За простым названием таится в ножнах обложки многоплановая и выстраданная книга, основанная на богатом жизненном опыте и недюжинном таланте Юрия Лозы. Книга обращена прежде всего к молодым сочинителям песенных текстов. Именно для них, готовых почерпнуть из живого источника, она создана, призванная разбудить фантазию читателя, более осмысленно подойти к собственному творчеству, выше поднять планку своих задач и дерзаний. Это даже не учебник в его забубенном понимании, это книга успеха, это счастливый билет в будущее для молодых литераторов, – горячих и вдумчивых, в меру одаренных или просто одержимых сочинительством.

Каждая глава книги – своеобразная веха, определяющая направление к совершенству, где успех – не лотерейная удача, которая улыбается одному из миллиона, а реальная подготовка будущего поэта к достижению высокой мечты.

Эта книга написана для любителей, которые хотели бы научиться быстро и грамотно сочинять добротные песенные тексты, а также для профессионалов, которым приятно будет убедиться, что они владеют ремеслом лучше меня.

Идея написать ее возникла следующим образом. Когда я затеял ремонт в городской квартире, то целую неделю доставал изо всех углов разные вещи. Чего там только не было! Даже не верилось, сколько всего пряталось в столь малом пространстве. Я был поражен также и тем, что не смог объяснить происхождение и предназначение некоторых «артефактов». И было уж совершенно непонятно – как и когда все это успело накопиться. У каждого народа есть пословица на эту тему. Русские говорят: «Лучше один раз погореть, чем два раза переехать». А казахи, которые лучше разбираются в данном вопросе, выражаются поэтичнее: «Если плачешься, что беден, – попробуй перекочевать».

Больше всего меня в тот момент удивила солидная коробка с письмами, магнитофонными кассетами и компакт-дисками, на которых я нашел стихи и песни людей, желающих, чтобы я ознакомился с их творчеством, дал их творениям честную квалифицированную оценку и посоветовал, что с этим делать. Много лет я откладывал все это в долгий ящик и отбрыкивался от подобных просьб, мотивируя свой отказ тем, что не хочу влиять на чью-то индивидуальность, что разбираюсь только в собственном творчестве, что абсолютно не имею времени и так далее. А тут решил посмотреть на «богатство», хранящееся у меня в таком количестве. В коробке оказались поэмы, романы в стихах (подражания великим всех времен и народов), пространные высказывания на тему искусства, а также просто лирические стихотворения и песни (какие-то напеты под гитару, пианино или баян, какие-то уже вполне прилично аранжированы и записаны на концертных площадках или в домашних студиях). Но, конечно же, больше всего было текстов песен. Каждый сопровождался комментариями, вроде «если хотите, мелодию могу отправить куда скажете», или «я думаю, что эта песня украсит ваш репертуар, если вы напишете к моим словам хорошую музыку», или «мне кажется, что моя песня прекрасно подойдет вашим коллегам и будет наверняка лучше всей этой откровенной пошлости, заполонившей сегодня нашу эстраду». Я процитировал наиболее часто встречающиеся высказывания без указания авторов, потому что они почти слово в слово повторяют друг друга. Думаю, аналогичные послания получали практически все мои коллеги по песенному цеху (столько раз на гастролях незнакомые люди просили передать кому-то из моих коллег запечатанные пакеты), и, может быть, точно такие же коробки лежат у них в темных углах, дожидаясь своей очереди.

Сначала я читал и слушал все подряд, потом разложил по времени написания. В конце концов – попробовал классифицировать послания по степени таланта и неожиданно понял: в большинстве случаев мне было что подсказать моим незнакомым далеким респондентам. Чтобы не чувствовать себя их должником, я решил ответить, только не каждому в отдельности (на это ушла бы уйма времени), а всем сразу.

Сколько же в нашей стране талантливых людей! Сколько песен они пишут и сколько «детских» ошибок совершают только потому, что нет под рукой простого и понятного учебника, самоучителя или пособия по созданию песенных текстов! А с другой стороны, кто заинтересован в его написании? Мои коллеги поэты-песенники? Ну конечно же нет! Во-первых, где вы найдете ненормального, который из альтруистических побуждений раскроет свои сокровенные секреты и выложит на блюдечке тайны ремесла? Во-вторых, заказать текст у «мэтра» – значит «мэтру» заплатить! А если заказчик сам способен написать не хуже, то и платить незачем и некому! В-третьих, кто из моих коллег заинтересован в увеличении числа конкурентов? Ответы, как вы и сами поняли, просты и очевидны.

В литературном вузе такой профессии не обучают и касаются песенных текстов постольку-поскольку, считая их небольшим довеском к «чистой» поэзии. Система профессиональных литературных союзов была устроена следующим образом: многие талантливые поэты-песенники, даже когда их произведения распевала вся страна, могли вступить в Союз писателей только после того, как издавали сборник стихов. А ведь стихи и песенные тексты – это совсем разные жанры. Только в последнее время система претерпела изменения, и мои коллеги сегодня могут похвастаться членскими удостоверениями каких-либо творческих объединений (кстати, это членство сейчас никаких особых привилегий не дает).

Я пишу песни около сорока лет: что-то получилось, что-то – нет, чем-то почти доволен, но большая часть из написанного давно отправлена в мусорную корзину. Нынче тянет уже не к песне, а к более крупной форме – рассказам и пьесам. Только они вряд ли кому-нибудь нужны в наше время, когда все книжные развалы забиты женскими детективными романами и разной «бандитской чепухой». Но и в работе над песнями что-то продолжает складываться как бы само собой, будто по инерции, – ведь так непросто отказаться от того, чем занимался большую часть жизни. Это как отказаться от самого себя.

Мне уже неоднократно приходилось, в меру сил, править чужие произведения, объяснять и наставлять, поэтому я предлагаю всем желающим пройти в мой кабинет, сесть со мной за письменный стол, поработать над текстом и прослушать краткий курс лекций о том, как это делается. Очень бы хотелось избежать менторского тона, свойственного некоторым учителям, и сохранить доверительные интонации, которые возникают иногда у товарищей в процессе совместного творчества. Но знайте, что я держу в голове и собственную выгоду – я очень надеюсь, что сработает известный педагогический парадокс: «Объясняешь им, объясняешь, уже и сам начинаешь понимать, – а они еще ни бум-бум!»

Обучение я бы организовал следующим образом: обозначаем ключевые вопросы, разбираем их на части и в процессе разбора намечаем возможные пути исправления ошибок. Как следствие – становимся «корифеями российской эстрады». Договорились? Вот и отлично! Мы будем рассматривать исключительно технические вопросы песенного творчества, а я постараюсь сделать все, от меня зависящее, чтобы вам было интересно. Домашние задания будут только в виде пожеланий, так как я не смогу проверить вашу самостоятельную работу. Предварительные оценки ставьте себе сами, а окончательные – поставит жизнь. Но уж поверьте, я не собираюсь учить вас собственно поэзии, потому что поэтическое восприятие мира – дар Божий. Пожалуй, можно овладеть ремеслом, но этого сумеют добиться только те, у кого хватит сил, желания и усердия. А талант… Неподражаемая Раневская[1] сказала однажды, что талант – как бородавка: либо есть, либо нет. Поверьте, пока этот тезис никто не оспорил.

Сразу оговорюсь, что данная книга только о литературной составляющей песни. Музыка, хоть она и является важной частью, мною обсуждаться не будет. Мало того, в большинстве случаев я даже не буду упоминать имен композиторов, чтобы повествование получилось максимально лаконичным. Конечно, я оказываюсь в привилегированном положении, ведь вы не можете мне возразить, опровергнуть или дополнить мои рассуждения, даже если знаете предмет лучше меня. Но таковы правила: это вы ко мне пришли с вопросами, а не я к вам. Итак, приступим!

Мне посчастливилось дважды учиться в высших учебных заведениях. Оба раза на протяжении всего первого курса студенты изучали общеобразовательные предметы, не имеющие непосредственного отношения к будущей профессии. В далекой молодости, в начале семидесятых годов прошлого века, на географическом факультете университета мы проходили основы марксизма-ленинизма, немецкий язык, математику и историю. Через тридцать лет, в экономико-статистическом институте – культурологию, английский, философию и опять же историю. Я буду придерживаться общепринятой методики и начну обучение тем же образом, только из всех общеобразовательных предметов оставлю одну историю. Но я постараюсь не отходить далеко от песенного творчества, чтобы быть ближе к теме всего повествования. Конечно, история предстанет на страницах данной книги в том виде, в котором вижу ее я. Поэтому допускаю, что кому-то все может представляться иначе. Вы можете проигнорировать первый урок, но мне кажется, на «начальном курсе» стоит задержаться. Попробую объяснить почему.

Профессионалы могут завидовать другим профессионалам, могут их ругать и даже ненавидеть, но работать хотят только с ними! В оперном театре дирижер из двух равноценных солистов выберет того, кто без лишних вопросов выполнит задание: «В финале замените, пожалуйста, оригинальную каденцию на вариант из сборника Риччи!»[2] И не будет привлекать того, кто станет лихорадочно искать сборник публикаций об американской киноактрисе Кристине Риччи.

Выбирая из двух равноценных фотографов, директор рекламного агентства предпочтет того, который правильно поймет пожелание: «В следующей серии будьте немного ближе к Хорсту!»[3] И быстро расстанется с тем, который, постояв минут десять в полной растерянности, решит, что «Блэк Хорс» – это наклейка на трусах и именно о ней и идет речь.

Когда композитору Игорю Корнелюку понадобится текст для заглавной песни в перспективном сериале и он обратится к вам с предложением написать что-нибудь, близкое по стилистике к Серебряному веку, вы не должны удивленно хлопать глазами и лихорадочно вспоминать, что было сказано про этот «век» в книжке «Князь Серебряный» писателя А. К. Толстого[4]. А то, что Игорь может сказать подобную фразу, – вполне вероятно, потому что я его знаю много лет и считаю настоящим профессионалом. Пожалуй, как все востребованные композиторы, он не испытывает нужды в возможных соавторах. Они окружают его со всех сторон и не прочь будут отодвинуть вас на второй план, пока вы чешете затылок.

Профессионалы знают свое дело лучше, чем любители, еще и потому, что изучают предмет основательно и всегда рассматривают его через призму исторического развития. Когда вам предоставится шанс (а это обязательно когда-нибудь произойдет), не упустите его из-за элементарной неграмотности или некомпетентности.

Когда-то, в далеком 1984 году, Юрий Лоза выпустил магнитоальбом из десяти песен с простым названием «Концерт для друзей», мгновенно ставший популярным. В финальной композиции несколько раз навязчиво повторялся следующий припев:

Альбом был записан спустя восемь часов с момента знакомства музыкантов друг с другом безо всяких студийных ухищрений, практически «на коленках». Как следствие, был слеплен небрежно и звучал ужасно. Но в его текстовой оригинальности Юрий Лоза был абсолютно уверен, потому что все придумал сам. Мало того, он был убежден и в том, что почти все рифмы, которые он использовал, никогда ранее не встречались и были вызваны к жизни исключительно его талантом. Почему я говорю о себе в третьем лице? Да потому, что автор этой книги имеет мало общего с автором того нашумевшего магнитоальбома – и выглядит не так, и действует иначе, и думает совсем по-другому. Несколько лет назад, задавшись целью составить картину музыкальной жизни 1938 года (а для моего рода это был особенный год, потому что в тридцать восьмом расстреляли двух моих дедов и арестовали бабушку по отцовской линии), я наткнулся на пронзительно-щемящую песню с названием «Тайна» в исполнении Утесова[5]:

Вам не показалось, что в текстах есть что-то общее? Вот и мне тоже показалось! Мало того, показалось, что рифма, на которой держится припев, одна и та же. Получается, не я первый высек из глыбы русской словесности потрясающе яркую искру: «ты – просты»? Выходит, не я… Но и Анатолий Д’Актиль[6], написавший простые и наивные слова к песне «Тайна», тоже вряд ли может быть признан автором этой рифмы, потому что (сейчас я абсолютно уверен) все уже было придумано задолго до него. Следовательно, если вы сегодня, приступая к сочинению текста, собираетесь удивить мир и создать нечто абсолютно оригинальное – полистайте на досуге своих далеких или близких предшественников. Не исключено, что ваши замыслы могут кардинально измениться, а в некоторых случаях просто отпадет само желание писать.

Знание истории ремесла поможет вам избежать явных «проколов». Нередки случаи, когда в произведениях начинающих авторов вдруг мелькают поэтические обороты, давным-давно ставшие для профессионалов хрестоматийными. Как правило, рядовой россиянин знает о поэзии крайне мало: что-то из средней школы, что-то из случайно услышанного по радио или телевидению, а уж помнит – и того меньше. Но даже он удивится, если вы вставите в свой будущий текст нечто неуловимо знакомое, скажем – «я помню чудное мгновенье…» или «я встретил Вас…». Строки, конечно, замечательные, но их уже «застолбили» А. С. Пушкин[7] и Ф. И. Тютчев[8], как это ни обидно. Существует множество подобных фраз и выражений, пусть менее раскрученных, но хорошо известных профессионалам, безусловно знающим историю. Даже если эти словосочетания подходят вам по форме, смыслу или содержанию, я бы не советовал их использовать, разве только в форме цитат. На юридическом языке это звучит так: незнание не избавляет от ответственности.

Ребенок не учит язык специально – он просто слушает то, что говорят вокруг, и через три года вполне сносно болтает, осознанно складывая слова в предложения. Один мой знакомый, проживший несколько лет на Кипре, сказал мне, что местный язык он не учил, а «поднял на улице». К чему я все это говорю? Думаю, что вы уже и сами поняли: надо находиться внутри изучаемого предмета, в нашем случае внутри песенно-поэтического ремесла. Если вы станете регулярно читать то, что было создано за долгую историю песенного творчества – через некоторое время «наполнитесь поэзией». Вы научитесь вполне прилично писать, как бы не прикладывая видимых усилий, пользуясь образами, которые автоматически отложатся где-то далеко в подсознании и дадут вам толчок для собственных. Только это будут именно ваши образы, пусть и навеянные усвоенным когда-то материалом.

Есть дремучий анекдот. При поступлении в литературный институт выясняется, что молодой человек, приехавший с далекой Чукотки, не имеет представления ни об одном из великих сочинителей. И когда его спрашивают, почему он не знаком с мировой литературой, парень отвечает: «Чукча не читатель, чукча писатель!» Так вот, этот анекдотец меня не смешит, потому что уж слишком часто подобная ситуация наблюдалась мною в жизни. Человек, не знающий произведений своих предшественников, подобен тому, кто собирает у дороги букет из пожухлых цветов, из-за собственной лени не замечая, что рядом начинается огромное поле с благоухающим разнотравьем. Итак, начнем наш первый урок.

Согласно версии, озвученной учебником истории, люди начали осваивать леса, находящиеся на территории современной России, где-то с середины позапрошлого тысячелетия. Они селились на лесных опушках, собирали ягоды и грибы, занимались сельским хозяйством, а также ходили с рогатиной на медведя. Об их культуре ничего не говорится в силу того, что несколько сотен лет «…сколь-нибудь значимых государственных образований не возникало, и лишь в конце первого тысячелетия нашей эры, под эгидой славянского племени половичей, образовалось государство – Киевская Русь». Мировую историческую науку данная трактовка несомненно устраивает, потому что позволяет поместить русичей на задворки развития человеческой мысли. Согласно той же версии, наши далекие славянские предки еще в девятом веке не знали, во что верить, а, скажем, китайцы (по рассказам самих китайцев) к тому времени уже пятьдесят веков писали философские трактаты и что-то пели. Во всех энциклопедиях представлены якобы древние музыкальные инструменты Поднебесной. Но я смотрю на них и вижу, что это полные аналоги средневековых и современных, как русских, так и европейских. А кто у кого позаимствовал – вопрос весьма риторический, потому что китайская народная музыка, владевшая весьма совершенными инструментами «многие тысячелетия», дальше трех нот почему-то не ушла.

Литературная энциклопедия утверждает, что в Египте в эпоху Среднего царства (2000 – 1580 гг. до нашей эры) «кое-где на стенах гробниц близ изображений сцен из трудовой жизни народа сохранились краткие надписи, заключающие в себе тексты народных песен, сопровождавших, очевидно, различные трудовые процессы. Например, песенка, которая пелась при молотьбе, совершавшейся в Древнем Египте при помощи быков». Далее приведен текст этой песенки, рифмованный и весьма профессиональный. Я что-то не могу взять в толк – как из ряда однообразных примитивных закорючек, выдавленных на стенах пирамид, получились стихи? Что-то здесь нечисто, по крайней мере, меня эта «древность» не убеждает. Античная история рассказывает нам, что за много лет до Христа на сценах афинских театров стоял так называемый «греческий хор». По свидетельству Аристотеля[9], «…запевалы, отвечая на вопросы хора, могли побуждать хор к пению». А это значит, что помимо участия в представлении хор исполнял что-то вроде песен, связанных с действием и поясняющих зрителю замысел автора. Скорее всего это выглядело следующим образом – в самый напряженный момент постановки три звонких тенора и девять «густых» баритонов неожиданно и громко вступали:

Зря не подумал Эзоп многомудрый о том, чтоГнева отвергнутых жен даже боги боятся!

Ну, или что-нибудь в этом роде. Я не склонен доверять сочинителям всяческих баек о глубокой древности (может быть, это тема моей следующей книги), и буду в дальнейшем опираться на официальные источники. Согласно им, русскую песенную культуру начали хоть как-то изучать сравнительно недавно. Вот что официально появилось к началу девятнадцатого века:

Первые специальные записи на Руси были сделаны в 1619 – 1620 годах для английского путешественника Р. Джеймса – исторические песни о событиях Смутного времени. Уникальную научную ценность имеет рукописный сборник исторических песен, собранных в середине XVII века для заводчика П. А. Демидова с приложением нот. В 1770 – 1774 годах появился сборник в четырех частях М. Д. Чулкова – «Собрание разных песен». В 1790 году вышел из печати нотный песенник Н. А. Львова – «Собрание русских простонародных песен с их голосами, положенными на музыку Иваном Прачем».

(Русский фольклор[10])

Интересно получается! Выходит, что до девятнадцатого века песни на Руси никем и никак не записывались. Нельзя же воспринимать серьезно четыре сборника за двести лет. Ну чем не повод задирать нос всяким «древним» китайцам, арабам и грекам – раз не исследовалось, значит, и не было ничего! Значит, и песен не пелось – такой уж немузыкальный народ – россияне! Ан нет, господа хорошие, очень даже музыкальный! Да и каким еще он может быть, если каждый житель Руси с молоком матери впитывал – «Баю-баюшки-баю» – первую и самую главную песню. К тому же в репертуаре у женщин, кроме этой, были еще с десяток распространенных колыбельных да бессчетное количество тех, что они придумывали сами. Вдобавок с самого крещения наши далекие предки посещали храмы, где звучала чудесная церковная музыка. Причем то, что она звучала, абсолютно неопровержимо. Согласно той же официальной версии, с конца десятого века нашей эры на Русь пришло христианство, а с ним все византийские церковные песнопения. Со временем русские добавили столько собственных сочинений, что церковный хор сегодня имеет на некоторые канонические тексты по несколько вариантов замечательных мелодий (написанных, кстати, нашими соплеменниками)! Да и помимо церкви, в домашнем быту, наши далекие предки без музыки не оставались, потому что всю жизнь наблюдали различные обряды, которые тоже сопровождались песнями:

Ритуальные песни отражали сам обряд, способствовали его формированию и реализации. Заклинательные песни были магическим обращением к силам природы, в величальных прославлялись участники ритуала, в корильных они же и высмеивались, игровые песни исполнялись во время молодежных игр. Песни лирические – наиболее позднее явление в обряде. Их главное назначение – выражать мысли, чувства и настроения.

(Русский фольклор)

Только не надо думать, что выйдя из дома, наши праотцы затыкали уши хлебным мякишем, а рот – вареной брюквой. Нет, дорогие мои, они пели и слушали всегда и везде с утра и до вечера! Николай Васильевич Гоголь[11] в своих «Петербургских записках» писал: «Покажите мне народ, у которого было бы больше песен! По Волге, от верховья до моря, на всей веренице влекущихся барок заливаются бурлацкие песни. Под песни рубятся из сосновых бревен избы по всей Руси. Под песни мечутся из рук в руки кирпичи и как грибы вырастают города. Под песни баб пеленается, женится и хоронится русский человек». У меня нет повода классику не доверять. А вот что утверждал один из крупнейших русских фольклористов, член-корреспондент Российской академии наук Кирилл Васильевич Чистов в своем труде «Этнография восточных славян»: «Только свадебных песен, многие из которых можно считать художественными шедеврами, известно несколько тысяч». Как вам цифры? Впечатляют? Лично меня – да!

А уж когда доходило до праздников, песню и вовсе было не удержать! Мое воображение тут же рисует величавого старца с длинной седой бородой, в белой рубахе и лаптях. Вот он кладет на колени сладкозвучные гусли, ударяет по ним жилистой рукой – и над зачарованными слушателями, окружившими сказителя, разливается старинная песня. Предположим, такая:

Во богатой Москве да во городеПроезжал благозваный царь-батюшкаПо Охотному ряду со свитою.А когда повернул на Неглинную,У гнедого коня государеваВси копыта в калу замаралися.Осерчал на безстудство надежа-царь:Свел он вежди густыя, кустистыя,Да как зыкнет на всю златоглавую, —Покажите мне пса шелудивого,Кто должон был следить за дорогою!Уж бояре тогда испужалися,И почали просить царя-батюшку,Дабы шибко на смерда не гневался —У того-де полно малых детушек,Да жена-де седмицу не кормлена.Отвечал государь подбоченившись, —Знаю я того татя блудливого,И детишек его ране видывал —Сорок лет уж как самому младшему.И жену его знаю доподлинно —Токмо та и печали не ведает,Поелику в поганой неметчинеПокупает хоромы за дорого!Поскакали гонцы да во все концы,Все искали того нерадивого,Но нигде его не смогли найти,Потому как далеко запряталсяТот холоп от царевой немилости.Убо, ноне ништо не меняется:И дороги годами не чинены,И ничтожны сыны государевы,Все в заморских краях отишаются.

Тяжелая это работа – былины сочинять. Я не уверен, что у меня получилась именно былина, ведь не могу даже приблизительно определить, где – былина, где – старинная песня, а где – баллада, что с легкостью осуществляют специалисты, которые при желании могут разнести мое творение в пух и прах. Ну и ладно. Разнесут так разнесут.

Продолжим! Как только смолкал голос песельника, рядом (на соседней площадке, как сказали бы сейчас) начинали свое представление скоморохи – далекий прообраз сегодняшнего мюзик-холла.

Скоморохи – странствующие актеры Древней Руси – певцы, острословы, музыканты, исполнители сценок, дрессировщики, акробаты. Их характеристику дает В. Даль[12]: «Скоморох, скоморошка, музыкант, дудочник, чудочник, волынщик, гусляр, промышляющий пляской с песнями, шутками и фокусами, актер, комедиант, потешник, медвежатник, ломака, шут».

(Энциклопедия «Кругосвет»)

Отголоски их песенного репертуара мы находим в сегодняшних частушках – самом массовом жанре народного творчества. Только не надо считать написание частушки легким делом! Я когда-то пытался, но ничего путного у меня не получилось.

Продолжим разговор о древности. Некоторые историки относят появление военных песен к временам Петровских реформ, то есть к началу восемнадцатого века, когда в каждом военном подразделении появился свой оркестр. Но я позволю себе с ними не согласиться, так как для песни оркестр не нужен, а нужна «луженая» глотка, молодецкая удаль и движущийся строй. А вот этого на Руси всегда было с избытком. Поэтому наши далекие предки или сами пели, или слышали, как мимо проходят, чеканя шаг, бравые удальцы-молодцы и на всю округу разносится: «Не плачь, девчо-онка!» Хотя, кажется, я что-то напутал… Ну и пусть напутал – не эта, так подобные песни испокон веку сопровождали наше войско в больших и малых походах. С середины прошлого тысячелетия свой вклад в копилку песенного творчества начали вносить казаки, которые появились на окраинах тогдашней Руси и сформировали свой собственный песенный фольклор. Ученые до сих пор не пришли к единому мнению – каким годом датировать появление на Дону вольных поселений, состоящих из всякого лихого люда, но для нас это не так важно.

Около трехсот лет назад на территорию современной России просочились цыгане и «добавили индийских специй» в русскую музыку. Некоторые ревнители цыганской древности назовут гораздо более ранние даты (чаще всего упоминается шестнадцатый век), но вот что я могу им возразить. Все специалисты сходятся в одном – цыгане пришли на Русь из Европы. Но скрипку и гитару, без которых представить цыганскую культуру абсолютно невозможно, они не придумали сами, а прихватили у европейцев. Но если скрипка в сегодняшнем виде оформилась в начале восемнадцатого века, то семиструнная (или русская) гитара, взятая на вооружение цыганскими музыкантами, появилась вообще чуть ли не веком позже. Конечно, можно предположить, что двумя веками ранее цыгане пели под один бубен, который они стащили у скоморохов, но это маловероятно, а с гуслями их никто не видал. Примерно в одно время с цыганами на территорию Руси робкими неуверенными шагами засеменила опера как элитарный, в большей степени придворный вид искусства.

В начале восемнадцатого столетия Петр I[13], ненавидевший все русское, заставил Россию повернуться к Западу, высунуть язык и завилять хвостом. Все его наследники – и похотливые немецкие тетки, и их глуповатые отпрыски – продолжали дело основателя рьяно и последовательно. В результате перед началом войны с Наполеоном[14] народ воспринимался правящей верхушкой как бессловесное рабочее быдло или пушечное мясо для европейских военных забав (чего стоит беспримерный по мужеству и бесполезности переход Суворова[15] через Альпы). Дворянское сословие спивалось от безделья и скуки в своих имениях, а иноземцы вертели русской внутренней и внешней политикой так, как считали нужным. Вся российская элита на французском языке говорила лучше, чем на родном. В головы каждого россиянина с самого рождения вдалбливалось: «русский – дурак», «просвещенная Европа» и т. п. Мне в очередной раз могут возразить, что все не так мрачно, и кое-что для развития русской культуры все-таки делалось. Что, мол, Екатерина II[16] была неимоверно образованной и даже переписывалась с самим Вольтером[17]. На что я отвечу – скажите, почему у Екатерины не было своих, отечественных просвещенных собеседников к шестидесятым годам восемнадцатого века? А потому, что в Академии наук был чуть ли не единственный русский – Ломоносов[18]. Да и тому долго не разрешали вести преподавание на родном языке! Но когда вся «просвещенная Европа» в составе наполеоновской армии сожгла и разграбила Москву в сентябре 1812-го, у проповедников западного образа жизни сильно поубавилось сторонников. И в нашу страну наконец-то вернулось то, что весь предыдущий век безжалостно искоренялось – национальное самосознание! Ну а потом, впервые за последние двести лет со времен Минина и Пожарского[19], русские «верхи» и русские «низы» в едином порыве совершили хоть что-то совместное – «начистили физиономию» Бонапарту и всей «просвещенной Европе». Люди разных сословий, только что проливавшие кровь на полях сражений, теперь более внимательно посмотрели друг на друга, в результате чего в 1825-м горстка дворян вышла на Сенатскую площадь, пытаясь хоть что-то изменить. Нашей культуре повезло – Пушкин с декабристами не вышел, а то бы разделил их участь и махал кайлом в сибирских штольнях. Но нам важно не только то, что Александр Сергеевич оставил после себя множество прекрасных произведений в стихах и прозе, а то, что данные строки написаны на языке, который приобрел сегодняшний вид во многом благодаря нашему великому соотечественнику. О влиянии Пушкина на родную речь всем известно, но мне очень нравится лаконичное определение Белинского[20]: «Явился Пушкин, и русский язык обрел новую силу, прелесть, гибкость, богатство, и главное – стал развязен, естествен, стал вполне русским языком». Вот на нем, родном, великом, прекрасном и могучем, заговорила и запела страна к середине девятнадцатого века.

Культура не самостоятельна. Она не может существовать в отрыве от политики, финансов и техники. Пианино, которое с пятидесятых годов девятнадцатого века появилось почти в каждом имении, заставило в изобилии выпускать нотные сборники, чтобы дворянским детям и женам было что на пианино играть. В эти сборники попали не только европейские произведения, но и русские (в частности, народные песни). Так песня начала свое восхождение. Установился капитализм – пришлось отменять крепостное право, так как потребовались рабочие для новых заводов. В стране начались большие перемещения народных масс, а песни начали гулять по стране, видоизменяясь, перемешиваясь и усложняясь. Заработали Столыпинские реформы – завелись деньги у предпринимателей, что привело к расцвету многих музыкальных жанров: романсов, водевиля и оперетты. Появилась ресторанная эстрада.

Перед революцией, в начале двадцатого века, неудачные военные кампании, нерешительность Николая II[21], ощущение вседозволенности и общее недовольство всем и вся привели к тому, что очень точно описал Бердяев[22]: «Много кризисов искусство пережило за свою историю… Но то, что происходит с искусством в нашу эпоху, не может быть названо одним из кризисов в ряду других. Мы присутствуем при кризисе искусства вообще, при глубочайших потрясениях в тысячелетних его основах». Что же так испугало и расстроило философа? А то, что в искусстве конца девятнадцатого и начала двадцатого веков возникли новые течения, считающиеся сегодня вполне безобидными (футуризм, кубизм, импрессионизм, экспрессионизм, абстракционизм, дадаизм, сюрреализм и т. д.). В обществе возникло ощущение, что весь мир, а с ним и культура, катится в тартарары, что все вот-вот рухнет, превратится в пыль и пепел.

И действительно, в 1917-м все рухнуло. Но в пыль и пепел не превратилось, пусть это и предрекали некоторые мыслители и аналитики. Что-то сбылось – пришел «грядущий хам» и начал управлять культурой, как и предсказывал один из основателей символизма, блестящий мыслитель, представитель Серебряного века Дмитрий Мережковский[23]. Да, пошатнулись устои, и культура в очередной раз поменяла свои идеалы.

Новому строю понадобились новые песни, и они были написаны. Об этом я расскажу в следующих главах более подробно, потому что это уже не история, а самая настоящая жизнь. Только не надо думать, что композиторы и поэты-песенники двадцатого и двадцать первого века придумали что-то радикально новое – они использовали приемы и наработки предшественников, облекая их в более современную форму. То же самое происходит и в наше время, добавляются только новомодные электронные инструменты и улучшается качество студийной записи. А песни, которые ублажали наших бабушек и родителей, сегодня – вполне реальный капитал. Их поют и перепевают, ими зарабатывают, о них снимают популярные телепередачи, о них пишут книги и толстые диссертации. Поэтому не стоит относиться к прошлому снисходительно – оно разноцветными нитями вплетено в пестрый ковер нашей действительности.

А пока это все, что можно сказать о предварительной стадии нашей учебы. Назовем данную главу дополнением к предисловию. То, что написано мною ранее, можно принять или игнорировать, но дальше пойдет информация, к которой я бы рекомендовал отнестись с большим вниманием.

Чтобы наше сотрудничество было более плодотворным, мне необходимо понять, как вы себя позиционируете и чего от этой жизни хотите. Если вы желаете резко улучшить нашу эстраду, то сразу скажу, что вам это не удастся ни в одиночку, ни с моей помощью. Качество эстрады напрямую зависит от общего состояния культуры в стране, а также от экономики, политической ситуации, руководителей государства, законодательной базы и еще от множества совсем не очевидных факторов. Мне вообще кажется, что существует прямая зависимость: какая страна – такая и эстрада. Желание облагородить окружающую действительность похвально, однако стоит вспомнить выражение, которое в разных вариациях повторяли многие мудрецы, начиная с античного Сократа[24]: «Хочешь изменить мир к лучшему – начни с себя!» Может, вообще не изменять окружающий мир, а начать с малого – улучшить свое положение в нем? Вот если вы намерены заработать денег и прославиться, то я могу попробовать вам помочь. Здесь дело понятнее и проще, смею вас уверить. Конечно, сразу каких-то сногсшибательных результатов обещать не могу, но почему бы не попробовать? Итак, считаем, что мы пришли к общему знаменателю, останавливаемся на втором варианте и приступаем к начальным рекомендациям.

Давайте знакомиться. Меня вы знаете (раз приобрели эту книгу), а как зовут вас? Я спрашиваю это потому, что имя на эстраде имеет очень большое значение. Вы наверняка слышали такие имена, как Анатолий Поперечный[25] и Николай Добронравов[26]. Это мои (а в скором времени и ваши) коллеги, всей стране известны их звучные, доставшиеся по наследству имена. Этим авторам не стыдно подписаться под текстом, потому что подпись выглядит авторитетно и красиво. Но иногда не все так радужно.

Если ваша фамилия звучит замечательно и звенит как колокольчик – значит, вам повезло. Если вы думаете, что и так все в относительном порядке, что люди привыкнут и перестанут обращать внимание на корявость вашего имени, – пусть все остается как есть. Конечно, если вам дорога ваша фамилия, какой бы некрасивой она ни была – то можете ничего не менять. Но в истории мировой культуры было немало случаев, когда известные люди приняли надлежащие меры, изменив доставшиеся по наследству неблагозвучные имена, потому что знали – «как вы лодку назовете, так она и поплывет».

На эту тему существует много разных смешных историй и анекдотов. Как пример можно привести известный с позапрошлого века рассказ артиста: «Когда я понял, что мое призвание – сцена, я представил свои имя и фамилию «Иван Вонючкин» на афише и ужаснулся! Разве это можно было так оставить? Конечно же нет! Теперь я – Арнольд Вонючкин».

В процессе изложения материала вам уже начали попадаться сноски после фамилий некоторых людей, ушедших в иные миры, а то и ныне здравствующих. Не ленитесь смотреть на сноски в конце страниц – вас могут удивить подлинные имена некоторых упомянутых мною классиков. Вывод – начать надо с вывески, если ее пока нет. Это первое.

«Встречают по одежке, провожают по уму» – гласит старинная русская пословица. Рано уяснив эту непреложную истину, в молодости я часто менял разные наряды и прически. Недавно рассматривал старые фотографии, и одна меня особенно развеселила – на ней улыбается молодой человек в зеленых «клешах», черном плаще и синем берете! Но и это еще не все – дополняет картину полосатый шарф неимоверной длины, пылающий всеми цветами радуги, завязанный узлом под горлом и развевающийся на ветру, как крылья неведомой птицы. Не греет, зато издалека видно, что идет не какой-то там секретарь комсомольской ячейки, а начинающий автор, всем своим видом подчеркивая принадлежность к творческим кругам. Конечно же, полная безвкусица, но ее можно простить, списав на молодость.

Однако я слишком много внимания уделяю собственной персоне! Давайте-ка лучше поговорим о вас! Предположим, вам предстоят важные переговоры по поводу написания цикла песен для молодежного коллектива. Если вы явитесь в телогрейке, ботах, трикотажных штанах с «бутылочными» коленями и робко присядете на краешек дивана, нервно обгрызая ногти, – как вы думаете, может заказчик усомниться в вашей кандидатуре, даже не будучи знаком с вашим творчеством? Мне кажется – да! А значит, необходимо предпринять некоторые усилия для изменения и улучшения внешнего вида. Это второе.

Люди искусства всегда выделялись из толпы, даже если у них ничего не шелестело в кошельках. Существует множество способов, позволяющих малыми средствами создать «нечто из ничего». Это умеют практически все женщины, но и мужчины при желании могут этому научиться. В качестве совета: возьмите «Песню года», где после каждого эстрадного номера авторы желают стране всего самого-самого, взгляните на их одежды с удвоенным вниманием. Может быть, стоит перенять некоторые детали: платок, заколку, манеру повязывать галстук, да мало ли что еще? В нашем ремесле нет мелочей, ведь работники «эстрадного цеха» практически всегда живут как бы «под увеличительным стеклом».

К слову

Знаете, как стоматологи смотрят телевизионные музыкальные передачи? Когда появляется очередной артист, один стоматолог говорит другому: «А ну-ка, сейчас дадут крупный план – пломбочки посмотрим». Это, конечно же, шутка, но, как говорится – «в каждой шутке…»

Итак, делаем соответствующие выводы и в дальнейшем одеваемся стильно, с изюминкой, с присущим вам вкусом. Ведем себя не нагло, но уверенно, всем своим видом намекая, что можем за небольшую, скажем прямо, весьма условную плату осчастливить заказчика десятком-другим «нетленных» строк. Это третье.

Сама собой смоделировалась типичная ситуация, которую мы называем ведение переговоров. Как правило, в ней участвуют одномоментно или на протяжении довольно длительного времени (вместе или по отдельности) четыре заинтересованные стороны: продюсер (или его представитель), артист (или группа артистов), композитор и поэт-песенник. Каждый представляет собственные интересы, но все делают вид, что «болеют» исключительно за конечный успех проекта. Общение обычно происходит на принятом в эстрадной среде профессиональном новоязе, в чем-то похожем на обычную русскую речь, но перемежаемую некоторыми специальными жаргонными словечками. Для удобства нашей дальнейшей работы я приведу краткий перечень самых необходимых слов и словосочетаний, чтобы вы были, как говорится, «в материале» и не чувствовали себя в этой ситуации «белой вороной».

Ад либитум – Вне ритма, свободно, произвольно

Берлять – Кушать

Бэки – Подпевки, второстепенные вокальные партии

Весло – Электрическая гитара

Голубец – Гомосексуалист

Голяшка – Аккордеон

Живаго – Исполнение песен без фонограммы

Кикс – Неправильно взятая нота

Корпоратив – Банкеты, свадьбы, похороны

Косить, накосить – Много работать, много заработать

Лабух, лабать – Музыкант, музицировать

Лажа, лажать – Ошибка, ошибаться

Мажор, в мажоре – Принятое на эстраде обозначение веселого настроения

Макар – Андрей Макаревич

Мартышка – Самый известный артист в сборной концертной программе, тот, который обеспечивает «кассу»

Мини-диск – Музыкальный формат, часто используемый для сценической работы

Минор, в миноре – Принятое на эстраде обозначение грустного настроения

Минус, минусовка – Фонограмма без основного голоса

Мулька, фишка – Оригинальная особенность

Писюхи, писюшки – Девочки младше пятнадцати лет

Подтекстовка – Слова, которые пишутся на уже готовую музыку

Сборная солянка – Концертная программа, составленная из неоднородных номеров

Скрипунцы – Струнная группа оркестра

Совковый (ая) – Все, что типично для СССР

Спонсор – Мифическое существо с неограниченными финансовыми возможностями, одержимое непреодолимым желанием расстаться со своими деньгами

Сучок – Кларнет

Умца-умца – Быстрый темп, наиболее часто применяемый в кабацкой и диско-музыке

Фанера – Фонограмма, исполнение под фонограмму

Чес – Большое количество концертов

Конечно, это не тянет даже на минимальный словарный запас, но к концу наших занятий ваш «багаж» должен значительно пополниться, так как в процессе обучения я буду оперировать некоторыми часто употребляемыми терминами и оборотами, не вошедшими в данный словарик, потому что их нужно использовать только в определенном контексте и в связке с определенными понятиями.

Разумеется, переговоры именно в таком составе вовсе не обязательны. Иногда поэту-песеннику заказывают текст, просто предоставляя «рыбу». Попробую пояснить, что она из себя представляет. Обычно это куплет и припев, состоящие из одних «та-та-та», с указанием слогов, на которые падает ударение, плюс рассказ о схеме самой песни – сколько куплетов, в какой последовательности чередуются и т. д. Правда, когда у меня на заре моей творческой деятельности возникала необходимость в написании текста на мои мелодии, я вместо «та-та-та» предлагал поэтам моментально набросанный мною не очень связный набор слов, чтобы им было проще работать. Вот, к примеру, фрагмент «рыбы» для мелодии, которая потом стала песней «Плот» (прил.1):

Мой замшевый пиджакНа три размера меньше.Я в нем пленяю женщин,И все они визжат.

Этот стишок сохранился случайно в одном из блокнотов и, когда я его обнаружил несколько лет назад, сильно меня позабавил. Правда, сегодня, после более детального ознакомления с современными текстами, я бы уже не относился к нему как к «рыбе». Но тогда я только-только начал осваиваться в столице и еще не был уверен в себе. Конечно же, ничего путного именитые поэты-песенники мне не написали, и пришлось все сочинять самому. После того как судьба свела меня с некоторыми будущими коллегами, «маститыми» и не очень, мое понимание ремесла вылилось в стихотворение, которое я позволю себе поместить на этих страницах:

Композитор, музычку придумав,Показал ее текстовику.Текстовик с пера пылинки сдунулИ «нащупал» первую строку:«Повстречались мы с тобою в мае!» —Понял, что начало одолел,И продолжил, кошку обнимая:«А расстались в снежном феврале!»То ли вдохновения не хватило,То ли рифмы ветром унесло,Только с текстом вдруг закоротило —Ни одной идеи. Как назло!Подходил к столу четыре раза,Позабросил важные дела,Только привередливая фразаВ этот день, зараза, не пришла.Поразмыслив, что заняться нечем,Что пора набраться свежих сил,К Дому литератора под вечерТекстовик подъехал на такси.Возле гардероба встретил друга.С ним был незнакомый мрачный тип.Тот, помяв протянутую руку,Предложил зайти и «пропустить».Друг сказал, что нет в кармане «мани»,Что уже полгода «на мели»…Обошлось без тягостных ломаний —Мрачный тип расщедрился. Зашли…Здесь куда ни плюнь – везде приятель,Здесь куда ни глянь – кругом свои.После поцелуев и объятийЗаказали столик на троих.Выпили без видимых усилий,Скушали «цыплят-на-вертеле»,После третьей снова закусили,Закурили. Друг повеселел,Рассказал десяток анекдотов,Выдал новый матерный стишок.К ним придвинул стул четвертый кто-то,Снова пили. Стало хорошо.Текстовик сказал, что ищет Тему,Что грядущей книгой увлечен,Но мешает мелкая проблема, —И хмельной компании прочел:«Повстречались мы с тобою в мае,А расстались в снежном феврале».Друг сказал: четвертая такая:«Видно, так бывает на земле!»Выпили за вечное искусство,Опьянели. И уже внизуЦеловались от большого чувства,Утирая пьяную слезу.Тот, четвертый, в водочном угареЧей-то бюст в объятиях душил.Наконец, уже на тротуаре,Друг воскликнул: жертвую, пиши!«Мы с тобою повстречались в мае,А расстались в снежном феврале.Что мне делать, я не понимаю!!!Видно, так бывает на земле!»Текстовик в ответ промямлил что-то,Записал куда-то и порвал,Выбросил. С улыбкой идиотаСнова записал. Потом – провал…Утром было гадко и тоскливо:Как мартен гудела голова,Как большой любви, хотелось пива,Как от ветра, путались слова.День прошел на редкость бестолково,Следующий канул в суете.Только на четвертый «мастер слова»С горем пополам закончил текст.Композитор с рифмами не спорил.Спонсор тоже в творчество не лез.Закрутилось, понеслось, и вскореПесня зашагала по земле.Томная грудастая блондинка,Что знакома всем наверняка,Записала песню на пластинку,Песня «пронеслась» по кабакам.В утренних эфирах прозвучала,В сборники попала, наконецНезаметно, скромненько скончалась,Не задев ни мыслей, ни сердец.Я недавно слышал, как динамикИз окна орал на весь район:«Видно, так случилось между нами,В январе со мной расстался он!..»Значит, снова, музычку придумав,Кто-то дал ее текстовику,Чтобы нас вгонять эстрадой-дуройВ тупость, безнадегу и тоску.

Как же быстро все меняется в этом мире… Стихотворение, безусловно, принадлежит к тому времени (1983 год), ведь сегодня ситуация в песенном цехе абсолютно иная – и в Доме литератора литераторов не найдешь, да и механизмы «раскрутки» стали другими. Вот только подход к работе остался прежним…

Выйдите на улицу и опросите сто человек: о чем, по-вашему, сегодня должна быть массовая песня? Могу поспорить, что получите один-два вразумительных ответа. Не больше! Что из этого следует? А то, что люди сами толком не знают – чего они хотят. Это должны знать за них вы! Вот об этом и поговорим.

Человек, задающий вопрос, знает девяносто процентов ответа. Увы, это сказал не я, а кто-то из фантастов. Я не запомнил автора и сюжет представляю смутно, но основная идея такова: главный герой приходит к тому, кто знает ответы на все вопросы, и старается что-то выпытать, но всегда получает один и тот же ответ – задайте правильный вопрос! Если вы обратитесь ко мне – как правильно подобрать тему для песни, то я отвечу предсказуемо: задайте правильный вопрос! Действительно, уже в самом вопросе должно быть заложено ваше представление о сути понятия. Итак, песня – это…

Вот тут не торопитесь – вспомните, что говорили разные люди по поводу одной и той же песни! Вспомнили? Например, у меня, если напрягу память, всплывают в голове разные отзывы о моих творениях: от «полный отстой» до «полный отпад». Поверьте, это «две большие разницы» – как сказали бы на одесском Привозе. Вывод – одно и то же явление люди могут воспринимать по-разному! Подчеркнуть красной линией! А происходит это потому, что все мы очень субъективно воспринимаем произведения искусства, да и вообще все, что нас окружает. Коммунисты пытались сделать нас одинаковыми (они даже думали, что им это практически удалось), но упрямая человеческая натура все равно взяла свое.

Семьдесят лет каждый, кто «высовывался», получал по голове, потому что управлять однородной массой значительно проще, чем людьми с различными вкусами и интересами. Но и писать для людей с одинаковой ментальностью значительно легче! Мне повезло, я еще застал то замечательное время, когда можно было сочинять для этой усредненной массы людей, «для всех», не разделяя своего будущего слушателя или читателя на классы или группы, ведь у всех были примерно одинаковые зарплаты, квартиры, проблемы и заботы. И все рассказывали на одинаково маленьких кухнях одни и те же анекдоты и пели одни и те же песни. А уж если приезжал артист, то на концерт шли всем городом. Сегодняшнее общество стало больше походить на слоеный пирог, где каждый слой намазан собственным кремом. Как правило, контакты людей, находящихся на разных ступенях социальной лестницы, крайне ограничены. И «песни у людей разные», и проблемы, интересующие этих людей, отличаются кардинально. Песни «для богатых» абсолютно не похожи на песни «для бедных», и наоборот. Вроде красиво звучит:

Но не тронет эта строка учительницу младших классов из села Верхний Мамон Воронежской области. А вот неплохие с виду строки:

Но сердца жителей «Рублево-Успенского княжества» (так называют в народе самое престижное направление ближайшего Подмосковья) они заденут только в том случае, если речь пойдет о золотой чаше работы Фаберже[27], принадлежавшей когда-то царской фамилии. Поэтому можно сказать, что и темы у людей разные. Вам надо постоянно помнить об этом и, как говорится, быть в курсе событий. Отсюда делаем вывод, что сегодняшний поэт-песенник – это флюгер, готовый повернуться в нужном направлении, как только подует любой, пусть даже самый слабый ветер. Вот вам один из ответов на вопрос – о чем писать. В первую очередь надо представить своего слушателя, желательно в мельчайших деталях: кто он, сколько ему лет, чем он занимается, как он говорит и что ему в жизни нужно. Как только представите – приступайте к работе и дайте ему то, чего он хочет!

У каждого народа есть некоторые особенности. Раньше это называли «ментальностью», сегодня чаще говорят «менталитет». Эти особенности являются типическими отличительными чертами народа – его симпатиями, привычками, темпераментом, традициями и тем, что мы называем «душа». Существует такое выражение – «минорный строй русской души», – это ключевое понятие для каждого российского профессионального поэта-песенника. В европейской традиции искусство часто обращается к деятельности человека, к его поступкам и тому, как реагирует на его поступки окружающий мир. Поэтому темы в западном искусстве нередко носят характер историй, которыми делится рассказчик со своими слушателями. А еще в европейской музыке доминируют мажорные аккорды – это создает ощущение радости, что характерно для энергичного образа жизни. В России же искусство почти всегда отражало и отражает внутренние, глубинные переживания людей, стало быть, музыкальная составляющая опирается на минорные мотивы. Вывод: если хотите в России кого-либо «задеть за живое» – ищите наиболее короткий путь к его вечно скорбящей минорной душе!

Хотите написать шлягер – помните, что он состоится только в том случае, если «душа запоет». Как и что она поет – никто не слышал, но про вокальные способности души знает каждый россиянин! Еще душа умеет разворачиваться до немыслимых размеров, а также плачет горькими слезами по поводу и без. Чтобы понять непростую переменчивую душу народа, надо обратиться к самым истокам.

Мировоззрение человека начинает формироваться в раннем детстве: из высказываний родителей, их друзей, гостей; из того, что услышано в детском саду и на улице; а также из сказок. Сказка – это первый текст, с которым приходится сталкиваться маленькому человеку. Он привыкает слушать сказки, влюбляется в них и несет эту любовь через всю свою последующую жизнь. Так дайте ему сказку!

А теперь попробуем посмотреть на русскую сказку профессиональным взглядом. Первое и главное – в основе сказки лежит чудо, и мы, создавая сказочный текст, должны об этом помнить. «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…», или «вдруг, как в сказке, скрипнула дверь…» Но нужно помнить, что чудо в русской сказке происходит как бы само собой, без участия главного героя, за чудо не надо бороться, его не надо зарабатывать. Золушка – не наша героиня, она к России никакого отношения не имеет. И сама сказка о Золушке – это история для европейского потребителя, потому что половину жизни чистить печку, мыть посуду, подметать пол и только после этого получить в награду хрустальные туфельки – слишком долго и утомительно (в России за 10% годового дохода никто с боку на бок не перевернется). Наш герой – Иван-дурак, который, не выполнив ни одного своего обещания, обманув работодателя и утопив его в бочке с кипятком, забирает себе красивую невесту и царство в придачу. Или, на худой конец, Емеля, который, сидя на печи и не ударив пальцем о палец, получает все, что хочет.

Конечно, мы с вами рассматриваем сказку шире, чем в детских книжках с яркими картинками. Мы говорим о сказочности и нереальности повествования. Мысль «я знаю точно: невозможное – возможно…» заложена в большинстве песенных текстов, но видят и понимают это только профессионалы. Народ слушает и поет. «Если я тебя придумала – стань таким, как я хочу» – это абсолютно сказочный сюжет, в настоящей жизни этого не может быть по определению, но только так и надо создавать сегодняшнюю песню! Если бы автор написал: «Ты никогда не станешь таким, как я хочу», это была бы правдивая история, но скучная и обреченная на провал. Песня (как и вообще искусство в целом) ни в коем случае не должна описывать реальную действительность, это удел журналистов и публицистов. В песне всегда должен присутствовать элемент фантазии. Если этого не происходит, то профессионалы говорят, что текст перегружен «бытовухой» и кривят физиономии. А значит, мы с вами делаем логичный вывод – побольше волшебства и всякой «непонятки».

Есть еще сказочно-мифические персонажи и не менее сказочные истории: «Мощным взмахом поднимает он красавицу-княжну и за борт ее бросает в набежавшую волну» или «Продал картины и кров и на все деньги купил целое море цветов». Чувствуете, сколько бесшабашной удали в этих сказочных по сути деяниях? Прагматичные европейцы не понимают нашей радости, а нам нравится – поступки идиотские, пользы никакой, зато какой размах! Уж поступок так поступок – мало не покажется!

Продолжим о темах. Конечно же, неиссякаемой «дойной коровой» для песенной поэзии была и остается несчастливая любовь. Тема эта бесконечна и может выдержать любое количество повторов, чем умело пользуются мои коллеги по цеху. Попробуем разобраться – почему.

Сегодня медики, занимающиеся диагностикой по методу Фолля, отмечают следующую деталь: стрелки приборов, которые показывают состояние органов в здоровом молодом организме, говорят нам, что все показатели однородны, кроме тех, которые отвечают за половую функцию, – тут стрелки зашкаливают. Потому и мысли молодежи – основного потребителя песенной продукции – исключительно о представителях другого пола, а не об учебе, работе, политике, культуре или посевной. Поэтому непрерывная тяга к существу противоположного пола, помноженная на присущую молодости мечтательность, плюс «минорный строй русской души» всегда дают в результате несчастливую любовь (подчеркнуть красной линией)! Причем надо понимать, что, как только на чувства отвечают взаимностью, тема становится исчерпанной и неинтересной для молодого слушателя.

Ромео и Джульетта[28] в наше время такие же, что и столетия назад, но несколько изменились условия, в которых развивается их чувство, потому что сегодня Ромео сидел бы в колонии лет пять за совращение «малолетки». Если осветить эту историю правдиво, то она теоретически может быть использована на радио «Шансон», но если мы хотим сделать песню применимой для более широкой аудитории, то оставим любовную составляющую и «нагрузим» текст какими-либо препятствиями, мешающими влюбленным соединиться в любовном экстазе (те же родители, школа, хулиганы, осуждение друзей, прыщи и т. д.). Вам надо обязательно запомнить, что финал песни – это окончание ее звучания, а не решение проблемы, в песне поставленной! (Прил. 2, 3.)

Помимо несчастливой любви есть еще тема любви как таковой, когда человек любит и считает, что об этом должны знать все. Основная идея текста практически всегда одна и та же – так еще никто никогда не любил и вряд ли когда-нибудь полюбит! Вот тут уже не надо никаких сложностей, никаких трудностей, никаких отягощающих повествование обстоятельств. Просто любовь.

История из моей гастрольной жизни. Группа артистов разных жанров, как я уже говорил, в эстрадном мире называемая «сборной солянкой», заселяется в гостиницу маленького приморского городка. Событие, сами понимаете, для тамошних мест экстраординарное, поэтому творческую делегацию из Москвы встречает сама гостиничная директриса, женщина видная и эффектная. Артисты скептически осматривают облезлый двухэтажный барак с надписью «Hotel», заходят внутрь, и руководитель концертной бригады тоскливо спрашивает: «Вода-то в гостинице есть?» Директриса утвердительно кивает головой: «Есть, есть!» Он уточняет: «Горячая, холодная?» Та как-то теряется, мучительно пытается сообразить, о чем ее спросили, затем отвечает: «Ну… Просто вода…»

Вернемся к теме урока. Следующей по популярности, с моей точки зрения, является детская тема. Тех, кто со мной не согласен, прошу вспомнить, сколько раз в своей жизни они слышали незабвенные «В лесу родилась елочка»[29] или «Спят усталые игрушки»[30], и найти любую «взрослую» песню, услаждавшую их слух так же часто. Абсолютно беспроигрышными были и остаются всевозможные «колыбельные». Думаю, каждый вспомнит несколько самых «раскрученных», не особенно напрягаясь. Но учтите, что детская тема хороша только тогда, когда она сопряжена с умилением: «носики-курносики», «спи, комочек маленький» и т. д. Ребенок старше пяти лет в песенном тексте нежелателен, это противное вредное существо надо оставить исключительно прозаикам. Про детей пионерского возраста я вообще не говорю, для них и про них я, кроме марша, и представить себе ничего не могу, а за детские марши сегодня не платят. Есть, правда, тема школы и ностальгии по счастливым школьным временам, но тут придумать что-либо оригинальное достаточно сложно, уж очень хорошо данное поле вспахано. Я отношу сюда же воспоминания о детстве. В этом случае можно использовать проверенный набор: мамины ласки, сильные папины руки, «ребята с нашего двора», первый поцелуй и т. д. (Прил. 4, 5.)

Неисчерпаема тема утраты, тем более в нашей стране, где с известной периодичностью в той или иной форме возрождается незабвенное «я плачу, я рыдаю, дорогая»[31]. Причину утраты расшифровывать не следует, потому что песня сразу станет слишком личной, следовательно – менее массовой, а нам нужно, чтобы каждый потенциальный слушатель грустил о своем! Мы говорим не только о потере человека, а всего, чего угодно. В основном используется потеря той же самой любви по разным причинам (или без видимых причин). Причем тема потери может быть использована одним автором несколько раз, тут уж все зависит от словарного запаса и фантазии. Но не стоит говорить о восполнении или замещении той самой утраты, в тексте основной канвой должна проходить именно невосполнимость! И не следует писать о поиске другого объекта обожания – это будет действие, а действие, как мы уже отмечали, не наш путь. Мы утратили и скорбим (причем долго и мучительно), получая изощренное, почти мазохистское наслаждение от своей непреодолимой душевной боли.

Так уж повелось, что в нашей стране мир капитала тесно связан с миром криминала (вот и рифма пробежала), многие уважаемые и весьма небедные люди прошли суровую школу «зоны», а у больших денег практически всегда сомнительное происхождение. Поэтому на просторах нашей необъятной Родины песни с «лагерным налетом» всегда были и будут востребованы, по крайней мере в ближайшие несколько десятков лет.

За долгую сценическую жизнь я принимал участие в нескольких пафосных торжествах радио «Шансон», видел переполненный «Олимпийский» (а это под двадцать тысяч зрителей) и авторитетно заявляю, что треть концертной программы была составлена исключительно для «реальных пацанов». Конечно, потом в телеверсии таких песен осталось меньше, чтобы эфир был более «всехним», но выводы делайте сами.

Если возникнет необходимость в написании подобной песни, то надо помнить, что главное здесь не обилие тюремного жаргона, а подача материала. Послушайте то, что написал для группы «Лесоповал» колоритнейший Миша Танич[32] (волею обстоятельств знавший эту тему изнутри), и поймете, что и как нужно делать.

Но! Обратите внимание на одну тонкость в позиционировании главного героя – он никогда не должен быть виноват! Кто угодно, только не он! Виновата может быть судьба-злодейка, менты, плохие друзья-приятели, неудачный расклад, какие-то другие очевидные и неочевидные причины, но наш герой всегда только жертва обстоятельств! И не надо злоупотреблять идеей раскаяния, достаточно сожаления, что «вот так получилось». К тому же скоро (или не очень скоро) все равно предстоит возвращаться домой, а это само по себе достойно нескольких песен.

В «лагерную» тему замечательно вписывается «мама». Пожалуй, в рассматриваемых песнях с этим словом непрофессиональные авторы умудряются «рифмовать» все остальные слова русского языка. Безусловно, приветствуется жалость к маме, но только к ней! Остальные женщины в песнях «для реальных пацанов», как правило, изображаются в негативном виде: они или предательницы, или изменницы, к тому же почти всегда являются одной из причин, по которым хороший, но не слишком удачливый главный герой оказался «на нарах». Иногда делаются попытки нарисовать образ идеальной женщины, но он настолько расплывчат, что более всего походит не на живого человека, а на отражение в мутной воде. Самой известной героиней песен этого формата считается разбитная красавица Мурка, которая может вызвать симпатию разве только у самих «реальных пацанов», обычному мужчине рядом с ней будет страшновато.

И конечно же птицы! Это один из главных символов «лагерной» поэзии, без которого не обходится ни один исполнитель «шансонного» репертуара. Я однажды обедал в русском ресторане за пределами нашей страны и прослушал часовую подборку песен соответствующего содержания, где в половине предложенного материала так или иначе поднималась тема птиц, от воробьев до лебедей.

Ладно уж, пользуйтесь моей добротой, записывайте рецепт приготовления песни для радио «Шансон». Берем воспоминания о беззаботном детстве, добавляем жалости к маме, подмешиваем тоску по воле, которую олицетворяют собой птицы, и приправляем получившийся продукт парой-тройкой слов о неотвратимости судьбы и возвращении домой. В процессе изложения поминаем недобрым словом злодейку-судьбу. Я практически сделал за вас всю работу, осталось только сесть и завершить!

К слову

В телевизионном интервью одной весьма и весьма известной шансонной эстрадной певице был задан вопрос: «До нас дошла информация, что несколько лет назад, когда Вы еще жили в Америке, был заключен тройственный договор между Вами, композитором и автором текстов песен. По этому соглашению оговаривалось, что гонорары за Ваши выступления будут делиться на троих. Но после того, как Вы приехали в Россию и «раскрутились» на этих песнях, причем заработали достаточно много, Вы ничего своим авторам не заплатили. Что Вы на это скажете?» Певица, ни секунды не задумываясь, бойко ответила: «А за что им платить? Что они такого сделали? Я же им все рассказала! Объяснила, что мне нужны песни лирические, мелодичные, чтобы за душу брали, чтобы народ запел! Им после этого и сделать-то осталось самую малость – песни написать!»

Продолжим. Тема дороги – «золотое дно» песенной поэзии. Даже у меня в девяностых вышла пластинка, на которой двенадцать песен посвящены этой теме, можете посмотреть приложения 6, 7, 8, 9. Сравнительно мало исследована тема сомнений, но потенциал у нее большой, ведь людям вообще свойственно сомневаться. Не менее продуктивна тема времени и скоротечности бытия, она вечна и неисчерпаема. Сны тоже могут стать темой песни, это уже встречалось и широко использовалось: «Опять мне снится сон, один и тот же сон, он вертится в моем сознанье, словно колесо», «Приснилось мне, что нет весны, сказала мгла – весне не быть», «Ты снишься мне холодными ночами», «В детстве я летал во сне – в теплой синей тишине» и т. д. Мало того, можно использовать сновидения в качестве идеи первого куплета, а описание реальной действительности – второго. Ну а в третьем можно сравнить сновидения и реальность. Вот вам не просто тема, а еще и вполне готовый сюжет для будущей песни.

Солдатская тема будет востребована до тех пор, пока на земле не «закопают последний топор войны». Хотя в это трудно поверить – уж больно вреден, противен и неуживчив человек как биологический вид. Опять же казаки за последние два десятка лет подняли голову, достали из дедовских сундуков штаны с лампасами и тоже ждут новых песен. Сами они пишут мало, а того, что на их тематику сочинил талантливый и неугомонный питерский хорунжий Розенбаум – на будущее, пожалуй, не хватит…

Специалисты расходятся в оценке количества сюжетов, которые теоретически можно использовать для создания художественных произведений, но в любом случае их насчитывается от двадцати пяти до тридцати. Все остальное – вариации, а их уже бесчисленное множество. Не все темы и сюжеты годятся для песен, некоторые – в силу сложности, некоторые – по другим причинам. Лучше я перечислю те, которые трогать не рекомендуется по определению.

На первом месте, безусловно, счастливая любовь, ведь написать более одной песни об этом еще никому не удавалось. Тут не о чем писать! Вспомните прекрасный фильм Тодоровского (старшего)[33] «Военно-полевой роман», тот эпизод в конце, когда из раскрытого окна ранним утром высовывается полуголый мужик и орет: «Хорошо-о-о!», а улыбающаяся женщина пытается затащить его обратно в постель. Вспомнили? Так вот, этот эпизод раскрывает и тут же закрывает тему счастливой любви окончательно и бесповоротно! «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастна по-своему», – подметил Лев Николаевич Толстой[34], а писатель он, несомненно, наблюдательный и авторитетный.

И пожалуйста, оставьте в покое цветы! Ромашка фигурирует в десятках песен; сирень, тюльпаны и акация давно уж стали «притчей во языцех». А о розе я вообще не говорю – она представлена бесчисленное множество раз во всех видах и расцветках. Нет уже в мировой флоре такого цветущего растения, которое обошли бы стороной наши поэты-песенники. Даже такие малознакомые нам багульник и горная лаванда не смогли спрятаться в своем «далеке». Уцелел только саксаул в южной степи, но это временно, ведь казахская эстрада набирает силу, а там тоже подрастает свое поколение инициативных сочинителей.

Не стоит писать и на злобу дня, уж слишком быстро все у нас меняется! Я не пою на концертах половину своих песен только потому, что они устарели, хотя во время их написания это невозможно было себе представить. Использование самых модных слов и выражений все равно не спасет ваши песни от старения, и они перейдут через пару-тройку лет в разряд «глубокого ретро», какими бы революционными они вам сегодня ни казались.

Абсолютно непонятно, как сейчас писать на патриотическую тему, ведь практически невозможно так ее осветить, чтобы повернуться «ко всем личиком, ко всем пузиком». Одно время было обязательным воспевать комсомольскую удаль, потом стало модным прославлять белогвардейскую эстетику и ругать «красную сволочь», сегодня все смешалось и переплелось. Если захотите создать патриотическую песню о России, то столкнетесь лицом к лицу с проблемой – каких исторических персонажей выводить в положительном ключе. И корнет Оболенский[35], и рядовой Сухов[36] являются положительными героями, хотя и воевали отчаянно друг против друга в двадцатых годах прошлого века. Можно, конечно, не заострять внимания на гражданской позиции и слезно ностальгировать по дореволюционному прошлому, воображать – как были «упоительны в России вечера», а лучше вообще обойти эту тему стороной. Песни о Великой Отечественной войне еще можно как-то приспособить в праздничную кампанию ко Дню Победы, но о других, последующих, войнах лучше не упоминать, так как все они почему-то оказались «с некоторым душком», на этом себе славы не сделаешь.

Мой дядюшка, летчик по профессии, воевал в Анголе и рассказывал о своих подвигах много и увлекательно. Одна его история о том, как под градом пулеметных очередей он спасал кубинцев, которые из-за отсутствия места стояли в самолете как в салоне автобуса в час пик, заслуживает не только песни, но и целого фильма. Но я не смогу за короткое песенное время объяснить сегодняшним молодым людям, что нужно было экзотическим кубинцам и российским летчикам из уральской дивизии в невероятно далекой от тех и от других Юго-Западной Африке.

Мне довелось несколько раз принимать участие в мероприятиях, которые устраивали участники афганской эпопеи, мало того, одна из моих песен вообще считается «афганской» (прил. 10), но каждый раз я чувствовал себя неуютно среди всей этой патетики, связанной с прославлением подвигов наших солдат. Понятно, что они отправились воевать в далекую горную страну не по велению сердца, а по чьему-то преступному приказу, понятно, что цель их пребывания на чужой территории до сих пор неясна им самим, но геройствовали они по-настоящему, по-настоящему становились инвалидами и по-настоящему погибали. Я на передовой не был, поэтому стоять с ними на одной сцене и, сжимая кулаки, скандировать названия афганских городов мне не хотелось. Но и спрашивать у них, в чем разница между действиями афганских «душманов» и наших партизан в Великую Отечественную, я, как вы сами понимаете, не стал. Так, на всякий случай…

Идем дальше. Избегайте прогнозов в любом виде! Не знаю почему, но они не сбываются практически никогда. Я вспоминаю строки популярной песни семидесятых: «И на Марсе будут яблони цвести!» Данное предположение звучит красиво. Но один специалист в области космоса сказал однажды, что для осуществления подобного проекта необходимо поймать в нашей Солнечной системе глыбу льда размером с половину Луны, отбуксировать ее к Марсу и с разгона шандарахнуть этой глыбой по Красной планете. Не просто шандарахнуть, а с определенной стороны, так, чтобы подвинуть орбиту Марса ближе к Солнцу. Энергии взрыва, образовавшейся при этом, будет достаточно для того, чтобы растопить лед и создать атмосферу, которая позволит со временем вырастить яблоневый сад. Правда, придется предварительно вывести сорт «марсианский ранет», способный произрастать и плодоносить в данных условиях. Вот такая элементарная задачка для самоуверенного человечества, которое пока еще не научилось справляться даже с нашествиями саранчи и сезонными вспышками гриппа.

Можно прогнозировать, но от своего имени, как это блестяще реализовано в тексте Вознесенского[37]: «…я тебя никогда не забуду, ты меня никогда не увидишь». В данном случае грамотно подмешана неизбежность и полная «безысходка», как говорят в песенном цехе. Отсюда вывод – русская душа с ее минорным строем принимает только прогнозы со знаком «минус». Недаром именно у нас так популярны изречения вроде: «Если вам кажется, что все хорошо, значит, вы чего-то не знаете или от вас что-то скрывают».

И совсем уж нежелательна национальная тема. Уж слишком разношерстна наша страна, и слишком разные по типу люди ее населяют. Не те, так другие обязательно обвинят вас во всех смертных грехах, от «разжигания расовой ненависти» до «квасного патриотизма». «Тебе оно надо?» – как говорят в народе, если «да», то флаг вам в руки.

А теперь самое главное: тема должна быть одна! Повторяю, одна тема на одну песню! В большинстве непрофессиональных текстов, которые мне приносили «на правку», это непреложное правило не соблюдалось. Почему-то каждый начинающий автор считает, что обилие тем и сюжетных линий прибавляет его творению глубины и весомости. Зачастую в одном самодеятельном тексте непринужденно соседствуют любовь, дружба, тоска по дому, измена, любимый пес у камина, сомнения в собственной состоятельности, детство, природа во всех проявлениях и пр., и пр., и пр. Следует понять, что песню мы относим к «искусству малых форм», а малая форма не способна раскрыть большую тему или несколько тем за один раз! Тем более что сегодня в песенном цехе моду диктует радио, а радиоведущие стараются не брать в эфир произведения, которые длиннее трех минут, чтобы программа казалась динамичной. Но разве можно за три минуты изложить большое по смыслу и сюжету произведение? Я писал свои песни, не думая о длительности их звучания, в результате большая половина моих произведений так ни разу в эфирное время и не поместилась…

Считается, что основы драматургии определил в четвертом веке до нашей эры древнегреческий философ Аристотель в своей «Поэтике». Это авторитетный труд о теории литературы и структурных формах художественных произведений, но мы рассмотрим только ту его часть, которая касается так называемого «формального канона». Этот канон декларировал, что события в пьесе должны начаться и обязательно закончиться, причем в одном месте и не более чем за один день, то есть должно быть соблюдено «единство действия, места и времени». С переменным успехом данные требования применялись на протяжении длинной истории театра, пока не стали в семнадцатом веке основой европейского художественного стиля с названием «классицизм» и не превратились в драматургический закон, сформулированный выдающимся теоретиком искусства Н. Буало[38].

Вы спросите – к чему это я? А к тому, что в профессиональном песенном тексте этот закон желательно соблюдать, иначе будет непросто сохранить целостность и законченность написанного! Сейчас я поясню, как этого достичь. Допустим, вы пишете песню о море, в которой рассказываете о том, как маленький кораблик пробивается сквозь огромные волны к заветному берегу. Не стоит в этот же текст помещать рассказ о посещении планетария внуком капитана или описывать какие-либо другие действия, так как морских приключений вполне хватит для одного произведения. Закончить историю можно тем, что кораблик благополучно приплыл к месту назначения, этого вполне достаточно. Если необходимо ввести дополнительные сюжетные линии, то их следует связать с основной. Таким образом, будет выполнено условие «единства действия».

Предположим, вы заявили в начале текста, что история разворачивается в подмосковном лесу. В таком случае не стоит переносить ее в Сыктывкар во втором куплете, и уж совсем нежелательно заканчивать действие в Махачкале. Или, к примеру, не стоит одно и то же событие разносить в разные места, допустим: спальня родителей в первом куплете, придорожное кафе во втором и спортивный зал в третьем. Если все действие относится к одному произведению, надо постараться обойтись каким-то одним местом. Коль избежать расширения географии не удается, тогда необходимо равномерно распределить по тексту перемещения главного героя, завязав их в единый узел со смыслом. Это то, что в профессиональной среде называют «соблюдением единства места».

Теперь о третьем условии. Освещая одну историю и описывая какое-то одно состояние, желательно обойтись одним временем года. К примеру, если вы рассказываете о зиме, не стоит вводить в повествование такие образы, как: «заколосилось поле» или «созрел подсолнух», потому что они принадлежат исключительно лету и будут сбивать слушателя с толку. Также неуместны будут «санки» при описании летнего отдыха в Анапе, ведь одно упоминание о них уже вызывает ассоциации, связанные с зимой. Конечно, если действие растянуто на весь год или на несколько лет, тут уж никуда не деться, но тогда желательно «не засиживаться» в одном времени года. Как вы и сами догадались, то же самое относится к времени суток: описывая вечер, желательно не «трогать» зарю, и наоборот. Это одна из составляющих «единства времени», но есть еще и другая. Скажем, у вас родилась идея написать историю о человеке, всю жизнь искавшем клад, ну и пишите в прошедшем времени о том, как человек искал. А если вы желаете поведать миру о человеке, ищущем клад, то все повествование желательно разместить во времени настоящем и рассказать о том, как человек ищет. Соответственно, если разговор заходит о будущем времени, то и пишите о том, как он будет искать. Только старайтесь не использовать все «времена» сразу! Само собой разумеется, что никому не удастся обойтись одним только прошедшим, настоящим или будущим временем, но тогда опять-таки необходимо увязать со смыслом временны´е переносы. Попробую привести пример, эксплуатируя тот же сюжет о поиске клада. В первом куплете главный герой с миноискателем исследовал квартиру родителей и постоянно думал о том, куда он спрячет деньги, как только клад найдет. Вот вам и невидимая цепочка, связывающая прошлое и будущее. Во втором куплете он изучал дачу родителей и представлял себе, что он на эти деньги купит. Как вы сами видите, логическая цепочка не обрывается и используется тот же самый прием. В третьем куплете он находит вожделенный клад, от счастья напивается до потери сознания, садится в последнюю электричку, водружает клад себе на колени и засыпает… (дарю сюжет современной драмы). Таким образом, в тексте появляется еще и настоящее время, но возникают ассоциативные логические «качели», когда действие после неоднократного обращения к прошлому и будущему останавливается в настоящем. Думаю, теперь вы поняли, что такое «единство времени».

Я бы добавил к перечисленным условиям (единство действия, места и времени) еще одно: количество главных героев не должно быть чрезмерным. Попробуйте обойтись одним, двумя или тремя, иначе вам может не хватить времени звучания песни для полноценного раскрытия характеров. Если вы захотите рассказать о любимой футбольной команде, то в этом случае вводится такое понятие, как «коллективный герой». Но опять же не стоит добавлять в этот текст дополнительных персонажей и говорить о ком-то еще (скажем, о семерке отважных парней, пробирающихся через снежные завалы к Северному полюсу). Одной футбольной команды (одного коллективного героя) вполне должно хватить, а полярники, какими бы замечательными ребятами они ни были, окажутся в этом тексте лишними. И уж точно ничего не добавит данному произведению ваша родственница из Житомира, пусть она и умеет варить лучший в мире борщ.

Теперь небольшое самостоятельное задание: я приведу текст песни «Малинки, Малинки», созданный Алексеем Рыжовым для группы «Дискотека Авария». Вы его внимательно прочтите, разберите написанное по четырем вышеизложенным параметрам, дайте этому профессиональную оценку и лишь потом просмотрите мои комментарии. После проделанной работы сравните свои выводы с той характеристикой, которую дал я.

Начнем с «единства действия». Если честно, я так и не смог сосчитать, сколько тут разных действий: кто-то поет песни в малиновом лесу, кто-то погружается в ритмы, какой-то цвет чего-то освещает, кто-то едет в Малинки, видимо, некая «Авария». Вдруг внимание концентрируется на малиновом боссе, который идет, и за ним что-то несется, но вот уже он сам несется куда-то на каком-то транспортном средстве и жмет на газ. Потом, не выпуская руля, он берет гитару и собирается что-то спеть. Неожиданно кому-то предлагается надавить на педаль, глядя вдаль не одним, не тремя, а, что особенно важно, «обоими глазами». В конце мы узнаем, что здесь непонятно кого поджидает незабываемая молодость. Я обозначил только самые заметные из сюжетных линий, а в тексте присутствуют еще и немало побочных. Не знаю, как вы, а я не смогу ответить – о каком действии повествует данная песня.

Теперь о «единстве места». С первых строк мы начинаем предполагать, что все происходит в малиновом лесу, но не дремучем и раскидистом (как это обычно бывает с малиновыми зарослями), а имеющем тропинки и вообще вполне ухоженный вид, к тому же освещенном отважными брюками. Но все не так очевидно, ведь нам авторитетно заявляют, что деваться тут некуда, что мы по одну сторону какого-то забора, а значит, вокруг не совсем лес. Но и тут не стоит думать, что вы поняли, где находитесь, так как совершенно неожиданно всплывают какие-то малиновые корты, и это еще не все! Нам намекают, что если выйти из «Аварии», то всего в пятнадцати километрах пешком находится уже целая страна Малиния, где «такой озон». Итак, о месте действия мы имеем весьма смутное представление.

Следующий пункт – «единство времени». Судя по тому, что тюльпаны начинают цвести в конце апреля, ландыши в конце мая, а незабудки в июле, весьма сложно определиться – когда же все происходит, тем более что тут фигурируют малинки, которые созревают к началу августа. А теперь о времени суток: сначала заявлен вечер, главные герои поют и погружаются в ритмы, то есть что-то делают (время действия – настоящее). Потом говорится, что кто-то видел половинку заката, то есть что-то делал (прошедшее время). Вслед за этим идет утверждение, что половинка заката только по утрам станет напоминать о малиновом рае, а это уже перенос в будущее время. Затем действие возвращается в настоящее время или время, предшествующее настоящему, потому что все как один только собираются на праздник. Но босс уже пришел, что довольно-таки странно, ведь это снова напоминает о времени прошедшем. Ну а дальше все окончательно переворачивается с ног на голову, ведь босс почему-то в настоящем времени, но не вечером, а утром (!) выходит на корты, скорее всего из-за того, что не любит слово «тормоза». И тут нам сообщают, что если получится, то он нам споет, но это уже, как мы понимаем, случится в будущем времени. Затем следует словесная конструкция, из-за которой определить время действия абсолютно невозможно: «когда ты поздним вечером выходишь из «Аварии» – делай» (!), то есть настоящее и будущее время одновременно!! Потом утверждается, что кому-то надо (в будущем времени) плюнуть на чью-то ладонь и погладить чьи-то волосы. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, действие возвращается во время настоящее! Не знаю как вы, но я что-то запутался, а ведь искренне хотел во всем разобраться.

Наконец, мы с вами добрались до «героев». В начале повествования заявлены «мы с тобой», без расшифровки, не персонифицируя, что дает возможность слушателю самому создать образы персонажей. Одного из них можно себе представить, так как он погружается в ритмы танца и на нем отважные брюки, которые намекают на его принадлежность к мужскому полу (женским брюкам всегда не хватало отваги). Но вот он обращается к тому, с кем поет малиновые песни, и мы понимаем, что это тоже мужчина, ведь первый герой говорит ему – «ты видел», а не – «ты видела», а значит, два мужика отмечают какой-то праздник в малиновом лесу. Уже легче. Но это только временно, потому что героев неожиданно становится неимоверно много, а точнее – «все как один». Абсолютно неожиданно их количество сжимается до того самого одного – некоего малинового босса, которого почему-то принимают за другого, напоминающего персонажа иной песни. Да и ведет он себя тоже не совсем адекватно – выходя утром на корты, почему-то жмет на газ! Может быть, подразумевался не газ, а газон? Очередная загадка. Затем следует обращение первого героя ко второму, без всякой связи с канувшим в небытие боссом. Параллельно перечисляются еще несколько, как мы понимаем, основных персонажей, иначе о них так часто бы не упоминалось – это сами малинки, диск-жокей, загадочные девушки с малиновыми губками, Сережки, Маринки и «Авария», которая в Малинки откуда-то едет или идет. В конце концов авторы запутываются окончательно и как бы извиняются за то, что не понимают, кто же здесь одновременно находится и действует – то ли мы, то ли он, то ли я.

Итак, мы вынуждены констатировать, что перед нами не текст в общепринятом смысле слова, потому что нарушены не одно или два, а все «единства». Более всего это похоже на хаотичный набор слов, сознательно структурированный таким образом, чтобы у слушателя возникало ощущение присутствия некого подобия рифм и смысловых ассоциаций, этакое словесное сопровождение ритма. Но никто и не ставил перед собой задачи следовать какому бы то ни было канону. Ребята из «Аварии» были крайне удивлены, когда узнали, что я собираюсь привести их песню в такой связи. По их словам, они вообще на эту тему не «заморачивались» и, положа руку на сердце, в дальнейшем «заморачиваться» не собираются. Их право.

Хоть песня и считается в искусстве малой формой, создается она по тем же законам, что и большие произведения. В ней так же, как и в романе или пьесе, желательны режиссерская разработка, завязка, развитие, кульминация и финал. Пусть и не столь ярко выраженные. А значит, «градус» накала произведения в конце должен быть выше, чем в начале. В классической режиссуре той же пьесы считается, что эмоциональная линия должна напоминать движение по холмистой местности: вниз-вверх, чтобы давать возможность зрителю отдыхать. То есть после завязки должна идти необязательная сцена, на которой зритель скинет напряжение и подготовится к дальнейшей умственной работе. То же самое после развития и кульминации. Около ста пятидесяти лет назад оперетта появилась еще и потому, что структура подавляющего большинства опер не дает возможности расслабиться, ведь даже в паузах между пением звучит музыка, а ее тоже стоит послушать! А в оперетте пара-тройка шутливых диалогов «разбавляла» музыку, таким образом давая зрителям передохнуть. В песне деление на части происходит естественным образом, ведь песня, как правило, строится из куплетов, припевов и проигрышей. Как же мы с вами добьемся соблюдения законов драматургии? А очень просто – усиливая образный ряд от начала к концу!

Для этого возьмем какой-либо хрестоматийный текст и попробуем разложить его на составляющие. Нам вполне подойдет французская шансонетка тридцатых годов «Алло, алло, прекрасная маркиза». Написана она композитором Полем Мисраки в соавторстве с Шарлем Паскье и Анри Аллюмом. Став популярной у себя на родине, она понравилась русскому поэту Александру Безыменскому (по некоторым источникам, тому же Анатолию Д’Актилю), который сделал замечательный перевод. Песня была исполнена Леонидом Утесовым в дуэте со своей дочерью Эдит.

Итак. Возьмем чистый лист бумаги, мысленно согнем его пополам и поставим точку слева от воображаемой линии изгиба. Назовем ее точкой А. Затем поставим точку справа от той же линии и назовем ее точкой Б. Потом возьмем линейку и нарисуем стрелку от точки А до точки Б, не просто линию, а именно стрелку. С помощью линейки разделим расстояние от А до Б на четыре части, таким образом получив еще три точки, которые назовем в, г и д слева направо соответственно.

Теперь от точки А к точке в проведем плавную дугообразную линию, направив ее вверх, потом от точки в до точки г проведем вторую дугообразную линию, но уже более круто ее изогнув, затем сделаем то же самое с точками г и д и, наконец, нарисуем полукруг, опирающийся на точки д и Б. Теперь попробуем расшифровать получившуюся диаграмму. Точка А – это начало песни, точка Б – конец, стрелка, их соединяющая, это главная магистральная идея, которая ведет нас к поставленной цели – написанию текста, дугообразные линии – это куплеты. Попробуйте сами связать нижеприведенный текст с получившимся у вас рисунком.

Все хорошо, прекрасная маркиза

– Алло, алло! Какие вести?Давно я дома не была.Пятнадцать дней, как я в отъезде.Ну, как идут у вас дела?– Все хорошо, прекрасная маркиза.Дела идут, и жизнь легка.Ни одного печального сюрпризаЗа исключеньем пустяка.Так… ерунда… Пустое дело…Кобыла ваша околела!Но в остальном, прекрасная маркиза,Все хорошо, все хорошо.

В первом куплете буквально двумя штрихами обрисовывается общая картина. Нас непринужденно вводят в курс дела и знакомят с главными персонажами произведения. Появляется интрига, которая захватывает наше внимание и делает повествование интересным, но утверждение «все хорошо» как бы возвращает нас на исходную позицию, являясь своеобразным ложным финалом. Дальше один из главных героев задает вопрос, который вновь раскручивает интригу:

– Скажите мне, мой верный кучер,Как эта смерть произошла?

На что следует бравурный ответ:

– Все хорошо, прекрасная маркиза!

И далее идет веселенькое уточнение:

– С кобылой той пустое дело —Она с конюшнею сгорела!Но в остальном, прекрасная маркиза,Все хорошо, все хорошо.

Вы уже и сами обратили внимание, что рассказ вновь оказался как бы в исходной позиции. Но каждому понятно, что интрига раскручивается и до окончательной финальной точки еще достаточно далеко. Это блестяще реализуется в следующем куплете:

– Скажите мне всю правду разом…Когда в конюшне был пожар?– Сгорел ваш дом… с конюшней вместе…Когда пылало все поместье!Но в остальном, прекрасная маркиза,Все хорошо, все хорошо.

С каждым куплетом нам все смешнее. А секрет прост, он в той же бесконечно повторяющейся фразе «все хорошо». Эффект контраста произошедшего и реакции на него с незапамятных времен использовался авторами для создания художественных произведений, в основном юмористических. В разговорной речи существует несколько поговорок на эту тему, но я не могу их привести в силу их фривольности. Все мои попытки сделать их литературно безобидными сразу же лишают их обаяния. Такой уж у нас язык…

Ну а в нашем случае все доводится до своего логического окончания, только масштаб катастрофы вырастает геометрически. На ожидаемый вопрос:

– Я вне себя. Скажите прямо,Как это все произошло?

Следует вполне предсказуемый ответ:

– Узнал ваш муж, прекрасная маркиза,Что разорил себя и вас.Не вынес он подобного сюрпризаИ застрелился в тот же час.Упавши мертвым у печи,Он опрокинул две свечи,Попали свечи на ковер,Вмиг запылал он, как костер,Погода ветреной была,Ваш замок выгорел дотла,Огонь усадьбу всю спалил,Потом конюшню охватил,Конюшня запертой была,И в ней кобыла умерла…Но в остальном, прекрасная маркиза,Все хорошо, все хорошо!

Я думаю, вы все поняли сами, но на всякий случай, для закрепления материала, еще раз заострю внимание на деталях. Действие, начавшись в точке А, развивается от куплета к куплету. События, в них описываемые, нарастают как снежный ком, что показано все более крутыми дугообразными линиями. Но после каждого куплета мысль возвращается к магистральной линии-стрелке, к точкам в, г и д, в конце концов приходя к своему логичному финалу – точке Б. У нас прямо картина получилась! Волны – как на полотнах у маринистов! Мне всегда казалось, что хорошее изделие не может быть некрасивым, что существует какая-то мистическая связь между качеством и красотой.

Продолжим. Изображать режиссерскую разработку графически придумал не я, а Константин Сергеевич Станиславский[39], когда создавал свою знаменитую «систему». Правда, у него введено еще и такое понятие, как «тенденция», которое на графике движения изображено стрелками, идущими от главной в разные стороны. Иногда эти стрелки нарисованы более жирными линиями, чем основная, а это значит, что они уводят повествование от главной идеи и мешают решению основной задачи, которую автор «системы» назвал сверхзадачей. Доверимся создателю «системы» и прислушаемся к его рекомендациям.

Конечно, следование классическим схемам не является обязательным условием построения песенного текста. Мало того, все, что сегодня считается каноническим, было когда-то революционным. Но в любом случае это может стать каноном только после того, как вам «поверят». Станиславский ввел в современное искусство фразу, которую повторяют сегодня на всех континентах: «Не верю!» Он любил повторять ее, сидя в зале на репетициях, когда артисты не дотягивали до «правды жизни», которую он считал главной составляющей искусства.

В нашем случае, что бы вы ни написали, как бы ни построили свое произведение, должен прослеживаться хоть какой-то замысел, хоть какое-то движение к той заветной цели, которую Станиславский называл «сверхзадачей». Он вообще считал, что ни одно произведение не должно создаваться «просто так», «от нечего делать» и тому подобное, а во всем должен быть смысл и философский подтекст. Сегодня, к сожалению, об этом мало кто задумывается, а следовало бы…

Даже если в вашей будущей песне и не подразумевается действие в прямом смысле слова, в ней должно присутствовать «внутреннее действие», когда мысли и переживания тоже имеют некоторый вектор движения. Попробую пояснить данное утверждение простейшим примером. Вы садитесь к столу и составляете простую схему будущего произведения, предположим, намереваясь написать заказной текст для песни о любви. Приступим:

Магистральная линия (точка А – стрелка – точка Б) – это наша история, в которой нам необходимо рассказать о своих переживаниях и сомнениях. Стартуем от точки А, точки в, г и д – это наши припевы.

Первый куплет:

Мне кажется, что я ее люблю…

Припев:

Сердце знает ответ…

Второй куплет:

Пожалуй, да, я ее люблю…

Припев.

Третий куплет:

Я несомненно ее люблю…

Припев.

Четвертый куплет:

Я люблю ее больше жизни!..

И, наконец, финал (точка Б), который чаще всего является припевом, повторенным несколько раз. Тема повторов – одна из ключевых в нашей работе! Профессионалы считают, что их количество должно быть максимально большим, чтобы усилить воздействие. И пусть любители шутят, что повторение – мать заикания, мы не будем обращать внимание на их мнение и поступим так, как ансамбль «Битлз» в своей знаменитой песне «Хэй, Джуд»[40] – будем повторять, пока слушают!

Теперь вы знаете, как составляется тот самый заветный «планчик-конспектик», соответственно, вся работа строится по этому нехитрому сценарию. Если вы поменяете местами темы куплетов, получится нелогично, что может вызвать у слушателей нежелательные ассоциации. Согласен, это мало напоминает поэтический порыв и озарение, но я и не говорил никогда, что создание песенного текста – порыв и озарение! Как правило, это достаточно тяжелая, утомительная работа. Конечно, есть на свете люди с неимоверной самодисциплиной, способные всю свою жизнь подчинить служению ремеслу. Ян Парандовский[41] в своей «Алхимии слова» утверждает, что Гюстав Флобер[42] писал по восемь часов, причем каждый день в одно и то же время, без выходных и отпусков. Вот это характер! Хотя только так и можно создать в этой жизни что-либо стоящее, например «Саламбо»[43] или «Госпожу Бовари»[44]. Я, например, всю жизнь заставляю себя садиться к письменному столу. Если и есть на свете люди, которые любят делать рутинную работу, то лично я с такими не знаком. Владимир Маяковский[45] написал о творчестве: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Лучше и не скажешь! Можно за пять минут «накидать» сколько угодно рифмованных строк, но и выглядеть эта песня будет «на пять копеек»!

В стихах и песенных текстах авторы используют гораздо больше, чем в обычной речи, таких слов, как «всегда» и «никогда», а также определений в превосходной степени. Это оправданно, ведь воспевать серые будни и быт скучно и неинтересно. Да и сделать героиней своего опуса глупую некрасивую девушку достаточно трудно, ну что такого особенного о ней можно сказать? Другое дело – девушка необыкновенная (а для влюбленного человека его девушка, конечно же, необыкновенна)! Но тут песенника подстерегает смысловая ловушка. Когда в тексте приведены несколько сравнений, то они должны идти по нарастающей. Если в первом куплете автор сказал, что предмет обожания «самый-самый», то во втором говорить «просто красивый» уже не стоит. Соответственно доводить сравнения до крайней степени лучше в конце произведения. К сожалению, нарушения последовательности развития событий и сравнений в текстах встречаются повсеместно. Для большей наглядности проиллюстрирую примером, взятым из репертуара весьма уважаемой мною группы «A’Studio»:

Невозможно рассказатьВам историю мою – очень сложно.

Проще всего списать абсурдность этих строк на то, что группа приехала в Россию из Алма-Аты, и решить, что ребята плохо знают язык (предположение абсолютно безосновательно, ведь я с ними давно знаком). Но приведенные строки звучат примерно так же, как фраза «бабушка умерла, а потом заболела». Я вовсе не утрирую – все именно так и выглядит! Невозможно уже включает в себя и непросто, и нелегко, и сложно, и очень сложно, и все остальные определения, которые могут прийти в голову. Чтобы не быть похожим на ругателей и хулителей, которые умеют только «пачкать и мазать», я предложу возможный вариант решения этой смысловой задачи:

Первый куплет:

Мне сегодня рассказатьВам историю моюОчень сложно.

Последний куплет:

Мне сегодня рассказатьВам историю моюНевозможно.

И еще, описывая чувства, следите за тем, чтобы они не были чуть-чуть огромными или немного бесконечными. А после слова «никогда» остерегайтесь использовать словосочетание «может быть». Есть еще одно выражение из этой обоймы, которое я помню с детства: «слегка вдребезги» – им и подытожим.

Но я должен сказать еще пару слов о драматургии. Существует давний спор на тему: что важнее – начало или финал? Хорошо, когда все безукоризненно. Но что делать, если качественного материала хватает на что-то одно? С литературной точки зрения, предпочтение надо бы отдать финалу. Но не спешите с выводами. Когда я, еще на заре своей карьеры, вел переговоры с программным директором одной солидной звукозаписывающей компании, то был поражен, узнав, что ему приходится прослушивать по двести-триста демокассет в день! Я поинтересовался – как это ему удается? Он ответил, что слушает песню не более двадцати секунд, если не «зацепило» – ставит другую. Вот и задумаешься, что все-таки важнее – потратить уйму времени и сил на заключительную часть, до которой в сегодняшнее суматошное время могут и не досидеть, или тщательно поработать над завязкой, способной мгновенно завладеть вниманием слушателя…

В юности меня веселили репортажи с ВДНХ (Выставки достижений народного хозяйства), когда умильно показывалась беседа туркменского чабана с рыбаком из маленькой эстонской деревушки. Я побывал и в южных горах, и на самых западных границах бывшего СССР, могу вас уверить – эти люди не могли оживленно беседовать, так как друг друга не понимали, да и не могли понять ни в коем случае, даже если оба знали русский! Это – сплошная показуха, рассчитанная на полных идиотов, какими считала всех нас наша «любимая советская власть». Такая же картина сегодня – люди в нашей стране говорят на разных языках: на одном языке – дикторы телевидения и докладчики с трибун, на другом – люди в повседневной жизни. Причем у каждой категории людей свой собственный если не язык, то диалект! Фраза: «Ну, ты и удод! Ты че, не вдупляешься, что это не гламур, а голимая ботва?», которую я услышал однажды на вечеринке в московском ночном клубе, абсолютно непонятна для механизатора из Бурятии, хотя каждое слово по отдельности ему скорее всего знакомо.

Следовательно, вы можете выбрать тот язык, которым будет написана ваша песня. Когда вы сами исполняете свои произведения, то тут проще – все ответы очевидны, про себя вы все знаете. А если эта песня не для вас, а для другого исполнителя? Вы же сами мне писали: «…может быть, эта песня понравится вашим коллегам по песенному цеху…» Но тогда, коль уж вы хотите, чтобы мой коллега, исполняя написанное вами, пел «свою» песню, чтобы ваш текст ему подошел, нужно обязательно задать несколько вопросов: сколько ему (ей, им) лет, как артист выглядит, как позиционируется, как финансируется и для какой аудитории работает. Если это полный дядька с буденновскими усами, работающий в жанре «шансон», то бесконечно повторяющаяся фраза «не вижу ваши ручки, а где же ваши ручки» ему не понравится, пусть даже композитор и напишет к этому тексту «убойную» мелодию. То же самое произойдет, если вы предложите модельно-гламурному мальчику спеть про лагеря.

Хочу предложить простой и ясный способ, подсмотренный у того же Станиславского. Правда, он предлагал использовать данный метод в самостоятельной работе актера над ролью, но нам он тоже сгодится. В разработанной им широко известной «системе» есть глава «Предлагаемые обстоятельства», где автор говорит о правильно поставленных вопросах, только у него вопросы должен задавать актер применительно к персонажу, которого надо сыграть, а у нас – автор текста применительно к тому артисту, для которого собирается писать. Почти то же самое мы говорили в предыдущей главе о слушателях. Вопросы примерно следующие: Кто, Откуда, Возраст, Статус, Чего хочет, Дополнительные сведения. А также вопросы, придуманные вами, если окажутся недостаточными те, которые я обозначил. Попробуем составить таблицу, где три разных заказчика, назовем их А, Б и В, обратились к вам с предложением, от которого трудно отказаться. Расставляем их по местам, подставляя возможные их ответы на ваши вопросы:

Этимология слова «рифма» – это тайна, покрытая мраком. Определений данного понятия множество, одно мудренее другого. Я не хочу перегружать повествование и ограничусь простой и доходчивой расшифровкой, сделанной героями детского писателя Николая Носова:

– Рифма – это когда два слова оканчиваются одинаково, – объяснил Цветик. – Например: утка – шутка, коржик – моржик. Понял?

– Понял.

– Ну, скажи рифму на слово «палка»!

– Селедка, – ответил Незнайка.

– Какая же это рифма: палка – селедка? Никакой рифмы нет в этих словах.

– Почему нет? Они ведь оканчиваются одинаково.

– Этого мало, – сказал Цветик. – Надо, чтобы слова были похожи, так, чтобы получалось складно. Вот послушай: палка – галка, печка – свечка, книжка – шишка.

(Приключения Незнайки и его друзей)

Понятно написано, не правда ли? Следуя этим рекомендациям, я предпочел бы, как и Носов, начать не с того, что такое рифма, а с того, что рифмой не является. Ну, во-первых, не стоит рифмовать однокоренные слова, чтобы не давать повода ерничать вездесущим сатирикам, уже осмеявшим «ботинки – полуботинки», «полковник – подполковник» и «двадцать копеек – тринадцать копеек». К этому ряду относятся и такие перлы, как «надо – не надо», «буду – не буду», «красивый – некрасивый». Я приведу еще несколько менее очевидных слов, которые рифмуют любители, а вы постарайтесь их запомнить и сами дополните сходными примерами!

Погода – непогода.

Простой – непростой.

Большой – небольшой.

Всегда – навсегда.

Белый – черно-белый.

Любить – разлюбить.

Думал – придумал.

Бить – разбить.

Говорить – отговорить.

Только не надо думать, что я все это сказал для смеха или для «красного словца». На эстраде такое встречается сплошь и рядом. Вот первый куплет песни из репертуара группы «Серебро» «Давай держаться за руки», написанной Максом Фадеевым совместно с Ольгой Серябкиной:

Здесь как преступление,Это случится, и вся вселенная во мне.Кто, что тебе снится?Я уже знаю все постепенно обо мне.

Или последний куплет песни «Зови меня ножницы» уже непосредственно одного Макса Фадеева:

Он, он ощетинился так,Что, что, что-то будет не так.Крик, тот, что меня напугал,Но я, я его оборвал.

Вот что придумал для группы «Виагра» Константин Меладзе в песне «Цветок и нож».

Что ты выберешь сейчас —Станешь ли моим на целый час…

Не менее показателен фрагмент песни Сергея Пархоменко «Сотри Его Из Memory», которую исполняет Виктория Дайнеко:

Я из памяти стираю, я обнулю его,И больше никого после него.

Хорошо вписываются в этот ряд строки из песни «Мыльные пузыри», написанные Константином Арсеневым для группы «Фабрика»:

Я замечталась и увидела сон,И ты там тоже был. Был красивый сон.

Вот еще более яркий образец, который принадлежит перу сочинительницы Жанны Агузаровой, давно живущей за гранью добра и зла, где-то в бескрайних просторах параллельной вселенной, взятый из песни «К тебе пришла любовь»:

И музыка о нас,И слово о тебе.Восторг наполнит нас.Мечту дарю тебе.

И так далее, и тому подобное. Можете внести в свой список: «во мне – обо мне», «так – не так», «час – сейчас», «его – него», «сон – красивый сон», «нас – о нас» и «тебе – о тебе», хотя вы сделали это и без моей подсказки.

Теоретически можно обозначить в качестве рифмы слова «твой – мой», «твоя – моя» и иже с ними, но я бы этого не советовал, так как досужие недоброжелатели это обязательно раскритикуют. Мне могут возразить, что твой и мой не являются однокоренными словами, но они таковыми выглядят. Группа «Корни» в песне «С днем рождения, Вика» озвучивает строки, которые сочинил Александр Асташонок:

Звезды смотрят с небес на меня,Но не понять мою им печаль.Не знают то, что потерял я тебя,И им меня совсем не жаль.

«Меня – тебя» лучше не рифмовать, это слишком очевидно и, что называется, «лежит на поверхности». Я думаю, это первая рифма в русском языке, этакая прарифма, банальная и примитивная. Конечно, вы можете встать в позу и сказать: «Ну и что, пусть критикуют! А мне нравится! И моим знакомым, и бабушке!» Что ж, это ваше право, никто не смеет на вас давить. А еще вы можете привлечь знакомого «филолога», который будет авторитетно доказывать, что лед и гололед не имеют между собой ничего общего, что «не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась» – это вполне корректная рифмическая структура, но не уверен, что ему удастся кого-то убедить. А в нашем с вами случае хотелось бы, чтобы ни у кого не возникало даже тени сомнения в профессиональной компетентности автора.

Ну что ж, пора заканчивать критическую часть и переходить к части конструктивной. Рифмы классифицируются по нескольким параметрам: в первую очередь по типам (причем этих типов достаточное количество и у каждого свое название). Я предлагаю запомнить только самые распространенные, знакомство с которыми может вам пригодиться в практической работе.

1. Мужские рифмы — это те, в которых ударный слог – последний. Их еще называют сильными. Они бывают открытыми, когда заканчиваются на гласную букву (весло, острова и т. д.), или закрытыми, когда заканчиваются на согласную (стол, карапуз и т. д.).

2. Женские рифмы — это те, в которых ударный слог – предпоследний (сено, солома и т. д.) Вы, наверно, и сами догадались, что их еще называют слабыми.

3. Дактилические рифмы — это рифмы из слов, в которых ударение падает на третий слог от конца (золото, динозаврики и т. д.), у меня из них построено приложение 11.

Эти три типа рифм называют односложными, двухсложными и трехсложными (а есть еще пяти-, шести-, семи– и даже восьмисложные). Вам лучше не забивать себе голову лишними терминами, и уж тем более не стоит пытаться определить, в чем отличие гипердактилических от супергипердактилических, или чем акустическая отличается от авторифмы, ведь это скорее литературный спорт, чем практические знания.

Но одно слово я бы вам посоветовал запомнить, потому что оно может «придать веса» в литературных кругах, а слово это – рифмент. К милиции оно не имеет никакого отношения и обозначает так называемую «единицу рифмы». Это рифмообразующая часть слова, центром которой, как правило, является ударная гласная. Еще понятнее – это если звукосочетания воспринимаются на слух одинаково даже тогда, когда пишутся абсолютно по-разному. Поясняю примером: слова нож и ткнешь состоят из разного набора букв, но рифмуются прекрасно, потому что у них одинаковый рифмент. Уф, мне кажется, получилось!

Сегодня рифмы делят еще на современные и архаичные, а также на банальные и оригинальные. Про архаичные я особо распространяться не буду, тут все понятно и так – отжившие свое, а вот про банальные стоит сказать особо. Это те же архаичные, но и сегодня используемые повсеместно. Банальными, или «избитыми», называются рифмы, которые уже и рифмовать-то считается признаком дурного тона: вновь – кровь – любовь, розы – слезы – грезы – морозы, вечер – плечи – свечи – встречи, весна – не до сна, борьба – судьба, век – человек и т. д. У серьезных поэтов нынче считается банальным использование в качестве рифмы одинаковых частей речи, чаще всего двух похожих глаголов, например: идти – ползти, лежать – ублажать, и т. п. Конечно, как я уже говорил, если речь идет о красивом образе или неожиданном обороте, можно рифмовать все, что угодно, и не смотреть на банальность или архаичность.

А теперь, с вашего разрешения, я хочу привести для примера отрывок из стихотворения нобелевского лауреата Иосифа Бродского[47], и сразу станет понятно, что такое современная, или оригинальная, рифма:

Я входил вместо дикого зверя в клетку,Выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,Жил у моря, играл в рулетку,Обедал черт знает с кем во фраке.С высоты ледника я озирал полмира,Трижды тонул, дважды бывал распорот.Бросил страну, что меня вскормила.Из забывших меня можно составить город.Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,Надевал на себя что сызнова входит в моду,Сеял рожь, покрывал черной толью гумнаИ не пил только сухую воду.

Продолжим урок. Сейчас я попробую разъяснить понятие внутренняя рифма, как мне это видится. Иногда созвучия возникают как бы случайно, иногда ассоциативно, иногда в разных местах произведения и придают тексту еще большую убедительность. Создается впечатление, что рифмы как бы «живут» внутри строк. Хорошо, когда такие рифмы прослеживаются на протяжении всего текста. У меня это получалось нечасто, можно заглянуть в приложения 12 и 13.

К слову

Лето. Берег моря. Играем в шахматы с Кареном Кавалерьяном, моим давнишним приятелем, автором множества эстрадных хитов. Как это всегда бывает у профессионалов, речь даже на отдыхе заходит о работе. Я его спрашиваю: «А почему ты не использовал внутреннюю рифму в припеве твоей песни «Лунная мелодия»?» Он смотрит на меня непонимающим взглядом. Я продолжаю: «У тебя там так:

Лунная мелодия нежно зазвучит вдали,Чтобы и душа, и сердцеВновь могли согреться.Лунная мелодия, это звезды плакалиПо любви моей ушедшей,За собою вдаль вела меняЛунная мелодия».

Он мне: «Все вроде правильно, а как можно было?» Я отвечаю: «Ну, скажем, так:

Лунная мелодия тихо проплыла вдали,Чтобы и душа, и сердцеВновь могли согреться.Лунная мелодия, это звезды плакалиПо любви моей ушедшей,За собою вдаль вела меняЛунная мелодия».

Он сразу же: «Да… Пожалуй, с внутренней рифмой было бы поинтереснее: проплыла вдали – звезды плакали, а можно было и замерла… Или как-нибудь пристроить словно взмах крыла, да, недоглядел… Однако тебе мат в два хода!»

В поэтическом ремесле применяются разные способы рифмовки, которые я проиллюстрирую выдержками из творчества М. Ю. Лермонтова[48]:

1. Перекрестная (АБАБ)

Белеет парус одинокийВ тумане моря голубом…Что ищет он в краю далеком?Что кинул он в краю родном?

2. Кольцевая, или опоясывающая (АББА)

Кто с вами раз поговорил,Тот с вами вечно спорить будет,Что ум ваш вечно не забудетИ что другое все забыл!

3. Смежная (ААББ)

Моя душа твой вечный храм;Как божество, твой образ там;Не от небес, лишь от негоЯ жду спасенья своего.

4. Холостая – первая и третья строка не рифмуются (аБаБ)

Скрестивши могучие руки,Главу опустивши на грудь,Идет и к рулю он садитсяИ быстро пускается в путь.

5. Вольная, или смешанная

Я не достоин, может быть,Твоей любви: не мне судить;Но ты обманом наградилаМои надежды и мечты,И я всегда скажу, что тыНесправедливо поступила.

Кроме перечисленных, я назову вам некоторые способы чередования и взаимного расположения рифм в сложных строфах, а вы, если есть интерес, сами найдите их в мудреных книгах: сонет, октава, терцина, триолет, рондо, лимерик, рубаи, панторифма, монорим и прочая, и прочая, и прочая. Но надо ли в начале творческого пути зацикливаться на поэтических техниках и стилистических приемах? Пожалуй, лучше доверить филологам разбор произведений на составляющие, тем более что это их основная работа.

И опять хочу направить ваше внимание на то, что в тексте должен быть использован один способ рифмовки, чтобы не пропадало ощущение цельности. Иначе все будет выглядеть слепленным наспех, а автора сразу запишут в дилетанты. К тому же смена рифмовки, что называется, «режет слух». За примерами долго ходить не надо, они повсюду и везде. Взгляните на текст песни «Атас», «произведенный» Александром Шагановым для группы «Любэ»:

Глеб Жеглов и Володя ШараповЗа столом засиделись не зря —Глеб Жеглов и Володя ШараповЛовят банду и глaваря.Расцвела буйным цветом малина,Разухабилась разная тварь,Хлеба нет, а полно гуталина,Да глумится горбатый глaварь.Припев:Атас, веселей, рабочий класс!Атас, танцуйте, мальчики, любите девочек!Атас, пускай запомнят нынче нас.Малина ягода, атас!До утра не погаснет окошко —Глеб Жеглов и Володя не спят.Пресловутая «Черная кошка»Забоится наших ребят.Глеб Жеглов и Володя ШараповЗаслужили в боях ордена.После мирного дня трудовогоБудь спокойна, родная страна!

Вы и сами видите, что в первых трех куплетах используется перекрестная рифма, а в четвертом – холостая. Из-за элементарной недоработки весь текст из профессионального превращается в любительский. Там, правда, фигурирует еще и сомнительное словечко – забоится; в словарях такого нет. Скорее всего его происхождение – «из песочницы», уж слишком оно детское (я бы, конечно, использовал оборот «пусть боится»), но данное слово автор может назвать «фишкой» и будет прав, а вот с рифмой так не получится! С рифмой Саша явно недоработал!

Можно ли было подобной ошибки избежать? Конечно, можно! Только надо было посидеть, подумать и подобрать подходящую по смыслу строку в последнем куплете. Ну, скажем, так:

Глеб Жеглов и Володя ШараповЗаслужили в боях ордена.«Черной кошке» повязаны лапы —Будь спокойна, родная страна!

Можно осуществить небольшие перестановки, и, как мне кажется, получится тоже неплохо:

Глеб Жеглов и Шарапов ВолодяЗаслужили в боях ордена.Днем и ночью курки их на взводе —Будь спокойна, родная страна!

Изменился ли после моих переделок смысл куплета? Нет! Изменился ли стиль? Снова нет! Выбивается ли весь куплет из общей картины? Опять же нет! Так что же изменилось? Практически ничего, за исключением одной маленькой детали – теперь этот текст становится абсолютно безукоризненным с точки зрения способа рифмовки. Вы можете сами разобрать песню «Не валяй дурака, Америка!» того же автора и найти пути исправления всех несуразностей (сам я за это не берусь, потому что считаю все это произведение творческой неудачей безусловно талантливого поэта-песенника Шаганова).

В некоторых случаях текст пишется так, что фонетика полностью на стороне сочинителя, как в случае с фрагментом песни «Мама» Татьяны Назаровой:

О спасении моемБогу молитсяПолуночная мояБогомолица.

Действительно, имя существительное рифмуется с глаголом, что неплохо, окончания слов разные: в одном случае «тся», в другом «ца», но я уверен, что не стоило так писать! Ведь слово «богомолица» является составным, и складывается из двух слов: «Богу» и «молится», с которыми беззастенчиво рифмуется в разбираемом мной поэтическом произведении. Фактически автор использует однокоренные слова. А теперь поговорим еще немного о фонетике, которая имеет прямое отношение к рифме.

Фонетика (греч. phonetikos – звуковой, от phone – звук), раздел языкознания, изучающий звуковую сторону языка.

(Большая советская энциклопедия)

Почему я концентрирую на этом ваше внимание? А вот почему. Звук с акустической точки зрения – это волновые колебания частиц воздуха. Источник звука – это колебание звуковых связок. Артикуляция – это совокупность действий органов произношения в момент звука. С точки зрения артикуляции согласные классифицируются по 4 признакам:

1. По участию в их образовании голоса и шума (сонорные и шумные)

2. По месту образования шума (губные и язычные)

3. По способу образования шума (смычные, фрикативные, аффрикаты, смычно-проходные, дрожащие)

4. По наличию или отсутствию смягчения при их образовании (твердые и мягкие)

Видите, сколько отличий находят специалисты в такой мелюзге, как буквы! А это значит, что некоторые согласные отличаются друг от друга настолько сильно, что их нежелательно использовать при рифмовании! Как это ни противно, но буква «д» относится к смычным переднеязычным, а буква «ж» – к фрикативным альвеолярным! К сожалению, видимо, в большой спешке, ребята из группы «Руки вверх» об этом не подумали, когда создавали свои «нетленные» строки:

Забирай меня скорей,Увози за сто морей!И целуй меня везде —Восемнадцать мне уже!

Я не первый, кто использует данный «шедевр» в качестве дурного примера, но я не нашел ни у кого объяснения – почему данный текст нехорош. Теперь вы это знаете: «везде – уже», с точки зрения привередливой фонетики, это неубедительная рифма! А тут еще и не совсем понятно, что имелось в виду под словом везде – местонахождение самих целующихся (в школе, в машине, в кабинете директора) или сокровенные точки на теле (в шею, в плечо, в подмышку). По крайней мере, я разобраться не смог. Чтобы вы поняли, как можно было избежать лавины критики, свалившейся на головы авторов, попробую привести примеры возможных вариантов изменения последней строки, которые я бы им порекомендовал:

а) морской

И целуй меня везде —Хоть на суше, хоть в воде!

б) сельский

И целуй меня везде —Хоть в стогу, хоть в борозде!

в) трагический

И целуй меня везде,А иначе – быть беде!

г) школьный

И целуй меня везде —На «физре» и на «труде»!

Если последняя строка авторам кажется сверхудачной и они считают, что «терять» ее нельзя ни в коем случае, то я могу предложить способы изменения предпоследней, которые также помогут исправить ситуацию, по крайней мере, мне так кажется:

а) морской

Увози хоть на барже —Восемнадцать мне уже!

б) эстетский

Я купаюсь «в неглиже» —Восемнадцать мне уже.

в) залихватский

И не трусь на вираже —Восемнадцать мне уже!

г) реалистический

Не хочу жить в мираже —Восемнадцать мне уже!

Я привел лишь некоторые из бесконечного количества вариантов в первую очередь для того, чтобы показать – как легко можно уйти от сомнительных рифм, заменив их на очевидные. Теперь вы и сами сможете легко проделать подобную работу.

Та же ошибка наблюдается в тексте песни «Я тебя зацелую», исполняют которую девушки из группы «Фабрика», а написали эти строки сразу двое авторов – Игорь Матвиенко и Ирина Степанова:

Ой, подружки, влюбилася, не могу.Ой, девчата, хочу я его, хочу.

Буква г относится к взрывным заднеязычным, а буква ч – к переднеязычным аффрикатам, то есть к совершенно разным группам согласных. Следовательно, они отличаются друг от друга кардинально. «Могу – хочу» даже дети в младших классах не рифмуют, данную рифму и Незнайка посчитал бы неудачной, но сегодняшним сочинителям это невдомек. В указанном случае я не буду предлагать никаких вариантов, ведь такое произведение (как и сотни других, звучащих повсеместно) вряд ли стоит доводить до ума.

Ну вот, вы уже знаете самое необходимое: разобрались с жизненной позицией, выбрали тему, создали режиссерскую разработку, определились с поэтическим языком и рифмой (к тому же у вас имеется достаточно полное представление об истории предмета). Теперь смело можете приступать к сочинению песни.

Но я хочу вас предостеречь, напомнив одну старую истину – самое слабое звено опускает всю конструкцию до своего уровня. Причем это относится не только к песне, а и ко всем областям нашей жизни. Возьмем то, что я достаточно хорошо знаю – звукозаписывающую студию. Если вашему звукорежиссеру «медведь на ухо наступил», то, какая бы техника ни была в вашем распоряжении, качественную фонограмму ни за что не изготовить. Если крошечная песчинка попала в мембрану микрофона, заблокировав ее колебания, ни один, даже самый талантливый, специалист ничего не сможет поделать, и голос хорошо записать не удастся. Хотя можно привести более доступный пример – поставьте на «шестисотый» «Мерседес» диск сцепления от «Запорожца» и попробуйте прокатиться! Уверяю вас, получите порцию незабываемых ощущений. То же самое с песенным текстом. Качественный продукт отличается отсутствием мелких шероховатостей, «проколов» и «ляпов». В следующих четырех уроках я хочу остановиться на некоторых якобы незначительных, но самых распространенных ошибках, которые допускают начинающие авторы.

Поэзия многослойна. Любое талантливое стихотворение каждым читателем воспринимается по-своему, причем на протяжении жизни отношение к произведению может меняться. Употребление набивших оскомину слов и выражений считается в поэзии признаком дурного тона, ведь настоящий поэт создает свою собственную мифологию. Но в песенном ремесле все наоборот. Поэты-песенники в большинстве своем используют ту мифологию, которая уже существует. Если мы говорим о создании массовой песни, то и писать авторы должны так же, как мыслит и говорит большинство – просто и понятно. Слова и предложения желательно употреблять таким образом, чтобы смысл сказанного был максимально доступен и на слух воспринимался однозначно. Причем, чем ближе к устойчивым словосочетаниям, уже пропечатавшимся в народном сознании, тем лучше. Сами посмотрите, сколько популярнейших песен основано на идиоматических выражениях и поговорках: «Не сыпь мне соль на рану», «На тебе сошелся клином белый свет», «Делу время, а потехе час», «Суженый мой ряженый» и так далее, и тому подобное. Это еще одно отличие стихотворения от песенного текста.

Позволю себе следующее сравнение. Песенное наследие народа – это огромный дом, который строился не год и не два, а сотни лет из разных материалов. Его продолжают реконструировать и реставрировать, периодически что-то добавляя, меняя, удаляя или исправляя. Каждый может принять участие в этом процессе, прилаживая что-то свое, но желательно придерживаться общей концепции строительства и не прикасаться к несущим конструкциям сооружения – правилам. Строительные материалы лучше использовать в том виде, в котором они лежат «под рукой», и не разрушать созданные кем-то ранее блоки из кирпичиков-слов, если они успели «зацементироваться». Поясню примером. Если мы возьмем оборот-блок – «испугался до полусмерти» и попытаемся его «сломать», заменив на – «испугался до полужизни», а потом приспособить к тому, что строим, то вся наша стенка пойдет сикось-накось. Вроде бы нет никакой смысловой разницы между словами «полусмерти» и «полужизни» – мало того, второе выглядит даже поэтичнее, – но вычурность и неестественность получившейся конструкции бросается в глаза. Если мы в давно существующем словосочетании «играть в кошки-мышки» заменим мышек на хомячков, ничего хорошего не получится, можете мне поверить. Смысл останется тем же, но реакция народа на подобную переделку будет отрицательной. А теперь посмотрим в свете вышесказанного на текст песни «Ромашковое поле», которую исполняет группа «Чи-Ли»:

Автор (некто Егор Солодовников), к сожалению, не знает, что в русском языке давно «затвердели» обороты – «влюбиться без памяти» и «безумно влюбиться», а значит, не стоит их переиначивать. «Влюбиться без мысли» – плохое словосочетание, оно в русском языке не используется, с этим нужно смириться и принять как данность. Здесь образ надо либо расшифровать (без какой именно мысли), либо необходимо как-то исключить намек на то, что в голове у героини всего одна мысль. Еще одну ошибку, допущенную автором, не хочется даже обсуждать, настолько она очевидна. Нигде в России не говорят – «перестанет не понимать», как не употребляют обороты: «станет не делать», «начнет не сидеть» и тому подобные. Текстовику я бы посоветовал уважительнее относиться к «строительному материалу», а группе – обращаться за «словами» к профессионалам.

Как-то сатирики подметили двусмысленность в тексте Косарева на одну из мелодий композитора и исполнителя Антонова:

Если пытливые исследователи попробуют вникнуть в содержание этих строк, то окажутся в недоумении – что же конкретно имел в виду автор? Может быть, люди обнимаются у трапа, потому что решили навсегда расстаться? Или автор уверен, что самолет не долетит? Слушатели теряются в догадках, и у всех создается ощущение, что автор хоть и знает, но чего-то недоговаривает.

Так уж сконструирован мозг человека – он постоянно создает логические цепочки, хотим мы этого или нет. Вот часть текста песни, которую исполняет Наташа Королева, а изготовлен этот продукт неким господином С. Сигаревым (к сожалению, я не нашел никаких данных об этом авторе):

Точку после слова «разлуки» я поставил сам, волевым решением, ведь ее нет нигде, ни в одном из вариантов написанного текста, встречающихся в Интернете и караоке. Любой, кто слышит эти слова, резонно считает, что не тюльпаны, а именно разлука имеет такой необычный цвет. Если автор думал по-другому, то ему надо было более тщательно следить за построением стиха, тогда никакого двойного толкования не возникало бы.

Вот пример из творчества сочинительницы Земфиры:

Поклонники и фанаты знаменитой песенницы вопросов не задают, потому что слушают, не пытаясь понять услышанное. Но мне, как профессионалу, автоматически отмечающему всякие несуразности, абсолютно не понятно – куда же попали герои произведения? В тротуар? Но как можно попасть в тротуар, тем более в иной? Об ином мире я слышал, но об ином тротуаре – никогда. Может, они попали в запах мыла? Или в какой-то иной запах? Но тогда в какой? Выражение печали, застывшее на лице одного из героев, никак ситуацию не проясняет, а только усложняет восприятие. Любое из этих значений имеет право на существование, поэтому, с моей точки зрения, тут есть над чем подумать.

Однажды большая группа артистов возвращалась в Москву из далекого сибирского города, где несколько коллективов принимали участие в пафосном корпоративном мероприятии. Самолет, как это иногда случается, задерживался по метеоусловиям Москвы. В зале ожидания аэропорта артисты разбрелись по углам и мирно дожидались желанного объявления. За столом посередине зала «команда» администраторов праздновала удачное завершение работы, позволив себе расслабиться коньячком.

Земфира подошла к ним и на повышенных тонах стала требовать немедленной отправки, мол, ей обещали, что к обеду она будет дома, так чего же они тогда сидят и ничего не делают, так их и растак! Администраторы разводили руками и, как могли, оправдывались, ссылаясь на непредвиденные обстоятельства. Доведя себя до кипения, звезда эстрады села на диван рядом со мной. Я (как оказалось, некстати) попытался вежливо ее успокоить, заметив, что нельзя обижаться на погоду и стоит поберечь нервные клетки. Она встала, оглядела меня с ног до головы и снисходительным тоном произнесла: «Есть люди, которые движут планету вперед, а есть те, которые ее тормозят!» Затем гордо вскинула голову и пересела на другой диван.

Я до сих пор мучаюсь вопросом – а может, все-таки идея влияния человека на движение небесных тел не так уж и бредова? Или я слишком скептически настроен относительно возможностей человека как биологического вида? А что, если я просто не замечаю ускорения, которое придает земному шару девушка Земфира? В любом случае, с того момента я всеми силами пытаюсь не тормозить.

В стихотворении любая идея может быть развернута и растянута хоть на целую страницу, ведь при чтении можно задать какой угодно ритм и любое количество строк читать слитно, как одно предложение. Да и декламируя можно ускориться и выдать тираду любой длины, лишь бы дыхания хватило, а можно сделать смысловую паузу или замедлиться – кому что нравится. Но в песне этого сделать нельзя – музыка не позволит, поэтому желательно не переносить мысль на следующую строку, если между этими строками звучат длительные музыкальные фрагменты, а постараться сделать так, чтобы каждая строка была самостоятельной. Сейчас поясню. Возьмем для примера еще один отрывок текста песни Антонова, написанный для него уже Мишей Таничем:

Если следовать знакам препинания и просто читать, то все кажется вполне пристойным, но спеть тире еще никому не удавалось. К тому же в данной песне волею композитора между первой и второй строкой заложен небольшой временной отрезок, полтакта музыки без слов, во время которого слушатель успевает непроизвольно поставить точку после первой строки, а саму строку подогнать под здравый смысл. И что же он слышит? А вот что: «Новая встреча – лучшая!» Все, мировой порядок восстановлен. Но после того как «правильная» словесная конструкция отложилась в сознании, через запланированную композитором паузу на слушателя неожиданно валится следующая строка: «Средство от одиночества»! И тут мозг начинает активно сопротивляться – какое средство, что с ним делать и куда его приткнуть? Конечно, при неоднократном прослушивании можно мысленно восстановить изначально задуманную автором картину и привыкнуть (человек вообще легко ко всему привыкает), но я бы посоветовал вам заранее обратить внимание на эти якобы мелкие шероховатости и постараться их не допускать.

Иногда слушатель и сам не понимает, что ему не нравится, но дискомфорт остается и после сотого прослушивания. Возьмем песню, бывшую весьма популярной в конце прошлого века:

Я слышал эти строки, написанные Андреем Вознесенским (в оригинале не «плачет», а «мерзнет») бессчетное количество раз, и меня всегда коробило от ощущения неправильности, которое исчезло только после визуального ознакомления с текстом. А все потому, что во время пения после второй строки исполнителем ставится интонационная точка, отсутствующая у автора, соответственно третья и четвертая строки воспринимаются как одно предложение. Так что же нам слышится? А вот что:

Какой же вывод мы можем сделать, исходя из вышесказанного? А вот какой. Слушатель сам расставляет знаки препинания, следуя мелодической линии. Получается, что звучит это все неважнецки, но люди слушают пение Жени Осина и принимают все как есть, считая данное произведение «дворовой» песней. Когда песня звучала по радио или с экрана телевизора, автор текста слышал то, что написал, а все остальные – то, что получилось у Осина (но другого получиться и не могло, потому что текст изначально писался как стихотворение).

Однажды после концерта одной ныне забытой группы мы с выступившими в этот вечер музыкантами сидели в гостинице и обсуждали их программу. Уважая меня как профессионала, они настойчиво пытались выведать мое отношение к их сочинениям, а я не поддавался и отнекивался до последнего. В конце концов мне пришлось им сказать, что концерт понравился, но некоторые текстовые неувязки меня весьма позабавили. Конечно же, пришлось объяснить какие.

Если прислушаться, то правильная, в общем, строка: «Как хочется порой, но не могу я возвратиться в детство хоть на миг», помещенная в медленный минорный блюз, делится пополам и воспринимается неоднозначно. А происходит это потому, что после слов: «Как хочется порой, но не могу», следует пространный гитарный пассаж, во время которого мозг автоматически усваивает информацию и ставит смысловую точку. После такого откровения сразу же возникает вопрос: если не можешь, зачем об этом кричать на каждом углу? Ведь одни пожалеют, а другие злорадно усмехнутся. Не зря же говорят, что нашему человеку хорошо только тогда, когда соседу плохо.

Сначала поговорим о согласных буквах. Я настаиваю, что песенный текст – это не стихотворение, ведь его придется петь. А значит, нельзя будет сделать произвольную паузу, чтобы отделить близкие по звучанию согласные, если по прихоти автора они оказались стоящими рядом.

Мне ведь ничто не мешает использовать в качестве примера один и тот же текст? Тогда еще раз вчитываемся в припев «Желтых тюльпанов»:

Слово помнят заканчивается на букву т, слово твои на ту же букву начинается, как вы уже, несомненно, заметили. А значит, разделить два этих слова в песне не удастся – со сцены всегда будет звучать помнят ваи руки либо помня тваи руки, и ничего здесь поделать нельзя.

Как только я слышу первую строку песни «Снег идет» Макса Фадеева, мне сразу становится жалко певицу Глюкозу, которая пытается титаническими усилиями донести до слушателя смысл написанного Максом:

Я проработал на сцене не один десяток лет, я слышал многих замечательных эстрадных певцов и авторитетно заявляю: не только Глюкоза, но никто из великих и знаменитых не в состоянии отделить слово как от слова котята! Две буквы к, стоящие рядом, превратятся в одну, как бы ни старались певец или певица! Это аксиома. И слушатели будут голову ломать – кто же такие какатята?

Поэтому бойтесь согласных, когда они начинают собираться в стаи! Две одинаковые или похожие согласные сольются в одну, три превратятся в непроходимый фонетический бурелом, а четыре я себе даже представить боюсь, ведь четыре – это уже не русский язык, а чешский (следовательно, для россиянина непроизносимый).

У согласных есть еще одна подленькая особенность – когда они превращаются в предлоги к, с или в, а потом еще и располагаются в начале строки, они становятся неслышимыми! Загляните, пожалуйста, в приложение 14, а также 15 и обратите внимание на строки: «К тебе, Москва» и «В дальние дали!» Я люблю эти песни, с удовольствием их исполняю, но все время корю себя за то, что, сочиняя эти тексты, начал строки с предлогов, а теперь мучаюсь, каждый раз форсируя начало этих строк. Все дело в том, что эстрадная музыка почти всегда подразумевает наличие ударных инструментов, которые акустически близки вышеперечисленным согласным: «с» близка по звуку хай-хэту и «тарелкам», «к» – малому барабану и томам, в просто теряется в сценическом шуме. Стас Михайлов может стараться-перестараться, но донести букву к в заглавной строке – «К берегам своей мечты» у него, конечно же, не получится, все равно в зале услышат – Берегам своей мечты, если только он не попросит совсем убрать аккомпанемент и оставить один только голос.

Я лишь после прочтения понял, что хотел сказать Юра Шевчук в припеве песни «Родина». Вот что я слышал каждый раз, когда эта песня звучала в радиоэфирах и телетрансляциях:

Как только дело доходило до шестой строки, я испытывал непроизвольное раздражение, не в силах понять – какие сволочи? Откуда они взялись и что они делают доверчиво? Ну ладно, до этого все шло (как почти всегда у Шевчука) – экспрессивно, оригинально и стилистически небрежно, но тут-то явный перебор! Бессмыслица какая-то! По непереводимости с русского на русский – это уже близко к творениям Гребенщикова! Но после того как мне попался написанный текст, я понял, что дело в букве, в той самой согласной, ставшей предлогом к и убившей шестую строку, потому что с этим предлогом строка (но не весь припев) неожиданно обретает иной смысл: «К сволочи доверчива!» Но в песне-то – как бы Шевчук ни старался – этот предлог расслышать абсолютно невозможно!

А теперь несколько слов о гласных. Необходимо запомнить, что буквы заменяют слова только в «самоделке», профессионалы такого не допускают! За примерами далеко ходить не надо – возьмем уже упомянутое несколькими страницами ранее:

Нет такого слова – на-а-ас! Нет ни в одном словаре, ни в одной энциклопедии. Я проверял! Ананас – есть! Встречается словосочетание а на нас, есть даже известный анекдот, в котором это словосочетание обыгрывается. Так уж получается, что при исполнении группой «Мираж» буква «с» в этом тексте отделяется от начала слова вокальной фиоритурой и напрочь пропадает. Конечно же, можно (а в некоторых случаях даже нужно) опевать гласные, но желательно делать это только тогда, когда слово на гласную заканчивается. В противном случае я бы рекомендовал поискать заполняющие слова и выражения. Их много, и некоторые вполне подойдут для данного произведения. Я могу привести несколько вариантов того же самого текста, но слушать их будет гораздо приятнее:

или:

И так далее и тому подобное, все просто и логично, без особых усилий, подбирая «лежащие на поверхности» слова и выражения. Но ведь не подбирают же!

Вот еще один фрагмент часто исполняемого текста. Я приведу его в том виде, в котором заставляет петь мелодия, а не так, как он написан:

Сла вься-а-а ОтечествоНа ше-е сво-ободное —Братских народов союз вековой.Пре дка-ами-и даннаяМу дро-ость на-ародная.Славься, страна! Мы гордимся тобой!

Налицо та же ошибка, которая мешает запомнить и спеть эти слова. Куплеты гимна России, написанные Сергеем Михалковым[49], можно с большой натяжкой принять, но припев явно недоработан – он написан без учета ритмической структуры музыки и живет как бы сам по себе. Я порекомендовал бы его отредактировать, если уж нельзя переписать весь гимн целиком. Скажем, так:

Нам дорого ОтечествоИ речь его свободная, —Братских народов союз вековой!Нам данная с младенчестваЧесть и краса народная,Славься, страна! Мы гордимся тобой!

Ну, вот и наступил самый сложный момент обучения. Сложный в первую очередь для меня, потому что провести ту грань, которая разделит поэтическое озарение и элементарную безграмотность, порою бывает практически невозможно. Обратимся к поэзии Владимира Маяковского:

У слова «водка» нет множественного числа, но автор его использует, считая, что поэзия дает ему такое право. Можем ли мы считать Маяковского неучем? Нет, не можем. Будем ли мы упрекать Владимира Владимировича? Нет, не будем, потому что это его мнение и его творческая позиция. А вот фрагмент одного из стихотворений Семена Кирсанова[50]:

Что это за «серонебая просторность»? Ну ладно, «просторность» как-то можно представить, но разве есть такое слово – «серонебая»? Разве так можно сказать? Получается, можно, если это – поэзия. Автора сегодня считают одним из столпов новаторского подхода к словотворчеству, на его стихах воспитывалось не одно поколение сегодняшних поэтов, поэтому мы не имеем права даже подозревать его в незнании основ. Как не можем думать, что утонченная Бэлла Ахмадулина[51] ошиблась, когда писала вот эти строки:

Но мой компьютер, ссылаясь на программу, проверяющую правописание, подчеркивает слово «летность», призывая меня его исправить или вписать другое, более «правильное» слово. Я не буду слушаться бездушного «электронного товарища» и не прикоснусь к поэтической красоте, что бы он мне там ни подчеркивал! Быть может, пройдет несколько лет и программисты будущего научат компьютеры отличать поэзию от погрешности. Если доверять учебнику, моя строка «бабушка в плаще и синяках» (прил. 16) является неточностью, но я считаю ее поэтической находкой и жалею, что среди моих текстов таких находок слишком мало. Нет абсолютно точных критериев оценки поэтического материала, это же не спорт, где один прыгнул выше другого и всем сразу стало ясно – кто лучше, кто хуже. В поэзии все происходит на уровне ощущений, ассоциаций и собственных представлений о том, что правильно, а что нет. Сегодня поэтами считают себя все кому не лень. И действительно, любой может зарифмовать «кровь – любовь», но у одних это просто банальность, а у других – поэтическое откровение. Для иллюстрации приведу строки из песни «Люби меня, люби», написанные Сергеем Амораловым и Игорем Богомазовым для группы «Отпетые мошенники»:

И фрагмент стихотворения Николая Гумилева[52]:

Мне кажется, строки Гумилева наглядно показывают разницу между поэзией и песенным текстом. Но темой урока является родная речь, а с ней у нашей эстрады далеко не все так же ясно. Попробуем еще раз обратиться к написанному Татьяной Назаровой, взяв в качестве примера припев из созданного ею текста песни «В шумном зале ресторана»:

Ах, какая женщина,Какая женщина,Мне б такую…

Я сознательно поставил три точки вместо одной авторской, потому что, как мне представляется, после слова такую, этого указательного местоимения в значении усиления качества, должно стоять еще хотя бы что-нибудь, ну, например, прилагательное (мне б такую толстую, тонкую, кривую, косую) или существительное в винительном падеже (мне б такую подругу, любовницу, маму, тещу). Можно поставить какой-нибудь глагол, но тогда слово такую уже становится указательным местоимением в значении «подобный данному» (мне б такую почистить, потрогать, погладить, посадить на горшок). Многие говорили мне, что им здесь все нравится, что явных нестыковок тут нет, что это и есть та самая «фишка», которая делает данный текст привлекательным, но я нутром чувствую, что нарушаются этические нормы, ведь подспудно в мозгу всплывает слово иметь или поиметь. Если бы речь шла о зажигалке, шляпе или машине, никаких претензий не возникало бы, но в данной песне поется о женщине, а она все-таки предмет одушевленный и вещью не является. Я иногда задаю себе вопрос: а стала бы эта песня хитом, если бы все было «по науке»? Не знаю… А значит, Назарова, видимо, сделала все так, как надо. Но я и не называю себя «истиной в конечной инстанции». Так что пишите, как чувствуете, когда уверены в своей правоте! И никого не слушайте, даже меня!

И все-таки никаким «словотворчеством» нельзя оправдать элементарные недоработки и явные просчеты. Скажем, если предыдущий случай можно обсуждать и оспаривать, то в следующем – все очевидно. Вот пример из недавнего прошлого – популярная когда-то песня Леонида Агутина «Босоногий мальчик», первый куплет:

Полдень, жаркий полдень,Город и в порту причал.Босоногий мальчик тарантеллу танцевал.И толпа прохожих разных кожи, вер и странРазноцветные монеты сыпала к ногам.

Выражение разных кожи выглядит неприглядно и на слух абсолютно не воспринимается, что бы ни говорил по этому поводу автор. Стоило упомянуть о цвете кожи, выстроив предложение по законам русского языка, но этого сделано не было. Соответственно, каждый может трактовать написанное так, как ему заблагорассудится. Видимо, родившаяся мысль в строку не помещалась, и сочинитель предпочел сделать упор на музыку, забыв о правилах. А уж разных вер и того хуже, ведь слово вер в родной речи означает множественное число имени Вера, когда используется родительный или винительный падеж. Если уж Агутин хотел донести свою мысль в корректной форме, то нужно было использовать слово верований, как это и принято. Но такие длинные слова и подавно в эту строку вписать не удалось бы.

При всей своей сложности русский язык достаточно хорошо структурирован, и это надо учитывать при подборе образов. Если вы описываете прелести любимой женщины (любимого мужчины), то избегайте словесных конструкций вроде тех, что использует Вячеслав Петкун в уже упомянутом ранее тексте песни «Цветы»:

Твоего лица глаза, твоего лица ротНе забуду никогда, даже если умрет,Даже если умрет мировой океан,И не рыбы вместо рыб будут плавать там.

Сейчас попытаюсь объяснить – в чем тут ошибка. Общепринятое словосочетание «пальцы рук» существует только потому, что есть еще и «пальцы ног», иначе оно бы не употреблялось. «Кожа лица» также является устойчивым словосочетанием, но это опять-таки уточнение, ведь кожа на пятках совершенно иная. Все остальные части тела соотносятся непосредственно с человеком и рассматриваются по отдельности. Любые связки вроде: «твоего лица глаза» в русском языке недопустимы, как недопустимы «уши головы» или «пупок живота», потому что и уши, и пупок принадлежат человеку, а не голове или животу.

Позволю себе немного отвлечься от темы урока и заострить внимание на таком неоднозначном образе, как «твоего лица рот». Автор думал, что создал нечто сексуально-эротическое, но это не так. В традициях русской литературы заложено четкое разграничение между эротикой и порнографией. Это подтверждается хотя бы тем, что для слова «эротика» не существует уничижительной формы, а для слова «порнография» она имеется – порнуха (порнушка). Мало того, так называют вообще все халтурное и непрофессиональное в искусстве, даже если в произведении нет сексуального подтекста.

Разница между этими понятиями для меня очевидна: эротика – сексуальна, а порнография – нет (ведь эротика будит фантазию, а порнография ее убивает). Хотя нравы и упали по сравнению с прошлыми веками, все равно сегодня человек, читающий на улице порножурнал, воспринимается обществом так же, как мальчишка, сверлящий дырки в стене женской бани. Сейчас граница между этими понятиями все-таки существует, хотя все больше сдвигается в сторону порнографии. Определенный процент здорового эротизма присутствует практически во всех текстах о любви, это оправданно и естественно. Но в таком случае для подбора образов используются губы, а не рот, потому что губы эротичны, а рот в любовном тексте ассоциируется с порнографией или с медициной.

Примерно те же ассоциации возникают в моем сознании, когда я слышу строку из песни Константина Меладзе «Поцелуи», которую исполняет группа «Виагра»:

Чем выше любовь, тем ниже поцелуи.

Первая половина данной строки – это неуклюжая попытка скрыть порнографичность второй. Если кто-нибудь захочет со мною поспорить, пусть спросит у любой проститутки – зависит ли «высота» поцелуя от «чувства любви», которое та «испытывает» к своим клиентам.

Еще один пример. Ирина Аллегрова, наверное, решила (коль взяла эту песню в свой репертуар), что в тексте «Войди в меня», написанном Игорем Николаевым, есть элемент эротики:

Войди в меня,Войди в мои сны,Войди в мои сны,Они так влажны.

Как я уже сказал, никакая это не эротика, ведь не задействуется фантазия для понимания данных образов. Тут все просто и однозначно, вот только сексуально ли? Мне так не кажется. Я не ханжа, ведь одним из первых на российской эстраде использовал в песенном тексте слово «секс», но, надеюсь, никто и никогда не назовет мои песни порнографией.

Продолжим разговор о русском языке. Вот достаточно свежий пример: фрагмент песни «Лучшая ночь» сочинительницы МакSим:

…Миллионы сотен домов и вечер.Обнимает город его за плечи.

Простой вопрос – где была девочка Марина Абросимова, скрывающаяся за этим псевдонимом, когда в школе проходили количественные числительные? Наверное, болела. Но почему тогда после выздоровления не догнала одноклассников? Ай-ай-ай! Но учиться никогда не поздно, поэтому следует запомнить, что нельзя сказать миллионы сотен, это не по-русски! Однако можно сказать сотни миллионов, тогда вся конструкция будет отвечать правилам. Они на то и существуют, чтобы структурировать нашу речь. Если правила не соблюдаются, усвоить информацию не удается, а в голове создается нежелательная путаница. Вот вторая часть припева песни «Девочка с глазами солнца» того же автора:

Высылаю письма ночью,Разрываю фото в клочья,Бью кровать ногами больно,Чтоб не спать.

Конструкция предложения такова, что можно рассматривать только причинение боли неодушевленному предмету, а не самой рассказчице. Но, в таком случае, я не понимаю – как смогла кровать рассказать, что ей больно? Про говорящих попугаев слышал, про говорящие кровати – не приходилось. А если «включить» воображение, то сразу же рисуется сюрреалистическая картина: в углу постанывает избитая кровать, хнычет стол, зализывая раны, и прячется от злой хозяйки стул, весь в синяках. В данном случае Марине нужно было употребить не выражение – бью кровать больно, а сказать – бьюсь о кровать больно, тогда я бы сочинительницу понял.

Вообще глагол бить используется в самодеятельных текстах достаточно часто, но у меня создается впечатление, что авторы не умеют им правильно пользоваться. Вот как употребляет его сочинительница Лера Массква в песне «Необратимо»:

Наглый дождь бьет стрельбой по лицу,А потом стекает водой по стеклу…

Дождь может бить по лицу, но либо сам по себе, либо каплями, либо струями. А стрельбой он бить не может, так как ею нельзя не только бить, но и бросаться, стучать, махать и так далее, потому что стрельба – это процесс, как ходьба или ворожба. Хочется надеяться, что наши авторы будут более трепетно относиться к родному языку.

Откроем школьный учебник и обратим внимание на следующий абзац: «Личные местоимения указывают на лицо, о котором идет речь. Местоимения 1-го и 2-го лица обозначают участников речи (я, ты, мы, вы). Местоимения 3-го лица указывают на лицо или лица, не принимающие участия в речи (он, она, оно, они)».

А теперь посмотрим в свете приведенного правила на текст припева песни «Бедные голуби», написанный Александром Шагановым:

Бедные голуби, бедные голубиНа меня сиротливо глядят.Я выпускаю вас, бедные голуби,А они улетать не хотят.

Если следовать логике, голуби не являются участниками речи и упоминаются в третьем лице. Голуби – они, что подтверждается второй и четвертой строкой. Но кого имеет ввиду автор, говоря – вас, тоже голубей? Получается, голуби все-таки участие в речи принимают? Ничего не понимаю! Выходит, автор с голубями общается и не общается одновременно? Хочется, чтобы поэт-песенник все-таки определился со своим отношением к бедным голубям и поведал нам об этом просто и доходчиво! А иначе наблюдается либо элементарная безграмотность (во что невозможно поверить, ведь я многие годы поддерживаю с автором приятельские отношения), либо лень, либо сознательное пренебрежение законами родного языка. Вот что я посоветовал бы сделать с этим припевом: слегка изменить третью и четвертую строки! Ну, скажем, таким образом:

Бедные голуби, бедные голубиНа меня сиротливо глядят.Я выпускаю их в небо, но голубиОт меня улетать не хотят.

Для продолжения разбора темы вчитаемся в текст песни «Забуду о тебе» группы «Фруктовый кефир», сработанный лидером коллектива Алексеем Бусуриным:

Обману ему, все равно кому.Когда надо, никто не нужен.Нагрублю в метро, захочу устроюПо улице лужи, лужи..

Сегодня на эстраду пришла новая генерация активных молодых авторов, которые отвоевывают себе «место под солнцем» и считают, что имеют право на все, или почти на все. Ну, по крайней мере, на то, чтобы поздним вечером напиться пива, нагрубить бабушке в метро, а потом выйти наружу и наделать луж на пустом тротуаре. Ладно, это их позиция, и я никого не вправе упрекать. Но почему они пытаются меня убедить, будто их мировоззрение сформировалось в начальной школе прежде, чем учительница рассказала им, что такое падежи? Выходит, они уже тогда понимали, что будут называть свое «творчество» джаз-панком, как написано на их сайте? Извините, но никакой панк-перепанк не позволяет говорить обману ему! Обману его – и никак иначе!

Разберем отрывок, взятый из текста Ольги Орловой, написанного ею для группы «Блестящие»:

Было так красивоСердце мне разбито,А потом сказал ты:«Чао, бамбина, синьорита!»

Как это ни противно, но краткие формы страдательных причастий не сочетаются с личными местоимениями. Это не я вредничаю, это утверждает учебник, а значит, нельзя сказать «сердце мне разбито»! Можно сказать «сердце мое разбито», но в этом случае используется притяжательное местоимение мое. Если тяга автора к личным местоимениям непреодолима и он не собирается расставаться с оборотом сердце мне, то вместо страдательного причастия ему необходимо ставить глагол, например: разбил, разбила или разбили. Конечно, мне снова могут возразить, что «если очень хочется, то можно», и указать на высокий рейтинг этой песни на радио и телевидении. А еще авторы могут встать в гордую позу и сказать, что «пипл хавает», значит, правильно!

Но что я могу поделать, если слова не хотят укладываться в голове? И ведь я не один такой, тот же эффект возникает у каждого грамотного человека. Таких людей в России большинство, если верить утверждению, что наш народ – самый читающий народ в мире. И получается, что в случае появления сомнений не вредно заглянуть в учебник, а уж тем более поэту-песеннику. Я периодически так и поступаю, ведь сам-то в школе учился без усердия, а потому правила помню смутно и пишу, как говорится, по наитию.

Вот первый куплет произведения со странным названием «Кто» все той же Земфиры Рамазановой:

В руки твои умру,В руки твои опять,Не долетевший Икар.Да, не хватило сил,Да, не туда просила,Что-нибудь кроме гитар.

Я выбрал именно этот набор слов не случайно. Как правило, тот образный хаос, который создает Земфира, похож на кучу хлама в углу сарая, где в полном беспорядке валяются: колесо от велосипеда, астролябия, детские лыжи, дырявый полиэтиленовый пакет, самовар, стул без ножки, экспонометр, сборник рассказов Панаса Мирного, наручники, глобус, коробка из-под телевизора, гантели, фондюшница, пачка открыток с видами довоенного Пятигорска и тому подобное. Можно эту свалку игнорировать, но только до того момента, пока к этому «джентльменскому» набору не добавится предмет, который заставит обращать на него внимание – дохлая крыса. Я говорю о выражении не туда просила, которое воспринимается как дохлая крыса в куче хлама и так же плохо пахнет. Выражения не у тех просила или не за тех просила вполне вписались бы в общую картину, по крайней мере, ничего не добавили бы и не испортили. Отсюда резюме – если уж в нашей стране востребована любая тарабарщина, то почему бы не попробовать писать ее по-русски?

Когда я подбирал отрицательные примеры для этого урока, столкнулся с полным их отсутствием в советское время. Доперестроечную эстраду можно упрекать в неоправданном пафосе, лжи, неповоротливости и многом другом, но что касается чистоты языка, она была безукоризненна. Каждый сочинитель априори обязан был знать родную речь, иначе какой же он писатель или поэт? За сараем можно было говорить как угодно, но если какой-то текст выносился на всеобщее обозрение, он проходил обязательное редактирование. Государство следило за тем, чтобы к языку относились уважительно, ведь язык – это одна из основ государства, один из его символов.

Сегодня русскому языку все труднее отбиваться от яростных вражеских атак. Слева на него наседают американизмы, справа нет покоя от дилетантов и графоманов; в спину целятся предстоящие языковые реформы, а в решительную лобовую пошла общая деградация. И это в то время, когда силы «обороны» стремительно тают из-за недостатка финансирования, плохого обучения в школе и наплевательского отношения к языку средств массовой информации. А тут еще эстрада партизанит в собственном тылу, подрывая мосты, связывающие умы молодежи с родной речью.

Я внимательно просмотрел в Интернете полемику, вызванную песней Алексея Потапенко «Чумачечая весна», исполняют которую «Потап и Настя». Больше всего насторожило количество положительных отзывов, написанных относительно правильным русским языком, в которых встречаются определения: прикольная, гламурная и даже брутальная! Это значит, что в обществе продолжает развиваться злокачественная интеллектуальная опухоль, которая может привести в конечном итоге к полному отупению нации. Если бы такая песня появилась лет тридцать назад, все отзывы были бы однозначны: ни слова, ни музыка не заслуживают даже обсуждения, потому что тут нечего обсуждать! Ну, нельзя же называть текстом вот такие строки:

Я иду по улице словно чумачечий,От солнца, шоб не жмуриться, я натянул очечи.

Или эти:

И очень хорошо, что я весной тебя нашел,Ведь ты так хороша, но знай – и я не черт-те шо!

Или бесконечно повторяющееся:

Чумачечая весна пришла и крышу нам с тобой снесла,Чумачечая весна пришла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Один из доводов неугомонных реформаторов русского языка – его якобы неоправданная громоздкость. Мол, необходимо язык упростить, чтобы его легче было учить детям и иностранцам. Мол, бедные гастарбайтеры тяжело адаптируются в нашей стране из-за сложности нашей речи. Но иноземцы и не думают расстраиваться по этому поводу. Они создают свой собственный примитивный вариант русского, для чего искажают наши (непонятные для них) слова или заменяют их своими, как в случае с «Потапом и Настей». Зачем же им в этом помогать?

Еще совсем недавно я думал, что российское общество дошло до крайней точки, что инстинкт самосохранения однажды заставит государство предпринять какие-нибудь меры к оздоровлению культуры. Но сегодня у меня остается все меньше и меньше надежд…

Я хочу завершить обсуждение типичных ошибок, совершаемых любителями, далее пойдут только рекомендации общего порядка. А чтобы повествование не выглядело уж очень серьезным, приведу третий куплет песни «Звезды всегда хороши, особенно ночью» (согласен, днем они выглядят чуть менее эффектно) Жанны Агузаровой, уже неоднократно цитируемой мною ранее. С точки зрения ремесла, этот опус я бы назвал скорее не текстом как таковым, а большой доброй шуткой. Одним большим «приколом», говоря эстрадным языком (пожалуй, это относится практически ко всей современной эстраде). По крайней мере, я искренне и по-доброму смеялся.

И секунда станет столетьем во дворце из крох-метеоров.И, когда мы вернемся на Землю, ты напишешь об этом очерк,Если будут еще газеты и в войне не погибнут люди.Но, я думаю, все будет в порядке. А сейчас – до свидания, люди…

Когда я готовился к написанию этой книги, натолкнулся на огромное количество абсолютной эстрадной бессмыслицы. Мне вообще начало казаться, что для авторов песенных текстов смысл не имеет значения. Раньше почти всегда можно было сказать – о чем та или иная песня. Сегодня это никого не интересует. Поверьте, мое утверждение – не шутка и не сарказм, это объективная реальность! Если кто-то начнет задумываться о смысле того, что звучит из колонок и наушников, он рискует заработать серьезное психическое расстройство. Опять же, чтобы не быть голословным, позволю себе привести несколько примеров как из прошлого, так и из настоящего.

Кто-то из сатириков подметил некоторую несуразность в песне «Два бриллианта», которую часто крутили в исполнении группы «Премьер-министр». Слова «у нее глаза – два бриллианта в три карата» рассмешили его потому, что карат равен двум десятым грамма, следовательно, глазки у девушки получаются уж очень маленькими. Но, если в истории с бриллиантами величина занижена, то в следующем случае – все наоборот. Мои незнакомые помощники из Интернета обратили внимание вот на такую строку из песни «Если хочешь остаться» уже упомянутого мною Алексея Рыжова, написанную для «Дискотеки Аварии»:

Это какими должны быть губы, чтобы их смог колыхать ветерок – огромными, как знамена или паруса?

Данные примеры авторы могут назвать случайным просчетом или недосмотром. Но во многих произведениях все гораздо серьезнее. Подумайте сами, ведь замечательная песня «Я спросил у ясеня» получилась у Микаэла Таривердиева[53] на стихи Владимира Киршона[54]:

Очень проникновенно, очень лирично и трогательно звучат эти строки. А после того как они прозвучали в чудесном фильме «Ирония судьбы, или С легким паром!»[55], вся страна их запела. Но если вы, гуляя в октябре с ребенком по городскому парку, неожиданно увидите, как серьезный, интеллигентного вида мужчина пристает с подобными вопросами к деревьям, то постараетесь побыстрее унести ноги, ведь от такого можно ожидать чего угодно. Нормальные люди вопросов деревьям не задают! (Да и какой головой качает ясень? Может, там кто-то повис меж ветвей?)

Так что ни в коем случае не пытайтесь применять к эстрадной песне здравый смысл или законы логики!

Логика – ж. греч. наука здравомыслия, наука правильно рассуждать; умословие. Логик – м. умослов, правильный и здравый мыслитель, знающий науку правильного рассуждения.

(Словарь Даля)

В семидесятые была очень популярной песня Марка Фрадкина[56] на слова Роберта Рождественского[57] «Там, за облаками». Мало того, эту песню даже активно заказывали в ресторанах, что является главным показателем массовости. Я приведу из нее несколько строк, а вы не пойте их, а встаньте напротив зеркала и прочтите с глубокомысленным выражением лица, медленно и торжественно, с каждым словом добавляя напора.

Знаю, что все неудачи стерпя,Жизнь отдавая друзьям и дорогам,Я узнаю любовь, повстречаю тебяТам, за поворотом, там, за поворотом,Там! Там-та-рам!! Там-та-рам!!!

Когда я проделал подобное, мои близкие долго смотрели на меня с подозрением. Но их можно понять, ведь на полном серьезе «тамтарамкать» взрослый человек не может, если он в здравом рассудке, конечно. Но ведь «тамтарамкали» же! И аплодировали авторам на всесоюзных песенных форумах, раздавали награды, премии и звания за эту «тамтарамщину».

Вообще-то патриотическая песня советского периода не была рассчитана на мыслящих людей, это была песня толпы, а толпе думать не следует. Толпа должна действовать, не задавая лишних вопросов. Но без «патриотики» программу не принимали и гастрольное удостоверение не выдавали, я уже об этом говорил.

К слову

Когда группу «Зодчие», в которой мне довелось трудиться, не выпускали на маршрут, мы с ребятами решили сделать «военным» первое отделение, специально для приемной комиссии, а уже во втором спеть все свои самые безобидные песни. Была выбрана композиция московских авторов Гроховского и Костюрина – «И жив солдат», заумная и скучная. Все сорок пять минут на заднем плане шла кинохроника, чтобы усилить воздействие, а музыка игралась под нее. Это сложно, ведь нельзя сдвигать темпы и делать паузы, потому что сразу пропадает «синхрон» с изображением. Так как вся композиция была предназначена исключительно для сдачи программы (никто ее исполнять в дальнейшем и не собирался), тексты учились кое-как. Но и читать с листа в данном случае не получалось – для кинохроники был нужен полумрак. Комиссия расселась по местам, включился проектор, и началась пытка. Мы по очереди выдвигались вперед, «вдохновенно» пели и «не менее вдохновенно» декламировали свои монологи. До поры до времени все шло хорошо, пока меня не «заклинило» – я напрочь забыл четыре речитативных куплета. Выхожу на передний план, меня освещают прожектором, сзади мелькают кадры разрушенной немецкой столицы, а у меня в голове только первая строка…

У профессионалов есть «железное» правило: «Забыл слова – говори, что хочешь, только не молчи!» Я, как истинный «профи», лихо выдаю то, что помню, ту самую первую строку: «И вот уж вышли мы к Берлину», соответственно дальше начинаю импровизировать: «Так вот он, вот он наш Берлин!» Понимаю, что не импровизируется, а продолжать надо! Ну, надо так надо, добавляю металла в голосе и продолжаю: «И все же вышли мы к Берлину! И вот он, вот он, наш Берлин!..»

Мысли встали колом, ни одной свежей идеи, а впереди еще три куплета. Делаю широкий жест левой рукой и торжественно продолжаю: «Конечно, вышли мы к Берлину! Ну, вот он, вот он, наш Берлин! Вот так и вышли мы к Берлину! Он вот он! Наш теперь Берлин!»

Подсказать мне никто не может, потому что коллеги свои-то слова едва запомнили, кинохроника идет, музыкальное сопровождение «подстегивает», прожектор освещает мое вдохновенное лицо – надо продолжать. Сжимаю правую руку в кулак, поднимаю вверх, добавляю патетики и выдаю: «Ведь все же вышли мы к Берлину! И вот он – наш теперь Берлин! Как только вышли мы к Берлину, так сразу нашим стал Берлин!..»

Ребята еле держатся. Если бы им в этом месте надо было петь, то наше выступление «накрылось бы медным тазом» – ведь нельзя петь и смеяться одновременно. Ну уж нет, думаю, не возьмешь! Русские не сдаются. И уже не говорю, а скорее утробно рычу: «Сегодня вышли мы к Берлину! Сегодня взяли мы Берлин! Мы вышли, в душу мать, к Берлину!! И взяли все-таки Берлин!!!»

После сдачи программы, уже во время «разбора полетов», было сказано, что принимающих все устроило, что программа идейно выстроена и претензий к репертуару нет. Но, конечно же, было сделано несколько общих замечаний, в частности, мне порекомендовали читать мой «берлинский отрывок» чуть более сдержанно…

Вернемся к текстам. Творчество крепкого профессионала Владимира Харитонова[58], написавшего множество хороших песенных текстов (столько же средних и несколько просто отвратительных), относится к семидесятым годам, а напрасно. Недавно песня «Налетели дожди» с его словами на музыку Тухманова[59] была перепета молодыми исполнителями. Хочу привести припев этого произведения:

Налетели вдруг дожди, наскандалили.Говорят, они следов не оставили.Но дошла в садах сирень до кипения,И осталась ты во мне вся весенняя,Весенняя, весенняя, весенняя.

О чем эта песня? Я опять не смог ответить себе на вопрос, который задавал еще в семидесятых. Давайте попробуем рассмотреть данный текст с точки зрения логически мыслящего человека. Строка первая: «Налетели вдруг дожди, наскандалили…» Налететь дожди, пожалуй, могут (сколько раз уже налетали), а уж скандальная натура российских дождей всем известна, тут и обсуждать нечего. Строка вторая: «Говорят, они следов не оставили»… Кто говорит? И опять же кому? Что за следы должны были оставить дожди, но не сделали этого? Может быть, не оставили в силу своей скандальной натуры? Третья строка: «Но дошла в садах сирень до кипения…» «Но» – это противопоставление, которое скорее всего утверждает, что, несмотря на скандальный характер дождей и отсутствие следов, сирень все-таки дошла! Проявила, значит, характер! Молодец, сирень, постояла за себя! Теперь может кипеть сколько хочет! Вот это по-нашему, по-взрослому! Четвертая строка: «И осталась ты во мне вся весенняя…» Простой вопрос – как можно остаться в человеке, в каком виде? Если говорится «вся весенняя», то, продолжая аналогию, можно предположить, что бывает и не вся? Что бывает частично весенняя, а частично зимняя или частично летняя?

Простите, но это не что иное, как зарифмованный набор слов! Никакой логики, а значит, и смысла тут нет и в помине! И пусть мне говорят, что о покойниках надо «либо хорошо, либо ничего», я могу возразить, что сейчас обсуждаю не Харитонова, который давно на небесах, а песню, которая и сегодня «живее всех живых»! На момент написания этой книги этот набор слов поют три состава «Самоцветов», Вадим Мулерман, сам Давид Тухманов и группа «Блестящие», так что «слухи о кончине данного произведения сильно преувеличены»!

Хотите еще примеры? Пожалуйста. Нет на свете человека, который смог бы мне объяснить смысл вот этих сакраментальных строк:

На недельку, до второгоЯ уеду в Комарово…И у вас в карельских скалахБудет личный водолаз.

Сколько лет уже мучаюсь вопросом – зачем в скалах водолаз? Я вырос рядом с горами. Я ходил в горы и знаю, что такое ледоруб, «штурмовка» и «скальные стенки» разной категории трудности. А также ледники, для прохождения которых на подошвы ботинок крепятся специальные стальные набойки – трикони. Но не могу представить себе идиота, который полезет на скалу в водолазном костюме! А если бы словосочетание «Карельские скалы» обозначало конкретное место на карте и являлось географическим названием, то автор этих строк – глубокоуважаемый Миша Танич – был бы тем более не прав! Он бы писал песню не только для жителей конкретных мест, знающих данный населенный пункт, но и для всех живущих на территории русскоговорящей ойкумены, воспринимающих словосочетание «карельские скалы» исключительно как большие каменные нагромождения.

К слову

Кого-то может покоробить мое фамильярничанье по отношению к Таничу. Но он только так и представлялся до самой смерти – Миша. И очень любил, когда к нему обращались по имени даже те, кто намного младше. Он вообще своей жизнерадостностью отличался от всей вечно брюзжащей московской «тусовки». Ярый болельщик ЦСКА, он за несколько недель до смерти разъезжал по ночам на открытой машине, с победными криками размахивая клубным шарфом после успехов любимой команды. Как-то я подошел к нему на телевидении и поинтересовался причиной его задумчивости. Он повернулся ко мне и глубокомысленно произнес: «Да вот думаю, что бы нашим такое отчебучить, чтобы завтра «Спартачок» прибить?»

Но не будем отвлекаться. В песенном тексте главный герой может ставить перед собой абсолютно нереальные задачи, это допустимо и ненаказуемо. Понятно, что никто и не собирался доставать Луну с неба или бросать весь огромный мир к ногам любимой, но пообещать-то все это никто не запрещал!

«Я назову планету именем твоим», – поет София Ротару слова, написанные для нее Ольгой Ткач. Обе женщины, и автор, и исполнительница, не задумываются о том, что процедура названия даже малых планет сложна и трудоемка, ведь для этого необходимо утвердить новое имя на Генеральной ассамблее Международного астрономического союза, который собирается раз в три года в разных городах мира. Вы не бывали на этом мероприятии? По рассказам очевидцев, прения там происходят постоянно и в основном из-за названий и переименований – уж слишком много желающих назвать чего-нибудь «именем своим» и оставить в небе какой-нибудь след. А если подразумевалось авторское переименование уже открытой планеты, давно имеющей собственное имя, то все это выглядит тем более нелепо! Представьте себе, что барышня говорит своему кавалеру: «Во-он та планета, видишь? Раньше она называлась Венера, а теперь будет называться Иннокентий, в честь тебя!»

В песне явления могут деформироваться и трансформироваться, а предметы – менять свои размеры и свойства (в этом песня похожа на мультипликационный фильм). Только разумная степень этих изменений у некоторых авторов явно завышена.

Иногда, пытаясь описать любовные чувства, авторы не понимают, что вместо лирического произведения создают нечто криминальное. Вот какие леденящие душу строки выпевает девушка Нюша в своей песне «Больно»:

Обещает быть с тобой,Обещает целовать тебя по утрам,Обещает быть с тобой,Умирать в твоих руках.

Все, что в литературе связано со смертью, называется либо драмой, либо триллером. Так как кто-то собирается умирать не на руках, а в руках, то разговор идет не о болезни или старости, а о преступлении. Трактовать четвертую строку по-другому невозможно. Дальше еще страшнее:

Ты не забудешь, как сердце бьется между нами,Ты не забудешь, как сердце хочет быть с тобой.

А это уже не триллер, а кровавый «ужастик» какой-то! Представьте: двое лежат в постели, а между ними бьется на простыне чье-то сердце…

Пожалуй, стоит рассмотреть данный вопрос более детально. В поэзии и песенных текстах сердце является самым востребованным органом. Сердце – это источник образов на все времена, подходящий для всех стилей и направлений. Так было, так есть и, надеюсь, в ближайшие тысячу лет ничего не изменится. Наверное, ни один пишущий человек не обошелся без обращения к нему. Это обусловлено тем, что сердце принято считать местом, в котором обитает душа, это ее пристанище или дом, тут уж кому какое определение больше нравится. Мало того, часто говорят «сердце», подразумевая именно душу, а значит, можно сказать, что сердце – одушевлено. Оно живет собственной жизнью внутри нас, «сердце болит, мучается, мается», «сердце в груди бьется как птица», «заботится сердце, сердце волнуется», «сердце бережно память о прошлом хранит», поэтому его можно спрашивать: «Сердце, скажи, что же так жестоко ты обошлось с девочкой моей?» – хвалить: «Сердце, тебе не хочется покоя», – жалеть: «Сердце бедное свело скорбью и печалью», – и вообще относиться к нему как к близкому другу или собеседнику. Некоторые авторы говорят, что готовы с ним расстаться: «Возьми мое сердце», или: «Я тебе в этот день замечательный свое верное сердце отдам», но это не более чем красивые слова, и произносятся они исключительно в целях обольщения. «Даже если будет сердце из нейлона, мы научим беспокоиться его», – пели самоуверенные комсомольцы, но они много чего наговорили за годы советской власти, и не стоит воспринимать их заявления слишком серьезно. С точки зрения поэтов-песенников, главное достоинство сердца в его любвеобильности – «сердце не зря дано, сердце любить должно», и за это сочинители ему искренне благодарны: «Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить». Потеря или ослабление этого качества считается у людей самым большим несчастьем. Следовательно, не стоит рисковать и пытаться заменить живое трепетное сердце на искусственное, ведь не только нейлоновое, а даже «шелковое сердце никогда не будет любить»…

Конечно, есть люди, которые воспринимают сердце как насос, перекачивающий кровь, я имею в виду врачей (да еще у советских авиаторов был «вместо сердца пламенный мотор»), но все остальные воспринимают сердце более трепетно, совсем не так, как печень или желудок.

Хочется пожелать начинающим авторам при подборе образов обращаться к сердцу как к чему-то мистическому, а не подходить к нему с позиции анатомии, как это делают некоторые сегодняшние сочинители. Вот строки, которые поместила Юлия Осина-Фридман в песню с названием «Понимай!», а озвучивает их Таня Терешина:

Его роняли,Я знаю, мало ли…Давай его я буду держать.

Еще в той же песне:

Смотри, как близко,Два наших сердца,Я их за пазухой держу.

Извините, но «моя не понимай», как можно держать сердца за пазухой. Эту бессмыслицу даже с десятого раза никто не поймет, да и народ никогда не подхватит, тем более не скажет за эту песню «спасибо». (Поверьте, слышать от знакомых и незнакомых людей слова благодарности за хорошо проделанную работу – это одно из самых больших удовольствий на свете.)

Как правило, никто не вслушивается в то, что звучит из колонок. На вопрос: «Почему в машине целый день грохочет музыка?» – все таксисты отвечают одинаково: «Привычка». Когда я сажусь в такси, прошу выключить радио, ведь мне придется слушать не то, что хочу, а то, что «крутит» радиостанция. Люди настолько привыкли к постоянному потоку эстрадной чепухи, что просто перестали его замечать, и уж тем более перестали понимать смысл всего, что несется из эфира.

К слову

Приезжаем утром с группой в небольшой город, нас везут в отель, где мы расселяемся, умываемся с дороги и идем в ресторан завтракать. Мы являемся первыми посетителями. В зале только стайка официанток, которые сидят за угловым столиком и щебечут о чем-то своем. Тишина, покой, порядок. Мы рассаживаемся, к нам бежит одна из них и несет каждому меню. Другая подходит к барной стойке и включает проигрыватель, из колонок начинает орать какая-то дискотечная дребедень. Я подзываю к себе официантку и строго спрашиваю: «Вы принесли только карту вин и основное меню, а где музыкальная карта?» «А у нас нету», – растерянно отвечает девушка, хлопая глазами. «А если нету, так почему вы не спросили меня, что я хочу послушать и хочу ли музыки вообще? Или вы думаете, что после полубессонной ночи в поезде я приду в ресторан и зайдусь в танце?!» «Так… положено», – отвечает она. Я смотрю на ее испуганную мордашку и понимаю – «неладно что-то в нашем королевстве», если везде и всюду «так положено…».

Вернемся к разговору о смысле. Возьмите любую песню, каким-либо образом связанную с проектом «Фабрика звезд», и прочтите то, что сочинили поэты-песенники! Если бы я был сатириком, то они обеспечили бы меня материалом на несколько лет! Вот один пример, чтобы не быть голословным. Рассмотрим пару строк из произведения некоего (если верить Интернету) господина С. Мезенцева, исполняют которое три девушки из группы «Фабрика», название песни – «А любить так хочется»:

Я в твоих руках растаю, как весной метель,И закружит нас кап-кап-кап капель.

Текст этой песни только на странице сайта просмотрели к моменту моего посещения 9289 раз, а также оставили 63 комментария с общей оценкой 4,7 (скорее всего по пятибалльной системе). Выходит, кроме тех миллионов, которые слышали, почти десять тысяч человек прочли эту ахинею и считают, что все нормально!

То есть они могут себе представить, как тает метель! Я не могу! Как тает снег под лучами солнца – могу, как тает мороженое в детских руках – конечно, как тают облака в бескрайнем небе – тоже могу, но метель… Для проверки беру с полки «Словарь русского языка», Академия наук, издание третье, том второй, страница 260. Читаю: «Метель – сильный ветер со снегом, вьюга». Для пояснения понятия также приведено изречение, наиболее полно раскрывающее его суть, в данном случае из произведения А. Н. Толстого[60]: «Две недели бушевала метель, завывая в печных трубах, грохоча крышами, занося город». Ну хорошо, допустим, у кого-то хватит воображения, чтобы представить себе тающую метель, но уж с капелью им не совладать! Смотрим в том же словаре: «Капель – падение капель оттаявшего снега во время оттепели». А теперь вопрос – как и кого могут закружить падающие с крыши капли? Когда из крана капает вода, может она закружить лежащую в раковине грязную сковородку? Когда из носа капают сопли во время простуды, могут они закружить носовой платок? Опять мне станут возражать, что это, мол, поэтический образ весны. Че-пу-ха! Никакой это не образ! «Словно девчонки в платьях бальных, яблони вышли в ночь» – вот образ весны! Только создан он давным-давно Леонидом Дербеневым[61].

Сегодня одни пишут, не имея ни малейшего представления о том, о чем пишут, другие поют, не понимая из написанного ни одного слова. Не знаю, как вы, а я в растерянности, потому что начинаю подозревать, что болезнь неизлечима. Я не утверждаю, что все песни обязательно должны быть глубокомысленными и раскрывать тайны мироздания. Пусть они будут разными: для танца – легкими и незатейливыми, для интима – создающими настроение, для работы на воздухе – задорными и бодрящими. Единственное пожелание – пусть они будут сделаны профессионально. Только и всего.

Вспомним еще раз группу «Блестящие». К исполняемой ими песне «А я все летала» некто госпожа (если верить Интернету) К. Новикова написала текст «левой ногой», конечно, при условии, что автор является профессионалом. Если не является, тогда все понятно, тогда все как на табличке в одном старом техасском баре: «Не стреляйте в пианиста – он играет, как умеет!»

А я все летала,Но я так и знала,Что мечты лишь малоДля любви. Ла-лала.

Лично меня настораживает непринужденная простота, с которой пишутся подобные вирши. Поневоле начинаешь задумываться – а может, действительно не за горами то время, когда поэты-песенники окончательно перестанут забивать себе голову поиском образов, подбором слов или словосочетаний и будут в любом месте ставить подходящие по звучанию «ла-ла-ла» или «ду-ду-ду»? А вдруг и я начну со временем зарабатывать на хлеб насущный заказными опусами для коллективов, которых я называю – «Поющие колготки»? Может, уже сейчас попробовать наваять нечто подобное? На всякий случай. Про запас. Например, такое:

Сильно я люблю тебяИ всегда хочу к тебе.Ты же знаешь. Бя-бя-бя.Очень сильно. Бе-бе-бе.

Кажется, получилось! По крайней мере, я старался. Не знаете – кому можно предложить?

В одном из своих произведений Джек Лондон[62] озвучил следующую сентенцию: «В женской логике есть нечто убийственное по отношению к здравому смыслу». Конечно же, это точка зрения мужчины, сами женщины так не думают и упирают на то, что они просто другие. Настолько другие, что мужчины не способны их понять в силу своей ограниченности. Одна женщина сказала, что умственное развитие мужчин заканчивается в четырнадцать лет, дальше начинается гонка за все более дорогими игрушками. Я думаю, обе стороны правы по-своему. Но при всех отличиях и мужчины, и женщины должны согласиться, что сталкиваются с чем-то абсолютно аномальным, когда слышат, как Жанна Фриске поет первые строки песни «Лечу в темноту», в муках рожденные Татьяной Ивановой:

Много света —Вот что я думаю про темноту.

Из всех известных мне философов разве только Платон[63] попытался бы подогнать данное изречение под здравый смысл. Ведь он учил, что каждый может увидеть свет «духовного солнца», если выйдет из темной «пещеры непонимания» к свету идей; поскольку способность созерцать и мыслить заложена в каждом из нас, но не каждый способен смотреть в нужном направлении. Я уж не знаю, в каком направлении смотрят упомянутые мной (и не упомянутые) сочинители, но понять это мне представляется делом практически неосуществимым. Может, вы сумеете?

Мои оппоненты утверждали, что я слишком требовательно подхожу к профессии, что песня не обязательно должна быть понятной. Что она может быть выражена одними символами, а может являться «потоком сознания».

Поток сознания – литература XX века, преимущественно модернистского направления, непосредственно воспроизводящая душевную жизнь, переживания, ассоциации. Термин принадлежит американскому философу-идеалисту У. Джемсу: «Сознание – это поток, в котором мысли, ощущения, внезапные ассоциации постоянно перебивают друг друга и причудливо, «нелогично» переплетаются. Он представляет собой предельную степень «внутреннего монолога», в нем объективные связи с реальной средой нередко трудно восстановимы. В классических произведениях «потока сознания» – (романы М. Пруста и особенно Дж. Джойса) до предела обострено внимание к субъективному, потайному в психике человека».

(Большая советская энциклопедия)

Я никогда не считал себя человеком, лишенным фантазии. Мне кажется, мое воображение способно дорисовать практически любую картину, обозначенную даже несколькими штрихами. У меня давно уже выработалась привычка все непонятные места перечитывать столько раз, сколько необходимо для понимания. Того же Джойса трудно усваивать урывками в метро – можно «захлебнуться в потоке сознания», но при внимательном неоднократном прочтении все становится более или менее ясным. С некоторыми песнями так не получается! Я много раз перечитал текст, написанный Ильей Лагутенко (группа «Мумий Тролль»), и все равно остался в полной растерянности:

Кот кота ниже живота.Водку любишь, это трудная вода,Как aвто любовь и битва.Не молиться и проспать,Рулить можно, но стоять.Ведь и прыгать – не летать!

Это только первый куплет, а там есть еще и второй! Все мои попытки завязать повествование в единый смысловой узел ни к чему не привели:

Кто когда угадает иногда,Мною что зажато в кулачке?Там не поклевали птицы.Зацелованный девицей.Колечко не потерять,Ведь и прыгать – не летать!

А в третьем началось и вовсе невообразимое:

Лампочка, ожеpелье голых поп,Вся любовь. Оп хоп хоп…Песню можно спеть не сбитьсяСбиться и не повторитьсяПросто заново запетьИ, подпрыгув, полететь…

И так далее и тому подобное. Я считаю, что для подобных текстов не придумано пока еще подходящего термина. Но это не «поток сознания», это нечто иное, ведь «поток сознания» однократен и неповторим. Он на то и «поток», то есть, по сути – река. А мы с детства знаем выражение Гераклита[64]: «В одну и ту же реку нельзя войти дважды». Но господин Лагутенко входит в нее из концерта в концерт, причем делает это с личностным отношением, сопровождая каждое свое выступление соответствующей мимикой и телодвижениями. Представить себе, что это пишется и поется в здравом рассудке, я не могу. Мне кажется, подобные тексты рождаются в двух случаях: либо автор употребил некачественный алкоголь, либо наелся мухоморов. Но чем бы данное отклонение от нормы ни было вызвано, по-моему, это самый обыкновенный бред.

Бред – муж. р. – бессмысленная, бессвязная речь больного при бессознательном состоянии.

(Толковый словарь Ушакова)

Вначале небольшое отступление. Государство, в котором прошли мои детство, отрочество и юность, называлось «страной победившего социализма». Предполагалось, что пенсию я буду получать в «стране победившего коммунизма» (по крайней мере, так декларировалось правящей в то время компартией). Прогнозы не сбылись, все пошло по другому сценарию, и сегодня я изучаю пенсионные документы в «стране победившего КВНа». Полвека назад все девочки хотели быть киноактрисами или балеринами, а все мальчики – космонавтами. Сегодня и все девочки, и все мальчики хотят быть телеведущими. Пути к достижению цели могут быть разными: у девочек чаще всего виртуальная дорожка проходит через «Дом-2» или модельный подиум, а у мальчиков – через эстраду, сериалы или студенческие юмористические клубы. КВН дает хоть какую-то, пусть и призрачную, надежду попасть на «ящик» тому, кто не является жителем столицы. Соответственно, шутят (или пытаются шутить) все кому не лень. Вместо того чтобы зубрить физику или химию, молодые люди по всей стране штудируют сайты с анекдотами и учатся «гнать пургу», то есть говорить всякую чушь по поводу и без. Количество шутников за последние несколько лет выросло в десятки раз. Конечно же, ничто в этой жизни не происходит само собой, у каждого явления есть предыстория и причина. Очевидно, все идет от распоряжения «сверху», которое «спущено» на средства массовой информации – любой ценой отвлечь народ от проблем в стране! Но ничто не отвлекает лучше «старых добрых шуток». В результате сегодня самыми востребованными «медийными звездами» стали юмористы.

Мне звонят в декабре из музыкальной редакции Первого канала и спрашивают – могу ли я принять участие в съемке новогодней программы? Намекают, что страна хочет видеть меня на экране сразу после поздравления президента и далее всю ночь. Я спрашиваю: «А петь надо старый хит или можно исполнить новую песню, тем более что она как раз посвящена Новому году?» В трубке слышится неподдельное веселье: «Вы не поняли! Петь не надо! У нас будут звучать старые известные песни в исполнении ведущих юмористов, а эстрадные артисты будут изображать радость, хлопать в ладошки и бросать серпантин!»

Юмор может обеспечить кому-либо безбедное существование только в том случае, если человека считают способным рассмешить. Только тогда его будут приглашать на корпоративные мероприятия. Меня всюду воспринимают как грустного лирика (хотя написанные мною эстрадные номера читают со сцены некоторые артисты-юмористы), и меня это устраивает, потому что я не обязан кого-то веселить, если мне этого не хочется. Но как только перед взорами зрителей возникает человек, которого все считают юмористом, срабатывает условный рефлекс: лица тут же расплываются в улыбках, а в глазах застывает мысль: «А ну-ка, сделай нам смешно!» Мне кажется, что, если в этот момент юморист скажет: «У меня сегодня умерла мама», – аудитория начнет хохотать. Но люди не понимают, что львиная доля шуток, озвученных медийными весельчаками, придумана заранее серьезными дядьками вроде меня (то же самое и в КВНе).

В юности во время застолий мне доводилось неоднократно развлекать разные компании. Однажды на посиделках в квартире одного из моих питерских знакомых трое (!) из восьми присутствующих оказались профессиональными сатириками. Весь вечер я ждал от них если не фонтана, то хотя бы слабой струйки юмора, но они промолчали несколько часов, иногда украдкой записывая под столом чужие остроты. Сегодня я веду себя примерно так же, как они, понимая, что не следует бросать на ветер то, что может когда-нибудь пригодиться самому. А пригодиться может.

К слову

Лет пятнадцать назад в московском Дворце молодежи проходил торжественный концерт, посвященный Дню милиции. В зале присутствовало все российское милицейское начальство, а концерт снимался одним из основных каналов телевидения. Я уж не знаю, кому пришла в голову идея «разбавить» юмористами стандартный набор артистов, но пятеро постоянных участников программы «Анекдот на ТВ» (один из них – я) оказались за кулисами. Нам было сказано примерно следующее: «Эмвэдэшникам надоели одни и те же сатирики с их старыми шутками, им хочется услышать что-нибудь новенькое, желательно, анекдоты про себя. Вам надо вместе выйти и рассказать по паре штук».

Вы не представляете, насколько это сложно – найти десять анекдотов про милиционеров, в которых последние выставлялись бы в положительном свете! Про «плохих» милиционеров их сотни, а вот про «хороших»…

Мы собрались в кружок и стали рассказывать друг другу то, что будем «нести» со сцены, ведь нам нельзя было говорить одно и то же. К тому же необходимо было выстроить нашу программу так, чтобы она шла «по нарастающей»…

Надо посоветовать киношникам показать это на экране – пятеро мужиков с каменными физиономиями рассказывают друг другу анекдоты, не меняя выражения лиц и периодически комментируя: «Да, это смешно», или: «Отличная «шутка юмора», старик, просто убил наповал», или: «Ну, знаешь, это даже не то что смешно, это «разрыв мозга!» Конечно же, на сцене мы хохотали так, будто слышали шутки коллег впервые в жизни.

Я поместил «песенный юмор» ближе к концу обучения, потому что сегодня написать что-то веселое архитрудно и для этого сначала необходимо овладеть всеми тонкостями ремесла. Сложность задачи увеличивается следующим фактом – слишком много юмористов при ограниченном количестве тем и сюжетов. Есть еще одна причина – у каждого из нас совершенно разное представление о природе смешного. Например, чтобы не портить себе настроения, я сразу переключаюсь на другой канал при появлении на экране некоторых «сатириков», а ведь они собирают полные залы по всей стране.

Попытки понять и классифицировать «смех» предпринимались во все времена. Один только список соответствующей литературы занимает целую страницу. Вас могут удивить некоторые фамилии из этого списка, потому что с шуткой они никак не ассоциируются. Тем не менее и Аристотель, и Кант[65], а также практически все мыслители прошлого и настоящего пытались и пытаются в своих трудах расшифровать код юмора, дать простые (с их точки зрения) объяснения тому, что смешно, а что нет. Вот выдержка из так называемой семантической теории Раскина[66]: «…Юмористический эффект возникает при внезапном пересечении двух независимых контекстов в точке дисоциации, когда два контекста, совершенно друг другу чуждые, начинают казаться нам ассоциированными – так возникает когнитивный диссонанс, который компенсируется реакцией смеха». Обхохочешься, не правда ли? Вы, конечно, можете переехать на время в библиотеку и проштудировать все соответствующие труды, но вряд ли это поможет вам создать комическое произведение. Насколько мне известно, ни Шопенгауэр[67], уделивший исследованию юмора значительную часть своей «Теории абсурда», ни Фрейд[68], опубликовавший свой фундаментальный труд «Остроумие и его отношение к бессознательному», не написали ни одной частушки. Песня создается для неоднократного прослушивания, поэтому применительно к ней все теории юмора разбиваются о постулат: «Для одной и той же аудитории повторно произнесенная шутка перестает быть шуткой». На концерты певцов ходят, чтобы услышать любимые песни, на выступления юмористов – чтобы услышать новые остроты. Словосочетание любимые остроты абсурдно по своей сути. Существует старинный каламбур: «Если мама смеется над шутками папы – значит, в доме гости». Разве можно себе представить, что в своем ближнем кругу кто-то станет рассказывать анекдот в десятый раз?

И тем не менее веселую песню написать можно. Но для того чтобы попытаться этому научить, мне придется отказаться от научных формулировок и снова упростить все до схемы. Термины, которые я буду использовать, не являются общепринятыми, но без них мне не обойтись.

Нынче комедию условно делят на две части: комедию актера и комедию положений. В первом случае артист гримасничает, корчит рожи и творит нечто невероятное со своим лицом в обычных ситуациях (Луи де Фюнес, Савелий Крамаров, Джим Керри и т. д.), во втором – актер реагирует естественным образом на то, как мир вокруг него встает вверх тормашками. Поэтому сначала нужно понять – какой тип комедии ближе к тому артисту, который будет исполнять вашу песню. Если первый, то тут и смешить-то особо не надо, ибо выступающий все сделает сам. Артисты из этой обоймы практически никогда и ничего авторам не заказывают, но сказать о них необходимо, ведь они тоже подвержены классификации.

Одни используют прием ниспровержение и уродуют всем известные песни, желая таким образом кого-то развеселить. Корни подобного поведения лежат в неумении самому создать что-то стоящее при неодолимом желании выделиться. Единственным путем достижения цели им видится разрушение и опошление того хорошего, что создано до них – попытка опустить это хорошее до своего уровня. Как ни странно, но кто-то за эту продукцию платит, иначе авторы подобных «интерпретаций» стояли бы в очереди за бесплатным супом (хотя среди моих знакомых нет ни одного, который бы улыбнулся, услышав песню «Пусть всегда будет солнце» в изложении звериного рыка и лишенную привычной мелодии).

Другие эпатируют публику, вызывая нервные смешки у определенной ее части тем, что будто бы переступают границы дозволенного (группа «Ленинград» и т. п.). Примитивнее мата трудно что-то представить, ведь этим языком владеют даже люди, лишенные мозгов, но мат является основой репертуара вышеупомянутых артистов. Те зрители, которые посещают подобные концерты, идут не за музыкой и текстами (литературная составляющая в данных произведениях отсутствует), а за скандалом. Следовательно, если пьяный артист не выполнит своей обычной программы: не снимет штаны, не пукнет в микрофон и не наблюет в углу сцены, то они посчитают, что деньги потрачены зря.

Третьи эксплуатируют древний как мир прием переодевание, ведь это простейший способ вызвать улыбку. Мужики в женском платье были, есть и будут на всех подмостках мира при любых политических режимах. Как только одни «бабки» сходят со сцены, их тут же сменяют другие. Но переодеваются не только мужчины, женщины сегодня тоже пользуются данным приемом. К тому же артист не обязательно должен позаимствовать одежду представителя противоположного пола, а может облачиться в костюм ребенка, ежика, инопланетянина или коровьей «лепешки». В данном случае вам надо попытаться представить себя ребенком, ежиком, инопланетянином или коровьей «лепешкой» и писать серьезный текст от имени этого персонажа, а комического эффекта пусть добивается тот, кто будет эту песню исполнять.

К слову

В «Олимпийском» проходил концерт с названием «Дискотека девяностых». Иностранные звезды сменялись российскими, переполненный зал подпевал выступающим, всем было хорошо и весело. Непосредственно передо мной должны были выступать французские артисты из ансамбля «Каома», а еще раньше – Светлана Разина. Всех поющих и танцующих предупредили заранее, что фонограммы пойдут одна за другой, что корректировать программу из-за огромных расстояний дворца практически невозможно, и попросили обойтись без «накладок».

Я уж не знаю зачем, но Разина решила усилить эффект от своего номера и притащила на выступление трехмесячного тигренка. Малыш явно нервничал и чувствовал себя «не в своей тарелке». Казалось, что больше всего на свете ему хочется домой, в уютную клетку. Когда упирающегося полосатого «хозяина тайги» вытащили на всеобщее обозрение, он стушевался окончательно. Пока мигали фонари и грохотала музыка, зверь еще как-то держался, но когда бабахнули петарды, страх сделал свое подлое дело – тигренок «сходил по-большому» прямо на середине сцены. Разина допела свою песню и моментально ретировалась, а из колонок полилась зажигательная «Ламбада». Группа «Каома», хоть и считается французской, состоит исключительно из афроамериканских артистов, которые создают на сцене эффект бразильского карнавала…

Эта картинка до сих пор стоит у меня перед глазами: сногсшибательные мулатки в разноцветных купальниках, с невообразимыми перьями на голове и атлетичные мулаты в блестящих плавках, встав друг за другом по принципу «мальчик-девочка-мальчик-девочка», сексуально покачивая бедрами, «накручивают» по сцене ритуальные круги вокруг теплой кучи…

Одним из условий, создающих комизм, теоретики считают внезапность. Не ту, которая может напугать, а ту, что способна рассмешить. Но в песне эффекта внезапности достичь трудно, поэтому для создания веселого произведения у поэта-песенника есть чуть ли не единственный путь – использование приемов комедии положений. Для этого необходимо героя поместить в невероятные, экстремальные или откровенно комичные ситуации и заставить реагировать естественным образом. Хорошо, если его реакции будут слегка заторможены, что позволит слушателю чуть опережать героя в восприятии окружающей действительности и чувствовать свое превосходство над ним. Теория учит, что это усилит эффект смешного. Для иллюстрации сами разберите текст песни «Что ты имела в виду» группы «Несчастный случай»: главный герой считает себя догадливым, но по ходу развития сюжета все время чего-то недопонимает и оказывается в дураках. Развитие идет по схеме, описанной мною в главе «Структура», что и делает эту песню вполне законченным произведением.

Еще один прием – легкое искажение. Рассказываю, как это делается: в обычную знакомую картинку добавляется инородный элемент, и внимание зрителя приковывается к нему с известной периодичностью. Диссонанс между правильным и неправильным должен «сработать». Например, если вы возьмете красивую мелодию с названием «Эллис» из репертуара английской группы «Смоки», адаптируете классический перевод, «подтянув» его к ментальности нашей страны, а потом добавите не встречающийся в оригинале оборот – «ну а мы с такими рожами возьмем, да и припремся к Элис» (как это сделал Михаил Башаков), то комический эффект будет даже увеличиваться от куплета к куплету. Помимо перечисленных существует еще несколько менее востребованных приемов, но не все же я должен «разжевывать».

По-другому строится работа с заказными текстами к юбилеям, где, наоборот, нужно усиливать качественные характеристики главного персонажа. В таком случае берется опять же известная мелодия, необходимая для того, чтобы гости смогли подпевать. В припеве наш герой должен совершать одно и то же действие, пусть и слегка героизированное. Сейчас придумаю пример. Скажем, вам нужно написать песню к юбилею финансиста Ивана Ивановича Иванова. Понятно, что следует воспеть такое его качество, как платежеспособность. Выстраиваем событийный ряд по уже проверенной схеме, в каждом куплете усложняя задачу и делая ее все менее выполнимой:

Первый куплет:

Грузовик застрял по дороге в деревню, в которой проживает бабушка юбиляра. Иваныч дал денег – и в деревню теперь ведет скоростное трехполосное шоссе.

Припев:

Если хочешь, чтобы стало хорошо, – позвони Иванычу!

Второй куплет:

Жена юбиляра захотела посмотреть пирамиду Хеопса. Иваныч дал денег – и теперь таджики строят ему на даче такую же, только на три метра выше.

Припев:

Если хочешь, чтобы стало хорошо, – позвони Иванычу!

Третий куплет:

Сборная страны по футболу никак не наберет форму, достаточную для того, чтобы выиграть чемпионат мира. Все специалисты в тупике и не знают, что делать. Сразу видно, что эти балбесы ничего не понимают ни в футболе, ни в жизни. Вот им совет:

Припев:

Если хочешь, чтобы стало хорошо, – позвони Иванычу!

И в том же духе. Уверяю вас, последний припев гости запоют с неподдельным весельем, а песня будет звучать на каждом последующем дне рождения и доставлять приглашенным ту же порцию радости. Примерно по такому же принципу, с небольшими отклонениями в ту или другую сторону, строятся практически все «юбилейные» песни.

Я не в состоянии на страницах этой книги привести полный перечень вариантов написания юмористических текстов, поэтому даю только основные направления мысли. После ознакомления с содержанием данного пособия вы все можете придумать сами, если возникнет необходимость. Я сознательно не касался сатирических песен, потому что сатира не смешна. К тому же сатира не очень приятная штука для того, над кем смеются. Тот же Платон относился к юмору достаточно негативно, потому что, с его точки зрения, в основу комичного почти всегда заложено либо унижение кого-то, либо издевательство над кем-то. Жизнь научила меня с пониманием относиться к недостаткам других и по возможности проявлять терпимость к их словам и поступкам. Тем более что жизнь сама каким-то образом уравновешивает все на свете.

К слову

Вот пример воздаяния за «хитроносость». Во второй половине девяностых на НТВ шла игровая лицензионная еженедельная передача «Пойми меня». Исходные данные: две команды по пять человек, ведущий, немного массовки, несколько конкурсов. В результате – победившая команда играет в следующем шоу. В это же время один из продюсеров привез из Америки подзабытую звезду семидесятых – Анатолия Могилевского и начал его «подкручивать» на телевидении, чтобы сделать с ним гастрольный тур. В результате каких-то переговоров Толю «протолкнули» на вышеупомянутую передачу. Для него специально подобрали команду из тех, кто оказался под рукой. Кроме Анатолия Могилевского в состав вошли: известная певица, назначенная капитаном, двое артистов примерно моей степени популярности и я. Команду, естественно, назвали – «эстрадники». Нашими соперниками оказались, помнится, «бухгалтеры», но для моего рассказа это не так важно. Почти до конца игры команды шли, как говорится, «ноздря в ноздрю», наступил последний конкурс – с названием «ассоциации». Первыми угадывали наши соперники… Вот как это выглядело. Четверо рядовых участников команды надевают наушники и начинают слушать громкую музыку, отвернувшись от главного действия. Ведущий подходит к капитану и украдкой показывает ему две карточки. Капитан, ознакомившись с тем, что на них написано, говорит: «Первая». «Отлично, – реагирует ведущий и убирает вторую карточку, чтобы ее не увидела наша команда. – Вы сами выбрали, поэтому я жду от вас четыре ассоциации на слово Рождество». Капитан недолго соображает и наконец произносит: «Снег, елка, свечи, санки». «Замечательно, – резюмирует ведущий, – а теперь посмотрим, возникнут ли такие же ассоциации у членов вашей команды». Четверо игроков по его сигналу снимают наушники, ведущий спрашивает: «Вы не слышали то, что здесь говорилось?» Игроки отрицательно качают головами. Ведущий продолжает: «Ну что ж, правила вы знаете. А теперь за тридцать секунд попробуйте угадать, какие ассоциации возникли у вашего капитана, когда он услышал слово… Рождество!» И четверо участников, по очереди, начинают быстро-быстро говорить первое, что пришло им на ум в связи с этим словом. «Стоп, – командует ведущий, – а теперь узнаем у наших режиссеров, сколько было совпадений… Три совпадения! Да, команде артистов будет непросто перекрыть это достижение! Пойдем к ним!» (Пауза.)

На телевидении все снимается отдельными эпизодами, а потом монтируется, но на экране зрители видят непрерывное представление. Перерывы обусловлены тем, что необходимо произвести много всяческих действий: скорректировать свет, проверить звук, навести фокус у камер, припудрить носы артистам, которые мгновенно покрываются потом из-за плохой вентиляции, да и просто водички попить. Во время паузы один из членов нашей команды говорит остальным сквозь зубы: «Когда ведущий показывал их капитану карточки, я случайно увидел в зеркале отражение второй из них. Там все перевернуто, но мне кажется, что на ней написано «Первомай», тем более что у противников было «Рождество», а это тоже праздник. Предлагаю заранее заготовить ассоциации». Конечно же, совесть каждого из нас должна была возопить, но она промолчала (и моя в частности). Мы дружно пришли к мнению, что бухгалтерам и так достался праздник, а для артиста каждое появление на экране – реклама, следовательно, победа нам нужнее. Как бы то ни было, наш капитан прошептала: «Если будет «Первомай», то я назову – «детство, демонстрация, шарики, счастье», а вы уж там между собой эти ассоциации «раскидаете», каждому по одной. Запомнили? На всякий случай, еще раз – детство, демонстрация, шарики, счастье…»

Вот что увидела страна на экранах телевизоров через неделю, уже после того, как все было смонтировано. Ведущий говорит: «Пойдем к ним! Господа артисты, наушники ждут вас». Мы вчетвером надеваем наушники, отворачиваемся и начинаем подтанцовывать в такт музыке. Ведущий подходит к нашему капитану и произносит: «А вам, сударыня, надо придумать ассоциации к слову, которое написано на второй карточке. Готовы? Ну и отлично, – показывает карточку. – А это слово – Первомай». Известная певица начинает «придумывать»: «Так… Ну, конечно же, для меня «Первомай» ассоциируется с детством, когда папа на руках носил меня на демонстрацию. А давайте так и оставим – «детство» и «демонстрация». Так, что же еще… Шарики! Папа всегда покупал мне такие красивые шарики, и для меня это было самым большим счастьем… Давайте оставим «шарики» и «счастье». Я понимаю, что надо бы сказать что-то другое, скажем, «флаги» или «весна», но я так хочу». «Ну что ж, – говорит ведущий, – а теперь посмотрим, что скажут ваши коллеги». Мы по его команде поворачиваемся и снимаем наушники. Ведущий спрашивает: «Вы слышали, о чем тут говорилось?» Мы отрицательно качаем головами и наперебой говорим: «Нет, мы слушали музыку». Тогда ведущий вопрошает: «А готовы ли вы за тридцать секунд предложить свои ассоциации?» Мы говорим: «Готовы!» Тогда ведущий командует: «Ну что ж, понятие непростое, но я надеюсь, что хотя бы несколько совпадений у вас будет. Итак, ваши ассоциации со словом… Первомай!» Первым начинает Анатолий Могилевский, который, ни секунды не задумываясь, со скоростью пулемета выпаливает: «Детство, демонстрация, шарики, счастье!!!»

Далее следует немая сцена: ведущий (в легком недоумении), остальные участники команды артистов (в крайне неудобном положении) и счастливый Толя (с широкой улыбкой на «звездном» лице).

Чаще всего предложения написать песню поступают от людей, вполне понимающих, чего они хотят. В частности, они могут выступить с просьбой создать что-либо в стиле, давно им известном. Тогда приходится писать тексты, отталкиваясь от их пожеланий. Предположим, к вам обратится заказчик в лице композитора или исполнителя и скажет: «Мне нужен блюзовый, рок-н-ролльный, роковый, рэповый или еще какой-либо текст»! Вы должны ответить с улыбкой человека, который лучше заказчика знает, о чем речь и что нужно делать. А чтобы у вас это получилось искренне и непринужденно, попробую дать примеры наиболее распространенных сегодня музыкальных направлений и приведу образцы наиболее часто встречающихся в них текстов. В начале книги я сказал, что не хочу касаться музыкальной составляющей песен, но для освещения этого вопроса мне придется говорить о музыкальных стилях.

Их много. В рамках данной книги мне не удастся рассказать о всей музыкальной палитре современной эстрадной музыки, да я и не ставлю перед собой такой задачи. Только самое, как мне кажется, основное. Я допускаю, что другой специалист расскажет о том же совершенно по-другому и с иным отношением, поэтому необходимо понять, что все нижесказанное – исключительно моя точка зрения.

а) Джаз.

Музыка в основе своей «черная», давно и туго опутанная непререкаемыми джазовыми стандартами, то есть темами, которые почти все исполнители знают и на которые импровизируют. Когда музыкант устраивается на работу в джазовый ансамбль, он должен знать наизусть хотя бы сто из них, чтобы чувствовать себя спокойно на джем-сейшене (совместном музицировании). Приблизительно столько же тем, или немного больше, повсеместно звучат нынче в классических, современных, а то и совсем уж немыслимых авангардных аранжировках. Все попытки создать что-либо неожиданное будут приняты в штыки, поэтому сегодня не надо пытаться сочинить джазовый текст, пишите просто текст, но попробуйте дать вокалисту возможность показать себя. Совсем не обязательно прописывать сами слоги вокализов, достаточно того, чтобы они подразумевались. И помните, что джаз – дело личное, поэтому стоит забыть про социальные мотивы, общество, страну, работу, политику, гражданскую позицию и заняться описанием внутреннего «Я».

Представьте себе, что вы сидите… Нет, в джазе не «выкают»! Попробую еще раз. Ты сидишь в полутемном прокуренном баре «В сентиментальном настроении»[69] и слушаешь, как на маленькой сцене квинтет «цветных» музыкантов играет что-то знакомое и незнакомое одновременно. Настоящие джазмены одно и то же произведение никогда не играют так, как другие музыканты, да и то, что исполняют, стараются делать каждый раз по-новому. Под «Пленительный ритм» немолодая солистка с пухлыми, ярко накрашенными губами хрипловатым голосом доверяет свои «Чувства» микрофону, а тучный негр выдувает из саксофона ноты, очень похожие на слова. Два тембра часто сливаются так, что порой не понимаешь, кто озвучил последнюю музыкальную фразу. В джазе особенно важно, когда голос звучит как инструмент, а инструмент как голос. Тощий высоченный креол «Нежно» обнимает свой контрабас, а пианист не выпускает изо рта сигарету. Он все время держит голову поднятой вверх и смахивает наворачивающиеся слезы, а тебя весь вечер донимает навязчивая мысль – как можно нажимать пальцами на нужные клавиши, если «Дым попадает тебе в глаза»? Ударник нависает над своей установкой, и совершенно неясно, почему при такой подвижной работе его живот намного объемнее большого барабана. Ты щелкаешь пальцами, и бармен катит тебе по прилавку новую порцию виски с содовой. Ты ловишь стакан, поднимаешь на уровень глаз и видишь, как «Сквозь радугу» бликов на стекле отражается «Тень твоей улыбки». Мимо проплывает, плавно покачивая бедрами, молодая черноволосая официантка, она поднимает на тебя свои «Глаза ангела» и приветливо кивает, ведь ты тут постоянный посетитель. Ты киваешь в ответ, провожаешь взглядом ее ладную фигурку, и становится немного жаль, что тебе никогда не будут принадлежать ее «Тело и душа». Ты забыл, как ее зовут, не помнишь, откуда она приехала в этот город, а ведь бармен все это однажды говорил. Хотя… Кажется, эта «Девушка из Ипонемы»… Или из Форталезы… Неважно, в любом случае сейчас «Это ничего не стоит». Время как бы остановилось, до него тебе нет никакого дела, ведь достаточно просто знать, что сейчас «Около полуночи». Ты поворачиваешь голову и смотришь на улицу сквозь неплотно задернутые шторы – за окном «Туманно», «Летнее время» уже закончилось, и ветер гонит по осиротевшему тротуару желтые «Осенние листья»…

б) Блюз.

Блюз теснейшим образом сплетен с джазом и нередко исполняем, ведь сегодняшняя западная эстрадная музыка рассматривает блюз как свою основу и платформу. Стиль тягучий, повествование неспешное, музыкальный ряд и минорный, и мажорный одновременно. Мало того, белые европейцы долго не могли понять и принять так называемые «блюзовые тоны» – пару добавленных черными новых нот внутри гаммы, которые на слух воспринимаются как раз между минором и мажором. Правда, со временем некоторые белые научились извлекать их так же уверенно, как «отцы-основатели», и добились признания даже у придирчивых «цветных» музыкальных специалистов, но все равно то, что играется в Европе, называется «белым» блюзом. Мы с вами не будем так уж сильно расстраиваться по поводу того, что генетика наградила нас светлой кожей, и будем писать, что получится, а потом пусть досужие критики сами придумывают название для наших творений…

Однако я отвлекся. Вернемся к теме нашего урока. В одном американском фильме прозвучала формулировка, которая, как мне кажется, определяет самую суть понятия: «Блюз – это когда хорошему человеку плохо». Сильно сказано, не правда ли? Еще одна фраза из фильма: «Когда вы садитесь в поезд с табличкой «рок-н-ролл», то неожиданно замечаете, что едете в страну с названием «блюз».

Вот что еще вам нужно знать: в песнях рассматриваемого стиля главный герой произведения – как правило, сам блюз или герой, его исполняющий. Докучливые обстоятельства пытаются отвлечь главного героя от любимого занятия – исполнения блюза, но им это не удается, ведь есть блюз, а все остальное второстепенно. Музыкальная форма классического блюза такова, что первые две строки практически повторяются, определяя проблему, потом идет описание способа разрешения ситуации, и наконец звучит завершающая строка, перекликающаяся с первыми двумя. При описании все выглядит сложновато, но я приведу пример, который сейчас придумаю, и станет понятнее. Ну, скажем, так:

Ваня играл на гитаре свой блюз,Ваня всю ночь на гитаре наяривал блюз.Утром гитару жена поломала.Ваня сказал: «Баб на свете немало.Лучше я с ней разведусь,Чтобы играть не мешала мой блюз!»

С точки зрения поэзии получилось не очень, но я и не претендую на то, что за пять минут создам шедевр, да еще и на заданную тему. Гораздо лучше проиллюстрирует тему песня из репертуара «Машины времени» – «Мой друг лучше всех играет блюз». Можете также просмотреть приложение 17 в конце книги, где я использую в тексте классические блюзовые мотивы. Вы, наверное, обратили внимание на то, что во всех вышеупомянутых примерах встречается слово «блюз»? Это сделано специально, ведь это слово действительно присутствует в большинстве блюзовых текстов. Еще вы встретите во многих из них слово «беби», в нашей транскрипции чаще всего используют его эквивалент – «детка», потому что человек, поющий блюз, это почти всегда рассказчик, обращающийся к своей подружке.

в) Рок-н-ролл, твист, буги-вуги, шейк, диско, летка-енка.

Музыкальные корни вышеперечисленных стилей могут быть разными, как американскими, так и европейскими, только настроение тяготеет к мажору, а произведения исполняются быстро и задорно. Эти стили я объединил по одной причине – все это музыка для ног. Она родилась только потому, что молодежи необходимо двигаться, двигаться и еще раз двигаться! Но появилась она в то время, когда наличие партнера было хоть и не обязательным, но желательным. Это сегодня на дискотеке каждый сам за себя и не обращает на окружающих никакого внимания. А в прошлом веке танцующий был заинтересован в том, чтобы произвести соответствующее впечатление, в первую очередь на того же партнера по танцу. Поэтому в идеале ваш текст должен быть динамичным и незатейливым, но не избавленным от любовной составляющей.

Что мы для этого делаем? А вот что – мы столько раз, сколько возможно, используем слова, упомянутые в заголовке раздела, учитываем, что все исполняется в быстром темпе, добавляем легкости и вводим в повествование основную мысль: «Я люблю танцевать и буду делать это, несмотря ни на что! И пусть родители, которые ничего не понимают в жизни, говорят, что мне еще рано ходить на танцы, – я все равно пойду! Потому что никакой я не маленький (никакая я не маленькая)! Если не верите, то можете убедиться – у меня есть все, что для этого необходимо: ноги, попа, джинсы, модные ботинки, подружка-беби (друг-бойфренд) и целая ночь в придачу!» В качестве иллюстрации подойдет фрагмент одного из текстов Майка Науменко[70]:

Мы любим буги-вуги!Мы любим буги-вуги!Мы любим буги-вуги!Мы любим буги-вугиИ танцуем буги-вуги каждый день!

Автору значительно облегчает задачу то, что при недостатке мыслей или слов они легко заменяются любой фонетической заставкой типа: «шуба-дуба», «хали-гали», «хенки-пенки», «рулла-керулла» и т. п. Мало того, эти непереводимые скороговорки могут стать основой текста! Главное, чтобы они «ложились на уши», как говорят в песенном цехе. Но в России слова всегда имели большее значение, чем на Западе, поэтому у нас появились и «Черный кот»[71], и «Королева красоты»[72], и даже песня о Москве – «Лучший город земли» Арно Бабаджаняна[73] и Леонида Дербенева, чистейшей воды твист, который было разрешено исполнять Муслиму Магомаеву[74] только потому, что текст был «правильным» (прил. 18, 19, 20, 21).

В советское время, когда слабый аромат западной свободы все-таки достигал обоняния отечественных авторов, последние должны были постоянно держать в уме то, что их могут обвинить в безыдейности, поклонении иностранным культурным ценностям и даже в откровенной антисоветчине. С точки зрения партийных функционеров – ну не могут молодые строители коммунизма вот так просто захотеть потанцевать! Не по-комсомольски все это, – вместо чтения в библиотеке трудов Маркса[75] и Энгельса[76] отправиться на танцы и самым легкомысленным образом дрыгать ногами под непонятную музыку! Так можно знаете до чего додрыгаться?..

В семидесятые-восьмидесятые годы, перед тем как нас выпускали в «свободное плавание» (давали гастрольное удостоверение и разрешали ездить с концертами по стране), филармония утверждала программу, собирая для этого худсовет. На нем присутствовали члены местных органов управления культурой и представители партийного аппарата, а также куратор из Москвы, следивший за порядком на идейном фронте нескольких филармоний из соседних областей. Вспоминаю раскормленную физиономию куратора, который красным фломастером подчеркивал слабые, с его точки зрения, места в тексте уже упомянутой мною ранее песни «Плот» и объяснял мне, куда я должен плыть. Обычно на эту должность перебрасывали людей, не справившихся с более ответственной работой; скажем, развалил человек сельское хозяйство в районе, его и посылают культурой руководить, не увольнять же!

К слову

Старинный анекдот в тему. Назначают провинившегося партаппаратчика куратором отдела культуры. Он отказывается, мотивируя тем, что в культуре ничего не понимает. Начальник ему говорит: «Да чего там понимать? Помнишь, как там у Пушкина – …души прекрасные порывы?» – «Вроде помню…» – «Ну вот и души!»

г) Рок.

С роком все не так просто, потому что разновидностей рока в мире сегодня как в арбузе семечек. Все, что вам придет на ум, любое понятие можете смело подставлять к слову «рок» и не ошибетесь, потому что направление с таким названием уже существует или с вашей подачи будет существовать. Сначала появились совмещенные стили, такие, как джаз-рок, классик-рок, кантри-рок, фолк-рок, блюз-рок и так далее, потом к этому слову прикрепили практически все определения: блестящий, космический, легкий, тяжелый и т. п. Отдельно стоит сказать о рок-балладах, которые являются простыми, чаще всего банальными любовными песнями. Это та же самая «любовь-морковь», только исполняемая хриплыми голосами под «тяжелый» гитарный аккомпанемент (прил. 22, 23). Видимо, для прояснения ситуации мне снова не обойтись без краткого экскурса в историю.

В шестидесятые годы прошлого столетия в Америке разбушевалось протестное начало: пацифисты боролись за прекращение войны во Вьетнаме, черные – за одинаковые с белыми права, феминистки – за равные с мужчинами возможности. Ну а молодежь, как положено, протестовала против всего мироустройства, обвиняя в его несовершенстве старшее поколение. Все прошлые культурные ценности были объявлены отжившими свое и отправлены на свалку истории. Рокеры поняли буквально то, что сказал веселый рок-н-ролльщик Чак Бэрри в своей песенке «Посторонись, катись, Бетховен!»[77], перепетой всеми кому не лень, включая «Битлз»[78]. Молодежь перестала мыться, стричься, учиться, работать, побежала из дома, начала собираться в стаи, бесконтрольно покуривать дурман-траву и жить где попало. Молодые люди в ярких одеждах, протестующие против войны в основном тем, что занимались любовью в городских парках, называли себя «хиппи», что в вольном переводе с английского означает – «понимающий». Конечно же, молодежи понадобилась своя, отличная от старших, наполненная собственной идеологией и атрибутикой субкультура (приставка «sub», по мнению английского словаря, указывает на расположение снизу от чего-либо, под чем-либо). Тогда и вошли в моду длинные волосы, расклешенные джинсы и слово «rock». В английском языке у этого слова много значений, но в нашем случае рассматривается глагол «качать», превратившийся из модного словечка в название целого направления. Все произведения искусства оценивались по простейшей схеме: «качают – не качают». Легко догадаться, что хорошие произведения «качают», плохие, соответственно, нет. В наше время используются другие, но аналогичные по сути понятия: «плющит – не плющит», «колбасит – не колбасит», «вставляет – не вставляет», «жестит – не жестит» и т. д.

Массовая культура, которая чутко следит за настроением и вкусами молодых людей – своего основного потребителя, не могла остаться в стороне и отреагировала быстро: на сцену ринулась толпа талантливых, не слишком талантливых и вообще бесталанных, но очень агрессивно настроенных товарищей, до того не имевших никаких шансов на популярность. Многие растянули свою «минуту славы» на всю жизнь, тем более что жизнь большинства из них укоротилась в разы из-за чрезмерного употребления спиртного, наркотиков и всяческой веселящей химии. Главная идея рока тех времен – отличаться от предшественников и против чего-нибудь протестовать. Иногда протест заключался в манере исполнения или внешнем виде, иногда в поведении вне сцены или скандальных высказываниях, но это сути дела не меняет.

Боже мой, каких только чудиков не повидала многострадальная эстрада в то веселое время! Но, с другой стороны, сколько новых интересных идей (и не только в музыке) появилось во второй половине двадцатого века! А все потому, что каждое новое поколение несло в мир что-то свое, являясь, по сути, поколением созидателей. Сегодня каждое новое поколение перелицовывает то, что сделано до них, и является поколением пользователей, как говорят сатирики – «придумывая новые названия для вчерашних котлет». Но не будем отвлекаться! Объединив все, к чему можно хоть как-нибудь приставить слово «рок», мы получим понятие «рок-культура», а это, как я говорил ранее, уже не только музыка. Мало того, иногда даже совсем не музыка, как бы странно это ни звучало.

К слову

В 2006 году ушел из жизни Леша Дидуров, который считал себя абсолютным рок-поэтом, прожив почти все свои 58 лет в московской коммуналке, ведя здоровый образ жизни и внешне ничем не напоминая неряшливых джинсовых волосатиков, которые у рядового жителя страны ассоциируются с роком. Я написал несколько песен на его тексты, и однажды он пригласил меня выступить в своем рок-кабаре (это ж надо такое словосочетание придумать!), где собирались достаточно интересные люди из альтернативно мыслящей московской интеллигенции, по абсолютно непонятной мне причине причисляемые им к рок-движению. Да и познакомились мы с ним на съемках фильма «Не бойся, я с тобой!» в павильоне азербайджанской киностудии – далеко не самой ро´ковой студии СССР! Леша написал тексты для песен азербайджанского композитора Полада Бюль-Бюль-Оглы и убедил режиссера Юлия Гусмана, что для придания картине большей мужественности необходимо привлечь рок-музыкантов. Основательно осовременив музыку Полада, я спел эти песни, в результате чего они действительно стали более экспрессивными и начали «качать». Но дело происходило в Азербайджане, а там мое исполнение показалось начальникам от кинематографа слишком западным, подрывающим устои республики и оскорбляющим чувства жителей Востока. Соответственно, было решено оставить песни в исполнении автора музыки. Конечно же, от рока ничего не осталось, что привело Лешу в бешенство. Но разве когда-нибудь чиновник прислушивался к мнению поэта?

Продолжим разговор о роке. Пиком движения официально признается рок-фестиваль в американском городе Вудстоке в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. На огромном поле собралась многотысячная толпа, которая не столько слушала своих кумиров (звук был слабоват, и не было огромных экранов, позволяющих издалека увидеть артиста), сколько упивалась свободой и вседозволенностью, предаваясь пороку в прямом и переносном смысле. Многие любители музыки и сегодня благоговейно закатывают глаза, рассказывая о том форуме. Но я однажды внимательно прослушал двойную пластинку, изданную по следам фестиваля, и был разочарован качеством сценической работы большинства исполнителей, хотя все записи прошли студийное редактирование. Представляю себе, как невразумительно это звучало «вживую».

Со временем протестное начало сошло на нет: вьетнамская война закончилась, черных уравняли в правах с белыми, феминисткам разрешили делать абсолютно все, что им заблагорассудится – ходить в штанах и без штанов, осваивать типично мужские профессии, накачивать мускулы, грациозно лупить друг дружку по носу на ринге и даже толкать неподъемную штангу. А что же хиппи? Некоторые разбрелись по миру и осели в общинах, в частности на индийском Гоа, некоторые вернулись домой к обычной жизни. Рок-кумиры заработали много денег и превратились в респектабельных «богатеньких Буратин», конечно, только те из них, кто выжил в сражении с безумным образом жизни. А те, кто не выжил, ушли молодыми в свою нирвану и, может быть, смотрят на нас оттуда замутненным взглядом.

К восьмидесятому году прошлого столетия рок был смыт «новой волной», прекратил свое существование как самостоятельное явление и влился отдельными элементами в мировую музыкальную культуру. Конечно, меня могут упрекнуть в том, что я все упростил до схемы, что рок заслуживает отдельной книги, а для многих он и сегодня «живее всех живых», – не буду спорить. Скажу только, что целью моего рассказа является попытка избавить начинающих авторов от страха перед понятием «рок».

К слову

В конце 1985 года мне позвонил мой старинный приятель Юра Резниченко, занимавшийся тогда делами московской молодежи, и попросил прийти на специальное заседание, посвященное одной теме – быть или не быть недавно созданной рок-лаборатории. Он сказал, что одному отбиваться ему будет очень трудно, и я был нужен ему как официально работающий в филармонической системе, ни от кого не скрывающийся музыкант, которого причисляют и к андеграунду тоже.

Андеграунд (underground) – подземный, а также авангардистская богема; круг лиц, отрицающих традиционные ценности; люди, чья деятельность идет вразрез с общепринятыми нормами поведения, эстетическими критериями.

(Большой англо-русский словарь)

К тому времени я уже успел выпустить в «самиздате» два подпольных магнитоальбома и стоял одним из первых в списке «запрещенных» авторов, не имел московской прописки и только начал внедряться в Первопрестольную. На заседание я немного опоздал, и, когда появился в назначенном месте, увидел два десятка суровых людей в серых пиджаках, оживленно дискутирующих на тему – запрещать или не запрещать? Юра говорил о том, что уже зарегистрировалось целых сорок четыре коллектива, что питерский рок-клуб благополучно работает, обогащая советскую культуру, и что движение все равно будет существовать даже после всех запрещений. Ему возражали, что «система» сильна и уж как-нибудь справится с такой чепуховиной, как кучка несознательных оболтусов с гитарами.

Когда я был представлен, выяснилось, что меня прекрасно знают и готовы выслушать авторитетного профессионала. Я рассказал им примерно то же самое, что написал в этой главе, и высказал мнение, что лучший способ борьбы с явлением – это его полная легализация! Ведь львиная доля притягательности для молодежи заключается в подпольности и что давным-давно существует не нами сформулированная истина, что запретный плод сладок! «Если в мире рок-движение выдохлось за пятнадцать лет, то у нас уйдет на это максимум пять», – убеждал я их.

Видя, что настроение присутствующих дошло до нужной кондиции, Юра достал заранее припасенные коньячок, шоколад и апельсины. Сначала выпили как бы для приличия, потом со все большим удовольствием. Вдруг откуда-то появилась гитара. Я дал небольшой концерт, на котором все присутствующие мне лихо подпевали, так как горланили мои песни и ранее на своих посиделках. Ну а потом единогласно решили провести пробные мероприятия под жестким контролем в Доме культуры им. Горбунова и посмотреть, что из этого получится.

Известие о предстоящем рок-сабантуе разнеслось по Москве со скоростью звука. На первый концерт публика лезла через крышу, самого Макаревича с трудом провели в зал, а за кулисами пытались придумать, что должен сказать ведущий концерта о группе «Звуки Му», чтобы оправдать нечленораздельное мычание и конвульсии Петра Мамонова. Сошлись на том, что музыканты хотят поведать миру об интенсивном поиске антигероя, а там авось и пронесет. Кстати, из сорока четырех коллективов только девять оказались реально готовы к выступлению, а сегодня, кроме Петра, мы только и знаем «Браво» и «Бригаду С». Названия остальных мне знакомы, но вспомнить, что они пели, я не в состоянии. Стало быть, могу предположить, что они выглядели достаточно безлико и ничем достойным упоминания себя не проявили. На второй год ажиотажа уже не было, хотя количество участников выросло двукратно, интересных в музыкальном отношении групп практически не оказалось, в результате чего на третий год едва набралась половина зала. Как следствие, на четвертый или пятый решили и вовсе свернуть московскую рок-лабораторию.

Лет прошло немало, я могу о ком-то забыть, могу что-то отобразить не совсем хронологически точно, но мне кажется, что эта история заставит задуматься тех, кто сегодня пытается реанимировать само явление – рок-музыка. Конечно, какие-то российские музыканты считают себя рокерами и сейчас. На сцене они все так же выпячивают нижнюю губу, трясут поредевшими шевелюрами и показывают «козу», но к року я бы их не относил, ведь они научились обходиться вообще без протестного начала (нельзя же назвать протестом слова кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно», – а столь же «остро» звучат их призывы). В большинстве своем они истерично набрасывают пафосные, ничего толком не обозначающие и ни к чему не обязывающие образы-лозунги один на другой, только рокерского в этих ребятах – всего лишь наколотый на заднице дракон. Я бы сравнил их с кучкой подвыпивших революционеров, размахивающих майками на бутафорских баррикадах и точно знающих, что никуда не поедет и никогда не выстрелит стоящий напротив облезлый фанерный танк. По сравнению с ними Александр Галич[79] со своей негромкой «семистрункой» во много раз более рокер, ведь он пел песни, за которые могли «посадить», выслать из страны и даже убить (в 1974-м высылали, а в 1977-м убивали).

Подытожим вышесказанное. Если вам понадобится написать текст для рок-произведения, то вы должны знать, что исполняться оно будет в отягощенной манере, с некоторым надрывом, а значит, от вас требуются небольшая «напряженка» и не очень навязчивые философствования. Для начала определитесь, какой из видов рока имеется в виду, проштудируйте соответствующую литературу и приступайте. Понятно, что в любом случае, ваш текст должен быть лишен «сюсюканья» и прославления окружающей действительности. Темы подойдут разнообразные, от любви до «социалки», лишь бы у исполнителя была возможность добавить хрипотцы в голосе, а у гитариста – сыграть агрессивное соло (прил. 24, 25). Думаю, не стоит описывать природу, так как она хороша в любое время и в любой сезон, а вам нужно внедрять в текст протестное начало, как мы уже договорились. Но разве вы имеете что-нибудь против природы?

д) Панк.

А вот тут уже протест ради протеста. Корни этого направления лежат в «реверсивной психологии» молодежи, которая всегда была против всего, чего угодно (в первую очередь, против здравого смысла).

Реверсивная психология (ее еще называют психологией от обратного) – это феномен, когда пропаганда или склонение к действию вызывает эффект, прямо противоположный предполагаемому действию.

Панков видно издалека. Может, именно это и притягивает к этому стилю внимание «серых мышат», которые никак иначе заявить о себе не могут. Это скорее уродливая попытка самовыражения, нежели музыка. Да ее и нет в панке, музыки-то! Я однажды заставил себя прослушать альбом Джонни Роттена[80] – иконы мирового панк-движения, в результате чуть не заработал «рак ушей». Конечно, если бы кто-то объяснил этим ребятам, что, покрутив колки – такие белые штучки на грифе гитары, можно эту самую гитару настроить, тогда эффект был бы менее отрицательным. А если бы автор этих «задорных» песен использовал в своем творчестве хоть какие-нибудь, пусть и незатейливые, мелодии, как было бы славно…

Порой в мою душу закрадывается подозрение, что панк подбирает музыкантов, которым не хватает умения играть рок. Несмотря на чужие корни, идеи панка живучи и периодически прорастают черными ростками в нашей молодежной среде.

Тексты просты и незатейливы: «Все плохо. Все сволочи. Всюду паршиво. Надо эту дребедень расхреначить к такой-то матери, и наступит царство панка, свободное от разного дерьма! Кто этого не понимает, тот кретин, кто понимает – тоже кретин, потому что все без исключения – кретины! Я – первый! Но остальные просто кретины, а я знаю кое-что о царстве грядущего панка, которое скоро наступит, потому что этот мир прогнил до основания и однажды развалится ко всем чертям! Если вы со мной не согласны, посмотрите вокруг и увидите, что все плохо, все сволочи и всюду паршиво! Надо эту дребедень расхреначить к такой-то матери!..» – И по кругу, истерично, на грани исступления.

ж) Рэп.

Далекий предок сегодняшнего европейца услышал музыку в завывании ветра, в щебете птиц, в колебании натянутой тетивы и в прочих мелодичных звуках окружающего мира. Далекий предок сегодняшнего африканца ударил палкой по высохшему баобабу и посчитал музыкой раздавшийся стук. Это сформировало различное отношение к миру звуков у белой и черной расы, хотим мы этого или нет. Старый Свет не выводил ударные инструменты на передний план вплоть до середины прошлого века, а «черная» Африка до сих пор из «мелодичных» инструментов признает только вувузелу[81].

Уже потом волею судеб африканцы оказались на американском континенте, где им дали в руки кирки и лопаты, лишив возможности музицировать. Но со временем чернокожие музыканты впитали в себя чуждую культуру, переварили ее и обогатили собственным восприятием мира, создав множество прекрасных произведений. Сегодня в классической опере трудно определить, кто поет или играет – белый или цветной. Какие-либо ущемления в правах давно канули в прошлое, а та же Америка даже слегка «перегнула палку» со своей расовой политкорректностью. Если каких-то полвека назад все «черное» зажималось, то сегодня превозносится до небес. Дошло до того, что консервативная «белая» часть Америки стала называть рэп – музыкой, хотя это всего лишь ритмизированный шум. Абсолютно светлокожие потомки ирландских переселенцев, надев широкие штаны с гульфиком до колен, начали копировать ритуальные сенегальские танцы, загибать руки и агрессивно выкрикивать «Йо», непонятно что обозначающее.

Само слово происходит от английского rap (в переводе – стук, удар). В этом прослеживается намек на ритмичность рэпа. «To rap» в переводе – говорить, разговаривать .

Может, поэтому не произносят словосочетание «петь рэп», а используют глагол «исполнять». И действительно, неправильно называть речитатив пением. По сути рэп – это энергичное декламирование под ритмическую структуру, когда слова и предложения становятся ее неотделимой частью. Настоящий рэпер не должен опускаться до выпевания нот, а раз мелодия не используется, то опытный исполнитель может втиснуть в композицию любой текст, даже биржевые новости, ведь длина строки и знаки препинания для рэперского произведения значения не имеют.

Написать рэперский текст несложно, если вы владеете сегодняшним молодежным сленгом, составляющим пятьдесят процентов слов, употребляемых авторами текстов в этом стиле. Темы примитивны. Достаточно посмотреть любой клип, чтобы понять вектор движения рэперской мысли: главный герой ведет «навороченную тачку» с откидным верхом вдоль пальмовой аллеи. На нем «офигенный прикид» – парчовые трусы и енотовая шуба. Рядом трутся «отвязные клевые телки» в облегающих шортах. У всех много блестящей бижутерии на шее, пальцах и в ушах. Сверху падает миллион долларов и яхта. Короче, начинается «отрыв по полной».

Конечно, меня опять упрекнут в упрощении или излишнем сарказме, но я уже предупреждал, что в этой книге я не ставлю перед собой чисто исследовательских задач, а только хочу помочь начинающему автору хоть как-то разобрать тот музыкальный завал, с которым ему придется столкнуться.

Вернемся к рэпу. Я хочу привести в порядке примера давно знакомый нам по литературным хрестоматиям текст, который, с моей точки зрения, по форме (а не по содержанию) является полностью соответствующим рассматриваемому понятию. Правда, я слегка адаптировал его: кое-что добавил, а также вольно обошелся с авторской пунктуацией.

Послушайте!Ведь если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно!Значит, кто-то хочет, чтобы они были! Йо!Значит, кто-то называет эти плевочки жемчужинами!И, надрываясь в метелях полуденной пыли,Врывается к богу, боится что опоздал. Камон! Йо!Плачет, целует ему жилистую руку,Просит, чтоб обязательно была звезда! Еа, беби, еа!Клянется – не перенесет эту беззвездную муку! Оу, ноу!А после ходит тревожный, но спокойный наружно.Эврибади Йо!Говорит кому-то: «Ведь теперь тебе ничего, не страшно, да?!»Послушайте!Ведь если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно! Аха, аха!Значит, это необходимо, чтобы каждый вечерНад крышами загоралась хоть одна звезда! Йо! Йо-Йо!!

Да простит меня В.В. Маяковский за то, что я нагло влез в его стихотворение, но я ни в коем случае не хотел ничего улучшить или исправить, а привел его как иллюстрацию, чтобы подчеркнуть ту пропасть, которая разделяет поэзию прошлого и настоящего. А ведь Маяковского ругали хранители традиций за его новаторство, его подчеркнуто эпатирующий стиль. Конечно, трудно предположить, куда «понесло» бы молодого Маяковского, родись он в наше время. Не исключено, что он писал бы тексты для сегодняшних рэперов…

Я обращаю ваше внимание на произношение слова «рэпер». Именно так, через э, а не через е, потому что «репер» в геодезии – это знак, закрепляющий точку земной поверхности, высота которой относительно исходного уровня определена путем нивелирования. По крайней мере, это утверждают технические справочники.

Сегодня достаточно часто используются так называемые «рэперские вставки» – когда внутри обычного мелодичного произведения вместо традиционного соло звучит фрагмент, абсолютно чуждый по духу и стилю: с агрессивными барабанами, отсутствием мелодии и почти непереводимой скороговоркой. Заискивание перед американскими музыкальными веяниями привело к тому, что даже славянский мир начал делать попытки примерить на себя абсолютно чуждую эстетику. Соответственно, это привело к появлению множества на первый взгляд несовместимых дуэтов, а также коллективов, в которых поющие музыканты соседствуют на одной сцене с говорящими. В России, пожалуй, сегодня чаще других упоминается группа «Банд’Эрос» (хотя я могу и ошибаться, так как очень мало смотрю телевизор и почти не слушаю радио). А на украинской сцене с успехом выступают и даже являются звездами первой величины «Потап и Настя». Когда Потапа и Настю я увидел впервые, причем на российском песенном конкурсе, я не мог побороть невольного раздражения – ну зачем этот здоровенный малый постоянно выкрикивает что-то во время пения девушки, которой от волнения и без того достаточно неуютно на сцене? Как же я был удивлен, когда «мэтр из мэтров» Иосиф Давыдович Кобзон вручил им весьма внушительную премию за первое место! Видимо, наше преклонение перед «Западом», пусть даже и в украинской упаковке, не имеет границ…

Так же легко сегодня рэперы добавляют в свои композиции мелодические вставки. Особым шиком считается использование узнаваемых оперных арий или известных музыкальных фраз. Это является своеобразной рэперской «фишкой», но не более того. Рэп-исполнители полагают, что в аннотации к пластинке не стоит упоминать каких-то «незначительных» старых композиторов, скажем, Бородина[82] или Верди[83], и «второстепенных» вокалистов, вроде Лучано Паваротти[84] или Марии Каллас[85], даже несмотря на то, что их музыка и голоса используются в рэп-композициях. Главное для рэперов – указать имя того, кто бубнил рэперской текст.

Вообще рэперы уверены, что именно они впервые за всю историю музыки привнесли в мировую культуру нечто действительно стоящее, и относятся к своему ремеслу абсолютно серьезно. Если вы надумаете писать соответствующий текст, в нем не должно быть даже намека на самоиронию, оставьте ее для других целей!

з) Кантри.

Само слово «country» в английском языке имеет несколько значений: «страна», «местность», «Родина», а также – «деревня». Стиль начинал свое существование как обыкновенные частушки или простенькие песни о сельской жизни, но сегодня он является самым популярным среди белого населения США, хотя нам это кажется странным. Тиражи пластинок поп-исполнителей, которые известны даже у нас, не могут соперничать с тиражами, обычными для звезд кантри-музыки. Секрет популярности кантри в искренности и простоте, помноженной на узнаваемые сюжеты.

Музыка стилистически близка к татарской народной, только состав инструментов другой, а темы произведений те же, что и у наших частушек, – ничего нового американцы не придумали. В основе частушки лежит либо короткая история, либо анекдот, либо каламбур. Если нет этих составляющих, то песни в стиле кантри становятся нудными и утомительно однообразными, в каком бы темпе они ни исполнялись. Музыканты могут быть самыми быстрыми в мире, но без шутливого и слегка непристойного текста слушать их наигрыши, поверьте, достаточно скучно.

В молодости мне довелось потренькать на банджо и даже посочинять в этом стиле (можете посмотреть приложения 26, 27, 28), но делать кантри основой своего репертуара я бы не согласился ни за какие коврижки. Частушки и у нас по популярности дадут фору любым эстрадным шлягерам. Вот только продать такой альбом будет достаточно трудно, ведь основной потребитель частушек – простой человек из российской деревни. В отличие от зажиточного американца, он крайне беден, и ситуация с годами только ухудшается.

К слову

Несколько лет назад, осенью, мой концерт был объявлен в одном небольшом населенном пункте, затерянном где-то на просторах нашей необъятной Родины. Я периодически звонил тамошнему администратору и узнавал – как идут продажи билетов, на что получал неизменный ответ: «Пока плохо, но мы надеемся на начало месяца, когда поселянам дадут зарплату. Как только они получат деньги на руки, тут же пойдут в кассу». Звоню седьмого. Спрашиваю: «Ну как, зарплату дали?» Отвечает: «Дали! Но люди в кассу почему-то не пошли, а пошли в магазин и купили картошки на зиму…»

и) Фолк, этническая музыка.

Большой англо-русский словарь говорит нам, что «folk» в переводе с английского – люди, народ. «Этнос» – то же самое в переводе с греческого. Этим все сказано. То есть мы имеем дело с народной музыкой либо с музыкой, использующей народные мотивы. В «фолке» или «этнике» нет привязки к минору или мажору, иногда в одном произведении могут звучать и минор, и мажор одновременно. От музыки кантри эти стили отличаются тем, что шутить никто не обязан. А вот радоваться можно чему угодно: солнцу, дождю, радуге, снегу и даже теще. Грустить – тоже позволяется по любому поводу, да и без повода, пожалуй.

Здесь вы можете блеснуть своим знанием старославянского языка. А можете сразить наповал словечками из лексикона древних карелов, вепсов, эрзя и каряков. Ну и, конечно же, вместо «мама» лучше говорить «матушка», вместо «луга» – «пажити» и т. д. Но следует помнить, что недопустимо употребление городского сленга, современных технократических слов и оборотов речи, ставших модными в последнее время. Темы варьируются незначительно: описания природы, слезные истории девушек, обманутых богатыми бездельниками, колыбельные, заклинания, колядки, всякого рода «дубинушки» с призывами – «раззудись плечо, размахнись рука», в общем, все, что ассоциируется со словом фольклор.

Вот где можно отвести душеньку, воспевая старину глубокую да прославляя родную милую сторонушку. Вот где позволено вдоволь наговориться с ручейками, деревами и травушкой-муравушкой. Вот где любые подражания звукам живой природы, от соловьиных трелей до лошадиного ржания, будут уместны. Вот где даже гортанные крики, которыми дикие животные и наши далекие предки привлекали самку в дремучем лесу, органично впишутся в ваше творение.

Я никогда всерьез не увлекался этим направлением, ограничившись несколькими стилизациями, сделанными скорее на спор или просто для смеха (для желающих – приложение 29), но не исключаю, что когда-нибудь еще возвращусь к этому стилю.

к) Латино.

Сюда я причисляю весьма и весьма популярные у нас босса-нову, самбу, румбу, сальсу и знойное аргентинское танго. Испанское фламенко в нашей стране тоже относят к этому направлению, хотя к югу американского континента оно прямого отношения не имеет. В мировой музыке эти стили чувствуют себя весьма комфортно, ведь только в Америке примерно четверть населения на испанском и португальском говорит лучше, чем на английском. Мало того, некоторые всерьез рассчитывают сделать испанский язык вторым государственным. То ли еще будет, когда нищие мексиканцы и бразильцы всеми правдами и неправдами переползут через вожделенную границу. А то, что они переползут, абсолютно неопровержимо.

Помню «запиленную» до невозможности пластинку шестидесятых годов латиноамериканского трио «Лос Панчос»[86] из нашей домашней коллекции и их версию незабвенного хита всех времен и народов «Бесамэ Мучо»[87] (пожалуй, наиболее часто исполняемой в двадцатом веке песни). Помню невероятную популярность Лолиты Торрес[88] и могу вам авторитетно заявить – «латино» было, есть и будет! Существует какая-то схожесть у русских и у тех же мексиканцев в умении сочувствовать переживаниям далекого заокеанского богатея при одновременном желании отобрать последнее у своего соседа. В нашей стране популярность первых латиноамериканских сериалов была просто ошеломительной! Группа «Комбинация» даже пела песню «Луис Альберто», посвященную одному из героев бесконечной слезоточивой саги «Богатые тоже плачут»[89], чем сильно удивила артиста, игравшего эту шаблонную, слабую роль, когда он к нам приехал на гастроли. Услышав эту песню, актер, грешным делом, подумал, что он гениален.

К слову

Несколько лет назад у меня были проблемы с дыханием и я лежал в Боткинской больнице. Ко мне пришли друзья, и мы вышли в коридор, чтобы не беспокоить разговорами соседей по палате. Стоим у окна, разговариваем о делах и наблюдаем умилительную картину: на подоконнике сидит очень пожилая женщина в больничном халате и каких-то уж очень домашних тапочках, а рядом стоит ее не менее пожилой супруг, гладит ее руку и, склонив свою голову к ее голове, что-то нежно и тихо ей нашептывает. Когда через пятнадцать минут я проводил своих гостей до двери и возвращался обратно, то увидел, что идиллия у окна все продолжается. Я даже слегка позавидовал той заботливости, которую проявлял к своей Февронии современный Петр[90]. Мне стало любопытно – что же он такое говорит? Я незаметно подошел к ним, чтобы услышать эти сокровенные слова и, прислушавшись, понял, что он пересказывает содержание пропущенных ею последних серий «Рабыни Изауры»[91]…

Основой для песен стиля «латино» является страсть, страсть и… страсть! Не поленитесь, прочтите внимательно текст Леонида Дербенева «Помоги мне!», который он написал на музыку Александра Зацепина[92] к фильму «Бриллиантовая рука»[93]. С моей точки зрения, это просто чудо, а не текст. Конечно, и музыка, что называется, «на уровне», но слова… Сегодня, оглядывая прошедшее время, я могу смело утверждать, что песни немало сделали для головокружительной популярности картины. Вспоминаю свою безалаберную юность и тот эффект, который имел вышеупомянутый фильм. Точно сказать не могу, но я смотрел его раз двадцать, не меньше. В армии, уж не знаю почему, нам привозили этот фильм раз в месяц, так что мы выучили все диалоги наизусть. А потом, уже «на гражданке», какими же дикими голосами орали мы с друзьями под окнами этот припев! Из людей моего поколения я не знаю ни одного, кто хоть однажды не пропел бы «Помоги мне!» в том или ином состоянии. Только ни в коем случае не надо считать этот текст юмористическим, там все абсолютно серьезно, все по-взрослому, это абсолютная квинтэссенция страсти! Это – танго, пожалуй, экспрессивнее аргентинского!

Рифмы для стиля «латино» вы найдете сами, но знайте, что «мулатка – шоколадка» и «картинка – аргентинка» уже неоднократно встречались в опусах ваших коллег. Действие желательно перенести подальше от России, лучше к южным берегам, под пальмы или баобабы, потому что антураж на юге абсолютно иной – не кривые заборы и уродливые гаражи, а морские причалы и яхты с алыми парусами. Герои тоже должны быть иностранные – нашему человеку проще поверить в жаркий темперамент загорелой креолки, чем допустить, что Зина Иванова из соседнего поселка тоже способна из ревности зарезать своего вечно пьяного мачо с невыразительным именем Толик. Причем зарезать обыкновенным кухонным ножом для разделки мяса, а не заколоть кинжалом и не зарубить экзотическим мачете (который, будем объективными, мало чем от большого ножа отличается). И к тому же в непрезентабельной Парамоновке все будет выглядеть банальной «бытовухой», а, скажем, в далеком Парамарибо обернется красивой кровавой сказкой. Ну а про сказку мы с вами уже говорили…

л) Романс.

Сегодня романс рассматривается значительно шире, чем в начале двадцатого века, ведь в это понятие свалено все подряд: песни на стихи Есенина, цыганские страдания, белогвардейско-эмигрантская лирика, городской романс и то, что подразумевали под этим словом Алябьев[94] и Глинка[95]. Так что, принимая заказ на создание текста, вам опять придется определиться – какой из видов романса имеется в виду, но во всех случаях запомните, что романс – это, конечно же, песня, но более свободная от формы «куплет-припев». Изначально он задумывался как романтическое любовное произведение камерного характера для исполнителя и аккомпаниатора, поэтому в меньшей степени, чем это сегодня принято на эстраде, зависел от ритма и темпа.

Особенно показателен в этом плане цыганский романс. К примеру, такой, как «Очи черные». Он может начинаться медленно и протяжно, потом притормозить до почти бесконечной паузы, а после – «набрать обороты» и закончиться залихватской пляской на столе, разбитыми фужерами и разорванной красной рубахой на цыганской груди. Текст должен быть непритязателен и понятен, смысловая линия не обязательна, главное – побольше страдания и надрыва. Молодой Есенин[96] «ложится под романс», как говорят в профессиональной эстрадной среде, практически идеально, потому и перепет практически весь. Кстати, хорошая идея – когда возникнет необходимость в цыганском романсе, перечитайте сборник ранних стихотворений Сергея Александровича и сделайте что-нибудь подобное. Если получится, конечно.

Городской романс сегодня востребован незначительно в силу своей элитарности и использует в основном стилистику декаданса.

Декаданс (франц. de´cadence от лат. decadentia – «упадок», cado – «падаю»; см. искусство; сравн. деградация) – общее наименование кризисных, упадочных, пессимистических настроений и деструктивных тенденций.

(Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства)

Но не надо думать, что музыканты, которые называют свою музыку декадентской (например, группа «Агата Кристи»), причисляют себя еще и к упадку. Подразумевается легкая эстетская «безнадега», абсолютно городская и аполитичная. Неплохо, если исполнитель имеет едва уловимую особенность речи, вроде французского прононса, как у Александра Вертинского[97].

Когда возникнет необходимость в подобном тексте, оденьтесь во все черное, зашторьте окна, зажгите две свечи, налейте абсента в узкий бокал, выпейте, налейте второй, выпейте, налейте третий, возьмите его в левую руку, а в правую – гусиное перо, присядьте перед зеркалом и начните себя жалеть. Как только ваша мысль нащупает что-то связное и пригодное для описания, приступайте к делу. Используйте побольше слов типа «муаровый», «ландо», «боа», «монокль» и им подобные, а также уясните раз и навсегда, что «тыканье» в романсе абсолютно недопустимо, все обращения, пожалуйста, только на «Вы». И конечно же, не используйте по прямому назначению содержимое третьего бокала, потому что в таком случае вам трудно будет удержать в повиновении мысль: «Жизнь налаживается, что же я тут сижу в одиночестве?» А потом вам захочется позвонить или поехать куда-нибудь… И мы снова вынуждены будем говорить о действии.

Белогвардейским романсом называются произведения, по мелодике близкие к песням нашего двора, простые и минорные. В основном все уже написано, ведь сама тема не так уж глубока и многозначна. Главный герой – офицер Добровольческой армии. Сюжет складывается из его переживаний по поводу неудачной обстановки на фронте и вне его. Основные идеи – потеря России, отлучение от России, жалость к России, которая уже никогда не станет такой, какой ее хотели бы видеть участники Белого движения.

Все мы знаем, чем закончилась война в тысяча девятьсот двадцать втором году. Следовательно, количество той же «безнадеги» в вашем произведении не будет избыточным по определению. Но неплохо, если бы рядом с обреченностью главных героев присутствовала некоторая бравада, свойственная людям, уставшим бояться. Этакая игра со смертью: мол, «конец неотвратим, но мы успеем напоследок выпить за упокой православной души! А ну-ка, поручик, налейте мне шампанского! Спасибо, голубчик! А теперь покуражимся как следует и дадим картечью по краснопузым! Еще умоются кровушкой комиссары! Заряжа-ай!!»

Мне ясно, откуда в Гражданскую взялось размежевание на красных и белых – необходимо было разделить соотечественников на своих и чужих, чтобы персонифицировать образ врага. Но я не могу понять, с какой стати появились «белочехи», «белополяки», а потом и «белофинны»? Эти-то почему белые? Они же не наши вроде? Продолжая цепочку логических рассуждений, можно когда-нибудь дождаться «белосомалийцев» или «белоновозеландцев», если последние перед нами в чем-нибудь провинятся…

Ну и наконец, классический романс. С точки зрения широкой аудитории он слишком сложен, поэтому сегодня чаще исполняется для подготовленной в музыкальном отношении публики на камерных концертах. Если у вас родится стихотворение, которое вы не захотите перекраивать под эстрадную песню, предложите знакомому композитору с консерваторским образованием написать романс, только не ждите, что результат вашего совместного труда «взорвет» хит-парады России!

м) Бардовская песня.

Жанр зарождался в Советском Союзе как самодеятельная, в основном студенческая, песня. Пожалуй, первым произведением данного направления следует считать «Бригантину» молодых московских авторов Георгия Лепского и Павла Когана, написанную аж в 1937 году. Ее пели еще до войны, однако в дальнейшем она была практически забыта и вновь стала популярной в шестидесятые после исполнения Юрием Визбором[98], слегка изменившим текст. Визбора считают одним из основателей бардовского движения, и вполне заслуженно, ведь он написал около трехсот песен, которые кормят сегодня многих и многих исполнителей. Я не оговорился, все действительно так и выглядит. Бардовскую песню называют еще и авторской, но это не вполне соответствует действительности: тридцать процентов зарабатывающих этим жанром сами что-то пишут, остальные – просто поют чужие песни, не указывая авторов. Специалисты и так знают, чья песня звучит, а непосвященные ошибочно считают создателем песни непосредственно исполнителя, что последнего, несомненно, устраивает.

КСП, или «Клуб самодеятельной песни», как все это называлось вначале, подразумевал исключительно бесплатное пение под гитару простых лирических песен интеллигентной молодежью на привале у костра. Потом эти песни звучали на кухне между рассказами о том, как хорошо было на привале. За несколько десятков лет бардовские клубы появились практически во всех городах постсоветского пространства, а жанр оброс своими «бардовскими стандартами» и коммерциализировался. Появились свои радиостанции, бардовские концерты начали транслироваться основными телевизионными каналами.

Если первый Грушинский фестиваль, организованный студентами Куйбышевского авиационного института в память о Валерии Грушине (погибшем в походе, спасая детей), был простым туристским слетом, то сегодня это помпезное многотысячное мероприятие. Во время его проведения несколько групп организаторов стараются побольше заработать, поливая друг друга грязью. Я не против заработков, тем более когда их получают заслуженно. И Высоцкий[99], и Окуджава[100], являясь столпами жанра, основные свои деньги зарабатывали именно концертными выступлениями, хотя вокалистами и музыкантами официально не числились. Некоторые исполнители авторской песни сегодня, собирая большие залы, именуются бардами в справочниках, но, по сути, это эстрадные артисты, которые поют свои песни под минимальный аккомпанемент.

Попробуем дать определение – что же такое бардовская песня как таковая: это простая лирическая песня, в музыкальном отношении ограниченная техническими возможностями самого исполнителя. Есть такая поговорка: «Когда бард узнает новый аккорд, он пишет девять новых песен». Конечно, некоторые барды сами виртуозно владеют инструментом или привлекают профессиональных аккомпаниаторов. Но слетая со сцены в народ, эти песни все равно упрощаются до схемы. В то же время нельзя всех стоящих у микрофона с акустической гитарой называть бардами, ведь под гитарный аккомпанемент можно спеть и романс, и блюз, и рок, и даже твист, лишь бы хватило задора и умения.

К слову

Некоторое время я выступал сольно под гитару, причем даже во Дворцах спорта. Зная это, меня пригласили за смешное вознаграждение закрыть (не в смысле запретить, а выступить последним в качестве почетного гостя) бардовский фестиваль в трехстах километрах от Москвы. Я уже тогда «чистым» бардом не считался. Мы приехали прямо к выступлению, когда дело шло к финалу и оставалось лишь несколько участников да я.

На лесной опушке, прижавшись к вековым деревьям, стоял приспособленный под сцену грузовик с длиннющим кузовом и опущенными бортами, а где-то далеко в кустах тарахтел генератор, вырабатывающий электричество. Посредине этой импровизированной сцены сидел на высоком «барном» стуле очередной автор-исполнитель и пел свои самые лучшие, выстраданные песни. Так как уставший за три дня звукорежиссер спал за своим пультом, гитара «забивала» голос и разобрать слова было невозможно. К тому же исполнителю никто не объяснил, что в микрофон, который ему предоставили, нужно петь, почти касаясь его губами, а не с расстояния в тридцать сантиметров. Когда настраивали свет перед фестивалем, фонари поставили на высокие штативы по бокам, но не учли, что «мать-сыра-земля» по сути своей достаточно пластична. Как следствие, за три дня ножки штативов неравномерно погрузились в почву, и лучи начали освещать не то, что нужно, а что попало (в данном случае – грязные башмаки артиста). Но осветители еще тогда, при настройке, посчитали свое дело законченным и на три дня растворились в чаще леса, а значит, поправить свет оказалось некому. Зрители небольшими островками располагались на траве; они или слушали выступающего, или распивали горячительные напитки, весело чокаясь и громко произнося тосты, или просто спали. Некоторые совмещали приятное с полезным и выгуливали возле сцены собак.

Так как я всегда мыслил эстрадными категориями (в отличие от бардов эстрадники, выходя на сцену, поют не для себя, а для зрителей), такая ситуация меня не устраивала. Когда настала пора выступать, мне пришлось сначала провести определенную работу: разбудить «звукача», отстроить баланс, скорректировать свет, собрать зрителей возле сцены и убрать всех «посторонних». Слушатели как-то приободрились, и выступление прошло относительно неплохо, тем более что я не стал «грузить» аудиторию и основной упор сделал на шутливый репертуар и те же рок-н-роллы.

А потом была «командирская» палатка. А в ней длинный, низкий, сколоченный специально для этого мероприятия, стол. А на нем шпроты, колбаса, хлеб, огурцы и водка. Много всего. А еще там были главные участники форума: организаторы, ведущие барды, особо приближенные товарищи, девушки-студентки и гитара. Как я понял, эта команда не отвлекалась на пустяки вроде концертной программы, а провела все эти дни здесь, разбредаясь по своим норам только для недолгого сна. Гитара ходила по кругу, песни услаждали слух, шутки сыпались как из рога изобилия, девушки представлялись лесными нимфами, а мой концертный костюм поначалу казался абсолютно неуместным. Но после четвертого тоста неловкость ушла, костюм из-за грязи и пепла перестал быть концертным, присутствующие стали какими-то родными и давным-давно знакомыми, хотя всех видел впервые, а весь фестиваль окрасился в радужные цвета. Так что я абсолютно уверен – бардовская песня не для сцены, ей место в «командирской» палатке!

н) «Совок».

По сути, это советские марши, созданные по заказу «системы» для того, чтобы кого-то куда-то вести: в бой, на БАМ, к светлым далям, к новым горизонтам, к социализму, коммунизму и т. д. За годы советской власти их было написано великое множество и все они были сделаны как под копирку, словно пропитаны одним смыслом и одним настроением. За примерами далеко ходить не надо – сравните строки из песни «Марш энтузиастов» Дунаевского[101] и Д’Актиля:

Нам ли стоять на месте —В своих дерзаниях всегда мы правы!

И строки из песни «Яростный стройотряд» Пахмутовой[102] и Добронравова:

И одержимость всегда права,Когда находит свои слова!

Ну, разве с этими ребятами поспоришь? У них же нет сомнений! Они всегда правы! Они все могут! Не знаю, как вы, а я их боюсь, ведь, если не успеешь отскочить, затопчут пудовыми сапожищами! Между этими песнями тридцать шесть лет, но их тексты похожи, как близнецы-братья. И пусть первая песня исполнялась хором и оркестром, а вторая – вокально-инструментальным ансамблем, суть у них одна. Оба текста написаны от имени строителей новой жизни. Авторы используют множественное число, подставляя «мы» вместо «я», что сразу обезличивает героев и тут же наполняет произведение каким-то особенным пафосом.

Почему мы сегодня говорим об этом? Да потому, что мне поступает от одного до трех предложений в квартал – просят написать что-то похожее для разных организаций, политических движений или отдельных товарищей, отмечающих какие-либо юбилеи. Причем специально указывается, что не нужно ничего оригинального, требуется песня именно в «совковом» стиле, чем ближе к нему, тем лучше. Видимо, существует какая-то ностальгия по тем временам, когда все знали, куда мы идем и зачем. Некая ностальгия по цели, пусть эфемерной, размытой и недостижимой. Сегодня-то у многих нет вообще никакой…

Некоторые мои коллеги сделали написание подобных песен чуть ли не основной формой заработка. Думаю, вам следует обратить самое пристальное внимание на данный факт. Я видел в блокноте одного автора-исполнителя полсотни написанных куплетов, ориентированных на одну незатейливую бравурную мелодию (видимо, про запас). Осталось только подставлять: где надо – куплет про связистов, где надо – про танкистов, а где надо – про финансистов.

Характеристики основных персонажей с годами не изменились – те же горящие глаза, тот же порыв, та же «мужская дружба» и «женская верность». И та же непоколебимая уверенность в своей правоте. Вам ничто не мешает перехватить часть таких заказов. Мои уроки тут не нужны – нужно просто послушать песни советских композиторов.

Когда обращаешься ко всем сразу – не обращаешься ни к кому. Наше – это ничье. Когда говоришь от себя – говоришь от имени каждого, кто потенциально может оказаться на твоем месте. Поэтому – поменьше «Мы», побольше «Я». И, конечно же, употреблять «Ты» следует только по отношению к близкому человеку. Я уже говорил о том, что русский человек в большей степени интроверт, чем европеец, австралиец или американец, личное всегда интересовало нашего соплеменника больше, чем чужое или общественное. Нет, чужое, конечно, интересовало, но только в том аспекте, чтобы сделать его личным.

Вот какую байку рассказал мне на гастролях один из моих случайных знакомых. Когда-то он сдавал квартиру японцу, который был командирован в их приморский город по портовым делам. Японец проплатил за три месяца вперед и бодро взялся за дело. Через две недели «самурай», как его все там называли, ознакомившись с производством, принес в дирекцию порта и положил на стол ответственному товарищу список рекомендованных им преобразований, которые должны были существенно улучшить портовую работу.

Товарищ пожал ему руку, похлопал по плечу, похвалил за инициативность и сказал: «Молодец! Давай денег и начинай!» Японец растерянно затряс головой и наивно спросил: «Каких денег?» Начальник даже удивился: «Как это каких? Взятку! А ты что, думаешь, что все это сможешь сделать, не заплатив?» Посланец Страны восходящего солнца начал объяснять, что его предложения мы должны осуществить сами, потому что таким образом улучшится работа всех служб и это поможет стране наладить портовое дело. Потому что всем от этого будет хорошо! Тогда руководитель сказал «самураю» слова, от которых глаза у азиата стали круглыми, как солнце на японском флаге: «А какое мне дело до всех? Вот когда мне лично заносят в конверте соответствующую сумму, это я понимаю, а про всех – не понимаю!»

Японец, который не мыслил себя в отрыве от своей страны, от всех других японцев, от сакуры, сакэ и Фудзиямы, так и не смог уразуметь смысл сказанного – недельку потыкался в присутственные двери, потом «запил горькую», а еще через месяц был отозван домой.

Я уже говорил о том, что в сегодняшних песнях наличие фишки важнее смысла, попробую пояснить почему. «Фишка» – это то, что «цепляет», это крючок, который впивается в ваше сознание, и выдернуть его порой оказывается делом весьма нелегким (иногда от музыкальной фразы, залетевшей в голову вместе с утренним чаем, я не могу избавиться до самого обеда). Это, как правило, яркая, зачастую эпатирующая деталь произведения, которая сначала может даже вызывать раздражение, как случилось со мной, когда я впервые услышал мгновенно ставший популярным шлягер «Ветер с моря дул», написанный сразу тремя авторами – Н. Рудиной, Е. Сокольской и Ю. Малышевым. В этой песне каждая строка повторяется дважды, что практикуется в нескольких случаях: либо слушателя принимают за человека, не способного понять смысл услышанного с первого раза, либо за ребенка, потому что подобный прием используется в учебных программах для детей, либо авторы больны палилалией.

Палилалия (palilalia) – нарушение речи, характеризующееся быстрым и непроизвольным повторением произносимых человеком слов. Палилалия, как и другие виды тиков, часто встречается у людей, страдающих синдромом Жиль-де-ла-Туретга. Она также наблюдается у больных, у которых вследствие энцефалита или какого-либо иного заболевания произошло повреждение экстрапирамидальной системы головного мозга.

(Медицинский словарь)

Однако, как профессионал, я прекрасно понимал, что «фишка прокатит», как оно и получилось. Но надо давать себе отчет, что «фишка» по сути – коротышка (рифму дарю), она хороша сама по себе и «работает» исключительно в неярком, безликом окружении, совмещать ее с «нетленкой» нельзя ни в коем случае! Она способна быстро сделать популярной любую, даже никудышную, песню, но и живет она недолго, потому что, как правило, очень быстро надоедает.

К слову

Когда мой сын учился в седьмом классе, я разрешил ему взять несколько своих школьных подруг к нам на дачу. Я вез эту веселую компанию и всю дорогу с интересом прислушивался к тому, что они лопочут. Всей езды было минут на сорок. Поначалу они жизнерадостно пели, но минут через двадцать замолчали, причем прекратили не потому, что устали, а потому что кончился репертуар. Я не хочу сказать, будто количество спетых ими песен было скромным, наоборот, они перебрали их много, просто сами произведения состояли из одних только «фишек». Например, запевают строку: «всяко-разно – это не заразно» и… Вот, собственно, и все! Песня кончилась, пора вспоминать следующую!

Можно написать достаточно популярную песню, если говорить о ком-либо в уничижительном тоне, вспомните ту же «Ну что ж ты страшная такая» ироничного Андрея Алексина! Посмеяться над другими – это нам «только дай»! Это в нашей природе, это – наше исподнее!

Русский вообще на всех смотрит немного свысока. Я что-то не могу вспомнить какого-нибудь нерусского, о котором русский говорил бы с уважением. Американцы – «америкосы», французы – «лягушатники» (хотя так их называют на всех континентах), итальянцы – «итальяшки» (для всего мира они – «макаронники»), немцы – «немчура», финны – «финики». А есть еще «негритосы», «китаезы», «косоглазые» и т. д. Только для себя, любимого, никакого уничижительного термина у русского почему-то не нашлось. Хотя вполне может оказаться, что у других наций та же ситуация. Говорят, что для тех же французов бельгийцы – как для русских чукчи, то есть нечто среднее между детьми и даунами. А я тут посмотрел статистику изобретений, продвинувших мировую науку вперед, так Бельгия там на весьма почетном месте и ни в чем Франции не уступает!

Я давно слышу высказывания некоторых русофилов о том, что у России впереди огромная работа по спасению мировой нравственности, что на нас возложена высокая миссия возрождения всемирной духовности и т. д. Не буду оспаривать, но мне трудно забыть один эпизод из недавнего прошлого.

Подъезжая к Москве, наш поезд пропускал встречный и остановился возле какого-то подмосковного городка. Прямо напротив нашего вагона на привокзальной скамейке сидели три простых паренька, курили, лузгали семечки и пили пиво. Окурки, пачки из-под сигарет, кожура и плевки летели на пол, хотя по краям, справа и слева от компании, располагались две большие бетонные урны, серые и пустые. Почему-то ни у одного из трех «духовных спасителей мира» ни разу не возникло желания что-нибудь в эти урны выбросить. Может, мы и будем что-то возрождать, но, я думаю, не скоро.

Как любое дело, сочинительство требует подготовки организма к процессу. Если у спортсменов это – разминка, то у сочинителя – «расчитка» и «расписка». Чтобы настроить мозги на творческий лад, я бы рекомендовал полистать перед работой кого-нибудь из классиков, работавших в сходном жанре: если собираетесь писать «социалку», то проштудируйте Высоцкого или Галича; если хотите создать что-то современное, то подойдут стихи Рейна[103], Кублановского[104] или того же Бродского; если настроились на словотворчество, то я бы посоветовал обратить внимание на Кирсанова или Хлебникова[105]. Ну, а Пушкина, Лермонтова, Пастернака[106], Цветаеву[107] и вообще всех остальных прекрасных поэтов неплохо было бы сделать вашей настольной литературой. Это и есть то, что я называю, собственно, «расчиткой». А вот «расписка» – это постоянное и непрекращающееся рифмование всего, что приходит в голову. Этим можно заниматься постоянно, в любое время и в любом месте, чем чаще – тем лучше. Хорошо, если бы в вашей голове периодически возникало этакое спонтанное буриме.

Буриме (bout – конец; rime´ – рифмованный) – стихотворение, написанное на заранее данные рифмы.

(Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов)

Вот как это выглядит практически: например, залетела мысль – «Ну и рожа!», тут же складываем простое четверостишие:

Ну и рожа —На утюг похожа.И не дай нам, Боже,Таковую тоже!

Сочинил первое, что пришло на ум. Конечно же, не шедевр, но сам процесс позволяет держать себя в определенном тонусе и автоматически «набивается рука». Еще лучше, если рядом будет кто-нибудь, способный такую игру подхватить и превратить в небольшое поэтическое соревнование.

Для того чтобы легко ориентироваться в накопленном материале, я бы посоветовал завести простую или электронную записную книжку, куда можно было бы заносить понравившиеся слова и выражения. Но их нужно обязательно классифицировать и как бы «расставлять по полочкам», чтобы потом легко было найти и использовать. Это не так просто, как вам кажется, поэтому в некоторых профессиональных вузах существует целая дисциплина – библиография, которая учит архивированию и вообще порядку в записях и знаниях. Так что собирайте, копите, складывайте где-нибудь интересные слова и выражения – рано или поздно пригодится.

К слову

Я помню, однажды был удивлен тому (как мне показалось) кавардаку, который увидел в кабинете Аркадия Вайнера[108], причем во всей квартире был образцовый порядок. Когда я спросил Аркадия Александровича, почему до сих пор не уволена домработница, он мне ответил, что собственноручно свернет ей голову, если она переступит порог кабинета и тронет хоть что-нибудь. Сегодня я могу его понять – ведь столько времени было потрачено на собирание материала для очередной книги, так тщательно все раскладывалось по своим местам, а после банальной уборки половина материала лежала бы уже не там, где ей должно находиться, и, следовательно, была бы безвозвратно утеряна.

И вот еще что. Поэты тоже люди и страдают всеми болезнями человека – от свинки и кори до зависти и тупости. Тем более – поэты-песенники. А все потому, что в нашей стране, к величайшему сожалению, пропадает всякое желание работать на эстраде из-за крайне низкого авторитета высококвалифицированного труда. Вокруг все больше халтуры, кустарных поделок и полуфабрикатов.

Внутри нашей эстрадной стаи давно живут фразы, которые со стороны выглядят цинично, но наших собратьев искренне греют и веселят: «Вам песня строить, нам жить помогает», «Деньги в руки – будут звуки», «Нет нала – нет вокала» и т. д. Поэтому, когда вы окажетесь внутри профессии и встретитесь лицом к лицу с коллегами, попытайтесь ничему не удивляться. Еще в далеком 1940 году Анна Ахматова[109] написала:

Когда б вы знали, из какого сораРастут стихи, не ведая стыда.Как желтый одуванчик у забора,Как лопухи и лебеда.

Может быть, Анна Андреевна имела в виду что-то другое, но только это стихотворение, на мой взгляд, прекрасно иллюстрирует ситуацию в нашем «эстрадном королевстве». Эти строки были актуальны тогда, актуальны сейчас и будут актуальны завтра! Вряд ли человеческая природа изменится в ближайшие сотни лет.

К слову

Об уровне цинизма, царящего на эстраде, говорит хотя бы такая история. Давным-давно, в веселые девяностые, мне позвонили из одного продюсерского центра и предложили слетать на «десять Дворцов спорта» в Красноярск, чтобы отработать в первом отделении международной программы. Во втором были заявлены шведские артисты: «Пер Олафсон бэнд», «Эротик-балет «Скандинавия» и Сандра. Первые два названия мне ни о чем не говорили, но уж Сандру-то в нашей стране тогда знал каждый, европейская звезда все-таки!

Уже во время настройки аппаратуры в мою душу начали закрадываться подозрения, что здесь не все чисто, ведь репетировал только первый коллектив, а музыкантов Сандры нигде не было видно. Подумалось: понятно – звезда будет петь под фонограмму, но поставит кого-нибудь на сцену «для мебели» с неподключенными гитарами.

Мое выступление прошло замечательно (пожалуй, как и всегда). Наступил перерыв, во время которого мы быстренько переоделись и столпились за кулисами. Вела программу популярная в то время телеведущая Таня Судец, которая с пафосом объявила начало шведского музыкального пиршества.

«Пер Олафсон бэнд» удивил меня низким уровнем профессионализма и отвратительным звуком. Как мы выяснили потом, ребята были в общем-то из самодеятельности. А джаз-кафе в малюсеньком городке на севере Швеции, в котором они музицировали по субботам, с Дворцом спорта сравнивать нельзя – и сцена другая, и аппаратура соответствующая. Честно говоря, слушать их было трудно: рояль озвучить им так и не удалось, кларнет «гвоздил» в верхнем диапазоне, а из контрабаса вместо «читаемых» нот неслось какое-то низкочастотное буханье. Короче – сплошные фон, свист и «нестроюха». Но музыкантов, что называется, понесло – когда еще доведется играть на такой площадке! Они простояли на сцене почти час, хотя было понятно, что те джазовые стандарты, которыми они хотели поразить сибиряков, никого не вдохновили. Но люди терпеливо слушали, предвкушая развитие событий.

Когда был объявлен «Эротик-балет», в зале зашушукали, ведь на сцену весело выпорхнули «более чем одетые» коренастые шведки и начали вшестером отплясывать нечто невразумительное. Канканом назвать их танец язык не поворачивается, ибо «синхрон» отсутствовал напрочь, более всего это было похоже на репетицию танцевального кружка швейного комбината. Чего уж точно не увидели зрители в их выступлении – той самой эротики. Люди смотрели и недоумевали – неужели в Швеции не нашлось ничего более интересного? Единственное, что сдерживало их негодование, – Сандра, которая должна была искупить все их мучения.

И вот долгожданный момент наступил. На сцену торжественно вышла Таня Судец и провозгласила: «Прежде, чем вы встретите оглушительными аплодисментами нашу шведскую гостью, я хочу вам кое-что сказать. Та Сандра, которую вы часто видите по телевизору, на самом деле не Сандра, так как это – ее псевдоним. А певица, что сейчас выйдет на сцену – настоящая! Встречайте – Сандра Янсон!» И взглядам ошарашенных жителей славного Красноярска предстала румяная круглолицая шведка в национальном костюме, которая одна-одинешенька, на огромной сцене, под отвратительно записанную фонограмму, запела нечто абсолютно невнятное для российского уха на своем любимом шведском языке…

Поздно вечером ко мне в номер пришла делегация от устроителей мероприятия и начала меня уговаривать, чтобы я взял на себя второе отделение. Я категорически отказался, мотивируя тем, что не считаю себя настолько раскрученным, чтобы выступать после самой Сандры. Они удалились, но через полчаса вернулись с предложением слегка пересмотреть наши договорные обязательства в сторону увеличения моей оплаты. Я им ответил, что мне известно об их проблемах, что я знаю о намерении сибиряков оторвать устроителям все, что только можно, и не хочу сибирякам препятствовать. А также знаю, что ко мне у красноярцев никаких претензий нет. В конце концов мы все-таки пришли к общему знаменателю с условием, что шведы сократят свою программу до минимума и я поменяюсь с ними гонорарами. До сих пор меня греет мысль, что все дальнейшие концерты прошли без эксцессов и не было сдано ни одного билета. (Сам себя не похвалишь…)

Не надо ждать искренней похвалы от собратьев по перу. Однажды я спросил своего давнего знакомого и товарища по песенному цеху Симона Осиашвили: «Скажи, а научил ли тебя чему-нибудь конкретному Литературный институт?» Он, подумав немного, ответил: «Ты знаешь, научил, пожалуй, самому главному в нашей профессии – «держать удар».

Неожиданным ударом может оказаться хотя бы тот факт, что когда вы в муках напишете гениальный текст, композитор сотворит красивую мелодию, исполнитель Вася Пупкин все это споет, получившийся шлягер отразится на трехстах страницах в Интернете, и нигде не будет упомянута ваша фамилия, а будет написано: песня Васи Пупкина! Загляните в компьютер и попробуйте найти фамилии авторов песен из репертуара самого никудышного исполнителя, который в жизни своей ни строчки не написал. Уверяю, ничего у вас не получится! Как будто нет и не было этих авторов!

Еще один удар, которого можно ожидать, это полное нежелание платить за ваши произведения и в то же время искреннее намерение вашими произведениями воспользоваться для решения своих финансовых вопросов. В России нет цивилизованной охраны авторского права, соответственно, воруют все. Когда я написал песню «Одиночество» (прил. 30) и она стала звучать на каждом концерте ансамбля, в котором я тогда работал, то просмотрел законы об авторском праве и начал довольно потирать руки в предвкушении денег. По моим расчетам, с каждого концерта в тысячном зале мне полагалась солидная прибавка, не говоря уже о Дворцах спорта. Я наивно полагал, что суммы, которые концертные организации перечисляют во всесоюзную контору по охране авторских прав, заполняя рапортички на каждом концерте, складываются в каком-то месте и ждут меня, пока сотрудники этого ведомства заняты поисками автора. Но базировались мы в Саратове и впервые приехали в Москву только через полтора года. Я прихожу в ВААП, представляюсь и говорю им, что не прочь получить причитающиеся мне «пиастры». Сотрудники вежливо отвечают, что безмерно рады моему появлению, так как уже давно приходят переводы на имя какого-то Лозы, а они такого не знают. Но теперь, с этого дня, начнут перечислять мне поступающие гонорары туда, куда я укажу. Я спрашиваю – а как же те деньги, которые они уже получили? Мне с улыбкой, вежливо отвечают, что перерасчет за прошлые поступления не ведется, так как все переведено в фонд заработной платы организации. Я им говорю, мол, в правилах написано, что они должны были меня искать. Они похвалили меня за хорошее чувство юмора и сказали, что на заборе тоже много чего написано. С этого момента я понял, что никто добровольно мне моих денег не отдаст, думаю, с вами может произойти то же самое или что-нибудь подобное. Поэтому я бы порекомендовал вам самим поставить на контроль финансовую сторону дела, а не доверять ее кому-либо.

В свете вышесказанного встает вопрос о названии вашего будущего произведения. К примеру, если в каждом припеве будет несколько раз повторяться слово – «морковка», а называться песня будет – «овощная история», то каждый, кто будет заполнять рапортичку, запишет в нее слово – «морковка», поверьте специалисту. Поэтому в идеале, конечно же, надо сделать так, чтобы название само возникало в сознании сразу после прослушивания. Если этого не происходит, то необходимо зарегистрировать в качестве названия все слова и словосочетания, которые могут прийти в голову после ознакомления с вашей песней. Это первое. И обязательно договоритесь с Васей Пупкиным (или с тем, кто будет ваше произведение исполнять), чтобы он сообщил в организацию, собирающую деньги за исполнение песни в эфирах (Интернете, караоке) и использование фонограмм, что такое-то произведение принадлежит вашему перу. А иначе будете кормить «чужого дядю». Это, как вы уже, наверное, поняли – второе.

Ну а в-третьих, постарайтесь обзавестись каким-нибудь постоянным источником дохода, чтобы не зависеть от авторских гонораров. Если бы мои песни были написаны и исполнялись в любой цивилизованной стране, я бы летал на собственном самолете. У нас же я в лучшем случае заработал себе авторскими отчислениями на хорошую гитару. Сегодня я вообще не озадачиваюсь идеей больших денег, ведь, к сожалению, не умею их тратить. Потерять могу, отдать могу, истратить с пользой – нет. Обязательно куплю что-нибудь не то и буду потом переживать. К тому же я не верю, что деньги могут что-то кардинально изменить в моей жизни или повлиять на мое отношение к чему-либо. Оглядываясь назад, я не могу вспомнить, чтобы на моем пути попадались люди, которых большие деньги сделали бы счастливыми. Но это скорее всего потому, что мне и не доводилось «вращаться» в мире больших денег. Теперь уже поздно, так что лучше и не начинать.

Кроме денег у вас могут позаимствовать мысли, образы, идеи и творческие находки. Это более распространено, чем вы думаете, причем так было всегда. Я много раз слышал написанные мной музыкальные фразы или поэтические обороты, которые каким-то странным образом оказывались в песнях других исполнителей, но затевать ненужные «разборки» считал делом абсолютно бесперспективным. Во-первых, могло оказаться, что до меня это уже было кем-то придумано, а я давным-давно где-то все это услышал, потом забыл, а потом заново «сочинил». Во-вторых, ни разу мои мысли не были использованы без изменений, всегда к моему было добавлено что-то чужое. Стало быть, я все равно не смог бы ничего доказать. Сравните два фрагмента и скажите, имеют ли они что-нибудь общее:

Ее глаза как два тумана, – Твои глаза как два тумана,Полуулыбка – полуплач. – Как два прыжка из темноты.Ее глаза как два обмана, – Каким путем, каким обманомПокрытых мглою неудач. – В двадцатый век прокралась ты?

Левый фрагмент – это стихотворение Заболоцкого[110], датированное 1953 годом, правый – текст песни, написанной Дербеневым в 1971-м. Никто не сможет упрекнуть песенника в том, что он воспользовался чужими идеями, потому что похожими можно назвать менее половины словосочетаний. Да, один размер, одно настроение, одна система образов, но все-таки это два разных произведения, что без видимых усилий докажет вам любой мало-мальски грамотный юрист. Поэтому, если с вами произойдет что-либо подобное, постарайтесь наполнить сердце гордостью – вас начали цитировать!

Вот о чем еще необходимо сказать. Что бы вы ни написали, это нужно только вам! Никто ваших творений не ждет и никто им не рад! В первую очередь это относится к программным директорам радиостанций и телевизионным продюсерам. Радио вообще живет по своим собственным законам. Когда я однажды пришел на одну популярную ФМ-радиостанцию и принес новую песню, то важный радиобосс положил передо мной две таблицы и сказал: «Смотри, старичок, – это хит-листы прошлого и позапрошлого месяца. Видишь, какие они разные? Песня Пупкина опустилась с восьмого места на десятое, а песня Козюлькина поднялась с третьего на второе. Чувствуешь биение жизни? Вот об этом говорят мои диджеи, это обсуждается в музыкальных новостях. А ты опять принес «нетленку», которую мне и приткнуть некуда. Ну, сам скажи, каким образом я твою песню буду «двигать» по таблице и выбивать из хит-листа? Той фигней, которую написали Пупкин и Козюлькин? В общем, извини, Юра, но я твои старые хиты иногда кручу в разделе «ретро», а новые взять не могу». Вывод – если ваше произведение окажется на голову выше того, что звучит на данной волне, то его просто закинут в угол. В последнее время, если я приношу новые песни на радио, мне говорят, что безумно счастливы и будут вставлять мои произведения в эфиры, но, стоит мне уйти, спокойно убирают их в долгий ящик.

С телевидением еще интереснее. Есть три основных канала, на которые неимоверно трудно, практически невозможно, пробиться в силу того, что там «прописаны» свои артисты. Когда я устраивал свой пятидесятилетний юбилей, меня отказались показывать на первом и втором канале (даже за мои деньги, которые я готов был потратить на съемку) именно по причине того, что никто из своих на мое торжество приглашен не был. Мне сказали, что телевидение будет завалено гневными письмами зрителей, если в музыкальной передаче вдруг не окажется «любимых» артистов, которые мелькают на экране десять раз на дню.

Появление на второстепенных дециметровых каналах практически никакого эффекта не даст. Зная об этом, облизанные артистами редакторы главных телевизионных музыкальных программ ведут себя как особы царских кровей. Будучи приглашенным на программу «Субботний вечер» канала «Россия», я предложил снять не песню «Плот», которая уже была в этой передаче, а какую-нибудь другую из сотни моих песен. «У меня все исполняют исключительно то, что я скажу», – ответила мне грозная женщина-редактор. Потом оглядела меня с ног до головы, и в этом взгляде недвусмысленно читалось: «Это вы на своей эстрадке звезды, а здесь вы – никто и звать вас – никак!» Я пожал плечами, развернулся и поехал домой, но вам поступать подобным образом не советую – можете нажить врагов.

Ходят слухи, что можно проплатить какие-то эфиры и раскрутиться, но я даже не смогу вам подсказать – кому и сколько нести, так как сам никогда этим не занимался.

К слову

То, что каким-то образом можно продвигать артиста на ТВ, я могу проиллюстрировать одной давней историей. Звонит мне мой старинный приятель Юра Кузнецов (певец и композитор) и предлагает срочно сняться в передаче «Угадай мелодию» на Первом канале. Правда, есть одно условие: кроме него и меня в съемке примет участие одна кем-то протежируемая «звездулька», которой необходимо в этой передаче обязательно победить. Если бы мне предписывалось проиграть девушке в шахматы, я бы, наверное, отказался, но тут разговор шел о развлекательной передаче, в которой главное – участие, поэтому я согласился.

Пока нас гримировали, девушка изучала список мелодий, которые будут разыгрываться в эфире. В первых двух турах мы с Юрой интенсивно хохмили и отрабатывали приглашение. На третий, заключительный, тур Юра остался с девушкой один на один, а я пошел в гримерную, чтобы попить чайку, подождать товарища, а потом вместе поехать домой. Через пятнадцать минут заходит растерянный Кузнецов. Я спрашиваю: «Что случилось?» Он разводит руками и говорит: «Я выиграл». Я снова спрашиваю, теперь уже в полном недоумении: «Как выиграл? Она же, в отличие от тебя, знала, какие мелодии прозвучат!» Он отвечает: «Да, знала, но не угадала».

Для человека, живущего и пишущего в России, на сто процентов подходит старинная поговорка «Где родился, там и пригодился». Ремесло, которому я попытался вас научить, не интернационально! Моя песня «Плот» исполнялась в десяти странах на десяти языках, и ни в одном зарубежном варианте текста собственно «плот» не упоминался! Под мою мелодию иностранцы пели о цветах и дорогах, о любви и дружбе, да мало ли о чем еще. С этим надо смириться, понять раз и навсегда, что у них другие интересы, другая ментальность, другая психология, наконец. Поэтому не стоит держать в голове идею о будущей мировой известности и не стоит пытаться творить для всего земного шара. Мне кажется, достаточно затронуть сердца соплеменников, и, может быть, это сделает их немного добрее, светлее и лучше. К сожалению, наши артисты об этом не думают и все пытаются пробиться на европейский рынок, хотя бы через «Евровидение».

К слову

На «Евровидении» лишь одна страна достойна уважения – Италия, потому что с 1997 до 2010 года не принимала участия. Гордые итальянцы заявили, что не желают популяризировать английский междусобойчик, в который превратился общеевропейский песенный форум, и приглашают всех желающих послушать хорошие песни к себе в Сан-Ремо (кстати, когда-то, в далеком 1956-м, именно здесь была позаимствована идея европейского конкурса). К тому же их не устраивает, что на этом песенном фестивале как раз песня-то и не имеет никакого значения, потому что на смену мелодии, тексту и профессиональному исполнению пришла «фишка». С итальянцами нельзя не согласиться, ведь более чем за полвека «Евровидение» не выдало и десятка хитов европейского уровня, а в последние годы вспомнить вообще особо нечего. Ну, нельзя же назвать песней то, что выдали там финские «ряженые» или то, что картавила Верка Сердючка, а ведь мы говорим о первом и втором месте! Верка, кстати, вполне могла победить, если бы в третьем куплете ее непереводимой белиберды на сцену выбежал поросенок в трусах с русской символикой, сделал пару залихватских кругов, а Верка стеганула бы его хворостиной! Вот бы сделали нечто похожее и победили! Ура, Плющенко!

Корпоративное голосование убило даже намек на объективность. Не надо быть провидцем, чтобы предсказать – турки дадут азербайджанцам двенадцать баллов в любом случае, даже если последние не возьмут ни одной правильной ноты, упадут со сцены и потеряют микрофоны. То же самое произойдет между Сербией и Черногорией, Грецией и Кипром, Россией и Белоруссией и т. д.

Французская певица Патрисия Каас заняла свое предпоследнее место и поехала в европейское турне, а Дима Билан – на корпоратив в Анадырь, хотя и победил кого-то, где-то и как-то! Патрисия оригинальна и самобытна, она – французская эстрадная певица, а кто такой Дима с точки зрения английской домохозяйки? Русский эстрадный певец? Да ничего подобного! Он не пел русских песен, которые были бы ей интересны, он пел английские. Но дома у английской слушательницы есть свои англоязычные артисты, причем поющие не хуже и более привычные уху и глазу. Для того, чтобы завоевать сердца британских кухарок, запели и заговорили по-английски сначала скандинавы, а потом и вся Европа. Сегодня поет на родных языках менее одной пятой участников «Евровидения», остальные корчат из себя жителей туманного Альбиона. В «Нашей Раше» мы смеемся над тем, как таджики говорят по-русски, но не понимаем, что точно так же хохочут в Лондоне над английским Налича, Билана и Малахова! И с какой стати двадцать тысяч наших соотечественников, пришедших на концерт в Москве, вынуждены были слушать чужую английскую речь, когда программу вели наши ведущие? Кому это было нужно? Это называется – Россия победила? Я помню, как Рафаэль Надаль, выиграв теннисный турнир в Париже, сказал свою «тронную речь» по-испански, легко и непринужденно, а вся Европа перевела это на свои языки как миленькая! Я вижу, что Надаль уважает свою страну и свой народ. За это – снимаю перед ним шляпу.

Вспоминаются восторженные отзывы и истерия, сопровождавшая помпезный фейерверк в переполненном «Олимпийском». Так дала ли нам что-нибудь эта «победа», принесла ли она что-то нашей стране и нашей культуре в целом? Нет! Мы в очередной раз прокричали на всю Европу, что ничего своего, кроме денег, у нас нет! Даже технику и специалистов, обслуживающих эту технику, мы привезли из-за рубежа, потому что ни того, ни другого на Родине не оказалось.

У нас огромная страна, которая в несколько раз больше всей Европы, вместе взятой! У нас своя песенная культура, да и не только песенная! Почему же мы пытаемся убедить весь мир, что нам нечего сказать этому миру? В свое время Петр Первый прорубил окно в Европу, так с тех пор и лазим через это окно, как воришки. Пора бы наконец засучить рукава и прорубить дверь!

Отец учил меня многому, настойчиво вбивая в мою голову знания и основы житейской мудрости, с усмешкой игнорируя мое отчаянное сопротивление. Сегодня я понимаю, насколько прав он был, заставляя меня работать, когда я слонялся без дела и «бил баклуши». Его простые наставления и сегодня не потеряли своей актуальности. Одно из них я хочу привести, надеюсь, оно вам пригодится: «Учись все делать хорошо, плохо – само получится!» К чему это я? А вот к чему. Конечно, песни по определению не могут жить так долго, как большие романы или философские трактаты. Но, затевая очередной текст, необходимо держать в подкорке амбициозную мысль – «а не создать ли мне что-то такое, что прозвучит сквозь века…», и попытаться эту мысль осуществить. Кто знает, может быть, созданное вами окажется настолько замечательным, что переживет вас на столетия! Ну а если нет, то у вас после окончании работы по крайней мере будет повод хлопнуть себя по лбу и восторженно сказать нечто похожее на – «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» – как сказал наш великий классик после создания «Бориса Годунова»[111].

К слову

На какой-то презентации обращаюсь к одному из своих коллег: «Я только что слышал твою новую песню. Зачем ты ее написал, она же плохая, намного ниже твоего уровня! Ты ведь раньше такой халтуры себе не позволял!» Он отвечает: «А мне за нее заплатили как за хорошую, так какой смысл напрягаться?» Я спрашиваю: «А не боишься привыкнуть? Это же так трудно – заставить себя заново поднять планку на прежнюю высоту». Он смеется в ответ: «Ну уж с собой-то я как-нибудь договорюсь». С тех пор я слышал много новых его произведений – и ни одного достойного. Видимо, не договорился…

Только не надо спешить с тиражированием своего творения. Сразу после написания автор не способен адекватно оценить то, что сделал, потому что ему мешает элементарная эйфория. Отложите то, что сочинили, хотя бы до утра – уверяю вас, на следующий день все может выглядеть совсем не так радужно и красиво, как вечером. Также не стоит спешить объявлять свою работу законченной, если вы в чем-то не уверены. Подождите, подумайте, и оно обязательно придет – то самое словечко, и найдется тот самый образ или поэтический оборот. У меня некоторые практически готовые тексты лежат годами, потому что нет ощущения завершенности, а есть подленькие сомнения.

Бывает, мучаешься, нащупываешь что-то, подыскиваешь выражение, а оно, как заколдованное, ускользает – и конца-края этому не видно. А бывает, что после недели бесполезных усилий вдруг как по мановению волшебной палочки откуда-то сверху падает простое и очевидное решение. Буквы неожиданно выстраиваются в логическую линию, и возникает вопрос – как можно было этого не заметить с самого начала? Случалось, что подсказка приходила во сне. Я от кого-то слышал, что «таблица элементов» приснилась Менделееву[112] ночью в полностью завершенном виде. Готов поверить. Конечно, если бы она приснилась носильщику Галимзяну с Казанского вокзала, я бы засомневался, но Менделеев-то был химиком и большую половину жизни только о химии думал. Так и вы, если будете упорны и настойчивы, однажды завершите все, что начали, и найдете то, что искали. Как сказано в Евангелии – «…ищите и обрящете…» (Евангелие от Матфея, глава седьмая, строфа седьмая).

Я ответил всем своим респондентам и могу снова убрать подальше коробку с письмами, кассетами и дисками. Хотя для чего или, точнее, для кого ее теперь хранить? Для потомков? Сомневаюсь. Думаю, уже через десять-пятнадцать лет вряд ли удастся найти магнитофон или CD-проигрыватель, ведь наверняка в музыкальной индустрии будут использоваться другие форматы записи. Может быть, когда-то в женских ушках засверкают звучащие серьги, а мужчины всю мировую музыку «загрузят» в пуговицу пиджака. Есть мнение, что скоро человек начнет менять некоторые части своего тела на искусственные, не подверженные износу и старению. В таком случае, почему бы ему не вставить в голову микрочип, передающий сигналы-песни напрямую в мозг в идеальном качестве? Представляю себе грядущую молодую особь, которая в любой момент везде, хоть в душевой кабине, сможет устроить персональную дискотеку – скажем, нажмет на темечко, и от самых глубин подсознания заструится по нервной системе голос Юры Шатунова…

Если я помог вам или кому-либо еще стать профессиональным поэтом-песенником, то добился своего, пусть ничего и не получу взамен, кроме недружелюбных взглядов коллег по цеху, упомянутых в этом пособии, и презрения их поклонников. Тем не менее теперь вы знаете о написании текстов больше меня, ведь я поделился всем, что накопил за долгие годы работы на эстраде, а у вас, надеюсь, в запасе имеются еще и личные наблюдения. Удачи вам и здоровья! Таланта и вдохновения! И пусть прольется на вас однажды золотой дождь народной любви…

Искренне ваш Юрий Лоза.