Фандом: Гарри Поттер

Пейринг: Северус Снейп/Лили Эванс (Поттер)/Джеймс Поттер, Люциус Малфой/Нарцисса Малфой, Сириус Блэк, Ремус Люпин, Беллатриса Лестрейндж, Минерва МакГонагалл, Альбус Дамблдор

Рейтинг: NC-17

Жанр: Angst/Drama/POV/Romance

Размер: Макси

Статус: Закончен

События: Детство героев, Жизнь среди маглов, Летом, Любовный треугольник, ПостХогвартс, Сортировочная Шляпа, Тайный план Дамблдора, Темная сторона, Философские размышления

Саммари: Они выросли вместе и знали друг друга лучше, чем кто бы то ни было.

Но проходит время и люди меняются. Или нет?

Комментарий автора: Фанфик порождён размышлениями о характере Снейпа "на самом деле"

Фик содержит почти все события из "Воспоминаний Принса". В том числе, большую часть диалогов

Благодарности: Бетам и читателям

Страница произведения: http://www.fanfics.me/fic55104

Мальчик перевернулся на живот и задумчиво посмотрел вдаль, на реку. Что за скверный день сегодня выдался! Дома нельзя будет показаться раньше понедельника, когда отец просто вынужден будет протрезветь, если не хочет потерять третью работу за месяц. Но это ещё ничего: сейчас лето, погода ясная, в домике на вершине ивы его никто не сможет найти, а не есть по несколько дней подряд он привык. В крайнем случае, Северус (по неизвестным причинам, мать решила назвать мальчика именно так) всегда сможет пробраться в булочную к Симмонсу и стащить там пару пирожков. Не впервой.

Куда хуже, что он всё, решительно всё — испортил! Мальчик в сердцах стукнул кулаком по стволу ивы. А ведь он так тщательно готовился, так следил за ней! Лили. Лили Эванс...

...— Я знаю, что ты такое! — решительно, но не совсем грамотно выразился он. Матушка часто пеняла Северусу, что когда он волновался, то говорил «как неотёсанная деревенщина». Ему это казалось странным: в деревне Северус никогда не был. Город был его единственным домом, сколько он себя помнил. — Я знаю, кто ты! — исправил он себя и единым духом выпалил самое главное: — Ты — ведьма!

Время замерло. Вот он, этот момент... Она должна понять, что они похожи, что они оба — не те, кем кажутся... Его чёрные глаза встретились с зелёным взглядом рыжеволосой девчонки, смотревшей на него с каким-то загадочным, русалочьим выражением. Казалось, ещё чуть-чуть, и... но в следующую секунду сестра резко дёрнула её со словами «я же говорила, что твои фокусы добром не кончатся!» Сёстры припустили по дороге к дому, а он ещё долго стоял неподвижно. Только перед тем, как окончательно скрыться из виду, зеленоглазая девчонка на секунду обернулась...

...Девочка бежала по дороге. Быстро. Ещё быстрее. Миссис Симмонс попросила её присмотреть за своим котом, а значит — у Лили два часа времени. Мерлин (что за дурацкая кличка?) вполне может посидеть в кладовке. Лили успеет вернуться и выпустить его. А пока она должна найти того мальчика, сказавшего ей странные слова, о которых она всё время думала. «Ведьма». В том, как он произнёс это слово, не было пренебрежения или оскорбления, наоборот — восхищение... гордость... узнавание. Где же спуск к реке? Почему-то Лили была уверена, что встретит его именно у реки: единственное красивое место среди доков, сараев и заброшенных домишек с чахлыми кустиками. В этом мальчике было что-то такое, чего не было в её одноклассниках. Бесстрашие. Уверенность. Словно весь мир был раскрытой книгой. Наверное, это и было волшебство...

...Петуния тоже почувствовала что-то необычное в мальчишке, одетом в какие-то бесформенные обноски. Он выскочил прямо перед ними, когда сёстры возвращались домой: руки в карманах куртки, надетой несмотря на жару. Чёрные волосы ассиметрично падают на бледное, словно он неделями не видел света, лицо. Резкие, острые черты худого лица. Словно воронёнок, нахохлившийся на ветке. И глаза — чёрные, горящие угрюмой решимостью. Вцепившись в руку Лили, Петунья испуганно бормотала: «Он один из них, он из тупика Прядильщиков. Они нас ограбят. Или убьют. Или убьют, а потом ограбят». Но Лили только досадливо мотнула головой, пробормотала «что с тебя взять, кроме полосатых носков», покрепче схватила сестру за руку и, преодолевая сопротивление, медленно потащила за собой — навстречу Северусу...

...Северус неопределённо ухмыльнулся, вспоминая испуг на лице белобрысой Эванс. Эвансы жили всего через две улицы от тупика Прядильщиков, но это был уже совсем другой район: большие дома, чистые окна, вид на реку со второго этажа. Там жила "почтенная публика": дантисты, мелкие клерки, бухгалтеры и даже булочники (но только такие, как мистер Симмонс, у которого булочки расходились всего за полчаса, так что некоторые хозяйки даже специально занимали очередь к открытию). В общем, это были скучные люди, рожавшие детей, покупавшие собак, канареек и садовые зонтики от солнца просто потому, что им некуда было деть деньги, или потому, что это подчёркивало их зажиточность. В тупике Прядильщиков редко что-то покупали и никогда не "принимали решений": здесь всё просто "заводилось". Дети и собаки, вши и тараканы... Иногда у кого-то даже могли завестись деньги — впрочем, совсем ненадолго. Рабочая окраина — прокормить сложно, пропить легко.

В сущности, Эвансы были такими же, как большинство семей на «улице клерков», как Северус мысленно называл место, где они жили. Мать — кукольная домохозяйка в платье-рюмочке, отец, уходивший на работу с утра и приходивший вечером, — таким же трезвым, свежим и ухоженным, каким выходил. Белобрысая и скучная Петуния, чьё блеклое лицо в обрамлении бесцветных волос и долговязая фигура цапли напоминали ему человечков, выточенных из обесцвеченного солью плавника. Такие фигурки когда-то вырезал отец, пока не запил окончательно... Северус нахмурился, но спустя мгновение его лицо осветилось улыбкой: кто точно не был скучным, так это Лили...

...Две девочки на качелях. Тёплый июньский воздух, шелестевший ветвями лип, раздувал подолы платьев и растрёпывал волосы. Казалось, это не они раскачивались, а сам ветер заставлял их взлетать всё выше и выше. Ещё выше... Услышав скрип натянувшейся верёвки, белокурая сдавленно пискнула и поджала ноги, притормаживая.

— Туни, ты что, испугалась? — со смехом, перекрикивая ветер, спросила вторая и разогналась ещё сильнее. — Трусишка! Смотри, как я могу!

Вот качели взлетели выше, ещё выше... Так, что верёвки, потеряв устойчивость, перестали натягиваться и согнулись в воздухе безвольной дугой. Следующий шаг — и это знал каждый, кто хоть раз сталкивался с коварными дворовыми качелями — дощечка должна была резко ухнуть вниз, стряхивая с себя зарвавшегося седока, словно норовистый конь неосторожного наездника. Петуния в испуге закрыла лицо руками. Но Лили продолжала смеяться.

Легко, словно воздушная гимнастка, она соскользнула с застывшей в воздухе доски и, сделав переворот через голову, плавно спрыгнула — скорее даже опустилась — на траву.

— Лили! — голос белобрысой охрип от страха и возмущения. — Сколько можно так меня пугать! Это опасно!

— Брось, Туни! — со смехом возразила сестра. — Ты же знаешь, со мной никогда ничего не случается! Ну же, сестричка!

Она хотела обнять сестру, но та отстранилась. Вид у неё по-прежнему был обиженный и испуганный.

— Когда-нибудь... Когда-нибудь, — веско повторила красная от возмущения Туни, — твои шутки всем нам дорого обойдутся, Лили!

...— Лили, прекрати! Я боюсь!

— Трусиха! Трусиха! Трусиха! — рыжеволосая протягивала сестре ладонь, на которой сидел маленький лягушонок. Вернее, уже не такой маленький: под взглядом зелёных — зеленее его самого — глаз, лягушонок рос на глазах. — Поцелуй его, Туни, может, найдёшь своего принца! — она со смехом разжала пальцы, и лягушонок прыгнул Петунии под ноги. Белобрысая боялась лягушек, как огня ("как большинство магловских девчонок", — мысленно прокомментировал Северус), поэтому, снова взвизгнув, пустилась бежать, рыдая и невнятно жалуясь, что всё расскажет матери.

Лили досадливо вздохнула и припустила за сестрой. Всего через минуту они уже сидели под дубом, обнявшись. Лили шептала Петунии что-то успокоительное, а та периодически кивала и тихо всхлипывала.

— Мир? — скорее с вызовом, чем со смирением произнесла она.

— Мир, — вздохнула Петуния и снова шмыгнула носом...

...— Эге-гей! — звонкий возглас откуда-то снизу прервал его воспоминания.

Северус встрепенулся и повернул голову на звук. Прямо под деревом стояла Лили, запрокинув рыжеволосую голову и глядя на него. Она нашла его! Вот что значит волшебница... Северус свесился с настила, готовый спуститься, но она только махнула рукой и начала карабкаться к нему сама: аккуратно, но быстро, не делая лишних движений. Не так, как те девочки, которые жеманно просили их подсадить, висли на первой же ветке мёртвым грузом, а потом долго сетовали на испорченное платье. Северус вскочил, пряча руки в карманы, чтобы запахнуть куртку поплотнее. Как же он ненавидел эту дурацкую рубашку с жабо! Мама говорит, что «у нас» так принято, но, черт подери (мама говорит, что чёрта не существует, но ругательство-то есть...), в школе так явно не принято! В результате он из года в год превращается в посмешище... недели на две, пока не расквасит нос очередному источнику остроумия. Впрочем, с девочками всё гораздо сложнее.

Лили уже ловко вскарабкалась на настил и сейчас хитро смотрела на него, щуря зелёные, как трава, глаза.

— Слушай, когда ты сказал, что я ведьма, ты не хотел меня обидеть, — без предисловий начала она. Северус энергично закивал, хотя Лили вовсе не спрашивала, а констатировала. — Ты имел ввиду что-то другое... — снова энергичный кивок. — Значит, волшебство и правда существует, и ты тоже волшебник, — постановила Лили. А потом задала ему вопрос, который Северус так долго мечтал услышать, следя за сёстрами: — Расскажешь мне об этом?

— Это действительно здорово, — усмехнулся Северус, — но очень секретно. Ты должна обещать мне, что никому не расскажешь! Особенно своей сестре!

— Обещаю и торжественно клянусь! — она протянула ему руку для рукопожатия...

* * *

— Скоро снова в школу, — мечтательно протянула Лили. Она лежала на деревянном настиле в ветвях ивы и задумчиво смотрела на облака. Как ни любила она летние каникулы, но школа... это люди, знания, это кружок вышивания и новый класс биологии. Это жизнь. — Ты уже подготовил всё, что надо?

— Я работаю над этим, — уклончиво ответил Северус. Но Лили его слова не обманули. По-кошачьи пристальный взгляд глаз заставил его поёжится: было поразительно сложно соврать ей так, чтобы она не заметила.

— Сев? — он не выдержал и потупился. — Северус, ты... тебе...

— Это тебя не касается! — грубее, чем хотел, ответил Северус и резко сел, чтобы она не могла видеть выражения его лица. Но Лили привстала с настила и снова заглянула ему в лицо. — Не надо, Лил, прошу тебя!

Какое-то время она молча глядела на него. Когда выдерживать её взгляд стало невыносимо, он попытался встать, но она его удержала. Комкая рукав его потрёпанной куртки, она тревожно всматривалась в его черты. Наконец, Лили решилась и спросила:

— Сев... скажи: ты всегда говорил, что волшебники... Они сильные и могущественные. Они могут всё... — она замялась, не зная, как продолжить дальше, не ранив его гордости. Гордость. Даже заносчивость. Именно она, казалось, помогала её другу справляться со своей жизнью. Лили судорожно вздохнула и продолжила, неувереннее, чем обычно. Слышала бы Петуния, что голос сестры может так дрожать: — так... как же получилось...

— Что я живу в тупике Прядильщиков, и у меня нет денег даже на комплект тетрадей? — бросил, словно выплюнул фразу Северус. Его глаза резко сверкнули. — Мой отец — магл, вот как это вышло!

«Не следовало этого говорить», — одёрнул себя он, но было уже поздно. Тема постоянного безденежья раздражала его. Он справлялся с этим своими способами, но не признаваться же в этом Лили! Зелёные глаза удивлённо распахнулись... Сейчас она задаст вопрос, на который ответить будет ох как сложно. Он похолодел, словно ему в лицо бросили пригоршню снега, и посмотрел на подругу с запоздалым раскаянием, всё ещё надеясь, что она, может быть, не спросит его... но нет:

— Оба моих родителя — маглы, — прошептала она. — Это... это что-то значит? Это плохо, что я не из волшебной семьи?

Несколько мучительных мгновений он колебался, но потом решился. Всего одно слово. Три буквы вместо двух — делов-то:

— Нет, — по его позвоночнику сразу же разлилась удивительная лёгкость, словно он снял с себя пудовый мешок. Когда-нибудь ему снова придётся взвалить его на свои плечи, и тогда мешок станет ещё тяжелее. Но всё же Северус не лгал. Ещё нет. Он сделает всё, чтобы для неё это стало правдой. Он не отступит, ведь Северус никогда не сдаётся... Даже когда его хорошенько прижмут к стене. Но прямо сейчас надо было ещё как-то объяснить свой ответ. И он продолжил. Не ложь. Одна из форм правды: — Просто... я хотел сказать, что волшебники не пьют. И не болеют. Они даже старёют медленнее. А с маглами бывает по-всякому. Мне вот не повезло, — он развёл руками и пожал плечами в знак принятия своей судьбы.

Лицо Лили приняло выражение, подозрительно похожее на жалость. Северуса больно полоснул этот сочувственный, покровительственный оттенок во взгляде подруги, и в другой раз он непременно бы вышел из себя. Но в этот раз он не сказал ничего: главное, что она ему поверила.

— И... — осмелев после первого вопроса, Лили больше не собиралась останавливаться, пока всё не выяснит. — Как ты обычно справляешься со «школьными вопросами»? — она поняла ответ уже тогда, когда последние слова вопроса слетали с её губ. Ну, конечно, не с волшебного же дерева он их собирает! Глаза Северуса полыхнули бессильной яростью, которая сразу же сменилась упрямым, обороняющимся взглядом, когда он понял, что она догадалась. Оставалось только назвать вещи своими именами: — Ты их крадёшь...

— Да. Я. Их. Краду, — раздельно, словно через силу произнося каждое слово, выдавил из себя Северус. А потом криво усмехнулся: если уж признаваться, так во всём. — Как и все остальные принадлежности, учебники, и даже иногда еду. Добро пожаловать в мой не-волшебный мир!

Северус отвернулся. Спуск с дерева был за его спиной. Она могла незаметно слезть с дерева и идти к себе. К своим чистеньким лужайкам и садовым гномам из камня. Проклятый магловский мир со своими проклятыми магловскими законами! Неужели он всегда будет так нелепо отнимать у него то, что ему дорого? Было тихо, только ива скрипела от ветра. Она ушла. Она должна была уйти, по-другому и быть не могло. Но он не мог обернуться и увидеть пустоту. Не сейчас. Ещё минута...

Лили стояла у него за спиной, не шевелясь и почти не дыша. В маминых романах, которые она иногда украдкой читала, была такая фраза: «Этот человек достоин лучшей судьбы». Лили никогда не понимала, как такое может быть, но сейчас поняла. Приняв решение, она сделала шаг вперёд и с размаху опустила руки ему на плечи. Северус едва заметно вздрогнул, но сразу же расслабился. Лили различила едва заметный вздох облегчения: он был рад, что она осталась.

— Ты делаешь это потому, что любишь знания. Потому что гораздо умнее, чем можешь себе позволить. Потому что ты достоин лучшего, — Северус обернулся и с надеждой посмотрел ей в глаза. А Лили продолжала: — В этом нет ничего предрассудительного! Виноват не ты, а те, кто поставил тебя в такую ситуацию, — её глаза загорелись праведным гневом. — А магазин не обеднеет от пары тетрадок и учебников. И если нет другого выхода, то... я пойду с тобой! — закончила она.

— Ты... — всё ещё не веря себе, повторил Северус. Но как только до него дошло, что она имеет ввиду, он вскочил, возмущённый до глубины души: — И думать забудь! Ты что, это небезопасно! А если тебя поймают?!

— А если тебя поймают? — парировала Лили. Северус не выдержал и самодовольно усмехнулся:

— Не поймают. Я знаю, что делать.

— Ну, так научи меня! — предложила девочка, всем своим видом выражая решимость идти до конца. Исход этого спора зависел только от упрямства. И как бы ни был упрям Северус, с ней ему тягаться было бесполезно. Тем более что она уже приняла решение, а он... хотел согласиться. Не мог не хотеть. И точно: Северус вздохнул и с напускным, «взрослым» равнодушием кивнул...

...— Сев, ты это видел? А какие у неё стали глаза, когда я заговорила о сбежавших гусях! — Лили хохотала, спрятав лицо в ладонях. Тот только рассмеялся в ответ. На обычно бледных щеках Северуса проступил румянец: выброс адреналина, сопровождавший каждую такую вылазку, лихорадкой бушевал в крови, делая его смелым и беспечным. Жизнь в такие минуты казалась прекрасной и удивительной, а будущее рисовалось в исключительно радужных тонах. Ещё год — и он уедет в Хогвартс, ещё год — и вырвется из этого магловского мирка... Тем более, что он больше не был один.

Северус, часто промышлявший мелкими кражами в окрестных магазинах и сменивший за свою не слишком длинную жизнь достаточное число «подельников» (двоих ребят постарше в прошлом году, кстати, даже арестовывали), вынужден был признать, что лучшей сообщницы, чем Лили, придумать было сложно: зеленоглазая фея с мечтательным выражением лица бодро несла чепуху, заговаривая хозяйку лавочки и попутно набивая карманы канцелярскими принадлежностями. Северусу в его неизменной безразмерной куртке оставалось взять на себя учебники и тетради.

— Поразительно! — Северус склонился над их совместным «уловом». — Ты ничего не забыла и не взяла ни одной лишней вещи! И это на ощупь. Лили, ты — гений... — он поднял на неё глаза, горевшие неподдельным восхищением. Лили смущённо потупилась. Конечно, воровать канцтовары — не лучшее времяпрепровождение для «юной леди», как иногда говорила мама (Лили читала, что «леди» — это титул, однако маму это мало волновало), но всё же она была польщена. Всё это было так... необычно? Интересно? Волнующе?

— Знаю, — она сделала книксен, продолжая ему улыбаться. — Но это ведь всё для тебя...

— А это для тебя, — Северус вытащил из кармана брелок для ключей.

Изящная вещица из матового металла, изображавшая витраж готического собора, привлекла в магазине внимание Лили. Это было видно по её внимательному, словно бы уже хозяйскому взгляду... По сравнению с тем, что добыла для него она, это была сущая мелочь, но зато мелочь желанная: она явно хотела этот брелок. Северус протянул ладонь с брелоком Лили. Но его рука повисла в пустоте. Улыбка медленно сползала с его лица, уступая место недоумению: в глазах Лили стояли слёзы. Словно он оскорбил её или ударил. Она мотнула головой. Ещё раз. Он смущённо опустил руку — её словно обожгло холодом, настолько очевидным и резким отчуждением веяло от его подруги.

— Нет, Северус, нет, — твердила она, качая головой. Ей хотелось уйти, скрыться, но он загораживал спуск. Она не могла выразить ужасного, непоправимого чувства неуместности происходящего. Словно на её глазах разбили любимую чашку. Или сорвали цветок, который она долго и с любовью выращивала. Только глубже. И больнее. — Я... я не такая, — прошептала она, надеясь, что он поймёт. Но Северус только дёрнулся от этих слов, как от удара, помедлил, а потом горько усмехнулся:

— А я, значит, такой... — произнёс он, словно царапая себе горло каждым словом. — Что ты об этом знаешь?! — Северус не выдержал и сорвался на крик. — Ты поиграешь и уйдёшь в свой чистенький домик с ситцевыми занавесками... А я так живу! Это тупик Прядильщиков! — воскликнул он, разводя руками, словно пытаясь включить в этот отчаянный жест весь свой маленький мирок: запутанные улицы, гаражи, маленькие лавочки и где-то в глубине — здание, которое он называл «домом». — Зачем... — его голос предательски дрогнул, и он, проглотив комок в горле, продолжил уже шёпотом, силясь сдержать подкатившие к горлу неуместные, злые, безнадёжно-мокрые слёзы. — Зачем ты играла со мной, делая вид, что понимаешь?

Лили набрала воздуха в лёгкие — но только развела руками и обессилено выдохнула: слишком сложно было вместить это в слова. И надо ли было? Один раз она взобралась на большой, только что сервированный к приёму гостей стол. А потом обнаружила, что не может сделать ни единого движения, чтобы не сбить какой-нибудь бокал, смахнуть блюдо или рассыпать соль. Вот и сейчас она чувствовала себя точно также. Расплакаться и убежать. Нет: убежать и только потом расплакаться... Всё же она бросила взгляд на Северуса: злые, яростные, но подозрительно сильно блестевшие глаза, поникшие плечи. Он выглядел потерянным, но его по-прежнему нельзя было жалеть. Нечего было и думать, чтобы приобнять его или похлопать по плечу. Медленно-медленно Лили подошла к краю деревянного настила. Нет, всё-таки она не могла оставить его, ничего не сказав:

— Подарки, Северус, не могут быть краденными. Иначе это уже не твой подарок.

Она прошла мимо него и начала спускаться с дерева. Несколько секунд — и он услышал мягкий хлопок: она спрыгнула на землю. Северус не пошевелился. Теперь, когда его уже никто не видел и не слышал, он мог плакать. Но так и не заплакал. В душе было пусто и слишком, слишком легко. Словно всё потеряло смысл. Только когда он перевёл взгляд на школьные принадлежности, раскиданные по полу, по его бледной щеке неожиданно скатилась слеза.

Снейп злился на себя. Не стоило терять бдительность и доверять жизни. Не стоило думать, что та подарила ему этот шанс только для того, чтобы сделать его существование немного светлее. Вместо этого, жизнь поманила его светом и тут же показала, чего он на самом деле достоин. «Ты достоин большего», — прозвучало в его ушах воспоминание, и Северус сжал кулаки. «Я что-нибудь придумаю», — с отчаянной решимостью подумал он и начал аккуратно собирать книги и тетради: в конце концов, скоро школа...

* * *

Дзинь! Лили встрепенулась. Странный звук, словно в окно бьётся ветка или птица стучит клювом. Было далеко за полночь, в окно светила почти полная луна. Дзинь! На сей раз она успела заметить камешек, стукнувшийся о раму. Лили встала и, недолго думая, открыла окно. Прохладный и сырой воздух сентябрьской ночи хлынул в комнату.

Посреди освещённой луной улицы стоял Северус. Увидев силуэт Лили в проёме окна, он энергично замахал руками, подзывая её выйти. Лили помотала головой и сердито сложила руки на груди.

С той их встречи прошло почти два месяца. Сначала она решила, что даже если он придёт к ней мириться, она не станет слушать. Но решить было сложнее, чем сделать. Чуть ли не каждый день, прочитав или услышав что-то интересное, она говорила себе: «Надо поговорить об этом с Северусом». И только потом вспоминала, что они поссорились. За неделю Лили пять раз поругалась с Петуньей, подложила мышь на коврик вредной соседке (потому что та плохо отзывалась о жителях соседнего рабочего района) и подралась с мальчишкой из параллельного класса. За две следующие — прочитала всю школьную программу по литературе на год. Ей было скучно. Она не могла усидеть на одном месте, потому что её всё постоянно раздражало. Лили не хватало того... — а почему бы и не волшебства? — которое было в их общении. Наконец, в результате долгих переговоров с собственной совестью, последней пришлось капитулировать. «Я прощу его, — думала Лили. — В конце концов, без меня он будет ввязываться во всякие авантюры куда чаще, чем со мной». «И его некому будет прикрыть!» — поддакивала какая-то другая часть сознания. Иными словами, для Лили тот инцидент был почти исчерпан. Но Северус не приходил! Она словно бы случайно ходила гулять к реке, даже заглядывала к тем лодочным сараям, где он впервые с ней заговорил. Пару раз, увидев чью-то черноволосую голову, она едва не окликала обладателя по имени... чтобы обнаружить, что снова ошиблась. Его не было! Ну и как с ним было мириться? Теперь Лили обиделась уже куда серьёзнее.

Вот почему, наконец-то увидев знакомый силуэт посреди ночной улицы, она только отрицательно покачала головой. Однако Северус не собирался уходить. Он жестикулировал всё энергичнее. «Ни за что», — погрозила пальцем Лили. «Ну пожалуйста, всего на минутку, — просигналил Северус. — Это важно!» «Ладно, — досадливо махнула рукой Лили и показала на пальцах: — Буду через шесть минут». «Какая точность», — ехидно передёрнул плечами Северус. «Не нравится — никто не держит», — Лили изобразила дорогу, которая, как известно, скатертью, и скрылась в окне.

Когда она спрыгнула с карниза на газон и неспешно приблизилась к Северусу, тот только одобрительно кивнул: смутные опасения по поводу того, а не замёрзнет ли Лили, вылезая из окна в ночной рубашке и босиком, полностью не оправдались. Подруга была упакована в осеннюю куртку, брюки и крепкие башмаки на толстой подошве. «Ну», — вопросительно посмотрела она на него и Северус, не выдержав, широко улыбнулся: настолько очевидно любопытство просвечивало сквозь попытку казаться обиженной. Да и экипировалась она в расчёте отнюдь не на быстрый «обмен любезностями», а на хорошую полноценную прогулку.

— Пойдём, — он взял Лили за руку и они побежали к давешним лодочным сараям...

...— И что мы здесь делаем? — Лили пнула камешек у дороги, засовывая руки в карманы и пританцовывая на месте: как ни грел её свитер, но сырость позднего сентября была настырной и прилипчивой, словно продавец лотерейных билетов.

— Я хочу тебе кое-что показать... — Северус обшаривал притолку над одним из сараев в поисках ключа. — Что-то, что изменит нашу жизнь... — он наконец-то нащупал ключ и довольно хмыкнул. — И позволит скопить на подготовку к Хогвартсу... — он сделал торжественную паузу, — честным путём.

Он нашарил выключатель и, сделав приглашающий жест, пропустил Лили внутрь, плотно закрыв дверь за ними. На дощатом полу сарая стояли два деревянных инструмента. В дальнем угадывалось что-то вроде деревенского ткацкого станка, а вот ближний, с огромным ажурным колесом и педалью, как у швейной машинки, был Лили незнаком. Почти чёрное дерево казалось древним и каким-то неуловимо аристократичным, словно исполненным внутреннего таинственного достоинства.

— Что это? — спросила Лили, почему-то шёпотом, словно боясь спугнуть торжественную тишину, приличествующую разглядыванию этой неведомой красоты: словно в музее или в галерее.

— Прялка.

— Откуда она у тебя? — Лили с благоговением обошла старинный инструмент. В тёмной резьбе, покрывавшей прялку, ей чудилось что-то сказочное. Наверное, таким веретеном и уколола палец Спящая Красавица. Рука сама невольно потянулась к сияющей спице. В её красоте таилось что-то волнующе-опасное. Прялка была Вещью с большой буквы, неповторимой и... волшебной.

— Это приданное моей матери, — Северус слегка склонил голову так, что волосы закрыли его лицо, мешая рассмотреть выражение. Но голос был задумчивым и грустным. Лили впервые слышала, чтобы он говорил без городской щёлкающей скороговорки, медленно, серьёзно, выговаривая слова с особым смыслом, словно отдавая дань памяти. — Старинная вещь... подарок единственной дочери рода Принсов. Она... стояла у нас дома, в подвале. Ей никто не пользовался. Он... — его голос дрогнул, но не от слёз: от злости. Северус помолчал мгновение, а потом продолжил, но на сей раз его голос напоминал змеиное шипение: — он не позволял ей.

Северус опёрся о ткацкий станок, наклонив голову. Лили какое-то время ждала молча, не в силах пошевелиться или что-то спросить. Но он продолжал стоять, словно забыв о том, зачем они здесь. Она тихо подошла и накрыла его руку своей. Как всегда при неожиданном прикосновении, он едва заметно вздрогнул. Наконец, спустя какое-то время он поднял на неё взгляд, в котором горела спокойная решимость. И... что-то очень похожее на благодарность.

— На этой прялке очень мощные чары. Она может плести невидимую нить. Ткань, сотканная из неё, будет держать чары невидимости не меньше года. Чтобы зачаровать настолько обычный плащ, надо быть профессором Чар, не меньше, поэтому они стоят больших денег. А мы можем плести их из обычной шерсти... — он невольно улыбнулся, глядя на чудесный инструмент. Его глаза зажглись совсем детским восхищением, которое у магловских детей обычно вызывали сказки. Лили невольно подумала, насколько прагматичнее должны были быть дети волшебников, знавшие, что чудес не бывает, а есть только магия. Наконец он перевёл свой сияющий взгляд на неё. — Ты поможешь мне, Лил? Ведь поможешь!

Её снова захлестнуло удивительное чувство причастности к тайне, как в тот день, когда она в первый раз его встретила. Плести невидимую ткань... Хранить общую тайну... Прясть на изящной и древней, как меч короля Артура, прялке... Лили взяла обе его руки в свои и крепко сжала.

— Конечно! — воскликнула она, широко улыбаясь. — Конечно, Северус!..

...Прялка тихо шуршала и постукивала, считая витки пряжи. В этом звуке и примешивающемся к нему шорохе ткацкого станка было что-то удивительно умиротворяющее. Северус быстро заметил, что как бы зол или сердит он не был, когда приходил сюда (а поводов для злости всегда хватало!), мерное перестукивание уносило всё... Он поднял взгляд на Лили, сосредоточенно и шустро пропускающую челнок между рамами ткацкого станка. Его затопила гордость с примесью удивления. Такое чувство испытывают садовники, глядя на выросшую яблоню, или музыканты, сидя на концерте своих учеников. Смесь завороженного «неужели это я открыл это чудо?» и заносчивого «разумеется, — я, кто же ещё». Ему даже думать не хотелось, как бы он жил, если бы однажды не понял, что младшая дочка скучных Эвансов — самая настоящая колдунья. В такие моменты можно было даже не разговаривать: уже то, что они делали вместе, было замечательным. Но Северус подал голос:

— Лили?

— Что, Сев? — она на секунду оторвала взгляд от станка и улыбнулась, заправляя выбившиеся из косы волосы за ухо.

— Скажи... — он сам не знал, как точно сформулировать свой вопрос, но что-то побуждало его говорить, — когда я тогда встретил тебя... — она кивнула, словно подбадривая его продолжать, — почему ты мне поверила?Мерлин знает почему (да, и никаких «о Боже» — это магловский сленг!), но Северусу было важно, как она ответит. Он даже затаил дыхание. Стук прялки затих, остался только ритм сердца. Раз. Два. Три. Лили пожала плечами и подмигнула ему.

— У меня просто возникло такое чувство, как будто я тебя знаю. Просто знаю — и всё...

...— Возьмёте что-нибудь ещё, молодой господин? — старая ведьма склонилась к Северусу с льстивой улыбкой. Морщинистое лицо, застиранная шаль с обтрёпанной каймой, маленькие глаза с хищным блеском в обрамлении бесцветных ресниц. Настоящая ведьма, хозяйка пряничного домика, как её представляют маглы. Хотя чего ещё ждать от Лютного переулка?

Полчаса назад она попробовала его обсчитать. Северус только согнул фальшивый галлеон в пальцах.

— Что ты делаешь, поганец? — напустилась на него старуха. — Что ж из тебя вырастет, если ты мне пятаки гнёшь?

— Велика потеря — кнат, — осклабился Северус и, пренебрежительно насвистывая, чтобы показать, что ни капли не испугался её шипения, вытащил из мешка следующий. — Могла бы хоть сикль зачаровать, всё прочнее бы было... А так... пустота остаётся пустотой, даже если её надуть.

— Стой! — закричала старуха, теперь уже не на шутку перепугавшись за свои подделки. — Я тебе вынесу настоящие, только прекрати!

Северус приподнял брови, выказывая оптимистичное недоверие её честным намерениям. Старуха, злобно поглядывая на него, полезла куда-то под прилавок и бросила на стол мешок. На сей раз он ощутимо тяжело звякнул. Северус пересчитал галлеоны, благоговейно задерживая каждый в пальцах. Настоящие. У этих денег была другая... аура, что ли? Он довольно цокнул языком и, резко развернувшись на каблуках, вышел из лавочки, прижимая к груди драгоценный кошель.

И вот, спустя полчаса, он, нагруженный всем, что было необходимо любому уважающему себя хогвартскому первогодке (в двух экземплярах, разумеется!) он снова показался перед дверями. «Молодой господин»... Так его, пожалуй, ещё никто не называл. Вот что значит — слегка припугнуть... У Северуса осталась ещё приличная сумма, но он больше не собирался делать покупки — просто рядом с лавочкой был проход в магловский Лондон. Но сейчас он задумался. Его взгляд упал на букет с виду обычных полевых ромашек. Обычных, но очень красивых. Что могли делать цветы в этой лавке?

— Что это?

— Гадальные ромашки, господин, — прошепелявила ведьма. — Подходят для приворотов, гаданий, заклинаний на изменение судьбы и...

Северус поднял руку, жестом приказывая ей остановиться.

— А если не использовать их в зельях, просто... просто дать им стоять в виде букета, у них будут какие-то магические свойства?

— Букет из гадальных ромашек? — возмущённо переспросила его ведьма. — Да кто пойдёт на такое расточительство, это же ценный ингредиент! Да ничего в них особенного не будет, разве что простоят "столько, сколько не угаснут чувства дарителя", — последнюю часть она произнесла нараспев, словно цитируя. А потом бросила быстрый взгляд на мальчика. — Интересуетесь?

— Покупаю, — хмуро поправил её Северус и с особым мстительным удовольствием уточнил: — На букет!..

...— И, наконец, вот это, — Северус ловким движением фокусника достал из-за спины букет ромашек. Цветы казались необыкновенно свежими, словно только что сорванными. Возможно поэтому от них нельзя было оторвать глаз.

— Ох, Сев, — восхищённо прошептала Лили. — Но здесь ведь не растут ромашки? — она ещё раз перевела взгляд на цветы. И поняла, а вернее почувствовала: — Они волшебные! Это магические ромашки, да?

— Немножко, — смутился Северус. — Говорят, что они простоят столько, насколько искренним был даривший... — он почувствовал, что краснеет. — Ну, и ещё они просто красивые! Так что... прошу, — он неловко протянул ей цветы.

— О, благодарю Вас, Северус! — Лили приняла букет и сделала реверанс. Ромашки пахли не аптекой, как обычные, а чем-то другим, неуловимой смесью цветочных запахов, похожих и не похожих на все виды цветов сразу. Лили зарылась носом в цветы и хитро улыбнулась поверх букета.

* * *

— Северус, ты не можешь так поступить! Оливер — вратарь гриффиндорцев, если его не будет на послезавтрашней игре, они проиграют. За что ты так ненавидишь квиддич?

МакГонагалл буквально влетела в личный кабинет Снейпа и, не дождавшись приглашения, опустилась в кресло. Снейп нехотя оторвался от проверки работ и поднял взгляд на коллегу. Она-то, судя по всему, квиддич любила, иначе не стала бы вламываться к нему в кабинет из-за пустячного наказания для одного из своих гриффиндорских подопечных.

— Я не испытываю ненависти к квиддичу. У них ещё есть время сделать замену вратаря, — пожал плечами Снейп. — Но... — он хищно улыбнулся и наклонился через стол к Минерве, — Оливер совершил преступление и должен ответить за это. Он украл из оранжереи редкое магическое растение и нанёс ущерб теплицам. Думаю, что побыть три дня взаперти — не самое страшное наказание из возможных.

— Но Северус! — Минерва смущённо опустила глаза на свои сцепленные в замок руки, замершие в жести отчаяния. Не в её правилах было выгораживать «своих», но субботняя игра со Слизерином слишком много значила. Фактически, это была главная заявка на кубок школы. — Мальчик не хотел ничего дурного. Он... он просто хотел сделать подарок!

— И ты полагаешь, что я приму это в качестве оправдания, Минерва? — глаза Снейпа яростно сверкнули. — «Он просто хотел сделать подарок!», — издевательски процитировал он. — Подарки нельзя красть! Иначе это уже не подарок.

— Ну... — уклончиво пожала плечами МакГонагалл, — может быть, он хотел придать этому романтический ореол, — она неуверенно развела руками. — Знаешь, опасность... риск... тайна...

— Не знаю, — отрезал Снейп. — Если ему так хотелось риска, то почему он не залез, например, ко мне в кабинет? Как показывает опыт, это не так уж сложно! — он осуждающе посмотрел на МакГонагалл. К его удовольствию, Минерва слегка покраснела.

— То, что это сделал один из моих учеников, ещё не доказано! — возмутилась МакГонагалл. — И ты не можешь вечно к ним придираться только потому, что...

Снейп предостерегающе поднял руку. Она замолчала.

— Это не имеет значение. Я всё равно найду, кто это сделал, тогда и посмотрим, кто прав, — сказал он. — Но это не меняет сути дела. Если он такой любитель опасности, зачем он грабил Помону? Помону! — веско поднял указательный палец Снейп. — Добрейшего и безобиднейшего человека во всём Хогвартсе... Между прочим, она очень дорожила этим кактусом, — Минерва пристыжено отвернулась, как будто она сама залезла в оранжерею той ночью. — А цветы можно купить где угодно! Хоть в Лютном переулке! — закончил свою речь Снейп и взмахнул руками, словно демонстрируя, насколько мир полон цветов, которые нет необходимости красть.

— Это какие, интересно? — проворчала МакГонагалл. Разговор явно не задался, и Оливеру Вуду предстояли долгие три дня наедине с собой и своей совестью. — Венерину мухоловку и драконью смерть?

— Обычные полевые ромашки! — выпалил тот. Минерва посмотрела на него, словно только что заметив, что говорит с Северусом Снейпом о цветах, причём отнюдь не в качестве ингредиентов и препаратов. Но тот как будто внезапно потерял интерес к разговору: безразличный и отстранённый он сидел в кресле, слегка сжимая переносицу и прикрыв глаза, словно от приступа головной боли. — Извини, Минерва, мне некогда всё это обсуждать, — заявил он, придвигая к себе ворох непроверенных свитков и давая тем самым понять, что разговор закончен.

МакГонагалл помедлила возле входной двери.

— Что-то ещё? — не слишком дружелюбно окликнул её коллега.

— Ключ, — сухо сказала Минерва. — Если он должен просидеть взаперти, пусть это будет моя классная комната, а не Ваши подземелья, — Снейп безразлично пожал плечами, нашарил в складках мантии связку ключей и, не глядя, кинул ей. С кольца свисал маленький металлический брелок, изображающий затейливое готическое окно. — Я занесу их после того, как... — начала она. Кто знает, может вторая попытка договориться будет плодотворнее?

— Не стоит, — не терпящим возражения тоном ответил Северус. — Отдашь мне за завтраком в Большом зале.

— Ты преподаёшь здесь восемь лет, Северус, — покачала головой МакГонагалл, — а мне кажется, что я совсем тебя не знаю. Твои мотивы...

Северус недобро усмехнулся, не отрывая взгляда от свитка, и, чуть помедлив, произнёс:

— Человека можно узнать только с первого взгляда. Если не получилось сразу, то вряд ли получится потом.

— И ты в это веришь? В магическую интуицию? — скептически приподняла бровь Минерва. — Ты же учёный, Северус.

— А я и не говорил, что это понимание — правильное, — он на секунду оторвался от проверки работы и посмотрел на МакГонагалл. Взгляд чёрных глаз не выражал ничего, словно наглухо закрытое изнутри окно. — Спокойной ночи, Минерва, — с нажимом произнёс он. МакГонагалл ничего не оставалось, как уйти, позвякивая тяжёлой связкой ключей.

А Снейп, оставшись один, долго смотрел в одну точку. Наконец, он пробормотал отпирающее заклинание, и открыл верхний потайной ящик стола. В столе лежал цветок ромашки, окружённый стеклянной колбой. Ромашка казалась свежей, как будто её сорвали только что. Снейп занёс руку над колбой, словно хотел достать её. Секунду он медлил, но потом передумал и захлопнул ящик. Обмакнул перо в красные чернила и продолжил проверять работы.

— Занято, занято, сво... а нет, тоже занято! — Лили и Северус шли по коридору Хогвартс-экспресса, пытаясь найти свободное купе. Пока — безуспешно. Впрочем, Лили это не особенно волновало. С самой платформы 9 и 3/4 она только и делала, что крутила головой. Все окружающие её школьники были, как ни странно, волшебниками. Потрясающе! Северус выглядел как обычно, невозмутимым, однако и у него всё внутри тряслось от переполняющего волнения. Волшебство... волшебство кругом — от ухающих в клетках сов до чёрных мантий учеников, от учебников до мороженого, продававшегося на платформе... — О, наконец-то почти свободно! — Лили рванула дверь на себя.

В купе ехало всего два мальчика, возбуждённо обсуждавших какую-то спортивную игру. Кроме того, что в ней участвуют мячи и мётлы, понять что-либо было совершенно невозможно, даже если бы она и захотела. «Квиддич», — буркнул Северус, взявший за привычку пояснять всё волшебное, что они видели или слышали. Мальчишки только кивнули им в знак приветствия и снова углубились в спор. Мимо проносились леса и поля, всё больше и больше приближая их к...

— Мы едем в Хогвартс! — улыбкой Северуса можно было бы осветить весь Косой переулок. Его охватывало возбуждение, необыкновенный подъём: больше никакой магловской школы, злобных соседей, криков родителей за стенкой! Наконец-то он этого дождался... Наконец-то мы этого дождались. — Как я и обещал!

Он повернулся к Лили и взял её за руки. Она улыбнулась в ответ настолько заразительно, что он не выдержал и рассмеялся. Лили взвизгнула от переполнявшего её восторга.

— Это фантастика, Сев! Это... всё это! — она развела руками, словно пытаясь обнять всё, что её окружало. — Знаешь, иногда я думала, что ничего этого не будет. Всё из-за Петуньи, — лицо Лили на секунду приняло выражение угрюмого упрямства — сестра устроила ей скандал на платформе — но потом снова прояснилось: — Но это всё правда: и Косой переулок, и волшебники, и палочки, и Хогвартс... Всё, что ты рассказывал, — она снова тихонько радостно взвизгнула, а Северус рассмеялся.

— И Большой зал, и Озеро, и Распределяющая Шляпа... — заверил её он.

— Ой, — Лили схватилась за голову. — Об этом я забыла... Распределяющая Шляпа и факультеты. Хочу на самый-самый лучший, — решительно выдохнула она.

— Тогда Слизерин, — усмехнулся Северус.

— Слизерин? — один из двух мальчишек отвлёкся от пересказа особенностей «тройного разворота с захватом квофла» и с усмешкой посмотрел в сторону Лили и Северуса, блеснув стёклами очков. — Лучший факультет? Да я бы из школы ушёл, определи меня Шляпа туда!

— Вообще-то у меня там большая часть родственников учится, так что полегче на поворотах, Джеймс, — порекомендовал ему второй, такой же черноволосый, но неуловимо более «породистый».

— Да? А с виду, Сириус, ты вполне приличный человек... — задумчиво протянул первый.

— И что же, по твоему мнению, идеальный выбор? — вкрадчиво осведомился Северус у первого мальчишки. Лили сразу поняла, что кажущееся спокойствие его тона ничего хорошего попутчикам не предвещало.

— Гриффиндор, факультет храбрецов! — уверенно отрапортовал Джеймс, поднимая над головой воображаемый меч. Северус презрительно фыркнул. — Что-то не так? — агрессивно осведомился он, видя реакцию Северуса.

— Отчего же... — растягивая слова, произнёс Северус. Он принял нарочито-расслабленную позу, и Лили отчётливо осознала, что драки не избежать. — Если кто-то больше хочет быть храбрым, чем умным.

— Для умников — Рейвенкло, а вот кто-то, видимо, не то и не другое... — ввернул реплику Сириус.

— Так, Северус, хватит с нас этого! — Лили высоко подняла подборок и вскочила ноги с твёрдым намерением покинуть купе, пока не стало слишком поздно. «Надо было брать уроки китайского бокса, — подумала она. — Тогда была бы равная схватка двое на двое». — Мы найдём другое купе!

— О, да мы с характером, — прокомментировал Сириус.

— «Хватит с нас этого», — передразнил Джеймс и моментально получил удар прямо в челюсть. Драка всё-таки началась.

Северус и его соперник катались по полу купе, как дикие коты. Сириус благоразумно забрался на диван с ногами и теперь наблюдал за происходящим, переводя взгляд с одного противника на другого, словно это был теннис. Мальчики дрались молча, слышались только звуки ударов, треск рвущейся одежды и хриплое дыханье. Но вот Поттер получил удар прямо в глаз (очки слетели с него уже давно и теперь лежали где-то на полу). Чуть позже раздался глухой неприятный хруст — очередной удар пришёлся на нос Северуса. Обоих соперников заливала кровь, но, казалось, они этого не замечают.

— Они же покалечат друг друга! Мы обязаны их разнять, — воскликнула Лили, обращаясь к Сириусу. Тот, однако, только пожал плечами, явно предпочитая узнать, чем закончится драка.

Лили зарычала от досады и начала оглядываться в поисках «отрезвляющего» средства. «Вот пакость, даже вазы с цветами нет», — подумала она. И тут ей в голову пришла идея. Лили вытащила свою новую волшебную палочку, направила на дерущихся и послала сноп красных искр, как делала в мастерской Олливандера, когда её выбирала. Сцепившихся мальчишек окатило дождём красных огоньков.

Поттер взвыл — скорее от неожиданности, чем от боли, Северус тихо зашипел: было такое впечатление, словно им за шиворот высыпали по мешку колючек. Хватку они, впрочем, не ослабили, и неизвестно, чем бы всё закончилось, но в этот самый момент дверь купе распахнулась.

На пороге стоял высокий черноволосый старшекурсник. Окинув взглядом «поле битвы», он коротко взмахнул палочкой.

— Агуаменти максима!

Противники с шипением откатились в разные стороны. Из палочки на них вылилось никак ни меньше ведра воды. Удостоив мокрых и обрызганных за компанию детей ироничного взгляда, в котором читалось скорее поощрение, чем осуждение, юноша высунулся в проход и громко позвал:

— Алекса, где тебя носит? Забери первокурсника и подлечи, он здесь слегка подрался... — дети переглянулись. Сириус недовольно дёрнул плечом, Джеймс прижал холодную ладонь к глазу, под которым стремительно набухал синяк. Северус, со свистом дыша сквозь разбитую губу, прислушался, пытаясь услышать ответ неведомой Алексы. Но смысл можно было понять и так: — Как это «почему ты»? Он сто процентов будущий ваш... Приметы? Он — Поттер! Пошевеливайся, а то я Люциусу скажу!

В купе ввалилась кукольного вида блондинка, пятикурсница со значком старосты Гриффиндора на мантии. Бегло осмотрев Джеймса, она увела его с собой в купе.

— А Вами, сударь, кажется, займусь я... — пробормотал юноша, обращаясь к Северусу. — Пойдём, у меня в соседнем купе пара зелий завалялась. Будет нелишним, — он положил руку Северусу на плечо, но, когда тот поморщился от боли, сразу же убрал и жестом показал в сторону купе. — Верну Вам его в целости и сохранности, юная леди! — добавил он, глядя на Лили. Последняя с нескрываемым подозрением наблюдала за ним с места возле окна. — И, кстати, на будущее: вне учебных классов палочкой лучше не пользоваться... До совершеннолетия, — уточнил он и скрылся из виду...

...— Так, посмотрим, что здесь у нас... — старшекурсник деловито распаковал несколько пузырьков с зельем. — Бодрящее тебе не нужно, на успокоительное ты не согласишься, а вот кроветворное не повредит. Пей! — Северус с подозрением понюхал склянку, но, узнав знакомый запах, единым махом опрокинул её содержимое в себя. — Отлично... И последний штрих! — юноша взмахнул палочкой, направив её на сломанный нос Северуса.

Синяк пропал, очертания носа слегка изменились, но какая-то неправильность в его форме сохранилась. Старшекурсник пробормотал под нос какое-то ругательство и попробовал ещё раз. Видимо, с тем же результатом. На его смуглом лице не отразилось ни малейшей эмоции, но Северус всё равно догадался в чём дело и ехидно усмехнулся:

— Не тратьте силы. Это было ещё до Поттера, — он ощупал нос и удовлетворённо кивнул. — Да, всё так и должно быть.

— И кто тебя так? — спросил юноша. Нос ломали минимум дважды, и оба раза выправили не слишком грамотно.

— Обычные магловские разборки, — махнул рукой Северус и мстительно прибавил: — Им досталось гораздо больше!

— Не сомневаюсь, — пробормотал юноша, вспоминая заплывшее синяками лицо Поттера. В его голове начало брезжить неясное пока подозрение. — Не любишь маглов?

— Не то слово, — хмыкнул Северус.

— А как тебя зовут, кстати? — лениво осведомился старшекурсник.

— Северус, — хмуро представился тот, уже догадываясь, что последует дальше. И точно:

— А фамилия?

— Моя мать из рода Принсов. Их Вы, наверное, знаете, — ещё более угрюмо пробурчал Северус, уперев взгляд в свои ботинки.

— Принсы? Да, конечно... — живо поддержал старшекурсник, хотя на самом деле вспомнил только несколькими минутами позже. «Маленький род, последняя наследница совершила что-то скандальное и ушла из дома... — думал он. — Хотя какое там «что-то». Вот они последствия — прямо передо мной». — Тогда я думаю, что мы с тобой ещё встретимся. Я со Слизерина.

— Конечно, — просиял Северус. — Спасибо Вам за лечение!

— Наш долг — помогать младшим курсам, — шутливо отсалютовал юноша. — Пойдём, верну тебя твоей подруге, а то она уже заждалась, наверное!

Северус едва заметно покраснел и направился к выходу из купе...

...— Люциус, у меня для тебя четыре новости: две хорошие и две не очень! — Адриан Нотт, студент седьмого курса Слизерина, ввалился в личное купе старосты школы, довольно потирая руки.

— Если ты о том, что с наследника Поттеров слегка сбили позолоту, не трудись — я уже слышал, — лениво отозвался староста Люциус Малфой, высокий юноша с платиново-белыми волосами, собранными в хвост. Он лежал на диване и со скучающим видом рассматривал висящий над его головой фонарь. — Здесь была Алекса, кричала на Юджина и Помону, пока я не вышел разобраться. Но мне кажется, это несколько мелко для хорошей новости.

— А как насчёт того, что мы обсуждали на прошлой неделе? — Адриан расположился на втором диване и начал цитировать, закатив глаза, как будто текст располагался на потолке: — «...Приоритетом становится поиск не просто потенциально сильных колдунов, но боевиков, боевых магов по духу, тех, кто не остановится ни перед чем, реализуя волю Тёмного Лорда».

— И ты сделал вывод, что этот мальчик нам подходит, гадая на синяках Поттера? — скептически приподнял бровь Люциус.

— Хватит валять дурака, Люц! — Адриан рывком сел на диване и ударил кулаком по столику. Люциус с опаской на него покосился и слегка приподнялся на локте: таким возбуждённым и агрессивно-уверенным он Нотта не видел уже давно. — Он ненавидит Гриффиндор, он терпеть не может маглов, и он готов биться до последнего. Его мать из Принсов, так что мальчишка, скорее всего, будет учиться в Слизерине. И наша задача... вернее твоя, — исправил себя Нотт, — добиться от него лояльности, пока его не переманили сторонники директора Дамблдора. Чем раньше, тем лучше!

— Хорошо, допустим, — примирительно поднял руки Люциус. — Как его фамилия?

— Вот это и есть плохая новость, — нахмурился Нотт. — Его отец — магл.

— Ты с ума сошёл? — Люциус, потеряв невозмутимость, чуть не поперхнулся, услышав это. — Я... я должен был догадаться! Кулачный бой, прокушенное ухо, кошмарный акцент... Алекса об этом говорила. Речи быть не может! — Люциус рубанул ребром ладони воздух, показывая, что разговор закончен.

— Ах, значит так... — Адриан встал и, опираясь на столик, навис над Люциусом. — То есть ты готов оспаривать приказы Лорда? — его голос был тихим и вкрадчивым, до странности напоминающим змеиное шипение. — Который, между прочим, упоминал, что полукровок допустимо привлекать в ряды Пожирателей, если это того стоит.

— И чем ты докажешь, что «это того стоит»? — занял оборонительную позицию Люциус, скрестив руки на груди. — Это ведь не тебе, это мне возиться с этим необразованным полукровкой, который, наверное, вырос в какой-нибудь магловской дыре вдали от волшебного мира... Нянчиться и разыгрывать из себя «доброго старшего брата», как успел уже, наверное, сделать ты. По воспитанию он почти что маглорождённый!

— Чем я докажу? — Адриан нехорошо усмехнулся и покачал головой: — Не-ет, это как ты, Люциус, объяснишь Лорду, почему ты не взял такого перспективного парня в разработку? Я его заметил, а ты упустил. Такая вот простая арифметика, — он взмахнул руками. — А уж о том, что у тебя была возможность привлечь его на нашу сторону, мой отец Лорду обязательно расскажет, можешь не сомневаться.

— И что из этого? — ощерился Малфой, которому повторное упоминание о Лорде явно не пришлось по вкусу. — Меня выгонят? Казнят? Из-за такого пустяка? Не переоценивай себя, Нотт!

— Не переоценивай себя, Люци...— ухмыльнулся Адриан. — Должность старосты, видимо, затмила твой разум. Мелкая административная подачка и ты уже считаешь себя королём. Но ты — всего лишь один из многих, внешний круг. Как и твой отец, кстати... А мой — один из первых и самых верных соратников Лорда. Лорд ценит верность, Люциус, и всегда воздаёт по заслугам, — Нотт улыбнулся с осознанием собственного превосходства. — Так что отрабатывай оказанное доверие.

С минуту они сверлили друг друга взглядами, в которых не читалось ничего хорошего. Наконец, Люциус словно бы случайно отвёл глаза.

— Так какая там вторая плохая новость? — спросил он самым светским тоном из возможных. Адриан, до этого продолжавший напряжённо наблюдать за ним, сразу же расслабился и облокотился на спинку дивана. После чего с энтузиазмом продолжил выкладывать последние новости:

— Ты помнишь старшего сына Вальбурги?

— Сириуса? Да уж, такое забудешь! — с готовностью включился в обсуждение Люциус, поддерживая игру. — И что?

— Он собрался поступать в Гриффиндор... — убитым тоном постановил Адриан. — Я слышал, пока эти двое не сцепились.

— О-о-о... — новость и впрямь удалась. Люциус округлил глаза в попытке осмыслить услышанное. Секунду он держал невозмутимое лицо, но потом не выдержал и буквально согнулся пополам, беззвучно смеясь. — Бэлла! — прошептал он сквозь хохот. — Бэлла будет в шоке! Я почти хочу увидеть выражение её лица в этот момент... С безопасного расстояния, разумеется! — добавил он.

* * *

— Слизерин и только Слизерин! — словно тренер по квиддичу, наставляющий игроков перед боем, произнёс Северус.

— Я постараюсь! — Лили даже слегка пригнулась, собираясь перед важным событием.

Северус и Лили стояли, взявшись за руки, в толпе первокурсников и ждали своей очереди.

...— Эванс, Лили!

— Держись! — Северус сжал её руку и отпустил. Лили выступила вперёд и бодрым шагом прошла к стулу. Сердце колотилось сильнее, чем когда классная руководительница объявляла счастливцев, прошедших отбор на школьный спектакль. «Моё первое волшебное событие», — думала она. Лили удобно устроилась на стуле и подмигнула Северусу за мгновение до того, как строгая волшебница в зелёной мантии накинула на неё Распределяющую Шляпу.

Шляпа молчала. Северус нервничал. Он не мог увидеть выражения лица Лили, но молчание Шляпы означало, что идёт непростой выбор. Наконец, Шляпа Годрика Гриффиндора объявила свой вердикт:

— Гриффиндор!

Северусу показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Перед глазами потемнело, поплыли круги... Шляпу уже сняли, и он видел лицо своей подруги: бледная и хмурая, Лили кусала губу, словно поглощённая какими-то тяжёлыми мыслями. Северус проследил за ней до красно-золотого стола. Ей уступили место на скамье, и она было приветственно кивнула, но увидев, что уступившим был Сириус, высоко подняла голову и отвернулась. Вид у неё был потрясённый и немного потерянный. «Неужели Шляпа не спросила её мнения? — думал Северус, следя за подругой и коротая мучительно долгое время до буквы С. — Тогда почему она так долго принимала решение?»

— Снейп, Северус!

За столом Слизерина Адриан Нотт кивнул старосте школы, Люциусу Малфою. Тот хмуро кивнул в ответ и пристально посмотрел в сторону Северуса. Однако он этого не заметил. Как в тумане, Северус добрался до стула, сел и уставился в одну точку перед собой. Свет померк: волшебная Шляпа опустилась ему на глаза. На сей раз она не думала долго:

— Слизерин!

И Северус прошёл за серебристо-зелёный стол. Староста приветливо кивнул ему и пожал руку, усадив по правую руку от себя. Огромная честь, заставившая слизеринцев недоумённо переглянуться, а некоторых даже начать перешёптываться. Однако сам Северус вряд ли тогда придал этому какое-то значение. Лили попала в Гриффиндор. Практически в стан врага...

...— Пссс... Да услышишь ты меня или нет?

Северус, шедший в самом хвосте группы слизеринских первокурсников, не сразу отреагировал на возмущённый шёпот. Он скосил глаза в сторону и увидел подругу, энергично махавшую ему рукой из-за ближайшей колонны. Их уже предупредили, каким может быть штраф для тех, кто оказывается вне гостиной факультета после комендантского часа. Но Северус не сомневался ни секунды. Мгновение и он забежал за ту же колонну, частично закрывавшую узкий каменный коридор. Благодаря чёрным мантиям, заметить детей в этой темноте было практически невозможно. Теперь, когда Северус понял, что большую часть времени они будут проводить порознь, каждая минута рядом с Лили казалась особенно драгоценной. Они забрались поглубже в коридор, чтобы их было не видно снаружи, и присели прямо на каменный пол.

— Рассказывай, — вздохнул Северус.

— Обещай не кричать сразу, — прошептала Лили. Северус неопределённо пожал плечами. — Я сама выбрала Гриффиндор...

— Что?! — Северус недаром не стал давать обещания. В тишине ночного замка этот возглас прозвучал особенно громко. Но потом его голос снова упал до шёпота. — Как это вышло? Шляпа хотела упечь тебя на Хаффлпафф? Потому что даже Рейвенкло лучше Гриффиндора...

— Сядь, — Лили с силой нажала ему на плечи, почти насильно усаживая и не давая встать. — Выслушай меня до конца. Мне предлагали Слизерин, — Северус попытался что-то сказать, но она прижала ладонь к его рту. Наконец, он замолчал и непонимающе посмотрел на неё. — Но Шляпа сказала мне, что к ученикам из магловских семей там относятся плохо. Очень плохо, — подчеркнула она, испытующе глядя на Северуса, но различить его выражение лица в полутьме коридора было сложно. — Когда ты мне собирался об этом сказать?

— Никогда, — хмуро ответил Северус. — Тебя бы это не коснулось.

— Значит, это правда... — прошептала Лили.

— Это бывает правдой, — прошипел в ответ Северус. Её бы никто не тронул. Он бы не позволил. А до остальных ему дела нет, тем более что на Слизерине маглорождённых мало. — Но ты — особый случай!

— Даже если так... — Лили осеклась, на секунду смутившись из-за его слов. Но сразу же продолжила: — Неужели ты думаешь, что мне было бы приятно смотреть, что происходит с теми, кто не настолько «особый случай»? — в голосе Лили звучало возмущение. — Ты думаешь, я бы спокойно это перенесла?

— Нет, конечно... — пожал плечами Северус. «Спокойно» и Лили вообще были двумя несовместимыми понятиями. — Вот мы бы с тобой и придумали, как проучить тех, кто их обижает. Если ты бы захотела, — уточнил он. — А так... Так ты оказалась на одном факультете с этими...

— Помешанными на спорте идиотами с кошмарными шуточками, — закончила за него Лили.

— Именно! — с горячностью поддержал её он. — Эта побитая молью годрикова ветошь специально запугивала тебя, чтобы распределить на факультет своего бывшего хозяина...

— Ох, как всё серьёзно! — рассмеялась Лили. С самого распределения ей было не по себе, но сейчас, слушая Северуса, она всё больше убеждалась, что ровным счётом ничего не изменилось: главное, что они по-прежнему друзья. — Шляпа интриговала специально, чтобы меня похитить... Сев! — она ободряюще улыбнулась и снова положила руки ему на плечи. — Не переживай, мы всё равно вместе, и побольше, чем дома. И не сердись. Всё равно даже ты не сможешь сердиться на Гриффиндор вечно! Ну же, я тебя знаю...

* * *

— Мисс Джонсон, это было простейшее зелье от бородавок... Его невозможно выполнить неправильно, — Снейп навис над котлом, жидкость в котором была ярко-малинового цвета. Первокурсница Анджелина Джонсон с ужасом косилась то на котёл, то на преподавателя. — Но Ваш факультет славится умением делать невозможное...

— Но профессор, я сделала всё, как...

— Что это за цвет? — прервал её Снейп.

— Ро... розовый, — слегка заикаясь, выдавила из себя Анджелина.

— А должен быть? — вкрадчиво осведомился профессор.

— Зелёный.

— Вы думаете, что автор учебника был дальтоником? — ехидно произнёс Снейп, опираясь о парту рядом со злосчастным котлом.

— Нет, сэр... — пробормотала она.

— Тогда это значит, что Вы что-то всё-таки сделали неправильно, — подытожил профессор Зельеварения и сложил руки на груди. — А теперь подсчитаем. Испорченное зелье — минус один балл с Гриффиндора. Попытка выдать отвратительный продукт за верный — минус два балла. И... — он едва заметно усмехнулся, — препирательство с преподавателем — минус три балла с Гриффиндора. Можете быть довольны собой, мисс Джонсон!..

...Свет палочки выхватил из темноты фигуры юноши и девушки, целовавшихся в нише за доспехами.

— Пароль в гостиную забыли? — осведомился Снейп. — Я Вам напомню. «Риск — благородное дело». Что характерно, это именно пароль, а не руководство к действию. Минус десять баллов. С каждого. Идите, обрадуйте Полную Даму своими успехами...

...— Интересно, Снейп хотя бы раз начислял очки Гриффиндору? — староста Билл Уизли вполголоса переговаривался с загонщиком квиддичной команды Норманом Хотчинсом.

— Тсс... Билл, что если он тебя услышит?

— Специально для Вас, мистер Уизли, — Снейп даже не обернулся. — Три очка Гриффиндору за благоразумие мистера Хотчинса. И минус пятнадцать очков с Вас.

«Проклятая метла», — думал Северус. Он растёр затёкшие руки, мысленно проклиная того, кто придумал подобное средство передвижения. Вообще-то Снейп летал довольно прилично, но ничего не мог поделать с чувством, что вот-вот упадет с непрочной деревяшки и, стремительно набирая скорость, камнем рухнет на землю. Страх этот он держал втайне от всех, а в особенности от Лили, но каждая длительная поездка превращалась для него в пытку: Северус так крепко вцеплялся в метлу, что, казалось, всю дорогу держал на плечах пудовый груз.

Ладно, оно того стоило... Северус осмотрел свой «улов»: тридцать книг по Заклинаниям, две дюжины — по Темным Искусствам, пару справочников по редким растениям и компонентам, и одна-единственная книжка по Зельям. У Северуса неплохо получались многие предметы, но охотнее всего он занимался именно Защитой от Тёмных Искусств и Чарами. В них было что-то особенно «волшебное», если так можно выразиться: ведь ухаживать за гиппогрифами или выращивать мандрагоры может и магл, а сквиб — даже преуспеть в этом. Вот почему, выбираясь в магический Лондон походить по книжным лавкам, он предпочитал покупать именно Тёмные Искусства и Заклинания.

То, что в глазах Северуса было настоящим сокровищами мира магии, со стороны смотрелось как увесистая стопка почти разваливающихся от ветхости книг и свитков. Именно поэтому он разбирал их днем в библиотеке: большая часть учеников была на обеде в Большом зале, а те, что прогуливали, явно делали это не ради знаний. Сам Северус мог поесть и позже — домовые эльфы всегда были рады накормить любого ученика независимо от факультета. В глазах однокурсников эти книги могли выглядеть жалко, но Северуса не привлекали новые издания. Не потому, что были дороже. От пахнувших свежими чернилами книг было мало пользы: ведь в них находилось слишком мало редких заклятий... «В чем смысл знать то, что знают другие?» — думал он. А реставрировал Снейп книги с удовольствием. Его вообще привлекала тонкая, кропотливая работа: она помогала сосредоточиться и успокоить мысли. Странно, но к Зельеварению он при этом был почти равнодушен, хотя даже Слагхорн признавал его талантливым, соловьем заливаясь о «прекрасных генах» и «врожденном чутье». Декан намекал на успехи матери, Эйлин Принс, и Северус, конечно, был польщён, но ему вовсе не казалось особым талантом правильно следовать рецепту на доске...Тем более, что рецепты попадались глупые и нерациональные.

От размышлений его отвлекла Лили, буквально влетевшая в библиотеку, размахивая письмом в белом магловском конверте. Разметавшиеся по спине рыжие волосы, пронзительно-зелёные глаза. Настоящая ведьма, волшебное существо, живое очарование, словно единорог или феникс. Лили часто дышала после быстрого бега и, в такт её дыханию, мантия на груди поднималась и опадала. Северус словно впал в оцепенение, глядя на неё.

— Сев, они сносят сараи! — без предисловия начала подруга. И мир покачнулся.

У Северуса возникло ощущение, будто его только что стряхнули с метлы. Ему не надо было объяснять подробнее, что это означало: прялка!

— Когда? — не менее лаконично спросил Северус, сметая книги под ближайший из стеллажей и пряча в карман безразмерную сумку.

— Сегодня... — произнесла Лили, не сводя с него горящего взгляда, в котором упрямство смешалось с тревогой, — в три часа.

Как по команде, они повернулись к большим часам, висевшим в углу. Без пятнадцати три.

— Твои родители дома?

— К счастью нет, но камин они держат открытым, — отозвалась Лили, моментально понимая, что он задумал...

...Через пять минут они уже стояли, отфыркиваясь от пепла, на ковре в гостиной Эвансов. Через десять — были у сараев. Они успели... но снос начался раньше. Северус был готов взвыть от досады. Бульдозеры катались взад и вперёд, разламывая ветхие строения и вминая доски в пыль. Хрупкому деревянному инструменту уцелеть было невозможно... В три часа всё закончилось. Рабочие, весело переговариваясь и хлопая друг друга по спине, ушли на обед. Северус продолжал стоять неподвижно. Впрочем, оставался ещё один маленький шанс...

— Репаро, прялка! — он взмахнул палочкой и закрыл глаза, изо всех сил стараясь сконцентрироваться на заклинании. «Качество заклинания пропорционально вложенной магии», сборник Простейших заклинаний, 1935 год. Со всех сторон к месту перед ним полетели маленькие обломки тёмного дерева. Рядом поражённо ахнула Лили. Северус открыл глаза и судорожно выдохнул: прялка стояла перед ним, целая и невредимая. Он восхищённо потрогал резное колесо. — У нас получилось?

— У тебя получилось, Северус! — Лили посмотрела на него сияющими восхищением глазами. Но сразу же спохватилась: — О нет... Мерлин, нам же нельзя использовать палочки вне школы! Что же теперь будет?

— Ничего... Совершенно ни-че-го, — Северус чувствовал, как по телу разливается волна блаженной слабости. Ему удалось это сделать. Моргана-советчица, ему удалось! Северусу хотелось рассмеяться во всё горло. Ему удалось... — Лили, в этом районе живёт совершеннолетний волшебник. Никто не зарегистрирует ничего необычного. Пойдём, нам пора, — он спрятал прялку в безразмерную сумку и протянул Лили руку...

...— Мордредовы рабочие... — прошипел Северус. Прялка была абсолютно целой, но она не работала! Из-под его пальцев выходила обычная нить, почему-то угольно-чёрного цвета. — Мордредовы магловские рабочие... Ненавижу!

Он бессильно прислонился лбом к колесу. Всё кончено. Последняя вещь, связывавшая его, Северуса, с наследием Принсов была испорчена навсегда. Из неё ушла магия. Словно древняя прялка потеряла душу. Как он мог подумать, что так легко отделается? Он почти с ненавистью посмотрел на резные спицы. Подделка. Форма без содержания.

Лили понимала его, насколько это вообще было возможно, учитывая, что ей никогда не принадлежали древние семейные артефакты. Это бесило: почти успеть, почти сделать, почти суметь и споткнуться на какой-то мелочи. Должен же быть выход. Лили тронула нить и поднесла поближе к глазам. Что-то... что-то здесь было не так. Повинуясь внезапной догадке, она размотала несколько витков, скомкала и поднесла к глазам.

— Северус! — она позвала его тихо, словно боясь спугнуть. Голос Лили звенел от еле сдерживаемого напряжения. — Это не просто пряжа! Это — тьма.

Снейп поднял голову и посмотрел на спутанный клубок ниток, который она ему показывала. Он выругался и прикрыл рот рукой, бросив быстрый взгляд на Лили, но та, казалось, ничего не заметила, слишком поглощённая, как и он, этим странным зрелищем. В её ладонях клубилась почти осязаемая мгла, похожая на дым или чёрный туман.

— Мне это не нравится... — прошептала Лили, не в силах оторвать взгляд от пряжи. — Мне это очень не нравится.

Конечно, она хотела найти какой-то ключ. Но прялка, вместо невесомо-серебристой невидимой нити прядущая тяжёлую, вязко-ощутимую тьму её пугала. Однако Северус был совершенно другого мнения.

— Лил, ты гений! — он рассмеялся и в порыве захлёстывающего восторга буквально сгрёб её в охапку. — Она работает, Лил! В ней есть магия, а значит — её можно починить, ты понимаешь? Ты... понимаешь...

Неожиданно Северус понял, что находится к ней слишком близко. Все его мысли, только что сосредоточенные на фамильном инструменте, внезапно как будто застлала пелена. Сосредоточиться было фантастически сложно. Лили...

В глазах Северуса мелькнуло что-то странное, волнующе-чужое. С расстояния нескольких дюймов Лили ясно могла видеть его глаза. Чёрная радужка вокруг чёрного зрачка. И могла бы поклясться, что сейчас эти зрачки стали шире, гораздо шире. Он хотел что-то сказать... или пытался... но в этот момент в окно постучала птица. Сова.

— Что это? — Северус дёрнулся и выпустил Лили из объятий. — Ты же говорила, что в Выручай-комнату не могут попадать почтовые совы?

— Кроме тех, чьи послания адресованы кому-то из нас... — о Выручай-комнате Лили рассказали эльфы-домовики. И теперь они с Северусом сидели, окружённые бесконечными стеллажами: комната предметов, которые надо спрятать. Идеальное место. Сова продолжала стучать в стекло.

Северус распахнул окно. Это была не сова Лили. Нет, это была обычная почтовая сова, каких отправляют с разовыми или срочными поручениями. И на свитке стояло его имя. Лили сразу поняла, что происходит что-то крайне неприятное. Лицо Северуса стало похоже на застывшую маску, чёрные глаза, быстро пробегающие строчки короткого письма раз за разом, смотрели тревожно, почти испуганно. Если испуг вообще был в арсенале эмоций Северуса Снейпа. Лили вопросительно посмотрела на него. Северус не отвечал. Наконец, медленно-медленно, словно преодолевая себя, он произнёс:

— Мать знает, что я колдовал вне школы. И что я взял прялку.

— Сев, может быть...— Лили попыталась коснуться его плеча, но он прервал её:

— Нет, Лил. В этот раз — даже и не думай. Это моя личная история.

* * *

Тупик Прядильщиков встретил Северуса ветром. В какое бы время года он здесь не был, постоянный сквозняк — промозгло-холодный зимой и пыльно-душный летом — носился между домами, вызывая ощущение неясной тревоги. Мать уже ждала его: она стояла на пороге, скрестив руки на груди. Кивнула, чтобы он проходил, и тщательно заперла дверь, словно кто-то мог подслушать их разговор. Слава Мерлину, кроме них двоих никого дома не было. Он собирался нарушить молчание первым. Не вышло. Едва дверь закрылась, Эйлин, комкая в руках клетчатый платок, спросила его. Всего три слова:

— Как ты мог?

Потом она обвиняла. Грозила. Ругала его на чём свет стоит, чтобы под конец решительно потребовать:

— Верни мне её. Немедленно.

— Не могу, — еле слышно прошептал Снейп. — Она сломана.

Повисла пауза. Лавина вязкой, ощутимой тишины затопила гостиную, грозя вот-вот смести ветхие деревянные перекрытия. Наконец, Эйлин обрела способность говорить.

— Ты... — её шёпот скорее напоминал шипение. Так шипит масло на сковороде — от высокой, высокой температуры. — Ты сломал... — она даже сделала паузу, не в силах сказать что-то более или менее членораздельное, — ...мою прялку?

А потом по её щеке стекла слеза. Она не плакала, когда её бил муж. Не плакала, когда совсем маленький Северус отравился зельем, которые она тогда ещё варила. Эйлин вообще было сложно даже представить плачущей.

— Ты не имел права её трогать... Это была моя, моя прялка. Единственная вещь оттуда, которая у меня осталась. Ты... — она по-прежнему стояла прямо, гордо выпрямив спину, но плечи Эйлин Снейп, в девичестве Принс, как-то неуловимо поникли, словно её только что коснулось величайшее горе. Она продолжила хриплым шёпотом: — Этот был мой шанс покончить со всем этим, моя страховка на случай развода...

Вина тяжким грузом опустилась на Северуса, придавливая и выжимая воздух из лёгких. Кто, как не он, знал, насколько хочется отсюда вырваться и никогда больше не возвращаться? Сам Северус при первой же возможности свёл посещения дома к минимуму, приезжая в Хогвартс первым и уезжая последним... «При первой же возможности».

— Почему ты не сделала этого раньше? — Северус знал, что потом пожалеет об этом вопросе, но он вырвался прежде, чем он успел всё обдумать. А после первой фразы слова полились сами собой: — Почему ты до сих пор не развелась, мама?! Если у тебя всегда было это средство, которое помогло бы тебе уйти и жить лучше... Нам жить лучше, — повторил он, пытаясь заглянуть ей в лицо, но Эйлин смотрела вниз, на вытертый до основы ковёр. — Почему?

Вся боль прошедших лет, ссор, драк, синяков, отвратительные сверстники, вечера, проведённые на улице, мрачная, безрадостная жизнь — всё это словно прошло у Северуса перед глазами. Он часто думал, что мать смирилась... или что ей нравится такое положение вещей. Поэтому он и взял её прялку — чтобы наконец-то воспользоваться тем, от чего она отказалась. Но ведь если бы она ушла, если бы спасла его от этого кошмара... они бы справились, со всем справились. Не могло это быть ещё хуже.

— Ты не можешь меня в этом винить! — Эйлин вскинула голову и резко взмахнула руками, словно отталкивая его. — Все совершают ошибки... И я тоже имею на это право... — казалось, на мгновение она слегка смутилась. Но вот её глаза снова полыхнули яростью, словно этот момент ему просто почудился. — Не тебе меня судить. Ты украл её у меня, негодный мальчишка... — Эйлин была всё ещё достаточно молода, но злость словно делала её старше, заостряя черты. Сейчас она, протягивавшая бледные и слегка скрюченные пальцы к Северусу, сыплющая проклятиями, как никогда напоминала ведьму. В магловском смысле слова. — Ты не имел права! Да как она тебя вообще слушалась...

Северус дёрнулся, словно от пощёчины. Многие фамильные артефакты подчинялись только чистокровкам. И даже прямому наследнику, вступившему в свои права, приходилось приложить огромные усилия, чтобы заставить их работать как следует. Губы Северуса скривила горькая усмешка. Нет. Он не будет чувствовать себя виноватым. Не сейчас, не после этого.

— А что мне было делать? Умереть с голоду? Отправиться в школу в кухонном полотенце, как домовому эльфу?! — Северус резко вскочил на ноги и приблизился к матери, говоря всё громче и громче. В свои четырнадцать он был одного роста с Эйлин, и та невольно отступила на шаг, оказавшись с ним лицом к лицу. — «Наследие Принсов»... — издевательски процитировал он. — Ты, как и я, прекрасно знаешь, что у Принсов нет и не будет других наследников, кроме меня! Так что я взял то, что причитается мне по праву... Я сделал то, что должна была сделать ты. У матерей, знаешь ли, есть обязанности... — он невесело усмехнулся. — Ты интересовалась, как я вообще живу? Как хожу в школу, как достаю учебники? Что было в магловской школе, что есть сейчас...

— Я думала, что тебе полагается какая-то стипендия... — начала Эйлин, смешавшись от его неожиданного напора.

— Такие стипендии выдают только сиротам, — недобро проворчал Снейп.

— И всё равно ты не можешь обвинять в этом меня, — она снова скрестила руки на груди, словно защищаясь.

— Тогда не обвиняй меня! — гаркнул Северус, которому уже порядком надоел этот разговор. Он должен оправдываться в том, что воспользовался единственным средством выживания, которое у него появилось?

Эйлин ничего не ответила. Наконец, тихо-тихо, таким тоном, словно её заставили говорить, она произнесла:

— Прости.

Чёрные глаза матери подозрительно заблестели. «Только не слёзы, — мысленно молил Северус. — Только не слёзы... Принсы не плачут». Он подошёл к ней ближе и слегка обнял.

— Ещё не поздно всё изменить...

— О чём ты? — она непонимающе посмотрела на него.

— Я предлагаю тебе пари... Или сделку, называй как хочешь, — Снейп принялся мерить маленькую гостиную шагами, по привычке засунув руки в карманы. — Когда я шёл сюда... Я собирался заплатить тебе цену сломанной прялки. Какую дали бы в ломбарде на Косой аллее. Но я могу сделать кое-что другое... — он остановился, глядя матери в глаза. Эйлин подняла на него тревожный взгляд, — починить её. И вернуть тебе. Но только при одном условии... — он горько усмехнулся, — ты разведёшься с Ним. Сразу же, как я тебе её отдам. Навсегда.

— Как ты смеешь... — начала Эйлин, но он её прервал.

— Тогда зачем? Ты говорила, что она тебе нужна «на дождливый денёк»*. Так вот, мама... Уже давно льёт, как из ведра. Я прошу... — его голос пресёкся. Слишком долго он ждал этого момента, слишком важным он был, — прошу просто сказать об этом честно. Или не корить меня за пропажу инструмента, — быстро закончил он.

— И ты готов обречь меня на статус разведённой женщины? — задумчиво спросила Эйлин. Её тон подсказал ему, что мать уже готова согласиться. — Между прочим, в магическом сообществе это позор.

— А статус жены магла — не больший позор? — бросил Северус.

— Ты говоришь как твой дед... — смущённо пробормотала она.

— Иногда и он мог быть прав, — пожал плечами Северус.

— Вообще-то, он называл тебя никчёмным найдёнышем с порченной кровью... — горько усмехнулась Эйлин, — но если ты так считаешь...

— Так считаешь даже ты! — выпалил Северус. Это вырвалось нечаянно, но, будь его воля всё отменить, он сказал бы то же самое.

Эйлин подняла на него взгляд, полный искреннего возмущения. Но до этого, на долю секунды раньше, чем она успела перестроиться, Северус увидел в этом взгляде подтверждение. И вину. Она думала именно так, но это не доставляло ей удовольствия.

— Я думаю, что я могу развестись, — хмуро констатировала Эйлин. — Если ты, конечно, её починишь...

— Тогда по рукам? — он протянул ладонь, ожидая её вердикта.

Она недовольно дёрнула плечом. Несколько секунд женщина медлила, глядя в окно. Слишком серьёзным был шаг, которого от неё требовал сын.

— По рукам, — наконец произнесла она, резко и звонко заключая рукопожатие.

Руки Северуса и Эйлин на секунду обвило белое сияние и пропало. «Магический обет, — узнал Северус. — Но... как? Без свидетелей, без палочек...» Эйлин странно усмехнулась, покачала головой и посмотрела на него — совсем, совсем другими глазами.

— А ты силён, поганец, — восхищённо прошептала она, обшаривая его взглядом с ног до головы, словно ещё не в силах поверить. — Очень силён, — она улыбнулась хитро и заговорчески, словно девчонка, и прицокнула языком. — Теперь я понимаю, как ты сладил с прялкой. Настоящий Принс...

...«Настоящий Принс», — пробормотал Северус себе под нос, продолжая разбирать книги. Выручай-комната отлично позволяла прятать его библиотеку от чрезмерно любопытных сокурсников. Ему сложно было разобраться, какие именно чувства вызвало у него эта фраза: гордость от того, что мать наконец-то признала его равным или горечь от того, что сделала это только сейчас. Обескураживающая фраза, которой он уже не ждал, на какую не надеялся. «Жаль только, что Принс-полукровка», — мстительно добавил он, глядя куда-то в пустоту. Теперь он просто обязан был найти способ починить прялку. Но как?

Как? Этот вопрос не давал ему покоя. Возможности несовершеннолетнего волшебника заработать ограничены. Но способ должен быть. Словно в поисках подсказки, Северус оглянулся вокруг и его взгляд упал на учебник Зельеварения. Он усмехнулся уголком рта. Значит, настоящий Принс? Посмотрим...

____

* На дождливый день (on a rainy day) — английское выражение, означающее то же самое, что и "на чёрный день".

* * *

Лили знала, что Северус ее уже ждал, но не торопилась. Поворот направо и в очередной темной нише притаилась целующаяся парочка. Раньше она их просто не замечала. Теперь же Лили проигнорировала воркующих голубков намеренно: поджала губы, вздернула голову и гордо прошествовала мимо, не замедлив шаг и не повернув головы. Бесстрастная маска — это не так сложно, как кажется. Любой, кого бы спросили об этом, подтвердил, что противоположный пол ее совершенно не интересовал. В действительности всё было сложнее: Лили выбирала.

Началось все с проклятого Поттера. По крайней мере, он как никогда хорошо подходил на роль первопричины всех неприятностей. Карие глаза, настойчиво рассматривавшие ее фигурку, блестели так недвусмысленно даже из-за стёкол очков, что в первый момент Лили всерьез решила, будто забыла надеть не только мантию, но и юбку в придачу. Она старалась не обращать на это внимания — в конце концов, чего ещё ждать от Поттера? — но жадный взгляд будил в душе что-то незнакомое и пугающее. Вслед за Поттером похотливые взгляды начали бросать Мэтьюз и Торски. Однажды — забавы ради — она мило улыбнулась Энтони, заправив за ухо локон... и это словно стало спусковым механизмом, сигналом, открывшим на неё охоту, никак не меньше. Переглядывания и полуулыбки сменились попытками схватить руку и затащить за гобелен. Послав третьего неудачливого ухажера, Лили задумалась: что они все находят в этих поцелуях? Сумасшедшие. Потерявшие связь с реальностью, словно животные весной. Так ей хотелось думать. В реальности Лили представляла, как мужские губы будут ее целовать. Внизу живота запорхают бабочки... Она зароется пальцами в чьи-то волосы и притянет его сильнее... На этом знания, полученные после беглого знакомства с маминым любовным романом, заканчивались. С каждым днем грезы становились все настойчивее и откровеннее. Любопытство пожирало изнутри. Но внешне Лили Эванс была все так же безразлична и холодна к целующимся студентам.

Она покровительственно улыбалась краснеющей Марлин, насмехалась над Поттером и даже подтрунивала над Блэком, который скрипел зубами от досады, но ответить чересчур нахальной сокурснице тем же всё равно не мог: побаивался её острого языка, да и воспитание не позволяло. Лили словно делала одолжение, выслушивая шушуканья соседок, кивая в нужных местах с видом знатока, для которого всё слишком было обыденно, чтобы уделять этому много внимания. Парни делали круглые глаза, а девчонки недоуменно качали головой. Лили же за показной бравадой прятала жгучий интерес. Но с каждым часом становилось все сложнее. Она хотела попробовать. Понять, от чего все вокруг сходили с ума, вот только не знала с кем. Перебирала в голове возможные варианты. Люпин — чересчур правильный, обвинит во всём себя и будет страдать от мук совести. Поттер — только этого не хватало... прохода потом не даст. Блэк — высокомерный наглец. Еще не хватало "стать очередной зарубкой на ремне", мама о таких рассказывала. Не с Питером же в самом деле.

После трансфигурации Северус предложил встретиться у дальней колонны, скрытой листвой от посторонних глаз. Сердце Лили радостно подпрыгнуло в предвкушении. «Вот он, долгожданный момент», — твердо решила она. Но чем ближе подходила к Снейпу, тем больше сомневалась. Лили прекрасно знала, что для Северуса она уже перестала быть просто другом. Он кидал ей вслед восхищенные взгляды, ревнивые — стоило кому-то подойти ближе, чем на расстояние вытянутой руки, задумчивые — когда она уходила. Их странная дружба выходила за рамки обыденного, и Лили это нравилось. Она пыталась отогнать навязчивые мысли о неправильности своего решения. Слишком всё это напоминало эксперимент. Тренировку. А использовать Северуса в неблаговидных целях... это ей претило. Но интерес был слишком силен, а ожидания — притягательны. В конце концов, Лили убедила себя, что Снейп и сам к этому стремится. А если ему понравится — значит, угрызения совести ни к чему.

Она еще не видела его, но представляла, как он смотрел в сторону озера и хмурился. Кусал губу, задумчиво потирал лоб, недовольно щурился. Северус всегда не уверен, придет ли она. И каждый раз улыбка озаряла его лицо, стоило Лили вынырнуть из поворота, но потухала так же стремительно, как появлялась. Слизеринская привычка к невозмутимости, представление о том, что эмоции надо держать при себе. Сколько бы ни пыталась Лили вытащить его из панциря, ничего не выходило. Только хмурая, тяжёлая тревога в его взгляде выдавала, что пренебрежение не было настоящим движением души, а лишь не очень хорошо сидевшей маской.

— Северус, — протянула она нараспев, подходя к нему ближе. Он не сдвинулся с места. Ждал, что последует за неожиданным вступлением. — Как дела в серпентарии? — Лили улыбнулась, а в глазах запрыгали чертята.

— Неплохо. Как львятки? Друг друга не передушили?

Она запрокинула голову и рассмеялась. Приглушенно и чуть хрипловато. Северус никогда не слышал у нее такого смеха. Радостный, беззаботный, чуть застенчивый, робкий, счастливый — сколько угодно, но чтобы такой... Ощущение скрытой опасности поднялось из глубин подсознания, но он задвинул его поглубже. Чего ему бояться рядом с Лили? Разве что окончательного помутнения рассудка. Только и всего. Северусу захотелось фыркнуть от нелепых мыслей, но он сдержался.

— Ты чудо, — прошептала она и звонко чмокнула Снейпа в щеку. Он даже не сразу понял, что произошло. Зеленые глаза резко оказались слишком близко и горели огнем. Его бросило в жар, потом в холод, а Лили все также открыто смотрела в глаза, завораживая, оглушая, приглашая.

— Лил, все в порядке? — он чуть отстранился, переводя дыхание. Ее близость будоражила.

— Разве тебе не нравится? — она хлопала ресницами и улыбалась уголками губ. Северус неосознанно облизнулся.

— Нет, — он попытался отстраниться, кутаясь в полы мантии, — ты будто и не ты вовсе, — раздраженно прошипел Снейп и незаметно попятился к выходу. Ему страшно было представить, что Лили заметит расширенные зрачки или сбившееся дыхание. Только глупые грифы считают, будто риск — дело благородное. Северус умнее. Он так не думает.

— Брось, Сев, неужели ты этого не хочешь?

В глубине темных глаз вспыхнул недобрый огонек. Одному Мерлину известно, насколько сильно он хотел ощутить вкус розовых губ Лили. Манящих, притягательных, сочных даже на вид. Но не мог себе этого позволить. Или мог? Для Лили ведь это не всерьез, а что потом ему делать? Кусать локти и горько ухмыляться. Лили не может разделять его чувства, слишком невероятно. Если только... Северус резко одёрнул себя. Ни к чему бесплотные надежды. Он — лишь марионетка. Игрушка в руках неопытного, но удивительно чуткого кукловода, всегда знающего за какую ниточку потянуть. Живая кукла Лили Эванс, его единственного друга. Он не имел поддаться порыву, ведь тогда хрупкое равновесие покачнется, и его истинные эмоции вырвутся наружу.

— А должен? — он дернулся, но отступать было некуда. Спиной Северус ощутил холод каменной колонны и понял, что пропал. Лили стремительно приблизилась к нему, воспользовавшись секундной растерянностью.

— Тебе понравится, Сев. Обещаю, — прошептала в губы и порывисто прикоснулась к ним.

Он перестал дышать, замер. Северус не верил в происходящее. Его целовала Лили. Та, о ком он мечтал, лежа в слизеринской спальне. Та, что снилась ему в эротических снах. Та, по которой он сходил с ума. Лили. Эванс. Целовала. Его. Северуса. Снейпа. Сама. Внутренности скрутило в узел. Спазм сдавил горло. В легких закончился воздух. Он попытался вздохнуть, и юркий язычок тут же скользнул в рот. Робко очертил контур губ, погладил зубы и коснулся языка. Северус гортанно застонал и сдался. Зачем сопротивляться, если их желания совпадают?

Лили почувствовала, как сильные руки схватили ее, прижимая еще ближе. Колени подогнулись, а по телу пробежался электрический разряд, сосредотачиваясь на подушечках пальцев. Она сильнее ухватилась за него, вцепилась в волосы, чуть запрокинула голову. Удовольствие. Губы Северуса на вкус напоминали горьковатую полынь, но неуловимо пахли корицей, оставляя терпкое послевкусие. Чуть шершавый язык жалил, даря ощущение невесомой легкости.

Лили прикусила его нижнюю губу, вырывая еще один стон. Металлический привкус крови подстегнул на новые подвиги. Она ластилась к нему, как дикая кошка. Вынуждала целовать сильнее. Ощущения обострились. Какие к черту бабочки? Внизу живота разверзся настоящий вулкан. Еще одно смелое движение губ, и она взорвется.

«Слишком прекрасно, чтобы быть правдой», — подумал Северус и отстранился.

— Хватит, — едва прошептал, глотая воздух.

— Почему? — её взгляд был затуманен. Зеленые глаза искрились пороком. Чертовски соблазнительно, но противоестественно. Не с ним. Так не должно быть... но они ведь никому ничем не обязаны. — Северус... — прошептала она и снова потянулась к губам.

— Нет, — задушенно выдавил из себя он и поспешно отодвинулся. — Не так. Не здесь, — вывернулся из её объятий и скрылся в тени.

Лили смотрела ему вслед и довольно жмурилась. Смело можно выкидывать мамины романы. Глупая беллетристика для старых дев. Это оказалось даже лучше, чем она предполагала. И она не будет Лили Эванс, если упустит такую возможность...

Снейп несся по темным коридорам Хогвартса. Он корил себя за импульсивность и малодушие. Что теперь о нём подумает Лили? Ей вроде понравилось, но сейчас она вернётся к своим грифам и поймет, что поцелуй был никому ненужной блажью. Почему с ним? Она ведь знала, как он к ней относится. Или именно поэтому? Нужно было отказать. Но возможно ли?

Северусу хотелось выть от безысходности. Он не представлял, как теперь смотреть в искрящиеся глаза подруги. Друзья ли они еще? Вопросы, вопросы, вопросы... И никаких ответов.

Лили спровоцировала его. Хитро и умело. Поиграла на его чувствах и желаниях. Никто не смог бы устоять.

Помимо воли губы искривила коварная ухмылка. Она выбрала его. Не самовлюбленного Блэка, не напыщенного Поттера, не одного из прочих грифов, беззастенчиво пожирающих её глазами при каждом удобном случае. Его. Он лучший, потому что Лили подарила поцелуй именно ему. Нет, Северус не будет теряться в догадках. Пойдёт и спросит напрямую, какими будут их отношения теперь. Он справится, если она решит забыть о поцелуе. У него останется это воспоминание. Яркое и солнечное, как сама Лили.

«А если она захочет пойти дальше?» — мелькнула предательская мысль. Северус неосознанно провёл кончиком языка по губам. На них еще чувствовался вкус Лили. Едва уловимый, легкий, он казался обжигающим, словно имбирь. Ухмылка скользнула по лицу и растворилась в темноте коридора, словно её не было. В его жизни было мало хорошего, возможно, теперь пришло его время.

Полный и маленький, похожий на мелкого лавочника волшебник неуверенно топтался перед дверью небольшого магазинчика без вывески. Лавка выглядела заброшенной и неработающей, но ошибки быть не могло: именно здесь должен принимать клиентов Зельевар из Лютного. Настоящего имени Зельевара никто не знал, да и не интересовался — в Лютном это себе дороже, — но почти все сходились в том, что невозможного для таинственного мага практически не было. Впрочем, люди могли приувеличивать... Волшебник вытер вспотевшие руки о мантию и, судорожно сглотнув, приоткрыл дверь.

Внутри был полумрак с лёгким запахом чего-то вроде мастики. Стены от пола до потолка были закрыты стеллажами, заполненными разнообразными зельями и ингредиентами к ним. Пучки трав свисали с потолка, то тут, то там стояли столики и дополнительные полки, до отказа забитые всякой всячиной. Предназначение большей части этих предметов Арлис (а именно так звали толстячка) не только не знал, но и ни за что не хотел бы когда-нибудь узнать. Несмотря на захламлённость, лавочка была чистой и явно знала хозяйскую руку. Арлис в нерешительности остановился возле прилавка и стал ждать, надеясь, что немузыкальный, надтреснутый голос дверного колокольчика уже дал знать хозяину, что у него посетители.

— В чём состоит Ваша проблема? — голос раздался прямо у него за спиной, заставив незадачливого мага подскочить.

Обернувшись, он увидел высокую фигуру мужчины, с головы до ног укутанного в чёрную мантию с капюшоном. Под надвинутым на глаза капюшоном клубилась мгла, мешая рассмотреть лицо Зельевара. «Как у дементора», — подумал Арлис, чувствуя, как снова покрывается холодным потом. Но окликнувший его голос казался вполне человеческим.

— Я... — Арлис принялся теребить платок, чувствуя, как к горлу снова подступает комок. — Моя дочь... — его лицо исказилось, а по щекам потекли, всё быстрее и быстрее, непрошеные слёзы. — Мэри... она умирает. Это черное дыханье, проклятая болезнь... и никто не может помочь. В Мунго сказали, что дольше недели она не проживёт. Прошу... — его голос пресёкся. Арлис уткнулся лицом в и без того уже мокрый платок, не в силах говорить дальше. «Только бы он смог мне помочь! Только бы он знал средство!» — мысленно повторял он.

Зельевар помедлил, скрестив руки на груди, а потом произнёс:

— Я могу приготовить зелье, которое её вылечит, — взгляд Арлиса зажёгся почти безумной радостью. Он уже готов был благодарить своего спасителя и целовать ему руки, но Зельевар жестом остановил его: — Подожди! Я ещё не договорил. Это будет стоить тебе тысячу галлеонов.

Надежда во взгляде толстячка-мага пропала, словно кто-то задул внутри него свечу. Тысяча галлеонов! Это были огромные деньги. Даже если бы он продал свою лавку и дом, то едва насобирал бы семьсот...

— Господин Зельевар, — испуганно проблеял он, — я... у меня нет таких денег.

— Тогда я ничем не могу помочь, — развёл руками тот и отвернулся.

Арлис подождал немного, но хозяин лавки молчал, считая дело решённым. Щёки Арлиса снова стали мокрыми, а руки затряслись мелкой дрожью. Он рухнул на колени и подполз почти к краю чёрной мантии.

— Господин Зельевар, пожалуйста... Она не может умереть. Я придумаю что-нибудь. Я... займу эти деньги у гоблинов. Пожалуйста, помогите ей, помогите Мэри! — он зашёлся в рыданиях, не в силах поднять глаза от дощатого пола.

— Встань! — скомандовал Зельевар, и Арлису пришлось подняться на ноги. — Ты не можешь платить за неё чужими деньгами. Не для этого зелья. Ты только зря их потратишь. Колдовство не сработает.

Чувствуя себя абсолютно раздавленным, Арлис направился к выходу из лавки. Но когда он почти дотронулся до ручки двери, Зельевар снова окликнул его:

— Стой!

Арлис обернулся. Какое-то время Зельевар молчал. Наконец, он вздохнул и медленно произнёс:

— Есть... Есть ещё один выход. Магия этого зелья — очень мощная. Волшебство такого уровня всегда имеет цену, и её кто-то должен платить. Я не могу лечить её бесплатно, потому что тогда лишусь своей силы навсегда. Поэтому цену должен заплатить ты...

— Я... — волшебник вздохнул. В магическом мире сквибом было быть тяжело. Без руки или зрения любой маг чувствовал себя куда полноценнее, чем без волшебства. Но... если это могло помочь Мэри... — Я готов отдать свою магию.

Услышав это заявление, Зельевар только тихо рассмеялся:

— Достойное начало. Но ты слабый маг. У тебя не хватит на это силы. Я... предлагаю тебе кое-что другое, — он помедлил, словно найденное решение ему самому не очень нравилось. — За спасение твоей Мэри, ты будешь должен мне услугу.

— Какую? — почти шёпотом произнёс Арлис, судорожно сглотнув.

— Любую. В этом и суть, что, когда я тебя попрошу, ты выполнишь одну мою просьбу. В чём бы она ни заключалась, — уточнил Зельевар.

— Я согласен! — воскликнул волшебник, ещё не до конца веря своему счастью. Его глаза, окружённые тяжёлыми, как у собаки, веками, радостно забегали. — Конечно, я согласен... Спасибо Вам, господин Зельевар, спасибо!

— Да? — теперь в голосе Зельевара звучала неприкрытая насмешка. — Ты уверен, что меня стоит благодарить? Ты пришёл за помощью в Лютный. Если ты согласишься, я смогу попросить тебя о любой услуге. Ограбить, предать, убить! — он говорил всё громче и громче, постепенно наступая на Арлиса, который пятился, пока не оказался прижат к дверному косяку. — Я могу заставить тебя совершить самоубийство... Или отравить городскую канализацию... Проклясть Министра Магии... — шипел Зельевар, нависая своим капюшоном, под которым клубилась мгла, прямо над Арлисом. — А если ты откажешься, то колдовство распадётся и всё возвратится в исходную точку — твоя дочь снова будет при смерти. Ты готов пойти на это?

Он резко отпустил Арлиса, которого держал за грудки и снова отошёл к дальней стене лавочки. После чего добавил уже нормальным голосом:

— Итак, я спрашиваю тебя последний раз: ты согласен?

Арлис высоко вскинул голову и тихо, но очень твёрдо сказал:

— Да!...

...Оставшись один, Северус снял капюшон и с силой провёл рукой по лицу. Оборотное зелье и плащ, сотканный из мглистой нити его сломанной прялки. С десяток заклинаний от нежелательных посетителей, запасы ингредиентов на несколько месяцев вперёд и ставшая уже хронической головная боль от постоянного недосыпа. Каждую ночь Северус читал книги по Зельеварению, начиная уже находить определённое удовольствие в возне с корешками и загадочными животными субстанциями. Помогало почти полное отсутствие брезгливости. Вот и очередной клиент ушёл без оплаты... «Услуга... Что он может мне дать, багет вне очереди?» — раздражённо подумал Снейп. Но отказать всё-таки не смог.

«С таким характером ты до конца аренды не соберёшь нужной суммы», — ворчал его внутренний голос. Однако Северус уже привычно предложил ему заткнуться. Реставратор артефактов запросил за ремонт баснословные деньги, и если бы прялка принадлежала самому Снейпу, он уже давно плюнул бы на затею её починить. Но теперь он был как никогда близок к осуществлению заветной мечты. Это заставляло браться даже за самые рискованные заказы. И до сих пор ему всё удавалось. Он приходил сюда каждый вечер после занятий, занимал субботние и воскресные дни, даже иногда праздники.

Вьюга заметала окна, минуты сплетались в часы пока на свет не появлялось новое зелье. Или хорошо забытое старое. Это помогало... Помогало не думать. Но стоило переступить порог Хогвартса, как его снова охватывала тревога. Тревога по имени Лили Эванс. Северус, казалось, спиной мог чувствовать обжигающий взгляд Лили. В Большом зале, на занятиях, на переменах. Но стоило поднять глаза, как она тут же отворачивалась, заговаривала с кем-то, энергично жестикулируя. В такие моменты он убеждал себя, что ему почудилось. Так было проще. Лежа за толстым бархатом полога, он пытался представить, что того нелепого разговора и вовсе не было. Северус жалел, что поддался порыву. Дался ему откровенный разговор. А теперь воспоминания захлёстывали, мешая дышать, разъедая душу горечью, которая оседала на языке, оставляя почти осязаемый противный привкус...

...Когда он подошёл к ней в тот день, Лили сидела на подоконнике, склонившись над пергаментом. Он догадался, что она писала письмо домой. Несколько прядок выбились из хвоста и скользили по пергаменту вслед за пером. На несколько минут Северус залюбовался: изящный поворот головы, тонкие запястья, плавные движения. Сейчас она казалась хрупкой и беззащитной. Северуса охватило иррациональное чувство: потребность защитить её, оградить от всех опасностей мира, спрятать.

— Лили, — несмело окликнул Северус. Он позвал её осторожно, но Лили всё равно резко дёрнулась и ойкнула. Едва не залила пергамент чернилами, а потом затолкала его в сумку, словно готовясь уходить.

— Привет, — радостно поздоровалась она, едва заметно покраснев. На мгновение Лили потупилась, но потом решительно вздёрнула подбородок. В этом жесте Северусу всегда чудилась упёртая решимость, умение стоять на своём, даже если неправа. В Слизерине эту черту могли назвать глупостью, но Северус предпочитал слово «безрассудство». Его восхищала эта её черта. Вот только что это упорство сейчас сулит ему самому?

— Мы можем поговорить? — осторожно спросил он.

— Конечно, — Лили энергично кивнула, заправила выбившиеся локоны за ухо и пытливо посмотрела на него. На её губах играла загадочная полуулыбка, а зрачки казались чуть расширенными. Это сбивало с мысли.

— Я... — Северус запнулся, не вполне понимая, что следовало сказать. — Тот поцелуй... он... что-то значил, — полувопросительно-полуутвердительно сказал он и вскинул голову, вглядываясь в лицо Лили и пытаясь найти в нём ответ. Северус подобрался, как перед казнью. Страх в его душе смешивался с иррациональной, бешенной надеждой, а Лили всё не давала ни малейшей подсказки: её глаза хранили уклончивое выражение, а сама она, казалось, всецело была поглощена рассматриванием резких черт его лица. Наконец, она прервала молчание:

— Сев, — Лили слабо улыбнулась, заглядывая ему в глаза, — не подумай, что мне не понравилось, всё было замечательно, но... — ее щеки чуть порозовели, Лили тяжело выдохнула, — это случилось так неожиданно. Знаю, что сама все затеяла, но оказалось, что я не совсем готова, — она сконфуженно передернула плечами, а в глазах плеснул страх. Смутная догадка, мелькнувшая в голове Северуса, совершенно ему не понравилась.

— То есть, ты боишься, что поцелуй испортит наши отношения? — Лили дернулась, неуверенно перехватив ремень сумки.

— Не совсем, — Лили покачала головой, будто подтверждая слова, и подняла глаза к потолку, — я... — она снова судорожно вздохнула, а затем вдруг добавила совсем другим голосом: — Знаешь, мне Петунья написала. Представляю, как ее передернуло, когда привязывала к лапке совы письмо. Она же их боится, — Лили неуверенно улыбнулась, положила сумку на пол и села на нее. Раньше они часто вот так запросто болтали, но сейчас Северус не знал, как реагировать. Он ведь хотел понять.

— Наверное, попросила миссис Эванс, — он все-таки присел на корточки рядом с ней.

— Наверное, — чуть отстраненно сказала она. Северус видел, что и ей не совсем комфортно, но не мог подобрать правильные слова. Все они казались какими-то глупыми и неуклюжими. Никчемными.

— Знаешь, мои соседки стали просто невыносимы. Все время обсуждают мальчиков, сплетни и снова мальчиков, — она закатила глаза и скорчила скептическую рожицу.

— А ты что? — уголки его губ чуть дрогнули, но голос звучал сухо.

— А что я? Киваю головой, мило улыбаюсь и сваливаю, потому что... — нет, какая она всё-таки необыкновенная! Он залюбовался её белоснежной кожей с россыпью почти незаметных веснушек, зелёными глазами, которые всегда так задорно блестели в такт живой мимике, наверняка изображающей в лицах каждую из соседок по комнате. Энергичная, эмоциональная, непосредственная. В ней было все, чего не хватало ему... — Ты меня не слушаешь, — чуть обиженный голос вырвал его из мыслей.

— Слушаю, конечно, — рассеянно ответил он. Лили лучезарно улыбнулась и принялась что-то рассказывать о недалеких соседках, напыщенных парнях и применении мандрагоры в колдомедицине. Она прыгала с одной темы на другую, словно не замечая, что Северус был где-то далеко. А он сдержанно улыбался, вставлял короткие ремарки и думал. Она ушла от ответа. Перевела тему, увела разговор в другое русло, без устали щебетала о незначительных мелочах, словно всё уже и так понятно. Иными словами, ему просто дали отставку. Никакого «пойти дальше». Никакого «больше, чем друг». Конечно, она была очень корректна... Может, боялась его обидеть. А может — ей просто по-прежнему нужен был подопытный кролик для экспериментов. Ну, конечно, с ним же проще! Он так легко поддался в прошлый раз... Склизкое разочарование ужом извивалось в животе.

— Что-то не так? Ты в порядке? Хорошо себя чувствуешь? — Лили всполошилась, обеспокоенно заглянула ему в глаза и даже потрогала лоб. Северусу оставалось только горько усмехнуться.

— Вполне, а я с чего ты взяла, что мне плохо? — Снейп был уверен, что ни словом, ни жестом не показал своих истинных мыслей.

— Просто ты как-то побледнел, ссутулился, глаза прикрыл, — её рука чуть сжала плечо. То ли ободряя, то ли еще больше смущая.

— Не выспался. Да и вспомнил, что доклад по трансфигурации не доделал, — безэмоционально ответил он. Зеленые глаза недоверчиво блеснули, но она промолчала. Знала, что не уличит его во лжи, даже если постарается.

— Понятно, — тихо произнесла Лили, убрала руку и встала, — тогда пора по спальням. И мне не помешает перепроверить доклад. Кажется, перепутала формулу расширения с константой фигуры, — она быстро подобрала сумку и пошла в сторону гриффиндорской башни.

Прямая спина, прыгающие за спиной кудряшки при каждом шаге, болтающаяся на плече сумка. Красивая, до дрожи необходимая ему... и равнодушная, при всей своей искренней, солнечной заботливости. Как конфета, с которой никак не снять зачарованную прозрачную оболочку...

...Лили сидела за столом в Большом зале. Со всех сторон до нее доносились звонкие голоса, приглушенные хихиканья и заливистый смех. Она вяло ковырялась в тарелке с картофельным пюре, не обращая внимания на всеобщую оживленность. Лили потянулась к кубку с тыквенным соком и мельком взглянула на слизеринский стол. Северуса не было. Снова. Хм, возможно, конечно, он просто поел раньше... или пытался решить вопрос с ремонтом прялки... Хотя вряд ли. Лили чувствовала, что он избегает её. После того глупого разговора у подоконника на четвертом этаже. Лили переставала понимать Северуса, и ее это совершенно не устраивало. А он все больше отдалялся. Или ей только так казалось?

Лили остервенело ткнула котлету вилкой, словно та была виновата в их со Снейпом размолвке. Хотя это и ссорой было сложно назвать. Лили корила себя, что не сказала ему все, как есть, а перепугалась и наговорила кучу лишнего, одним словом — сглупила. Но иначе Северус мог ее неправильно понять, и потом было бы только хуже. Ничего, еще пара дней и он поймет... Должен понять. Они снова будут друзьями. Пусть Лили переступила черту, но это же не может уничтожить их дружбу.

Она уговаривала себя, но уверенности не было. И почему надо всё так усложнять? Это был эксперимент. Приятный, волнующий. Но не переворачивающий жизнь! Не для Лили, во всяком случае. Ей и в голову не могло прийти, что Северус воспримет всё настолько серьёзно. Она проткнула несчастную котлету, едва ли не с удовольствием наблюдая, как ошмётки мяса разлетаются по тарелке.

— Лил, ты чего? — Марлин толкнула её локтем в бок.

— Что? — она недоуменно посмотрела на размазанную по тарелке еду, — кажется, я не голодна, — она встала со скамейки и пошла в гостиную.

— "Храбрость и отвага", — произнесла Лили перед портретом Полной Дамы. Та покосилась на неё с неодобрением, но ничего не сказала. Как же, Лили не восхитилась её новой прической.

Мысли не давали покоя. Они кружились нестройным хороводом, мешая сосредоточиться на чем-то другом. Когда Северус спросил, значил ли что-то тот поцелуй, она растерялась, а потом и испугалась. Потому что вдруг с предельной ясностью поняла, что ответить честно — означало нанести ему глубочайшую обиду. И потерять навсегда.

Это было бы глупо и несправедливо. И, с одной стороны, Лили даже жалела, что вообще поцеловала его. С другой — ведь им обоим понравилось. Северус не сопротивлялся, а охотно её поддержал. Значит, они оба виноваты. Им же всего по четырнадцать. Четырнадцать! «Вся жизнь впереди», — как любит говорить мама. И, вообще говоря, она права. А связывать себя хоть в чём-то — это как-то скучно и слишком по-взрослому, что ли...

...Место Северуса по-прежнему пустовало. Черт! Лили это уже начинало беспокоить. Он явно её избегает. Почему он не может понять? К чему себя ограничивать: куда лучше брать по максимуму, пока есть такая возможность. Все же было отлично, как вдруг его перемкнуло, но ведь она ему ничего не обещала. Лили свободна, как и он. Кстати, это ещё один повод для него прийти в себя как можно раньше. Может быть, даже завтра. Придётся, наверное, ещё раз откровенно с ним поговорить...

...Сказать, что Лили злилась — ничего не сказать. Она была в бешенстве. Северус наконец-то появился — уверенный, собранный и вроде бы даже чем-то довольный, но игнорировал её. Откровенно и намеренно. Ухмылялся шуткам Мальсибера, увлеченно разговаривал с Эйвери, а на нее даже не смотрел. Мазнул взглядом и равнодушно отвернулся.

— Да что он себе позволяет?! — в сердцах воскликнула Лили.

— Кто? — Марлин непонимающе хлопала глазами, оглядываясь. — Митчелл? Так он же еще с начала года на тебя запал. Неужели не замечала? — Лили едва сдержалась, чтобы не покрутить у виска. Дался ей этот Митчелл. Симпатичный, но мозг как у восьмилетки... Ох, теперь уже она, кажется, думает слишком серьёзно. Не замуж же собирается. Можно развлечься и забыть с чистой совестью. В конце концов, в чём ещё смысл молодости?

— Привет, Лили, — Ричард Пратчетт улыбнулся и игриво подмигнул. Краем глаза она уловила, как Северус запнулся, но через секунду продолжил разговор. «Ах, значит, мы всё-таки замечаем, что происходит!» — подумала Лили и улыбнулась Пратчетту. Она не любила злить Северуса, но если эмоции его накроют, он сам первый перестанет играть в равнодушие и пойдет на контакт. По крайней мере, Лили надеялась на это.

— Привет, — она кокетливо заправила прядь волос за ухо и послала еще одну улыбку Ричарду. — Как дела?

— Прекрасно, — он уставился так, явно не понимая, чем обязан такой любезностью, — а у тебя?

— Замечательно, — если бы улыбкой можно было ослеплять, то Ричард непременно бы уже лишился зрения. Лили показалось, что Северус побледнел чуть больше обычного. Или это игра света?

— Все в класс, — скомандовала подошедшая МакГонагалл, и студенты нестройным потоком хлынули в кабинет. Лили нормально относилась к Трансфигурации, но сейчас совершенно не могла сосредоточиться. МакГонагалл все говорила и говорила, Лили усердно записывала, но не понимала ни слова. Мысли витали далеко за пределами формул. Рядом сопела Марлин, то и дело заглядывая к ней в конспект и чуть слышно возмущаясь. Быстро писать у нее не получалось, а переспросить профессора отважился бы только самоубийца.

Лили гадала, что всё-таки чувствовал Северус, когда она разговаривала с Пратчеттом. Злость? Обиду? Недовольство? Он хорошо умел скрывать эмоции, но и Лили изучила его. В любом случае, Северус заметил. И вряд ли ему понравилось. Тем более, что он всегда был невысокого мнения о гриффиндорцах. «А какая разница?» — мелькнуло в сознании. Она вольна общаться, с кем захочет. Северуса же она не ограничивает. Они друзья. «И только!» — мысленно подчеркнула Лили.

МакГонагалл начала писать сложную формулу трансфигурации на доске, когда рядом с Лили опустился бумажный журавлик. Удивленная, но заинтригованная она быстро развернула его, чтобы МакГонагалл не заметила. Прыгающие буквы складывались в незамысловатое предложение «Пойдешь со мной в Хогсмит? Ричард». Лили обернулась, чтобы посмотреть на него, но наткнулась на внимательный взгляд Северуса. Пратчетт улыбнулся и подмигнул ей, а Северус едва заметно покачал головой. Сомнение в расчетах МакГонагалл? Навряд ли, скорее уж реакция на поведение Ричарда. Злость жидким ядом разлилась по венам. Лили кивнула и кокетливо улыбнулась Пратчетту, игнорируя Северуса. «Это и значит разнообразие», — мстительно подумала она...

...— Постой!

Звонкий голос донесся до ушей Лили, но она продолжала идти, будто не слышала. Настойчивый тон Пратчетта ей не понравился. Пара улыбок еще не повод думать, что она ему что-то должна. Лили даже ничего не обещала. Вот еще.

— Лили, — она усмехнулась, но не сбавила шаг: Ричард заслуживал, чтобы с него сбили спесь. Сильные пальцы сжали предплечье, останавливая. — Я звал тебя, разве не слышала? — в голосе Пратчетта отчетливо послышались раздраженные нотки.

— Слышала, — его брови поползли вверх, рот чуть приоткрылся. Лили стоило огромных усилий не рассмеяться Ричарду в лицо. — Прости, задумалась.

— А-а-а-а... — смущенно протянул он и отпустил руку. Пратчетт будто сдулся и представлял собой весьма комичное зрелище. «Трагикомичное», — мысленно поправила себя Лили. — Так ты согласна? — неуверенно спросил он, чуть улыбаясь. Она безразлично пожала плечами. Молчание затягивалось. Лили ждала дальнейших действий, но Ричард будто разучился говорить, беззвучно открывая и закрывая рот. — В десять у дверей Большого зала? — предпринял он последнюю попытку.

— В полдень, — отрезала Лили, бросила мимолётный взгляд на Пратчетта и пошла дальше. — Тоже мне, гриффиндорец, — буркнула она себе под нос.

— Что? — в его голосе слышалась чуть не мольба.

— До встречи, — припечатала она и скрылась за поворотом, бросив на прощание чарующую улыбку. А Пратчетт остался в полном недоумении, но с оттенком приятного предвкушения и надежды.

«Надеюсь, я об этом не пожалею», — подумала Лили.

«Она обязательно станет моей», — прошептал в пустоту Ричард...

...Лили уже в который раз подошла к зеркалу, критически рассматривая себя с разных сторон. Все казалось идеальным. Слишком идеальным, а потому приторным и фальшивым. Чем ближе подкрадывался полдень, тем больше ей хотелось послать Пратчетта к Основателям и остаться в уютной гриффиндорской спальне: забраться с ногами на кровать, задернуть полог и просидеть так весь день. Даже несмотря на болтовню соседок-сплетниц. «Что за глупости, — одернула себя Лили, — у меня сегодня свидание. Радоваться должна». До неё долетали обрывки разговора девочек в спальне:

— Все-таки Ричард такой красавчик... с удовольствием зажала бы его в темном углу, — это Мелисса. Лили могла бы поклясться, что сейчас она томно прикрывает глаза и чуть раскачивается из стороны в сторону.

В ответ на её реплику раздался приглушённый смех.

— Ну, ты даешь, Мел, — это Шарлин пытается говорить сквозь хохот. — Пратчетт, конечно, ничего, но не настолько, чтобы мечтать... — она не договорила, хотя это, в общем-то, и не требовалось.

— Можно подумать, ты себе ничего такого никогда не представляла... — голос Саймон, уже заранее обиженный. Она всегда была тайно влюблена в Ричарда.

— Разве что иногда, — прошептала Шарлин заговорческим тоном, и девочки снова рассмеялись.

«Хм... похоже они считают, что я вытащила выигрышный билет, — усмехнулась Лили. — Возможно, это свидание не такая уж глупая идея...». Но всё-таки разговоры подруг начинали её раздражать. Поэтому она подхватила зимнюю мантию и решительно направилась к выходу. До полудня оставалось еще пятнадцать минут. Торопиться некуда. Она неспешно спустилась по лестнице. В гостиной было полно народу. Студенты собирались небольшими группками, бурно переговариваясь. То тут, то там раздавался раскатистый смех. Гриффиндорская гостиная всегда напоминала Лили растревоженный пчелиный улей: здесь постоянно пульсировала жизнь, яркая, громкая, насыщенная... Иногда с приставкой «слишком». Вот как сейчас. И тогда Лили почти жалела, что не выбрала Слизерин. Хотя прекрасно знала, что там она уж точно была бы чужой. Она невесело усмехнулась и вышла из тени лестничного пролета.

— Лили, — к ней тут же подскочил Пратчетт, которого она сначала не заметила, — а я как раз хотел идти в Большой зал, а тут ты. Какая удача, — он светился, словно начищенный галлеон. Неожиданно для себя она почувствовала, что улыбается в ответ. — Пойдем, — Ричард галантно придержал перед ней портрет и подхватил под руку.

Они шли по людному Хогвартсу, переговариваясь о незначительных мелочах вроде эссе для Флитвика и практического задания по Травологии. По пути встречались знакомые и не очень лица. Кто-то здоровался, кто-то ошарашено смотрел вслед, кто-то хихикал. Лили предчувствовала, что в этот раз она сама станет предметом сплетен. Ричарду же ни до кого не было дела. Он самозабвенно вещал о последнем матче «Паддлмор Юнайтед», попутно кивая знакомым и активно жестикулируя. Не сказать, что Лили было интересен его монолог, скорее любопытно, сколько он продержится.

— Ты такая красивая сегодня, — сообщил Ричард и выжидающе посмотрел на неё.

— Спасибо, мне приятно, — ответила она, чуть улыбаясь. Судя по мелькнувшему в глазах удивлению, он ожидал другой реакции. Но не бросаться же ему на шею с восторженным визгом от столь незамысловатого комплимента? Лили вспомнила Мелиссу и Шарлин и усмехнулась: те бы так и поступили. — Так мы идем? — она изогнула бровь, давая понять, что дальше стоять в дверях уже неприлично.

— Да, конечно, — Пратчетт опомнился и солнечно улыбнулся. — Куда ты хочешь пойти? Три метлы, кафе мадам Паддифут, Сладкое королевство, Зонко?

Он с энтузиазмом перечислял самые популярные места Хогсмита. Лили кольнула досада. Неужели он сам не может решить, что впечатлит девушку? В конце концов, у них свидание, и это он её пригласил, а не наоборот.

— Что-то не так? — видимо, он все-таки уловил перемену настроения Лили. — Выбирай, что хочешь. Мне все равно, куда идти, когда рядом такая потрясающая девушка.

Лили слегка покоробила слащавость комплимента, но она улыбнулась. В конце концов, он искренне пытался сказать ей что-то приятное. А в пятнадцать лет хочется внимания — и, что греха таить, восхищения и поклонения — даже если они облечены не в самые изящные и уместные слова.

— Хочу в «Кабанью голову», — решила Лили. Если Пратчетт и удивился, то не подал виду.

— Туда, так туда, — весело ответил он и повел Лили извилистой тропой среди пушистых сугробов. Через несколько минут она окончательно потеряла ориентиры и подумала, что ни к чему волноваться, ведь он знал, куда идти, судя по уверенному виду и непрекращающейся болтовне.

Трактир встретил их грязными засаленными полами и не особо приветливым барменом. Столы не знали тряпки минимум пару дней. На стульях виднелись грязные разводы. Они сели в дальний угол, чтобы не слишком выделяться. Ричард пошел за сливочным пивом, а Лили осматривалась. Она было пожалела о своём выборе, но улыбающаяся физиономия Пратчетта и витающая атмосфера вседозволенности вселяли иррациональное чувство свободы. Здесь не надо было думать как себя вести, ёжась под внимательными взглядами профессоров и любопытными — однокурсниц.

— А вот и я, — Ричард материализовался словно из ниоткуда с двумя запотевшими бутылками игристого напитка. Они были такими же засаленными, как тряпица, которой бармен протирал стаканы, но энтузиазма Лили не убавили.

— А вот и ты, — в тон Пратчетту ответила она. Тот быстро откупорил бутылки и протянул одну Лили.

— За наше первое свидание, — провозгласил он и сделал первый глоток. Лили удивленно покосилась на него, но поправлять не стала. Она не любила заглядывать вперёд, а поэтому предпочитала наслаждаться настоящим. — Ты любишь квиддич? — спросил Ричард, резко меняя тему. Лили рассмеялась:

— И ты решил этим поинтересоваться только после получасового рассказа о шансах «Паддлмор Юнайтед» выиграть у «Гудзонских Соколов»? Оригинально.

— А что такого? — он выглядел растерянным. Похоже, и, правда, не понял её иронии.

— Логичнее было бы поинтересоваться этим до того, как углубился в разъяснении стратегии «Паддлмор» в нынешнем сезоне, — терпеливо пояснила Лили.

— Ну, так как? — спросил он, отпивая пива. Она едва не взвыла от такой бестактности и непонятливости.

— Не ненавижу, но и не люблю.

— Как это? — Ричард округлил глаза и чуть не подавился пивом.

— Молча, — она раздраженно фыркнула. — Квиддич не мороженое, чтобы его все обожали.

— Быть такого не может, — глубокомысленно обронил Пратчетт и посмотрел на нее, будто увидел восьмое чудо света. Лили почти приготовилась сказать по этому поводу какую-то колкость, когда совсем рядом кто-то воскликнул, ни то радостно, ни то возмущённо:

— Какие люди!

— Джеймс, Сириус! — Ричард подскочил на стуле, запнулся и чуть не свалился кулем к их ногам.

— Эванс, — оба склонились в шуточном реверансе, а Сириус даже прибавил к этому взмах воображаемой шляпой.

— Поттер, Блэк, — насмешливо кинула Лили и пригубила из бутылки, — не скажу, что рада видеть.

— Почему? — спросили одновременно три голоса. Она закатила глаза и сделала еще глоток.

— А просто так, — издевательски протянула она. Повисло неловкое молчание.

— Слышал о разгроме «Ястребов», — ляпнул первое, что пришло в голову Пратчетт, неизвестно к кому обращаясь.

— Да, «Юнайтед» придется не сладко, если они еще хотят Кубок, — ответил Поттер. Блэк ни то хохотнул, ни то тявкнул, и все трое наперебой начали обсуждать турнирную сетку. Лили пытался делать вид, что ей безразлично, но через добрый десяток минут ей это окончательно надоело. «Это свидание или что?» — раздраженно подумала она. Терпение Лили иссякло вместе с пивом в её бутылке, которое она из-за своего раздражённого состояния выпила почти с космической скоростью. И без того бессмысленное времяпрепровождение стремительно становилось ещё бессмысленней. Настоящая трата времени.

— Вижу, здесь собрался клуб по интересам. Не буду мешать, — Лили ехидно-дежурно улыбнусь всем троим, и поспешила к выходу. Она совершенно не знает, как добраться до Хогвартса? Ничего, разберется. Не маленькая. Лили ни разу не обернулась, а потому не видела ни удивлённого взгляда Блэка, ни откровенно-разочарованного — Поттера. Слышала только, что Пратчетт её окликает. Ну и пусть... Если ему нужны зрители, чтобы пересказывать спортивное приложение Пророка, то пусть найдёт себе кого-то другого.

— Лили, постой! Стой, говорю! — ее нагнал Ричард и вцепился в руку. — Куда ты? Мне казалось, всё было так хорошо! — она подняла на него удивлённый взгляд, но так ничего и не сказала. Он что, вправду не понимал? Ну и идиот...

— Хорошо? — переспросила она, приподняв бровь. Ричард продолжал слегка ошалело смотреть на неё и с немым вопросом в глазах. — Ничего не было хорошо! Наоборот, это было просто ужасно. И я на твоём месте бы даже не упоминала, что у нас было свидание! — зло добавила она. Впечатление от первого получаса, и без того не безоблачное, окончательно испортилось с появлением Поттера и Блэка.

— Ну, Лили... Как ты так можешь? Мы же болтали, смеялись, пиво пили, в конце концов, — почти прошептал Ричард, выглядя обиженным и порядком растерянным.

— Если по-твоему этого достаточно для образцового свидания, мне тебя жаль, — отрезала она, резко развернулась и стремительно пошла прочь.

— И как тебя вообще взяли на Гриффиндор с таким характером! — прокричал он ей в спину.

— А мне и другие факультеты предлагали, — Лили обернулась, наслаждаясь замешательством, отпечатавшимся на его смазливой мордашке. — Счастливо оставаться...

...Лили не особо следила за дорогой, поэтому, оказавшись у знакомых стен, несказанно удивилась. Правильно говорят, ноги сами помнят дорогу. Она зашла в дубовые двери и уже повернула в сторону гриффиндорской башни, когда увидела Слагхорна... Разговаривавшего со Снейпом. Профессор сочувственно смотрел на него, что-то тихо говоря. А Северус стоял, чуть сгорбившись, и выглядел каким-то неуловимо потерянным. Возможно, другие бы этого и не заметили, но не она. У Лили буквально сжалось сердце от этой картины. Северус кивнул, резко развернулся на каблуках и скрылся за поворотом. Лили понимала, что случилось нечто поистине ужасное, если он так реагировал. Слагхорн печально смотрел ему вслед, сложив руки на животе. И она решилась.

— Профессор, здравствуйте, — Лили едва могла себя сдерживать из-за волнения, сдавливавшего грудь стальным обручем.

— Здравствуйте, мисс Эванс, — вежливо поздоровался он, но мыслями все еще был где-то далеко. Даже не посмотрел толком на любимую ученицу. «Беда», — раненной птицей билось в ее мозгу.

— Что случилось у Северуса, профессор Слагхорн? — максимально любезно спросила она, пытаясь говорить спокойно и непринуждённо.

— Ничего такого, — он тяжело вздохнул, — ничего такого.

— Мы с детства дружим. Росли на соседних улицах. Мне Вы можете сказать, — с ударением на первое слово произнесла она, чувствуя, как к горлу подкатил ком. Она начинала догадываться, но всеми фибрами души хотела ошибаться. Этот жалостливый взгляд Слагхорна...

— Мисс Эванс, я не могу разглашать личную информацию своих подопечных. Если мистер Снейп посчитает нужным, он сам вам скажет.

— Но ему плохо! — воскликнула она, не сдержавшись. — Я же вижу, что случилось что-то непоправимое.

— Вы правы, мисс, смерть невозможно исправить, — задумчиво пробормотал Слагхорн и поспешил прочь. Лили так и не поняла, сказал ли он это себе или ей. Это не имело значения.

Смерть. Только одним человеком Северус дорожил, хоть и не признавался. По-своему. По-снейповски. Упрямо, гордо, непримиримо. Лили скорее чувствовала, чем понимала: Эйлин Снейп умерла.

С минуту она смотрела на поворот, за которым скрылся Северус. Сморгнула пару раз и бросилась вслед. Он не мог уйти далеко.

— Северус, я пойду с тобой, — сказала она, пытаясь поравняться со Снейпом, который стремительно шёл, почти бежал, сильно наклонив голову.

— Не стоит, — пробормотал Снейп, ещё более ускоряя шаг.

— Северус, Слагхорн всё мне рассказал... — Снейп резко затормозил и поднял на неё глухой, нечитаемый взгляд. Секунду он, казалось, сомневался, но потом снова выдохнул:

— Не стоит, — после чего пошёл ещё быстрее.

Лили схватила его за плечо и рывком развернула к себе. Она была сильнее, чем можно было ожидать.

— Я пойду с тобой, упрямый ты баран, и это не обсуждается! — выкрикнула она и, не дожидаясь его ответа, резко развернулась и ушла, скользнув в ближайший коридор. Только рыжие волосы сверкнули всполохом пламени...

...«Нет ничего глупее, чем отпевать ведьму в часовне». Эта нелепая мысль раз за разом крутилась в голове Северуса, пока он сидел на узкой скамье, слушая сбивчивые слова священника. Эйлин Снейп лежала в гробу до странности такая же, какой он её всегда помнил. Бледные, холодные черты. Лицо, лишённое признаков возраста. Даже сложенные на груди руки словно отдавали должное её любимой позе. И чёрное шелковое платье: для торжественных случаев.

Сердобольные соседки, помогавшие готовить Эйлин к похоронам, посокрушавшись, что та «ушла в лучший мир такая молоденькая», хотели одеть её в светлое. Не вышло. Гардероб Эйлин Снейп состоял только из чёрных платьев. Кажется, белое она надела один раз: на свадьбу. Но свадебное платье мать давно продала: когда у неё родился мальчик. Была бы девочка — оставила бы ей.

Пасмурная погода, пронизывающий, сырой холод, оцепенение, равнодушие. Чёрные деревья. Белый снег. Скрип и звон лопат, вгрызающихся в морозную землю. Светлый гроб. Чёрная земля. Белый снег. Падающий на всё, приглушающий шаги. Шаг за шагом. Переставлять ноги. Дышать. Волоча мысли, проживать час за часом вязкий кошмар: поминки.

Звуки доходили до него, словно сквозь воду. Фальшивые соболезнования, реплики Лили, старающейся уберечь его от «сочувствующих». И бесконечное, слезливое, жалкое, наполненное самооправданиями бормотание Тобиаса Снейпа. Мерное, как капанье воды из протекающего крана. Кап. Кап. Кап. «Это я виноват, — услышал Северус. — Это я виноват». Он и сам до конца не понял, как это случилось, но в следующее мгновение Северус уже прижимал его к стене и шипел, всё громче и громче, переходя на крик:

— «Виноват»?! — он встряхнул отца так, что тот стукнулся головой о стену. Со всех сторон на них смотрели испуганные лица соседей, но Северусу было наплевать. — Конечно, ты виноват! Ты будешь виноват до конца своих жалких дней и ещё дольше... — ему как никогда захотелось проклясть этого человека. Превратить его в свинью... в червяка... в слизня... в таракана, которого можно было растоптать подошвами ботинок. — Ты...

Северус не размышлял о последствиях своих действий. Конечно, в трезвом состоянии Тобиас Снейп был мягок и трусоват. Однако это всё же был взрослый мужчина, которого сейчас выставляли идиотом и слабаком на глазах у всего квартала. Наверное, он мог бы сопротивляться. Но Тобиас не стал. Он стоял смирно, покорно принимая свою судьбу. Бесцветные глазки в окружении красноватых век нервно бегали, словно искали путь к спасению. С каким-то недоверчивым, гадливым удивлением Северус внезапно понял: отец его боялся! Его, «паршивого недоноска», «проклятого лепрекона», «ненормального уродца» — как Тобиас называл его с тех самых пор, как у Северуса начались вспышки стихийной магии. «Ну что, помогло тебе твоё колдовство?» — издевательски спрашивал его он после каждого избиения, и смеялся себе под нос, словно только что сказал что-то остроумное... Сейчас Тобиас Снейп не смеялся. Весь его обывательский, магловский страх перед магией плескался на дне водянистых, слезящихся глаз. Видимо, он впервые по-настоящему понял каким-то шестым чувством, что колдовство может быть опасным... «Опасным? Ещё как!» Северус хищно улыбнулся. Его глаза загорелись почти безумным азартом, предчувствием мести. Сейчас... сейчас этот магл поймёт, чего стоит магия.

— Северус! Северус, прекрати! Отпусти его, пожалуйста... Не надо, Северус! — голос Лили вклинился в его сознание, словно приводя в себя. Да... Верно... Он не мог себе позволить сделать это на виду у всех. Но так хотелось... Северус смотрел на Тобиаса Снейпа, как смотрит собака на кость, которую отбирает у неё хозяин. «Ничего, твой час ещё настанет», — мысленно пообещал он своему так называемому отцу и усилием воли медленно разжал руки.

— Я, кажется, Вас помню, — нервно улыбнулся Тобиас, глядя на Лили. Он не без основания считал, что она только что его спасла, поэтому теперь лебезил в надежде на защиту. — Вы ведь девочка Эвансов, верно? Как же все дети быстро растут...

— Я тоже Вас помню, — в голосе Лили был такой холод, что даже Северус опешил. Что же касается Снейпа-старшего, то тот дёрнулся, как от удара. Тобиас Снейп как-то раз видел их вместе. И сказал что-то неприятное и оскорбительное. Тон Лили подсказывал, что, несмотря на гриффиндорскую взбалмошность, она ровным счётом ничего не забыла. — Но на Вашем месте я бы об этом забыла.

Сказав это, она взяла Северуса под руку и увела прочь, оставив Тобиаса бессмысленно таращиться им в спину. Девчонка тоже вызывала у него ужас. Не такой, как его сын, но всё же... «Проклятые колдуны, — подумал он. — Все одинаковые... Мы для них никто».

Гости уже давно осознали, что инцидент исчерпан, и вернулись к негромким разговорам. Они фланировали от группы к группе, словно это был фуршет. И только тихий тон, в котором был неуместен даже лёгкий намёк на смех, подсказывал, что это поминки. Ах да, ещё они были в чёрном. Для маглов это цвет траура, кажется.

— Пойдём, — Лили дотащила Северуса почти до самого выхода. — Незачем тебе присутствовать при всём этом. Давай лучше выйдем на свежий воздух.

Он покорился. Они долго сидели на полузанесённом снегом крыльце и молчали.

Наконец, он произнёс:

— Спасибо тебе, Лил... Ещё чуть-чуть и я не смог бы остановиться...

— Ничего, — медленно ответила она, ёжась от колкого ветра. — Я знаю, Сев. Вокруг тебя был сильный вихрь магии, — он поднял на неё тревожный взгляд, но она покачала головой: — Никто ничего не заметил. Просто пылинки летали воронкой, а в центре был ты... Я никогда такого не видела.

— Спасибо тебе, — повторил Северус.

Он с наслаждением втянул морозный воздух, чувствуя, как зимний холод постепенно гасит его злость, превращая её в томительную ненависть. «Он ещё ответит», — подумал Северус. Но это больше не казалось важным. Вместо этого его мысли то и дело возвращались к последнему разговору с матерью...

— А я ведь починил её, — неожиданно для себя сказал он. — Как и обещал... ей.

— И что ты теперь будешь делать? — подала голос Лили.

— Я... — Северус пожал плечами. Мысли казались вязкими и неживыми. Они словно густели на холоде и отлипали от сознания с липким чпоканьем. — Я не знаю.

Он проглотил комок в горле. Воспоминания о прялке неожиданно добавили реальности его чувствам. Немой фильм об Эйлин, безостановочно крутившийся у него перед глазами, словно обрёл звук, вкус и фактуру. А Северус с особенной ясностью понял, что же он должен сделать.

— Я положу прялку в её могилу, — сказал он — У нас был уговор... Что я отдам ей прялку, если она найдёт в себе силы освободиться. Теперь... она свободна...

...Спустя несколько дней они с Лили брели по коуксвортскому кладбищу. В руках у Северуса был удивительно маленький свёрток, изнутри подвергнутый заклинанию расширения. Наконец, он остановился у могилы с надписью «Эйлин Снейп». И начал копать. Лили попыталась подойти ближе, чтобы помочь ему, но он остановил её жестом руки.

— Не приближайся, Лил. Я защитил эту могилу несколькими десятками заклинаний. Никто, кроме меня, никогда к ней и близко не подойдёт...

Лили кивнула. Она смирно ждала, пока Северус присыпал свёрток землёй, а потом и снегом. Затем они также молча отправились в обратный путь.

— Эти заклинания, они от него? — наконец спросила она. — Ты думаешь...

— От всех, — прервал её Снейп. — Ещё не хватало, чтобы... — он не завершил фразы, просто с досадой пнул сугроб сбоку от дороги и пошёл быстрее.

— Подожди, Северус! — Лили побежала за ним, путаясь в полах зимнего пальто. — Но... это же кладбище, кому придёт в голову...

— Это магловское кладбище! — рявкнул Северус так резко и громко, что она остановилась, как вкопанная. Он и раньше произносил слово «магловский» с пренебрежением (например, когда говорил о Петунье), но впервые оно было наполнено такой ненавистью. Лили стало почти страшно, но она взяла себя в руки и приблизилась к нему ещё больше. Надо было показать ему, что он не один. Лили положила руки ему на плечи и слегка сжала, заглядывая в глаза. Он положил свои ладони поверх её. Северус был без перчаток, и Лили сквозь вязаную ткань своих варежек могла почувствовать его внутреннюю дрожь. Яростное, почти бешеное выражение чёрных глаз сменилось растерянным, огонь во взгляде погас, выпуская на первое место жадную, всепоглощающую тоску. Но слёз не было.

— Ты же не думаешь, что что-то случится, Северус? — осторожно спросила Лили, всё глубже и глубже вглядываясь в его глаза, сейчас казавшиеся бездонными чёрными провалами. Снейп коротко моргнул и отвернулся.

«Наивность, — думал он, — вот что всегда губило волшебников. И надежда на то, что ничего не случится. Что всё будет хорошо и как-нибудь обойдётся...» Его мать была ужасно наивна, когда выходила за магла. И Лили тоже была наивна. Он должен был ей рассказать.

— Хочешь, я тебе кое-что покажу? А потом ты сама решишь, бред или не бред я говорю... — его лицо зажглось недобрым воодушевлением. Что бы он ни хотел ей показать, это должна была быть не самая приятная прогулка. Но Лили кивнула, невольно заражаясь его настроением. Её левая рука упала с его плеча, когда он дёрнулся, но правую всё ещё держал в своей. Северус перехватил её ладонь и, крепко сжав, потащил за собой...

...Магическое кладбище Лондона встретило их тишиной. Не падал снег, не завывал ветер. Дорожки были чистыми, а по сторонам росли вечнозелёные растения. В основном, кипарисы.

— Начнём отсюда! — Снейп резко остановился и Лили, поравнявшись с ним, увидела мемориальный грот. На покрытом мхом камне у входа старинными готическими буквами значилось: «1615-1620. Оукшильдский процесс».

— Самый долгий суд над ведьмами в Англии? — вспомнила Лили.

Северус коротко кивнул.

— Самый долгий. И самый закрытый... Маглы часто пишут в своей «истории» про процессы над ведьмами. Но Оукшильдского дела нет нигде. Кроме наших библиотек.

Он уже приблизился вплотную к камню. Лили ничего не оставалось, как пойти за ним. Остальные три стороны камня были испещрены фамилиями.

...Шиннед Блэкуотер, 18 лет, сожжена на костре...

...Лина Хайд, 60 лет, подвергнута «испытанию водой»...

...Оркас Миллер, 45 лет, убит при попытке к бегству...

...Альма МакФеррен, 101 год...

...Филиус Холл, 20 лет...

Сотни фамилий.

Рядом с каждым именем была маленькая колдоминиатюра. Смотреть на портреты весёлых, улыбающихся людей, когда здесь же было написано, как они умерли, казалось Лили противоестественным и жутким.

— Видишь, большинство из них — деревенские жители, хуторяне или крестьяне, — продолжал Северус. — Городских почти нет. Ты понимаешь, что это значит?

— Их судили люди, которых они знали всю жизнь. Которые жили и работали с ними бок о бок... — прошептала Лили. Открывшаяся ей картина представлялась всё более и более кошмарной. Сложно было даже представить, насколько опасно было быть волшебником в те годы... Ведь без палочки он всё равно ничего не может сделать, а маглов... маглов всегда было гораздо больше.

Какое-то время они стояли возле камня и молчали. Наконец, Лили сделала робкую попытку возразить:

— Но это было очень давно... С тех пор...

— Ты думаешь, что теперь всё по-другому? — недобро усмехнулся Северус. — Идём.

Он тащил её все дальше и дальше вперёд, периодически выкрикивая даты и называя число жертв. Вот они добрались до могил девятнадцатого века.

— А что ты скажешь на это?

Впереди, там, куда указывал Северус был узкий клин словно сожжённой или развороченной земли. Будто прошёлся ураган. Сбитые, перекошенные надгробия, сломанные ограды, обсыпавшиеся края могил. Несколько... несколько гробов отсутствовали и вместо них в земле зияли ямы.

— Вот почему я наложил на могилу защитные заклинания, — прошептал Северус. Видимо, открывшееся зрелище и на него произвело тягостное впечатление.

— Кто это сделал? — так же шёпотом спросила Лили, хотя уже догадывалась, каким будет ответ.

— Маглы, — тонкие губы Северуса согнулись в презрительной усмешке, похожей, скорее, на оскал. — 1867 год. Эпидемия... я уже не помню чего... холеры... туберкулёза... Кто-то сказал, что эту болезнь разносят вампиры, не упокоенные мертвецы. Люди сначала посмеялись... — он безрадостно усмехнулся и развёл руками, — они ведь не какие-нибудь дикари, они «просвещённые люди, которые знают, что болезни заводятся от микробов!» — тон Северуса изменился на издевательский, словно он кого-то цитировал. — Но потом... — он смотрел куда-то вдаль, словно сам присутствовал при тех ужасных событиях. — Страх не нуждается в логическом мышлении... И тогда просвещённые маглы удивительно быстро вспоминают, где хоронили «подозрительных» людей.

— Нет, — Лили качала головой, мечтая, чтобы то, о чём она думала, то, на что намекал Северус, оказалось неправдой. — Нет. Мы же не вампиры. И не оборотни...

— Да? — хищно и горько улыбнулся Северус. — Скажи это им... Мы все нечисть! И заслуживаем осинового кола в сердце. Мёртвым, конечно, уже всё равно, но...

Лили посмотрела на страшный, развороченный участок кладбища, так резко контрастирующий с окружающим порядком. Ужасный погром произошёл словно только вчера.

— Его оставили, чтобы помнить, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала она.

— Да. Оставили. И впервые повесили полную маскировку и ошеломляющее по мощности заклинание расширения, — Северус огляделся: кладбище окружало их со всех сторон, доходя почти до горизонта. — Снаружи это одна-единственная могила. Священника. Чтобы подстраховаться.

Он поднял глаза на Лили.

— Ты по-прежнему думаешь, что это никогда не повторится? — она не ответила, а он продолжил. На этот раз голос Северуса был тихим и почти безжизненным, но с каждым словом вновь набирал громкость: — Когда двое маглов спорят между собой, и один из них побеждает, то он просто сильнее. Но когда спорят магл и волшебник, то волшебнику, определённо помогает колдовство! Так они думают... Если из двух подруг юноша выбирает колдунью, то она его приворожила. Если на участке волшебника лучше урожай, то он украл дождь у всей округи! Если умирает враг ведьмы, то это она его сглазила, даже если это произошло через сорок лет после начала вражды!

— Ты преувеличиваешь, — пробормотала Лили и зябко поёжилась. Но в глубине души понимала, что это правда. В ушах стоял крик Петуньи: «Вы ненормальные уроды. Я рада, что вас изолируют от нормальных людей».

— Ты сама в это не веришь! — резко прервал её Северус.

— Я...

— Маглы никогда нас не поймут... — казалось, Северус уже не слышал и не видел её. Его глаза горели решимостью и верой, а голос почти звенел. — С ними невозможно дружить или иметь близкие отношения, потому что это означает рассказать. А «рассказать» — означает подвергнуть риску не только себя, но и всех нас!

— Но, может быть, если бы мы не прятались от маглов, а больше им помогали... — неуверенно предположила Лили. Ей по-прежнему было неуютно от мысли, что кто-то мог считать ее опасной и ненавидеть только потому, что она родилась ведьмой. А ведь в детстве она никогда этого не скрывала, даже специально демонстрировала... "Когда-нибудь мы все поплатимся из-за твоих штучек!" — Петуния могла быть права... Мало ли что могло бы случиться, если бы за её волшебством подсмотрел не Северус, а кто-нибудь из обычных мальчишек.

— А мы что делали? — устало пожал плечами Северус. Казалось, он утратил весь свой ораторский запал и теперь просто перечислял факты. — Чем мы занимались до Статута, да и после — тоже... Пока маглы не придумали свою смешную медицину и химию, которые тоже, кстати, были созданы на базе наших знаний. Кем ты думаешь, были все эти знахари и травники? Католическими монахами? — Северус презрительно фыркнул. — И какое-то время нашими услугами охотно пользовались... Только... Только ведь мы тоже люди, а не боги. Даже колдомедицина не всесильна, а люди не понимают, как работает магия: они ждут чуда. Как будто... — он раздраженно прищелкнул пальцами, — им никогда не приходило в голову, что мы тоже болеем, стареем и...

Снейп осекся на полуслове. Он стоял неподвижно и жёстко, словно превратившись в статую. Северус смотрел невидящим взглядом куда-то в пустоту, сквозь камни, сквозь сугробы, сквозь мрачно зеленевшие кипарисы. Внутри словно рвалась плотина за плотиной, с каждым толчком сердца заливая внутренности кипятком, обжигая невыносимой горечью. Казалось, он захлёбывался собственной кровью, теряя силы с каждым ударом пульса. И вот в какой-то момент его затопило и накрыло с головой. Невыносимая тоска, от которой темнело в глазах. Как человек, которого внезапно настигло головокружение, он тяжёло опёрся о ближайшее дерево и склонил голову.

На глазах выступили и потекли, всё быстрее и быстрее, долго сдерживаемые слёзы, неудержимые и мучительные, как приступ рвоты. Они жгли веки и словно выворачивали душу наизнанку, но Северус больше не мог им противиться.

Лили, стряхнув с себя оцепенение, нашедшее на неё от слов Снейпа, вскочила и подошла к нему вплотную. Она робко обняла его за спину и провела рукой по чёрным волосам, ещё не зная, как он к этому отнесётся. Но Северус неожиданно охотно поддался. Он развернулся и сжал её в объятиях, крепко, словно боялся, что она исчезнет или уйдёт. А она продолжала гладить его по голове какими-то вечными, неизвестно откуда взявшимися движениями, слишком мягкими для неё, слишком женскими, слишком материнскими. И шептать, сбивчиво, непонятно, бессмысленно: что-то про то, что всё будет хорошо, что она с ним, что она его не покинет. «Никогда!» — она поцеловала его в уголок века. Только чтобы смахнуть повисшую на ресницах слезу, только чтобы успокоить...

Но он неожиданно протянул губы к её губам и вот он уже целовал её, жадно, неистово, словно от этого зависела его жизнь. До боли, до мурашек, до засоса. Лили выгнулась в его руках, отвечая, целуя в ответ, покоряясь этой страсти, от которой, казалось, внутри что-то плавилось, лишая способности рационально мыслить.

Лили и Северус целовались, стоя посреди пустынного магического кладбища, и это казалось единственным правильным решением из возможных.

— Пустите, я выцарапаю ему глаза! Ремус, пусти меня! — Мэри МакДональд вырывалась из хватки своего старосты в безуспешных, но яростных попытках добраться до самодовольной физиономии Эдгара Эйвери. — Ты за это ещё заплатишь!

Почти половина гриффиндорцев и приблизительно такое же количество слизеринцев наблюдали сцену, разыгравшуюся возле озера, с самой разной гаммой чувств на лице, от неподдельного интереса до скуки: МакДональд, Соммерс, Альтермайер, Эйвери и Мальсибер — сколько можно? Но ни те, ни другие не спешили уходить, потому что оставить «трибуну» в виде небольшого пригорка в распоряжении противников — означало не выразить факультетской солидарности.

Мэри МакДональд была хорошенькой девушкой. Не «красивой», «милой» или, упаси Мерлин, «грациозной» — именно хорошенькой. Белокурая, пышная, но вовсе не толстая, румяная хохотушка, она напоминала фарфоровую пастушку: ту самую Мэри, у которой, как известно из песенки, «был барашек». Её родители и правда держали ферму в Западном Уэльсе. А поскольку пастухи часто становятся похожи на свою паству, характером Мэри удалась в овец йоркширской породы: упрямая, игривая, предпочитающая самые красивые луговые цветы и всегда готовая боднуть неосторожного путника и с размаху отправить его в лужу.

Бенедикт Соммерс был чистокровным слизеринцем, выросшим в городе, среди мрачной роскоши старинного дома, окружённый домовыми эльфами. Единственный сын в семье, наследник, баловень, денди и пижон... последние две характеристики, впрочем, ожидали его только в будущем, а пока это был просто не в меру заносчивый подросток, который нахамил маглорождённой гриффиндорке Мэри. А та, ничтоже сумняшися, огрела его книгой по Зельям. Рука у пастушки была тяжёлой, а вот голубые глаза, которыми она с неподдельным сочувствием осматривала поверженного на пол врага, — большими и красивыми. Наверное, такое возможно лишь в пятнадцать лет, но какие-то потаённые струны его души почему-то сразу признали максиму «бьёт, значит любит». И Соммерс начал ухаживать за строптивой девицей.

Если бы... Мэри была хотя бы полукровкой. Если бы... Бенедикт не был единственным наследником. И, самое страшное, если бы он уже не был помолвлен — с Кэтрин Альтермайер, учившейся на Слизерине курсом младше — всё бы обошлось. Ну а если бы у Кэти не было кузена-Эдгара, а у того — друга и подельника Максимилиана Мальсибера, то, возможно, последствия не были бы так масштабны.

Они рассказали Бенедикту, что отец Мэри был скорняком. Вегетарианец Бенедикт переварил эту новость с большим трудом: они с Мэри в первый раз поругались. Она перекрасила новую гоночную метлу Эйвери в розовый цвет. Мальсибер зачаровал её форму в слизеринские цвета, и МакГонагалл, не разобравшись, сняла с девушки баллы. Мэри подсадила в портфель Мальсиберу паука. Эйвери трансфигурировал её писчее перо в мышь прямо на уроке Зелий. Мэри перевела их часы, из-за чего парни пропустили отбой и попались на отработку Филчу. Во время отработки в класс влетела навозная бомба и его пришлось чистить заново, не говоря уже о том, что Филч решил, что это их рук дело. В школу вызвали родителей Эйвери. Мальсибер послал родителям Соммерса сову с анонимным посланием, в котором рассказал о романе Бенедикта и Мэри. Младшего Соммерса вызвали домой. Вернувшись, он порвал с Мэри и перестал с ней разговаривать. Мэри подлила Мальсиберу Амортенцию в сок, и он неделю ходил, как приклеенный, за маглорождённой студенткой Хаффлпаффа...

...Именно поэтому неделю назад, в тёмный и ненастный вечер пятницы Эйвери и Мальсибер сидели в самом неподходящем для себе месте — библиотеке — и шумно обсуждали план мести. Северусу, который тщетно пытался готовиться к контрольной, болтовня приятелей уже порядком надоела. «...Сделать её невидимой и неощущаемой», «...заклинание Вечной Вони», «...отворотное Зелье», «...Оборотное с овечьей шерстинкой».

«Константа трансфигурации на линейный размер объекта «сова почтовая, малая», вычесть...» Проклятье! Северус раздражённо отбросил перо и воззрился на Эйвери, который сидел к нему ближе.

— Молчать! — гаркнул он на однокурсника. — Вы вообще мстить собрались или новый «прикол Зонко» выдумывать?

Эйвери и Мальсибер синхронно повернулись к Северусу. При этом они, разумеется, замолчали, дав краткий отдых его голове, которая и так разрывалась от боли. «Не можешь предотвратить, сумей возглавить», — подумал Северус и перешёл в наступление:

— Она подлила тебе Амортенцию, Максимилиан? А ты в ответ собираешься сделать её невидимой... Где логика? — возопил Снейп.

Слизеринцы почему-то пристыжено потупились. А Снейп продолжал излагать. Из-за головной боли он не особенно заботился ни о выражениях, которые употреблял, ни о чувствах слушателей, но, судя по лицам «коллег», то, что он им говорил, скорее восхищало, чем отталкивало. Неизвестно, как бы он поступил, если бы речь шла о ком-нибудь другом. Но Мэри, бывшая подругой Лили, раздражала Северуса. Более того, он считал, что МакДональд плохо на неё влияет.

— ...и тогда полученное зелье будет своим запахом вызывать отвращение у любого, кто заговорит с ней или просто приблизится. Сама она не будет чувствовать его запах. И девочки — тоже не будут. А вот мальчики... — Северус недобро прищурился, — будут ощущать слабую, но чувствительную вонь. И быстро ретироваться!..

...Проходя мимо Озера и слушая вопли Мэри, Северус вспомнил тот разговор и усмехнулся: какого труда ему стоило убедить Эдгара и Максимилиана, что запах должен быть слабым! А уж сделать так, чтобы он действовал только на мужскую половину учащихся... «Идиоты, — подумал он. — Считают, что самая эффективная месть — лобовая. Если бы от неё и, правда, несло, как от помойной ямы с фестральим помётом, ей бы быстро об этом сказали. Если бы девочки чувствовали то же самое — они тоже не стали бы молчать. А так — она проходила с этим заклятием целую неделю, даже не догадываясь, что с ней что-то не так! Её жених первый же сбежал куда подальше, хотя до этого уже был готов помириться. Чистая работа!» Северус снова усмехнулся, встретившись взглядом с Эдгаром: Северус не отказал себе в удовольствии понаблюдать за разыгравшейся сценой из «первого ряда». Эдгар одними глазами улыбнулся в ответ...

...— Северус, а почему ты собственно это делаешь, почему ты нам помогаешь?

— Потому что могу, — развёл руками Снейп.

Он даже не взял с них платы. Во-первых, потому что молва, которую они разнесут о нём и его способностях, была куда ценнее. А во-вторых — Мэри действительно ему не нравилась...

...Снейп перевёл взгляд на старосту гриффиндорцев Ремуса Люпина. Северус вперил недобрый взгляд чёрных глаз в «это существо», как он теперь мысленно называл Люпина, и демонстративно приложил руку к бедру. Ремус дёрнулся, словно от боли и выпустил Мэри из своей хватки. МакДональд ринулась в атаку... но была перехвачена старостой девочек. Лили Эванс. Теперь уже был черёд Северуса стушеваться. Опустив глаза и стараясь не привлекать к себе внимания, он захромал обратно к замку...

...В последний момент чьи-то руки резко дёрнули его назад. Оборотень, вместо того, что бы укусить Северуса, только полоснул когтями ему по бедру. Снейп взвыл от боли, мешая собственный крик с завываниями беснующегося оборотня, и упал на одно колено. Однако неизвестный, вытащивший его из комнаты в Визжащей хижине, увлёк его дальше в коридор, прижимая к стене. Только сейчас Северус поднял глаза на своего «спасителя»: Поттер! А Джеймс тем временем нервно обшаривал Снейпа взглядом, словно желая удостовериться, что тот и, правда, цел и практически невредим.

— Я всегда знал, что вы все в этом замешаны! — прошипел Снейп в лицо ненавистному гриффиндорцу, как только пришёл в себя.

Он оттолкнул протянутую руку и оперся о стену. Рана была довольно глубокой и болезненной, но Северусу было не привыкать терпеть боль. Он на мгновение закрыл глаза. Надо же было так глупо попасться! На намёк проклятого Сириуса, словно бы невзначай обмолвившегося, как усмирить Гремучую иву. И как Северус мог забыть, что большинство заклинаний на оборотней не действует?

— Так вот как ты благодаришь за спасение своей жизни? — насмешливо произнёс Джеймс, приподнимая бровь. — Надо было всё-таки дать тебя слопать!

Поттер старался говорить непринуждённо, но Северус ясно видел, что гриффиндорец был напуган... Ещё бы, секрет их драгоценного Люпина может раскрыться! Казалось, Джеймс раздумывал, а не запустить ли в Северуса Обливиейтом. Чтобы таких мыслей у него даже не возникало, Снейп достал палочку и направил на него. Джеймс в ответ вынул свою. Они буравили друг друга взглядом, не решаясь даже моргнуть. «И всё-таки я должен этому проклятому выскочке...» — с неудовольствием признал Снейп. И неохотно выдавил из себя:

— Молчание за молчание. Мы оба не говорим ни слова о том, что здесь произошло, — «не хватало ещё, чтобы Поттер вздумал хвастать тем, как он «спас» меня», — раздражённо подумал Снейп.

— Да ты делаешь мне одолжение, Нюниус? Ничего себе обмен... Я вообще-то не просто школьные правила нарушил, я жизнью из-за тебя рисковал! — произнёс Поттер.

Его глаза недобро поблёскивали за стёклами очков, и Северус внезапно понял, что Джеймс затеял всю эту историю совсем неспроста: он хотел сделать его своим должником! «Нет уж, не получится, львёночек. Пасть у тебя настолько не откроется».

— Я своим молчанием тоже спасаю жизнь. Твоего мохнатого друга. Закон довольно жёсток к оборотням, не так ли? — сладко пропел Северус. Поттер побледнел, но ничего не ответил. А Снейп пошёл в наступление: — И кстати... Если через месяц я почувствую себя... несколько странно... — он хищно оскалился, — то первым, Поттер, я навещу тебя. И укушу!..

...Тогда они оба буквально согнулись пополам от смеха. Нелепая картинка, в которой Снейп гонялся за Поттером, желая того покусать, разрядила напряжение и нервозность ситуации. Но на самом деле Северусу было совсем не до смеха: конечно, оборотень задел его не зубами, а когтями, но это случилось в дракклово полнолуние. Что если... Северус не был трусом, но сейчас ему действительно было страшно. Его жизнь только начала налаживаться! И вот в шестнадцать лет на ней можно будет поставить крест. Снейпа пугало не столько само превращение, сколько сопровождавшее его безумие, утрата контроля над собой. И Лили... Моргана, как же он скажет об этом Лили? «Как минимум, я должен найти какое-нибудь зелье, которое помогло бы мне контролировать Зверя в себе, если тот проснётся», — думал Северус, неуверенно шагая по направлению к подземельям...

...— Северус!

Лили без труда догнала его. «Проклятая рана. Я обещал Поттеру молчать, а это значит, что я не могу даже сходить к мадам Помфри. Придётся справляться своими силами...»

— Северус! — ещё громче крикнула Лили. — Не пытайся уйти от ответа! Мэри... Я знаю, что это твоя работа!

Он резко обернулся. Лили пристально вгляделась в его лицо: Северуса её слова явно застали врасплох. Чёрные глаза сверкнули почти растеряно, словно его внезапно вырвали из каких-то своих мыслей. Северус наклонил голову, пряча лицо за завесой тёмных волос. Она была права... Но как он мог! Этот мерзкий, отвратительный розыгрыш...

— Зелье было слишком сложным для этих остолопов, я должна была догадаться! — Лили была в ярости.

Её зелёные глаза метали молнии, и Северусу это нравилось: никогда она не была так хороша, как когда в ней просыпалась фурия, а зелень взгляда вызывала в памяти оттенок непростительного заклятия... И здесь Снейп сделал ошибку: польщённо усмехнулся, не таясь и не пытаясь отрицать обвинения. Чего ему было стыдиться? Губы Лили скривились в странной гримасе. Презрение? Отвращение? В другое время Северус бы отпрянул, увидев такую реакцию, но сейчас проклятая боль в ноге практически зафиксировала его на месте.

— Делать это с девушкой, что бы она ни натворила — подло и низко! Или ты поступил так потому, что она маглорождённая?

Северуса словно ударили под дых. Обвинение было таким абсурдным и нелепым, что он чуть не рассмеялся от его вопиющей несуразности. Что? Что она несёт? Он что, похож на этих чистокровных снобов, вроде Блэков — обоих, и слизеринского, и гриффиндорского? Волшебник определяется своим отношением к волшебству, а вовсе не процентом «потомственной» крови в жилах... Но смех замер у него на губах, когда он посмотрел ей в лицо: Лили говорила серьёзно.

— Я думал, что мы с тобой друзья, — с горечью пробормотал он и отвернулся.

— Мы и есть друзья, Сев... — Лили видела, что оскорбила его и оскорбила глубоко. Последняя фраза явно была лишней. Но... эти слизеринцы. Они ни во что не ставили даже своих девушек, считая, что предел мечтаний любой — удачно выйти замуж и родить детей, быстренько передав их на воспитание домовикам... Северус никогда таким не был, но раньше он и не общался с Эйвери! Он казался безгранично искренним, — как сейчас, когда уверенность в его глазах моментально сменилась жгучей тоской и обидой, — но в то же время... Северус постоянно скрывал от неё что-то. Что-то важное, а возможно и опасное. Иногда Лили казалось, что она совсем его не знает... — Но мне не нравятся люди, с которыми ты связался. Я не выношу Эйвери и Мальсибера. Мальсибер! Он подонок, это понятно, но как ты мог в этом участвовать?

«Феминистка...» — со смесью нежности и раздражения подумал Северус. Искренне обидеться на неё у него в который раз не получилось. «Гриффиндорцы просто не задумываются над смыслом своих слов, вот и всё». Обиделась за свою Мэри... Взыграла женская солидарность. К тому же Лили староста.

— Да ерунда это всё, — сказал Снейп. — Они хотели просто посмеяться. Вот и всё. Она тоже хороша. Помнишь, что было на прошлой неделе?

— По крайней мере, она не пользовалась Тёмной Магией! — не сдавалась Лили.

— А на Гриффиндоре, конечно, можно делать другим любую подлянку, если это не Тёмная Магия, так? — поддел её Северус. «Промывает им мозги Дамблдор, промывает... А может, и МакГонагалл. Что в ней такого, в Тёмной магии? Что использует заговоры на крови? Ночь имеет такие же права в этом мире, что и день». И продолжил: — Одни ваши Мародёры чего стоят...

— Да? А кто тебя спас вчера, упырь ты слизеринский? — в запале крикнула Лили. Она редко позволяла себе как-то задевать гордость Северуса, но это уже не лезло ни в какие ворота. Он что, действительно считает, что месть не должна иметь никаких разумных границ?

— Что?! — бледные щёки Снейпа заметно порозовели. Не от стыда. От гнева. Проклятый Поттер не выдержал и суток, чтобы не разболтать. Голос Северуса казался гладким и скользким, как кожа змеи: — Спас, значит? — он агрессивно улыбнулся и шагнул навстречу Лили, даже не опираясь о колонну. Боль в ноге он ощущать почему-то перестал. Его охватила странная, яростная эйфория. О... так гораздо лучше! По крайней мере, теперь он точно ничего никому не должен. — А уважаемый мистер Поттер сообщил тебе, от чего?

Он опёрся о колонну рядом с девушкой, пытливо заглядывая в её глаза. Лили не выдержала его пристального взгляда и потупилась. Она неуверенно потёрла ладони друг о друга, словно находясь в замешательстве... и добавила, уже тише:

— Я знаю твою теорию, и про Ремуса, и про полнолуние, но...

— Теория?! Теория... — Северус помотал головой, но ничего не добавил. Ему в голову внезапно пришла мысль, которая вытеснила всё остальное... «Почему она выгораживает Поттера?» — Посмотри на меня! — он приподнял её подбородок большим и указательным пальцем. — Ты же понимаешь, почему он тебе всё это рассказывает, так?

Чёрные глаза горели недобрым огнём. Но Лили, услышав его слова, только еле заметно улыбнулась. Медленной, торжествующей улыбкой. Теперь она встретила взгляд Северуса совершенно спокойно. Взгляд зелёных глаз скользил по его лицу игриво и насмешливо. Без капли страха или смущения.

— Я и без тебя знаю, что Поттер — самодовольный болван. И что таким образом он пытается привлечь моё внимание... — она отвела его руку и высвободилась. — Считаешь меня наивной дурочкой?

Она посмотрела на него открыто и с вызовом. Северус слегка опешил и не нашёлся, что сказать. Поттер бесил его... ему казалось, что он обязан предостеречь Лили, как-то защитить от этого нахального гриффиндорца... Он должен был...

— Я... — Снейп запнулся на полуслове.

— Тс... — Лили приложила пальчик к его нижней губе, приказывая замолчать. — Я знаю, что ты охраняешь меня от всего, даже от того, от чего не следовало бы... — она приглушённо засмеялась, и от этого смеха по позвоночнику Северуса побежали мурашки. — Но... — она подошла к нему близко-близко, так, что он чувствовал её дыхание на своей коже, — это не означает...

Она легонько поцеловала его в угол рта и тут же отстранилась: нельзя было допустить, чтобы кто-то их здесь увидел. И ещё раз. И снова. Раз за разом. Так, что трудно было оторваться. И ещё труднее — думать. Она что-то шептала — о тёмной магии, Мальсибере, о том, насколько "недопустимо для Северуса вести себя подобным образом", — но он её, разумеется, не слушал, полностью отдавшись во власть своих ощущений. Она с ним. Она презирает Поттера. И он никому ничего не должен...

— Ты до сих пор хромаешь, Северус, — зелёные глаза внезапно распахнулись перед ним крыльями волшебной бабочки, прожигая его внимательным взглядом и словно отрезая путь к отступлению. — Почему?

Снейп моментально пришёл в себя, словно попал под Агуаменти Максима. Ей надо сказать. Но он не мог.

— Прости, мне пора, скоро отбой, — прошептал он, взяв девушку за плечи и молча отодвинув от себя.

— Северус, ладно тебе... — она снова заглянула ему в глаза. — Я же староста, забыл? Придумаю тебе какое-нибудь оправдание... — Лили игриво мотнула головой, дав рыжим кудряшкам рассыпаться по плечам.

— Завтра к первой паре... Поговорим в другой раз, ладно? — Северус постарался максимально смягчить свой голос, чтобы ненароком её не обидеть.

Лили рассеяно кивнула и пожелала ему спокойной ночи. Она была удивлена. И разочарована. Но что-то в его реакции дало понять, что дело было вовсе не в утренней контрольной по Чарам...

Боль в ноге была чудовищной, но Северус старался идти как можно быстрее. Как он ненавидел Люпина в этот момент... Их всех. «Всё, как я и говорил... жалость к тому, кто её не заслуживает, обращается в опасность для всех остальных», — думал он.

* * *

Восьмой этаж. Пустынный коридор под самой крышей Хогвартса. Сюда редко забредали студенты, не было слышно ни шагов, ни голосов. В воздухе стоял еле ощутимый привкус пыли. Только портреты тихо перешёптывались. Тишина. Которую сейчас нарушало разве что её неровное дыхание. Ниша в тени статуи Варнавы Скрюченного была идеальным наблюдательным пунктом: Лили сложно заметить со стороны, но сама она видела практически всё. В первую очередь — дверь в кабинет профессора Флитвика. Северус недавно опять получил отработку, после того, как на ЗОТИ выстрелил в противника заклинанием Нестерпимого Зуда. Сейчас почти восемь часов, значит, скоро отработка закончится, профессор отпустит Снейпа и тогда...

«А что, собственно, тогда?» Она подкарауливала его. Но на этом план заканчивался. Размышления Лили прервал тихий скрип двери и негромкие голоса: дверь кабинета приоткрылась, Снейп попрощался с профессором Чар и поспешил прочь. Плавный ровный шаг и невозмутимое выражение лица. Лили вышла из тени.

— Лили? — голос Северуса звенел от плохо замаскированного удивления. Она довольно усмехнулась: нечасто удавалось застать его врасплох. Десять баллов Гриффиндору. — Зачем ты здесь?

— Тебя жду, — она сделала шаг к нему и остановилась, слегка склонив голову набок. В зелёных глазах плескался насмешливый вызов пополам с азартом. Уголки губ Северуса против воли слегка приподнялись: это была её излюбленная тактика — делать первый шаг, а потом внимательно наблюдать за реакцией.

— И? — он вопросительно приподнял брови. Северус не пошевелился, но его тёмные глаза внимательно следили за каждым её движением.

— Мы не закончили разговор, — Лили придерживалась мнения, что лучшая защита — нападение, а лучшая разведка — боем. Она никогда не узнает, права или нет, если не скажет ему напрямую, что обо всём этом думает: — Я знаю, почему ты так себя ведёшь в последнее время. И... я не боюсь.

— Что?.. — изумление, мелькнувшее во взгляде, сменилось догадкой, пониманием, а затем отрицанием. «О нет, не может же она...» — Ты хочешь сказать... — слова повисли в воздухе. Тишина закручивалась вокруг него спиралью, будоража мысли и чувства, о которых он предпочёл бы забыть. И пытался забыть в последнее время.

— Даже если ты станешь оборотнем, неважно. Это все равно будешь ты, — твёрдо сказала Лили, вздёрнув подбородок и с вызовом глядя ему в глаза. Северус отшатнулся, словно испугавшись или опешив. Но она продолжала стоять неподвижно, с лёгкостью выдерживая пытливый взгляд чёрных глаз. Оборотень... Гриффиндорка или нет, Лили была вовсе не из тех, кто не умеет испытывать страх. Но она слишком хорошо знала Северуса: стань он хоть кентавром, хоть вурдалаком, все равно он был слишком собой, Северусом Снейпом, чтобы измениться до неузнаваемости. — Сев, — она легко дотронулась до его щеки, но тут же отошла, — ты мне дорог, как никто. Ты открыл мне мир волшебства. Показал, кто я на самом деле. Оберегал от любых неприятностей, даже если я не просила. Особенно если не просила, — она странно усмехнулась и вновь погладила его по щеке. — И... Если понадобиться, я буду с тобой в полнолуния: ну там, держать за лапу... или отвлекать профессоров. Хоть по лесам за тобой летать на метле, следя, чтобы ты не причинил кому-то вреда...

Он ошарашено смотрел на нее, словно не понимая. Снейп слушал, но не слышал, словно что-то случилось с его ушами или на Лили наложили Силенцио. Она резко встряхнула его за плечи:

— Северус!

— Как ты догадалась? — почему-то спросил он, но как-то рассеяно, словно его мысли были совсем в другом месте.

— Шпион из тебя никудышный, — Лили коротко улыбнулась, но сразу же вновь стала серьёзной. — У тебя на лице всё было написано. Когда ты тогда смотрел на меня... и на Люпина. Да и вообще — я же тебя знаю.

Снейп как-то странно, безрадостно усмехнулся. Его широко раскрытые глаза казались мёртвыми и пустыми, невидяще устремлёнными в одну точку.

— Я опасен, — одними губами прошептал он, — особенно для тебя. Оборотень не различает друзей и врагов. Для него любой живой объект — жертва. Кусок мяса с аппетитным запахом. Я опасен, — как заведенный повторял он, глядя сквозь неё.

— Не смей! — маленькие ноготки впивались Северусу в плечо, всё глубже и глубже, причиняя легкую боль. — Не смей отгораживаться от меня! — зеленые глаза сверкнули отчаянной злостью и решимостью. — Я не позволю!

— На твоем месте я бы не был так самоуверен, — он поднял на неё глаза и горько, печально усмехнулся. Усмешка едва коснулась его губ и тут же испарилась. — Я уже всё решил...

— Чёрта с два ты угадал, — хрипло пробормотала Лили, глубоко вздохнула и... резко прижалась губами к его губам.

В первую секунду Северус оцепенел от неожиданности, задохнулся собственным вдохом и чуть приоткрыл рот, чем Лили тут же воспользовалась. Шустрый язычок очертил контур губ, прошёлся по зубам и коснулся нёба. Её близость пьянила и будоражила так, что отстраниться было выше его сил. Он же живой человек, а не статуя Салазара Слизерина в подземельях. Остановиться? Не сейчас... не после этих дней, тяжелых, изматывающих, наполненных безостановочными мыслями, «но», «если», допущениями, надеждами, погрешностями в расчетах. Лили прижималась всё сильнее, опаляя горячим дыханием. И когда её язык уверенно соприкоснулся с его, Северус пропал. Теперь его и Ступефаем не остановить. Рубикон взят. Границы дозволенного благополучно оставлены позади. Условности полетели к мерлиновой бабушке.

Он протяжно застонал Лили в губы, обвивая её талию руками. Судорожно прижал к себе. Ещё сильнее. Ещё ближе. Что угодно, лишь бы ощутить трепет тела и насладиться вкусом имбиря на губах.

— Ты справишься... — шептала она, целуя его шею. — Найдешь способ... — языком прочертила путь вены, спускаясь к ключицам, — ...ради меня, — выдохнула в губы, поднимая затуманенный взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Не здесь, — из последних сил простонал он, — не так.

— Поздно, — глухой смешок раздался прямо у него над ухом, опаляя сухим, горячим дыханьем, — ...не желаю больше ждать, — прошептала она, зарываясь пальцами в его волосы.

Северус глухо зарычал, сгрёб Лили в охапку и куда-то потащил. Самоконтроль полетел в тартары, уступая место разнузданной страсти. Яркое, ничем незамутненное желание бурлило в крови, заставляя отдаваться на волю стихии. Её неожиданного, сумасбродного порыва.

Через секунду Северус прижимал её к каменной стене, что-то шепча. Она не могла разобрать слов из-за шумного дыхания, да и не хотела. Лили отдалась чувствам, наслаждаясь каждой секундой, впитывая каждое прикосновение, ловя каждый стон. Они горели в пламени желания и упивались этим.

— Где мы? — жалкими остатками здравого смысла она понимала, что посреди пустынного коридора неоткуда взяться широкой кровати. Стихийной магии такое тем более не под силу.

— Выручай-комната, — выдохнул он и аккуратно поцеловал в уголок губ, словно боялся, что Лили сейчас испарится. Или происходящее окажется сном. Она тихо рассмеялась, чуть изогнулась и нашла его губы. У неё будет время, чтобы пожалеть или порадоваться, но позже.

Руки исступленно шарили по телу, комкая одежду. Горячечные поцелуи везде, куда получалось дотянуться, словно били током прямо по оголённым нервам. Недостаточно близко. Чересчур много лишней ткани. Миг — и Лили стянула мантию Северуса. Забралась пальцами под рубашку. Провела подушечками вдоль позвоночника, ощущая, как его била дрожь. Немыслимо. И так заводит.

Лили было жарко и душно, руки дрожали, но Северус не торопился раздевать её. Перехватил руки, невесомыми поцелуями прокладывая дорожку на запястьях. Целуя каждый миллиметр кожи, каждую венку и родинку. Упиваясь, смакуя с каким-то хищным, животным удовольствием. Заставляя её трепетать от предвкушения. Но этого было недостаточно. Катастрофически мало.

Лили возмущённо застонала, попыталась вывернуться, но он лишь злорадно усмехнулся:

— Не угадала. Ты и так слишком долго меня дразнила, — выдохнул он, продолжая покрывать поцелуями руки, всё выше задирая рукава.

Она металась под ним, стонала, молила. Требовала. После очередного сдавленного вскрика он промычал сквозь зубы ругательство и судорожно дёрнул на ней мантию. Пуговки, крючки, застёжки отлетали в разные стороны, но никто не обратил на это внимания. Молния на юбке жалобно звякнула и разошлась по шву.

Северус с благоговением рассматривал распростёртое под ним тело, легко очерчивая изгибы кончиками пальцев. Лили чуть прикрыла глаза, наблюдая за ним из-под ресниц. Каждая клеточка отзывалась на незатейливые прикосновения, требуя большего. Всего. Сразу. Сейчас. Сильно, больно, глубоко.

— Северус, — он поднял на неё расфокусированный взгляд и улыбнулся шальной улыбкой. Совершенно непривычной. Какой-то дикой и необузданной. Если это следствие столкновения с оборотнем, то она готова лично поблагодарить Люпина за эту пугающую притягательность. — Хочу.

— Ещё немного, — выдохнул он и быстро стащил остатки своей одежды.

— Не могу, — протянула Лили, рывком поднялась и потянула его на себя. Приглушенный стон и резкий выдох сквозь зубы дал понять, что она всё делала правильно. Или почти правильно. И именно в этот момент она впервые ощутила его. На удивление большой, горячий, пульсирующий. Лили зажмурилась, а когда открыла глаза, наткнулась на чуть испуганный и растерянный взгляд Северуса.

— Что-то не так? — он дёрнулся, отчего Лили ещё полнее ощутила его возбуждение. Дыхание спёрло, а в горле пересохло.

— Всё так, — прошептала она и потянула его на себя. «Страх для девственницы естественен», — крутилось в голове, пока Северус не поцеловал её, прихватывая нижнюю губу зубами, терзая и доводя ощущения до предела. Мысли мгновенно испарились, уступая место блаженной пустоте и вновь нарастающему томлению.

Лили выпала из реальности. Его губы, руки, язык. Она превратилась в сгусток ощущений и эмоций. Распадалась на частицы и соединялась вновь, а Северус... Северус был скульптором, переплавляющим, лепящим заново, оживляющим её с властной, томительной решительностью.

— Ты готова? — срывающимся голосом прошептал на ухо.

Пульс зашкаливал, сердце колотилось где-то в горле, голос отказывался подчиняться. Лили что-то невнятно промычала. Почувствовала, как он раздвинул её ноги и начал входить. Аккуратно, плавно, медленно. Оба задержали дыхание, но боль всё-таки пришла. Незаметно подкралась и затопила сознание. Лили стонала, не слыша себя. Надрывно, низко, отчаянно, словно не своим голосом, но ещё крепче прижимала к себе Северуса. Попыталась обхватить ногами, но взвыла от скрутившей судороги.

— Стой... — осёкшимся голосом вскрикнула она, сморгнув выступившие слёзы, — не двигайся.

Лили никогда не видела Северуса таким перепуганным. Он замер каменным изваянием. На мгновение показалось, что даже перестал дышать.

— Давай, — прошептала она, чуть двинув тазом, — только не торопись.

— Уверена? — она только фыркнула и выразительно посмотрела вниз. Поймала его взгляд, облизала кончиком языка губы. Выровнявшееся было дыхание Северуса снова сбилось. Поцелуй в ключицу заставил вздрогнуть. Неуверенное движение навстречу лишило способности думать и сорвало тормоза.

Толчок. Еще один. Снова.

Закусил губу. Выдохнул. Вдохнул. Вошел. Вышел.

Капли пота стекали по вискам, волосы закрывали глаза. Судорожные стоны становились всё протяжнее, заполняя пространство комнаты. Крики гулким эхом отдавались от стен.

Боль притупилась. Отошла на задний план.

Лили было слишком хорошо, чтобы отвлекаться. Она отзывалась всем своим существом на каждое движение бедер Северуса, каждый вздох и звук, срывающийся с губ. Тела сплетались в первобытном, магическом танце единения душ. Лежа на плече у Северуса после, она была готова отдать многое, чтобы пережить эти секунды наслаждения вновь. Несмотря ни на что. Тем более, что самое неприятное было позади.

Северус коснулся губами её лба, но Лили уже не почувствовала. Она сладко спала, уткнувшись носом ему в шею. А Северус не мог уснуть. Слишком был взволнован. Разум отказывался верить в реальность происходящего. Пожалуй, это самое неожиданное, но лучшее, что случалось в его жизни. Его затопляла эйфория, какое-то абсолютное переполняющее счастье. Лили обнимала его во сне. Северус зарылся носом в медные кудри и блаженно улыбнулся. Теперь он справится... С чем угодно.

Незнакомец снял капюшон, обнажая платиново-белые волосы. Он старался выглядеть невозмутимым и высокомерным, однако глаза, тревожно обшаривавшие лавку в поисках хозяина, и руки, нервно проводившие кончиками пальцев то по одному, то по другому предмету, словно в попытке удостовериться в их подлинности, — выдавали невероятное: Люциус Малфой — а это был именно он — нервничал, более того — был почти на грани истерики!

Северус едва удержался от того, чтобы окликнуть посетителя по имени. Но потом подумал, что вряд ли Люциус бы обрадовался, что его узнали. Более того, поход сюда, судя по состоянию в котором Малфой находился, был последним, в чем холеный аристократ пожелал бы признаться. Особенно ему, Северусу Снейпу. Поэтому юноша натянул капюшон поглубже на глаза и выступил вперед. Надо отдать должное Малфою: увидев плавно выплывающее из кладовки существо, больше всего напоминающее дементора, Люциус даже не вздрогнул. "Что же такого могло ему понадобиться? — недоуменно спрашивал себя Северус. — Он что, решил отравить старика Абракаса, чтобы побыстрее получить наследство? Или, чтобы не мелочиться, занять место самого Лорда, подсыпав ему в суп поганок?"

— Что привело Вас сюда, молодой человек? — задал он свой обычный вопрос, как никогда довольный скрипучим, почти замогильным голосом старикашки из соседней лавки, у которого он позаимствовал волос на этот раз.

Люциус тяжело вздохнул, словно собираясь с силами. А потом, пряча глаза и смущенно поглаживая ладонью стойку прилавка, выдавил из себя:

— Есть одна девушка...

Снейп ожидал всего, но не этого. Он едва сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. Моргана его подери, рассказать кому — не поверят! Хотя... теперь он вспоминал, что со слизеринским аристократом и впрямь в последнее время творились странные вещи. Но кто же знал, что всё так серьёзно?..

...Кажется, первый звонок прозвенел, когда Люциус показал ему колдографию с одного из приемов. Малфой когда-то убедил Лорда, что именно на великосветских приемах удобнее всего будет узнавать последние новости о планах Министерства Магии. "Общество себе подобных, алкоголь и светская беседа как никогда притупляют бдительность, мой Лорд", — говорил он тогда. И Волдеморт ему поверил! Люциус грозился вскоре начать водить с собой и Северуса, на что тот недвусмысленно заявил, что скорее будет выгуливать нюхлеров возле Гринготтс, чем тратить свое время на подобную чепуху. И вот однажды Малфой снова отвлёк Северуса от важного дела, буквально сунув ему под нос колдографию. "Да-да, ты отлично выглядишь", — отмахнулся Снейп и получил в ответ возмущенно-восторженное: "Да нет же, идиот! Правда, она прекрасна?!" Северус недоуменно уставился на бледную блондинку в серебристом платье: девушка и девушка, ничего особенного.

— Симпатичная, — выдавил он из себя, используя максимум доступной ему дипломатичности. — Это же... — он присмотрелся, — это же сестра Бэллы?

— Да! — радостно гаркнул Малфой, чьи восторженно сияющие глаза вызывали сильные сомнения в его вменяемости. — Нарцисса Блэк. Цисси...

Вот это самое «Цисси...», произнесённое голосом кота, требующего валерьянки, окончательно добило Северуса. Мысленно покрутив пальцем у виска и сделав себе пометку пореже сталкиваться с этим «буйным», пока блажь не уляжется, Северус постарался забыть о той истории, затолкав гротескную картину «влюблённый Малфой» в самый дальний угол сознания...

...И вот сейчас перед ним снова стоял Малфой, судя по лихорадочному блеску глаз, доведённый до той черты, где кончается условная аристократическая порядочность, а начинается Амортенция в сок невесте и Аконит в суп сопернику. Нет, в таких делишках Северус не хотел быть замеченным... Репутация Зельевара из Лютного включала в себя два принципа, которые человеку со стороны могли показаться странными: никаких приворотных зелий и никаких моментальных, быстродействующих ядов. Медленные и мучительные — пожалуйста, но отравитель будет чувствовать то же, что и жертва. Пока всё не закончится, разумеется. Северус продавал свои знания, но ему никогда не нравилась мысль быть использованным. Он торговал зельями, а не облегчал кому-то жизнь. Поэтому, как ни сильно было искушение узнать о подоплёке малфоевского безумия поподробнее, он только развёл руками и привычно изрёк:

— Я не работаю с приворотными зельями.

— Мне не нужно приворотное! — яростно бросил Люциус, экспрессивно откидывая прядь волос со лба. «Ну просто принц, собирающийся отвоевать принцессу у дракона», — ехидно подумал Снейп. — Я хочу, чтобы она полюбила меня добровольно, а не так!

— О... — Зельевар позволил себе тихо рассмеяться. — Это, молодой человек, задача неподвластная даже Мерлину. Только она сама может решить, любить Вас или нет... Разве что... — он задумался. — Может, Вы хотите избавиться от этого чувства?

Было видно, что Люциус колеблется. Видимо, Северус, сам того не желая, невольно сказал слова, созвучные его собственным мыслям. Какое-то время Малфой молчал, но потом медленно покачал головой:

— Нет, я буду её добиваться... Чего бы это ни стоило...

— Тогда зачем Вам я? — развёл руками Снейп. «Вот как, оказывается, получают советы люди, у которых нет настоящих друзей. Заходят в ближайшую лавочку и начинают действовать на нервы продавцу», — думал он. Как ни забавен был Малфой, охваченный чувствами, Северусу это уже начало надоедать.

Люциус тем временем, видимо, взял себя в руки. Он опёрся на прилавок и прошипел, глядя Зельевару в лицо (то есть в то место, где оно, как он предполагал, было):

— Я хочу, чтобы она просто обратила на меня внимание. Навела резкость. Заинтересовалась. Выделила из других... — его светло-серые глаза излучали прямо-таки удивительную для дипломатичного Люциуса решимость. — Остальное — уже моя забота.

Задача была не из лёгких, но у Северуса буквально зачесались руки от желания к ней приступить. Зелье внимания! К конкретному человеку. Способность быть услышанным и понятым. Лёгкий оттенок симпатии, но не приворотное... Это была тонкая, красивая работа. Тем более что нечто подобное, только с обратным знаком, он уже проделывал: с Мэри МакДональд. Северус почти открыл рот, чтобы согласиться, как вдруг ему в голову пришла одна идея...

...— Что, регулярно исповедуешься Люциусу в своих грехах, сын мой? — Адриан Нотт, разговаривая с новым хогвартским старостой, Розье, откровенно издевался. Тот с самого поступления презрительно относился к Пожирателям и повторял слова своего дяди, называвшего их «сборищем политических отщепенцев, извративших теорию Гриндевальда». Но на пятом курсе неожиданно зачастил на собрания. Поговаривали, что под влиянием Малфоя, сумевшего убедить Розье в престиже статуса Пожирателя, — ...а даже если нет... — Нотт приложил пальцы к уголкам глаз и пристально уставился на Розье, имитируя тихое жужжание. — Всевидящее око Люциуса знает все твои мысли!

Эван вспыхнул, возмущённо сверкнул глазами, подобрал со стула мантию и выбежал из комнаты.

— Что это он так? — удивлённо спросил Северус, глядя вслед своему старосте.

— Боится легилименции, — загадочно пояснил Нотт и ещё более загадочно прибавил: — Потому что с окклюменцией у него всегда было плохо. И неудивительно: где ему учиться? Родители Эвана ей не владеют, а единственное более-менее качественное пособие когда-то было у Малфоев. Впрочем... — скучающим тоном продолжил Нотт, — не думаю, что Люциус чем-то владеет. Он никогда особенно не интересовался Чарами. Так и пылится учебник где-то в недрах библиотеки Малфой-Менора...

...Снейп запомнил эти слова. И выяснил, что они значат. А также понял, что достать книгу по окклюменции действительно практически нереально. Просить же о чём-то сноба Малфоя было выше его сил. И вот теперь перед ним стоял тот самый Люциус, стоял и нуждался в услуге. Маловероятно, но попробовать стоило. Тем более что Северусу Снейпу давно было пора выйти из тени.

— Это слишком просто... — презрительно процедил Зельевар. — Школьная программа выпускного класса... для продвинутых школьников, конечно, — он снова позволил себе усмехнуться, — но не для меня... Увольте!

— Я заплачу сколько попросите! — закусил удила Малфой. «Заманчиво, — думал Северус. — Но недостаточно. То, что мне необходимо сейчас — это не деньги...»

— Благодарствуйте, не бедствую, — осклабился под тёмным капюшоном Зельевар. — Я беру только те заказы, которые мне интересны. Прощайте!

Он нетерпеливо махнул рукавом тёмной мантии в направлении двери. И Люциусу Малфою ничего не оставалось, как подчиниться. «Теперь главное — не упустить момент», — довольно думал Снейп, провожая его взглядом.

* * *

Северус шёл по направлению к гостиной Слизерина. Его мысли приблизительно поровну занимали окклюменция и Лили. «Она назвала меня никудышным шпионом, — думал он. — С другой стороны, в её глазах это почти комплимент...» Закрыть сознание, стать таким Мастером, чувства которого не сможет разгадать даже любимая девушка — это практически вызов судьбы... Нет, он не собирался её обманывать. Но если и Лили не сможет догадаться, то не сможет никто. «Защита — это свобода, — размышлял Снейп. — Защищённый человек служит себе, а вот беззащитный — тому, кто знает его слабые места...» Да, окклюменция давала свободу. А легиллименция — власть. Прекрасное сочетание... Снейп даже усмехнулся, позволив себе слегка помечтать. Его настроение было скорее приподнятым, поэтому он не сразу отреагировал, когда в коридоре рядом со сломанным туалетом его кто-то окликнул. Он присмотрелся и с удивлением узнал Питера Петтигрю, поттеровского шакала. Он хотел было пройти мимо, но тот окликнул его ещё раз. Северус кивнул ему, старательно изображая пренебрежение и отвращение. Что, впрочем, в случае с Питером не требовало особых актёрских талантов: тот и впрямь был на редкость жалок.

— Чего тебе, Петтигрю?

— У меня... — голос Петтигрю сорвался на высокую ноту, и тот закашлялся. — К тебе послание от Поттера.

— Да? Как интересно! — издевательски осклабился Снейп. — Давай своё послание и поживей!

Он протянул руку, но Петтигрю только нервно улыбнулся. Попытался распрямить плечи и гордо приосаниться. Поза, явно позаимствованная у Сириуса, но смотревшаяся в исполнении упитанного коротышки, словно мантия с чужого плеча.

— У меня ничего нет...

— Ну, на нет и сюда нет, — развёл руками Северус и повернулся, чтобы уходить. — С дороги!

— Это послание на словах! — выкрикнул Питер, пытаясь загородить Снейпу проход. «Поттеровская крыса совсем очумела, — подумал Северус, даже опешив от такой наглости. — Зелья он, что ли, бракованного обпился, что такой храбрый?» — Поттер требует, чтобы ты перестал компрометировать нашу старосту... в смысле, Эванс...

— Что? — Северус громко и издевательски расхохотался. — Ну, спасибо, что уточнил, а то я думал, что я Люпина «компрометирую». Кыш отсюда!

Однако Питер не ушёл, а продолжал стоять прямо посреди коридора и даже попытался ухватить Северуса за рукав мантии.

— Отстань от меня, крыса, — недовольно прошипел Снейп, отодвигая Петтигрю в сторону. — Я не собираюсь слушать твой бред. Так и скажи своим дружкам-Мародёрам, раз ты у них на побегушках.

— Это ещё не всё, Снейп! — Питер даже слегка нахмурился от усердия. Его визгливый голосок действовал Северусу на нервы. — Если ты не оставишь нашу Лили в покое, то...

— Вашу Лили? Да как ты смеешь даже произносить её имя, крыса? — на сей раз Снейп действительно вышел из себя. Взмах палочкой — и Петтигрю впечатало в стену коридора. «Пусть знает, что со мной лучше не связываться». Снейп, медленно вращая кистью руки, поднимал его всё выше и выше. Питер уже начал задыхаться в железных тисках заклинания, давившего ему на грудь. — Ты никогда больше...

— А ну отпусти Питера! — раздался повелительный голос, принадлежавший — как к своему неудовольствию понял Снейп — собственно, самому Джеймсу Поттеру.

Снейп разорвал заклинание, высвобождая палочку для следующего, и Питер кулём упал под ноги ещё одному участнику событий — Сириусу Блэку. Тот не стал особенно жеманничать с Питером: просто взял его за шкирку, прислонил к стене и демонстративно отряхнул. После чего присоединился к потасовке.

Джеймс первым же заклинанием попытался выбить у Северуса палочку, но тот призвал её манящими чарами и выстрелил в Поттера Импедиментой. Тот увернулся, послал в него какое-то заклинание, но Снейп успел поставить щит. Блэк задел его фиолетовым лучом, мгновенно отозвавшимся болью в предплечье. К счастью, левом. Северус взвыл и бросил заклинание наугад, инстинктивно, даже не разобравшись толком, что это было. Блэк на какое-то время затих, и Снейп развернулся к Поттеру, как вдруг понял, что пропустил заклятие немоты. Потеряв несколько драгоценных секунд на то, чтобы избавиться от него, Северус выстрелил в Поттера повторным Петрификусом и даже попал, но пришедший в себя Блэк смог его связать. Очухавшийся после стычки Петтигрю довершил картину Экспеллиармусом. Всё было кончено.

Чудесно, просто замечательно... Связанный, без палочки, наедине с двумя Мародёрами. Двумя с половиной, если быть точным. Вот что значит потеря бдительности...

...Северус медленно приходил в себя. Вода, тонкой струйкой переливавшаяся через выщербленный край раковины в туалете Плаксы Миртл, стекала ему за пазуху, заставляя зябко ёжиться. Разумеется, никто даже и не подумал о том, чтобы его развязать перед уходом. Пытаться призвать палочку Акцио — бесполезно. Она, наверное, сейчас уже на полпути к Большому озеру. Когда эта зараза Блэк хотел её сломать, Северус каким-то нечеловеческим усилием, призвав всю свою стихийную магию, зашвырнул её глубоко в один из унитазов. Лучше бы призвал... Или хотя бы порвал верёвки. Но стихийная магия всегда повинуется первому порыву: что угодно, только не дать Сириусу надругаться над его палочкой!

Что теперь делать? Ждать, пока кто-нибудь случайно забредёт в давно не работающий туалет ему не хотелось. А если...

— Миртл! — тихо позвал Северус и поморщился от боли в груди.

— Что тебе, Снейп? — серебристая голова в непропорционально больших очках с толстыми стёклами не замедлила появиться прямо из пола перед Северусом. Он даже не вздрогнул. Пугаться привидений он будет как-нибудь в другой раз. Поводов опасаться живых куда больше.

— Миртл, ты не могла бы... помочь мне развязаться? — выдавил из себя Снейп и попытался улыбнуться, изображая любезность. Хогвартское туалетное приведение навсегда осталось девочкой-подростком, а значит, и общаться с ней надо было соответственно.

— Я не... как ты мог? — из глаз Миртл потекли потоками серебристые слёзы. Воды на полу моментально прибавилось. «Мордред и Моргана, если так будет продолжаться, она меня утопит! — отчаянно подумал Снейп. — Что не понравилось этой девице на этот раз?» Словно прочтя его мысли, она, ещё раз всхлипнув, выдавила из себя: — Я не могу двигать обычные предметы! Ты сказал это, чтобы напомнить, что я умерла?!

— Что ты... — с непритворным удивлением и ещё более искренним ужасом протянул Снейп. — Я никогда не допустил бы подобной бестактности! Просто... Видишь ли, я слегка подрался...

— Ага, ты выглядишь, как бифштекс с кровью, — охотно сообщила ему Миртл с каким-то садистским удовлетворением покачивая головой. «Как будто я сам этого не чувствую!» — мысленно огрызнулся Снейп, но заставил себя продолжать:

— И мне надо как-то привести себя в порядок... Может... — он судорожно сглотнул. «Обычные предметы! — осенило его. — Она сказала про обычные предметы». — Ты можешь достать мою палочку? Ты же хорошо здесь всё знаешь... — сделал он последнюю нелепую попытку подлизаться к призраку. И на сей раз преуспел:

— Конечно! — просияла плакса Миртл. — А что ты дашь мне взамен?

«Ну да, услуга за услугу... У всего есть своя цена. Даже мёртвые ничего не делают бесплатно...» Северус поморщился. Что такого можно дать привидению? Впрочем, Миртл сама подсказала ему верный ответ:

-...Может, ты дашь мне посмотреть, когда будешь переодеваться... — мечтательно протянула она. — Тебе же надо «привести себя в порядок».

«Моргана-советчица, только этого не хватало», — пронеслось в голове Северуса. Платить за свою палочку стриптизом? Туалетному привидению? Не слишком ли экстравагантно даже для него? Здесь он вспомнил, что и впрямь ходили слухи, что Миртл путешествует по всей канализации и часто забирается в факультетские ванные комнаты... Причём никогда на женской половине.

— Что ты увидишь такого, чего до сих пор не видела в слизеринском душе? — спросил он её напрямую. Миртл, если такое вообще применимо к привидению, слегка порозовела и смущённо потупилась.

— В слизеринскую ванну меня не пускает заклинание... — пробормотала она. — Был один мальчик, который однажды меня поймал. Староста. Он очень разозлился и защитил ванну заклинанием. Сильным, да, очень сильным... Не то, что бы мне было очень надо...

— А если я сниму это заклинание? — идея выставить на обозрение Плаксе Миртл всех слизеринцев в полном составе почему-то нравилась Снейпу куда больше индивидуального пип-шоу с ним же в главной роли. Он даже нашёл в себе силы заговорчески ей подмигнуть.

— Это было сильное заклинание, — повторило приведение, но её глазки за стёклами очков зажглись жадным интересом.

— Всё равно его накладывал школьник, — тоном знатока процедил Северус. — Что можно навести, то можно и снять... Но для этого мне понадобится моя палочка.

— Конечно-конечно! — закивала Миртл и мгновенно пропала. Северусу показалось, что он слышит странное бульканье в одном из туалетов.

Мгновения текли долго. Очень долго. Его мантия уже промокла насквозь, равно как и волосы, поливаемые сверху тонкой ледяной струйкой. Кап. Кап. Снейпу было ужасно холодно. Казалось, он лежит здесь уже несколько часов. «Где же эта идиотка? — словно в ответ на мысли Снейпа вода начала прибывать. Она сочилась из раковин, туалетов и биде, медленно, но неуклонно. — Мордред и Моргана, она что, умеет мысли читать? — в панике размышлял Снейп, судорожно дёргаясь, чтобы поднять голову хоть чуть-чуть повыше. Это ему удалось, но толку-то? Вода продолжала литься, покрывая пол слоем уже в несколько дюймов глубиной. — Кто-то заколдовал дверь, чтобы она плотно прилегала к порогу?» — Северус отчаянно пытался хоть чем-то отвлечь себя от панических мыслей. Он прикрыл глаза, дрожа от холода и малоприятной перспективы утонуть прямо в туалете... как вдруг его шеи что-то коснулось. Он открыл глаза, до предела их скосил и упёрся взглядом в чёрный продолговатый деревянный предмет. Палочка!

— Акцио! — произнёс Снейп, чувствуя себя в этот момент практически властелином мира.Он развязал себя. Высушил одежду. Очистил её. Высушил волосы и даже слегка «подфенил» их струёй тёплого воздуха. Наложил на себя Согревающие чары. Огляделся и очистил туалет заклинанием Эванеско. С одного раза. Двухдюймовый слой воды. Северус довольно улыбнулся. Как же прекрасно снова ощущать себя волшебником!

Он уже собирался уходить, когда перед ним снова возникла Плакса Миртл. На этот раз она стояла в полный рост.

— Я тебе помогла, — привидение каким-то чудом умудрилось сказать эту короткую фразу так фамильярно, что Снейп едва сдержался, чтобы не поморщиться. И перебил её, пока она не добавила что-то ещё:

— Да-да, я сниму заклинание с душевой. Весь цвет слизеринского юношества... — «Знал бы Люциус, при каких обстоятельствах я его цитирую», — ...к Вашим услугам, мисс. Занимайте места в первом ряду, — он недобро усмехнулся. — Северус Снейп ничего не забывает.

«И Мародёрам следовало бы это помнить, — думал Снейп. — Я ничего не забываю. Никогда»...

...— Снейп, о тебя какие драконы чесались? — поинтересовался Розье, когда Северус наконец-то ввалился в гостиную, желая только одного: лечь и уснуть, но перед сном как следует продумать достойный план мести проклятому Поттеру с подельниками. «Я же забыл привести в порядок лицо!» — с досадой подумал Снейп. Его внешность не особенно располагала к тому, чтобы после любой стычки сразу же кидаться к зеркалу и подсчитывать ущерб. Но на сей раз последствия подобной небрежности, наверное, выглядели довольно угрожающе.

— Обычные разборки, достану зелье и всё поправлю, — проронил Северус, поморщившись.

— Да у тебя на лице написано, что с гриффиндорцами поцапался... — проворчал Розье, прищуриваясь: — Помощь не нужна? А то мы им легко можем устроить весёлую жизнь... Не из-за тебя разумеется, но из-за факультетской солидарности.

Розье, лежавший на диване в фирменной расслабленной позе слизеринских старост (впервые эту привычку нести свои обязанности, закинув ноги на подлокотник и вперившись глазами в потолок, Снейп увидел у Малфоя), никогда не утруждал себя излишней любезностью. Как он ненавязчиво подчеркнул, что кроме «факультетской солидарности» Северусу рассчитывать не на что! Но Снейп и так понимал, что староста ждёт отнюдь не согласия: Слизерин — не Гриффиндор, твои проблемы это только твои проблемы. А попроси Снейп о помощи — это будет интерпретировано как слабость, и только.

— Спасибо, как-нибудь сам разберусь, — Снейп изобразил самую лучезарную улыбку из тех, которые можно воспроизвести с запёкшейся от крови нижней губой. Староста посмотрел на него уже более уважительно. Что ж, значит, Северус угадал с ответом. Хотя Розье всё равно скептически изогнул бровь и добавил, мешая товарищеский тон с откровенной фамильярностью:

— Брось, Снейп, у тебя на лице написано, что хочешь согласиться!

«И снова «на лице написано». Его просто на этой фразе заклинило, или действительно «написано»? Нет, мне всё-таки срочно нужна книга Малфоя».

— Если так, то мне определённо надо смыть эту надпись, — усмехнулся Северус. — Месть не делят с другими. Но спасибо, что предложил. Я тоже ценю факультетскую солидарность.

* * *

Северус едва смог дождаться ближайшего собрания будущих Пожирателей. Малфой бессменно председательствовал на этих «идеологических курсах», царя среди школьников и многозначительно роняя фразы о долге чистокровных перед волшебным сообществом. Когда Снейп попал на такой сбор первый раз, а было это чуть ли не в конце первого курса, он был в немом восторге. Да, он не показывал этого в открытую, но каждое — каждое! — слово Люциуса Малфоя словно попадало ему в самое сердце. «Это именно то, чего я всегда ждал, — думал он. — Это то, к чему я стремился. Моё место — здесь». Нотт, иногда читавший хогвартским школьникам отдельные лекции, а то и просто забегавший на эти «занятия», относился к своему напарнику куда более скептически, подкалывая Малфоя вроде бы и беззлобно, но как-то особенно пренебрежительно: «Какой же ты всё-таки знатный демагог и плагиатчик, Люци!» И первое время Северуса, сохранившего сумрачную благодарность к Нотту, это коробило и возмущало. Именно потому, что он вынужден был молчать и никак не поддерживать ни одну из сторон.

Снейп ехидно усмехнулся и прищурился. Да уж, он был первогодкой, но это его не извиняет... Сейчас ему даже странно было вспоминать, что этот дурацкий приступ телячьей сентиментальности — «Я рождён для этого места. Это мой настоящий дом» — накрыл именно его, Северуса Снейпа. А Нотт оказался прав! Добравшись до Запретной секции, начитавшись у новых приятелей книг Гриндевальда и брошюрок, выпускаемых самим Волдемортом, Снейп сделал неожиданное открытие, о котором, наверное, знал уже каждый из ребят постарше, а он догадался посмотреть только в конце второго года обучения: Люциус Малфой действительно был плагиатчиком. Единственный его талант заключался в том, чтобы мастерски шинковать цитаты великих и произносить их своим голосом, добавляя немного патетики и упрощая слишком тонкие места.

Как ни глупо, но именно с этого момента его отношение к бывшему старосте школы резко изменилось. Будь Северус более чувствительным, можно было бы сказать, что он обиделся. Но нет: он просто был разочарован. Видимо, ему всё-таки хотелось иметь образец для подражания... Теперь же Северус, беря пример с Нотта, подкалывал Люциуса при любом удобном моменте. Тот злился, но сорваться на виду у своих «подопечных» не мог, тем более на человека пятью годами младше себя. На несовершеннолетнего... Северус усмехнулся: он был достаточно изобретателен, чтобы никогда не хамить в открытую. Всё-таки Северус — не Адриан Нотт, а всего лишь пятикурсник. Он изводил Люциуса намёками, никогда не переходя черты, и не давая раздражению слизеринского аристократа перерасти в ненависть. Эта неожиданная вседозволенность буквально «сносила крышу», делая Северуса нахальным и даже фамильярным... любить его было не за что, но и заклятия в спину посылать — тоже.

Поэтому, чтобы не пугать Люциуса своей неожиданной любезностью, начать он решил в привычной для себя манере. Выследив светловолосого Пожирателя на перерыве, Снейп лениво прислонился к косяку и, поизучав для виду его мрачное, раздражённое лицо, изрёк:

— Оно того, конечно, не стоит, но вообще-то я знаю, как тебе помочь... — главное не забыть слегка поморщиться, чтобы фраза про «помощь» не вышла слишком участливой.

— Не понимаю, о чём ты... — хмуро произнёс Люциус, бесцельно перекладывая пергаменты в своей сумке.

— О Нарциссе...

Северус успел отступить только потому, что заранее был готов именно к такой реакции. Люциус разве что не зарычал, резко развернувшись и наставив на него палочку:

— Что ты сказал?

Снейп поднял ладонь в успокоительном жесте. Но палочку на него в ответ всё же направил. Минуту они сверлили друг друга недобрыми взглядами. Наконец Снейп усмехнулся, и медленно-медленно произнёс:

— Я могу. Сделать так. Что Она обратит на тебя внимание.

Люциус с некоторым недоумением смотрел на Снейпа, который скалил зубы в какой-то шальной, чрезмерно довольной усмешке. Случайный наблюдатель мог бы сказать, что Северус в этот момент — странное дело — был похож на спаниеля, который гоняет по лужам голубей, заходясь от лая. И периодически оглядывается на людей, чтобы они разделили его восторг: весело, ведь правда? Но Люциуса лишь пронзило отчётливое ощущение, что этот нахальный полукровка над ним издевается. Поэтому он лишь холодно и высокомерно процедил:

— С чего ты взял, что мне это интересно? — на краткий миг в светло-серых глазах за заносчивостью мелькнула тоска. «Он попался, — думал Снейп. — Даже если бы я не видел его в лавке, он попался!»

Северус тихо рассмеялся. Правда, тотчас же оборвал свой смех. Не стоило чрезмерно дразнить Малфоя: ради достижения своей цели Люциус сейчас переживёт унижение и не отступит, но после станет его врагом и обязательно отомстит. Не надо быть слизеринцем, чтобы это понять.

— Я только предположил... Всё-таки после той вашей встречи на балу ты выглядишь несколько... м-м-м... необычно! А у меня как раз была одна хорошая идея... Но, — Северус с деланным равнодушием пожал плечами, — если я ошибся, прости меня, пожалуйста... Найду этому какое-нибудь другое применение.

Он вытащил из складок мантии зелье. Нет ничего более впечатляющего, чем наглядная демонстрация. Если с тобой просто говорят о том, чего ты желаешь, ты ещё можешь отмахнуться, но когда ты видишь это на расстоянии вытянутой руки... И Малфой не сдержался: он подался вперёд и протянул руку за зельем.

— Откуда у тебя это? — он промахнулся, потому что Северус быстро отступил, цепко сжимая флакончик в руке.

— Это? — Снейп с удивлением воззрился на фиал, словно видел его первый раз. — Ах, это! Сварил, разумеется. Ну, так как, интересуешься?

— Допустим, — Люциус с почти видимым усилием взял себя в руки. В буквальном смысле слова: скрестив их на груди и крепко сжав пальцы. — И... — он неопределённо повёл ладонью и попытался вернуть своему голосу скучающую интонацию, — что оно даёт?

— О... — Северус с любовью посмотрел на плод своих трудов. — Внимание противоположного пола. Это, конечно, не приворотное зелье... Это именно способность выделиться среди всех, затмить собой соперников и стать самой желаемой персоной...

— То есть оно не будет действовать только на Нарциссу? — нахмурился Люциус.

— Нет, — пожал плечами Северус. — Конечно, нет. На всех женщин, которые будут в поле твоего зрения. Но... — он позволил себе усмехнуться, — это-то как раз и хорошо. Если бы на тебя отреагировала только она, это бы выглядело подозрительно, не находишь?

— Нахожу, — с неудовольствием признал Люциус. Но в его взгляде снова мелькнуло недоверие. — Вообще-то я заказывал подобное зелье лучшему Зельевару из известных, и он не взял заказ... Откуда я знаю, что ты справился?

— Может, он решил, что это слишком просто для него? — предположил Северус, внутренне усмехаясь: «Лучший зельевар из известных... Ну надо же!» — А что до доказательств... я варил зелье-близнец этого, только с противоположным эффектом.

— МакДональд? — Люциус явно был на пути к тому, чтобы согласиться: любой знает, что зелья-близнецы варятся проще всего. Знаешь, как делать одно, сделаешь любое того же типа. — И какова твоя цена? — он снова с жадностью воззрился на флакон.

— Неделя доступа в библиотеку Малфой-Менора... — Люциус только плечами пожал: это была такая мелочь, что и просить не стоило... нравился ему Северус или нет, но Лорд старался поддерживать среди будущих Пожирателей «товарищескую» атмосферу, а это означало, что они могли практически беспрепятственно ходить в гости друг к другу и оставаться там, сколько позволяют приличия, а некоторым — родители, — ...и право взять из этой библиотеки любую книгу. В собственность. Навсегда, — закончил Снейп. Выражение лица Малфоя сразу же изменилось: в их личном архиве были бесценные, неповторимые и уникальные издания. И отдать одно из них...

— И речи быть не может! — округлил глаза Малфой. — Как я потом объясню это отцу?

Снейп округлил глаза в притворном удивлении.

— Да... — издевательски протянул он. — Вот она, цена малфоевской страсти: потрёпанный томик заклинаний... А... м-м... — он вступил на запретную территорию, но сейчас ему надо было добиться согласия этого белокурого сноба наверняка, — как ты объяснишь своему отцу, почему прекрасная, достойная, богатая и чистокровная мисс Блэк, станет миссис... но не Малфой? Высокородных девушек так быстро выдают замуж, просто удивительно... — он с деланным сочувствием покачал головой.

— Северус, ты забываешься... — прошипел Люциус. Он был практически на грани того, чтобы запустить в Снейпа каким-нибудь заклинанием. Возможно, непростительным. И, возможно, даже зелёного цвета. Поэтому Северус был наготове. Уровень адреналина просто зашкаливал, но ему это нравилось: игру, в которой нельзя проиграть, неинтересно вести.

— ...С другой стороны, — лениво продолжал Снейп, — когда господин Абракас Малфой узнает, что его опасения по поводу твоего интереса к модным показам... — Люциус зарычал и прицелился. О да, это был удар ниже пояса. Северус взял палочку наизготовку, но продолжал говорить, растягивая слова: — ...были абсолютно беспочвенны, то он на радостях забудет о какой-то идиотской книге. Или закроет на это глаза! — победно завершил свою речь Снейп. — Так что, ты согласен?

— Согласен, — Люциус скрепил договор рукопожатием, хотя с большим удовольствием сомкнул бы пальцы на шее нахала. — Давай зелье! — не слишком любезно потребовал он.

— Терпение, оно ещё не закончено, — Северус не смог сдержать победной улыбки. — Ваш волос, пожалуйста!

Он церемонно протянул ладонь, а Люциус, доведённый их разговором почти до бешенства, вместо того, чтобы отрезать волосок заклинанием, рванул его, тихо зашипев от боли. Снейп, приняв почти бесцветный «образец материала заказчика», ловким движением руки затолкал его в колбу, крепко-накрепко закрыл пробкой и взболтал. Оба мага поражённо уставились на колбу. Жидкость, бывшая тёмно-зелёного, мутного цвета, начала стремительно проясняться, светлея изнутри. Став фиолетовой, как летнее ночное небо, она прорезалась искрами и тонкими волоконцами света, похожими на молнии. Свет разгорался всё сильнее, и вот в руке у Северуса была склянка со светло-лавандовым, сияющее-прозрачным эликсиром. Люциус и Северус практически одновременно издали удивлённый вздох: то, что в фиале была заключена мощная и прекрасная магия, было видно невооружённым глазом. Люциус даже забыл о своей злости.

Снейп церемонно вручил Малфою колбу, и тот с благоговением её принял...

...Через несколько недель Северус, листая Вечерний Пророк, наткнулся на заметку о помолвке. Плата за брак между Блэками и Малфоями уже лежала в его тайнике в Выручай-комнате. На форзаце полустёртыми буквами значилось название: «Легиллименция и окклюменция: стратегия и тактика ментальной войны», а на первой странице размашистым почерком младшего Малфоя было выведено: «Северусу Снейпу. В вечное пользование».

* * *

— Что нового у Малфоев? — Дамблдор уже ждал Снейпа, удобно устроившись в кресле и попивая неизменный чай.

— Ничего особенного... Но взгляните сами.

Снейп постарался максимально открыть сознание. Но всё равно присутствие директора ощущалось: словно кто-то приподнял часть его черепной коробки, как крышку кастрюли, а теперь проводил по полушариям мозга чем-то шершавым. «Словно кто-то облизывает каждую извилину кончиком языка», — пришла ему в голову нелепая мысль. Которая, впрочем, осталась неизвестна директору: Снейп никогда не снимал действительно всю защиту.

— Вы так доверяете мне, Северус! Это, пожалуй, даже почётно, — Дамблдор удовлетворённо взглянул не него поверх стёкол очков. — Но... в отсутствие Волдеморта... — Снейп чуть заметно дёрнулся при упоминании этого имени, — скажите, а не растеряете ли Вы свои умения? Может, имеет смысл иногда тренироваться?

— Окклюменция как езда на велосипеде — разучиться невозможно, — бесстрастно констатировал Снейп. И, не выдержав, прибавил: — Это такое магловское средство передвижения, если знаете.

— Да? Как интересно! — Дамблдор сделал вид, что не заметил сарказма в реплике слизеринского декана. — Но, скажи, всё-таки: с кем держать оборону сложнее — со мной или с Волдемортом?

Его голос так и сочился любопытством. Особым азартным любопытством, желанием сравнить. Снейп скривился:

— Вы хотите узнать, кто из вас более сильный волшебник? — и мстительно добавил: — Лорд овладел восьмым уровнем в гораздо более юном возрасте, и Вы это знаете.

— Но я не замечаю даже малейшей сложности, проникая в твоё сознание! Не может быть, чтобы Волдеморт чувствовал то же самое! Это было бы просто подозрительно!

Пожилой волшебник, не сдержавшись, сердито сверкнул глазами на Снейпа. «Это не мне, это тебе не на ком тренироваться, — подумал тот. — Окклюменция слишком редкая наука, и ты привык читать только открытые книги. Это пугает. Да, это пугает...»

— С Лордом, я, разумеется, слегка закрывал своё сознание. Но... — Снейп криво усмехнулся, — позволять ломать свой ментальный щит — вовсе не то же самое, что испытывать от этого удовольствие. Уж извините, но я не намерен соглашаться на это из соображений «тренировки»... Нет смысла препятствовать Вам взять то, что Вы и так возьмёте, — с неожиданной горечью добавил он, глядя в окно.

— А теперь расскажешь на словах, что там было? — Альбус Дамблдор поспешил сменить тему. — Хочется знать не только факты, но и твоё отношение к этому. Ты же знаешь, как мне это важно, Северус...

...— Девушка, разве вам не говорили, что ходить одной по тёмным коридорам небезопасно?

«Мерлин-хранитель, какая пошлость. И банальщина», — подумала Лили, не замедляя шаг. Чуть учащенное дыхание приласкало её мочку уха. По коже побежали мурашки, заставляя вздрогнуть и поежиться. Разумеется, от неожиданности.

Лили любила кокетничать. Ей доставляло удовольствие видеть затуманенные, словно ртутные глаза однокурсников, провожавших её взглядом, запинавшихся на полуслове от таких простых вещей, как закушенная невзначай нижняя губа или на секунду открывшаяся их взгляду шея. Завистливые перешёптывания однокурсниц, не решавшихся или просто не умевших проделывать нечто подобное достаточно непринуждённо... Тяжёлый и обжигающий, словно расплавленный свинец, взгляд Северуса, от которого сладко замирало сердце, словно она шла по узкому коньку крыши, балансируя над пропастью... В конце концов, она никому из них не давала авансов, а если они думали иначе... что ж, она чужой фантазии не хозяйка. Реальных причин для ревности у Северуса не было. Ей просто нравилось чужое внимание. Кроме внимания одного-единственного человека, навязчиво таскавшегося за ней месяц за месяцем, с небольшими перерывами на короткие интрижки и матчи по квиддичу. Как раз того, кто окликнул её в пустынном коридоре.

— Не льсти себе, Поттер. встреча с тобой не тянет даже на мелкую неприятность, — Лили решительно тряхнула волосами и пошла дальше, даже не обернувшись.

Хотя стоило отдать Поттеру должное. Он знал, как застать девушку врасплох. У Блэка научился, наверное.

— Уверена? — Лили фыркнула, продолжая упрямо идти. Заговорить, пойти медленней или как-то проявить свои эмоции означало проиграть. Нет уж, он не выведет её из себя. — А если я смогу тебя переубедить?

Лили считала шаги. Еще четыре и она свернет в коридор, ведущий в шумный Большой зал. Там он будет не так смел: кому хочется выглядеть посмешищем в глазах однокурсников? К тому же, за гриффиндорским столом найдутся другие охотники («охотницы, разумеется») за его вниманием. Лили гордо выпрямилась, особенно чётко печатая шаг, словно давая Джеймсу понять, насколько безнадёжной была его затея, и... ласточкой полетела навстречу каменному полу, запнувшись за слегка выступающий уголок каменной плиты пола. Реальность сузилась до нескольких секунд, в течение которых она осознала, что ничего не успеет изменить. Кадрами немого кино пронеслись отрывочные образы: выпавшая палочка, быстрые шаги, черные ботинки, отборное ругательство и руки Поттера, прижимающие ее к себе.

— Немедленно отпусти... — голос Лили звучал холодно и жёстко, но всё-таки предательская дрожь схлынувшего шока заставила её слегка запнуться, — ...меня. Сию же секунду, — добавила она для большей убедительности, но Поттер не шелохнулся. Смотрел на нее широко распахнутыми глазами и все сильнее сжимал в объятиях. — Поттер, твою мать, ты оглох, что ли? — взвизгнула она, отталкивая его и пытаясь высвободиться.

И тут он ожил, видимо, наконец-то оценив всю прелесть ситуации. Джеймс ехидно усмехнулся и впился в ее губы. Лили буквально остолбенела от такой дерзости. Что он себе позволяет?! Она яростно молотила Джеймса кулаками, но он перехватил запястья и прижал к груди. Попыталась пинаться, но даже несколько удачных ударов по голени были бессильны изменить тот простой факт, что был он значительно выше и сильнее. Джеймс очертил контур ее губ кончиком языка и вот тут Лили взорвалась. Поток стихийной магии, неуправляемый и бурный, отбросил Поттера к стене. Раньше, чем он успел опомниться, Поттер уже был надежно приклеен чарами к стене. Даже на уроках ЗОТИ Лили никогда не удавалось призвать палочку так быстро.

Крылья её носа неистово раздувались, губы горели адским огнем после навязанного поцелуя, а глаза обещали медленную и мучительную смерть. На нежной коже ладоней быстро выступали кровавые полумесяцы следов от ногтей: так сильно она сжимала кулаки. Возможно, Поттеру следовало бы испугаться. Более того, это была бы очень уместная и нормальная реакция. Но в голове представителей семейства Поттеров понятия «красота» и «опасность» никогда не оказывались так близко: они ведь не разводили драконов и не смотрели в жерло вулкана, пролетая над ним на метле. Поэтому основной эмоцией Поттера при виде приближавшейся рыжей фурии так и осталось восхищение. Воистину: «Прекрасна в гневе». Поттер распластался по стене, почти добровольно сдаваясь на милость этому созданию. Хотя под заклинанием Приклеивания особого выбора у него всё равно не было.

— Поттер, ты вконец обнаглел? — а вот разъяренное шипение резануло по ушам почти отрезвляюще. — Жить надоело?

Лили так вцепилась в палочку, что костяшки побелели от напряжения. Казалось, она из последних сил сдерживалась, чтобы не запустить Круцио, а то и Авадой. «Было бы из-за чего нервничать, — думал Поттер. — А ещё говорит, что я ей безразличен!»

— Еще скажи, что не понравилось... — Джеймс лениво прикрыл глаза, прислоняясь затылком к стене.

Лили потеряла правильную боевую стойку и упёрла руки в бока, как магловская крестьянка. А потом, не выпуская палочки, перешла в наступление, бурно жестикулируя свободной рукой и тыкая в его сторону обличающим указательным пальцем.

— Считаешь, эти слюнявые лобызания — предел мечтаний? Уверяю, целоваться ты так и не научился!

Лили почти выплюнула последнюю фразу и замолчала, переводя дыхание. Зеленые глаза полыхали праведным гневом, зрачки расширились.

— Неужели?

Поттер вскинул голову и слегка обнажил зубы в улыбке. Даже приклеенный к стене он умудрялся смотреть на неё с вызовом. Лили прекрасно понимала, что он провоцировал ее. Надеялся, что она смутится? Ну уж нет... Он перешёл грань и заслуживает, чтобы она сказала ему всё, что думает:

— А ты, видимо, считаешь, что этого, — она презрительно сморщилась и демонстративно провела пальцем по нижней губе, словно стирая что-то липкое и противное, — достаточно, чтобы заставить девушку пасть к твоим ногам? Убогий же у тебя был опыт... Извини, но тебе еще учиться и учиться, — ласково промурлыкала она. — Милая мордашка это ещё не заявка на звание «альфа-самца». То ли дело... — она оборвала себя, словно внезапно спохватившись. Только жеманно закатила глаза и провела кончиком языка по пересохшим губам. — Иногда одного взгляда достаточно, чтобы довести до точки кипения, а уж губами... о, сколько здесь открывается возможностей!

Теперь уже Джеймс чуть не захлебнулся возмущением. Она его сравнивала! И как... С кем же она могла? Столько парней вокруг неё крутится, даже этот Снейп... Хотя нет, стоп, Нюниус — это всё-таки перебор. И потом, возможно, Лили просто блефовала, хотела зацепить посильнее...

— Сними заклятие, и я покажу, на что способен! — яростно прошептал Джеймс, мешая угрозу с томным обещанием.

— Зачем? — Лили старательно изобразила удивление. Она подошла к Поттеру почти вплотную, но так, чтобы он не мог её достать. — Просишь упростить тебе задачу? Правильно говорят, что плохому танцору вечно что-то мешает...

Поттер дёрнулся на своих невидимых «цепях», но, разумеется, не сдвинулся ни на миллиметр. Лили нравилось дразнить Поттера. Забавляли его попытки сохранить лицо, бравада и стремление блефовать до последнего. Она подошла ещё ближе: так, что почти касалась Джеймса краем мантии. Тот едва не задохнулся, пытаясь вырваться из липкой паутины заклятия. На виске вздулась тонкая голубая жилка. Его глаза, прикрытые длинными тёмными ресницами, лихорадочно поблёскивали. Тонкие, аккуратные крылья носа еле заметно выгнулись, словно вбирая её аромат до последней капли.

— Стерва! — коротко и зло выдохнул он, вскидывая на неё взгляд, горящий желанием и... уважением?

— Разве? — короткий вздох и медленная, призывная полуулыбка. — Не замечала, но обязательно поразмыслю на досуге, — она уже хотела уйти, но обернулась и произнесла на выдохе: — Счастливо оставаться... — Лили протянула руку и почти ласково смахнула с виска Поттера выступившую бисеринку пота. — Не думаю, что здесь тебя скоро найдут...

* * *

Лили и Шарлин шли из Хогсмита, небрежно помахивая пакетами с покупками. За исключительный успех прошлой недели (им удалось трансфигурировать куст герани в маленькую декоративную болонку) МакГонагалл наградила девочек беспрецедентной привилегией: пропустить следующее занятие и получить отметку за контрольную «автоматом». А что может быть приятнее, чем в учебное время заниматься тем, чем другие хотели бы, но пока не могут? Волшебный посёлок впервые предстал перед ними таким, каким он был на самом деле: без толп школьников, без ажиотажа в магазинах, — тихий уютный городок. И вот сейчас они уже шли обратно, наслаждаясь трофейной свободой и ярким мартовским солнцем, отражавшимся от сугробов и наполнявшим воздух запахом ультрафиолета. Всё было прекрасно, лучше и нельзя ожидать... пока Шарлин вдруг не пришло в голову спросить Лили, кого из однокурсников она видит в роли будущего мужа.

— Шарлин! Скажешь тоже...

Лили даже покраснела. Скорее от неожиданности и возмущения глупым вопросом. «Она бы ещё спросила, как я назову своих внуков».

— И всё-таки, кто? — продолжала настаивать подруга.

— Я думаю, нам ещё рано об этом задумываться... — пробормотала Лили, уклончиво пожимая плечами. — Настоящая любовь приходит в более зрелом возрасте.

Говорить о Северусе ей почему-то было мучительно неудобно. Она его стыдилась? Нет, вовсе нет. Просто... Шарлин всё равно бы не поняла, а объяснять пришлось бы слишком долго. Девушки вроде Шарлин всегда воспринимали юношей либо с точки зрения внешности («Мерлин, какое фантастическое творение природы... только посмотри на его...» — дальше следовало не вполне цензурное перечисление различных частей тела, среди которых обязательно фигурировали ягодицы), либо родословной. Лучше того и другого. Именно поэтому каждый раз, общаясь с Шарлин, Лили была вынуждена выслушивать полный список плюсов и минусов Поттера и Блэка, сочетавших в себе генеалогию и «фантастический вид сзади» именно в той пропорции, к которой Шарлин была особенно неравнодушна.

— Ой, прекрати, подруга! Что за глупости? — Шарлин отмахнулась от её аргументов, словно от надоедливого насекомого. — Какая такая вселенская страсть может накрыть тебя в тридцать, если не накрыла в двадцать? Всё, что надо для начала крепкого брака — это обоюдная симпатия. А остальное — ежедневный труд. Поэтому главное не прогадать на старте и быть готовой строить семью, не отвлекаясь ни на день.

Шарлин села на своего любимого конька. Рассуждать о своём будущем статусе уважаемой замужней дамы она могла часами. При этом она считалась довольно современной волшебницей (по меркам, принятым у чистокровных), потому что хотела продолжить работать после свадьбы. Но и здесь она обычно видела выгоды брака с «хорошей партией»:

«Мама, конечно, может позвонить своей подруге, Мадлен Скрипт из «Ведьмополитена» и попросить посмотреть меня на должность журналиста, — сказала она как-то Лили, — но Мадлен посмотрит, устроит меня на месяц, потом выгонит, а в разговоре с мамой просто очаровательно разведёт руками и скажет: «Девочка создана для другого стиля». Что вкратце означает «бездарность». Но вот если она будет знать, что я — так просто, для примера — жена одного из совладельцев... Она уже не сможет так поступить! Потому что жена у совладельца одна, а кроме меня в семье ещё два брата и сестра. Ну и ещё потому, что папа вообще не одобряет работающих девушек».

Итак, Шарлин была уверена, что брак — самая лучшая инвестиция в будущее, и Лили, чтобы случайно вновь не переключить внимание на себя, решила её не перебивать.

— Вот ты говоришь «рано», — продолжала девушка, — а ты посчитай сама. Ваше знакомство — месяца три-четыре, — она загибала пальцы в пушистых зимних перчатках, — потом надо познакомиться с родителями друг друга. Затем через пять-шесть месяцев помолвка. И, наконец, ещё плюс полтора года — свадьба. Если раньше, то это... — Шарлин брезгливо сморщила вздёрнутый носик, — вульгарно. И навевает на определённые мысли. Вот помню, когда лет десять назад младшая сестра братьев Пруэттов сбежала с этим Уизли... Скандал был колоссальный!

— А я ничего не знала, — автоматически подала реплику Лили, показывая, что ещё участвует в разговоре.

— Ну, разумеется, ты не знала, — тоном заботливой няньки, разговаривающей с несмышлёным ребёнком, сказала Шарлин, потрепав Лили по плечу. — Ты же тогда ещё здесь не училась... А я как сейчас помню: папа, когда открыл «Вечерний пророк», был просто багровый от возмущения, я боялась его удар хватит! — поделилась девушка, слегка передёрнув плечами и округлив глаза. — «Молли Пруэтт пошла под венец через месяц после знакомства, втайне от родителей. Как какая-то магла!»

Лили приподняла брови, борясь с внезапно накатившей обидой и желанием высказать Шарлин... что-нибудь. Видимо, не слишком вежливое «что-нибудь». Вроде бы подруга и не сказала ничего непосредственно оскорбительного, но... Шарлин затрясла головой и всплеснула руками, прижав ладони к мгновенно покрасневшим от стыда щекам.

— Ой... — видимо, теперь до неё полностью дошло, что именно она только что сказала. — Лили, прости меня, ну пожалуйста! — Шарлин моляще посмотрела на Лили и положила ей руку на плечо. Синие глаза влажно заблестели. Казалось, она восприняла свой промах очень близко к сердцу. Шарлин заглядывала Лили в лицо, пытаясь определить, произвели ли её слова впечатление. Было видно, что ей искренне хотелось как-то объяснить сказанное: — Мой папа, он... слегка старомоден. Он говорит о маглах... ну, как раньше говорили. Знаешь, там: про эксплуатацию детского труда на заводах, про шотландский брак*...

— Всё в порядке, Шарлин, — натянуто усмехнулась Лили. — Я же не магла!

Подруга попыталась улыбнуться в ответ, но и её ухмылка вышла неестественной. Словно теперь уже Лили сказала что-то странное или неуместное. И только собственный недавний промах мешал Шарлин это высказать. Почему? Возможно, Лили стоило спросить об этом у Северуса: он всегда лучше разбирался в запутанной волшебной идеологии.

— М-м... так вот... — Шарлин вздохнула и зачастила, уже не ради удовольствия рассказа, а просто чтобы чем-то перебить оставшийся от разговора неприятный осадок. — Я, конечно, хотела бы замуж за Поттера... Это хороший вариант во всех отношениях. Блэк красавец, и семья у него хорошая, но после гриффиндорской эскапады ещё неизвестно, как они отнесутся к нему в дальнейшем. В конце концов, у него есть младший брат, так что Сириуса могут и наследства лишить... И потом: вряд ли он быстро «наиграется».

— Можно подумать, Поттер с его постоянными полукриминальными выходками и нарушением режима лучше... — проворчала Лили. Определённо, обсуждать Поттера было гораздо лучше, чем отношения маглов и волшебников!

— Да я не об этом! — досадливо махнула рукой Шарлин. — Блэк — бабник. И ещё долго им будет... Понимаешь, одно дело — жена, ну и там постоянная любовница, — Лили покачала головой. Разумеется, она не очень «понимала», но если Шарлин считала это само собой разумеющимся... — Совсем другое дело — развесистые рога шире входной двери. Он же не успокоится ещё лет сорок. А уж служанок щипать будет до ста двадцати.

Лили невольно фыркнула, представив себе седовласого Сириуса Блэка в шёлковом халате, который щиплет проходящих мимо горничных и довольно хихикает.

— Что же до выходок... Мой дедушка, Этьен ЛеФей, часто любил пропустить несколько стаканчиков коньяка, а потом, в чём мать родила, кататься над поместьем на метле, — Шарлин закатила глаза в чётко отрепетированном ужасе: видно было, что она рассказывает эту историю не первый раз. — И каждый раз буквально умирал со смеху, когда на следующий день магловские газеты выходили с заголовками вроде «крестьяне йоркширской деревни вчера столкнулись с необычным видением. По словам очевидцев, юная прекрасная ведьма парила в воздухе обнажённая, завлекая их своей нагой красотой».

— Он под Оборотным летал? — на всякий случай уточнила Лили.

— Да нет, — расхохоталась Шарлин. — Просто дедушка был худющий, как жердь, и у него были длинные волосы. А вот насчёт юности и очарования... Видимо, такая уж у них была богатая фантазия. Он в таких случаях говорил, что совершенно зря поскромничал и не показал им всё, что отличает уважающего себя волшебника от ведьмы...

Она покачала головой, всё ещё улыбаясь. Видимо, подобные выходки входили в специфическое волшебное понимание чувства юмора. Лили с недоумением воззрилась на подругу, надеясь, что та хоть как-то пояснит, к чему она всё это рассказала. И действительно: отсмеявшись, Шарлин подняла на подругу взгляд и продолжила:

— Так вот. Моему деду тогда было за пятьдесят, он был уважаемым человеком, дружил кое с кем в Министерстве и держал большое процветающее поместье. Я уже молчу о том, что у него были жена и взрослый сын... Странности вовсе не мешают человеку быть хорошей партией и прекрасным семьянином. Спорим, что Поттер остепенится значительно раньше!

Лили скептически хмыкнула, но кивнула. Действительно, каким бы идиотом не был Джеймс, сложно было представить, чтобы он и в пятьдесят... М-м-м... хотя вообще-то не так уж сложно... Лили отогнала непрошеное видение. Что ж, если Шарлин считает, что это образцовый муж-волшебник, значит, её такое положение вещей не смущает. Лили, видимо, была слишком старомодна для подобного.

— Он пока явно не определился... — наполовину мечтательно, наполовину обеспокоенно протянула Шарлин. — Одно время я даже думала... одним словом, что ему не девочки нравятся. Но вроде с этим у него нормально...

Лили даже не хотела представлять себе, из чего именно Шарлин это заключила. Вместо этого память услужливо подсунула ей недавнюю сцену в коридоре. Да уж, определённо гетеросексуален. И глуп!

— ...Может, у него есть кто-то?

Обычно нахальная и бойкая подруга, казавшаяся из-за хриплого, словно прокуренного голоса немного вульгарной, как-то грустно, потеряно вздохнула. И умудрилась преисполниться самой что ни на есть аристократической печали. Сейчас в ней было что-то от греческой скульптуры с точёным профилем и печальными, задумчивыми глазами. Она выдержала паузу, глядя на сугробы с выражением рафаэлевской мадонны... и просияла, словно внезапно найдя решение своей дилемме:

— Ничего. Если он никого не выберет до следующего лета... Ну или если это будет какая-нибудь случайная девушка, которую его родители забракуют... Тогда я попрошу папу поговорить с мистером Поттером!

Лили сама не ожидала, что её так взбесят эти слова. Из самой глубины, откуда-то из сердца и ещё ниже, где зарождается стихийная магия, начали расти и разматываться, стремительно оплетая её изнутри, языки и нити жгучей ярости. Лили сцепила зубы, понимая, что вот сейчас, стоит ей хоть на секунду открыть рот, и она скажет Шарлин правду. Всю. Абсолютно всё, что она о ней думает. Всё-таки она не простила подруге мельком брошенного «как магла». Иначе как объяснить эту злость на холёную чистокровку, рассуждающую о «настоящем браке», правильной помолвке и «случайных» девушках? Хорошо, что ворота Хогвартса были уже совсем рядом...

_____

* Как известно, в Шотландии для заключения брака достаточно было сбежать вместе с невестой и найти любого священника. Ни приданного, ни благословения родителей не требовалось, влюблённых венчали «в день обращения», не откладывая.

* * *

Решив бороться с приступами плохого настроения работой, Лили села за контрольную по Арифмантике. Расчёты её успокоили, мысли практически прояснились, и, когда в библиотеку зашёл Северус, она приветливо улыбнулась и помахала ему рукой. Северус улыбнулся в ответ и, подхватив свою стопку свитков, устроился рядом. Какое-то время они сидели молча, но долго слушать тишину, нарушаемую только скрипом перьев, ни Северус, ни Лили не смогли бы. Сначала они перебрасывались короткими фразами, потом более длинными, и скоро под сводами библиотеки уже раздавался оживлённый разговор...

...— Как там твои Мародёры? — небрежно, но с лёгкой ехидцей спросил Северус. С тех пор, как Лили стала старостой, он никогда не упускал случая подколоть её: известно ведь, что никто так часто, как гриффиндорцы, не нарушает правила.

Лили в ответ только неопределённо пожала плечами и встала, доставая книгу с ближайшей полки. Меньше всего ей хотелось возвращаться к этой теме. Хватит с неё. Пусть теперь с ними разбирается Люпин. В конце концов, они его друзья.

— Ничего особенного, — пробормотала она. — По крайней мере, на этой неделе никто не получил отработку.

— Да? — Северус округлил глаза. — Я слышал, что вчера кто-то попался Филчу после отбоя...

— Поттер не в счёт. Потому что он законченный идиот! — резче, чем хотела, произнесла Лили, с грохотом отодвигая стул.

Она не боялась, что её призовут к тишине: на всю огромную библиотеку единственной хранительницей была бледная тихая женщина, вечно заполнявшая какие-то формуляры... мисс Пинс, кажется. В любом случае, сейчас она была очень далеко, за несколькими десятками, если не сотнями, полок и стеллажей. Можно сказать, что они с Северусом были здесь одни. Этот Поттер... Почему он не мог просто оставить её в покое? Многие девушки с факультета за ним бегали, а другие, как Шарлин, просто тихо мечтали. Джеймс и Шарлин были бы прекрасной парой. Познакомить их, что ли...

— Ты каждый раз говоришь это, а в результате я всё чаще слышу о Поттере, — вполне добродушно проворчал Северус.

Он любил спрашивать её об обязанностях старосты. Просто чтобы увидеть, как она закатывает глаза и клянёт Мародёров на чём свет стоит. Северус и так знал, как она относится к Поттеру и Блэку, но так приятно было в этом убедиться ещё раз. Словно ребёнок, который не в силах оторваться от калейдоскопа, раз за разом крутя колёсико и наслаждаясь мелькающими узорами, он мог проделывать это вечно. Вот только, в отличие от этого ребёнка, ему нравилось не разнообразие, а постоянство. Поэтому сейчас Северуса что-то запоздало насторожило в её словах. Эмоциональность. Обычно Лили просто равнодушно кидала «Поттер — болван» и продолжала разговор дальше. Теперь она сказала почти то же самое, но неуловимо по-другому. Словно злилась, но не на него... на себя?

— Ты от меня ничего не скрываешь? — он пристально посмотрел ей в лицо.

— Мне надоела твоя ревность! — раздражённо дёрнула плечом Лили. — Когда ты наконец научишься мне доверять?

Теперь Северус действительно встревожился. Если бы она мило улыбнулась и сказала что-то вроде «я же староста», он бы понял. Лили действительно каждый день общалась почти со всем красно-золотым факультетом, и в этом не было ничего странного. Она следила, советовала, помогала, иногда читала нотации и вообще пыталась сделать невозможное: поддержать порядок в месте, абсолютно не созданном для порядка. Но «ревность»? Какого драккла это значит?

— Лили... — с усилием проронил Снейп. — Я... слышал, что ты довольно часто с ними общаешься... — он не знал, как сформулировать свою просьбу дальше, чтобы её не обидеть. — Просто... — он вздохнул, — будь осторожна!

— Осторожна? — недоумённо приподняла брови Лили. Меньше всего она ожидала такого продолжения беседы. Ей невольно стало любопытно: — Почему? И, кстати, я с ними не общаюсь. Просто так получилось, что большая часть приличных людей на Гриффиндоре так или иначе с ними знакома. Мародёры кошмарны... — она закатила глаза, — ...но у них весёлая компания. Там много ребят, чьи родители из волшебных семей, — продолжала Лили, — это совсем другая жизнь! Я даже и не представляла себе...

Всё было ещё хуже, чем он думал... Чистокровки не водят дружбу с маглорождёнными, а если и пускают кого-то в свою компанию, то ничем хорошим это не заканчивается...

— Держись от них подальше! — резко прервал её Северус.

— Что в этом такого? — пожала плечами Лили, делая вид, что не понимает.

На самом деле достаточно было взглянуть на пример Северуса, чтобы понять, о чём речь. Он был даже не маглорождённым, но, тем не менее, редкий чистокровный волшебник не кривился при упоминании его фамилии. Хотя... возможно, здесь дело было вовсе не в чистоте крови, а в его тяжёлом характере. Конечно, Северусу было удобнее списать свои неудачи на то, чего он не мог изменить... В конце концов, на дворе конец ХХ века. Демократия, равенство и эмансипация. Кто теперь обращает внимание на такие вещи? «И всё-таки Шарлин и Мелисса иногда бывают... высокомерными», — подумала она, вспоминая недавний разговор. Что ж, пожалуй. Но ведь из любого правила должны быть исключения! Тем более, что лично к ней они всегда были добры...

— Ты не перегибаешь палку, Сев? Они не бандиты и не предатели: просто обычные чистокровные волшебники.

— Ты не понимаешь, что это значит! — при слове «чистокровный» Северус сердито сверкнул на неё глазами. — Такие маги никогда — ты слышишь? — никогда не относятся к маглорождённым и полукровкам как к равным.

— Не знаю, как там поступают твои слизеринцы, но на Гриффиндоре маглорождённых уважают, а не...

— О, да... — издевательски протянул он, — они могут долго говорить об «уважении» или, ещё лучше, о том, что маглорождённым надо «помогать адаптироваться в волшебном мире». Иными словами, их считают примитивными, беспомощными идиотами, которым можно снисходительно дарить крупицы своей мудрости и внимания. И держать подальше от важных дел, чтобы недоумки из магловского мира не наломали дров! Даже те чистокровки, кто играет в магловскую жизнь... Для них это не по-настоящему: так, экзотическое развлечение. И я не хочу, — почти прорычал он, встряхивая Лили за плечи, — чтобы ты стала таким же развлечением!

— Северус! — вспыхнула Лили. — С чего ты вообще это взял?

— Потому что я знаю, — выдохнул он, наклоняясь к ней. Взгляд чёрных глаз внимательно и изучающе скользил по её лицу. — Чистокровные волшебники — хуже средневековой аристократии. Для них все остальные — или слуги, или законная добыча... Ненавижу! — он с размаху ударил раскрытой ладонью о каменную стену.Лили невольно вздрогнула и попятилась.

— Как же тогда твои Пожиратели? — тихо спросила она, отступая к стене. Каждый раз, когда он так выходил из себя, она задумывалась: сколько же тьмы на самом деле скрывает его душа, такая открыто-импульсивная и, в то же время, скрытная, словно бы с двойным дном? — Они почти все чистокровные...

— Это совсем другое, — раздражённо бросил Северус и потупился. На самом деле и среди Пожирателей хватало снобов, по которым плакало скорее учение Гриндевальда. Но авторитет Лорда, по крайней мере, заставлял их держать себя в рамках.

— Другое... — медленно произнесла Лили. Смутное подозрение зародилось в её душе, но, как ни странно, она озвучила его спокойно, даже меланхолично: — Ты не просто хочешь, чтобы я перестала общаться с чистокровными. Ты вообще не хочешь, чтобы я с кем-то общалась... — слова всё лились и лились из неё, словно помимо воли. Северус часто замотал головой, всем своим видом отрицая такую возможность. В его глазах застыли боль и обида. Но она всё не могла остановиться. Это ведь было так просто и логично. У Северуса всегда было хорошо с логикой: — Потому что тогда я буду беспомощна в магическом мире. И единственным, на кого я смогу рассчитывать, будешь ты.

— Нет, Лили, послушай...

Северус и сам не мог вспомнить потом, что он ей говорил. Наверное, что-то бессмысленное, сбивчивое и эмоциональное. Что-то, что должно было заставить её поверить. Она смотрела пристально, но словно бы сквозь него, не замечая, не слыша. Потом она что-то говорила про то, что он на неё давит, не даёт дышать, следит за каждым шагом. Что ей нужна свобода. Таким спокойным тоном. Лучше бы она на него кричала, честное слово... Пожала плечами, словно разговор ей наскучил и отвернулась, чтобы уходить.

— Лили!

Он схватил её за руку и резко развернул к себе. В зелёных глазах не было ни тени страха. Даже удивления не было. Только когда он прижал её к каменной колонне, не давая даже пошевелиться, по её лицу скользнуло лёгкое изумление.

— Они видят в тебе всего лишь игрушку... — почти прорычал Северус продолжая вжимать её в холодный камень. Он крепко сжал запястья Лили в своих руках, обдавая прохладную, безупречно белую кожу её шеи своим жарким дыханием. Возле ключицы судорожно билась, выдавая волнение, еле заметная голубоватая жилка... Он прижался к ней губами, скользнул языком по ямке в основании шеи, почувствовав её резкий, сдавленный, словно от прыжка в холодную воду, вздох. Каждый раз от её близости в нём словно что-то ломалось. Ему так и не довелось ощутить на себе, какими ощущениями сопровождается трансформация оборотня, но это было что-то похожее: как будто что-то рвалось и срасталось заново, а разум застилала непроглядная пелена. — Они не способны оценить тебя... — шептал он, покрывая ещё шею какими-то сбивчивыми, отчаянными поцелуями. Они были похожи на его недавние слова: такие же бесполезные, но такие же неостановимые. Повод пожалеть. Потом.

Обманчиво-послушная в его руках, Лили и вправду напоминала марионетку, расслабленно-ломкую, податливую, но в то же время удивительно отстранённую, словно это происходило не с ней. Она как будто совсем не понимала смысла его слов. И это сводило с ума. Вызывало желание достучаться до неё, пробить этот панцирь насмешливого спокойствия, вкладывая даже в самые простые действия всю доступную ему страсть и энергию. Северус понимал, что своим поведением он только всё портил, превращая их отношения в нелепую мелодраму. Он почти пресмыкался, показывая, насколько зависит от нее, хотя прекрасно понимал, что его поступки имеют смысл, только если ей хотя бы немного не все равно. Только «если»... А нет — она только посмеётся. Опасно показывать женщине, что приносит тебе удовольствие... Это слабость. Здесь, именно здесь, заканчивались чувство собственного достоинства, гордость и свобода. И начинался добровольный кошмар.

Он скорее почувствовал вибрацию её тела, чем услышал этот тихий довольный смешок, больше похожий на хищное мурлыканье. Она смеялась в ответ на его слова! Северус поднял на неё взгляд и встретился с искрящимся, бешенным, почти безумным взглядом зелёных глаз. Это была та грань веселья, когда оно почти неотличимо от ярости. Безжалостное, агрессивно-нежное, словно объятье питона, медленно, но верно сжимающего кольца вокруг грудной клетки. Ей нравилось его злить! Доводить до безумия, вить верёвки... А хуже всего то, что он был готов это простить, не задумываясь. За один такой взгляд, которым она сейчас награждала его из-под полуопущенных тёмных ресниц, самодовольный, победный, торжествующий, но полный желания.

«Один—ноль в твою пользу, Северус Снейп. Кое-чем в тебе она всё-таки дорожит».

* * *

...— Чистота крови инстинктивно влечёт многих из нас. Тех, кто сражался против смешения с маглами во времена Гриндевальда, мы можем смело причислить к своим единомышленникам...

Голос Лорда Волдеморта разносился под высокими сводами большой гостиной родового поместья Ноттов, заставляя собравшихся с восторгом ему внимать. Многие, словно вернувшись в школьные времена, лихорадочно строчили по пергаменту, боясь упустить хоть слово. Впрочем, записанные, слова Лорда не имели и половины той притягательности, которую давал его голос: не громкий и пафосный, как у некоторых современных низкопробных ораторов, а шелестящий и гипнотизирующий, убеждающий, наполняющий душу трепетом понимания. Таким по легенде был голос самого Салазара. Координаты места сбора пришлось поменять в последнюю минуту, поэтому многие Пожиратели и просто желающие услышать новую речь Лорда ещё не прибыли. Но и без этого в зале было сложно найти свободный стул. Чистокровная молодёжь Англии старалась заранее занять места друзьям и родственникам, словно это был чемпионат по квиддичу.

Лорд, не желая приступать к основным тезисам, пока все не соберутся, начинал с общепонятных и давно известных моментов. Поэтому в зале стоял тихий сдержанный гул: волшебники переговаривались между собой и делились новостями. Последователи Волдеморта, не достигшие совершеннолетия, а потому официально ещё не принятые в ряды Пожирателей, с переменным успехом пытались разместить всех желающих, трансфигурируя всё новую и новую мебель и накладывая на стены дополнительные чары расширения. Руководить ими Нотт и Малфой поставили Снейпа, поэтому его худая, закутанная во всё чёрное фигура мелькала то в одном, то в другом конце зала.

...— Однако само наличие чистокровности, формальное почитание, а порой и включение понятия «чистоты» в девиз рода, как это сделали Блэки, Нотты, Розье и Эйвери, уже не может гарантировать преданности волшебству. Подлинной чистоты, которая заключается в уважении к священной магии крови, в достойном её использовании...

Люциус ждал Нарциссу в вынужденной компании её сестры. Жених Бэллатрисы Рудольфус Лестрейндж и его брат Рабастан тоже должны были скоро подойти. Вот раздался тихий шорох, и в дверь, стараясь сильно не шуметь, протиснулся невысокий, но мощный и, пожалуй, даже плотный мужчина.

— Рудольфус, сюда! — Бэлла помахала жениху с места и ослепительно ему улыбнулась.

Лестрейндж обернулся на её голос и засиял, как начищенный галлеон. Не сводя глаз с Бэллы, он начал прокладывать себе путь сквозь толпу. Поскольку Бэллатриса любила места на возвышении, Рудольфусу предстояло одолеть приличное расстояние.

— Ему же никогда не нравился Лорд, — поморщился Люциус, глядя на лучащегося энтузиазмом Лестрейнджа в слегка неуместной на собрании парадной мантии. «Словно в оперу собрался», — подумал он. — Ни за что не поверю, что старина Рудольфус вдруг уверовал... Мой прогноз, — веско взмахнул рукой Малфой, — походит на пару собраний, а потом забросит.

— Ему нравится то, что нравится мне! — категорично заявила Бэллатриса и кокетливо пожала плечами, — а если нет... — она улыбнулась, но на сей раз в улыбке молодой женщины было что-то жутковатое, — ему же хуже. Ни за что не выйду замуж за отсталого мужлана, который не понимает величия идей Лорда!

При упоминании Волдеморта ее глаза зажглись восхищением на грани откровенного обожания. Если не считать таланта к парочке особо сложных проклятий, этот полный страстной увлеченности взгляд был тем немногим, в чем Малфой искренне завидовал Бэлле. Лорд часто ставил ее в пример другим Пожирателям: «Эта девушка — истинное лицо нашего движения, его душа! Если бы каждый из вас хоть вполовину был так искренне предан нашей идее... Мы были бы непобедимы! Вы должны понять, что наше дело — это не только я... — на этой фразе Волдеморт обычно прикладывал руку к груди, — ...но каждый из Вас, дорогие мои Пожиратели!» А Бэлла, сияя, как дебютантка на балу, смиренно и смущенно опускала черные глаза, светившиеся торжеством и признательностью. Малфою, при всем его красноречии и умении убеждать, было ох как далеко до сестры жены. Поэтому излияния Бэллатрисы вызывали у него легкое раздражение.

— Ну а если он примкнет к нам, ты выйдешь за него? — с самым невинным видом поинтересовался Люциус, продолжая наблюдать за неуклюжим восхождением Лестрейнджа к своей «возлюбленной».

— Почему бы и нет? — равнодушно пожала плечами Бэлла, не чувствуя в его вопросе подвоха.

— ...Станешь почтенной миссис Лестрейндж, на собраниях будешь сидеть по правую руку от мужа, молчать и хлопать речам Лорда тихо-тихо, — Малфой беззвучно сблизил ладони, — ...чтобы не компрометировать себя в глазах мужа излишней... пристрастностью! Да... Тебе ли не знать, как наш Лорд предан семейным ценностям. И как для него важна истинная скромность замужней чистокровной волшебницы.

— Что за чепуху ты несешь, Малфой? — возмутилась Бэлла. — Лорд, он... должен понять... да... — на лице Бэллатрисы воцарилось нехарактерное для неё, почти растерянное выражение. — Это... — она в замешательстве пожала плечами, — ...это же не просто банальная симпатия, а высокоинтеллектуальная страсть... «Из всякого правила есть исключения и мы должны иметь смелость это признать», так он говорил, верно?

Дальнейшие рассуждения Бэллы были прерваны появлением Рудольфуса. Бэллатриса снова улыбнулась ему, но — как с удовольствием отметил для себя Малфой — на сей раз как-то натянуто, неестественно.

-...Те, кто, будучи чистокровными в силу привычки, бросают это звание в грязь, копируя магловские манеры и восторгаясь магловской жизнью, — предатели своей крови. Они убивают свою магию, отрекаются от неё. И тем самым убивают себя!..

Бэллатриса вежливо сблизила ладони, имитируя аплодисменты. Как же он прекрасен... И как отточено каждое его слово. Сердце билось неровно, словно хищная птица, не заметившая почти прозрачную шёлковую сеть и теперь попавшая в силки. Рудольфус смотрел на неё с обожанием. «Ещё бы». Скоро, совсем скоро она станет «миссис Лестрейндж». Старшая из «блэковских красавиц» и так ждала неприлично долго, ожидая... или надеясь... Нет, не просто на шумное признание себя некоронованной королевой Пожирателей, хотя это звание будоражило её кровь и щекотало тщеславие. И обещало большее. Корону. Как ласковые слова Лорда, как прохладная рука на её плече. Как его искренний восторг, когда она, не моргнув глазом, выполняла самые сложные боевые заклинания. То, что пугало даже родителей и одноклассников со Слизерина, Лорда восхищало и, пожалуй, немного забавляло. Узнав о решении родителей обручить её с Рудольфом, Бэлла ходила к Волдеморту советоваться. Якобы за благословением, довольная, радостная и чуть смущённая, как и полагается будущей невесте. Но чуткая, как стрела в натянутом луке, в любой момент готовая услышать прямое указание или скрытый намёк, что Лестрейндж ей не подходит, а после этого — склониться в глубоком реверансе и произнести: «Ваше мнение для меня закон, мой Лорд!» Поднять глаза и медленно усмехнуться — медленно, чтобы не расплескать рвущийся наружу фонтан бешеного восторга: «Я знала, что он этого не допустит!» Но Волдеморт лишь улыбнулся, и фальши в его улыбке верная Пожирательница не заметила. На прошлом собрании Лорд шумно поздравил Бэллу с предстоящим торжеством, сказал, что гордится её выбором: ведь отец Рудольфуса и Рабастана был его бывшим одноклассником и одним из первых соратников. Вот и всё. Пути назад больше не было... А тут ещё этот щенок Малфой со своими шутками.

-... Кто такой маг, отрёкшейся от магии? Забывший о ней, вырвавший её из своего сердца? Мертвец. Бездушная оболочка. Потому что именно Магия — наша душа, жизнь, наполняющая вены. Подлинная и вечная жизнь. Волшебники живут дольше маглов, не так ли? Магия бессмертна, а потому чем дальше мы проходим по её пути, чем вернее ей служим, тем дальше отодвигаем тлен и разложение магловского полусуществования, которое я даже не могу назвать жизнью. Подлинный маг не даст смерти пожрать себя и уничтожить, нет! Скорее произойдёт обратное. И тогда наш последний враг истребится!..

Собравшиеся встретили эти слова громом аплодисментов. Многие — и среди них Бэллатриса — даже встали со своих мест. Северус тоже поднялся, несмотря на то, что сегодняшняя беготня в попытках проследить сразу и за всем порядком его вымотала.

Он чувствовал правоту Лорда всем сердцем. Именно магия давала ему радость. Защищала, оберегала, делала сильным. Ставила его над «обывателями»: жадными, суеверными, недалёкими и жестокими людьми. Маглами. Рабочими и пьяницами Коуксворта. Глупыми домохозяйками соседнего квартала, которые целыми днями сплетничали по телефону и читали романы в мягкой обложке. Королями, министрами и президентами, развязывающими войны ради земель, на которые никогда не ступят, богатств, которые никогда не потратят, и власти, которая обратится в ничто, стоит им на секунду запнуться. Магловский мир был замком, слепленным из пыли и праха. Страной теней. Только магия была яркой и настоящей. Удачное заклинание похоже на опасную пробежку по крыше, на самый красивый закат над рекой, на горный воздух, очищающий лёгкие от городской пыли, на всё, что заставляло чувствовать себя по-настоящему живым. И Лили в каком-то смысле тоже была магией.

Северус снова сел, весь обратившись в слух. Нотт говорил, что именно сегодня Лорд раскроет Пожирателям много нового в отношении не только маглов, но и Министерства Магии.

...— Лишённые магии, маглы издавна паразитируют на ней. Словно вампиры, они жаждут поддержать ей своё существование. Влить в свою грязную, испорченную миазмами разложения кровь энергию чистоты и вечности. И среди волшебников, к сожалению, иногда находятся те, кто бездумно предаётся в рабство маглам, называя это «милосердием», «просвещением», «желанием помочь». Они тратят священную магическую способность на то, чтобы лечить маглов или учить их нашим искусствам. Тем самым ставя под угрозу Статут Секретности. А мы все помним, почему Статут был принят, и какие действия маглов к этому привели...

По залу прошёл тревожный ропот. Лица присутствующих моментально посуровели, хотя собравшиеся здесь волшебники были потомками выходцев из состоятельных городских магических сообществ, достаточно разумных и скрытных, чтобы практически никогда не попадать в руки инквизиции.

...— Испытывая жалость к тем, кто всегда был готов обратиться против них, к своим врагам, они, в то же время, подвергают опасности своих сородичей. Такие волшебники — самые настоящие преступники. Я уже говорил, что некоторые из них соблазняются мнимым прогрессом маглов и становятся предателями крови. Но есть и другие. Те, кто, будучи выращенными среди маглов, так и не поняли феноменального различия между ними и собой. И вместо того, чтобы служить магии, этой священной и великой силе, они, наоборот, настолько нахальны, что пытаются сделать из неё служанку! В их грязной, магловской крови магия задыхается. Такова сущность грязнокровок: жалеть недостойных, предавать тех, кто им верен, идти за своей сиюминутной выгодой, столь же мелочной, как их короткая мимолётная жизнь...

Северус поёжился. Кого он вполне мог представить в этой роли, так это сестру Лили, Петунью. Что она бы делала с магией? Уничтожала пыль по углам? Нет, скорее пустила бы на свои любимые цветочные клумбы. Кажется, эта бледная цапля чуть ли ни с рождения была помешана на цветах. И на порядке. Хорошо, что Лили с ней больше не общается. Нет, Гриндевальд всё-таки погорячился, поставив генетику во главу своей теории... Лили и Петунья. Насмешка природы над концепцией великого волшебника. Классическая, до кончиков ногтей, магла и настоящая волшебница. Да, Лили было просто поймать на жалости и желании помочь, но с «недостойными» она всегда умела быть жёсткой. Почти всегда. Северус снова вспомнил Мародёров и нахмурился.

В зал прошли ещё двое посетителей. Знакомые лица... Соммерс и Альтермайер. Пока ещё Альтермайер, но серебряное помолвочное кольцо на пальце Кэтрин ясно показывало, что скоро она станет миссис Соммерс. Северус думал, что почувствует удовлетворение или хотя бы гордость, наблюдая за этой парой: ведь то, что они теперь вместе, косвенно было и его заслугой. Но, глядя на полное мрачной сосредоточенности и оттого казавшееся взрослее своих лет лицо младшего Соммерса, Северус вдруг почувствовал тревогу и смутную неуверенность: что если он поступил тогда неправильно? Может быть, следовало оставить Эйвери разбираться с проблемами своей кузины самому? «Пытаться менять судьбу других людей — опасно. Даже если их ждут те же самые ошибки, надо дать им возможность совершить их самим». С этой абсолютно новой для себя мыслью, Снейп отвернулся от однокурсников и постарался вновь обратиться вслух: до конца вечера было почти два часа и у Лорда наверняка было припасено ещё немало нового.

* * *

Зайдя в свой кабинет после совещания с Орденом, Дамблдор устало опустился в кресло. Снейп уже был здесь: стоял у окна, щурясь на заходящее солнце. Сложив руки на груди, декан Слизерина еле заметно поглаживал правое предплечье, словно Метка именно сегодня доставляла ему особенно неприятные ощущения. Теоретически, после исчезновения Волдеморта этого быть не могло. Практически же... Дамблдор задумался. В сущности, чем Метка была хуже его собственных старых костей, которые, совсем как у магловских моряков, с годами начинали гудеть с приходом непогоды?

— Как прошёл рейд? — без тени улыбки спросил Снейп, разворачиваясь к своему начальнику.

Дамблдор поморщился от привычки слизеринского декана называть совместные операции Ордена Феникса и Министерства «рейдами». Так же, как карательные вылазки Пожирателей. В глазах пожилого волшебника это отдавало дурновкусием. И намёком, да, намёком, на то, что его люди ничем не лучше людей Волдеморта.

— Северус, ты знаешь Бенедикта Коула Соммерса? — вместо ответа спросил Дамблдор.

Лицо Снейпа осталось бесстрастным и спокойным.

— Косвенно, господин директор... Его жена — кузина Эйвери, — произнёс он, словно бы тщательно подбирая слова. — Он убит?

— Нет... — ответил Дамблдор и пробормотал: — ...в этом-то и проблема.

Северус приподнял брови, демонстрируя удивление сказанным, но не проронил ни слова. Дамблдору пришлось продолжить:

— Люди министра Магии схватили нескольких Пожирателей. В том числе и Соммерсов. Его жена ничего особенного не знает. Её приговорят к Азкабану, но допрашивать Кэтрин дальше бесполезно. А вот Бенедикт... у него есть какая-то информация.

— И что же Вам мешает? — Дамблдору могло померещиться, но лицо Снейпа приняло выражение лёгкого, едва заметного ехидства. — Веритасерум... Омут памяти... Легиллименция... Запугивание, в конце концов.

Последнюю фразу декан произнёс уже с неприкрытой усмешкой. Дамблдор не мог отделаться от ощущения, что мысленно Снейп всё равно «болеет» за Пожирателей. Нет, всё было даже сложнее: он помогал их вычислять и равнодушно пожимал плечами, когда те попадались, словно презирая бывших соратников за недогадливость. Но когда Министерству или Дамблдору попадался особенно сложный «экземпляр», он с таким же равнодушием наблюдал уже за муками министерских следователей: когда министр был вынужден отпустить Люциуса Малфоя, Снейп разве что руки не потирал. «Снейпу самое место было на Рейвенкло, — уже в который раз подумал Дамблдор. — Для него нет добра и зла, есть только ум и глупость. Опасная жизненная установка для Слизерина!»

— Вы, Северус, говорите так, словно уже знаете, что он ничего не сказал...

— Я не знал, — коротко ответил Снейп, — но мог догадаться. Что будете делать?

Лицо волшебника приняло уважительное и почти сочувственное выражение. Дамблдор скользнул по его мыслям ненавязчивой легиллименцией. Ничего определённого: усталость, лёгкая грусть и что-то похожее на ностальгию. А поверх этого — чувство вины, но не сильное и всепоглощающее, а лёгкое, похожее, скорее, на досаду. «Словно он испортил простое зелье из-за собственной небрежности и теперь недоумевает, как такое могло получиться». Удовлетворившись отсутствием в мыслях Снейпа скрытого подтекста, Дамблдор решил быть откровенным:

— Ума не приложу! Ему даже пригрозили поцелуем дементора — он только смеётся... А ведь такой был способный мальчик... — вздохнул Дамблдор. — Такой тихий, усидчивый...

— Как все мы когда-то, — сухо произнёс Снейп. Он нахмурился, лоб прорезала глубокая вертикальная морщина. — Если я Вам сегодня не понадоблюсь, Вы позволите мне уйти? Ужасно болит голова.

— Да, конечно, Северус, идите... — рассеяно пробормотал Дамблдор. Случай юного Пожирателя всё не шёл у него из головы. Как заставить его говорить? Возможно, он всё-таки слегка надеялся, что Снейп что-то ему подскажет. Но слизеринец остался верен себе: «У Вас есть моя лояльность, но не моя душа», — сказал он как-то раз в ответ на просьбу Дамблдора помочь. Снейп был на его стороне, безупречно выполнял то, что ему поручали, но никогда не проявлял ни капли инициативы. Это была его миссия, работа, долг, но не искреннее желание. Никогда.

Снейп уже почти дошёл до двери, как вдруг остановился. И начал говорить, не выпуская дверной ручки из рук и не оборачиваясь. Быстро, как будто боялся, что передумает.

— Вы пригрозите ему обычной смертью. Без поцелуя дементора. Без пыток. Смертью, которой он не успеет испугаться, а потому не сможет стать привидением. Вы скажете, что Ваша цель — обеспечить ему переход в загробную жизнь, где ему есть перед кем держать ответ... — Снейп на секунду замолчал, а потом продолжил, ещё глуше и неразборчивей: — Он рассмеётся, скажет, что не настолько совестлив, чтобы этого бояться. И тогда вы назовёте дату. Двадцатое марта тысяча девятьсот восьмидесятого года. Если не подействует... Значит, не подействует ничего.

Сказав это, Северус Снейп покинул кабинет директора. Хлопнула дверь, и Дамблдор остался один...

...На кладбище в Годриковой впадине Дамблдор не ходил вот уже девять лет. И вряд ли когда-нибудь решится снова там побывать. А вот лондонское навещал часто. Возможно, потому что лежащие здесь мертвецы могли быть к нему более милосердны. Они не стали бы обвинять его, как мать... Здесь были похоронены члены первого Ордена Феникса. Кроме Поттеров, разумеется. Сидя среди их могил, Дамблдор убеждал себя, что всё, что они сделали сегодня, было не зря. Соммерс сдал многих Пожирателей. Его последним желанием было получить поцелуй дементора. За все годы Первой волшебной войны и после неё, директор Хогвартса ещё ни разу не сталкивался с таким желанием. Северус угадал... Но как?

Внезапно директору показалось, что он увидел краем глаза что-то знакомое. Резко свернув в сторону, он оказался перед скромной могилой с надгробием из желтоватого мрамора. На него смотрела дата, сломавшая сегодня сопротивление Бенедикта Соммерса: «20.03.1980». Он перевёл взгляд и осмотрел надгробие целиком. Колдография улыбающейся девушки с двумя пышными светлыми косами и букетом полевых цветов в руках. Мэри МакДональд. «Смерть — это просто ужасно большое приключение»*. 15.05.1960 — 20.03.1980...

...Снейп обессилено прислонился затылком к колонне. Затылок холодило, позволяя хотя бы ненадолго забыть об ужасной головной боли. Обезболивающие зелья уже давно не действовали, а от магловских таблеток его тошнило. Постояв у колонны, он почти рухнул на стул, вытащил новый пергамент и начал лихорадочно строчить. Думосброс тоже не помогал. Он мог оттянуть воспоминания, но не мысли.

Чтобы от них избавиться, приходилось записывать. Как маглу на сеансе психотерапии. Снейп на секунду остановился, пережидая приступ тошноты, накатывавший одновременно с болью и заставлявший лоб покрываться испариной, и застрочил по бумаге, то и дело зачёркивая только что написанное. Буквы наползали одна на другую, смешивались так, что было невозможно что-либо понять. Спустя какое-то время он уже спал, положив на ещё влажный от чернил пергамент рукав мантии. Строчки окончательно смазались, и только в уголке ещё можно было прочитать:

...И ничто не поможет. Потому что ты будешь там. Всегда...

_______

* фраза принадлежит Питеру Пену из одноимённой книги Дж. Барри. Маглорождённая Мэри вполне могла её читать. Однако одновременно это перекликается с высказыванием самого Дамблдора: «Для высокоорганизованного существа смерть — это не более чем очередное приключение».

Над травой низко-низко летали светлячки. Была пятница, а значит — время одной из традиционных факультетских вечеринок. Накануне, планируя вечер, студенты разрывались между желанием наконец-то провести её на открытом воздухе, празднуя начало весны — и ограничениями школьного распорядка. Но Лили удалось решить эту дилемму самым безумно-гриффиндорским способом из возможных: обратившись к декану. Правда, вначале МакГонагалл заартачилась. Не помогли ни весомые аргументы, ни очаровательно-невинная мордашка старосты, вызвавшейся «быть гарантом спокойствия»:

— Мисс Эванс, как Вы себе это представляете? — с видом оскорблённого достоинства поджала губы МакГонагалл. — Хогвартс держится на соблюдении традиций и порядка! Иначе некоторые из учеников уже давно превратили бы его в руины.

— Но, госпожа МакГонагалл, это ведь весна... — не сдавалась Лили. — Все так истосковались по природе! И потом: скоро СОВы, ученики нервничают... Может, это их порадует!

Ситуацию спас проходивший мимо Слагхорн:

— Минерва, и правда, ведь: весна! Почему бы не дать твоим львятам немного порезвиться, они ведь не привыкли быть взаперти...

— Гораций, но правила!.. — укоризненно всплеснула руками МакГонагалл, поворачиваясь к коллеге.

Слагхорн едва заметно подмигнул Лили из-за спины гриффиндорского декана и непонимающе пожал плечами:

— А что правила? Правила для волшебников, а не волшебники для правил. Подумай, Минерва: птички поют, деревья расцветают... — он мечтательно прикрыл глаза, став похожим на довольного кота. Нет, скорее полуниззла. А потом неожиданно хитро посмотрел на свою коллегу и прибавил:— Ты-то должна понять! Помнишь, как в 1950-м...

— Уж во всяком случае, это помню я! — усмехнулся слышавший их разговор Флитвик и скрылся за дверью учительской. Лили могло показаться, но профессор Чар еле слышно хихикнул.

— Хорошо, плюс час ко времени отбоя, — немного поспешнее, чем полагалось, ответила декан Гриффиндора, обращаясь к Лили. МакГонагалл старалась выглядеть спокойной, но слишком быстро хлопавшие ресницы выдали её смущение. — Ответственность на Вас с мистером Люпином. И... — она скрестила руки на груди с видом непоколебимого хранителя порядка, — ...никакого алкоголя!..

...И вот теперь Лили сидела у пруда, наслаждаясь весенним воздухом. В апреле было ещё прохладно, кое-где в Лесу даже не сошёл снег, но этот участок — между крылом Хаффлпаффа и теплицами — цвёл и благоухал, словно окно в лето. Вероятно, это было как-то связано с согревающими заклинаниями Оранжереи. Обязанности между ней и Люпином были поделены «поровну»: он следил за всем факультетом, а она — за Мародёрами. Нечестно? Верно, за факультетом присматривать гораздо проще. Правда, Лили уже успела сказать остальным студентам, что если хоть кто-то из разудалой четвёрки отличится — ужесточение режима коснётся всех, потому что декан не станет разбираться, кто был виноват. Северус как-то лениво бросил: «Круговая порука — самый надёжный метод поддержания порядка». И, как обычно, был прав: вечер прошёл («ну, почти прошёл») без единого приключения или форс-мажора. Для Гриффиндора это был подвиг, достойный медали и кубка школы сразу.

«Зачем меня сделали старостой? — недоумённо размышляла Лили. — Если бы не значок, я, может быть, сама бы поддержала половину их выходок... Хотя вот, собственно, и ответ!» Лили невесело усмехнулась. Иногда ей казалось, что должность старосты её душит: заставляет быть более «правильной», не позволяет расслабиться даже на выходных... и медленно превращает в зануду. Вечное «как бы чего не вышло», за которое она когда-то высмеивала Петунью, стало её постоянным спутником. Но всё-таки сегодняшний вечер, определённо, был победой!

Только она успела расслабиться, снова углубившись в созерцание паривших светлячков, как рядом раздалось лёгкое шуршание. Джеймс Поттер, не спрашивая разрешения («впрочем, как обычно»), сел рядом с ней и внимательно посмотрел на Лили, явно собираясь начать какой-то разговор. Лили нащупала в кармане мантии палочку и мысленно напомнила себе, что, прежде чем начать орать и кидаться в него заклятиями, неплохо было бы поставить Заглушающие чары. «А ведь всё было так хорошо...»

— Эванс... — начал он. Как ни странно, тише и неуверенней, чем можно было ожидать.

— Слушаю тебя, Поттер! — отрывисто ответила Лили, надеясь дать своим тоном понять, что не настроена на разговор.

Поттер вздохнул и единым духом выпалил:

— Ты не могла бы мне помочь?

— Что, прости? — изогнула бровь Лили. Она удивилась, но сразу же нашла возможное объяснение: — Ты что, получил отработку на время матча по квиддичу? Предупреждаю, я не стану тебя отмазывать!

— Ничего подобного! — Поттер возмущённо замотал головой. — Я бы ни за что так не подвёл Винсента! Расстановка сил почти равная, и если...

— Я поняла! — Лили подняла руки, прекращая поток его излияний. Начав разговаривать о квиддиче, Джеймс мог забыться и так и не сообщить ей, для чего пришёл. — Что тогда?

— Зельеварение, — хмуро буркнул Джеймс.

— Что, прости? — Лили не выдержала и расхохоталась.

Нет, действительно смешно: Джеймс и Зельеварение. Он успевал хуже большинства учеников. А что творилось на совместных парах, когда Северус вполголоса начинал его подначивать... Теперь Поттер выглядел заметно обиженным.

— Зельеварение, — ещё более мрачным тоном повторил он. — Подготовь меня к экзамену. Пожалуйста! — сделал он акцент на последнее слово.

— Но зачем тебе вдруг понадобилось Зельеварение? — нахмурилась Лили. — ЖАБА можно сдавать и по другим...

— Я хочу после выпуска стать аврором, — прервал её Джеймс. — Понимаешь, аврорам обязательно надо сдавать ЗОТИ, Чары, Трансфигурацию... и Зелья!

Джеймс, ожидая её ответа, отвернулся и напряжённо смотрел на пруд, щуря глаза за стёклами очков. Он поднял с земли камешек и бросил в озеро. Четыре подскока. Нет, пять. А Лили молчала, слишком удивлённая, чтобы как-то прокомментировать его слова. Не то что бы ей было сложно его подготовить... Хотя и сложно тоже: нельзя пять лет игнорировать предмет, а потом просто пойти и сдать его на «выше ожидаемого». Но... что-то упорно не желало сходиться воедино в её сознании. Наконец, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу, она переспросила:

— То есть, ты действительно хочешь пойти работать в Аврорат?

— А что в этом удивительного? — немедленно оскорбился Поттер. — Сириус тоже хочет. Но... его возьмут с любыми оценками, а меня — нет!

— Ну а ты не хочешь отставать от Сириуса... — пробормотала Лили. Что ж, теперь ситуация слегка прояснилась. Кроме одного: — Но почему именно эта профессия?

Поттер словно только и ждал этого вопроса. Он экспрессивно обернулся к Лили и начал излагать, не сводя с неё горящих энтузиазмом глаз. Очень скоро она почувствовала себя погребённой под грудой сведений, имён, справок, перспектив, пожеланий и туманных прожектов. Если подытожить, то главой Аврората был харизматичный, но абсолютно сумасшедший человек по имени Аластор Моуди, которому всё казалось подозрительным. Важным следствием такой жизненной установки было то, что его авроры из банальных служителей порядка превратились чуть ли не в отряд магических «Джеймсов Бондов» (минус мартини), «способных отразить любую угрозу» (о да, Англия — это сплошной полигон из угроз и опасностей!).

В общем, это не должно было её удивить. Конечно, работа, на которой, хотя бы теоретически, можно было встретиться с риском и опасностью, — это так по-гриффиндорски! Но опасных профессий всегда хватало: заводчики драконов, ликвидаторы заклятий, даже невыразимцы. Да что там: быть колдомедиком и то опасно, особенно когда приходится работать с буйными больными, не контролирующими свою магию. Что гораздо удивительнее, Джеймс упирал не на риск, а на... демократический подход Моуди. «Я не хочу быть просто очередным Поттером. Я хочу работать там, где всем всё равно, кто я по крови», — говорил Джеймс, а Лили невольно вспоминала построения Шарлин. Да, видимо, подруга слегка ошиблась. Он говорил и говорил, а Лили, глядя на Джеймса, почему-то впервые верила, что он не лукавит. Раньше такую страсть и азарт в его глазах могла разжечь только погоня за снитчем.

— Мне надо что-то сделать самому. Понимаешь, самому! Своими силами... — подытожил он и затих, глядя на неё посерьёзневшими карими глазами.

— Джеймс? — тихо, словно не желая спугнуть момент, позвала его Лили.

— Да? — он моментально вскинул на неё взгляд, полный надежды.

Она хотела сказать ему многое. Что никогда ещё не видела его таким увлечённым. Что... возможно, он не совсем такой человек, как она привыкла о нём думать... Действительно, никогда не видевшая Поттера заинтересованным чем-то, кроме квиддича, сейчас Лили смотрела на него новыми глазами. Искренний, он казался гораздо умнее и даже привлекательнее, чем когда пытался корчить из себя этакого Дон Жуана, Сириуса номер два. Его энтузиазм и какая-то бесшабашная гриффиндорская наивность были ей, пожалуй, даже симпатичны. Но... внезапно Лили почувствовала, что его рука лежит на её колене. Уже, видимо, довольно давно. И как-то очень по-хозяйски, по-поттеровски. Тихое мгновение очарования минуло без следа.

— Во-первых, убери руку с моего колена... — Лили произнесла эту фразу спокойно, но её голос так и сочился скрытой угрозой.

Джеймс отдёрнул ладонь, словно обжёгшись. И, как ни странно, густо покраснел, пробормотав что-то про то, что он совсем забылся и не контролировал себя. Лили вынуждена была признать, что гриффиндорец действительно выглядел неподдельно пристыженным. Несмотря на то, что раньше позволял себе ещё и не такое.

— ...А во-вторых, я... не могу с тобой заниматься.

Конечно, она могла бы найти время, но Джеймс... он оставался собой везде и всегда. Такого точно ничто не исправит. Лили пыталась убедить себя, что отказ был единственным возможным выходом, но при виде моментально поникшего Поттера ей стало как-то не по себе. Таким — потерянным и даже слегка испуганным — мог иногда быть Ремус, но Джеймс? Свет в его глазах потух. А Лили невольно стало стыдно. «Что если он действительно хочет поступить в школу Авроров? — думала она. — Он выглядел таким искренним!» Неясное чувство вины заскреблось в её сердце, подначивая: «А ещё староста!» И Лили решилась. Это было весьма рискованно, но зато оценка Поттеру была бы обеспечена... Если он действительно этого хочет.

— Но я могу дать тебе один учебник, — затараторила она, словно боясь, что передумает. — Хороший учебник, с пометками. Если прочитаешь только его и запомнишь всё, что надо делать — сдашь на пять! Ой, то есть на «Превосходно», — исправила себя Лили, видя его непонимающий взгляд. — Идёт?

«Итак, если ему важно сдать, то он согласится, а если просто остаться со мной наедине, то попробует придумать оправдание», — думала Лили.

Разумеется, заводя с ней разговор, Джеймс рассчитывал на «частные уроки», а вовсе не на какую-то там книгу. Но то, что она его не послала... хотя почти собиралась, можно было смело назвать победой. И, драккл его подери, она о нём заботилась!

«Мерлин, она даёт мне свой учебник. За три недели до экзамена! И это Эванс, которая, даже зная всё наизусть, всё равно будет повторять до последнего, — поражённо думал Джеймс, едва веря собственной удаче. — Это... это определённо уже кое что».

— Конечно! — Поттер улыбнулся немного недоверчиво, еле сдерживая рвущийся наружу восторг. — А как же ты? Как ты будешь готовиться?

— Я его уже наизусть помню, — махнула рукой Лили. — Если согласен, то я иду за учебником!

Она вскочила на ноги и направилась к краю поляны, где лежали их сумки со школьными принадлежностями. Лили торопилась, чтобы успеть не просто вытащить учебник, но и наложить маскирующее заклинание на подпись на форзаце раньше, чем Джеймс подойдёт к ней («если ему вдруг придёт это в голову»). Вовсе незачем Поттеру было знать, что это учебник Снейпа! Взмах палочки и вот слова «собственность Принца...» (мелким почерком, словно бы женским) «...полукровки» (очень похожим, но другим: более тонким и как будто дрожащим) надёжно спрятаны заклятием.

— Вот, — ослепительно улыбнулась Лили, протягивая Джеймсу учебник. — Пользуйся. Только аккуратно и никому не отдавай! Это ценная вещь и я верю, что ты применишь её по назначению. У тебя всё получится!

Поттер бережно принял книгу, но Лили невольно задержала её в руках, словно бы не торопясь отдавать. Какая-то неясная тревога заставила её замереть на мгновение. А может и не тревога: просто лёгкое разочарование, что он так легко согласился и не стал её уговаривать.

— Спасибо, Эванс, ты лучшая! — Джеймс подался вперёд, чтобы чмокнуть её в щёку, благодаря. Но Лили ненавязчиво отодвинулась, и ему пришлось ограничиться тем, что поцеловать ей руку.

* * *

— И как всё прошло? — Сириус с размаху хлопнул Джеймса по плечу и разлёгся рядом на траве. — Только не говори, что ты её не видел, или видел, но так и не решился заговорить, или заговорил, но она тебя послала... — загибал пальцы Блэк.

— Всё отлично, — просиял Джеймс. — Я с ней говорил, и она меня не послала, и согласилась мне помочь... Пф... — он радостно развёл руками. — Жизнь прекрасна, друг!

— Мерлин всемогущий, ты всё-таки уболтал Лили с тобой позаниматься? — Сириус коротко хохотнул, словно тявкнул. — Молодец, теперь...

— Подожди, подожди Сириус, — неохотно прервал его Джеймс и поморщился. — Всё не так просто. Мы с Лили первый раз отлично поговорили, она не отводила взгляд, не язвила... она разговаривала со мной, как с человеком, понимаешь? — Джеймс машинально провёл рукой по волосам, взъерошивая их. — И она поверила, что мне действительно важно поступить в Школу Авроров. Если бы... если бы я в этот момент сказал ей «Лили, я хочу, чтобы ты со мной занималась лично» — она бы сразу поняла, к чему я веду... И вот тогда уже обязательно меня послала!

— И чего ты тогда такой радостный? — угрюмо спросил его Сириус.

— Она дала мне учебник, который поможет мне подготовиться! — Джеймс показал Сириусу видавшую виды книгу. — Лили абсолютно уверена, что если я просто его прочитаю, то сдам любой экзамен! Я получу как минимум «выше ожидаемого» на СОВ, поступлю на продвинутое Зельеварение и смогу стать аврором! И Лили сказала, что верит в меня, и...

— Чей это учебник? — прервал его друг.

— Я не...

— Я уже видел эту рухлядь, — фыркнул Сириус. — Это учебник Нюниуса, вот что я тебе скажу, — многозначительно произнёс он, пристально глядя на Джеймса.

Поттеру даже стало не по себе от этого взгляда. «Учебник Снейпа? Ладно, спасибо не сам Снейп», — рассеяно подумал он. Это уже не важно, главное, что его дала Лили. Наверное, хотела, чтобы он подготовился как можно лучше, ведь Нюниус — «монстр Зельеварения» и пишет контрольные за половину Слизерина.

— Ну и что? — с деланным безразличием пожал плечами Поттер.— Подожди-подожди, — Сириус демонстративно помотал головой, словно он чего-то недопонял или ослышался. После чего медленно, словно разговаривал с ненормальным, переспросил: — То есть, она отказалась с тобой заниматься, взамен дала учебник своего парня и ты с восторгом согласился?

— Сириус, не начинай, — закатил глаза Джеймс. — Во-первых, Снейп просто её друг, а во-вторых...

— Ага, а я маглорождёная пухленькая блондинка с Хаффлпаффа, — для наглядности Сириус даже пару раз демонстративно взмахнул ресницами. — Ты принимаешь подачки... — он с пафосом кивнул в сторону потрёпанного учебника, — от своего врага, крадущего то, что должно принадлежать тебе по праву?

Джеймс потупился и замолчал. Сириус тоже молчал. Пауза затягивалась, обрастая совершенно ненужным дополнительным смыслом. Сириус уже и сам был не рад, что загнал друга в тупик. Не идти же скандалить с этой Эванс, чтобы картинно бросить ей учебник и отправиться на экзамен неподготовленными, но гордыми... Неожиданно взгляд Блэка упал на злосчастную книгу.

— А ну дай посмотреть!

— Сириус, она дала его мне! И просила быть осторожным! — попытался возразить Поттер, но Блэк уже завладел книгой и теперь листал её. Сириус только отмахнулся от возражений.

— Ну и почерк у Нюниуса... — он коротко хохотнул. — Как у бабы, честное слово. Хотя чего ещё ждать от... О, а вот это уже интересно! — резко оборвал он сам себя и как-то слишком внимательно посмотрел на Джеймса. В следующий момент Поттер взмыл в воздух и завис вниз головой над лужайкой. — Ничего себе! — он даже позволил себе совсем неаристократично присвистнуть. — А эта ветхая рухлядь может быть полезной...

— Какого драккла ты делаешь? — с Поттера слетели очки и упали прямо в руки довольного Сириуса. — Что это вообще за фигня?

— Да вот, — Блэк снова посмотрел на друга и тот приземлился обратно. — В книге нашёл, — для убедительности он тыкнул в страницу учебника, где на полях было выведено неразборчивое слово на латыни. — Слушай, Джеймс... — он продолжал листать страницы, временами останавливаясь то на одной, то на другой и довольно хмыкая. — С этим можно неплохо поразвлечься... Кто бы мог подумать, что эта слизеринская летучая мышь балуется не только травками, но и чарами!

— Дай сюда, — Джеймс отобрал у него учебник и закрыл, демонстративно пригладив страницы. — Ты не будешь это использовать. И я не буду. Лили убьет меня, если узнает...

— Ой, умоляю тебя... — досадливо поморщился Блэк. — И как она об этом узнает? Скажем, что мы нашли это в каких-нибудь старых книжках... Не сам же Снейп их придумывает!

* * *

— Лил, не отдашь мне «Расширенный курс Зельеварения»? Насколько я помню, он у тебя.

Лили просьба Северуса застала врасплох. Уж кому-кому, а ему содержание этого учебника было известно «больше, чем наизусть»! «Расширенный курс Зельеварения» всё ещё был у Поттера. Надо отдать ему должное, Джеймс даже завтракал и тренировался, читая книгу, и Лили при всём желании не могла упрекнуть однокурсника в несерьёзном отношении к оказанному ему доверию. Жаль будет забрасывать такое дело на полпути.

— М-м... а тебе он очень нужен? — пробормотала Лили, пытаясь скрыть неловкость за улыбкой.

— Да нет, — Северус равнодушно пожал плечами. — Могу обойтись. А ты всё повторяешь?

Он хитро подмигнул Лили, и та потупилась. Как удобно было сделать вид, что смутилась из-за его безобидного подтрунивания над «идеальной старостой»... На самом же деле Лили было слегка не по себе, что Северус, такой недоверчивый и подозрительный, ни на секунду не усомнился и не почувствовал подвоха.

— Повторяю! — она изобразила лёгкую обиду. — СОВы — это инвестиция в будущее... Слушай, а что ты думаешь про профессию аврора?

Она сама не понимала, что заставило её задать этот вопрос. Возможно, прозвучавшее волшебным зовом замечание Поттера: «В Аврорате не смотрят ни на происхождение, ни на статус крови. Девчонок берут так же, как парней — лишь бы умели сражаться». После бесконечной трепотни её подруг про связи и замужество, Аврорат неожиданно показался Лили островком желанной демократии, где можно показать, на что она способна.

— Хорошая профессия, — Северус снова пожал плечами, — особенно для таких как мы. Так ты нацелилась на карьеру аврора, да? — он привлёк её к себе и поцеловал в макушку. — Рыжий борец с преступностью... — ласково пробормотал Снейп. — Что-то вроде белки-ниндзя...

— Ну, Сев, я серьёзно, — она шутливо хлопнула его по груди ладонью.

— Куда уж серьёзнее... Пользуйся, аврор, только не забудь после экзаменов вернуть — он мне дорог, как память...

...— Сириус Блэк! — гриффиндорец всё не оборачивался, продолжая разговаривать с Митчеллом, так что Лили пришлось с размаху хлопнуть его по плечу. Блэк дёрнулся, резко крутанулся на каблуках и застыл с вежливо-недоумённым выражением лица. Лили мотнула головой в сторону, приглашая отойти в сторону: — На два слова.

— Эванс, это был не я, честное слово! — то ли в шутку, то ли всерьёз сразу начал оправдываться Блэк. — И ты ничего не докажешь.

— Даже не хочу думать, о чём ты, — отрезала староста. — Передай Джеймсу, что мне нужен учебник!

Сириус моментально понял, о каком именно учебнике шла речь. Ох и расстроится Джеймс, узнав, что книгу уже надо отдавать... Впрочем, он может слегка задержать этот процесс.

— Слушай, Эванс... Джеймс сейчас у своих родителей, вернётся только в пятницу, — Сириус задумчиво посмотрел на старосту и прибавил, словно это только что пришло ему в голову: — Ты что больше любишь Ultravox или Japan*?

— Japan, конечно, они хотя бы рок поют, а не... — Лили собиралась сказать «всякую пафосную чушь с мишурой и блёстками», но вспомнив, что говорит всё-таки с Сириусом, не чуждым ни пафоса, ни, что греха таить, мишуры, остановила себя от ненужных разъяснений. — А что?

— В субботу мы собираемся в магловский Лондон на концерт, — пояснил Сириус с видом знатока, регулярно проворачивающего нечто подобное. — Будут почти все наши... И Джеймс тоже будет. Пойдёшь? Japan, как ты и любишь. Заодно там у него книгу и возьмёшь.

— Сириус, это же опасно... — пробормотала Лили неуверенней, чем хотела. Она знала, что должна предупредить Сириуса. Но искреннего возмущения не испытывала. — Столько несовершеннолетних волшебников. Как... как Вы собираетесь туда проникнуть?

— Зато весело, — не растерялся Сириус, ясно различив по тону старосты, что она практически согласилась. Люпин тоже шёл с ними, но соучастие, да, именно соучастие обоих старост сразу повышало их шансы остаться не пойманными и не исключёнными. — А проникнуть просто: Конфудус, иллюзия билетов и мы там.

— Запрет Министерства на использование магии? — Лили сама не заметила, как из противницы идеи превратилась в человека, заинтересованного в её осуществлении. Можно, конечно, всё свалить на музыку... «С прошлого лета не была на хороших концертах».

— С нами будет один шестикурсник, ему исполнилось семнадцать, — охотно отрапортовал Блэк, едва подавляя в себе желание издать победный клич. «А Эванс не такая правильная девочка, как я думал», — мысленно удивился он. И, словно повязывая бант на подарке, добавил решающий аргумент: — Можешь привести с собой кого хочешь!

— Даже Снейпа? — недобро усмехнулась Лили, изогнув бровь.

— Даже Снейпа, — торжественно подтвердил Сириус...

...— Что?! — Сириус даже отодвинул сквозное зеркало, через которое говорил с Джеймсом, настолько громко тот возмущался. — Кто тянул тебя за язык, Сириус?

— Ой, успокойся... — досадливо поморщился Блэк. — Если бы я этого не сказал, она бы начала подозревать, что я пригласил её, чтобы свести с тобой. А так она ни о чём не догадывается. Нюниус всё равно ни за что не согласится пойти, особенно зная, что это я предложил!

— А если, Сириус, если? — разорялся Поттер, вышагивая вместе с зеркалом по комнате.

Изображение тряслось и прыгало в такт его шагам.

— «Если», — передразнил Блэк. — Если бы у Морганы был Экскалибур, она была бы королём Артуром! Ничего страшного не случится. В крайнем случае, ты просто отдашь ей учебник и дело с концом!

______

* Ultravox и Japan — два британских коллектива, начавших свою карьеру в конце 70-х. Ultravox обычно считаются поп-группой, тогда как Japan — представителями краутрока (старое название арт-рока) и постпанка с элементами глэм-рока. Оба коллектива считаются предшественниками музыкальной «новой волны», а также последовавших за ними в 80-е «новой романтики», синт-попа, электроклэша, даркпанка и других сходных направлений.

* * *

Тем же вечером Лили нашла Северуса там же, где обычно: в библиотеке. Иногда ей казалось, что он совсем не выходит на свежий воздух, разве что на время пар по Уходу за магическими животными. Северус словно поставил себе целью прочитать здесь всё, что можно... И всё что нельзя тоже: пропуск в Запретную секцию Снейп обновлял регулярно. Вот и сейчас он низко склонился над очередным устрашающего вида манускриптом, одновременно читая его и копируя отдельные места. Отросшие к весне почти до плеч волосы Северуса едва не касались страницы. Лили была уверена, что любого другого эта книга уже давно укусила или оцарапала, но Северуса гримуар терпел. Это наводило на мысль, что строптивая книга по Тёмным Искусствам к нему просто привыкла.

— Сев, — тихо позвала его Лили, выныривая из-за библиотечной колонны. И без предисловий добавила: — ты пойдёшь со мной на концерт?

— Острые палочки или Космические мётлы? — насмешливо спросил Северус. Он не особенно жаловал волшебную музыку. Разве что классические органные пьесы.

— Не угадал, — Лили подошла ближе. — Japan, это магловская группа. Собирается большая группа волшебников... Я тоже решила пойти. Но я хочу пойти с тобой.

Она подошла к нему почти вплотную и вопросительно заглянула в глаза. С каждой её фразой брови Снейпа поднимались всё выше и выше, поэтому сейчас он представлял собой настоящую карикатуру на эмоцию удивления. Северус посмотрел на Лили и прищурился, едва заметно склонив голову набок:

— Чья это была идея? — его голос, отрывистый и хриплый, звучал сейчас почти недружелюбно.

— Сириуса... — осторожно произнесла Лили, продолжая смотреть ему прямо в глаза. — ...Блэка. Но он только придумал, как туда попасть: Конфудус, фальшивые билеты и прочее. А музыка мне нравится сама по себе, — она улыбнулась и пожала плечами: мол, какое это имеет значение? Лили не рассчитывала, что Северус воспримет это как должное, но просто обязана была подчеркнуть: для неё музыка — это просто музыка. И потом: уж она-то разбиралась в магловских рок-группах в отличие от Блэка! Так почему бы ей не пойти, если даже это идея Мародёров?

— Я правильно понимаю... — Северус на всякий случай захлопнул книгу и медленно отошёл от стола, где она лежала. Предосторожность означала, что он опасался выброса собственной стихийной магии: злиться в присутствии тёмномагических книг было самоубийством. Сейчас Снейп стоял перед Лили в непривычной для неё позе: скрестив руки на груди, — что ты предлагаешь мне присоединиться к гриффиндорцам? Более того, к Мародёрам? Чтобы послушать магловскую музыку?

После каждого вопроса он делал аккуратно рассчитанную паузу. Но Лили не поддалась на его театральные эффекты:

— Именно так, — твёрдо произнесла она. — Потому что я хочу пойти именно с тобой!

— На магловский концерт? — ещё раз повторил Северус.

Концерт это серьёзно. Какой бы большой ни была группа гриффиндорцев, уже то, что Блэк — Мародёр, чистокровка, переживающий подростковый бунт против матери — пригласил Лили... означает, что она общается с ними очень плотно. Северусу это не нравилось. С другой стороны, ещё меньше ему нравилась идея участия в магловских развлечениях. «...Подражать маглам, копировать их привычки...» Он что, похож на предателя крови? Если в его крови ещё осталось то, что можно предать, конечно.

Северус слушал магловскую музыку. Но это наедине с собой, где-нибудь в лесу или в Выручай-комнате, поставив Заглушающие чары. Музыка... Даже магловская... в ней часто было что-то магическое, заставлявшее сердце биться сильнее, а душу — плакать и смеяться. Нет, даже если это была слабость, Северус не мог так просто отказаться от музыки! И Лили... Она пришла, чтобы его пригласить... решила попытаться, хотя знала, что он будет ворчать и отказываться. Это был своего рода дар, и Снейп не мог так просто от него отмахнуться. Лили тем временем встала в такую же «закрытую позу», как и у него, едва слышно стуча ботинком по полу и нервно кусая губу. Она была сердита и, кажется, слегка обижена его словами:

— То, что он магловский ещё не означает, что плохой! — наконец выдала она. Снейп решил сдаться.

— Не означает, — нехотя признал он. И добавил: — Музыка у них вполне ничего. Да и маскировка не понадобится: фанаты Japan выглядят достаточно экстравагантно, чтобы волшебники на их фоне не выделялись.

— Ты согласен! — взвизгнула Лили и кинулась Северусу на шею. — И ты их знаешь! А откуда? Тебе правда нравится их музыка? — засыпала она его вопросами.

— Согласен. Знаю, — лаконично отвечал Снейп, осторожно придерживая Лили, которая практически повисла на нём. — Не могу сказать, что они мне нравятся, но иногда я их слушаю, — он слегка отодвинул её от себя и пристально заглянул в глаза. — И ещё. У меня есть одно условие... — он сделал паузу. Лили вопросительно кивнула ему. — Мы пойдём туда сами. Вдвоём. И мы попадём туда без всякого Конфудуса, фальшивых билетов и прочей чепухи. Моим способом. Договорились?

«Ну же. Что тебе важнее: музыка, я или твоя гриффиндорская шайка во главе с Мародёрами?» Казалось, Лили колеблется, не в силах принять решение. Северус замер в ожидании. Но её лицо тотчас прояснилось.

— Договорились!..

...Фанатов ещё не запускали в зал. Огромная очередь свивалась кольцами и петлями, змеясь вдоль улицы почти до соседней станции метро.

— А если нас увидят? — голос Лили был слегка встревоженным, но Северус был уверен, что на самом деле ей эта авантюра нравится. Тонкие пальцы подрагивали в его руке от едва сдерживаемого нервного возбуждения. Он не мог увидеть Лили — они оба были под дезиллюминационным заклятием — зато прекрасно чувствовал.

— Сомневаешься в моих способностях? — Лили могла бы поклясться, что Северус усмехается уголком губ. Во всяком случае, его голос сейчас звучал с неподражаемой самодовольно-задиристой хрипотцой, мгновенно выдававшей неистребимый уличный акцент. Северус, казалось, почти справился с ним за годы обучения, но иногда уличное прошлое брало своё: на поверхность всплывала резкая скороговорка, характерная для особой породы людей, которые вряд ли вообще способны хоть иногда сдаваться. И всегда имеют пару полезных карт за пазухой.

— А если наткнутся?

— Там полно народу... — Северус еле слышно вздохнул, словно готовясь, и перехватил её руку покрепче. — Решат, что им показалось. Выдвигаемся! — решительно постановил он и потянул Лили за собой.

Сдерживая подступающий хохот, они проскользнули мимо заждавшихся на сыром апрельском ветру фанатов, которые пританцовывали на месте и пели свои любимые песни Japan, стараясь перещеголять друг друга в громкости. Мимо охранника, который с серьёзным и невозмутимым лицом смотрел прямо сквозь Северуса и Лили, надёжно укрытых дезиллюминационными чарами. И углубились в тёмный и пока ещё пустой коридор, никем незамеченные и не нащупанные.

— Теперь надо где-то переждать! — шепнул Северус. Он провёл рукой по невидимым волосам Лили и приблизил губы к её уху. — Я предлагаю...

Что он предлагал, Лили так и не узнала, поскольку за их спинами послышался тихий, но всё нарастающий шум: это охране дали команду пропустить первую партию зрителей.

— Быстрее! — пискнула Лили, затаскивая Северуса за ближайшую дверь и запирая её заклинанием. — Мерлин-хранитель... — она облегчённо рассмеялась. — Успели!

Только что заблокированную Коллопортусом дверь пару раз дёрнули и успокоились. За дверью раздавался радостный визг и топот: кто-то явно спешил занять лучшие места рядом со сценой. Северус и Лили находились в помещении совсем рядом с танцполом, но понять где конкретно они оказались, было невозможно: слишком темно. Лили щёлкнула выключателем и издала короткий смешок:

— Туалет. К счастью, общий... Неужели им хватает одной кабинки на всех? И что они будут делать, пока мы здесь?

— Перебьются, — усмехнулся Северус и пробормотал Фините Инкататем. Он хотел наконец-то снова её видеть.

— Твою палочку не засекут? — задумчиво протянула Лили, подходя к нему совсем близко и заглядывая в глаза. — Магловский клуб, Статут Секретности, несовершеннолетние волшебники. Столько нарушений сразу... — почти мечтательно произнесла она. Лили вроде бы и осуждала его за неосторожность, но тон её голоса был поощрительным и опасливо-восхищённым.

— Никогда... — усмехнулся Северус. — Я знаю специальное заклинание.

— Даже не спрашиваю, зачем оно тебе понадобилось... — она продолжала смотреть ему прямо в глаза. Северус не без причины гордился тем, что его взгляд мало кто мог выдержать (именно поэтому он редко смотрел в глаза тем, от кого зависел или мог зависеть в будущем). Но Лили всё было ни по чём. Вот она слегка провела языком по нижней губе, быстро, почти незаметно, но Северус успел понять, что это ему сложно смотреть на неё. Во всяком случае, смотреть спокойно. — Научишь?

— Правильная и благовоспитанная староста хочет научиться обходить запреты Министерства? — выдохнул Снейп, невольно притихший, почти завороженный. «Применять к Лили заклинание невидимости — это преступление», — с нехарактерной для себя поэтичностью думал он. Почти с усилием он стёр с лица благоговейно-растерянное выражение и заговорчески усмехнулся: — С удовольствием!..

...— Там люди ходят... — Лили нахмурилась, прислушиваясь. — И как мы теперь выйдем? Вдвоём, из одной общей туалетной кабинки? Что они подумают?

— Что они подумают такого, о чём ещё не подумал я? — Северус положил руки ей на талию и привлёк к себе. Лили иногда могла быть до странного старомодной!

Она охотно к нему прильнула, но тут же отстранилась:

— Слышишь? Ребята, которые у Japan на разогреве, прощаются с залом! — она ловко вывернулась из его объятий. — Пойдём, иначе опоздаем к началу!..

...Лили, ловко проскальзывая сквозь толпу, умудрилась пробраться чуть ли не в первые ряды. Снейпу ничего не оставалось, кроме как следовать за ней. Здесь, где звуковые волны от громадных колонок пересекались, музыка казалась плотной, сбивающей с ног волной энергии. Дышать было почти больно. Лили оказалась права: прожекторы, мигнув и на секунду погаснув, вдруг резко высветили сцену, на которую уже выходили музыканты.

...Earth wind, earth wind and fire

Cannot take me, take me much higher

Earth wind, earth wind and fire

Cannot push me, push me much higher...*

Загадочные магловские тексты. И Мерлин его знает, что они имели ввиду. Что ничто их не остановит? Или что ничто не сможет сделать их другими, чем они есть? Для себя Северус произносил эти слова, похожие на импровизированное заклинание, скорее в первом смысле. Ничто его не остановит. А сможет лишь поднять выше.

Беснующаяся концертная толпа обычно его не привлекала. Северус редко бывал на живых выступлениях, предпочитая пластинки, а если и бывал — старался отойти подальше, где было поспокойнее и лучше слышно. Но сейчас музыка сметала его и накрывала с головой, заставляя терять чувство реальности.

...Take position

And love will take a stand

That is the way it goes...

— Пойдём! — повинуясь какому-то внезапному порыву, он потащил Лили за собой.Туда, где было свободнее.

Рваный ритм музыки, почти противоестественный. Или, скорее, естественный, но по-другому. По-инопланетному. Или волшебному. Северус никогда не умел танцевать. Даже вальс. Наверное, кого-то из его товарищей-Пожирателей это шокировало, но они благоразумно держали свои мысли при себе. И всё же что-то было в этой музыке, что заставило его попробовать.

...No inquisition

No cynical demands

No one should ever know...

Лили и Северус кружили вокруг друг друга, словно два коршуна. Странные движения, резкие поддержки, сцепленные почти до хруста пальцы рук. Лёгкость и жёсткость. И уверенность, что ошибиться невозможно. Магловская музыка. Наверное, какой-то частью своей души Снейп всё-таки был маглом. Иначе откуда в нём поднималось это чувство сопричастности? Эта музыка была отчаянной, словно грусть по всему мимолётному, что уходит и больше не возвращается. В ней не было хрустальной красоты вечности. Ни капли магии. Так почему она ему нравилась? «Именно потому, что я твёрдо знаю: меня это не коснётся», — решительно подумал он, задвигая неясную, непонятно откуда взявшуюся тревогу в самый дальний уголок сознания.

...A lovers' etiquette

Make love on first impression

And adolescent sex

With juvenile intentions...

И снова неясная тревога. Хотя концерт почти закончился. И всё было прекрасно, лучше, чем можно было представить себе... Лили поймала его взгляд и ослепительно улыбнулась. Ему ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. Северус уже открыл рот, чтобы предложить Лили незаметно ускользнуть на последней песне: успеть уйти, пока не началась давка в гардеробе, как вдруг...

— Лили, как удачно, что я тебя нашла! — Марлин МакКиннон подошла к Лили сзади, хлопнула её по плечу, заставив подругу резко обернуться, и звонко расцеловала в обе щёки. — А мы всё гадаем, пришли вы или нет! Давайте к нам! Концерт всё равно скоро закончится, а там удобнее: можно выпить, поговорить спокойно...

Она махнула куда-то вверх, в сторону VIP-зоны. То ли Блэк платил из своих, то ли просто перестарался с Конфудусом. А в том, что он был здесь, можно было не сомневаться: Марлин всегда была там, где Блэк. А значит, и Люпин, и Петтигрю, и Поттер... плюс целая стайка болтливых гриффиндорских и хаффлпаффских девушек, которые всегда ошивались где-то поблизости от Мародёров, не хуже музыкальных фанаток. К своему ужасу Северус услышал, что Лили соглашается. Он сверкнул на неё глазами, всем своим видом показывая, насколько неудачной была эта идея, но она это проигнорировала! Только шепнула перед тем, как снова обернуться к Марлин: «не вежливо отказываться. Мы просто зайдём туда ненадолго и сразу уйдём». Лили уже поднималась по ступенькам в ненавистную VIP-ложу, и Северусу не оставалось ничего, кроме как следовать за ней.

...Well, don't forget me when you're laughing

Disbelieving in all that I said

When you're lying back to back

With your problems

Satisfaction comes slow...

...— Новое слово в электронной музыке. Старый краутрок — ничто, по сравнению с этим! — вдохновлённо вещал Сириус Блэк, стоя перед их диванами, словно на сцене, в позе капитана пиратского судна, расположившегося у штурвала.

В руке у него был стакан виски, и он энергично жестикулировал им, рискуя пролить содержимое на пол. Марлин, ещё несколько девушек и, как ни странно, Ремус Люпин внимали ему. Тони Митчелл травил анекдоты девушке с Хаффлпаффа. А большая часть волшебников, среди которых была и Лили, и ненавистный Джеймс Поттер, участвовали в каком-то общем сбивчивом разговоре, уловить суть которого было уже крайне сложно.

Северус сидел, одиноко развалившись почти на половине крайнего дивана: ни у кого из шумной гриффиндорской компании желания потеснить его так и не возникло. Он смотрел на Лили как-то неестественно, почти болезненно разрумянившуюся то ли от тепла обогревателей, которых здесь было гораздо больше, чем вокруг танцпола, то ли от оживлённой беседы, то ли от выпитого. Снейп, вопреки своей расслабленной позе, каждую секунду напряжённо ждал, что она попрощается с ними и уйдёт, но она всё говорила, всё смеялась, не обращая на него никакого внимания. А он сидел неподвижно, как приклеенный, не в силах уйти. Оставить её с ними? Ни за что! В самом начале она пару раз попыталась вовлечь его в разговор со всеми, но он отказался, думая, что она поймёт намёк и закруглит эту нелепую беседу. Вместо этого Лили просто перестала к нему обращаться. Словно он стал пустым местом. Давно дремлющее раздражение поднималось в Северусе, медленно перерастая в ярость. Смех Лили, слегка, самую малость нетрезвый, и от этого какой-то бессмысленно-автоматический, животный — «хотя животные не умеют смеяться, ведь так?» — бил по ушам, то выступая над похожим на жужжание шумом окружающей его болтовни, то снова в него погружаясь. Весь воздух, казалось, пропах кисловатым торфяным душком виски, которое Блэк, всё ещё пользуясь последствиями Конфудуса, без труда сумел купить в баре на всю компанию. Снейп ненавидел пьяных. Даже просто подвыпивших. За эту пошлую, бессодержательную, равнодушную пустоту, которую они считают «весельем». На дне которой таятся скука и жестокость. В самый раз для гриффиндорцев. Они и трезвые немногим лучше. Но видеть, как Лили, его Лили, становится частью этого фарса... Северус был готов застонать от досады.

Больше всего ему хотелось утащить её отсюда, дать отрезвляющее зелье и взять обещание, если не Непреложный обет, что она никогда, никогда больше не будет... Пить? Общаться с гриффами? Лучше и то, и другое, но последнее, к сожалению, невозможно. Нет, он не мог себе позволить даже увести её из проклятого клуба. Потому что она просила «не давить на неё», и он малодушно согласился!

— ...Japan — один из лучших коллективов среди неоромантиков. Остальные делают слишком попсовую музыку и злоупотребляют электронным звучанием... — продолжал Блэк с видом непререкаемого авторитета.

— Вообще-то Japan — это постпанк. Они не являются неоромантиками и не любят, когда их с ними путают, — неожиданно для себя, но довольно громко подал голос Северус.

Звук его речи перекрыл шум соседних разговоров, как колокол маяка заглушает крики чаек. И, как после удара этого колокола, тревожного напоминания о надвигающемся шторме, вокруг повисла неожиданная, давящая тишина. Первым, как и следовало ожидать, опомнился Сириус:

— Н-да, — процедил он. — Впрочем, я мог и ошибиться. Видишь ли, для меня эта музыка — экзотика, не то, что для тебя. Так что прости, если перепутал...

Блэк приложил руку к груди в фальшивом сердечном жесте. У Снейпа буквально зачесались кулаки от желания врезать по этой самодовольной чистокровной физиономии. Блэк мог сколько угодно трепать нервы своей матери Вальбурге, разъезжая на мотоцикле и клея постеры с магловскими пин-ап моделями. Но Блэки «Toujorus pur» — и этим всё сказано. «Ты не имеешь права затеять драку, Северус, — думал Снейп, ощущая, как его накрывают волны холодного бешенства: ещё немного и опять начнутся всплески стихийного волшебства. — Не здесь и не сейчас. Не на виду у Лили». Но Сириус не ограничился сказанным и продолжил:

— ...А вообще-то, Снейп, какая на фиг разница: «неоромантики», «панки», «новая волна»? Главное, что музыка классная! И вообще, ты бы лучше девчонками интересовался, чем этой чепухой! — фамильярно закончил Блэк и попытался сделать то, чего делать категорически не надо было: протянул руку и похлопал Северуса по плечу.

Самообладание Снейпа лопнуло, как слишком туго натянутая струна.Надо отдать должное: реакция у Сириуса, даже пьяного, сработала хорошо. Удар Снейпа пришёлся в пустоту, а Блэк только уронил стакан, облив рукав остатками виски, и витиевато выругался, помянув всех мерлиновых родственников. После чего решительно направился к Северусу, но Поттер его удержал:

— Сириус, стоять! Не смей цапаться с этим сумасшедшим!

— Сумасшедшим?! — прошипел Снейп, вскакивая с дивана.

Моргана его подери, если ему было не всё равно, как они его называли. Но ему просто нужен был повод. Кто-то должен был ответить за этот кошмарный вечер.Девушки испуганно охнули: кто-то прижал ладонь ко рту, кто-то отвернулся. Митчелл заинтересованно встрепенулся. Люпин сидел, не шелохнувшись, словно ещё надеясь, что всё происходящее лишь недоразумение. Вокруг Снейпа и двух Мародёров быстро образовалось пустое пространство: с безошибочным чувством толпы, юные волшебники и волшебницы, только что весело беседовавшие, ощутили неминуемость предстоящей драки, инстинктивно стремясь убраться подальше. Хотел ли он ударить именно Блэка? Скорее всего. Наверное. В конце концов, именно он это только что заслужил. Но, так или иначе, первый удар достался не ему, а Поттеру, продолжавшему удерживать Сириуса за рукав. Джеймс от неожиданности потерял равновесие и всем своим весом свалился на спину, прямо в центр образовавшегося круга «зрителей».

— Слизеринское ничтожество, — глухо прошипел он, приподнявшись на локтях. — Жаль, что здесь нельзя пользоваться палочками, а то...

— А то что? — поинтересовался Снейп, терпеливо ожидая, пока противник поднимется. — Здесь слишком много зрителей, Поттер, так что придётся сражаться так, как ты не привык — один на один, а не всей вашей мародёрской шайкой! И в этот раз Блэк тебе не поможет.

— Ах ты...— Сириус рванулся к Снейпу, но Марлин его удержала: что-то сбивчиво шепча на ухо, она вцепилась пальцами в его рукав. Подоспевший к нему Ремус почти повис на Блэке с другой стороны, и тот, раздражённо пожав плечами, кивнул: мол, так и быть, я ничего не буду делать.

— ...Ты же так любишь магл-стиль, Поттер, — издевательски продолжал Снейп, цедя и словно выплёвывая слова: — Магловская музыка, магловская одежда, магловские привычки... Почему бы не прибавить к этому старую добрую магловскую драку? Давай! Я жду! — он раскинул руки в приглашающем жесте, стоя в мнимо расслабленной позе и показывая на себя. — Я весь твой! Или трусишь? Дамы и господа... — он обвёл окружающих недобрым взглядом исподлобья, — ...мы видим поистине эксклюзивное зрелище: трусливый гриффиндорец!

Поттер поднялся и, без предисловий, с рычанием кинулся на Снейпа. Круг людей вокруг них расширился ещё больше. Администрация клуба и другие посетители, всё ещё остававшиеся здесь в этот поздний час, отнеслись к завязавшейся потасовке с каким-то удивительным спокойствием. Видимо, здесь подобное не было редкостью. Поттер и Снейп дрались молча и отчаянно. Снейп практически не чувствовал боли от ударов. Вместо раскрасневшегося лица Поттера он видел сцены недавней беседы — вот Лили улыбается ему, вот поправляет волосы — мимолётно, так, что легко можно ошибиться и не заметить. Но Северус замечал всё. Ревность и жгучая ненависть, всепоглощающее желание, чтобы Поттер упал и больше не поднялся — сдох, сгинул, рассыпался прахом, исчез — заставляли его наносить всё новые удары, уже почти беспорядочно. В какой-то момент его противник глухо охнул и перестал сопротивляться. Снейп поднялся и отвесил Поттеру лёгкий, но ощутимый пинок под рёбра, заставивший того застонать чуть громче. Никакой жалости к поверженному врагу Снейп не испытал, но всё-таки безучастность противника к собственной участи странным образом отрезвила его. Какой-то частью своего сознания Северус, наверное, ожидал, что его остановят. Если не гриффиндорцы, то хотя бы Лили. Но все лишь молча наблюдали за происходящим... Ярость Снейпа схлынула, оставив после себя ледяное крошево усталости и странного опустошения. Внезапно он почувствовал, что ноги его почти не держат. Он едва заметно передёрнул сгорбленными плечами, словно в недоумении, развернулся и пошёл к выходу, не оборачиваясь.

Шарлин села на пол рядом с Поттером, пытаясь привести его в чувство. Тот только еле слышно застонал. Голова Джеймса безвольно откинулась на её руки. Сначала тихо, а потом всё громче, гриффиндорцы зашумели.

— Ты псих, Снейп! — крикнула Шарлин ему вдогонку. — Ненормальный! — она подняла взгляд на остальных: — И что? Вы все это так оставите, да? Он же мог его убить! — в её голосе прорезались истерические нотки.

Движение в рядах гриффиндорцев усилилось. Несколько парней, в том числе Блэк и Митчелл, даже вскочили со своих мест, готовые бежать за Снейпом. Как вдруг вперёд выступила Лили Эванс:

— А что, собственно, произошло? — её голос, звонкий и сильный, моментально возвысился над остальными. — Два человека подрались. Один победил. Другой... — она кивнула на Поттера, — проиграл. Так бывает! — она направила твёрдый, немигающий взгляд на Блэка и Люпина, медленно, по дуге, приближаясь к ним, словно волк к добыче. — И уж тем более не тебе, Блэк, пытаться теперь восстанавливать справедливость! Ты спровоцировал его, и ты это знаешь!

Сириус открыл рот, чтобы что-то возразить, но Лили не дала ему договорить:

— И что это за история с коллективным нападением? — Блэк ничем не выдал себя, но Ремус Люпин еле заметно дрогнул и смущённо отвёл глаза. — Так я и думала! Сириус, если ты не забыл, то я староста. Поэтому в твоих же интересах ничего больше сегодня не предпринимать, а просто забрать Поттера и вернуться в Хогвартс. Джеймсу понадобится навестить Больничное крыло. Остальных это тоже касается! — повысила голос Лили. — Расходитесь, представление окончено!

С этими словами она обернулась и быстро зашагала прочь...

...— Ты!

Окрик Лили заставил Снейпа вздрогнуть. Услышав перепалку Лили с гриффиндорцами, он решил не уходить далеко, а на всякий случай подождать её снаружи. Ночной Лондон кишел опасностями, а возвращаться вместе с остальными она, в свете недавних событий, вряд ли бы стала.

— О чём ты вообще думаешь?! — напустилась на него она. — Ты можешь хотя бы раз ничего не испортить?

Снейпа больно резанули эти слова. Как часто он слышал подобное, особенно от матери! Но он не подал вида. Только слегка усмехнулся:

— А им ты говорила совсем другое.

— Слышал, значит... — Лили невольно смутилась и потеряла часть своего боевого запала. Она никогда не злоупотребляла своим положением старосты. И уж тем более не угрожала и не шантажировала снятием баллов, даже когда дело касалось Мародёров. — Слышал... Тогда вот что я скажу тебе, Северус Снейп... — её голос вновь набрал силу и в нём послышалась хорошо различимая угроза. — Из того, что они не правы, ещё не следует, что ты прав! Это было отвратительно!

— Но, Лили... — попытался возмутиться Северус.

Он не считал себя виноватым. В конце концов, Блэк действительно начал первым. А Лили... Лили притащила его в эту кошмарную компанию, хотя он предупреждал, что ничем хорошим это не кончится.

— Что «Лили»?! — она экспрессивно развела руками. — Вы оба друг друга стоите! Идиоты! Видеть вас не могу!

Она хотела уйти, но вместо этого, неожиданно для себя, горько и бессильно разрыдалась. В голос, так, что затряслись плечи. И Северус, только что готовый приводить аргументы в свою пользу, только досадливо вздохнул, подошёл к ней и обнял за плечи. Лили дёрнулась для порядка, пытаясь показать, что всё ещё сердита, но выворачиваться не стала. Просто уткнулась носом ему в плечо, продолжая всхлипывать. Он поцеловал её в висок и тихо прошептал:

— Прости меня.

_____

* В тексте использованы фрагменты текстов песен группы Japan с их дебютного альбома Adolescent Sex

На стол перед Лили, чуть не сбив тарелку с супом, плюхнулась крупная серая сова. К её лапе была привязана небольшая посылка.

«Мордредов придурок, спасибо, хоть свою личную сову хватило ума не посылать», — подумала Лили, спешно отвязывая посылку. Она шикнула на сову, и та, обиженно покосившись на гриффиндорку жёлтым глазом, — как же, даже кусочек печенья не предложила! — улетела. Лили отогнула край бумаги и увидела уголок учебника по Зельеварению. Она пригладила бумагу и быстро спрятала свёрток на коленях, едва сдерживая вздох облегчения и размышляя, успел ли Северус заметить. «В случае чего, скажу, что это новый учебник по Прорицаниям», — подумала Лили, украдкой посматривая на слизеринский стол. Но Северус, казалось, был погружён в чтение писем. Вот он еле заметно улыбнулся. «Надо будет спросить, почему он сегодня такой довольный», — подумала Лили и попыталась продолжить прерванный появлением совы завтрак. Но предательская книга словно обжигала колени, мешая сосредоточиться. Только когда она затолкала её на самое дно сумки и прикрыла другими учебниками, на сердце у Лили наконец-то стало спокойно...

... — Привет, что это ты так улыбался за завтраком?

У Гриффиндора и Слизерина была сдвоенная Травология. Лили, щекоча специальной палочкой веселящую лиану, задорно подмигнула Снейпу, а тот даже не знал, как ответить.

— М-м-м... я не совсем улыбался, — пробормотал он, от неожиданности слишком сильно ткнув лиану. Та зашипела («Чем? Ну чем они умудряются шипеть?») и вырвала палочку у него из руки. Мгновение — и усик растения перетёр её в щепки. — Эй, что ты делаешь? — запоздало возмутился Северус, но лиана уже разделалась с источником дискомфорта и довольно, утробно заворчала, успокаиваясь.

Что ж, если быть совершенно откровенным, Северус ощущал себя приблизительно так же: одним источником дискомфорта стало меньше. Однако сказать об этом Лили было не совсем удобно.

— Видишь ли... — он потёр переносицу и нахмурился. — Мой отец умер.

— Северус... — немедленно погрустнела Лили и протянула к нему руку. — То есть... я не понимаю.

Лили прекрасно знала, какие «замечательные» отношения у них с отцом, но всё же ей, очевидно, было сложно понять его реакцию. На секунду ему даже почудилось что-то похожее на осуждение, мелькнувшее во взгляде подруги. «Жалеть она его, что ли, вздумала?» — с раздражением подумал Северус и поморщился:

— Если тебя интересует, я улыбался не поэтому.

— А почему? — осторожно спросила Лили, но её взгляд всё же немного смягчился.

«Из-за папочки я бы прыгал на месте и плясал от радости... — мрачно подумал Снейп. — Жаль, что не позволяют приличия. И жаль, что это всего лишь несчастный случай». Но вслух сказал:

— Из Гринготтса прислали уведомление, что я стал совершеннолетним. Досрочно.

— Поздравляю... — пробормотала Лили, но всё же её взгляд продолжал с тревогой скользить по его лицу. — Ты... с тобой точно всё будет нормально?

— Нормальней некуда! — отрезал Снейп. — Завтра съезжу на похороны — и всё.

— Поехать с тобой?

— Нет, Лили, конечно же, нет! — Северус даже схватился за голову от такой странной идеи. Видимо, подруга считала, что эта смерть его всё-таки задела: просто он не хочет в этом признаваться. — Поверь мне, в этот раз я в полном порядке. Мне не о чем горевать.

— Ладно, — пожала плечами Лили. — Но ты скажешь, если что-то понадобится?

— Скажу, скажу, — отмахнулся Северус и улыбнулся ей: — Я очень ценю твоё участие!..

...— Всё-таки пьяниц судьба бережёт, — вполголоса распространялась словоохотливая старушка-соседка.

«Авадить людей в публичных местах незаконно, даже если они съедают твой мозг по частям», — напомнил себе Северус. Снова поминки, снова снующие маглы в чёрном. Разве что их слегка поменьше. Меньше и еды — Северус потратил на этот фарс настолько мало денег, насколько вообще было прилично. Но разговоры маглов поражали его своим идиотизмом. Как можно назвать свёрнутую шею словом «бережёт»? Он что, умер, но не до конца? А соседка всё продолжала. Её монотонный надтреснутый голосок напоминал жужжание надоедливого комара, от которого невозможно было отмахнуться:

— ...когда моя тётка, Вирджиния — ну вы её не знали, она совсем была старенькая — упала с лестницы... На ней, бедняжке, места живого не было: сплошной синяк, так её о ступеньки било. А Снейп — мне муж говорил — без единого ушиба. Целёхонек, словно с горки гладкой скатился. Вот так-то, — назидательно добавила она.

Северус ходил между соседями, пытаясь выглядеть не слишком подозрительно. Его обычный мрачный вид вполне мог сойти за «сдержанное выражение горя». Конечно, ему было плевать на приличия, но... В конце концов, дом в тупике Прядильщиков теперь отходил ему, и совсем не обязательно, чтобы окрестные старушки считали его исчадием Ада и закапывали под углами дома посеребряные кинжалы, шепча при этом «изыди, нечистый!» Хотя... Снейп задумался. А почему бы и нет? Посеребряный кинжал — неплохой инструмент для лаборатории.

Первой реакцией на сообщение о смерти отца была злость: Северусу казалось, что Тобиас Снейп ушёл на тот свет безнаказанным. Северус в день смерти матери почти поклялся, что превратит жизнь «папаши» в ад, но... как ни глупо это прозвучит, но ему просто было некогда. Мародёры, лавка в Лютном, собрания Пожирателей, эта дурацкая история с оборотнем-Люпином... и Лили, главное — Лили. А теперь Тобиас Снейп был уже недосягаем для любой мести, даже его. Что мог Северус? Плюнуть на его могилу? Развеять прах? Поднять ночью труп отца из могилы и сделать из него инфернала? Чушь, какая всё это чушь. Тобиас мёртв, и с этим ничего не поделаешь.

На месте жгучего чувства ненависти, скручивавшего внутренности, стоило Северусу подумать об отце, осталась пустота. Но не зияющая и полная невысказанных эмоций, а какая-то чистая, звонкая пустота. Словно после генеральной уборки.

— Извините, могу я с вами поговорить? — Северуса взял под руку высокий темноволосый мужчина в элегантном деловом костюме.

Снейп даже успел подумать «наверное, адвокат», прежде чем до него дошло, где он раньше его видел. Перед ним стоял Адриан Нотт собственной персоной. Такой же естественный и непринуждённый в магловском образе, как и в любом другом.

— Ты уже подумал над нашим предложением? — сразу же начал Нотт, как только они вышли на крыльцо.

— Я бы хотел ещё немного подумать, — отозвался Северус, заглядывая Адриану в глаза.

Тот еле заметно нахмурился и досадливо вздохнул, словно Снейп его разочаровывал.

— То есть, ты не до конца уверен? Я полагал, что ты уже давно решил для себя этот вопрос...

...Третье письмо, пришедшее Северусу в то утро, было от Нотта. Адриан сообщал, что, раз уж Северус был признан совершеннолетним, существует возможность принять его в ряды Пожирателей, не дожидаясь семнадцатилетия, «как человека, давно зарекомендовавшего себя в качестве активного члена нашей организации». Всего лишь на семь месяцев раньше, в сущности — это почти не имело значения, но Северус в полной мере оценил, насколько почётным было предложение Нотта. Адриан был готов поручиться за него и убедить поручиться Люциуса Малфоя. Никому из однокурсников Снейпа — ни Эйвери, ни Мальсиберу, ни Соммерсу — этого не предлагали, хотя их-то родители и опекуны сразу бы дали своё согласие. А Розье Нотт заставил ждать почти до девятнадцати лет... Северус был рад, почти счастлив. Вот почему он не смог сдержать довольной, победоносной улыбки, разбирая почту...

...— Разумеется, Адриан, но, — Северус сам не знал, что он хотел сказать.

Просто какое-то шестое чувство заставляло его взять паузу и ещё раз посмотреть на ситуацию со стороны. Возможно, инстинкт продавца зелий, который никогда не заключает сделки, если не уверен в условиях. Адриан удивлённо приподнял брови.

— Северус, — Нотт положил ему на плечо тяжёлую руку, словно предотвращая попытку Снейпа к бегству. После чего испытующе заглянул Северусу в глаза и продолжил, мешая участливый, терпеливый тон профессионального идеолога с еле заметной, но от этого не менее красноречивой угрозой: — ты же понимаешь, какая эта честь... Каких усилий стоило мне и даже Люциусу убедить Лорда, что ты уже готов, что ты сформировавшаяся личность, всецело преданная нашему делу.

Нотт говорил, слегка растягивая слова и давя на собеседника тяжёлым, пронизывающим взглядом. Впрочем, ощущение дискомфорта от их общения было вызвано вовсе не этим: Северус ясно почувствовал, что Нотт пытается пробиться в его сознание. Первый уровень — глухо. Второй — глухо. Снейп запаниковал. Что будет, когда Нотт дойдёт до пятого и пойдёт выше? Щит сломается, а это очень и очень больно, не говоря уже о том, что он может там увидеть... Его страхи. Сомнения. Лили, которая со своим гриффиндорским характером вряд ли поймёт. Их планы. Их будущее. Всё, что он от неё скрывает... Третий уровень — глухая стена. Надо было что-то срочно решать. Он согласится, конечно, он согласится... Снейп мечтал об этом со второго курса... И он придумает, как объяснить это Лили. А может быть — и привести её с собой! Приняв решение, Северус постарался расслабиться и оставить в голове совсем другие мысли: счастье и гордость, которые охватили его сегодня утром при мысли о досрочном посвящении. Четвёртый уровень — глухо... Снейп медленно ослабил блокаду сознания. Его охватило странное пощипывающее ощущение, словно мозг под черепной коробкой слегка чесался... или его щекотали. Наконец, давление на сознание ослабло, а лицо Адриана расслабилось, словно он увидел то, что хотел. Нотт продолжил, уже гораздо дружелюбнее.

— Ну так как? Ты решил? Зачем тебе это «немного подумать», Северус? — Нотт похлопал его по плечу и усмехнулся. — Ты же не жеманная невеста... Знаешь, когда мою маму спросили, выйдет ли она замуж за моего отца, она наорала на него и отхлестала букетом. А знаешь, с какими словами? «Как ты мог так долго ждать, придурок?!»

Нотт рассмеялся, и Северус ухмыльнулся в ответ:

— Ну, думаю, что ты успел как раз вовремя!

Адриан облегчённо расхохотался и поддержал игру:

— Значок Пожирателей слишком острый, не хочу получить им в глаз, — но моментально стал серьёзным: — Я знал, что мы можем на тебя рассчитывать, Северус! Через неделю после сдачи СОВ будет церемония посвящения. До этого времени однокурсникам ничего не рассказывай: Пожиратели не хвастаются!

Северус склонил голову в знак согласия. Адриан пожал ему руку и улыбнулся:

— Тогда до встречи, Северус! Ни чешуйки, ни пламени тебе на экзаменах!

— К дракклам, — пробормотал Снейп.

Адриан помахал ему рукой и пошёл прочь от дома в тупике Прядильщиков, видимо, намереваясь зайти в ближайший пустынный переулок и аппарировать. Снейп смотрел ему вслед. Наконец, когда Нотт исчез, Северус обернулся, чтобы идти обратно в дом. Как вдруг заметил, что к его ладони что-то прилипло: крошечная записка, приклеенная чарами. Снейп развернул её и прочёл: «Четвёртый уровень — высший класс! У меня только пятый с половиной. Мои поздравления!» Как только Северус прочитал записку, она исчезла без следа. «Пятый с половиной... — подумал Снейп. — Пора осваивать шестой, пока не поздно!»

* * *

Мисс Пинс, возившаяся с упрямыми учебниками по левитации, переодически отвлекалась, чтобы кинуть пару подозрительных взглядов на примостившегося рядом студента. Поттер был слишком редким гостем в библиотеке. "Только бы он не решил испытать здесь одну из этих их "шалостей", — с опасением думала Пинс, пытаясь зацепить сачком парившие почти под самым потолком книги. — Хотя, может быть, это из-за экзаменов". Но вот последний гримуар был водворён на законное место, и она ушла вглубь библиотечного хранилища.

Как только дверь за библиотекарем захлопнулась, Джеймс моментально закрыл книгу и вскочил на ноги. Он шёл вдоль стеллажей, засунув руки в карманы и насвистывая под нос незатейливую песенку. Если бы не близящиеся СОВ, он бы сказал, что счастлив: Эванс... — нет, "Лили", Эванс звучит слишком официально! — определённо перестала его избегать. Она здоровалась с ним утром в гостиной, могла улыбнуться ему или даже остановиться поболтать. Наконец-то! Джеймс готов был залюбить весь мир до смерти. И плевать, что в солнечный день пришлось тащиться в библиотеку за очередной бесполезной книжкой. Если для Эванс дороже библиотеки ничего нет, попробуем соответствовать... Всё равно рано или поздно Лили откроет его с другой стороны, перестанет вставлять палки в колёса и окончательно порвет отношения с Нюниусом. Самое время. Ну сколько уже можно якшаться с этим недоноском? Как ей только не противно?

— Лил, прекрати. Ведь уже наизусть все знаешь, Слизнорт в тебе души не чает, хватит. Пойдем гулять!

Джеймс скривился, как от зубной боли. Стоило вспомнить — и Снейп тут как тут.

— Не узнаю тебя, Сев. Не твоя ли любимая мантра — учение, учение и снова повторение?

Игривые интонации в голосе Лили заставили Джеймса прислушаться. В ушах отчетливо прозвучал насмешливый голос Сириуса и его многозначительное: «А ты не думал, что между ними нечто большее?».

— Сегодня такое яркое солнце. Ты же его любишь.

Голос звучал хрипловато и на пару тонов ниже, чем Снейп говорил обычно. Либо он волновался, либо... Джеймс отогнал от себя навязчивые мысли. Они же друзья. Не больше. Лили сама так говорила. Да и не могла она с этим гоблином...

Джеймс настолько ушел в себя, что пропустил часть их разговора. Из ступора его вывел приглушённый вскрик Лили. Забыв об осторожности, он наполовину вынырнул из-за стеллажа и остолбенел.

Снейп прижимал Лили к стене и жадно целовал в шею. А она отвечала. Сдавленно стонала, запрокинув голову, притягивала его за шею еще ближе. Джеймс моргнул, еще раз и снова, но видение не исчезло. Наоборот.

Лили ластилась к Снейпу, как кошка, а он беспорядочно шарил по телу Лили, зарывался пальцами в её волосы, впивался в губы поцелуем. И Лили это, похоже, нравилось. Казалось, оба забыли, что находятся в библиотеке. Или им было безразлично.

А Джеймс просто стоял и смотрел. Не веря своим глазам и цепенея от осознания очевидного одновременно. Нюнчик, значит... Когда Лили схватилась за застежку ремня, Джеймс отмер. Развернулся и буквально выбежал из библиотеки. Но перед глазами продолжала вставать всё та же невозможная картина. Почему из всех она выбрала именно Снейпа? Того, в ком Джеймс даже подсознательно не чувствовал соперника. Почему?

* * *

В Большом зале стояла тишина, нарушаемая только скрипом перьев по пергаменту. Экзамен по ЗОТИ, предпоследний в череде СОВ, подходил к концу. Наконец, раздалась короткая мелодичная трель — и пергаменты сами собой устремились к Флитвику, едва не повалив того на землю. Несколько учеников бросились помогать преподавателю, но Снейп только меланхолично проводил взглядом свой свиток и подумал: «...жаль, не успел добавить ещё кое-что». Нет, Северус и так знал Защиту на «превосходно», да и то за неимением более высокой оценки. Но в этот раз его впервые проверяла независимая комиссия! Для комиссии можно и постараться, а вот показывать свои знания перед самим Флитвиком Снейп зарёкся давно. Профессор начислял ему баллы неохотно, охал, вздыхал и с подозрением косился на ученика, а один раз даже провёл педагогическую беседу на тему «заклятий, которые не являются Непростительными, но могут нанести серьёзный вред здоровью». Северус еле-еле вытерпел это душеспасительное мероприятие, гадая, что сказал бы пожилой маг, узнав, что Снейп и с Непростительными вполне себе освоился.

Ещё один экзамен позади... Северус бочком-бочком выбрался из Большого зала, где ученики возбуждённо галдели, делясь опасениями насчёт своих ответов и пытаясь выловить из разговоров однокурсников что-нибудь успокаивающее. Что-то, что могло бы подтвердить, что они ответили правильно... Снейп усмехнулся. «Лучший способ избавиться от страха перед экзаменом — готовиться к экзаменам. Но для остальных сгодится и моральное удовлетворение от того, что они с другом списали с одинаковыми ошибками», — подумал он, закинул сумку себе на плечо и направился прочь от Хогвартса, на ходу читая расписание экзаменов.

Можно считать, что СОВы закончились. Осталась Трансфигурация, но это уже не имело значения: всё равно Северус не собирался потом сдавать ЖАБА по предмету МакГонагалл. В конце концов, Снейп не герой и не мазохист — с этим, пожалуйста, к гриффиндорцам. «Сорок лет, а ведёт себя, как старая ведьма. Надо же быть такой предвзятой к ученикам с других факультетов!» Северус расположился под деревом на берегу озера и принялся ждать Лили. Она задерживалась. «Наверное, пытается привести в чувство своих подружек. И внушить им, что ЗОТИ — вовсе не самый необходимый предмет для девочек», — с лёгким раздражением подумал Снейп и, чтобы отвлечься, решил снова прокрутить в памяти недавний разговор с Ноттом:

... — Ты должен понимать, Северус, что через пару лет большая часть обязанностей по вербовке новичков перейдёт тебе. Мы с Люциусом для этого уже слегка староваты, — Адриан усмехнулся. — Как ты собираешься это осуществлять?

— Я думал, что к этому времени вербовка уже не понадобится, — удивлённо приподнял брови Снейп. — А как же «захват власти в ближайшее время»? Тогда вся магическая Британия будет площадкой для идей Лорда.Адриан досадливо поморщился:

— Разумеется. Но... вдруг, Северус, вдруг! Мы не гриффиндорцы, чтобы не иметь запасного плана. Кроме того... — Нотт, казалось, был слегка раздражён настырностью Северуса, но делал над собой усилие: Адриан не делал тайны из того, что много ставит на Снейпа. И если, чтобы убедить его, надо было в сто тридцать пятый раз объяснить парочку прописных истин — что ж, такова судьба. — Нам всегда будет необходим кадровый резерв, не так ли? Не просто «все верят Лорду, и я поверю», а люди, которые искренне убеждены в его правоте. Так что ты думаешь?

— Проще всего стать преподавателем, — пожал плечами Северус. — Желательно какого-нибудь важного для школьников предмета. Идеально ЗОТИ, но эта должность проклята, на ней я долго не задержусь. Так что Чары или Зельеварение. Хотя подойдёт всё что угодно, кроме Магловеденья.

Адриан расхохотался. Из всех знакомых Северуса его шуткам смеялся только Адриан. И даже, похоже, искренне. Снейп с трудом представлял, как бы сложилась его судьба на факультете, если бы не Нотт. Адриана раздражало в слизеринцах то же, что и самого Северуса: расплывчатость, необязательность, неумение взять на себя ответственность. Нотт ценил в людях жёсткость, ясность позиции и верность слову, хотя и в сочетании с чисто слизеринским умением не подставляться понапрасну, а потому он всегда ладил со Снейпом, несмотря на разницу в возрасте и социальном положении.

— Ты прав, Северус... — задумчиво продолжил Адриан, отсмеявшись, — совершенно прав. Ты не очень общителен, не сказать, что к тебе тянутся люди, но... ты будешь первоклассным преподавателем, а уважение — первый и самый важный источник доверия. Одним словом, лет через пять надо будет серьёзно обдумать этот вариант.

Северус чуть склонил голову в знак благодарности. А Нотт продолжил. Это была его обычная манера: не говорить сразу самое главное, а, втянув собеседника в разговор, внезапно задать ключевой вопрос:

— Кого бы ты сейчас порекомендовал в Пожиратели? Я имею в виду не тех, кто у нас уже в разработке, а новые лица, может быть... — Нотт пожал плечами, — из младшекурсников, а может, и твои однокурсники, кого мы не заметили. Меня особенно интересуют полукровки и маглорождённые.

— Маглорождённые?

Северус приподнял брови, пытаясь за вежливым удивлением скрыть свой восторг. «Значит, Лорд наконец-то дал разрешение на вербовку маглорождённых с сильной магией!» — ликовал Снейп. Для Северуса это означало только одно — Лили. Теперь он мог спокойно ввести её в организацию, сразу на достаточно высокий уровень, не заставляя проходить все громоздкие степени посвящения, требовавшие от новичка скорее услужливости и умения терпеть, чем магических способностей.

Северус начал издалека: рассказал про пару-тройку перспективных полукровок, поругал несколько маглорождённых за откровенно магловское поведение. И, наконец, перешёл к самому важному:

— Эванс. Сильные баллы по Трансфигурации, ЗОТИ, Чарам и Зельям.

— Родственники? — коротко спросил его Нотт.

— С родителями встречается редко, с сестрой в ссоре. В потакании маглам не замечена, — отрапортовал Снейп.

Он изо всех сил старался, чтобы в его мысли не проникло ни единой «личной» картинки насчёт Лили, иначе Нотт отнёсся бы к её кандидатуре с подозрением.

— Подруги?

— Подруг-маглов нет.

— Факультет?

— Гриффиндор, но Шляпа диагностировала возможность отправить на Слизерин. Слагхорн считает её талантливой.

— Отлично, — Нотт довольно прицокнул языком и развёл руками. — Просто отлично, Северус. Сильная волшебница, с другого факультета, но без маглофильских замашек — это было бы очень и очень достойное пополнение в наших рядах!..

...Северус еле заметно усмехнулся: судьба явно благоволила ему. Именно сейчас Лорд задумался, что в организации не хватало людей, хорошо знающих привычки и особенности маглов. Это был потрясающий шанс!.. Но мысли Северуса внезапно прервались на полуслове, встревоженные непривычной тишиной вокруг. Всё это время где-то над ухом шумели и переговаривались. «Мародёры, — вспомнил Снейп. — Ну, конечно, Поттер ловил снитч, а Петтигрю ему хлопал!» Тишина не могла означать ничего хорошего. Северус вскочил на ноги.

— Как дела, Нюниус? — голос Джеймса Поттера прозвучал совсем близко. Северус успел достать палочку, но ни единого заклятия произнести так и не смог. — Экспеллиармус!

Палочка подлетела вверх и куда-то назад, а Северус, ринувшийся её поднимать, забыв про всё остальное, на какое-то время оказался к врагам спиной. Раздался смех, до странного похожий на лай: значит, Сириус тоже был здесь. «Вот что значит не везёт», — только и успел подумать Снейп, когда Блэк послал ему в спину заклятие:

— Импедимента!

Северус рухнул, как подкошенный, на полпути к палочке. Земля под деревьями была влажной и липкой. Она налипала на одежду, как глина, пачкая мантию и рубашку. Двигаться было почти невозможно, тело словно опутывали невидимые верёвки.

— Как прошёл экзамен, Нюнчик? — всё тем же отвратительным, панибратским тоном продолжал Поттер.

— Я смотрел на него. Возил носом по пергаменту, да так, что вся работа, наверное, в жирных пятнах! — злорадно добавил Сириус.

И тут раздался смех. Потише и погромче, с разных сторон. Видимо, их стычка уже привлекла внимание других студентов. Которые, разумеется, не могли пройти мимо такого эксклюзивного зрелища: Северус Снейп, валяющийся в грязи под улюлюканье Мародёров. Пронзительно, визгливо захихикал Петтигрю. «Ах вы...»

— Вы у меня дождётесь! — прошипел Снейп, изгибая шею и глядя на Поттера, который стоял в нескольких шагах от него, ухмыляясь и глядя на поверженного врага сверху вниз.

— «Дождёмся» чего? Вытрешь о нас свой сопливый нос? — Сириус шагнул к Поттеру и встал рядом с ним.

«Ненавижу...» Снейп шипел, проклиная Мародёров на чём свет стоит, мешая тёмные заклятия с обычной магловской бранью. Но заклятия имели ничуть не больший эффект, чем ругань: палочка всё ещё лежала в трёх шагах от него.

— Ну и грязный же у тебя язык, — продолжал изгаляться Поттер. — Эскуро!

Это было уж слишком. Северус забился в конвульсиях, изо рта у него пошла пена с тошнотворным мыльным привкусом. Сначала грязновато-белая, а потом розовая, окрасившаяся его кровью.

— Оставьте его в покое!

Лили! Снейп едва мог дышать из-за отвратительных, терпко вонявших хозяйственным мылом пузырей, но всё-таки его первая мысль была: «Драккл, не успел». Если до этого Северуса ещё могла успокоить перспектива будущей мести, то теперь он жаждал реванша прямо здесь и сейчас. Плевать, что кто-нибудь из учеников донесёт деканам или даже директору. Снейп рванулся к палочке, постепенно превозмогая заклятие и подползая к ней дюйм за дюймом.

Лили что-то ещё говорила Поттеру: гневно, осуждающе, — а он отвечал ей тем особенным голоском с придыханием, который, как считал сам Джеймс, безотказно действовал на девушек. Реплики сливались, тонули в шуме крови, водопадом гремевшей в ушах.

«Есть!» — пальцы Снейпа сомкнулись на палочке, а сам он перекатился по траве и рывком вскочил. Блэк что-то закричал, но отреагировать не успел: Снейп уже направил палочку на Джеймса. Рука дрогнула, и заклятие прошло выше: обернувшийся на крик Сириуса Поттер заработал глубокий порез на щеке, хотя Снейп планировал вывести из строя его правую руку. Мимо! Но Снейпа всё равно затопила знакомая эйфория схватки. Сейчас. Просто надо сосредоточиться. Сейчас он им покажет.

Но в следующий момент мир перевернулся. Северус болтался в воздухе вниз головой, мантия лезла в глаза, мешая разглядеть, что происходит. К голове приливала кровь. Вдруг, так же внезапно, заклинание перестало держать его в воздухе — и он свалился на землю.

— Петрификус Тоталус!

Только что вставший с колен Северус застыл, не в силах пошевелиться. «Я ещё доберусь до тебя, мерзкое гриффиндорское отродье, — думал Снейп, снова безуспешно пытаясь разрушить вражеское заклятие. — Как ты посмел использовать против меня...» Волна понимания накрыла его похлеще Петрификуса. Левикорпус. Заклинание, подвешивавшееся человека над землёй, причём обычно вниз головой. «Моё заклятие. Моё, моё, моё... Невербальное, неизвестное, изобретённое. Секретное, тайное, скрытое. Новое. Моё, моё, моё...» Дракклов учебник, который Лили не отдала ему, когда он попросил! Драккловы встречи с Мародёрами! И слова Лорда, огненными буквами вспыхнувшие в сознании: «Такова сущность грязнокровок: жалеть недостойных, предавать тех, кто им верен, идти за своей сиюминутной выгодой...»

Заклинание перестало действовать внезапно, словно лопнув, и Снейп из своей неподвижной позы буквально вывалился на траву. Прямо под ноги Поттеру.

— Скажи спасибо, Нюниус, что Эванс оказалась рядом, а не то...

Лили стояла поодаль, небрежно держа в руках палочку. Ореол рыжих волос обрамлял совсем не загоревшее на солнце лицо, брови были нахмурены, глаза сияли гневом. Ей было неприятно, что Поттер так себя вёл? А может, жалко его, Северуса? «Как мило, драккл меня подери! Что же ты не сняла баллы с этих недоносков?» А ведь не сняла, иначе Поттер не выглядел бы таким уверенным и наглым. Шутка ли: нападение, колдовство вне уроков, прилюдное издевательство... Тянуло баллов на сто, а то и сто пятьдесят, если со всех. Но Лили не снимала баллов, только злилась. Или делала вид, что злилась. В зелёных глазах стояло любопытство и еле заметная, еле ощутимая усмешка, которую Северус и не заметил бы, не знай он её, не наблюдай год за годом этот мнимо-сонный кошачий прищур, словно подначивавший: «Ну и что ты сделаешь? Давай, покажи, на что способен». Лили никогда не любила проигравших. Помогала, защищала, но не любила. «Смешно тебе было видеть меня вверх тормашками, да? Пришла устроить фарс с благородным возмущением? А баллов не снимет. Как и мнущийся рядом Люпин. Потому что оба гриффиндорцы».

Сотни, тысячи мыслей, словно безумные мотыльки, летевшие на огонь его ярости. Обидных, обжигающих, горьких. Они стучались в виски чёрными крыльями, мешали думать, затягивали в бездну. И сквозь них — его собственный голос, хриплый шёпот, который, вырвавшись на свободу, вдруг превратился в пронзительный крик со змеиным присвистом:

— Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!

* * *

Северус сидел на подоконнике, обхватив колени руками и положив на них подбородок. Нелепая детская поза. Или девчачья. Как раз подходит его настроению.

Он наградил Мародёров парочкой неприятных проклятий. Уж по крайней мере, в следующий раз, увидев его кальсоны, эта поттеровская крыса Петтигрю поостережётся хихикать... Хотя он и не увидит больше его кальсон, уж Снейп-то об этом позаботится. Но всё было не то. Они уязвили его сильнее. Ссадины на гордости никогда не заживают. Они продолжают болеть и кровоточить, пока не будет получен окончательный реванш. Пока последний из Мародёров не пожалеет, что когда-то связался с Северусом Снейпом.

Когда-нибудь это произойдёт. А пока он собственноручно похоронил и втоптал в пыль остатки своей гордости. И виновата в этом была, как обычно, Лили:

...— Прости меня.

Северус не знал, что он ещё может сделать или сказать. Разве не так мирятся маглы: наступая на горло собственному достоинству, валяясь в ногах, размазывая по лицу слёзы? Унижаясь, чтобы человек почувствовал себя отмщённым и больше не держал зла. Но Лили только морщилась и плотнее закутывалась в халат: ночью в коридоре перед портретом Полной Дамы было холодно и тянуло сквозняком.

— Отвяжись.

— Прости меня!

— Можешь не трудиться.

Её пробрала дрожь. Лили зябко передёрнула плечами, и Северус на секунду забылся:

— Тебе холодно?

Чтобы тут же получить в ответ:

— Не твоё дело! Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь.

— Так бы оно и было, — Северус мотнул головой. — Послушай, я не хотел...

— Оскорбить меня? Конечно, это ведь не оскорбление... это просто констатация факта, — ни в голосе, ни во взгляде Лили не было жалости. — «Паршивые грязнокровки»... Разве не так вы обычно нас зовёте, ты и твои дружки-Пожиратели?

— Не надо так! — Северус скривился, словно от боли и сжал кулаки. — Прошу...

— А как? Снова закрывать глаза, верить твоей лжи о том, что «мы все одинаковые» и «происхождение ничего не значит», — перекривила его Лили. — Ты мне предлагаешь всё забыть?

— Лили... — он не нашёлся, что ещё сказать.

— Когда тебя называют «нищим полукровкой», «позором дома Слизерина», когда за твоей спиной смеются, — каждая фраза била хлёстко, как бич. Она слишком хорошо его знала и теперь давила на самые болезненные точки. Точно. Без промаха, — ты это прощаешь? Когда ты проклинаешь свою фамилию. Когда ты ненавидишь свою кровь, свои черты, унаследованные от отца. Когда ты знаешь, что тебе никогда этого не забудут, каким бы сильным магом ты ни был...

— Прекрати! — заорал Северус, больше не в силах этого слушать, и с размаху врезал кулаком по стене всего в двух шагах от того места, где стояла Лили, рядом с её левым плечом.

Он придушенно зашипел от боли и схватился за кисть правой руки: удар о камень отдавался в руке тянущей болью, костяшки были разбиты в кровь. Лили не обратила на это внимания. Только снова и снова повторяла:

— Ты бы простил это?

— Прекрати!

— Простил?

— Нет! — выпалил, наконец, Северус, отворачиваясь от неё и вцепляясь пальцами себе в волосы. — Это ты хотела услышать?

— Я не знаю... — Лили сокрушённо покачала головой. — Знаю только, что больше не могу подыскивать тебе оправдания.

С этими словами она развернулась, собираясь скользнуть за портрет обратно в гостиную, но Снейп крепко схватил её за плечо:

— Подожди!

— Отпусти, мне больно!

— Не отпущу!

— Может, ты ещё и ударишь меня? — вздёрнула подбородок Лили, резко дёргая плечом и высвобождаясь из его хватки.

— Я не магл, чтобы бить женщин!

Повисло молчание. Снейп думал, что она просто уйдёт, не сказав ни слова. Но Лили тихо произнесла:

— Вот... это я и имею в виду. Вся моя семья — маглы, Северус. И я не уверена, что когда-нибудь смогу от этого отказаться ради сомнительного удовольствия называть себя «избранной»...

...Она ушла, оставив его полностью раздавленным. Хотелось завыть на луну. Или остаться лежать прямо там, в тёмном коридоре. Но Северус, конечно, ушёл. Незамеченным добрёл до спальни и провалился в тяжёлый сон, чтобы на утро сдать проклятую Трансфигурацию, занести в библиотеку книги... да так и остаться сидеть на высоком подоконнике библиотечного окна, не в силах сдвинуться с места.

Что же, это будет ему уроком: унижение никогда не приводит к результату. Никогда. А ведь её вина была ничуть не меньше, чем его... Сейчас, когда Снейп снова и снова прокручивал в голове их разговор, в нём закипала злость А все из-за этих чертовых Мародёров. Кулаки самопроизвольно сжались. Как же он ненавидел Поттера и Блэка. Грёбаные неудачники, строившие из себя невесть кого. Победители генетической лотереи, фестрал их оплюй. Хотел бы Северус посмотреть на обоих, не родись они в семье чистокровных. И Лили, связавшись с Мародёрами, была виновата не меньше его, Снейпа. А когда виноваты оба — не виноват никто.

Внезапно приняв решение, Снейп вскочил с подоконника. Он должен срочно найти Лили. Северус еле заметно усмехнулся. По-хорошему он мириться уже пытался. Но ведь можно и по-другому.

* * *

Он нашёл её на берегу Чёрного Озера. Маленькая, хрупкая и такая одинокая. Стоило увидеть знакомую фигурку, стоявшую у воды, как решимость Снейпа дала трещину. Драккл... ведь, несмотря ни на что, перед ним сейчас были не Мародёры, а Лили. Его Лили. Единственный человек, который хотя бы потрудился его узнать, даже если использовал свои знания, чтобы мучить его и заставлять страдать. Северус закрыл глаза, досчитал до десяти, выдохнул сквозь зубы и шагнул вперед.

— Лили?

— Снова Лили? Как удобно.

Она повернулась к нему. Неподвижное холодное лицо, на котором не дрогнул ни один мускул, и огромные, печальные глаза. Приторно правильная, надменная староста, «оскорбленная в лучших чувствах» — или трогательная рыжая зверушка, забившаяся в нору, чтобы зализать раны. Светлая сторона Северуса хотела прижать Лили к себе, обнять, погладить по голове и пообещать, что больше такого не повторится, тёмная — сгрести в охапку, как цыпленка, стиснуть, что есть сил... Или хотя бы встряхнуть, как следует, чтобы стереть с её лица эту застывшую маску. Лили скривила губы в уже порядком надоевшей ему безрадостной усмешке. Она смотрела сквозь Северуса. Словно тот был пустым местом. И тёмная сторона победила:

— Хватит строить из себя святую. Если бы ты не связалась с Мародёрами, этого бы не произошло.

— И поэтому ты спокойно можешь называть меня грязнокровкой?

Голос Лили звенел как натянутая струна. Спина слишком прямая, будто вместо позвоночника вставили металлический штырь. Побелевшие губы сжались в линию. Её трясло так, что если бы Северус не знал ее, подумал бы, что Лили припадочная.

— А как я должен реагировать на то, что ты отдала мой учебник Поттеру? Мой. Учебник. Поттеру. Этому гнусному... — Северус выдохнул, но слов не нашёл. По крайней мере, приличных. Смешно, но даже после всего, что он наговорил, Снейп по-прежнему не мог выругаться при Лили. — Ты вручила ему в руки оружие, чтобы он высек меня моими же руками! И... — Северус судорожно сглотнул. Во рту пересохло от ярости. Он почти задыхался. — Ты мне соврала. Ты врала, глядя мне в глаза!

— Ах, вот как... — теперь Лили смотрела на Северуса, словно тот был флоббер-червём на разделочной доске. — Да даже если я трахаться буду с Поттером на виду у всей школы, ты не имеешь права разбрасываться такими словами. Слышишь? Не имеешь права!

Северус метнулся к ней и схватил за плечи:

— Никогда. Не. Говори. Так, — сквозь зубы, чеканя каждое слово, прошипел он. Перед глазами плыл туман, взрываясь кровававо-красными точками. — Или пожалеешь.

Он встряхнул её, словно тряпичную куклу. Злость во взгляде Северуса была почти осязаема. Вязкая, обжигающая, словно поток расплавленной смолы. Казалось, если смотреть слишком пристально, можно обжечься. Но Лили только запрокинула голову и рассмеялась, словно сумасшедшая.

— Что ты мне сделаешь? Утопишь в сарказме? — она швыряла ядовитые слова ему в лицо. — Посмотри на себя, Северус. Ты ничем не лучше Блэка или Поттера. Только они не скрывают своей мерзопакостной натуры, а ты вечно прикрываешься словами этого вашего ненаглядного Лорда. Лицемер! — припечатала Лили, с силой отталкивая его от себя.

— Лицемер, — эхом повторил Северус.

Он отступил на шаг, покачнувшись от её удара, но устоял. Северус видел её и слышал. Но картинка отказывалась складываться, распадаясь на детали. Раздувавшиеся от гнева ноздри, порозовевшая от ярости кожа шеи, злые, тёмные глаза, одновременно холодные и обжигающие, едкие, как концентрированная кислота. Незнакомка. А поверх этого голос, бросавший ему в лицо одно обидное слово за другим:

— Ты даже не отрицаешь, — процедила она, почти не размыкая губ, — трус, — Лили замахнулась и выдохнула в приоткрытые губы одновременно со звуком пощечины, — тряпка!

Северус даже не приложил руку к щеке, на которой стремительно краснел след от ладони Лили. Он стоял, как неподвижное изваяние с нечитаемым выражением лица, обычно означавшим закипающую внутри ярость. А Лили продолжала его злить. Намеренно. Чем сильнее его ярость, тем лучше ей. Он заслужил. Ох, как же он всё это заслужил! И она не могла остановиться:

— Надо же! — голос резкий, почти визгливый, словно ножом по стеклу. — И с этим согласен? — она издевательски усмехнулась и добавила свистящим шёпотом: — Ниже падать уже некуда.

— А вот это было уже лишним.

Северус шагнул к Лили и прижал её к дереву, не давая даже пошевелиться. Эта сумасшедшая ведьма, потерявшая страх, перешедшая черту, бешеная... — не его Лили. Это какое-то чужое существо, вселившееся в неё, а теперь мявшее и плющившее её черты, срывавшее голос Лили на хриплый, похожий на карканье крик. А значит... Он ничего. Прижать как можно сильнее... Ей. Сдавить грудь... Не. Должен. Прикусить кожу на ключице до крови. Дождаться вскрика или хотя бы сдавленного стона. Подмять, угомонить. Подчинить.

Вернуть. Заставить чувствовать. Они всегда так мирились. Жарко и необузданно. А после... Разговоры ни к чему.

— Ведьма, — ядовито прошипел Северус ей на ухо. Неразборчивое шипение, и Лили зубами впилась в его плечо. Боль перемешалась с мрачным удовлетворением. — Настоящая ведьма*, — с усмешкой проговорил он, прежде чем впиться в губы Лили яростным поцелуем.

Она упиралась руками ему в грудь. С остервенением вцепилась зубами в нижнюю губу. Пнула в коленную чашечку. Северус застонал от боли, но не отпустил ее. Только сильнее сжал пальцы на спине и бедрах, причиняя ответную боль. Лили выгнулась и зашипела. Дернулась, все еще пытаясь вырваться, но Северус чувствовал, что она почти сдалась. Узнал полузадушенный предвкушающий стон. Схватил за волосы, потянул назад и прикусил кожу на шее. Наверняка останется след.

Мысли путались, в паху тянуло от возбуждения. Если бы Северусу сказали, что он когда-нибудь будет заниматься сексом на берегу Черного озера, он бы, наверное, не поверил.

Из горла вырвался гортанный хрип. Короткие ноготки царапнули соски, и Северус вздрогнул всем телом. Ее дыхание опаляло, ветер обжигал кожу после влажных поцелуев. Он снова потянулся к ее губам, но Лили извернулась, едва не боднув головой, и вцепилась зубами ему в сосок.

Северус взвыл от боли, резко толкая ее к дереву и прижимаясь всем телом. Она чувствовала спиной каждую неровность ствола. Шершавая кора царапала лопатки, впивалась под ребра, будто сдирала кожу. Поцелуи были скорее укусами. Но вот Северус на секунду прервался, глядя на неё тяжёлым, полным мрачной ярости взглядом. Чужим, беспощадным, ненавидящим. Безжалостным. Лили затопил останавливавший дыхание шок, страх, переплавлявшийся в жадное, неконтролируемое возбуждение. Нервы оголились, и каждое прикосновение разрядом тока пробегало по позвоночнику. Опасно, но слишком сладко, чтобы отказаться. Ее рука опустилась вниз и сжала напряженный член через ткань форменных брюк.

Северус сдавленно выдохнул. Да, она знала, как заставить его слететь с катушек. Но сейчас не тот случай. Она заслужила наказание, и получит его сполна. Северус зарычал и стиснул ее в руках. Стон Лили жидким огнем прокатился по венам. Она дернулась, но отступать было некуда. Лили выгнулась и невнятно что-то простонала. Она неосознанно облизала губы. В глазах читалось незамутненное желание. И недвусмысленный призыв. Он рванул Лили на себя, огладил контуры фигуры и резко сжал бедра. Снейп действовал инстинктивно, не рассчитывал силы и впервые не откликался на ее реакцию. Северус никогда так сильно ее не хотел. Он запустил руку под юбку и застонал, нащупав мокрую ткань под пальцами. Лили готова.

— Да-а-а-а, — выдохнул он. Лили вскрикнула одновременно со звуком рвущейся ткани. Терпение сегодня явно не его добродетель. Северус ладонью провел вдоль внутренней стороны бедра, почувствовав, как мурашки побежали по ее телу. Кончиками пальцев очертил контур половых губ и резко проник внутрь. Лили содрогнулась и вскрикнула, но тут же насадилась на пальцы. Северус всегда подозревал, что она отчасти мазохистка.

Лили пронзила сладкая судорога. Ноги подкосились, и она вцепилась в плечи Северусу, но он и так крепко прижимал ее к дереву. Он провёл рукой вниз по её бедру, и она рефлекторно закинула ногу ему на талию. Северус прикрыл глаза и резко толкнулся в нее. Заполнил без остатка, вытеснив все сомнения и обиды, заставив забыть на время.

Горячая, влажная, пульсирующая. Да. Он заслужил этот реванш, а она — урок. От сумасшедшего темпа из груди вырывались только хриплые стоны. Она выгибалась, то стоная в голос, то пытаясь сдержаться и до крови закусывая губу.

Ощущения обострились, достигая апогея. В какой-то момент Северус почувствовал, как вокруг члена начали сжиматься ее мышцы, сильнее сжал ягодицы Лили и ускорился, беспощадно насаживая ее на себя. Она запрокинула голову, упёрлась в его плечи ладонями, словно отталкивая, коротко вскрикнула и обмякла, моментально расслабляясь. Чёрный от расширенных до передела зрачков, расфокусированный взгляд Лили и её умиротворённое, почти бессознательное выражение лица стали последней каплей, и Северус кончил с протяжным криком.

Тишину нарушали только рваное дыхание и судорожные вздохи. Северус опустился вместе с Лили на землю, уткнулся носом ей в шею, обессилено переводя дыхание. Умиротворение накрыло с головой, убаюкивая. Все-таки секс определенно самый действенный способ примирения.

Он неуклюже поцеловал Лили в макушку и крепко обнял. Она не противилась. Значит, всё снова было хорошо. Через секунду Северус уже спал. Прямо на холодной земле. Прижимая к себе Лили.

___

* Позволила себе пятиминутку английского сарказма =) Вроде бы для волшебников это и не оскорбление, но... По-английски ведьма -witch, а, простите, сучка — bitch. Всего одна буква, которую иногда так легко перепутать ))

Когда Северус проснулся, Лили уже не было. На замок опускались серые сумерки, небо заволокло облаками, солнца видно не было, но оно наверняка должно было вот-вот сесть. Вокруг стремительно темнело, в воздухе уже летали светлячки, пахло ночной сыростью. Снейп встрепенулся и рывком встал с земли, поморщившись от боли в шее, затёкшей в неудобной позе. «Надо успеть до отбоя», — рассеянно подумал он и тихо, почти крадучись, пошёл к воротам. Хорошо, что вход в гостиную Слизерина был совсем рядом.

Снейп уже собирался войти в замок, когда вдруг увидел прямо перед собой высокий чёрный силуэт, обрамлённый кроваво-красным. Тень. Всего лишь его собственная тень на стене. Последний луч заходящего солнца прорвался сквозь пелену облаков и осветил замок. Северус повернулся навстречу солнцу и прищурился, а Хогвартс блестел и переливался окнами, словно драгоценный камень. Башня Гриффиндора стояла, облитая сиянием «своего», красноватого оттенка, и только одно окно тёмным пятном выделялось на фоне остальных: кто-то растворил окно в спальне девочек. Возможно, это была та самая спальня, где жила Лили. Северус широко улыбнулся и подставил лицо свету заходящего солнца. Но луч уже погас и тени исчезли. На Хогвартс опускалась ночь.

* * *

Лили стояла возле открытого окна и смотрела на расстилающийся внизу пейзаж. За спиной на кровати лежал полностью собранный чемодан. До прощального ужина оставалось ещё два дня, но она собиралась уйти именно сейчас. Тихо, не привлекая внимания, через камин в кабинете декана МакГонагалл. «В сентябре всё будет по-другому», — подумала она, уменьшила чемодан заклинанием и, отвернувшись от окна, пошла прочь из спальни.

* * *

За завтраком Северус улыбался: Адриан прислал ещё одно письмо, в котором сообщал, что встретит его на платформе 9 и ¾, чтобы сразу переместить в Малфой-Менор. Три дня — и Северус станет полноправным членом Пожирателей Смерти. Сидевший во главе слизеринского стола Розье смотрел на него ни то с подозрением, ни то с лёгкой завистью, поэтому Снейп силой воли сократил широкую ухмылку до еле заметной усмешки и приступил к овсянке. Ничто так не помогало справиться с неумеренным приступом восторга, как овсянка. Волшебное блюдо: что бы с ней ни делали домовики, она всё равно липла к зубам и языку, будто слизь флоббер-червей. Но сегодня Снейп был в таком приподнятом настроении, что умял целую тарелку сомнительного продукта, не замечая вкуса, и опомнился, только потянувшись за добавкой. Всё складывалось просто прекрасно! И только ближе к полудню он понял, что не повидался с Лили после завтрака, как всегда делал раньше.

Снейп заглянул в теплицы, прошёлся вдоль опушки Запретного леса, даже навестил квиддичное поле, но Лили нигде не было. Как и в библиотеке. Где ещё она могла быть — он не представлял. Разве что в Хогсмите, но Снейп ещё не был настолько обеспокоен, чтобы навещать волшебную деревню. Когда за ужином он понял, что место Лили пустует, то ощутил лёгкую панику и наведался в больничное крыло под предлогом головной боли (хотя почему «под предлогом»? Когда Северус нервничал, у него всегда болела голова). В больничном крыле тоже никого не было. Вообще никого, кроме Помфри, словно учебный год давно закончился, и только Снейп опоздал или проскочил в другую параллельную реальность. Больничные коридоры поражали неприятной гулкостью.

«Что же делать? — лихорадочно размышлял Снейп, пока мадам Помфри ходила за зельем от головной боли. — Отловить кого-нибудь из её подружек, шарахнуть Конфудусом, чтобы рассказали, что с Лили, а потом Обливиэйтом, чтобы не проболтались Мародёрам, что я спрашивал?»

К моменту, когда Помфри вернулась, Северус почти разработал план поимки Мэри МакДональд и два плана — Шарлин ЛеФей. За Марлин МакКиннон решил не охотиться, чтобы не привлекать внимания Блэка...

...— Что произошло с Лили Эванс?

Взгляд Северуса был цепким и тяжёлым, обволакивающим, подавляющим волю. «Без глубокой концентрации на желаемом результате правильно применить Конфудус невозможно», цит. по «Рекомендации к выполнению некоторых заклинаний», 1911 год.

— Она... — Мэри МакДональдзапнулась на полуслове, не в силах оторвать испуганно-покорного, как у кролика перед удавом, взгляда от Снейпа. — Ей было плохо. Она злилась, огрызалась ни с того, ни с сего. Даже сняла с нас баллы несколько раз. Лили редко плачет, когда ей плохо, только злится...

— Где она сейчас? — прервал поток излияний Снейп. Он и так прекрасно знал, как вела себя Лили. И главное — из-за чего. На мгновение его снова захлестнуло неясное чувство вины, и Северус едва не потерял концентрацию на заклятии.

— Она уехала домой, — беспомощно пожала плечами Мэри. — Вернее, ушла. Через камин.

— Обливиэйт... — почти машинально пробормотал Северус и пошёл прочь от МакДональд, оставшейся стоять посреди школьного коридора, рассеяно моргая...

... — Снейп!

Северус уже дошёл почти до квиддичного поля, когда его нагнал Розье. Погружённый в собственные мысли, Снейп ответил не сразу и встрепенулся только тогда, когда Эван почти поравнялся с ним и кричал в самое ухо.

— Что, Розье?

Все мысли Северуса были прикованы к сараю для квиддичных мётел на краю поля: «...выбрать метлу покрепче, которая выдержит Дезиллюминационное. Чистомёта хватит, главное чтобы прутья с неё не сыпались. До Коуксворта приблизительно...»

— ...и требует, чтобы ты был там немедленно. Мы уже тебя обыскались, — закончил Розье. — Снейп, ты что, меня не слушаешь?

— Да-да, Розье, слушаю... буду через пару часов, — автоматически пробормотал Снейп.

Мысленно он был уже там, на пути к дому Лили, но этим мечтам не суждено было осуществиться. Потому что Розье, вставший теперь прямо перед Снейпом и с чёткостью диктора волшебного радио выговаривавший каждое слово, произнёс следующее:

— Церемонию посвящения перенесли. Все должны собраться в Меноре. Немедленно. Это приказ Лорда.

* * *

— Эванс!

— Чёрт!

Лили схватилась за сердце, невольно подражая этим жестом своей бабушке, и тяжело оперлась на заборчик, отделявший дом Эвансов от соседнего участка. Напротив неё, прямо посреди зарослей любимого Петунией дельфиниума, стоял Сириус Блэк и с переменным успехом отмахивался от любопытной пчелы. Лили не удивляло, что Блэк незаконно аппарировал (до сдачи экзамена на аппарацию был ещё целый год), да ещё и на улицу, рискуя привлечь к себе внимание маглов. Что действительно было непонятно, так это зачем он вообще появился.

Блэк озадаченно наморщил лоб:

— А... «персонаж магловского фольклора, которому приписываются тёмномагические способности»? «Часто появляется в образе получеловека-полукозла, но к фавнам отношения не имеет»? Что-то в этом роде?

Лили помотала головой, безуспешно пытаясь осмыслить то, что он только что сказал. Всё это напоминало какой-то странный сон. Или, скорее, бред с галлюцинациями. Наконец с запозданием до неё дошло, что Сириус так отреагировал на её же собственный возглас.

— Э... нет. Это просто ругательство. Что-то вроде «мерлиновых кальсон» или «гиппогрифа в...»

— Я понял, — Сириус предостерегающе поднял руки ладонями вверх. — Видимо, это означает, что ты не рада меня видеть?

Он с трудом выбрался на садовую дорожку и теперь стоял перед Лили, пытаясь привести себя в порядок и отряхиваясь, словно пёс. Между тем первый шок от появления Блэка прошёл, и к Лили вернулось обычное в последнее время настроение: ворчливый сарказм, ищущий выхода в мелких перебранках. От её настроения уже пострадала сестра и пара-тройка соседок, но теперь настала очередь Сириуса:

— Никак не меньше, чем всегда, Блэк. Что ты здесь забыл?

Тон Лили был сварливым, почти хамским, но Сириус и бровью не повёл. И это выдавало, что Блэк прибыл в Коуксворт не просто так, а по действительно важному делу. Поэтому тон последнего вопроса против воли прозвучал заинтересованно. А Сириус, моментально заметивший это своим вечным звериным чутьём, улыбнулся, словно профессиональный коммивояжёр, и перешёл в нападение:

— Ты знаешь, что директор Дамблдор обеспокоен деятельностью Пожирателей Смерти?

Лили моментально изменилась в лице, застыв, словно каменная статуя.

— Не желаю ничего об этом знать, Блэк!

Она яростно развернулась, едва не задев его кончиком наспех заплетённой для работы в саду и уже растрепавшейся косы. Когда при Лили вспоминали о Пожирателях, она, как ни странно, в первую очередь думала не о Волдеморте, а о Северусе. Снейп жил рядом, и это могло всё объяснить... Но Лили не была готова обсуждать его ни с кем, а уж тем более с Блэком. Тот, однако, истолковал её поведение по-своему:

— Я прекрасно тебя понимаю, Лили. Ну, то есть не до конца, конечно, — замялся Сириус, выглядевший непривычно смущённым и пристыженным. Видимо, брошенное Снейпом «грязнокровка» заставляло наследника «чистых навек» Блэков чувствовать себя немного виноватым. — Факт в том, что Дамблдор основал свою организацию, которая будет противостоять Пожирателям и охранять маглов и маглорождённых! — единым духом выпалил Сириус и посмотрел на Лили взглядом собаки, принёсшей хозяину свежеубитую крысу.

«Ей-Мерлин, вот-вот хвостом вилять начнёт», — с усталой иронией подумала Лили и уже мягче осведомилась:

— Чудесно. Прекрасно. Только при чём здесь я? Вы что, хотите, чтобы я на Снейпа в суд подала?

— А ты подашь? — с удивлением купца, неожиданно договорившегося о цене вдвое выше запланированной, спросил Блэк и заинтересованно на неё посмотрел. Но сейчас же одёрнул себя и затараторил снова, не делая пауз, словно боясь, что Лили его прервёт: — Я не за этим пришёл. Короче, у директора есть организация, называется Орден Феникса, а так как они не исключают возможность вооружённого противостояния, в Ордене постоянная боевая подготовка. И ведёт её Аластор Моуди.

— Моуди? — ахнула Лили, на мгновенье забыв обо всех своих подозрениях. — Глава Аврората? Сам? Мерлин-хранитель, как же вам повезло...

— Именно, — кивнул Сириус. — Дамблдор с ним договорился на правах «бывшего учителя», но вообще-то лично я до сих пор не могу поверить своему счастью.

— И те люди, кого он будет тренировать, без труда сдадут любой экзамен в Аврорат... — задумчиво пробормотала Лили.

Искушение было огромным. Но продолжать она не стала. Сириус в вопросах обмена услугами оставался настоящим Блэком, так что просить его о чём-то было последним делом. Захочет — сам всё расскажет и предложит, а позволить ему играть на нервах и выбивать ответные поблажки... Нет! Поэтому Лили продолжала молчать и спокойно смотреть ему в глаза, ожидая развязки. И Сириус просто, без дальнейших обходных манёвров, спросил:

— Ты вступишь в Орден?

— А меня приглашают? — ещё раз, чтобы быть уж совсем уверенной, уточнила Лили.

Сириус просиял, как начищенный галлеон, схватил Лили за руку и экспрессивно её пожал раньше, чем девушка успела вытащить кисть из цепких пальцев.

— Отлично! Просто замечательно... У нас уже было несколько занятий, но ты же отличница, значит, быстро нагонишь остальных...

Блэк осёкся на полуслове, но Лили уже успела услышать то, что вновь её насторожило:

— «Нагоню остальных»? А почему ты предлагаешь мне это именно сейчас?

Она ожидала смутить его или застать врасплох. Но Блэк только равнодушно пожал плечами и посмотрел на неё скучающим взглядом из-под полузакрытых век, словно она спрашивала о чём-то совершенно очевидном:

— Раньше ты общалась со Снейпом. Но теперь... — он сделал паузу, словно не знал, как точнее и одновременно уклончивее объяснить случившуюся перемену, — после произошедшего не найдётся ни одного человека, который бы усомнился в тебе. Гриффиндорцы не злопамятны, но горды и навсегда рвут с теми, кто предаёт их доверие. А ты настоящая гриффиндорка. Так что эту страницу можно считать перевёрнутой, верно?

Лили замешкалась на краткое мгновение. Такое краткое, что его смог бы заметить разве что Снейп. Но Снейпа поблизости не было, а Сириус увидел лишь, как она тряхнула рыжими кудрями и согласно кивнула головой:

— Верно.

* * *

Сад позади Малфой-Менора был полон народа. Двери на террасу были открыты, и вновь прибывавшие проходили прямо в Большую Гостиную, где и должна была состояться церемония посвящения. Большая часть собравшихся была ровесниками Северуса, вчерашними школьниками. Они сновали по лужайке взад-вперёд и возбуждённо переговаривались. Сама атмосфера нервозной сосредоточенности чем-то напоминала сдачу ЖАБА. Нет, скорее вручение дипломов, ведь все были в парадных мантиях.

Розье, едва закончилась совместная аппарация, моментально выпустил, почти отбросил, руку Северуса и направился прямиком к группе Пожирателей постарше. В центре этой толпы выделялись светлые волосы Люциуса Малфоя, который стоял у самых дверей, выполняя обязанности радушного хозяина. Снейп едва заметил поспешное бегство Розье, с удивлением оглядываясь по сторонам. Он и представить себе не мог, что организация Лорда так выросла! Ни в саду, ни в поместье не было ни единого пустого уголка, тёмного окна. Люди, люди, люди... Вот группа хмурых юношей в алых мантиях, тихо о чём-то споривших, — Дурмстранг. Вот его однокурсники-слизеринцы, больше половины курса: Эйвери, Мальсибер, Соммерс, Арнольдс, Гринграсс... кого-то он вообще видел на собрании впервые. Мелькнуло несколько студентов с Рейвенкло и даже один хаффлпаффец. Снейп едва подавил удивлённый возглас, настолько нелепо смотрелся этот мальчик («Неш? Или Нойш?») среди других: словно перепутал собрание Пожирателей с кружком цветоводов. Шум голосов накатывал на стены замка и отражался от них, будто морской прибой. Лорда, разумеется, нигде не было видно: Волдеморт появлялся в последний момент, с небольшим опозданием, когда гарантированно знал, что всё внимание приковано к нему. Но чёрная грива Беллатрисы, уложенная в затейливый водопад локонов, мелькала то там, то здесь. Рабастан Лестрейндж тоже был где-то рядом, но Белла шла под руку вовсе не с его братом, а... со своим кузеном Регулусом, учившимся на Слизерине курсом младше Снейпа. «Неужели и он тоже...?»

Размышления Северуса прервал Адриан Нотт, вынырнувший из толпы с бокалом шампанского в руке:

— Северус, наконец-то! Я тебя уже заждался, — он опустил руку Снейпу на плечо и понимающе подмигнул: — Что, не вышло эксклюзивной «семейной» церемонии, да? Я сам не ожидал, что такую тьму народа будут принимать в один день.

Нотт увлёк Северуса в толпу, одновременно разговаривая с ним, жестикулируя рукой с бокалом и не забывая кивать встречающимся по пути знакомым. Если Снейпа шумное сборище ошеломило и ослепило, то Адриан, конечно же, чувствовал себя свободно и непринуждённо. Его дорогая шёлковая мантия, струившаяся с плеч мягкими складками в духе полотен Возрождения, напомнила Снейпу, что сам он стоит посреди Малфой-Менора в дорожном плаще из грубой шерсти, слегка заляпанном грязью по подолу. «А всё Розье...». Адриан, словно прочитав его мысли, смерил Снейпа оценивающим взглядом.

— Видимо, Эван даже не дал тебе переодеться, — констатировал Нотт и, словно извиняясь за досадную промашку официанта, предложившего клиенту неправильный столик, добавил: — Он иногда проявляет излишнее рвение. Ничего, сейчас мы всё исправим.

Он взмахнул палочкой — и плащ Северуса преобразился в верхнюю мантию. Лёгкие изменения произошли и с костюмом: теперь Снейп мог не бояться ударить в грязь лицом, принимая знак Пожирателей из рук Волдеморта на глазах у сотен людей. И только цвет одежды остался глухим чёрным.

— Часов на пять хватит, — удовлетворённо пробормотал Нотт. — Прости, у меня плохо с долговременной трансфигурацией, так что после двух ночи твоя карета превратится в тыкву.

«И откуда Нотт знает магловские сказки?» Что ж, Адриан и впрямь был для Северуса «феей-крёстной» в организации Лорда. Точно подмечено. Как всегда.

— Спасибо, Адриан, мне хватит, — усмехнулся Снейп и добавил уже серьёзным тоном: — Ты спас мою репутацию.

И это не было преувеличением: Лорд считал внешний вид волшебника «ещё одной формой речи» и часто твердил, что «пренебрежение к внешности — есть пренебрежение к окружающим». Возможно, поэтому он был так благосклонен к франтоватому и обманчиво вежливому Малфою... Ещё неизвестно, как Лорд отнёсся бы к своему новому стороннику, осмелившемуся прийти на церемонию чуть ли не в лохмотьях. «Возможно, Розье устроил это специально», — мрачно подумал Снейп, глядя на снующих людей: до начала было по меньшей мере пара часов, а Эван буквально вытащил его с квиддичного поля, не дав даже заглянуть к себе в комнату.

— Это наша работа, — меланхолично отозвался Адриан и равнодушно повёл плечом.

Насколько Северус помнил, Нотт так реагировал вообще на любые попытки других его поблагодарить. Словно не любил, когда его уличали в помощи. Так или иначе, благодаривший рано или поздно начинал чувствовать себя почти виноватым. Вот и сейчас Снейпа в который раз смутил холод, полыхнувший в глазах Нотта, просочившись из-под панибратского добродушия «активиста, ответственного за работу с молодёжью».

— А... — Снейп в тщетной попытке перевести разговор с напускной придирчивостью осмотрел своё чёрное, словно перья ворона, одеяние, — может быть, цвет тоже можно поменять?

Оставленная в Хогвартсе парадная мантия была тёмно-синей. Выбирая её, Снейп почему-то вспомнил о матери: Эйлин говорила, что на свете нет ничего красивее ночного неба, и что «только красота небес заставляет человека мириться с серостью земли». Она никогда не носила синее, полушутя предсказывая: «надену, когда моя жизнь станет похожа на сказку». И Северус думал, что исполнит предсказание за неё: ведь чем, если не сказкой, были возможности, ждавшие его под началом Лорда? Снейп многое связывал с синим цветом. Но Адриан только насмешливо фыркнул:

— Запомни, Северус, цветные мантии — удел павлинов, мошенников и проходимцев, — на последней фразе он словно бы невзначай указал бокалом в сторону Люциуса, расхаживавшего по террасе в ярко-лиловом камзоле. — Они плывут по поверхности, как радужная мыльная плёнка. Но если волшебник верен себе, неутомим в познании и твёрдо знает, чего хочет...

Голос Адриана внезапно стал глубже и выразительнее. Не так, как когда он пропагандировал идеи Лорда перед публикой. Это был совсем незнакомый тон, взволнованный и искренний, словно предмет разговора действительно занимал Нотта. Более того: владел всеми его мыслями, ожидая только случая, чтобы вырваться на поверхность.

— ...тогда единственный проводник ему — тьма. Не серая тень, не синяя воздушная линза над головой, не зеленоватая морская глубина, но абсолютная чернота безбрежной вселенной. Космос, который остаётся безупречным порядком, хотя рождается в хаосе.

Он поглядел куда-то вдаль, где уже зажигались звёзды. В небе, недостаточно чёрном, чтобы удовлетворить представления Нотта о тьме. Пугающая полупророческая поэтичность, внезапно проступившая в словах Адриана, никак не вязалась с его обычным поведением. Нотт рассеянно, вяло повёл бокалом, не глядя поставив его на ближайший паривший в воздухе поднос. Потом словно бы передумал и схватил бокал опять. «Он... слишком много выпил?» — с удивлением подумал Снейп, глядя на лицо Адриана, светившееся загадочной философской печалью. Эти две вещи никак не хотели сходиться в сознании Северуса: Нотт, которого он уважал, и алкоголь, который он презирал. Возможно поэтому, желая как-то развеять наваждение и показать себе, что ошибся, Северус едва ли не впервые решил возразить Нотту:

— Но космос — это пустота, в которой не на что опереться. И не на кого. А наша организация...

Адриан слабо улыбнулся:

— Вся жизнь человека — тонкий лёд над бездной, Северус. И только понимание этого толкает на изменения. Кто-то строит мост, а кто-то учится летать. Так было и будет.

Снейпу стало отчётливо не по себе от этих слов: слишком запредельная, невыносимо масштабная картина открывалась перед его внутренним взором. Нет, Нотт был абсолютно трезв, но от этого не менее странен. Повисла тяжёлая пауза. Неизвестно, сколько бы Снейп простоял так, не решаясь возобновить разговор, если бы внезапно над Менором не разнёсся голос Беллатрисы, усиленный Сонорусом:

Все, кто принял решение вступить в ряды Пожирателей Смерти! Это час вашей Судьбы!

— Точнее и не скажешь... — пробормотал Нотт и уже другим, прежним бодрым тоном добавил: — Идём и добавим твой кирпич к мосту. И хотя он узок, пройдём по нему без страха.

Двери Малфой-Менора захлопнулись за будущими Пожирателями и их провожатыми, отрезая Большую Гостиную от внешнего мира. Церемония начиналась.

* * *

Пробуждение было ужасным. Джеймс открыл один глаз и сразу же пожалел об этом: утренний свет, лившийся из окна, словно ударил по голове огромной кувалдой. Джеймс закрыл глаза и отдался спасительной темноте. Глазные яблоки тоже болели. Изнутри. Казалось, они вращаются в глазницах со скрипом, как несмазанные шарниры. Медленно-медленно он приоткрыл веки и из-под спасительной тени ресниц принялся оглядываться вокруг. К счастью, вожделенная серая тень в форме флакона для зелья была рядом. Джеймс выпил зелье залпом. «Больше никогда не буду так напиваться», — протиснулась сквозь мигрень покаянная мысль.

Антипохмельное было сварено довольно хорошо, и вскоре Джеймс уже смог смотреть в лицо утру без содрогания. Комната приняла очертания незнакомой гостевой. «Ах да, домик Сириуса», — вспомнил он. Сириус недавно ушёл из дома. Насовсем. Громко хлопнув дверью и, по его же собственным словам, «попытавшись облечь в приличные выражения то, что говорят только матом». Перспектива оказаться в шестнадцать лет без поддержки семьи, средств и будущего наследства Сириуса не особенно пугала: его дядя Альфард оставил племяннику небольшое наследство. Какого лешего обычно непрактичный Сириус потратил эти деньги на вопиюще уютный домик у моря, а не купил какой-нибудь супернавороченный мотоцикл — Джеймс даже представить не мог. Разве что у Блэка появилась девушка... Поттер скривился от резкого приступа мигрени, которая вроде бы должна была покинуть его после антипохмельного, но решила вернуться и грубо ударить стальным сапогом в висок. Нет, даже думать о чьих-то «девушках» и тем более о мирных загородных домиках Джеймсу пока не стоило. Иначе снова захочется напиться.

Эти десять дней он провёл, постепенно погружаясь в пучину отчаяния. Нет, сначала в его жилах кипел и пузырился адреналин, он был охвачен благородной яростью и решил, что начинает новую жизнь. Без дурацких иллюзий. Действительно, СОВы на носу — к чему ему эта головная боль? А в мире и без этого достаточно девушек. И у него почти получилось. Боль подкралась внезапно...

...Шарлин ЛеФей послала Джеймсу воздушный поцелуй и скрылась. Джеймс в ответ тоже чмокнул воздух и прокричал:

— Увидимся в Хогсмите!

Сириус удивлённо приподнял брови и одобрительно покачал головой:

— Вижу, ты совсем излечился от своего увлечения старостой, Джимми?

— О чём ты? У нас с Ремусом чисто дружеские отношения! — пошутил Джеймс, округляя глаза в притворном возмущении.

Чувствительный Люпин от этой шутки залился краской, словно девчонка. Он перехватил сумку со школьными принадлежностями и ускорил шаг.

— Ремми, ну подожди, не несись ты галопом, — Сириус сделал попытку его нагнать. — Куда ты так торопишься, хотел бы я знать?

— В библиотеку! — всё ещё хмурясь, пробормотал Люпин и свернул в коридор, ведущий к хогвартскому книгохранилищу. — До экзаменов всего несколько дней.

— Я с тобой, — Блэк то ли пытался загладить неловкость, то ли действительно решил озаботиться своей успеваемостью.

Джеймс по инерции сделал ещё несколько шагов вслед за ними и резко остановился:

— Нет, ребята, я туда не пойду.

— Да ладно тебе, Джеймс, просто посидим, оборотню нашему помешаем готовиться, — Сириус сделал приглашающий жест: — Ну же, вместе веселей!

— Я. Не пойду. Туда, — с непонятной ему самому холодной резкостью процедил Джеймс. — Я задыхаюсь в вашей библиотеке!

Только сейчас по недоумённому взгляду Сириуса и эху, отразившемуся от стен, Джеймс понял, что почти кричит. И добавил уже мягче, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло:

— Встретимся за обедом ребята, а я в Хогсмит...

...Сириус понимающе хмыкнул, видимо, думая, что у Джеймса очередное свидание. А Джеймс пошёл на берег Озера, сел, прислонившись спиной к дубу, и тяжело вздохнул, глядя бессмысленным взглядом на сияющую на солнце гладь. Стоило ему увидеть вдалеке арочные пролёты библиотеки, уходящие стеллажами куда-то в небо, как перед глазами опять встала всё та же картина, повторяясь снова и снова, как на дурацкой колдографии. Лили и Снейп. Снейп и Лили. Он должен был просто забыть об этом и идти дальше, но вместо этого душа требовала сделать что-нибудь. Как можно быстрее. С ней, с ним, со всем миром. Отомстить, что ли? Да нет, не обязательно. Просто не сидеть, сложа руки. А пока — взять себя в эти самые руки и сделать так, чтобы никто ни о чём не догадался. Никогда. Ни Ремус, ни Сириус. Пусть думают, что он просто «охладел к этой идее со старостой».

На свидании он был слишком груб с Шарлин, и она пробормотала что-то о том, что он «ненормальный» и стала его отпихивать, но теперь сопротивление его только раззадоривало. Нет смысла быть «хорошим». Нет смысла чего-то ждать и наивно думать, что тебя оценят. Жизнь — не рыцарский турнир, а разбойничий налёт.

— Ты же любишь ненормальных? — вот и всё, что он прошептал себе в оправдание.

Впрочем, Шарлин не особенно возражала. Куда больше его удивило, что она оказалась девственницей: с её поведением можно было подумать, что список мужчин мисс ЛеФей длиннее, чем у любой проститутки из Лютного.

— Почему ты меня не предупредила? — скорее грубо, чем просто изумлённо спросил он.

— Но... Это ведь не имеет значения... — пробормотала Шарлин, словно оправдываясь, и беспомощно повела плечом. — Абсолютно.

Её крупные, слегка навыкате глаза всегда смотрели с какой-то обречённой коровьей печалью. В тот момент жадная, ищущая тоска в бегающем взгляде Шарлин показалась Джеймсу особенно невыносимой. В девственности ему чудилась ловушка. Вроде надписи в бакалейном магазине в Косом переулке: «You broke it — you buy it»*. Шарлин отрицала, что это для неё важно, но Джеймс почему-то не сомневался, что она проболтается. Или как-то даст понять своей семье, что «этот Поттер» ей симпатичен. В конце концов, она может о чём-то намекнуть его матери. Ну и пусть! Джеймсу было всё равно. Даже если родители вызовут его «на ковёр». Вот Сириус вообще ушёл из дома, значит, и он может. Он никому ничего не должен, драккл его подери...

...А потом ему подвернулся Снейп. Ох, как Джеймсу не хватало этого шанса! Вот что он хотел с ним сделать, хотя на самом деле — гораздо больше. Пожалуй, его бы устроило какое-нибудь Непростительное. Никогда ещё Джеймс не чувствовал себя настолько Блэком: тёмная кровь предков матери туманила голову яростью и безумием, заставляя забыть об осторожности. Плевать на преподавателей, плевать на однокурсников, наблюдавших за этой сценой, — Джеймс бы не погнушался использовать на Снейпе Круциатус. «Это просто, — говорила мать спокойным, обыденным тоном, не отрываясь от вышивания, лежавшего у неё на коленях. — Это очень просто, если ты действительно хочешь причинить человеку боль». Джеймс хотел. Но не успел: появилась Лили. «Что ж, все в сборе», — подумал он.

Драккл, ему даже не нужна была её «благосклонность». Ему просто была необходима победа. Поттер хотел, чтобы Лили увидела своего... — от мысли, насколько слизеринец был для неё «своим», рот наполнился горькой слюной, и Джеймса едва не вырвало — ...своего Снейпа поверженным. Она ведь любит силу, эта девчонка. Силу. Власть. И ум, как то, что расчищает путь. Снейп был страшен, как смертный грех, и уныл, как лекция по Истории магии. Так что единственное, что могло привлечь Лили, — его ум и связи. Карьера в проклятой организации Волдеморта, строившего из себя спасителя, пришедшего изменить мир и отдать его в руки «верным». Так пусть Лили узнает, думал Джеймс, кто здесь слабак, — несмотря на свой аршинный, исписанный мелким бисерным почерком пергамент по Тёмным Искусствам, — а кто победитель.

И Джеймс мог бы поклясться, что у него почти получилось. Он видел в её глазах сонное снисходительное одобрение и лёгкий интерес. Как староста, она могла бы — да что там, была обязана — снять с них баллы и сообщить декану. А она не сняла и не сообщила. Лили наслаждалась процессом. И подначивала Джеймса продолжать... Пока одно единственное слово не шлёпнулось между ними, словно комок слизи: «грязнокровка». «Ты такой же, как Снейп!»

«Отлично, дорогуша, я такой же, как он. Только я не называл тебя «грязнокровкой». А он назвал. И он имел тебя, он трахался с тобой по всем закоулкам этого паршивого замка. Так в чём дело? Может быть, в этом?»

Джеймсу чудилось, что он сходит с ума. Казалось, он должен был получить реванш и успокоиться. А вместо этого чувствовал себя так, словно это его только что отвозили лицом по грязи. Он завяз в этой истории, беспробудно завяз. Вокруг сердца смыкались всё туже и туже тонкие паучьи лапки с острыми коготками. А он смеялся, отмечал с друзьями сдачу СОВ, приставал к хорошеньким официанткам. Пока вчера не напился так глухо и окончательно, что Сириус принял решение не «сдавать тело» на руки старшим Поттерам, а принести друга к себе. Тем более что с завтрашнего дня начинался сбор Ордена Феникса, для которого Сириус милостиво предоставил «свою скромную жилплощадь».

Придаваясь подобным размышлениям, Джеймс привёл себя в порядок, побрызгал в лицо холодной водой и, слегка придя в себя, начал тихо спускаться по лестнице, надеясь найти на первом этаже кухню и прихватить себе что-нибудь съедобное. В гостиной раздавались голоса. Поттер различил интонации Молли Уизли, жены одного из орденцов (очень рыжей и всегда очень беременной). Её собеседница говорила тише, так что и слов было не разобрать. По пути на кухню Джеймс чисто из любопытства заглянул в гостиную. И увидел Лили...

...Она о чём-то разговаривала с Молли Уизли, укачивавшей на руках сына-грудничка («как там его? Билли? Или Чарли? Нет, вспомнил! Персиваль. Перси»). Эванс казалась милой и беззаботной, словно ничего и не произошло. Впрочем, она всегда так выглядела. Непогрешимо. Святая Лилит, одним словом. «И я, дурак, на это повёлся», — мрачно думал Джеймс, наблюдая за почти боттичеллиевской идиллией: две рыжеволосые женщины и младенец. Вот Эванс подмигнула сынишке Уизли, и тот заулыбался и радостно заагукал.

— Умеет девчонка производить впечатление на мужчин, а?

Голос Сириуса раздался прямо за спиной. Джеймс вздрогнул от неожиданности, но моментально пришёл в себя и без перехода напустился на друга:

— Как это понимать, Сириус? Что она здесь делает?

Голос Джеймса едва не сорвался на крик, но Сириус зажал ему рот ладонью и, не отпуская руку, потащил прочь из холла на улицу. Только на крыльце он ослабил хватку, и Джеймс высвободился. Он стоял, засунув руки в карманы, буравя друга сердитым взглядом, но не говоря ни слова. Сириус же со своей стороны, казалось, совсем не замечал этого и с безмятежным видом любовался открывавшимся видом на море, будто вытащил Поттера на крыльцо только чтобы подышать свежим воздухом.

— Ну? — наконец не выдержал Джеймс. Теперь, когда надобности говорить тише больше не было, он почему-то, наоборот, изъяснялся шёпотом: хриплым и оскорблённым в лучших чувствах шёпотом. — Ты мне объяснишь, наконец, что всё это значит?

— Я? — почти искренне возмутился Сириус. — Это ты мне объясни: какая муха тебя укусила, Джимми? Я здесь стараюсь, из кожи лезу, а ты — «что она здесь делает». Я чего-то не знаю?

Сириус присел на перила крыльца и непреклонно сложил руки на груди, пристально заглядывая Джеймсу в глаза, буквально буравя взглядом. Джеймс не выдержал и отвёл глаза, переведя взгляд на море. Он прищурился и произнёс тихо, но внятно:

— Я не хочу, чтобы Эванс была здесь. Не хочу иметь с ней ничего общего.

— Ну... — Сириус вытянул губы трубочкой, словно собираясь присвистнуть, но не издал ни звука, только пожал плечами. — А что так вдруг?

— Тебе недостаточно моего слова? — Джеймс сердито сверкнул на друга глазами и отвернулся. — Просто скажи ей... — он замешался и неопределённо повёл рукой в воздухе, — скажи, чтобы ушла.

— Слушай, Джимми! — Сириус с размаху опустил руку ему на плечо, да так, что Джеймс едва не покачнулся. — Выкладывай-ка всё начистоту!

____

* «Сломал (или «разбил») — покупай». Вполне реальная надпись, кстати =)

— Мда... — Сириус озабоченно потёр переносицу и сел на ступеньку крыльца. — Что же ты раньше не сказал, а, Джеймс? — упрекнул он друга и добавил: — Я бы понял.

Джеймс только нахмурился, передёрнул плечами и подытожил:

— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы Эванс здесь оставалась. Намекни ей как-нибудь, что её присутствие нежелательно.

Джеймс испытующе посмотрел на Сириуса. Выговорившись, он почувствовал неожиданное облегчение. Вот сейчас Блэк скажет «о чём речь, Джимми, я сегодня же поговорю с ней!», и Эванс вернётся к себе и своим маглам. А осенью их разведут по разным специализациям. «С глаз долой — из сердца вон», — вспомнил он поговорку с урока магловедения. «Жизнь маглов короче, чем у волшебников. Возможно, поэтому и память у них гораздо короче, — резюмировала полная, суетливая и вечно чем-то озабоченная старушка-учительница, — но это не доказано». Джеймс смотрел на Сириуса, но тот молчал. Продолжал молчать! Пауза затягивалась, стремительно становясь неловкой, просьба повисла в пустоте.

— Сириус? — вопросительно окликнул Джеймс.

Но Блэк только отвёл глаза и шумно вздохнул. А потом решительно помотал головой:

— Не могу, Джимми.

Джеймс нервно усмехнулся, всё ещё не веря в то, что услышал:

— Вот так просто?

Сириус так старательно избегал его взгляда, что разве только не отвернулся. Впрочем, именно это он сейчас и делал: отворачивался от него, своего лучшего друга! Это было неожиданно и, против воли, обидно, словно удар в спину.

— И что же, могу я спросить, тебе мешает?

Джеймс говорил с вызовом, с агрессивным сарказмом, почти по-хамски, только бы скрыть подступающее ощущение беспомощности.

— Обычные человеческие приличия, — Сириус только развёл руками. — Я же хозяин дома, я пригласил её и теперь не имею права выгнать. Эванс, конечно, редкая заноза в заднице, но поступить так — всё равно не по-джентельменски.

То ли из-за виноватого вида Сириуса, то ли просто потому, что Джеймс не желал мириться с присутствием Лили на собрании, но такое оправдание показалось ему на редкость неубедительными.

— И это мне говорит человек, который на прошлой неделе разоружил Мери «не рекомендуемым» заклятием? — не сдавался Джеймс.

— Это была магическая дуэль, — спокойно парировал Блэк. — Женщина с волшебной палочкой — такой же волшебник, как и мужчина. Но в остальное время это... — он повёл в воздухе рукой, словно пытаясь подыскать нужные слова, — нежное и слабое существо, которое приходится уважать и с которым следует считаться.... даже если это абсурдно.

Джеймс уже начал терять терпение: ему словно приходилось клянчить у друга согласие. Разговор злил всё больше. «Ох уж эта слизеринская манера выворачиваться», — подумал Джеймс, не замечая, что едва ли не впервые думает о Сириусе, как об «одном из Блэков», а вовсе не как об однокурснике и товарище. А вслух добавил, нехорошо усмехнувшись:

— Достойное подражания рыцарство. Вот только у маглов давным-давно эмансипация, так что не думаю, что твой труд будет оценен по достоинству.

— То есть ты предлагаешь закрыть двери у Эванс перед носом только потому, что она из маглов? — приподнял бровь Сириус.

Он ничего больше не добавил, держа паузу с профессионализмом театрального актёра. Но в молчании друга Джеймсу почудилось мрачное осуждение и какая-то... гадливость? Стыд? Сириусу словно было неудобно слышать то, что он услышал. «Ты ничем не лучше его!» — опять прозвучало в ушах. И Джеймса накрыла волна ярости:

— Почему ты так её выгораживаешь, Сириус? — голос Поттера снова сорвался на крик. — Она же тебе никогда не нравилась. А теперь ты на её стороне, хотя должен быть на моей! Это ведь я твой друг, а не... — он оборвал свою речь на полуслове и замер, словно о чём-то догадался, а потом тихо, но зло выдохнул: — Ты...

Глаза Джеймса сузились, руки затряслись от еле сдерживаемого гнева. Казалось, ещё чуть-чуть и он выхватит палочку, но Сириус оказался проворнее: взмах палочки — и Поттер застыл на месте. Обездвижив, Сириус заодно наложил на него Силенцио и только потом коротко, но выразительно резюмировал:

— Идиот!

Джеймс, скованный чарами по рукам и ногам, от усилия разорвать заклинание стал почти пунцовым, но чары не поддались.

— Хотел бы набить тебе морду, но по-магловски драться не умею, — мнимо спокойным голосом сообщил Сириус, накручивая вокруг Поттера акульи круги и нервно барабаня пальцами по древку палочки. — Так что слушай, Джимми. Повторяю: ты законченный идиот. И мозги тебе эта Эванс съела начисто, даже те, которые были. Ты вообще о чём-то думать способен, кроме того, с кем она трахается? Мне даром не нужна твоя ведьма, она не в моём вкусе, да и ругается, как торговка гоблинским сыром. Не будь ты таким упрямым бараном, давно бы понял, что они с Нюниусом — идеальная пара, совет да любовь, — Сириус брезгливо поморщился. — Но ты, Джеймс...

Он хотел что-то добавить, но только досадливо махнул рукой и пробормотал:

— Фините Инкататем.

Джеймс «оттаял» и шумно перевёл дух. Наваждение схлынуло так же быстро, как появилось, и теперь он готов был согласиться с Сириусом: он и правда вёл себя, как полный дурак. Поттер ощущал себя виноватым и каким-то потрёпанным, словно после магической дуэли. А ещё ему было стыдно. До чего же она его довела. «Надо провериться на приворотные зелья...» — мрачно думал Джеймс, глядя на спину друга, просто дышавшую праведным возмущением. Слова с языка не шли. Но Сириус отрастил пару глаз на затылке, не иначе.

— Успокоился?

Джеймс вместо ответа кивнул (угрюмой спине Блэка, но раз уж тот всё равно всё видит...), подошёл и присел рядом.

— Прости, погорячился.

— Ничего, — всё ещё суховато произнёс Сириус. — Проехали.

* * *

— Что такой нерадостный? — окликнул Нотт Северуса, сидевшего на спинке одной из садовых скамеек.

Солнце ещё не взошло, и вокруг Менора клубился туман, отчего скамейка была похожа на утёс, затерянный в бескрайнем море. Снейп был поглощён мыслями о Коуксворте, а точнее — о Лили, но покинуть Малфой-Менор, пока не проснутся хозяева и не снимут защитные заклинания с периметра поместья, он не мог. Оставалось только ждать. А потом ещё надо будет изображать из себя благодарного гостя, расшаркиваться с Люциусом и его семьёй... «Мерлин, дай мне сил пережить этот фарс». Но Адриану он, разумеется, ничего такого не сказал: для Пожирателя не может быть дел важнее, чем те, что связаны с делом Лорда. Даже если со стороны это кажется пустой тратой времени.

— Кажется, у меня передозировка пафоса, — криво усмехнулся Северус. — Возможно, это глупо, но я ожидал от Посвящения чего-то другого.

Нотт, казалось, не удивился.

— Пф... — он презрительно фыркнул и уселся рядом с Северусом на скамейку. — Все праздники таковы. Слишком много слов, шума, беготни и лишних людей. Ничто так не убивает веру в людей, как праздники.

— Мне казалось, что у Пожирателей всё должно быть по-другому... — задумчиво пробормотал Северус и устремил взгляд вдаль.

Деревья были укрыты клочками тумана, словно чехлами или клочками паутины, отчего сад напоминал чердак заколоченного дома, откуда давно съехали обитатели.

— А мы что, не люди? — пожал плечами Адриан. — Только действия раскрывают, кто мы на самом деле, слова же не стоят ничего. Или даже меньше. Хочешь снова проникнуться верой в наше дело — придётся подождать конкретных действий, — он, казалось, задумался. А потом повернулся к Снейпу, словно ему внезапно пришла в голову какая-то идея: — Слушай, Северус, а у тебя враги есть?

— М-м-м... как у всех, — неопределённо пожал плечами Снейп.

— Нет, у всех бывает по-разному. У кого-то, например, нет живых врагов, знаешь ли, — Нотт так мечтательно улыбнулся, что Северусу невольно пришло в голову, что Адриан говорил про себя. — Или нет врагов, которым хочется отомстить здесь и сейчас. Но у тебя есть, я правильно понимаю?

Он заинтересованно посмотрел на Снейпа, и тот коротко кивнул.

— Предлагаю, чтобы уравновесить пафос вчерашнего вечера, начать день с мести, — самым что ни на есть светским тоном предложил Нотт, словно обсуждал гоночные свойства метлы или архитектурные достоинства поместья Малфоев. — Твоих врагов больше одного?

— Четверо. То есть... — Снейп задумался: Петтигрю, да и Люпин за полноценных врагов вряд ли считались. Хотя Люпин был старостой и покрывал проделки Блэка и Поттера, — два. С половиной.

— Округляем до трёх, — резюмировал Нотт. — Рискну предположить, что это господа, известные как Мародёры, с факультета, известного как Гриффиндор. Ты знаешь, где их можно встретить в дни каникул?

— Каждый вторник они ходят в Кабанью голову.

— О, а сегодня как раз вторник! Какая удача! — потёр руки Адриан. — Итак, нам нужен ещё один человек, чтобы получился бой три на три. Если-ты-конечно-не-возражаешь?

Последнюю фразу Нотт произнёс на едином дыхании, словно обязательную формулу, в которую не вкладывал особого смысла, считая дело решённым. Северусу это не понравилось. Да и не привык он впутывать в свои дела кого-то ещё.

— Я очень благодарен тебе, Адриан, но не стоит, — довольно холодно ответил он, порываясь встать со скамьи, но Нотт его удержал:

— Северус, — с еле заметной угрозой и словно бы вынужденной терпеливостью произнёс он, — я понимаю, что среди слизеринцев не принято принимать помощь. Но ты больше не слизеринец. Ты один из нас, а Пожиратели связаны общей целью и ценностями. Не факультетскими — общемагическими. Маги всегда были малочисленной группой и выжили в мире маглов только благодаря взаимопомощи. Не стоит об этом забывать. Мы должны своим примером преодолеть разрозненность, ставшую проклятием чистокровок, не так ли?

— Так, — нехотя согласился Северус. Нотт был формально прав. Но до чего же не хотелось рассказывать всю подноготную отношений с Мародёрами! Впрочем, судя по тому, что Нотт вычислил врагов Снейпа с первой попытки, он и так знал достаточно. «Кого он ещё собирается в это впутать?» — Но три человека -это слишком.

— Равная борьба для тебя уже «слишком»? Да ты ещё более амбициозен, чем я думал. Это... прекрасно, — Адриан уважительно покачал головой, словно готовый согласиться, но потом резко закончил: — И всё же Розье нам не помешает.

* * *

Когда Мародёры в полном составе выходили из дверей Кабаньей головы, солнце уже клонилось к закату. Через двор протянулись длинные тёмные тени, лучи слепили глаза, заставляя щуриться. Ремус Люпин, замыкавший процессию, первым заметил что-то неладное: ему почудилось какое-то шевеление сбоку, за оградой. Друзья сделали ещё несколько шагов и замерли: из закатных теней выступили, преграждая путь, три фигуры в низко надвинутых капюшонах. Лица незнакомцев разглядеть было невозможно.

— Кто вы? — Блэк первым очнулся от шока и задал типичный вопрос, с которого надо было начинать разговор с нежитью. — И чего вы хотите?

Впрочем, мозг, работавший ясно, несмотря на количество выпитого, сейчас же подсказал Сириусу, что противники нежитью не были. Как, впрочем, и дементорами. Руки, выглядывавшие из рукавов мантий, были обычными, человеческими. И... нежить не нуждается в палочках. Крайняя из трёх фигур коротко рассмеялась:

— Тебе это знание не поможет, — он щёлкнул пальцами, и вся мародёрская компания резко протрезвела.

Поттер и Люпин выхватили палочки. Питер отступил за их спины, а Блэк, оказавшийся теперь ближе всего к непонятным противникам, призвал палочку невербальным заклинанием, одновременно смахивая плащ. Плащ тут же растворился в воздухе: демонстрация силы за демонстрацию силы, ведь отрезвить четверых человек одним-единственным заклинанием тоже задача не из простых. Накидка всё равно помешала бы ему в драке, а в том, что драка будет, Блэк даже не сомневался. Голос между тем продолжал:

— А хотим мы дуэли.

С последними звуками этой фразы Джеймс послал заклинание в фигуру, стоявшую по центру. Драка началась.

* * *

Что больше всего удивило Снейпа, так это то, что ни сам Аберфорт, ни его посетители даже и не подумали вызвать подмогу или авроров. Таким уж местом была эта Кабанья голова: спасение дерущихся дело рук самих дерущихся.

Мародёры были сильными противниками, но впервые Северус сражался с ними не один, а «плечом к плечу с товарищами», как выразился бы Люциус. И разница ощущалась сразу. Так ясно, что Снейпу хотелось рассмеяться: никакого особенного боевого таланта у них не было, даже у Сириуса, не говоря уже о Джеймсе. Прекрасная быстрота реакции, но — недостаточная: ведь половину заклинаний Северус успевал срезать на середине. Широкий набор заклинаний, но довольно стандартных. И полная беспомощность перед неизвестными и устаревшими заклятиями, вроде Жемчужной сети. Нотт, Снейп и Розье уверенно теснили гриффиндорцев в западню, постепенно загоняя в старый амбар, где возможность для манёвра была ещё меньше. В амбаре Сириус попытался усилить своё преимущество атаками сверху и взобрался почти на самый верх лестницы, ведущей на чердак. Но не тут-то было.

Взмах палочки Нотта — и ступеньки лестницы под Блэком стали гладкой горкой. Он потерял равновесие и кубарем скатился со второго этажа. Палочку из рук не выпустил, но запущенный Ноттом Ступефай пропустил, так что теперь катился обездвиженной тушкой, не в силах ничего предпринять для своего спасения. Снейпу, сражавшемуся в этот момент с Поттером, было не до разглядывания боевого стиля Адриана, поэтому он пропустил финал схватки. Можно было только предположить, что в последний момент Нотт как-то подхватил или отлевитировал Блэка. Иначе валяться бы тому на вновь появившихся ступеньках со сломанной шеей.

Тем временем и схватка Северуса подошла к концу. Выставив щит, он подобрался к Джеймсу поближе. А тот, доведённый до бешенства, допустил роковую оплошность: начал вычерчивать заклинания Тарана, разносившего вражеский щит в магические клочки, превращавшиеся во вполне физические иглы и булавки. Начальное положение тарана было слишком низким, а кисть руки неестественно выгнутой, — сразу и не разогнёшь, — и Снейп, точно метнувший в Поттера приключившуюся рядом лопату, вышиб у того палочку и, кажется, сломал противнику запястье.

Розье разделался с Люпином куда раньше: связанный гриффиндорский оборотень лежал у дальней стенки рядом с Петтигрю. Сам Эван до сих пор тяжело дышал, с трудом переводя дух. Тяжело дышал и Северус: мглистая мантия была удушающе тёплой. И только Адриан, казалось, совсем не запыхался...

...— Хм, простите мне такое проявление дурновкусия, но «материал», как известно, часто диктует художнику тему, — Адриан подпёр кулаком подбородок, задумчиво рассматривая пленных гриффиндорцев. — Как насчёт борделя «Кружевница» на Лютном?

— Хочешь сэкономить на Империусе? — в тон ему поддакнул Розье.

— О, не сегодня...

Северус мог бы поклясться, что Адриан улыбается, но из-под надвинутого капюшона ничего не было видно.

— Сегодня наша цель — помочь этим заблудшим овечкам вновь открыть себя настоящих, — тоном скучающего католического проповедника молвил он. — А поскольку они не чужды эксгибиционизма, начнём со...

— Стриптиз-бара! — хором закончили Пожиратели со смешком.

Рядом с «Кружевницей» был едва ли не единственный магический бар мужского стриптиза, в котором никто из них не был, но зато все были наслышаны. А вот Мародёрам вскоре предстояло изучить бар изнутри и стать непосредственными участниками представления. Северус заметил, что Люпин страдальчески прикрыл глаза. «Нашего дорогого оборотня ожидает действительно необычный первый сексуальный опыт», — подумал Снейп и ехидно усмехнулся.

— Приворотное и возбуждающее? — коротко поинтересовался он, предусмотрительно не называя имён.

— Я даже не ожидал такой запасливости, — коротко присвистнул Адриан. — Но, разумеется, да. Действуй!

О, какое это было сладостное ощущение. Хотелось записать его, выжечь на страницах памяти и крутить перед глазами снова и снова! Снейп подходил к каждому из пленных Мародёров, зажимал им нос двумя пальцами, заставляя открыть рот, а затем вливал содержимое склянок прямо им в горло. Он чувствовал, как конвульсивно напрягались их шеи в попытке противиться и ещё раз мысленно благодарил Нотта. Казалось бы, что проще: наложить Империус, а уже после этого заставить выпить зелье. Но тогда не было бы этого сладостного ощущения власти, упоения победой. И мести, которая свершалась его руками.

Северус усмехнулся, и отошёл от пленников на безопасное расстояние. Нотт огладил древко конфискованной у Блэка палочки и коротко приказал:

— Империо!

* * *

— Том, закажешь переговорную с камином?

Бармен, приветливо кивнув постоянному посетителю, кликнул девушку-помощницу:

— Мери, проведи этих господ в 11 номер.

— Спасибо, Том, на тебя всегда можно рассчитывать, — улыбнулся Адриан, отсчитывая плату за получасовой разговор.

Оставив гриффиндорцев под дверями стриптиз-бара, Нотт, сопровождаемый Снейпом и Розье, направился прямиком в Дырявый котёл, ставший для Пожирателей чуть ли не официальным местом сбора. Нет, свои внутренние праздники сторонники Лорда, конечно, отмечали в поместьях кого-то из членов организации, но иногда выпадали события, которыми было грех не похвастаться перед всей магической Британией. Такие, например, как недавно утверждённый в Министерстве законопроект «О недопустимости насилия над детьми-магами со стороны родителей-маглов». И вот тогда Дырявый котёл наполнялся совсем не типичной для него публикой. Том к ним уже привык, а кого-то — как Адриана Нотта — запомнил достаточно хорошо, чтобы позволять называть себя по имени.

Что же до «переговорных», то так Том называл своё новшество. Редко у кого из волшебников было сквозное зеркало. Камины были распространены гораздо шире, но приличные господа, вставая на карачки и просовывая голову между прутьями каминной решётки, чувствовали себя, как минимум, идиотами. Идея предприимчивого бармена была проста — поднять в комнатах камины на такую высоту, чтобы перед ними можно было комфортно сидеть на стуле, опираясь локтями на своеобразный «подоконник». От клиентов не было отбоя.

И вот сейчас Нотт, закрыв комнату на ключ и сделав Снейпу и Розье знак молчать, подсел к камину.

— Редакция журнала «Ведьмополитен», комната D-5.

На том конце раздался удивлённый, но, судя по всему, всё-таки радостный вопль:

— Адриан, ты ли это? — после паузы, сменившийся более капризными интонациями: — Ты совсем обо мне забыл!

— Дейзи, ласточка, ну как можно? Ты не справедлива ко мне, я помню о тебе постоянно!

Розье, прислушиваясь к воркующим интонациям в голосе Нотта, едва не прыснул от смеха, но Снейп предусмотрительно зажал ему рот ладонью.

— Обманщик, — восхищённо выдохнула неведомая Дейзи и продолжила упрекать, как ей казалось, мило и кокетливо: — Тебе легко говорить: пропадаешь, появляешься, а я по-прежнему торчу в этом гламурном гадюшнике и пишу про свойства накладных ресниц...

— Я же говорю: ты абсолютно несправедлива! — пафосу и горячности Нотта в этот момент позавидовала бы даже Беллатриса. — Я пришёл, чтобы спасти тебя и дать пропуск в большую прессу!

Девушка на том конце камина заинтересованно затихла.

— Хочешь стать первой, кто опишет скандальные похождения «золотых хогвартских мальчиков»?

— Блэка? — восхищённо выдохнула Дейзи. — Или Поттера?

— Обоих, любовь моя! — провозгласил Нотт и, чтобы окончательно добить фантазию собеседницы, прибавил: — Бордель «Кружевница». И стриптиз-бар. Если поторопишься, успеешь как раз к концу стриптиза. И колдокамеру не забудь!

Послышался топот, сопровождаемый отчаянным повизгиванием и периодическим падением мелких предметов. Словно кто-то собирался впопыхах, то и дело что-нибудь роняя.

— Адриан, я тебя обожаю!

Раздался звонкий чмок.

— Жду твою статью на первой странице «Ежедневного пророка»!

Нотт отсоединился и вынул голову из камина, походя стряхивая с волос хлопья пепла. Вид у него был самый что ни на есть довольный. На щеке алел лаковый след помады, и Снейп жестами показал ему, что неплохо было бы стереть этот двусмысленный знак внимания. Нотт недовольно закатил глаза и принялся оттирать отпечаток со щеки белоснежным платком.

— Хорошо хоть не стойкая, — резюмировал он и провозгласил: — Миссию унижения наших доблестных Мародёров можно считать законченной!

* * *

— Кто она? — не выдержал Розье, когда они аппарировали обратно в Менор.

— Дейзи? — приподнял бровь Нотт. — Журналистка «Ведьмополитена», Маргарита Скиттер*. Я знаю её ещё со школы. Она вбила себе в голову, что её должны были распределить на Слизерин, но из-за магловского** происхождения взяли на Хаффл. И вот, чтобы быть поближе к Слизерину, она таскалась за мной все школьные годы, упрашивая «сделать хоть что-нибудь» и томно уверяя, что ради перераспределения «готова на всё». Кажется, мой отказ её сильно удивил.

— Не похоже, что она приняла его всерьёз... — пробормотал Розье. — По крайней мере, судя по сегодняшнему разговору.

— Я какое-то время работал в одной газете, — пояснил Нотт. — И наши пути пересекались. Пришлось поддерживать хорошие отношения.

— И вы с ней...? — осторожно предположил Розье, видимо, стараясь не спугнуть неожиданно разговорчивое — вероятно, вызванное удачно провёрнутой комбинацией — настроение Адриана. Даже Северус опасался, что после этого вопроса Нотт замкнётся и отвечать перестанет. Но тот только презрительно фыркнул, словно его позабавило такое предположение:

— Пф... Разумеется, нет. Секс с грязнокровками и журналистками приравнивается к зоофилии. А она, что характерно, и то, и другое.

Брови Розье поползли вверх:

— Так что, ты вообще никогда не...

— «Никогда не». Именно, — широко улыбнулся Нотт. — Чего и тебе желаю, юный любитель грязнокровных борделей.

Розье поперхнулся на словах о борделях и явно сконфузился. Но сразу же попытался отыграться, перейдя в нападение:

— А мне казалось, что вы с Эмерлин...

На сей раз Нотт отреагировал так, как Северус и ждал с самого начала: наложил на Розье Силенцио и тихо, безупречно вежливо начал говорить, растягивая слова. В его голосе звучала такая угроза, что, казалось, кровь могла замёрзнуть в жилах:

— А теперь послушай, что тебе скажут люди, которые старше и умнее тебя, Розье. Во-первых, когда кажется, надо отойти на пять шагов, глубоко вздохнуть и произнести Фините Инкататем. Иногда помогает. Во-вторых, собирание сплетен, конечно, неизбежно в любом маленьком закрытом обществе. Но среди чистокровных магов никогда не поощрялось. Это плебейство. И, наконец, в-третьих: если бы ты лучше читал статьи Лорда... да что там, если бы ты вообще их читал, то вспомнил бы, что «грязнокровка» — это состояние души, а не генеалогия предков. В нашей организации состоят маглорождённые волшебницы. В то время как Скиттер — грязнокровка, со всем её проститутским макияжем, пошлостью и привычкой совать нос в чужие дела. Чувствуешь разницу? Стыдно, стыдно, Эван, — Адриан соединил кончики пальцев и вновь заговорил голосом утомлённого тупостью паствы католического проповедника, — ходить к нам шестой год и до сих пор путать идеи Волдеморта и Гриндевальда. За сие не минует тебя кара свыше... — он веско поднял указательный палец вверх и внезапно закончил абсолютно нормальным тоном, с последним звуком снимая с Розье заклинание: — если ты, конечно, не подумаешь над своим поведением!

— Подумаю, — сдавленно прохрипел Розье, рефлекторно хватаясь за горло, словно Нотт всё это время душил его. — Простите, у меня ещё много дел до вечера. Я могу идти?

— Иди, — пожал плечами Адриан, и Эван удалился, периодически кидая на своего патрона опасливые взгляды.

Северус вздохнул, только сейчас поймав себя на мысли, что почти не дышал всё это время от слова «грязнокровка» и до его расшифровки. Конечно, он знал то, что сказал Нотт и так. Но всё же каждый раз напрягался. Его мучило неясное предчувствие, что когда-нибудь волдемортовское и гриндевальдовское понимания сольются: слишком уж много было таких людей, как Розье, воспринимавших Лорда как второго Гриндевальда. Но пока... пока Пожиратели проводили ясную черту между «грязнокровками» и «маглорождёнными». А значит, будущее в организации было не только у Северуса, но и у Лили.

_____

* Моё авторское имхо. Обычно Рита — сокращённое от Маргариты, и даже если у канонной Скиттер имя было полным, ничто не мешает предположить, что это просто «стильный» писательский псевдоним. Что же до «Дейзи», то т.к. по-английски так называются маргаритки, англичане часто используют его как уменьшительно-ласкательное от Маргарет.

** Поттервикия предполагает, что Скиттер как минимум полукровка: из-за того, что в год прихода к власти Волдеморта не сидела в тюрьме. Однако, такие, как она, вполне могли избежать заключения «за особые заслуги»... Так или иначе, Роулинг о чистоте крови Скиттер никогда ничего не говорила.

* * *

Нотт расположился в малой гостиной, проверяя палочки на остаточные заклинания. Сам он расчётливо воспользовался палочкой Блэка, а до этого применял только мелкие бытовые чары: придраться не к чему. Но вот на палочке Розье остались следы Конфудуса, Гнойного проклятия и усиленного Секо. О палочке Снейпа и говорить не приходилось — редких «полузапрещённых» заклятий там хватило бы на пару месяцев в Азкабане.

Именно за палочкой Северус и спустился в зал перед тем, как наконец-то покинуть Менор. Адриан на секунду отвлёкся и сделал приглашающий жест.

— Представляешь себе, здесь нельзя пройти на женскую половину Менора, — сообщил он таким тоном, словно Снейп только и мечтал это сделать. — Заклинание, как в Хогвартсе: только что была лестница — и сразу гладкая горка. Старинные правила. Это... м-м... просто очаровательно! Такая почти забытая консервативная экзотика...

Он продолжал что-то говорить, но Северус словно отключился. «Целёхонек, точно с гладкой горки скатился», — прозвучали в его голове слова назойливой магловской старушенции, приходившей на поминки. И следом — вчерашняя картина: Блэк, кубарем летящий с лестницы. Повисло молчание. Снейп подошёл поближе Нотту, сидевшему на подлокотнике кресла и озабоченно чистившему палочку от следов заклинаний, откашлялся и, дождавшись вопрошающего взгляда, заговорил:

— Адриан? — осторожно начал Снейп, заходя издалека. — Ты... часто пользуешься Глиссео?

Нотт, казалось, задумался:

— Часто? Да, пожалуй, часто. Оно... простое и отлично дезориентирует противника, — он довольно усмехнулся и пояснил: — Чистая работа.

— И что бы было, если бы ты не левитировал Блэка в последний момент? — ещё осторожнее («только не спугнуть») продолжил Северус.

Адриан пожал плечами, удивляясь неожиданному ходу мыслей Снейпа.

— Вероятно, он сломал бы себе шею. Какая позорная выдалась бы смерть, — задумчиво протянул Нотт, словно мысленно прикидывая такую возможность, вертя её так и сяк, смакуя, прежде чем окончательно отвергнуть: — Но мы пришли проучить Мародёров, а не марать руки их кровью. Поступить с ними ровно так же, как они поступали с другими: не на каплю больше или меньше, — он взмахнул ладонью, словно отказываясь этим щедрым жестом от других сценариев развития событий, а потом довольно потёр руки и заключил: — Так и выглядит настоящая правильная месть.

Нотт дипломатично обобщил мародёрские подвиги, но Снейп отчётливо понимал, что под «другими» понимается главным образом он, Северус.

— ...И потом, — продолжал Адриан, — Сириус несовершеннолетний. Я, конечно, постарался не выходить за школьную программу, но всё-таки... Для Блэка пока существуют Секо, Ступефай и Петрификус, остальное он считает безобидным. А маг постарше понимает, что убить можно и Левиосой. Умение использовать себе на пользу любое заклинание приходит только с опытом.

У Нотта появилось какое-то странное выражение лица, что-то вроде сварливой мечтательности ювелира, который видит прекрасный камень, любуется им, но сейчас же фыркает, глядя на безвкусную оправу или маленькие оплошности огранки. Он видел в Сириусе потенциал, но видел и то, что мешало ему раскрыться.

— Ты жалеешь, что Блэк не на Слизерине, — полуутвердительно заметил Северус.

— Жалею, — просто сказал Нотт. — Блэки сильные колдуны, и я хотел, чтобы их сила была на стороне Лорда. На нашей стороне. Не люблю, когда таланту мешают развиваться.

Тобиас Снейп, безусловно, мешал Северусу развиваться. А согласие на вступление в ряды Пожирателей не подписал бы, даже напившись до зелёных гоблинов. Не потому что учение Лорда казалось ему подозрительным, — Тобиас вообще ничего не знал о магических обычаях, — но просто из вредности.

— И... если таланту мешают раскрыться, а время требует решительных действий, — продолжил мысль Адриана Северус, — помеху следует убрать?

Его голос еле заметно дрогнул, — не от страха или возмущения, а просто от напряжения, — и взгляд Нотта зажёгся пониманием. Снейп мог бы поклясться, что с этого момента тот говорил, отчётливо представляя, что стоит за этими вопросами.

— Когда помеха не в самом человеке — безусловно. Но ведь есть ещё и такие, как Розье. У них есть все условия, но проблема в том, что они сами не до конца готовы... Из Розье вышел Пожиратель, но спустя долгие годы муштры и проверок лояльности. А ещё он трус. Не говоря о том, что слишком серьёзно воспринимает Люциуса, — Адриан коротко, дежурно улыбнулся, символически подчеркнув, что последний тезис — шутка. Но сейчас же погасил улыбку и продолжил: — А такие, как, допустим — почему бы и нет? — ты, Северус... Они созданы для нашего дела. Да, я считаю, что талант должен развиваться, несмотря ни на что. И что он достоин жить без помех.

— Тогда почему бы не дать ему самому устранить эту помеху? — нахмурился Снейп.

Вопрос прозвучал вызовом и упрёком. Нет, об отце он не жалел. И знание того, что старший Снейп был — назовём вещи своими именами — убит, не заставляло сердце Северуса биться чаще. Но всё же... он злился на Нотта. Чувство, охватившее Северуса, напоминало ревность. Драккл подери, это должен был быть он! Это должен был сделать Северус, а Адриан отнял у него право на месть.

— Потому что... — Нотт говорил медленно, тщательно подбирая слова, но его голос был твёрдым, а выражение лица — невозмутимым. Он был готов к этому разговору и ни капли не смущался, явно уверенный в своей правоте, — она слишком много для него значит. Устранение проблем — вопрос логики, а не эмоций. Ненавидеть, как и любить, — означает выделять среди остальных, но достойны ли проблемы такой чести? Хотя бы в начале пути следует этого избегать, иначе пристрастность, как зараза, постепенно захватит рассудок и заставит совершать ошибки одну за другой.

Вот оно. То, что Северус никогда не понимал в чистокровках: словно все они — а не только Лорд — были прямыми потомками Слизерина, легко находившего общий язык со змеями. Рептильное хладнокровие, возведённое в высшую добродетель. Северус так не мог. Просчитывать, играть — да, но за игрой должен стоять азарт, чувства, горячка близкой развязки... Он не мог рассуждать об этом так, как Адриан, и это злило и мучило. Хотелось сказать себе, что Нотт говорит глупости, что это путь в никуда, но аргументы не находились. И это злило ещё больше. «Поэтому ты и проигрывал Мародёрам, — заметил его внутренний голос. — Потому что тебе не всё равно. И только сейчас, когда ты отнёсся к этой вылазке несерьёзно, как к учебной инсценировке, ты наконец-то получил то, что жаждал. Всё сбудется, стоит только расхотеть». Это казалось правильным, но каким-то удивительно безрадостным. Ведь эмоции — не только помеха, но и удовольствие. И Северус задал ещё один вопрос:

— То есть, по-твоему, любовь — тоже вредная пристрастность?

Получилось заносчиво и чуть-чуть по-детски. Во всяком случае, Адриан сразу же рассмеялся, безошибочно определив, что задел в Северусе болезненную струну. А потом со всей серьёзностью добавил:

— Каждому своё. Для меня — да, но другие так не могут. Разбить таким людям сердце — значит, сломать их. А сломанные вещи никогда не работают так хорошо, как целые. Надо знать меру и осторожность. Поэтому лично я никогда бы не рискнул устранять такие проблемы. Да и другим бы не позволил. Однажды этот морок исчезнет сам, по единственному слову рассудка, так что остаётся лишь подождать.

Северус проглотил вдох и замер. Словно огонь, который лижет бумагу по краю, внезапно устремляясь быстрой огненной струйкой по обрезу листа, его сердце горячим углём ухнуло и покатилось куда-то вниз. Запоздалая тревога скрутила внутренности. Адриан догадался, что Северус имел в виду, но и Северус догадался теперь, на что намекал Адриан. А потому Снейп промолчал, хотя ему и было что высказать на подобный пренебрежительный отзыв о любви. Нотт говорил просто и цинично, ни капли не рисуясь. И только поэтому Северус верил, что в этой речи не было подвоха: Нотт действительно не стал бы вмешиваться в личную жизнь своих подопечных. И слава Мерлину.

— Мы — Пожиратели Смерти, и устранять проблемы — наша работа, — продолжил Адриан и привычно пожал плечами. — А скоро она станет и твоей, особенно если ты будешь преподавателем. Душа ненавидящего уязвима, но душа равнодушного выдержит больше, чем люди привыкли думать. Не позволяй людям наступать на грабли пристрастности, Северус. Не разрешай им убивать из страха, мести, страсти, гнева... Это по-магловски.

— Я это запомню, — пробормотал Снейп. — Я это хорошо запомню.

Сразу после вылазки, получив назад свою палочку и попрощавшись с Ноттом, Северус аппарировал в тупик Прядильщиков. Едва заскочив в дом, чтобы переодеться, он выбрался на улицу и быстрым шагом направился к дому Эвансов. Да, слова Адриана убедили Снейпа, что никто не осмелится испортить его личную жизнь во славу «великого дела» Лорда. Однако Северус, похоже, и сам неплохо с этим справлялся... Теперь, когда в организации все дела были решены, мысли о Лили, до этой поры тщательно запрятанные на самое дно сознания, вновь вышли на первый план, побуждая его идти всё быстрее и быстрее. Перед глазами почему-то вставали картины их ссоры, вовсе не прибавляя оптимизма и надежды на скорое разрешение конфликта. Да, они с Лили вроде бы помирились, но именно что «вроде бы». Кто поймёт этих женщин? В любом случае, какая-то тревога и неуверенность Северуса мучили. Пытаясь хоть как-то отвлечься, он принялся глазеть по сторонам.

Как бывало всегда, когда он возвращался после учёбного года, Коуксворт казался Снейпу каким-то особенно банальным. Он смотрел на узкие улочки в тени деревьев, сонных полосатых котов, дремавших на ступенях домов. Будничный до сюрреализма магловский пейзаж, карточный домик. Казалось, если Снейп прислонится к одному из дубов, росших по обе стороны от дороги, тот покоробится, как картонный, а рука уйдёт в пустоту.

С этими мыслями Снейп подошёл к крыльцу Эвансов и нажал кнопку звонка. За дверью завозились, и в проёме возник мужчина с пышными седыми усами — отец Лили.

— Да? — подозрительно осведомился он, разглядывая Снейпа с ног до головы.

Снейп никак не ожидал такого поворота. Конечно, он знал, что у Лили есть отец и мать, но за эти годы видел их всего пару раз и то издалека. Если сестра Лили, Петунья, была для него скверным, но более-менее реальным человеком, то старшие Эвансы так и остались чистой абстракцией. И вот эта абстракция говорила с ним, мысленно пытаясь прикинуть, не является ли он, Снейп, одним из презренных торговцев пылесосами или агитаторов загадочных религий, вроде кришнаитов и свидетелей Иеговы. Мысли магла лежали перед внутренним взглядом Северуса такие же ясные и громкие, как если бы Эванс сказал это вслух: ведь, в отличие от магов, маглы даже инстинктивно не пытаются закрыть сознание.

— Я... — Северус помедлил, не зная, как себя определить, но потом сказал просто: — Северус Снейп. Мы с Лили — одноклассники. Она дома?

— Так вы один из... — магл замер и уставился на Снейпа, — из них?

Цепкий взгляд маленьких серых глаз мистера Эванса стал ещё более пристальным. Он вглядывался в лицо Снейпа, словно пытаясь найти в нём какие-то тайные приметы и черты, подтверждающие принадлежность к загадочным «ним». «Совсем как в Malleus Maleficarum*, «отличительные признаки ведьм и колдунов», — промелькнула непрошеная мысль. Северус знал, что мистер Эванс вряд ли имеет в виду что-то дурное, но всё же от дискомфорта отделаться не мог, невольно ожидая какого-то подвоха от этого мужчины со взглядом недоверчивого циркового слона.

Что ж, будь Снейп чистокровкой, отличия нашлись бы: в жилах чистокровных магов Британии текла кровь кельтов**, чуть разбавленная немецкой и французской. Однако зеркало каждый день убедительно твердило Северусу о разрушительном влиянии англосаксов на генетику, а потому Эванс старался впустую.

— Да, — коротко кивнул Снейп. — Так Лили дома?

— Уехала на пару дней в Эдинбург к друзьям. Ей что-то передать?

Снейп твёрдо знал, что никаких друзей в Эдинбурге у Лили нет. Или есть? Нет, он бы помнил. Но мысли Эванса ясно свидетельствовали, что тот не врал. Где бы ни была Лили сейчас, её отец действительно этого не знал. И её правда не было дома.

— Нет, — отрицательно покачал головой Снейп. — Я лучше зайду через пару дней сам. Не возражаете, мистер Эванс?

— Нет, конечно, нет, — отозвался магл и дежурно улыбнулся. — Может, зайдёте на чашечку чая, отдохнёте с дороги?

— Я бы с огромным удовольствием, но у меня есть пара важных дел, — раскланялся Северус. — Спасибо вам, мистер Эванс.

Выполнив положенный ритуал добрососедской вежливости, Снейп удалился. Отойдя за изгородь и встав так, чтобы его не было видно, он аккуратно достал палочку и наложил на дом несколько десятков сигнальных заклинаний. Теперь, как бы Лили ни появилась дома: через камин или пешком, на метле или через портал, аппарировав или приехав на велосипеде, одна или в компании — Северус будет знать.

Он не находил себе места с того самого дня, когда обнаружил, что Лили уехала из Хогвартса не попрощавшись. Но сейчас, опутав её дом паучьей сетью заклятий, он впервые успокоился: в ожидании появилось что-то надёжное и неотвратимое, а на таких условиях можно было и подождать. «Она вернётся. И теперь я ни за что не потеряю её из виду».

_____

* Malleus Maleficarum (лат. «Молот ведьм») — реально существующий труд, написанный в 1486 году инквизитором Генрихом Крамером. Его соавтором считается декан Кёльнского университета Якоб Шпренгер, однако в последнее время его участие в работе над Malleus Maleficarum оспаривается. В книге описывается, как опознать ведьму, какой вред она приносит, и как с ней бороться.

** Ещё одна безумная авторская идея, порождённая «чистокровным» и «полукровным» актёрским составом фильмов о Гарри Поттере

* * *

Золотые мальчики Хогвартса: Infant teribles* или жертвы секты?

Что приходит Вам в голову при слове «Лютный переулок»? А при слове стриптиз-бар? Бордель?

Вне зависимости от Ваших личных ассоциаций и степени осведомлённости вряд ли ответ будет включать имена наследников из двух самых уважаемых семей магической Британии. Джеймс Поттер и Сириус Блэк, закадычные друзья, загодя прозванные репортёрами светской хроники «золотыми мальчиками», казалось бы, созданы, чтобы приковывать внимание: богаты, красивы, пользуются неизменным успехом у девушек. Они, безусловно, стали бы любимцами прессы и изюминкой отчёта о любом бале или приёме.

Однако судьба распорядилась иначе: юные Поттер и Блэк оказались в эпицентре скандала...

— Колдографии можете пролистать, — подал голос Дамблдор.

МакГонагалл горестно вздохнула:

— Я не верю, Альбус. Понимаешь, они...

Она бессильно развела руками, не в силах объяснить точнее. Мародёры были, конечно, разгильдяями. Талантливыми, но избалованными. Истинными гриффиндорцами, но слишком гриффиндорцами. И всё же в голове МакГонагалл происшествие в Лютном не укладывалось.

— Я тоже не верю, — успокоил коллегу Дамблдор. — Тем более что... А впрочем, посмотрите сами. Вот там, чуть пониже, начиная с «Однако...»

МакГонагалл издала ещё один печальный вздох и продолжила читать вслух:

...Однако у нас есть все основания предполагать, что за вчерашним инцидентом стоит нечто большее, чем обычные подростковые несдержанность и склонность к протесту. Молодые Поттер и Блэк стали жертвами секты...

МакГонагалл вопросительно подняла взгляд на Дамблдора.

— Читайте-читайте, Минерва!

Она пропустила несколько вводных абзацев и перескочила сразу к самому главному:

...Что мы знаем о так называемом «Ордене Феникса»? Они пацифисты и выступают за защиту прав маглов. Чудесно.

Они выступают за ослабление Статута. Куда более неоднозначно. Возможно, даже опасно. Возможно, именно поэтому эта часть политической программы Ордена долгое время не афишировалась.

Но этой весной первый тревожный «звоночек» всё же прозвучал: молодой сотрудник Министерства, Артур Уизли, выступил с законодательной инициативой, предполагавшей обязательное посвящение супругов-маглов в дела волшебников (подробнее об этом было рассказано в позапрошлом номере Пророка: «Муж и жена — одна сатана?», Еженедельный пророк, №3 / 1976).

Законопроект признали «сырым» и «недостаточно обоснованным», но факт остаётся фактом: «человек Дамблдора» (а Уизли никогда не скрывал своей принадлежности к Ордену) выдвинул инициативу, способную расшатать Статут. Что характерно, Уизли не просто защитник маглов: он настоящий «фанат» их культуры. Его часто видят в магазинах магловских редкостей. Поговаривают даже, что часть изъятых у населения зачарованных магловских предметов он вместо того, чтобы дезактивировать и уничтожить, оставляет себе...

Присутствовавший здесь же Флитвик недоумённо завозился в кресле, поглядывая на коллег: мол, при чём здесь хобби орденцев? И автор статьи, словно угадав недоумение читателей, моментально подхватила:

...Казалось бы, что в этом необычного? Ничего. Разве что Министерству следовало бы более тщательно следить за судьбой изъятых артефактов. Но поведение Артура Уизли ясно указывает: Орден Феникса настроен на пропаганду магловской культуры, на сращение наших ценностей с магловскими. Всё ещё «ничего страшного»?

А как вы отнесётесь, дорогие мои читатели, если я скажу вам, что нынешние маглы только поощрили бы вчерашнюю выходку Поттера и Блэка? Не верите? Тогда послушайте, что я вам расскажу. Самое популярное направление современной магловской культуры — т. н. «хиппи». С конца 60-х они стремительно набирают популярность в США, а теперь встречаются и в Британии. Самый популярный музыкальный коллектив магловской Британии, The Beatles, открыто декларирует ценности хиппи.

Чем знамениты хиппи? Своим пацифизмом. Как и Дамблдор. Своей верой в «преображающую силу любви». Как и Дамблдор. Но... за этим фасадом скрывается много пугающего. Так, большинство хиппи считают любовь «свободной» — и отрицают семью, стремясь к промискуитету и сопровождающим его оргиям, направленным на «освобождение от оков морали». Они поддерживают религию буддизма — а буддизм считает традиции «сансарой», кругом стереотипов, который необходимо разорвать, чтобы достигнуть «просветления». Стоит ли упоминать, что в среде хиппи не уважают родителей? Почти не воспитывают детей? Не имеют нормальной работы? Не придерживаются элементарных правил гигиены? Аморальное они считают «смелым», а законы этики и правила приличия «устаревшими».

У нас нет доказательств, что, говоря о магловской культуре, Орден Феникса имеет в виду именно хиппи. Но у нас есть действия орденцев. Артур Уизли, утаивающий зачарованные магловские артефакты. Молли Уизли (в девичестве Прюетт), вышедшая замуж скоропалительно, без благословения родителей, сбежав из дома. Френк Лонгботтом, расторгнувший помолвку, устроенную для него родителями. Кристалл Шейн, отчисленная из Шармбаттона «по неразглашаемым обстоятельствам»... — и многие другие.

Месяц назад Сириус Блэк вступил в молодёжное крыло Ордена Феникса. Две недели назад он ушёл из дома. Вчера его забрала полиция нравов, вытащив наследника Блэков из одного из самых разнузданных борделей Лютного переулка. Джеймс Поттер вступил в организацию Дамблдора ещё позже, но результат не заставил себя ждать. Что же будет с ними дальше? И не был ли вчерашний инцидент извращённой церемонией посвящения (в пользу этого варианта говорит то, что Поттера и Блэка сопровождали ещё два члена молодёжного крыла Ордена)?

Что на самом деле скрывается за красивыми словами о любви и мире, которые так нравятся Дамблдору? И, что ещё более важно, к кому мы, вся магическая Британия, каждый год посылаем своих детей? Может ли человек, основавший под видом общественной организации настоящий притон, быть директором школы?

— Мерлин-хранитель, — только и выдохнула МакГонагалл.

Она прикрыла глаза — неизвестно: от утомления, гнева или стыда. Волшебница слегка раскачивалась из стороны в сторону, словно статья вызывала у неё зубную боль.

— Не волнуйтесь так, Минерва, — произнёс Дамблдор и в успокоительном жесте накрыл её руку своей. — Это всего лишь журналисты.

Она еле заметно кивнула и устало прижала ладони к вискам.

— Боже, — от стресса в Минерве иногда просыпалась дочь пресвитерианского священника, и тогда вместо Мерлина она поминала «ещё более авторитетные силы». — Боже, как их только земля носит?

— Кто-то хочет опорочить Орден в глазах общественности... — пробормотал Флитвик. — Сторонники Волдеморта?

— Не думаю, — покачал головой Дамблдор. — Его... идеологи так грубо не работают. Кто-то просто ухватился за сенсационный материал и решил добавить «скандальности». Поверьте, через пару дней об этом уже забудут. Ну а пока... — он повысил голос, — нам надо разбираться не с этим, а с нашими студентами. До сих пор все улики против Блэка и Поттера. В большей степени — против Блэка. На его палочке — следы Непростительного заклятия.

_____

* Infant terible — дословно, «ужасное дитя». Характеристика человека, совершающего «неправильные» или «аморальные» поступки по неведенью, не понимающий, что в них плохого.

* * *

— Я же говорила, что они невиновны! — торжествующе заявила Минерва, едва вынув голову из Омута памяти. — Нападавшие использовали палочку Сириуса Блэка!

Дамблдор, Флитвик и МакГонагалл уже допросили Мародёров. Все четверо напрочь отрицали свою причастность к произошедшему в «Кружевнице» и утверждали, что их заставили. Что, будучи помножено на лучший Веритасерум из запасов Слагхорна, давало основание им верить. Поэтому, в Омуте, куда четверо Мародёров послушно сцедили воспоминания о вчерашнем вечере, старейшие члены Ордена искали ответы совсем на другие вопросы:

— Минерва, мы это и так знаем. Нападающие похожи на гриффиндорцев? — нетерпеливо спросил Флитвик.

— Не знаю... — пробормотала декан и задумалась. — Нет, не похожи. Они не стали задирать или провоцировать. Просто сообщили — и сразу начали дуэль. У крайнего из трёх — классический дуэльный стиль подготовки, почти школьный... Или мне показалось, Филиус?

— Нет, вы совершенно правы, Минерва... Но он его терпеть не может!

МакГонагалл вопросительно подняла брови, и Флитвик пояснил:

— Он дерётся с полным соблюдением всех ритуалов приглашения к дуэли. И... позирует, — декан презрительно фыркнул, — как будто для него важнее не победить, а красиво выглядеть. Это элегантно, но абсолютно неэффективно.

— Но он победил молодого Блэка, — возразила МакГонагалл.

— Именно! — с жаром подтвердил Флитвик.

Он спрыгнул с кресла и принялся мерить комнату шагами, яростно жестикулируя.

— Он победил его, сражаясь, как манерная девчонка! Используя только бытовые чары! Ничего по-настоящему боевого, ничего опасного. Он мог бы вместо этого...

— Тише, тише, Филиус! — остановил поток его излияний Дамблдор. Когда профессор Флитвик начинал разговаривать о дуэлях, его было сложно остановить. — Ты хочешь сказать, что этот незнакомец знает дуэльный стиль, но использует его для того, чтобы сражаться не лучше, а хуже?

Флитвик только кивнул и снова уселся в кресло. Но до Минервы всё же донеслось тихое бормотание: «Этот мальчишка издевается над дуэльным кодексом!»

— Хуже... и безопаснее, — пробормотала МакГонагалл. Она задумчиво положила голову на руки, разглядывая полированную поверхность директорского стола. А потом резко встрепенулась: — Альбус, он старше!

— Да, Минерва, пожалуй, ты права, — после паузы проговорил Дамблдор. — Он старше, он был в дуэльном клубе, возможно, даже был очень успешен, но... не доволен политикой клуба. Возможно, считает её смешной. Вы знаете, кто это может быть, Филиус?

— Каждый третий, — пожал плечами декан Рейвенкло. — Вечно им то слишком мало, то слишком безопасно, то «почему вы не тренируете нас на настоящих проклятиях». А вот тот, что по центру, — маглорождённый.

— Это ещё почему? — вскинулась МакГонагалл.

До сих пор все улики указывали, что нападение — дело рук слизеринцев. В крайнем случае — Рейвенкло. Хаффлпаффцы не стали бы нападать по определению, а гриффиндорцы вряд ли бы сражались, не показывая лиц. Но на Слизерине уже давно не было маглорождённых!

— Он кинул в мистера Поттера лопатой, — пояснил Флитвик. — Ни один волшебник по нашу сторону Статута не станет использовать подручные средства. Они сражаются только палочками. А нет палочки — сдаются...

...Волшебники спорили ещё около часа, но так и не пришли к единому мнению. Возраст одного, происхождение другого и скверный характер третьего («явно чистокровного, маглорождённые не знают таких заклятий, этому могут научить только в семье») — слишком мало информации, чтобы делать выводы.

— Остаётся проверить только один вариант, — озабоченно заключил Дамблдор. — Мисс Эванс. Джеймс Поттер уверен, что она замешана.

— Альбус... — предостерегающе произнесла Минерва.

— Я знаю, — отмахнулся директор. — Но если мы не проверим, поползут слухи.

* * *

— Адриан, скажи, что это не ты.

Лорд Волдеморт аккуратно сложил газету и слегка разгладил её кончиками пальцев. Он не повышал голос и не суетился. Но от фигуры «самого противоречивого политика магической Британии» словно исходили волны угрозы. Он был недоволен.

— Это действительно не я, мой Лорд.

Нотт еле заметно поклонился и снова выпрямился, вытянувшись по стойке «смирно».

Гостиничный номер «люкс», в котором Волдеморт принимал посетителей, ещё вчера был выдержан в бежевых тонах. Но сейчас Лорда окружали серебро и зелень — гербовые цвета потомков Слизерина. Адриан никак не мог отделаться от ощущения, что стоит на дне глубокого озера. Возможно, этому способствовало ощущение свинцовой тяжести, которым налилось всё тело, — легиллименция Волдеморта мягко, но сильно давила, заставляя не до конца убранные в спешке ментальные щиты прогибаться и коробиться. В ушах словно шумел морской прибой.

— Но ты замешан в этом.

Лорд не удостаивал спрашивать об очевидном. Он просто констатировал.

— Я сообщил одной своей знакомой несколько фактов, которые она использовала для своей статьи, мой Лорд.

— Она бездарность, — не терпящим возражения тоном прервал его Волдеморт.

Казалось, он осуждает Адриана. Но Нотт сделал вид, что не замечает:

— Она грязнокровка, — пояснил он, словно это было исчерпывающим аргументом, не требующим дальнейшего обсуждения. — Не умеет владеть слогом и без ума от своей эрудиции в части магловских привычек. Ещё немного — и читатели всерьёз заинтересуются этими «хиппи» или как их там. Но! — Нотт не удержался и слегка повысил голос, интонируя, хотя прекрасно знал, что Лорд не любит «дешёвых ораторских фокусов». — Кто, кроме грязнокровки, добровольно пойдёт в Лютный с колдокамерой?

Волдеморт только усмехнулся:

— Тебе повезло, что это не моё задание. И что под этим вздором не стоит твоя подпись. Дамблдора это не впечатлит... Даже не разозлит.

Волдеморт поглаживал газету, словно кошку: неспешными, вращательными движениями, будто заново перечитывал текст пальцами. Он что-то обдумывал. Взгляд тёмно-красных с карим оттенком глаз был обращён сквозь Адриана. Волдеморт держал паузу и не спешил её прерывать. Наконец, выждав немного, Нотт произнёс:

— Если вы желаете его «впечатлить», то я могу организовать кампанию в газетах и лично проследить...

— Не стоит! — прервал его Лорд и еле заметно улыбнулся, смягчая голос: — Я знаю, что ты бы справился, Адриан. Но ты слишком много внимания уделяешь словам. Слова — ничто. Покажи мне действие. Действие, которое вознесёт нас и унизит Орден Феникса с их нелепыми маглофильскими замашками.

— Слушаюсь, мой Лорд.

* * *

После допроса Лили шатало. Обвинения не подтвердились, а значит — теперь ей было что ответить на любой подозрительный взгляд. Но краткий миг торжества был отравлен. В буквальном смысле: Веритасерумом, бродившим в её крови и навязывавшим свои правила. Возле дверей Лили поджидала обеспокоенная Молли Уизли.

— С тобой всё в порядке? — взволнованно спросила она. — Ты выглядишь уставшей.

Она сама вызвалась проводить Лили в комнату, заменившую Ордену Больничное крыло, и крепко привязать. Стадии приёма Веритасерума были похожи на опьянение: сначала развязывался язык, потом терялась чёткость мышления, и наконец — наступала двигательная расторможенность. Тоже самая что ни на есть правдивая: под Веритасерумом человек мог поцеловать, а мог залепить пощёчину или проклясть. Поэтому допрошенных магов было принято привязывать — на всякий случай.

Молли вела Лили спокойно и бережно, стараясь ничем не приблизить приступ «драчливого» настроения. Но лучше бы она ещё и молчала. «В порядке? Ничего я не в порядке, меня допрашивали, как преступницу, из-за того, что один самодовольный чистокровный идиот захотел повесить всех собак на меня». Разумеется, Дамблдор не сказал, кто из четвёрки Мародёров указал на неё. Но Лили не нужно было его слов, чтобы догадаться, — Джеймс.

— Всё нормально, — односложно, с усилием ответила она и снова сжала губы.

До этого Лили казалось, что она не так уж часто врёт. Но то, что поднималось в ней сейчас, было непрерывным потоком правды, под который подставлять кого-то из друзей совсем не хотелось. Особенно Молли — она была суматошной, но безобидной, и относилась к Лили действительно хорошо. «Я выгляжу уставшей. А ты выглядишь толстой. И неуклюжей. Всё ещё красивой, но потерянной. Я боюсь на тебя смотреть, потому что вижу себя. Ты была аврором, но хотела семью. У тебя чудные дети, но... их слишком много. И ты хочешь ещё больше. Пытаться и пытаться, пока не родится девочка. Целая квиддичная команда. Или больше. Ты бросила всё. У тебя были амбиции, а теперь ты никто. Я тоже хочу быть аврором и иметь семью. Я боюсь стать такой, как ты. Я боюсь детей».

Сдерживаться было трудно: навязчивые мысли кружились, жужжа стаей рассерженных пчёл. Голоса, так похожие на её собственный, захлёбывались, торопясь высказать всё. Отпустить себя, позволить губам повторять то, что слышали уши, было просто. Молчать — невыносимо. И Лили из последних сил стискивала зубы, сдерживая правду, как приступ рвоты. «Только бы Молли ничего не спросила, только бы не спросила». Осознанные мысли пробивались сквозь бурлящий, мутный водоворот сознания с трудом, как пузырьки сквозь густой сироп. «Только бы она оставила меня одну». Пробивались и лопались, снова заволакиваясь непрерывным гудением страхов, подозрений и надежд. «Хотя мне всё равно не поверят. Потому что никто до конца не верит Дамблдору. Я ненавижу подозрительные взгляды. Я ненавижу недоверие. Я не знаю, кто я. Я не впишусь в Орден. Я боюсь одиночества. Когда вокруг тихо, мне кажется, что я умерла».

Но молодая миссис Уизли, чьим жизненным путём чистокровные леди уже лет десять пугали своих дочерей, была достаточно благоразумна, чтобы больше не задавать вопросов. Как в тумане, Лили видела, что Молли усаживает её на кровать и крепко привязывает заклинаниями. «Можно расслабиться», — подумала Лили и обессиленно выдохнула.

Но тут её взгляд упал на койку напротив.

* * *

— Поттер!

— Эванс!

Первые пятнадцать минут (а может и больше — время под Веритасерумом растягивалось, словно резиновое) они вопили, не слушая друг друга, как глухари в лесу. Спасибо надёжности Инкарцеро, иначе оба неизбежно бы пострадали. Наконец, охрипнув и утомившись от собственного крика, противники синхронно выдохнули:

— Ненавижу!

— Откуда ты выискался на мою голову? С самого первого момента в поезде ты только и знаешь, как портить мне жизнь! Отстань уже и успокойся, — шипела Лили.

— Отстать? А зачем ты притащилась в Орден, если «только и мечтаешь быть подальше»? — издевательски перекривил её Джеймс.

— Что? — Лили даже на секунду затихла от такой наглости. — Меня пригласил твой друг! И вообще, я нахожусь, где хочу!

— Что это ты вдруг озаботилась правами маглорождённых? Не с тех ли пор, как это коснулось тебя самой?

— Ах ты мерзкий, подлый, двуличный, чистокровный мерзавец! Может, лучше скажешь, что ты здесь забыл? А? Я-то хоть маглорождённая! Или ради Аврората ты даже маглолюбцем прикинешься?

Веритасерум вёл Лили за собой, заставляя выплёвывать всё новые и новые обвинения, почти не задумываясь. Вот теперь ей было хорошо. Наконец-то перед ней был человек, которому можно высказать всё, не боясь обидеть. Шум в голове и тошнота прошли, в голове было хрустально ясно.

— Я не прикидываюсь! Я всегда был толерантен к...

— Толерантен? — она нервно расхохоталась. — Ты с какого дерева упал? Может, то, как вы травили Северуса, — тоже толерантно? А ведь он всего лишь полукровка.

— Этого...?!

Казалось, поток отборной брани никогда не иссякнет. Джеймс выплёвывал ругательства магов и маглов, клялся, божился, призывал все кары небесные на «мерзкую сальную голову этого недоноска» и всё никак не мог успокоиться.

— ...а ты стелешься перед ним, несмотря на то, что было в июне!

— Закрой свой рот, пока цел! — оборвала Лили. — И не забудь, что стихийная магия существует.

Она так злобно посмотрела в сторону Джеймса, что тот невольно затих. Казалось, что связывавшие его верёвки вот-вот задымятся под её яростным взглядом.

— То, что он сказал мне, — моё дело и мой суд. Но ты... — она от избытка чувств сплюнула на пол. — Ты не имеешь права заговаривать об этом. О нет, только не ты! Подпусти я тебя поближе, ты бы сказал ещё чего похуже... Ты ведь и сам это знаешь, это в твоей растрёпанной лохматой башке, прямо там...

Лили дёрнула подбородком в сторону Джеймса, словно указывая на него. А тот неожиданно для себя самого оскорбился.

— Почему ты считаешь меня источником всех проблем, а? — спросил он сварливым тоном. В Коуксворте это обычно называлось «нарываться». — О’кей, я не идеал — хотя это спорно! Но вокруг полно неидеальных людей. Какого драккла именно я раздражаю твоё чувство пер-фек-ци-о-низ-ма?

— «Это что-то в тебе самом»! — прошипела Лили и хрипло расхохоталась. — Серьёзно, Джеймс! Ты что, правда считаешь себя идеалом? — она снова рассмеялась, издевательски, почти истерично. — Ты не замечаешь, что люди тебя едва терпят? Пол-Гриффиндора тебя ненавидят. Весь Слизерин, конечно, но этим ты, видимо, гордишься! И две трети Рейвенкло. Рейвенкло! До чего ты довёл ребят, которые, кроме книг, ничем не интересуются, а, Джеймс? Ты себялюбивый, наглый, ничего не замечающий вокруг, поверхностный, лощёный чистокровный мажор!

Лили замолчала, переводя дыхание. Зато Джеймс буквально взвыл:

— А ты думаешь, это легко? Думаешь, мы феи с крылышками? Все машут палочками и все счастливы? Не знаю, какие там у маглов проблемы, но, по крайней мере, твои родители никогда не говорили тебе, что делать! С кем дружить, какую профессию выбрать... «Джеймс, тебе не пригодится Уход за магическими животными», «Джеймс, оценки по Чарам надо подтянуть, иначе тебя не возьмут в Оукшильд», «Джеймс, твоя девушка должна быть настоящей леди». Знаешь, как меня на первом курсе звали? «Разумеется, Поттер», — он нервно хохотнул. — «О, это, разумеется, Поттер, кстати, как тебя зовут, малыш?» — передразнил он кого-то, судя по всему, Помону Спраут. — Вот так, без имени. Какая разница, кто я, если я ещё один Поттер? Ещё одно звено никому не нужной цепочки... Может, я хотел бы быть маглорождённым, ты не думала об этом?

— Как у тебя всё просто... «Он хотел бы быть маглорождённым». Ты не знаешь, о чём говоришь... Как всегда, — не удержалась от шпильки Лили.

— У тебя-то какие трудности? Тебе кто-нибудь хамил, кроме пары слизеринских уродов?!

— О нет... зато все были очень вежливы. Очень, — саркастически округлила глаза Лили. — До тошноты.

— Какая колоссальная проблема...

— «Лили, да ты разбираешься в Трансфигурации!» — она перебила Джеймса, кривляясь и паясничая, насколько позволяли верёвки. — «Лили, конечно, ты не помнишь, это же было до твоего поступления. А для магического мира это было такое важное событие!», «Лили, ну это же очевидно», «Лили, так приятно, что ты пытаешься вести себя как настоящая волшебница». И смотрят на тебя, смотрят... как на морскую свинку под стеклом!

Голос Лили сорвался на неприятный визг, и Джеймс поморщился.

— Я не была для вас человеком! Никогда не была! — выкрикнула она. — Ни для кого. Кроме Снейпа.

Джеймс фыркнул и закатил глаза, словно отказываясь от бесполезной дискуссии. Но Лили этого так не оставила:

— Фыркай, сколько хочешь, но он показал мне волшебный мир. Он! А не один из добрых и хороших гриффиндорцев. Ты только и знал, что пялиться на меня, а мог бы помочь!

Поттер встрепенулся и сфокусировал на Лили взгляд, словно пытаясь понять, шутит она или говорит серьёзно.

— ...Поэтому ты никогда — слышишь? Ни-ког-да — не будешь говорить плохо о людях, которые были для меня важны. В крайнем случае, я это сделаю сама!

— Ты могла бы попросить.

Джеймс пожал плечами с деланным равнодушием, но от Лили не ускользнула некоторая неуверенность в тоне его голоса. Словно Джеймсу — Джеймсу! — и вправду было слегка совестно, что он никогда не думал, как Лили приходится в волшебном мире.

— А ты мог бы заняться серьёзным делом и утереть нос своим родственникам.

— Мог бы, — неожиданно согласился Джеймс. — Я и пытаюсь. Но это дракклово страшно. Что, если я не сдам экзамены в Школу Авроров и так и останусь «ещё одним Поттером»?

— Что если я стану аврором, а потом моя карьера накроется браком? — выпалила Лили раньше, чем успела подумать. Это было явно не та часть мыслей, с которой она хотела бы познакомить других. Особенно Поттера. «Когда же это проклятое зелье выветрится?»

Повисла пауза. Словно они оба не знали, что ещё сказать. Обвинения закончились, главные страхи прозвучали. Лили сказала всё, что хотела. Джеймс тоже. Хотя... когда он об этом подумал, то понял, что осталось ещё кое-что.

— Лили... — произнёс он более хрипло, чем до этого, — я тебя...

— Действие зелья закончилось, — не слушая, радостно перебила его Лили. — Ну наконец-то!

Джеймс прислушался к себе.

— Действительно.

Они снова замолчали. Конечно, он мог бы договорить, что собирался. Но без поддержки зелья его откровенность выглядела бы неуместно.

Пауза затягивалась. Вот-вот должен был явиться кто-то из орденцев и развязать их. И Джеймс, повинуясь внезапному порыву, выпалил:

— Я думаю, что ты настоящая волшебница. Для меня не имеет значения, что ты маглорождённая. И... я никогда не относился к тебе, как морской свинке.

— Я думаю, ты станешь прекрасным аврором. Ты будешь не «одним из Поттеров», а «тем самым Поттером». И у тебя отлично получаются наступательные боевые заклинания.

Джеймс и Лили синхронно подняли взгляд друг на друга и еле заметно улыбнулись. Оказывается, чтобы говорить правду, не всегда нужен Веритасерум.

* * *

— Господи, Северус!

Лили схватилась за сердце и отшатнулась. Книга, которую она собиралась поставить на полку, выпала из дрогнувшей руки и с мягким стуком упала на ковёр. Сюрприз удался. Интересно, что бы сказала Эйлин Принц, узнав, что её сын аппарировал «в комнату незамужней девушки»? А впрочем — неважно.

Никогда ещё неделя не казалась Снейпу такой длинной. Регулярная переписка с Пожирателями казалась просто способом убить время. Он ждал, ждал, ходил по потолку кругами — в буквальном смысле, потому что от скуки решил проверить чары Динамического приклеивания, а заодно и покрасить потолок — и дождался! Когда Следящие чары возвестили, что Лили вернулась, — причём одна: других магов поблизости не наблюдалось, — он был вне себя от радости. Наконец-то.

Северус облокотился на стеллаж с книгами, широко и довольно ухмыляясь.

— Удивил?

— До смерти, — усмехнулась Лили, «отлипая» от стены. — Как ты удачно угадал: я только что вернулась!

Она грациозно спрыгнула со стула, на который успела с перепугу забраться, и подошла к Северусу ближе. Она улыбалась. Слегка загорела, хотя раньше это казалось Снейпу невозможным — даже веснушки на бледной коже Лили проступали неохотно. Она была растрёпанной, солнечной, неторопливой и довольной. От неё, как обычно, захватывало дух. И, каким бы банальным это ни казалось, таяло сердце.

— Я и не угадывал, — Снейп заулыбался ещё шире, но ничего не добавил, давая ей возможность догадаться самой.

— Северус, ах ты мошенник! Ты повесил на дом Следящие чары? — всплеснула руками Лили, скорее восхищённая, чем возмущённая. — А на что настроил?

Она заговорила его. Заболтала, заворожила, запутала. Северус рассказывал Лили про Следящие чары. Она жестикулировала, пытаясь запомнить пассы, не используя палочку, а потом, не выдержав, полезла в сумку за конспектом — делать пометки. Кокетливая и смешливая, с пером за ухом и пальцами, испачканными чернилами, Лили ни секунды не сидела спокойно. Она тормошила его, спрашивала, но, казалось, совсем не слушала ответов. И из-под эйфории встречи начало просачиваться смутное ощущение: что-то было не так.

Похлопала по плечу, но почему-то Северус только вздрогнул, словно успел отвыкнуть от этого жеста. Или... потому что в нём чего-то не хватало. Теплоты, мягкости и какой-то застенчивой вкрадчивости. Это были жёсткие, бесцеремонные пальцы, барабанившие по его плечу, как сам Снейп недавно барабанил по спинке дивана. Снейп так и не решился прикоснуться в ответ. Что-то каждый раз удерживало руку, словно он натыкался на невидимую стену. А Лили всё торопила, торопила, будто ждала первой же паузы, чтобы от него избавиться. Северус, поддавшись этой лихорадке, говорил без остановки: с преувеличенным энтузиазмом, поминутно посмеиваясь, глотая слова в попытке объяснить всё и сразу. Заговаривая тревогу, липким комком стоявшую в солнечном сплетении. Что-то было не так.

Он говорил, говорил... и внезапно выдохся. Словно энергия ушла в никуда. Улыбка погасла, речь забуксовала, а глаза, потеряв ленивый прищур, распахнулись так широко, что, казалось, ресницы вот-вот зацепят брови. Страх перед неизвестностью нагнал его и затопил, словно морская волна, ударяющая в спину человека, замешкавшегося на пирсе. Но Лили, словно не замечая перемены в его настроении, продолжала болтать о чём-то своём.

Волна тревоги перевала через него и внезапно схлынула. Резко, будто Северус проснулся от ночного кошмара. «Она что-то скрывает, — с предельной ясностью подумал Снейп. — И главная деталь здесь — её поездка к несуществующим шотландским друзьям...» Он усилием воли расслабил сведённые мышцы и почти «растёкся» по спинке дивана. Снейп ждал. Ждал, когда она, наконец, спросит, зачем он пришёл, или просто попытается выпроводить. И вскоре услышал:

— ...Обязательно аппарировать и пугать меня? Неужели трудно было просто пройти пару улиц? — она посмотрела на него с лёгким укором. — Ты же не так далеко живёшь.

Снейп только усмехнулся. Чуть вымученно: ведь ему так хотелось ошибиться.

— Я у вас уже был. И твой отец сказал мне, что ты уехала к друзьям в Эдинбург.

Он пытливо посмотрел ей в глаза, тоном голоса ясно намекая, что не верит этому ни на йоту. Ему хотелось её смутить. Почти удалось: Лили потупилась и наконец-то перестала улыбаться.

Она встала. Разгладила пергаменты, сваленные на столе. Придавила их чернильницей. Северус ждал, упёршись взглядом в её слегка поникшие плечи. Наконец, очень тихо, словно через силу, она сказала:

— Я... прохожу подготовку для Аврората, — и тут же быстро развернулась, твёрдо, почти угрожающе глядя ему в глаза: — Но отцу об этом знать не обязательно!

Это всё? Удивила. Снова удивила. Северус ожидал чего-то совсем другого. Глядя на серьёзное, сосредоточенное лицо Лили, он едва не расхохотался то ли от облегчения, то ли от осознания абсурдности ситуации. Вот она какая, великая тайна Лили Эванс! Конечно, насчёт Аврората Снейп догадывался. «Подготовка». Что же, уроки Грюма вполне можно было так назвать, даже если смысл тренировок был совсем в другом («Даже интересно, как это определяет для себя Дамблдор... Мир во всём мире? Служба во славу гармонии между маглами и магами?»). И, конечно, Лили, мечтавшая о Школе Авроров, использовала бы любую возможность. Но вот «отцу этого знать не обязательно»... Хм.

— Он считает Аврорат опасным, — предположил Северус, вопросительно приподнимая бровь.

Лили криво усмехнулась и снова плюхнулась на диван:

— Он вообще не хочет, чтобы я училась в магическом высшем учебном заведении. Говорит, что у меня должен быть шанс на «нормальную карьеру». И... ему не нравится, если я слишком много времени провожу с волшебниками.

Снейпу вспомнился полный подозрения взгляд мистера Эванса. Да как он вообще посмел говорить такое? Северус ощутил прилив ярости и едва не выдал: «Это не дело маглов — вмешиваться в дела магов». Но, памятуя о недавней ссоре, в последний момент сдержался.

— Ты же почти совершеннолетняя... — процедил он сквозь зубы. — Скоро это вообще не будет иметь значения.

Видимо, часть его настроения всё же передалась голосу, потому что Лили вся как-то подобралась, словно готовясь защищать свою семью от инсинуаций.

— Я люблю свою семью и для меня важно мнение отца, — отчеканила она.

В воздухе повеяло холодом. Лили была фанатично привязана к своей семье (даже к Петунье), что добавляло её характеру «традиционности», конечно, — все чистокровки ставят семью на первое место, — если бы эта энергия не была направлена на маглов. В любом случае, спорить с ней напрямую было бесполезно. «Что ж, нельзя отрицать, что в некоторых областях магловское образование даже лучше волшебного». Северус слегка склонил голову набок, пытаясь прочитать в непреклонном лице подруги, как именно она к этому относится на самом деле. Так ничего и не решив, он примирительно предположил:

— Ну что же, возможно, твой отец в чём-то прав...

Он хотел добавить пару общих слов про магловский прогресс и качество образования, но Лили успела его прервать:

— Нет! — с горячностью воскликнула она, снова вскакивая и принимаясь мерить комнату шагами. — Он не прав. И не может быть прав. Если бы от меня зависело выбирать, я всё равно хотела бы родиться волшебницей.

«А кто бы отказался?» — подумал Северус. Он всё ещё был не в духе. Но на самом деле отношение Лили ему понравилось. Он даже слегка усмехнулся и позволил себе её подколоть:

— В прошлый раз меня встретили чудесным вопросом: «Так вы из них?» — Снейп страшно округлил глаза, и Лили покатилась со смеха. — С тех пор я предпочитаю аппарировать, но не трогать ваш дверной звонок.

Лили закрыла лицо ладонью и даже слегка покраснела.

— О Мерлин, так ты даже разговаривал с папой?

— Он грозился напоить меня чаем. Но смотрел на меня так, как будто не был уверен, примет ли чай мой марсианский организм. Я отказался, так что теперь он точно подумает, что я марсианин.

Лили расхохоталась и вдруг резко стала серьёзной. Вернее, даже не так — задумчивой. Словно ей что-то внезапно пришло в голову.

— А как ты... — осторожно начала Лили, — как ты представился?

Северус снова ощутил холодок тревоги и подступающее раздражение. Но, возможно, он ошибался, как и в прошлый раз. Он еле заметно нахмурился, но ответил спокойно:

— Как твой одноклассник. А что?

— Ничего, — уклончивый взгляд на книжную полку, пальцы, нервно теребящие подол. Нет, ему всё-таки не показалось. А она тем временем вынесла свой вердикт, поведя подбородком и степенно приосанившись, будто только что избежала великого позора: — Это хорошо.

«Хорошо»? Что она этим хочет сказать? Снейп нервно оскалился, показывая неровные нижние зубы. Он воззрился на Лили, но та ничего не отвечала. Снейп какое-то время сидел, барабаня пальцами по подлокотнику, а потом всё же не выдержал:

— Скажи мне, чего ты не договариваешь? Ты боялась, что я назову себя твоим женихом, или парнем... или ещё кем в таких случаях принято? Ты этого боялась, Лили?

Она вспыхнула и возмутилась. Покраснела. Но с тем секундным опозданием, которое выдаёт правду. «Драккл...»

— Я думаю, что ты не стал бы... — начала она, но Снейп её прервал. У него хватило ума и самообладания навести на комнату Заглушающие чары, так что теперь он себя не сдерживал:

— А если бы стал? Что бы ты сказала?!

Её взгляд заметался испуганной птицей, выдавая, что он попал в точку. А так хотел промахнуться, Мерлин, как же он хотел промахнуться...

— Северус...

Лили подошла на шаг, пытаясь коснуться его плеча, но он увернулся и отступил к стене, продолжая кричать и шипеть:

— Тебе было бы неприятно? Ты сказала бы своему отцу, что это неправда? Как ты... — он задохнулся и продолжил уже тише и тоньше, голосом, в котором слышались подозрительно надрывные нотки, — как ты, драккл подери, ко мне относишься, а, Лили? Кто я для тебя? Одноклассник?

— Северус, это... — выдавила она. И на секунду его сердце подскочило в нелепой надежде, что она спасёт его и скажет, что это недоразумение. Но Лили произнесла совсем другое: — ...так сложно.

«Сложно». Вот теперь Снейп действительно был в ярости. Такой сильной, что она не жгла, а морозила, заставляя замереть неподвижно, с руками, вытянутыми вперёд в защитном жесте. Лили отвернулась к окну, не глядя на него. Драккл... Северус с силой провёл рукой по лицу, точно пытаясь проснуться от этого наваждения. «Сложно». С тем же успехом она могла сказать «невозможно». А ведь совсем недавно она была буквально помешана на идее представить Северуса своей семье! Несложно догадаться, что с тех пор изменилось... И как он вообще мог поверить, что она его простит? Слизеринцы не прощают, а гриффиндорцы не меняют своих решений, так почему же Лили должна вести себя наперекор обеим своим природам?

— Ясно... — почти прошипел Северус.

Он нервно огляделся в поисках палочки, нашёл её брошенной на кровать, подобрал и приготовился аппарировать. Лили повернулась на шум.

— Северус, подожди...

— Нечего ждать, — отрывисто выдохнул он. Дышать было трудно, как будто в груди засел так горячо любимый маглами осиновый кол. — Прости, что потревожил.

* * *

Он аппарировал в тупик Прядильщиков, прямо на свою кухню. Но, открыв глаза, снова встретился с требовательным взглядом зелёных глаз. На какой-то момент страх за Лили вытеснил злость.

— Какого драккла? — заорал Снейп, сбрасывая её руку с плеча. Он схватил Лили в охапку, бесцеремонно вертя во все стороны, как тряпичную куклу: проверяя, не попала ли она в расщеп. Убедившись, что всё в порядке, он ещё раз взял её за плечи и встряхнул уже в педагогических целях. — Ты же могла пострадать! Ты это понимаешь?!

Как и следовало ожидать, её это ни капли не впечатлило.

— Я хорошо аппарирую, пусть у меня и нет лицензии, а ты не имеешь права пропадать, пока я тебе всего не выскажу! — она гневно дёрнула плечом, освобождаясь от его объятий. — Я готова убить тебя за то, что ты такой самодовольный ублюдок! Я зла на тебя, очень зла. Но тебе. Ничего. Не. «Ясно»!

Повисшая тишина звенела так, что, казалось, вот-вот порвётся. Что ж, по крайней мере, сейчас Лили была настоящей. Не поверхностно радостной или равнодушно правильной, а бешеной рыжей фурией, кидающейся абсурдными обвинениями. Снейп коротко кивнул: мол, пять баллов Гриффиндору за напор, и уселся на сундук, служивший ему стулом.

— Тогда расскажи мне, — зло ухмыльнулся Северус, поднимая на неё горящий взгляд. — Расскажи мне о том, что «things will never be the same again»*, утопи меня в своей лживой вежливости.

— Идиот!

— Я это уже слышал...

— И услышишь ещё раз!

— Скажи ещё, что я не прав!

— Прав, чёрт тебя подери! Не знаю, почему я вообще решила, что смогу тебя простить!

Она резко развернулась, словно собираясь уходить, но он поймал её за запястье и резко развернул к себе. Теперь их лица были совсем близко, едва ли в дюйме друг от друга.

Лили видела угольно-чёрные радужки его глаз и микроскопические, меньше булавочной головки просветы зрачков. От Снейпа буквально пахло яростью, но ещё больше — горькой тоской. Не сухим дыханием злости, а влажным отчаянием, солёным дыханием зимнего полночного океана.

— Ты могла сказать мне это сразу... — прошептал, почти прохрипел Северус неожиданно севшим голосом, — что всё кончено. Выгнать. Запретить появляться у тебя дома. Зачем... было давать мне надежду?!

— Потому что я люблю тебя, Северус Снейп... — тихо-тихо, обдавая теплом дыханья.

От неожиданности он выпустил её руки и даже слегка приоткрыл рот, стоя, как громом поражённый. Она еле ощутимо коснулась его губ своими. Так легко, словно ему померещилось. Но нет — Лили продолжала стоять перед ним, распахнув до предела невозможно-зелёные, будто зелье безумия, глаза.

Секунду он стоял неподвижно, а потом ожил, сгребая её в охапку и прижимая так сильно, словно боялся, что она испарится.

_____

* «Ничто не будет прежним». Распространённый английский фразеологизм, близок одновременно к «разбитого не склеишь» и «дважды в одну реку не войдёшь». Как считается, восходит к Священному Писанию.

Окончание сеанса в кинотеатре Electric Cinema, как обычно, возвестила мелодичная трель звонка. Чуть позже двери распахнулись, выпуская в вечерние сумерки толпу зрителей. Люди переговаривались, смеялись и вполголоса делились впечатлениями, разнося тепло натопленного кинозала по прохладным октябрьским улицам. Эта пара вышла почти последней. Какое-то время они шли молча, но потом девушка, чьи волосы под вечерним освещением казались огненно-рыжими, скрестила руки на груди, поёжилась, будто ей было холодно, и тихо упрекнула:

— Тебе не понравилось.

— Ты же знаешь, я не в восторге от магловского синематографа, — так же тихо ответил её спутник.

— Прости, ничего лучше в магловском Лондоне я найти не смогла.

— Твои слова бальзам для моих ушей.

— Северус, ты невозможен!

— Я знаю.

Он усмехнулся и привлёк её к себе. На взгляд со стороны, Северус и Лили ничем не отличались от пары магловских подростков. Чёрные куртки, довольно длинные волосы: то ли рокеры, то ли неоромантики. Конечно, кинотеатр на Портобелло-роуд мог показаться слишком пафосным местом для подобной публики, но чего нынче не встретишь? В любом случае, целоваться на улице, не обращая внимания на полицию, могли только панки или кто-то вроде того.

— Жду не дождусь, когда эта твоя «подготовка» закончится, — Северус поцеловал её в макушку. — И мы, наконец, сможем перестать играть в драккловых шпионов!

— По эту сторону Статута говорят «bloody spies»*, — со смехом возразила Лили. — Какие, к дракклам, дракклы? Вы забываетесь, секретный агент Снейп!

Лили прекрасно понимала, что если их со Снейпом ссора сразу открыла ей дорогу в Орден Феникса, то стоило всем узнать, что они снова вместе, как «слизеринскую шпионку» моментально исключили бы. Поэтому Северус и Лили приняли решение пока не афишировать свои отношения — по крайней мере, до того момента, когда Лили поступит в Школу Авроров.

— «Bloody spies» — это коммунисты, — веско поправил её Северус, — а мы обычные волшебники под прикрытием. Много вам там ещё осталось?

— Не знаю, до окончания Хогвартса, наверное, — пожала плечами Лили. — Всё равно в Аврорат никого досрочно не принимают. А что?

— А то, что я не выдержу столько магловского кино, — усмехнулся Северус. — Может, как нормальные волшебники, наглотаемся Оборотного и махнём в Эдинбург?

Магловский Лондон — не самое безопасное место для вечерних прогулок, тем более что Северус и Лили уверенно шагали прочь от центральных улиц: туда, где мрак разгоняли лишь редкие огоньки фонарей. Но ни одному хулигану почему-то так и не пришло в голову прицепиться к хрупкой девушке и её невысокому худощавому спутнику. Магия создавала вокруг них ощущение уверенности и силы, которые преступные элементы считывают легче всего, принимая за молчаливую угрозу и какую-то особенную «отмороженность», свойственную людям, наделённым силой.

— Не желаю травиться чужими волосами и ходить под руку с незнакомым дядькой, — сморщила нос Лили. — Сам виноват, — она приложила указательный палец к его губам: — Надо было держать язык за зубами.

Северус шутливо куснул её за палец, пытаясь скрыть за напускной дурашливостью резкую перемену настроения. Разумом он понимал, что Лили просто его дразнит, но реагировать спокойно на её слова не мог.

— Эй, я сказала язык, а не мой палец! — ойкнула Лили: видимо, Северус слегка перестарался. — Перенесёшь нас обоих? А то я без лицензии не очень уверенно себя чувствую.

Лили категорически отказывалась строить какие-либо серьёзные планы на семейную жизнь, пока не закончит обучение. Два года тайны, а потом ещё четыре года в Школе Авроров. «Не хочу стать, как Молли», — отмахивалась она в ответ на осторожные попытки Северуса расспросить или намекнуть. Это казалось логичным, даже очень логичным, но ему всё равно мерещилась отговорка. Он ведь вовсе не запрещал Лили получать образование (хотя, конечно, предпочёл, чтобы она выбрала менее опасную профессию)! Шесть лет, маленькая вечность. Да они с Лили были знакомы немногим более шести лет!

— Разумеется.

Снейп положил руки ей на плечи — и мир закрутился воронкой, чтобы развернуться снова уже в гостиной в Паучьем тупике.

____

* Переводится как «чёртовы шпионы», хотя дословно «bloody» — кровавый. Второе по распространённости полулегальное английское ругательство после f**k.

* * *

Северус стоял, обхватив Лили, и не спешил её выпускать. Напротив, ему хотелось прижать её как можно ближе, ощутить, что она всё ещё с ним. Он вдохнул аромат её волос и прикрыл глаза. Временами Снейпа охватывал безотчётный страх, что он вот-вот её потеряет. Казалось, стоит на секунду разжать объятия — и Лили испарится, словно мираж. Будто её никогда и не было в его жизни. Он еле заметно прикоснулся губами к её уху: тёплое, нежное, какое-то удивительно реальное. Настоящее.

— О чём ты думаешь? — она извернулась в его объятиях и запрокинула голову, внимательно всматриваясь в лицо и положив ладони ему на грудь.

Взгляд чёрных глаз показался грустным и каким-то странно трогательным, словно у большой печальной собаки — дога или ньюфаундленда. Северус криво усмехнулся и виновато пожал плечами, словно сам боялся себе в этом признаться:

— Иногда мне кажется, что наше будущее никогда не наступит.

Ей стало не по себе от того, как он это произнёс. Лили привыкла видеть Северуса собранным, замкнутым, сердитым, даже яростным или мстительным, но всегда добивающимся своего. «Ты никогда не сдаёшься», — сказала она ему как-то раз, а Снейп только удивлённо приподнял брови. Он и вправду об этом не задумывался — просто так жил. И вот сейчас он с такой лёгкостью признавался ей в своей растерянности! Это было волнующе, но... как-то ужасно неправильно. Теперь уже Лили охватила безымянная тревога, странное предчувствие. Она принялась говорить: громко, бойко, пытаясь заразить его своей уверенностью, лишь бы отвести и запутать мучительное, топкое чувство, поселившееся в груди от его слов.

— ...Обязательно наступит! Разве ты не видишь?

Лили придумывала, ворожила, лепила из податливых слов реальность, такую близкую, что казалось — это не мечта, а воспоминание о чём-то, что уже существует. «Ты должен быть сильным, драккл тебя подери!» Она говорила и говорила, мешая фантазии и явь, пока Северус наконец-то не улыбнулся по-настоящему.

— ...И дом с видом на реку...

— ...Лучше на горы, — он взял её за руки, и они, как когда-то в Хогвартс-экспрессе, принялись фантазировать наперегонки, смеясь и перебивая друг друга:

— ...И занавески на окнах...

— ...И полосатая кошка...

— ...И удобный подвал для всех твоих экспериментов!

— ...И сад с кучей деревьев, но без единой цветочной грядки!

— ...И зачарованный флюгер на крыше!

— А что насчёт детей, а? — он шутливо ущипнул её за щёку и увлёк за собой на диван. — Только не говори, что «не хочешь быть, как Молли».

— Ну не столько же! — возмутилась Лили.

— Трое — это не так и много.

— Она думает, что ждёт четвёртого... И вообще, два — мой предел! — отрезала Лили. — Мальчик и девочка. С чёрными глазами и рыжими волосами, а, Северус?

Она провела тыльной стороной ладони по его виску, и Северус зажмурился, словно довольный кот. Но всё-таки любовь к фактам взяла своё:

— Так не бывает. Это сцепленные гены, и тёмные глаза при светлых волосах...

— Не будь занудой! — шутливо прервала его Лили. — Ну, тогда с чёрными волосами и зелёными глазами. Так подойдёт?

— Безусловно... — пробормотал Снейп и поцеловал её, думая, что такое будущее он готов ждать целую вечность.

* * *

Четверо гриффиндорцев на Продвинутом Зельеварении — это много или мало?

Много, если учитывать, что в классе не было ни одного хаффла, а из слизеринцев — только Снейп. Его, правда, как раз и не было. «Господин Снейп сдал Зелья экстерном до конца года», — сообщил студентам Слагхорн, покачивая головой. Правда, с осуждением или восхищением — не понятно.

Мало, если сказать, что рейвенкловцев было целых восемь. Питомцы Флитвика, как обычно, оправдали заслуженную славу «самых умных» и теперь поглядывали на остальных студентов Продвинутых Зелий с превосходством победившего большинства.

Слишком много, если уточнить, что двое из этих четверых — Блэк и Поттер. «Лучше не иметь баллов, чем спускать их на штрафы и отработки», — думала Лили, глядя, как двое Мародёров перешёптываются за первой партой, не обращая ни малейшего внимания на преподавателя. И если Блэк был неизбежен, то Поттера Лили привела чуть ли не за ручку. «Самое время об этом пожалеть».

Впрочем, Слагхорн светился счастьем оттого, что такой «перспективный юноша» не покинул его курс, и прощал Поттеру мелкие огрехи. А тот, казалось, учился без особой системы, чередуя периоды полного бездействия с повышенной активностью, которая выражалась в основном в экстравагантных вопросах.

Лили каждый раз сидела как+ на иголках, уговаривая себя, что ей совсем, совсем не важно, если Поттер надумает вновь сесть в лужу. А если и важно, то только потому, что старосту не может не беспокоить возможное снятие баллов. Вот Поттер поднял руку — и Лили малодушно отвела взгляд.

— А если смешать лирный корень с мандрагорой не в полнолуние, а на нарастающей луне, эффект зелья изменится или останется прежним?

— Ваша тяга к знаниям, мистер Поттер, весьма похвальна. Неожиданна, но похвальна, — Слагхорн сложил руки на груди и улыбнулся в усы. — И раз уж речь зашла о свойствах мандрагоры... Мисс Эванс, — он проворно повернулся к Лили, — у вас ведь еще нет напарника по проекту?

«Сводничает он, что ли?» — промелькнуло в её голове: уж больно довольный вид был у Слагхорна. Такой, словно он только что провернул ловкую комбинацию. Но Лили пришлось кивнуть: партнёра по проекту действительно не было.

— Да, профессор, — она бросила быстрый оценивающий взгляд на Поттера, — но сомневаюсь, что...

— Прекрасно, — Слагхорн радостно хлопнул в ладоши. — Тягу к знаниям нужно поощрять, а на кого я еще могу положиться, как не на свою лучшую ученицу?

— Да, профессор.

Лили коротко улыбнулась, принимая комплимент. Но её взгляд, брошенный украдкой на Поттера, был раздражённым. То ли дело Марлин или Долорес Гейз с Рейвенкло — с ними можно было спокойно распределить обязанности. Даже Блэк, с которым Лили была на ножах, по крайней мере, хорошо знал материал. Перед её внутренним взором на мгновенье даже промелькнула эта картина: Сириус кладёт перед ней стопку пергаментов с заметками, резко разворачивается и, не говоря больше ни слова, уходит. Джеймса же придётся тащить и подгонять. Но Слагхорн, похоже, не оставил ей выбора.

Урок закончился, и Лили встала из-за парты, не глядя ни на Слагхорна, ни на Поттера.

— Пойдём, — коротко бросила она своему новоиспеченному «напарнику», выходя в коридор и от раздражения нарочито громко топая подбитыми гвоздями подмётками школьных ботинок.

— Не злись. Я же его не просил, он сам, — Поттер шёл следом и вроде как оправдывался, но тон его был скорее довольным, чем виноватым. — А всё-таки что насчет лирного корня?

«Переводит стрелки», — подумала Лили, но вслух спросила только:

— Тебе действительно интересно?

— В данном конкретном случае, — Джеймс сложил руки на груди, принимая позу оскорблённого достоинства, и Лили улыбнулась краешком губ: уж больно забавно он выглядел в этот момент, — интересно.

— Ну что ж... — она даже остановилась, чтобы поведать ему ответ без помех. — Зелье приобретает запах фестральего помета. Можешь назвать это побочным эффектом. Но если нет времени ждать, приходится пользоваться и таким.

Между бровями Джеймса пролегла недоверчивая морщинка. Он кинул быстрый взгляд на Лили, словно пытаясь определить, не дурачит ли она его, и снова задумался.

— Правда?

— Правда.

Лили взялась за сумку и перевесила на другое плечо. С явным усилием — учебники за шестой год были куда тяжелее прошлогодних.

— Помочь?

Джеймс протянул руку к лямке её полотняной торбы и замер на полпути в ожидании ответа. Лили задумалась. Между ними установилось что-то вроде перемирия: сказалось летнее происшествие с Веритасерумом. Позволить ему отнести её книги, что ли? Но Лили с непонятным ей самой упрямством уже демонстративно накладывала на торбу Вингардиум Левиоса. Сумка воспарила и с готовностью устремилась за своей хозяйкой к теплицам, где должен был быть урок Травологии. Поттер Травологию на СОВах сдал плохо, так что здесь их с Лили дороги расходились.

И всё же прежде чем исчезнуть за поворотом, она прокричала через плечо:

— Встретимся в библиотеке после ужина.

— Зачем? — крикнул ей вдогонку Джеймс.

— Проект, Поттер. Всего лишь проект, — не без удовольствия съехидничала Лили и скрылась.

Джеймс стоял и смотрел ей вслед.

* * *

«Кажется, я слегка перестаралась», — подумала Лили, глядя на книгу под заманчивым заголовком «Анализ языка жестов мандрагор, произрастающих в умеренном климате». На форзаце значился 1912-й год, но книга выглядела настолько новой, словно с тех пор её вообще никто ни разу не раскрывал. «Что ж, по крайней мере, он поймёт, что проект — вещь серьёзная», — успокоила себя Лили, с удовольствием предвкушая шок Поттера от уставленного книгами стола. Но Джеймс, завалившийся в библиотеку несколькими минутами позже, словно ожидал чего-то подобного:

— Уверена, что этого хватит? — он оценивающе посмотрел на увесистые фолианты.

— А тебе есть что ещё предложить? — она склонила голову набок и с вызовом прищурилась.

— Возможно, — с нарочитым безразличием ответил Джеймс, снимая очки и тщательно протирая стёкла. На его губах играла лёгкая улыбка, которая явно сулила какой-то подвох.

Лили пробежалась взглядом по отобранным книгам. Всё здесь. Всё, что может быть полезным, по крайней мере. Она недоверчиво выгнула бровь и сложила руки на груди:

— Неужели?

Джеймс движением фокусника извлёк из сумки книгу в черной кожаной обложке и положил на стол. Витиеватые буквы серебряного тиснения складывались в название.

— «Травоведение» Урика? Откуда? — Лили низко склонилась над книгой, едва дыша. Открыла на первой странице и благоговейно пробежалась кончиками пальцев по древним буквам. — Их же осталось не больше двух.

— И по счастливой случайности один из этих двух экземпляров в семейной библиотеке Поттеров, — Джеймс чуть смущенно улыбнулся. — Я написал маме тему проекта, и она отправила.

«Нет, каков засранец!» Джеймс произнёс свою тираду нарочито скромным тоном, будто и сам стеснялся своих возможностей. Но всё-таки: кто готовится к школьному проекту с книгой, которую не могут себе позволить ни редакторы «Вестника Зельеварения», ни кавалеры Ордена Мерлина? «А погремушки у тебя были из чистого золота, да, Джеймс?» — раздражённо подумала Лили. Она вовсе не завидовала ему. Просто... Даже зная, насколько чистокровные плохо представляли себе финансовые и магические возможности своих маглорождённых товарищей, сложно было представить, что Поттер не подозревал, каким бесцеремонным позёрством тянет от этого «я сказал маме — ну она и отправила мне бесценный фолиант 15-го века».

— Эванс, ты чего?

Лили осознала, что вцепилась в край стола ногтями и до крови закусила губу. «Маглорождённые легко поддаются приступам гнева».

— Ничего, — она несколько раз вдохнула и выдохнула. — Спасибо. Редкая книга и очень ценная. Обязательно стоит уделить ей время.

— Позволишь?

Поттер указал на место рядом с ней. Лили кивнула и символически подвинулась.

...Так некстати вспомнился Северус, который убил бы за возможность хотя бы прикоснуться к реликвии, которую она держала в руках. И угасшая было злость снова забурлила в крови. «Собрания». Сходки, совещания, «экстренные советы», или как там их ещё назвать, на которых Северус пропадал всё чаще и чаще. Никогда ничего не рассказывал, молча исчезал и молча появлялся и только если у них с Лили уже были планы на вечер, удостаивал её краткого: «Прости, сегодня не получится». Иногда он отсутствовал несколько дней, а иногда даже неделю.

— А как же твоя успеваемость? — разыгрывала деланное безразличие Лили.

— Превосходно. Как всегда, — улыбался он, словно ничего не понимая. — В программе последних двух лет обучения слишком маленькая нагрузка.

Вестником очередной отлучки всегда служил Малфой, и Лили закипала всякий раз, когда он появлялся в Хогвартсе, уже предчувствуя, что будет дальше. Сегодня он перехватил Снейпа после завтрака, отвёл в сторону и, озираясь по сторонам, что-то быстро прошептал на ухо. Северус отрывисто кивнул и пропал из поля зрения. Объяснить ей, в чём дело, он, как всегда, не удосужился. Она безошибочно вышла на Северуса у антиаппарационной границы — зря, что ли, Лили так хорошо его знала? — и едва не схватила за руку, но... Потребовать объяснений, разумеется, не удалось. Это же Снейп. «Я тебе потом всё расскажу», — и хлопок аппарации. Вот и всё. А когда потом? Почему всегда потом?!..

— Эванс? — Поттер осторожно дотронулся до ее локтя.

— Что? — встрепенулась Лили. — Прости, я сейчас.

Резко встала и вышла, ни на кого не глядя и не решаясь моргнуть. Потому что если моргнёт, то заплачет. Драккл знает почему.

Надо успокоиться. Вот сейчас она постоит в холодном пустом коридоре, придет в себя и снова возьмётся за доклад.

* * *

Дырявый Котёл гудел, словно улей — ещё не растревоженный, но намекающий, что с его обитателями шутки плохи. Пожиратели праздновали, и вся Косая Аллея — да что там! Весь Лондон должен был знать об этом. Атмосфера напоминала что-то среднее между квиддичным матчем и магловским рок-концертом: шум, веселье, летающие между столиками кружки со сливочным пивом и огневиски, развешанные кругом флажки и плакаты.

— Дамы и господа, прошу минуту вашего внимания!

Головы присутствующих синхронно повернулись на звук — в глубину зала, где высилась небольшая деревянная сцена. Адриан Нотт, убедившись, что его слушают, продолжил:

— Счастлив сообщить, что сегодня решением Совета Министерства Магии законопроект «О частичной легализации магических технологий в торговле с маглами» был отклонён...

Несмотря на Сонорус, последние звуки буквально утонули в гуле аплодисментов. Пожиратели одобрительно свистели и кричали так, что Нотт был вынужден на время прервать свою речь. Он раскланялся с залом, чем вызвал новую бурю аплодисментов и остановился на краю сцены, выжидая, пока шум хотя бы немного уляжется, и еле заметно кивая головой в такт. Наконец, стало слегка потише, и он, ослепительно улыбнувшись залу, продолжил:

— ...Отклонён с перевесом в сорок голосов!

Слово «голосов» вновь потонуло в бурных овациях. Снейп, сидевший у барной стойки с кружкой травяного чая, усмехнулся. Лорд арендовал Дырявый Котёл на всю ночь, а значит — в том, что законопроект отклонят, сомнений не было. Слизеринцы зализывают раны в тишине, а вот радуются так, чтобы стены дрожали. Но сорок голосов — это много, ведь магический Совет не так велик. И впрямь, стоило отпраздновать! Внезапно внимание Северуса привлёк какой-то шум сбоку.

Эйвери ругался с незнакомым волшебником в серой мантии, оравшим, немилосердно надсаживая глотку, что по Пожирателям давно плачут трибунал, Азкабан и поцелуи с дементорами взасос.

«Маглорождённый, — подумал Северус. — И, что характерно, нализавшийся вдрызг. Интересно, он клеймит Пожирателей просто из любви к искусству или потерял на законопроекте что-то конкретное?»

Перепалка тем временем грозила вот-вот перерасти в драку. Бармен Том что-то хмуро сказал молодым людям, и те направились к выходу. До Северуса донеслось только неизбежное «пойдём выйдем», произнесённое хриплым от бешенства голосом Эйвери.

Умом Северус понимал, что маглорождённый — скорее всего, просто обычный пьянчуга, задержавшийся здесь с утра и случайно попавший прямо в разгар их вечеринки. Но какая-то другая часть сознания не исключала, что это могла быть провокация. Очередная.

Снейп проворно слез с барного стула и углубился в толпу, на ходу вылавливая необходимых людей.

— Мальсибер, Гринграсс, Нэш. Грязнокровка вызвал Эйвери на дуэль. Сходите и проконтролируйте, чтобы там не было засады или провокации. Но если он один, в драку не встревайте.

Пожиратели хмуро кивнули, соглашаясь.

— И чтобы не как в прошлый раз...

— Антиаппарационный барьер и локальный блок на портключи, — закончил Нэш.

— Верно. Идите.

Снейп легонько подтолкнул их в спину, и Пожиратели один за другим вышли, перед дверью накладывая на себя Дезиллюминационные чары. Снейп же вернулся за стойку к уже остывшему чаю и задумался.

Маглорождённые лезли в драку всё чаще. В своём стремление подмять магический мир под себя и установить там привычные магловские законы они впервые столкнулись с сопротивлением. И это их бесило. Странное дело: они не верили в агрессию со стороны маглов, но магические традиции ненавидели люто. Хотя маги их приняли в свою среду, а вот маглы... Впрочем, этому и был посвящён сегодняшний вечер.

* * *

Снейп перевёл взгляд на Нотта. Тот, заметив, что на него смотрят, заговорчески подмигнул и улыбнулся. Да, это был их день.

— Успех антимагловских мер был бы отнюдь не таким сокрушительным и мощным, если бы не эти замечательные люди, — гремел голос Адриана. — Блексмиф, Эмерлин!

К подиуму протиснулась невысокая девушка с тёмно-золотистыми волосами. Она взошла по ступеням и остановилась по правую руку от Нотта.

— Шорш, Фалька!

Хрупкая, костистая, выглядевшая почти подростком брюнетка с короткой стрижкой взошла на сцену с другой стороны и встала чуть ближе к зрителям, смущённо улыбаясь.

— Соммерс, Бенедикт!

Хорошо знакомая Снейпу нескладная фигура Соммерса мелькнула в толпе и почти сразу же оказалась рядом с Ноттом.

— И, наконец... вы ведь знаете, что последними называют самых ценных членов команды? — Нотт усмехнулся, и зал приветственно взревел. — Так вот. Гений монтажа, человек с прекрасной памятью, тонкий психолог и искусный оператор — Снейп, Северус!

Снейп уже в начале речи Адриана знал, что назовут его, а потому в тот момент, когда прокричали его фамилию, стоял рядом со сценой. Одним прыжком он оказался там, под светом софитов, лицом к волнующемуся морю людей, хлопавших и скандировавших их имена. Чаще всего «Адриан» и «Если» (так назывался их проект: две гигантские буквы — IF* — словно зачарованные деревья окружали сцену с обеих сторон), но многие кричали и «Северус».

Это было пьянящее, ни с чем не сравнимое чувство — стоять перед людьми, скандирующими твоё имя. Снейп поклонился залу, улыбаясь почти так же широко, как Нотт. Где-то на самом краю сознания мелькнула непослушная мысль: «Жаль, что Лили этого не видит». Мелькнула и пропала: Северус теперь лучше, чем кто-либо другой понимал: Лили вряд ли станет членом организации, да и вообще — чем меньше она будет о ней знать, тем лучше. Нет, Лили не простит им ни слова «грязнокровка», то и дело слетающего с языков, ни подозрительности к маглорождённым. «У Малфоя жена тоже не в организации, даром что Блэк», — подумал Снейп и снова раскланялся с залом.

Следующим пунктом в программе вечера значился фильм, их фильм, тот самый, что убедил всех — от простых волшебников до членов Совета — не давать разрешения на связи с маглами...

...— Кино? — Снейп удивлённо приподнял брови. — Серьёзно? Синематограф?

— А что в этом удивительного? — вопросом на вопрос ответил Адриан. — Волшебники обычно снимают только художественные ленты, но кто мешает нам сделать документальную? Репортаж. Своего рода журналистское расследование.

Идея Нотта была проста и нахальна. Заметив, что магловские телекомпании любят мучить своих граждан нелепыми вопросами: «В чём смысл жизни?», «Что такое человек?», «Как бы вы поступили, оказавшись на необитаемом острове?», Адриан предложил замаскироваться под магловских телевизионщиков. Вопрос на повестке был всего один, но зато какой! Составлявший самую суть позиции Лорда по отношению к маглам и Статуту: «Что бы вы сделали, если бы узнали, что волшебники и ведьмы действительно существуют?»...

...Дырявый Котёл погрузился во мрак, и на экране за сценой замелькали сцены из фильма. Северус знал их уже наизусть — и неудивительно: магическое кино записывают на устройства, сходные с думосбросами, а монтируют — люди, владеющие легиллименцией. Чем выше уровень, тем качественней монтаж...

...— Монтаж — великое искусство, которое мы, маги, к сожалению, недооцениваем, — распространялся Нотт, меряя шагами кабинет. Перед ним стоял думосброс, а рядом сидел Снейп, которого Адриан твёрдо решил обучить всем премудростям «преобразования фактов в истории». — Создание новых воспоминаний требует колоссальных познаний в магии, к тому же довольно тёмной. Но просто поменяв порядок картинок, чуть-чуть подрезав, опустив кое-что или добавив фрагмент из другого воспоминания, можно получить воспоминание или фильм, которые смотрятся совсем по-другому! Уже шестой уровень даёт довольно приличную кинокартинку, но мы постараемся сгладить углы легиллименцией более высокого уровня.

Нотт восхищался монтажом, Северус отдавал должное Нотту, а потому никто в их группе особенно не удивился, когда финальный монтаж доверили именно Снейпу.

Отнесясь к этому вначале просто как к одному из тестов, которым Нотт так любил подвергать своих людей, Снейп неожиданно сам для себя втянулся...

...— Прежде всего, я расценивал бы магов как группу влияния, соединённую крепкими внутренними связями, — распинался на экране худощавый, но солидный профессор социологии.

Встречу с ним организовала Фалька: ей, похожей на студентку-первокурсницу, как никому другому удалось втереться в доверие к университетскому профессору и убедить его дать интервью своим «хорошим друзьям». Ни капли убеждения, никакого Конфудуса — ведь Совет, да и любой более-менее сведущий в социальной политике волшебник имел право проверить «исходники» — полные воспоминания без подрезки.

Соммерс был, помнится, в шоке от таких ограничений, но Адриан, как обычно, этим пренебрёг: только раздражённо бросил, что магловские репортёры-де как-то работают без магии, значит, и они смогут.

— ...Если магов мало, резонно было бы предположить, что их общество имеет клановую структуру. Влияние семьи велико и при желании семья может действовать, как единый организм. Если вы спросите меня... — социолог протёр очки и снова водрузил их на самый кончик носа. Как он видел через них, было непонятно. Скорее всего, просто смотрел поверх стёкол. — Так вот, если вы спросите меня, я бы сказал, что это очень опасно для экономической и политической безопасности. Меньшинство при наличии рычагов влияния, денег и определённой власти может полностью захватить инициативу в принятии решений на самом высоком уровне! Если бы волшебники существовали, я полагаю, что наше правительство подчинялось бы их рекомендациям. И не только наше — правительства Франции, Испании, Германии, США, всех крупных стран с высокой долей городского населения.

— Почему вы подчёркиваете, что важен процент городского населения? — раздался на заднем плане голос Фальки.

— О, это просто! — улыбнулся социолог. — Малая социальная группа неизбежно будет привязана к городской среде: там ресурсы, там коммуникации. Не думаю, что среди волшебников могли бы быть земледельцы и скотоводы, — он счастливо расхохотался, как будто только что сказал или услышал хорошую шутку. — Ресурсы удобнее получать от людей, оставляя себе технически более «сложную», но практически — более независимую работу. Ремесло, искусство, архитектуру...

...Северус сравнивал реакцию Пожирателей с реакцией простых волшебников, для которых «Если» крутили в кинотеатрах. Сторонники Лорда, конечно же, были сдержаннее. Социолога они воспринимали с любопытством, но не более того. Жители магического Лондона слушали его с детским ощущением присутствия при фокусе, мол, как он может всё это знать, если ни разу нас не видел?

Снейп поудобнее устроился в кресле, предвкушая всё, что будет дальше....

...— Людей надо сначала заинтересовать чем-то особенным. Потом запугать им же. Затем показать, что та позиция, которая их напугала, распространена в обществе, а потом... — Нотт остановился и посмотрел на Северуса, — а что, собственно, потом, а Северус?

— Потом у них надо выбить почву из-под ног, — мрачно процитировал своего патрона Снейп.

Ещё никогда он так глубоко не вникал в сущность понятия «идеология». Для него существовала правда, ложь, неустановленные факты (со своей любовью к логике Снейп их презирал) и доказанные факты. Открытие, что на мнение большинства людей влияют вовсе не аргументы, а слухи, недоговорки и сомнительные технологии не то чтобы удивило — Снейп и так не считал львиную долю людей особенно умными, — но оставило после себя горчащий осадок.

— И как? — Адриан остановился напротив Северуса, привычно барабаня пальцами по древку палочки и вперив в пространство немигающий взгляд. У Нотта были странные глаза: чересчур светлые, почти водянистые и серо-голубые до прозрачности. Когда он чем-то увлекался, эти глаза принимали какое-то неуловимое выражение, одновременно бешеное и холодное. — Как мы выбьем почву у них из-под ног? Что-нибудь жестокое? Тот священник, который орал «смерть дьявольским отродьям» на третьей записи от 18-го числа, а?

Снейп замолчал, опуская взгляд. Нет, не то. Просто жестокость ничего не добавит к предыдущей ступени. Он задумался. Надо что-то другое: по-настоящему шокирующее своей... неуместностью. Глупая шутка.

— Нет, — резко помотал головой Северус. — Не жестокое.

Он пересёк комнату и вытащил из ряда флаконов с воспоминаниями второй с конца. Нотт собирался его уничтожить, как бессмысленный и ненужный отрывок. Адриан следил за действиями Северуса, но своего удивления пока никак не выдавал. Снейп вылил ампулу в думосбор, подсоединённый к проектору. На экране появилась группа веселящихся молодых людей.

— ...Ведьмы? А что ведьмы? Горячие девчонки, — черноволосый магл с нахально блестящими глазами с явным удовольствием позировал на камеру. — Особенно если жарить правильно!

— В каком смысле? — поддел его товарищ, толкая локтем в бок.

— Сначала в одном, а потом в другом!

Вся компания дружно захохотала. На их громком хохоте воспоминание оборвалось. В кабинете наступила тяжёлая тишина.

Адриан подпёр кулаком подбородок и задумался.

— Да... — наконец медленно протянул он. — Да, Северус, задери тебя дракклы, ты прав, как никогда. Мы покажем, над чем они смеются. А уже потом расскажем, чего стоит этот смех...

...Сеанс закончился. Пожиратели, конечно, не рыдали и не бились в истерике. Они просто сидели, молча и неподвижно, словно ещё переваривали содержание фильма. «За это убивать надо», — тихо прошептала невысокая блондиночка за стойкой. Не Пожирательница — просто помощница бармена. Северус еле-еле удержался, чтобы не улыбнуться: Нотт знал своё дело. После шуток шли откровения священников, дремучие бабки, которые долго и со вкусом описывали, что бы они сделали, если бы ведьма или колдун попали в их руки. Но начиналось всё с тонкой грани посередине фильма: с того момента, когда осторожные замечания обывателей вроде «Не знаю, наверное, это было бы забавно», или «Это что, как пришельцы?» — перешли в мрачное глумление. Конечно, для маглов это была лишь сказка, и только для магов — История. В сказках хороший конец — это просто смерть правильного существа: того, чьей смерти жаждет зритель. В большинстве сказок такое существо — ведьма, так чему удивляться? Но только маги знали, что за сказкой стоит реальность.

Адриан, как всегда безупречно чувствовавший настроение зала, вышел на середину сцены, склонив голову. В Дырявом Котле было тихо. Настолько, что даже Сонорус не понадобился:

— Да... — проговорил он хриплым шёпотом. — Этот фильм позволил нам заглянуть в другой мир. Магловский. Такой, какой он есть на самом деле. Мир, который забывает нас ненавидеть только потому, что считает сказкой. Мир, не понимающий, что волшебником стать невозможно — можно лишь родиться. Мир, не желающий с этим смириться и готовый на многое пойти, чтобы нас уничтожить. Но наш фильм не об этом! — повысил голос Нотт, пристально глядя в толпу и словно гипнотизируя её взглядом. А потом снова заговорил тихо: — Он недаром называется «Если». Это то, что неизбежно, если мы забудем, кто мы есть на самом деле, — шёпот и крик, крик и шёпот. Лорд был бы не в восторге, но толпа слушала Нотта завороженно. А он говорил громче с каждым словом, приближая неизбежный финал своей речи: — Но мы. Сделаем всё. Чтобы это не повторилось! Никогда больше!!!

Зал взорвался овациями. Словно слова Адриана высвободили всё напряжение, всю энергию, которая скопилась в них за эти полтора часа. Северус хлопал вместе со всеми, а в ушах стояли слова Нотта, сказанные перед началом мероприятия:

— Если всё пройдёт хорошо, в следующий раз я представлю тебя Лорду.

Всё определённо прошло хорошо.

_______

* if — собственно, и означает «если»

* * *

— Послезавтра я должен буду уехать. Ненадолго, дней на десять, — Снейп наклонил голову, проходя под нависшей над дорожкой занавесью плюща. — Но к рождественским каникулам обязательно вернусь, обещаю.

Хогвартские теплицы были практически единственным местом в школе, не считая Выручай-комнаты, где Северус и Лили ещё виделись, привлечённые теплом (за стёклами падал первый снег, но в Оранжереях всегда было лето) и безлюдьем (в среду уроков Травологии не было).

Лили едва заметно споткнулась и со злости пнула камешек. Тот откатился с тропинки и попал в гигантскую росянку, моментально сомкнувшую вокруг него щупальца. Лили не хотелось упрекать Северуса, ведь он только что приехал, измотанный аппарацией и замёрзший, словно побывал в Дурмстранге или ещё дальше. Но и слушать спокойно, как он, едва приехав, уже планирует сбежать — тоже было выше её сил.

— Что вы там такое делаете, что ты почти не бываешь в Хогвартсе? — Лили снова начала разговор, давно навязший в зубах у обоих. — Расскажи, может, я пойму.

Снейп нахмурился и с преувеличенным вниманием уставился на кору росшей возле тропинки Музыкальной акации. Провёл пальцем по изгибу ветки, заставляя дерево издать мелодичный звон.

— Я же не спрашиваю тебя, что вы делаете на собраниях Ордена, — мягко заметил он. — А ведь я сумел бы сохранить твои тайны куда лучше, чем ты мои.

— Я когда-нибудь выдаю чужие секреты? — Лили сварливо приподняла бровь.

Снейп досадливо вздохнул:

— Ты же знаешь, что я не об этом!

— Да-да, директор Дамблдор знает все наши мысли, — ехидно произнесла, будто процитировала, Лили. — Только я не верю, чтобы он своих людей так проверял. Иначе... иначе зачем ему, например, использовать Веритасерум?

— Чтобы случайно не напороться на окклюмента, — пожал плечами Снейп, присаживаясь на скамью в стороне от дорожки.

Он и не собирался посвящать Лили в подробности деятельности Пожирателей. Но, конечно, если бы не вездесущий Дамблдор, Северус рассказывал бы ей куда больше. Возможно, даже просил совета или утешения. Что-то подсказывало ему, что в организации грядут большие перемены, возможно, даже «чистка рядов». Усилилось влияние Малфоя и его «команды», куда Снейп относил Розье, Лестрейнджей, Забини и ещё кое-кого из молодого поколения. А вот Нотт, несмотря на все успехи последнего времени, выглядел каким-то нервным. Снейпа все знали, как «человека Нотта», так что случись что-нибудь с Адрианом... В такие моменты надо постоянно «держать руку на пульсе», не отлучаясь понапрасну, и, если бы не Лили, Северус и вовсе не появлялся бы в Хогвартсе. Конечно, произойди что-то важное, ему сообщили бы совой, но Снейп всё равно не мог побороть тревоги. Как бы он хотел рассказать всё Лили! Она бы развеяла его страхи и помогла во всём разобраться. А если и нет, то, по крайней мере, у него появился бы человек, с которым Снейп мог бы обсуждать свои планы, не боясь, что его предадут и подставят. Но Лили нельзя было говорить ни слова — с силой легилименции Дамблдора мог поспорить разве что сам Волдеморт. Пусть лучше она ничего не знает. Так будет проще для всех.

— Ты преувеличиваешь, — устало упрекнула Лили, садясь рядом с Северусом и устраиваясь в его объятиях.

И снова разговор уходил не туда. Ей не нужны были тайные планы Пожирателей — она хотела лишь знать, сколько ещё Северус будет отсутствовать. Он возвращался так редко, что даже когда они были вместе, Лили всё равно продолжала скучать по нему — как будто про запас. Имело ли смысл тратить драгоценное время на препирательства и теории заговора?

— Только не говори, что стала поклонницей нашего директора! — Снейп слегка отстранился от неё и внимательно посмотрел Лили в глаза. — Ты же не собираешься вступить в Орден Феникса всерьёз?

Конечно, в Ордене было много милых замечательных ребят, с которыми Лили успела подружиться. Но чтобы продолжать общаться с ними, было достаточно ходить на собрания и праздники. Никакой необходимости становиться полноправным членом Ордена и приносить присягу Дамблдору не было. «К счастью, — подумала Лили. — Будь это так, я вряд ли бы там задержалась. И вообще: я собираюсь выучиться на аврора и заниматься реальными делами, а не играть в народную дружину до седых висков».

— Брось, Дамблдор мне совсем не нравится! — Лили надула губы. — Какой-то он... мутный. И закрытый.

Она пожала плечами и посмотрела куда-то вдаль. Вид у неё при этом стал словно бы слегка обиженный. Она явно недолюбливала директора.

— Он не восхищается тобой, как Слагхорн и Флитвик! — догадался Снейп и расхохотался. — Обаяние маленького рыжего бельчонка бессильно перед противным старикашкой? Хотя согласен, — он поцеловал её запястье, пройдясь языком по голубоватой жилке с тыльной стороны руки, — такое безразличие — признак отвратительного вкуса!

— Тебе бы только паясничать... — проворчала Лили, вытаскивая руку из его цепких объятий.— Просто я считаю, он слишком много говорит. Весь этот пафос... — она забралась к Снейпу на колени и склонила голову ему на плечо, уткнувшись носом в шею, — «дорога светлой магии — это узкий мост, пройти по которому до конца дано немногим», — она так точно скопировала дамблдоровскую интонацию, что Северус не удержался и хмыкнул.

«Узкий мост, надо же».

— Я думал, что Дамблдор любит что-то более, гхм... командообразующее, — усмехнулся Снейп. — Вроде «когда мы едины — мы непобедимы».

— Как будто это противоречит друг другу, — недовольно пожала плечами Лили: ей надоело говорить о Дамблдоре. — Какая разница?

— А такая... — задумчиво пробормотал Северус, проводя кончиками пальцев по её открытой шее, — что когда по мосту шагают в ногу, он обрушивается.

* * *

Лили встала со скамейки и прошлась взад-вперёд, зябко поводя плечами от неясного предчувствия. Заходящее солнце светило ей в затылок, обращая волосы в расплавленную медь и огонь: ярко-рыжий мазок живого пламени посреди зелени Оранжереи. Лёгкий хлопковый платок, которым Лили перед выходом предусмотрительно прикрыла голову, наполовину развязался и сполз с головы на плечи из-за того, что она постоянно его теребила. Что-то тихо хрустнуло, и Лили моментально подняла глаза, выискивая источник шума. Нет, ничего... Просто переспевший орех упал с дерева.

Северус задерживался уже на полчаса. Обычно он всегда был пунктуален, и Лили волновалась, меря дорожку мелкими шагами в тщетных попытках успокоиться. «Может, здесь есть другая Музыкальная акация?»

Лили забежала по тропинке вперёд — до искусственного озерца с кувшинками, потом вернулась до развилки, быстро прочесала вторую тропинку — ничего. Только веселящие лианы и воющие кусты. Похоже, акация и впрямь одна на целую теплицу. Подгоняемая опасениями, что Северус не застанет её на месте и решит, что она ушла, Лили почти пробежала последний отрезок пути и снова замерла под мелодично звенящим в такт лёгкому сквозняку деревом. «Где он? Драккл, что же могло с ним случиться?»

Разумом она понимала, что случиться-то могло всё, что угодно. Например, он снова сцепился с Мародёрами, и теперь либо сидит (у директора), либо лежит (в Больничном крыле), неспособный даже послать ей весточку. Или он мог чуть опоздать и попасться Филчу (полчаса назад до отбоя ещё оставалось время, но сейчас комендантский час уже начался).

— Где же ты, Северус? — пробормотала Лили уже вслух. В Оранжереях было жарко, но её от волнения всё сильнее бил озноб. — Где же ты?

Внезапно между деревьями мелькнула серая тень — сова. Она мягко опустилась рядом с Лили, уронила ей под ноги свиток и была такова. Недолго думая, Лили рывком развернула пергамент. Всего несколько телеграфных, рубленых фраз, наспех выведенных тонким, паучьим почерком:

«Меня срочно вызвали. Пришлось аппарировать в штаб. Прости меня, Лили. Я обязательно всё объясню. Клянусь».

Лили нервно расхохоталась и замерла. На лице застыло совершенно зверское, нетипичное для неё выражение, от которого веяло чем-то похуже Круциатуса. Она свернула пергамент. Снова развернула. Слова остались теми же самыми. Лили разорвала его напополам и скомкала, наслаждаясь противным скрипом сминающихся складок.

— Ненавижу! — она запустила желтоватым комком в гигантскую росянку, с чавканьем сомкнувшую хищные реснички над письмом. — Чёртовы Пожиратели...

«Сколько ещё ты будешь заставлять меня ждать, а, Северус Снейп? Или ты думаешь, что у меня нет других дел, кроме как изображать из себя Пенелопу и ждать, пока ты, наконец, вернёшься?»

* * *

«Что ему стоило просто предупредить меня заранее? Неужели он считает, что я поверю в этот «внезапный вызов»? Не-ет, просто после вчерашнего он не решился сказать, что уезжает сразу. Знал, что я стану его отговаривать... Ну и что? Может, я и поссорилась бы с ним, но, по крайней мере, это было бы честно!»

Лили сидела в гостиной факультета с учебником на коленях и делала вид, что читает. На самом деле, хотя её глаза прилежно бегали по строчкам, смысл написанного упорно ускользал. Сколько бы она ни пыталась отвлечься, мысли постоянно возвращались к Северусу, кружась по заколдованному кругу. Завывающая за окном вьюга как нельзя лучше отражала её состояние: казалось, в душе метёт такая же холодная позёмка, и Лили неосознанно жалась к камину. Злость смешивалась с отчаянием, переплавляясь в почти детскую обиду, от которой на глаза едва не наворачивались слёзы.

«Почему он мне ничего не говорит? Он мне не доверяет? Или за его отлучками скрывается что-то ещё? Что-то такое, что он боится мне рассказать? Тёмная магия? Некромантия? Он всегда говорил, что с этим покончено, но кто знает... Человек ведь никогда не станет учить окклюменцию просто так. Значит, ему есть что скрывать...»

— Что читаешь на этот раз? Трансфигурация или Зельеварение?

Голос, неожиданно ворвавшийся в её мысли, принадлежал, конечно же, Поттеру.

— Чары, — не поднимая головы, ответила Лили, — и тебе бы не помешало, между прочим.

«...Качество выполнения чар непосредственно зависит от эмоционального фона волшебника, его физического и душевного здоровья...»

— Неужели я слышу заботу в вашем голосе? — продолжал он, вставая с кресла в дальней части гостиной и пересаживаясь поближе.

— Отстань, Поттер, — ее губ против воли коснулась тень улыбки, — я занимаюсь.

— Угу, четвертый час, практически не меняя позы. Пару минут передохни, книги не убегут, а позвоночник скажет «спасибо».

«Четыре часа? Неужели уже так поздно?» Она потерла переносицу и проворчала, поднимая на него взгляд:

— Зануда.

— От отличницы слышу, — озорно подмигнул Поттер и взъерошил ей волосы.

— Ты невыносим, — Лили откинулась на спинку дивана, убирая голову из-под его руки, как сварливая кошка. — Который час?

— За полночь, — он потянулся так, что захрустели кости. — Устал сидеть.

— Так не сидел бы.

— И упустил удовольствие застать тебя врасплох? Ни за что! — он смешно сморщился, имитируя то ли удивление, то ли испуг, то ли еще что, известное только ему.

— Мим из тебя неважный, — серьёзно сказала Лили, захлопывая бесполезную книгу и потягиваясь, поддавшись его примеру.

Он лишь развел руками, признавая её правоту. Глаза за стёклами очков блеснули лукавством.

— Щекотки боишься?

— Что? — от неожиданности Лили, всё ещё витавшая мыслями где-то далеко, растерялась и смешно приоткрыла рот. Поттер логичностью никогда не отличался, но чтобы настолько...

— Придётся проверить, — прищурившись, сказал он и накинулся на Лили.

Шустрые пальцы прошлись по ребрам и животу, задержались на пупке.

— Поттер, — в перерывах между смехом и хриплыми вздохами просипела она, — прекрати.

— Убеди меня.

На какие-то доли секунды зелёный взгляд встретился с карим. Неуловимое движение — и в следующий момент они поменялись местами. Лили оседлала Джеймса, прижимая его локтями и коленями к дивану. Он дёрнулся, но не преуспел, а она только усмехнулась, глядя на его удивлённое лицо.

— Тебе со мной так просто не справиться, — выдохнула Лили. — Не люблю, когда ставят условия.

Она уселась покрепче, не давая ему даже двинуться. «Надо придумать какую-то месть. Может, он и сам боится щекотки?» — лениво подумала она, оценивающе разглядывая «поверженного врага». Её взгляд скользнул по его телу (край форменной рубашки выбился, обнажая беззащитную полоску тела), ямке в основании шеи под кадыком (Джеймс дышал неровно и прерывисто). «Не знаешь, что от меня ждать. Это правильно». Она перевела взгляд выше — на трепещущие ресницы, потом на губы... и на секунду замерла. Из глубины души поднялось что-то тёмное и отчаянное, о чём потом жалеют, но всегда находят оправдания. «Я тоже имею право на двойную жизнь, дракклов конспиратор!»

Лили наклонилась вперед, резко впиваясь в губы Джеймса властным поцелуем. Запустила руку в густые черные волосы, оттягивая его голову назад и одновременно прижимаясь плотнее. Вторая рука уже скользнула под рубашку, изучая его тело, сравнивая, не давая вырваться из цепких объятий. На несколько секунд Джеймс замер от удивления и неожиданности, но возбуждение быстро взяло верх. Он рвано выдохнул, широким движением огладил спину и с силой сжал её бёдра.

— Не здесь! — тихо прошипела Лили, по-прежнему вцепившись в ворот его рубашки. — Свидетели нам ни к чему.

— А ты конкретная девушка. Не оставляешь выбора, — пробормотал Поттер и потянулся к её груди, но Лили хлопнула его по руке, увлекая прочь из гостиной.

— Преимущество старост — отдельная спальня.

— И ванная, — добавил Поттер, ухмыляясь.

— Смелеешь на глазах, — её зубы влажно блеснули, отражая пламя камина.

— Во что же ты играешь, Эванс?

Чем ближе к спальне, тем более хрипло и неразборчиво звучал его голос.

— Не уверена, что тебе понравится ответ, — она извернулась в его руках так, что он не видел её лица.

«Ты здесь только потому, что я стараюсь об этом не думать». Вообще ни о чём не думать. И здесь руки Поттера на её талии пришлись как нельзя кстати.

Дверь за их спинами захлопнулась с резким щелчком, запираясь на замок.

— Если я скажу «раздевайся», это будет слишком пошло?

— Как же ты много разговариваешь, — Лили толкнула его на кровать и уселась сверху. — Надеюсь, в постели ты способен не только на это.

Она сняла его очки и бросила на тумбочку. Поттер подался ближе. Его руки потянулись к пуговицам блузки. Мантии уже валялись бесформенным комком у кровати, а Лили и не заметила, когда Поттер успел их снять.

Первое касание шершавых пальцев заставило выдохнуть сквозь зубы. Он провел рукой от шеи по ложбинке к животу, обещая и дразня. Остановился у кромки юбки и улыбнулся. Большим пальцем погладил кожу чуть пониже пупка. Лили чуть подалась навстречу и тут же оказалась прижатой к кровати.

— Эй!

— Ты сама призывала к действиям, а не разговорам.

Поттер сжал сосок зубами, тут же облизывая его, чем вырвал первый стон Лили. Сжал вторую грудь, потерся напряженным пахом о внутреннюю сторону бедра и получил второй. С силой сжал её ягодицы, играя языком с сосками, и она впервые выгнулась под ним.

— Давай! — хрипло на выдохе прошептала Лили, почувствовав горячий член у бедра. Застонала и подалась навстречу. — Значение прелюдии слишком переоценено.

Никакого промедления, никаких телячьих нежностей. Ей нужна быстрая и яркая разрядка, чтобы не думать ни о чём. Измотать себя, освободить и успокоиться. Хотя бы на время.

Джеймс просунул руку под её трусики, собираясь их снять. Лили мотнула головой:

— Рви!

Треск белья, и Лили задохнулась от ощущения твердого, пульсирующего внутри нее члена. Подавилась воздухом, когда Поттер сделал первый толчок. Подалась навстречу после второго. Растворилась в эмоциях после третьего.

Мир сузился и потерял чёткость очертаний.

До упора. До конца. До дрожи, молнией прошивающей позвоночник.

Разбился на мириады осколков — и схлынул, просочившись сквозь сведённые пальцы.

* * *

Лили очнулась первой. Она провела пальцами по голой спине Поттера, лежавшего рядом, уткнувшись лицом в мешанину из простыни и сбившегося одеяла.

— Поттер...

— Теперь можно просто Джеймс, — пробормотал он, отрывая голову от подушки и щурясь.

— Тебе пора, Джеймс.

Это случилось перед самым Рождеством.

Часть учеников уже разъехалась на каникулы, и за столами было полупусто и тихо. Многие совы пролетали совсем низко, сгибаясь под тяжестью свёртков в праздничной упаковке. Минерва МакГонагалл пила горячий кофе и украдкой грела пальцы о чашку — конец декабря выдался особенно морозным, и в Большом зале гуляли сквозняки.

— О, сейчас узнаем результаты скачек, — усмехнулся в усы Слагхорн, отвязывая от лапы совы «Ежедневный Пророк». — Филиус, вы готовы к любому исходу?

— К любому, если он победный, — хитро пожал плечами Флитвик, разворачивая газету синхронно с коллегой.

Минерва ждала, что они вот-вот начнут спорить и вполголоса переругиваться, но ничего не происходило. Над преподавательским столом повисла тяжёлая, гнетущая тишина. Занервничав, МакГонагалл потянула на себя газету и застыла.

То же самое, хотя и в гораздо большем масштабе, происходило внизу, за столами учеников. Это было похоже на морской прибой, накатывающий на берег. Пена совиных крыльев, брызги свитков с газетами, тихое шуршание разворачиваемой бумаги. Тишина.

А потом шум.

Нарастающий, недоверчивый, возмущённый, испуганный. Вибрирующий растерянностью, словно дрожащий от страха голос. Набирающий неумолимую силу, от которой дрожат камни.

— Драккл, — пробормотала Роланда Хуч, сворачивая газету. — Что будем делать, директор?

Её голос сорвался на высокую, растеряно-жалостливую ноту.

— Сохранять спокойствие... и отменять праздничный фейерверк, — тихо ответил Дамблдор, прежде чем усилить голос Сонорусом.

* * *

Поперёк первой страницы «Пророка» шёл аршинный заголовок: «Ночь Чёрной Смерти: Пожиратели захватывают власть». С колдографии скалилась сотканная из чёрного дыма и тумана «Метка»: знак Пожирателей — череп, обвитый змеёй. Метка парила в воздухе, а под ней на земле ярилось зарево пожара. От горящего коттеджа вверх валил дым — казалось, он подпитывает висящий в воздухе символ новой энергией.

Для Лили время замерло и рассыпалось на кусочки. Будто сияющий шар холодного пламени ударил в грудь и брызнул во все стороны, заливая тело прохладной неподатливой тяжестью, сырым бетоном беспомощного оцепенения. Буквы расплывались перед глазами, заставляя перечитывать каждое предложение дважды.

«По меньшей мере сто Меток выпущено в небо над Британией».

«Жертвой внезапного и жестокого нападения стали семьи маглорождённых и некоторых полукровок».

«Организация «Пожирателей Смерти» признана экстремистской».

«Министр дал приказ о временном задержании и аресте всех, кто когда-либо был связан с ПС».

«...если у вас есть информация...»

«...укрывательство Пожирателей будет расценено, как сообщничество...»

«...Азкабан...»

Но одна строчка, набранная жирным шрифтом, пульсировала в её сознании, наливаясь чернотой:

«...смерть более четырёхсот человек...»

Лили вцепилась в край стола мёртвой хваткой. Мир вращался перед глазами, размываясь в липкий холодный туман. Лили казалось, что её вот-вот стошнит.

Более четырёхсот человек.

Она пробежала взглядом статью, пытаясь зацепиться хоть за что-то, узнать подробности. Но выпуск был срочным, больше похожим на телеграмму. Чудовищную, противоестественную телеграмму. «Похоронку».

Четырёхсот.

Смерть.

Смерть.

Смерть.

Лили сидела, оглушённая и безразличная ко всему. А вокруг поднимался шторм.

За неделю до «Чёрной Ночи»

— В доме живёт семья маглов... Не буйная, не пьющая, вполне благополучная, — заключил Северус, сканируя палочкой содержимое мусорного бака. — Кроме младшей девочки, носителей магии и сквибов нет.

Снейп в этот момент почему-то с предельной ясностью представил, что, не будь они с Ноттом магами, Адриан ради добычи информации не погнушался бы предложить перерыть ящик вручную. Заставил бы Северуса, да и сам наверняка поучаствовал. Ну, разве что строго-настрого запретил бы лезть туда без перчаток.

— И как ты это определяешь? — продолжал экзаменовать его Нотт.

— Много картонной упаковки и пластика, у них семья из четырёх человек, сейчас понедельник, а бак заполнен почти на треть. Значит, все продукты и бытовые средства — обычные, доставляются и утилизируются без помощи магии. Бутылок из-под алкоголя нет.

— Чудненько.Что ещё?

— Собак и кошек нет. Чтобы проверить жильцов на специфические аллергии и наркозависимость, к дому следует применить сканирующие колдомедицинские чары.

Снейп отрапортовал без запинки, но продолжать не спешил: колдомедицину он только начал изучать и не рисковал делать заключения. Нотт и не настаивал, взявшись за палочку самостоятельно:

— Ага, наркотики тоже не употребляют. Никакого отклонения от нормы, если не считать болезненного пристрастия к садоводству. Впрочем, для английских маглов это типично, — сказал он, еле заметно скривившись.

— Неужели? — встрепенулся Снейп: он сразу вспомнил Петунью. Нотту в который раз удалось удивить его и застать врасплох. — А почему?

— Ну, ручная, одомашненная природа в надёжных кандалах — это так по-английски, — усмехнулся Нотт, продолжая делать пассы. Но объяснять ничего не стал. — Кстати о природе. Дом с разработки снимаем: у них реакция на златоглазку, папоротник и аконит.

Северус вздохнул и, вытащив из-за пазухи свиток, вычеркнул очередную фамилию. До заката им с Ноттом предстояло ещё обойти десятки домов. Хорошо хоть они оба имели право аппарировать, иначе Нотт уже давно бы выдохся, «таская» своей магией Северуса.

* * *

Их очередным пунктом назначения был небольшой кирпичный дом в сельской местности. Аппарировав на задворки какой-то церквушки, они быстрым шагом пересекли двор и вышли на площадь, готовые углубиться в узкие деревенские улочки. По бокам тянулись высокие глухие заборы: видимо, летом они скрывали от посторонних взглядов «ручную одомашненную природу в кандалах». Сейчас же сады, заметённые глубоким снегом, наводили скорее на мысли о полях и лесах, но никак не о близости человеческого жилья. Посреди церковной площади стоял памятник в виде большой бронзовой книги. На первой странице витиеватым почерком было выгравировано неизбежное: «Вначале было слово...» И это напомнило Северусу кое о чём:

— Адриан, ты обещал рассказать. Как только мы будем далеко от чужих ушей...

...— Ожидается крупная операция, — сообщил Адриан. И словно бы лениво добавил: — Ты тоже будешь на совете. В группе экспертов по зельям и комбинированным чарам. Постарайся не разочаровать Лорда.

Это было неожиданно. И слишком внезапно. Как Северус ни стремился наконец-то предстать перед Волдемортом лично, как ни готовился к этому, но реплика Нотта застало его врасплох. Даже без напоминания Снейп прекрасно осознавал, какой ответственный это момент. «Крупная операция», «сложная задача» — и эксперты по комбинированным чарам. Среди Пожирателей было даже несколько сотрудников Отдела Тайн, так что Северус, если быть совсем честным, абсолютно не представлял, как он может пригодиться.

— Чего именно он хочет? — Северус нахмурился и принялся крутить пуговицу сюртука.

Адриана этот простой вопрос, казалось, отчасти позабавил. И разозлил:

— Чего хочет? Как обычно, «больше-действия-меньше-слов», — он резко пожал плечами. — Ты, может быть, не знаешь, но последние полгода это его основная мысль. Значит, — усмехнулся Нотт, — мы должны это учесть. И принять к сведенью, во славу общего блага магического мира.

Он паясничал и издевался, и это сильнее, чем что-либо другое заставило Северуса насторожиться. Что-то было не так. Неужели позиция Нотта всё же пошатнулась, и Лорд им недоволен? Или — что ещё хуже — неужели Нотт недоволен Лордом?

— Ты этого не одобряешь? — как можно более непринуждённо спросил Снейп. Но всё-таки, видимо, не сумел до конца совладать со своим лицом: Адриан, глядя на него, расхохотался. И взял себя в руки — от вспышки гнева не осталось и следа:

— О, я целиком и полностью одобряю позицию Лорда, как же иначе?

Снова всё тот же меланхоличный и собранный Нотт, который и завидев дракона не стал бы паниковать, а поджарил на его пламени тосты. Причём так, чтобы ни один не подгорел.

— И всё же? — прищурился Снейп.

— Никаких «всё же», — решительно помотал головой Адриан.

— Но у тебя есть своё видение? — не отставал Северус, твёрдо решив понять, что происходит.

Адриан помолчал и пристально взглянул на Снейпа, словно прикидывая, можно ли тому доверять. Наконец, он еле заметно кивнул, словно не отвечал на вопрос, а соглашался с какими-то своими мыслями:

— Есть. Но изволь, сейчас я ничего говорить не буду. Если — если! — мы сегодня утвердим программу действий, то у нас будет масса времени, чтобы побеседовать. Где-нибудь на выезде. Хорошо?..

...— Ладно, — Нотт прищурился и досадливо вздохнул. — Ты ведь не отстанешь, правда? Ищейка рейвенкловская... Хотя говорить, в общем-то, не о чем.

Северус недоверчиво хмыкнул и усмехнулся. Адриан покосился на него с осуждением, но Снейп проигнорировал этот взгляд, уставившись на Нотта в ответ. Это был первый раз, когда Северусу удалось поймать Адриана на эмоциональной реакции, тем более такой яркой и злобной. То, что способно вывести из себя даже Нотта, безусловно, стоило внимания.

Адриан одним прыжком взобрался на невысокий пьедестал памятника и постучал по странице ногтем. В холодном воздухе глухой звон потревоженной меди прозвучал громко и резко.

— Слово, Северус. Слово и дело, — сказал Адриан. — Волдеморт презирает слова и требует действий.

Он смёл рукой пушистый снег, лежавший на верхушке памятника, избегая смотреть Снейпу в глаза. Тот подождал, но Нотт, словно посчитав, что и так сказал достаточно, продолжал молчать, пиная носками ботинок сугробы. Северус ощутил себя разочарованным. Слова? И всё? Возможно, Волдеморт просто устал от пустой болтовни, вот и всё. Это казалось вполне естественным.

— Но почему тебя это так злит? — недоумённо пожал плечами Снейп. — Разве не для этого мы работаем? Не для действий? Если бы слова было достаточно...

— Так говорят маглы, — неожиданно прервал Нотт, крылья его носа резко раздулись, ноздри резко втянули морозный воздух. — Делать может и обезьяна. А человек — это дар слова.

— Но...

— Никаких «но»! — бешеный взгляд прозрачных глаз и мгновенный оскал. — Слово маглов — пустышка, сотрясание воздуха. Но мы умеем заставить его звучать по-настоящему. Маги и есть люди Слова. Волшебник порождает, изменяет, творит и преобразует словом. И убивает он тоже словом. Вещи, люди, чувства — это не то, чему «дали имена», — Нотт согнул пальцы в знак кавычек. — Они и есть имена. Мы можем вызвать дождь, а нам предлагают поливать землю из лейки! Ни один настоящий маг не скажет такого. Ни один... — хрипло повторил он, словно обращаясь к себе, и снова пнул сугроб, да так, что снег полетел во все стороны.

Северусу стало страшно. Нет, это был не робкий и липкий страх, который поселяется в сердце от неопределённости и трусости. Это был холодный расчётливый ужас человека, который точно знает, что будет дальше, но это знание ему не нравится. «Самые здравомыслящие сходят с ума мгновенно, — не самый оптимистичный афоризм, но это было единственное, что крутилось в голове Снейпа в тот момент. И ещё одно: — Он погубит себя и всю нашу команду».

— Ты говоришь, как фанатик... — Снейп засунул руки глубоко в карманы и поёжился. — Который разочаровался в своём кумире и возомнил себя главным экспертом по его идеям.

— Фанатик? — Адриан расхохотался. — Фанатик! Фанатики — те, кто верит безоговорочно. Такие как Бэлла, как Эван, как этот молодой, вечно забываю, как его... Барти! А я... — он устало повёл рукой, словно приступ гнева истощил его силы, и добавил уже тише, совсем тихо: — я наёмник. Тот, кто ищет в чужой войне свой интерес. Я наёмник на службе у Волдеморта, но я не фанатик Волдеморта. И именно поэтому я лучше вижу, куда мы идём. Да, я вижу это.

— И куда же мы идём?! — заорал в ответ Северус. Не чтобы получить ответ, просто чтобы прервать поток слов.

Нотта трясло — то ли от холода, то ли от какого-то сдерживаемого возбуждения. Это выглядело жутко, но завораживающе. Его настроению сложно было не поддаться, и Снейп держался из последних сил. Острая тревога, почти ужас и странная эйфория сливались в ощущение предчувствия, причастности — так шторм треплет волосы и несёт с берега солёный отчаянный ветер: «Что-то вот-вот произойдёт. Наступает время перемен. Скоро всё изменится. Скоро». Снейпу хотелось встряхнуть Нотта, или врезать ему как следует — не заклятием даже, а просто банальным хуком справа. Привести в чувство. Что угодно, чтобы не дать этому человеку разрушить всё.

Северус словно стоял на вершине камнепада — сначала из-под ног вырывались маленькие камушки, потом всё больше, и вот уже вокруг грохотали булыжники. А Нотт, услышав его вопрос, усмехнулся и совершенно спокойным, мнимо нормальным голосом, от которого Снейпа вновь пробил озноб, проинформировал:

— К закату, — Адриан точно огромный чёрный гриф уселся на памятник сверху, легкомысленно болтая ногами и рассеянно склонив голову набок. — Мы победим, но проиграем. Отмежуемся от грязнокровок, чтобы самим стать грязнокровками. Мы забудем, кто мы есть, и станем такими же, как они, только более невежественными и жестокими, если такое вообще возможно, — он медленно и кровожадно улыбнулся, будто эта мысль доставляла ему какое-то извращённое удовольствие, и неопределённо взмахнул рукой. — Мы будем отделять себя Статутом, но наши дети с вожделением будут смотреть по ту сторону стены и сбегать, чтобы попытаться смешаться с маглами. Что их удержит здесь? Что? Страх? Запугивание? Дра-а-акл, — протянул Адриан, проводя рукой по лицу. — Волшебников не так-то просто запугать. Их можно только убедить, а для этого необходимы слова, а не Империус с Круциатусом. Чтобы наши потомки не породнились с маглами, магия должна вызывать у них уважение. Магия и дар Слова. А как они будут уважать то, что презирает их вождь?!

Вопрос повис в воздухе. Он словно продолжал звучать в наступившей тишине. Снейпу нечего было ответить. Ему не было дела до слов и, если совсем уж честно, он всегда предпочитал работу с вещами: когда реставрировал книги, когда варил зелья, когда дрался. Ножка стула казалась Северусу куда более надёжной, чем волшебная палочка, да и била порой гораздо быстрее. Но Адриану он, разумеется, не мог этого сказать. Это было то полукровное, магловское, постыдное, забившееся в дальний уголок сознания, что Снейп нёс в себе и с успехом использовал, но в чём никогда не признался бы. Ни за что.

Нотт, возможно, и был фанатиком, но он был пугающе честен. Из всех, кого знал по организации Северус, он один служил не привилегиям, не богатству или связям, даже не Волдеморту, а магии. Рядом с этим упрямым желанием идти до конца любые призывы «одуматься» или «посмотреть на ситуацию с другой стороны» показались бы мелочными. И стали бы проявлением элементарного неуважения. Поэтому Снейп даже не попытался его переубедить. Вместо этого он уставился себе под ноги и тихо спросил:

— Так что же мы будем делать?

Он взял на себя больше, чем хотел этим «мы», потому что не знал, насколько далеко был готов зайти. Но произнёс вполне осознанно. Это было своего рода долгом — пусть глупым и почти гриффиндорским. Ведь Северус тоже пришёл в организацию из-за магии и жажды знаний, из-за желания найти свои корни. Всё остальное приложилось уже позже — от зависти, бессилия и мучительного желания быть принятым чистокровками. Но вначале была магия. Он должен был поддержать Нотта — не сделать этого означало расписаться, что он, Снейп, ничуть не лучше того же Малфоя.

Адриан усмехнулся и с деланным безразличием пожал плечами, но от Снейпа не ускользнул довольный блеск его глаз: как бы Нотт ни скрывал, но лояльность ему льстила.

Он выдержал паузу, снова улыбнулся и рывком спрыгнул с памятника:

— Закончим проверку списка. Проведём операцию. Победим врагов. Всё как раньше.

Северус встрепенулся и поднял на него непонимающий взгляд.

— Вопрос лишь в том, что мы сделаем после этого, — как ни в чём не бывало продолжил Нотт и вновь задержал паузу, чтобы смысл его слов в полной мере дошёл до Северуса.

Забрезжившее было облегчение сменилось новым приступом паники. Всё оказалось ещё хуже, чем можно было предположить: Нотт фактически расписывался в том, что как только борьба за власть закончится, для него начнётся новая — уже с самим Волдемортом. И он говорил об этом. Здесь и сейчас. Признавался посреди магловского городка. Ему, Северусу Снейпу.

Какое-то время он держался. Как будто часть его сознания ещё надеялась, что это глупая шутка или провокация. Северус неопределённо хмыкнул и недоверчиво осклабился:

— Ты... — он развёл руками, словно не в силах охватить всей свалившейся на него информации. — Зачем ты мне этого говоришь? Видишь во мне союзника? Или проверяешь, не побегу ли я к Лорду?! Что...

Он не договорил, просто передёрнул плечами. Снейп хотел отвернуться, но вместо этого снова поднял взгляд на Нотта. Как ему ни хотелось доказать себе, что всё в порядке и он продолжает контролировать ситуацию, это было не так. Он буквально впился взглядом в лицо Адриана, пытаясь разглядеть в нём хоть какую-то подсказку. У него заболели от напряжения глаза, но он так ничего и не увидел: Нотт прекрасно умел скрывать свои чувства — когда хотел, разумеется. Снейп понимал, что был похож в этот момент на побитую собаку, но всё, на что его хватило, — закусить нижнюю губу, чтобы не дрожала. Странным образом, он ощущал себя преданным. Его терзало отчаяние, быстро переросшее в злость, и яростное желание узнать правду.

«Легилименс!»

Он послал мысленный приказ сразу на шестом уровне. Адриан вздрогнул от неожиданности и отступил на шаг. Напор Северуса ударился о глухую стену, холодную и вибрирующую, как сталь.

«Легилименс!»

Седьмой. Снейп знал, что для верности надо было сразу переходить к восьмому, но медлил. Он и хотел, и не хотел знать, что творится в голове Нотта. Ему мешала то ли совесть, то признательность и уважение, которые он продолжал к нему испытывать. Снейп почти почувствовал верхний край стены, когда Адриан ответил ему невербальным щитом.

Северус упал на спину и зарылся глубоко в сугроб. Едва успевшее мелькнуть перед глазами воспоминание — почему-то это был тот июньский вечер, когда его принимали в Пожиратели — Снейп удержал мгновенным усилием воли. От напряжения у него на секунду потемнело в глазах. У Нотта, судя по всему, тоже: Адриан сделал неловкий шаг вперёд и опёрся рукой о памятник, тяжело дыша.

Снейп вскочил на ноги и снова замахнулся палочкой. Нотт блокировал заклятие почти лениво. И снова. Снова. Снова.

— Хорош! — Адриан вытянул левую руку вперёд, призывая Северуса успокоиться. И прибавил хриплым голосом, словно ещё не восстановил дыхание: — Не думал, что тебя это так заденет.

— А как же все мы?! — заорал Северус первое, что пришло ему в голову.

Это был детский, отчаянный, смешной упрёк. В любое другое время он никогда не сказал бы Нотту ничего столь глупого, опасаясь его насмешек и «дружеского» подшучивания. Даже сейчас какая-то часть Снейпа буквально сжалась, ожидая услышать смех. Но Нотт не смеялся. Его глаза были серьёзны и мрачны, а губы поджаты едва ли не в точку. Нет, сегодня он позволял себе роскошь воспринимать Северуса на равных.

— Однако, — Нотт приподнял одну бровь. — Я что, когда-нибудь подводил моих людей?

Брезгливый холодный тон. Он вновь говорил спокойно, словно вспышки гнева лишь привиделись. Словно Нотт и не умел повышать голос. Он был холодно, расчётливо зол. И он ждал ответа. «Именно в таких ситуациях вызывают на дуэль», — почему-то промелькнуло в сознании Снейпа. Тишина, наполненная тяжёлым ощущением ожидания, звенела и давила. Снейп пожал плечами. Ему оставалось лишь признать правду:

— Нет. Никогда.

Адриан кивнул и еле заметно расслабился.

— Верно. Так будет и впредь, — он помолчал, давая Снейпу прочувствовать серьёзность момента, а потом вновь вернулся к своей обычной манере: — Если хочешь, могу дать тебе Обет, а, Северус?

Снейп не отвечал. Будь он чуть моложе и глупее, то пробубнил бы «не надо мне никакого Обета», будь он старше и ещё глупее — потребовал бы принести клятву всерьёз. Но Северус понимал, что шутки кончились. Адриан открыл ему некую тайну, снисходительно снёс подростковую истерику и даже благодушно позволил запустить в себя парочкой заклинаний. Но теперь они должны были возвратиться во взрослый мир, где Нотт по-прежнему был его куратором и начальником. И как начальник не потерпел бы ни сомнений, ни попыток усомниться в его авторитете, ни уж тем более неподчинения.

Снейп поднял руки над головой, словно показывая, что сдаётся. Он и правда сдавался — в конце концов, Нотт мог ещё и передумать. Или... бороться с Волдемортом словом, раз уж ему так не нравились действия. Глупо ссориться заранее, когда власть в магической Британии ещё даже не завоёвана. В конце концов, политическая борьба — это не война, и Северус, если захочет, сможет вообще не принимать чью-то сторону... Но кое о чём он всё-таки должен был спросить:

— Только один вопрос! — Северус усмехнулся как можно нахальнее, намеренно игнорируя, что Адриан опять нахмурился и начал теребить в кармане рукоятку волшебной палочки. — Всего один!

— Валяй, — наконец, процедил Нотт.

— Почему ты сказал это именно мне? У тебя... — Снейп недоумённо пожал плечами, — были какие-то особые основания?

— Потому что ты тоже не фанатик Волдеморта. Не знаю, в чём твой «пунктик», ради чего ты готов не только убить, но и умереть, однако это не Волдеморт. Мне это кажется достаточным основанием.

— Ты хотел мне что-то сказать, — Сириус ткнул Джеймса в бок, и тот едва не подавился тыквенным соком.

— Не сейчас, — откашлявшись, прошипел Джеймс. — Потом поговорим.

Сказав это, он бросил опасливый взгляд на Лили, перешёптывавшуюся о чём-то с Марлин на другом конце стола. Лили, казалось, не замечала их с Блэком, но Джеймс решил не рисковать. Сириус настаивать не стал, моментально переключившись на влетавших в Большой зал сов:

— О, почта прилетела. Интересно, моя достославная матушка расщедрится на подарок к Рождеству, или ограничится вопиллером?

Филин Блэков пролетел под самым потолком и завис над столами, как вертолёт.

— Мне кажется, кроме «Ежедневного пророка» тебе сегодня ждать нечего, — прокомментировал Джеймс его полёт: действительно, не похоже было, что птица держала в когтях что-то тяжёлое.

— Тоже неплохо, — пожал плечами Сириус, отвязывая газету и кидая филину кусок бекона: совы Блэков сухим кормом брезговали, а за попытку покормить их печеньем и вовсе могли больно ущипнуть клювом. — Ну-ка, что... Что за драккл?!

Он распластал газету на столе, словно военную карту, и прижал края ладонями. Джеймс заглянул ему под руку и погрузился в чтение.

На какое-то время за столом воцарилось молчание.

— «Министр дал приказ о временном задержании и аресте всех, кто когда-либо был связан с ПС», — прочитал Блэк, тяжело опираясь о стол. — Ну что ж, от души желаю им никогда оттуда не выйти.

Джеймс был мысленно с ним согласен.

«Министерство не простит слизеринцам такого. Никогда не простит», — думал он, глядя на колдографию с пылающим домом и Меткой. Как ни странно, к его гневу примешивалось что-то вроде удовлетворения, словно от сбывшегося пророчества. Это висело в воздухе и должно было произойти. Рано или поздно.

За восемь дней до «Чёрной ночи».

— Северус, я думаю, будет справедливо, если вы доложите о плане операции лично, — голос Волдеморта был спокойным и, пожалуй, даже вкрадчивым.

Предлагать новичку выступить во Внутреннем Круге, к которому тот даже не принадлежал, означало бросить его в бассейн с акулами. Снейп надеялся, что Нотт возьмёт хотя бы часть объяснений на себя, и тот бы взял, но... строить планы, общаясь с Волдемортом, было делом бесполезным: тот был страшен продуманной до мельчайших деталей импровизацией. Лорд сцепил руки в замок, усмехнулся и приготовился наблюдать. В его глазах мерцал неподдельный и почти добродушный интерес: выплывет новичок или нет? Своего рода естественный отбор, не так ли? Снейп собирался выплыть.

Он окинул овальный стол медленным взглядом. Нотт сидел с непроницаемым выражением лица и в настолько вяло-расслабленной позе, насколько это вообще было прилично в присутствии Лорда, что, разумеется, означало: «Я весь во внимании, помни, о чём мы договаривались, и не вздумай облажаться!» Мальсибер-старший (так Снейп мысленно называл отца Максимилиана) и другие Пожиратели старшего поколения из друзей семьи Ноттов смотрели на Снейпа едва ли не с умилением: они знали его как «этого усердного юношу», который, приезжая к друзьям в гости, все дни просиживал в библиотеке, а не «таскался целыми днями непонятно где, как некоторые шалопаи». Абрахас Малфой взирал с явной неприязнью. Хмурый невыразимец, которого при Снейпе никогда не называли ни по имени, ни по фамилии, сидел, откинувшись на спинку кресла и сцепив руки в замок. На его лице застыло приблизительно такое же выражение, что и на лице Лорда: «Посмотрим, на что ты способен, щенок». Беллатриса — единственная женщина за столом и одна из немногих Пожирателей младшего поколения, вошедшая во Внутренний Круг — вообще не удостаивала Снейпа вниманием, глядя куда-то в сторону и нетерпеливо обмахиваясь веером, что в прохладном помещении с каменными стенами казалось более чем странным.

— Нам понадобится по два человека на каждый дом... — начал Северус, медленно, но уверенно. Звучание собственного голоса успокоило, и он продолжил уже громче. — Один специалист по магловскому быту и один специалист по Чарам, желательно колдомедицинским. Но, так как мы используем строго определённую комбинацию заклинаний, любой маг, достаточно сведущий в Чарах, может освоить эту последовательность...

Он говорил и говорил, делал выкладки, чертил в воздухе графики и таблицы. В этом не было ничего от упоения, охватившего его на сцене, когда они праздновали успех «Если». Это была тяжёлая работа — заставить серьёзных людей, некоторые из которых были почти вдвое его старше, отнестись всерьёз к проекту, сделанному «младшим поколением».

Он прятался за канцеляризмы и пафосные словесные нагромождения, а его английский был таким медленным, выверенным и чётким, словно он не говорил, а бросал мелкие камешки в колодец. «Браво, Северус Снейп, ты уже и говоришь как чистокровка», — с иронией подумал он и едва не запнулся. Но сейчас же продолжил:

— ...Производная Веритасерума, распылённая в помещении, заставляет говорить правду, но не о чём угодно и не по запросу, а самопроизвольно — о магических способностях, своих или другого человека. Иными словами, это зелье побуждает нарушить запрет Статута на разглашение информации членам семьи. Разумеется, мы выберем только те дома, где маг — один из супругов, либо кто-то из детей, причём один из родителей об этом не знает.

Безымянный невыразимец заёрзал в кресле и недовольно нахмурился. Северус собрался было продолжать, но Волдеморт жестом остановил его.

— Августус, вы хотите что-то сказать?

Итак, вот как звали невыразимца. Если честно, Снейп прекрасно обошёлся бы без этой информации. Августус между тем степенно откашлялся и кивнул:

— Да, мой Лорд. Можно мне задать вопрос?

— Конечно, для этого мы здесь и собрались, — пожал плечами Волдеморт, сохраняя всё то же парадоксально радушное выражение лица, которое, вместо того, чтобы поощрять, оставляло чувство неясного опасения. — Надеюсь, Северус не возражает?

Как будто у него был выбор! Снейп мрачно кивнул и развёл руками, приглашая не стесняться. Невыразимца он уже почти ненавидел.

— И что с этого? — изрёк Августус и замолчал.

Его тон был настолько высокомерным и уничижительным, что Северус моментально ощетинился, готовый к обороне. И только усилием воли заставил себя вспомнить: здесь, во Внутреннем круге, ценили спокойствие и презирали скандалы. Идеально было бы, конечно, подлизаться к старшим и влиятельным и не злить их понапрасну, но Снейп скорее откусил бы себе язык, чем выдавил полагающиеся в таких случаях «большое спасибо за критику», «я обязательно это учту» и «буду счастлив узнать мнение столь знающих и мудрых магов».

— В каком смысле? — он приподнял бровь и принялся сверлить невыразимца взглядом. «Главное, не говорить ни единого лишнего слова. Пусть сам всё объяснит и расскажет».

— Ну как же, — ухмыльнулся невыразимец, как бы говоря своей мнимо-простодушной ухмылкой «что же здесь неясного». — Вот они расскажут своим жёнам... или мужьям, что они маги. И что? Кто-то вызовет психиатров, кто-то посмеётся, кому-то даже понравится. Какая нам польза от этого цирка, а, молодой человек?

Северус едва заметно усмехнулся: невыразимец хотел его унизить или сбить с толку, но вместо этого невольно задал вопрос, прекрасно подходивший, чтобы продолжить рассказ в самом выгодным для них — Снейпа, Нотта и остальных из их команды — свете.

— Как хорошо, что вы об этом спросили... — Снейп помедлил и добавил: — Августус. Надеюсь, вы не возражаете, что я называю вас так, ведь вашей фамилии я не знаю...

На лице невыразимца было буквально написано, что он ещё как возражает и что он скорее даст себя искусать полчищу докси, чем позволит каким-то соплякам из Внешнего круга называть себя по имени. Но Лорду находчивость нахального новичка, видимо, понравилась: он благосклонно усмехнулся и кивнул Северусу, чтобы тот продолжал. И он заговорил, продолжая сверлить Августуса самым мрачным и недобрым из своих взглядов (как говорила когда-то Эйлин: «Если хорошее впечатление произвести не получилось, надо чуть-чуть поднажать и произвести плохое»):

— Второй компонент — так называемое «Зелье ужаса». Это не совсем точное название, потому что оно порождает не просто страх или ужас, нет! Оно вызывает сильную тревогу и паранойю, а также чувство давления в затылке и в области лба, которое инстинктивно интерпретируется как враждебный взгляд, — Снейп позволил себе усмехнуться: не без надежды, что в эту самую секунду невыразимец чувствует то самое давление в области лба. — Итак, любая новая информация, полученная человеком под воздействием этого зелья, вызывает у него приступ паники и ощущение, что ему грозит опасность. С другой стороны, его действия, направленные на то, чтобы обезопасить себя, вызывают ответную панику у другого участника событий, так что... — Снейп усмехнулся ещё шире. — Они не посмеются и не вызовут санитаров. Они испугаются до смерти и нападут друг на друга.

— И мы получим горы трупов и волшебников-маглокровок в Азкабане? — скептически хмыкнул Абрахас Малфой. Он, в отличие от невыразимца, не стал просить разрешения заговорить. — Если бы мы хотели изолировать всех грязнокровок в Британии, это был бы прекрасный план, но нам не нужны трупы — нам нужны волшебники, склоняющиеся перед магическими ценностями и обычаями. Плюс, вы создадите вокруг маглов ореол мучеников. Я решительно не понимаю, в чём здесь смысл!

— Терпение, господин Малфой, — на самом деле, Северус уговаривал не его, а себя. Его нервы, натянутые до предела, казалось, начинали гудеть, словно корабельные канаты в шторм. — Я ещё не закончил. Третий компонент — это модифицированный Умиротворяющий бальзам. Он снижает скорость реакции, делает человека вялым и пассивным. И мешает ему хорошо целиться. Плюс, наши люди всегда смогут предотвратить травмы и летальный исход, незаметно поставив щит. Именно для этого они продолжат наблюдение за домом до прибытия авроров.

— Северус, а вы случайно не испытывали это зелье на некоторых из моих людей? А то, знаете ли, все симптомы сходятся: вялость, безынициативность, неумение целиться... — Волдеморт задумчиво подпёр подбородок сцепленными руками.

Через какое-то время за столом один за другим начали раздаваться неуверенные смешки — Пожиратели поняли, что Лорд пошутил. И только те, на ком он в это время останавливал взгляд чуть дольше, подозревали, что в шутке была изрядная доля намёка.

— Господа маги, мне кажется, пришло время для голосования. Идея предельно ясна, те из вас, кто добился хотя бы минимальных успехов в Зельеварении, без труда поняли по выкладкам, что два последних зелья разлагаются без следа. Следовательно, авроры спишут все последствия на действие Веритасерума. Как известно, применение Веритасерума без согласия ведёт только к небольшому административному штрафу. Наша организация может себе это позволить, но если кого-то это волнует... — Лорд сделал паузу, но Пожиратели, разумеется, только помотали головами, выражая безразличие к возможным тратам. — Вот и прекрасно! — подытожил он. — Кто «за»?

Иногда Лорд играл в демократию и не поднимал руки, пока не проголосуют остальные. Однако сегодня явно был не такой день. Рука Волдеморта медленно и неотвратимо, словно подъёмный мост, заняла вертикальное положение. Остальным — даже метавшему глазами яростные молнии невыразимцу — оставалось только последовать его примеру.

* * *

— Ты не сказал про Обливиэйт, — проворчал Адриан, как только они с Северусом аппарировали прочь.

— План всё равно утвердили, — возразил Снейп, не в силах сдержать улыбки облегчения.

Это был тот поистине редкий момент, когда Северус едва ли не светился от удовольствия. Он морщил нос, как довольный кот, прикрывая глаза и едва ли не мурлыча. Ещё чуть-чуть — и он бы со смаком потянулся, да так, чтобы захрустели суставы. Полтора часа заседания с Лордом вымотали его настолько, что Снейп, казалось, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но эйфория пополам с неизрасходованным адреналином била в голову, заставляя забыть об усталости.

— А если бы он был в другом настроении? — не отставал Адриан.

— Что-то мне подсказывает, что тогда нам бы не помог даже самый продуманный план, — пожал плечами Северус, нехотя возвращаясь с небес на землю. — Кстати, а что если эти маги выберут подвергнуться Обливиэйту?

Как известно, авроры были обязаны стирать память о событиях, нарушающих Статут, у всех маглов, кого эти события коснулись. Однако присутствовавшие маги заклятию Забвения не подвергались, если только сами об этом не просили. Поэтому Нотт и Снейп рассчитывали получить не менее ста маглорождённых магов и полукровок, накрепко запомнивших, что честность перед маглами едва не стоила им жизни и здоровья и уж точно стоила личной жизни. Неплохой урок. Если, конечно, разочарованные и напуганные, эти маги сами попросят стереть память о произошедшем.

Нотт досадливо поморщился:

— Кто-то наверняка выберет. Особенно женщины, они вообще предпочитают закрывать глаза на очевидное и оставаться в неведении, — Адриан усмехнулся: — Иначе каждая мужская измена заканчивалась бы смертью или кастрацией.

Северус привычно встретил это высказывание гримасой резигнации*, а Нотт не менее привычно это проигнорировал, продолжая рассуждать:

— Зато мы в любом случае получим отряд отборных сплетников, который разнесёт весть о кровожадных маглах по всей магической Британии. Авроры... Мерлин-хранитель, с тех пор, как им запретили болтать о работе, они стали находить в этом какое-то особенное удовольствие!

____

* Резигнация — устаревшее, но всё более актуальное слово. Сейчас иногда фигурирует как «фейспалм без участия рук», а именно: измученное выражение лица с приопущенным уголком рта и страдальчески поднятым к потолку взглядом. Описано В. Набоковым в «Лолите». Приблизительно соответствует мэму с Робертом Дауни-младшим.

— Эван, что, драккл подери, происходит?!

Розье не сразу вспомнил, как зовут слизеринского пятикурсника, стоявшего перед ним и обличающе размахивавшего газетой. В голове Эвана осталось лишь ощущение смутного недоумения «Мерлин-что-он-делает-на-Слизерине». Этот вопрос мимолётно мучил Розье с самого распределения этого мальчишки — так мучает ночью писк комара, отгороженного чарами, но всё же близкого. Хаффлпаффская неуклюжесть, гриффиндорская прямолинейность и ни капли слизеринской скрытности — вот краткий портрет... «Налий Кребб, — внезапно вспомнил Розье. — Точно. Не ставя под сомнение добродетель его матери, довольно сложно было понять, как в чистокровной семье появилось это».

Юный Кребб между тем был возмущён и испуган. Вернее, просто испуган, а возмущение разыгрывал только чтобы не стало заметно, как дрожат его руки и срывается голос. Налий начал ходить на собрания Пожирателей Смерти совсем недавно — и тут «такое». Прекрасный повод ещё раз показать свою тупость, набросившись с расспросами на своего старосту прямо посреди Большого зала, под неусыпным взглядом десятков гриффиндорцев, шумевших, как стая разъярённых ос.

В голове Розье вновь прозвучал голос Лорда. Так ясно, словно он слышал его прямо сейчас:

«Паника и хаос. Вот во что обратится Хогвартс. Ты — староста, а значит, именно ты отвечаешь за то, чтобы Слизерин достойно встретил этот день. Не дай им запаниковать и утратить достоинство дома Салазара. Ты отвечаешь за это головой, Эван. Головой и честью».

Руки Розье вспотели. Вокруг действительно начиналось какое-то сумасшествие. Он мог остановить его, если бы вчера — или хотя бы сегодня утром — смог собрать слизеринцев в гостиной и всё рассказать. Но собрание Пожирателей закончилось поздно утром, за пять минут до начала проклятого завтрака. Эван не спал всю ночь и выглядел так, словно нанюхался чешуи дракона, запивая её огневиски. Чувствовал он себя, разумеется, ещё хуже. Надо было импровизировать. Надо было не дать хитрым и умным слизеринским змеям обратиться в стадо перепуганных баранов. И, конечно же, заблудших баранов, вроде Налия, следовало вернуть в стадо, пока он не привлёк своим блеянием чрезмерного внимания «возмущённой общественности».

Несколько пассов волшебной палочкой, скрытой от преподавателей мощной столешницей, — и Налий одновременно утратил способность двигаться и говорить, застыв напротив Розье неподвижной статуей. Ещё пара движений — и спешно выведенная Розье на пустой тарелке надпись «Не паникуйте. Я всё объясню, когда мы вернёмся в гостиную» продублировалась на тарелках всех учеников за серебристо-зелёным столом. К счастью, никто из них так и не успел начать завтрак до прилёта сов. Что же до Кребба, то Розье ограничился тем, что прошипел ему на ухо:

— Если ты скажешь ещё хоть одно слово, в Азкабане будем сидеть вместе.

После чего отменил заклятие. Налий мог выглядеть нелепой помесью гриффиндорца с хаффлпаффцем, но инстинкт самосохранения у него был вполне слизеринским: Кребб тихо кивнул и, не говоря больше ни слова, направился к своему месту. «Если я переживу этот дракклов день, то мне ничего не будет страшно, — подумал Розье, убирая палочку обратно в карман. — Даже полчище авроров во главе с Грюмом».

А тем временем из-за преподавательского стола встал директор Дамблдор. Он усилил голос Сонорусом, но какое-то время молчал. По Большому залу разносился только усиленный в тысячу раз хриплый звук его дыханья. Наконец, под сводами зала прозвучало:

— Ученики и преподаватели Хогвартса!..

Через час после «Чёрной ночи»

И снова гостиная Малфой-Менора, наполненная гудящей толпой. Усталые, но довольные участники операции рассредоточились по залу. Чёрные плащи струйками чернил расплывались среди радужного моря парадных мантий. Операция, казалось, сплотила их, и Снейп смотрел с благодушием даже на «малфоевцев», да что там — даже на самого Малфоя. Почти каждый из тех, кто участвовал в вечернем рейде, считал своим долгом подойти к Снейпу, о чём-нибудь его спросить или даже поблагодарить. Была глухая ночь, но спать никому не хотелось, утомление смывало эйфорией, то и дело раздавались приглушённые смешки и радостные голоса.

Правда, Северусу веселья надолго не хватило. Вскоре от мелькания красок и шума начала гудеть голова, а затем навалилась усталость. Он потёр виски и отошёл в угол, к дивану. В очередной раз отказался от протянутого домовиками бокала с вином, тяжело опёрся о подлокотник и посмотрел на часы. Собрание должно было начаться ещё двадцать пять минут назад, но обычно пунктуальный Лорд почему-то медлил. Снейп ещё раз огляделся и заметил, что некоторые Пожиратели тоже недовольно поглядывали на песочные часы над камином. Как ни прекрасно было вино Малфоев, как ни интересны были разговоры, но шёл второй час ночи. Когда же они закончат, если ещё даже не начали?

Северус уже пообщался с Мальсибером и Нэшем, перекинулся парой слов с Эйвери и обсудил с Соммерсом возможные побочные эффекты Умиротворяющего зелья. «Малфоевцы» толпились вокруг своего патрона, Беллатриса сидела на пуфике в ворохе своих пышных мерцающе-чёрных юбок, делавших её невероятно похожей на спрута... или паука, ждущего в засаде. Вокруг неё сидели родственники и «приближённые» (за неимением более адекватного слова для таких, как Крауч), а сама она нервно крутила в руках веер, то и дела бросая косые взгляды на вход в гостиную. Вскоре, не выдержав, она прошептала что-то на ухо мужу и быстрым шагом удалилась, ловко лавируя в толпе. «Все в сборе». Единственного, кого здесь не хватало, так это Нотта.

«Возможно, он готовится к выступлению, — подумал Снейп. — Или докладывает Лорду. По крайней мере, это объяснило бы, почему Лорд задерживается». Он собирался снова посмотреть на часы, как вдруг по залу прошёл еле слышный шёпоток и в гостиную вошёл Волдеморт.

Снейп вытянул шею, пытаясь разглядеть получше. Нотта рядом с Лордом не было. Более того, что-то явно было не так. Что-то в позе Лорда, в том, как он держался и обменивался почти беззвучными репликами с Беллатрисой и давешним невыразимцем-Августом. Наконец, Волдеморт направил палочку на своё горло, усиливая голос Сонорусом.

— Соратники...

Голос Лорда был тихим и печальным. Удивительно человеческим, какого ни Северус, ни другие Пожиратели ещё ни разу у него не слышали. Волдеморт вышел на открытое пространство и склонил голову. Казалось, ему было сложно продолжать. Но вот, справившись с собой, он поднял голову и снова заговорил:

— Произошло ужасное. Наш план дал сбой. Непредвиденный, — Лорд развёл руками, словно призывая всех в свидетели случайности произошедшего, — но трагический.

Северус судорожно вдохнул через сжатые зубы. Нотт! Ещё до того, как было произнесено хоть одно слово, Снейп понял, что дело в нём. Единственный отсутствующий человек из всех, кто был сегодня на задании.

Тем временем Волдеморт взмахнул рукой, и на пустой стене за его спиной начала проявляться, словно сцена из кинофильма, ужасная картина. Невысокий кирпичный дом пылал, разбрасывая головешки и пуская фонтаны искр, словно внутри шла электросварка. На заднем плане мигали сирены магловской пожарной службы и полиции. А над домом... невидимая маглам, но хорошо заметная всем собравшимся, парила Метка!

Пожиратели синхронно охнули. Лорд сделал движение рукой, и картина пропала.

— Да. То, что вы видели, произошло в одном из домов, включённых в сегодняшнюю операцию, — продолжал он. — Во время операции. Из-за операции. Но всё же это случайность.

Голос Лорда казался похожим на удары колокола: медленные, неуклонные и мрачные. «Трагический...», «Операция...», «Случайность». Не набатный призыв, а похоронный звон. И в сердцах каждого, кто это слышал, росла не тревога, а отчаяние, тяжёлое и неподвижное, как поверхность тёмного озера.

— Оглянитесь вокруг, — Волдеморт повёл рукой. — Миру, который вы знали и с которым решили связать свою жизнь, осталось жить только до рассвета. Утренние газеты втопчут наше имя в пыль. Назовут фанатиками и помешанными. А Министерство... разумеется, введёт мораторий на свободу собраний. Оглянитесь вокруг, потому что многих из этих людей вы видите в последний раз: Министерство запретит нашу организацию, и я не стану винить тех, кто решится порвать с Пожирателями Смерти. Это естественное желание... — Лорд еле заметно, одними краями губ, улыбнулся, — человеческое. Ведь вы не только маги, но и люди. А человек слаб. Пусть магия зажигает в нём огонь бессмертия и творчества, у него не всегда хватает мужества встретить трудности с высоко поднятой головой.

Пожиратели заволновались. Гул протестующих голосов наполнил залу. Северус молчал. Молчал и ждал продолжения речи. А Волдеморт смотрел в толпу, казалось, останавливаясь взглядом на каждом. Он вскинул руку — и Пожиратели затихли. А Лорд заговорил другим голосом, отрывистым и сосредоточенным, словно отдавая приказ:

— Это дело вашей совести, и вы ещё решите этот спор наедине с собой. Сейчас нас волнует другое. Я не могу допустить, чтобы кто-то из вас попал в руки Министерства. Те из вас, о чьей причастности к Пожирателям неизвестно, вернутся на свои места — в школы, университеты, на работу, разойдутся по своим поместьям и используют эти несколько дней для диалога с самими собой. Но те, кого знают, как активистов... Вам придётся исчезнуть на время, закрыться в поместьях под Фиделиусом и ждать. Возможно, это займёт несколько дней, возможно — неделю. Я клянусь, что за это время я добьюсь того, что вам не будут грозить ни допросы, ни Азкабан. Никому из вас!

Пожиратели почтительно молчали. В комнате стало так тихо, словно там не было ни души. А Лорд продолжил:

— Главное сейчас — не поддаваться панике. Аврорату нечего нам предъявить, и так оно и будет впредь, если, конечно, у них не появятся новые сведения. Но! Я верю, что наш коллега и соратник, оказавшийся вовлечённым в события сегодняшней ночи, найдёт в себе мужество молчать, если, не дай Мерлин, попадёт в руки авроров.

— Кто он? — выкрикнул кто-то из толпы. — Мой Лорд, вы так и не назвали его имя.

Волдеморт медленно, очень медленно повернулся на звук. Взгляд из-под полуприкрытых век казался спокойным, высокомерным и даже чуть утомлённым. Но вот он отыскал в первом ряду того, кто задал вопрос. Эван Розье. Красновато-коричневые глаза ярко сверкнули.

— К чему тебе его имя, Эван?

Лорд смотрел и выжидал. «Это экзамен, — с предельной ясностью подумал Северус. — Он его проверяет. И не завидую Розье, если он ответит на вопрос неправильно...» Но Розье ответил.

— Дело... — Эван, казалось, только что осознал, что всё внимание зала приковано к нему. Его голос осёкся, и он едва не закашлялся. — Дело, которому мы посвятили наши судьбы, оказалось под ударом. Этот человек подставил всех нас и вверг в противостояние с Министерством. Всё... всё, что вы говорили о скорби, испытаниях и подполье — его работа!

Он оглянулся по сторонам, а потом нерешительно поднял взгляд на Волдеморта, ища в бесстрастном лице своего патрона одобрение. Но Лорд только неопределённо улыбнулся. Снейп был уверен, что такая улыбка не сулила Розье ничего хорошего, но Эван не заметил подвоха. Не заметил он его и тогда, когда Волдеморт нарочито медленно и ласково спросил:

— И что бы ты предложил, узнав его имя?

— Исправить ошибку, — глухо, словно слегка стыдясь своих слов, но твёрдо произнёс Розье. Его голова едва заметно склонилась, но сейчас же дёрнулась вверх.

— Как? Воскресить мёртвых? Изменить прошлое? — Лорд изобразил удивление. — Интересные же познания у моих соратников!

Снейп, долго следивший за Розье, смотревший, как он пикируется с «командой Нотта», как пытается выслужиться перед Малфоем, ожидал, что Эван смешается. Потеряет дар речи, покраснеет. Северус знал, что Розье чрезмерно мнителен и импульсивен — будь иначе, разве решился бы он прервать тяжёлое молчание, затопившее зал после речи Волдеморта? Поэтому Снейпа удивило, что вместо того, чтобы сконфуженно замолчать, Розье громко и чётко произнёс:

— Ошибка исправлена, когда виновнику воздаётся по заслугам! И когда воздаётся лишь тому, кто виноват. Нет никакой нужды подставлять нас всех под удар Министерства.

— Достаточно отдать им того, кого они ищут? — всё так же тихо спросил Лорд.

Розье еле заметно и, видимо, непроизвольно кивнул. А Волдеморт продолжил, и его голос, начавшись с тихого шёпота, начал нарастать, подобно приближающемуся шквалу:

— Купить спокойствие ценой малой крови. Ведь «организация дороже»! Выжить.

В зале стояла мёртвая тишина. Северус, несмотря на не покидавшую его тревогу, с интересом наблюдал за этой сценой: Розье изводил его своим высокомерием. Долгие годы. С тех пор, как стал старостой. Посмотреть, как его задранный нос укоротят? Бесценно!

— Выжить, — повторил Волдеморт. — «Кто хочет выжить телом, умирает духом». Это из магловского Священного писания. Мне всегда были любопытны достатутные тексты... И этот — один из самых любопытных.

Волдеморт сделал шаг вперёд, и Розье инстинктивно попятился. А Лорд продолжал:

— Я сказал, что это случайность. Министерство — что убийство. Так кому ты веришь, Эван?

Вот теперь Розье действительно накрыл тот самый ступор, который Снейп предвидел с самого начала. Он ничего не ответил, просто продолжал стоять навытяжку и смотреть на Лорда немигающим взглядом. Кажется, он не смог бы моргнуть, даже если бы очень захотел. На виске Розье пульсировала жилка и блестели капли пота. Каждое слово впивалось, словно хвосты плётки, оставляя зияющие раны.

Наконец, он полузадушено прошептал:

— Вам, мой Лорд...

Волдеморт усмехнулся. Он по-прежнему ни разу не мигнул, словно кобра или гремучник, гипнотизирующие жертву. Северус любил кичиться своей прозорливостью и предугадывать ход событий, но сейчас он определённо воздержался бы от любых гипотез. Волдеморт казался способным на всё. Казалось, сам воздух между Розье и Лордом налился свинцовой тяжестью. Но вот Лорд прикрыл глаза и открыл их снова. И медленно, с точно выверенной иронией в голосе произнёс:

— Я польщён. И знаешь, Розье... я доверяю тебе. Ты... храбр, ведь чтобы поделиться своими сомнениями в такой момент, необходима немалая храбрость. Правда!

Волдеморт сделал ещё шаг вперёд и потрепал Эвана по щеке. Розье стоял, низко склонив голову, так что увидеть выражение его лица было невозможно. Но Снейп был почему-то уверен, что тот ни жив ни мёртв от ужаса. Похвала Лорда таила в себе подвох. И точно:

— Поэтому я доверяю тебе успокоить слизеринцев. Должен быть кто-то, кто не даст им запаниковать и утратить достоинство дома Салазара, когда завтра Хогвартс ввергнется в панику и хаос. Теперь ты отвечаешь за это, Эван. Головой и честью.

Снейп встал со скрипучего кожаного кресла и подошёл к окну. Полукруглое окно библиотеки, находившейся под самой крышей особняка, открывало вид на занесённые снегом поля и чуть розоватое утреннее небо. На всём дымка мороза, промозглое дыхание, которое, казалось, можно было почувствовать даже в натопленной комнате.

Шёл третий день его полудобровольного заточения. Снейп, как и большинство «ноттовцев» (бывших? Северусу об этом думать не хотелось), пережидал декрет Министерства под Фиделиусом у семьи Эйвери. Сам Эдгар почти всё время проводил с родителями, а остальные шатались по особняку, как привидения, и изнывали от безделья и беспокойства. Человек десять постоянно сидело на кухне — возле радио, многие почти не покидали своих комнат, спускаясь в гостиную только к завтраку и ужину. Жители и гости особняка немного оживлялись только по утрам — когда совы приносили газеты. Все ждали, что предпримет Лорд, — с надеждой, или новостей о том, что авроры поймали Нотта и он даёт показания — со страхом. Но в газетах не было ни единого упоминания ни о том, ни о другом. «Ежедневный пророк» молчал.

И снова голоса затихали, а шаги становились приглушёнными и чуть шаркающими. Пожиратели, словно заключив друг с другом негласное соглашение, старались не попадаться друг другу на глаза и, случайно встретившись в коридоре, спешили отвести взгляд. Снейп дошёл до того, что вздрагивал, даже увидев своё изображение в зеркале. Над особняком висело тяжёлое молчание, а за его стенами царил безветренный зимний антициклон, пригибая к земле высоким давлением и запредельным морозом. Казалось, время остановилось.

Северус дыхнул на стекло, заставив его на секунду запотеть.

«Завтра Рождество», — рассеянно подумал он.

Как ни глупо, но единственная мысль, сверлившая его сознание в этот момент, была об обещании, которое он так опрометчиво дал Лили в оранжерее: «До Рождества я обязательно вернусь».

Стекло вновь стало прозрачным. Снейп отвернулся от окна и опёрся руками о подоконник. В ярком утреннем свете можно было различить, как потревоженные движением пылинки вновь оседают на ковёр и подлокотники кресел. Падают, падают... Но вдруг они беспокойно закружились, свиваясь в воронки и завитки. Внизу хлопнула входная дверь. Что-то изменилось.

* * *

Когда Северус, одолев три лестничных пролёта, добрался до прихожей, там уже собрались почти все, кого приютил Фиделиус. А на придверном коврике, поблёскивая редкими снежинками на чёрной походной мантии, стоял Адриан Нотт. Собственной персоной.

Он держался так, словно эти три дня вовсе и не скрывался от авроров — с небрежным спокойствием и полуулыбкой, которой могла бы позавидовать магловская Джоконда. Нотт слегка прислонился к косяку, в одной руке у него была свёрнутая трубочкой газета, а другой он слегка приобнимал льнувшую к нему Эмерлин.

Снейп протиснулся в первый ряд как раз тогда, когда Нотт что-то сказал миссис Эйвери. Та облегчённо вздохнула и взяла мужа под руку: ободряющим, защищающим жестом. Снейпу могло показаться, но её глаза как-то подозрительно блестели, словно женщина была готова вот-вот расплакаться. Но от радости, ведь в чём бы ни состояли новости, они явно были хорошими. Те из Пожирателей, которые стояли к Нотту ближе всего, загудели и начали весело переговариваться, словно только сейчас вспомнив, что говорить можно не только шёпотом. Они засыпали Нотта вопросами, торопясь и перебивая друг друга. Тот отвечал коротко, иногда просто качая или кивая головой.

Только сейчас Снейпу бросилось в глаза, насколько Адриан на самом деле устал: каждый раз, когда он моргал, казалось, он вот-вот заснёт прямо там, где стоит — посреди прихожей, прислонившись к дверному косяку.

Спустя минут десять миссис Эйвери наконец пришла в себя и вспомнила об обязанностях хозяйки дома:

— Друзья, давайте дадим Адриану привести себя в порядок и отдохнуть. Не будем забывать, что эти несколько дней выдались очень напряжёнными. Главное мы уже знаем, а подробностей можно и подождать.

Адриан отделился от косяка и поцеловал ей руку, сказав при этом несколько слов, которые Северус различить не смог. Скорее всего, благодарил.

Толпа нехотя начала рассасываться. Снейп уходил последним, отчасти надеясь, что Нотт окликнет его: в конце концов, в том доме должны были оказаться они оба. Но Адриан молчал. Северусу ничего не оставалось, как вернуться в библиотеку и ждать обещанных подробностей, прихватив с собой одну из утренних газет.

* * *

«Еженедельный пророк приносит извинения семьям маглорождённых»

— гласил заголовок первой страницы. Ни поясняющих фото, ни кричащих подзаголовков. Наверное, если бы редакторы могли, они бы поместили эту заметку самым мелким шрифтом и на последнюю страницу — перед кроссвордами и «рецептом недели». Но правила требовали печатать опровержения на том же месте и в том же объёме, что и статью, признанную клеветой.

И всё же эта заметка, скромная и неброская настолько, насколько вообще может быть незаметной статья на первой полосе, была спасением для Пожирателей. Их пропуском обратно в мир.

«Сотрудники «Ежедневного пророка» и лично главный редактор приносят извинения за ошибочные сведения, предоставленные читателям 22.12.1976. Особенно же мы хотели бы извиниться перед теми маглорождёнными волшебниками и их семьями, о чьей смерти было ошибочно заявлено в этом выпуске...»

Дальше шёл длинный список из четырёхсот с чем-то фамилий. Северус криво усмехнулся: журналисты, даже припёртые адвокатами Волдеморта к стенке, всё равно постарались выкрутиться и мелочно мстили обтекаемыми нечёткими формулировками — перед Лордом и Пожирателями Смерти никто и не думал извиняться, хотя именно их по милости «Пророка» три дня назад обвинили в массовом геноциде. Авторы статьи вскользь упомянули, что Министерство отменило запрет на свободу собраний, введённый для всех клубов и организаций ещё двадцать первого декабря ночью. Может быть, о судьбе Пожирателей будет сказано где-то рядом? Снейп просмотрел ещё несколько путаных, ни о чём не говорящих абзацев. Вот!

«Вынесенное ранее постановление о допросе и временном аресте членов общественно-политической организации «Пожиратели Смерти» так же аннулировано, однако...»

— Драккл... — тихо выругался Снейп и присовокупил ещё несколько магловских ругательств. Он швырнул газету на столик и прикрыл глаза рукой.

* * *

— Можно?

Навестить Нотта Снейп решился только ближе к вечеру. Прежде чем постучать в дверь, он на всякий случай применил Гоменум Ревелио. Чары показали, что в комнате Адриана был всего один человек, и тогда Северус трижды прикоснулся костяшками пальцев к тёмной деревянной поверхности. Тихий, почти неслышный стук. Но с той стороны практически сразу отозвались:

— Войдите.

Нотт сидел на кровати и... собирал вещи. Никакого беспорядка — ровные шеренги аккуратно сложенной одежды, туалетные принадлежности, а посреди кровати — сумка, раскрывшая пасть в ожидании кормления, словно голодное животное. Почему-то взгляд Снейпа остановился на опасной бритве: лезвие наполовину выглядывало из рукоятки, посеребряной и украшенной чеканкой. Возможно, он заметил это потому, что это был единственный небрежно брошенный предмет в царстве абсолютного, даже нарочитого порядка.

— Ты... уезжаешь? — Северус был ещё под впечатлением статьи в «Пророке», а теперь ещё и слишком ошарашен зрелищем сборов, чтобы придумать что-то более умное и неочевидное. — Уже?

Нотт не столько ухмыльнулся, сколько скривился:

— Как видишь.

И продолжил собирать вещи, запихивая и утрамбовывая их без применения магии.

— Куда? — ораторское мастерство определённо не было сильной стороной Снейпа. Особенно сегодня.

— В Дурмстранг... — ещё одна вещь полетела в сумку. — Учить, — и ещё одна. — Молодёжь, — бритва и набор расчёсок, — И. Агитировать, — пузырьки с зельями. — За. Волдеморта.

Нотт рывком закрыл молнию на сумке — так, что та жалобно взвизгнула.

— Ты уже говорил с ним, — неожиданно понял Северус. — Ещё тогда, утром. Вот почему потом ты пришёл к Эйвери, а не к себе домой или в Малфой-Менор. Ты знал, что мы здесь.

— Пять баллов Слизерину за логику, — зло выдохнул Нотт. Он поднял на Северуса немигающий взгляд, а потом вдруг часто-часто заморгал, словно только сейчас понял, с кем говорит и о чём. — Ты... что-то хотел? Ты же, — он сделал неопределённое движение рукой, — зачем-то пришёл, да? Наверное, обсудить со мной статью, узнать насколько всё плохо, так?

— Пять баллов Слизерину за логику, — отозвался Снейп.

Он не собирался издеваться или шутить. Просто ничего другого в голову не приходило. Но Нотт неожиданно громко расхохотался. И так же резко оборвал свой смех.

— Так спрашивай! Впрочем, я и сам могу ответить. Лорд, — Адриан взял со стола запонку, перевернул её и принялся крутить, как волчок, — предложил мне выбор: смерть или изгнание. Он не отдаст меня аврорам, но и держать в основном составе организации не намерен. Вполне в духе старых добрых рыцарских времён, да, Северус?

— Но за что?

— Ты издеваешься?

Нотт резким движением провёл рукой по волосам и шумно выдохнул. Больше всего он напоминал какое-то животное, — волка или медведя — запертое в тесной клетке.

— Авроры бы никогда тебя не нашли.

— Нашли бы. Обя-за-тель-но, — Нотт снова улыбался: агрессивно, противоестественно. Его глаза были холодными, колючими и бешеными. «Будто циркулярная пила перед лицом вращается», — подумал Снейп. — Но не в аврорах дело. Дело в том, что Лорду... как бы это сказать? Нужна жертва. Надо, чтобы Пожиратели ахали: «Мерлин, как это ужасно! Невозможно поверить!» Ему надо, чтобы наши люди видели в Министерстве врага — не просто на словах, нет! Они должны в это верить. Собственно, Лорда устроило бы, если бы я не вернулся. Убит при попытке к бегству, что может быть проще?!

— Ты же не думаешь... — Снейп резко помотал головой, словно надеясь, что всё это только дурной сон. — Я понимаю, тебе трудно предположить, что ты мог допустить ошибку, но...

— Ты же там был, Северус! — прервал его Нотт. — Ты видел, как всё произошло.

За час до «Чёрной ночи»

— Вы тщательно проверили точки? — Нотт хмуро изучал карту Британии, на которой мерцающими огоньками сияли координаты домов, выбранных для сегодняшней операции. — Как-то многовато в Йоркшире получается.

— Нам надо сто точек, у нас есть сто точек, — безразлично пожал плечами Люциус Малфой. — Я не знаю, почему маглорождённые в Йоркшире меньше подвержены аллергиям и алкоголизму. Может, там климат лучше. Проведи исследование, если хочешь, ты же так любишь изучать маглов.

С этими словами Малфой недружелюбно покосился на Снейпа, сидевшего в углу комнаты и дожидавшегося условного «времени Х», когда операция должна была стартовать. Вполне ожидаемо, Нотт поставил его в пару с собой. И столь же очевидно Люциус выбрал Розье, который подпирал стенку в противоположном углу — только бы подальше от Северуса. Нарочитая неприязнь Розье напоминала боязнь заразиться, но Снейпу это было только на руку, ведь это означало, что Эван обращался к нему крайне редко и вообще старался не замечать. В сравнении поведением других его противников, это был просто подарок судьбы.

— «Кто не изучает повадки врагов, тот будет побеждён не врагом, но собственным невежеством», — Нотт явно процитировал какой-то текст, известный им с Малфоем, но абсолютно незнакомый Северусу.

— «Кто долго изучает врагов, уподобляется им», — не остался в долгу Люциус.

Такая перепалка могла бы продолжаться вплоть до начала операции, но в этот момент камин на секунду полыхнул зелёным, и в нём показалось встревоженное лицо Фальки, их колдомедика:

— Мистер Малфой, у нас проблема!

Фалька была необычайно бледной. Казалось, даже языки пламени камина не способны были придать её белому, бескровному лицу какой-то более приемлемый оттенок.

Малфой вскочил на ноги. Снейп и Розье, инстинктивно почувствовав, что «проблема» как-то касается предстоящей операции, как по команде повернулись к камину.

— Говори.

— Произошёл несчастный случай. Два человека. Сейчас всё в порядке, но в операции они участвовать не смогут.

— Кто?

В другой момент Снейп удивился бы неожиданной лаконичности Малфоя, но сейчас ему было не до этого: как ни была велика организация Лорда, но сто волшебников, знавших магловскую культуру, они с Ноттом наскребли еле-еле. Пришлось привлечь даже несколько чистокровок, чьи познания ограничивались оценкой «Превосходно» по магловедению. Если хоть один такой волшебник пострадал, заменить его будет некем. Точку придётся снимать...

— Эш Гринграсс и Эмерлин... — Фалька судорожно сглотнула, — Эмерлин Блэксмиф.

Разумеется, Снейп увидел то, что не заметил бы любой другой маг. Не потому, что он был таким наблюдательным, а просто потому, что никто в организации не проводил столько времени с Ноттом, как он. Судорожный выдох. Пальцы, чуть сильнее сжавшие подлокотники. Лицо, из спокойно-безразличного превратившееся в застывшую маску. Тревожный взгляд.

Но никто, кроме Северуса на Нотта, и не смотрел. Их взгляды были прикованы к Фальке, сухо, коротко излагавшей, что же произошло. Гринграсс, не заметив палочку в складках плаща, вытряхнул её на каменный пол. Осмотрел. Палочка показалась ему целой. Решил проверить. И вот тут начался кошмар: палочка треснула у него в руках, Гринграсса и стоявшую рядом Эмерлин (она должна была работать с ним в паре) расшвыряло в разные стороны. Она сломала руку, он — ногу. Но хуже всего было, что оба волшебника получили какое-то загадочное повреждение гортани, потому что когда Эмерлин попыталась залечить рану с помощью своей, целой палочки заклинание, вместо того, чтобы срастить кости, заставило их исчезнуть.

— Голосовые связки я им уже восстановила. Костерост даю каждые полчаса, — продолжала Фалька. — Но быстрее, чем за десять часов кости не нарастут.

— Снимаем точку... — шумно выдохнул Малфой. — Лорду объясним ситуацию потом.

Он сказал это безразличным тоном, но всем в комнате без слов было ясно, что это значило. Лорд был прекрасным и по-своему харизматичным лидером, но не без странностей. Одна из этих странностей заключалась в том, что он очень любил красивые, ровные числа. Это словно бы подтверждало, что Волдеморт контролирует ситуацию и способен вовлечь в свои акции столько людей, сколько пожелает. Что будет, когда вечером Лорд обнаружит, что точек было девяносто девять? А уж когда он узнает, по чьей вине в красивый и стройный план закралась ошибка... Для Гринграсса и Блэксмиф карьера в организации закончится, едва начавшись.

Воцарилось напряжённое молчание. Решать надо было быстро — уже через полчаса все пары должны были быть на месте, чтобы начать операцию одновременно. Малфой беспокойно мерил шагами кабинет. «Прикидывает, как это отразится на нём, ведь они оба из его команды», — подумал тогда Северус. Он ни капли не сомневался, что Малфой в конце концов выкрутится, полностью свалив вину на подчинённых, но сам Люциус не выглядел столь уверенным. И тут неожиданно подал голос Нотт:

— Мы можем оставить их точку, — спокойно проинформировал он.

— Как?! — рука Люциуса замерла на полпути к волосам, словно он уже собирался впиться пальцами в причёску. — У нас нет резерва! Мы включили всех, и ты прекрасно это знаешь.

— Мы можем разделить одну пару, — всё так же спокойно продолжил Адриан. — Где оба участника хорошо знают магловский быт и владеют Чарами.

— У нас нет такой пары! — ещё яростнее возопил Малфой.

— Есть, — Нотт еле заметно кивнул в сторону Снейпа, а потом прижал ладонь к груди.

— Нет... это невозможно, — выдохнул Малфой. — Адриан, сейчас не время издеваться. Когда я говорил, что ты слишком увлекаешься изучением маглов, я...

— Ты был абсолютно прав, — не терпящим возражений тоном прервал его Нотт. — Я действительно увлекаюсь изучением маглов. И довольно удачно. Северус отправится на ту точку, которую мы должны были обработать вдвоём, а я — на точку Эша и Эмерлин. У нас будет сто домов, — с нажимом добавил он.

Их с Малфоем взгляды на секунду скрестились, и Люциус почти сразу отвернулся, признавая поражение. Адриан хлопнул руками по подлокотникам:

— Всё, решено! А теперь выдвигаемся!

24 декабря, три дня после «Чёрной Ночи»

...— Волшебница из того дома оказалась шизофреником. Представляешь себе? Шизофрения! — Нотт презрительно скривился. — Она у волшебников вообще практически не встречается. Один шанс на миллион... Вот что значит грязная кровь!

Адриан снова провёл рукой по волосам.

— По документам она — очень слабый маг. Поэтому я увеличил дозу Зелья Страха...

— А потом Умиротворяющее на неё вообще не подействовало, — прервал его Северус. Если бы они были вдвоём, он ещё смог бы подкорректировать побочные эффекты, но у мага, оставшегося с шизофреником один на один шансов не было. Зелье Страха вызвало неуправляемый психоз и бешеную агрессию. — Тогда ты понял, что что-то не то и выставил щит...

— Она порвала его в клочья! Эта «слабая волшебница»! Да она была слабой только потому, что сидела на магловских препаратах! — Нотт обессиленно закрыл глаза. — Шизофрения... Скажи, Северус, ты веришь, что можно проверить дом колдомедицинскими чарами и не заметить шизофрению?!

Снейп мог бы ответить, что да, можно. Болезнь была настолько редкой, что вызванные ей изменения большинство чистокровных не заметили бы, а маглорождённые и полукровки не сумели бы правильно интерпретировать. Он мог бы ответить, что люди Малфоя вряд ли столь же тщательно рылись в мусорных баках, как он с Ноттом, и что они могли просто не заметить облатки из-под лекарств. Но нет, Адриан был прав: это не могло быть совпадением. Дом проверяли и утверждали как точку воздействия люди Малфоя. Люциусу Нотт уже давно стоял, как кость в горле, и он воспользовался бы любой возможностью его скомпроментировать. Другое дело, что осторожного Нотта ещё надо было заманить на эту точку и заманить наверняка. Допустим, происшествие с палочкой явно было подстроенным. Но если бы Адриан не повёлся? Если бы дом просто сняли с разработки, а Гринграсс и Блэксмиф отстранили?

Но нет, тот, кто это организовал, просчитал всё. Северус вспомнил, как Нотт едва не задушил Розье за намёк, что Эмерлин «грязнокровка». Конечно, Нотт прикрылся тем, что Эван, дескать, извращал учение Лорда «своей неогриндевальдовской ересью». Но Розье, злопамятный и мелочный Розье вряд ли забыл об этом. И наверняка докопался до подлинных причин: Адриан не просто встречался с Эмерлин — она была для него важна.

— Малфой и Розье? — просто спросил Снейп. Озвучивать всю цепочку рассуждений не имело смысла. Всё и так было понятно.

— По факту исполнения, да, — Нотт брезгливо поморщился. — Но... Либо я плохо знаю Малфоя, либо этот трусливый павлин ни за что не решился бы на такую авантюру без разрешения «сверху».

Это уже напоминало паранойю. В конце концов, это Нотт первым разочаровался в Лорде, а не наоборот. Это он начал вынашивать планы подрывной политической деятельности. Снейп был готов поверить, что Малфой устранил его, как конкурента, но Волдеморт? Зачем это Волдеморту? Северус выразительно посмотрел на Адриана, но тот не заметил, не отрываясь глядя в чернильную зимнюю ночь за окном. Тогда Снейп откашлялся и произнёс:

— Но ты действительно плохо знал Малфоя, не так ли? По крайней мере, недооценил.

— И без тебя знаю... — зло процедил Нотт. — Ты думаешь, что я ошибся? Что я брежу и пытаюсь снять с себя ответственность? Да, я знал заранее, я был уверен, что кто-то не переживёт этой операции. Я уже говорил тебе, что Лорду необходима жертва, и оказался прав.

— Ты знал и...? — Северус нахмурился.

— Ты же не хочешь спросить меня что-то вроде «ты знал и никого не предупредил», Северус? — Нотт неприятно улыбнулся. — Это было бы слишком по-гриффиндорски, не находишь? Это дракклова политика: собрать союзников — вызвать в них лёгкое негодование властью и желание «всё исправить — сформировать команду, выделив лидеров и исполнителей. Это то, где мы были до позавчерашнего дня, — пояснил он и продолжил: — Но что потом? Власть не отдают и не подбирают. Её завоёвывают — и это надо понимать. Можно провести несколько законов, можно получить места в Министерстве и Визенгамоте, но чиновники так просто не отдадут того, что у них есть. Они могут даже пойти на сделку, а наши люди... — он снова скривился. — Будем откровенны: наши люди охотно согласятся. Кроме, может быть, нескольких фанатиков. Люди начинают бороться только тогда, когда их права ущемляют по-настоящему. Когда понимают, что это может коснуться каждого. Будем откровенны, сейчас не времена инквизиции. Так что же делать Волдеморту? Как перейти к следующему шагу? Ему нужен враг и жертва. Враг — Министерство, а жертва... кто-нибудь из Пожирателей. Несправедливо обвинённый, а лучше убитый. Это так пафосно, нелепо и сентиментально... — Нотт устало рассмеялся, — но эффективно, драккл меня подери. Так что я знал. Просто не догадывался, что этой «жертвой» назначат меня. Я, знаешь ли, плохо монтируюсь с образом мученика.

— Он связал нас Нерушимым Обетом, — подал голос Снейп. — Что никто не проговорится аврорам. И он отказался выдать тебя Министерству, хотя тогда нас разрешили бы. Кто-то был не согласен, но большинство полностью поддержали Лорда — лучше собираться нелегально и потерять часть преимуществ, чем отдать одного из нас Министерству. Тем более...

— Тем более что Министерство уже объявило, что если поймает виновного, вынесет ему смертный приговор. «Беспрецедентное решение ради поддержания мира и сдерживания экстремистской деятельности», — язвительно перекривил Нотт. — Как удобно, правда? Жив я или мёртв уже даже не важно. Кстати, Лорд предлагал мне самоубийство, как один из вариантов решения проблемы. Так сказать, отдать «долг чести». Но я отказался.

— Что ты будешь делать? — осторожно спросил его Снейп. — Уедешь или...?

И снова Северус и ждал ответа, и боялся его. Он понимал, что все в этом доме пошли бы за Ноттом, не раздумывая. Поведи он их против Волдеморта и остальных Пожирателей, или вздумай он захватить Министерство и наложить на министра Империо. Лорд был для ноттовцев далёким и абстрактным, а Адриан — всегда рядом. Это он тренировал их, устраивал им разносы, лично говорил с каждым перед вступлением в организацию. Они верили Нотту, а Волдеморта принимали потому, что Нотт подписался под его идеями. С Лордом была, «старая гвардия», но всех сколько-нибудь талантливых бойцов из молодого поколения Нотт забрал себе. Может, кроме Регулуса и Беллатрисы.

Нотт много говорил о политике, но действовать предпочитал резко, точно и жестоко. Что ему стоит превратить противостояние с Министерством в войну? Тем более, как он только что заметил, теперь Пожиратели готовы к настоящей борьбе. Но Адриан только нахмурился и произнёс тихо, почти сквозь зубы:

— Уеду. Как бы я ни относился к Волдеморту, я не собираюсь раскалывать организацию. Внутренние склоки ослабят организацию и сделают её лёгкой жертвой Министерства, — он вздохнул и снова посмотрел в окно, хмуря брови так, что на глаза падала густая тень. — Сегодня мы сильны и у нас есть шанс победить. А если мы расколемся... Кто-то проиграет, кто-то выиграет, но закончится всё плохо. И для чего мне это? Потешить самолюбие? Пролить кровь, чистую кровь, чтобы союзники стали врагами, а сам я закончил жизнь в какой-то подворотне, убитый Авадой в затылок?

Снейп облегчённо вздохнул, что Нотт не преминул заметить:

— Только не особенно обольщайся, Северус. Это отсрочка, всего лишь отсрочка. Я ошибся — и мне предложили отъезд или смерть. Когда ваши имена станут известны Министерству, — а когда-нибудь они станут известны — вариантов больше не будет.

Несмотря на воскресное утро, Джеймс проснулся рано. Несколько минут он бессмысленно таращился на красно-золотой полог кровати, гадая, какой докси укусил его встать в шесть утра. Повернул голову направо. Налево. И Сириус, и Ремус спали сном истинного гриффиндорца (особое состояние души, когда на фразу «Или ты встаёшь, или мы тебя расстреляем» человек храбро отвечает: «Расстреливайте, не встану!», — и переворачивается на другой бок).

Устав ворочаться, Джеймс предпочёл встать, принять душ и спуститься в гостиную. Она была предсказуемо пуста и располагала к размышлениям. Бесцельно побродив между креслами, Джеймс уселся поближе к окну — и подальше от входа, глубоко утопая в мягкой обивке. За окном была метель. Снежинки кружились, били в окно, падали и взмывали снова. Гипнотическое зрелище.

Джеймс какое-то время сидел молча, бессмысленно таращась на снежно-белый калейдоскоп за окном. Что-то царапало его сознание, что-то неуловимое, как призрачные фигуры, которые рисовала метель. Лёгкое ощущение дискомфорта и смутной неловкости, для которых — вроде бы — не было причин.

Понимание было внезапным, как разгадка головоломки: Джеймса подняли с постели размышления о позавчерашней ночи. Вернее, конечно, не о ночи — с этим всё было прекрасно — а о последствиях. Второй раз Джеймс нарушал неписаное правило — не встречаться с девушками со своего факультета — и второй раз не находил себе места. Какое-то время ему было не до этого, но теперь сомнения снова принялись его грызть. И если чего ожидать от Шарлин он приблизительно себе представлял, то Лили была для него загадкой. Кто знает, как там у маглов принято?

Ему срочно надо было с ней поговорить. За два прошедших дня Джеймс ни разу не пересёкся с Лили и даже не встретился взглядом, но…

Виновница его бессонницы бесплотной тенью спустилась из спальни (о которой очень сложно было не думать как о «той самой» спальне), с явным намерением куда-то уйти, причём срочно.

— Эванс, стой!

И куда она вечно так спешит? Явно не домашнее задание делать. «Хотя, пожалуй, и его тоже», подумал Джеймс, разглядев на плече у Лили вместительную сумку, в которой она таскала библиотечные книги.

— Отстань, Поттер.

Не сбавила шаг и не повернула головы. Ведьма! Ещё шаг — и Лили откроет проход и скроется из гостиной.

— Джеймс. Мы же договаривались.

Он схватил ее за локоть и развернул. Лили недовольно дернулась, но все-таки остановилась.

— Ах да, точно. Привычка.

Он продолжал держать её за руку, и она подняла на него вопрошающий взгляд: мол, что тебе ещё надо?

— Слушай, по поводу той ночи…

— А что не так? — она заправила выбившийся из хвоста локон за ухо. — Мне казалось, мы оба получили удовольствие. В чем проблема?

Он смотрел на нее, будто видел в первый раз. Как бы то ни было, Джеймс привык отшивать первым. Грубо, вежливо или даже настолько деликатно, что девушке могло показаться, будто это была её инициатива. Ключевое слово — «показаться». Однако сейчас на дверь указывали ему. Снимали с языка слова, которые должен был сказать он. Казалось бы — какая разница, но ощущение обмана, несуразицы не пропадало. Это было… обидно, драккл подери! Но Джеймс, всё же, выдавил из себя улыбку и сказал первое, что пришло в голову:

— А ты та еще штучка, Эванс. Значит никаких претензий?

— Ну, если бы что-то было не так, я бы сказала сразу, верно?

Лили улыбнулась краешком губ. Очень привлекательных губ. Джеймс сглотнул.

— Всего лишь решил удостовериться.

— Удостоверился? — Лили насмешливо посмотрела на него.

Удивительно, как в одно-единственное слово можно вложить столько двусмысленности. Её определенно забавляла его неловкость. Джеймс против воли начал чувствовать раздражение. «Должно быть, я выгляжу, как полный идиот», — с досадой подумал он.

— Тогда до следующего траха? — ляпнул он — и сам едва удержался, чтобы не скривиться. Если уж держать марку «дамского угодника», то держать до конца. От собственных мыслей Джеймс едва не рассмеялся. «Дамский угодник», как же… Драккл, она даже не сказала, что ей понравилось! Так подставляться было совсем опрометчиво. Хотя нет же — «мы оба получили удовольствие». Живём.

— Фи, как грубо, — Лили ухмыльнулась и неожиданно потрепала его по щеке. — Но мне даже нравится, — подмигнула и развернулась, чтобы уйти.

— А почему ты меня выгнала?

Она повернулась. Во взгляде читалось удивление и ничего больше.

— А ты хотел, чтобы я подоткнула одеяльце и колыбельную спела?

Похоже, Лили это порядком позабавило.

— Нет, но всё-таки?

Она глубоко вздохнула, присела на подлокотник кресла и внимательно посмотрела ему в глаза, как будто проверяя, не нализался ли Джеймс с утра огневиски.

— Поттер…

— Джеймс, — упрямо перебил он её.

— Хорошо. Джеймс, неужели ты со всеми своими «подружками» просыпаешься в одной постели?

Неожиданный поворот. Вопрос выбил его из колеи. Какая-то часть Джеймса была готова расплыться в нахальной — и довольно глупой, по правде говоря, улыбке, а другая — всерьёз собиралась покраснеть. Но он только с деланным безразличием пожал плечами:

— Нет, но пару раз бывало.

— И почему ты позволял им остаться?

…Когда она чуть морщит нос, веснушки проступали сильнее. Смешные. Интересно, сколько их?..

— Джеймс?

Он не нашёл ничего лучшего, чем снова передёрнуть плечами:

— Начать утро с секса куда приятнее, а претендовать на большее они бы не стали.

Лили озорно рассмеялась, прикрыв глаза:

— Обезоруживающая честность. Девушкам обычно такое не говорят, я оценила.

— Своей девушке я бы и не сказал, — выпалил Джеймс. — Но ты не моя девушка.

Всё-таки за ним осталось последнее слово. То самое, с которого он должен был начать, пока она не перевернула всё вверх тормашками. Возможно, не стоило говорить так резко, но… Это ведь правда, не так ли?

Он весь подобрался, готовый к чему угодно — к обиде, слезам или даже проклятиям — кто знает, что в голове у этих девчонок. Джеймс не удивился бы, если бы Лили поджала губы, холодно с ним попрощалась и вышла, не оборачиваясь… Но она продолжала улыбаться и, похоже, даже искренне. Нет, хуже: она улыбалась так, словно он только что сообщил ей самую лучшую новость на свете.

— Так я только что это и сказала, — она ещё раз улыбнулась ему, словно слабоумному, который не в силах сложить два и два. — Ну, мне пора. Еще увидимся.

И она упорхнула, оставив Джеймса хлопать ресницами и уничижать себя. Похоже, Эванс и правда было плевать. Возможно, она просто извращенка, конечно… особенно если вспомнить историю со Снейпом, с которым она и спала, и общалась (Джеймс даже не знал, что хуже). Но Лили была уж слишком заманчивой возможностью. Настолько, что если бы ей нравились домовые эльфы, вполне имело смысл покрасить уши в зелёный цвет. Не навсегда, конечно, — упаси Мерлин! — но иногда… почему бы и нет? «А Нюниус чем-то её всё-таки взял», — подумал Джеймс, ощущая то, что совершенно точно не должен был чувствовать по отношению к этому сальноволосому гоблину: зависть.

* * *

— Когда уезжаешь? — Марлин заправила прядь волос за ухо и продолжила шнуровать коньки.

Лили зябко пожала плечами и неопределённо мотнула головой. Потом поглядела куда-то вдаль, поверх серебрящихся инеем деревьев Запретного леса и вздохнула.

— Завтра, наверное… — после почти минутного молчания ответила она. — Или сегодня днём. Думаешь, здесь будет интересно?

Марлин только фыркнула:

— Если слизеринцы вернутся, а не разъедутся по домам, то даже слишком интересно, — она взглянула на Лили исподлобья, схватила её за руку и прибавила быстрым шёпотом, словно боясь передумать: — Обещаешь никому не говорить?

Лили нахмурилась и демонстративно похлопала себя по значку:

— Я староста.

Хорошенькое, как у фарфоровой куклы, лицо Марлин исказила досадливая гримаса:

— Лили, ну пожалуйста!

— Не хочешь говорить — не говори, — сердито отрезала Лили. — Я не священник и не святая. Посоветовать не смогу, отпустить грехи тоже. А держать на совести то, что ты не смогла — вот уж уволь.

Настроение было скверным, совсем не похожим на кристально солнечную погоду вокруг.

* * *

...Точнее, с утра оно было прекрасным — после номера «Пророка» Лили еле удалось подавить ехидную усмешку при виде удивлённых, раздосадованных и едва ли не сердитых лиц сокурсников. Так выглядел бы молодой неопытный лев, у которого прямо из-под носа увели добычу. Лили слушала тихие ругательства (гриффиндорцы старались почти не шевелить губами, чтобы МакГонагалл со своего места не смогла догадаться, что они там говорили) — и еле заметно улыбалась, опустив взгляд в стакан с соком.

«Обвинения оказались ложными! — ликовала она, раз за разом перечитывая маленькую заметку. — Ложными!»

Лили никогда особенно не доверяла штампам вроде «камень с души свалился», но именно так она себя и чувствовала: словно только что на плечи давила тяжесть — и вот она пропала. Сердце билось быстро и легко, дыхание больше не сдавливали тревога и скорбь. На мгновение ей стало слегка стыдно — четыре человека в тот день всё же погибли, пусть и «при невыясненных обстоятельствах», — но стыд моментально испарился, не выдержав столкновения с поднимающейся из глубины радостью.

«Северуса не арестуют!»

Как и других слизеринцев, впрочем. Вот она, главная причина похоронных мин за красно-золотым столом. Эти три дня гриффиндорцы ходили по замку с видом победителей, и только благодаря неусыпной бдительности преподавателей ни с кем не подрались. Им чудилось, что вот-вот наступит новый мир, когда их вечные подозрения наконец-то получат подтверждение и будут одобрены свыше — Министерством, Авроратом и Визенгамотом. И тут — такое разочарование, такой позор! Снова никаких «плохих слизеринцев» и «хороших гриффиндорцев», всё по-старому. Ни один кусок не провожает собака таким голодным взглядом, как тот, что был на расстоянии укуса.

Нет, Лили вовсе не обольщалась насчёт слизеринцев. Стоило только посмотреть на их старосту, Розье, с нахальной полуулыбкой сидевшего во главе полупустого зелёного стола, чтобы понять: змеи запомнят эти три дня. Не чтобы сделать выводы: чтобы отомстить. Впрочем, Лили это интересовало мало. Мерлин с ними, главное — теперь Северус мог вернуться!

Было Рождество, а это означало, что после завтрака студенты расходились украшать гостиные факультетов к празднику. Рейвенкло и Хаффлпафф ушли тихо и самыми первыми. Слизеринцы — шумной толпой, перекидываясь ехидными замечаниями о наступавшем празднике: среди них было модно считать себя атеистами. Гриффиндорцы, по-прежнему мрачные, шли едва ли не шеренгами, тяжёло печатая шаг, будто хотели выместить злость на каменных плитах пола.

Но в гостиной дух праздника постепенно взял своё. Сложно сохранять угрюмое выражение лица, вешая новогодние гирлянды. И постепенно, сначала тихо, потом всё громче, они начали переговариваться, посмеиваться, кто-то мурлыкал рождественский гимн, кто-то развлекал младшекурсников, пуская по гостиной вихрь волшебных снежинок, кружившихся и сверкавших в отсветах камина.

А Лили душил изнутри подступающий восторг. Она развлекалась, развешивая венки из омелы над шушукавшимися парочками и едва не прыская от смеха, когда они замечали у себя над головой многозначительное украшение и начинали растерянно стрелять взглядом с омелы друг на друга и обратно. Лили громко, счастливо расхохоталась, её смех прокатился по гостиной, вызывая ответные смешки и хихиканье, словно пробив брешь в стене молчания. Праздник зазвучал в полную силу.

Сириус Блэк, сидевший в кресле рядом с лестницей, отложил книгу, которую читал и посмотрел вверх, на Лили.

— Что тебя так обрадовало?

Он сказал это тихо, со смесью мрачной угрозы и подозрения в голосе. Одного такого тона хватило бы, чтобы погасить любую улыбку, но Лили решила не подавать виду:

— Блэк, а ты, судя по физиономии, перепутал Рождество с Хэллоуином. Бодрее надо быть. Веселее. И к людям ближе, — она выдала приторную улыбочку бойскаутской активистки и наколдовала очередной вихрь снежинок, закрутившихся прямо над блэковской макушкой, как пародия на его мрачные мысли.

Конечно, это было низкопробное дешёвое ёрничанье, но Сириус бесил Лили даже если бывал в хорошем настроении. А сейчас, когда смотрел на неё тяжёлым взглядом собаки-ищейки и искал, на ком бы сорвать своё раздражение — и подавно.

— В Британии только сегодня отменили оранжевый уровень опасности, — буркнул он.

— Вот именно: отменили, — Лили спустилась по лесенке и взяла очередную корзину с шарами. — И вообще, — она снова улыбнулась. — Могу только повторить: сегодня Рож-дест-во!

Шарики из корзины вспорхнули и заняли своё место на ёлке. Кто-то с младшего курса зааплодировал ловкости Лили, и она снова рассмеялась, даже раскланялась. В такой замечательный день даже Блэк не мог испортить Лили настроение. По крайней мере, так она думала. Сириус подал ей ещё одну корзинку и прошёл вслед за ней — якобы помогая — в другой угол гостиной, куда не доставали свет и уютное тепло камина, а потому там никто не сидел. Блэк странно усмехнулся и сложил руки на груди:

— Рождество, значит… — он положил руку на каменную стену и наклонился к Лили почти вплотную. — Почему-то до завтрака тебя это так не радовало.

— У женщин часто меняется настроение, — со скучающим видом ответила Лили. — Не знал?

— Интересное совпадение: сегодня утром такое переменчивое настроение только у наших замечательных, — он произнёс это с интонацией самого страшного ругательства, — слизеринцев — и у тебя.

Он наклонился ещё ближе. Блики камина, отражавшиеся в его глазах, придавали лицу Блэка сходство с портретом какого-нибудь инквизитора. Он незаметно, но крепко схватил Лили за локоть и зашипел почти в самое ухо:

— Только не забудь — слизеринцы не очень любят маглорождённых. Если только используют иногда.

Пальцы на её предплечье сжались крепче. Вот как? Лили всегда считала Блэка хамоватым и безответственным, но — безобидным. В конце концов, он всегда выглядел так, словно ему на всё наплевать. А теперь ведёт себя, как будто ему что-то известно. Это было бы так некстати… до экзаменов в Школу авроров ещё полтора года, а этот чокнутый тип был на хорошем счету у Дамблдора. «Проклятые чистокровки. Почему вы не можете просто жить собственной жизнью? Зачем вам надо повсюду совать свой нос?». Если Блэк расскажет о своих подозрениях директору, кто вступится за Лили перед Орденом? Разве что Молли и Алиса с Фрэнком, да и то не обязательно.

Но просто так она сдаваться не собиралась:

— Ну да, конечно. Ты же так хорошо разбираешься в слизеринцах. Лучше нас всех.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что вся твоя семья сегодня, наверное, радуется.

Глаза Блэка опасно сузились. Он был в такой ярости, что Лили, по идее, следовало бы испугаться. Но она не чувствовала ничего, кроме какого-то странного злого восторга: «Что, проняло?»

— Я не такой, как моя семья, — почти прошипел он.

— А говорят, что для Блэков кровь выше и службы, и дружбы.

Не то чтобы она всерьёз верила, что он поддерживал отношения с роднёй со Слизерина, но лучшей защитой всегда остаётся нападение.

— Тебе-то какое дело? Что ты в этом понимаешь? — процедил Блэк.

«Конечно, что я могу понимать». Настроение резко упало, да так, что захотелось разрыдаться. «Радуйся Блэк, охоту улыбаться ты мне точно надолго отбил, — со злостью подумала она. — Совсем не обязательно произносить слово «грязнокровка», чтобы напомнить про разницу между тобой и другими». Такими, как она сама или… Повинуясь внезапному приливу вдохновения, Лили выпалила:

— Побыть маглолюбом пару раз в месяц, чем не развлечение для чистокровки? А потом снова «Toujors pur» — и никаких обязательств. Поверить не могу, что Марлин до сих пор пытается найти в тебе что-то хорошее!

Несмотря на своё скверное настроение, Лили едва не расхохоталась при виде выражения абсолютной растерянности, застывшей на лице Блэка. Она рывком высвободила локоть из ослабевшего захвата, развернулась и зашагала к выходу из гостиной. Блэк так и остался стоять, будто громом поражённый. Так ему и надо.

* * *

И вот сейчас Лили сидела на берегу озера, а напротив неё Марлин всем своим видом излучала беззастенчивое, беспардонное счастье. Видимо, ошарашенный обвинениями Лили, Блэк сразу побежал к МакКиннон «объясняться». Немного крика, пара поцелуев и несколько общих секретов. Это так похоже на Сириуса — в знак доверия рассказать своей «маглорождённой подружке» какую-нибудь мелкую тайну. Так терьеры таскают хозяевам убитых крыс.

А теперь Марлин спешила поделиться своими тайнами с Лили. Точнее, не столько самими тайнами, сколько рассказом о великолепном и невозможном Блэке. Нет уж, слушать про него Лили была не намерена. Не после сегодняшнего.

Единственное, что в этом было хорошего — теперь Джеймс уж точно не станет болтать о… той ночи. Их вчерашний разговор должен был расставить всё по местам, но Лили всё равно боялась — фривольного жеста, опрометчивой фразы… Но сегодня утром, выходя из гостиной, Лили увидела Поттера, стоявшего под лестницей и смотревшего на них с Блэком: стёкла очков блеснули в темноте и пропали. Теперь Блэк расскажет ему, какая Лили неправильная, а Джеймс не рискнёт возражать. Он будет молчать обо всём, потому что слова не принесут ему славы.

Лили еле заметно скривилась. Трусость Поттера, который слышал весь их разговор слово в слово, но так и не вышел на свет — ни чтобы поддержать Блэка, ни чтобы защитить её, Лили — даже не злила (хотя и злила тоже), а… удивляла. «Вымораживала», как говорили в таких случаях маглы.

Когда-то Лили думала, что сторонилась Джеймса потому, что он слишком необузданный и легкомысленный. Но теперь она всё яснее понимала, что причина была в прямо противоположном — Поттер был слишком правильным, слишком «хорошим мальчиком». Да, он чудил и нарушал правила, но только потому, что чудить и нарушать было традиционным поведением гриффиндорцев — да и волшебников вообще. Чем-то вроде эксцентричных выходок деда Шарлин или цветастых мантий директора Дамблдора.

Одобрение окружающих стояло для Джеймса на первом месте.

«Как и для всех чистокровок», — неожиданно для себя поняла Лили. Действительно: ни у кого другого она больше не встречала такого стремления быть «со всеми» и такого искреннего желания ввязаться во что угодно, только бы «за компанию». Даже у Петуньи, сплетницы и примерной прихожанки церкви неподалёку от их дома, хватало гонора спорить со своей подружкой Кэти, доказывая, что «только идиоты так выращивают розы». А чистокровки посвящали жизнь как можно более полной мимикрии со средой. Например, Артур Уизли дружит с Пруэттами — и вместе с ними отстаивает толерантность и искренне восхищается магловскими технологиями. И это при том, что сам не сможет даже позвонить по телефону. А слизеринцы? Они поступают на факультет совершенно нормальными ребятами, но уже ко второму курсу приучают себя думать, что если не перестанут вытаращиваться на магловскую одежду и шарахаться от маглорождённых, то на них как минимум упадёт небо, а то и сам Салазар восстанет из мёртвых и лично их выпорет.

В конце концов, разве не поэтому Сириус подозревает её, Лили? Разве не потому, что сегодня утром она вела себя «не как все»?

Лили вспомнила, как Поттер признался ей когда-то, что хочет порвать с семейными традициями и пойти в авроры. Ей это показалось очень… необычным и, безусловно, достойным восхищения. Только тогда Лили ещё не знала, что идти вразрез с родительскими наставлениями тоже было своего рода «модой». Таким «последним бунтом» перед вступлением в серьёзную взрослую жизнь — чтобы было что вспомнить на старости. Что до Аврората… сказать не значит сделать. «А на самом деле будет так: они с Блэком пойдут вдвоём, одного возьмут, другого нет. И в припадке «дружеской солидарности» они оба уйдут, гордые тем, что честно пытались».

Лили покачала головой с каким-то брезгливым недоумением. Неужели они так боятся рассчитывать на себя? Неужели в этом и заключается прелесть «чистой крови»? В зависимости и нежелании хоть иногда покинуть свою «башню из слоновой кости»?

Её ничуть не удивляло, что Пожиратели, помешанные на «волшебных ценностях» и «недопущении смешения с маглами», бросились вербовать полукровок — лишь бы те с уважением относились к традициям волшебного сообщества и хотели их сохранить. Пожирателям тоже необходимы были люди, способные на инициативу, люди, которые могли жить собственным умом и пробиваться за счёт собственных способностей, а не «помощи сообщества»! Чтобы добиться своего, надо быть чуть-чуть фанатиком, а где чистокровным волшебникам взять смелость и задор?

«Вот только их Лорд всё равно чистокровка, так что вряд ли у них получится что-то серьёзное, — легкомысленно подумала Лили. — Пусть даже и с такими, как Северус».

Северус! Вот уж кто действительно никогда не сдаётся. И никогда не позволяет другим диктовать себе условия. В груди потеплело от странной смеси нежности и… гордости? Лили еле заметно улыбнулась, но сразу же снова нахмурилась: мысли о Снейпе вернули её к вопросу, мучившему Лили весь день и портившему настроение гораздо сильнее, чем это было под силу всем Джеймсам и Сириусам одновременно.

Короткий зимний день постепенно перерастал в вечер, но Северус так и не появился. Вырвавшись от Блэка, она несколько часов бродила по верхнему этажу, в надежде, что застанет Снейпа возле Выручай-комнаты, но он так там и не появился. В зимнем саду всё готовили к ночному банкету, а значит — в теплицах было полно народа, и Северус вряд ли стал бы ждать её там. «Я вернусь. Самое позднее — к Рождеству».

Лили была зла на себя, на свою глупость, на то, что изменила привычке никогда не назначать встречу заранее. Даже на то, что заранее сказала родителям, что не приедет на праздники: потрясла у шокированных Эвансов перед глазами статьёй в «Пророке» и заявила, что в Хогвартсе сейчас безопаснее. Она злилась, потому что за эти три дня устала бояться, и начинать всё заново была не в силах.

«Куда он мог запропаститься?»

«…Самое позднее — к Рождеству.»

«…Если только используют иногда…»

— Может, хотя бы со мной на коньках покатаешься? — прервала её мрачные мысли Марлин, о которой Лили, если честно, уже успела забыть.

— Нет, прости, — она ухмыльнулась. — У меня плохо с чувством равновесия.

На самом деле, проблемы с равновесием были у Северуса, а Лили просто привыкла ему подыгрывать — не обгоняла на метле, не бегала по перилам. И, конечно же, ни при каких обстоятельствах не танцевала. «Странно, что это не мешает ему взбираться на деревья, как коту», — подумала она и вдруг подскочила на месте.

— Знаешь, Марлин, я кое-что вспомнила!

— Утюг на плите? — насмешливо сморщила нос Марлин.

— Ага, и мороженое в духовке, — в тон ей отозвалась Лили. — Я забыла набрать цветов для букетов в Большом зале. Сначала хотела, но твой Блэк…

— Ладно-ладно, иди, а то поссоримся! — замахала на неё руками Марлин.

И Лили, что было сил, припустила к теплицам.

Северус Снейп погасил пламя под котлом и ощупью побрёл к лестнице, ведущей из подвала. Ступенька, ещё ступенька. Глаза болели и слезились от усталости, в голове тяжело отстукивал пульс. Свет Люмоса казался ярким до рези, а потому Снейп не засветил его даже на минимум. Уж в этом доме он как-нибудь сориентируется даже с закрытыми глазами. Северус запер подвальный люк, пересёк тёмную от задёрнутых портьер гостиную и стал подниматься на второй этаж. Пальцы заскользили по обоям, а потом резко чиркнули о штукатурку.

Снейп резко одёрнул руку и пошатнулся, шагнув мимо ступеньки. Он едва не потерял равновесие, но в последний момент другой рукой нащупал перила лестницы и застыл на месте, тяжело дыша. Как некстати! Прикосновение к голой стене заставило его сердце болезненно сжаться, а дыхание замереть. Снейп потянулся за палочкой и зажёг неяркий белёсый огонёк, но стало только хуже. Свечение Люмоса выхватило из милосердной темноты сначала дырку от гвоздя для картины, потом — неровные полосы полуободраных обоев.

Северус ощупал кончиками пальцев края отверстия, провёл рукой по клочку обоев, удивляясь толстому слою пыли, покрывшему всё вокруг. Неужели это было так давно?

Обои содрала Лили…

…— Что ты делаешь?

— Сею хаос и разрушение! — громко расхохоталась она, вращая глазами и сжимая оторванный кусок обоев в хищно скрюченных пальцах.

Нос Лили был выпачкан извёсткой, рыжие волосы собраны в небрежный пучок и заколоты палочкой.

— Я уже заметил, — глядя на неё, Северус не выдержал и заулыбался. — Но зачем? Мне не нравились эти обои, конечно, но не до такой степени!

Он сочувственно погладил ободранную стену, словно извиняясь за этот непрошеный стриптиз. Посмотрел на руки и смахнул прилипший мел. Огляделся, словно в первый раз заметив, что беспорядка в доме, мягко говоря, прибавилось.

— Вот именно, — медленно и со значением произнесла Лили, скидывая свою «добычу» со второго этажа прямо на коврик у входа в гостиную. — Зато теперь ты больше не сможешь откладывать на потом. Спорим, даже ты не выдержишь такого зрелища?..

…Снейп тяжело осел на пол, усевшись прямо на ступеньку и привалившись к голой стене. Из его рта вырвался сдавленный стон, и Северус изо всех сил закусил кулак, заставляя себя замолчать. Он не думал о Лили, он занимался работой, помогал ПС планировать операции, варил зелья — и совсем не собирался вспоминать. Боли почти не было — только смутное недоумение, досада и надежда, почти переросшая в уверенность: разумеется, это ошибка, разумеется, это временно, разумеется, она вернётся. Она всегда возвращалась, даже после гораздо худшего. Но сейчас воспоминания обрушились на него, сметая любые разумные доводы и топя душу в водовороте болезненно-ярких видений прошлого.

Как они повеселились на День Всех Влюблённых! Даже сейчас Северус растрогано улыбнулся…

…Небольшое заклинание изменения почерка, кусок красного картона, вовремя обронённый Лили после завтрака в Большом зале и чуть-чуть того самого Зелья тревоги, которое Северус изобрёл и опробовал незадолго до злосчастной Чёрной ночи. А после — можно занимать места и запасаться пирожными. Джеймс подобрал валентинку, «адресованную Лили», — и узнал почерк Сириуса! Вот так конфуз, вот так номер. Поттер гонял друга по всему восьмому этажу, а тот громогласно орал, где он видел «…эту Эванс, и тебя тоже, олень придурошный!» Особенное удовольствие было наблюдать за ними в кабинете МакГонагалл: каждый утверждал, что другого опоили приворотным зельем. Но ни МакГонагалл, ни Слагхорн, разумеется, никаких следов зелий не нашли. Как не смогли понять, кто заколдовал валентинку. Лили и Северус, невидимые под чарами, еле сдерживали смех, а добравшись до Выручай-Комнаты хохотали полчаса, как сумасшедшие…

…И не только хохотали, разумеется. Перед внутренним взором Северуса мелькнули острые, словно крылья феи, лопатки, бисерная дорожка позвонков, неожиданно тёмная родинка чуть пониже поясницы… У него перехватило дыхание, между рёбрами будто застрял огромный каменный кирпич с грубыми, необтёсанными краями. Или словно кто-то держал его сердце в руках, постепенно сжимая пальцы. Снейп тихо, надсадно застонал и уткнулся лбом в поднятые колени, закрывая голову руками.

Этот год был безумным, странным, быстрым, нервным, отчаянно и яростно счастливым. Совершеннолетие — аппарация без ограничений, совершеннолетие — магия, сколько захочешь, совершеннолетие — ни у кого не спрашивать разрешения. Лили словно опьянела от этой вседозволенности, с каждым днём всё меньше напоминая ему гриффиндорскую старосту, и всё больше — ту рыжую девчонку на качелях, которая пугала сестру «своими фокусами». Сначала Северуса слегка настораживала произошедшая перемена, но потом он махнул рукой на свою подозрительность. Мог он в кои-то веки позволить себе расслабиться? И они развлекались вовсю: Гриффиндор шатало, Минерва МакГонагалл ходила по Хогвартсу с таким выражением лица, словно у неё была мигрень, баллы вылетали в трубу по самым идиотским причинам… Но хуже всего приходилось Мародёрам. Точнее, Блэку и Поттеру, потому что Петтигрю не представлял интереса, а Люпина Лили жалела, несмотря на то, в какой ужас её приводили шрамы Северуса.

Лили задумала переделать коттедж в тупике Прядильщиков, и Снейп долго отказывался, пока однажды не пришёл домой и не застал её, увлечённо сдиравшую обои. Пришёл в ужас, но какой-то игрушечный, ненатуральный. А потом присоединился сам. В охватившей их горячке разрушения они вынесли на помойку едва ли не полдома, хохоча и пытаясь перещеголять друг друга в кровожадности. Предложи тогда Лили поджечь дом, а на его месте выстроить новый, Снейп тут же, не задумываясь, произнёс бы «Инсендио!»

Но они успели отремонтировать только спальню.

Снейп поднялся и медленно, всем весом наваливаясь на перила, пошёл наверх. На последней ступеньке ему пришлось расстаться с опорой и довериться только собственным ногам. Он толкнул носком ботинка дверь, зашёл внутрь, скинул обувь, чувствуя под пальцами ног толстый ворс ковра. Растянулся на кровати, не снимая сюртука и уперев невидящий взгляд в потолок, изукрашенный огнями фонарей и тенями деревьев. Они отремонтировали спальню — а спустя три дня после сдачи ЖАБА, в этой самой спальне его счастье разлетелось на осколки.

* * *

«Зачем я остался с Пожирателями? — спрашивал Снейп у потолка. — Почему не пустил всё на самотёк и не ушёл, пока была такая возможность?»

Полтора года назад, сразу после Чёрной ночи, он мог выйти из организации: вместо Нотта там воцарился Люциус Малфой, а Министерство лишило Пожирателей не только поддержки, но и малейшего шанса прийти к власти нормальным путём. Остаться ради памяти о хорошем? Отомстить Министерству за травлю, которую они заочно организовали Нотту, не дав ему оправдаться, не обеспечив справедливый суд, а сразу грозя самым кошмарным из смертных приговоров — поцелуем дементора? Нет, Северус не хотел мстить за Нотта. Уже не хотел…

…— Он был твоим другом? — как-то спросила у него Лили.

Снейп только поморщился и еле-еле, через себя, выдавил:

— Нет. Не другом.

Потом поразмыслил и добавил:

— Вероятно, учителем. Или наставником. Да. Я многим ему обязан…

…Она не стала тогда допытываться, и правильно: Снейп вряд ли смог бы признаться кому-то, но он был обижен, по-детски обижен и уязвлён до глубины души своим прощанием с Ноттом. Северусу редко удавалось нормально поладить с людьми — поторговаться или запугать было куда надёжнее — но Адриан, несмотря на свой показной цинизм и продиравшие до дрожи садистские шуточки, каким-то чудом занял место в его сердце. Иногда Северус даже ловил себя на том, что хотел бы иметь такого старшего брата: находчивого, неунывающего, сильного и искренне, почти фанатично верящего. Да-да, это тоже казалось Северусу плюсом — уметь верить во что-то великое и сокрушительно абстрактное, а не только в мелкую сиюминутную выгоду. Было время, когда Снейп искренне стеснялся своих замашек полукровки, воспитанного в магловском рабочем квартале: слишком много рациональности и никакого свободного полёта мысли. Ему всё время хотелось показать себя с лучшей стороны, доказать Нотту, что он, Снейп, достоин внимания, которое тот ему уделял.

Наверное, именно это толкнуло Северуса на нелепый и дурацкий поступок: помня о том, как Адриан восхищался «абсолютной тьмой», он решил напоследок подарить ему один из плащей, сотканных в своё время из «испорченной» нити на маминой прялке…

…— Я не могу его принять, — сухо произнёс Нотт, отодвигая от себя свёрток с плащом, словно тот мог его укусить. — Даже и не думай.

Снейп был озадачен. Тем более, что ясно видел — по нарочито осторожному, жадному прикосновению пальцев к чёрной ткани, по восхищённому взгляду — что вещь Нотту нравилась. А он, между тем, продолжил:

— Это слишком редкая вещь, а потому дорогая. Такой подарок ко многому обязывает.

— Он не такой уж и дорогой, — подчеркнуто безразлично пожал плечами Снейп. Он всё ещё пытался успокоить себя мыслями, что это какая-то ошибка, что Нотт понял неправильно. — Вполне нормальный для дружеского жеста…

— Стоп! — Нотт поднял вверх указательный палец и Снейп послушно замолчал. — Северус, запомни: сейчас это может выглядеть как угодно, но мы не друзья. И уж точно мы не будем друзьями, когда я вернусь. Пора тебе это понять.

Это было неожиданно. А ещё — снисходительно, свысока, и от этого оскорбительно. Снейп ненавидел, когда к нему относились недостаточно серьёзно. Он и Внутренний Круг за это недолюбливал. Но они хотя бы были старыми и коварными колдунами, через многое прошедшими с Лордом. Слышать высокомерные нотки в голосе Адриана было похоже на предательство. Поэтому Снейп ответил ему коротко и зло:

— Нет. Извини, но я не понимаю!

— Хорошо… — Адриан нахмурился и встал в полный рост, сложив руки на груди. А потом медленно, едва не по слогам произнёс: — На моём месте должен был быть ты.

Этого Снейп точно не ожидал. Еще нелепее, чем предположения Нотта, что его подставил Волдеморт.

— Что? — Северус нервно расхохотался. — Ты не можешь всерьёз винить меня в том, что…

— А я и не виню, — перебил его Нотт и сделал нетерпеливое движение рукой, словно отметая ненужные аргументы, а потом устало предложил: — Знаешь что, давай без эмоций. Я… — он печально усмехнулся, — всегда любил логику. Так давай посмотрим на эту ситуацию с точки зрения логики. Я уезжаю, ты остаёшься. В самой гуще событий, когда можно или поймать волну — или захлебнуться. К тому времени, когда я вернусь, всё уже решится. Ты либо победишь, либо проиграешь. Либо играя за Малфоя, либо против него. Если проиграешь — ты мне неинтересен. Если победишь, но свяжешься с Люциусом — ты мне враг.

Снейп поднял бровь, выражая глубокое презрение к своему новому, с позволения сказать, «начальнику», но промолчал. Ему казалось, что Нотт, по крайней мере, должен был знать, насколько ему противен Люциус. А его, Снейпа, оказывается, ещё и подозревают, что он будет вести с Малфоем какие-то дела. Замечательно! Но Адриан не удостоил вниманием эту гримасу и продолжил, как ни в чём не бывало:

— Но если ты победишь и сумеешь пойти своим путём, не оглядываясь на Малфоя… Это будет означать, что ты заберёшься высоко, очень высоко. Внутренний круг и ещё выше. Я волшебник, а не святой, Северус, — усмехнулся Адриан. — Да, ты талантлив, я готовил тебя, как своего заместителя и помощника, но заместителя.

— И не переживёшь, если я стану выше? — осклабился Снейп.

Ему было и смешно, и горько, да так, что язык едва не присох к нёбу. Но ещё — где-то на самом дне души — плескалось странное чувство. Гордости, что ли? Да, гордости и превосходства. Остатки детского восхищения перед «всесильным Ноттом» рассеялись, лопнули, как мыльный пузырь — и растаяли без следа. Ему не хватило сил уйти красиво. Вместо этого он метался, как волк с опалённой огнём шкурой и кусал всех, кто подвернётся. Жалкое зрелище, правда — жалкое. И в этот миг Снейп почувствовал, что он уже сильнее: он, Снейп, не поддался бы панике и не сдался бы без борьбы.

А ощутив это, Северус неожиданно развеселился. Его взял азарт. «Не хочешь дружеского жеста — не надо. Но от моих подарков не отказываются».

— Я тебя понял. Отлично, не вопрос, — он развёл руками, как бы показывая, что причин для спора нет. — Но знаешь, мне всё равно хочется, чтобы мантия была у тебя. Купить не предлагаю, редкие вещи не покупают и не продают. Возможно… ты согласишься её обменять?

Он видел фанатичную жадность коллекционера, засветившуюся в светлых глазах Нотта, его сомнения, каждое малейшее движение души. Воодушевление, мысленную ревизию богатств — и искреннее, непритворное разочарование:

— У меня нет настолько ценных вещей. Всё, что мог, я перевёл в деньги.

Но азарт всё не отпускал Снейпа:

— Вещь не обязана быть дорогой. Она должна быть равноценной. Это, — он коротко кивнул в направлении плаща, — дело моих рук, моей фантазии и моей ошибки. Я хочу получить то, что ты создал из собственных фантазий. Что-то, в чём отразились твои надежды. И слабости…

…Когда-то Нотт обмолвился, что учился в Сорбонне. Это объясняло, почему он так хорошо знал магловский быт. По поводу профессии Снейп даже не сомневался — журналистика, разумеется. И только незадолго до Чёрной ночи узнал, что Адриан был литератором. И, что ещё более удивительно, поэтом. Дипломный сборник стихов он выпустил микроскопическим тиражом в магловском издательстве и постарался забыть о нём. Но, разумеется, сохранил один авторский экземпляр.

Это и было то, что досталось Снейпу — потрёпанный сборник стихов с посвящением «Северусу Снейпу на долгую память». Да уж, похоже, у него входило в привычку собирать книги с автографами людей, которых он не мог считать друзьями. Поэзией Снейп не увлекался, обнародовать сомнительную сенсацию «Нотт — магловский поэт!» не планировал, так что этот жест был чистой воды ребячеством. Если бы Северуса спросили, зачем он это сделал, он бы ответил: «Потому что могу» — и весь разговор. Видит Мерлин, для него это всегда было более чем достаточным основанием.

* * *

Вот она, причина, по которой Снейп не ушёл от Пожирателей Смерти, когда, казалось бы, оставаться не имело смысла! Из чувства противоречия. Он знал, что Малфой постарается поквитаться с ноттовцами за всё, и начнёт с него, Северуса. Тем более, что невелика потеря — полукровка. Таких было слишком много, одним больше, одним меньше…

Уйти, когда тебя выгоняют? Не дождётесь! Если Снейп покинул бы организацию, то только по собственному желанию, а не потому, что припёрли к стенке. Не так, как Нотт. Да, Снейп хотел победить там, где проиграл его наставник, и доказать себе, миру, Нотту, — он сам до конца не понимал, кому, — что выход есть, а кто его не нашёл, тот просто глуп.

Вот так и вышло, что на следующий же день после Рождества Снейп нанёс визит Люциусу Малфою, небрежно поигрывая колбой с серебристой светящейся субстанцией внутри…

…— Что это? — брезгливо поморщившись, спросил Люциус. — Я не нуждаюсь ни в каких зельях, Снейп.

Сказав это, он сделал досадливый, торопливый жест — мол, разговор окончен, уходи и не мешай мне, — демонстративно придвинул к себе какой-то пергамент и с преувеличенным вниманием начал его читать.

— Уже не нуждаешься? — сделал удручённое лицо Снейп. — Ну да, всё самое ценное ты уже получил…

Он притворно вздохнул и спрятал склянку в карман, но с места не сдвинулся.

— Я не желаю тратить на тебя время, — не поднимая головы от стола, пробормотал Люциус. — Сам выйдешь, или домовикам тебя проводить?

— А как ты думаешь, — с самым невинным видом продолжил Снейп. — Что скажет Нарцисса, если узнает, как ты получил это «ценное»?

Глаза Малфоя, пробегавшие документ строчу за строчкой, застыли на месте и уставились в пустоту:

— Ты мне угрожаешь? — тихо осведомился он.

Снейп ухмыльнулся. Ну почему люди всегда начинают с этой нелепой фразы?

— Я просто спрашиваю, — неприятно усмехнулся он. — Кстати, это не зелье. Это воспоминание об одной старой и весьма занятной сделке, — и прибавил: — Копия, разумеется. Даже если со мной что-то случится, оригинал попадёт в нужные руки, а тогда… Женщины семейства Блэк такие неуравновешенные! Может и до развода дело дойти.

Малфой вскочил. Его руки лихорадочно, без всякой цели перебирали бумаги на столе, да и моргал он чаще обычного. Но, всё же, из последних сил пытался вести себя сдержанно.

— Ты что-то напутал, мой выросший среди маглов друг, — он нервно улыбнулся. — По законам магического права, женщина не может первая попросить развода, это прерогатива мужчины.

— Верно, — Северус продолжал неприятно улыбаться. — Но прерогатива женщины — обратиться в Визенгамот с жалобой, что её выдали замуж незаконно, опоив приворотным зельем.

— Это было не приворотное! — чуть ли не взвизгнул Малфой.

— Для Визенгамота нет принципиальной разницы между зельем Внимания и приворотным. И мы оба это знаем.

Малфой побелел от злости. Его рот сжался в узкую полоску, а в глазах плескалась такая смесь ярости и страха, что любо-дорого было посмотреть. В любое другое время Снейпа это бы несказанно порадовало, но сейчас ему было не до злорадства. Ну, почти.

— Я уже расплатился с тобой. Тогда, — сквозь зубы прошипел Малфой. — Ты не можешь просить от меня платы дважды.

— Дважды? Кто сказал дважды? — Северус поднял брови в притворном удивлении. — Тогда ты платил за зелья, а сейчас — за моё молчание.

— И кто даст мне гарантию, что ты потом не разболтаешь всё Нарциссе?!

Люциус попытался окинуть Снейпа презрительным взглядом, но ему отчаянно мешало то, что славный потомок рода Малфоев был на грани самой что ни на есть вульгарной истерики. Над таким и потешаться стыдно. «Адриан тоже не принимал его всерьёз, — напомнил себе Северус. — И к чему это привело? Будь осторожен!» И внятно, выделяя каждое слово, как будто разговаривал с несмышлёным ребёнком, сказал:

— Для этого существует Непреложный Обет. Забыл?

— А свидетеля ты мне убить предлагаешь? — огрызнулся Малфой.

Северус не выдержал и буквально прыснул от смеха. Он хихикал под «испепеляющим» взглядом Люциуса и все никак не мог успокоиться. Наконец, ему удалось выдавить из себя:

— Оригинальное решение. Тебя не сильно разочарует, если я скажу, что есть менее кровожадный способ? Я умею заключать Обет без свидетелей.

Что больше всего поразило Северуса, так это мертвенная бледность Люциуса и его неподдельное удивление в ответ на это заявление. Снейп никогда не задавался вопросом, откуда у него этот «дар», разве что мать когда-то сказала, будто это, мол, показатель магической силы. Но разбираться в поведении Малфоя ему по-прежнему было недосуг, так что Северус просто сделал мысленную пометку разобраться. Люциус, между тем, пришёл в себя и тихо, но твёрдо спросил:

— Так чего же ты хочешь?

— Вот с этого и следовало начинать, — подхватил Снейп. — Справедливости.

— А также драгоценности всех Основателей и меч короля Артура в придачу? — сухо поинтересовался Малфой. — Прости, но я не очень понимаю, что в твоём искажённом сознании называется «справедливостью».

— Я не хочу разделить судьбу остальных из команды Нотта.

Тонкая морщинка, пролегшая было между бровей Люциуса, в мгновение разгладилась. Он расслабился, откидываясь на спинку кресла, и тихо рассмеялся:

— Ах, это! Нет проблем, я могу взять тебя в свою команду и…

«И через полгода подставить и указать на дверь. Конечно же. Ну уж нет, Люциус, ищи другого дурачка».

— Нет, — перебил его Снейп.

— Что — нет?

— Всё — нет. Я не хочу быть в «твоей команде». Я не хочу от тебя зависеть. Но я не желаю, чтобы против меня велись интриги, чтобы меня посылали на самые опасные операции, чтобы кто-то ябедничал Лорду, как я плохо справляюсь и как «этот Нотт распустил людей».

Малфой презрительно скривился:

— То есть, ты хочешь, чтобы я защищал тебя перед Лордом, как бы отвратительно ты себя ни вёл, закрывал глаза на просчёты и прикрывал твой… тыл? Вынужден разочаровать: если я буду тебя выгораживать, это не тебе поможет, а мне навредит — и только. Это и есть твоя гениальная идея, основанная на «справедливости»?

«Спокойно», — напомнил себе Снейп и медленно выдохнул.

— Я хочу, чтобы ты относился ко мне ровно так же, как ты относишься к своим людям. Чтобы на твои решения влияли только мои реальные недостатки и достоинства, а не моя близость к Нотту или моя… кровь.

— И ты всерьёз думаешь, что Обет потянет такую запутанную конструкцию? — недоверчиво приподнял бровь Малфой.

— Я готов рискнуть…

…И они рискнули. Формально, такой обет ни в чём не сдерживал Малфоя, если бы Снейп начал самоустраняться от дел или проваливать задания. Но Люциус был на удивление трусоват, поэтому даже когда Северус вместо серьёзных дел предавался детским забавам и на пару с Лили шугал Сириуса Блэка, Малфой всё равно ни разу не пожаловался Лорду. Пытался усовестить — да, посылал вопиллеры — и такое было, но ничего реально вредного не сделал. Даже наоборот, всеми силами пытался прикрыть. Перестраховывался. «Какой-нибудь идиот-историк в будущем даже может решить, что мы были друзьями», — заметил Северус, когда Люциус дал ему Непреложный Обет. Малфой только вымученно усмехнулся и ничего не ответил.

* * *

Так Северус и остался среди Пожирателей. Лили удивилась, услышав об этом и, кажется, даже огорчилась, но Снейп старался не заострять на этом внимания. Он никогда не просил ни у кого совета и всегда разбирался со своей жизнью самостоятельно, а потому это было его личное дело. Его — и ничьё больше. Северус и Лили больше не заговаривали об этом… до самого конца.

Какое-то непродолжительное время он думал, что всё вернулось к временам до Чёрной ночи, разве что теперь его никто не страховал и не защищал, но… разве Северус теперь не был совершеннолетним? Все мы когда-нибудь взрослеем. Но потом новое время начало предъявлять свои права на Пожирателей, и противиться этому становилось всё сложнее.

В марте злополучного Соммерса, который вечно норовил ввязаться в неприятности, взяли авроры. «За агитацию». Ну да, конечно: Пожиратели так и не выдали Нотта, а значит, хотя их самих не преследовали, но организацию аннулировали. В магической Британии у ПС было меньше прав, чем у клуба по игре в плюй-камни.

Было предварительное следствие. По залог Соммерса не выпустили, а в камере маглорождённые к нему, разумеется, относились плохо и пару раз даже избили. В отличие от таких, как Северус, Бенедикт Соммерс без палочки был беззащитнее ребёнка, так что ему здорово досталось. Пожиратели устроили несколько акций протеста с требованиями о раздельном содержании маглорождённых и чистокровных магов — без особого успеха. Провели собственное расследование, показавшее, что охранники и пальцем не пошевелили, чтобы разнять заключённых — тишина.

Министр Магии в ответ на вопросы журналистов о создавшейся ситуации заявил, что «может порекомендовать чистокровкам больше находиться на свежем воздухе и заниматься боксом». Разумеется, это довольно циничное и порядком глупое заявление всколыхнуло магическое общество, но… чистокровных было мало. Большинству же было всё равно. Большинством были маглорождённые и полукровки, которые неплохо ориентировались в магловском мире и не видели в происходившем ничего странного.

Выручить Соммерса и других — а акции протеста обернулись новыми задержаниями — было некому. И тогда Пожиратели решили штурмовать тюрьму. К счастью, камеры предварительного заключения находились всё-таки не в Азкабане, а в Лондоне, рядом со зданием Министерства. Но всё равно, это была вполне себе рискованная и противозаконная авантюра.

Налёт на лондонскую тюрьму Северус помнил плохо. Ничего особенного: пришли, снесли несколько дверей и с полсотни охранных заклинаний, выволокли товарищей из камер — и аппарировали кто куда. Как в магазин за молоком сходили. Но скандал, конечно, был грандиозный. Министерство могло вложить больше денег в охрану тюрьмы. Но вместо этого чиновники выступили с заявлением, что теперь любой маг, обвинявшийся за пропаганду запрещённых политических идей, на время следствия отправлялся в Азкабан.

Это заставило задуматься даже самых храбрых. Вплоть до начала октября Пожиратели сидели тише фестралов. Но на Хэллоуин было большое гулянье — ещё бы, единственный день в году, когда можно развлекаться, не боясь привлечь внимание маглов! — и две большие толпы подвыпивших волшебников столкнулись неподалёку от Дырявого котла. Маглолюбы — и чистокровки, симпатизировавшие Лорду. Всего около ста с чем-то человек. Потом одни говорили, что всё начал Фабиан Прюэтт, а другие — что Эван Розье. Впрочем, это не имело особого значения — забрали всех. Через неделю отпустили, но что это была за неделя!

Снейп, разумеется, проводил Хэллоуин в Хогвартсе, а потому не попался. Поттер тоже почему-то гулять не пошёл. А вот Блэка, Петтигрю и Люпина загребли, причём Ремуса Люпина ошибочно причислили к Пожирателям, хотя Лорд и не одобрял оборотней. Лили рассказывала, что Люпин вернулся из Азкабана настолько потрепанным, словно пережил десяток трансформаций разом, с серым от ужаса лицом и блуждающим взглядом. Блэк отмалчивался, а Петтигрю лопал шоколадных лягушек килограммами, на все расспросы отвечая только одно: «всё, что угодно, но не туда!»

В то время Лили ещё была полностью на стороне Северуса. Она не таясь называла министра Магии «кровожадным идиотом», а один раз прилюдно изорвала его портрет в клочки. Поговорив с Петтигрю и Люпином, она поняла главное — Пожирателей держали в куда худших условиях, и дементоры над их головами парили значительно чаще. После того Хэллоуина она даже не завела разговор о том, чтобы Северус покинул организацию, напротив — горела возмущением и жаждой мести…

…— Этого нельзя так оставлять! — бушевала она. — Они спускают на вас всех собак, как будто не они это начали. А Дамблдор, этот хитрый старикашка, только покачал головой и сказал «возможно, Ремусу это тяжелее даётся, вот и всё». Как тебе? Будто он не знает, что Ремус никогда не станет жаловаться, пока его совсем не скрутит!

Северусу совсем не нравилось, что Лили опять защищает Люпина, но в целом ему пришлось по вкусу её настроение. А следующая фраза — и ещё больше:

— Они лживые лицемеры! Они утверждают, что маглорождённых надо защищать от чистокровных, но закрывают глаза, когда от маглорождённых страдают чистокровные!..

…Тогда она почти поклялась уйти из Ордена, но только почти: отговорилась тем, что ей по-прежнему была необходима аврорская подготовка, а кто научил бы её лучше Грюма? Лили горела жаждой мести… Но не до конца представляла себе, как именно мстят слизеринцы.

На министерских служащих стали нападать. Сначала это были почти безобидные выходки — у одного кошку заморозят, у другого — сожгут любимый садик со шток-розами. И каждый раз над местом происшествия висела Метка — знак, который подделать нельзя, который мог запустить в небо только Пожиратель. Они смеялись над чиновниками и их жалкими мерами предосторожности. Они ломали их палочки, оглушали их и оставляли на крыше Вестминстерского аббатства, заставляли распевать на заседаниях неприличные песни… «Нанесение вреда государственному служащему!», «Применение запрещённого заклятия Империус!» — голосили газеты.

А потом общественно-политические организации Магической Британии заключили между собой негласный договор против Пожирателей. Ведь это из-за ПС они теперь вынуждены были по неделям сидеть в Азкабане, стоило им выйти на какой-нибудь простенький митинг! Ведь это ПС спровоцировали Министерство! Так пусть получают! И теперь было всё больше нападений уже на самих Пожирателей. Министерство Магии замалчивало эти случаи ещё старательнее, чем прежде, но каждый дом, где жили чистокровки, день ото дня украшался всё большим числом охранных заклинаний и амулетов. Маглорождённые, видя свою безнаказанность, становились всё наглее и наглее, а слизеринцы выжидали… До поры до времени.

Если бы Северуса спросили, в какие принципы верят маги, он бы ответил, не задумываясь: в принцип равноценного ответа. А если бы его спросили, какими законами живут магловские улицы, он бы сказал: желанием победить, во что бы то ни стало. Опасное сочетание, раскрутившее спираль. Сначала несколько избитых и превращённых в какую-нибудь дрянь. Потом — чуть больше, потом — увечья чуть серьёзнее… И вот уже Магический Лондон было не узнать. Избитые сменились изуродованными и забитыми до смерти. Банды на ночных улицах — открытыми нападениями в Косом Переулке и в Хогсмите. Потасовки — облавами на людей, спавших в своих постелях.

Но даже тогда, если бы кому-то пришло в голову спросить Снейпа, не считает ли он, что Пожиратели зашли слишком далеко, он бы уверенно покачал головой: равноценный ответ, не более того. Разве вся семья Эйвери, вплоть до старой полуслепой бабки не провела целый год в Азкабане? Разве авроры не подняли их с постелей и не допрашивали почти пять часов? Разве Алиса Альтермайер, сестра Кетлин, не погибла при задержании от Ступефая, неудачно пришедшегося прямо в сердце? Так почему Пожиратели Смерти должны были быть милосерднее к тем, кто это сделал?

Сам Северус в ту пору почти не участвовал в рейдах. Он гулял с Лили по магловскому Лондону и не хотел впускать в их жизнь то, что происходило по другую сторону Статута. Здесь было мирно, полицейские ходили по улицам без оружия, а Лили выносила на помойку сморщенные рулоны полосатых обоев. Там были экспериментальные зелья, стратегические планы, сложные операции и долгие нудные совещания. Снейп не принимал участия в оперативной работе, но и не отлынивал, успевая поучаствовать везде и попасться на глаза нужным людям. И в обоих мирах он думал о будущем.

Странное дело, тогда он выкладывался на полную, и всё равно не проходило и недели, чтобы Малфой или кто-то ему подобный не подколол бы его и не попытался укорить за частые отлучки. «Вы совсем не заботитесь о своей карьере, Северус», — мог лениво бросить Лорд, и Снейп задыхался от возмущения и мучительно думал, чем отвоевать доверие Волдеморта обратно. На карту была поставлена не просто карьера — будущее, благополучие, положение в том мире, который настанет после грядущей войны. Их будущее, их благополучие — то, что он собирался разделить с Лили.

Теперь же для Снейпа существовало только настоящее. Не имело значения, что случится потом, когда и как Пожиратели Смерти возьмут власть — собрания просто помогали скоротать время, а усталость давала спокойно уснуть. Ему было всё равно, но именно сейчас Северусом Снейпом восхищались и ставили его в пример. Лорд извёл на него столько благодарных слов, что даже Беллатриса иногда начинала кидать на Снейпа завистливые взгляды. Удивительно, как легко даётся человеку то, к чему он больше не стремится. И как много времени готов посвятить работе тот, кому некуда идти.

* * *

Лили бродила по полупустому дому, зябко поводя плечами, хотя на улице был тёплый и душный июль. Вот уже месяц, как она безвылазно сидела в этом «домике у моря», не встречаясь ни с кем. Ирония судьбы — ей оказалось некуда пойти, кроме дома Блэка.

Самое неподходящее место из возможных. Странно, но даже когда многое в её жизни поменялось, Сириуса Лили не выносила по-прежнему. Возможно, она ненавидела его потому, что он ненавидел её. А возможно всё было наоборот. «Как хорошо, что уже в августе экзамены в Школу Авроров, — подумала она. — Значит, в сентябре я смогу съехать и заселиться в общежитие!» В сентябре должен был вернуться Сириус и сталкиваться с «гостеприимным хозяином» Лили не планировала.

Коттедж по-прежнему числился резиденцией Ордена, а потому у Лили было не право, но хотя бы возможность здесь находиться, никого не ставя в известность. От родителей пришлось съехать сразу, а к Молли и Артуру она пойти не могла: трое детей, а тут ещё и она, Лили? Нет, конечно же, нет. И вот она всё в той же комнате, которую всегда занимала на сборах: светлой, под самым чердаком, с единственным окном — круглым, как иллюминатор, — и скошенной крышей. Вся её жизнь уложилась в два сундука и чемодан, а сами сборы заняли минут двадцать. Впрочем, только потому, что вещи были уже сложены — для переезда в совсем, совсем другой дом.

Лили подошла к туалетному столику. На нём стояли флакон тёмно-зелёного стекла и букет гадальных ромашек.

Во флаконе были духи с экстрактом цветов папоротника. Одна крохотная ароматическая пылинка — и Оборотное перестаёт действовать, а зрительные иллюзии развеиваются. Духи год назад подарил Северус, не на шутку испугавшись рассказа Лили о Блэке и его подозрениях. Достать человеческий волос чересчур просто, и если бы Сириус решил что-то выяснить или спровоцировать одного из них… Лили захватила духи с собой: исключительно из соображений практичности. Найти такую вещь непросто даже на чёрном рынке, а что может быть полезнее в неспокойное время? Кодовые вопросы, о которых постоянно напоминал Грюм, конечно, тоже ничего, но это и сравнивать нельзя. Неважно, что духи подарил Снейп, важно, что однажды они могут спасти ей жизнь.

Букет она тоже забрала — просто потому, что не знала, что с ним делать. Оставлять родителям — глупо, а выбросить… Ни за что! Ромашки пахли, как всегда — свежестью, немного землёй и ещё чем-то неуловимым. Лили потрогала плотные, атласистые лепестки. Какие же они свежие! У Лили предательски защипало в носу, и на ромашки, одна за другой, покатились крупные тяжёлые слёзы…

…— Зачем, Северус? — она осторожно прикоснулась к его руке, где на бледной коже предплечья контрастно выделялась чёрная татуировка, искусная, но безобразная в своей противоестественной реалистичности. — Это же варварство: использовать Протеевы чары на живых людях!

— Нас официально запретили, — Северус еле заметно поёжился и набросил рубашку, прикрывая Метку. — Никаких встреч, никаких собраний. Почта и каминная связь отслеживаются Министерством. Это… — он вздохнул и скосил глаза к плечу, — единственный выход.

— И что вы теперь будете делать? — Лили легла на спину, с тревогой всматриваясь в профиль Северуса, чётко выделявшийся на фоне светлого прямоугольника окна. Неясное, но очень болезненное беспокойство сжало ей сердце: неповиновение запрету Министерства Магии — это уже серьёзно. Но спрашивать Северуса было бесполезно. Отговаривать — тем более. Чем опаснее ситуация, тем больше шансов, что он будет в самой гуще.

— То же самое… — Северус пожал слегка сгорбленными плечами. — Только втайне.

Казалось, он говорил почти равнодушно, но какое-то неуловимое подозрение не давало Лили покоя… Люди не соглашаются на такие вещи, как Метка, просто для того, чтобы оставить всё, как есть. Слизеринцы не прощают. Они мстят. И она это знала прекрасно.

— Северус…— она приобняла его сзади и провела рукой по волосам. — Прошу тебя… Я знаю, как много для тебя это значит, но… Ещё не поздно уйти.

Она понимала, что он не ответит ей напрямую. Но, может, хоть что-нибудь…

— Всё в порядке, — Снейп обернулся к ней и потрепал по щеке. — Ничего не случится, Лили, — он тепло улыбнулся ей и даже, казалось, слегка подмигнул. — Ну, разве что мы слегка проучим Министерство.

* * *

Снейп сел на постели и ещё раз оглядел ненавидящим взглядом спальню. Да. Здесь всё и закончилось. Глупо, нелепо и скоропостижно…

…— Разве что мы слегка проучим Министерство.

Северус развернулся к ней, запустил руки в волосы Лили и притянул её к себе. Мягко, нежно, но настойчиво. Поцеловал сначала в губы, словно снимая с них незаданный вопрос, затем спустился ниже, к шее. Ещё ниже. Не останавливаясь, не оставляя шанса на передышку, смывая любые разумные мысли и оставляя только эмоции.

Он не хотел говорить с Лили ни о Пожирателях, ни о Министерстве. Не хотел расстраивать и расстраиваться сам. Ведь он всё равно ничего не собирался менять.

Северус приподнял её и пересадил себе на колени. Вот так. Лили обвила ногами его поясницу и медленно, еле слышно выдохнула.

Её руки скользнули под его рубашку, пробиралась все выше, пересчитывая кончиками пальцев позвонки. Один, два, три… На десятом он застонал и прикрыл глаза. На двенадцатом сильнее вжался в нее телом. На четырнадцатом Лили прильнула к нему и поцеловала с такой страстью, на которую была способна только она. Каждый её вздох отдавался дрожью в его теле. Лили льнула к нему с такой силой, словно ей было его мало. Хотя куда уж больше.

— Может, прогуляемся завтра? Давно не гуляли, — Северус перебирал рассыпавшиеся по плечам локоны Лили и еле заметно улыбался.

— Не получится, — Лили провела рукой по его щеке. — Я же тебе говорила, завтра собрание Ордена. Я должна там быть.

Северус, услышав про Орден, скривился, словно у него свело челюсть. Везде этот Орден, даже в его собственной постели.

— Не слишком ли ты серьёзно относишься к этому, Лили? Раз можно и пропустить. Тем более, завтра четверг, любимый день для облав Министерства. К чему такой риск?

Она заворочалась, обиженно засопела и поджала губы. «Как маленькая, ей-Мерлин», — подумал он.

— Если я хочу поступить в Школу Авроров, занятия по боевой подготовке нельзя прерывать даже на неделю. Иначе навык потеряется.

Конечно же, небо упадёт на землю, если она хоть раз отступит от плана. А Снейп уже было решил, что с «синдромом отличницы» покончено. И что ей стоит? Тем более, что на Школе Авроров свет клином не сошёлся.

— Тебе необязательно туда поступать, — проворчал он. — В Мунго до сих пор трясутся над каждым зельеваром, даже отпуск им боятся давать. С твоими способностями к Зельеварению, — Снейп зарылся носом в её волосы, — тебя примут на обучение с распростертыми объятиями.

— Допустим, — она сползла с его колен и вытянулась на кровати, скрестив руки на груди. — А что я буду делать потом? Варить зелья в маленькой коморке в подвале? Не хочу и не буду! Сыта этим по горло, Северус. Может, — она сердито пожала плечами, — я и умею составлять зелья, но это не означает, что я от этого без ума! Тем более, — её голос зазвучал всё громче, всё убеждённее, — сейчас такое время, что всё вертится вокруг Аврората. Они поддерживают порядок, помогают избежать ненужных жертв, спасают жизни… — и всякое такое. Если есть возможность стать частью этого, то заниматься чем-то другим просто неприлично!

— Ты можешь спасать другим жизнь правильно сваренными, эффективными зельями. Почему надо непременно лезть в самое пекло? Ладно, тому же Поттеру без риска жизнь не мила, но тебе это зачем?

Северус положил руки ей на плечи, словно пытаясь переубедить её этим жестом. Он изо всех сил пытался говорить ласково, но ему не нравился оборот, который принял их разговор.

— Ну как же ты не понимаешь! — сердито упрекнула она. — Я сойду с ума от скуки среди этих котлов. А вот в отряде оперативного реагирования…

Северус и сам не заметил, как его руки крепко сжались на её плечах. Словно клещи. Лили глухо охнула и испуганно посмотрела на него.

* * *

Лили положила руки себе на плечи. Синяки она свела ещё в первый день, но и сейчас, месяц спустя, ей по-прежнему казалась, что кожа хранит следы его пальцев…

…— Ты не сделаешь этого! — он тряс её, как тряпичную куклу и орал так, что стёкла тряслись. — Ты слышишь меня, Лили, я запрещаю тебе идти в Школу Авроров!

— Ты мне что? — она вывернулась из его рук, не столько напуганная, сколько возмущённая. — А как ты мне помешаешь? Свяжешь меня? Похитишь? Я не хочу ни от кого зависеть. А как ты правильно заметил, это единственный путь для девушки обрести самостоятельность!

— Лили… — Снейп взвыл, словно от боли. — Ты можешь перейти к нам, ты можешь выйти за меня замуж… Моргана подери, я говорил о Школе когда-то, но сейчас другое время, — он словно хотел что-то добавить, но оборвал себя на полуслове. — Это же верная смерть!

Смерть. Хлёсткое, короткое, глухое слово, которое другие произносили — но шёпотом, а он сказал в голос. И сколько же в его тоне было знания. Лили поразила страшная догадка:

— Значит, «то же самое, только слегка проучим Министерство»… — практически прошипела она. — Кого ты обманываешь, Северус? Вы не станете договариваться мирным путём, так? Вы готовитесь к войне. К войне! И ты просишь меня встать на вашу сторону или переждать… Как обычно. Чтобы меня это не коснулось, а на остальных тебе плевать! Ты думаешь, я хочу стать женой Пожирателя? Бандита и убийцы?! За кого, чёрт подери, ты меня принимаешь?

— А за кого ты меня принимаешь?! Я никого не убил, Лили! — заорал в ответ Северус. Глаза Снейпа приняли нехарактерное для него молящее выражение. — И даже не покалечил! Я зельевар, Лили, зельевар, а не киллер-наёмник!..

…Лили сглотнула подступивший к горлу ком. Слёзы полились из глаз потоком, не успевая высыхать. Она плакала и плакала, не в силах остановиться. Стоило вспомнить его взгляд, такой парадоксально-искренний, как глаза снова застилала пелена. Лили тяжело опустилась на пол и разрыдалась в голос. Её крик словно застревал в деревянной обшивке стен и затихал, не достигая потолка.

* * *

Северус подошёл к комоду и достал из него наволочку. У него не осталось ни единой вещи Лили — ни носового платка, ни булавки, ни чулка. Только эта наволочка, пока ещё хранившая запах её волос. Но и он однажды выветрится без следа. Снейп зарылся в хлопковую ткань лицом…

…— Чудесно, — прошептала Лили, не отрывая от него взгляда. — Пока ты ещё не совершил главной ошибки, не перешёл черты. Но, Северус, — она подошла к нему ближе и погладила по щеке. Он судорожно вздохнул и прикрыл глаза от этой нехитрой ласки. Если бы можно было больше ничего не говорить и не объяснять… Но она продолжала: — ты же понимаешь, что если ты останешься с Ними — это только вопрос времени?

Он наклонил голову, чтобы она не видела его выражения лица. Разумеется, он понимал. Но что ему ещё оставалось? Перейти на сторону Дамблдора? Или, ещё хуже, залечь на дно, довольствуясь карьерой мелкого лавочника из Лютного, и навсегда забыть о своих амбициях… Даже если это было бы возможно (Что вряд ли. «Пожиратели так просто своих не отпускают», — думал он.), Северус бы не согласился. Потому что это была бы уже не жизнь. Не то, чего он хотел, о чём мечтал в детстве, свернувшись калачиком в холодной спальне. В этом мире для него не было места. И оставалось только создать новый мир, где бы это место нашлось. Чего бы это ни стоило.

Лили должна была это понимать. Она должна знать не хуже его, как это — не находить себе места в мире волшебников. Достойного места, которое бы воздавало по заслугам её уму и способностям. Если бы Лорд был у власти, Лили не пришлось бы учиться на аврора. Перед девушкой Северуса никто не посмел бы закрыть двери. Даже самый престижный и пафосный университет, вроде того, который закончил Малфой.

— Я буду осторожен… — пробормотал он и потянулся к ней, чтобы поцеловать. — Очень осторожен.

Она ответила на его поцелуй, но потом резко отстранилась и упёрлась ладонями ему в грудь:

— Вот видишь, ты не хочешь торговать зельями в каком-то глухом углу. А мне предлагаешь! Если ты можешь «быть осторожен», то я тоже смогу. К тому же, — продолжила она, — я полтора года учусь по настоящей аврорской программе. Когда я поступлю в Школу, я буду подготовлена лучше, чем любой из моих однокурсников. И я не собираюсь расслабляться дальше. Я буду лучшей. Так чего мне бояться?..

…«Чего угодно, — думал он тогда. — Того, что тебя пошлют защищать не тех людей. Того, что ты будешь связана аврорскими клятвами и не сможешь отказаться. Того, что авроров не учат по-настоящему Тёмной магии, а некоторые чистокровки знают её с семи лет. Того, что тебя могут послать на задание раньше, чем ты закончишь обучение, потому что Аврорату не хватит людей и они мобилизуют все резервы». Он боялся за неё, и впервые безрассудная храбрость Лили не умиляла его, а раздражала. И тогда он сделал ошибку: решил посмотреть, чего стоит хвалёная аврорская подготовка. И вызвал Лили на дуэль.

* * *

— Нападай на меня! — заорал Северус.

Лили невольно сжалась от его крика, чуть не выпустив палочку из рук. Он стоял перед ней, раскинув руки, глаза сверкали яростным огнём, ещё влажные чёрные волосы прилипли к впалым щекам, словно водоросли. Он даже не встал в дуэльную стойку, держа палочку согнутой кистью, мягким, словно бы вялым движением.

— Нападай! — Северус оскалился в издевательской усмешке, но улыбка вышла кривой, больше похожей на гримасу боли. — Ты же будущий аврор, давай!

Лили прицелилась, пытаясь сконцентрироваться на тощей фигуре в чёрном сюртуке, и… опустила палочку.

— Не могу, — прошептала она. — Не тебя, Северус.

— Я отобью любое твоё заклятие, — хмуро пообещал Снейп. — Уж кто-кто, а я в безопасности. Давай же! — теперь он её почти уговаривал.

— Всё равно не могу! — пискнула Лили. — Это… — её руки затряслись крупной дрожью. Казалось, она была на грани истерики. — Нет!

— А так? — Северус провёл руками по своему лицу. Несложная иллюзия — и вместо него на Лили смотрел, щуря красновато-коричневые глаза, сам лорд Волдеморт. — Нападай! — снова приказал он, теперь уже шелестящим голосом своего патрона.

И Лили выстрелила. Она поливала его заклятиями, как безумная, вспоминая самые редкие и самые сложные, вдруг разочаровываясь в них и переходя на простейшие Петрификус и Ступефай. Фигура «Тёмного Лорда» в центре комнаты словно была окружена сияющим коконом из разноцветных молний. Северус отбил их все, успевая следить, чтобы ни одно из заклинаний не срикошетило обратно. Когда ему надоела эта игра, он прервал одно из заклинаний Лили на середине и выбил её палочку невербальным Эксплеармусом.

— Это всё, на что ты способна? — спросил он её почти с жалостью. Бледные пальцы «Волдеморта» держали палочку Лили посередине, словно готовые её переломить.

Лили сжалась, как от удара, и медленно попятилась в угол. Она никогда не отступала, но сейчас у неё не было сил даже пошевелиться. Мокрая от напряжения и изнеможённая, она была на грани того, чтобы разрыдаться от собственного бессилия. Лили понимала разумом, что ужасающая чёрная тень перед ней — не Волдеморт, а Северус, но не могла себя заставить даже посмотреть на него. Его мастерство поразило её. И напугало: она не могла продержаться против такого противника. И никто в Ордене — кроме Дамблдора и Флитвика — не смог бы … Это значит — всё? Они проиграли? Она устало прикрыла глаза, глотая слёзы.

— Моргана подери, этот чокнутый старик Грюм совсем вас не готовит… — простонал Северус, садясь прямо на холодный пол. Он уже вернул себе своё собственное обличье и теперь драл на себе волосы от ярости. — На что он надеется? Это будет не война, а обычная бойня… Лили? — он подполз к ней, сидевшей, обхватив колени, и непрерывно плакавшей, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. — Лили, милая… Не иди туда, пожалуйста…

«Это будет не война, а бойня…» Перед глазами Лили мелькали одна за другой картинки последних двух лет: Марлин, сосредоточенно прицеливающаяся в мишень с красными глазами под аккомпанемент шутливых замечаний Сириуса, Френк Лонгботтом, поправляющий очки перед тем, как продемонстрировать очередное заклинание, «которым владеют только авроры». Хэллоуин, который они справляли вместе в Норе у Артура и Молли, игра в снежки на Рождество. Дамблдор, пожимающий им руки. Улыбающиеся лица, планы, надежды. Глупая, наивная уверенность в своих силах. «Не иди туда…» Северус хотел, чтобы она была в безопасности… пока они будут умирать один за другим. Ему всегда было плевать.

— Ненавижу… — прошипела Лили, внезапно вскидывая на него взгляд зелёных, казавшихся совсем тёмными от ярости глаз. Северус отпрянул, почти физически ощущая плотную, едкую волну ненависти и разрушения, исходившую от неё. — Ненавижу… тебя. Лорда. Пожирателей. Ты просишь меня пересидеть? Не идти в Школу Авроров? Да будь ты проклят со своими советами! Я подам документы завтра же, — она криво усмехнулась и слегка склонила голову, рассматривая его лицо, удивительно некрасивое, неправильное, искажённое и перекошенное страхом и какой-то нелепой, почти детской обидой, гротескно смотревшейся в исполнении этих резких черт, делавших его гораздо старше своего возраста. — Пусть меня убьют. Может быть… — она расхохоталась — и тут же оборвала себя, заталкивая подступающую истерику поглубже в горло. — Может быть, это даже будешь ты. А что, Северус, неплохой конец для нашей истории, как думаешь?

Она резко встала, и он поднялся вслед за ней, пытаясь не то что-то сказать, не то удержать. Схватил её за запястья, поднял их к самому лицу.

— Пусти меня, — она дёрнулась и снова взглянула на него. Если бы взглядом можно было испепелять, то вряд ли от Северуса Снейпа осталась хотя бы кучка пепла. Но, возможно, так было бы даже лучше. — Отпусти меня немедленно, — добавила она холодным, ровным голосом. Будничным, словно просила передать соль. Нет, даже хуже: словно она просила об этом чужого человека. Почему-то именно этот тон заставил Северуса понять, что какая-то струна в их отношениях порвалась навсегда. Он отпустил её руки и отошёл на шаг.

— Лили, послушай… — сделал он ещё одну неуверенную попытку. Но она не стала слушать.

— Акцио, палочка! — произнесла Лили. — Акцио, мои вещи, — и, раньше, чем он успел добавить хоть одно слово, попросить или извиниться: — Аппарейт.

— Сириус!

За шиворот стекали потоки дождя. Погода, казалось, сошла с ума. Хотя нет — скорее, она делала это специально, в здравом уме и памяти, а также с особым цинизмом. Налицо отвратительный заговор обстоятельств. Джеймс дёрнул ручку входной двери так, что едва не оторвал. Звонок он отпустил уже давно и теперь, не мудрствуя лукаво, молотил по двери кулаками.

— Сириус! — громче прежнего орал он. — Тварь ты блохастая, впусти меня уже! От-крой, от-крой, от-крой!

Для убедительности он ещё и пнул дверь ногой. Никакой реакции.

Джеймс шумно выдохнул и уселся на крыльце, прислонившись к двери спиной. Драккл! Они как сговорились все. Др-р-раклова погода. Голова мучительно ныла и кружилась. Джеймса слегка подташнивало, перед глазами плавали цветные пятна. Где шляется этот кобель во всех немногочисленных смыслах слова? Мозг свербила какая-то мысль, что-то, что Джеймс должен был помнить, но почему-то забыл. Это было как-то связано… с Сириусом? Или с домом? Нет. Джеймс был слишком пьян, чтобы вспоминать.

Он попробовал стукнуть в дверь затылком и тут же взвыл — больно, однако! «Разнесу эту грёбанную дверь в клочки! — подумал он. — Чтобы Сириусу было неповадно держать друзей под проливным дождём!» Палочку он смог достать только с третьей попытки, но едва успел занести её для заклинания, как дверь с сухим щелчком открылась внутрь.

— То-то же, — злорадно пробормотал Джеймс и спрятал палочку обратно, успев перед этим наградить упрямую дверь самым что ни на есть агрессивным взглядом.

За дверью не было никого. Трезвый Джеймс хотя бы удивился бы этому обстоятельству, но пьяного это не особенно волновало. Он просто прошествовал в гостиную, не снимая грязных ботинок, и завалился на диван, где уже через пять минут храпел, перед этим каким-то чудом умудрившись зажечь камин и ничего не спалить.

Джеймс спал крепко (как сказал бы Сириус «без задних ног»), а потому, когда в изголовье дивана появилась человеческая фигура, отбрасывая поперёк бренного тела Поттера яркую чёрную тень, сам Поттер даже не пошевелился.

«И где его так угораздило?» — с невольным любопытством подумала Лили. Затем заметила, что он весь промок, и наложила согревающие и высушивающие чары. Камин-камином, но огонь далеко. Дом Сириуса стоял у самого моря, а потому даже летом в нём бывало очень и очень прохладно, особенно в такую грозу. Наколдовав напоследок незадачливой жертве алкоголя тёплый плед, Лили покинула комнату так же бесшумно, как вошла.

* * *

«Почему каждый раз, когда я оказываюсь в этом доме, я напиваюсь?»

Джеймс хмуро щурился на весёлое утреннее солнышко и втайне желал этому месту ирландских непросыхающих дождей. В руке у него была склянка с антипохмельным зельем, содержимое которой Джеймс, вопреки инструкциям, не выпил залпом, а цедил мелкими глотками, прислушиваясь к ощущениям.

«Наверное, у Сириуса новая девушка», — наконец решил он.

Сириус никогда не покупал антипохмельное в лавках — варил сам. Причём большими котлами. Причём когда сам был пьян. Как результат, пойло получалось очень эффективное, но прямолинейное, как линия защиты «Пушек Педдлз», и немилосердно дерущее горло. Поттер не был большим экспертом в зельях, но небрежную манеру Сириуса узнал бы из тысячи склянок. Зелья Марлин, напротив, были мягкими, но почти бездейственными. Что же до антипохмельного от мадам Помфри, то… проще было застрелиться сразу: заслуженная медиведьма Хогвартса явно добавляла в рецепт что-то особенное — «для воспитательного эффекта».

Зелье, стоявшее на столике возле дивана, ничем не напоминало ни один из вариантов. Оно было сварено хорошо. Даже слишком хорошо, если честно. Поэтому Поттер пил его мелкими глотками и размышлял о превратностях личной жизни Сириуса Блэка.

Впрочем, по мере того, как в голове Поттера стихал барабанный бой, а зловещая иссохшая пустыня с потрескавшейся землёй уступала место прохладному английскому садику, до Джеймса наконец-то начало доходить, что Сириуса дома быть не может. Что и он, и черноволосая, фигуристая и вечно восторженная Марлин, которую Джеймс чуть не записал в число сириусовых «бывших», уехали до конца лета.

Вот что он силился и не мог вспомнить вчера! Но кто в таком случае открыл дверь? И кто приготовил зелье? Джеймс едва не поперхнулся последним глотком. Решил было сплюнуть, на случай если это отрава, но потом решил, что его это уже не спасёт. Поэтому Поттер просто вытащил палочку и умеренно-бесшумной походкой послезавтрашнего аврора двинулся на кухню.

* * *

Джеймс был готов увидеть на кухне Ордена кого угодно — даже Волдеморта, потягивавшего апельсиновый сок через коктейльную трубочку. Но вот встретить там Лили почему-то не ожидал. Она сидела, поджав под себя ноги и обхватив огромную чайную чашку двумя руками сразу. Волосы распущенны, глаза прикрыты. Казалось, Лили дремлет или мечтает.

Правда, едва Джеймс, призвав на помощь все свои познания в бесшумности, сделал осторожный шаг вперёд, он сразу же ощутил на себе внимательный, хоть и довольно равнодушный взгляд поверх чашки.

— Доброе утро.

Ни вопроса, ни восклицательного знака. Констатация факта, означавшая, что утро будет добрым, вне зависимости от того, что Джеймс о нём думает. Всё-таки «староста» это не должность, а склад характера.

— Доброе, — примирительно согласился Джеймс, пододвигая к себе второй стул и усаживаясь напротив. — Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Я тебя тоже, — повела плечами она и снова уткнулась в чашку.

Поговорили, называется… На какое-то мгновение Джеймсу захотелось признаться ей во всём, бросить в лицо шикарную новость — его лишили наследства, а сам он сбежал из дома и… «из-под венца», хотя нет, так говорят только про девчонок. Посмотреть, как зелёные глаза с ленивым прищуром расширятся до размеров плошек и наполнятся священным ужасом. А может и догадкой. Смутным предположением, перерастающим в уверенность. Почему он сбежал. Зачем разорвал помолвку. Сказать, вывалить всё скопом и посмотреть, что получится. Заманчиво, очень заманчиво. Но что-то его остановило.

Возможно, страх перед её реакцией. Смутное подозрение, что Лили не поймёт или поймёт неправильно. И уж в любом случае её это не ужаснёт и даже не позабавит. Может она была «самой правильной старостой» и редкой занозой… известно где, когда дело доходило до правил, но… Она же выросла среди маглов, верно? Она ещё и не такое видела. Джеймс испытал неприятное сосущее чувство под ложечкой — обидно, когда твоя жизнь рушится, но ещё обиднее, когда рядом нет человека, который смог бы это оценить. Сириус бы смог. Он бы сказал, что это смелый и решительный шаг, а Лили разве что может презрительно приподнять бровь и сказать что-то вроде: «Теперь вы с Блэком сравняли счёт». С её точки зрения ничего особенного не случилось, а это означало, что самый лучший выход для Джеймса — так себя и вести. Как будто ничего не произошло.

— Ну, со мной-то всё просто, — Джеймс провёл руками по волосам, растрепав их ещё больше. — Обычная пьяная авантюра и забывчивость. Хорошо хоть мне не пришло в голову трансгрессировать в Африку, чтобы пообниматься со слонами — с меня бы сталось. Мне очень повезло, что ты здесь оказалась. Ключей у меня нет, так что я всю ночь просидел бы под дверью, если бы ты мне не открыла!

Он улыбнулся ей и пристально заглянул в глаза. Лили улыбнулась ему в ответ, но как-то неохотно, натянуто. Она с преувеличенной аккуратностью приподняла тяжёлый глиняный кувшин и долила себе молока. Говорить, почему она очутилась в доме своего «злейшего друга», Лили совсем не хотелось.

— Ну, пока этот дом — штаб Ордена, он впускает любых членов Ордена, — уклончиво ответила она, пряча взгляд. — Кстати, тебе не нужен был ключ, ты мог просто попросить дом — и он сам открыл бы тебе дверь.

— Так просто? Ну да, конечно… А я как обычно решил, что лучше сразу начать угрожать, — рассмеялся Джеймс. — Знаешь, гриффиндорская привычка. «Самый короткий путь между двумя точками — напролом и с воплями».

Теперь уже и Лили расхохоталась искренне. Кажется, впервые за этот месяц. А Джеймс всё говорил и говорил, нёс какую-то восторженную околесицу и даже порывался жонглировать мандаринами: чтобы доказать, что от похмелья не осталось и следа. Они смеялись и болтали, и кухня в доме Сириуса едва ли не впервые казалась Лили уютной, пронизанной косыми лучами восходящего солнца.

…— Слушай, а ведь мы с тобой оба пропустили выпускной!

Лили не могла потом вспомнить, кто начал эту тему. Просто казалось естественным, что они вспоминали школу. В сущности, Хогвартс и Орден были единственным, что их связывало.

— Я лежал в Больничном крыле, а ты…

— Застряла во Франции, потому что потеряла портключ, — прервала его Лили и поспешно улыбнулась, скрывая неловкость.

На самом деле, они с Северусом действительно были во Франции. Вот только это он уговорил её не возвращаться на выпускной. «Что тебе там делать? — вкрадчиво шептал он ей на ухо. — Заученные речи, дурацкие танцы. Лучше останься со мной». Казалось, Лили до сих пор могла почувствовать тепло его дыхания.

— Точно, портключ, — усмехнулся Джеймс. — Правда, наверное, можно было аппарировать…

— Я боюсь аппарации на такие расстояния, — скороговоркой пробормотала Лили.

Под внимательным взглядом Джеймса она чувствовала себя не в своей тарелке. Из-за воспоминаний о Северусе ей снова стало грустно, но ещё больше — неудобно. Она боялась, что Джеймс заметит её состояние и спросит о чём-то, а что она могла ответить? На золотистую сепию утра словно легла холодная тень.

И тогда, просто чтобы перевести разговор, Лили предложила:

— А давай устроим себе выпускной здесь? Кажется, я знаю, где находятся граммофонные пластинки!

* * *

— Бал Министерства?

Лили с сомнением покрутила в руках плотный свиток тёмно-серого с просинью пергамента, перевязанного ярко-серебристым шпагатом.

— Дурацкое развлечение чистокровных идиотов, — пожал плечами Джеймс. — В этом году все думали, что министр отменит бал из-за рейдов, но…

Лили отвернулась, глядя в окно, за которым сгущались осенние сумерки. «Рейды»… Да, без них теперь не обходилось ни одной недели. Первые месяцы думали — война. Как на старых хрониках, с бомбёжками, ночным затемнением и заколоченными окнами. А потом оказалось, что человек привыкает ко всему. Волшебники продолжали делать покупки в Косом переулке, праздновать свадьбы и дни рождения, ходить друг другу в гости.

Правда, теперь они знали, что каждая такая прогулка может стать последней. Но к этому тоже привыкли. Магия позволяет вставить стёкла, убрать обломки и заделать воронку в земле за пару минут. Магия даже позволяет подчистить воспоминания, если какие-то из них чересчур мешают жить. Даже Джеймс не понимал, что в этом особенного, хотя очень старался выглядеть расстроенным и ругал правительство за бездействие. Но Лили знала — он делал так скорее потому, что не хотел её расстраивать.

…— но, видимо, он решил, что это будет расценено как признание, что ПС удалось дестабилизировать обстановку. Так что шоу продолжается!

— Ты пойдёшь? — Лили поджала губы, испытующе глядя на сидевшего на диване Джеймса сверху вниз. — Ты всё ещё единственный сын Поттеров, так что приглашение действительно.

Приглашение на одного. Даже если бы Джеймс любил балы, а он их терпеть не мог (чего стоили только проклятые уроки вальса, которые мамочка устраивала ему почти три года к ряду), без Лили он пойти не мог. Стрельнуть приглашение у кого-то из старых приятелей? Нет, ни к чему. Если он правильно оценил ситуацию, то Лили считала этот бал едва ли не пиром во время чумы. Сам Джеймс был отнюдь не так категоричен: люди и так чересчур напряжены и напуганы, так почему бы не дать им повеселиться и расслабиться? Но Лили… Нет, она не поймёт.

— Что я там забыл? — Джеймс бросил пергамент на подоконник и притворился, что не расслышал вздоха облегчения, вырвавшегося из её груди. — Отдам Сириусу.

— А его что, не пригласили? — вопросительно подняла бровь Лили.

— Не для него, — покачал головой Джеймс. — Для Марлин.

Лили на секунду задумалась, а потом подняла на него взгляд, в котором медленно разгоралось понимание.

— Там ведь будет французский министр Магии и…

— Его заместитель по делам маглорождённых, не говоря уже о главе Управления Магической Безопасности. А так как Марлин в совершенстве знает французский…

— И она секретарь Ордена…

— А Дамблдору необходима помощь Франции, на случай, если Волдеморт заключит союз с великанами…

— Идеально! — хором выдохнули Джеймс и Лили.

— Кто предложит Дамблдору, ты или я? — Джеймс протянул руку к волосам Лили и заправил за ухо выбившийся локон.

— Скажи ты, — пожала плечами Лили.

Чем дальше, тем больше казалось, что директор ей не доверяет и ждёт какого-то подвоха. Особенно нелепо это выглядело теперь, но… Ладно, Мерлин с ним! Лили упрямо тряхнула волосами. Это не имело значения. Она будущий аврор и должна понимать, что общее дело важнее любых личных счётов.

… — Мы приняты, приняты!

Сириус Блэк прыгает на месте, словно мальчишка и радостно орёт.

— Поттер, Маккинон, Люпин… — найдя себя, он теперь читает снизу вверх. — Эванс, и ты тоже! Мы приняты! Йехууу!

Он издаёт какой-то дикарский вопль и пытается сгрести в охапку сразу всех. Даже её, «слизеринскую шпионку Эванс». А Лили не сопротивляется. Теперь они будут аврорами. Все вместе. На страже от ночных теней. И от Пожирателей Смерти…

— Ладно, скажу, — легко согласился Джеймс. — Мы должны убедить их нам помогать, должны показать, что мы сильная организация, что нас больше, чем Пожирателей, у нас поддержка населения, и мы лучше оснащены.

Ну да, конечно… Лили едва подавила горькую усмешку. Милый наивный Джеймс. Лили чуть душу не вытрясла из Аластора Грюма, умоляя усилить тренировки орденцев. Так что теперь они не отставали так сильно, как полгода назад. Но всё же… единственное, что было правдой, так это то, что их действительно больше. Без помощи из Франции им ни за что не одолеть Волдеморта в одиночку, и тамошний министр наверняка это поймёт… И, возможно, даже потребует взамен каких-то уступок. А что такое Орден Феникса? Что они могут предложить французам, они, договаривающиеся с иностранным правительством под носом у своего министра? Орден даже не политическая организация! Строго говоря, ни Лили, ни Джеймс с Сириусом не могли давать никаких обещаний: ведь теперь они были аврорами, государственными служащими. Так что снова вся надежда на Марлин, которая отказалась от службы и поступила в медицинский колледж. Люпин тоже отчислился, но с ним французы вряд ли стали бы разговаривать — у них слишком сильные предрассудки перед ксеносами, и оборотню они не доверятся никогда.

— Нас больше, — повторила Лили. — Придётся показать им списки организации, да?

— Наверное.

— Это не опасно?

— Брось, — махнул рукой Джеймс. — Они же защищены. Враги не смогут увидеть ничего, кроме пустого пергамента, разве что Марлин сама захочет всё рассказать. Чистая работа! Мы с Ремусом почти месяц бились над формулой, так что это посложнее Карты Мародёров будет. И потом — с ней же отправится Сириус! Неужели ты думаешь, что он даст её в обиду?

— Нет, конечно, — улыбнулась Лили, проводя ладонью по его небритой щеке. — Как ты не дашь меня. Верно?

— Спрашиваешь!

Джеймс и Лили были слишком поглощены друг другом, чтобы заметить, как от тени в углу отделился маленький сгусток темноты погуще. Отделился — и быстро шмыгнул в щель между половицами.

* * *

— Веселее, Северус! — Малфой завязывал перед зеркалом шейный платок, мурлыкая под нос что-то неопределённо-фривольное, вроде арии из оперетты. — Это праздник!

— Это работа, — нахмурился Снейп, с нескрываемым неудовольствием поглядывая на Малфоя и пиная носками ботинок пушистый ковёр.

Люциус только иронично посмотрел на напарника поверх своего изображения в зеркале:

— Вот именно так ты и выглядишь. Не хотелось бы огорчать вас, мистер Снейп, но у вас на лбу написано, что вы не на бал в Министерство собрались, а воровать секретные сведения у… как там её? Мелани? Мадлен?

— Марлин, — машинально поправил Снейп. — Как рыба-меч. Кстати, сведения воровать будешь ты, а потому прекрати паясничать и делать вид, что забыл её имя. Может, тебе зелья накапать для улучшения памяти?

Одним из неписаных правил Снейпа было никогда не ссориться с напарниками перед операцией. Но сейчас он слишком нервничал. Обманчивая простота задания, казалось, таила в себе подвох, а потому его раздражало всё: сам Малфой, необходимость тащиться на дурацкий бал и строить из себя нечто среднее между «пажом» Люциуса и его закадычным другом, нелепый вычурный костюм, который пришлось напялить «дабы соответствовать дресскоду». Костюм Северус перекрасил в чёрный цвет, но вот избавиться от идиотских а-ля восемнадцатый век рюшечек, выглядывавших из рукавов сюртука, Малфой ему не разрешил, шипя всё то же злополучное слово «дресскод».

«Если Моцарт ходил в таком костюме, — думал Снейп, украдкой разглядывая себя в зеркале из-за малфоевского плеча, — я понимаю, почему его отравили».

— У меня прекрасная память! — огрызнулся Люциус и тут же снова переключился на себя любимого: — Мерлин-хранитель и Слизерин-основатель, я ведь женатый человек…

С этими словами он воздел глаза к потолку — очевидно туда, где на втором этаже находилась спальня Нарциссы — и с притворным вздохом продолжил:

— А должен строить из себя дешёвого жиголо и заигрывать с малолетками. Почему ты не можешь быть чуть обаятельнее, а, Северус? Мы избежали бы массы проблем.

Снейп только хищно осклабился:

— Потому что я боевик и моя работа — устроить им такую цветомузыку, чтобы твоё исчезновение с пергаментами никого не удивило. А вовсе не «строить из себя дешёвого жиголо и кокетничать с малолетками», — он издевательски скопировал скучающие интонации Малфоя. — Признайся, тебе это всегда нравилось, сколько я тебя помню. Так к чему ненужная скромность?

Северус играл с Люциусом, как кошка с мышкой: он-то знал, что Малфой никому из младшего поколения Пожирателей не позволил заменить себя: то ли из желания выслужиться перед Лордом, то ли из-за нелепой «аристократической» страсти к балам и приёмам. А скорее всего — того и другого. С тех пор, как противостояние с Министерством перешло в вооружённую фазу, Лорд всё чаще давал понять «политическому» крылу Пожирателей, что время молоть языком прошло. Он требовал вылазок и схваток, разведки, засад, рейдов — и никому не позволял подолгу отсиживаться дома. Для Малфоя, пугливого и нервного при всей своей показной браваде и пафосе, это был шок. Ведь он так надеялся не запачкать рук!

«Да что там, даже я на это надеялся», — мрачно подумал Северус, ещё глубже засовывая руки в карманы и словно нахохливаясь. Возможно, одной из причин, по которой он изводил Малфоя, было то, что в каком-то смысле он видел в нём себя: того себя, который был наивен и надеялся предстать перед любимой героем, а не чудовищем с руками, обагрёнными кровью. Но Снейп хотя бы понимал, что тот, прежний он, на самом деле давно умер. Малфой пытался барахтаться, и оттого его ещё сильнее хотелось утопить в правде. Нажать на белокурую макушку и подождать, пока на поверхность перестанут подниматься пузырьки. Единственное, к чему приучала война — не врать себе. Товарищам — можно, врагам — нужно. А вот себе — бессмысленно. Какой смысл изводить себя двуличным смущением и твердить, что ему, «женатому человеку» не пристало кокетничать с Марлин МакКиннон, если оба они знали — попадись Марлин ему в схватке, он убил бы её. А она его. Вот что такое правда. А они продолжали натягивать на себя маски приличия. Смешно.

— Северус, ты забываешься! — зыркнул на него Малфой. — Я член Внутреннего круга и не позволю…

— Ну так замени меня, — Снейп отделился от косяка и вышел на середину комнаты, продолжая по-уличному держать руки в карманах. — Пойди к Лорду и попроси назначить тебе другую «группу прикрытия», — он равнодушно пожал плечами и просвистел начало мотива, который недавно напевал Малфой. — Хотя бы не придётся целый вечер терпеть на себе это павлинье недоразумение.

Он брезгливо отправил манжеты и поднял взгляд на Люциуса, провоцируя и нарываясь. Малфой не сказал ничего: послал полный ненависти взгляд, но сдержался. И Северус понимал почему: он был единственным, кому Малфой — вот уж действительно парадокс! — доверял. А вернее считал профессионалом, способным вытащить его аристократическую… гхм… пятую точку из любых неприятностей. Нет, Люциус не пойдёт просить Лорда о замене!

* * *

— Я слышала, в Малфой-меноре специальная порода белых павлинов. «Белые призраки», так они, кажется, называются? — в глазах Линды Паркинсон светилось восхищение.

«Ещё бы, любая слизеринка душу продаст за надежду сблизиться с Малфоем, — думал Северус, раздражённо поглядывая на песочные часы над входом в зал. — И если занято место жены, всегда можно пройти пробы на место любовницы: это тоже денежно и даже в каком-то смысле престижно». Но им сегодня нужна была гриффиндорка, высокая, темноволосая девушка со странными золотистыми глазами и в золотистом же платье. Она словно выискивала кого-то в толпе и выглядела слегка потерянной, теребя веер с таким остервенением, словно пыталась выщипать из него все перья. Разыскивала она, конечно, Сириуса Блэка. Но Блэк явится с часовым опозданием и никак не раньше: об этом уже позаботились. «И позаботились люди, куда более ответственные, чем Малфой!» — сердито думал Снейп, подпирая стенку бальной залы. Всё это время, Марлин, секретарь Ордена Феникса, человек, чей мозг и область декольте под завязку забита секретными сведениями, будет одинока и почти беззащитна. А также дезориентирована, разочарована и обеспокоена, насколько вообще может быть дезориентирована маглорождённая на балу Министерства. Час — не так уж много, но вполне достаточно. Если сделать всё правильно. Но Люциуса, как обычно, несло, и он готов был распинаться о себе любимом до бесконечности:

— Совершенно точно. Но поверьте, их так называют исключительно…

Снейп засунул руку в карман. По карманам малфоевского сюртука были рассованы сигнальные монеты, зачарованные Протеевыми чарами. И вот сейчас Северус рисовал на них любые бессмысленные узоры, заставляя монеты резко нагреваться и остывать, нагреваться и остывать… Ага! Подействовало: Малфой поперхнулся и уже другим, слегка хриплым голосом закончил фразу:

— …исключительно из-за громкого крика. Простите меня, я ненадолго!

Снейп мрачно усмехнулся и продолжил священнодействовать. Раз — и барышня МакКиннон всё-таки докрутилась с веером, пролив шампанское себе на платье. Два — и Малфой, пробормотав что-то про то, что злополучное белое вино завидовало оттенку её глаз, очистил платье взмахом палочки и вызвался принести другой бокал. Девушка взглянула на него слегка испуганно, но делать ей всё равно было нечего, а отказываться невежливо… И вот уже Люциус несёт ей шампанское — с модифицированным приворотным и модифицированным же Веритасерумом. Возможно, Снейп и зря перестраховывался, но он предпочитал чуть-чуть изменять рецептуру каждые две недели — не следовало считать противника глупее себя, даже если тот действительно глуп.

Вот Марлин начала нелепо хихикать, вот Люциус предложил присесть где-нибудь и отдышаться, а сам повёл её всё дальше и дальше, прочь от освещённого огнями центра залы, за колонны, где собирались тени. Снейп засёк пятнадцать минут — вполне достаточно, чтобы выудить у опоённого зельем человека любую информацию и не забыть про Обливиейт — и приготовился ждать.

Но всё пошло не так.

* * *

— Блэк, Сириус! — провозгласил камердинер на всю залу, и Северус тихо и абсолютно по-магловски чертыхнулся.

«Проклятые павлины».

Не стоило, ох не стоило Люциусу болтать с этой Паркинсон, когда у них каждая минута была на счету. Оставалось только надеяться, что Малфой не терял времени даром. И что у Люциуса хватит подготовки, чтобы суметь выбраться из хаоса, который Снейп собрался устроить. Он отступил за колонну и сосредоточился.

Вилки и ножи закружились воронкой полтергейста в центре залы. Люстры брызнули стеклом, рассыпаясь на осколки. С потолка полился чернильный дождь.

Северус раздавил капсулу, находившуюся у него в кармане — и отовсюду: с люстр, от колонн, из-под ножек фуршетных столов — потянулись тонкие струйки темноты. Перуанский порошок, против которого бессилен Люмос. Зала погрузилась в хаос.

Северус, никем не замеченный, прокрался боком, по стенке — мимо визжащих женщин, мимо вспышек заклятий, посылаемых наугад — и вскоре был за стенами поместья. Снаружи оно ещё больше, чем изнутри, напоминало муравейник, куда ткнули горящую ветку. Окна вспыхивали и гасли. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем из тёмных провалов окон во все стороны брызнули искры серебристого света — люди вызывали Патронусов.

— Морсмордре! — тихо прошептал Снейп, посылая в небо Метку.

«Теперь, Люциус, всё зависит только от тебя», — подумал он, ложась в ров возле тёмной, оплетённой виноградом беседки: каким бы образом Люциус не выбрался из поместья, пройти здесь он должен был обязательно.

Но только спустя четверть часа на гравийной дорожке возникла тёмная фигура в плаще и белевшей в темноте маске Пожирателя Смерти.

* * *

— Списки Ордена у тебя? — на ходу осведомился Снейп, продолжая красться вдоль живой изгороди, согнувшись в три погибели.

— Пергамент — находка для аврора, — отозвался Люциус, стараясь не отставать от него. — Всё здесь, — он приложил палец к виску. — После Истории Магии двести с чем-то имён это не так уж сложно.

— Позёр, — почти беззлобно пробормотал Северус. — Пора отсюда выбираться.

«Более чем пора», — подумал он. Малфой возился слишком долго, и погружённое во мрак поместье уже оцепляли авроры. Антиаппарационный барьер слегка потрескивал над головами, но вот поставить блок на порталы министерская группа захвата, как обычно, забыла. Что-то подобное Северус и предполагал, поэтому разбросал по всему поместью порталы: простенькие, рассчитанные максимум на двух человек, но им с Люциусом и не было нужно больше.

Двое Пожирателей даже не помышляли о Дезиллюминационных чарах: поисковые заклинания авроров были настроены на всплески магии. Оставалось надеяться только на глубокий безлунный мрак и чёрные плащи с капюшонами. Наконец, впереди между деревьями мелькнул старый ботинок Снейпа — ближайший портал. Люциус наотрез отказался расставаться хоть с чем-то из своих вещей, утверждая, что по ним можно без труда вычислить хозяина: ведь их делали на заказ. Впрочем, Снейп согласился почти сразу: понаблюдать, как чистюля Малфой будет хвататься за его обувь — бесценно. А выбрать наиболее отталкивающие предметы гардероба и вовсе было делом чести. Люциусу ещё крупно повезло, что из нижнего белья портал сделать было технически невозможно.

Авроры перекликались где-то вдалеке, так что путь был практически свободен. Люциус ещё раз огляделся по сторонам и побежал первым. Внезапно порыв ветра сорвал капюшон с его головы. Мелькнуло светлое пятно волос — и тут же темноту прорезала фиолетовая молния. Малфой свалился на траву. Послышались крики авроров:

— Здесь кто-то есть!

— Проверь кусты!

— Не выдвигаться, не выставив щита!

Северус, чертыхнувшись, подбежал к своему напарнику и упал на колени рядом с телом. Рубашка Малфоя была мокрой от крови, шею словно грыз оборотень. Снейп приложил ухо к его груди. «Дышит, поганец», — со смесью удовлетворения и раздражения заключил он. Крики авроров слышались уже совсем близко.

Снейп бросил отчаянный взгляд на портал — к счастью, он был буквально в нескольких шагах. Северус осторожно, но без особой нежности обхватил Малфоя и пополз. Одна минута. Всё спокойно. Две… Он уже почти дотянулся до портала, когда площадка под деревьями вспыхнула сотнями огней — авроры, наконец, заметили свою цель.

Поздно! Почти ослепнув от яркого света, Снейп наощупь высвободил руку Малфоя и крепко её сжал, второй рукой касаясь ботинка. Крики авроров замерли на полузвуке, словно кто-то выключил радио. Снейпу и Малфою всё же удалось ускользнуть.

* * *

Улицы магического Лондона были пустынны и не сулили ничего хорошего. Субботним вечером у них ещё был бы шанс затеряться в толпе, а раненый Малфой вполне сошёл бы за пьяного. Но сейчас двое мужчин в чёрном слишком бросались в глаза. Ни единого прохожего. Безлюдье казалось подозрительным — даже кошки попрятались по домам, не желая выходить за ограду. «Это же из-за рейда, — внезапно понял Северус, — из-за нашего рейда». Двое Пожирателей не могут скрыться потому, что жители слишком боятся Пожирателей! Он с трудом подавил истерический смешок.

— Обхохочешься, — мрачно пробормотал Снейп и перехватил Люциуса поудобнее. Тот невнятно застонал, приходя в себя.

Голова лихорадочно работала. До жилищ ближайших лояльных Лорду семей было не меньше часа ходьбы, а с Малфоем — все три, так что каминной сетью они воспользоваться не успевали. Аппарация в его состоянии отпадала. В том, что вскоре авроры отыщут второй выход портала и ринутся в погоню, Снейп даже не сомневался. «Как глупо так попасться. Нотт никогда бы подобного не допустил».

— Где мы? — одними губами пробормотал Малфой.

— Угол Мерлина и Весенней, — коротко бросил Снейп, как вдруг кое-что вспомнил. — Люциус, ты гений! — он экспрессивно встряхнул свою ношу и прибавил шагу.

— Да? Я знаю, — слабо улыбнулся Малфой — и снова потерял сознание.

«Вот же гадство. Так он хотя бы сам ноги переставлял». Благо нужный дом находился неподалёку. Дальше. Ещё чуть дальше. Вот! Весенняя 14.

Здание темнело старым, закопченным кирпичом и поблёскивало витринным стеклом первого этажа. Северус зашёл под арку и громко, чётко постучал в заднюю дверь. Какое-то время ничего не происходило, а потом:

— Кто там? — раздался из-за двери недовольный, заспанный голос.

— «Тот, кому ты должен», — произнёс магическую формулу Снейп. Вокруг его запястья вспыхнуло кольцо белого света и пропало: пришло время платить по счетам.

За дверью кто-то горестно охнул и завозился, открывая засов. Вскоре в проёме показалось обеспокоенное лицо пожилого волшебника. На взгляд Снейпа, тот совершенно не изменился с тех пор, как постучался в двери его лавки в Лютном: разве что располнел ещё сильнее, да седины в усах прибавилось. Он переминался с ноги на ногу и выглядел не на шутку испуганным. «Обыватель». Обычно Северус называл так только маглов, но и среди волшебников попадались такие, как Арлис Виндмилл: нелепые толстячки-булочники в полосатой пижаме и ночном колпаке с кисточкой.

— Это… вы? — бессмысленно спросил он, таращась на ночных гостей в полумасках в форме черепа. — И вы…

На этом его словесный запас иссяк. Арлис только бессмысленно открывал и закрывал рот, не в силах озвучить свои догадки. Снейп прервал его на полуслове:

— Приготовь комнату и чистую простынь. И позаботься, чтобы нас никто не увидел из твоих домашних, если не хочешь проблем, — кратко распорядился он.

Арлис нервно кивнул и скрылся в дверном проёме. Через несколько минут он показался снова и жестами пригласил Пожирателей внутрь.

В комнате, куда они вошли, ярко горел очаг, и стояла простая односпальная кровать. На тумбочке возле изголовья белела стопка простыней. Снейп дошёл до койки и бережно сгрузил Малфоя, стараясь не потревожить его раны. Руки стали красными от крови, но Северус старался не обращать на это внимания. Наконец, он повернулся к хозяину дома. Арлис хотел было выскользнуть за дверь, предоставив жутких гостей самим себе, но Снейп остановил его в дверях и, положив окровавленную руку ему на плечо, рывком развернул к себе:

— Куда собрался?

— Я… — в глазах Арлиса плескался ничем не замутнённый страх. Он переводил взгляд с костистых пальцев в красных разводах, сжимавших ткань халата, на скрытое маской лицо человека, известного ему, как Зельевар. — Я же всё выполнил. Как вы сказали. Всё, как…

— Выполнил? — Снейп зловеще усмехнулся. — Думаешь, этого достаточно? Не-ет, твой долг не будет погашен, пока мы, — он кивнул в сторону Малфоя, — отсюда не уберёмся. И даже после этого… Слушай меня! — он встряхнул Арлиса, точно куль с мукой, и тот испуганно сжался. — Ты сделаешь так, чтобы авроры не напали на наш след. Это твоя услуга. Ясно?

Волшебник испуганно закивал, озираясь по сторонам с таким видом, словно полчища авроров должны были вот-вот начать штурм его дома.

— Да, господин Зельевар, — запинаясь, прошептал он.

Снейп лишь осклабился ещё шире:

— А я вот думаю, что не очень. Но я расскажу поподробнее, чтобы ты ничего не перепутал. Ты разбудишь нас завтра в восемь утра. Проводишь. И никому ничего не расскажешь. Лги, умоляй, выворачивайся, но как минимум неделю после нашего ухода ни один аврор не должен знать, что мы у тебя были. Потом — как хочешь. Но! — он повысил голос и Арлис рефлекторно вздрогнул. — Ты не должен им помогать. Давать зацепку… Сотрудничать со следствием… Если же нет, — Снейп перешёл на тихое угрожающее шипение. — Ты знаешь цену.

Он выпустил Арлиса, и тот обессилено привалился к двери. В этот раз глаза Зельевара не скрывал капюшон, и Арлис смог в них заглянуть. Позже он клялся и божился, что не видел ничего страшнее этих глаз: чёрных и безжалостных, словно сама смерть. Зельевар усмехнулся:

— Ты видишь, кто я, — он прикоснулся к краю маски. — А значит, ты понимаешь, кто я. Советую сделать правильный выбор.

* * *

Как только дверь за Арлисом закрылась, Снейп запер её заклинаниями и приступил к работе. Наполнил водой большой таз для умывания. Вскипятил её магией. Разорвал простыни на широкие полосы. Снял с шеи плоскую коробочку, напоминавшую медальон.

— Фините!

«Медальон» начал расти и расширяться, превращаясь в большой окованный железом сундук: запас зелий в специальной посуде, зачарованной от разбиения, Северус всегда носил с собой.

Теперь у него было всё необходимое. Это должно было успокаивать, но одного взгляда на бледного — светлее собственных волос — Люциуса было достаточно, чтобы поколебать любую уверенность.

Снейп распорол рубашку у него на груди. Судя по характеру ран, Малфоя задело каким-то вариантом режущего проклятья.

«Сектумсемпра всё равно работает лучше», — почти равнодушно отметил про себя Снейп, намачивая тряпку. Остановить кровь. Смыть запёкшуюся, чтобы не прореагировала с зельем. Нанести зелье. Совместить края раны. Забинтовать. И так без конца. Казалось бы, куда проще? Но нет: Малфой бредил и ворочался, явно не собираясь облегчать ему задачу.

Северус влил в него уже два флакона Успокаивающего и почти весь запас Обезболивающего. Без толку: боль была так сильна, что Малфой метался, сбивая только что наложенные повязки и выгибаясь, словно в кататоническом припадке. «Вот чем плохи магические раны». Пот со Снейпа тёк ручьями, руки почти не слушались, а конца работе всё не предвиделось. Вконец отчаявшись, он пробормотал слабый вариант Парализующего заклятия — и Люциус застыл на постели, мелко дрожа, словно от озноба.

«Так-то лучше».

В бреду Люциус звал Нарциссу.

— Ничего, увидишь ещё свою Снежную королеву, — пробормотал Северус и принялся за лечение с удвоенной яростью.

И вот, спустя почти два часа — если верить пузатому будильнику-сове на каминной полке, — что-то, наконец, изменилось. Кровь больше не сочилась из-под повязок, а щёки Малфоя еле заметно порозовели, повинуясь действию Кроветворного. Бред отступил, глубокий обморок постепенно сменился столь же глубоким сном. Дыхание — пусть слабое и хриплое — снова стало ровным.

«Получилось!»

Северус с усилием выпрямил затёкшую спину, отошёл на шаг и тяжело привалился к стене. Сейчас он смотрел на Малфоя почти с нежностью: с усталым удовлетворением от хорошо проделанной работы. Снейп накрыл его шерстяным одеялом и подоткнул края. К утру Люциус должен был поправиться достаточно, чтобы они могли аппарировать. А пока Северусу следовало подумать о себе.

Часы показывали четыре утра. Значит — отмыть рубашку от крови, высушить чарами, вымыться самому в жестяной ванне, притулившейся в углу. Несколько раз наполнять её водой, пока пот и кровь не исчезнут, уступив место ровному жаркому гулу в мышцах. Одеться, высушить волосы, собрать зелья, положить плащи и маски на видное место. И, укрывшись плащом, буквально рухнуть на скамью, успев дать себе установку проснуться через три с половиной часа.

* * *

Люциус проснулся от холода. Попытался повернуть голову — не получилось. Согнуть спину — тоже. Движения были скованными и неуклюжими. В голове слегка шумело, перед глазами плыли цветные мошки. Медленно-медленно, словно закованный в латы рыцарь, Малфой сел на кровати и начал осматриваться, поворачиваясь, как волк, всем корпусом.

В незнакомую комнату сквозь маленькое окошко в крыше просачивались скупые лучи солнца. Камин в углу давно потух, а одеяло сбилось и лежало у Люциуса в ногах. Рубашки на нём не было. Вместо этого, от шеи и до середины груди Малфоя покрывал плотный слой бинтов и повязок. Вот почему так сложно было двигаться. Люциус с трудом согнул руку в локте и дотянулся до шеи. Пощупал — не болит.

Рядом на лавке обнаружился Северус Снейп, спавший, уткнувшись лицом в свёрнутый валиком плащ.

— Эй, — тихо позвал Люциус, вовремя вспомнив, что называть имён в незнакомой обстановке не следовало.

Снейп моментально встрепенулся, приподнял голову над плащом и сощурился, фокусируя взгляд на напарнике.

— Проснулся? — с дружелюбием торговок из Лютного осведомился Северус.

На его лице отпечатался след от плаща, волосы были всклокочены, а на вороте рубашки проступали разводы не до конца отмытой крови. Но Снейп был настолько «своим» и ни капли не похожим на министерских авроров, что Малфою мгновенно полегчало уже от одного его вида. События прошлой ночи медленно проступали в его сознании, и чем больше Люциус вспоминал, тем больше удивлялся, что видит перед собой незнакомую комнату в жилом доме и Снейпа, а не камеру в Азкабане и следователей. Впрочем, долго придаваться размышлениям Малфою было не суждено:

— Аппарировать сможешь? — без перехода спросил Снейп, одним движением вскакивая на ноги.

Люциус только слабо кивнул.

Снейп подошёл к нему вплотную, бесцеремонно заглянул в зрачки, ощупал шею сквозь повязку и удовлетворённо хмыкнул.

— Тогда в восемь выдвигаемся, — всё так же немногословно заключил он, стремительно разматывая бинты.

Несколько раз он разрезал слипшиеся полосы ткани заклинанием, и Малфой невольно морщился, но Северус, видимо, действительно хорошо знал своё дело: ни разу режущее заклятие не достигло кожи. Бегло осмотрев своего «пациента» и убедившись, что повреждений не осталось, Снейп сразу же отвернулся, предоставив Малфою возможность одеться без свидетелей. Тот покопался в безразмерной торбе, валявшейся рядом на лавке, и извлёк оттуда запасную рубашку и неброский тёмный сюртук. Молчание, нарушаемое только деловитой вознёй Северуса, готовившего всё к их уходу, давило на Люциуса, словно побуждая что-то сказать.

— Спасибо, — наконец пробормотал он.

Снейп никак не отреагировал.

— Спасибо! — чуть громче повторил Малфой.

— Да-да, я тебя слышал, — не поворачиваясь, ответил Северус. — Не стоит благодарности.

И продолжил уничтожать следы их пребывания в комнате. Сжёг бинты заклинанием, трансфигурировал пепел в полено, а потом поджёг его заново — теперь уже обычными каминными спичками и растопкой. Вытер отпечатки пальцев со всех поверхностей, к которым они хотя бы теоретически могли прикоснуться. С особенной тщательностью удалил следы крови — нет поисковых заклинаний лучше, тем те, что основаны на частичке крови того, кого ищут.

Малфой заправил кровать и пробормотал несколько очищающих заклинаний. Рассеяно натянул сюртук, путаясь в пуговицах непослушными пальцами. Ему было не по себе от непривычного и какого-то слишком интимного ощущения — быть кому-то обязанным жизнью. Это надо было как-то прояснить, что-то сказать, но к Люциусу ещё не вернулось прежнее красноречие, да и голова кружилась.

— Ты меня спас… — выдавил он из себя, не придумав ничего лучшего.

Снейп обернулся, недоумённо приподняв бровь. По его соображениям, до спасения было ещё ох как далеко. Хотя, конечно, он, наверное, мог оставить Малфоя в поместье. Странно, но такая мысль не приходила ему в голову до этой минуты. Северус запрокинул голову, что-то прикидывая, но потом, словно передумав, безразлично пожал плечами и снова отвернулся. Сгрёб со скамьи плащ и маску и кинул их Малфою:

— Держи, нам ещё надо попрощаться с хозяином.

* * *

Снейп отдёрнул штору и углубился в созерцание пруда за окном. Стоять у окна и смотреть, делая вид, что больше всего тебя интересует пейзаж, в последнее время стало для Северуса дурной привычкой. Он полжизни проводил в ожидании, уставая от этого сильнее, чем от самой нудной и кропотливой работы.

Совсем рядом, за плотно закрытыми створками двери в кабинет Малфой-Менора, Люциус докладывал Лорду. Когда Снейп видел его пару часов назад, на Малфое было что-то пронзительно-зелёное, до рези в глазах, до оттенка морской волны. Совершенно химический цвет, который Северусу напоминал о зелье против бородавок, но по меркам Люциуса он означал всего лишь, что тот был в хорошем настроении. Что ж, павлин почистил пёрышки и снова весело чирикал, как будто не его девять дней назад Северус вытащил если не с того света(в существовании которого Снейп сомневался), то из очень и очень неприятной истории. Всё было как прежде. Даже их отношения остались такими же натянутыми и неприязненными с той разницей, что теперь Малфой Снейпа боялся. Да, именно так. Страх легко пробивался сквозь нелепую и слабую — всего-то второго уровня — защиту Люциуса каждый раз, когда он видел Северуса или разговаривал с ним.

«Жаль, что страх не спасает людей от неправильного выбора», — подумал Снейп и против воли вздохнул: благо вокруг не было никого, даже домовых эльфов…

…— Что привело вас ко мне? — чёрная тень перед прилавком колыхнулась и сложила руки на груди. — Вы нуждаетесь в каком-то определённом зелье?

Снейп не удержался от этой издёвки, хотя одного беглого взгляда на посетителя хватило, чтобы понять: вряд ли на свете найдётся зелье, способное ему помочь. Маленький и толстенький, этот волшебник должен был излучать здоровье и добродушие, но сейчас он походил на полусдувшийся мячик. Или на огородное пугало, набитое слежавшейся соломой. Его руки дрожали, под глазами набрякли тёмные мешки, морщины прорезались так глубоко, что тусклый свет свечи, стоявшей на прилавке, не мог осветить их. Эта карикатура на человека, этот мешок с пыльным тряпьём выглядел таким жалким и опустившимся, что Северус не узнал бы его и с двух шагов — если бы не знал заранее, что тот обязательно придёт.

Арлис Виндмил. За два дня до этого в Меноре был обыск. За два дня до этого Нарцисса едва сдерживалась, чтобы не кусать губы, Люциус строил из себя невозмутимого хозяина дома, а Северус ощущал, как сердце наполняет холодная ярость по отношению к банальной человеческой тупости. Что стоило Арлису просто постирать ту пижаму? Но нет, он сохранил её, и когда через восемь дней после их ночного визита к Виндмилу постучали авроры, обрадовался. Обрадовался, как ребёнок, что срок истёк, а следователи нашли его сами. Ему не надо было им помогать — только не мешать провести обыск. Удача сама плыла ему в руки!

Вот только он не знал, а точнее не хотел знать — как большинство «законопослушных членов магического сообщества» — что у авроров есть практически неограниченные полномочия. Каждый волшебник прекрасно помнил по газетным статьям, что сотрудники Министерства, если надо, применяют к маглам Обливиейт, Конфудус, Легиллименцию. Но почему-то почти никто не думал, что «при наличии угрозы безопасности» то же самое будет применено и к любому магу. Министерство проснулось от спячки, оно было действительно напугано Пожирателями — и теперь, как это свойственно всем слабым людям и режимам, пыталось скомпенсировать свою нерасторопность предельной жёсткостью. Ко всем. Во имя безопасности.

Арлиса Виндмила погубила радость. Он не сказал ни слова, но мысли предали его. Авроры неплохие легиллименты. Не высший класс, конечно, но пятый-шестой уровень хотя бы у одного человека из опергруппы — это нормально. В его мыслях они прочитали не только события прошлой недели, но и его искреннее желание, чтобы эта информация стала известна Аврорату. Они нашли пижаму, поблагодарили его, запустили поиск по крови и покинули дом — а на следующий день до Арлиса дошло, что он сделал неправильный выбор.

— Ты убийца! — кричал он в лицо Снейпу. — Убийца!

— Да? Если бы ты выполнил договор до конца, этого бы не случилось. А ты пожертвовал своей дочерью ради «торжества справедливости», — Снейп едва ли не выплёвывал каждое слово. Нет, он не пытался уязвить или растоптать этого человека ещё больше. Просто не давал Арлису схватиться за спасительную мыслишку «виноват не я». Северус меньше всего был настроен брать на себя чужие грехи: ему хватало и собственных. — Неужели оно того стоило?..

…Он выкинул Арлиса из лавочки под плач, стоны и клятвенные заявления, что тот вернётся с Аврорами. Пусть. Снейп и так собирался её закрыть: делать зелья для публики ему давно наскучило, на это не хватало ни времени, ни желания. Но вопль «Убийца» словно отпечатался на барабанных перепонках. Вот и сейчас, когда Северус стоял, прислонившись лбом к холодному оконному стеклу, в ушах продолжали раздаваться призраки надсадных воплей Арлиса Виндмила.

Северусу не было его жалко. В конце концов, если бы не запутанная генеалогия чистокровных, несчастье Арлиса уже было бы отомщено. Поиск по крови — мощная вещь, но не тогда, когда тот, кого ищут, состоит в родстве почти со всей магической Британией. Авроры сложили два и два: светлые волосы, ставшие отличной мишенью в ночь рейда, — и чистокровность. Но ночью все кошки становятся персонажами чёрно-белых фотографий, и никто не в силах отличить белое от светло-золотистого… или от побритого наголо. В конце концов, это мог быть просто отблеск серебристой полумаски Пожирателей. Авроры пугали, кружили коршунами, перерыли весь дом до подвала, потратив на это почти сутки, но предъявить Малфоям было нечего. Если бы Арлис заполучил кровь Снейпа, ситуация была бы совсем другой… Хотя о чём это он? Поменяйся Снейп местами с Люциусом в ту ночь, он бы просто умер: колдомедицина Малфою давалась плохо.

— Северус!

Снейп вздрогнул и обернулся, снова едва не поморщившись при виде ярко-бирюзового Малфоя:

— Лорд зовёт меня?

— Нет, — махнул рукой Люциус. — Он проверил списки, забрал остальную документацию, выслушал мой отчёт и ушёл. Если не будет чего-то чрезвычайного, то ближайший рейд не раньше, чем через два дня. Но…

Малфой подошёл к нему почти вплотную и замолчал, нервно теребя пуговицу на жилете. Словно он хотел что-то сказать, но всё не решался. Глаза так и бегали. Но вот, наконец, он слегка пришёл в себя, вздохнул и начал:

— Я вот что думаю, Северус… — Малфой смотрел на него настороженно и как-то особенно аккуратно: так канатоходец держит в поле зрения противоположный конец каната. — Кажется, я переоценил свою память.

Люциус нахмурился, стараясь всем своим видом выразить озабоченность и тревогу, но Снейп-то знал, как выглядит настоящая тревога в исполнении этого павлина. Значит, Люциус по какой-то причине прикидывался расстроенным. Ладно, послушаем, что он скажет.

— Кажется, я всё же забыл одно из имён. Совсем забыл, — шаг за шагом по тонкому канату. — Помнишь… у гриффиндорцев была староста, рыжая такая, из магловской семьи?

Снейп словно окаменел, услышав это. Но нашёл в себе силы кивнуть. Аккуратно, осторожно, ни единым движением не выдавая, что весь обратился в слух.

— Она тоже была в списках, я понадеялся, что это уж точно не забуду и… забыл!

Люциус старательно изобразил на лице сожаление и продолжил:

— С другой стороны, есть ведь ещё и ты. Я решил так: если ты её помнишь, то я забуду, — какой тонкий двусмысленный ход. В другое время Снейп, пожалуй, даже восхитился бы гладкостью этой речи, похожей на ровную поверхность пруда, надёжно скрывающую сирен и кракенов. — А если забыл, то я подумаю и вспомню.

Это было и грустно, и ожидаемо. У Снейпа ещё оставалась маленькая, совсем незначительная надежда, что, поступив в Школу Авроров, Лили какое-то время будет слишком загружена, чтобы участвовать в делах Ордена. Говорят, первый год слишком сложный — сплошные тренировки и учёба до поздней ночи… А там всё, возможно, и утряслось бы. Как-нибудь. Но нет. Она полезла в самую гущу событий.

— Я… — Снейп судорожно вздохнул. — Я помню.

— Вот и ладно, — улыбнулся Люциус. Северусу могло показаться, но, кажется, с облегчением. — Значит, я всё сделал правильно…

…В тот же день в дом Лили постучалась почтовая сова. В записке было всего несколько слов: «Скажи своей родне, чтобы переехали, и никогда не возвращайся в Коуксворт». А через две недели Снейп наблюдал, как известный ему с самого детства дом полыхает, как вспыхивают свечками листья яблонь и один за другим перегорают толстые канаты, на которых висели старые качели.

К счастью, в доме никого не было. Коттедж продали, а новые жильцы ещё не успели въехать. Когда стычки происходят почти ежедневно, вычислить имя каждого — вопрос времени. Но и этих двух недель могло не быть, если бы не неожиданная любезность Малфоя. Единственное, о чём умолчал Люциус — фамилия «Эванс» на пергаменте мерцала, то проявляясь, то почти исчезая. Магические документы сами вносят в себя поправки. Для волшебниц переливчатая, пропадающая подпись — нередкое явление… незадолго до свадьбы.

Быть Пожирателем Смерти означало быть тенью. Дементором. Вампиром. Неслышной погибелью на крыльях ночи. Совой, охотящейся на неосторожных кроликов. Призраком.

Но не маски и плащи, которые Пожиратели надевали во время рейдов и спецзаданий, делали их незаметными. Напротив — они наводили резкость, фокусируя внимание и не давая своим жертвам прожить остаток отпущенного времени в безмятежном неведении. Как хлопанье тёмных крыльев в последнюю секунду перед тем, как загнутые когти смыкаются на спине жертвы. Предупреждение, которое всегда приходит слишком поздно — вот чем была их униформа.

Ночь служила им сценой, звёздным часом на фоне мрака. А прятали Пожирателей совсем другие вещи: день, обычная одежда и открытое взглядам лицо. Маска под маской. Образ обычного гражданина, неотличимого от других.

Так думал Северус Снейп, шагая по Хидден Лейн сквозь толпу снующих, ничего не подозревающих прохожих. Близко. Протяни руку — и коснёшься. Он был невидимкой без всяких заклинаний, и даже мысли не могли предать его, крепко замкнутые за стеной легилименции. Пьянящее ощущение противоестественной свободы. Нереальность.

Это было совсем не то, чего он когда-либо хотел. Но пока, пока — ему было уютно в этом комнатном небытии, зале ожидания между прошлым и будущим, где он, казалось, был защищён и законсервирован от тревог убегавшего времени, от самого времени. На магическую Британию надвигалась стужа гражданской войны, но Северус Снейп был полон решимости перезимовать и встретить первые лучи весеннего рассвета по ту сторону победы. Целым. Невредимым. Готовым проснуться и жить. Какая разительная перемена, не правда ли? Кто-то мог бы счесть это сумасшествием, но Снейп никогда не ощущал себя более нормальным, чем сейчас. О, он знал, знал то, что меняло решительно всё и заставляло его мимолётно улыбаться прохладным лучам вечернего солнца.

Уже полгода — с того самого момента, когда послал ей записку — Снейп не слышал, чтобы Лили участвовала в операциях Ордена Феникса. И отчего-то это обстоятельство наполняло Северуса даже не надеждой, а уверенностью: они помирятся. Нет, он не думал об этом постоянно, как человек не задумывается о своём имени или о том, какого числа он родился. Да это и не нужно: ведь такое знание всегда с ним. Лили непременно выйдет на связь — и тогда они снова помирятся, потому что делали так всегда. Вряд ли что-то может это изменить. Они уже успели пережить гораздо худшие вещи, чем опасения Лили за своих новых друзей.

Члены Ордена Феникса погибнут? Безусловно, если не поумнеют и не откажутся от борьбы. Но вины Снейпа, или даже Лорда в этом не будет, нет. Сколько бы крови ни пролилось, Лили достаточно умна и проницательна, чтобы понять, чьи руки обагрены смертями её бестолковых приятелей. Альбуса Дамблдора, человека, который совершает ошибку за ошибкой, но платить за просчёты предоставляет другим. За предателей и шпионов, сливающих Лорду сведения, несмотря на то, что Дамблдор вроде как один из лучших легилиментов своего времени, а веритасерум в его запасах не переводится. За плохую боевую подготовку, несмотря на то, что орденцев учит Аластор Грюм. Много ещё за что. И вот когда Лили поймёт… она разочаруется в Ордене навсегда. Возненавидит. Проклянёт. Отречётся. И придёт к тому единственному человеку, который никогда её не предавал.

Это была больше, чем уверенность. Скорее, это походило на знание о будущем. Как назначить свидание и ждать в условленном месте: конечно, придётся немного потерпеть, проклиная девичью склонность опаздывать, болтливых подружек и непредвиденные дела, но ожидание будет вознаграждено сторицей. Каждая лишняя минута означает лишь то, что волшебный момент всё ближе.

Вот почему Северус медлил всякий раз, когда вставал выбор, идти ему в рейд или нет. Ведь слово «рейд» уже давно не означало просто шпионское задание или акцию устрашения: стрельба на поражение или пытки. И это Лили вряд ли простит. Легко закрыть глаза на смерть того, кого почти не знаешь… но вдруг под горячую руку Снейпа попадёт кто-то, кого Лили считала своим другом? Сентиментальность выше принципов и глубже морали, а закон подлости — любимая уловка судьбы. И Снейп откладывал, ссылаясь то на работу в лаборатории, то на необходимость быть связным между Пожирателями и агентами в Лютном переулке. О, он был таким занятым. Сам Лорд удивился бы, узнав, сколько необходимых и совершенно не связанных с боевыми операциями дел может быть у одного человека.

Главным же, засекреченным от всех занятием Снейпа было ждать. Каждая минута могла стать той, когда Лили к нему вернётся. За каждой дверью могла скрываться дорога в будущее. Надо только быть готовым и ничего до этого не испортить.

С этими мыслями Снейп зашёл в неприметный цветочный магазин, на ходу открывая висевшую на боку сумку.

— Доброе утро, мистер, — хозяйка цветочного магазина, приятная, чуть пухловатая блондинка, приветливо улыбнулась. — Желаете букет для своей любимой? Нечто особенное?

«Ничем не отличаются от обычных людей».

— Да, Герда, особенное, — двусмысленно хмыкнул Снейп, ловким щелчком запуская по полированной стойке маленькую шкатулку. — Обычный заказ и подарок от фирмы. В «Пророке» говорилось, что он идёт с каждой покупкой на сумму больше десяти галлеонов.

— Совершенно верно, — всё с той же невыразимо искренней улыбкой ответила она, ловко смахивая шкатулку куда-то под прилавок. — Держите, — протянула ему небольшой букет фиалок в квадратной коробочке с прозрачной крышкой. — Посмотрите, какой чистый цвет. Радует глаз, не правда ли?

Северус кивнул: второй пароль тоже совпал, — и облокотился на прилавок, выжидая. Она спохватилась, всплеснула руками и затараторила всё с тем же чётко выверенным радушием:

— Ох, совсем забыла, — рядом легла ещё одна коробочка, на этот раз непрозрачная. — Подарок от фирмы. Передавайте привет заказчикам. Приятно иметь дело с такими взыскательными клиентами.

— Обязательно передам. Всего доброго.

Упаковав коробки в сумку, Снейп вышел на улицу и аппарировал в Малфой-Мэнор. Ещё одна небольшая операция завершена. Теперь на руках у Пожирателей больше сотни палочек-обманок, произведённых каким-то полуподпольным чешским мастером, в чьих жилах, как поговаривали, текла гоблинская кровь. В маленьком и замкнутом мире волшебников возможность заполучить палочку, не отслеживаемую Министерством, стоила дорого. И Герда заработала богатое вознаграждение — плюс десять процентов комиссионных, плюс ещё десять за то, что палочки взрывались при попытке проверить их Приори Инкататем. Что же до «подарка от фирмы», то это был загадочный экспериментальный «усилитель», якобы позволявший незаметно обходить защитные заклинания Министерства. Навести Империус на кого-то из высокопоставленных чиновников? Почему бы нет. Но новинку ещё надо было протестировать, иными словами, у Августуса Руквуда (теперь Снейп наконец-то узнал и фамилию этого невыразимца) ожидался весьма напряжённый вечер.

За несколько дней до этого

— Я не хочу пышную церемонию, — безапелляционно ответила Лили, резко взмахивая палочкой, словно в подтверждение своих слов. Бахромчатая гардина, из которой она пыталась выбить пыль магическими методами (хотя боевая магия у Лили всегда получалась лучше — приходилось это признать) заволновалась и пошла рябью, угрожающе закачавшись на карнизе. — И объявления в газетах не хочу. Это… в такое время это просто неприлично.

Джеймс только пожал плечами, не соглашаясь и не отрицая. Провёл пальцем по каминной полке.

— Мне казалось, все женщины любят пышные церемонии.

— Нет, — уже не так уверенно заметила Лили и, казалось, о чём-то задумалась. — Не то, чтобы мне это не нравилось, но… — она на мгновение замерла, но тут же энергично помотала головой. — Нет! Давай просто распишемся в ратуше.

Лили умом понимала, что это глупость. Но её не оставляла грызущая мысль, что шумно праздновать свою свадьбу с Джеймсом будет неправильно. Плохо. Даже стыдно. И… если быть уж совсем честной с самой собой, дело было даже не в войне.

Она посмотрела в окно. Оно выходило на северо-восток. Где-то там, за туманной дымкой города, за полями и лесами — полтора часа лёта на метле, не меньше — был городок, в котором она когда-то выросла. А в этом городке, на полпути между рекой и складами, чуть в стороне от основных дорог, но не у самой окраины, стоял дом. Маленький и тёмный настолько, что казался закопчённым. Во дворе перед ним всегда пахло пылью и осенними листьями. И ещё — горелой травой и бумагой. Даже весной и летом. В этом доме она когда-то была счастлива, хотя менее подходящего места для этого было сложно придумать.

Так вот, умом Лили понимала, что ничего и никому не должна. В конце концов, с единственным жильцом этого тёмного неприветливого дома она рассталась уже давно. Невозможно всю жизнь вспоминать прошлое. Но — ивовые листья, несомые быстрым потоком, но — плюшевая обивка магловских кинотеатров, запах воска и нафталина, но — серебристые пузыри ночных фонарей, но — снежное утро за окном натопленной теплицы. А ещё — букет гадальных ромашек на туалетном столике, свежих и дышащих, словно только что сорванных. Все мы родом из прошлого, и перевернуть страницу до конца, устояв перед искушением чуть-чуть придержать её за уголок, совсем не так просто, как кажется.

Лили и так попросила Джеймса устроить всё побыстрее. Кумушки наверняка шептались, что невеста беременна — иначе в чём смысл такой спешки? А ей просто не хотелось пышных торжеств. Проснуться на следующий день — и чтобы всё уже было позади. А ещё… возможно, она просто боялась: например, того, что если объявление о свадьбе попадёт в газету заблаговременно, как того требовал общий порядок, то Северус непременно прочтёт — и постарается ей помешать. И, что, если приготовления к свадьбе затянутся слишком сильно, Лили только обрадуется. Нет. Поздно об этом думать. Поздно и совершенно ни к чему. Прошлое надо просто оставить позади и «начать жизнь с чистого пергамента», как любит говорить Молли.

— Значит, завтра? — Джеймс подошёл к ней сзади и обнял за талию.

— Завтра… — пробормотала Лили, кладя ладонь поверх его руки.

За окном сгущалась ночь.

Несколько дней спустя

— Северус, наконец-то! — с ходу схватил его под руку Малфой и потащил куда-то вниз, в подвал. — У второй группы что-то пошло не так. Их индикаторы начали мигать ещё полчаса назад, а теперь погасли!

Он подвёл Снейпа к большой карте Лондона, на которой светящимися точками были отмечены передвижения всех опергрупп, ушедших вечером в рейд. Фиолетовых точек, отмечавших группу №2 («Розье, Мальсибер, новое пополнение из Болгарии… и… забыл, кто там ещё») на карте видно не было.

— Засада? — полувопросительно-полуутвердительно бросил Снейп.

Малфой кивнул и одновременно зябко передёрнул плечами, нервно сцепляя пальцы: «Я не хочу в это верить, но что же ещё?» а может и просто «Я-то откуда знаю?» Снейп снова взглянул на карту. Ближе всего, с учётом антиаппарационных барьеров и министерских следилок, была группа зелёных огоньков: первый номер, ударное звено.

— Можешь вызвать зелёных?

— Они на задании! — рявкнул Малфой. — Они не станут отклоняться, ты их знаешь. Там за главную Беллатриса.

— Просто вызови, — отмахнулся Снейп. — Обрисуй ситуацию, пусть сами решают. Может, они сумеют разделиться и прийти на помощь. Нет — значит, отвечать будут они, а не ты, не так ли?

Малфой нервно кивнул и шагнул в сторону — к сквозному зеркалу. Через пару секунд ему уже явно было не до Снейпа, так что тот самостоятельно закинул в сейф палочки и «усилитель» и отправился ещё на этаж вниз: в лабораторию. Если отряд и впрямь попал в засаду, то зелий понадобится много, даже слишком…

Он успел поработать только десять минут, когда в поместье один за другим начали раздаваться хлопки аппараций и мелькать вспышки порталов. И начался ад, наполненный криками, стонами и причитаниями сквозь крепко сжатые зубы.

«Быть Пожирателем Смерти означает быть неуязвимым, скрываясь в тенях на границе освещённого круга. Но иногда приходится выступать на свет. И тогда неуязвимость заканчивается».

* * *

За окном был глухой и пасмурный вечер, редкие капли воды барабанили в стёкла с какой-то расчётливой аритмичностью, словно проверяли нервы на прочность. Уцелевшие Пожиратели сидели в гостиной: кто молча смотрел в камин, кто тихо переговаривался, а кто просто смотрел на часы. Настроение было под стать погоде: пасмурное и откровенно препаршивое, приправленное тягучей безнадёжностью. Второй отряд выбили почти на две трети: в живых остались только Розье и ещё двое, причём Мальсибера серьёзно ранили в глаз. Будет он видеть после такой травмы или нет, да и выживет ли вообще — неизвестно.

И, разумеется, Белла сразу же известила Лорда. Тот даже не явился в Мэнор (чему Малфой был несказанно рад — его облегчение прямо-таки перехлёстывалось через непрочный барьер того, что он считал окклюменцией), просто послал голосовое письмо. Вопиллером его называть было бы некорректно — голос Лорда был спокоен и тих — но лучше бы уж он кричал и топал ногами. «Я выясню, кто это допустил. И он поплатится», — восемь слов, заставивших Пожирателей содрогнуться. Снейпа это почти забавляло: ведь, как ни странно, он был одним из немногих, кто просто не мог быть причастен к планированию операции — но вот остаткам второго отряда, так же, как и первому, потерявшему двух бойцов, так же, как и Малфою с Соммерсом, следившим за картой… и многим другим. Им обещание Лорда не сулило ничего хорошего.

Он будет вскрывать чужую память, словно консервную банку, запуская свою волю внутрь. Как раскалённый добела прут, как чудовищный миксер. И что он сделает с виновным? Кого признает ответственным на том призрачном, почти бессознательном уровне, на котором люди делают ошибки и не замечают мелочей? Ещё недавно неприятные происшествия сплачивали Пожирателей, но теперь каждый был за себя. Ошпаренная крыса возвращается к товарищам и кусает их за что придётся, чтобы выместить свою злость.

Снейпа это не то, чтобы печалило, но заставляло ностальгировать по старым временам. Это ли та мечта, которой когда-то жил Лорд? Это ли новый мир единства и чистоты помыслов, управляемый и направляемый самым справедливым судьёй — магией? Северус погрузился глубоко в свои мысли и поэтому пропустил момент, когда в одном из углов начала назревать ссора. И только когда наполненную шёпотами тяжёлую тишину прорезало громкое яростное шипение:

— Да ничего у меня с ним не было! Мы просто разговаривали!

Снейп дёрнулся, словно просыпаясь, и обернулся на звук. Ну конечно. Кто же ещё.

Это было ещё одно разочарование, сколь логичное, столь и нелепое. Разумеется, чужие отношения Снейпа не заботили. Но всё же, всё же… Эмерлин Блэксмиф была теперь с Розье.

Отчасти Снейп мог её понять. Адриан Нотт ушёл, не обернувшись и не позвав за собой. Просто бросил её, маглорождённую, без поддержки семьи, без надежды на карьеру, но и без возможности уйти из Пожирателей — ведь она слишком много знала. Возможно, он сделал это потому, что винил Эмерлин за произошедшее, а, возможно, — и Снейп склонялся именно к этой идее — потому что увидел в этой девушке свою слабость. И решил доказать себе, что по-прежнему неуязвим. Так или иначе, в мире, где ей в спину в любой момент могла прилететь Авада — просто потому, что кто-то из Пожирателей решит выместить на Блэксмиф злость на Орден, Министерство и всех маглорождённых этой земли — в этом мире Эмерлин должна была цепляться за любую возможность выжить.

Но — Розье? Серьёзно? Заместитель Малфоя, мальчик для битья, которого Адриан подкалывал и унижал при любом удобном случае? Это выглядело предательством. Снейп видел, как Эмерлин пытается расположить Эвана, вьётся вокруг него, словно кошка, трущаяся о ноги, едва ли не стелется перед ним. Видел и не мог поверить своим глазам, словно прошлое было просто счастливым сном о другой жизни. Нотт относился к Эмерлин, как к королеве, — и она была королевой: спокойной, величавой, женственной и исполненной достоинства. Настоящей волшебницей без единого проблеска маглорождённой суетливости. Тогда она даже не смотрела на Розье — а теперь он закатывал ей сцены ревности, называл «грязнокровной шлюхой», возможно, и бил. Сложно сказать что-то определённое, когда сводить синяки и ушибы умеет каждый — но затравленный взгляд из-под отросшей чёлки (тусклое золото волос, будто утративших цвет, тусклые выцветшие глаза) подсказывал Северусу ответ. Впрочем, в каком-то своём извращённом измерении Розье, наверное, всё же дорожил доставшейся ему от соперника игрушкой: во всяком случае, всегда следил, чтобы на глаза Беллатрисе Эмерлин не попадалась.

Снейп отчётливо понимал, что это его не касалось, но продолжать следить за перепалкой было выше его сил. Как будто… кто-то, кого ты хорошо знал, сделал нечто прекрасное — драгоценную вазу, искусную мозаику или изящный набросок — и вот теперь невоспитанный ребёнок может вот-вот разбить это вдребезги. Снейп вскочил на ноги.

— «Женщина — основа не только семьи, но и самого волшебного уклада, — процитировал он, становясь перед Розье и Эмерлин. Те застыли, словно пара оленей, застигнутых врасплох светом фар: его рука крепко охватывает её запястье, её вторая рука пытается разжать его пальцы. А Снейп между тем продолжал: — Она как дорога: может привести к цели или завести в трясину. Но только слабый бранит дорогу, забывая, что сам её выбрал».

Как причудлива память. Казалось, до этой минуты Северус и сам не подозревал, что так хорошо помнит книги Гриндевальда — по крайней мере, те, что Волдеморт когда-то рекомендовал и одобрил.

Розье тоже узнал цитату, покраснев до корней волос. Но не от стыда — от гнева.

— Тебе никогда не приходило в голову, что это не твоё дело, Снейп? Тебя сюда не звали.

Снейп только усмехнулся. И, с той же напевной интонацией, продолжая улыбаться, продолжил:

— «Волшебное сообщество сильно своим сплочением. Нас мало — и мы едины, как одна большая семья. Маглов много — и они разобщены и раздираемы противоречиями. Их мелкая натура и сиюминутная жажда власти и наживы толкает их на преступление против себе подобных. И, когда я вижу в магах разобщённость и безразличие, глухоту к чужим проблемам, я говорю вам — это вирус, вирус магловской культуры, отравляющий нашу плоть и кровь. Истинный маг всегда внимателен к тому, что творится с его сотоварищами».

На этот раз Розье ответить было нечего. Он только буравил Снейпа тёмным от ярости взглядом и молчал. Видя, что пауза затягивается, Северус коротко кивнул, изобразил нечто похожее на прощальный полупоклон, развернулся и зашагал прочь.

«Ох, Лили, — думал он, идя по коридорам Малфой-Менора в поисках какой-нибудь другой гостиной, чтобы наконец-то спокойно отдохнуть после сумасшествия этого вечера, когда он почти три часа, не разгибаясь, перевязывал раны и поил пострадавших зельями. — Ох, Лили, когда же ты вернёшься? Приди и спаси меня от этого сумасшедшего дома. Мне как никогда нужен человек, с которым это всё имело бы смысл, потому что долго я так не выдержу. Говорят, нельзя любить политику и зелья, если знать, как это варится. Я человек не брезгливый, но от таких ингредиентов даже меня мутит. И… я ужасно соскучился».

* * *

— Это тоже берём?

Лили подняла взгляд на предмет в руках Джеймса и испуганно моргнула: в его руках была ваза с букетом ромашек. Джеймс, неверно истолковав выражение её лица, решил пояснить:

— Она стояла на твоём туалетном столике. Мы его сейчас упаковываем, и…

— Я помню, — она судорожно сглотнула и попыталась ласково улыбнуться. — Поставь пока здесь, я… я решу потом.

И она похлопала по столешнице рядом с собой, чуть-чуть сдвигаясь в сторону, чтобы дать Джеймсу возможность поставить вазу на край стола. Он протиснулся между Лили и косяком, слегка нагибаясь, чтобы водрузить ромашки прямо перед ней. Лили всегда казалось, что они пахнут летом и чем-то медовым, но сейчас в аромат добавилась чужая смолистая нотка. Или просто почудилось?

Джеймс выпрямился, готовясь уйти, но она его поймала, приобнимая сзади за талию:

— Вот и попался.

— Я так понял, цветы были хитрым манёвром? — с притворным возмущением заметил он, поворачиваясь к Лили и слегка приподнимая её голову за подбородок.

— Совершенно верно, — усмехнулась она. И, пытаясь отогнать грустные мысли, посмотрела ему в глаза. Ярко-карие, подсвеченные закатным солнцем. Такие светлые и совершенно не таинственные, каждый душевный порыв — как на ладони. И эти стремительно расширяющиеся зрачки… — Давай завтра всё соберём, а?

— Это было бы… — он положил ладонь сзади на её затылок, — так безответственно. Но приятно. Даже не знаю, что выбрать.

— Не знаешь, что выбрать? — шутливо нахмурилась она. — Какая наглость, вы только подумайте. Не знает, что выбрать, между молодой женой и старым комодом! Иди уж, — она легонько шлёпнула его пониже спины, — собирайся. Я пока опись закончу.

Оставшись одна, Лили сидела на стуле, поджав ноги, и задумчиво жевала кончик пера, то и дело поглядывая на злополучные цветы. «Ты же сказала себе, что всё кончено, — напомнила она себе. — Ты замужняя женщина. Что сказала бы твоя мать, узнав, что в свой новый дом ты притащила сувенир от бывшего любовника?»

Но тут же сухо рассмеялась. Какое ей дело до того, что подумают другие? Родня всё равно её не понимала, да и Джеймс вряд ли понимает до конца… Даже Сириус, хоть ей и было неприятно в этом признаваться, знал её, пожалуй, куда лучше новоиспеченного мужа. Любовника? Когда Северус преподнёс ей эти ромашки, они были просто друзьями. Он подарил их ей там, в Коуворте, где она теперь и показаться-то не могла. Последняя вещь, оставшаяся на память о доме. «Я просто оставлю их, чтобы знать, что с ним всё хорошо, — решила она, задумчиво перебирая лепестки. — Выброшу, когда начнут вянуть».

«А Джеймсу скажу, что это… амулет какой-нибудь. Или мой первый дипломный проект по трансфигурации».

* * *

Малая гостиная была пустой и полутёмной. После столпотворения злых, раздражительно-депрессивных и в глубине душе перепуганных людей — ровно то, что надо. Даже капли дождя, стучавшие по карнизу, звучали не раздражающе, а, наоборот, убаюкивающе. Снейп уселся в кресло, ожидая скоротать время до того момента, когда Малфой наконец-то вспомнит, что людей надо распустить на ночь, за чтением. Ничто так не убеждает тебя, что обыватели живут в каком-то параллельном мире, как газеты. И ведь это «Пророк», не один из дамских журналов…

«Министр дал распоряжение создать комиссию для выработки проекта по возможным перспективам улучшения системы безопасности». Ага. Как в той детской считалочке: пойди к курице, возьми яйцо, обменяй у фермерши на молоко, накорми кошку… К тому моменту, когда «перспективы» и «комиссии» обрастут хотя бы самой призрачной плотью, у Британии уже будет другой министр. Причём уже много лет как будет. А юные парламентарии, начавшие «вырабатывать проект», успеют стать седыми старцами.

«В Шотландии неожиданный дождь из лягушек едва не привёл к нарушению Статута». Ну конечно… Интересно, на кого это повесят? Дожди из лягушек — это почти классика, они даже в Библии есть. И с чего бы маглам обращать на них внимание?

Так, мысленно ворча и комментируя, Снейп добрался до последних страниц. До тех двух листов, где помещались объявления. Надпись, маленькая и скромная, ничуть не выделялась на обычном фоне, но Северусу она бросилась в глаза сразу: «…в ратуше Министерства состоялось бракосочетание Лили Эванс и Джеймса Поттера…»

Северус стиснул подлокотники кресла. Закрыл и открыл глаза. Не помогло. Надпись продолжала скалиться на него с самой середины страницы, округлая и отточенная, будто лезвие алебарды. Если выстрелить в стеклянную стену, то сначала в центре появится маленькая дырочка. Потом от неё пойдут трещины. А потом вся стена с тихим стоном рассыплется на тысячи острых, ранящих осколков. В пыль.

Три строчки чёрным по белому, казалось, прошили пространство насквозь и впились в душу ледяной иглой. А вокруг них — по стенам, по потолку, через сознание, через темноту за глазными яблоками, прошлое, будущее и хрупкий мостик настоящего — зазмеились трещины.

* * *

Этой ночью Снейпу меньше всего хотелось возвращаться домой. К чему? Вместо этого он, запершись в лаборатории в подвале Малфой-Мэнора остервенело варил и варил зелье за зельем. Любое из них может понадобиться, не так ли? Кроветворное — и яды, оборотное — и дурманящие сознание порошки, веритасерум — и самые сильные, самые концентрированные снотворные капли, малейшая передозировка которых делала сон вечным. Он последний раз помешал новую порцию костероста, когда в комнату вошла Беллатриса, пряча в уголке губ кривую усмешку, не предвещавшую ничего хорошего.

Уже то, как она вошла, едва ли не пинком открыв дверь, в ореоле траурно-чёрных пышных оборок, грозивших смести со столов все склянки, сеявших хаос и тревогу — давало понять: просто так она сегодня от него не отступится. А ещё голос — полный неестественного возбуждения почти на грани истерики:

— Зелья варишь, пока остальные умирают за общее дело?

Конечно. Сегодня ей нужен кто-то, на ком можно сорвать злость. Какое удивительное совпадение…

— Живой я намного полезнее.

Снейп не смотрел на нее. Потушил огонь над котлом, убрал ложку, весы, разложил по полкам ингредиенты. Для этого ему пришлось повернуться к Беллатрисе спиной — не самое благоразумное решение, но всё же лучше, чем дать ей хоть малейший повод усомниться в его невозмутимости. Впрочем, ему и было почти всё равно. Лающий голос Беллатрисы раздавался где-то на периферии сознания, едва проникая за ледяную стену, вставшую между ним и окружающим миром.

— Про таких, как ты, говорят — «отсиживается за чужими спинами». По ночам спокойно спится?

А она продолжала подходить всё ближе, нарываясь, пытаясь добиться реакции — всё равно какой. Цоканье металлических подковок на каблуках, шуршание шёлка. И в голосе — так ясно слышимая, словно он научился видеть затылком — усмешка. Нет, даже оскал. Рука Снейпа еле заметно дрогнула. Не поворачиваться, ни за что не показывать, что ей удалось его задеть.

— Северус, — шипящее ноты сменили тональность и теперь звучали фальшивым участием с привкусом издёвки, — да ты трус, мой юный друг.

Схватить за горло и давить, давить, пока она не начнет захлебываться воздухом. Он резко развернулся за мгновение до того, как она протянула руку, чтобы положить ему на плечо. Снейп едва сдержался, чтобы не кинуть в неё непростительным. Это она будет говорить ему о смелости? Сумасшествие и отчаянное желание выслужиться перед своим обожаемым Лордом — ещё не признак храбрости.

— Трус, да еще и слабак, — Белла поймала его взгляд, глядя в лицо снизу вверх и презрительно кривясь. В глубине неестественно суженых зрачков — вызов пополам с брезгливостью. И ликование: добилась своего, достала! — Верно говорят, что у вашей породы нет представления о чести.

И медленно, расчётливо, облизала бледные до густой лиловой синевы губы. Северуса будто кипящим маслом облили. На сегодня хватит с него унижений. А эта вертихвостка давно напрашивалась. Он не будет задумываться, кого именно имел в виду.

— Не тебе меня учить чести, — сквозь зубы процедил он. Поймал еле уловимый порыв тонких чёрных бровей вздёрнуться в непритворно-удивлённой гримасе. И продолжил: — Или некоторые просто отдают долги чести другой валютой?

— Как ты смеешь, проклятый…

Она стремительно выхватила палочку и даже успела взвести её в начальное положение Круциатуса, но Снейп этого ждал и оказался проворнее, схватив её за запястье и медленно выворачивая, пока с коротким, полным ненависти стоном Беллатриса не выпустила палочку из обездвиженных пальцев. Снейп перехватил руки, прижимая Беллу за запястья к стене — уже не больно, но вырваться из его хватки она бы при всём желании не смогла.

— Полукровка? — продолжил он, толкая её к холодной каменной кладке всем телом. — Верно. А знаешь, в чём преимущество полукровок, Белла?

Взгляд Беллатрисы метался между его лицом и лежавшей на земле палочкой. Она могла бы попытаться призвать её Акцио. Но кончик палочки был надёжно прижат к полу ботинком Снейпа, так что получить её, не сломав, Беллатрисе не светило. В ответ на его слова он снова вскинула на него взгляд, едва не зашипев от ярости. Снейп только усмехнулся.

— Не нравится? Предпочитаешь быть чудовищем?* — она непонимающе моргнула. — О, не волнуйся, всего лишь глупые магловские сказки. Так вот, преимущество полукровок заключается в том, что они не полагаются на одно только глупое размахивание палочкой!

Он отлеветировал палочку Беллы в шкаф и надёжно его запер. Теперь она была беззащитна перед ним. Ну, что ты теперь сделаешь, такая смелая только потому, что никто до сих пор не догадался дать тебе отпор? Всё испортил тихий, издевательский смешок. Эта ведьма смеялась!

— О да, я уже заметила.

Она не боялась, не сжималась в попытке защититься. Наоборот, была открыта даже больше, чем требовалось, почти повисая на его руках, давая взгляду скользить по неестественно белой в полумраке лаборатории шее. Неясные тени над тонкими ключицами, маячившими в закрытом вырезе платья. Мелькнула мысль, что Беллатриса замужем, и их могут увидеть. И неправильно понять. Но почему это должно волновать его, если её не волнует?

— Ну вот, поймал ты меня, — она выгнула брови двумя полукруглыми презрительными дугами. Качнулась в импровизированных «кандалах» и подалась навстречу, поднимая к нему лицо. — И что дальше? Не знаешь? И верно, откуда тебе…

— Какая же ты… — сквозь зубы процедил Снейп и осёкся.

— Какая?

Ей скучно. Даже сейчас она считала себя хищницей, а Северуса — разве что добычей. Не на того напала.

— Бесстыдная.

Его рука скользнула к её шее и подбородку. Но не задушить, хотя ему и хотелось этого, а всего лишь зафиксировать. Не тратя больше время, он впился в её губы. Прикусил сильно, до крови. Белла издала какой-то похожий на стон звук, но не отстранилась. Будто даже притихла, но стоило Северусу почувствовать кровь на языке, дернула освободившейся рукой за волосы так, что звезды из глаз посыпались.

— Из-за тебя залечивать придется.

Её глаза горели дьявольским огнем, грудь поднималась и опускалась в рваном, неравномерном ритме, волосы растрепались.

— Хочешь сказать, тебе не понравилось? — Северус видел, что очень даже.

— Не с таким, как ты, — ощерилась в ответ она. Повела тонкими презрительно очерченными ноздрями совсем по-звериному, будто стремясь учуять его запах. — Чистая кровь, она даже пахнет по-другому.

Вот как? Снейп бросил запирающее и заглушающее на дверь, даже не задумавшись. В два шага снова оказался рядом с Беллой.

— Сучка, — почти прошептал, вкладывая в короткое слово всю тягучую угрозу и ненависть, наполнившие его до краёв.

Шутки кончились.

Схватил её за затылок и дернул назад, заставляя снова поднять подбородок. Сильно. Так, что из прически посыпались шпильки. Намотал волосы на руку и снова потянул, пока не услышал приглушённый, против воли вырвавшийся стон. Он заставит её подчиняться. Он покажет её место. Он поимеет её так, как никто до него.

Никто не смеет над ним насмехаться. Полукровка, значит? Посмотрим.

Он грубо сжал ее грудь. Плотный лиф платья казался обманчиво скромным, но наощупь не скрывал ничего. Ткань затрещала. Он разорвал её одним движением: мгновенная преграда строчки, а потом вдоль нитей — совсем легко, будто бритвой.

В прорехе белела голая кожа: податливая, противоестественно нежная, как будто скользкая. Он мял и плющил её, сжимая до кровоподтёков, до синяков. Пройдёт всего несколько часов, и они почернеют — мазки сажи по болезненной белизне, опьяняющее произведение садизма. А пока — только полоски и пятна красного и странно тёмные соски.

Она снова толкнул её к стене, прижимая, блокируя своим телом. И почувствовал вибрацию дрожи: она безумно рассмеялась. Ведьма! Не больно? Не страшно? Он это исправит.

Рука шарила под юбкой. Никакого белья, только усмешка на губах. И уже мокрая. Снейп рванул пышный подъюбник и грубо раздвинул ее ноги. Резко вогнал сразу три пальца без подготовки: никакого сопротивления, будто нож в масло. Пару движений, и Белла изогнулась под ним. Всхлипнула и забилась в предвкушении.

Снейп стянул штаны вместе с трусами одним движением, и ворвался в нее. Никакого удовлетворения, только упоение властью. Резкие толчки, шлепки тела о тело, чавкающие звуки, эхом разносившиеся в голове, так громко, что, казалось, отражаются от стен.

Она хватала ртом воздух, он втрахивал ее в каменную кладку, не думая об удовольствии. Белла вновь прокусила губу — уже сама, и кровь стекала по подбородку. Снейп слизывал её, чувствуя медный привкус на языке, горчащий и вязкий. Это ощущение абсолютной власти, помноженное на металлический, мускусный привкус крови, накрывало его с головой, заставляя забыть обо всём и просто трахать, трахать, бездумно и бесчувственно, животно.

Беллатриса в разорванной, искромсанной одежде — больше, чем голая — и стонущая, то ли от боли, то ли от извращённого удовольствия. Воздух из легких выходил с оглушающим хрипом. Бедра бились о бедра, мышцы сжимали член так туго, что хотелось кричать. И он до боли сжимал её грудь в руке. Еще больнее. Нет, ей не должно нравиться. Она должна умолять его: сжалиться, прекратить, остановиться. Иначе он не кончит.

Она терлась об него и кусалась. Схватила за волосы, притянула к себе и впилась в губы злым поцелуем. Язык к языку, тело к телу. Снейп дернул Беллу на себя и толкнул обратно к стене. Вырванные волосы между вспотевших пальцев, красная пелена, застилающая глаза. А она, похоже, всё ещё получала от этого удовольствие, изгибаясь ему навстречу, раскрывая бёдра ещё шире, словно ей по-прежнему было мало. Нет, так не пойдёт.

Снейп вышел из неё. Снова накрутил волосы Беллы на руку, толкая её вниз, на пол. Ткнул членом в губы.

— Открой рот! — она облизала губы и подчинилась. — Соси!

Она почти полностью его заглотила, попытавшись прикусить у основания. Глядя ей в глаза, он толкнулся. В глазах Беллы мелькнуло удивление и первое робкое движение в попытке прекратить, остановиться. Но он крепко прижимал её к каменному полу. Вот оно. Снейп чувствовал, как она давилась, захлебывалась слюной, и ещё яростнее входил в неё. Белла умела работать ртом, но он не даст ей взять верх.

Кудрявые волосы, разметавшиеся по полу ядовитой чёрной орхидеей. Почти красиво, но настоящее удовольствие дарило ему её сведённое спазмом горло и беспомощно, неконтролируемо слезившиеся глаза, широко распахнутые, как будто слипшиеся ресницы приклеились к бровям и не давали ей моргнуть. Она была в его власти. Она проиграла и подчинилась.

Снейп бурно кончил на её грудь, позволив себе на мгновение прикрыть глаза. Чистокровная шлюха.

Вытер член её юбкой и поднялся, рывком надевая брюки.

— Завтра я пойду в рейд со всеми. Ты это хотела услышать?

____

* Белла — «красивая», «красавица». Аллегория на «Красавица и чудовище».

* * *

Следующий день выдался таким же пасмурным и ветреным. Чёрные мантии Пожирателей хлопали на ветру языками чёрного пламени. Выстроившись во внутреннем дворе Малфой-Мэнора и разбившись на группы, они готовились аппарировать. Сегодня им предстояло отомстить за вчерашнее и вернуть доверие Лорда.

Снейп уже готовился надеть светлую маску, когда ему на плечо легла женская рука. Он обернулся, сбрасывая её, и на мгновение поморщился: от резкого движения перед глазами поплыли малиновые точки. Накануне Снейп так и не смог заснуть. Зато — едва не впервые в своей жизни — осушил почти полбутылки огневиски. Расслабься, Малфой, ты должен мне больше, чем всё содержимое твоего драгоценного бара. Тем более, что у этого пойла кошмарный вкус. Вполне подходящий к случаю.

Перед ним стояла Эмерлин, зябко ежась и нервно, совершенно неуместно улыбаясь. Тускло-золотистые пряди волос, подхваченные бешеным ветром, били её по глазам, заставляя подслеповато щуриться.

— Что? — спросил Снейп и сам удивился, насколько хрипло и отрывисто прозвучал его голос.

— Я… — Эмерлин замялась и на мгновение потупилась. — Я… Спасибо тебе, Северус. За вчерашнее.

Какое-то время он смотрел на неё, никак не в силах сообразить, что же она имела в виду. Голова была словно набита горькой и липкой ватой. Вчера. Как же давно это было. Словно в прошлом столетии. «Ах да, — вспомнил он. — Розье». Он посмотрел на Эмерлин в упор: на её вымученно-кокетливую улыбку, безличную и бесцветную, на язык её тела — весь перекрученный и заплетённый вокруг себя самой: плющ, гибкий и слабый. Эмерлин всё ещё была довольно привлекательной, но её красота уже начала безвозвратно блекнуть: магия всегда мстит тем, кто пренебрегает её законами, мстит быстро и безжалостно. А ведь Адриан в который раз оказался прав… Они стоили друг друга: Эван и эта грязнокровная дурочка. И почему ему, Северусу, пришло в голову её защищать?

— Да хоть поубивайте друг друга, мне не жалко, — процедил сквозь зубы Снейп, отворачиваясь за секунду до начала аппарации.

Задняя дверь дома в Годриковой Впадине выходила в небольшой сад. Чуть заглублённый, наполовину окружённый поднимавшимися холмами и укрытый по периметру высокой живой изгородью, прохладный и влажный, с вечным запахом земли и сосновых иголок, будто дом стоял не на одной из улиц оживлённого магловско-магического посёлка, а где-то в глухом лесу. Цветы здесь росли плохо, зато клубни удавались на славу.

«А когда будет зима и повалит снег, заднюю дверь заметёт сугробами до самой притолки», — рассеяно думала Лили, шустро работая ножницами. Корень цикуты — полезный ингредиент, главное — следить за защитой, а то какие-нибудь магловские детишки, забравшись к ней в сад, могут серьёзно отравиться. Вот и будет здешним жителям сказка о злой ведьме…

Лили яростно тряхнула собранными в хвост волосами и утёрла глаза тыльной стороной ладони. «Это просто пыль, просто пыль», — уговаривала она себя, но глаза щипало всё сильнее и сильнее. Неожиданно для самой себя Лили разрыдалась, тихо и горько, не в силах поднять глаза от сведённых в кулаки рук.

Две недели назад она полюбила этот дворик за чувство уединения и прохлады, но сейчас запах земли и разложения пробирался ей в нос, приводя на ум ассоциации со склепом.

— Лили, — наполовину сочувственно, наполовину укоризненно пробормотал Ремус Люпин и неловко попытался обнять её за трясущиеся плечи. Кольца садовых ножниц так и застряли на его пальцах, и он всё время косил на них одним глазом: следил, чтобы нечаянно её не поранить. — Лили, вот увидишь, скоро всё наладится…

Не самая лучшая фраза. Лили резко выпуталась из объятий Ремуса. Её веки покраснели и припухли, на висках проступили жилки. Яростно шмыгнув носом, она уставилась на Люпина с такой злостью, словно хотела спалить его на месте.

— Что? Что может наладиться?!

Она швырнула ножницы в поддон с рассадой, не заботясь о примятых стеблях. Поднесла руки к вискам и провела ладонями по лицу. Полосы грязи выступили на щеках камуфляжной раскраской.

— С каждым днём всё становится хуже и хуже, — Лили помотала головой, нервно потирая ладони одну о другую. — Хуже и хуже. Не стоило сюда приезжать. Не стоило затевать всю эту штуку со свадьбой. Я знала, я… я чувствовала, что это плохая примета и…

— Лили, — робко попробовал возмутиться Ремус. — Ну что за чушь ты говоришь? При чём здесь вообще ваша с Джеймсом свадьба? Мне казалось…

Но она его снова не дослушала:

— Посмотри, что творится! Не проходит и дня, чтобы мы не получали свитки с чёрной каймой. Как будто нас кто-то проклял…

Последние слова она пробормотала вполголоса, словно про себя, продолжая еле заметно раскачиваться взад-вперёд. Ремус слегка потрепал её по колену в очередной неуклюжей попытке успокоить, но она этого жеста, казалось, не заметила: даже не дёрнулась, как он боялся. Люпин умел пережидать приступы её гнева, но вот что делать с такой Лили — тихой и как будто отчаявшейся — не имел ни малейшего представления.

— Ну, хочешь, я вызову Миранду Левеллин, а? — неуверенно предложил он. — Она лучший спец по снятию порчи во всей Европе. Отец с ней дружил, и я думаю, если сказать…

Лили обессилено рассмеялась. Устало погладила его по небритой щеке.

— Ах, Ремус-Ремус…

Она выпустила его лицо из своих ладоней и снова прыснула. Тихий смешок всё не прекращался, рискуя вот-вот перерасти в истерику. Но внезапно Лили остановила сама себя и вновь посмотрела на Люпина.

— Вечно ты всё понимаешь буквально. Я знаю, знаю, что это не порча, не проклятие… — она неопределённо повела в воздухе рукой. — Просто…

Резко передёрнула плечами и уставилась куда-то в пустоту, невидящим взором скользя по свежевскопанным грядкам. Теперь уже и Ремусу они чем-то напомнили могилы. Впрочем, в последнее время и хоронить-то было особенно нечего… Поймав себя на этой мысли, он зябко поёжился.

— Как там Молли? — сухо спросила она: Ремус заметил, что Лили чуть пожёвывала нижнюю губу, чтобы снова не расплакаться.

— Уже лучше, — осторожно сказал он. — Знаешь, зелья там всякие… Когда проспится, должно стать лучше.

— И она больше не говорит, что ей не следовало рожать близнецов?

Ремус хотел было возразить, что Молли выкрикнула это в запале, что ей было очень плохо, и на самом деле она никогда этого не думала. Он многое мог сказать. Но ледяной тон Лили заставил его промолчать. Смерть Гидеона и Фабиана Прюэттов, разумеется, поразила её ничуть не меньше, чем других орденцев. Они были… как сказать? Не то, чтобы лучшими, или самыми талантливыми, или самыми упрямыми — просто теми, за кем шли. У Прюэттов была идея, шальная и оригинальная: что маглы и маги не так уж сильно отличаются друг от друга. И как она поселилась в их головах? Дамблдор говорил ровно о том же, но он-то говорил, а Гидеон и Фабиан так жили. Это они заразили Артура интересом к магловской технике. Для них это даже не было бунтом, как для Сириуса, не было и мимолётным увлечением. Прюэтты показывали, как можно жить, не разделяя и не желая разделять идей Волдеморта даже в самой малой части. А теперь они погибли.

Такого не ожидал никто. Чтобы Волдеморт убил двух чистокровных? Не случайно — во время вооружённой стычки, — а намеренно, в своих постелях? И чтобы… Люпин судорожно сглотнул. В ноздри ударил тяжёлый, похожий на вонь ржавого промасленного металла, запах крови. Не настоящий — а то бы Ремус, как и тогда, потерял сознание — запах из воспоминания. Пожиратели не спалили дом и не удосужились убить хозяев Авадой, хотя, без сомнения, владели этим заклинанием в совершенстве. Вместо этого был чудовищный миксер, мешанина из колющих, режущих, жгущих, рубящих и разъедающих заклятий. В спальнях, где орденцы нашли всё, что осталось от братьев Прюэттов, было сыро и влажно: шутка ли — едва не по полтора галлона загустевшей и побуревшей, как старая томатная паста, крови, в закрытом помещении, не способной даже высохнуть до конца.

Лили видела это, пусть и не сама, а в воспоминаниях Сириуса и Френка. И поддерживала Молли, как могла. Ровно до того момента, пока та не произнесла в сердцах старую поговорку «где кто-то готовит двойную колыбель, кто-то копает двойную могилу». Глупое старое суеверие — мол, все близнецы в мире на учёте, и их количество не меняется. На слова Молли Уизли о том, что лучше бы ей и не рожать — тогда братья были бы живы, Лили не сказала ничего. Но с тех пор их отношения с Молли стали заметно прохладнее. Когда Ремус спросил её об этом, Лили только шмыгнула носом и тихо прошипела:

— Это же её дети, Ремус. Нельзя любить того, кому дал жизнь, меньше того, кому дали жизнь вместе с тобой.

Да, Молли теперь почти пришла в себя... Свою семью она больше не винит. Зато через слово поминает «проклятую разведку», вовремя не предупредившую Орден об опасности. Брови Люпина сошлись к переносице, придавая его лицу нетипичное для него выражение мрачной, почти злобной серьёзности. Проклятая разведка, как же!

— Не хочешь заодно спросить, как дела у меня?

Лили встрепенулась. В голосе Ремуса ей послышались совсем новые, непривычные ноты. Раздражения? Осуждения? «Неужели он знает?» — промелькнуло в голове, заставив её внутренне сжаться в комок. Тугой, отчаянный комок из боли и чувства вины. Ей хватило нескольких минут этих чудовищных, залитых кровью и спёртым воздухом воспоминаний, чтобы увидеть то, что ускользнуло от других. Края полос, оставленных режущими заклинаниями, угол их наклона. Бытовая магия, использованная как боевая. Небольшая, едва уловимая индивидуальность этой гротескной сцены смерти, характерный «почерк». Если бы её спросили, какая палочка нанесла эти раны, она бы ответила «чёрное дерево и жила дракона». Спросили бы статус крови — и она, не задумываясь, сказала «полукровка, но воспитывался в маггловском мире». Она знала эти руки с костистыми пальцами и жилистыми запястьями едва ли не лучше, чем свои. Она знала, какими они могут быть нежными. Но знала и их изощрённую, искусную жестокость.

Лили понимала всю глупость своих мыслей, но продолжала твердить про себя «Это всё из-за меня». Мерлин-хранитель, она проговорилась про свадьбу! Теперь Ремус точно сложит два и два, и тогда... Как ей смотреть ему в лицо? А если он уже догадался?

Лили медленно, исподтишка подняла взгляд на друга. Он продолжал смотреть на неё всё с той же смесью вызова, боли и разочарования. «А ведь Сириус наверняка говорит ему про меня... разное». Как ни странно, воспоминания о Сириусе Блэке придали Лили сил, и она спокойно встретила этот взгляд. «Главное — не паниковать».

— Что-то случилось, Ремус?

— Совершенно ничего, — тоном, полностью опровергавшим его слова, буркнул Люпин. — Только то, что «проклятой разведки» у нас теперь нет!

Как обычно, он не стал объяснять своих слов, молча растягивая паузу, в которой медленно и неотвратимо набухало понимание. Даже Лили встрепенулась, выброшенная из своих невесёлых размышлений. Борясь с нахлынувшим чувством постыдного облегчения («Это не обо мне!»), так противоречившим смыслу его слов, она выдохнула:

— Ремус... Это... Это как-то связано с той девушкой из Пожирателей? Что...

— Что произошло? — Люпин фыркнул, хотя этот тихий звук скорее напомнил приглушённое рычание. — Видимо, они обо всём догадались. Попытка штурма здания Аврората в Эдинбурге. Десять погибших. Двадцать семь раненых. «Не считая убийцы». Газеты никогда не публикуют имена убитых нападавших, так что я даже не сразу понял, в чём дело.

Видимо, густой туман собственных переживаний мешал Лили мыслить здраво. Она просто не могла сложить информацию, которую он ей говорил, воедино. Как ни крути, получался какой-то бред.

— Она ведь не была... ну, — Лили замялась. — Боевиком? Ты говорил, что она не ходила в рейды, и...

— Я думаю, это был Империус, — прервал её путаные излияния Люпин. — Ничего нет проще, чем послать человека на заведомо смертельное задание, предварительно обработав его Империусом. Решение двух проблем сразу. Даже трёх, — он принялся преувеличенно внимательно разглядывать свои ногти. — Кажется, она была последней маглорождённой среди ПС.

Он уронил голову на руки и шумно вздохнул. Ремус выглядел совершенно раздавленным произошедшим. А ведь нападение на Аврорат было неделю назад. Но Ремус держал эту новость в себе, понимая, что, в свете свалившихся на них смертей, скорбь из-за гибели какой-то участницы ПС не вызовет среди орденцев ни сочувствия, ни понимания. Лили захотелось сказать ему что-то утешительное:

— Ты не виноват. Ты ведь не мог знать этого заранее и...

Но он только печально покачал головой:

— Она знала, что за ней следят. Говорила, что среди нас тоже есть предатель*, что она боится. И просила защитить. Я... пошёл к Дамблдору, и он обещал, что всё будет хорошо. Я даже передал ей его слова. Поселил в её сердце надежду, а в результате... Я подвёл её. Своего первого агента.

Он кусал губы и то и дело порывался начать обкусывать заусенцы на руках, но вид грязных, перепачканных соком цикуты пальцев каждый раз заставлял его снова безвольно уронить ладони на колени. Лили тихо безрадостно рассмеялась:

— Это всё Дамблдор, Ремус, — похлопала его по колену. — Дамблдор не любит предателей и никогда не спасает женщин. Так что если я попаду в какую-нибудь передрягу, его я точно просить не стану. Буду на вас надеяться.

— Лили, — Люпина её слова, похоже, не на шутку шокировали. — Что ты такое говоришь?

— Ничего, Ремус, ровным счётом ничего... — пробормотала она, поднимая с пола разбросанные растения. — Кроме того, о чём и так все знают. Не кори себя. Возможно, для некоторых сейчас смерть — ещё милосердный исход...

________

* То есть дословно «крыса», если обратиться к английскому жаргону.

* * *

Северусу Снейпу не снилась кровь. Вернее... не такая, не та, что в реальности. Во снах мерцали красные глаза, растекались липкой алой жидкостью рубины на рукояти меча Гриффиндора, а иногда в томительные и тревожные часы ночных кошмаров Снейп видел длинные рыжие волосы, наливавшиеся красным и превращавшиеся в неровные мазки странно-густой краски.

Последний кошмар добавился к остальным совсем недавно, после Прюеттов. Но всё же Снейпу никогда не снилась кровь, пролитая по-настоящему. Никаких призраков, никаких угрызений совести. Она была безопасной, статичной и мёртвой. Так почему же ему снились плохие сны?

Возможно, всё дело было в неправильном образе жизни. Нормальных сновидений Снейп не видел уже давно. Только жаркое, потное и какое-то неуловимо сальное забытьё, сменявшее вечернюю измотанность и ночную бессонницу. Вот и сейчас прикосновение чьей-то руки вырвало его из глубокой тёмно-красной бездны, расцветив пространство под веками огненными пятнами.

— Снейп!

Малфой почти орал, заставляя Северуса поморщиться и резко сесть. Похоже, он умудрился заснуть на диване-кушетке. Снейп приложил ко лбу холодные пальцы, пытаясь сосредоточиться на звуке голоса Люциуса:

— Вставай немедленно! Тебя вызывает Лорд! Срочное поручение!

— Твоя работа?

Снейп даже не догадывался, что могло понадобиться от него Волдеморту. Но если Люциус всё же решил о чём-то наябедничать...

— Скорее, твоего обожаемого Нотта, — коротко бросил Малфой, брезгливо морщась. — Северус, неужели трудно ночевать у себя?

— Много работы! — огрызнулся Снейп, проводя руками по лицу и мантии и шепча очищающие заклинания. И всё равно ощущения от того, что он спал в одежде, оставались прескверными. — А тебе жалко дивана для товарищей по партии и борьбе?

Малфой поморщился ещё сильнее, но ничего не ответил. Отвернулся к окну, за которым вставал серый и поздний осенний рассвет, и только тогда процедил:

— Мне для них даже душа не жалко. Встреча с Лордом через час.

* * *

Шагая по коридору и стараясь не разбередить не до конца успокоенную зельями головную боль, Снейп напряжённо думал. Вести от Нотта? Сейчас? Не удивительно ли! Снейп, положа руку на сердце, думал, что Адриан не вернётся никогда — как и старые времена, с ним связанные. Впрочем, это неплохо объяснило бы дурное расположение духа Малфоя. «А я всё ещё не во Внутреннем Кругу», — с досадой и раздражением подумал Северус.

Впрочем, додумать эту мысль ему не удалось — в следующий момент двери впереди распахнулись, впуская его в полутёмный кабинет, где за столом расположился Лорд Волдеморт собственной персоной. За спиной Снейпа двери снова захлопнулись с щелчком, напомнившим ему мышеловку.

— Северус, — Лорд отложил перо, сцепил пальцы и поднял изучающий взгляд красновато-коричневых глаз на Снейпа. — Как ты относишься к детям?

— Как к потенциальной возможности, которая слишком часто не оправдывается, мой Лорд, — отчеканил Снейп, слегка склоняя голову. — Но при должном воспитании обещает большие перспективы.

Сказал почти правду. Лорд носился когда-то с проектом увеличения числа чистокровных (которые плодились и размножались не особенно-то охотно), и пока Снейп не знал, бросил ли Волдеморт эту идею или нет, говорить всё, что Северус на самом деле думал о детях, было лишним. Да и непонятно, откуда вообще возник такой вопрос.

Лорд еле заметно усмехнулся.

— Отлично. Как раз о «должном воспитании» я и хотел с тобой поговорить.

Он выдержал паузу, глядя Снейпу прямо в глаза. Читая мысли, разумеется. Но Снейп уже заполнил голову подходящими по случаю картинками и теперь стоял спокойно, хотя легилименция Волдеморта ощущалась крайне неприятно: будто прикосновение чего-то холодного и скользкого. Слизня, может быть? Лорд, между тем, продолжил:

— До меня дошли слухи, что профессор Слагхорн вскоре сложит с себя полномочия. Хогвартсу понадобится человек, сведущий в зельях. И декан для факультета Слизерин. Уход будет внезапным, и Дамблдору придётся искать замену в срочном порядке... Как хорошо, что в нашей организации так много талантливых и разносторонних людей. Не так ли, Северус?

«Так вот при чём здесь Нотт. Старый проект вербовки кадров, чистенький и готовый. Идеальный. Адриан предполагал сманить Слагхорна фальшивой вакансией, но что затеял Лорд сейчас? Неужели прямое устранение?»

— Безусловно, мой Лорд. Надеюсь, перемены в кадровом составе Хогвартса не связаны с состоянием здоровья мистера Слагхорна?

Снейп осведомился об этом из чистой вежливости. В школе Слагхорн вроде как относился к нему нормально. Нормально — и только. Деканы по идее должны отстаивать всех своих учеников, но Гораций давно и плотно сконцентрировался на «перспективных», причём с любого факультета. В Северусе же он особой перспективы не видел. Так почему Снейпа должна была интересовать судьба этого человека?

Лорд снова тонко улыбнулся:

— Ну что ты, Северус, мы же не звери. Проливать чистую кровь можно только в исключительных случаях. Однако у господина Слагхорна есть секрет, который он предпочтёт оставить секретом.

Лорд многозначительно замолчал, предлагая Снейпу домыслить остальное самому. Тот даже не стал менять скучающее выражение на что-то, более подходившее к случаю. Волдеморт, помолчав для порядка ещё немного, вернулся к прерванной теме:

— Надеюсь, ты станешь достойным примером для подрастающего поколения. И сможешь открыть им всю прелесть нашего учения, чтобы, когда придёт время, они присоединились к нам полностью добровольно.

Перед внутренним взором Снейпа на мгновение снова появилось лицо Нотта. Улыбающееся, почти скалящееся лицо. Похоже, идея со Снейпом-преподавателем казалась ему не только полезной, но и весьма забавной. Как и предложение научить «ладить с людьми». Адриан это умел, более того — считал необходимым — ладить, договариваться, вызывать уважение. Снейп же при мысли о себе в качестве преподавателя только почувствовал новый прилив головной боли, смешанной с тошнотой.

— Это большая честь для меня, Лорд. Но моя кандидатура имеет ряд недостатков.

— Твоя фамилия и кровь? Ты это имеешь в виду, я полагаю? — теперь Лорд улыбнулся широко. Мелкие зубы казались слегка заострёнными на концах. Видеть у Волдеморта улыбку едва ли не до ушей было непривычно и пугающе. В целом, он напоминал змею, проглотившую полумесяц. — Ты опасаешься, что некоторые отпрыски старых семей не будут относиться к тебе с должным уважением... — Лорд как будто смаковал эту мысль. — Ведь они воспитаны на примитивных предрассудках, заменивших им преклонение перед магией и мастерством. Я полагаю, ты способен это преодолеть с лёгкостью. Хотя, не скрою, нам всем было бы проще, если бы ты женился на подходящей женщине и взял её фамилию.

Он снова замолчал, и только тогда Снейп понял, что это был вопрос. Вернее, предложение. А ещё вернее — почти приказ, смешанный с лёгким недовольством: мол, почему мне надо всё разжёвывать, неужели и так непонятно? Снейп ждал чего-то подобного и давно уже заготовил ответ, сорвавшийся с губ непринуждённо и просто, будто спонтанное признание:

— Чистокровную ведьму не так просто заинтересовать. Особенно человеку без денег и связей.

Волдеморт вскинул брови в фальшивом удивлении:

— То есть, ты считаешь их продажными?

Опасно, очень опасно... Снейп не беседовал с Лордом уже давно и слегка растерял квалификацию. Это могло дорого ему обойтись. Но он нашёл в себе силы небрежно усмехнуться:

— Напротив, весьма взыскательными.

— «А ты даже не входишь во Внутренний Круг», — нараспев процитировал Волдеморт. Снейп не дрогнул, услышав от него собственные мысли, только ещё больше усилил защиту: рефлекторная, насквозь параноидальная привычка. — Не волнуйся. Выполнишь это задание, станешь деканом Слизерина — и я лично введу тебя во Внутренний Круг.

* * *

Лили убавляла и прибавляла огонь, помешивала зелье по часовой стрелке и против. Это всегда успокаивало её, успокоило и сейчас — вернее, приглушило душевную боль до тупой и ноющей, погружая в странное оцепенение, механическое упоение повторением наизусть заученной последовательности действий. Новый рейд — и новые жертвы. Когда это всё кончится?

Дверь из подсобки на кухню была открыта, и до Лили доносились приглушённые голоса. Звон — это Джеймс и Сириус чокнулись бутылками сливочного пива. Негромкий разговор. Тихий, робкий, словно боящийся спугнуть залёгшие по углам воспоминания. Даже часы, казалось, тикали слишком громко. Шипение поленьев звучало словно издевательский смех. Сложно было поверить, что в этом доме когда-то шутили и смеялись. Лили казалось, что это было в другой жизни. Что она сама больше никогда, никогда не сможет даже улыбнуться — преувеличение, но одно из тех, в которые веришь всем сердцем. Лили прибавила огонь, несколько раз помешала зелье против часовой стрелки и добавила щепотку толчёной мяты. Теперь оставалось засечь время и подождать пять минут до конца. Она села на стул и невидящим взглядом уставилась на пламя горелки.

Лили едва не уснула и очнулась, только увидев, что часы мерцают красным светом. Пора! Лили вскочила и начала убирать огонь под котлом — медленно, медленно, чтобы зелье не булькало и не шипело. Краем уха она слышала, что Блэк говорит громко и возбуждённо, так, что, захоти она — могла бы различить отдельные слова. Но ей не хотелось. В ответ раздался смех Джеймса — нерадостный, горький, но какой-то удивительно злорадный. Какой-то частью своего сознания Лили удивилась, но любопытства не было — только усталость и равнодушие. Её дело — медленно убирать пламя, пока…

— Так Нюниусу и надо!

От неожиданности, Лили резко повернула ручку горелки — и фитиль потух, словно захлебнувшись. Зелье возмущённо забурлило, шипя и грозя перелиться через край котла, но она не обратила на это внимания. «Неужели что-то случилось с Северусом?» Против воли, она с тревогой ожидала, что скажет на реплику Джеймса Блэк. Но Сириус промолчал, только коротко хохотнул. Вместо него продолжил сам Джеймс:

— Нет, правда. Даже мы бы не смогли придумать для него кары похуже Беллатрисы!

«Кары?» Лили уже во второй раз едва не облилась зельем. «Нет, так не пойдёт», — подумала она, решительно откладывая ложку в сторону и давая себе слово ничего не делать, пока не дослушает до конца.

— Зря ты так, — возразил Сириус. — Белла — исключительная женщина! Такой темперамент, — Лили была готова поклясться, что на этих словах он восхищённо-испуганно обратил взгляд к потолку, — Даже я, даром что её кузен, могу сказать, что мимо Беллы пройти ох как сложно. Она — настоящий подарок. Правда, только для тех, кто чересчур азартен и совершенно не дорожит собственной головой.

«Азартен и не дорожит собственной головой — почти точный портрет Северуса», — машинально отметила Лили, снова берясь за зелье. Что же, значит, он в безопасности. А его личная жизнь её не волнует. Теперь не волнует. Лили аккуратно разливала красноватую субстанцию по маленьким флакона, стараясь больше не прислушиваться к разговору на кухне. Но беда в том, что Блэк и Поттер продолжали разговор так громко, что ей всё равно было слышно каждое слово:

— Это потому, что ты такой же извращенец, как все Блэки! — подколол друга Джеймс. — И к тому же, она его старше!

— Подумаешь, для волшебников девять лет — вообще не разница, — на этот раз Сириус, похоже, обиделся всерьёз. — Как будто это самое важное… Зато готов поспорить, что сексом она занимается с такой страстью, с какой дерётся!

Джеймс поражённо присвистнул. А Лили почувствовала, что больше не может этого выносить. Она рывком распахнула дверь подсобки и ворвалась на кухню, как рассерженная фурия:

— Как вы можете вообще такое говорить! — заорала она, словно пытаясь своим воплем заглушить мутную волну, поднимавшуюся в сердце. Вопить так, чтобы не слышать себя. — Сегодня был бой, у нас есть убитые и раненые. Многие из них на счету у Беллатрисы. А вы сидите и обсуждаете, какова твоя кузина в постели?!

Лили сорвала с себя фартук и швырнула его на спинку стула.

— А что ты прикажешь делать? Заламывать руки и выть? У нас завтра дежурство, мы не можем себе позволить обрасти соплями, — хриплым от бешенства голосом начал Блэк. — Ты имеешь что-то против? — и без предупреждения сорвался на крик: — Тебе нужна грёбанная дракклова мелодрама, да, Лили?! А ты никогда не думала, что это просто наш способ со всем этим справиться?!

— Ребята, пожалуйста… — попытался их успокоить Джеймс, но ни Лили, ни Сириус даже не обратили на него внимания.

— Я прошу просто проявить элементарное уважение, а не устраивать пляску на костях! — Лили нависла над столешницей, вцепившись в неё пальцами так, что побелели костяшки.

— Уважение? — Сириус убрал ноги со стола и рывком вскочил, становясь перед ней и буравя тяжёлым взглядом. — Я их уважаю, и всегда буду уважать, а вот что ты об этом знаешь? Тебя там не было! — он на секунду устало прикрыл глаза. Голос Сириуса упал до хриплого шёпота: — Сидишь здесь, в тепле и безопасности и варишь травки, пока мы рискуем жизнями. Такая же, как твой дружок Нюниус!

— Сириус! — предостерегающе воскликнул Джеймс, но было уже поздно. Лили жестом остановила его и как-то нехорошо усмехнулась, резко, на каблуках поворачиваясь к Блэку.

— Нет, Джеймс, подожди! — она развела руки, подняв указательные пальцы вверх, словно пытаясь что-то для себя уяснить. — Значит, зашивать ваши вонючие раны, устранять последствия проклятий, бояться за вас, идиотов, каждый мерлинов день — это ничего особенного? Кормить вас, одевать, утешать, когда по ночам мучают кошмары, точно малых детей — ничего особенного?! А зелья? Вы же сами…

Она не договорила: просто резко развернулась и выбежала из комнаты. Послышался топот ног по лестнице, шуршание юбок и приглушённое деревом стен «Ненавижу!». Джеймс бросил осуждающий взгляд на Сириуса, но тот только равнодушно пожал плечами и отвернулся — казалось, его вспышка ярости закончилась так же внезапно, как началась. Наверху хлопнула дверь спальни.

Джеймс побежал за Лили, но вскоре вернулся. Вид у него был растерянный и раздосадованный.

— Сириус, она исчезла!

Блэк, продолжал сидеть на кухне, вытянув ноги и положив их на стол, словно ничего не произошло. Он отнюдь не разделял отчаяния друга:

— Во-первых, не исчезла, а аппарировала, — веско поправил он. — А во-вторых… — Сириус развёл руками, — ну отправится она к Марлин… или к Августе. Поплачет, расскажет, какое я чудовище, успокоится и вернётся. Поверь мне, — он подошёл к Джеймсу и похлопал того по плечу, — всё будет в порядке!

* * *

Сначала Лили планировала просто запереть дверь и лечь спать пораньше, выпив зелье Сна без сновидений. Она даже разделась и успела забраться в постель, когда поняла, что так просто это не оставит.

Лили вскочила с кровати и принялась копаться в сундуке, стоявшем в углу её комнаты. Наконец, почти на самом дне, она отыскала старинный флакон духов с чеканным изображением змеи на крышке.

Быстро накинув на себя дождевик, Лили аппарировала. В адресе сомневаться не приходилось.

«Рано или поздно он вернётся туда. И он будет один. Никогда он не пригласит туда кого-то из Пожирателей. А тем более — Её».

* * *

Ночевать дома было плохой идеей. Эти стены как будто были созданы для пьяных дебошей и тихих попоек наедине с мерцающей сальной свечой. Даже запах, запах его собственного дыхания, смешанный с парами алкоголя, казался удивительно знакомым, стиравшим пятнадцать прошедших лет, будто их и не было. «Ступай в свою комнату и не показывайся, пока отец не ляжет спать», — прозвучало в ушах голосом матери.

Медленно и тяжело, словно каждый сантиметр тела налился свинцом, Снейп подошёл к окну и дёрнул створки. Сначала они не поддались, но со второго удара, рассыпая вокруг ранящие осколки отлетевшей краски, окно открылось, впуская холодный влажный воздух и порывистый ветер. Где-то вдалеке сверкнула молния. Сквозь скребущийся белый шум веток медленно проступил и расцвёл раскат грома. Снейп постоял несколько мгновений, тяжело опираясь на подоконник и через силу вбирая в лёгкие резко пахнущее озоном дыхание грозы.

А потом резко захлопнул окно обратно. Тишина и темнота навалились на него с новой силой, временно прояснившуюся от холода голову заволок тёплый липкий туман. Вдруг до него донёсся тихий хлопок аппарации и скрип входной двери. Они прозвучали почти на границе слышимости, но сомнений быть не могло: в дом кто-то зашёл. Кто-то из Пожирателей: всех прочих защитные заклинания просто размазали бы по прихожей.

— Убирайтесь! — хрипло прокричал Северус в сторону коридора. — Сегодня обойдётесь без меня. Я не желаю никого видеть!

Но незваный гость всё не уходил. Северус слышал его тихие беспардонные шаги, топ-топ-топ, словно молоточком в висок. Топ-топ. Тишина.

— Я же сказал… — он поднял налитый кровью взгляд на дверной проём — и замер.

На пороге гостиной стояла… Лили!

Босиком, в дождевике, надетом прямо на ночную рубашку. В рыжих волосах поблёскивали капли дождя. Лили.

Медленно-медленно, на неверных ногах, спотыкаясь и опираясь на мебель, Северус подошёл ближе. Протянул руку, почти ожидая, что ладонь уйдёт в пустоту и мираж рассеется без следа, но нет — сведённые до судороги пальцы вцепились в ткань плаща, под которой ощущалось живое, дышащее тепло. На Северуса пахнуло волной ароматов: её волос, ливня за окном и — цветов папоротника, малейшая частица которых сводила на нет действие Оборотного.

— Лили, — выдохнул он. — Ты здесь. Ты… настоящая.

Он шагнул к ней и обнял — сначала бережно, почти невесомо, а потом изо всех сил, прижимая к груди, ощущая под пальцами хрупкие бусины позвоночника, острые лопатки, нежный изгиб шеи. Словно утопающий, цепляющийся за борт спасательной шлюпки, он держал её в объятиях и боялся отпустить. Казалось, если он хоть на секунду ослабит хватку, то просто погибнет.

И она не протестовала, нежная и податливая, она прижималась к нему ещё крепче, словно между ними вовсе не было никакой преграды. Северус зарылся пальцами в ее волосы, вздохнул полной грудью запах, провёл большим пальцем под подбородком, привычной лаской поднимая вверх её лицо, вглядываясь в знакомые черты, на которые он, казалось, мог смотреть вечно. И не сдержался: прикоснулся к ее рту. Нежно, робко, все еще опасаясь, что оттолкнет, но её губы приоткрылись в ответ. Он целовал её бережно, нежно — губы к губам, не решаясь даже прикоснуться языком, чтобы не потревожить свалившегося на него неожиданного счастья.

Он хотел, чтобы это длилось вечно. Она с ним, она вернулась… Или нет? Внезапная мысль отрезвила его куда вернее, чем холодная дождевая вода, в луже которой он стоял. Может быть, он всё понял неправильно. Кто знает, для чего она пришла. После… — перед глазами против воли запрыгали строчки газетного объявления — после всего этого. И он слегка отстранился, продолжая придерживать её за плечи.

— Как… как ты узнала, что я здесь? — спросил он, хмуро и тревожно вглядываясь в зелёные глаза, в полумраке гостиной казавшиеся совсем тёмными.

— Я же тебя знаю, — она улыбалась, но по щекам, мешаясь со струйками воды, текли слёзы. — Видишь, Сев… — она смешно шмыгнула носом и коротко рассмеялась, виновато пожимая плечами. — Я снова не смогла без тебя. Пыталась, но не смогла.

Казалось, она стала ещё красивее, чем он её запомнил. Лили ласково провела ладонью по его щеке, и на какой-то краткий миг Снейп увидел себя со стороны: тощего, сгорбленного, с полубезумным восторгом в красных воспалённых глазах, запах перегара и впалые щёки, покрытые тёмной неопрятной щетиной. Чудовище, да и только. Но она пришла к нему. Всё равно. И он не смог устоять перед этой робкой улыбкой.

Короткими поцелуями покрыл ее лицо, спустился к шее, поймал первый еле слышный шелестящий стон, прикусив мочку уха — слегка, только чтобы почувствовать удивительную упругую материальность происходящего с ним чуда. Каждое движение было возвращением, каждое прикосновение — воспоминанием, привычным и в то же время ностальгически-острым. До приглушённого, горько-солёного полувздоха-полувсхлипа, рождающегося где-то глубоко в горле и рвущегося наружу. Мерлин, он и не подозревал, что так по ней соскучился...

Мысли и чувства обострились до предела, как будто встав в фокус. Сейчас он видел каждый волосок на её коже, слышал каждый вздох и чувствовал, чувствовал до полуобморочного упоения живое, текучее тепло, льнущее к нему и будто плавящееся в руках. Он целовал ее везде, куда мог дотянуться. Было в его действиях что-то суетливое и лихорадочное, но она понимала. Северус читал это в ее взгляде. Накидка сама собой упала к ее ногам, он даже не заметил в какой момент — но до того, когда его ладони скользнули под подол сорочки и потянули её вверх. Снейп поднял голову и встретился с ещё больше потемневшим взглядом Лили. Она еле заметно кивнула, а может просто на мгновение прикрыла глаза, разрешая, хотя разрешения уже не требовалось.

Она выгнулась в его объятиях, позволяя толкнуть себя к стене, обхватывая его шею руками. Было удивительно тихо — без вскрика, без стонов, — как будто все звуки, кроме сбивчивого дыхания и шума крови в ушах, забрал шум грозы. Только длинные полосы, оставленные её ногтями на его спине. Только его язык, чертящий узоры на её коже. Он наращивал темп и сбавлял его, ощущая и видя, чего ей хочется, читая это в её глазах и хмельной, полубессознательной улыбке, но ни разу не дойдя до той черты, где Лили стала бы умолять вслух. Как будто звук голоса мог всё разрушить. Он брал Лили на ее условиях. И только под конец, когда она сжалась вокруг него, увлекая за собой в одно на двоих удовольствие, он услышал одно-единственное слово. «Северус». Его имя. Его и ничьё другое. Это как будто стало финальной точкой. Он даже не достиг пика: его как будто перекинуло через этот барьер мощной волной.

— Лили... — последний раз за вечер прошептал он в ответ. — Лили.

* * *

Улыбки бывают разные. От одних замираешь в восхищении. Другие заставляют рассмеяться в ответ, даже если до этого хмурился. Третьи обещают и манят.

Улыбка Лили — ленивая и солнечная, затмевающая бледный рассвет за окном — для Северуса была похожа на счастье. Уютно завёрнутая в его старый махровый халат с головы до самых пяток (и сбившийся набок капюшон за спиной, до отказа заполненный огненно-рыжим, как натёртая медная проволока, сверканием), Лили улыбалась, глядя на Снейпа — исподлобья, почти исподтишка. Одна голая пятка опирается о стул, другая едва достигает кафельных плиток пола. Вот Лили убрала назад прядь волос и протянула к Северусу руку через кухонный стол. Он накрыл её ладонь своей, и их пальцы переплелись. Она потянула на себя, целуя костяшки его пальцев. Драккл, как же она прекрасна... Сгрести в охапку и унести далеко-далеко, где их никто никогда не найдёт.

— Пообещай мне, что ты больше туда не вернёшься, — она лизнула основание его большого пальца и подняла на Северуса серьёзный, обожающий взгляд. — Пообещай. Давай прекратим это безумие раз и навсегда, пожалуйста!

Он погладил своими пальцами её. Дотянулся до её щеки. Снейпу не хотелось так быстро возвращаться в реальный мир, но если она заговорила об этом первая...

— Что ты думаешь об Австралии?

Она удивлённо хлопнула ресницами.

— Достаточно далеко отсюда, но все говорят на английском — пояснил Снейп, чувствуя себя странно смущённым. Когда они раньше обсуждали свои совместные планы, с ним никогда такого не случалось. — И много солнца. Практически вечное лето. Может, даже я сумею там загореть, — неуклюже пошутил он, передёргивая плечами и украдкой глядя на неё.

Сердце стучало в груди, как сумасшедшее. Медленно-медленно Лили отпустила его руку и отклонилась на спинку стула, зябко кутаясь в халат. Снейп чувствовал, что сказал что-то не то, но не мог понять, что именно. Внезапно, ему стало не по себе.

— Ты... Если не хочешь, можно придумать что-то другое. Я слышал, что в Сингапуре...

— Северус, — прервала его Лили. В её голосе ласка сочеталась с мольбой, как будто он заставлял её сказать это против воли. — Северус. Я не могу уехать. Не могу оставить Орден.

Он слышал каждое слово в отдельности, но смысл ускользал, будто она говорила на иностранном языке. Орден? Причём здесь вообще Орден?

— Что? — он помотал головой, пытаясь уложить в сознании то, что никак не хотело в нём укладываться. — Что ты... Но. Как тогда?..

Снейп замолчал, растерянно глядя на Лили. Как будто надеясь: она сейчас скажет, что это всё ему просто послышалось. А она возвратила ему это собачье, потерянное выражение лица. Попыталась вновь взять за руку, но он рефлекторно убрал ладонь, складывая руки на груди и обнимая себя в тщетной попытке согреться. Ему внезапно стало холодно, так холодно... Она дёрнулась от этого жеста, как от удара.

— Северус, — буквально взмолилась Лили, отчаянно и сильно качая головой. Рыжие волосы рассыпались по плечам, скрывая лицо водопадом спутанных кудрей. В её голосе был почти детский испуг и подкатившиеся к самому горлу сдавленные рыдания. — Всё так запуталось. Особенно сейчас. Я действительно не могу их бросить и... Если бы... Если бы ты мог просто пойти со мной.

Она встала из-за стола, подошла к нему со спины и обняла за плечи, поверх его собственных стиснутых пальцев, сбивчиво уговаривая и лихорадочно целуя:

— Мы можем быть в Ордене Феникса вместе. Пожалуйста, пожалуйста, Северус! Я... я знаю, как это устроить. С тобой у нас всё получится. Мы...

— Что?!

Он рывком выпутался из её объятий и вскочил, поворачиваясь к Лили лицом. Стул с грохотом упал, но Снейп этого не заметил. Он не говорил ни слова, просто смотрел, смотрел и не мог поверить. Зелёные глаза быстро наполнялись слезами.

...А его сияли бешенством. Отчаянием, почти ненавистью и чем-то очень похожим на разочарование. Он держал её за запястья, прямо перед собой, так крепко, что руки начали неметь.

— Ты сломаешь мне руку, — полузадушенно пожаловалась Лили, не решаясь отвести взгляд.

Снейп рывком разжал руки и отступил на шаг. С силой провёл ладонями по лицу, надавливая на глазницы. Сжал пальцами виски. И медленно, безвольно уронил руки, глядя куда-то вниз, мимо неё.

— А как же твой замечательный муж? Как он это воспримет?

Голос тихий, сухой и холодный. Бесстрастно-равнодушный. И он напугал Лили куда больше, чем если бы Снейп кричал, как минуту назад. А он, между тем, продолжал:

— Ты ведь разведёшься, Лили? Не так ли? Разведёшься, чтобы быть... — он говорил медленно, то и дело перемежая речь мучительными паузами, — «быть со мной», как ты только что сказала. Быть вместе. Что-то начинается, а что-то... — как будто голос сломанной марионетки, — заканчивается.

— Я...

Вместо нормального голоса из её горла вырвался только слабый полузадушенный писк. Но Лили не успела больше ничего добавить.

— Ты разведёшься или нет?!

Крик отразился от стен, заставив её вздрогнуть и дёрнуться так, что щёлкнули зубы. Она смотрела на него, понимая, что должна сказать, хотя бы кивнуть головой, но только не молчать, не молчать! И всё-таки продолжала стоять, не произнося ни звука, почти физически ощущая, как мгновения непоправимо утекают в трубу. Он сверкнул на неё глазами — холодно, презрительно, не скрывая своего разочарования — и тихо, издевательски рассмеялся.

— Даже так? И в качестве кого тогда ты предлагаешь мне вступить в ваш «орден»?! Думаешь, я буду твоей «маленькой постыдной тайной», да? Думаешь, тебе сойдёт это с рук?! Думаешь, мне сойдёт это с рук? Не найдётся никого, кто не бросил бы нам в спину проклятие. Даже твой дружок Люпин будет согласен.

Снейп обессилено плюхнулся на стул, мотая головой и продолжая нервно посмеиваться.

— А главное: ради чего я должен соглашаться? Чтобы прикрыть задницу людей, которые никогда ни во что меня не ставили? Лили, я так фантастически, непоправимо похож на идиота?!

Его голос обвинял и буквально раздавливал. И в ответ на его тон в Лили просыпалась ответная злость.

— Конечно, тебе гораздо удобнее оставаться среди насильников и убийц!

Он посмотрел ей прямо в лицо. И улыбнулся. Быстро и широко, почти до ушей. И от этой улыбки стыла кровь.

— «Насильники и убийцы» совсем скоро получат власть. Война закончится, убийства прекратятся, наступят мир, процветание и порядок. Новый порядок. Но никто из «Ордена Феникса» этого уже не увидит. Каждый получит то, чего он достоин.

Лили казалось, что её сейчас стошнит.

— И ты, конечно же, получишь хорошее место в этом «новом мире», да? По правую руку от своего с головы до ног вымазанного кровью «Лорда»?! Вот с чем ты не в силах расстаться!

— Ты...

Он снова вскочил. И на какой-то безумно краткий миг Лили показалось, что он сейчас её ударит. Он даже занёс руку — но в последний момент, как всегда, удержался, плашмя ударив ладонью о стол. Дерево почернело, обуглилось и обратилось в прах. Когда он снова заговорил, его голос опять был мертвенно-спокоен:

— Я был готов от этого отказаться. Ради нас. А вот от чего готова отказаться ты?

Помолчал и отвернулся к окну.

— Задай себе этот вопрос. Может быть, когда-нибудь ты передумаешь. Я буду ждать. А пока... уходи, Лили. Просто уходи.

— Альбус Дамблдор здесь? У меня назначена встреча.

Хозяин «Кабаньей головы», наверное, самого непривлекательного бара во всём магическом и половине магловского мира, ничего не ответил. Только смерил Снейпа долгим взглядом. Наконец, казалось, спустя годы, он разжал сцепленные зубы и пробурчал себе под нос:

— Он занят. И освободится нескоро.

— Я подожду.

Аберфорт на это только пожал плечами, как бы показывая, что даже если Снейп прождёт ближайшие несколько тысяч лет, сидя на этом стуле, его, Аберфорта, это ни капли не касается.

А вот сам Снейп спустя четверть часа начал нетерпеливо постукивать пальцами по столешнице. Пить или есть что-либо в «Кабаньей голове» было не то, чтобы самоубийственно, но довольно странно. Алкоголь, правда, дезинфицирует сам себя, но Северусу как никогда нужна была ясная голова.

Собеседование. Вот уж кем Снейп меньше всего себе представлял Дамблдора, так это своим будущим работодателем. А ещё… ещё тот, безусловно, будет читать его мысли. Конечно, Снейп был вполне готов к этому, но всё-таки…

К тому же, не так сложно не выдать своих истинных мыслей, как подобрать подходящие ложные. Чего ждёт от него Дамблдор? Энтузиазма и желания «послужить на благо Хогвартса»? Нет, в исполнении Северуса это было бы похоже на фарс. Тогда чего? Неуверенности вчерашнего школьника, стремящегося получить свою первую «взрослую» должность? Или надменности профессионала, уверенного, что лучше него всё равно никто не справится, и должность у него уже в кармане?

Нет, так дело не пойдёт! Снейп понимал, что, чем дольше он сидит здесь, тем больше накручивает себя. Сходить умыться что ли?

— Где здесь можно помыть руки?

Аберфорт всё с той же агрессивной медлительностью и тягучей угрозой во взгляде, какая иногда бывает у деревенских козлов, уже нацеливших рога на ограду, процедил:

— Туалетная комната при кухне закрыта на ремонт.

И? Он что, считает, что на этом разговор окончен? Снейп вопросительно приподнял бровь, глядя трактирщику глаза в глаза. Прошло, казалось, больше минуты, прежде чем Аберфорт снова заговорил:

— Можете помыть руки в любом из свободных номеров. Вверх по лестнице и налево.

«В любом из свободных номеров, — издевательски повторил про себя Снейп, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице. — Сколько их у него здесь, сто пятьдесят, что ли? Впрочем, даже если один или два, всё равно они наверняка стоят пустые».

Однако, он ошибся. Стоило ему свернуть в короткий коридор второго этажа, как до слуха Снейпа донеслись приглушённые голоса.

«Ну, конечно… Дамблдор ведь «очень занят». Интересно, с кем он может разговаривать в подобном месте? Не с орденцами же… для этого у них есть штаб-квартира. Может, со шпионом?»

Пожиратели Смерти не верили, что в их организации мог затесаться шпион Ордена. Даже мысль об этом казалась им оскорбительной. Но Снейп в этом, как и во многих других отношениях, был не совсем типичным Пожирателем. И, прежде всего, он не верил в то, что существует хоть что-то «невозможное» или «недопустимое». Поэтому, быстро пройдя к комнате, соседней с той, что занимал Дамблдор, Северус положил руку на ручку двери и замер. «Если даже Аберфорт появится, сделаю вид, что только что вышел и направляюсь обратно».

Снейп весь превратился в слух. Второй голос принадлежал женщине. Довольно молодой, но вряд ли выросшей в богатой семье. Что-то в интонациях её голоса, одновременно высокомерных и заискивавших, а также мучительная точность, с которой она подбирала слова, выдавали в ней типичную дочку ремесленников или мелких торговцев: из тех, что довольно много читают, но в основном книги, на всю жизнь прививающие им иллюзии, что воспитание и воспитанность — это одно и то же, а этикет может заменить хорошие манеры.

Голос был незнакомый.

«…Но если этого не сделать, на Хогвартс падут страшные несчастья», — донеслось до Снейпа. Он передвинулся ещё ближе к чужой двери. Неужели эта особа с голосом некормленой моли действительно шпионка? И если да, то как получает сведения, к кому втёрлась в доверие?

Дамблдор что-то раздражённо ответил, она принялась сбивчиво уверять его, в чём-то клясться. «Ещё я могу предсказывать судьбу по чаинкам! Позвольте я… Ну пожалуйста, господин директор!»

Чаинкам?! Снейп едва не рассмеялся. Значит, она просто прорицательница или как их там называют? Но что делает там Дамблдор? Это не могут быть дела Хогвартса, ведь у них прорицание даже в расписании никогда не стояло… Он замер, не додумав мысль до конца. Верно, не стояло. Предыдущая учительница умерла, а новую найти было невозможно. Значит ли это, что недоразумение за стенкой тоже пришло устраиваться на работу? Забавно.

Уже расслабившись, Снейп теперь прислушивался из чистого любопытства. Было похоже, что некая «Сибилла» — Дамблдор называл её именно так — успела порядком надоесть директору, и он только ждал удобного случая, чтобы прекратить этот фарс и выставить её за дверь. Его голос так и сочился раздражением. А она, перепуганная, но не желающая ничего не замечать, отчаянно хваталась то за карты таро, то за толкование снов. Наконец, Дамблдор тяжело вздохнул и поднялся на ноги.

— Я думаю, что такой человек, как внучка Кассандры Трелони, способна найти применение своим способностям в гораздо более достойных и необременительных условиях… — донеслось до Снейпа.

Трелони, судя по звуку, тоже вскочила и снова отчаянным, почти заикающимся тоном завопила:

— Подождите, пожалуйста, я…

И в этот момент что-то произошло. Женский голос за стенкой изменился, став низким и хриплым.

— …Рождённый на исходе седьмого месяца…

Снейп слышал, как дёрнулся и затих Дамблдор, как упало и разбилось что-то керамическое — вероятно чашка, как заскрипели половицы. И над всем этим царил клекочущий, одержимый звук.

Каким-то шестым чувством Северус понял: что бы это ни было, на сей раз это не притворство и не блеф. Этот голос. Эти интонации. Сибилла Трелони не имела ни малейшего отношения к ярости чистой магии, заставлявшей её буквально выплёвывать слова, давиться ими и выплёвывать снова.

«…и ни один из них…»

— Что вы здесь делаете?!

Голос хозяина трактира, Аберфорта застал Снейпа врасплох.

* * *

В общем и целом, обстоятельства требовали огневиски. И не только потому, что Снейп окончательно и бесповоротно провалил задание Лорда: открывшаяся дверь, Дамблдор в ярости, малейший шанс на собеседование забыт, заброшен и похоронен.

Как раз это было решаемо: стоило только Снейпу рассказать Волдеморту о нежданно-негаданно подслушанном пророчестве, и тот забыл бы обо всём остальном. Ведь если Северус всё понял правильно, к Пожирателям и их предводителю оно имеет самое непосредственное отношение. «Будет рождён на исходе седьмого месяца…». Он глотнул огневиски прямо из горла и поморщился. Память так некстати подбросила совсем уж странную картинку.

Лето. На улице душно, пыльно — и жарко, как в духовке. А в странном здании с витражными стёклами прохладно и тихо. Только пятна цветного света на полу и пустые скамьи рядами. В воздухе стоит запах мастики, совсем как дома — особенно перед праздниками или когда приходят гости.

Снейпу семь лет, вернее, семь с половиной. Когда ты маленький, шесть месяцев это очень важно. Как важно и то, что отец, в отличие от матери, не держит его за руку, позволяя идти самому. По-взрослому. Вид у отца притихший и таинственный, а говорит он вполголоса, нараспев: про далёкие страны, где всегда так жарко, как в Коуксворте сейчас, про новую звезду, и чудеса, и мир от рождения до смерти.

Перед фреской с изображением Страшного суда Тобиас останавливается особенно долго. Языки дыма и пламени, реки крови и нагромождение белых, безжизненных тел до самого солнца, яростным красным глазом мерцающего над опустошённой землёй.

Северусу скорее скучно, чем страшно: слишком много мелких деталей, слишком много бессмыслицы. Он отворачивается, но отец понимает это по-своему.

— Не надо бояться смерти. И не надо жалеть о смерти. В дни Страшного суда невинные спасутся, а погибнут лишь грешники, — он замолчал и только спустя длинное, задумчивое мгновение прибавил: — Туда им и дорога.

— Я не боюсь, — ответил Северус с чуть большим возмущением в голосе, чем было прилично, но отец только рассмеялся и потрепал его по макушке.

Они перешли к следующей фреске: красивый белый дворец, из которого во все стороны, спотыкаясь и падая, бегут женщины, прижимая к груди детей или ведя их за руку. Их нагоняют воины и убивают.

— Это тоже грешники? — спрашивает Северус.

Отец только хмурится:

— Дети не бывают грешниками. Да, на них лежит первородный грех, но всё же перед Богом они безвинные души. А эти ещё и мученики. Когда царь Ирод прослышал, что грядёт Спаситель, он приказал убить всех детей Иудеи в одну ночь. Перешёл черту. В Библии описано много негодяев, но едва ли есть злодеяние, сопоставимое с этим: «Избиение младенцев»…

Это было летом. А через три месяца, поздней осенью, у Северуса случился первый магический выброс. Прежняя жизнь закончилась.

Всё, что осталось в его памяти от последнего беззаботного лета — пыльный июнь, прохлада чужой разноцветной церкви и огромная фреска в целую стену. «Так что же, отец, бывают ли дети грешниками?»

Снейп сделал ещё один большой глоток и на этот раз даже не поморщился.

— Избиение младенцев… — прошептал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Избиение младенцев.

Сотни невинных душ, отправленных на тот свет по прихоти человека, который слишком верил в пророчества. Нет, насколько бы Снейп ни желал попасть во Внутренний круг, такая цена его не устраивала. Значит, придётся найти какой-нибудь другой способ.

* * *

Чёрная ночь, расцвеченная вспышками молний. Не белых, а цветных. Магических. Ночью все кошки серы, а маги в тёмных мантиях с капюшонами — почти что дыры на ткани мироздания. Снейп уже который раз мысленно благодарил эту давнюю причуду Лорда: серебристо-белые маски, помогавшие хоть как-то отличать своих. Впрочем, свою маску он потерял где-то четверть часа назад. И откинул капюшон, чтобы не закрывал обзор. Так делали многие, а когда кому-то в голову ещё и пришло выпустить в небо огромный, как луна, шар магического огня, анонимная потасовка окончательно превратилась во встречу старых заклятых знакомых.

Но всё-таки, целясь в спину волшебницы, по капюшону которой разметались неестественно яркие, почти красные волосы, Снейп почему-то думал, что это Молли Уизли. Когда она обернулась, это было, как удар в солнечное сплетение. Снейп на долю секунды замешкался. А Лили нет.

Парализующее заклятие неприятно не столько судорогами, наступающими после того, как действие заклинания прекратится, сколько ощущением полной беспомощности и неподвижности при полной сохранности чувств. Кроме осязания. И орденцы в последнее время наловчились этим пользоваться. Смертельные проклятия они обычно не использовали, это безусловно. Но вот на то, чтобы бить ногами одеревеневшее от заклинания тело, запрета не было. После, когда петрификус спадает и ощущение осязания возвращается, редко кто не хочет умереть: все удары словно складываются в один.

Снейп испытал такое только однажды: года два назад, — зато на примере других видел часто. Спустя пять-шесть минут работает аварийный порт-ключ — раньше ему никак не пробиться сквозь заклинания, щедро развешиваемые орденцами и аврорами, — но как же много можно успеть за эти пять минут! Что же, значит, настало время для второго раза. Лёжа лицом вниз, Снейп не мог видеть, что происходит, и изо всех сил напрягал слух в попытке хоть что-нибудь разобрать. Битва закончилась быстро. Наступила тишина. И… — ни единого пинка? Неужели?

Он попытался пошевелиться. Рано. Заклинание держало его ещё слишком сильно. Всё, чего он добился — лёгкая дрожь в руках. А потом, громом среди ясного неба, тихий голос над самым ухом:

— Вот мы и встретились снова, Северус. Боюсь, сегодня ты упустил свой шанс. Что у тебя теперь лучше получается — Авада или Круцио? Впрочем, о чём это я — разумеется, режущие заклятия. Ты же «не такой, как чистокровные чистоплюи»…

Мучительно знакомый голос. Снейп дёрнулся изо всех сил, но снова обессилено затих.

— Бесполезно, — прокомментировала Лили. — Я, конечно, сейчас не могу колдовать в полную силу, но на полчаса хватит.

«Не могу колдовать в полную силу?»

— Да, — словно отвечая на его невысказанный вопрос, продолжила она. — Джеймс ждёт не дождётся, когда станет отцом. Надеюсь, твой выбор доставляет тебе такое же удовольствие, как мне мой. Прощай, Северус Снейп. Надеюсь, в том мире, в котором будет жить мой ребёнок, таких, как ты, не будет.

Тихо прошуршала по камням мантия, и наступила тишина. Спустя минуту сработал портключ. Как же всё-таки много можно успеть за пять минут.

* * *

Иногда так бывает, что — как-то незаметно и загадочно — пропадают часы, дни, а иногда и недели. Снейп помнил, что, после того, как проклятый аварийный портключ шлёпнул его на жёсткий каменный пол астрономической площадки в особняке Мальсиберов, что-то было. Кажется, он приходил в себя. Отвечал на вопросы Люциуса и даже дал вполне связный отчёт о рейде. Правда, когда Малфой, чего-то недопоняв или забеспокоившись, сделал слабую попытку прощупать его мысли, Северус приложил его такой сильной защитой, что у Люциуса пошла носом кровь.

— Извини, перестарался. Это всё от усталости, — полуизвинился-полуогрызнулся Снейп и ушёл в лабораторию. Спать.

Так проходили дни, ночи и непроглядные тягучие сумерки. Он варил зелья на автомате, подолгу бессмысленно глядя на пляшущие огоньки под котлами и не в силах сосредоточиться ни на чём конкретном.

Звуки чужих голосов доходили до него словно сквозь воду, свет резал глаза, руки сделались одновременно тяжёлыми и странно лёгкими, будто он управлял марионеткой, но впопыхах перепутал ниточки. А посреди этого клубка колючих серых теней горел и тлел заслонивший собой небосклон, огромный, как чугунный шар, рушащий здания, пылающий, сжигающий дотла и топящий в едкой темноте отчаяния — ком ненависти.

Однажды пробирка с каким-то несложным зельем вскипела и взорвалась у него прямо в руках. Ребёнок Джеймса Поттера… Растущий и зреющий, будто вирус, будто раковая опухоль или проклятие. Паразит, угнездившийся там, куда другие были допущены лишь на краткое время. Откуда Снейп ушёл… а Поттер остался. Навсегда. Не на девять кратких месяцев, пока этот младенец, вскормленный и взлелеянный её соками, пьющий кровь Лили, дышащий её дыханием, будет набухать у неё внутри, готовясь покинуть её чрево, будто пустую скорлупу яйца. Нет. Даже после этого он останется живым доказательством полного, безраздельного слияния двух существ, одно из которых Снейп любил, а другое ненавидел.

Появившись на свет, этот ребёнок унесёт с собой, вырвет вместе с кровью и слизью нечто важное и невосполнимое: обещание. Быть вместе несмотря ни на что. Быть единым целым. Всегда. Не просто «в горе и в радости, в бедности и в богатстве…», не просто «пока смерть не разлучит нас» — а глубже, дольше и бесповоротнее. Всегда. И теперь это обещание, эта улика вечности навсегда отдана другому. Больше чем измена. Предательство. Пренебрежительная ухмылка из-за закрывающейся двери.

Голова Снейпа словно вскипала изнутри. Он должен был это прекратить, просто прекратить, во что бы то ни стало. Положить этому конец.

…Она говорила, что не может колдовать в полную силу. Но всё же могла. Да и на её подвижности беременность пока не сказалась. Сколько же осталось времени? Примерно до середины июля. Или до конца. До исхода седьмого месяца.

* * *

Лорд выслушал его, не перебивая и не меняя позы. Он так и сидел, сплетя длинные бледные пальцы в замок, и глядел в одну точку. Только когда Северус, наконец, замолчал, Волдеморт впервые за полчаса пошевелился.

— Итак, — резюмировал он. — Кровь всё же проявила себя. Я имею в виду Сибиллу Трелони, — еле заметно усмехнулся Лорд, — что же до Аберфорта, то он оказался как-то слабоват… Говоришь, ты выудил это воспоминание из его памяти, а он даже не заметил? Но почему тебе это пришло в голову только сейчас, а, Северус?

Снейпа мутило. От перегоревшей ярости, от недосыпа, от легилименции Лорда, которая, казалось, вскрывала голову тупым консервным ножом, не наточенным исключительно из прихоти своего хозяина-садиста. Но отступать было поздно.

— Я не мог забыть своей неудачи с вашим заданием. И меня поразило, с какой яростью на меня смотрели… оба Дамблдора, — Снейп говорил медленно, подбирая слова. — Поэтому я решил вернуться в «Кабанью голову» и проверить Аберфорта.

Враньё. Но что такое легилименция, как не простой поток картинок? Картинки всегда можно смонтировать в нужном порядке. Этому Адриан Нотт успел его научить. Поэтому, пожелай Лорд проверить Снейпа, он никогда не докопался бы, что Северус знал о пророчестве давно и скрыл это.

— «Рождённый на исходе седьмого месяца», — нараспев процитировал Волдеморт, задумчиво потирая пальцем нижнюю губу. — Услышав, я был уверен, что это один из Уизли. Они всё равно плодятся, как кролики… Однако Молли и так уже родила. Остаются три возможных варианта: Поттеры, Лонгботтомы и та грязнокровка, которую подобрал сын Вальбурги Блэк…

Волдеморт неожиданно отвлёкся, вполголоса пробормотав:

— И Белла ещё убеждает меня в своей лояльности. Что-то пошло не так в её семье, что-то сломалось… И теперь они растят одних предателей.

Лорд прервал сам себя и снова поднял внимательный взгляд на Снейпа:

— Итак, три семьи. В одной из них появится тот, кто захочет моей смерти… но найдёт свою собственную. Чем скорее, тем лучше.

Сказав это, он надолго замолчал, казалось, задумавшись. Снейп понял, что пришло время для его главного аргумента. Кто бы не был этот «избранный», когда бы не нашёл его Лорд, мимо Поттеров он пройти не должен. «Только бы Нотт был прав».

— Если вы позволите, мой Лорд…

Снейп выдержал паузу, ожидая разрешения. Сама учтивость, даже голос изменил ему, неожиданно правильно и чётко выговаривая каждый звук. Волдеморт еле заметно кивнул.

— Я полагаю, начать следует с ребёнка Лонгботтомов, мой Лорд.

— И почему же? — Волдеморт прищурился и растянул губы в усмешке. — Неужели не можешь простить аврорам пару болезненных заклинаний?

Снейп усмехнулся в ответ, хотя ему было настолько же невесело, как и Лорду. Вежливость. Сегодня он будет очень вежливым и ничем не выдаст себя.

— Их сын… — медленно начал Северус, — если он родится, конечно, — будет чистокровным. В то время как дети МакКиннон и Поттеров — только полукровками, — он снова выдержал паузу, словно не решаясь сказать. — В пророчестве было сказано «отметит, как равного себе».

Он не стал продолжать, только многозначительно посмотрел на Волдеморта. Глаза в глаза, чтобы дать тому ухватить ускользающий обрывок мысли: «…пропасть можно постараться преодолеть, но разве это истинное равенство?» Лорд расслышал. И улыбнулся. Впрочем, в холодных глазах ни торжества, ни самодовольства не зажглось. Даже расслабленного самолюбования, обычно сопровождавшего чужую лесть. Напротив, красный отблеск стал заметнее, будто Волдеморт был раздражён или сердит. Северус мог бы подумать: «Значит, Нотт не ошибся». Но он не решался думать. Только стоял и наблюдал, как медленно и постепенно Лорд заглатывает приготовленную наживку.

— Ценное замечание, — с почти издевательской вежливостью кивнул Волдеморт. — Но всё же плох тот стратег, что не рассматривает все варианты. А ты можешь быть свободен.

Он жестом отпустил Снейпа, и только когда тот уже был почти у двери, еле слышно добавил:

— Добро пожаловать во Внутренний круг.

Снейп замер, вцепившись в дверную ручку.

— Благодарю вас, мой Лорд.

— Не благодари! — жёстко, почти агрессивно послышалось за спиной. — Просто будь достоин. Всегда.

* * *

Если у Снейпа и были сомнения насчёт того, попался ли Лорд на его удочку, то они развеялись спустя пару месяцев: дом МакКиннонов взлетел на воздух. Ах, как это по-магловски! Зато ни единого выжившего. Оставалось ждать известия о Поттерах.

Но новости всё медлили. Фиделиус, конечно же. Ждать пришлось долго, и, казалось бы, куда естественнее было бы пока навестить Лонгботтомов, но нет — те жили себе спокойно, растили «рождённого на исходе седьмого месяца» сына и участвовали в акциях Ордена. Френка Лонгботтома Снейп однажды зацепил режущим проклятием, и тот на какое-то время исчез, зализывая раны дома. Чертовски удобное время для нападения, не правда ли? Женщина, недавно оправившаяся от родов, и её муж с правой рукой на перевязи. Но в рейдах ПС дом Лонгботтомов по-прежнему не фигурировал, будто Снейп и не говорил Лорду ничего.

Есть ли доказательство более убедительное? Перед глазами снова встал образ Адриана Нотта, лежавшего на диване с ногами и буквально задыхавшегося от хохота:

— Лорд на самом деле сын магла и волшебницы. Полукровка. Отец помнил его прежнюю фамилию — и её не было ни в одном списке чистокровных». Когда папа намекнул мне об этом, я его возненавидел. Думал: «Старик, какого драккла ты переложил это со своей головы на мою? Мне ещё жить и жить». А теперь понимаю…

Быстрый взгляд на Снейпа и усмешка:

— Ну что, ненавидишь меня, Северус?

— Выходит, у меня неплохие перспективы, — вместо ответа с каменным лицом заметил Снейп. — Такой пример для подражания…

И Адриан снова рассмеялся. Да, он был единственным, кто понимал такие шутки… Кто знает, о чём он думал, рассказывая Снейпу о полукровности Лорда. Этим секретом Нотт поделился всего за пару месяцев до Чёрной ночи, когда его паранойя и нервозность подспудно нарастали день ото дня, но Северус ещё ни о чём не догадывался. Возможно, Адриан хотел его подставить и убрать с дороги. Или… просто проверить. Ведь тогда же он открыл ему ещё один секрет:

— Помнишь наш фильм? «Если»? Перед показом я принёс его Волдеморту: чтобы тот убедился, что всё в порядке. Твою версию, смонтированную. Знаешь, что он сказал? «А где монтаж». Пришлось извиниться, сделать вид, что что-то перепутал и ещё раз пройтись самому.

Добавить к этому было нечего. Если Лорд не заметил места «склейки» воспоминаний, значит… Но возможно ли такое? Получается, что окклюменция Снейпа была сильнее легилименции Волдеморта! С тех пор Северус только и думал, как бы ничем себя не выдать. Послушно подкидывал «лёгкие» воспоминания, ставил слабые защиты. И вот теперь Лорд охотился за Поттерами, забыв обо всём, только потому, что Снейп сделал вид, что отговаривает его от этой затеи! Он действительно не смог ничего прочесть…

* * *

Год сменился, пройдя Хэллоуин с торопливостью дворника, сметающего с дорожки пожелтевшие листья. Зима принесла небывалые заморозки: это невыразимец Руквуд с братьями Лестрейнджами тренировались на магловской погоде. Лорд посмеялся их успехам, но заметил, что маглов надо использовать, а не истреблять — и всё притихло.

Снейп всё чаще ходил гулять к реке и смотреть на выжженный квадрат земли, где когда-то стоял коттедж Эвансов. Когда-то эта картина причиняла ему боль, теперь же вызывала только щекотное и прохладное, как ил на дне реки, чувство предвкушения. Так погружают в холодную воду обожжённую руку, зная, что ожог это не излечит, но всё же дрожа от временного облегчения. Северус, казалось, весь превратился в ожидание, ничего так не желая, как стереть каждое своё воспоминание, каждую деталь, когда-то связывавшую его с Лили. Будто человек с чудовищной мигренью, выпивший зелье и ждущий, ждущий, ждущий — пока боль пройдёт, но с каждым толчком крови, болезненно отдающимся в голове, перестающий верить, что зелье вообще когда-нибудь подействует. Пока мигрень не превратится в манию и не затопит весь мир розово-серой пеленой яростного, напряжённо-нервного сосредоточия воли на одной единственной цели: «Пусть это уже прекратится!»

Иногда его «пробивало». Когда заросшие луга вокруг Коукворта начинали пестреть ромашками. Когда он видел вдали где-нибудь на улице яркий всполох распущенных рыжих волос. Тогда Снейп переставал понимать, чей же смерти он всё-таки хочет. Возможно, своей собственной. Или чтобы небо обрушилось на землю и погребло этот мир под обломками. Не раз и не два он стоял над лениво крутящимися мутными речными омутами и размышлял, насколько сложно будет приказать своему телу не дышать. В такие минуты он не очень понимал, почему продолжает строить планы на «жизнь после…» — после того, как всё закончится.

Но ведь строил. Какая-то глубоко спрятанная, животная, нутряная потребность выжить, хотя бы для того, чтобы встать в последний миг над обломками и окинуть взором нагромождённую у ног пустыню, держала его на краю. И даже заставляла осуществлять какие-то вполне разумные действия. Дамблдор ему почти доверял и уж во всяком случае допустил в Хогвартс, откуда спровадил когда-то — и без лишних слов — самого Волдеморта. Дамблдор верил в раскаяние. Снейп же верил в несчастливый случай и в озабоченность директора отсутствием проблем: раз Волдеморт и ребёнок Поттеров так связаны, так не лучше ли будет, если в лету канут они оба? Снейп просил для них о защите, но защиту получил сам. Если чему его и научили эти годы в ПС, то только одному: проси не то, чего хочешь добиться, а прямо противоположного. «Всё сбудется, стоит только расхотеть».

А потом снова пришёл Хэллоуин. Больше двух лет со дня их последней встречи с Лили, если не считать «встречей» инцидент во время рейда. За длинным столом, украшенным оранжевыми свечами, в тот день собрались практически все. Ждали только Лорда. Песок в часах тихо шуршал, Беллатриса нервничала, Малфой без устали оправлял манжеты, пока они не легли на стол двумя идеально симметричными веерами кружев.

Наконец, с негромким хлопком, после тишины показавшимся едва не оглушительным, — в воздухе повисло небольшое изображение Метки. А когда рассеялось, на стол легло письмо.

— Я прочту!

Тон Беллы был безапелляционным, но руки, быстро пододвинувшие к себе свиток, дрожали. Печать она вскрыла только со второй попытки.

— «Я нашёл его. Пророчество не исполнится. Радуйтесь, Пожиратели Смерти, ибо сегодня день нашей славы», — прочла она и в замешательстве уставилась на проставленное по нижнему краю время. Перевела взгляд на часы. И снова на свиток — Лорд послал это три часа назад!

Она резко встала, опрокинув стул, и зашагала из угла в угол, правой рукой прижимая к себе злополучное письмо, а левую запустив в причёску. Постепенно её нервозность передалась всем за столом. Люди вскакивали, сами не зная почему. Тишина сменилась гулом встревоженных голосов.

— Что-то случилось!

Беллатриса обернулась и упёрлась взглядом в Снейпа, продолжавшего сидеть на стуле с видимой невозмутимостью, хоть это и давалось ему с трудом. «Я нашёл его!» Сегодня всё закончится. Сегодня на его душу снизойдёт покой. Белла подошла к Снейпу вплотную и едва ли не тыкнула в него пальцем:

— Ты! Ты знал об этом пророчестве всё. Куда отправился Лорд? Говори!

Все взоры обратились к нему. Снейп обвёл Внутренний и Внешний круги медленным взглядом, пытаясь выиграть время. Если… если Волдеморт у Поттеров — а где ещё ему быть? — то Снейп пойдёт туда потом. Один. Он может себе это позволить, в конце концов… И меньше всего ему нужны ПС, обшаривающие дом и глумящиеся над трупами. А в том, что в доме Поттеров будут одни трупы, Снейп не сомневался.

Он даст им другой адрес. А когда Лорд вернётся, честно признается, что посчитал эту версию более правдоподобной и не подумал об остальных… Всё просто.

— Он должен быть в доме Лонгботтомов.

Беллатриса коротко кивнула и рывком распахнула окно. В гостиную ворвался ненастный ночной воздух, задувая и раскидывая свечи. Мгновение — и в её руке появилась метла.

— Я отправляюсь в коттедж Лонгботтомов, — перекрикивая ветер объявила она. — Прямо сейчас. Кто со мной?

Пожиратели Смерти переглянулись, но особого желания лететь в дождливую и ветреную ночь навстречу ни пойми чему не выразили. Молчал и Малфой — в отсутствие Лорда их начальник и предводитель. Если они будут действовать глупо, опрометчиво и без приказа… что скажет Лорд, когда вернётся? Впрочем, Лестрейнджи всё же присоединились к Белле, встав по обе стороны от неё, будто часовые или телохранители. Но она смотрела не на них. Её взгляд был прикован к Снейпу, всё так же безучастно стоявшему в отдалении, возле каминной полки.

— А что же ты, Северус? Не полетишь?

Он только помотал головой:

— Когда Лорд будет в ярости от того, что вы помешали ему насладиться моментом… я буду в другом месте.

— Ясно… — сквозь зубы прошептала Белла и даже не позвала — скомандовала: — Барти! Ты идёшь с нами.

* * *

Они улетели, и гостиная начала стремительно пустеть, будто в мешке ночи проделали дырку, в которую Пожиратели высыпались один за другим. Северус едва подавил желание уйти первым. Но выделяться по-прежнему было нельзя. Только когда Люциус, сославшись на необходимость быть дома, исчез во всполохах зеленоватого пламени каминной сети, Снейп первый раз посмотрел на часы.

— Вынужден покинуть вас.

Выйдя за антиаппарационный барьер, торопясь и почти не надеясь на удачу, Снейп пробормотал заклинание поиска. Нет, не Волдеморта — Беллатриса это уже пробовала и потерпела поражение, — его палочки. След обнаружился без труда.

Ступая на гравийную дорожку перед домом в Годриковой Лощине, Снейп уже не сомневался, что попал по верному адресу. Растения для зелий. То, что высаживалось. Как за ними ухаживали. Это была манера Лили, узнаваемая из тысячи и порой карикатурно похожая на стиль её сестры, Петуньи, с детства засаживавшей цветами каждый свободный клочок земли.

Подходя к двери, Северус ничуть не удивился, увидев, что та полуоткрыта. Что ж… Значит, это здесь. Можно было уйти, но Снейп решительно шагнул вперёд. Ему было необходимо увидеть не ранжированную и упорядоченную аврорами смерть, упакованную в защитные заклинания и разлинованную заградительными лентами. Нет, Северус имел право увидеть всё первым. И вытащить эту занозу из сердца навсегда.

В прихожей он перешагнул через тело Джеймса Поттера. Ни малейшей жалости к нему он не почувствовал. Только ощущение очищения. Словно сдираешь старый лист календаря. Северус прошёл в спальню, невольно стараясь ступать бесшумно. Здесь. Он должен увидеть и освободиться. Он всё ещё стоял, не решаясь поднять взгляд, когда до слуха Снейпа донесся… детский плач. В странной, безумной надежде он вскинул голову — и невольно отшатнулся. Лили лежала на полу. Нелепо раскинутые руки, рыжие волосы, разметавшиеся бесполезной паклей, открытые глаза, абсолютно мёртвые, остекленевшие … Желудок Снейпа скрутил спазм, в ушах зашумело. Ещё чуть-чуть и он потерял бы сознание. Это произошло. Это всё-таки произошло.

Плач раздался снова. Ребёнок… Этот ребёнок был жив! Он заливался рёвом, растирая маленькими кулачками слёзы по всему лицу. Тот, кто отнял его у Лили, плод любви её и Джеймса, проклятого Джеймса Поттера. Как он… как ему удалось? Горе Снейпа переросло в животную ярость. Вот кого она защищала до последнего, вот что было ей дороже жизни: проклятое отродье Поттеров, лишившее Северуса права на единственную любовь, которой он так жаждал. Словно в замедленной съёмке, Северус поднял палочку. Два слова, которые должны были прозвучать раньше. Но мальчик вдруг перестал плакать и посмотрел на него…

Снейп выронил палочку и зажмурился, чувствуя, что сходит с ума. Глаза Лили. Зелёные, миндалевидные, задумчивые. Казалось, она сама предостерегает его. Он не мог этого сделать. Не мог убить ребёнка с глазами Лили.

Внизу раздался какой-то шум. Повинуясь инстинктам, Снейп в мгновение ока спрятался в шкаф и закрыл за собой дверь. Через решётчатую дверцу он увидел Блэка. А тот, едва взглянув на Лили, побежал к мальчику и взял его на руки… чуть позже к Сириусу присоединился Хагрид. Несколько секунд — и оба исчезли вместе с Гарри. Снейп снова остался один. Наедине с собой и смертью.

Когда видишь смерть почти каждый день, как-то не задумываешься, насколько она настоящая. Не можешь задумываться. Если уйти быстро, то мёртвые не отличаются от временно оглушённых Ступефаем. Надо сидеть рядом с телом целую ночь. Надо слышать, как земля сыплется на крышку гроба, чтобы понять, что это — всё.

Северус Снейп забыл, насколько смерть бывает бесповоротной. Он хотел этого. Он просил и умолял, будучи твёрдо уверенным, что никто из тех, кого он просит, никогда не сдержит обещания. Он думал об этом моменте, и никогда — о том, что потом. Но сейчас Лили… его Лили — что-то расплавилось внутри и начало коробиться, течь, словно свечной воск, обжигая кожу изнутри — была слишком мёртвой. Тихой. Невыносимо тихой. Жуткая поза сломанной куклы. Он хотел подойти к ней и взять на руки. Споткнулся на полпути и упал на колени. Туфля. Её туфля. Маленький размер, словно детская. Северус едва заставил себя разжать пальцы, сомкнувшиеся вокруг каблука железной хваткой. Подошёл. Поднял и усадил к себе на колени. Снял вторую туфлю и отбросил в сторону. Так лучше. Лучше. Словно она спит.

«Сев, я пойду с тобой!»

«Северус, лови!»

«У меня нет никого ближе тебя»

«Северус Снейп, я люблю тебя, идиот!»

Смех. Звонкий, счастливый, похожий на журчание воды. Самодовольный хриплый смешок, заставлявший мурашки бежать по его позвоночнику. И тихая улыбка.

Лили. Его Лили.

Её голос так ясно отдавался в ушах, что он на мгновение встрепенулся, словно действительно его услышал. Но нет. В доме было тихо и пусто.

Её руки… Он не выдержал и прижался к её ладони щекой. Сколько раз он ощущал на своей коже нежное прикосновение этих пальцев. Сколько раз целовал одну костяшку за другой, сходя с ума от страсти, проводя языком у основания каждого пальца и легонько прикусывая подушечки. Она так бурно реагировала на это, словно воспринимала мир руками, как это делают слепые. «Если бы я была скульптором, я бы сделала скульптуру с тебя», — кончики пальцев касаются его лица и скользят по телу вниз, словно лепят заново. Какую-то новую, лучшую версию его. Но сейчас её ладонь лежала неподвижно, словно убитая птица.

Он потерял её ещё тогда, полтора года назад. Когда понял, что она больше никогда не заговорит с ним. Никогда не прикоснётся. Не назовёт по имени. Се-ве-рус: судорожный вдох — и выдох через сомкнутые зубы, словно от боли или величайшего удовольствия.

Когда он собирался уходить, Снейпу попался на глаза букет ромашек на туалетном столике. Он узнал их. Чуть помедлив, он подошёл к букету — и вытащил из самой середины одну гадальную ромашку. Свежая, словно только что срезанная. Снейп взмахнул палочкой, и вокруг цветка сгустилась стеклянная колба. Он ещё раз посмотрел на неё, положил в карман мантии — и аппарировал прочь.

* * *

— Садись, Северус, — Дамблдор указал Снейпу на кресло для посетителей.

— Что такого срочного вы хотели со мной обсудить, директор?

Северус меньше всего был настроен на задушевный разговор. Эта осень… Этот проклятый сентябрь.

Но Дамблдор только повторил тоном, не терпящим возражений:

— Садись!

Ему пришлось подчиниться. А директор выдержал точно рассчитанную паузу и повёл разговор. О том, о чём Северус меньше всего хотел слышать:

— Десять лет с момента падения Волдеморта. Ты понимаешь, Северус, что это значит?

— Первогодки, — лаконично ответил Снейп. Если директор желал пытать его этим обсуждением, пусть говорит всё сам.

— Верно, — кивнул директор и задумчиво соединил кончики пальцев. — Дети Ордена… и дети Пожирателей.

Снова повисло молчание. Дамблдор явно хотел, чтобы точку в этом перечне поставил Снейп. «Что за нездоровый садизм? — с раздражением думал Северус. — Он хочет ещё раз убедиться, как я к этому отношусь? Да будь он проклят, этот…»

— Поттер, — уронил он ненавистную фамилию. — Гарри Поттеру тоже одиннадцать лет… и он приедет в Хогвартс.

— Именно поэтому я и вызвал тебя, Северус, — покачал головой директор.

— Разве мы всё это ещё не обговорили? — с раздражением спросил Снейп. — Я согласился делать всё, чтобы ему не был нанесён какой-то вред. Но учтите… — его голос понизился до угрожающего шёпота, — учтите, это вовсе не означает, что я собираюсь приносить мальчишке какую-то пользу… это больше по вашей части, господин директор.

— Не будь так категоричен, Северус, — Дамблдор словно пропустил мимо ушей последние слова. — Всё ещё может измениться. У меня есть для тебя одно письмо…— волшебник порылся в верхнем ящике стола и извлёк оттуда конверт. Не свиток — магловский конверт из обычной белой бумаги.

— Причём здесь… — начал Снейп, но здесь его взгляд упал на адрес, написанный крупным летящим почерком. — Откуда оно у вас?

— Она сама мне его дала. Чтобы я передал его тебе, — директор подтолкнул конверт поближе к Снейпу. — Возьми, не бойся.

С недоверием поглядывая на директора, Северус открыл конверт и быстро вытащил письмо, словно оно могло испариться, если он помедлит. Десять лет… нет, пятнадцать лет он не видел этого почерка. Лили…

Северус!

Пишу, как в дурацких романах в мягкой обложке: если ты читаешь это письмо, то меня уже нет на свете…

Проклятье! Северусу казалось, что он почти может слышать голос Лили и видеть, как она это пишет… Вот она пожала плечами, говоря про роман. А вот засмеялась, чтобы скрыть дискомфорт, лежащий за словами «…то меня уже нет на свете…»

Я сижу, беременная и неповоротливая, гулять почти нельзя — из-за вашего проклятого Лорда и нашего проклятого заклинания Фиделиус — вот и опухаю не хуже Петунии. И мысли в голову лезут идиотские. Например, о том, что будет, если Гарри (это мой будущий сын) останется один.

А от мыслей о смерти обычно хочется всё сразу сказать начистоту. Видимо, это называется «совесть». Помнишь, в нашу последнюю встречу я сказала тебе, что у меня будет ребёнок? И сказала, что он от Джеймса. Так вот. Это не правда. Гарри — твой сын. Тогда…

Что за… Снейп выронил письмо, и оно спланировало ему на колени. Секунду он смотрел на прыгающие и плывущие перед его глазами строчки, а потом поднял глаза на Дамблдора. Он хотел заорать на директора, потребовать ответа, схватить его за мантию и трясти до тех пор, пока со старого интригана не слетят очки. Но вместо этого просто смотрел сквозь него, не в силах сосредоточиться. В его голове как будто крутился водоворот, водопадом обрушивая на него стремительно мелькающие образы. Лили. Сын. Джеймс. Пророчество… Пророчество, которое он пересказал Волдеморту. Гарри оказался его сыном. Его сыном. Лили… «У меня будет ребёнок от Джеймса»… «Ты сам сделал свой выбор, Северус»… «Мой Лорд, у меня появилась важная информация»…

— Нет!!! — Северус до боли сжал виски, силясь хоть как-то прекратить это. Он убил не просто свою любимую женщину. Он убил мать своего ребёнка…

Наконец из горячего и влажного, как пар, тумана, окутывавшего его сознание, снова выступил кабинет директора. Дамблдор сидел в кресле, по-прежнему внешне невозмутимый, и внимательно смотрел за реакцией Снейпа.

— Почему вы не сказали мне сразу? — еле слышно прохрипел Северус, чувствуя себя совершенно обессиленным. Он устало прикрыл глаза, не в силах поднять мучительно зудящие веки. Неспособные на слёзы, они всё ещё тосковали по возможности выплакаться. Не здесь. Но хотя бы потом. — Почему вы не сказали мне сразу?

Этот вопрос вырвался, как стон. Рот Снейпа искривился в мучительной гримасе, обнажая неровные нижние зубы с чуть выступающими хищными клыками. Злая и одновременно отчаянная усмешка. Оскал загнанного волка.

— Дочитайте до конца, — требовательный голос Дамблдора вырвал его из омута, в который Северус стремительно погружался. Снейп вздрогнул и открыл глаза. Письмо всё ещё лежало у него на коленях:

…Тогда я пришла к тебе, помнишь? За две недели до Хэллоуина. Джеймс не знает. Да и никто не знает, кроме Дамблдора, которому я отдам это письмо на хранение.

Я хочу вырастить этого ребёнка вдалеке от войны, слёз и бесконечных скандалов. Я хочу, чтобы у него была нормальная семья. Возможно, даже чересчур скучная и правильная. Странно, да? Мне безумно скучно, но я не хочу, чтобы у моего ребёнка были приключения… Я хочу, чтобы он был домоседом, и чтобы ему ничего не пришлось никому доказывать. Кажется, я глупая… Но я беременная, мне можно.

В любом случае, если ты это читаешь, значит, нет ни меня, ни Джеймса. И моя тайна больше никому не нужна.

Знаешь, у меня до сих пор стоят те ромашки. И они до сих пор не вянут. А это значит, что где-то глубоко внутри тебя ещё живёт тот человек, которого я знала.

Этот человек не оставит Гарри одного. И я верю в это. Потому что я тебя знаю.

С любовью, Лили.

— Почему вы не сказали мне сразу? — требовательно повторил Снейп. Костяшки его пальцев, сжимавших резные подлокотники кресла, побелели от напряжения.

— Она просила не говорить… — пожал плечами Дамблдор.

— Не притворяйтесь, что не понимаете! — Северус говорил всё громче и громче, наклоняясь над столом всё ближе и ближе к директору. — Почему вы не сказали мне хотя бы сразу, после… — его голос пресёкся, как будто горло сжала невидимая рука, — после Годриковой впадины, — закончил он хриплым шёпотом. — Почему вы дали мне это письмо только сейчас, спустя десять лет?!

— И вы бы забрали его на воспитание? — риторически вопросил Дамблдор.

— Разумеется! А что бы вы думали я сделал? Оставил его этим маглам?! — Северус в ярости мерил шагами кабинет. — Чёрт… я вырос в таком же квартале и я бы ни за что…

— Мальчика защищает магия его матери. Магия крови, — веско произнёс директор. — И, оставаясь в доме матери…

— А чем моя магия крови хуже? — Северус стремительно развернулся и вперил в Дамблдора гневный взгляд. — Думаете, я бы не смог защищать его до последнего, как… как она?

— Тем, что ещё неизвестно, подействовала бы она или нет…

Секунду Северус обдумывал услышанное, но когда до него дошёл смысл сказанных директором слов, то Снейп в мгновение ока очутился возле кресла директора и буквально взял его за шкирку. Вжатый в спинку резного стула, Дамблдор даже не пробовал сопротивляться.

— Гриффиндорская мразь… интриган… сволочь… как ты… — Северус буквально шипел, тряся своего начальника, как тряпичную куклу. — Как ты мог даже намекнуть?.. Да! — оскалился он в недоброй улыбке. — Да, конечно… Я всегда предостерегал её от тебя. Я знал, что она не должна тебе доверять… она не нравилась тебе, Альбус, ведь верно? Она слишком нравилась всем, чтобы нравиться тебе… О, как ты…

— Спокойно, мальчик мой, — в голосе Дамблдора звенел ледяной холод. — Отпусти меня, убить всегда успеешь. Я тебе обещаю.

Снейп с ненавистью посмотрел в голубые глаза директора, полускрытые за очками-половинками и, словно нехотя, разжал пальцы.

— Я… уважал Лили, — осторожно начал Дамблдор, — но… — он соединил кончики пальцев домиком и посмотрел на Северуса поверх очков, — я хочу, Северус, чтобы ты подумал сам … Она сказала тебе, что Гарри — сын Джеймса, — Северус бросил на него ещё один испепеляющий взгляд, но Дамблдор, казалось, не заметил этого. — Потом она сказала, что он твой сын… Для тебя это — огромная разница, но мне надо было защитить мальчика, что бы ни оказалось правдой в результате…

— Я любил её, — резко прервал её Снейп. — Я знал её лучше, чем кто бы то ни было, и она…

— Любить и знать — совершенно разные вещи, — покачал головой Дамблдор и нахмурился, словно что-то вспоминая. — Но ответь мне, неужели она не могла бы сделать это, зная, как ты отреагируешь?

Снейп ощущал, что вот-вот сойдёт с ума. «Гарри — твой сын». Быстрый летящий почерк, рыжие кудри, почти закрывающие пергамент. «Я беременна от Джеймса», — тихий голос над ухом, боль от парализующего заклятия. Где же правда? Где? «Проклятый фокусник, — думал он сжимая голову руками, — он снова заставляет меня сомневаться, чтобы я не смог уйти, но не имел права остаться. Чтобы держать меня на привязи. Что же мне делать? Что делать?»

…— Но если вы спросите меня, Северус… — задумчиво сказал Дамблдор, искоса глядя на скорчившегося в кресле Снейпа. — В любом случае, это сын Лили… Неужели одного этого для вас недостаточно?

Взгляд Северуса упал на последнюю строчку письма: «…Я тебя знаю. С любовью, Лили». И рисунок — гадальная ромашка.

Она знала. Что он не сможет отказать, если будет хотя бы сомневаться. Она могла сделать всё, что угодно… Но он может найти правду. И это она тоже знала.

— Допустим, что достаточно, — произнёс Северус, но по его лицу нельзя было догадаться, о чём он думал на самом деле. — Что вы, в таком случае, предлагаете?

1. Идея

Этот фик начался три года назад с простой, в сущности, идеи: показать историю Северуса и Лили — и Мародёров с другой стороны, как классовый конфликт.

Нет, не аристократии и простолюдинов — а просто уроженцев рабочих районов vs «золотая молодёжь». Кстати, популярный сюжет для Британии.

Подробнее эта идея, а заодно и концепция характера Снейпа, — были изложены в посте "Это Англия, детка!" (http://www.fanfics.me/message644) — мой первый пост в блоге, кстати. Ох как давно это было…

Так вот, классовый конфликт и классовый соблазн, который заставляет метаться между ненавистью, завистью, желанием подражать и попытками войти в «круг избранных». А ещё — понимание, что политику-то всё равно творят высшие классы — но руками других людей.

Также было желание вписать сневанс в канон, оставив все (или почти все) канонные данные прежними, но доказав, что пейринг МОГ иметь место.

2. Ошибки

Уже заканчивая фик, мне довелось прочитать и посмотреть несколько произведений о 70-х в Британии (особенно «Клуб Ракалий» от Джонатана Коу).

В результате я поняла, что сгоряча стилизовала юные годы Северуса и Лили вовсе не под 70-е, а под более привычные мне 80-е.

Исключение составляет разве что сцена концерта и афтепати из главы «Против правил и против принципов» — там всё аутентично.

3. Источники вдохновения

* Ones Upon A Time (Однажды в сказке). Строго первый сезон.

Теперь мало кто помнит, но самый первый сезон «Однажды…» был совсем другим. И там была занятная любовная линия Румпельштильцхен/Бэлль (тогда ещё не попорченная потугами продюссеров до того состояния, в котором пребывает ныне).

Так вот, благодаря этому сериалу в «Я тебя знаю» появилась прялка (второй смысл — раскрытие названия «Тупик прядильщиков»).

Лавка Голда в Сторибруке была прототипом лавки Снейпа в Лютном переулке, а его образ «зельевара в плаще с глухим капюшоном» повторяет один из ранних образов Тёмного.

Сцена последней встречи Северуса и Лили из «Перед закатом» взята с финальной десятиминутки первого сезона.

Любовь Снейпа к реставрированию старых книг — тоже оттуда.

* Планкетт и МакЛейн

Для дуэта Северуса и Люциуса Малфоя. Уил Планкетт разбирается в фармакологии, ненавидит пафос и иронично относится к романтичным вздохам. А главное — его опять играет Роберт Карлайл (мой личный хэдканон Снейпа). МакЛейн же пафосен, любит красивые жесты, немного неприспособлен к жизни и трусоват — чем не Люциус? Впрочем, вдвоём они работают хорошо и это главное.

* Нить как осязаемая мгла — смесь мглы Чернолесья у Толкина и «сундучка темноты» Урсулы ЛеГуин

* Название глав «Узкий мост» — аллюзия на строки одной популярной и немногословной песни на иврите: «Мир это узкий мост, и главное — пройти по нему без страха»

* Фраза «заставить тело перестать дышать» позаимствована из «Мартина Идена».

* Музыка

повинившись в предыдущем пункте, что я нечаянно причесала 70-е под 80-е, можно смело выкладывать плейлисты. Поскольку наиболее близкий аналог рок-групп 80-х в российском варианте — это Наутилус, то он неизбежно часто служил мне источником вдохновения:

http://pleer.net/list4508258rtzi

Мрачноватая атмосфера, плюс лёгкий налёт жестокости, «избранности» и совершенно особенное место любви в этой истории. Она может спасти, она может погубить, в ней много маньячливого и часто затрагивается тема смерти. На сближение идут легко, а вот умения хранить то, что досталось, умения быть нежнее здесь не хватает. Беспечность и жёсткость порой действуют угнетающе на хрупкие чувства.

И ещё это песни о войне, политике и, гхм, идее, которая калечит. «Красные листья» в этом плане вообще нечто особенное. А ведь начинается всё с нежелания быть таким же, как другие — как в песне «Люди». «Титаник» вообще дорог мне одним-единственным четверостишием:

«И судья говорит, что всё дело в законе,

А священник, что дело в любви.

Но при свете молний становится ясно —

У каждого руки в крови».

Здесь и Орден Феникса, и Пожиратели Смерти, и Волдеморт, и Дамблдор.

Второй плейлист ещё более странный и тоже российский — это четыре песни Николая Носкова. Видимо, я подбираю музыку просто по тем голосам, которые могли бы быть у Снейпа… Но ведь насколько точно совпадают тексты — от мощной и неудержимой «Я тебя люблю», через достаточно нежную и очень «Всегда» песню «Это здорово»… и к «Романсу».

http://pleer.net/list4508254qQQn

Чтобы разбавить это чем-то англоговорящим, но всё же настроенческим, напоследок представляю вам плейлист от Ника Кейва. Почему он здесь? Наверное, потому что в его песнях часто убивают своих любимых.

http://pleer.net/list45082577EOp

4. Персоналии

* Северус и Лили

Частично списаны с пары Кэтрин / Хитклиф. И если Снейп и так обычно напоминает Хитклифа, то Лили = Кэтрин, конечно, определённое «лилигадство»… Но ведь такой, как Хитклиф любить и страдать может только по девушке с весьма сложным характером и богатым опытом манипуляций. Стопроцентно «хорошая» девушка ему вроде как не нужна.

* Снейп

Визуализирован под Роберта Карлайла, как уже говорилось. Внешние данные Карлайла вполне совпадают с каноном, равно как происхождение, поведение и даже, возможно, акцент. Плюс, он не красивый (никаких ООСно-шикарных Снейпов), но вполне пейрингуемый. Впрочем, если вы видите Снейпа по-другому, я никого не заставляю =)

* Адриан Нотт

поэт и террорист. Идеолог и теоретик, который при случае совсем не боится крови и понимает толк в конспирации. В таком качестве он был списан с вполне конкретного исторического персонажа, только у того не хватило благоразумия вовремя отступить. Собственно, слова Нотта о расколе в рядах Пожирателей, подполье, терроре и «чтобы в конце концов тебя убили Авадой в затылок свои же» — отсылка именно к этому персонажу.

В остальном он спаян из образов известных репортёров — в основном, политических — и военных корреспондентов. Внешность списана с молодого Рейфа Файнса, а фраза «секс с грязнокровками и журналистками приравнивается к зоофилии» является вольной переделкой печально знаменитой фразы из интервью участников группы Агата Кристи.

* Лорд Волдеморт

Определённо не Гитлер по поведению. Скорее уж Сталин. Но почему — честно говоря, не понимаю.

5. Идеи Пожирателей

Списаны с националистических учений, но не компактно проживающих народов, а рассеянных. Почему? Потому что волшебники в среде маглов — именно что рассеянное сообщество, почти диаспора. Если кто-то заметил случайные совпадения, то они, скорее всего, не случайные.

6. Что не вошло в фик:

* Стих Адриана Нотта, который Снейп читает в его книге. Стих посвящён тому, как важно помнить прошлое, чтобы оставаться собой, и называется «Если» (http://www.stihi.ru/2006/04/04-1132)

* Разговор Снейпа с Дамблдором. Предполагалось, что я возьму воспоминание об их встрече на вершине холма и распространю его, но места как-то не нашлось.

* Фрагмент NC-17 с Джеймсом и Лили уже после свадьбы. Мы с соавтором так и не решили, как именно лучше изобразить их семейную сексуальную жизнь — как нежно-идиллическую или наоборот, построенную на противоречиях и контрастах. Поэтому решили, что НЦы хватит и без этой сцены.

* Подробные (и довольно кровавые) описания рейдов с участием Снейпа

* Лили должна была быть несколько больее импульсивной и стервозной, а также менее отзывчивой.

Страница произведения: http://www.fanfics.me/fic55104

Напишите комментарий о прочитанном - порадуйте автора!

А если произведение очень понравилось, напишите к нему рекомендацию.