Широта 72º 13' 30'' N

Долгота 152º 06' 52'' W

Высота 3 фута

КАССИ ПОСМОТРЕЛА НА БУДИЛЬНИК: ТРИ УТРА. Что там вообще происходит? Звучит так, словно за ее дверью все сотрудники станции столпились и топочут. Она могла бы поклясться, что слышит рев самолетного двигателя. Касси сбросила одеяло и пробежалась пальцами по волосам. Она знала, что выглядит, как рыжеголовая Горгона Медуза, да и мешки под глазами, наверно, размером с мячики для гольфа. Она была одета в теплые пижамные штаны, разные носки и мешковатую футболку с надписью: «Аляска: место, где мужчины мужественны, а женщины побеждают в гонках на собачьих упряжках». Касси натянула штаны и свитер и высунула голову за дверь. И заметила Оуэна, который бежал по коридору.

— Эй! Сейчас вообще-то три часа ночи! — крикнула она и чуть не добавила: «И мой день рождения».

— Макс прилетел на своем самолете, — сказал Оуэн. — Вот только-только приземлился. Мы бы узнали о его прилете заранее, если бы ты починила антенны, вместо того чтобы искать на свою голову неприятности.

Она поморщилась. Да, справедливое замечание. Не зря Оуэн на нее взъелся: в конце концов, это ведь именно она угробила оборудование. Но с какой стати прилетел Макс? В ближайшее время они его не ждали… Ой.

Он прилетел за Касси.

Сердце у нее упало. Как это отец убедил его прибыть так срочно? Пока им не обрезали бюджет, Макс числился постоянным членом команды. Когда Касси была маленькая, Макс то и дело летал туда-сюда по делам станции; он был ее первой нянькой, практически дядей. А теперь он работал в частном аэропорту в Фэйрбэнкс. Вряд ли ему позволили бы улететь безо всякого предупреждения. И что, папа просто позвал его, и он тут же примчался?

Касси прошмыгнула мимо Оуэна и направилась в лабораторию. Нужно как можно быстрее все это прекратить. Она приведет папу в чувства и убедит Макса вернуться в Фэрбенкс без нее.

Не успела она войти в лабораторию, как услышала скрип коробок по линолеуму, и дверь распахнулась.

— Касси, девочка! — взревел Макс. Он заспешил по коридору и сжал ее в медвежьих объятиях. Покрутил ее, оторвав от земли, а потом, ставя на землю, похлопал по плечам. — Ты нашла Снежного человека? — спросил он по своему обыкновению.

— Сделала чучело, поставила в зале, — ответила она будто по команде.

Макс широко заулыбался; зубы белоснежно засияли на фоне темной кожи.

Она, не задумываясь, улыбнулась в ответ. Касси уже и забыла, как сильно скучала по старому другу.

Может, это обычный визит, размышляла Касси, вглядываясь в его улыбку. Может, это никак не связано с нашим с папой спором. Может, это просто совпадение.

А еще может быть, что Снежный человек существует. Она покачала головой, удивляясь собственной наивности. Макс здесь не по случайному совпадению обстоятельств, уж точно не после того, как папа объявил о своих намерениях. Зачем себя обманывать?

— У меня для тебя сюрприз, — сказал Макс.

— А? — По его голосу и не скажешь, что сюрприз плохой, но желудок у нее весь сжался: предчувствие не обещало ничего хорошего.

Касси услышала знакомый стук из коридора: трость. Бабуля. Макс привез бабулю. Жаль, что Касси не может сейчас ей обрадоваться. Они не виделись уже несколько месяцев, и вот бабушка здесь. В любой другой ситуации это было бы прекрасным сюрпризом: приехали Макс и бабуля, самые дорогие для нее люди в мире. Но теперь ей придется сказать, глядя бабушке в глаза, что она не хочет жить с ней в Фэрбенксе.

Не надо было рассказывать папе про медведя, который умеет проходить сквозь лед. Если бы она просто умолчала об этом в отчете…

Бабуля резко стукнула тростью об пол:

— Я еще не настолько ссохлась, чтобы исчезнуть. Подойди, обнимемся. — Она протянула руки.

Заставляя себя улыбнуться, Касси сделала последние шаги к двери лаборатории и заключила бабулю в объятия. Это было все равно что сжать в ладонях птичку. Ростом бабуля была почти с Касси, но кости у нее совсем тоненькие. Казалось, сожмешь — и сломаются. Касси быстро отпустила ее.

— Ты выросла, — сказала бабуля.

— А ты уменьшилась, — автоматически ответила девушка. Бабуля нахмурилась и покачала головой. Именно от нее Касси унаследовала эти яростно насупленные брови. У них обеих были мужественные черты лица, но у бабушки кожа морщинилась и висела складками, а волосы, когда-то такие же густые и рыжие, как у Касси, теперь шелестели, точно старая занавеска.

— Чепуха. Я так же прекрасна, как в тот день, когда меня встретил твой дедушка. Когда мы с ним впервые оказались на заднем сиденье его пикапа, знаешь, что он сказал? «Ингрид, — сказал он, — Ингрид, даже у самого Бога не могло бы быть такой идеальной груди, как у тебя».

Касси расхохоталась:

— Я скучала по тебе.

— Ох, моя Кассандра… — Бабуля обвила рукой талию Касси. — Дай посмотреть на тебя. Такая взрослая. Такая прекрасная юная женщина.

Касси сглотнула внезапный комок в горле.

— Бабуль… — начала она, но сразу остановилась. Как сказать, не обидев бабушку? Меньше всего на свете ей хотелось обижать бабулю. — Как… Как прошел полет?

— Нам сначала не хотели разрешать взлет, — начал Макс. — Но я не позволю федералам указывать мне, когда безопасно летать, а когда нет. Тридцать лет летаю по этим пустошам. Да я лед по запаху различаю. Это вам не по Нижним штатам шляться…

Слушая вполуха его разгневанные речи, Касси вглядывалась в бабушкино лицо и пыталась угадать, о чем та думает.

— Бабуль, что тебе сказал папа?

Бабушка сняла пушинку с шерстяного свитера Касси. Сколько она ее помнила, бабуля вечно приводила себя в порядок и чистила все вокруг. Сейчас она выглядела с иголочки: белая блузка выглажена, по рукавам идет стрелка. Бабушка всегда выглядела аккуратней всего, когда была чем-то огорчена. А теперь вид у нее был безупречный.

— Ах, моя Кассандра… — Бабуля поправила на Касси свитер, взяла ее лицо в ладони, поцеловала левую щеку, потом правую. Что за странный церемонный жест. Касси отпрянула.

— Бабуль, в чем дело?

— Ты нашла его, — сказала та. — Ты нашла Короля Полярных Медведей.

Касси вздрогнула, будто ей влепили пощечину. Она ожидала от бабушки чего угодно, но только не этого.

— Это не смешно.

— А я и не шутила.

— А папа не сказал тебе, что Элвиса я тоже видела? Ах да, король рок-музыки теперь ездит в собачьей упряжке. Видела его на прошлой неделе: они с зубной феей и пасхальным кроликом как раз устроили гонки.

Бабушка схватила Касси за плечи.

— Кассандра…

Что рассказал им папа? Что у нее были галлюцинации? Что она сошла с ума? Именно так он уговорил бабушку с Максом бросить все дела и прилететь за ней?

Макс попятился в коридор:

— Я тут пока… вы, в общем, поговорите… ага. Улетаем в шесть. Гм, кстати, с днем рождения.

И он сбежал.

Ну и день рождения! И почему это все, кого она любила и кому доверяла, ведут себя, как психопаты? Сначала папа, потом бабушка… Бабуля отвела ее от двери.

Вот это хорошая мысль. Она поговорит с бабушкой наедине и выяснит, что тут происходит на самом деле. Должна быть причина того, что папа так бурно отреагировал. Касси через силу улыбнулась и попыталась перевести разговор в нормальное русло:

— Моя комната не вполне готова к визиту бабули.

— А вот это уж мне решать, — ответила та.

Касси толкнула бедром дверь в комнату, и она открылась. В коридор посыпались носки. Она отпихнула их с пути и включила свет. На комоде висели гирляндами пижамные штаны. Бивачный мешок был обмотан вокруг каркаса кровати. На подушке лежал мистер Пушистик, ее старый плюшевый лис с обгрызенным ухом и ожерельем из скотча вокруг шеи. Бабуля осмотрела зону бедствия.

— М-м… Ты не заправила кровать.

— Ты смогла разглядеть кровать?

С помощью трости бабушка нащупала путь по мотку канатов. Она сгребла в кучу несколько карт, валявшихся на кровати, кинула их на пол и расправила покрывало.

— Теперь потяни со своей стороны, дорогуша.

Но Касси совсем не хотелось обсуждать состояние своей комнаты. Теперь она жалела, что вообще о нем упомянула.

— Бабуль… — нерешительно начала она.

— Да, дорогуша? — На этот раз в голосе бабушки зазвучала сталь.

Касси знала: пока она не заправит кровать, пытаться заговорить с бабушкой будет бессмысленно. Именно от нее папа научился этой непреклонной решимости. Касси со вздохом дернула за покрывало, расправляя его.

— И угол подоткни, — сказала бабушка.

Касси послушалась.

— Вот и отлично. А теперь, дорогуша, принеси-ка свою сумку. Надо собрать твои вещи.

— Бабуль… пойми, я хочу жить с тобой. Но я не хочу жить в Фэрбенксе. Я хочу остаться здесь.

— Тебе понадобятся свитера и белье. — Бабушка выудила из горы хлама рюкзак, раскрыла и положила его на кровать.

Спокойно, повторяла про себя Касси. Это бабушка. И она продолжила, стараясь, чтобы голос ее звучал уравновешенно:

— Сейчас самый сезон. Медведи мигрируют обратно на морской лед. Я нужна здесь.

Бабуля ткнула тростью в шкаф Касси:

— Чистое или грязное? — Она изъяла оттуда шерстяной свитер и понюхала. — Тебе следует лучше следить за своей одеждой.

— Бабушка, поговори со мной, — взмолилась девушка.

Бабуля протянула ей три свитера:

— Сложи их.

Касси швырнула свитера на кровать. Бабуля бросила на нее неодобрительный взгляд, потом аккуратно свернула свитера и сложила их в рюкзак. Касси вынула их и кинула обратно в шкаф.

— Не усложняй, — сказала бабуля и снова достала свитера. — Твой отец обеспокоен. Он всегда волновался, этот упрямый идиот. — Она заново сложила одежду. — Хотел защитить тебя. Думал, что незнание тебе поможет… Но это старый спор, и нет смысла больше об этом говорить. Теперь нужно увезти тебя в Фэрбенкс. Как только ты окажешься в безопасности, я тебе все объясню.

По спине у Касси пробежал холодок. Ей не нужна защита от волшебной сказки. Нет никакого Короля Полярных Медведей. Что бабушка скрывает за этой смехотворной выдумкой?

— Бабуль, «все» — это что?

— Ну ты просто обязана все усложнять, да?

Нет, конечно же нет. Бабуля ждала, что она оставит здесь свою жизнь, свой дом, свою карьеру и свое будущее.

— Что ты недоговариваешь? — спросила Касси.

Бабушка вздохнула:

— Ох, моя Кассандра, давно уже надо было рассказать тебе правду. Но он просто хотел тебя защитить. Мы оба просто хотели тебя защитить. Но у нас были разные представления о том, как это сделать.

Голос ее звучал устало. Голос старой, усталой женщины. Касси никогда раньше не слышала, чтобы бабушка так говорила.

— Какую правду? — спросила она.

Бабуля присела на край ее кровати, как тогда, в прошлом, когда укладывала Касси спать. На коленях у бабушки лежал один из свитеров девушки.

— Твоя мама, — мягко начала она, — была дочерью Северного Ветра. Она заключила сделку с Королем Полярных Медведей, и вот теперь, на твой восемнадцатый день рождения, он собирается прийти за гобой.

У Касси зашумело в ушах; пульс бешено стучал. Ее мать? Дочь ветра? Но это ведь просто сказка.

— Ты знаешь, что это правда, — продолжила бабуля. — Ты видела его.

Она видела огромного медведя. Такого огромного, какого еще ни один полярник не видел. И этот медведь прошел сквозь твердый лед. Но это же не значит… Касси потрясла головой. Почему бабуля так с ней поступает? Дразнит насчет Короля Полярных Медведей, насчет мамы… Это же просто жестоко.

— Пожалуйста, не поступай так.

— Кассандра, это все правда. Ты знаешь, что я уехала со станции, потому что у нас с твоим отцом расходились взгляды. Вот именно поэтому мы и поссорились. Я считала, что тебе надо рассказать правду.

Выражение лица у бабушки было самым серьезным. Глаза светились добротой и прямодушием, а руки нервно разглаживали свитер на коленях. Касси уставилась на нее во все глаза. На какой-то краткий, волшебный, безумный миг Касси подумала: А что, если…

Но нет, это не может быть правдой. Мама Касси умерла в метели вскоре после ее рождения. Она не жила в каком-то там замке троллей. Если бы это было правдой… Если бы была хоть малейшая возможность того, что бабушкина история правдива и мама находилась где-то в плену, тогда папа бы ее уже давно спас. Касси не пришлось бы тогда расти с чувством, что у нее отсутствует какая-то очень важная часть жизни.

— Тебе нужно время все обдумать, — мягко сказала бабуля. — Я понимаю. Слишком много новостей зараз… — Она похлопала Касси по плечу. — Отдохни. Нам вылетать через несколько часов.

И бабушка ушла, не дожидаясь внучкиных возражений.

Касси кинула рюкзак в шкаф и положила свитера на комод. Для чего папа с бабушкой придумали эту ложь? Раньше они никогда не врали ей. Но сейчас они говорили неправду, или…

Касси быстро заморгала. Глаза у нее горели. Много лет назад бабушка часто сидела здесь: профиль в полумраке. Голос, рассказывающий сказку, звучал знакомо, как стук собственного сердца. Бабуля всегда рассказывала эту историю, когда папа отлучался со станции. Для него «сказка на ночь» значило «история о путешествии Шеклтона в Антарктику». А теперь она должна поверить, что папа возражал против того, чтобы бабушка рассказала ей правду?

Жаль, что она не поймала этого медведя. Тогда они могли бы провести исследования, взять у него анализ крови, даже дать ему номер и отслеживать его перемещения. Она бы смогла доказать, что он — обычное животное.

Может, еще не все потеряно? Если она выведет их на чистую воду, то у них не останется поводов отправлять ее в Фэрбенкс. Не раздумывая дальше, Касси на цыпочках вышла в коридор и прошла через лабораторию. Флуоресцентные лампы были выключены, но мониторы компьютеров светились зеленым. С кухни доносились приглушенные голоса. Если она поспешит, то никто даже не заметит ее ухода. Она вышла из лаборатории, тихо захлопнув за собой дверь, и затем включила свет в общей комнате.

Кто-то зашевелился:

— Э-э-э-э-э…

Касси замерла. Это был Джереми. Опять заснул за столом.

— Просто продолжай спать, — прошептала она.

— М-м-м-ф-ф-ф, — пробормотал он, закрывая глаза.

Она затаила дыхание. Он был новичком — чичако, как сказал бы Макс на своем родном инупиатском языке. Папа с бабушкой ничего ему не рассказывали, уверяла она себя. Если она будет вести себя естественно, то он не встревожится и не побежит за папой. Она медленно про шла к своему столу и натянула штаны из мембранной ткани. Штаны зашуршали, и Джереми снова открыл глаза. Он смотрел на нее затуманенным взглядом:

— Куда это ты?

— Надо кое-что починить, — соврала она. — Ничего особенного.

Она надела на ноги муклуки и гамаши поверх.

— Не знаю, как ты вообще выдерживаешь на этом морозе, — сказал Джереми. — Это же просто безжизненная пустыня. Сплошной лед. Везет тебе, что уезжаешь отсюда, а!

Она застыла с маской в руках.

— Кто это тебе сказал? — Она постаралась, чтобы голос ее звучал ровно и обыденно. Натянула капюшон на две шерстяные шапки. Почти готово. Все внутри нее кричало: Давай, быстрее!

— Ну, этот летчик, Макс. Сказал, что ты поступаешь в университет.

— Макс слишком много болтает. Никуда я не уезжаю.

Она застегнула на горле липучку капюшона и принесла аварийный набор: фонарик, топорик для льда, дополнительный комплект теплого белья и несколько пайков еды. Теперь она, если понадобится, может хоть несколько дней бродить по льдам.

— Ты прожила здесь всю жизнь и не знаешь, что еще есть в мире, — сказал он. — Ты разве не хочешь жить нормальной жизнью? Да ты ни разу за пределами станции и не жила. В школу не ходила. Разве тебе не охота выбраться на волю, познакомиться с ребятами своего возраста, делать то, что принято?

Она любила лед. Любила выслеживать медведей.

— Это мой дом, — коротко ответила она.

— Я думал, что это будет и моим домом. Много лет мечтал здесь очутиться. Но теперь… Знаешь, бывает так, что мечты меняются. И ничего в этом дурного нет. Я подал документы на должность постдока в Калифорнийский университет. Славная, непыльная должность.

— Молодец, — ответила она. Ее-то мечты не менялись. И никто — ни папа, ни бабуля, ни Макс — не заставит ее покинуть дом. — Я… Я скоро вернусь, — сказала она, открывая внутреннюю дверь и тут же захлопывая ее за собой.

Какой-то миг она препиралась с собой: ей хотелось остаться и убедить папу и бабушку поступить разумно, но ведь у нее уже была одна попытка, и ничего из этого не получилось. Нет, подумала она. Если я не буду действовать сейчас, то через три часа уже буду лететь в Фэрбенкс. Она не могла такого допустить. Она открыла наружную дверь и вышла в Арктику.

Холод вонзился в нее, разрезая на куски, и маска мигом заиндевела. Касси глубоко вдохнула ночной воздух. Он прошел по горлу острой, шершавой волной, словно в нем были осколки стекла. Именно это ей и нужно было, чтобы прочистить мысли. Пронизывающе холодный воздух успокоил ее, как и всегда.

Стоя под светом станционных прожекторов, она смотрела вперед, в синюю тьму. Ее окружала тьма.

— Король Полярных Медведей, — крикнула она в тишину. — Я отправляюсь искать тебя. Ты слышишь?

Она подождала секунду, прислушиваясь. Ноги ее заметал снег. Стерев иней с очков, она внимательно осмотрела темные снежные поля. Ветер гонял снежную пыль по освещенным луной сугробам. На льду колыхались синие тени.

Касси встряхнулась. Она ведь не ждала, что так называемый Король Полярных Медведей ей ответит, правда? Это было бы совсем глупо. Киннак, вспомнила она. Так инупиаты называли сумасшедших.

То, что от переутомления она на секунду захотела поверить в волшебного полярного медведя, вовсе не значило, что снег свел ее с ума. То, что она хотела поверить в бабушкину сказку и в то, что ее мама жива, еще не значило, что она сумасшедшая. Она найдет этого медведя и докажет бабуле, папе и самой себе, что он — обычный зверь. Касси зашагала к сараю, где стояли снегоходы — и тут над ней выросла тень.

Медведь возвышался над ней огромной глыбой. Он загораживал собой звезды. В свете фонарей со станции мех его фосфоресцировал; силуэт светился, как будто он был самим Машкуапеу, эскимосским божеством. Внезапно Арктика показалась ей совсем маленькой. Она свернулась до размеров ее самой и этого полярного Медведя.

Он раскрыл челюсти; на миг показались белые клыки и черный язык. К ней протянулась громадная лапа, и Касси увернулась в сторону. Углом глаза она увидела, как с когтей Медведя на снег упала искра. Как только она коснулась земли, Медведь дернулся, опустился на четыре лапы и отступил в тень.

Касси посмотрела себе под ноги, в снег. Туда, где только что стоял Медведь. Снежная пыль задувала в вогнутые отпечатки его лап. И там, среди узорчатых следов, лежала серебряная игла с оранжевым наконечником: дротик с транквилизатором.

ОНА БЫЛА ВСЕГО В НЕСКОЛЬКИХ ШАГАХ ОТ ДВЕРИ. Если побежать, то она сможет укрыться внутри, и между ней и Медведем окажется стена из литого металла. Но она позвала его, и он пришел. Шприц, которым она выстрелила, теперь лежал перед ней. Это было невозможно, необъяснимо: Медведь принес его назад. Голова у нее кружилась, и Касси знала, что дрожит. Она подняла взгляд и посмотрела на Медведя.

Он стоял там, куда едва добивали прожекторы со станции, и казался скоплением теней. Она разглядела очертания морды и покатый разворот плеч.

— Кассандра Дэйсент, — позвал он мягким раскатистым голосом.

Сердце у нее в груди остановилось. Он говорил.

Она едва дышала, и все вокруг плыло в тумане. Он позвал ее по имени. Она абсолютно точно слышала, как он позвал ее по имени. Но полярные медведи не разговаривают. Не умеют. У них рты для этого не приспособлены.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он.

И связки у них устроены иначе. Его пасть не может двигаться так же, как двигаются человеческие губы. Язык не извернется так, чтобы произносить звуки речи.

— Полярные медведи не говорят, — решительно сказала она. — Ты ненастоящий.

— Не бойся, — сказал он. Медведь вышел в круг света от прожекторов, и она непроизвольно сделала шаг назад. Он подходил, и сердце у нее колотилось все быстрее. Его лапы беззвучно переступали по льду.

— Проснись, — зашептала она себе. — Приди в себя.

Касси, не снимая перчатки, вонзила ногти себе в ладонь. Было больно, но она не проснулась, и Медведь не исчез.

Он остановился прямо перед ней. Теперь она еще яснее увидела, какой он огромный. Плечами они были вровень, и его морда… Стоя на четырех лапах, он был ростом с нее. Глаза в глаза.

— Ты галлюцинация, — сказала она слабым, тонким голосом. — Мираж. Ложное солнце.

— Нет. Я не мираж.

Она почувствовала его горячее дыхание на своей обледеневшей маске и вздрогнула. О Боже, все будто взаправду. Непохоже на игру воображения.

— Я не верю в говорящих медведей, — едва слышным шепотом отозвалась девушка.

— Ты дочь Гейл, — сказал он. Голос его был тихим, даже мягким.

— С научной точки зрения ты не существуешь, — сказала она. Не может быть, чтобы она видела все это, слышала все это. У Вселенной были свои правила, и они не допускали существования говорящих медведей. А в особенности — говорящих медведей, которые знали, как зовут ее маму. Она сглотнула. Никто раньше не обращался к ней так, как к дочери своей матери.

— Ты позвала меня, — сказал он с неколебимой мягкостью. — Я давно слежу за тобой. Ждал, когда ты повзрослеешь, ждал, когда узнаешь меня. Несколько часов назад ты не знала меня, но теперь ты призвала меня к себе. Семья рассказала тебе, кто я такой?

Это был вопрос. Она едва не пропустила его, убаюканная медленным ритмом медвежьего голоса.

Они рассказывали мне сказки, она подумала про бабушку. Когда-то давным-давно Северный Ветер сказал Королю Полярных Медведей… Сказки, одни сказки и ложь. Но что из этого было ложью?

— Верь им, возлюбленная.

Возлюбленная?

— Нет, — ответила она. Нет. Нет, она не станет это слушать. Не поверит. Поверить значило признать, что папа ей лгал. Поверить значило признать, что мама сторговала ее еще до ее рождения. Но также это значило, что ее мама не умерла в бурю, которая уничтожила дома в Бэрроу, Аляска, и похоронила под собой половину Прадхо-Бей.

— Можешь не верить семье, но поверь своим глазам и ушам.

Глаза говорили ей, что он — Ursus maritimus; уши говорили, что ему доступна человеческая речь. Касси зажала уши:

— Ты не существуешь.

Она заблуждалась. Чувства подвели ее и заставили поверить в то, чему она перестала верить уже с десяток лет назад: что ее мама еще жива. Касси открыла глаза. Медведь все еще стоял там.

— Я полярный Медведь, — сказал он. — А ты — моя невеста.

— Нет, — ответила она. Нет — ему, нет — этому… нет — всему. По выражению его морды ничего нельзя было прочесть.

— Твоя мать пообещала.

Это было жестоко. Попросту жестоко.

— Моя мать мертва. Ее убила метель вскоре после того, как она меня родила. — Произнося эти слова, она почувствовала боль в сердце.

Минуту стояла тишина. Снег кружился вокруг них — вокруг Касси и гигантского полярного Медведя — как в новогоднем шаре.

— Ты хочешь, чтобы было так? — спросил Медведь.

— Нет, конечно же нет, — проговорила она так тихо, что голос едва просочился сквозь маску. Всю свою жизнь она тосковала по матери. Эту дыру в душе не мог заполнить никто. Ни отец. Ни бабуля. Ни Макс. Ни один из сотрудников станции, которые появлялись и исчезали в свой черед.

— Северный Ветер не убил ее. Он сдул ее к троллям. И за это так и не простил себя.

Голос полярного Медведя громом раскатывался у нее внутри. Какая-то часть ее души больше всего на свете хотела ему поверить. Но она не могла себе это позволить. Факт — это факт. Смерть — это смерть. Ее желание, каким бы оно ни было отчаянным, не играет никакой роли. — И мне жаль, что Ветер ее нашел. Я старался этого не допустить, сделал все возможное.

— Твоего «всего возможного» оказалось недостаточно.

Она помнила слова сказки: Приведи ко мне мою любовь и укрой нас от моего отца. Если сказка говорила правду, то полярный медведь подвел маму Касси. Если бы он сделал, как обещал, то у Касси была бы мать.

— Я сделал все, что было в моих силах.

— Твое обещание не имеет силы, — сказала она. — И у тебя нет права здесь находиться.

— Обещание в силе, — продолжал он все тем же спокойным, невозможным голосом. — Северный Ветер не нашел бы ее, если бы не его брат.

Он говорил о ветрах так, словно у них был разум. Касси крепко зажмурилась.

— Ты должен был спрятать ее и от этого ветра тоже. Ты ее подвел.

— Я не могу покидать Арктику. У меня есть обязанности, которыми я не могу пренебречь. Мне пришлось спрятать ее во льдах. Прости.

Впервые она услышала нотки чувства в его голосе. Это встревожило ее не меньше, чем сама речь. Он верил в свои слова. Он верил, что ее мать жива.

— От твоего «прости» толку мало.

Она старалась, чтобы голос ее звучал уверенно, но он предательски задрожал. Сердце колотилось так быстро и громко, что она почти ничего не могла расслышать.

— Если бы я мог что-то исправить, то исправил бы.

Мог бы? Исправил бы?

— Ты бы спас ее от троллей?

Он открыл пасть и тут же закрыл ее, словно Касси лишила его дара речи. Она почти улыбнулась: ей удалось сбить его с толку. Он перевернул ее мир с ног на голову, но она смогла повернуть ситуацию в свою пользу.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — сказал он наконец.

Да нет же, она отлично знала, о чем просит: она просила о невозможном.

— Верни мою маму из мертвых. — От собственных слов у нее закружилась голова.

— Она не мертва.

— Тем проще тебе будет.

— У меня есть обязательства, и я не могу так рисковать.

Не давая себе время подумать, она выпалила:

— Освободи ее от троллей, и я выйду за тебя замуж.

Он долго молчал. Северное сияние заполнило небо за его спиной. Он выглядел величественным и диким со своей сияющей белой шкурой и черными непроницаемыми глазами. Ветер шевелил его мех.

— Это обещание? — спросил он наконец.

Внезапно это все перестало казаться сном или галлюцинацией. Все было таким настоящим, до одурения настоящим. Чтобы удержаться на ногах, она оперлась рукой на стену. Пальцы у нее онемели, несмотря на перчатки и варежки. Она почувствовала, как трещит по швам ее сомнение: ее собственные слова сотворили это. Ее мать… Моя мама жива? И вот ей представился шанс ее спасти. В голове у Касси все плыло.

— Да, — сказала она.

— Забирайся мне на спину, — ответил он, вставая перед ней на колени.

Она стояла, уставившись на него, и в ушах ее звенело собственное «да». Да, сказала она. Да, ее мать была жива. Да, Касси спасет ее.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он.

Она попыталась прочесть хоть что-то в таинственной глубине его черных глаз, но у нее не получилось.

В горле у нее пересохло. Она начала говорить, сглотнула, потом заговорила снова:

— Домой?

Он склонил огромную голову, и Касси задрожала.

— Как только условия сделки будут выполнены, твоя мама вернется в Арктику. Я позабочусь об этом, когда мы прибудем на место.

Ее хлестал ветер. Хрусталики льда усыпали парку. Глотнув обжигающего воздуха, она попыталась кивнуть, делая вид, что понимает.

— Забирайся мне на спину, — повторил он.

Если ее мама жива, тогда получается, что она много лет томилась в темнице, и никто ее не спас. Папа ее не спас. Папа притворялся, что она умерла, и держал все это в тайне от Касси.

Внезапно ей захотелось забраться на Медведя и уехать как можно дальше от станции. Она положила руку ему на спину и перебросила ногу. Попыталась удержать равновесие. Ох, Боже, она сидит верхом на полярном Медведе.

— Держись крепче, возлюбленная, — сказал он.

Она схватилась за мех на его загривке, и он помчал ее прочь от того единственного места, которое она могла назвать своим домом.

МЕДВЕДЬ МЧАЛСЯ СКВОЗЬ СНЕГ. Касси вцепилась в его густой мех и сжала зубы — от прыжков у нее дребезжали кости. Снег волнами выплескивался у Медведя из-под лап.

— Тебе страшно? — прокричал он ей.

— Черта с два!

— Держись крепче за мой мех, и ты будешь в безопасности.

Он прибавил хода, хотя это и казалось невозможным. Под ними, сливаясь в сплошное белое пятно, бушевало замерзшее море. Касси зажмурилась, но потом снова открыла глаза. Не думай о Медведе, повторяла она себе. Сосредоточься на дороге.

Медведь мчался по льду. Тени текли рекой. Звезды протянули хвосты, как у комет на фотографиях с долгой выдержкой. Все быстрее и быстрее. Касси чувствовала, будто летит. Они передвигались быстрее, чем снегоход; быстрее, чем Максов «Твин Оттер». Ей в маску бил ветер, и она громко рассмеялась. Ей хотелось закричать, что было сил: Смотрите на меня! Я быстрее ветра! Быстрее звука! Быстрее света! Ей казалось, что она и правда превратилась в свет. Она была полярным сиянием, простершимся над Арктикой.

Он все бежал и бежал.

Наконец, когда звезды побледнели и небо стало светлее, она поддалась дурманящему ритму. Ее рюкзак прыгал вверх-вниз, набивая плечи до синяков. Она ехала в тишине, которая прерывалась лишь резким свистом ветра.

Прошло несколько долгих часов. Касси услышала, как захрустел лед под медвежьей лапой: зерна трещали в величественной арктической тиши. Она выпрямилась и похлопала ладонями по одеревеневшим бедрам. Медведь замедлил ход и шел теперь не спеша по мерцающему замерзшему морю. Земля была окрашена бело-синими полосами льда, в которых отражалось небо и низкое, бледное солнце.

Поерзав внутри своей парки, Касси выудила из внутреннего кармана навигатор. Нажала на кнопку — мигнула лампочка. Девушка помахала устройством взад-вперед: так показания будут точнее. Данные по долготе сильно колебались — от 0º до 180º, словно она находилась на Северном полюсе. Что еще хуже, широта показывала 91º. Но в этом не было ни малейшего смысла! Не может же быть спутника над местом, которого не существует. Она потрясла навигатор, но невероятные показатели не изменились. Касси уставилась на него, и сердце у нее забилось быстрее. Или прибор был неисправен, или…

Или это было эмпирическим доказательством того, что невозможное возможно.

Касси наклонилась вперед и прокашлялась.

— Позволь спросить… Хм… А где мы сейчас?

— В одной миле к северу от Северного полюса.

Очевидно, навигатор сломался, а медведь ошибался. Или лгал. Но ей не нужны были ни показания прибора, ни слова зверя. Она знала как минимум пять народных способов найти юг. Нужно было лишь идти в этом направлении, а уж станцию она найдет. Все было под контролем. Может, она и зашла далеко на паковые льды, но она была жива и здорова. И даже не замерзла.

А ведь ей должно было быть холодно. Ее дыхание замерзало кристаллами на кромке капюшона, но она ощущала жар. В подмышках у нее намокло, а шея чесалась от многочисленных слоев одежды. Что за чепуха. Воздух был такой холодный, что уже в первые пять минут стоило опасаться обморожения. Было так холодно, что впору ждать фата-моргана. Прямо по курсу Касси увидела самый восхитительный образчик арктических миражей, с которыми ей приходилось сталкиваться.

Медведь вез ее в замок; Касси прищурилась, разглядывая строение. Какой невероятно красивый мираж! Над ее головой поднимались ввысь остроконечные башни. Лед вился, подобно замерзшим на лету знаменам. Она ждала, пока видение скукожится до реальных размеров: обычная ледяная гряда или обнаженная горная порода, вытянутая игрой света до неправдоподобной длины.

Но ничто не сжималось и не растягивалось. Видение сияло, как драгоценный камень в солнечных лучах. У Касси свело живот. Что это перед ней? Должно быть, айсберг, вмерзший в паковый лед: он был белым, точно лунный камень. Окаймлявший его морской лед светился ярко-лазоревым. Она никогда не слышала об айсбергах на таких древних ледяных пластах, кроме разве что того участка рядом с островом Элсмир, на противоположной стороне Канады. Она изучила показания навигатора: он продолжал показывать эти бессмысленные значения. Даже учитывая невероятную скорость, с которой бежал Медведь, она же не могла преодолеть тысячу триста километров по направлению к Северному полюсу… Или могла?

Нет. Это было попросту невозможно. Должно быть другое объяснение, рациональное, научное. Она засунула навигатор обратно в парку.

Когда Касси вновь подняла глаза, то увидела синюю стену льда вокруг молочно-белого замка. Она тихонько охнула. Это не был мираж. Она склонила голову набок и вгляделась в украшенные флагами шпили, возвышавшиеся за стеной.

— Добро пожаловать в мой замок, — проговорил Медведь.

В Арктике не может быть замков. Тут все вдоль и поперек было снято камерами со спутников. Уж кто-нибудь да увидел бы этот замок.

До чего же он красив, подумала Касси. Никаких слов не хватит.

Полярный Медведь провез ее сквозь арку из синего льда на территорию замка. Резные башенки и нависающие арки сверкали над ее головой. Огромные ворота (хрустальная кованая решетка в шесть метров высотой) зазвенели, распахнувшись, как тысячи бокалов для шампанского во время тоста. Медведь ввез ее внутрь.

Внутри… у нее перехватило дыхание. Она очутилась внутри радуги. Подсвечники из миллиона ледяных осколков разбрасывали вокруг разноцветные искры. Ледяные фрески покрывали стены; кружились сапфировые и изумрудные отблески. Замерзшие рубиновые розы обвивали колонны. Забыв про навигатор, забыв, что все это невозможно, Касси опустила маску и откинула капюшон. Странно. Щеки ее остались теплыми. Подняв очки и прищурившись, она вглядывалась в искорки. Никогда в жизни она не видела такого великолепия. Даже ее воображение было бессильно создать такую красоту. Она соскользнула с медвежьей спины и подошла к стене. Рисунок был слишком ярким, слишком проработанным, чтобы быть галлюцинацией. Она протянула руку, но остановилась, едва не дотронувшись до фрески.

А что, если это все неправда?

— Теперь ты освободишь мою маму? — спросила она. Медведь стоял за ее спиной.

— Как только мы обменяемся клятвами, я все сделаю, — сказал он. — Я не могу связаться с троллями напрямую — они живут за пределами моей территории, — но я отправлю послание с ветром.

Она не могла отвести глаз от радужно-ледяной стены.

— Клятвами?

— Клянешься ли ты, Кассандра Дейсент, солнцем и луной, морем и небом, землей и льдом, быть моей возлюбленной женой до тех пор, пока душа не покинет твое тело?

Пока душа не покинет мое тело. То есть до смерти. Его возлюбленная жена до самой смерти. Касси тяжело сглотнула:

— Это так… Это так я выполню свою часть сделки?

— Да, — ответил он.

Он сказал это так буднично. Да, это так ты выполнишь свою часть сделки. Да, это так твоя мать вернется к жизни.

Касси сделала глубокий вдох и положила руку в варежке на ледяную стену. Стена казалась плотной и настоящей. И внезапно Касси со всей силой поверила: ее мама жива, и скоро ее спасут. Все, что ей нужно было сделать, — это сказать одно слово. Так легко, так просто.

— Хорошо. Да.

— Ты должна повторить клятву, — сказал он.

Это почему-то было сложнее. Она ведь не могла выйти за него замуж по-настоящему! Когда-нибудь в далеком будущем ей предстояло выйти замуж за какого-нибудь исследователя, какого-нибудь ученого, который будет любить Арктику так же сильно, как и она. Иногда она мечтала о том, как сможет основать свою собственную исследовательскую станцию, где они с будущим мужем будут вместе проводить экспедиции. А может, ей и совсем не стоит выходить замуж. Она будет как бабуля: пожилой дамой с кучей поклонников. В любом случае, ей уж наверняка не было уготовано стать женой говорящего Медведя.

Но ведь это не было настоящей свадьбой. Это все просто слова. Ей необязательно относиться к ним серьезно. Надо только произнести их — и она выполнит то, чего не сумел больше никто. Ни папа, ни бабушка, никто! Она вернет к жизни маму!

— Клянешься ли ты… — Она запнулась. — А как тебя зовут?

Она обернулась и посмотрела на него. Его громадная голова была в нескольких сантиметрах от ее плеча. Она непроизвольно вздрогнула. Нет, она просто не может. Она даже не знала, кто он такой: волшебное существо или чудище, хищник или спаситель.

— Можешь называть меня Медведем, — сказал он.

— Медведь, — повторила Касси. Она выходила замуж за существо, которое звали просто Медведь, чтобы спасти женщину, с которой не была знакома.

В этом и было все дело: женщина, с которой она не была знакома. Касси не знала собственную мать. Но стоило произнести всего несколько слов, и это можно будет изменить. Ее мама снова будет жить.

Глядя в его черные глаза, она начала:

— Клянешься ли ты, Медведь, солнцем и луной…

Когда с этим будет покончено, она потребует вернуть ее обратно. Ему не нужна жена, которая вышла за него против собственной воли. Она помнила это из бабулиной сказки. Он сам сказал это ее маме: «Я бы никогда не взял себе жену против ее воли». Он не откажет Касси. Она разведется с ним так же быстро, как вышла замуж.

— Морем и небом… — Она ведь сможет развестись с ним? Голос перестал ее слушаться, в ушах зашумело.

— Небом и льдом, — подсказал он.

— Небом и льдом… — сказала Касси. Ну вот почти и все. И что же, теперь она будет замужем за Королем Полярных Медведей? Взгляд ее метнулся к воротам — хрустальная решетка сияла, как тысяча звезд, пойманных в сеть, — и обратно к Медведю.

— Быть моим возлюбленным мужем до тех пор, пока твоя душа не покинет тело, — поторопил он ее.

— И ты вернешь обратно мою маму?

— Да. Если я не выполню обещания, тогда наши клятвы утратят силу.

Касси закрыла глаза. Она должна это сделать ради самой себя: четырехлетней девочки, которая от всего сердца верила, что мама ее заперта в замке троллей.

— Хорошо. Давай покончим с этим. Быть моим возлюбленным мужем до тех пор, пока твоя душа не покинет тело?

— Да, — сказал он.

Ей показалось, что она слышит звук колокольчика, но звук этот раздался не в ушах. Она слышала его изнутри, будто что-то зазвенело у нее в грудной клетке. Колени ее задрожали.

— Не бойся, — сказал он мягко. — Пока стоят эти стены, ничто здесь не причинит тебе вреда.

Она закрыла глаза и попыталась дышать ровно. Ей не хватало кислорода.

— Пойдем, — позвал он.

Касси открыла глаза: медведь удалялся по мерцающему коридору. Секунду она стояла неподвижно. Потом, обернувшись через плечо, она взглянула на мир снаружи, глубоко вздохнула и пошла за медведем.

Коридор расширился и перешел в сияющий золотом зал для банкетов. Свечи в канделябрах бросали такие яркие отсветы на грани стен, что Касси видела искры, даже когда моргала. Прозрачный потолок, высокий, как в соборе, сиял витражами. Она в изумлении огляделась. Стены и потолок украшали резные изображения птиц и зверей. Разукрашенные контрфорсы поднимались над статуями. Стол для банкетов простирался на всю длину зала; по обоим концам стояли ледяные стулья, похожие на престолы. Все это было похоже на… Она пыталась вспомнить, где еще можно встретить такую красоту, и ничего не придумала. Казалось, каждый прекрасный луч солнца, каждая изящная форма льда, которые она видела в своей жизни, собрались здесь вместе.

— Мы проделали долгий путь, — внезапно сказал медведь за ее спиной. Она вздрогнула от неожиданности и обернулась. — Ты, наверное, желаешь есть.

Когда она вновь повернулась к залу для банкетов, огромный стол, что ожидал в молчаливом великолепии, теперь ломился от еды. Фрукты падали из ледяных хрустальных ваз; от бело-голубых блюд поднимался пар. Пирамидами высились горы хлеба. Она вдохнула аромат сотни специй.

— Я не понимаю… — сказала она.

Тут не было ни официантов, ни поваров — ничего, что объясняло бы внезапное явление пиршества.

— Это еда, — ласково сказал он. — Ты ее ешь.

Будто показывая ей, как это делать, полярный медведь проглотил целую буханку хлеба. Касси потрясла головой: само действие противоречило его свирепой наружности.

— Медведи не едят хлеб, — сказала она. — Ты хищник.

— У всех есть свои недостатки.

Это что, шутка? У него есть чувство юмора. Она уставилась на него и сказала:

— Нет, это просто не может быть правдой.

Он ткнул носом стул:

— Прошу. Это твое место.

И он отступил, давая ей пройти. Ее трон. Сняв варежки и перчатки, Касси прикоснулась к изогнутым ручкам.

— Не холодно, — заметила она.

Это был ледяной замок. Либо ей должно быть холодно, либо трон должен таять. Но ей было тепло, как было тепло на станции.

— Даже ни чуточки не подтаивает.

— Не может. Во всяком случае, пока я здесь. Я не позволяю.

Она отдернула руку:

— Что ты имеешь в виду? «Не позволяешь»? Снег не спрашивает разрешения.

— Такова уж работа мунаксари, — ответил он.

— Му-на-кса-ри, — повторила она. — Похоже на слово из инугшакского.

— Да.

— Это значит «говорящий медведь»?

— Это значит «охранник», — ответил он. — Мы приглядываем за душами. У всего, даже у каждой незначительной мелочи, есть душа; когда мы умираем, то отдаем душу. Мунаксари переводят, переправляют такие души.

Касси снова уставилась на него.

— Замена молекул. Это одна из… «способностей»… слово не самое подходящее, но лучшего я не нашел… это одна из способностей, которой одарила нас природа, чтобы мы могли выполнять свою роль. На льду я использую ее, чтобы общаться со своими медведями. Здесь же она мне нужна, чтобы придавать форму моему дому, иметь еду на столе, согревать твое тело.

Касси словно вращали на центрифуге: голова у нее кружилась от мерцающего света подсвечников, аромата специй и причудливых слов медведя.

— Ты переправляешь души, — повторила она. — И другие — другие мунаксари — тоже переправляют души.

— Мы — незримый способ продолжения жизни.

— Но ученые должны были найти тебя, — возразила она. — Как это ты можешь… переправлять души… так, чтобы никто не заметил? Как тебе удается находиться в этомзамке так, чтобы тебя никто не заметил? Как ты можешь быть говорящим медведем… — Она остановилась, услышав, как задрожал ее голос.

— Люди видели нас и раньше, — ответил он. — Встречи с мунаксари вдохновляли их сочинять сказки. Ты ведь слышала об оборотнях и русалках? О Седне и Бабушке Жабе? О Хоре и Сехмет?

— Сказки — да, но ведь это не наука, — сказала Касси. — Совсем как сказка о Короле Полярных Медведей и дочери Северного Ветра.

— Ты права. Сказки не очень точны. Седна, например, появляется в них как богиня русалок, но на самом деле она — главная мунаксари Арктического океана. Она руководит всеми мунаксари в этой области, как Ветра руководят всеми мунаксари воздуха… — Он остановился. — Семья не объясняла тебе этого?

— Русалок не существует. И в волшебство я не верю.

Произнося эти слова, она уже знала, что звучат они нелепо. Она разговаривала с Медведем в его волшебном замке, что стоял в несуществующей части Арктики.

— Мы не волшебные. Мы — часть природы. Мы… механизм, благодаря которому продолжается жизнь. Все, что мы делаем — преобразуем материю, передвигаемся на высокой скорости, чувствуем приближающиеся рождения и смерти — все это является частью замысла природы. Замысла, который позволяет перемещать души от умирающих — к новорожденным.

— Я не верю в души, — сказала она со всей решимостью. — Мозг — это набор химических реакций. Сложная система нейрохимических элементов.

— Ладно, как тебе угодно, — мягко ответил он.

Ей было угодно быть дома, где ей самое место и где мир был логичен и упорядочен. Или только казался таким, потому что папа и бабуля ей лгали? Вдруг это изменилось бы, если бы она встретила маму?

Касси поела. Медведь рявкнул, и еда, к которой она не притронулась, просто растаяла: блюда потекли разноцветными лужицами и разлились по столу, застыв узорчатой скатертью. Хлеб, супы, — все исчезло, будто лопнувшие пузыри. Касси попятилась.

— Пойдем, — сказал медведь. — Ты, наверно, устала после долгой дороги. Я покажу тебе спальню. Тебе стоит отдохнуть, пока я договорюсь об освобождении твоей матери.

Она не представляла, как сможет заснуть здесь и сейчас, но все равно проследовала за медведем в глубины замка: из цветистого великолепия банкетного зала в царство синей тишины. Касси хваталась за его слова, как за спасительный якорь: договорюсь об освобождении твоей матери. Медвежьи лапы неслышно ступали по льду. Коридор сужался, света становилось все меньше, и тишь постепенно обволакивала Касси. В надвигающихся тенях силуэт медведя казался невероятно огромным. На позолоченных стенах в свете свечей танцевали изображения звериных морд. Их пустые ледяные глаза смотрели прямо на Касси. Она съеживалась под их взглядами. Все инстинкты кричали, чтобы она возвращалась обратно в свет. Темно-синий лед надвигался на нее; девушке казалось, что ее похоронили заживо. Может, именно так чувствовала себя ее мать в замке троллей? Там она упала на землю, и ее схватили тролли. Касси попыталась представить свою маму в замке, но у нее не получилось. Что за жизнь вела ее мать? И какова она сама, мама? Жаль, что она ее совсем не запомнила. Мать была бы для нее сейчас такой же незнакомой, как… как этот медведь. Внезапно мысль о том, чтобы познакомиться с ней, показалась девушке пугающей.

Медведь остановился у подножия лестницы. Янтарный свет свечей лизал ему шерсть; темные глаза были непроницаемыми тенями. В темноте он казался диким.

— Спальню ты найдешь наверху, — сказал он. — И, может, тебе лучше прихватить с собой свечу.

Она вынула свечку из стенного канделябра. Даже воск был изо льда, как и все остальное в замке. Из теплого льда.

Медведь пророкотал:

— Надеюсь, ты будешь здесь счастлива.

Но она не собиралась оставаться здесь надолго и выяснять, ждет ли ее счастье или несчастье. Как только она убедится, что ее мама свободна, она потребует у медведя вернуть ее назад. Но пока что она просто промолчала: просто посмотрела на хозяина замка, крепко зажав в руке свечу.

Он отступил в голубые тени, и вот она осталась одна и подняла свечу выше: неверный свет осветил ступени.

— Только до того, как ее освободят, — прошептала Касси. Внезапно она задрожала, хотя холодно ей не было.

КАК И ПООБЕЩАЛ МЕДВЕДЬ, наверху Касси обнаружила спальню. Она толкнула дверь, эту толстую глыбу молочно-бирюзового льда, и осветила внутренности комнаты.

— Ого, ничего себе… — только и вымолвила она.

За дверью все будто было облеплено бриллиантами: платяной шкаф, раковина, стол, кровать. Балдахин кровати поднимался метров на пять в воздух; занавеси на нем были из мерцающих ледяных роз, переплетенных с кружевом. Пол поддерживали четыре колонны с резьбой, какая обычно украшает изделия из нарвальего бивня. Касси потрогала гладкий изгиб. Как и все в замке, он был теплый и сухой на ощупь. На кровати горой возвышались матрасы из птичьего пера, а груда подушек доходила девушке до шеи.

Зайдя внутрь, она поставила свечу на прикроватный столик.

Она сняла рюкзак и открыла шкаф. С единственной вешалки свисала ночная сорочка. Касси потрогала шелк. Это для нее? Почему Медведь хочет, чтобы она надела… Она задвинула эту мысль подальше и закрыла дверь шкафа.

Присев на край кровати, она задумалась о бабушкиной сказке: этой единственной ниточке, которая соединяла ее с мамой. Когда-то давным-давно… Все, что она знала о маме, — это сказка.

Она откинулась на подушки и попыталась представить себе свою маму, дочь Северного Ветра. И, сама того не заметив, заснула. Ей снились темноволосая женщина и полярный медведь, обсуждающие сделку на просторах заснеженной Арктики. Касси пригляделась: у женщины было ее лицо.

Через несколько минут (или часов?) Касси проснулась от скрежещущего звука. Она по привычке потянулась, чтобы включить ночник, но тут же вспомнила: здесь не ее дом, она не лежит в своей кровати, спичек для свечи у нее нет, а фонарик остался в рюкзаке. Она резко села:

— Кто там?

Касси напрягла слух. Ничего.

Медведь сказал ей, что здесь ничто не причинит ей вреда. Можно ли ему доверять?

— Слишком живое воображение, — сказала она себе и опустила голову обратно на подушки.

И почувствовала, как рядом с ней просел матрас.

Дернув на себя одеяло, она выпрыгнула из кровати:

— Убирайся отсюда!

— Не тревожься, — ответил голос. Она не узнала его. Но он принадлежал мужчине.

Черт, надо было найти фонарик, как только она проснулась! Касси отпрянула к стене; сердце у нее колотилось. Медленно, медленно она передвинулась в сторону рюкзака. Обогнула раковину, и тут к ее руке прикоснулась чужая. Она со всей силы толкнула незнакомца локтем и почувствовала, как тот согнулся вдвое.

— Не прикасайся ко мне!

— Я не причиню тебе вреда, — выдохнул он.

Она продолжала путь к рюкзаку. Да где же он? Ей казалось, что она оставила его в этом углу. Наконец нога ее коснулась чего-то твердого. Нашла!

— Стоит мне закричать — и тебя схватит хищник в четыре метра ростом, — предупредила она и встала на колени, пытаясь нащупать рюкзак. Но где же Медведь? Как он пустил сюда этого чужака? Она внезапно подумала, что не знает, зачем вообще понадобилась здесь Медведю.

— Не бойся, возлюбленная, — сказал он. — Сегодня наша брачная ночь.

О Боже.

— Ты не полярный Медведь, — ответила Касси. — Я не выходила за тебя замуж.

Она расстегнула верхнюю застежку рюкзака.

— Я Медведь.

— У него меха больше. И он меньше похож на человека.

Расстегивая застежки на рюкзаке, ее рука наткнулась на что-то деревянное. Еще лучше, чем фонарик, подумала она и с волчьей улыбкой вынула топорик для льда из петли. Схватилась за ручку, выпрямилась.

— Я что, похожа на идиотку?

— Ты похожа на красавицу. И топор тебя не портит.

Он видит ее в темноте? Она крепче сжала топорик. Сердце ее стучало, но голос был тверд:

— Мне надо было сравнять наши шансы.

— Ты можешь мне доверять. Я тебе не враг. В глубине сердца ты знаешь это.

— Еще один шаг — и я рубану. Клянусь.

Он положил руку ей на плечо:

— Думаю, ты этого не сделаешь.

Касси сделала выпад.

Она почувствовала порыв воздуха, когда незнакомец отпрыгнул назад.

— Вон! — сказала она и, размахивая топором, стала надвигаться на него в темноте. Она услышала, как он отступает. Она слышала, как открылась и захлопнулась дверь. Сердце чуть не выпрыгивало у нее из груди, но топор она не опустила. У нее вспотели ладони, и Касси поняла, к своему ужасу и смущению, что плачет.

КАССИ ПРОСНУЛАСЬ ВСЯ В МУРАШКАХ.

— Дурацкие обогреватели, — пробормотала она. Наверняка Оуэн опять игрался со своим допотопным компьютером вместо того, чтобы починить отопление. — Оуэн! — позвала она, подняв руку и постучав по стене. Стена была гладкой и прохладной на ощупь, и это ее насторожило. Она не на станции, внезапно вспомнила Касси, и Оуэн ее не услышит.

Резко вскочив, она принялась шарить в поисках фонарика: ночью, прогнав непрошеного гостя, Касси оставила фонарик на ночном столике. Пока она включала фонарик, у нее бешено колотилось сердце и тряслись руки. Касси мазнула светом фонаря по комнате; ледяные стены заискрились. Блеснули резные птицы на дверцах шкафа, будто замерев в полете. Ночью она передвинула шкаф к двери, чтобы заблокировать вход. Это сработало. Теперь она была одна в этом хрустальном великолепии, и никто не мог проникнуть к ней. Она выдохнула, опустив плечи, и сердце ее наконец замедлило бешеный бег. Как она вообще смогла заснуть снова? Там, за дверью, был мужчина, который желал «брачной ночи». Где-то снаружи комнаты был Медведь, за которого она вышла замуж. За стенами замка находилась ее мать. Касси не знала, какой из этих трех фактов пугал ее больше.

Но я не собираюсь сидеть здесь и дрожать от страха, подумала она. Ей никогда не случалось ни от кого прятаться, и начинать она и не думала.

Прислонившись спиной к шкафу, она надавила на него со всей силы. Шкаф заскрежетал по ледяному полу. На последних сантиметрах она закряхтела. Интересно, слышал ли это мужчина за дверью? Касси схватила фонарик, примеряя в руке, подойдет ли он в качестве оружия, и ступила наружу.

Ничего. Она была одна.

Хрустальный коридор казался таким безмятежно-тихим, синим, прекрасным. Осветив его фонариком, она увидела несколько притаившихся в тенях дверей. Что же там, по ту сторону? Интересно, как этот… как его… мунаксари. Он правда переправлял души? Может, в этих комнатах находятся склады душ?

Касси шагнула к первой двери, но остановилась. Она сюда явилась не исследовать замок. Вспомни про мужчину, про полярного Медведя, про свою маму, подумала она, оглянулась через плечо и зашагала по ступеням вниз.

Медведь был в банкетном зале. Увидев его, Касси остановилась у входа. Перед Королем Медведей на столе лежал тюлень. Пасть медведя была испачкана красным; кровь пятнами разбрызгалась по праздничному столу: ярко-алая на белоснежном. Он вытер морду лапой, словно устыдившись своих манер.

— Прости, — сказал он. — Я думал, ты еще спишь.

Кровь теперь запятнала не только пасть, но и лапы. Касси внезапно поняла, что и в ней тоже течет кровь; поняла, как тонка и хрупка ее кожа. Эти зубы и когти с легкостью порвут ее, как листок бумаги.

Она нарочно перевела взгляд с медвежьих челюстей на скульптуру северного оленя в нише за его спиной.

— Ночью, — начала она, стараясь, чтобы голос ее звучал четко и твердо, — какой-то мужчина проник ко мне в комнату.

— Знаю. Это был я.

— Ты?! — От ее лица отхлынула кровь. Но… но она была уверена, что посетитель был человеком. У него были человеческие руки.

— Я пытался объяснить тебе, — мягко сказал он. — А ты замахнулась на меня топором.

Она смотрела на него, не отрывая глаз; он слизнул каплю крови с носа.

— Ты можешь быть человеком? Как… Почему…

— Мне хотелось удивить тебя. Помнишь, я сказал, что мне подвластна материя. Мы можем принимать иной облик, чтобы быть похожими на тех, о ком заботимся. Но это необязательно наша единственная — или первоначальная — форма. Я не всегда такой, каким ты видишь меня сейчас. Я думал, тебе понравится.

Понравится?

— Ты превратился в человека и забрался в мою постель.

— Это наша постель, — сказал Король Медведей. — Мужья и жены делят ложе.

Девушка посмотрела на его огромные окровавленные лапы, и ее затошнило. Мужья и жены… Нет. Она не будет спать с незнакомцем. Особенно с незнакомцем, который вдобавок еще и волшебный медведь.

Каждая клеточка в ней призывала ее убежать из пиршественного зала. Успокойся, призывала она себя.

— Я выполнила свою часть сделки, — сказала она. — Я вышла за тебя замуж. И теперь я желаю развода.

— Я напугал тебя. Прости. Мне этого не хотелось. Пожалуйста, дай мне еще один шанс; я очарую тебя.

Она посмотрела на него: окровавленный мех, кусочки тюленьего мяса на морде.

— Будь ты самим медвежьим Казановой, я не останусь.

— Не принимай поспешных решений. Ты ведь только-только приехала.

Касси опустила взгляд на тюлений труп. Это было кровавое месиво; хозяин замка ел, как медведь, и говорил, как человек. Она не знала, как его оценить. Он был слишком невероятным, чтобы ей удалось подобрать критерии оценки.

— Ты непохожа ни на кого из тех, кого я встречал раньше. Ты — сама яркость. Ты — свет. Ты — огонь. Я пришел из мира льда.

Она вздрогнула. Похоже, он правда так думает. Никто прежде не говорил ей таких слов. Она потеряла почву под ногами.

— Да? — переспросила она. — А знаешь, что получается, если смешать огонь и лед?

Он смотрел на нее своими непроницаемыми медвежьими глазами.

— Расскажи мне.

— Прохладная водичка, — ответила она. — Я хочу домой.

— Ты нужна мне. Мне нужно, чтобы ты была моей женой.

Этого ей тоже никогда не говорили. Она сглотнула.

— Зачем? Почему я? Зачем тебе вообще человеческая жена? Почему не медведица?

— Потому что я не хочу, чтобы мои дети были медвежатами.

На секунду у Касси перехватило дыхание. Дети.

— Только дети мунаксари могут принимать на себя власть и ответственность. Нам нужно больше мунаксари, обладающих человеческим разумом. Нас слишком мало, а наши области слишком велики. Мы теряем слишком много душ, и многие виды вымирают.

Она не знала, что он имеет в виду под областями и потерянными душами, и ей было наплевать.

— Ты женился на мне, чтобы продолжить род?

— Конечно, это не было единственной причиной — про твою яркость и свет я говорил искренне — но в первую очередь я думал о наших детях.

Его голос звучал так спокойно. Ей не верилось, до чего спокойно он говорил. Наших детях?

— Тебе нужен человеческий инкубатор. — Касси снова затошнило, и она схватилась за край стола. — Все, я пас. Забудь.

— Но ты согласилась.

— Не на детей. — Она не была готова стать матерью. Тем более матерью мохнатых детенышей. — Ты вообще-то медведь. Ты даже на двух ногах не ходишь.

— Но могу, — напомнил он ей.

— Дети в условиях сделки не упоминались, — сказала она. — Я ее расторгаю.

Резко повернувшись, Касси вышла из зала для банкетов. Дойдя до коридора, она не выдержала и пустилась бежать.

Пробежав за хрустальные решетчатые ворота, Касси замедлила шаг. Она же не может так нестись всю дорогу до дома. До дома было тысяча триста километров — вернее, тысяча триста один километр, если верить Медведю. Одна она не доберется. Надо, чтобы Медведь ее довез.

Касси оглянулась на замок. Его летящие шпили и изящные арки горели золотом, точно небо на рассвете. На ледяных стенах скульптор вырезал нежные линии замерзших листьев. Вокруг оконных рам вились, лепесток за лепестком, гирлянды из роз. Все это было так красиво, что внутри у нее все зашлось от неизъяснимой боли.

Почему к такому замку прилагается еще и медвежий супруг?

Она прошла дальше, обогнула угол замка и замедлила шаг.

— Ого, ого! — выдохнула она.

Перед ней расстилался ледяной сад с фигурно подстриженными деревьями. Сотни скульптур искрились в жидком свете низкого солнца. Изгороди, цветы, яблони, статуи драконов, русалок и единорогов. У Касси перехватило дыхание; она прикоснулась к листку ледяного розового куста. В тонких складках лепестка были видны прожилки.

Она прошлась по тропинкам между ледяными грифонами, застывшими фонтанами и деревьями, на которых висели, стеклянно переливаясь, фрукты. Она нырнула под шпалеру, увитую диким виноградом. Никогда ей не попадалось на глаза ничего подобного: словно Эдемский сад, скованный льдом. Кто же создал его? Она обернулась, чтобы посмотреть на замок, — и увидела, что в метре от нее среди розовых кустов молча стоит Король Медведей. Она отпрыгнула:

— Не делай так.

Он ничего не сказал. Она чувствовала, что у нее от пота намокли подмышки. Девушка задрала подбородок и встретилась с Медведем взглядом.

— Я не думал, что ты из тех, кто сдается, не попробовав, — сказал Король Медведей.

— Я не сдаюсь, — машинально ответила Касси. Потом задумалась на секунду и повторила: — Я не сдаюсь.

У него уже был случай убедиться в ее упрямстве. Она выследила его, чуть не истратив на погоню все горючее и зная, что нарушает станционные правила. Казалось, это случилось целую вечность назад.

— Сложно принять, что твой мир переворачивается с ног на голову, — сказал он. — Я тебя не виню. Ни за то, что ты недостаточно сильна, чтобы принять то, что увидела здесь. Ни за то, что ты недостаточно отважна, чтобы захотеть увидеть больше.

Она вздрогнула: два оскорбления за одну реплику! Она уходит не потому, что слишком слабая или трусливая. Или потому?

Он добавил:

— Мне казалось, что у тебя хватит смелости. Не твоя вина, что я ошибся.

Он что?.. Нет, не может быть. Погодите.

— Ты что, бросаешь мне вызов?

Он подумал немного:

— Да.

— Ты думаешь, это смешно?

— Я думаю, ты напугана.

— Да черта с два!

Он вразвалку двинулся к ней через хрустальные кусты. Ледяные листья задевали его мех и звенели, как стеклянные колокольчики. Она отступила на шаг и врезалась в статую русалки.

— Я могу показать тебе новый мир, — сказал Король Медведей. — Я могу подарить тебе чудеса, которые ты и представить не можешь. Ты даже не знаешь, что они существуют, и пока не можешь их постичь.

— Я постигаю достаточно, — сказала Касси, медленно огибая статую, отходя подальше от Медведя. — Ты хочешь, чтобы я стала матерью твоих детей. Твоих детенышей. — Она сама услышала, что голос ее зазвучал выше, и остановилась. Мне не страшно, повторяла она, как заклинание. Не страшно.

— Я подожду, пока ты будешь готова.

— Я никогда не буду готова.

— Я могу ждать дольше, чем «никогда».

Касси задрожала и обхватила себя руками, хотя ей и не было холодно. Дыхание ее вырывалось крошечными облачками, но ей было так же тепло, как внутри замка. Как долго он собирается ее держать здесь? Сколько это — «дольше, чем никогда»?

— У тебя нет причин меня бояться, — ласково сказал он.

— Тогда отвези меня домой.

Домой. Домой к матери, которую она никогда не видела, и к отцу, который ей лгал.

— Ты вышла в большой мир, Касси, — сказал он. — Почему ты хочешь так быстро от него отказаться? Ты же едва его увидела.

Она невольно посмотрела на замок с его парящими ледяными башнями и хрустально-прозрачным плющом. Если медведь был настоящим, то все, что она знала о мире — все, что она знала о науке и устройстве мира, — было неверно. Часть ее хотела исследовать каждый сантиметр этого места. Другая часть хотела повернуть часы вспять и вернуться во вчерашний день.

Он подошел ближе, неслышно ступая мягкими лапами. На сей раз она не отпрянула.

— Ты можешь вернуться на свою «исследовательскую» станцию и притвориться, что все опять стало, как раньше. Но это не так; ничто уже не будет, как раньше. Ты не можешь стереть из головы то, что узнала. Твой мир изменился.

Он был прав. Она больше не сможет притворяться, что ничего этого не существует, особенно если рядом будет ее мама, живое доказательство реальности магического мира. Взгляд Медведя прожигал Касси насквозь, и ей пришлось отвернуться. Она наблюдала, как солнце танцует по саду. Скульптуры мерцали лимонно-желтыми и розовыми огнями.

— Нравится? — спросил он. Голос его звучал до странного робко.

— Это прекрасно, — признала она. — Работа скульптора впечатляет.

— Замок построили до моего прихода сюда, — сказал он. — А вот сады — моя работа.

Полярный Медведь с душой художника? Глядя на его громадные лапы, сложно было предположить, что он способен создать нечто настолько красивое и хрупкое, как хрустальный сад. Его конечности предназначены для того, чтобы убивать тюленей, а не создавать розовые лепестки.

— Я работаю здесь каждый день, за исключением времени, когда у полярных медведей рождаются детеныши. В самый разгар зимы мне надо обходить лед рядом с лежбищами. Мои умения мунаксари — скорость, способность предчувствовать смерть или рождения, дар изменять материальный мир — делают мою работу возможной, но не гарантируют успех. Я не могу рисковать тем, что явлюсь поздно к рождению из-за того, что работал в саду. — Он помедлил и добавил: — Или даже из-за того, что буду проводить время с тобой.

— К тому времени меня здесь уже не будет, — со всей решимостью возразила Касси.

— Посмотрим, — ответил Король Медведей.

ЛЕДЯНЫЕ ЛИСТЬЯ ЗВЕНЕЛИ В ТАКТ ЕГО ШАГАМ, когда Король Медведей прошествовал обратно к замку.

— У тебя есть вопросы, — сказал он, обернувшись через плечо. — У меня есть ответы. Может, заключим сделку? За каждый вопрос, на который я отвечаю, ты обещаешь остаться в замке еще на день.

— Тебе, видимо, очень нравятся сделки, — крикнула она ему. — А откуда мне знать, что ты выполнишь свое обещание? Как я узнаю, что моя мама вернулась домой?

Он зашел за угол.

— Эй, вернись! — Она поспешила следом.

Король Медведей ждал ее у парадного входа; по сторонам от него стояли мерцающие колонны.

— Мунаксари не может нарушить обещания. Так природа заставляет нас играть нашу роль. Это — цена, которую мы платим за власть.

Он зашел внутрь. Она последовала за ним, и снова ее окружили переливающиеся скульптуры.

— Ветра принесли твою мать на лед, пока ты спала, — сказал он. — Я отнес ее на твою исследовательскую станцию еще до твоего пробуждения.

Она замерла. Дыхание замерло у нее в груди. Ледяные фрески поплыли в глазах, и она резко заморгала. Ее мама была сейчас на станции, ходила по тем же комнатам, что и Касси, сидела на кухне, чистила зубы в ванной: делала все те повседневные дела, которые, в сознании Касси, были ее маме совершенно недоступны. Она же была мифической личностью. Одной мысли об этом хватило, чтобы Касси почувствовала, будто лед разверзается у нее под ногами.

— Как она… У нее все хорошо?

— У нее все в порядке.

Касси хотела расспросить его: что он сказал, что она сказала, как она выглядела, какой у нее голос. Но в горле у нее застрял комок, а Медведь уходил все дальше.

— Куда… Куда ты? — Голос у нее дрогнул.

Он обернулся через плечо:

— Я хочу показать тебе, что ты потеряешь, если вернешься домой. Пойдем.

Касси пошла за ним. Он повел ее вверх по синим лестницам в комнаты, которые казались вырезанными из чистого бриллианта. Она увидела музыкальную комнату с прозрачным роялем и массой скрипок и виолончелей, которых хватило бы на целый оркестр. Струнами служили невозможно тонкие ледяные нити. Она бродила по залу, освещенному радужными канделябрами и обшитому панелями из зеркально-гладкого льда. В гостиной с отороченными инеем диванами она подивилась шахматной доске с ледяными фигурами размером с ее руку, каждая из которых изображала какое-нибудь арктическое животное.

Он был прав. Она никогда не видела похожего места. Она и представить себе не могла, что такое существует. Чего еще она не могла себе представить? Свою маму. Дома.

Может, если я уйду не сразу, подумала она. Побуду тут пару дней… просто чтобы все осмотреть. Тут ведь столько тайн, столько знаний. Медведь, превращающийся в человека, нетающий лед, сокровенный замок… Каждый из этих феноменов она могла бы изучать годами. А еще она сможет совершить прорыв в изучении полярных медведей! У нее есть столько вопросов, и он может ответить на все.

— А твоя мама… — спросила она первое, что пришло в голову, — она тоже мунаксари?

— Нет.

Касси обернулась на него: он сидел у замерзшего фонтана; резные рыбы застыли в прыжке в его водах.

— Мой отец мунаксари, — продолжил он. — Он… я думаю, проще всего будет назвать его «смотрителем». Среди мунаксари есть своя иерархия. Есть те, которые присматривают за душами конкретного вида, — как я. Есть старшие мунаксари, которые отвечают за всех мунаксари конкретной области, — как мунаксари ветра. Мой отец отвечает за мунаксари одной горной гряды в Скандинавии. Я не видел его с тех пор, как взялся за работу с полярными медведями.

Он отвернулся от нее, словно разглядывал замерзшие воды. Она попыталась представить, каким он был до того, как стал Королем Медведей.

— Ты не всегда был медведем?

— Дети мунаксари должны сделать выбор, принимают ли они власть и ответственность. Потом смотритель назначает вид живых существ, о которых ему или ей предстоит заботиться.

— И ты выбрал стать мунаксари? У тебя был выбор? — Она не знала, почему этот вопрос был для нее настолько важен.

— Во мне нуждались. Все в мире — медведи, птицы, насекомые, реки, моря — нуждаются в мунаксари, который бы помогал им существовать. Для большинства видов необходимо даже несколько. У людей, например, их целые сотни. У жуков и того больше. Полярным медведям хватает одного, потому что их совсем не много. Но все же в мунаксари есть нехватка. Дети у нас рождаются редко, и миру отчаянно нужны все мы.

Не сказать, чтобы у него был особый выбор.

Тихим и спокойным голосом Король Медведей произнес:

— Раньше я гневался на отца из-за того, что у меня не оказалось выбора. Жизнь у мунаксари такая, что… Мир зависит от нас, но мы ему не принадлежим.

Жизнь на станции тоже нельзя было назвать вполне обычной. Касси потрясла головой. Невероятно, но она, кажется, ему сочувствует. Может ли такое быть, что у них есть что-то общее?

— Ты, наверно, голодна, — резко сменил он тему, словно и так сказал слишком много.

Король Медведей повел ее вниз по еще одной лестнице обратно в зал для банкетов. По его велению на столе расцвели новые яства: блюда с фруктами раскрывались, словно цветы; вот появился стебель, и на нем вырос поднос с хлебом. Он оторвался и проплыл к Касси. Она отступила на шаг, не отрывая от хлеба глаз.

— Не тревожься, — сказал Медведь веселым голосом.

Поднос покачался, словно в нетерпении; булочки перекатились набок. Касси застыла на месте, а потом схватила круассан. Она не «тревожилась». Просто не привыкла есть парящую в воздухе еду. Он своей гигантской лапой взял кекс.

Касси осторожно присела на ледяной трон. На нем она казалась совсем крошечной: ноги еле доставали до пола. Внезапно она поняла, какой незначительной и бессильной была она в безупречном совершенстве замка.

От тарелок поднимался пар, и у нее заурчало в животе. Она облизала губы. Никогда прежде ей не доводилось видеть столько еды разом, и вся она выглядела так аппетитно. Она неодобрительно покачала головой: с ней случилось нечто невероятное, с ней и сейчас происходило нечто невероятное, и что же она чувствует по этому поводу? Голод. Может, она привыкает ко всей этой нелепице. Или, во всяком случае, ее желудок привыкает. Она протянула руку к дымящемуся блюду с морковью в белом соусе.

Наступила тишина, прерываемая лишь звоном тарелок, спешащих через стол. Касси попыталась представить маму на станции за обедом. Она представила, как та сидит, зажав в руках любимую кружку Касси, а Оуэн в это время переворачивает оладьи. Она представила четырехлетнюю себя, сидящую рядом с мамой за столом. У нее опять защипало в глазах.

Она попыталась придумать вопрос, какой-нибудь безобидный вопрос, который вернул бы ей ощущение контроля над ситуацией. Стараясь, чтобы ее голос звучал беззаботно, Касси сказала:

— Расскажи, каким ты был медвежонком!

— Очень человекообразным, — сухо ответил Медведь.

Она почти улыбнулась. У него правда было чувство юмора.

— Мое детство… — Он помолчал, глядя на нее, словно оценивая, как ему лучше ответить. — Мое детство закончилось много лет назад, — проговорил он наконец. — Я старше, чем кажусь. На несколько столетий старше.

Несколько столетий? Она попыталась это осмыслить.

— Но ты выглядишь не таким старым.

— Спасибо.

Несколько веков?

— У меня было хорошее детство. Человеческое.

Касси накладывала еду на тарелку, а он рассказывал ей, как рос, разрываясь между папиными горами и маминой Норвегией. Его мама, сказал он, была обычным человеком, и она вырастила его, как человека. Он играл с другими деревенскими детьми и брал уроки у учителя. Мама надеялась, что он станет юристом. Выходные он проводил у отца, учась всему тому, что не смог бы найти в книгах своего преподавателя: узнавал о магии и об обязанностях мунаксари, о том, как мунаксари используют свою силу, чтобы выполнять эти обязанности.

— Твоя очередь, — сказал он, закончив.

— Что? — Она вздрогнула от неожиданности.

— Расскажи мне о своем детстве.

Она помолчала, но так и не смогла придумать отговорки, почему бы ей не рассказать. Кроме того, по какой-то не очень понятной для нее причине, ей хотелось поговорить об этом. Она рассказала ему про Макса и его самолеты, про бабулю и ее сказку, про Оуэна и его железяки. Она рассказала, как ее жизнь отличалась от жизни, скажем, племянницы Оуэна, которая живет в Фэрбенксе. Жизнь той состоит из косметики и кино.

— Я впервые попала в кино, мне было четыре, во время моей первой поездки в Фэрбенкс. Я была в полном ужасе.

— Я не нахожу это удивительным.

— Это не был ужастик. Это была «Мэри Поппинс». — Когда она впервые увидела, как Джули Эндрюс парит по воздуху на своем зонтике, она завопила, и папе пришлось пихать в нее попкорн, чтобы успокоить. — Я держалась до той сцены, когда дети прыгнули в рисунок на асфальте.

Ей показалось тогда, что их засосало в тротуар, и она опять разоралась так, что потом у нее болело горло.

Они делились историями, пока Касси заглатывала медовый хлеб, изысканно приготовленную рыбу в специях, малиновый пирог. Наконец разговор затих.

Она поерзала на ледяном троне. Она не собиралась столько болтать, но с ним было так легко. Ей не нравилось, как… спокойно она себя чувствовала. Он ведь должен быть Королем Полярных Медведей, а сейчас, когда она смотрела на него, он скорее был похож на переросшую мягкую игрушку или медведя из рекламы кока-колы. Она резко встала:

— Ну что, есть еще что-нибудь в этом замке?

— Тебе некуда спешить. У тебя в запасе целая неделя.

Она нахмурилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты задала по меньшей мере семь вопросов; теперь ты должна мне по меньшей мере семь дней. Это не то чтобы целая жизнь, но надо же с чего-то начинать.

— Я никогда не соглашалась на эту сделку, — запротестовала она.

Он моргнул и удивленно сказал:

— И правда, не соглашалась.

Они пару секунд смотрели друг на друга. Потом Король Медведей сосредоточил внимание на столе: блюда начали пропадать. Тарелка Касси лопнула, как пузырь; девушка вскочила со стула. Ее приборы растаяли, как лед. Морозная скатерть скукожилась.

— Останься на неделю, а там посмотришь. Всего на неделю. Ты восемнадцать лет ждала свою мать. Подожди еще неделю.

Она подумала обо всех воспоминаниях, которые сейчас излила перед ним, обо всех тех минутах, когда она жила с мыслью, что ее мама давно умерла. А теперь… Касси отвернулась, чтобы не смотреть в сияющие черные глаза Короля Медведей. Она не хотела об этом думать.

— Покажи мне еще что-нибудь в замке, — сказала она.

Он отвел ее в великолепный бальный зал: колонны арками сходились высоко над ее головой, а над крышей сияло бледное, безоблачное небо. В густой синеве пола отражались ленты северного сияния. Заглядевшись на небеса, Касси сделала несколько шагов по залу, поскользнулась и шлепнулась прямо на задницу.

Король Медведей склонился над ней:

— Как ты?

— Хорошо, хорошо… — У нее ломило копчик. Медведь наклонил шею, чтобы помочь ей, и она непроизвольно отстранилась. И встала на ноги самостоятельно.

— Никогда не замечал, что тут скользко, — попытался он извиниться.

— У тебя медвежьи лапы. А мне нужна обувь с шипами. Или коньки.

Она заковыляла к колонне. Между арками, снаружи, она разглядела скульптуры в саду: они мерцали, отражая огни полярного сияния. Зрелище было столь прекрасным, что у нее перехватило дух.

И тут ей в голову пришла идея. Она даже не остановилась, чтобы подумать, а хороша ли была, собственно, эта идея. Стремительно опустившись на пол, она развязала муклуки и пошевелила пальцами в тройных носках.

Над ней склонился Король Медведей:

— Ты поранилась?

Касси встала, опираясь на колонну:

— Еще нет.

Она оттолкнулась от своей опоры и заскользила в носках по бальному залу. Это же просто идеальный каток! Она с гиканьем врезалась в колонну у противоположной стены. Вцепившись в нее, она крикнула Королю Медведей:

— Твоя очередь.

Он уставился на нее с потрясенным видом.

Она расхохоталась в голос. Ей уже стало лучше.

— Что, недостаточно величественно для вас, ваше медвежекоролевское высочество?

— Мунаксари — не короли. Я просто Медведь.

Широко расставив лапы, Медведь заскользил по залу на животе. Чтобы остановиться, ему пришлось развернуться на сто восемьдесят градусов. Касси со смехом оттолкнулась от колонны и покатилась к центру комнаты. Она врезалась в Медведя.

— Ой, прощения просим, — сказала она, пытаясь распутать собственные конечности. Что она делает? Он ей не друг; он какой-то там волшебный перевозящий души медведь.

— Стой смирно, — сказал он ей.

Она напряженно застыла, но повиновалась. Не надо было всего этого начинать. Она должна была уже ехать домой, а не… Она не успела закончить мысль. Медведь ее толкнул, и она помчалась через весь зал.

Остановившись у колонны, она схватилась за нее с хохотом.

И оглянулась на полярного Медведя, внезапно посерьезнев. Одна неделя. Он просил одну неделю. Разве слишком велика цена за все те чудеса, что она увидела?

— Неделя, — сказала она. — Я останусь на одну неделю.

НЕДЕЛЯ СМЕНИЛАСЬ ДВУМЯ, потом тремя, четырьмя и так далее. Дни шли за днями, и Касси становилось все проще придумывать отговорки, чтобы не возвращаться на станцию и не встречаться лицом к лицу с тем, что ждало (или, вернее, кто ждал) ее там. Она не простила отца за то, как он, не спросив ее мнения, попытался сплавить ее в Фэрбенкс. И за то, что он всю жизнь ей лгал. Что же до мамы… Касси хотелось ее увидеть, но все равно каждое утро она просыпалась и говорила себе: «Еще один день, и я поеду домой». И каждую ночь она ложилась в постель одна, и ей снились медведи и льды.

Летели недели, и она вовсе перестала вспоминать дом. Однажды, закончив вырезать ледяные розы на колоннах бального зала (вернее, вырезал Медведь, а Касси давала указания), они разлеглись на полу и восхищенно залюбовались своей работой.

— Но зачем в этом замке вообще бальный зал? — спросила она. — Что, какой-нибудь из Медвежьих Королей любил давать балы? Тут собирались вальсирующие нарвалы? Теперь скажи это в десять раз быстрее: вальсирующие нарвалы…

Медведь тяжело поднялся на задние лапы. В таком виде он смутно напоминал человека — если забыть о том, что в нем было четыре метра роста. Он вытянул вперед лапу:

— Разрешите пригласить вас на танец.

Касси широко улыбнулась:

— С удовольствием, ваше медвежекоролевское высочество.

Она вложила ладонь в его лапу. Пальцы ее казались совсем крошечными.

— Не упади на меня, — приказала она. До его плеча ей было не достать, поэтому она довольствовалась тем, что положила руку ему на предплечье. Пальцы глубоко погрузились в кремово-белый мех.

Он аккуратно повел ее в танце по залу. Лапа закрывала ей половину спины. Они танцевали в полной тишине; далеко за садом низкое солнце освещало горизонт густым янтарем. По льду разлился теплый оранжевый свет. Это было… Ей в голову внезапно пришло слово «романтично». Он кружил ее. Она смотрела на его мех, и у нее кружилась голова.

Я счастлива здесь, поняла вдруг она. Мысль эта словно поставила ее на самый край берегового утеса.

— Нам нужна музыка, — сказала она, пытаясь развеять эту атмосферу.

— Я могу для тебя спеть.

— Ты умеешь петь?

— Нет.

Она снова заулыбалась; он наклонил ее в танце. Мне так хорошо здесь из-за Медведя, подумала она. В лицо ей блеснул золотой луч, и на глаза накатили слезы. Он потянул ее вверх, и она выпрямилась.

— Солнце, — поспешила объяснить Касси.

— Это последние лучи солнца, — отозвался Медведь.

Она оступилась и чуть не упала. Он поддержал ее под руку. Как же случилось, что она задержалась здесь так надолго? Что думает ее отец? А бабушка? И мама. Она потрясла головой. Ей не хотелось сейчас думать о маме; не сейчас, когда солнце закатывалось за горизонт. Ей всегда нравилось ловить эти последние лучи солнца перед долгой полярной ночью.

— Пошли со мной, — сказал Медведь. Он опустился на четыре лапы и трусцой поспешил из зала.

— Ты разве не хочешь посмотреть? — окликнула его она.

— А ты разве не хочешь найти обзорную площадку получше? — отозвался он.

Расплывшись в улыбке, она погналась за ним. Ей всего пару раз случалось бывать на башнях. Медведю не нравились узкие лестницы. Один из предшественников создал их для людей, совсем не подумав о медведях. И, как сообщил Касси ее спутник, его смущала необходимость вилять, поднимаясь и спускаясь. Она неделями дразнила его на этот счет, но сейчас не стала. Сегодня все казалось ей каким-то другим. Может, из-за того, что они расставались с солнечным светом? А может, из-за танца…

Медведь протиснулся на лестничную площадку и стал взбираться по винтовым ступеням. Выйдя на балкон, Касси подошла к изящно изогнутым перилам.

— Осторожно, — предостерег Медведь.

Она, не слушая, перегнулась через ограду:

— Ты только посмотри! — выдохнула она.

Перед ней расстилалась Арктика, вся залитая золотом и серебром, точно огромная сокровищница. Невероятное, громадное небо светилось синевой. Ленты розовых облаков таяли в сгущающейся синеве, окрашивая небо лазурью.

— Не оборачивайся, — сказал он. Голос его стал похожим на человеческий: мягче, выше. Она слышала его лишь однажды, но сразу узнала. Она распрямила спину; по ее коже побежали мурашки. Он обнял ее сзади за талию, и ей показалось таким естественным накрыть его ладони своими; она так и сделала без лишних раздумий. Они оба стояли, повернувшись лицом к горизонту, и смотрели, как последняя капля золота таяла в синеве. Он разомкнул объятия. Когда она повернулась, он снова был Медведем.

— Медведь… — начала она. У нее внезапно замерзла спина. Ветер задувал волосы ей на лицо, и она смахнула их со лба.

— Я с нетерпением буду ждать завтрашнего дня, — сказал он. Эту фразу он говорил каждый вечер, прежде чем она уходила спать.

А где же спал он сам? Она никогда не спрашивала. Возможно, он уходил во льды? Или в сады? Или в одну из других сияющих комнат? Однажды он сказал ей, что теперь она спит в его комнате.

— Останься, — попросила она.

Он посмотрел на нее. Касси видела сумеречное небо, что отражалось в его черных медвежьих глазах. И почувствовала, что краснеет. Сегодня вечером все было… иначе. Ей просто не хотелось, чтобы день заканчивался, вот и все.

— То есть тебе необязательно уходить, — сказала она. — Все в порядке. Я тебе доверяю. Ты можешь опять спать в своей комнате. — И она быстро добавила: — Просто спать.

Он еще мгновение разглядывал ее лицо. Она переминалась с ноги на ногу и уже жалела, что не может поймать и проглотить сказанные слова. Может, ей следовало сначала подумать, а потом уже предлагать такое? Если он останется, это многое изменит: она инстинктивно знала это, но не решалась думать о том, что же именно поменяется.

— Как пожелаешь, — ответил Медведь.

Он подождал, пока она уйдет с балкона, и пошел следом. Она скользнула мимо, походя запустив пальцы в его мех. Она уже тысячи раз касалась его шубы, но сейчас впервые отдернула руку. Он был не просто медведем. Она вспомнила человеческие руки у себя на талии и дыхание на своей шее. С той ночи он до сих пор не превращался в мужчину.

Когда они подошли к спальне, она заставила его подождать снаружи, пока она будет переодеваться в свою фланелевую пижаму. А потом он подождал еще, потому что она передумала и поменяла пижаму на шелковую сорочку, которую обнаружила в первую ночь в замке. Она сказала себе, что делает это из вежливости. Ночная рубашка была подарком. Касси забралась под одеяло:

— Хорошо, теперь можешь войти. У меня приличный вид.

Полярный Медведь неслышно прошествовал в комнату.

Пока он подходил к ночному столику, Касси успела подоткнуть одеяло. Она знала, что все еще может передумать. Если она попросит его уйти, он так и сделает. Но это было бы… трусостью? В конце концов, это же Медведь. И она пригласила его в качестве друга. Друзья могут спать на одной кровати.

Она пожалела, что не осталась во фланелевой пижаме.

Он подул на свечу. Та колыхнулась и погасла, оставив после себя запах воска и дыма. Теперь в комнате царила вязкая темнота. Медведь (вернее, человек, как догадалась она по продавившемуся матрасу) забрался на кровать рядом с ней. Она припомнила последний раз, когда он это сделал: в их брачную ночь.

— Только прикоснешься — и я опять возьмусь за топор, — сказала она и услышала его вздох.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда, нет, особенно намеренно. Я думал, ты уже это поняла.

— У меня не такое вкусное мясо, как у тюленей.

— Да, слишком мало подкожного сала, — согласился он.

Она почувствовала, как зашевелился матрас: Медведь устраивался на подушках поудобнее.

Она лежала на спине, твердая, точно лед.

— Не храпи.

— Как прикажете.

Она хмыкнула:

— Очень мило.

— Спокойной ночи, Касси.

— Спокойной.

Подтянув одеяло до подбородка, она слушала, как он дышит. Словно мягко поднималась и опускалась волна. Наконец, дыхание его замедлилось. Он что, засыпает? Она ткнула его в бок:

— Ты не спишь?

— Уже нет.

Он перекатился на другой бок и, судя по всему, повернулся к ней лицом. Она чувствовала это каждой клеточкой кожи. Ну ладно, хорошо еще, что четырехметровый медведь не превращается в четырехметрового человека, сказала она себе. Два десять — это максимум.

— Поговори со мной, — попросила она. — Расскажи что-нибудь.

— Как пожелаешь. Однажды, давным-давно, жил да был маленький кенгуру…

Она улыбнулась:

— Кенгуру?

— Ага, кенгуру. И жил он…

Она совсем зажарилась под этим одеялом. Касси дернула ногой. Стопа ее наткнулась на нечто твердое. Касси услышала негромкий рык. Она сонно заморгала. Стены не рычат.

— Медведь, это ты?

— Х-м-м-м.

Она пнула сильнее.

— Ой!

Так ему и надо. Разлегся на самой середине. Она дернула одеяло и уютно улеглась на подушках.

— Воровка, — сказал он и потянул одеяло на себя.

Она тоже зарычала.

— Я что, храпел?

— Нет, ты не храпишь, — сообщила она. Да, это плюс.

— А вот ты храпишь. Как кошка мурлычет.

Она отпихнула одеяло:

— Слишком жарко. Уже утро?

Она выползла из кровати и, нащупав фонарик, включила его. И увидела только копошащуюся гору простыней. С кровати свалился Медведь, замотанный в белое.

— Убери свет! — воскликнул он.

Касси направила на него луч.

— Я думала, я тут единственная, кто не любит утро, — шутливо сказала она, но Медведь продолжал прятаться. — Эй? Что случилось?

— Тебе нельзя видеть меня.

Она внезапно поняла, что никогда не видела его. Оба раза, когда он превращался в человека — прошлой ночью и тогда, в первый раз, — она его не видела. Касси перебралась через кровать с фонариком в руках. Он все еще сидел на полу, погребенный под покрывалами. Не было видно ни единого сантиметра кожи.

— Да ладно тебе. Обещаю, что не буду смеяться.

— Тебе нельзя! — Взметнулись простыни, и он встал, словно облаченный в дешевый костюм призрака. Он выбил фонарик у нее из рук, и тот укатился под кровать. — Тебе нельзя видеть мое лицо в человеческом обличье. Пообещай мне, что не будешь и пытаться.

— Но почему нет?

— Пообещай.

Голос его звучал серьезно, даже отчаянно. Она никогда не слышала, чтобы он так говорил.

— Ну, ладно, у всех свои странности, — весело ответила она. — Что, недостаточно просто быть гигантским медведем?

Он не рассмеялся; вместо этого он попросил ее:

— Пожалуйста, возлюбленная, если я хоть немного тебе дорог, не смотри.

Он не называл ее возлюбленной со дня их первой встречи.

Она свесилась с кровати и достала фонарик. Она выключила его, и комната вновь погрузилась во тьму.

— Теперь ты доволен? — спросила она; голос ее дрожал.

Его мольбы ее обеспокоили. Она ощущала себя так, словно нарушила какое-то священное табу. Но она ведь не хотела ничего плохого! Ей просто хотелось посмотреть на него.

Медведь ничего не говорил.

Она подождала еще секунду.

— Медведь? Все хорошо?

— Мне надо идти, — ответил он.

Неужели он настолько разозлился?

— Но я же не… — начала она.

— Там рождается медведь, — сказал он. — Меня ждут.

— Сейчас? — Но ведь сезон еще не начался. Медвежонок, наверное, недоношенный. — Ты… чувствуешь?

Он рассказывал ей об этом однажды: о том, как мунаксари чувствуют приближающиеся рождения и смерти. А еще они, по его словам, могут вызывать друг друга. Этого он при ней еще не делал.

— Можно мне с тобой?

— Это долг мунаксари.

Она почувствовала порыв воздуха, а потом услышала, как открылась дверь. Она крикнула ему вслед:

— Увидимся за завтраком?

Дверь хлопнула. Касси обняла себя за плечи: в комнате становилось прохладно.

Следующей ночью, она не поняла, когда именно, Медведь скользнул под одеяло. Касси, не раздумывая, клубочком свернулась у его теплого тела. Это казалось таким естественным. Она пробормотала: «Привет».

Он ничего не ответил, просто зарылся лицом в ее волосы.

Постепенно просыпаясь, она вспомнила, что злится на него. Он оставил ее одну. Весь день пошел наперекосяк: пришлось есть сухие фрукты и орехи из рюкзака. Без него волшебный стол не работал. Что еще хуже: она впервые за свое пребывание здесь соскучилась. И это напомнило ей метели на станции: нечего делать, некуда пойти.

Он дышал прерывисто и как-то приглушенно. Она нахмурилась и протянула руку, чтобы коснуться его лица.

— У тебя все в порядке? Ты не заболел?

Щека у него была влажной на ощупь. Она отдернула руку, будто обжегшись.

— Медведь, что случилось?

— Я опоздал, — ответил он трясущимся голосом. — Они были слишком далеко. Я пришел слишком поздно.

— Слишком поздно? Что ты имеешь в виду? — Жаль, что она не может на него посмотреть. Касси вглядывалась в темноту, словно могла пронзить ее взглядом. — Что произошло?

— Мне надо было обходить льды. Если бы я был поблизости, я бы успел дать этому малышу душу. Появись я там на час раньше, все было бы в порядке. Но я опоздал на многие мили.

— Опоздал? — Она переспросила еще раз, пытаясь понять. Он не успел на рождение медвежонка?

— Мертворожденный. Без жизни. Без души.

Она слышала слезы в его голосе. Хотел ли он, чтобы она его утешила? Она нерешительно обняла его одной рукой:

— Все в порядке. Я тут.

Она прижала его к себе.

ТЕМНЫМИ ЗИМНИМИ ДНЯМИ Медведь «патрулировал» льды, ожидая, когда почувствует новое рождения. А Касси ждала его в замке и все больше томилась беспокойством. В его отсутствие она слонялась по садам под неизменно звездным небом. К зимнему солнцестоянию она выучила их наизусть.

Статуя совы таращилась на нее стеклянными глазами, в которых отражались тысячи звезд. Было тихо, словно в музее. Она слышала, как трещит лед под ее муклуками: похоже на петарды. Ей вдруг страшно захотелось пробежать по саду, расставив руки в стороны и сбивая все деревья на своем пути. Однако делать этого она не стала. Вместо этого ноги повели ее по лабиринту прозрачных кустарников к центру сада. Розовые кусты окаймляли одну-единственную скульптуру, самую новую из всех.

То была она: ее длинные волосы, ее высокие скулы, ее угловатые локти и рост тоже ее. В самом сердце сада, сказал ей Медведь, закончив работу.

Она изучила статую. Ледяные волосы словно развевал ветер: отдельные пряди загибались вверх и переплетались. Сходство было поразительным, даже короткие ресницы и короткие ногти на руках он заметил. Ее сестра-близнец широко улыбалась небесам, словно смеясь над башенными шпилями или, может, над захваченным звездами небом. Что я делаю тут до сих пор? спросила себя Касси. Мое место — на снегоходе, а не на пьедестале.

Кто теперь выслеживал ее медведей? Отец? Оуэн? Скотт наверняка будет делать ставки на то, сколько родится медвежат. А Джереми уже с ума сошел от сиденья на одном месте.

А как насчет мамы? Касси не могла себе вообразить, чем занимается она. Все, что девушка могла себе представить, — это образ мамы с фотографий, но даже этому воспоминанию недоставало деталей вроде цвета ее глаз.

Касси сломала идеальный стебель. Ей в руки упала ледяная роза, и девушка растерянно повертела ее. Лепестки поймали лунные лучи, и крошечные лунные радуги заискрились в изгибах. Она заткнула розу за ухо.

Она никогда не думала, что это место станет ее постоянным домом. Она же должна быть исследователем Арктики, а не Королевой Полярных Медведей. Что стало с ее планами? Ей что, теперь на них наплевать? А на маму? На папу? На бабулю? На Макса и Оуэна? Когда она перестала о них думать?

Касси отвернулась и зашагала сквозь кусты. Лед звенел тысячами колокольчиков. У ледяной яблони она замедлила шаг. Хватаясь за ветви, Касси забралась на дерево. Лед трещал под ее весом; роза выпала из-за уха и разбилась на осколки.

Отсюда, сверху, открывался вид на Арктическую пустыню. Низкая и пухлая луна танцевала над горными хребтами. Ветер ворошил верхушки снежных заносов. Она смотрела, как они складываются в фигуры и рассыпаются: глубокая синева в полярной ночи.

На краю скал показался силуэт Медведя. Он был величественен во льдах. Она наблюдала за тем, как он широко шагает по ледяным полям; его мех в лунном свете шел рябью. Он будто сиял.

Потом он галопом пробежал к замку и скрылся внутри. Наконец-то он вернулся домой. Она спрыгнула с дерева и приземлилась с хрустом на лед. Она проследовала за ним в банкетный зал. Он ждал ее за столом; с его меха капал натаявший иней.

Касси плюхнулась на свой трон:

— Какие новости со льдов?

— Все еще ледяной, — серьезно ответил он.

Касси подобрала ледяное яблоко.

— А тут, в замке, день был просто идеальный. — Она подбросила и поймала яблоко. — Хотя, с другой стороны, тут ведь всегда так. — Подбросила повыше и опять поймала. — Понедельник: идеальный. — Подкинула. — Вторник: идеальный. — Поймала. — Среда: идеальная. — Подкинула. — Четверг… — Поймала. — Пятница. А сегодня какой день?

— Я не слежу за человеческим календарем. — Он склонил голову набок. — У тебя все хорошо?

Она швырнула яблоко обратно в вазу:

— Все идеально.

— Ты несчастна.

— Нет, счастлива, — раздраженно ответила она.

Она была королевой льдов. Она была женой полярного Медведя. Конечно, она была абсолютно счастлива, день за днем блуждая в одиночестве по ледяному замку. Может, ей удастся уговорить Медведя взять ее с собой… Но они уже это обсуждали. В одиночестве он может странствовать, никем не замеченный. С ней его могли обнаружить. А кроме того, что за толк от нее во льдах? Не больше, чем здесь. Она не поможет ему лучше выполнять долг мунаксари.

— Касси, поговори со мной.

— Я не знаю, какого цвета у моей мамы глаза.

— Зеленые, как и у тебя.

— А, ну и отлично.

Пусть осмелится возразить ей. Вместо этого он тихо что-то прорычал, сидя за столом. Стол выпустил побег. Тот расцвел стаканом; его наполнило красное вино. Другой участок стола сложился в тарелку. Ужин Касси рос и распускался; от него поднимался пар. Это было ее любимое блюдо: курица в соусе из белого вина. Она потрогала блюдо вилкой. Он обращался с ней, как с королевой. Как она могла даже подумать об уходе?

Эта мысль остановила ее. Она что, правда думала об уходе? Уйти по-настоящему, ну, навсегда? Никогда больше не видеть Медведя, не быть его Королевой Полярных Медведей?

Медведь наколдовал себе мертвого тюленя и булочку. Придерживая тушу одной лапой, он стал рвать плоть зубами.

Ей не хотелось уходить. Ей не хотелось больше не видеть его. Но хотелось ли ей остаться? А как насчет ее жизни на станции? Почему она не может жить двумя жизнями сразу?

— Я бы могла проводить исследования, — предложила она.

Медведь поднял голову; тюленья кровь испачкала ему морду ярко-алым. Он выглядел, как ребенок, размазавший по лицу губную помаду.

— Нет, не можешь.

Она бросила сердитый взгляд на красные пятна:

— А ты не можешь есть аккуратней?

— У меня большая голова.

— Ты просто неряха.

— Полярные медведи едят именно так.

— У меня из-за тебя аппетит пропал.

Схватив льняную салфетку, она зашагала к Медведю.

— Прошу прощения, — виновато сказал он.

Она стерла кровь у него с подбородка и вернулась на свое место. Теперь, когда она на него смотрела, он начал аккуратно откусывать куски жира передними зубами.

— Так лучше, — отозвалась Касси. — Ты знаешь, если бы у меня было какое-то занятие, я перестала бы так фанатично следить за твоими манерами. Тут столько возможностей для исследований! Ты можешь рассказать мне, как полярные медведи так умело перемещаются по дрейфующим льдам. Еще мне бы хотелось услышать экспертное мнение о том, эволюционируют ли медведи в морских млекопитающих.

Она ведь может стать станционным исследователем в командировке. Ну, вроде того. Она ведь давно планировала заочно получить университетское образование. Это почти то же самое, только образование будет совсем уж удаленным.

Медведь мягко сказал:

— Здесь ты не можешь быть человеческим ученым. Никто тебе не поверит. Что ты им расскажешь? Что твой источник — это рассказы говорящего медведя? Что ты живешь в ледяном замке и не чувствуешь холода?

Касси помешала соус. Она смотрела на лужицу из тюленьей крови на льду и думала о своем будущем. Раньше ее жизненный путь казался таким определенным. Но она отказалась от него, оставшись здесь, и даже этого не заметила. Неудивительно, что она чувствует такое беспокойство. Она оставила свое будущее и заменила его на… на что? На изысканные ужины и прелестные скульптуры? Здесь у нее не было никакой цели в жизни.

Стол впитал кровь, и красное пятно исчезло, словно в сливном желобе. Она посмотрела на свою курятину.

— А ты когда-нибудь видел полярного медведя в клетке? — спросила она. — Он ходит туда-сюда. Взад и вперед. Вес день: взад и вперед. Он ходит, продавливая в полу колею. Он не останавливается, чтобы поесть. Он не останавливается, чтобы поспать. Он просто ходит и ходит, пока не зачахнет и не умрет.

— Ты несчастна?

Не в силах ответить на этот вопрос, она посмотрела на него и сказала:

— Я хочу домой.

Сборы не заняли много времени. Пока она паковала рюкзак, Медведь наблюдал за ней из дверей спальни. Вокруг них стояла тишина: ни ветра, ни скрипения льда. Ничего. Казалось, замок затаил дыхание.

— Ты планируешь возвращаться? — спросил Медведь.

— Я не знаю. — Она не могла поднять на него взгляд.

— Как это не знаешь?

— Просто не знаю, и все тут.

Она знала лишь, что мысль о том, чтобы остаться, делает ее несчастной, и мысль о том, чтобы уйти, делает ее столь же несчастной.

— То есть мне, как послушному щеночку, надо ждать, пока ты примешь решение о нашем будущем?

Касси нечего было на это ответить. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы натянуть свой мембранный костюм и фланель поверх одежды. Она направлялась обратно в мир, где ей пригодятся все эти слои. Она помнила, как, когда ей было девять, отец одевал ее в такое количество флиса, что она не могла опустить руки. Теперь она возвращалась обратно на станцию. Она снова увидит папу. Она попыталась представить себе их разговор. Как она объяснит, почему не вернулась раньше?

Медведь утробно зарычал; волосы у него на загривке встали дыбом.

— Я был таким дураком, — сказал он. — Мне казалось, тебе на меня не наплевать.

Касси хмуро посмотрела на него, застегивая парку:

— Это никак не связано с тобой. Дело во мне.

Он был… очень милым. И с ним было весело. Но дело здесь не в нем, а в ней самой: кем она хотела быть, каким она хотела видеть свое будущее.

— Конечно, это «связано» со мной. Ты же говоришь о моей жизни.

— И о моей жизни, — огрызнулась она. — Ты хотел, чтобы я пожертвовала своей карьерой, друзьями, семьей и мамой, которую я даже никогда не видела. — На самом деле, после первых недель, она совсем даже не скучала по маме, но сейчас безжалостно отринула эту мысль. — Я так не могу.

Она так много сил в это вложила: ночами готовилась к контрольным, которые давал ей отец, гонялась за медведями по бесконечным ледникам, по выходным чистила оборудование, и все ради того, чтобы однажды ей дали на станции официальную должность. Это было ее будущее, и она должна была выбросить его на помойку — и ради чего? Чтобы быть спутницей Медведя? Играть в саду? Танцевать в бальном зале? Этого было недостаточно.

— Там больше не твой дом, — сказал он. — Это в прошлом. Ты не можешь вернуться. Теперь твой дом здесь.

Касси покачала головой. Это не был ее дом; это был замок Медведя. Взгляд ее пробежал по кровати с узором из ледяных роз, по шкафу с резными птицами, по сияющим стенам и золотой двери. Теперь ей был знаком каждый изгиб льда здесь, каждый радужный блик. Ей нравился сияющий блеск льда, успокаивающие звуки ветра за окном, она любила свои воспоминания об этом месте. Но это немой дом, решительно сказала она себе. Надо об этом помнить. Ее дом — это станция.

— Твое место рядом со мной, — сказал он. — Мы с тобой одно целое.

— А вот и нет. Ты постоянно снаружи, делаешь свои мунаксарские дела, а я… — Она казалась себе домашним зверьком, которого запирают дома и с которым играют, когда выпадает возможность.

— Мне что, смириться с тем, что медвежата будут рождаться мертворожденными? Ты этого хочешь? Чтобы их души отлетали за пределы земли? У меня есть обязанности. Ты знаешь, в чем они заключаются.

— Я знаю! — Ей и так было тяжело, и он еще все усложнял. Это напомнило ей, как она пришла сюда: ее заставили шантажом, принудили к сделке, от которой она не могла отказаться. Но это была несправедливая мысль. Сделку о спасении матери придумала она сама. А потом Касси сама решила остаться здесь. По крайней мере, ей казалось, что сама решила. Она поверила ему, когда он сказал, что она не была пленницей здесь. А что, если… Он не стал бы заставлять ее остаться силой. Он был не такой. — Если бы я действительно была тебе дорога, ты бы позволил мне уйти.

Он отвернулся от нее.

— Иди, — ответил он. Касси, наконец, выдохнула; она и не знала, что стоит, задержав дыхание. Он добавил: — А я останусь здесь и буду ходить, как медведь по клетке, пока ты не вернешься ко мне.

Касси резко села на кровать. Гнев и беспомощность медленно покидали ее.

— Я не имела в виду, что…

А что она не имела в виду? Что уйдет? Но она именно этого и хотела. С самого начала она только и хотела что уйти. Но она не думала, что причинит ему боль. И она не думала, что ей будет так важно не причинять ему этой боли.

Медведь вздохнул:

— Если хочешь, я отвезу тебя домой.

КАССИ НИКОГДА НЕ ДУМАЛА, что станция так ужасна на вид. Ей всегда казалось, что здание напоминает лежащую на боку банку из-под супа, но она не замечала, какой старой была эта банка. Металлические стены были все рябые, да еще с красно-коричневыми пятнами многолетней ржавчины. Стены сарая были еще хуже. Постройки совершенно не вписывались в белоснежно-чистый пейзаж ледяной пустыни. После того как она многие годы входила в эту проржавевшую, изрешеченную дверь и выходила из нее, смотреть на нее сейчас было… странно.

Она слезла с Медведя, но руку оставила на его шее. Он повернул голову и посмотрел на нее проникновенным взглядом.

— Все выглядит по-другому, — ответила она на его невысказанный вопрос.

— Это потому, что ты изменилась. Это место больше не твой дом.

— Не драматизируй. — Она убрала руку с его шеи. — И без этого нелегко.

— Я не хочу, чтобы тебе было легко покинуть меня.

— Ну так мне сложно. Правда. Перестань.

Он подчинился, и она вернулась к созерцанию окрестностей. Следы от полозьев Твин Оттера начинались у сарая и вели к задней стене станции. Макс был здесь. Макс. Оуэн. Лиам. Скотт. Джереми. Папа и… И мама. Теперь, когда она не прикасалась к Медведю, холод иглами вонзался ей в щеки даже под маской. Касси поплотнее завернулась в капюшон.

— Тебе страшно? — мягко спросил Медведь.

— Черта с два, — отозвалась Касси. Глупо нервничать из-за встречи с собственной матерью. Это должен быть лучший день ее жизни.

Но ноги ее не слушались. Ей надо было лишь подойти к двери и распахнуть ее, и там, за этой дверью, будет… будет ее мама.

— Ты можешь пойти со мной, — сказала Касси.

Снег неслышно заметал порог.

— Я знаю, что тебе этого не хочется, — произнес наконец Медведь.

Она кивнула: непонятно, зачем она вообще предложила.

— Подними флаг на станции, и я приду за тобой, — сказал Медведь.

Хватит думать, приказала она себе. Пора действовать. Взвалив на плечи рюкзак, Касси быстро прошагала по освещенному снегу. Подойдя ближе, она услышала гул генератора — успокаивающе знакомый звук, похожий на дружелюбное повизгивание домашнего пса — и остановилась перед дверью.

Она слышала, как Медведь пророкотал за ее спиной: «Я тебя люблю». Внезапно войти внутрь стало легче, чем остаться снаружи. Не оборачиваясь, она толкнула дверь. Ее волной окатил запах немытых тел, и она отпрянула оттого, какой он был кислый. Собравшись с духом, Касси ступила внутрь и закрыла за собой дверь. Стараясь не делать глубоких вдохов сквозь маску, она открыла вторую дверь.

И вот она дома.

Касси стояла у второго порога и моргала; глаза привыкали к внезапно нахлынувшим краскам. Оранжевые спасательные жилеты, красные парки, ярко-синие сумки, зеленые и фиолетовые канаты. Медленно цвета приобрели привычные формы, и она немного успокоилась. Груды разной утвари, стопки папок, горы одежды на столах и вокруг столов, на шкафах для бумаг… Знакомый бардак. Касси сняла верхний слой одежды. Из мастерской Оуэна доносились голоса. Она оставила рюкзак и снаряжение на своем столе и подошла к приоткрытой двери.

Сцена оказалась очень знакомой: Макс и Оуэн стояли у верстака и что-то бормотали, склонившись над деталью от двигателя. Касси наблюдала за ними, прислонившись к дверному косяку. Макс и Оуэн. Ее ненастоящие дяди. Раньше, когда они так же нашептывали над каким-нибудь куском металла, Касси обычно играла неподалеку. Она почувствовала, как губы ее растягиваются в улыбке.

— Симпатичный тостер, — негромко сказала она.

Оуэн уронил зажим.

— Надо быть осторожней с оборудованием, — спародировала она. — Оно требует бережного обращения, как новорожденный младенец.

Макс протер очки; они напоминали узор на мордочке хорька.

— Касси? Девочка! — Он перепрыгнул через козлы для пилки дров и сжал ее в медвежьих объятиях.

Макс! Она так соскучилась! Касси крепко обняла его в ответ.

— Да ты посмотри на себя, Касси, девочка!

Оуэн уставился на нее, непонимающе нахмурившись:

— Касси?

— Да, это я. Собственной персоной. Рада тебя видеть.

Она говорила искренне. Она была очень рада их видеть, прямо-таки удивительно, как рада. До этого она так много думала о родителях, что даже не представляла, каково будет встретиться с остальными членами семьи.

— Хорошо быть дома!

Она раскинула руки и вдохнула домашний запах: затхлый, зимний. Она закашлялась.

— Касси… Мы даже не знали, жива ты или умерла, — сказал Макс.

— Твоя мама не сомневалась, что ты жива, — добавил Оуэн.

Твоя мама. Сердце Касси пропустило удар. Медведь выполнил обещание. Ее мама была здесь. Здесь, живая. Касси не осознавала до этой минуты, что в глубине души все еще сомневалась. Услышав эти слова из прозаических уст Оуэна, здесь, на этой совершенно не волшебной, обычной станции… Когда сердце у нее забилось снова, оно стучало громче, словно под кожей кто-то бил в тарелки. Собственный голос звучал будто издалека:

— Где она?

Макс широко заулыбался:

— Пойдем со мной, Касси, девочка. — Он приобнял ее за плечи и провел через дверь. — Хочу посмотреть на их лица, когда они тебя увидят.

Касси позволила себя увести. Она не чувствовала, как ноги ее касаются земли; она едва видела, куда они идут. Их лица, сказал он, когда они тебя увидят. Во множественном числе. Макс толкал ее через лабораторию на кухню. Когда они зашли внутрь, он убрал руку с ее плеча.

На кухне был только один человек.

Отец сидел за столом, склонившись над записной книжкой. За его спиной на плите что-то кипело в кастрюле. Долго, долго Касси смотрела на него; она чувствовала, что внутри у нее все полетело вверх тормашками, но не могла понять, что же она думает или чувствует.

После нескольких месяцев, что она провела в обществе Медведя, ее двухметровый отец казался маленьким и хрупким. В его волосах пробилась седина, а шея под окладистой бородой морщинилась. Она уже забыла, что он седеет. Касси смотрела на него, пытаясь найти общее между этим человеком и своими воспоминаниями о нем. Как он вообще мог казаться ей таким грозным и суровым раньше? Ей захотелось подойти к нему и убрать волосы с лица. Он выглядел так… так по-человечески.

Макс прокашлялся, и папа поднял взгляд от бумаг.

— Привет, папа.

На его лице отразилось такое потрясение, точно она свалилась на кухню прямо с небес. Придя в себя, он вскочил со стула; стул упал на пол. Двумя большими шагами отец подлетел к ней и чуть не раздавил в объятиях:

— Ох, моя маленькая девочка.

Он уже много лет не называл ее так; Касси сглотнула комок в горле.

— Где мама?

Слово оставило на языке странный вкус.

Папино лицо от улыбки совсем преобразилось. Все еще держа ее за плечи, он позвал:

— Гейл! Гейл, она дома! — Он сильнее сжал ее плечи. — Гейл!

Касси услышала шаги из зала за спиной. Это мамины шаги; она бежит. Все мышцы на спине Касси застыли. Шаги замерли у двери, и отец выпустил дочь из объятий. Но она не могла обернуться. Ноги у нее прилипли к линолеуму. Она слишком давно, слишком часто мечтала об этой секунде. Чего ты боишься? спросила она себя. Обернись.

Нет, я не хочу.

А ну соберись. Обернись, черт бы тебя побрал.

Медленно, медленно, она развернулась. Столешница. Шкафы. Стена. Макс. Оуэн.

— Гэйл, — сказал отец женщине в дверях. — Это Кассандра. Касси, это твоя мама.

Зеленые глаза. Долгий миг Касси не могла думать ни о чем другом. Она смотрела на мамины глаза и чувствовала, как мозг ее вращается, словно венок полярного сияния. У нее и правда были мамины глаза.

Но на этом сходство и заканчивалось. Гейл по сравнению с Касси казалась коротышкой: всего-то сто шестьдесят пять сантиметров, не больше. Черные волосы, а не рыжие. Вместо острых скул у нее были мягкие, кукольные щечки. Облаченная в красную блузку и джинсы, она была совершенно непохожа на Касси — за исключением глаз.

— Мама, — сказала Касси, пробуя слово на вкус.

Та шумно сглотнула и всплеснула руками, словно не зная, что с ними делать; словно удивившись, что у нее вообще есть руки.

— Можешь называть меня Гейл, если так тебе будет спокойней, — отозвалась она дрожащим голосом.

Ее мама была незнакомкой по имени Гейл.

— Гейл, — повторила Касси. Она не представляла, как будет произносить мамино имя. Девушка попробовала улыбнуться. — Очень забавно. Дочь Северного Ветра — «гейл», это же значит «вихрь».

Мама заискрилась белоснежной улыбкой, как из рекламы зубной пасты:

— Это сокращение от Эбигейл.

Интересно, подумала Касси некстати, а откуда тут у мамы губная помада. Алая, как наливное яблоко, и такая же неуместная, как и хлопковые джинсы в пятидесятиградусный мороз.

— А-а, — сказала Касси, продолжая таращиться. В мечтах ее мама казалась выше.

Улыбка погасла, и Гейл заломила руки:

— Можно я… Будет нормально, если я тебя обниму.

— Наверно, — ответила Касси. А будет ли? — Да.

Гейл сделала шаг вперед и неловко протянула руки. Касси тоже шагнула ей навстречу. Мама пахла соснами, диким воздухом. Ее руки на спине Касси были все из острых углов. Касси положила ладони на мамины ключицы. Она обнимала незнакомку. Оказавшись так близко, Касси чувствовала, как между ними протекают прошедшие годы, минута за минутой.

Ее мама тихо сказала: «Моя малышка. Моя маленькая девочка».

И что-то внутри у Касси сломалось. Она почувствовала, как это нечто поддается, словно молодой росток под тяжестью зимнего льда. Внезапно щеки ее стали влажными. Вода наполнила глаза, и она не могла ничего разглядеть. Касси зарылась лицом в острое плечо ее мамы с сосновым запахом. Мамины руки затряслись. «Моя малышка, моя малышка». Голос ее дрожал. Она тоже плакала.

Дальше что-то должно было случиться. Касси никогда не продумывала свою встречу с мамой дальше первого «здравствуй». Но теперь этот момент закончился, и Касси не знала, что сказать этой женщине: этой незнакомке, своей матери.

Ей на выручку пришел — кто бы мог подумать — Оуэн. Она даже забыла, что они с Максом все еще находятся в комнате.

— Как ты… Как ты спаслась? — спросил он.

Касси повернулась к нему, чувствуя огромную благодарность.

— Я не сбежала. Я попросилась обратно, и Медведь отвез меня домой.

— Вот так, запросто? — удивленно спросила Гейл.

Касси вспомнила о том, как они прощались около станции. Я люблю тебя, сказал ей Медведь тогда.

— Да, вот так запросто, — солгала она.

— Но обещания мунаксари нельзя разрушить, — начала мать.

— Не важно, — оборвал ее папа. — Теперь она здесь. Она свободна.

Но нет, это было важно. Обещания мунаксари. Ее мама — Гейл, поправила себя она, — была права. Касси дала клятвы мунаксари, пообещала ему нечто. Он мог бы заставить ее остаться, если бы захотел. Но выбрал отпустить, несмотря на то, что любил ее, или, внезапно подумала она, именно потому, что любил?

— Мы не позволим ему забрать тебя снова, — сказал отец.

— Нет, дело совсем не в этом, — быстро отозвалась Касси. — Он не такой. Мы… друзья, — закончила она, не найдя более подходящего слова. До начала сезона он был ее постоянным спутником. Они болтали, говорили, все время проводили вместе.

— Друзья? С чудовищем, которое забрало тебя от семьи? С чудовищем, которое месяцами держало тебя вдали от нас? Касси, мы думали, что ты умерла…

Лицо ее залила краска. Она должна была хотя бы попытаться послать им весточку. Но ей даже в голову это не приходило! Это она виновата, что они беспокоились.

— Он не чудовище, — сказала она. Он сказал, что любит ее… Перестань думать об этом. Она была здесь со своей мамой, ее мамой, живой и здоровой.

— Ты поступила очень отважно, — сказала Гейл. — Спасибо тебе.

Ну, насчет отваги она не знала. Ей нравилось в замке. Она каталась по полу в бальном зале, придумывала новые скульптуры для сада, проигрывала в шахматы. Мама ждала, когда она заговорит.

— Я не могла оставить тебя… там, — сказала Касси. Там, в замке троллей. Это до сих пор звучало невероятно. Гейл взмахнула руками, очевидно, смутившись. У нее были пальцы, как у институтки: длинные, тонкие, с идеально чистыми ногтями и гладкой кожей. Видимо, восемнадцать лет с троллями пошли ей только на пользу.

— Ладно, а кто такие тролли? — спросила Касси, и вопрос прозвучал грубее, чем ей хотелось.

— Касси, твоя мама не любит об этом разговаривать, — сказал папа.

Гейл покачала головой.

— Все в порядке, Ласло. — Она обратилась к Касси: — Они и правда были троллями, и я правда была заточена в их замке.

Касси отвернулась, не в силах больше глядеть в эти знакомые, но чужие зеленые глаза. Она не хотела грубить матери, совсем нет. Папе — может быть; это он позволил утащить свою жену в какой-то невозможный замок и оставил цель спасти ее для Касси.

— Тролли… Сложно объяснить. Это не совсем подходящее название, — продолжила Гейл. — У них нет определенной формы, физических тел. Королеву они выбирают из тех, кто способен как можно дольше сохранять одно обличье, но все равно… — Голос ее дрогнул. — Это остров диких духов.

— Как Медведь освободил тебя оттуда? — спросила Касси. Медведь никогда не рассказывал об этом. А она никогда и не спрашивала. На самом деле, похоже, что он избегал говорить о ее матери и всем, с ней связанном, включая троллей и ветра. Теперь она жалела, что не расспросила его.

Гейл опять потрясла головой:

— Я не знаю. Однажды ночью я отправилась спать, а когда проснулась, то очутилась на льду: Король Полярных Медведей вез меня домой.

В кухне воцарилась тишина. Касси смотрела на свою мать — дочь Северного Ветра, освобожденную из замков троллей, — и не могла не слышать голос бабули. И вот Медведь отнес дочь Северного Ветра к ее человеческому мужу…

На плите кипящая жидкость, бурля, перелилась через край, и конфорка зашипела.

— Ой, бобы! — И папа устремился к кастрюле. Облегчение отразилось на лице Гейл; радуясь тому, что ее отвлекли, она отвернулась от Касси и подставила папе под локоть миску. Он слил жидкость с бобов, Гейл взяла кастрюлю, и он взял миску. Кастрюлю понесли на стол, миску — в раковину. Это выглядело точно хорошо отрепетированный ганец. Танец, в котором для Касси места не было.

Она вспомнила, как они с Медведем танцевали в бальном зале, а потом решительно отогнала от себя это воспоминание.

— Где бабуля? — спросила Касси. — Она вернулась в Фэрбенкс?

— Я отвез ее примерно через месяц после того, как ты ушла, — сказал Макс. — Она прождала целый месяц, надеясь, что ты вернешься.

Касси не хотела причинять беспокойство еще и бабушке. Ей много перед кем надо было извиниться.

— Касси, — сказал папа. — Остальные не знают… обо всем.

Она поморгала:

— Как они могут не знать?

Макс и Оуэн знали. Конечно, они были знакомы с мамой Касси, а другие — нет, но все же. Ее мама восстала из мертвых. Конечно, они должны были это заметить!

— Согласно легенде, мы только думали, что она скончалась, — восторженно заявил Макс. — Но на самом деле она была в коме, и никто не знал, кто она такая, пока в один прекрасный день она не очнулась. И как только ее отпустили из больницы, я отвез ее сюда, чтобы сделать твоему папе сюрприз.

Касси в изумлении распахнула глаза. Это была самая нелепая история из всех, что она слышала.

— И они поверили? Из какого романтического сериала вы украли сюжет, признавайтесь.

Макс со смущенным видом пожал плечами.

— Мы решили, что так будет лучше всего, — ответил папа. — Надо было создать ощущение нормальности. Ради твоей мамы.

У Касси не было времени ответить: в кухню ввалились двое исследователей, Скотт и Лиам. Касси охватил внезапный шок: она поняла, что так давно их не видела, что почти забыла, как они выглядят.

Скотт заметил ее первым. Он широко заулыбался.

— Касси, — похлопал он ее по спине. — Рад тебя видеть. Как дела? Что на ужин? — Набрав бобов в тарелку, он сел на стул верхом.

Лиам потряс ей руку:

— Ты пропустила такой отличный сезон! Как там Фэрбенкс?

Она метнула на отца быстрый взгляд. Если он утверждал, что Гейл была в коме, то что за историю он придумал про Касси?

— Все хорошо, — ответила она.

Папа одобрительно кивнул.

Джереми шумно протопал на кухню:

— При такой погоде застынет и жидкий азот. — Сбросив варежки, он направился к бобам; набил рот и небрежно кивнул в сторону Кейси, словно она не исчезала на целый сезон миграции: — Знаю, знаю. Да, я все еще тут.

— Он должен мне еще три месяца, — сказал отец, протягивая Касси миску с бобами.

Пережевывая еду, Джереми сообщил:

— А потом я смоюсь из этого морозильника. Ох, прекрасный Лос-Анджелес с его целебным теплом. Поменяю специализацию на джунгли Амазонки.

Гейл подколола его:

— В Лос-Анджелесе ты будешь жаловаться на солнечные ожоги, а в джунглях просто растаешь. — Она улыбнулась Джереми, показывая свои белоснежные зубы. У Касси внезапно сжалось сердце. Ее мать была чужаком для собственной дочери и другом для этого новичка, этого чичако, который даже не был членом семьи и не смог бы выследить полярного медведя даже в зоопарке. Касси помешала бобы в тарелке; голода она не чувствовала.

Джереми взмахнул ложкой:

— Попомните мои слова: в аду одни льды. Не надо было выбирать исследования Арктики. Но во мне достаточно мужества, чтобы решиться на перемены.

Касси мучительно думала, о чем бы таком безобидном им поговорить:

— Так это… как поживают медведи?

У Скотта загорелись глаза:

— Недавно зафиксировали сто двадцать шестого. Это на тридцать два больше, чем у НПИ!

Национальный Полярный Институт находился в двухстах сорока километрах на запад, рядом с Прадхо-Бей. Учреждение соперничало со станцией Восточного Бофорта, как борются за звание чемпиона две футбольные команды.

— Не то чтобы мы считали, — добавил Макс, садясь на табурет и накладывая себе риса и бобов.

— Естественно, нет, — поддержала его Касси. — А ты как, в гости заехал или снова в штате?

Улыбка Макса стала еще шире:

— Мы получили грант. На два года.

— Совместно с НПИ и ребятами с Чукотского моря, — объяснил Лиам. — Но Макс вернулся в штат, а Оуэн получил оборудование. Новенькие компьютеры. Очень мощные.

Макс вернулся! И они получили грант! А она все пропустила.

— Как прекрасно! — отозвалась она с деланым энтузиазмом. Нет, это и правда были прекрасные новости. Она уже много лет мечтала о том, чтобы Макс вернулся на станцию. Касси улыбнулась своей няньке. — А на что грант?

— Поведение во время спячки, — ответил папа. — Участвуют все пять стран с полярными медведями, но именно мы будем сопоставлять и анализировать данные.

— Ласло заставил нас тыкать палками в медвежьи берлоги, пока нам не разрешили вернуть Макса. Бродили по льду с фонариками на лбу. Тебе бы понравилось, малая, — сказал Скотт. — Жаль, что ты пропустила.

Ей тоже было жаль.

Джереми содрогнулся:

— Безумная затея, и смертельно опасная.

— Но тебя же не съели, — возразил папа.

— Чистая удача. И я рад, что все это позади.

Она все пропустила. Ну ладно, зато сейчас вернулась и больше ничего не пропустит. Краем глаза Касси наблюдала за Гейл: та примостилась на краешке стула и расправила на коленях салфетку. Теперь я дома, подумала Касси, и я остаюсь.

Касси резко села на кровати. Что это еще за чертовщина?

— Медведь? — позвала она.

Где-то кричала женщина. Касси лишь через несколько секунд вспомнила, где находится, и еще через несколько — что на станции была еще одна женщина.

Это кричала ее мама.

Касси скинула теплое одеяло и выбежала в дверь. Когда она добежала до отцовской двери, крики перешли в тихие всхлипы.

— Все в порядке, — говорил папа. — Ты тут. Ты свободна. Все закончилось. Все хорошо. Тебя больше не унесут.

— Ты этого не знаешь, — раздался мамин надтреснутый голос.

Касси толкнула дверь:

— Мама? Гейл? — Она остановилась в дверях. Мама лежала, свернувшись калачиком, рядом с отцом и рыдала на его плече.

Папа поднял голову; на лице у него было написано такое страдание, что Касси пришлось отвернуться.

— Кошмары, — объяснил он дочке. — Все будет хорошо. Возвращайся в кровать.

Касси шагнула обратно к двери. Ей хотелось уйти. Она не знала, что ей делать, когда мама так рыдает, а папа выглядит таким… таким ошеломленным, таким беспомощным. Морщины сильнее проступили на его лице и обросли тенями. Глаза были похожи на пятна сажи.

— Точно? — переспросила она.

— Ступай, ступай, — отозвался он и вжался лицом в мамины волосы. Касси поняла, что на нее он больше не обращает внимания.

Она шагнула наружу и закрыла за собой дверь. В коридоре она помедлила. Папин голос доносился изнутри четко и громко:

— Тот самый сон?

Ответа она не услышала.

— Вини меня. Это я тебя подвел. Я должен был тебя спасти. Вини меня. Ненавидь меня. Но не бойся. Тебе нечего бояться; все закончилось. Все позади. Ты дома.

КАССИ С ГОЛОВОЙ УШЛА в обработку данных. Пять дней она переводила тысячи показателей широты и долготы в крошечные треугольники на топографической карте: один треугольник — одна берлога. Она закончила вечером пятого дня. Отступив подальше, она осмотрела свою работу. Наморщила нос. Это мог сделать кто угодно: ребенок, обезьянка, даже Джереми.

— Отлично, — сказал папа, стоя у нее за спиной. — Сколько мы имеем?

Касси посчитала:

— Сорок одна на востоке Элсмира. Максимальное расстояние — двадцать километров от берега, двадцать восемь на восемь километров. — Медведь, может, сейчас там распределяет души. — На Баффиновой земле двадцать три, рядом с мысом Адэр.

Папа что-то черкал в блокноте:

— Залив Фокс?

— Думаю, Медведь уже не однажды пришел туда за этот сезон, — сказала она. Сейчас самое время было рождаться медвежатам. Были ли среди них мертворожденные? Наверно, были. Если он бродил у Карского моря и почувствовал зов откуда-нибудь из Чукотского, то мог не успеть даже со своей сверхскоростью. Она подумала о том, как Медведь сидит один в своем замке, рыдая о детях, которых не смог спасти.

Папин карандаш перестал бегать по бумаге.

— Касси, тебе больше не нужно о нем думать. Ты здесь в безопасности.

Нет, только не это. Она заставила себя улыбнуться и ответила ровным голосом:

— Он не опасен. Он милый.

А еще с ним интересно и весело.

— Это распространенная психологическая реакция. Люди отождествляют себя со своими похитителями. Но теперь ты дома. Мы не позволим ему снова забрать тебя.

Папа такой упрямый.

— А ты знаешь, что Медведь сделал однажды? Я проснулась с больным горлом, и он принес мне завтрак в постель. — На самом деле это был даже не завтрак, а целое пиршество. Оладьи, вафли, хлопья. Ей никто раньше не приносил завтрак в постель. — А потом целое утро он рассказывал мне разные истории. Я могла не напрягать горло, и при этом мне не было скучно. — Он даже разыгрывал некоторые из историй по ролям. И несмотря на свое больное горло, она хохотала. — Неужели это так ужасно звучит? — С тех пор, как Касси вернулась на станцию, она больше так не смеялась.

— Тебе не нужно мне ничего рассказывать. Что бы там ни случилось в прошлом, теперь ты в безопасности. С тобой люди, которые тебя любят.

Медведь меня любит, подумала она и вслух сказала:

— Он не чудовище.

Голова Гейл показалась из-за косяка:

— Уже стукнула полночь. Может, вы, трудоголики, пойдете спать? — Она улыбнулась во весь рот, сверкнув зубами.

— Может, тогда на сегодня хватит? — Ласково, как у ребенка, спросил папа.

Касси вздохнула. Еще один спор его ни в чем не убедит.

— Ладно. — Она положила бумаги на стол и трусцой последовала за папой и Гейл.

Папа остановился у ее двери:

— Ты хорошо поработала сегодня, Касси.

Она не была так в этом уверена. За одну пробежку по льду Медведь делал для полярных медведей больше, чем она за год рисования треугольников на карте.

— Спокойной ночи, — сказала Гейл. Она даже не пыталась обнять или поцеловать Касси. После первых неловких прощаний по вечерам они обе молчаливо признали, что их разделяет пропасть.

Вяло махнув рукой, Касси скрылась в комнате и закрыла за собой дверь. Она слышала, как удаляются родительские голоса, и потом их дверь тоже захлопнулась.

Касси плюхнулась на кровать. Желтый флуоресцентный свет отражался на фотографиях, приклеенных к стене: она сама, только помладше. Касси перевернулась на живот и загляделась на уменьшенные изображения снежных заносов и горных вершин. Она протянула руку и расправила загнувшийся уголок одной фотографии. Там ее рукой было накорябано: «Гряда Ломоносова, 89º N». Она помнила этот день, как сейчас: дикое нагромождение ледяных глыб, огромный простор неба, обжигающий холод.

— Ох, Медведь, что же ты сейчас делаешь?

Касси швырнула в выключатель свернутым носком, и тот отскочил от стены. С третьим носком у нее получилось. В темноте она скучала по Медведю еще сильнее. Она знала, что это неправильно: она ведь была дома. К ней вернулась ее настоящая жизнь, да еще с мамой в придачу. Отчего же она не была счастлива?

Ворочаясь под одеялом, Касси думала о своей жизни в замке. Ей не надоедали ни дни в саду, ни вечера, когда они играли в шахматы (даже когда он выигрывал три игры из четырех, потому что у нее никогда не было запасного плана), ни поздние вечера, когда они пили в темноте горячий шоколад и он сочинял истории специально для нее. Она помнила, как он впервые рассмеялся, когда она проехалась вниз по перилам лестницы; как плакал, когда тот первый медвежонок родился мертвым. Сколько таких смертей предстоит ему пережить в одиночестве? Ах, если бы она придумала способ быть с ним рядом и при этом помогать полярным медведям.

Касси села на кровати. Похоже, она скоро что-то придумает; она чувствовала, что идея бродит где-то поблизости. Медведь пропускал рождения, потому что не знал, когда и где они должны случиться. Но у нее были данные о каждой берлоге, а значит, и обо всех беременных медведицах.

Касси откинула одеяло и поспешила в мастерскую Оуэна. Она пробралась сквозь залежи коробок и деталей к новому компьютеру. Сдернув защитную упаковку, она нажала на кнопку питания. Пока компьютер загружался, она беспокойно шагала по комнате. Рождения происходили не в случайном порядке. Она могла их предсказать; если не точно, то хотя бы с некоторой долей вероятности. Касси присела на краешек стула и кликнула на файл с данными по берлогам.

— Позволь мне, — сказал голос.

Касси подпрыгнула: всего в метре от нее стоял Оуэн. Как он вообще услышал ее из своей спальни?

— У тебя что, радионяня к компьютеру подключена?

— Ты топочешь, как стадо слонов.

Она встала со стула:

— Пожалуйста, садись.

Он послушался, и она наклонилась к нему, глядя в монитор.

— Добавь еще одну колонку к таблице по берлогам.

Он вставил колонку.

— М-м-м. Хорошо. Теперь добавь формулу, чтобы прибавить два месяца ко времени начала спячки, чтобы вычислить финальную стадию беременности.

Он так и сделал.

— Можешь распечатать эту страницу?

— Уже начал.

Загудел принтер, и Касси переметнулась к нему:

— Как медленно.

— Он струйный. Оставь его в покое.

— Ты думаешь, я всю технику тебе разломаю, да?

Оуэн пожал плечами:

— Я не такой уж и чайник.

— Но ты легко возбудима.

Она выдернула страницу, не дождавшись окончания работы; чернила смазались. Шагая по комнате, Касси вглядывалась в листок.

— Пометь колонку «Предполагаемые роды» и отсортируй данные по дате и месту. Сначала даты. Пожалуйста.

Он так и сделал. Получив все нужные страницы, Касси присела на табурет и, жуя нижнюю губу, принялась читать. Сработает ли это?

Оуэн прочистил горло:

— В гранте ничего не было про предсказания родов. Это, конечно, дело твоего отца, но не думаю, что нам разрешат поменять основные предпосылки исследования.

— Хм-м… — Она слушала его вполуха. Иногда роды должны были происходить почти одновременно на большом расстоянии друг от друга, но выглядело все небезнадежно. Если бы у него был маршрут от Гудзонова залива… Проложить такой маршрут и обновлять его, подстраиваясь под изменения на ходу, будет непросто. Тут понадобится кто-то, обладающий необходимыми знаниями и навыками…

Оуэн ждал ответа. Касси улыбнулась ему:

— Можешь распечатать для меня еще несколько файлов?

Касси свернула спальник и положила его вместе с водонепроницаемым бивачным мешком в нижний отсек рюкзака. На этот раз она собирала полный набор для экспедиции, готовясь к долгим переходам по льду. Она брала с собой пакеты с высушенной и замороженной едой, овсяные хлопья, орехи, сушеные фрукты. Если ее план сработает, она каждый день будет выходить на паковые льды. Всю жизнь она мечтала о таком!

Она паковала вещи, и перед ней возник папа. Его разъяренное лицо по цвету напоминало бушующую лаву. Он ткнул в нее пальцем:

— Ты не идешь. И это не обсуждается.

Она осмотрела походную печку и проверила топливный насос. Она не собиралась ссориться с отцом.

— Я не позволю тебе разрушить свою жизнь.

— Это мне выбирать. — Она старалась говорить спокойно: неизвестно, когда они увидятся в следующий раз. Ей не хотелось прощаться в гневе.

Он схватил ее за руку:

— Касси, я просто хочу того, что лучше для тебя.

Она вырвала руку. Повернувшись к отцу спиной, она продолжила паковать вещи, привычно заворачивая тяжелые предметы в одежду.

— Я знаю, что ты бы поступил иначе, но…

Гейл всплеснула руками; мелькнули алые ногти.

— Кассандра, тебе не надо уходить. Ты выполнила мое обещание. У него нет над тобой власти.

Она покачала головой. Она возвращалась не из-за обещаний, и не из-за бабушкиной сказки, и не чтобы спасти маму.

— Я хочу вернуться к нему.

Оуэн без слов протянул ей пачку распечатанных документов. Она поблагодарила его и положила бумаги в рюкзак. Оглядев стол, она нашла ледобур и положила его в боковой карман.

— Касси, — папа понизил голос. — Он ведь даже не человек. Ты сама говорила, что не знаешь, как он выглядит, когда перестает быть медведем. Ты не знаешь, что он из себя представляет.

Она не собиралась ссориться с папой.

Касси молча прошла через лабораторию в ванную, захлопнула дверь и пихнула в рюкзак зубную щетку, дезодорант и шампунь.

— Я отлично знаю, что он из себя представляет, — крикнула она через дверь. — Он Медведь, и он мой муж.

Она принялась рыться в шкафчиках, пока не нашла еще один предмет: упаковку противозачаточных таблеток, которую оставила стажерка, работавшая тут до Джереми. Она упаковала таблетки и застегнула сумку.

Распахнув дверь, она добавила негромко:

— Из уст человека, женившегося на дочери Северного Ветра, эти слова звучат несколько лицемерно.

У него отвисла челюсть, и Касси шмыгнула мимо него.

— Оуэн, а остальные карты у тебя?

— Погодите минутку, юная леди… — Отец поспешил за ней.

Из своей комнаты появился Макс:

— Что тут происходит? Касси, девочка? — Он прошел за Касси и ее папой назад, где их ждала Гейл. — Что она делает?

— Разрушает свое будущее, — отозвался папа.

— Следую за своим будущим, — поправила его Касси. Оуэн протянул ей стопку карт и потом, бросив короткий взгляд на ее отца, удалился из комнаты.

— Твое будущее здесь, — сказал папа. — У тебя здесь семья, друзья. Ты бросаешь все, чтобы быть с этим своим «мужем». Ты не пойдешь в колледж. Ты оставляешь свои цели. А как насчет твоих планов профессиональной карьеры здесь, на станции? Ты всегда говорила, что хочешь этого.

Касси надела шапку и застегнула парку. В подмышках начал собираться пот.

— Я зря надеялась, что ты поймешь. В конце концов, это ведь ты оставил свою жену в замке троллей.

— Боже милостивый, Касси! Я сделал это ради тебя. Ты родилась, и мне надо было сберечь тебя. Я просто не мог отправиться на край земли, мне надо было тебя воспитывать! — Он ударил кулаком по столу; рассыпались бумаги, а Оуэн подпрыгнул на месте. — Ты думаешь, мне было легко сделать этот выбор?

Это не был выбор; это была трусость. Иначе почему он лгал ей все эти годы и в итоге упросил бабушку рассказать ей все? Стыд часто принуждает людей к действиям. Она знала, что отец жалеет, что не спас Гейл. Она слышала сожаление в его голосе тогда, ночью, когда подслушала их разговор. Она перебросила рюкзак через плечо.

— Я запрещаю, — отец встал в дверях. — Ты не ведаешь, что творишь.

Касси повернулась к матери:

— Скажи ему.

— Но я не… — начала Гейл.

— История повторяется, — сказала Касси. — Твой отец тоже не хотел, чтобы ты уходила.

Гейл в потрясении смотрела на супруга.

— Но это не то же самое, — запротестовал он.

Однако Касси видела, что мама поняла ее. Это было то же самое. Касси наблюдала за маминым лицом, пока отец бушевал. Каждую ночь ее мать просыпалась от собственных воплей: она боялась, что ее снова запрут в замке троллей. Разве она позволит, чтобы ее дочь удерживали где-то против ее воли? Касси не знала ее настолько хорошо, чтобы быть уверенной наверняка, но подозревала, что нет, не позволит.

Гейл дотронулась до его руки своими алыми ногтями:

— Ласло, отпусти ее.

Он в ужасе повернулся к ней:

— Ты понимаешь, что говоришь? Ты хочешь отправить нашего единственного ребенка, нашу малышку, назад, чтобы ею распоряжался какой-то медведь?

Гейл задрала подбородок и не отступалась. Макс, широко распахнув глаза, смотрел на них троих по очереди, как будто наблюдал за странной партией в пинг-понг. Оуэн спрятался за дверью в свою мастерскую. Папа сдался первым. Опустив взгляд, он сказал:

— Касси, пожалуйста, не делай этого. Это небезопасно. Это не умно. Ты опять торопишься. Погоди, а потом решишь. Не уходи так скоро.

Гейл потянулась было к ней, но потом рука ее упала.

— Кассандра… Касси… Я ведь только начала тебя узнавать.

Касси смотрела на свою мать. Что она могла сказать? Не важно, сколько времени она проведет здесь, им никогда не преодолеть расстояния, проложенного долгими годами разлуки? Касси не могла этого произнести. Лучше просто уйти.

— Останься с нами, — попросил папа. — Мы твоя семья. Здесь твой дом. Пожалуйста, подумай об этом. Подумай о том, от чего ты отказываешься.

У Макса блестели глаза, а Гейл чуть не плакала.

Глядя на них, Касси сама быстро заморгала; у нее пекло веки.

— Попросите у бабули прощения, что я с ней не повидалась.

Она стремительно вышла наружу — быстрее, пока она не передумала, или пока они не передумали. Касси закрыла внешнюю дверь, и на нее тяжело опустилась тишина. Она глубоко вдохнула; холод схватил ее за горло. Нащупывая дорогу по периметру станции, Касси подняла американский флаг в слепящей темноте арктической метели.

МЕДВЕДЬ ВЕЗ ЕЕ НА СЕВЕР, а Касси ехала, прижавшись щекой к теплому меху на его шее. Она вдыхала его запах: морская соль и влажная медвежья шкура. Вверху, среди звезд, играло полярное сияние. Медведь бежал по бесконечным льдам. Она подумала о том, как в прошлый раз он увозил ее от станции. Та же скачка, только теперь она знала, что ждет ее в конце.

Или, во всяком случае, надеялась, что знает. А что, если Медведь отвергнет ее план?

Через много часов они прибыли к замку. Касси увидела, как светятся шпили в лунных лучах. Медведь замедлил бег. Под его лапами хрустели гранулы льда.

— Мы дома, — мягко сказала Касси.

Медведь на миг остановился, и Касси знала, что он услышал ее слова. Она обвила руками его могучую шею, а потом спрыгнула на землю и прошла в мерцающие ворота, не отрывая руки от медвежьей спины.

Она провела его в банкетный зал и там сняла со спины рюкзак. Расстегнув сумку, она начала вытаскивать оттуда карты, папки и блокноты и складывать их стопкой на столе. Касси развернула одну карту, и тут же с краев в центр пополз иней.

— Ты можешь приказать столу, чтобы он не поглощал мою карту?

Медведь внимательно посмотрел на стол, и иней отступил.

— Что это такое у тебя?

Касси сделала глубокий вдох. Настало время узнать, есть ли у нее будущее здесь, в этом месте. Что бы она там ни говорила папе, Медведь мог все испортить, даже не подозревая, что делает это. Если он будет не согласен… Мне придется его убедить, подумала она и показала на область на карте:

— Вот берег. А вот — места, где медведи этой зимой устроили спячку. Один медведь на треугольник. — Касси раскрыла папку. — Вот запись о том, когда какой медведь залег в берлогу с примерными вычислениями о времени родов. Я могу использовать их, разрабатывая для тебя маршруты, чтобы ты был как можно ближе к местам, где наверняка скоро родится медвежонок. И так — весь сезон. Предиктивное моделирование. Мы можем его использовать, чтобы шансы были на нашей стороне.

Медведь нахмурил широкий лоб.

Она продолжила:

— Рано или поздно, когда у нас будет достаточно данных, я смогу давать точные прогнозы… ну, в пределах определенных величин, разумеется.

Спасибо Оуэну: у нее были распечатки всех документов с исследовательских станций, участвующих в проекте. Конечно, они не охватывали всего медвежьего населения в мире, но для начала…

— Посмотри, — сказала она. — Я уже сделала кое-какие наметки. Мы можем проверить их завтра.

Она наблюдала за ним, ожидая реакции и всматриваясь в стеклянные черные глаза.

— Ты хочешь выходить со мной на лед? Туда, где рождаются детеныши?

— Мне придется, — решительно ответила она. — Чтобы мой план сработал, надо фиксировать больше данных, а ты и так будешь занят и не сможешь этого делать. — Она попыталась улыбнуться. — Да и отстоящего большого пальца у тебя нет.

Он рассмеялся теплым рокочущим смехом, который окатил ее, точно волной, а потом опять посерьезнел:

— Все мунаксари путешествуют в одиночестве. Надо следить, чтобы нас не заметили…

— И все мунаксари опаздывают к рождению, — прервала его она. — Ты сам мне это сказал. Я могу помочь. Вряд ли мы будем успевать на все-все роды, но все равно положение исправится.

Он медленно кивнул.

Касси почувствовала, как у нее облегченно расслабились плечи. Он очень, очень хотел спасти медвежат. Он согласится. Вместе они смогут это сделать.

— Ты уверена, что хочешь заниматься этим? — спросил он. — Тут есть свои риски. Как только мы выйдем за стены и я перестану тебя касаться, мое волшебство не будет действовать. Если мы разлучимся…

— У меня есть мое снаряжение, — ответила она, похлопав по рюкзаку. — Если понадобится, я смогу целую неделю провести во льдах.

Весь ее опыт, все ее навыки, все ее образование будто готовили ее к этой задаче. Она сможет напрямую помогать полярным медведям, вместо того чтобы писать статьи и получать гранты. Если он согласится.

Мотая огромной головой, он изучал карты, документы, таблицы с числами.

— Если это поможет… Все полярные медведи будут тебе благодарны. Я буду тебе благодарен. — Он прислонил голову к ее животу, и она обвила руками его шею. Повеселев, он добавил: — Впрочем, это очень противоестественно.

— Ага, так мне сказал говорящий медведь.

Он опять засмеялся, и его мех затрясся.

— Меня уже много дней никто не высмеивал.

— Не все коту масленица. Касси вернулась домой.

Он мягко проговорил:

— Ты не представляешь себе, как я счастлив.

Она почувствовала, как теплеют ее щеки. Она бы могла воспарить к самому потолку.

— Какая романтика, — ответила она.

Он прикрыл морду лапой, изображая смущение.

Касси открыла следующую папку, она хотела показать ему все, что у нее было.

— Смотри, вот все последние номера меток, которыми отметили медведей специалисты из группы по исследованию полярных медведей Международного союза охраны природы.

— Пойдем, — сказал он, ткнув ее носом. — Завтра нас ждет долгий день.

Касси широко улыбнулась. Они пойдут на лед, вместе. Отложив папку Международного союза, она пошла с ним рядом, мимо резных стен из глубокого синего льда и вверх по лестнице, освещенной свечами.

— Знаешь, у меня был номер, который я выбрала специально для тебя: А505, Аляскинский.

— А505, - повторил он.

— Я думаю, ты бы очень мило смотрелся с биркой. Почти серьга. — Она потянула его за пушистое ухо. Она просто не могла не трогать его; прикосновения напоминали ей, что он настоящий. — А подумай о зеленых чернилах на деснах. Очень привлекательно.

Как обычно, он ждал в коридоре, пока она готовилась ко сну. Как только Касси скользнула под одеяло, она задула свечу. Все погрузилось во тьму, и она услышала топот медвежьих лап, а потом звук человеческих шагов. Продавился матрас: он залез на кровать рядом с ней.

Она выспалась впервые за пять ночей.

Касси проснулась первой. Ее щека лежала на его голой груди, гладкой и человеческой. Рука ее покоилась у него на животе. Так она лежала долго, слушая, как он дышит. Ее муж. Она протянула руку во тьме и легонько прикоснулась к его лицу. Ее пальцы прошлись по подбородку и застыли у губ. Она никогда не целовала его. Интересно, каково бы это было.

Она почувствовала, как он ворочается, быстро отдернула руку и перекатилась на свою сторону кровати.

— Готов патрулировать льды? — спросила Касси и почувствовала, как зашевелились простыни и поднялся матрас: он встал. — Мы ведь идем вместе?

Легкий ветерок пробежал по лицу Касси. Когда он заговорил, голос его был глубоким, медвежьим.

— Разумеется, о бесстрашный лидер.

Она заулыбалась.

Касси услышала, как открылась дверь, и подождала, пока она закроется, прежде чем найти и включить фонарик. Она быстро натянула на себя полное экспедиционное снаряжение: штаны из мембранной ткани, муклуки, все — и потом встретилась с Медведем у парадного входа в замок. Вскоре они уже неслись по льду.

Перед ними расстилалась Арктика, вся в синих тенях, широкая, точно Сахара. Касси склонилась к шее Медведя: ветер слишком сильно хлестал ей в лицо. Это было прекрасно. Это было великолепно. Это было… слишком медленно. Она крикнула ему в ухо так, как кричат погонщики собак: пошел, пошел, пошел!

— Очень смешно, — ответил он и побежал быстрее; пейзаж по сторонам превратился в расплывчатое пятно. Глубокая синева зимней ночи растянулась сплошной полосой неба и льда, и Касси радостно закричала. Да! Она летела! Полуденная набрякшая луна висела у самого южного горизонта. Касси помахала ей.

Медведь прыгнул через хребет. Касси со смехом вцепилась в его мех и сжала бедра вокруг его туловища, чтобы не упасть. До чего ей это нравилось! Почему им раньше не пришло в голову так сделать?

Она прищурилась на темную белизну. Где-то вдали, далеко-далеко, крутилось северное сияние, искрясь зелеными и белыми вспышками. Если верить эскимосской легенде, полярные огни были танцующими душами умерших. Интересно, подумала Касси, а не туда ли отправляются потерянные души — те самые, которых упустили мунаксари, те самые, которых они должны были передать новорожденным. Не глупи, сказала она себе. Эти огни — электрически заряженные частицы, возникающие, когда солнечные лучи входят в верхние слои атмосферы, а не жизни, парящие в воздухе. А души уходят… Она понятия не имела, куда уходят души. Может, и в полярное сияние. Медведь однажды сказал, что они теряются. Может, если у нее будет достаточно данных, она сможет не только проложить маршруты рождений, но и узнать пути, куда уходят мертвые. Разве не шикарное получится исследование! Но не стоит забегать вперед. Сначала надо посмотреть, сработает ли ее план.

Первый путь должен был отвести их через Ланкастер в Гудзон, а потом дальше, на восток к Девисову проливу. Когда они вышли к проливу Ланкастер, Медведь крикнул, что чувствует зов. Касси вцепилась покрепче, и он огромными прыжками поскакал через горные хребты, с хрустом приземляясь на ледяные пластины.

Медведь остановился без предупреждения, и Касси влетела в его шею.

— Держись, — сказал он ей. — На первый раз мы спешить не будем.

Схватившись за мех на его загривке, Касси открыла было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду.

Он вошел в сугроб.

Снег вокруг них растаял, точно мираж, проскользнул сквозь их тела, и Касси вздрогнула. Через несколько секунд она ощутила на лице дуновение теплого воздуха. Половина ее тела находилась в медвежьей берлоге; другая половина была замурована в плотно спрессованный снег. Она слышала, как медведица тяжело дышит в темноте. Никогда еще ей не случалось быть так близко к рожающей самке, тем более в дикой природе. Да и до нее вряд ли кто-то это испытывал. До чего удивительно. Просто невероятно.

Это была магия мунаксари. Именно поэтому он и обладал этой силой: приходить к медведям, когда они рождались или умирали. Все волшебство происходило лишь для того, чтобы случались такие моменты.

— Настало время. Появляется, — прошептал Медведь.

— Я не вижу, — ответила она, тоже шепотом.

Но внезапно она точно прозрела. Появилась белизна: мех и лед. Видимо, Медведь поменял ей зрение. Он поменял ее тело — так же, как и когда не давал ей замерзнуть в снегах.

Медведь сделал шаг вперед и положил морду на живот медведицы. Касси тоже извернулась, чтобы быть поближе.

— У тебя есть душа? — прошептала она.

— Смотри.

Медведь открыл пасть, и оттуда каплей воды выпала тень. Она исчезла в огромных курганах меха. Касси затаила дыхание. Нечто крохотное и мокрое (детеныш!) выскользнуло, извиваясь, из материнской утробы. Медведь сказал мягко:

— И вот так мы делаем детенышей.

— Это… это чудо. — Другого слова у нее не нашлось. Медведь сотворил чудо.

Малыш мяукнул. Он вслепую карабкался по маминому меху, а та облизывала его, и ее язык накрывал младенца целиком.

Медведь молча отступил назад. Они скользнули через плотный снег. Касси почувствовала, будто ее сейчас расплющит, и попыталась сохранять спокойствие. Медведь никогда бы не причинил мне вреда, сказала она себе. Оказавшись на воздухе, девушка шумно втянула воздух. Она вся тряслась.

— Все хорошо? — спросил Медведь.

— Мне понравилось видеть в темноте, — ответила она. — А вот ходить сквозь стены — это ужасно.

Она еще раз глубоко вдохнула, чтобы сердце перестало так быстро колотиться.

Трясущимися руками она достала навигатор: широта 63º 46' 05'' N, долгота 80º 09' 32'' W. Она отметила это в блокноте и засунула карандаш, бумагу и прибор обратно под верхние слои одежды.

— Теперь нам надо направляться к городу Черчилл. К западу от Гудзона ждут две медведицы, им уже давно пора родить.

— Как прикажете, о Блистательный Лидер.

Она фыркнула:

— Миленько.

Той ночью Касси спросила, лежа рядом с Медведем:

— Ты спишь?

— Только не пинайся, — пробормотал он в подушку.

Она улыбнулась и протянула в темноте руку, чтобы потрогать его за плечо.

— У нас получится, — сказала она. — Тот медвежонок это доказал.

Ее место было здесь. Она была не просто женой Медведя. У нее было тут будущее.

— Да, — отозвался он, и Касси почувствовала, как он зашевелился. Наверно, повернулся к ней лицом.

— Мы теперь команда, — продолжила она.

— Да.

Она снова протянула руку и коснулась пальцами гладкой щеки. Интересно, а как он выглядит при свете? Это, конечно, не важно. Он был ее Медведем. Касси подвинулась ближе.

Он застыл, будто полярный медведь у полыньи, но она остро ощущала, сколько в нем сейчас человеческого. Она почувствовала, что он ждет. Он ничего не говорил. Касси приподняла голову и поцеловала его в темноте. Не двигаясь, словно боясь спугнуть ее, он ответил на поцелуй — мягко, нежно.

СВЕТ ВОЗВРАЩАЛСЯ в Южную Арктику, и Касси с Медведем стали все больше времени проводить на льду. Каждый день они патрулировали сугробы Аляски, Канады, Сибири, Гренландии и Норвегии под сине-фиолетово-розовым небом. Каждый вечер под пристальными взглядами резных животных со стен Касси уточняла данные на картах и разрабатывала маршрут на следующий день. И каждую ночь в темноте она целовала супруга, пока не засыпала, свернувшись клубочком в его объятиях. Никогда еще она не была так счастлива.

Однажды днем, когда они были к северу от моря Лаптевых, Медведь сказал:

— Я чувствую зов.

Касси принялась листать записи и хотела уже спросить, из какого направления исходит зов.

— Держись крепче, — ответил он. — У нас мало времени.

Она вцепилась в могучую шею Медведя и крепко прижалась к нему всем телом: он полетел на сверхскорости. Впереди она видела синеющую черноту: океан. Он ринулся в черные волны. Вода промочила ей парку, она затекала под маску на лице и проникала в волосы там, где капюшон неплотно прилегал к голове. Но холода она не чувствовала: вода была мягкой, точно воздух. Касси улыбалась. Ей нравилось волшебство Медведя.

Они вынырнули на поверхность, и он поплыл к берегу. Вода закрывала Касси почти целиком, оставив лишь голову и плечи; девушка цеплялась за мокрый мех. Наконец Медведь выбрался на лед и побежал.

Она услышала монотонное дребезжание вертолета.

Далеко впереди на льду, потревоженный вертолетным ветром, одинокий медведь бежал к ледяной гряде. Его бок сочился красным.

— Держись! — сказал Медведь. — Нельзя, чтобы нас заметили!

Она схватилась за него еще крепче, и он побежал так быстро, как никогда прежде. Мир вокруг них превратился в полосы белого и голубого.

И замедлился лишь на секунду, когда она увидела алую вспышку на кремово-белом фоне. Медведь вонзил зубы в бок раненого. Тот дернулся, и Касси увидела, как потянулась серебряная нить. И вот Медведь уже бежал снова.

За их спиной животное съежилось и упало на землю. Вертолет приземлился, взбивая снежные заносы. Она увидела все это лишь мельком, и они понеслись прочь.

— Медведь! Это браконьеры! — завопила Касси. — Останови его!

Но он уже скрылся между глыбами льда и не останавливался, пока они не оказалась на много миль к северу. Когда он замедлил бег, то целиком проглотил серебристую полоску — душу умершего медведя.

Касси закричала:

— Тот медведь мог жить! Мы могли спугнуть браконьеров, а потом ты бы вылечил его своим волшебством, заколдовал бы его клетки.

Что за нелепая потеря. Такой прекрасный полярный медведь… Как он мог так с ним поступить? Позволить ему умереть, этому медведю, одному из своих!

— Да, — сказал он.

Она проглотила слова, готовые сорваться с языка. Да, он мог спасти медведя.

— Ты что, ангел смерти полярных медведей?

— Так нужно. Не забери я эту душу, она бы досталась мунаксари, ответственному за другой вид. Или вообще никому, и тогда душа бы потерялась. Если у нас не будет душ для новорожденных, то вид просто вымрет.

Он спас ее от обморожения; ему бы ничего не стоило вылечить того медведя. Он мог бы вылечить всех медведей! Всегда их лечить! Но откуда тогда возьмутся души для новых медвежат? Они все будут мертворожденными. Она потрясла головой. Как все сложно…

— Ты знала, какие у меня обязанности.

Да, но сейчас она впервые видела, как он их исполняет.

— Касси? — обеспокоенно спросил он. — Это что-то меняет?

Его власть была такой огромной. Это что-то меняло? Она сделала глубокий вдох. Такова уж его работа. Он существовал, чтобы переводить души, а не для того, чтобы решать, кому жить, а кому умереть. Именно в это она и будет вносить свой вклад: продолжение вида, а не спасение конкретных особей. На самом деле, это не слишком отличалось от работы ученого, который изучал, не вмешиваясь.

Склонившись вперед, она прижалась щекой к его шее:

— Это ничего не меняет. Ты мой туваакван, моя родственная душа, — раньше ей не представлялось возможностей использовать это слово из инупиакского. Она покатала его на языке. — Мы ведь команда, правда?

Он ткнулся ей в руку холодным носом.

— Мы команда, туваакван, — подтвердил он. — Я так счастлив, что могу разделить это с тобой. Раньше у меня никого не было. Спасибо.

Она обняла его за широкую мохнатую шею.

— Знаешь, есть и еще кое-что, чего у нас не было, — мягко сказала она, и сердце ее забилось сильнее. — У нас так и не было настоящей брачной ночи.

Оказавшись в темной спальне, Касси расстегнула парку и стянула гамаши с муклуками. Она слышала, как Медведь с уже знакомым шорохом сбросил свою шкуру. Теперь он был человеком. Она широко улыбнулась. Раньше ей казалось, что она будет нервничать. Но она была спокойна. Это же ее Медведь.

Она сняла мембранные штаны и избавилась от трех слоев носков.

Она сняла шерстяной свитер.

И фланелевую рубашку.

— Сколько на тебе вообще одежды? — спросил Медведь своим человеческим голосом.

— Ну, не у всех же есть подкожный жир. — Она сняла шерстяные штаны, пижамные штаны и шелковые подштанники.

— Позовешь меня, когда закончишь?

— Миленько.

Она по дыханию определила, где он находится. Ей удалось не удариться пальцами ног о гардероб и подставку для раковины. Стоя перед ним, она протянула руку и коснулась его щеки. Она положила ладонь ему на лицо и почувствовала, как ресницы щекочут ей кожу. Он моргнул, словно бабочка взмахнула крылом. Теперь она начала нервничать. Впервые она была благодарна Медведю за то, что он настаивал на темноте в спальне. Так она может быть смелой. Так она может быть красивой.

— Ты уверена, что хочешь этого?

Конечно, он спросил о ее желаниях, это так в его духе. Она почувствовала, как беспокойство ее растворяется, точно сахар в воде, и улыбнулась ему сквозь тьму.

— Да, — просто ответила она.

Касси заключила его в объятия. Прижавшись щекой к груди, она чувствовала, как бьется его сердце: спокойные, ровные удары, словно океанская волна набегает на берег. Он тоже обнял ее, и она почувствовала прикосновение его ключиц. Он положил руки ей на спину, баюкая. Она спрятала голову у него на груди. Он склонился и поцеловал ей шею.

Кожа ее горела, из головы исчезли все мысли. Она чувствовала прохладу ледяной комнаты, тепло его дыхания и прикосновения его рук. В мире существовало только это.

Вокруг них молчали льды.

КАССИ СХВАТИЛАСЬ ЗА ИЗЫСКАННЫЙ резной ободок ледяного унитаза. Боже, только не опять. Вот уже больше трех месяцев она страдала от внезапных приступов тошноты. И каждый раз, когда ей казалось, что она уже поправилась, тошнота снова поднимала свою уродливую… Ох-ох. Она скрипнула зубами, чувствуя, как желудок колотится в горле. Вкус во рту был, как от прогорклых орехов. На лбу выступил пот.

В ванную зашел медведь.

— Касси, с тобой все хорошо?

Она сплюнула в унитаз. Горло ее горело.

— Ох. — Она прислонилась лбом к краю хрустальной чаши. Она была такой прохладной, такой гладкой. — Никогда в жизни больше не буду есть.

Видимо, пора завязывать с волшебными пиршествами. У нее выросло пузико: теперь оно давило ей на резинку штанов.

Медведь коснулся носом ее влажных волос:

— Дыши глубже. Чем больше стараешься подавить тошноту, тем хуже будет.

Она ощутила его горячее дыхание. У нее даже голова зачесалась.

— Перестань маячить тут. — Она помахала в воздухе рукой, словно отгоняя муху.

— Это скоро пройдет.

— Да уж скорей бы. — Ох, слишком много движений. Ее внутренности все скрутились, и она снова нащупала унитаз. Желудок сжался, будто готовясь выстрелить легким через горло. Совершенно опустошенная, она откинулась назад. — Ты можешь заколдовать меня? Преобразовать мои больные молекулы?

— Я не хочу вмешиваться. Твое тело реагирует самым естественным образом.

— Ага, естественным образом реагирует на ботулизм.

Медведь поморгал своими стеклянными глазами:

— Ты шутишь? Ты ведь должна знать, в чем дело. Тебя каждый день тошнит, твоя фигура меняется.

Касси вцепилась в ободок унитаза. Когда он так говорит об этом… Но нет, она была осторожна. Она вела себя, как умница.

— Этого не может случиться. Это невозможно.

— Из-за химического дисбаланса? — Он прилег, свернулся вокруг нее, как гигантская кошка, и положил голову ей на колени, словно успокаивая. — Я знаю. Я все исправил. Теперь все хорошо.

— Ты исправил? — У Касси закружилась голова. Она была… нет. Она попыталась вспомнить, когда у нее в последний раз были месячные, и не смогла.

— Это было просто. Мне нужно было только отладить уровень гормонов. — В его голосе звучала неприкрытая гордость. — Это не сложнее, чем держать тебя в тепле или защищать от арктической воды.

Касси наклонилась вперед, и ее вытошнило со всей силы, словно она хотела избавиться от зародыша в своем теле. Горло саднило от желчи, и она снова откинулась назад. Диафрагма болела от усилий. Она вонзила ногти в свой округлившийся живот и попыталась его втянуть, но у нее ничего не вышло. Он был упругим, точно мышца.

Медведь отошел на шаг, пока ее тошнило, и теперь стоял рядом, бросая на нее огромную тень.

— Ты… Ты разве не счастлива?

— Как ты мог так со мной поступить? — Он нарочно изменил ее молекулы, чтобы она забеременела. Не спросив ее, не сказав ей! — Этот «химический дисбаланс» был намеренным. Я принимала таблетки.

— Намеренным? Ты… Но как? — Он замотал головой. Настоящий полярный медведь. — Ты же сама хотела. Я спросил, уверена ли ты. Ты сказала, что да. Я думал, ты понимаешь.

Она почувствовала, будто тонет. Его слова топили ее. Он продолжал:

— Ты знала это с самого начала: мне нужны дети. Именно поэтому я искал себе жену. В мире должно быть больше мунаксари. Ребенок — будущий мунаксари — очень нужен миру.

— Я думала, ты… — Она чувствовала, что у нее внутри все так трясется, что она вот-вот развалится на куски. — Я думала, ты любишь меня. Ради меня самой. Не из-за…

— Конечно, я люблю тебя. Ты моя туваакван, моя жена, мать моего…

— Ты использовал меня. Ты даже меня не спросил. Ты просто… «исправил» меня.

А она ему верила. Она думала, что они команда.

Он подошел ближе.

— У нас будет ребенок. Мы принесем новую жизнь в мир. Ты разве не видишь, как это чудесно?

— Просто… просто оставь меня.

Касси толкнула его в грудь (пальцы погрузились в мех), и он вышел из ванной. Она заперла дверь перед его носом. Прижавшись к двери спиной, Касси соскользнула на пол. Тошнота накатывала, точно прилив. Ей хотелось вырвать из себя все внутренности. Включая сердце.

Он сказал через дверь:

— Я люблю тебя.

Ее вырвало на пол, и она заплакала.

Ему надо было вернуть все, как было. Вот так просто. Он может управлять ее молекулами; он может это исправить. Касси прогуливалась по саду, и снег хрустел под муклуками. Если он смог исправить «химический дисбаланс» и не дать ей замерзнуть в арктических льдах, сможет и вернуть все на круги своя.

Она нашла его среди розовых кустов. Он стоял, повернувшись к неугасающему солнцу, и не обернулся, когда она подошла. Касси сглотнула ком в горле. Он может это сделать, да. Но сделает ли? Она не знала. Он словно превратился в незнакомца; спрятался за черные глаза и молочно-белый мех. Она опустила взгляд и принялась изучать розы. Отражение Медведя колыхалось в янтарных и фиолетовых лепестках, сияющих от лучей низкого солнца.

— Ты выстрелила в меня, — сказал он. — Помнишь? Ты выстрелила в меня транквилизатором, и все же я женился на тебе. Ты когда-нибудь задумывалась почему?

Нет, до этого момента она над этим не задумывалась.

— Потому что ты выстрелила в меня. Потому что ты гналась за мной еще до того, как узнала, кто я такой; еще до того, как я осмелился тебе открыться. Ты была такой упрямой, такой несгибаемой, такой сильной. Не раздумывая ни минуты, ты рискнула жизнью, пытаясь догнать меня… И все это ради своей работы, ради отца, ради его станции и ради полярных медведей, — сказал он. Она уставилась на него, но он еще не закончил. — А потом? Ты была так отважна, что решилась выйти замуж за чудище, чтобы спасти женщину, которую никогда не видела. Такой великодушной, что смогла полюбить «ошибку природы». Такой умной, что смогла стать моим партнером, моим товарищем по команде, моей туваакван. По всем этим причинам я люблю тебя. Не за твои яичники или хромосомы; просто я знаю, что из всех существ в мире только ты подходишь мне.

Касси протянула к нему руку. Ей хотелось зарыться пальцами в мех и прижаться лицом к его шее. Но она остановилась. Она так отчаянно хотела ему поверить. Она тоже считала, что он ей подходит. Она думала, что он ее туваакван. Может, он был им до сих пор? Может, они просто не поняли друг друга.

— Если любишь меня, убери из меня это существо, — сказала она.

Он покачал тяжелой головой:

— Ты не знаешь, о чем просишь. Это не «существо».

Кто знал, что в ней вообще росло? Это не был человек; это был наполовину мунаксари. Из-за «странностей» Медведя, она даже не знала, что это означает. Она обхватила его руками за грудь:

— Как я могу тебе поверить? Ты ведь даже не разрешаешь мне на себя посмотреть.

Впервые за много месяцев ей стало любопытно, что же скрывает от нее тьма.

— Это ребенок, и он нужен миру. — Он повернулся к ней лицом. — Когда ты поймешь, как важен этот ребенок, ты будешь так же счастлива, как и я. Доверься мне. Все будет хорошо. Дай ему время. Ты увидишь.

Касси вглядывалась в его непроницаемые медвежьи глаза, но видела там только свое отражение, искаженное выпуклой линзой.

— Как давно я беременна?

— Ребенок должен родиться весной, после равноденствия.

Он знал уже по меньшей мере три месяца. Месяца! Наверное, он «исправил» ее в сезон спаривания полярных медведей; может, даже в первую ночь, когда они спали вместе. Ее снова затошнило, закружилась голова. Он лгал ей. Он использовал ее.

— Ты будешь матерью, — сказал он. — Мы сотворим свое собственное чудо.

Она не знала, как быть матерью.

— Я слишком молода, чтобы иметь ребенка.

— А я, видимо, слишком старый? — Он бросил взгляд вдаль, через ледяные поля. Печальным тихим голосом он добавил: — Я думал, что ты будешь так же счастлива, как и я. Наверное, я заблуждался. Я надеялся… как только оно случится по-настоящему, как только ребенок окажется в тебе, ты тоже будешь рада.

Она была счастлива. Была, пока все было, как было; или, по крайней мере, так, как все было по ее мнению.

— Ты ошибался.

— Я не хотел причинить тебе вред. Ты знаешь, что я бы никогда этого не сделал. Я не какой-то монстр, Касси. Ты ведь знаешь меня.

Ветер шумел в ледяной листве. Касси поежилась, а солнце продолжило свой путь по горизонту.

Ты ведь знаешь меня. Подтянув простыню к подбородку, Касси слушала, как он дышит. Она ощущала в груди напряженный комок боли. А знала ли она его? Ей казалось, что да. Но теперь… Он правда ею воспользовался? Или это было недопонимание? Был ли он тем человеком, каким она его считала? А был ли он вообще человеком?

Она поднялась на колени; сердце ее громко отбивало стаккато. Она сомкнула ладони вокруг фонарика. У нее было право знать, кем он был на самом деле и что находилось в ее утробе, не так ли?

Она включила свет. Ее рука, загораживающая луч, засветилась розовым. Теперь, в полутьме, Касси видела смутные очертания Медведя. Она видела, как поднимается и опускается его грудь. Собравшись с духом, она направила фонарик в потолок и убрала руку. Луч ударил в ледяной полог, и свет осколками разлетелся по всей комнате. Над кроватью закружились радуги.

И она увидела Медведя.

Кожа у него была черной, а волосы — молочно-белыми, как у полярных медведей. Фонарик затрясся в ее руке и луч затанцевал на его мышцах. Он был прекрасен: такой же вечно юный и безупречный, как статуи Микеланджело. Она смотрела на него, затаив дыхание.

Он был похож на ангела. Или на божество.

Ей хотелось коснуться его, почувствовать гладкость знакомой кожи и знать, что это богоподобное существо, — ее Медведь. Ее желание исполнилось. Но что с того? Она узнала, что он прекрасен, но это не ответило ни на один из ее вопросов.

Ей хотелось вдохнуть его, проглотить его целиком. Ей хотелось обернуться вокруг него. Ей хотелось пощупать каждый сантиметр его кожи, понять, что он настоящий. Склонившись над ним, она легко поцеловала его в губы. Медведь открыл глаза:

— Касси, нет!

Она уронила фонарик. Он больно ударил ее по бедру и скатился на пол. Медведь, кровать, комната, — все погрузилось в тень.

— Ой! Медведь, не делай так больше!

Фонарик, лежа на полу, отбрасывал на стены гигантские тени. Медведь встал, и тень его вытянулась. Касси непроизвольно вздрогнула. Он был похож на разгневанного бога:

— Я говорил, что тебе нельзя смотреть на меня. Ты должна была мне доверять!

Поднявшись на колени, она уперла руки в бока:

— Доверять тебе?

Приступ ярости у него закончился так же внезапно, как и начался. Он бессильно опустился на кровать и закрыл лицо руками:

— Ох, Касси.

Она растерянно открыла рот и снова его закрыла. Похоже, он и правда сильно расстроился. Но что же такого ужасного в том, что она на него посмотрела? Он же так прекрасен. Настоящее совершенство.

— Касси, моя Касси. — Он поднял голову. Похоже, он готов был расплакаться. Да что же случилось? Он взял ее лицо в ладони. Его взгляд… Ого, она смотрела ему в глаза. В его человеческие глаза. Рука на щеке была теплой и мягкой.

— Медведь? — неуверенно сказала она. Ей не нравилось, как он на нее смотрел. Какой-то у него потерянный вид.

Она почувствовала, как туман коснулся ее кожи. Она машинально вытерла руку, но влаги не почувствовала. Он убрал ладони от ее лица и вместо этого взял Касси за руку. Пробежал большим пальцем по ее ладони, задержавшись на безымянном пальце.

— Теперь я должен тебя покинуть.

Что он должен сделать?

Наверное, она плохо его расслышала. Она вгляделась Медведю в лицо, и сердце у нее сжалось. Она все правильно расслышала. Касси затрясла головой. Он не может уйти!

— Пожалуйста, Касси, послушай, — сказал он, не давая ей заговорить. — Это было частью сделки об освобождении твоей матери. Тебе нельзя было видеть меня в человеческом обличье. Даже знать причину этого тебе было нельзя. Касси, это было единственным способом освободить твою мать. Единственным способом жениться на тебе.

— Да ну тебя с твоими идиотскими сделками. — Она хотела, чтобы голос ее звучал зло и отстраненно, но у нее не получилось. — Ты что, думал, я телепат?

Она яростно заморгала. О Боже, что он там наобещал? Чем он рисковал? Что она наделала?

Медведь сказал, будто цитируя:

— Все связи между нами разорваны. Я должен жениться на принцессе троллей.

Она потрясла его за плечи:

— Ты не уйдешь. — Она плакала. Она знала это и не могла остановиться. Что за абсурд. Принцесса троллей! — Я не позволю троллям забрать тебя.

— Узнаю мою Касси. — Он зарылся пальцами ей в волосы. — Но ты не можешь бороться с этим. Я должен выполнить обещание. Это — плата за то, чтобы быть мунаксари.

Она услышала шорох, словно ветер шуршал в листве.

— Ты никуда не уйдешь! — яростно повторила она.

Он прижался губами к ее лбу:

— Позаботься о нашем ребенке.

— Я тебя не отпущу. — Странный ветер ерошил ей волосы. Он свистел и крутился вокруг Касси и Медведя.

— У нас нет выбора. Это уже началось.

Черт побери, нет! Она не потеряет его!

— Тогда я пойду с тобой!

— Ты не можешь.

— Тогда я пойду за тобой.

Он печально покачал головой:

— Меня заберут в замок, который восточнее солнца и западнее луны. Ты не можешь последовать за мной. Это же за краем земли.

— Я найду тебя. — Простыни колыхались, словно буруны.

Медведь схватил ее:

— Нет! Это слишком опасно.

— Не для меня, — ответила она. — Я же разыскиваю полярных медведей, помнишь? Такая уж у меня работа.

Она уже преследовала его однажды, сможет и во второй раз.

Ветер вокруг них ревел, и Медведю пришлось крикнуть:

— Ты умрешь прежде, чем найдешь меня! Пообещай, что не будешь пытаться!

— Я найду тебя! — Нет, она не станет его терять. Не сейчас, не так.

Ветер крутился все быстрее и быстрее; он подхватил Медведя с кровати.

Он висел в воздухе, словно возносящийся в небеса ангел.

— Если любишь меня, пожалуйста, отпусти. Пожалуйста, Касси, не рискуй собой. Не рискуй нашим ребенком.

Она вскочила на ноги и обняла его за талию:

— Нет!

— Касси, пообещай мне! Подумай о ребенке!

Ей не нужен был ребенок; ей нужен был он сам. Она не могла его потерять! Увлекаемый вверх, он выскользнул у нее из рук. Она сжала его колени, а ветер поднимал его все выше. Голова Медведя уже касалась балдахина, и лед таял вокруг него, словно безе. Голова Касси ударилась о твердый полог.

— Нет! Вернись!

Его колени тоже выскользнули из ее объятий. Она схватилась за лодыжки:

— Нет!

Его унесло выше, сквозь потолок. Касси упала. Приземлилась на шелковые простыни, и голова ее, откинувшись, ударилась о столбик балдахина.

Все потемнело.

КАССИ ПРОСНУЛАСЬ ОТ ХОЛОДА. Трясясь в ознобе на шелковых простынях, она потерла шишку на затылке. Несколько секунд она не могла понять, почему спала поверх одеяла, почему так замерзла и почему у нее болит голова. А потом услышала звук капели.

Она свесилась с кровати и подняла с пола фонарик. Включив его, Касси направила луч на стойку балдахина. Тот блестел от воды. Капли сбегали вниз по спиральной резьбе. Полог словно разразился слезами. Он не растает. Не растает, пока я здесь.

И вот теперь Медведя тут не было.

Кровать таяла.

— Нет, нет, — охнула Касси.

Она вскочила с кровати и приземлилась голыми стопами на лед. Холод пронзил ей ноги, и она схватилась за столбик. И тут же отдернула руку: стойка напоминала влажную сосульку. Холодно! Она побежала к рюкзаку и сняла ночную сорочку. Шелк грудой упал на пол и тут же начал впитывать талую воду. Касси спешно покидала в рюкзак фланелевые и шерстяные вещи. Она ведь могла проснуться с обморожением. А может даже, с обморожением и сотрясением мозга вдобавок. А еще я могла совсем не проснуться, подумала она.

Она услышала резкий треск, похожий на выстрел винтовки. Это ломался лед. Похоже, звук исходит откуда-то из стены, пришло ей в голову. Раздался звук, будто одновременно разбились тысячи окон. О боже, таяла не только спальня, а весь замок целиком. Замок таял. Ей надо было выбираться отсюда: из спальни, из замка, туда, наружу, в Арктику.

Да, наружу, но… Она говорила себе, что у нее нет выбора. Ей надо уходить прямо сейчас. Сердце забилось быстрее. Касси облачилась в полное снаряжение: парка, муклуки, гамаши. Рюкзак уже был собран для путешествий с Медведем, поэтому она потратила лишь несколько бесценных секунд на то, чтобы взгромоздить сумку на плечи. С каждой секундой звук ломающегося льда становился все громче. Поправив рюкзак, она поспешила в зал.

В зале дела были еще хуже: стены стремительно покрывались трещинами. Талая вода ручьями бежала по полу. Беги, беги, беги! Кричал ей собственный разум. Она промчалась по коридору, и луч фонарика зацепил тающие стены и потолок. Схватившись за мокрые перила, она ступила на ступени. Они напоминали водопад. От рокота трясся пол. Пожалуйста, не дай рассыпаться прямо сейчас, взмолилась она. Над ней были сотни тонн льда: все эти шпили, потолки… Добежав до конца ступеней, она чуть не упала, но быстро оправилась и побежала через зал для банкетов. Он весь трясся, и подсвечники звенели нестройным эхом. Осколки падали, рассыпаясь брызгами (воды натекло уже несколько сантиметров). Статуи оленей покосились. Глыбы льда испещряли пол. Касси закрыла лицо руками. С потолка вниз обрушилась люстра; когда она коснулась пола, осколки посыпались, точно шрапнель.

Касси бежала сквозь воду. Быстрее, быстрее! Рюкзак колотил ее по спине. Фрески слоями отходили от стен, статуи падали из своих ниш. Она еле уворачивалась от ледяных глыб.

Опоры замка зашатались. Колонны рушились. Над ее головой пошел трещинами сводчатый потолок. Хлопья льда, точно густым туманом, заполнили воздух. Пол ходил ходуном; она метнулась к хрустально-решетчатым воротам. Касси еле пробиралась по развалинам.

Расколовшиеся ворота осыпались ледяными кинжалами. Прикрывая голову, Касси побежала сквозь них. Ледяные шипы вонзались ей в руки и шею. Она с воплями перебежала на другую сторону. Рюкзак колотил ее по копчику.

Снаружи таял сад. Лица оплывали лужицами. Конечности отваливались. Омываемые потоками воды, скульптуры падали. Касси побежала к внешней стене: та уже наполовину обрушилась.

Словно какой-то великан вздумал разрушить замок. С оглушительным треском, похожим на звук разламывающегося айсберга, шпили отделялись от стен и валились на землю. Земля вздыбилась, и Касси упала. Продолжай двигаться, думала она. Ты должна двигаться дальше! Она с плеском поползла по лужам талой воды, а потом с трудом поднялась на ноги, а стены все рушились и рушились, как будто это была Иерихонская башня.

Она пробиралась сквозь развалины синей внешней стены. За спиной раздался буйный шум воды, словно открыли плотину. Беги! По парапетам бежал непомерно огромный водопад: он мигом затопил сад.

Пошел сильный снег, и лед залепил ей лицо и руки. Касси оступалась и падала; земля под ней дрожала. Куски льда осыпали ее метеоритным дождем. Она поползла на коленях. Касси вдыхала снег, и из глаз ее лились слезы.

Внезапно все затихло.

Касси шумно дышала, свернувшись на земле клубочком. Все мускулы в ее теле были напряжены. Она слышала шум бегущей воды. Позвякивал лед. Она попыталась открыть глаза, но у нее не получилось: слезы смерзлись на ресницах.

Черт побери, ей же надо как-то видеть! Что случилось? Ее замок, ее дом… Может, она недостаточно далеко убежала? Как ей бежать, если она не видит куда?

Она сорвала варежки и поплевала на пальцы, а потом втерла в веки теплую слюну. Ресницы разлепились. Руки, правда, задубели на холоде. Она терла и терла, пока не смогла раскрыть глаза. Она яростно заморгала и тут же засунула окоченевшие руки в перчатки и варежки.

Ее окружала белизна. Снег висел в воздухе так плотно, что невозможно было понять, где заканчивается земля и начинается небо. Мир лишился красок; она словно упала в миску с молоком. Поправив очки, она встала и прищурилась в белой мгле. Где замок? Он упал? А что с садом? Медленно снежная пелена стала развеиваться.

И пришли полярные медведи.

Один за другим они, точно призраки, появлялись из снега. В белой мути казалось, что они парят над землей. Один из них скользнул мимо нее; он был так близко — слишком близко! Она вся напряглась, готовясь закричать и не решаясь. Ее окружили медведи, все появлявшиеся из белизны. Она оказалась в западне.

Снег опал на землю; Касси все смотрела, как сотни медведей направляются к ней со всех сторон света. Вот она уже смогла разглядеть сад: теперь он представлял собой пустыню из ледяных шипов. Принюхиваясь к снегу, полярные медведи бродили по обломкам, топтали руины. Касси сглотнула; в горле у нее застрял комок. Прекрасные статуи Медведя… А потом она увидела, что осталось от ее дома.

Замок исчез. Опоры превратились в ледяные валуны, а стены — в айсберги. Она затряслась. Ее могло раздавить. Если бы она проснулась парой минут позже… если бы она бежала чуть медленней… Ее могло убить. Пока стоят эти стены, ничто здесь не причинит тебе вреда, сказал Медведь однажды. Так вот: стен больше не было. Ее дом бы уничтожен. И Медведь исчез.

Она потеряла его. По-настоящему потеряла своего Медведя.

Касси почувствовала, как ледяные ножи вонзаются ей в нутро. Ее муж сгинул, ее дом был разрушен, до станции было тысяча триста километров, и ее окружали полярные медведи.

Их становилось все больше. Они сгрудились вокруг, заполнив весь лед, сколько хватало глаз. Касси жалась между десятками медведей. Она стояла по шею в медведях. Они прижимались к ней меховыми боками, и сердце ее колотилось от вони: дыхание их отдавало тюленьими трупами. В любом направлении, куда ни посмотри, она видела лишь изгибы белых спин, словно волны молочно-белого океана. Она тонула в медвежьем море.

От такой близости к хищникам у нее сперло дыхание. Медведи так тесно не собираются. Это неестественно. Беги, кричали ей инстинкты. «Успокойся», — шепнула она себе.

В считаных сантиметрах от нее медведь повернул голову и посмотрел ей в лицо. Ткнулся мордой ей в парку. Она почувствовала его дыхание: он обнюхивал ее маску.

— Не ешь меня, — сказала она дрожащим голосом.

Другие медведи обернулись на звук и уставились на нее.

По ее спине пробежала дрожь.

Касси услышала медвежье фырканье. Медведи все поворачивали и поворачивали к ней головы. Сотни пустых черных глаз сверлили ее взглядом. Не двигайся. Просто не двигайся, думала она. По коже ее побежали мурашки, и ноги непроизвольно задвигались. Теперь за ней наблюдали все собравшиеся медведи. Она услышала хруст собственных муклуков по снегу. Медведи шумно дышали. Не беги. Но ноги несли ее все быстрее и быстрее. Медведи расступились, точно море перед Моисеем. Она отступала сквозь ряды медведей на открытый лед, а потом развернулась и побежала. Рюкзак колотился в спину. Ветер хлестал по лицу. Наклоняясь ему навстречу, она бежала сквозь замерзшие волны. Медведи странной стаей последовали за ней.

НАД ГОЛОВОЙ НЕБО ВЫЛИНЯЛО ГОЛУБЫМ; лед, отражаясь в вышине, вымыл из небес почти все краски. В небе не пролетало ни единой птицы, ни одного самолета. Касси проверила навигатор: 88º 51' 42'' N и 151º 25' 50'' W. Пять дней она шла по ледяным волнам. Ее уже должны были спасти.

— Ну давай, Макс, — прошептала она, снова поднимая глаза к небу. — Спаси меня.

Низкое незаходящее солнце кололо ей уголки глаз. Почему он не прилетел?

Солнце катилось по краю земли; Касси продолжила путь. Летнее белое сияние усилилось: солнце продвинулось к югу. Сотни, а может, тысячи полярных медведей все еще шлепали за ней следом. Думая о них, об этой безмолвной белой тени, она чувствовала, как по спине ползут мурашки. Папа с командой должны были уже заметить отсутствие такой толпы полярных медведей. Они должны были выслать Макса на разведку. Он должен был отследить их перемещение по сигналам с электронных ошейников — любых сигналов с любого медведя! — и эти знаки должны были привести его прямо к Касси.

К вечеру солнце встало по правую руку. Ледяные кристаллы сверкали вокруг него, точно нимб, и расстилались золотыми полотнами рядом с Касси. Снежный порошок еще сильнее ухудшал видимость. Она заставила себя сосредоточиться на льдине у себя под ногами. Но сколько она ни старалась, все равно раз за разом спотыкалась о невидимые замерзшие волны. В сиянии бесконечной белизны было сложно определить, что скрывается под верхним слоем снега. Те ресницы, что еще остались у нее, застыли сосульками и ограничивали кругозор. Волосы в ноздрях тоже замерзли. Стараясь отогреть их, она выдыхала через нос. Мембранные штаны потрескивали при ходьбе. Это был единственный звук в бесконечной тиши, не считая фырканья медведей.

Даже если все ошейники сломались бы разом, хоть кто-нибудь да должен был заметить, что сотни медведей исчезли. На многие мили вокруг ледяные поля кишели медведями, и все же за пять дней она не услышала ни единого двигателя. Ни с Восточной исследовательской станции на море Бофорта, ни с других.

Может, они думали, что это оборудование барахлит. Ни одна станция не будет рисковать самолетом, отправляя его так далеко на север, если дело в неисправном оборудовании. И конечно, никто из них не признается, что потерял след такого огромного числа медведей. Много недель пройдет, прежде чем отец поступится самолюбием и свяжется с НПИ. Но запасов еды у нее было всего на неделю, и она шла уже пять дней. Если она растянет запасы и сократит рацион вдвое… то у нее, может, есть четыре, в крайнем случае, пять дней.

Черт побери, уж папе ли не знать, подумала она. Он же в курсе насчет мунаксари. Он знал, что невозможное иногда случается. Но если он скоро не вышлет самолет… Она шумно втянула воздух, и тот обжег ей горло. Надо сохранять оптимизм. Хоть кто-нибудь, да придет ей на помощь.

Еще два дня она шла по льдам, пока не дошла до гряды Ломоносова. Макса по-прежнему не было. И самолета не было. Никого. Она заночевала в тени ледяных монолитов, наклонных башен и полуразрушенных пиков. Она поужинала половиной рациона.

Утром Касси выбралась из спального мешка; желудок выталкивал вчерашний ужин наружу. Она зажала рот руками. Ей нельзя терять питательные вещества. Кусочки пищи брызнули у нее между пальцами. Теплые овсяные хлопья задымились на льду. Она с трудом сглотнула и сжала зубы. Сдерживайся, говорила она себе. Ну давай, ты сможешь.

Никогда еще собственное тело так ее не подводило; это напоминало внутренний саботаж. Она сглотнула желчь. Теперь, когда в ней рос ребенок, ей нужно было не меньше еды, а больше. Возможно, у нее даже меньше времени, чем она думала. Как Медведь мог так с ней поступить?

Она поднялась на трясущихся ногах и оглядела ледяную пустошь. Та сияла в утреннем свете, и у Касси заслезились глаза. Небо изумляло чистотой синего цвета; на горизонте синева переходила в лимонно-желтый. Девушка вытерла ладони о штаны и нашла перчатки; на морозе руки быстро коченели. Во рту у нее все склеилось, а голова кружилась. Ледяной воздух замораживал щеки. Она растерла их варежками и надела маску. Касси заметила, что полярные медведи вернулись. Они созерцали ее безо всякого выражения на мордах. Она уговаривала себя не обращать на них внимания.

Когда она запихивала спальный мешок в рюкзак, раздалось потрескивание: на дно спальника налипли куски льда. Жаль, что у нее не было магических способностей Медведя. Она вспомнила, как он возил ее на спине по льдам: она могла ездить, откинув капюшон и не застегивая куртку. Арктический ветер казался тогда легким бризом. Она вспомнила игру в снежки в бальном зале, когда она хватала снег голыми руками, и они совсем не мерзли. Перестань, сказала она себе. Нужно думать о том, как выжить. Сосредоточься. Будь сильной. Продолжай идти. Чем дальше на юг она уйдет, тем больше шансов, что ее найдет Макс. А после этого она сможет вволю подумать о Медведе.

Касси забросила мешок на ноющие плечи и затянула ремень на поясе. Сегодня ей надо будет осторожно выбирать маршрут: лед вокруг растрескался. Глубоко под ногами она слышала низкий рев воды. Выбрав ледяной булыжник, Касси забралась на него. Оттуда, сверху, она внимательно оглядела пейзаж. Еще километров пятнадцать лед оставался таким же опасным. Осматривая небо, она машинально сморщилась: так легче было избежать обморожения. Яркая синева была слегка подпорчена набегающими облаками. В них отражался пятнистый лед: белоснежные участки плотного льда и серые — льда тонкого.

Она посмотрела на горизонт, и сердце у нее похолодело. Ее лицо хлестал ветер, но Касси не пошевелилась. Прищурившись, она упорно смотрела на пятно, что затемняло небесные просторы вдали. Это что… Да, да, так и есть.

Ветра несли с собой бурю.

Ох, нет. Пожалуйста, не надо.

Может, туча еще развеется. Может, она ошибается.

Но нет, она не ошибалась.

У нее не было выбора: надо было продолжать путь. Плотно утрамбованный снег закрывал проход между колоннами льда. Временами ей приходилось тащиться по снегу, надеясь, что она вовремя услышит хруст льда и успеет спастись. Она попыталась держаться на открытом льду, прислушиваясь к характерному позвякиванию: лед под ней ходил ходуном. Облака были похожи на извивающиеся синяки. Надвигалась буря.

Она оглядывала равнины расколотого льда и думала, а вдруг она сейчас смотрит в глаза своей смерти. Она вспомнила бабушкин голос: Сильный, как тысяча метелей, Северный Ветер обрушился на дом, который оберегал его дочь, ее мужа и их новорожденного младенца. Сейчас ее могут сдуть ветра, родственники ее родной матери.

Если бы ее хотя бы предупредили… Теперь из-за сделки Медведя она очутилась одна на Арктическом паковом льду. Он же должен был знать, что в какой-то момент она столкнется со штормом. Если бы он придумал какой-то способ намекнуть ей… Может, он так и сделал? Дал ей подсказку? А она ее пропустила? Шагая по льду, она прокручивала в голове воспоминания. Переживая заново секунду за секундой, она скучала по нему все больше, пока тоска не превратилась в открытую рану на душе.

Двумя часами позже ветер уже завывал среди хребтов, швыряя в воздух пригоршни снега. Ее всю засыпало ледяными осколками. То и дело ей приходилось протирать очки. Касси пыталась высчитать, как далеко продвинулась. Слой льда на воротнике мешал повернуть голову. Недостаточно далеко, думала она.

Все новые льдинки врезались в нее, и она отступала назад. Держа руку у лица, Касси толкала ветер, уходя от наклонных ледяных башен. Ей страшно хотелось укрыться в одной из самых больших, но лед вокруг них был тоньше. Если она не хотела окончить дни под водой, нужно было перебираться на прочные слои. Ветер кидался в нее снегом; удары обжигали. Видимость была ужасной. Касси спотыкалась о булыжники.

Она вышла на ровный лед. Сгибаясь навстречу ветру, она зашагала дальше. Встав на колени и смахнув ладонью снег, она попыталась вглядеться, что это был за лед. Зелено-сине-бурый. Он казался старым, плотным льдом. Пожалуйста, пусть это будет старый лед. Прочный.

— Ребят, надвигается буря! — крикнула она полярным медведям. — Давайте-ка задраивать люки.

Голос у нее дрожал. Среди кружащихся снежинок она различала только пять-шесть медвежьих силуэтов. Пожалуйста, пусть я переживу этот шторм, взмолилась она.

Сражаясь с ветром, она достала из рюкзака спальник. Тот весь задубел ото льда и не желал разворачиваться. Она чертыхнулась и налегла на мешок всем своим весом. Руки у нее ломило, но она сумела привязать его к рюкзаку и зафиксировала во льду несколькими ледобурами.

На миг ветер унялся, и она увидела приближающуюся бурю. Она выглядела и звучала, словно рой разъяренных пчел.

— Ох, Медведь, — прошептала она, — как ты мог поступить так со мной?

МИР РАЗВАЛИЛСЯ НА КУСОЧКИ.

Ветер обрушился на снег, словно разгневанное божество. Он разорвал океан и захлопнул его обратно. Пластины льда громоздились друг на друга и поднимались к черному небу. Лед кричал во все горло.

Она свернулась внутри своего хрупкого кокона. Ее мир, почерневший от этой полуденной ночи, сжался до размеров мешка. Лед под ним дрожал. Стиснув зубы, она обняла себя за колени, и вся сжалась, точно это могло удержать льдины вместе.

Она слышала громоподобный скрежет, словно кто-то сжимал земной шар. Сердце колотилось у нее в горле. Пот остужал тело. Каждую секунду лед под ней может разломиться, и тогда она упадет в океан. Исчезнет без следа. Папа, Гейл, бабуля… они так и не узнают, что с ней случилось.

Ветер колотил в ее спальник. Она свернулась вокруг единственного ледобура. По часовой стрелке, как и сам винт Касси вращалась внутри мешка, хваталась пальцами за нейлоновую подкладку, и та хлопала, как парус. Ветер задувал под нее, и Касси подпрыгивала на льду. Приземляясь, она ушибла локоть, потом колено, потом бедро.

Ветер издал крик баньши и развернулся. Она снова заскользила по льду. На сей раз против часовой стрелки, вырывая ледобур из земли. Она завопила, но голос ее пропал среди рева стихий. Она попыталась разорвать оковы спального мешка.

— Пожалуйста, выпустите меня отсюда! Пожалуйста! — Она заплакала, продолжая визжать.

Касси металась по своей темнице, с каждым поворотом сажая себе новые синяки. Снаружи бушевала буря.

Много секунд, минут, часов спустя ветер с воем улетел на север, снега затихли, а воздух заполнился снежинками. Касси всхлипывала, тесно сжавшись в своем спальном мешке.

Она спала урывками. Ей снилось, что она замурована во льдах; двухметровые тролли преследовали Медведя, а она не могла пошевелиться. Она хотела закричать, но связки ее не слушались. Тролль прикоснулся к Медведю, и тот растворился в воздухе. Она снова беззвучно закричала, и тролль повернулся к ней. Лицо его было гротескной маской движущихся теней. Она проснулась от собственного крика, окруженная тьмой и вся в поту.

Наружу! Ей надо выбраться наружу! Касси пыталась на ощупь расстегнуть молнию. Ей не хватало воздуха. Она не могла думать. Наружу, наружу, наружу! Она, извиваясь, выбиралась из спальника, и на ее место забирался холод.

Она выползла в фантастическую белизну. Ничего не было видно: ни красок, ни теней, ни земли, ни неба.

— Помогите! Кто-нибудь! Хоть кто-нибудь! — позвала она.

Она была совершенно одна, окруженная обманчивой белой ночью. Касси ощупала землю вокруг себя. Нашла канат, который использовала, чтобы привязать к себе свой рюкзак. Она стряхнула с веревки снег и потянула на себя. По крайней мере, он не потерялся в бурю. Она прижала сумку к себе, как любимого плюшевого мишку, а снег потихоньку заползал ей под одежду.

Сзади на шею ей капало холодом, и именно это убедило ее, что она еще жила. Инстинкт выживания включился, как только она начала дрожать; Касси заползла обратно в свой спальник.

Там она пролежала несколько часов, представляя, как суставы ее затвердеют и застынут мускулы в трупном окоченении. Она представляла, как превратится в скульптуру, похожую на те, что вырезал Медведь… Она закрыла глаза и увидела, как Медведь ведет ее за рукав в самый центр сада, а она следует за ним смеясь. И вот она увидела то, что он хотел показать: ее собственную статую. Он вырезал ее в качестве запоздалого подарка на день рождения. Вырезал по памяти, и сходство получилось удивительным. Он сказал, что это — сердце сада. А потом он спел ей серенаду. Он был потрясающим художником и очень плохим певцом. Вспомнив, как смеялась она тогда, Касси чуть не расплакалась.

Он же любил ее, разве нет?

А разве теперь это имеет значение? Скульптура исчезла. Медведь исчез.

— Перестань, — сказала она вслух. Это убьет ее: холод, голод, истощение и собственные мысли. Было похоже, будто буря проникла внутрь нее и теперь бушевала у нее в мозгу, в сердце, повсюду.

Она не без труда прогнала эти мысли и просто лежала в своей немой темнице, прислушиваясь к стуку сердца: будто ровные шаги, которые никогда, никогда не приближаются.

Она потеряла счет времени. В какой-то момент мочевой пузырь заявил о своих правах, и она выбралась в белизну. Снег плевал ей в лицо. Все еще не было видно ни зги. Она даже своих ног не видела! Вслепую она выбралась из спального мешка и присела на корточки, накрывшись паркой. Она не решалась отойти от спальника дальше, чем на полметра; в голове ее звучал отцовский голос. Он говорил ей, как опасно двигаться в белой мгле. Она слышала истории о людях, которые пропадали в паре метров от палатки и скрывались в бесконечной белизне. Теперь она верила этим историям.

Забравшись обратно в спальник, она лежала, прислушиваясь к ветру. Интересно, как там Медведь. Каково ему было в замке троллей? Что тролли делали с ним? Гейл, побывав в замке, просыпалась от кошмаров…

Он слишком рисковал, когда женился на ней. Видимо, она и правда была для него важна. Касси вспомнила их разговоры ночью, когда они оба засыпали, не договорив фразу. Вспомнила, как они бок о бок работали над ее картами и цифрами, разрабатывая оптимальные маршруты для патрулирования. Вспомнила, как он обнимал ее по ночам, гладил ее волосы, шептал на ушко. И теперь он оказался в той же ловушке, что и ее мать когда-то, и все из-за какого-то фонарика.

Часами позже она снова проверила обстановку снаружи. Погода немного прояснялась: сквозь истончившуюся пелену снега она видела красное пятно своего рюкзака, но дальний конец спальника все еще скрывался от ее взора: от талии и ниже он исчезал в белизне, словно призрак. С другой стороны, в определенном смысле погодные условия стали хуже: мелкие снежинки лучше отражали солнце. Белое пламя резало глаза, и Касси сморгнула слезы. Казалось, глазницы ей жег песок: первый признак снежной слепоты.

Она забралась обратно. Признайся, твой план провалился. Макс ее не спас, несмотря на всех этих полярных медведей. И теперь он тем более не придет. Кто станет искать ее в белой тьме? Он подвел ее. Отец подвел ее — так же, как до того подвел Гейл. Так же, как Медведь, покинувший ее в паре километров на север от Северного полюса. И как она сама подвела Медведя, обманув его доверие. Он ведь умолял не смотреть на него.

И то выражение в его глазах…

Ей просто необходимо было спастись со льдов. Но пути спасения она не видела. Ближайшая земля (остров Уорд-Хант) находилась на 83 N и 75 W.Слишком далеко, прошептал ей разум. Слишком много километров и слишком мало еды. Воображение показало ей возможные варианты развития событий: смерть от голода, от обезвоживания, от переохлаждения, от утопления. Свернувшись клубочком, она обняла себя за плечи.

— Медведь, ох, Медведь, — прошептала она. — Мне так жаль.

Шли часы.

ХВАТИТ ОЖИДАНИЯ.

Хватит страха.

Хватит проклятой белой мглы. Она отказывается дальше лежать здесь, зацикливаясь на Медведе, пока не окажется в цепких лапах смерти или безумия. Не важно, собирался он предать ее или нет; все равно оставаться здесь нет никакого смысла.

Она, черт возьми, была полярным исследователем. Она может выжить здесь. У нее были очки, чтобы защититься от снежной слепоты, и навигатор, чтобы не ходить кругами — ну, пока хватит его батареи. У нее были собственные навыки и уроки отца, которые помогут ей не провалиться под лед. Даже учитывая все риски, так у нее оставались хоть какие-то шансы на выживание. Ей надо идти дальше на юг, и, может, Макс (или другой пилот) заметит ее. Пережидать белую мглу она больше не могла: кончались запасы еды. Я уже иду, подумала она. Суставы у нее задеревенели, но Касси оделась, вылезла из спальника и встала.

Голова у нее кружилась. Колени Касси подогнулись, и она резко опустилась на землю. Оказалось, она ослабела сильнее, чем думала: уменьшенный вдвое паек и вынужденное бездействие сделали свое дело. Она подождала, пока зрение ее прояснилось, видимость была около пары метров, не больше. Медленно, она обернула дополнительную пару шелковых подштанников вокруг очков, чтобы солнце не так слепило, и попыталась свернуть спальный мешок. Однако она сильно вспотела, пока лежала в нем, и пот замерз. Мешок плохо поддавался. Она еле свернула его в приплюснутый многоугольник и закрепила на рюкзаке. Касси закинула рюкзак на спину. Лямки врезались в плечи. Задубевшими руками она попыталась застегнуть поясной ремень: он тоже был весь покрыт льдом. С третьей попытки у нее получилось.

И она побрела, продираясь сквозь заснеженный воздух.

Через несколько минут у нее скрутило живот, и холод проник в самые кости. Сухой воздух высасывал влагу у нее изо рта, и она чувствовала уколы обморожения на щеках под замерзшей маской. Неразумно идти в белой мгле. Только идиоты так поступают. Киннак, прошептал ей разум. Безумец. Но, если она остановится там, среди ледяных валунов, тогда Макс не сможет ее найти, даже когда распогодится. Ей нужно дойти до плоского льда, иначе ее не спасут. Мне нужно хотя бы попытаться сделать так, чтобы он смог спасти меня, подумала она. Это логично, а не безумно. Сдаться — вот что было бы безумием. И, как она сказала Медведю однажды, она никогда не сдавалась. Касси продолжала идти, прислушиваясь к знакомому потрескиванию ломающегося льда. Вокруг нее постепенно — очень постепенно — рассеивалась белая мгла. Она краем глаза заметила медведей — все еще рядом, все еще идут за ней. Ну и пусть, подумала она. У нее больше не было сил их бояться. Она шаркала по льду, глядя прямо себе под ноги. Вспомнив наконец, что надо иногда поднимать взгляд, она поняла, что видимость увеличилась до двадцати метров.

Там, дальше, мир был захвачен снегом.

Шторм разорвал льдины по швам.

Разломы — трещины, похожие на реки, — то и дело пересекали лед. Над открытой водой поднималось густое марево. Появились новые хребты, а старые схлопнулись. Она пристально глядела на открывшуюся картину. Буря нанесла больше разрушений, чем она думала. Ей еще повезло, что она нашла прочный лед. Еще несколько метров — и… Да, очень повезло.

Касси несколько минут собиралась с духом, прежде чем пойти дальше. Она перешагнула трещину и ступила на еще более хрупкий лед. В иных разломах вода замерзла гладкими тропинками. Она пошла вдоль одной, высматривая тонкий, серый лед. Льдины гнулись под ее весом. За ее спиной раздался треск, и она заспешила вперед. Пластины льда кренились, как детские качели. Из-под ног доносился еле слышный скрежет. Было сложно сосредоточиться. Медведя здесь нет: он не спасет ее от холода и воды, напоминала она себе. Ей придется выбираться самостоятельно.

— Не ошибись, — шептала она.

Холод проникал внутрь. Казалось, кровь сгущалась у нее в венах. Она поставила ногу на лед, и пластина льда выстрелила вверх. Касси прыгнула вперед и схватилась за верхушку. Нога заскользила и свесилась над черной водой.

Полярные медведи стояли и смотрели на нее.

Подтянув ноги вверх, она заставила пластину наклониться, и прыгнула на следующий участок льда. Плита отклонилась в противоположную сторону, и Касси зачерпнула ногами воды. Лед порвал ее мембранные штаны, пока девушка в адреналиновом припадке (она и не знала, что в ней столько адреналина!) выбиралась из воды.

Она заставила себя встать. Холод… Он жег ее. Он резал ее на части. Отцовский голос в голове орал команды. Сбросив рюкзак, она упала на лед и стала по нему кататься, словно пытаясь потушить огонь. Снег впитал влагу с ее ног. Штаны треснули: верхний слой на них намертво замерз.

Ей надо было двигаться. Одежда высохнет, если ты будешь шевелиться, сказал ей папин голос. Дрожа всем телом, Касси подняла рюкзак и зашагала по льду. Ветер пронзал ее насквозь. Она представляла себя в замке. Она представляла, что все это уже позади. Нет, она представляла, что ничего этого и не начиналось. Она бы отдала что угодно, все, что угодно, лишь бы все стало по-прежнему. Медведь, где ты? Она до боли скучала по нему; ее внутренности словно сжимал кулак. Или это был холод? А может, голод?

Она тосковала по нему каждой клеточкой тела. Не важно, что он чувствовал по отношению к ней. Любил он ее или нет, это ничего не меняло в ее чувствах к нему. Она любила его независимо от того, было ли ее чувство взаимным. Жаль, что она не поняла этого раньше. Иначе она бы в жизни не включила тот фонарик. Она была бы сейчас с Медведем.

Она продолжала идти: милю за милей, час за часом. На ней вырос небольшой сугроб. Маска, прилипнув в коже, приняла форму ее лица, а парка и штаны были покрыты слоем плотного льда. Еще одна ледяная лента обернулась вокруг капюшона; по шее бежали ручейки ледяной воды. Слой льда пролегал между паркой и одеждой, что была под ней. Парка казалась смирительной рубашкой. Изморось покрыла очки. Холод пробирался в суставы, идти было больно. Ад, подумала она, не имеет ничего общего с огнем. Джереми бы прав: в аду ужасно холодно.

Она знала, что могла получить обморожение. Может, она медленно замерзает насмерть. Ее убивает лед, который она так любила. Она продолжала идти, скорее по привычке, чем благодаря сознательному выбору. Касси пробиралась через хаос льда, рожденный бурей и тягой волн к луне. Низкое солнце удлиняло очертания курганов и погружало пространство между ними в холодную синеву. Касси дрожала в тенях. Холод занимал все ее мысли. И Медведь. Неизменно Медведь. Увидев участок теплого золота прямо перед собой, она заспешила ему навстречу.

И тут желудок у нее свело от голода. Схватившись за живот, Касси потеряла равновесие и упала лицом в снег. Падая, она пыталась взмахнуть руками, но они двигались медленно, точно в замедленной съемке. Она столкнулась со льдом, не успев и наполовину вытянуть руки.

Ей нужно подняться. Продолжать идти. Надо продолжать идти.

Не двигаться значило умереть. Сколько раз папа говорил ей об этом?

Из глубины льда она услышала знакомый треск. Он звучал, как голос призрака: усталое, печальное бормотание. Касси представила, что это говорит лед, но не смогла разобрать слов. Рюкзак пригибал ее к земле, словно черепаший панцирь, и она поползла на четвереньках. Локти ее дрожали. Она медленно тащилась по замерзшим волнам.

Довольно, подумала она. Теперь лед достаточно плоский. Она может отдохнуть. Если растянуться во всю длину, то с самолета Макса ее будет видно лучше, чем если она продолжит идти. Прилечь будет разумно. Она закрыла глаза. Спаси меня, Макс. Папа. Медведь. Медведь.

Голос внутри шептал, что он не придет. Она никогда не увидит его снова. У нее не было сил плакать.

Ее засыпал снег.

Тепло окутывало Касси. Вокруг нее громоздились подушки, и было темно, как в утробе. Она обнимала эти подушки, прижимаясь к ним щекой, вжимаясь маской для лица. Оттаявший флис влажно холодил ей кожу. Ей до чесотки хотелось сдернуть все это целиком, и маску, и кожу. Она зарылась в подушки. Наконец ей было удобно, и никакая глупая маска не…

Левую ногу ее свело судорогой.

Она очнулась от дремоты. Бедро было зажато между подушками под странным углом. Она повернулась на кровати и принюхалась: кислый пот. Наверное, я еще не умерла, подумала она. Может, скоро умру. Она повернула голову, чтобы оправа очков не впивалась в скулы, и снова погрузилась в сон.

Ей снился Медведь. Ей снилось, что он лежит рядом с ней в своем полярно-медвежьем обличье, прижимаясь к ней теплым мехом и обдавая горячим дыханием щеку. Касси снова проснулась. Мутно оглядевшись вокруг, она заморгала в теплой темноте.

Она не умерла. Эта мысль пронеслась в ее сознании, и Касси захотелось расплакаться или закричать. Она не умерла! Спасибо, спасибо!

Она проверила мышцы: они все еще работали. Касси надавила на подушки, и варежки погрузились внутрь на десяток сантиметров. Однако ткани сквозь варежки, перчатки и подкладку она не почувствовала.

Подушки дышали.

Касси вздрогнула в ужасе; от внезапного движения у нее свело желудок. Она чувствовала, как мир вжимается в нее, словно она опять очутилась в плену спального мешка во время грозы.

— Выпустите меня! — закричала она. Толкнув локтем теплую тьму, она, извиваясь, потянулась вверх.

Она протиснулась сквозь слои меха и появилась на поверхность среди целого моря полярных медведей: спящие туши простирались, насколько хватало глаз. Чернота накатила ей на глаза, а потом отступила. Когда у Касси перестала кружиться голова, медведи все еще были там.

— О Боже, — пробормотала она.

Десяток медведей повернули головы на звук ее голоса. Она сглотнула. Еще десяток равнодушных морд обернулись к ней. И тут все как один эта масса медведей — медведей, а не подушек! — задвигалась, освобождая ее. Ноги у нее тряслись, и ветер вгрызался в плоть.

Они согревали ее во сне. Медведи спасли ей жизнь.

— О Боже, — повторила она, и колени ее подогнулись. Медведи подкатились ближе, чтобы не дать ей упасть.

Касси повернула голову и уставилась прямо одному из медведей в нос. Он фыркнул. Она ответила ему пристальным взглядом.

— Вы же медведи, — сказала она. — Вы даже не волшебные медведи.

Она ничего не понимала. Туман в ее голове не желал рассеиваться. Мысли не слушались. Почему медведи спасли ее?

Один из них ткнулся в нее носом.

— Что? Не ешь меня. — Слова прозвучали неясно. Она откинулась назад: там был еще один медведь. Он толкнул ее в спину. — Чего вы хотите? — Еще один толчок. Они хотят, чтобы она встала? Она попыталась заставить мозг работать. Она что, спит? Но это не было похоже на сон; у нее слишком все болело, во сне так не бывает. Морщась, Касси поднялась на ноги.

Это Медведь прислал их, чтобы спасти ее?

Животные расступились, и она увидела свой рюкзак.

— Я не могу, — сказала она. Глаза у нее пекло, и она чуть не плакала. Медвежья помощь пришла слишком поздно. У нее не было сил продолжать путь.

— Я устала. Я хочу есть. — Она сделала вид, что жует. — Ну, вы знаете? Есть!

Одна из медведиц услужливо перекатилась на спину, являя взору круглые соски. Касси облизала растрескавшиеся губы. Склонив голову на бок, медведица внимательно смотрела на нее. Упав на колени, Касси подползла к ее животу. Она заглянула самке в лицо, и та безмятежно закрыла глаза. Касси стянула рукавицу, а затем маску. Сделав глубокий вдох, она прикоснулась к соску. Он был твердый, точно палец. Девушка сжала его, и на кончике проступило молоко: это была сама жизнь. Медведица не сделала попытки ее прибить — на самом деле, она даже не пошевелилась, — и Касси склонилась к ней, вытянув язык, словно кошка. Она сильно сжала сосок, и молоко брызнуло ей в рот. Оно было маслянистым и пахло тюленем. Питательное, густое, оно с трудом проходило по горлу. Касси удалось сделать три глотка, и потом ей пришлось отдохнуть, прислонившись к медведице головой. Она задремала, но через несколько секунд очнулась и принялась дальше глотать молоко. Так, чередуя сон и еду, она отдыхала, пока опять не почувствовала себя человеком.

Я выживу, подумала она, лежа бок о бок с мамой-медведицей. Издалека, из-за пределов земли, Медведь все-таки нашел способ спасти ее. А я уж как-нибудь найду способ спасти его самого.

ЩУРЯСЬ НА ОСЛЕПИТЕЛЬНОМ СОЛНЦЕ, Касси вглядывалась в равнины размякшего льда. Под круглосуточными солнечными лучами сосульки таяли и превращались в лужицы. Неустанная капель звучала, как тиканье секундной стрелки. Передвигаясь к острову Уорд-Хант, она шла в сопровождении медведей уже три недели, останавливаясь лишь чтобы попить молока и закусить полосками из тюленины и рыбы, которые приносили ей медведи. Часто, пока она спала, медведи несли ее на спине, чтобы не терять времени. Но этого было недостаточно.

Я не дойду, думала она.

Касси старалась игнорировать комок страха, застрявший у нее между ребрами. Пот колол ей кожу на шее под фланелью и шерстью. Повсюду трескался лед. В полутораметровых трещинах лед превращался в слякоть, которая плескалась с глухим звуком. Кайры и чайки кружили над головой, время от времени ныряя за треской в расширяющиеся разломы. Не дойдешь, раз за разом говорил ей разом. Ты не дойдешь.

Приближалось лето.

Подходя к участку тонкого льда, Касси забиралась на какого-нибудь из медведей. Передвигая гигантскими лапами, похожими на снегоступы, тот шел по зелено-серому льду. Лед топорщился волнами. Затаив дыхание, Касси высматривала следы трещин на льду. Она продолжала ехать верхом, а медведи все топали по тонкому льду вдоль протоков талой воды. Через пять дней Касси с медведями дошли до места, где кончался лед.

Прямо по ходу лед метался по волнам, а потом рассыпался полузамерзшей жижей. Слякоть вздымалась рябью, а потом переходила в океан. Километры воды простирались между Касси и землей.

Девушка уставилась на воду. Все было кончено. Она пришла слишком поздно. Она застряла на паковых льдах. Все ее великие помыслы о том, что она дойдет до края земли… Все, что ей удалось, — это дойти до края льдов.

Солнце рассыпало золото и драгоценные камни по льду и по воде. Быстро моргая, Касси вгляделась в танцующие волны. Плакать на морозе нельзя; этому отец научил ее много лет назад. А еще он научил тебя сдаваться? Спросила она себя. Это что, семейная традиция — не доходить до замка троллей? Яблочко от яблони?

— А ну хватит, — шепнула она себе. — Ты еще не умерла.

У нее еще оставались шансы: может, Макс прилетит, или… Второй счастливой возможности она так и не смогла придумать.

Надеясь, что ее осенит вдохновение (или посетит чудо), она обернулась на свою медвежью армию. Мимо них пробежала полярная лисичка — ничтожная точка на фоне этих бегемотов. Ей-то, легкой, как пушинке, не стоит переживать насчет тонкого льда. Если бы она была размером с лису, то, может, она бы смогла переправиться на ту сторону на медвежьей спине и не промокнуть до нитки. Касси посмотрела на маслянисто-черную воду и вздрогнула. Папа называл ее водой смерти: через пятнадцать минут начинает сводить мышцы, сознание мутнеет, и наступает смерть. Если она попытается поплыть без помощи мунаксари, то непременно замерзнет насмерть.

Осталось только найти еще одного мунаксари, и проблема решена.

Она хмыкнула своим мыслям. Да уж, проще некуда. Миллиарды людей проживают целую жизнь, ни разу не увидев мунаксари и даже не подозревая об их существовании. Да, она знала, что они существуют, пусть их и не разглядишь, с их-то скоростями. Но если ей случайно не доведется узнать, где в данный момент происходит смерть или рождение…

Ответ пришел так быстро, что она чуть не выкрикнула его вслух. Если она станет свидетелем смерти какого-нибудь животного… Касси, не отрывая взгляда от лисички, соскользнула с полярного медведя. Она уже насмотрелась на лис, которые неделями преследуют медведей. Арктические лисицы были падальщиками и питались остатками медвежьих пиров. Но при таком скоплении медведей каждую жертву обгладывали буквально до костей, и лисам не доставалось почти ничего. Касси почувствовала, как заколотилось о ребра ее сердце. Где-то на льду, позади них, была полярная лиса, умирающая от голода.

— Мы идем назад, — сказала она, хлопая медведя по плечу. — Пошли. Возвращаемся по следам.

Если она найдет другого мунаксари, он поможет ей спастись со льдов. А может, и того лучше: отнесет ее прямо к Медведю!

Касси стала продираться сквозь медвежью армию на север. Медведи кружили по льду и наблюдали за ней черными непроницаемыми глазами. Проходя, она гладила их мех, пытаясь успокоить:

— Я спасу его. Обещаю, что верну вашего короля домой.

Прошло пять часов, а она все шла и наконец увидела маленькую грязно-белую, почти желтую, тень на фоне белоснежного льда. Поземка поднималась вокруг нее маленькими облачками. Тень почувствовала приближение Касси и подняла голову: это был очень старый лис. Он был такой худой, что сквозь мех проступали ребра. Бедняжка, подумала она. Если бы медведи не сгрудились такой плотной толпой, у него был бы шанс прожить еще сезон или два. Но с медведями соперничать он не мог.

Сбросив рюкзак, она встала на колени рядом с лисом. Тот откинул голову и закрыл глаза. Дышал он с трудом. Она наблюдала, как рывками поднимается и опускается его грудная клетка; свистящие вдохи вырывались из его груди в такт со свистом ветра.

За спиной Касси услышала тихую медвежью поступь. Боковым зрением (зрение ее было затуманено инеем на стеклах очков) она видела, что медведи приближаются.

— Еще немного, — пообещала она им.

Еще немного — и ее больше не будет на льду. Она будет на пути к Медведю. Если план сработает. Лисий мунаксари же должен прийти, правда?

А если полярный медведь будет умирать, никто не явится, подумала она. Их души… Она не знала, что случится с их душами. И если не будет никого, кто бы передавал их души новорожденным, то эти медведи, эти прекрасные медведи, вымрут уже в следующем поколении. Нет души — нет жизни.

Медведь рискнул всем, чтобы жениться на ней. Он доверял ей, думал, что она выполнит его единственную просьбу. А она не выполнила. Касси обхватила свой живот. Даже сквозь все эти слои одежды она ощущала выпуклость. Это… то, что он сделал… не оправдывало вреда, который причинила она сама — пусть и не нарочно — этим прекрасным медведям. Она должна была дойти до него.

Лис вздрогнул, и его грудная клетка оседала… все ниже и ниже… словно сворачиваясь под мехом. Больше он не дышал.

— Мунаксари! — выкрикнула она.

И ничего не увидела.

— Лисий мунаксари! — сказала Касси. — Мне надо поговорить с тобой от имени медвежьего мунаксари!

Он должен быть здесь. Запасного плана у нее не было.

— Ты знаешь полярного медведя? — раздался голос. Внезапно рядом с мертвым лисом появился еще один. Ощетинив мех, он выгнул спину, точно кошка. — Скажи ему, что я виню его в гибели моих лисиц. Его медведи ходят стадами, а мои лисы голодают. — Он ощерился, и солнце засверкало на острых резцах. — Я буду жаловаться смотрителю Арктики.

С его густым белым мехом и изящной мордочкой, он выглядел похожим на помесь пекинеса и персидского кота. Вид не сказать чтобы грозный. Но все же этот разъяренный комочек шерсти обладал могуществом мунаксари.

Касси с трудом поднялась на ноги.

— Подожди, выслушай меня! Медведь… медвежий мунаксари… он попал в беду. Мне нужно, чтобы ты подбросил меня до замка троллей. Он находится к востоку от солнца и к западу от луны.

Ее слова произвели мгновенный эффект: он словно переключился с ярости на тревогу:

— Он покинул своих медведей? Ох, мои лисы! — Лис откинул голову назад и завыл. — Мои лисы умрут от голода! Никто еще оттуда не возвращался. Он никогда не вернется!

Его крики проникали ей в самое сердце. Она закрыла уши, чтобы не слышать.

— Нет, он вернется! — воскликнула Касси. Ее мама ведь вернулась. Если Медведь смог спасти Гейл, то Касси может спасти Медведя. Она вернет его домой. Она все исправит. — Я могу его вернуть!

Вой оборвался; настроения у лиса менялись, как погода в весенний день. Теперь он молча уставился на нее.

— А ты кто? — спросил он наконец.

— Касси Дейсент, — ответила она. По мордочке лиса ничего нельзя понять. Он уже перешел от ярости к тревоге, а оттуда к задумчивости меньше чем за тридцать секунд. Пожалуйста, пусть он поможет ей.

— Ты не мунаксари, — сказал он.

— Я жена полярного медведя.

— Занятный у тебя вкус.

Касси скрипнула зубами. Теперь он ее высмеивал?

Ее муж пропал и мучается где-то в плену у троллей, полярные лисы и медведи на грани вымирания, а она застряла во льдах по меньшей мере на четвертом месяце беременности, да еще и лето стремительно приближалось.

— Я прошла сюда с самого Северного полюса не для того, чтобы выслушивать оскорбления какой-то плюшевой игрушки, — рявкнула она. — Выбор за тобой, Пушистик: помоги мне и спаси лисиц, или не помогай и наблюдай за тем, как они будут умирать.

Пушистик облизал нос. Касси затаила дыхание. Либо ей удалось достучаться до сумасбродного мунаксари, либо она оттолкнула его от себя навеки.

— Я не могу отвести тебя туда, — сказал он наконец. — Замок находится к востоку от солнца и к западу от луны. Это за пределами моей области. Я не могу покидать льды. За лис, что живут на земле, отвечает другой мунаксари.

— Тогда помоги мне найти другого мунаксари, — сказала Касси. Должен же быть тот, кто может перемещаться со льда на землю. Она быстро оглядела лед, небо и море.

В океанских водах кит поднял свой закрученный бивень. Медленно, величественно второй рог поднялся из воды. Словно в древнем ритуале, двое нарвалов скрестили рога.

— Позови кита, — сказала она.

— Он тебе не поможет. Ты не мунаксари, и ему нет дела до судьбы полярных медведей или моих лисиц.

Надо решать проблемы по порядку, подумала она, поднимая рюкзак на плечи.

— Просто сделай это. Пожалуйста, Пушистик.

Океан пенился у ее ног. Морские птицы с резкими криками шарахались от воды. На секунду они закрыли небо крыльями.

— Он идет, — сказал лис.

Волны всколыхнули лед, и Касси чуть не упала. В нескольких сантиметрах от кромки льда из воды, словно подводная лодка, показалась гладкая темная спина. Она все поднималась и росла, росла, росла. Касси смотрела, не отрывая глаз. Полярный кит поднял голову над бушующей водой. Он разинул пасть, и Касси увидела бахромчатые пластины китового уса, заполнявшие его рот почти целиком. Водоросли, ракушки и ряска лепились к их мокрой ткани. Нет, обычный кит не мог быть настолько громадным.

Колосс закрыл рот, и на лед хлынули волны. Касси спешно отступила: холодная вода обрызгала ей муклуки. За ее спиной затрещала ледяная пластина. Она оглянулась через плечо: от удара волны трещина во льду зияла все шире. По обе стороны от разлома ждали ее полярные медведи, встав плечом к плечу. Ее прекрасные медведи. Их вид придал ей сил.

— Мне нужна твоя помощь.

— Ты не мунаксари, — голос его гремел, словно барабан. Касси вздрагивала от каждого слога: у нее заболели барабанные перепонки.

— Я нет, но мой муж — да. Он мунаксари полярных медведей.

Поднимаясь выше из воды, огромный, как мифическое чудовище, полярный кит пророкотал:

— Может, и так, но ты нет. У тебя нет с нами никаких связей.

Льды загремели, точно началось землетрясение. Брызги и ветер хлестали ее по лицу. Она расставила ноги, чтобы не упасть, и схватилась за ремни своего рюкзака. Внезапно она поняла: если она сейчас утонет, этот кит не будет ее спасать. Подняв на левиафана взгляд, она сказала:

— Я связана с ним. Мы произнесли клятвы.

— Мы все связаны какими-то обещаниями, — напевно проговорил он.

Касси откинула волосы с глаз и прищурилась на кита. Он заслонял собой солнце.

— Пожалуйста. Ты должен помочь мне добраться до замка троллей.

— Никто из живых туда не ходит.

— Просто перенеси меня через океан, — умоляла она. — Только до берега. Дальше я сама найду дорогу. Но, пожалуйста, помоги мне сбежать с этих льдов.

— Я не помогаю людям.

— Медведи умрут, если я не спасу их мунаксари, — сказала Касси. У нее нет права на неудачу. Ее возлюбленные медведи исчезнут с лица земли. — Помоги мне ради них.

Кит неспешно плыл навстречу ломающемуся льду. Льдина зашаталась, и Касси всплеснула руками.

— Медведи меня не волнуют, — сказал кит.

Но ведь хоть что-то должно его волновать! Она пыталась придумать что-то еще, и тут ее осенило.

— Я ношу под сердцем ребенка Медведя. Одного из вас. Будущего мунаксари.

Кит пустил из дыхала фонтанчик. Касси с воплем закрыла голову руками и нагнулась: ее обдало ледяными потоками морской воды.

— Ты рискуешь жизнью мунаксари, — прогремел кит. — Этого нельзя допустить.

Касси услышала, как рядом с ней зашипел и застонал полярный лис:

— Ты носишь в себе будущее целого вида и все равно решила отправиться в такой путь? Да ты смерти своей ищешь!

Нет, только не это. Она только все испортила.

— Но я должна спасти…

— Я не могу допустить, чтобы ты рисковала жизнью будущего мунаксари, — проговорил кит.

— И я не могу! — отозвался Пушистик.

— Ты должна оставаться на льду, где тебе самое место. — С этими словами кит скрылся в толщах воды, подняв за собой огромную волну.

Касси поспешила прочь от брызг.

— Но я умру, если останусь!

Она умрет, медведи умрут, лисы умрут. Медведь останется в замке троллей, от которого Гейл кричала по ночам.

— Медведи присмотрят за тобой, пока не родится ребенок, — сказал Пушистик. — А когда он вырастет, у медведей будет новый король. Мои лисы будут жить, и все станет, как положено.

Она покачала головой. У нее сжалось горло. Надо заставить этого лиса помочь ей. Нельзя терять ни единого шанса спасти Медведя.

— Кит! — крикнула она в волны. Слышит ли он ее? Пожалуйста, пусть услышит. Мерцающие волны все еще крутились водоворотами после того, как он ушел под воду. Касси крикнула в глубину: — Ты хочешь, чтобы этот бесценный ребенок жил? Тогда сохрани жизнь его матери!

Она разбежалась и нырнула в Арктический океан.

ХОЛОД ОПАЛИЛ ЕЙ КОЖУ. Кости резало, словно ножом. Она брыкалась в воде. Опустившись метров на десять, она сбросила рюкзак. Он утонул. Я не умираю, подумала она. Это не конец. Она видела поверхность: золотистая зелень. Цепляясь за воду ногтями, она поплыла навстречу. Она не чувствовала ладоней. Рук у нее не было. Ног тоже. Вся онемев, она горела. Легкие кричали от боли. Золотистая зелень стала черной.

Пятнадцать минут. Вода смерти.

Умирать было больно.

А потом боль исчезла. Касси коконом обвили течения. Она проносилась через косяки серебристых рыбок и скопления прозрачных медуз. Треска вихрями крутилась вокруг нее; гребневики касались ее радужными жгутиками. Свет — зелень — висел в воде, как пыль в воздухе.

Она посмотрела вниз на сад ярко-оранжевых морских звезд и золотых анемон. Это что, рай? По камням ползали крохотные раки. Крабы с паучьими ногами копошились в грязи, спеша спрятаться в мягких лентах морских водорослей. Она посмотрела наверх. Белуги качались в зеленом свете. Вода полнилась их чириканьем и свистом. Она смотрела, как они с песнями проплывают над ее головой. В какой такой религии в раю есть раки и белуги с ужасным слухом? Это слишком экзотично даже для ада. Она улыбнулась и почувствовала на губах соль. Она была под водой. И жива.

Но как? Она надеялась, что китовый мунаксари спасет ее, но его нигде не было видно. Ему же надо было к ней прикоснуться, чтобы спасти. Странно, но она не чувствовала никаких прикосновений. Так кто же не давал ей умереть? Кто согревал? Кто избавил от боли?

— Эй? Кто-нибудь? — булькнула она.

Течение несло ее сквозь пряди морских водорослей. Мягкие зеленые ленты слегка задевали ее. Водоросли покрывали плавучий лед над ее головой и дно внизу; они были похожи на запущенный газон. Касси взирала на пылинки криля.

— Эй? Кто-нибудь из вас тут умеет говорить?

Ни одна креветка не откликнулась. По крайней мере, ей не придется болтать с собеседником, которого только в микроскоп и разглядишь. Она чуть не засмеялась, представив себе такую беседу, но тут море потемнело. Касси подняла взгляд: полярный кит заслонил солнце. Он был такой огромный, что мог бы проглотить всю ее вселенную. Касси сжалась, глядя на это живое затмение и остро осознавая, что она здесь чужак. Она и жива-то только по чьей-то чужой воле. А что, если этот кто-то передумает? Кит проплыл над ее головой, и воду снова затопило солнце.

Ей не хотелось оставаться здесь ни секунды. Она поплыла навстречу солнцу.

Ее ударило течением, и Касси полетела вверх тормашками. Капюшон откинулся, и волосы закружились вокруг головы. Она решилась на вторую попытку, на сей раз двигаясь вверх по диагонали.

Ее обступили рыбы: целый косяк трески засеребрился боками под косыми лучами солнца. Стоило ей двинуть рукой — и она задевала рыбу. Они начали бодаться, толкая ее вниз сквозь толщи воды. Она замахала руками, как ветряная мельница, и рыбы бросились врассыпную.

Когда вода вновь стала прозрачной, она увидела какие-то очертания: это были кораллы, целый город из кораллов поднимался с илистого дна. Рыбы толпами сновали по этому экологическому Манхэттену. Он был столь же величественен в своем роде, как замок Медведя.

Она услышала смех и резко развернулась в воде.

— Кто здесь? — выкрикнула она. И ведь правда, это мог быть кто угодно, от розовых ракообразных до гребневиков.

Это была русалка. Она пристроилась на камне, покрытом коркой соли. Серебристая, как у трески, чешуя хвоста у пупка переходила в сероватую кожу; кожный покров испещряли мягкие морщинки, как у раздувшегося утопленника. Она смеялась, и изо рта у нее вырывались пузырьки воздуха.

Касси брякнула:

— Ты мифическое существо.

Дикий смех русалки зазвучал резче; он напоминал шум разбивающихся волн.

Треска пощипывала русалку за волосы. Пряди бурых водорослей развевались вокруг ее лица, как змеи Медузы. Касси заметила, что у русалки нет пальцев, и на память ей пришла одна из сказок. Это же существо, которое породило столько легенд о Седне: морской женщине из эскимосского фольклора. Ее отец когда-то отрубил ей пальцы.

— Ты Седна, — сказала Касси. Много месяцев назад Медведь как-то упомянул, что она является смотрителем Арктического океана.

Взмахнув плавником, Седна рванулась навстречу Касси. Та инстинктивно загородила лицо, но русалка обогнула ее и оплыла кругом, взметнув поток пузырей.

— Я тоже слышала о тебе, — сказала Седна. — Ты — девушка, которую заставили выйти замуж за полярного медведя, чтобы спасти свою мать от троллей.

— Никто меня не заставлял, — сказала Касси. — Я сама так решила. — А теперь она решила спасти его самого, любил он ее или нет. — Мне нужно добраться до замка, что расположен к востоку от солнца и к западу от луны. Ты поможешь мне?

— Полярный кит говорил, что внутри тебя живет будущий мунаксари, — отозвалась русалка. Она поплыла быстрее. Пузыри вихрились вокруг Касси.

Девушка прижала руки к выпуклому животу. Пока что это был всего лишь зародыш.

— Он еще не родился, и, возможно, не захочет становиться мунаксари. Но Медведь еще жив. Пожалуйста, помоги мне. Если не ради меня самой, то ради полярных медведей.

— Земные создания… — равнодушно проговорила русалка. Она все плыла кругами, и хвост ее мелькал в воде.

Касси попыталась было следить за ней взглядом, но она плыла так быстро, и все кружила и кружила вокруг собеседницы.

— Они почти что морские млекопитающие, — сказала Касси. Это была противоречивая теория, но отец даже написал об этом целую статью. Возможно, смотрительнице морей такая теория придется по душе. — Подкожный жир. Водонепроницаемый мех. Обтекаемой формы уши. Перепонки на лапах. Они эволюционируют и скоро будут жить в воде.

Пожалуйста, пусть она поверит!

Русалка расхохоталась, и пузырьки закачались на волнах.

— Да я уже тебе помогаю. Ты же не утонула.

Она все набирала скорость. У Касси закружилась голова. Она крепко зажмурилась, но головокружение никуда не ушло. Она открыла глаза.

— Но мне нужно найти Медведя! — прокричала она.

Пузырьки крутились, ускоряясь. Они окружали ее, точно сетью. Касси поплыла им навстречу. Ее отбросило в центр. Она ничего за ними не видела.

— Подожди!

Русалка растворилась в серебристой зелени.

Вихрь ширился; Касси видела, что он вытягивается, точно пружина.

— Тише, дитя, — сказала Седна. — Доверься мунаксари. Мы желаем добра этому миру, как и все другие существа.

— Только не тролли, — крикнула Касси сквозь пузырьки. — Тролли не желают добра. Они хотят, чтобы полярные медведи вымерли!

— Никто не знает, чего хочет тролль, — ответила русалка. — Ты должна идти к Отцу Лесу. Он сумеет тебе помочь лучше, чем кто-либо еще.

— Кто он? — жадно спросила она. — Где его найти?

Вихрь взорвался. Пузырьки лопались у Касси на коже. Она брыкалась, вопила, а пузырьки все плотнее сжимали кольцо. Касси понеслась прочь, словно выдавили пузырек из краски: она метнулась вниз, спасаясь от водоворота. Рев воды заглушал ее крики, и она неслась все быстрее. Она уже начала бояться, что погоня не окончится никогда, и тут почувствовала, что море под ней заколыхалось и вихрь пузырьков швырнул ее в воздух. Она взмыла над поверхностью воды. Ей в глаза ударило солнце.

— Вуху! — завопила она, устремляясь навстречу берегу.

КАССИ ПРИЗЕМЛИЛАСЬ ПРЯМО НА КОПЧИК и проехала еще несколько метров.

— Ой, ой! — Закрыв лицо руками, она врезалась в снежную дюну и секунду лежала там, не понимая, где у нее ноги, а где руки. Она была жива. Она нырнула в Арктический океан и выжила.

Закрыв глаза, она сделала вдох. Воздух был такой вкусный: соль, солнце и земля. Разомкнув веки, она осмотрелась по сторонам. Рюкзак лежал рядом с ней. Нейлон порвался в трех местах и каркас изогнулся в форме буквы S, но тем не менее сумка была сухой и целой.

Она осторожно распутала конечности и проверила суставы. Обошлось без сломанных костей, только синяков целая тьма. Она заставила себя сесть и еще раз обернуться: на многие километры тянулись размытые ледниками скалы; участки снега перемежались пустошами, где гуляли ветра. Она была в тундре.

Бурое пятно набежало на ее муклуки; она стремительно поджала ноги под себя.

— Я тут, — сказал голос.

— Где? Кто это сказал?

Она окинула взглядом камни, волны, небо.

Бурое пятно мелькнуло мимо и заметалось от валуна к валуну. Внезапно оно остановилось, и она увидела пухлого грызуна, похожего на мохнатый футбольный мяч, примостившийся на камне. Лемминг. Касси широко заулыбалась. Седна сказала, что поможет ей. Но Касси не ожидала, что помощь придет в виде волшебного грызуна. Она представила, как расскажет об этом Медведю. Хохота будет на много дней вперед.

— Ну же, — сказал лемминг, — подними меня. Нам пора идти. У меня, знаешь ли, тоже есть свои дела.

Бережно держа лемминга в ладонях, Касси заспешила по тундре со скоростью мунаксари. Мир мелькал, как кадры в перемотке. Она видела короткие ролики и слышала обрывки звуковой дорожки; пейзаж вокруг стремительно менялся. Над головой проплывали гуси, незримые птицы подавали голоса из травы. В низинах цвела пурпурная камнеломка и арктический белый вереск. Среди участков снега показывались маки. Касси направлялась на север (очень быстро!), а лето бежало на юг.

Был поздний солнечный вечер, когда они остановились.

— Я слышу зов, — сказал лемминг. — Располагайся здесь. Я за тобой вернусь.

И не успела она запротестовать, как грызун испарился.

Еще одно звено, связывающее ее с Медведем, исчезло.

Касси с трудом сглотнула. Он вернется, сказала она себе. Он сказал, что вернется. И Седна сказала, что она должна доверять мунаксари. Приказав себе не волноваться, она осмотрелась. Она уже пересекла кустарниковую тундру и углубилась в тундру кочкарную.

Чтобы размяться, Касси зашагала среди поросших травой кочек. Ей приходилось обходить ямки, заполненные затхлой водой, и, передвигаясь по этому минному полю, она шла, как аист, высоко поднимая колени. Она представляла, как расскажет обо всем этом Медведю: будет маршировать по банкетному залу, а он расхохочется своим низким рокочущим смехом. На ужин опять будет курица в соусе из белого вина. Она поведает ему, что обгладывала лишайник с камней. Она скажет, как скучала по нему, и он скажет, что любит ее и не хотел причинять ей страдания…

Но никакие просьбы о прощении не изменят того, что уже случилось. Касси сложила руки на животе. Даже если она найдет Медведя… теперь все будет по-другому. Она тяжело сглотнула. Ей хотелось не просто вернуть Медведя; ей была нужна та, прежняя их жизнь вместе.

Она расположилась между кочек. Над головой гонялись друг за другом полосы северного сияния, а солнце продолжало медленно катиться вдоль горизонта. Касси снился Медведь, она проснулась, ожидая почувствовать его рядом с собой, как раньше. И чуть не расплакалась, когда поняла, что он далеко.

К ее облегчению, лемминг вернулся вскоре после ее пробуждения, и они продолжили бег сквозь тундру. Когда они остановились в следующий раз, вокруг цвела пушица. Тысячи цветков, похожих на опушившиеся одуванчики, покрывали тундру тонкой белой пеленой. Касси достала свой навигатор. После купания в Арктическом океане он вряд ли работал, но нет: цифры засветились на экране. Она наклонила устройство так, чтобы было видно показания. Широта 66º 58' 08'', долгота 110º 02' 13''. Ого. Она преодолела сотни километров меньше чем за пару дней. Если так пойдет и дальше, то она окажется в тайге прежде, чем успеет заметить.

— Спасибо, — сказала она леммингу.

Она и представить не могла, что ее спасителем окажется грызун.

— Сова поохотится для тебя, — ответил он. — Ей это только в радость.

— Какая сова? — Касси осмотрела небеса. Ничего… Хотя нет, вон там, на севере, промелькнуло белое пятнышко. Белая сова беззвучно парила над тундрой. Перья у нее были похожи на облака. Касси увидела, как она ринулась вниз — прямо к леммингу.

— Берегись! — закричала девушка, но когти совы уже вцепились в него.

Лемминг даже не дернулся, и сова отпустила его. Она проскользила еще несколько метров, прежде чем приземлиться в пушицу.

— Ты приглашаешь меня поиграть, — сказала она. — И даже не убегаешь. Ну и в чем тогда смысл?

Касси выдохнула. Это была совиная мунаксари, и они с леммингом, очевидно, знали друг друга. Касси не была готова потерять свой транспорт.

— Я не приглашал тебя поохотиться на себя, — пискляво возразил лемминг. — Я пригласил тебя поохотиться для нее. Она идет к Отцу Лесу. Это жена полярного медведя.

Сова повернула голову на сто восемьдесят градусов.

— Понятно. А ребенок тоже его?

Касси обхватила руками живот. Солнце пригревало, и она сняла парку и шерстяной свитер. Фланелевая кофта обтягивала выступающий бугорок: она была уже на пятом месяце.

— Мне нужно найти Медведя, — громко сказала она. — Отец Лес должен мне помочь.

Сова внимательно осмотрела ее еще раз.

— Конечно, поможет. Можешь не сомневаться, что он сделает все возможное. Чего бы тебе хотелось поесть?

У Касси от облегчения затряслись колени. Сова не собиралась с ней спорить, и она принесет ей ужин. Еда! Ей хотелось и шоколадного пирога, и кучу гамбургеров и папиных бобов, и Максова омлета с сосисками, но она попыталась вспомнить, что за звери живут в луговой осоке. Папа называл леммингов «степным фаст-фудом». Касси бросила взгляд на лемминга-мунаксари.

— М-м, может, кролик?

Через несколько минут сова вернулась. Она летела низко, касаясь перьями цветов, и лепестки облетали, точно конфетти. Касси видела, как перед птицей склонялись травы. Девушка встала на холмик, чтобы рассмотреть зрелище получше. Раскинув крылья на добрых полтора метра, сова нависла над стаей кроликов. Целой кучей кроликов! Птица вежливо спросила у Касси:

— Можно мне убить одного, или ты хочешь сама?

Девушка почувствовала мгновенный укол жалости: бедные зайчики, на которых охотится эта сверхсова. Та же, с другой стороны, явно наслаждалась процессом.

— Да нет, пожалуйста, развлекайся.

Сова аккуратно прикончила одного из кроликов, пока Касси доставала печку.

Несколько секунд спустя рядом с трупиком появился живой кролик. Он перескакивал с лапы на лапу.

— Мерзкая хищница! — заорал он. — А ну верни душу, которую украла!

Сова распушила перья:

— Ты не пришел за душой, вот я ее и забрала. Ты же не хотел, чтобы она потерялась? Лучше она станет совой, чем никем.

— Но теперь-то я здесь! — воскликнул заячий мунаксари. — Возвращай душу!

— Как пожелаешь, — ответила сова. Она открыла клюв, и душа обрывком тумана проплыла над травами. Заяц метнулся следом, и душа растворилась в нем.

Сова уронила тушку рядом с печкой.

— Спасибо, — поблагодарила ее Касси. — И прости за беспокойство.

Сова пожала плечами (интересно, как у нее это получилось, с ее-то крыльями?):

— Зайцы лишены чувства юмора.

Вернулся заячий мунаксари:

— Омерзительные хищники! — Разъяренный кролик уставился на Касси. — Ты же всеядная. Зачем тебе поедать моих зайцев?

— Найди мне тофу в этих лугах, я с удовольствием его съем, — предложила она.

Сова хихикнула. Заяц сплюнул на землю и исчез в траве.

Касси улыбнулась. Как странно, что теперь она шутит с говорящими птицами и грызунами. Много месяцев назад Медведь сказал, что может показать ей новый чудесный мир, о котором она и не подозревала. Вот уж точно: она не думала, что окажется в тундре в компании волшебного лемминга, волшебной совы и волшебного зайца.

— Долго еще идти? — спросила Касси.

— Я доведу тебя до пределов своей области, — ответил лемминг. — А сова найдет кого-нибудь, кто сможет привести тебя в лес. Завтра к полудню ты встретишься с Отцом Лесом.

Сердце у Касси подпрыгнуло. Может, завтра она уже увидит Медведя! Наконец-то, после всех этих льдов, моря и тундры… Она пробежалась пальцами по волосам, и пальцы застряли в нескольких сантиметрах от черепа. Касси надеялась, Медведь не будет против, что от нее воняет. Она рассмеялась вслух и потрясла головой. Волосы рассыпались рыжим облаком кудрей.

— Я иду, Медведь! — сказала она.

Она вернет его домой. Касси дотронулась до живота. А что потом? Она не знала.

ЕЕ ВСТРЕТИТ ПРОВОДНИК. Так сказал лемминг, покидая ее, но Касси не видела никого, похожего на проводника. Она стояла в одиночестве у подножия холма. Его пологий склон порос елями, а вид на вершину скрывала осиновая рощица. Воздух трещал от птичьих песен, а на вкус отдавал хвоей.

— Эй? — выкрикнула она.

Интересно, что за создание ее встретит. Грызун? Птица? Комар?

Ближе к середине холма одна из осин задрожала. Осины, северные осины, дрожат на малейшем ветерке. Она вспомнила отцовский урок: Populustremuloides, так их называют. Трепещущие осины. Но сейчас шевелилось лишь одно дерево. Касси подошла ближе. Ствол его, покрытый лоскутьями бледно-зеленой коры, был толщиной с ее руку. Тонкие ветви росли на неравном расстоянии друг от друга. Осина затряслась сильнее, словно исполняя танец живота. И тут внезапно она засмеялась. Или, если говорить точнее, засмеялась девочка, сидящая среди ветвей. Касси прищурилась: солнце светило ей прямо в глаза, и, как ни странно, девочка тоже казалась ей зеленоватой.

— Приве-е-ет! — замахала та рукой. Она раскачалась на ветке и легко соскочила на землю. — Я осина.

Касси уставилась на нее, моргая. Она и правда была зеленой. Кожа была многослойной, словно древесная листва, а волосы напоминали прутики.

— Ты мунаксари осин?

— Да, — ответила она. Голос у нее был высоким, похожим на свисток, и жизнерадостным.

— Ты дерево, — сказала Касси.

— Да, — снова рассмеялась зеленая девочка.

Касси решила, что видела вещи и постраннее.

А может, и нет. Она представила, как описала бы это существо Оуэну или Максу. Они бы ни за что ей не поверили. Гейл — возможно. Если бы Касси вернулась сейчас на станцию, им с мамой, может, и было бы о чем поговорить.

Следуя за осиной, Касси взобралась на вершину холма. От открывшегося вида все мысли выветрились у нее из головы. Осталось только зрение. «Ох», — прошептала она. Какое великолепие! Далеко вдали она видела вершины: это были горы Маккензи. Темно-пурпурные с прожилками ледниковой белизны, они словно короновали дальний горизонт. Макс всегда мечтал слетать туда на своем Твин Оттере. И теперь она понимала почему. Реки прорезали подножия гор. Скалы поражали своими размерами. А эта зелень… ох эта зелень! Ели, высокие и густые, заполняли пространство на сотни километров вокруг нее и взбирались по склонам вверх. Бледные лиственницы и изящные осиновые стволы словно светились на фоне этой роскошной сосновой зелени.

— Отец Лес обитает в бореальном лесу, — сказала древесная девочка. — Мы поедем к нему верхом.

— Верхом на чем?

Словно не замечая ее, осина указала куда-то вдаль:

— Мне нравится вот этот.

Она имела в виду карибу, что пасся неподалеку; это был молодой самец. Он стоял к ним спиной. Почти вся зимняя шкурка уже облезла, но остатки ее клочьями свисали с широкой шеи и со спины. Он склонил голову к кустарнику и колотился рогами о ветви, шумя, как десяток маленьких барабанов. Стук заглушал чириканье птиц. Закончив, он поднял голову. Рога у него были окрашены красным. Касси снова услышала пение ласточек и дроздов. Девочка-дерево молнией метнулась к оленю.

Касси, улыбнувшись, последовала за ней. Так даже лучше, чем бежать с леммингом на руках. Осина вскочила оленю на спину и жестом подозвала Касси. Вцепившись карибу в загривок, она запрыгнула ему на спину. Из-за огромного рюкзака ей пришлось наклониться к его шее; позвонки животного впились ей в ноги.

— Беги! — скомандовала осина.

Он поскакал галопом, и остальные карибу бросились врассыпную. Его жилы звенели от напряжения, как бывает только у северных оленей: будто рвалась аптечная резинка. Касси подпрыгивала на его костлявой спине, а он, влекомый силой мунаксари, мчался, точно ветер. Она поняла, что они выбрались из тайги и попали в бореальный лес: свет изменился. Хвойные деревья загораживали солнце, и вокруг путников сгущалась тень. Олень бежал по хрустящим иглам и перепрыгивал через поваленные деревья. Ели тянулись темно-зелеными полосами, изредка перемежаясь светлой вспышкой осины. Наконец-то! Она почти добралась до Отца Леса!

Осина прокричала что-то, и карибу остановился. Касси подбросило вверх и швырнуло оленю на шею.

— Ой! — Ей сильно сдавило живот. Она отползла назад, за выступающие ключицы оленя. — Почему мы… — И тут она остановилась на полуслове.

Прямо перед ними между елей уютно примостилась живописная хижина.

Она казалась органичной частью леса: кора деревьев перетекала в древесину стен. Крышу заменяли замшелые камни. Касси улыбнулась: какой чудаковатый домишко. Дверь и окна симпатично обвивали дикие розы. В воздухе разливались ароматы розмарина и мяты. Над трубой зазывно вился дымок. Крошечный двор порос папоротником, а дорогу к двери обозначали широкие синевато-серые камни. Касси соскользнула с оленьей спины, и карибу ускакал прочь.

Открыв деревянные ворота, Касси ступила на первый камень. Она услышала перезвон, словно запела стайка птиц. Мимо нее по тропинке со смехом проскакала древесная девочка. Каждый камень пел под ее ногами — настоящий ксилофон птичьих песен. Касси проверила другой камень — он зазвенел и для нее. Широко улыбаясь, она прошествовала к двери.

Изнутри доносился аромат выпекаемого хлеба. Она глубоко вдохнула.

Осина распахнула дверь. Касси помедлила на пороге. Она прищурилась, и зрачки ее расширились. Внутри домик был темным, уютным и удобным, точно медвежья берлога. Секунду она постояла, привыкая к темноте, а потом увидела того, кто жил в этой хижине.

Старик, скрюченный и сучковатый, точно черная ель. Он бегал по крошечному дому, выметая грязь из углов и с потолка. Пыль висела в воздухе, как утренний туман. Старик что-то бормотал себе под нос. Девочка-дерево подбежала и крепко его обняла. Тот рассеянно похлопал ее по плечу:

— Да, да, дорогуша, — сказал он. — Но надо же как следует прибраться к приходу гостьи.

Отец Лес. Ей хотелось запеть или закричать. Медведь, казалось, был уже так близко, что она чувствовала под своими пальцами его мех и ощущала запах дыхания, слегка отдающего тюлениной. Касси прочистила горло.

Он хлопнул в ладоши:

— Наша гостья! — Казалось, он улыбается всеми морщинками. — Пожалуйста, проходи, вот сюда…

— Она нырнула внутрь, и он засуетился вокруг нее.

Кухня была битком набита разными шкафчиками и ящичками с резными изображениями кроликов и белок. Полки ломились от деревянных тарелок, мисок и кувшинов. Даже кран в раковине был деревянным. Единственным металлическим предметом была плита из кованого железа, на которой стоял старомодный чайник.

Углы кухни пропадали во тьме. Сквозь одну из открытых дверей Касси разглядела маленькую уютную гостиную, а другая открывала вид на спальню. Ничего похожего на замок Медведя со всеми его бальными залами, контрфорсами и винтовыми лестницами, однако ей тут нравилось. Тут она чувствовала себя спокойно и надежно, особенно после льдов и тундры.

— Вы Отец Лес?

Старик кивнул:

— Тебе нравится?

Он, наверно, имеет в виду лес, догадалась она.

— Да, лес прекрасен.

Он весь засиял:

— Тогда ты должна взглянуть на окрестности озера Абердин. Прекрасные канадские ели. А еще Пикок-Хиллз. Одна из моих лучших работ. Да, тебе надо объехать эти места. Поглядеть на мои осиновые рощи. И речные берега с порослью бальзамических тополей. Реки, конечно, в мою область не входят, но ох, эти берега!

— Простите, но…

— О, да, на ивы тоже посмотри. Заросли прибрежных ив! — Не в силах сдерживаться, он заскакал с ноги на ногу.

Он напомнил Касси рождественского эльфа, а то и самого Санта-Клауса.

— В следующий раз непременно, — улыбнулась она ему. Энтузиазм его был заразителен, и его самого было сложно не полюбить. — Я уверена, у вас отлично получается.

— Это благородное призвание. — На секунду его глаза сделались серьезными. — Именно благодаря мунаксари этот мир живет. — И он, снова заулыбавшись всем лицом, похлопал ее по руке. — Иди, садись.

Он провел ее в пустой угол и постучал по полу своей метлой. Там, где она коснулась древесины, вспучился древесный корень и распрямился под руководством старика. Отец Лес так же легко ваял из дерева, как Медведь — из льда. Она подумала про сады Медведя… теперь разрушенные. Но ничего, скоро они вернутся домой, сказала она себе. Лесной мунаксари похлопал по стулу-корню:

— Пожалуйста, позволь покормить тебя чем-нибудь. Ты, наверное, умираешь с голоду.

Он заспешил на кухню, и именно в этот момент у нее заурчало в животе.

— Спасибо, но у меня нет времени, — отказалась она. — Вы правы. Это я насчет мунаксари. Без Медведя весь медвежий род вымрет уже в следующем поколении.

Старик встал на цыпочки и стал заглядывать на свои полки:

— Здесь, в моем лесу, у нас есть самые разные деликатесы. Свежие листья папоротника? Сердцевины сосновых шишек? — Отец Лес наполнил поднос внесезонными ягодами и листьями странной формы.

Но она твердо решила не отвлекаться от главного дела — не сейчас, когда победа была так близка. Хотя мысль о еде ее соблазняла. Она ничего не ела со вчерашнего зайца.

— Мне сказали, что вы поможете мне добраться до замка троллей.

Он открыл железную печку, и по комнате заструился аромат свежего хлеба. Желудок ее кричал от голода. Старик поднял роскошную буханку:

— Сначала отдохни. Потом мы поговорим о твоем полярном медведе.

Свежий хлеб. Она то и дело сглатывала слюну. Может, ничего страшного? Разве не легче будет спасти Медведя на сытый желудок? Насколько она знала, до замка троллей могут быть еще тысячи километров, и силы ей еще пригодятся. Чувство спешки спорило с голодом, и голод победил. Касси сняла рюкзак и прислонила его к стене. Она села на стул из корня. Он казался прочным, как обычная древесина, хотя только что появился из земли. Старик подал ей поднос и хлеб. Интересно, почему он не наколдовал еду так же, как стул. Но тут она вонзила зубы в хлеб и потеряла интерес к теоретическим вопросам.

У хлеба был медовый вкус. Он таял у нее во рту. Она проглотила буханку в три укуса.

— Как чудесно, — сказала она. Некоторые листья были с привкусом латука, некоторые слегка отдавали мятой, а другие напоминали орехи. — Спасибо вам.

Он нежно улыбнулся:

— Ты жена медведя. Мы заботимся о своих.

Она тоже улыбнулась. Сова была права. Она сказала, что Касси может на него положиться. Теперь ей не о чем было беспокоиться. Благодаря Седне, Пушистику, леммингу и осине, они с Медведем скоро окажутся дома.

— Далеко ли до замка? — спросила она, покончив с едой.

— Чаю? — отозвался старик, он постучал пальцем по корню. Касси подвинулась: совсем рядом с ней из коры выстрелил зеленый росток. Он развернулся, и на конце его вспух бутон. Он рос и рос, и по виду уже готов был распуститься. Зеленые листочки по сторонам отвалились, и цветок раскрылся. Он был похож на тюльпан. От основания к кончикам разливался и сгущался цвет, переходя от бледно-розового к густо-красному. Она в восторге рассмеялась. Это волшебство — совсем такое же, как у Медведя. Лесной мунаксари сорвал цветок у самого цветоложа. Зеленый побег сморщился и опал пылью. Старик принес с плиты чайник, налил воды в цветок и протянул эту чашку Касси. Лепестки были теплыми и мягкими на ощупь.

— Тебе понравится, — сказал он с улыбкой. — Это особая смесь. Особо сильная — как раз для тебя.

Касси поднесла чашку к губам; пар облизнул ей нос. Она сделала глоток. У напитка был травянисто-сосновый вкус. Она ощутила спокойствие.

— И еще раз благодарю.

— Я приготовил тебе постель. Тебе нужно как следует выспаться.

Касси встряхнулась:

— Нет, нет. — Язык ее не слушался. — Я уже так близко.

Она встала, ощущая внезапную слабость в коленях. Отец Лес взял чашку из ее рук и поставил на стул. Мягко взяв ее за локоть, он повел ее к одной из дверей и сказал:

— Если тебе что-нибудь понадобится, только позови. У деревьев, знаешь ли, есть уши.

Сидя в углу, древесная девочка пронзительно захихикала. Ее смех заскрежетал у Касси в мозгу, как металлические опилки. Она затрясла головой и почувствовала, что вокруг нее все кружится.

Старик провел ее в зеленую комнату с мягкой, как пух, кроватью. Касси нахмурилась. Ей не нужно спать; ей нужен Медведь.

— Нет, не буду спать… — Слова ее звучали нечетко. Мысли в голове путались. Она смутно подумала: Это все чай. Но ведь такой милый старичок. Проснусь, увижу Медведя?

Она попыталась поднять взгляд, но ресницы были тяжелыми, точно гранит. Касси опустилась на кровать.

Он похлопал ее по руке:

— Отдыхай сегодня, дорогуша. И пожалуйста, не волнуйся. Все будет хорошо. Вот увидишь.

Поддавшись порыву, она обняла заскорузлого старика.

— Да, да, — продолжил он. — Вот увидишь.

— ОЙ, ОЙ, ОЙ.

Касси отдирала от кожи одежду — грязь и засохший пот намертво приклеили пижамные штаны к ее ногам. Это было все равно что срывать пластырь. Она поморщилась: ее тело покрывали пятна крови от тысячи царапин и синяки самых разных цветов, от фиолетового до желтого. Как очаровательно. Она включила душ, и вода заструилась из расщелины, чтобы затем устремиться в пространство между корнями на полу. Касси вздрогнула, нырнув под струю.

Грязь стекала с ее ног, и вода окрашивалась в бурый. Отец Лес сказал ей, что свежую одежду она найдет в шкафчике в ванной, поэтому она решила ополоснуть свои пижамные штаны и шелковые подштанники. Даже с учетом снотворного чая, который, надо признать, дал ей выспаться (а она давно в этом нуждалась), старичок оказался гостеприимным хозяином. Она чувствовала себя постояльцем отеля; впрочем, представляла это лишь в теории — ей не случалось побывать ни в одной гостинице. Касси терла кожу куском мыла с запахом хвои. Ох, как она скучала по ощущению чистоты! Она вымыла волосы. На пол душа шлепались комки травы; она заметила, что среди них были и водоросли.

Она потрясла волосами и забрызгала все стены. Отец Леса должен быть причислен к лику святых, подумала она. Наконец-то Касси снова чувствовала себя человеком. Первое, о чем она попросит Медведя, когда все закончится, — это сделать новую ванную. Она воображала, как они рука об руку станут восстанавливать замок.

Касси блаженно потянулась, упиваясь мечтами и наслаждаясь горячей водой. И почувствовала какое-то колыхание в области желудка.

Руки ее метнулись к животу. Снова трепет. Будто внутри нее кто-то махал крыльями. Касси схватилась за стенку душа, и колени у нее подогнулись.

О нет. Нет, нет. Как это — у нее будет ребенок? Она свернулась калачиком у покрытой корой стены. Под струями воды волосы ее прилипли к коже. Она не была готова стать матерью!

И у нее отлично получалось не думать об этом. Но ребенок не станет ждать, пока она свыкнется с мыслью о материнстве. Каждый день он все ближе подходил к рождению.

Она заставила себя сделать глубокий вдох. Надо сохранять спокойствие. Медведь ей поможет. Она не будет одна. Он будет знать, что делать с ребенком — с ребенком-мунаксари. Как только они окажутся вместе, то смогут встретить реальность лицом и лицу.

Касси поднялась на ноги и вытерлась полотенцем из плетеного папоротника. Оно рассыпалось у нее на коже. Ей надо всего лишь вовремя отыскать Медведя, и все будет хорошо. С помощью Отца Леса все будет хорошо.

Касси вытащила из шкафчика одежду: та оказалась платьем из лифа цвета зеленой листвы и бесформенной юбки, бурой, точно древесная кора. На пол выпала пара хлопкового белья. Касси уставилась на платье. Никто не станет бегать по бореальному лесу в юбке. Она порыскала в шкафу, не найдется ли чего-нибудь еще. Но обнаружила только кукольного вида тапочки. Они были еще хуже платья — в лесу они просто рассыплются на кусочки. И о чем только думал Отец Лес?

Касси посмотрела на свою мокрую одежду, висящую на ветке-сушилке. Выбора у нее особого не было. Если она не хотела разгуливать голышом, придется надеть платье. Она надела его и хмуро оглядела себя.

— Просто смехотворно, — сказала она вслух.

Она натянула свои старые муклуки и пошла искать Отца Леса. Нашла она его снаружи, по пояс в папоротнике. Касси наступила на поющий камень, и старик с лучезарной улыбкой обернулся:

— Хорошо спалось?

— Я прекрасно отдохнула и готова идти дальше, — объявила она. — Спасибо за гостеприимство.

Про платье она решила не упоминать. Может, у него больше ничего и не было. Если бы она и влезла в его крошечные штанишки, то они послужили бы ей шортами. Нельзя быть неблагодарной; он и так столько всего делает для них с Медведем.

Лицо его сморщилось, как чернослив:

— Не сейчас!

Она почувствовала, как в ней заворочался ребенок; она не хотела медлить ни минуты.

— Почему нет?

Отец Лес махнул в сторону папоротников:

— Они готовы дать семена.

Она задерживается из-за папоротников? Не для того Касси пересекла Арктику, чтобы какие-то папоротники ее остановили.

— Меня ждет Медведь.

— А вот папоротники ждать не могут.

Сжав зубы, она напомнила себе, что он все-таки кормил ее и предоставил одежду. Немного поработать в саду будет честной платой за его труды.

— Отлично, — пробормотала она сквозь зубы. — Дайте я вам помогу.

Он улыбнулся, щурясь, точно Санта-Клаус. Встав на колени, он показал ей, как собирать семена с обратной стороны листьев, разбрасывать их по участку и сверху засыпать ровным слоем сосновых игл. Он был похож на ребенка, что показывает новую игрушку.

— Это вполне могут сделать гравитация и ветер, знаете ли, — сказала Касси.

— Ты так наивна, — ласково отозвался он. — Это просто умиление какое-то.

Она нахмурилась.

— Я покончу с папоротниками, и мы пойдем к Медведю. — Склонившись над растениями, она стала отскребывать семена короткими ногтями и швырять их на открытые участки.

— Отлично, отлично, — сказал он, наблюдая за ней.

Толку в этом не было никакого; все равно что срывать осенние листья. Касси скребла и разбрасывала, скребла и разбрасывала, стараясь работать как можно быстрее. Медведь ждал ее. Она представляла, как он шагает по клетке, а тролли тычут в него палками и смеются. Как отвратительна была ей мысль о том, что он заперт в ловушке и беспомощен! Она скребла так быстро, что рвала нежные листья.

Насвистывая себе под нос, Отец Лес неторопливо склонялся над папоротниками, выковыривал семена по одному, рассматривал каждое в косых лучах солнца, оглядывал участок и складывал семечки на землю. Касси хотелось потрясти его. Ей пришлось закусить губу, чтобы не закричать, чтобы он поторопился.

Касси проработала и в обед, и в ужин. Отец Лес приходил и уходил, то спеша по своим делам мунаксари (или, как думала Касси, ему просто надо было часок-другой почесать локоть). Она вставала и вытягивалась, разминая спину и морщась, а он нюхал розы, что обвивали одно из окон домика. Он разворачивал лепестки, чтобы цветок полностью раскрылся. Этот старик, решила Касси, просто киннак, безумец. Но раз он приведет ее к Медведю, то ей все равно. Она закончила с папоротниками.

— Теперь мы можем идти?

Отец Лес с мастерством художника прилаживал лепестки один к другому:

— Все семена разбросаны?

Она оглядела двор:

— Да.

Он указал на лес:

— А те?

Касси бросила взгляд через плечо: там, за частоколом, простирался бореальный лес.

— Да вы, наверно, шутите.

Он оставил ее смотреть на лес в одиночестве. Касси снова почувствовала, как внутри зашевелился ребенок, и машинально положила руки на живот. Если она будет послушной, то этот киннак поможет ей найти Медведя. Седна сказала, что он поможет. Даже сова сказала, что на него можно положиться и что он сделает все, что будет в его силах.

И впервые она задумалась над тем, что бы значило это «все».

Она повернулась лицом к домику. Тихий и безмятежный, он словно сошел с картинки. Янтарный свет незаходящего солнца согревал крышу. Она не хотела больше провести ни единой ночи без Медведя. Отцу Лесу придется это понять.

Она прошагала в домик и прошла сквозь кухню. Старик сидел в деревянном кресле-качалке в гостиной. Когда она вошла, он поднял взгляд:

— Уже закончила?

— Я хочу вернуть своего мужа.

— А я хочу выпить чаю, — сказал он. — Присядь, выпьем чаю и поговорим.

Он просеменил на кухню и вернулся с чайником.

— Медведя надо спасти, — сказала она насколько возможно спокойным голосом. Спасение Медведя было важнее чая, папоротников, душа и сна. Спасение Медведя было важнее всего в мире. Она прошла за Отцом Лесом на кухню. — Не подумайте, что я не ценю ваше гостеприимство, но, если Медведь проведет еще хоть секунду в замке троллей, это все равно будет слишком долго. Пожалуйста, постарайтесь понять.

Он разлил чай по двум чашкам:

— Не присоединишься?

Ей хотелось кричать от растерянности. Но она скрипнула зубами и попыталась улыбнуться:

— Если бы я не знала правды, то подумала бы, что вы нарочно меня задерживаете.

Он пошаркал к стулу из корней и присел. Не глядя на нее, старик принялся помешивать свой чай.

— Тебе нельзя путешествовать с ребенком в утробе. Риск слишком велик.

Касси застыла. Наверное, она ослышалась.

— Простите?

— Мне жаль тебя разочаровывать.

Она дважды открыла и закрыла рот, а потом сказала:

— Но я не понимаю. Вы же должны мне помочь. Предполагалось, что вы мне поможете. Русалка сказала… Мунаксари же должны быть добрыми. Вы должны сделать все, что в ваших силах.

— Так и есть. Я делаю все, что в моих силах. Нельзя рисковать будущим смотрителем.

Сидя на краешке стула и болтая в воздухе ногами, он был похож на сморщившегося ребенка.

Она сжала кулаки:

— Риск меня не волнует. Я обязана попытаться!

Ее отец не попытался, и смотрите, что случилось: она выросла без матери, а Гейл кричала по ночам.

В его морщинах залегли тени.

— Это небезопасно…

— Медведю нужно, чтобы я это сделала. — Она прошагала в гостевую спальню и вернулась со своим рюкзаком. — Мне нужно это сделать.

Вопрос обсуждению не подлежал.

Отец Лес поднялся, скрипя костями:

— Прости, но я вынужден настаивать.

— Вы — и ваше несуществующее войско? — Она направилась к двери.

Тихим печальным голосом он ответил:

— Мне не нужно войско.

Резко повернув запястьем, он отдал приказ стенам. К Касси потянулись новые побеги; они оплели ей руки. Она завизжала. Ветви все крепче сжимали ей кисти и поднимались к подмышкам. Обернувшись вокруг ее груди, они подняли ее над полом. Она брыкалась, но ноги ее колотили по воздуху. Она крутилась среди лиан:

— Отпустите меня!

— Конечно, отпущу, — ответил старик. — Как только ты поймешь, что должна остаться здесь до рождения ребенка. Твой ребенок нужен нам. — Голос его был так спокоен, что она впала в уныние. — В мире слишком мало мунаксари, а именно благодаря мунаксари этот мир и живет. Пожалуйста, постарайся понять. Я делаю это для всеобщего блага.

Касси пыталась вырваться, но побеги держали ее на весу, и она болталась, точно пугало: руки в стороны, ноги молотят по воздуху. Голова ее торчала между потолочных балок.

— Вы не можете так поступить! Не можете удерживать меня здесь.

Он взял чашку с чаем:

— Как только ты пообещаешь, что будешь хорошо себя вести, то сможешь спуститься.

Он направился к двери.

— Вы куда? — Она выгнулась и увидела, что он открывает дверь. — Вернитесь! Не оставляйте меня висеть вот так! — Она еще раз пнула воздух.

Прихлебывая чай, он вышел и закрыл за собой дверь.

Она вертелась и крутилась, без толку молотя ногами:

— Вернитесь сюда!

Она услышала звук последнего поющего камня, скрип калитки, и вот старик скрылся в лесу.

Касси пыталась раскачаться, дрыгая ногами. Ей удалось расшевелить ветви. Она качалась взад-вперед, увеличивая амплитуду.

Почуяв движение, лианы укоротились. Касси ударилась головой о потолок и выругалась. Седна, лемминг, сова, осина… Они что, знали, что Отец Лес собирается заточить ее здесь? Они нарочно сбили ее с пути, или это она умышленно их не поняла?

Касси вцепилась в побеги ногтями. Они сжали ей запястья. Ей пришлось остановиться, а то они перекрыли бы ей кровоток в руках. Она висела в воздухе, шумно дыша. Ох, Медведь, я найду выход!

Свисая с живого потолка, она крутилась медленными кругами.

Касси услышала, как Отец Лес кипятил свой утренний чай. Она не подняла головы.

— Вы должны спустить меня. Мне надо в туалет.

— Птицы и белки не пользуются туалетом. Ты мне не помешаешь.

Он перелил чай в чашку. От звука стало только хуже. Она крепко сжала ноги. Ветви перекрутились вокруг ее ног, удерживая их вместе.

— Если, конечно… — В голосе его звучала надежда. — Если, конечно, ты не решила остаться.

Барахтаясь среди лоз, она бранила его, пока у нее не закончились слова.

— Такие слова — и при ребенке, — мягко упрекнул он ее и вышел из домика.

Через несколько минут Касси пришлось прекратить борьбу. Было слишком больно. Руки чуть не выскакивали из суставов; ощущения были такие, что ее распинают. Слезы подступили к глазам, но она сморгнула их обратно. Она не станет его радовать. Он ее не победит. Ничто ее не победит: ни лед, ни море, ни тундра, ни этот треклятый лес.

Она пропустила пальцы сквозь ветви, и те в ответ обкрутились вокруг каждого пальца, обездвиживая ей руки. Она дернулась, и лианы плотнее оплели ее. «О боже», — прошептала она. В душе ее зародилась паника; она ничего не могла с ней поделать. Касси бешено замолотила руками, но поверх старых ветвей стали появляться новые. От шеи и ниже она была вся опутана корой, точно коконом.

Скоро ее накроет с головой, как тогда, в спальном мешке в бурю. Ужас бурлил у нее в глотке.

— Я больше не могу, — прошептала она. — Не могу. Не могу.

Она что угодно вынесла бы, только не это: быть связанной, беззащитной, не контролировать собственное тело. Она глубоко вдохнула, пытаясь загнать страх поглубже, но ветки сдавливали ей ребра. Она сделала еще один вдох, и лианы откликнулись, выдавливая из нее последний воздух. Все, больше сил не было.

Она взмолилась:

— Пожалуйста, не давите меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Лозы слегка ослабили хватку, и она сделала пару коротких вдохов. Она напоминала себе, что еще может думать и разговаривать. Ветви не опутали ей ни разум, ни язык. Касси содрогнулась, представив себе, как побеги обвивают ее язык. Дрожь, сдерживаемая коконом, была скорее легким подрагиванием. Она и не знала, что Отец Лес так могуч. Могла бы и догадаться: Медведь обладает такой же силой. Но Медведь никогда не использовал свою власть в таких целях. Когда она хотела уйти, он отпускал ее.

Лишь однажды он воспользовался своей магией без ее согласия. Она в сотый раз проиграла в голове их разговор. Он утверждал, что не так ее понял. Надеялся, что она обрадуется, когда узнает, насколько важен ребенок-мунаксари, что она будет счастлива. Теперь, когда она своими глазами увидела, как другие мунаксари реагировали на ее нерожденного ребенка, Касси наконец поверила, что он не хотел ее обмануть, использовать или предать. Может, он обманывался, но зла ей не желал.

Девять часов спустя она услышала перезвон камней. Ее неподвижный кокон, в три раза толще нее, мешал ей повернуться к двери лицом. Она увидела, как солнечный свет разлился по полу, когда открылась дверь.

— Отец Лес?

— Да, дитя мое. Как поживаешь?

В этой деревянной скорлупе она страшно вспотела, и у нее болело все, что только могло болеть: ломило ребра, кололо в мочевом пузыре, чесалась кожа. И у него еще хватало наглости спросить, как она поживает? Называть ее «дитя мое», будто благодушный священник? Она не была ребенком, и уж точно не была его.

— Вы должны меня отпустить.

Он закрыл дверь, оборвав поток света.

— Прости, но ты не оставила мне выбора.

Она слышала его шарканье, но видеть его не могла. С парализованной шеей, Касси была обречена смотреть на резные шкафчики.

— Вы совершаете ошибку, — сказала она.

Отец Лес оказался у нее на виду: он ставил на плиту чайник.

— Ты безрассудна, как и многие молодые. И раз уж так, старшие должны проследить, чтобы твое эгоистичное поведение не причинило никому серьезного вреда. Ты рискуешь жизнью мунаксари, и этого нельзя допустить.

— Медведь — мунаксари! — Почему этого никто не мог понять? Она была на их стороне, пыталась помочь одному из них! Она заставила себя говорить спокойно и размеренно. — Если вы оставите меня здесь, то обречете полярных медведей на гибель.

Она увидела на его лице жалость.

— Медведя больше нет, — мягко сказал он. — Я знаю, тебе это сложно принять, но он находится за пределами нашего мира. Он все равно что умер.

— Он не умер! — Касси дернулась, и ветви сжали ее крепче.

— Теперь тебе надо думать о ребенке. А полярные медведи и так уже давно вымирают. Смирись с утратой, и…

— Я не смирюсь. Он не умер!

Нет, он не умрет. Она и подумать о таком не могла. Это неправда. Он был в темнице и ждал освобождения, как и ее мать задолго до него.

— Вот сейчас поешь тушеных овощей, и тебе полегчает. Морковка, картошка, лук. — Он доставал овощи из шкафчика. — Помидоры. Если ты по-настоящему его любишь, то позволишь ему уйти.

— Он пообещал мне, — ответила она. — Пока душа не покинет мое тело.

Мунаксари же не могут нарушить обещание, так? Если только оно не противоречит какому-нибудь другому обещанию. Касси вспомнила бабушкину сказку: дочь Северного Ветра побила обещание отца своим собственным. Девушка почувствовала, что ее крепко схватило отчаяние. Куда крепче, чем все эти ветки.

Отец Лес почистил и нарезал овощи, а потом положил их в кастрюлю.

— Так вот чего хотел твой Медведь? Чтобы ты искала смерти — своей и вашего ребенка? Никто еще не был восточнее солнца и западнее луны.

— Неправда, — ответила она. Гейл там была, ее сдул туда Северный Ветер. Северный Ветер… Касси тихо выругалась на себя. Надо было сразу пойти к Северному Ветру. Он бы отнес ее к Медведю. Ну она и идиотка. Теперь у нее есть план. Теперь, когда она тут болтается, как кролик в ловушке.

— Нет, дитя мое. Любая попытка добраться до замка обречена на провал. Для тебя лучше всего остаться здесь. Именно этого хотел бы Медведь.

Пообещай, что не будешь пытаться.

— Он не это имел в виду!

Если любишь меня, отпусти.

— Он не хочет быть узником троллей. Он хочет быть со мной!

Она сама удивилась тому, как была в этом убеждена. В решающий момент она по-настоящему поверила, что он ее любит. От этого осознания у нее перехватило дыхание.

— Иногда плохие вещи случаются и с хорошими людьми. — Отец Лес переложил овощное рагу в миску. Он поднес еду ближе к Касси и скомандовал полу поднять его, чтобы оказаться вровень с Касси. Голову ее наводнил аромат тушеных овощей. В животе предательски заурчало.

— Все устроится к лучшему, — сказал Отец Лес. — Вот увидишь. — Он поднес ложку к ее губам. — Открывай-ка рот. Силы тебе еще пригодятся.

Рот ее заполнился слюной.

— Ну давай же, — продолжал уговаривать старик. — Ложечку за ребенка…

Касси плюнула ему в лицо.

Отец Лес вытер глаза:

— Глупое дитя. Это для твоего же блага.

— Надеюсь, у тебя случится лесной пожар, — ответила она.

Он не должен увидеть, что ей страшно.

— Ты останешься наверху, пока не придешь в себя. — Он слегка шевельнул рукой, и пол спустил его вниз. Ветви больно дернули Касси за руки, и она прикусила губу, чтобы не закричать. Старик повернулся к ней спиной и вывалил рагу обратно в кастрюлю.

Руки болели так сильно, что на глазах у Касси выступили слезы. Она поморгала, чтобы влага не мешала смотреть.

— Однажды, — сказал он, — ты поблагодаришь меня.

И старик ушел.

Той солнечной ночью Касси обмочилась. Она почувствовала, как теплая влага заструилась по бедрам и собралась лужицами у колен, где ветви сжимали ее плотным кольцом. Зажмурившись, она постаралась переключить мысли на что угодно, лишь бы не вспоминать, где сейчас находится. Она подумала о станции. Папа, бабуля, Макс… Раньше она думала, что если у нее и появится ребенок, то все они будут рядом с ней. Она представила саму себя в детстве: маленький ребенок, окруженный учеными и снегоходами. У нее было такое счастливое детство.

Утром она наблюдала, как Отец Лес копошился на кухне, поджаривая яичницу на завтрак. Касси надеялась, что у его еды будет вкус мочи. Но когда он принес и ей, она съела свою порцию.

— Вот умница, — сказал он, вливая ей в рот воды; почти вся она пролилась ей на шею и заструилась между ветвей. — Ну что, теперь ты готова слушаться?

— Я не хочу умереть от голода до того, как спасу Медведя.

Он нахмурился:

— Возможно, потом ты изменишь свое мнение.

— Я бы на это не рассчитывала.

Он снова ушел, и она висела у потолка весь оставшийся день. Не отчаяться было очень тяжело — гораздо тяжелее, чем она могла бы себе вообразить. Она думала о матери, что восемнадцать лет провела в плену у троллей. Неудивительно, что Гейл снились кошмары. Удивительно, что она вообще смогла остаться в здравом уме.

Отец Лес вернулся вечером. Она услышала звук открывающейся двери, но не смогла повернуться.

— Вы само зло, — сообщила она ему ровным, спокойным голосом.

— Неправда, дитя мое. Я блюду твои интересы.

По его велению ветви ослабили хватку, и Касси рухнула вниз. Там она лежала, уткнувшись щекой в пол, и пыталась вспомнить, как работают мускулы. Она слышала, как мунаксари опустился рядом с ней на колени.

— Мне больно смотреть на тебя в таком состоянии. Пожалуйста, одумайся. Если ты перестанешь бунтовать, то тебе у меня понравится. Ты будешь моей гостьей.

Она приподнялась на трясущихся руках. От нее страшно воняло, и юбка прилипла к бедрам. Кровь хлынула к ее онемевшим пальцам. Касси подняла взгляд на старика.

У него в глазах стояли слезы.

— Я не жестокий человек, — сказал он. — Я просто хочу как лучше для тебя и младенца. Пожалуйста, не сопротивляйся. Я тебе не враг.

Касси ринулась к двери. Ноги ее не слушались. Она сделала еще рывок, и тут ветки снова схватили ее и дернули назад, как собаку на поводке. Девушка рухнула на землю.

Клацая языком, Отец Лес сказал:

— Ну, значит, в другой раз.

Он перешагнул через нее, и она услышала, как открылась и закрылась дверь в спальню.

— Ох, Медведь, — прошептала она. Как же ей теперь его спасти? А кто спасет ее саму? Если она пробудет среди этих ветвей еще хоть день, она просто сойдет с ума. Касси бы выдержала что угодно — любую муку, любые тяготы, — но только не эту ужасающую беспомощность. — Прости меня.

Ей надо было спастись от ветвей.

Тихий голосок в ее голове твердил, что, как только она освободится, она сможет втереться к Отцу Лесу в доверие, усыпить его бдительность и сбежать, когда он будет меньше всего этого ожидать. Она попыталась убедить себя, что в этом состоит ее план, а не оправдание теперешнего бездействия.

Казалось, она предает своего мужа, предает своего отца, и, что самое худшее, предает свою мать. Ее тошнило от одной мысли об этом. Но суставы ее ломило, а мышцы горели.

Она услышала, как Отец Лес зашел на кухню. Он переступил через нее и пошел ставить чайник.

— Ладно, — прохрипела она. — Твоя взяла.

Он заулыбался, как персонаж детского мультика:

— Освободите ее.

Побеги отступили, и на этот раз Касси не стала бежать. Она тихо лежала на полу, говоря себе, что это часть ее плана. Но ей хотелось плакать.

КАССИ ТАК СИЛЬНО ПРИКУСИЛА ЩЕКУ, что почувствовала во рту вкус крови. Кроткая, подумала она, стараясь сосредоточиться. Побежденная. Усилием воли она заставила себя опустить глаза. Ее взгляд мог бы прожечь деревянный пол.

Отец Лес лучился улыбкой:

— Славная девочка.

Как вообще можно было подумать, что Медведь — чудовище? Отец Лес — вот настоящее чудище.

Он протянул ей метлу. Она взяла ее, в душе мечтая переломить рукоять об колено. Вчера вечером, после того как она сдалась, он просто накормил ее и дал поспать. Но этим утром он поприветствовал ее указаниями и рекомендациями. Будь хорошей матерью, сказал он. Будь женщиной, которой тебя хотел бы видеть Медведь.

Он ошибался. Медведь любил ее такой, какая она есть. Она не позволит этому карлику вливать ей в уши яд. Возможно, однажды она и усомнилась в Медведе, но больше этого не повторится.

Из-за своего низкого роста Отец Лес не мог погладить ее по голове, поэтому погладил по локтю. Она так крепко схватила метлу, что у нее побелели костяшки пальцев. Только пока он не потеряет бдительность, говорила она себе. Как только Касси убедит его, что победа на его стороне, она сбежит.

— Подаешь хороший пример малышу.

Он ушел в свой папоротниковый сад. На мгновение кухню залил солнечный свет. Она увидела облака пыли, танцующей в солнечных лучах. Затем дверь захлопнулась. Ее темница была заперта. Душа Касси безмолвно кричала. Ей нужен был Медведь, прямо сейчас.

Следуй плану, говорила она себе, яростно подметая полы, колошматя их метлой со всей силы. Пыль вокруг стояла столбом. Касси лупила по паутинам:

— Умри, умри, умри!

Отец Лес чихнул, стоя в дверях. Касси замерла.

— Как… энергично, — сухо заметил он.

Метла выскользнула у нее из рук и со стуком упала на пол. Они оба уставились на нее.

Может, кротость не была сильной стороной Касси. Она сглотнула и приклеила к лицу улыбку. Вскоре она освободится, пообещала себе девушка.

Тремя ночами спустя, когда полуночное солнце заливалось сквозь щели в ставнях, Касси украдкой пробиралась через свою спальню. Увидев очертания своего рюкзака, она встала рядом с ним на колени, положила внутрь муклуки и утрамбовала их поплотнее. Она старалась не издать ни звука. Медленно, тихо она вскинула рюкзак на плечи и скользнула за дверь. Очутившись на кухне, она постояла в тени, прислушиваясь, как вспугнутый олень. Сердце колотилось у нее в горле. Ей казалось, что она слишком шумно дышит. Отец Лес храпел. Касси босиком шмыгнула через кухню, приглядываясь, не притаились ли где-нибудь, свившись в клубок, ветви. Они дремали, улегшись под сервантами и стульями, точно змеи. Она взялась за дверную ручку.

Безо всякого предупреждения дерево схватило ее за ладонь. Закусив губу, чтобы не закричать, Касси потянула руку на себя. Кора растягивалась. Она разрослась на ее запястье. Касси ударила ее свободной рукой; та прыгнула до предплечья. Девушка попыталась отцепить ее пальцами; кора доползла до локтя. Отец Лес продолжал храпеть.

Ох, нет, пожалуйста, нет. Упершись ногами в дверь, Касси потянула со всей силы.

Она не может снова попасть в эту ловушку. Касси завела руку за спину, туда, где на рюкзаке висел топорик. Если она сможет дотянуться до него… Дерево ползло выше по правой руке, а она дернула за ремни левой.

Застежки на рюкзаке зазвенели, словно колокол, но ей уже было все равно: дерево покрывало ей правое плечо. Она отвела левую руку назад, надеясь, что не промахнется.

Касси рубанула дерево топором.

Отец Лес закричал.

Касси разжала пальцы, но успела подхватить топор, пока он не упал на землю. Отец Лес не спал! Пока он бежал на кухню, Касси наносила удары. Быстрей, быстрей, быстрей! Щепки разлетались во все стороны.

Ветви задвигались. Отец Лес кричал. Она дернула своей обездвиженной рукой. Нет, недостаточно. Она рубила и рубила, а ветви ползли, обвивая ее тело, поднимаясь по левой руке. Она сражалась с ними, поднимая и тяжело опуская топор. Древесина раскололась. Сквозь трещины забил солнечный свет. Она извернулась и высвободила правую руку. Лозы сжали ей левый локоть. Касси завопила от боли. Рука ее разжалась. Топор выпал и ударился об пол. Она наклонилась за ним, но ветви держали крепко.

Она схватила рукой воздух.

— Я чувствую, как оно кровоточит, — негромко проговорил Отец Лес. Касси вздрогнула. Ветви обвивали ее ноги. Она повисла, медленно раскачиваясь и наблюдая, как Отец Лес поглаживает отметины от топора.

— Как ты могла? У тебя что, совсем нет сердца?

Она молчала, и в душе ее бурлила ненависть. Он приказал ветвям поглотить ее снаряжение.

Сквозь кухонные ставни Касси слышала, как он воркует над своими папоротниками. Ей хотелось вцепиться в окно ногтями. То, что на сей раз он не счел нужным завернуть ее в кокон, только подчеркивало, в каком безвыходном положении она оказалась. Она зашагала по кухне. Дерево под ее ногами было теплым, словно напоминая ей, что она была жива — будто она могла об этом забыть. Ее рюкзак, с муклуками и прочим, исчез в ветвях. Этого-то она не забудет. Как же ей спастись из живой тюрьмы, когда ее тюремщик — магическое существо, а у нее ни инструментов, ни запасов одежды, ничего?

В поисках рюкзака она обрыскала все комоды и серванты на кухне, в гостиной, в обеих спальнях и в ванной. Но ящики не выдвигались, а шкафы вели себя так, будто были сделаны из цельного куска древесины. Весь домик, казалось, был вырезан из одного-единственного дерева. Все — мебель, фурнитура, стены — росло из пола. Она вернулась на кухню. Должно же быть хоть что-то, что ей поможет.

Касси потянула ящик под кухонной раковиной, и, к ее удивлению, он подался. Она кинула быстрый взгляд на ветки (те спали, похожие на свернутые канаты) и на ставни (Отец Лес был снаружи: насвистывал ирландскую джигу). Она встала на колени и заглянула внутрь.

В ящике были чистящие средства. Сердце у нее упало. «Тонко, тонко», — обратилась она к ставням. Наверное, он знал, что она будет обыскивать домик, и хотел, чтобы она нашла вот это.

Касси порылась в ящике, надеясь, что там чудом окажется что-нибудь полезное. Она вынула все бутылочки: «Комет», «Пледж», «Лайсол»… все, дальше только водопроводные трубы. Странно, что в хижине трубы были совершенно обычными и что такой могущественный мунаксари пользовался обычными средствами для чистки. Неужели магия бы с этим не помогла? А может, ему просто так больше нравилось.

Касси покачала головой. Как она дошла до такой жизни? Трубы и «Лайсол» удивляют ее больше магии.

Она вспомнила, что, когда впервые встретила Медведя… Касси зажмурилась. Не думай об этом, сказала она себе. Сейчас тебе надо думать только о побеге. Она покачнулась с носков на пятки и снова осмотрела ящик. Нет, ни единой трещины: не то что рюкзак, даже листок бумаги не запихнешь. Придется сбегать так, как есть: босой и без припасов. Папа поможет ей в этом. Он ее подготовил к такой жизни. Научил искать пищу в дикой природе: ягоды, птичьи яйца, древесную кору. Она сделает все, чтобы избежать лямблиоза, дизентерии и прочих подарков Матери природы. Пить она станет из ручьев. Но сначала надо сбежать из этого домика.

Касси огляделась вокруг. Единственное место в хижине, которое она еще не осмотрела, — это сами ветви. Они были неподвижны, точно обычные растения. Она подняла одну, взявшись за нее большим и указательным пальцами и вытянув руку перед собой. Ветка повисла, болтаясь, как садовый шланг. Осмелев, Касси распутала лиану и дошла до самого ее корня.

Ветки росли из пола, стен и потолка. Она вытянула их через всю комнату на другую сторону от плиты. Не было ни единого места, куда они не могли бы дотянуться. Находясь внутри, она не сможет избежать их цепкой хватки — их и дверной ручки.

Ей придется вернуться к первоначальному плану: усыпить бдительность Отца Леса, убедить его, что ее можно выпускать наружу. А оттуда… Она глянула сквозь ставни на деревья за частоколом. Если ей удастся обогнать ветки, она сможет скрыться между деревьями.

Но пройдет много недель, прежде чем он снова начнет ей доверять. Или даже месяцев. Ей не хотелось думать, что, может, это не случится никогда.

Она справится, твердила она себе. Она ведь не боится работы. Снова встав на колени перед раковиной, она вскрыла упаковку губок и принялась натирать пол на кухне.

Через три часа у нее ломило колени, спину и плечи. Она вся вспотела, а в желудке словно развели огонь. Касси присела и потерла шею. Огляделась. Странно, но пока она работала, кухня казалась ей больше.

Ей надо запастись терпением. Терпение тут ей пригодится больше, чем когда она выслеживала полярных медведей. Надо вырваться на свободу тайком. Она взяла губку и очередное чистящее средство (конечно, с ароматом сосны) и отнесла в гостиную. Она вспомнила маму, которая восемнадцать лет прожила в замке троллей. Как жаль, что Касси не расспросила ее как следует. Как жаль, что они в принципе не говорили больше: о всяких настоящих вещах, о разных там «чувствах», а не только о всяких бытовых мелочах. Касси пообещала себе, что исправит эту оплошность — если, конечно, сбежит отсюда. Касси осторожно опустилась на колени и поморщилась: у нее сильно заболела спина.

В дверях замаячил Отец Лес.

— Славная девочка, — сказал он.

ДОЛГИЙ ПОЛДЕНЬ ЛЕТА прошел, будто его и не было. Подкрадывалось осеннее равноденствие: звезды появлялись раньше, солнце вставало позже, над северным лесом театральным занавесом колыхалось полярное сияние.

Касси прижалась щекой к кухонным ставням и взглянула на клочок неба за окном. Она обняла себя за широкий живот и почувствовала, как ходит буграми ее кожа: это шевелился ребенок. Медведь сказал, что она родит осенью. У нее почти не оставалось времени.

Небо, светлея, переходило из темной синевы к бледно-розовому. Касси изо всех пыталась не закричать. Она потратила все лето на бесполезные хлопоты по хозяйству. Нет никаких сомнений: Отец Лес вполне мог скомандовать своему дому выполнить все эти дела. Его пристрастие к обычным, сделанным человеческими руками, трубам и чистящим средствам было странным, словно он забыл, что мунаксари могут выполнять ежедневные дела при помощи волшебства. Но она выполняла все — все и без малейшей жалобы. Тем не менее Касси по-прежнему томилась в своей деревянной клетке и ни на шаг не приблизилась к спасению Медведя.

Отступив от окна, она огляделась, чтобы не наступить на ветви. Отец Лес это почувствует. Четыре месяца она непрерывно беспокоится о том, что подумает или почувствует Отец Лес, и все еще никакой надежды на побег. Касси подумала о маме. В последнее время она часто вспоминала о ее заточении в замке троллей. Теперь Касси сама иногда просыпалась от собственных криков, но ее никто не приходил утешить.

— Здра-а-авствуй, маленькая мамочка!

Касси выглянула сквозь ставни. Там, снаружи, осина махала рукой-веточкой над головой.

Ох. Только не снова.

Осина запрыгала по поющим камням.

— Скажи Отцу Лесу, что я пришла!

Она являлась каждое утро, как по звонку. Но в последнее время у Отца Леса были и другие посетители: древесные люди из южной части бореального леса приходили к хижине, чтобы обсудить размещение и комбинации осенней листвы, словно были художниками, что выставляют свои работы в гигантской галерее.

— Он сказал, что не сможет принять тебя сегодня, — сказала Касси сквозь ставни.

Подбежав к окну, девочка-дерево зашипела на Касси. Дикие желтые глаза, острые зеленые зубы. В этот момент все детское в ней исчезло, сменившись звериным. Касси невольно вздрогнула и отступила от окна, и тогда осина завыла.

— Ох, мои осины! Они страдают! Это все из-за елей. Они распускают корни и воруют почву у моих осин!

— Мне жаль, — ответила Касси, разглядывая ее сквозь щель. Как бы симпатично ни выглядела древесная девочка, ребенком она не была. Ее бойкость, ее невинность, — все было притворством, как и образ доброго Деда Мороза, который надевал на себя Отец Лес.

Осина пронзительно завопила. Ее листья вздыбились, глаза закатились, рот превратился в огромную дыру в коре лица.

— Он должен прийти и посмотреть! Ели выдворяют мои осины назад в долины. Мои осины теряют солнечные лучи со склонов. Мои осины умирают без солнца! — Ее худое тельце затряслось. — Дай мне с ним увидеться!

Бросившись на окно, она вцепилась в ставни ногтями.

Касси отпрянула.

— Я скажу ему, что ты здесь.

Осина широко заулыбалась, снова превратившись в зеленокожего ребенка:

— Отличненько.

Касси сбежала в гостиную. Фосфоресцирующий мох подсвечивал стены бледно-зеленым. Открытый огонь, сказал Отец Лес, заставляет его посетителей нервничать. Шестеро посетителей — березы, мертвенно-зеленые в свете мха — приросли к деревянному полу.

Перешагивая через их корни, Касси шепнула Отцу Лесу на ухо, что пришла осина. Он поморщился; необычное для Санты Клауса выражение лица.

— Ты можешь сказать ей «не сейчас»?

— Вы знаете, какая она.

— Ох, мамочки мои. Мне надо идти…

— Это неприемлемо. — Один из березомужчин захлопал листьями на голове.

Другая береза нахмурилась и сказала:

— Мы прошли долгий путь.

Вступила и третья:

— Нам нужно принять важные решения.

— Ох батюшки-светы, — закряхтел Отец Лес. — Касси, дитя моя, ты не могла бы ее угомонить.

Касси начала было отказываться, но оборвала себя на полуслове. Может, это был ее шанс. Если ей удастся использовать эту сумасшедшую девчонку… Сердце у Касси застучало, но она изо всех сил старалась говорить спокойно:

— Я могу убедить ее показать мне ели. Скажу, что обо всем доложу вам.

Он нахмурился:

— Думаю, она может подождать несколько…

— Еще несколько секунд — и она вломится сюда. Как сами понимаете, мне бы не хотелось идти в такую даль. — Для убедительности она похлопала себя по круглому животу. — Но если этим я буду вам полезна…

— Пусть человек пойдет, — сказала одна из березоженщин.

Другая добавила:

— Да, давайте перейдем к делу.

Третья вставила свое слово:

— Да, пожалуйста, у нас мало времени.

Отец Лес сдался:

— Ну ладно, ладно. Ступай уж. — Он махнул рукой, отпуская ее.

Одна из берез похлопала его по коленке и начала:

— А насчет этого оттенка желтого…

— Золотистые тона лучше, вы не находите? — ответил Отец Лес.

Касси отступила на кухню в уверенности, что он поменяет свое решение. В любую секунду он может осознать, что совершил ошибку. Она положила дрожащую руку на дверную задвижку. До этого щеколда вела себя так, словно была частью двери.

Касси отодвинула ее — и дверь раскрылась. Касси выпала наружу. Колени ее дрожали; она прислонилась к дверному косяку и втянула в себя побольше воздуха. Он пах елью и землей, тенями и солнечным светом.

— Маленькая мамочка, а он с тобой?

Касси едва слышала ее. Она прошла к калитке. Юбку задевали колкие бурые папоротники. Из-под босых ног раздавалось теплое похрустывание еловых игл.

Беги, зашептал ей разум. Беги.

— Маленькая мамочка? — В голосе осины зазвучали опасные нотки. Она топнула веточкой-ногой, и Касси, наконец, обратила на нее внимание. Если она хочет сбежать, нужно утихомирить осину.

— Он попросил меня сходить и посмотреть вместо него, — сказала Касси. — Я обо всем ему доложу.

— Мы хотим только того, что принадлежит нам по праву. — Осина снова стала любезной. — Это несправедливо. Другим деревьям солнца достается куда больше.

Касси отворила калитку. Когда она ступила за ограду, колени ее тряслись. Осина тем временем продолжала:

— У некоторых деревьев расположение такое прекрасное, что они могут разговаривать с ветрами. Но только не осины, нет! Это совершенно несправедливо. Это произвол.

Сразу за частоколом начиналась первобытная лесная чернота. Лесную почву устилали съежившиеся папоротники. Над головой же ветви и листья сплетались так тесно, что совсем душили солнечный свет. Касси может потеряться в этой тьме. Она просто там исчезнет.

Девушка оглянулась на хижину. Мирное зрелище: пряничный домик в теплых розовых лучах рассвета. Она еще слышала нарастающие и затихающие голоса берез сквозь ставни. Вот-вот Отец Лес бросится за ней в погоню. Сердце ее трепетало, как комариные крылышки. Заставляя себя не бежать (вдруг он наблюдает из окна!), Касси ступила в лес, и ее поглотили тени.

Осина вприпрыжку бежала рядом, снова похожая на ребенка:

— Ну, что ты думаешь?

Касси знала, что это лишь игра воображения, но ей казалось, что деревья склоняются к ней и душат. Она с трудом продиралась сквозь кусты, мечтая об открытых просторах пакового льда. Там, во льдах, душа ее расширялась — но здесь она чувствовала себя взаперти, и эта теснота ее даже пугала. Сочащийся сквозь полог вечнозеленых ветвей свет был зеленым, словно под водой. Папоротники и хвощи заполняли собой все пространство между елями. Она переступала через корни и буролистые кусты.

— Ты вообще меня слушаешь? — спросила осина.

Нет, Касси ее не слушала:

— Вам нужно попасть на солнце?

— Да! — Желтые глаза осины блеснули. — Некоторые деревья на склонах гор могут говорить с ветрами. Разве мы слишком многого просим? Просто возможность быть услышанными!

Касси оглянулась через плечо. Хижина уже пропала из виду. Теперь настала пора бежать. Она не знала, сколько пройдет времени, прежде чем Отец Лес осознает свою ошибку, но ей хотелось к тому моменту оказаться подальше от его ветвей. Она припустила по лесу, поддерживая руками огромный живот. Камни врезались в ее босые ноги.

— Не так быстро, маленькая мамочка.

— Нам нужно к елям! Ты же хочешь, чтобы я их поскорее увидела, так?

Как только они очутятся вдали от хижины, она отвлечет осину и сбежит от нее. Юбка цеплялась за кусты и обвивалась вокруг щиколоток. Касси нагнулась и обвязала подол вокруг бедер. Теперь она бежала быстрее.

Осина вприпрыжку скакала за ней:

— Но ты идешь не в ту сторону! Мои осины на востоке! Маленькая мамочка, остановись! — Ее резкий голос заглушал ветер; она пронзительно завизжала.

Еловые иглы над их головами задрожали. Осторожно придерживая живот, Касси нырнула под низко свисающую ветку. Та хлестнула ее по лбу. Голову засаднило; Касси приложила руку к месту удара. Кожа была влажной на ощупь — то ли от пота, то ли от крови.

Прямо перед ней кора таяла, как расплавленный металл.

Касси метнулась налево, и путь ей загородила вторая стена из коры. Она оглянулась. Кора запечатала все выходы. Она в ловушке! Касси резко остановилась. Дерево обступало ее непроходимым кольцом. Она завертелась на месте.

Древесная девочка смотрела на нее с ветвей:

— Я же сказала, на востоке!

Касси услышала ужасный треск. Стена деревьев расступилась; разошлась на две стороны, словно в нее ударила молния. Там, где была стена, стоял Отец Лес.

Касси отступила назад и уперлась спиной в дерево.

— Ты разочаровываешь меня, — мягко проговорил он. — Я думал, мы поняли друг друга. В конце концов, я ведь действую в твоих интересах.

— Я не… То есть, я же… — Касси хотелось зарыдать. Целые месяцы трудов — и все впустую!

— Ох, дитя мое. Пожалуйста, пойми: это просто бессмысленно. Ты не можешь убежать от леса, пока ты в лесу, как не можешь скрыться от моря, пока ты в его волнах.

— Я не пыталась сбежать, — солгала Касси. — Я сбилась с пути, а потом деревья задвигались, и я испугалась. Поэтому и побежала.

Отец Лес цокнул языком:

— Ну, ну, перестань…

Спрыгнув с ветвей, осина приземлилась на мягкие иглы:

— Это все моя вина. Она спешила мне на помощь и пошла не в ту сторону.

Касси уставилась на нее. Безумная осина, сама того не понимая, могла ее спасти.

— Правда? — спросил Отец Лес.

Девочка-дерево пожала плечами и сказала с отвращением в голосе:

— Она глупое дитя.

Пожалуйста, поверь ей, мысленно воззвала Касси, а вслух сказала:

— Она была расстроена. Я хотела поторопиться. Мне просто хотелось вам помочь. Вы же мне как отец.

Она чуть не поперхнулась словами.

На лице его разгладились морщины, и он кивнул. Он ведь знает, как настойчива бывает древесная девочка, правда? И он понимает, как от нее любой захочет бежать без оглядки. Касси не дышала.

— Прости меня, дитя, что усомнился в тебе. Давай вернемся в дом.

Он с улыбкой приобнял ее за талию заскорузлой рукой. Касси попыталась не сжаться.

Осина рассвирепела:

— А как же мои деревья!

Он обнял ее свободной рукой:

— Ты тоже иди с нами. Дома поговорим.

Отец Лес подтолкнул Касси и древесную девочку в расщелину в стене, которую сам и создал. Касси оглянулась через плечо: ели медленно расступались, превращаясь обратно в отдельно стоящие деревья. Она задрожала.

— Замерзла? — спросил Отец Лес.

— Все хорошо. Я сделаю чая, чтобы успокоить ее.

Увидев хижину, она заспешила вперед, освобождаясь от его объятий, и пошла по поющим камням. Те радостно зазвенели. Она ступила внутрь, и задвижка за ней защелкнулась. Она не рискнула обернуться и посмотреть.

Березы уже ушли. Переступая через пятна от их корней, она отнесла чайник к раковине и заполнила его водой. Руки у нее тряслись. Мысли бегали по кругу. Она не знала, что он умеет повелевать деревьями на расстоянии. Медведь за пределами своего дома не мог воздействовать на молекулы предметов, к которым не прикасался. Но Седна могла, подумала Касси. Русалка спасла ее, даже не прикасаясь к ней, а Отец Лес тоже был смотрителем, как и Седна.

Как ей спастись, если он обладает таким могуществом? Как она может сбежать от леса, если будет находиться в лесу? Какая часть леса не является лесом? Она все стояла с чайником в руке; вода потекла по стоку.

— Касси, чайник! — сказал Отец Лес, входя в хижину. — Это же не бездонный колодец.

Она механически закрыла кран и уставилась на него, не двигаясь.

Вода не была частью леса. Реки в мою область не входят, вспомнила она. И вот так, внезапно, она поняла, как совершить побег. Ей нужна река. Ручей. Болото. Да, болото сгодится лучше всего. Он не сможет держать его под наблюдением целиком. Она может оторваться от него на середине и выйти в неожиданном месте. Но как, как ей добраться до болота? Отец Лес больше ее наружу не выпустит, и уж тем более не разрешит подходить к воде. Какой предлог ей придумать?

Осина взвизгнула.

— Принеси чай сюда, пожалуйста, — позвал Отец Лес.

Касси поставила чайник на огонь, и через несколько минут он засвистел. Она налила кипящей воды ему в чашку. Похоже, у нее наклевывается какая-то идея. Ему же нужна вода для его любимого чая.

Она принесла кружку к Отцу Лесу в комнату и протянула напиток осине. Отец Лес пристально поглядел на чай, а потом пригласил осину отведать. Сделав пару глотков, древесная девочка несколько успокоилась.

Отец Лес метнул на Касси благодарный взгляд:

— Спасибо.

Касси любезно улыбнулась.

На следующее утро, как только Отец Лес заперся в гостиной, Касси принялась за приготовления. Оглянувшись через плечо и убедившись, что осталась одна, она набила в кухонный кран грязи, веточек и камешков. Пропихнув все это поглубже ручкой метлы, она добавила еще, пока смесь не стала прочной, как цемент. И все это время она прислушивалась: не раздастся ли характерное ксилофонное позвякивание камней за порогом.

Касси была уверена, что древесная девочка вернется. За день до того она выслушала Отца Леса, но тот ее лишь успокоил; проблемы он не решил. Осина вернется.

Касси закончила конопатить кран и выпрямилась. У нее внутри все оборвалось.

— Эй, малышка, что тут происходит? — Она сжала руки на животе. Он, казалось, опустился ниже. Что это значит? Сердце забилось быстрее. Но у нее ведь еще было время, разве нет?

Она не может родить здесь. Ни докторов, ни медсестер, ни больницы. Ни Макса, который бы отвез ее в Фэрбенкс. Только Отец Лес и его безумные деревья. Она закрыла глаза; мир вокруг завертелся. Ох, Боже, только не сейчас. Только не здесь.

Нельзя, чтобы ребенок родился, пока она в плену Отца Леса. Он же вырастет в заключении. Она не позволит этому случиться.

— Приве-е-ет, маленькая мамочка! — услышала Касси.

— Ну, не подведи, — шепнула она животу и выкрикнула через ставни: — Очень жаль, что с елями так случилось.

Древесная девочка пискнула на несколько октав выше положенного:

— Что случилось?

— Отец Лес отдал подножия гор Маккензи елям, — сказала Касси. — Решил так вчера вечером. Разве он тебе не сказал?

Как она и надеялась, слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Осина гневно вспыхнула. Она стала кидаться на дверь своим тоненьким тельцем. С громким треском дверь хижины распахнулась.

На кухню вбежал Отец Лес.

Осина верещала так, что от ее воя могли бы попадать деревья.

— Касси, чай! — прокричал Отец Лес. — Она в истерике!

Касси побежала к чайнику. Тот, как на зло (и совсем не случайно!), оказался пуст. Она поднесла его к раковине. Обернулась через плечо. Отец Лес, стоя к ней спиной, крепко сжимал руки осины. Она же вертелась по комнате, царапала стены и обрывала листья. Касси повернула ручку крана:

— Труба забилась!

— Так почини! — крикнул Отец Лес.

Касси села на корточки у ящика под раковиной. Она устроила засор в кране для того, чтобы вода не подтекала, но главная проблема была здесь, внизу. И Касси знала, что самостоятельно решить ее она не сможет — не зря же она так долго и старательно ломала трубы. На этот раз приверженность Отца Леса к обычному водопроводу сыграла ей на руку. Она нежно похлопала бутылку с чистящим средством.

— Выглядит неважно, — вслух проговорила она и встала, опираясь на столешницу. — Попробую набрать в ванной.

— Побыстрее!

Касси едва расслышала голос Отца Леса сквозь рев осины. Для дерева легкие у нее были что надо. Касси проковыляла в ванную.

— Нет, не получается, — выкрикнула она. — Наверно, колодец высох.

Она вернулась на кухню. Отец Лес чуть не плакал:

— Ей нужен чай!

Касси взяла с полки кувшин. Теперь ей остался последний шаг. Она беззвучно помолилась. Сердце колотилось у нее в горле, когда Касси сказала:

— Я схожу за водой. Где ручей?

— В полукилометре отсюда на север. — Он указал рукой. — Поспеши же!

И Касси отправилась в путь. Деревья ее не остановили.

КАССИ БЕЖАЛА, И ШАГИ ЕЕ МЯГКО ШУРШАЛИ В ЛИСТВЕ. Она прижимала кувшин к груди. Собственное дыхание ревело в ушах. Она почувствовала, как ребенок пинается: он будто бежал с ней вместе.

— Держись там, внутри, — сказала она ему. — Мы справимся. Ты, главное, держись.

Живот пружинил, и внутри нее натягивались все жилы. Она услышала шум ручья: он булькал, словно утопающий.

Касси перепрыгнула через корягу и приземлилась на мягкий мох. Ноги ее заскользили, и она махнула руками, пытаясь уцепиться за какую-нибудь ветку. Схватившись за одну, она выпрямилась, а потом вспомнила: деревья же могут оказаться врагами. Она быстро отпустила руку, и ветка отпружинила назад.

Касси подходила все ближе к ручью, и почва под ногами становилась мягче. Ноги проваливались в нее, как в губку. Грязь чавкала, замедляя шаги. Касси приметила ручей. О, нет! Он был совсем узким. Это небезопасно. Такой узкий поток не защитит ее от Отца Леса. Бальзамический тополь и ольха протягивали над водой ветви. Хвощи и папоротники окаймляли ручей. Касси пробралась сквозь них и зашлепала по воде.

Она побежала по ручью, наступая босыми ногами на мокрые камни и сжимая зубы, когда те ранили ей стопы. Вокруг пальцев на ногах завивались крохотные водовороты. Пожалуйста, пусть он приведет меня к реке, взмолилась она.

Касси увидела, как распустился один из папоротников. Внутренности ее сжались. Он знает. Кусты зашуршали, и хвощи захлестали ей по щиколоткам. Ветви вытягивались, чтобы оцарапать ей кожу. Как он узнал так быстро?

Она услышала, как в верхушках деревьев стрекочут белки. Шпионы.

Ветки тянулись к ней, словно осьминожьи щупальца. Она бежала сквозь них. Касси ударилась пальцем о камень и, поморщившись, остановилась. Деревья тянули ее за волосы. Второго шанса у нее не будет. Надо, чтобы у нее получилось сейчас. Она рванула вперед, поднимая брызги, и почувствовала, как ветки выдернули у нее несколько прядей из головы.

Над ручьем сгустились тени. Касси подняла взгляд: ветви переплетались в сеть. Она швырнула в дерево кувшином, и оно отступило. Она пробежала под его ветвями. Ивняк схватил ее за юбку, и она услышала, как затрещала ткань.

— Маленькая мамочка, погоди! — Размахивая руками, девочка-дерево бежала меж елей. Отец Лес, наверно, немного от нее отстал. Придерживая прыгающий живот, Касси бросилась по крохотным водопадам. Под ее ногами замелькали камни и ветки.

Ей надо было бежать быстрее: ради Медведя, ради папы, ради Гейл, ради ребенка, что жил у нее внутри.

— Остановись! — Осина бежала вдоль ручья, перескакивая через кусты. Она протягивала к Касси свои хрупкие руки. — Это слишком опасно!

Увертываясь от рук осины, Касси поскользнулась и упала, поранив ладони о камень. Она сразу поднялась, сжав руки на животе.

Вдали раздался треск.

— Нет, нет, нет, — вскрикнула осина. — Опасность! Ты должна остановиться! — Голос ее звучал все громче, переходя в визг. — Стой!

Касси услышала шум водопада. И тут внезапно сквозь ели что-то проглянуло. Река! Синяя, красивая и дикая, она неслась через лес.

Ее хлестали ветви, и она то и дело закрывала лицо руками. Там, впереди, поток сужался, проходя через валуны, переливался через них и бросался вниз с трехметровой высоты, переходя в бурную реку. Отец Лес ждал ее, присев на корточки среди булыжников.

Касси опустила голову, точно бык. Отец Лес был уже совсем близко. Она метнулась в просвет между камнями. Словно отчитывая маленького ребенка, Отец Лес сказал:

— Нет, Касси, нет. Ты поранишься. Ты навредишь ребенку.

Еще полтора метра.

Он вытянул вперед шишковатую руку:

— Ты должна мне доверять. Обещаю, со мной ты будешь в безопасности. Я о тебе позабочусь. Я воспитаю этого ребенка, как своего собственного.

Еще десяток сантиметров.

— Подумай о своем ребенке, о его будущем. Вот умница, возьми меня за руку. Пойдем домой.

Все, она добежала.

— Черта с два! — выкрикнула она, нырнула под его руку и скользнула вниз по камням.

Осина, цепляясь за одежду Касси, попыталась ее остановить.

— Нет, маленькая мамочка! — Она вцепилась Касси в руку ногтями.

Касси перевалилась через камни и приземлилась в воду ногами. Голые стопы ударились об острые камни речного одна, и она перегнулась пополам, шипя от боли. Вода хлынула ей в спину. Она слышала, как вопит осина.

Касси выпрямилась, и вода заструилась по ее плечам вниз, на живот. Ноги ее дрожали. Кровь окрасила воду и утекла прочь с быстрым течением.

— Ох, пожалуйста, вернись, — позвала осина; голос ее снова стал детским и тонким.

Касси сражалась с бурлящими водами. Она поднимала ногу — и ее хватало течение. Она с силой опускала ногу вниз и нащупывала почву среди камней. Она поднимала другую ногу. Мокрая юбка потяжелела и колотила ее по бедрам. Река становилась глубже, и Касси подняла руки. Когда прохладная влага лизнула ей живот, девушка шумно втянула воздух.

Дойдя до середины реки, она пошла вниз по течению. Осина и Отец Лес следовали за ней по берегу, умоляя вернуться. Решительно сжав губы, Касси опустила взгляд вниз, наблюдая за собственными ногами под выпуклым животом. Через несколько минут кровь перестала струиться из-под пальцев на ногах. В чистой воде серебряными лентами сновала форель. Касси надеялась, что Отец Лес не общается с рыбьим мунаксари. Сколько пройдет времени, пока река тоже не восстанет против нее?

Берег внезапно затих. Она решилась посмотреть: Отца Леса и осины нигде не было видно. Стараясь удерживать равновесие среди камней (течение толкало ее в спину), Касси пристально оглядела деревья. У нее уже паранойя началась или деревья действительно за ней наблюдают? Она выдавила из себя мрачную улыбку.

Она побрела к булыжнику посередине реки и подтянулась из воды, как кит, выброшенный на сушу. Ребенок протестующе заворочался. Она погладила вздувающийся живот и откинулась на локте:

— Сначала отдохни, а потом перейдем ко второму этапу, — сказала она нерожденному младенцу.

Найти болото должно быть просто. В бореальном лесу гораздо сложнее не найти болото. Осенью леса чуть не целиком превращались в трясину. Касси потерла ноющие бедра: на ветру они покрылись гусиной кожей. Вот когда она выйдет из болота, будет гораздо сложнее.

Она знала, куда идет. Осина сказала ей: Некоторые деревья на горных склонах могут разговаривать с ветрами. Она вспомнила, как увидела горы Маккензи еще тогда, в тундре. Но дорога туда…

Однако все по порядку. Сначала найти болото, оторваться от преследователей. Касси соскользнула с булыжника. После прохладного воздуха вода показалась ей почти теплой. Она побрела дальше вниз по течению, а потом погрузилась в воду по плечи. Касси подняла ноги. Живот ее всплыл на поверхность, как поплавок. Так, качаясь на волнах, она поплыла дальше, вниз.

— Очаровательно, — обратилась Касси то ли к себе, то ли к болоту. От гниющих бревен и папоротников поднимался пар. В аду, наверное, не так влажно, как здесь. И запах там явно получше. Она сморщила нос: воздух тут был какой-то приторный. Кисло-сладкий запах разлагающихся растений.

— Ну и чья это была блестящая идея? — спросила она себя вслух.

Она побрела по жиже, которая хлюпала между ее пальцами и сочилась на голые ноги, как расплавленная смола. Наступив в гнилую листву, Касси упала на одно колено. Когда она вытаскивала ногу, грязь зачавкала. Касси поморщилась. Неизвестно, какая тут глубина. Один неверный шаг — и она может утонуть в грязи.

Она оглядела болото. Всклокоченные ели жались к перегною, как хворые пугала на заброшенном поле. Корням нужна земля, подумала она. Грязи под деревьями будет меньше. Но что, если эти деревья тоже находятся в подчинении Отца Леса? Ей не хотелось рисковать. Однако утонуть в бездонной жиже ей тоже было бы некстати.

Пока она рассуждала, налетело комарье: они облаком опустились на ее непокрытую кожу. Она замолотила по воздуху:

— Вампиры-кровопийцы! Только этого не хватало.

Интересно, ее хлопки не привлекли ли внимания комариного мунаксари? Врагом может оказаться что угодно, подумала Касси. Она перестала лупить, потому что придумала компромисс: выдернула из грязи молодое деревце. Отгоняя комаров и прощупывая палкой почву, она потащилась вперед.

Ей помогала самодельная трость: если она погружалась в жижу меньше, чем на полметра, то Касси шла вперед, если глубже — то приходилось менять направление. Касси не приближалась к лужицам черной воды, окаймленным пурпурными орхидеями и насекомоядными растениями. Она обходила их по широкой дуге и начала уже переживать, что выделывает по болоту восьмерки. Навигатор ей бы сейчас очень пригодился.

Когда на небе запылал закат, Касси поняла, что гораздо больше скучает по фляжке с водой. Девушка смочила губы и почувствовала привкус грязи. Горло у нее саднило, как от наждака. Ребенок извивался. Касси почувствовала, как он толкнул ее в ребро локтем.

— Прости, — сказала она, хлопая себя по животу. — Очистить воду я не могу.

В закатных лучах болотные лужи были похожи на озера шоколадного сиропа.

Ей пришлось остановиться: растущие тени не давали ей отличить бездонные ямы от невинных лужиц. Касси свернулась клубочком на островке мха. Пояс Ориона пронзил глубокую синеву неба. Несколько часов спустя она проснулась. Тело ее на ладонь погрузилось в грязь.

Она поднялась при помощи своей трости. От жижи чесалась кожа. Волосы свалялись в колтун. Она потянулась, и с плеч заскользила мшистая грязь.

Касси оглядывала мутную воду. Отцовский голос сказал: Ты знаешь, сколько в этой воде бактерий? Но ведь от одного маленького глоточка ничего не будет, возразила она. У нее распух язык и было больно глотать. Лучше несварение, чем обезвоживание. Второе прикончит ее быстрее.

Встав на колени, она покрутила рукой в лужице бледно-бурой воды. Водные жучки бросились врассыпную. Сквозь рябь на поверхность всплыли островки водорослей.

Она попыталась представить, что это холодный чай: тот же цвет, та же консистенция. Касси зачерпнула воды в ладонь и сделала глоток, но почти все пролилось на подбородок.

— Фу-у-у, — сказала она вслух. Вкус был мерзкий, как будто она пила из выгребной ямы. Она вытерла рот грязным рукавом. В животе заурчало. Но ей же нужна вода! Ребенку нужна вода. Около полудня она попила еще, и потом разок вечером. Она все время думала о воде, и это мешало сосредоточиться. Воткни в землю палку, иди вперед, воткни палку, иди вперед. Она повторяла это, как молитву.

Когда над болотом во второй раз разгорелся закат, она обнаружила несколько кустов морошки. Касси упала на колени в грязь. Она обрывала пухлые желтые ягоды с кустов и пихала их в рот. Те фейерверками взрывались у нее на языке, и сок стекал по горлу, терпкий, словно алкоголь. Она чувствовала на пальцах вкус грязи, но ей было все равно. Она ела и ела, пока не оборвала все кусты, а потом рухнула спать прямо под ними.

Ее разбудил зуд в ногах. Брезжили первые лучи рассвета. Она неловко потянулась к стопам через живот: они были липкие на ощупь. Кожа, что проступала через слой грязи, покраснела. Ей надо поскорее выбираться на сухую землю.

Она внимательно осмотрела кусты морошки, но нашла всего три ягоды, что остались со вчерашнего дня. Да, в прошлый раз она хорошо постаралась. Теперь у нее болел живот. Она взяла свою трость и побрела дальше.

Касси увидела группу высоких елей. Она оперлась на трость и заковыляла на онемевших ногах. Палка уходила в грязь на десять сантиметров, потом на один, потом на полсантиметра. Торфяной мох под ногами сменился еловыми иглами. Вместо орхидей вокруг росли папоротники и плауны. Она помедлила в паре метров от первой канадской ели. С ее юбки то и дело падали на землю комки мокрой грязи. В лесу могут прятаться тысячи шпионов. Может, ее там поджидает сам Отец Лес.

Она сказала себе, что в таком виде, всю покрытую грязью, он ее и не признает. А если и узнает, то не сможет подойти из-за вони. Медленно и мучительно она забралась на холм, подальше от болота. Иглы с тихим треском вонзались ей в ноги.

На вершине холма Касси снова остановилась и присела на упавший ствол дерева. Темная зелень елей, изредка прерываемая цветами осенних листьев, растягивалась на многие мили по подножиям гор. Маккензи, ясно вырисовывающиеся в солнечном свете, короновали горизонт. Медово-золотистые, с верхушками ледниковой белизны, горы были неописуемо красивы. Но разве красота имеет значение, когда у тебя болит все тело?

Неловко согнувшись, Касси папоротником протерла подошвы ног от грязи. Ее холодные стопы распухли. Она увидела свою кожу: та казалась вощеной и была вся покрыта бордовыми пятнами и на ощупь была рыхлой, точно мох. «Прелесть какая», — сказала она, сглатывая подступившую желчь. Она, как смогла, вытерла ноги. Касси знала, что ходить ей пока не стоило, но чем дольше она будет оставаться на одном месте, тем вероятнее, что ее разыщет Отец Лес.

Она встала и сморщилась от боли. Ребенок пихнул ее коленом (или локтем?).

— Не волнуйся. Я не сдаюсь, — сказала она ему. — Ты будешь расти на свободе.

Опираясь на палку, она пробиралась по камням и корням вниз по холму. Иногда почва становилось очень сыпучей, и ей приходилось пробираться ползком, избегая обрывов. Внизу она различала отраженную синеву реки. Если придется, говорила она себе, то она сможет двигаться от реки к реке, от болота к болоту, через лесистые подножия гор. Лишь бы только идти помедленней.

Наконец она спустилась. Ноги у нее были словно деревянные; она не спеша, мучительно начала следующий подъем. Над ее головой раздался какой-то шелест. Ветер или мунаксари? Белка или шпион? Стук сердца отдавался в ушах. Она вгляделась в деревья: ничего.

Касси опустилась на землю рядом с елью.

— Как же мне это опротивело, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты знало, дерево: мне это опротивело.

Она склонилась через набухший живот, чтобы осмотреть ноги. Теперь они были все в мозолях и прямо горели. Она обобрала еловые иглы и грязь, что прилипли к мозолям. Она ничем не могла унять боль и просто надеялась, что траншейная стопа не перейдет в гангрену. Кожа на животе пошла рябью. Это ребенок бился, как птица в клетке. Ему не понравилось, что она нагнулась.

— Подожди еще немного, — сказала она ему, выпрямляясь. — Мы справимся.

Касси хромала еще пару километров, поддерживаемая только собственной решимостью. Начался дождь. К тому времени она уже дошла до следующего склона и сначала услышала шум капель, а потом уже почувствовала их. Дождь обрушился на игольчатые кроны. Осины задрожали. Вода прорвалась сквозь листву. Касси задрала голову, и капли заструились по ней. Грязные потоки побежали по шее, смывая болотную жижу. Она ловила капли в ладони, открывала рот. Дождь омыл лесную землю.

Иглы под ногами стали скользкими, как мыло. Касси заспешила под упавшую ель и забралась под ствол, пока дождь мочил деревья.

Струйка упорно бежала по ее спине, и Касси задрожала. Она вжалась в холодную кору ствола и представила себе, что и ребенок внутри нее тоже дрожит. Может, ему плохо оттого, что она бродит вот так по лесам? И когда ей стало не все равно, что он ощущает? Она не могла вспомнить какого-то конкретного момента. Это чувство нарастало с каждым пинком, каждой икотой, каждым движением, которое она чувствовала внутри.

Касси свернулась клубком. Положив голову на корень, она обняла живот, словно пытаясь убаюкать младенца. Под ее головой собралась лужица, мокрые волосы холодили шею. Она заснула, но спала урывками. Ей снился Медведь, ей снилась бабуля, ей снился ребенок с широко раскрытыми глазами и вспученным животом. Ребенок безмолвно таращился на нее, пока Касси не открыла глаза.

Ей было жарко, и она вся дрожала. Она через силу приподнялась на трясущихся руках. Вода все капала на нее; снаружи моросил дождь. Она, шатаясь, вышла из укрытия.

Видимо, она встала слишком быстро: мир перед глазами завертелся, и ей пришлось зажмуриться. Касси положила руку себе на лоб: горячий. Она знала, что у нее началась лихорадка. Раньше, когда у нее поднималась температура, за ней присматривала бабуля.

Открыв глаза, она оглянулась, нет ли ее рядом.

Касси неуверенно шагнула вперед.

— Бабуль, мне нехорошо, — только и смогла проговорить она. В ушах звенело, перед глазами все расплывалось. Она словно плыла под водой. — Бабуля?

Бабушка была белым медведем. А потом — голодающим ребенком с глазами, как чайные блюдца Отца Леса. Касси вытянула руки вперед.

Медведь-ребенок побежал.

И Касси побежала. Сердце колотилось, ноги пульсировали болью. Она видела, как тонкие белые линии сияли над лесом. Она видела вспышку темноты.

Касси схватилась руками за лоб. Ей хотелось убежать от колотящейся боли в голове. Она неслась все быстрее, прорываясь вслепую сквозь деревья.

Она не заметила обрыва.

Она не заметила камней.

Касси упала. Пока она вверх тормашками летела со склона, в нее врезались острые углы камней. Она катилась, крича от разрывающей боли.

Она оказалась у подножия горы. Рядом с ней бурлил поток; ее рука свисала прямо в воду. Мокро, подумала она. Касси потеряла сознание. Ей снились лихорадочные сны: кровь, жар, пронизывающий холод. Сны померкли, жар унялся, и она проснулась от резкой боли. Она скорчилась на камнях. Кожа болела, словно по ней били молотком, в ушах звенело, голова кружилась. Ее живот… Она дернулась, и у нее перехватило дыхание. Внутренности все сжались.

Ох, что я наделала. Пожалуйста, пожалуйста, только не умирай.

Касси попыталась сесть. Ей не хватало воздуха.

Пожалуйста, живи. Живи, черт бы тебя побрал.

От любого движения темнело в глазах. Ее стошнило. Острая боль пронзала ее тело с каждым позывом. Она поднесла трясущуюся руку ко рту. И увидела кровь. Касси растопырила пальцы. Ослепительно алая кровь — вот и все, что она видела. Она поглотила весь мир.

Касси рвало кровью.

Она закрыла глаза, но краснота не исчезала. Девушка задрожала от боли и одиночества. Она знала, что это значит. Она не только убила своего ребенка. Она убила себя.

КАССИ ТОНУЛА. Она вцепилась себе в горло ногтями; ей не хватало кислорода, как рыбе, выброшенной на берег. Она увидела, как над ней нависла чья-то тень. Девушка с трудом сфокусировала на ней взгляд.

Это был молодой эскимос.

Как это возможно? Она была совсем одна, умирала в одиночестве. Только она и ее нерожденный ребенок, который так никогда и не увидит свет.

— Прости, прости, прости, — шептала она, зажмурившись.

Когда Касси снова открыла глаза, мужчина все еще стоял там, вверху, на скалах, и молча чего-то ждал. Внезапно она поняла: он дожидался, когда она умрет.

— Мунаксари, — выдохнула она.

От потрясения он свалился с камня и покатился вниз. Через пару метров он остановился и встряхнулся. Касси осыпал небольшой град из камешков, и она вздрогнула.

— Ты видишь меня! Я думал, ты… Ты знаешь, кто я такой?

Да, она знала. Он был мунаксари людей. Он пришел, чтобы забрать ее душу. Ну что ж, она ему не позволит. Он был мунаксари и мог управлять молекулами. Он может ее спасти!

— Исцели меня, — потребовала она и закашлялась. Кровь оросила его штаны.

Он нахмурился, глядя на пятна, а потом перевел взгляд на нее.

— Если ты знаешь, кто я, то знаешь также, что я пришел не лечить тебя.

Она похлопала его по ноге слабеющей рукой.

— Ты можешь, — сказала она. Он обладал властью это сделать. — Помоги мне.

— Прости, но ты умираешь, — ласково ответил он.

— Нет, не умираю. — Пока что он мог ее спасти. Она потянулась к нему и опять закашлялась кровью.

Он склонился, приложил руку к ее шее и нащупал пульс:

— Ты, видимо, очень упрямая. — Мунаксари убрал ладонь. — Тебе надо смириться. Твое тело слишком сильно пострадало, чтобы исцелить себя, и, думаю, тебе сейчас чудовищно больно. — Голос его звучал почти нежно. — Теперь я должен забрать твою душу.

Она на долю секунды прикрыла глаза и затем снова их открыла. Касси изо всех сил пыталась сосредоточиться на его словах, словно они были пузырями, и она ловила их. Перед глазами все плыло.

— Нет, не заберешь.

— Эй, ты же не хочешь, чтобы она уплыла за пределы земли?

Она подумала о полярных медведях, чьи невостребованные души исчезали за гранью земли, если только — она вспомнила сову и зайца — если только их не забирал другой мунаксари.

Соблазнится ли такой перспективой человеческий мунаксари?

— Я знаю двадцать пять тысяч, — сказала Касси.

Он присел на корточки рядом с ней:

— Что ты сказала?

Немного громче она пояснила:

— Двадцать пять тысяч неприкаянных душ. — От усилий у нее сбилось дыхание; она поперхнулась воздухом и задрожала.

Схватив ее за плечи, он успокоил ее дрожь:

— Неприкаянных? Ты так и сказала? То есть у них нет мунаксари? — Она слышала волнение в его голосе.

Касси закрыла глаза и прошептала:

— Не могу говорить. Умираю.

Пожалуйста, пусть сработает!

— Двадцать пять тысяч душ. — Он почти кричал. — Ты сказала двадцать пять тысяч! Где? Кто?

Она вдохнула, словно собираясь заговорить, но потом резко задрожала, причем дрожь была самой настоящей. Исцели меня, безмолвно просила она. Касси услышала, как мунаксари выругался, а потом ее пронзила боль: он надавил на ее грудную клетку. Ее туловище напряглось, ребра сжались. Казалось, небо схлопнулось, а земля рванула наверх. Она закричала. А затем внезапно боль ушла.

Касси в удивлении прервала крик. Села на испачканных кровью камнях. Она словно превратилась в легкий воздушный шарик. Она попробовала подышать: ребра сходились и расходились, все как надо. Она ткнула себя в грудную клетку, и даже синяка не почувствовала. Касси окинула себя взглядом: вся в крови, но здоровая. Она погладила себя по животу:

— А мой ребенок…

— Конечно, — обиженно отозвался мунаксари. — Я же профессионал.

Она сама удивилась, какое облегчение почувствовала. На глазах выступили слезы. Пока мунаксари не видел, она украдкой осмотрела кожу: там, где в нее вонзались камни, остались тонкие розовые полоски. Она соскоблила с них засохшую кровь.

— Впечатляет, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. — Спасибо тебе.

— Вообще-то мы не должны делать никаких исключений, но двадцать пять тысяч… С таким количеством душ у меня вообще не будет мертворожденных.

Она слышала изумление в его голосе.

Теперь, когда пелена боли спала, она смогла хорошо его рассмотреть. Мунаксари был худым эскимосом с усами, похожими на мех гусеницы. Он выглядел молодым — может, ровесник Джереми? — но у мунаксари возраст по внешности не определишь. У него была такая короткая стрижка, что сквозь волосы проглядывала кожа головы. Лучше бы пересадил волосы на верхнюю губу, подумала она. Жидкие усики (а также штаны хаки и рубашка с галстуком) делали его похожим скорее на подростка, который впервые пытается найти работу, чем на покровителя рода человеческого.

— Души, — напомнил он. — Где они?

Наверно, он совсем новичок. Это бы объяснило, как он просчитался и позволил ей себя увидеть. Она вспомнила истории о людях, которым перед смертью являлись ангелы. Может, мы чаще видим мунаксари, чем она думала?

— Я не могу пообещать тебе, что за этими душами никогда не придут, — предупредила она. — Их мунаксари ушел за пределы своей области и может вернуться в любой момент.

— Насколько это вероятно?

Она улыбнулась:

— Мне говорили, что это невозможно.

Так же невозможно, как говорящие медведи. Так же невозможно, как бежать со скоростью в несколько сот километров в час. Так же невозможно, как то, что она выжила. Так же невозможно, как родить ребенка. Касси обняла свой живот и продолжила:

— Ты когда-нибудь слышал про замок, что находится к востоку от солнца и к западу от луны?

Он пожал плечами:

— Если эта область кому-то и принадлежит, то мне. Я отвечаю за всякую глушь.

Ого. Неужели ей наконец улыбнулась удача? Касси хотелось петь.

— Но она не сможет стать ничьей, пока там не родится или не умрет человек. — Он оглядел деревья. — Если подумать, то здесь-то я тоже впервые. Очень милое местечко.

— М-м-м, — уклончиво промычала она. Будь ее воля, она больше и на пушечный выстрел к деревьям не подойдет. — То есть ты не можешь пойти в место, что к востоку от солнца?

Да, это было бы уже слишком хорошо. Одно то, что она осталась жива, — уже счастье. Да и какая разница, что он не сможет добраться до замка троллей. Ее дедушка сможет. Мунаксари помог ей встать. Девушка отряхнулась. Вид у нее был, как после аварии на железной дороге, но она чувствовала такой прилив сил, что могла бы устроить марафон по горам.

— Ты знаешь Северный Ветер? — спросила она.

— Это его души, что ли?

— Знаешь или нет? — продолжала она допытываться.

— Мы знакомы лишь мельком.

Он нахмурился, недовольный сменой темы.

— А если я на гору заберусь, он меня услышит?

— Ты сказала, двадцать пять тысяч душ.

Касси сделала глубокий вдох и протараторила:

— Возьми меня на гору, и я скажу, у какого вида пропал мунаксари. — Она знала, что просила о многом. Он ведь уже спас ей жизнь.

Он нахмурился:

— Ты хочешь меня надуть.

Касси энергично замотала головой:

— Обещаю, что скажу тебе на горе.

— Ты уже обещала.

Она подняла взгляд: в ветвях собралась целая толпа белок. А не шпионы ли это?

— Я научилась не давать мунаксари опрометчивых обещаний. Это ты предположил, чтобы я рассказала тебе.

— Ты разрушишь мою репутацию.

— Нет у тебя никакой репутации. Никто не знает о существовании мунаксари.

Он неуверенно переступил с ноги на ногу.

— Но другие мунаксари… Пойдут сплетни. Большинство из них не стали бы тебя спасать, но мне нужны эти души… Ненавижу, когда ничем не могу помочь при рождении.

Касси вспомнила, как Медведь переживал из-за мертворожденных детенышей, и поняла, что выбрала лучшую приманку для мунаксари.

— А подумай, что станет с твоей репутацией, если другие мунаксари узнают, что ты спас меня просто так? Не разузнав про души, — сказала она.

Словно подчеркивая ее слова, зашуршала оранжево-золотистая листва. Стройная фигура из веточек и листьев промелькнула среди ветвей. Человеческий мунаксари взглянул на мунаксари березового. У Касси сердце заколотилось в горле. Она быстро добавила:

— Но на твоем месте я бы из-за этого не переживала. Об этом знаем только я, ты и все бореальные леса Северной Америки.

— Но это же шантаж.

— Ну да, вроде того, — беззаботно сказала Касси. — Так тебе нужны эти души или нет?

Пожалуйста, скажи да.

Он рассмеялся и вытянул руку:

— Ну ты и штучка! Должен предупредить: я быстро бегаю.

Касси взяла его за руку; сердце у нее пело от восторга.

— Уж поверь, я справлюсь.

Поднявшись на зажившие ноги, она отошла от берега. Камни были все в ее крови.

Вокруг неумолчно трещали белки. Она увидела, что за плечом мунаксари деревья встают теснее. Кора их сливалась в сплошную стену. Ей надо бежать, прямо сейчас. Человеческий мунаксари обернулся через плечо, и Касси налегла на его руку, чтобы отвлечь. Она увидела какое-то мельтешение между елями и сказала:

— Ну же. Удиви меня.

Сверкнув на нее улыбкой, мунаксари бросился в чащу. Ветви ломались одна за другой, стоял треск, как от фейерверков.

— Ну что, ты удивлена?

За их спиной двигались деревья.

— Еще нет, — ответила Касси.

Он побежал быстрее. Ели мелькали совсем близко. Ветка хлестнула Касси по лодыжке, и девушка вскрикнула. Но Мунаксари держал ее за руку, и рана тут же зажила.

— Доверься мне! — сказал он.

— Постарайся, чтобы у меня остались все конечности!

Маневрируя, как реактивный истребитель, он несся через лес. В ушах свистел ветер. Интересно, подумала Касси, а что происходит, когда мунаксари достигает скорости звука? Сейчас самое время проверить.

— Быстрее! — сказала она.

Теперь она не различала деревьев. Мимо нее проносились темные тени. Листва ливнем опадала за их спинами. И лишь тогда, на этой невозможной, чрезвычайно опасной скорости, она почувствовала себя спокойно.

Он остановился так внезапно, что Касси чуть не упала на каменистый склон. Однако мунаксари удержал ее, и она увидела впереди возвышающиеся горы.

— У тебя получилось! — прошептала она.

Она была в горах, так высоко, что тут уже не росли деревья. Ей хотелось танцевать. Свобода, свобода от леса!

— Двадцать пять тысяч, — напомнил ей мунаксари.

— Я ничего не гарантирую насчет их мунаксари. Он еще может вернуться.

Надо было прояснить этот момент. Касси не хотелось, чтобы человек, спасший ей жизнь, оказался в дураках, когда вернется Медведь. Она была перед ним в огромном долгу.

Он поспешно кивнул:

— Рассказывай.

— Полярные медведи, — сказала она.

— Арктика входит в мою область! — Он повернулся к северу, словно гончая, готовая к погоне. — Ты уверена?

Касси лукаво улыбнулась:

— Жизнью могу поклясться.

— Я благодарю тебя. И новорожденные благодарят тебя. Удачи тебе с ветром. Но что тебе от него нужно? Я слышал, он… несговорчив.

— Это личное. — Касси пожала плечами, словно они говорили о сущих пустяках.

— Ну ладно. Постарайся не убиться во второй раз. Спасать тебя я больше не буду.

— Поняла, — сказала она и подняла взгляд на склон. Там блестел снег, а вершина пропадала в облаках. О Боже.

Он похлопал ее по животу:

— Скоро увидимся.

Подмигнув, мунаксари отвернулся и зашагал по склону. Она смотрела, как удлиняются его шаги, постепенно превращаясь в прыжки, как у балерины. Касси крикнула ему вслед:

— Эй, а зовут тебя как?

Он резко остановился:

— Я мунаксари.

— А до этого как звали? Ладно тебе, я знаю, что ты новичок.

— Не думал, что это так заметно. — Щеки его загорелись румянцем. — Меня звали Джейми. Джейми Иеук.

— Подходящее имя.

«Иеук» по-инупиакски значило «человек». Совсем как Медведь, которого зовут Медведем.

— А я Касси, — представилась девушка.

Он снял невидимую шляпу:

— Рад познакомиться.

— Рада быть спасенной тобой, — ответила она.

Касси смотрела, как стремительно удалялся мунаксари. Он не оставил за собой никаких следов, словно просто исчез вдали. Касси осмотрела широкие лесные просторы: зеленые, коричневые, золотые. Сердце у нее взмыло в небеса. Он привел ее на сотни километров ближе к Медведю. Да уж, мунаксари — это, безусловно, самый удобный способ путешествовать.

Солнце светило ей в спину, и она скоро начала потеть. Она зарывалась босыми пальцами в камешки, чтобы не заскользить вниз. Выше по склону дикие овцы жевали белый вереск и камнеломку, прыгая с камня на камень.

— Хватит выпендриваться, — сказала Касси и замахала на них руками. — Расступись!

Внутри нее толкнулся ребенок, словно поддерживая ее. Она улыбнулась и похлопала себя по животу. Странно. Она чувствовала, что у нее появился союзник. Она теперь не одна. Ребенок тоже будет спасать своего отца.

— А ну разойдитесь, овцы! Ребенок на борту!

Те бросились врассыпную.

Склон становился все круче, и Касси пришлось работать руками. Она чувствовала себя нерасторопной, как гигантская черепаха. Она осторожно переставляла одну ногу, за ней другую, а потом цеплялась руками за камни для уверенности. Ее живот волочился по камням. Касси почувствовала, как ребенок заерзал.

— Обещаю, что если будешь умницей сейчас, то я больше никогда не заставлю тебя карабкаться по горам. Просто посиди там внутри еще немного. Договорились, малыш?

Тяжело дыша и кряхтя от усилий, она вскарабкалась на каменистую плиту. Усевшись на край, она зачерпнула снега (тот уже подернулся корочкой) и охладила им лицо. Теперь, когда она очутилась выше уровня деревьев, ей открывался вид на долины. Лиственницы с их ярко-золотой листвой горели на фоне темных елей. Интересно, сколько ей еще карабкаться, чтобы Северный Ветер смог ее услышать? Она вытянула руку, чтобы почувствовать дуновение ветра на ладони.

— Мунаксари ветров? Дедушка! Эй, ты тут?

Тишина. Ей придется забраться повыше.

Касси снова поползла по горному склону. С каждым шагом она повторяла про себя: Может, ты не заберешься на эту гору, но на полметра-то можешь подняться. Солнце скрылось за горой, а она все ползла, дрожа в тенях. Касси остановилась, чтобы снова позвать, и снова безуспешно.

Через час склон стал еще круче. Она продолжала карабкаться, пихая пальцы в трещины между камней. Ногой Касси нащупала какую-то опору и подтянулась на руках. Согнув ноги, она потянулась к выступу в скале и запачкала камни кровью из порезанных пальцев. Размахивая ногами, Касси приземлилась на край уступа. Она прислонилась к склону спиной, тяжело дыша. Под ней деревья казались зубочистками, а дикие овцы — точками на дальних горах.

Теперь достаточно высоко, решила она.

Прижавшись спиной к горе, Касси спустила ноги с края. Ветер задувал ей волосы на лицо; она заправила их за уши и оглядела пейзаж. От высоты кружилась голова. Она видела сотни километров леса — дальше и дальше, до самого горизонта. Под ней пролетела стая канадских гусей. Прижав одну руку к животу, она глубоко задышала. Либо ребенок родится скалолазом, либо с рождения будет бояться гор.

Она закрыла глаза, чтобы голова перестала кружиться. Настала пора проверить, стоила ли игра свеч. Заполнив легкие воздухом, Касси прокричала:

— Северный Ветер! Дедушка!

Она чувствовала ветер на своем лице. Он молчал.

Она крикнула снова:

— Я дочь Гейл! Мне надо с тобой поговорить!

Он был где-то рядом, в этом нет никаких сомнений. Но где? Он был целым ветром или какой-то отдельной его частью? Жаль, что она не расспросила Гейл про родственников. Касси ничего не знала про мунаксари ветров, кроме того, что они были членами ее семьи и смотрителями воздушных мунаксари. Она надеялась, что этого достаточно. Чего же еще?

— Я твоя внучка! Пожалуйста, ответь мне! Дедушка! Дяди! Ветры!

Касси кричала, пока у нее не засаднило в горле:

— Ответьте мне! Пожалуйста! — Она чувствовала ветер. Ее юбка хлопала, волосы развевались, снег и камешки падали с горы… Так почему же он не отвечал ей? — Дедушка! Дяди! Мунаксари! Я знаю, что вы есть! Поговорите со мной!

В склоне треснул камень. Он поглотил ее крик: часть скалы рухнула в считаных сантиметрах от ее выступа. По горе вниз понеслась маленькая лавина. Касси в шоке смотрела на образовавшуюся расщелину.

Оттуда на нее уставился глаз.

То был глаз совершенно невероятных размеров. Он был похож на выпуклое желтое зеркало, инкрустированное в скалу. Она увидела собственное отражение, все в грязи и крови; живот ее выпирал, как будто она смотрела на себя в комнате смеха. Она все смотрела и смотрела, не в силах отвести взгляда. Глаз моргнул гранитными ресницами: те скользнули вниз, словно еще одна лавина, а потом вернулись наверх. Все это было частью горы. Камни — это чешуйки, булыжники — ноздри. Она оглянулась на выступ за своей спиной. Она держалась за его когти.

Раскрытый рот дракона был пещерой. Если он зевнет, то горные вершины рухнут вниз. Когда он заговорил, вверх взвились струйки грязи.

— Ты звала мунаксари.

— Э-э… да, но я пыталась докричаться до мунаксари ветров.

Судя по двухметровому глазу, этот мунаксари мог бы легко раздавить полярного кита.

— Ты зря стараешься, пытаясь докричаться до моих ветреных кузенов, — сказал он. — Они тебя не услышат. Ты слишком приземленная, чтобы они тобой заинтересовались.

И она узнала это только сейчас? Поднявшись на гору?

— А что мне делать?

— Да что хочешь. — Дракон пожал плечами. Снег и камни с ужасным грохотом заструились по склону. Касси смотрела, как они каскадом рушились вниз. А внизу деревья ломались, как зубочистки.

Каменные ресницы опустились на глаз. Она ждала, но глаз больше не открывался. Теперь его было не отличить от поверхности горы.

— Эм, простите… — вежливо начала Касси.

Никакого ответа.

— Мистер Гора?

Тишина. Она сжала губы. Не для того она лезла сюда, чтобы ее запугала какая-то груда камней… пусть даже и с огромными драконьими глазами. Она, вернее, они, Касси с ребенком, они так легко не сдадутся. Она была не одна, и черпала из этого отвагу. Собравшись с духом, Касси заколотила по драконьему когтю:

— Ответь мне. Пожалуйста. Как сделать так, чтобы ветер меня заметил?

Он открыл глаз и уставился на нее гигантским зрачком:

— Есть только один способ.

— Расскажи.

Дракон рассмеялся. Камни, танцуя, полетели с горы вниз. Она прижалась к склону и зажала уши руками.

— Тебе не понравится, — сказал дракон.

— Расскажи мне! Я не боюсь! — Она молотила кулаком по когтю. — Да рассказывай же, черт возьми!

Он, не отрывая от нее огромного глаза, произнес всего одно слово:

— Упади.

КАССИ ГЛЯНУЛА ЗА КРАЙ ВЫСТУПА. УПАСТЬ?

Камни на склоне на вид напоминали зазубренные ножи. Касси машинально заслонила рукой живот. Однажды ей уже случалось упасть со скалы.

— Но склон же не вертикальный, — запротестовала она. — Я просто покачусь вниз, а не буду падать в воздухе. Не сработает.

— Это я могу исправить, — сказал дракон и пошевелился. Под уступом, на котором сидела Касси, от горы начали отрываться камни. Обвал! Она с криком вцепилась в драконий коготь. Шум прекратился. Дракон раздраженно сказал: — А ты могла бы не кричать?

Она склонилась над выступом и поглядела вниз. Ветер хлестал ее по щекам. Внизу склон исчез: гора на полкилометра шла вертикально вниз. Касси на четвереньках отползла обратно. Сердце ее быстро колотилось.

Она мучительно чувствовала, как тонка ее кожа и как хрупки кости.

Что со мной не так? Спросила она себя. Всего несколько месяцев назад она бросилась в Арктический океан. А теперь в чем разница? Она снова взглянула вниз и тяжело сглотнула. Хвост дракона — цепь гранитных камней — завивался в воздухе. Нет, теперь это было иначе. Она крепче обхватила себя за живот. Теперь все было по-другому.

Как далеко она готова зайти ради Медведя? Где лежал предел? А был ли он вообще, этот предел? Теперь она ставила на карту не только свою жизнь. Ребенок пнул ее в руку, и кожа пошла волной, как океанская гладь.

— Ну что, ты согласен? — спросила она у живота.

Еще один пинок. Казалось, ребенок призывает ее действовать. Касси улыбнулась. Как далеко она готова зайти, чтобы у ее ребенка был папа? Конечно же, восточнее солнца и западнее луны.

— Ладно, малыш, — сказала она. — Пойдем найдем твоего папочку.

Касси встала на край выступа и оглядела расстилавшийся внизу лес. Ветер взвивал ее волосы, и они били ее по щекам и лбу. Она откинула волосы назад. Нет, ее ребенок не станет расти, как она, скучая по родителю, которого никогда не видел.

— Ты можешь позвать мунаксари ветров? — спросила она дракона.

— Ты правда собираешься прыгнуть? — В его голосе впервые не прозвучало никакого высокомерия. Скорее, любопытство. — По какой же причине ты хочешь сбросить с меня свое мягкое крохотное тельце?

У нее была сотня причин: потому что Медведь вырезал ее статую и поставил в центре сада, потому что он выигрывал в шахматы и проигрывал в хоккей, потому что он со всех ног спешил к рождению медвежат, потому что даже в человеческом обличье от него пахло тюлениной, потому что у него были теплые руки, потому что он был ее Медведем.

— Потому что я хочу, чтобы мой муж вернулся домой, — сказала Касси. И, добавила она безмолвно, потому что мой ребенок должен знать своего отца. — Пожалуйста, позови ветра.

— Ну хорошо.

Дракон взревел в небеса. Вокруг горы быстрее прежнего закрутился ветер. Камни вперемешку с пылью посыпались со склона. Касси закрыла лицо руками.

— Давай! — крикнул дракон.

Придерживая живот руками, Касси прыгнула. Из ее горла вырвался крик:

— Северный Ветер! Дедушка!

Она полетела вниз, вычерчивая в небе спирали. На нее стремительно надвигалась золотисто-зеленая полоса леса.

— Мунаксари ветра! — крикнула она.

Воздух несся ей навстречу, оглушительный, как вопль.

Внезапно ветер ударил в нее сразу с двух сторон. Касси подхватило вверх и перенесло через гору дракона. Она закрутилась, как желтый листок; ветер швырял ее из стороны в сторону. Где-то внизу кружились снежные вершины гор. Ох. Кажется, ее сейчас стошнит.

— Северный Ветер! — вскричала она.

— Бедное дитя. Севера от юга отличить не может. — Голос крутился вокруг нее, проносился под нею, а потом где-то сбоку. Казалось, он исходит отовсюду сразу.

Мимо нее пронеслась гряда облаков. Это кто-то из дядюшек Гейл?

— Южный Ветер? — выкрикнула Касси.

— А, да пусть падает, — донесся до нее второй голос. — Нам она никто.

Внезапно она стала проваливаться вниз. Она попыталась подняться, схватиться за что-нибудь твердое. Облака скользили между пальцами, как прохладный туман на коже.

— Я ваша племянница! Я дочь Гейл!

Внизу голубой лентой через горы вилась река Юкон. Какая же она крошечная отсюда, сверху.

— Пожалуйста, не дайте мне упасть!

Ее закружил порыв ветра, и она с воплями закувыркалась по воздуху. Ветер гудел так, что едва не заглушал ее крики.

— Нам надо ее удержать, Восток, — сказал первый голос — Южный Ветер.

Поток воздуха проскользнул под ней, и ее подкинуло вверх, выше, выше.

— Нет, вы не можете меня удерживать! — завопила она. — Вы должны мне помочь.

— Мы не можем ее удерживать, — эхом отозвался Восточный Ветер. — Это и раньше было неправильно, и сейчас.

Воздух начал чернеть. На руку Касси упали первые капли дождя.

— Но я хочу, чтобы она была с нами! — завыл Южный, как всхлипывают иногда морские ветра.

Касси услышала треск и увидела, как вспышка белого света прыгнула с облака на облако. Если они не остановятся ее может убить током.

— Пожалуйста! — крикнула она. — Дяди!

— Вот! — сказал Южный Ветер. — Послушай ее. Она уже член семьи.

— Да, да, я член вашей семьи! Я дочь Гейл! — кричала Касси в надвигающуюся бурю. — Остановитесь! Остановите шторм! Пожалуйста!

И тут же серый мрак рассеялся, и шум ветра перешел в тихий свист.

— Мы не поранили тебя? — спросил Южный Ветер. — Мы не хотели причинить тебе вред. Твоя мама была нашим любимым ребенком. Мы души в ней не чаяли.

— Она была ошибкой, — сказал Восточный Ветер.

— Что, простите? — рассердилась Касси.

Южный Ветер примирительно сказал:

— Это старый спор. Мой брат не одобрял того, что Северный удочерил твою маму.

Восточный ветер пророкотал, словно раскатами отдаленного грома:

— Не удочерил, а похитил.

— Удочерил.

Южный Ветер рассудительно заметил:

— Если бы Эбигейл нас не любила, она бы не послала к нам жить свою дочь.

Вращаясь в воздухе, Касси пыталась разглядеть, откуда же исходят голоса:

— Я не собираюсь с вами жить! Я хочу попросить вас отнести меня восточнее солнца и западнее луны!

Воздух вокруг нее сотрясся.

— Ой, котенок, нет. Ты не можешь туда пойти, — сказал Южный Ветер. — Это неприятное место. Совсем неприятное.

— Не для живых существ, — согласился Восточный Ветер. — И, кроме того, — добавил он, — это слишком далеко. Мы туда не доберемся.

Голос его звучал крайне довольно. Мимо Касси мелькнула полоса облаков, похожая на серебристых карпов в реке.

— Но вы же ветра, — возразила она. — Ветра всюду могут долететь.

— Это место находится за пределами мира, — пояснил Восточный Ветер.

Над головой Касси мрачнели небеса. Темно-серые пятна замарали белизну облаков и стали разрастаться. Касси почувствовала, как на щеку ей упала увесистая дождевая капля.

— Мир ведь круглый. У него нет пределов, — сказала она. — Да и дедушка как-то туда проник. Можете отвести меня к нему?

— Ох, котенок, ты не хочешь с ним встречаться, говорю тебе.

— У него крутой нрав, — пояснил Восточный Ветер.

— Однажды он так на нас рассердился, что разорвал нас на тысячу клочков и разбросал по всему свету. — Воздух задрожал. — Много недель ушло, чтобы собраться назад.

Он разорвал собственных братьев? Она поежилась. И с такими-то существами росла ее мать, и их-то Гейл называла семьей.

— Просто отведите меня к нему.

— Это исключено, — отрезал Южный. — Он тебя на кусочки порвет.

Касси открыла рот, собираясь спорить, и у нее свело живот. Она схватилась за него. Ее ребенок! Только не сейчас! До Медведя уже рукой подать!

— Ради Гейл отведите меня к нему!

— Но…

Живот отпустило, и она спешно втянула воздух.

— Пожалуйста. Если вы любили Гейл, хоть чуточку, отведите меня к Северному Ветру!

В ответ она услышала шелест ветра. Юбка захлопала и закрутилась вокруг ног. Волчком крутясь в воздухе, она придерживала руками живот.

— Я бы посоветовал тебе закрыть глаза, — сказал ей Южный Ветер. — Некоторые потом долго… м-м… не могут опомниться.

— Обо мне не беспокойтесь, — сказала Касси. — Я вышла замуж за говорящего медведя.

Обернув ее воздухом, ветра помчались. Она почувствовала еще один спазм в животе, когда два ветра зажали ее сверху и снизу. Касси неслась по воздуху, вертясь, как шутиха.

Облака качались под ней, и Касси сжала зубы, изо всех сил стараясь, чтобы ее не стошнило. Все быстрее и быстрее плыла она к снежнозубым горам. Она скользила между пиками. Подлетев к одному, ветра понесли ее прямо к горному леднику.

— Осторожней! — завопила она, и стала взмывать вверх по склону, прорываясь через облака.

— Мы приехали, — прошептал Южный Ветер.

Ветра замедлили бег, и Касси увидела громадную гору. В одном из склонов рваной раной зияла пещера.

Пещера Северного Ветра плевалась снегом. Касси на двух ветрах подлетала все ближе. Ее ударило холодом, и она отлетела назад.

Девушку как раз подхватил очередной порыв ветра, когда Северный ветер заревел:

— ЧЕГО ВЫ ХОТИТЕ? АХ, БУДЬТЕ ВЫ НЕЛАДНЫ!

Крутясь вокруг Касси, Южный Ветер прошептал:

— Сегодня у него плохой день. Не хочешь ли уйти?

Она почувствовала, как ветер дрожит. Ее кожу усыпало капельками влаги.

Ей хотелось сказать «да» и убежать от этого нового чудовища на всех парах.

— Нет, — ответила она. — Я пришла сюда именно к нему. Поднесите меня ближе. — Когда ветра выполнили ее просьбу, она выкрикнула: — Северный Ветер, мне надо поговорить с тобой! Гейл…

— НИКОГДА НЕ УПОМИНАЙ О НЕЙ!

Северный Ветер с воем вырвался наружу и завращался вокруг пика со скоростью сто пятьдесят километров в час. И этого монстра мама называла отцом? Касси в ужасе наблюдала, как в ливне из камешков и снега катились с горы булыжники. Один дядя захныкал, когда эта лавина ударилась о склон, и в воздух поднялся гриб из грязи и льда. Сила этого удара запустила новые камнепады.

Далеко внизу она услышала рев дракона. Северный Ветер замедлил бег, услышав его голос. Теперь у Касси появился шанс. Она подумала о том, как ее мать выбежала со станции, чтобы защитить своего ребенка и мужа. Если мама смогла противостоять ему во имя семьи, то сможет и Касси. Она сложила руки рупором:

— Тебе придется отнести меня к востоку от солнца и к западу от луны!

— УХОДИ!

— Ну вот, она это сделала, — услышала Касси шепот одного из ветров.

Град бил ее по коже; ветра со стонами столпились вокруг, словно привязанные к горе. Она закрыла лицо руками.

— Остановись! — вскрикнула Касси.

— ОСТАВЬ МЕНЯ ОДНОГО!

— Черта с два! — закричала она в ответ. — Ты должен мне помочь!

— ОСТАВЬ МЕНЯ НАЕДИНЕ С МОИМ ГОРЕМ!

Сотрясая гору, Северный Ветер нырнул в пещеру. Ледник пошел трещинами и с жутким грохотом заскользил вниз по горе.

— Подтолкните меня ближе, — сказала Касси ветрам.

— Не думаю, что это удачная мысль, — ответил Восточный Ветер.

Облака, сгустившись и посерев, плотнее окутали ее.

— Ох, нет, котенок, нет, — сказал Южный Ветер. Гора исчезала из виду. — Не проси об этом.

— Ради Гейл, — умоляла девушка.

Поддерживаемая дрожащим дыханием ветров, она приблизилась ко входу в пещеру. Там неистовствовал Северный. Касси почувствовала спазм в животе, словно ребенок запротестовал. Девушка прокричала:

— Я твоя внучка!

Северный Ветер внезапно стих. Касси полетела в пещеру головой вперед. Она пыталась нащупать ногами почву; пальцы ног ее задевали камни. Она упала, как дрожащая птичка, и осторожно распрямилась. В углу пещеры она заметила темное пятно: там вертелось какое-то облако. Это был он! Она задышала чаще. Это был он, ее дедушка, мамин похититель, тот самый, кто был в ответе за мамино заключение и — косвенно — за судьбу Медведя тоже. Касси почувствовала, как в ней поднимается застарелый гнев, и она решила не отпускать это чувство.

— Привет, дедушка.

Другие ветра мигом скрылись из пещеры.

— Ты пришла терзать меня в моей скорби.

— В твоей скорби?! Я всю жизнь была лишена матери!

Ветер обвился вокруг ее ног и обдал дыханием волосы.

— Ох, моя бедная, славная Гейл. Потеряна для мира. Потеряна! — Он так был упоен жалостью к себе, что даже не знал о спасении собственной дочери.

— Она дома.

— Ты лжешь!

Он взревел. Воздух стремительно пронесся по пещере, и камни загрохотали. Касси вжалась в стену и закрыла живот руками, защищая его от ветра. Волосы хлестали ее по шее, юбка дергала за ноги. Касси зажмурилась и ждала, пока вой не стих, перейдя в рыдания.

Сердце ее колотилось, а в ушах звенело. Она потрясла головой, и из волос западали мелкие камешки.

— Пока ты тут усиленно жалел себя, мой муж пожертвовал своей свободой, чтобы спасти твою дочь. Теперь он сам застрял в этом замке троллей! По твоей вине. Это все началось с тебя. Ты — худший из родителей…

Он застонал и взмолился:

— Жестокое дитя. Оставь меня в покое. Пожалуйста.

Покатился гравий; руки ее колол холодный воздух.

— Нет, дедушка, — сказала она. — Не буду.

Началась еще одна схватка, и Касси согнулась пополам. Северный Ветер взвыл, но на этот раз буря длилась недолго. Укрывшись в расщелине в стене, Касси ждала, пока стихнут ветер снаружи и боль внутри.

— Всю жизнь я думала, что моя мама умерла, — сказала она наконец. — Мать стала мне чужим человеком, и все из-за тебя.

— Пожалуйста, — взмолился он. — Остановись.

Касси обняла себя за живот. Она будет хорошим родителем, лучше, чем Северный ветер, лучше, чем дочь Северного Ветра, лучше, чем папа. Она сделает все, чтобы ее ребенок не рос без отца.

— Хорошо, что не от тебя я узнала, что такое семья.

— Я люблю свою дочь!

И снова в животе у нее все сжалось, да так, что задрожали ноги. Прислонившись к стене, она пыталась отдышаться.

— Ты так любил ее, что уважал ее желания? Или сдул ее с лица земли за то, что она покинула тебя? Если бы ты действительно любил, ты бы позволил ей самой выбирать свою жизнь.

— Зачем ты так со мной? — всхлипнул ветер.

— Ты перед ней в долгу, — без обиняков сказала она. — Ты в долгу передо мной. Отнеси меня к востоку от солнца и к западу от луны.

— Внучка…

Касси, немного смягчившись, сказала Северному Ветру:

— Еще не поздно все исправить. Пожалуйста, дедушка, отнеси меня туда.

Она не добавила «пока не стало слишком поздно».

Он ударил в нее со всей силой шторма.

КАССИ С КРИКАМИ ПОЛЕТЕЛА из пещеры вверх тормашками, точно тряпичная кукла. Другие ветра завизжали, а ее закрутило водоворотом: вот она была лицом к небу, потом к земле, к небу, к земле. Вокруг крутились булыжники и мелкие камни. Он сгреб ее в охапку дождя и пронесся над заснеженной вершиной, да так низко, что еще чуть-чуть — и Касси протаранила бы гору. За их спиной пик накренился, и зарычал дракон. Девушка со свистом летела по воздуху; у нее дребезжали все кости. Ветер и Касси миновали горную гряду.

Дальше пошли гладкие лесные просторы.

Касси зажмурилась. Когда она вновь открыла глаза, ветер уже нес ее над океаном. У нее внутри все сжалось: ветер вздымал десятиметровые волны. Корабли из последних сил сражались со штормом.

— Помедленней! Пожалуйста, помедленней!

На кораблях были люди! Ветру нельзя нестись с такой скоростью!

— Набираю разбег, — громом пророкотал он.

Касси зажала уши руками, но все ее тело тряслось от раскатов его голоса. Она почувствовала, как напрягается и расслабляется ее живот. Еще одна схватка. К горлу ее подступила желчь, и она сглотнула. Ветер все мчался.

Северный Ветер стих, и бурные потоки воздуха сменились тонкими струйками. Касси скользнула сквозь рассыпающийся под ее пальцами воздух. Под ней вскипали черные воды, и она хваталась за облака, но те таяли в воздухе. Ветер так ослаб, что гребни волн чуть не лизали ей ступни.

— Боишься? — прошептал он.

— Нет!

Пальцы ног коснулись воды. Касси зашипела и спрятала ноги под юбку. Оторванная кайма юбки волочилась за ней по бурлящим волнам.

— Далеко еще? — крикнула она.

Если он и дальше будет слабеть…

— Вон там, — еле слышно прошептал ветер.

Она прищурилась и сквозь гремящую темноту разглядела громадную тень, пятно на горизонте; вскоре эту кляксу поглотил шторм. Голодные волны лизали ноги Касси. Она пнула воду. Без предупреждения ее макнули ногами в океан.

— Дедушка!

Он резко потянул ее вверх, и она быстро заскользила над свирепым морем. Когда она в следующий раз подняла взгляд от бурлящих глубин, на нее стремительно надвигались черные скалы; небеса загораживала тень размером с гору. Вокруг нее разбивались волны. Ветер вытащил ее на берег.

Она плюхнулась в буруны и ободрала ноги о камни. Волны обрушились ей на спину; соленая вода заливала лицо. Касси поползла, задыхаясь, к каменистому берегу и вскарабкалась на булыжник. Трясясь и дрожа, она погладила свой живот:

— Прости, малыш. У тебя там все хорошо?

В нее ударила волна, заваливая на бок. Касси, отплевываясь от соленой воды, пыталась выбраться из волн. Камни поросли скользкими водорослями. Прежде чем она смогла добраться до первого дерева, еще одна волна сбила ее с ног. Дерево перед ней было черным и голым, словно обугленным. Похоже, оно мертвое. Неудержимо дрожа, она вцепилась в ствол.

— Дедушка, как ты?

Небо было все в синяках. Дедушка еще поворошил море, и Касси почувствовала прикосновение ветра. Она приняла это за ответ: он был жив. Она откинула волосы со лба.

— Мы на месте? — спросила Касси.

Ее обдало морскими брызгами, и она вздрогнула.

— Ну ладно, ладно! — поспешно отозвалась она и повернулась.

Базальтово-черный замок троллей нависал над берегом, точно ночной кошмар. «О Боже!» — выдохнула Касси. Внезапно ей стало так страшно, как не было, когда она ныряла в ледяной океан, свисала с потолка в доме Отца Леса или падала с дракона. Она уставилась на это дикое сооружение. Оно маячило перед ней, тихо и грозно.

Переходя от дерева к дереву, она поползла вверх, к замку. Ветки скрипели и трещали. Меж пальцами ног хлюпали водоросли. Когда она протянула руку к стене, живот ее крепко сжался, точно кулак. Касси согнулась пополам, и на какую-то страшную секунду ею овладела одна мысль: Ребенок сейчас родится.

Пока она душила ближайшее дерево, на лбу ее выступил пот. Она прошептала животу:

— Веди себя хорошо, и обещаю, что больше никогда не буду штурмовать замок беременной.

У нее свело бока, и на миг зрение ее помутнело, а на глаза выступили слезы.

Она дышала так громко, что чуть не заглушала шум волн. Схватка миновала, и она поняла, что волны и ее дыхание — это единственные звуки на этом каменистом острове. Ни чаек в небе, ни голосов в замке. Остров будто вымер.

— Медведь, пожалуйста, — сказала она. — Пусть с тобой все будет хорошо.

Она оперлась рукой на влажную стену. После всех этих расстояний теперь их разделяла только одна стена. Стена и тролли, которые прятались где-то внутри. Она сглотнула. Она справится. Она прошла такой долгий путь и не собирается останавливаться.

Касси откинула голову. Стена поднималась в самое небо, и она не видела ни окон, ни дверей — только узкие бойницы, скрытые в тенях.

— Нет, залезать на стену мы не будем, — сказала она с деланой веселостью в голосе и похлопала себя по животу. — Прости, я знаю, тебе хотелось.

Волны заглушили ее слова, и она почувствовала себя еще меньше, еще беспомощней и совсем одинокой. Держась за стену, чтобы не упасть, она зашагала по периметру замка.

Небо затянули грозовые тучи; казалось, мир застыл между днем и ночью. Она входила в тени и выходила из них, медленно пробираясь по скользким камням. Она обогнула первый угол в мрачной полутьме.

Вторая стена, так же мерцающая от морских брызг, была точной копией первой. Она протягивалась, ничем не нарушаемая, до самого края острова. Черные скалы уводили в море. Такие же скрюченные, безжизненные деревья торчали из расщелин в камнях. Касси опять почувствовала, как напрягся живот, — у нее перехватило дыхание — она пережидала, прислонясь к прохладной стене. Тело покрылось гусиной кожей от холодной и мокрой одежды. Когда боль поутихла, она заспешила по камням и свернула за второй угол. Третья стена оказалась такой же безликой. Три стены, никаких дверей. Она пробралась по камням и свернула за третий — последний — угол.

У замка не было дверей.

Она прислонилась к стене, готовая расплакаться. Прижавшись щекой к камню, она замолотила по стене.

— Эй? Впустите меня. Откройте, черт бы вас побрал. Пожалуйста, откройте!

Живот ее сжался, она со стоном согнулась, и из этого положения увидела, как камень начал таять, принимая очертания двери. Удивление оказалось сильнее боли. Она повернула голову: теперь она стояла у деревянной двери, а не у стены из базальта. Но как?.. Магия, ответила она сама себе, вспомнив про замок Медведя.

Она положила на дверь ладонь: теплое, сухое дерево, без малейших следов морских брызг. Касси толкнула. Она услышала звон, будто дверь была заперта на задвижку. Она попыталась взяться за ручку, и та зазвенела в ее руке.

Касси внимательно оглядела древесину: это была полусгнившая сосна, хрупкая на вид. Интересно, сможет ли Касси ее разломать. Она облизала губы. Но бросаться на дверь, не важно, сгнившую или нет… А идея получше у нее есть? Если схватки станут сильнее…

Прикрывая руками живот, она толкнула плечом дверь. Та заскрипела. Касси отступила на шаг и снова толкнула. Судя по ощущениям, у нее будут синяки. Но дверь не поддавалась. Касси снова ударилась о дверь.

Она потерла плечо. Так она только руку себе отобьет. И вот теперь, после стольких испытаний, остановиться перед дверью… От одной мысли ее замутило. Нет, все не может так закончиться. Не сейчас.

Она потрясла ручку двери. Оуэн то и дело чинил дверь в сарае на станции. Жаль, что его здесь нет — его самого и его инструментов. Она присела на корточки и потыкала в древесину вокруг ручки. Потом наклонилась вбок и нащупала камень — тут их, в отличие от дверей, было просто завались. Найдя один размером с кулак, она заколотила им над щеколдой. Звук от ударов получился глухой, словно воздух вокруг замка поглощал шумы. За спиной Касси в такт бились волны. Касси убрала волосы с лица и стала колотить сильнее.

Она почувствовала, как дверь поддалась, и стала лупить со всей силы. Дерево раскололось. Касси уронила камень и руками стала отламывать куски древесины от щеколды. Она просунула пальцы в расширившуюся дыру и кончиками пальцев дотронулась до рукоятки. Впихнув руку поглубже, она схватила крестовину самой щеколды.

— Да! — восторженно вскликнула девушка. Она щелкнула задвижкой и услышала характерный звук. Обдирая кожу, Касси вынула руку и толкнула дверь. Та открылась.

Из открытой двери на каменный пол падал прямоугольник света. Касси ступила внутрь и стала вглядываться во тьму. Там стояла непроглядная чернота: ни очертаний, ни теней. Сердце у нее заколотилось, но она заставила себя сохранять спокойствие. Жаль, что у нее нет с собой фонарика. Касси шагнула за пределы светлого прямоугольника.

За ее спиной свет потускнел, и чей-то голос сказал:

— Никто никогда не пытается пробраться внутрь.

Касси метнулась к двери, но руки ее наткнулись на гладкий камень. Она колотила в стену, только дверь уже исчезла. Черт побери, это ловушка. Она должна была раньше догадаться. Дверь, возникающая из пустоты, — это как-то слишком удобно. Она прижалась спиной к стене, напрягая зрение и слух в поисках тролля. Было темно и тихо, как в космосе. Тишину нарушало только ее шумное дыхание.

— Где ты? — спросила она. — Кто ты?

Безо всякого предупреждения стены вдруг засветились, как огромные флуоресцентные лампы. Комната сияла стерильно-белым больничным светом. У Касси заслезились глаза. Она прищурилась, выискивая тролля, но комната была ослепительно пустой.

— Но ты не из новеньких, — снова послышался голос. — Ты живая.

— Да, и намереваюсь остаться в этом состоянии.

Жалея, что при ней нет никакого оружия, она вертелась кругами, пытаясь держать всю комнату в зоне видимости.

— Покажись!

И тут, словно сам собой, в центре комнаты заплясал огонек. Касси ожидала увидеть какого-нибудь кроманьонца с рогами и клыками. Но огонек почему-то был еще хуже. Он пульсировал красным и оранжевым светом и надувался, как медуза. Красный растекся розовым, и из розовой медузы потянулись щупальца. Те уплотнились и стали руками; ноги вытянулись, как резиновые ленты. Бутоном зацвела голова.

Касси крепко прижалась спиной к стене. Ох, это совсем, совсем не человек.

— Ты кто?

Существо казалось выше Касси, потому что его… она не решалось назвать их «ногами»… не касались пола. Оно парило в пятнадцати сантиметрах над землей. Это прозрачное создание сияло, как и ослепительные стены. Непрестанно меняя форму, оно постепенно начало напоминать женщину.

Кожа этой псевдоженщины перекатывалась волнами. На лице то появлялись четыре носа, то собирались в один. Касси сглотнула: ей стало нехорошо.

— Ты не могла бы… выбрать себе какое-нибудь одно лицо? — Она старалась говорить непринужденно, но голос ее так дрожал, что последнее слово она буквально провизжала. Она надеялась, что псевдоженщина этого не заметила.

Ее кожа заголубела, и существо резко осунулось. Из пустых глаз заструились фиолетовые слезы.

— Тебе легко говорить, — сказала она. — Тебя родили.

Слезы прорезывали в ее щеках рытвины, а потом впитывались в шею. Вскоре ее лицо стало полностью вогнутым. Касси пришлось отвернуться.

— Ты кто?

— Ты бы, наверно, назвала меня троллем.

Касси рискнула взглянуть на нее снова и увидела, как на шее тролля расцвело оранжевое пятно. Оно крутилось, как гигантский калейдоскоп, и через несколько секунд рыжая сыпь покрыла все ее тело.

— А ты кто? — спросила тролль.

— Эм-м… человек, — отозвалась Касси.

Тролль махнула рукой:

— Люди нам ни к чему.

Из ее кожи показались и засверкали шипы; их становилось все больше.

Жалея, что перед лицом этого существа ей отказала отвага, Касси сказала:

— Я пришла освободить моего мужа.

— Ты Касси? — Та разгладила шипы, словно сдувающийся иглобрюх. — Ты Касси, которая жена мунаксари?

Касси вздрогнула:

— Ты знаешь меня?

Откуда троллю известно ее имя?

— О да. — Та улыбнулась, и ее рог скользнул к уху. Она стала похожа на кричащее полотно Пикассо, ну, плюс съеживающиеся шипы. — Он упоминал о тебе.

Медведь говорил о ней — с троллем? Что это значило? Это значило, что он был жив. Она почувствовала, что сердце ее колотится литаврами.

— Он говорил? С тобой? Ты кто?

— Я принцесса троллей.

Касси застыла на месте:

— Ты вышла замуж за моего мужа.

— Конечно. — На шипах появились перья. Они расцветали по всему ее телу, и вскоре она была одета в наряд из прозрачного пера. — Таковы были условия сделки.

Касси хотела наброситься на нее — она забрала себе ее Медведя! — но у нее опять свело живот. Она согнулась, шипя от боли. Черт, схватки становились сильнее. Она пыхтела, пока приступ не прошел. Выпрямившись, она сказала:

— Все, сделка окончена. Я забираю его домой.

— Нет, нет, мы с ним не закончили.

Касси не понравилось, как она это сказала. Это звучало, как… Сердце у нее застучало, и руки затряслись.

— Стоит одной волосинке с его меха упасть…

Принцесса троллей засмеялась:

— Ты такое забавное существо. Такое живенькое.

— Я хочу увидеть его. Сейчас же!

— Тебе незачем его сейчас видеть, — сказала принцесса. Касси почувствовала, как спины ее касается прохладный ветер, и услышала, как разбиваются волны. Она обернулась. Деревянная дверь была открыта. — Ты можешь уходить. Ты нам не нужна. — Принцесса троллей махнула своими оперенными щупальцами в сторону открытой двери. — Иди, иди, это не ловушка. Ты свободна покинуть нас. Можешь доверять мне: это волшебное обещание.

— Нет, я не уйду без Медведя. Пообещай, что он тоже сможет уйти.

— Я же сказала, он нам нужен.

— Для чего?

Перья переплелись жгутиками.

— Он должен быть сговорчивей. Королева им недовольна. Она столько надежд возлагала на мунаксари.

— Вы бы освободили его, если бы он стал сговорчивым?

Неужели все так просто? Выполни их требования — и Медведь освободится?

— Ты можешь убедить его! — сказала тролль и взволнованно замахала жгутиками. Она блестела на белом свету. — Да, он послушает свою Касси.

Касси не доверяла троллю. Вряд ли это что-то хорошее, если уж Медведь отказывался. Она подумала о словах русалки Седны: Никто не знает, чего хочет тролль.

— Чего он не хочет делать?

— Он не хочет сделать мне ребенка.

Касси показалось, что у нее остановилось сердце.

ПРИНЦЕССА ТРОЛЛЕЙ РАСТОПИЛА СТЕНЫ. Отступая в центр комнаты, Касси пыталась успокоить себя, что это место ничем не отличается от ледяного замка Медведя и что принцесса троллей не больше отличается от людей, чем ветер. Но ощущения от нее были другими. Тролль приложила свои щупальца к еще одной белой стене, и та растаяла, словно тонкая паутинка. Замок всего лишь видимо принадлежал к земному миру.

В комнату повалил густой дым.

— Не бойся, — сказала принцесса троллей и моргнула тремя глазами. Четвертый расцвел у нее на лбу.

Дым тканью заворачивался вокруг Касси, прижимался к ее коже. Она застучала по рукам. Принцесса троллей, полускрытая облаками, повторила:

— Не бойся. Мы не причиним тебе вреда.

Это не дым, поняла Касси, это тролли. Воздух весь кишел троллями. В извивающемся облаке она различала глаза и зубы, мех и перья, руки и щупальца. Огни мигали, как на сюрреалистичной дискотеке, и она запаниковала.

— Не прикасайтесь ко мне!

Она хлестала их руками. Это было все равно что отталкивать дождь. Она поняла, что уже встречалась с этой воздушной водой, когда тролли забирали Медведя, когда замок растаял.

Сотни троллей прижимались к ней своими изменчивыми телами и рассыпались, словно туман. Она вспомнила о матери, что много лет была здесь в заточении, и поняла, что явиться сюда без четкого плана было страшной ошибкой. Ей хотелось завопить, как осина. До Медведя было рукой подать. Не могла же она проделать такой путь впустую.

— Следуй за мной, — сказала принцесса троллей. Она переливалась радугой, мелькая среди дымчатых теней, и покачивалась наподобие японского фонарика.

Скрипя зубами, Касси растолкала троллей с пути. Те таяли, бесплотные, словно призраки, беззвучные, словно облачка. Тишина навевала жуть. Единственным звуком было ее собственное дыхание; тролли не дышали. Сотрясаясь, она обхватила себя за живот. Дяди были правы: это не место для живых существ. Все инстинкты вопили, чтобы она бежала прочь, но она продолжала идти, погружаясь все глубже в массу троллей.

Она следовала за принцессой в сердце замка, толпа троллей становилась все гуще, и сердце у нее падало. Кем она себя возомнила, что решила противиться этому — чем бы «это» ни было?

Она была всего лишь человеком. В ней не было никакой магии.

Ее живот пошел спазмом, и ей пришлось остановиться. Схватившись за него руками, она тяжело задышала. Тролли окружили ее. Она чувствовала их легкие влажные прикосновения на шее и лице. В углах глаз мелькали разные цвета. Прямо перед ней тролли расступались, и она откинула потные волосы с глаз. Она стояла перед базальтовым помостом, на котором возвышалась королева троллей. В отличие от дымков вокруг, она казалась прочной, как гранитная скала. Тысячи глаз покрывали ее тело, как наклепки.

Касси распрямила плечи и попыталась взглянуть королеве во все ее рассыпанные по телу глаза. Она не дала ни Отцу Лесу, ни ветрам увидеть своего страха; королева троллей тоже его не увидит. Даже если ее спасительная миссия обречена на провал.

Глаза дружно заморгали.

— Людей нам тут достаточно, — сказала королева голосом, что звучал как гул пчелиного роя. — Зачем ты привела ее к нам?

Принцесса троллей подплыла к помосту. Теперь она была фиолетовым шаром с искаженным лицом, напоминающим человеческое. Она что-то прошептала королеве.

Та вгляделась в Касси тысячей глаз:

— Интересно.

Она закрыла половину глаз, и они затвердели, превратившись в серебряные пластины.

Касси подняла подбородок и призвала всю свою храбрость. Настал решающий момент; все, что она делала раньше, вело ее именно к этому. Она запугает королеву троллей. Она не примет отказа. Если придется, она отнимет у нее Медведя силой.

— Я пришла за моим мужем. И вы меня не остановите.

— Ну и ладно, — сказала королева.

У Касси отвисла челюсть:

— Простите?

Наверное, она неправильно расслышала или не так поняла.

— Вы разрешите мне… Он может уйти?

— Убеди его сделать ребенка моей дочери, и он свободен.

Касси открыла и закрыла рот.

— Можно мне поговорить с ним?

— Конечно, — ответила королева.

У Касси закружилась голова. Ему всего лишь надо было переспать с принцессой троллей, и он будет свободен? Она закусила губу. Он отказывался, потому что слишком любил Касси? Или потому, что недостаточно любил Касси?

Вокруг нее шелестели тролли; они звучали, как листья на осеннем ветру.

Из их гущи вышел Медведь. Его лапы беззвучно переступали по камням. Касси запустила ногти в ладони. Колени у нее подгибались. В метре от нее он остановился; его черные глаза были непроницаемы.

Касси не могла говорить. Она протянула пальцы и коснулась кончиками его морды. Мех у него был таким же мягким, как в ее воспоминаниях. Она зарылась рукой в мех. Он ткнулся носом в ее волосы. Она обхватила его руками за шею.

— Рада встрече, ваше медвежекоролевское высочество.

— Ты пришла за мной.

— Да вот, проходила мимо. Решила заглянуть, сказать привет.

Медведь опустил голову и прижался к животу Касси меховой мордой. Касси гладила его уши.

— Он… она… лед движется, — сказал Медведь и посмотрел на нее. — Ты можешь меня простить?

Касси сглотнула комок в горле:

— Да. А ты?

— Да.

Она улыбнулась, а потом схватилась за живот: очередная схватка выбила из нее дыхание.

— Мои медведи должны были о тебе позаботиться, — сказал он с беспокойством в голосе.

Когда она снова смогла дышать, то ответила:

— Они так и поступили.

Казалось, она брела по льду когда-то в прошлой жизни.

— Хорошо, — сказал он.

Они немного помолчали. Касси хотела найти какие-то правильные слова… Ей нужно было сказать так много. Пересекая лед, тундру и лес, она тысячи раз представляла себе этот момент, но ей тогда рисовалось все совсем по-другому, без тысячи троллей, которые смотрели на них сейчас.

— Я скучал по тебе, — просто сказал он.

Она вспыхнула и окинула взглядом свою беременную фигуру. Она была вся заляпана кровью и грязью.

— Не очень я похожа на спасительницу из голливудского фильма.

— Ты прекрасна.

Она фыркнула.

— У тебя прекрасная душа.

— Милый эвфемизм.

— На острове троллей это комплимент.

Она бросила взгляд на королеву троллей. Из ее головы и хвоста, прямо из глазных пластин, стали расти шипы.

— Итак, — походя заметила Касси, — она собирается насадить нас на свои шампуры, или что?

Голос ее невольно дрогнул.

Медведь прикоснулся к ее щеке мокрым носом и прошептал на ухо:

— В чем твой план? Я готов.

Ей хотелось заплакать. Они были так близки к спасению!

— Найти замок, найти Медведя… Все, дальше я не придумала. У тебя есть идеи?

— Я не могу выполнить то, о чем они просят. Это невозможно. У них нет тел. Иначе я бы уже через секунду вернулся домой, к тебе.

Домой, к тебе — эти слова звучали музыкой.

Конечно, он не мог подарить ребенка женщине, у которой не было тела. Он даже не мог заколдовать ее молекулы: молекул у нее тоже не было.

— Да и я бы заревновала. — У нее опять перехватило дыхание.

— Она нам не поможет, — сказала королева троллей.

Касси вцепилась в медвежий мех — нет! Она не может снова его потерять! Принцесса троллей окрасилась в синий, и королева протянула щупальце, чтобы ее погладить, словно утешая. Щупальце прошло сквозь тело принцессы, как сквозь воду. Она втянула конечность обратно и на секунду стала прозрачной. Касси поняла: королева так же лишена формы, как и остальные тролли. Медведь был прав: ни у кого из них не было тел. Это все было иллюзией. Королева снова посмотрела на Касси, пульсируя оранжевым. Она сказала:

— Уберите отсюда человека. Нам от нее никакого прока.

Тролли надвинулись на них.

— Нет! — крикнула Касси. Сотни троллей скользнули между ней и медведем, оттесняя их друг от друга. Она не могла потерять его во второй раз! — Нет, остановитесь! Пожалуйста!

Медведь тоже кричал. Она сражалась с троллями. Но на смену одному, которого получалось оттолкнуть, приходили десятки новых. Это было все равно что бороться с океанскими волнами. Тролли текли в нее.

Наступила очередная схватка, и Касси на секунду утратила равновесие.

— Нет, пожалуйста! Все, что захотите! Заключите со мной сделку! Любую!

— Нет, Касси! Спасайся!

Она крикнула королеве:

— Скажи, чего ты хочешь!

Окруженная очертаниями теней, королева извивалась на своем помосте.

— Жизнь, — прошипела она.

Касси инстинктивно схватилась за живот.

— Не делай этого! — сказал Медведь.

— У тебя есть жизнь? — Королева точно на крыльях поднялась в воздух. — В тебе есть жизнь?

Но какое это имело отношение к делу?

Касси взглянула на свой живот и подумала о том, какой долгий проделала путь — да, отношение к делу было самое прямое.

— Нет, Касси! — Медведь щелкнул зубами и замахал когтистыми лапами, но тролли все еще преграждали ему путь.

Она сделает все, чтобы спасти своего Медведя. Она всю дорогу поступала именно так: все ради него. Разве нет? Обхватив руками живот, она посмотрела на свою любовь. Интересно, она делала это все для него или для себя самой?

Королева троллей — тело ее расплывалось, как клякса — взмыла над Касси.

— Тогда мы оставим тебя здесь и возьмем твоего ребенка! — возликовала она.

Касси почувствовала влажные прикосновения троллей. Она махнула рукой, чтобы отогнать их, и рука ее ударила по воздуху.

— Ваша принцесса пообещала мне свободу!

Та сжалась в комочек.

— Я не знала! — взвыла она.

Светясь, как неведомое мифическое божество, королева заполнила огромную комнату. Тролли сгустились над Касси и Медведем. В этих серых облачках королева пульсировала оранжевым и зеленым.

— Твой ребенок за моего короля. Такова наша сделка.

Касси взглянула на свой выпуклый живот. Вот ее шанс убить двух зайцев, за которыми она погналась в этом путешествии: получить Медведя и избавиться от ребенка. Но теперь все было не настолько просто.

— Может, есть что-то еще, чего вы хотите?

— Другой сделки мы тебе не предлагаем, — сказала королева.

Касси погладила живот и ощутила странное дежавю, хотя такого момента в ее жизни еще не случалось. Но он был ей знаком: именно такой выбор должна была сделать ее мать, когда спорила с Северным Ветром. Именно такой выбор должен был сделать ее отец, когда решил проявить уважение к выбору Гейл и остался с новорожденной Касси. Раньше Касси этого не понимала. Она не понимала своих родителей. Но теперь поняла, какое ужасное смятение должен был почувствовать ее отец, поставленный перед таким выбором, перед этим выбором. И она тут же простила его; она простила их обоих. Как могла она отдать собственного ребенка? Но как могла она потерять Медведя? Он был нужен ей. Она его любила.

— Не делай этого, Касси, — сказал он. — Оставь меня. Пожалуйста, умоляю.

Она услышала его слова: Если любишь меня, отпусти.

Она так любила его, что оставила все, что знала, перевернула свой мир с ног на голову, пошла за край света, рисковала жизнью, чуть не умерла.

Но любила ли она его настолько, чтобы отпустить?

Да, любила.

Королева запульсировала ярче.

— Каков будет твой ответ?

Склонив голову, Касси произнесла единственное слово:

— Нет.

ТРОЛЛИ С ШИПЕНИЕМ ПОНЕСЛИСЬ СКВОЗЬ НИХ. Каждый из троллей был каплей воды, но вместе они составляли мощную приливную волну. Их натекало все больше и больше, загораживая Касси от Медведя. Нет, подождите! Она не была готова! Она еще не попрощалась с ним.

Очертания Медведя расплылись, словно под водой. Напрягая мускулы, он толкнул волну. Касси отступила назад.

— Позвольте мне хотя бы попрощаться! Пожалуйста! Она слышала, как он позвал ее по имени, но тролли зашипели громче.

— Медведь, я люблю тебя! — завопила она.

Слышит ли он? Пожалуйста, пусть он слышит. Она раньше никогда не говорила этого ему лично.

— Прости меня! Мне так жаль!

За все, хотела добавить она. За то, что не доверяла ему, что подвергала опасности их ребенка, и больше всего — за то, что ей не удалось его спасти. В конце концов оказалось, что она дочь своего отца. Она дошла до собственного предела, до черты, которую не могла переступить, до обрыва, с которого не могла прыгнуть. Медведь теперь стал белым пятном за серыми тенями.

— Медведь!

Ее живот сжался. На мгновение она потеряла дыхание, и тролли подхватили ее в воздух. Она поплыла назад и врезалась в стену. Ее лицо крепко прижали к стене.

— Вы меня раздавите!

Вы раздавите ребенка!

Стены растаяли, и Касси попала в белую комнату. С трудом удержав равновесие, она побежала к тронному залу, но принцесса произнесла слово, и стена снова оказалась твердой. Она отделяла Касси от остальных троллей — и от Медведя. Касси с воплями била по стене кулаком, пока ее не оглушила следующая схватка. Она почувствовала, как влага побежала по ее бедрам.

— Ох, Боже. Нет, нет. Не сейчас. Не здесь!

Не без Медведя. Не тогда, когда она в плену на острове троллей.

Принцесса троллей, этот пульсирующий шар, сказала:

— В тебе правда есть жизнь?

— Выпусти меня отсюда, — сказала Касси. — Пусть появится дверь.

Ей надо добраться до дедушки. Он должен отнести ее домой.

Принцесса троллей проплыла по комнате и сказала: «Откройся». Волшебное слово. Стена растаяла и превратилась в деревянную дверь. Касси заколотила по стене, и дверь открылась. Девушка услышала шум волн. Она рванула наружу.

Морской воздух ударил ей в лицо.

— Дедушка!

Набегали черные тучи.

— Дедушка, помоги мне.

Она согнулась: по ней пробежала еще одна схватка. От ходьбы становилось хуже.

— Дедушка! — завопила она.

Принцесса троллей проплыла сквозь камни и в изумлении спросила:

— Это что, боль?

Касси опустилась на водоросли; схватки мешали ей дышать. Она вцепилась в дерево; руки и ноги у нее дрожали.

— Пожалуйста, дедушка!

Он не ответил — или не слышал ее. Ветер безмолвно колыхал море, и волны врезались в берег.

Принцесса троллей спросила:

— А на что похожа боль?

Надо сохранять спокойствие. Спокойно. Спокойно. Касси глубоко задышала.

Принцесса вздохнула:

— Я бы хотела почувствовать боль.

Схватки шли одна за другой. На сей раз, Касси знала, это не было ложной тревогой.

— Медведь!

Шум волн потопил ее крик.

Схватки набегали, подобно безжалостному шторму. Касси раскрывала рот, пытаясь вдохнуть. Она била руками о камни. Она не чувствовала рук. Она вопила, как раненый зверь.

Она не знала, сколько это длится: часы? Минуты? Дни! Схватки набегали и уходили. Она оказалась у них в плену. Мир за пределами ее тела перестал существовать. Она не могла ни вспомнить время до них, ни вообразить времени после. Были только боль, камни и море. Потом боль улеглась, стало тихо, как в самом сердце шторма, и Касси надо было толкать, тужиться. Она распрямила юбку и присела на корточки. Толчок. На ее шее вздулись вены, и на лбу выступил пот. Из легких раздавался свистящий звук. Толчок. Она сейчас взорвется. Ей хотелось выбраться из собственной кожи. Толкать было больно, но не толкать — еще больней. Она почувствовала, как растягивается. Она точно лопнет. Больше всего ей хотелось, чтобы ребенок оказался снаружи. Она толкала.

На камни присел нервного вида мужчина. Касси увидела его.

— Джейми! Помоги мне!

Принцесса троллей метнулась куда-то за его спиной. Он ее не видел.

— С тобой все в порядке?

Сквозь стиснутые зубы она проговорила:

— Поймай ребенка.

Джейми отпрянул:

— Но…

— Пожалуйста!

Тяжело вздохнув, Джейми встал рядом с ней на колени.

— Я вижу головку! — Он поднял взгляд на Касси. — У него есть волосы.

Она сделала вдох:

— Душа готова?

— Сегодня никто не умер. Душ у меня нет. Прости, но ребенок будет мертворожденным.

Ей нужно было толкать, прямо сейчас. Но она сопротивлялась позыву.

— Да черта с два!

— Я говорил тебе, у меня дефицит душ.

Ее охватила боль.

— Возьми мою!

— Мунаксари не убивают.

Ей надо было толкать! Она взвыла. Тело хотело лишь избавиться от ребенка. Но она ему не позволит. Не сейчас, когда у него нет души.

— Мне нужен мой ребенок!

На вопль Касси принцесса подплыла ближе:

— Это еще что?

Джейми неловко попятился на камнях.

Подняв потную голову, Касси посмотрела на принцессу. Она была троллем из замка, что к востоку от солнца и к западу от луны, и это место, как неоднократно говорили Касси, находилось за пределами земли, где ни разу не появлялось ни одно живое существо.

В памяти всплыла фраза: Ты этого хочешь? Чтобы их души отлетали за пределы земли? За пределы земли? Сюда?

Да, сюда. На остров троллей… У них нет определенной формы, физических тел. Это остров диких духов. Остров диких духов… остров троллей… за пределами земли. Не для живых существ. Ничто живое никогда не приходит сюда. Касси внезапно поняла: тролли были душами. Он не хочет сделать мне ребенка, сказала принцесса троллей. Это невозможно, сказал Медведь. У них нет тел. Принцесса троллей не хотела иметь ребенка; она хотела быть ребенком.

— Это твой шанс, — сказала ей Касси. — Ты хочешь жить?

Принцесса засверкала золотом и серебром:

— Ты имеешь в виду…

Чего ты хочешь, спросила она королеву троллей. Жизнь, ответила та.

— Да или нет, — сказала Касси. — Ты хочешь жить?

Принцесса троллей засияла, как звезда, готовая взорваться:

— Да!

— Бери ее! — закричала Касси. И стала выталкивать ребенка.

Джейми стоял, уставившись на нее.

— Она — это душа! — Касси указала на принцессу троллей.

Та влетела прямо в руки Джейми. Касси опустила руки и нащупала голову, мягкую, как у тюленя. Нежно взяв ее в ладони, она закричала и толкнула в последний раз. Ребенок выскользнул ей на руки, и она поймала его.

— Не дышит, — сказал человеческий мунаксари. Он помедлил долю секунды, а затем скользнул пальцами между пуповиной и крошечной грудкой ребенка. Он положил пуповину ребенку на плечо, вытащил нож и перерезал ее. Ребенок сделал первый вдох. От его груди по телу разлилось розовое тепло.

Джейми помог ей поднять ребенка, и она прижала дитя к груди. Кожа у него была скользкой, как яичный белок. Она почувствовала, как извивается тельце.

— Это девочка, — объявил Джейми.

Касси посмотрела на ребенка, и ей в ответ моргнули прекрасные голубые глаза.

— О Боже, — только и смогла сказать она.

Зачарованная Касси смотрела на крохотные ручки и идеальные круглые щечки. Ребенок сморщил маленькое личико и завыл чуть ли не громче ветра.

— Вся в маму, — заметил Джейми.

Касси рассмеялась. Потные волосы упали ей на лицо, когда она наклонилась поцеловать головку ребенка. Девочка пахла сладко, как дождь.

— Ты появилась из меня, — шепнула Касси, баюкая малышку.

Она улыбалась своей прекрасной девочке и ворковала, а волны бились о берег. Касси чувствовала себя легче воздуха.

— Ты думаешь, ты волшебное существо? — сказала она Джейми. — Посмотри на нее. Вот кто волшебный.

— Она прекрасна, — ответил Джейми.

Касси посмотрела на него: у мунаксари были влажные щеки.

— Как ты назовешь ее? — спросил он.

Ей не нужно было раздумывать.

— Эбигейл.

В честь мамы.

Небеса над ними заволновались. Может, их услышал Северный Ветер?

— Сокращенно Эбби.

Она опустила взгляд на малышку Эбби, красную, липкую и прекрасную в ее руках.

— Думаешь, она запомнит это?

Джейми потряс головой:

— А ты помнишь время до своего рождения?

— Твое желание исполнилось, — сказала она ребенку. — Ты жива.

Касси улыбнулась блаженной улыбкой и подняла взгляд на человеческого мунаксари.

— У тебя есть еще минутка? Мне в голову пришла одна мысль.

Касси прижимала малышку к груди; над ними сгущалось облако троллей.

— Мунаксари, — слышала она их шипение. Это они увидели Джейми. Именно из-за него, как догадалась она, они разрешили ей вернуться. Он был новеньким здесь. — Мунаксари. Мунаксари.

Джейми снимал троллей со своей кожи.

— Они тут повсюду!

Вокруг них таяли стены.

— Не уходи от меня далеко, — сказала она и зашагала через тучу троллей; Джейми следовал за ней.

Королева троллей возвышалась над своим помостом. Касси остановилась, и тролли сгрудились вокруг нее полукругом. Она прижимала ребенка к груди. На нее смотрели, моргая, тысячи глаз, но на сей раз ей не было страшно.

Джейми вышел из гущи троллей и увидел королеву.

— Кто она?

Широкая спина королевы шла радужными полосами.

— Она душа, — ответила Касси, не отводя от нее глаз. — Разве не так? Вы — души, за которыми не пришел ни один мунаксари.

Ребенок заерзал в ее руках.

Королева троллей поросла щупальцами:

— Новая жизнь! — Она потянула пять-шесть извивающихся конечностей к малышке Эбби.

— Эм-м, Касси… — нервно позвал ее Джейми.

Кончик щупальца едва не коснулся головки ребенка.

— Мы не давали обещаний младенцу, — сказала королева. — Мы оставим ее себе. Ее — и мунаксари.

Касси стояла, крепко прижав ребенка к груди, но не двигалась с места.

— Я знаю, почему вы держали у себя мою маму, почему вы вступили в сделку с моим мужем, почему вы хотите моего ребенка. Вам нужно, чтобы они помогли вам быть живыми. Такими, какими вы и должны быть.

Тролли зашептали, как листья на ветру.

— Я ведь права, не так ли. Вы хотите быть живыми.

— Да, — прошипела королева.

Касси улыбнулась своему ребенку. Ее рыжие волосы касались крошечных ладошек. Малышка Эбби срыгнула.

— Ее душа была принцессой троллей.

Королева стала совершенно бесцветной. Тролли забушевали. Джейми нагнулся: они закрутились вокруг бешеным торнадо. Касси словно приросла ногами к полу и ждала, неподвижно стоя с ребенком на руках.

Королева завопила:

— Дай нам жизнь!

Эбби испуганно заплакала.

— Ш-ш-ш… — Касси стала ее укачивать. — Не кричите.

— Пожалуйста, — прошептала королева.

Касси сделала глубокий вдох.

— Пообещайте, что отпустите Медведя.

— Обещаю!

Колени у нее задрожали. Она справилась! Но это был еще не конец. Касси взглянула на Джейми, который стоял на коленях, обхватив голову руками.

— И пообещайте, что не будете больше брать пленников.

Королева взмыла к потолку:

— Обещаю!

Сердце Касси запело. Сделано, сделано! В глубине ее души словно зазвонил колокол; он гудел меж ее ребрами и резонировал в коже. Она справилась. Теперь ее мама в безопасности. Больше никаких кошмаров. У Касси закружилась голова.

— Что-нибудь еще? — спросила она у Джейми.

— Было бы мило, если бы они перестали набрасываться на меня сверху. — Он молотил по троллям.

Касси рассмеялась:

— У тебя есть двадцать пять тысяч душ взамен медвежьих. Давай бери их.

Джейми послушался, и окружавшие его тролли прыгнули на него. В его руках они сжимались, как хлопковый пух. Целые тысячи окружали его, и их не становилось меньше. Интересно, сколько тут всего троллей? Возможно, она нашла себе занятие на всю жизнь.

— А оставшиеся? — спросила королева.

Она подумала об арктическом лисе Пушистике и русалке Седне. Они помогли ей, пусть даже и не совсем так, как рассчитывали.

— У меня есть долги. Я найду вам дом. — Она улыбнулась. Какой отличный способ спасти китов! — Обещаю.

— Сделано! Она пообещала! — пропела королева.

Из хаоса мечущихся троллей выступил Медведь. Касси сделала шаг вперед. Медведь пошел к ней навстречу, и вокруг него тролли таяли, точно туман. Он остановился, подойдя к ней ближе; черные глаза пили ее, точно воду. Над их головами радужными спиралями метались тролли.

Долго, долго Касси с Медведем просто смотрели друг на друга. Каждая клетка в ее теле пела, и ей казалось, что она сейчас вырвется из собственной кожи.

Он потрогал носом крохотную головку их ребенка:

— Она прекрасна.

Касси смогла лишь кивнуть.

Он смотрел на нее сияющими глазами:

— Моя Касси, моя туваакван.

Тролли вились вокруг них, сгущаясь в ветер.

— Я сказала, что найду тебя, — сказала она. — Я сказала, что освобожу тебя.

— Никогда больше я не усомнюсь в тебе. — Он прижался щекой к ее щеке, и она закрыла глаза, ощущая теплый мех на собственной коже. — Ну что, пойдем домой, возлюбленная?

— Да, — улыбнулась она.

Касси взглянула на королеву, которая подала троллям сигнал. Те закружились быстрее, метнулись Касси с Медведем под ноги и подняли их в воздух. Джейми махал им снизу, а замок вокруг него таял. Серые облака проплывали мимо них, пока они неслись над черными скалами острова и над океанскими волнами.

Держа на руках их новорожденную дочь, Касси прижалась к Медведю. Он нежно обнял их с малышкой Эбигейл лапами.

И вместе, влекомые потерянными душами, они полетели домой.