Премия, которую не получил никто

Джеймс Ульман

Во вторник в 8 часов 35 минут на одной из чикагских улиц автомобиль, мчавшийся с бешеной скоростью, сбил пешехода, неосторожно ступившего с тротуара на мостовую. Водитель машины, даже не сбавив хода, круто свернул за угол и через секунду скрылся из виду. Когда несколько свидетелей подбежали к потерпевшему, тот уже был мертв. Из обнаруженных при нем документов установили имя жертвы: Вильям Старвуд.

Часом позже дежурный фотограф газеты «Чикаго экспресс» получил распоряжение из редакции отправиться к матери Старвуда на Парк-Ридж и раздобыть у нее фотографию убитого.

В отделе иллюстраций «Экспресса» сделали все, чтобы привести замусоленную, пожелтевшую фотографию в состояние, пригодное для печати. На это ретушерам потребовалось довольно много времени. В результате фото пошло только в розничный выпуск, в остальной же части тиража, предназначенной для подписчиков (ее печатали раньше), на последней странице поставили лишь маленькую заметку о происшествии.

История на этом могла бы и кончиться, если бы выпускающий не вернул оригинал фотографии в отдел городской хроники, если бы редактор отдела Лео Моран не швырнул ее изображением кверху на груду других фотографий и если бы полицейский репортер Барни Лир случайно...

Итак, Барни Лир подошел к столу редактора и — остановился, чем-то очень удивленный.

— Кто этот парень? — спросил он, ткнув пальцем в фотографию.

— Вильям Старвуд, холостяк. Жил один на Северной стороне. Прошлым вечером он провел несколько часов в баре, а когда отправился домой, был сбит машиной. Насмерть. Водитель скрылся.

— Откуда фото?

— Получили у матери. Она живет на Парк-Ридж. Ты знал парня?

— Кажется, да... Ты помнишь дело Аббот, Лео?

— Конечно! Пять лет назад дама из высшего общества Эльвира Аббот была найдена убитой в гостинице. Ее обнаружили привязанной к креслу и с дырой в черепе. Сейф для драгоценностей был пуст.

— Все правильно, Лео, теперь послушай. Ты знаешь мою память на лица. Она мне еще ни разу не изменяла. Так вот, этот парень служил в том отеле портье. Только тогда он звался не Вильям Старвуд. Его имя было Вильям Сталл...

Барни на минуту задумался, потом продолжал: — Ты не будешь возражать, если я сам

верну эту фотографию матери Старвуда, чтобы проверить, действительно ли Старвуд и Сталл одно и то же лицо?

Изумленный Лео Моран торопливо закивал головой:

— Ну конечно, Барни! Если клерк в отеле сменил имя и жил потом пять лет на «вклады», как сказала его мать, тут пахнет жареным. Валяй, Барни, и держи меня в курсе дела по радио.

Эльвира Аббот жила в отеле одна. Она разошлась с мужем Гарри Абботом, который сохранил за собой фамильный особняк за городом. По слухам, виновны были обе стороны, но ни одна не возбуждала дела о разводе.

Последний раз миссис Аббот видели живой в четыре часа дня в субботу, когда она выходила на улицу, чтобы бросить письмо в почтовый ящик. В ту пору в округе действовала банда гостиничных грабителей. Об Эльвире же было широко известно, что она держит в отеле свои драгоценности и значительные суммы наличными. Следователь заключил, что гангстеры проследили, как Эльвира вышла из дому, и пробрались в ее номер в полной уверенности, что хозяйка вернется не скоро. Но она, увы, вернулась почти сразу...

Убитую около десяти часов вечера обнаружили ее племянницы Ирен и Алис Аббот. Алис было тогда двадцать лет, а Ирен двадцать два, что не мешало им уже пользоваться скандальной известностью. Эти две юные блондинки коллекционировали квитанции штрафов за слишком быструю езду с усердием, с каким иные коллекционируют почтовые марки. Их вечеринки с шампанским и бесчисленные романы с дирижерами джазов, киноактерами и боксерами обеспечивали верным заработком всех газетных хроникеров. Но Эльвира Аббот, тем не менее, обожала своих племянниц и даже дала им второй ключ от своего номера, чтобы девочкам было где провести вечер, когда они застревали в городе допоздна.

Следователь установил, что Эльвира Аббот была убита выстрелом в голову из малокалиберного пистолета и что смерть наступила между четырьмя и пятью часами дня. У нее был собственный пистолетик именно этого калибра, но он бесследно исчез. Исчезли и драгоценности из ее сейфа. Эльвира сама облегчила работу грабителям: очень забывчивая, она записала комбинацию замка сейфа на клочке бумаги и оставила его на туалетном столике. Некоторая мебель в номере была перевернута, а сама Эльвира привязана дорожными ремнями к спинке кресла. Дверь, ведущая на черную лестницу, была не заперта...

Обеих племянниц Эльвиры Аббот допросили и отпустили домой. Все члены семьи Аббот смогли привести полное алиби на момент убийства: Алис и Ирен в компании друзей до девяти часов вечера катались на яхте по озеру Мичиган. Муж Эльвиры Гарри находился в своем поместье, его брат Джон, отец Алис и Ирен, был в Нью-Йорке.

Эльвира умерла, не оставив завещания, поэтому все ее личное состояние перешло к мужу. Если бы Эльвира предвидела близкую смерть, она, конечно, оставила бы все своим любимицам. Правда, они особенно не нуждались: каждой из них по достижении 24 лет предстояло унаследовать по миллиону долларов от их покойного дедушки.

Мать Старвуда жила в превосходном кирпичном бунгало, который наметанный глаз Барни оценил не меньше, чем в двадцать тысяч долларов. Он остановил машину у подъезда и позвонил в дверь. Ему открыла немолодая седая женщина с заплаканным лицом.

— Миссис Старвуд? — спросил Барни и, не дожидаясь ответа, сказал: — Я из «Экспресс», привез фотографию вашего сына.

— Заходите, — женщина распахнула дверь.

Барни вошел в прихожую, огляделся и лишь после этого протянул женщине снимок.

— Я очень огорчен, что беспокою вас, когда такое горе, — мягко сказал он и вздохнул, — но такая уж у нас работа.

— Я понимаю, — кивнула женщина.

— Вы ничего больше не слышали от полиции о водителе?

— Они нашли машину в нескольких милях от того места. Они полагают, что какой-то пьяный угнал ее, чтобы покататься... — Обхватив голову руками, она прошептала: — Как это ужасно...

— Да, тяжело, конечно. Особенно если этот дом еще не выкуплен.

— О нет! С домом все в порядке. Мой сын купил его для меня в прошлом году и заплатил наличными сполна. У меня есть страховка.

— Это хорошо. Извините, но я хочу вам задать один вопрос. Ваш сын служил когда-нибудь клерком в отеле под именем Вильяма Сталла?

Женщина резко выпрямилась. Лицо ее теперь выражало только гнев.

— Вы! Убирайтесь отсюда немедленно, слышите?!

— Да, конечно. Но если вы вышвырнете меня, я снова вернусь... с детективами. И они зададут вам тот же вопрос. Я отлично помню Вильяма Сталла по делу об убийстве Аббот. И сдается мне, что тот, кто изображен на этой фотографии, и есть Вильям Сталл. Если это так, то фамилия Сталл должна .стоять и на страховке, о которой вы мне говорили...

Не ответив, женщина обессиленно опустилась на стул. Затем сказала:

— Я предчувствовала, что кто-нибудь узнает его, после того как уже отдала фотографию вашему репортеру. Слишком поздно подумала об этом. И когда пришел фотограф из другой газеты, «Джорнэл», я ему уже ничего не дала. Он тоже задавал разные вопросы. Почему вы все не хотите оставить меня в покое?

— Потому, что дело Аббот еще не раскрыто. И люди должны знать, почему ваш сын сменил имя и откуда у него появились деньги.

— Ничем не могу вам помочь. Мой сын был со мной весь день, когда произошло убийство, у нас были гости. Полиция это знает доподлинно. А после того как мой сын заработал немного денег, он сменил имя, чтобы никто не приставал к нему с вопросами по поводу того убийства.

— А когда он заработал деньги?

— Примерно через полгода после того, как все случилось. У него были удачные вложения. Но Билл никогда не говорил со мной о делах. Потом он сказал, что хочет купить мне этот дом. Я, конечно, обрадовалась. А почему бы нет?

— В каком банке ваш сын держал свои деньги?

— Ни в каком. Он пользовался услугами посредника. Маклер Питер Донелл. Он работает у «Дерби и сыновья». Я никогда не встречалась с мистером Донеллом, но он звонил мне сегодня утром и принес свои соболезнования. Мой адвокат пойдет к нему завтра в контору.

— У вашего сына были близкие друзья?

— Из мужчин никого. Но было много приятельниц — Билл всегда нравился женщинам. Но он никогда не был долго ни с одной и никогда не приводил их домой. Я думаю, что серьезные отношения у него были только с одной-единственной женщиной. Он еще хранил ее письма в черной лаковой коробочке... Она, должно быть, где-нибудь в его квартире. Завтра надо будет ее там поискать.

— Вы давно видели в последний раз эти письма?

— Да уж порядочно... Примерно тогда, когда убили эту Аббот.

Выйдя на крыльцо, Лир увидел, как к его автомобилю подкатил еще один. Из него вылез приземистый лысый мужчина средних лет, с сигарой в зубах. Лир приветливо помахал ему шляпой:

— Здорово, Честер! Каким ветром тебя сюда занесло?

Но Честера Муна, полицейского репортера газеты «Чикаго джорнэл», не так-то легко было провести.

— Не валяй дурака, Барни, — хмуро отрезал он. — Я не слепой. Я видел эту фотографию в вашей газете. Значит, это правда? Так называемый Вильям Старвуд в действительности Вильям Сталл? Бывший портье отеля, в котором была убита Эльвира Аббот?

Барни сожалеюще поцокал языком.

— Это ошибка... Чертовское сходство. Покойника действительно звали Старвуд, старуха только что показала мне его свидетельство о рождении. Бедняга совершенно убита горем. Не советую тебе соваться к ней сейчас. Сегодня она уже ни с кем больше говорить не станет.

Честер огорченно сплюнул.

— Пожалуй, ты прав. Но завтра я к ней все же зайду. Наша газета объявила премию — пять тысяч долларов — тому, кто раскроет тайну убийства. Меня не очень устроит, если премию получишь ты. Пока!

Как только автомобили двух репортеров разъехались в разные стороны, Лир остановился, нажал на кнопку ящичка под рулевой колонкой и извлек оттуда портативный микрофон. Через две секунды ему уже откликнулся Моран.

— «Экспресс» слушает!

— Лео? Старуха подтвердила, что Старвуд был Вильямом Сталлом. Но у нас появился конкурент. Честер Мун из «Джорнэл» тоже опознал фото.

— Это плохо. Что еще?

— Ты не можешь узнать, через какой банк Абботы проворачивают свои финансовые дела?

— Нет ничего проще. И Гарри и Джон оба являются и вкладчиками и директорами Средне-Западного Национального. Никто из Абботов никогда не имеет дела с каким-либо другим банком.

— Отлично. Теперь дальше, попроси кого-нибудь из твоих приятелей финансистов выяснить, снимает ли кто-нибудь из этой семейки регулярно со своего счета некоторую сумму неизвестно для чего. Скажем, раз в месяц.

Голос в динамике звучал строго, почти торжественно:

— Это невозможно, неэтично и даже противозаконно... — и неожиданно спокойно закончил: — Но вице-президент банка — один из наших совладельцев и, конечно, не откажет нам в небольшой любезности.

— Спасибо, старина.

Барни убрал микрофон на место и включил мотор.

Следующим пунктом маршрута Лира был большой дом на Северной стороне, в котором снимал квартиру покойный Вильям Старвуд. Он вошел в холл и нажал кнопку звонка у двери с табличкой «Управляющий».

Неопрятно одетый пожилой человек отворил дверь. Барни вытащил из кармана корреспондентский билет и отрекомендовался:

— Я из «Экспресс». Хотел бы потолковать с вами о парне по имени Старвуд, который погиб вчера вечером.

Управляющий не был слишком любезен.

— Слушайте, приятель, — сказал он хмуро, — я уже заболел от расспросов об этом Старвуде. Вы четвертый, кто пристает ко мне.

— А кто были другие трое? — быстро спросил Барни.

— Вечером приходил детектив из транспортного отдела. Час назад — репортер из «Джорнэл». За ним Майк О’Брайен, инспектор страховой компании. Он и сейчас там, в комнате Старвуда, номер двести пять. Если хотите, можете пройти туда, а у меня и своих дел хватает.

Барни поблагодарил и поднялся на второй этаж. Дверь в комнату 205 была открыта. Лир вошел внутрь. Там действительно уже сидел, развалившись в кресле, широкоплечий темноволосый мужчина лет тридцати пяти и курил сигарету. Он приветливо улыбнулся.

— Рад видеть тебя, Барни. Управляющий сказал мне, что Мун уже побывал здесь, и я решил, что с минуты на минуту пожалуешь и ты.

— Хэлло, Майк. Значит, ты тоже видел эту фотографию.

— Да. Утром я отнял у своих шести ребятишек то, что осталось от моего «Экспресса», раскрыл за завтраком и сразу узнал его — портье Вильям Сталл. Мне ли его не помнить, когда нашей компании пришлось выплатить за жизнь Эльвиры Аббот и ее камешки кучу денег. Я уже расспросил здесь всех служащих о нем.

— Что-нибудь выяснил?

— Только то, что он имел постоянные дела с маклером по имени Питер Донелл. Управляющий сказал, что Старвуд был очень скрытен во всем, что касалось его прошлого.

— Старвуд был Сталлом. Его мать подтвердила мне это. Майк, когда ты здесь рылся, тебе не попадалась маленькая черная шкатулка? В ней Старвуд хранил любовные письма.

Майк покачал головой.

— Нет. Но управляющий сказал мне, что несколько дней назад в квартиру забирались воры. Дверь изломали. Старвуд, правда, сказал, что у него ничего не пропало, и просил управляющего не вызывать полицию. Но выглядел он очень озабоченным.

О’Брайен закурил новую сигарету и продолжал:

— Эльвира держала полис нашей компании на двести пятьдесят тысяч долларов за свою жизнь и еще на двести тысяч за драгоценности. В случае ее смерти страховку должны были получить ее племянницы. Ты понимаешь, Барни, что наша компания не пожалеет расходов, чтобы хоть через пять лет разыскать эти стекляшки. Я начинаю подозревать, что Сталл знал, кто унес драгоценности, и занялся шантажом.

— Я тоже так думаю. Ты уже сообщил об этом в полицию?

— Нет еще, но сообщу. И Абботам тоже. Кроме того, я хочу обменяться парой слов с этим маклером, Питером Донеллом.

Лир обрадованно вскочил.

— Знаешь что, Майк, пойдем к нему вместе. Только не говори, что я репортер. Представь меня просто как мистера Лира. Пусть он думает, что я тоже из страховой компании.

Питер Донелл — элегантный блондин с маленькими усиками, — нервно стряхивая пепел с сигареты прямо на ковер, бегал из угла в угол своего просторного кабинета и не говорил, а выкрикивал:

— Да, джентльмены, мне было известно, что настоящая фамилия Старвуда — Сталл. Я знал Билла с корейской войны, мы служили в одной роте. Он разыскал меня после демобилизации и открыл у нас маленький счет. Потом, несколько лет назад, он принес сразу десять тысяч и сказал, что сменил фамилию на Старвуд.

— Это не вызвало у вас никаких подозрений? — спросил О’Брайен.

— Но почему? — вскричал Донелл. — Я маклер, а не полисмен. Если человек хочет сменить имя, так это его дело. Билл сказал мне, что работал в отеле, когда там произошло это знаменитое убийство. Но у меня не было никаких оснований подозревать, что он имеет к нему какое-нибудь отношение, так же как и у вас, да и у полиции тоже.

— Его мать сказала, — вмешался Барни, — что все свои дела он вел через посредничество вашей фирмы.

— Это правда, — подтвердил Донелл, — когда ему требовались наличные, он приходил и снимал со счета. Это были разные суммы, в зависимости от того, что он собирался купить. После первого взноса в десять тысяч он приходил сюда второго числа каждого месяца и вносил по тысяче долларов. Забрал же он за пять лет небольшими суммами около двенадцати. Только один раз он снял сразу кучу денег, когда покупал дом.

— Сколько сейчас осталось на его счету? — спросил Барни.

— Около двух тысяч наличными и девять в ценных бумагах. Билл говорил недавно, что в ближайшем будущем его доход возрастет, но что он имел в виду, я не знаю.

— Благодарю вас, — сказал Лир, вставая.

Донелл торопливо подал ему шляпу. Уже в дверях заискивающе сказал:

— Я буду рад оказать вам любую услугу, джентльмены, так же как и полиции. Но очень прошу вас об одном: чтобы мое имя не попало в газеты.

Из конторы Донелла Барни вернулся в «Экспресс» и выложил Лео Морану все, что успел узнать за день. Лео был явно озабочен.

— Мне кажется, что мы на пути к раскрытию. Только что звонил из банка Абботов приятель нашего финансового редактора. Он сказал, что Ирен Аббот берет наличными две тысячи долларов каждый месяц. С того самого времени, когда, как ты выяснил, Сталл начал приносить своему маклеру по тысяче в месяц. У этих девок, кстати, подход к денежным вопросам вполне деловой: с тех пор как они получили по миллиону в наследство от своего деда, они провернули несколько весьма удачных операций. Тем более эти две тысячи, которые Ирен берет каждый месяц неизвестно зачем, заставляют задуматься о многом.

— Мы не можем признаться, что совали свой нос в финансовые дела Абботов, — сказал Лир, — но обо всем остальном надо оповестить полицию, это уже ее дело.

Моран с сомнением покачал головой.

— Не говори глупости. Абботы — одна из самых влиятельных фамилий в городе. И во всем, что касается убийства Эльвиры, у них прочное алиби. Полиция будет заниматься только поисками водителя, который сбил Старвуда и сбежал. Кстати, инспектор сказал мне, что в машине обнаружен обрывок материи от мужских брюк.

— Ну ладно, ты пока решай, как поступить, а я пошел завтракать. Если ничего не надумаешь, я посоветуюсь с одним моим приятелем из отдела убийств в полицейском управлений.

Через полчаса Лир уже снова сидел за своим рабочим столом и как раз собрался звонить тому самому приятелю из отдела убийств, когда в комнату торопливо вошел Лео Моран.

— Отложи все дела, Барни. Шеф вызывает нас обоих к себе. Там к нему привалили Абботы.

— Много?

— Весь клан. Они разнюхали, что мы расследуем дело Вильяма Старвуда, и хотят сделать какое-то заявление.

Гарри Аббот, муж убитой Эльвиры, сидел в одном из кожаных кресел редакторского кабинета, перекатывая из угла в угол рта потухшую сигару. Это был приземистый седовласый человек лет пятидесяти, с мохнатыми бровями и массивной челюстью. Его брат, гораздо выше ростом и совершенно лысый, примостился возле самого редакторского стола. Ирен и Алис сидели рядом на кожаном диване. Старшая, Ирен, нервно попыхивала сигаретой, Алис с деланным спокойствием шлифовала ногти. Лир и Моран взяли стулья и сели. Редактор откашлялся и сделал приглашающий жест в сторону Джона Аббота. Тот секунду помялся и, наконец, начал:

Джентльмены, мы пришли сюда, чтобы информировать вас об Эльвире Аббот и портье по имени Вильям Сталл. А затем просить вас не печатать этой информации. Мы только что были в «Джорнэл». Мистер Мун и его коллеги обещали нам не делать никаких публикаций, если вы тоже ничего не напечатаете. Так что все зависит от вашего решения.

— Мы действительно расследуем дело Вильяма Сталла, — сказал Лир, — но как вы-то об этом узнали?

Ответила ему Ирен:

— Я прочитала о его смерти в вашей газете. Я знала, что он сменил имя на Старвуд. Тогда я позвонила к нему на квартиру, и управляющий сказал мне, что два репортера и страховой инспектор уже побывали там и задавали кое-какие вопросы. После этого Алис и я позвонили папе и дяде Гарри и рассказали им всю правду... Потом уже все вместе мы решили прийти сюда и рассказать эту правду вам.

— Так что это за правда?

На сей раз ему ответила Алис:

— То, что Ирен и я несколько лет платили деньги этому Старвуду. Он шантажировал нас.

— Ваш отец и дядя знали об этом?

— Нет.

— Но как он заставил вас так поступать?

— На этот вопрос отвечу я, — вмешался Гарри Аббот. — Видите ли, моя жена и Вильям Сталл были любовниками. Частные детективы все время держали меня в курсе ее личной жизни на случай, если мне понадобится материал, чтобы возбудить дело о разводе. Но я не хотел разводиться из-за соображений престижа семьи. Их связь прервалась незадолго до ее убийства. Но Эльвира писала ему письма, обычные любовные послания, в которых, однако, содержалось много интимной информации обо всей нашей семье, включая Ирен и Алис. Сталл угрожал им продать эти письма в один из скандальных журналов, если девочки не станут платить ему.

— Сталл потребовал от нас, — продолжала Ирен, — двадцать тысяч сразу, как только мы получим страховку, и по две тысячи каждый месяц. Для многих, вы понимаете, это очень большая сумма, но для Алис и меня сущий пустяк. Чтобы сохранить честь семьи, мы решили платить ему, но не говорить об этом ни папе, ни дяде Гарри.

— Но Сталл приносил своему маклеру только тысячу в месяц, — сказал Барни.

Ирен пожала плечами.

— Мы давали ему две. Я не знаю, что он делал с остальными деньгами.

Теперь пришла очередь Лео Морана задать вопрос Гарри Абботу:

— Если вы знали, что Сталл был любовником вашей жены, почему вы не сообщили об этом полиции, когда велось следствие?

— Это была ошибка, и я исправлю ее, как только выйду отсюда. Понимаете, после того как полиция установила, что Сталл не причастен к убийству Эльвиры, я решил, что не стоит, сообщать полиции то, что он был ее любовником. Эльвира не отвечала за свои поступки. Она слишком много пила. У нее уже было несколько связей с людьми типа Сталла. Один из них даже шантажировал ее, и она чуть не покончила с собой. Если бы стало известно об ее отношениях с портье, имя нашей семьи было бы запятнано.

Дальше говорил уже Джон Аббот:

Мы не можем воспрепятствовать вам напечатать, что Вильям Старвуд в действительности был Вильямом Сталлом, портье из того отеля, и что он шантажировал моих девочек. Но теперь, когда мы вам все объяснили сами, мы просим вас не впутывать Ирен и Алис в эту историю. К тому же, если вы все напечатаете, то смешаете с грязью имя женщины, которая вот уже пять лет в могиле.

Редактор испытующе взглянул на Лео и Барни.

— Что скажете, ребята?

Моран и Лир переглянулись. Они отлично понимали друг друга.

— Что ж, — сказал Лео, — то, что мы услышали, звучит весьма убедительно. Но если за всем этим обнаружится что-либо другое, мы будем вынуждены продолжать то, что начали.

Гарри Аббот, облегченно вздохнув, встал:

— Это будет ваше право, джентльмены.

Когда все направились к двери, Барни Лир негромко добавил:

— И может случиться, что мы воспользуемся этим правом... Если будет найден водитель, который убил Старвуда...

Ирен резко обернулась:

— А вы полагаете — его найдут?

Барни мягко улыбнулся и сделал невинные глаза.

— Не исключено, мисс Аббот.

Честера Муна Барни нашел в пресс-баре. Тот сидел у стойки и философски разглядывал наполовину пустой стакан. Лир подсел к нему и тоже заказал выпивку.

— Привет, Честер! Я вижу, что эти Абботы вывели нас обоих из игры.

Честер хмыкнул.

— Похоже на то.

— Обе наши газеты напечатали одну и ту же информацию. Три строчки... Настоящее имя Старвуда — Сталл. И что полиция снова расследует, имел ли он отношение к убийству Эльвиры Аббот, но не надеется на успех.

— Ты думаешь, Абботы прочно столковались с нашими боссами?

— Да уж куда прочнее...

— Согласен с тобой... Честь семьи... Уж эти шлюхи Ирен и Алис денно и нощно пекутся о чести семейного имени.

— Ты встречался с маклером?

— Угу... Он подскочил до потолка, когда узнал, что ты на самом деле репортер.Ты помешал мне взять интервью у матери этого парня.

— Не сердись, Честер, ты все же обязан нашей газете кое-чем. Я и сам ни о чем не догадывался, пока не увидел фотографию этого парня.

— Это правда. Я его тоже сразу узнал. Это было очень любезно с вашей стороны. Я не выписываю «Экспресс», но покупаю почти каждое утро.

— А вы не посылали вечером никого к его матери за фотографией?

— Нет, никого не оказалось под рукой. Я поехал утром сам, но ты это уже знаешь. А что, есть какая-нибудь идея?

— Да, кажется, появилась...

Барни торопливо расплатился и слез с табурета.

— Пока, Честер, в следующий раз скажу, угадал я или нет.

Он ворвался в редакцию как бешеный и сразу ринулся к шефу фоторепортеров.

— Слушай, кто из твоих ребят сейчас дежурит поблизости от Парк-Ридж?

— Сэм... Что-нибудь стряслось?

Лир схватил со стола листок бумаги и написал на нем что-то.

— Тогда вот что... Очень важно. Я сейчас отнесу этот листок в картотеку. Оттуда тебе пришлют фото человека, чье имя я здесь написал. Срочно сделай поясной портрет этого парня и пошли Сэма на Парк-Ридж к матери Старвуда. Пусть он покажет ей фото и спросит, не видела ли она раньше этого человека, а если да, то при каких обстоятельствах. И чтобы Сэм сразу позвонил мне, я буду ужинать в баре у Шарки, он знает.

Забежав в свою комнату, Барни набрал домашний номер Майка О’Брайена.

— Майк? Это Барни Лир. Как ты смотришь на то, чтобы вернуть кучу денег своей компании? В обмен на подтверждение моей теории? Что? Ты разговаривал с Абботами и уже знаешь, что они побывали у нас? Правильно. Но у меня есть новости посвежее. Буду возле твоего дома в восемь. Держи шляпу наготове. Нам предстоит небольшая поездка. Пока!

О’Брайен жил на побережье, в часе езды от города. Без пяти восемь Барни остановил свою машину возле палисадника, за которым слышались воинственные крики и возня шести юных О’Брайенов. На звонок ему открыла жена Майка, которая явно ожидала очередного прибавления семейства. Самого Майка Барни нашел за важным занятием: инспектор вскрывал жестянки с пивом. Он вручил одну из жестянок Барни и пригласил его в кресло.

— Ну, так как твоя теория?

— Я думаю, — весело сказал Барни, усаживаясь поудобнее и не забывая прихлебывать холодное пиво, — что никто не убивал Эльвиру Аббот. Я уверен, что она покончила самоубийством.

— Ты шутишь! — изумленно вскричал О’Брайен.

— Нисколько. Я убедился в этом, когда Абботы сегодня рассказали, что Эльвира уже и раньше покушалась на себя из-за какой-то связи.

О’Брайен недоверчиво покачал головой.

— Никогда не слышал об этом. И в нашем досье на Эльвиру нет таких сведений.

— Но Гарри и Джон говорили с полной ответственностью, в присутствии нескольких человек. Теперь предположи, что эти девушки входят в комнату и находят ее мертвой. Почему бы им не представить дело так, что они нашли ее не покончившей самоубийством, но убитой грабителями? Ведь в этом случае они получат страховую премию! Потому что в штате Иллинойс страховые компании не принимают полис к оплате, если клиент самоубийца.

О’Брайен кивнул.

— Это правда... Большинство компаний, и наша в том числе, ничего не выплачивает наследникам самоубийц. Но какого черта нужно было проделывать этот трюк девчонкам Аббот, если они и так должны были получить по миллиону от деда?

— Но когда? Одна через два, а другая через четыре года. А они всегда были очень сообразительны, когда речь шла о деньгах. Еще бы! По сто тысяч с гаком на каждую словно с неба свалилось. Не считая драгоценностей — это еще по сто.

Барни сделал солидный глоток.

Им потребовалось всего несколько минут... прежде чем вызвать полицию. Перевернули несколько стульев, привязали тело к креслу. Открыли сейф — бумажка с комбинацией замка валялась тут же, на столике. Драгоценности они могли и спрятать как-нибудь, так же как и пистолет. Они ничем не рисковали. Полиции и в голову не пришло бы заподозрить их в чем-то: ведь с первого взгляда было ясно, что Эльвира мертва уже несколько часов...

— Понимаю, — задумчиво протянул О’Брайен, — но при чем здесь Вильям Сталл?

— Какой был последний поступок миссис Аббот? Она вышла, чтобы отправить письмо. Сталл в это время не дежурил, он сидел дома. Это было ее прощальное письмо к нему. Когда Сталл узнал, при каких обстоятельствах нашли тело Эльвиры и что творилось в комнате, он сразу понял, что эти шлюхи Ирен и Алис инсценировали убийство. Ведь у него в руках было неопровержимое доказательство, что на самом деле она покончила с собой из своей детской хлопушки двадцать второго калибра. Ее прощальная записка. Этого вполне достаточно, чтобы шантажировать девчонок гораздо успешнее, чем мифической честью семьи.

— Похоже, что это правда. Но как доказать?

— Очень просто. Нужно только разыскать записку Эльвиры о самоубийстве. Я думаю, что именно ее выкрал грабитель, который забрался в квартиру Старвуда несколько дней назад. Если мы найдем вора, твоя страховая компания получит от Абботов назад почти полмиллиона. И мне кажется, что я знаю, где можно найти вора.

О’Брайен встал.

— Что ж, моя шляпа наготове. Куда мы едем?

И Барни Лир, разглядывая что-то на потолке, сказал:

— В полицию. Где ты будешь арестован как убийца Вильяма Сталла...

О’Брайен шагнул к нему. Лир аккуратно поставил на пол недопитую жестянку пива и подернул широкими, массивными плечами.

— Не надо делать глупости, Майк. Вспомни, что там внизу твоя жена и ребятишки.

Весь обмякнув, страховой агент опустился на стул. Все тем же спокойным, почти ленивым голосом Барни продолжал:

— Сталл пришел к тебе с этой запиской. Он предложил компании выкупить ее у него, чтобы не платить кучу денег по полису. Но ты просветил его, показал возможность длительного шантажа. Вы объединились и начали вместе высасывать деньги у этих девчонок. Вот почему Сталл получал только половину денег. Десять тысяч из двадцати единовременных, и тысячу из двух каждый месяц. Но недавно он потребовал увеличить его долю. Помнишь, Донелл говорил, что Сталл надеялся вскоре увеличить взносы? Тогда ты украл записку о самоубийстве Эльвиры из его квартиры. А вчера вечером ты подстерег Сталла и задавил его машиной, которую угнал со стоянки.

Лир закурил.

— И твой план удался бы, если бы наш репортер не достал фотографию Сталла. Это напугало тебя. Вот почему сегодня утром ты отправился к нему на квартиру, чтобы проконтролировать, не опознал ли кто в Старвуде Вильяма Сталла. Тебя почти доконало, когда там появился Мун, а потом и я. Как только мы ушли от Донелла, ты позвонил Ирен и Алис и сказал им, что Мун и я напали на след. Ты велел им немедленно связаться с папочкой и дядюшкой и рассказать им эту басню, будто Сталл шантажировал их любовными письмами Эльвиры. И конечно, замять дело с редакторами. За это ты пообещал им прекратить дальнейший шантаж.

— Но ты не сможешь доказать этого, Барни!

— Не смогу? Тогда попробуй объяснить мне, откуда ты знал, что «Экспресс» опубликовал фото Старвуда? Ты сказал, что видел его в газете, когда завтракал. После того, как отнял то, что осталось от газеты, у своих ребят. Так вот: никто из подписчиков эту фотографию не видел, она была помещена только в розничном выпуске!

— Значит, я ошибся и видел фото в розничном номере.

— Ты знал о том, что «Экспресс» располагает фотографией Старвуда еще вчера вечером. После того как ты убил его, ты поехал уже на своей машине на Парк-Ридж и представился его матери как репортер из «Джорнэл». Один из наших ребят только что предъявил ей твою фотографию, и она опознала тебя. Ты ездил к ней, чтобы проверить, не говорил ли ей Старвуд что-нибудь о тебе. Если бы это оказалось так, ты, скорее всего убил бы и ее. К счастью, она ничего не знала о твоем существовании. От нее тебе и стало известно, что она уже передала фото Билла репортеру нашей газеты.

Барни Лир встал.

— Кроме того, я полагаю, что где-нибудь в этом доме полиция найдет брюки, у которых одна штанина внизу немного разорвана... Думаю также, что где-нибудь здесь отыщутся и любовные письма Эльвиры Аббот и ее записка о самоубийстве. Пойдем, Майк, там внизу тебя ждут несколько парней из отдела убийств. Не думаю, что эти девки Аббот помогут тебе выкрутиться...

Через двадцать минут Барни Лир из своей машины вызвал по радио редакцию.

— Лео? Это я... О’Брайен сознался через пятнадцать минут. Он даже выложил записку. Шкатулка была у него закопана на заднем дворе. Я сейчас продиктую все машинистке. Это будет трехзвездный выпуск...

— О’кэй, и ты получишь премию «Чикаго джорнэл» за раскрытие тайны убийства Эльвиры Аббот.

— Навряд ли. Это было не убийство, а самоубийство, совсем другое дело, — ответил Барни Лир.