он на одном дыхании.

— Что? К чему? - она затаила дыхание.

Мерлин, пусть он не подтверждает ее догадки, пожалуйста, пусть он сейчас же замолчит.

— К более тесным отношениям, - выдохнул Рон.

— А, так вот ты о чем, - пробормотала она. Волна панического страха вдруг накрыла ее с головой.

Что делать? Надо ответить ему что–то…

— Не знаю, Рон, по–моему, не самая подходящая тема для разговора в библиотеке. Может, мы обсудим это как–нибудь позже?

Рон отрицательно замотал головой.

— Ну нет, Гермиона, мы обсудим это здесь и сейчас. Мы ведь совершеннолетние парень и девушка, нам ничего за это не будет.

— Пойми же ты наконец, - устало начала Гермиона - Это…очень решительный шаг и я не совсем уверена, что готова.

Рон стукнул кулаком по столу так, что Грейнджер подскочила.

— А когда же ты будешь, наконец, готова?

Гермиона почувствовала, как заливается краской от возмущения и стыда одновременно.

— Ты просто бесчувственный идиот, Рональд Уизли! Тебе бесконечно плевать на меня, только об одном и думаешь. Если я сказала, что не готова, значит, так и есть!

— Прости, – Рон вмиг утратил весь свой пыл, стыдливо опустив глаза, - Прости, что сорвался. Просто я не могу и дальше молчать. Я мечтаю об этом уже несколько лет и сейчас, когда свершение этой мечты так близко, просто не могу себя контролировать. Но ты тоже, ты же не могла не думать об этом?

— Да, я думала, - начала Гермиона, но Рон перебил ее:

— Ну и отлично. Все будет супер, я тебе обещаю.

Рон вдруг вплотную приблизился к ней и с силой прижался к ней губами. Гермиона попыталась почувствовать хотя бы малую часть того желания, что она испытала вчера к Гарри. Но Рон, очевидно, воспринял ее энтузиазм на свой счет.

— Я так хочу тебя, - прошептал он, прислоняясь лбом к ее щеке. - Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно…

Гермиона спрятала лицо у него на плече, желая скрыть отразившейся там удивление, когда она поняла, что Рон пришел в восторг от их поцелуя. Ей он показался каким–то ненастоящим, не таким, как раньше.

— Ну хорошо, Рон, если ты действительно думаешь, что мы готовы, тогда ладно.

— Значит, ты согласна?

— Дай мне время, хотя бы несколько дней, - сказала Гермиона, вставая и задвигая стул на место. - Нам нужно поторопиться, иначе мы опоздаем на зельеварение.

Рон лукаво улыбнулся и ничего не сказал. Очевидно, он остался удовлетворен ее ответом. Но Гермионе было просто не по себе от собственных слов. Осознание всей серьезности своего обещания пришло только сейчас. Она практически согласилась переспать с Роном! Все остальное - только вопрос времени.

На сегодняшнем уроке зельеварения Гарри измельчал корень мандрагоры даже с большим рвением, чем требуется, словно бы вымещая всю злость и накопившееся раздражение на невинном растении. В сторону Рона и Гермионы он старался не смотреть, потому что, судя по той идиллии, что царила между ними во время работы над сонным зельем, за свое смелое предложение Рон получил не удар портфелем по голове, а драгоценное согласие. Гарри становилось гадко от собственных мыслей, но какая–то маленькая частичка внутри него все же надеялась, что за такое Гермиона затыкает Рона своим долбанным значком старосты до смерти.

На самом деле, Гарри как–то пропустил момент, когда перестал радоваться счастливому воссоединению своих лучших друзей. Возможно, все дело в том, что произошло вчера во время вечеринки. Когда Гермиона, всегда такая правильная до мозга костей и никогда не выпускавшая ситуацию из под контроля, поцеловала его. Это было неожиданно. Странно и …неожиданно. Но теперь вернуть все на свои места казалось ему невозможным. Гарри, наконец, начал замечать то, на что раньше никогда не обращал внимания. Например, неяркую, как у Джинни, но довольно заметную красоту девушки.

Мерлин, как же он ненавидел себя за это.

Он не имел права. Не должен был чувствовать всего этого по отношению к ней. Но несмотря на все свои, такие до тошноты правильные мысли, продолжал думать о Гермионе так.

Раньше все было гораздо проще. Они по–настоящему дружили, попадали во всевозможные переделки, вместе преодолевали трудности и поддерживали друг друга. Гарри всегда хорошо относился к Гермионе, она была для него кем–то, вроде боевой подруги, но о возможности других отношений с ней он даже не задумывался. К тому же, не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы заметить, какие взгляды бросает на их лучшую подругу Рон.

— Эй, Поттер! – стоящий рядом с ним Дин Томас ощутимо толкнул его локтем в бок. - Этого ингредиента нет в составе зелья.

Гарри раздраженно кивнул, со злостью отбрасывая корень имбиря в сторону.

Во всем виновата она! Гарри совершенно не понимал, зачем Гермиона поцеловала его, зачем сделала это с ним. Он весь день старался не думать и не вспоминать их злосчастный поцелуй, но одновременно с этим чувствовал, что не способен забыть этот неповторимый вкус ее губ, забыть, как она сама потянулась к нему, забыть осторожное движение языка по его нижней губе. Мысли об этом невероятно возбуждали, заставляя тем самым ненавидеть себя еще больше.

Когда Гарри вспоминал о Роне или Джинни, к горлу подкатывала невыносимая горечь, а сердце болезненно сжималось. Это чувство было очень знакомо ему. Чувство вины, которое в последнее время ощущалось слишком остро и слишком часто. Он чувствовал себя виноватым перед Джинни за то, что не мог сказать ей всей правды, за то, что ответил на поцелуй Гермионы, не заботясь о ее чувствах и даже не вспомнив о них. Да, пусть у них с Джинни не все было гладко и они часто выясняли отношения, но ведь они любили друг друга. Во всяком случае, до вчерашнего вечера Гарри в этом не сомневался.

Также, парень знал, что виноват перед Роном. Для него ведь не было секретом, как его непутевый друг относится к ней, тем не менее, он позволил произойти всему тому, что произошло. Конечно, если бы Гермиона первой не потянулась к нему, Гарри никогда бы не решился на подобное. Никогда бы не поступил так с лучшим другом. Но она потянулась.

Прими уже это, как данность, Поттер.

И сейчас, он опять чувствовал ее. Боль. Может, она просто и не девалась никуда, поджидая удобного случая, чтобы снова заявить о себе. А теперь ощущалась особенно сильно, причиняя почти физические страдания.

Урок подходил к концу. Гарри налил сваренное зелье в колбу и направился к преподавательскому столу. Он не сомневался, что получит за свое сегодняшнее творение как максимум отвратительно. Слишком много лишних мыслей в голове, мешающих сосредоточиться. Впрочем, он ведь никогда и не отличался особой успеваемостью по этому предмету. Но сейчас это было последним, что волновало его. Хотелось только побыстрее сбежать из сырого кабинета, с головой окунувшись в тренировку. Это было единственным, что помогало ему отвлечься от тяжелых мыслей. Квиддич.

После тренировки Гарри не чувствовал ничего, кроме приятной усталости во всем теле, которая, тем не менее отвлекала от мыслей о Гермионе. Конечно, вся команда теперь злилась на него за то, что он вот уже который раз заставляет их тренироваться под проливным дождем, совершенно не заботясь о здоровье и самочувствии игроков гриффиндорской сборной. Но пережить это парень был вполне способен. К тому же, к огромному удивлению Гарри, в этот раз Джинни приняла его сторону, и даже посоветовала не обращать внимания на всеобщее недовольство. Впервые парень был не рад благосклонности Джинни. Потому что теперь винил себя за вчерашнее проявление слабости еще больше.

Все игроки уже покинули раздевалку и сейчас он мог в полной мере наслаждаться одиночеством. Почему–то спешить в гостиную совсем не хотелось.

Но внезапно дверь распахнулась, впуская в раздевалку Гермиону.

— Прости, если помешала тебе. Но я просто…Нам надо поговорить.

— Я уж думал, что ты теперь будешь бегать от меня вечность.

Неуверенно улыбнувшись, Гермиона неуверенно подошла ближе. Наверное, раньше ей не приходилось бывать в их раздевалке. Но Гарри понимал, почему она решила поговорить именно здесь. Очевидно, лишние свидетели их разговора были ни к чему.

То, что Гермиона не решалась начать и молчала, несколько напрягало. Она ведь всегда знала, что сказать, в любой ситуации находила правильные слова. Но не сейчас, когда ее взгляд лишь беспокойно метался по сторонам, словно бы в поисках хоть какой–то поддержки.

— Я о том, что произошло вчера, Гарри… - наконец начала она, – я не хочу, чтобы ты понял это неправильно.

— Ладно, тогда как, по–твоему, я должен это понимать? - Гарри чувствовал, как с каждым произнесенным словом он начинает раздражаться. - Я думаю об этом весь долбанный день и до сих пор не могу понять, что с нами случилось.

Гермиона отвела взгляд в сторону, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос.

— Я тоже не знаю, Гарри. Но, пожалуйста, не надо думать, что только тебе одному тяжело. Я не знаю, зачем сделала это. Может, мы просто перебрали со сливочным пивом и немного некстати оказались в коридоре одни.

Она выглядела такой несчастной и растерянной, что у Гарри сразу же пропало желание и дальше говорить об этом. Наоборот, захотелось сейчас же взять всю вину на себя, чтобы только стереть с ее лица это отчаянное выражение.

— Ты прекрасно знаешь, что мы оба постарались. Не надо брать на себя всю ответственность и винить до конца жизни. Давай просто забудем об этом, как будто бы ничего и не было.

Как будто бы ничего и не было.

Эти слова неприятно укололи внутри, но Гарри предпочел проигнорировать это странное ощущение.

Он делал это ради Гермионы. Говорил все это только затем, чтобы она снова начала улыбаться, но не вымученно, а искренне. Как раньше, как всегда. Но вместо этого девушка лишь смотрела в его лицо, словно вспарывая кожу своим внимательным взглядом, в надежде добраться до его истинных мыслей.

И, наконец:

— Да, Гарри. Наверное, лучше всего действительно будет забыть.

Она снова молчала. И Гарри не знал, что еще ему следует сделать. Он был уверен, что сказал все в точности так, как хотела того Гермиона. Но почему же в таком случае то напряжение, образовавшейся между ними, все еще никуда не делось?

Гарри судорожно пытался сообразить, как продлить разговор и, желательно, перевести его на другую тему, но Гермиона не дала ему этого сделать. Как будто вспомнив о чем–то, она заметно оживилась, и произнесла уже более уверенным, отстраненным тоном:

— Вот еще что, Гарри. Профессор МакГонагалл просила меня сообщить тебе, что с сегодняшнего дня у тебя будут дополнительные занятия с профессором Коулом. Поверь, для профессии мракоборца они тебе просто необходимы, - сказав это, Гермиона скрылась за дверью прежде, чем Гарри успел что–либо возразить.

Первое занятие с профессором Коулом прошло даже лучше, чем Гарри мог себе это представить. Почти два часа они отрабатывали заклинания, которые уже были ему более менее известны, так как, по словам Коула, прежде чем приступать к новому материалу, надо как следует повторить пройденный. В принципе, Гарри был не против, главное, чтобы это как–то помогло ему с получением нормальной профессии в Министерстве.

Правда, существовала одно «но». После сегодняшнего занятия парень чувствовал себя просто ужасно. Не морально, но физически. Голова раскалывалась на сотни мелких кусочков, а перед глазами образовалась странная темнота. На минуту ему показалось, что он потеряет сознание прямо здесь, посреди коридора, так и не добравшись до гостиной.

Вдруг он слышал чей–то голос, судя по всему, звавшей его по имени. Гарри попытался сфокусировать взгляд, чтобы рассмотреть того, кто был перед ним.

Где–то внутри слабо заворочалась надежда на то, что рядом с ним сейчас Гермиона. Но уже через секунду в нос ударил знакомый приторно–сладкий аромат духов, исходивший от рыжих волос Джинни.

Еще минута, и он почти пришел в себя.

— Что с тобой? – спросила Джинни. В ее голосе сквозило скорее не беспокойство, а лишь безграничное удивление. - Ты в порядке?

— Да, - выдавил из себя Гарри, с облегчением осознавая, что внезапная боль в голове начинает постепенно стихать, а окружающие его предметы вновь приобретают свою четкость.

Списав все на последствия трудного учебного дня и переутомленность, Гарри, на всякий случай опираясь на руку Джинни, направился в гостиную. Она как всегда что–то весело рассказывала ему, а он, как всегда, особо не вникал в смысл сказанного. Ему хотелось только как можно скорее оказаться в своей спальне и, наконец–таки, попытаться уснуть.

Все последующие дни промелькнули для Гарри, словно бы в каком–то бешеном калейдоскопе – уроки, тренировки, посиделки в Гриффиндорской гостиной, дополнительные занятия по защите от темных искусств. Октябрь приближался к концу, а у Гарри было ощущение, что они переступили порог Хогвартса только вчера.

Но сейчас он чувствовал себя одиноким, как никогда, несмотря на то, что постоянно находился в обществе людей.

Возможно, все дело было в том, что после того раза в раздевалке они с Гермионой практически не разговаривали. Так, обменивались односложными фразами, как малознакомые приятели, у которых не было ничего, что хоть как–то бы объединяло.

Гермиона упорно избегала его все это время. Наверное, просто боялась снова остаться с ним наедине и утратить контроль, как тогда, на вечеринке. Она как всегда поступала правильно и разумно. Но Гарри это не нравилось. Ему ужасно не хватало прежней Гермионы, которая помогала им с Роном с выполнением домашнего задания или читала нравоучительные лекции о важности образования. Иногда это порядком раздражало, но сейчас ему не хватало именно этого. Теперь же Гермиона стала более тихой и задумчивой, и Гарри все чаще чувствовал себя рядом с ней каким–то пустым местом, которое она игнорирует вот уже несколько недель.

И даже Рон, в принципе не чувствительный к подобным переменам, заметил что–то неладное:

— Что у вас с Гермионой? – как–то спросил он, когда они с Гарри вечером сидели возле камина, а Гермиона беседовала о чем–то с Джинни.

Гарри, против воли, ощутил долю беспокойства и волнения. Да уж, это определенно паранойя.

— Ничего, - наигранно–беспечным тоном ответил он. - А почему ты спрашиваешь?

— Ну…вы как–то мало общаетесь в последнее время. Вот я и подумал, может, вы поссорились?

— Нет, - выдавил из себя Гарри, – мы с Гермионой не ссорились.

Но зато сделали кое–что другое.

Гарри сдерживался из последних сил. Все чаще ему хотелось подойти к Гермионе и хорошенько встряхнуть, чтобы она снова стала прежней, чтобы прекратила шарахаться от него, как от прокаженного. Потому что ему не хватало ее. Гарри сам удивился, насколько, оказывается, привык к тому, чтобы она всегда было рядом. Ее безразличие просто убивало, вызывая отчаянное желание обратить на себя внимание хоть как–нибудь, неважно как, главное убрать эту стену, которой она отгородилась от него. Гарри не любил, когда его игнорировали. И сейчас Гермиона, делая это, просто мучала его, возможно, сама того не желая.

И, самое ужасное, что это было далеко не единственным, что беспокоило его все это время. Гарри не мог не замечать, что с ним происходит что–то странное. Не часто, но в тоже время с какой–то определенной закономерностью с ним случалось что–то, вроде приступов – боль в голове становилась просто невыносимой, словно бы ее жгли раскаленным железом изнутри. К счастью, все эти вспышки боли были очень кратковременными и длились не больше минуты.

Но они были.

Например, совсем недавно, во время очередной тренировки по квиддичу. Стоило ему бросить взгляд на трибуну для зрителей, как его тут–же пронзила острая боль. И если бы не вовремя оказавшийся рядом Рон, он бы точно упал с метлы, потому что в подобные моменты он был не способен себя контролировать.

Но Гарри не собирался посещать больничное крыло. Ему не хотелось снова привлекать к себе внимание и создавать совершенно ненужный ажиотаж вокруг своей персоны. Нет уж, спасибо. Этим он был сыт по горло.

— Сконцентрируйтесь, мистер Поттер, - проговорил профессор Коул, измеряя шагами кабинет во время очередного занятия по ЗОТИ, – и давайте попробуем еще раз. Видите ли, Экспеллиармус – довольно специфическое заклинание и при правильном использовании, оно может не только обезоружить противника, но и нанести ему серьезный вред. Конечно, сейчас война закончилась, наступило мирное время, но никогда не стоит утрачивать бдительности, особенно если вы собираетесь работать в Министерстве.

— Что я должен делать, профессор? - спросил Гарри, пытаясь сосредоточиться, и не думать о странном поведении Гермионы хотя бы сейчас.

— Направьте на противника волшебную палочку, взмахните ею два раза и после этого слегка опустите вниз. При этом хорошенько сосредоточьтесь, вы должны быть полностью уверены в том, что у вас все получится. Предлагаю попробовать прямо сейчас.

При этих словах профессора Гарри ощутил легкое замешательство. Он помнил, как когда–то взял почитать у Гермионы книгу о темной магии. Там как раз рассказывалось что–то подобное. Тем не менее он сделал все, что велел Коул и выкрикнул:

— Экспеллиармус.

— Фините Инкантатем, - мгновенно отреагировал он, одобрительно улыбаясь. – Отлично. Хотя, насколько я знаю, это заклинание у вас всегда хорошо получалось.

— Вы уверены, что мне действительно пригодится это, профессор? – с сомнением произнес Гарри. – Разве это не имеет отношения к темной магии?

— Нет, мистер Поттер, - профессор Коул вернулся к столу и принялся раскладывать лежащие там бумаги. – Это всего лишь незначительные уловки, не имеющие ничего общего с темной магией. Можете не переживать из–за этого.

Гарри пожал плечами:

— Да я и не переживаю, профессор.

И тут внезапно его снова пронзила эта невероятная боль. Он пошатнулся, с трудом удержав равновесие.

Профессор Коул беспокойно посмотрел на него:

— Что с вами? Вам плохо?

— Нет, - сдавленно прошептал он. - Можно нам перенести занятие на другой раз?

— Конечно, - Коул участливо посмотрел на него. – Вам точно не нужна помощь?

Гарри замотал головой и, потянув на себя ручку двери, выбежал в коридор.

Что за чертовщина с ним творится?

Сил на то, чтобы не утрачивать контроль над собой, больше не было. Он медленно сполз по стене, не способный сопротивляться этой боли, чувствуя, что подохнет прямо здесь, если кто–нибудь не явится к нему на помощь.

— Значит так, - Гермиона откашлялась и обвела взглядом всех собравшихся префектов. – В завершение нашего собрания я бы хотела сказать пару слов о праздновании Хэллоуина. Нам потребуется сделать соответствующие плакаты, а также подумать об праздничном оформлении Большого зала.

— Но, – подала голос староста Слизерина. – Разве организация праздника входит в обязанности префектов?

— Это распоряжение МакГонагалл, – невозмутимо ответила Гермиона. – Если у кого–то возникнут предложения, можете поделиться ими со мной после собрания. На сегодня, я думаю, всё. Все свободны.

Закончив собрание, Гермиона покинула кабинет, думая о том, что со всеми этими приготовлениями не доживет до чертового Хэллоуина.

Она уже проходила мимо кабинета по защите от темных искусств, как вдруг увидела Гарри, которому, похоже, было действительно плохо. Он тяжело дышал, явно не замечая ее и совершая отчаянные попытки подняться.

— Гарри! – вскрикнула она, мгновенно подбегая к нему и опускаясь на колени.

Он же тем временем уже начинал медленно приходить в себя. В карих глазах склонившейся над ним девушки плескался самый неподдельный страх и Гарри вдруг почувствовал вину за то, что волей–неволей стал его причиной.

— Гарри! Что с тобой? Ты как себя чувствуешь? – она зачем–то потрогала его лоб, продолжая беспокойно оглядывать все его.

Гарри еле сдержался, чтобы не расплыться в совершенно неуместной в подобной ситуации улыбке. Он был даже рад случившемуся с ним минуту назад приступу. Потому что благодаря ему Гермиона наконец–то перестала его игнорировать.

— Я в порядке, - пробормотал он, пытаясь придать голосу непринужденности.

— На тебе лица нет, - мрачно заметила Гермиона. – С тобой такое случалось раньше?

— Нет, – соврал Гарри, не желая добавлять ей лишних поводов для беспокойства.

Гермиона остановилась и смерила его укоризненным взглядом:

— Почему ты ведешь себя, как ребенок? И почему ты мне врешь? Между прочим, Джинни сказала, что в последнее время с тобой творится что–то странное. Может, ты заболел?

Еще один беспокойный взгляд, от которого Гарри захотелось лезть на стенку. Гермиона и вправду разговаривала с ним, как с маленьким, не способным понять самых очевидных вещей.

— Я не болен и чувствую себя просто отлично.

— Ты сейчас же отправишься к мадам Помфри, - нетерпящим возражения тоном заявила Гермиона и потащила его в сторону больничного крыла.

— Даже не знаю, что вам сказать, мистер Поттер, – заявила школьная медсестра, закончив осмотр и выслушав все описанные Гарри симптомы. – Вы абсолютно здоровы и я не вижу никаких отклонений.

Гарри смотрел на нее во все глаза, одновременно услышав за своей спиной облегченный вздох Гермионы.

— Из–за чего же тогда Гарри стало плохо? – поинтересовалась девушка.

— Наверное, все дело в чрезмерной нагрузке и переутомлении, - предположила мадам Помфри. – Возьми–те ка вот эту микстуру, мистер Поттер. Она всегда помогала в подобных случаях. Завтра можете не приходить на уроки.

— Но я вполне могу посещать занятия…

— Возражения не принимаются, так что отправляйтесь к себе.

Гарри взглянул на Гермиону, в ожидании, что хотя бы она не позволит ему пропустить занятия. Но она лишь строго взглянула на него и Гарри понял, что надеяться на снисхождение бесполезно и теперь ему придется отлеживаться в кровати целый день, хотя, по словам мадам Помфри, он был совершенно здоров.

Праздник Хэллоуина, вопреки переживаниям Гермионы, прошел просто отлично. И после восхитительного праздничного ужина в Большом зале они все вместе направлялись в гостиную Гриффиндора. Рон не переставал расхваливать молочный пудинг, а Гермиона лишь вздыхала, вспоминая, сколько сил ушло на то, чтобы организовать префектов на подготовку праздника.

В гостиной царило невероятное оживление, но Гарри не спешил присоединятся к всеобщему восторгу. Он беспомощно оглянулся в поисках рыжий головы Джинни, но ее нигде не было видно. Гарри покосился на Рона и Гермиону, которые, всецело увлекшись друг другом, не обращали внимания ни на кого вокруг. Гермиона смеялась над какой–то очередной мало удавшейся шуткой Рона и даже не смотрела в его сторону. Это бесило. Так невероятно сильно выводило из себя, что хотелось подойти, развернуть ее к себе и высказать все, что накипело, все, что он держал в себе на протяжении столького времени.

— Слушай, Гермиона, - говорил тем временем Рон, пытаясь придать голосу нежности, - не хотелось бы сейчас вспоминать об этом, но в противном случае до следующего урока зельеварения мне не дожить. Слизнорт задал целых три свитка об уменьшающим зелье. Я никак не успею до завтра, а ты же все знаешь, и могла бы мне помочь.

Гермиона перестала смеяться и слегка нахмурилась:

— Ну нет, Рон, я не стану за тебя это делать. Иначе ты так ничему и не научишься.

Рон состроил умоляющее выражение.

— Пожалуйста, Гермиона, ради этого я готов сделать для тебя все, что угодно. Ну хочешь, я сейчас при всех признаюсь, насколько ты дорога мне и как сильно я тебя люблю.

Он уже встал с места, но Грейнджер схватила его за руку, возвращая на место.

— Рон, ты что? Сядь и успокойся, – она вдруг сильно побледнела.

— Да брось, мне нечего скрывать, - сказал Рон и, вырвавшись из хватки девушки, громко прочистил горло, обращая к себе всеобщее внимание. Гермиона метнула беспокойный взгляд на Гарри. Но нет, он не собирался ничего делать. Хотя бы потому, что остановить Рона, когда он уже что–то задумал, не представлялось возможным.

— Гермиона, я люблю тебя, - прокричал Рон, не взирая на недоуменные взгляды однокурсников. – Пусть все знают! – и, схватив красную как рак девушку, вовлек в страстный поцелуй.

Гермиона не понимала ровным счетом ничего из того, что происходило. Лишь чувствовала, что задыхается в крепких объятиях Рона и что ей это совсем не нравится. Она не привыкла к подобному проявлению чувств, и сейчас, сгорая от стыда и возмущения, была готова провалится сквозь землю. Когда же Рон наконец отпустил ее, вместе с облегчением Гермиона испытала острое желание влепить ему пощечину за то представление, что он здесь устроил.

Гарри, тем временем, уже жалел о том, что не прислушался к безмолвным мольбам Гермионы и позволил Рону зайти так далеко. Сидящие рядом гриффиндорцы громко зааплодировали, кое–кто начал отпускать едкие шуточки. А Гарри, сжав подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев, не мог отвести взгляд от слившихся в поцелуе друзей, как будто бы они впервые делали это при нем. Этот поцелуй был словно удар под дых, он уже ничего не слышал и не понимал, сконцентрировавшись на той ненависти, которая возрастала с каждой секундой. Хотелось подойти к Рону и хорошенько навалять ему, чтобы не смел больше прикасаться к Гермионе, чтобы не подходил к ней и не трогал своими огромными ручищами. Гарри смутно понимал, что все, приехали, это был гребаный конец, и что если он сейчас же не уберется отсюда, то все–таки врежет Рону, наплевав на здравый смысл. Это было сильнее него. И он больше не мог себя контролировать. Резко поднявшись, он быстрым шагом пересек гостиную. Он не хотел, чтобы кто–либо обратил внимание на его уход. Разве что…Гермиона?

— Ты идиот, Рональд, - прошипела Грейнджер, возвращаясь на диван. Остальные гриффиндорцы уже утратили к ним интерес, занявшись своими делами. – Выставил меня в таком глупом свете перед всеми!

— Тебе не понравилось мое маленькое представление? – невинным тоном поинтересовался Рон. – Ну извини, я хотел, как лучше, мисс главная зануда, которая всем всегда недовольна.

Гермиона запустила в него лежащую рядом подушку и привычно закатила глаза. Ее взгляд наткнулся на пустующее кресло, в котором совсем недавно сидел Гарри.

— А где Гарри? - тихо спросила она, поворачиваясь к Рону. Но тот, увлеченный беседой с Невиллом, пропустил ее вопрос мимо ушей. Вздохнув, Гермиона встала и принялась осторожно протискиваться к выходу. Почему–то она не сомневалась в причине его внезапного ухода. Она не знала, зачем делает это и что сейчас собирается сказать Гарри. Просто чувствовала, что ей жизненно необходимо поговорить с ним, сказать ему…что? Сейчас это не имело особого значения.

Гарри шел, не разбирая дороги и, наконец, влетел в какой–то старый заброшенный кабинет, где, судя по приличному слою пыли, не убирались уже очень давно. Гарри с силой ударил кулаком по стене, обдирая костяшки пальцев до самой крови. И хоть физическая боль была слишком незначительной, чтобы отвлечься от собственных мыслей, она приносила хотя бы малую часть того облегчения, в котором он так нуждался. Сейчас, Гарри готов был сделать все, что угодно, лишь бы только не дать отчаянию и разочарованию завладеть им полностью. Перед глазами все еще стояла Гермиона, несмело отвечающая на ласки Уизли, покрасневшая от смущения, с растрепавшимися волосами, но от этого только еще более прекрасная. Гарри хотелось разнести этот и без того жалкий кабинет к чертовой матери, выместить хоть как–то постигшее его раздражение.

И когда дверь старого кабинета отворилась, он даже не обратил на это внимания. Но уже через секунду ушей достиг такой восхитительно спокойный голос. Ее голос.

— Что ты здесь делаешь, Гарри? Тебе нельзя сюда…Ты так быстро ушел, я не поняла, почему? Не хочешь поделиться?

Гарри резко развернулся и посмотрел на нее. Так, что Гермиона вздрогнула. Со смесью злости, недоумения и еще чего–то, что она не могла точно определить. Но что заставило ее дыхание застрять в горле.

Он словно не верил, что это действительно она сейчас перед ним, смотрит своими огромными шоколадными глазами в ожидании ответа. Лишь чувствовал, как эта бессильная ярость пожирает его изнутри. А он так беспомощен, и ничего не может с этим сделать.

Но несмотря на то, что его по–прежнему жгло от злости, с ее приходом внутри как будто бы все снова стало на свои места. Странное и одновременно приятное ощущение.

— Гарри? Ты в порядке? – она вопросительно смотрела на него.

— Нет, - неожиданно для самого себя ответил Гарри, – но разве это важно? Что ты вообще здесь делаешь? Рон, насколько я помню, не давал тебе скучать. Кстати, советую вернуться в гостиную, пока он там не умер от тоски.

Гермиона подошла ближе, нервно закусывая губу.

— Не надо так, Гарри. Я сама не в восторге оттого, что Рон устроил сегодня, но что я могла сделать? Если он задумал что–нибудь, его совершенно невозможно остановить. Каждый по–своему проявляет свои чувства, надо просто принять это.

— О, ну извини, - произнес он не без язвительности в голосе, - я и забыл о том, какая вы замечательная пара. Как ты любишь Рона и что уже даже согласилась переспать с ним.

— Гарри! – она сразу же покраснела, как он и ожидал. – Как ты можешь говорить все это? Что с тобой случилось? Успокойся.

— Я спокоен, как никогда, - пробормотал он, и, не удержавшись, изо всей силы пнул ногой стоящую рядом парту.

Гермиона грустно покачала головой.

— Я вижу.

Гарри почувствовал, что она сейчас своим спокойствием доведет его до безумия. Гермиона же тем временем сделала пару осторожных шагов на встречу.

— Это из–за Рона, да Гарри?

Он коротко рассмеялся.

— Считаешь, мне есть дело?

Гермиона замерла.

— Я не знаю.

— Ну тогда не надо пытаться меня успокоить, - снова начал Гарри, - просто возвращайся в гостиную, или к себе, или куда угодно еще, только оставь меня в покое. Все предыдущие недели у тебя это отлично получалось, - помолчав немного, он добавил: - Я вот только одного не пойму. Почему ты здесь? Разве тебе не срать на то, куда я пошел и зачем сделал это?

— Ты сам знаешь, что нет, - в сердцах Гермиона топнула ногой. Голос сорвался на крик, а к глазам уже начали подступать слезы.

Раньше ей не приходилось видеть его таким. Она просто не верила собственным глазам. Никогда раньше Гарри не позволял себе ничего подобного. Это был не он, не Гарри, не такой. И он не имел никакого долбаного права орать на нее, как будто бы она была виновата, как будто бы она была хоть в чем–то виновата.

— Я не понимаю, почему ты злишься? Мы же обо всем поговорили с тобой и ты сам сказал, что лучше всего будет забыть. И то, что мы поцеловались, было ошибкой. Тогда почему, почему ты так злишься?!

— Да, Гермиона, я злюсь, - прошептал он враз охрипшим голосом, закрывая глаза, в надежде не утрачивать контроль над собой, – потому что это никуда не девается. Я злюсь, потому что не могу спокойно наблюдать за тем, как Рон запросто позволяет себе то, на что у меня никогда не будет права. Злюсь, потому что ты вечно сбегаешь от меня, когда ты мне так необходима. Злюсь, потому что ты не замечаешь и игнорируешь меня, пресекаешь любые попытки поговорить. Неужели тебе не ясно…Ты не понимаешь, что нужна мне. Что мне просто…нужно.

И прежде, чем Гермиона успела хоть что–нибудь возразить, Гарри преодолел расстояние между ними и впился в ее губы. Глубоко, как–то по–особенному отчаянно, не встретив сопротивления. Ее язык помимо воли двинулся навстречу его, она совершенно не могла это контролировать.

Гермиона запустила руку в его жесткие волосы, вечно находящийся в беспорядке, и сильнее прижалась к нему. Мысли о Роне или Джинни, о том, что они с Гарри совершают ошибку, о которой потом будут жалеть, мгновенно улетучились. Как будто их и вовсе не существовало. Только сейчас Гермиона поняла, как она скучала по нему все это время. И ей вдруг стало совершенно все равно, увидит их кто–нибудь, или нет. Казалось, что даже вошедший Рон был не способен остановить это.

— Я так хочу тебя, - выдохнул он в ее рот, чувствуя себя не способным держать все это в себе.

После чего оторвался от ее губ и начал покрывать безумными поцелуями все ее лицо, медленно спускаясь к шее. Гермиона откинула голову назад, судорожно вдыхая воздух, которого вдруг стало совершенно не достаточно.

Гарри продолжал ласкать языком ее шею, отстраненно отмечая, что наверняка потом от этого останутся следы на нежной коже. Но сейчас осознание этого лишь доставляло какую–то злобную радость.

Он провел рукой вниз по ее спине, сильнее прижимая к себе хрупкое тело. Гермиона дрожала и Гарри понимал, что сам уже находится на пределе, ощущая эту бешеную пульсацию по всему телу.

Почувствовав его набухающую эрекцию, она еле заметно вздрогнула и настороженно замерла, опуская взгляд вниз. Уловив ее колебания, Гарри вновь завладел ее губами, вызывая приглушенный стон и в следующий момент почувствовав, как она, О Мерлин, подалась к нему бедрами.

В и без того гудевшей голове от этого ее движения как будто бы взорвалось множество петард, не давая возможности мыслить, в принципе лишая подобной возможности. Он скользнул рукой под ее блузку, неуверенно касаясь груди, глядя в ее затуманенные желанием глаза, словно бы спрашивая разрешения. Потому что он не понимал, почему она позволяет ему делать все это. Почему не остановит, не вырвется и не убежит? Все это…так чертовски неправильно. Но думать об этом сейчас не хотелось.

И несмотря на все свои внутренние колебания, он уже пытался справиться с застежкой простенького белого лифчика подруги. Застежка не поддавалась и Гарри, потеряв терпение, попросту стащил его вниз, освобождая небольшую грудь, вид которой едва не вынес ему мозг. Он не собирался заходить так далеко. Но теперь уже было поздно. Когда рот Гарри накрыл ее напряженный сосок, Гермиона выгнулась, изо всех сил удерживая в себе продолжительный стон, стремящейся вырваться наружу. Не получилось.

Гарри протиснул колено между бедер Гермионы, не давая ей сомкнуть их. Его рука скользнула под ее юбку, как сотни раз до этого в своих недавних, ненормальных мечтах. Ощущая ее влажность, и от этого возбуждаясь еще больше, чувствуя, как напряженный член требует разрядки.

И если бы он мог осознавать хоть что–то, то понял бы, что сделает это, вот так просто прижав ее к стене, потому что сил на то, чтобы сдерживаться, уже не было.

Между тем маленькая ручка Гермионы потянулась к ремню его джинс, как вдруг он услышал что–то - знакомый голос, раздавшейся совсем рядом.

Это был голос Рона.

— Как думаешь, куда они могли пойти?

Гарри знал, что им и в голову не придет искать их здесь, в старом кабинете трансфигурации, и не ошибся – очень скоро голоса стихли. Но этого оказалось более чем достаточно, чтобы отрезвить его и окончательно привести в чувство.

Он выдохнул и, отпустив Гермиону, сделал шаг назад. Судя по тому недоумению, отразившемуся в ее глазах, она не обратила внимание на голоса за дверью. Гарри чувствовал себя опустошенным. Мысль о том, что Гермиона не его и никогда не будет его, больно сдавила все внутренности, не давая возможности нормально вздохнуть.

— Гарри…Что? Что случилось? – пролепетала Гермиона срывающимся от волнения голосом, хватая его за руку, со стыдом осознавая, что готова умолять его о том, чтобы он продолжал. – Пожалуйста…

В ушах стоял какой–то невероятный шум и каждое слово давалось через силу.

— Мы не должны делать этого, Гермиона. Это…неправильно.

Она лишь беспомощно всхлипнула, понимая, что не может ничем ему возразить.

— Гарри…

Коротко выдохнув, наступив на горло собственной гордости, Гермиона вплотную приблизилась к нему, ощущая как рваное дыхание Гарри опаляет ее шею.

— Мне все равно. Мне плевать, правильно это или нет.

Но он снова отодвинулся, грустно покачав головой.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь. Но поверь, пройдет время и ты будешь благодарить меня за то, что я остановился.

В его глазах было столько неподдельной боли и отчаяния, что Гермиона даже не подумала остановить его, когда он пересек кабинет и вышел в коридор, оставив ее в полном одиночестве.

Прислонившись к стене и обхватив голову руками, она медленно сползла по ней, больно ударившись коленями о каменный пол. Умом Гермиона прекрасно понимала, что Гарри поступил правильно и что они не должны были делать всего этого.

Но ее тело все еще трясло от возбуждения, заставляя с мучительным стыдом осознавать, что на самом деле она была не рада тому, что он остановился.

— Значит, ничего такого не случилось?

— Да.

— И ты чувствуешь себя просто отлично?

— Рон, я уже, кажется, отвечала тебе.

— То есть, у меня нет поводов для беспокойства?

— Именно так.

Гермиона с силой вернула стакан с тыквенным соком на место, игнорируя многозначительный взгляд Рона, мечтая о том, чтобы он наконец–таки прекратил свои идиотские расспросы и просто оставил ее в покое. Однозначно, с ней что–то случилось. Причем, наверное, все, что только могло. И если бы она знала, что именно, то непременно рассказала бы об этом Рону. Но она не знала. Первый раз в жизни не могла найти логического объяснения тому, что происходило. А нелепое ощущение того, что все это случилось не с ней, и что это не она готова была чуть ли не переспать с Гарри в старом кабинете трансфигурации, тогда как на предложение Рона не могла решиться вот уже несколько недель, никуда не девалось.

Гермиона привыкла к тому, чтобы все в ее жизни было правильным. Встречаться с Роном, несомненно, было правильным. Таким простым и естественным, что она ни разу не усомнилась в верности своего решения и правильности выбора. Все было просто. Но просто только до тех пор, пока Гарри не смотрел на нее украдкой, думая, что она не видит. Пока не прикасался, словно бы невзначай, и пока они, по воле случая, не оказывались одни.

Вот тогда действительно начинало происходить нечто странное. Гермиона давно уже оставила попытки разобраться с собственными чувствами, потому что все это было выше ее сил. Это непонятное и ничем не объяснимое влечение к Гарри настолько вымотало ее, совершенно лишило возможности думать о чем–то еще. К всеобщему ужасу, да и к ее собственному тоже, успеваемость Гермионы в последнее время оставляла желать лучшего, а ведь учеба всегда была для нее важнее всего. Но сейчас приоритеты несколько поменялись. И она не могла это контролировать или остановить. Они все изменились. Стали другими людьми. Или же просто…выросли?

Гермиона понимала, что это не может продолжаться вечность. Что рано или поздно Рон с Джинни заметят что–то странное, образовавшейся с недавнего времени между лучшими друзьями. И почему–то Гермиона практически не сомневалась, что на следующий же день после того происшествия в кабинете, Рон заметит, каким–то чудным образом обо всем догадается. Но этого не произошло. Рон вел себя, как ни в чем не бывало, и Гермиона поймала себя на мысли, что не знает, рада она этому, или нет. И ей почти хотелось, чтобы он наорал на нее, сказал ей, кто она, после ее предательства, потому что Гермиона знала, что заслужила это. Но, судя по всему, он не догадывался ровным счетом ни о чем. Или же не хотел догадываться. Видел только то, что хотел видеть, не замечая ни странного поведения подруги, ни неизменных кругов под глазами, которые являлись следствием очередной ночи, проведенной без сна, какой–то напряженности и отстраненности девушки. Нет, конечно, иногда он обращал внимание на все эти странности, связанные с Гермионой, но очень часто просто не задавался таким вопросом, списывая все на чрезмерную загруженность Гермионы, как старосты девочек.

Рон не изменится, как бы она не пыталась его изменить. И не будет по–настоящему замечать ее даже тогда, когда она находится совсем близко. Но сейчас это не приносило особой боли, не предвещало появление непрошенных слез в глазах. Нет. Теперь это вызывало лишь грустную улыбку.

Потому что ей вдруг стало ясно, что так будет всегда.

Вздохнув, Гермиона снова посмотрела на Рона, и, заметив, с каким усердием тот поглощает овощное рагу, придвинула к нему еще одну тарелку. При каждом новом взгляде на Уизли всепоглощающее чувство вины накрывало ее с головой. Желание бесконечно поправлять его, ругать с поводом и без, учить тому, что правильно, а что нет, куда–то бесследно пропало.

Возможно потому, что она сама уже давно перестала быть правильной.

Внезапно, ее взгляд приковался к появившемся в дверном проеме Гарри и Джинни. Рон слегка махнул им рукой в знак приветствия, не в состоянии сказать ничего вразумительного с набитым ртом. Гермиона же поспешно отвела взгляд в сторону, желая ничем не выдать постигшего ее волнения. И еще потому, что видеть то, как Джинни держит Гарри за руку, как прижимается к нему при каждом удобном случае, было выше ее сил. Это было невозможно. Хотя Гермиона и понимала, что не имеет ни малейшего права рассуждать подобным образом. Но то, как смело Джинни вела себя с Гарри, как будто бы желая показать всем, что он только ее, все равно выводило из себя, не взирая ни на какие доводы и здравый смысл.

Наконец, они подошли к гриффиндорскому столу, заняв свободные места напротив. Выдавив из себя вялое приветствие, Гермиона тут же опустила глаза в тарелку, прилагая все усилия, чтобы только не встретиться взглядом с Гарри.

Они практически не общались после того, что произошло, и Гермиона не имела особого желания как–то это прекратить. Потому что в глубине души она знала, что никакими словами было невозможно исправить того, что случилось.

— Надеюсь, никто не забыл, что на сегодня у нас запланирован поход в Хогсмид? - поинтересовался Рон, наконец–то покончив с завтраком.

— Нет, - пробормотала Гермиона, решив вести себя так, как будто бы ничего не случилось. - Я вчера, между прочим, весь вечер потратила но то, чтобы развесить эти объявления, так что не смогла бы забыть при всем желании. И, кстати, могу спросить тоже самое насчет завтрашней контрольной по зельеварению!

— Брось, Гермиона, ты слишком сильно зациклена на учебе, - сказала Джинни. - Через полтора месяца у нас будет Рождественский бал и нам надо купить себе платья для этого мероприятия.

Гермиона нехотя кивнула, мысленно отмечая, что до этого бала еще целый вагон времени.

— А мы с Роном собирались зайти в магазин «Все для квиддича» - напомнил Гарри, отодвигая от себя тарелку. Он не обращался ни к кому конкретно, но в последнее время даже невинной фразы, произнесенной им, оказывалось достаточно, чтобы заставить Гермиону чувствовать себя отвратительно.

Да если бы раньше кто–то сказал ей, что она будет испытывать подобную неловкость при Гарри, она бы рассмеялась ему в лицо. Но теперь все именно так и было.

Гермиона собралась ответить что–то, но Рон опередил ее:

— В таком случае, предлагаю отправиться прямо сейчас.

— Это просто невероятно! - выдохнула Гермиона, окидывая восхищенным взглядом огромный зал магазина нарядов, в котором было столько различных бальных платьев, что разбегались глаза.

Джинни тоже выглядела потрясенной, хотя и не так сильно. Ей все–таки удалось затащить старосту девочек в этот магазин. Сейчас здесь и без них было достаточно многолюдно, так как вся женская половина Хогвартса уже находилась в предвкушении Рождественского бала, и никто не собирался остаться без платья.

Наблюдая за реакцией Грейнджер, Джинни лишь самодовольно улыбнулась. Несмотря на относительную бедность своей семьи, ей все же приходилось бывать в подобных местах. И хотя она даже не смела надеяться, что когда–нибудь станет счастливой обладательницей одного из таких платьев, вид этой красоты не заставлял Джинни стоять на месте, не в силах пошевелиться и отвести завороженного взгляда от них.

Но Гермионе не приходилось бывать здесь раньше. Тратить деньги на все эти праздничные наряды, тогда как на них можно спокойно приобрести парочку новых книг или каких–нибудь школьных принадлежностей, казалось верхом глупости. Но сейчас Гермиона уже не была так в этом уверена.

Цены в этом магазине были достаточно высоки, но, судя по всему, никого это особо не останавливало. Седьмой год обучения в Хогвартсе был последним, и всем семикурсницам хотелось, чтобы Рождественский бал прошел просто незабываемо. Раньше Гермиона относилась ко всем этим рассуждениям снисходительно и только лишь посмеивалась над увлеченными рассказами Лаванды и Парвати на эту тему. Но не теперь, когда, поддавшись уговорам Джинни все–таки примерила одно из них и удивленно рассматривала свое отражение в зеркале - стройную девушку с каштановыми волосами в невероятно красивом бежевом платье. Длинное, без рукавов, отделанное жемчугом по краям, оно сверкало так, что Гермионе, не привыкшей к подобной яркости, первое время хотелось зажмуриться. Платье невероятно обтягивало, спускаясь вниз по фигуре, подчеркивая ее стройность, а соблазнительный вырез на спине только завершал начатое.

Она бы еще долго предавалась подобным размышлениям, если бы нетерпеливое покашливание Джинни не вывело ее из своеобразного оцепенения.

— По–моему, это как раз то, что нужно, - ободрительно улыбаясь, заметила Младшая Уизли. С выбором своего платья она уже определилась, избрав, по мнению Гермионы, самое роскошное из всех, что только можно было купить в магазине. Впрочем, это было вполне характерно для Джинни. Расставшись с былой неуверенностью, она всегда хотела находиться в центре внимания и блистать ярче всех.

— Думаешь, мне стоит купить его? - протянула Гермиона, касаясь пальцами жемчужной отделки по краям. Конечно, платье стоило дорого, но после победы над Темным Лордом, став героиней войны, она все–таки могла себе позволить кое–что.

Мельком взглянув на Джинни, которая, судя по всему, начала терять терпение, заверяя ее, что это платье подходит ей просто идеально, Гермиона приняла решение.

— Отлично. В таком случае, я все же возьму его.

Когда они вышли на улицу и неспешно направились в сторону «Трех метел», Гермиона чувствовала уже позабытое за последнее время успокоение. Тревоги по поводу Гарри и Рона наконец–то отступили, хотя она и знала, что подобное блаженное состояние продлиться недолго. Едва заметная улыбка помимо воли растягивала ее губы и Гермиона ничего не могла с этим поделать.

— Как думаешь, Гарри понравится? - с надеждой поинтересовалась Джинни, внимательно смотря на нее.

— Думаю, понравится. Не переживай из–за этого.

— Отлично. Уверена, что от твоего Рон тоже придет в восторг. Хотя, зная моего братца, не надейся услышать от него нечто вразумительное.

Гермиона рассмеялась, отчего–то не сомневаясь, что именно так все и будет.

— Кстати, как у вас с ним в последнее время? - неожиданно спросила Джинни.

Гермионе тут же стало не по себе. Неужели она все–таки заметила что–то? Или стала догадываться?

— Все нормально. А почему ты спрашиваешь?

Джинни пожала плечами.

— Не обижайся, Гермиона, но как мне кажется, да и не только мне, ваши отношения не имеют никакого развития. Вы все также ссоритесь по разным мелочам, ты бесконечно его учишь, и ведешь себя, как заботливая мамочка, но никак не влюбленная девушка. Ничего не изменилось.

Гермиона поджала губы, начав испытывать легкое раздражение. Она проводила с Роном все свободное время, принимала его ласки и поцелуи, терпела постоянные напоминания об обещанной возможной близости, а Джинни говорит, что ничего не изменилось.

Да за последнее время много чего, блин, изменилось!

— Не говори того, чего не знаешь, Джинни - сдержанно начала Гермиона. - Если мы с Роном не сильно афишируем наши отношения, то это не значит, что их нет. Вспомни хотя бы, как он признался перед всеми, что любит меня, в гостиной во время празднования Хэллоуина, - встретившись с недоуменным взглядом Джинни, Гермиона вдруг вспомнила, что ее не было в гостиной во время праздника.

— Постой, Джинни, а почему ты не праздновала с нами?

— Не важно, Я была…занята, - пробормотала она, вдруг заметно занервничав. - Но подожди, сейчас разговор о тебе.

Гермиона передернула плечами, решив не продолжать расспросы.

— Ладно. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что наши с ним отношения далеко не такие, как прежде. И это не говоря уже о том, что после каждого поцелуя Рон не перестает уговаривать меня на логическое продолжение, - Гермиона резко замолчала, запоздало подумав о том, что посвящать в это Джинни было совсем не обязательно.

— Слава Мерлину, он не безнадежен, - хихикнула Джинни. - И что ты думаешь об этом?

— Я не знаю.

— Ты все–таки не хочешь? Или боишься?

Гермиона вздохнула. Если сначала ее злили бесцеремонные вопросы Джинни, то сейчас вдруг очень сильно захотелось поговорить об этом хотя бы с кем–нибудь.

— Да, я боюсь. Потому что все это не так просто, как кажется, потому что это очень решительный шаг и еще потому…

Нет, нет, Гарри здесь совсем ни при чем.

— В общем, я не готова. Как ты считаешь, может, нам лучше все–таки дождаться окончания 7 курса и тогда…перейти к более тесным отношениям?

Джинни фыркнула.

— Иногда я начинаю быть солидарна с Роном - ты слишком правильная, Гермиона, и слишком серьезно ко всему относишься. В его предложении нет ничего такого, и я бы на твоем месте согласилась.

— Но… - Гермиона запнулась. - Гарри что, предлагал тебе? У вас уже что–то было?

По самодовольной улыбке, отразившейся на лице Джинни, Гермиона поняла, что никакой ответ ей больше не требуется.

— Да. И я, как видишь, не считаю это каким–то немыслимым преступлением, все вполне закономерно. Так что заканчивай со своими терзаниями и перестань мучить и себя, и его. Да и… Рону ничего про нас с Гарри не говори, ладно?

— Ладно, - отчего–то севшим голосом пробормотала Гермиона.

Услышанное только что не укладывалось в голове и задело ее больше, чем она хотела это признать. Теперь понятно, почему Гарри словно бы не замечал ее всю эту неделю. Очевидно, что произошедшее между ними не имело для него особого значения. Потому что у него была Джинни. А у нее…Рон.

Непроизвольно вздернув подбородок, Гермиона ускорила шаги.

Плевать. Просто плевать. На все на это.

Гарри с сомнением посмотрел на Рона, осушившего уже третий по счету бокал со сливочным пивом. Перспектива тащить его на себе обратно не сильно–то вдохновляла. Но время тянулось ужасно медленно, а Джинни с Гермионой до сих пор так и не вернулись. И сколько можно выбирать эти чертовы платья?

— Девушки…Они все так зациклены на этом Рождественском балу, что не могут думать ни о чем другом, - мечтательно протянул Рон. - А вот Гермиона не такая. Для нее это всего лишь пустая трата денег.

Гарри хмыкнул, подумав о том, что эта черта девушки не такая уж и плохая. Если вспомнить, сколько ему пришлось добавить для того, чтобы Джинни смогла купить себе приличный наряд… Нет, конечно же, ему ни в коем случае не было жалко. Но все равно, лучше не вспоминать.

— Знаешь, я так рад, что мы с Гермионой все–таки вместе, - продолжал откровенничать Уизли, заставляя Гарри желать прихода девушек еще больше. - Она замечательная. Конечно, порой у нас случаются разногласия, но по–моему, это нормально, куда же без них. К тому же, я недавно получил письмо от мамы. Она приглашала нас в Нору на следующие выходные. Такое ощущение, как будто они все там уже ждут нашей свадьбы.

— Вот как?

Последние слова Рона словно бы ударили его наотмашь. Отлично. Просто супер. И да, Гарри даже представить себе не мог, что способен чувствовать себя еще хуже, чем до этого. И пусть вся эта внезапная откровенность Уизли была вызвана, скорее всего, действиям сливочного пива, тем не менее он говорил правду. Ту самую правду, которую Гарри не хотел знать, которую готов был с радостью отрицать до последнего.

Значит, Рон действительно любит Гермиону. По–настоящему. Значит, это не какое–то банальное увлечение, а серьезные чувства, серьезные намерения. Все то, что Гарри благополучно чуть–ли не разрушил из–за собственных смутных желаний…

Он отвернулся, судорожно сглатывая. Все эти разговоры не приводили ни к чему хорошему, он чувствовал себя не способным ответить Рону хоть что–то.

Дверь, ведущая в «Три метлы» отворилась, впуская в теплое помещение Гермиону и Джинни. Младшая Уизли тут же принялась рассказывать о приобретенных только что платьях, а Гермиона - ругать Рона и бормотать что–то о вреде, причиняемом чрезмерным употреблением алкоголя.

Они вышли на улицу, и какое–то время гуляли по небольшим окрестностям Хогсмида. Как будто ничего не изменилось. И Гарри уже не был уверен, что ему действительно так хочется что–то менять.

После очередного дополнительного занятия с профессором Коулом Гарри чувствовал себя каким–то опустошенным. Возможно, все дело было в том, что на сегодняшнем уроке они целых два часа отрабатывали невербальные заклинания, которые никогда не получались у него достаточно хорошо. Но, Гарри должен был признать это, раньше с ним такого не случалось. Учебная неделя только началась, а он уже чувствовал себя невероятно уставшим. И это не говоря о головной боли, которая стала такой привычной в последнее время, что он даже перестал обращать на нее внимания.

Гарри нетерпеливо огляделся по сторонам. Джинни обещала прийти сегодня, но похоже, благополучно забыла о своем обещании. Не то чтобы это очень расстроило его. Просто Гарри как–то привык к ее постоянному присутствию и тому, что она не отставала от него ни на шаг.

И вдруг он услышал ее голос, раздавшейся где–то поблизости.

— Отстань от меня!

— Джинни, ты чего?

— Отвали, я сказала.

— Да что с тобой случилось. Все же было нормально…

— Давай потом поговорим, ладно?

— Как скажешь.

Нахмурившись, Гарри сделал несколько шагов вглубь коридора и увидел Джинни, провожающую взглядом какого–то удаляющегося незнакомого парня. Может, он и узнал бы его, но тот шел, не разворачиваясь, в прямо противоположную от них сторону.

— Что–то случилось?

Джинни резко развернулась и неуверенно посмотрела на него.

— Ничего. Забудь.

Гарри не верил ей. Потому что если бы действительно ничего не случилось, такой привычный взгляд Джинни излучал бы былую уверенность, а не что–то, подозрительно напоминающее испуг.

— С кем ты разговаривала? И что ему было от тебя надо?

— Ничего, - снова повторила Джинни и, видимо, не желая слушать последующие расспросы, быстро преодолела разделявшее их расстояние и требовательно прижалась губами к его губам.

Гарри совершенно не ожидал, что она использует этот прием - заткнуть его при помощи поцелуя. Но тем не менее не стал сопротивляться. Прикосновения пухлых губ Джинни немедленно воскресили в памяти другие - поначалу осторожные и нерешительные касания мягких губ Гермионы. И Гарри с ужасом осознал, что даже сейчас, в этот самый момент, вместо Джинни представляет ее. Додумывает легкий фруктовый аромат, исходивший от волос Гермионы, и старается не замечать бешеного напора Джинни и того, что она все время пытается перетянуть инициативу на себя. Так совершенно не в духе Грейнджер.

Гарри сильнее прижал к себе Джинни, стараясь уловить то самое чувство, когда понимаешь, что вот оно, вот. То, что нужно. И что он не нуждается ни в чем другом. Ведь это его Джинни. Его выбор. Но почему–то теперь он уже не был так уверен в его правильности. И догадывался, что хочет нечто совсем другое.

Гермиона спустилась на третий этаж, и, выставив перед собой зажженную палочку, начала медленно пересекать коридор. Вечернее патрулирование, входившее в ее обязанности, было необычайно скучным занятием, особенно сегодня, когда никаких правонарушителей, кроме двух второкурсников с Пуффендуя, отловить не пришлось. Но сейчас это было не важно.

Она направлялась в сторону кабинета ЗОТИ в надежде увидеться с Гарри. Молчать и дальше, время от времени обмениваясь быстрыми взглядами, казалось уже невозможным.

Гермионе ужасно надоела эта чертова неопределенность, эта недосказанность между ними. Хотелось расставить все на свои места, раз и навсегда, просто поговорить без лишних эмоций. Потому что Гермиона привыкла решать проблемы, а не сбегать от них, откладывая в долгий ящик. Хотя в сложившейся ситуации не могла не признать, что больше склоняется ко второму варианту.

Гермиона уже практически подошла к кабинету, как вдруг кое–что заставило ее замереть на месте, лишив возможности сдвинуться с места, думать и вообще соображать хоть что–то.

Потому что она увидела это. Гарри целовал Джинни. Так уверенно прижимал к себе, привычно и без всяких предосторожностей сминая ее рот, даже не думая останавливаться. Они были так увлечены друг другом, что даже не заметили ее присутствия.

Зажмурившись на какую–то долю секунды, она развернулась и быстрыми шагами начала пересекать коридор. Нет, она не должна была увидеть всего этого. Совершенно точно не должна.

Да она и не хотела. Больно надо.

Тем не менее, к глазам уже начали подступать непрошенные слезы. Только этого не хватало. И чего она, собственно, ожидала? Как сказала бы Джинни, все вполне закономерно. Она ведь знала, что Гарри встречается с Джинни, даже когда–то радовалась за них и желала им счастья. Когда–то.

А теперь…теперь, когда она увидела этот их страстный поцелуй, ей в буквальном смысле слова захотелось разреветься на месте. И с чего бы? Досада, злость и непонятное разочарование наполняли ее всю, беспрепятственно проникали внутрь, не оставляя места каким–либо другим чувствам. Хотелось просто все забыть и не чувствовать больше ничего. Потому что… так проще.

Руки непроизвольно сжались в кулаки, вонзая ногти в ладони практически до боли. В слабой попытке вернуться к действительности.

Пытаясь подавить рвущийся наружу всхлип, Гермиона зашагала по коридору. Ноги сами собой донесли ее до Гриффиндорской гостиной и она, сообщив Полной даме новый пароль, беспрепятственно прошла внутрь.

Уже было довольно поздно, поэтому большинство гриффиндорцев, не желая проспать зелья, разбрелись по своим спальням. Осталась лишь пара человек, очевидно не успевших подготовиться к завтрашней проверочной работе и сейчас безуспешно пытающихся что–то выучить. Но взгляд Гермионы сразу же задержался на рыжеволосой макушке ее парня.

Рон сидел на их любимом диване перед камином и, рассеянно вгрызаясь в яблоко, листал учебник по зельеварению. Она замерла в нерешительности, нарушать его уединение почему–то не хотелось. Но было поздно.

Увидев ее, Рон улыбнулся и указал на место рядом с собой. Гермиона действовала, словно на автомате. Послушно присела рядом, оставив без внимания вопрос о том, все ли с ней в порядке. Не стала сопротивляться, когда Рон, в своей излюбленной манере, прижал ее к себе, начав говорить что–то о завтрашней контрольной по зельям, к которой он так и не подготовился.

Гермиона не возражала. Ей просто нужно было время. Хотя бы пять минут на то, чтобы окончательно прийти в себя, унять бешеное сердцебиение, и главное, не разреветься прямо здесь, не показывать никому свою слабость

Ведь все так, как и должно быть. Она сама во всем виновата и получила только то, что заслужила. Наверное, действительно, именно Рон - ее судьба. Он любит ее. А Гарри любит Джинни.

Наконец, Гермиона решилась. И, прервав бесконечный поток болтовни Рона, серьезно сказала:

— Я хочу поговорить, Рон. О нас. О том, что ты говорил мне недавно.

— Что? - Рон выглядел растерянным и сбитым с толку. - В смысле, что–то случилось? Мы разве уже успели поссориться? До ужина все вроде бы было нормально. Или я все–таки успел накосячить?

— Я о твоем предложении, - Гермиона сильнее стиснула побелевшие пальцы. - О нашем разговоре в библиотеке, помнишь?

Еще какую–то минуту Рон удивленно смотрел на нее, но потом на его лице отразилось понимание.

— Ааа…ты имеешь в виду мое предложение заняться…

— Пожалуйста, тише! - зашипела на него Гермиона, беспокойно озираясь по сторонам. Некоторые гриффиндорцы до сих пор не покинули гостиную. - Или тебе хочется, чтобы завтра об этом узнала вся школа?

Рон выжидающе посмотрел на нее.

— Так вот, - продолжила она, - я хотела сказать тебе, что я…согласна.

— Отлично! - выдохнул Уизли, явно находясь в шоке от услышанного. - Наконец–то. Я уж думал, этот день никогда не настанет. Но ты не переживай, тебе точно понравиться, все будет на высшем уровне. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все.

Гермиона лишь слабо улыбнулась в ответ на его радостный шепот. Какая–то маленькая частичка ее была против этого, отчаянно крича о том, что секс с Роном совсем не то, чего она хочет на самом деле. Но Гермиона предпочитала не прислушиваться к ней. Игнорировать. Не верить.

Подавив вздох, она отстранилась от Рона и заглянула в его лицо, так и светившейся радостью. Гребаной радостью. Она почти злилась на себя за то, что не чувствует то же самое.

Губы растянулись в дежурной улыбке:

— Надеюсь, все пройдет именно так, как ты говоришь. Мы еще обсудим это.

Рон тут же заключил ее в свои объятия. А Гермиона не сопротивлялась, беспомощно уткнувшись носом в его плече. От него пахло тыквенным пирогом, теплом, исходившим от камина.

Но…совсем не так. Совсем не тот запах.

Гарри проснулся раньше обычного и, не чувствуя себя способным оставаться в кровати хотя бы на миг, встал с кровати. Несмотря на зелье, полученное на днях у мадам Помфри, головная боль ни капли не уменьшилась, а судя по ощущениям, даже возросла. Но он не хотел сейчас думать об этом.

Неожиданно за соседней кроватью раздался невнятный шорох, и Гарри, слегка развернув голову, увидел отчаянно зевавшего Рона.

— Доброе утро, Рон, - без особого энтузиазма пробормотал он.

— Да уж, доброе. - ответил Рон, совершая попытку подняться, но потом снова плюхаясь на кровать. - Слушай, у меня совсем не осталась сил на то, чтобы посещать сегодняшние уроки. Может, сказать, что я заболел?

Гарри хмыкнул и, одевшись, принялся завязывать галстук.

— Не думаю, что в случае с Гермионой это прокатит. Если ты сам не явишься на зелья, она ворвется сюда и потащит тебя силой.

Рон прыснул и все–таки принял вертикальное положение на кровати.

— Да уж. Гермиона - она такая… - согласился он, окидывая взглядом пустующую спальню. Все их соседи уже покинули комнату, очевидно, решив посвятить дополнительное время подготовке к зельеварению.

— О Мерлин, сегодня ведь еще эта долбаная проверочная работа у Слизнорта, - закатил глаза Рон, бегая по комнате в поисках собственных вещей.

На минуту, Гарри оставил в покое галстук, с которым все никак не удавалось справиться. Да, точно, контрольная. И как он мог так поразительно все забыть?

— Ладно, надеюсь, Слизнорт не станет особо изощряться и задаст что–нибудь не сильно сложное.

— Было бы неплохо, - мрачно заметил Рон, закончив собираться.

Они вышли в гостиную, и, миновав портрет Полной Дамы, оказались в коридоре. Гермиона уже ждала их там, уверенным жестом сжимая в руках учебник по зельеварению. Гарри тут же отметил, что сегодня подруга выглядела как–то по–другому. Обычно растрепанные волосы были аккуратно уложены в красивую прическу, а на лице можно было заметить легкий макияж. Интересно, и для кого это она так старалась?

Помимо воли в голову снова начали забираться не те мысли. Внутри слабо заворочалась надежда на то, что нескладная и неуклюжая фигура Рона не имеет ко всему этому какого–либо отношения. Что Гермиона так старалась для кого–то другого. Для него!

Конечно, ничего глупее и придумать было нельзя. И стоило ему увидеть, как Гермиона, холодно поздоровавшись с ним, подошла к Уизли и взяла его под руку, ненужные мысли о том, что все это было для него, мгновенно исчезли, не просто возвратив с небес на землю, а со всей силы ударив его об нее, заставив чувствовать себя идиотом. В который раз за последнее время.

Не для него. Ну конечно же, не для него.

Тем не менее эта мысль неприятно уколола внутри, заставила поморщиться. Потому что сейчас, по дороге в Большой Зал, он снова чувствовал себя лишним. Наблюдать за тем, как Рон не отводит восхищенного взгляда от Гермионы, просто пожирая ее глазами, наверное, точно также, как будет пожирать за завтраком пирог с патокой, было невыносимо и заранее обеспечивало заряд мерзкого настроения на весь день. Но Гермионе нравилось. Она улыбалась ему и нежно держала за руку.

Гарри слегка мотнул головой, пытаясь избавиться от постигшего его оцепенения. Вспоминая о том, как совсем недавно она прижималась к нему, отвечала на его поцелуй, вспоминая ее покрасневшие опухшие губы и глаза, затуманенные чем–то, подозрительно напоминающим желание, он невольно начинал сомневаться в том, что это действительно когда–то было. Что это на самом деле происходило с ними. Потому что сейчас девушка, идущая за руку с его лучшим другом и в данный момент звонко хохотавшая над очередной отпущенной им шуткой, совсем не напоминала ту, которой она была с ним и навсегда для него останется.

Ну и отлично. Уже лучше. Это ведь именно то, чего он добивался. Но нет, наверное, ничего не вернулось на свои места. Ничего не изменилось. Все стало только хуже, даже еще хуже, чем было.

Завтрак в Большом зале показался Гарри каким–то безвкусным, чего нельзя было сказать о Роне, у которого, судя по всему, аппетит только усилился от волнения перед предстоящими уроками. Гермиона как всегда читала очередной толстенный том, как будто желая тем самым отгородиться от кого–то. И сегодня у Гарри было ощущение, что этим кем–то был он.

Наконец, они спустились в подземелья и, уже подходя к кабинету Слизнорта, Гарри почувствовал, как кто–то с силой врезался в него. Это была Джинни. Он придержал ее за плечи, заставляя смотреть в глаза:

— Что ты здесь делаешь, Джинни?

Она выглядела испуганной. Так, словно он орал на нее, а не спокойно спрашивал. И то, что она по–прежнему молчала, вводило в еще большее недоумение.

— Почему тебя не было на завтраке?

Джинни поколебалась еще минуту. Прежде чем соизволить ответить.

— Я не голодна, Гарри.

Он уже собирался продолжить расспросы, но вдруг появившейся профессор Слизнорт, начавший созывать учеников в кабинет, помешал ему это сделать. Воспользовавшись ситуацией, Джинни тут же скрылась из виду, предоставив Гарри самому строить предположения насчет ее странного поведения.

— Идем, Гарри, - Рон хлопнул его по плечу, увлекая за собой в кабинет. Гарри нехотя повиновался, чувствуя, как со стремительным исчезновением Джинни мысли о ней начинают покидать его голову также стремительно.

И все равно начавшее закрадываться куда–то внутрь подозрение никуда не делось. Джинни вела себя странно и это невероятно напрягало, вытесняло на какой–то миг даже мысли о Гермионе. Потому что Гарри не собирался и дальше терпеть это. Его мучила неизвестность и он хотел получить ответ.

— На нашем сегодняшнем занятии мы будем готовить Всевозможное зелье или же Зелье всех возможностей, - начал тем временем профессор Слизнорт - Это легендарное зелье, способное реализовать все самые лучшие, скрытые до поры до времени качества и таланты человека и таким образом позволяющее достичь его максимального потенциала…

Гарри пытался, честно пытался вникать в слова, сказанные профессором Слизнортом, но Гермиона, вдруг задевшая локтем его руку, не дала ему этого сделать. Поттер сделал вид, что ничего не произошло, но на самом деле это было не так. Взгляд помимо воли приковался к Гермионе, которая, подумать только, стала рядом. Ему казалось, что он вечно мог наблюдать за тем, как она заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, как слегка морщит нос, встречаясь с чем–то малопонятным. Он практически заставил себя отвернуться. Потому что, блин, снова, после всего, разглядывал свою лучшую подругу самым неподобающим образом.

— …ингредиенты которого можно добавлять в любом порядке, - продолжал тем временем Слизнорт - Собственно, для этого зелья не существует установленного канона на рецепт приготовления. Так что советую вам проявить креативность и использовать собственные идеи. И так, первый ингредиент - «Мечта Нюхлера» - очень редкое волшебное растение с ценными свойствами, имеющее блестящие листья. Также не стоит забывать о таком ингредиенты как «Каша Проповедника» - растении с сильными магическими свойствами, которое отличается тем, что имеет стручки, из которых сочиться синяя комковатая субстанция. Советую всем как следует постараться, так как ученик, чье всевозможное зелье получится безупречным, получит приглашение на рождественский прием в моем клубе.

Гарри усмехнулся, думая о том, что вряд ли такое обещание может пробудить рвение к приготовлению зелья хотя бы у кого–то. И что, если он провалит сегодняшнюю контрольную, ничего страшного не произойдет. Гарри помнил, как на 6 курсе им с Гермионой приходилось посещать эти скучные вечерние посиделки, на которых он был уверен, что умрет от тоски.

Вдруг совсем рядом раздалось приглушенное бормотание Рона:

— Пригласит он кого–то в этот Клуб Слизней, конечно. Да он за эти 2 года даже имени моего не выучил, не говоря уже об остальном.

Гарри хотел было сказать другу, что после той популярности, обрушившейся на них после победы над Темным Лордом, он наверняка вырос в глазах Слизнорта и стал для него перспективным студентом, заслуживающим место в клубе для «Избранных», но отчего–то передумал. Гермиона, что–то зашептавшая ему в ответ, очевидно, говорила тоже самое.

Прошел час и все гриффиндорцы уже почти завершили работу над своими зельями. Несмотря на то, что Гарри благополучно прослушал половину теоретического материала, у него получилось сварить хоть что–то. Гермиона тем временем без устали подсказывала Рону, как всегда абсолютно беспомощному в подобных вопросах. И Гарри вдруг почувствовал себя уязвленным из–за того, что она так упорно не замечала его все это время. Настолько сильно что…

— Г-гермиона, ты…не могла бы помочь мне кое с чем? - Гарри сам не ожидал, что все–таки решится обратиться к ней. Она резко развернулась и смерила его недовольным взглядом.

Что? Что опять я сделал не так? Мерлин, Поттер, все!

— Твое зелье в порядке, - сообщила она. - Но, на мой взгляд, оно все–таки жидковато. Добавь еще немного вот этого ингредиента, - и она придвинула к нему какие–то нарезанные голубоватые листочки. - И, пожалуйста, больше не отвлекай меня. Если бы ты только видел, что со своим зельем натворил Рон.

Гарри почувствовал, как от ее слов его начинает охватывать неимоверное раздражение. Рон, Рон, Рон. Интересно, она могла говорить о чем–то другом?

Между тем Слизнорт уже подошел к его котлу, окидывая его критическим взглядом.

— Не идеально, но вполне хорошо. Вы молодец, мистер Поттер! - вынес вердикт Слизнорт.

Гарри облегченно выдохнул.

— Хотя ваше зелье и не идеально, вы все равно можете заглянуть в мой клуб как–то вечером.

А вот это уже не сильно приятная новость. Гарри попытался выдавить кислую улыбку. Некоторые студенты собирались покинуть кабинет и он не видел ничего плохого в том, чтобы последовать примеру остальных, пока Слизнорт не вспомнил еще и про рождественский прием в своем клубе. Он уже собрался так и поступить, как вдруг ставший внезапно серьезным взгляд профессора пригвоздил его к месту.

— И вот еще что, мистер Поттер. Недавно из моей кладовой пропала довольно большая порция оборотного зелья. Вы случайно не знайте, кто может быть причастен к этому?

Гарри замотал головой, отступая к двери.

— Нет, я ничего не знаю, профессор. Но если вы думаете, что это я…

— Я ни в коем случае не подозреваю тебя. Просто сообщи мне, если заметишь что–то странное, ладно?

— Конечно.

Гарри стремительно покинул кабинет, не желая дожидаться никого из своих друзей. И что за дурацкая привычка сразу подозревать во всем его? С другой стороны, вопрос профессора несколько удивил его. Интересно, кому это понадобилась такая большая порция оборотного зелья? Но сейчас у него не было особого желания раздумывать еще и на эту тему. В последнее время ему и без этого хватало проблем…

Травология прошла без особых приключений и вечером они все вместе сидели в гостиной Гриффиндора, уже целых два часа без особых успехов пытаясь сочинить эссе для МакГонагалл. Впервые в жизни Гарри чувствовал себя здесь ужасно неуютно. И даже то, что Гермиона разговаривала с ним, хоть и исключительно по теме, касающейся учебы, совсем не улучшало ситуацию. Потому что время, пока они вместе делают домашнее задание, пройдет быстро. Тогда как каждая секунда, когда она будет его игнорировать, покажется ему вечностью.

Между тем Портрет Полной Дамы отъехал в сторону, впуская в гостиную Джинни. Гарри даже удивился, увидев ее здесь, так как в последнее время появление Джинни в их общей гостиной стало достаточно редким явлением.

— Всем привет! - она плюхнулась на диван рядом с Гарри. - У меня отличные новости. Я только что была у МакГонагалл и она сказала, что в связи с тем, что Джордж и Анджелина женятся, мы сможем провести выходные в Норе и побывать на их свадьбе.

— Как? Они все–таки решились? - Гермиона даже отодвинулась от Рона и теперь сверлила Джинни вопросительным взглядом.

— Да. Ты удивлена? По–моему, все было понятно с самого начала.

Это действительно было так. По окончанию войны Джордж чувствовал себя невероятно одиноко, старался с головой уйти в работу, чтобы не давать ненужным воспоминанием слишком часто всплывать в голове. Анджелина, бывший игрок сборной Гриффиндора по квиддичу, казалось, была единственным человеком, способным достучаться до него и найти подход. Они очень сблизились и ни для кого в семействе Уизли не было секретом, что возможная свадьба Джорджа и Анджелины - это всего лишь вопрос времени.

— Отлично, значит, на выходных едем В Нору? - оживился Рон.

— Да, - повторила Джинни. - Мы не можем пропустить свадьбу нашего брата.

Гарри не сдержался и все–таки посмотрел на Гермиону, которая тоже, на какую–то долю секунды задержала свой взгляд на его лице.

Да, да, Гермиона, я знаю, как все это дерьмово звучит. Целые выходные в непосредственном обществе друг друга, когда Рону и Джинни придется помогать с приготовлениями к свадьбе, а их, как гостей, вежливо оставят в покое, предоставив самим себе. Когда Гермиона больше не сможет прятаться от него за своими дурацкими учебниками, а он - вовремя исчезнуть под предлогом дополнительных занятий или внеплановой тренировки по квиддичу. И как они только докатились до такого?

Гарри резко поднялся с кресла, и, без лишних объяснений направился в спальню, заметив, как вздрогнула Грейнджер, а Рон с Джинни обменялись недоуменными взглядами.

— С ним сегодня что–то не то, - неуверенно заметил Рон, продолжая смотреть на место, где еще недавно сидел его друг.

О да, и уже давно.

Учебная неделя пролетела быстро и на выходных они, как и собирались, отправились в Нору. Но Гарри ловил себя на мысли, что не рад этому так, как бывало раньше. Потому что теперь что–то изменилось. Не было больше тех таких привычных дружеских посиделок или незначительных, но невероятно нужных разговоров ни о чем. Теперь, стоило ему появиться в комнате без Рона или Джинни, как Гермиона тут же напрягалась всем телом и, очевидно, боролась с безумным желанием броситься бежать сию же минуту.

И он понимал, почему. Наверное, лучше всего было бы действительно не видеть ее. Вообще. Чтобы не сходить с ума каждый раз, когда она отворачивалась, отводила взгляд в сторону и бормотала что–то невнятное, давая понять, что не намерена продолжать разговор. Не понимая, как все это важно для него. Для него и его перегретых за все это время мозгов.

Поэтому, спустившись утром к завтраку, и не застав там никого, кроме мистера Уизли, Гарри испытал что–то среднее между досадой и облегчением. Он уселся рядом, машинально отметив, что лицо мистера Уизли выражает крайнюю степень беспокойства. Он практически ночевал на работе, так как дел в Министерстве накопилось предостаточно.

— Какие новости из Министерства, мистер Уизли? - спросил Гарри просто для того, чтобы что–то спросить, беря в руки тост с маслом.

Мистер Уизли вздохнул. Судя по всему, ему хотелось поговорить об этом хотя бы с кем–то.

— Мы прилагаем все усилия, чтобы найти довольно темного мага, Гарри. Я полагаю, что во время войны он состоял в рядах Пожирателей смерти, был приближен к Волан–де–Морту больше, чем остальные. И сейчас, судя по всему, возомнил себя его наследником, обязанным продолжить дело Темного Лорда по уничтожению всех магглорожденных семей.

— И что, уже случались нападения? - Гарри почувствовал, как беспокойство мистера Уизли начинает овладевать и им.

— Да, случались. Несколько несчастных случаев этим летом. Но сейчас нападения прекратились. Скорее всего, здесь не обошлось без кучки уцелевших Пожирателей Смерти, которые, правда, в последнее время стараются не высовываться - они в меньшинстве и одного неосторожного шага с их стороны будет достаточно, чтобы угодить в руки министерских авроров и попасть в Азкабан. Самое важное на данный момент - найти Мориса Харпера, того самого человека, считающего себя наследником Темного Лорда. Наверняка именно он возглавляет оставшихся Пожирателей и руководит ими в своих целях. Найти его необходимо, - мистер Уизли на минуту замолчал, словно бы собираясь с мыслями. Гарри продолжал напряженно смотреть на него. Наконец, он подтолкнул к нему лежавший рядом свежий номер «Ежедневного Пророка» и указал на движущийся изображение в правом верхнем углу. - У нас есть его колдография, но к сожалению, это все, что у нас есть.

Гарри удивленно уставился на картинку в газете. Изображенный там человек невысокого роста с широким лицом, с блеклыми потускневшими глазами и небольшим количеством волос на голове, не внушал особого трепета. Гарри еле сдержался оттого, чтобы не переспросить, не напутали ли они что–то с колдографией.

— Но…неужели нет совсем никаких предположений? Ведь Пожиратели Смерти не могут просто так разгуливать на свободе, они должны затаиться где–то. Хотя бы на время.

— Ну, естественно, предположения есть. Последнее их появление было зафиксировано в графстве Вустершир в населенном пункте Реддитч. Но больше они там не появлялись, - устало ответил мистер Уизли.

Гарри хотел было спросить что–то еще, но внезапно на кухне появилась миссис Уизли и настоятельно попросила мужа не обсуждать рабочие дела хотя бы дома. Поттеру пришлось заткнуться, так и не узнав ответы на интересующие его вопросы. Мистер Уизли отправился на работу в Министерство, бросив на Гарри взгляд, непременно означавший даже–не–думай–вмешиваться–в–это. Но Гарри и не собирался. Потому что ему не нужно было искать неприятностей на свою голову, они сами появлялись вроде бы на ровном месте и обрушивались на него в самый неподходящий момент.

Гермиона открыла глаза и потянулась за лечебным зельем, стоявшим на тумбочке возле кровати. Нет, это только она могла так - умудриться заболеть в самый неподходящий момент. Она чувствовала слабость и в горле неприятно першило. Естественно, что в таком состоянии она не могла идти на свадьбу Анджелины и Джорджа без риска заразить всех остальных гостей.

Рон, узнав об этой новости, был не столько опечален ее состоянием, сколько взбешен фактом того, что ему придется идти на эту свадьбу одному. Конечно, он ничего не сказал ей, но безмерное недовольство крупными буквами было написано на его лице, и, судя по всему, от неминуемой порции упреков в адрес девушки, Рона останавливал лишь предостерегающий взгляд матери. Гермионе оставалось лишь обреченно вздыхать. Со стороны Рона было довольно глупо обвинять ее в плохом самочувствии. Как будто бы она подстроила это специально.

В связи с тем, что празднество решили провести в новом доме Джорджа и Анджелины, в воскресенье вечером никого уже из семейство Уизли не было дома. Гермиона нехотя присела на кровати, и, спустившись на первый этаж, вышла на улицу. Она знала, что Гарри тоже не поехал. Только для того, чтобы присмотреть за ней. Не взирая на недовольные реплики до крайности взбешенной Джинни. Просто остался. Потому что ее недо–парню было не до нее.

Внезапно, за спиной раздались чьи–то шаги, а уже через секунду Гарри оказался рядом с ней, без лишних слов набросив на ее дрожащие плечи собственную куртку. Гермиона быстро посмотрела на него, думая о том, что они снова одни, несмотря на то, что она старалась сделать все, чтобы только этого не произошло. А теперь…все снова летело к чертям.

— Я не знаю, что делать дальше, Гарри, - прошептала она, отмечая краем сознания, что теперь, когда он так близко, она дрожит уже вовсе не от холода.

— О чем ты?

Да ладно, Поттер, не притворяйся, все–то ты знаешь.

— Обо всем, что с нами произошло. О Роне. Ему плевать на меня, понимаешь? И он не изменится, в его жизни всегда будут находиться вещи поважнее.

— Послушай, - Гарри схватил ее за дрожащие плечи, заставляя смотреть на себя в упор. - Это не так. Рону не плевать, он…

Все. Все, на что его хватило. Гарри понял, что не может и дальше оправдывать нежелательные поступки Уизли, что его мутит от всего этого. Он отвернулся, зажмурился на секунду и выдохнул сквозь сжатые зубы.

Он вообще уже жалел, что отправился вслед за Гермионой, потому что теперь ситуация опять могла с легкостью выйти из под контроля. И контролировать ее было некому. А Гермиона вдруг придвинулась ближе. Наверное, почти неосознанно, но Гарри хватило и этого безобидного движения, чтобы почувствовать возвращающееся возбуждение. Блин. Что она с ним творила?

Конечно, он не собирался делать ничего такого. Но, жадно вдыхая легкий фруктовый аромат, исходивший от ее волос, наблюдая за ее хрупкой фигуркой, сжавшейся от внезапного холода, он понял, что все. Просто все.

Даже не успев до конца сообразить, что делает, Гарри развернул ее к себе, с силой прижимаясь своими губами к ее губам. Не замечая того, как она сдавленно охнула от неожиданности, как холодные ладошки остановились на его груди. Он проник языком в ее рот, ощущая, как отчаянное желание расползается по всему телу, и это нарастающее возбуждение в паху. Несмотря на сопротивление с ее стороны, которого он не мог не заметить, ее мягкие влажные губы на миг раскрылись для него. И это было тем, чего он ждал, наверное, на протяжение столького времени. Ощущать ее вкус. Неизменный, единственный, тут же разославший по телу волны жара.

Гермиона, несмотря на свои отчаянные попытки, поняла, что просто не может сопротивляться ему. Что всего лишь секунда близости поглотила ее без остатка. Его обвившиеся руки на ее талии, жар пульсирующей крови и стук его сердца под рубашкой, который она чувствовала, как свой.

Тем не менее, Гермиона отстранилась усилием воли, пытаясь привести в порядок мысли.

— Мерлин, Гарри. Не нужно было…

Она поспешно поднялась, чтобы вернуться в дом.

— Прости.

Гарри смотрел вслед удаляющейся Гермионе, чувствуя себя достаточно свихнувшимся для того, чтобы, по прибытии в Хогвартс, сигануть с Астрономической башни, или же сделать что–нибудь этакое прямо сейчас. Да если бы он только мог прекратить все это, то непременно прекратил бы, и уже давно. Но разве он может что–то сделать с тем, что с недавнего времени хочет ее? Хочет, несмотря ни на что, как ненормальный. Как проклятый.

Гермиона перелистнула страницу книги. Потом еще одну, и еще. Уже третий раз подряд пытаясь прочитать один и тот же абзац и все равно не улавливая сути. Пора уже было заканчивать с этим. И куда только подевалась ее бесконечная тяга к знаниям и способность сосредоточиться на уроках даже в шумной гостиной Гриффиндора? Потому что теперь, находясь в библиотеке, где из–за позднего времени не было ни единой души, она все никак не могла сосредоточиться. И это было ужасно. Это была не она.

Надеяться на то, что очередная неделя или обязанности старосты избавят ее от ненужных мыслей, было глупо. Как ни старалась, Гермиона не могла перестать думать о том, что делать с Роном, и, самое главное, с Гарри. Иногда, конечно, уйти от этой темы все же получалось. Например, когда ей нужно было подготовить график дежурств и она, чтобы только не подвести профессора МакГонагалл, не спала почти всю ночь. Тогда да, действительно, она не думала обо всем этом. И все равно, слабое утешение. Потому что…сколько у нее получилось не думать о Гарри? Пару долбанных часов?

Гермиона почти со злостью придвинула к себе толстенный фолиант по истории магии. Она сможет закончить чтение, чего бы ей это не стоило. Раньше ведь получалось. Да уж, сейчас ей как никогда хотелось вернуться к прежней жизни, а не разгуливать по Хогвартсу в одиночестве, всем своим видом напоминая привидение. Вот и все, что от нее осталось - жалкое подобие того, кем она была прежде.

Сейчас Гермионе не хотелось общаться ни с кем из своих друзей. И Рон, как бы это не выглядело, не был исключением. Он стал просто невыносим в последнее время. И всему виной, конечно же, ее опрометчивое обещание в гостиной, когда она, злая на весь мир, согласилась на секс с ним. Теперь Рон просто не мог думать или говорить о чем–нибудь другом. А все разговоры на отвлеченные темы не имели смысла, потому что в конце концов все равно неумолимо возвращались к одной, единственной его интересующей. Но Гермиона не разделяла его энтузиазма. На смену эмоциям пришел здравый смысл и она уже не была так уверена, что поступает правильно. Она ведь сама говорила, что все это должно быть своевременно. И, что–то подсказывало ей, их с Роном время еще не пришло. Но Уизли, почему–то, не хотел понимать ее. И порой Гермиону очень злило это. Так злило, до потемнения в глазах.

С другой стороны, он был по–своему прав. Действительно, ведь это не было чем–то запретным или недопустимым. По мнению Рона, не было ничего более естественного, раз уж они совершеннолетние парень и девушка. Гарри и Джинни, судя по всему, не сильно заморачивались по этому поводу. И сейчас Гермиона чувствовала себя дурой, которая сначала дала обещание, а теперь делает все, чтобы только его не выполнить.

Это было не правильно. Встречаться с Роном, не имея ни малейшей возможности сказать ему правду. Потому что, если бы все было как раньше, когда она испытывала к Гарри, лишь платонические чувства, а не желание наброситься на него при первой же удобной возможности, она не сомневалась бы ни секунды. Но из–за последних событий, она уже не была так уверена в своей любви к Рону. Гермиона лишь помнила, как он нравился ей на шестом курсе и как она мечтала о том, чтобы он предложил ей встречаться. Но не теперь.

В любом случае, видит Мерлин, Гермиона делала все, чтобы только не разрушить то хрупкое подобие счастья, что у них было. Именно поэтому она избегала Гарри и старалась сократить до минимума общение с ним. Но, судя по всему, от того, что происходило между ними, не было возможности скрыться. И если раньше она винила во всем определенные обстоятельства, бушующие гормоны, да Мерлин знает что еще, после того случая в Норе, это стало просто бесполезным сотрясанием воздуха. Потому что нет, это не было случайностью, с недавнего времени это превратилось в долбанную закономерность. Вот в чем заключалась проблема.

И что делать? Ей не хотелось обманывать Рона, но в то же время, как сказать ему? Как? Она не сможет ни за что в жизни. Потому что он слишком хороший. И не заслуживает такого.

Никто не заслуживает.

— Эй, библиотека закрывается через пять минут, - звук голоса Рона, который раздался очень неожиданно, заставил Гермиону буквально подскочить на месте. Она подняла на него глаза, еле сдерживаясь от облегченного выдоха.

— Привет, Рон, - пробормотала она. - Я и не заметила, что уже так поздно.

— О, я не удивлен, - Рон принялся помогать ей запихивать учебники в сумку. - Знаешь, в последнее время ты все чаще делаешь это.

Гермиона прекратила возиться с учебниками и внимательно посмотрела на него:

— Делаю что?

— Избегаешь меня, - невозмутимо закончил Рон, - засиживаешься в библиотеке до позднего вечера, чтобы только не тратить на меня время. И на Гарри с Джинни тоже.

— Рон, что за глупости? - Гермиона заученным жестом поправила сумку, слегка съехавшую с плеча. - Я не избегаю тебя, просто в последнее время у меня накопилось достаточно долгов по учебе, которые нужно разгребать. К тому же, когда речь заходит о моем свободном времени, ты почему–то благополучно забываешь, что я - староста, а это, знаешь ли, подразумевает определенные обязанности, на которые тоже нужно тратить время!

Оказавшись в коридоре, Гермиона ускорила шаги. Рон еле поспевал за ней, и, заметив ее раздраженный настрой, не решался продолжить разговор. Ну и ладно. Сейчас Гермионе не хотелось вести душевные беседы. И еще ее злило то, что она постоянно должна оправдываться перед ним. Нет, ну вот что Рон только о себе возомнил?

— Погоди, - он вдруг схватил ее за руку, заставляя остановиться. - Гермиона, прости. Я понимаю, как тебе трудно. Но…я просто скучаю. Вот и все.

Гермиона слабо улыбнулась, мгновенно ощутив уже столь знакомое чувство вины. Захотелось просто взять и рассказать ему все, поделиться хоть с кем–то мучившими ее проблемами. Но вряд ли Рон горел желанием узнать, что его девушка и лучший друг - самые последние предатели.

Гермиона сильнее стиснула его пальцы.

— Я не обижаюсь на тебя, Рон. И мне на самом деле хотелось бы проводить с тобой больше времени.

— Кстати, об этом, - Рон заговорщицки подмигнул ей. - Надеюсь, ты помнишь, чем мы планировали заняться в скором времени?

Ну вот. Он опять за свое.

— Я не смогла бы забыть, даже если бы захотела, потому что кое–кто мне об этом очень усердно напоминает, - недовольно заметила Гермиона.

— Эй, я серьезно! Что насчет Бала для семикурсников? Думаю, недельку я как–то продержусь.

— Ты издеваешься? - она с ужасом осознала, что краснеет и благословила темноту коридора, скрывшую это. - Я не могу быть с тобой, мне нужно будет следить за происходящим в Большом зале. Если МакГонагалл заметит мое отсутствие, у меня потом будут неприятности.

— В таком случае когда? - Рон перегородил ей дорогу, заставляя смотреть в глаза. - Я уже все продумал, все пройдет идеально. В спальне для мальчиков никого не будет, так как все уйдут на бал. Я устрою романтический ужин и мы наконец–таки сможем уединиться.

Гермиона еле сдержалась, чтобы не попросить Рона заткнуться прямо сейчас. Потому что иначе она умрет от стыда. С другой стороны, если подумать, предложенный Роном вариант - самый лучший. Ей и в самом деле не хотелось, чтобы это событие стало достоянием общественности.

— Ну хорошо, ты меня уговорил. Бал для семикурсников через неделю, так что у нас еще будет время подготовиться.

Рон широко улыбнулся и обнял ее за талию.

— Я так рад, что мы можем найти общий язык. Гарри с Джинни, например, снова поссорились.

Гермиона слегка отстранилась от него, удивленная столь резкой сменой темы:

— Что на этот раз? Мне казалось, у них все наладилось, - она старалась, чтобы голос звучал ровно, но скрыть язвительные нотки все же не удалось. Ей до сих пор не хотелось вспоминать тот злосчастный поцелуй Гарри и Джинни возле кабинета ЗОТИ.

— Гарри сам не свой в последнее время. И я не имею в виду его скверный характер. Джинни это не нравится.

— У Гарри совсем не скверный характер, - тут же поправила его Гермиона, но, встретив недовольный взгляд Уизли, несколько смутилась. - Продолжай.

— Ну…с ним что–то происходит, Гермиона, что–то не то. Он постоянно принимает какие–то зелья перед сном, но похоже, они не сильно–то помогают. Гарри часто становиться плохо, его мучают головные боли. Он рассеян на тренировках по квиддичу и, вовремя одной из них, чуть не потерял сознание. Конечно, все это не сильно заметно тебе, или даже Джинни, но я, да и Симус с Невиллом и Дином, не могли этого не заметить.

Гермиона почувствовала, как образовавшийся в горле ком не дает ей возможности вздохнуть. Вот сейчас ей стало по–настоящему страшно за Гарри, несмотря на то, что все эти симптомы едва ли могли претендовать на звание серьезных. Гермиона уже чувствовала эту неприятную дрожь и сильнее стиснула враз вспотевшие ладони. Похоже, ее беспокойство за безопасность Гарри плавно переходит в паранойю. И в самом деле, отчего это она так разнервничалась?

— Я не думаю, что это что–то серьезное, Рон, - сказала она скорее для того, чтобы убедить себя, а не Рона. - Пусть Гарри сходит в больничное крыло, мадам Помфри мигом это исправит, я уверена.

— Ой, как будто бы я не пытался ему это предложить. С ним же всегда–все–нормально, а то ты не знаешь!

— К сожалению, знаю. Тогда я поговорю с ним.

Как–нибудь.

Уизли неопределенно кивнул. Они уже как раз дошли до комнаты Гермионы. Рон неловко топтался на месте, но девушка не собиралась приглашать его во внутрь. Тогда он запечатлел на ее губах нежный поцелуй и, пожелав спокойной ночи, удалился. Гермиона же не могла сдвинуться с места. Она вспомнила, как сама стала свидетельницей случившегося с Гарри приступа, как ему было плохо, и как мадам Помфри, тем не менее сказала, что все в порядке. Но, если с ним все в порядке, как тогда объяснить такое состояние Гарри? Она уже была готова бежать в гостиную факультета прямо сейчас, чтобы только убедиться, что с ним и в самом деле все в порядке, а рассказы Рона - лишь преувеличение.

Но вместо этого Грейнджер развернулась и зашла в свою комнату. Завтра она попытается найти ответы на все интересующие ее вопросы.

Гарри постучался в дверь кабинета профессора Коула. В связи с приближающимися зимними каникулами, это занятие должно было стать последним перед Рождественскими праздниками. И Гарри, естественно, не мог этому не радоваться.

— Входите, мистер Поттер, - послышался голос профессора.

Он потянул на себя ручку двери, гадая о том, чем же сегодня они будут заниматься.

— Здравствуйте, профессор. Что мы сегодня будем отрабатывать?

— О, мистер Поттер, сегодняшние заклинание вам наверняка известно, - он сделал небольшую паузу, давая ему возможность подготовиться к занятию. - Это заклинание Депримо, способное убирать любые препятствия на пути колдующего. Но, должен вас предупредить, заклинание необычное. Будьте предельно внимательны и осторожны. Одно неверное движение палочкой способно спровоцировать его скрытые свойства. Например, способность передвигать предметы, а иногда даже устраивать настоящие взрывы.

Внезапно дверь кабинета отворилась, впустив внутрь обеспокоенную МакГонагалл:

— Профессор Коул, мне срочно требуется ваша помощь. Младшекурсники устроили разгром в кабинете зельеварения, использовав какой–то старый фокус. Не могли бы вы проследить за ними, пока мы с профессором Слизнортом устраним безобразие?

— Разумеется, профессор МакГонагалл. Мистер Поттер, - он повернулся к Гарри, - попробуйте пока что отработать это заклинание без меня, - и, сказав это, он скрылся за дверью вслед за МакГонагалл.

Гарри вздохнул. Если у этого заклинания имеются какие–то там побочные эффекты, в случае с ним они обязательно проявятся.

Он взмахнул палочкой и произнес:

— Депримо.

Как он и ожидал, вслед за этим сразу же последовал характерный грохот - шкаф, стоящий возле письменного стола, пошатнулся, вывалив на пол пару книг.

Нет, ну вот почему в его жизни все обязательно должно идти через задницу? Гарри подошел к шкафу и принялся поднимать упавшие на пол книги. В основном, это были учебники по ЗОТИ, что впрочем, не удивительно. Но внезапно, взгляд наткнулся на какой–то имевший потрепанный вид блокнот, очень напомнивший ему найденный на втором курсе дневник Тома Реддла. И что это, тоже дневник?

Гарри недоверчиво раскрыл его, но увидел лишь пустые страницы. Судя по всему, хозяин дневника не хотел, чтобы кто–нибудь, вроде Поттера, узнал его личные тайны и поэтому наложил на него чары невидимости. Но Гарри знал, как избавиться от него. Как там Гермиона его учила…

— Апарекиум.

В ту же секунду страницы заполнились мелкими прописными буквами. Гарри бросил беглый взгляд на дверь, очень надеясь, что Коул не застанет его за этим занятием. Конечно, это было не совсем честно, но любопытство взяло верх над разумом.

Гарри перевел взгляд на страницы дневника - они были испещрены различными датами и написанными рядом с названиями населенных пунктов. Самым последним было обозначено графство Вустершир и населенный пункт Реддитч. У него образовалось чувство, словно он уже где–то слышал этот адрес. И конечно, на ум сразу же пришел разговор с мистером Уизли за завтраком в Норе - он говорил о том, что именно в этом месте было зафиксировано последнее появление Пожирателей Смерти. Но откуда профессор Коул узнал об этом? Ведь данной информацией владел лишь узкий круг сотрудников Министерства, эти факты не разглашались даже в «Ежедневном Пророке»!

Перед этой записью шли другие даты и названия других пунктов. И все. Ни единого пояснения или хотя бы намека на него. Гарри устало потер переносицу, поправляя очки. Что это, к черту, значит? Возможно, если последняя запись называет дату и последнее место появление уцелевших Пожирателей, остальные записи обозначают тоже самое? Ведь мистер Уизли говорил о многочисленных нападениях на магглорожденные семьи, но кажется, этим летом случилось всего несколько. И действительно, в дневнике также значилось две летние даты, все сходилось.

Тем не менее, Гарри понял, что у него уже начинает возникать тысяча вопросов, на которые пока не было возможности получить ответы. Но в одном он практически не сомневался - профессору Коулу зачем–то понадобилось вести дневник, в котором были зафиксированы все даты и населенные пункты, пострадавшие от нападений Пожирателей Смерти после свержения Темного Лорда. Но откуда он получил эту информацию? Откуда узнал?

Услышав приглушенные шаги за дверью Гарри тут же вернул дневник на место. Не хватало еще вызывать подозрения профессора Коула! Нет, сейчас ему хотелось дочитать дневник до конца, а после поделиться с кем–нибудь собственными предположениями. Он сразу же подумал о Гермионе, и уже хотел было найти ее по окончанию урока. Но черт, он ведь и забыл, что они в последнее время усиленно избегают друг друга и что вообще их отношения уже далеко не такие, как прежде.

После урока у профессора Коула, Гарри направился на ужин в Большой Зал. По дороге на него неожиданно налетели две шестикурсницы с Пуффендуя и, хихикая, направились дальше. Гарри еще слышал их приглушенный шепот:" О, Мери, ты упала в объятия самому Гарри Поттеру!». На что другая ответила:«Отстань, Кэтти, сама только об этом и мечтаешь». Гарри лишь ухмыльнулся, размышляя о том, что к сожалению, не может думать о других девушках, кроме одной. И что вряд ли Джинни имеет к этому отношение.

Да уж, похоже, он безнадежно, просто по уши погряз во всем этом.

В Большом зале царило привычное оживление и Гарри, сразу заметив Рона, уже вовсю уплетавшего пюре с сосисками, направился прямо к нему. Гермиона также присутствовала на ужине, но, в отличии от Рона, была всецело поглощена чтением очередного учебника. Поздоровавшись с друзьями, Гарри придвинул к себе тарелку с едой и собрался ужинать, отстраненно отметив, что с Роном сегодня что–то не так. Весь его вид излучал крайнюю степень радости и возбуждения, он даже не мог как следует сосредоточиться на еде, то и дело бросая двусмысленные взгляды на Гермиону. Гарри уткнулся в тарелку, чтобы только не сорваться и не наделать глупостей. Потому что никто не имел права смотреть на Гермиону так. Даже Рон. И еще, он был бы не прочь узнать причину, заставившую Рона просто светиться от счастья. Уизли выглядел таким довольным, словно они с Гермионой уже переспали. Гарри перевел взгляд на Рона и, все–таки не сдержавшись, поинтересовался:

— Слушай, что с тобой сегодня, а?

— В смысле?

— Ну, знаешь ли, не могу припомнить момента, когда в последний раз видел тебя настолько счастливым.

— Это так заметно?

Гарри почувствовал раздражение.

Да у тебя все на роже написано, придурок!

— Есть немного, - стараясь, чтобы голос не выдавал царившего внутри волнения, проговорил Гарри.

— Ладно, - Рон оглянулся и слегка подался вперед, не желая быть услышанным. - На самом деле, я и так собирался тебе сказать. В общем, у меня хорошие новости, приятель.

Таак. Начало ему уже не нравилось.

— Надеюсь, ты помнишь о том, что за мероприятие у нас через неделю?

Гарри хмыкнул:

— Ты издеваешься?

— Нет, просто спрашиваю.

— Джинни все уши прожужжала мне об этом Бале для семикурсников.

— Ты идешь с ней?

— Да, - Гарри замялся. - Хотя, не скажу, что мне так уж сильно этого хочется.

Рон нахмурился, но ничего не сказал. По внезапно образовавшийся паузе он понял, что продолжать эту тему лучше не следует.

— А ты идешь с Гермионой?

Ну наконец–то. Рон еле дождался этого вопроса.

— Ну…помимо танцев мы планируем заняться еще кое чем поинтереснее.

Гарри резко вскинул голову, отказываясь поверить в то, что только что услышал. Нет, нет, нет. Этого просто не может быть.

— Что ты имеешь в виду?

Рон закатил глаза:

— Ты чертовски непонятлив, дружище. Гермиона согласилась…наконец–то согласилась дать мне!

Чего?

Гарри показалось, что стены Хогвартса вдруг обрушились прямо на него, придавив своей непомерной тяжестью. Он даже не заметил, что вцепился в бокал с тыквенным соком так, что побелели костяшки пальцев. И не хотел думать о том, как выглядит со стороны, и что Рон, наверное, ожидал совсем не такой реакции. Все сразу же стало неважным, утратило какое–либо значение. Потому что. Гермиона что?

Гарри перевел взгляд на нее. Интересно, она чувствует тоже самое? На ее сосредоточенном лице нельзя было разобрать ни единой эмоции. И как она только могла согласиться на такое? Неужели Гермиона и в самом деле настолько влюблена в этого рыжего придурка, что готова отдаться ему уже сейчас? А то, что было между ними, ничего для нее не значило? Если это так, а Гарри в этом практически не сомневался, ничто уже и вправду не имеет значения. Осознавать это было почти больно. Так чертовски тоскливо, что никакие дементоры не сравняться.

Рон продолжал пытливо вглядываться в его лицо. Надо было ответить ему что–то. Надо было…

— Как это? То есть, я хотел сказать, круто. Очень рад за вас обоих.

Да, блин, просто умру сейчас от радости!

Лицо Рона разгладилось:

— А я‑то как рад, дружище. Ты даже представить себе не можешь, чего мне стоило уломать ее!

Ах, так значит она все–таки не хотела? Гарри чувствовал, что если Рон не оставит эту тему прямо сейчас, он за себя не отвечает…

— Как ты думаешь, наша спальня подойдет? Все как раз будут веселиться на Балу и нам никто не помешает.

— Слушай, я не хочу говорить об этом, - процедил Гарри сквозь стиснутые зубы.

— Ну, перестань, мне больше не с кем посоветоваться. Так вот, как ты считаешь, романтический ужин устраивать обязательно, или лучше сразу…

Гарри поднялся так резко, что стоявшие на краю стола пара тарелок опрокинулись на пол. Краем глаза он отметил, как Гермиона вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Как брови Рона поползли вверх и он смерил его крайне удивленным взглядом. Но Гарри было уже все равно. Пусть думают, что хотят. Он не собирался, нет, он просто не мог и дальше все это выслушивать. Раздраженно закинув на плече сумку, Гарри стремительно покинул Большой Зал.

Гермиона закрыла учебник и придвинулась к Рону.

— Что–то случилось? Вы поссорились, или как?

— В том–то и дело, что нет. Мы разговаривали и я рассказал Гарри про нас. После этого он просто распсиховался и ушел.

Рон вдруг осекся, заставив Гермиону перестать дышать. Потому что на минуту в его глазах промелькнуло понимание. Как будто бы он просто взял, сложил два плюс два, и обо всем догадался. Но уже через секунду оно сменилось прежним беспечным выражением, которое она так привыкла видеть на его лице.

— Может, это из–за ссоры с Джинни? - предположил Рон после некоторой паузы.

— Да, наверное, - Гермиона опустила взгляд на свои сцепленные руки. - Это из–за ссоры с Джинни. Ты сам говорил, что у них не ладится в последнее время.

Почему–то сейчас ей очень хотелось, чтобы он верил ей. Хоть и назвать сказанное ею правдой можно было лишь с большим преувеличением.

Когда спустя два часа Гарри занес руку для того, чтобы постучать в комнату Гермионы, его начали одолевать сомнения. Что он вообще делает здесь и главное, что хочет от нее услышать? Он стоял под этой дверью уже целых пять минут, но все никак не мог решиться постучать в нее. Потому что - существовала и такая вероятность - Гермиона могла не ответить.

Полоснуть по чувствам только одним лишь своим бездействием.

И все равно он решился на это и постучал. Дверь перед ним распахнулась быстро. Быстрее, чем он ожидал.

— Гарри? Ты что–то хотел?

Хотел, но сейчас все мысли, которые он старательно сгребал в кучу на протяжении столького времени, чудеснейшим образом испарились. Впрочем, так случалось всегда, когда она оказывалась рядом.

— Что, даже не предложишь войти?

Гермиона закатила глаза и отошла от двери, пропуская его внутрь.

— Не уверена, что это приведет хоть к чему–то хорошему. Зачем ты вообще пришел? Может, лучше вернешься к Джинни? Она наверняка будет рада!

— Ну а ты тогда к Рону. Нет, серьезно, вам ведь совсем не обязательно дожидаться Рождества, для того, чем вы планируете заняться. Может, лучше прямо сейчас, на глазах у всего Гриффиндора? - язвительно заметил Гарри.

Гермиона сжала руки в кулаки, борясь с безумным желанием вцепиться в него прямо сейчас.

— Чего ты добиваешься?

— Я просто пытаюсь понять хоть что–нибудь в этой неразберихе, которая между нами творится.

Гермиона сдавленно выдохнула и присела на кровать.

— Значит, хочешь поговорить о том, что было, Гарри? Хорошо. Я сама еще не разобралась в том, что происходит, и в том, что я чувствую. Но знаешь, сейчас не лучшее время для того, чтобы что–то менять, - она перевела дух и посмотрела на него. - Между нами определенно что–то есть, Гарри. И после всего, что было, мы не сможем вернуться к прежней жизни, не сможем быть просто друзьями, какими были раньше. Но…я не могу бросить Рона, не собираюсь строить собственное счастье на его разбитых надеждах и разбитых надеждах Джинни. А то, что мы чувствуем друг к другу…я не знаю, как назвать это, Гарри. Правда, не знаю.

Сказав это, Гермиона слабо улыбнулась. Печальной улыбкой, лишенной тепла. Гарри даже не мог найти правильных слов, чтобы ответить ей. И внезапно ему просто захотелось развернуться и уйти. Потому что он больше не мог находиться с ней в одной комнате. Во власти ее манящего аромата и ее тела, которое пижаме совсем не удавалось скрыть.

Только не с этими мыслями и невысказанными словами. И злостью, что она уже все решила. За него. Может, Гермиона и была права. Но он не собирался врать ей. Не о том, что она творит с ним.

— Значит, ты думаешь, у нас нет шансов?

— Прости, если сделала тебе больно.

— Ну что ты, мне не больно, Гермиона.

— Ты ведь знаешь, я никогда не смогу так. Не смогу переступить через это. И, если хочешь знать, я не жалею о том, что согласилась на предложение Рона. Я жалею о том, что, поддавшись чувствам, позволила произойти между нами всему тому, что произошло.

Гарри невесело усмехнулся, опустив взгляд:

— Вот теперь больно.

Гермиона не могла смотреть на него и поэтому лишь догадалась о его уходе по громкому хлопку двери. Потом медленно встала и подошла к письменному столу. Черт, а ведь она и забыла о сегодняшнем патрулировании. Мысленно ругая себя за несобранность, Гермиона начала одеваться и уже очень скоро выскользнула в темный коридор.

Патрулировать этажи после отбоя всегда было несколько страшноватым занятием. Ну и что, что она - гриффиндорка, здравый смысл и инстинкт самосохранения ведь еще никто не отменял. В этой кромешной тьме она не видела ничего, дальше своего шага, и это несколько напрягало. Успокаивало лишь наличие волшебной палочки, которую она стискивала все сильнее, как свою единственную защиту.

Но, проходя мимо кабинета ЗОТИ, Гермиона вдруг услышала чьи–то голоса. Странно, кто мог находиться в кабинете в столь позднее время?

— Не переживай, это ненадолго. Я понимаю, что из–за него тебя чуть не вышвырнули из школы, но знаешь, сам виноват - ты не в том положении, чтобы нарываться на неприятности. А насчет него уже все решено. Ему недолго осталось, можешь не сомневаться.

От неожиданности пальцы Гермионы разжались - палочка с глухим стуком упала на пол. За дверью кабинета послышался невнятный шорох и уже через секунду она распахнулась. Профессор Коул смерил ее удивленным взглядом:

— Мисс Грейнджер, что вы делайте здесь в такой поздний час?

— Я… - она запнулась, - мне надо патрулировать коридор. Я уже ухожу.

Гермиона развернулась и ускорила шаги, спиной ощущая на себе пронизывающий взгляд профессора Коула.

— Все должно быть выполнено в лучшем виде, мисс Грейнджер, - настоятельно объявила МакГонагалл, собрав руки в замок. - Бал для семикурсников в этом году - довольно ответственное мероприятие, и мы просто обязаны сделать его незабываемым, ведь многие из вас распрощаются в этом году со школой навсегда.

Гермиона кивнула, всеми силами стараясь изобразить вежливую сосредоточенность. Конечно, она была согласна со всем, что говорила декан ее факультета, но одновременно знала, что этот год и без Бала для семикурсников станет для нее незабываемым, врежется в память как год, когда все вырвалось из под ее контроля и пошло наперекосяк.

— Конечно, профессор, я все поняла.

МакГонагалл удовлетворенно улыбнулась:

— Отлично. Несмотря на то, что Бал для семикурсников - не совсем официальное мероприятие, ситуация не должна выходить из под контроля. Постарайтесь по возможности следить за порядком во время вечера, и также не стесняйтесь лишать очков факультет того ученика, который осмелится его нарушить.

Еще один сосредоточенный кивок.

Гермиона чувствовала, как от долгого неподвижного сидения у нее затекла спина. Рука зависла над блокнотом, который и так уже был испещрен только что сделанными записями. В последнее время она стала ужасно рассеянной и поэтому сейчас отчаянно цеплялась за каждое слово МакГонагалл, не желая что–либо пропустить.

Между тем профессор продолжала:

— С общими правилами поведения, я думаю, понятно. Также должна сообщить вам об употреблении на праздниках горячительных напитков - это, естественно, запрещено, - профессор трансфигурации едва заметно улыбнулась. - Правда, принимая во внимание любовь некоторых студентов к нарушению правил подобного рода, вы, мисс Грейнджер, должны быть на чеку. Проследите еще и за этим.

— Да, профессор, я прослежу.

Конечно! Гермиона вдруг вспомнила их шумную вечеринку в честь победы в матче над Когтевраном в начале года, и как она тогда спокойно закрыла глаза на всеобщее употребление огневиски. Гермиона чувствовала себя неловко под проницательным взглядом директора и сама уволила бы себя с должности старосты, если бы только могла.

— И последнее. Вы, как староста девочек, должны будете открывать Бал. Уже определились с выбором партнера?

— Да, меня будет сопровождать мистер Рональд Уизли, профессор.

— Ну тогда не забудьте предупредить его. А теперь, можете идти, мисс Грейнджер. И, пожалуйста, передайте основную информацию префектам.

Гермиона вышла в коридор и, прислонившись к стене, на секунду закрыла глаза. Подумать только, Бал для семикурсников - событие, которое она ждала на протяжении шести лет - уже сегодня!

Но почему–то сейчас это не приносило особой радости. Возможно, конечно, из–за еще одного события, запланированного на сегодняшний вечер.

Мысль о скорой близости с Роном совершенно не вдохновляла. Наоборот, она чертовски надоела и заставляла страстно желать того, чтобы этот вечер вообще не наступил. Правда, сейчас Гермиона старалась просто не думать об этом. Выкинуть из головы все эти мысли, угнетавшие ее своей непомерной тяжестью на протяжении столького времени.

Она направилась на завтрак в сторону Большого зала. Там уже было невообразимо шумно. Столы семикурсников сдвинуты, атмосфера насыщена радостным возбуждением, которое, казалось, распространялось с малейшей вибрацией воздуха.

У Гермионы уже раскалывалась голова от всего этого.

Приблизившись к гриффиндорскому столу, она очень надеялась увидеть Рона или хотя бы Джинни, но они, по неизвестной причине, оба отсутствовали. Зато взгляд тут же приковался к жестким темным волосам Гарри - он уже был в форме для квиддича, очевидно, собираясь погонять игроков на утренней тренировке. Гермиона догадалась, что выглядит, мягко говоря, странно, остановившись на полпути к столу и пялясь на своего друга, только когда поймала на себе удивленные взгляды однокурсниц. И в самом деле, что это она? Это просто глупо.

Она выпрямилась и, невольно вздернув подбородок, проследовала к другой части стола, очень надеясь, что Гарри не заметил ее. Но нет, он, наблюдая за тщетными попытками Дина пригласить на Бал Парвати, лишь посмеивался, прикрывшись бокалом с тыквенным соком. Это и вправду было то еще зрелище и, возможно, если бы ситуация была другая, она бы посмеялась вместе с ним. Но сейчас было не до смеха.

Гарри выглядел как обычно, и это, по непонятным причинам, разозлило ее. После их вчерашнего разговора, когда Гермиона буквально отшила его раз и навсегда, он был…подавленным? Как будто бы ее слова и в самом деле причиняли боль. Или ей только показалось? Она уже не понимала ровным счетом ничего.

Для верности, Гермиона достала очередной учебник и принялась за чтение, пытаясь остаться максимально не замеченной. Все–таки иметь все время книгу под рукой - действительно очень удобно.

Не просидев за завтраком и десяти минут, она чуть ли не выбежала из Большого зала и вернулась в свою комнату. Вечернее платье, которое они с Джинни вместе выбирали в Хогсмиде месяц назад, было разложено на кровати. Она подошла к нему и провела рукой по блестящей ткани - платье было замечательным. Правда, даже этого было не достаточно, чтобы заставить ее радоваться сегодняшнему вечеру. Нет, все, чего ей хотелось, это остаться в своей комнате и не идти ни на какой Бал вовсе.

За окном стемнело так быстро, что Гарри даже не заметил этого. Джинни упорхала в спальню для девочек, чтобы начать собираться - Бал должен был начаться уже через полчаса.

Не то чтобы Гарри так уж сильно радовался этому событию - нет, просто это давало хоть какую–то возможность отвлечься. И пусть это была довольно жалкая возможность. Главное, что она была.

Гарри одел парадную мантию и посмотрел в зеркало. Она шла ему просто идеально, этого нельзя было не признать. Рон возился у него за спиной и все никак не мог справиться с застежкой. Он купил себе новую мантию перед седьмым курсом, так как заранее знал о Бале от старших братьев. И, естественно, Рон не мог оставить без внимания собственный внешний вид еще и потому, что на сегодняшний вечер было запланировано одно очень немаловажное событие. Он старался выглядеть идеально. Чтобы только произвести на нее должное впечатление.

Думая об этом, Гарри чувствовал, как невероятная ярость и злость берут верх над его самообладанием.

Он уже и так опасно балансировал на грани безумия. Той вечной зловещей границе ясности и рассудка с абсолютным и совершенным помешательством. Потому что сама мысль о том, что Гермиона будет с Роном и позволит ему сделать все, что он только захочет, была невыносима. Он мог думать только об этом. И о том, как сделать, чтобы этого не случилось.

Раньше, конечно, ему бы и в голову не пришло вмешиваться в личную жизнь друзей. Как бы ему хотелось вернуть то время, когда у них с Роном не было секретов друг от друга, когда ему нравилась Джинни, а Гермиону он воспринимал исключительно как подругу. Потому что теперь, с самого начала этого учебного года, что–то изменилось. Разбилась на мелкие осколки жизнь, которая была до этого. Теперь он уже не мог нормально общаться с Роном. Сначала он испытывал всепоглощающее чувство вины из–за того, что целовал его девушку. Потом - острое желание разбить его тупую физиономию, чтобы не смел прикасаться к Гермионе и чего–то там от нее требовать.

Вся эта ситуация настолько надоела Гарри, настолько вымотала его, что сейчас он просто хотел вернуть все на свои места. Восстановить прежний естественный порядок. Особое равновесие его жизни, которое, тем не менее, было уже навсегда утрачено.

Но сейчас Гарри больше всего на свете хотел вернуть его.

Большой зал уже был полон народу. Убранство помещения было великолепным. Все–таки Гермионе, судя по всему, удалось организовать префектов достаточно хорошо. Парящим над столами свечам пришли на смену гирлянды из омелы и плюща. Стены зала серебрились инеем, создавая атмосферу приближающегося Рождества. Столы, накрытые белоснежными скатертями, были сдвинуты к стенам. Теперь посреди зала на возвышении располагался специально приглашенный оркестр, а чуть ниже - танцевальная площадка.

Однако никто не спешил усаживаться. Студенты перемещались по залу из стороны в сторону, переговариваясь между собой. Преподавательский же стол, напротив, уже занимали профессора. МакГонагалл оглядывала сосредоточенным взглядом всех присутствующих, ожидая удобного момента, чтобы объявить о начале.

Гарри обернулся, в надежде увидеть хоть кого–нибудь из своих друзей. Рон, правда, предупредил его о том, что опоздает немного, так как ему нужно закончить приготовления к романтическому ужину для Гермионы. Помнится, Гарри тогда передернуло. И он смутно догадался, что все–таки продемонстрировал Рону свое истинное отношение к этому. Неправильное отношение. Но уж какое было. Впрочем, сейчас Рон все равно был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

Он еще долго размышлял бы о чем–нибудь подобном, если бы не внезапно подлетевшая к нему Джинни. Она выглядела…неплохо. На ней было короткое розовое платье и туфли на идиотском, просто умопомрачительно–высоком каблуке. Гарри всерьез опасался, как бы она не навернулась где–нибудь на них. Джинни же, в свою очередь, оглядывала его восхищенным взглядом.

— Гарри, ты прекрасен сегодня, - прошептала она, обнимая его за шею.

И что, это значит, они помирились? Поттер промолчал, обнимая ее в ответ на полнейшем автомате. Но Джинни, похоже, не совсем устраивало его молчание:

— Как я выгляжу? - настойчиво спросила она, отстраняясь.

Гарри задумчиво посмотрел на нее. Никак?

— Тебе идет платье, Джинни.

Кажется, этот ответ удовлетворил ее. Джинни улыбнулась и потянула его за руку, увлекая вглубь зала. А Гарри вдруг понял, что неосознанно ищет Гермиону. Оглядываясь по сторонам и блуждая взглядом по всем присутствующим, в надежде рассмотреть такие знакомые каштановые кудри. Ему было очень интересно узнать, как же она выглядит в своем платье? И еще он не знал, чего хочет больше - чтобы Гермиона выглядела также, как на четвертом курсе во время Святочного Бала, или чтобы нарядилась в нечто бесформенное, по виду напоминающее занавеску. Во втором случае, по крайней мере, это стерло бы с лица Рона дурацкое предвкушающее выражение.

— Ой, Гарри, смотри! - Джинни дернула его за рукав, привлекая внимание. - Там Гермиона!

В дверном проеме действительно показалась она.

И все. Сердце Гарри упало. Сорвалось и со свистом полетело вниз.

Он едва перевел дыхание. Потому что девушка, осторожно спускавшейся по ступенькам в зал, выглядела просто невероятно. Казалось, на нее были устремлены чуть ли не все взгляды присутствующих студентов и Гарри очень хорошо понимал, почему. На секунду, он даже не поверил собственным глазам. Гермиона выглядела…Гарри не мог найти ни одного более менее подходящего слова, чтобы выразить свои эмоции, чтобы передать хотя бы малую часть того, насколько она была прекрасна.

Он попытался сосредоточиться.

Ткань великолепного кремово–бежевого платья обхватывало ее небольшую грудь, спускалось вниз по фигуре, давая возможность беспрепятственно созерцать ее стройность и изгибы тела. Волосы аккуратно собраны наверх в красивую прическу.

А потом, когда она развернулась, стало видно ее тонкую спину, также не скрытую тканью.

Гарри медленно закрыл глаза, не обращая внимания на Джинни, начавшую что–то говорить, видимо, о Гермионе. Он просто не слышал ее. Ни единого слова. Потому что, даже несмотря на сомкнутые веки, перед глазами по–прежнему стояла Гермиона. Со своей смущенной улыбкой и легким румянцем на щеках.

Неповторимая. Прекрасная. Просто оглушительно красивая. И не его.

— А почему Рона до сих пор нет? - не успокаивалась тем временем Джинни.

— Он сказал, что немного опоздает, - Гарри слышал свой собственный голос как будто бы со стороны. И все еще не мог отвести зачарованного взгляда от девушки. Конечно, нужно было немедленно взять себя в руки и прекратить пялиться. Он очень хотел и в самом деле отвернуться. Так хотел, но не мог.

— Старосты и префекты должны открывать Бал. Если Рон не явится с минуты на минуту, Гермиона останется без партнера, - пробормотала Джинни.

— И что делать?

Джинни хотела было ответить что–то, но осеклась. Гермиона направлялась прямо к ним. Она уже почти подошла, как вдруг Большой зал погрузился в приятный полумрак, а профессор Макгонагалл поднялась с места, чтобы объявить о начале Бала.

— Привет, - прошептала Гермиона, подходя к ним.

Джинни тоже поздоровалась с ней, выдавив из себя пару кислых комплиментов. Гарри пытался сглотнуть вязкую слюну и тоже сказать нечто вразумительное.

— Вы не видели Рона? - спросила Гермиона, оглядывая свое ближайшее окружение.

— Видишь ли, - мягким голосом начала Джинни - Гарри сказал мне, что Рон собирался закончить приготовления к вашему…хм…ужину. И что он, в связи с этим, опоздает на открытие.

Грейнджер тут же переменилась в лице.

— Если он не явится сию же минуту, может не рассчитывать ни на какой романтический ужин! Мне нужно будет открывать Бал, а Рон неизвестно где, - в ее голосе уже явственно ощущались истерические нотки и Гарри, прежде чем успел все взвесить и осмыслить, выпалил:

— Слушай, я могу…Ну то есть. Если Рон не придет, я могу танцевать с тобой.

Что? Что ты там только что вякнул, Поттер?

Гарри ощущал на себе ошарашенный взгляд Джинни, но в данный момент мог смотреть лишь в не менее удивленные, широко распахнутые глаза подруги. В ожидании ответа.

Она слегка прикусила нижнюю губу, раздумывая над его предложением.

И наконец:

— Спасибо, Гарри. Это всего лишь старая традиция, но мне действительно очень нужно по вальсировать с кем–нибудь в начале Бала. МакГонагалл как раз напоминала об этом утром.

Джинни недовольно поджала губы. Гермиона повернулась к ней:

— Ты ведь не против, если я украду его у тебя на один танец?

— Ну что ты, Гермиона, конечно же нет. Зато теперь я злюсь на Рона точно также, как и ты! - Джинни еще раз обняла Гарри и исчезла в толпе остальных студентов.

Гарри уже сам не знал, зачем только согласился на это - очередное испытание для собственной выдержки. Но отступать было поздно. МакГонагалл объявила о начале Бала для семикурсников и Гермиона, судорожно вцепившись в протянутую им руку, потащила его в центр Зала.

— Гарри, мы даже не репетировали, - сдавленно прошептала она, слегка наклоняясь к нему.

— Ну, зато я репетировал с Джинни. Ты же знаешь, она бы не отстала, пока не добилась своего, так что…

Удивительно, но к нему все–таки вернулся дар речи.

— И как успехи? - нервно перебила его Гермиона.

— Будем надеяться, что я не наступлю тебе на ногу.

— Очень обнадеживает, Гарри.

Тем не менее, она все же положила руки ему на плечи. С первым звуком музыки пары начали делать первые неуверенные движения.

Неожиданно, Гарри посетило смутное воспоминание. Как они с Гермионой, во время поиска крестражей, остались в палатке одни и как он, желая разрядить обстановку, пригласил ее на танец. Тогда, на какой–то короткий миг, они забыли о войне и неминуемой схватке с Волан–де–Мортом. Просто танцевали, смеясь собственным неловким движениям и не думали ни о чем.

Но теперь что–то было по–другому. Гермиона ужасно смущалась и старалась вообще не смотреть на него. А Гарри чувствовал, что просто сходит с ума оттого, что она так невероятно близко. Он не сдержался, и провел рукой по ее спине, чувствуя, как она едва ощутимо вздрогнула.

И как ее холодные пальцы сильнее сдавили его плечи.

— Гарри, не надо.

О, ну естественно!

Он еле сдержался, чтобы не зарычать. То, что Гермиона отталкивала его каждый раз отдавалось неприятным толчком где–то внутри. И пусть она делала это ради общего блага. Гарри чувствовал себя ужасным и подлым эгоистом, но в данной конкретной ситуации ему было плевать на всех. Гермиона была нужна ему. И только это имело значение.

Как только танец подошел к концу, Гермиона отстранилась почти сразу же.

— Ладно, Гарри, спасибо. Ты и в самом деле довольно прилично танцуешь.

— Да уж, ты тоже танцевала намного лучше, чем в прошлый раз. Помнишь?

Гермиона улыбнулась и шутливо задела его плечом:

— Эй, все было не так плохо! - сказала она, но вдруг замерла, глядя куда–то за его спину. Гарри тоже обернулся.

Рон стоял буквально в сантиметре от них, вцепившись взглядом в Гермиону, находившейся в непосредственной близости от Гарри, и в его руки, по–прежнему сжимающие талию девушки. Поттер медленно, почти нехотя убрал их. Сейчас ему безумно, просто до чертиков хотелось рассказать Рону обо всем. Но он попытался засунуть подальше все это. Не сейчас.

Тем временем безмятежное выражение на лице Гермионы сменилось злостью. Она подлетела к Рону и прошипела:

— Ну и где ты, к черту, был все это время?

Уизли начал неловко оправдываться, мгновенно позабыв о ревности. А потом просто взял за руку и повел все еще препирающуюся Гермиону к выходу.

Она даже не попрощалась с ним. Она даже не посмотрела на него. Гарри еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько опустошенным. То, что Гермиона в конце концов упрыгала с Роном, было вполне ожидаемо. И все равно он не мог просто взять и смириться с этим. Он пытался. Целую неделю пытался принять как факт то, что Гермиона выбрала Рона. Она даже согласилась на секс с ним, тогда как ему указала на дверь - все вполне очевидно. Но он просто не мог взять, и вычеркнуть из своей жизни то, что произошло между ними. А вот Гермиона, судя по всему, еще как могла.

Наверное, сражаться с драконами и вправду легче, чем терпеть все это. Потому что каждую секунду с того самого момента, как он узнал об этом, Гарри казалось, что он разорвется от ярости. Да и сейчас он просто кипел, забывая дышать, точно также, как забывал отводить завороженный взгляд от Гермионы, когда смотрел на нее слишком долго.

Гарри резко развернулся и направился к столу, за которым сидели гриффиндорцы. Точнее, большинство из них, конечно, отдало предпочтение танцам, но Гарри сейчас было точно не до них. Он взял со стола какой–то бокал с янтарной жидкостью, по виду подозрительно напоминающий огневиски, и залпом осушил его. Ему было все равно, каким образом однокурсникам удалось протащить сюда спиртное - на данный момент оно было очень кстати.

Вдруг кто–то осторожно присел рядом. Гарри слегка обернулся и посмотрел на Джинни, которая, судя по всему, все еще рассчитывала на танец с ним. Насколько бы все было проще, если бы все те чувства, что он испытывал к Гермионе, можно было точно также испытывать к ней. Но у Джинни все было не то. Все не такое, как ему нужно. Не та фигура, волосы, губы. И даже платье не того цвета.

— Уже можно открывать?

— Погоди еще одну секундочку.

Гермиона чувствовала себя странно, остановившись посреди прохладного коридора с закрытыми глазами. Но все–таки продолжала подыгрывать Рону - если ему так хочется устроить ей сюрприз, то ладно. Судя по характерному звуку, он отпер дверь заклинанием и аккуратно провел ее в комнату. Она открыла глаза и огляделась. Теперь понятно, почему Рону не удалось вовремя явится на Бал. Ведь для того, чтобы придать спальне мальчиков подобный божеский вид ему действительно нужно было время.

— Я попросил домовиков принести нам фрукты из кухни, - неуверенно начал Рон. Наверное, он сказал это лишь для того, чтобы заполнить неловкую паузу. - И на днях купил шампанское в Хогсмиде.

— Ты же говорил, что никогда не будешь пить эту «маггловскую гадость», - немного нервно рассмеялась Гермиона.

Рон неопределенно пожал плечами:

— Ну, я пересмотрел приоритеты.

Она еще раз глянула на столик с фруктами и шампанским.

— Давай я зажгу свечи, Рональд.

Гермиона уже потянулась за палочкой, как вдруг он резко схватил ее за руку и притянул к себе, без лишних слов накрывая ее губы своими. Она попыталась не задохнуться. Ну, все ясно. Рон решил без всяких предварительных действий приступить к самой сути.

Рон подтолкнул ее к кровати, не прекращая исступленно целовать. Неужели это действительно случится? И Рон станет ее первым парнем? Возможно, это расставит все на свои места и она больше не будет сомневаться в нем? Не будет вечно пилить и раздражаться, возможно, ей будет хорошо? Она уже ничего не знала.

Уизли тем временем пытался стянуть с нее платье, но это все никак не выходило - оно было чересчур облегающим. Он прикоснулся к ее спине, как раз там, где находился небольшой вырез на платье. И Гермиону тут же словно бы обожгло. Потому что совсем недавно ее касались другие руки. Его руки.

Она почувствовала, как к глазам подступают слезы, это было и в самом деле невыносимо. Потому что каждое неумелое прикосновение Рона, каждый поцелуй, напоминал ей о других, напоминал о Гарри!

Как избавиться от этого? Только сейчас ей стало ясно, что все это было просто бессмысленным с самого начала. Что весь ее план о том, как сохранить уже сложившийся отношения и не причинять боль близким людям, просто взял и рухнул, как карточный домик.

Она уже не могла забыть Гарри. И даже сейчас, в этот самый момент, думала о нем. Представляла его тонкие и одновременно чувственные губы. Его глаза. Эти невероятно зеленые омуты, в которых так хотелось утонуть.

В которых присутствовало то, чего так не хватало Рону - чувства и эмоции.

Гермиона все–таки не сдержалась. Слезы брызнули из глаз прежде, чем она успела предотвратить это. Рон отпрянул через какую–то минуту, в полном недоумении уставившись на нее:

— Г-гермиона, ты чего? Почему ты плачешь? Что…

Грейнджер не отвечала. Вернее, не могла. Пытаясь справиться со слезами и собственными всхлипами, рискующими плавно перерасти в истерику.

Какое–то время Рон тупо смотрел на нее. Потом молча встал и поднял с пола рубашку, которую уже успел стащить с себя, вот только не понятно, для чего. Судя по всему, никакого секса ему сегодня не предвидится. От злости, Рон швырнул ее на пол, как будто бы это она была виновата в столь резкой смене настроения его девушки.

— Слушай, что произошло? Я сделал тебе больно?

Она отрицательно замотала головой. Нет, Рон, ты ни при чем. Это я виновата. Потому что на самом деле совсем не умная. А просто дура. Дура—Грейнджер, вот и все.

Рон снова присел на кровать, пытаясь придать голосу мягкости:

— Гермиона, ты меня прости, конечно, но мы с тобой планировали это событие половину учебного года, хрен знает сколько времени. Я сделал все, как ты сказала, я пытался быть романтичным. А теперь ты почему–то сидишь и рыдаешь по неизвестной мне причине. И знаешь что, - добавил он уже куда громче, - если ты просто не хочешь, то так и скажи!

Гермиона вскинула голову и посмотрела на него. Щеки Рона покрывал странный, почти болезненный румянец, а глаза выражали крайнюю степень замешательства. Но уже больше не было смысла навязывать себе мысли о любви к Рону. Потому что ее не было.

— Гермиона, ты разлюбила меня? - тихо спросил Рон, не глядя на нее.

— Я…я не знаю, Рон, правда, - пробормотала она. - Я запуталась и уже ни в чем не уверена. Мне нужно время, чтобы как следует во всем разобраться. И тебе, наверное, тоже.

Рон молчал, бессмысленно уставившись в пол. Гермиона встала с кровати и оправила платье. Голос странно дрожал:

— Думаю, мне лучше уйти.

Он отвернулся, изо всех сил сжимая руки в кулаки:

— Да, Гермиона. Тебе лучше уйти.

Она развернулась и, бросив полный сожаления взгляд на Уизли, выскользнула в коридор. Нужно было вернуться в Большой зал и продолжить следить за порядком. И плевать на то, что в ее собственной жизни уже давно не было никакого порядка.

Гермиона быстрым движением убрала слезы с лица перед тем, как войти в Большой зал. Судя по негромкому звучанию музыки, вечер еще не закончился. Она принялась протискиваться к столу Гриффиндора, игнорируя недовольные возгласы некоторых танцующих. И вдруг замерла на месте, вцепившись взглядом в одного единственного человека, которого ей хотелось видеть сейчас больше всего.

Гарри стоял к ней спиной не замечая ее присутствия, беседуя о чем–то с Симусом. А Гермиона продолжала смотреть на его спину, мечтая лишь о том, чтобы прижаться к ней сильнее, заглянуть в его лицо. Это желание с каждой секундой становилось все болезненнее. И если раньше у нее хоть как–то получалось сдерживать свои внезапные порывы, то сейчас уже не было никакого желания сдерживаться.

Гермиона начала подходить к столу, сокращая расстояние между ними. Что–то внутри подсказывала ей, что этого не нужно делать, не сегодня, не сейчас, когда произошло сразу столько малоприятных вещей. Но уходить не хотелось.

Симус Финниган, заметив приближение Гермионы, не решавшейся обратить на себя внимание Гарри, поставил бокал с огневиски на стол:

— Я отойду ненадолго.

Гарри в недоумении развернулся и тут же встретился взглядом с Гермионой. На какую–то секунду девушка перестала дышать.

Ее вдруг пронзила кипящая в нем боль. Дикая, слепая ярость.

Он злился. Хотя, по мнению Гермионы, и в половину не так, как следовало бы. И все равно никогда еще Гарри, ее лучший друг Гарри, не смотрел на нее так.

И вдруг она поняла, что является причиной такого странного, пронизывающего насквозь взгляда.

— Гарри, ты что, пьян? - она попыталась, чтобы голос звучал ровно и не выдавал царившего внутри беспокойства. Не получилось.

— Может и так. Это не твое дело, понятно? Не надо лезть в мою жизнь, - он смотрел на нее, криво усмехаясь, и Гермионе стало не по себе от этого.

Ей не хотелось верить в то, что она действительно слышит все эти слова от него, пусть он заберет их обратно, пожалуйста! Немедленно, прямо сейчас.

— Ты не должен говорить так…

Он резко развернулся и покинул Большой зал так стремительно, что Гермиона не успела ничего предпринять. Все, что ей оставалось, это пойти за ним. Потому что другого выхода она просто не видела. И не могла себя остановить.

— Гарри! - она схватила его за плечо, заставляя остановиться.

Тревожно, беспокойно и мягко.

От одного лишь прикосновения к нему по телу пробежала почти болезненная дрожь. Но за последнее время это стало настолько привычным, она даже не удивилась.

— Куда ты?

Он раздраженно сбросил ее руку:

— И опять не твое дело, Гермиона. Вот только не надо делать вид, как будто это хоть сколько–то тебя…волнует. Уж я то знаю, что это не так.

Несмотря на все эти резкие слова, в его голосе звучала лишь боль, тупая, доводящая до безумия. Он тяжело дышал. Так страшно тяжело. Гермиона невольно отпрянула.

— Что случилось? Давай просто поговорим об этом. Мы все обсудим, Гарри, пожалуйста, - она снова приблизилась и слегка коснулась ладонью его щеки, чувствуя, какой он горячий.

Помимо воли, Гарри закрыл глаза. Прикосновения холодных ласковых пальцев образовывали внутри тугой ком, заставляя стискивать зубы изо всех сил. Не желая поддаваться искушению и тем сладостным воспоминаниям, он поспешно отстранился, приходя в себя.

— Это я должен спрашивать, какого черта происходит! - его голос странно охрип. - Ну, к тому же, сегодня знаменательный день. Мои друзья наконец–то стали парнем и девушкой в полном смысле этого слова.

— Послушай, мы не… - у нее перехватило дыхание. Она и в самом деле не знала, как правильно ему все объяснить.

Но он не хотел слушать. Ничего, из того, что она собиралась сказать ему. Не собирался выслушивать ее оправдания, предложения все забыть, заверения в том, что то, что они делали, было ошибкой. Которую нужно исправить и забыть. Нет уж, это мы уже проходили.

И те не менее, Гарри боялся услышать эти слова больше всего. Он не знал, что ему делать дальше, как жить со всем этим. И он и в самом деле ненавидел сейчас Гермиону зато, что она сделала это с ним. Заставила потерять голову от желания, а потом согласилась дать Рону! Господи! Да он просто стал психом, когда узнал об этом, когда увидел улыбающуюся рожу Уизли, находящуюся в предвкушении сегодняшнего вечера. Внутри все просто разрывалось на куски от осознания того, что Гермиона будет с ним, будет дарить свои ласки, стонать под весом его тела…

Нет! Она должна сказать ему, что ничего этого не было. Иначе он совершенно и окончательно сойдет с ума. На хрен.

Он грубо схватил ее за руку и втащил за угол, прижимая к стене:

— Скажи мне, что этого не было.

Гермиона закрыла глаза, затаив дыхание. Пытаясь сгрести в кучу собственные мысли. Безуспешно.

— Пожалуйста скажи мне, Гермиона, - он практически умолял и от этого у Грейнджер сжалось сердце.

— Гарри, отпусти меня. Мне больно. Я не буду ничего говорить, пока ты не успокоишься. Давай просто поговорим об этом. Нормально поговорим.

Она уже не могла выносить на себе его взгляд и поэтому просто уставилась в пол.

И вдруг поняла, что руки Гарри больше не сжимают ее плечи.

— Значит, все–таки трахались.

Ей тут же захотелось начать оправдываться: «Нет, Гарри, это не то, что ты думаешь, ничего не было» и т. д., но был ли хоть какой–то смысл говорить ему все это сейчас? Потому что Гарри не слышал. Просто смотрел куда–то в сторону, сквозь нее, и по–прежнему тяжело дышал.

— Можешь не отвечать. После того, что произошло между тобой и Роном он точно от тебя не отстанет, а я…

Гермиона подняла на него глаза, мысленно умоляя замолчать.

— Джинни только и мечтает о том, чтобы переспать со мной.

— Ах вот как?

— И она на самом деле достаточно сексуальна, так что почему бы и нет. О, ты даже не представляешь о ее…хм…талантах. Мы наверстаем упущенное, обещаю.

Он даже не понял, как именно это произошло. Просто ощутил невероятное жжение на щеке, которое он, несомненно, заслужил, и которое приносило странное облегчение.

Гермиона сама еще не могла прийти в себя от своего поступка, тщетно пытаясь сообразить, как так получилось, что она ударила Гарри.

— Не смей больше говорить ничего об этом! - приказала она срывающимся голосом, отступая от него на шаг.

Иногда он может быть таким…таким…

Гермиона отстранилась и сделала попытку уйти, но он вдруг схватил ее за руку, разворачивая к себе. Находя ее губы, влажные и раскрытые. Скользнул языком в ее рот, прикусывая нижнюю губу и слегка оттягивая назад. А Гермиона, вместо желания оттолкнуть его, врезав еще одну пощечину, почему–то испытала желание прижаться еще сильнее. Это чувство. Теперь она вспомнила, почему так отчаянно нуждалась в нем. Почему так мечтала ощутить его - вот так: завораживающую влажность рта на губах, на языке. Ей казалось, что в этот момент они становились единым целым.

Гарри хотелось запомнить все до мелочей: этот неповторимый вкус, каждое движение Гермионы, ее стоны, которые, подумать только, были из–за него, для него! Он действительно не понимал, как раньше мог существовать без всего этого.

И вдруг понял. Что, наверное, любит ее. Любит Гермиону Грейнджер. Несмотря на то, что она вытрепала ему все нервы, довела до чертового сумасшествия. Несмотря на то, что он чуть не умер, когда всего лишь увидел ее в этом вечернем платье.

Время, когда она была для него не больше, чем просто другом, ушло настолько далеко в прошлое, что он едва помнил его. Потому что теперь он хотел, чтобы Гермиона принадлежала только ему.

И чтобы только он мог пробовать на вкус эти губы.

Рождественские каникулы подходили к концу, и Хогвартс постепенно наполнялся учениками.

Рон сидел в Большом зале, бессмысленно ковыряя вилкой в тарелке, с ужасом осознавая, что у него и в самом деле пропал аппетит. Все это было странно, и заставляло всерьез задуматься о том, чем вызвана столь резкая перемена в его привычках. И сейчас Рону как никогда казалось, что он знает ответ. На все интересующие его вопросы.

Бал для семикурсников прошел две недели назад, но у Рона было ощущение, словно все это случилось только вчера. Все это время Рон только и делал, что пытался понять, почему Гермиона отказала ему. Как–то смириться с этим фактом. Переживать и проглотить, как чертову данность. Но выходило, мягко говоря, из рук вон плохо.

Гермиона отдалялась от него. С каждым днем это ощущалось все сильнее. И Рон очень хотел остановить это, но понимал, что бессилен. Что не может ничего решать за нее. Что это только ее выбор.

Когда Рон предложил ей встречаться, то не рассчитывал, что все будет так сложно, образует кучу проблем. Он просто пытался понравиться девушке, выполняя раз за разом указания Джинни, но ничего не срабатывало. Гермиона вроде бы была с ним, но одновременно находилась где–то очень далеко от него. Думала о чем–то совсем другом, чего он не мог понять.

Ему вдруг вспомнились его непродолжительные отношения с Лавандой Браун на шестом курсе. Вот с кем было действительно просто и легко. Лаванда никогда не задавала лишних вопросов, все время веселилась и лезла целоваться. Что ж, если пораскинуть мозгами, ему было не так уж и плохо с этой девчонкой. Но нет! Несмотря на все, Рон умел учиться на собственных ошибках, и не собирался больше повторять их снова.

Забавно, но Рон влюбился в Гермиону с самого первого дня их знакомства, но ему как всегда понадобилось определенное количество времени, чтобы дойти до этого. И сейчас это время наступило. Конечно, Рон не мог не признать, что допустил достаточно косяков, начиная с первого курса, и заканчивая последним. Просто не мог понять, что его бесконечные подколы в ее адрес, или споры по любому поводу вряд ли убедят Гермиону в его любви к ней. Скорее наоборот. В лучшем случае, Гермиона отвечала ему тем же, а в худшем - уходила плакаться к Гарри. Только теперь Уизли стало ясно, каким глупцом он был. Как умудрился безвозвратно все испортить. И самое главное - из–за собственного дурацкого поведения позволил Гарри стать героем в ее глазах. Потому что это было так. Гарри всегда был для нее героем. Не он. Гарри.

Впервые в жизни Рон задумался о том, почему вел себя так глупо, почему поступал так с единственной девушкой, которая нравилась ему, которую он любил! Наверное просто для того, чтобы доказать, что он хоть чего–то стоит. Доказать себе. Доказать Гермионе. Но где–то глубоко внутри он знал, что это не имеет никакого смысла. Что того восхищенного взгляда, которым она одаривала Гарри, ему не добиться никогда. Чтобы он не сделал, ему никогда не переплюнуть Гарри Поттера - всеми любимого героя, Избранного, Мальчика—Который-Выжил. Какие там еще у него титулы? И самое ужасное - он не был Роном Уизли, он был лучшим другом Гарри Поттера. И в такие моменты ненавидел его всей душой. Конечно, Рон не демонстрировал свои подлинные эмоции, стараясь запихнуть из как можно дальше. Но они были.

Рон старался не придавать этому особого значения. Просто забить на проблему, как будто ее и не существовало вовсе. Но было еще кое–что. То, что отравляло все его существование. Мысль о том, что между Гарри и Гермионой что–то есть. Тем не менее, он не решался озвучить это даже в мыслях. Безумная идея, и все–таки…нет. Рону очень хотелось верить, что все это существует только в его воображении. Что все на самом деле по–прежнему. Что Гермиона любит его, и, несмотря на временные трудности, они будут вместе. Для этого он сделает все, и больше не будет ничего от нее требовать. Он будет ждать. Столько, сколько понадобится.

Так и не дождавшись Гермионы, Рон встал и направился к выходу. Оказавшись в коридоре, он вдруг почувствовал, как чьи–то руки опустились ему на глаза, заставляя остановиться.

— Лаванда! - пробормотал он сквозь стиснутые зубы. - Это что еще за фокусы?

Захихикав в своей обычной манере, Браун убрала руки.

— А что такого? Тебе не понравилось?

— Конечно нет. Больше не делай так, ладно?

— Как скажешь. - Лаванда беззаботно пожала плечами. - Просто я соскучилась и не смогла сдержаться.

— В смысле «соскучилась»? Смею напомнить, мы с тобой больше не встречаемся. Мы не пара. К тому же…

— Что? Вспомнил про Грейнджер? - Она недовольно поджала губы. - Что–то мне подсказывает, она не в восторге от ваших отношений.

Рон резко развернулся и продолжил идти вперед. Черт, Лаванда задела его за живое. Он очень надеялся, что она отстанет от него. Но не тут то было.

— Погоди, Рон, мы не закончили.

— Что еще тебе надо?

— Ну, я просто хотела сказать, что если бы ты только захотел, то мы могли бы…

Рон закатил глаза. И зачем он только остановился? Надо было просто продолжить путь в гостиную, а не тратить время на бессмысленные разговоры.

— Нет никаких «мы», Лаванда. Заруби это на своем носу, и отвали уже наконец.

Не ожидавшая столь резкой отповеди, Браун застыла на месте, оставив попытки догнать уходившего парня.

— Ты можешь поступать, как хочешь, но Гермиона все равно никогда не будет твоей. Почему–то это очевидно для всех, кроме тебя самого. А я…я до сих пор люблю тебя, неблагодарный ты идиот. В отличии от нашей мисс–я–знаю–все, которая только и делает, что заглядывает в глаза своему ненаглядному Поттеру!

Рон остановился. Эти слова безошибочно попали в самую цель, заставив болезненно откликнуться сердце.

— Ну и что это, мать твою, должно означать? - он преодолел разделявшее их расстояние за какую–то долю секунды, и сейчас пытливо вглядывался в лицо Лаванды.

— Я знаю, что говорю, Рон. - Она больше не улыбалась. Теперь в ее взгляде было что–то, напоминающее сочувствие. Которое выбесило Рона еще больше.

— И?

— Это правда. Я видела… - Лаванда нервно облизала губу. - Видела их вместе на Балу для семикурсников. Они целовались, Рон, понимаешь? И при том совсем не по–дружески.

Ложь. Тупая, ничем не обоснованная. Он не верил. Это невозможно!

— Ты врешь! - прошипел он, еле сдерживаясь оттого, чтобы не впечатать в стену эту наглую девицу, посмевшую говорить такое про Гермиону.

— Нет, это правда. Я все понимаю, тебе трудно смириться, и…

— Заткнись.

— Ты должен принять это. Ты…

— Я, кажется, попросил тебя заткнуться.

Она замолчала. Захлопнула наконец свой рот и замолчала. Перестала нести весь этот бред. Потому что это было не правдой. Не могло. Гарри и Гермиона никогда не поступили бы с ним так. И с Джинни. Между ними ведь никогда не было ничего, кроме дружбы. Наверняка, Лаванда просто придумала это, чтобы поссорить его с Гермионой. Да, именно этого она и добивается!

Рон цеплялся за эти мысли изо всех сил. Потому что если бы он все–таки засомневался, хотя бы на какое–то мгновение допустил, что слова Лаванды имеют смысл, все испортилось бы, стремительно и безвозвратно. И тогда его собственные подозрения, которые он обдумывал только что, перестали бы быть такими уж беспочвенными.

Сегодняшняя тренировка по квиддичу была гораздо дольше обычного и Гермиона, наблюдая за всем со зрительской трибуны, уже начала жалеть, что вообще пришла. Снег перестал идти еще два дня назад, но все же, это никак не способствовало потеплению.

Гермиона понимала, почему Гарри задерживал и без того измученных игроков - приближался матч Гриффиндора против Слизерина, и для того, чтобы заполучить кубок школы, победа была обязательной.

Неожиданно, кто–то плюхнулся рядом, заставив ее еле заметно вздрогнуть.

— Ну привет, красавица, - раздался самодовольный голос Маклаггена в опасной близости от ее уха.

Гермиона недовольно посмотрела на него и отодвинулась. Она помнила, как на шестом курсе, желая вызвать ревность Рона, согласилась на его приглашение пойти вместе на рождественский прием к Слизнорту, и как потом горько пожалела об этом.

— Не понимаю, что тебе нужно.

Он пожал плечами и снова придвинулся ближе, закидывая руку ей на плечо.

— Ну, как раз от тебя мне много чего нужно. Начнем по порядку.

Вот поэтому она так не любила пересекаться с ним хоть где–нибудь. Гермиона недовольно сбросила его руку и скептически усмехнулась.

— Причина, Маклагген. Хотя бы одна, по которой мне следует слушать тебя.

— Ладно, не злись, - он поднял руки в примирительном жесте. - На самом деле я просто хотел пригласить тебя на вечерний прием у Слизнорта. Рыжего Уизли не пригласили, насколько я знаю. Так что почему бы и нет.

Гермиона покачала головой.

— Ну нет, Маклаген, у слизеринца и то больше шансов пригласить меня, чем у тебя.

В ответ на ее язвительное замечание, он лишь ухмыльнулся, вызывая у нее острое желание запустить в него чем–то непростительным.

— Очевидно, тебе доставляет особое удовольствие строить из себя правильную девочку, да, Гермиона? - он наклонился к ее уху, опаляя дыханием нежную кожу. - Только на самом деле мы оба знаем, что это не так.

Грейнджер затаила дыхание. Маклагген говорил так, как будто бы знал что–то. Она уже открыла рот, чтобы ответить ему, но он резко поднялся и ушел прочь, одарив ее странным взглядом на прощание. Гермиона вздохнула. Ей это совсем не нравилось.

Очередная тренировка перед решающим матчем со Слизерином. Гарри чувствовал на себе ответственность за то, чтобы гриффиндорская команда сыграла достойно и чтобы они выиграли кубок школы.

Правда, Гарри не мог не признать, что почти не думал об этом в последнее время. Было кое–что другое, полностью занимавшее его мысли. После того, как он прочел найденный во время очередного дополнительного занятия дневник профессора Коула, он уже не мог делать вид, что ничего не произошло. Осведомленность обычного профессора по защите от темных искусств о том, где и когда появлялись Пожиратели Смерти за последний год, поистине впечатляла. И больше всего Гарри хотелось узнать о том, где же он получил данную информацию, которая не разглашалась абсолютно нигде и была известна лишь узкому кругу работников Министерства Магии.

С другой стороны, это было и оставалось всего лишь предположением. Поэтому, во время рождественских каникул, когда в школе практически не осталось учеников, Гарри решил проверить собственные догадки. Возможно, пробираться ночью в кабинет по ЗОТИ и, под слабым свечением Люмоса, переписывать страницы дневника, было не самой лучшей идеей. Но по крайней мере дало хоть какой–то результат. Гарри отправил переписанные страницы мистеру Уизли и попросил сравнить написанные там даты и населенные пункты с истинными координатами нападений Пожирателей. Мистер Уизли, хоть и был чрезвычайно удивлен его просьбой, тем не менее обещал помочь и связаться с ним в ближайшее время. Гарри очень ждал каких–то сообщений от мистера Уизли. Это расставило бы все на свои места. Если бы координаты и даты, написанные в дневнике профессора Коула, действительно совпали с уже известными данными о нападениях оставшихся Пожирателей Смерти, это означало бы, что он каким–то образом связан с ними, раз смог узнать об этом, так как информация об этих нападений держалась в строжайшей тайне и не была доступна каждому. Ну а если бы данные не совпали, это сняло бы с профессора Коула все обвинения.

Из–за всех этих мыслей Гарри был не способен сосредоточиться на тренировке. Золотой снитч то и дело исчезал из поля его зрения, и Гарри все никак не получалось отыскать его. Он порывисто развернулся к трибуне для зрителей, в попытке найти его, и вдруг увидел Кормака Маклаггена, рассевшегося рядом с Гермионой. И Гарри тут же забыл все свои обещания не вмешиваться больше в личную жизнь девушки. Желание спуститься вниз и указать Маклаггену на его место стало почти невыносимым. В конце концов, он собрался так и поступить, как вдруг почувствовал адскую боль в голове, чей–то громкий выкрик, произносящий заклинание, а через секунду окружающий мир исчез, сменившись темнотой.

Наверное, сейчас он находился в больничном крыле, учитывая хорошо знакомый запах лекарственных зелий и недовольные реплики мадам Помфри. Гарри открыл глаза и тут же попал в объятия Джинни, которая набросилась на него, даже не дав прийти в себя. От нее пахло какими–то жуткими приторно–сладкими духами, и гриффиндорцу показалось на минуту, что он сейчас задохнется. Он попытался освободиться.

Внезапно его взгляд приковался к Гермионе, которая стояла чуть поодаль и смотрела на него очень обеспокоенно. Но это было даже не важно. Потому что на ее лице, если присмотреться, можно было увидеть влажные дорожки от слез.

— Ты плачешь? - спросил Гарри, совершая попытку подняться. - Все так плохо, что самое время лить слезы над моей кроватью?

— Тебе все смешно, - Гермиона подошла немного ближе. - Мы волновались за тебя.

— Ты потерял сознание, - решила прояснить ситуацию Джинни. - Я даже не знаю, из–за чего. Мы действительно очень испугались.

— Ты вдруг начал падать, - беспокойно продолжал Рон. - И если бы Гермиона вовремя не произнесла нужного заклинания, даже не знаю, где бы ты сейчас был, дружище.

Гарри стало не по себе и он бросил короткий взгляд на подругу.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, - ответила Гермиона чисто по–грейнджерски. Гарри даже не сомневался, что нотации на тему нужно–быть–более–осторожным–во–время-вашего–дурацкого–квиддича, ему не избежать.

Между тем в палату вошла мадам Помфри.

— Отлично, мистер Поттер, вы пришли в себя.

— Что со мной? - спросил Гарри, рассеянно касаясь рукой повязки на голове.

— У вас сотрясение мозга, мистер Поттер. Но я в состоянии это исправить. Вам не следовало отправляться на тренировку, если вы чувствовали себя настолько плохо, что лишились сознания. Да и вообще, что бы там не говорили, квиддич - ужасно опасная игра. Студентам нужно попросту запретить играть в нее!

Гарри и Рон фыркнули, не сговариваясь.

— Так я могу идти? - поинтересовался Гарри, хотя и догадывался, что вряд ли получит утвердительный ответ.

Мадам Помфри широко раскрыла глаза.

— Разумеется, нет. Вы останетесь здесь хотя бы до завтра.

— Но сейчас я чувствую себя просто отлично. Нет никакой надобности торчать здесь столько времени.

— Это не обсуждается. Вы еще не достаточно сильны, чтобы покидать больничное крыло.

— Ладно, - сдался Гарри. - Я полежу здесь до вечера. - Школьная целительница хотела было возразить что–то, но он быстро добавил: - И выпью двойную порцию этого жуткого лекарства.

Мадам Помфри покачала головой, сдержанно улыбнувшись.

— Вы неисправимы, мистер Поттер. Но ладно, будь по–вашему.

Близилось время обеда, и Рон не забыл напомнить присутствующим о том, что они опаздывают в Большой Зал.

— Послушай, Рон, мне нужно взять кое–какие книги в библиотеке, - пробормотала Гермиона. - Проводишь меня?

— Боишься внезапного столкновения с Маклагеном в каком–нибудь темном коридоре? - ухмыльнулась Джинни.

— Неужели, снова он?! - Рон покраснел от возмущения. - Гермиона, этот придурок опять чего–то от тебя хочет?

— Все нормально, Рон, правда, - ласково, но четко сказало она, опуская взгляд. - Не бери в голову.

— И все–таки, о чем вы говорили тогда, на трибуне? - Гарри очень старался выглядеть невозмутимым.

Гермиона закатила глаза.

— Маклагген хотел, чтобы я пошла с ним на вечерний прием к профессору Слизнорту.

— Надеюсь, ты послала его.

— Да, - Гермиона снисходительно улыбнулась. - Я не согласилась.

Рон облегченно выдохнул и через какое–то время заметил:

— Не хочу показаться назойливым, но мы все еще опаздываем на обед.

Джинни хмыкнула и встала, отстраняясь от Гарри.

— Только об одном и думаешь. Ладно, нам и вправду пора. Гарри, милый, не скучай.

Рон и Джинни уже скрылись за дверью, в то время как Гермиона все еще продолжала оставаться здесь.

— Увидимся вечером, Гарри, - наконец сказала она, находя его руку и сжимая изо всех сил. - Все будет в порядке.

Она коротко выдохнула и выпустила его пальцы просто для того, чтобы уйти. Ему вдруг отчаянно захотелось сказать ей, сказать хоть что–нибудь, чтобы она осталась. Перестала прятать свои эмоции за маской деланного безразличия. Но Гермиона уже скрылась за дверью, не добавив ничего больше.

Гарри чувствовал невероятную досаду из–за того, что она снова ускользала от него. Но ему нравилось тешить себя мыслью о том, что она не сможет сбегать от него все время. Что он заставит ее признаться в том, что между ней и Роном ничего не было. Хотя…он не мог с уверенностью утверждать, что между ними и в самом деле ничего не было.

Подобные мысли никогда не приводили ни к чему хорошему. Нет. Они лишь утомляли.

Гарри повернулся лицом к подушке и вжался в нее со всей силы. И продолжал вжиматься до тех пор, пока голова не закружилась от нехватки воздуха. Потому что на самом деле это было не правдой. Потому что все это - просто очередная ложь самому себе о том, что ее мысли были связаны с воспоминаниями о нем, об их поцелуе, тогда, на Балу.

Но он все равно докопается до правды. И не важно, каким способом. Просто и дальше терпеть эту тупую неизвестность казалось просто невозможным.

Вечером ему все–таки удалось избавиться от бесконечной опеки школьной целительницы и отправиться в гостиную своего факультета. Гарри чувствовал себя значительно лучше, чем утром - голова не кружилась и не болела, а предметы вновь приобрели былую четкость и больше не раздваивались. Но на самом деле Гарри не хотелось даже думать о том, что произошло сегодня утром. И он предпочитал не вспоминать, что просто взял и свалился в обморок, без всякой видимой на то причины. Заставив нервничать столько людей. Заставив нервничать ее.

Уже подойдя к гостиной, он сообщил пароль Полной Даме, вошел внутрь. И почти сразу же остановился. В гостиной Гриффиндора не было никого, кроме Гермионы. Очевидно, все ушли ужинать, и Гарри сначала не мог понять, что заставило ее остаться. Вернее, мозг уже услужливо подкинул ему парочку особо приятных вариантов. Может, она осталась, потому что ждала его? Ха–ха, вот уж вряд ли. В ее руках был очередной раскрытый учебник, который Гермиона увлеченно читала, не замечая ничего вокруг. Правда, уже через секунду она оторвалась от книги и подняла на него глаза.

— О, Гарри, как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, - ответил он несколько быстрее положенного. Просто желая закрыть эту тему. И Гермиона, словно бы почувствовав его невысказанную просьбу, не стала продолжать.

Она слегка подвинулась на диване, освобождая ему место рядом с собой. Гарри неосознанно повиновался. Просто для того, чтобы узнать, что случилось, поговорить. Гермиона выглядела взволнованной и обеспокоенной. А ее пальцы сжимали книгу даже с большей силой, чем требовалось. Ее руки наверняка были как всегда холодными. Настолько, что ему все чаще хотелось согреть их собственными губами.

Гермиона неосознанно придвинулась ближе, и Гарри вдруг осознал, насколько силен здесь был ее запах: свежий, легкий, невероятно приятный. Он не смог сдержаться и сделал глубокий вдох, очень надеясь, что Гермиона не заметит этого. Аромат был потрясающим. Он обволакивал язык, и Гарри практически мог ощутить его вкус.

Гермиона тем временем захлопнула наконец свою чертову книгу и отложила ее в сторону.

— Я все хотела спросить, Гарри. Как твои дополнительные занятия по защите от темных искусств?

Ее уверенный голос вернул его к действительности. Это было не совсем то, что он так надеялся обсудить.

— Вообще–то нормально. Правда, профессор Коул…странный немного. Ты не замечала за ним ничего такого?

Гермиона невольно вспомнила свое недавние вечернее патрулирование, и как она случайно услышала разговор Коула с кем–то ночью. Кажется, он говорил о том, что кто–то должен умереть в скором времени. Вспомнив об этом, Гермиона ощутила, как странный спазм сдавил горло, затрудняя дыхание.

— Может быть, Гарри, я не уверена. Почему ты спрашиваешь?

Гарри рассказал ей все. Ведь она по–прежнему была Гермионой Грейнджер - умной, рассудительной и самой талантливой волшебницей из всех, кого он знал. Поэтому Гарри хотел узнать ее мнение насчет произошедшего.

— Даже не знаю, что сказать, Гарри. Что конкретно тебя смущает? - наконец поинтересовалась она. - То, что профессор Коул чрезвычайно осведомлен о недавних нападениях и разбоях, совершенных оставшимися Пожирателями Смерти? - сейчас она как никогда напоминала ему ту самую девочку, которую он впервые встретил в Хогвартс—Экспрессе - слегка высокомерную и уверенную в своих знаниях. - Прости, но из этого не следует, что он как–то связан с самими Пожирателями. Просто давай попробуем рассуждать логически. Если бы профессор Коул действительно придерживался темной стороны, то наверняка бы уже попытался что–нибудь сделать, например, нанести какой–нибудь вред тебе. Ты посещаешь его дополнительные занятия по несколько раз в неделю, и с его познаниями в темной магии, ему не составило бы особого труда разделаться с тобой. Но нет, Гарри, он учит тебя вот уже сколько времени, заботясь о том, чтобы в будущем ты получил хорошую должность в Министерстве. И между прочим, именно благодаря его вмешательству Малфой еще в начале года получил заслуженное наказание.

Гарри неопределенно пожал плечами.

— С чего ты взяла, что в его планы входит нанести какой–то вред мне? Пожиратели Смерти, между прочим, нападают на магглорожденные семьи.

Гермиона побледнела и Гарри тут же мысленно отругал себя за то, что вообще сказал это.

— Ладно, Гермиона, не бери в голову. Мистер Уизли обещал связаться со мной через каминную сеть в ближайшее время, и тогда, надеюсь, все разъяснится.

— Может быть ты и прав, - кивнула Гермиона и, посчитав разговор оконченным, вновь потянулась за книжкой.

Нет, серьезно?! Она может забыть о ней хотя бы на пять минут?

Гарри перехватил ее прежде, чем Гермиона успела дотянуться до нее, и отложил в сторону. Девушка смерила его неодобрительным взглядом.

— Мы не закончили, Гермиона.

— Отлично, и что еще ты хотел бы узнать? - спросила она, одновременно с этим пытаясь забрать у него учебник.

— Я имею в виду то, что было во время Бала. И…

— Ну нет, Гарри, если ты сейчас опять начнешь говорить о Роне…

— Я серьезно. Он не выглядит особо довольным в последнее время.

— Хватит, я не хочу говорить об этом сейчас. И все еще надеюсь получить обратно свою книгу.

Гарри сделал глубокий вдох, осознавая, что она медленно, но верно выводит его из себя. Он порывисто встал, упираясь ладонями в спинку дивана, стоящего напротив нее.

— Сколько можно, Гермиона? Сколько можно уже делать, блин, вид, что ничего не происходит и что ты не понимаешь, о чем я. Просто скажи. Потому что мне нужно знать, было у вас с Роном что–то или нет.

Гермиона открыла рот, грудь яростно поднималась и опадала, в то время как она отчаянно пыталась подобрать правильный ответ.

— Если это так важно для тебя, - наконец пробормотала она, - то нет. Ничего не было. У нас с Роном ничего не было. Теперь доволен? - она быстро встала и проследовала к выходу быстрее, чем Гарри смог ее остановить.

Убедившись в том, что все его соседи уже наверняка досматривают не первый сон, Гарри встал с кровати и спустился в гостиную Гриффиндора. Сегодня за завтраком он получил письмо от мистера Уизли, в котором тот обещал связаться с ним через камин в гостиной сегодня вечером, когда число возможных свидетелей их разговора значительно сократится. Гермиона уже ждала его внизу. Несмотря на позднее время, она решительно настояла на том, чтобы присутствовать при разговоре и иметь возможность сделать собственные выводы по поводу услышанного. В силу всегда присущего ей уважительного отношения к учителям, она не собиралась просто так обвинять профессора Коула в причастности к делам, связанным с последними нападениями Пожирателей, без видимых доказательств.

— Привет. - Гарри осторожно присел рядом и уже по привычке накрыл ее холодную ладошку своей. Гермиона, в ответ на этот незатейливый жест, лишь ободряюще улыбнулась, бросив на него неуверенный взгляд. Все еще смущалась после того, что произошло. Но Гарри знал, что со временем это пройдет.

Теперь он уж точно никуда ее не отпустит.

Все непременно должно наладится. Наверное, такая уверенность в завтрашнем дне посетила его впервые после Великой Битвы и победы над Темным Лордом. Благодаря Гермионе. Когда он думал о ней, то отчего то верил, что что–то в его жизни еще имеет смысл, что у него еще есть то, ради чего стоит жить. И теперь та страшная, ужасающая пустота, образовавшейся от потери стольких близких людей, наконец–то заполнилась чем–то. Тем, чего раньше он, наверное, никогда не испытывал. И что возникало каждый раз, когда Гермиона была рядом. В такие моменты все окружающие его предметы как будто бы смазывались и расплывались, оставалась только она.

Гарри вдруг подумал о том, что наверняка сидит и улыбается, как идиот, собственным мыслям. И заметил, что Гермиона наблюдает за переменами на его лице из под опущенных ресниц. Он бы еще долго предавался подобным размышлениям, если бы внезапный шорох в камине не привлек его внимание.

— Доброй ночи, Гарри, Гермиона. - Мистер Уизли говорил очень спокойно и, похоже, отсутствие Рона его ни капли не смутило. - У меня очень мало времени, поэтому слушайте меня внимательно и по возможности не перебивайте. Я проверил и достоверно изучил те копии страниц дневника, которые ты мне отправил, и сейчас могу с абсолютной точностью сообщить, что все даты и населенные пункты действительно совпадают с истинными координатами нападений оставшихся Пожирателей за последний год. Профессор Коул, если конечно, данный дневник принадлежит именно ему, ни разу не ошибся в своих подсчетах и наблюдениях. - Мистер Уизли на минуту прервался, словно бы осмысливая что–то. На минуту в гостиной воцарилась полная тишина. Гарри не мог произнести ни единого слова, да и Гермиону, судя по ее молчанию, одолевали схожие чувства. - Я не имею ни малейшего понятия о том, зачем Коулу понадобилось вести дневник, подобный этому, но признаюсь, меня гораздо больше беспокоит тот факт, из какого источника эта информация в принципе поступила к нему, если взять во внимание правило о ее неразглашении. Все это очень странно и всерьез заставляет меня беспокоиться.

Гарри слегка придвинулся ближе:

— Мистер Уизли, когда мы вместе приезжали к вам в начале года в Нору на свадьбу Джорджа и Анджелины, вы говорили мне о том, что наверняка Пожиратели Смерти, учитывая из нынешнее положение, не стали бы привлекать к себе всеобщее внимание Министерства без определенной причины. Вы говорили, что ими руководит Морис Харпер - человек, который считает себя наследником Темного Лорда. Как я понимаю, выйти на его след так и не удалось?

— Нет, пока нет. Он чрезвычайно изобретателен и неуловим и мы уже практически утратили надежду поймать его. Но благодаря предоставленной тобой информации, возможно, нам удастся положить конец всем этим нападениям.

— И каким же образом? - поинтересовалась Гермиона, до этого лишь напряженно слушавшая рассказ.

— Дело в том, что на последней странице имеется еще одна запись, которая, подобно предыдущим, включает в себя дату и написанное рядом название населенного пункта - в этот раз это небольшой поселок в Кенте в городе Эшворде. Никаких нападений и экстренных случаев там пока что не случилось, но не исключено, что случится через две недели, если принять во внимание указанную рядом дату. То есть, если исходить из того, что все ниже перечисленные данные абсолютно достоверны, мы можем сделать вывод, что последняя запись - предположительно следующее место, где произойдет нападение Пожирателей Смерти или хотя бы их появление.

— Но ведь, - Гермиона запнулась. - Окончательных доказательств все равно нет.

Мистер Уизли устало вздохнул:

— Да, Гермиона, ты права, мы ничего не можем утверждать наверняка. Но на данный момент, как я уже говорил, это единственный шанс обнаружить приспешников Волан–де–Морта и мы просто не имеем право не воспользоваться им. В соответствующий день мракоборцы установят специальный антиаппарационный барьер на всей территории, где предположительно могут появится Пожиратели. Если наши надежды оправдаются и они действительно появятся там, их непременно задержат и уж тогда им точно не удастся избежать Азкабана.

— Я думаю, все получится, мистер Уизли, - уверенно произнесла Гермиона. - Но все–таки, что нам теперь делать и как вести себя с профессором ЗОТИ?

— Ну тут уж я не могу дать вам точный ответ. Мы не знаем, какую цель он преследует и чего в конечном счете намеревается достигнуть. Но я думаю, что в любом случае вам следует держаться от него подальше.

Гермионе не терпелось продолжить расспросы но внезапно за их спиной раздались быстрые шаги и недовольное покашливание. Изображение мистера Уизли тут же померкло, но новоприбывший все равно уже успел заметить его.

— Что здесь происходит? - Рон еще не отошел от внезапно прервавшегося сна и слегка щурился от яркого света. Однако подозрительности, которая сквозила в его взгляде, ему было не занимать. - Вы что…говорили с моим отцом? Но почему я об этом ничего не знаю?

Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и медленно выдохнула. Да уж, возможно, Рон прав, и им следовало раньше посвятить его во все это. Но времени как–то не было. Равно как и сил. И…желания?

Отчего–то чувствуя себя отвратительно, девушка встала с дивана, краем глаза отметив, что Гарри сделал тоже самое.

— Давай поговорим об этом завтра, Рон. Обещаю, мы все объясним. Сейчас уже поздно, а мне действительно пора.

Уизли покачал головой и, чертыхнувшись, развернулся, чтобы подняться в спальню мальчиков. Обиделся. И Гермиона очень хорошо его понимала. Ведь раньше их троица была неразлучна и они не имели привычки скрывать друг от друга что либо. А сейчас…лично она даже не вспомнила о Роне.

Ни единой мысли о нем за последнее время.

— Я расскажу ему, - заметил Гарри, приближаясь к ней. - Хотя, зная Рона, возможно все мы потом пожалеем об этом. Я провожу тебя.

Она быстро кивнула. Ей совсем не хотелось вызывать подозрения Рона, градус которых и так со всей вероятностью зашкаливал, но отказаться от общества Гарри она уже просто не могла. Не могла отказаться от тех нескольких минут, которые они проведут наедине. Вместе.

Гермионе все еще было сложно свыкнуться с мыслью, что теперь они будут вместе. Все–таки принять то, что многолетняя дружба сменилась чем–то совершенно иным, оказалось нелегко. Но она справится. Потому что так, как было раньше уже все равно не будет.

Сейчас в их отношениях еще существовала некоторая неловкость. Возможно из–за того, что все произошло слишком внезапно, или из–за того, что никто из Уизли так ничего и не знает о них. Это ощущение какой–то запретности возбуждало и раздражало одновременно. И сейчас Гермионе больше всего на свете хотелось покончить с ним.

К невероятному сожалению Гермионы, они дошли до ее спальни очень быстро, но ей не хотелось отпускать Гарри сейчас. Несмотря на то, что знала - это нужно сделать. Ведь Рон и Джинни до сих пор так ничего и не знают о них. И осознавать то, что у нее, всегда такой смелой и решительной, попросту не хватило мужества все рассказать, было чертовски неприятно. Не давало в полной мере насладится теми моментами, когда Гарри был рядом.

Как сейчас. Как всегда.

После сегодняшнего разговора с отцом Рона, Гермионы чувствовала себя обеспокоенно. Глупо, конечно. Совершенно глупо и неправильно. Вот только отделаться от этого неприятного чувства внутри ей почему–то так и не удавалось.

Поддавшись внезапному порыву, она обняла Гарри, утыкаясь носом ему в плечо и отчаянно сжимая мантию на спине. Она просто устала. От всех случившихся в их жизни перемен, непрекращающихся переживаний и той неизвестности, которая ждет впереди. Он тоже обнял ее в ответ, начав говорить что–то о том, что все будет хорошо и они со всем справятся. Но она почти что не вникала в смысл сказанного. Потому что уже одно только его присутствие дарило странную уверенность в том, что все и в самом деле будет так, как он говорит.

Но когда она все же отстранилась от него, намереваясь попрощаться, Гарри вдруг задал вопрос, который прозвучал негромко, чуточку обреченно и как будто завис в воздухе между ними.

— Ты ничего не сказала Рону о нас, я прав?

Гермиона опустила взгляд. Такой до боли привычный жест в последнее время, что ей вдруг захотелось нервно рассмеяться.

— Нет еще. Пока нет.

Гарри ничего не ответил и лишь кивнул. Как–то слишком обреченно. Невесело усмехнулся и вдруг посмотрел ей прямо в глаза.

— Гермиона, почему? Может, ты не хочешь говорить ему все это, потому что сомневаешься во мне? Просто скажи, я…пойму.

— Нет, Гарри, я не сомневаюсь, просто разговор с Роном предстоит не из легких и мне нужно собраться с мыслями.

Гермиона приблизилась и нежно коснулась рукой его щеки, наблюдая за тем, как его лицо разглаживается.

— Но может тогда лучше, чтобы я поговорил с ним?

Она на минуту задумалась, глядя в его внимательные зеленые глаза, устремленные на нее в немом вопросе. Но нет. Что–то подсказывало ей, из этой затеи вряд ли выйдет что–то хорошее.

— Нет, Гарри. Давай это все–таки сделаю я.

— Ладно, как скажешь.

Ну вот и хорошо, что он согласился. Гарри всегда старался отгородить ее от всяческих проблем, заслонить собой, если они возникали. Уберечь от сложностей. Но тут уж Гермиона точно знала, что должна справится сама. И она справится.

— Мне пора, - пробормотала она.

Гарри понимающе кивнул.

— Тогда мне, наверное тоже?

Гермиона судорожно вздохнула. Как же ей не хотелось отпускать его сейчас. Когда он - настолько близко. Когда она может прижаться к его сильному телу, запустить руку в волосы, ощутить вкус его губ…Гермиона не узнавала сама себя и решительно не могла понять, откуда только в ее голове, всегда занятой исключительно недавно приобретенными знаниями, нашлось место для…этого.

Всего лишь одно движение, мгновенно сократившее расстояние между ними. Так, что теперь ее лицо оказалось максимально приближенным к его. Гермиона задержала дыхание и просто тонула в этих невероятных глазах. Она уже не слышала ничего, кроме стука собственного сердца, чувствуя, как внезапно становится жарко, а кровь закипает в жилах и стучит в ушах. То желание, которое она всегда испытывала к Гарри, наконец–то вырвалось наружу.

И поглотило ее. Полностью.

Гермиона знала, что должно последовать за этим. Прочитала в его взгляде или же просто почувствовала. И когда Гарри, слегка наклонившись, поцеловал ее, она тут же ответила со всей страстью, на которую только была способна. Ей показалось, что он слегка удивился такому ее энтузиазму, ведь раньше она не позволяла себе ничего подобного, считая, что они не должны делать все это, поступать так с Роном и Джинни. Но сейчас это было неважно. Гермиона, вопреки всему, вдруг почувствовала себя свободной.

От всех глупых правил и предрассудков.

Мысли одна за другой сменяли друг друга, путаясь в голове, и Грейнджер ничего не могла поделать с этим. Гарри продолжал целовать ее. Так, как, наверное, никогда до этого. Горячо и жадно, до нехватки воздуха и только усиливающегося головокружения. Словно желая показать ей, что она - только его и никого больше.

Его руки с лихорадочной быстротой исследовали все ее тело и Гермиона не могла сопротивляться этому. Она только сильнее прижалась к нему, ощущая его возбуждение и потеревшись об выпуклость на его штанах бедрами.

Гарри сдавленно зарычал, сильнее вдавил ее в стену и, не отрываясь от ее губ, начал неслушаюшимися пальцами расстегивать пуговицы ее рубашки. И Гермиона позволяла ему делать с ней это, делать абсолютно все, потому что они слишком долго этого ждали. И еще его прикосновения как будто бы лишали ее воли, заставляли забыть, где они и что, несмотря на позднее время, их могут увидеть в любой момент. Она просто хотела его. Сейчас. Вот и все.

Справившись с ее рубашкой, Гарри осторожно дотронулся до ее груди губами и одновременно начал ласкать ее рукой. Гермиона судорожно втянула в себя воздух, когда он дотронулся языком до затвердевшего соска. Потом еще раз, заставляя ее снова отозваться на его движения. Никогда еще в своей жизни Гермиона не испытывала такой страсти, такого желания. Эмоции переполняли ее, и больше всего на свете ей хотелось, чтобы только он не останавливался. И еще она знала, что Гарри сейчас чувствует тоже самое.

Он продолжал свои ласки и Гермиона попыталась все–таки попасть в комнату, которую уже успела открыть заклинанием пару минут или же, как ей казалось, целую вечность назад. Ей все сложнее было сдерживать стоны и к тому же совсем не хотелось, чтобы вся школа узнала о том, что здесь сейчас происходит.

Гермиона быстро втянула его в комнату и снова приблизившись к нему, прошептала на ухо:

— Тебе совсем не обязательно уходить, Гарри.

Следующий день ничем особо не отличался от предыдущих. Рон, похоже, уже забыл о вчерашнем вечернем инциденте, и за весь день Гарри так и не удалось найти подходящего времени, чтобы поговорить с ним о профессоре Коуле. Невероятно сложное задание по трансфигурации, сдвоенные зелья со Слизерином, плюс еще вечерняя тренировка по квиддичу…Все это пронеслось мимо Гарри каким–то нечетким размытым пятном, заставив его забыть все, что он намеревался сделать.

Тренировка уже завершилась, бурное обсуждение игры подошло к концу и почти все игроки покинули раздевалку. Однако Гарри не мог отделаться от ощущения, что младшая Уизли не сводит с него взгляд весь сегодняшний день. Что–то в ее поведении изменилось и было не так, как обычно. Она была явно чем–то расстроена, напугана и, судя по всему, собиралась поделиться этим с ним. Впрочем, Гарри и самому уже изрядно надоело играть в гляделки.

— Вы идете, или как? - Рон замер у выхода из раздевалки, устремив вопросительный взгляд на своего друга и сестру.

— Нет, мы догоним тебя, - быстро ответила Джинни, не дав Гарри возможности возразить.

Рон закатил глаза и, пробормотав что–то вроде: «семейные разборки, куда же без них», скрылся за дверью.

Гарри вопросительно изогнул бровь, но Джинни, похоже, не собиралась объяснять причину такого своего поведения. Весь ее вид выражал крайнюю степень беспокойства. Она измеряла нервными шагами раздевалку, заламывала руки и Гарри, наблюдая за всем этим, уже готов был поверить, что произошло что–то поистине плохое. Наконец, Джинни остановилась и, всеми силами стараясь выглядеть уверенно, сказала:

— Нам нужно кое–что обсудить, Гарри.

— Это я уже понял. Хорошо, давай поговорим. Я весь внимание.

Джинни попыталась улыбнуться, но вышла лишь болезненная гримаса. Тем не менее это не помешало ей вплотную приблизится к нему.

— На самом деле я хотела поговорить о нас. О наших отношениях, которые в последнее время превратились в невесть что! Я знаю, что у нас не все бывает гладко, мы часто ссоримся и выясняем отношения, ну…всякое бывает. Но мне кажется, мы должны попробовать еще раз. Что–то вроде своеобразного дополнительного шанса. - Она хитро прищурилась и сделала неопределенный жест рукой.

Ну конечно! Было глупо предполагать, что она предложит расстаться, ведь упорство - отличительная черта Джинни и она не привыкла отступать. Но все равно Гарри не мог понять, зачем она говорит ему все это, когда уже сама наверняка понимает, что все то хорошее, что когда–то было в их отношениях, давно закончилось. Осталось в прошлом.

Зачем же тогда тешить себя напрасными надеждами, пытаясь воссоздать то, чего никогда не было? Ради чего?

После увиденного во время вечеринки Гарри уже просто не мог относится к Джинни так, как раньше. Он смотрел на бесспорно красивую стоящую перед ним рыжеволосую девушку и решительно не мог узнать в ней той Джинни, которой она была в детстве - скромной и неуверенной, не способной произнести в его присутствии ни одного более–менее связного предложения. Она изменилась. Стала смелой, хитрой и изворотливой, способной врать и предавать ради достижения собственных сомнительных целей. И порой, Гарри не мог не признать, что скучал именно по той Джинни, которая теперь уже навсегда осталась в прошлом.

— Мне кажется, что ты сама не веришь в то, что говоришь.

Джинни нахмурилась и присела рядом.

— Нет, я верю. Верю, потому что помню то время, когда нам было хорошо вместе.

Гарри уронил голову на руки, осознавая, как же сильно он устал от всего этого. Как он устал от лжи, которой Джинни не прекращала кормить его все это время.

— Я благодарен тебе за то, что было, Джинни, но боюсь, ничего не выйдет.

Она тут же разозлилась.

— Да как ты можешь так спокойно говорить мне все это, быть таким бесчувственным? - В голосе младшей Уизли сквозила ничем не прикрытая обида. - Я уверена, что у нас все наладится, если только мы будем уделять друг другу чуточку больше времени.

Зря все–таки она вспомнила об этом. Гарри очень старался не раздражаться и, конечно же, не хотел быть грубым, но то, что Джинни продолжала так спокойно врать, просто вывело его из себя.

— Значит, уделять друг другу больше времени? Но как же прикажешь это сделать, если ты постоянно шляешься неизвестно где?

Джинни вспыхнула.

— Прости?

— Все уже давно не так, как раньше, Джинни. С самого начала этого учебного года мы отдалились друг от друга, и вся наша «любовь» полетела к чертям, разве нет?

— Нет, Гарри. - Джинни взволнованно облизала пересохшие губы. - Потому что все это были лишь временные трудности. И вообще. Мы должны быть вместе, потому что я…беременна.

На минуту Гарри замер, слегка встряхнув головой, как будто бы силой стараясь впихнуть туда смысл только что услышанных слов. Но мозг все равно упорно отторгал эту новость, просто отказывался принимать ее.

Но потом, спустя мучительных несколько минут, Гарри, справившись с первым впечатлением, понял, что здесь что–то не то. Ну, теперь все яснее ясного. Вряд ли Джинни стала бы просто так извиняться и унижаться перед ним.

— Даже не знаю, поздравлять тебя с этим или нет. Только вот…при чем здесь я?

— О, вот только не надо строить из себя идиота! - мгновенно возмутилась Джинни. - Или заразился тугодумием у моего братца? Хватит издеваться, лучше скажи, что ты думаешь обо всем этом.

Выражение лица Гарри осталось неизменным, хотя внутри он просто взревел от раздражения.

— Я думаю, что с подобными разговорами тебе лучше идти не ко мне, а к…Забини, например?

С лица Джинни схлынули абсолютно все краски. Она сильнее стиснула побелевшие пальцы в отчаянной попытке не выдать своих подлинных эмоций.

— Что за…при чем тут Блейз, я не понимаю?

— Ну и кто из нас строит из себя идиота? Твою мать, Джинни, я видел вас вместе в коридоре во время вечеринки.

Какую–то минуту в раздевалке царила абсолютная тишина.

Джинни закусила губу и опустила голову так, что ее рыжие волосы практически полностью закрыли собой лицо. После чего она резко дернулась и встала, скрестив руки на груди и вздернув подбородок. Этот жест мог бы показаться гордым, если бы не скрывающейся за этим попытка не дать вырваться наружу слезам, которые стояли в глазах.

— Отлично, значит, теперь ты в курсе всего, что произошло. Только вот после той памятной вечеринки прошло уже почти три дня. И что же? Ты даже не сказал мне. Не устроил такую банальную сцену ревности в лучших традициях всех влюбленных пар, не оторвал голову чертовому Забини и даже…О, Мерлин, не стал бы вообще поднимать эту тему, если бы я не настояла на сегодняшнем разговоре. А ведь я так надеялась, Гарри…

Он тоже встал, не способный больше спокойно наблюдать за плачущей и шмыгающей носом Джинни. Какой–то странный спазм сдавил горло и он еле смог произнести:

— Надеялась на что?

Джинни подняла на него слегка опухшие от слез глаза.

— Надеялась, что тебе не настолько плевать на меня.

И снова эта тишина, которая, наверное, и в самом деле была способна оглушать. Гарри вообще уже казалось, что он больше ничего и никогда не услышит.

Он тяжело вздохнул и положил руку ей на плечо.

— Мне не плевать на тебя, Джинни, и ты знаешь это. Ты сестра моего лучшего друга, нас многое объединяет, ты по–своему дорога мне. Но мы совершили ошибку, когда начали встречаться. И неужели ты специально использовала Забини, чтобы привлечь мое внимание?

— Ты отчасти прав, но все же не льсти себе - не весь мир крутится вокруг тебя одного. - Джинни вскинула голову и зло посмотрела на него: - Поначалу да, мне просто хотелось вызвать твою ревность, заставить обратить на себя внимание вот таким вот нелепым способом. Но еще, Гарри, и это - намного важнее, мне просто хотелось, чтобы меня любили. Да, мне хотелось, чтобы меня принимали такой, какая я есть, а не сравнивали бесконечно со своими заумными подружками!

— Но тогда в чем проблема? Беги к Забини и обрадуй его этой замечательной новостью.

— Как у тебя все просто! А ты не думал о том, что Забини просто не захотят иметь дело с предательницей крови, коей я являюсь? Ты виноват во всем и ты знаешь это! - Ее голос сорвался на крик и Джинни беспомощно опустилась на пол. - А ведь я действительно любила тебя и что теперь?!

— Прости. Прости, что так вышло. Но не трать слез, Джинни, это все равно ничего не изменит. Я…не люблю тебя.

— Вот как, значит? Тогда я тоже буду честна. Я тебя ненавижу. Я и моя семья - мы всегда помогали тебе, заботились о тебе. Но ты не умеешь возвращать добро. Ты можешь только все портить! Из–за тебя погиб Фред, я лишилась брата, не говоря уже о том, что испытала мама, Джордж. Но похоже, уже причиненного вреда тебе оказалось мало и ты решил испортить жизнь еще и мне. Что ж, поздравляю, у тебя это отлично получилось!

Джинни сама уже не понимала, что именно говорила, но все это было ради достижения единственной цели - ударить побольнее, задеть за живое, заставить страдать также, как и она. И, судя по тому, как побледнел Гарри, у нее получилось хоть немного.

Взметнув копной рыжих волос, девушка выбежала из раздевалки, а в голове все еще звучали его слова. Жестокие, но от этого не менее правдивые.

Не трать слез, Джинни… я не люблю тебя…

Гермиона вышла из библиотеки с огромной стопкой книг по Древним Рунам, моля Мерлина о том, чтобы не потерять их по дороге. Сегодняшний вечер она решила всецело и полностью посвятить подготовке к заветным экзаменам, до которых осталось только 4 месяца, что по меркам Гермионы было ничтожно малым сроком. Поэтому, начать готовиться следовало уже сейчас.

Доставив книги в комнату, Гермиона направилась на ужин в Большой зал. Тренировка по квиддичу уже должна была закончится, поэтому, подходя к гриффиндорскому столу, она очень удивилась, застав там только Рона. На данный момент, такой расклад был хуже всего. Весь сегодняшний день Гермиона думала о том, как лучше преподнести Рону новость о «них с Гарри». Учитывая вспыльчивый характер Уизли и то, что он никогда не умел сдерживать собственные эмоции, Грейнджер опасалась, что последствия этого разговора могут быть необратимы, особенно учитывая то, что Гарри еще жить с ним в одной комнате до конца года.

— Привет, Рон, - сказала она, очень стараясь придать голосу непринужденности.

— Привет, - поздоровался рыжий с набитым ртом. - Это хорошо, что ты пришла, а то Гарри с Джинни до сих пор выясняют отношения, обрекая меня тем самым на полное одиночество.

— Гарри и Джинни что?

— Вот именно, я тоже хотел бы знать, чем они занимаются одни в раздевалке, предварительно выставив меня за дверь!

Гермиона пропустила мимо ушей последнюю реплику Рона, пытаясь сосредоточиться на основном. Выходит, Гарри решился на откровенный разговор с Джинни все же раньше, чем она - с Роном. Неужели уже сегодня все станет на свои места?

Девушка сделала глубокий вдох и обхватила руками стакан с тыквенным соком, намериваясь хоть так охладить внезапно разгорячившиеся ладони. Черт, наверное, она не нервничала так еще со времен сдачи экзаменов по СОВ на пятом курсе.

Убедившись, что все равно не сможет сегодня проглотить ни кусочка, Гермиона отодвинула от себя тарелку и посмотрела на Рона.

— Я в гостиную. Очень надеюсь, что Гарри и Джинни уже закончили разбираться. Приятного аппетита.

— Стой, я с тобой. - Рон быстро поднялся и, прихватив с собой яблоко, двинулся к выходу из Большого зала вслед за Гермионой.

В гостиной львиного факультета не было никого, кроме младшей Уизли - очевидно, все гриффиндорцы еще не вернулись с ужина. Судя по ее сбившемуся дыханию, она появилась здесь недавно. Ее глаза метали молнии, а лицо раскраснелось, как после приличной пробежки.

— А где Гарри? - Гермиона знала, что не должна была начинать с этого. Но вопрос буквально сорвался с губ, она просто не смогла это контролировать.

Рон же, напротив, кинулся к плачущей сестре.

— Джинни, что случилось?

Несмотря на то, что ответ явно адресовался брату, Джинни не мигая смотрела в лицо Гермионы.

— Ничего, что заслуживало бы внимания.

Совершенно сбитая с толку, Гермиона, в свою очередь, внимательно посмотрела на Джинни.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что мы расстались, раз и навсегда.

Эти слова обрушились на Грейнджер и пригвоздили к месту. Неужели все действительно кончилось? Наконец–то?

— Мне очень жаль, Джинни, - наконец выдавила она из себя.

— Ой, Гермиона, вот только не надо строить тут из себя великую мисс сострадание. Наоборот, можешь радоваться, я то знаю, как ты счастлива услышать это!

— Я не…Джинни, о чем ты? - Гермиона бросила быстрый взгляд на Рона. Пусть хотя бы он вразумит Джинни, скажет, что все это - просто глупость, потому что сейчас это единственное, что можно сказать. Но Рон не смотрел на нее, лишь рассеянно обнимая подрагивающие плечи сестры.

— Не притворяйся, Гермиона, ты счастлива и между прочим все это - из–за тебя, - бессвязно бормотала Джинни. - Ты ведь привыкла, чтобы Гарри всегда был только в твоем распоряжении, не отпускала его. И конечно, когда с ним начала встречаться я, тебя это, мягко говоря, не устраивало. И Гарри…он не лучше! Все время ставил тебя в пример. Гермиона то, Гермиона сё. Я устала бесконечно подражать тебе, чтобы только ему понравиться!

Гермиона отвернулась, чувствуя, как все тело сотрясает неимоверная дрожь. Тем не менее она не собиралась оставлять слова Джинни без ответа.

— Но вы ведь расстались не из–за этого? Может быть, все дело в том, что ты просто…спуталась с Блейзом?

— Что?! - Рон отшатнулся от сестры и посмотрел на Грейнджер откровенно сумасшедшим взглядом. Впрочем, Гарри сам не так давно рассказал ей об этом, и Гермиона, конечно же, была шокирована данной новостью не меньше.

— Это правда, - выдохнула она и посмотрела на присмиревшую Джинни. - Что, станешь отрицать?

Она молчала, уставившись в пол, но это ее молчание было красноречивее любых слов. В ушах у Гермионы звенело и лишь шумное дыхание Уизли напоминало ей о том, что она все еще здесь.

— Прости, Джинни, но ты ведешь себя крайне глупо, пытаясь обвинить всех и вся в том, что у вас с Гарри не получилось. Эта притирка характеров, здесь никто не виноват. И Гарри тем более, потому что все мы хорошо знаем, что ты - далеко не ангел и сама совершила кучу ошибок, главной из которых является совершенно немыслимая связь с Забини. - При этих словах Рон издал какой–то невнятный звук, чем–то напоминающий рык животного, но девушка не обратила на это должного внимания. - И еще. Я никогда не желала тебе зла, Джинни и уж тем более не хотела, чтобы ваши с Гарри отношения разрушились. Нет, я не хотела этого. Есть вещи, на которые мы не в силах влиять. Надо просто принять их такими, какие они есть. И смириться. - С этими словами Гермиона развернулась и стремительно покинула гостиную.

Гермиона не знала, почему решила отправиться именно на Астрономическую башню, но это место всегда по непонятным причинам притягивало ее и успокаивало. Она сразу ощутила здесь присутствие еще кого–то и обратила внимание на темный силуэт в нескольких шагах от нее.

Гарри…

Какая–то невероятная сила подтолкнула ее вперед, к нему, не дав возможности оставаться на месте. Ей столько всего и сразу захотелось рассказать, стольким поделиться. Но из–за всех тех эмоций, что она испытывала сейчас, мысли обрывались, а слова не складывались в предложения. Гермиона просто подошла к нему и стала рядом.

Гарри тоже ничего не говорил. Потому что сейчас это - лишнее. Совершенно ненужное, так как стоящая рядом с ним девушка была способна понимать его без слов.

Гермиона задумалась и поэтому не сразу ощутила прикосновения теплых пальцев к запястью. А потом Гарри взял ее ладонь в свою, переплетая их пальцы. И Гермиона положила голову ему на плечо, сильнее сжимая его руку, давая понять, что она рядом.

Мы справимся, Гарри. И не с таким справлялись.

Гарри не успел наметить себе какую–то определенную цель или хотя бы приблизительный план действий. Потому что в какой–то момент начало происходить все. Все и сразу.

На деле оказалось, что Пожирателей смерти было гораздо больше, чем ему показалось в первый раз. Очевидно, за последний год Харпер не терял времени даром. Оставалось только непонятным, что именно заставило их присоединиться к нему. Наследник или нет, он все равно не обладал тем могуществом, что было, в свое время, у Волан–де–Морта.

Бойня развивалась с просто умопомрачительной скоростью. За какие–то считанные минуты, происходящее стало напоминать настоящую мясорубку. Гарри посылал оглушающие заклятия одно за другим, рядом с ним Рон уже начал сражаться с каким–то Пожирателем. Невероятные слои вековой пыли, уже приличное количество времени покоившиеся здесь, взлетели в воздух. Вспышки заклятий ни на минуту не переставали мелькать. Главное — успеть вовремя уклониться. Со временем делать это становилось все сложнее. Но Гарри было не привыкать.

Он потерял счет времени, впрочем, как и количеству Пожирателей смерти, с которыми приходилось сражаться. Несмотря на то, что их участь, казалось, была предрешена, они продолжали оказывать сопротивление с какой–то отчаянной решимостью. И это наталкивало на определенные подозрения. Возможно, у них действительно еще осталось что–то, какое–то секретное оружие, которое смогло бы помочь им?

Неожиданно, совсем рядом, практически над ухом, раздался голос, произнесший непростительное. Гарри порывисто развернулся и в ужасе заметил, что эта самая зеленая молния летит прямо в ничего не подозревающего Рона.

— Рон! — Благо, он был недалеко. Гарри быстро оттолкнул его в сторону, так, что вспышка пролетела мимо, не задев непутевого друга. Рон уставился на него, а во взгляде — испуг, смешанный с благодарностью. Давно уже Гарри не видел у него настолько ошарашенного вида.

— Спасибо.

Сейчас на благодарности не было времени. Взгляд уже блуждал по сторонам в поисках нового противника. Как вдруг, прямо у него над головой, раздался треск. Гарри только сейчас обратил внимание на то, что они с Роном остановились у самой стены. Он кинулся вперед, машинально хватаясь свободной рукой за куртку Рона и увлекая его за собой. Возможно, Рон бы и сам справился. Но сейчас, Гарри хотелось быть уверенным в том, что он не пострадает. Потому что не было никакого желания заносить в список вещей, в которых он винил себя, еще и эту смерть.

Треск тем временем стоял просто страшный, громоподобный. Наверняка, кто–то из Пожирателей смерти решил воспользоваться Бомбардой максима, чтобы завалить всех подряд. Факт того, что их люди также могут оказаться раздавленными был, судя по всему, не учтен. А возможно, человек, произнесший заклинание, на тот момент вообще не задумывался о сохранности чьей–либо жизни.

Огромная каменная плита свалилась откуда–то сверху в опасной близости от Гарри, чудом не раздавив и его. Словно в замедленной съемке он видел, как множество авроров попадало с ног, проклиная всех и вся на чем свет стоит. Громче всех ругался Робардс.

Некоторые Пожиратели смерти также попали под обвал, но жертв с их стороны было куда меньше.

— Остолбеней, — выкрикнул Гарри, направляя палочку в сторону очередной темной фигуры, тут же распластавшейся на полу. После чего начал быстро выбираться из окруживших его камней, чтобы иметь возможность обезвредить как можно больше приспешников, пока им не пришло в голову разнести весь этот склад ко все чертям.

Но далеко уйти он не успел, мгновенно почувствовав удар от соприкосновения с каменным полом. Раздался грохот очередного взрыва. Он был намного оглушительнее первого. Шум стоял невероятный. Казалось, еще секунда, и барабанные перепонки просто разорвутся.

К несчастью, в помещении присутствовали окна. Они находились очень высоко, почти под потолком, и, очевидно, не выдержав такого сильного звука, лопнули, рассыпавшись на тысячи мелких осколков. Стекла ужасающим водопадом хлынули вниз, мгновенно наполнив помещение новыми криками. Количество раненых росло.

Гарри выругался сквозь зубы и отполз к стене. Какой–то молодой аврор был серьезно ранен, ему требовалась помощь целителей из Мунго, но вот только возможности трансгрессировать не было.

Авроры хотели заманить Пожирателей смерти в ловушку и в результате сами оказались в ней.

Гарри машинально присел возле раненого, но потом понял, что не имеет ни малейшего понятия о том, как помочь ему.

— Оставь его, живо, — заорал кто–то из подбежавших старших авроров. Заметив, что Гарри никак не реагирует, он повысил голос: — Вали отсюда, Поттер, я кому сказал!

Выполняйте приказы. Вы обязаны подчиняться беспрекословно.

Ему ничего не оставалось, как отступить. Сражение тем временем продолжалось, полностью поглотив всех в нем участвующих.

— Остолбеней, Импедимента, Фините Инкантатем! — Каждый раз цель оказывалась достигнута. Но Гарри знал — это не принесет особого результата. Все эти заклятия оглушают лишь на время, и переносятся Пожирателями смерти довольно успешно, хоть и не быстро.

И вдруг, он подумал о том, что так и не решился использовать непростительное заклятие. Почему? Ведь наверняка это проще, чем кажется. Нужно всего лишь произнести верные слова и тогда Пожиратель смерти больше не встанет, не сможет причинить вред дорогим ему людям. Ведь они все заслуживают смерти. Заслуживают самого худшего…

Мысль об этом больше не желала покидать его, болезненно отдаваясь в висках. Полетевшие сверху осколки расцарапали ему руки и щеку, один особенно большой рассек ногу. Странно, но сейчас, он даже не ощущал боли. Наверное, она придет потом, а сейчас нужно просто продолжать бороться.

Половина помещения была усыпана камнями и стеклами, но выход в какие–то другие проходы, напоминающие своеобразные коридоры, был свободен. Гарри подумал о том, что некоторые из Пожирателей как раз могли устремиться туда. Он больше не медлил.

Сделав пару поспешных шагов в заданном направлении, Гарри вдруг спиной ощутил чье–то присутствие. Он резко развернулся, еще не успев понять, что произошло, как вдруг ноги оторвались от земли, перед глазами все закружилось, и уже через секунду он оказался выброшен в один из тех коридоров, куда так стремился попасть. Он грохнулся на землю, расшибая в кровь колени. Сотрясение вызвало пляшущие перед глазами черные точки.

Палочка выпала из рук и лежала на небольшом от него расстоянии. С лихорадочной быстротой Гарри схватил ее, приготовившись атаковать пока еще неизвестного противника.

Нога нестерпимо болела, и у Гарри было ощущение, что он ее вывихнул во время падения.

Кое–как поднявшись, Гарри твердо решил во чтобы то ни стало отыскать Пожирателя, нанесшего ему этот замечательный подарок и заставить заплатить.

Битва продолжалась, но ситуация, тем временем, начала стабилизироваться. Среди авроров замелькали новые лица. Очевидно, мистеру Робардсу удалось передать сигнал в министерство о необходимом подкреплении. И на секунду, ему даже показалось, что в невероятной давке промелькнул знакомый силуэт с такими привычными каштановыми кудрями…

Но нет. Мерлин, нет. Это не может быть Гермиона.

Чтобы ей здесь делать? Она ведь обещала, что останется в Хогвартсе. Да и к тому же, Макгонагалл не за что бы не разрешила ей покинуть школу. А Гермиона, в свою очередь, слишком уважительно относится к правилам, чтобы пренебрегать ими. Ведь да?

Успокаивая себя подобными мыслями, Гарри все же не был уверен до конца, и поэтому решил устремиться в ту сторону, где якобы видел девушку.

Он думал, что больше уже ничто не способно было удивить его. Пожиратели смерти, пытаясь избежать гибели или же пожизненного заключения в Азкабане, уже разрушили стены помещения, намереваясь завалить авроров камнями, разбили окна, в следствии чего очень многие борцы получили серьезные ранения. И что же последовало за этим?

Неожиданно, густой и до неправдоподобия белый туман окружил всех. Он был настолько плотным, что не было никакой возможности рассмотреть что–то дальше своего шага.

Сердце Гарри упало. Если Гермиона действительно здесь, а только от одной лишь мысли об этом ему становилось дурно, он ни за что не сможет найти ее. Не теперь.

Заклятие, образовавшее подобный туман, было неизвестно ему. Да и вряд ли оно было известно хоть кому–то из присутствующих авроров, иначе кто–нибудь уже давно бы попытался избавиться от тумана. Очевидно, оно принадлежало к какой–то очень темной магии. Возможно даже, Пожиратель, наколдовавшей его, сам и изобрел это заклинание. Но в таком случае, контрзаклятие известно только ему. И он ни за что им не воспользуется.

Гарри продолжал двигаться вперед, чисто по инерции, доверившись собственным инстинктам. Он попытался применить все известные ему контрзаклятия, но ничего не сработало, не возымело ни малейшего эффекта. И, как оказалось, у тумана имелась довольно отвратительная особенность. Он был ядовит. Гарри понял это по специфическому запаху, распространившемуся вокруг. Неприятный кашель раздирал горло, глаза слезились.

Очередное оглушающее заклятие раздалось на удивление близко, Гарри едва ли успел наколдовать щит.

— Остолбеней, — тут же среагировал он, однако из–за плотного тумана ему не удавалось хорошо прицелиться.

В первую минуту он никого не увидел. Но уже в следующую, сделав пару шагов в том направлении, откуда доносился голос, ему стали заметны очертания чей–то фигуры. Вряд ли это кто–то из прибывших вместе с ним авроров. И этого должно быть достаточно, чтобы…

Гарри сжал вытянутую вперед палочку до побелевших костяшек. Он сделает это. Сейчас. Он готов.

И вдруг…

Его тело словно бы парализовало. Он рухнул на землю, не в силах пошевелиться. Оно больше не слушалось его, не принадлежало ему. У Гарри создалось неприятное чувство того, что человек, на данный момент возвышавшийся над ним, контролирует каждую мышцу в его теле, и что нет никакой возможности прекратить это. Он чувствовал, как все жизненные силы медленно вытекают из него, и почему–то сейчас особенно остро понял, что все это началось еще задолго до начала сражения. Что–то, чему он по глупости не придал значения, а теперь… оказался абсолютно беспомощным.

Незнакомец, тем временем, наклонился совсем близко. Так, что теперь Гарри мог беспрепятственно рассмотреть его лицо. Оно показалось ему смутно знакомым. Да, он определенно уже видел его раньше, кажется, в «Ежедневном пророке " рядом с остальными колдографиями Пожирателей смерти. Морис Харпер, возомнивший себя наследником Волан–де–Морта. Это определено был он.

— Мда, зрелище довольно прискорбное, — медленно протянул он. — Признаюсь, я разочарован. Даже не думал, что все закончится настолько неинтересно и скучно. И быстро.

Несмотря на то, что Гарри не мог пошевелиться, возможность говорить у него осталась.

— Что вы имеете в виду? — процедил он.

— О, я мог бы поведать тебе свою небольшую увлекательную историю. Возможно, я даже успею рассказать ее до того, как… — Он не договорил и отвратительно ухмыльнулся.

Не взирая на звуки борьбы и невыносимый топот сотни ног, Гарри отчетливо слышал каждое произнесенное им слово. Возможно, все дело было в том, что, на данный момент, они находились в конце какого–то узкого прохода, в своеобразном углублении, куда никому, кроме них, не пришло в голову совать свой нос.

— Итак, Поттер, я думаю, тебе было бы интересно ознакомится с некоторыми любопытными подробностями? Тогда я начинаю. Все началось после того, как ты, по чистой случайности, я полагаю, победил Темного лорда. Я думаю, ты отлично знаешь, что подобный исход войны не принадлежит к числу лично твоих заслуг. Ты просто невероятно везуч и удачлив, как и все гриффиндорцы. Мой господин обладал таким могуществом, которого ты никогда не сможешь достигнуть. Он любил меня и я любил его. Я был его самым преданным слугой и, в отличии от Беллатрисы, я не был безумен. Он делился со мной самым сокровенным, я был приближен к нему больше, чем кто–либо, он доверял мне. Ни для кого не секрет, что добрая половина Пожирателей смерти служила ему только потому, что невероятно боялась. Только лишь из страха за свою дерьмовую бесполезную жизнь. Но не я…

Гарри попробовал освободиться, но, похоже, на данный момент это не представлялось возможным.

— Может, мы продолжим эту милую беседу при других обстоятельствах? - процедил он. - Вам действительно хочется болтать тут со мной, пока остальные приспешники…

— Заткнись, Поттер! Заткнись и слушай! - рявкнул Харпер. - Уверен, тебе будет интересно. И так, после того, как Темный лорд пал, я поклялся, что сделаю все, чтобы продолжить начатое им дело. И, конечно же, я отомщу за него. Я пообещал себе сделать все, чтобы ты сдох в самых страшных муках.

При этих словах он сделал неопределенное движение, и Гарри снова почувствовал всепоглощающую боль. Она пронизывала каждую клеточку тела, обжигала, расплавленным железом растекаясь по всему организму. Гарри изо всех сил стиснул зубы, чтобы только не закричать. Нет, он не доставит ему подобного удовольствия.

Из–за всей этой боли, Гарри с трудом воспринимал происходящее, и тем не менее краем сознания отметил, что Харпер снова начал что–то говорить. Мерлин, судя по всему, он не мог замолчать ни на минуту. И эта его странная привязанность к Темному лорду… Очевидно, он просто обезумевший фанатик, тем не менее считающий себя абсолютно здравомыслящим человеком.

— По окончанию войны, на оставшихся Пожирателей смерти началась самая настоящая охота. Однако, как ты наверняка знаешь, пойманы были далеко не все. И мне тоже удалось избежать Азкабана. Уже тогда я начал строить своеобразный план. Но, вообщем–то, сам план был довольно простым. Он состоял из всего лишь одного пункта — смерти великого Гарри Поттера, — прервавшись на секунду, Харпер снова начал расхаживать взад и вперед. — Но, естественно, все выжившие приспешники были невероятно напуганы. Авроры все никак не могли угомониться и прилагали все усилия для того, чтобы поймать их. И тогда…

— Вы провозгласили себя Наследником, — пробормотал Гарри, начиная вникать в смысл сказанного. Кто знает, возможно, эта информация ему пригодится в дальнейшем.

— Пять очков Гриффиндору за правильный ответ, — произнес Морис Харпер, подражая манере профессора Коула. — Да, все верно. Мне нужно было как–то убедить Пожирателей смерти в правильности того, что мы делаем, дать им надежду. И, в общем–то, мне это удалось. Мы не могли подобраться к тебе за тот год, что вы все прохлаждались, пока восстанавливали Хогвартс. Мы продолжили дело, начатое нашим господином и, не теряя времени даром, начали истреблять магглорожденные семьи. Как мы и предполагали, Министерство магии молчало, так как нападения случались не часто, а сеять панику среди только успокоившихся волшебников было не выгодно. Заткнули рот даже пресловутой редакции «Ежедневного пророка». Очевидно, считали, что смогут уладить это дело конфиденциально. Но за все прошедшее время им так и не удалось добраться до нас.

Я знал, что ты непременно вернешься на седьмой курс обучения в Хогвартс. Эта небезызвестная Грейнджер, не позволила бы вам поступить иначе. Мне стало известно, что МакГонагалл собирается взять на должность преподавателя ЗОТИ некоего Оливера Коула, поэтому избавился от него еще в начале года. Дело в том, что ЗОТИ — единственный предмет, который я смог бы преподавать, так что особого выбора у меня не было. Все это время я держал Коула поблизости, чтобы иметь возможность готовить оборотное зелье. Потом, правда, мои расчеты оказались неточны и приходилось брать его из кладовой профессора зельеварения.

Гарри вспомнил, как Слизнорт говорил ему что–то об этом в начале года. И, конечно, он был готов обвинить в этом кого угодно из учеников, но у него и в мыслях не было думать на преподавателя.

— Как я и думал, никто не догадался. Эта часть плана прошла успешно. Но моей главной задачей по–прежнему оставался ты. Мне нужно было как–то подобраться к тебе. И тогда, узнав от МакГонагалл, что ты мечтаешь о профессии аврора, я предложил тебе дополнительные занятия по своему предмету. Глупая старуха сама поспособствовала тому, чтобы ты ходил на них. И ты, естественно, послушался.

Вот тогда–то и начала воплощаться самая главная часть моего плана. Я ненавидел тебя, убийцу моего господина, настолько, что готов был заавадить хоть на глазах у всей школы. Сомневаюсь, что ты выжил бы после нее в третий раз, но и меня бы тоже в живых вряд ли бы оставили. Азкабан был бы для меня наилучшим исходом. Но я не хотел заканчивать свою жизнь настолько глупо и бессмысленно. Поэтому я придумал кое–что получше.

Я всегда был невероятно силен в темной магии и многие заклинания изобрел сам. Одно из них просто идеально подходило для твоего случая. Заклятие медленной смерти — вот уж в каком случае я смог бы точно остаться вне подозрений. Но для того, чтобы оно начало действовать, мне нужно было находиться с тобой в постоянном контакте, и дополнительные занятия по ЗОТИ были идеальным прикрытием, не находишь? Данное заклятие мне еще ни разу не приходилось использовать, и поначалу я даже сомневался, что оно вообще сработает. Но все мои подозрения рассеялись в тот момент, когда, во время одного из наших самых первых занятий, тебе вдруг стало плохо и ты попросил перенести его по причине плохого самочувствия. Окончательно я убедился в его компетентности, когда ты упал с метлы во время тренировки по квиддичу. Сомнений больше не осталось. Оно работало!

— Но ведь оно не убило меня, разве нет? — вызывающе спросил Гарри.

Харпер удивленно взглянул на него. Похоже, он уже и позабыл о его присутствии.

— Ты не прав. Заклятие медленной смерти, по своей сути, довольно нестандартно. И первой его отличительной чертой является то, что его невозможно обнаружить. Та же Грейнджер, о которой мы уже упоминали, наверняка ведь заставила тебя сходить в больничное крыло. И что же? Мадам Помфри не обнаружила проклятия в первую очередь потому, что даже не догадывалась о его существовании. Заклинание действует следующим образом. Оно не доставляет человеку особого дискомфорта, кроме, пожалуй, кратковременных вспышках резкой головной боли, потемнения в глазах. Поначалу, конечно, никто не обращает внимания на подобные мелочи. Но чем дальше, тем больше. Начинаются обмороки. После них — мелькающие воспоминания, и даже галлюцинации. Последние симптомы, обычно, говорят о том, что проклятье достигает своей последней стадии. Ты, Поттер, наверняка удивлялся тому, отчего чувствуешь себя так паршиво. А я отвечу тебе. Заклятие Контанте Мортем убивает человека тем, что высасывает из него все жизненные силы. И сейчас ты очень слаб, Поттер. Заклятие истощило тебя. Тебе несказанно повезло, что во время сегодняшней битвы тебе удалось отбить все заклинания. Потому что сейчас твой организм настолько ослаб, что ты не смог бы пережить даже простой Экспеллиармус. Какая ирония, не находишь?

— Все это… уже неважно, — начал Гарри, хотя каждое слово давалось ему через силу. — Вы уже не сможете выбраться отсюда, авроры сделали все для того, чтобы вам не удалось сбежать. И даже если это ваше дурацкое заклятие подействует… это не изменит ничего, вы ничего этим не добьетесь. Вы думали, что внушаете всем ужас, нападая на ни в чем не повинных мирных жителей, но это не так. Потому что лично я не испытываю по отношению ко всем вам никакого страха. Только жалость.

Харпер снова ухмыльнулся, но в его глазах блеснуло что–то недоброе.

— Ты, Поттер, как я погляжу, все никак не угомонишься. Но речь сейчас не об этом. И да, кстати, раз уж у нас сегодня день откровений… скажи мне, как же эти министерские псы узнали о том, где мы планировали нападения?

— Ваш дневник, — нехотя выдохнул Гарри, делая над собой невероятное усилие, — я нашел его во время занятия в кабинете Коула, ну или… уже нет. Там были записи о том, где и когда произошли нападения и где вы, очевидно, планируете совершить следующие.

— Ну что же, занятно. — Харпер притворно нахмурился. — Все же, Поттер, ты наблюдательнее и умнее, чем я думал.

— Зачем вы вели дневник? — перебил его Гарри.

— Разве это важно теперь? Данный отчет был необходим мне для определенных целей, и, честно сказать, я не верил в то, что даже если кто–то и найдет его, то какие–то совершенно непонятные записи смогут натолкнуть его на правильные мысли. Значит, вот что нас выдало.

— Да, так что посмотри правде в глаза, Харпер. Вы проиграли… снова…

В ответ на это, Морис рассмеялся. Громко, оглушительно. Безумно. Прошло порядочное количество времени, прежде чем он успокоился.

— Вот уж новость, в самом деле. После того, как мы догадались об антитрансгрессионном барьере, то поняли, что наша участь предрешена. Живыми нам отсюда не выбраться. Но это не значит, что мы позволим аврорам уйти отсюда абсолютными победителями. Готовься, Поттер. Сегодня весь магический мир будет оплакивать своего героя. — Он присел на корточки рядом с ним и склонил голову. — До этого момента, я предоставил всему возможность идти своим чередом. Возможно, ты прожил бы еще год, или чуть больше, а потом бы просто умер, и ни у кого бы даже мысли не возникло, что я имею к этому какое–либо отношение. Но теперь все изменилось. Я знаю, что умру. Более того, умру сегодня. Но перед смертью, хочу выполнить свой главный долг перед любимым господином. Заклятие медленной смерти можно активировать. Тогда, его действие умножиться в сотни раз, и оно лишит тебя абсолютно всех жизненных сил. Именно это я сейчас и сделаю. До невозможности хочется посмотреть на все эти аврорские рожи, когда они увидят, что от тебя осталось.

— Вы не выберетесь живыми отсюда, а если и выберетесь, то сразу же попадете в Азкабан, - сбивчиво начал Гарри. - И знаешь что… меня не беспокоит, подействует твое заклятие, или нет. Потому что если я и умру, то хотя бы не напрасно. В отличии от всех твоих людей, которые сдохнут без какого либо смысла, просто потому, что в ваших действиях никогда его не было. Все, к чему вы стремились, так это к мести и разрушению!

Очевидно, его слова возымели тот эффект, на который он рассчитывал. Морис Харпер злобно сощурился от бессильного гнева, на шее заходили желваки. Но уже через секунду, совладав с собой, он вскинул палочку и произнес:

— Контанте Мортем

Тело Гарри утратило свою неподвижность, но особой пользы это не принесло. Он почувствовал металлический привкус крови во рту. Как будто бы внутри лопнуло что–то жизненно важное, голову пронзила адская боль. А потом… потекла кровь. Кровотечение не прекращалось, оставляя запекшиеся красные дорожки на коже. В глазах раздваивалось. Только сейчас он особенно остро ощутил, что все на самом деле кончилось.

Он умирал.

Очередное оглушающее заклятие пролетело совсем близко. После чего раздался взрыв, сбив Гермиону с ног. Она упала на пол, подумав о том, что все то время, что она провела здесь, прошло абсолютно впустую. Ей так и не удалось найти Гарри. Да еще и ядовитый туман отбирал последние силы. Гермиона не могла подняться. Битва окружала ее. Она слышала грохот обвалившихся каменных плит, крики, ругательства вперемешку со стонами тех, кто попал под обвал, скрежет заклинаний.

Гарри, где же ты?

Думала ли она о том, что собирается делать, когда сбежала из школы, вопреки запрету директора? Нет. К счастью, Гермиона трансгрессировала туда практически одновременно с аврорами, присланными Министерством в качестве подкрепления. Тут же наложив на себя чары невидимости, она проследила за тем, куда именно они направились и поняла, что схватка с Пожирателями смерти состоялась в одном из заброшенных складов города. Гарри был сейчас там. И этого оказалось достаточно для Гермионы, чтобы тоже последовать туда без промедления.

Наконец, Гермиона нашла в себе силы подняться. Из–за чертового тумана ничего нельзя было увидеть. Тем не менее, она продолжала отчаянные попытки, надеясь рассмотреть в череде стольких лиц одно–единственное, такое до боли родное и любимое.

Неожиданно, совсем рядом, промелькнула рыжая макушка Рона. Он не заметил ее, слишком поглощенный сражением с каким–то Пожирателем смерти. Наверное, ему нужно помочь. Наверное. Вот только…

Гарри. Вдруг, она увидела его. В этом месте туман был все же не настолько силен, как во всех остальных. Какой–то человек только что отошел от Гарри. Самый главный из приспешников. Она знала его.

На один короткий миг Гермионе показалось, что Гарри тоже смотрит на нее. А потом… взрыв. Она упала на колени, чувствуя, что легкие как будто бы жжет раскаленным железом. И дышать совсем нечем.

Но она не могла сдаться сейчас. Нет. Надо найти Гарри. Найти, сжать его пальцы, и тогда уже, ей и в самом деле ничего не страшно.

Собрать в кулак остатки последних сил и попробовать подняться.

Но не получалось. Все тело трясло, словно в лихорадке. Гермиона сильнее стиснула палочку в руках.

Туман, тем временем, все больше рассеивался. Очевидно, чары начали спадать. Она не сразу заметила Гарри — он стоял на коленях, весь в крови, едва дыша. Гермиона тут же подползла к нему. И почти сразу же невероятная радость, наполнившая ее, казалось бы, пару минут назад, улетучилась.

— Гарри… — всхлипнула она, опускаясь на колени. Так задушено и тихо, на грани слышимости.

Кровь. Так много крови. Что с ним?

С Гарри творилось что–то странное. И если бы на тот момент Гермиона могла осознавать хоть что–то, то поняла бы, что это не обычное кровотечение. Казалось, оно никогда не закончится, но вдруг — прекратилось.

Гарри посмотрел на нее.

— Герми… Гермиона… — Его голос, такой хриплый и бесцветный.

Она неосознанно наклонилась ближе, не в силах избавиться от постигшего ее оцепенения.

— Ты что здесь… С тобой ничего не случилось?

Гермиона замотала головой, сжимая искусанные в кровь губы. Нельзя поддаваться отчаянью, нельзя паниковать, потому что иначе она не сможет помочь ему.

— Сейчас, Гарри, сейчас. Потерпи немного, пожалуйста, еще чуть–чуть и все будет в порядке. Тебе помогут, Гарри! Верь мне!

— Главное, чтобы с тобой все было… в порядке. — Его дыхание становилось все более прерывистее, а лицо бледнело. Казалось, он вот–вот потеряет сознание. Но Гермиона не могла допустить этого. Почему–то ей казалось, что если он потеряет сознание сейчас, то больше уже никогда не очнется.

Но почему, почему же ему так плохо? Что мне сделать для тебя, Гарри?

По щекам Гермионы вдруг потекли слезы, она не успела и не смогла удержать их. Горячие, обжигающие, они застилали глаза и не было никакого смысла вытирать их.

— Не плачь, — прошептал он. — Гермиона, пообещай мне, что ты больше не будешь… плакать.

— Гарри… Помогите! — закричала она. Гермиона в отчаянье обернулась, но вокруг лишь клубился туман, сквозь который доносились крики, глухие звуки борьбы, топот, выкрики заклятий…

Никто не придет. Никто и ничем уже не поможет.

И от осознания этого в груди Гермионы поднималось что–то большое, темное и страшное, сотрясающее тело судорогой, заставляющее захлебываться рыданиями. Адская боль разрезала каждую клетку. Медленно, и от этого еще более мучительно.

Гермиона развернулась к Гарри. Он снова был без сознания. Гермиона почти физически могла ощутить, насколько ему больно.

— Гарри… Я здесь, слышишь? Я с тобой. Очнись, пожалуйста! Я люблю тебя, Гарри!

Его веки слабо вздрогнули. Но даже этого безобидного движения хватило для Гермионы, чтобы почувствовать невероятно мощный прилив облегчения.

Тем временем, кажется, кто–то все же услышал ее. И неожиданно, рядом с Гермионой материализовался Робардс.

— Грейнджер, ты что здесь делаешь? - заорал он. - И что это с Поттером, гиппогриф его дери?

— Я не знаю, - Гермиона всхлипывала так громко, что он едва смог разобрать слова. - Я нашла его, когда он уже был в подобном состоянии!

Мистер Робардс бесцеремонно отодвинул девушку и сам наклонился над Гарри.

— Значит так, Поттер, даже не вздумай умирать! Ты знаешь, из–за сложившийся ситуации, мы не можем трансгрессировать. Но ради Мерлина, потерпи. Еще чуть–чуть, и мы все выберемся отсюда.

Среди присутствующих авроров, слухи распространились довольно быстро, и уже очень скоро многие были в курсе того, что случилось с Гарри Поттером.

Осознание этого угнетало, но вместе с тем и придавало сил. Заставляло сделать все возможное и невозможное для того, чтобы сегодняшние жертвы оказались не напрасными.

И это случилось. Задержание подходило к концу. Оставшихся и особенно живучих Пожирателей смерти удалось заманить в своеобразное углубление, откуда не было возможности сбежать. Авроров было больше. Они были сильнее и верили в правильность своих действий. Верили в победу. И они победили.

Пожирателей смерти, вместе с Харпером, связали при помощи Инкарцеро. Полностью обезвреженные, они больше не представляли собой угрозы.

Туман рассеялся, а это могло говорить только об одном - приспешника, наколдовавшего его, больше не было среди живых.

— Гарри, смотри, - закричала Гермиона, улыбаясь ему сквозь слезы. - Все закончилось. У нас получилось, Гарри! - Она только сейчас поняла, что неосознанно трясет его за плечо. Мерлин, нельзя же трясти раненых. Гермиона поспешно отдернула руку.

Она не сомневалась, что он видел. Видел все тоже, что и она. Потому что его губы также тронула едва заметная улыбка. Но он все еще был слаб. И, судя по всему, продолжал смотреть на нее только усилием воли.

При новом взгляде на него, улыбка тут же сползла с лица гриффиндорки.

— Гарри? - Он не отвечал ей. - Гарри! - Уже куда громче. - Гарри!!!

Ее голос доносился до него словно через плотный слой ваты. Гарри слышал, как она звала его, как говорила о том, что все будет хорошо. И это было последним, что он смог услышать.

Приветственные возгласы не стихали ни на минуту. Как говорила Гермиона, все и в самом деле завершилось.

Гермиона сидела в кресле, сжимая в дрожащих руках свежий выпуск «Ежедневного пророка». Они не могли оставить без внимания то, что произошло с Гарри Поттером. Естественно, не могли. Ее сосредоточенный взгляд опустился на желтоватые страницы.

«На данный момент во всех, даже самых отдаленных уголках магической Британии обсуждают происшествие, имевшее место быть в Кенте (город Эшворд). Операция, заранее продуманная министерством магии по обезвреживанию одной довольно опасной группировки, известной нам как Пожиратели смерти, была успешно завершена. После заседания суда Визенгамота, который состоится в самые ближайшие сроки, они будут приговорены к пожизненному заключению в Азкабане, или же к поцелую дементора.

Также, поступила информация о том, что в задержании оставшихся приспешников Волан–де–Морта принимал участие Гарри Поттер. Однако, здесь не обошлось без последствий, которые стали настоящим ударом для всех нас. На данный момент, он находится в больнице Св. Мунго, и колдомедики отказываются пока комментировать сложившуюся ситуацию. Известно только, что мистер Поттер пострадал от какого–то неизвестного проклятия, которое в последствии будет подвергнуто более детальному изучению. Он находится в коме, и вопрос о том, когда же он придет в себя, остается открытым.

Все мы, безусловно, невероятно потрясены подобным известием, и, конечно же, от подобного потрясения магический мир оправится нескоро. Сразу вспоминается фраза о том, что герои не живут долго. Однако, очень не хотелось бы убеждаться в ее правдивости на примере мистера Поттера.»

Рита Скиттер, корреспондент «Ежедневного пророка»

Гермиона закончила чтение, и, опустив лишние, уже известные ей подробности, отложила газету. Все в точности так, как она и представляла. Ничего неожиданного.

Рон с опаской посматривал на нее с противоположного кресла. Было очевидно, что он чувствует себя неуютно. С того самого момента, как газета, в принципе, попала в руки девушке. Сейчас он ожидал чего угодно: истерик, слез, с которыми все равно не знал, что делать. Но ничего из этого не последовало. Гермиона оставалась невозмутимой. Даже слишком невозмутимой, учитывая ситуацию. С того злополучного дня, она больше не плакала.

Он хорошо помнил их первый визит в больницу Св. Мунго. Помнил, как зарыдала Джинни, едва только переступив порог палаты Гарри. Помнил, как сам ощутил это мерзкое, ноющее покалывание внутри, не сулившее ему ровным счетом ничего хорошего. И помнил Гермиону, ее пустой взгляд, не выражающий ровным счетом никаких эмоций. Казалось, она просто не чувствует ничего. Вообще. Безжизненная кукла.

И все же, в определенные моменты Рону казалось, что он понимает причины такого ее состояния. Ведь Гарри был дорог им обоим, как никто другой. Но сейчас, несмотря на то, что он все еще был жив, и они приходили навещать его каждую неделю, это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Даже смешно. После случившегося с Гарри, Рон чувствовал невероятное одиночество и пустоту. Настолько, что хотелось просто кричать и выть от бессилия изменить хоть что–нибудь.

Потому что после произошедшего он лишился не только Гарри. Вместе с ним, он лишился и Гермионы тоже.

Рон решительно оттолкнулся от кресла и приблизился к ней. Нет, так не может продолжаться вечно.

— Герми, пошли, — неуверенно забормотал он. — Хватит уже сидеть здесь весь день, от этого все равно ничего не измениться. Тебе надо поесть. Вспомни, когда ты делала это в последний раз.

— Не надо, Рон, — отстранено бросила она, поднимаясь.

— Но я просто хочу…

— Не надо. Ужинайте без меня, я правда не голодна. — Не посчитав нужным добавить что–либо еще, Гермиона торопливо направилась к выходу из гостиной.

Дни сменяли друг друга с молниеносной быстротой, но для Гермионы время словно бы остановилось. Ей не нужны были все эти сочувствующие взгляды гриффиндорцев, снисхождение учителей, Рон, который, в последнее время сам стал тяготится ее присутствием. Они все старались помочь. Безуспешно. Напрасно и безуспешно.

Случившееся с Гарри просто не укладывалось в голове. Казалось какой–то глупой и нелепой шуткой. И каждый раз, навещая его, она ждала, что вот сейчас он откроет глаза, встанет, сбежит из этой чертовой палаты, угнетавшей всех ее посетителей своей унылой и безрадостной атмосферой. Но время шло, а ничего не менялось. Гарри не приходил в себя и никак не реагировал на происходящее вокруг, оставаясь безучастным ко всему.

В такие моменты Гермионе казалось, что она просто сходит с ума. Ей было больно и безразлично одновременно. Рон пытался помочь ей справится, но даже он, в свое время, не выдержав ее состояния, назвал ее «бесчувственной». Хорошо, если бы так. Но на самом деле все, что она еще могла чувствовать — это боль.

Гермиона продолжала жить своей обычной жизнью, как будто бы ничего не поменялось, выполняла обязанности старосты даже с большим рвением, чем обычно, отправлялась спать, каждый раз надеясь, что завтра станет лучше. Но, просыпаясь, обнаруживала, что боль никуда не делась и продолжала преследовать ее. Обжигала желудок, волной поднимаясь к груди. И никуда не исчезала.

По прошествии месяца, Гермиона почти научилась жить с ней. Она старалась забивать голову чем–то совершенно посторонним, что хоть как–то бы отвлекало. Посещала занятия, на которых больше не проявляла прежнего энтузиазма, а просто сидела молча, небрежно записывая конспект.

Ее нечасто можно было увидеть в Большом зале. Подобное скопление народа невероятно сильно выводило из себя, а суета угнетала. Гермиона старалась держаться подальше от этого. Она избегала всех.

А вечером, когда гриффиндорцы отправлялись на ужин, приходила в спальню мальчиков, присаживаясь на кровать Гарри. Здесь все так напоминало, просто кричало о нем, что внутри все болезненно сжималось, скручивалось в тугой узел от нестерпимой боли внутри. И Гермионе хотелось заплакать. Казалось, станет легче. Но не получалось. Поэтому каждый раз она просто уходила, так ничего и не добившись.

Шел уже второй час травологии. Однако, из–за неожиданно резкого потепления Гермионе казалось, что если в душные теплицы не проникнет хоть немного воздуха, она скончается прямо тут. Все ее однокурсники уже довольно приличное количество времени занимались тем, что выдавливали сок из каких–то растений с на редкость отвратительным запахом. Возможно, именно он и явился причиной ее внезапного недомогания. В результате, придя к выводу, что если она сейчас же не уберется отсюда, ее вывернет прямо на злосчастные растения, Гермиона, забормотав извинения, выбежала из теплиц.

Она еле успела добежать до туалета, прежде чем ее стошнило. Мерлин, теперь еще и это. Гермиона не могла не обратить внимание на то, что последнее время ее тошнит в буквальном смысле слова от всего.

Вытерев рукой выступившие на лбу капельки пота, Гермиона на неслушающихся ногах поплелась к умывальнику. И вдруг, неожиданная догадка, возможно, всего лишь глупое предположение, оглушило ее. Протянутая рука так и застыла на полпути к крану.

А что, если…

Вспомнив и о других красноречивых симптомах, которым она до этого, из–за навалившихся на нее проблем, просто не придала значения, Гермиона инстинктивно переместила руку на живот. Несмотря на отсутствие видимых доказательств, она отчего–то была уверенна, что не ошибается насчет своего нынешнего положения.

От внезапно нахлынувших эмоций стало трудно дышать. Неужели она беременна? Неужели внутри нее поселилось существо, которому она сможет подарить жизнь? Неужели внутри нее его ребенок? Ее и Гарри…

Застыв на минуту, Гермиона пропустила момент, когда по щекам потекли спасительные слезы. Когда она сползла вниз по стене, обхватив руками собственные плечи. И когда за первыми слезами последовала настоящая истерика.

Она не знала, сколько времени провела в подобном состоянии. Но, вообщем–то, разве это было важно? Разве хватит ей каких–то жалких нескольких минут для того, чтобы выплакать всю ту боль, что накапливалась в ней и душила на протяжении стольких месяцев?

И неожиданно, какой–то посторонний звук привлек ее внимание. Судя по всему, в туалет зашел еще кто–то. И, секунду поколебавшись, опустился на корточки рядом с ней.

— Гермиона? — Всегда несколько надменное личико Джинни теперь выражало искреннее недоумение, смешанное с легким беспокойством. — Гермиона, ты чего? — Уяснив, что ответа она вряд ли дождется, Джинни раздраженно выдохнула. — Так, слушай, я только что встретила Рона. Он сказал, что на травологии ты вся позеленела и сбежала с урока. Рон очень переживает. — Джинни сконцентрировала особое внимание на последнем предложении и, помолчав немного, добавила: — Не то, чтобы мне есть хоть какое–нибудь дело до всего этого. Но если ты сейчас же не вернешься в гостиную, Рон поднимет на уши всю школу!

Гермиона поспешно вытерла слезы и поднялась.

— Меня просто затошнило, но сейчас уже все в порядке.

Джинни окинула ее оценивающим взглядом. Несмотря на то, что в последнее время ее мысли были заняты совершенно другим, она обратила внимание на то, что подобное происходит с Гермионой довольно часто. Сначала, она просто не придала этому значения, списав все на обычное отравление, возможность которого также никто не отменял. Но теперь, глядя на Грейнджер, вспомнила себя месяц назад. Правда, все эти симптомы стали скорее подтверждением того, что ей было известно и так. А вот Гермиона… Джинни вспомнила, что за прошедший месяц она была сама на себя не похожа. И что ей, скорее всего, было попросту не до этого.

Взгляд младшей Уизли задержался на руках Гермионы, которые она снова переместила на живот. И что–то в этом незатейливом жесте словно бы поставило точку в конце незавершенного предложения, подтвердив тем самым догадки Джинни, которые она до этого не решалась высказать.

— Ты что, беременна?

Этот вопрос застал Гермиону врасплох. Она попыталась не измениться в лице, однако, следует признать, у нее никогда не получалось притворяться достаточно хорошо.

Заметив такую ее реакцию, Джинни кивнула, как будто бы мысленно соглашаясь сама с собой.

— Рон? — спросила она, немного помедлив.

Уяснив, что дальнейшее отрицание бесполезно, Гермиона покачала головой, не способная сейчас на внятный ответ. Но Джинни он уже и не требовался.

— Поскольку изначально у меня было только два варианта, теперь, я думаю, ответ очевиден, - хмыкнула она.

— Все не так просто, Джинни, — обессиленно пробормотала Гермиона. — Я сама узнала об этом только сейчас. Я не знаю, что делать. Что говорить. Мы хотели рассказать обо всем раньше, но не успели по причине, которую теперь и ты тоже знаешь. Прости нас. И постарайся не осуждать.

Какую–то минуту они провели в молчании. Вздохнув, Джинни нарушила его первой.

— Не мне осуждать тебя, Гермиона. Ведь ты тоже знаешь обо мне не самые приятные вещи, за которые Рон, например, дуется до сих пор. Но сейчас тебе стоит думать не об этом. И я… я не обижаюсь и не осуждаю тебя, Гермиона. Я тебя понимаю, — сказав это, Джинни как–то странно вздохнула и, совершенно неожиданно, обняла ее.

Седьмой курс подходил к концу. К большому удивлению Гермионы, ей удалось набрать наивысший бал на ЖАБА по всем предметам. Рон также справился вполне сносно, что было довольно неожиданно, учитывая, что все свое свободное время он теперь проводил с Лавандой и, естественно, уделял подготовке к экзаменам довольно незначительный его процент. Гермиону так и подмывало высказать ему все, что она думает об этом. Но она не стала. В конце концов, Рон справился, и это главное. К тому же, возможно, что вновь возобновившееся отношения с Лавандой пойдут ему на пользу. Ведь если у Гермионы не получилось стать хорошей девушкой для Рона, это не значит, что не получится и у всех остальных. Пусть даже таких легкомысленных, как Лаванда Браун.

Джинни же в конце этого года было совершенно не до экзаменов. Скрывать беременность стало проблематично, и поэтому все усилия рыжеволосой были направлены не на повторение выученного материала, а на попытки уговорить Блейза узаконить их отношения. После некоторых усилий, ей это действительно удалось. Возможно, все дело было в чрезвычайной гуманности и благородности Забини, а возможно, он действительно испытывал к Джинни нежные чувства, но совсем недавно они объявили о помолвке. Рита Скиттер, естественно, не упустила возможности раздуть из этого очередную утку для «Ежедневного пророка», но Джинни, похоже, было глубоко наплевать. Надолго или нет, она получила все, чего так хотела.

Размышляя об этом, Гермиона поспешными шагами приближалась к больнице Св. Мунго. По негласной традиции, они всегда приходили навещать Гарри в субботу. И эта не стала исключением. Правда, сегодня, Рон и Джинни опередили ее. Гермиона практически столкнулась с ними у выхода из больницы.

— Привет, Гермио… — Джинни тут же запнулась, так и не договорив, и устремив взгляд куда–то за спину девушки.

— Привет, — удивленно пробормотала Гермиона и тоже обернулась. Сделав это, она сразу же поняла, кого высматривала Джинни. К ним приближался Блейз Забини своей обычной мягкой походкой.

После дежурного приветствия, все тут же почувствовали себя неловко. Наверное, это был первый раз, когда они собирались побеседовать нормально, не переходя на оскорбления и не вспоминая прошлого.

— Дорогой, ты как раз вовремя. — Джинни тут же поцеловала его в щеку и взяла под руку.

Забини, очевидно, собрался из вежливости добавить еще что–то, но красноречивый взгляд Рона тут же напрочь отбил у него это желание. Гермиона мысленно застонала, подумав о том, что если бы взглядом можно было убивать, слизеринец уже давно бы свалился замертво.

— Хм… ну что же… ладно. Мы с Джинни очень торопимся, поговорим в другой раз.

— Да, точно! — Джинни хлопнула себя по лбу. — Ребята, извините, но нам действительно пора. У Блейза сегодня вечерний прием.

— Конечно, мы все понимаем, — как можно осторожней заметила Гермиона. — Желаю удачно повеселиться.

Джинни быстро кивнула. Не дождавшись никакой реакции со стороны Рона, они с Блейзом отошли на некоторое расстояние и трансгрессировали.

— Рон, ты должен быть вежливее, — настоятельно сказала Гермиона, с опаской посматривая на друга. Ей казалось, что исходивший от него гнев можно было ощутить физически, просто находясь рядом. — В конце концов, это выбор Джинни, нравится он тебе, или нет.

— Знаю, — процедил Рон сквозь зубы. — Вот только это не меняет того, что Забини — всего лишь слизеринец, который никогда не будет относится к нам, как к равным. Во время семейного ужина и так называемого знакомства с родственниками, только и делал, что кривился. Нет, конечно, он не настолько несносен, как Малфой. И все же, у моей сестры ужасный вкус!

— Ладно, — примирительно сказала Гермиона, собираясь переключить внимание Рона на более интересующую ее тему, — ладно. Вообще–то, я хотела поговорить о другом. Гарри… вы были у него сегодня. Как он?

Рон ответил не сразу. Весь его пыл и притворное возмущение от встречи с Забини мгновенно испарились. Взгляд потух, а плечи непроизвольно опустились. Он не спешил нарушать воцарившееся молчание. А Гермиона не видела смысла торопить его, потому что знала — ему тоже не просто. Почти также, как и ей. Почти.

— Состояние стабильно–тяжелое. Ничего нельзя утверждать наверняка, — наконец буркнул Рон.

Гермиона же не нашлась, что ответить, поежившись от неожиданно сильного потока ветра. Он пронизывал до костей. Но, наверное, дело было не только в погоде. Этот самый холод исходил от ее сердца. Раздавленного и разбитого, но по–прежнему живого.

— Это действительно ужасно. — Гермиона не знала, следует ли добавить что–то еще. Что вообще следует говорить в подобных ситуациях. — Но ведь нет ничего, хуже неизвестности, тебе не кажется?

Рон неопределенно пожал плечами.

— Да… ты права. Мне и вправду очень жаль. Каждый раз, когда я прихожу туда, я чувствую себя виноватым.

Гермиона медленно покачала головой.

— Но ты не виноват, Рон. Никто не виноват. — Она сама не понимала, отчего эти слова даются ей настолько легко. Ведь еще совсем недавно она винила в произошедшем всех и каждого, а в первую очередь — себя. Глупо. Конечно же, это действительно ни от кого не зависело.

— Я не говорил тебе раньше, все как–то не было времени, — неожиданно встрепенулся Рон, — это происшествие с Гарри, ты была сама не своя. Но сейчас… я не могу откладывать это и дальше. Вообщем, по размышлении я пришел к выводу, что мне не стоит идти работать в аврорат. — Рон поднял глаза на девушку, и прочитав в ее взгляде безграничное удивление, счел нужным продолжить: — После того, как нам с Гарри удалось, так сказать, взглянуть на ситуацию изнутри, я понял, что не хочу, чтобы это хоть когда–нибудь повторилось. То, что в конечном итоге произошло с Гарри, настолько потрясло меня, что теперь… все это мне противно. А мой брат Чарли… мы разговаривали на днях и я поделился с ним своими размышлениями. И знаешь что? Он предложил мне отличную работу в Швейцарии. А я… согласился.

Гермиона неуверенно посмотрела на него.

— Это значит, что ты уезжаешь? А когда вернешься?

— Боюсь, это случится очень нескоро. Если вообще случится.

Гермиона отвернулась. Зажмурилась на минуту, ощущая, как к горлу подкатывает горечь. Это чувство — Гермиона уже испытывала его раньше, во время поиска крестражей. Тогда ей казалось, что вернувшись, Рон осознал свои ошибки. Но нет. Потому что сейчас он поступал точно также.

— Неужели ты снова делаешь это, Рон? Сбегаешь, когда Гарри так плохо, когда он находится на волосок от верной смерти! Ты… ты просто ничтожество после этого!

— Не надо так, Гермиона. — Рон был взволнован и, судя по всему, знал, что поступает неправильно. — Я не могу отказаться. Сейчас это необходимо. И, по правде говоря, я хотел бы, чтобы ты… поехала со мной.

Гермиона невольно сделал шаг назад, настолько ее обескуражило только что услышанное.

— Ты хоть понимаешь, что предлагаешь мне?

Рон судорожно сглотнул и снова посмотрел на нее.

— Понимаю, звучит странно. Но уж как есть. Я же знаю, что ты не из тех, кто будет тешить себя напрасными надеждами. А целители из Мунго были предельно ясны. Проклятие, от которого пострадал Гарри — это высшая темная магия, и даже он, каким бы сильным волшебником не был, не может противостоять ему. Шансы того, что когда–нибудь он придет в себя, равны нулю. Их… да их просто нет! — Он неосознанно повысил голос, а затем добавил, но уже куда тише: — Медленная смерть, Гермиона, помнишь?

— Это не так, — возразила она, вскидывая голову. — И, чтобы там не говорили, я никогда не смогу бросить Гарри в подобной ситуации. Это… просто неправильно, если хочешь знать мое мнение.

Рон дернулся, как от удара, и как–то странно посмотрел на нее. Теперь в его взгляде больше не было растерянности.

— Вот значит как? Ты не можешь бросить Гарри? А что насчет меня?

Гермиона почувствовала внезапный прилив раздражения.

— А что насчет тебя, Рон? — желчно осведомилась она. — Если мне не изменяет память, ты до сих пор жив и абсолютно здоров. С тобой ничего не случилось, и не надо вести себя так, как будто бы ты здесь — главная жертва. Мерлин, как же мне все это надоело! — Она уже развернулась, намереваясь уйти, но Уизли вовремя схватил ее за руку.

— Стой. Дай мне возможность все тебе объяснить. Неужели ты думаешь, что я сам не презираю себя за то, что собираюсь сделать? Что, как ты наверняка думаешь, трусливо сбегаю, в самый неподходящий для этого момент? Но я так больше не могу. Я устал от всеобщего внимания и просто хочу уехать. Уехать туда, где ничто не напоминало бы мне о Гарри, находящемся в коме, о Джинни, слетевшей с катушек, о… — Он заметно смутился и не договорил, прервавшись на полуслове.

— Ну что же… это твое право, — медленно проговорила Гермиона, пожимая плечами. — Тебя можно понять. Но я не могу поступать так. — Она замолчала на минуту, прежде чем продолжить: — Знаешь, когда мы были еще совсем детьми, я искренне верила, что мы будем вместе всю оставшуюся жизнь. Я, ты и Гарри. Что после всего, что мы пережили, мы уже не сможем существовать по отдельности. И знаешь, о чем я думаю сейчас?

Рон поднял на нее глаза в немом вопросе.

— Я думаю о том, как же я ошибалась.

— Но… ведь мы выросли, Гермиона. И этим все сказано. Мы выросли и вполне можем существовать по отдельности, а ты… ты все еще думаешь, что Гарри не справится без нас. Но все, что тебе нужно, Гермиона, — Рон вдруг переместил руки на ее плечи, заставляя смотреть на себя в упор, — так это перестать беспокоиться о Гарри. Понять, наконец, что он взрослый мальчик, способный справится со своими проблемами. Ты не должна все время жертвовать ради него. Ты не обязана вечно быть рядом. Не обязана, понимаешь?

Гермиона опустила взгляд в пол. Возможно, слова Рона имели смысл. Но вот только она уже все для себя решила. Непомерный груз, давивший на нее все это время, неожиданно испарился. Она больше не сомневалась.

— Но ведь дело было не только в этом, Рон. Я думала, ты догадаешься. Догадаешься, что я…

Она набрала в грудь побольше воздуха.

— … что я люблю его.

Тяжело сглотнув, Гермиона посмотрела в лицо Рона, собираясь увидеть там злость, удивление, разочарование. Но нет… Там было понимание… Как будто ее слова вовсе не были неожиданностью.

Рон криво усмехнулся.

— Что? Думала, я не догадывался? Ты, наверное, считаешь меня совсем уж безмозглым кретином, не способным видеть ничего, дальше своего носа. Поначалу, конечно, именно так все и было. — Он горько усмехнулся. — Но потом я понял, что ты любишь Гарри. Знаешь, Лаванда неоднократно мне об этом намекала, но я думал, что эта всего лишь очередная ее уловка, чтобы поссорить нас. И окончательно я убедился в правдивости ее слов в Эшворде. Когда Гарри отключился, ты бы только видела себя со стороны! Я еле оттащил тебя от него. И вот тогда все особенно четко понял. Не припомню, чтобы видел тебя когда–нибудь еще в подобном неадекватном состоянии.

— Спасибо, Рон.

— Я сейчас говорю серьезно.

— А почему же ты тогда не сказал мне раньше? Почему предложил уехать?

Рон тяжело вздохнул.

— Да потому что все еще надеялся, что ты изменишь свое решение.

— Нет. Прости, Рон, но нет, — забормотала Гермиона. — Я правда люблю тебя, но понимаешь, ты… ты как брат мне. И всегда так было. Нам не стоило начинать отношения, потому что между нами были только дружеские чувства. Мы просто приняли дружбу за нечто большее и мы… ошиблись. К тому же, — она с трудом перевела дыхание, — ты сам охладел ко мне, и не пытайся отрицать, я видела ваши жаркие объятия с Лавандой. Что–то подсказывает мне, она согласилась бы уехать с тобой без раздумий. — Гермиона с болью посмотрела на него и порывисто обняла. — Я желаю тебе большого счастья. Потому что ты, как никто другой, заслуживаешь его. А я… я не смогу уехать. Мое место рядом с Гарри. Мое место здесь. — Гермиона отпрянула от него и быстрым шагом устремилась в сторону больницы.

Ну вот, это и случилось. Она сделала выбор. Она выбрала Гарри. И сейчас Рон лишь беспомощно смотрел в спину удаляющейся девушке, понимая, что не в силах ничего изменить. Гермиона шла, не оборачиваясь, не сомневаясь в правильности своего решения. Рон тоже хотел бы не сомневаться.

Принять это было сложно. А еще сложнее научиться с этим жить. Но он сможет. Ради всех тех лет настоящей дружбы, что были у них. Ради всего того, что они втроем пережили, держась за руки, плечом к плечу, всегда вместе.

Ради нее. И ради ее блага.

Гермиона смотрит немигающим взглядом в окно, наблюдая за тем, как вновь возобновившейся дождь заставляет всех случайных прохожих ускорять шаги. Она облокачивается о стену, отстранено отмечая, что время, которое ее попросили побыть здесь до встречи с целителем, несколько затянулось. Не то чтобы ей есть, куда спешить. К кому. Просто капли надоедливого дождя барабанят по крыше чересчур громко, и она очень хочет не слышать их. Совсем. Хотя бы потому, что они чертовски отвлекают, напоминая о том, что жизнь не остановилась, мир не рухнул, а она, защищенная своим новым знанием, просто не имеет никакого права сдаваться. Не теперь.

Заметив покинувшего кабинет посетителя, Гермиона отходит от окна и, постучавшись, толкает на себя створку двери, ведущую к главному врачу больницы Св. Мунго. Уже немолодой мужчина тут же поднимается, жестом приглашая присесть. После чего продолжает что–то записывать, в перерывах между этим бросая беглый взгляд на молодое, но уставшее лицо девушки. Сочувствие. Вот что можно прочесть во взгляде каждого, с кем она пересекается в последнее время. Но это совсем не успокаивает, нет. Это лишь раздражает.

— Как он? Есть ли какие–нибудь изменения? — Гермиона задает такие до боли привычные вопросы, стараясь смотреть куда угодно, кроме сидящего напротив нее человека. Не взирая на остатки здравого смысла, она не хочет знать правду.

— Мистер Поттер жив, мисс Грейнджер, и это главное, — успокаивающе произносит он. — Вы знаете его ситуацию. Мы делаем все возможное, но даже этого недостаточно, чтобы…

…недостаточно…

Гермиона не слушает дальше. Просто вскидывает голову, закусывая нижнюю губу, прилагая все усилия, чтобы только не дать предательским слезам вырваться наружу. И все–таки находит в себе силы спросить:

— Но… должны же быть какие–то предположения насчет того, сколько это может продлиться?

Он медлит с ответом. Молчит, словно бы раздумывая о чем–то, пытаясь подобрать правильные слова. И, наконец, произносит:

— Увы, мисс Грейнджер, я не могу сказать. Медицина, равно как и магия, бессильна в подобных вопросах. Мистер Поттер может очнуться завтра, может через несколько лет, а может и… — Он запинается и снова молчит, опуская взгляд. — Вы умная девушка, мисс Грейнджер, и сами все понимаете. Мне не хотелось бы вас обнадеживать. Потому что даже в магическом мире магия способна решить далеко не многое. А чудо, на которое все так любят возлагать надежды, может не произойти.

Гермиона собирается ответить что–то, хотя бы из банальной вежливости, но не может. Эта тирада, произнесенная, тем не менее, тихим и вкрадчивым голосом, заставляет все ее тело оцепенеть. Полностью. И это оцепенение не лишает чувств, как в первый раз. Оно заставляет ощущать все с удвоенной силой. И Гермионе кажется, что еще немного, совсем чуть–чуть, и это прикончит ее. За пару коротких мгновений.

Целитель, похоже, правильно истолковывает ее молчание. Поэтому, без лишних слов встает из–за стола, чтобы проводить до нужной палаты. Гермиона не сопротивляется, и просто слепо следует за ним по бесконечным коридорам. Его обеспокоенный голос возвращает девушку с небес на землю.

— Он здесь, мисс Грейнджер. Вы можете войти.

На неслушающихся ногах, Гермиона открывает дверь и заходит. Взгляд тут же приковывается к кровати, на которой лежит Гарри, но такой Гарри, каким она не привыкла его видеть. Меньше всего он напоминал сейчас человека, за которым она шла всю свою жизнь, за которого была готова умереть без раздумий. Ведь у него всегда получалось вылезать невредимым из различных переделок. Так почему же не в этот раз?

Секунду поколебавшись, Грейнджер делает пару поспешных шагов к нему, чувствуя, как внутри что–то сжимается сильнее, не давая сердцу спокойно биться. Подходит к кровати и осторожно опускается на край. Рука помимо воли тянется к осунувшемуся бледному лицу, слегка касаясь щеки.

Взгляд перемещается на замысловатые магические приборы, пока еще удерживающие его здесь. А ведь если бы не они, Гарри наверняка ушел бы. Так же, как и многие другие дорогие им люди, сделавшие это во имя высшего блага.

Гермиона горько улыбается. Несмотря на закончившуюся войну, в которой им удалось не только выжить, но и одержать победу, она знала, что на этом список ожидавших их неприятностей и проблем не заканчивается. И сейчас просто вынуждена наблюдать за тем, как Гарри медленно умирает. Лежит без какого–либо движения. Как воплощение ее самых худших кошмаров.

Ничем не заполненная тишина начинает давить на уши и Гермиона чувствует острую необходимость сказать хоть что–нибудь.

— Знаешь, Гарри, для летнего времени, погода сегодня слишком дождливая, — голос дрожит слишком сильно, но Гермиона продолжает упорно игнорировать это. — Для меня это особенно неприятно. Ну, ты же знаешь, как выглядят мои волосы, если на них попадает хоть немного влаги. Пришлось наскоро использовать высушивающие заклинание. Сегодня явно не мой день, что думаешь?

Рассказывая о подобного рода ерунде, Гермиона чувствует, как к ней постепенно возвращается уверенность. Она должна быть сильной ради Гарри. Только так у них еще есть шанс справиться.

Она гладит его по голове, не в силах отказать себе в этой маленькой слабости. И продолжает делиться новостями.

— Рон, кстати, сегодня сообщил мне, что больше не будет работать в аврорате ни за какие пряники. Не знаю, как для тебя, но для меня это хорошая новость. Хоть у кого–то из вас мозги встали на место. Надеюсь, что когда ты… — непрошеные слезы вновь подступают к глазам, заставляя Гермиону быстро поморгать, чтобы только не дать им вырваться наружу, — … в общем, когда ты придешь в себя, а это непременно случится, Гарри Джеймс Поттер, — Гермиона концентрирует внимание на этом обращении, потому что всегда, когда она использует его, речь идет о чем–то очень важном, — то даже не думай заикаться об аврорате, понял?

Слезы уже давно текут по щекам, но она не обращает на них должного внимания. Просто сидит рядом с ним, держа за руку и рассказывает о недавно произошедших событиях. Казалось, что сейчас это необходимо. Жизненно необходимо не только ему, но и ей.

— Есть еще кое–что, что тебе нужно знать. Совсем недавно я узнала, что… что я… беременна, — девушка неосознанно краснеет, отводя взгляд. — Да… у нас будет ребенок. Ребенок, Гарри, представляешь! Я очень много думаю об этом в последнее время. — На минуту замолкая, она глубоко вздыхает, чтобы успокоиться. — Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы мы вместе придумали ему имя, но… Вообщем, мне пока неизвестно, кто именно у нас будет, но у меня уже есть кое–какие соображения на этот счет. — Она снова пытается улыбнуться, и на этот раз, к ее собственному удивлению, получается даже искренне. — Если будет мальчик, то мы назовем его в честь твоего отца. А второе имя дадим в честь крестного. Джеймс Сириус Поттер. Звучит, по–моему. Ну а если же будет девочка… Мне кажется справедливым, если имя ей придумаешь ты, — последнюю фразу Гермиона произносит шепотом.

Время посещения заканчивается. И нетерпеливо заглянувший в палату целитель это только подтверждает. Гермиона не видит никакого смысла спорить с ним, в каком–то смысле, она даже ему благодарна. Потому что без этого напоминания вряд ли девушка нашла бы в себе силы уйти самостоятельно.

Гермиона бросает последний взгляд на Гарри. Она уйдет, если так нужно. Но будет ждать. Столько, сколько потребуется. Даже если это будет вся ее оставшаяся жизнь. Потому что Гарри и был этой жизнью. А возможно, он значил даже больше, намного больше.

Больше, чем жизнь.

Гермиона слегка подается вперед и прижимается к его груди, закрывая глаза. На ощупь находит его руку и ободрительно сжимает.

Я люблю тебя, Гарри. Просто знай это, ладно?

Она хочет произнести это вслух, но отчего–то не получается. Поэтому просто встает, неловким движениям поправляя одеяло на кровати, устремляется к выходу.

И вдруг, уже у самой двери, слышит что–то. То, что заставляет ее застыть на месте и задержать дыхание, а сердце бешено колотится, силясь выскочить из груди.

Гермиона слегка разворачивает голову, не в силах стряхнуть с себя чертово оцепенение.

И слышит это еще раз.

Тихий, срывающийся шепот, донесшийся с кровати Гарри, в котором с легкостью можно разобрать ее имя.