Первая неделя осени обычно сопровождается грустью школьников, которым снова приходится начинать учиться. Так же вначале было и с Машей, плохое настроение которой усиливалось разлукой с Серегой. Однако, от того, что он звонил ей каждый день, ее настрой улучшился, да и помощь, полученная летом, изрядно помогала ей в учебе. Серега же разрывался между тоской и учебой. За последнюю он взялся двумя руками и как следует. К счастью, Сергей сумел договориться на выполнение лабораторок в первую смену пятницы, что позволяло ему выезжать пораньше, пока дачные пробки на выезде из Москвы не усиливались до полнейшего, но тем не менее, обычного пятничного безобразия. К тому же… пробки скоро закончатся, наступит зима и добираться в райцентр станет намного проще. А тем, кто уже не учится, осень обычно не приносит особых изменений. Все продолжали заниматься своими делами, в райцентре Юрка вовсю пил водку на выдаваемые Еленой деньги, в Японии Онода-Сенсей успешно завершал ликвидацию последствий устроенной им же самим неприятности, в Благовещенске молодожены купили квартиру, по иронии судьбы, в том же самом квартале, в котором они «немного пошалили» с почтовыми ящиками… И даже в Москве, где всегда происходило и происходит очень много разнообразных событий, все как-то до поры до времени успокоилось. Эти самые события ухитрились непонятно как, но накатать себе колею, начали двигаться по заранее намеченному маршруту и становиться рутиной. Если бы Николаю Старостенко недели три назад кто-то сказал, что он практически не будет нервничать при получении отчетов о встречах сотрудников с разведкой конкурентов, он бы эдакому дуралею в глаза плюнул! А вот, поди ж ты… Напряжение, конечно, оставалось, но если сравнить его с событиями первых дней — на комариный укус и то не тянет… Так же обычно Николай посвящал 15–30 минут в день разнообразным поискам оригинала плана реорганизации в Интернете, но ничего не находил. Милиция уже привычно сидела на стреме в ожидании условного сигнала для поимки обдуривших приемный банкомат жуликов, но сигнал все не приходил и не приходил. У иного жулика набиралась уже третья тысяча магнитных полос на продажу, и, так как многие вышли из отпусков, скорость сбора данных Игнатом существенно улучшилась. Председатель правления Ультрим-Банка уже привычно еженедельно вносил по несколько правок в треклятый документ по реорганизации, но, безусловно, понимал важность этого дела и относился к нему с полной отдачей. К тому же, сказать, что это занятие отнимало все его время, было, очень мягко говоря, большим преувеличением. Были и другие дела… Например, вот он, еженедельный отчет службы безопасности, Коля его сейчас ведет… Кстати, есть кое-что, о чем он раньше не докладывал…

— Петр Валерьевич просил доложить особо. В связи с планирующимся шествием и митингом оппозиции два отделения в центре будут закрыты. Деньги будут вывезены, окна закрыты выдвижными крепкими жалюзи, внутри на случай чего будет охрана. Потери, конечно, будут больше одной тысячи…

— Это точно… Ты-то что про оппозицию думаешь?

— Если одним словом, то… ну, скажем, идиоты, хотя есть слова и получше…

Председатель усмехнулся.

— Эти самые слова получше для них действительно получше будут, факт. А вот, Коля, такой вопрос к тебе появился. Сколько нормальных людей видел — все говорят, что они… скажем, олухи. А вот на вопрос «Почему именно» внятных ответов нет.

— Ну… как тут сказать… Для точного ответа необходимо знать точное положение дел, но на уровне подсознательных ощущений сразу что-то не то чувствуется… Ратуют за, типа, демократию, которой с их уходом вдруг мигом не стало, а на самом деле за себя, любимых демократов, которых от кормушки отогнали.

— Верно, Коля, в общем-то мыслишь, но истоков не видишь… Уж не рассказать ли тебе про истинное устройство этого мира?

Николай усмехнулся.

— Довольно интересно, да и куда ж я денусь!

Председатель усмехнулся в ответ.

— Именно так!

— Только вот момент такой — спохватился Николай. Я же в разных политологиях и прочих тонких общественных материях не очень…

— Успокойся, Коля, ничего, кроме советского технического образования тебе не потребуется. Да не смотри на меня такими круглыми глазами! И говори давай свои сомнения абсолютно честно, сам уже знаешь — за правду не уволю!

— Да как же техническое образование в общественные науки лепится-то? Люди, они ж не с розетками и тумблерами включения на заднице, как в call-центре прикалывались над девчонкой, которая в безлюдное отделение уходила…

— Чего, так и прикалывались? — усмехнулся председатель

— Ага, много ей чего говорили, типа, в безлюдном отделении все человеческое должно быть ей чуждо, питаться она должна будет электричеством и все такое… Кстати, заставлять голосовать по тумблеру было бы для политиков очень здорово, но вот если он не в те руки попадет…

— Успокойся, Коля. Попадание тумблера не в те руки, как я тебе сейчас объясню, при демократии до недавнего времени было невозможно по определению, а для понимания тонких социальных материй тебе ничего, кроме теории вероятности и не понадобится. Ты ж ее наверняка представляешь, хотя бы в общих чертах матожидание, дисперсию?

— Конечно. Классический колокол Гаусса. Только вот применять-то его как, особо, когда все социологические исследования проплачены… В точности исходных данных и то сомнения есть.

— Да плюнь ты на исследования, мы их и не коснемся вообще, да слушай… Эх, жаль закладка у меня на текст, где я все это по теме вычитал, со слетевшей виндой пропала. Потом искал, но, как всегда, когда ищешь в Интернете что-то определенное, не нашел. Кстати, писал это сочинение явно наш человек, фамилия то ли на «ев», то ли на «ов» заканчивается[1]. Оно очень многое в моей голове прояснило и расставило по полочкам, хотя я местами отношусь к нему критически. Рассмотри всю массу людей в плане того, что кто-то кем-то управляет. Пусть по оси Х будет количество людей, которыми управляешь или которым подчиняешься. Допустим, есть вероятность того, что человек управляет отделом, человек в десять. Вероятность того, что кто-то руководит управлением в полста человек ведь меньше?

— Само собой. То есть, они попадают в область дальше от математического ожидания?

— Именно! Я, как предправления банка, ухожу вправо еще дальше. А те, кто государствами руководит — и еще дальше. Доступно?

— Да, все ясно… пока что.

— Теперь смотри. Как и почему кто-то начинает руководить другими людьми — возьмем самый простой пример. Два первобытных человека — кто второму навалял, тот и рулит.

— Это очевидно, но… сейчас никто вроде бы стенка на стенку по банку не ходит.

— Однако, остается неизменным принцип того, что степень могущества выясняется только при тех или иных формах столкновения людей. Хоть удары в ухо, хоть подковерные игры, хоть подсиживания, есть и другие возможности удаленных столкновений и многое прочее.

— Хмм… согласен. Пока не пободаешься — не поймешь…

— Теперь смотри дальше. При столкновениях людей по той же самой теории вероятности имеет больше шансов выиграть тот, кто имеет меньше различного рода ограничений в своих действиях. Типа, собрались драться два боксера, один дерется по правилам, а другой заехал ему по яйцам, да еще и коленями по морде навалял, после того, как тот пополам сложился.

— Это уж очень по-скотски!

— Так моральные ограничения тут тоже считаются! Победить можно и совершенно аморальным способом. Смотри на это совершенно отстраненно и с технической точки зрения. Чем меньше у тебя ограничений на то, чтобы попереть против писанных и неписанных правил, стибрить, даже убить — тем, по теории вероятности, больше у тебя шансов на победу.

— Пожалуй, что оно так…

— Соответственно, опять таки, по теории вероятности, если растянуть действие этого принципа аморальности по времени, в подлинную управленческую элиту в результате подобных столкновений рано или поздно собираются те, кто от разных, в том числе и моральных ограничений свободен в наименьшей степени, то есть полностью. Именно из-за того, что у них нет ограничений, получается больше способов победы и соответственно, большая вероятность победить. Автор писал для американцев и называл таких людей ворами, но это, по-моему мнению, не совсем так. Среди элиты в истории просматривается полно людей, которые были достаточно равнодушны к земным благам. Тут, сдается мне, правильнее использовать хорошее русское слово сволочи. Запомни, и как следует уясни, что именно по теории вероятностей сволочи приходят к власти в абсолютно любом обществе и политической системе. Вот такая я, Коля, сволочь! усмехнулся председатель.

— Гм… — Николай не знал, что и сказать. Подтвердить — опасно, отрицать — поймают на лжи. К счастью, председатель продолжил:

— Ну, справедливости ради, в элитные круги можно попасть и по наследству, а также по капризу удачи, автор рассматривал и эти два момента. Ты, вот, например, именно так, чисто по удаче, в более высокий слой руководства попал. Однако, можно именно попасть в элитные круги, стать подлинной элитой, сволочным управляющим большими оравами народа каждый должен стать сам, своими сволочными делами и качествами, а также заслугами перед иными сволочами. Воспитать элиту нельзя, можно только стать таковой. Или не стать, как наш Николай Второй… Но обычно власть держат хорошо и четко спаянные, иерархически структурированные кланы сволочей. По мнению автора, национальные границы, Вестфальская система и все прочее современное актуальное международное политическое устройство в момент его создания совершенно ничем не отличалось от разных злачных мест, ларьков и рынков, поделенных братвой в разных районах города. То есть, где-то там в Вестфалии давным-давно собрались все заинтересованные на грандиозную стрелку и чисто по-пацански добазарились о границах своих владений, а также о том, что если хочешь вести какую деятельность на чужой территории — договаривайся по-хорошему с хозяином. Или иди войной, но тоже «по понятиям». Чего усмехаешься?

— Эх, не соврешь же… сочтете Вы меня несерьезным, но совсем дурацкая мысль в голову полезла — у тех тоже цепи в палец толщиной и малиновые… камзолы были?

Председатель посмеялся

— А ведь могли и быть! Тогдашние рыцарские золотые цепи наверняка делались намного потолще нынешних, да и против малиновых камзолов никто вроде бы не был, хотя… Разнообразие цветов тогда уж точно было побольше, чем с десяток лет назад. Запомни, и очень даже хорошенько запомни то, что я сказал о том, что Вестфальская система была более-менее соответствующей тогдашнему раскладу сил на момент создания и несколько веков спустя. Позже не раз вернемся к этому. Тут у автора, сдается мне, есть мощный прокол, вызванный его непониманием сути происходящих в больших человеческих группах процессов. Слыхал ты стих Губермана про идею, брошенную в массы?

— Не… Да я вообще, честно говоря, к поэзии не очень…

Возглавляя партии и классы Лидеры вовек не брали в толк, Что идея, брошенная в массы — Это девка, брошенная в полк

— К чему я с этого стиха начал? У автора есть следующее мнение — идеология национальных государств рассматривается им, как придуманное правящими сволочами средство подъема лохов для защиты своих интересов, если кто-то пошел на них войной. Скорее всего, оно так в начале и было. Однако! Так как этой идее не одна тысяча лет, она преподавалась и устаканивалась в поколениях ох, как долго, и волей-неволей таки стала материальной силой. К тому же даже от детского воспитания самих сволочей в этом духе в них кое-чего эдакое и должно остаться. Поэтому, национальные государства, народы и прочие атрибуты все-таки стали естественным, а не искусственным образованием. Может, автор до этого тоже дошел, я мог его упоминание и пропустить. Кстати, культурные, языковые и ментальные различия затрудняют свободную миграцию своих лохов на чужбину. Кроме того, и члены элиты, очевидно, более доверяют своим и местным, чем засланным откуда-то казачкам. Так что нации, страны и народы таки стали реально существовать, что причиняет сейчас некоторой части новых элит массу неприятностей.

— Это как же?

— Фокус вот в чем: Границы государств сейчас стали не сильно соответствовать их реальным возможностям и, соответственно, возможностям правящих элит. Промышленная революция, развитие техники, войны внесли немеряное число изменений в тогдашние расклады. Многие уже только формально являются элитами, а на самом деле тупо играют роль смотрящих за территорией, по важным вопросам подчиняясь настоящему хозяину. Например, очевидно, что весь Евросоюз под штатами ходит. Обычные бандиты минимум с половину таких горе-смотрящих разогнали бы на хрен, но тут уже возникшие национальные традиции роль играют. И во-вторых, появились многие виды экстерриториальных и внесистемных сил, которые не сильно привязаны к конкретным странам — наркокартели, транснациональные корпорации, биржевая торговля опять же… То есть, Вестфальская система для них стала тесной и они вовсю пытаются ее поломать. Это идет с трудом и очень многим не нравится, прежде всего — России.

— А почему бы это?

— Сам подумай, мы в рамках существующей системы оттяпали самый большой в мире актив. Хоть он недавно и подсократился, но таковым быть не перестал. А теперь в нем хотят какие-то, мягко говоря, непонятные люди без спросу орудовать. Ты бы разве не возмутился?

— Еще как возмутился бы!

— Кстати говоря, мы оттяпали его совершенно по праву, так как русская нация еще во время приглашения варягов на Русь с тысячу лет назад совершенно точно поняла излагаемые сейчас мной принципы государственного управления. Зарубежные идиоты, да и многие местные тоже считают приглашение варягов признаком дикости и государственной незрелости, а ведь это совсем не так. Они сами совершенно незрелыми и ни хрена не понимающими оказались!

— Гм…

— Вижу, не понимаешь. Про знаменитую фразу о том, что «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет», думаю, знаешь?

— А как же!

— Соответственно, из этой фразы умный человек делает минимум 2 вывода. Первый вывод — организаторы приглашения уже тогда четко знали, что государственное управление, или, как они его по-простому назвали «порядок», осуществляется именно бригадами гопников и прочих сволочей, силой наводивших этот самый порядок. А варяги в то время и были самыми качественными бандитами, они тогда Англию вовсю трясли и много кого еще. Второй вывод на поверхности не лежит, задам наводящий вопрос. Подумай-ка о том, каким именно был местный народец, особо если учесть, что отечественные гопники с ним даже не были в состоянии справиться, раз пришлось импортных заказывать?

— Мда… Сдается мне, народец точно разудалый был и лихой… Палец в рот таким явно не клади!

— Вот то-то и оно. Старшие и толковые люди, наверняка подложили под варягов, когда те обустроились и осели, самых качественных местных баб, а то и они сами таких к себе без спросу затащили. Хотя… умные люди, которые варягов призвали, наверняка заранее запаслись теми, которых будут без спросу подтаскивать. Так или иначе, закрепленные в генетике результаты до сих пор, через тыщу лет сказываются. Наполеон, например, не даст соврать — с шестьсот тысяч сюда вошло, десяток тысяч вышло, а остальные здесь где-то по дороге потерялись, с ними несчастные случаи разные произошли… И пока европейские соплежуи грелись там под теплом Гольфстрима, наши землепроходцы по тайге да вечной мерзлоте до Тихого океана и Камчатки добрались. Попробовали бы эти любители морских плаваний с географическими открытиями где-нибудь в 16ом веке полазить по тайге с гнусом летом и нашему морозу зимой! Оно все наше, на том стоим и стоять будем!

— Понятно… Вопрос у меня есть. То, что раньше управляли группы тех, кого сейчас называют гопниками и сволочами, оно понятно, народ тогда был существенно попроще. Но на сегодня-то ситуация совсем другая, я как-то не могу себе представить, как одна половина депутатов другой половине гоп-стоп устраивает…

Председатель усмехнулся.

— Да, мне было бы очень интересно на такое посмотреть, но это навряд ли возможно… Но учти, что в сущности своей элиты ни капли не изменились, а просто слегка замаскировались, а если нет, то это не элиты, а лажа какая-то. Как бы тебе тут продолжить-то, чтобы все в конце в ясную картину сложилось… Давай-ка мы перейдем к частичному развенчанию исторического материализма, ты ведь помнишь — рабовладение, феодализм, капитализм, социализм….

— А что там не так? По мне, система достаточно стройная…

— Насчет стройности ты прав, однако объясняется она отнюдь не только и не столько совершенствованием производительных сил общества, как в марксизме. Скажи-ка мне, Коля, какие методы отъема собственности ты знаешь?

— Ну, стибрить что-то можно, отнять, хитростью обдурить…

— Давай строго в рамках уголовного кодекса, он страсть, как к историческому развитию человечества подходит. В УК на эту тему есть разбой, грабеж, воровство и мошенничество. На самом деле рабовладение, феодализм, капитализм — это всего лишь история совершенствования методов отъема собственности сволочами. Так вот, рабовладельческий строй… он вполне соответствует разбою, когда отбирают все, серьги с ушами отдирают и никаких понятий. Феодализм — это уже более стационарный грабеж, чего-то не отбирают, оставляют нечто стопудово свое, даже летом отпустят не голого, трусы точно оставят. Если зимой — даже и пальто от щедрот не отберут, есть некоторые правила игры. А капитализм — это воровство, когда ты работаешь, у тебя потихоньку и незаметно для тебя тырят прибавочную стоимость. Вот только критики капитализма всем малину испортили и про эту самую прибавочную стоимость разъяснили…

— Гм… Тут даже, не один, а два вопроса появились!

— Так спрашивай!

— Первый — мошенничество, как экономический уклад, куда девалось-то? Или мы до него не дошли пока что?

— Да оно уж давно тут как тут проявляется! Автор его называет свиндлеризмом, на английский манер.

— Тут как тут!? Что-то я его в упор не вижу.

— Эх, Коля — со смешком сказал председатель. — Захотел бы я у тебя спор выиграть, я б с тобой поспорил, что ты самолично рекламу этого самого свиндлеризма по телевизору видел ну… не менее сотни раз точно. Мне твои деньги нафиг не нужны, но факт остается фактом.

— Я!? Видел!? Простите, но рекламу обдуривания я на ТВ что-то не припомню…

— «Продал Леня Голубков сапоги Риты и купил себе х. а. а.а. рошую веревку! АО МММ». Короткая же у людей память… «Я не халявщик, я партнер» и прочее, что было до сказанной народной присказки, скажешь, не видел? Или все-таки признаешься?

— Ох, Ваша правда…

— То то и оно… Однако, свиндлеризм на полноценную общественно-политическую формацию пока явно не тянет, по-моему. Там или устроители этого массового жульничества должны быть ну очень умными, так, чтобы им тащили деньги, даже и понимая, что это мошенничество, а долго такое не продлится, или люди должны стать ну очень дурными, а это вразрез с техническим прогрессом пойдет.

— Понятно… Второй вопрос про социализм — он-то сюда каким боком?

— Да, если коротко, то никаким…

— Что-то не нравится мне, что столько лет мы, получается, как-то «никак» жили…

— Беда социализма в том, что он неустойчив по определению. Как ты думаешь, почему одной из важнейших задач советской педагогики, с которой, она, кстати, не справилась, было «воспитание нового человека»?

— Э-м-м… Видимо, считали, что без некоторых качеств социализм не построить. Кстати, судя по результатам, привить эти качества толком не удалось.

— Вот именно. В идеале, при коммунизме, человек должен жертвовать своими интересами во имя интересов общества, то есть идти под нашим колоколом Гаусса не вправо, а влево от матожидания и быть управляемым многими. А на это способны отнюдь не все, мало того, прикинь, что будет, если в уже построенном коммунистическом обществе найдется таки крендель, который будет протаскивать свои интересы, как общественные, а все этому привычно подчинятся?

— Хреново будет…

— То есть, при одной абсолютно случайной флуктуации этот пробравшийся во власть может даже и коммунизм в свою пользу отменить! Система абсолютно неустойчива, что и показали наши результаты. Стоит только ослабить дисциплину и через три с небольшим десятка лет после Сталина лапки кверху, все развалилось на хрен. А страна-то не маленькая, инерция была накоплена здоровенная… Итог: динамически неустойчивые системы, не работающие без идеальных людей, мы рассматривать не будем, а продолжим по принципу, изложенному Дюма-отцом в трех мушкетерах «Нужно рассчитывать на пороки людей, а не на их добродетели».

— Все-то понятно, однако к устройству нынешних элит как-то не приблизились.

— Вот сейчас мы к нему и пойдем, вооружившись этими знаниями. Еще одна вводная — элита, Коля, она отнюдь не однородная, есть в ней те, кто в самом низу и подчиняется всем вышестоящим, есть средние слои, есть те, кто на самом верху. Как ты думаешь, что является самым главным для тех, кто отдает по элите команды сверху? Особо, учитывая то, что и в нижней части элиты сидят очень не простые люди.

— Э…

— Да, в обычных организациях это не ощущается. Если кто-то тут будет игнорировать мои распоряжения, я его просто уволю нахрен. Главное в таких системах — это управляемость. Причем, она должна быть абсолютной и без всяких там доверий с писаными договорами. Поясню… договариваться по разным вопросам можно и даже обязательно нужно, но вот когда итоговое решение сверху принято — все, баста, выполнять и немедленно! Как говорят в армии: «Я сказал — хорек, и никаких сусликов!». Риск неподчинения низового, но все же элитного человека, у которого самого в подчинении может быть немеряно людей, и который сам может затруднить всю деятельность элиты, должен быть сведен к нулю. Вот с этой самой управляемостью во времена разбоя и грабежа, когда подлинные элитарии светились сами, были серьезнейшие проблемы. Выпендрены, типа, я барон Иоанн фон Пупкин и идите со своими требованиями от меня все… куда-то вон туда и подальше, в истории видны часто и густо. А ведь барона просто так не разбаронить, некие методы усложнения их жизни, правда, были, типа отлучения от церкви, но работало ненадежно. Не исключено, кстати, что европейская реформация еще и поэтому появилась, чтоб и тут нельзя было подкопаться… Решилась проблема управляемости только во время капитализма, во время которого настоящая элита ушла в тень.

— Это как так? То есть, наши депутаты…

— Они — случай особый, объясню позже, а, может и сам поймешь по ходу дела. Для управления элитой при капитализме был избран принцип того, что на каждого члена элиты должен, где надо, лежать компромат, который гарантированно может в рамках существующих законов и общественной морали его уничтожить. Только так. Прочие способы — угрозы убийства и подкупы, как система, не годятся. Перекупщики из иных мест в нужном случае могут дать и больше, а угроза убийства, при раскрытии, поставит под удар всю систему, что совсем не нужно. А вот компромат — это как раз то, что надо. Соответственно, демократию в классическом смысле лучше всего передают слова о перекладывании власти из одной руки в другую. На всех выбираемых кандидатов есть папочки, в которых, скажем, описываются их сношения… пусть в начале 19-го века с любовницами, в начале 20-го века — с любовниками одного пола, а в конце 20-го — уже и с козами или собачками. На более половины тех, кто занимается формальным руководством — при развитой демократии точно папка есть, или со взяткой, или со зверушкой, или еще с кем… Кого бы из этих с папочками в сейфах олухи на выборах не выбрали — все четко и управляемо хозяевами, которые сидят себе, не отсвечивая в тишине и знай, отдают команды. Мало того, без таких грешков в их обойму и не попасть…

— Э… Вообще, сильно похоже на правду…

— А по принципу скальпеля Оккама это правда и есть. Теперь относительно того, что касается наших депутатов и вообще современного состояния демократии в мире. Она начала сильно буксовать по множеству причин. Первая причина — деятельность ТНК и прочих наднациональных сил по компрометации национальных государств, которые им мешают. Вторая причина — использование демократии на одной территории гопниками с другой с целью перехвата контроля и отжима лакомых кусков. По ходу, еще и компромат перестает толком работать, так как его границы становятся все выше и выше и до черта чего старого в папочке можно внаглую объяснить фотошопом. А то и нравы становятся посвободнее… Автор предполагает, что одной из причин активной легализации гомосексуализма была успешная деятельность КГБ по американской элите, пришлось им это явление как бы нормальным сделать. Беда в том, что формальная власть-то не у верхнего слоя элиты, а управляемость нижнего начинает колбасить. Да кроме того, есть еще и объективные причины. Единственная программа действий, которую может выдвинуть народ, очень проста и высказана в древнем Риме. Знаешь?

— Хлеба и зрелищ?

— Именно! Увеличивается вероятность появления внесистемных кандидатов, которые пообещают эту программу настолько хорошо, что их по формализованным правилам придется допустить к выборам. Интернет последнее время стал этому очень способствовать, прочие СМИ завсегда правильными людьми контролировались и эксцессов не допускали. К тому же, если внесистемные кандидаты поддерживаются иностранными гопниками, то ресурсов у них очень до черта… А у России есть еще одна беда…

— Какая именно?

— Беда наша в том, что элита русская исторически в значительной степени менее сволочная, чем иностранная. Сравни нашу историю и скажем, английскую. Две империи. Как думаешь, какая империя занималась ловлей рабов, крышеванием оптовой наркоторговли опиумом, от масштабов которой Медельинский картель завистливо пускает слюни и массовым геноцидом?

— Ну, уж точно не наша!

— При этом они еще нагло называют Россию дикой и жестокой. С любой точки зрения — чушь несусветная. На себя бы посмотрели, дикари, сколько они в средние века ведьм укокошили, а сейчас они красоте русских женщин удивляются, в ведьмы-то бабы из зависти завсегда записывали самых пригожих. Был там такой Мэтью Хопкинс, только у него за год 68 описанных случаев казни ведьм, а не описанных — поди, двое больше. Прибыльное, кстати, было дело — по 20 фунтов за ведьму тогда было очень даже не хилой суммой. По ходу, в Англии ведьм истинные гуманисты всего-то навсего просто казнили, но не жгли, а вот в Шотландии… Там историками найдена масса счетов на предметы в комплект сожжения ведьмы — дрова, столбы, солому, бочки со смолой, на которые несчастных ставили. Изысканные эстеты заказывали еще уголь и просмоленую рубаху…. А как часто эти дикари мылись! Конкретно — в то время, когда на Руси вовсю были бани и мы мылись не реже раза в неделю, этих, типа, цивилизованных, мыли два раза за все время существования тела, причем один раз — уже в мертвом виде.

— Мда…

— При этом все делалось при формальном парламентаризме и демократии. Говорят, что у нас крепостное право отменили только в 19ом веке, а сами чем занимались? Сначала согнали множество крестьян с земель, назвав этот процесс «огораживанием», а потом ввели законы о бродяжничестве, принудив согнанных к фактически рабскому труду за еду под угрозой наказаний, а то и казни! И кстати, это у них было до того же самого 19-го века. В Ирландии за десяток лет население на треть минимум подсократилось, а, по мнению некоторых историков и наполовину. Там во времена Коннахта около полумиллиона человек пропало, если рассчитать по проценту от тогдашнего населения Земли, может, быть даже и побольше результат, чем у Гитлера получиться! Мы такого точно никогда не делали! В том, что наши сволочи менее сволочные, Коля, наша слабость, но одновременно и наша страшная сила.

— Гм… А сила-то в чем?

— Они свою империю в жизни назад не соберут. А мы — можем вполне, особо с учетом того, что жители на ставленников настоящих сволочей как следует насмотрятся и на себе их попробуют, да досыта. Хотя наша относительная гуманность сильно часто ставила страну на грань исчезновения, но теперь мы по отношению к геополитическим противникам этой ошибки не повторим. В ближайшие несколько веков — точно.

— А с чего бы это?

— Давай-ка, Коля, посмотрим в уже прошлый век. Во-первых, правящая до 17-го года элита оказалась настолько лоховской и соплежуйской, что все, прямо скажем, просрала, и была в значительной степени даже физически истреблена. Не без участия некого деятеля, которого немцы, как бы за здорово живешь, провезли через свою территорию в опломбированном вагоне. Если этот вагон не распломбировали для переговоров минимум один раз, то я вообще ничего в этой жизни не понимаю! Тут уже ставится одна галочка о честности тамошних гопников. Кстати, немцам это дело с транспортировкой Ленина не слишком помогло в исторической перспективе. В итоге образовалась, как я показал, динамически неустойчивая система, рассчитанная на идеальных людей. А где же их в требуемом количестве найти — дефицит и напряженка… Соответственно, образовавшаяся тогда советская элита была лоховской по определению и единственное, о чем она по-настоящему мечтала — легализоваться и закрепить свой элитный статус без всяких там напрягающих партактивов и собраний. Сталин это четко просекал и поэтому держал всех в ежовых рукавицах, да и время было непростое, предвоенное. А как вожжи ослабли — Горбачев поехал легализироваться прежде всего на Запад, который пообещал ему с три короба, ну, там, нерасширение НАТО и прочее. После чего, как обычно, банально кинул, почувствовав слабость. Это вторая галочка для всей нашей будущей элиты, а третьей хоть самую малость умные люди точно не допустят. Кстати, легализовавшиеся партийные деятели, как показала практика, в большинстве своем толком не смогли удержать ни собственность, ни элитный статус. Только некоторые…

— Понятно… А кто ж им пришел на смену?

— Хороший вопрос… Тут под ковром за десять лет прошел целый исторический процесс. Вначале контроль над экономикой и отчасти, над политикой захватили те, кто в том или ином смысле противостоял советской системе и не вписывался в нее. Фарцовщики, спекулянты, прочие барыги — я, например. А то и вообще преступный элемент. В значительной степени они, из-за того, что противостоять тогдашним порядкам было очень даже непросто, имели нормально развитые сволочные качества для новой элиты. Многие мои знакомые после 1991-го даже «Капитал» Маркса внимательнейшим образом штудировали, изучая, как бы это половчей народ эксплуатировать. Однако, беда наша в том, что при противостоянии системе, проповедовавшей коллективизм, всем нашим советским сволочным классом был выработан жесткий и закоренелый индивидуализм. Все бы ничего, но этот самый индивидуализм сопровождается практической невозможностью договориться друг с другом, исключения достаточно редки. Этому, кстати, есть вполне разумные причины — леший его знает, кто в те времена был стукачом, а кто нет? Лучше было без самой крайней необходимости чужих в свои дела не тащить. В итоге, сволочи получились, возможно, и качественные, однако совершенно не компанейские, а устройство нормально связанной, и управляемой не только командами, но и на взаимных договоренностях системы — одна из первейших задач элиты, поодиночке передушат. И мы с этим, надо быть честным, не справились Хотя, справедливости ради, сработали мы намного лучше, чем выпускники высшей школы КПСС. Но вот справиться с первоначальной разобщенностью так и не смогли, хотя… Скорее всего, по тому же истмату, создать работающую систему взаимосвязанной элитной гопоты за десять лет, да еще при первоначальной разобщенности потенциальных составляющих не сумел бы никто. Но, все-таки мы, по большому счету, не сообразили и лоханулись.

— Самокритично, однако…

— Но честно… Подумай-ка над тем, какой вопрос тебе сейчас следует по уму задать?

— Э-э-э… Получается, ваше поколение сейчас не рулит, как не справившееся. А кто ж тогда заместо ваших?

— Правильный, Коля, вопрос, соображаешь! Тут я тебе напомню про то, что я говорил про идеи, которые становятся материальной силой. Если немного отвлечься, в истмате есть очень много правильного, в особенности указания на закономерности в историческом развитии. Просто с точки зрения идеологии их окрашивали в развитие производительных сил общества, а не в развитие способов обкрадывания элитой самого общества, как оно на самом деле есть. Но то, что закономерности в историческом развитии таки есть, отрицать глупо. После 1991 года образовались 2 группы людей. Одна, к которой принадлежу я — бывших советских фарцовщиков и индивидуалистов, толком не понимавших тогда, какой исторический шанс им выпал. Вторая группа была ведома идеей восстановления страны после очередного периода бардака. И, хотя таких вначале было не слишком много, но их объединяла общая идея. А это очень важно! Запомни, Коля, что группа, объединенная идеей, всегда сильнее того же количества разобщенных индивидуалистов, а то и вдвое большего их числа, это и есть тот момент, когда идея становится материальной силой. К тому же, у этих людей были сидящие в тени, но могущественные союзники, которые не только знали очень многое о делах внутри страны, но и о делишках зарубежных гопников, а также и об их сволочных повадках и методах управления. Эти союзники не просто ждали своего часа, а активно, хотя и втихую работали…

— Да кто же это такие-то?

— Эх, Коля, Коля… Да ты же их каждый день видишь! И по телевизору и на работе.

— Я?!

— Ты, ты… Подумай-ка о том, где именно работал твой начальник и нынешний президент?

— Ага…

— Вот этого наше поколение и не просекло. Если коллективизм не помог удержать государство, это совсем не означает того, что он плох вообще. А если после формальной ликвидации государства осталась более-менее сплоченная организация, у которой есть полным-полно агентуры на местах и она, соответственно, имеет целую кучу заветных папочек с компроматом и рычажков, за которые можно потянуть, да еще и в зарубежных элитах разбирается… Вопрос о протаскивании такой организацией управляемых, а то и просто своих людей на ключевые руководящие посты — это только вопрос времени, места и конкретного лица. Не было бы Путина — был бы кто-то другой, но поставлен он бы был теми же людьми. Вот это и есть наша нынешняя подлинная руководящая элита и договариваться надо с ней. Я-то, будучи, без ложной скромности, сообразительным, еще с 1997-го понял, куда ветер дует, и договорился усмехнулся председатель, а вот кое-кто нет, где Береза с Ходором, думаю, знаешь?

— Ну, Ходор с недавних пор небо в клеточку рассматривает, а Береза в Лондоне корни запустила…

— Потому что не договорились и поперли внаглую в расчете на поддержку зарубежных гопников, от которой в местной тюряге толку ноль, руки коротки. А, кстати, разумным людям договориться можно, товарищи вполне вменяемые. Но попыток перекупать депутатов оптом и в розницу для принятия требуемых законов не терпят, да и кто бы такое терпеть стал-то? Также, как и передачу под контроль зарубежной гопоты нефтепромыслов. Слухи о том, что Ходор планировал эдакие штучки провернуть, даже в прессу попали…

— Да, по-моему, о чем-то таком читал…

— Вот то-то и оно… Зарубежной гопоте, кстати, в скорой исторической перспективе может очень сильно не поздоровиться. А когда уйдет это поколение, им может стать еще хуже и даже намного хуже…

— Это как же?

— Во-первых, наша нынешняя элита банально превосходит их интеллектуально. В советское время в госбезопасность дураков попадало намного меньше, чем в иные места. Не то, чтобы совсем без них, такого вообще не бывает, но все же, дуралеев там было сильно меньше среднесоветского процента… А ум — это оружие, которое разит намного лучше, дальше и беспощаднее сабель и пуль. Которые при его правильном применении и не понадобятся совершенно. Но как раз именно без всякого оружия кому-то может и сильно поплохеть, и этот кто-то будет явно менее умным…

— Понятно… А что ж там «во-вторых», и почему дальше им будет хуже?

— Во вторых… дальше им будет хуже по причине смены поколений. Это поколение элиты… оно, хоть и четко знает и может ловко применять все забугорные сволочные повадки с методами, еще выросло при социализме. Имеет некие внутренние ограничения, четко отвечает за базар… Прикинь теперь, что будет, когда до власти доберутся выросшие в 90е, которые пережили эпоху проглаживаний людей утюгами, паяния задниц паяльниками, закрытия заводов, выкидывания родителей на улицу, спаивания спиртом Рояль, бедность и лишения… Дети нашего круга через это проскочили, а вот потомки тех, кто бился за страну — хлебнули так, что из ушей текло. А смена поколений произойдет, и произойдет неизбежно, в виду ограниченной продолжительности человеческой жизни. Что именно представители молодой смены захотят сделать с зарубежными деятелями, теми, кто за один прошлый век не только провел, в сущности, два суровейших гоп-стопа без всяких понятий, а также жесткое кидалово и крепко насолил подконтрольной территории, но и испортил им детство или юность, думаю, догадываешься, а скорее, даже и не догадываешься. Им же в 90е годы привит такой мега-цинизм, что даже я, сам отнюдь не будучи ангелом, порой с них совершенно охреневаю, и то, до чего они могут додуматься, мне даже и представить жутко! При этом с умом у потомков будет все в порядке, так как учить их будет это поколение, и учить будет ох, как тщательно… Так что лет через 20–25, а то и быстрее, элитную гопоту из разных там стран ЕС дрючить будут не только с умом, но и еще с совершенно особенным цинизмом. Это, кстати, тоже очень полезная для элиты черта, самое прикольное, что ее в нас враги и взрастили!

— Мда… Не надо им было побеждать Россию в холодной войне… Монголия после победы в горячей войне с нами изрядно так подсократилась…

— Прав ты, Коля, прав… Давай-ка подытожим — распределение элит в обществе определяется теорией вероятности и попадают в них самые сволочные люди, или те, кто эти навыки может в себе развить. Кто-то это понимает, а для большинства придумана новая в историческом плане картонная дурилка «демократия», которая является той же самой атеистической религией, как и коммунизм, только с видом сбоку. Как говорят ребята из 90х: «Те же яйца, только в профиль». Символ веры в демократии — это опускание лохом раз в 4 или сколько там лет, бюллетеня в урну и уверования в то, что страна будет управляться именно так, как этот лох сказал. Кто-то молится, кто-то в шаманский бубен колотит, а в демократии это… При обычном ходе вещей на всех кандидатов, как я уже говорил, в надежных местах есть папочки и все они управляемы абсолютно, не зависимо от волеизъявления лохов. Хотя кандидатам-то явно хочется быть встречаемыми почетным караулом, ездить на международные конференции и все такое прочее, но для вышестоящей элиты при нормальном раскладе исход выборов совсем не важен. Демонстрации лохов за оппозицию в этом случае — вообще полнейшая, но в сущности, тихая шиза, ничего по-настоящему важного от прихода к власти оппозиции на самом деле не изменится. В общем, рассекают с плакатами за оппозицию добрые олигофрены, в мегафоны орут, но никому особо не мешают и даже создают полезные и необходимые внешние атрибуты демократии… Сейчас, однако, в виду возникшего по понятным тебе причинам бардака, часть наших депутатов в той или иной степени управляема зарубежными гопниками. Или активы у них на Западе, или есть компромат, или просто от дури, или по велению души, но управляемы они не нами. Допускать этого нельзя, поэтому и вводится термин суверенной демократии, когда кандидаты будут подконтрольны только нашим, правильным элитариям, во всяком случае, в количестве, достаточном для утверждения нужных им решений. Зарубежная гопота, само собой, этому противится и баламутит воду, а наши лохи за этими баламутами идут, так как этим самым баламутам на организацию бардака из-за бугра средств отсыпают, да и изрядно отсыпают. Демократия — сейчас стала не просто властью демократов, а властью подконтрольных США и иже с ними демократов. Если это не так, то демократия считается неправильной режим объявляется авторитарным, ну и так далее… Соответственно, лохи, которые идут за нынешними баламутами — это вообще буйнопомешанные. Можно подумать, что после прихода к власти ставленников зарубежных гопников им будет прямо-таки до конских запросов наших лохов. Забугорные-то и на своих-то при необходимости кладут с пробором, а уж на наших… Поступят с ними в соответствии со старым принципом «горе побежденным» и весь сказ. Поэтому понимающие люди в случае чего гасить эти буйные проявления будут, и очень даже беспощадно…

— Понятно… Ох, и ох… реневаю же я, причем даже не от полученных знаний…

— А от чего же?

— Да от того, что действительно все с помощью обычной теории вероятностей объясняется! Настолько просто и ясно приложить ее к обычной жизни мог только чрезвычайно толковый человек…

— Эх, жаль я даже фамилию его не запомнил. Так бы, глядишь, и нашел. Ладно, бывай, Коля, до встречи, хотя… Что-то ты явно невеселый.

— От всякой мудрости — много печали, и умножающий знания умножает скорбь.

— Ты смотри, сильно в эту самую скорбь не ударяйся!

— Ну, с крыши сбрасываться точно не пойду, не дождетесь! Тут в голове это все уварить надо, да обдумать…

— Молодца! Неделя у тебя на обдумывание есть, буду ждать следующего отчета

— До свидания!

Не только задумчиво возвращаясь к себе в кабинет, но и много позже, во время проведения ежедневных, но привычно не давших результатов, поисков в Интернете источника плана реорганизации, Николай размышлял о сволочной сущности этого мира и о том, что упомянутая председателем теория на самом деле правильная. Не спорить же всерьез с теорией вероятности, черт побери! Так и до оспаривания закона всемирного тяготения дойти можно… Ну и гадкий же и сволочной этот мир! Однако… Знание — сила, а уж такое знание — особенно. К тому же ты, парень, и сам попал в сволочные круги… Что ж, придется при подходящем случае действительно становиться настоящей сволочью — с благополучно привитым в 90е годы цинизмом подумал Старостенко. Эта безусловно сволочная и циничная мысль поправила его настроение и Николай занялся разбором очередной ежедневной порции бумаг…

В конце недели Сергей успешно сделал лабораторную работу утром и после оставшихся лекций заторопился на Щелковскую. Успев попасть на автобус, который отъезжал до пробок, он отзвонился Маше и Семену. Голос последнего звучал как-то глухо, но Серега счел это капризами акустики. После звонков он закрыл глаза и быстро провалился в сон — сочетание тоски и учебы сильно напрягали нервную систему Сергея и отдых стал требоваться ей почаще. Перед сном он наказал водиле разбудить его в нужном месте и спокойно привалился к окну только после заверения о том, что «хрен я тебя на халяву дальше повезу, и не надейся»! Поняв, что рассчитывать на такой человеческий порок, как жадность, можно вполне, успокоенный Серега бодрствовал с закрытыми глазами не более полуминуты и после этого крепко спал, пока автобус, покачивавшийся на неровностях дорог, приближал его к цели путешествия.

Будучи решительно и бесцеремонно разбуженным водительским возгласом «Вставай, соня!», сопровождаемым сильным потряхиванием за плечо, Серега протер глаза и первым, кого он приметил за окном, была улыбающаяся Маша. Это живо взбодрило парня и он заторопился к выходу. Они жадно обнялись и страстно поцеловались, прильнув друг к другу (оба благополучно приобрели иммунитет к направленным на них при этом взглядам). Однако, после знакомого голоса, спросившего «А со мной поздороваться не хотите?» паре таки пришлось отвлечься.

Голос Семена, безусловно, был знакомым, однако про его вид сказать такого было нельзя. Он стал выглядеть лет на десять старше, проявились не заметные прежде морщины. Да и в голосе, который, хотя и оставался узнаваемым, появилась какая-то сдавленность. Поздоровавшись и смущенно извинившись, на что Серега и Маша получили добродушную усмешку, на миг показавшую им прежнего Семена, они получили указание «давайте к машине». Сергей озабоченно взглянул на Машу, получив в ответ такой же взгляд. Да что ж тут, черт возьми, случилось-то? С этим надо обязательно разобраться! Добравшись до дому, Маша сокрушенно вздохнула

— Семен Васильевич, да Вы ж почти ничего не ели!

— Хозяюшка, извини — смущенно сказал Семен. Думается лучше на голодный желудок, все очень вкусно, но…

Маша хотела было продолжить, но поймала предостерегающий взгляд Сереги. Уж у него-то с аппетитом было все в порядке! Быстро и жадно поев, Серега взял Машу за руку, сказал Семену, что он скоро подойдет и получил казавшийся рассеянным кивок. Только после этого он потянул девушку к выходу.

— Так, Маша. Сядь-ка за швейную машинку и попробуй что-нибудь пошить. Хоть тупо прострачивай ненужные обрезки ткани, тут главное, чтобы временами тарахтело. Надо с Семеном Васильевичем что-то делать! Поговорить с ним точно требуется.

— Ох, Сережа, волнуюсь я за него…

— А я, думаешь, меньше волнуюсь? К тому же, если у него какая-то математическая проблема, то у меня вообще для помощи никаких способностей не хватит, он же весь институтский курс может преподавать на автопилоте, одновременно думая о своем! Но я его ТАКИМ никогда не видел! Что ж случилось-то?

— Может, умер у него кто?

— Не, это вряд ли детей у него нет, а с женой он развелся. Тут что-то профессиональное, скорее всего, мне от этого страшно, но пробовать все равно буду. Обязан!

— Попробуй, Сережа, хотя бы все, что сможешь…

— Так вот самое обидное будет, если не смогу — угробит же себя человек! Он сказал мне, что почти двадцать пять лет какую-то математическую проблему решал, это я знаю. А вот если он нашел в своем решении косяк… И думать-то об этом не хочу, но приходится! К тому же, если он не захочет говорить, раскрывая свои тайны — тоже беда…

— Понимаю… Но попробуй хотя бы…

— Буду пробовать. Прости меня, Машутка, если сегодня задержусь…

— Сережа, да какие тут могут быть обиды! Надо же человеку помочь!

На следующей неделе многое прояснилось и у Николая Старостенко с его поисками в Интернете. Во время его очередного ежедневного и неуспешного сеанса поисков он подумал, что это делается им чисто для очистки совести и по текстовому поиску ему ни хрена не найти, это факт. Да есть еще и совершенно правильное соображение о том, что никто оригинал такого плана в Интернет не выложит. Но, с другой стороны, как же еще искать-то? Найти оригинал нужно, спору нет, однако, текст, как критерий поиска, явно не подходит. Если не подходит текст, то по каким признакам искать? Вопрос не праздный, ведь ничего, кроме текста у тебя нет… Однако… есть множество описаний и план типового отделения. Рекомендуя цветовая гамма тоже есть… Николай почесал в затылке и понял, что сегодня ему предстоит домашняя работа.

Вечером, взяв фломастеры сына, он стал рисовать стойку кассира, стараясь выдерживать размеры и пропорции, которые были указаны на схеме. Подобрать примерно соответствующие нужным цветам фломастеры в пачке из 36 штук удалось не сразу, да и сейчас имелись видимые глазом различия. Вся надежда была на правильные пропорции изображения. Рисовать на компьютере он толком не умел, приходилось рассчитывать только на свои руки. Медленно и предельно тщательно изобразив стойку на фоне стены и еще раз выверив размеры линейкой, Старостенко отсканировал свой рисунок и отправил его самому себе на рабочий e-mail, а также выложил на бесплатный фотопортал под наскоро созданной им учетной записью.

На следующее утро Николай первым делом вытащил рисунок из почты. Если что не так, придется его в редакторе править, а этого ему ох, как не хотелось. Затем он задействовал никогда не использованный им до этого поиск по картинкам, взяв за образец изображение на фотопортале. На второй странице результатов он заметил нечто очень похожее! Перейдя по ссылке на сайт, содержавший найденное им изображение, Николай выдохнул и ругнулся. Ему сразу же стало понятно, почему все его предыдущие попытки поиска по фрагментам текста плана реорганизации, переведенным на английский язык, не дали, да и вообще не могли дать никаких результатов.

Страница была на польском языке. Но изображение настолько четко подходило под описание в русскоязычном документе, что сомнений быть не могло — списывали именно отсюда. Николай полазил по страницам сайта все точно, и механизация, и прием платежей через различные автоматы и даже цвета те же самые. Кстати, не будь в документе этих цветов, ты бы и не нашел ни хрена… Единственным различием в планировке отделения, которое приметил Николай, было отсутствие VIP-зоны. Ух и здоровенная же она у них, тут на нее действительно никакой арендуемой площади не хватит. Стало быть, списывали не совсем уж бездумно… Однако, Николай решил переключиться на англоязычную версию сайта, посмотрел информацию о банке и увиденное заставило его присвистнуть. Не мудрено!

Банк, с бизнес-модели которого производилось списывание, был довольно небольшим всего-то с сотней тысяч клиентов. У нас ведь уже клиентов несколько миллионов, как же они к нам со своими бизнес-подходами лепятся-то!? Но и это было не главным отличием. Возможно, в Польше населения и меньше и итоговый процент клиентов по отношению к населению не так уж и мал, хотя… Николай из интереса взял данные из Интернета по численности населения и проверил — даже по полученным процентам числа клиентов от общего населения страны на их фоне польский банк явно не смотрелся. Но и это не было самым главным отличием. Из этой сотни тысяч польских клиентов 75 % сидели на удаленных высокоскоростных Интернет-каналах. А у нас, черт побери, что!? Модемы, да и то, от силы у половины клиентов! У остальных Интернета нет, а у многих — даже и компьютера. И это тащить к нам!? Да они ох….и! Надо что-то делать… Вот только что? Доложить начальнику? пожалуй, не стоит. Надо дождаться следующего отчета и сообщить это председателю лично. Подсиживать начальника он и не думает, однако… Тот еще захочет присвоить часть заслуг себе, ему еще моя прыть не понравится. Не забывай, Коля, ты окружен разными сволочами. А что ответить на его возможный вопрос… А, чего тут теряться? Скажу, не было уверенности и не захотел его подставлять, если что. И вообще, я это нашел прямо перед отчетом! Приняв такое решение, Николай старательно сохранил закладку на веб-страницу польского банка и, памятуя слова председателя о подающей винде, занес его название к себе в записную книжку. Поиск в Google по переписанному названию вел туда, куда надо, проверено… Ну что ж, теперь надо дожидаться отчета…

Профессор не терял времени почем зря и через неделю все у него было готово. По 25 городам отправлялось по одному-два «смотрящих» в каждый, у каждого из которых было по 200 карт. Количество местных подрядчиков в каждом городе разнилось, однако было не менее, чем по десятку на каждого смотрящего. Часть людей осталась и в Москве, где тоже было вполне достаточно возможностей для «промысла». Само собой, были заготовлены темные очки, лыжные шапки, шарфики и прочее для скрытия лиц. Для того, чтобы не путаться, на каждой из карт был напечатан ПИН. Конечно, многие забывчивые клиенты были бы несказанно рады этому, но… только до тех пор, пока с ними не случится история, подобная той, которую уже даже в присказках по FM-радио стали рассказывать:

— Вчера я нашел бумажник с паспортом и тремя золотыми кредитными картами на имя Ивана Ивановича Иванова. На каждой из карт сзади написан ПИН. Я бы хотел, чтобы Вы…. поставили для Ивана Ивановича хорошую добрую песню…

Несмотря на очевидную глупость такой затеи, многие клиенты таки писали свой ПИН на полосе для подписи! Конечно, в жизни это полнейший идиотизм, но для той затеи, которую задумал Профессор, это было очень даже умно. Никто не ошибется, это уж точно!

Были выбраны и места, в которых находятся побольше банкоматов одновременно. Таковыми обычно были круглосуточные отделения, хотя были и иные исключения — круглосуточные сетевые магазины, вокзалы… Все было готово. Когда в ночь с пятницы на субботу в Москве стемнело, а на Дальнем Востоке уже близилось утро, Профессор отдал команду голосом, не прибегая ни к каким телефонам. Это уже работа подчиненных, пусть суетятся!

— Приступайте!

Через несколько минут по всей России начались множественные операции по картам в банкоматах. Так как они проходили с ПИН-кодом, системы отслеживания подозрительных операций тревоги не поднимали. К тому же в ночи на выходные операции по снятию учащались — народ по ресторанам и иным злачным местам ходит… Вначале запрашивался остаток, затем с карт снималась максимальная сумма выдачи из банкомата — как правило, по 40000 рублей. Если средства на карте еще были и выдавались дальше — процесс продолжался до отказа. Конечно, деньги были отнюдь не на каждой карте, но с многих удалось сделать даже по три, а то и по пять заходов. По завершению своих операций проводивший их человек подходил к находящимся недалеко и контролировавшим процесс смотрящим. Вначале отдавалось 30 % от снятых средств местным, остальное, вместе с чеками, забиралось московскими. Местные были отнюдь не в претензии! — 30 % от чего-то, это явно намного лучше, чем 100 % от нуля. Само собой, в Москве местными были все, и никакие ухищрения не требовались. Работа спорилась и все ее участники справились менее, чем за четыре часа. В итоге, была снята сумма, эквивалентная семи с половиной миллионам долларов, в среднем, где-то по семьсот с небольшим долларов с карты. Профессор радостно потирал руки. Очень даже неплохо, Семка-то ох, как непрост! Профессор решил, что миллиона ему вполне хватит. А оставшуюся часть раздам местным, как премию. Конечно, еще могли возникнуть и проблемы с логистикой, однако для перевозки из ближних городов планировалось использовать автомобили, а на Дальнем Востоке тамошними участниками были организованы пересадки на московские рейсы с местных авиалиний, после которых ручную кладь не досматривали. А в местных аэропортах, многие из которых вообще были с грунтовыми ВПП, всегда можно было договориться, рычаги и знакомства имелись. Все проходило чинно и спокойно, без сучка и задоринки. Уж что-что, а организовывать работу больших орав Профессор умел с детства, не упускал при этом критически важных мелочей, умел напомнить о главном и решительно направить, казалось бы, совершенно бестолковую толпу именно туда, куда надо. Все участники заранее, еще за день до начала операции, были на месте, «матчасть» подготовлена и роздана еще за день до этого, продумана система оповещений… И планирование явно дало свои результаты. Местные получили достаточную мзду, чтобы не связываться с безусловно отвечающим за базар, но, при этом и несомненно злопамятным Профессором. И вообще! Лопухи учат тактику, профессионалы — стратегию, а военные — логистику! Без которой все тактики и стратеги вперемешку будут куковать без патронов и горючки… Уж об этом-то Профессор позаботился, поэтому все прошло хорошо и так, как задумывалось, «Пасьянс» явно сложился так, как надо и полностью сошелся.

В это время у Семена был выписанный ему самим себе двухнедельный отпуск. Так сильно напрягаться все-таки было нельзя! Умом-то это понимаешь, но с волнением справиться было уж совсем невозможно. Ведь все могло пойти псу под хвост! Поэтому Семен делал зарядку, совершал длительные прогулки, три раза к нему заскочила Елена. Ну, само собой, и Серега с Машей на выходные. Диетическое питание, прогулки, физические упражнения и здоровый сон явно шли на пользу. Однако, после звонка Профессора и приглашения заехать в четверг Семен был изрядно озадачен. Неужто он провернул такое сложное дело меньше, чем за пару недель? С организаторскими способностями у Профессора всегда был полный порядок, но это уж чересчур быстро! Ладно, приеду и все узнаю — решил Семен. Торопить время — занятие совершенно бестолковое. После этого он вернулся к тому, что он называл «санаторными мероприятиями» и «успокоением своих нервов».

Через день после упомянутого совещания одна из причин его созыва приближалась к Москве в старой «копейке». На въездных шоссе было уже относительно пусто, так как Семен попросил назначить встречу на середину дня. Поэтому он доехал довольно быстро и был незамедлительно пропущен к Профессору его охранниками из 90х. Видимо, я уже становлюсь для них своим — с удивлением подумал Семен. Впрочем… учитывая, то, сколько раз я доверительно разговаривал с хозяином, так оно, наверно, уже и есть. Профессор бодро пожал Семену руку, приветливо кивнул на кресло и быстро завершил разговор по телефону о каких-то делах. Затем хозяин кабинета достал из под стола дипломат и открыл его. Семену понадобилась вся его выдержка, чтобы не ахнуть. Там лежали пачки стодолларовых купюр, 10 в длину дипломата, а две в ширину. Итого двести тысяч! Э… да они еще не в один слой, лежит-то все довольно близко к краю, а не на дне! Для того, чтобы скрыть обалдение, Семен небрежно спросил

— Сколько слоев?

— Пять — ухмыльнулся Профессор

Раскудрить!!! — мысленно выругался Семен. И это только двадцать процентов! Видимо, его удивление как-то отразилось на его лице, но оно еще более усилилось и стало совершенно явственным после реплики Профессора

— Вообще-то в точности твоя доля миллион двадцать семь тысяч с хвостиком, если..

— Да брось давай! Я ж не настолько мелочный! усмехнулся Семен. И так вполне нормально!

— Эх, Семка! Приятно иметь с тобой дело! Другой кучи карт с ПИНами у тебя нет?

— Даже если бы и была — не дал бы.

— А почему?

— А ты сам подумай. Сейчас же наверняка все менты с банками стоят на стреме, а ты тут с этим делом снова вылезешь. Как ты не шифруйся, кого-то уж точно сцапают.

— Гм… твоя правда…

— Однако… кое-какой заработок по картам может и появиться. Но повозиться с ним придется больше, и я бы на твоем месте подешевле продал данные оптом и за бугор. К тому же не факт, что это все появится…

— Рассказывай давай!

Семен мысленно благословил уроки Сереги и полученную от бывших коллег документацию по картам, которую он почитывал даже во время отдыха.

— Во-первых, пока ничего не обещаю, мне с этим поработать надо, может и не выйти.

— Принято! Но ты уж постарайся!

— Во-вторых, там будут только номера карт, сроки действия и CVV2 коды, ну, те три цифры, которые обычно на полосе для подписи.

— Знаю, продолжай.

— Соответственно, платить ими надо будет только в Интернете. А это тот еще геморрой с выводом денег, во всяком случае, у нас. А вот за бугром…

— Понятно… надо будет что-нибудь придумать… Идея твоя с забугорьем, кстати, интересная… И вообще, Семка, тебе не кажется, что ты всю свою жизнь чем-то не тем занимался?

— Так если б я чем-то другим занимался, хрен бы ты все эти карты получил!

— Ну, если так… Но все равно, голова у тебя работает для нашего дела знатно!

— Так логическое мышление и математические способности они в любом деле не вредят, скорее, наоборот. К тому же… Ты в школе по математике даже получше меня был! Сам ведь должен быть неплох и даже очень.

— И то верно — усмехнулся Профессор. Но… будь мы вдвоем, мы б таких дел понаворотили…

— И, возможно, лежали бы на пару под корнями какой-то молодой березки. Ну, там, землю бы удобряли и все такое прочее…

— Риск, конечно, был, и немалый, но все же… Будь у меня в то время по-настоящему толковый и надежный помошник, мы бы весь мир за штаны ухватили!

— Гм… Без обид, но Серега давеча ржал в Интернете от картинки с подписью «Как управлять миром так, чтоб не узнали санитары».

Профессор вначале посмеялся, но потом вздохнул.

— Эх, Семка! Если бы в начале 90х удалось нормально разграничить сферы влияния и договориться по понятиям со всеми заинтересованными сторонами, можно бы такое было наворотить! Просрали мы, позднесоветские, свой шанс, просрали…

— А что тебе мешало договариваться? Ты ведь в этом деле мастер, еще в школе ватаги организовывал не только знатно, но еще при этом и умно… Не зря ж тебя Профессором прозвали!

— Да вот, отсутствие возможности оставить свой бизнес не только на надежного, но еще и на умного человека и мешало! Надежных, но при этом дуралеев, или умных, но при этом сволочей — кругом хоть пруд пруди, а с одновременным наличием обоих требуемых компонентов беда. Организовывать надо было чрезвычайно разнородную и сволочную шоблу, причем у каждого ее участника — свои личные интересы, а зачастую и вражда друг с другом. Таким надо заниматься непрерывно, полностью погрузившись в это дело, и крайне непростое дело. А свой бизнес контролировать будет кто?

— Мда… Как говорит Серега, «Конь в пальто»…

— Эх, будь у меня в то время тот конь в пальто, который передо мной сидит…

— Сам же знаешь, где я работал… Уйти оттуда… ну, в принципе, было можно, однако…

— Понимаю… вздохнул Профессор. А сейчас твоя бывшая контора и рулит всем, начиная с государства. В виду исходной нормальной организации, сплоченности и иерархии, которых у нас изначально быть не могло. Я пытался, насколько время позволяло, да, что там я… Многие тоже пробовали, но не вышло, и точно по тем же причинам, что и у меня…

— Ладно, Профессор, прошлого все равно не воротить, чего уж горевать. И так неплохо устроились!

— И то верно — усмехнулся Профессор. Ладно, давай отметим успешно проведенную операцию!

— Эх… Придется после выпитого в Москве заночевать….

Вернувшись на следующий день, Семен решил продолжить свой отпуск до конца этих выходных. Наступило бабье лето, погода была хорошая, да и почему бы, в конце концов, и не отдохнуть! Он, если быть абсолютно честным самому с собой, не отдыхал около четверти века. Думал над решением проблемы даже в отпуске и на обеде. Конечно, последняя неделя перед отпуском была жутковатой и Семен корил себя за собственное поведение. Но тут любой бы разнервничался от того, что все сделанное за столько лет, оказалось не правильным! Однако, Семен дал себе строжайшую внутреннюю установку на то, что он должен вести себя более спокойно даже при обнаружении ошибок. Хотя их и не должно бы быть, Серега все объяснил очень классно, однако, кто его знает… В любом случае, в спокойном состоянии ты уж точно все ошибки сумеешь найти побыстрее, чем нервничая почти что, как псих какой-то! Да и Серегу тоже привлечь в случае чего можно — он все видит достаточно свежим взглядом… Да, кстати! Сереге я еще полтинник перевел, ему хватит пока. И так ему все завещаю, это им будет с Машей сюрприз с большой буквы. На тот свет ничего с собой не заберешь, а без Сереги, который мне на самом деле, стал, как сын, у меня бы точно ни хрена не вышло. Не исключено, что я мог и запить с горя, прямо, как тот Юрка, но все обошлось. Четыреста положил по банкам, проценты будут капать нормально, расходы будут с лихвой покрываться. Полтинник я дам Ленке. А половину всего… Семену подумалось о том, что банкам нельзя стопроцентно доверять, да и наличность может понадобится, но держать такую сумму в доме — это, все же, перебор… Поразмыслив, Семен выругал себя за то, что не сообразил задуманного раньше. Придется в следующий приезд в Москву этим озаботиться… да еще и еще такой же телефон, как Серега Маше подарил, купить… Успокоившись и наметив план дальнейших действий, Семен пошел на прогулку по берегу реки.

На следующий день настроение Николая существенно улучшилось. День начался с сообщения о том, что чрезмерно ловкого юношу успешно замели, он уже в СИЗО, проведен обыск и найдена целая куча вещественных доказательств, включая все магнитные полосы карт, которые использовались в недавней атаке. Джексон, как сообщил шеф, чрезвычайно доволен проявленной оперативностью и собирается завтра направится обратно в США.

— Мда, Петр Валерьевич, памятуя то, что Вы с товарищем мне рассказали, Джексон тут очень многим глаза мозолит…

— Не то слово! Кстати, эти… многие и тебе тоже очень благодарны за то, что разобрался в проблеме и тем самым помог его отсюда спровадить.

— Ну… передайте в ответ… многим и мою благодарность за науку и полезные сведения!

— Непременно. Кстати, давай готовься к отчету, папка вон заполнена. И служебка нужная в папку тоже вовремя подоспела, что очень даже хорошо!

В начале следующей недели Семен, проводив Серегу с Машей, взялся за работу, о которой он упомянул Профессору. Перед этим он слегка посоветовался с Серегой, да и документацию по картам в очередной раз прочел. Программировать Семен уже попривык, дело спорилось и программа была закончена часа за три. Посмотрев на часы, Семен решил, что самое время съездить в Москву, так как утренние пробки к тому времени, когда он подъедет к городу, рассосутся. К тому же, он все высмотрел через Интернет и знал, куда именно ехать. Копейка без суеты, но споро доставила его на место и через два с половиной часа Семен уже выходил из магазинчика с двумя приборами. Телефон, какой надо, он уже приобрел по дороге, нужно было только выполнить задуманное. В общем-то, по плану остался только этот пункт. Ленка в пятницу от обалдения аж дар речи потеряла, когда он передал ей пять пачек. Серега, судя по всему, пока что ничего и не заметил, так как проверяет счет нечасто. Не удивительно… кто ж ему денег переведет-то… Парень твердо стоит ногами на земле и особо ни на что не надеется. Семен улыбнулся, вспоминая последнюю проведенную с Ленкой ночь, поддал газу и копейка ускорилась, приближаясь к его второму, а, скорее, уже и первому дому.

В кабинете Николая Старостенко зазвонил телефон. Шеф… Прозвучало обычное приглашение

— Николай, зайди ко мне.

Путь к кабинету начальника был недолог, но Николай все же успел безуспешно прикинуть, зачем его вызвал начальник. Однако, он оставался в неведении совсем недолго

— Сообщи Владимиру, что его побочные доходы кончились.

— Ух ты! Неужто нашли?!

— Еще как нашли, целый вице-президент оказался.

— Однако… неужели старший!? Не верю…

— Не он. Но это ты, Николай, зря так категорично не веришь! Пока нет доказательств, настороженно надо относиться к каждому.

— А кто же тогда?

— Тот, который по развитию регионов. Эх, не предупредил я толком председателя, чтобы он виду не подал, когда кто-то сболтнет! Раскрутили бы их по высшему классу, все вызнали, что им надо, да зачем. А сейчас поздно уже…

— И что он, просто так и брякнул?

— Ну, не совсем просто так. Председатель на него после служебки Ольги наехал чрезвычайно конкретно, я и то от него такого совсем не ждал. Обещал самого вице-президента, невзирая на должность, в это отделение послать, с клиентами поразбираться. Тот, видать, понял, что дело швах и решил, что лучшая защита — нападение. Сказал, что готов идти и при этом добавил, что ни программу по безлюдным отделениям нельзя сворачивать, ни денег на нее уменьшать.

— Ага!

— Ну, вообще, Коля, это с моей точки зрения чистое любительство, профессионалы бы так не прокололись. Нам, по большому счету, просто повезло…

— Ну, с одной стороны не согласиться трудно, однако с другой… Он же четыре года у нас работал! Или я не верно помню?

— Четыре года и семь месяцев. Но я тебе скажу одно — если б его готовил нынешний начальник тамошней службы безопасности, мы бы его на такой глупости точно не поймали!

— Гм… надо посоображать… А работает он там долго, этот начальник-то? Может, просто прежние готовили и засылали? Или банально расслабился от безделья? Раньше ж там в документе сумма здоровая была, ему просто сидеть спокойно надо было, ничего не делая, а тут…

— Вообще, Николай, версии у тебя достаточно интересные. Предыдущие начальники там были и в самом деле не очень, да и расслабиться он тоже мог. К тому же, он и в других местах поработал немало… Одно могу сказать — кто-то минимум на пятилетний срок вперед считал, если не больше, а это в наши дни изрядная редкость… Он же об этом плане реорганизации с первых дней в банке говорил и его все время разрабатывал или проталкивал.

— Интересно, кто бы именно это мог быть, который на пять лет считает…

— Ну, подозрения у меня некоторые есть, но фактов нету, не забивай себе голову. Володя сегодня явно расстроится.

— А, кстати! Чего бы ему не попытаться продолжать работу дальше? Хотя бы, чтобы показать им, что он тут не при делах? Может, они еще чего через него сделать попытаются?

— Мысль довольно интересная, но не думаю, что чего-то выйдет. Попробовать-то можно… Ладно! Пусть звонит им, может, чего и выгорит. Но предупреди его, что, скорее всего, не получится, чтобы не нервничал.

— Хорошо! Я так понимаю, по этому поводу вызывали?

— Да. Если у тебя ничего нет, можешь идти…

Тот, в отношении которого у начальника службы безопасности Ультрима имелись только подозрения, был… Ну, если слово «взбешен» возвести в сотую степень, что-то похожее рядом и лежало. Агент просто-напросто позвонил ему в открытую на известный телефон и напрямую сообщил о провале. Считай, десять лет и такая куча денег ушли псу под хвост! Артериальное давление у председателя правления Элдет-банка сильнейшим образом подскочило и внутри его черепа ударил тяжеленный молот. Он очнулся, не имея возможности пошевелить ни рукой ни ногой…

На обратном пути от шефа Николай зашел к Ростецкому, который пребывал в значительно лучшем настроении, чем во время их последней встречи

— Смотрю, доволен ты!

— Грех жаловаться! СПАСИБО тебе!!! Эти охламноны, как узнали, что за базар придется отвечать непосредственно перед председателем, так сразу и отползли в сторону без всякого тестирования.

— Ну, теперь-то успеешь обогнать?

— Хрен его знает… Сломать-то тестовую систему уже для них сломали, теперь ее восстановить надо, а это тоже время. Дня три провозятся…

— Да, кстати! вспомнил Николай. Ты служебки на новую тестовую систему все заслал?

— Все в лучшем виде! Делу дали ход и колеса уже закрутились, насколько мне известно..

— Ну и хорошо! Надеюсь, что успеешь.

— Эх… пока живешь — надеешься… вздохнул Ростецкий. Вперед-то конкуренты изрядно рванули. Пробовать все равно буду!

Идя к себе, Николай, припомнив детали разговора и поведения собеседника, подумал о том, что Ростецкий, хоть и старается не подавать виду, изрядно нервничает. Они и понятно, кому ж не хочется стать первым в мире…

Через несколько дней в доме на холме уже ставший первым в мире Семен Моркофьев тоже нервничал, но… Памятуя о последнем срыве, он вполне держал себя в руках и нервничал с уже намного большим самоконтролем. У него повторялась почти та же самая история, что и раньше — примерно половина данных по кодам CVV совпадала идеально, а половина — нет! Обратиться к Сереге сразу не позволяла профессиональная гордость. К тому же, малый был наблюдателен и сам углядел его взволнованное состояние.

— Семен Васильевич, опять что-то не получается?

— Экой ты, Серега, глазастый! Все видишь…

— Может, помочь попробую?

— Давай-ка так. Мне интересно самому эту проблему решить. Вот если через три недели я ее не решу — подойди.

— Только не доводите себя до такого состояния, как в начале месяца! А то я раньше помогать рвану!

— Не бойся! Видишь, я вполне спокоен, только один момент есть не понятный… Ну да ладно, потом скажу.

Серега кивнул и вернулся к внимательно слушавшей их разговор Маше. Та тоже заметила нервозное состояние Семена и от этого нервничала сама, но на сей раз намного меньше, чем раньше. Аппетит у старого не пропадал и выглядел он вполне нормально, однако, она все равно решила намекнуть Ленке, что надо бы Семена Васильевича как следует расслаблять и почаще посматривать за ним, а то еще опять с катушек съедет… Да и сама подруга матери явно будет совсем не против. Ох, и права же мать, Ленка уж точно, если и не молодая, то стопудово «бл… ая козочка»…

Питер Джексон в это время уезжал с работы на выходные. Он, так же, как и Николай Старостенко, заполучил дополнительный денежный бонус от руководства компании. Оно по достоинству оценило высочайшую скорость решения проблемы и правильность его подхода к этому делу, который вызвал немало споров и возражений в центральном офисе. Ведь сказать на официальном собрании то, что два очень крупных банка, а один из них — так вообще крупнейший в России, подозреваются в попытке втемную перекроить под себя рынок — это уж слишком! Подобное заявление от официального представителя VISA могло быть понято совершенно превратно. Однако, Питер сумел настоять на своем и оказался прав. Знание русской психологии его не подвело — только один намек на то, что в их рядах могут быть предатели, и они, по их же собственному выражению, начинают носом землю рыть! Но при этом, когда местный человек рыл бы именно носом в указанном направлении, тупо и совсем не глядя по сторонам, русские ухитряются четко оценивать и анализировать все, вроде бы посторонние выкопанные находки, да еще и по сторонам посматривать. Четверти часа не прошло, как появилась правильная версия происшедшего!

Добравшись, Джексон посмотрел на дом разведенной соседки, которая, судя по закрытому гаражу и отсутствию света в доме, явно задержалась в офисе. С его прежней работой заводить семью было, мягко говоря, опрометчиво, а потом, со сформировавшимися и намертво закрепившимися привычками старого холостяка, уже и поздно… В ожидании он подошел к холодильнику, достал бутылку «Русского Стандарта», который он с недавних пор покупал вместо «Столичной», смешал себе коктейль и посмотрел на безусловно талантливо придуманную круглую эмблему орла с медведем. Кстати, не только очень красиво, но и толково с точки зрения бизнеса — и для них с медведем, и для нас с орлом годно… Да уж, тем медведям точно палец в рот не клади… Джексон чертыхнулся, вспомнив то, как у него чесалась спина весь последний приезд в Москву. Да и не только в последний, это ощущение сопровождало все его визиты в Россию на новом месте работы. И отчего же, черт побери, это безусловно полезное свойство у меня не выработалось раньше, когда оно было совершенно необходимым! Так бы я точно знал, когда за мной следят, а когда нет, и ушел бы от этого юного сучьего потроха. Дело могло быть в молодости и глупости… вон, сейчас старый стал, многое понимаешь и ощущаешь лучше, например, предстоящие изменения погоды. Хотя… наверно, в прошлой жизни нервы были напряжены намного сильнее и не давали отвлекаться на подобные мелочи. Да еще и противопотные смеси все ощущения могли глушить… Джексон услыхал шум подъезжавшей машины, пристроил бутылку в холодильник и, собираясь к соседке, подумал о том, что следующий раз он увидится с русскими нескоро. В этом он сильно ошибался…

Через пару дней Семен, отвлекшись от решения проблемы, которая никак не хотела решаться, подумал о том, что у него на руках всего одна копия всего доказательства по его формуле. Конечно, в голове все есть, но… мало ли, память начнет подводить! Подумав о том, что надо бы сделать и как следует спрятать копию, Семен продумал план своих действий и поехал в райцентр, где он купил самый дешевый ксерокс. Копировал он небыстро, но и Семен никуда не спешил, к тому же потихоньку засовывая в аппарат пронумерованные листы бумаги, он продолжал спокойно думать над своими проблемами. Завершив копирование оставленной полусотни страниц ранним утром следующего дня, прихватил с собой перфоратор вместе с прочим инструментом и заехал к Ленке. Надо было предупредить ее, чтобы не волновалась, да заодно и очередную порцию денег на водку для Юрки выдать. Путь Семена лежал на его старую дачу, которая находилась в совершенно другой стороне от Москвы. Мда, за последний год его «копейка» набегала побольше, чем за пару десятков предыдущих! Доехал он уже после обеда, но торопиться было некуда. На строительном рынке у МКАД Семен купил три долота для перфоратора, которым вскоре предстояло затупиться… Не были забыты и цемент и полиэтилен. В рабочий день в дачном кооперативе было тихо и пустынно — вот и хорошо, в гости никто не припрется и работать не помешают. Да и видеть всяким эту работу совсем не следует! Выбрав на застекленной летней веранде подходящее место, Семен начал бурить бетон так, чтобы в получившуюся впадину влезала обычная трехлитровая банка. Потом надо было еще и подолбить его, провозиться пришлось около получаса. Как ни странно, то, о чем Семен думал вначале в шутку, оказалось вполне подходящей емкостью для шестисот страниц А4, которую можно быстро и без проблем найти. Только запихивать листы в трехлитровую банку надо маленькими порциями и не запутаться. А, даже если и запутаться, так у него пронумерованы все страницы. Пластмассовых крышек на такие банки везде полно, Семен выбрал ту, которая, на его взгляд, была потуже и пропускала поменьше воздуха. Хотя в банке и не огурцы, не скиснут, но лучше стараться делать все правильно и надежно. Опустив надежно запечатанную банку в нишу в полу, Семен замешал цемент с выдолбленными обломками, чтобы и цемент сэкономить и мусора тащить поменьше. Надежно зацементировав банку, он почесал в затылке и решил просто накрыть место проведенных работ ковриком, который и раньше прикрывал цементный пол на летней веранде. Кому там приспичит его двигать! Хорошо, что не стал мостить лучшее покрытие в неотапливаемом помещении, как знал… Аккуратно все подметя и прибрав, Семен прикрыл форточку, которую пришлось открыть при работе и посмотрел на часы. Начало четвертого… Быстро же он управился! А почему бы не попробовать добраться до дома и сегодня? делать-то тут больше нечего. Семен быстро запер дачу и как следует нажал на газ, сумев проскочить по МКАД задолго до шести часов вечера. Доехав до райцентра и успев прихватить с собой Ленку, он подумал о том, что сегодняшний день сложился очень удачно… И, лишь подъезжая к дому, Семену пришло в голову, что он сегодня тоже зарыл клад. И этот его второй клад, при попадании в умелые руки, мог стать гораздо более ценным, чем первый

Прошло почти три недели. Осень вовсю вступила в свои права, пошли дожди и вовсю падали листья. Семен так и не сообразил, в чем состоит проблема половинной сходимости в данных и решил обратиться к Сереге. Может, у него и получится. В очередной раз встречая его и дождавшись, когда он сумеет оторваться от Маши, Семен по доброму улыбался. Хорошо все-таки быть молодым, хотя… и у возраста тоже есть свои преимущества.

— Серега! Попробуешь мне сегодня помочь кое в чем?

— Попробую! Только… Семен Васильевич, обещать-то ничего не могу. Прошлый раз я помог, а в этот может ведь не получиться.

— Понимаю я все. Но все равно попробуешь посмотреть…

Семен заметил, что вид у Маши стал сильно настороженным. Ну, Серега-то слово о сохранении тайны сдержит, это точно, да и сама девка явно не болтливая и тоже благодарная ему, тут можно быть спокойным… А чего ж нервничает-то? Надо бы Серегу порасспросить… Быстро поев, мужчины отошли в дальнюю комнату, а Маша на этот раз села за телевизор.

— Серега, ты Маше ничего не говорил!?

— Нет! Как можно?

— А чего ж она так насторожилась и занервничала?

— Эх, Семен Васильевич! Как же ей не настораживаться-то после того, что Вы с собой в прошлое решение проблемы сделали! Помри Вы — мне ж одному с Юркой явно не совладать, уйдет он с крючка и труба дело… Ведь выглядели Вы тогда не лучшим образом, а сейчас опять о проблеме заговорили. Вот и нервничает она…

Семен понял, что парень был прав и совершенно не врал, после чего мысленно выругал себя последними словами.

— Серега, извини меня… И у Маши надо бы попросить прощения…

— Да за что? Бывает… Я и сам на Вашем месте, когда столько лет работы накрывалось медным тазом, вел бы себя, возможно, похуже и даже намного. Может, и на самом деле мебель со зла ломал бы…

— Ладно. Посмотри-ка, тут на этот раз, если максимально кратко, та же проблема с половинной сходимостью данных. Но! При этом пользователь код CVV менять точно не может.

— Гм… это уже сложнее. Описание того, как этот CVV генерится, есть?

— Ну вот оно, на английском, правда…

— Ну, я на нем столько по кластерам перечитал, что технические тексты уже более-менее сносно разбираю. Давайте…

Семен присматривался к Сереге, когда он вчитывался в текст. А ведь читает он действительно довольно быстро, хотя раз пять таки залазил в словарь. Припомнив то, как у парня не на шутку расширились глаза от штампа «Разрешено к выносу…» и того, что документ прошит, Семен усмехнулся. Пусть привыкает, если его после Бауманки возьмут делать различного рода, как они называются в военной промышленности, «изделия», а это очень даже не исключено, то он немало таких «пронумерованных, прошнурованных и скрепленных печатью» документов увидит. Вообще, много их там, различного рода изделий… Сначала они фигурируют под буквенно-цифровыми номерами, но потом, еще при приближении к серии, начинают называться различного рода условными наименованиями, от обилия и разнообразия которых у противника начинает съезжать крыша… Чего только стоит цветочно-дальнобойная серия, там есть и Пион, и Акация, и Гвоздика и Тюльпан, и, вроде бы, даже Гиацинт… Хотя… быть может, в этом что-то и есть! Как бы намекает на то, что после удачного накрытия из этих самых изделий на соответствующее место уже можно нести цветочки, в идеале подходящие к названию накрывшего изделия. Правда, в боевых условиях эдакая прикладная флористика навряд ли получится, но намек достаточно непрозрачен — интересно, поняли ли его американцы? Или никаких намеков тут и в мыслях не было, а это просто так повелось? Может, там в каком-то КБ просто девушка работала и все романтически назвала? Семен отвлекся на просьбу призадумавшегося Сереги показать подготовленную таблицу с исходными данными и стал размышлять об изделиях дальше. Скорее, просто повелось так, хотя… тяжелую огнеметную систему обозвал «Буратино», скорее, мужик. Может, уже ставший дедушкой и читавший внуку понравившуюся тому сказку «Приключения Буратино» до посинения. Связь функциональности и названия не видится совершенно, там же после залпа от всех деревянных буратин один пепел останется, и то немного… Некоторые вон в Интернете даже писали, что эти названия придумывают особо засекреченные филологи, да так, чтобы врагов запутать. Мда… предположившие такое хватили явно через край, хотя… Даже у носителя языка, но незнакомого с предметом, произнесенная на полном серьезе реплика «У меня там, в семнадцатом квадрате Береза выла» может вызвать, мягко говоря, недоумение. Или, скажем, «С Юга туда Крокодилы скоро подлетят» во, они какие в России крокодилы, да еще и перелетные, водятся! Если свои толком не въезжают, то что уж тогда говорить о чужаках… Да, кстати, что-то Серега засуетился! Достал свою пластиковую карту, задумчиво вертит ее в руках и присматривается к тому, что оно там в таблице. Так… что-то он там начал делать, никак копирует таблицу и дополняет ее какими-то данными! Да еще и ухмыляется при этом, охламон юный! Неужто додумался до чего!?

— Серега, говори давай!

— А что тут говорить… Я и сам пока стопроцентно не уверен, но… Вы можете дописать программу так, чтобы она брала для каждой группы карт не по одному, а по два набора значений из этого файла? И еще полезно будет в конце строки на выходе проставить единицу, если совпадет хоть одна из входящих групп данных.

— Ну хорошо, сейчас подправлю, это недолго. Структура данных там во входящем файла какая?

— Да такая же, только за первой группой значений в строке идет вторая. И про единичку в конце строки при совпадении не забудьте, а если не совпадет, так поставьте ноль.

— Сейчас сделаю.

Через четверть часа свет уже привычно слегка притух, когда суперкомпьютер стал разгоняться во весь опор. За прошедшее с момента его запуска время он таки упал на пару позиций вниз в TOP-500, технический прогресс в мире совсем не дремал. Но вычислительной мощности Семену хватало с головой, хотя на сей раз задача и будет вдвое посложнее — надо же будет с двумя группами данных оперировать… Прошло около двух часов и на экране побежали строки, которые дублировались в исходящий файл. После того, как все сработало, Семен нетерпеливо импортировал файл в OpenOffice, посмотрел для проверки общее количество строк, затем включил фильтр по нулю в последней колонке. Пустота на экране была совершенно красноречивой. Отрубив фильтр, Семен стал проматывать таблицу вниз кнопкой PgDn. В конце каждой строки беспощадно значилась единица, иные значения, которые могли попасть в итоговые данные по очень маловероятной ошибке, отсутствовали. Эх, Семен, Семен, старый ты дурень, вот он в последней колонке кол тебе по математике, да еще и десять с небольшим тыщ раз! Немудрено, что Серега усмехался! Кстати, о Сереге! Он-то к Маше ушел, не стал дожидаться результатов. Семен рванулся к телевизору и увидел молчаливо сидящую спинами к нему пару, как всегда, устроившуюся, тесно прижавшись боками друг к другу.

— Серега, иди давай ко мне и расскажи, как это у тебя получилось!

— Иду!

Семен успел краем глаза поймать восхищенный взгляд Маши, направленный на парня. Да, вообще-то, восхищаться явно есть чем! А ты-то сам, совсем дубина и дурень старый! Хорош, нечего сказать!!! Второй раз тебя уделывает человек, более, чем вдвое моложе…

— Давай-ка, Серега, рассказывай, как же это тебе так удалось преловко данные подготовить!

— А Вы на них сами-то гляньте…

Семен присмотрелся к тому, что было в строках подготовленного парнем исходного файла. Там действительно повторялись и номера карт и подстрока с CVV на полосе, СТОП! Срок действия был во второй колонке записан наоборот — если в первой колонке исходных данных значился месяц-год, то во второй — год-месяц, и наоборот. Черт возьми!!!

— Как ты додумался!?

— Да очень просто. Карту свою в руках повертел, посмотрел на срок действия, гляжу, а на многих магнитных полосах все даты наоборот стоят. Решил это дело переставить и посмотреть, что получится. Оно ж там в книге не стандартизировано.

— И точно…

— Смотрю, у Вас все единички стоят! Стало быть, все сходится, не зря 25 лет работали!

Семен только сейчас понял, что именно произошло! И ведь у него же стопроцентно все сошлось, алгоритм действительно верный! Теперь уж точно никаких сомнений быть не может! Он сел на стул, дыхание у него стало прерывистым, на лице появилась блаженная улыбка… Семен пришел в себя от подтащенной Серегой водки с закуской.

— Ну, как и в прошлый раз, это не повредит. Повод, правда, намного более приятный.

— Э нет, погоди, себе не лей! Давай-ка чуток попозже Машу позовем, а то она еще на тебя за выпивку обидится!

— И то верно! Учитывая ее папашу со специфическими привычками, это очень даже правильно! Спасибо, Семен Васильевич!

— Уж тебе-то тыщу раз спасибо, а то я бы над всем этим думал, ох, как долго. Давай-ка, Серега, присоветуй мне еще что… Тут практический совет нужен, ты, я вижу, в практике соображаешь намного лучше меня.

— Какой именно совет?

— Надо бы нагенерить этих самых номеров карт с CVV2. Какие подводные камни видишь?

— Ну, зная полученные Вами ключи шифрования, нагенерить много чего можно. Однако… я бы это делал так. Нашел бы несколько карт одного банка и типа с одинаковым сроком действия. Один номер, очевидно, будет больше, один — меньше. Как раз между ними сгенерил бы номеров карт, так, чтобы они точно в этот самый интервал попадали. Алгоритм расчета номера в книге вон есть. А дальше, если знать правильный ключ шифрования — дело техники. Только, Семен Васильевич, важные моменты есть!

— Говори!

— Не надо использовать те номера, которые у Вас были. Я так понял, что полтинник Вы мне за реализацию этой идеи переслали? Спасибо!

— Ну, мне еще кое-чего перепало — усмехнулся Семен.

— Вот то-то и оно, что эти номера карт, от которых перепало, уже засветились и наверняка заблокированы. Толку от них — по нулям, поэтому их выкинуть надо. По ходу, при расчете надо учитывать, как они дату используют — год-месяц или месяц-год. И еще…

— Правильно ты, Серега, мыслишь, молодцом! Чего сказать-то хотел? Что-то ты резко оборвался

— Ох, Семен Васильевич, если я Вам скажу то, что думаю по этому поводу, Вы ж мне в ухо дадите…

— Серега! Даю слово — не дам! Особо после твоей помощи. Говори…

— Вы ж по образованию — математик и мыслите слишком абстрактно, хоть и чрезвычайно глубоко — куда мне до Вас по математике. Однако, все математические теории и формулы рано или поздно попадают к инженерам, которые, без всякой ложной скромности, с практическим воплощением самых дерзких математических теорий справляются лучше. В том числе и с косяками и с особенностями в исходных данных разберутся…

— Эх, Серега… В ухо не дам, обещал же, но… Неужто я настолько абстрактный? Ладно, не отвечай, и так понятно… Зови давай Машу.

Девушка быстро пришла на громкий призывный клич Сереги. Хорошо, что он, слегка выйдя в коридор, успел ей шепнуть, что Семену Васильевичу сейчас очень требуется выпить, а один он пить не хочет.

— Молодые люди! Сегодня, с неоценимой помощью Сереги, математическая проблема, решение которой я разрабатывал двадцать пять лет, семь месяцев и шестнадцать дней, была решена! Все проверено экспериментально и результаты идеально сошлись! Глаза у Маши изрядно расширились

— Больше двадцати пяти лет!?

— Да, хозяюшка, больше — усмехнулся Семен.

— Однако… я бы на Вашем месте тоже захотела бы отметить…

— Давайте нам символически, по 50, больше не надо…

— Правильно, Сережа! Хотя водка и намного получше, чем та, которую папаша хлещет, но все же… Да и закусить не забудь.

— Ну, за математика!

— Дельный тост, Серега! Хотя и не совсем — надо за математика и за инженера! Хотя, формально, пока и будущего, но, сдается мне, уже совсем настоящего! По мне, ты в настоящие даже сейчас годен вполне, без твоих инженерных навыков у меня точно бы ничего не вышло.

В отличие от Машиного отца, говорить «дзынь» собравшимся не требовалось, так как рюмки зазвенели естественным стеклянным звуком…

Потом, когда Серега с Машей уже лежали в постели, девушка обняла парня и прижалась к нему намного сильнее обычного, хотя это и казалось совершенно невозможным

— Машутка…

— Сережа! Ты у меня точно самый умный!

— Ну, это вряд ли… У меня ж просто ум другой, куда мне до Семена Васильевича… Такую забористую штуку, как он, мне бы и за 130 лет не решить!

— Все равно ты самый умный! Не только потому, что он бы без тебя не справился, но и потому, что признаешь наличие людей умнее себя! В своем возрасте ты уж точно самый умный, а если будешь хорошо учиться у тех, кто постарше и поумнее, так всегда будешь первым в нашем поколении!

Сергей всмотрелся в лицо Маши, освещенное ночником и подумал, что лучше, пожалуй, не продолжать спорить со столь красивой и восхищенной девушкой. Вместо этого он жадно поцеловал ее и вскоре пара вновь занялась занятием, для которого совершенно не требовался ни математический, ни инженерный ум…

Проводив Серегу с Машей, Семен стал продумывать свои дальнейшие действия. Он попробовал воспользоваться методом, подсказанным Серегой любое чисто карт генерировалось без запинки даже без суперкомпьютера. Семен позвонил Профессору

— Здравствуйте, Профессор! Говорить удобно?

— Вполне!

— Ну, скажем так… То, о чем мы говорили во время нашей последней встречи, у меня получилось.

— Поня-я-я-я-тно… Ну, с нужными людьми я где-то в начале зимы сконтачу, и то, если повезет. Сам понимаешь, забугорье и все такое, мосты туда наводить долго. Так что время у тебя явно терпит, можешь не спешить.

— Ясненько!

— Ну, ты держи меня в курсе, если что! Да и подготовься как следует. Но помни, что доход на этот раз будет намного поменьше.

— Помню я это, помню. Ну бывай, не буду отвлекать!

— Пока. Звони в случае чего!

Семен, в принципе, был готов сгенерить достаточно много номеров карт с кодами CVV2, однако, поразмыслив, решил сделать последнюю экспериментальную проверку. На некоторых видеофайлах, которые были переданы ему вместе с данными по ПИН, мелькали и сами карты, во всяком случае, логотип банка и тип карты различить было вполне возможно. А сейчас-то как раз начало месяца! Просмотрев множество видеофайлов, Семен запланировал поездку в Москву завтра. Следовало заказать себе несколько карт различных банков, по которым никогда не будут проведены операции…

В отличии от тех карт, которые планировал заказать Семен, при выполнении завершающей сертификацию банка процедуры тестирования новых карт на рабочей системе операции еще как проводились. Ростецкий прыгнул выше головы и сумел таки доделать все необходимое в кратчайшие строки, несколько дней назад подготовленные карты уже были отправлены DHL в Бельгию. Городок Ватерлоо неподалеку от Брюсселя известен «картежникам» не только, как место окончательного разгрома Наполеона — там же и европейская штаб-квартира MasterCard располагается. Скоро по этим чиповым картам будут проведены (или, в худшем случае, не проведены) операции в настоящих устройствах приема карт — банкомате и торговом POS-терминале. Даже если все пройдет успешно, нужно будет дождаться прихода клирингового файла от платежной системы с данными по проведенным операциям, успешно его принять и отправить в MasterCard подтверждение успешного проведения клиринга. Только после этого московское представительство платежной системы выписывает бумагу о том, что сертификация успешно пройдена и банк может выпускать чиповые карты. Бумага обиходно называлась по-западному go-live letter. Николай иронично подумал над тем, что один из буквальных переводов этого названия — письмо о том, что можете идти жить — не слишком-то жизнеутверждающ… Однако, до этого письма еще надо процедуру End-to-End demonstration успешно пройти, не говори гоп, пока не перескочишь… Та еще демонстрация работоспособности из конца в конец, так, чтобы все во всей цепочке приема и обслуживания карт работало и в хвост и в гриву… А ведь иначе нельзя, тут они в платежной системе безусловно правы. Без детального и тщательного тестирования всего и вся работать новинки будут, в лучшем случае, через пень-колоду. Ростецкий нетерпеливо дожидался проведения операций, раз в минуту нажимая кнопку выборки данных по двум номерам карт, которые сейчас будут тестироваться. На экране было пока что пусто, отчего просматривающий явно нервничал.

— Ну где они там лазят?

— Успокойся, Алексей, все будет нормально — подал голос Николай

— Хорошо тебе говорить! Позвонили, сказали ждать и пропали куда-то…

— Так это ж у нас это дело очень нечасто происходит. А они-то такое, небось раз в неделю делают, если не почаще, куда ж им торопиться. Топает себе мужик к ближайшему банкомату неспешным образом и все дела… Бежать и потеть он из-за нас точно не будет.

— Эх, умом-то понимаю, что ты прав, но от этого совсем не легче…

Николай почувствовал, как нервное напряжение охватывает и его самого, хотя поводов для этого совсем не было. Однако, заразная эта штука — нервозность… Хотя почему же — нет поводов? Присутствовать при, возможно, и первой в мире операции по чиповой карте нового стандарта все же интересно и волнительно. Конечно, есть гораздо более понимаемые обычными людьми первые в мире события, но все же… К счастью, ждать оставалось совсем недолго, через четыре минуты раздался возглас

— ПОРЯДОК!!! — Николай присмотрелся

— Ага, одобрено. Это там справа в экранной форме новый признак проверки криптограммы операции, которую чип на карте сформировал?

— Да, криптограмма проверилась нормально. Посмотрим, что там дальше будет…

Криптограмма, о которой они сейчас говорили, отнюдь не имела отношение к какой-то головоломной задачке в газете или на полях сборника кроссвордов. При проведении операции с участием чипа карты формировалась цифровая подпись критически важных данных об операции, которая и называлась криптограммой. И эта криптограмма проверялась на стороне банка, если выявлялось несоответствие данных — операция отклонялась. Мало того, банком при передаче ответа передавалась ответная криптограмма, которая также проверялась на чипе карты. Если проверка ответной криптограммы проходила неуспешно, то терминал или банкомат должен был отменить операцию. По сравнению с операциями по магнитной полосе это было намного более сложным, но и более надежным. Кстати, а вот еще одна операция прилетела!

— Так, а отказ-то сейчас почему?

— Они ж на банкомате неверный ПИН набрали, вон она там причина отказа в новой форме. Сейчас еще пару раз наберут и он карту захватит, могут и такое проверить, чтобы мы тут не настраивали для тестовых карт одобрение всех операций подряд. Пусть себе смотрят, да шалят, работа у них такая. Все нормально должно быть, если бы что и вылезло, так минимум на 95 % во время первой операции

С картой «пошалили» именно так, как предсказывал Ростецкий. Операций в торговом терминале пришлось ждать совсем недолго, видимо, он был недалеко от банкомата. Начали там с неверного ПИНа, но потом набрали правильный и операция прошла успешно. Через пару минут раздался звонок телефона и Ростецкий заговорил по-английски. Разговор был короткий и в основном состоял из взаимных благодарностей за проведение тестирования.

— Так, теперь надо клиринга дождаться. Надо бы посмотреть, да еще раз проверить, что там у нас понастраивали, а то получится вместо клиринга лизинг или вообще петтинг…

— Мда, клиринг, петтинг и лизинг действительно нужно очень хорошо различать! — ухмыльнулся Николай

— Безусловно!!!

Раздался дружный смех собравшихся немногочисленных «болельщиков» — не только же заместителю начальника СБ интересоваться, возможно, и первыми в мире событиями. Николай с удивлением понял, что сейчас выдал нечто в стиле самого Ростецкого. Это его удивило, хотя… С кем поведешься, того и наберешься — результат очевиден…

— Ладно, удачи тебе с клирингом!

— Спасибо! Сейчас малость успокоюсь и пойду пожру, а потом еще раз все проверю. Накосячившим, если что найду не такое, как надо, уж точно будет очень жесткий петтинг…

Усмехнувшись на прощание Ростецкому, Николай направился к себе. По дороге он подумал о том, что тонкости клиринга, списаний со счетов и расчета сумм операций мало кто представляет, более-менее в теме разве что те, кто попали за рубежом в кризис 1998 года и испытали это на себе. И у многих невольных испытателей тогда остались совсем не лучшие воспоминания об этом… Ведь, за не таким и большим исключением, при большинстве операций средства не окончательно списываются с счета клиента, привязанного к пластиковой карте, а только временно блокируются и становятся недоступными. На непросвещенный взгляд, разницы в этом никакой, однако она имеется. Окончательное списание происходит только после приема и обработки клирингового файла, из платежной системы, данные в котором окончательно подтверждают операцию. И списываться со счета при этом может совершенно другая сумма, не совсем та, которая была заблокирована. Даже если валюта карты и валюта операции одинаковы, все равно могут быть ситуации, когда спишут меньше или больше. Если человек, например, бронировал гостиницу на 10 дней, проведя операцию предавторизации, а прожил только девять, то при завершении расчета в клиринговом файле должна быть указана правильная сумма за девять дней проживания, которую в итоге и спишут с клиента, а часть заблокированных средств в итоге вернется на счет. Мало того, при раздолбайстве банка, который обслуживает торговую точку, средства могут вернуться клиенту и полностью! В платежных системах есть максимальный срок представления операции на клиринг, если банк его превысил — сам себе и дурак, банк держателя карты имеет полнейшее право успешно оспорить представленную позднее срока операцию, а средства при этом вернутся клиенту. Конечно, таких раздолбаев немного, но они нет-нет, да и встречаются. При этом, вопреки расхожему мнению о русской расхлябанности, иностранных банков среди них в несколько раз больше. Кстати, если услуга клиенту не была оказана, во многих случаях банки просто не представляют операцию на клиринг и средства часто разблокируются сами собой. Часто это бывает даже не из-за лени или необученности кассиров проведению отмены операции, а просто по причине невозможности провести эту самую отмену, например, если клиент уехал со своей картой, которую для проведения отмены нужно предъявить в терминал. Если подобные ситуации вполне могут случиться даже с операциями в одной валюте, то что уж говорить о конвертации! Именно под нее попали те, кто был за границей в 1998 м. Когда при непосредственном проведении операции в торговой точке блокировалась сумма, конвертировавшаяся в рубли по одному курсу, а, через три дня после прихода клирингового файла, курс стал уже вдвое больше и система автоматически все списывает со счетов по курсу именно на дату клиринга… Нетрудно себе представить, что случалось в те нелегкие времена… Шуму было действительно много. И вообще, 98й банки пережили ох, и не все, стремное же было времечко…

На следующий день потенциальный источник ситуации, намного более стремной для банков, чем в прошедший кризис, был очень занят. Семен ездил по московским отделениям банков и заказывал себе карты. При этом он аккуратнейшим образом записывал телефоны call-центров, которые надо будет набирать при проблемах с картой. Они ему еще ох, как понадобятся… Провозился он до полудня, утром рабочего дня народу в отделениях банков немного и стоять в очереди не приходилось. В основном время уходило на заполнение различного рода бумаг и выслушивание различного рода маркетинговых предложений. Ну не посылать же их, черт возьми! Но очень хочется… Несмотря на свое сильное желание заорать «Заткнитесь и говорите только про карту!!!», Семен стоически выдержал все то, что работникам было необходимо говорить согласно инструкциям, и запланировал визит в Москву на следующей неделе. И этот визит будет отнюдь не последним… А пока можно нажать на газ и заехать за Ленкой…

На следующее утро Семен вовсю взялся за перевод своего отнюдь не маленького доказательства решения по итоговому способу взлома DES в электронную форму. Он взялся двумя руками за редактор TeX, который был написан автором «Искусства программирования» Дональдом Кнутом для самого себя, когда издательство натворило невесть чего с разметкой и версткой его книги. Сразу стало понятно, что TeX совсем не похож на обычные текстовые редакторы. Однако, Серега говорил, что это — стандарт де-факто для написания физико-математических текстов и пришлось начать разбираться с ним. Семен незамедлительно сообразил, что дело ему предстоит ох, какое непростое и длительное! Во-первых, одна страница, написанная его аккуратным и убористым почерком, расползалась на две, а то и на три компьютерных. Во-вторых, там не было пресловутого режима «Сделал и тут же посмотрел на экране». Приходилось описывать именно разметку и структуру документа, а к этому требовалась привычка. Первые попытки конвертации составленной структуры документа в читаемый вид выдали совсем не то, что хотел Семен! Приходилось учиться… Ну, да ладно, время у него есть… Интуиция убеждала Семена, что в ближайшие несколько лет до его решения навряд ли кто додумается, да и Серега был того же мнения. Хотя итоговую формулу ему Семен и не показывал, Серега сразу сказал, что с инженерной точки зрения повторить четвертьвековой труд очень толкового человека на шесть сотен страниц чрезвычайно маловероятно… Семен уже было подумал о том, чтобы сделать еще одну копию решения и сдать ее в издательство, но передумал. Надо и другу детства дать подзаработать, да и мало ли чего… Ну, как издательство просто не рискнет это напечатать? Придется для того, чтобы обессмертить свое имя до того, как придут убивать (а за ТАКОЕ ведь могут вполне!), разослать файл в Интернете и будь что будет! А скан шестисот страниц приличного качества весит черт знает сколько, его же просто не скачают, не говоря уже о том, чтобы прочитать. Так что придется ох, как и потрудиться ну, да это ему не впервой…

В отличие от Семена в Ультрим-Банке кое-кто уже смотрел на итоговые результаты своего труда.

— Вот он, значит, какой, go-live letter…

— Эх, даже особой радости нет… вздохнул Ростецкий

— Это еще почему? удивился Николай. Неужто обогнали?

— Веришь, нет — НЕ ЗНАЮ!!!

— Это как!??

— Да просто MasterCard не колется и молчит в тряпочку. Ничего не говорит, кто там первый, а кто второй.

— Ничего себе! А с какого перепугу они там так похабно себя повели?

— Ну… тут я могу углубиться только в область предположений, которые, по моему мнению, имеют под собой основу и достаточно близки к правде.

— Давай говори!

— Штука в том, что между собой конкурируют два крупнейших поставщика чиповых карт. Отдать предпочтение одному из них — испортить отношения со вторым. А, так как чиповые карты в мире — дело новое, они вон и так недешевые, плохое отношение или вообще уход одного из поставщиков может сильно замедлить и осложнить процесс перехода карт на чип. И так это уж который год тянется. К тому же, они могут и полностью в VISA податься, там и рынок побольше… Кстати, конкуренты наши тоже помалкивают и это неспроста…

— Так ты думаешь…

— Скорее всего, они там просто сообразили на троих, договорились между собой и решили вообще ничего не сообщать. Вот и помалкивают…

— А как же пресс-релиз наших о первой в мире поставке чиповых карт нового стандарта?

— Ну, он, вообще-то, писался тогда, когда те еще и на горизонте не появились. Это, кстати, был, наверно, единственный более-менее честный пресс-релиз.

— Это как?

— Эх, знал бы ты, какие разудалые люди пресс-релизы пишут! У них же все сделано, когда ни хрена еще не готово. Век не забуду того, как я этого лихого журналиста тормозил. Там, для его остановки, что дисковые тормоза, что барабанные были негодны совершенно, вообще мертвые якоря надо было закидывать! «Ультрим банк завершил сертификацию! СТОЯТЬ!!! Какой завершил!? Давайте напишем: Находится на завершающем этапе сертификации». И все дальше в том же духе.

— Вот не тормозил бы ты его, и был бы первым в мире…

— Ну, это было бы только на бумаге и то недолго. Что бы мы клиентам, прочитавшим такое, выдали? Да и от коллег по цеху правду не скрыть, они ж сами первыми из других банков за такой картой прибегут…

— Николай вздохнул, признавая правоту товарища, и стал размышлять о том, как бы утешить его. Кстати! Есть неплохая идея! Хорошо, что я английский не забываю…

— Ну, учитывая то, что ты не знаешь, второй ты, или первый, лучше действительно говорить правду. Как она там смотрится в англоязычном резюме фраза «Exactly the second, or, maybe, the first in the world…»[2]

— Э… Знаешь, а смотрится-то не хреново!

— К тому же и без особого выпячивания и достаточно основательно. Честно говоришь, что ты точно не знаешь, но всяко не ниже второго в мире…

— Ну… вообще-то, хоть скромность и украшает человека, я бы в этом конкретном случае охотно стал чуждым такому самоукрашательству! Но, впрочем, и так довольно неплохо…

— А начнут расспрашивать, так и расскажешь все в деталях, про то, как догоняли не совсем честным путем и прочее. Для меня лично ты — первый в любом случае, да и для любого нормального специалиста, хотя бы малость разбирающегося в предмете — тоже. Все ж понимают, что у них чистые догонялки и туфта…

В ответ Ростецкий лишь крепко пожал Николаю руку и молча одарил его благодарным взглядом, который был намного красноречивее даже многочасовой речи молодого Фиделя Кастро…

Через неделю Семену пришлось проехаться по Москве и получить карты. Все их параметры, в том числи и коды CVV2 на обратной стороне, были прилежнейшим образом записаны. Дальше следовало подождать неделю, что и было сделано. После этого пришлось взяться за телефон.

— Моркофьев Семен Васильевич. Девушка, можно заказать блокировку и перевыпуск карты? У меня ее стащили, хоть там денег и нет, но мало ли…

— Конечно! Для заказа новой карты подъедете в то же отделение банка, где Вам старую выдали, скажите номер украденной карты

Судя по тому, что девушка не до конца сумела сдержать удивление в паре следующих реплик, номера карт, которые были украдены, знали немногие. Видимо, приходилось их искать по фамилиям и паспортным данным клиентов. Но Семену не хотелось почем зря болтаться на телефоне и валять дурака. Старые карты были живо заблокированы, а Семен засобирался в Москву, где ему пришлось написать несколько заявок на перевыпуск карт. Еще через неделю он получил новые карты и заторопился домой. Он умышленно не запоминал коды CVV2 на картах, а решил проверить то, насколько правильно у него получится все предсказать. Введя номер карты, срок действия и криптографический ключ для первой карты, Семен посмотрел на результат. Несмотря на то, что раньше у него все совпадало, он с трудом заставил себя перевернуть новую карту. Цифры были теми же! Успешное предсказание повторилось и для всех новых карт. Семен с облегчением выдохнул и стал генерировать номера карт с CVV для Профессора. Конечно, он мог сгенерировать весь интервал между своими картами, а там было довольно немало номеров, особо у Сбербанка. Однако, хорошенько поразмыслив, Семен решил отбросить сверху и снизу некоторое число номеров… не круглое и не одинаковое в каждом случае. Иначе все точно сообразят, почему это в начале и в конце засвеченного интервала карт значится некий Моркофьев. Так-то оно понадежней будет… Учитывая то, что у него было полным-полно данных за прошлые месяцы, которые тоже надо бы привлечь к делу, Семен мог нагенерировать сотни тысяч карт! А может, и до миллиона дело дойдет… Ну, так много Профессору сразу отдавать не надо, хватит с него пары десятков тысяч для начала… В принципе, пойдет ему и вразбивку по нескольким банкам сразу. Надо будет только помечать, что именно выдано. Ну, уж за этим дело не станет, Серега мне давеча работу с базой данных показал, хоть записей там и будет до черта, но полей в одной записи немного, даже на персоналке станет с нормальной скоростью поворачиваться. Да и спешить-то куда? В общем, особо и некуда… Нагенерив за пару часов данных карт со скоростью более 100000 штук в час, Семен запихнул их в базу. Быстро реализовав случайную выборку и пометку выгруженных из нее карт в особом поле, Семен слегка отдохнул и вернулся к TeX. Генерацию можно продолжить и завтра, в качестве отвлечения от основного дела… Да… надо бы действительно до миллиона дойти, потому как миллион — число хорошее и круглое. А пока надо бы и попечатать… Получаться с работой в TeX у него стало получше, но, так как набираемый им документ был чрезвычайно сложным, Семен и до второй сотни своих страниц не добрался. Ну да ладно, время терпит, тут главное нигде не ошибиться и ничего не упустить…

Время действительно продолжало у кого-то терпеть, а у кого-то и бежать во весь опор, хотя стрелки на часах у всех двигались с более-менее одинаковой скоростью. У кое-кого, как, например, у оказавшегося в инвалидном кресле уже бывшего председателя правления Элдет-Банка, оно вообще тянулось, как резина. Впрочем, страдал не только он — печень и почки у Юрки стали отказывать и сильные боли уже донимали его вовсю. Недовольство, хотя и совершенно мизерное по сравнению с не знаемым им Юркой, испытывал и системный администратор Володя — его побочные доходы кончились, а мобильный телефон сотрудника Элдета просто стал недоступным. Ну, да и ладно, основную сумму он уже получил, хотя приработок тоже не помешал бы. Но хорошо то, что намного спокойнее стало… Остаток осени не только ему, а много кому еще показался более-менее спокойным — разнообразные «опасности и приключения» вроде бы кончились. Природа тоже утихала и становилась серой и блеклой перед неумолимо приближавшейся зимой. Однако, это было затишье перед бурей. Профессор вовсю налаживал контакты с доном Педро и, так как интуиция в разговоре с Семкой его не обманула, личная встреча была действительно назначена на начало зимы. Сам Семка тем временем сгенерировал данные для миллиона карт и тоже ждал зимы, вовсю продолжая работу над своим документом. А сама ожидаемая зима день за днем все приближалась и приближалась, пока на календаре, наконец, не показался декабрь

Конец третьей части.

Конец осени и начало зимы в доме на холме сопровождались осознанием того, что старая «копейка» не является самой проходимой машиной. Ноябрь был достаточно дождливым и проезжать без проблем удавалось только по утрам после ночных заморозков. К счастью, в доме имелось два достаточно больших холодильника и Семен закупил продуктов с запасом месяца на два, даже если особо не экономить. На крайний случай оставался и схорон Профессора с тамошними запасами, но Семен не хотел туда лазить в одиночку. Мало ли что — залезешь еще, а потом, чего доброго, и не выйдешь. В принципе, можно было купить и какой-то подержанный джип, но, после обдумывания ситуации было решено «не отсвечивать». Во время закупки продуктов «на зиму» Семен выдал Ленке средства для спаивания Юрки на три месяца вперед, чтобы не помешала даже отъявленная непогода. Также, он на всякий случай накупил простых лекарств старых советских наименований — аспирин, мезим, цитрамон… В основном, от гриппа, простуды, несварения желудка и головной боли. Не без труда добравшись обратно, так как замерзшая ночью грязь уже изрядно оттаяла, да и багажник был довольно тяжелым, Семен стал заниматься разгрузкой. Занятие не намного хуже зарядки, к тому же и сугубо необходимое. Пожалуй, если бы он не догадался раскидать продукты и на переднее и на заднее сиденье для того, чтобы улучшить развесовку автомобиля, застрял бы… Ладно, если в машине Серега вдвоем с Машей, те живо вытолкают, если что, они, кстати, это уже пару раз делали. С Ленкой, конечно, похуже, но если посадить ее за руль, можно и самому подналечь как следует. А в одиночку застрять — беда… Ну да ладно, проскочил, и хорошо! К тому же икнувшая сейчас Ленка от такой закупки получит премию — он ей всю номенклатуру товаров озвучил заранее и палатка выдаст, пожалуй, и полумесячный оборот за день. Он-то брал все получше и, соответственно, подороже, не чета обычному списку покупок в райцентре… Прямо, как на необитаемый остров скупался. Семен вдруг подумал о том, что в последнее время он стал жить, прямо-таки как в приключенческих или шпионских романах молодости. То Семен Моркофьев клады закапывает (и неоднократно!), то закупает провизию, как в дальние путешествия, то прикидывается ремонтником или большим боссом, то назначает встречи на явках, называя пароли и отзывы, обмениваясь перед этим шифрованными сообщениями, а то и чемоданы с деньгами возит… Видимо, это была какая-то компенсация за серость и однообразность прошлых лет. К тому же, были и приключения, которые в тех книгах и не описывались — взять, хотя бы, знакомство с Ленкой и очень даже удачный опыт сводничества, хотя этим, вообще-то, женщины обычно занимаются. Во оно как у Сереги с Машей все хорошо складывается! Да и жить он, кстати, тут будет, уж точно, как на необитаемом острове, если выпадет полметра снега! А уж полметра-то всяко к середине зимы насыпет… Выругав себя за то, что он об этом не подумал раньше, Семен немедленно позвонил Ленке и наказал ей купить ему лыжи, палки и ботинки по указанным росту и размеру, иначе «из этой веселой избушки хрен выберешься в случае чего»! Та посмеялась, но, поняв потенциальную серьезность ситуации, быстро сделала все в лучшем виде и к вечеру весь инвентарь уже дожидался Семена в углу палатки. Разгрузив все, Семен позвонил и Маше и Сереге, напомнив им о том, что зима уже наступила и надо бы подумать о лыжах, иначе они до него и не доберутся. Памятуя о том, что у Маши может быть и напряженка с деньгами, так как она с начала учебы практически ничего не шила, Серега сам позвонил девушке и сумел убедить ее в том, что в Москве и выбор и качество требуемого намного лучше. Сама Маша в это время взялась за спицы. Как оказалось, Семен вспомнил о том, что было необходимым, чрезвычайно вовремя! К вечеру повалил снег, он сыпал мелко, но густо и через час земля уже была покрыта белым зимним ковром. А снег все продолжал и продолжал падать с неба. Ветра при этом практически не было и Семен, который отвлекся от своих трудов в TeX, с удивлением понял, что он просто-напросто слушает тишину. Да ты ж, ерш твою меть, прямо, как какой-то японец заделался! Это они по горным садам камней ходят и в этой самой тишине медитируют. А с другой стороны… Много ли настоящей тишины тебе довелось слышать-то? В городе это явление относится к категории невозможных. Даже если взять время в два-три часа ночи, когда движение на дорогах практически сходит на нет, в многоквартирном доме все равно есть какие-то шумы. То вода забурлит в трубах, то раздастся стук двери, а то и сверху начнет ритмичный скрип кровать, известно, от каких занятий… Не говоря уже о пьянках и гулянках, там бывают шумы, еще громче, чем дневные! Звукоизоляция, она, быть может, там и работает днем, но вот ночью, когда фоновый уровень шума падает, становится слышно очень даже многое. А тут… ближайшие живые души на электростанции, не один километр, однако. Ветер тихий, не свищет, да он и стих вообще… Снег падает тихо-тихо, правда, какой-то шумок все-таки есть. Быстро обнаружив его источник, Семен вырубил компьютер и долго сидел у окна в полной тишине, завороженный тихим, успокаивающим, но в то же время и неумолимым падением снега. Он был отвлечен звонком мобильного телефона.

— Здорово, Семка!

— Здравствуйте, Профессор!

— Ко мне тут скоро подъедут… гости из-за границы. Надо бы им будет показать… кое-что!

— Понятно! Двадцать тысяч кое-чего тебе как, на первое время хватит?

— Вполне!!!

— Как бы тебе их переправить, да побыстрее… Во, придумал! Давай-ка я тебе СМС с паролем знаков на 20 пришлю, да по электронной почте архив и отправлю. Саму почту свою ты СМСкой тоже прямо сейчас сбрось

— Ну, ты, Семка и продвинутым стал! Соображаешь! Никак от Сереги своего набрался?

— Эт ты прав, с кем поведешься, того и наберешься. Все-то ты просекаешь…

— Я, вообще-то, был готов даже к тебе подъехать

— Да тут х…, в общем, хрен проедешь! Снега сантиметров 15–20 навалило с полудня. Хорошо я с утра почувствовал неладное и скупился на всю зиму. Да и гонять тебя из-за такой фигни не стоит.

— А я ведь там и не зимовал ни разу… Даже завидую.

— Да, тут спокойно и очень-очень тихо, после Москвы даже диковато первое время. Ладно, давай шли мне почту, а я пока выгрузку сделаю и заархивирую ее с паролем. Потом пароль отправлю тебе и позвоню. Только ты файл из входящих убей, а я из исходящих. Потом созвонимся, все ли ты открыл.

— Заметано! Щас я тебе СМС пришлю.

Семен живо включил компьютер обратно и выгрузил данные по 20 тысячам карт из своей базы. Во время этого телефон пиликнул, сообщая о приеме СМС. Включив на телефоне GPRS, за трафик по которому приходилось отстегивать сотовой компании немалые суммы, Семен связал телефон с компьютером по Bluetooth — Серега постарался и все объяснил, да еще и адаптер в комп ему купил. Затем Семен ввел пароль и отправил файл по указанному в СМС адресу. Набрав ответное СМС-сообщение с паролем, он собирался было ждать пять минут, но Профессор позвонил сам

— Все получил и разархивировал, спасибо!

— Да всегда пожалуйста, звони, если что!

Прибив письмо в отправленных сообщениях, Семен вновь выключил компьютер и засмотрелся на тихий снегопад, слушая мертвенную тишину. Интересно, была ли здесь такая же тишина, скажем, веке в 18 м? Вряд ли… В деревне то собака забрешет, то колодезный ворот заскрипит, то лошадь заржет… Дело тут именно в удаленности от людей, которые в абсолютно любом веке или шумят сами, или опосредованно, с помощью прирученных живых либо рукотворных тварей… Причина подсознательной тяги к шуму, наверное, в том, что тишина очень часто является угрожающим признаком. Еще тогда, когда давние предки людей еще закручивали хвосты наподобие ручки чайника, тишина могла свидетельствовать о подкрадывающемся хищнике… А такое не то, что в головном мозге — на уровне спинномозговых рефлексов записывается накрепко. Песни со словами вроде «Не к добру закатная эта тишина» — это все уже производные… Эге, да ты даже о таких вещах в математических терминах думаешь! Это, видать, уже профессиональная деформация личности не просто сказывается, а вовсю прет наружу. Ну, да и ладно! Отрихтовать свою личность обратно к доматематическому состоянию, пожалуй, даже и кувалдой не получится. А если бы и получилось — вышел бы в итоге пацан, лет на 10 моложе Сереги, в физико-математической школе ты ж ведь с первого класса. Надо просто не париться на этот счет, отдохнуть, да и посмотреть, слушая тишину, на снег. В городе такого точно не услышишь, да и не увидишь тоже… Семен выкинул все мысли из головы и долго смотрел на медленно падающий снег, пока мелькание циферблата электронных часов, зачем-то пристроенных Профессором не только в стену каждой комнаты у двери, но даже и в коридорах, не показало ему, что уже далеко за полночь…

На следующий день Сергей заторопился в магазин. Рост Маши он знал отлично, поэтому с лыжами проблем не было, а размеры одежды и обуви ему таки удалось получить после уговоров, хорошо еще, что не слишком долгих. Прикинув, что бы еще надо, он прихватил темно-зеленый рюкзак под цвет Машиного костюма для обычной одежды и прочих пожитков. От белого костюма, который было ему хотели всучить, он отказался наотрез, пригрозив, что пойдет в другое место. И три раза ведь предлагали, ника сплавить не могут. Но уж со мной-то ничего у них не выйдет! Не забыл Сергей и про перчатки и про ботинки, которые было сказано купить на размер больше. Собственно, такую же экипировку, только темно-синюю, он купил и себе. Деньги теперь у него водились, и, хотя он тратил их отнюдь не бездумно, для такого дела средств не пожалел и купил все, хоть и не самое классное, но повыше среднего. Теперь оставалось только ждать пятницы…

Профессор тем временем тоже совсем не мешкал. Он был чрезвычайно доволен тем, что ему не придется ехать в эту «жопу мира», на обустройство которой он самолично истратил столько сил и денег. Семка-то шарит, однако, бестия — во, как он все ловко и быстро переслал! Файл был переписан на ноутбук Профессора и все было готово к встрече, которую планировалось провести в одном из центральных московских ресторанов. Оставалось только ждать.

Занят был и Серега, решая разнообразные проблемы перетаскивания и перевозки купленного им снаряжения. С одними лыжами-то в общественном транспорте совсем не сахар, а тут еще и на двоих! К счастью, он сумел заранее договориться с гардеробом и забросил лыжи туда, приехав намного раньше требуемого, чтобы не толкаться в утренний час пик, а после занятий в метро еще не набралось много народу. Водила в автобусе поворчал, но открыл нижний багажный отсек. Усевшись на свое место, Серега выдохнул — таки все прошло нормально! Теперь только доехать осталось… Позвонив Маше и Семену, он, слегка расслабившись, почувствовал, насколько сильно вымотался со всеми этими манатками. И как, черт возьми, любители горных лыж с такими прибамбасами путешествуют!? Да еще и на самолетах… Поди, привыкли, человек, он ко многому привыкает, но ему так таскаться было бы совсем не в кайф… С этой мыслью Серегу сморил чрезвычайно крепкий сон, который продолжался до того, как его разбудила Маша.

— Вставай, мой соня…

— Машутка… Держи подарки!

— Давай, бери лыжи, у Елены Ивановны в палатке все посмотрим…

Добрались они быстро и Ленка повесила табличку «Перерыв 15 минут». Первой переоделась Маша и, когда она вышла, Серега замер от восхищения — он таки не промахнулся ни с цветом, ни с размером!

— Молодец, Сережа, все очень хорошо купил!

— Ну, учился летом у настоящей мастерицы. Давай, я переодеваться пойду…

— Держи носки и шапку, сама связала

Про шапку Серега знал, Маша пару дней назад спросила про нужный цвет. Носки были черными, но сверху был аккуратный силуэт лыжника. В палатке было довольно тепло, но Серега все равно старался переодеваться быстро — добираться-то достаточно далеко, нечего тянуть время. Он запихнул свою обычную одежду в рюкзак и выбрался наружу.

— Да, Сереж, надо бы и для Семена Васильевича лыжи прихватить!

— Мда… неудобно с ними будет, но попробую их сзади ремнем притючить. Сверху, правда, будут торчать, но куда ж деваться…

Задуманное было быстро исполнено, и через пять минут, прихватив еще и переданных Ленкой свежих продуктов, они уже скользили по недавнему снегу, направляясь к дому. Лыжни, само собой, не было, и Серега, было, волновался за Машу, которая вызвалась идти впереди, сказав ему, что он и так сильно нагружен. Беспокоился Серега зря, девушка уверенно и так быстро торила дорогу, что он даже не без труда поспевал за ней. Снег как раз успел слегка слежаться, не лип и не проваливался под лыжами и поэтому они добрались до дома даже меньше, чем за час, хотя во глубине души Серега был готов и к вдвое большему времени путешествия. Когда Маша сняла лыжи и обернулась к нему, Серега просто рот открыл от такого зрелища. Раскрасневшаяся от мороза и в отлично облегавшем фигуру лыжном костюме она была просто прекрасна! Серега, даже не утруждая себя возней с лыжными креплениями, подкатился прямо к ней и стал жадно обнимать и целовать девушку. Неизвестно, сколько времени это продолжалось, однако вдруг раздался знакомый голос:

— Серега, я все-таки на твоем месте хотя бы лыжи снял! А то это даже еще круче, чем в известном анекдоте получается!

— Здравствуйте, Семен Васильевич! — поздоровался Сергей, ощущая в себе чрезвычайно странную смесь радости, смущения и рвущегося наружу хохота. Впрочем, глянув на Машу, он увидел в ней те же самые чувства, разве что хохот сумел слегка прорваться наружу.

— Не замерзли? Давайте-ка на всякий случай внутрь и сразу в сауну, погреетесь, я ее давеча проверил, оказалось, что работает вполне! Лена мне позвонила, когда вы выехали, я печь и включил. Вот только… Серега!

— Чего?

— Лыжи ты хотя бы перед сауной сними-то!

После дружного и веселого смеха все быстро забрались внутрь дома. Там было тепло и уютно, но Серега почувствовал, что согреться после такой лыжной прогулки действительно не помешает. Они с Машей живо направились в одно из тех многочисленных помещений, которые совсем не использовались прежним хозяином дома и войдя внутрь, сразу поняли, что сделано оно на совесть. Прогрелось все знатно, тепло жадно впитывалось телами, успевшими… ну, не то, чтобы замерзнуть — в движении это практически невозможно. Однако, на поле дул сильный ветер, который таки продувал лыжные костюмы и сейчас его остаточное влияние стремительно изгонялось горячим воздухом. Серега посмотрел на Машу и с удивлением понял то, что никогда толком не видел ее полностью голой — только по частям и, большей частью, в полумраке. От такого зрелища у него перехвалило дыхание и он, с огромным трудом сдержав себя, стал не торопясь целовать и ласкать разгоряченную девушку. И как же все-таки ему повезло! Она же прекрасна абсолютно во всем!

— Сереж, дай-ка я полотенце постелю, дерево нагрелось сильно. А ты не забудь одеть…

— Ага…

Через некоторое время они сидели на полотенце, как обычно, бок о бок, обнявшись. Только вот и место и форма одежды пока что были совершенно не привычными.

— Машенька, а как это ты так научилась хорошо бегать на лыжах?

— Да я с четырех лет на них стою. Мать с отцом научили, в основном отец, он тогда еще практически не пил… — Маша погрустнела.

— Эх, Машутка моя, Машутка… Не говори ты о нем, мне вон тоже тяжело своих вспоминать…

— Ну, тут папаша хорошее дело сделал, это факт, надо быть даже к нему справедливым. Он же до того, как полностью человеческий облик потерял, пил только раз в неделю, перед выходными. А как пошли 90е, так рабочие на мебельной фабрике стали работать совсем не по пять дней в неделю, а хорошо еще, если по три. А то и вообще по одному… Конечно, повезло, что ее совсем не прикрыли, но кому ж тогда мебель была нужна, да еще из райцентра-то… Вот он и стал квасить перед каждыми невольными выходными, а результат ты видел…

— Век бы его не видеть… Хотя не заметить его сложно, вон он здоровый какой…

— Ну, это он только снаружи здоровый и сильный, а внутри уже давно сломался. Я таких в то время много видела, да с возрастом поняла, что моральных сил на то, чтобы получать максимум четверть от прежней зарплаты и то с долгом за полгода и не иметь возможности нормально кормить семью отнюдь не у всех хватило. Вот и начали пить, чтобы хотя бы после водки о всем этом не думать. Первая компания папашиных собутыльников, которые хлестали, как он, по-черному, уже давно на кладбище, только те, кто более-менее себя смог контролировать, уцелели. Вот они-то тогда в твой приезд у забора и болтались. Естественный отбор получился, прямо, как по Дарвину. А отец выжил исключительно из-за крепости организма… То еще время были девяностые, как ты там сказал… век бы его не видеть…

— Мда… Я когда в книжном час коротал, перед тем, как заехать тебя забирать, думал о том, что и мои, хоть и устроились в 90х, вроде бы сносно, тогда были очень неспокойными и взвинченными. Видно, от этого в аварию и попали, на нервах постоянно были, вот на встречку и вылетели…

— Бедный ты бедный, Сережа…

— Да какой же я бедный. Они-то, пока живы были, ко мне очень даже хорошо относились, а ты-то как с таким живешь, да годами! Матери твоей от него, небось, достается.

— Ну, с лета она было спокойно вздохнула… Он только сейчас стал после снега домой приходить, да и то не всегда. А до этого, как недовыпившим приходил, так мать, если и не бил, так считай, что насиловал, несколько раз, когда был особо пьян, даже прямо при мне начинал, пока мать его в другую комнату собой не заманивала.

Маша погрустнела и Серега живо подумал о том, как бы сменить тему. К счастью, подобрать иное продолжение разговора удалось быстро

— Так ты сказала, что он даже сейчас не всегда приходит!? Спит-то он как??? — свои опасения о том, что этому сукину сыну даже мороз нипочем и он вообще никогда не сдохнет, хоть и будет прямо в снегу будет дрыхнуть, Сергей благоразумно решил оставить при себе.

— Ну, Ленка ему еще в начале осени нашла старый матрас, а потом, как пошли дожди, Семен Васильевич ей полиэтилен старый дал. Руки-то у него работают, что надо, вот папаша и соорудил он себе в парке утепленный полиэтиленом шалаш для питья водки. От фонаря даже провод втихаря к обогревателю протянул, так что квасит он сейчас в относительном тепле и уж точно на свежем воздухе. Ленка, та как-то к нему вечерком подкралась, чтобы посмотреть, как там дела, так чуть не спалилась, еле-еле выдержала…

— А чего ж там выдерживать-то пришлось?

— Ну, я б там точно, не то, чтобы засмеялась, а даже заржала, это факт. Оказалось, что папаша, чтобы не пить одному, завел себе в собутыльники осколок зеркала.

— Это как же так?

— Ну, он сначала сосредоточенно и очень внимательно с насупленным видом смотрится в зеркало, затем, не прекращая туда смотреть, берет пластмассовый стаканчик, ударяет им о зеркало, говоря при этом «Дзынь», выдает тост «Ваше здоровье, Юрий!» и только после этого пьет… Это ты, Сережа, еще слабовато смеешься, мы дома вдвоем матери по спине колотили, она никак икать не прекращала. Правда, Ленка нам всю сцену в лицах на зеркале очень даже натурально показала…

— Да… Против такого собутыльника Семен Васильевич точно возражать не будет…

— Это уж стопроцентно!

— Машутка, моя любимая, Машутка… Как все-таки здорово, что ты на него не похожа!

— Ну, справедливости ради, кое-что у меня от него все же есть…

Серега подумал, что, учитывая предыдущий разговор, его шутка будет явно на грани фола, но решил рискнуть. С широкой усмешкой на лице он продолжил:

— Давай-ка хорошенько изучим, нет ли у тебя от него чего-то более стремного. Например, тщательно проверим то, что ты насилуешь противоположный пол только в трезвом виде!

К счастью для Сергея, в зеленых глазах у Маши заплясали веселые чертики

— А ты сам-то хочешь быть изнасилованным? Хотя… это явно становится все заметнее и заметнее…

Серега, вовсю и совершенно беззастенчиво любовавшийся Машей, со смехом заключил ее в объятия и жадно прижал ее к себе, а затем откинулся на расстеленное полотенце…

Семен, заключивший с собой пари на то, что Серега с Машей не выберутся из сауны раньше, чем через час, выиграл с очень большим запасом…

Сам неоднократно упомянутый в разговоре дочери Юрка в это время икнул пару раз, сидя в своем шалаше и слушая свист ветра в кронах деревьев. Ну, справедливости ради, временами посвистывал еще и аккуратно уложенный в четыре слоя полиэтилен, однако, так как шалаш был сделан на славу, ветер внутрь совершенно не задувал, обогреватель грел вовсю и ему бы было вполне комфортно, если б не боль внизу спины, от которой он изрядно зверел. Хотя… если побольше выпить, все это забывалось… Да и, в общем-то, дела шли не плохо, Ленка с недавних пор выбила ему скидку у хозяина палатки и ему частенько доставалось даже по четыре пузыря с закуской. Домой после такого угощения идти ему совсем не хотелось, поэтому пришлось устроить себе шалаш, который был даже намного покруче, чем у Ленина в Разливе. Да и рады ли ему дома? Он там появляется пару-тройку раз в неделю, да и только. Жена, как он к ней не подкатывался, все равно смотрит волком. Бабы, они ох какие злопамятные! Ведь, считай, что почти полгода не трогаю, а все равно злится… А дочка к своему на выходные в дальний дом на холме смоталась… Чего же ради ему мотать ногами почем зря? Отсюда, кстати, и до палатки намного ближе! Вот только справлять нужду холодновато, вылазить из шалаша страсть, как неохота… Ну, да и ладно, это все же поближе, чем до дома по тому же самому морозу топать. Выйдя отправить малое дело и закинуть в снег опорожненную бутылку, Юрка быстро вернулся обратно, не успев остыть. Бутылок там, кстати, образовалась уже изрядная куча… Свое проворство понравилось вернувшемуся в тепло донельзя и он стал распевать песню «Я убью тебя, лодочник» услышанную им давеча в припарковавшейся у палатки машине. То, что иных слов песни, кроме этих, Юрка не знал, ему совершенно не мешало. Безусловно, с содержательной точки зрения его исполнение явно уступало оригиналу, однако с точки зрения экспрессии, искренности и даже хриплого вокала… Если б вставить в оригинальное исполнение песни Юркин припев, состоящий из четырех повторений фразы «Я убью тебя, лодочник» — Профессор Лебединский просто сдох бы от зависти. К тому же, у звукорежиссеров был бы очень богатый выбор разнообразнейших оттенков исполнения, так как Юрка пропел, или, в соответствии со строгими вокальными вкусами, прорычал эту фразу не менее полусотни раз. Искренность исполнения объяснялась не только характером певшего, который вполне мог бы и в самом деле прибить пресловутого лодочника под настроение, но и болью в почках. Поэтому певцу пришлось прерваться пару раз для того, чтобы накатить стакан болеутоляющего. На сей раз его собеседник в зеркале произнес тосты за певцов и за этих, как их там… композиторов! В конце концов, после еще нескольких стаканов боль отпустила и Юрка растянулся на матрасе, укрылся старым, но очень теплым ватным одеялом, переданным ему заботливой Ленкой и стал проваливаться в сон. Не, к бабам его тянуло, но как-то не так, как раньше. Хотя, Ленка, она страсть какая заботливая! И матрас дала и одеяло, и полиэтилен где-то нашла, хоть и бывший в использовании, а еще недавно и обогреватель притащила. Он даже пытался к ней подкатиться, она-то со своим развелась, однако та отказалась, сообщив, что не хочет мешать личную жизнь, да ни с чем нибудь там, а с бизнесом! Экие слова умные разучила, вместе же в школе учились, она там была… ну, не то, чтобы совсем дурой, но и явно не в первых рядах. А тут эвона как ее понесло! Ну, да и ладно, одна с ними с бабами морока, хотя по смазливости она с женой в школе уж точно в первые ряды пробились, это факт… Было хоть жестковато, но довольно тепло, а после водки даже и жарко, поэтому Юрка повернулся на живот, закрыл глаза и, с облегчением от прошедшей боли, быстро провалился в сон.

В это время Серега с Машей лежали на гораздо более мягком и гладком ложе, да и одежды на них не было совершенно. После сауны Машу совершенно разморило, на ее лице была легкая улыбка и Семен с Сергеем помогли ей с ужином, который получился довольно простым. Да и сам Серега тоже разомлел, расслабился и соображал с трудом, даже не сразу сообразив, что ответить на слова Семена «С легким паром!». Поэтому, после предложения пойти спать, так как с непривычки уморились в дороге, Маша очень благодарна взглянула на него. Выйдя в коридор, Маша благодарно шепнула Сереге

— Сереж, спасибо тебе! Я себя так хорошо чувствую, только в сон сильно тянет

— Эх, Машутка… Да после бани всегда так.

— И еще я себя чувствую чистой-чистой, хотя, считай, что и не мылась. Так, ополоснулись слегка…

— Машенька, Машенька… В бане из человека с потом и само по себе выходит столько дряни, что никакое мыло не отмоет. Все ты правильно сказала…

Теперь Серега лежал на шелковых простынях, которые казались ему особенно гладкими, но сейчас этим совершенно не раздражали. Голова Маши лежала у него на груди, так как она сказала, что сейчас соберется, только полежит немного. Прислушавшись к размеренному дыханию девушки, Серега понял, что она так и заснула! Да… осторожно повернув голову, он увидел закрытые глаза. Разморило мою Машутку… Сергей аккуратно и осторожно погладил ее по волосам и, с неведомым прежде наслаждением ощущая то, как любимая женщина в буквальном смысле опирается на него, расслабился и провалился в чрезвычайно счастливый сон…

На следующей неделе Профессор встречался с доном Педро в выделенной для желающих уединения комнате одного из центральных московских ресторанов. Дон Педро, притащивший своего доверенного переводчика из эмигрантов, был несказанно удивлен тем, что его собеседник не только худо-бедно говорит по-испански, но даже и понимает примерно с половину произнесенного. Намертво вколоченное в детстве до конца не забывается, даже несмотря на более, чем тридцатилетнее полное отсутствие практики. К тому же, Профессор просмотрел несколько скачанных из Интернета фильмов с субтитрами и многое вспомнил. Да еще и несколько книг попытался в оригинале почитать, несказанно при этом чертыхаясь. Переводчик таки частично требовался для их беседы и переводил непонятые Профессором фрагменты, однако, его услуги требовались все реже и реже. Сама беседа вначале носила исключительно деловой характер. Профессор показал собеседнику таблицу на 20000 номеров карт и, несмотря на всю очевидную выдержку, брови дона Педро таки слегка дернулись. Возможно, и количество произвело впечатление, а, возможно, и латиноамериканский характер виноват. Кто ж его там разберет, чужая душа — потемки… Дон Педро немного поразмыслив, произнес фразу, в которой слова присутствовали не нуждающиеся в переводе слова copy-paste. Профессор понял, что ему сейчас придется поработать руками, но молча кивнул. Да на его месте он бы и сам такое же затребовал! Ну, может и не совсем такое же по форме, но смысл был бы одинаков. Не зря он к ноутбука мышь прихватил, ох, и не зря! Дон Педро тем временем покрывал лист бумаги номерами от двух до 20001, соответственно строкам с номерами карт в таблице. Собственно, и ему придется тоже поработать руками для составления списка. Полученный список из ста номеров был положен на стол и дон Педро внимательно следил за тем, как Профессор копирует именно те строки, номера которых были написаны на листе. Скопированные строки вставлялись в другую таблицу. Профессор, начав копировать, сразу понял, что дон Педро не так и прост, хотя простых людей в таком бизнесе не бывает… Были номера, шедшие пятеркой подряд, но некоторые тысячи номеров при этом вообще не затрагивались выборкой, например, в интервале от 12000 до 15000 не требовалось копировать ничего. В общем, последовательность была достаточно случайной и надурить дона поддельными данными не получилось бы. Передав файл на флешке дону Педро, Профессор следил за тем, как он делает примерно то же самое, что и Семка при передаче файла ему. Только пароль не отправлялся по СМС, так как, видимо, был согласован заранее и содержал в себе даже знаков тридцать, а то и больше!

— Я могу немедленно расплатиться с Вами за эти данные.

— Дон Педро, я не настолько… мелочен. Можете проводить проверку, я все понимаю. Расплатитесь после получения полного файла.

— Приятно говорить с деловым человеком!

— Как говорил один из наших бывших руководителей нашего государства «Здоровое недоверие — это хорошая основа для совместной работы»

— Кстати, результаты проверки будут не позже, чем через два часа, можем и подождать

— Как Вам угодно!

— Хоть я и повторюсь, но без всякой лести… Приятно говорить с человеком, который четко знает все оттенки слов «ты» и «Вы».

— Так эта разница в обращении только в испанском и русском языках осталась из распространенных, насколько мне известно. Остальные все большей частью на ты…

— Так и в разговорном испанском сейчас тоже беда. Все американизируется и молодежь норовит вовсю тыкать. До Вас, насколько я понимаю, это все не добралось?

— Нет, не добралось, к счастью. Как сказали бы по-латыни, Benedictus Domingus…[3]

Дон Педро улыбнулся

— Вижу, что Вы знаете о том, что я закончил колледж ордена иезуитов. Кстати, для закончившего физико-математическую школу, у Вас очень хорошие способности к языкам…

— Тогда я был молодой, глупый и очень-очень упорный — сочетание в самый раз для того, чтобы учиться… Мне пришлось за полгода выучить испанский язык на спор, чтобы утереть нос одному слишком задающемуся члену нашей компании, который учился в школе с углубленным изучением иностранных языков. Вижу, что Вы тоже знаете про мое учебное заведение.

— По-моему, Вы уже упоминали знаменитые слова Сталина про здоровое недоверие…

Собеседники внимательно посмотрели друг на друга и расхохотались. Профессор четко помнил то, как именно он сказал свою фразу, упоминания Сталина там не было точно. Однако, иезуиты, или «Общество Иисуса», тоже отнюдь не дураков выпускают… И опыта в этом деле у них до черта, еще основатель ордена, Игнатий Лойола прежде всего был озабочен именно строительством школ. Больше, чем половина тысячелетия организационно-преподавательского опыта — это Вам не хухры-мухры… Не говоря уже о том, что знания, заложенные их миссионерами в местное население с молодости, были несколько… повернуты так, чтобы помогать иезуитам и в будущем, эти ребята работают на века… Профессор перевел разговор на более обыденные темы, принесли осетра, водку, черную икру и прочие отнюдь не дешевые яства. За их употреблением и неспешным разговором собеседники коротали время, ожидая звонка.

Тем временем в другом полушарии полученный файл вызвал прямо-таки ураганную активность. Люди дона Педро живо переправили фрагменты данных по 20 карт в пять из множества косвенно подконтрольных им Интернет-магазинов, где уже сидели наготове заранее предупрежденные работники, переговоры по мобильникам шли вовсю. Но все эти пять магазинов были подключены к одному банку. На личный мобильный телефон одного из дежурных сотрудников этого банка и раздался еще один звонок.

— Через 20 минут, магазины….

— Повтори, записываю… Понял!

Сотрудник, не мешкая, открыл терминал и стал готовить параметры для выборки данных по всем пяти магазинам. Вообще-то, ему, как дежурному, на всякий случай потом позвонят из всех пяти магазинов для того, чтобы посмотреть, прошла ли операция. А то им якобы не дошел результат… Операции прошли в указанное время и там было даже очень много успешных, а отказы в основном объяснялись нехваткой средств.

Однако, дежурный обязан был проявить недоверие. Мысленно благословив недавнее обновление программы, которое донельзя облегчило его труд, иначе пришлось бы лазить по длиннющим лог-файлам за данными по каждой операции, он вывел в экранную форму содержимое неких полей в ответных сообщениях от банков, выпустивших карты. В этих полях проставлялись признаки того, успешно ли был проверен код CVV2. Посмотрев на результаты, дежурный присвистнул

Ошибок в проверке кодов не было вообще!

В принципе, дон Педро закладывал в свою бизнес-модель до десяти процентов отказов по этой причине. Кстати, абсолютное большинство подобных отказов не объяснялись жульничеством партнеров или их злым умыслом — кто-то мог просто неверно запомнить и записать три цифры, не говоря уж про номер карты. Однако, стопроцентного результата еще не было никогда! Посмотрев на номера карт и поняв, что почти все они из России, дежурный вздрогнул. Это ж до чего надо довести тамошних мелких жуликов из числа кассиров, чтобы они ни разу не ошиблись! Русские мафиози, кстати, сюда уже прорвались и с доном Педро в других не совсем законных сферах ох, как конкурируют. Хотя, по слухам, местами начинает и сотрудничество завязываться… Нравы у них, конечно, те еще — местные, они тоже явно не сахар, но гладить людей утюгами и паять задницы паяльниками до появления русских и не думали. Небось, если там за неверный номер карты и код положен паяльник в жопу — точно никаких ошибок не будет… Если бы кто-то сказал дежурному, что в данном случае все были абсолютно целыми и данные были получены без всякого принуждения и угроз — он бы только посмеялся над дурачками… Однако, надо не удивленно о русских думать, а дело делать, да поживее! Дежурный схватился за мобильник.

— Проверено, результат стопроцентный, специально и особо повторяю, стопроцентный

— Понял…

В однословном ответе «понял» сквозило немалое удивление, и не мудрено… Дежурный вернулся к своим делам, а недавно удивившийся человек, вовсю продолжая удивляться, выбрал в телефонной книге мобильника контакт человека, который находился далеко в роуминге…

— Хорошее все-таки время — молодость!

— И не говорите… Особо, вспоминая ее через три десятка лет…

— Да, я готов был бы немедленно в молодость вернуться, пусть даже меня бы и называли обидной школьной кличкой…

— Ну… если я назову свою школьную кличку, это может показаться Вам…

— Смешным?

— Нет, нескромным.

— Заинтриговали… Может, скажете? Или это не переводится, идиома какая-нибудь?

— Вполне нормально переводится, да собственно, слово и в переводе не нуждается. Профессором меня звали.

— Серьезно? Что-то даже не верится…

— Один из моих лучших школьных товарищей меня и до сих пор так зовет. Я-то его как раз не слишком обидным… скорее, насмешливым прозвищем зову, а он в ответ…

Разговор был прерван звонком телефона. После короткого сообщения, брови дона Педро оставались приподнятыми даже тогда, когда он прятал мобильник. Профессор напрягся. Неужто Семка там в данных накосячил, дубина!? Однако, в глазах дона Педро явно не было злости, скорее, там было удивление и даже восхищение.

— Простите меня за недоверие…

— За какое именно?

— Теперь я охотно верю, что Вас звали именно Профессором. Как же Вам удалось добиться стопроцентного результата!? Мне даже страшно подумать, как Вы этого достигли

— Признаюсь, для меня это дело совсем новое, а эти данные мне за комиссионные предоставил один бизнес-партнер. Ему просто с иностранцами вести дела очень непривычно…

— Понимаю… Вы, русские, ко всем иностранцам относитесь очень настороженно.

— Ну, Испания и Латинская Америка далеко и этой подозрительностью не сильно затронуты. НО! После Гитлера, Наполеона и поляков это наше святое право… Кстати, а что Вы имели в виду под стопроцентным результатом?

— Обычно во всех таких данных есть процентов пять-десять ошибок. Кто-то номер карты неправильно запишет, кто-то код плохо запомнит. Выборка из ста как раз дает более-менее точный процент отказа, плюс-минус пара процентов, проверено неоднократно. В соответствии с этим процентом отказа я уменьшаю сумму, деловые люди это все понимают и соглашаются. Сейчас в первый, и, надеюсь, что не в последний раз я передам все оговоренное полностью!

— Я бы понял Ваш деловой подход и не обиделся.

— Ну, в случае ошибок мы можем и доказательства представить, у нас все под контролем… Все-таки, хоть данные и со стороны, не зря Вас назвали Профессором! Есть у Вас что-то такое, есть… Правда, сразу не заметишь.

— Это, видимо, отнюдь не профессорские занятия после школы на меня очень дурно повлияли — усмехнулся Профессор.

Дон Педро посмотрел на него и тихо рассмеялся. Затем он прихватил подвинутую ему флешку с 20000 данных карт, достал из под стола дипломат, в котором было не оговоренные десять, а одиннадцать пачек стодолларовых купюр, при этом одна из них была открытой. Она-то и была убрана, с пояснением

— Обычно приходится убирать полную пачку, и заниматься подсчетами, но в Вашем случае…

— Понимаю.

— Передайте Вашему бизнес-партнеру привет и мое искреннее восхищение.

— Непременно!

— Благодарю и Вас, Профессор!

— И Вам, дон Педро, спасибо!

— Если появятся такие же данные, я готов заплатить столько же.

— Ну, обещать не могу, данные все-таки не мои, но постараюсь и хорошенько с ним поговорю.

— Следующий раз вам все привезет Хуан — дон Педро кивнул на переводчика.

— Заранее прошу Вас не обижаться и сразу скажу, что интересоваться конкретными подробностями не буду, но… По-моему, у Хуана когда-то было русское имя.

— Так и есть. Он мне, кстати, сильно помогает в контактах с Вашими соотечественниками.

— Ну, немногие к Вам добираются. Мне, например, и тут хорошо!

— Добираются, и вести с ними дела… не всегда просто. Однако, если до чего конкретно договорились, то, как правило, они — дон Педро перешел на довольно чистый русский

— За базар отвьечают.

— Стараемся, дон Педро, стараемся!

В России «мелкая шалость», сделанная доном Педро, особо отмечена не была. Что ни день, во всем мире, да и в Латинской Америке тоже, делаются попытки проведения мошеннических операций. К тому же, карты в отобранной доном Педро сотне, были выпущены аж двадцатью шестью банками и особо не повлияли на их статистику мошеннических операций. Для Сбера полтора десятка операций по их картам, которых, в соответствии с теорией вероятностей, оказалось больше всего в сотне, тоже никакой погоды не сделали, мало того, они уменьшили и число карт иных банков, которые могли бы заинтересоваться произошедшим поплотнее. Однако, этого не произошло и грядущей беды ничего не предвещало…

— Привет, Семка!

— Здравствуйте, Профессор!

— Ну, ты и молодчина! Зарубежные партнеры просто охренели…

— Это отчего же?

— Да оттого, что в твоих данных ни одной ошибки не нашли. Тебе полагается… ну, скажем, два процента от того, что ты у меня в прошлый раз взял. Ну и большой привет от них!

— Запусти их в оборот, даже и без процентов. Я за ними по весне заеду, можешь с них за зиму чего и наварить, да оставить себе — совершенно не обижусь. А за привет — спасибо, им тоже при случае передай, но… только без фамилий.

— Не, с тобой классно иметь дело! Давай-ка мне еще 20000 единиц товара.

— Э… Профессор, я в бизнесе по сравнению с Вами не понимаю ни… чего, но не затоварим ли мы рынок? К тому же, э… организации, выпустившие эти самые единицы товара, могут и очень даже сильно всполошиться, если мы зачастим.

— Не учи отца, и баста! Я их только через месяц сплавлю, но, сам понимаешь, когда все уже у меня, то как-то поспокойнее.

— Понимаю! Смотри на СМС, читай почту.

— Понял! Жду!

Семен быстренько выгрузил из своей базы еще 20000 номеров карт с кодами CVV и, по отработанной ранее схеме, отправил их Профессору. Тот отзвонился через три минуты

— Все получил, спасибо!

— Да всегда пожалуйста! Приятно помочь школьному товарищу.

— Кстати, а ошибок-то там не будет?

— Не должно… Но пускай проверят, мало ли что

— Понял, давай, пока! До связи!

— Счастливо!

После отбоя звонка Профессор изрядно призадумался. Его сильно напрягла стопроцентная правильность данных, а то, что Семка сначала сказал, что ошибок быть не должно, а потом неуклюже замаскировал эту истину просьбой о проверке… Неужто этот прохиндей сумел генерировать данные для карт? Алгоритм тот никому в мире не поддавался, но… Все когда-то делается в первый раз… И в математике он страсть, как толков… Кстати, его слова о затоваривании рынка мою гипотезу косвенно подтверждают, он же, небось их раз в пять больше сможет выдать, да какой там в пять… Теперь вот только вопрос о том, что именно с этим знанием делать… Что делать, что делать… Ерш твою меть, да от такого знания лучше вообще держаться подальше!!! Не зря же Семка ему еще весной говорил про опасности от всякой мудрости, ох не зря… Да банки ж за такое дело разберутся с ним еще страшнее, чем по понятиям, и, кстати тех, кто даже догадается, а уж тем более точно знает о возможности взлома — тоже могут прихватить за компанию. Лучше об этом деле вообще ничего не знать, а в случае вопросов прикинутся ветошью. Ну его на хрен, буду пользоваться Семкиными данными и весь сказ… Хотя, с математической точки зрения проблема явно интересная… Ну, ты, дурень, не забывай того, о чем минуту назад размышлял! Нахрен такие знания и весь сказ, он же мне явно неспроста намекал… Приняв это решение, бывшее совершенно верным, Профессор отвлекся на очередную молодую любовницу.

Прилетевшему домой дону Педро было совершенно не до любовниц, так как надо было плотно заниматься планированием операции. Нет, он, конечно, в этом деле не новичок, но 20000 карт попали ему в руки впервые. Атака планировалась через платежные порталы, работавшие с операторами сотовой связи. После пополнения счетов множества телефонов планировалось вывести средства с них на безымянные карты, которые очень часто выдаются банками через кассы магазинов и используются затем клиентами не только для платежей, но и для получения скидок. Конечно, кассиры пытались что-то там такое для галочки записывать, но, если не представляться Санта-Клаусом, указать левую фамилию было легче легкого. А уж с таких карт можно деньги и в банкомате снять. Главное — не превышать определенной суммы операций в день, но, благодаря сотруднику в банке эта сумма была четко известна. А если бы ее и изменили, то она все равно бы передана, куда надо, и достаточно быстро. Конечно, в точности соответствовать этой сумме не стоит, иначе это станет слишком уж подозрительным, об этом подумали отдельно, да и сами суммы операций должны идти вразнобой… Хотя дон Педро об этом и не знал, но он организовывал все с той же тщательностью и предусмотрительностью, как и Профессор. Только его деятельность существенно облегчалась малой удаленностью всех исполнителей — срочно звонить при возникновении проблем за несколько часовых поясов непроснувшимся людям со спичками в глазах тут явно не приходилось. Да и возни с физической передачей карт тоже не было. Были, конечно, и иные сложности, например, с тем, что пришлось дать в лапу администратору системы мониторинга подозрительных операций на сайте сотовой компании. Да кое-кого из банковских пришлось подмазать. Ну, да это все рабочие моменты! Действовать они будут вечером пятницы, когда в России начнутся выходные. Но, чтобы успеть к назначенному времени, требовалось изрядно потрудиться и дон Педро вовсю занимался именно этим…

Николай Старостенко в России работал намного менее интенсивно. Впрочем, дела у него были, но не выходившие за рамки обычной дневной порции бумаг от шефа. Большую ее часть Николай уже разгреб и привычно оставил себе несколько простых документов на вечер, чтобы было возможно обозначить деятельность при чьем-то появлении. Хотя обычно никто и не появлялся, но мало ли что… Он не любил оставлять что-то на самотек. Подумав о том, что надо бы пойти прогуляться, Николай направился к Ростецкому. Он застал его задумчиво глядящим на экран.

— О чем задумался?

— Да вот, выяснились причины того, что оба конкурента при сертификации, как в рот воды набрали.

— Дай-ка глянуть…

На экране был пресс-релиз, заголовок которого большими буквами сообщал:

Компании …. и …. объявляют о планируемом слиянии

— Ну, лично мне все стало понятно. Объявление о значительном успехе с любой стороны могло двинуть в разные стороны стоимость акций, пришлось бы по новой договариваться и все такое прочее. А тут загнали вопрос под ковер и весь сказ. Обе стороны заткнулись и молчат…

— Мда, похоже, что ты тут совершенно прав…

— Ну, тут не догадаться сложно… Особо задним числом.

— Задним умом все крепкие, это факт… А как же невидимые руки рынков и все такое прочее?

— Эх, знатно ты прикалываешься! — со смехом сказал Ростецкий. При этом они еще на социализм лаются, а сами-то… Эти невидимые руки уже давным-давно у них за спиной связали и все там по плану идет. В крупных корпорациях планирование поставлено не хуже, чем в Госплане. Не говоря уже о множестве картельных сговоров… Наиболее вопиющие еще кое-как открывают, а сколько при этом не нашли…

— Это ты точно сказал… И теперь никак не узнаешь, первый ты, или второй, что уж тут сделаешь…

— Пожалуй… Ну, да и хрен бы с ним, я привык уже. Постой-ка!

Ростецкий глазами указал на двух стажеров с пятого курса, которые рисовали по лекалам хитрые кривые, то ли в своих дипломных работах, то ли в каких-то учебных материалах. Николай с трудом сдержал смех. Он уже знал, что сейчас будет, так как был свидетелем подобного на их прежней совместной работе и двинулся вслед за Ростецким для того, чтобы поддержать его.

— Эх, Николай Владимирович, приятно вспомнить молодость…

— Да, мы-то давно дипломы писали, давно…

— Интересно, знают ли они об особенностях кривых на этих лекалах?

— Ну, Алексей, это вряд ли…

— А что в них такого особенного? — раздался недоуменный вопрос.

— Это оху… в общем, ох, какие специальные кривые! Касательная в их нижней точке всегда горизонтальная.

— Да неужели!?

— Ну, не верите, так проверьте. Линейка вон у Вас имеется, знай себе, прикладывайте, да и проверяйте. Ладно, о чем пишете-то?

Задав еще по паре-тройке отвлекающих вопросов, они удалились. Действо началось незамедлительно. Один из пациентов стал прикладывать к линейке лекало, а второй внимательно следил за результатами. Глаза у испытующих стали округляться и в глазах у них появилось озадаченно-восхищенное выражение… Это было еще ничего, но вот когда у одного от возбужденного усердия в удивленно приоткрывшемся рте показался кончик языка… Пришлось быстренько смотаться на уединенную лестницу, по которой, сразу же после закрытия двери на этаж, прокатился громкий веселый хохот…

— Мда… Говоря солидно и без нецензурных выражений, имеет место пушной зверь песец.

— Это, пожалуй, не простой, а очень даже лютый песец — язык-то как высунулся!

На лестнице раздался новый взрыв хохота. Когда его раскаты смолкли, что случилось отнюдь не сразу, разговор продолжился.

— Не, блин, чему их не то, чтобы в институте, а даже в школе учили!

— Да… не знать, что для абсолютно любой кривой касательная в нижней точке всегда горизонтальная…

— Вообще, по большому счету, тут плакать надо… Куда ж мы идем-то?

— Эх… если раньше с развитием цивилизации народ умнел, то сейчас это ни хрена не так…

До собеседников донеслись шаги, уже довольно близкие. В таком веселье услышать их заранее было довольно сложно. Показался не кто-нибудь, а председатель в сопровождении пары охранников.

— Плакать действительно надо… Чего, на самом деле этого не знают? — послышался вопрос председателя.

— Именно так! — дав знаком Ростецкому указание помалкивать, сказал Николай. Мы тут недавно двум товарищам как бы между прочим сказали, что на лекалах специально нарезают очень особые кривые, у которых касательная в нижней точке всегда горизонтальная…

— А они что? — довольно сильно заинтересовался председатель

— Ну, пока линейки к лекалам прикладывали, мы еще как-то держались, но вот, когда один при этом от усердия высунул язык, не выдержали и сюда убежали…

— Да… я бы, пожалуй, и сам не выдержал. Где именно эти товарищи сидят, от этой двери будет видно?

— Должно быть видно, четвертый стол направо.

Председатель подошел к двери и выглянул вправо. За какие-то жалкие секунды даже на его отнюдь не приспособленной к передаче чувств спине отчетливо отразились сосредоточенность поиска, любопытство, за которым последовало немедленное обалдение, после чего спина затряслась и председатель отшатнулся от двери в хохоте.

— Чего? Что там такое?

— Они… они… они же там до сих пор… с очень круглыми глазами линейки прикладывают!

— Гос-с-с-поди…

Вопреки общему согласию относительно того, что надо бы плакать, на лестнице раздался новый продолжительный взрыв хохота.

— Крендели вы ехидные!

— Да, Владимир Сергеевич, мы именно такие! — совершенно честно и искренне подтвердил Ростецкий.

— Вообще, ты, Николай, мне всерьез помогаешь жить дольше, то сам, то с товарищами. От такого смеха с месяц жизни прибавляется, это точно! В мою молодость за такое вот поведение с лекалами и в обычной-то школе кол с минусом, а из физико-математической так вообще бы выперли ногой под зад…

Председатель с охраной удалился, продолжая посмеиваться. Когда хлопнула дверь внизу, Ростецкий перевел дух

— Уф… пронесло…

— Да нет, все нормально было. За правду он не наказывает, проверено.

— Ну… не все такие умные, как он. Другой бы и не понял, в чем тут фишка.

— Мда… то, что он умен — это действительно так, и без всякой лести.

— Вообще, Коля, повезло тебе с ним. По весне я, честно говоря, про тебя думал — пропал человек. Ан нет, ты трепыхаешься еще…

— Сам понимаешь, все рассказать не могу, но, сдается мне, что действительно повезло. Хотя, может я чего толком и не знаю, но пока что…

— Ну, это известная и даже стандартная ситуация — «Я хочу жить вечно, пока что все нормально». Особо не парься, но в любом случае нос по ветру держи и ушами не хлопай!

— Стараюсь!

— Я, честно говоря, эту хохму с лекалами вычитал в книге одного нобелевского лауреата, приколовшегося над американскими студентами годах где-то в шестидесятых.

— Мда… видать, американцы уже тогда были в категории «ну, тупые». Недаром создатель их атомного флота, кажется, Риковер, сказал нечто вроде того, что настоящая угроза национальной безопасности США — это советская средняя школа… А действует-то хохма знатно!

— Действует знатно, это факт, но… Елки-палки, через эту самую хохму надо, видимо, прямо сейчас на обед идти. А то, если они там до сих пор с линейкой маются — заржу ведь в голос, выдержка-то не бесконечная…

Пожав на прощание руку, Николай направился обратно в свой кабинет. Он тоже пошел в обход страдальцев с лекалами, мало ли, не выдержишь… По дороге он размышлял о том, сколь много инженеров и прочих технарей осело в банках. Кстати, именно благодаря этому российские банки без всяких преувеличений впереди планеты всей в плане банковских технологий. Благодаря технарям, которых в советское время шпыняли поговорками типа «чтоб у тебя зять был инженером», банковское дело в России чрезвычайно развилось. Все-таки с советским техническим образованием даже в финансах не пропадешь…

Через несколько дней в России уже наступила суббота, но в Латинской Америке был еще поздний вечер пятницы. После вопроса, заданного старшим из его собравшихся челнов штаба и последовавших затем вопросительных взглядов дон Педро сказал лишь одно слово:

— Si[4]

Все, кроме дона Педро, немедленно схватились за телефоны и разошлись по большой комнате, чтобы не мешать друг другу. В отличии от Профессора, который умел четко держать всю последовательность действий в уме, и донести ее до подчиненных так, что хватало только устного контроля, на столе у дона Педро лежала распечатка плана операции, сверстанная в Microsoft Project. Полиция, или хакеры дорого бы дали за такой план, однако, его автор был очень осторожен и составлял подобные документы только на неподключенных к Интернету компьютерах. Все действия, названия которых были достаточно условными, были представлены в виде стандартной диаграммы Ганта по минутам с необходимыми запасами по времени. Сейчас начиналось первое из них и дежурный техник после полученного звонка по мобильному телефону нажал на кнопочку одного достаточно хитрого устройства. Другое устройство, надетое на сетевой кабель, активизировалось и в кабеле появились помехи. Другой дежурный, который, как и первый, был заранее вознагражден доном Педро, знал об этом, но сделал соответствующую запись в журнале не сразу, но через такое время, которое с запасом укладывалось во внутренние нормативы реагирования на нештатные ситуации и не приводило к наказанию. После занесения записи в журнал он поднял трубку. Говорил он, очень тщательно продумывая слова, так как знал о том, что все его переговоры будут записаны.

— Плохая связь с системой мониторинга подозрительных операций. Полно ошибок на порту. Сразу скажу, сетевой порт перезагружать пробовал.

— Переключись на резервный порт

— Делаю, не отключайтесь… Похоже, на резервном порту такая же ерунда.

— Пошли дежурного проверить связь и заменить кабели. Кто там сегодня, Хулио?

— Он. Сейчас сделаю.

Само собой, Хулио и не думал менять кабели, но, для виду покопавшись в телекоммуникационном шкафу, бодро отрапортовал о том, что все заменено.

— Так, перезагрузись!

— Делаю. Но, по-моему, это глючат сетевые карты в сервере и перезагрузка ничего не даст. Что-то явно на уровне железа…

— Какой там SLA[5] на эту систему?

— Два часа в будни и четыре часа в пятницу вечером и выходные. Система считается не вполне критичной для основного сервиса компании, связь без нее работает, платежи — тоже.

— Связывайся с ними, пусть едут побыстрее. А пока… начальство дало добро на временную работу без мониторинга — не останавливать же все платежи.

— Понял! Разрешите деактивировать сетевые порты на коммуникационном оборудовании? Может, там вирус, как бы не вышло чего плохого.

— Гаси!

Дежурный выполнил полученную команду, быстро сделал все отметки в журнале, а затем подошел к окну и открыл жалюзи на оговоренный угол. Стоявший внизу человек встрепенулся, схватился за мобильник и через полминуты на диаграмме Ганта появилась первая отметка, причем на четверть часа раньше лимита времени. Компания приедет чинить сервер не менее, чем через три с половиной часа, об этом уже позаботились. Да будут благословенны эффективные менеджеры с гарвардскими дипломами и прочие там MBA, которые экономят на всем «ненужном»! А за эти три с половиной часа…

По телефонам полетели СМС и две сотни человек, пользуясь тем, что система мониторинга на сайте сотовой компании была отключена, начали с помощью заранее заготовленных скриптов гнать на сайт сотовой компании операции по картам. Они использовали анонимайзеры и зарубежные proxy-сервера, Интернет-адреса которых в нормальных условиях были бы отсечены отключенной системой, но сейчас все пролетало беспрепятственно. Тревога в России поднялась совсем не сразу и тогда, когда уже было поздно — даже в тех банках, которые уже использовали СМС-уведомления об операциях. Отнюдь не все слышат пиликанье телефонов глубокой ночью. А что до большого числа операций… Чартеры с туристами туда летают часто и густо и одно из первых дел для приехавших — покупка местной СИМ-карты. К тому же, все коды СVV были правильными, да и операций по картам в декабре всегда больше обычного. Сотовые компании считаются организациями достаточно надежными, и суммы операций были не такими большими — от 50 до 70 долларов. Поэтому, практически все карты пролетели через системы контроля подозрительных операций беспрепятственно. К тому же, карты были выпущены многими банками и в каждом из них по отдельности количество операций было не так и велико на общем фоне. Дела у дона Педро продвигались по плану очень неплохо и быстрее планируемого времени, однако снятие денег с карт было только первой частью дела, требовалось быстро их вывести. Средства, зачисленные на номера телефонов, начали переводить на анонимные карты, выданные в магазинах на выдуманные фамилии и имена. Так как количество подобных переводов обычно достаточно велико и вообще, сотовая компания — клиент не маленький, обслуживающий ее банк и тут не поднял тревоги, тем более, что карты, на которые делался перевод, были выпущены им же. Все это тоже делалось скриптами, не заняло много времени и в итоге дон Педро шел впереди составленного графика на целых семьдесят минут. А затем люди побежали к банкоматам и, сделав по несколько операций, рапортовали об итоговой сумме десятникам, а те доложили наверх, сотникам. Желание что-то закрысить себе у исполнителей, безусловно, было, но… Они знали или догадывались, что дон Педро может проверить любого из них, имея людей и в банке, и не решались на такое. Организация у дона Педро была, пожалуй, даже и побольше, чем у Профессора в 90е, но основной его деятельностью была поставка кокаина в США, а картами он «баловался» временами и для души, просто потому, что любил компьютеры… Однако, дело, несмотря на то, что оно было начато «из любви к искусству», шло вовсю, сотники, в свою очередь, доносили итоговые суммы до руководящего состава и лист на столе у дона Педро стал заполняться цифрами. Они несказанно его удивляли… Взяв на всякий случай калькулятор, несмотря на то, что он отлично считал в уме, дон Педро стал нажимать кнопки. Само собой, он не ошибся в итоговой сумме, но все равно аккуратно вписал ее на лист именно с калькулятора. Собравшиеся члены штаба благоговейно смотрели на итог.

– $817352. Madre de Dios![6]

— Да… результат достаточно неплох — с нарочитым спокойствием сказал дон Педро, оглядывая собравшихся. Насколько он знал от верных людей, некоторые ворчали по поводу «баловства» дона с картами, но даже у них на лицах было написано восхищение. Безусловно, сотню тысяч, да еще и полторы сверху надо будет внести обратно в бизнес, часть взять себе, а остальное раздать по исполнителям, но дон Педро продумал заранее и эти моменты. Оставалась последняя деталь… Телефон в кармане у Хулио завибрировал. Посмотрев на экран, он снял с сетевых кабелей надетые на них манжетки, и, взяв газету, вышел покурить. Газета вместе с электронными устройствами оказалась в урне, откуда она была вскоре извлечена человеком, выглядевшим, как бродяга, но отнюдь не бывшим таковым… Удалившись от урны на полкилометра, тот отправил последнее из множества СМС, которые относились к сегодняшней операции. В штабе дона Педро раздался доклад и последняя активность на диаграмме Ганта была помечена, как выполненная.

— Ну, что же… Сегодня получилось неплохо, но в следующий раз они явно будут настороже. Хорошо, если получим две трети, а то и половину от сегодняшней суммы…

— Даже половина будет блестящим результатом!

— Надо придумать что-то новое…

— Не исключено, что ничего особо нового придумывать и не придется — раздался голос русского «Хуана». У меня есть кое-какой план… Сразу скажу, он может понравиться не всем, потому что работать придется в Новый год.

— Хорошего, конечно, мало, но… Если удастся получить столько же — вполне можно и в праздник поработать…

— Это же не Рождество!

— Отлично, Хуан — довольно сказал дон Педро. Расскажешь мне наедине про свой план в деталях. А пока… открывайте красное, да самое хорошее… лучше 78 года, надо отметить успех.

Через несколько часов в России наступило утро субботы и начались первые тревожные сообщения. На сей раз дачный сезон закончился и многие сумели быстро добраться до работы. Николай Старостенко, хоть и оставался дома, был на связи и с утра находившимся на работе Алтыновым, и с шефом, и даже с председателем разок поговорил. Вообще, по России масштабы бедствия были очень велики, количество скомпрометированных карт аж вдвое больше, чем при недавней история с банкоматами. Однако, уведенная сумма, к счастью, в разы меньше, да и наших карт там не так и много — сотни три и на большей части из них не было денег. Карту Ультрим-Банк обычно выпускает после оформления кредита, и на ней, как правило, долги вместо денег. До выплаты старого кредита новый просто не откроется, хотя так было очень даже не у всех. Из-за этого порядка человек десять пострадало только, ну, с этим Алтынов точно разберется… А вот в множестве остальных банков… Уж точно отделам, разбирающим претензии, скучать с этой историей не придется…

Вообще, разбор и дальнейшая обработка претензий клиентов по операциям, которые они не совершали, только внешне были простой работой. Клиенты, как это часто бывает, видят только верхушку айсберга, но тут, пожалуй, и это сравнение слабовато. Торчащая из воды часть айсберга в процентном отношении намного больше, чем видимая клиентам часть претензионной работы. Как обычно, все начиналось с заявления клиента. Зачастую оно появлялось еще тогда, когда еще не пришел клиринговый файл, то есть по факту блокировки, а не окончательного списания денежных средств. Уже тогда перед претензионным отделом стоит неслабый вопрос — разблокировать ли сумму на счете или дождаться клиринга? А дожидаться его приходилось, так как оспаривание операции в платежных системах обычно может быть начато только после получения финансового подтверждения операции в клиринговом файле. Важно еще то, что клиент мог и банально жульничать — именно с такими пришлось в свое время разбираться Николаю. Разблокированные на карте средства могли банально быть быстренько потраченными во второй раз, а потом — ищи-свищи. До появления бюро кредитных историй оставалось еще несколько лет и такие ловкачи ухитрялись пропылесосить не один банк, пока не попадали на карандаш и СБ и претензионщикам всех банков. Обмен информацией тут шел менее активно, чем по проблемам с картами, но наиболее отличившиеся товарищи рано или поздно приобретали крайне нежелательную для них известность. А срок представления операции на клиринг доходил до одного месяца и насколько бесило это обстоятельство честных, но не слишком денежных клиентов — не пересказать… Деньги-то вроде бы со счета и не списаны, однако, воспользоваться ими нельзя, «видит око, да зуб неймет». Однако, если бы это было только одним неприятным моментом… Клиентов очень выводили из себя, например, задаваемые им вопросы о том, не могли ли они все-таки забыть о том, что совершали оспариваемую операцию. В такой слабой памяти, конечно, признавались немногие, но вопрос задавался отнюдь неспроста. Банк мог не начать оспаривать операцию немедля, а через платежную систему запросить документы об операции со стороны принявших карту к оплате — чеки, счета и прочее. Не раз и не два клиенты, увидав чеки со своей подписью, смущенно тупили глаза. Само собой, плата за запрос документов тогда списывалась с их счета. Особо часто такое происходило в ресторанах и прочих подобных питейно-увеселительных заведениях. На конференциях претензионщиков, регулярно проводимых платежными системами, Николай поинтересовался этим вопросом у зарубежных коллег и быстро понял, что до беспамятства пьют отнюдь не только в России. Однако, если после рассмотрения документов выяснялось, что операция на самом деле была мошеннической, подлинная головная боль претензионных отделов только начиналась…

При формировании сообщения об оспаривании операции в платежную систему порой анализируется столько различного рода переменных, что незнакомые с процессом люди совершенно не верят даже в порядок цифры, а это — не один, не два и даже не три десятка возможных параметров. Нормативный документ по оспариванию операций только в одной из платежных систем содержит более полутысячи страниц. И это был отнюдь не инженерный справочник, в котором нужно выбрать правильные и подходящие к нагрузкам и прочим параметрам детали… Каждый случай оспаривания практически всегда на первый взгляд подпадал под несколько возможных кодов оспаривания операции, а каждый код оспаривания применялся только при строго определенных условиях, среди которых были и такие, которые никогда не были видны клиентам. Приходилось анализировать все поступившие из платежной системы сообщения по спорной операции, смотреть в них, как минимум, поля, которые содержали в себе режим проведения операции, возможности терминала, код категории торговца, а часто и еще много чего… Все полученные данные приходилось всячески примерять к выбранному коду оспаривания, а если что-то было не так — запрос банка просто отклонялся. Даже Ростецкий, отнюдь не бывший к тому времени новичком в карточном деле, признался Николаю, что он при проведении тестов нового программного обеспечения сформировал правильное сообщение об оспаривании не с первого и даже не с третьего раза. Но это все касалось только «физической» правильности сообщений об оспаривании, без соблюдения которой запросы просто отклонялись платежной системой. С тем, что Николай называл «логической» правильностью, все было еще сложнее.

Оспаривать операции требовалось так, чтобы у банка, торговая точка которого приняла карту, не было повода повторно представить операцию к оплате. Само собой, повторное представление делалось на основании той же упомянутой толстой книги по оспариванию, в которой описывались и подобные ситуации. При выборе кода, по которому будет оспариваться операция, кроме всех параметров, перечисленных ранее, брались в расчет и правильность оформления документов и правила платежной системы и корректность действий торговой точки и соответствие представленных чеков правилам платежной системы и… А если еще учесть, что во все указанные документы и правила регулярно вносятся изменения, которые надо отслеживать… В общем, даже очень хорошо владея всеми требуемыми знаниями (а учились претензионщики долго и под руководством опытных «старших товарищей»), самых разнообразных факторов в этом деле было столько, что на одном из форумов MasterCard даже прозвучало шуточное сравнение претензионной работы с игрой в карты. Вот только, по мнению Николая, карт в этой жизненной колоде было не меньше сотни, мастей около десятка и козырная масть могла пару раз смениться во время игры, особо, если начавший игру зашел неправильно… Даже знание того, какие именно карты на руках у противника, порой не помогало. Хотя, частенько встречались и не слишком умные действия, например, отправка сообщений об оспаривании явно «на русский авось», хотя грешили этим, в основном, иностранцы. Отбиваться от тупых наскоков в стиле «может и проскочит», как и от глупого нахрапистого карточного блефа, особого труда не составляло, а вот с умными запросами дело иное… Голову приходилось ломать изрядно, хотя часто это не помогало и приходилось проигрывать. Но со временем повторных представлений к оплате на оспаривания, отправленные Николаем, стало приходить еще меньше, чем раньше, хотя и раньше их было не так уж и много. Однако, по правилам, претензионный цикл по операции мог не и не завершаться повторным представлением. Существовала еще возможность отправить операцию на арбитраж в платежную систему. Но, судя по тому, что арбитражный комитет заседал максимум 1–2 раза в неделю, пользовались этим ох, как нечасто. Само собой, все расходы на арбитраж (и немалые) ложились на проигравшую сторону и до этого доходили редко. Сам Николай только слышал об этом, но никогда не делал, а число его знакомых, пошедших на арбитраж, можно было пересчитать по пальцам одной руки. И выигравших было всего двое… Готовиться к последней инстанции рассмотрения спора, само собой, требовалось очень даже тщательно. Арбитраж рассматривал все документы по делу, в том числе и сами заявления клиентов, которые часто подходили к его написанию совершенно формально. Один арбитраж был проигран из-за тупой записи «не совершал» в заявлении, хотя все козыри формально были на стороне заявителя… И говорят же им писать все тщательно и подробно, так без толку…

В общем, претензионная работа была одним из множества важных и чрезвычайно непростых дел, практически невидимых для клиентов. Само собой, претензионщики работали и по запросам приходящим со стороны платежной системы, в которых утверждалось, что чужие клиенты не совершали операций в торговых точках, обслуживаемых банком. Тогда приходилось заниматься входящими оспариваниями, при этом описанный процесс работал «в обратном направлении». Однако, Николай подумал о том, что случай сейчас явно не тот, с претензиями именно своих держателей карт придется разбираться… Нам-то еще ничего, а вот остальным… Многим теперь точно придется составлять слово «Счастье» из букв Ж, О, П и А… Ну, сейчас будут искать места, откуда утекли данные… Кстати, а откуда же могло утечь СТОЛЬКО!? Это ох, как неслабо… Размышляя над происшедшим, Николай почувствовал уже ставший знакомым зуд интуиции, говорившей ему о том, что происходит явно что-то не то. Однако, о том, что же именно было «не то», интуиция, к сожалению, умалчивала… Поняв, что придется докладывать председателю, так как сумма на перевыпуск и отправку скомпрометированных карт будет явно больше тысячи долларов, Николай со вздохом прикрыл глаза и задремал в кресле — выходной у него, в конце концов, или нет!? Тем более, что с происшедшим все равно уже ничего не сделаешь…

Вечером следующего дня дон Педро беседовал с Хуаном. После хорошего спиртного, к тому же употребленного в меру, похмелья практически не было и можно было без проблем обсуждать деловые вопросы. Босс не знал, что его подчиненный считал эту умеренность в потреблении горячительных напитков одним из самых больших его достоинств. На родине того, кого сейчас звали Хуаном, пили порой очень даже не в меру и без повода, что сильно затрудняло дела. Собственно, на этом обстоятельстве и строился его план.

— Дон Педро, в Новый Год в России наступает практически поголовное питье, гуляние и веселье…

— Постой, так ты просто предлагаешь ничего не менять, только сделать примерно то же самое в Новый год?

— Ну, кое что изменить таки придется. У Вас ведь в соседней стране связи есть, можно из нее попробовать. А то сейчас вообще ни по одной русской карте в наших Интернет-магазинах нельзя расплатиться!.

— Каково?! Неужели все так и есть, исключений нет никаких?

— Ну, хотите, так свою карту Вам дам, пробуйте, где хотите. Знакомым звонил — такая же ситуация. Еще и в банк позвонил, там тоже посмотрели — глухо все.

— Да… вот что мне действительно нравится в русских — это решительность и бескомпромиссность.

Хуан только усмехнулся в ответ. В свое время это был уволившийся из спецназа майор, который после 1991 года оказался не в силах смотреть на творившийся в армии бардак и дождавшийся за несколько лет в охране возможности получения загранпаспорта. Он сумел добраться до дона Педро без единой новой дырки в шкуре и сломанной кости, хотя метод, выбранный им, с другим человеком привел бы к чрезвычайно быстрому направлению, как говорили на его старой родине, на погост. Легко сказать — подойти к кому-то из младших членов его организации и вежливо, на Вы, даже тогда сносным испанским языком попросить о встрече ни с кем-нибудь, а именно с доном Педро. Спрошенный резко дернулся за пистолетом, вот только не успел его достать, так как в его руке захрустели кости. Мало того, пистолет был отнят и подкрепленная им настоятельная просьба позвонить старшему, опять таки, чрезвычайно вежливая и на Вы, возымела действие. Воистину, Аль Капоне был прав — добрым словом и пистолетом действительно сделаешь намного больше, чем просто добрым словом… Старший десятник, на беду для себя, оказался человеком или чрезмерно отважным, или, скорее, недостаточно умным. Он собрал остальных подчиненных и попытался отбить товарища. Благо, захвативший его, даже разрешил в подробностях рассказать, где держат пленника. Это, вообще-то, должно было навести десятника на некоторые размышления, но увы… Если бы кто-то сумел заснять то, что происходило ночью в трущобах, все голливудские режиссеры с операторами и постановщиками померли бы от зависти. А пойди они сами туда — и не от зависти, так как их просто бы подстрелили за компанию… В результате половина десятки предстала перед Господом после дырок от пуль, двое было убито голыми руками, а двое — оглушены и захвачены в плен только потому, что им повезло внешне походить на десятника, который в ответ на вежливую просьбу к старшему «на Вы» вышел вперед и начал орать всякие непотребства. Само собой, все стволы нападавших были подобраны и смазаны так хорошо, как последний раз смазывались на заводе… Десятник, после «разговора по душам», счел возможным рассказать адрес и телефон сотника. К счастью, сотник, как и было положено более старшему и опытному человеку, оказался менее склонным к глупостям, возможно, потому, что вид оказавшегося перед его домом десятника и одного из его товарищей с пистолетами в… местах, ассоциируемых обычно с креслами, или, вернее, с сиденьями от унитазов, навел его на некоторые размышления. Хорошему обдумыванию ситуации также способствовали и процент потерь и поведанные ему связанными бедолагами пожелания спилить с пистолетов мушки, если они вздумают вновь искать приключения на свои места пониже спины. Пострадавшие, вначале совершенно не понявшие такой странной просьбы, вскоре живо все уразумели… Хотя незнакомец и оказался странно гуманным, провернув стволы всего на 90 градусов, даже извинившись за свое непрофессиональное поведение, сказав, что он всегда мечтал хотя бы разок сделать так, как в хорошем анекдоте, но начальство не позволяло… Дон Педро, познакомившись с Хуаном получше, перестал питать какие-то там иллюзии относительно судьбы сотни, если бы она поперла на него. Возможно, он бы и схлопотал пару случайных дырок, но и то вряд ли… Хуан часто говаривал, что толпа, не подготовленная для совместной работы, всегда слабее опытного человека. Уж с практическим опытом там был полнейший порядок — Афганистан в течении более пяти лет, да и теоретического хватало… Так или иначе, сотник позвонил «наверх» и дон Педро сильно заинтересовался и озадачился сложившейся ситуацией. Не откликнуться на призыв о встрече он не мог — нельзя так терять лицо перед организацией. Но и откликнутся было ох, как небезопасно… К счастью у дона Педро было полным-полно легального бизнеса и на окраине города строительной компанией был живо расчищен пустырь. Из-за этого встречу пришлось отложить на три дня, но вежливый собеседник воспринял это с пониманием того, что дон — человек занятой, а он вполне может подождать разумное время.

Через три дня дон Педро зашел на бронированную трибуну, окруженную пуленепробиваемым стеклом, чувствуя себя при этом полнейшим идиотом. Хотя после рассказов Хуана о различных покушениях и возможностях современных снайперских винтовок он понял, насколько был прав. Вокруг находились сотни две человек, вооруженных до зубов, имелось даже два противотанковых гранатомета РПГ-7 на случай чего. В ответ на усиленный аппаратурой голос с трибуны раздался громкий ответ, слышный на всем пустыре и дон Педро сразу понял, что тут запахло армией. Только там умеют ставить такие громкие командные голоса…

— Дон Педро, я верю в слово потомка испанских грандов. Дайте мне слово, что если мы не договоримся, вы дадите мне десять минут на уход. После можете меня искать.

— Даю слово сделать так, как Вы сказали. Хотя я не думаю, что за десять минут Вам удастся выбраться из города.

В ответ раздался хохот…

— Вы, случайно, не японский камикадзе? — невольно вырвалось у дона Педро.

— Нет, сейчас увидите, кто я… — раздался ответ, произнесенный после того, как невидимый собеседник отсмеялся.

Между хибарами показался человек, явно не бывший японцем. Впрочем, это был и не гринго-американец, те таких глупостей явно не делают… Незнакомец уверенно шел между двух рядов стволов, которые следили за каждым его движением и знай себе, только посматривал по сторонам, при этом, как бы дико это не звучало, веселясь, но лишь слегка. Но вот когда он увидел РПГ… У края пустыря вновь раздался смех, от которого многие даже стволы опустили… Да не сумасшедший ли он!? Однако, незнакомец взял себя в руки и направился к державшему РПГ, не забыв перед этим извиниться перед доном Педро за минутную задержку.

— Уважаемый, как Вас зовут?

— Карлос. — машинально ответил тот, так как вопрос был задан настолько властно и уверенно, что не ответить было невозможно.

— Карлос, если Вы будете стрелять из РПГ, стоя спиной к стене, Вы в самом лучшем случае получите контузию. Да и все товарищи рядом с Вами — тоже. При этом в меня Вы не попадете. Кстати, если бы все остальные начали в меня стрелять, вы все бы перебили с полсотни своих же, так как пули на таком расстоянии летят навылет.

Оставив Карлоса, да и его товарищей, с открытыми ртами, незнакомец уверенно подошел к подтащенной, как только он появился, рамке металлоискателя. Тем временем Карлоса и еще одного державшего РПГ гнали от греха подальше пришедшие в себя товарищи. Перед рамкой пришедший вытащил из-за пояса четыре пистолета и положил их в коробку. Однако, когда он прошел через рамку, раздался звон. Незнакомец было непонимающе дернулся, но потом понял, в чем дело и обратился к дону Педро.

— Мне надо будет кое-что Вам показать, и если мы договоримся, мне бы не хотелось того, чтобы об этом болтали. Пошлите ко мне, пожалуйста, неразговорчивого человека.

Таковой приближенный к дону человек быстро нашелся и незнакомец вытащил из внутреннего кармана увесистый сверток. Развязал он его уже в коробке и у неразговорчивого человека очень сильно приподнялись брови… Сам незнакомец прошел через рамку. Которая на сей раз не зазвенела.

— Дон Педро, могу Вам сказать, что опасности там точно нет, но это очень даже… необычно… — отрапортовал проверявший, смотревший теперь на пришедшего с большим уважением.

Тем временем незнакомец уверенно подошел к трибуне и молча развернул сверток на ней. Дон Педро уставился на более, чем десяток медалей или орденов, погоны с одной большой звездочкой и, по форме одного ордена в виде звезды, выругав себя, живо вспомнил то, какой еще народ испытывает такое презрение к смерти. Присмотревшись, он увидел на одной медали оставленную пулей вмятину… Однако… И он пришел наниматься ко мне!?

— А почему не Иностранный Легион, или какая нибудь частная военная компания?

— Они вполне могут начать воевать с моей страной. Вы — вряд ли. Хотя… страну и так скоро растащат, но мне все же совершенно не хочется это приближать.

— А почему не наняться к своим?

— К тем, кто растащил и продолжает растаскивать то, чему я служил всю жизнь? Тошно…

— Ну, деньги не пахнут…

— Императору Веспасиану, которому предписывают авторство этих слов, их наверняка приносили уже вывонявшимися. А я совсем не император — сказал незнакомец и дон Педро удивился. Вояки в других странах тупые, как пробка, но не этот. Мало кто из них точно сказал бы имя римского императора…

— Ну, мои деньги — они тоже местами…

— Я понимаю. Мне — главное, чтобы они не были с запахом развала России, все остальное — побоку. После 1991 года я стал намного спокойнее смотреть на множество вещей и запахов…

— Гм… А что, если вы подосланы русскими конкурентами?

— Дон Педро, я мог бы Вас убить голыми руками, приблизившись на два метра.

— И не ушли бы после этого живым… — Незнакомец расхохотался

— Неужели я веду себя, как человек, которому очень дорога жизнь?

— Пожалуй, нет…

— Как Вам объяснить… Я, наверно, уже не человек, а волкодав, у которого убили хозяина. Загрызть тех, кто его прибил, возможности у меня нет, но запах их переносить сложно и я ищу себе нового хозяина, да подальше. Чтобы в родные места нечасто заходить и поменьше с теми людьми встречаться. Comprendo?[7]

— Si… Ну что же… в детстве мне всегда хотелось иметь собаку…

— Благодарю Вас.

— Как бы Вас звать?

Дон Педро открыл паспорт, увидал имя Иван и тут же нашел нечто близкое

— Вы будете Хуаном.

— Спасибо!

Конечно, кое-кто вначале поворчал от решения дона, но только вначале… Хуан с разрешения босса взял с собой нескольких людей, которые живо перестали питать иллюзии относительно того, что им бы удалось поймать нового товарища, если бы договоренность не была достигнута. Продав четыре пистолета, он купил несколько мешков азотных удобрений и пару десятков радиоуправляемых игрушек, после чего за три дня наделал столько взрывных устройств, что хватило бы и на полтысячи преследователей… И работали они так, как надо — после получения разрешения на взрывы пустырь был существенно расширен.

Хуан с самого начала занимал в его организации достаточно странное положение. Сложно было точно определить его… не то, чтобы должность, которых у членов его штаба просто не было. Скорее, зону ответственности. Безусловно, он однозначно отвечал за тренировку уличной «пехоты», сотников в которой со времени появления Хуана прибавилось с трех до восьми, причем связываться с людьми дона уже и не рисковали. Конечно, дон Педро понимал важность организации и, в отличие от конкурентов, изначально разделил всех на десятки и сотни, что было воспринято Хуаном с безусловным одобрением. Но все это было любительством на фоне действий настоящего профессионала. Несмотря на весьма значительные успехи, сам же Хуан порекомендовал дону Педро остановить расширение бизнеса и договориться с конкурентами по хорошему, так как он сумел очень четко объяснить то, что загнанные в угол люди становятся чрезвычайно опасными. Хозяин сразу же оценил мудрость совета и организовал встречу для того, чтобы зафиксировать статус кво, в котором ему принадлежала половина всего не совсем легального бизнеса. Однако, дельный совет от Хуана можно было получить и по очень многим иным поводам. Очень часто, когда штаб ломал голову над какой-то проблемой, возникшее молчание прерывалось голосом традиционно сидящего в стороне Хуана, после которого возникало мгновенное просветление. Он всегда умел выбирать чертовски подходящее время для того, чтобы высказаться… Хотя Хуан обычно оставался безмолвно слушающим очень-очень долго и тогда в нем действительно было многое от собаки, которая все понимает, но не говорит. С удивлением дон Педро начал понимать, что Хуан ничуть не менее образован, чем он сам. Конечно, иезуитский колледж — это не какой-нибудь университет, но по местным меркам это очень даже неплохо, к тому же дон Педро и самообразованием занимался вовсю. Вояка немало удивлял его. К тому же, он был лишен приписываемого русским порока. Когда дон Педро принес ему паспорт на имя Хуана Родригеса и специально купленную бутылку русской водки, тот с благодарностью, но и со вздохом отставил ее в сторону.

— Надо приобретать местные привычки. Давайте текилы или, лучше, красного, так как пить вредно. А тут еще и жарко, это ж не Якутск зимой…

Само собой, уже через полгода Хуан пользовался заслуженным уважением всего штаба, и совсем не потому, что он мог в полном составе перебить его голыми руками. Это, конечно, тоже имело некоторое значение, но… от этого правильным чувством была бы лишь боязнь, а не уважение. Через год дон Педро даже начал беспокоиться, как бы не увели бы такого ценного человека конкуренты, мало ли что! И тут ему пришла в голову блестящая мысль. Его племянница Хуанита, хоть и чрезвычайно хорошая собой, но, благодаря его положению, или, скорее, по причине такового, была весьма близка к тому, чтобы окончательно стать тридцатилетней старой девой. Некоторых потенциальных женихов он и на пушечный выстрел не подпустил бы, других она сама, не будучи дурой, видела насквозь, а понять то, что им нужно родство с доном, а не она сама, было совсем нетрудно даже для идиотки. При этом младшая сестра нещадно пилила дона и надо было что-то делать. И тут ему пришла в голову неожиданная мысль…

— Познакомься с моей племянницей, Хуанитой

— Buenos Dias.[8] Приятно видеть настолько красивую женщину. — Сказано это было таким же тоном, каким говорят «сегодня хорошая погода», слово «настолько», хоть и выделялось, но практически неуловимо.

Раздался заранее оговоренный телефонный звонок. Дон Педро извинился.

— Срочные дела. Вернусь через час-полтора, а ты пока постереги Хуаниту.

— Ну, со мной она в полнейшей безопасности, можете на меня положиться. Вы же знаете, что если понадобится даже кого-нибудь убить для ее защиты — проблем не будет. — Тон высказывания был полностью аналогичен предыдущему.

— Ну, мне ли не знать… — усмехнулся на прощание дон Педро перед тем, как закрыть дверь.

Само собой, все срочные дела дона Педро ждали его в соседней комнате с микрофоном. Однако, целый час не было слышно практически ничего! Только шелест платья и скрип стула, со временем все более и более частый, и, очевидно, это не был стул Хуана. Потом раздался женский голос и дон Педро от удивления чуть не упал со стула, осознав заданный вопрос:

— Сколько Вам лет?

— Сорок два. Вам нравятся старые солдаты? — легкая насмешливость проникла и очень отчетливо ощущалась даже сквозь микрофон.

— Мне нравятся настоящие мужчины! Дядя как-то рассказывал о Вас…

— Настоящий мужчина должен… быть достоин настоящей женщины. А я — человек без родины, с тяжелым прошлым, оставившим во мне пару дыр, и скорее всего, на чем свет стоит лающийся во сне на незнакомом языке от очень невеселых снов и воспоминаний. Друзья, когда они у меня еще были, на это часто жаловались… Да и что скажет дон Педро?

— Ну, он знакомил меня со всякими…

— Желавшими породниться с ним, а не с Вами?

— Именно! Как-то у Вас все очень коротко, но емко говорится…

— Как сказал один безусловно великий человек… «Лучше меньше, но лучше». Напрямую это не переводится, в оригинале красивее…

— Получается действительно лучше! А если женщина скажет, что ей наплевать на все, что ей сказал настоящий мужчина?

— Ну… настоящая женщина даст мужчине понять это лучше, чем словами…

Через несколько секунд раздался шелест одежды со звуком поцелуя и дон Педро точно бы упал, не успей ухватиться за стену. Черт побери! Он же, в отличие от всех предыдущих домогавшихся олухов, которые вовсю мололи языками, и десятка раз не заговорил! Но ведь с какими правильными интонациями и ударениями… От удивления и радости подслушивавший с трудом услышал продолжение разговора.

— Ох… дон Педро… он же даст приказ меня убить!

— Ты же убежишь, или вообще их всех перебьешь!

— Это раньше было легко сделать, а после того, как я их сам учил…

— Да, пожалуй, я об этом не подумала… Давай все-таки убежим!

— Куда и что потом? Не стоит… Настоящий мужчина не сторонится ответственности за то, что сделал. Прибьют меня, и ладно, будет хоть кому-то меня вспомнить, мать с отцом померли уже…

— Не говори так!

Дон Педро понял, что пора вмешиваться. Застав целующуюся парочку, он с трудом сдержал улыбку. Заметив его, Хуан встал, достал пистолет и, не отводя взгляда в глаза, молча протянул оружие хозяину рукояткой вперед. Дон Педро выкинул пистолет за порог…

Теперь в семье у супругов с очень похожими именами было уже трое детей и дон Педро знал, что пришвартовал Хуана очень надежно… Кстати, Хуан после того, он стал его родственником, за исключением того, что стал временами звать его босс, как и прочие из штаба, никакого панибратства не проявлял…

— О чем задумались, босс?

— О прошлом… Как это ты ухитрился пулю в медаль заполучить?

— Случайно, и не в бою, как может показаться, а на построении. Какой-то душман, сукин сын, из снайперской трехлинейки образца 1942 года выстрелил почти с трех километров. Не попал с такого расстояния, ясное дело, ни в кого, но рикошетом прилетело. Мы в бой медалей не надевали, а, если бы я ее и нацепил — все равно ничем не помогло бы при попадании…

— А почему?

— Медаль «За отвагу» пулю держит слабо, проверено прошлой войной.

Заметив непонимающий взгляд, Хуан набрал что-то по-русски в строке поиска google. Среди появившихся картинок он быстро выбрал нужную и повернул монитор к хозяину. Дон Педро невольно вздрогнул…

Снимок был черно-белый, но, именно поэтому, благодаря мрачному и угрюмому контрасту, сильнейшим образом воздействовавший на зрение, воображение и, скорее всего, даже на подсознание. Смотреть, казалось бы, совершенно не на что, но деталей было очень много. Прежде всего, бросались в глаза руки. Это были руки очевидно пожилого человека, лет не меньше семидесяти, натруженные и морщинистые. К тому же, бывшие уже не очень ловкими от старости, так как большой палец правой руки не слишком удачно ухватился за тканевый верх, прикрепленный к медали. Возможно, эти руки уже вовсю крючил артрит, или изображенный был просто очень стар, уже за 90… На самой медали, лежавшей на ладони левой руки, была здоровенная выщербина от пули у края. Становилось совершенно ясно, что пуля, пробив медаль, направилась дальше в тело… Надписи на медали дон Педро не мог прочесть, но изображенные там танк и три самолета были точно такими же, как и на медали в его сейфе. Очевидно, что державший медаль действительно проявлял отвагу не единожды и попадал под пули не в переносном, а, судя по медали, даже в прямом смысле…

— Ну как Вам снимок? Выпукло?

— Действительно выпукло…

В который раз дон Педро поразился способности Хуана потрясающе точно подбирать слова. Благодаря не только высокой четкости, но и множеству деталей и смыслов, услужливо подсказываемых разбуженным воображением, плоский снимок на самом деле был чрезвычайно выпуклым… Отнюдь не впервые дон Педро с уважением подумал о народе, который мог массово проявлять не безумно-фанатичную, как у японцев, а, хоть и очевидно вынужденную (Гитлера с Наполеоном они к себе в гости явно не звали!), но при этом твердую, спокойную и расчетливую отвагу. Интересно, что же делал тот старик, когда в него, как сказал Хуан, «прилетело»? Атаковал пулеметную точку, оттаскивал раненного товарища или даже был в разведке? Кто его знает… Да и потомки их, очевидно, не хуже, вон один из них рядышком сидит… И сколько их таких разошлось по миру после 1991 года…

— Босс, со всем уважением, может, о деле поговорим?

— Эх, жаль, не любишь ты прошлое вспоминать. Рассказать-то явно можешь много чего интересного…

— Так люди всех специальностей, которые тесно связаны с жизнью и смертью, порой не любят… многих аспектов своей профессии.

— Например?

— Докторам ведь частенько не нравятся собственные лекарства, верно?

Дон Педро только расхохотался… Обсуждение плана заняло около часа и было чрезвычайно продуктивным — как и всегда с участием Хуана. По плану тому срочно требовалось ехать в Москву за данными, перед этим вновь договорившись о комиссионных за выдачу в Москве сотни тысяч наличными с местными русскими. Не везти же такую кучу денег через границу! Все было оговорено, Хуан уже попрощался и собирался уходить, но дон Педро остановил собеседника.

— Можно тебе вопрос из… местного прошлого? Предупреждаю — очень даже личный.

— Пожалуйста.

— Как это ты сумел за час расшевелить Хуаниту, после того, как столько горе-кавалеров ее домогались?

— Да это же тоже, в сущности, военный вопрос.

— Это как же? — дон Педро непонимающе уставился на собеседника. Не первый раз Хуан ставил его в тупик…

— Ну, тут, скорее, вопрос из военной истории, а не современный… Правда, еще и психология есть.

— Говори, не томи

— Говорить буду образно… Представьте себе армию, которая регулярно отбивается от множества различных осаждающих в неприступной крепости…

— Ага, представил…

— Штука в том, что осаждавшие армии неприступную крепость все время беспокоили. То на лестницах с одной стороны лезут, то с другой ров засыпят, а то и вообще катапульту подтащат. В общем, обычно в крепости явно не скучно и есть чем заняться…

— Понятно…

— А теперь представьте себе, что пришли новые, продвинутые осаждающие и просто сидят себе спокойно. Ни рвов не засыпают, ни с таранами не лезут, ни подкопов не роют. Расслабленность и покой. Чего в крепости будут делать после внезапной тишины и смертной скуки?

— Так ты намекаешь на то, что они сами засуетятся?

— Совершенно верно. От ничегонеделания у них в руках и ногах возникнет зуд и они сами рано или поздно полезут на вылазку. А вот если хорошо подумать, как во время их вылазки себя повести — то крепость и падет… Времени до наступления скуки внутри предостаточно, обдумать все можно не торопясь…

Дон Педро с удивлением и потрясением посмотрел на Хуана и начал самозабвенно, до слез, хохотать…

В России в это время было совсем не смешно… Да и в попавшей на кучу оспоренных операций телефонной компании — тоже. Не говоря уже про обслуживающий телефонную компанию банк, которому очень даже ярко светил изрядный штраф от платежной системы. Но в двух последних случаях по крайней мере, более-менее отсутствовали неопределенности, за исключением того, почему именно отлетела система мониторинга в телефонной компании. В то, что она отключилась чисто случайно, никто не верил. Дежурившую смену уже протряхнули самым серьезным образом, однако там все действовали по инструкциям. Проблема явно была с железом и возникла точно без участия смены — уровень доступа дежурного позволял только отключать порты сетевого оборудования, а не конфигурировать его. Ошибки на сетевых портах явно были, в недоступных дежурным лог-файлах все записано. Служба безопасности телефонной компании вовсю трясла людей «повыше», разбирались и с сервером и с его обслуживающей компанией, но толку не было. Однако, эта проблема была сущей мелочью по сравнению с тем, что творилось в России…

На севере восточного полушария очень многие действительно были поставлены в тупик. Обычно, места крупных утечек данных по кредитным картам быстро локализуются совместными усилиями банков. Просматриваются списки операций по пострадавшим картам, находятся торговые точки, в которых побывали клиенты-бедолаги, находятся места, где все они побывали и готово. Конечно, специалисты понимали, что мест утечки данных по 20000 карт может быть и несколько, но не столько же! По многим картам были проведены считаные операции, но, мало того, по некоторым их и вовсе не проводилось! Конечно, были варианты того, что номера с кодами CVV сперли члены семьи. Детки, например, часто списывают втихаря данные отцовской карты и потом преловко ими пользуются. А потом папаши почему-то находят в своих выписках нечто вроде пресловутого sexonlinemovies.com… Но тут был явно не тот случай, как можно собрать воедино столько ворованных данных по всей России… Даже если брать все точки, в которых побывали только по три карты из списка, а таковых было под тысячу, оставалась еще целая куча не попадавших ни в одну из троек номеров. Такое вообще ни в какие ворота не лезло! Одновременное появление тысяч жульничающих торговых точек — это уже совершенно через край… А представить себе одновременную утечку данных в полусотне банков еще сложнее. Ситуация была полностью непонятной. Николай вовсю ломал над ней голову, но так ни к чему и не пришел. То, что коллеги в иных банках тоже ничего не поняли, дела совершенно не облегчало.

Однако, над создавшейся ситуацией думал и Питер Джексон и, чем больше он о ней думал, тем меньше она ему нравилась. Русские, не беспокоившие его годами, за последнее время что-то разбушевались, и всерьез. Ох, и неспроста же они сами говорят о том, что в тихом омуте черти водятся! А омут таки был тихим очень даже долго… Джексон проводил те же самые манипуляции с данными карт, что и русские, но, так же, как и они, не мог провести группировку и найти источники утечек. Что-то тут явно было не то… Да и общий уровень планирования операции был чрезвычайно высок, все прошло, как по нотам. Не исключено, что даже появилась целая международная группа из русских жуликов! Размах проведенной операции был явно русским, да и качество плана непрозрачно намекало на них же, однако локализации места утечки это не помогало совершенно. Однако, явных доказательств деятельности русских в Латинской Америке не было, да и номера карт могли таскать не только они. Интернет, так бы его и сяк… Призадумавшись, Питер подумал о том, что начальству нужно доложить о том, что ситуация на контроле, но явных доказательств участия русских нет, к тому же, среди пострадавших оказалось по несколько десятков американских карт Сити-Банка и ChaseManhattan. Так что это может быть даже и местных рук дело, а русские карты — чисто для отвода глаз. В одном Питер был стопроцентно уверен — нужно быть настороже и держать нос по ветру. Ну и продолжать пытаться понять, в чем было дело, тоже нужно. По всем трем пунктам он был полностью солидарен с пытающими разобраться в проблеме русскими…

Тем временем, Хуан Родригес приближался к восточному полушарию, перелетая из лета в зиму. Нужно будет заехать за деньгами, передать их Профессору и забрать файл. Проверку данных они с доном Педро решили не проводить. Хотя она бы и не помешала, но нечего нервировать партнеров по пустякам. Хуан (а он уже и думал о себе, как о Хуане!) с невольным удивлением подумал о том, насколько соскучился по снегу. Этот факт показался бы совершенно диким для его новых товарищей, но, тем не менее, был абсолютной правдой. Надо будет разок в год отпрашиваться на горнолыжные курорты… Хотя получится это явно нескоро, Педро и Мария должны еще подрасти. Ну, да ладно, время терпит, выжил же несколько лет без этого… Все дела на бывшей родине можно провернуть за день, а потом вернуться к Хуаните. Перед этим, правда, обязательно нужно будет отчитаться перед доном, но это не займет много времени. Хуан откинул кресло бизнес-класса поудобнее, выкинул все мысли из головы и быстро, как умеют только старые солдаты, провалился в глубокий сон. После приземления, перед тем, как сесть в такси, он с наслаждением слепил снежок и, на удивление всем окрестным таксистам, точно попал им в столб, находившийся более, чем в десятке метров…

Если Хуан только планировал отчитываться, то Николай Старостенко уже это делал.

— Последний пункт, о том, что мы по телефону обсуждали относительно истории с Южной Америкой. Мы с таким никогда не сталкивались. Алтынов все успешные операции поставил на оспаривание и деньги отбить удастся, однако, пока что ситуация попадает под Ваш критерий для доклада. Источник утечки искали тщательно, но не нашли…

— Так ты говоришь, хорошо искали?

— И продолжают искать. Но вряд ли чего-то найдут…

— Ищут-то люди толковые? Или такие, как те с лекалами?

— Люди ищут безусловно толковые. Один мой бывший начальник, который получил еще в советское время такое первое место на областной математической олимпиаде, что второе даже присуждать не стали, и то ничего не нашел. Ну, я сам тоже поискал, но данные явно не группируются.

— Эх, пороть бы вас надо, так бы и нашли — усмешка председателя показывала, что он сказал это не вполне всерьез.

— Так если б мы сами нашкодили — согласен и получить. В последнее время вообще черт знает что творится. Что-то времена стали не просто, а очень даже интересными — то охламон с накладкой, то из Элдета втихаря лезут, а теперь и это… Явно посложнее не выученных уроков…

— Ну, за не выученные уроки даже советская школа могла устроить порку…

— Что-то я там людей с ремнями не припомню…

— Эх, Коля, Коля… Сам подумай, что делал родитель, которого пропесочили на партсобрании за то, что сын плохо учится? В школах-то на самом деле не пороли, а вот по факту…

— И действительно…

— Зато сейчас получается то, что мы недавно с линейками видели. Собственно, ничего нового в этом нет, я, давно чего-то подобного ждал.

— Оглупления?

— Именно его.

— По-моему, оно как-то быстро наступило…

— По мне, так даже медленно… Что смотришь удивленно? Есть две причины, по которым оно наступило. Первую из них мы уже рассмотрели вкратце.

— Отсутствие порки?

— Оно самое. Ну, не только порки, а принуждения в общем случае. Хотя порка и эффективнее и менее лицемерна.

— Ну, Вы правильно показали, что нештатная порка в советских школах таки была. Хотя на словах — ни-ни…

— Что было, в сущности, таким же лицемерием, как моральный кодекс строителя коммунизма изворовавшегося товароведа. В конце концов, не порка, а именно массовое несоответствие слов с жизнью и лицемерие советский союз в изрядной степени и погубили. Кроме того, абсолютно любое воспитание и систематическое образование — это, прежде всего, насилие над человеком, как проводимое над самими собой самостоятельно сознательными людьми, так и применяемое к несознательным со стороны. Так как сознательных людей немного, раньше пороли вовсю…

— Думаете, помогало?

— В воспитании — точно. Порку в русских школах частично отменили в 1864 году. Не прошло и четверти века, как замели Александра Ульянова. А выбили бы из него вовремя дурь — был бы жив, да и его общеизвестный брат не стал бы пакостить… Все там девиантные поведения и прочая ерунда вылезли пышным цветом… Да и в учебе битье явно не мешало — люди получались качественные. Советская система, она, кроме отцовской порки, еще и комсомольские собрания и пропесочивание на линейках и другие методы морального принуждения пользовала… Люди тоже получались качественные, но беда в том, что они оказались мало кому не нужными…

— Как так?

— Ну… ты-то, конечно, сам себе нужен, спору нет. А вот заинтересуйся вопросом о том, нужен ли ты, скажем, выпустившим рекламу «Наш обогреватель мощностью в 750Вт греет на все три киловатта»

— Чего!? Дайте, дайте мне такой обогреватель, да поскорее!!!

— Ишь чего захотел! Что-то у тебя как-то непросто глаза блестят…

— Да я ж из него вечный двигатель сделаю! 750 входит, а три киловатта выходит!

Председатель посмеялся.

— Вот ты вначале произнес ключевое слово «дайте»… Сам прикинь, дашь ли ты денег на самом деле, если тебе этот волшебный обогреватель будут всучивать?

— Это сильно вряд ли…

— Вот то-то и оно. Рыночной экономике большое количество качественных людей не нужно совершенно, а требуются программируемые рекламой, … какое там хорошее слово придумал твой дружок… Программируемые рекламой долболюбы, которые будут на самом деле испытывать райское наслаждение при поедании Bonuty.

— Гм… а технический прогресс как же?

— На один технический прогресс столько людей качественных людей не нужно. К тому же, большое количество качественных людей представляет собой опасность и для обучившего их государства.

— Это как же?

— Эх, в который раз говорю о том, насколько короткая у людей память… Когда из наших школ выходили люди покруче, чем из многих иностранных университетов, а из институтов — так вообще… Оказывались они после этого, скажем, на инженерной зарплате в 120 рублей. При этом нет ни материальных благ, соответствующих своему обученному статусу, ни гордости за свою профессию, ни эффективного государственного целеполагания, как при Сталине. Кстати, при нем-то путевые инженеры и ученые как сыр в масле катались! На словах-то строительство коммунизма было о-го-го какое, а на деле — сам помнишь.

— Это точно…

— И оказались они в толпе, орущей «Ельцин, Ельцин», будучи профессионально разведенными и обдуренными, не хуже, чем желавшие легализоваться партаппаратчики. Не только создавая массовку для требуемых заказчиками «перемен», но и частенько подкидывая им творческие идеи, которые устроителям этой бузы даже не снились. Люди-то качественные, придумать могут много чего…

— Что верно, то верно…

— Мысль-то основную понял?

— Попробую сформулировать… Если государство, то бишь аппарат тех самых элитариев, о которых раньше говорили, тем или иным образом наплодит много качественных людей и не сможет толком их занять или обеспечить — получит внутри бучу. Они ж головами думают и, чего доброго, сами в элиту полезут.

— Правильно. А занимать их чем будешь?

— Что Вы там сказали про их занятия… Если просто давать им денег, то их тратой они уж как-то сами займутся, помогать тут — занятие явно неблагодарное. Если какой-то государственный мега-проект… Тут надо прежде всего его раскрутить и сделать так, чтобы у людей была гордость за это дело, идея нужна… Что там была за формулировка… качественное целеполагание?

— Целеполагание действительно должно быть качественным, хоть я и сказал не совсем так. Но суть ты верно понял. А в нашем с тобой случае качественное целеполагание, так вообще лет на двадцать-тридцать перемахнуло за подлинное. Каковым было желание коммунистической недоэлиты стать не подконтрольными, а настоящими хозяевами. Но учить-то нас продолжали так, как для строительства коммунизма! А не так, как сейчас, чисто для пересчета денег и покупки рекламируемых товаров…

Николай только вздохнул.

— Ты это прекращай грустить и о смысле жизни задумываться! А то сиганешь еще с крыши, а мне потом ленты на венке поправлять!

— Не беспокойтесь, Владимир Сергеевич, если я от нашей прошлой длинной беседы никуда не сиганул, то и сейчас не стану. А насчет смысла жизни… Я над ним с пятнадцати лет вообще не заморачивался, так как прочел одну безусловно толковую в этом плане книгу. Кстати, не только разрешенную, но даже напечатанную в библиотеке приключений.

— Это какую же? — не на шутку заинтересовался председатель.

— Станислав Лем, «Магелланово облако». Только чтобы это найти в тексте и обдумать вопрос, нужно читать ее очень внимательно и полностью, иначе с большой вероятностью только фантастику прочтете.

— А можешь рассказать в общих чертах?

— Ну, говорить буду по памяти, но смысл точно передам. Искать там нужно место, в котором детям при коммунизме рассказывают сказку про прошлое капиталистическое бытие — очень пафосно написано, кстати. Там семь правителей было, семь вообще у сказочников одно из любимых чисел, так они дали команду сделать машину, которая может ответить на любой вопрос. Ну, как всегда, описывается то, как задуманное упорно строили и все такое прочее. В конце концов машину включили и семь правителей поехали туда задавать вопросы. Старший из них прихватил своего сынка, который в свои молодые годы, кажется, шестнадцать, уже все перепробовал — и пить все, что горит и, кхм… все, что шевелится, а после этого от скуки занялся философией…

— Ох, догадываюсь я, кто там вопрос о смысле жизни задал…

— Ага, он самый. Ну собрались они все в комнате управления перед машиной, правители, само собой, размышляли, что бы спросить… Хотя, если б такое было по жизни, они, скорее всего, просто опасались бы от возбуждения какую-нибудь дурь брякнуть и тупо, не думая, помалкивали. Так молодому все это наскучило, он вышел вперед и просто, даже без слова «смысл», спросил: «Зачем мы живем?»

— А дальше что?

— А дальше я даже более-менее близко к тексту помню, хотя могу и ошибиться. «Раздался скрежещущий звук, второй, третий… Затряслись стены, поднялась пыль. Звук все учащался и учащался, стены тряслись все сильнее и правители бросились вон из комнаты. Они поняли, что машина смеялась…»

— Сильно… Даже чрезвычайно сильно…

— Чрезвычайно тут очень подходящее слово… Вот после этой книги я с пятнадцати лет, чтобы даже компы в голос не ржали, упомянутым провокационным вопросом не заморачиваюсь!

— И это правильно! Надо бы книжку найти и внимательно прочитать. А над чем вздыхал-то, если не секрет?

— Да над тем, что тяжело будет находиться среди все увеличивающегося числа… долболюбов… Хотя, с циничной точки зрения… в этом даже что-то есть! Подкинул им печенья в форме кенгуру — они и заскакали. Рулить-то ими в простых случаях легко. Правда в сложных — беда… Мороки с ними много, пока объяснишь, что надо делать — семь потов сойдет… А так… с ними, с долболюбами, порой бывает очень даже весело, если смыслом жизни не заморачиваться и не думать и о всеобщем оглуплении и о том, что самым умным среди них быть очень нетрудно — ухмыльнулся Николай.

— Эх, вот что мне в молодых очень нравится, так это здоровый цинизм!

В это время Хуан получал от Профессора данные на вторые 20 тысяч карт. Уговорить его отдать их до срока было совсем нетрудным, однако Хуан серьезно отнесся к его замечанию о возможности затоваривания рынка. Сам Профессор быстро понял то, что срочность требуется только потому, чтобы успеть под Новый Год, да и полученное обещание не использовать следующую партию до февраля решило вопрос успешно. Самый главный вопрос был задан вскользь

— Данные как, такого же качества?

— Должны быть такого же. Поставщик на этот счет ничего не говорил, если что-то будет не так — готов отдать средства при следующей встрече.

— Хорошо. Приятно иметь дело с честным человеком.

— Так Бисмарк про нас правильно говорил, думаю, что знаете…

— С русскими нужно вести дела честно или не вести никак?

Собеседники ухмыльнулись друг другу.

— Вообще, Профессор, меня в нашей интересной деятельности порой невольно поражает одно обстоятельство…

— Какое именно? Я, Хуан, вообще-то, в 90-е и намного более интересным занимался, но отошел от таких занятий, а сейчас это так, случайный приработок.

— Да то обстоятельство, что люди, которые казалось бы, занимаются, как бы сказать… специфическим бизнесом, оказываются намного честнее и порядочнее тех, которые занимаются обычным. Умом-то понимаешь, почему, но все равно парадоксально…

— Какие уж тут парадоксы… Если не будешь вести себя порядочно, с тобой очень даже могут и поступить… специфически…

— Парадокс как раз в том, что обычный мир, по факту, оказывается более гадким, сволочным и гнусным, чем специфический. Вполне можно сделать пакость и уйти безнаказанным…

— Эх, Хуан… Есть одна цитата, которую часто вспоминает мой школьный товарищ, вот и я за ним повторю… «От всякой мудрости — много печали и умножающий знания умножает скорбь»

— Цитате не одна тысяча лет, однако, но она все вернее и вернее…

— Имеете в виду то, что знаний больше?

— И это тоже. Хотя проблема не столько в объеме знаний, сколько в их… возможной плотности и изначальной ориентации на всякие гадости. Интернет один чего стоит…

— Да, мне порой кажется, что от различного дерьмища из этого Интернета можно дочиста отмыться даже в сточных водах на Курьяновской станции аэрации, ну, той, которая канализацию всей Москвы чистит.

— Ладно, что-то мы о грустном… Позвоню в начале января. Источник данных не пропадет?

— Надеюсь, что нет, но обещать не могу.

— Хорошо, прощаюсь с Вами с благодарностью!

— И я тоже! До свидания.

До самолета оставалось еще несколько часов, но мешкать Хуану не следовало. Он, втихую от дона Педро, поднял кое-какие контакты в Москве и сейчас занимался тем, чего он еще никогда не делал — работой на себя.

— Вот номер телефона…

— Учтите, прослушка стоит совершенно других денег, да я ее и организовать-то не смогу.

— Я понимаю! Повторю еще раз, для полной ясности: Мне нужны только факты звонков, номера телефонов, дата-время и ФИО абонентов, дальше сам разберусь.

— ФИО будет, только если абоненты в нашей сети или присутствуют на дисках с утекшими от конкурентов данными. Кстати, для нашей сети могу выдать и примерные координаты звонившего.

— Хорошо, принято. Отправлять будете на этот e-mail, пароль для архивов — ниже.

— Раз в день нормально?

— Пойдет. Держите за три месяца вперед, думаю, что больше не понадобится. Да, вот еще доплата за координаты, благодарю, что проинформировали!

— Спасибо, ждите!

Сама встреча продолжалась не более десяти минут, но вот добираться сначала до Ясенево, а потом до Шереметьево… К счастью, метро работало не хуже, чем в советское время, чему Хуан был сильно удивлен. Но не только это было причиной его удивления. Тут требовался не то, чтобы опытный взгляд, а, скорее, взгляд со стороны, так как при ежедневном наблюдении происходящее становится рутинным и мелкие детали назревающих перемен остаются незаметными. А замечать было чего…

Россия явно восстанавливалась.

Это было заметным по совокупности множества мелких деталей, которые порой нельзя было объяснить словами, и по отдельности они не говорили практически ни о чем. Нужно было быть русским человеком для того, чтобы это ощутить, однако, так как Хуан родился именно в России, это чувствовалось им в полной мере. Пожалуй, самым заметным для посторонних была возросшая уверенность людей. Он побывал в Москве в кризис 1998 года и мог оценивать со знанием дела. Ощущения безысходности и мрачности на лицах встречались на порядок реже, чем тогда. Да и поток иномарок, которые было схлынули в кризис даже в Москве, стал намного гуще. Но было и множество других, менее заметных признаков того, суммарно показывающих, что Россия потихоньку сосредотачивалась. В принципе, это уже его не касалось, но все-таки было безусловно приятным. Жива еще Русь-Матушка, не дождетесь!

В двухстах с чем-то километрах от Хуана Семен Моркофьев продолжал трудиться. Сегодня он доберется только до половины доказательства своей формулы, но, с некоторых пор, скорость работы перестала его волновать. Навряд ли найдется некто, обладающий его опытом и знаниями, кто сможет выделить столько лет на такое занятие. Нужно работать спокойно и размеренно, не допуская ошибок. Тем более, что одна страница его убористого почерка начала теперь растягиваться не то, что на три, а порой даже и на шесть печатных. Поэтому Семен никуда не торопился, часто делал паузы на разминку, лыжную прогулку или просто на то, чтобы послушать тишину. Частенько к нему прибегала на лыжах договаривавшаяся со сменщицей Ленка, да и Серега с Машей его не забывали. Зима выдалась снежная, лыжню частенько приходилось накатывать по новой, но это совсем не мешало людям, уже ставшим привычными к такому способу передвижения. Ощущения того, что дом переметнулся в 19й век, или даже раньше, портили только электричество да тихий шум вентиляторов в системном блоке компьютера. Жратвы было минимум до весны, да и Ленка подвозила свежих фруктов, о хлебе насущном можно было не беспокоиться. Не то, что пробегающему сейчас через поле зайцу… Семен часто видел их, да и не только их. Порой в лесу мелькали лисы, да и кабаны виднелись несколько раз. Так как дом был один, на отшибе и не окружен прочими строениями и людьми, как в деревне, зверье не слишком боялось одинокого здания. Тем более, что опасности оно не представляло, так как охотники там не жили и окрестную фауну не беспокоили. Поэтому, Семен мог спокойно предаваться отдыху и созерцанию временами мелькавших в поле его зрения животных.

В отличие от Семена, настроение у Юрки было совершенно не спокойным, и, уж тем более, не созерцательным. Боль в почках, а, с недавнего времени, еще и в боку, все не проходила и не проходила. Даже водка, родимая, помогала намного хуже, чем раньше. То, что именно она, «родимая», и является причиной болей, ему и в голову не приходило… Надо было бы смотаться домой за лекарствами, но было и холодно и лень. Поэтому Юрка продолжал пить водку и медленно, но верно звереть от боли. Его собутыльник в зеркале услышал сегодня изряднейшее количество матерных слов, показывающих серьезность ситуации. От злости Юрка даже стал метать пустые бутылки куда глаза глядят, хотя раньше складывал из довольно аккуратно. Ну и хрен с ними, сейчас их так же просто, как раньше, не сдашь, мало кто стеклотару принимает, надо на другой конец города тащиться. К тому же, они там на приеме те еще жуки, ему ли не знать! Скажут, что бутылка нестандартная и дадут только полцены. А раз никто тару не хочет собирать — да любись они лесом! Никому бутылки не достанутся! Как там говорили… кажется, в школе, или еще где-то еще… «Так не достанься ж никому!» Вот оно все никому и не будет… В отличие от прежних дней, когда боль проходила и удавалось заснуть спокойно, сегодня такого не случилось и Юрка забылся беспокойным сном только после того, как его измученная болью нервная система отрубилась от напряжения.

Пока Юрка засыпал, а Хуан уже летел обратно, люди дона Педро тоже занимались делами, связанными со сном. Однако, в отличие от Юрки, водка, да и прочее спиртное, в них никак не участвовали. Переговоры завершились успешно, кое-что перешло из рук в руки и на плане подготовки к операции было помечено, как выполненное, еще одно дело…

На следующий день Николай почувствовал некий зуд в ногах, желание прогуляться и посмотреть на чего-то вне кабинета. Теперь он понимал старшего вице-президента, который, бывало, выходил из кабинета и ходил по банку даже тогда, когда никаких происшествий не было. Кстати, это изряднейшим образом всех напрягало и народ начинал вовсю искать, кто что натворил. А ларчик просто открывается — скучно же становится, черт побери! Но… сейчас, в общем-то, совсем и не скучно с этой ситуацией, когда совершенно неясно, откуда карты подтибрили, но сделать ничего нельзя. Николай получше подумал о причинах того, что его потянуло «погулять». Возможно, именно то, что ситуация была напряженной, но без всякой просматривающейся возможности что-то сделать, и вызывало желание действовать. Прямо, как засидевшийся в засаде охотник… Воистину, познание самого себя не является самым простым делом, и, чтобы докопаться до причин собственных желаний порой требуется как следует пораскинуть мозгами. Однако! В этом деле надо бы и меру соблюдать, а то так уйдешь в себя, что совсем не найдут. Хорошо, если «додумаешься» только до психоанализа Зигмунда Фрейда, чье учение о лежащем в причине всех поступков либидо Ростецкий метко охарактеризовал одной народной частушкой «Все сидит, ни бэ, ни мэ, одна е*ля на уме». А то, не дай Бог, еще и до прелестей предмета, описанного Леопольдом фон Захер-Мазохом, доразмышляешься! Хотя… без неких мазохистских наклонностей на многих работах и работать-то явно нельзя! Главное — во всем знать меру… Тут Николай заметил, что в своих размышлениях он уже почти подошел к стакану и, выкинув, не то, чтобы совсем досужие, но явно лишние мысли из головы, полез за пропуском.

Путь Николая лежал к матерому принтеру, на который он давно хотел посмотреть. Ростецкий изрядно провозился с ним около года назад. В свой прошлый визит Старостенко увидал только серый край машины. В принципе, Николай знал, что он должен будет увидеть, но знать — одно, а видеть самому — совсем другое. Не даром же, при всех расползшихся по миру фотографиях Эйфелевой башни с самых различных ракурсов, ее все равно едут посмотреть миллионы. Ну, уж ему то до Парижа добираться совсем не нужно… Пройдя мимо эмбоссеров и мэйлеров, он заметил, что народу там намного меньше обычного и сообразил, что сейчас пересмена. Он-то пришел в самом начале рабочего дня, вот и попал на нее. Ну да и ладно, время есть… К тому же, по слухам, с приходом нового начальника производственного управления пересмена стала проходить довольно занятно, вот и посмотрю.

Подойдя ближе к стеклянной загородке, Николай увидел собравшуюся там новую смену. Он выругал себя за то, что сразу не отметил новой одноцветной рабочей одежды у всех работавших на оборудовании сотрудников. Однако, она смотрелась на них настолько гармонично, что на это было естественным не обращать внимание. Но не заметить новой формы одежды, когда вся смена выстроилась… ну, не совсем, как в армии, но все же выстроилась, было невозможно. Армейское прошлое начальника тут не просто просматривалось, а вообще резало глаза. Прошли последовательные доклады смены печати, упаковки, изготовления карт, были выданы задания на день… Да… порядка стало явно больше…

— Кто по каким-то причинам не может выполнять свои обязанности?

Таковых не оказалось.

— За работу!

Смена разошлась, а новый начальник подошел к стоящему в стороне Николаю.

— Добрый день, Николай Владимирович!

— Добрый день! Порядка стало намного больше. — Николай отметил то, что его имя-отчество было не забыто за месяц после их первой и последней встречи. До Юлия Цезаря, который, по мнению многих историков, помнил имена всех своих легионеров, коих были десятки тысяч, новому начальнику может, и далеко, но и этот результат очень даже неплох!

— Не все это понимают…

— Я-то в армии был, понимаю.

Собеседник с удивлением присмотрелся к Николаю. Он усмехнулся в ответ.

— Что, на мне действительно написано пять с половиной курсов института, выпускники которого при СССР проектировали для армии э… изделия? С 87-го по 89й призывали и с военных кафедр.

— И как Вам армия?

— Ну, сказать, что она мне всем понравилась, не могу — усмехнулся Николай. Вообще… ее понимаешь с возрастом, так как большое видится на расстоянии. Как бы сказать… лучшего способа организации больших групп людей, изначально неорганизованных и часто с не слишком сообразительными членами за несколько тысяч лет не придумали.

Удивление, с которым новый начальник управления присматривался к Николаю, существенно усилилось.

— Емко… Емко и правильно. Вижу, в проектировщики изделий брали людей, хорошо видящих суть.

— Вас-то небось достали вопросами о том, зачем их строите? Те, кто сути не видит…

— Не без этого…

— Кстати, тут Вы не один из армии в руководстве. Один из моих бывших начальников в звании толкового майора сейчас у нас работает.

— Евгений Иванович?

— Он самый. Могу познакомить, если хотите, я к нему захаживаю.

— Да мы уже знакомы. Ладно, зачем пришли? С инспекцией? — усмехнулся собеседник.

— Ну, если хотите, можно и с ней, кстати, считайте, что она прошла успешно — усмехнулся в ответ Николай. — Но, вообще-то я хотел на Kodak посмотреть. Мне, как и всякому технарю, любопытно посмотреть на разные интересные железки.

— Чего-чего, а тут их хватает!

— Хватает, да не до всех дошел.

— Ну, пойдемте…

Они прошли мимо мэйлеров и эмбоссеров и свернули за угол. Принтер предстал перед Николаем во всей красе и он восхищенно выдохнул. В нем было что-то от подводной лодки, подвсплывшей по рубку. Конечно, у современной подлодки рубка намного побольше, но для судна первой мировой войны габариты вполне были подходящими. Николай про себя заметил, что Ростецкий, если и преувеличил габариты принтера, то самую малость. Два торца «бруска» 6х2х2 метра были скругленными и на них размещались подающая и приемная… ну, правильно было бы назвать это «катушками», однако, диаметр у этих катушек был, мягко говоря, специфический. Как раз два человека в халатах катили к принтеру «катушечку» высотой более полутора метров!

— Размерчик, однако, не слабый!

— Там восемь километров. Печатается за час двадцать, не считая разгона и проверки.

— За сколько!?

— Час двадцать, все правильно.

— Так… это же сто метров в минуту получается!

— Именно сто в минуту и есть. Грубо говоря, в одном рулоне 24 тысячи с небольшим листов А4, с одной стороны полноцветная печать, с другой — черно-белая.

— А режете потом как?

— Печатаем метки для резака и потом по ним режем.

— Понятно… Масштабы воистину внушает…

— Ну, сейчас бумагу заправим, посмотрите.

Заправка бумаги происходила просто, несмотря на то, что она изгибалась внутри принтера чрезвычайно затейливо. После печати одной, полноцветной стороны, бумага уходила внутрь, переворачивалась другой стороной вверх, проходя через различного рода опоры и крестовины и вновь выскакивала наружу, чтобы попасть под печатающую головку, наносящую только черный цвет. Несмотря на множественные хитрости с протягиванием, бумага заправлялась просто — край бумаги новой «катушки» просто приклеивали скотчем к старой и на малой скорости протягивали бумагу, дожидаясь момента, когда склейка пройдет печатающие головки. Самих печатных головок было пять — четыре со стандартными типографскими цветами CMYK для передней стороны и одна, черная, для задней. И это были совсем не такие головки, как у домашнего струйного принтера, которые дергаются влево-вправо, постепенно закрашивая медленно подающийся лист бумаги. Печатающих сопел в них, кажется, и много, но домашние принтеры за один проход печатают полосу примерно в сантиметр шириной. Скоростей даже в 20 метров в минуту с такой системой достичь не получится практически никак, да и кому нужна такая скорость дома? В этом принтере печатающие головки никак не перемещались влево-вправо по ширине бумаги, потому что это было совершенно не нужно. Печатающие сопла просто размещались по всей ширине бумаги. Так как принтер печатал с разрешением 300 точек на дюйм, каждая печатающая головка содержала в себе более 2500 сопел! И все эти тысячи сопел успевали очень быстро и не менее точно выстреливать из себя капли краски на бумагу, летевшую мимо них со скоростью более метра в секунду. Соответственно, одна такая головка стоила почти столько же, как весь шестиметровый лентопротяжный механизм. Уж про это Ростецкий успел рассказать Николаю… Тем временем склейка миновала печатающие головки и намоталась на приемную катушку.

— Ну, запускайте. Давайте пока что медленно.

Указание быстро выполнили и бумага неспешно поползла через машину. Николай пригляделся в интервалы между печатающими головками передней стороны. Вначале бумага на местах с полноцветной рекламой и иных цветных зонах закрашивалась одним цветом, затем после второй головки, палитра становилась богаче, а после третьей на картинках оставались не закрашенными только белые «прорези» под буквы, которые становились черными после четвертой печатающей головки. При этом черный цвет попадал в точности, куда надо и не расплывался на цветных участках.

— Да, рекламный отдел, и маркетологи небось, счастливы…

— Какой там счастливы… Единственное, до чего они додумались — это разделить рекламу в Москве и по регионам. А на наши предложения печатать специфическую рекламу для каждого региона и делить ее по мальчикам и девочкам не знают, что сказать…

— А Вы и так умеете?

— Давно умеем, Ростецкий еще предшественнику моему рассказал, как. Вот только для этого нужно множество картинок, а давать они их не хотят. Регионов-то сами знаете, сколько, а если еще и по 2 картинки на каждый…

— Лень?

— Не только. Опасения в запарке что-то не то натворить, я думаю… А печатает-то неплохо, сам в который раз удивляюсь…

Слово «неплохо» явно было очень скромным. На выписках была и реклама, и штрих-код для того, чтобы, поднеся его к банкомату, клиенту не нужно было вводить номер кредитного договора руками, и красиво выделенные цветом рамки и полноцветный логотип банка и… Пожалуй, такое печатал только Русский Стандарт. До массового распространения Интернета по регионам и выноса всей этой красоты в электронную почту оставалось еще несколько лет. А пока что клиенты с удивлением держали в руках подлинное произведение полиграфического искусства, не имеющее себе равных по соотношениям красоты, дешевизны и эффективности. Ведь печаталось это на бумаге, практически не отличающейся от обычной писчей, которая продается в магазинах. И качество печати было очень высоким, позволявшим печатать даже не называемые тогда буквами QR двухмерные штрих-коды.

— Ну, закрывайте крышку и давайте на всю катушку!

Когда принтер разогнался, Николай понял, что эта штука завораживает еще почище непрерывно печатающего карты эмбоссера. Бумага под прозрачной крышкой буквально летела. Внимание Николая привлекали даже показываемые в кино типографии с быстро печатаемой там газетной лентой. Что уж говорить о той ситуации, когда находишься рядом с таким и вживую. При этом Николай знал, что печаталась совсем не повторяющаяся множество раз газета. Каждый летевший мимо еще не разрезанный лист содержал индивидуальную информацию для каждого из десятков тысяч клиентов и пролетали эти листы очень и очень быстро, создавая эффект гипноза автострады. Различить что-то напечатанное на такой скорости было совершенно невозможно. Николай прижался к стеклу крышки и все смотрел, смотрел, смотрел на бесконечно пролетающую ленту…

— Пожалуй, Вы уже на пятую минуту пошли!

— Да… эта штука, пожалуй, даже посильнее эмбоссера будет, а ведь и на него очень даже можно засмотреться. Но тут вообще натуральный гипноз автострады!

— Это точно. Мне говорили, что все засматриваются, да и я тоже по первому времени…

— Да лично я сам бы смотрел и смотрел, но, боюсь, что руководство не поймет… Спасибо Вам большое!

— Да всегда пожалуйста, заходите, если что!

Пройдя за стакан, Николай с удивлением подумал о том, что расставание с новым начальником производственного управления прошло со взаимной симпатией. И это только после первого разговора — ну не считать же шапочное знакомство несколько недель назад! Похоже, все прошло довольно неплохо и при случае надо сказать шефу, что порядка стало действительно больше — решил Николай и неспешно направился к себе.

В расставании, прошедшем в райцентре через несколько часов, даже с очень большой натяжкой нельзя было найти симпатию. Как сказал бы незнакомый с расстававшимся Ростецкий, «даже если резинку от трусов до Луны растянуть, и то не выйдет». Хотя не вышло бы и даже тогда, когда резинку растянули не то, чтобы до Солнца, а даже до соседней галактики…

Так как Юрка долго не мог заснуть от боли, то, что он проснулся очень поздно, совершенно не было удивительным. Мало того, боль сразу же вернулась при пробуждении и он понял, что идти домой за таблетками таки придется. Вдоволь и чрезвычайно нецензурно полаявшись на жизнь, Юрка задернул полиэтилен в шалаше и, вовсю продолжая ругаться, направился домой. По пути туда боль все усиливалась и усиливалась и концу пути «хозяин» озверел полностью. К несчастью, Маша уже успела вернуться домой…

— Таблетки, *****, гони, быстро!

— Какие?

— Спина болит!

— Да что ж я тебе именно от спины найду! Анальгин держи!

— Ах ты с…!

Раздался звук удара. Юрка только сейчас заметил, что сгоряча ударил дочь и не на шутку перепугался — а ну, как водка кончится!? Он последние года три вечно спьяну путал ее с матерью…

— Маша, прости, я нечаянно…

Однако дочь, не внявшая жалкой мольбе, вылетела из дома. Юрке только и оставалось, что подобрать таблетки и запивать их водой.

Маща в это время чрезвычайно быстро мчалась к Ленке. Хорошо еще, что у ее новой куртки был капюшон, который она затянула вокруг лица. Увидев ее, Ленка вздрогнула.

— Заходи скорее! Юрка?

— Он самый…

— Дай пощупаю, надо понять, череп целый или нет.

— Целый вроде.

— Ох не говори гоп… Ты дочь же медсестры, а не я, про шок лучше моего должна знать.

— Да я отклониться почти успела. Как я выгляжу, зеркало есть?

— Да нахрен оно мне тут! — соврала Ленка. Давай-ка я тебя прощупаю, как следует и Семену Васильевичу позвоню, к нему рванешь.

— Ох, врете Вы мне, Елена Ивановна… Жуткая, небось, рожа?

— Не бери в голову, синяки на лице всегда плохо выглядят. Ты лучше к своим ощущениям прислушивайся, не хрустит ли чего?

— Да все нормально, я щупала уже… Ох! Больно же во второй раз!

— Больно, да нужно… Ладно, кажется, что на самом деле все нормально. Переодевайся, а я на улицу выйду, звякну, да воздухом подышу.

Вернувшись, Ленка продолжила успокаивать Машу

— Все нормально, у Семена Васильевича свинцовая примочка есть, она от синяков страсть, как помогает. Давай-ка к быстро нему…

— Да я ж выгляжу, как…

— Успокойся ты, Серега тебя точно не бросит! Понимаю я все, ты, главное, помни, что синяки сходят. Да и пока все на работе, проскочишь быстренько и почти никто и не заметит в капюшоне.

— Эх, умом-то понимаешь, но на душе лучше не становится…

— А куда деваться… Семену Васильевичу все расскажешь…

— Ох, что ж ему с папашей-то делать?

— Ну, придумает что-то. Голова-то у него соображает знатно — во второй раз солгала Ленка.

— Да что ж ему придумать-то…

— Не отчаивайся! Он мужик сообразительный.

— Ладно, поеду я, а вы к матери сходите. Она ж изнервничается вся…

— Сделаю. Езжай.

После того, как Маша добралась до дома на холме, ей пришлось выдержать третий, при этом самый пристрастный, тщательный и болезненный осмотр. Зато после него она стала вполне уверенной в том, что череп у нее цел. Зеркало Семен не прятал и она убедилась в том, что выглядела она действительно ужасно. Почти половина лица была потемневшей и изрядно опухшей… Но главное, что череп цел, да и примочка, по словам Семена, должна была помочь, как надо. Однако, оставался еще один чрезвычайно важный вопрос…

— Семен Васильевич, а что же с этим скотом делать-то… Не хочу я Вас подставлять-то, ну как поломает кости при разборке, с него ведь станется. Я, считай, всю программу школьную с Сережей прошла, мать, может и договорится в школе. Голос Семена неожиданно стал тем, который она слыхала при первой встрече летом. Он звучал чрезвычайно четко, твердо, неумолимо и командно, особо подчеркивая некоторые слова.

— Мария! Поверь мне на слово, тебе лучше ничего об этом знать. Скажи-ка мне лучше одну очень важную вещь. Елена Ивановна вязать умеет?

— А как же! Не хуже нас с матерью.

— Так… Перчатки она за сколько связать сумеет? На очень здоровые руки?

— Даже если на ну очень здоровые, то часа за три-четыре максимум.

— Ну, еще часа за два, еще и варежки, они попроще… ну в принципе, все сходится… Спасибо! Останешься тут на пару дней. Мебель, как говаривал Серега, если и захочешь, ломай в меру, половину оставь обязательно! Жратвы тут в буквальном смысле до весны…

— Ох, волнуюсь я за Вас… СМС хоть пришлите.

— Ладно… как получишь сообщение о том, что приеду, так знай, что вопрос решен. Но раньше завтрашней ночи ничего не жди.

— Эх, сутки с чем-то неопределенности минимум. Как на войну ведь Вас провожаю, папаша — то опасен чрезвычайно…

— Не бойся! Если подойти к делу с головой и все распланировать, то опасности нет никакой. Чего замялась-то, говори!

— Да я лучше промолчу…

— Говори давай! И не стесняйся — не обижусь.

— Семен Васильевич, а ну, как чего не так пойдет? У него ведь в башке незнамо чего у пьяного творится! Да и у Вас, бывает, чего-то не по плану идет…

К облегчению Маши, Семен расхохотался.

— Вон оно что! Ну, будь уверена, что тут дело попроще, чем искать ошибку в математической проблеме со сроком решения на много лет. Уж поверь на слово!

— Ну, с одной стороны, тут на глаз все попроще, явно не математика, но, с другой… Отчебучить он ведь может все, что угодно, это уж точно факт.

— Будь уверена, все пройдет нормально. Ладно, отдыхай, смотри телевизор, в баню сходи… А я на лыжи и к Елене Ивановне.

— Давайте я Вам на дорогу что-нибудь приготовлю.

— Мария! Не спорь! Иначе будешь тут лишние сутки сидеть, через то, что меня задержала. Каждый час на счету, и не спрашивай, почему именно. Давай, до свидания!

— Удачи Вам, Семен Васильевич! Ох, и понадобится она Вам…

Семен уже через три минуты буквально летел на лыжах, направляясь в райцентр. Маша через окно глядела ему вслед. Мда, за ним, однако, и молодежь не угонится, эк лихо и размашисто бежит. И ведь действительно очень торопится… Получается, что он за тот час, что она сюда добиралась, сумел все продумать, соображает старый на самом деле знатно. Знать бы, что он именно там задумал, может, и посоветовала б чего. Особо девушку озадачили вопросы о вязании, как это могло быть связано с папашей — не понятно, с какой стороны не посмотри. Очень хотелось задать встречный вопрос, но… Было же сказано о том, что лучше ей ничего не знать. Как там говорил Сережа «От всякой мудрости — много печали и умножающий знания — умножает скорбь»… В баню ей не хотелось совершенно, туда она ходила только с Серегой и это невольно напоминало ей как о разлуке, так и о предстоящей нелегкой встрече. Но в доме имелось и две ванные, вода в которые поступала из бака на пару кубометров, накачиваемого из артезианской скважины. Помывшись, Маша было села смотреть телевизор, но через четверть часа поймала себя на том, что с таким же успехом могла бы тупо пялиться на стену. Поэтому она подошла к окну, смотревшему на лыжню к райцентру и, совсем, как Семен, смотрела на то, как легкий снегопад потихоньку заметает следы отправившегося из дома человека. Это постепенное исчезновение последних напоминающих о хозяине углублений в снегу навевало тоску и одиночество. Как оно там говорилось, не помнится, где и как именно… «Все пройдет, и это тоже пройдет…» Неужто и это все тоже пройдет, как сказочный сон? По ее щекам невольно заструились слезы, которые текли совсем не симметрично из-за оплывшей щеки и полузакрытого глаза. Лишь то, что она машинально коснулась стены, заставило ее вновь рассуждать здраво. Чтобы «прошел» такой окружающий ее дом, нужно, как минимум, некоторое время, давай-ка приди в себя, и выкинь из головы всякую чушь, дуреха! Однако, выкидывание из головы чуши совсем не принесло облегчения. Ведь, даже если рассуждать максимально здраво, Семен Васильевич действительно, как на войну пошел. Папаша ведь по доброй воле в чувство не придет, это уж точно, а убеждать его силой — занятие, очень мягко говоря, небезопасное и чреватое, в лучшем случае, травмами. А то и даже летальный исход возможен, уж старого-то отец побаивается и бить точно будет со всей силы! Теперь она знала, как чувствовали себя женщины, провожавшие близких на войну и это ощущение ей совсем не нравилось… Однако, в соответствии с древней надписью на кольце царя Соломона, и это тоже прошло, а девушка, подобно Семену, просто засмотрелась в окно, завороженная медленно падающим снегом. Кресло было очень удобным, вокруг царила тишина, глаза у Маши закрылись и ее сморил глубокий сон, который из-за пережитых потрясений и нервного напряжения продлился почти до следующего полудня.

Маша еще не успела даже сесть у окна, а Семен уже разговаривал с Ленкой.

— Маша не наврала про то, что вязать ты хорошо умеешь?

— Умею, а как же!

— Шерсть, лучше хреновенькая, ну, та, с которой шерстинки и катышки отваливаются, но пригодная для перчаток, дома есть?

— Найдется.

— Только ее должно хватить на две пары перчаток на руку, одну, как моя, вторая — даже побольше, одну пару варежек для тебя и еще остаться, как минимум, маленький клубок.

— Э… наберется! Только я не пойму, на кой это сдалось.

— Разговор это непростой и лучше у тебя дома, чтоб не было абсолютно никаких лишних ушей. И еще! Ящик-другой хреновой водки, той, которую Юрка пьет, имеется?

— А как же!

— Это хорошо. За ночь успеешь связать две пары перчаток и варежки на себя?

— Да какая там ночь! Часа за три-четыре максимум. Только…

— Сказал же, не спрашивай. Подожди вечера. И учти, к завтрашнему утру все должно быть готово.

— Все и будет готово в наилучшем виде, Вы не сомневайтесь, Семен Васильевич — с преувеличенной уважительностью усмехнулась ему Ленка. При этом она наметанным женским глазом заметила, что старый расслабился, но только отчасти. Однако, после того, как он, включив у нее дома громко журчавшую воду в ванной, рассказал тихим шепотом свой план и получил ее согласие, Семен расслабился уже полностью. После обсуждения некоторых важных деталей он пошел спать, а Ленка живо взялась за спицы. И ведь даже если и расскажешь кому, что в ее дом в кои-то веки пришел мужик, а она занимается совсем не тем, о чем все подумали, а вязанием… Стопудово не поверят! А уж если сообщить о том, что среди ночи ей понадобится еще и лепить снежки…

Наутро Юрку ждал очень приятный сюрприз.

— Вот, держи, бедолага. Холодно ведь тебе там…

— Ленка, спасибо! Действительно бывает холодновато.

— Примерь-ка, может, я с размером ошиблась?

— Нормально все, один к одному. Заботливая ты, Ленка!

— Да кто ж о тебе позаботится, ты ж у меня лучший постоянный клиент. Как ты там, на здоровье не жалуешься? Холодно ведь. — спросила она, приметив, что к палатке очень кстати подходят три болтливые старухи, которые часто приходили к ней не сколько что-то купить, а просто поговорить в процессе мелких покупок. Разговоры эти, хоть и частенько скатывались в старческое брюзжание, помогали скоротать время до закрытия, а сейчас старухи смогут ей помочь еще в одном и очень важном деле…

— Да холод — это фигня. Спина болит, зараза, спать не могу.

— Гм… что бы тебе дать. Подождешь пять минут? Я пошарю, может, найду тебе чего.

— Спасибо!

Ленка искала то, что уже было найдено и заготовлено, как раз для подхода старух. Ох, и кстати же они появились на горизонте! Так бы пришлось давать ему лекарство без свидетелей и прилюдных объяснений, в чем дело.

— Так ты говоришь, спина болит и не спится?

— Ну да.

— Смотри, со спиной дело мутное, но вот болеутоляющее вместе с фенобарбиталом для того, чтобы лучше спалось, у меня есть. Даже целая пластинка.

— А по сколько пить-то?

— Ну, Юра… На твой размер я даже не знаю, что сказать. Обычным-то людям по 2 таблетки три раза в день по инструкции положено, но так оно при головной боли от давления, а у тебя-то случай особый. Ты ж мужик сообразительный и с пониманием, должен знать, насколько размерами от обычных людей отличаешься.

— Ладно, соображу! — усмехнулся Юрка. — Спасибо тебе!

— Да не за что, пока! Заходи завтра за водкой!

Разумеется, старухи слышали весь разговор. Ленка умышленно слегка продолжила говорить на эту тему, в результате чего вопрос обсуждался словоохотливыми посетительницами около получаса. Забыть подобное обстоятельство, даже несмотря на прогрессирующий склероз, было практически невозможным даже для какой-то одной старухи, а уж чтоб забыли все три… Такого уж точно не будет! — подумала Ленка.

Тем временем Семен у нее дома занимался тем, что привело бы алкоголиков в состояние чрезвычайного возбуждения и возмущения. Одев резиновые перчатки и вооружившись молотком, он методично колотил незатейливым инструментом по бутылкам, делая из них то, что на уголовном жаргоне именовалось «розочкой». Водка при этом предварительно сливалась в раковину. Семен с чрезвычайной тщательностью собирал все осколки от бутылок, складывая их в отдельный пакет. Розочки, которые у него получались, были нетипично длинными, так как бутылки отбивались почти у самого донышка. Нехитрая работа, хоть и проделываемая с очень большой аккуратностью, была сделана меньше, чем в полчаса, а все получившиеся «розочки» Семен сложил в непрозрачную сумку. Перед этим он примерился к нескольким из них и выбрал самую ухватистую. После этого Семен озаботился прогнозом погоды. Вечером обещали снег, собственно, он уже слегка сыпал, а стоящие на горизонте темные снежные тучи подтверждали то, что синоптики не ошиблись. В принципе, снег в течении 2–3 суток после сегодняшней ночи его бы вполне устроил, но кто же полагается в таком деле на капризы погоды через несколько дней! Чтобы совсем от них не зависеть, Семен подготовил из нескольких слоев нашедшегося у Ленки упаковочного картона не оставляющие характерных следов накладки на подметки. Он припас еще две полных бутылки водки, несколько пустых, полиэтилена, картона и ваты. Оставалось только ждать вечера…

Время тянулось медленно, но вечер все же наступил. Ленка к тому времени вернулась и живо нашла резинки, которыми планировалось аккуратно прицепить самодельные подметки в обуви. Уже стемнело, дело шло к Новому Году и дни были очень короткими. Дождавшись девяти, когда возвращающиеся с работы уже наверняка схлынули, они, прихватив все заготовленное, направились в парк. Впрочем, по дороге они зашли на детскую площадку, где не без труда насыпали в пустую бутылку замерзшего песка из песочницы. Хорошо еще, что Ленка догадалась взять с собой советских стальных вилок! Иначе отколупнуть хоть что-то от смерзшейся кучи вообще не удалось бы. Но с помощью надежных столовых приборов, не чета нынешнему алюминиевому убожеству, песок размельчился достаточно быстро. Бутылка существенно потяжелела, но так и было нужно. Снежок потихоньку сыпался с неба, постепенно становясь гуще — зима действительно выдалась очень снежной. Руки обоих сообщников были в связанных вчера изделиях и они никуда не торопились.

Добравшись до парка, они подошли по аллее на минимальное расстояние до шалаша. Разойдясь на время в разные стороны, чтобы убедиться в том, что с обоих сторон нет никаких случайных праздношатающихся, Семен с Леной прикрепили картонные подметки к обуви и начали потихоньку подбираться к шалашу. По доносящемуся оттуда богатырскому храпу сразу же стало понятно, что лекарство подействовало, как надо. Юрка, после непрозрачного намека Ленки, учел свои размеры и заглотил сразу пять таблеток, что по большей части сняло боль, а после добавления еще трех сон от фенобарбитала сморил его так быстро, что он даже не допил третью бутылку. Храп не прекращался минут пять и стало совершенно очевидно то, что пока еще живой человек уснул достаточно крепко. Семен достал бутылку с песком и внимательно осмотрел местность, слегка освещаемую находившимся метрах в сорока фонарем. Так… вон она куча пустых бутылок… битые там тоже есть, но в наличии и великое множество целых. Отлично! Он вытер бутылку с песком ватой, а затем аккуратно протер бутылку в снегу. Порядок… вряд ли кто обратит внимание на несколько засыпанных снегом песчинок метрах в сорока. Пора приступать! Обхватив набитую песком бутылку, которая была, на всякий случай, быстро засунута в двойной полиэтиленовый пакет, Семен тихо, но решительно зашагал к шалашу. Приметив сквозь полиэтилен, как лежит Юрка, он аккуратно откинул полог шалаша и, сделав два быстрых шага, что есть силы огрел Юрку тяжелой бутылкой с песком по лбу. Храп живо прекратился, а набитая песком бутылка не треснула.

— Не рыпается он там, Семен Васильевич?

— Не, все нормально. Так, погоди-ка…

Семен отошел метров на десять и, воткнув в снег одну розочку с лежащим с ней снежком, заготовленным ночью Ленкой, прихватил пустую бутылку и вернулся к шалашу.

— Хватай его за ноги, так будет легче… ага, выносим.

Они подтащили Юрку поближе к розочке. Семен приложил пустую бутылку к видневшемуся на лбу длинному следу. Так… пожалуй будет хорошо. Запомнив на всякий случай положение бутылки относительно лба, они развернули Юрку лицом вниз. Руки Юрки были уложены под тело так, как будто он собирался справить малую нужду. Затем, Семен приподнял Юрку, для верности приложил пустую бутылку точно к сделанному следу и, убедившись в том, что сонная артерия, из которой может брызнуть кровь, находится с другой стороны, изо всех сил опустил Юрку на «розочку». Раздался короткий булькающий хрип, мужик задергался, но ненадолго, удерживать его практически не пришлось.

— Так, продолжаем дальше. Укрываем ноги.

Ленка живо накрыла ноги покойника полиэтиленом, в который наскоро, но крепко была заплавлена вата и стащила с ног обувь. Незатейливые ботинки были переброшены Семену, который быстро переобулся. После этого Семен воткнул оставшиеся розочки в ряд с той, на которую был наколот Юрка. В части розочек уже были заготовленные снежки Он быстро протоптал метрах в пяти от «мишеней» что-то вроде тропинки, затем раскидал оставшиеся снежки вокруг розочек. Затем Семен сходил к пустым бутылкам и положил по одной из них за каждой розочкой параллельно вытоптанному им «огневому рубежу». Расстояния между бутылками и «розочками» были примерно теми же, что и между горлом и лбом Юрки. Ленка, тем временем, тоже занималась делом. Она бойко лепила маленькие снежки и вовсю пыталась забросить из в розочки. На многих снежках были синие шерстинки, в точности из такой же шерсти, как и на оставшихся в шалаше перчатках. Оставалась еще одна деталь, из-за которой Ленке пришлось с утра идти в парк.

— Давай-ка мне осколки.

— Сейчас… держите!

Семен прихватил несколько пустых бутылок и в снятых с покойника ботинках, которые были ему велики, зашагал к столбу. При этом, памятуя о том, что Юрка был повыше его, он старался шагать пошире, хоть следы и заметет, но мало ли что. Деревянный столб был примотан толстенной проволокой к углубленным в землю бетонным опорам — это и пришлось проверять Ленке. Семен, прежде всего, расколотил об опоры пустые бутылки так, чтобы розочки были покороче. Бросив то, что у него получилось, на землю, как свидетельства неудачных попыток изготовления мишеней, он раскидал у бетона оставшиеся с утра осколки, оставив несколько из них на вершине столбика. Вот тут, стало быть, Юрка и готовил свой аттракцион… Вернувшись обратно, Семен пьяной походкой прошел от шалаша до тела, отпрыгнул, переобулся, расстегнул ботинки Юрки пошире и одел их ему на ноги, которые были специально укрыты для того, чтобы не замерзли.

— Порядок. Прислушивалась, тихо все?

— А как же! Тихо. Навряд-ли кому приспичит тут шататься.

— Береженного Бог бережет. Доставай картон, заметем на всякий случай лишние следы.

Заметание следов оказалось делом кропотливым и нудным. Картонками снимался тонкий слой снега, который и оказывался внутри вмятины. Удалившись метров на двадцать, Семен окинул взором получившуюся картину. С точки зрения постороннего все было очевидно — пьяный вышел по малой нужде в расстегнутых на ночь ботинках, запнулся и упал на элемент собственного самодельного аттракциона, при этом еще и треснувшись головой о бутылку, дополнительно оглушив себя. Заявлять на убийство желающих уж точно не найдется, спишут на несчастный случай…

— Ну, вроде все в порядке. Пойдем домой. Чего трясешься?

— Да я только сейчас до конца осознала, что жизни человека лишили…

— Какой же он, Лена, человек… Скотина он натуральная.

— То, что скотина, это точно… Зато Вы, Семен Васильевич, человек с большой буквы! Так женщинам помочь не всякий решился бы. Вот только…

— Чего?

— Человек Вы явно небезопасный!

— Ну, я небезопасный только для таких, как он — с беззвучным смехом тихо ответил Семен. Пошли домой, шампанское откроем. И, раз уж он, чисто формально…

— Чего сказать-то хотели?

— Так как у него формально есть человеческие документы, разок таки выпьем за него не чокаясь!

Семену пришлось ласково, но крепко прижать Ленке рот, так как она стала истерически хохотать. Впрочем, он и сам смеялся беззвучным смехом. Мда, реакция у них на выпивку не чокаясь получилась явно нетипичной… Когда взаимный смех поутих, Семен с подругой жадно поцеловались взасос и медленно направились к ней домой — ни дать ни взять, сдуру загулявшая по морозцу парочка. Когда они вышли из парка, снегопад значительно усилился и Семен понял, что заметенных ими следов никому в жизни не найти. Дома у Ленки, перед тем, как открыть шампанское, Семен отправил СМС. Маша через десяток секунд прочла его и еще через такое же время уже спала беспробудным сном, так как до этого чрезвычайно разнервничалась и не сомкнула глаз…

Наутро Семен первое время не смог толком понять, где находится. Вчера его затемно разбудила Ленка, а сегодня она договорилась со сменщицами и осталась дома. Однако, поворот головы к спящей живо все напомнил… Он посмотрел на часы в мобильнике — ого, уже десять с хвостиком. До встречи с Серегой оставалось еще несколько часов. Придется парню довольствоваться его обществом до того, как они приедут домой… Ленка, по-видимому, своим особым женским чутьем почувствовала, что он проснулся, открыла глаза и обняла Семена.

— Мне даже и не верится, что такое отчаянное дело так ловко провернули, аж до сих пор нервничаю, как вспомню…

— Да не волнуйся, уже все нормально. Если подойти к делу с головой и свои действия распланировать, как надо — все и получится.

— Я даже и не знаю, как Вас благодарить! Ленка перекатилась на Семена, который был совсем не против… А уж насколько была не против она, учитывая кое-какую проведенную ей подготовку… Через некоторое время, когда они отдышались и направились в ванную, разговор тихо продолжился под шум воды.

— Так, скажешь Катерине, чтобы она к ментам пошла в понедельник. Ты говорила, что у него загулы были максимум на три дня?

— Да, так и было. На третий день вечером всяко заявлялся.

— Тут получится пять. Гм… на мой взгляд, нормально. И пусть там в отделении не сильно тоскует — просто скажет, что пропал, гуляет хрен знает где на пару дней больше своего максимума и все такое.

— Ага, так и скажу ей потихоньку.

— А насчет своих слов и действий на случай чего все помнишь?

— Конечно помню! Голова Вы, Семен Васильевич! Если будут спрашивать про таблетки — там было три бабки, он при них подтвердил, что у него спина болит. Я чуток в этом направлении после ухода Юрки разговор продолжила, так они там разные боли с лекарствами полчаса перетирали. Если про перчатки спросят — сразу расскажу, что сама ему их связала и покажу оставшийся клубок. Даже если с собакой, которая что-то чудом на снежках учует, придут — как бы растеряюсь, но потом честно скажу, что они мной и должны пахнуть — я ж перчатки вязала-то!

— Умница!

— А Вы сами, Семен Васильевич, как будете выкручиваться, если собака Вас унюхает?

— Никак.

— В смысле!??

— А зачем мне выкручиваться? Я ж Юркины перчатки вчера утром примерил, чисто из любопытства. Узнал, что его лапа больше моей и захотел точно узнать, насколько именно. Надо же говорить людям правду! — усмехнулся Семен. — Но вот только не всегда всю…

Ленка с обалдением уставилась на него и через несколько секунд стала хохотать. На сей раз Семен не зажимал ей рот, так как это было совершенно ненужно…

Серега ехал в райцентр с очень нелегким сердцем. Маша сказала ему, что приболела, и она у Семена Васильевича, который его встретит. Семен подтвердил эту информацию, сказав, чтобы он не волновался и он все расскажет по приезду. Однако, это пожелание произвело строго обратное действие. Легко сказать — «не надо волноваться»… А ну как Маша разболелась не на шутку! Заснул он отнюдь не сразу после отъезда, как бывало обычно, однако потряхивание автобуса и его качание на ухабах в конце концов укачали его и он провалился в неспокойный сон…

Разбудил Серегу Семен. Сегодня они направились домой к Ленке, это было несколько дальше, чем до палатки, но ненамного. По дороге Серега пытался выяснить, что там с Машей, но получил решительный ответ о том, что нечего на улице об этом трепаться. Однако, добравшись до Ленки, парень дал волю вопросам.

— Что там с Машей? Поправится?

— Ну, уж точно поправится! — уверенно ответила Ленка. От этого не умирают, будь уверен.

— А все-так, что там с ней?

— Да ладно тебе, сам увидишь, чего о чужих болезнях толковать. Давай-ка, вместо того, чтобы языком болтать, живо переодевайся, да к ней. Маша на тебя уж точно обидится, если тут будешь почем зря телиться!

Было очевидно, что вопросы так и вертелись у парня на языке, однако, он сумел их сдержать, быстро переоделся и направился вместе с попутчиком к дому. Когда они доехали до середины поля, Семен остановился.

— Ну, задавай вопросы…

— Что там с Машей?

— Гематома, по простому говоря, синяк на лице. Но очень здоровый, в пол-лица почти что. А в остальном все нормально. Кости целы, я сам проверял.

— Папаша!?

— Он самый.

— Ну он и сучок! Что делать будем?

— Ничего не будем.

— Как ничего!??

— Потому что ничего уже не нужно. Никого он больше уже не обидит, это точно. Понял, надеюсь?

— Ага… Семен Васильевич, а точно… Ну, как выживет, чего доброго, здоровый он все-таки ведь…

— Точно все, не бойся. И эту тему лучше не развивай, а то еще сболтну чего лишнего. Сам понимаешь, тебе об этом лучше совсем ничего не знать. Есть еще очень важный момент…

— Слушаю.

— Серега, даже самые толковые молодые женщины могут очень сильно переживать из-за своей внешности… Да и не только молодые, многие и лет до шестидесяти внешним видом парятся. Маша в данном случае — не исключение.

— Так синяк же сойдет!

— Штука тут вот в чем… Знаешь первый же женский вопрос, который задается после автомобильной аварии с потерей сознания?

— Не…

— «Как я выгляжу?»

— Мда… Понимаю…

— Ох, явно не до конца ты, Серега, понимаешь… Они ж думают, что мужиков притягивает исключительно внешность. И, кстати говоря, во многих случаях они правы, в молодости до официального оформления отношений — точно. Надо бы тебе совет дельный дать, как бы сформулировать… Дай ей понять, что ты бы ее не бросил, даже если бы синяк и не сошел. Только… сделай это к месту и вовремя, тут уж что-то конкретное сказать нельзя.

— Так я б ее и в этом случае не бросил!

— Вот тут ты, Серега, молодец! Ладно, двинули дальше, не май месяц!

Добравшись до дома и войдя в него, Семен закрыл дверь и позвал: «Хозяюшка!». Раздавшиеся в тишине дома шаги были… ну, скорее всего, правильным было бы слово «неуверенными». Показалась Маша, ее лицо было направлено в пол. Серега сразу понял, что надо действовать самому, быстро подошел и обнял девушку, которую сотрясали рыдания.

— Машутка… Не плачь… Я тут и в обиду тебя не дам…

— Да как же ты не дашь, вон он какой большой-то…

— С ним возится уже не придется! — твердым металлическим голосом безапелляционно сказал Семен.

Маша удивленно подняла голову, видимо, забывшись от удивления. Всей выдержки Сереги еле-еле хватило, чтобы не вздрогнуть при этом. Синяк был жутким, действительно почти в пол-лица и только слегка начинал изменять цвет по краям. Поняв, что ее голова поднята, девушка вновь опустила ее и затряслась еще сильнее. Так… надо что-то говорить… и спасибо старому за совет!

— Машутка моя, Машутка… Чего плакать-то? Все ж уже позади…

— Я же выгляжу, как… — остаток фразы утонул во всхлипе.

— Главное — Семен Васильевич сказал, что кости целы и проблем с твоим папашей уже не будет никаких. А синяки — они сходят… А даже если этот и чудом не сойдет — будешь краситься, уж для такого дела косметики не жалко. Это ж будет единственным, зачем она тебе нужна!

Маша вновь удивленно подняла голову и испытующе взглянула на Серегу.

— Ты, поди, не знаешь, что косметику на ночь смывают?

— Эх, Машенька… Да какое ж это имеет значение? Мы все с возрастом красивее становиться не будем точно. Наплевать вообще мне на этот синяк, лишь бы ты не нервничала и не плакала!

Девушка внимательно посмотрела на него, и, видимо, не найдя в лице фальши, крепко-крепко прижалась к Сергею. Вопреки пожеланию, плакать она вовсе не перестала, однако, причина слез, очевидно, уже была совершенно другой…

— Машутка… Ты лучше скажи — ничего не болит? Ну как лекарство какое нужно? Смотаюсь туда-обратно, аптека не должна еще закрыться.

— Не, отек большой просто… А так, если ничего не трогать — нормально все.

— Ну так пойдем греться! И не переживай — прорвемся!

Уводя девушку, Серега благодарно показал Семену большой палец за спиной. Вернувшись, они застали поставленную на стол бутылку шампанского.

— Семен Васильевич, у Вас день рождения?

— Нет, Маша. Вообще-то, пить мы будем за твоего дражайшего папашу.

— Чего!??

— Семен Васильевич, у меня это и в глотку не полезет!

— Эх, Серега, Серега! — со смехом сказал Семен. Я б с тобой на чего-нибудь поспорил, что вы даже вдвоем эту бутылку на раз-два бы выхлестали. Но, по расхожему мнению, в споре всегда один сволочь, а один дурак, коим ты не являешься. Да и я сволочью не хочу быть и поэтому скажу только одну деталь, после которой вы за него пить за него очень даже захотите.

— Это какую же?

— Пить будем, не чокаясь! Уже не нужно…

— И ведь действительно…

— Наливайте!

Вечером понедельника дело по трупу Юрки было окончательно квалифицировано, как несчастный случай. Все ухищрения Семена и проделанные подготовительные мероприятия на случай возможных неудобных вопросов не понадобились совершенно. Возможно, если бы в дело не вмешался личностный фактор, что-то и могли бы безуспешно поискать всерьез, но в этом случае… Дело вел одноклассник Кати, которому она очень нравилась со школы. К тому же, он развелся около полутора лет назад — не каждая женщина сможет выдержать жизнь с ментом, профессия это, мягко говоря, специфическая, часто очень нервная и чреватая переработками. А тут такая удача сама прет в руки — Катька ведь сама в больнице работает и не понаслышке знает про то, что задержаться на работе бывает просто необходимо. К тому же, он всяко получше ее покойного муженька будет! Прилежнейшим образом подшив в дело все фотографии и прочие доказательства несчастного случая, старший лейтенант стал прикидывать, как бы подкатится к своей старой любви. Заявиться прямо сейчас, хоть и очень хочется, но как-то совсем неудобно, ну, как дочка дома и вообще, жена же по идее должна быть в печали по мужу. Хоть это и совсем не так, Катька, скорее, даже втихую празднует, но вот вездесущие соседские бабки точно все усекут и по всему городку разболтают про визит! А ему это совсем не нужно, еще и дело от него уведут из-за подозрений в связи с родственниками погибшего. Мда… хотя без вездесущих старушечьих глаз многие дела распутать бы совсем не удалось, но в этом вопросе они — явная помеха. Ну да ладно, время явно терпит, успеется, хотя и мешкать тут тоже не надо… С этой мыслью старший лейтенант закрыл папку с делом, запер ее в сейф и направился к своему, пока еще одинокому дому.

Если в России одному менту становилось лучше на душе, то в Латинской Америке очень многим полицейским предстояло существенное ухудшение настроения. Да и то, что довольно заковыристое преступление случится в Новый Год, совсем бы не добавило им радости. А Новый Год все приближался и приближался, и он неумолимо нес трудности не только полиции, пожарным, тушащим пожары, возникающие из-за подпаленных по пьяни новогодних елок, или скажем нанимаемым Дедам-Морозам или Санта-Клаусам, гоняющим по паре десяткам точек в день. О том, что такие праздники — критически важное испытание для множества технических систем обыватели понимают только по задерживающимся на несколько минут, а то и часов поздравительным СМС. Но они-то пишутся только в один день и от того, что поздравление придет не вовремя, останется только легкий осадок. А многие и вообще этого не заметят, уже находясь на бровях или вообще мордами в салате… Но все это — мелкие трудности по сравнением с теми нагрузками, которые испытывают системы процессинга кредитных карт уже с начала декабря. Если не с первой недели, то со второй — точно. Ибо все в это время начинают ходить за новогодними подарками. В том числе даже и те, кто использует карту только для снятия зарплаты… Средняя нагрузка на системы увеличивается минимум вдвое, а то и вчетверо-впятеро. А ситуация в начале первых десяти лет нового тысячелетия усугублялась тем, что технические средства часто отставали от того, чтобы поспевать за этими нагрузками. Лет через десять-пятнадцать Николаю Старостенко, задумавшемуся над вопросом новогодних нагрузок на железо, только предстояло рассказывать молодым старые «охотничьи рассказы» про двухметровую систему хранения данных, доверху набитую дисками, и предлагать угадать ее объем. И называемым молодежью совершенно жутким и умопомрачительным цифрам точно так же умопомрачительно предстояло расходиться с реальностью. В двухметровой стойке была только одна четвертая от объема максимального на тот момент жесткого диска, а именно два терабайта. Заменивший четыре таких «шкафчика» одиночный восьмитерабайтный диск лучше всего иллюстрировал технический прогресс. Но до этого прогресса в системах хранения данных оставалось еще десятилетие, а бывало до наступления этого самого прогресса ох, и всякое… Николай на одном из своих прошлых мест работы наблюдал новогодний пик в банке, когда тому пришлось в срочном порядке переходить на новую систему процессинга. Беда была в том, что переход планировался постепенным, однако, по ряду причин это пришлось делать срочно и осенью. А закупить новое высокопроизводительное железо на пару месяцев не успели — срок поставки был несколько недель… А даже если бы и успели — затевать миграцию на новое оборудование под Новый Год дело, мягко говоря, неразумное и безответственное. В течении трех с чем-то недель все лишние пользователи немилосерднейшим образом изгонялись из системы администраторами. Сами системные администраторы в это время напоминали космонавтов из советских фантастических фильмов. Вернее, даже совсем не то, чтобы напоминали — самые талантливые актеры на их фоне не смотрелись бы совершенно! Сыграть настолько сосредоточенное напряженное всматривание в монитор, как при прокладывании космических трасс не удалось бы никому! Но системные администраторы не только всматривались… Временами «командир» или «штурман» быстро и сосредоточенно колотили по клавиатуре, корректируя ход или траекторию корабля. Хотя на самом деле при этом вручную задавался приоритет различных процессов в системе, чтобы операции по картам проходили с требуемой скоростью, но при наложении соответствующего звукового ряда это вполне можно было бы вставлять в фильм. Так же, как и судорожное срывание командиром телефонной трубки с аппарата годилось для срочного звонка в машинное отделение корабля. Тут и звук порой бы подошел — возглас «Ты что творишь!» сгодился бы вполне, правда, частенько следующие за этим возгласом не всегда печатные эпитеты наверняка были бы вырезаны цензурой… Само собой, безусловным приоритетом при этом была скорость выдачи ответа в платежную систему. По нормативу она не должна была превышать пяти секунд, но поди тут не превысь… Если бы операция только уменьшала остаток доступных клиенту средств, было бы еще ничего, но если бы операция заключалась только в этом…

При операции по карте проверяются отнюдь не только остатки доступных средств. Проверок различного рода очень даже намного больше… Если у клиента установлены индивидуальные лимиты на суммы снятий, проверяются и они. При этом лимиты могут быть установлены на различные сроки — день, неделю, месяц… И все они должны быть проверены при операции. А ведь такие лимиты — вовсе не блажь, а средство самозащиты клиента при попадании карты не в те руки. Само собой, мошеннические операции будут оспорены, но самому же клиенту будет намного легче, если жулику не удастся увести сумму больше установленного лимита. Таким образом, при проверке лимитов надо было минимум один раз дернуть базу данных по поводу того, установлены ли эти самые лимиты вообще. Если они были установлены — требовалось достать их из базы. Но оттуда доставались не только лимиты, но и текущие счетчики сумм операций, которые необходимо было соотнести с суммой текущей операции и сравнить с лимитами. А если лимиты и не были достигнуты, нужно было записать обновленные счетчики обратно… В общем, база данных и дисковая подсистема при проверке лимитов работали в хвост и в гриву. Но клиентские лимиты отключать было совсем нельзя, а вот проверки на мошеннические операции тогда были вырублены практически все, и не мудрено! Алгоритмы их проверки были весьма и весьма заковыристыми. Например, проверялась ситуация, когда по одной карте в определенный интервал поступали операции из различных стран. Скажем, была операция в России, а через полчаса по этой же карте пришла операция в Англии. Но, как это и не было странно на вид, в определенных ситуациях, которые, тем не менее, требовалось правильно анализировать, подобные операции даже не являлись жульническими. Скажем, человек снял денег в банкомате, пришел домой и сделал покупку в английском Интернет-магазине. Или наоборот, турист в Англии мог залезть на сайт МТС и пополнить счет мобильника. К тому же, могли и поступать запросы на проведение регулярных платежей с карты и запросы от гостиниц на бронирование, когда они делались по звонку клиента, и… Само собой, если операции из разных стран проходили без участия Интернета и не подпадали под прочие специальные случаи, у сотрудников call-центра появлялось соответствующее сообщение и они срочно связывались с клиентом. Практически всегда после такого звонка оспаривавшим операции добавлялась еще одна работенка… Конкретные методики и алгоритмы отслеживания подозрительных операций являются коммерческой тайной банков и очень часто намного-намного заковыристей, чем описанный случай с операциями в разных странах… К тому же, все эти проверки могут включаться и отключаться достаточно быстро, нет времени хлопать ушами, если начинается мошенничество, допустим, из Австралии. Но все эти непростые и заковыристые проверки так же заковыристо нагружают и диски и базу данных. Поэтому при праздничных авралах отключалось очень многие из таких проверок, а мошеннические операции контролировались вручную, на глазок. Каждая проверка тогда включалась скрепя сердце, после многочисленных внутренних борений, споров администраторов и анализа ее нагрузки на систему. Возможно, на какой-то базе данных помельче все бы просто летало, но, когда там лежат в буквальном смысле миллионы карт… База данных выходит здоровая, а все упомянутые проверки должны отработать и так, как надо. А когда в этой здоровой базе параллельно идет несколько запросов, сопровождающиеся повышенной нагрузкой, а отвечать надо практически в режиме реального времени… Само собой, при новогоднем потоке операций до увеличения производительности «железа» отключалось очень много таких проверок, если не почти все. Претензионные отделы смотрели операции «на глаз» и включали только те проверки, которые требовалось. Люди Алтынова сейчас работали и в хвост и в гриву, вовсю просматривая списки операций. А Новый год приближался, и этих самых операций становилось все больше и больше… Николая это беспокоило, но поделать он не мог ничего. Да еще и оставалось непонятным то дело с 20000 карт, которые утекли в Латинскую Америку. За операциями оттуда все смотрели регулярно, но пока что все было тихо. Однако, источник латиноамериканской утечки найти не удавалось и это нервировало практически всех.

Тем временем, в Латинской Америке, в последние несколько недель частенько упоминаемой российскими сотрудниками отделов по работе с рисками чрезвычайно непечатно, два «благородных дона», одним из которых был дон Педро, пришли к согласию. Так как запланированная доном Педро операция совершенно не входила в область бизнес-интересов второго дона, он разрешил «попользоваться» своей территорией за чисто символическую мзду в 50000$. Теперь требовалось только нанять или угнать машину требуемой дорогой и достаточно редкой марки. Да и цвет должен быть подходящим… А уж о покупке нескольких мелочей и беспокоиться не стоит, это все на месте сделается. Ну ничего, до Нового Года на проблему с машиной время есть, еще канун Рождества только. К счастью, второй дон обещал им помочь, да еще бы ему не помочь, получил полтинник практически не за что! В принципе, можно было бы даже и не ставить его в известность, но… Подобное неуважение к местным интересам могло очень плохо аукнуться в будущем — подумал Хуан. Уж лучше так, чем потом пару лет разгребать последствия. Ведь точно было сказано, уж и не помнится где — «крупные обиды — прощаются, а мелкие — нет»… Зато теперь можно действовать совершенно спокойно. Его «пехота» набрала в местных магазинах новых неидентифицированных карт, выпущенных определенным банком, и была готова. Оставалось только провернуть все, как надо… На циферблатах часов вертелись стрелки, минутная — быстрее, часовая — помедленнее, но время неумолимо бежало, приближаясь к новогоднему празднику, который для многих был чреват неожиданностями и проблемами.

Около шести вечера по местному времени к зданию банка в Латинской Америке подъехал дорогой лимузин. Вздумай охрана проверить номер машины, все бы было в порядке, уж этим-то дон Педро с Хуаном озаботились. Однако, охранник совсем не утруждал себя подобной бдительностью — кто же не знает лимузин босса? Вот только время его появления какое-то нетипичное… Ну да и ладно, руководство, оно делает, что хочет и разрешений всяких не спрашивает. Однако, из лимузина вместо босса показалась ослепительная девица с пропуском пресс-службы и фотоаппаратом, которая бойко защебетала

— Сеньор Рамирес отправляет дежурной смене новогоднюю пиццу!

Вот это было чем-то новеньким… Ну да и ладно, кто он такой, чтобы спорить с руководством, тем более по такому неплохому поводу… Так и до споров с повышением зарплаты недолго додуматься! Девица продолжала:

— Вам какая нравится — мясная, с колбасой, с морепродуктами…

Озвученный ассортимент прямо-таки ввел охранника в ступор. И чего там только не было!

— Давайте мне с морепродуктами.

— Хорошо, я Вам специально отложу одну пиццу, а то внутри еще все съедят и нужной не оставят. И сделаю Ваши снимки для корпоративного сайта на обратном пути.

Девица с двумя разносчиками, сгибающимися под тяжестью коробок, скрылась внутри. А она-то очень даже ничего, наверняка новенькая — подумал охранник. Скорее всего, спит со своим начальником, или даже с боссом, ну, да и ладно, это у боссов такая привилегия. По крайней мере, не она сама, но пицца от нее мне всяко достанется — усмехнулся про себя охранник.

Тем временем внутри разыгрывалось целое представление. Само собой, каждый выбрал себе по пицце. Между тем, девушка щебетала чрезвычайно бойко, так, что задуматься над ее словами не хватало времени. Ну, пресс-служба и должна быть такой…

— Давайте я Вас буду с пиццей для корпоративного сайта фотографировать! Не бойтесь, никого с открытым ртом не сфотографирую, все будет хорошо! Становитесь в ряд, держите кусок пиццы острым концом к себе! Так, фотографирую. А теперь откусили, держите так, чтобы был виден откушенный кусок. Фотографирую еще раз! Спасибо! С наступающим Новым годом!

Девица скрылась и через минуту процедура была повторена с охранником. Пережевывая откушенный кусок, тот подмигнул ей и усмехнулся

— Отчетность для босса?

— И это тоже — усмехнулась в ответ девушка. А Вы очень сообразительный человек!

— Ну, в охране нужны сообразительные люди — совершенно нескромно ответил охранник с улыбкой. Ответная улыбка девицы заставила его сердце биться быстрее… Да, не исключено, что она таки на меня запала! Во здорово-то как! Теперь можно будет при случае и попользоваться хозяйской «собственностью»… Даже если бы охранник и узнал то, что он больше никогда не увидит девушки, разочарование совсем не помешало бы ему заснуть вслед за дежурной сменой. А не заснуть ему было невозможно, так как на центр каждой пиццы было нанесено сильнейшее снотворное в безвкусных гранулах, которые растворялись за десять минут…

Через четверть часа два человека с подзорными трубами на соседних крышах, убедившись в том, что и дежурная смена и охранник крепко спят, достали сотовые телефоны и поздравили коллег с наступающим Новым Годом. Коллеги времени зря терять не стали. Дежурная смена крепко спала, а выбранный злоумышленниками банк был частью большого холдинга, включавшего в себя и телекоммуникационную компанию. Оплата и вывод средств у телефонного оператора проводились на сайте банка, поэтому проворачивать такие же фокусы с оборудованием, как на предыдущей операции, не требовалось. В России в это время было уже часа три утра, Новый Год наступил, пик операций спал и бдительность дежурных была близка к абсолютному нулю. Многие дежурные хлебнули не один бокал шампанского, а кое-кто втихаря и чего покрепче. Ситуацию осложнило то, что изрядная часть СМС в новогодний пик застряла на час, а то и больше, да и не все клиенты их спьяну поняли. А если еще учесть, что СМС-информирование было внедрено отнюдь не везде… Тревога, и то совсем не сразу, поднялась только в двух банках, дежурные которых, сквозь праздничные настроения и возлияния медленно и тяжело добирались до начальства, которое, в свою очередь, с трудом пробиралось к остальным службам безопасности. Когда всех, в том числе и разбуженного Николая, проинформировали о случившемся, было уже совершенно поздно… Тем временем, дон Педро и Хуан смотрели в своем штабе на еще более потрясающую цифру: $1089245. Не зря Хуан советовал не мелочиться и сделать побольше заходов, ох, и не зря! А непросыпающиеся дежурные в Латинской Америке были перевезены в больницу намного раньше пересмены…

Если в западном полушарии сотрудники банка мирно спали под капельницами, то в восточном ни сна, ни мира у многих банковских специалистов не наблюдалось совершенно. С первого же взгляда на новую атаку стало заметным ее сходство с предыдущей. Локализовать место утечки карт совершенно не удавалось. Это вызвало изрядное беспокойство. Впрочем, беспокойство это ограничивалось отнюдь не только Россией. Питер Джексон задумчиво смотрел на статистику по двум последним атакам. Получается, что в Латинской Америке обосновалась группа международных жуликов, которые чертовски ловко разбираются в карточном бизнесе. И в русской психологии тоже — в России ж на Новый Год очень многие пьют, как там они раньше говорили, «за себя и за того парня». А то и, по словам его учителя, вообще, «как лошади»… Однако, пусть русские там на бровях хоть целый год ходят, а делать с утечками что-то надо! Вот только что именно? Все расследования начинались с поиска места утечки данных по картам, а здесь никак не удавалось его локализовать. Чертовщина какая-то… Питер пребывал в изрядном волнении, однако, скажи ему кто-то, что он будет воспринимать свое нынешнее состояние почти что, как абсолютное спокойствие… Джексон рассмеялся бы вслух и был бы при этом совершенно неправ…

Николай решил не идти на работу, а поговорил с телефонистами и попросил перевести его рабочий телефон на сотовый. Так он и дома мог побыть и все время находился на связи. Телефон, в отличие от ситуации с предыдущей атакой, позвякивал как-то лениво и нечасто, все-таки праздник давал себя знать. Однако, это лишь давало время для напряженных и чрезвычайно невеселых мыслей. Отсутствие какой-либо определенности с местом утечки данных по картам напрягало чрезвычайно, да и думалось после новогодней выпивки плохо, что лишь добавляло напряжения и раздражения. Казалось, что хуже и быть не может, однако, часам к пяти вечера раздался телефонный звонок…

— Николай Владимирович? — спросил женский голос.

— Слушаю.

— Валентина Котова, начальник отдела пластиковых карт, красноярский филиал. Мне Ольга посоветовала к Вам обратиться, ситуация, мягко говоря, очень странная.

— А Ольгу-то вы откуда знаете? — удивленно вырвалось у Николая.

— Так я ж ее в call-центре учила, перед тем, как домой вернуться. Не век же в Москве квартиру снимать. Как в Красноярске филиал открыли, так и двинулась назад в родные края…

Ситуация была, конечно, менее распространенной, чем утекание из call-центра «наверх» в центральном офисе банка, но, тем не менее, вполне реальной. Многие расчетливые сотрудники, узнав о планируемом открытии региональных филиалов, год-другой перекантовывались в Москве и возвращались обратно, очень часто даже на руководящие должности. Стало быть, баба явно не дура и знает, с какой стороны масло в бутерброде, не говоря уже о том, что в call-центре волей-неволей научишься очень многому, должна понимать, что к чему… И то, что дело, по ее мнению, странное… К этому надо бы прислушаться!

— Ну, если это та Ольга, которая сейчас в безлюдном отделении работает, то она девушка очень даже толковая!

— Она самая, и то, что толковая — это факт…

— Ладно, давайте о деле, кстати… ОГО! Да у Вас же там уже десятый час!

— Девятый, но от этого не особо легче. А дело очень даже сильно подходит под категорию мистики. Я этого совсем не понимаю.

— Ну, попробую разобраться, хотя обещать не могу, тут еще праздники, голова работает плохо…

— Я начала работать с клиентами, которые пострадали сегодня утром. Обзванивать и говорить, что операции оспорят. Так у одного из клиентов карта еще находится в запечатанном конверте!

— Ничего себе!!! А активировал-то он ее как!?

— Так при активации спрашивают не полный номер, это ж запрещено, а только четыре последние цифры. А они и на выписке по карте тоже есть, вот он их и назвал. А после выпиской всегда и пользовался, когда кредит выплачивал, там же штрих-код для банкомата есть. И, после того, как все выплатил, на карте обратно кредитный лимит образовался, небольшой, правда, вот он и попал…

— Где сейчас этот конверт?

— У меня, сама к клиенту съездила, чтобы убедиться. Я ему расписку дала…

— Так… Валентина, DHL сейчас у Вас работает? Если работает, скажите, чтобы не уходили, а, вернее, чтобы ехали к Вас за срочной доставкой в Москву.

— Наверно кто-то там есть, сейчас позвоню с соседнего телефона.

Судя по голосам, доносящимся из трубки, кто-то там в DHL действительно был, но ехать не хотел категорически. Это дало Николаю время на осмысление ситуации. Мда, тут мистика — слово даже очень слабое, чертовщина будет намного правильнее. Как, черт возьми, можно было подтибрить данные карты из запечатанного конверта? Ладно, это не является технически неразрешимой задачей, могли подсмотреть и втихую заклеить, НО! Почему этим не воспользовались сразу? Или через месяц? Кредиты-то мы даем на срок не менее полугода, а он его еще и выплатить успел! И почему это выплыло именно в особо проблемной атаке? Ладно, сидела бы на почте какая мафия, так они таскали бы только наши карты. А ведь пострадало еще множество банков, которые с почтой при распространении карт и не связываются! Поток роящихся в голове мыслей был прерван голосом Валентины.

— Насилу уболтала. Заедут сейчас.

— Когда там ближайший самолет в Москву? Успеют?

— Ну… до одиннадцати тридцати по нашему времени должны успеть.

— Валентина! Никому об этом не слова, разве что моему непосредственному начальнику! Сами должны понимать, что дело это мутное и могущее стать чрезвычайно небезопасным…

— Да я того Вам и позвонила. Посоветовалась с Ольгой, к кому из безопасности обратиться, она Вас и порекомендовала.

— Правильно все сделали. Деньги-то на DHL есть? Если нет — переведу прямо сейчас через Интернет

— Да у нас же с ними Договор, все нормально. На самолет успеют, утром у Вас все будет.

— Возможно, понадобиться съездить к нам, но командировку не обещаю… И, главное — никому! Сами видите, что последний месяц с утечками карт творится…

— Да уж, этого не заметить сложно…

— Ладно, спасибо огромное, что позвонили! Будьте на связи, я рабочий телефон на мобильник перевел, звоните в любое время! Хоть ночью — наплевать!

— Поняла, спасибо Вам большое!

— До свидания, Валентина, звоните…

Отбив звонок, Николай серьезнейшим образом призадумался над создавшейся ситуацией. То, до чего именно он додумался, не нравилось ему категорически… Пришлось набрать номер шефа.

— Петр Валерьевич, есть очень даже нетелефонный разговор по создавшейся ситуации с картами…

— Понятно… Ну, заходи завтра на работу.

— Да и вот еще что — не исключено, что по результатам понадобится позвонить и подъехать к председателю, дело чрезвычайно серьезное.

— Ну… я бы его беспокоить заранее не стал.

— Может, ему СМС отправите о том, что завтра может понадобится поговорить? И попросите послать ответное сообщение…

— А что, мысль дельная! Никак к этому всему не привыкну… Сейчас я ему сообщение отправлю. Давай, до завтра!

— Да, Петр Валерьевич, с Новым Годом! Хотя он и очень не веселый…

— Тот еще Новый Год, это точно…

— До свидания! Завтра буду, как обычно…

На следующее утро Николай оказался на работе после в очень значительной степени бессонной ночи. Это совсем не добавляло хорошего настроения, хотя пустое метро и отсутствие толп частично выправили ситуацию. Вот было бы здорово, если б каждый день так свободно было! Но увы… Впрочем, бессонная ночь не была совершенно бесполезной — Николай думал, думал и думал… Что же еще оставалось делать в сложившейся ситуации, когда ничего не можешь сделать до согласования с руководством. Только соображать, что к чему, и остается…

Подойдя к банку, он приметил обогнавшую его желтую машину DHL. Видимо, все подвезли, успели. Ладно, сейчас увижу…

— Давайте мне пакет, Старостенко — заместитель начальника службы безопасности, а я тоже в ней работаю, можете мои паспортные данные переписать…

— Ну нужно — перебил Николай, изрядно удивив беседующих. — Передадите лично в руки.

— Петр Валерьевич подошел уже? — спросил Николай у охранника, расписываясь в бумагах за пакет из Красноярска.

— Да, подошел.

— Спасибо… и Вам тоже — поблагодарил Николай сотрудника DHL. Тяжело, наверно, в праздник работать?

— Ну, если кому-то и тяжело, то мне — просто в радость! Пробок никаких, по городу летаешь птичкой. Одна беда — адресатов на месте очень часто нет и секретарей, которым все обычно сдаем, тоже нет. А в Вашем случае так вообще все просто здорово!

Николай усмехнулся курьеру на прощание и быстро направился в кабинет шефа. По дороге он вскрыл конверт и нашел в нем именно то, что и должно было быть.

— Заходи, Николай. Что-то выглядишь ты невесело…

— Какое уж тут веселье… Если я ошибусь, буду только рад. А так, по моему мнению, новости из того разряда, за которые гонцов пристреливали.

— Ну, я тебя пристреливать не собираюсь. Хотя… ты выглядишь так, как будто к этому морально готов. Неужто прозевал что-то?

— Поверьте, если бы это был я, было бы намного легче. И я бы сейчас на полном серьезе предпочел бы отчитываться за свой косяк. Всю ночь думал и анализировал… И, то, что я скажу, может очень сильно не понравиться.

— Давай-ка к делу!

— Вот он конверт с картой из Красноярска. Посмотрите, не вскрывая, хорошо ли запечатан.

— Так… Запечатан хорошо, на штемпеле февраль уже прошлого года, судя по всему, там внутри карта. Могли, конечно, втихую вскрыть, но на глаз следов не видно.

— Так вот, по карте в этом запечатанном конверте была проведена операция в Новый год. Сразу скажу, активировал клиент ее по четырем последним цифрам в выписке. А потом она лежала запечатанной, пока не понадобится. И не понадобилась… никак…

— Думаешь, у нас на производстве…

— Нет, не думаю. Остальные банки-то тогда как? Почта тут тоже не при чем, пострадали ведь и те, которые карты вообще через нее не рассылают. Да и своровать данные одновременно с полусотни производств за несколько месяцев — это, как минимум сложно, тут другая причина.

— Т.а.а.а. к… Я всю ночь над этим не думал, говори, какая именно.

— Кто-то сумел сломать DES. Этим алгоритмом и ПИНы и коды CVV формируются и шифруются.

— То есть, под угрозой абсолютно ВСЕ карты…

— Да, абсолютно все.

— Я бы на твоем месте тоже не спал бы. Понятно, почему источник утечки не нашли — чего тут искать, когда рассчитать все можно. Что же с этим делать… Обратиться, что-ли, на старое место работы?

— Вот туда точно нельзя!

— Это еще почему?

— Технически — можно, но тогда и Вы и я можете потерять место работы. Поясню… делать тайну из взлома американского алгоритма они, может, и будут, но отнюдь не факт. Точно так же, как затыкать рот взломавшему при его поимке. А стоит кому-то брякнуть, что DES поддается взлому… Это ж страшные потери… потери во всему карточному бизнесу, на котором стоит банк. И не только по деньгам — перевыпустить несколько миллионов карт, в принципе, можно, но имиджевые и репутационные потери? Бизнес накроется и нам — точно труба. Обращаться надо к тем, кто точно будет хранить по этому поводу молчание. Кстати, даже чисто формально мы им должны об этом сообщить.

— Кому же?

— Это Вам тоже не понравится… Сказать надо будет американцам в VISA. Эти точно не разболтают и, по возможности, постараются решить проблему по-тихому.

— Что ты имеешь в виду?

— Тут, не обессудьте, ночные размышления привели к тому, что сильно шпионские романы и фильмы напоминает. Давайте-ка я по-простому и тезисно буду говорить. Я себе это вижу так — если бы сломать было просто, это бы сделали давно. Какое Ваше мнение?

— Ну… правильно. Давай дальше.

— Соответственно, если бы ломал кто-то из любви к искусству, желания прославиться и иных подобных побуждений, то это было бы уже в Интернете. Ломали из желания наживы, судя по применению знаний…

— Логично… Продолжай.

— А раз ломали, делая непростое дело, и от желания наживы, то и хранят это в тайне. Владеют этой самой тайной, пока что, очень немного людей, возможно, она и только в голове у автора. Иначе бы это дело разболтали бы уже нахрен… Да и масштабы деятельности пока что свидетельствуют о том, что кто-то крысятничает по-мелкому — что такое 20000 карт на фоне сотен миллионов?

— Хм… пожалуй, согласен. Кажется, я знаю, что ты хочешь предложить, это, сдается мне, точно из кино про агента 007 с лицензией на убийство…

— А как еще надежно сохранить это в тайне? Скажите… лично я иных способов не вижу. Да и что мы в Латинской Америке сделаем, это ж их, американская вотчина… Пускай сами из-за взлома своего алгоритма и мараются, если что.

— Ну, про то, что это технически происходит в Латинской Америке, с тобой нельзя не согласиться, но… Карты-то почти все наши, стало быть, тут местные тоже каким-то боком задействованы. А насчет способов… По мне, в таком деле намного лучше они, чем мы, да и прав ты, что наши из-за этого рисковать совсем не станут. Но… вот есть у меня ощущение того, что это работа местная. Почему — не знаю, хотя… Ты-то лично много великих латиноамериканских математиков сумеешь назвать?

— Намек понял… Раз это дело непростое, то и соответствующая подготовка нужна. Но все же… Кто-то там может и родился, пока еще неизвестный, так что вопрос это спорный. Математика, она ведь для изучения требует только учебника, листка бумаги, таланта и упорства. Но с тем, что карты на 95 % минимум наши, спорить нельзя, тут согласен.

— Эх, Николай… Математика, прежде всего, требует для эффективного изучения толкового преподавателя, выращенного соответствующей научной школой. Но спорить не буду, гении-самоучки могут быть абсолютно везде, тут ты прав. Ладно… как ты видишь процесс передачи сведений в VISA? Написать там просто кому-то на электронную почту: «Ребята, у нас DES сломали» — явно не пойдет.

— Есть там очень даже подходящий человек… Дадите мне в ухо за его упоминание — пойму.

— Ага… Ну… вообще-то, он действительно очень даже подходящий. К тому же, у него наверняка получится быстро выйти на решателей проблем твоим способом, бывших разведчиков не бывает. Это ж и им какие убытки будут, они тут лица чрезвычайно заинтересованные… Не зря ты, вижу, ночь не спал!

— Поспишь тут с такими новостями и мыслями… Да и на авторство способа решения проблем я явно не претендую, им задолго до меня пользовались! Еще Каин начал… А насчет передачи — не подумайте, что прошусь в зарубежную командировку, но тут личный контакт понадобится. Надо будет написать про то, что есть конфиденциальная информация относительно последних утечек и готов передать ему лично — он мотнется куда угодно. Не Вам же ехать… предыдущая история отношений доверию явно не способствует. Шенген у меня есть с последнего недельного отпуска, французы его дали на две поездки за полгода.

— Эх, жаль Швейцария в Шенген не входит, там наше традиционное место встреч по делу. Ну да ладно, поехали к председателю, он сказал, что готов нас принять, если дело серьезное, все ему расскажем. Видать, лететь тебе завтра-послезавтра в Париж.

— Привет Джексону от Вас передать?

Начальник тихо рассмеялся, во второй раз на памяти Николая.

— Испытываешь ты судьбу, Николай! Если я и ухитрился не дать тебе в ухо, то за Джексона поручиться не могу. Нельзя же надеяться на удачные карты при каждой сдаче. Ладно, пойдем к машине, поедем домой к председателю.

Дом председателя был большим, но скромным. Хотя в другом месте он выглядел бы просто великолепно, но вот для Рублевки… На фоне громадных домин с финтифлюшками жилище председателя, бывшее тоже явно не простым, действительно отличала скромность. В коттеджный поселок их пропустили быстро, номер машины уже был на КПП, да и дальше начальник ехал, очевидно зная дорогу и не плутал. Ворота быстро поднялись, очевидно, управляемые из дома, начальник заехал внутрь и повернул ключ зажигания.

Дверь открыл сам председатель и пригласил их внутрь. Обстановка тоже была из категории «дорого, но со вкусом», никакой только начавшей частенько мелькать в Интернете рублевской розово-серебрянной лепнины, мебели с позолотой в три слоя под голубыми потолками и портретов хозяина в золотых рамах не было и в помине. Гости расположились на кожаном диване, а председатель сел напротив с другой стороны журнального столика. Вопреки опасениям Николая, он был абсолютно трезв на вид. Если что-то и было выпито за прошедшие праздники, на поведении председателя это никак не сказывалось. Николай было подумывал, как начать разговор, но председатель опередил:

— Что-то лица у вас совсем невеселые… Даже у тебя, Петр, а уж у Николая…

— Хорошего действительно мало. Сейчас Николай расскажет…

После рассказа и ответов на соответствующие вопросы повисло долгое молчание. Затем председатель отошел и вернулся с пачкой сотенных Евро, которую он подвинул по столику к Николаю.

— Твои неофициальные командировочные. Отчитаешься мне голосом, наврешь — пойму. По бабам и кабакам разрешаю пару раз сходить, но не более, обязательно соблюдая при этом умеренность и осторожность. На билетах не экономь, лети первым же самолетом, бери бизнес-класс, он в это время часто вообще пустой. Вылететь надо было бы вчера, но увы…

— Понятно. Рвану-ка я домой, собираться.

— Петр, подкинь его.

— Сделаю!

— Джексону или позвони, или напиши, купи себе ноут, если нет, денег хватит. На мобильник денег побольше кинь, роуминг… Ну и удачи тебе, Коля!

— Спасибо! Ох, и понадобится же она мне…

По дороге Николаю вспомнились случайно запомненные им слова кого-то из Нобелевских лауреатов, скорее всего, француза с простой, но вылетевшей из памяти фамилией. Говорил он о том, что «Путешествие, как самая великая наука и серьезная наука позволяет нам вновь обрести себя»[9]. Если это было и так, то обретать самого себя Николаю пришлось чрезвычайно быстро, прямо таки в спринтерском режиме. Хорошо еще, что он догадался прихватить из офиса распечатанный листок с электронной почтой и телефоном Джексона — через это пришлось даже выключенный на праздники принтер включить! Еще лучшим было то, что шеф очень помог с транспортом. Прежде всего, пришлось искать работающий в праздники обменник — а это была очень непростая задача! Николай сразу же разменял треть выданной ему суммы, причем по очень невыгодному курсу, но где уж тут перебирать… После этого заехали в «Белый ветер» за ноутбуком, который обошелся минимум процентов на двадцать выше среднерыночной цены — пафосность точки, размещение в центре и работа в праздники имели свою цену… В Белом Ветре же Николай с разрешения продавца залез в Интернет, воспользовавшись одним из демонстрационных компьютеров и живо нашел билет на самолет, вылетающий через четыре с небольшим часа. Еще один звонок домой немало удивленной срочностью командировки жене, которая подтвердила то, что она почти собрала вещи и точно справится через час, бросок к представительству AirFrance, выкуп без очереди билета бизнес-класса и быстрая поездка домой, благо, город был пуст. Отправка e-mail Джексону из дома, при этом уведомление о доставке пришло сразу же, распечатывание копии для шефа, быстрое онлайн-бронирование гостиницы за 300 Евро в сутки (дешевле в праздники не было) и чрезвычайно скоростная, с нарушением правил, поездка по пустой ленинградке. Только успев пройти регистрацию и пограничный контроль, Николай смог частично перевести дух и позвонить шефу, что все прошло нормально и напомнить ему, чтобы забросил в МТС денег на его номер. Окончательно Николай успокоился уже тогда, когда сел в самолет и сразу же пристегнулся. Это немало помогло ему, так как кресло было очень удобным, соседи по бизнес-классу отсутствовали вовсе и Старостенко немедленно провалился в глубокий сон, который не прервал даже взлет. Будить мертвецки спящего, и к тому же пристегнутого пассажира, у которого на лице была написана бессонная ночь, стюардессы не стали, а Николай был разбужен уже перед посадкой. Впрочем, за четверть часа он успел съесть свой обед и вышел из самолета сытым и довольным. Скучающий пограничник поставил в загранпаспорт штамп о пересечении границы и Николай оказался более, чем в тысяче километров от дома. Конечно, он ждал этого, но не через девять же часов после того, как проснется! Мда… обретение самого себя в этом путешествии явно оказалось чересчур быстрым… Николай сел в такси, показал водителю распечатанный адрес гостиницы и машина тронулась с места.

Тем временем Хуан задумчиво изучал файл с данными по новогодним телефонным звонкам и СМС Профессора. Звонков и сообщений было много, намного больше, чем в обычные дни, но причина этого очевидна — поздравления. Координаты были проставлены примерно в трети строк, очевидно, абоненты распределялись по трем операторам примерно поровну, не зря же их там начали называть «большой тройкой». Почти все имеющиеся координаты указывали на Москву, но…

Хуан взялся за карту. Интересно… Кто же это мог там в Новый Год шататься у какого-то Богом забытого райцентра? Некий Моркофьев Семен Васильевич. Ладно… эта удаленность не говорит ни о чем, может, он там на снегокатах каких катался, хотя… Время-то было часа два с чем-то ночи, но… у богатых могут быть и свои причуды. О вкусах спорить — занятие не только бестолковое, но и порой чреватое мордобоем. Собственно, вся эта подготовка, проводимая сейчас Хуаном, была банальным набором статистики. Самым важным будет то, кому позвонит Профессор после звонка, который он сделает где-то числа девятого-десятого… А пока — это только таблица, с которой придется поработать в будущем… Но для ясности этого самого будущего нужно еще позвонить нескольким людям

— Мигель? У меня вопрос по поводу нашего последнего дела, мне один момент интересен. Были ли у тебя какие-то… скажем, ошибки в исходных данных?

— Никаких не было. Если бы и было чего — доложил.

— Хорошо, спасибо тебе!

Еще четыре звонка дали аналогичный результат и Хуан усмехнулся. Козе понятно, что ни разу не ошибиться в данных по 40000 карт, если бы они собирались вручную, нельзя! Ладно бы, сделали первую выверенную партию, а потом бы сплавили что попроще. Человеческий фактор точно дал бы себя знать, где-нибудь, да и накосячили. Кто-то явно научился данные карт генерить, и происходит это без ошибок. Теперь надо бы этого самого кого-то найти… А для этого надо подождать числа десятого, позвонить Профессору и запросить следующую партию карт. А затем посмотреть, кому он будет звонить. Хоть и не терпится сделать это пораньше, но… Не в праздничные же каникулы это делать, черт возьми, нужно проявить терпение…

Если Хуан только ждал, то Николаю, который уже заселился в гостиницу, пришлось срочно действовать, и не мудрено! Едва зайдя в номер, он получил СМС-сообщение:

Call me by phone, I am on my workplace. Peter Jackson[10].

Звонить с роуминга да еще и в другую страну было совершенно разорительным. К счастью, в гостинице имелся свой бизнес-центр. Пришлось срочно иди туда и после оглашения суммы за звонок Николай подумал, что с роуминга могло бы быть и дешевле, но отступать было поздно. Первые слова вообще не требовали перевода.

— Мистер Джексон? Николай Старостенко

— Hello. Please, tell me your information

— Peter, it“ s not a phone speech indeed. I may pay tickets for you, if needed. But it`s very important. And very very urgent.

— Where are you — in Paris?

— Yes.

— OK, wait a message from me.

— Call me by mobile, it“ ll be better.

— OK[11].

Связь прервалась. Джексон положил трубку и от души выматерился по-русски. Разговор, конечно, был записан. Что же это такое, черт побери? Шуточки его старого знакомого, бывшего сейчас начальником этого парня? — вряд ли… Но сбрасывать это со счетов никак нельзя. А если информация действительно стоящая? Он прежде всего направился к руководству.

— Питер, никаких вопросов. Если есть хоть малейший шанс разобраться с двумя последними проблемами — можете лететь куда угодно.

— Мне с моим прошлым при контактах с русскими непросто… Сейчас надо еще и в Управление звонить.

— Звоните, но они пойдут навстречу. Кстати и они и в Управлении и ФБР в курсе проблемы, таких масштабных утечек без найденного источника никогда не было и их поставили в известность.

В Управлении звонку удивились, но сказали Джексону, чтобы он обязательно подошел в посольство перед встречей с русским. Питер догадывался, что ему на тело приклеят какой-то микрофон с записывающим устройством, но понимал необходимость этого. Как там говорят русские «Береженного Бог бережет». Получить билет ему удалось так же быстро, как и Николаю, при этом и ездить никуда не пришлось — постарался соответствующий отдел. Вылетать предстояло вечером, а ночью, или уже ранним утром резиденту ЦРУ в Париже предстоит незапланированная работенка с микрофоном… Сев в самолет, Питер отправил СМС о встрече завтра в десять утра у Эйфелевой башни неподалеку от опоры с памятником Эйфелю. Весь вечер не находивший себе места он неопределенности Николай с облегчением прочел сообщение и поставил будильник на восемь утра, сходив на всякий случай сверить часы — а ну, как в часовых поясах запутался! Вернувшись, Николай повалился в постель и через минуту спал, как младенец.

Утром следующего дня Джексону наклеили на тело микрофон и довезли до башни. Русского он приметил сразу, туристов еще было мало, они, как правило, только просыпаются в это время. Но туристы все-таки были.

— Good morning

— Good morining, Nikolay. Let“ s go father from tourists[12].

Они отошли подальше и Джексон с удивлением заметил, как русский озирается прямо, как он. Ближайшие люди были метрах в пятидесяти. Нормально…

— Peter, I think, that DES encryption alhorithm is cracked.

— What!? Are you sure!?[13]

Николай напрягся. Вообще, пора прекращать эту долбаную комедию!

— Да! Уверен я в этом, черт побери, кончайте валять дурака! Я отлично знаю, что Вы по-русски говорите не хуже меня, а мой ломанный английский только помешает делу. Если Вам пох**, что весь бизнес накроется, и не только наш бизнес, но и Ваш тоже, можете прикидываться дальше — вольному воля. Дам Вам тыщу-другую Евро на билеты, да и пойду, тут на счету буквально каждая минута, а связываться с придуривающимися идиотами — себе дороже.

— Ну ты и наглый сучий потрох! Никогда не думал, что меня кто-то заставит еще раз начать говорить по-русски. Говори давай, раз каждая минута на счету.

Джексон говорил все-таки с очень легким, но все же акцентом, видимо, длительное отсутствие практики давало себя знать. Однако, в остальном он говорил совершенно свободно и, очевидно, понял все, что было сказано. Николай, уже поднаторевший в двух описаниях ситуации и начальнику и председателю, объяснял все быстро, делу помогало и то, что Джексон был знаком с технической стороной карточного бизнеса отнюдь не понаслышке. После объяснений Николая про операцию по карте в запечатанном конверте и о том, почему, по его мнению, источник утечки и не могли найти, Джексон поднял руку, прерывая собеседника. Надо было обдумать это… Мда… все сходится, пожалуй, это таки правда… Но если правда, то это точно п****ц всему бизнесу, убытки будут просто колоссальными. Из Питера невольно вырвалось истинно русское восклицание

– ** твою мать!

— Вижу, теперь верите. Да и слышу тоже…

— Поверишь тут… Давай дальше, предложения у тебя наверняка должны быть, раз приехал.

— Ну… предложения-то есть, но они Вам, скорее всего, не понравятся.

Предложения Питеру действительно не понравились, но он, скрепя сердце, признал, что иного выхода выйти из ситуации по-тихому и без ущерба не было.

— Злодей ты, Коля, все-таки… Мне же теперь в посольство идти и отчет писать.

— Ну, не обессудьте, дело того явно стоит. Кстати! В принципе, проблему эту, если очень нужно, можно обсуждать и по открытым каналам.

— Это как же!?

— У вас же есть очень хороший оборот «the problem». Вот его и писать, а какая там именно проблема за определенным артиклем — Бог весть…

— Гм. Ну… если нужно срочно будет что-то написать, то, в принципе и возможно. Главное — чтобы Вы между строк читать умели.

— Сообразим как нибудь — усмехнулся Николай. До встречи!

— Возможно, она и не понадобится.

— Мне — понадобится, надо точно знать, что Вы взялись за дело.

— Ты что, думаешь, не возьмемся!?

— Бюрократия — вечна. Нужно подтверждение — надавил Николай в соответствии с указаниями шефа.

— Ну ладно, думаю, что подтверждение будет не позже, чем завтра.

Попрощавшись, Николай направился в гостиницу, где, памятуя разрешение председателя, заказал себе 200 граммов водки с хорошей закуской в гостиничном ресторане, так как нервы его, хоть и отчасти расслабились после беседы, но все еще были совершенно не в порядке. А пить перед встречей было отнюдь не лучшей идеей. Знай Джексон о том, как проводит время Николай, он бы от души позавидовал ему, но Питеру бы все равно не хватило времени на долгую зависть. Не успел Николай удалиться на 100 метров, а он уже сидел в посольской машине, где находился резидент с записывающей аппаратурой. Конечно, разговор писался и автономно, но и дополнительная запись явно не помешает.

— Слышал первые слова?

— Да.

— Никому об этом не слова. Да, я знаю, что ты все понимаешь, но напомнить обязан. Мне понадобится одноразовый шифр для сообщения непосредственно и лично директору. Да, и дипкурьер с одной копией записи ближайшим самолетом.

— Сделаем. А первые слова… это правда?

— Да…

Пока Николай сидел в ресторане, Питер, ругаясь про себя, разбирался с одноразовым шифровальным блокнотом и составлял сообщение. Сдвиг по времени был явно в его пользу, сообщение попадет на стол директора с утра и колеса завертятся достаточно быстро. Курьер уже направлялся в аэропорт, карта с записью его разговора находилась не только в дипломатической почте, но и запечатана в особом контейнере, который стирал все данные с носителя, если при открытии не соблюдалась требуемая последовательность действий, которая была, мягко говоря, неочевидной. Провозиться пришлось чуть больше часа, хотя само сообщение можно было бы написать максимум за десяток минут. Питеру пришлось по душе предложение русского назвать это дело «проблемой». Да уж, та еще проблема… Хотя проблемы, они очень даже разные бывают… Как, например, оно там было у одного из «Аполлонов», когда из него начал свистеть кислород, а командир доложил на Землю: «Хьюстон, у нас проблемы»… Завершив шифрование и спалив страницу из шифровального блокнота, Питер вместе с резидентом заперли оставшуюся на случай каких-то проблем копию записи разговора в специальный сейф с двойным паролем, причем каждый из них установил свой новый пароль. Теперь они могли открыть сейф только вместе. Как всегда, выдохнув по завершению всех шифровальных и секретных дел, Питер с завистью подумал о том, что русскому со всем этим возиться не приходится. Хотя тут он был не совсем прав…

— Слушаю! — голос шефа даже сквозь трубку звучал взволнованно. Этого еще никогда не случалось…

— Петр Валерьевич! Я тут поговорил с одним интересным собеседником по поводу… проблемы.

— Понятно… Как прошел разговор?

— Ну, прежде всего, собеседник явно проникся важностью проблемы. Он, по его словам, пошел докладывать о ней руководству, которое будет принимать меры по решению проблемы. Я настоял на том, чтобы он в обязательном порядке передал мне подтверждение от своего руководства.

— Ага, все правильно сделал, молодец!

— Сейчас я дожидаюсь подтверждения. Кстати! Я тут по дороге провел кое-какую запись на диктофон в MP3-плеере. Как бы Вам ее передать…

— Лучше не надо.

— В принципе, могу закрыть паролем на 30 с чем-то знаков, а сам пароль по СМС отправить.

— Запись обязательно запароль, но не без команды не отправляй. Разве что очень понадобится, но вряд ли…

— Понял, сделаю!

— Давай, дожидайся. Удачи тебе, Коля!

— Спасибо! Она будет совсем не лишней…

Николай скопировал файл с записью в архив с паролем, на всякий случай забил несколько областей в исходном файле двоичными нулями, включая и его начало, перед тем, как удалить файл в корзину. Проведя очистку корзины, он усмехнулся. Все-таки некие познания в компьютерах у него имеются, а шеф к этому никак не привыкнет, хотя… Береженного все-таки Бог бережет, ну его нафиг лишний риск, тут он прав. Что же, черт возьми, делать? Пойти полазить по Парижу? — а ну как Джексон объявится… С другой стороны, не сидеть же тут в гостинице сиднем, пусть на мобильник звонит, да сам подъезжает. Это его наверняка посольство возит, а не меня, пусть сам и суетится. Николай запасся на ресепшн гостиницы туристической картой, на которой была особо отмечена точка, в которую он должен был вернуться и вышел в город, многие места которого повидали не только Шарля де Голля, но и Наполеона, а то и даже кардинала Ришелье…

Пока Николай гулял по Елисейским полям, в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли было совсем не до туристических прогулок. Директор расшифровал послание, направленное лично ему, что случалось довольно редко. После чего он с чувством выругался и позвал к себе начальников русского и латиноамериканского секторов и людей, отвечавших за криптографию. Кроме них, был приглашен и один из заместителей директора, отвечавший за «черные операции» — те, которых официально не было и быть не могло. Пока они шли к нему, директор позвонил в VISA и сказал, чтобы Питера они и не ждали, так как он будет решать возникший вопрос с утечками данных по картам с помощью ЦРУ. Он даже не успел договорить, когда начали собираться первые участники собрания, которым сообщили, что вызов чрезвычайно срочный и их присутствие требуется немедленно, невзирая на все прочие дела. Когда директор положил трубку, собрались уже все.

— Ознакомьтесь с сообщением нашего бывшего сотрудника Питера Джексона. В настоящий момент оно существует в единственном экземпляре, а если, как называет создавшуюся ситуацию упомянутый там русский, проблема, успешно решится, оно не будет существовать ни в каком.

— Черт побери…

— Хорошая первая реакция, но давайте ей и ограничимся. Прежде всего — по этому делу ко мне все собравшиеся могут подходить без очереди и в любое время, секретарям я дам распоряжение — Директор повернулся к латиноамериканскому сектору.

— Вы уже занимались этим делом?

— Да, но оно не было приоритетным. Кое-какие концы нащупали, но…

— Приоритет максимальный. Денег и прочих ресурсов не жалеть. Главное — найти не исполнителей, на которых вы уже, насколько я помню, начали выходить, а настоящий источник утечки. Русские правы, что он может быть и у них, но начинать разматывать клубок действительно придется нам, так как исполнители намного ближе. Занимайтесь немедленно.

— Разрешите идти и начинать прямо сейчас?

— Идите!

Директор повернулся к русскому сектору.

— Контейнер с записью разговора примете лично вы. Прослушаете и отчитаетесь. Сами сумеете справитесь?

— Постараюсь.

— Если не сумеете, выберите кого-то со знанием русского языка понадежнее. Это во-первых. Во вторых, найдите мне все об этом Старостенко.

— Возможно, я Вас и разочарую, но у нас, скорее всего, нет ничего. На интересующих нас предприятиях и в прочих подобных местах он, закончив институт в 90е, явно не работал. Зато на его начальника папка очень толстая…

— Ладно… — директор недовольно поморщился. В третьих, отпишите Питеру, что мы взялись за дело и… вот еще что, пускай он скажет русскому, пусть в Париже еще пару-тройку дней пробудет, может, за это время чего и найдем… А личный контакт будет намного лучше переписки. Действуйте! — директор кивнул в ответ на прощание и повернулся к шифровальщикам

— Вам достается самое непростое дело. Поймите хотя бы то, каким образом можно подойти к проблеме по взлому DES.

— Могу сказать сразу — если бы это было легко, то уже бы сломали.

— Невозможного, как нам, к сожалению, показывает практика, ничего нет! Я не думаю, что вы догадаетесь до конкретного метода взлома, но подумайте хотя бы над тем, как именно вы сами бы стали его ломать. Это очень важно.

— Попробуем.

— Идите! — Директор повернулся к последнему участнику собрания

— Вы хоть понимаете, какое это будет бедствие? Что будет, если накроются наши платежные системы VISA и MasterCard? И что будет с нашим влиянием на мировые финансовые потоки? Это же хуже пяти-шести одновременных войн…

— Хм… Есть одно очень даже подходящее русское непечатное слово на букву П, которое характеризует ситуацию полностью, но адекватно перевести его невозможно, да и вы же сами сказали ограничиться…

— В общем, так — будьте готовы абсолютно ко всему. Если понадобится истребить даже тысячу человек, в которой будет один нужный — команду я дам. Сейчас мне надо позвонить Президенту и запросить у него разрешение на вертолет прямо в Белый дом и обратно. Кстати! Вы же из русского сектора вышли — помогите бывшим коллегам, нечего слишком распространять эту информацию.

Через четверть часа ответное сообщение уже было отправлено в Париж, вертолет с директором поднимался с площадки у штаб-квартиры, чтобы вернуться обратно через два часа, а начальники «черного» и русского секторов вслушивались в запись разговора.

Однако, латиноамериканский сектор ЦРУ стал работать даже раньше их всех, недаром же его начальник ушел первым. Собственно, они еще до совещания разузнали, что за «проблемой» стоит дон Педро. Один из членов «штаба» того, с кем ему пришлось договариваться по новогоднему делу, был завербован ЦРУ полтора года назад. Сказать что-либо об источнике чужой информации он, понятное дело, не мог, однако, за конец ниточки в клубке они уже ухватились. Теперь было нужно каким-то образом найти выходы на дона в соседнем государстве… После короткого рабочего совещания было решено задействовать дополнительные технические средства и вскоре один из сотрудников «черного отдела», начальник которого был ненадолго отвлечен от прослушивания записи, уже садился на самолет. Туда же еще раньше диппочтой была отправлена коробка с тем, что чрезвычайно обтекаемо называлось «техническими средствами». Коими они, как это бы и казалось не странно, и являлись. А в городе, где располагался дон Педро, 50000$ уже перешли из рук в руки, причем это был только аванс.

Питер Джексон тоже вышел из посольства погулять, но не отходил далеко от здания, понимая, что ответное сообщение из штаб-квартиры может прийти в любой момент. Так и случилось, зазвонил мобильник.

— Питер, получен ответ, подходите как можно скорее

— Ten minutes[14]

Джексон оказался в посольстве с тремя минутами форы. Прочитав ответ, в котором для непосвященных в «проблему» не было совершенно ничего секретного, он вновь взялся за мобильный телефон. Ох, как непривычно и даже дико говорить по-русски в своем же посольстве, черт побери!

— Николай? Надо срочно встретиться, где вы находитесь? Хорошо, сейчас на Елисейские поля подъеду, посмотрите, номер дома какой… Ага, буду, ждите.

Ждать Николаю пришлось около получаса, затем Джексон вышел из машины, которая быстро отъехала.

— И снова здравствуйте — улыбнулся Николай

— Добрый день! Подтверждение есть, но Вас просят остаться здесь на 2–3 дня, мы надеемся что-то найти. Получить информацию из первых рук будет надежнее.

— Гм… а это точно?

На лице Джексона было возникло возмущенное выражение, но он внезапно улыбнулся.

— Забыл, что работаю не с профессионалом. Начальник Ваш такого вопроса никогда бы не задал…

— А почему?

— Потому что если такие, ну… не слишком дружественные стороны пошли на сотрудничество и обмен информацией, то если она выдается, она правдива. Джентльменское соглашение…

— Понятно… Ну, извините, был неправ, да и до профессионалов мне далеко.

— А Вам, кстати, огромное спасибо! Тут время действительно очень дорого, а после Вашего сообщения есть шансы все это… замять, пока не расползлось.

— Я на это очень надеюсь! Ведь если это не замнется, то нам всем, работающим с картами, полный…

— П****ц — мрачно усмехнулся Джексон.

— Он самый… Вы, я смотрю, очень даже хорошо разбираетесь во всех аспектах русского языка!

— Есть такое дело… Ладно, Вашими стараниями нам придется пробыть еще день-другой в Париже, мне за счет VISA и своей прежней работы, а Вам…

— Председатель правления банка вчера лично денег дал. У нас о проблеме сейчас знают три человека — он, мой начальник и я…

— Понятно… Ну, пойдемте тогда в ресторан, только давайте условимся, что не будем пытаться друг друга перепить.

— И не попытаюсь — дело-то очень важное! Только… Дорого тут поди, Елисейские поля…

— Угощу.

— Ну, если в 500 Евро умещусь, то не надо…

Ресторан выглядел действительно довольно пафосно. Однако, цены в нем были, как бы это и не казалось странным, не столь высокими, как ожидал Николай. Некоторые вина были действительно дорогими, для изысканных ценителей, но с едой можно было уместиться менее, чем в половину указанной им суммы. А ведь я-то, черт возьми, сейчас беседую со шпионом… или с разведчиком, это с какой стороны посмотреть…

— Красное, Николай?

— Гм… а как же мартини с водкой? — кивнув, спросил Николай. Джексон усмехнулся

— Смешать, но не взбалтывать… Гляжу, Вы этих комедий насмотрелись.

— Ну, мой начальник их тоже кинокомедиями считает. Да и я, кстати, стал… с недавних пор…

— Как он там, привет мне не передавал? — Николай на всякий случай оценил ширину стола и поразмыслил над ответом.

— Ну… как бы Вам сказать… Я, вообще-то, его спрашивал, передать, или нет.

— А он чего?

— Сказал с очень непрозрачным намеком, что если он мне и не дал в ухо при упоминании Вас, это не означает того, что я могу рассчитывать на удачную взятку при каждой сдаче.

Джексон коротко и негромко рассмеялся.

— Не любят они меня… В принципе, я их понимаю, явно есть за что, но… все-таки, мне это не совсем понятно. Ведь были же люди, успешнее и результативнее меня, и отнюдь не один-двое… Но уровень нелюбви ко мне, все-таки, намного больше, имел возможность сравнить.

— Я как-то поразмышлял над этим вопросом после Вашего отъезда из Москвы…

— Интересно, к чему Вы пришли?

— Скажу прямо, мой ответ может доставить Вам неприятности.

— Вряд ли они будут большими, чем четырнадцать расстрелянных за сотрудничество, куда уж хуже. Давайте…

— Ну, как скажете. Один из наших академиков говаривал, что русский и арабский — это системные языки мозга. А человек, который может так здорово говорить по-русски, он и думает…

Разговор был прерван появлением официанта, который, как это часто бывало с многими в Париже, принципиально не понимал английского языка. К счастью, меню было на и на английском, а с помощью тыканья пальцами все удалось заказать очень быстро. При этой процедуре физиономия Джексона была довольно напряженной, он, видимо, размышлял над услышанным.

— Кажется, я понимаю, что Вы хотите сказать…

— Продолжить?

— Снявши голову, по волосам не плачут…

— Неужели Вы только сейчас додумались до того, что очень хорошо умея говорить и думать, как русский, Вы в очень значительной степени уже и стали русским? А отношение русских к предателям… оно совсем не европейское, упомянутые Вами четырнадцать — это только очень маленькая иллюстрация. Вот они Вас поэтому и не любят… кстати, по-моему, совсем не сознавая этого.

— Мда… меня в управлении часто критиковали за излишне русский образ мыслей. Я говорил, что и обязан думать, как русские, но, вот когда они сами начали это подтверждать…

— А я ведь Вас предупреждал…

— Пожалуй, сам виноват, надо было слушать.

Разговор был прерван появлением официанта с бутылкой, проворно налившего два бокала красного. Ну-ка, проверим, хорошо ли он владеет нашей школьной программой…

— Он фармазон, он пьет одно…

— Стаканом красное вино.[15] — усмехнулся продолживший Джексон. Стаканы граненые попросим?

— Сдается мне, это обратит на нас излишнее внимание — усмехнулся в ответ Николай. — И как это Вам так удалось научиться так ловко и правильно говорить?

— А Петр Валерьевич разве не рассказывал?

— Ну, он разговорчивостью явно не отличается, сказал только в общих чертах, что учил Вас кто-то не из нынешнего, а из прошлого Санкт-Петербурга, того, который до 17 года был…

— Это верно… Он работал на AMPEX.

— Простите?

— Эх, вы, русские, даже не можете вспомнить всех своих же изобретателей… Первый нормальный видеомагнитофон современной конструкции с блоком вращающихся головок был создан на фирме, основанной Александром Матвеевичем Понятовым. Первые три буквы AMP — его инициалы, а EX — сокращение от excellence — совершенство. Даже сам процесс видеозаписи в специальной литературе некоторое время назывался ампексированием, а он получил Оскара за вклад в технологию.

— Да мы вообще много чего наизобретали, где уж тут упомнить. Двухцилиндровую паровую машину, например, по-моему, так еще до Уатта… Стало быть, на AMPEX работал?

— Он снял у отца один из сдаваемых им домов рядом с нашим. И, как он говорил, шутки ради начал по вечерам учить четырехлетнего малыша русскому языку. Папаша еще и скидку потом за это сделал. А потом, когда на пенсию вышел, ротмистр стал заниматься еще плотнее и лучше…

— Научил, однако, очень даже неплохо…

— Не жалуюсь — усмехнулся Джексон. — Вообще, странное с русскими изобретателями творится. Такое впечатление, что в массы идет только изобретенное ими за рубежом.

— Эх, Питер, вот тут Вы неправы. А как же танк Т34, катюша, она же БМ-13 с ее многочисленным потомством и автомат Калашникова, который даже на нескольких гербах государств есть? Я вот недавно смотрел новости про эфиопскую войну, гляжу — негры какому-то очень знакомому танку гусеницу чинят…

— Неужели Т34?

— Да, она самая, тридцатьчетверка. До сих пор бегает. Вообще, в этом плане Вы рассуждаете, как американец.

— Это еще почему?

— Что-то Вы, Питер, совсем непоследовательны — ухмыльнулся Николай. То недовольны тем, что за русского примут, то с непонимающим видом спрашиваете… Рассуждение Николая прервал громкий смех собеседника.

— Однако, с русскими не соскучишься! Особо если говорить не по делу, а просто «за жизнь». Раньше мне это практически не удавалось…

— За что Петр Валерьевич сейчас на Вас и обижается…

— Не без этого… А все-таки, что же такого американского в моем суждении?

— Ну, справедливости ради, это и не все русские видят. Дело в том, что в России у русских очень хорошо получается только сравнительно простая, ремонтопригодная и надежная боевая техника. Все остальное — как получится.

— По-моему, вы принижаете самих себя рассуждениями о простоте…

— А Вы думаете, что легко придумать что-то по-настоящему простое, но при этом делающее нечто намного более сложное? «Усложнять — просто, а упрощать — сложно» — сказано ведь даже американцем…

— Вот что Вам действительно удается очень легко — так это ставить собеседников в тупик парадоксальной правильностью своих суждений.

— Ну, хотя умом Россию и не понять, но мы все ж, и зная это, все равно частенько пытаемся ее понимать… А Вам, Питер, можно не волноваться, Вы еще не вполне русский, раз говорите о парадоксальной правильности наших суждений…

— Большое Вам спасибо, успокоили — со смехом ответил Джексон. Подошел официант с салатами и Николай, заговорившийся по-русски, машинально сказал «Спасибо». Собеседники с удивлением услыхали ответ «Пожальюйста» и официант с улыбкой удалился.

— Нет, каково!? Английский язык он из принципа не понимает, а русский — только в путь. Да еще и улыбается…

— А Вы, Питер, русский язык почаще вспоминайте. Правда, чаевых давать придется больше…

— Мда, хоть и приятно, но невыгодно…

— Ладно, Питер. Позволите непрофессиональный вопрос про ваш центральный офис?

— Ну, я ж разве не говорил, что там взялись за дело?

— Подробностей никаких не сообщили?

— Само собой, нет, но сообщение подписано самим директором. Однако… понимая Ваше любопытство… исходя из своей прошлой практики могу сказать, что отделы, отвечающие за, э… рекламу в России и Латинской Америке, а также компьютерщики и прочие там технари-математики озадачены не на шутку. И работают они уже прямо сейчас. На 99 процентов уверен, что действовать начали не более, чем через полчаса после прочтения моего сообщения. И то, полчаса — это с очень большим запасом…

— Ладно, спорить с опытным человеком не буду. Вообще, мы сейчас со стороны, наверно, смотримся, как актеры в тех самых кинокомедиях, о которых вначале говорили — зашли в хороший ресторан и обсуждаем дела…

— Пожалуй, что так — с усмешкой ответил Джексон. Никогда бы не подумал, что вот так вляпаюсь… По информации от коллег такое раньше даже случалось, но достаточно редко. Да и, строго говоря, мы тут, как частные лица.

— Вы-то все же менее частное лицо, а я прямо, как кур во щи попал. И двух суток с получения новости о проблеме не прошло…

— Ладно, будет Вам о делах. Если я еще что-то понимаю, мы еще о них всласть успеем наговориться. Вон наше мясо несут, давайте просто поедим и не будем вести себя, как герои этих самых комедий. Приятного аппетита!

— Спасибо!

В то самое время, когда Николай и Джексон беседовали, ответственный за криптографию торопился в кабинет директора ЦРУ, который минут пять назад приземлился, что было слышно по тарахтению вертолета. Он был пропущен без очереди, да ее и не было, так как директор вообще никого не принимал с утра. Помошники пропустили ответственного без малейших проволочек. Директор было хотел ругаться столь скорому визиту, но, увидав целеустремленный взгляд визитера, частично подавил гнев и резко спросил:

— Что-то выяснили?

— Кое-что… С вероятностью минимум 95 % для решения проблемы требуется суперкомпьютер.

— Так это что, самодеятельность какого-то государства или крупной корпорации?

— Вовсе нет.

— Как так?

— Очень просто. Забыли, что мы даже заблокировали поставки игровых приставок в Ирак из-за того, что из них можно было суперкомпьютер собрать? Это уже вполне доступно частным лицам, которые обладают деньгами. А таких немало.

— Понятно… Проблема в том, как этих самых частных лиц найти.

— Достаточно легко. Найдите частных лиц, у которых самые большие счета за электроэнергию. Несколько сот компьютеров потребляют очень много.

— А вот это уже кое-что! В поисках возникает совершенно определенный фактор, который поддается четкой оценке. Молодцы! Как вам удалось до этого так быстро додуматься?

— С помощью простого психологического приема.

— Это какого же?

— Не знаю, оцените ли вы юмор ситуации… Вы результатом довольны?

— Даже очень! Как же Вы так быстро сообразили?

— Ну, я пришел и начал ругаться на то, что некто донес руководству явно ложную информацию о том, что DES взломали. А оно всполошилось по пустякам, не разобравшись в проблеме…

— Чего!?

— Вначале был просто хохот. А я потом начал задавать наводящие вопросы о том, как бы начальство переубедить и выступать в роли адвоката дьявола.

— Так…

— Прежде всего, мне пришлось согласиться со своим собственным утверждением о том, что будь это просто, DES бы уже давно взломали. А потом была выдвинута гипотеза о том, что кто-то мог разработать метод отсечения неверных вариантов. Но на перебор оставшихся все равно требуются вычислительные мощности класса суперкомпьютера. И тут вспомнили про Ирак и эмбарго.

— Твое счастье, что переписка с Джексоном идет через одноразовые блокноты, и никто из шифровальщиков этого не прочтет.

— А на юг это придется послать обычным порядком?

— Да.

— Но тогда в случае обнаружения придется действовать очень быстро…

— В любом случае медлить нельзя… Ладно… Подумав, я понял, что иного выхода у тебя не было. Скорее бы новости с юга, туда уже вылетели.

— Хорошие новости бы сейчас совсем не помешали, вот только будут ли они хорошими…

Вопреки опасениям, хорошие новости не заставили себя ждать. Тот, кто отвечал за «технические средства», уже говорил с подкупленным работником провайдера.

— Смотрели, какого цвета там кабель? Выберите, не торопясь.

— Вот этот вполне пойдет… да, такой же.

— Длина какая?

— Сантиметров сорок, не больше.

— Если он будет сантиметров 60, ничего? — спросил американец, мысленно переводя метрическую систему в дюймы и, как всегда, чертыхаясь при этом про себя. Десять дюймов было критическим значением…

— Ничего страшного, внимания не обратят.

— Хорошо. При этом лишний конец трехметрового кабеля был отрезан и обжат стандартным инструментом для запрессовки сетевых разъемов RJ-45. На вид кабель получился самым обыкновенным.

— Установите его на оговоренное место.

— Как быстро?

— Лучше всего — вчера. Но! Если справитесь за час — получите лично по моей рекомендации еще 10000 сверху к оговоренной сумме.

— Бегу! Да, который час?

— 13:48. Дам Вам еще 2 минуты форы, в 14:50 все должно быть на месте. И обязательно сообщите мне, какой именно сетевой адрес в интересующем нас месте.

— Сделаю!

Через полчаса кабель уже был на месте. Само собой, новый кабель был очень даже непростым… Он уже связался с управляющим компьютером в США и вовсю ждал команд. Нужно было знать, с каким сетевым адресом требуется работать, однако, за этим дело не стало. У одного из сотрудников ЦРУ в посольстве зазвонил телефон и адрес был быстро продиктован.

— Дашь ему десятку сверху. А лучше 20 — заслужил.

— Сделаю. А заслужил ли?

— Точно! Проблема очень серьезная, руководство сказало — бросить все силы и не жалеть ничего.

— Понял…

Тем временем в США уже вовсю посылали в то, что было не только кабелем, различные команды. Прежде всего, нужно было побыстрее замаскировать работу кабеля в вышестоящем оборудовании Интернет-провайдера. До сбежавшего в Россию Сноудена и опубликования хакерскими группировками малой толики использованных при этом уязвимостей на сетевом оборудовании класса Cisco ASA оставалось около десятилетия, а пока что до них еще никто и не догадывался. Через пяток минут после начала работы кабеля сотрудники провайдера не нашли бы ничего подозрительного, даже если бы им вдруг и приспичило внимательно просмотреть полный список открытых соединений на своем оборудовании. Конечно, вероятность этого была очень малой, но рисковать по пустякам совсем не стоило. Как раз к тому времени подоспел и сообщенный по телефону сетевой адрес офиса дона Педро. Сотрудник АНБ, которое после сообщения президента США уже было в курсе проблемы, отправил в кабель параметры фильтрации сообщений по указанному адресу и весь Интернет-трафик дона стал прилежно записываться и анализироваться.

Однако, это было только началом операции. Если до этого проводились только пассивные действия по маскировке и перехвату данных, то теперь наступила очередь действий активных. Прежде всего, были проведены меры по маскировке своих действий на коммутаторе Cisco, который стоял в офисе дона Педро. После этого минут за пять была составлена карта локальной сети в офисе, которая наукообразно, но, тем не менее, правильно именовалась «топологией». Причем название «топология», было, пожалуй, вполне заслуженным — там присутствовали не только активные сетевые адреса, список которых можно было получить за долю секунды. У каждого активного сетевого адреса была проставлена модель оборудования, его версия или даже номер партии, наименование и версия операционной системы, имя компьютера в локальной сети и великое множество иных данных, порой даже версия BIOS в системной плате. Мало того, из коммутатора были вытащены и некоторые сведения по отключенным компьютерам и прочим устройствам. Номинальные хозяева знали свою локальную вычислительную сеть намного хуже…

— Пожалуй, компьютеры секретарей даже искать не придется…

— Да, путем сложнейших логических дедукций я разузнал, что это компьютеры с именами SECRETARY_ROSITA и SECRETARY_JULIA — усмехнулся сидящий за соседним рабочим местом.

Интерес к компьютерам секретарей был совсем не случайным. Как правило, секретарша знает ситуацию в конторе намного лучше всех, включая и босса. Через них проходят все важные, а порой и критические бумаги, идущие на подпись, счета на закупки, протоколы различных совещаний… Если вытащить всю информацию с этих интересных компьютеров, можно получить достаточно полный срез деятельности любой организации, что, собственно, и требовалось. Через известную пока что только в АНБ уязвимость Windows на двух компьютерах были удаленно загружены и запущены очень непростые программы, которые совсем бы не побеспокоили «диспетчер задач» своим отображением, даже если бы секретаршам и вздумалось его запустить…

— Что доставать в первую очередь?

— Как обычно — все документы и электронные таблицы. Давайте от самых свежих к старым. Выделенных серверов баз данных там нет, а если будут локальные базы — тащите и их. Об интересующем периоде указаний не было, дело, черт возьми, очень срочное. Будет время — тяните все подряд, но, я думаю, что этого не понадобится.

— Уже тащу, босс…

Успешной работе способствовал порядок в данных и то, что они группировались по файлам, имена которых начинались с года и квартала, например 2001_04_Расходы. Однако, даже если бы кто-то и ошибся в именах файлов, передающая программа ориентировалась на реальные даты их создания и изменения, проставляемые операционной системой. Работала эта программа «потихоньку», меняя скорость передачи в зависимости от текущей загрузки системы и Интернет-канала, однако, через пять минут все данные за прошлый год уже были скачаны. Еще через минуту они уже оказались у директора ЦРУ, который вызвал к себе начальника латиноамериканского сектора, поблагодарив его за быструю работу «в поле», которая и сделала возможным получение требуемых сведений.

— Срочно проанализируйте эти данные. Ищите связь с источником утечки карт, мы за это уже взялись, вопросов не вызовет. Скажите, что VISA попросила меня ускорить…

— Сделаем.

Конечно, расходы на две секретные операции, да и на прочие тайные дела дона Педро отсутствовали в полученных таблицах. Он вел их сам и на компьютере, который к Интернету не подключался, а то и просто в голове. Однако, несмотря на это, кое-что интересное живо нашлось в таблице расходов за последний квартал уже прошлого года.

— Босс, как вам эти строки с расходами на авиабилеты в Россию?

— Строки интересные!

— А еще интереснее даты…

— Да… каждый раз примерно за пару недель до мошеннических операций… Пожалуй сходится! Молодец! Я сейчас же иду к директору, готовься к, как минимум, к благодарностям! Что получше — не обещаю, но тоже очень не исключено!

— Спасибо, босс!

— Я подобное совпадение случайным не считаю…

— Я тоже. ОК, я пишу сообщение Джексону. Нашедшему повысить должность и зарплату, распоряжение я дам…

У директора ЦРУ опыта работы с одноразовыми шифровальными блокнотами было еще меньше, чем у Джексона и он провозился часа полтора. Однако, время явно терпело. В Париже, да и в России ночь и надо учитывать то, что это совсем не контакты с разведкой, а то, что, как это и было не дико, вполне подходило под наименование «частная инициатива». ФСБ смогло бы начать работу и ночью, но вот ночные «частные инициативы» могут привлечь излишнее внимание. А поможет ли эта «частная инициатива» и не поставить ли в известность «официальных» русских? Пожалуй, не стоит… Вопрос действительно надо замять по тихому и это придется делать русским тоже в порядке этой самой «частной инициативы». Помочь им мы можем, но… риски «черной» работы в России чрезвычайно велики, это совсем не Латинская Америка, да и что будет при провале… Возможно, это и придется делать, но… Нужно все-таки решать проблемы по мере их поступления, а пока работать с тем, что есть. Завершив работу с шифровальным блокнотом и дважды перепроверив сообщение, директор сжег лист с одноразовым шифром и передал сообщение для отправки дипкурьером в Париж…

Прощаясь с Николаем, Джексон вздохнул.

— Неужто уже по мне соскучились? — усмехнулся Николай.

— Просто я знаю, что до конца ночи доспать не придется. По опыту.

— Неужели так уверены?

— Да. Придет сообщение, меня вызовут в посольство. А потом к Вам в гостиницу…

— Может, все-таки утром на свежую голову встретимся? Хотя я просыпаюсь на пару часов пораньше — по Москве, особо не страшно, но вот если еще раньше…

— А Петр Валерьевич в это время уже на ногах, чем раньше, тем лучше.

— Согласен… Ладно, будите, но разумно ли говорить об этом в гостинице? Хотя с альтернативами тоже беда… Шататься по ночному и незнакомому городу — явно не лучшая идея…

— Ну, если будем по Вашему совету говорить о проблеме, не вдаваясь в подробности, то ничего. Но я согласен с тем, что говорить придется особо аккуратно…

— Начинаю к этому привыкать…

— Привыкните, куда денетесь… Советую сегодня лечь пораньше.

Как и предсказал Джексон, доспать до конца ночи Николаю не удалось. Закрыв паролем очередную запись разговора с МР3-плеера, он доложил шефу, который не дожидаясь окончания фразы сказал, что его можно беспокоить в любое время дня и ночи при появлении важных новостей. А старик-то изрядно нервничает… Даже через телефон заметно. Николай попытался заснуть, но, даже несмотря на полбутылки очень хорошего вина и закуски, не уступающей ему по качеству, это удалось только через полчаса. После четырех утра раздался предсказанный телефонный звонок.

— Николай?

— Слушаю… — ответил Николай чрезвычайно сонным голосом.

— Сижу у окна я при полной луне, не спится, не спится, не спиться бы мне…

Фраза была на редкость неожиданной, особо для американца… К счастью, Николай вспомнил голос, а затем и всю связанную с ним историю — шанс спросонья послать звонившего куда подальше и очень даже по-русски был отнюдь не нулевым. Однако, сполна оценив юмор ситуации, он живо проснулся и заржал.

— Ну подъезжайте, раз не спится!

— Уже отъехал, ждите.

Николай быстро рванул в ванную бриться. Каков сукин сын, а!? Такое даже не любой русский выдаст… К тому же, выйдя из ванной, он скользнул глазом по окну — луна-то действительно была почти полной… Сняв трубку и предупредив ресепшн, которому волей-неволей приходилось знать английский, о том, что к нему сейчас придут по срочному делу, Николай быстро оделся, включил запись в плеере и вовремя — через пару минут Джексон уже появился.

— Похоже, что Вы не ошиблись с временем появления новостей…

— Ошибешься тут… А хорошего в новостях мало, это таки русская самодеятельность.

— Данные верные?

— Вы бы поверили в совпадение о том, что в некой латиноамериканской стране люди из организации одного дона, на которого указывают, как на организатора процесса, по странному совпадению всегда летают в Москву за пару недель до неких событий… В частности, до Нового Года…

— Ага… с учетом того, что на них указали, как на организаторов…

— Есть еще момент — если бы… математическая часть проблемы решалась легко, то уже явно была бы известна всем. А, рассуждая от противного, для того, чтобы произвести первоначальные расчеты исходных данных, требуется суперкомпьютер.

— Черт побери! Да они ж в России даже очень редки!

— Разочарую Вас, это вполне может быть частной инициативой. Собрать суперкомпьютер может любая организация, которая имеет средства для покупки нескольких сот даже не компьютеров, а просто PlayStation.

— Понятно… Кластер…

— Как его искать, догадаетесь?

— Спросонья явно не сразу. Это ж Вам не спится, а мне-то…

— Он потребляет много электричества. Для производства — мало, а вот для частного лица.

— Ага… Так… Давайте-ка позвоним моему начальнику и все ему расскажем…

— Рассказать будет непросто…

— Ну, надо же бороться с контрфактом и в нашем деле. Я тут перед сном подумал…

— Ну, говорите, раз думали. — Николай поставил сотовый телефон на громкую связь.

— Петр Валерьевич? Не спите?

— С такими делами и заснуть-то трудно — послышался вначале сонный голос шефа, по ходу фразы, однако, быстро набравший энергию и бодрость. Говори, есть ли новости.

— В общем так, напомню о проблеме с контрфактом из Латинской Америки. Не забыли, надеюсь?

— Забудешь тут! Все понимаю, продолжай.

— После общения с центральным офисом поставщика оригинальной продукции в США они там очень даже быстро провели бизнес-разведку у латиноамериканских поставщиков контрфакта. Новости неутешительные — скорее всего, в его изготовлении участвуют и наши.

— Плохо… А более подробно можно?

— Ну… если выбрасывающие контрфакт на рынок стабильно летают в Россию за пару недель до очередной партии…

— Понятно… хорошего мало… Искать-то их как? — народа ведь в России много…

— Наводку дали и на это. Контрфакт, сами знаете, там очень высокого качества даже с правильной цифровой подписью на идентификаторе. Так вот, для правильного расчета и подделки этой подписи нужны немалые вычислительные мощности, а они требуют много электричества. А собрать их можно даже из большого числа игровых приставок, которые у нас в магазинах продаются. Короче, искать нужно частных лиц, к которым подходит киловатт 100–200 мощности, а то и больше.

— Понятно… Навряд-ли к кому-то такое подключено официально.

— Так я прямо сейчас подумал, что могут и неофициально таскать. Сами знаете…

— Ясно… ну, это уже даже больше, чем кое-что… Спрошу у бывших коллег… не вдаваясь в подробности.

— Да, Петр Валерьевич, в подробности пока что лучше действительно не вдаваться — подал голос Джексон. Пауза затянулась секунды на четыре.

— Петя? Это никак ты, сукин сын? — для непосвященного в историю отношений собеседников уха произнесено это было даже ласково, но вот определенные интонации…

— Я-я, натюрлих — усмехнулся в ответ Джексон. — Как поживаете?

— Ну, как бы сказать… в принципе, неплохо, да и, честно говоря, не могу утверждать, что сильно по тебе скучаю. Работы много, да и все такое порой случается, сам вот видишь…

— Да и я-то Вас вспоминаю не часто, зато как вспомню…

— А вспомнить-то явно есть что…

— Ладно, будет Вам о прошлом… скажите лучше своим бывшим коллегам, что главное найти людей, которые много электричества тянут. Сообщите им, ну… что после обнаружения мой нынешний центральный офис поразмыслит и, может, обратиться по официальным каналам — МВД там и прочее. Сами, кстати, пусть ни в коем случае не лезут, спугнут еще, дело-то международное и сложное, может, мы их сами в Латинской Америке притянем. Думаю, что они помогут и попытаются обойтись без моего срочного приезда… Да, насколько я понял, и Вы-то сами лично в решении проблемы заинтересованы.

— Это уж точно… А дальше-то что делать будем, когда найдем?

— Давайте сначала найдем, что надо, а там посмотрим, никакого «дальше» без этого точно не будет.

— Это верно — со вздохом сказал шеф. Ладно, смотри, Петя, ты мне Николая сильно не пои и по французским бабам не води, нечего молодежь развращать.

— Эх, не те уже наши годы, Петр Валерьевич… Вчера только одну бутылку красного на двоих, а к бабам и в мыслях-то даже не было…

— Ох, знаю я тебя, прохиндея! И не сильно верю. А ты, Коля, не ведись на всякое…

— Не стану, Петр Валерьевич, все будет в порядке!

— Ладно… в прежние времена работать начали бы немедленно, но сейчас старый стал… Позвоню товарищам часов в десять, поздравлю с прошедшим, да сообщу, что Петя опять по всей Москве куролесить собирается, а им его в процессе придется хороводить… Глядишь, все и выгорит…

— Хорошо… это восемь по-местному, да пока они еще после Вас поговорят… Ждем звонка к полудню.

— Думаю, что все получится, но загадывать заранее не буду. Сами знаете… Ну, до связи!

— До свидания!

Связь прервалась, а Николай усмехнулся:

— И как это я Вас по-русски спросонья куда-то там не послал?…

— А, это Вы по поводу одной из любимых присказок старика. Особо он ее на пенсии любил — нальет себе, бывало, стопочку, в окно посмотрит и выдаст…

— Тосковал, небось, по родине, старик-то?

— Очень… Он и поселился у нас, скорее всего, потому, что рядом было большое поле, на котором в гольф играли. Снег у нас шел нечасто, но когда его заносило — от ваших полей было не отличить, у старика, бывало, слезы на глаза наворачивались. Я это уже потом понял, когда в России побывал…

— Поле, русское поле…

— Оно самое.

— Да уж, поля у нас, порой, такие, что сами от них обалдеваем…

— Это как же?

Николай начал рассказывать про то, как он ждал слегка задержавшегося рейса в новосибирском аэропорту «Толмачево». Обычно, он старался сесть у окна, которое смотрело на летное поле — глядя на взлеты и посадки время короталось намного быстрее. Окон таких было несколько и на разных этажах. Николай поднялся повыше, так как сверху обычно все было лучше видно. Панорама увиденного заворожила его настолько, что он даже чуть было не пропустил посадку…

Смотреть, казалось, было совсем не на что. Сразу же за краем летного поля до самого горизонта, который, из-за нахождения Николая на возвышении, был еще и отодвинут дальше обычного, простиралось бесконечное море зеленой травы. Причем это огромное зеленое пространство не перемежалось дорогами, домами, рощицами и прочими, характерными для европейской части России, вкраплениями. Это было абсолютно непрерывающаяся до горизонта зелень, которую слегка колыхал ветерок. Но колыхания были слегка заметны только вблизи, а дальше глазу было совершенно не за что зацепиться. На фоне этого пространства Николай чрезвычайно остро ощутил свою малость по сравнению с окружающим его миром, бесконечную протяженность российских просторов, чувство гордости за то, что великие предки, которые, преодолевая кажущиеся даже сейчас огромными пространства, ходили по этой земле на своих двоих до Тихого океана и обратно, осваивали тут поселения, остроги и города, тем самым оттяпав всю эту землю себе и даже гнетущее чувство ответственности за то, чтобы все это не растерять, причем ощущаемая огромность обозреваемых владений давила прямо-таки физически, а уж когда включился в дело ум, напоминавший о том, что осматривая им бесконечность является лишь крошечной толикой…

— Никогда бы не догадался о том, что русские думают о своей территории и в этом ключе тоже…

— Ну, наверно, это на нас капитализм с 1991 года так повлиял. Мы ведь оттяпали себе самый большой в мире актив, который, хотя и сократившийся, все-таки остается таковым…

— И это тоже что-то новое по сравнению с прошлыми временами… Вообще, если это даже и на русских действует, то что тогда было с немцами, которые в своих дневниках жаловались на то, что «пространства России угнетают меня». Читал как-то в мемуарах, не помню, в чьих именно…

— Так им и надо, нечего было лазить, куда не просят, а особо к нам. Вообще, стандартное местное развлечение — раз в сто лет, а то и чаще, заявляться в Россию и отгребать. Прямо, как тот регулярно наведывающийся в лес охотник на медведя в анекдоте…

— Ага, припоминаю… — «Мужик, ты охотник, или педераст?»

— Ну, сейчас и другую концовку придумали, даже женщинам рассказывать можно. Там медведь добро и ласковым голосом спрашивает «Милый, ты ведь сюда не только охотиться приходишь?»

Джексон от души захохотал. Смеялся он действительно по-русски, не американским бездумно-идиотским смехом из тамошних кинокомедий при метании тортов, а, как человек, который сумел осознать и оценить услышанное. Пожалуй, он действительно мог сойти за русского, никакого преувеличения в услышанном ранее рассказе о Джексоне не было, да и акцент пропал после нескольких часов практики…

— Питер, позволите пару личных вопросов? Первый — с риском таки получить в ухо?

— Давайте, постараюсь сдержаться.

— Теперь я явственно вижу, что шеф с товарищем совсем не преувеличивали и Вы явно можете сойти за русского. Я Вас ни в коем случае не прошу говорить что-то, о чем Вам говорить нельзя, да и сами не скажете, но… Как вообще, не вдаваясь в подробности, чувствует себя человек, который орудует сам по себе в чужой стране, занимаясь опасным делом, мягко говоря, не приветствуемым местными?

— Да за что ж тут в ухо бить-то? Сильнейшее напряжение — усиленная концентрация внимания и все такое прочее… Одиночество — действительно, один, как перст… Груз ответственности… Неизвестность. И страх… Тот еще психологический настрой получается.

— Веселого действительно мало… Тут, кстати, и сам себя так же чувствуешь, только ощущения наверняка в разы слабее, да и страха особого нет. Хотя… и он тоже есть, ну как проблема выплывет наружу… А у Вас-то страх почему был — с дипломатическим паспортом ведь ходили?

— Эх, Николай… Бьют ведь, сами же говорите, совсем не по паспорту. А еще ведь и вообще пропасть бесследно можно, мало ли что случится… Вы могли, даже если бы наши и стали искать, просто ответить, что такого не видели, и весь сказ… Стареешь, вообще, от этого. Чего смеетесь-то?

— Эх, Питер, Вам ли жаловаться на старение… Сейчас абсолютно любой русский моего возраста по ощущениям прожил лет сто тридцать, не меньше!

— Это еще почему?

— Если бы Вы пережили, для начала, четырех генсеков и трех президентов, изменения цен и курсов валют на порядки, минимум пять, а то и больше, типов банкнот, многие из которых вообще не лезли в карманы, а уж типов монет и не упомнишь сколько… Не говоря уже о всем прочем. Вот тогда бы поняли. Ведь за каждой этой сменой — серьезнейшие, а порой и коренные изменения политического и экономического курса… Да еще и прочие приключения были, когда в Москве порохом пахло.

— Девяносто первый?

— Да он на фоне девяносто третьего вообще, как пневматический тир по сравнению с боем… Не смотрится совершенно. А если закончить о возрасте, то, как бы сказать… Правильнее его мерить не столько биологическим возрастом, а тем, сколько нервных событий в этот возраст уместилось. А у нас их жизни на три-четыре хватит…

— Понятно… Да, в этом плане до вас мне действительно далеко. А второй вопрос какой?

— Как Вы к своему полному однофамильцу относитесь? Который сейчас в Новой Зеландии.

— Вот тут, Коля, ты очень даже рисковал схлопотать по роже!!!

— Неужто Вас так всеобщее внимание раздражает?

— Гм… пожалуй, не без этого, это от прошлой жизни действительно сильно въелось.

— Я, вообще-то, могу с Вами поспорить на десятку долларов, что Вам его произведение в определенной обработке даже понравится.

— ЧЕГО!???

— Есть у нас, ну… сложно назвать даже его конкретную профессию, он и переводчик и публицист местами, да еще и много кто… Зовут его по-простому Гоблином, он занимается и тем, что переводит фильмы. Причем он, по-моему, единственный, кто переводит их адекватно, остальные — додумывают, местами так, что хоть стой, хоть падай. Например, хоть это и не в фильме было, но… как бы лично Вы перевели слово overmind?

— Ну, что-то вроде сверхразум…

— Держитесь крепче, настоящие «знатоки» перевели его, как надмозг…

Джексон заржал так, что Николаю пришлось дождаться, пока он отсмеется.

— Вы серьезно?

— Ну, если не верите, так погуглите сами в Интернете, у него заметка на сайте так и называется «надмозги за работой».

— Почитаю непременно! А какое это отношение имеет к фильму?

— Да очень простое. Сам фильм получился очень торжественно-пафосным и он… Ну, сложно сказать, почему именно он решил это сделать, чужая душа потемки. Скорее всего, решил приколоться над всеми — и над горе-переводчиками и над создателями фильма, да и над фанатами Властелина колец одновременно и составил к этому фильму чрезвычайно специфический русский звуковой ряд, который имеет к Толкиену очень опосредованное отношение. Но при этом, как он это называет, смешной перевод совершенно связный и в самом деле очень смешной. Однако, это перевод, понятный по смыслу только русским, но у Вас проблем с его пониманием точно не возникнет. Там, правда, эльфы временами по-узбекски лаются, но в остальном все должно быть ясно.

— Эльфы по узбекски… — ха! Заинтриговали… Как бы этот… смешной перевод найти?

— Ну, давайте я Вам на torrents.ru покажу…

Джескон, запомнив сайт со строкой поиска, попрощался с Николаем и смотался, а сам Николай сделал попытку доспать. Как это ни странно, она даже оказалась успешной. Он проснулся от поставленного а сотовом будильника на половину девятого, за полчаса до окончания халявного завтрака и живо спустился вниз, чтобы его не упустить. Позавтракав, Николай, скорее, для очистки совести, было подумал о том, дожидаться ли звонка шефа в гостинице или погулять по Парижу. Он быстро решил, что Джексон и сам найдет его, если понадобится, спустился в метро и направился к собору, воспетому Виктором Гюго.

Тем временем начальник Николая совсем не гулял… Он позвонил тому, над кем он начальствовал около полутора десятков лет.

— Миша! С наступившим тебя Новым годом!

— Соответственно! Что-то говоришь ты как-то напряженно…

— Да есть разговор не совсем телефонный.

— Ну, хоть намекни, что-ли…

— Помнишь очень интересного гостя, который осенью приезжал и сильно Вас хороводил? Ну, твоего старинного знакомого? Да и моего, кстати, тоже…

— Забудешь тут!

— Так вот, его нынешнее начальство может его вновь послать к нам. Он, по своим каналам, через Николая, на меня вышел и даже вежливо предупредил.

— А, чтоб его!

— Кстати, он сюда и сам не хочет, наверно, мы ему совсем не нравимся. И, чтобы не ехать и нас не беспокоить, просит даже кое в чем помочь, по своей нынешней работе. Да и мне, кстати, затронутый им вопрос очень небезынтересен.

— Черт возьми! Никогда бы не подумал, что захочу ему помочь… А в чем именно, явно тема не телефонная? — ну, заезжай.

— Буду через час.

Час пришлось бы добираться в рабочий день, а в праздник это вышло быстрее. Через сорок пять минут старые товарищи уже разговаривали о деле.

— Что-то, Петя, у Вас там с картами дыра не просто здоровенная, а вообще со слоновью задницу!

— И не говори… Но голова организации, которая этой дырой пользуется, не у нас. Тут они правы, с головы надо начинать.

— Давай-ка я сам заеду к начальнику и попрошу, он, я думаю, живо свяжется с теми, кто у нас внутренними делами занимается. Говоришь, что там как-то узнали, что местные много электричества тянут?

— Ага, киловатт сто-двести, не меньше. Только не спугните! Просто найдите и все. Разговаривал, сам понимаешь, по открытым каналам, и намеками, я понял, что у них свои планы уже есть. Конкретно сказать было нельзя, да и не факт, что даже закрытая связь помогла бы. Сам знаешь, тамошнее правосудие — дело очень мутное.

— Ага… То на 99 лет за какой пустяк усадят, то из-за ошибки в подаче улик очевидного серийного убийцу отпустят…

— А если мы эту нашу контору раньше времени накроем, то они там в центре затаятся и все. Потом местных деятелей на основании полученных улик менты упекут, но вряд ли они сами найдут, кого надо, да и информация, чего доброго, от них утечет.

— Согласен… Ладно, жди звонка. Блин, одеваться и ехать надо! А, честно говоря, лень…

— Ну, не только же мне в праздник по Москве шататься… Или опять за Джексоном хотите всей компанией побегать, никак, по нему уже соскучились?

— Иди ты… — с беззлобной усмешкой сказал Михаил. Уж лучше так, как сейчас…

Старые товарищи посмотрели друг на друга, слегка посмеялись и расстались, довольные друг другом.

Само собой, вопрос наверху был решен быстро и положительно. Несмотря на праздник, а, скорее, даже и благодаря ему, по всей России через два часа начали быстро и эффективно собираться сведения о том, где, кто и как потреблял или воровал электричество. Эффективности поискам добавляло и то, что вопросы часто задавались как бы по пьяному делу, хотя интересующийся был достаточно трезв для понимания ответа. Но вот уровень трезвости их собеседников очень часто был существенно ниже, а что у трезвого на уме… Пока что оно еще было у пьяных только на языке — до появления новой присказки «уже и в Фейсбуке» оставалось еще около десятилетия…

Звонок шефа застал Николая на Эйфелевой башне

— Коля? Передай Пете от моего имени, что вопрос решен, проблема с электричеством взята в работу.

— Понятно.

— И еще, узнай у него, нужен ли ты еще. С моей точки зрения, нафиг не нужен, ты, скорее, уже здесь понадобишься, и очень даже скоро.

— Хорошо, сейчас свяжусь с ним.

Поразмыслив пару минут над своими словами, Николай набрал номер Джексона.

— Питер? Можете не торопиться, я с башни слезу где-то через полчаса, не раньше. Звонил мой начальник.

— И что?

— Просил передать лично от себя, что проблема с электроснабжением однозначно взята в работу.

— Понятно, спасибо!

— Тут еще вопрос есть — он меня к себе зовет, говорит, что могу понадобиться. Можете узнать, нужен я еще, или нет? По возможности, лучше быстрее.

— Попробую… А к башне я все-таки подъеду побыстрее.

До того, как отъехать, Джексон отвлекся на то, чего он совершенно не делал в своей «прошлой» жизни, а именно позвонил по закрытой связи напрямую директору ЦРУ. Хотя связь и была закрытой, говорил он равно иносказательно. Соединяли его несколько минут и разговор был начат самим директором, которого, очевидно, предупредили о собеседнике.

— Питер?

— Да. Есть хорошая новость и вопрос о поднятой мной проблеме.

— Начните с хороших новостей.

— Наши партнеры сообщили, что взяли проблему с электричеством в работу.

— Отлично!

— Но напомню, что она пока что только в работе. Результатов еще нет.

— Надеюсь, что будут… А вопрос какой?

— Мой собеседник сообщает, что его начальство хочет видеть его дома. Мое мнение — его можно отпустить, но ваше может и отличаться.

— Гм… ОК, пусть едет.

— Спасибо! Если у вас нет вопросов…

— Вопросов нет, до свидания!

По итогам разговора с Джексоном, состоявшегося через полчаса, Николай был очень доволен. Он может ехать домой! Проанализировав свои ощущения, Николай донельзя удивился самому себе. Сказать кому, что человек побыстрее хочет вернуться домой из халявной поездки в Париж… Да так можно запросто и в психушку попасть! Но билеты, за которыми Николая на такси подбросил Джексон, даже и на бизнес-класс, оказались только на завтрашний самолет. Часть прямых рейсов на праздники сделали одноклассными, вследствие чего они были полностью забитыми. Но, хоть и завтра, Николай прилетал в десять утра по Москве, оставался почти полный день. Не исключено, что в этот день ему придется как следует поработать, да и в следующий тоже… А в Париж стоит съездить, но… вот только не по такому поводу, как сейчас. Для того, чтобы этот город облазить как следует, надо недели три, не меньше, и с намного более спокойной душой. А так, как сейчас… впечатления, конечно, есть, но они какие-то смазанные из-за нервного напряжения. «Проблема» — то не решена! Хотя ее и решают, но… Кстати, это тоже повод расстаться — наверняка понадобится и в России что-то делать. Видимо, Джексону пришли в голову те же мысли и собеседники внимательно посмотрели друг на друга.

— Питер, видимо, пора прощаться.

— Пожалуй, да…

— Мне, почему-то, вспоминается то, как со мной первый раз попрощался компьютер.

— Это как же?

— Ну, тогда я первый раз включил пиратскую игру Warlords 2 вместе со звуковой картой и при выходе она сказал мне: «Farewell, warlord! We shall meet you again…»[16]

— По-видимому, игра вновь Вас провела?

— А как же! И не один раз…

— Возможно, мы встретимся тоже.

— Тогда стоит подумать о том, как именно мы попрощались. Чтобы попрощаться хорошо.

— Пожалуй, это сильно зависит от того, кем именно мы друг друга считаем…

— А ведь это действительно русское рассуждение!

— Да уж, станешь тут рассуждать, как русский, когда они же так непрозрачно напоминают на то, что я их предал. Хотя и не нанимался ни разу…

— Ну, я этого времени не застал, когда, судя по моему начальнику, достали Вы его хорошо. Однако… Вы, все-таки, действовали, стараясь делать свое дело лучше, как профессионал, и на обоих местах работы. Я — ну, разве что в пластиковых картах профессионал, с 94 года ими занимаюсь, а в новой деятельности — лох-любитель, вопросы вон дурные задаю.

— Ну, не скажите… Главное — профессиональный подход к делу, надо стараться сделать лучше, оно и станет получаться лучше…

— Стало быть, расстанемся, как профессионалы?

— Пожалуй. Профессионалы могут иметь и отличные друг от друга интересы, да и служить разным хозяевам, но… Если они и, хоть и имея различное прошлое, стали, кстати, по указанию своего руководства, работать вместе, то должны работать… именно профессионально.

— Ну, что ж, до свидания, пожмем друг другу руки, как профессионалы…

— Да, я совсем забыл! Держите десять долларов — выиграли!

— Чего?… Неужели успели посмотреть?

— Ну, в посольстве канал хороший, стащил уже это кино в смешном переводе к себе на ноутбук. Посмотрел минут пять-семь, и, после того, как Горлума назвали «странный угрюмый хмырь по кличке Голый» я понял, что смотреть, чтобы не ржать на все посольство, надо дома, а десяти баксов мне не видать…

— А я ж Вас предупреждал. И там, насколько я помню, это очень к месту сказано, он же в кадре действительно голый…

— Мда, профессионал должен прислушиваться к мнению других профессионалов. Ладно, как говорил мой учитель: «Даст Бог — свидимся»…

— До свидания! Или, по-английски, farewell!

— Удачи Вам, Николай! Она Вам очень даже понадобится…

После энергичного рукопожатия Николай отошел на пару сотен метров и только потом потихоньку нажал кнопку МР3-плеера в кармане. Он позвонил шефу, продиктовал ему номер рейса и радостно услышал в ответ, что он примет меры и его проведут быстро, а он сам встретит его на машине. Времени до завтра навалом, контакты с Джексоном вроде кончились, на душе отчасти полегчало… Так почему бы и не погулять еще по Парижу? Да еще и подарков прикупить можно… Довольный Николай пошел гулять по набережной Сены…

Однако, кое-кому только предстояло стать довольным.

— С прошедшим Вас Новым Годом!

— Спасибо, Хуан! Вас также!

— Не закажете ли еще одну партию товара? Мы ее на рынок выбросим не раньше февраля. Но нам так спокойнее…

— Охотно!

— Приятно иметь с вами дело!

— Взаимно! Ждите звонка.

Хуан отбил звонок и усмехнулся. Все-таки лень, хоть и являлась недостатком, но все же в некоторых делах она очень даже полезная. Судя его входящим сообщениям в почтовом ящике Хуана, его московский собеседник не стал утруждать себя визитами в офис в праздник и, то ли подключался к системе удаленно, то ли вообще поставил скрипт, который автоматически отправлял данные в шесть вечера по Москве. Он позвонил Профессору в 17:20 и, если интересующий звонок будет сделан в ближайшие сорок минут, то он попадет в отчет. И после этого кое-что станет ясным… Ждать оставалось недолго, а пока что на всякий случай надо поговорить с боссом.

— Дон Педро? Мне, возможно, понадобится срочно уехать по делу с родственниками в России. На неделю, не более.

— Уезжай. Ты вообще без отпуска сколько лет работаешь…

— Если завтра меня не будет, то я уехал. Может, и послезавтра, а то и позже, тут срок не ясен.

— Хорошо.

— Возможно, я еще и совмещу одно дело с другим и заеду к нашему поставщику за товаром. Позвоню, если будет время заехать, но не обещаю.

— А вот это будет просто здорово!

Ясность в проблеме с выявлением конкретного места в России, как и предполагал Хуан, наступила через сорок минут. Однако, наступившая ясность, как минимум, изрядно удивила искавшего ее. Единственный звонок Профессора за прошедшие сорок минут был сделан к черту на кулички, а именно в райцентр. Да неужто настолько непростые дела творятся в такой глуши!? Пожалуй, что так — то, что в тихом омуте черти водятся, говорилось совсем не почем зря…

Прощание с женой было, как минимум, напряженным. То, что он начал с завидной регулярностью куда-то летать, совсем не вызывало мира в семье. К тому же, он точно не знал того, когда именно вернется… Если Хуанита и упокоилась внешне, то внутри нее все кипело — местные женщины частенько отличались ревнивостью и подозрительностью. Жена его не была исключением… К тому же, с весны ее настырность и подозрительность почему-то сильно усилились. Однако, сложная неприятная процедура осталась позади и Хуан отзвонился в агентство, которое живо забронировало ему билеты с пересадкой в Цюрихе с вылетом через два с половиной часа. Виза в Россию была многоразовой, он это предусмотрел. Оставалось еще одно дело… Хуан благословил то, что ему удалось уболтать босса на контракт с этой компанией… Хотя и для строительства это было совсем не лишним!

— Мне нужны снимки по вот этим координатам. Как можно более точные, с линиями высот, диаметр от координат два километра. Это требуется за полчаса.

— Они у нас в базе уже должны быть, сейчас распечатаем…

Не больше, чем через пять минут цветной струйный принтер зашуршал бумагой и из него полезли листы. Глядя на них, Хуан с чувствами, не вполне понятными даже ему самому, размышлял о том, остались ли на Земле места, где можно незаметно сделать что-то одновременно масштабное и тайное. Пожалуй, что уже нет, хотя! Подземных работ еще никто не отменял… Но ведь и при них грунт вывозить надо, а со спутника это точно заметят… Да и со срочными специфическими делами тоже возникали проблемы. Если разведывательные спутники летали по графику, который был известен «кому надо», то хоть как-то укрыться от тучи коммерческих уже практически не представлялось возможным. А то, что разведка смотрит и данные с этих спутников тоже — к бабке не ходи… Не исключено, что сидят ЦРУ или ФСБ прямо на канале связи со спутника, да и записывают все. Конечно, сейчас технологии работали на Хуана, но множество лет, в течении которых он занимался специфическими делами, давали себя знать, и его коробило. Конечно, Хуан имел дело со спутниковыми снимками в своей прошлой жизни, но ему вовсе не понравилось бы «в случае чего» оказаться на охваченной ими территории. Волей-неволей приходилось учитывать то, что, если не все, то очень многие особенности местности могут быть известны обоим противостоящим сторонам… Да… надо исходить из этого — подал голос проснувшийся в нем профессиональный солдат. Не то, чтобы грустные, а, скорее, фаталистические размышления прервал голос сотрудника о том, что все готово.

— Записать расходы на фирму?

— Нет, я сам заплачу, это личное дело. И еще… Можете сделать еще лист покрупнее и так, чтобы этот дом был посередине?

— Конечно.

Через десяток минут Хуан уже летел по шоссе, направляясь в аэропорт. Снимки он сможет посмотреть и в самолете, но с первого же взгляда было ясно, что дом там только один, иные строения отсутствовали. Конечно, что-то могло быть и на соседствующей с домом электростанции, но до нее далеко, а выходить оба раза в поле в одно и то же место, причем второй раз — не зная точного времени звонка… Нет, абсолютно невозможно! Координаты верны, это точно — не сидит же кто-то целыми днями в этом доме просто так в ожидании звонка! Да и электростанция бы вся знала, делайся там что-нибудь левое, тайна бы уже расползлась…

К счастью для Хуана, самолет был заполнен где-то наполовину и ему удалось выбрать пустую секцию кресел без соседей. Во время набора высоты и сопутствующей этому болтовни про пристегнутые ремни и спасательные жилеты он нетерпеливо открыл дипломат и стал рассматривать снимки. Дом был на довольно высоком холме и немалых с виду размеров. Но лес был сравнительно недалеко, метров двести-триста… Во там какая травка на поле зелененькая… Ты, чертов дурень, сам травки обкурился что-ли!?? Там же ЗИМА сейчас, привык жить у экватора, дубина… А раз зима, то придется поискать маскировочный халат, благо, сейчас многое военное снаряжение можно купить без малейших проблем. Но, кроме этого, понадобятся еще и радиоуправляемая игрушка, а то и не одна, и еще много что… Более-менее детальный план был готов еще до того, как все объявления в самолете прекратились и Хуан даже удивился этому — неужто он стал настолько быстро думать? Однако, перед посадкой он понял, что явно переоценил свою сообразительность, так как объявления делались аж на пяти языках — трех официальных языках Швейцарии, английском и испанском. Бедолагам-стюардессам приходилось болтать в два с половиной раза больше обычного. Ну, захотелось Вам иметь три государственных языка — так и работайте…

Тем временем, в одном из сел около районного центра за бутылкой водки шел очень интересный вечерний разговор.

— Да ты и не представляешь, сколько именно электричества тырят! Вот я сам видел, как от столба внаглую провод в хату бросили и без всякого счетчика, да и весь сказ! Просто и со вкусом…

— Тьфу! Провод какой-то похабный…

— А чо, толстенный провод миллиметра на три, а то и больше.

— Херня все это твой провод! Вот я у новорусского дома целых три трансформатора видел, угадай, какой мощности!

— Ну и на сколько они? Киловатт на двадцать, поди?

— Ха! Бери выше!

— Ну и сколько? Пятьдесят, сто?

— С трех раз ты не попал, должон мне бутылку!

— Базара нет! Уже любопытно стало, сколько ж там?

— По двести киловатт каждый. — Повисло полуминутное молчание

— Них** себе!!! Ты не гонишь, где ж это такой дом-то? Кстати, в натуре держи бутылку, удивил ты меня очень сильно, но! Если я их там не найду — отдашь.

— Ну, по снегу ты туда хер дойдешь, но я их сам видел. Новорусский дом на холме рядом с электростанцией. Там за домом даже бетонная плита для них специально залита. Сам эти трансформаторы туда завозил, где ж не увидеть-то…

— Ага, понятно. Ну, доберусь туда по весне, но, если их там не будет — пузырь с тебя.

— Без вопросов. Если ты туда не дойдешь, то они там их точно хрен снимут по такой погоде и дороге.

Через пять минут потихоньку выведенный в меню сотовый выдал из себя один из образцов звонка и гость, извинившись перед хозяином, вышел во двор, сказав, что ему надо поговорить с бабой. Кстати, он совсем не врал, докладывал он действительно бабе, которая недавно посоветовала ему взять в оборот водителей и дворников. Ох, и права же она была, эти крендели точно все знают, что оно где творится! Через десять минут доклад о доме с трансформаторами суммарной мощностью в 600 киловатт уже был в Москве…

На самолете, вылетевшем через несколько часов из Парижа в Москву, детальные объявления делались только на двух языках, а на английском говорили только самое необходимое. AirFrance — усмехнулся про себя Николай. Неужто это вековая обида за Столетнюю войну? Или зависть к тому, что империя, над которой никогда не заходит солнце, была британской, а не французской? Впрочем, у Франции и своих колоний в разных частях света было полно, и солнце, скорее всего, не заходило и над ней, но у Англии территорий было все же намного больше… Скорее всего, виновата банальная зависть, для которой, кстати, и причин-то не осталось. Колоний не осталось ни у кого, а формальное руководство английской королевы над бывшими колониями является чисто номинальным… Пожалуй, дело таки в зависти, хотя для ее проявления в данном случае есть только один видимый пунктик — язык. А вот у нас с Польшей… Это случай хронический и неизлечимый, причем отнюдь не с нашей стороны… Николай читал какое-то историческое исследование о том, что в Средние Века практически во всех странах дворяне составляли около одного процента населения, не больше. Исключений было только два — Испания и Польша. Если Испания очень удачно выпихивала своих лишних донов в Америку грабить индейцев, то Польше с восточными «индейцами» совсем не повезло, они совсем не пожелали приобщиться к «европейским ценностям»… То Иван Сусанин войска в болото заведет, то монахи, очень хорошо владеющие не только духовным, но и мирским оружием, десятка три приступов от Троице-Сергиевой Лавры отобьют. Да еще при этом на вылазках или скот в крепость угонят, или, скажем, обоз с несколькими пудами пороха под носом у осаждающих провезут. Хотя ситуация там была очень даже не сахар, но ведь выстояли же… А Польша не только скукожилась от своего состояния «от моря до моря», но и подверглась после этого нескольким разделам. Казалось бы, дела давно минувших дней, но! Если на inosmi.ru почитать переводы статей польской прессы о России, то создается такое впечатление, что это все произошло, если и не вчера, то максимум год назад. Мы-то вспоминаем былое при случае, а они — постоянно и маниакально. Орут все время про то, что их Молотов с Риббентропом поделили, при этом не слишком отягощая себя воспоминаниями про то, что сами себе Тешинскую Силезию до этого на пару с Гитлером от Чехословакии оттяпали. Если вспомнить первый фильм из серии «Звездные Войны», там, где в начале кино одна немаленькая рыба заглатывается второй, побольше, а затем и вторая рыба заглатывается еще большей третьей… Польша была всего лишь второй рыбой, а до третьей по размерам не доросла… Но гонору там не то, что на третью, а вообще на шестую, если не седьмую рыбу. Да и само слово «гонор», которое по-польски означает «честь», в русском языке обозначает… ну, очень мягко говоря, многократное превышение глупой заносчивости над своими реальными возможностями — черта очень даже польская, история не даст соврать. Поделили их, бедненьких, а нам чего — дохнуть!? Когда англичане с французами скармливали Чехословакию, чтобы «умиротворить», а, вернее, приблизить агрессора к России, и увеличить его производственную базу, что нам еще оставалось делать? Только, безусловно понимая, с кем имеем дело, выторговывать себе пару лет мира. Оно и было видно, как именно французы рвались помогать Польше — сидели на линии Мажино и жопы не поднимали… Да, мы очень полезно подвинули границу подальше на Запад, не дожидаясь очередного англо-французского «умиротворения». Гитлер, вон, даже из под Бреста практически до Москвы дошел! А задари ему всю Польшу, то, не исключено, и вошел бы… Да и насчет педалируемой ими Катыни… Только то, что ее нашли немцы, уже не вызывает доверия. А даже если это сделали и наши… Когда поляки уморили голодом в гражданскую где-то вдвое больше захваченных ими красноармейцев — это ж были красные, не люди, так, быдло какое-то… Извинился за это кто? — держи карман шире… А на то, что с поляками потом даже гуманнее обошлись, померли они быстро и без мучений — не хрен жаловаться. Сами, небось, своим дурацким гонором и напросились… С учетом нестандартного процента шляхты в населении от них не сильно убыло, эвона, сколько там гонористых газетных писак осталось! Николай усмехнулся цинизму собственных мыслей, который, однако, имел под собой очень нешуточные основания. А почему, собственно, мы в чем-то там должны каяться, даже если это и мы? Да не пошли бы они все нах**! Англия вон Ирландию третями населения истребляла и никаких раскаяний. И не только в Средние Века таким занималась — мау-мау уже после войны те же англичане вовсю геноцидили, наверняка больше десятка тысяч, а некоторые считают, что и полсотни. А уж что было пораньше — не пересказать… Да и американцы почти всех индейцев перебили, да по резервациям разогнали, что осталось. При этом никаких там покаяний… Чего мы — рыжие, что-ли? А ну их всех! Стоило нам спасать от взрыва Краков и отдавать несколько сот километров балтийского побережья? Хорошими делами — прославиться нельзя, их забывают, зато всякое застарелое дерьмо с наслаждением ворочают палкой десятилетиями, чтобы не засохло и посильнее воняло. Правда, провоняется им, прежде всего, сам ворочающий, но какое это имеет значение, когда в Россию хоть и ослабевший запах, но слегка залетит? Но, по сравнению с кое-кем, поляки еще даже что-то из себя представляют… Не в первый раз Николай с усмешкой и недоумением подумал о трех мелких злых антироссийских нациях на Балтике, уже где-то на четверть, если не на треть разбежавшимся по европам сантехниками и прочими ассенизаторами. И они еще маниакально считают, что их полезут завоевывать? Да кому ж вы нахрен сдались-то? До Питера, конечно, от них подлетное время небольшое, но он и с моря достижим хорошо, его не перекроешь, а до Москвы — расстояние не настолько сократилось, чтобы сильно нервничать… А разместят у себя какой более-менее приличный сухопутный контингент — тактического ядерного оружия в третью мировую, которая начнется после его задействования, всяко хватит для ликвидации, туда ведь тоже лететь недалеко… Бабло из НАТО выбивают, что ли? А те и дают, поди… В который раз вспомнив бессмертные слова о бесконечности Вселенной и глупости, причем сомнения в бесконечности имелись только насчет Вселенной, Николай вздохнул и быстро провалился в сон, благо, болтовня объявлений недавно закончилась. Не пропадавший после армии безошибочный инстинкт говорил ему, что требуется поспать дополнительно, так как скучно ему не будет. Практика показала, что инстинкт не обманул его и в этот раз…

Когда самолет, вылетевший из Франции, еще заправляли, начальник Николая, которому совсем не спалось, поднял трубку. Хоть время было и шесть утра, но разведка работала круглосуточно.

— Есть новости по моей проблеме?

— Из достойных внимания — только одна. Три трансформатора по 200 киловатт у дома. Остальное — только левые провода и подкрученные счетчики.

— Так… Выезжаю, все расскажете. Определили, где это и кто хозяин?

— Где — уже знаем, с хозяином сразу после восьми утра все определится. В принципе, можете не торопиться, к восьми подъезжайте.

— Спасибо! Тогда позавтракаю. До встречи!

— До свидания.

Через два часа начальник был уже на Лубянке, а определенность с ФИО хозяина уже наступила. Один из системных администраторов Росрегистрации после звонка по мобильнику пришел на работу пораньше, быстро проверил данные и отправил СМС. Ее содержание через пять минут уже оказалось в центре. И вовремя…

— Где и кто?

— Вот карты — это здесь, а хозяин — москвич. Моркофьев Семен Васильевич. Вот все его данные — место жительства и прочее.

— Ага, понятно… Спасибо!

— Сообщать, если что еще найдем?

— Обязательно.

Ну ни хрена себе… Фамилия была очень знакомой… Да и место жительства, похоже, то самое. А не пройти ли, кстати, к его былому руководству?

— Какими судьбами?

— Да вот, был по делу, закончил и решил к Вам зайти по личному…

— А по какому?

— Да вот, хочу дать ушедшему от Вас на пенсию заработать.

— Чем именно?

— Да математикой, чем еще? Не строительством же! У моих родственников надо одного парня по математике подтянуть. Как бы мне Моркофьева найти?

— Ну, найти его теперь непросто. Он не так давно заезжал и говорил, что из Москвы в загородный дом съехал. И, кстати, ему может быть и недосуг, он, хоть там и рыбачит, но математикой все равно занимается. Может и не до Вас быть совсем.

— Даже за городом?

— Ага. Он сейчас один алгоритм, никому еще не поддававшийся, для развлечения сломать пытается.

— Ну, раз никому еще не поддавался…

— Ему — может. Он человек чрезвычайно толковый. Правда, пока еще не говорил о том, что вышло, проблема-то непростая…

— Понятно… Ну ладно, поищу еще кого… Спасибо!

— Пожалуйста, заходите, если что.

— Да я сам на пенсии, захожу не часто…

Быстро выйдя из здания, начальник живо позвонил председателю правления, который, хоть и немало удивился, но дал согласие, затем трем своим заместителям с указанием собрать людей. Ключевым в разговорах было непререкаемое слово «немедленно». До прилета еще больше часа, дороги пустые… успею! Сделав еще один звонок и получив подтверждение того, что Шереметьево предупредили, начальник службы безопасности Ультрим-банка нажал на газ. Но кое-что заставило его призадуматься и он провел по дороге некие приготовления. Это было сделано для того, чтобы обезопасить себя в случае чего, не более…

Самолет из Парижа сел вовремя. Николай включил телефон и через пару минут раздался звонок шефа.

— Николай, подойдешь к тому, у кого будет табличка с твоей фамилией.

— Ага, понятно.

С табличкой, на которой была не только его фамилия, но и имя с отчеством, стоял ни кто-нибудь, а старлей пограничной службы. Так быстро Николай еще не преодолевал границу… Все требуемые штампы и отметки были быстро поставлены и Николай вскоре пожал руку шефу.

— Поехали к председателю, он уже ждет.

— Ничего себе… Разбудили, небось?

— Да, еще после восьми утра.

— Ну и дела… О командировке доложить надо?

— Да — не вдаваясь в подробности ответил шеф, после чего поездка продолжалась в молчании и относительной тишине, прерываемой только звуком мотора да насморком шефа.

Однако, когда машина подъехала к дому председателя, Николай понял, что простым докладом дело не ограничится — вон, какая автоколонна собралась, пять машин стоит! Заметив замешательство Николая, шеф сообщил, что это свои. Да хрена их, даже своих, что-то… Однако, там действительно были свои, три заместителя шефа и его прочие коллеги по старой работе. Дюжина человек, не по наслышке помнивших аббревиатуру КГБ. Присутствующие сразу же, как по команде, повернулись на вошедших.

— Владимир Сергеевич, бумага у Вас найдется? Дюжина листов.

— Да хоть целая пачка — ответил председатель шефу и скрылся за дверью. Вернулся он быстро.

— Так. Все пишем обязательства не разглашать полученные сегодня сведения никому, включая и свою старую работу с указанием ее нового названия. Если хотите, можете дописать то, что в случае разглашения государственной тайны и получения предложений о работе на иностранные спецслужбы обязательство перестает действовать. Этого не будет, но абсолютная тайна должна быть соблюдена. Иначе не только к нам в банк, а и к очень многим придет зверь песец…

Все взяли ручки и начали писать. Они написали бумаги довольно быстро, однако, начальник перечитывал каждый лист очень внимательно и отдал всю стопку председателю, который скрылся с ними за дверью. На сей раз он задержался подольше, видимо, запирая бумаги в сейф, однако, это длилось тоже не очень долго. Вернувшись, он сказал:

— Ну, Николай, рассказывай.

О чем требовалось рассказывать, было совершенно понятно. По мере его рассказа лица присутствующих мрачнели и, уличив момент, шеф прервал его

— Вы понимаете, что не только нам, но и всему карточному бизнесу в мире полнейший п****ц?

— Где уж тут не понять…

— Признаки госизмены в сохранении этого в тайне видите?

— Нисколько.

— Теперь учтите — на Ваших плечах сейчас держатся все мировые карточные расчеты. Чтобы их спасти, потребуется Ваше участие в очень незаконных и рискованных действиях. Если у нас не выйдет — пойдем по миру вместе с банком. Кто не хочет рисковать — прошу встать и удалиться. Никто не шевельнулся.

— Спасибо за понимание. Продолжу… Соответственно обстоятельствам, по правилам платежной системы VISA, мы должны были сообщить о своих подозрениях. К счастью, Николай посоветовал обратиться к очень правильному человеку, вы все его знаете и недавно были сильно озабочены его приездом…

— А, чтоб его… Но решение-то правильное…

— Еще бы неправильное, у них тоже весь бизнес накроется и будет им в разы, если не на порядки больнее, чем нам. Поставь-ка нам, Коля, запись разговора с Джексоном.

После того, как Джексон меньше, чем через минуту после начала беседы заговорил по-русски, у всех, не исключая и председателя, изрядно поднялись брови. Взгляды, устремленные на Николая, были, как минимум, удивленными…

— Хорошо, молодец! Давай, Коля, теперь ту беседу, где мы втроем говорили.

— Сейчас.

После прослушивания беседы, хотя это и казалось совершенно невозможным, все стали еще более мрачными.

— Значит, у нас… Как же их искать-то?

— Ну, Ваш начальник тоже не лаптем щи хлебает. Вот он адрес и ФИО.

— Как Вы нашли?

— Ну, я пошел к Мише и сказал, что, если мы Джексону не поможем, он приедет сюда. Не вдаваясь в подробности. Сказал, что американцам известно про электричество от источника там, и надо просто найти, взять на заметку, доложить и ничего не делать, а то головную контору в Латинской Америке спугнем… После моего вопроса о том, не соскучился ли он по Джексону, Миша почему-то согласился помочь.

— Да я б и сам согласился!

— Стойте, а ФИО-то…

— Знакомое…

— Да, это он и есть. — подал голос шеф. — И вы должны понимать, что математической подготовки тут явно хватит.

— Он… точно, это он. Что будем делать дальше?

— Завтра туда поедем и … — шеф провел ребром ладони по горлу. Ехать, понятное дело, надо не просто так. Ты, ты и ты — езжайте в магазины, купите белых маскхалатов и прочего снежного снаряжения — теплые стельки, перчатки, обувь и прочее. У кого есть оружие, которое не отследить — берите обязательно, зарегистрированное брать по желанию и ни в коем случае не терять. Николай, ты тоже едешь, мы без тебя никак, в картах и компах не понимаем, по сравнению с тобой, ни хрена, мало ли, что-то не до конца сломаем, а потом все будет возможно восстановить. Погостишь сегодня у Владимира Сергеевича, он не против. Рост у тебя метр семьдесят шесть, размер…

— Пятьдесят четвертый…

— Обувь какая?… — шеф чихнул.

— Сорок второй. Не разболеться бы Вам, Петр Валерьевич…

— Постараюсь. У кого есть карты или выход на них — найдите как можно более крупный масштаб, лучше соточку. Давай-ка ты съезди к электростанции и посмотри на местность хотя бы издалека, потом доложишь. Ладно, поехали за покупками, завтра за Колей заедем.

— Что-то, Петр, у тебя лицо совсем красное. Езжай-ка домой и не заражай других — подал голос председатель. Лечись, как следует и как можно быстрее.

— Хорошо. Звоните, через мобильник не заразишься…

Однако, другой человек уже закупался всем необходимым. Кроме маскхалата, теплые охотничьи стельки с химическим подогревом, действующие несколько часов, перчатки… Теплая зимняя одежда, от которой Хуан успел изрядно отвыкнуть, бинокль с дальномером, ночное видение, веревка, скотч. Кое-какая хитрая электроника. По ходу, еще и банка с белой краской. Оружия, кроме хорошего охотничьего ножа, не было. Да и зачем оно ему с его-то опытом и физической подготовкой? Скупив все, Хуан почувствовал, что надо поспать перед операцией. Нельзя идти сонным на такое дело, да и сдвиг часовых поясов давал себя знать. К тому же, надо еще и радиоуправляемую игрушку покрасить… Завершив приготовления, Хуан завалился в кровать. Завтра утром-в середине дня туда приеду, а работать начну ночью…

Все быстро разбежались, и Николай остался с председателем. Гость усмехнулся хозяину

— Думаете, я не понял, что меня тут оставили, чтоб не сбежал?

— Сообразителен ты, Коля, порой, и не в меру… Я лично не думаю, что ты бы свалил, но береженного Бог бережет…

— Ну, я обижаться не буду, дело понятное…

— Ладно, пойдем в библиотеку.

В библиотеке, кроме книг, стоял CD-плеер и великое множество дисков на полке под ним. Николай пробежал по ним глазами и невольно улыбнулся. Диски были вполне в его вкусе. 80-е годы, Modern Talking, Joy, Silent Circle… Великое множество всех итальянцев того же времени. Было там еще и кое-что пораньше, впрочем, не вызывавшее у него никакого отторжения — ABBA, Beatles…

— Чего улыбаешься-то?

— Воспоминаниям о молодости. Сам это же слушал.

— Я, Коля, где-то в Интернете нашел подтверждение тому, что давно неосознанно ощущал сам. А именно тому, что человек навсегда остается с теми музыкальными вкусами, которые у него сформировались в 16–20 лет…

— Ну, Вам-то в то время чуток побольше было.

— Ну, мое поколение — это случай особый. Тогда все иностранное и новое было донельзя круто… Голоса там на коротких волнах слушали, и все такое…

— Тогда все было проще и предсказуемее. Сказали, например, на ВВС у Севы Новгородцева, что для жителей города Н, в котором уже две недели нет молока, исполняется песня Beatles «No milk today»[17]. И сразу становилось ясно, кто именно положит партбилет на стол… Да и то, что молока в этом городе в ближайший месяц будет, хоть залейся…

— Да, тогда общество действительно было устроено намного проще…

— Не то, что сейчас. Хотя различных теорий общественного мироустройства тоже хоть залейся, но они…

— Не слишком верные?

— И это тоже есть… Хотя неверные — это не то, чтобы совсем правда… Эти теории или достаточно точно описывают частности, игнорируя общую картину, или накрывают всю поляну, плюя на эти самые частности, которые вдруг вылазят и начинают портить прекрасные теории мерзкими фактами. Как бы сказать… все эти теории — они, как срезы, или панорамы, дающие картину устройства общества только под определенным углом. Чем толще срезы или детальнее панорамы, тем теория общественного устройства точнее, но захватить все никому не удалось. Как, например, то, что вы мне про теорию вероятностей и руководство рассказали — все точно, да и срез довольно толстый и классный, но за пределами руководства — никак. Если взять пример общей теории, то многие делят общество на овец, волков, волкодавов и пастухов. В принципе, оно и верно, но чересчур общо. В некоторых обстоятельствах сбившиеся вместе овцы могут и волков пободать, да и с… самоидентификацией проблемы возникают. Полным-полно людей в пастухи или волкодавы рвутся, при этом, будучи во всех смыслах форменными баранами, и никаких способностей к этому не имея. А по жизни человек или даже группа людей… они находятся в пересечении великого множества таких срезов и панорам одновременно. Если они поступили так или иначе в соответствии с какой-то теорией, это, конечно, плюс ее автору, но в каких-то других обстоятельствах, или даже совсем случайно они бы двинулись в ином направлении…

— Пересечение множества срезов и панорам… А ведь, пожалуй, это тоже теория! — усмехнулся председатель.

— Хреновенькая это теория, она практически ничего не объясняет…

— Ну, по крайней мере, показывает то, что надо искать срезы потолще, или панорамы подетальнее.

— А вот с ними, как правило, проблема. Путевую теорию по руководству я только от Вас недавно услышал. А все остальное — или слишком мелкое, либо слишком широкое, второе — чаще.

— Пожалуй, насчет того, что с ними проблемы, ты прав, хотя… Сейчас этих проблем стало меньше, подумай, почему?

— Честно скажу, быстро не додумаюсь. Нервное состояние не то…

— Понимаю. Подскажу… Раньше приличную теорию никто бы не напечатал, так как она была опасна, прежде всего, для самих печатающих, которых, в случае чего, за компанию с авторами…

— Ага… А после того, как появился Интернет, ее можно выставить на всеобщее обозрение самому.

— Тут, правда, тоже не без проблем, в этом Интернете всякой мути столько, что путную информацию найти сложно. Но все-таки возможно. Кстати, многие авторы по инерции занимаются самоконспирацией, внося в свои тексты некую дополнительную ерунду.

— Главное — чтобы ерунды было все-таки поменьше, чем содержательного текста — усмехнулся Николай. А то, если текст целиком напоминает ерунду…

— То он, по известному принципу Оккама, ей и является. Такое часто и густо есть, но, порой, находится и что-то толковое. Я тут недавно нашел кое-что довольно путное про пять основных общественных групп[18]. Правда, по моему мнению, охватывает это ситуацию не от сотворения мира, а с тех пор, когда эмиссия денег стала более-менее простой.

— С первых бумажных денег?

— Ну, думаю, не так рано, хотя… возможно, первые признаки уже тогда проклюнулись. Все-таки, это не золото, процесс более простой, редкого натурального сырья не требуется, правда, инфляция вылазит. Всегда есть соблазн недостачу лихо допечатать…

— Можно подумать, что у золота инфляции никогда не было. Причем, чисто конкретной, раза где-то в два.

— Это когда такое было?

— После открытия Америки, когда испанцы его каравеллами из Америки потащили.

— А ведь действительно… Но, все-таки, это началось не в те времена и даже не с первых бумажных денег, тогда их еще печатали с оглядкой, а существенно позже, как раз тогда, когда с ними начали делать разные «шалости». Автор там просто делит нынешнее общество на пять групп, без указания начала времени деления.

— А что за группы-то?

— Ну, верхняя из них финансисты, или как он их еще называет, условные миллиардеры. Те, кто на эмиссии денег сидят или финансовыми потоками ворочает, в абсолютно любом случае чего-то с этого имея. Их надо довольно мало. Вторая группа — промышленники, или условные миллионеры. Промышленников, по жизни, больше, так как и товаров больше надо и занимаются они по жизни, востребованным делом. Третья группа — это те, кто работает собой. Певцы там, актеры, композиторы, дорогостоящие элитные проститутки, дешевые — те в пятую попадают…

— Эх… Лихо вы к ним проституток пристегнули.

— Да это ж одно и то же, в сущности. Разница только в предлагаемых услугах, да и то, по очень достоверным слухам, от многих вполне можно и не только, например, пение получить, если хорошо денег отсыпать. А так, что тем за новогодний корпоратив денег платишь, что другим… Вот эта группа, она, с моей точки зрения, самая пакостная и никакого своего мнения не имеет. Насыпят им денег сверху, да скажут петь одно — будут петь одно, дадут за другое — ну будут и другое, не говоря уже о других аналогичных по смыслу промыслах, таких, как заваливаться за соответствующую плату под любого. А чтобы зрителям не наскучивать, они всячески привлекают к себе внимание — женятся там, разводятся, показательно ссорятся или мирятся, имеют друг друга в задницу и все такое. Есть, правда, один стоящий отдельно от прочих способ привлечения внимания, им злоупотребляют самые безбашенные, бесталанные, просто глупые или те, кого из-за бугра подкармливают. А именно — идти против власти и зарабатывать себе репутацию революционера. Примеров хватает — один вон еще при советской власти про мальчиков-мажоров пел, а когда их не стало, вместо того, чтобы радоваться своей победе, вновь переквалифицировался… Типа, всегда разворачиваюсь и гордо писаю против ветра. Кстати, таких может и сама власть втихаря нанимать, для поиска настоящих революционеров. В общем, гадюшник там в третьей группе тот еще, согласия у них нет никакого и разборки в случае чего происходят, точно так же, как у проституток, уводящих клиентов друг у друга. Единственное, что их объединяет и может заставить действовать совместно — это тяга к так называемым свободам творчества, коим должно быть можно назвать любую херню. Так как ничего более путного, чем херня, из множества этих горе-творцов не получить, это им очень даже важно. Еще большое значение для них имеет свобода самовыражения — ну, это чтобы для привлечения внимания можно было без штрафа за аморалку друг друга в задницу прямо на глазах у желтых журналистов…

— Утрируете…

— Ну, разве что чуток, думаю, очень многие не отказались бы. Вообще-то, там, на удивление, даже встречаются нормальные люди, но редко. Ключевым критерием является финансовая самостоятельность. Но добиваются они не очень часто…

— А это еще почему?

— Ну, тут чисто психологическое, по-моему. Окруженные подхалимами, фанатами и прочими подобными людишками, они начинают на самом деле верить, что им до Рембрандта, Карузо, Моцарта и прочих гениев — ну, как минимум, рукой подать, а то они сами уже и покруче будут. Подобное раздутое самомнение и специфическое окружение диктует высокий уровень трат даже при высоких доходах. Да и разные выпендрены для привлечения внимания, типа, костюмы с перьями фламинго пониже спины, стоят дорого. Но дело и не только в этом…

— Гм… в чем же еще?

— Каждый представитель из нижестоящих групп, за исключением, разве что, твоей, да и то не всегда, нет-нет, да и хочет подняться на ступеньку выше. Промышленники хотят дорваться до контроля финансовых потоков и воспринимаются финансистами, как угроза в виду своей многочисленности. Но это угроза реальная, так как люди это толковые. А вот, когда артисты, накопив денег, начинают рваться в промышленники и пытаться выпускать, скажем серию модной одежды имени любимого себя, с хохломой и… со скромными гульфиками ниже колена… Или еще каким образом прыгнуть наверх, в промышленники… А у них, таких великих и красивых, по ходу, ни хрена путного не выходит. Ага, как говорят в Интернете, чо-то ржешь…

— Да как же тут не ржать-то? И кстати, совсем не только над гульфиками до колена. Я бы сам, даже и не слишком хорошо насмотревшись на наше производство карт, минимум десяток раз подумал, лезть ли в промышленники, хотя бы и при какой-то сверхуспешной мегаидее. Это ж сырье, расходники, электричество, помещение, станки с их обслуживанием, работнички, поставщики… И то, что какая-то там певица ртом под фанеру думает, что со этим всем справится… Менеджера какого нанять, конечно, сможет, но он, если не дурак, ее обдерет, как липку. А если наймется кто-то из новых эффективных, а, правильнее, дефективных менеджеров, то просто все просрет и гордо скажет, что бизнес-требования заказчика были «неверными»…

— Вот твоя четвертая группа как раз отличается тем, что твердо стоит на земле, достаточно сообразительна, чтобы видеть реальные трудности, и имеет шансы при случае прыгнуть даже на 2 ступени вверх. Это большей частью хорошо образованные люди, которые могут достаточно классно работать головой или, что встречается реже, руками. А частенько и тем и другим здорово владеют. При этом четко секут разные возможности. Да и ехидством часто отличаются, дефективных менеджеров надо бы запомнить, пригодится, потому как это очень часто соответствует действительности… По ходу — вопрос! Ты-то сам в артисты какие податься не хочешь?

— Чего!??

— Ну как же, там денег столько вертится…

— Жопу жалко! А если серьезно, от денег бы тех при случае не отказался, но такая гнилая жизнь… Ну его нафиг… А пятая группа — это все прочие?

— Да, те кто большей частью руками пашет. Соответственно, переход из группы в группу — дело, как минимум, довольно затруднительное. Из пятой группы в четвертую можно перейти, только крепко подучившись или наработав большой опыт, да и голова на плечах нужна. Из четвертой можно попробовать ломануться в третью, но там сожрут, скорее, даже во вторую реальнее попасть, но тут нужны и незауряднейшие организаторские способности и дельная первоначальная идея одновременно, а это очень нечасто. Из третьей во вторую, впрочем, еще малореальнее… А уж как попасть в первую… это совсем непросто…

— Ну… что-то в этой теории явно есть. И все ясно даже по жизни — на уровне банальной житейской логики вполне понятно, чем отличается дворник от инженера и от артиста…

— Да это ж еще не вся теория, там и взаимоотношения этих групп рассмотрены. А они отнюдь не простые. Так как промышленники под финансистов обычно втихаря копают, то финансисты начинают пытаться заручиться поддержкой третьей группы, чтобы они удовлетворяли спрос пятой на зрелища и науськивали их на злых промышленников, которые тех заставляют ходить на работу. Побочным следствием этого является либерализация нравов, планку которых поднимает, а, вернее, опускает третья группа. В России эта подкормка деньгами от финансистов не сильно развита, тут указанное деление еще не очень просматривается, но на Западе — оно видно четко. Кормить третью группу финансистам — проще простого, денег напечатал и вперед. Соответственно, промышленники стараются заручиться поддержкой четвертой группы, которая претендентов на их зарплаты, но не умения из пятой, мягко говоря, недолюбливает.

— Это точно…

— Ну оно все вот так и качается. Когда финансисты вовсю закармливают третью группу и сыпят вниз свеженапечатанные деньги, пятая группа, вместо того, чтобы работать, начинает, образно говоря, самовыражаться вместо работы. Однако, от выпуска лишних денег финансисты подкашивают не только сами себя, но и всю экономику, маятник качается в обратном направлении и наступают кризис, дисциплина, откат от либерализма, прореживание разных певичек, причем силами их же коллег по цеху из-за сокращения кормовой базы, внезапное понимание того, что в задницу — это противоестественно и прочие сопутствующие явления.

— Сдается мне, скоро это наступит. Либерализма и свободы творчества, а вернее, говнометания вне всяких приличий, стало ну слишком до хрена.

— Да я сам это понимаю и даже до прочтения этой теории всегда старался нормальные отношения с промышленниками иметь. Несмотря на то, что у нас это деление пока очень малозаметно. А вот в штатах — так невооруженным глазом, если хоть слегка присмотреться. К тому же, я, да и мои коллеги по цеху, пока что условные финансисты.

— Это еще почему?

— Вот если б мы печатали доллары, мировую валюту, тогда бы и были настоящими, а так — увы. Кстати, сейчас мне подумалось, что причина слабого разделения на эти группы у нас может быть именно в этом. Хотя, может и в недавней перетряске нашего общества дело…

— Мда… Быть бы мне в четвертой группе и раньше, пожалуй…

— А ведь хорошую тему ты, Коля, поднял… Пожалуй, последние три группы в советское время были теми же. С третьей вот только содержание было не совсем то, пошире… А вот верхние две — пожалуй, другими. Ни финансистов, ни промышленников в нынешнем понимании этого слова не было.

— Гм… дайте подумаю? Партийные, ясное дело, отнюдь не все, а только высокопоставленные и завскладами с товароведами?

— По смыслу верно. Да и по жизни, пожалуй, тоже… Верхняя группа спускала деньги, премии, звания народных и заслуженных, должности представителям третьей от имени партии и государства. Грызня там внизу за все это стояла, поди, такая же, как сейчас за гастроли где-то или роли в фильме.

— Знали бы тогда наверху, сколько прикормленных ими людей после перестройки начнет обличать прежние времена за все в большинстве выдуманные грехи и отсутствие свободы творчества…

— Что только подтверждает извечную продажность всей этой шайки.

— А что имелось в виду под содержанием пошире?

— Ну, тогда в третьей группе было сильно много народу, который сейчас оказался или в четвертой, или в пятой. Ансамбли песни и пляски и театры в каждой области и все такое прочее. Кроме того, в союзе писателей их всех было аж 10000 штук, да и в других профессиях имелось немало прочей подобной публики, писавшей идеологически выдержанные книги, картины да и все прочее.

— Толку от почти всех было явно не очень… Судя по скорости развала Союза.

— Это верно, сумма хоть бесконечного числа нулей единицу не даст ну никак. А насчет второй группы… Роль денег тогда была намного меньше, работали все, с голоду на любую зарплату помереть было нельзя, но свято место пусто не бывает. Народец приспособился и вместо денег стал пытаться зарабатывать на контроле потока товаров. Верхней группе это было недопустимо идеологически, да и ненужно…

— Ага, те пресловутые партийные привилегии, на которые сейчас и без слез не взглянешь. А орали-то про них…

— Именно. Соответственно, свято место пусто не бывает и товарный поток начала контролировать вторая группа, которая сейчас не то, чтобы в четвертой — многие из нее вообще в пятой ошиваются. Сторожа на складах и то дефицит под видом усушки-утруски тырили, становясь при этом очень важными персонами. Сам этот дефицит, кстати, совершенно очевидно был создан никакими не происками империалистов, а этими же самыми людьми. Для поднятия собственной значимости. И как же все это жалко и мелочно смотрится всего-то через десяток с небольшим лет…

— Это верно… — Николай немного подумал и решился задать напрямую задать вопрос, который до этого задавался лишь косвенно, в расчете на словоохотливость собеседника, но председатель сменил тему.

— Владимир Сергеевич, можно личный вопрос?

— Давай.

— Вы-то сами в какую группу тогда стремились? Во вторую?

— Ну, если бы не мой дотошный характер, предчувствие и логическое мышление, оказался бы я после очень хорошей физико-математической школы в четвертой, как и ты. И был бы, думаю, совсем не хуже… Признайся, ты ведь тогда на лестнице удивился, что председатель правления с ходу понял ваш не самый простой для среднего человека прикол с касательной в нижней точке кривой?

— Еще бы!

— Вот то-то и оно… На беду для самого себя, советское образование учило людей не только знать, но и мыслить…

— А на беду-то почему?

— Ну, в моем случае мои развитые образованием мысли привели к тому, что я решил стать внесистемным деятелем и ни к какой из тогдашних высших групп не стремиться. Так, кстати, решил совсем не только один я… Чего рот закрыл, говори давай! В первый раз, что-ли, со мной беседуешь? — не бойся.

— Да вы ж за сравнение с теми, кто из третьей группы прикидывается внесистемными и антиправительственными… Да и с самой третьей группой если сравнивать — от нормальных людей можно и по морде получить…

Председатель от души посмеялся.

— Эх, Коля! Ты же сам правильно применил тут слово «прикидывается». А вот я решил стать внесистемным на самом деле, потому что понимал — эта система долго не проживет.

— Сильное решение… Ведь можно было и со временем очень даже не угадать. Ленин вон к пятидесяти только до власти добрался.

— Когда молод, даже самые смелые решения даются намного проще. А ведь ты и сам молодец, соображаешь! Не исключено, что Ленин молодым тоже просто понял бесперспективность царизма, а за коммунизм уцепился в виду его несистемности… А я, будучи здравомыслящим циником, руководствовался не столь возвышенными мотивами и лишь понимал, что после падения деньги неизбежно вернут свою первоначальную роль. Само собой, рубли после краха стали бы деньгами отнюдь не сразу, поэтому я и занялся валютой…

— То есть денежными знаками тех стран, где деньги играли правильную, не социалистическую роль?

— Именно! А уже потом, когда возникла возможность создать банк — сразу за нее и уцепился.

— Стремное это было дело, с валютой, да в советское время…

— И не говори… Ладно, отойду я. Читай, тут книг, я думаю, достаточно — усмехнулся председатель, указав на два здоровенных шкафа. Музыку можешь поставить хоть на всю катушку, тут звукоизоляция хорошая, проверял, ни хрена снаружи не слышно.

— Да зачем на всю… Если читать, то лучше негромко…

— К обеду приду.

Дверь за председателем закрылась, а Николай, быстро разобравшись с проигрывателем, поставил диск Ricci & Poveri 1983 года. Зазвучала, по мнению Николая, если и не бессмертная, но очень успешно пережившая несколько поколений и не забытая песня Voulez-Vous Danser, а он подошел к полкам, на которых было много чего из ранее не прочитанного. Выбрав «Пересадочную станцию» Саймака, Николай уселся на удобный диван и погрузился в чтение.

Тем временем белая машина уже подъехала к краю леса недалеко электростанции. С двух километров она была не слишком заметна из-за своего цвета, к тому же хозяин присыпал ее окна снегом, свернув в сторону с дороги. Замаскировавшись таким образом, он достал купленную по дороге подзорную трубу и начал рассматривать дом. Размеры строения чувствовались даже на двухкилометровом удалении, хотя рассмотреть мелкие детали не всегда удавалось из-за идущего легкого снежка. Домина, конечно, немаленький, но и их-то завтра будет больше десятка… В принципе, нормально, но… только если точно знать, сколько именно там в доме людей. Кстати, а дом-то на изрядном отшибе находится! Ни дороги, ни тропинки… И следов к нему не ведет никаких. Пожалуй, задачу это отчасти упрощает — если кто вылезет, то однозначно наследит… Однако, и холодно же тут, черт возьми! Ветер дует, зараза, да и снег в ботинки слегка забрался — торопился, а одет-то совсем не для загородной прогулки. Быстро пошевелив извилинами, наблюдающий проделал небольшое окошко в насыпанном им на лобовое стекло снеге и залез в машину. Доложив шефу о своих наблюдениях, которые пока что заключались в том, что в дом очень мало кто шатается, наблюдатель продолжал смотреть за домом. Через полтора часа из дома показались два лыжника, а кто-то третий закрыл дверь. Так… трое. Стекло совсем не добавляло четкости, однако, то, что лыжниками были девка с парнем возрастом явно до двадцати, рассмотреть удалось отчетливо. Через час лыжники вернулись и, воспользовавшись тем, что они ехали спиной к нему, наблюдатель быстро выскочил из машины и спрятался за ней. На этот раз дверь дома открыли сами приехавшие, однако, третий постоялец дома успел мелькнуть в прихожей, помогая вошедшим. Да… сильно смахивает на Моркофьева, лица не разглядеть, но габаритами — уж точно, таких здоровых людей не так и много. Доложив о результатах наблюдения, человек с подзорной трубой продолжал находиться в машине до рано наступившей зимней темноты, однако наружу больше никто не показался. Пожалуй их там действительно трое, хотя… нельзя списывать со счетов и иные варианты. Но они маловероятны — будь там в доме намного большая орава, приходилось бы регулярно мотаться за продуктами и к дому точно была бы прокатана дорога. А ее нет… Стало быть, еще максимум два-три человека, но не более. С огромным трудом и проклятиями выехав обратно на дорогу, что было отнюдь не просто на замерзшей и застревавшей в снегу машине, наблюдатель еще раз отзвонился шефу и по пустым праздничным дорогам быстро покатил в Москву.

В Москве тем временем тоже стемнело. Николай, который отвлекся на очень неплохой обед с председателем, как раз дочитал книгу. Читал он с пяти лет и довольно быстро, книга не отняла у него много времени. Играла музыка, на сей раз Midnight Dancer[19] группы Arabesque. Появился председатель.

— Со значительной вероятностью там их только трое.

— Понятно…

— Волнуешься?

— А вы бы не волновались?

— Конечно. Да я и сам сейчас изрядно волнуюсь…

— Мда, а ведь мне надо будет хоть как-то заснуть. Переться сонным на такое дело…

— Это точно… Не скакать же тебе, как вот этому… полуночному танцору…

— Эх… многие ли у нас понимали в те времена хотя бы перевод названия этой песни?

— Ну, думаю, что не больше, чем число людей у них, понимающих, почему мы это до сих пор с удовольствием слушаем… Кстати, а ты-то сам понимаешь?

— Ну, Вы ж сами говорили про музыкальные вкусы людей в 16 лет, но, думаю, что совсем не только поэтому… В те времена лет было меньше, трава зеленее, небо голубее, девчонки красивее да и мы сами, если в рифму, молодее… Наверно, это тоска по безвозвратно ушедшей молодости и делаемым под эту музыку юношеским глупостям. Один облысевший человек сказал, что, когда он вспоминает то, что в молодости творил, его выпавшие волосы шевелятся и становятся дыбом…

— Тут он явно прав… Да и у тебя, Коля, небось такое же ощущение?

— Конечно!

— Пожалуй, в твоем поколении это почти все причины…

— Почти?

— Вспомни-ка, Коля, легко ли раньше было получать звук, какой хотелось? Как бегали друг к другу с магнитофонами, чтобы кассеты, а то еще и катушки переписать? Нормальные, тогда еще виниловые диски были в дефиците, а студии звукозаписи появились в середине-конце перестройки, и то это было не дешево.

— И ведь действительно… Тогда у меня была 311-я «вильма» с шумоподавлением и влезавшая в дипломат. Мотался с ней к жившим в соседних подъездах и радовался, когда что-то дельное переписать удавалось…

— Ну, тогда у меня уже Sony был… Скажи-ка мне, какой вопрос ты мне сейчас должен задать?

— Гм… Ну, вы говорили про мое поколение… В Вашем, я так понимаю, еще что-то есть?

— Хорошо, Коля, что ты сообразителен, за это и ценю… Строго говоря, в моем поколении это тоже относится к юношеским глупостям, но… все же, у нас есть глупость особого рода, помимо обычных, нормальных молодежных глупостей. Таких, как лазанье за чужими яблоками…

— Какая же?

— Да та, Коля, что мы верили в то, что на Западе все круто, он нам поможет и все такое прочее. А что оказалось — видишь сам. Ощущения при этом двойственные — с одной стороны, мы бы без этой веры и перемен никуда не поднялись, до моей нынешней должности — точно, с другой стороны, сам видишь объемы помощи…

— Страсть, как помогли… Горбачева банально надурили, по принципу «английские джентльмены верят друг другу на слово», поправку Джексона-Вэника о высокотехнологичном экспорте никак не отменят, не иначе, как для братской помощи, заслали дефективных менеджеров и экономистов, которые довели до кризиса… Как говорят сами англичане — «с такими друзьями — кому нужны враги»…

— Это точно… Если вернуться к музыке, то, по-моему, чем большие глупости ты под эту самую музыку совершал, тем большую ностальгию она в тебе вызывает… А так как больших глупостей, чем мы, мало кто натворил…

— Понятно… Ну, в принципе, и мы тоже в это сдуру верили…

— Вы-то успели только поверить, а мы и делали, руководствуясь этой верой… А в результате, когда западные партнеры спрашивали, почему это у нас просто-напросто хоспис для постаревших звезд 80-х, даже не знал, что ответить… Сказать им правду, что они сами к этому привели — обидятся, нахрен с такими вопросами послать — невежливо и чревато, уйти от вопроса, сославшись на разницу вкусов — тоже осадок останется…

— А выкручивались-то как?

— Ну, плел что-то подходящее по тональности разговора про русскую душу, неведомую даже для ее же хозяев. Хотя один раз ответил даже логично, когда, несмотря на все разговоры о русской душе, достали вопросом о том, как же можно любить Videokids…

— А, это те, у которых в песнях лихое «хе-хе-хе-хе-хе»?

— Они самые… Так я ему, слегка подумавши, ответил, что это, наверное, компенсация за суровый национальный характер, которому неосознанно хочется веселья. Объяснение понравилось, так как в нем присутствовала понятная тамошним обитателям логика…

— Что-то эта логика простая, как дрын… И столь же неверная, сколь и простая.

— Да они же больше, чем на пару шагов, редко считают. К тому же в объяснении присутствовала и правда. Откуда ж ему было знать, что я действительно смеялся, но над собой, над своими глупостями и наивными верованиями молодости… Я-то в те времена думал, что, если все будет по-честному, Россия с ее природными ресурсами и головами через десять лет будет первой, а что оказалось — видишь сам…

— Да, перед тем, как смеяться над другими, нужно как следует научиться смеяться над собой…

— Это ты правильно сказал… Правда, я, честно говоря, с большим трудом, удержался от того, чтобы не сказать ему на прощание «хе-хе-хе-хе-хе»!

— Он бы и не понял…

— Или понял бы превратно, что еще хуже… Ладно, давай к делу. Усталым и невыспавшимся тебе идти совсем не стоит. Могу снотворного дать, но с ним лучше осторожно…

— Давайте одну таблетку, чтобы не съел больше, чем надо. Но постараюсь обойтись без нее…

Закончив разговор с Николаем, председатель отошел в другую комнату и вызвал по skype Петра Валерьевича.

— Ну, что там у тебя?

— Плохо… Температура вроде не спадает, сейчас померяю.

Градусник был электронный, измерение не заняло много времени. После раздавшегося писка экран с температурой был поднесен к web-камере.

— 38.8. Ничего хорошего…

— Постараюсь встать за ночь. Но если не встану… Надо на этот случай обсудить один вопрос…

После успешного обсуждения вопроса председатель прервал связь, а его собеседник повернул камеру к стене и только после этого довольно ухмыльнулся. Чтобы он-то не знал, какие именно лекарства надо пить для поднятия температуры? Он даже почувствовал себя молодым, припомнив одну запись в Интернете, в которой говорилось, что в школе колотишь градусник, чтобы туда не идти, а на работе сбиваешь температуру, чтобы туда пойти… Вот пускай молодой и подкинутый ему председателем разбирается, не хрен мне в этом деле мараться…

Через несколько часов Николай растянулся на удобной постели. Рядом на столике была таблетка снотворного и стакан воды, но Николай не хотел начинать с этого. В голове у него роилось множество мыслей и воспоминаний последних нескольких дней. Звонок из-за Урала, неофициальная командировка в Париж, Джексон… Да и то, где он сам находится… Внезапно Николай Старостенко почувствовал страшную нервную измотанность всеми этими событиями. Да на кого ж могло свалиться столько такой фигни и за такое короткое время!? А я-то еще, вместо того, чтобы валяться пластом только от командировки, прочел даже две книги… К счастью для Николая, его перегруженная нервная система в срочном порядке потребовала отдыха и через пять минут он храпел, а таблетка и стакан остались совершенно нетронутыми…

В отличие от Николая, Хуан спал уже несколько часов. Конечно, тут сыграл свою роль и временной сдвиг в несколько часовых поясов. Однако, старый солдат крепко спал бы и без всякого недавнего перелета — со сном у бывалых военных, как правило, все в порядке. Никаких сонных пилюль не требовалось совершенно — достаточно было вспомнить те многочисленные дни, когда валился с ног, мечтая о получасе сна, и он наступал сам собой. Однако, Хуан планировал встать намного раньше, в виду непоняток с транспортом. Но деньги у него были, снаряжение заготовлено, все шло по плану — можно было и поспать про запас. Вставать-то надо в четыре по местному времени, чтобы приехать на место затемно… Это было достаточно важным, поэтому Хуан покончил с приготовлениями пораньше и завалился в постель. Теперь он спал крепким сном старого солдата и даже без храпа, от которого он, как и многие другие, был отучен в молодости недельной портянкой, которая оказывалась на лице храпящего. Способ был, конечно, жесткий, специфический, но очень эффективный. Однако, этим прилагательным вполне соответствовали и действия, планируемые Хуаном на завтра, которое быстро наступило, пока большинство людей мирно спали…

Будильник в сотовом телефоне разбудил Хуана в четыре утра. На умывание и одевание ушло не более десяти минут, еще через пять он оказался среди стоящих у гостиницы таксистов. Та еще порода людей… Хуан нередко думал о том, что если раньше разбойникам на больших дорогах приходилось гоняться за проезжими, то теперь, с развитием цивилизации, они перевели людей на самообслуживание и сейчас приходится самим идти к разбойникам в машинах с шашками. А куда деваться… Даже если и взять машину в прокат, что довольно трудно в России, ее понадобится где-то оставить, а это не здорово, у леса это точно привлечет внимание. Ну да и ладно, если заломят больше пятисот баксов, поторгуемся для виду…

— Начальник, куда надо? Аэропорт?

— Мне надо за 280 километров.

— Не в ближний свет собрался… Десятка, не меньше…

— В общем, так — сказал Хуан, доставая четыре стодолларовые бумажки. Если успеете до рассвета, получите все. Если не успеете — без одной купюры. Кто согласен — едем, кто не согласен — поищу еще где-нибудь.

— Поехали, командир!

— Чего, армия бросается в глаза? — спросил Хуан, садясь в машину.

— А то! — ухмыльнулся водила. Куда везти-то? Пассажир достал карту, но обычную, не ту, которая сейчас лежала в рюкзаке белого цвета вместе с маскхалатом и прочим снаряжением.

— Вот сюда, но немного не доезжая. Там товарищи по охоте уже сидят, надо успеть до того, как рассветет, пока они флажки на волков еще не развесили. Скажу, где именно меня сбросить. Гони!

— Понял! — сказал водитель и нажал на газ. Он мысленно ухмылялся, готовясь получить четыреста баксов. Дороги пустые, гнать можно за сотню, часов за пять обернусь. Да и светает поздно, до рассвета всяко успею. А ведь не бедные они, охотники-то…

Николай Старостенко был разбужен через два часа после того, как Хуан отправился в путь.

— Вставай, Коля. Народ скоро подъедет.

— А Петр Валерьевич?

— Узнаю — солгал председатель. — Давай, умойся.

Николай направился в ванную, а «народ» тем временем уже начал подъезжать. Минут через пять после того, как умывшийся вышел из ванной, собрались уже все. Новогодние каникулы и пустые дороги привели к полному отсутствию опоздавших. Появился председатель.

— У Петра Валерьевича 39.2. Николай, назначаю тебя старшим. Вы — он указал на еще одного зама — будете заместителем. Коля, не спорь, ты среди этой компании разбираешься в теме лучше всего.

— Понял — ответил Николай с внешним спокойствием, которое удивило его самого. Внутри-то у него все кипело — это ж все равно, что поставить барана вожаком стаи волков… Ну и жопа, однако, попал ты, Коля, и всерьез… Однако, надо попытаться скинуть с себя ответственность хотя бы за боевую часть операции.

— Так как я сидел здесь и в планировании участия не принимал, ознакомьте меня с планом, хотя бы вкратце.

— План, в виду требований по времени и ограниченности ресурсов, очень простой. Там сегодня идет снег, до электростанции больше километра, дороги там нет никакой. Выдвигаемся по проселку от шоссе, окружаем дом, приближаемся и действуем по обстоятельствам. Снаружи выстрелы в доме не так слышны, а если дойдет и до применения вне стен… Два-три выстрела снаружи вполне спишут на охотников. Даже если начнется перестрелка на открытом месте — посторонние быстро и незаметно не доберутся, успеем уйти в лес. Главное — быстрота, решительность и внезапность, они нас не ждут. Будь у нас больше времени и ресурсы нашего прежнего места работы — все бы прошло со стопроцентной надежностью, но сейчас…

— Понятно… Пожалуй, иного пути действительно нет.

— Вперед пойдем мы. Ты, Николай, идешь сзади. Если кого-то из нас подстрелят в процессе, постараешься доделать начатое. Хотя подстрелить будет не просто, бронежилеты мы нашли. Трешки, правда, от пистолетов, но лучше, чем ничего…

— Ладно… Николаю вспомнилась покойная мать и ее извечные слова перед путешествием.

— Незачем дальше обсуждать и время тратить, надо ехать. Давайте посидим перед дорожкой…

После минутного молчания все встали.

— Удачи вам — сказал председатель внезапно сорвавшимся голосом.

— Спасибо — нестройным хором ответили все и вышло в предутренний мрак.

Пока четыре автомобиля только начали удаляться от Москвы, выехавшее около двух часов назад такси уже подъезжало к цели. Хуан потихоньку посматривал на одометр такси и на дорожные указатели, а повороты дороги он запомнил на карте совершенно точно. Ага… вот он и проселок слева… и еще темно — успел!

— Держи еще сотню сверху, тормознешь метров через триста

— Да, вы, командир, я смотрю, местность знаете!

— Хорош бы я был после военного училища, если б не умел ориентироваться на местности… Давай, притормаживай.

— Есть!

Выйдя из такси, Хуан на прощание поблагодарил таксиста и помахал ему рукой, когда машина быстро развернулась на пустынной дороге. Затем Хуан углубился в лес метров на 50 и сноровисто стал облачаться в извлеченный из рюкзака маскхалат. После, присев на пень, он поочередно сунул в сапоги стельки с химическим подогревом. Полезная, все-таки штука — Интернет, вычитал все про них и знал, где именно их прикупить. Теперь не замерзну, а как закончатся — есть еще две пары в запасе. Вроде нормально… Взяв из внутреннего кармана свой счастливый компас, с которым он ходил на каждую операцию в прошлой жизни, Хуан быстро пошел по азимуту в заранее намеченном направлении. Так как все было спланировано тщательно, с местом и направлением он не ошибся и лес вскоре начал редеть. Ну, вот оно и поле… А вон и холм, на котором дом стоит все правильно. И еще темно — во как водила подсуетился-то. Ну, оно и к лучшему, что темно… Не мешкая, Хуан скинул рюкзак и достал из него радиоуправляемую модель танка, которую они вчера окрасил в белый цвет. Радиоуправление действовало метров на 300, он это заранее проверил и по отзывам в Интернете и самостоятельно, когда он рискнул оставить игрушку в сквере, отошел метров на триста и дал команду на поворот башни. Вернувшись, он убедился в том, что все сработало — башня не только повернулась, но и сбила стволом воткнутый для проверки прутик. Если в Москве с кучей потенциальных источников помех все работало, то здесь проблем не будет… Единственной проблемой было отсутствие контроля наведения башни — пришлось засечь, что за одну секунду она поворачивается градусов на 15. В принципе, большая точность не была нужна, однако, Хуану это не нравилось. Ну да ладно, придется работать с тем, что есть… Воткнув в ухо приемный микрофон, Хуан подправил длинный конус, приделанный им к стволу танкового орудия. То был остронаправленный сверхчувствительный передающий микрофон, с которым ему вчера пришлось сильно помаяться. Работал он отлично, однако, шумы при повороте башни так били по уху, что пришлось выработать в себе привычку сначала отрубать приемный микрофон, а только потом поворачивать башню. При движении тоже приходилось отключаться… Но ничего лучшего в срочном порядке добыть было нельзя. Наведя танк на дом, Хуан отрубил микрофон и двинул рычажок радиоуправления. Машина была практически незаметна на снегу, хорошо еще, что он догадался повозиться с проводами и приделать дополнительную светодиодную лампочку, которая загоралась при заднем ходе, показывая местоположение. Досчитав до 120, Хуан коротко дернул рычажок назад. Красный отблеск мелькнул именно там, где он и рассчитывал его увидеть. Хорошо… Интересно, что же я там услышу прямо сейчас…

Включив микрофон, Хуан в сердцах, но тихо чертыхнулся через пару секунд. Сразу стало ясно, что дышат два человека, и занятие дышащих… ну, не то, чтобы специфическое, но все же… Невольно прислушавшись, Хуан ухмыльнулся — конечно, это совсем не было «немецким документальным кинофильмом», видеоряда явно не доставало. Да и доносившиеся звуки были лишены свойственных этим фильмам неестественно сладострастных стонов, криков и дурацких воплей типа «О, я, я! Дас ист фантасиш!!!». Скорее, это было действительно документальным радио… Пораскинув мозгами, Хуан от души, но беззвучно посмеялся над горе-«документалистами», которым стоило бы озвучивать свои творения звуками настоящего процесса — так вышло бы намного возбуждающе. Ну да ладно, это их проблемы, а тебе дело надо делать, хорош тут звуковой порнухой увлекаться… Отрубив микрофон, Хуан повернул башню на 15 градусов вправо — ничего… Пришлось отрубиться и дать тридцать градусов влево. На это раз было слышно только дыхание одного человека и спокойное. Видимо он лежал в глубине дома, подальше от окна. Повертев башней туда-сюда, Хуан не услышал больше никого. Парочка успокоилась и оба человека дышали глубоко, судя по усиленному микрофоном шелесту, кто-то кого-то гладил. Ну, стало быть, трое — нормально, справлюсь… Будь их там пять-шесть — уже стремно, а с тремя совладаю. Стало светать и Хуан отозвал танк назад, хоть днем он и практически не заметен на снегу, но мало ли… Если кто и подойдет к дому, он сам это увидит, а подслушивать уже незачем. Можно, конечно, рвануть к дому и сейчас… но это очень опрометчиво. Мало ли что там есть у дома, со спутника все не увидишь, да и снимки там летние. Лучше подождать и осмотреть все, как следует, при дневном свете. Краем глаза продолжая наблюдать за домом, все четче проступающем на холме из-за приближающегося рассвета, Хуан оперся на березу и слегка расслабился. Ему было тепло, температура была выше минус десяти, и он сумел заставить себя расслабиться. Без верных армейских товарищей рядом это оказалось намного сложнее, он никогда не ходил на задания один… Но нельзя же все время пребывать в нервном напряжении, надо и отдохнуть. Благо, тут тихо и спокойно, отклонений от плана нет, нужную информацию он выяснил, оставалось только ждать, машинально, инстинктом старого солдата ощущая дом…

Пока Хуан стоял у березы, вспоминая прошлое и думая о будущем, на проселок свернули четыре машины. Две из них, заехав подальше, застряли в снегу.

— Бросьте, вытолкаем… Нас же не двое…

— Не исключено, что относительно целых останется и двое. Но выхода нет. Переобуваемся, оденемся, когда отойдем подальше…

Через пять минут около дюжины мужчин ступали след в след, шагая по проселку. Было тихо, но, несмотря на то, что дело только шло к полудню, стало темнее — надвигались снежные тучи. Николай молча мотнул головой вверх и улыбнулся, получив пару-тройку ответных улыбок. Снег сейчас будет донельзя кстати — и видно хуже и звуки на большом расстоянии приглушит. Пока все складывается удачно…

Однако, приближавшимся снегопадом были довольны отнюдь не все. Хуан лаялся про себя на чем свет стоят, доставая бинокль. Надо бы рассмотреть дом как следует, пока снега нет, хрен его знает, сколько он там будет сыпать… Начав рассматривать дом на максимальном увеличении и начав с крыши, Хуан выругался еще раз. Если это не инфракрасный датчик системы сигнализации, то я уж совсем ничего не понимаю! К тому же датчик не один, и установлено все с умом… Обычным глазом снизу не усечь, уклон холма мешает, а вот через хорошую оптику… Так… надо что-то придумать. Видимо, придется накрыться маскхалатом, а на него снега насыпать. Во хорош бы я был, если б поперся немедленно! Попал бы, как кур во щи… А хозяин-то ох, как непрост! Ну ничего, кто предупрежден — тот вооружен. Тут, кстати, и снег ему в помощь, чувствительность снизится, поднасыплю на халат и вперед… Хуан продолжил рассматривать дом, но ничего подозрительного не обнаружил. Однако, когда бинокль пробежался по трансформаторам, его брови дернулись вверх. 200 киловатт, да еще и три штуки… Гм… С одной стороны, можно попытаться их вырубить для начала, но с другой… Лучше их не трогать, потухший свет может и против него сыграть, предупредив обитателей дома. Да и вырубить такую мощную технику сложно, самого током ударить может. И вообще, пока еще утро, а оно вечера мудренее, есть время поразмыслить над решением. Хуан не знал, насколько он ошибался…

С неба большими хлопьями посыпал густой и разлапистый снег. Через несколько минут за поворотом дороги показался край леса и группа, разделившись на две части, пошла по краям дороги. После выхода из леса они рассредоточатся и с максимальной скрытностью окружат дом на расстоянии метров ста, а затем будут сужать кольцо. А дальше — «действовать по обстоятельствам». Уверенности этого не добавляло, но выхода не было. Николай услыхал удивленные выдохи идущих впереди и вскоре понял причину, увидев три здоровенных трансформатора. Конечно, все знали, что тут найдут, но одно дело — знать, а второе — видеть самому… Информаторы явно не ошиблись. Половины группы поползли по полю от нижней точки огромной латинской буквы V, расходящиеся прямые которой охватывали дом. Для обычного человека ползущие были совершенно незаметны…

Однако, стоящего у березы Хуана можно было назвать обычным человеком только с натяжкой. Он и остался жив только потому, что порой замечал намного больше, чем обычные люди. Вот и сейчас он краем глаза приметил какое-то смутное движение. Присмотревшись, он не заметил ничего, но все же был уверен в том, что ему не почудилось. Бинокль тоже ничего не показал, но Хуан достал прибор ночного видения и все стало ясно. Ох, бляха-муха! Да их же там до черта, больше десятка и все в маскхалатах. Конкуренты ему, не иначе… Ну что же, следовало догадаться, что не он один такой сообразительный. Будь у него СВД с соответствующим прицелом — ни один бы не ушел, но… Что же делать? Предупредить хозяев — глупо, раскинутое кольцо окружения проявит к нему неподдельный интерес. Да и сам же первый попадешь под датчики… Кстати, о датчиках! Эти олухи, стопудово, о них не подозревают. Стало быть, в доме начнется тревога. Эффект внезапности будет утрачен, а это очень важно. При обычной атаке соотношение атакующих и обороняющихся должно быть 3:1, а тут еще и укрепление есть. Пожалуй, имеет смысл просто подождать — нападающих, скорее всего, перестреляют, хотя они и одного-двух защитников смогут подстрелить. Стало быть, его задача упростится. Но надо держать нос по ветру! Сдернув с дула радиоуправляемого танка остронаправленный микрофон, Хуан вскоре услышал тихо, но зло матерящееся прокуренное пятидесятилетнее дыхание с сильной одышкой. Так… явные любители. Хотя план для любителей достаточно грамотный, нельзя сбрасывать их со счетов. К тому же любители завсегда могут очебучить такое, на что ни один профессионал не решится. Дед рассказывал, что в Берлине самым стремным для танкистов были фаустники из гитлерюгенда. Они вели себя так, как будто жили вечно и атаковали из таких мест, куда ни один разумный и мало-мальски ценящий жизнь взрослый в жизни бы не залез. Конечно, второй жизни, как в компьютерных играх, у гитлерюгендов не было, но она также отсутствовала и у многих экипажей подбитых танков… Так что у них может даже и получиться. Но вот потом они нарвутся на меня, а без потерь у них точно не обойдется… Ладно, пусть они друг друга проредят, а там видно будет. В доме скоро начнется тарарам, вот и посмотрим…

Зарытые людьми Профессором «подснежники», которые делали схорон, не успели рассказать ему о многом… В частности о том, что электронные часы в каждой комнате — они совсем не только часы. Сейчас на каждую ножку для входящих сигналов старой советской микросхемы со звездочкой военной приемки было подано напряжение от инфракрасных датчиков, просматривавших все сектора, окружающие дом. В соответствии с логикой «И-НЕ», на выходе микросхемы первый раз за все время подачи питания на нее оказался логический ноль. Он привел в действие другие цепи и старый компьютер «Агат» запустил соответствующую программу, которая была написана даже не на каком-то языке программирования, а в машинных кодах процессора. После этого завтракающие в кухне поперхнулись после подачи прерывистого звукового сигнала и мигающей надписи «ОКРУЖЕНИЕ!!!». Надпись мелькала на фоне красных точек, окружавших схематическое изображение дома.

— Твою ж мать!!! Профессор об этом не говорил! И свет в доме горит, сразу ясно, что кто-то есть…

— Скорее всего, это по его ученую душу пришли. Скажем, что хату у него перекупили и делов.

— Вот только Маше, Серега, лучше в схорон спрятаться. А то они ее увидят и…

— Маша! Хватай лыжи, куртку, всю свою обувь и за мной!

— Мария! Не вздумай спорить!

Обалдевшая Маша послушалась. Да и Серега с Семеном ей помогли. Впрочем, ее обалдение стало еще большим при виде открывающейся в стене двери. Серега живо объяснил, как открыть дверь брелком и сказал, что она сама разберется, когда выходить. Семен сунул ей листок бумаги.

— Не дай Бог тебе это потерять! Я его наизусть помню, но мало ли что…

— Хорошо.

Все это заняло не более полутора минут. Стена с полкой встала на место, а Семен с Серегой глядели на приближающиеся точки.

— Осторожно подкрадываются, потихоньку…

— А чего б и не выйти? Быстрее отделаемся. Если меньше будут ползти — станут добрее…

— Гм… а почему бы и нет?

— А может попытаться отбиться, Семен Васильевич? Вы ведь сумеете…

— От стволов, а они у крадущихся стопудово есть, не отобьюсь. Это ж, как в том анекдоте, с голыми ногами на шашку. Одеваемся да и выходим… Подожди в прихожей, я еще кое-что прихвачу.

— Хорошо.

Тем временем Маша с удивлением рассматривала интерьер схорона. Да чего тут только не было! На стене даже висела карта местности с домом в центре, причем очень крупного масштаба. Работали камеры, показывая все окрестности дома, а также и некоторые внутренние комнаты. Ну ничего себе… Жратва, здоровенная аптечка, вода, припасы. И Серега ей и не сказал ничего! Впрочем, он честно предупредил о том, что не будет говорить о делах. Да и расскажи он ей о таком без показа — не поверила бы… Однако, тут явно было на что посмотреть! Завороженная Маша продолжала рассматривать очень необычную обстановку, отвлекшись от мониторов…

Семен отсутствовал не более полуминуты, и практически не задержал уже одевшегося Сергея, влезая в одежду очень быстро.

— Выходим.

Если бы это было не наяву, а в фильме, Серега бы заржал, но сейчас ему было совсем не до смеха… Не более, чем через две секунды после того, как они появились на крыльце, из снега выросли шесть фигур в белом и нацелили на них пистолеты. А старый-то был прав насчет стволов… Надо бы их успокоить.

— Если вы по делам прежнего хозяина, то его здесь нет. Профессор уже не хозяин, вы, скорее всего, ошиблись…

— Успокойтесь, молодой человек, мы здесь по делам этого хозяина и совсем не ошиблись. Кстати, благодарю Вас за заботу… — При звуке этого голоса Семен вздрогнул…

— А девка где? — подала голос еще одна фигура.

— Уехала, нет ее.

— Она даже не представляет, как ей повезло…

— Представит еще, куда денется…

Подошедшие рассредоточились по сторонам, оставив проход посередине. Дергаться под прицелом шести пистолетов было, мягко говоря, неразумно. Проход освободили для подходящего, который сдернул капюшон, глядя на Семена.

— Ну, здравствуйте, Семен Васильевич! Поди, не ожидали меня здесь увидеть?

— Честно говоря, нет. Чем обязан столь пристальному вниманию бывших коллег по работе?

— А Вы-то сами не догадываетесь?

— Догадываюсь… Отпустите Серегу, он ничего не знает, сами разберемся.

— Ну уж нет… Даже если он ничего и не знает, то уже слишком много видел и молчать о случившемся не станет… Мы так рисковать не будем, не обессудьте.

— Тогда я Вам ничего не скажу…

— А ничего и не надо. Неужели Вы думаете, что мы не в состоянии понять, кто именно взломал DES и тем самым помог обчистить около 40000 владельцев карт? И, так как мы сейчас сами работаем в индустрии этих самых карт, нам надо похоронить не то, что способ — само знание об этом с абсолютной надежностью. Без утечек даже только сведений о такой возможности. Кстати, проверьте дом, девка может быть там…

Хоть бы сдуру не вышла! — с ужасом подумал Сергей. К счастью, где-то через две-три минуты раздался возглас:

— Никого! Ни женской верхней одежды, ни обуви. Только мужское все…

Сергей, к счастью, успешно постарался сдержать вздох облегчения.

Если Сереге требовалось сдерживаться, то Хуан, слушавший этот разговор, не сдержал недоуменного выдоха. Девка же там была, стопудово, три человека ведь дышало. Не, они точно лохи… но лохи, как не странно, показывающие некое хладнокровие, спокойствие и даже профессионализм. Хрен знает что на свете творится! Книжек они подначитались, что-ли? Похоже, когда все закончится, надо будет поискать девку, она точно внутри. Но как же это она так ловко спряталась? Уж явно не под кроватью… Хуан отвлекся на продолжение разговора.

— Девка-то, надеюсь, не знает ничего?

— Юрий Владимирович, не обижайте человека перед смертью, это совсем непрофессионально. Чтоб я доверил такую тайну бабам?

— Пожалуй, не врет… Ладно, сами все покажете? Суперкомпьютер и прочее?

— А о суперкомпьютере вы откуда знаете? — недоуменно вырвалось у Сереги.

— А для чего же еще за домом три трансформатора по двести киловатт? Кстати, я даже догадываюсь, кто его собирал — послышался голос более молодого человека. И Вы еще говорите, что он ничего не знает?

— А я и не говорил, чего именно он не знает. Алгоритма он не знает точно, он в моей голове. Это самое надежное место… А с чего вы взяли, что именно он все собирал?

— Семен Васильевич, люди после пятидесяти разбираются в компьютерах, только если получили инженерное или техническое образование. Это правда на 99 %, исключения очень редки — ответил Николай. А Вы — чистый математик, насколько мне сказали.

— А Вы, молодой человек, попали в очень плохую компанию, которая сейчас будет делать чрезвычайно нехорошие вещи! И вполне можете пройти, как соучастник — Вы ведь явно не из органов.

— Да, Семен Васильевич, я не из органов, но не надейтесь меня разжалобить. Я бы подстрелил Вас еще быстрее, охотнее и без всяких сантиментов, свойственных людям Вашего возраста. А на Ваш непонимающий взгляд я отвечу тем, что несколько лет занимался общением с пострадавшими жертвами деятельности, подобной Вашей. И очень хорошо знаю, что это такое. Но так как Ваши бывшие коллеги сейчас показывают класс, я невольно вынужден ему соответствовать… Хоть и формально руковожу данной операцией, так как разбираюсь в предмете. Где суперкомпьютер?

— Я сейчас полезу в карман, не дергайтесь.

— Погодите! Обыщите-ка их, нет ли оружия!

— Чисто все! Что из кармана достать — эти ключи?

— Их. Они железную дверь открывают, суперкомпьютер за ней, девка его и не видела.

— Это хорошо, а то я подумал, что Вы опять не договариваете…

— Перестаньте… Чтобы любой случайный приезжий все увидел…

— Да, пожалуй, тут он не врет. Пойдем, Николай, посмотрим.

— Ох ты ж итить-раскудрить!!!

— Мда… Я, Николай, в этом деле ни хрена не понимаю, но все равно впечатлен. Аккуратно-то все как сделано. Даже красиво…

— Так аккуратность изготовления и красота изделия — в технике одни из первейших признаков правильности и работоспособности. Блин, если там внутри каждого винчестер — замаемся их молотками колотить.

— Это жесткий диск, на котором программы пишутся?

— Он самый. Давайте-ка посмотрим, тут у каждого дырка на морде из-под дисковода…

— Вижу, морщины расправились…

— Уф, слава Богу, нет их там. Я расскажу, что надо будет в каждом компьютере через дырку посмотреть, но уверен, что винчестеров нет нигде. Однако полная проверка все равно нужна.

— Ясное дело! А что искать-то надо?

— Искать надо не сам винт, вы его можете не распознать… Пошли наверх.

Собеседники подошли к компьютеру Моркофьева и Николай открыл его.

— Надо будет искать вот такой широкий кабель, он обычно светлый. Это стандартный кабель интерфейса IDE для винчестеров. Если он есть, то и винт есть.

— Понятно. Пойдем наружу.

Маша продолжала осматривать схорон, временами посматривая на маленькие мониторы. Лица у всех присутствующих были напряженными, но спокойными, разговор, судя по всему, был сугубо деловым и без мордобоя, хотя пистолетов пришельцы не убрали. Пожалуй, если до сих пор ничего такого не началось, то все обойдется — подумала девушка, не подозревая того, насколько она ошибалась…

Ладно, мы все нашли, давайте кончать с этой частью дела. Пошли за дом.

Когда Маша на мониторе заметила, что Семена и Сережу ведут за дом, она сразу поняла, что оценивала ситуацию в корне неверно. Она вгляделась в монитор и заметила под ним значок с символом громкоговорителя. От души выругав себя за глупость, она нажала его.

Так как Вы, Николай Владимирович, руководите этой операцией, вы отдаете приказания о том, что нам делать с этими двумя.

Вот это поворот… Не зря они в первый раз обратились по имени-отчеству… Руководитель в случае чего получает больше всех. С другой стороны… они это сделают, так или иначе. При этом я покажу себя полнейшим бесхарактерным лохом. Нет… надо сделать нечто противоположное.

— Как руководитель, я не собираюсь перекладывать свою ответственность за такие действия ни на кого и сделаю все лично. У кого есть оружие, которое нельзя отследить?

— Держите.

— Вы уверены, что прежнего хозяина не найдут?

— Найдут, а как же! Отвечаю на Ваш безмолвный вопрос — найдут какого-то гауптмана Ганса Крюгера, без вести пропавшего в 1944 году в Белоруссии. У немцев с учетом завсегда полнейший порядок.

— Понятно… Кстати, оружие понадобится оставить здесь.

— Это ничего, у меня Люгеров еще четыре штуки. В Белоруссии, где я вырос, даже в начале семидесятых берега некоторых ручьев были латунными от гильз. Не говоря уже о всем прочем…

— Ясно.

— Предохранитель тут…

— Я Вас Христом-Богом заклинаю — пощадите Серегу. Не убивайте сироту.

— Эх, Семен Васильевич, мы же с Вами при историческом материализме воспитывались, какой Бог-то…

— Извините, пощадить Серегу не могу, кстати, с него и начнем. Ну что же, молодым везде у нас дорога…

Николай всмотрелся прямо в глаза парня. К чести современной молодежи, взгляда он не отвел. Сейчас тебе, Коля, если вспомнить о Боге, придется нарушить чрезвычайно важную его заповедь… А что будет, если он этого не сделает? Николаю представились десятки, хотя какие десятки — стони миллионов обобранных и разоренных людей. Триллионные убытки разорившихся банков по всему миру. Остановившиеся заводы по производству микросхем и карт, терминалов и касс… Разоренные поставщики программного обеспечения… Счет пострадавших точно пойдет на миллиарды, бедствие будет колоссальным. И всю индустрию придется воссоздавать сначала. А что до жизни — пощадить одного, чтобы потом повесилась или, как любит говаривать председатель, сбросилась с крыши тысчонка-другая разоренных? А скольким из пострадавших эта история сократит жизнь на десяток, а то и двадцать лет? Хотя выбора у Николая не было, он все же немного поколебался, но после этого решительно поднял пистолет и выстрелил, целясь в сердце.

При усиленном микрофоном звуке выстрела Хуана передернуло. Вот же ж… Нельзя так колотить по ушам, оглохнуть можно! А чуть ли не облитая слезами Маша с трудом удерживалась от того, чтобы потерять сознание. Однако, обоих подслушивающих живо привела в чувство реплика:

— Николай Владимирович! Сердце у человека находится хоть и слева, но все же правее и пониже. А так у него только дырка в легком, навылет, может даже и кости не задеты. Добьете?

— Если в нем будет две дырки, это очевидное убийство, а так можно списать на неосторожность. Сам он без посторонней помощи не выкарабкается?

— Нет. Помирать он будет очень медленно и хреново, от кровопотери…

— Ну так возьмите в доме одеяло и оттащите в лес подальше! Одеяло потом спалим. Все равно надо было в лес нести. В лучшем случае пропадет без вести, да его и искать-то без родителей не станут, а в худшем — будут подозревать всех местных охотников. Кстати! Оно даже и хорошо, попадание прямо в сердце было бы очень подозрительно для случайного. Не говоря уже о случайности с двумя дырками…

— Понятно.

— Идите за одеялом!

— Слушаюсь, Николай Владимирович!

— Да, и гильзу подберите!

В это время Маша, наскоро вытерев слезы, носилась по схорону. Прежде всего, в аптечку, хотя тут, пожалуй, даже аптека целая. Ого! Стерильные ватно-марлевые повязки, перекись, вата, бинты, еще советские, а не новые, в которых в марле частенько только по четыре нитки на квадратный сантиметр. Одноразовые шприцы, антибиотики… Шины и те даже есть, но не нужны. Благословив то, что мать и в медицине научила ее очень многому, Маша за полминуты нагребла всего необходимого с запасом и стала одеваться, прислушиваясь к разговору снаружи, что было очень вовремя.

— Дадите мне десять минут на написание завещания?

— Это облегчит нашу задачу, особо, если Вы напишете там то, что нужно.

— Ну, прежде всего, я напишу, что завещаю все Сереге. Кстати, я уже это сделал и подтвержу это, сказав, у какого нотариуса лежит завещание. Это нотариус N на…

— А с чего это Вам это писать?

— Да потому что не хочу, чтобы на меня смерть Сереги повесили! За Ваши делишки я отвечать не намерен даже на том свете.

— Ну что ж, если Вы напишете, что уходите из жизни по доброй воле…

— Думаете, я этого не понял? Совсем за дурака держите? Все напишу, дайте только сосредоточится, такое ведь только один раз пишешь… Прочитаете все, не бойтесь…

Уже одетая Маша, нетерпеливо ожидавшая того, чтобы дом покинули люди с одеялом, не смогла удержаться от пробившегося сквозь дрожь грустного и тоскливого восхищения. Это же какие у старого нервы и голова! Мигом все сообразил и даже перед смертью делает все, чтобы дать ей побольше времени на уход. Надо бы пока записать фамилию нотариуса, а где… Ручка валялась на столе, но бумаги видно не было. Вспомнив о бумажке, которую ей дал Семен, она написала фамилию и адрес пониже двух длинных строк с цифрами. Придется самой понимать, что это за цифры, а пока важно бумажку не потерять. Ага, вон она дверь хлопнула и двое с одеялом топают. Пора!

Тем временем Хуан был изрядно озадачен. Он тоже слышал весь разговор. Конечно, ему тоже приходилось ухаживать за раненными, но… Весь его уход состоял в перевязке и тому, чтобы довести, а порой и дотащить товарища до понимавшего в медицине побольше него. Теоретически-то он знал все, но разница теории с практикой понималась им донельзя отчетливо. Но, видимо, придется учиться сейчас и очень быстро. Так… райцентр недалеко, районные больницы отнюдь не упразднили, до дороги я его дотащу. Вот только перевязка… Бинт-то он на всякий случай взял, но вот что-то побольше… Да и тащить не на чем, не растрясти бы по дороге до летального исхода. Ладно, надо будет попробовать, от мертвого он точно ничего не узнает… Хуан пополз вдоль опушки, так как знал, что несущие, очевидно, постараются быстрее углубиться в лес и пойдут по кратчайшему расстоянию…

Тем временем Маша, пригнувшись, быстро пробежала до шкафа и выдернула три простыни из парашютного шелка. Это и средство маскировки и средство перетаскивания. Они-то есть, а чем заметать следы? Повинуясь внезапному порыву, она выдернула из соседнего шкафа зеленое платье, юбку и швейную машинку. Несмотря на остроту ситуации, ей невольно захотелось прихватить с собой что-то из той, счастливой жизни, которая, казалось, уже осталась где-то далеко в прошлом. Если все и пройдет, то хоть что-то на память останется. Быстро сделав узел, в который поместились и одежда и машинка. Маша рванула к заднему выходу. Так, надо выходить, и побыстрее… Она обмоталась простыней, потихоньку открыла дверь и вышла на крыльцо. Все за домом, с другой стороны, но надо исходить из того, что долго это не продлится. На коленях, таща за собой узел, она прокралась до калитки. За узлом оставалась широкая вмятина. Пожалуй, она сойдет за естественную, тут еще и снежок идет, края сглаживает. Пустив узел вниз, Маша просто-напросто скатилась бревном по крутому с этой стороны холму вслед за ним. Ага, вон несут Сережу… недалеко ушли. Да еще и следы от них есть. Надо отползти как можно дальше от дома, но так, чтобы следов не потерять, да и забирая при этом к лесу. Как следует поправив белую шелковую простыню, Маша быстро поползла к лесу, временами поднимая голову и проверяя направление. Судя по тому, что никакой тревоги не было поднято, ее маневр остался незамеченным и она поможет своему Сереженьке…

В чем-то Маша была права, а в чем-то и нет… Люди у дома действительно ее не заметили, но совсем незамеченной она не осталась. Хуан с немалым удивлением следил за Машей через прибор ночного видения, приметив, как что-то сползло с холма. Пожалуй, девку искать не придется. Кстати, а девка-то отнюдь не промах! Замаскировалась под каким-то белым полотном очень здорово, без инфракрасной оптики и и не заметишь. Гм… пожалуй, ему и перевязывать никого не придется. Возможно, и тащить тоже… Хотя надо будет подождать, может, она и не взяла с собой ничего, когда потихоньку смылась. А подойти-то к ней как и под каким предлогом? Я тут, девушка, от нечего делать хожу на утренней прогулке по лесу в снегу почти по самые яйца и чисто случайно наткнулся на Вас — бред какой-то… И в маскхалате, кстати, точно не стоит, перепугается. Она-то явно не в восторге от той компании в маскхалатах… Хоть Хуану и совсем не нравилась такая линия поведения, но, так как все полностью вышло из под его контроля, действовать придется по обстоятельствам… Хуан стал потихоньку подкрадываться к тому месту, в котором несущие одеяло войдут в лес.

Тем временем, тащившие одеяло обливались потом. Летом нести было бы легко, парень совсем не самый тяжелый, но вот по снегу до колена…

— Едрена вошь! Тяжело…

— Ну если не на пятьсот, то хотя бы на триста метров надо его оттащить.

— Понятно, но все равно нелегко.

— Кстати! А чего это мы его, как дураки, тащим!? Давай-ка его поволочем!

— Слушай, а ты голова!

— Только вот что — беремся за два края и идем по бокам. А то следов не будет, сами же их одеялом заметем и заблудимся, чего доброго. Снег ведь во как сыпет, заметает ведь все мигом…

В очередной раз подняв голову, Маша заметила, что несшие его существенно ускорились, так как стали тащить одеяло по снегу. Но они оставляли за собой следы, хотя… надо бы ускориться, так будет лучше. Она отставала метров на семьдесят, а то и сто. К счастью, лес был уже рядом. Скрывшись за березой, она приметила рядом характерное дерево с двумя отломанными ветками. А вот и второе, покореженное и согнутое. Хорошенько запомнив эти два дерева, и расположение дома, с трудом различимого из-за снегопада, Маша вытащила из узла все медицинские средства, оставив машинку и одежду в узле под деревом. Обмотав «медицину» во вторую простыню, Маша стала потихоньку уклоняться в сторону следов не то, чтобы людей, а, по ее мнению, гнусных скотов, тащивших Сережу. К счастью, она заметила следы не то, чтобы издалека, но на достаточном расстоянии для того, чтобы остаться незамеченной, упав в снег под простыней. Забрав еще метров на двадцать в сторону от следов, она продолжала продвигаться в ту же сторону, что и тащившие одеяло. С другой стороны от дорожки следов незаметно продвигался Хуан, временами посматривая через ночное видение на крадущуюся девку.

— Ну все, хорош. Не знаю, как ты, а я уже даже волочь запарился.

— Как бросать-то будем — мордой вниз или вверх?

— Давай вверх, а то вниз еще в снегу задохнется. Пусть потихоньку из жизни уходит, медленно, с чувством…

— Да вы, батенька, прям поэт!

— Не, я все больше про заек, про заек…

— Кстати, зайки-то его не обглодают, а вот волки могут вполне…

— Ну, то уже не наша забота. Да и надо же лесную живность подкормить!

— Гринпис бы Вас однозначно одобрил!

После двух коротких смешков одеяло было свернуто и относившие пошли обратно к дому по своим следам. Если бы ушедшие знали, что живность останется некормленой, они бы изрядно всполошились, но Маша вовремя распласталась на снегу под простыней, а Хуан, еще до нее заметив приближавшихся, прилег за березой. Он был морально готов прирезать этих двоих, если у девки не хватит терпения и она рванет раньше, чем следует. Однако та выдержала целых две с половиной минуты — соображает, однако! Затем она подкатилась к следам и аккуратно, стараясь ступать след в след, но, тем не менее, тихо и быстро, побежала по следам в сторону, противоположную ушедшим. Хуан последовал за ней на некоторому удалении.

— Сережа!

Так, прежде всего — пульс. Живой, слава Богу!!! Теперь — повязки. Кровь запеклась, куртка облегала плотно, это хорошо, но ее надо отодрать и наложить повязку получше. Раздался стон, Сергей открыл глаза.

— Лежи тихо и не болтай. Не трать силы!

Повязка, бинты — тут. Черт, а резать-то чем? Ножниц нет… Кусать — стерильность нарушится, но видимо, придется. Что он там говорит, сказала ж я…

— Ножик… в кармане…

Маша от души выругала себя и за то, что забыла и про ножницы и про то, что Серега осенью купил себе маленький швейцарский нож, вроде бы, даже и настоящий. Да будь он хоть трижды поддельный, пофигу, лишь бы резал! Быстро найдя нож, она сноровисто наложила две повязки на входное и выходное отверстие от пули. Куртку пришлось взрезать тем же ножом, но сейчас совсем не для целостности тряпок! Теперь — антибиотик, чтоб не было заражения. Хорошо, что у нее хватило здравого смысла отогреть и ампулу и шприц в руках. Вену Маша нашла с большим трудом, крови все-таки вытекло много, хотя и меньше, чем она боялась… А сейчас простыню… можно под снегом сунуть… Нет, лучше просто расстелить и затащить. Маша постаралась сделать это как можно аккуратнее. Так… а куда идти-то? Судя по карте — на восток, только одна беда — где этот самый восток-то!?? Солнца нет, оно-то и хорошо было, что снег метет, ушла незамеченной, но вот сейчас… Дурацкие приметы, типа мха на деревьях? Да какой там, к едрене матери, мох! Он под снегом весь! Обкапывать, что ли, каждое дерево! Что же делать!?

— Прочтите, все там приемлемо, нормально написано?

— Держите в руках, Семен Васильевич. Мне эту бумагу лапать совсем не нужно…

— Все хорошо.

— Где там у него сердце?

— Вот тут…

— Ну, прощайте, Семен Васильевич…

— Смотрите, и сейчас не промахнитесь, Николай Владимирович.

— Не извольте беспокоиться…

Тем временем у Маши началась тихая паника. Не идти же обратно к дому, время дорого, да и опасно! Тогда куда же!? — непонятно совсем, нервы на пределе! Да еще и этот дурень, вместо того, чтобы беречь силы, чего то говорит…

— Телефон… компас…

Второй раз за очень короткое время Маша почувствовала себя круглой дурой. Достав свой телефон, она залезла в меню и на экране показался компас. Кроме него, внизу экрана показались два ряда цифр и Маша сообразила, что же именно написано на бумаге, переданной ей Семеном. Она взялась за край простыни и, как бы отвечая ее мыслям о старом, до Маши донесся очень приглушенный расстоянием звук выстрела…

Хуан уже было собрался выйти из-за дерева, так как понял, что девка явно не знает, куда идти. Да и трудно было этого не понять, когда она четыре оборота сделала! Однако, девушка склонилась над лежавшим, что-то услышала, и, очевидно, совсем не заметив этого, врезала себе по голове, а затем достала телефон. Кстати, это надо бы запомнить, вон, какие телефоны полезные пошли… А вот и выстрел… тихо-то как… Снег, да еще и лес, но все-таки, как-то тихо… Возможно, снегопад, или слух уже подводит…

Однако, чутье не подвело Хуана. Выстрел прозвучал глуше обычного, так как пистолет был уперт в куртку.

— Держите его, пока пистолет протираем…

— Нормально все?

— Да, укладывайте, как надо…

— Ну, все хорошо. Следы наши заметет, но ты, на всякий случай, их разровняй. Пошли в дом.

— Так, надо бы дрель, молоток, напильник, да, не худо бы, кислота, не знаю, есть ли.

— Все есть, Николай Владимирович. Это ж при взломе дверей применяется.

— Это хорошо. Вот он, хорошо, если единственный в этом доме жесткий диск. Гляди-ка, а у Вас и полиэтилен есть, предусмотрительные!

— А как же! Никакие железные опилки не разлетятся.

— Сверлим его, давайте четыре дырки… Крышку сбивайте. Теперь молотком его, молотком. Напильничком еще по кускам пройдитесь, хорошо… и кислотой их.

— Навряд ли кто что считает оттуда после этого…

— Ну, это когда египетскую мумию оживят, может и считают, да и то вряд ли. Это было самое простое, сейчас будет очень большая работа. Смотрите внимательно! — внизу будете искать в каждом компьютере вот такой кабель. Запомнили?

— Конечно, Николай Владимирович!

— Хорошо. Ломать их для этого не надо, на морде у каждого компьютера дырка. Фонари есть?

— Имеются!

— Николай Владимирович считает, что вряд ли где будет, но проверить обязаны!

— Понятно.

— Так, важный момент! Работать и проверять будете так, как атомные бомбы собирают!

— А это как, Николай Владимирович?

— Что-то вы на меня подозрительно смотрите, это ж не секретно уже, в прессе есть. Там делают так — один читает с формуляра — закрутить болт с таким-то усилием на ключе, второй закручивает, третий смотрит, как он закручивает и расписывается. Поэтому эти интересные изделия собраны очень качественно и почем зря не взрываются. Так же будете делать и вы — один смотрит, второй проверяет, третий делает пометку. Компов там внизу на глаз под тыщу, работы часа на три… Идите втроем или, лучше, вшестером, быстрее бы надо все проверить, чего тут болтаться.

— Ох ты ж… Немало…

— Разрешите, Николай Владимирович? Готовьте дом к взрыву, хорошо, тут газовых баллонов полно. Вниз пойдете те, кто в этом меньше понимает. Хорошо, покойничек написал, что он взорвет дом, послушался нас… Мы с Николаем Владимировичем посмотрим, не идет ли кто, думаю, никто ничего не услышал, но мало ли…

— Кстати, а что это за куча бумаг?

— Стоять! Лучше на них вообще не смотрите. Всю бумагу, даже чистую, аккуратно палим. Вот так… Книги тоже все в огонь… Кроме того! Все дискеты, диски, флеш-накопители — туда же…

— Дурил ведь, зараза, сказал, что алгоритм у него в голове…

— Кстати, а у него в Москве хата есть?

— Николай Владимирович, что-то я из-за Вас ощутил себя старым дураком… Надо ж и в ней спалить все бумаги.

— Ну, Вы преувеличиваете, без Вас бы ничего не вышло. Вечером-ночью сумеете все бумаги из его квартиры потихоньку вынести? Хозяин-то уже явно не вернется…

— Сделаем! Надеюсь, в 12 мешков все уместится. Да и ключи вон от нее в двери наверняка торчат, там лишних полно. Вскрыли бы мы тихо, но лучше без этого.

— Давайте-ка по всему дому поищем бумаги… А вы готовьтесь, мало ли кто что заметит…

Тем временем Маша уверенно продвигалась на восток к дороге, таща за собой раненного. В том же направлении и с тем же грузом до нее прошли многие тысячи русских женщин, оттаскивая на себе в тыл раненных мужчин. За очень-очень малым исключением им почти на всех войнах часто приходилось осторожно пробираться порожняком под огнем на запад, откуда в очередной раз приходили непрошеные гости и затем, также под огнем вытаскивать раненных в тыл, на восток. Эти направления в их работе всегда оставались независимыми от того, отступала ли армия или уже гнала незадачливых пришельцев из России в хвост и в гриву. Маша и не знала, что ее прабабка вытащила на себе с различных полей боя около полусотни человек… Бабушка Маши появилась на свет в сороковых годах, мать — в 60-х, а она сама — в конце 80-х… Все ее послевоенные предки с женской стороны, как одна, рано и неудачно выходили замуж до двадцати-двадцати двух лет, но успевали до развода родить одного-двух детей. Это передаваемое по женской линии поведение было генетической памятью и могучим инстинктом продолжения рода той, кого могли убить не один десяток раз и которая ухитрилась зачать Машину бабку еще до официально оформленного и разведенного через три года брака, заключенного, невзирая на послевоенный недостаток мужиков… В генах многократно ходившей на волосок от смерти женщины было накрепко записано, что необходимо родить и как можно раньше. А родившиеся росли, заканчивали школу и наскоро выскакивали замуж, после чего передаваемый по наследству процесс повторялся. Скорее всего, эта генетическая память затронула бы и Машу, чему очень способствовала ее красота, но вначале ей мешал покойный папаша, а потом она встретила Серегу. Однако, прабабкино наследие все же проявилось и в ней, причем в своей первозданной форме, которая и определила половое поведение потомков. Конечно, выброс адреналина у Маши был такой, которого она никогда не испытывала, однако, девушка продвигалась очень быстро не только по этой причине. Внезапно появились чрезвычайно ловкие ухватки, используемые при перетаскивании раненного, совершенно правильная оценка местности впереди, инстинктивное понимание того, что нужно обойти, а где можно и рвануть напрямую, выгодное использование складок рельефа… Хуан, идущий по следам Маши, поймал себя на том, что даже не особо замедлил шаг! Ну ни хрена ж себе, просто огонь девка! Пожалуй, с ее помощью парень явно не сыграет в ящик, что вполне могло бы случиться после его перевязки. То, что и шприц и ампулу на морозе надо греть, Хуан запомнил накрепко. В его-то практике практически всегда было теплее, чем хотелось бы… И идет она правильно — на восток, компас в телефоне верный, от моего не отличается. По ходу, лес редеет… Да там уже дорога впереди! Едрить… восемнадцать минут всего, он засек время, а расстояние-то — километр с небольшим! И это — по толстенному снегу выше колена. Мда, так можно тащить от большой любви… Насчет любви Хуан был совершенно прав.

Маша вылетела на московскую трассу и замахала руками перед «Газелью», практически забыв об осторожности. К счастью, водила успел дать по тормозам

— Помогите, тут раненный!

— Знаем мы таких раненных литром водки в праздник…

– ** твою мать!!! Посмотри, если не видишь, его насквозь суком проткнуло!

Водила, шокированный совершенно не женским обращением, недоверчиво высунулся из кабины и Маша отогнула отрезанный лоскут куртки Сергея.

– *ля… Давай помогу…

— Сама подтащу, открывай быстрее сзади дверь, его положить надо. Тогда твоя помощь и понадобится. До больницы районной довезешь?

— Довезу. Подожди, сейчас, товар отодвину…

Хуан, пристроившись за березой, следил, как парня погрузили в машину. Да, насчет районной больницы он был прав… Хотя особо годиться нечего, тут трудно ошибиться. Сколько там по карте до райцентра километров?… Ну, даже если он и вышел тут, что очень даже вряд ли, то не больше восьми. Сняв маскхалат и запихав его в рюкзак, Хуан вышел на дорогу и зашагал по дороге к райцентру. Мда… та еще утренняя прогулочка получилась… Мягко говоря, богатая событиями и неожиданностями… Интересно, есть ли там гостиница? Если нет — надо бы разменять сто баксов и напроситься к кому-то в хату… А даже если и есть — не останавливаться же там Хуаном с нерусским паспортом! Разговоров будет черт знает сколько и внимание точно привлеку — надо обязательно хату найти. Ну да ладно, на месте разберемся. Сегодня парень явно не оклемается, а вот завтрашней ночью…

Тем временем Маша прикинула график работы матери. Да, она сегодня в больнице. А чего с очевидной дыркой от пули делать? Так… что там мать говорила про Семена и Ленку…

— Елена Ивановна? Бросайте все, закрывайте палатку, захватите десятка два бумажек от Семена Васильевича и бегите в больницу. Сережа ранен.

— Ох ты Господи… Мне ж товар принимать.

— Это та Ленка, которая в палатке сидит? Я же ей товар и везу… Могу ее потом подхватить.

— Она самая…

— Так ты на Лешке едешь? То-то я голос знакомый услышала.

— Не знаю, мне совсем не до представлений было.

— Я это, я — почти что заорал водила, склонивший до этого ухо к трубке.

— Это хорошо.

— Гоните сначала в больницу, а потом за Еленой Ивановной. Не обидим.

— Маша, скажи ему, чтоб меня на перекрестке у площади подхватил, я уже домой бегу.

— Скажу…

— Мама? Есть там кому срочно анализ крови у Сережи сделать? Хотя бы на резус.

— Ты там что, залетела!?

— Какой там! Из него крови стакана два-три вытекло, дырка в легком насквозь. У меня-то первая положительная, но вот если там минус…

— Ты где!?? Вези его срочно сюда!!!

— А я что делаю!? Минут через десять уже буду.

— Перевязала его хоть?

— А как же! Берите носилки, если у него плюс — без крови не останется. И еще Елена Ивановна скоро прибежит, поймешь, зачем.

— Подъезжай прямо ко входу, номер машины скажи…

— Сейчас спрошу…

К счастью для Сергея, медицинский персонал всегда старался помочь своим. Машину немедленно пропустили внутрь, раненого быстро уложили на носилки и потащили к дежурному хирургу, анализ крови был взят еще по дороге к нему. Водила помчался за Ленкой, а Серегу поднесли к операционной. Мать сама вызвалась ему помогать. К счастью, у подтащивших носилки оказались другие дела.

— Что там с ним?

— Левое легкое. Насквозь, повыше сердца.

— Чем именно насквозь?

— Нарвался на сук.

— Ох, Маша… Что-то он очень подозрительно ровный и круглый! Какого именно калибра был этот сук?

— Это для протокола? Если для него — ничего, кроме сука не услышите. От пострадавшего — тоже. И я Вас очень прошу — не раздувайте это дело… Не обидим. Да и в калибрах, если что, я не разбираюсь…

— Черт… другим бы я отказал напрочь, но Вам… Ладно, сук был длинноствольным?

— Нет, удерживается одной рукой. Немецкий, похож на тот, который в фильмах про войну…

— Сверху сбоку у рукоятки кружочек был? Такая круглая деталька.

— Вроде был…

— Люгер, девятимиллиметровый. Что-то ты смотришь на меня странно — мне в детстве пластмассовый такой подарили, а дед сразу же опознал. Так… Перевязка, антибиотики?

— И то и другое. Вот они все лекарства, на простыне.

— Молодец, Маша! Так… на вид даже намного лучше, чем я рассчитывал. Ну, с Богом. Иди сдавай кровь, у него тоже один плюс. А мне мать поможет…

Через час с небольшим изрядно ослабевшая после утренних трудов и сдачи двух стаканов крови Маша сидела у операционной. Она совсем извелась. Ленка быстро передала ей деньги и побежала обратно. А она-то и не знает, что Семен Васильевич к ней уже никогда не придет… В дверях показалась улыбающаяся мать, за ней вышел хирург.

— Нормально все!

— Спасибо Вам!

— Будет, как новенький, быстро его принесли. Максимум через пару недель оклемается, а то и намного быстрее. Молодой, здоровый, не курит…

По лицу Маши потекли слезы радости, она облегченно откинулась к стене и закрыла глаза. Успела и справилась!

— Маша, пойдем ко мне, чего в коридоре спать…

— Ох, мама, вымоталась я совсем, да и ослабла…

— Ладно, потом все расскажешь…

— То, что Ленка принесла — вот, поблагодари человека. Как бы ей сказать, что Семена Васильевича больше нет — ума не приложу…

— Господи… ты-то сама как уцелела?

— Чудом… Старый мне помог, давай расскажу позже. А то я уже никакая…

— Иди сюда…

Тем временем дом на холме был подготовлен к взрыву, и две тройки проверяющих завершали проверку компьютеров. Нигде ничего найдено не было, о чем свидетельствовали соответствующие отметки на листах.

— Порядок. Запаливай свечку, разливай спирт, уходим.

— А чего так просто все?

— Так, Николай Владимирович, надо это именно максимально просто сделать, чтоб выглядело скороспелым решением из подручных средств. Детонаторы с толом в кладовках обычно не водятся…

— Понятно…

— Готово. Десять минут.

— Посмотрим от опушки леса.

— Да, кстати! Прихватили все манатки парня? — Его же здесь не было!

— Сделали все!

Через десять минут рванули газовые баллоны, заполняемые до этого Профессором раз в пару лет…

— Ни хера себе — устоял… Только крыша тово.

— Там же монолитный бетон. И толстый.

— А ладно, устоял, нет — какое нам дело! Главное — ничего лишнего там уже не найдешь. Пойдем, нам еще председателю доложить надо. Кстати, когда на шоссе включим мобильники — позвоним…

Тем временем Хуан с немалым удивлением заметил работающий банкомат и снял около тысячи долларов по курсу. В палатке он прикупил жратвы получше, для угощения того, у кого остановится. А вот и дед калитку открывает…

— Отец, пусти переночевать. Не обижу…

— А, даже если и обидишь — взять-то у меня нечего, да и на тот свет пора мне уже… Старая вон померла три года назад…

— Ну, ты туда к ней не торопись. Держи три тыщи.

— Да я б тебя и за одну пустил…

— Это чтоб не спешил, куда не надо…

— Какими судьбами тут оказался? Не хочешь, не говори, мне так, разговор поддержать.

— Да договорились здесь с товарищами тут встретиться, а они запили в корень! В мобильник не пойми чего лопочут. Хорошо, если завтра уеду, а то еще и застряну…

— Мда, водка — дело поганое. Хотя я на фронте к ста граммам привык… Да и когда дырку во мне лишнюю проделали — помогла.

— Да я и сам не без лишних дырок, но их уже на юге заполучил…

Хозяин очень заинтересованно посмотрел на гостя и они, после взаимных внимательных и оценивающих взглядов обменялись крепким рукопожатием.

— Иван — представился Хуан своим изначальным именем

— Никита. Заходи…

Через два часа уехавшая утром автоколонна вновь оказалась у дома председателя. По дороге она остановилась несколько раз — спалить одеяло с одеждой и раскидать осколки пластин винчестера по разным местам. В колонне недоставало одного автомобиля, который поехал на квартиру Моркофьева.

— Где еще четверо? — обеспокоенно спросил председатель.

— Поехали на квартиру Моркофьева. Будут наблюдать до нашего подхода. Мы — за ними после доклада.

— Уф, а я уж подумал…

— Нет, все целехоньки. Николай Владимирович доложит.

Брови председателя удивленно дернулись, он, как и сам Николай, совсем не привык к такому обращению… Но хозяин дома сдержал себя и пригласительно махнул рукой на диваны и кресла. Во время доклада Николай поймал себя на том, что он начал говорить примерно так же, как и его спутники, даже с теми же интонациями. Докладывал он сухо, сжато, четко и по делу. Мда… неужто я меньше, чем за день перенял все ухватки былых коллег шефа? Когда председатель услыхал о том, что Николай, как руководивший операцией, решил вопрос лично, отчетливое удивление на его лице не пропадало около минуты. Ну и ну, я такого за ним не замечал. После доклада председатель удалился и вернулся с такими же пачками Евро, которые он дал Николаю перед командировкой.

— Отсутствующие пусть приедут ко мне. Подтверждаете, что без Николая на квартире справитесь?

— Справимся, уж там-то дело для нас точно знакомое. Да и он нам показал, как жесткие диски компьютеров правильно уничтожать. Кстати, надо же его домой отпустить, он ведь уже который день…

— Ладно, все свободны. Николай прихватил свою пачку и встал, собираясь уйти, но председатель голосом старины Мюллера произнес:

— А Вас, Старостенко, я попрошу остаться.

Черт возьми! Сцена — хоть в кино снимай, прям новый Штирлиц… Но куда деваться. Николай остался стоять, пока все вышли и с улицы донеслись звуки моторов. Он отвлекся от них и повернулся к председателю, который внимательно смотрел на оставшегося.

— Мда, Коля… Ты стал, прямо, как они.

— Ну, их многие не любят… Смотрю, и Вы — не исключение.

— Да как мне их любить, когда они же, те, которые в этой комнате были, меня по молодости вместе с Профессором и всей компанией замели…

— Так вот почему шеф перебил «не надо фамилий» при рассказе, как его… вроде бы, Миши, про Джексона… Понятно, какая фамилия бы прозвучала…

— Ну, и не только моя, а еще и того обормота, который сейчас парализованным лежит, не иначе, как с горя, после того, как мы его вице-президента раскусили. Да и еще есть довольно известные люди, но тут фамилий тоже не надо…

— Хм. А как же Вы их на работу взяли, хоть и не любите?

— Да это было частью моей договоренности с той системой. Не иначе, как банальный тест — прогнусь я, или нет…

— Ну, вижу, что Вы хотели договориться.

— Хотел, а как же… Хоть и сразу честно сказал, что любить их я не буду… Ответили прямо, что от меня потребуется не любовь, а приличная зарплата…

— Ясно…

— А через несколько лет нервы мои не выдержали постоянного созерцания их рож и я спросил у них в сердцах о том, если в их шайке хоть один начальник отдела не оттуда.

— Ох, и понятно мне, кем именно был этот человек, в зеркало на него пялюсь… Прогоните, раз я стал, как они? Но не было же у меня иного выхода, совсем не было! Сами видите, чего стряслось…

— Нет, не прогоню… И не только потому, что мы в ответе за тех, кого приручили, и не столько потому, что ты сейчас не только не врешь, но и прав… И даже не только по следующей причине, хотя она и чрезвычайно важна…

— А в чем она? Что-то не вижу…

— Эх, Коля! Да на тебе же держалось все международное обращение пластиковых карт! Хорошенько подумай, что могло бы быть, если б у тебя не получилось! Ты же весь мир, считай, спас! Что это у тебя с лицом стало-то?

— Как бы Вам, Владимир Сергеевич, сказать…

— Да уж, как есть…

— Сложное это ощущение, действительно сложное… С одной стороны, самокритичная часть мозга советует побыстрее сдернуть с себя красные обтягивающие треники, майку с английской буквой «S» и перестать ощущать себя Суперменом…

Председатель хохотнул.

— А какая другая сторона этого сложного ощущения?

— Это жуть… страшная жуть от того, что могло случиться… И то, что держал на себе действительно миллиарды не то, что долларов — людей… Ну и гордость тоже есть… Правда, она опять в мысли о красных трениках уходит… Да и выгляжу я совсем не по геройски.

— К твоему сведению, Коля, великое множество настоящих героев имели совершенно не геройский вид… Чего замялся-то?

— Да хочу спросить, а в чем же еще причина того, зачем Вы меня повысили? Если, как Вы сказали, и последняя причина не совсем та…

— Ладно, скажу… Ты ведь в чем-то был прав, когда спрашивал меня про психологию…

— Неужто на самом деле диссертацию пишете?

— Нет, но причина действительно психологическая. Мне часто хочется просто-напросто с достаточно толковым человеком спокойно, без помех и прочих посетителей поговорить, как говорят в народе «за жизнь». На разных совещаниях — понятное дело, не выйдет, будешь говорить лично с кем еще — могут и залезть в кабинет влиятельные люди по какому-то срочному делу, хоть и извинятся. А вот на отчет службы безопасности я строго-настрого запретил всем соваться и отучил…

— Эх, а я сейчас уже практически негоден, раз стал, как они…

— Ну ты, Коля, еще не являешься неисправимым, выхода у тебя действительно не было никакого… Почему-то ты усмехнулся грустно…

— Ох, и прогоните же Вы меня…

— Уж сколько раз не прогнал, успокойся и говори…

— Как бы получше объяснить, начну издалека. Когда шеф говорил со своим коллегой оттуда, у меня после рассказа о Джексоне невольно вырвался вопрос: «Представляю себе, сколько Вы еще могли бы рассказать!». Оба они, прямо-таки хором, вздохнули…

— К чему это ты клонишь?

— Да к тому, что Вы же сами, не говоря обо мне, через одно только знание всей этой истории, в чем-то уже стали, как они, что, кстати, неисправимо. И Вам самому придется хранить эту тайну, а не хвастать в хорошей компании тем, что мои сотрудники мир спасли…

Смех председателя был чрезвычайно грустным…

— От всякой мудрости — действительно много печали… Стало быть, действительно придется о некоторых вещах говорить только со своими, прямо, как они…

— Это точно. Опасное оно, даже само такое знание…

— Верно ты, Коля, сказал, верно… Ладно, пойдем к сейфу, там еще кое-чего осталось…

В сейфе действительно осталось пачек тридцать с сотенными Евро. Председатель отложил четыре пачки, очевидно, для отсутствующих, и выгреб все остальное, не считая. Николай подумал и решительно оставил еще четыре пачки.

— Это почему?

— Ну, две я попрошу потом взять, потихоньку от жены. Знаете, наверно, присказку об относительности ценности денег?

— Тыща, о которой жена не знает, гораздо ценнее десяти, о которых ей известно?

— Именно.

— А еще две?

— Ну, нельзя же руководство без денег оставлять, мало ли что…

— А ведь прав ты… Слушай, можно тебе очень личный вопрос, можешь не отвечать, если не захочешь…

— Давайте.

— Тяжело это… — последовавший жест у горла четко и однозначно показал, что именно.

— Тяжело… Даже если учитывать то, что головой понимаешь — оставь их в живых, так умрет минимум в десяток раз больше, а уж у скольких жизнь сократиться на годы… К тому же оба смотрели в глаза и умерли очень достойно…

— Ну, Коля, добро пожаловать к нам, сволочам… Это не какие-то там мелкие шалости с козочками, а что-то намного серьезнее…

— Ну, спасибо, утешили… А вообще… порой у ставших сволочами порой нет никакого иного выхода.

— Пожалуй, что так… А Петя-то явно закосел, испугался…

— Ну, на вид он был действительно больным…

— Закосел, поверь моему чутью, не захотел на себя это брать и тебе скинул… Ладно, давай отвезу тебя домой да жену твою успокою, а то еще разводится тебе придется. Только вот водилу и охрану разбужу.

— Водилу-то понятно, а вот охрана… Неужто спят?

— Да ж они завсегда дрыхнут, даже и при Сталине спали… Ворошилов как-то, глядя на спящего охранника, спрашивал у Сталина: «Кто кого охраняет?». Охранник, кстати, невзирая на все современные сказки о тех временах, был после этого вопроса целехонек, ничего с ним плохого не было… Где живешь-то?

— За МКАДом в Перловке.

— А, не страшно, все равно дороги пустые…

Тем временем, пользуясь темнотой, расставленными в нужных местах временными камерами наблюдения и людьми с рациями, следящими за окрестной обстановкой, все книги и бумаги из квартиры Моркофьева быстро выносились в больших мешках в автомобили. Пару фонарей пришлось заранее разбить, после чего процесс пошел, как по маслу. Книг оказалось очень до черта и почти все непонятные, математические. Да и в немногих обычных книгах могли быть тайные записи, перебирать их не было времени, поэтому было принято единственно правильное и эффективное решение. Несколько человек пришлось оставить, так как автомобили были набиты мешками, но сами оставленные не слишком горевали… Колонна выехала за МКАД, удалилась километров на пятнадцать и свернула в поле. Все мешки были свалены в центре наскоро вытоптанного кострища и политы бензином. После прилета горящей спички все моментально занялось. Глядя на то, как горят собранные за около трех десятков лет математические знания, практически все почувствовали себя кем-то вроде испанских инквизиторов, сжигавших еретические трактаты. Оставшийся старшим подумал, что сходство действительно есть — при распространении ересей доходы церкви действительно бы упали… Да и вообще, жечь книги — занятие явно не лучшее, однако, выхода нет. Квалификации проверить все эти сочинения у них не хватает, а мало ли что там для понимающих людей между строк написано? Спалить — надежнее. Бумага прогорела быстро, по еще горячему пеплу как следует потоптались и присыпали кострище снегом. После этого председателю правления была отправлена СМС об успешном завершении последнего этапа операции и все разъехались по домам, будучи, как один, чрезвычайно усталыми. Завтра надо будет еще и дачу прошерстить, но молодому с председателем об этом знать необязательно, сами справимся…

Усталость и, не простую, а страшную, опустошающую усталость почувствовал и находящийся дома Николай, которого обнимала жена. Визит не кого-нибудь, а председателя правления, человека, который хоть и не часто, но все же неоднократно светился по телевидению, его благодарность мужу за решение в высшей степени важного и конфиденциального вопроса по крупному международному мошенничеству, а также изрядная куча денег сделали свое дело… Кстати, а последний штрих в деле-то я и не завершил!

— Питер?

— Yes, Peter is speaking[20]. Придется продолжать по-английски. Поди, не может по-русски на работе…

— Питер, проблема, о которой мы говорили, решена. Самая главная часть выполнена мной лично.

— Уверены?

— Абсолютно. Большая вам благодарность за указание об электричестве, я сам видел потреблявший его прибор. — Раздался отчетливый вздох облегчения

— Great thanks to you, Nikolay!

— Thank you too!

— Bye![21]

В трубке раздались короткие гудки.

— Мда, теперь я сама слышала, что дело международное… Ну ты, Коля, и вымотался!

— Не то слово…

— Такое впечатление, что тебе там от этих жуликов отстреливаться и убивать пришлось…

— Да, убил двоих, из немецкого Люгера…

— Всего-то навсего двоих? — раздался женский смех… Николай, осознав что от неимоверной усталости сказал чистейшую правду, вначале заставил себя смеяться. Мгновением позже, после осознания того, что одно из самых великолепных в мире развлечений, хоть и очень небезопасных — это говорить правду, смех хлынул из Николая могучим потоком, унося с собой изрядную часть усталости.

— Значит, из немецкого Люгера?

— О, я, я…

Смеясь вместе с женой, Николай по достоинству оценил чрезвычайно стремный юмор ситуации… Пожалуй, не стоит в дальнейшем акцентировать внимание на исключительной правдивости сказанных им слов…

Однако, эти слова не были правдой. Во всяком случае относительно количества убитых — точно. Сергей Артемьев открыл глаза и, как практически все проснувшиеся в больнице, увидел белый потолок, подсвеченный уличным фонарем.

— Сережа! Проснулся!

— Машутка… Спасибо тебе…

— Семену Васильевичу спасибо, он, пока там дурака валял и завещание писал, дал мне время уйти потихоньку.

— А он…

— Был второй выстрел и они навряд ли еще раз промахнулись. Кстати, он тебе все оставил, у меня фамилия нотариуса записана.

— Да что мне все… Пускай бы жил да жил… И тебе, кстати, он и тебе тоже все оставил — хоть нового отца у меня нет, но жена-то тут. Как же ты меня в одиночку вытащила? Меня ж двое волокли…

— Пришлось… Ладно, Сережа, ты спи, во сне быстрее выздоравливаешь. Я боялась, что ты не проснешься, сама вон только встала…

— Моя ты Машутка… Сама спи, вон умаялась как, даже в темноте видно…

— Мне-то легко оклематься, а в тебе была дырка насквозь и это куда как посложнее! Спи давай.

— Слушаюсь! — произнес Серега после поцелуя. Он закрыл глаза, с любовью подумал о Маше и под эти приятные мысли вновь провалился в исцеляющий сон.

Если молодой человек только залечивал свою рану, то два более старых солдата только подбирались к поводу вспомнить о них.

— Эх, хороша белая…

— Ну, это она из Москвы, да качественная.

— И не горчит…

— Вообще, Русский Стандарт — он очень даже неплох…

— Да уж, действительно неплох. В Афгане был? Или где попозже?

— В Афгане, дед.

— Толковал я несколько лет назад с одним оттуда. Херово там было, Ваня…

— Эх дед, кто бы говорил… По сравнению с твоими масштабами — так почти не война. Там же у них ни танков, ни авиации, ни артиллерии… Тебя-то небось накрывало?

— Бывало такое… И минометами, и артиллерией, по воронкам прятался… Но у нас была линия фронта, а с ней все проще, знай, пали за нее и все. А вот у вас, когда местные по ночам калаши откапывают…

— Если б только ночью. И днем бывало…

— Вот я ж и говорю — когда толком не знаешь, где свои, а где чужие, это намного хреновее.

— Да мы как-то над этим не думали, повелось так и все. Сам, дед, знаешь — служба… Приказали воевать так — ну, придется и так…

— Мда, с приказами на войне спорить — дело неблагодарное…

— Это уж точно! — собеседники усмехнулись друг другу.

— А чего ты, дед, говорил про калаши? Не, спору нет, они там тоже есть, и много, но в меня пару раз попали из трехлинейки.

— Да быть того не может! До сих пор в ходу? Я ж с ней всю войну прошел, еще обычным стрелком начинал…

— Да там у них чего только нет. И англичане есть разные, некоторые вообще с 1914 года и еще много всякого. Но трехлинейка у них ценится сильно, а в опытных руках сам знаешь, как стреляет. Когда рикошетом по мне попало, один, который не ушел, так с более, чем двух километров на удачу выстрелил.

— Экой стервец удачливый…

— Ну, он был удачливым, на этой глупости удача у него кончилась… Сам понимаешь, когда в тебя стреляют, начинаешь стреляющим очень интересоваться. И не только ты один, а все расположение части… Уйти он не смог, так потом принесли снайперскую образца 1942 года…

— Сам с такой ходил. А интересовались мной немцы знатно… Порой по целому квадрату лупили, только успевай прятаться в воронку, второй раз снаряд в одно место не попадает… Один раз оказался недостаточно проворным, но уцелел…

— Много набил, отец?

— Ну, до лучших мне очень далеко, поменьше сотни. Но ненамного…

— Однако… Далеко мне до тебя…

— Так я ж и говорю, что у нас во всех за линией фронта стрелять было можно… Может, ты, Ваня, и получше меня был бы-то…

— Ладно уж, чего гадать… Давай, дед, за Мосина и его оружие трех столетий. С трехлинейки снайперские винтовки, по-моему, еще в 80-х финны срисовывали…

— Ну, давай за Мосина… Знатно его винтовка била. И даже сейчас бьет, как ты говоришь. А вообще, Ваня, зачем ты сюда приехал? Что-то не верю я тебе, глаза у тебя бедовые…

— Эх, дед, глазастый ты излишне, хоть уже и старый. Другие люди б тебя за такие вопросы тово….

— Думаешь, я этого боюсь в моем-то возрасте? А снайперы они, сам знаешь, глазастые, куда ж в нашем деле без этого. Просто любопытно…

— Как бы тебе сказать… Деталей не раскрою, но нужно кое-кого порасспросить…

— Ага… Расспрашивать будешь как, с паяльником или с утюгом?

— Ты, скорее всего, мне и не поверишь, но совершенно без них.

— А почему не поверю… Ты ж не врешь, только вот странно это…

— Так с паяльником и утюгом расспрашивают, когда кто-то что-то спрятал и выдавать не желает. А у меня сейчас материя другая, человек должен вспомнить то, что на самом деле было, а не то, что хотят услышать, чисто для того, чтоб утюг отнесли…

— Эх, прошли уже те времена, когда пытали, но при этом ничего не выдавали… А сейчас все разболтают.

— Тогда, дед, была большая и светлая идея, за которую помереть было не жалко. А как пришел этот долбаный Горбачев…

— Да чтоб он, сука, сдох в страшных мучениях! Все просрал, ублюдок…

— Вообще, дед, у меня идея! Давай-ка за него выпьем!

— Чего!???

— Поспорю с тобой, что ты за него выпьешь. Проспоришь — перестанешь мне вопросы разные нескромные про мои дела задавать.

— Да я в жисть за него не выпью, спорим!

— Выпьешь, выпьешь… Вот они две полные рюмки, я одну поднимаю и говорю: «За Горбачева Михаила Сергеевича». Вот только чокаться с тобой я не собираюсь…

— Выиграл ты, Ваня… Старый я стал, соображаю уже не быстро. Давай, за Горбачева, пусть земля ему будет пухом… Да побыстрее, побыстрее…

— Не, земля пухом — это ему слишком мягко. Вот стекловатой — в самый раз…

— Или вообще немецкой колючей проволокой…

— Хорошо ты сказал, уложить бы его в колючку… Ладно, я завязываю, завтра к вечеру мне свежая голова нужна.…

— Понятно… Ну ложись на диван, простыни там, в шкафу, плед вот…

На следующее утро Хуан проснулся с легкой головной болью, но иных последствий вчерашней выпивки не было. Накупив продуктов деду, он расспросил его, где находится районная больница и получил точный и исчерпывающий ответ. Прогулявшись до места и потихоньку использовав остронаправленный микрофон на пустых праздничных улицах, Хуан живо сообразил, где в больнице какие комнаты и узнал, что Сережа лежит на втором этаже. А голос-то у девки красивый… Пройдя поближе к больнице и заглянув в окна, Хуан заметил расположение лестницы и хорошо представил себе план здания. Он прикинул то, как будет действовать вечером, приметил, где на первом этаже находятся туалеты и вернулся к хозяину.

— Что, Ваня, ждать да догонять — хуже некуда?

— Есть такое дело…

— Ну ладно, почитай, книги вон есть, старые, правда…

— А, что бы и не почитать-то?

Если Хуан читал с подсознательным напряжением, то в другом полушарии Питер Джексон полностью расслабился. Да и было от чего… Премия и несколько свободных дней от руководства… Благодарность и еще одна премия от предыдущей работы и даже приглашение к президенту в Кэмп-Дэвид. В Белый Дом нельзя, журналистов слишком много, а там место потише… Могут ведь русские решать «проблемы», когда захотят… Он налил себе полстакана виски с содовой и поставил на просмотр скачанный фильм, но тут пришла в гости Мэри. А пробел, ставивший фильм на паузу, то ли не нажался, то ли задребезжал и сработал дважды.

— Питер, это что, русский язык?

— Да, так получилось, что я его неплохо знаю…

— Ты мне об этом не говорил…

— А ты и не спрашивала, кстати, а почему ты так уверенно определила, что язык русский?

— Я его тоже знаю, правда, не очень…

— Ты мне об этом не говорила! — с наигранной строгостью произнес Джексон.

Собеседники посмотрели друг на друга и расхохотались.

— А зачем это тебе смотреть Властелина Колец по-русски? Ты же говорил, что этот фильм недолюбливаешь…

— Да мне тут недавно посоветовали… Есть там в России один человек с большим чувством юмора, он его перевел по-своему, с несколько другой историей. Как раз то, что они его там изрядно исковеркали и осмеяли, меня и привлекает. Попробую объяснить…

Мэри не на шутку заинтересовалась его объяснением.

— Так ты говоришь, все-все внятно перевели?

— Ну, насколько я видел, да…

— Интересно, пойму ли я?

— Ну, даже я местами с трудом понимаю… — после этой фразы Джексон мысленно проклял свой болтливый язык. Это все расслабленность и виски…

— Так ты знаешь язык настолько хорошо?

— Я там даже работал в посольстве пару лет…

— Ничего себе! Уж не разведчик ли ты? Многие посольские этим занимаются, как я в фильмах видела…

Джексон заставил себя рассмеяться.

— Мэри, я не настолько привлекателен, чтобы быть разведчиком, на Шона Коннери я не тяну. И кстати, большая часть этих сказок — неправда, в фильмах чуть ли не каждый посольский что-то разведывает, а в жизни все совсем не так. К твоему сведению, и мы и русские отлично знали, кто там резидент ЦРУ… Даже наши журналисты и то были в курсе, а у них же языки, как помело. Могу припомнить его фамилию, но не стоит…

Рассказав историю про резидента, Джексон совершенно не покривил душой. На самом деле резидентом был совершенно другой человек, и совсем не тот, о котором шла речь. Но русские очень прилежно следили за вовсю валявшим дурака подставным «резидентом». Однако, до конца так и было непонятным, то ли русские на самом деле повелись на их уловку, то ли они просто отбывают номер и с потрясающей на вид наивностью делают вид, что их успешно обдурили… С них ведь станется, они те еще прохиндеи… Принесли, было, пионеры в подарок герб США из ценных пород дерева, а потом все самые секретные разговоры в кабинете самого посла становились немедленно известными русским. При этом микрофон в подарке, безусловно, искали, и даже очень тщательно искали, но ведь так ничего и не нашли…

— Так ты говоришь, жизнь намного проще?

— Действительно проще… А научил языку меня старый русский, снимавший у отца дом. В четыре года все учится быстрее.

— Повезло тебе… Язык жутко сложный, одни рода и падежные окончания чего стоят…

— Ну, с другой стороны они и лишних букв, как мы, не пишут…

— Да, там 70 % слов пишутся, как читаются, как мне сказали.

— Ладно, кино смотреть будешь? Предупреждаю — много можешь не понять с ходу…

— По крайней мере, попробую…

Джексон не знал того, что бы сказал автор смешного перевода о попытке переложить все специфически русские шутки на английский язык… Наверно, посочувствовал бы отчаянному переводчику от всей души. Но, как говорят русские — «взялся за гуж»… Кстати, Мэри даже многое поняла, например, от души смеялась, когда «Федор Сумкин» сказал про выступившие на кольце символы «Кажись, Made in China»… Да и сама фамилия «Сумкин», будучи совершенно буквально переведенным Бэггинсом, ввергла ее в немалое веселье. Кстати, прочие имена тоже были «переведены» очень занятно, один только «Агроном» чего стоил… А уж как легла песня «простые движения» на сражение Гендальфа и Сарумяна в башне! Уж если эти движения были простыми, то совсем непонятно, что же тогда назвать сложными… Конечно, специфический фольклор, типа цитат из культовых фильмов и синего портвейна пришлось объяснять, да кое-чего Питер и сам не понял… Но то, что было «переведено» все, полностью и связно, стало не только совершенно понятным, а даже ощущаемым… Щеки у Мэри раскраснелись…

— Питер, я давно так не смеялась…

— Когда ты веселишься, Мэри, ты еще красивее, чем обычно. Выходи за меня замуж…

Мэри внимательно посмотрела на него, а сам Джексон вновь мысленно проклял свой язык, который от наступившей после чрезвычайного напряжения расслабленности и виски стал жить своей собственной жизнью.

— Я подумаю. А насчет всего остального… Она обняла и поцеловала Джексона и вскоре их занятие стало в точности таким, которое представляется всем при рассказах о визите разведенной женщины к холостяку…

Через несколько часов Хуан вышел от деда, пожелавшего ему удачи. Было уже темно, на улицах было пустынно и он был единственным прохожим. Одет Хуан был в маскхалат, который заслужил чрезвычайное одобрение деда: «Эх, знатный матерьялец! Мне бы такой тогда! До сотни б добил точно…». Однако, белый цвет халата послужит и еще одной цели… Добравшись до больницы не замеченный никем, Хуан подошел к окну туалета с верхней фрамугой, слегка поработал отверткой, после чего очень ловко пролез внутрь в открывшуюся пошире фрамугу. Эти лохи и не представляют, в какие отверстия может протиснуться ловкий и тренированный человек! Потихоньку отодвинув дверь, Хуан посмотрел в разные концы коридора… никого. Отлично! Напустив на себя спокойный и уверенный вид бывалого медбрата, Хуан в белом халате уверенно пошел по коридору, свернул на лестницу и поднялся на второй этаж. Хоть бы никто не вылез и не начал жаловаться, типа «Доктор, у меня это!». Однако, перед праздниками все старались выздороветь побыстрее, больных, которым пришлось валяться в больнице в Новый Год оказалось очень мало, таких было всего трое… И двух из них, лежавших на первом этаже, Хуан уже миновал.

Незадолго до этого Маша, обосновавшаяся на праздники в больнице, решила в очередной раз проверить, как там дела у Сереги. Температуры уже не было целый день, заживало все, по словам врача, как на собаке и пациент даже стал бодриться. Тем не менее, он слушался Машу и старался побольше спать, так как согласился с тем, что во сне лечишься быстрее. Да и после пережитого нервного напряжения требовался отдых… А Маша уже чувствовала себя отдохнувшей, что было, в сущности, неверно. С физической точки зрения она, возможно, и не кривила душой, но удар по нервам ей достался еще и похлеще, чем Сереге… Поэтому она часто заходила смотреть на спящего, из за подсознательного желания убедиться в том, что любимый на месте и с ним ничего не случилось. Войдя в палату, она несколько минут смотрела на Серегу. Дышит спокойно, уверенно, не ворочается… Слава Богу, что у нее все получилось! Вытащила его с того света не то, чтобы в переносном, а еще и в самом буквальном смысле. Кстати, надо бы температуру проверить. Так… вроде не горячий, все хорошо. Однако, он почувствовал прикосновение и зашевелился…

— Машутка…

— Спи, Сережа, спи. Температуры нет, это очень хорошо…

— До свадьбы должно зажить…

— Обязательно! Давай я тебя поцелую на сон грядущий.

Обычно он закрывал перед этим глаза, но сейчас… Они расширились и устремились на дверь. Эта неожиданность не предвещала ничего хорошего…

Незадолго до этого Машина мать услышала какие-то странные шаги. И это были не шаги дочери… Уж она-то в этой больнице работает второй десяток лет и всех работников в тишине ночного дежурства узнавала по звуку походки. А то и многих пациентов, если они давно лежали, но сейчас-то случай явно не тот! Кому это с первого этажа приспичило тут шататься? Ну уж точно не тем двоим, которые лежат на вытяжении после предновогодней аварии по пьяному делу! Долго им еще не ходить… А кто же тогда? Так… Шаги приближаются. Пожалуй, вылазить лицом к лицу явно не стоит, надо посмотреть потихоньку и со спины. Дождавшись, пока шаги пройдут, Екатерина Владимировна тихонько открыла дверь. Мать твою! Идет-то уверенно, прямо, как у себя дома. Издалека можно даже и за врача принять, но халат хоть и белый, но какой-то не такой. И идти он может только к Сереже! А еще и Маша там… Что же делать!? Она живо вспомнила про стакан со старыми скальпелями, которые потихоньку расходились по домам в качестве ножиков, будучи не в пример острее и качественнее. Да они и на месте использовались, твердая копченая колбаса разрезалась ими куда как лучше, чем обычными ножами. Захватив столько, сколько смогла ухватить рука, Екатерина Владимировна потихоньку последовала за незваным гостем…

— Ну, здравствуй, Маша. Вижу, ты позаботилась о Сергее хорошо.

— Если бы я могла, я бы Вас всех убила.

— А зря, я тут совершенно не при чем…

— Так я вам и поверила…

— Поверишь, я тебе кое-что скажу, что заставит тебя поверить.

— Не подходите!

— Остановлюсь из вежливости, хотя я мог бы тебя уже три раза вырубить голыми руками, меня в десанте много чему научили. Сказать тебе, например, где ты нашла ножик и что использовала в качестве компаса?

— Ну, скажите…

— Про ножик тебе сказал Сергей и нашла ты его у него в кармане, а в качестве компаса он тебе подсказал использовать телефон. Ты тогда четыре оборота вокруг своей оси сделала, пытаясь понять, где восток. Кстати, если бы ты засекла на открытой местности по краю леса, откуда дует ветер, а дул он с запада, ты бы по верхушкам деревьев сориентировалась.

— А если б ветер переменился?

— За те восемнадцать минут, которые ты его тащила до дороги, он бы не сильно переменился. Кстати, я очень впечатлен, сам бы быстрее не управился…

— А если вы все-таки из ихних…

— Маша, не будь глупее, чем ты есть. Они что, по-твоему, оттащили Серегу и потом оставили сторожа смотреть, уж не встанет ли он? И тебя бы с ним на пару не пристрелили? Дурь же полная. Я не из их компании.

— И все-таки, я бы Вас убила.

— Не бойся, дочка, я тебе охотно помогу. — Хуан резко обернулся и увидал женщину со скальпелем в правой руке. Впрочем, в левой их было еще минимум с десяток… А баба-то не намного хуже дочери, остались, однако, женщины в русских селениях, да еще о-го-го какие…

— Ну что, соколик, долетался?

— Я-то? Сходи-ка лучше к зеркалу и полюбуйся, кто тут именно долетался. Положим, метнешь ты в меня скальпель, куда-то, может, и попадешь… Неприятно, конечно, но второго ты метнуть не успеешь, я до тебя уже доберусь, это во мне будет не первая дырка, к твоему сведению… К удивлению Хуана, улыбка женщины сделалась пошире.

— Значит, попаду, по-твоему, куда-то… Будь так добр, отойди чуток подальше от Маши к стенке палаты. Не бойся, ты же быстрый, а, если я, по-твоему, попадаю куда-то, так и вообще в тебя промажу. Подоконник видишь?

Хуан быстро скосил взгляд, боковым зрением продолжая отслеживать резкие движения бабы.

— Ну, вижу. Куда мне еще посмотреть, на пол или на потолок?

— Посмотришь на три сантиметра от левого края подоконника. В воздухе резко свистнуло. Скальпель торчал точно в середине торца подоконника! Расстояние сверху и снизу было одинаковым. Оценить, сколько там сантиметров от левого края, на глаз было сложно, но баба, похоже, если и ошиблась, то не намного. В руке у нее уже оказался следующий медицинский инструмент.

— Твою ж мать!

— Ты давай повежливей, а то я еще нервничать начну…

— Я, мам, честно говоря, тоже с трудом не упомянула бабушку…

— Ну, рассказать дочери, как мать с пацанами от большого ума поспорила и научилась, когда они в индейцев играли, может и рассказала бы при случае, чтоб ты не была такой дурой. А вот говорить про то, что она еще и сдуру тренируется, пока дома никого нет… Ножичков-то, видишь, халявных и одинаковых много.

— И как это ты на папаше не потренировалась?

— Вот еще! Сиди потом за него лет пятнадцать… Да и тебя одну с ним после этого оставить, если бы выжил — головой-то подумала!? Хотя мысли о папаше мне в тренировках очень сильно помогали, что уж скрывать…

Этот короткий диалог дал Хуану возможность быстро оценить ситуацию — положение даже чрезвычайно хреновое, но кое-какие козыри у него еще есть… Правда, играть ими уже очень небезопасно! Женщина вновь повернулась к нему

— Так вот… Ежели ты, соколик, думаешь, что медсестра со стажем не знает, где у человека какие артерии и вены, то сильно ошибаешься. А попадаю я, как видишь, поточнее, чем ты думал. Давай-ка сдайся по-хорошему…

— Такая серьезная и знающая медицину женщина, как ты, должна понимать, что ни пуля, ни тем более нож почти всегда мгновенно не убивают. А перед смертью я буду очень даже недобрым и ваши нежные шейки сверну, сил еще точно хватит. Возьму с собой в последний путь двух очень даже красивых женщин, чтоб по дороге скучно не было. Давай-ка лучше попробуем договориться и все уйдут отсюда живыми и невредимыми.

— Гм… Зовут-то тебя как, чисто, чтоб разговор нормально поддерживать?

— Хуан.

— Мама, он издевается…

— Нет. Вид у него, прямо, как у твоего покойного папаши, когда он говорил невероятную на вид, но правду… Но… я сильно сомневаюсь, чтобы тебя так мама с папой назвали…

— Правильно сомневаешься, но то уже быльем поросло. Вас-то как величать?

— Екатерина. Зачем, Хуан, пожаловал? Серегу мы тебе просто так убить не дадим, сделаешь с ним какую глупость — пойдем и вчетвером на тот свет…

— Катерина, ты может и не поверишь, но он мне нужен живым и здоровым. Просто надо, чтобы он рассказал мне все, что знает.

— А потом ты его прибьешь!? Не дадим! Мама, лучше бы его сразу прирезать, авось, да и уцелеем…

— Потом вы откатите кровать Сереги к двери а я выпрыгну в окно. И уеду вообще в другое полушарие.

— Погоди, Маша… Зарезать мы его всегда в случае чего успеем.

— Я ведь действительно ничего не знаю… — подал голос Серега. Старого я только программировать учил, а программу он сам писал. И алгоритм он мне не показывал.

— Серега! Любой человек знает намного больше, чем он думает!

— Сыворотку правды вколете? Так ничего и не услышите, ну не знаю я ни хрена!

— Насмотрелся ты шпионских фильмов… Запомни, Серега, и хорошенько запомни — все эти сыворотки, по сравнению с тем, что я сейчас сделаю — лажа и полная дурь. При этом ни порошков, ни уколов, ни прочей ерунды. Сам все скажешь…

— Это как же…

— Смотри сюда.

В руках у Хуана появился собранный сегодня утром из двух брелков патрон трехлинейки, отполированный до матового блеска. На гильзу и пулю он приделал кольца с ключами, чтобы не цеплялись в аэропортах при досмотре, и это неизменно действовало, однако, кольца и снять можно… И то, что пороха там не было, да и капсюль был надколот, роли не играло совершенно, так как патрон использовался совсем не по прямому назначению. Задолго до того, как начать нестандартно использовать патрон, Хуана порой чрезвычайно раздражало то, что свои же люди, посланные в разведку, не могут вспомнить всех нужных деталей. Спору нет, они выясняли все, что приказывали выяснить, однако, выясненное временами ставило намного больше вопросов, чем давало ответов. И те, кто был в разведке, делали так совсем не по какому-то злому умыслу, они просто не обратили внимание на некоторые, кажущиеся им незначительными, детали. Да и сам он, за несколько лет до получения большой звезды на погоны, бывало, грешил тем же самым… Так продолжалось до тех пор, пока Хуан не прочел про исследование памяти под гипнозом, при котором каменщики точно сказали, какая была форма трещины на кирпиче, положенном ими несколько месяцев назад. Поняв, что человек ничего не забывает, а просто не может вспомнить, Хуан, набравшись решимости, обратился к полковнику. Тот, к счастью, был человеком сообразительным и поощрявшим инициативу, а в одном из дальних полевых госпиталей работал врач, владевший нужным искусством. Учиться было непросто, но по завершению обучения результаты сразу сказались. А уже потом Хуану попалась на глаза книга Стивена Кинга про стрелка, гипнотизировавшего мальчика Джейка с помощью патрона… Кстати, и на своем новом месте он уже пару раз применял свое искусство, из-за чего некоторые в «пехоте» дона Педро вполне всерьез считали Хуана, если не живым воплощением Стрелка Роланда из книги, то уж наверняка кем-то из его товарищей-стрелков, пролезших на Землю в дверь между мирами. Несколько месяцев стрельбы без единого промаха и прочие незаурядные способности их на такие мысли не наводили, но вот когда он достал блестящий патрон перед лицом искренне не могущего вспомнить нужной информации человека… Хуанита позднее рассказывала ему про вопросы о том, не заставляет ли ее муж оставлять маленького Педро на ночь одного, чтобы тот с первых дней жизни в одиночку встречал темноту, как настоящий стрелок! Мысль, вообще-то, в теории была довольно интересной, кое-что потенциально полезное из процесса обучения стрелков в тех книгах было. Но не оставлять же малого орать всю ночь напролет, особо, если он заболеет. Тяжело это… Да ему и сейчас непросто, парень-то явно технарь, а они гипнозу поддаются с трудом. Но он ослаб после раны, и это должно помочь… Ага, получилось… Теперь главное — правильно задавать вопросы, а это совсем не так легко, как может показаться на первый взгляд. То, что он действительно думает, что не знает ничего, стало понятно с первых же ответов, однако, Хуан был терпелив и потихоньку докапывался до истины.

— Так, значит, ты бывал у него дома?

— Бывал..

— Видел там какие-то бумаги или записи?

— Видел один раз…

— Когда?

— Весной… Он покрывалом их накрыл…

— Так. Ты находишься в квартире Семена Васильевича весной и видишь бумаги. Сколько их там?

— Десять листов. Две стопки на столе…

— Стопки толстые?

— Листов по двести где-то…

— Как листы расположены — пять на два?

— Да…

— На листах что-то написано?

— Написано… Кроме того, который на перевернутой стопке, там не видно.

— Видишь, что написано?

— Искоса, но вижу.

— Бери ручку, вот бумага, пиши дальний левый лист от кресла. — Хуан отвлекся и шепнул.

— Я бы на твоем месте на это вообще не смотрел. Отойди в угол.

Маша послушалась, а ручка в руках Сергея продолжала гулять по бумаге. Надпись -317- сверху листа показала, что решение было очень многостраничным. А листов-то получится вытянуть всего девять, сквозь бумагу никто не видит… Ладно, девять страниц из где-то полутысячи у него появятся, а если они будут идти подряд… Может, что-то и получится… Придется учить математику! Во всяком случае из парня ему навряд ли что удастся выудить еще, он и до этого добирался ох, как непросто. Ага, следующая страница 318, вроде все по порядку идет… Теперь дальше… А мелко же все написано, черт побери! Но разборчиво, а это главное. Долго все идет, но надо терпеть… Ага, наконец-то готово. А теперь — постгипнотическое внушение

— Ты забудешь о том, что видел эти стопки бумаги.

— Забуду…

— И если будут спрашивать, скажешь, что никаких бумаг не видел. Спи…

— Ну вот, целехонек ваш Серега. И больше никому ничего лишнего не скажет. Со второго этажа я, если хотите, спрыгну, но лучше уйти с первого через окно сортира, как зашел…

— Погодите. Ну, положим, вы не из той плохой компании, но! Чего это вы все-таки у дома вчера делали?

— Ну, Маша… я тоже хотел поговорить вечерком с хозяином, но по-хорошему.

— Ха! Схлопотали бы вы от него по роже…

— Чего? От пятидесятилетнего городского?

— Так у этого пятидесятилетнего разряд по самбо и бокс…

— А у меня опыт захвата живыми не одного десятка человек, это не на матах драться…

— Ну, это уже не слишком хороший разговор…

— Начал бы я точно по-хорошему, а там бы как получилось… Надо всегда стараться быть готовым ко всему.

— Даже к внезапному появлению ехидной бабы со скальпелем?

— И к этому тоже… Я ж ведь тебе не сдался. Перед тем, как заниматься всякими непростыми делами, всегда надо морально подготовиться к тому, что любое такое дело может стать последним…

— Жесткий ты, Хуан, человек…

— Не без этого… Да и ты, Катерина, тоже баба непростая. Я б за тобой даже и приударил, раз Машин папаша помер, люблю красивых женщин с характером. Но дома жена и трое детей ждут…

— Жену-то как зовут — Хуанита?

— И как это ты догадалась? — в ответ раздался веселый смех. Но скальпель баба при этом не опустила. А сказал-то он чистую правду…

— Ладно, Хуан… Я тоже люблю серьезных мужчин с чувством юмора, но трех детей без отца не оставлю. Точно уедешь, не вернешься?

— Да я здесь только из-за этого знания оказался, там уже корни пустил…

— Хорошо. Мы — по стенам, ты к выходу. Дверь я на ножку стула закрою, на всякий случай, потому как доверия к тебе у меня большого нет, не обессудь. Начнешь ломится — скальпелей хватит. Вылезешь — подойдешь вниз, рукой перед этим окном помашешь. Чтоб мы не думали, что ты за дверью затаился.

— Понял, Катерина. Спасибо! Кстати, жену мою на самом деле Хуанита зовут, на Машу твою очень похожа. Только постарше и более смуглая…

— Фух… Ушел… Ручкой помахал, да еще и улыбнулся на прощание…

— Слава Богу… Так, Маша, ты теперь до конца праздников ночью спишь только тут и с ножкой стула в ручке. Поняла?

— Где уж тут не понять…

— Заходи, Ваня. Ну как, получилось?

— Было непросто, но получилось…

— Молодца… Утром поедешь? Кстати, не гонятся там за тобой?

— Не должны… Автобус на Москву по утрам ходит?

— Ага… В шесть двадцать.

— Спасибо тебе, отец. Держи рубли, сколько есть. Я себе тысяч пять оставлю…

— Да зачем мне сколько…

— Бери дед, это от души и из уважения к старшему поколению солдат. Только много не пей…

— Да я-то сам не больше фронтовой нормы в день. А с хорошим человеком и побольше можно… Спасибо тебе, Ваня.

— Да и тебе, дед, спасибо. Даст Бог, свидимся…

— Это вряд ли. Меня уж на том свете заждались…

— Пообещай мне, что туда не будешь торопиться…

— Да легко… Я сам-то никуда не тороплюсь, но как время придет — встречу все спокойно… Уж сколько раз смерть обманывал, нельзя ж это вечно делать…

— Не знаю, дед, смогу ли я так же сказать в твоем возрасте…

— Сможешь, Ваня, сможешь… Любой настоящий старый солдат это всегда сможет.

— Деньги лучше спрячь, а то еще, как узнают, все потомки прибегут. То-то я вижу, как они тебя помнят и заботятся — никто не ногой, даже в праздник…

— Да внучка от первого брака раз в неделю по дороге домой из больницы забегает… Зря я наверно с ее бабкой развелся… Медсестра она в хирургии.

— Хм… А ее, часом, не Катериной зовут?

— Ты-то откуда знаешь?

— Говорил я тебе, не задавать мне нескромных вопросов…

— А ты ей ничего плохого не сделал?

— Нет… Поговорили с ней, да потом вопрос и решился.

— Ну и хорошо, а то я б на тебя сильно обиделся…

— Ладно, давай я посплю до без двадцати шесть… А то перенервничал я таки…

— Ложись, все постелено… Давай попрощаемся заранее. Если я с утра буду спать — тебя ж без сна дожидался, просто дверь захлопни, да и делов…

Наутро Хуан проснулся и быстро вырубил будильник на мобильном телефоне. Дед продолжал спать, похрапывая. Хуан проворно оделся и почувствовал неудержимое желание пошалить напоследок… Достав чистый лист бумаги, оставшийся у него после вчерашних писаний Сереги, он положил в него шестьсот долларов и сделал сверху большую надпись:

«Половину возьми себе, а вторую передай Катерине с приветом от Хуана. Ваня.»

Положив лист бумаги на стол, Хуан вышел, потихоньку захлопнув дверь и заторопился на автостанцию. Автобус на Москву уже стоял там, пассажиров было немного, он сел в самый конец салона, чтобы никто не подглядел из-за спины, и начал изучать написанные Серегой листы. Да… вот это, черт возьми, математика… Однако… записи-то ты получил, а вот с их пониманием будет намного потруднее… Через несколько часов Хуан, не став задерживаться на старой родине, уже сидел в самолете, уносившем его в Америку. После пережитых волнений он спал, как убитый, что помогло ему успешно перенести сдвиг часовых поясов.

Если Хуан уже изучал готовые записи, то Мэри-Энн Перкинс, жившей рядом с Питером Джексоном, еще только предстояло их сделать. Контрразведкой в США занималось ФБР и она регулярно писала туды отчеты. Обычно они были простыми, так как Джексон никак не упоминал о своем прошлом, которое она отлично знала. Однако вчера был совершенно другой случай… Кстати, даже несмотря на то, что он изрядно выпил вчера, Питер нисколько не вышел за рамки официальной легенды. Это надо обязательно написать… Кстати, нужно написать им и о предложении, которое она от Джексона получила. Завязать бы с этой долбаной работой, но нужны деньги. А если она выйдет замуж, то и сама, чего доброго, попадет под подозрение… В суде показания против супруга не примут никак. А жаль, Питер не только денежный, но и вполне толковый, муж бы был хоть куда… Отправив документ по электронной почте, она почувствовала тоску и безнадежность. Что же делать? Скорее всего, надо внешне случайно залететь, тогда все будет выглядеть естественно…

Тем временем, в России Ленка, уже залетевшая и тоже совсем не случайно, рыдала вовсю. Она-то над презервативами потихоньку с иголкой поработала после того, как они с Семеном Юрку укокошили…. Катька заскочила к ней и все рассказала… Теперь убитой горем женщине предстояло доехать до дома на лыжах и «обнаружить» то, о чем она уже знала… Ладно, хочешь, не хочешь, а надо собираться в скорбный путь… Через несколько часов собравшаяся милиция, которая с очень малым интервалом нашла второй труп за несколько лет, констатировала очевидное самоубийство… Куча сожженных бумаг, но деньги-то уцелели! До черта денег… Оставил все какому-то московскому парню… Надо будет на всякий случай проверить, где он был в тот день в 14:30… Ладно, разберемся. Соображавший Семен написал в завещании время с форой в три с половиной часа, и с этим даже согласились, так как группе из Ультрима надо было проверить дом и компьютеры. Милицейская проверка показала, что тем утром парень получил травму и к указанному моменту смерти валялся в районной больнице. Возможно, это и попытка создать алиби, но логика в таком предположении явно хромает… О том, что он мог силой заставить старого написать завещание, и речи не могло быть, физическая подготовка явно не та. Да и если предположить, что Моркофьев писал под дулом его пистолета — какой у него тогда был смысл дополнительно подтверждать то завещание, которое уже лежало в Москве? Сделать собственному убийце приятно? — дичь какая-то… Все равно один конец. Он бы просто вообще ничего не написал! Железная математическая логика, безошибочно предсказавшая подобный ход рассуждений, не отказала Семену и в последние минуты его жизни… Надо будет для закрытия дела графологическую экспертизу заказать… Бумаг, написанных рукой Моркофьева, в доме не осталось, но он работал в госбезопасности, наверняка, там какие-то документы есть, может, и не откажут, если они не секретные… Да и в банках, в которых у него были карты, тоже заполненные им бланки наверняка есть… И завещание у нотариуса имеется…

В отличие от горевавшей русской женщины, жена Хуана в Латинской Америке была не столько расстроена, столько разъярена. Ну, она ему покажет… Но устраивать сцен, пожалуй, не стоит, тут надо действовать поумнее… Как кстати, что Лусия уже подросла и может ей помочь. Хорошо еще, позвонил, что появится сегодня… А вот и машина, заезжает…

— Добрый день, папа!

— Добрый день — машинально ответил Хуан и только потом понял, что фраза была сказана по-русски! И, кстати, довольно чисто… Откуда!?

— Добрый день, Хуан. Как там твои русские любовницы поживают?

Так… она говорила, что кого-то там обучает испанскому языку, чтобы не скучать дома… Похоже, понятно, кого именно, уж национальность-то ясна стопроцентно, так как очевидно, что было и обучение навстречу… Неужто у местных русских с Доном Педро уже такой уровень доверия? Похоже на то… Или это просто случайные люди? Ладно, потом разберусь… Что же делать? Похоже, стоит рассказать правду и перейти на испанский язык.

— Хуанита, я могу тебе все объяснить, но, если ты расскажешь мое объяснение кому-то, меня убьют. Или русские, или дон Педро. Решать тебе.

— Пойдем, послушаю, что ты будешь врать…

— Я буду говорить чистую правду. И, если ты ее разболтаешь, твои дети останутся без отца. Хуан перешел на русский язык.

— Лусия, пойди пока погуляй. — Черт возьми, послушалась…

— Ну давай, рассказывай. Думаешь, я не знаю, что ты давно втихую слушаешь что-то из России?

— Так это Интернет-радио. Могу и тебе дать послушать, если хочешь.

— Не ври! Ты слушал ЕЕ! — Хуан окончательно потерял терпение

— Слушай меня! Если ты и пытаешься быть русской женщиной, то знай, что у них есть поговорка «Бьет, значит любит». Или ты будешь слушать спокойно, как местная, или я тебя по-русски тресну. И от любви, и для приведения в чувство. Учти — будет больно! Решать тебе. В любом случае, отнесись к моим словам со всей серьезностью!

— Да я уже отнеслась к красоте тех, которых учу, со всей серьезностью! У вас там что, все такие?

— Не знаю, кого ты там учила, но если это женщины русских кхм… деловых людей, то они ими отобраны особо. Сама же должна понимать, не маленькая. Хватит об этом! Возьми себя в руки и слушай, а не сумеешь — помогу успокоиться! По-русски…

— Говори…

— И помни, то, что я тебе скажу — чистая правда. И то, что сказал про угрозу жизни — тоже. Причем, не только мне, но и тебе, а то и детям, при Лусии я этого не стал говорить. Сболтнешь — и конец… — Судя по всему, до Хуаниты таки дошла серьезность положения, но отступать она не стала.

— Тем больше у меня будет причин молчать. Рассказывай…

Хорошо проверив, как закрыта дверь, Хуан выложил ей все. И то, как додумался до взлома алгоритма и что сделал после этого, как захотел сам стать доном… Как ходил по лесу… Как хрупкая на вид девчонка проявила колоссальное присутствие духа, без всякой подготовки кралась не хуже бывалого разведчика, перевязала и протащила раненого по снегу на расстояние больше километра за восемнадцать минут… Как он беседовал со старым солдатом… И как он попал в переплет, гадая, хватит ли у бабы со скальпелем нервов не метнуть в него медицинским инструментом… И попала бы она очень точно, живым бы не выбрался… Показал он и те девять листов, которые ему удалось получить. Рассказал, как из озорства оставил денег напоследок… По мере рассказа Хуанита… ну, не то, чтобы успокаивалась, лицо ее, скорее, каменело, в полумраке было сложно разглядеть. Однако, никаких истерик больше не возникало.

— Значит, ты решил сам стать доном?

— Да… Плох тот солдат, который не хочет стать генералом. И дон Педро меня точно постарается убрать, узнав об этом.

— А та девчонка, Маша… Она и в самом деле похожа на меня?

— Действительно. Только она намного помоложе и любит совсем не меня. Счастливый он, Сергей… Ты что, всерьез думаешь, что я спутаюсь с шестнадцатилетней? — Хуан придвинулся ближе и заметил, что по лицу жены до странности спокойному, текли слезы.

— Почему ты плачешь?

— Я… я… — Хуанита затряслась…

— Ну уж нет — я тебе все рассказал, теперь и ты говори, как есть…

— Я думала, что я самая лучшая…

Вон оно что… Пожалуй, стоит включить дурака…

— Так ты самая лучшая и есть! Неужели ты думаешь, что уступаешь им по красоте? Да ты, родив трех детей, смотришься получше тех, кто младше тебя лет на десять! В том числе и русских…

— Не пытайся недоговаривать, Хуан… Ты сказал правду, но по твердости и силе характера мне никогда до них не добраться. И по благородству тоже — она же тебя отпустила к трем детям, хотя могла бы и попытаться… Я так не смогу… никогда… И ты все равно уйдешь к русской, которые лучше нас, рано или поздно…

Так… в этой ситуации не поймешь, к сожалению, или к счастью, но его жена — не дура… Что же теперь говорить?

— Так ты рассматриваешь благородство только у русских женщин, мужчины его не имеют? И бросят тебя, невзирая на детей, при первой же возможности?

— Поговорку «сколько волка не корми, все равно в лес смотрит» я хорошо поняла… и стих «Есть женщины в русских селеньях» — тоже… И не говори мне о том, что такие женщины в девятнадцатом веке кончились. Из твоего же рассказа видно, что это совсем не так!

Хуан, удивившись самому себе, понял, что жена права… Он совсем бы не смог поручиться за себя, если б такая женщина, как Катерина… Мда… Может, она и не настолько красивая, как жена, да и побила ее жизнь… Но Хуаните до ее внутренней энергетики и силы ох, как и далеко. Если даже дочка, которую он в деле видел, вон какая проворная, то уж мать… Да и с красотой, если б занялась собой, все было бы в порядке. Но сказануть жене такое напрямую — выход не самый разумный… А дурить женщин — это, пожалуй, на порядки посложнее, чем какого сержанта в молодости… Кстати! А не применить ли тут простой армейский метод… По ходу, и правду скажу.

— В общем случае, русские женщины и сильнее местных, так как из предки пережили не одну войну… Но! Во-первых, я-то тогда тебе зачем? И во-вторых, солдату часто приходится иметь дело с более сильным противником. Единственное разумное поведение — вести себя нормально и спокойно и быть готовым ко всему. И если ты станешь вести себя спокойно и держать оборону перед лицом превосходящего противника, я буду считать тебя совсем не слабее русских…

— Я бы послушала твоего совета, но..

— Что «но»?

— Поздно! Она уже есть у тебя с весны. Называла тебя по имени, а ты еще и ржал счастливо, что для такого выдержанного человека, как ты… Почему ты смеешься?

Хуан продолжал хохотать, самозабвенно, взахлеб, до слез… Так вон оно что!

— Сейчас… сейчас… скажу… Только я тебе вопросов наводящих задам, чтоб ты поняла. Ты вообще русский язык в каких аспектах изучила? Испанскому ты учила женщин тех русских, у которых с доном Педро вначале были проблемы?

— Их…

— Ну тогда русскому слову из трех букв, обозначающему один исключительно мужской орган, они тебя точно научили…

— Да, научили, и еще много чему в том же духе. Я, кстати, никак не могу понять, почему **ево — это плохо, а а***нно — наоборот, хорошо…

— Да я и сам этого не знаю, так повелось… А как по-латински, да и по-медицински называется дырка на заднице, думаю, помнишь?

— А какое вообще это имеет значение!?

— Да такое, что ржал я тогда над присказкой Русского Радио «мальчик жестами показал, что его зовут Хуан»! — при этом он сопроводил рассказ показом… Жена посмотрела на Хуана и начала от души хохотать сама…

— Чего смеешься, ты же сама Хуанита! — добродушно улыбнулся он…

— А вот первого слога впереди у меня точно нет! — Хуан обнял жену…

— Давай-ка я попробую хотя бы на время это исправить… И успокойся, Христа ради, нет у меня никого, все нормально…

Через час, выйдя во двор, сияющая Хуанита оглядела подбегавших к ним детей. Муж и жена обнялись, дети обхватили их за ноги, но Хуан успел заметить быстрый и довольный обмен взглядами между женой и старшей дочерью. Ну и быстро же они тут созревают и все начинают понимать, черт возьми! Да и вообще, женщины везде взрослеют быстрее… И ведут они свою войну по-другому, кстати, не факт, что мужчины эффективнее… Хуан был поражен страшной расчетливостью жестокого самоутверждения, проявленного приехавшими сюда русскими бабами… Мужику, по которому оттоптались ногами, сломав каждое второе, а то и первое ребро, и то менее хреново. Каково это — сказав пару фраз и подбросив стих из школьной программы, безошибочно дать понять, что ты никогда не станешь лучше их? Ребра-то зарастут, да и остается возможность отомстить, а это печальное знание — на всю оставшуюся, что ты не делай… И это тем хреновее, чем изначально красивее и лучше пострадавшая, чем выше залезешь — тем больнее падать… Небось, пошла к ним для того, чтобы понять слабые места русских соперниц и методы борьбы с ними, а тут такое… Женщины из русских селений могут обломать и задвинуть кого угодно, это факт! Хуан поцеловал свою бедную и, очевидно, настрадавшуюся Хуаниту, и шепнул ей:

— Помни, что я говорил тебе о превосходящих силах противника!

Жена благодарно посмотрела на мужа и кивнула с улыбкой.

Через несколько дней после получения Екатериной привета от Хуана (экой стервец, однако!), Серега уже практически выздоровел и очевидно томился в постели. Перед воплощением в жизнь задуманного Маша, как это и не могло показаться странным, хорошенько посоветовалась с матерью. В конце непростого разговора Екатерина глубоко вздохнула, внимательно посмотрела дочери в глаза и лишь молча кивнула.

— Машутка…

— Лежите, больной, не двигайтесь. Я Вас лечить пришла… от излишних желаний…

— Звучит достаточно интересно… Чувствую себя прямо-таки героем немецкого фильма про больницу…

— А, это там, где страстно орут и томно стонут? Могу и поорать слегка, если хочешь…

— Да по нынешним временам на такие крики не то, что зрители, а даже операторы сбегутся. Вон, в телефонах камеры появляться вовсю стали…

— Не боись, отделение пустое, еще только двое на первом этаже лежат, но они со сломанными бедрами точно сюда не дойдут. Так Вам как — поорать или постонать?

— Лучше ничего не надо, а то еще привыкну, чего доброго… Просто иди ко мне… Маша!

— Чего?

— Резины-то нет…

— И не понадобится…

— Ты чего!?

— Да, я хочу, чтобы от моего любимого человека у меня был ребенок. И если тебя убьют, то в этой жизни должно хоть что-то остаться…

— Машенька… почему ты плачешь? Если от радости — то ничего, но лицо у тебя какое-то…

— Да я и сама толком не знаю… Радость, конечно, очень большая, но и страшно, что с тобой всякое может случиться…

— Скорее всего, ничего и не случится. Те думают, что я помер, а этот ничего не узнал и умотал… Не думаю, что там были еще… зрители.

— Ох, хорошо, если так. Но если нет…

— А что тут гадать? Как бы тебе объяснить… Книги мои художественные читала? Помнишь, чего там было написано на клинке у Хаинлайна?

— Не, я фантастику не очень. Так, просмотрела, что там у тебя в книгах, не вчитываясь…

— Там выгравировали фразу: «Пока мы живы — будем жить!»[22] Вот мы и будем жить, пока живется, чего уж загадывать…

— Пока мы живы — будем жить… Девиз хороший, но тяжело и непросто это… Клинком-то тем через жизнь наверняка прорубались?

— Да, было такое, а насчет тяжело и непросто… Вам, наверно, никто не рассказывал, что жизнь — штука местами жестокая, сложная и неприятная?

— Что-то такое припоминаю… Давай-ка вдвоем попробуем сделать эту жизнь поприятнее…

Через некоторое время они лежали бок о бок, отдышавшись…

— Ох, Машутка… Надо мне скорее выходить из больницы…

— Ну, оно-то дело понятное, кому тут охота валяться…

— И не только поэтому… Если твоя мать узнает, она ж меня до выписки кастрирует.

— Успокойся, она уже знает — я ей все, перед тем, как сейчас пойти к тебе, сказала, и она молча кивнула. Вздохнула при этом, правда…

— Фигассе… Не, мне, наверно, никогда не понять женщин… — После наверняка не первого и не последнего подобного мужского признания раздался звонкий женский смех…

— Как там тот пацан в «Ералаше» задумчиво сказал: Женщины — это загадки…

— Именно… Ты-то еще понятно, но ей же тебе с ребенком помогать, случись со мной чего… Кстати! Надо же тебе новую швейную машинку купить, чтоб без заработка не осталась…

— Еще чего — новую. Я и ту, что ты купил, вытащить успела…

— Чего!? Это ты как?

— Да завязала ее в узел вместе с платьем и юбкой и следы свои еще этим узлом замела. Вышла через задний выход…

— А те в то время с Семеном Васильевичем говорили?

— Ну да… Узел оставила на опушке у приметного дерева, позавчера его и забрала. Проверила дома — работает все… Вот только шпулек с иголками, да прочих мелочей подкуплю.

— Оху… В смысле, женщина, Вы меня удивляете!

— Это чем же?

— Машутка, неужели ты не понимаешь? Да ты ж даже не то, что женщина из стиха, которая просто в горящую избу войдет, но еще и пошарит там, прихватит все ценное и оттуда выйдет. И выйдет так, как сказано в другом стихе, «шествуя важно в спокойствии чинном»…

— Ох, Сережа, да какое там, к лешему, спокойствие чинное… Тряслась я вся, чтоб ты не помер и старалась успеть.

— И тащила меня по толстенному снегу… Да еще как тащила, тот хрен говорил, что за восемнадцать минут управилась. Я даже и не знаю, как благодарить-то… А то, что тряслась — так это неважно. Главное — дело сделать, а трясся кто при этом, или нет — наплевать…

— Ну, никого, кроме тебя, я бы так не потащила…

— Надо с тобой расписаться поскорее, когда я выйду отсюда. Мне-то уже можно, а с шестнадцати до восемнадцати, насколько я знаю, по медицинским показаниям. Надо будет подождать, когда у тебя показания подрастут, чтобы в случае чего тебе, как законной жене, все осталось… Ох, Маша…

— Чего?

— Тебе же с животом на выпускной идти придется…

— Да насрать мне на них!

— Ты мне сейчас одну из любимых притч моего отца напомнила… Про рожу и жопу.

— Это какую же? Расскажи…

— Да беседуют между собой рожа и жопа. Рожа говорит — я на себя трачу полным-полно кремов, пудр, ну, притираний там еще всяких разных — и все равно морщинистая. А на тебя не тратят ничего — и ты гладкая. Как это такое получается!?

— Слушай, Сережа, а на самом деле как? Даже интересно стало…

— А жопа роже и отвечает: Секрет очень простой — сри на всех! Так же, как ты и сказала…

— Ха!.. А если подумать… на всех — это, пожалуй, перебор, но на одноклассников мне совершенно точно насрать. Аттестат возьму — и все, прощайте. Пацаны — лопухи одни, папашу боялись, а те, кого он вшестером поколотил — так вообще идиоты. Водки-то зачем перед дракой накатили? А девки… Там вообще глухо — над тряпками моими издевались. И еще кое-что…

— Это все от зависти к твоей красоте… И вообще, они те еще суки!

— Эх, Сережа… Женская жестокость — она ведь намного сильнее и страшнее мужской. И не смотри на меня удивленно — недавно тут кто-то говорил, что жизнь жестокая… С тобой она тоже плохо обошлась — ни отца, ни матери…

— Это точно… Одна ты у меня осталась…

— Не бойся, я тебя никогда не брошу! — это было сказано со страстным поцелуем…

— Машутка моя, Машутка…

— Так, больной, надо бы повторить процедуру, а то я ощущаю, что желания у Вас снова появились…

— А чего бы и не повторить…

Прабабка Маши с того света созерцала процедуры с чрезвычайным одобрением…

Закончились остатки новогодних каникул, которые оказались для Николая Старостенко слишком короткими. Хотя они были для него намного счастливее, чем для абсолютного большинства людей. Но праздникам приходит конец и пришло время выходить на работу. Как всегда, Николай вышел из дома пораньше — он любил приходить на работу до начала дня, чтобы переделать побольше дел на свежую голову, но уходить вовремя. Эта привычка разительно отличала его от множества тех, которые показательно «работают» на публику до ночи, очевидно, не умея толком организовать свое время, или, скорее всего, просто пудря мозги начальству своей большой загруженностью… И приходят они при этом намного позже… Ладно, можно было бы еще понять, если б это срабатывало, но это же почти всегда совсем не так! Он как-то при случае сказал о таких людях председателю и тот с усмешкой подтвердил ему, что видит этих придуривающихся деятелей насквозь. Задержаться, если необходимо, можно и нужно, Николай сам это делал не раз при ночных работах в процессинговом центре, но не каждый же день…

Народу в электричке было еще немного, Николай даже ухитрился сесть, что было весьма сложным, в Мытищах — еще куда ни шло, но ближе к Москве — почти никогда не усесться. Выйдя на платформу, он, как обычно, машинально и практически не приходя в сознание, пошел через переход к Казанскому вокзалу. После установки турникетов просочиться в метро с Ярославского вокзала без какой-то давки и толчеи стало совершенно невозможным…

Войдя в метро, Николай заметил короткую очередь к банкомату. Он привычно затарахтел и выдал деньги. А ведь этого без тебя могло уже и не быть! Эта мысль засела у Николая в голове и не давала покоя, а мозг начал вовсю выделять и выпячивать соответствующие мысли мгновения… Вот кто-то за стеклом кофейни достает карточку, чтобы расплатиться… Вот банкомат, а вон и еще один… И этого бы не было… А вот и центральный офис банка, которого тоже могло не быть… И народу бы немеряно тут уже не было, как, например, на ходу пожавший ему руку Ростецкий… В другой руке он держал мобильник и до Николая донесся удалявшийся возглас: «Да жеваный крот, чего ж Вы натворили-то!? Щас же к Вам гости придут, готовьтесь, после праздников заявятся повеселиться!». Ну, вице-президент и то, скорее всего, тоже не остался бы, не говоря уж о тех, к кому он, судя по всему, скоро заявится…

Николай тщетно ожидал того, что в кабинете ему станет полегче, но это было совсем не так… Не было бы и самих этих гипсокартонных стен и обстановки, купленной по спецификациям тендерного комитета… А даже если бы еще и были, то очень ненадолго… По всей Москве все платежи по картам стали бы останавливаться, да и по всей России тоже. Да и какая Россия! — в ней-то карт относительно немного, бери выше! Что бы творилось по всему миру… Все банкоматы и терминалы для приема карт стремительно становились бы электрическим барахлом… Начался бы всемирный бардак, так как напечатать нужное количество бумажных денег не успели бы практически везде… Да и напечатать — это даже не полдела, попробуй, их еще потом доставь в нужном количестве на места (а их-то очень даже до хрена, этих самых мест), раздай, желательно, в соответствии со счетами в банках, уже не рассчитанных на выдачу таких куч наличности, а еще и потом проинкассируй! И делать это понадобится регулярно. Это и броневики и персонал и кассы пересчета… и разбойники, которые недостатком всего этого живо воспользуются, уж на первых порах — точно. А то и не на первых порах, если сразу и хорошенько самоорганизуются — глядишь, и правительства повадились бы скидывать, недовольных-то будет масса. Ведь перед тем, как до этого дойдет, из-за взлома алгоритма ограбят хорошо, если просто миллионы, а не десятки миллионов. А то и до сотен цифра может добраться… О накрытой медным тазом розничной торговле в странах, где карты окончательно прижились, на фоне всего этого и говорить-то… Хотя, говорить стоит, памятуя о всех сопутствующих этому последствиях, вплоть до возможного голода и эпидемий. И ведь эти страны — самые продвинутые, бардак в них неизбежно аукнется и там, где карт и в глаза-то не видели. Не слабее мировой войны могло получиться… А почему, собственно, должно быть слабее? Тут по России жахнули экономическим оружием и в перестройку и при Гайдаре — формально, никакой войны не было и нет, но по стране, местами, как Мамай прошел, и таких мест, ох, как и немало… Мда… Супермены, спасающие человечество от какой-то там инопланетной лабуды вообще, нервно курят в сторонке. Это же куда как легче, чем спасать людей от самих себя… Да будь на этом свете хоть капля справедливости, ходить бы тебе, Коля, в орденах и медалях от всех стран… Как оно там написано в книге про Федота-Стрельца «Весь обвешанный, как елка, на спине и то их шесть»… Да что там медали… Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой из песни спасали мир отнюдь не в одиночку, с ними много кто сражался… Тут были бы и песни и стихи, и проза… и памятники… Прорезывавшаяся ироническая часть мозга была беспощадно отогнана логикой, подтверждавшей правильность мыслей Николая. Однако, было необходимо решить, как жить со всеми этими мыслями и ощущениями дальше и, быстрее, быстрее… крайне желательно, до того момента, как поедет крыша… К счастью для Николая, ему почему-то вспомнилось прощание с Джексоном — «как профессионалы». А настоящий профессионал просто-напросто делает свою работу… Делает спокойно, профессионально и… независимо от того, хвалят его, или нет. И, порой, даже всегда готов дойти до летального исхода, как в том фильме «Профессионал» с Бельмондо… Там, в кино, конечно, показан экстремальный случай. Обычно, профессионалы мерли без таких конфликтов с руководством и намного более обыденно — как капитаны кораблей, попавших в ураган. Или, например, миссионеры, которых дикари бросали в котел. Да и сейчас есть много чего небезопасного — летчики-испытатели, например… или профессиональные солдаты любых воинских званий — это во все времена дело, чреватое похоронками, если есть кому их слать. Кое-кого из профессионалов, конечно, отмечают и награждают, а остальные… Остальные просто продолжают жить и работать дальше. Вести корабли через шторма и ураганы, отстреливаться с переменным успехом, с трудом выводить из пикирования экспериментальные самолеты… Или НЕ выводить, и такое вполне возможно… Конечно, не все профессии чреваты риском для жизни. Но и люди, владеющие более безопасными профессиями, тоже, бывает, умирают на своих рабочих местах — те же учителя от разрывов сердца на уроке, или врачи на смене… А ведь ты, Коля, сам уже не такой, хоть, казалось бы, и мирный банковский работник — ведь было неизвестно, доведется тебе живым вернуться от того дома на холме, или нет… Просто, независимо от рискованности своего дела, надо всегда помнить, что весь этот гнусный и долбаный мир держится на нас — профессионалах, которые в любом случае проявляют свой профессионализм. И знают, что почестей и званий практически никогда не дождаться, но все равно продолжают работать дальше. Как учителя в начальных классах, закладывающие в детишек важнейшие основополагающие навыки чтения, письма и счета. А благодарные детишки при этом к десятому классу про это и не вспомнят-то, разве что, когда на выпускном о первом учителе напомнят… дней на десять этого упоминания, пожалуй, и хватит, но не более. И учителям, Коля, совсем не менее больно от этого, чем тебе, неизвестным героем удержавшему в своих руках все мировые платежи по пластиковым картам. Да и ты, как профессионал, должен понимать, чем именно чревато раскрытие информации о решенной тобой проблеме. Так что… Нужно, как всегда, просто глубоко вздохнуть, привычно молча проклясть несколько раз тех, ради кого непонятно зачем стараешься и вновь профессионально взяться за работу. Так Николай и поступил — вздохнул, намного тяжелее, чем обычно, от души сочно и многоэтажно выматерился даже вслух и включил компьютер. Раз уж ты, Коля, и спас этот мир, то негоже забывать о том, что твоими же стараниями жизнь в нем продолжается…

Если жизнь в мире пластиковых карт продолжалась, то Профессор вовсю дозванивался до мертвого человека, еще не зная этого… Телефон Семена был все время недоступен и, поразмыслив, он решил сделать вылазку к проданному им дому. Доехал Профессор быстро и встал с одним из охранников на лыжи, о которых они, конечно, не забыли. Дорога по проселку была длиннее прямой, но до опушки леса они доехали быстро…

С первого же взгляда на дом стало ясно, что Семка попал и попал в последний раз в жизни… Как говорится, доигрался *** на скрипке! Банкиры — они ребята очень ушлые… И портить себе малину не дадут, денег у них точно хватит. Наверняка кто-то вычислил Семку, а как? Кстати, я и сам-то в большой опасности! Если что — ничего не видел, не знаю, звонил старому школьному товарищу просто так… Наверняка поняли, что именно Семка взломал алгоритм. А как поняли… да хрен его знает, не заморачивайся! Даже само такое здание крайне стремное, раз за него убивают. То, что Семка был ликвидирован, Профессору подсказывала интуиция, не подводившая его в таких делах.

— Так, живо уматываем отсюда! Мы здесь не были! Вообще!!!

— Понял!

На обратном пути Профессор, повинуясь внезапному импульсу, распорядился остановить машину перед церковью. Зайдя туда, он поставил свечку за упокой души старого товарища. Признаться, он испытал очередную радость от того, что пронесло… В 90е ведь ему со всяким частенько приходилось разбираться… Стрельбы было много, не меньше, чем в армии. Но он выжил в очередной раз и продолжал жить… И ход мыслей Профессора был до странности схож с тем, кто, собственно и ликвидировал его друга детства: «Жизнь продолжается»…

Через неделю Профессор ответил на звонок Хуана, который уже знал, какой получит ответ. Услышав, что с источником произошел несчастный случай, он даже выразил соболезнования. Но после них он попрощался, отключился и ушел из жизни Профессора, который был морально готов к тому, что могут прийти и за ним… Однако, время шло, не приходил никто и через несколько недель Профессор с облегчением подумал о том, что жизнь действительно продолжалась.

Молодожены шли по лесу у дома на холме. На руках у обоих были кольца, они расписались в соседнем районе, прихватив на улице двух свидетелей. Серегин папаша часто говаривал, что продолжительность и успешность брака обычно обратно пропорциональны пышности и разгулу свадьбы и был очень даже прав. Машина мать согласилась с этим, а дочь сшила себе такое сногсшибательное свадебное платье, что Серега просто обалдел. Живот у Маши был еще небольшой, но Серега не давал ей нести даже лопату. Собственно, у них с собой только лопата и была, хотя самому Сереге пришлось до этого подкатить к дому несколько тачек… Но сейчас приходилось внимательно сравнивать координаты на телефоне с теми, которые Семен записал на отданном Маше листке бумаги.

— Так, Сережа… Цифры примерные, у него откуда-то намного точнее написано, знаков больше…

— Мда… Здоровая получилась поляна, метров 15 на 15… А то и 20 на 20…

— Металлоискатель нужен?

— Не факт, что там много металла… Откуда бы начать?

— Погоди-ка, вот тут почти в центре холмик какой-то. Может, под ним?

— Ну, попробуем. Срежу-ка я его верхушку… Гляди-ка!

— Запаял в полиэтилен, да еще в несколько слоев, ничего внутрь не попало…

— Голова у него работала… Ну, хозяюшка, открывай клад.

— Не фига себе… Да сколько ж тут!?

— Так… минимум триста тысяч…

— Минимум!?

— Это все что видно. Слой — 2 на 10 пачек, итого 200 тысяч, а слоев-то только полтора видно…

— Так… там, Сережа, еще слой один вглубь.

— Полмиллиона. Сдается мне, хватит на некоторое время. У меня еще сто семьдесят есть плюс средства на счетах от старого после уплаты налога. Да еще и хата Семена Васильевича с дачей на твои счета проданы…

— Главное — не прогулять все на радостях.

— Этого еще не хватало! Главное — вложить их, как надо. А гулять — ну его нафиг. Видели вон, кто как гулял…

— Это ты верно, Сережа, говоришь… Теперь у детей точно будущее есть!

— Моя ты Машутка…

Если бы открытый дипломат мог это сделать, то он бы улыбался под майским солнцем, глядя на страстный поцелуй. Обычно, процесс передачи таких сумм сопровождается напряженными лицами с обоих сторон и до поцелуев, как правило, совсем не доходит…

— Ох, Машутка… Стопудово, очень мало кто целовал жену рядом с таким дипломатом…

— И действительно… Давай-ка деньги домой оттащим, а к дому вернемся завтра. Успеется…

— Верно говоришь…

На следующий день они вернулись к дому. Теперь он выглядел совершенно непритязательно — ни одного целого стекла, почерневшие оконные проемы… Но, тем не менее, в нем еще оставалось какое-то величие… Так, наверное, смотрелись разоренные остатки какого-то феодального замка на высоком холме, в контурах которых еще можно было прочитать красоту и мощь целого строения…

— Грустно, Сережа?

— Грустно и тоскливо… Он ведь был мне, как отец. Даже сказал «сын мой», когда я первый раз ему помог, в сентябре…

— Жаль, конечно, но сделанного не воротишь… Помнишь, что ты тогда говорил?

— Пока мы живы — будем жить!

— Это верно… Будем жить и помнить. Если будет мальчик — назовем Семеном. Давай-ка я по доскам зайду…

В доме на было ни одной книжки и бумажки, да и мебель местами была изрядно разломанной от взрыва.

— Ну что, пытаемся открыть?

— Нет. Покажи-ка мне суперкомпьютер, который ты сделал.

— Да там и смотреть нечего. Они туда газовый баллон затащили, все разнесло.

— Пожалуйста…

— Ну пойдем. Только фонарь возьму…

В бывшей бильярдной был полнейший разгром — покореженные стойки, разлетевшиеся полки… Но тут еще острее, чем с самим домом, чувствовалось мрачное разгромленное величие… Было видно, что нечто технически совершенное, тщательно продуманное и с любовью сделанное было варварски, но быстро и эффективно уничтожено…

— Мда… Сразу видно, что ты старался…

— Откуда? Тут же разворочено все…

— Эх, Сережа… Женщину в этом плане не обмануть! Вот тут видно… и тут… Маша безошибочно указывала на чудом сохранившиеся островки чего-то целого — аккуратно стянутые провода, ровно приделанные удлинители, продуманные крепления, через которые все кабели протягивались…

— Эх, Машенька… Женщины внутри дома действительно видят все, даже под фонарем…

— Что-то ты, Сереж, погрустнел… Жалко тебе разоренного?

— Он был в третей сотне по производительности в мире. Не зарегистрированный, правда…

— Ничего себе!!!

— А ты думала… Семен Васильевич мне сразу сказал, что ему надо в мировом ТОР-500…

— И ты согласился!?? На первом курсе???

— Согласился. Мало того, если бы отмотать все назад, согласился бы и вновь. Мы бы с тобой не встретились…

— А все-таки… ты же тогда не знал, что мы встретимся — сказала Маша после долгого поцелуя.

— Я бы в любом случае ухватился за любое такое дело — шатался по жизни, как безбилетник какой-то… Или грудь в крестах, или…

— Да, я вот тоже думала — взять аттестат и куда глаза глядят даже до выпускного. Все лучше, чем с папашей…

— Ладно тебе о грустном…

— Надо помнить о грустном, но жить дальше… Кстати, мы сейчас должны завершить грустные дела, чтобы никаких подозрений при сносе не возникло… Пойдем наверх.

Наверху стеллаж у входа в схорон покосился, но устоял. Видимо, был укреплен дополнительно… Особо не надеясь на то, что все откроется, Серега сунул какую-то деревяшку под фотоэлемент, а Маша приложила брелок к выключателю.

— Гляди-ка!

— Действительно… Но скрипит сильно.

Сильно — это было еще слабо сказано… Метров за 200 скрип точно был слышен. Наверно, так скрипели несмазанные петли в старых, редко открываемых воротах замков… И открывался схорон медленнее и печальнее, как будто предчувствуя то, что с ним сделают… Старые советские микросхемы со звездочками пережили взрыв за толстым слоем бетона, а танковые аккумуляторы не разрядились полностью, благо, очень много цепей было автоматически отрублено за недоступностью.

— Эх, вытащить бы все оттуда. Там же столько всякого…

— Маша, и речи быть не может! Я понимаю, ты женщина хозяйственная, но так рисковать! Закроется еще, чего доброго! А в следующий раз ведь может не открыться…

— Это верно…

— Тебе бы вообще сейчас отойти метров на сто…

— Нетушки! Если ты взорвешься, мне точно не жить. Ошибешься — взлетим на воздух вместе… Да и все будет нормально, ты ж у меня сообразительный…

Серега, не мешкая, начал спускать в схорон по доскам самодельную взрывчатку. Полезные они, азотные удобрения, а уж если применить к ним некие знания из Интернета… Последний мешок он положил аккуратно, посматривая на дверь, чтобы отпрыгнуть в случае чего. Пристроив мешок, Сергей воткнул в него простецкое устройство, управляемое обычным старым советским будильником…

— Ну вот, через полчаса будет фейерверк… Дай-ка мне брелок

— Держи…

Сергей осторожно, стоя точно у торца двери, приложил брелок к внутренней контрольной точке и живо отпрыгнул наружу. Дверь со скрипом начала медленно закрываться.

— А вот теперь сматываемся…

Через мучительно протянувшиеся полчаса раздался приглушенный взрыв…

— Ну вот, теперь никто сильно не станет разбираться, что каким взрывом разнесло… А найдись при сломе целый схорон — подозрений не миновать…

— Это верно, Сережа… Что-то ты грустный…

— Семена Васильевича жалко… Да и как оборвалось чего-то, последняя связь с ним…

— Просто мы окончательно перевернули эту страницу в своей жизни. Надо вспоминать о ней, и с благодарностью вспоминать… Но при этом жить дальше!

— Пока мы живы — будем жить!

— Именно! Пойдем-ка лучше домой…

Онода-сенсей дожил до девяноста с небольшим. В последние несколько лет он отошел от дел, однако, до этого работал еще около двух десятков лет. Он ликвидировал все последствия устроенной им же проблемы, отомстил своему конкуренту, даже выйдя на пенсию, и не раз с благодарностью вспоминал русских, которые помогли ему в этом.

У Василия и Лены в Благовещенске все сложилось очень удачно. Они купили себе квартиру в новом доме. А находился этот дом всего метров за триста от того, в подвале которого супруги делали кое-что интересное с АТС… Телевизор, с которого все началось, переехал в новую квартиру. Само собой, теперь никакого желания треснуть по нему у Васьки не возникало. А когда началась чехарда со стандартами цифрового телевидения и он перестал показывать, Василий аккуратно разобрал морально устаревшее устройство и вставил в получившуюся рамку увеличенную свадебную фотографию. Он сделал это потому, что вещам, которые определили твой жизненный путь, всегда надо стараться отдавать должное, так же, как и людям…

Николай Старостенко дожил до среднестатистического возраста. Все в банке гадали, почему это все бывшие сослуживцы начальника СБ вдруг стали звать его по имени-отчеству. Но правды так и не узнал никто. В каждые следующие новогодние праздники Николай заходил в церковь и ставил на конон две свечки. Неизвестно, видел ли их Бог, заваленный летящим в него отовсюду религиозным спамом… Возможно, даже и видел, так как большая часть людей в новогодние праздники скорее пила, чем молилась. Одно можно сказать точно — увидев свечки Николая, он наверняка от души посмеялся бы над их количеством… Хотя жизнь после великого множества происшествий не подкидывала Николаю новых, воспоминания о происшедшем все же дали о себе знать, отчего он умер раньше положенного срока. А может, тут сыграли роль и угрызения совести и неудовлетворенное самолюбие…

Своего первенца Маша и Сергей назвали Семеном, как и запланировали. Он воспитывался рядом с тезкой, которого родила Ленка. За первенцем последовало еще шесть детей… Начиная лет с шестидесяти Серега называл поседевшую Машу «Моя блондинка»… Она дожила до девяносто шести, дожив до правнуков — несмотря на отсутствие финансовых проблем в жизни, тяжелое детство дало себя знать. Через неделю после похорон она стала приходить к Сереге в снах… И делала так в течении еще 31 года, из-за чего старик постоянно улыбался во сне. Она появлялась то в ослепительной красоте молодости, то в зрелой красоте средних лет, а то и в статном спокойствии старости. Серега, как и при жизни, садился бок о бок с женой, прижимался к ней и молча сидел рядом, так как слова тут были совершенно не нужны. В конце жизни старика донельзя раздражало то, что не только на бумажных бланках, а даже в программах отсутствовали цифры 19 в начале года рождения… Однако, всему на свете приходит конец и однажды Сергей ощутил, что Маша вдруг стала намного четче и явственнее обычного… Он обнял и поцеловал жену, а старый семейный дом с надписью на латинском и русском языках «Dum vivimus, vivamus! Пока мы живы, будем жить!», глубоко выгравированной в камне над каминной полкой, перешел по наследству к одному из многочисленных потомков.

Дипломат, который в свое время получил от Сереги по морде на дискотеке, действительно стал дипломатом. Этому способствовало внедрение ЕГЭ и желание учителей угодить руководству района. Само собой, сын замглавы района чисто случайно написал все на не менее, чем 97 баллов. Это дало ему возможность поступить в МГИМО, как и мечтала его мать. Ума учиться там у него хватило. Начало его дипломатической карьеры попало на блестящую деятельность Лаврова. Вскоре он прославился тем, что умел спокойно и в течении множества часов выслушивать собеседников, практически невыносимых даже для дипломатов, коих, со времени присоединения Крыма становилось все больше и больше. В конце жизни он, встречаясь с молодыми выпускниками своей альма матер, приводил пример того, какое нужно иметь терпение. С непростой усмешкой он рассказывал им о том, как двое пришельцев на дискотеке выказали желание снять пару местных женщин… И, после удивленных возгласов о том, как им сразу же не дали в морду, посмеиваясь, досказывал историю дальше. Его слушателям и в голову не приходило то, что их собеседник от души смеется над самим собой…

В западном полушарии Питер Джексон спокойно дожил свой век рядом с Мэри, которой удалось провернуть задуманное. Их поздний сын говорил и по-русски. Питер, как и многие знающие тайны, о которых нельзя говорить никому, мог бы прожить лет на пятнадцать дольше. Но, впрочем, он не жаловался на судьбу, дотянув почти до девяноста… При этом он старался не вспоминать о решенной с русскими проблеме.

Южнее эту проблему вспоминали и отнюдь не раз… Хуан стал учиться математике, но вскоре понял, что военный и математический ум — это отнюдь не одно и то же… Спору нет, общие черты в этих складах ума безусловно, имеются, например, умение организовывать и стремление все упорядочить. Однако, для математика требовалась способность мыслить чрезвычайно абстрактно, а с этим у старого вояки, привыкшего иметь дело с конкретными противниками, вышло явно не очень… Через некоторое время он стал возвращаться к математике набегами, уделяя больше времени жене и детям, в особенности появившемуся через девять месяцев после его приезда Серхио. Когда он подрос, они стали всей семьей ездить на горнолыжные курорты. Да и Хуанита по причине, понятной лишь одному Хуану, научилась очень ловко метать ножи. Все интересовались, к чему бы это, спрашивая даже у Хуана… Но муж не выдал жену… Дисциплина, накрепко привитая в армии, не давала Хуану возможности окончательно бросить математику, но у него так ничего не и получалось. Хотелось запросить помощи, однако, Хуан хорошо помнил, что именно случилось с Моркофьевым. Но когда платежные карты окончательно ушли с DES на другие алгоритмы шифрования, которые не поддавались даже квантовым компьютерам, решаемая им проблема перешла в разряд праздного любопытства. Выждав еще пару лет, Хуан наведался в университет, но местные профессора при виде его записей только развели руками. Один из них, вздохнув, прямо сказал, что это намного выше его уровня, даже если известно то, что именно решалось. Несмотря на это, Хуан пытался разобраться с проблемой до самой смерти, потому что старые русские солдаты отличаются упорством и продолжают сражаться даже тогда, когда практически нет шансов на победу.

Сами платежные карты, несмотря на множество несбывшихся предсказаний о замене их биометрической аутентификацией и иными технологиями, продолжали существовать еще очень и очень долго. Все предсказатели их смерти, в сущности, не понимали того, чем именно является банковская карта. Это никакой не хитрый дистанционный кошелек, а просто ключ доступа к банковскому счету. Ростецкий как-то сказал, что карты умрут только тогда, когда отомрут механические замки с ключами. А не отмирали они еще ох, как и долго. А что до биометрии… Тот же Ростецкий любил с ехидной улыбкой спрашивать у подваливавших к нему сторонников биометрической аутентификации, все ли опухшие от пьянства лица они смогут распознать девятого января? Что они будут делать, если обварят руку? Ага, значит все равно нужна резервная карта на этот случай? Ну, так мы этих резервных карт и без Ваших биометрических выкрутасов напечатаем, не обессудьте… Да и вообще без них обойдемся…

Прошло еще много лет. Все знавшие о том, что алгоритм DES поддается взлому, уже давно умерли, а замурованная Моркофьевым трехлитровая банка с бумагой ждала своего часа… Серега не мог ее найти, да и никто не смог бы… К несчастью для Семена, он только прикрыл форточку на веранде, зимний ветер открыл ее, коврики занесло снегом, по весне они полиняли и место, в котором была продолблено углубление, стало совершенно неразличимым.

Робот, крошил бетон и очищал площадку под новое строительство. С варварскими кирпичами и цементом прошлого в индивидуальном домостроении было навеки покончено, теперь дома выращивались за пару дней из специально выведенного генетиками дерева. Это было и экологически чистым и безопасным и бесшовным, но требовалось хорошо вычистить территорию. При сканировании в бетоне был засечен какой-то посторонний предмет. Пришлось снизить скорость работы и стеклянная банка была извлечена не разбившейся. Даже такой простой робот понимал, что сама банка никакой ценности не представляет, но вот бумаги — дело другое. Крышка банки была открыта и записи оказались перед стереоглазами.

К несчастью для Моркофьева, в названии его документа отсутствовали требуемые ключевые слова, которые робот знал на всех языках. Там не было никаких слов, относящихся к передаче собственности: «завещание» или «последняя воля». Не было там и намеков на литературное произведение «роман» или «рассказ». Если бы там было хотя бы то, что робот счел бы связным текстом… Но робот просто не был настроен на понимание математики и нашел на всех листах только одно связное предложение без ключевых слов. Все остальное было сочтено машиной смазанным текстом, бывшим совершенно бессмысленным. В итоге бумага вместе с банкой направились в мусорный контейнер…

Семен Моркофьев так и не вошел в историю, а древний алгоритм, который изучали многие поколения криптографов, так и оставался устойчивым к классическим методам взлома.