Рецензент:

доктор философских наук, профессор С. А. Лишаев

доктор философских наук, профессор В. А. Конев

Наша монография представляет собой попытку систематизировать многолетнее чтение курсов по философии возраста на философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета, в Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов – а также в других аудиториях¹. Мы имели счастливую возможность в диалоге с заинтересованными студентами не просто произносить некоторые по возможности систематические «общие места» по философии возраста, но превратить эти лекции в дискуссии – в своеобразные «мозговые атаки», где стремились осмыслить феномен персональной и социальной жизни как возраст.

Таким образом, задача монографии, которая сложилась в результате этой работы, предстала как двоякая: во-первых, она являет собой более или менее систематический курс, который может помочь в учебном плане; во-вторых, здесь формулируются некоторые новые, недостаточно ясные, вопросы в философии возраста и обсуждаются возможные пути их решения. К таким относятся, например, проблемы неотении, некоторые аспекты взаимодействия возраста социума и возраста индивида, также ряд других.

Диалогическая форма монографии, возможно, для многих непривычная, пытается представить живой процесс гуманитарного исследования в традициях «диалогической философии» от И.-Г. Гамана до М. Бахтина. В сущности, философское исследование всегда, начиная по крайней мере с Сократа, было тесно связано с образованием. Этой методологии, в некоторых существеннейших пунктах комплементарной по отношению к «трансцендентальной философии», уделяется в современных исследованиях недостаточное внимание. Таким образом, становятся возможными обучение в исследовании и исследования в учебном процессе (и эксцессе!).

Существенно для нашего исследования экзистенциальное его измерение. То обстоятельство, что одному из нас в настоящее время уже далеко за семьдесят, а другой находится в возрасте, обозначенном в монографии как «акме», позволяет авторам пропустить философскую аналитику возраста через своё внутреннее мироощущение. Отсюда, в частности, внутреннее напряжение представленного диалога, явно или скрыто перерастающее подчас в довольно жесткую полемику «отцов» и «детей». Проскальзывающие в тексте архетипические образы Евгения Базарова и Павла Петровича Кирсанова играют не случайную, а весьма существенную роль.

Авторы выражают глубокую благодарность Ольге Владимировне Павлухиной, кандидату философских наук, которая взяла на себя огромный труд по расшифровке диктофонных записей, по структурированию и литературной обработке текста. Без её самоотверженных усилий данная монография не могла бы состояться.

Мы хотели бы также сердечно поблагодарить наших заинтересованных слушателей, особенно студентов философского факультета СПбГУ, которые помогали нам и вдохновляли нас как в постановке вопросов, так и в их решении.

Константин Пигров: Проблема возраста с философской точки зрения – это не что иное, как вопрос о времени, поставленный перед человеком в практической плоскости его собственной неповторимой жизни².

Почему возраст столь важен для каждого человека? Говоря о возрасте, я говорю об одном из ключевых измерений человеческой индивидуальности. Он задевает глубинные основания нашей жизни, он так же уникален, как уникальна каждая человеческая жизнь. Ясно, скажем, что «сорок лет» мужчины не равны «сорока годам» женщины, «сорок лет» рабочего не равны «сорока годам» ученого исследователя, словом, «сорок лет» одного человека не равны «сорока годам» другого.

Возраст в обыденном сознании выражается прежде всего количественно, но это неточная, обеднённая характеристика. Возраст, сведенный только к цифре, выражающей прожитые годы, то есть только к количественному измерению, обнаруживает плоскую абстракцию бесконечно многообразного процесса/эксцесса жизни. Конечно, такая абстракция необходима для познания человека вообще и познания человеком самого себя, но ни жизнь человека, ни его возраст ею не исчерпываются. Чтобы конкретизировать тему индивидуальности возраста, несводимой только к количественной характеристике прожитых лет, обратимся не к тому, как считается возраст, а к тому, как он переживается, – к его экзистенциальной³ характеристике. Человеческий возраст – это феномен меры как единства количества (прожитых лет) и качества (неповторимой индивидуальности жизни).

Человек – конечное существо. Глубинный смысл концепта возраста (идеи возраста, понятия возраста) заключается именно в конечности человеческого бытия, смысл человеческого возраста – в его ограниченности, в конце концов, в смертности каждого человеческого существа. Человек рождается в сущностном плане как бы «из ничего», и он смертен – уходит в небытие. Сама его жизнь между рождением и смертью как скольжение на волне в серфинге.

Конечно, возрасты взаимосвязаны, «поддерживают» и/или отрицают друг друга. Но каждый возраст (детство, отрочество, юность, зрелость, старость) не является только средством и обязательно имеет ценность в самом себе. Каждый возраст самоделен и самоценен. Нельзя считать, что детство – это всего лишь некая «вспомогательная конструкция» – строительные леса, с помощью которых можно выстроить «хорошую» или «плохую» взрослость. Или, далее, взрослость не есть всего лишь «средство» для достойной старости. Возраст есть изнутри, экзистенциально переживаемое нами время бытия, которое представляет собой самоценность.

К.П.: Наш курс «Философия возраста» в университете мы традиционно начинаем с сюжета о старости. И это порой вызывает недоумение. Предполагается, что надо начинать с детства и двигаться по возрастам вверх. Но мы представляем старость как некоторый итог человеческой жизни, и поэтому она заслуживает особого метафизического внимания.

Необратимость времени никому не дана так, как старику, для которого нет никакой возвратности, невозможно никакое исправление ошибок. И поэтому старость особенно интересна, причем этот интерес имеет двоякий характер. Если мы просматриваем историю человеческой культуры от архаики до современности, мы везде встречаем две линии в оценке старости, которые сложным образом переплетаются.

Во-первых, низкая оценка старости. Старость презирается, отодвигается на второй план. Заниженная оценка старости в архаических культурах выражалась прежде всего в сюжете геронтоцида или умерщвления стариков. Восходя к архаике, подобная практика в превращенных и замаскированных формах сохранилась и до сего дня. На меня произвела впечатление американская черная комедия Фрэнка Капры «Мышьяк и старое кружево» 1944 года. Сюжет фильма следующий. Две благопристойные на первый взгляд дамы среднего возраста вывешивают объявление, что они готовы сдать комнату пожилому джентльмену, и на первой же встрече они убивают своих жильцов и закапывают их трупы в погребе с соблюдением трогательных траурных церемоний. Их молодой племянник, узнав об этом, приходит в ужас: зачем убивать стариков в современном обществе?! Тем не менее, нельзя сказать, что такие «странные» действия не находят глубинного понимания у зрителей. Не прослеживаются ли здесь остатки архаического ритуала геронтоцида?

Отрицательная оценка старости проявляется в ее негативной мифологии, которая ярче всего выражена в фаблио – жанре французской городской литературы. Например, Мольер рисует нам старого «рогатого» мужа, который нещадно бит, но при этом доволен жизнью. У него молодая жена, которая ему изменяет с бродячим клириком, любвеобильным и удачливым, и это противопоставление глупого немощного старика и молодого пройдохи осуществляется в контексте борьбы за женщину. Тут возникают мифологические и даже календарные (метеорологические) ассоциации. Старость в календарном смысле – это уходящий год. А молодой человек – это наступающее новое время.

Но, во-вторых, в то же самое время в культуре постоянно присутствует и высокая оценка старости. Старость воспринимается как некий итог, даже как лучшее время человеческой жизни. Старик вызывает «априорное» почтение, хотя «плохо выглядит». Посмотрите на изображения Сократа! Тема особого уважения к старикам была развита в античной цивилизации, в частности, потому что старость ассоциировалась с мудростью, с формированием культуры философии. Социальный институт философии возникает на базе особого положительного внимания к старикам. Такая почтительность есть результат долгого развития традиционной цивилизации.

Но новоевропейская цивилизация «сбивает» однозначность таких высоких оценок, продолжая сохранять амбивалентность отношения к старости.

К.П.: Детство – сюжет, которому посвящаются научные конференции и целые тома исследований. Но, прежде чем рассматривать метафизику детства, хотелось бы сделать несколько предварительных замечаний.

Отметим, что над сюжетом детства витает комплекс вины. Вспомним рождественский рассказ Ф.М. Достоевского «Мальчик у Христа на елке»: среди праздничной суеты на улице насмерть замерзает маленький мальчик и попадает на елку к Христу. Этот сюжет исполнен бесконечной жалости, которую вызывает гибнущий ребёнок. Причём слово «жалость» я использую в контексте «Оправдания добра» В. Соловьёва, где философ выявляет три фундаментальные архетипические структуры – жалость, благоговение и стыд²⁹. Так вот ребёнок – это некое воплощение любящей жалости. И для «Братьев Карамазовых» ключевым оказывается сюжет о том, как помещик затравил собаками мальчика, камнем повредившего ногу собаке.

Тема животных и тема детей существенным образом перекликаются. Например, в книге Виктора Дольника «Непослушное дитя биосферы» есть подзаголовок «Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей»³⁰. На первый взгляд – какой неравновесный список! Тем не менее для этого ряда есть сущностные основания.

Комплекс вины и переживание жалости возможно принять как первое экзистенциальное измерение детства.

Во втором экзистенциальном измерении отсутствует столь высокий градус напряжённости, но оно также значимо. Детство можно рассматривать, исходя из понятия «экзотика». Ребёнок – это нечто радикально другое, но это радикально другое парадоксальным образом предстаёт как подлинно свое. Моя сингулярность, моя частность, моя ограниченность в перспективе детства предстаёт как окно в трансцендентное, где раскрывается абсолют. Рефлексия частного оказывается выходом ко всеобщему: именно ребёнок открывает нам суть бытия. Так было, конечно, не всегда. Этот подход в значительной степени представляет собой результат распространения идей эпохи Просвещёния. Но за ним стоят и фундаментальные идеи христианства. Дети играют в евангельском мировоззрении важную роль; дети – другие, это определенный горизонт, призыв Христа: «Будьте как дети» (Мф. 18:3), – указывает на возможность приближения к этому горизонту.

Детство предстаёт как метафора человеческого бытия вообще. Здесь открывается значимость философского осмысления. На нынешнем этапе новоевропейской цивилизации детство отдано на откуп педагогам (я бы даже сказал педагогиням). Попытка его сущностного анализа в психолого-педагогическом ряду подчас становится бесконечно скучным занятием. (Правда, самокритично должен заметить, что среди всех психолого-педагогических текстов на тему детства наверняка присутствуют талантливые и вполне достойные. Но мне как читателю не повезло – я пока не наткнулся на эти золотые крупинки. Точно так же не уверен, что мне повезёт как писателю. Намного ли лучше то, что я предоставляю на суд читателя того, что я широким жестом отринул?!)

Так или иначе в противовес психолого-педагогическому подходу мы предлагаем философское сопротивление, призываем к философскому удивлению. Мы внутренне настолько привыкли к детству, что перестаём понимать, насколько осмысление детства существенно для всякого философского миросозерцания, причём вне зависимости от того, осознаёт это тот или иной философ или нет. Отталкивание от идеи детства совершенно необходимо, оно скрыто в каждой философской системе. В каждой системе существует собственное циклическое время, и в цикле каждой системы есть своё акме, своя взрослость, есть своя старость, и своё детство.

С этой точки зрения детство обнаруживает нам одну из граней внутренней природы интенсивной формы бытия. Если мы принимаем идею циклизма как одну из комплементарных идей понимания времени, мы так или иначе должны принять идею детства как идею рассвета, идею утра. В «Авесте»³¹ и «Ригведе»³² существенна тема утренней зари, но там господствуют скорее эротические метафоры, нежели метафоры детства. Раннее традиционное общество не видит специфической красоты ребёнка. Как, например, в «Ригведе» представлено утро? Появляется богиня, обнажает свою грудь, и благодаря этому мир расцветает. Полагаю, что в сегодняшнем восприятии мира здесь бы присутствовала также метафора ребёнка, а не только молодой женщины. В античной культуре, то есть в позднем традиционном обществе, тема ребёнка уже есть. Это, например, многочисленные путти в архитектуре барокко и ренессанса, скульптурные и живописные изображения ангелочков, амурчиков – детей, которые прекрасны сами по себе.

К.П.: В основание нашего рассмотрения я ставлю следующий тезис: каждый возраст является самоцелью, а вовсе не только средством для другого возраста. Любой период человеческой жизни активно «отстаивает» свою самоценность, «сопротивляясь» давлению других возрастов. Таким образом, между поколениями обнаруживаются зависть, конфликты, принуждение, встречное сопротивление и пр. Особенно ясно это видно на примере отрочества, подросткового возраста, или возраста тинейджеров.

Я благодарен Александру Куприяновичу, что он обратил моё внимание на ключевую значимость сюжета тинейджеров, так что авторство этой главы в основном принадлежит А. К. Секацкому. Подчас говоря от себя, я повторяю идеи, слова и обороты моего младшего коллеги.

В курсе лекций по «Философии возраста» мы обычно предлагаем тему «Подростки» после разговора о взрослости.

Во-первых, такая «произвольная» (не соответствующая хронологии) расстановка возрастов подчеркивает, что отрочество представляет собой наиболее сложный сюжет. Подростковый возраст насыщен двойственностью и неопределённостью, в нём есть рецидивы детства и предчувствие взрослости, моменты которой можно не разглядеть, если не ознакомиться с ними предварительно.

Во-вторых, в каждом человеке в любом возрасте таятся все возрасты в снятом или в зародышевом состоянии, а потому само строго хронологическое изложение возрастов может породить иллюзию строго линейного восхождения от детства к старости. Именно в возрастах человеческой жизни «воспоминание о будущем» оказывается типичным явлением. Но в данной монографии мы всё-таки сделали уступку линейному рассмотрению возрастов и поставили рассмотрение отрочества сразу за детством.

Возраст отрочества демонстрирует внутри себя фундаментальную интенсивность, предстающую как однократность, необратимость и, следовательно, непоправимость, которая ещё не могла быть осознана в детстве. Подросток впервые ясно чувствует, что он ответственен за свою судьбу, которая зависит от его решений, от его решимости, от его поступков. История его жизни представляется ему как череда кайросов, т. е. подходящих моментов. Кайрос есть такое «счастливое мгновение», когда возможна удача, которую, увы, можно упустить. Но возможна и неудача, причем такое упущение невосполнимо.

А. С. Похоже, что современность – это прежде всего скорость, если угодно, сумма скоростей, требующихся для проживания всего человеческого. И очевидно, что важнейший фрагмент человеческой жизни, именуемый событием, становится всё короче и компактнее. По аналогии с водоизмещением морского судна мы смело можем утверждать, что хроноизмещёние жизни индивида возросло и на наших глазах продолжает возрастать. Сегодня, как никогда, актуальным оказался знаменитый тезис Ф. Ницше: «Человек есть то, что должно превзойти»⁵⁶, – ведь это лихорадочное превосхождение осуществляется на наших глазах. Попробуем всмотреться в фронт перемен, имея в виду не смену веще́й и даже целых поколений веще́й (их едва успеваешь запоминать), а внутренние изменения человеческого проекта, прежде всего фундаментальные преобразования возраста, представляющего собой важнейшую человеческую реальность.

Я хочу предложить две небольшие зарисовки на тему возраста, позволяющие, как мне кажется, более внятно очертить фронт перемен, перемен действительно глубоких, несущих в себе тревожное (но в каком-то смысле и вдохновляющее) будущее.

Вот первая зарисовка.

Выдающийся петербургский филолог Борис Аверин подписался на телепроект «В гостях у Бориса Аверина». Он приглашает различных интересных людей (отличная профессия!) и беседует с ними о чём попало. Его жена, понаблюдав за происходящим, вдруг спрашивает:

– Борис, вокруг тебя вьётся столько студентов, аспирантов, смотри, какие умненькие, у них-то как раз глаза горят. И к нам ходят всё время, ты же сам с ними с удовольствием разговариваешь. А как на телебеседу пригласить, то ты всё Д.А. Гранина зовёшь да престарелых архитекторов. Почему бы тех юных в телевизор не пригласить? Ведь поинтереснее будут!

На минутку задумавшись, Б. Аверин отвечает:

«Понимаешь, эти аспиранты ещё не доросли до возраста рассказчика. Чтобы привлечь внимание незнакомых, они должны вертеться, как ужи, и всё равно могут вызвать раздражение, кстати, даже у их же собственных ровесников. А престарелого архитектора скорее всего будут слушать, что бы он там ни нёс. Это уже проверено.

Феномен обрисован точно. На первый взгляд, конечно, соображение кажется довольно второстепенным, но за ним скрываются важные социально-психологические константы. Получается, что есть привилегированный возраст рассказчика и он должен наступить – опережение возможно, но оно всегда будет исключением из правил; нам же важно понять само правило.

Навскидку оно таково: любоваться подобает молодыми телами, а слушать пожилых, бывалых рассказчиков. Именно слушать, безотносительно к содержанию, потому что «содержание» может внести свои коррективы, отодвинув на второй план фактор возраста. И опять-таки речь идёт именно о монологе, поскольку «общаться», понятное дело, всегда важнее и интереснее со сверстниками, а вот завороженно слушать – уже другое дело. Бабушка рассказывает, как копала картошку в огороде шестьдесят лет назад, а её слушают и, как говорится, мотают на ус; более того, чтобы выйти из легкого транса, требуется порой некое дополнительное усилие «стряхивания» наваждения. Словом, создаётся лёгкая загипнотизированность, и не совсем понятно, какие психофизиологические механизмы при этом задействуются. Но зато получает новое обоснование концепция философа и культуролога Михаила Петрова насчет инстанции старцев в архаическом социуме⁵⁷, принимающих решение о «публикации» или выбраковке инноваций: старцев (старейшин) слушают только потому, что магически срабатывает возраст рассказчика. То есть мы имеем дело с палеопсихологическим реликтовым излучением, оно оказывает воздействие и сейчас (собственно, этот факт и констатирует Б. Аверин), но нетрудно предположить, насколько сильнее было воздействие этого излучения в эпоху архаики.

Первых исторических, или легендарных, сказителей – рапсодов, аэдов, акынов, мы представляем как старцев (стариков). Мы не можем представить Гомера юношей. Как автор, имеющий право повествовать, – он стариком уже родился. Скальд повествует в возрасте рассказчика, подобно тому как атом водорода испускает фотон в возбужденном состоянии.

Кстати, в отличие от рассказа-повествования, поэзия уже в момент своего рождения является делом юных, то есть социально-психологические закономерности действуют здесь с обратным знаком, и они вообще слабее, поскольку не столь глубоко укоренены. При этом важно отметить, что трансляция мудрости, поучительности, всё же как бы отделена от возраста, хотя всё равно мы испытываем некоторое удивление, читая философский трактат и вдруг обнаруживая или вспоминая, что Б. Спиноза был молодым человеком, когда написал свою «Этику», а Ф. Шеллинг и вовсе юношей. Но письмо письмом, а рассказ рассказом. Ведь и в самом деле, когда какой-нибудь старожил рассказывает в телевизоре «как хороши, как свежи были розы», то слушаем мы его вовсе не в ожидании какой-нибудь особой мудрости. Пленяет как раз бесхитростность, чувство, близкое к очарованию ветхостью, к тому самому дворику с покосившейся скамейкой, где, как говорит поэт:

Быть может, таким образом оформляется чувственная составляющая естественного хода веще́й, которая ни для чего не нужна и есть чистый избыток? Ведь эстетическое пространство невозможно синтезировать из одной только нужности, и, если в нём нет других, странных аттракторов (принципов, выходящих за пределы чистой рациональности), оно не сможет замкнуться в собственной автономии.

Н.В. Гоголь, «записавший» «Вечера на хуторе близ Диканьки» как истории, рассказанные пасечником Рудым Паньком, поступил так отчасти потому, что без этой отсылки и читателю труднее было бы настроиться надлежащим образом, да и сам автор, возможно, не смог бы воспользоваться чарующей силой рассказа старика, незримо сидящего на лавке между рекой и пространством.

Возраст рассказчика представляет собой привилегированный коридор повествования, монолога. Известное ещё со времен эллинов (в разных вариантах) изречение: «если услышишь, что умную вещь говорит глупец, прерви его и дай сказать то же самое умному человеку», лишится значительной части своей парадоксальности, если «глупца» и «умного человека» заменить соответственно на юношу и убеленного сединами мужа. В этом случае передача слова, безусловно, поможет делу как в народном собрании, так и с точки зрения благосклонности телеаудитории.

Но тут-то и обнаруживается самая суть происходящего сейчас, симптомом чего является удивление по поводу естественного замечания Бориса Аверина. Выясняется, что современная цивилизация среди прочих революционных преобразований произвела внутренние возрастные перестановки, имеющие далекоидущие последствия. Возраст рассказчика отменён, связанный с ним коридор благосклонного восприятия аннулирован, и, как только мы это улавливаем, перед нами сразу раскрывается весь масштаб неотенической революции. Напомним, что неотенией в биологии называется чрезвычайно интересное явление, когда особи промежуточного возраста, например мальки или личинки, вступают в размножение (начинают самовоспроизводство), не дожидаясь «окончательной взрослости». Сейчас многие биологи стали подозревать, что неотении принадлежит важнейшая роль в эволюции живого, с другой стороны, происходящее сейчас в мире людей тоже можно определить, как социальную неотению⁵⁸.

Итак, любоваться юными телами, соучаствовать в их пластике и динамике – это нормально, так обстояло дело и в Древней Греции. Однако теперь эта пропорция фундаментальным образом нарушена: спорт как архетип современного зрелища как раз и указывает на радикальную смену пропорций, которая привела к очевидному изменению целого. Но ещё важнее другое – то, что «юнцы» стали повествователями. Если проанализировать спектральный состав раздражения, вызываемого включенным телеящиком, вывод будет примерно таким: там теперь тинейджеры учат жизни. Едва ли не главные рассказчики теперь они: что-то «заливают», «втирают» и вешают лапшу на уши… Делают они это энергично, напористо, но, главное, запредельно фальшиво. Увы, то, что эти недоросли-тинейджеры озвучивают посредством детского лепета и подросткового сленга перемещёния своих стройных, красивых тел, как правило, сводит к нулю действительно примечательные результаты гламурной аскезы, сами по себе всё же заслуживающие внимания. Как если бы вышеупомянутый принцип Спарты стал выполняться с точностью до наоборот: если в речи человека знающего встретишь хоть что-нибудь, требующее от слушателя умственного напряжения, перебей его и дай всё переврать какому-нибудь крикуну. Таков, собственно, негласный девиз современного телевидения. Очень существенны здесь моменты принудительности, которыми, впрочем, непонятно кого принуждают: ведь не все каналы относятся к так называемым «молодёжным», но именно они, молодёжные, и являются системообразующими, в связи с чем и вполне взрослые дяди и тёти изо всех сил «тинейджерствуют».

Кстати, Борис Аверин был прав и в том, что даже сами сверстники не склонны слушать монологи «юных ботаников», они, если уж и снизойдут до просмотра, тоже предпочтут рассказ рассказчика в возрасте рассказчика, и тем не менее, повинуясь непонятному императиву, косноязычные «домушники» (герои передач «Дом», «Дом-2») устанавливают свой повествовательный стандарт, не считаясь с драгоценным эфирным временем.

Во всём этом должен быть и какой-то иной смысл. Вспоминается, например, Л. Витгенштейн: «Если мы говорим о чём-то как о теле, а тела нет, значит, речь идёт о духе»⁵⁹. Если должен быть хоть какой-то смысл, а его нет, значит, нужно набраться терпения, подождать, и смысл появится. Точнее говоря, проявится. Просто его пока нет именно здесь, в месте привычного обнаружения, где традиционно водятся смыслы, а в метадискурсе, в инструкции по расшифровке, он уже наличествует. На наших глазах сбывается евангельское предсказание: и последние станут первыми, сбывается в несколько неожиданной форме: и младшие станут старшими. Телевидение – авангард неотенической революции.

Но как бы ни внедрялся монолог навеки пятнадцатилетнего повествователя, он всё равно проваливается, его не слушают даже такие же тинейджеры (тоже зачастую пожизненные), притом что кричалки (так называемые «ток-шоу») всё-таки смотрят и слушают. Что это значит? По-видимому, одно: запущен распад самого жанра монолога, идёт интенсивная выбраковка отовсюду слишком длинных речевых единиц, причём в условиях невероятного перепроизводства визуальности.

Такова первая зарисовка, и вытекающие из неё выводы не слишком утешительны, поскольку свидетельствуют об утере разнообразия, а всякое понижение квоты разнообразия на Ноевом ковчеге нашей цивилизации – это маленькая или большая трагедия.

Вторая возрастная инверсия, не слишком связанная с первой и даже в чём-то противоположная ей, представляется мне куда более многообещающей. Она разворачивается в городах, прежде всего в больших городах, но не там, где обитает законопослушное гражданское общество, а в местах, если можно так выразиться, новой первозданности, в тех пустотах, зазорах и лакунах, которые неизбежно возникают в современных мегаполисах и представляют собой как бы свободные экологические ниши, занимаемые и осваиваемые новыми незнакомыми обитателями.

Обитатели чаще всего описываются как «молодёжные субкультуры», но потенциально они представляют собой городские племена или устойчивые тусовки, получившие в условиях современности шанс к восплеменению, воспользуемся удачным термином М. С. Пылькиной (Тимофеевой)⁶⁰. Если уж говорить об индустриальных джунглях как о новой природе, предоставляющей шанс неподконтрольному генезису, нельзя не обратить внимания на её верхние этажи. Причём в буквальном смысле, поскольку среди всех видов перемещёний вертикально-горизонтальным переходам руферов принадлежит особое место, ведь они суть своеобразные новые приматы, заселившие индустриальные городские кроны. Неослабевающий интерес к паркуру и даже популярность «человека-паука» не столь уж инфантильны, как это может показаться. Ведь они находятся в авангарде сил левитации, призванных преодолевать приземленность, руферы, вооруженные антигравитационным снаряжением, отличаются повышенной неуловимостью и вообще имеют чрезвычайно благоприятные перспективы восплеменения.

Но, разумеется, ещё более важным и общим фактором является новая возрастная стратификация. Прежде всего необходимо отменить чрезвычайно несправедливый приговор, уходящий корнями в индустриальную и даже доиндустриальную эпоху, приговор, согласно которому «хождение на службу» или трудоустройство в стабильных, осадочных структурах социума рассматривается как «дело», как признанность, реализованность, в то время как шатание по городу и все сопутствующие ему занятия заранее дискредитированы в качестве безделья и вообще пустяка. А что если разобраться с неоправданным самомнением этих ответственных, определившихся взрослых?

Если говорить без обиняков, то самосознание новых потенциальных племён должно выработать абсолютно внятный ответ: мы, осуществляющие нестяжательское бытие, суть воины и естествоиспытатели (и социоиспытатели), вся полнота контактного проживания – наш удел. А вот те, кто по возрасту отправлен в устойчивую или отстойную социальность, на свои «такие нужные» работы, их как раз и можно назвать своего рода пенсионерами. Как только такой вердикт будет вынесен, в его пользу найдётся множество аргументов.

Ну, во-первых, при ближайшем рассмотрении полезная нагрузка (а значит, и целесообразная занятость) современного офисного планктона, оказывается, мягко говоря, преувеличенной. Ещё двадцать лет назад Ж. Бодрийяр в своей работе «Символический обмен и смерть» весьма проницательно заметил, что скрытая безработица давно уже сменилась скрытой занятостью, неуклонно и иррационально растущей численностью так называемого персонала, польза которого, мягко говоря, сомнительна⁶¹. С тех пор «персонал» получил устойчивое имя офисного планктона, а его «содержание и разведение» стало добровольным мистическим налогом, который неизвестно зачем берут на себя вроде бы вполне жизнеспособные бизнес-структуры.

Однако – и вот что воистину удивительно – переработка ресурсов и дистрибуция веще́й при этом не только не останавливается, но даже не очень-то и страдает. Громоздкие, неэффективные по всем привычным параметрам корпорации, худо-бедно, но обеспечивают практически то же самое, что обеспечивалось прежде авторизованными экономическими решениями и неустранимыми рисками.

Просто тогда ещё стыковочные узлы производства прибавочной стоимости требовали непременного и самозабвенного человеческого участия. Но вот теперь, по мере того как участки овещёствления, производства веще́й, удается поставить (замкнуть) на автопилот, когда задача минимального обеспечения вроде бы спокойно решается без «гримас капитализма», терпимость и снисходительность по отношению к пресловутому персоналу в частных фирмах уже ничем практически не отличается от паразитизма внутри госструктур.

Задумаемся над растущей скрытой занятостью, над этим феноменом, так или иначе свойственным всем развитым странам. Что заставляет капиталиста поддерживать лишний персонал, причём подбирать его именно по критериям офисного планктона?

Отчасти, конечно, тут можно усмотреть некоторую выгоду: сохраняемые рабочие места позволяют рассчитывать на госсубсидии и прочие льготы, если что, государство, быть может, не бросит в беде. Но это лишь доля истины. Внимательно всматриваясь в происходящее сейчас, на наших глазах, и пытаясь определить преобладающую психосоциальную характеристику работника фирмы, будь то во Франции, в Германии, в Швеции или даже в России, мы неожиданно видим, что эта характеристика имеет мало отношения к тому, что рекомендуют относительно персонала различные бизнес-руководства. «Инициативность», «энергичность», «способность генерировать оригинальные бизнес-идеи» – как бы не так! Действительной обобщающей характеристикой является «прирученность», или, если использовать один из любимых терминов Ф. Ницше, одомашненность. Всё ещё по инерции продолжает звучать любимая поговорка китайского политика-коммуниста Дэна Сяопина, имеющая аналоги во многих культурах: «Мне всё равно, какого цвета кошка, мне важно, чтобы она ловила мышей». Но она уже давно не соответствует действительности бизнес-сообщества, состоящего из стандартных «кошечек» одной серой породы, гордо именующих себя ответственными, законопослушными, по-настоящему взрослыми гражданами.

Со времен выхода знаменитой книги Т. Бодрийяра эта своеобразная скрытая безработица возросла на порядок. Западный мир вполне мог бы и не заметить закрытия половины своих офисов, если бы не огромное число людей, вдруг очутившихся не у дел так почему бы высвободившиеся средства не направить на авангардное бытие племен, если теперь возникли сомнения по поводу того, кто настоящий бездельник и кто занимается пустяками? Кроме того, прирученность и «одомашненность» никогда не будут перспективнее дикости и свободы.

А во-вторых, на повестку дня встает новая, точнее говоря, хорошо забытая старая (но модернизированная) возрастная стратификация, а именно нечто подобное отработанной в Индостане в течение тысячелетий схеме: первый возрастной период – до инициации, затем брачный возраст, заканчивающийся для мужчин с появлением первого внука, и, наконец, третья стадия – отшельничество, жизнь в лесу (Ашока «Лесная книга»⁶²). Нельзя сказать, что третий период был менее важен, чем второй с точки зрения состоятельности человека, напротив, время отшельничества было настолько важным, что в некоторых случаях допускался уход в леса без выполнения обязательств второго периода; таким образом, сохранялась великая культура, которая отчасти и до сих пор существует в Индии.

Новая постиндустриальная стратификация буквально продиктована определенными требованиями времени. Можно, пожалуй, сказать, что стадии теперь поменялись местами: сначала нужно отправиться «в леса», в индустриальные джунгли, в том числе и для того, чтобы найти себе там подходящего брачного партнера. Ясно, что лучше сделать это в полноте спонтанного проживания, а не по электронным клубам знакомств. Там, в необитаемом для других, для «взрослых», городе, мальчик-байкер может полюбить девочку-руфера (и наоборот), быть может, и романтики тут будет не меньше, чем в истории о Ромео и Джульетте, ведь условия экстремального обитания способствуют формированию жизнеспособного экзистенциального проекта, и, вообще, это, возможно, единственный способ противодействовать цивилизации офисного планктона и ее обычаям.

Если данный тезис будет внятно озвучен всеми представителями и даже учредителями новых племён, если ему ещё поможет философия (а почему нет, дело-то святое), с ним придётся считаться. Что касается резонов, то они просты и очевидны. Необходимо заранее готовиться к неизбежному переводу производства веще́й на аутопоэзис, уже несколько десятилетий подряд людей, занятых в производстве (в традиционном смысле слова), становится все меньше. Чтобы обеспечивать действительную потребность в вещах как вещах (а не знаках престижа), нужно не так уж и много, с этим как раз справятся те, кто выполнил самую трудную и важную часть миссии: уберег от забвения человеческое в человеке. Воины, охотники и художники племён, попав в категорию «сохранённых», не забудут, что такое настоящее бытие, которому они отдали должное, права офисного планктона уже не будут для них безальтернативной реальностью. А стало быть, и восплеменение, и последующий этногенез будут обеспечены и горючим материалом, и устойчивыми инфраструктурами.

Стало быть, чрезвычайно важно, какая именно инверсия возраста восторжествует. Будут ли новые юные довольствоваться конфискацией привилегии старцев, заполняя ноосферу своим незатейливым дискурсом, или же они отважатся на новое восплеменение, реализовав тем самым шанс сохранить подлинность человеческого в человеке.

К.П.: В своей трактовке темы взрослости я пытаюсь не забыть, что наше разделение возрастов достаточно условно. В каждом из нас есть и старик, и ребёнок, и подросток. Взрослость, или зрелость, вообще представляется не возрастом, но каким-то «промежутком» вне возраста – это некое главное плато, стабильность, когда возраст существует в себе и для себя, когда уже всё случилось. У Марка Аврелия есть любопытная фраза: «Кто дожил до сорока, тот уже не увидит ничего нового». Для М. Аврелия эта идея связана скорее со старостью, чем со зрелостью, но она верна и для зрелости. Возраст зрелости мы определим примерно от двадцати пяти до шестидесяти пяти лет. Зрелость – это возраст, когда уже всё случилось, но ещё ничего не рухнуло. В зрелом возрасте тема напряжения возрастной идентификации, как и сам ритуал идентификации (отдаленное эхо инициации), отходит на второй план.

Некогда американцы сыграли в одну безумную игру: за пределы Солнечной системы был запущен зонд «Пионер» с металлической пластинкой, на которой выгравированы все основные сведения о человечестве – число π, постоянная Планка, Эвклидовы аксиомы геометрии и т. п.⁶² Эта акция была нацелена на то, чтобы «дать знать» разумным обитателям Вселенной о человеческой жизни на планете Земля. Там же изображены и сами люди. Каким образом? Люди представлены молодыми, хотя и не юношами – обнаженные сформировавшиеся, в расцвете сил мужчины и женщины. Не дети, не подростки, не старики – «просто люди», для которых тема возраста как будто не существенна. И в само деле эмпирически бытийствует некоторое «плато», примерно от двадцати до семидесяти лет, когда возраст «не важен», когда время жизни подчинено, скручено, поставлено на службу человеку как своеобразная деталь машины.

Каким образом выстраивается зрелый возраст? Как возникает иллюзорное чувство относительной победы над временем, победы над стихией Кроноса? Ведь тема возраста – это тема нашего непосредственного контакта с этим хтоническим существом. На первый поверхностный, взгляд взрослость – это развитое сознание, это способность к рефлексии, к рациональному овладению миром. Причём это не только сознание, но и ирония. Идея иронии вообще напрямую связана со взрослостью, хотя эту тему можно было бы затронуть уже в связи с подростками.

У В. Янкелевича есть две книги – «Ирония» и «Прощение», – на первый взгляд, два никак друг с другом не связанных эссе⁶⁴. Эти фундаментальные экзистенциальные концепты свойственны именно взрослости. Без иронии (улыбки) не представим настоящий взрослый. Ведь серьезность и мрачность суть то, что Александр Куприянович называет «позой мудрости». «Поза мудрости» – первый бесспорный признак глупости. Необходима не только ирония, которая есть «сознание в квадрате», но и способность прощать, потому что прощение – это свидетельство силы, свидетельство зрелости.

Это самые общие вводные слова о взрослости. Попытаемся перевести разговор в более конструктивный план. Если бы меня спросили, каким образом задается взрослость, каковы её механизмы, я прежде всего сказал бы о способности к иронии и о поступке прощения. Но это не всё. Если поставить вопрос о «конструкции взрослости», то я использовал бы термин Ивана Петровича Павлова – «динамический стереотип»⁶⁵, термин ныне «немодный», но существенный. Дело в том, что И. П. Павлов имеет важное отношение к самой идее устройства нового модернизированного общества в России. Ведь проект нового общества (социалистического, социального в широком смысле слова) возможен именно потому, что люди способны к формированию динамических стереотипов. Динамический стереотип – это несколько «саентизированная», наукообразная формула. Можно использовать термин попроще, из обыденного лексикона – привычка.

Что есть взрослость? Это сложившаяся и устоявшаяся система привычек или динамических стереотипов. На социокультурном уровне эти системы привычек переходят в ритуалы, традиции, они создают некий социокультурный фон общества.

К.П.: Одной из важнейших проблем социальной философии является проблема насилия в отношениях между возрастами.

Мы обычно выделяем следующие этапы человеческой жизни: младенчество, детство, отрочество (тинейджерство), юность, зрелость, старость, причем младенчество может быть всецело отнесено к детству. Разумеется, вопрос типологии может решаться и иначе. Аристотель, например, выделял десять возрастов: человек живёт семьдесят лет, и каждые семь лет вступает в новый возраст⁸⁵. Но эти возрасты существуют и одновременно как поколения. А поколения суть социальные общности по времени рождения. При этом существенно, что всякое поколение связывается с тем или иным определенным историческим событием. Например, поколение «шестидесятников» в XIX в. – это поколение, связанное с освобождением крестьян от крепостной зависимости. «Шестидесятники» в XX в. – это в значительной степени поколение XX съезда. Поколение «восьмидесятников» связано с афганской войной, а затем – с перестройкой. 90-е годы ознаменованы появлением «новых русских».

Поколения сосуществуют в обществе, для которого значимо их взаимодействие. Чтобы понять это взаимодействие, нужно исходить из того, что каждый возраст, каждое поколение рассматривается как самодельное образование. Но в то же время каждое поколение оказывается средством для других возрастов. Например, детство самодельно и самоценно. Снова повторю, что детство не является только средством подготовки к взрослому состоянию. Будто бы ребёнок сейчас не живет по-настоящему, но лишь накапливает силы для того, чтобы стать взрослым: детство самоценно в каждый момент так же, как значим каждый момент жизни взрослого. Но в то же время дети должны служить. И если они не служат, они теряют своё предназначение и ценность. Прежде всего дети должны служить родителям, старшему поколению. В служении родителям дети реализуют свою самоцельность. Можно было бы сказать, что дети должны служить и самим себе в будущем. В таком случае в детстве присутствует момент подготовки к взрослости. Среди всех самоценностей сущностна самоценность зрелого поколения (как определение в-себе-и-для-себя), самоценность взрослости (хотя и взрослость обязана служить детям, подросткам, старикам). Старость также самоценна, но и служит зрелому поколению, подросткам и детям. (Ироническое общее место: внуки – это третье поколение, воспитание которого второе поколение предоставляет первому.)

С точки зрения самоценности наиболее интересны подростки. Ведь именно они, как никто другой, ставят под вопрос саму обязанность служения. Их первый вопрос на требование служения: а почему я должен служить? Отказ от служения может быть выражен и в резкой форме: «А не надо было рожать!».

В то же время подросток постоянно ставит под вопрос собственную самоцельность и самоценность. Именно подростку в предельной форме открывается бессмысленность человеческого бытия. Подростковый возраст является самым критическим, пересматривающим «справедливость» отношений возрастов, но по крайней мере в традиционных обществах именно отроки подвергаются наибольшей эксплуатации. Во всех языках отмечается, что само слово, обозначающее молодость, «автоматически» указывает на подчиненное положение: «холоп» – хлопчик, «бой» – в английском, «гарсон» – во французском.

И в настоящее время явная или скрытая эксплуатация подростков не исчезла. Мне известна семья, содержащая миниотель. Внешне он представляет собой огромную деревенскую избу с участком и евроремонтом, окруженную многочисленными пристройками, – всё это необходимо обслуживать, что и делает довольно большой семейный коллектив, своего рода «патриархальная семья». Меня с самого начала, до тех пор пока я не понял всех механизмов функционирования этого «предприятия обслуживания», поразил гуманизм возглавлявшей семейство зрелой четы. Они активно усыновляли деревенских детей, и на фоне окрестных неблагополучных деревень это выглядело очень благородно. Потом я понял, что эти усыновления имеют вполне утилитарный смысл – отелю нужна рабочая сила. Впрочем, для детей из проблемных семей, где, скажем, отец – беспробудный пьяница, где детей нещадно бьют, такая возможность усыновления оказывается благом. Хотя детям, подросткам и молодым людям приходится напряжённо работать от зари до зари. Таким образом, момент взаимного служения возрастов сохраняется и для самого проблемного, тинейджерского, возраста, как, естественно, и для всех остальных.

К.П.: Напомню, что центральной проблемой философии возраста является фундаментальный вопрос: что такое время? И мы можем сделать вывод, что время – это по сути и есть возраст. Таким образом, через возраст мы экзистенциально постигаем время. Но существует и другой путь: чтобы понять возраст, нужно обратиться к теме образования, а именно к вопросу о школе.

К.П.: В нашем понимании возрасты – это не столько физиологические маркеры, указания на расположение того или иного человека на шкале его жизненного пути, сколько сущностные характеристики людей в социуме. Поэтому в каждом из людей живут все возрасты. Отсюда возникает тема «Взрослость и университет». Как мы определяли взрослость? Как некую систему устоявшихся стереотипов. Взрослый находится в клетке привычек. И в новоевропейской цивилизации, где главную роль играет производство, эта система стереотипов прежде всего касается труда. Система стереотипов в области труда оборачивается профессией. То есть в новоевропейской цивилизации система стереотипов предстаёт как институт профессионализма. И отсюда следует ещё одно определение взрослого в рамках новоевропейской цивилизации. Что такое действительно взрослый? Это состоявшийся профессионал. Это человек, существующий в рамках определённой системы трудовых стереотипов. Это человек, который не только владеет профессией, но и профессия владеет им.

Профессионализм предполагает лабиринт специализаций, который развёртывается в рамках разделения труда. И все подлинно новоевропейские книги, которые можно рассматривать как базовые тексты новоевропейской цивилизации, в той или иной форме содержат панегирик разделению труда. Евангелием новоевропейской цивилизации явилась книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов». С чего она начинается? С воспевания разделения труда, ведь оно в сотни раз повышает его производительность. Далее восхваляется рыночное хозяйство. Поэтому для новоевропейской цивилизации остаётся актуальным вопрос: каким образом этот разделенный труд может быть объединён в единое целое? Если посмотреть на эту проблему с точки зрения возраста, то парадоксальным образом над взрослыми профессионалами (специалистами) должны господствовать какие-то иные люди, для которых специализация не столь значима. Мы можем предположить, что над взрослыми должны господствовать старики (геронтократия). Старики в своей мудрости выходят за рамки взрослости. Но, как показал Александр Куприянович применительно к подросткам, могут в каком-то отношении господствовать и дети, поскольку они ещё не «ороговели» в своей профессиональной ограниченности. Таким образом, аспекты разделения труда и соединения (кооперации) разделённого труда в возрастном плане предстают как следующая структура. В центре находятся специалисты (взрослые), а организуют их взаимодействие либо старики, либо дети. Вообще говоря, это не такой уж парадоксальный случай, когда дети господствуют над взрослыми. Например, никого не удивляет, что в университете качество читаемых профессорами лекций оценивается студентами. Хотя обоснования «нравится-не нравится» могут быть самыми абсурдными. Тем не менее дети на факультете оказываются некой критериальной инстанцией. Именно под этим углом зрения (рассмотрения профессионализма как разделения труда) предлагается посмотреть на университет.

Что такое университет? По своей идее это некий заповедник детства и старости. В новоевропейском университете, разумеется, присутствуют и взрослые. Они обеспечивают социализацию университета, в котором отдельные факультеты движутся по направлению к отдельным учебным заведениям неуниверситетского типа (каким является, например, Технологический институт). Но идея университета – универсальное соединение. Это модель универсума, которая оказывается заповедником стариков и детей. Один из проректоров нашего университета ещё в советское время утверждал, что университета нет вообще, а есть полууправляемый агрегат факультетов. И в этом высказывании много правды. О чём оно? О том, что новоевропейская цивилизация обладает тенденцией к разложению изнутри. Но донкихотская мечта о целостности университета сохраняется. И она сохраняется постольку, поскольку здесь имеет место заповедник стариков и детей.

Есть одно любопытное обстоятельство, касающееся нашего университета. На первый взгляд, университет ведет странную кадровую политику – здесь стараются не выгонять стариков, хотя, казалось бы, надо дать дорогу молодым. Жёсткие законы рынка мешают этой странной благотворительности, но такая университетская тенденция отчетливо просматривается. Дело, думаю, в том, что старики в университете функциональны, поскольку они находятся по ту сторону специализации. Помните девиз университета: “Hic tut а perennat” («Здесь в безопасности пребывает»)? В любом случае университет оказывается важнейшей несущей конструкцией европейской цивилизации именно потому, что он сохраняет иную форму единства в буржуазном обществе, распадающемся на отдельные профессии.

Важно прояснить в связи с этим, каким образом новоевропейская цивилизация приняла в себя средневековые университеты. Ведь университет был оплотом средневекового общества, он зародился в эпоху схоластики и консерватизма. В начале Нового времени он носил «реакционный» характер, его «реакционность» была направлена на галилееву науку, которая первоначально существовала в формах академий. И порой весьма напряженный диалог между университетом и академией по существу был диалогом между традиционной, гуманитарной по своей ориентации наукой, с одной стороны, и галилеевой наукой, буржуазной по сути, – с другой.

Если взять другой аспект, то традиционный университет принадлежал ещё эпохе письма, эпохе рукописных книг, которые зачитывались профессорами с кафедр, а юные слушатели конспектировали их содержание, чтобы потом, войдя в жизнь, организовывать стабильное, организованное по заветам старших общество. Молодежь готовилась к тому, чтобы самим зачитывать эти конспекты с кафедры следующему поколению студиозусов. И так продолжалась жизнь.

Академия, напротив, – это место концентрации взрослых, ориентированных на успех, достижения, новизну и выгоду. Начиная с самых первых установок, она сразу была ориентирована на принесение пользы хозяйству, технике. Академии изначально были новаторскими по своему замыслу: они делали ставку на использование наук на практике, как это проповедовал Фрэнсис Бэкон. С самого начала академии были связаны с эпохой печати. Именно с академиями ассоциируются первые научные журналы. Противостояние «университет-академия» можно трактовать как противостояние письма и печати. Если университет есть конституциональное воплощение единства знания, то академия – это сообщество отдельных профессионалов, объединённое стремлением к пользе.

Но средневековый по сути университет и в Новое время не умер; в старые мехи было налито новое (уже академическое) вино. Требование единства знания сохранилось как необходимое, но на него наложилась возникшая в новоевропейской цивилизации система массового образования, университет усвоил новую науку, и во взаимодействии с академией возглавил нашу сциентизированную цивилизацию. Такого рода переходы актуальны до сегодняшнего дня, например Институт философии РАН в эпоху перестройки на своей базе возглавил отдельное философское учебное заведение наряду с философским факультетом Московского университета. Лекции в ИФРАН подчас читали и академики. Соответственно, к старикам и детям университетов из академий пришли взрослые, или специалисты. Я уже сказал, что положительная европейская наука – дело взрослых. Спор факультетов и агон дисциплин в университете внесены конкурентным духом взрослых.

К.П.: Возраст можно рассматривать как ритм¹¹² человеческого бытия или бытия социального. Взятый изнутри возраст представляет собой переживаемую нами экзистенциально идею времени, так как время дано нам изнутри – через наше переживание времени. И это переживание времени конституируется как возраст.

Изначально очевидная неизбежность смерти свидетельствует о том, что время прежде всего дано нам в существенном аспекте циклического. Циклы поколений складываются в линейное время истории социума и цивилизации. В литературе неким общим местом является сравнение человека, человеческой жизни с листьями деревьев. Листья распускаются, зеленеют, исчезают. Циклы поколений, подобно листьям, появляются и исчезают в зависимости от времени года, но складываются в линейное время, которое в другом временном масштабе также оказывается цикличным. О чем нам говорят О. Шпенглер и А. Тойнби? То, что представляется линейным развитием, на самом деле есть цикл, и цивилизация также живёт циклами: рост, расцвет, надлом и гибель.

В циклическом времени возраста нам даны прежде всего дионисийные стихии – либидозные и танатические¹¹³. Это фатальность рождения и фатальность смерти. Линейное время социума, выступающее в качестве горизонта циклического времени, в отношении отдельной человеческой судьбы мнится не дионисийным, а аполлоническим. Оно предстает как некие неподвижные звезды, на которые мы ориентируемся, например, звезды русской классики (А. С. Пушкин, Ф. М. Достоевский находятся по ту сторону дионисийного в масштабе российской культуры). Это линейное время мыслится как беспредельное восхождение, как некое движение к фундаментальной вертикали, как порыв и прорыв в сферу трансцендентного – оно воспринимается как спасение. Жизнь состоялась, если я чувствую своё включение в горизонт национальной культуры. «Нет, весь я не умру – душа в заветной лире / Мой прах переживет…». – А. С. Пушкин чувствует, что выходит в другое измерение.

Выход человека из дионисийного циклизма своей судьбы в линейность и аполлоничность культуры не предзадан – он может случиться, а может и не случиться. И, таким образом, особую значимость приобретает концепт бессмертия души, входящий, по И. Канту, в сферу разума – наряду с бытием Бога и целостностью мира¹¹⁴. Концепт бессмертия души построен на идее линейного времени, которое через свою беспредельность по сути выходит за рамки времени – по ту сторону времени вообще. Если душа бессмертна, то времени нет. Поэтому в проблему возраста обязательно входит не только идея смерти, но и идея бессмертия. И это бессмертие моделируется линейным временем, уходящим в беспредельность – упраздняющим время как таковое. В глубине души у каждого так или иначе присутствует проблема пути к бессмертию.

Путь к бессмертию – особенно в рамках новоевропейской цивилизации – предстает как объективация, как опредмечивание, как реификация и материализация, как скрибизация. Непременно оставить что-то после себя! Простейшая формула прописной морали – родить сына, посадить дерево, построить дом, вырыть колодец. Вообще, вырыть колодец, посадить дерево может каждый. Родить сына тоже может каждый (как писал А. С. Грибоедов: «Чтоб иметь детей, / Кому ума не доставало?»). Так что эта проблема стоит и перед обычным человеком.

Философ же хочет написать книгу, которая останется, – вот объективация, вот опредмечивание, оставить после себя некий текст, который потом будет воспроизводиться. Образцом для нас является Платон. С этой точки зрения мир вечности предстаёт как соломинка, за которую цепляется смертный человек. Этот зов обнаруживается и в стремлении молодого философа во что бы то ни стало свой текст напечатать. Так связывается тема возраста с проблемой авторствования.

Авторствование через материализацию – это способ иллюзорный, но тем не менее неизменно действующий на пути к бессмертию. Таким образом, возраст человека задан в разломе между циклическим и линейным временем, и проблема каждого человека состоит в том, чтобы выскочить из циклического времени в линейное в безумной надежде на вечную жизнь.

К. П. Я попытаюсь обозначить основные вехи по всей нашей проблеме философии возраста. Если бы Александр Куприянович также прибег к такой форме представления своего содержательного и во многом новаторского материала, то его выводы, наверняка, прозвучали бы иначе, чем мои. Напомню хотя бы его формулу индивидуального возраста: «возраст как минимальный внутренний объем бытия во времени, Sein als Zeit (бытие как время)».

Будем помнить, что «краткие выводы» в нашем случае – это вовсе не обязательный ритуал, но всего лишь риторический прием.

Итак, первое: что есть возраст? Возраст для меня – это столкновение циклического и линейного времени. Я упоминал, что относительно индивидуальности линейное время присутствует как концепт бессмертия или как идея авторствования – как «попытка создать нетленное» (выход к бессмертию через материализацию).

Второе. Для оценки возраста я предлагаю некий, как мне представляется, конструктивный критерий: возраст может быть оценен с точки зрения отношения к дому. Скажи мне, как ты относишься к дому, и я скажу, в каком ты возрасте. Или ты строишь дом, или готовишь его для следующих поколений, или уютно пригрелся в родительском гнёздышке. В качестве примера возьмем «Кота в сапогах». Старшему брату достается мельница, так сказать, «родовой замок». Младшему достается кот, метафора номада, метафора свободного движения. В данном случае младший и оказался наиболее «успешным», разрешившим загадку дома. В русских семьях нередко младшенький остаётся с родителями, тогда как старшие вылетают из гнезда (или их оттуда выталкивают).

Наконец, третье. В зависимости от того, какую стратегию бытия ты выбираешь, можно выделить возраст материальный и возраст духовный. Есть люди, проживающие только материальную стратегию и только материальный возраст, а есть люди, проживающие возраст духовный. Чаще всего люди живут в этих двух возрастах одновременно.

Вспомним роман Э. Канетти «Ослепление»¹²⁷. В нем повествуется об учёном-китаисте, который заложил окна стеллажами с книгами и пытается замкнуться в коконе своей духовной жизни. Этот человек выбирает только духовное развитие. Но такая однобокость в романе Э. Канетти заканчивается печально. Впрочем, как мне представляется, значим сам этот безумный донкихотский порыв сосредоточения на духовности, попытка преодоления материальной цикличности мира, выхода за его пределы. Императив человека, да и социума, в том, чтобы иметь ясный горизонт духовного возраста, не упуская из виду возраст материальный.

¹ См. напр.: Пигров К. С. Введение в философию возраста. Университет третьего возраста, ИТМО / / VURL: http://www.eclass.cc/courses/itmo_ vvedenie_v_filosofiyu_vozrasta. Дата обращения: 03.12.2015.

² Классические работы, в которых специально ставится проблема философии возраста немногочисленны: Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости. Перевод: Ю. И. Айхенвальд. М.: РИПОЛ классик, 2008; Цицерон. О старости. (Катон Старший) //В кн.: Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М.: Наука, 1993. Современные отечественные исследования, напрямую посвящённые философии возраста: Косилова Е.В. Философия возраста. VURL: http://hpsy.ru/authors/x016.htm. Дата обращения: 03.12.15; Лишаев С. А. Философия возраста в пространстве экзистенциальной аналитики: экзистенциальная аналитика и региональная онтология. // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Философия. Филология», 2015. № 1(17). С. 33–42; VURL: http://www.phil63.ru/filosofiya-vozrasta-v-prostranstve-ekzistentsialnoi-analitiki-ekzistentsialnaya-analitika-i-regionalnaya-ontologiya. Дата обращения: 01.12.15; Лишаев С.А. Возраст в истории европейской философии (историческое введение в философию возраста) // Mixtura verborum’ 2014: жизнь в параллельных мирах: философский ежегодник / под общ. ред. С. А. Лишаева. Самара: Самар, туманит. акад., 2015. С. 172–200; VURL: http://www.phil63.ru/vozrast-v-istorii-evropeiskoi-filosofii-istoricheskoe-vvedenie-v-filosofiyu-vozrasta. Дата обращения: 01.12.15; Эпштейн М. К философии возраста. Фрактальность жизни и периодическая таблица возрастов // Бюллетень сибирской медицины, 2006. Т. 5. № 5. С. 48–57.

Из западных работ по теме возраста в целом мы нашли сборник статей о проблеме возраста и его различных аспектов (возраст и время, возраст и этика, возраст и пол) в мировоззрении Симоны де Бовуар: Stoller S. (ed.) Simone de Beauvoir's Philosophy of Age: Gender, Ethics and Time. Berlin/ Boston: Walter de Gruyter, 2014.

Следует обратить внимание на исследования в области возрастной психологии, которая включает в себя три подотрасли: геронтопсихологию (или психологию старости), детскую психологию, пре– и перинатальную психологию (психологию ещё не родившегося и только что родившегося ребёнка). Проблемы психологии развития в той или иной мере затрагивались в теориях Ж. Ж. Руссо и Дж. Локка, в эволюционной теории Ч. Дарвина и этологических построениях К. 3. Лоренца и Н. Тинбергена, в философии образования Монтессори, в теориях научения И. П. Павлова, Дж. Бр. Уотсона и Б.Фр. Скиннера, в культурно-исторической теории Л. С. Выготского и А.Р. Лурии, в теории зрелости К. Г. Юнга, в теории социального научения А. Бандуры, в идеях 3. Фрейда и Э. X. Эриксона, в теории созревания А. Л. Гезелла, в теории аутизма Бр. Беттельгейма и т. д.

Интересный материал по психологии возраста мы находим в учебном пособии: Абрамова Г. С. Возрастная психология: учебное пособие для студентов вузов. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга. 2000.

Что касается исследований современных западных исследований по возрастной психологии, наше внимание привлекли следующие работы.

1) сборник: Watts]., Cockcroft К., Duncan N. (editors) Developmental

Psychology. South Africa, Cape Town: UCT Press, 2009. Разные авторы в своих статьях рассматривают проблемы возрастной психологии с точки зрения психоанализа и когнитивного развития, а также исследуют психологические и социально-политические контексты. В целом отдельные статьи сборника так или иначе затрагивают темы, связанные с Южной Африкой.

2) Shaffer D., Kipp К. Developmental Psychology: Childhood and Adolescence. USA, University of Georgia: Cengage Learning, 2013. В этой работе рассматриваются биологические основы возрастной психологии, социальные и индивидуальные факторы, различные контексты. Также возрастная психология исследуется с точки зрения когнитивного развития.

3) Bennett М. Developmental Psychology: Achievements and Prospects. UK: Psychology Press, 1999. Автор делает обзор достижений и перспектив возрастной психологии.

4) Hauert С.-A. Developmental Psychology: Cognitive, Percertuo-Motor and Neyropsychological Perspectives. North-Holland: Elsevier Science Publishers B.V., 1990. Автор рассматривает периоды младенчества, отрочества и зрелости.

5) Barman Е. Deconstructing Developmental Psychology. London, NY: Routledge, 2007. С точки зрения возрастной психологии автор рассматривает проблемы социального развития, общения и развития рациональности, причём все эти темы рассматриваются исходя из целей и задач социального развития в контексте современной ситуации.

6) Shwalb D. W.,Nakasawa J.,Shwalb B. J. Applied Developmental Psychology: Theory, Practice and Research from Japan. USA: IAP, 2005. Исследование посвящено теории и практике возрастной психологии в Японии.

7) Shultz Th. R. Computational Developmental Psychology. USA: MIT Press, 2003. Исследование посвящено использованию программ и компьютерного моделирования в возрастной психологии.

8) Butterworth G., Harris М. Principles of Developmental Psychology. UK: Psychology Press, 1994. Исследование посвящено общим принципам возрастной психологии.

9) Richardson К. Development Psychology: How Nature and Nurture Interact. UK: Psychology Press, 2005. Исследование содержит критику дихотомического мышления и подхода, выявляет альтернативные пути развития возрастной психологии, перспективы с точки зрения экологической и динамической систем.

10) Hargreaves D. J. The Developmental Psychology of Music. UK: Cambridge University Press, 1986. Автор посвятил свою работу возрастной психологии в сфере музыки.

11) Pillemer D. В., White Sh. Н. Developmental Psychology and Social Change: Research, History and Policy. UK: Cambridge University Press, 2005. В представленном исследовании принципы возрастной психологии применяются к проблемам социальных изменений, в том числе в сфере истории и политики.

³ См. статью об экзистенциализме, не потерявшую своей актуальности и сегодня: Соловьёв Э. Ю. Экзистенциализм // Вопросы философии, 1966. № 12; 1967. № 1. Из западных исследований можно порекомендовать следующие работы: Guignon Ch. ВPereboom D. Existentialism: Basic Writings. UK: Hackett Publishing Company, 2001; Barries W. The Philosophy and Literature of Existentialism. USA, NY: Barron’s Educational Services, 1968; Judaken J. Situating Existentialism: Key Texts in Context. USA: Columbia Universitty Press, 2012; Crowell St. The Cambridge Companion to Existentialism. UK: Cambridge University Press. 2012.

⁴Cp.: «…суждение «Земля существовала в течение миллионов лет» более осмысленно, чем «Земля существовала последние пять минут». Ведь я должен спросить любого, кто утверждает второе: «На какие наблюдения ссылается это суждение и какие наблюдения ему противоречат?» – тогда как я знаю, какие идеи и наблюдения сопровождают первое суждение» (Витгенштейн Л. Философские исследования / пер. с нем. Л. Добросельского. М.: ACT; Астрель, 2011. С. 324).

⁵Хронопоэзис (от греч. Xpovoç – время, xnoirjaiç – творчество) – «сотворение времени», формирование эпохи. В противовес геопоэтике: культурный процесс в его временной дифференциации, так сказать, в динамике, без привязки к пространству, к географии… Соответственно, «хронопоэзис» – спонтанная самоорганизация определённого культурного момента, или эпохи, а хронопоэт – культурно-историческая фигура, существенный агент своей эпохи, чья деятельность не имеет однозначной географической привязки» (Лебенсраум С. Простор для молодой фантазии. Напутствие (текст выступления) // Первая конференция по геопоэтике. VURL: http://www.hter. net/geopoetics/lebensr.html. Дата обращения: 18.05.2015).

⁶ О философии времени см. современные исследования: Bardon А., Dyke Н. A Companion to the Philosophy of Time. UK: John Wiley & Sons, 2013; Oaklander L.N. (ed.) The Philosophy of Time. UK: Routledge, 2008; Currie M. About Time: Narrative, Fiction and the Philosophy of Time. Edinburgh University Press, 2006; etc. Также рекомендуем книгу: Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени. Истоки, Эволюция. Перспективы. М.: «Наука», 1982.

⁷ Кайрос (др. – греч. Кαιρός – данное время) – древнегреческий бог счастливого мгновения. У древних греков было два концепта времени, персонифицированных, олицетворенных как боги: Хронос – Бог прошедшего и всё пожирающего времени; Кайрос – бог неуловимого мига удачи. В философии: особое и обычно краткое по протяженности время, выделяющееся из потока космического и исторического времени высшим духовным значением происходящих в нём событий. Понятие кайроса использовалось русским философом Н. Бердяевым, протестантским теологом Я. Тиллихом. См. напр.: Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М., 1995. С. 217.

⁸ О делении истории на «века» (согласно Гесиоду, между бронзовым или медным и железным веками также выделяется период героев-полубогов) см.: Гесиод. Труды и дни (109–200) // Гесиод. Полное собрание текстов. / Пер. В.В. Вересаева, О.П. Цыбенко. Вступительная статья В.Н. Ярхо. Комментарии О.П. Цыбенко и В.Н. Ярхо. М.: Лабиринт, 2001. С. 54–57.

⁹«…у нас есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один из её атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет – мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время» (Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Изд-е второе. Т. 20. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. С. 363).

¹⁰ О линеарной концепции времени в авраамических религиях (библейской концепции) см. напр.: Аверинцев С. С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» // С. С. Аверинцев Образ античности. СПб.: Азбука-классика, 2004. С. 40–105.

¹¹ О трансцендентном характере христианской этики, направленной прежде всего на приобщение к вечной жизни, см. напр.: Гуроян В. Воплощённая любовь. Очерки христианской этики. М.: ББИ, 2002.

¹² Lange Wille – термин Ф. Ницше, который активно используется М. Хайдеггером. Подробнее см. главу «Акме – возраст зрелости».

¹³ Клинтон Ричард Доукинз – британский этолог, эволюционный биолог, атеист. См.: Доукинз Р. Эгоистичный ген = The Selfish Gene / Переводчик Н. Фомина. М.: Corpus, 2013. Роберт Триверс – американский эволюционный биолог и социобиолог, создатель теорий взаимного альтруизма, родительского вклада и конфликта родителей и потомства. См.: Burt A., Trivers R. Genes in Conflict: The Biology of Selfish Genetic Elements. USA: Belknap Press, 2006.

¹⁴ В современной западной философской литературе феномен медицины (особенно биоэтики) и медикализации осмысливается в рамках философии науки. Исследование широкого круга понятийных, гносеологических и методологических аспектов философии науки, актуальных в контексте осмысления медицинской науки и практики см. в следующих изданиях: Gifford Fr. Philosophy of Medicine. UK: Elsevier, 2011 ; Bartlett's E. Philosophy of Medicine. Netherlands: Springer Science & Business Media, 2006; и др. О философском осмыслении медицины с точки зрения проблемы здоровья см.: Evans М.,

Louhiala P., Puustinen R. Philosophy for Medicine: Applications in a Clinical Context. UK: Radcliffe Publishing, 2004. При любом обзоре современной философской литературы по данному вопросу бросается в глаза обилие исследований проблемы здоровья (см. напр.: Nordenfelt L. Y. Action, Ability and Health: Essays in the Philosophy of Action and Welfare. Netherlands: Springer Netherlands, 2010) и явно недостаточное осмысление экзистенциального смысла болезни и старости. Советуем также обратить внимание на исследование (правда почти уже двухсотлетней давности): Reid J. (Licentiate of the Faculty of Phisicians and Surgeons, Glasgow). The Philosophy of Death; Or, a General Medical and Statistical Treatise on the Nature and Causes of Human Mortality. London, 1841.

¹⁵ См.: Юнгер Э. Рискующее сердце. Вступительная статья В.Б. Микушевича. СПб.: «Владимир Даль», 2010. С. 22.

¹⁶ Ср.: «…целесообразным называется объект, или душевное состояние, или поступок даже тогда, когда их возможность не обязательно предполагает представление о цели, просто потому, что их возможность может быть нами объяснена или понята, только если мы полагаем в качестве их основы каузальность согласно целям, т. е. волю, которая располагала бы их в данном порядке сообразно представлению о некотором правиле. Целесообразность, следовательно, может быть без цели, поскольку мы причины этой формы не усматриваем в некоей воле, но тем не менее объяснение возможности её мы можем понять, только выводя её из воли. Не всегда же нам необходимо усматривать через разум то, что мы наблюдаем (по его возможности). Поэтому мы можем по крайней мере наблюдать целесообразность по форме и не полагая ей в основу цель…» (Кант И. Критика способности суждения // И. Кант Сочинения в шести томах. Том 5. М.: Академия наук СССР, Институт Философии, Издательство социально-экономической литературы «Мысль», 1966. С. 222–223).

¹⁷ См. докторскую диссертацию Лишаева С. А. «Онтология эстетических расположений» (СамГУ, 2001).

¹⁸ Философии артефакта посвящена докторская диссертация Игнатьевой И. Ф. «Технические артефакты в памяти социума» (СПб., 1995).

¹⁹ О «подручности» см.: Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина. СПб.: «Наука», 2006. С. 102–104. Комментарии см. напр.: Конев В.А. Критика способности быть (Семинары по «Бытию и времени» Мартина Хайдеггера). Самара: Изд-во «Самарский университет», 2000. Семинар 4. С. 47–48.

²⁰ О страхе у Кьеркегора см.: Кьеркегор С. Страх и трепет / Пер. с дат. Н. В. Исаевой, С.А Исаева. Изд-е 2-е, дополненное и исправленное. М: Культурная революция, 2010. С. 121–284.

²¹ Der Beruf (нем.) – профессия и одновременно призвание (от нем. rufen – звать). Важный термин в работе немецкого социолога и философа

М. Вебера (1864–1920) «Протестантская этика и дух капитализма». Beruf мы понимаем не столько как профессию, сколько как призвание к определённого рода деятельности, как способность её осуществлять.

²² О трёх началах души см.: Платон. Федр 227а-279b) // Платон. Соч. в 3-х томах. Том 2. М.: «Мысль», 1970. С. 157–222; Платон. Государство. Книга четвертая (419-445е) // Платон. Соч. в 3-х томах. Том 3. Часть 1. М.: «Мысль», 1970. С. 206–242. Обращает на себя внимание структурное сходство с тремя душами Платона. Ребёнок в определённом смысле приближается к чувственной душе, в то время как Взрослый и Родитель делят единство яростной и разумной душ.

²³ О бытии-к-смерти см.: Хайдеггер М. Указ. соч. Первая часть. Второй раздел. Первая глава. Возможная целость присутствия и бытие к смерти. С. 235–267. Комментарии см. напр.: Конев В. А. Указ. соч. Семинар 8.

С. 85–98.

²⁴ Ср.: «…нравственная добродетель состоит в обладании…серединой между двумя пороками, один из которых состоит в избытке, а другой – в недостатке…» (Аристотель. Никомахова этика (1109а) // Аристотель. Сочинения в четырёх томах. Том 4. М.: Академия Наук СССР; Институт Философии; Издательство «Мысль», 1983. С. 92).

²⁵ См.: Достоевский Ф. М. Пушкинская речь // Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений: в 15 томах. Т. 14. СПб.: «Наука», 1995. С. 432.

²⁶ Вспомним «Коллекционер», гравюру О. Домье.

²⁷ См.: Каган М. С. О времени. О людях. О себе. СПб: Петрополис, 2005.

²⁸ Это строка из стихотворения современного поэта и публициста Терентш Травшка (Игорь Аркадьевич Алексеев).

О философии, культурологии и этнографии детства см. напр.: Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. М. Главная редакция восточной литературы. «Наука», 1988; Matthews G. В. The Philosophy of Childhood. USA: Harvard University Press, 1994. В основном, современные исследования посвящены проблеме философии образования (см. напр.: Stables A. Childhood and the Philosophy of Education. UK: A&C Black, 2008), а также различным аспектам проблемы детства в контексте тех или иных общественных движений (см. напр.: Kohan W. О. Philosophy and Childhood: Critical Perspectives and Alternative Practices. UK: Palgrave Macmillan, 2014).

²⁹ См.: Соловьёв В. Оправдание добра. Часть вторая. Добро от Бога. Глава седьмая. Единство нравственных основ. Глава восьмая. Безусловное начало нравственности. М.: Институт русской цивилизации; Алгоритм, 2012. С. 249–278, 278–302.

³⁰ См.: Дольник В. Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. СПб.: Петроглиф, 2009.

³¹ Тексты «Авесты» см.: Авеста в русских переводах (1861–1996) / Сост., общ. ред., примем., справочный раздел И. В. Рака. Изд-е 2-е, исправл. СПб.: «Журнал “Нева”», «Летний сад», 1998.

³² Тексты Вед на русском языке см.: Ригведа. Мандалы I–IV / Сост. Т.Я. Елизаренкова. М.: «Наука», 1989.

^Действительно, исследования детства, претендующие на философское содержание, как правило, носят практический характер, они обычно связаны с изучением проблемы воспитания и образования детей. См. напр.: Brykczynska G. М., Simons J. Ethical and Philosophical Aspects of Nursing Children and Young People. UK: John Wiley & Sons, 2011.

³⁴ См.: Руссо Ж.-Ж. Педагогические сочинения: В 2-х т. / Под ред. Г.Н. Джибладзе; сост. А. Н. Джуринский. М.: Педагогика, 1981.

³⁵ Ср.: «Ибо суть дела исчерпывается не своей целью, а своим осуществлением, и не результат есть действительно целое, а результат вместе со своим становлением; цель сама по себе есть безжизненное всеобщее…» {Гегель Г. Феноменология духа / Пер. с нем. Г. Г. Шпета, Комментарий Ю. Р. Селиванова. М.: Академический Проект, 2008. С. 37); «…цель должна быть положена объективно, и этим она обретает не новое одностороннее определение, а лишь свою реализацию» {Гегель Г. Философия права. М.: Академия наук СССР, Институт философии, Издательство «Мысль», 1990. С. 75).

³⁶ Аполлоническое и дионисийное – понятия, введенные Шеллингом для определения двух сил, концентрирующихся в глубинах сознания человека. Ницше в своём «Рождении трагедии из духа музыки» рассматривал драму Вагнера и античную трагедию как средоточие отдельных моментов аполлонического и дионисийного начал. Отражение аполлонического и дионисийного имеет место во всех видах и жанрах искусства, в них явлены два полюса многообразной человеческой культуры. Аполлоническое начало – это чувство меры, самоограничение, свобода от диких порывов, мудрый покой бога – творца образов; дионисийное – первобытный хаос и ужас, вакхический восторг, трепет опьянения и экстаза. Дионисийное начало – это содержание, из которого черпает творец, глубинные интуитивные прозрения бездн бытия. Ср.: «Было бы большим выигрышем для эстетической науки, если бы не только путем логического уразумения, но и путем непосредственной интуиции пришли к сознанию, что поступательное движение искусства связано с двойственностью аполлонического и дионисийного начал, подобным же образом, как рождение стоит в зависимости от двойственности полов, при непрестанной борьбе и лишь периодически наступающем примирении» {Ницше Ф. Рождение трагедии или эллинство и пессимизм // Ф. Ницше. Сочинения в двух томах. Сост., ред., вступит, ст. и примеч. К. А. Свасьяна. Том 1. М.: Издательство «Мысль», 1990. С. 59).

³⁷ Об историчности представления о единстве и единственности тела см. напр.: Фуко М. Рождение клиники. М.: Смысл, 1998. С. 23–35.

³⁸ См.: Фрейд 3. По ту сторону принципа наслаждения // 3. Фрейд. Малое собрание сочинений / Пер. с нем. Г. Барышниковой и др. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. С. 735–741.

³⁹ О сне и пробуждении Чжуан-Цзы в русском переводе: «Когда-то я видел сон, в котором я, Сила Круг, был мотыльком. Радостным мотыльком. Летал по своей воле, не сознавая себя Кругом. Вдруг проснулся, пришел в себя и понял, что я – Круг. Не знаю, видел ли Круг сон о том, что он – мотылек, или мотылек видит сон о том, что он – Круг. Круг и мотылек. Обязательно есть различие. Его я и называю превращением предметов» (Чжуан-цзы. Изречения [вст. ст. и пер. с кит. Б. Б. Виногродского]. М.: РИПОЛ классик, 2010. С. 51.

⁴⁰ См.: Фрейд 3. Указ. соч. С. 765.

⁴¹ Корчак Я. Как любить ребёнка. Перевод с польского К. Э. Сенкевич. М., ACT, 2014.

⁴² Ср.: «Возможны ли чувства горячей любви или надежды длительностью в секунду – независимо от того, что предшествовало или последовало за этой секундой?» (Витгенштейн Л. Указ. соч. С. 229).; «На миг он ощутил острую боль», – Почему странным кажется говорить: «На мгновение он ощутил глубокое горе»? Лишь потому, что так редко происходит?» (С. 256); «Схема, целиком мгновенно возникла в моем сознании и оставалась там на протяжении пяти минут». Почему фраза звучит странно? Можно было бы подумать: то, что явилось мне как озарение, и то, что осталось в моем сознании, не могут быть тем же самым» (С. 259).

⁴³ См. кандидатскую диссертацию: Кожевниковой М. Н. «Философия образования в буддийской традиции» (09.00.11; СПбГУ, 2009).

⁴⁴ Эренбург И. Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников. М.: «Азбука», «Азбука-Аттикус», 2012.

⁴⁵ См.: Барт Р. Мифологии. М.: Издательство имени Сабашниковых, 2000. С. 194–201.

⁴⁶ См.: Петров М. К. Язык, знак, культура. М.: ЕдиториалУРСС, 2004.

⁴⁷ Об инициации в архаическом обществе см.: ван Геннеп А. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. Пер. с фр. Ю. В. Ивановой, Л. В. Покровской. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2002. Также советуем обратить внимание на следующие исследования западных коллег, касающиеся проблемы инициации в современном мире: Boellstorff Т. Coming of Age in Second Life: An Anthropologist Explores the Virtually Human. USA: Princeton University Press, 2015; de Beauvoir S., O’Brian P. The Coming of Age. USA: Norton, 1996; Blatterer H. Coming of Age in Times of University. NY, Oxford: Berghahn Books. 2009.

⁴⁸ См.: Леви-Стросс К. Структурная антропология. Пер. В. В. Иванова. М.: ACT, Астрель, 2011. Глава II. Структурный анализ в лингвистике и антропологии. С. 48–64. Глава XII. Структура и диалектика. С. 271–281.

⁴⁹ О ресентименте см. классическую работу: Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. Перевод с немецкого А. Н. Малинкина. СПб.: «Наука», Университетская книга, 1999; Ницше Ф. К генеалогии морали // Ф. Ницше. Сочинения в двух томах. Сост., ред., вступит, ст. и примеч. К. А. Свасьяна. Том 2. С. 407–524. См. также современные исследования: Bernstein М. А. Bitter Carnival: Ressentiment and the Abject Hero. USA: Princeton University Press, 1992; Capriles R. Leadership by Ressentiment: from “Ressentiment” to Redemption. USA: Edward Elgar Publishing, 2012.

⁵⁰ См.: Фрейд 3. Указ. соч. С. 773–791.

⁵¹ О высказываниях Б. Рассела см.: Жолковский А. К. Убийственный каламбур Бертрана Рассела. Pun and Punishment. VURL: http://www-bcf.usc. edu/~alik/rus/book/inven/russel.htm. Дата обращения: 20.05.2015.

⁵² О нигилизме см. напр.: Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. / Пер. с нем. Е. Герцык и др. М.: Культурная Революция, 2005. С. 29–97. Из современных исследований, касающихся проблемы нигилизма мы можем порекомендовать следующие: Canningham С. A Genealogy of Nihilism: Philosophies of Nothing and the Difference of Theology. UK: Psychology Press, 2002; Schutte O. Beyond Nihilism: Nietzsche Without Masks. USA: University of Chicago Press, 1986; Carr K. L. The Banalization of Nihilism: Twentieth-Century Responses to Meaninglessness. USA: SUNY Press, 1992; Nishitani K. The Self-Overcoming of Nihilism. NY: SUNY Press, 1990 (книга представляет собой перевод на английский язык исследования, осуществленного в Японии в середине XX века).

⁵³ Ср.: «Вслед за высшими людьми на сцену нигилизма выходит последний человек – тот, кто говорит, что всё суета сует и уж лучше погаснуть в бездействии! Уж лучше ничто воли, чем воля к ничто! Но благодаря этому разрыву воля к ничто, в свою очередь, обращается против реактивных сил, становится волей, которая отрицает реактивную жизнь как таковую и внушает человеку мысль об активно саморазрушении. Стало быть, сверх последнего человека имеется ещё человек, который хочет гибели. В этом – конечном – пункте нигилизма (Полночь) открывается всё, что готово – готово для преобразования» (Делёз Ж. Ницше / Пер. с фр., послесловие и комм. С. Л. Фокина. СПб: Аксиома, 1997. С. 45–46).

⁵⁴ Шпионология вошла важной частью в курс: Нигров К. С., СекацкийА. К. Социальная философия тайны (метафизика эзотерического): Курс лекций. СПб. Изд– во С.-Петерб. ун-та, 2010.

⁵⁵ Ср.: «Функция ритуала – в том, чтобы «очищать» насилие, то есть «обманывать» его и переключать на жертв, мести за которых можно не бояться» (Жирар Р. Насилие и священное / Пер. с фр. Г. Дашевского. Изд. 2-е, испр. М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 52). «Жертвенный кризис» – название отдельной главы указанного сочинения (См.: Ibid. С. 55–92).

⁵⁶ Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ф. Ницше. Сочинения в двух томах. Сост., ред., вступит, ст. и примеч. К. А. Свасьяна. Том 2. С. 8.

⁵⁷ См.: Петров М. К. Античная культура. М., 1997. С. 96–98. О роли герусии в Спарте см.: Ibid. С. 155–160.

⁵⁸ Неотения – это «способность организмов размножаться на ранних стадиях развития, до достижения состояния взрослости; согласно современным представлениям – один самых значимых факторов эволюции» (Тен В. В. Из пены морской. Инверсионная теория антропогенеза. СПб, 2005. С. 224.) Для Виктора Тена неотения выступает ключевым фактором антропогенеза. В широком смысле слова неотения может быть рассмотрена как торжество ювенильных форм и вытеснение «зрелых форм» на периферию. Таким образом, фактически, возникает дисциплинарная наука как успешный бунт учеников (скажем, астрономия начинала как служанка астрологии и т. д.). По существу, многие важнейшие феномены социальности имеют неотеническое происхождение.

⁵⁹ См.: Витгенштейн Л. Указ. соч. С. 40.

⁶⁰ См. кандидатскую диссертацию Пылькиной М. С. «Философия как социальная практика: сотериологический аспект» (09.00.11; СПб, 2009).

⁶¹ Ср.: «…труд больше не является производительным, он стал воспроизводительным, воспроизводящим предназначенность к труду как установку целого общества, которое уже и само не знает, хочется ли ему что-то производить… Такой труд – также и в форме досуга – заполняет всю нашу жизнь как фундаментальная репрессия и контроль, как необходимость постоянно чем-то заниматься во время и в месте, предписанных вездесущим кодом. Люди всюду должны быть приставлены к делу – в школе, на заводе, на пляже, у телевизора или же при переобучении: режим постоянной всеобщей мобилизации. Но подобный труд не является производительным в исходном смысле слова: это не более чем зеркальное отражение общества, его воображаемое, его фантастический принцип реальности. А может, и влечение к смерти» (Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: «Добросвет», 2000. С. 58, 62).

⁶² О буддизме времен царя Ашоки см.: Барт А. Религии Индии: Ведийские религии. Брахманизм. Буддизм. Джайнизм. Индуизм / Под ред. и с предисл. С. Н. Трубецкого. Изд. 2-е. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. С. 129–145. См. также: Allen Ch. Ashoka: the Search for India’s Lost Emperor. UK: Hachette UK, 2012; Gupta S. S. Ashoka. UK: Penguin UK, 2009.

⁶³ Пластинки «Пионера» (англ. Pioneer plaques) – две идентичные пластинки из анодированного алюминия на борту «Пионера-10» (запущен 2 марта 1972) и «Пионера-11» (запущен 5 апреля 1973) с символьной информацией о человеке, Земле и её местоположении, автор – Карл Саган из Корнельского университета, автор рисунка мужчины и женщины – Линда Саган. VURL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Пластинки^Пионера». Дата обращения: 06.12.15.

⁶⁴ См.: Янкелевич В. Ирония. Прощение. М.: Республика, 2004.

⁶⁵ Динамический стереотип – согласно учению Павлова, устойчиво закрепившаяся система условных нервных связей, которые обеспечивают реакции организма на воздействие внешней среды; формируется при внешнем стереотипе – длительном воздействии одних и тех же раздражителей. О динамическом стереотипе см. наир.: Павлов И. П. Физиология высшей нервной деятельности //И. П. Павлов. Избранные произведения. М.: Издательство Академии Наук СССР, 1949. С. 471–481.

⁶⁶ См.: Фрейд 3. Толкование сновидений. М.: Академический проект, 2007. С. 52–67.

⁶⁷ Модель потребного будущего означает модель будущих результатов, некий прогноз на ближайшее время, к которому стремится живой организм, будучи активной, а не реактивной системой. См.: Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М.: Медицина, 1966. Очерк десятый. Модели как средство изучения нервно двигательных процессов. С. 266–273. О модели потребного будущего см.: Ibid. Очерк одиннадцатый. Пути и задачи физиологии активности. С. 288.

⁶⁸ Гегель Г. Философия права. С. 206.

⁶⁹ О Великом отказе см.: Маркузе Г. Эрос и цивилизация / Пер. с англ. А. А. Юдина. М.: ООО «Издательство ACT: ЗАО НПП «Ермак», 2003. С. 161, 254. Ср. также: «Но чем реальнее возможность освобождения индивида от запретов, когда-то находивших оправдание в его нужде и незрелости, тем сильнее необходимость в их (запретов) сохранении и совершенствовании во избежание распада установившегося порядка» (Ibid. С. 102).

⁷⁰ См.: Шектер Дж., Дерябин П. Шпион, который спас мир. Как советский полковник изменил курс «холодной войны». В 2-х кн. М.: «Междунар. Отношения», 1993.

⁷¹ Полковник ГРУ Олег Пеньковский – предатель или герой? // VURL: http://banana.by/index.php?newsid=216769. Дата обращения: 24.11.15.

⁷² Ср.: «Автономия воли есть единственный принцип всех моральных законов и соответствующих им обязанностей, всякая же гетерономия произвольного выбора не создаёт никакой обязательности, а, скорее, противостоит её принципу и нравственности воли» (Кант И. Критика практического разума // И. Кант. Сочинения в шести томах. Том 4. Часть 1. 1965. С. 350). Об автономии и гетерономии см. также: Кант И. Основы метафизики нравственности // Ibid. С. 283–285.

⁷³ См.: Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Том 3. Философия духа. Раздел второй. Объективный дух. М.: Мысль, 1977. С. 326–381.

⁷⁴ См.: Форд Г. Моя жизнь, мои достижения. Перевела с английского Е.А. Бакушева. 4-е изд. Минск: «Попурри», 2011.

⁷⁵ О принципе у-вэй в китайской философии см. напр.: Торчинов Е. А. Даосизм. «Дао-Дэ цзин». 2-е изд. / Пер. Е. А. Торчинова. СПб.: «Азбука-классика», «Петербургское Востоковедение», 2004. С. 179–184. См. также:

Slingerland E. Effortless Action: Wu-wei As Conceptual Metaphor and Spiritual Ideal in Early China. UK: Oxford University Press, 2003.

⁷⁶ О диалектике раба и господина см.: Гегель Г. Феноменология духа / Пер. с нем. Г. Г. Шпета, Комментарий Ю. Р. Селиванова С. 168–173.

⁷⁷ Не плачь, не бойся, не проси, точнее, «не верь, не бойся, не проси» – тюремная заповедь, на которую ссылаются В. Шаламов и А. Солженицын. См.: Шаламов В. Т. Одиночный замер // В. Т. Шаламов. Собрание сочинений: В 6 т. T. 1. / Сост. Подгот. текста, вступ. ст., прим. И. Сиротинской. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2004. С. 61; Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Полное собрание в одном томе. Под ред. Н. Д. Солженицыной. М.: «Издательство АЛЬФА-КНИГА, 2009. Часть третья. Глава 19. Зэки как нация. С. 700.

⁷⁸ Гилмор Г. Бег ради жизни. М.: «Физкультура и спорт», 1973.

⁷⁹ См.: Липпман У. Общественное мнение / Пер. с англ. Т. В. Барчунова, под ред. К. А. Левинсон, К. В. Петренко. М.: Институт Фонда «Общественное мнение», 2004. Часть 3. Стереотипы. С. 93–162.

⁸⁰ О достижении взрослым человеком высшей продуктивности в своей деятельности см.: Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1968. С. 132–133, 159–160. См. также классификацию по возрастам в зависимости от развития биологических и психических функций человека: Ананьев Б. Г. Структура развития психофизиологических функций взрослого человека // Возрастная психология взрослых (Теоретическая и прикладная). Тезисы докладов к научной конференции 27–29 октября 1971 г. Выпуск Г. Возрастные особенности взрослых в различные периоды зрелости. Под ред. проф. Б. Г. Ананьева. Л.: 1971. С. 5–13.

⁸¹ См.: Тоффлер Э. Футурошок. СПб.: Лань, 1997.

⁸² Ср.: «Всем этим бумагам, кроме дневников последних годов, я, откровенно говоря, не приписываю никакого значения. Дневники же, если я не успею более точно и ясно выразить то, что я записываю в них, могут иметь некоторое значение, хотя бы в тех отрывочных мыслях, которые изложены там» (Толстой Л. Н. Из письма В.Г. Черткову // Цит. по: Лев Толстой. Дневники. Записные книжки. Статьи 1908 г. / Составление, предисловие, комментарии И. В. Петровицкой. М.: ВК, 2009. С. 6).

⁸³ «…гении представляют собой нечто среднее между богом и смертным… их назначение…быть истолкователями и посредниками между людьми и богами, передавая богам молитвы и жертвы людей, а людям наказы богов и вознаграждения за жертвы. Пребывая посредине, они заполняют промежуток между теми и другими, так что Вселенная связана внутренней связью.» (Платон. Пир, 202е-203а. Пер. С. К. Апта. // Платон. Соч. в 3-х т. Т. 2. М.: «Мысль», 1970. С. 132–133).

⁸⁴ О теле Богочеловека (воплощённого Слова) см.: Николай Кузанский. О ученом незнании // Николай Кузанский. Избранные философские сочинения. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. С. 92–93; 125–135. Ср. также: «В Богочеловеке минимальная, максимальная и посредствующая природа, соединенные в абсолютной максимальности, совпадали бы так, что он оказался бы совершенством всего, и всё, будучи ограничено, покоилось бы в нём, как в своём совершенстве» (Ibid. С. 119).

⁸⁵ См.: Аристотель. Политика (1337а) / Аристотель. Сочинения в четырёх томах. Том 4. С. 627.

⁸⁶ О делении человеческой жизни на возрастные периоды у Гесиода см.: Гесиод. Указ. соч. (180; 440; 690). С. 57, 65, 72; Фрагмент 276 // Гесиод. Полное собрание текстов. / Пер. В. В. Вересаева, О. П. Цыбенко. Вступительная статья В. Н. Ярхо. Комментарии О. П. Цыбенко и В. Н. Ярхо. С. 178.

⁸⁷ О традициях брахманизма см. напр.: Ильин Г. Ф. Религии древней Индии. М.: научно-популярная серия АН СССР, 1959. С. 12–24; Барт А. Указ, соч. С. 47–115. См. также: Monier-Williams М. Brahmanism and Hinduism: Or Religious Thought and Life in India as Based on the Veda and Other Sacred Books of the Hindus. Literary Licensing LLC, 2014.

⁸⁸ См.: Фёдоров H. Ф. Философия общего дела. Часть IV. В чем наша задача? М.: Эксмо, 2008. С. 322–445.

⁸⁹ Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. Изд-е второе. Т. 4. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 419–459.

⁹⁰ См.: Кант И. Критика чистого разума // И. Кант. Сочинения в шести томах. Том 3. С. 569–592.

⁹¹ Ср.: «Смерть есть одна из иллюзий слабого человеческого разума. Её нет, потому что существование атома в неорганической материи не отмечается памятью и временем – последнего как бы нет. Множество же существований атома в органической форме сливаются в одну субъективно непрерывную и счастливую жизнь – счастливую, так как иной нет… Вселенная так устроена, что не только сама она бессмертна, но бессмертны её части в виде живых блаженных существ» (Циолковский К. Э. Воля Вселенной // К. Э. Циолковский. Очерки о Вселенной: Издание второе, дополненное. Калуга: Золотая аллея, 2001. С. 57).

⁹² Подробнее см.: Фрейд 3. «Я» и «Оно» // 3. Фрейд. Малое собрание сочинений / Пер. с нем. Г. Барышниковой и др. С. 862–906.

⁹³ Данный вопрос так или иначе рассматривается в рамках философии образования – области философского знания, родоначальником которой считается американский философ Джон Дьюи (1859–1952).

⁹⁴ Ср.: «Никогда не обходилось без крови, пыток, жертв, когда человек считал необходимым сотворить себе память; наиболее зловещие жертвы и залоги (сюда относятся жертвоприношения первенцев), омерзительные увечья (например, кастрации), жесточайшие ритуальные формы всех религиозных культов (а все религии в глубочайшей своей подоплеке суть системы жестокостей) – всё это берёт начало в том инстинкте, который разгадал в боли могущественнейшее подспорье мнемоники» (Ницше Ф. К генеалогии морали // Ф. Ницше. Сочинения в двух томах. Сост., ред., вступит, ст. и примеч. К. А. Свасьяна. Том 1. С. 442).

⁹⁵ См.: Гессе Г. Игра в бисер. Роман. / Пер. с нем. С. Апта. М.: ACT, 2014. С. 473–475.

⁹⁶ См: Арьес Ф. Возрасты жизни // Ф. Аръес. Ребёнок и семейная жизнь при Старом порядке. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999. С. 26–43.

⁹⁷ См. напр.: Конфуций. Беседы и суждения. Составитель Ростислав Грищенков. М.: Библиотека мировой литературы, 1999.

⁹⁸ Ср.: «Даню интересует только одно занятие: жевать пелёнку. Больше ни на что он не реагирует… С нашей точки зрения, всё это яйца выеденного не стоит. Вредные привычки, от которых ребёнка необходимо избавить. А ведь «то что он сейчас делает, для него очень, очень важно, это его жизнь». Тем более важно, что он выбрал и создал это сам… Из пустоты и тишины он вытянул эту пелёнку и обнаружил, что если её жевать, мир ощущений становится менее однообразным…» (Беркович М. Нестрашный мир; [вступ. ст. Л. Аркус]. СПб.: Сеанс, 2009. С. 159–161).

⁹⁹ См.: Беккет С. Трилогия (Моллой, Мэлон умирает, Безымянный) / Пер. с франц. и англ. СПб.: Издательство Чернышева, 1994. С. 198–203.

¹⁰⁰ См.: Фуко М. История безумия в классическую эпоху. Пер. И. Стаф. М.: ACT, ACT Москва, 2010. Часть первая. С. 11–194. Ср. также: «Безумие перестает быть абсолютным извращением, противным природе, – оно становится нашествием природы совсем близкой, лежащей по соседству» (Ibid. С. 508). См. также: Фуко М. Рождение клиники. С. 169.

¹⁰¹ О классах в буржуазном обществе см.: Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / Пер. с франц. и послесл. Д. Кралечкина; науч. ред. В. Кузнецов. Екатеринбург: У-Фактория, 2007. С. 399–411.

¹⁰² См.: Фрейд 3. «Я» и «Оно» // 3. Фрейд. Малое собрание сочинений / Пер. с нем. Г. Барышниковой и др. С. 867–886.

¹⁰³ См.: Фрейд 3. По ту сторону принципа наслаждения // 3. Фрейд. Малое собрание сочинений / Пер. с нем. Г. Барышниковой и др. С. 744–745.

¹⁰⁴ Устав федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет». УТВЕРЖДЕН Постановлением Правительства Российской Федерации от 31 декабря 2010 г. № 1241.

¹⁰⁵ Брахма Кумарис Всемирный духовный университет – неоиндуистское монашеское религиозное движение, использующее и проповедующее упрощенные варианты духовных практик индуизма; имеет черты, сближающие его с движением нью-эйдж (религии «нового века» – совокупность мистических течений оккультного, синтетического и эзотерического характера, в рамках которых активно используются понятия «Новый Век», «Новая Эра» и пр.).

¹⁰⁶ Эйнштейн А. Мотивы научного исследования // А. Эйнштейн. Собрание научных трудов. T. IV. М.: Наука, 1967. С. 39–41.

¹⁰⁷ См.: Шейнин Ю. М. Интегральный интеллект. М.,1970.

¹⁰⁸ См., напр.: Ливров К. С. Феномен самодеятельной философии в Санкт-Петербурге // История культуры Петербурга и современность. Материалы межвузовской научно-практической конференции 30 июня 2005 года. СПб, 2006. С. 7–61.

¹⁰⁹ См.: Курант Р., Роббинс Г. Что такое математика? / переводчик А. Колмогоров. М.: МЦНМО, 2010.

¹¹⁰ См.: Кант И. Спор факультетов. Перевод Ц. Г. Арзаканьян //И. Кант. Соч. в 6-ти т., Т.6, М.,1966. С. 311–333.

¹¹¹ Сонет написан в 1818 г. Автор – Джон Ките, поэт младшего поколения английских романтиков. Перевод сонета на русский язык С. Я. Маршака:

¹¹² См.: Аверинцев С. С. Ритм как теодицея. «Новый мир», 2001. № 2. С. 203–205.

¹¹³ О эротическом и танатическом инстинктах см.: Фрейд 3. «Я» и «Оно» // 3. Фрейд. Малое собрание сочинений / Пер. с нем. Г. Барышниковой и др. С. 887–895.

¹¹⁴ Ср.: «Идеи же о Боге и бессмертии не условия морального закона, а только условия необходимого объекта воли, определённой этим законом, т. е. [условия] одного лишь практического применения нашего чистого разума; стало быть, мы не можем даже утверждать, что познаём и усматриваем возможность этих идей, не говоря уже об их действительности. Но всё же они условия применения морально определённой воли к её объекту, данному ей a priori (высшему благу). Следовательно, можно и должно допустить их возможность в этом практическом отношении, хотя мы и не можем теоретически познать и усмотреть её» (Кант И. Критика практического разума // И. Кант. Сочинения в шести томах. Том 4. Часть 1. С. 314–315). Само доказательство бессмертия души см.: Ibid. С. 454–456.

¹¹⁵ Ср.: «Стиль каждой возникающей математики зависит, следовательно, от того, в какой культуре она коренится и какие люди о ней размышляют. Потому что число предшествует рассудочному уму, а не наоборот… Не существует одной науки математики, есть многие математики» (Шпенглер О. Закат Европы. Мн.: Харвест, М.: ACT, 2000. С. 98, 100).

¹¹⁶ Психологический комментарий К. Г. Юнга к «Тибетской книге мёртвых» см. в издании: Тибетская книга мёртвых. СПб.: Издательство Чернышева, 1992.

¹¹⁷ Об обществе как подлинной целостной реальности, соборности и сверхвременном единстве см.: Франкъ С. Л. Л. Духовныя основы общества. Введенiе въ соцiальную философию. Paris: YMCA PRESS, 1930. С. 97–120. О Церкви и «видимой» и «невидимой» см.: Ibid. С. 182–213. Ср. также: «Единство общества, общность порядка и форм жизни определяются ближайшим образом общностью человеческих потребностей человеческой природы, и эта общность есть подлинное реальное единство, скрытое за множественность отдельных индивидов» (Ibid. С. 72).

¹¹⁸ Ср.: «Наша условная воля создана вселенной. Истинная же абсолютная воля и власть принадлежат космосу – и только ему одному. Он единый наш владыка. Но мы должны жить так, как будто тоже имеем волю и самостоятельность, хотя и то и другое не наше. В противном случае получится лень, фанатизм, бессилие и ничтожество…» (Циолковский К. Э. Неизвестные разумные силы // К. Э. Циолковский Указ. соч. С. 64). Ср. также: «Нет сознательного существа, которое бы не пожелало счастья всему космосу, т. е. себе. Счастье, совершенство и могущество космоса – вот цель всякого существа, вот предмет наших стремлений, деятельности и осуществлений» (Циолковский К. Э. Очерки о Вселенной. Высшая истина // Ibid. С. 278).

¹¹⁹ См.: Кант И. Критика чистого разума // И. Кант. Сочинения в шести томах. Том 3. С. 190–199; 368–376.

¹²⁰ Об образе реки у Гераклита см. напр.: Кессиди Ф. X. От мифа к логосу. Становление греческой философии. Изд-е 2-е, исправленное и дополненное. Спб.: АЛЕТЕЙЯ, 2003. С. 210–211.

¹²¹ См.: Целее Ж., Гваттари Ф. Указ. соч. С. 34–39; 546–583.

¹²² Хотя и тут есть «звоночек» цикличности: если мы в конце концов заселим эту сферу изнутри, на что потребуются миллионы или миллиарды лет, то мы ведь частично ограничим дальнейшее расширение – разумеется, с такой точки зрения лишь временно, ибо цикл в таком миросозерцании подчиняется линейному развитию.

¹²³ Достоевский Ф. М. Пушкин (очерк). Произнесено 8 июня в заседании Общества любителей российской словесности // Ф. М. Достоевский. ПСС в 30-ти т. Т. 26. Л., 1984. С. 136–149.

¹²⁴ См. наир.: Грин П. Александр Македонский: Царь четырёх сторон света. М.: Центрполиграф, 2002.

¹²⁵ См. наир.: Лал Д. Похвала империи: Глобализация и порядок. М.: Новое издательство. 2010.

¹²⁶ См.: Борхес X. Л. Вавилонская библиотека // X. Л. Борхес. Вымыслы / Пер. с исп.; Предисл. Вс. Багно. Спб.: Амфора, 2001. С. 102–112.

¹²⁷ См.: Канетти Э. Ослепление. СПб.: Симпозиум, 2000.