Петербург в произведениях поэтов «Золотого» и «Серебряного» века русской литературы

fb2

В книге собраны произведения поэтов, живших в первой трети девятнадцатого века, и тех, чья творческая активность пришлась на конец XIX века и на начало ХХ. Эти поэты во многом обязаны своей судьбой Санкт-Петербургу, а великий город обязан им своей памятью.

В книге использованы фрагменты работ Виктора Меркушева

© Меркушев В.В., составление, 2017

© «Знакъ», 2017

Стихи поэтов «Золотого» века

От составителя

«И в пышный ПетроградЧерез долины, горы…»

В истории России не было античности, но период первой трети девятнадцатого века стал для неё своеобразным Возрождением, «Золотым веком» русской культуры, как назовут его впоследствии историографы и культурологи. И дело даже не в том, что в поэзии, прозе, живописи и графике обретали новую жизнь гуманистические идеалы античной эпохи – просто в российском обществе произошёл необычайный интеллектуальный и духовный подъём, сказавшийся, прежде всего, на литературе, как самой влиятельной форме национальной культуры.

Наш «Золотой век» фактически сформировал современный литературный русский язык. Ведущую роль в этом сыграла поэзия – поэтические книги наличествовали в каждом дворянском доме, журналы и альманахи издавал всякий сколько-нибудь значимый литератор, стихи записывались в альбомы, ходили в списках, заучивались наизусть.

Создалась особая атмосфера поэзии, в которой жило всё образованное сообщество, когда дух поэзии проникал во все сферы социального устройства, становился определяющим в поведении отдельных людей и больших групп. Сочинительство, как и сама поэзия, становится явлением модным, практически необходимым. Всё это не могло не сказаться на утверждении культа человеческого достоинства, свободомыслия, на стремлении к просвещению, творчеству и общественному служению. Как писал об этом времени Константин Яковлевич Грот: «Поэзия была ответом на всё».

«Золотой век» русской поэзии совпадает с творческим веком Александра Сергеевича Пушкина, оттого его называют ещё «Пушкинским временем». После Пушкина вектор русской литературы начинает смещаться от поэзии к прозе, но последняя, несомненно, была обязана русскому «Золотому веку». Французский поэт и философ Поль Валери позже назовёт это время «одним из трёх величайших чудес человеческой культуры».

Поэтические шедевры «Золотого века» до сих пор являются непревзойдёнными образцами литературного мастерства, классикой, эталоном совершенства поэтической формы и стиля. Как это ни покажется странным, но поэзия этого времени определила не только горизонты развития, но и значительно повлияла на формирование национальных особенностей носителей языка, того, что нередко называют загадочностью и непостижимостью русской души.

Если период, предшествующий «Золотому веку», с большой долей справедливости можно назвать придворным, то поэзия «Золотого века», в первую очередь, обращена к простому человеку, к его нуждам, к его поиску себя, к его надеждам и к его совести.

Пришедшие на смену классицистической традиции, сентиментализм и романтизм наиболее полно отвечали чаяниям эпохи, когда само чтение становилось творческим актом.

Читатель искал в текстах ответы на серьёзнейшие проблемы своего бытия, ибо литература в условиях цензуры и отсутствия легальной политической жизни являлась единственным способом идеологического и эстетического выражения взглядов. Возможно, этим и обуславливается отсутствие романтического пантеизма и анимизма, несмотря на множество поэтов-романтиков в самом романтическом периоде русской литературы.

В стремлении к широте и грандиозности, поэтическая мысль литераторов «Золотого века» часто не содержала в себе описательного измерения, что приводило к тому, что в их произведениях мы найдём не так много стихотворений, посвящённых Петербургу. Здесь можно провести параллель с искусством живописи, когда такой жанр, как пейзаж, сформировался значительно позже, нежели сюжетная или жанровая картина. Город ещё не получил своей субъектности, воспринимаясь лишь суммой деталей, которые пока не составляли цельного образа. Зато на фоне чисто орнаментальной картины Петербурга или пустынных невских берегов раскрывается тема душевных переживаний поэта, столь близкая для своих современников.

Душой и характером город наделят позднее – другие поэты и времена иные.

В.М.

Александр Сергеевич Пушкин

(1799–1837)

Великий русский поэт. Создатель современного литературного языка.

Медный всадник. Отрывок

Люблю тебя, Петра творенье,Люблю твой строгий,стройный вид,Невы державное теченье,Береговой её гранит,Твоих оград узор чугунный,Твоих задумчивых ночейПрозрачный сумрак, блескбезлунный,Когда я в комнате моейПишу, читаю без лампады,И ясны спящие громадыПустынных улиц, и светлаАдмиралтейская игла,И, не пуская тьму ночнуюНа золотые небеса,Одна заря сменить другуюСпешит, дав ночи полчаса.Люблю зимы твоей жестокойНедвижный воздух и мороз,Бег санок вдоль Невыширокой,Девичьи лица ярче роз,И блеск, и шум, и говорбалов,А в час пирушки холостойШипенье пенистых бокаловИ пунша пламень голубой.Люблю воинственнуюживостьПотешных Марсовых полей,Пехотных ратей и конейОднообразную красивость,В их стройно зыблемомстроюЛоскутья сих знамён победных,Сиянье шапок этих медных,Насквозь простреленных вбою.Люблю, военная столица,Твоей твердыни дым и гром,Когда полнощная царицаДарует сына в царский дом,Или победу над врагомРоссия снова торжествует,Или, взломав свой синий лёд,Нева к морям его несётИ, чуя вешни дни, ликует.Красуйся, град Петров, и стойНеколебимо, как Россия,Да умирится же с тобойИ побеждённая стихия…

Михаил Юрьевич Лермонтов

(1814–1841)

Поэт, драматург, прозаик, художник. Творчество Лермонтова отмечено не только высокой гражданственностью, но и глубоким лиризмом, философской наполненностью. Наряду с Пушкиным является классиком русской литературы.

Сказка для детей

Отрывок

…………………..

Тому назад ещё немного летЯ пролетал над сонноюстолицей.Кидала ночь свой странныйполусвет,Румяный запад с новоюденницейНа севере сливались, какприветСвидания с молением разлуки;Над городом таинственныезвуки,Как грешных снов нескромныеслова,Неясно раздавались – иНева,Меж кораблей сверкая напросторе,Журча, с волной их уносила вморе.* * *Задумчиво столбы дворцовнемыхПо берегам теснилися кактени,И в пене вод гранитныхкрылец ихКупалися широкие ступени;Минувших лет событийроковыхВолна следы смывалароковые,И улыбались звёзды голубые,Глядя с высот на гордыйпрах земли,Как будто мир достоин ихлюбви,Как будто им земля небесдороже…И я тогда… я улыбнулся тоже.

………………….

«Примите дивное посланье…»

Отрывок

……………

Увы! как скучен этот город,С своим туманом и водой!..Куда ни взглянешь, красныйворотКак шиш торчит передтобой;Нет милых сплетен – всёсурово,Закон сидит на лбу людей;Всё удивительно, и ново —А нет ни пошлых новостей!Доволен каждый сам собою,Не беспокоясь о других,И что у нас зовут душою,То без названия у них!..

………………

Сашка

Отрывок

…………..

Я враг Неве и невскомутуману.Там (я весь мир в свидетеливозьму)Веселье вредно русскомукарману,Занятья вредны русскомууму.Там жизнь грязна, пуста имолчалива,Как плоский берег Финскогозалива.

…………………

Пётр Андреевич Вяземский

(1792–1878)

Поэт, переводчик, литературный критик, историк, государственный деятель. Происходил из древнего княжеского рода. При дворе Императора Александра II пользовался большим влиянием и принимал участие в подготовке его реформ. Награждён многими орденами Российской империи.

Близкий друг Александра Сергеевича Пушкина.

Петербург

Отрывок

Я вижу град Петровчудесный, величавый,По манию Петравоздвигшийся из блат,Наследный памятник егомогущей славы,Потомками его украшенныйстократ!Повсюду зрю следы великиедержавы,И русской славою следкаждый озарён.Се Пётр, ещё живой в медикрасноречивой!Под ним полтавский конь,предтеча горделивыйШтыков сверкающих ивеющих знамён.Он царствует ещё надсозданным им градом,Приосеня его державноюрукой,Народной чести страж излобе страх немой.Пускай враги дерзнут,вооружаясь адом,Нести к твоим брегамкровавый меч войны,Герой! Ты отразишь ихнеподвижным взглядом,Готовый пасть на них сотважной крутизны.Бегут – и где они? – иснежные сугробыВ пустынях занесли следыбезумной злобы.Так, Пётр! ты завещал свойдух сынам побед,И устрашенный враг зрелмногие Полтавы.Питомец твой, громовметатель двоеглавый,На поприще твоём расширилсвой полёт.Рымникский пламенный иЗадунайский твёрдый!Вас здесь согражданинпочтит улыбкой гордой.

………………………………..

Николай Епафродитович Анненков

(1805–1826)

Поэт. Из дворян. Служил в Департаменте Министерства юстиции. Не имея склонности к гражданской службе, перешёл юнкером в Кавалергардский полк. На двадцать первом году жизни утонул в Неве. Единственный стихотворный сборник был издан посмертно его друзьями и родственниками.

Весна

По снегу, ясною порой,В санях на двойкебыстролётной,Блистая дужкой золотой,Не мчится уж корнет залётный;И ученик с замёрзнувшимлицом,Забыв урок, в весёлостизавидной,Уже реки зеркаловиднойНе режет брызжущимконьком.Уже извозчик бородатыйОт стужи не дрожит,И лошади его косматойУж иней яркий не сребрит.Уж вечером вокруг театровне пылаютОгни трескучие костров:Не слышно ропота озябшихкучеров,В каретах сладкий сонбеспечные вкушают.На Невском рой мужчин,младых и зрелых девВ убранстве утреннем толпится,Под тению замёрзших древ.Весенним воздухом каксладостно упиться!В плаще причудливом бежитВсех модных чудаковзаконодатель,Учтивых галлов почитатель,Знакомых дам приветствиемдарит;За ним толпится рой надменныйКопистов жалких и смешных:Списать оригинал священный.Вот пара нежных дочерей:Maman, едва тащась, гуляньепроклинает,Papa, смотря на платьицадетей,Модисток в тартар посылает.Как Лелева прелестна и умна:С ней вечно две её сестрицы,У них ужаснейшие лица! —Оттенка прелести нужна.Затянут, хлыстиком играя,Вот щёголь отставной идёт:Он гордо голову несёт, —Не тяжела она, пустая.

Владимир Григорьевич Бенедиктов

(1807–1873)

Закончил кадетский корпус в Санкт-Петербурге, откуда был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Измайловский полк. Участвовал в польском походе 1831 года. Выйдя в отставку, поступил в Министерство финансов, дослужившись до директора государственного заёмного банка. Член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук по отделению русского языка и словесности. Стихотворные сборники Бенедиктова расходились тысячами экземпляров, что для первой трети XIX века было явлением исключительным. «У вас удивительные рифмы, ни у кого нет таких рифм», – говорил о нём Пушкин.

Заневский край

Нева, красавица – Нева!Как прежде, ты передо мноюБлестишь свободной шириною,Чиста, роскошна и резва;Но тот же ль я, как в прежнигоды,Когда, в обновах бытия,На эти зеркальные водыЛюбил засматриваться я?Тогда, предчувствий робкихполный.Следил я взорами твой бегИ подо мной, дробясь о брег,Уныло всхлипывали волны,И я под их волшебный шум,Их вздохи и неясный ропотНастроил лепет первых думИ первых чувств любовныйшёпот.Потом, тоскуя и любя,Потом, и мысля, и страдая,О, сколько раз, река родная,Смотрел я в даль через тебя, —Туда, на тёмный край столицы,Туда, где чудная онаПод дланью творческойдесницыДержавной мыслью рождена.Зачем туда летели взгляды?Зачем туда, чрез вольный ток,Убогий нёс меня челнокВ час тихой, девственнойпрохлады,Или тогда, как невский валС возможной силой в брегплескал,Иль в те часы заповедные,Как меж гранитных береговСпирались иглы ледяные,И зимний саван был готов?Зачем?.. Друзья мои, нескрою:Тот край – любви моейстрана.Там – за оградойкрепостною —Пустынно стелется она.Там не встречают нашивзорыКрасой увенчанных громад;Нагнувшись, хилые заборыВ безлюдных улицах стоят;В глуши разметаны без связиЖилища смертных,как-нибудь,И суждено им в мире грязиВесной и осенью тонуть.Но, избалованные други!Ужели не случалось вам,Деля обидные досугиПо всем Петрополя концам,В тот мирный край, хотяслучайно,Стопой блуждающей забресть?Туда – друзья – скажувам тайну:Там можно сердце перевесть!Идиллий сладкие напевыТам клонят юношу к мечте,И в благородной простотеЕщё пастушествуют девы.

……………..

О, сколько раз, страна глухая,По тёмным улицам твоимБродил я, трепетно вздыхая,Сердечной жаждою томим;Потупя взор, мрачней кладбища,Тая души глубокий плен,Бродил я вдоль заветных стенАлины мирного жилища,И видел в окнах белый свет,И всё гадал: зайти иль нет?Что ж? чем решатьнедоуменье? —Зайду. К чему в святомстремленьеСебя напрасно побеждать?Не грех ли сладкое мгновеньеУ сердца нищего отнять?И я был там… Как цветэдема,Моим доступная мечтам,Она – души моей поэма —Меня приветствовала там,Меня в свой рай переносила,Меня блаженствовать учила:Страдать – я выучился сам.Теперь волшебница далёко;Но и досель отрадно мнеБродить безлюдно, одинокоПо той пустынной стороне.Мне там приветней блещет в очиИ полдня пламенный уборИ милый свет созвездийночи —Небес недремлющий дозор.Земного счастьяотчужденца —Всё там живит меня досель,И тешит сердце, какмладенца,И зыблет грудь, какколыбель!

Анна Петровна Бунина

(1774–1829)

Рано лишилась родителей и воспитывалась в доме своей тётки. Принадлежала к старинному дворянскому роду, из которого позднее вышел знаменитый писатель И.А. Бунин. Первая книга «Неопытная муза» была сочувственно встречена критикой и привлекла внимание Императрицы, назначившей поэтессе пожизненную пенсию. Была активной участницей литературного объединения «Беседы любителей русского слова». В 1821 году вышло трёхтомное издание её сочинений. В последние годы жизни Бунина тяжело болела и почти ничего не писала.

Майская прогулка болящей

Отрывок

……….

Тщетно веете, зефиры!Тщетно, соловей, поёшь!Тщетно с запада златого,Солнце! мечешь кроткий лучИ, Петрополь позлащая,Всю природу веселишь!Чужды для меня веселья!Не делю я с вами их!Солнце не ко мне сияет, —Я не дочь природы сей.Свежий ветр с Невы вдругдунул:Побежим! он прохладит.Дай мне чёлн, угрюмыйкормчий!К ветрам в лик свой путьнаправь.Воды! хлыньте дружно сморя!Вздуйтесь синие бугры!Зыбь на зыби налегая,Захлестни отважный челн!Прохлади мне грудь иссохшу,Жгучий огнь её залей.Туча! упади громами!Хлябь! разверзись —поглоти…Но всё тихо, всё спокойно:Ветр на ветвиях уснул,Море гладко, как зерцало;Чуть рябят в Неве струи;Нет на небе туч свирепых;Облак лёгких даже нет,И по синей, чистой твердиМесяц с важностью течёт.

Фёдор Николаевич Глинка

(1786–1880)

Поэт, драматург, прозаик. Воспитывался в кадетском корпусе, участвовал в войнах против Наполеона. Был в ссылке в Олонецкой губернии за связь с декабристскими организациями. В 1835 году вернулся в Москву, затем в Петербург. С 1862 года окончательно обосновался в Твери. Был дружен с Александром Пушкиным. Великий поэт всегда тепло отзывался о Глинке, как в критических журнальных статьях, так и в своих письмах.

Мечтания на берегах Волги

Отрывок

……………….

Тебя ж, о пышная дочьЛадоги, Нева!Я зрел ещё в младенческиелета;И, новый гость безвестногомне света,Не знал я и имён: сует, заботи бурь;В моей душе веселия лазурь,Как свод небес, в тебеизображался…Ах! в тот златой мой век сстрастями я не знался:Не плакал от тоски, не думалкрепких дум…И града пышный вид, смятенья,звук и шум.Богатство, слава, честь, блестя,обворожая,Мелькали для души, души непоражая,И мимо протекли, как сон, какряд теней…Мне жизнь была нова! незнал я в ней путей,Не знал, что полон миробманов и сетей.Безбурны детства дни, овремена златые,Забуду ль вас? —О радости святые!Вы по цветам беспечноговели,И сами, как цветы, вокругнего пестрелись,Ужели для меня навек выотцвели? —Забавы детских лет, какптички, разлетелись,И мой челнок оставил тихийбрег!..

…………………………..

Плавание дней

Отрывок

Всё взморье – серебролитое!Погодный день! – и солнцезолотоеГлубоко в зеркале водыгорит!Уж Петербург от нас, какпышный сон, бежит:Чуть видны острова сзелёными елями,И домы с флагами, и башнисо шпилями…На левом береге мелькаетмонастырь,И мыза Стрельная сдворцом своим белеет;Кругом по берегам то дачи,то пустырь;Вдали Кронштадт иСестрорецк синеет…Спокойствие… погода…тишина,И стекловидная поверхностьвод яснеет,Как ясный слог Карамзина,Как верная земных событийповесть,Как, в чувстве правоты,светлеющая совесть…

………………………………………

Моё занятие

Отрывок

………………..

Как весело тут бытьвечернею порой!Прекрасные места!прекрасная природа!На круглом куполелазоревого сводаНаправо, далеко, за Токсовойгорой,Садится солнышко…насупротив луноюСребрятся облака, летящиегрядой.Как я любуюсь сей высокойстороною!Сады, и фабрики, и кучадеревень,И в разные края бегущиедороги…Так на Олимпе жили боги!Но здесь не высмотришьвсего за целый день!Тут нет без красотыпорожнего местечка.Я вижу ясно Петербург:Адмиралтейский шпиц горит,как свечка;И, в сорока верстах, мелькаетШлиссельбург.Ещё… но дунул ветр… стихимои упали,Летят с карниза на карниз,И голову сломя, я опрометьювниз, —Чтоб девушки не прочиталиКарандашом написанныхстиховИ, прочитав их, не сказали:«Тут мало толку – многослов».

Буря

Что небо стало без лазури,И волны ходят по Неве,И тени облаков мелькают потраве?Я слышу приближенье бури.Я здесь не знаю, чтотворится надо мной,Но близ меня, в щелистенной,Уныло ветер завывает,И он как будто мне о чём-товспоминаетИ будит давнюю какую-томечту.О ветер, ветер! Тысвободен, —Зачем же рвёшься втесноту?..Ах! Если бы я мог, оставясуетуИ в чувствах нов иблагороден,Летать, как ветер по полям!И только рано по зарям,Прокравшись близ тюрьмысторонкой,Несчастным узникамтихонькоО чём-то милом напеватьИ горьких в сладкоезабвенье погружать!..

Михаил Данилович Деларю

(1811–1868)

Поэт пушкинского периода. Закончил Царскосельский Императорский лицей. Его стихотворения печатались в различных журналах, в том числе и пушкинском «Современнике». Пушкин находил в поэзии Деларю «много искусства», хотя ценил в ней, в первую очередь, «правильность» и ясность высказывания. Дельвиг был в этом отношении гораздо благожелательнее: «Пишите, милый друг, доверяйтесь вашей Музе, она не обманщица, она дама очень хорошего тона и может блестеть собственными, не заимствованными красотами».

К Неве

Снова узрел я, Нева, твой токвеличаво-спокойный,Снова, как юная дева вобъятьях любовника страстных,Ты предо мною трепещешь,лобзая граниты седые.Нет, как прежде, ты блещешьволною кипучей; – но те лиДумы, то ли веселье на душумою навеваешь?..Много светлых волн умчалаты в дань Океану…Много дней незабвенныхушло в беспредельную вечность.Помню тот сладостный вечер,когда над твоими волнамиВ горький час разлученьябродил я с девою милой;О, как игриво, как шумноволнуясь, когда протекалаТы в объятьях высокихбрегов и, казалось,К гордым гранитам ласкаясь,шептала им с трепетом звуки,Сладкие звуки любвинеизменной…Но что же? уж тучиМесяца лик покрывали втрепещущей влаге, и втайнеМрачно-спокойное недротвоё зарождало ненастье!Помню: вот здесь, на устах,распалённых любовью, пылалиДевы коварной уста;убедительно, пламенно былоПолное неги её лепетанье…И что же? Уж в сердцеДевы обман зарождался иперси изменой дышали…

Город

Холодный свет, юдоль забот,Твой блеск, твой шум не дляпоэта!Душа его не обретётВ тебе отзывного привета!От света, где лишь умблестит,Хладеет сердца упоеньеИ, скрыв пылающий свой вид,В пустыни дикие бежитИспуганное вдохновенье.

Статуя Перетты в Царскосельском саду

Что там вдали, меж кустов,над гранитным утёсом мелькает,Там, где серебряный ключ стихим журчаньем бежит?Нимфа ль долины в прохладетеней позабылась дремотой?Ветви, раздайтесь скорей:дайте взглянуть на неё!Ты ль предо мною, Перетта?Тебе изменила надежда,И пред тобою лежит камнемпробитый сосуд.Но молоко, пролиясь,превратилось в журчащийисточник:С ропотом льётся за край,струйки в долину несёт.Снова здесь вижу тебя,животворный мой гений,Надежда!Так из развалины благ бьётвозрождённый твой ток!

Михаил Александрович Дмитриев

(1796–1866)

Поэт, критик, переводчик, мемуарист. Камергер, обер-прокурор московского отделения Сената. Чиновничья карьера не приносила Дмитриеву удовлетворения, он считал, что «Отечество требует живых людей, а не бюрократов». Михаил Александрович полагал, что его литературная деятельность более значима и полезна для общества, нежели казённая служба. Среди современников были хорошо известны его сатиры, «талантливые пародии», однако стихотворные произведения Дмитриева особой популярности не имели.

Лето в столице

Всё камни!.. камни стен икамни мостовых!В домах защиты нет отдухоты и жара!Деревья чахлые бульвараСтоят, как вечный фрунт!Под мёртвой пылью ихНе видно зелени, нетсвежести – и это,Столица бедная, тыназываешь лето!О! сдвинул бы на миг одинГромады зданий сих,спирающие взоры,И, мира вольный гражданин,Открыл бы родины моейполя и горы,Гремучие ключи, тенистыелесаИ ночь, столь свежую, какспустится росаИ напитает воздух чистыйСвоею влагою живительной,душистой.О лето! то ли ты, как вюности моей!Грянь снова надо мнойтогдашнею грозою,Прекрасною на воле, средьполей!Пролей дождь шумныйполосою,И яркой, полною дугоюТы, радуга, склонись надрадостным селом!Пускай овраг гремит икатится ручьём,А завтра, солнце лишьпригрело,Всё снова ожило и всёзазеленело!Здесь солнце – духота!Прольёт ли дождь порой —Он смоет с крышек пыль имутными ручьямиБежит в канавах мостовой;Туман висит над головой,И грязь, и слякоть под ногами.Всё шумно и мертво! Исамый божий громНеслышно прогремит, где всёгремит кругом,Где всё сливается вбесперерывном шуме —И экипажей стук, ипродающих крик!..Здесь людям некогда живойпредаться думе,И забываем здесь природымы язык!Так жалкий юноша, которогочужая,Наёмничья, хотя искусная,рукаПод небом чуждоговоспитывала края,Не понимает, Русь святая,Родной земли твоей родногоязыка!

Василий Андреевич Жуковский

(1783–1852)

Поэт, переводчик. Отец поэта – помещик Тульской губернии Афанасий Бунин, мать – пленная турчанка. Избежать участи незаконнорождённого их ребёнку помог Андрей Григорьевич Жуковский, состоявший на содержании семьи Буниных. Он усыновил мальчика, который, тем не менее, жил у своего родного отца в качестве воспитанника. Сначала будущий поэт получил неплохое домашнее образование, а затем закончил с серебряной медалью Московский университетский благородный пансион. В печати дебютировал в возрасте четырнадцати лет. Однако известность к Жуковскому пришла значительно позже, когда он, будучи в ополчении, написал своё знаменитое произведение «Певец во стане русских воинов». Жуковского справедливо считают основоположником романтизма в русской поэзии.

Славянка. Отрывок

……………………..

И вдруг пустынный храм вдичи передо мной;Заглохшая тропа; кругомкусты седые;Между багряных лип чернеетдуб густойИ дремлют ели гробовые.Воспоминанье здесь унылоеживёт;Здесь, к урне преклонясьзадумчивой главою,Оно беседует о том, чего уж нет,С неизменяющей Мечтою.Всё к размышленью здесьвлечёт невольно нас;Всё в душу тёмное уныниевселяет;Как будто здесь оно из гробаважный гласДавно-минувшего внимает.Сей храм, сей тёмный свод,сей тихий мавзолей,Сей факел гаснущий и долуобращённый,Всё здесь свидетель нам,сколь блага наших дней,Сколь все величия мгновенны.

………………..

Дмитрий Иванович Хвостов

(1757–1835)

Поэт, один из представителей позднего классицизма. Учился в Московском университете. Состоял как на военной, так и на гражданской службе. Был избран в члены Российской академии. Отличался безудержной страстью к сочинительству, граничащей с графоманией. По всем инстанциям рассылал свои книги, а иногда и собственные бюсты. Пушкина считал своим преемником и давал ему творческие рекомендации, которые, разумеется, поэт не воспринимал серьёзно. Однако в быту Хвостов был скромным и отзывчивым, чиновником был честным и справедливым, всеми силами стремившимся к общественной пользе и процветанию Отечества. Издавал журнал «Друг Просвещения».

О наводнении Петрополя, бывшем 1824 года 7 ноября

О златострунная деянийзнатных Лира!Воспламеня певцабезвестного средь Мира,Гласи из уст его правдивуюты речь.Я волн свирепство зрел, явидел Божий меч.Владыка бурь восстал и селна колесницу;В Европе славную и первуюстолицуОблёк в унынье он,неизъяснимый страх;К могиле близкие, младенцыв пеленах,Все видят смерть, все зряткосы её размах.Вдруг море челюсти несытыеоткрыло,И быструю Неву, казалось,окрылило;Вода течёт, бежит, какжадный в стадо волк,Ведя с собою чадожесточённых полк,И с рёвом яростным, спешагубить оплоты,По грозным мчит хребтам илодки и элботы;Растя в мгновение, приливнаягораКрутит водовики, сшибает катераИ одаль брызгами высоко кнебу хлещет,На камень, на чугунбесперестанно плещет.Екатеринин брег сокрылсявнутрь валов;Мы зрим, среди Невы стоятверхи домов;Непримиримые, бунтующиеволны,Из ложа выступя,порабощают стогны;В частицах мелких пыль отвлаги над рекойСлилася в воздухе густоювскоре мглой;По каменной стезе внезапномноговоднойСудам тяжёлым путьуставился свободный.Там ветры бурные, союзникиреке,С порывом ухватя плывущихна доске,Сокроя от очей предметы имлюбезны,В пределы мрачные свергаютлютой бездны.Всё тонет, плавает по улице,рекам,Спасенья нет коню, пощадынет волам.При бурь владычестве лишьветры грозно свищут,Они среди пространств задобычею рыщутИ, уловя её, бросают наугад;Там кровля здания, тамкорабля снаряд.Хоромы, с родины снесённыеветрами,Стоят на пустырях сокошками, трубами.Решётке Бецкого дивилсяАльбион;Через гранит с Невы,нависнув, плоскодон,В неё нахлынул, пал и запермостовую;Волнуют ветры снедь иутварь золотую.Свободе радуясь, средьнакоплённых водЛетает огненный, шумливыйпароход;Но видя мост, дерзнул, – ипуть найдя стеснённый,Ударился – и стал к нему,как пригвождённый.Отважится ли кто, чей можетсильный духО смерти бедственнойвещать потомства в слух?Цветущие красой три юныедевицыОт страха мёртвые лежаливдоль светлицы,Хотя в неё ещё не ворваласьрека;Одна в своей руке держалаголубка,И смерти вместе с нимподсечена косою.Там старец мрачный —жив – терзался тоскою,Средь разрушения блуждаетбудто теньИ вопиет: «Где ты, любезнаямне сень?Где дочь и сыновья; где ты,моя супруга?Без дома, без детей,лишённый сил и друга,Среди печали злой, отчаяниясын,Связь с миром перервав,скитаюсь я один».Приятность острововПетрополь украшала,Окрестности его и Музавозглашала;Все быстрое стекло любилиНевских водИ Феба из морейторжественный восход.Но там свирепое явясянаводненье,Отягощая мысль, не утешаетзренье.Пред днём молитвеннымбесплотных в свете сил,В твой навечерний день,Архангел Михаил,С Петрополем в полднисобытие ужасно,Повсюду зрится водскопление опасно.Хотел могущий Бог насгневом посетить,И в то же время злощедротой прекратить;Водами ополчась побеспредельной власти.Он сердце людям дал ценитьдругих напасти.Все кинулись к судам, все,окрылясь, бегут,Все жизнь, жизнь ближнего,как жизнь свою брегут;Текут с стихией в брань,призвав на помощь Бога,Сам сердобольный Царь отвысоты чертога,Покорности к Творцу, любвик народу полн,Послал жертв исхищать изуст свирепых волн.Посланник воин был, и близцаря в сраженьеЗрел смерть лицем к лицу,зрел ужас, истребленье;Ступя на бурный вал, докатера достиг,Схватил его, летел, в часгибельный и мигДогнал он водовик, на коемутопали;Пусть волны злобные к немуне допускали,Мужаясь в подвиге, усердиемгоря,Спас погибающих, – и спасв глазах Царя.Коль злополучие Петрополяизвестно,То исцеление, поистинечудесно,Ты, лира, огласи на крылияхмолвыПо красным берегам и Волгии Москвы.Быть может, возвратясь изокеанов дальних,Иной, услыша весть о бытияхпечальных,К речам свидетелей непреклоняя слух,Вещает: «Не был здесьявлений бурных дух,К Петрополя красе мрак некасался ночи,Меня обманывать мои немогут очи,Здесь прежний царствуетпорядок и покой;Петрополь осмотря, я был иза рекой,На стогнах чистота,по-прежнему громады,По-прежнему мосты,по-прежнему ограды;Где наводненья след и гдесвирепость волн?Весь град движения, занятиймирных полнКто стогны очищал, где отхором обломки?Вулкана древнегопо-прежнему потомки,С железом ратуя, взялись закрепкий млат,Я вижу в мастерских орудиевснаряд.Обуревание жестокое природы,Которое едва ль исправитьмогут годы,Так скоро здесь моглоуспехи приобресть,Что гости за моря отраднуюшлют весть?Или покрытый градсвирепою водоюВозобновился вдругволшебною рукою?»Ах нет! Петрополь цел отбедоносных водЗефира кротостью, наитиемщедрот.Кто помощи других себе внапасти просит,Благотворителю мольбы своиприносит.А здесь несчастному неслезы нужно лить,Чтоб сострадание всоотчичей вселить;Благотворения великое здесьделоТекло прямой стезей,достигло цели смело.В бедах не надобнопредстателя искать,Здесь ищут тех, комупотребно помогать.Умолк на Бельте рёв ионемели стоны,Посыпалися здесь с престоламиллионы;Среди Петрополя от яростизлых водПусть есть погибшие, – но,верно, нет сирот.Любовью чистою, небесноюсогретыВсе у пристанища, упитаны,одеты,Все, благости приявсвященнейший залог,Рекут: «Средь тяжких золесть милосердный Бог».

Степан Петрович Шевырёв

(1806–1864)

Историк русской словесности, критик и поэт. Закончил московский университетский пансион. Один их «архивных юношей», входящих в литературный кружок поэтов-любомудров. Своеобразие поэзии Шевырёва заключалось в крайнем стремлении оторваться от современной ему действительности. Шевырёву вполне подходила роль поэта-мыслителя, вдохновенного жреца искусства, которая отличала «архивных юношей» от других литераторов «Золотого века» русской поэзии.

Петроград

Море спорило с Петром:«Не построишь Петрограда;Покачу я шведский гром,Кораблей крылатых стадо.Хлынет вспять моя Нева,Ополченная водами:За отъятые праваОтомщу её волнами.Что тебе мои поля,Вечно полные волнений?Велика твоя земля,Не озреть твоих владений!»Глухо Пётр внимал речам:Море злилось и шумело,По синеющим устамПена белая кипела.Речь Петра гремит в ответ:«Сдайся, дерзостное море!Нет, – так пусть узнает свет:Кто из нас могучей в споре?Станет град же, наречёнПо строителе высоком:Для моей России онПросвещенья будет оком.По хребтам твоих же вод,Благодарна, изумленна,Плод наук мне принесётВ пользу чад моих вселенна, —И с твоих же береговДа узрят народы славуРуси бодрственных сыновИ окрепшую державу».Рёк могучий – и речамМоре вторило сурово,Пена билась по устам,Но сбылось Петрово слово.Чу!.. в Рифей стучит булат!Истекают реки злата,И родится чудо-градИз неплодных топей блата.Тяжкой движется стопойИсполин – гранит упорныйИ приемлет вид живой,Млату бодрому покорный.И в основу зыбких блатУлеглися миллионы:Всходят храмы из громадИ чертоги и колонны.Шпиц, прорезав недра туч,С башни вспыхнул величавый,Как ниспадший солнца лучИли луч Петровой славы.Что чернеет лоно вод?Что шумят валы морские?То дары Петру несётПобеждённая стихия.Прилетели корабли.Вышли чуждые народыИ России принеслиДань наук и плод свободы.Отряхнув она с очейМрак невежественной ночи,К свету утренних лучейОтверзает бодры очи.Помнит древнюю вражду,Помнит мстительное море,И да мщенья примет мзду,Шлёт на град потоп и горе.Ополчается Нева,Но от твёрдого гранита,Не отъяв свои права,Удаляется сердита.На отломок диких горНа коне взлетел строитель;На добычу острый взорУстремляет победитель;Зоркий страж своих работВзором сдерживает мореИ насмешливо зовёт:«Кто ж из нас могучей вспоре?»

Николай Михайлович Языков

(1803–1846)

Поэт, один из ярких представителей романтического направления в русской литературе. Занимает довольно видное место среди поэтов пушкинской плеяды. Сам себя он провозглашал «поэтом радости и хмеля». За весёлость и искромётную лёгкость Языкова очень любил Пушкин. Великий поэт считал, что поэтический ключ, из которого черпал вдохновение Языков, был наполнен не водой, а шампанским. Многие стихи Языкова были положены на музыку.

Песня балтийским водам

Пою вас, балтийские воды, выкрашеДругих, величайших морей;Лазурно-широкое зеркаловашеСвободнее, чище, светлей:На нём не крутятсяогромные льдины,В щепы разбивая суда;На нём не блуждают холмыи долиныИ горы полярного льда;В нём нет плотоядных илютых чудовищИ мерзостных гадов морских;Но много прелестных имилых сокровищ:Привол янтарей золотыхИ рыбы вкуснейшей!Балтийские воды,На вольной лазури своейНосили вы часто встаринные годыСтаницы норманских ладей;Слыхали вы песни победныескальдаИ буйные крики войны,И песню любви удалогоГаральда,Певца непреклонной княжны;Носили вы древле и грузыбогатстваНа Русь из немецкой земли,Когда, согражданеганзейского братства,И Псков и Новгород цвели;И ныне вы носите грозныефлоты:Нередко, в строю боевом,Гуляют на вас громовыеоплотыСтолицы, созданной Петром,И тысячи, тьмы расписныхпароходовИ всяких торговых судовС людьми и вещами, всехцарств и народов,Из дальних и ближнихкраёв.О! вы достославны и в новыегоды,Как прежде; но песню мою,Похвальную песню,балтийские воды,Теперь я за то вам пою,Что вы, в ту годину, когдабушевалаНа вас непогода, – онаУжасна, сурова была: подымалаПучину с далёкого дна,И силы пучинной и сумракаполны,Громады живого стекла,Качаяся, двигались шумныеволны,И бездна меж ними ползла;И долго те волны бурлили, истрогоОни разбивали суда,И долго та бездна зияла, имногоПловцов поглотила; тогда,В те страшные дни роковойнепогодыПочтенно уважили выЕлагиных: вы их ил невскиеводыПримчали, – и берег НевыСчастливо их принял: за товы мне крашеВсех южных и северных водМорских, и за то уважение вашеМой стих вам и честь отдаёт!

Александр Ефимович Измайлов

(1779–1831)

Прозаик, переводчик, баснописец и поэт. Служил чиновником в Министерстве финансов, был вице-губернатором в Твери и в Архангельске. Однако служебная карьера Измайлова не задалась: его радикализм в борьбе с кумовством и казнокрадством обернулся доносами и наветами, что привело в итоге к его отстранению от службы. Издавал журнал «Благонамеренный», писал проекты реформ, которые предлагал правительству. Его «Рассуждения о нищих» и «Вчерашний день, или Некоторые размышления о жалованьях и Пенсиях» не утратили актуальности и поныне. Какое-то время Измайлов преподавал русскую словесность в Пажеском корпусе, но был уволен и оттуда. В последние годы сильно нуждался, однако не оставлял своего литературного труда.

Таврический сад

Сад Таврический прекрасный,Как люблю в тебе я быть,Хоть тоски моей ужаснойИ не можешь истребить.Только лишь одной природыТы имеешь красоты,Просто всё в тебе: и воды,И деревья, и цветы.Просто всё в тебе и мило.Для меня ты лучший сад.Как приятно и унылоТвой, лиясь, шумит каскад!Ах! на травке на зелёнойКак люблю я здесь сидеть,Дух имея утомлённый,На струи в слезах глядеть.Ах! как временем вечернимХорошо в тебе гулятьПо тропинкам искривлённымИ о милом помышлять.Как в тебе я ни бываюИ как много ни хожу,Только им лишь мысль питаю,Но его не нахожу.Он меня не повстречаетНикогда в аллеях сих,Вздохов он не примечаетИ не видит слёз моих.Сад Таврический прекрасный,Нету мне в тебе утех,Но зато в тебе несчастнойМожно плакать без помех.

Иван Петрович Клюшников

(1811–1895)

Поэт, член кружка Николая Станкевича. Стихи Клюшникова имели успех, но радости они автору не приносили. Мечтая быть «полезным обществу», Клюшников бросается от одного рода занятий к другому – от стихов к истории, от истории к преподаванию, но ни в том, ни в другом не находит полного удовлетворения. Его одолевает хандра, он постоянно высказывает неудовлетворённость собой. На пике своей популярности, когда, казалось бы, литературный успех должен был окрылить молодого автора, Клюшников рвёт все литературные связи и уезжает из Москвы. Некоторые газеты даже написали о нём некрологи, в то время как он ещё сорок лет уединённо продолжал жить в своём имении в Харьковской губернии.

Медный всадник

Есть у Бога под луноюМного городов. Один —Чудный град – там, надНевою,Скачет конный исполин.Как он светел, как он ясен!Символ Бога на земле!Как Россия, он прекрасен!Как она – твёрд на скале!Взоры на тебя, Россия,Он орлиные вперил;Знаешь ли его, Россия?Рассказать ли, что он был?Он огромною душоюВсю вселенну обнималИ могучею рукоюПолвселенной всколебал.Пробудил от сна полночи,Жизнь другую сердцу дал,Новый свет ей вдунул в очи,Ум наукой воспитал.Понимал своё он время,Но его не понял век,И он снёс наветов бремя,Дивный, божий человек!Вняв высокому призванью,Он в деяньях был поэт:Наша Русь – его созданье,Судия – весь божий свет!На краю вселенной смелоОн воздвиг наш дивный град,В нём он жив – и век уж целыйЦарства на него глядят.Смело он на них взирает,Волю божию, закон —Он России представляет,Чрез Европу скачет он.Подойди к нему, Россия,Поклонися до земли,О самой себе, Россия,У гиганта здесь спроси.Здесь он думал, здесь учился,Здесь он русских жить учил,Здесь за русских он молился,Сына здесь за них судил…Посмотри, как конь могучийОт земли несётся вдаль;Словно хочет он за тучиУнести отца печаль!Царь спокоен; он судьбоюЛишь твоею дорожит,И у Бога над тобоюУж сто лет он сторожит.Светлым взором обнимаетЦарства русского концы,И сквозь тучи нам взывает:«Браво, браво, молодцы!»Русь, молись и веселися —Ты идёшь стезёй добра;Слышишь «браво» – отзовисяНа могучий глас Петра!И Россия отозвалась:«Пётр, тебя я поняла:Я в тебе, гигант, созналась,И в себе тебя нашла!Мир тебя не позабудет,Воплощу твои мечты:Будет время… Но что будет,Знает Бог да знаешь ты!..»

Николай Михайлович Коншин

(1793–1859)

Поэт, переводчик, издатель. Принимал участие в Отечественной войне 1812 года. Был ротным командиром Евгения Баратынского и под его влиянием начал свою литературную деятельность. В конце двадцатых назначен правителем канцелярии Главноуправляющего Царским Селом. В этот период был в дружеских отношениях с Александром Сергеевичем Пушкиным. Издавал альманах «Царское Село», где печатал стихотворения великого русского поэта. В начале 1837 года Пушкин содействовал назначению Коншина директором училищ Тверской губернии. Некоторые тексты Коншина были положены на музыку, став романсами.

Жалобы на Петербург

В дымном городе душно,Тесно слуху и взору,В нём убили мы скучноЖизни лучшую пору.В небе – пыль, либо тучи,Либо жар, либо громы;Тесно сжатые в кучи,Кверху кинулись домы;Есть там смех, да не радость,Всё блестит, но бездушно…Слушай, бледная младость,В дымном городе душно!

Константин Петрович Масальский

(1802–1861)

Романист, поэт, драматург. Учился в Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете. Действительный статский советник. Известен своими историческими романами и редакционной деятельностью в журналах «Сын отечества» и «Северная пчела».

Петергофское гулянье

1Скрывавшие восток густыеоблакаРассеялись в час утра понемногу.Весь Петербург сбирается вдорогу.Через Калинкин мостстремится, как река,Народ к воротамтриумфальным.Какие хлопоты жандармам иквартальным!Карет, телег, колясок, дрожек рядИ без конца и без началаК заставе тянется. Все загород спешат, —Как будто бы вода столицупотопляла.Везде встречает взорКорзинки, узелки с съестными самовары.Здесь песенников хорИдёт под звук рожка,бандуры иль гитары;Там тащит римляниншарманку на плечах;Здесь спор у мужиков зашёло калачахИ пряниках: они огромнуюкорзинуРассыпали, запнувшись, натраву.Там, небо сброся с плеч,поставил на главуАтлант – клубнику и малину.Но где нам дописать картину!Жаль, что Теньер свойкарандашНе завещал ни одному поэту,А взял с собой и кинул вЛету.Так сядем же скорей,читатель добрый наш,В карету,И мимо ряда дач прелестныхи садовПоедем прямо в Петергоф.2Руками сильными СамсонЛьву челюсти во гневераздирает.Из зева пена бьёт, и грознозверя стонОкрестности далёко оглашает.Здесь возвышаетсяволшебная гораИ свой закон нарушилаприрода:Везде видна воды с огнём игра!Уступы, лестницы кипяттолпой народа.Пленяет взор и мрамор, икоралл,И статуи, и чаши золотые,И льющийся блистательныйкристаллЧерез узоры огневые.Здесь роща тёмная сияет всяв звездах;Кругом алмазами, как яхонт,пруд украшен.Ряд огненных столпов, ипирамид, и башенБлистает в просеке исмотрится в водахКанала длинного. Вдаличернеет море,В равнине зеркальной своейСтрой отражает кораблейВ сияющем убореИ восходящую сребристуюлуну.Звук музыки привлёкдремавшую волну,О берега она тихонько плещет.Над гаванью сияет храм;С треножника куритсяфимиам,И в небесах над ним царицывензель блещет.3Угаснули волшебные чертоги,Пустеет Петергофский сад.До городских ворот, во всюдлину дороги,Различных экипажей рядТихонько движется. Вседремлют или спят.Близ Стрельны в пень тристали клячи, —Ни с места, хоть убей!«Правей возьми! Какиенеудачи! —Ворчит в карете бас. —Отворь-ка, Тимофей.Жена, ведь вылезать придётсяиз кареты!»– «Ах батьки-светы!Неужто с дочерьми тащитьсямне пешком?Нельзя ли как доехать, хотьползком?»

Андрей Иванович Подолинский

(1806–1886)

По окончании Благородного пансиона при Петербургском университете служил в почтовом ведомстве, сначала в Петербурге, затем – в Одессе. Стихотворения Подолинского печатались преимущественно в альманахе «Северные цветы», которые в 1837 году были оформлены в отдельный сборник. Вплоть до Крымской войны имя Подолинского не появлялось в печати, но в 1854 он отметился в «Отечественных записках» целым циклом патриотических стихотворений. Поэт до конца жизни так и остался верен принципам романтизма, приверженцем которого был ещё в петербургский период своего творчества.

Памятник Петру Великому

Столицы Невскойпосетитель,Кто б ни был ты, – Петрупоклон!Сей Медный всадник – этоон,Её державный прародитель!Как мощны конь и человек!То Пётр творящей мысльюправит,Летит, отважный, в новый векИ змея древних кознейдавит…И здесь, руки простершийкисть,Ещё в металле жизньюдышит,Из медных уст – Россияслышит —Гремит: «Да будет свет!» —И бысть!

Стихи поэтов

«Серебряного века»

От составителя

«И серебряный месяц яркоНад серебряным векомстыл…»

Как «Золотой век» русской поэзии совпадал по времени с порою творчества своего самого яркого представителя – Пушкина, так «Серебряный» – с творческой жизнью Александра Блока, наиболее значительно и полно запечатлевшего свою эпоху.

Рубеж веков ознаменовался невероятным движением в культурной и общественной жизни России. Возникло множество художественных течений, пытавшихся продекларировать преимущества своей модели развития, в которой нуждалась страна и общество. Их картина мира утверждала свою правоту посредством живописи, литературы и жизнетворчества. Безусловно, явление, которое впоследствии Бердяев назовёт «Серебряным веком», имело не только эстетическое измерение. Подобное происходило в духовной, социальной и в научной жизни тогдашней России, но всё-таки литература, и прежде всего поэзия доминировала надо всем остальным: к ней тянулись, ею увлекались, она была интересна.

Вечные вопросы бытия, теснимые прежде иными проблемами человеческого существования, среди которых не в последнюю очередь значилась тема выживания, в новой эпохе вновь обрели свою изначальную злободневность и остроту. Ценностные установки, их набор и иерархия беспокоили уже не только слой людей думающих и ответственных перед обществом, но и самых заурядных обывателей. Людям казалось, что поэзии по силам ответить на эти вопросы, а символисты, акмеисты, футуристы, имажинисты и все прочие совершенно были согласны с этим, с готовностью представляя свои ответы, благо никому из них не приходилось искать внимающих.

«Современное искусство обращено к будущему, это будущее в нас таится; мы подслушиваем в себе трепет нового человека, – писал один из теоретиков новой эстетики Андрей Белый, – наша душа чревата будущим…» Вера в «животворящую зарю нового дня» была присуща абсолютно всем литературным течениям, а настроения упаднического характера лишь подчёркивали необходимость такой зари.

Модернистские искания поэтов «Серебряного века» значительно расширили смысловые значения слов, раскрыли богатство ритмических построений стихотворного текста, усилили эмоциональное воздействие на читателя мастерским использованием фонетических эффектов, не говоря уже об изяществе неологизмов, обратной перспективе обыденного, лёгкости и подвижности изложения.

По сути, поменялся и сам язык поэзии, непосредственно её ткань. Теперь поэзия передавалась от сердца к сердцу, будто признание, как сокровенный завет, таящий в себе исключительный взгляд художника. И чем острее и непривычнее был этот взгляд, тем большим «тайновидцем и тайнотворцем жизни» представлялся читателю автор, тем больше было желания ему верить и следовать его откровениям. Отсюда такая тяга к мистике – к прозрениям и наитиям, брожениям духа и стремлениям заглянуть за грань сущего. Запредельным и непостижным были «больны» все. «Все ближайшие люди на границе безумия, больны, расшатаны. Ремизов, Гершензон – все больны…» – писал в своих записных книжках Александр Блок. Зато какие глубины сознания отражались в их поэтических откровениях! Каким живым и наполненным представал перед читателем описываемый ими город, будто бы имел собственную судьбу и живое дыхание, точно мыслящее существо, способное сопереживать, предчувствовать, негодовать. Возможно, потому и хотелось тогда и что-то заставляет нас сейчас – снова и снова проходить по оставленным поэтами адресам: Дворцовый мост, Лебяжья канавка, Большая Охта… И находить среди вековых стен рассыпанные повсюду трогательные заметы, узнавая в них строчки Ахматовой, Блока, Недоброво, Зоргенфрея, Бенедикта Лифшица…

В.М.

Александр Александрович

Блок (1880–1921)

Поэт, классик литературы XX века, один из выдающихся представителей русского символизма. Оставил после себя огромное литературное наследие. Именем поэта названы улицы городов, учебные заведения и даже астероид, обращающийся вокруг Солнца.

«Город в красные пределы…»

Город в красные пределыМёртвый лик свой обратил,Серо-каменное телоКровью солнца окатил.Стены фабрик, стёкла окон,Грязно-рыжее пальто,Развевающийся локон —Всё закатом залито.Блещут искристые гривыЗолотых, как жар, коней,Мчатся бешеные диваЖадных облачных грудей,Красный дворник плещет вёдраС пьяно-алою водой,Пляшут огненные бёдраПроститутки площадной,И на башне колокольнойВ гулкий пляс и медный зыкКажет колокол раздольныйОкровавленный язык.

«По городу бегал чёрный человек…»

По городу бегал чёрныйчеловек.Гасил он фонарики,карабкаясь на лестницу.Медленный, белый подходилрассвет,Вместе с человекомвзбирался на лестницу.Там, где были тихие, мягкиетени —Жёлтые полоски вечернихфонарей, —Утренние сумерки легли наступени,Забрались в занавески, вщели дверей.Ах, какой бледный город назаре!Чёрный человечек плачет надворе.

«Ночь, улица, фонарь, аптека…»

Ночь, улица, фонарь, аптека,Бессмысленный и тусклыйсвет.Живи ещё хоть четвертьвека —Всё будет так. Исхода нет.Умрёшь – начнёшь опятьсначалаИ повторится всё, как встарь:Ночь, ледяная рябь канала,Аптека, улица, фонарь.

Николай Яковлевич Агнивцев

(1888–1932)

Поэт и драматург. Печатался во многих петербургских газетах и журналах. Выступал в театрах-кабаре и литературно-артистическом ресторане «Вена». Вместе с режиссёром К.А. Марджановым и актёром Ф.Н. Курихиным создал в Петрограде театр-кабаре «Би-ба-бо». Находился в эмиграции в 1921–1923 годах. По возвращении на родину сочинял для детей, сотрудничал как литератор с цирком и эстрадой, писал для сатирических журналов.

Странный город

Санкт-Петербург —гранитный город,Взнесённый словом надНевой,Где небосвод давно распоротАдмиралтейскою иглой!Как явь, вплелись в твоитуманыВиденья двухсотлетних снов,О, самый призрачный истранныйИз всех российских городов!Недаром Пушкин и Растрелли,Сверкнувши молнией в веках,Так титанически воспелиТебя в граните и в стихах.И майской ночью в белом дыме,И в завыванье зимних пургТы всех прекрасней,несравнимый,БлистательныйСанкт-Петербург!

Екатерининский канал

Вы не бывалиНа канале?На погрузившемся в печальЕкатерининском канале,Где воды тяжелее сталиЗа двести лет бежать усталиИ побегут опять едва ль…Вы там, наверное, бывали?А не бывали – очень жаль!Эрот в ночи однажды, тайноНад Петербургом пролетал,И уронил стрелу случайноВ Екатерининский канал.Старик-канал, в волненьестранном,Запенил, забурлил вокругИ вмиг – Индийским океаномСебя почувствовал он вдруг!..И, заплескавши тротуары,Ревел, томился и вздыхалО параллельной МойкестарыйЕкатерининский канал…Но, Мойка – женщина. ИбойкоРешив любовные дела, —Ах!.. – Крюкову каналуМойкаСвоё теченье отдала!..Ужасно ранит страсти жало!..И пожелтел там, на финал,От козней Крюкова каналаЕкатерининский канал!..Вы не бывалиНа канале?На погрузившемся в печальЕкатерининском канале,Где воды тяжелее сталиЗа двести лет бежать усталиИ побегут опять едва ль?Вы там, наверное, бывали?А не бывали – очень жаль!

Валентин Кривич

(1880–1936)

Поэт, филолог, мемуарист. Сын Иннокентия Анненского. Печатался в журналах «Всемирный вестник», «Вестник Европы», «Аполлон», «Нива» и других. Широкого поэтического признания Кривич не получил, оставшись в тени своего отца, о котором написал воспоминания, так и не сложившиеся в книгу.

В сером доме

Всё то же и так же, как было.И так же опять, как вчера.Шарманка фальшивая нылаВ туманном колодце двора.Вы чуждые… вам незнакома, —Иль, может быть, тоже близка, —Высокого серого домаГнетущая душу тоска…Здесь жизни ненужные вянут,И в запертых окнах темно…Но узел мой крепко затянут,И узел затянут давно.

Дома

Здесь в низких окнах ряд герани,Здесь тишина и старина.И жутким снам воспоминанийМоя душа обручена.И манят белые дороги,В осенних днях так многосил…Но дом, нахмуренный истрогий,Свои обиды не простил…И словно навек тени пали,Где жизнь цвела и отцвела…Мне ль разгадать его печали,Печали старого угла…

Дмитрий Михайлович Цензор

(1877–1947)

Поэт-символист. Закончил филологический факультет Петербургского университета и Академию художеств. Несмотря на очевидную приверженность к символизму, входил в различные литературные группировки. Цензор был членом кружка «Вечера Случевского», посещал собрания на «Башне» у Вячеслава Иванова, входил в «Цех поэтов» Николая Гумилёва. В 1914 году начал издавать литературно-художественный журнал «Златоцвет». В советское время печатался в многотиражках под псевдонимом «Пескоструйщик», сотрудничал с сатирическими изданиями («Бегемот», «Смехач», «Пушка»), а также писал тексты для песен и агитационных материалов. В 1940 году издал книжку избранных стихотворений. Перед войной стал секретарём партийной организации Ленинградского Союза писателей. Собрал большой личный архив писем, статей, переводов, произведений друзей и знакомых. Пасынок Дмитрия Михайловича – известный фигурист Олег Протопопов, двукратный чемпион Олимпийских игр.

Белая ночь

Зарделись небеса —затеплились вдали.Мечтательно горят вечернимислезами.И звучный день поблёк. Исумерки пришлиПрозрачно-синие сослепшими глазами.Нисходит странная,безжизненная мгла.Пустынны улицы. СтаринныеканалыВ гранитах замерли, как врамах зеркала.И в них отражены утихшиекварталы.Преображаются привычныечерты…Воздушные мосты, воздушныегромады —Как будто бы мираж,упавший с высоты,Как сказочных дворцовнемые анфилады.Осиротелые, застывшие сады…Бредут прохожие в печалинеизбежнойИ никнут, бледные, кзеркальности воды,Где липы тянутся гирляндоюприбрежной.О, жутко-белая, загадочнаятишь!В ней души скорбныезатихли в странной муке…Томятся девушки во мглеоконных нишИ грезят уронив, немеющиеруки.С курантов башенных, какбудто лепестки,Упали отзвуки ночногоперезвона,И волны светлыемолитвенной тоскиИх приняли в своёневидимое лоно.Весна усталая бессонно до утраОбходит улицы; блуждаетнад Невою,Где изваяние чугунногоПетраНеслышно говорит стуманной синевою;И грустью жадною тревожитсон теней.Багряный круг встаёт надкрепостью за далью…И тихо плачет ночь… Ижалко, жалко ейРасстаться с белою, весеннеюпечалью.

Анна Андреевна Ахматова

(1889–1966)

Поэтесса, писательница, литературовед, литературный критик и переводчик. Номинантка на Нобелевскую премию по литературе в 1965 и в 1966 годах. «Серебряный век» принёс Ахматовой оглушительную известность: в двадцатых годах она уже считалась классиком отечественной литературы. После двадцатых – почти не печаталась. «С середины 20-х годов мои новые стихи почти перестали печатать, а старые – перепечатывать», – писала о себе Анна Андреевна. Поэтесса постоянно вела дневник, о существовании которого при её жизни не знал никто. Благодаря этому дневнику стали известны многие факты из её биографии.

Стихи о Петербурге

IВновь Исакий в облаченьеИз литого серебра…Стынет в грозном нетерпеньеКонь Великого Петра.Ветер душный и суровыйС чёрных труб сметает гарь…Ах! своей столицей новойНедоволен государь.IIСердце бьётся ровно, мерно,Что мне долгие года?!Ведь под аркой на ГалернойНаши тени навсегда.Сквозь опущенные векиВижу, вижу, ты со мной —И в руке твоей навекиНеоткрытый веер мой.Оттого, что стали рядомМы в блаженный миг чудес,В миг, когда над ЛетнимсадомМесяц розовый воскрес, —Мне не надо ожиданийУ постылого окнаИ томительных свиданий —Вся любовь утолена.Ты свободен, я свободна,Завтра лучше, чем вчера, —Над Невою темноводной,Под улыбкою холоднойИмператора Петра.

Фёдор Алексеевич Червинский

(1864–1917)

Критик, поэт, драматург, переводчик. Закончил юридический факультет Петербургского университета. Многие годы посвятил адвокатской и судебной практике. Первое его стихотворение было напечатано в 1880 году журналом «Живописное обозрение». В дальнейшем стихи выходили в различных московских и петербургских журналах, хотя выступал в печати Червинский сравнительно редко. В записках Александра Блока не раз встречается его фамилия. Правда, исключительно в связи с Чрезвычайной следственной комиссией для расследования деятельности бывших царских министров, в которой состоял и сам Блок.

«Над городом немым…»

Над городом немымпустынный диск луныПлывёт под облачноюдымкой.В туманном сумраке незримореют сны,Влетая в окна невидимкой,Тревожные, мучительные сны.И всё, что, в памяти оставивбледный след,Покоилось в тени забвеньяПри резком шуме дня, – всераны прежних летИ все угасшие сомненьяУмчавшихся, давно забытыхлет, —Всё воскресает вновь, и вгрозный час ночной,Укором дух мой омрачая,В неясных образах проходитпредо мнойВся юность, празднопрожитая, —Вся молодость проходитпредо мной.И просыпаюсь я, ещё обвеянсном,Объятый скорбью покаянной,Я зарыдать готов. Нослышен за окномЗнакомый шум; встаёттуманныйДождливый день заплачущим окном.Неслышно, медленно плывётсо всех сторонЗабот обычных рой тревожный.Умчался в бездну сон, – икажется мне онМечтой ненужною и ложной,Докучным бредом кажется мне он.

Александр Алексеевич Богданов

(1874–1939)

Поэт, беллетрист и фельетонист. В 1900 году вступил в РСДРП, имел партийную кличку «Антон». Профессиональный революционер. Шесть лет сидел в тюрьме, больше десяти лет провёл на нелегальном положении. Печатался под разными псевдонимами в периодике. Был редактором газеты «Звезда» и газеты «Правда». При жизни издано всего два сборника рассказов и стихотворений, хотя ещё в 1916 году предполагалось выпустить десятитомное собрание сочинений. Многие произведения Богданова, в том числе и два романа, были утрачены во время обысков и конфискаций.

«Печально день вставал…»

Печально день вставалхолодный, бледнолицый,Свинцовый полумраксвивался над землёй,Кружились облакачудовищною птицей,Наш праздник омрачивзагадочною мглой…Сквозь переплёт окнасмотрели мы с тревогой,Как злобились дворцы, какветер бушевал,И падал мокрый снег надгрязною дорогой,Где часовой с ружьёмдокучливо шагал.Волна рабочего движения и шумаВрывалась всё в окно, звеня,как ледоход…И всех одна тревожила насдума:Что этот майский день ссобою принесёт?Собрались ли друзья насветлый праздник Мая?Кто уцелел их них, кто угодилво тьму?Кто шёл по Невскому,знамёна развевая?Иль праздник неудачен?Почему?В ответ безмолвствует ихмурится природа…Вдруг чудодейственноразорван полог туч,Приветливо блеснул весныянтарный луч,Зовёт на путь борьбы.И грезится свобода!

«Те же камни, те же всплески…»

Те же камни, те же всплески

перемётные Невы,

Шпили зданий молчаливых,

на столбах воротных львы.

Так же в высь небес уходят

шестигранных труб огни,

Так же сумраками веют

неприветливые дни.

И лишь острый и горящий

мятежом рабочий взор

Вдруг напомнил мне, что много,

много дней прошло с тех пор…

Да, в тюрьму, что за Невою,

как стоглазый жадный зверь,

Сквозь железные затворы

донеслось, как эхо: «Верь!»

Пётр Филиппович Якубович

(1860–1911)

Поэт, переводчик, прозаик. Известен под псевдонимами: Л. Мельшин, как беллетрист, и П.Ф. Гриневич, как критик. Окончил филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Был одним из лидеров движения народовольцев. В 1884 году был заключён в Петропавловскую крепость, в которой провёл три года. По процессу Лопатина в 1887 году был приговорён к смертной казни, заменённой ему восемнадцатью годами каторги. В 1899 году в связи с психическим расстройством получил разрешение лечиться сначала в Казани, а затем в Петербурге. Первый сборник стихотворений Якубовича под псевдонимом Матвей Рамшев появился в печати, когда его автор находился в заключении в Петропавловской крепости. О годах, проведённых в тюрьмах и на каторге, он напишет в автобиографической книге «В мире отверженных. Записки бывшего каторжника», напечатанной под псевдонимом Л. Мельшин. В Петербург Якубович вернулся в 1903 году. Какое-то время работал редактором в ежемесячном литературном журнале «Русское богатство». Во время революционных событий 1905 года вновь подвергся аресту и получил тюремный срок. Из тюрьмы Якубович вышел уже неизлечимо больным.

У сфинксов

Вот они… Дремлют, каквстарь, над Невою…Город вечерней окуталсямглою,Цепью бегут золотой огоньки,Слышатся мощные всплескиреки.В маленькой шапочке, вкофточке тонкой,Девушка, с обликом нежнымребёнка,В полосу света бесшумновошла;Юноша рядом – со взороморла.В тень я укрылся за тёмнымгранитом.Влажного ветра порывомсердитымНесколько слов до менядонесло.Он говорил, улыбаясь светло:«Нет, бескорыстные жертвыне тщетны,Это сгущается мракпредрассветный,Грозный девятый вздымаетсявал, —Час избавленья желанныйнастал!..»Дальше прошли и в туманепропали,Смелые ж звуки всё будтодрожали,Сфинксов будя очарованныйсон,В сердце моём отзываясь, какстон.Вспыхнуло что-то во мракедушевном,Бурно прошло дуновениемгневным…Словно вперёд я сумелзаглянуть —В тёмную ночь, на грядущийих путь.В чуждых, пустынных снегахутопая,Стелется он без конца и безкрая…Что там, вдали, так унылозвенит?Что так душа безутешноболит?В мёртвом краю, вбезотрадной разлуке,Годы потянутся, полные муки,Полные злобы, бессильныхугроз,Гибели всех упований игрёз…Холодно. Ветер сильнее…СердитоПлещутся волны о глыбыгранита.Газ в фонарях задрожал,зашипел…– Сфинксы, откройте: гдескорби предел?

Леонид Николаевич Афанасьев

(1865?—1920)

Интересом к литературе был обязан матери, которой посвятил своё первое опубликованное стихотворение. На протяжении всей творческой деятельности Афанасьева го произведения охотно брали в печать все литературные журналы и периодические издания. Известности поэта способствовало переложение некоторых его стихотворений на музыку. Стихи Афанасьева появлялись в изданиях различных направлений, от эгофутуристических до периодики символистов, однако он не входил ни в какие объединения и союзы. Известно только, что с 1904 года Афанасьев был участником «Вечеров Случевского».

Белая ночь

В безмолвных небесахмерцая белой мглой,Загадочна, как сфинксбезжизненной пустыни,Плывёт слепая ночь унылонад землёй,Уснувшей тяжким сномизмученной рабыни.Порой продребезжит позвонкой мостовойГремящий стук колёс,смягчённый расстояньем,И снова город спит, и снованад рекойОбъемлет город ночьтомительным молчаньем.Покоятся дома, чертоги идворцы,Окутанные мглой, как белымпокрывалом,И только, золотясь, блестятцерквей венцы,Едва освещены зари сияньемалым.Рассвет ещё далёк исмолкший город нем,Но чудится в тиши ещёясней движеньеИ ропот суеты, и слёзы, имученья,Которых, как стихий, нельзясмирить ничем!

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник

(1874–1952)

Родилась в семье известного адвоката Льва Абрамовича Куперника, а её двойная фамилия объясняется родством со знаменитым актёром Михаилом Щепкиным, которому Татьяна Львовна приходилась правнучкой. Выпустила более десятка поэтических и прозаических сборников, выступала и как драматург: ею было написано и переведено из западноевропейской классики более шестидесяти пьес. Была дружна со многими выдающимися людьми своего времени: Ермоловой, Шаляпиным, Репиным, Горьким… Помирила рассорившихся Чехова и Левитана. Татьяну Львовну справедливо называли «проповедницей и художником русского феминизма», она последовательно и настойчиво отстаивала независимость и права женщин. Оставила несколько книг мемуаров, среди которых «Дни моей жизни», «О М.Н. Ермоловой», «Воспоминания и портреты».

Петербургский ноктюрн

Петербургский, серый, громадный,Похожий на тысячи – дом,С угрюмымколодцем-двором;И полон тоски безотраднойРяд клеток, устроенных в нём.Окна днём – словно взгляднезрячий;С темнотой в них зажгутсяогни;Под каждою лампой висячейУмирают скучные дни.Живут там усталые люди;О, как низки у них потолки!Мне кажется – тесно ихгруди,Мало воздуху – много тоски.Спит серого дома громада,Её окна зловеще темны;Лишь кой-где мерцаетлампада…Людям снятся тяжёлые сны.Отчего ж, когда ночь немаяВсё охватит, скроеткругом —К тёмным окнам глазаподнимая,Я смотрю на сумрачный домС светлой радостью в сердцемоём?

Пусть скрывает ночи

бесстрастье

Очертанья серого дома, —

Но мне и во мраке знакомо,

Что таится в этих стенах.

Там живёт моё светлое

счастье,

Там прячется нежная сказка,

Там доверье и тихая ласка

Мне сияют в любимых

глазах.

И мне веет весною отрадной,

И мне кажется чудным

дворцом

Петербургский, серый,

громадный,

Похожий на тысячи – дом.

Из летнего альбома

Отрывок

В рассветном тумане стоятострова;Скрывается море за сероюдалью;Несёт к нему гордые водыНева,Сверкая то чернью, тожидкою сталью.Как сторож суровый иверный, гранитКрасавицу реку безмолвнохранит;И только с далёкого моря,свободный,Бушует и рвёт её ветерхолодный.Всё мрачные, серые всюдутона;Блестящая звёздами ночь —холодна,Деревья шумят своей тёмнойлиствоюС какою-то тайной тоскойроковою,А длинные, чёрные крыльятенейОт звёздного света черней истрашней.Не спит ещё город, – имчатся коляски,Спеша уносить за четою чету.Смех, говор, словабеззастенчивой ласкиЗвучат в этот утренний часна мосту.Усталые лица… небрежныепозы…Пресыщенность позднихночных кутежей…

Константин Константинович

Вагинов (1899–1934)

Поэт и прозаик. Летом 1917 года Вагинов поступил на юридический факультет Петроградского университета. Через несколько месяцев после Октябрьской революции был мобилизован в Красную Армию. В конце 1920 года Вагинов возвращается в Петроград. Через год выходит первая книга его стихов «Путешествие в Хаос». Своё образование Вагинов продолжил на литературном отделении Высших государственных курсов искусствоведения. Современному любителю литературы имя Вагинова известно, прежде всего, благодаря причастности его к группе обэриутов и модернистским романам «Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонова», «Бамбочада» и «Гарпагониана». Занимал Вагинов почётное место и в среде питерских библиофилов. Его часто можно было встретить на книжных развалах, которых в двадцатых годах было великое множество. И он редко возвращался домой без какого-нибудь уникального издания, книжного раритета. Теперь раритетами стали книги самого Вагинова, выпущенные небольшими тиражами и осевшие, в большинстве своём, не в общедоступных библиотеках, а в закрытых для читателей собраниях коллекционеров.

«У милых ног венецианских…»

У милых ног венецианскихстатуйПроплакать ночь, проплакатьдо утраИ выйти на Неву в туман,туман косматый,Где ветер ржёт, и бьёт, искачет у костра.Табун, табун ветровкопытами затопчетМой малый дом, мой тихийПетербург,И Летний сад, и липовыепочки,И залетевшую со Стрелкистрекозу.

Финский берег

1Любовь опять томит,весенний запах нежен,Кричала чайкой ночь ибилась у окна,Но тело с каждым днёмстановится всё реже,И сквозь него сияет Иордан.И странен ангел мне,дощатый мост ДворцовыйИ голубой, как небо, Петроград,Когда сияет солнце, светятскалы, горыИз тела моего на зимнийЛетний сад.2Двенадцать долгих дней вгруди махало сердцеИ стало городом средиЛивийских гор.А он всё ходит по Садовой вцерковьЛовить мой успокоенный,остекленевший взор.И стало страшно мне сидетьу белых статуй,Вдыхать лазурь и пить виноиз лоз,Когда он верит, друг и врагзаклятый,Что вновь пойду средьПавловских берёз.

«За ночью ночь пусть опадает…»

За ночью ночь пусть опадает,Мой друг в лунеСидит и в зеркало глядится.А за окном свеча двоитсяИ зеркало висит, как птица,Меж звёзд и туч.«О, вспомни, милый, как бывалоВо дни раздоров и войныТы пел, взбегая на ступениПрозрачных зданий над Невой».И очи шире раскрывая,Плечами вздрогнет, подойдёт.И сердце, флейтой обращаясь,Унывно в комнате поёт.А за окном свеча бледнеетИ утро серое встаёт.В соседних комнатах чиханье,Перегородок колыханьеИ вот уже трамвай идёт.

Евгений Вадимов

(1879–1944?)

Поэт, прозаик, критик. Настоящее имя Юрий Ипполитович Лисовский. Закончил кадетский корпус в Петербурге и Николаевское кавалерийское училище. Начал писать будучи кадетом, за что был наказан как нарушитель военной дисциплины. Но официально его литературная деятельность началась в 1910 году, когда он служил в Варшаве и в местном журнале «Офицерская жизнь» стали появляться его стихи, рассказы и публицистические статьи. Участник Первой мировой войны.

В 1916 году был назначен командованием военным прокурором при штабе генерала Николая Александровича Лохвицкого во Франции. Узнав о революции в России, решил на родину не возвращаться. Жил в Югославии, Франции и Польше.

Петербург

Г.А. Мациевскому

…Нет тьмы – и всё же ночь…Не ночь – а мёртвый день —Дар северной весны… Часночи голубиной…Курантов звон. Светло.Цветёт моя сирень,Что сорвана вчера и брошенав гостиной…Букет её поник, впредсмертье, на столе,Но воздух комнаты живётблагоуханьем.Встаю. Смотрю в окно. Там,дремлет в полумглеМой сад Таврический…Нева бежит в молчанье…Сирень моя цветёт! Цветёт впоследний раз.С восходом солнца – смерть!..Сирень – охватит тленье.Но я – дышу весной. Истранен этот час:И ночь, и день, и жизнь, исмерть, и вдохновенье!

Черубина де Габриак

Литературная мистификация, устроенная Елизаветой Дмитриевой и Максимилианом Волошиным. Легенда о Черубине захватила умы многих литераторов Петербурга, многие заочно были влюблены в таинственную незнакомку. У Черубины требовали свиданий, но она искусно уклонялась от таких предложений. Развязка оказалась драматической, но без трагических последствий. У Волошина и Гумилёва случилась дуэль, в которой никто из них не пострадал, а Дмитриева, как поэтесса, замолчала на долгие годы.

«Всё то, что я так много лет любила…»

Всё то, что я так много летлюбила,Всё то, что мне осталось отземли:Мой город царственный, ипризрачный, и милый,И под окном большиекорабли…И под окном, в тумане ночибелой,Свинцовая и мёртвая вода…Пускай горит минутнойжаждой тело,Горит от радости и стонет отстыда…Всё то, что на землемучительно и тленно,Я ночью белою не в силахпобороть,И хочется сказать: онаблагословенна,Измученная плоть…Пусть жажда бытия всегданеутолима,Я принимаю всё, не плача, нескорбя,И город мой больной, и городмой любимый,И в этом городе пришедшеготебя.

Петербургу

Под травой уснула мостовая,Над Невой разрушенныйгранит…Я вернулась, я пришла живая,Только поздно, – город мойубит.Надругались, очи ослепили,Чтоб не видел солнца и небес,И лежит, замученный, в могиле…Я молилась, чтобы он воскрес.Чтобы все убитые воскресли!Бог-Господь, Отецбесплотных сил,Ты караешь грешников, ноесли бТы мой город мёртвыйвоскресил!Он Тобою удостоен славыОт убийц кончинувосприять, —Но ужель его врагов лукавыхНе осилит ангельская рать?И тогда, на зареве заката,Увидала я на краткий миг,Как на мост взошёл с мечомподъятымМихаил Архистратиг!

Зинаида Николаевна Гиппиус

(1869–1945)

Поэтесса и писательница, драматург и литературный критик. Считается идеологом русского символизма. Дебют поэтессы состоялся в 1888 году в «Северном Вестнике». До эмиграции во Францию Гиппиус выпустила три книги стихов, причём выход каждого сборника становился событием в культурной жизни. Ни Гиппиус, ни её муж Мережковский не приняли Советскую власть, и их исход стал событием закономерным и ожидаемым. Ненависть к революции заставила порвать её даже со своими ближайшими друзьями: Блоком, Белым, Брюсовым… С 1920 года Гиппиус и Мережковский обосновались в Париже. Там Гиппиус создала общество «Зелёная лампа», призванное объединить все круги русской эмиграции. Принимала активное участие в культурной жизни русской общины, оставаясь при этом ярой противницей социалистического государства и новой власти в России.

«Петроград»

Кто посягнул на детищеПетрово?Кто совершенное деянье рукСмел оскорбить, отняв хотябы слово,Смел изменить хотя бединый звук?Не мы, не мы… Растеряннаячелядь,Что, властвуя, сама боится нас!Все мечутся, да чьи-то ризыделят,И все дрожат за свойпоследний час.Изменникам измены непозорны.Придёт отмщению свояпора…Но стыдно тем, кто,весело-покорны,С предателями предалиПетра.Чему бездарное в вас сердцерадо?Славянщине убогой? Ильтому,Что к «Петрограду» рифмгрядущих стадоКрикливо льнёт, как будто ксвоему?Но близок день – ивозгремят перуны…На помощь, Медный Вождь,скорей, скорей!Восстанет он, всё тот же,бледный, юный,Всё тот же – в ризедевственных ночей,Во влажном визге ветреныхраздолийИ в белоперистости вешнихпург, —Созданье революционнойволи —Прекрасно-страшныйПетербург!

Петербург

Сергею Платоновичу

Каблукову

Люблю тебя, Петратворенье…А. ПушкинТвой остов прям, твой обликжёсток,Шершавопыльный – сергранит,И каждый зыбкийперекрёстокТупым предательствомдрожит.Твоё холодное кипеньеСтрашней бездвижностипустынь.Твоё дыханье – смерть итленье,А воды – горькая полынь.Как уголь дни, – а ночи белы,Из скверов тянет трупноймглой.И свод небесный, остеклелый,Пронзён заречною иглой.Бывает: водный ход обратен,Вздыбясь, идёт река назад…Река не смоет рыжих пятенС береговых своих громад,Те пятна, ржавые, вскипели,Их ни забыть, ни затоптать…Горит, горит на тёмном телеНеугасимая печать!Как прежде, вьётся змей твоймедный,Над змеем стынет медныйконь…И не сожрёт тебя победныйВсеочищающий огонь.Нет! Ты утонешь в тине чёрной,Проклятый город, Божий враг!И червь болотный, червьупорныйИзъест твой каменный костяк!

Петербург

…И не пожрёт тебя победныйВсеочищающий огонь —Нет! Ты утонешь в тине чёрной,Проклятый город…«Петербург». 1909В минуты вещих одиночествЯ проклял берег твой, Нева.И вот, сбылись моихпророчествНеосторожные слова.Мой город строгий, городмилый!Я ненавидел – но тебя ль?Я ненавидел плен твой стылый,Твою покорную печаль.О, не тебя, но повседневностьИ рабий сон твой проклял я…Остра, как ненависть, какревность,Любовь жестокая моя.И ты взметнулся Мартомснежным,Пургой весенней просверкал…Но тотчас, в плясе безудержном,Рванулся к пропасти – и пал.Свершилось! В гнили, вмутной пене,Полузадушенный, лежишь.На теле вспухшем сини тени,Закрыты очи, в сердце тишь…Какая мгла над змием медным,Над медным вздыбленнымконём!Ужель не вспыхнешь тыпобеднымВсеочищающим огнём?Чей нужен бич, чьё злое слово,Каких морей последний вал,Чтоб Петербург, дитя Петрово,В победном пламени восстал?

«Опять мороз! И ветер жжёт…»

Опять мороз! И ветер жжётМои отвыкнувшие щёки,И смотрит месяц хладноокий,Как нас за пять рублей влечётИзвозчик, на брега Фонтанки…Довёз, довлёк, хоть обобрал!И входим мы в Петровский зал,Дрожа, промёрзнув до изнанки.Там молодой штейнерианец(В очках и лысый, но дитя)Легко, играя и шутя,Уж исполнял свой нежныйтанец.Кресты и круги бытияОн рисовал скрипучим меломИ звал к порогам «оледелым»Антропософского «не я»…Горят огни… Гудит столица…Линялые знакомы лица, —Цветы пустыни нашей невской:Вот Сологуб с Чеботаревской,А вот, засунувшись за дверь,Василий Розанов и дщерь…Грустит Волынский, молью трачен,Привычно Ремизов невзрачен,След прошлого лежит на Пясте…Но нет, довольно! Что такпрытко?Кончается моя открытка!Домой! Опять я в вашейвласти —Извозчик, месяца лучиИ вихря снежного бичи.

Сергей Горный

(1882–1948)

Настоящее имя Александр Андреевич Оцуп. Поэт, пародист, прозаик, журналист. С золотой медалью окончил Царскосельскую Николаевскую гимназию, затем с отличием – Горный институт. Первые публикации состоялись в 1906–1907 годах в сатирических журналах столицы. За пять предреволюционных лет издал в Петербурге четыре книги юмористических рассказов. Служил в армии Деникина, находился в плену у махновцев, имел штыковое ранение в живот. На английском корабле бежал из Новороссийска на Кипр. В 1922 году оказался в Берлине, где жил в течение нескольких лет. Здесь был редактором «Свободных мыслей» и журнала «Театр и жизнь». В двадцатых годах выпустил книги «Янтарный Кипр» и «Санкт-Петербург». В тридцатых годах жил в Париже, был сотрудником газеты «Последние новости».

Столица

Адмиралтейскою иглойХолщёвый небосвод проколот,Там выбивал чугунный молотПетру гранитный аналой.И Петропавловский соборИ исторические башниПро день минувший, деньвчерашнийВедут негромкий разговор.Старообрядческий канонТам слышен старых песнопений,Скользят напудренные тениЕлизаветинских времён.И к Таракановой княжнеТекут неторопливо воды,И каземат глухие сводыЗакрыл, как вежды, в полусне.Там Пален даму пригласилНа бал с учтивостью манернойИ Павел замок ИнженерныйПредсмертным криком огласил.А в Императорском садуКовром подстриженнаятравка,И к ночи Зимняя канавкаПророчит Невскую беду.Там скачет всадник и бежитПугливо пушкинский Евгений,От Ладоги и наводненийСтолица под водой лежит.Христова воскресенья храмИ бомба близкого прицела:Полуразорванное тело —Угроза будущим царям.Там занесён татарский кнутИ, кажется, что очень скороПо Зимнему Дворцу «Аврора»Прощальный сделает салют.Но Золотой Орды не трусь!Пускай повыжжены колосьяПусть головою гложет пёсьейОпричнина Святую Русь.За годом пусть уходит год,И Град Петра в оцепененье,И всё ж Христова ВоскресеньяРаспятая столица ждёт.

Валентин Горянский

(1887–1949)

Настоящее имя Валентин Иванович Иванов. Незаконнорожденный сын князя Эдмона Сулимана-Грудзинского. Воспитателем и наставником мальчика был дальний родственник матери, беллетрист И.Л. Леонтьев-Щеглов. Под его влиянием Горянский начал писать стихи. Первая публикация состоялась в 1903 году на страницах «Русского паломника». В 1913 поэт был приглашён сотрудничать в «Сатирикон», где наряду с Сашей Чёрным и П.П. Потёмкиным становится одним из поэтических лидеров журнала. Первым стихотворным сборником Горянского стала книга «Крылом по земле», изданная в 1915 году. Февральскую революцию поэт встретил восторженно, после Октябрьской – сначала уехал в Одессу, а затем в Константинополь. В 1926 году переселился в Париж. Восемь лет был слеп, однако врачам удалось восстановить зрение после операции. Горянский писал сказки, стихи, комедии, написал даже роман в стихах «Парфандр и Глафира», но всё равно оставался неизвестным не только для читателя на далёкой родине, но и для русской эмиграции, считавшей его чужаком и автором, не заслуживающим внимания. Большая часть из написанного Горянским до сих пор так и остаётся неизданной.

Молитва улицы

И.В. Лебедеву

Чёрное небо хмурится,Далеко до зари…Молится богу кривая улица,Загасивши свои фонари.Тускло плиты панельныеДробят случайный свет,Падают с крыши слёзыкапельные:У кого-то чего-то нет.Улица слезами моется,В чёрном небе непрогляднаятьма.Кто же за улицу Богу помолится,Как не она сама?«Ты прости меня, улицу спереулками,С фонарями, господи, не осуди,С воротами, дворами гулкими,С мостовой на моей груди…Ты прости меня, тёмную ижуткую,С громадами жёлтых стен,С пьяной, грязнойпроституткою,Попавшей в каменный плен.Ты прости меня за ребятокмаленьких, —Жаль их, господи, жалкомне, —Нет у меня цветочков аленьких,Бабочек нет у меня к весне.Ты прости меня с дождём ихолодом,С башнями фабричных труб,С матерью, истомлённойголодом,Со всеми, кто зол и груб…Улица я, улица проклятая…Тяжело мне горести рожать,Чем же, господи, виновата я,Что до поля мне не добежать?Что бочком-канавкойпридорожноюУ калитки садовой не прилечьТам, где сладкую, тревожнуюСердце девичьеподслушивает речь…»……………………………………..Улица слезами моется,В вечернем небенепроглядная тьма.Кто же за улицу Богупомолится,Как не она сама?..

Лавочка сластей

Ефиму Зозуле

В каменном плену всёнедужно.Болит щербатая городскаягрудь,Счастья нет, а ведь оно такнужно…Разве не нужно счастьясколько-нибудь?Разве сами вы не встречалибедных?Не слышали вздохов, невидели слёз,Слёз людей, затерянныхсреди победныхРемней приводных и маховыхколёс?Счастья нет у людей, асчастья надо…Я знаю один маленькиймагазин, —Много в нём фруктов,печенья и шоколадаРазложил на полкахгостеприимный грузин.Каждый день, после рабочейнуди,Когда поредеет в небефабричный туман,Выходят из магазиназастенчивые люди,Маленькие пакеты стыдливопряча в карман.В маленьких пакетахзавёрнуты сласти…В глазах у бедных виноватаялесть…Эти люди у каменных стенво власти,Дома украдкой они будутконфеты есть.Взрослых на свете нет, – вседети…И для бедняков, попавших вгранитный круг,Скрыта в шоколаде илисладкой конфетеПрелесть краткая забвеньятяжёлых мук.Вот и сегодня лавочкаторговала бойко.Дело у хозяина идёт на лад.К вечеру, как всегда, опустеластойка,На которой утром горойлежал шоколад.Завтра опять вырастетконфет груда,Будет потирать рукидовольный грузинОттого, что много, многообиженного людаЗаходит в его уютныймаленький магазин.Город, город! Мне уродстватвои понятны,Сердце моё сжимается отвечной тоски.Мы ушли от берега, гденевнятноСказки рассказывают волнысветлой реки.А здесь, в каменном плену,всё недужно,Болит щербатая городская грудь,Счастья нет, но ведь онолюдям нужно!Разве не нужно счастьясколько-нибудь?..

Цветы на камне

Каменный узкий колодец,Вверху свинцовая плита.Маленький тряпичник-уродецПокричал и ушёл в ворота.Солнечной доброй улыбкиНе увидишь нигде, нигде;Дети, как золотые рыбкиВ мутной нечистой воде.Окна на что-то сердиты,Дворник угрюм и груб,С тяжёлыми стенами слитыГорла водосточных труб.Много обиженного людаЗамуровано среди этих стен, —Господи, господи, как худоПереносить каменный плен!Женщина с шарманкой убогойВходит на гулкий двор,Поёт с деловитостью строгойДля жильцов молчаливых нор.Поёт о костре в тумане,Об искрах, гаснущих на лету,О жестоком, жестоком обмане,О разлуке на безлюдноммосту…О том, как увезутспозаранку —Только-только минуетночь —Красавицу молодую цыганкуОт сердечного друга прочь…И ничего-ничего не значит,Что у певицы голос нечист, —В пятом этаже горько плачетНа подоконнике канцелярист.Он плачет о любимой Вере,Счастья миновала пора, —С красивым студентом всквереГуляла она вчера…Как же, как же не плакать?Страшен измены яд.А медные монеты в слякотьИз тёмных окон летят…

Наводнение

Западный ветер – здоровыйдядя —Думу надумал, напружилгрудь;Губы и щёки враз наладя,Стал себе в невское устьедуть.«Вот остужу, изловчусь ивыпью,Люди проснутся и – нетНевы…»Ухает ветер голодной выпью,Роет в пучинах ямы и рвы.Невская барыня – шастьобратно,Откуда взялась у старой прыть?Оно и понятно: разве приятноЭтаким зверем выпитой быть?Половина взморья за Невойвпёрла,Падает берег за футом фут.Рявкнули пушки в доброе горло:«Братцы, спасайся – стихиипрут!..»С плачем и воем, с мильономистерикЧерез барьерный гранит имостыКинулись волны от ветра наберег —По дворам и подвалам прячахвосты.Месяц погас, как дрянь-огарок,Но напоследок головой покачал,Когда десяток ленивых барокВетер с чугунных сорвал причал.Не дома в переулках, апрямо – губки,Только огонь в лампах сух;Вот показались первыешлюпки —С чердаков обирать ребят истарух.Узлы пересыпанной пухомноши,Треск подмытых водойворот…Кто-то ругался, что забылкалоши,А самому Нева забиралась врот.Дует со взморья чёрнаяморда,Валит на Невском прохожихс ног,Даже Фонтанка вздыбиласьгордо.Таская дряхлый живорыбныйсадок.В окнах тонко кричали стёкла,Визжали на крышахфлюгера-петухи.Целую ночь столица мокла,Продувая и моя свои грехи.В каждой трубе черти вопили,В уличных фонарях металсягаз.И до утра наАдмиралтейском шпилеЕхидно подмигивал зелёныйглаз.И всё настойчивей, час за часом,Забыв назначенье – гибельи смерть,Добрые пушки бархатнымбасомБили тревогу в ночную твердь.

Санкт-Петербург

А.А. Плещееву

В те дни под громы многолетийИ колокольный перезвонИмператорАлександрТретийОберегал российский трон.Над Гатчиной дымилась вславеОдна заря, другой вослед,И уж не думал о потравеПренебрежительный сосед.Струилась рожь волноймедовой,Чтоб обрести благую часть:В Санкт-Петербурге, наСадовой,В подвалы золотом упасть.Скрипели петли на воротах,Мужицкой сметкою ведом,Царь барыши считал насчётахИ пересчитывал потом.В угрозу хищнику и воруДом возвышался на холму,И был он в радость и в опору,И в гордость роду моему.Я помню жар печных заслонок,Стекло оконное во льде —Россия грелась, как ребёнок,В горячей царской бороде.Отцы счастливые и деды, —Чья родина, как снежныйпрах,Студенческие ваши пледыВзвивались бодро на ветрах!Вы шли великолепнымНевским,Вступая в юношеский спор,С Некрасовым и ДостоевскимПри встрече скрещивали взор.Блистает иней в хладномсвете,Вот дробный топот конскихног,То не Кшесинская ль в каретеК Чекетти едет на урок?Отцы счастливые и деды,Чья седина – как снежныйпрах, —Какие тягости и бедыПодстерегали вас в ветрах!

Грааль-Арельский

(1888–1937?)

Настоящее имя Стефан Стефанович Петров. Родился в крестьянской семье. После окончания гимназии поступил в 1909 году на астрономическое отделение физико-математического факультета Петербургского университета. В студенческие годы участвовал в революционном движении, был членом партии эсеров. Печататься начал в 1910 году. Знакомство с Константином Олимповым привело начинающего поэта в кружок эгофутуристов «Ego». Под маркой «Ego» вышел первый сборник Грааль-Арельского «Голубой ажур»), вторая книга автора – «Летейский брег» появилась в 1913-м году после перехода в «Цех поэтов». После революции написал несколько книг в жанре научной фантастики. В 1935 году арестован и приговорён к 10 годам исправительно-трудовых лагерей за «антисоветскую пропаганду и агитацию».

В трамвае

На остановках, с яростьюзвериной,В трамвай, толкаясь, торопясь,Cадятся люди. И опятьвитрины,Дома и фонари и уличнаягрязь.Мелькают в окнах сетьюнепрерывной.Знакомо всё – дома, дворцы,мосты.Огни трамваев в радостипризывной…Как и всегда, на сумрачномгранитеВеликий Пётр на скачущемконе.К чему стремитесь и чегохотите?Кондуктор скажет всё равно:конецБилетам красным. Снова выуйдётеВ туман холодный злобноюгурьбой…Но не отдамся жалкой язаботе;Где мне сходить? Билет мойголубой.

Елена Гуро

(1877–1913)

Настоящее имя Элеонора Генриховна фон Нотенберг. Поэт, драматург, прозаик, художник. Печататься начала в 1905 году. Входила в группу кубофутуристов. Первая книга «Шарманка» так и осталась нераспроданной, хотя и была замечена отдельными маститыми литераторами, среди которых был Блок, Ремизов и Вячеслав Иванов. Второй сборник «Осенний сон» выходит в 1912 году. Книга содержала множество авторских иллюстраций и была сочувственно встречена даже теми, кто не симпатизировал левым течениям в искусстве. Впрочем, и в среде футуристов Елена Гуро держалась вполне независимо, как в жизни, так и в творчестве. Гуро была тяжело больна лейкемией, и успех третьей книги «Небесные верблюжата» ей уже увидеть не довелось.

Песни города

(Вступление)

Было утро, из-за каменных стенгаммы каплями падали вдождливый туман.Тяжёлые, петербургские,темнели растенияс улицы за пыльным стеклом.Думай о звёздах, думай!И не бойся безумья лучистыхламп,мечтай о лихорадке глаз и мозга,о нервных пальцах музыкантаперед концертом;верь в одинокие окошки,освещённые над городомночью,в их призванье…В бденья, встревоженныеэлектрической искрой!Думай о возможности близкойявленья,о лихорадке сцены.………………………………………Зажигаться стали фонари,освещаться столовые вквартирах…Я шептал человеку в длинныхкосмах;он прижался к окну, замирая,и услышал вдруг голос своихдетских обещанийи лихорадок начатых когда-тоночью.И когда домой онвозвращался бледный,пробродив свой день,полуумный,уж по городу трепетнотеатрами пахло —торопились кареты сфонарями;и во всех домах многоэтажных,на горящих квадратах окон,шли вечерние представленья:корчились дьявольские листья,кивали фантастические пальмы,таинственные карикатуры —волновались китайские тени.

Велимир (Виктор Владимирович) Хлебников

(1885–1922)

Прозаик и поэт. Один из основоположников русского футуризма, экспериментатор и реформатор поэтического языка. Закончил 3-ю казанскую гимназию. Был отчислен с физико-математического отделения Казанского университета из-за участия в студенческих волнениях. Для продолжения обучения в университете переезжает в Петербург. В Петербурге состоится дебют Хлебникова в печати: в октябрьском номере журнала «Весна» за 1908 год появляется его стихотворение «Искушение грешника». Чуть позже его произведения появляются в футуристическом сборнике «Садок Судей». Книга была выпущена в непривычной для того времени орфографии, без неупотребимых ныне букв и твёрдых знаков на конце слов. Участники сборника именовали себя будетлянами, а «будетляне речетворцы любят пользоваться разрубленными словами, полусловами и их причудливыми хитрыми сочетаниями». Так, во всяком случае, было указано в их манифесте. После Петербурга Хлебников несколько лет жил в Москве. Первый авторский сборник «Ряв!» был издан в конце 1913 года ещё одним будетлянином Алексеем Кручёных. В 1915 году Хлебников разрабатывает «Законы времени», в которых все события в жизни людей и народов пытается объяснить магическими числами. Не получив для своего труда одобрения у учёных, он основывает «Общество председателей Земного шара», структуру которого снова увязывает с открытыми им «магическими числами». В конце Первой мировой войны Хлебникова призывают в армию, однако ему удаётся добиться отпуска для лечения в психиатрической клинике. Оказавшись вне расположения войск, он отправляется путешествовать по России. Опасаясь преследования комендатуры, он постоянно меняет свои адреса и города. В начале Гражданской войны Хлебников оказался на Украине, где он вновь скрывался в психиатрической лечебнице от призыва в армию Деникина. Однако совсем уклониться от службы Хлебникову не удалось: в составе Персидской Красной армии он был отправлен в Иран в должности лектора. Это был апрель 1921 года. После персидского похода Хлебников возвращается в Москву, чтобы издать «Доски судьбы» и сверхповесть «Зангези». К этому времени поэт был болен лихорадкой и эти издательские планы осуществили его друзья. Влияние Хлебникова на мировую культуру огромно, оно простирается гораздо дальше авангарда и нового искусства живописи и литературы.

«Тайной вечери глаз…»

Тайной вечери глазЗнает много Нева.Здесь спасителей кровьПричастилась вчераС телом севера в чёрномбулыжнике.На ней пеплом любовьИ рабочих и умного книжника.Тайной вечери глазЗнает много НеваУ чугунных конейУ суровых камнейДворца Строганова.Из засохших морейБерега у рекиИ к могилам царейВедут нить паукиЛишь зажжётся троякНа вечерних мостахЛьётся красным струяПоцелуй на устах.

Елена Яковлевна Данько

(1898–1942)

Русская советская писательница, поэтесса и художница. Была актрисой театра кукол, живописцем на фарфоровом заводе. Закончила с золотой медалью частную женскую гимназию Е.А. Крюгера в Киеве. Начальное художественное образование получила в школе живописи Александра Мурашко в Киеве. В 1915 году переезжает в Москву, где профессионально совершенствуется в студии живописи Ильи Машкова и в студии офорта А.В. Манганари. В 1918 году переезжает в Петроград. В 1922 году появляется её сборник «Простые муки». Работает секретарём секции детской литературы Ленинградского отделения Всероссийского Союза Советских писателей. Издала несколько книжек для детей, а также свой автобиографический роман. Погибла в блокадную зиму 1942 года.

«Марсова поля просторы…»

Марсова поля просторы,Серый из мрамора дом,Бронзовый сторож Суворов,Зори над светлым мостом,Ветры, летящие мимо,Чёрные прутья оград,Грустный, ни с чем несравнимый,Летний запущенный сад,Вас я зову, заклиная,Вам расскажу я про ту,Кто так пленительно знаетКаждую Вашу черту.Слушай же звонкие строки,Серый гранит площадей —Люди-то нынче жестоки,Камни не твёрже людей.

Александр Михайлович Добролюбов

(1876–1945?)

Поэт-символист. Дальний родственник Н.А. Добролюбова. На свои деньги издал свою первую книгу «Natura Naturans. Natura Naturata», которая вызвала недоумение даже в среде тех, кто был увлечён новомодными течениями в литературе. Добролюбов зарекомендовал себя как человек крайностей, с очень разными поведенческими устремлениями. Эпикурейство сменялось у него религиозным аскетизмом, а эстетствующее декадентство – воинствующим анархизмом. В Поволжье он организует секту добролюбовцев. К 1915 году в ней насчитывается несколько сот членов, которых сам Добролюбов называет «братками». Лев Толстой и Дмитрий Мережковский, встречавшиеся с Добролюбовым, свидетельствовали, что он имел огромное духовное влияние на слушателей. В своём последнем сборнике «Из книги невидимой» он ратует за отказ от литературы. С этого времени он начинает активно проводить в жизнь этот принцип, проповедуя его среди последователей и применяя его к самому себе. Как следовало ожидать, подобная практика дала вполне наглядные и убедительные результаты. Несколько десятилетий он переписывался со вдовой Вересаева, и по этим письмам можно было судить о степени деградации и опрощения некогда образованного и творчески одарённого человека.

Невский при закате солнца

Влага дрожит освежительно.Лиц вереница медлительна…Тонкие, мягкие пятна…Шумы бледнеют невнятно.Светлые башни. ВдалиСветлые тени легли.Мутною цепью нависшиеСтены. Как призраки высшие,Дремлют дома неподвижно.Теплится ночь непостижно.Зыблются краски… во снеЗыблется лист на окне.

Литейный вешним утром

Светлой нитью вдаль уходитГордый, тесный ряд домов.Тени меркнут, чуть колеблясь,И весенним ровным солнцемКаждый камень озарён.Строго смотрят в окнах лица,Строги думы стен высоких,Строго вырезалась в небеЦерковь с тёмной колокольней.Ты прошла лукаво мимо,Снова свет зари вечерней…Улыбнулись дерзко глазки.

Сергей Михайлович Соловьёв

(1885–1942)

Поэт и мыслитель. Внук историка С.М. Соловьёва, племянник философа Владимира Соловьёва, троюродный брат А.А. Блока. Выпускник Московского университета и Московской духовной академии. В 1916 году был рукоположен в сан священника. Неоднократно переходил из православия в католичество. В 1931 году арестован по делу русских католиков. Был приговорён к десяти годам заключения, однако по состоянию психического здоровья был освобождён от отбытия наказания. Год Соловьёв провёл в Троицкой психоколонии под Москвой, после чего был выдан родственникам. Периодически, в процессе обострения, Соловьёв содержался в больнице имени Кащенко. Во время войны больница была эвакуирована в Казань, где поэт и скончался. Писать стихи Соловьёв начал под сильным влиянием Александра Блока. Кроме того, его литературным увлечениям способствовала дружба с Андреем Белым. Всего Соловьёв издал четыре книги своих стихотворений.

Петербург

И волею неземнороднойЦаря, закованного в сталь,В пустыне, скудной ихолодной,Воздвигнут северный Версаль.Где вечно плакали туманыНад далью моха и воды,Забили светлые фонтаны,Возникли лёгкие сады.Где плавали за рыбной даньюДва-три убогие челна,Закована глухою граньюНевы державная волна.Над зыбями свинцовойвлаги,На вечно веющем ветру,Российский флот развеялфлаги,Гремя приветствие Петру.И, мудростью подобен змию,Весёлый царь, как утро юн,Новорождённую РоссиюЗабил в железо и чугун.От Бельта до Сибири дальней,До поздней полночи с утра,Гудят и стонут наковальниПод тяжким молотом Петра.И за победою победаВенчает наши знамена:Наказана кичливость ШведаИ гордость русских спасена.И дочерей на ассамблеиВезут отцы, как на позор,Везде – амурные затеи,Пожатье рук и томный взор.Дерзят, но в выраженьяхлестных,Цитируя латинский стих,Под статуями нимф,прелестныхИ соблазнительно нагих.Псишеи, Венусы и ФриныСкользят аллеями. «У васЛаниты – розы, перси —крины,Купидо целится из глаз».«К чему сей комплиментнескромный?Он оскорбителен весьма».«Алина, ах! улыбкой томнойТы тайну выдала сама».А во дворце – банкетвесёлый,С вином шипучим, золотым.Снуют зелёные камзолы,И стелется табачный дым.И над кипящей, мутнойбездной– Мечтами в будущихсудьбах —Проходит исполин железныйС голландской трубкою взубах.

Поликсена Сергеевна Соловьёва

(1867–1924)

Поэтесса и художница. Дочь знаменитого историка Сергея Михайловича Соловьёва. На её увлечение искусством и литературой значительно повлияли старшие братья: Владимир Соловьёв, поэт и философ, и Всеволод Соловьёв – исторический романист. Несколько лет Соловьёва занималась в школе живописи, ваяния и зодчества у И.М. Прянишникова и В.Д. Поленова. С переездом в Петербург начала печататься при содействии Н.К. Михайловского. Вначале её стихи увидели свет на страницах «Русского богатства», затем – в «Вестнике Европы» и «Журнале для всех». Начиная с 1906 года она издаёт детский журнал «Тропинка». Соловьёва – непременная участница «Пятниц» у Случевского, была дружна с Блоком и Вячеславом Ивановым, посещала собрания у Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского. Послереволюционные годы она провела в Коктебеле, где работала библиотекарем при санатории и читала лекции в Народном университете. В конце жизни Соловьёвой удалось вернуться в Москву, где выпустила книгу «Последние стихи».

Петербург

Город туманов и сновВстаёт предо мноюС громадой неясноюТяжких домов,С цепью дворцов,Отражённых холодной Невою.Жизнь торопливо бредётЗдесь к цели незримой…Я узнаю тебя с прежнейтоской,Город больной,Неласковый город любимый!Ты меня мучишь, как сон,Вопросом несмелым…Ночь, но мерцает зарёйнебосклон…Ты весь побеждёнСумраком белым.

Петербург

«Быть Петербурху пусту…»

Евдокия
Мне снятся жуткие провалыЗажатых камнями дворов,И чёрно-дымные каналы,И дымы низких облаков.Молчат широкие ступени,Молчат угрюмые дворцы,Лишь всхлипывает дождьосенний,Слезясь на скользкие торцы.На площадях пустынно-гулкихПогас огней янтарный ряд,Безмолвны щели-переулки,Безогнен окон мёртвыйвзгляд.И ветер панихиду стонетПо скатам крыш, средьчёрных труб,И мгла осенняя хоронит,Омыв дождями, тяжкий труп.О, город крови и мучений,Преступных и великих дел!Незабываемых виденийТвой зодчий дал тебе удел.О, город страшный и любимый!Мне душу пьют твой мрак итишь.Проклятьем женщины томимый,Ты умер?.. Нет, не умер, —спишь.И снится: кто-то невысокий,В плаще, с кудрявой головой,Проходит грустный, одинокий,И шепчет сладостные строкиНад молчаливою Невой.И верю я, что смертьбезвластнаИ нет бесславного конца,Что Он проходит не напрасноИ что сильнее злобыстрастнойБлагословение певца.

Валерий Яковлевич Брюсов

(1873–1924)

Поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед и историк. Один из основоположников русского символизма. Брюсов окончил историко-филологический факультет Московского университета, после окончания которого целиком посвятил себя литературному труду. С 1904 по 1909 год Брюсов руководит ежемесячным журналом «Весы» – основным органом русского символизма. Его книги выходят с завидной регулярностью, а в 1913–1914 годах появляются отдельные тома собрания сочинений и переводов. После Октябрьской революции Брюсов активно сотрудничает с советской властью, занимает ряд ответственных государственных постов, является членом Моссовета. Им создан в 1921 году Литературно-художественный институт, в котором он преподавал и исполнял обязанности ректора. В.Л. Брюсов оставил яркий след не только в русской литературе. Его тексты переведены на многие языки, и уже несколько десятилетий в формате Международных научно-практических конференций проводятся «Брюсовские чтения», с каждым годом собирая всё больше и больше участников из разных стран.

«На Невском, как прибой нестройный…»

На Невском, как прибойнестройный,Растёт вечерняя толпа.Но неподвижен сон спокойныйАлександрийского столпа.Гранит суровый, величавый,Обломок довременных скал!Как знак побед, как вестникславы,Ты перед царским домом стал.Ты выше, чем колонна Рима,Поставил знаменье креста.Несокрушима, недвижимаТвоя тяжёлая пята.И через кровли низких зданий,Всё озирая пред собой,Ты видишь в сумрачномтуманеДвух древних сфинксов надНевой.Глаза в глаза вперив,безмолвны,Исполнены святой тоски,Они как будто слышат волныИной, торжественной реки.Для них, детей тысячелетий,Лишь сон – виденья этихмест,И эта твердь, и стены эти,И твой, взнесённый к небу,крест.И, видя, что багряным дискомНа Запад солнце склонено,Они мечтают, как – давно —В песках, над падшимобелиском,Горело золотом оно.

Вильгельм Александрович Зоргенфрей

(1882–1938)

Поэт, переводчик. Окончил Петербургский технологический институт. Работал учителем и служащим в Министерстве торговли и промышленности. В советское время был инженером-технологом на заводе. Александр Блок упоминает его как одного из четырёх близких друзей. Он же привлекал Зоргенфрея к переводам зарубежной классики. Многие тексты И.В. Гёте, И.Г. Гердера, Ф. Грильпарцера, Ф. Хеббеля, П. Клоделя, А. Ренье, Г. Гейне были переведены Вильгельмом Александровичем. При жизни Зоргенфрея был выпущен всего лишь один стихотворный сборник, большинство произведений погибло при его необоснованном аресте в 1938 году. Что способствовало такой жизненной развязке, сказать сложно. Известно только, что Зоргенфрей страдал «чёрной меланхолией» и даже находился на излечении в неврологическом санатории в подмосковном Крюково. Но знавшие его люди утверждали, что он никогда не расставался с карандашом и бумагой. Даже находясь в тюрьме, Зоргенфрей продолжал писать. Его сокамерник Дмитрий Фридрихсберг, которому удалось выжить, передал на волю последние стихи поэта. Зоргенфрей был расстрелян через день после вынесения приговора, а в 1958 году приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР в отношении Зоргенфрея В.А. был отменён, и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.

Санкт-Петербург

(Отрывок из краткой географии России)

Чем известна, чем гордитсяРазвесёлая столица?Как поддержит свой престижРусский Лондон и Париж?Александровской колонной,Кавалерией салонной,Медной статуей ПетраИ конюшнями двора;Правоведами в корсетах,Хулиганами в манжетах,Петропавловским мешкомИ Семёновским полком;Всей полицией угрюмой,Государственною думой,Резиденцией царяИ Девятым января;Нововременской крамолой,Заколоченною школой,Ожиданием «конца»И решёткой вкруг дворца;Униженьем человека,Совещанием Кобека,Храмом начатым ХристаИ актрисой Балета.

Андрей Белый

(1880–1934)

Писатель, поэт, критик, мемуарист. Настоящее имя Бугаев Борис Николаевич. Теоретик символизма и модернизма. Вырос в семье известного математика Н.В. Бугаева. Под влиянием отца поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, который окончил с отличием в 1903 году. Ещё в университете состоялся его литературный дебют: «Симфония (2-я, драматическая)», написанная ритмической прозой. За ней последовали и остальные «Симфонии». В журналах «Мир искусства», «Новый путь», «Весы», «Золотое руно», «Перевал» в числе других символистов всякий раз значилось имя Андрея Белого – со стихами, критикой и теоретическими разработками. Математик Белый решил полностью посвятить себя литературе и стиховедению, в чём ему серьёзно помогало знакомство с точными науками. «Гением въедливости» назовёт его впоследствии другой литературный гений – Владимир Набоков. Андрей Белый много путешествовал. В Берлине он знакомится с Рудольфом Штейнером, австрийским основоположником религиозно-мистического учения антропософии, став его учеником. По-своему понятая теория Штейнера не могла не сказаться на творчестве Андрея Белого. Заметный отход от символизма проявится в цикле его эссе «На перевале», в романах «Серебряный голубь» и «Петербург», в теоретических и критических статьях. В 1923 году Белый окончательно возвращается из-за границы, и в Советской России начинается его самый плодотворный период творчества. Но к стихам Андрей Белый больше не возвращается. Как самого «интереснейшего писателя нашего времени» оценит его Виктор Шкловский, а Осип Мандельштам назовёт его творчество «вершиной русской психологической прозы». В честь Андрея Белого в России существует литературная премия, присуждаемая по трём номинациям: поэзии, прозе и в области гуманитарных исследований.

В альбом В.К. Ивановой

О том, как буду я с тоскоюДни в Петербурге вспоминать,Позвольте робкою рукоюВ альбоме Вашем начертать.(О Петербург! О ВсадникМедный!Кузмин! О, песни Кузмина!Г «…», аполлоновец победный!)О Вера Константиновна,Час – пятый… Самовар вгостинойЕщё не выпит… По стенамНас тени вереницей длиннойУносят к дальним берегам:Мы – в облаке… И всё внём тонет —Гравюры, стены, стол, часы;А ветер с горизонта гонитРазлив весенней бирюзы;И Вячеслав уже в дремотеМеланхолически вздохнёт:«Михаил Алексеич, спойте!..»Рояль раскрыт: Кузмин поёт.Проходит ночь… И деньвстаёт,В окно влетает бледнойптицей…Нам кажется, незримый другСвоей магической десницейВокруг очерчивает круг:Ковёр – уж не ковёр, алуг —Цветут цветы, сверкаютдолы;Прислушайтесь, – лепечетлес,И бирюзовые глаголыК нам ниспадающих небес.……………..Всё это вспомню я, вздыхая,Что рок меня от вас умчал,По мокрым стогнам отъезжаяНа Николаевский вокзал.

Василий Васильевич Князев

(1887–1937)

Поэт-сатирик. Учился в гимназии в Екатеринбурге, которую не окончил из-за нервной болезни. Продолжил своё обучение в земской учительской семинарии в Санкт-Петербурге, но из неё тоже был исключён – уже за политическую деятельность. Перешёл к большевикам из лагеря анархо-коммунистов. Печататься начал в 1905 году в юмористических листовках и журналах, в «Сатириконе» и других изданиях. Первую книжку «Сатирические песни» выпустил в 1910 году. Был одним из первых дореволюционных мелкобуржуазных писателей, пришедших работать с большевиками ещё в дни массового саботажа интеллигенции. После революции работал в газетах «Известия ВЦИК», «Красная армия», «Звезда красноармейца», а также вместе с В. Володарским стал создателем «Красной газеты». Во время гражданской войны Князев отправился на фронт с агитпоездом Пролеткульта. Известен как собиратель русских пословиц и поговорок, а также предреволюционного фольклора и фольклора первых лет советской власти. Арестован 19 марта 1937 года по обвинению в проведении контрреволюционной агитации. Арест, скорее всего, был связан с его желанием написать роман о смерти Кирова. Приговорён к пяти годам лишения свободы. Погиб от холода и голода на тюремном этапе. В своих воспоминаниях Надежда Константиновна Крупская писала, что стихи Василия Князева были любимы В.И. Лениным. Но слова: «Мои стихи нравились Ильичу», – так и не стали для него охранной грамотой перед Судебной Коллегией.

Большая Охта

Из цикла «По Петрограду»

Городок в табакерке, состолицей бок о бок,Сеть коротеньких улиц,бегущих в Неву.Не дома, а собраньекартонных коробокНа дворах, приютивших репейи траву.Всё игрушечно здесь: и дома,и лавчонки,И управа, и славныйИриновский путь,Среди улиц частенько играютмальчонкиИ коровы бредут близ Невыотдохнуть.Поперёк же селения лентоюрезкой,Местной гордости вечный исладкий объект,Протянулся свой собственный,охтинский «Невский»,Большеохтинскийлюдно-базарный проспект.

Аполлон Аполлонович Коринфский

(1868–1937)

Поэт, переводчик и журналист. В Симбирской гимназии учился вместе с В.И. Лениным, который не раз бывал в доме у своего одноклассника. Сотрудничал в сатирических журналах 1905–1906 годов: «Бурелом», «Зритель» и «Заноза». Переехав в Петербург, поступил работать в «Правительственный вестник», находившийся под началом К.К. Случевского. Случевский ввёл своего сотрудника в литературный мир столицы, познакомив со многими интересными писателями и поэтами. С некоторыми из них поэт сохранил дружеские отношения на всю жизнь. Серьёзно занимался народным фольклором, ему принадлежит труд «Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа». Ненадолго Коринфский был захвачен революционным подъёмом, однако вскоре вернулся на свои прежние консервативные позиции. В 1928 году его арестовали и на три года лишили права жительства в крупных городах. Из Ленинграда Коринфский перебрался в Тверь, где работал корректором. В последние годы писал мемуары о В.И. Ленине, печатая их в «Тверской правде».

В тумане

Константину Михайловичу

Фофанову

И вот опять ползут косматыетуманыИз северных болот исумрачных лесов,Покинув нехотя просторныеполяныДля тесной суеты шумливыхгородов…Задёрнуты с утра какой-томутной мглоюОгромные дома, сады и острова,Гранитные дворцы надсмолкшею рекоюИ в латах ледяных красавицаНева…И снова целый день поулицам туманнымБрожу я, затаив в грудипечаль свою,И – как больной в бреду – всвоём кошмаре странномНи близких, ни врагов кругомне узнаю…Худые, бледные, измученныелицаПовсюду предо мноймелькают; из-за нихГлядит в мои глаза туманнаястолицаЗрачками мутныминесчётных глаз своих…И думается мне: весь этотгород шумныйВнезапно заболел, и бред егобольной,Сливаяся с моей тоскоюмногодумной,Звучит во мне самом игонится за мной…

Михаил Алексеевич Кузмин

(1872–1936)

Поэт, прозаик, литературный критик, переводчик, композитор. Окончил Восьмую Санкт-Петербургскую мужскую гимназию. Одноклассником и другом у Кузмина был Г.В. Чичерин, будущий нарком иностранных дел СССР. После гимназии Кузмин поступает в Консерваторию, которую, правда, не сумел окончить. Путешествовал по Египту и Италии, в России ходил со старообрядцами по отдалённым деревням в поисках древних икон «северных писем». Занимался музыкой, писал оперные сочинения, романсы, делал музыкальные переложения собственных сонетов. Дебютировал в печати в 1905 году, опубликовав тринадцать сонетов и драматическую поэму «История рыцаря Д'Алессио» в петербургском альманахе «Зелёный сборник стихов и прозы». Не сделав определённого творческого выбора в пользу того или иного направления, Кузмин был равно близок ко всем поэтическим школам своего времени. После революции сотрудничает как композитор с Большим драматическим театром, переводит классику. Последний поэтический сборник «Форель разбивает лёд» Кузмин издаёт в 1929 году.

Летний сад

Н.А. Юдину

Пропало славы обветшалойВоспоминанье навсегда.Скользнут в веках звездоюшалойИ наши годы, господа.Где бабушкиных роб шуршанье,Где мелкий дребезг нежныхшпорИ на глазах у всех свиданье,Другим невнятный разговор?Простой и медленнойпрогулкойВ саду уж не проходит царь,Не гонит крепость пушкойгулкойВсех франтов к устрицам, каквстарь.Лишь у Крылова дремлютбонны,Ребячий вьётся к небу крик,Да липы так же благовонны,И дуб по-прежнему велик.Демократической толпоюНарушен статуй странный сон,Но небо светится весною,А тёплый ветер – тот же он!Ты Сам устроил так, о Боже,Что сердце (так слабо оно)Под пиджаками бьётся то же,Что под камзолами давно.И, весь проспект большойаллеиВымеривая в сотый раз,Вдруг остановишься, краснея,При выстреле прохожих глаз.Но кто же знает точный часДля вас, Амура-чародеяВсегда нежданные затеи?

Сергей Львович Рафалович

(1875–1943)

Писатель и поэт. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета. Автор сборников «Стихотворения», «Весенний ключ», «Светлые песни», «Зеркало души», «Триолеты». С 1909 года постоянно жил в Париже и лишь изредка приезжал в Россию. Во время Гражданской войны жил и работал на Кавказе. Редактировал вместе с Городецким журнал «Орион» в Тифлисе. С 1922 года снова уезжает в Париж и более в Россию не возвращается.

Петроград

Из недр земных страныродимой,векам доверив свой расцвет,ты не возник неудержимо,как в сердце благостный завет.И жив не замысел народныйпод чёткостью твоих личин,но, венценосный и безродный,ты всем обличьем – мещанин.Ты создан прихотьюмгновенной,с судьбой вступившей вдерзкий спор.И вот, стоишь средивселеннойвсему и всем наперекор.Не сердце пылкое Россиив тебе размеренно стучит.И не родня родной стихиитвой гордо блещущий гранит.Но изменив родным просторам,куда упорно рок зовёт,ты безнадёжно меришьвзоромунылый путь Балтийских вод.И в годы бурных сотрясенийи воплощаемой мечтыценой последних отреченийстрану ведёшь не ты, не ты;но самовластно и раздельносвой каждый лик и миг любя,ты – вызов, брошенныйбесцельносудьбе, не знающей тебя.

Александр Степанович Рославлёв

(1883–1920)

Писатель и поэт. Начал печататься в 1901 году. Революцию 1905 года приветствовал риторическими стихами, посвятив этому событию целый сборник «Красные песни». В десятых годах поэт был известен всей читающей России, хотя, в первую очередь, как фигура скандальная и одиозная. Хотя его книги иллюстрировали такие талантливые художники как Иван Билибин и Михаил Соломонов, а Михаил Кузмин, известный своей взыскательностью, делал ему посвящения. «Все поголовно отзываются о нём как о нахале и о мошеннике, но тем не менее он преуспевает. Стихи его всюду печатаются, книги покупаются за хорошую цену издателями», – писал о нём друг Ходасевича, поэт Виктор Гофман. С приходом Советской власти Рославлёв пробует переосмыслить не только свои взгляды и мировоззренческие установки, но и само своё творчество. В 1919 году Рославлёв был одним из основателей Театра политической сатиры в Новороссийске и редактором газеты «Красное Черноморье».

На Неве

На горизонте сизой ватойЛёг дым от фабрик… Тучряды…Пуглив и странен взглядзвезды,И отблеск неба розоватыйСмягчил густой металл воды.Тупых, громоздких баржобшиваКак бы насквозь просмолена,Так духовита и черна.Нева покорно-молчаливаИ величаво холодна.На пароходе разговорыТягучи, вялы, ненужны,И лица призрачно бледны.За крепость скрылись тучигоры,Как стены крепости мрачны.Она, как чудище, до краяНа брюхе каменном сползлаИ зорко пушки навела, —Твердыня жуткая, немая… —След грозной думы духа зла!А там краса спокойныхзданий,Блеск в окнах верхнихэтажей,Как этот блеск стальныхзыбей,Мрежь полустертыхочертанийИ сказка скраденных теней.Внезапный гул летит толчками.Бурленье, плеск, и гам, и лай…Над нами арка невзначай…Просвет… и молнийное пламяС моста бросает вслед трамвай.Над пароходною трубоюРасцвёл фонтаном вихревым,Шафранно-бурой розой дым,И над червлёною водоюПокровом стелется живым.Усталый, хмурый, безучастный,Как трудно дышащий старик,Идёт навстречу грузовик,И глаз его, большой икрасный,Дробясь, искрясь, к водеприник.Адмиралтейский шпиц такясен,Так чётко в небе остриё,Что, мнится, – Божье токопьё.Сфинкс вдохновляющепрекрасенИ погружён в небытиё.Не сон ли всё – Нева,граниты,И сфинкс, и баржи, и дома,И в тихих скверах полутьма,Зари загадочной ланитыИ пароход, и ночь сама?

Бенедикт Константинович (Нахманович) Лифшиц

(1887–1938)

Поэт, переводчик. Окончил с золотой медалью Ришельевскую гимназию в Одессе и Киевский университет. Первые стихи были опубликованы в 1909 году в «Антологии современной поэзии» (Киев). Вместе с братьями Бурлюками, Маяковским, и Каменским состоял в объединении футуристов «Гилея». Печатался в сборниках «Садок Судей», «Пощечина общественному вкусу», «Дохлая луна», «Рыкающий Парнас». Первый самостоятельный сборник – «Флейта Марсия», выпущенный в 1911 году, почти полностью был уничтожен цензурой. После университета служил вольноопределяющимся в Российской армии, в 88 пехотном полку. Принял православие, взяв отчество своего крёстного. Во время Первой мировой воевал в составе 146-го пехотного Царицынского полка. За храбрость был награждён Георгиевским крестом. Имел ранение. В результате контузии частично потерял слух. После демобилизации жил в Киеве, а с 1922 года – в Петрограде. В 1933 году опубликовал книгу воспоминаний «Полутораглазый стрелец», в которой рассказал об истории русского футуризма и о своих друзьях: Маяковском, Хлебникове, Д. Бурлюке, Северянине, Малевиче… Много и успешно занимался переводами, ставшими впоследствии классикой. В 1938 году расстрелян «за участие в антисоветской право-троцкистской террористической и диверсионно-вредительской организации». 24 октября 1957 года Бенедикт Лившиц был реабилитирован.

Закат у Дворцового моста

И треугольник птичьей стаиИ небосклона блёклыйпрах —Искусный фокус Хокусаи,Изобличённый в облаках,А душу водную волнуя —Какая пламенная сыть! —Из солнечного златоструяМы не торопимся уплыть,Не веря сами, что добытоТакое счастье над НевойИ не раздавит нас копытоНа набережной роковой.

Дворцовая площадь

Копыта в воздухе, и сводПунцовокаменной гортани,И роковой огневоротЗакатом опоённых зданий:Должны из царства багрецаИзвергнутые чужестранцыБежать от пламени дворцаКак чёрные протуберанцы.Не цвет медузиной груди,Но сердце, хлещущее кровью,Лежит на круглой площади,Да не осудят участь вдовью!И кто же, русский, не поймёт,Какое сердце в сером теле,Когда столпа державныйвзлёт —Лишь ось кровавой карусели?Лишь ропоты твои, Нева,Как отплеск, радующий слабо,Лелеет гордая вдоваПод куполом бескровнымШтаба:Заутра бросится гонецВ сирень морскую, в серыйвырез —И расцветает, наконец,Златой адмиралтейский ирис!

Новая Голландия

И молнии Петровой дрожи,И тросы напряжённых рук,И в остро пахнущей рогожеО землю шлёпнувшийся тюк.Заморские почуяв грузыИ тропиками охмелев,Как раскрывался у медузыНовоголландской арки зев.Но слишком беглы – очерксуденИ чужеземных флагов шёлк,Пред всей страноюбезрассуденПетром оставленный ей дол.Окно в Европу! проработавСвой скудный век, ты запертоИ въезд торжественныйЛамотов,Провал, ведущий нас в ничто.Кому ж грозить возмездьемскорымИ отверзать кому врата,Коль торг идёт родныхпросторовИ смерти именем Христа?

Владимир Владимирович Маяковский

(1893–1930)

Поэт, драматург, киносценарист, кинорежиссёр, киноактёр, художник. Один из ярчайших представителей русского авангарда. Маяковский учился в классической гимназии в Кутаиси, 5-й московской гимназии и Московском училище живописи, ваяния и зодчества. С 1906 года жил в Москве, с 1915 года, вплоть до революционных событий, проходил военную службу в Петрограде в Учебной автомобильной школе. Приветствовал Октябрьскую революцию. В 1918 году Маяковский организовал группу «Комфут» – коммунистический футуризм, в 1923 году – группу ЛЕФ (Левый фронт искусств). Творческое наследие Маяковского огромно. В 1961 году было выпущено тринадцатитомное собрание сочинений, в 2013 в издательстве «Наука» – двадцатитомное. Именем Маяковского названо множество улиц, станций метро, театров и библиотек.

Кое-что про Петербург

Слезают слёзы с крыши в трубы,к руке реки чертя полоски;а в неба свисшиеся губывоткнули каменные соски.И небу – стихши – ясностало:туда, где моря блещет блюдо,сырой погонщик гнал усталоНевы двугорбого верблюда.

Ещё про Петербург

В ушах обрывки тёплогобала,а с севера – снега седей —туман, с кровожадным лицомканнибала,жевал невкусных людей.Часы нависали, как грубаябрань,за пятым навис шестой.А с неба смотрела какая-тодряньвеличественно, как ЛевТолстой.

Николай Владимирович Недоброво

(1882–1919)

Поэт, критик, литературовед. Окончил в 1906 году историко-филологический факультет Петербургского университета. Был сокурсником Александра Блока. В печати дебютировал в 1913 году. Печатался в «Русской мысли», «Северных записках», «Альманахе муз». Публиковал материалы по теории искусства и критические статьи. Многие молодые поэты были благодарны той поддержке, которую они видели для себя в литературоведческих работах Николая Недоброво. Среди них была и Анна Ахматова. Статью Недоброво о себе она считала пророческой. Авторского сборника Недоброво не имел, болезнь не позволила развиться его дарованию в полной мере. Последние годы жизни он провёл в Крыму, надеясь излечиться от чахотки.

Лебяжья канавка

Белая ночь. В неподвижнойводе Лебяжьей канавкиОтразились деревья Летнегосада.Вода так неподвижна, что еёвовсе не видно…Видно только, что внизрастут деревья;Ясно видны каждый листок,каждая точка.А дальше воздух, пустота,беспредельность…И кажется, что дошёл докрая земли,Кажется, что заглянул заземлю.

План Петербурга

Огромная река, широкиеканалы,Прямые широкие улицы,большие площади…Они прекрасны в тёплыебелые ночи.Но как раздольно на нихвзрывам зимнего ветра,Как ненавистен их простор вморозы,Когда всякая пустота леденит,И всё хочет быть ближе, уже,теснее,Когда в карете, и не любя,Женщина жмётся к мужчине.

Нева зимой

На Неве полыньи, замерзая,дымятся.Воздух стал, скован мёрзлойтканью тумана,И солнце, в нём погружённоенизко,Охлаждаясь, уже покраснело,А тёмно-серая пустая водаХочет совсем затушить всебеИ его потускневший отблеск.