— Привет! Вы снова на канале «Сиамтуб»!

— И с вами снова мы, ваши сиамские ведущие! Геула… — представилась девчоночья голова.

— И Янула! — закивала юношеская.

Ведущие улыбнулись во все свои шестьдесят четыре зуба. Вернее, в шестьдесят два, потому что у Геулы в ее шестнадцать зубы мудрости еще даже не проклюнулись. И помахали левой (девичьей) и правой (мужской) рукой. Остальное тело сиамцев покрывал огромный свитер грубой вязки с двумя воротами для двух голов.

— Начинаем, как обычно, с вопросов… — Ян принялся крутить колесико мышки, перебирая комменты к последнему выпуску «Сиамтуба».

— И, как обычно, — вздохнула девчоночья голова, — самый популярный вопрос — как мы ведем блог вместе.

— Понимаете, — объяснил Ян, — у нас один мозг на двоих.

— Поэтому мы… — продолжила Геула.

— Просто не можем поругаться… — перебил ее Ян.

— Это была бы шизофрения, — объяснила Геула.

— А мы абсолютно нормальные! — закончили сиамцы хором и вместе прыснули от смеха.

— И про родителей, и про операцию по разделению, — вздохнул Ян, — мы уже сто раз отвечали. Кому интересно, посмотрите четвертый или десятый выпуск… Что тут еще?.. В каком классе учимся? В девятом… Это тупо… Это тоже уже спрашивали…

— А вот кое-что интересное! — обрадовалась Геула. — «Вот вы все время в своем миленьком свитерочке»… Спасибо! Мы старались! «А не хотите купить нормальных шмоток?» Ян! Давай! Мне тоже этот свитер надоел! Давай пошопимся!

— Думаешь, стоит? — нахмурился Ян. — По-моему, в наших магазинах нет товаров на сиамских близнецов…

— А давай проверим! И покажем, что получилось!

Ян и Геула кивнули друг другу, улыбнулись в камеру, выждали секунду — и Ян отключил запись.

— Слушай, — взмолился он, — а давай и правда что-то другое надевать! У меня после твоего свитера все тело чешется!

— Постираем — будет как новый! Давай финал запишем!

Ян ожесточенно поскреб шею, трагически вздохнул и включил запись.

— Как видите, — рассмеялась Геула, — эксперимент провалился!

— Не шьют ничего на таких, как мы, — пригорюнился Ян.

— Зато знатно поржали! Какие у них у всех лица были! У продавцов!

— Так что если вы знаете, как решить нашу проблему, — Ян старался свернуть запись побыстрее, — пишите в комментах!

— Подписывайтесь на наш канал, ставьте лайки, с вами были ваши сиамцы, пока-пока!

Геула прощально помахала рукой, Ян вымученно улыбнулся и выключил камеру. После чего стащил с себя колючий свитер и принялся с наслаждением чесаться обеими руками. Геула тоже выбралась из сиамской униформы и не удержалась — вскочила и потерлась спиной о шкаф.

— Завтра же постираю! — решила она, сворачивая свитер. — С каким-нибудь размягчителем. А ты же сегодня смонтируешь, да? Там правда классный репортаж в магазинах получился!

— Три часа в этом долбаном свитере, — пробурчал Ян. — Если бы еще и репортаж не получился…

Геула чмокнула напарника в макушку и захлопала глазками:

— Но ты же смонтируешь? Да? Да?

— Сегодня не смогу. — Ян продолжал чесаться с удвоенной энергией. — У меня дела.

— Понятно, — быстро сдалась Геула и невинно добавила: — Рубашку поменяй. У этой пятно на пузе.

— При чем тут рубашка? — Ян демонстративно пожал плечами. — Мне с репетитором надо встретиться.

— Ага. И душ прими. А то будешь непрерывно чесаться. Не всякому… репетитору это понравится.

Ян фыркнул, но чесаться прекратил. Геула достала телефон и ткнула в значок на главном экране:

— Хай, Костя! Ну что, пойдем куда-нибудь?.. Да мы с Яном уже всё на сегодня… А я откуда знаю? Куда пригласишь, туда и пойдем… Окей, на Зыбицкой через полчаса!

Геула отключила телефон, мило улыбнулась и повторила:

— А рубашку все-таки поменяй, ладно?

Геула ушла. Ян показал ей в спину язык и начал стаскивать рубашку.

Ян ждал Дарину у стены с бразильским граффити. В руках у него было два стаканчика кофе.

— Привет! — сказала Дарина и чмокнула Яна в щеку. — А чего ты всегда такой выбритый?! Давай ты пару дней не побреешься! Будешь ёжик! Давай?!

— Попробую как-нибудь, — ответил Ян.

«Когда хоть что-то на подбородке расти начнет», — добавил он про себя.

Дарина тем временем отхлебнула кофе и сощурилась, как кошка:

— Латте! С карамелью! Какой ты классный! Спокойный всегда. Такое чувство, что ЦТ тебя совсем не парит!

— Да ладно, — пожал плечами Ян, — сдам как-нибудь…

И снова мысленно закончил: «Через два года».

— А я вся на нервах, — пожаловалась Дарина, — совсем спать не могу! По пять часов в день у репетиторов! Мне же надо историю России досдавать! В московских вузах знаешь какой проходной балл…

Ян сдержанно кивнул. За последний месяц он очень много узнал о разнице между белорусским ЦТ и российским ЕГЭ, о проходном балле в вузы Москвы, тяжелой доле минских абитуриентов в России, репетиторах и нервах Дарины. Он двинулся по улице и включил режим: «Да-да, я слушаю», периодически кивая и поддакивая.

Минск как будто специально отвлекал его: на стене «Цеха»[1] висела яркая афиша «Смотреть и видеть: читай знаки судьбы». По рельсам прогрохотал экскурсионный трамвай, полный стимпанкеров. «Поехали с нами!» — кричали из окон странно одетые люди. Какая-то компания принялась обустраивать площадку для игры в городки и уже растянула транспарант «Возвратись к истокам!». Прямо напротив входа в дом, где когда-то располагалось «С.И.Т.Р.О.»[2]. И где Ян с Геулой столько всего наснимали.

«Хорошо бы тут, на Зыбицкой, поснимать, — думала Геула, спускаясь по лестнице к главной тусовочной улице Минска, — надо Яну сказать!»

И сразу увидела Костю. Оценила спортивную сумку через плечо.

— С тренировки или на? — спросила она, подходя.

— На, — вздохнул Костя. — Папа через сорок минут подберет возле консерватории.

— Значит, у нас полчаса… Куда пойдем?

Костя обвел взглядом ряд кафе.

— Пошли в «Депо», — решил он. — Что летом делать собираешься?

— …ты меня слушаешь вообще? — Дарина дернула Яна за рукав так, что он чуть не расплескал кофе. — Я говорю, с общагой там проблемы, а комнату в Москве знаешь сколько стоит снять? Но я уже все придумала! Сниму комнату с кем-нибудь! С кем-то, кто тоже из Минска. Вдвоем мы комнату потянем, да?

Дарина погладила его по щеке:

— Нет, правда, отрасти щетину! Мне понравится!

Ян кивнул с запозданием.

— Ты о чем думаешь? — Дарина подергала парня за нос.

— Да так, — заморгал Ян. — Куда поступать.

— Так ты же вроде собирался в наш политех?

— Я пока не решил. Может, тоже в Москву махнуть?

Ян внимательно посмотрел на Дарину.

— Ура! — Она залпом допила кофе. — Хоть кто-то знакомый у меня там будет!

Она продолжала говорить что-то еще, но Ян ее не слушал. У него зрела идея.

В «Депо» оказалось слишком много народу, и Костя потянул Гелю поискать другое кафе. Все это время он рассуждал о море, летнем отдыхе и приличных отелях, например в Болгарии. Геула слушала с возрастающим удивлением, но соглашалась, что море, отдых и отель — это хорошо бы.

— Слушай, — не выдержала она, когда Костя вышел на третий круг. — Ты к чему это все вообще?

— Сюда зайдем! — Костя решительно распахнул дверь.

Не успели они опуститься в плетеные кресла, как появился улыбчивый официант, зажег свечку и ушел с заказом на два кофе и один эклер.

— Выгодно тебя по кафе водить, — сказал Костя. — Сладкого ты не ешь…

— Так что там с морем? — перебила Геула.

Костя открыл рот, но в этот момент Минск бросил солнечный луч на открытую форточку, зайчик отразился от стекла и…

— Уии! — раздался с улицы истошный девичий визг.

Все посетители ближайших кафе высыпали на улицу.

Посреди Зыбицкой стояла клоунесса на ходулях. В руках у нее была пустая коробка, а по мостовой прыгало ее содержимое — десятки разноцветных каучуковых мячиков.

— Я случайно, — чуть не плакала клоунесса, — мне зайчик в глаз засветил! Помогите, люди добрые, мне выступать у Ратуши через пять минут.

Добровольцы — и Геля в первых рядах — тут же бросились собирать прыгающие мячики и забрасывать клоунессе в коробку.

А солнечный зайчик, отразившись много раз, успел долететь до Октябрьской.

Ян уже собирался поделиться своей идеей с Дариной, но в этот момент в сантиметре от его головы что-то пролетело.

— Извините! — закричали игроки в городки. — Мы случайно! Алесю в глаз солнцем засветило!

Ян улыбнулся и помахал им рукой.

Когда шарики были собраны, а клоунесса сто раз сказала спасибо и зашагала в сторону Ратуши, Геула вернулась к Косте. Он все это время стоял в стороне с крайне недовольным видом.

— Итак? — спросила Геля, но Костя снова не успел ответить.

В рюкзачке Геулы зазвонил телефон.

— Гель, выручай! — попросила мама. — Срочный заказ: мука и сахар.

— Сегодня ж среда! — удивилась Геула.

— Гелюшечка, пожалуйста, там тебя четыре противня ждут у меня на кровати и два у тебя на столе.

— Сейчас буду, — коротко ответила Геля.

Стратегические запасы муки и сахара привозили им домой по пятницам. Если все закончилось уже в среду, значит полный аншлаг с заказами.

Геула повернулась к Косте:

— Слушай, мне срочно нужно маме продукты купить…

Костя вздохнул:

— А приедешь завтра ко мне? Кино какое-нибудь посмотрим… и вообще…

— Ладно! Привет дяде Чингизу! — Геула чмокнула Костю в щеку и побежала к метро.

— Ну что, — спросил отец Костю, когда тот уселся в машину, — рассказал о поездке?

Костя неопределенно мотнул головой.

— Сколько номеров заказывать? — уточнил папа.

— Один, — ответил Костя.

Что-то в тоне сына напрягло Чингиза.

— Точно? Никаких проблем?

— Никаких, — сказал Костя сквозь зубы.

— То есть Геля не против того, чтобы афишировать…

— Пап, — перебил Костя, — да хватит меня уже грузить! Все у нас нормально!

— А как Геула отреагировала?..

— Нормально отреагировала! Поцеловала на прощание!

До самого Уручья они молчали. И только напоследок Чингиз сказал:

— Учти, это твоя зона ответственности.

Костя, выходя, хлопнул дверью сильнее, чем нужно.

Геля не ела торты. Не могла смотреть на пирожные. При слове «капкейк» болезненно морщилась. Мама до сих пор вспоминает, как добрая соседка принесла ей коробку конфет, а Геула, которой исполнилось четыре, строго сказала:

— В следующем году подари мне банку соленых огурцов.

Лет с десяти Геула начала помогать маме украшать заказы и с тех пор воспринимала сладкое… как бумагу. Или холст. Никому же не придет в голову жевать холст и закусывать кисточками?

Когда Геля вернулась домой, мама уже достала из духовки очередную порцию кексов.

— На столе двадцать восемь капкейков — выпускной в четвертом классе, — прокричала мама, — только без авангарда, пожалуйста, там чума, а не родительский комитет. Белый верх, темный низ. А то, что в спальне, там можешь делать что хочешь, это дээр у пацана, двенадцать лет, футболист, мама блогер, папа машинами торгует… Ты есть хочешь?

— Потом, — отмахнулась Геля, — сначала отмучаюсь с кейками.

28 штук. 15 девочек, 13 мальчиков. Выпускной.

Геля глянула на помадку, которую приготовила мама. Омерзительный розовый и вырвиглаз голубой.

«Ну и ладно, — подумала Геля, — на деньрожденских оторвусь».

И принялась рисовать на кексах книжечки и тетрадочки.

Ян пришел в себя от подзатыльника.

— Ты на часы смотришь, блогер фигов? — поинтересовался отец.

Ян посмотрел.

До подъема оставалось шесть часов.

— Уже заканчиваю, — буркнул он и продолжил щелкать мышкой.

Станислав Францевич был опытным отцом. Он захлопнул ноутбук перед носом сына, сунул компьютер под мышку и двинулся в спальню. Ян даже не протестовал. Все, что надо, он уже выяснил, оставались кое-какие детали, но их можно уточнить и завтра.

Чисто из вредности он сообщил отцовской спине:

— Я в Москву собираюсь. В технологический колледж после девятого берут!

Папа остановился и посмотрел на Яна с ухмылкой. Яна такие взгляды всегда бесили, он краснел и начинал хамить. Но сейчас стоило промолчать.

Отец выдержку оценил и демонстративно осмотрел комнату.

— Если ты по поводу уборки… — не вытерпел Ян, но папа его перебил.

— Нет, я по поводу модели линкора.

Папа снял с верхней полки запыленный остов недостроенного корабля.

— Сколько ты его делал? Часа три? А вот уже три года он… доделывается. Или, к примеру, рисование на холсте…

Отец кивнул на торчащий из-за шкафа подрамник.

— Собирание марок… Авиамоделирование… Ты хоть что-то до ума довел за последние пять лет?

— «Сокола тысячелетия» собрал! — возмутился Ян. — Там несколько сот деталей.

— «Сокола тысячелетия»… Я его закончил, если помнишь. Поэтому он стоит в моей комнате. И пыль с него регулярно стирают, между прочим!

— Мама стирает, — огрызнулся Ян.

— Неважно. — Папа снова принял оскорбительно снисходительный вид. — Важно, что я всегда все довожу до конца. А ты?

— Я блог на ютубе уже год веду!

— Блог! — фыркнул папа. — Это, конечно, большое и важное дело!

— И в Москву поеду!

— Да ради бога, — отмахнулся отец. — Зарабатывай денег, чтобы там себя содержать, и поезжай… Путешественник…

Он зевнул и двинулся к выходу.

Ян растерялся. О деньгах он как-то не подумал.

Рухнул в скомканную постель прямо в одежде, взял телефон, автоматически полез на YouTube проверять, сколько просмотров добавилось. Когда выскочила навязчивая реклама, Ян потянулся отключить ее, но палец замер на полдороге…

— …и через месяц будем деньги грести лопатой! — сказал Ян.

— Подай мне голубую глазурь, — попросила Геля. — Какие деньги? Какой лопатой?

— Большой, блин! — обиделся Ян. — Ты меня вообще слушала?

— Нет, — честно призналась Геула, — прости, отключилась. Восемь, девять, десять… Еще три кекса для мальчиков, остальные девочкам.

Ян закатил глаза.

— Так, все сначала рассказывать не буду, но я зарегил наш блог на «Адсенсе», и теперь нам за просмотры будут платить деньги.

— Ух ты! — сказала Геля, украсив очередной капкейк. — А сколько за каждый просмотр?

— Ну, там, кажется, не за просмотр, а за клик на рекламе… — смутился Ян. — Я, честно говоря, не до конца въехал. Отец ноут отобрал, а с телефона все эти правила читать замучишься… Но все равно! Кто молодец? Янчик молодец!

Он вскинул ладонь, и Геула аккуратно, чтоб не испачкать, дала ему пять. Но все-таки уточнила:

— А когда и как платить будут?

— Когда наберется какая-то пороговая сумма… не помню… Но у нас же по пятьсот просмотров в день! Думаю, через неделю…

— А как эти деньги забрать? — перебила его Геля.

— Слушай, — рассердился Ян, — были бы деньги, а как забрать — придумаем!

— Понятно, — вздохнула Геула. — Кстати, совсем забыла тебе сказать: мне вчера в магазине косметики предлагали пятьдесят рублей[3] наличкой за то, что мы про них сюжет снимем и в блог вставим.

— Полтинник? — Ян скривился. — Да это вообще несерьезно!

— Да? — удивилась Геула.

— Слушай, но это же детский сад! — воскликнул Ян. — Мы можем делать сюжет каждые два дня. Ты что, собираешься за жалкие полторы сотни в неделю работать?

Геля моргнула.

— Триста долларов в месяц… — начала она, но Ян не дал ей договорить.

— Копейки! — презрительно бросил он. — Если в Москве снимать квартиру, то это только на жизнь.

— Зачем снимать квартиру в Москве? — удивилась Геля.

— Да это я так, к примеру, — смутился Ян.

И снова бросился в атаку:

— Нам теперь нужно быстрее сюжеты снимать! Каждый день!

Геля потерла глаза и покосилась на три противня с заготовками, которые стояли на столе.

— Хорошо, — согласилась она. — Но давай завтра. Сегодня еще для утренника в детском саду заказ делать…

Ян надулся.

Костя вышел в прихожую, позевывая, и обнаружил родителей за ежедневным ритуалом: мама провожала папу на работу. Занятие это было для мамы несложным: прислонившись к косяку, дождаться, пока муж оденется, затем пожелать ему хорошего дня, поцеловать и закрыть за ним дверь.

— Мам, — сказал Костя, — где мои джинсы?

Мама встрепенулась, но Чингиз остановил ее:

— Альбина, отставить! Пусть сам найдет. Он у нас уже большой, барышень на курорты возит.

— Кстати, — сказала мама, — а когда мы Геле скажем? Обязательно до дня рождения ждать?

— А сын уже вчера сообщил. — Чингиз посмотрел на Костю с непонятным выражением.

— Ой как здорово! — обрадовалась Альбина.

— Мам! — повторил Костя. — Я джинсы вчера на стуле оставил. Опять убрала куда-то?

— Сейчас!

Чингиз проводил жену взглядом и спросил:

— А тете Лизе ты рассказал?

— А чего тетя Лиза? — ощетинился Костя. — Чего ей говорить?

— Ну, например, что ты с ее дочкой собираешься жить в одном номере.

Костя набычился.

— Нет, я понимаю, что у вас уже давно отношения, — примирительно сказал отец, — но жить вместе — это совсем другое.

— «Жить вместе»… — фыркнул Костя. — Я ее что, замуж зову?

— Слушай, ты, — в голосе Чингиза послышался металл, — сын моей жены, кровь моей крови. В местах, откуда я родом, ты бы сначала женился, а уж потом…

Тут в прихожую вернулась Альбина с джинсами в руках.

— Держи. — Она вручила штаны сыну, оценила ситуацию и с подозрением спросила: — О чем ругаемся?

— Так, — ответил Чингиз. — А ты, сын, скажи Лизе. Или мне сказать?

— Сам, — буркнул Костя.

Отец кивнул и вышел. Костя вернулся к себе, подумал секунду и набрал на телефоне: «Скоро ты?»

До коттеджного поселка Тарасово Геля добралась быстро, но в Костин дом войти не смогла. Калитка оказалась закрыта. Геула сразу позвонила тете Альбине, потому что знала: Костин телефон всегда валяется где-нибудь на беззвучном режиме.

— Прости, так и не починили домофон, — сказала тетя Аля, выбегая на улицу и распахивая калитку, — заходи. Я так рада, что все получилось с этими путевками, жалко, что не дождались дня рождения, сюрприза не будет, но я тебе что-нибудь милое подарю, от себя. А это будет от Чины подарок.

Геля пыталась спросить, что случилось, но тетя Аля тараторила без умолку.

— Отель очень хороший, я по отзывам выбирала! А главное — море, лето…

Тут Геула начала догадываться, о чем пытался ей вчера рассказать Костя, и улыбнулась.

— В общем, — тетя Альбина подтолкнула гостью к комнате сына, — иди, он тебя ждет. А мне на маникюр пора.

К Косте Геля входила, улыбаясь до ушей.

— А чего сразу про отель не сказал? — спросила она. — Партизан!

Костя отреагировал странно. Нервно дернулся, поднялся из-за компьютера, но тут же плюхнулся обратно.

— То есть ты не против? — напряженным голосом уточнил он.

— Я? — удивилась Геула. — Это вот мама будет опять охать, что крестный меня балует, что нельзя принимать такие дорогие подарки.

Костя сидел, не отрывая взгляд от монитора. Геля заглянула через его плечо — обычная лента из котиков, селфи и прикольных картинок. Насторожилась, повертела головой и обнаружила на журнальном столике пухлый желтый конверт с логотипом турфирмы.

— Это он? — спросила Геула. — Наш подарок?

Костя кивнул. Геля открыла конверт.

— Болгария? Две недели? Пять звезд, все включено?!

Костя кивнул.

— Ура! — Геля обняла Костю.

Костя в ответ еще яростнее защелкал мышкой. Геля внимательно пересмотрела бумаги.

— Твой номер вижу… а мой… Они хоть не в разных корпусах?

— У нас один, — ответил Костя. — Двухместный…

Геула растерянно смотрела на листок с бронью номера.

— В смысле двухкомнатный? — уточнила она. — И две разные кровати?

— Слушай, Гелька, — Костя развернулся к ней вместе с креслом, — может, хватит уже, да?! Мы с тобой сколько знакомы?

— С роддома, но…

— Чего «но»? Я твой парень или нет?

Геула развернулась и почти побежала к выходу.

— А если я твой парень, — орал ей вслед Костя, — то одна кровать — это нормально!

Геля уже скатывалась по винтовой лестнице.

— А ты — дура! — донеслось со второго этажа.

Ян лихорадочно рылся в архивах на ноутбуке. Руки все никак не доходили почистить, поэтому тут хранились не только готовые ролики, но и куча хлама: черновые записи, поздравления девчонкам к 8 Марта, просто дуракаваляние…

Он уже собирался вычистить эти авгиевы конюшни одним махом, как на глаза попался файл проекта «Неудачные дубли».

Открыл.

В файле был всего один фрагмент — в самый неподходящий момент в комнату просочилась кошка Нора и принялась расхаживать перед камерой, гордо задрав хвост. Было очень смешно. Предполагалось, что Ян будет объединять неудачные дубли — и в конце концов получится прикольный ролик. Но как-то из головы вылетело.

Ян приободрился. Это могло поднять посещаемость. Он принялся запускать одну черновую запись за другой. Вот забыли слова — пойдет. Тут Нора влезла полосатой мордой в объектив — тоже норм. А вот тут видно, что никакие они с Гелькой не сиамские близнецы, — это пока отложим. Разоблачение их тайны нужно сделать отдельным событием…

В комнату вошла мама с урчащей Норой на руках. Кошка на всякий случай принюхалась: не пахнет ли едой. Есть Нора могла безостановочно, что никак не сказывалось на изяществе ее фигуры.

— Уроки делаешь? — осторожно поинтересовалась мама, присаживаясь в стороне.

— Какие уроки, мама? У меня девятый класс, а не одиннадцатый!

— Но экзамены…

— Да кого они парят, эти экзамены! Не ЦТ же! Сдам как-нибудь! Мам, не отвлекай, да?

— Конечно-конечно, — заторопилась мать. — Но папа сказал, что ты хочешь в Москву поехать в какой-то техникум?..

— В колледж! Технологический!

— А разве можно белорусам после девятого класса в российский колледж?

— Мама, ты хоть не занудствуй!

— Но как ты там? Один?

Вместо ответа Ян напялил наушники и погрузился в монтаж.

— Гелька, сколько раз я тебя просила брать ключи! — возмутилась мама, с трудом открывая дверь локтем.

Руки она держала поднятыми вверх, как хирург. Руки были в тесте.

Альбина ворвалась в квартиру с таким энтузиазмом, что Лиза еле успела отпрыгнуть от двери, ткнулась носом в тесто на руке и стала похожа на клоуна.

— Лиз, Геля не приходила?

— Она же к вам поехала, — сказала Лиза. — Что случилось?

— Так, спокойно, ничего страшного, — начала объяснять Аля и, глядя на стремительно бледнеющую подругу, затараторила: — Все живы, все хорошо, просто мы с Чиной накосячили. Два взрослых идиота. И Костя… малой идиот!

— Где Геля? — тихо спросила Лиза.

— Прости, я дважды идиотка, — простонала Альбина. — Давай я ей позвоню, ты услышишь, что она жива. Только звонить надо с твоего телефона, мне она не отвечает.

Уже через несколько минут подруги сидели на кухне. Аля суетилась, заваривая свежий чай, а успокоенная, но обессиленная Лиза замерла, уставившись в окно.

— Прости-прости, — в который раз извинялась Альбина, — ну нет мозгов, ну ты же меня знаешь, я не успеваю думать, я сразу вываливаю… Заказов много? Тебе помочь готовить или не мешать?

— Мешать. Тесто. У меня заказ на три наполеона, — вяло ответила Лиза.

— Сейчас сделаем! — радостно согласилась Аля и схватила скалку.

— Руки помой! Волосы подбери! Фартук надень! — скомандовала Лиза.

— Вот зануда! — Альбина вздохнула и без паузы продолжила: — Слушай, ты могла себе представить, что у Кости с Гелей еще ничего не было?

— В смысле? — переспросила Лиза.

— Да ты представляешь, — начала рассказывать Аля, — Чина давно придумал подарить Геле с Костей на шестнадцать лет поездку на море. Чтобы вдвоем, без родителей…

— Это такие деньги! — ахнула Лиза.

— Да не в деньгах проблема! Этот… Чингиз… зачем-то спросил у этого… Кости, сколько номеров заказывать!

— То есть? — не поняла Лиза. — Их же двое…

— А Костя сказал один! И Чина, как этот… взял и заказал один! Я ему уже позвонила и вставила, но ты же знаешь Чину… «Решать должен мужчина»… А что он может решить, этот «мужчина» в шестнадцать лет? У него вместо мозга — гормоны! Нет, чтобы со мной посоветоваться! Или хотя бы с Гелей! В общем, Геула, когда узнала, психанула… И правильно сделала.

Альбина виновато посмотрела на растерянную Лизу.

— А у нас и в мыслях не было обидеть, ты же знаешь. Гелька — крестница моя… Ну, не совсем моя, но я жена крестного отца, так что я ее как родную люблю… Как теперь у Гели прощения просить?

— Ладно. — Лиза принялась раскатывать замешенное Альбиной тесто. — С Гелей я разберусь. Объясню, что это недоразумение.

— Объясни! — обрадовалась Альбина. — А второй номер мы прямо сегодня закажем!

— Если Геула вообще захочет ехать, — вздохнула Лиза.

— А не захочет, мы с тобой поедем! — предложила Аля. — Это же наш праздник! Шестнадцать лет знакомства!

Лиза грустно улыбнулась.

— Тяжелый был день, — сказала она.

— Лиз… — начала Альбина, но подруга ее перебила.

— А все равно хорошо! — твердо сказала она.

И Аля прикусила язык.

Ян встретил Гелю прямо у лифта.

— Ну? — потребовал он. — Что за пожар?

— Впусти, — буркнула Геула, — не на лестнице же говорить…

Ян оценил общую вздернутость Гели и сразу повел на кухню.

— Тут где-то чай был… успокаивающий! Сейчас сделаю.

Геула вздохнула, отстранила Яна, который рылся среди пакетов с макаронами, открыла полочку с чаями и попросила:

— Чайник поставь.

Нашла что-то душистое, насыпала в френч-пресс, который в этом доме использовался в качестве заварочного чайника.

— Ну, так что? — спросил Ян. — Чего ревела?

Ответить Геля не успела — в комнате Яна звякнул ноутбук, и ее «сиамский брат» умчался проверять почту.

— Ур-р-ра! — донеслось из комнаты. — Нас зарегили в рекламной службе! Сейчас надо контентом народ задавить! Иди сюда, я сегодня такой ролик смонтировал!

Тут как раз и чайник закипел. Геула вздохнула и залила заварку кипятком.

— Да иди же скорее! — надрывался Ян.

Ролик оказался и правда забавным: ляпы шли один за другим с калейдоскопической скоростью, Нора просто блистала.

— Час назад выложил, — похвастался Ян, — а уже сто двадцать просмотров! Кстати, а сколько у нас уже денежек?

Он переключился на другое окно браузера и разочарованно протянул:

— Наверное, просто обновиться не успело…

Ян нажал F5, но в графе «Расчетный доход» по-прежнему красовалось «0,00 $».

— Раз уж ты тут, — встрепенулся Ян, — давай что-нибудь быстро запишем!

— У меня одна идея была… — сказала Геля. — Кстати, чай бери.

Домой Геула добралась часа через три. Они с Яном записали два видео, причем в процессе придумывания второго так нахохотались, что Геула до сих пор икала.

Ян вышел ее провожать, но обнаружил, что вдоль улицы выстроились пустые троллейбусы.

— На линии обрыв, — пояснил один из скучающих водителей.

— А давай я тебя до дома провожу! — предложил Ян.

И тут же в минском небе разошлись редкие облака, освобождая место яркому весеннему солнцу.

Они шли долго: почему-то каждый светофор встречал их красным. Но Геля с Яном не расстраивались — больше времени на поговорить и посмеяться.

Дома Гелю встретили тоже весело. Мама с тетей Альбиной допекли наполеоны, открыли бутылку вина, запустили новогоднее интернет-радио и теперь, пританцовывая, украшали торты.

— Тетки, вы чего? — оторопела Геля. — Май на дворе!

— О, я ж говорила, что они быстро помирятся, — радостно сказала мама.

Геля икнула. Она уже и забыла, что поссорилась с Костей.

— Гелечка, прости нас, идиотов, — запричитала тетя Аля, — мы не хотели тебя обидеть. А Костя… ты же знаешь Костю! Слушай, если ты боишься, то ты не бойся, я ему про презервативы еще три года назад все рассказала, я ему еще тогда сказала, что, если он тебя обидит, я его по стенке размажу, он хороший парень…

Геула икнула.

— Аля, не смущай мне девочку, — воскликнула мама.

— Да что смущаться-то? — удивилась тетя Аля. — Это жизнь, им по шестнадцать лет уже. Гелька, ты ж знаешь, я всегда на твоей стороне. Костик — мой сын, но он мужик, и он иногда просто невыносим!

Геула икнула еще раз.

— Гелечка, позвони ему, солнышко, он же, дурак, сидит сейчас дома и рубится в комп, он идиот, как и все мужики…

— Аля! — возмущенно воскликнула мама.

— Ну, хорошо-хорошо, не все мужики, не всегда все мужики, иногда бывает и у них наступает просветление, но это так редко…

Геля переглянулась с мамой, и они вдвоем рассмеялись.

— Что вы ржете? — обиделась Альбина. — Живете вдвоем, хорошо вам! А знаете, каково это, жить с двумя мужиками? А?

Аля уперла руки в боки и возмущенно переводила взгляд с Геулы на ее маму и обратно.

Геля икнула.

— Развлекайтесь, — сказала она и ушла в комнату.

И там на компе ее уже ждало сообщение от Кости.

«Короче, не хочешь — не надо, я все бумаги порвал».

Ян грыз ногти, пока папа изучал таблицу на экране сыновнего ноутбука.

— Да, — наконец сказал отец, — огромные бабки ты поднял. Двенадцать долларов.

— За три дня! — возмутился Ян. — Ты на динамику посмотри: первый день — пять центов, второй…

— Три дня, — пожал плечами папа, — тоже мне показатель. Надо смотреть… ну хотя бы за полгода. Лучше за год.

— Я уже подсчитал! — Ян переключился на Excel. — Если тренд сохранится, через полгода будет пятнадцать тысяч баксов!

— «Тренд»! — фыркнул отец. — Слов нахватался… А мне ты зачем всё это показываешь?

— Мне наличные нужны! А для этого… вот…

Ян снова щелкнул клавишами, открывая справочную службу рекламного сайта.

— «Укажите номер счета», — прочитал отец. — То есть ты хочешь обналичивать через меня?

— Ну да!

— Ты хоть представляешь, сколько с меня налогов возьмут?

— Тринадцать процентов! — уверенно ответил Ян. — Я узнавал!

— Узнавал, да не узнал… — покачал головой папа. — А еще Фонд соцзащиты. И налог на прибыль. И…

— Какую прибыль?! — удивился Ян. — Ты же мне всё отдавать будешь, прибыли никакой!

— Дремучий ты у меня в смысле финансов, — вздохнул отец.

Ему очень не хотелось возиться со всей этой мелочевкой. Но, с другой стороны, сын загорелся идеей, уже несколько дней делает что-то… Такой шанс упускать было жаль.

— Ладно, — решил папа, — тебе позвонит Гриша… то есть Григорий Петрович. Он ИП, через него будешь свои миллионы отмывать.

Яну захотелось подпрыгнуть, но он сдержался.

— Пока не миллионы, — сказал он со всей возможной солидностью. — Тысячи. А там… как пойдет!

Отец иронично покачал головой, но ничего не сказал.

Когда он вышел, Ян позволил себе несколько беззвучных прыжков на месте — и тут же написал Геле: «Проблему с обналичкой решил! Будем с деньгами!»

Геля не ответила.

Это Яна никак не устраивало — ему нужно было срочно поделиться радостью. Он схватил телефон и набрал Геулу.

— Гелька! — заорал он. — Скоро у меня будет куча денег!

Он кратенько описал ситуацию. Трубка мрачно засопела.

— Ты чего, — удивился Ян, — не рада за друга?

— А чего это деньги только у тебя?! — неожиданно резко ответила Геля. — Это наш общий канал!

— А тебе что, тоже нужно? — изумился Ян. — Зачем?

Он как-то не подумал, что все доходы от рекламы придется делить пополам.

— Затем, чтобы всякие богатенькие буратины не думали, что меня можно купить! За путевки! И вообще…

— Э! — Ян ничего не понимал. — Стоп! Кто тебя купить пытается? Какие путевки?!

— Не твое дело! — ответила трубка, и связь прервалась.

Ян попытался набрать Геулу снова, услышал короткие гудки.

«Дура психованная! — подумал он. — Напридумывала чего-то себе!»

Звонок на урок застал Геулу на подоконнике. Она пыталась закрыть форточку, которая в кабинете географии постоянно открывалась.

Оксана Витальевна, войдя, поджала губы.

— Может быть, ты все-таки соизволишь сесть на место? Я понимаю, что Геулам Вегирейкам закон не писан, но…

— Вегирейко, — поправила ее Геула.

— Что? — поперхнулась завуч по воспитательной работе, по совместительству — учитель географии.

— У меня фамилия не склоняется, — сказала Геула и спрыгнула с подоконника.

Завучиха на мгновение замерла.

— Если ты такая умная, то иди сразу к доске, — сказала она.

— Оксана Витальевна, склонение фамилий — это не география, это русский язык, — попыталась пошутить Геля, но учительница шутку не поддержала.

— К доске, я сказала, — скомандовала она.

Геула вздохнула и отправилась к доске.

— Перечисли мне основные направления развития промышленности России.

Геула закатила глаза. Экономическая премудрость ей не давалась.

— С фактами, с примерами конкретными, — продолжала смаковать ситуацию учительница.

— Оксана Витальевна, вы же меня на прошлом уроке вызывали, — попыталась отмазаться Геула.

— Садись, два! — отрезала Оксана Витальевна.

Мама встретила Гелю ревом миксера.

— Достала меня твоя Оксана, — крикнула Геля.

— Она не моя! — ответила мама.

— Если бы не ты со своей дурацкой подпиской, она бы меня не трогала.

— Это не моя дурацкая подписка.

— Это твое дурацкое упрямство!

— Гель, не начинай, — прокричала мама.

— Слушай, но почему вечно ты революцию делаешь? Почему остальные родители сидят спокойно, а от тебя скоро будут дату родительского собрания скрывать. Почему тебе вечно больше всех надо?

Мама выключила миксер, и в кухне стало тихо.

— Что? — спросила она. — Я не слышала ничего.

— Я не знаю, что у меня будет по географии за год, — мрачно сообщила Геула.

— Ну и не знай, — весело сказала мама, — и мне не говори. А Оксане я завтра отнесу пирожные. У нее просто стресс, конец учебного года, нужно скушать сладенького. Попробуй крем, нереально вкусный сегодня.

Геула скорчила гримасу.

— И кому я передам семейный бизнес? — вздохнула мама.

— Мужа себе заведи, — буркнула Геля.

Ян маялся за компом. Он трижды звонил Гельке, два раза написал — ноль реакции. «Раз так, — решил он, — пусть сама звонит и пишет! Истеричка!»

Ян хотел запить горе чаем, но и тут его ждал облом — чай в френч-прессе кончился. Ян отправился на кухню и обнаружил там папу, который вперился в телефон. В самом этом факте не было ничего необычного, но вот звуки, которые доносились из динамика…

— У вас есть что-нибудь для сиамских близнецов? — спрашивал звонкий голос Гели.

— Нет, — растерянно отвечал баритон продавца, — но у нас есть новая коллекция больших размеров…

Тут и отец заметил застывшего посреди кухни Яна.

— Сядь-ка, — скомандовал папа, ставя видео на паузу.

Ян сел, на всякий случай придав лицу выражение «пытай меня — все равно ничего не скажу!».

— Интересный ролик, — сказал отец.

Ян не ответил. Он пока не понимал, за что его будут ругать, поэтому решил отдать инициативу.

— А магазин вам что-нибудь заплатил? — спросил папа.

— Нет… а должен был?

— Конечно… Это же продакт плейсмент. Я только что звонил им, хозяин знакомый оказался. Когда вы этот ролик вывесили?

Ян ткнул в дату на экране. Папа говорил вполне миролюбиво, и Яна это настораживало.

— Ага, все сходится, — кивнул отец. — На следующий день был небольшой всплеск посещаемости. И рост продаж почти на пятнадцать процентов. Так что вполне могли заплатить.

— Перебьемся! — гордо ответил Ян. — Что нам эти копейки?!

— Да ты, я смотрю, бизнесмен! — Отец включил привычный иронический тон. — Стратег! А как перед Госконтролем отбрехиваться будешь?

— А при чем тут Госконтроль? — Разговор перешел в обычное русло. Яна отпустило, можно было огрызаться.

— А потому что нарушение Закона «О рекламе» Республики Беларусь. Где договор с магазином об оказании рекламных услуг?

— Каких услуг? Никто никому ничего не оказывал!

— Ага… прокурору будешь объяснять! Причем не ты, а мой Гриша, который за тебя подписался…

— Слушай, папа! — Ян встал и демонстративно занялся чайником. — Не лезь в мои дела, ладно?!

— А я что, лез? — удивился отец. — Ты, на секундочку, сам ко мне пришел. Так что, я Грише говорю, чтобы он тебе счет не предоставлял?

Ян сердито засопел. Папа был кругом прав, и это раздражало. А еще слова отца напомнили про идею Гельки брать деньги с магазинов — а это вообще бесило.

«Весь мир против меня», — подумал Ян.

— Ладно, — сказал папа, — расслабься. Не будет Госконтроль такой ерундой интересоваться. Пока. Но, судя по тенденциям, мы скоро на более-менее нормальные обороты выйдем. Имей в виду.

«Какие еще “мы”?» — хотел возмутиться Ян, но не стал. Это «мы» прозвучало… солидно.

— Только давай договоримся, — продолжил отец, — если будете еще снимать в коммерческих объектах, скажи мне. Придумаем, как максимизировать прибыль. И прикрыть зад… то есть обеспечить законность. Окей?

— Окей, — неохотно согласился Ян.

— А вообще ты меня на кое-какие идеи навел, спасибо!

Ян подозрительно посмотрел на отца. Тот был совершенно серьезен.

В этот момент папин телефон зазвонил.

— Алло, — сказал отец, выходя из кухни. — Да, я просил придержать пока рекламный бюджет… Что ты думаешь о ютубе?.. Нет, как о рекламной площадке?

Ян немного погордился — и опять расстроился. Геула второй день не перезванивала. Два дня на канале не было обновлений! Ян перезвонил, убедился, что телефон «сиамской сестры» по-прежнему отключен, и решил снова перерыть архивы.

«Ну вот как с ней жить?!» — написала Геула.

Кроме Кости (и этого барана Яна), ей некому было поплакаться на нелегкую жизнь со своей мамой, но, к счастью, перед отправкой она все-таки посмотрела на экран. Геля начисто забыла, что поссорилась с Костей.

Последнее сообщение в их чате — о том, что он порвал документы.

— Ма-ам, — заорала Геля, — ну и что мне теперь делать с Костей?

— Не знаю! — прокричала в ответ мама.

— Спасибо, ты мне очень помогла, — язвительно сказала Геля.

— Не за что, обращайся! — не менее язвительно парировала мама.

Геула уселась перед компом и уставилась в экран.

В дверь позвонили.

— Открой, это воду привезли! — крикнула мама, и Геула поплелась к двери.

Но это была не вода. За дверью стоял Костя собственной персоной. В руках у него были пакеты.

— Привет, — буркнул он. — Мама сказала, чтоб я привез. Это пищевые красители всякие. Из Польши. И еще чего-то. Для мамы твоей.

Костя топтался на пороге, Геула топталась в дверях.

— Костенька, как хорошо, что ты пришел! — крикнула мама. — Чай, кофе?

— Тортик, — пошутил Костя.

— Тортик я тебе с собой дам, у меня сегодня фруктовые, Альбинка такие любит.

Костя с пакетами в руках неловко обошел Гелю и потопал на кухню. Геля сначала ушла к себе в комнату, но, пометавшись там из угла в угол, решила вернуться.

А мама как ни в чем не бывало щебетала про работу, потом привезли воду и Костя таскал на балкон тяжелые бутыли, потом он помогал маме пересыпать муку, потом он доставал с антресолей мешок с сухофруктами.

Геля сначала маялась, не зная, как себя вести, а потом расслабилась, и, пока Костя не вспомнил, что ему нужно бежать на тренировку, они прекрасно поболтали.

Геля вышла проводить друга, и неловкость возникла только при прощании. Костя замялся на пару секунд, не зная, куда девать руки, а потом нерешительно попятился к двери и быстро выскочил за порог, пробормотав что-то вроде «до завтра». Геля выдохнула с облегчением. Обниматься с Костей она была не готова.

Ян находился на краю отчаяния.

Посещаемость канала падала второй день подряд. А Ян рассчитывал на постоянный рост.

Гелька нужна была как воздух. Но он же решил! Пусть сама звонит и прощения просит.

Он решил немного погонять в «Танки», но в самый ответственный момент на столе материализовалась Нора и улеглась прямо на клавиатуру.

— Животное! — заорал Ян, пытаясь рассмотреть поле боя за кошачьей спиной. — Брысь!

Нора принялась вылизываться, уменьшив поле обзора почти до нуля. Естественно, Яна подбили через десять секунд. Он попытался спихнуть наглое существо с клавы, Нора пустила в ход когти и зубы. Ян схватил Нору за шкирку и понес маме, которая увлеченно читала что-то с телефона.

— Мама! — Ян вручил Нору хозяйке. — Она опять мне работать мешает!

Кошка напоследок попыталась цапнуть обидчика за руку.

— Дверь закрывать надо, — ответила мама, беря Нору на руки. — И вообще, с девушками надо поласковее. Да, Норище? Да, красавица?

Кошка тут же заурчала и растеклась по маминым коленям. Ян посмотрел на нее и спросил:

— Слушай, мам, а вот если девчонка на голом месте на тебя обиделась… даже не на тебя, а просто вообще! Ни за что. Вот что делать?

— Извиниться, — безмятежно ответила мама, почесывая кошку.

— За что? — возмутился Ян. — Я же не виноват ни в чем!

— Все равно. Извинись. А ты что, поругался с кем-то?

— Не лезь в мою личную жизнь! — разозлился Ян и отправился к себе.

Дверь он на всякий случай закрыл на задвижку.

Без особой надежды в сотый раз просмотрел архив записей.

И на одной папке неожиданно залип.

Геула проснулась от тишины. Не жужжал миксер, не шипела мультиварка, даже кофе не пахло.

— Мам, на сегодня заказов нет? — удивилась Геля.

Она вышла на кухню и испугалась. Ее мама, которую она никогда в жизни не видела без дела, сидела и смотрела в пустую чашку перед собой.

— Ма-ам! — испугалась Геля. — Что случилось?

Лиза подняла глаза.

— Я не понимаю, как так можно, — тихо сказала мама. — Надо было тебе поверить, наверное.

— Так, — приказала Геула. — Быстро. Рассказывай. Что. Случилось.

А случилась подлость. Лиза, которая всегда думала о людях хорошо, таки пошла в школу и подарила Оксане Витальевне небольшую коробку кексов. В честь примирения и вообще «со скорым окончанием учебного года». Оксана Витальевна коробку взяла и даже поулыбалась, но потом пошла и накатала жалобу в санстанцию, что коробка грязная, в кексе обнаружился волос и вообще содержимое, похоже, просроченное. Мол, разберитесь и накажите, чтоб не травили наших детей.

— Не может быть! — воскликнула Геула. — Не может она быть такой сволочью!

— Я тоже не поверила, — сказала мама, — но жалоба подписана, причем со всеми регалиями. Учитель первой категории, заместитель директора по воспитательной и идеологической работе, победитель чего-то там. Анонимку не стали бы рассматривать.

— А ты откуда узнала? — спросила Геля.

— Мне позвонила Сашка Змеевская, то есть Александра Гавриловна, она в исполкоме давно работает, эту жалобу ей на стол положили. Она сказала, что ее придержит, — похоронным голосом сообщила мама.

— Ну, так и отлично! — обрадовалась Геула, у нее отлегло от сердца. — Придержит же!

Глаза у мамы наполнились слезами.

— Сашка сказала, чтоб я пока ничего не готовила. Что нужно на время замереть и ничего не продавать. И на что мы будем жить? И вообще, Гелька, как ты не понимаешь, это же ужасно! Когда человек берет и вот так просто делает гадость! Ей же от этого никакого проку, я б еще поняла, если бы за деньги…

Лиза всхлипнула. Сердце у Геулы стукнулось о горло.

— Мам, ты можешь мне показать эту жалобу? — попросила она.

— На столе лежит, — всхлипнула мама, — но не смей делать глупостей!

— Глупостей… не буду, — процедила сквозь зубы Геля.

Перед первым уроком в учительской было многолюдно.

Геула не сомневалась ни минуты, она все решила в тот момент, как взяла в руки распечатку с маминого стола.

Войдя в учительскую, она прошла в центр и громко сказала, что ей нужно сделать важное заявление.

Учителя смотрели на нее кто с любопытством, кто с раздражением. Потом Геула вслух зачитала жалобу Оксаны Витальевны и отдельно, очень разборчиво, подпись. И сказала, что это вранье. Что у ее мамы никогда не бывает грязных коробок, а по поводу волос у нее пунктик до истерики. Что никогда они с мамой еще не сталкивались с тем, что за подарок человек расплачивается подлостью. И она считает, что это месть за то, что ее мама уговорила весь класс не сдавать деньги на подписку, а Оксана Витальевна, как завуч по воспитательной работе, получила за это по голове от каких-то там теток из Управления образования.

— Я считаю, что человек, который способен на подлость и низость, человек, который врет, чтобы отомстить, не может работать в школе. Это профнепригодность, — сказала Геула, — и я считаю, что все вы, ее коллеги, должны были это узнать.

При гробовом молчании Геля вышла из учительской. Дошла до кабинета математики. Поняла, что у нее внутри вулкан и что она знает только один способ с ним справиться. А для этого нужно, чтоб еще один человек сегодня прогулял школу.

«Ян, давай снимем что-нибудь. Прямо сейчас», — написала она.

Ян ответил мгновенно: «Пошли на каток. Жду в “Короне”».

И через секунду: «Захвати свитер!»

Обычно Геле приходилось ждать Яна, но сегодня он примчался на каток заранее. 77-й троллейбус опоздал на три минуты, чтобы Ян успел в него запрыгнуть[4]. Ян успел и коньки натянуть, и камеру возле борта установить, и убедить администратора, что он не журналист, а, наоборот, школьник, который снимает видео для реферата по физкультуре.

Администратор — суровая женщина лет шестидесяти — уже поддалась красноречию парня, но брови еще хмурила:

— По физкультуре? Реферат? Что за новости?!

— Да вы что! — картинно удивлялся Ян. — Сейчас по физре столько теории! Мы даже зачеты сдаем теоретические. И рефераты вот.

У администраторши зазвонил телефон, и она отвлеклась от Яна.

— Представляешь, Нина, в школах теперь уже рефераты по физкультуре пишут…

Дальше Ян не слушал, потому что появилась Геула.

— Наконец-то! — одновременно обрадовался и рассердился Ян. — Сколько можно ждать?

— Вообще-то еще без пяти… — пыталась возразить Геля, но Ян замахал на нее руками:

— Надевай свитер, быстро! Будем снимать сюжет «Сиамцы на катке».

Геула поворчала, но подчинилась. Она любила, когда Ян вот такой, целеустремленный. Можно спорить с ним, капризничать — он все равно доведет дело до конца. И добьется какой-то своей цели, о которой Геле можно и не думать.

Повеселились они на славу. Участники массового катания сворачивали головы, наблюдая за странным фигуристом: две головы, две руки и четыре ноги. Геула боялась, что они с Яном будут все время спотыкаться, но уже на втором круге они поймали ритм. Даже потихонечку разогнались — но тут же хлопнулись на попы. Хохотали, что дурные[5].

Зуммер, который означал конец сеанса, застал их врасплох. Они еле успели убраться со льда перед машиной, которая выехала чистить площадку.

— Отлично! — В раздевалке Ян умудрялся одновременно стаскивать коньки и просматривать отснятый материал. — Особенно рожи у людей. Сразу видно — не подставные! Сейчас бегу домой — и монтировать! А то у нас на канале третий день посещаемость падает!

Последний упрек был обращен к Геуле.

— Ну извини, — обиделась она, — у меня тут небольшие неприятности! Мама без работы осталась!

Она вывалила на «сиамского брата» всю историю с наездом на маму, но Ян был в слишком хорошем настроении. Он так едко и к месту вставлял комментарии, что Геля не могла удержаться от смеха. И к концу рассказа сама уверилась, что ничего страшного не произошло. Подумаешь, старая глупая дура накляузничала! Теперь с ней никто здороваться не будет! А маме пару дней отдохнуть даже полезно.

— Слушай, — сказала Геля, отсмеявшись, — а что там с монетизацией? Много мы на рекламе заработали?

— Да понимаешь, — поморщился Ян, — народ же капризный. Он свежего контента требует. А тебя не было…

Геула уперла руки в боки.

— Да я не в том смысле! — торопливо добавил Ян. — Я-то понимаю… теперь. А зрителям же не объяснишь. Я уже всякую шнягу выкладывать стал.

Он выудил из кармана телефон и стал показывать Геле.

— Это мы девчонкам нашим ролики делали на Восьмое марта… Вот Наташка…

— Ничего, — оценила Геула.

— Вот именно, «ничего», — вздохнул Ян. — Двадцать два просмотра… Олька чуть получше… Сто сорок восемь. Ну, у нее глаза выразительные…

— Хм… — удивилась Геля. — А как ты ей прыщи убрал?

— Полдня пудрилась, — признался Ян. — И все равно… И остальные, наверное, в том же духе… Ну, ничего, вот смонтирую «Сиамцев на катке»…

Тут телефон в руках Яна начал вибрировать — он едва не выронил аппарат, но сумел поймать и ответить:

— Да, пап… На катке… Чего? Сколько?.. Ни фига себе… Да, конечно… Лучше наличкой! Сейчас буду!

Ян отключил телефон и растерянно посмотрел на Геулу.

— Там чего-то монетизировалось уже… Странно.

В отцовском офисе Ян всегда чувствовал себя неловко. Все вокруг так старательно суетились, пробегали мимо с таким озабоченным видом, что сразу становилось ясно — люди заняты большим и важным делом. Отец минут десять вел его до своего кабинета, потому что ему тут же принялись подсовывать бумаги: «Вот отчет, который вы просили, Станислав Францевич», «Подпишите, Станислав Францевич» и «Это та заявка, о которой я вам говорил на совещании».

Большинство подчиненных папа Яна отсылал к секретарю, но все равно они двигались, как сквозь кисель.

Наконец они заперлись в кабинете с лаконичной табличкой «Директор», и отец торжественно вручил Яну сто долларов.

— Вот, Гриша обналичил. У тебя прошлой ночью на канале какой-то бум посещаемости случился. Что ты там такого выложил?

Ян повертел в руках купюру и пробормотал:

— Да так… ничего особенного. Всего понемногу.

Вообще-то он, пока добирался до отцовского офиса, уже разобрался, что вызвало бум, но почему-то не хотел об этом рассказывать.

— Кумулятивный эффект, — понимающе кивнул отец. — Но все равно молодец, не ожидал. Знаешь, если так дальше пойдет, я тебе пару заказов подброшу. С джинсой.

— Ты же вроде отопительным оборудованием торгуешь? — удивился Ян.

— Джинса, — рассмеялся папа, — это скрытая реклама! Я с юристами уже обсудил, как закон о рекламе обойти…

— А… — Ян продолжал вертеть сотку в руках, — ясно.

— Ясно ему… Если все будет нормально, сможете поднимать в месяц баксов пятьсот! Куда такие деньжищи девать будете?

Ян в который раз сложил и расправил купюру, вспомнил, какой из роликов вызвал ажиотаж… и отдал деньги отцу.

— Пап, — сказал Ян, — а ты можешь разбить по пятьдесят?

— А, ну да, — сообразил папа, — вас же двое… Держи!

Но Ян забрал только один из полтинников, которые протягивал ему папа.

— Это Геле. А мои спрячь к себе в сейф… Я ведь потрачу на что-нибудь. А мне к осени нужны будут все мои деньги.

— Мудреешь, сын, — сквозь иронию в голосе отца прозвучало удивление.

И кажется, уважение.

Ян сунул купюру в карман и быстро вышел.

В коридоре достал мобильник и набрал Дарину:

— Занята?.. Да просто встретиться хотел… Новости есть…

Выглядела Дарина совсем зачумленной. Когда Ян отстоял очередь и принес кофе, она попыталась покрошить в чашку вместо сахара зубочистку.

Ян с улыбкой отобрал изломанную палочку и высыпал в кофе сахар. Рядом с Дариной он часто чувствовал себя очень организованным мужчиной.

— Ой, спасибо! — Дарина погладила своего кавалера по руке. — У меня уже от этой математики глаза на лоб! А ты к ЦТ готовишься? Вот я…

Ян понял, что сейчас Дарина станет на проторенную дорожку, и торопливо перебил:

— Да-да, я в курсе. Слушай, я хотел насчет квартиры поговорить.

— Квартиры? — Подруга посмотрела на него с удивлением. — Какой квартиры?

— Ну, которую в Москве надо снимать.

— А-а-а! — сообразила Дарина. — Этой… да рано еще думать. Надо поступить сначала. Оказывается, абитуриенты из Беларуси в России…

— Да знаю я! — Ян начал терять терпение. — Я же тоже в Москву поступаю, забыла?

— Точно… совсем я уже. А ты крут! Вообще не волнуешься. А мой репетитор…

— Так, — Ян легонько стукнул ладонью по столу, — вернемся к квартире. У тебя есть предпочтения?

Дарина отхлебнула кофе и нахмурилась.

— В смысле?

— Ну, — Ян старался говорить как можно медленнее, — в каком районе мы будем ее снимать. Сколько комнат… Какой этаж…

— Обожди! — Дарина вытаращилась на Яна. — Что значит «мы»?

«Совсем ей мозги это ЦТ выжгло», — подумал Ян и пояснил еще терпеливее:

— Мы с тобой. Ты же сама сказала, что одна квартиру не потянешь. Поэтому мы договорились, что будем жить вместе.

— Мы? Вместе?

С лицом Дарины творилось что-то странное. Удивление сменилось недоверием, потом она словно собиралась рассмеяться — и снова изумилась.

Ян заподозрил неладное.

— Мы договорились, — с нажимом повторил он. — Мы будем снимать одно жилье.

До Дарины, кажется, начало доходить.

— Одно жилье? — уточнила она. — И спать… вместе?

Ян собирался ответить небрежным «ну да», но во рту не вовремя пересохло, поэтому он ограничился кивком.

Дарина замерла на секунду, а потом принялась хохотать.

— Янчик… ну ты что, совсем уже?!

Пришел в себя Ян у выхода из Макдоналдса.

«Ну и пожалуйста, — подумал он, — еще пожалеешь!» Он приказал себе не думать о коварной обманщице, но на душе было погано.

Продолжая внутренний диалог с подлой Дариной, он дошагал почти до цирка и неожиданно услышал детский голос:

— С Гелей хочу! Хочу с Гелей!

Ян обернулся и увидел пятилетнего пацана, который умудрялся канючить, выпятив нижнюю губу.

— Никакого гелия! — ответил ему папа. — Ты его опять упустишь!

— Да! — радостно отозвался мальчик.

— Нет! — Папа потащил сына в сторону метро. — Нельзя упускать! Надо держать крепко!

Тут Ян вспомнил, что пора отдать долг.

С катка Геля вернулась счастливая. Только она собралась вывалить на маму все свои новости, как мама сама вышла к ней в коридор. Выглядела она ужасно. Следом за ней появилась незнакомая женщина, тоже заплаканная.

— Ну что, борец за справедливость, добилась своего? — грозно спросила мама.

— Что? — удивилась Геула.

— Я тебя, кажется, просила не делать глупостей! — крикнула мама. — Я же тебя просила!

Мама никогда раньше не повышала голос. Геула испугалась.

— Я ничего плохого не сделала, — проговорила она, — я сказала, что Оксана — сволочь, но это правда!

— Правда? — язвительно спросила мама. — А ты подумала, что меня подставила? И Сашку подставила, которая жалобу придержала? А теперь эта сво… Оксана позвонила Сашиному начальству, и теперь не только меня закроют, но и у нее неприятности!

Неизвестная женщина шмыгнула носом, и Геула поняла, что Сашка — это она.

— Мама, но ты же всегда учила, что нужно говорить правду, — начала оправдываться Геля, но мама ее перебила.

— Геула, ты уже взрослая девочка, могла бы и подумать! И промолчать иногда!

— Кто бы говорил! — завелась Геля. — Кто бы на родительском собрании иногда помолчал, а? Глядишь, ничего бы этого и не было бы!

— Я взрослый человек, я сама отвечаю за свои поступки! — взвилась мама. — А из-за тебя страдают другие люди!

— Ну так и отвечай, раз взрослая! — окончательно разозлилась Геула и, хлопнув дверью, выскочила из квартиры.

Она пробежала пару лестничных пролетов и со всей силы врезалась в Яна.

— Гелька, — закричал он, — все круто! У нас первые сто баксов! Прикинь! Какие мы идиоты, надо было раньше рекламу ставить!

— Сто баксов? — поразилась Геля и всхлипнула.

— Ты чего ревешь? Все же классно! Еще пара недель — и мы миллионеры! И маме своей передай, что она может не работать больше никогда! И мы с тобой камеру новую купим, будем по всему миру снимать! Залезем на Пизанскую башню, в Северном море будем плавать!

— Лучше в южном, — попросила Геля и улыбнулась сквозь слезы.

— В южном, так в южном, — радостно согласился Ян, — а я научусь водить реактивный самолет. Нам же с тобой нужен будет реактивный самолет, чтобы быстро перемещаться между материками?

— Нужен, — согласилась Геля и снова всхлипнула.

Гелю совсем развезло, и она уткнулась носом Яну в плечо.

— Она сама всегда говорила, что надо правду, а сама на меня кричит… Ей ее Сашка важнее меня! Ее жалко, а я… Что мне вечно учителя мозг пилят из-за нее, так меня не жалко…

— Да ладно тебе, — Ян обнял Геулу, — зато теперь ты будешь ее содержать, а она будет у тебя жалобно клянчить деньги на косметику. А ты будешь такая говорить: «У тебя уже одна помада есть…»

— Ей не нужна косметика, — сказала Геула.

— А что нужно? — удивился Ян.

— Миксер.

— Ну, хорошо, значит, будет клянчить у тебя новый миксер, а ты будешь говорить: «Зачем тебе миксер, у тебя уже пять есть!»

Геула засмеялась. Ей стало тепло и хорошо, и она зарылась носом в свитер Яна. У него он был совсем не колючий, в отличие от сиамского. Геля расслабилась. И зря. Потому что неприятности и не думали заканчиваться.

— Геула, что происходит?

Геля оторвалась от Яна и увидела Костю, который стоял на лестнице с букетом в руке.

— Если ты не хотела ехать из-за… вот этого, так бы и сказала, — произнес он.

— Да какого «этого»?! Кость, ты с ума сошел! Это же Ян! Ты же его знаешь! У нас с ним вообще ничего не может быть!

— Да вы что, — взорвался Ян, — сговорились?! Я вам дефективный или что?

— Ян, ты чего? — Геля изумленно вытаращилась на Яна.

Точно так же, как Дарина полчаса назад.

От обиды и бессилия Ян взвыл и бросился на Костю.

Геула очнулась возле Оперного театра.

«Ничего себе я погуляла», — подумала она.

Геля смутно помнила, как сюда попала. В начале пути ее душили слезы, и она пряталась под капюшоном байки[6], шла, не разбирая дороги. Потом слезы кончились, и она просто шла. Быстро. Вперед.

Геля стащила с головы наушники и отключила плеер. Вынула из кармана мобильник — пять не принятых от мамы и семь от тети Али. Геула поняла, что придется проявиться, и выбрала тетю.

— Ты где? — Тетя Аля была лаконична.

— У Оперного.

— Жди, я буду через семь минут.

Приехала Альбина через пять.

— По встречке перла? — спросила Геля, усаживаясь в машину.

— Хочешь домой? — спросила тетя Аля, игнорируя вопрос.

— Не знаю, — честно ответила Геула.

— Я бы позвала тебя к нам, но Костя пришел с фингалом, закрылся в комнате и ничего не говорит.

Альбина выдержала паузу, но Геля молчала.

Тетя Аля вздохнула.

— Гель, да прости ты его уже! — жалобно попросила она. — Это я Костю заставила к тебе пойти. Это я цветы выбирала. Слушай, ты скажи, если он тебя обидел когда-нибудь, я его… нет, убивать не буду, но, поверь, я на твоей стороне.

— Не обижал он меня, — мрачно сказала Геля.

— Но тогда за что ты его по морде?

Геула откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Объясняться до смерти не хотелось.

— Это не я, — сказала она. — Это Ян, мой друг. Костя все не так понял. Мы просто стояли на лестнице и обнимались. Ян мне деньги принес за рекламу. А Костя решил, что я с ним… А Ян сошел с ума и полез драться.

— А что за Ян? — с деланым равнодушием спросила тетя Аля.

— Да у нас с ним вообще ничего не может быть! — вздернулась Геля. — Мы сто лет знакомы! Мы в десять лет вместе в лагере были, помните, это ж вы мне путевку подарили. А потом много раз в «Коллекции приключений»[7] пересекались, он мне как брат, понимаешь?

Альбина долго молчала, барабаня пальцами по рулю.

— Слушай, а можно личный вопрос? — решилась она. — Но ты можешь не отвечать, если я не в свое дело лезу.

Геула кивнула.

— Гель, почему вы с Костей… Ты не думай, я не… я просто удивляюсь… Если бы мне в шестнадцать лет предложили такую путевку… Я понимаю, что надо было все сделать не так, что Костик дурак и надо было у тебя спросить. Но… Короче, почему вы еще не это… не вместе?

Во взгляде Альбины не было праздного любопытства или насмешки, и Геля решила ответить. Тем более она была уверена, что тетя Аля не передаст их разговор Косте.

— Честно? — вздохнула она. — Мне это просто не приходило в голову.

Альбина опять надолго замолчала.

— Но вы хоть целовались? — спросила она через некоторое время.

— Ну да, — пожала плечами Геля, — но я так-то не думала… Мы же еще вроде как несовершеннолетние…

— Понятно, — грустно сказала Альбина и тронулась с парковки. — Я отвезу тебя домой. Косте, как мне кажется, нужно какое-то время — остыть.

— Яник! — крикнула мама, тыкая пальцем в смартфон. — У меня телефон глючит. Не поможешь?

Ответа не было. Впрочем, Ян редко откликался на голосовые сигналы. Мама вздохнула и отправилась в комнату сына.

— Мне твоя классная написала, — сообщила она, распахивая дверь, — а я в чат войти не могу.

Ян не ответил, он был очень занят: лежал на тахте в позе эмбриона. Мама удивилась еще больше — он никогда не ложился спать в такую рань. На всякий случай подошла и потрогала лоб. Ян нервно дернулся, но, кажется, лоб был холодный. Мама еще раз вздохнула и подняла с пола байку. Грязную и слегка порванную.

— Да! — подскочил Ян. — Я дрался! Ясно?! И не твое дело почему! А байку новую куплю, заработаю! И вообще, стучаться надо!

Мама вышла, стараясь как можно тише прикрыть дверь.

В коридоре столкнулась с мужем, который как раз вернулся с работы.

— Ян дома? — спросил он. — У меня к нему дело!

— Дома… но ты к нему не лезь пока.

Станислав Францевич достал из портфеля планшет и сунул в руки жене.

— Я вычислил, откуда у него бум посещаемости! — Он пролистал несколько роликов и остановился на одном. — Смотри!

Она сперва хотела глянуть одним глазом, но не смогла оторваться, пока не досмотрела.

Кадры мелькали. Геула улыбалась. Хмурилась. Грызла карандаш. Камера выхватывала ее с неожиданных ракурсов. Похоже, Ян снимал свою «сиамскую сестру» исподтишка. Музыка — нежная и дерзкая одновременно — очень точно подчеркивала каждое движение Гели. И только в финале чехарда кадров резко обрывалась, а в музыке оставалась только нежность. Геула спала. Она лежала, свернувшись калачиком, на тахте Яна.

Одетая.

Но все равно мурашки побежали по коже.

А когда Геля, просыпаясь, потянулась, мурашки замерли как вкопанные.

Ролик кончился.

Родители Яна еще несколько секунд продолжали смотреть на погасший экран.

— Третий раз смотрю, — признался Станислав Францевич. — И каждый раз пробирает… Интересно, где он такую… шамаханскую царицу нашел?

— Это же Геля, — задумчиво ответила Варя.

— Какая Геля?! — отмахнулся муж. — Видел я ту Гелю… Соплюха недоразвитая. А тут… Короче, надо, чтобы он ее еще пару раз снял! Только на фоне…

Отец двинулся в комнату Яна:

— Так он, говоришь, у себя?

— Не надо, Стасик! — попросила Варя.

Но муж был настроен решительно. Варвара от греха подальше спряталась в гостиной.

Через пару секунд до нее донеслось:

— Чего разлегся, Кустурица? Дело есть!..

После чего Станислав Францевич прикрыл дверь, и разговор доносился только в виде бубнежа.

Варвара разбудила планшет и повторно запустила ролик с Гелей.

Муж был прав — со второго раза ролик поражал даже сильнее, чем с первого. А с третьего — еще сильнее.

Она очнулась, когда услышала сердитое:

— Да при чем тут «отстань»! Ты, дурень, нащупал золотую жилу! Надо ее теперь доить! То есть… разрабатывать!

— Отвали! — голос Яна звучал истерично. — И не входите ко мне в комнату без стука! Ясно?!

Станислав вернулся за стол кипя от гнева:

— Нет, ты слышала? Он как вообще бизнес вести собирается? Один раз повезло в рынок попасть — а у него, видите ли, настроения нет! Если бы я на свое настроение смотрел, мы бы давно по миру пошли!

Варя не спорила.

— Привет, порнозвезда! — крикнула Смирнова, и все засмеялись.

Геула оглянулась. Ей стало интересно, кого это так весело приветствуют одноклассники.

— Что оглядываешься? — захохотала Смирнова. — Успех подкрался незаметно?

— Ты о чем? — мрачно спросила Геля.

Ее жизнь в последнее время сложно было назвать успехом. С мамой она так и не помирилась, с Яном и Костей было покончено. Тетя Аля, конечно, очень хороший человек, но друзей она не заменит.

— А много платят за съемки в порно? — ехидно поинтересовался Присмаков.

— Какое порно, вы что, все наркоты наглотались? — возмутилась Геула.

— Да ладно тебе, не скромничай, — хмыкнула Смирнова. — Пацаны вон с утра крутят, раз пятьдесят уже посмотрели.

— А вам оператор не нужен? Вы в следующий раз возьмите меня, я снимать умею, будет полноценный видос, а тут тема недораскрыта…

Присмаков потянулся рукой к вырезу Гелиной блузки и через секунду уже визжал и подпрыгивал.

— Ты что, вообще дура, кусаться? — заорал он.

— Только тронь, — сквозь зубы процедила Геула.

— Да ладно из себя целку изображать! — заорал Присмаков.

Геула швырнула в него рюкзаком.

— Эй, уберите от меня эту психованную! — крикнул Присмаков.

А Геулу схватила за руку Смирнова.

— Слышь, ты, а что ты хотела? Такие ролики выкладывать, а чтоб у пацанов на тебя не вставало, да?

Геля мысленно досчитала до пяти. Считать до десяти терпения не хватило.

— Я. Ничего. Не. Выкладывала, — сказала она. — Я вообще не понимаю, о чем речь.

Видимо, она была очень убедительна.

Смирнова моргнула и потянулась к телефону.

— Я тебе вчера ссылку кидала, ты видела? — спросила она.

— Мне вчера как-то не до того было, — мрачно отозвалась Геля.

— Да вот же! — Смирнова ткнула в смартфон. — Странно… пишет, что заблокировано.

Геля посмотрела на адрес заблокированного видео и поняла, что Яна она придушит голыми руками, что бы он там ни выложил. Прямо сейчас.

— Я скажу классной, что ты заболела, — крикнула Геле в спину Смирнова.

Геула даже не обернулась.

Ждать троллейбуса у нее терпения не хватило. Геля неслась по проспекту Притыцкого, на ходу набирая Яна.

«Абонент недоступен…»

Геула прибавила шагу. На небо над Минском стремительно и величественно, как Звезда Смерти, вползала серая туча. Когда Геля добежала до дома Яна, из тучи повалил снег.

В дверь звонили.

Ян лежал.

В дверь продолжали звонить.

Ян лежал и вспоминал, что минуту назад он слышал домофон. Тогда не встал и теперь вставать не собирается.

Навязчивый тип перешел на короткие трели.

«Пойду и убью, — подумал Ян, — чем-нибудь тяжелым».

Звонок стал передавать что-то азбукой Морзе. К какофонии присоединилась Нора.

Ян встал. Тяжелого ничего не нашлось, зато обнаружилась отвертка.

С отверткой в руке он распахнул дверь.

— Ты что, совсем уже?! — спросила Геула и пошла прямо на Яна.

Ян обалдел от такой наглости, но посторонился.

— Я совсем уже? Это ты совсем уже! — Ян потрясал отверткой, словно древком от очень маленького знамени. — Сначала притаскивает своего хахаля, который драку устраивает, потом предъявы какие-то кидает…

— Драку вообще-то ты начал! И вообще, не о драке речь! Ты что про меня наснимал там?!

— А твой сам нарывался! Явился такой, весь с цветами…

— Не уводи разговор!

— Сама не уводи!

Они умудрялись ругаться и перемещаться в комнату Яна.

— Что! Ты! — почти кричала Геула. — Про меня! Снял!

— А зачем! Ты! — в тон отвечал Ян. — Своего придурка! Ко мне притащила?!

Геля поняла, что так они ни о чем не договорятся. Пока Ян не выскажется на наболевшую тему, от него толку не добиться.

— Так! — сказала она, как ей показалось, с ледяным спокойствием. — Давай разберемся. Я Костю к тебе не приводила. Вспомни, где мы с ним встретились?

Ян насупился.

— И ничего такого Костя про тебя не сказал.

— А вот ты сказала! — вскинулся Ян.

— Я?! — изумилась Геула.

— Да! Сказала, что я чмо и ты с таким чмом никаких дел иметь не хочешь!

— Да не называла я тебя чмо!

— Ну… может, не чмо. Но это так прозвучало!

«Да что ж ты за идиот такой!» — чуть не произнесла Геля вслух, но у нее хватило силы воли вместо этого сказать:

— Прости… Я не хотела тебя обидеть. Прости, честно…

Ян изобразил фигуру «Гневное отчаяние». Геля подлезла к нему под руку и пощекотала. Ян дернулся, но выражение обиды на лице осталось.

— Ну и ладно! — не выдержала Геула. — Дуйся, хоть тресни. Ты объясни, что за ролик про меня снял порнографический?

Ян так удивился, что забыл об обиде.

— Чего?! Там даже эротики не было! Ты сама-то видела?

У Гели отлегло от сердца. Все-таки одноклассники у нее придурки.

— Сейчас. — Ян щелкал мышкой, открывая YouTube. — Смотри… оп-па…

— Да, — подтвердила Геула, — у меня тоже не открывается.

Ян лихорадочно открывал один «сиамский» ролик за другим, но везде вместо видео выскакивала табличка с каким-то мелким текстом.

— Они вообще канал заблокировали! За «серьезное нарушение правил»! Ни хрена себе! Я сейчас им письмо напишу…

Геля еще немного посидела рядом с Яном, который строчил сообщения, читал справку, искал собратьев по несчастью. Геула вздохнула и спросила:

— Может, это как раз из-за моего ролика? Все-таки там было что-то… неприличное?

— Да клянусь! — ответил Ян. — Ничего такого! Ты везде одетая! Ну смеешься… ну сердишься… А в конце вообще спишь.

— Чего?!

— Да помнишь, ты всю ночь с мамой чего-то готовила, а потом пришла ко мне и задремала? Но там тоже никакой порнухи! Просто лежишь…

Нехорошие предчувствия снова зашевелились в душе Гели.

— Яник… а ролик у тебя на компе же сохранился, да? Дай глянуть.

— Гелька, родная! Не сейчас! Они как раз ответили! Дай мне полчаса, я все разблокирую!

Геля поняла, что Яна стоит оставить разбираться с проблемой. Она знала своего «сиамского брата» давно и понимала, что за полчаса он не разберется… но за пару дней справится. А пока… какая разница, что там было на видео, если оно все равно заблокировано?

Геула вышла в коридор и обнаружила, что в пылу скандала они с Яном даже не прикрыли входную дверь. Вопли Норы доносились откуда-то из подъезда. Геля выловила кошку возле мусоропровода и вернула в квартиру.

— Ян! — крикнула Геула. — Нора чуть не сбежала.

Ответа она не дождалась.

Когда она вышла на улицу, никаких следов тучи на минском небе не осталось. И выпавший было снег успел весь растаять.

Геля открыла замок в квартиру, навалилась плечом, а потом вынуждена была позвонить — дверь оказалась заперта на задвижку.

Открыла Геуле бледная мама.

— Прости меня, — сказала она, — я не должна была на тебя кричать.

— Я тоже не должна была, — сказала Геля, — можно я войду?

Мама подвинулась и пропустила Гелю в коридор.

— А ты зачем закрылась? — поинтересовалась Геула.

— Я боюсь, — тихо сказала мама, — мне таких ужасов нарассказывали. Всякие отморозки врываются в квартиры…

— Зачем?

— Ну, говорят, если не могут доказать незаконную предпринимательскую деятельность, то натравливают бандитов, и они устраивают погром.

— Зачем? — удивилась Геля.

— Не знаю, — прошептала мама.

— Понятно, — сказала Геля, — собирайся. Поедем к Аде.

У Ады было спокойно. Днем в будни на кладбище не бывает много посетителей.

— Смотри, — сказала мама, — скоро пионы зацветут. Сколько бутонов в этом году!

Геля выдрала наглый одуванчик, который пророс прямо через плиту, и посмотрела на куст.

— Ага. Ей бы понравилось.

— Что значит «бы»? — возмутилась мама. — Ей нравится. Иначе бы они тут не цвели! Ты же помнишь Аду, вокруг нее все было только так, как она хотела.

Геля поняла, что мама вернулась в нормальное состояние.

— А теперь рассказывай, — приказала она, — что за бандиты? Откуда ты это взяла?

— Я пока в очереди в исполкоме сидела, наслушалась…

— Ты бы еще телевизор посмотрела! — фыркнула Геула.

— Тебе все хохмочки, — снова начала заводиться мама, — а я сегодня отказалась от десяти заказов. А три мне надо сделать вот прям обязательно, иначе я людей подведу, а я боюсь.

— Чего? — удивилась Геля.

— Ну, вдруг соседи унюхают, жалобу напишут…

— Мам, у тебя паранойя, — сказала Геля, — ты столько лет печешь, и ни разу никто из соседей не пожаловался.

— Вот именно! — чуть не заплакала мама. — Я столько лет вообще не думала, что такое возможно! Но теперь-то я знаю!

Геля присела к могильной плите.

— Баба Ада, — попросила она совершенно серьезно, — скажи ты ей, чтобы не психовала!

Наверное, это просто налетел ветер, но пионы качнули нераскрытыми бутонами.

— Вот видишь! — улыбнулась Геля и снова обратилась к камню: — Баба Ада, а я деньги зарабатывать начала. Небольшие пока… Ян пятьдесят долларов отдал… Но он говорит, что дальше будет больше. Я молодец?

На сей раз ветер дохнул сильнее, пионы радостно заколыхались.

Геула поднялась:

— Все, мам, не переживай. Скоро будешь лежать на диване и читать книжки. А я буду зарабатывать.

Мама вытерла глаза тыльной стороной ладони.

К ужину Ян вышел сам, мама еще и позвать не успела.

Плюхнулся на стул и уставился на сахарницу.

Мама насторожилась, но решила вопросов пока не задавать. Большой жизненный опыт подсказывал, что мужчину в таком состоянии сначала нужно накормить.

Да и в любом другом состоянии.

Она поставила перед сыном тарелку с жареной картошкой и отбивной. Ян механически взял вилку и принялся за картошку. Мама взяла нож и еще одну вилку и нарезала отбивную. Теперь сын поглощал гарнир вперемежку с мясом. Нора незаметно забралась на колени к Яну и терпеливо ждала, когда ей что-нибудь перепадет. Мама села напротив и подперла голову рукой.

Когда тарелка почти опустела, Ян в нее посмотрел и сердито отодвинул:

— Терпеть не могу картошку!

На морде у Норы отобразилась надежда. Она осторожно потянулась к остаткам отбивной и получила по лапе полотенцем.

— Ну хоть мясо доешь! — попросила мама.

— Наелся уже. — Ян отодвинул вилку подальше.

— Сейчас чаю налью. — Мама убрала вилку в мойку. Тарелку решила пока оставить.

— Скажи, мам, — спросил сын, пока мать возилась с чайником, — они нормальные?

— Кто?

— Ну эти… на ютубе! Прикинь: они меня за порнуху заблокировали! Знаешь, за какой ролик? Где я Гельку снимал! Я сейчас покажу, у меня остался…

Ян собирался вскочить, но кошка вцепилась в его колени.

— Ты откуда тут?! — Ян сердито сбросил Нору на пол.

Мама успокаивающе положила руку ему на плечо:

— Я видела уже. Папа показал вчера.

Ян обнаружил перед собой чашку с чаем и сахарницу с ложкой. Нахмурился, но принялся насыпать сахар в чашку.

— У них, видите ли, тридцать две жалобы от каких-то дебилов! Что они там увидели, придурки озабоченные?

Мама снова села за стол и приготовилась слушать, однако дождалась только вопроса:

— Вот скажи — откуда там порнуха?!

— Ну, — протянула мать, — по-моему, очень… чувственно получилось…

— Да просто с монтажом угадал! — Ян отхлебывал чай большими глотками, не чувствуя температуры. — И саундтрек очень лег… Там же не видно ничего: ни сис…

Ян осекся и покосился на маму, но та сделала вид, что ничего не заметила.

— Яник, — сказала она, — а тебе Геля нравится? Как девушка…

— Мне?! — От возмущения Ян чуть не поперхнулся чаем. — Гелька? Ты чего, мам? Она просто в кадре хорошо смотрится… И играет нормально… И вообще, «Сиамтуб» мы с ней вдвоем придумали… Но чтобы нравиться?! Да не нравится она мне ни разу! Мне вообще на нее наплевать!

Ян принялся нервно хватать с тарелки остывшую картошку и запихивать ее в рот.

— Понятно, — сказала мама. — А Геула как к тебе относится?

— И ей на меня тоже… — Ян запнулся, — плевать! У нее парень есть! Костя… Хлыщ тупой! Заявился такой, права качать начал… Ну, ничего, будет теперь с фингалом! А у нас с Гелькой просто бизнес, понятно?

Ян схватил и сжевал последний ломтик картошки, затем под тревожным взглядом Норы принялся за мясо.

— Сынок… — осторожно начала мама, но сын снова вскочил.

— Да хватит уже лезть ко мне с этой ерундой! «Ах, Геула!», «Ах, красотка»… Да она вообще… Не симпатичная даже!

— Я не про то, — сумела вставить слово мама, — может, еще картошечки с мясом?

— Да не ем я твою картошку! — заявил Ян. — И вообще, мне кусок в горло не лезет! И ты ко мне не лезь!

Ян забрал чай и гордо удалился, по дороге отодвинув ногой кошку. Мама покачала головой и приступила к мытью посуды. Нора, не торопясь, доедала под столом украденный кусок отбивной.

Геула дремала на математике и от резкого стука дверью чуть не свалилась со стула.

— Все помнят, что сегодня после уроков вы едете на праздник молодежи и весны, — с утвердительной интонацией произнесла Оксана Витальевна.

— Чё? — спросил Присмаков.

— Я лично проверю списки, — жестко сказала завуч, — и даже не надейтесь сбежать, контроль будет двойной. И с моей стороны, и со стороны районного руководства.

— Так дождь же! — жалобно шепнул кто-то из девчонок.

— Не сахарная, не растаешь, — отрезала завуч. — Это городское мероприятие, будет выступление художественной самодеятельности, конкурсы на развитие ваших физических возможностей, учреждения образования нашего района примут участие в различных соревнованиях…

— Оксана Витальевна, я не могу, у меня тренировка, — сказала Смирнова.

— Смирнова, у тебя вечно тренировки! А у нас спортивно-массовые мероприятия, и у меня отчетность.

— Ну так и отчитывайтесь, — тихо сказала Геула. — Зачем нас туда тащить?

— Кто сказал? — рявкнула завуч.

В классе повисла напряженная тишина.

— Я понимаю, что некоторым наплевать на школу, — язвительно сказала завуч, — наплевать на то, что у нас всех и у меня лично будут неприятности, им лишь бы… лишь бы…

Оксана Витальевна не нашла слов и закашлялась.

— Я могу продолжить урок? — спросила учительница математики.

— Продолжайте, — царственно махнула рукой завуч и вышла.

Класс злобно зашипел ей вслед.

— Ну, вы же понимаете, — извиняюще сказала математичка, — вы же знаете, в какой системе мы живем. К сожалению, мы не можем ее изменить.

— Почему? — спросила Геля.

— Слышь, ты, заткнись, — заорал Присмаков, — если б твоя мамаша от подписки не отказалась, Оксана бы на нас не взъелась. Небось, бэшек своих она под дождем через весь город не погонит!

Класс загудел.

— Да ладно вам, — примирительно сказала учительница, — вам полезно прогуляться. Подышите воздухом, посмотрите, как выступают ваши ровесники. И к гимназии не будут цепляться зря. Нам в следующем году аттестацию проходить! А дождь, может быть, еще и закончится.

Но дождь оказался упорным.

Как всегда, во время праздников к «Минск-Арене» подогнали пяток автозаков и несколько сотен омоновцев.

— Опять праздник на зоне, — мрачно пошутил кто-то в очереди к рамке.

На него зашикали.

Омоновцы в оцеплении стояли с каменными лицами, мокли, исполняя свой долг, их коллеги у рамок были поразговорчивее.

— Воду оставили, ключи, телефоны из карманов выложили, рюкзаки предъявляем в открытом виде…

— А вы кого от нас защищаете? — весело спросил кто-то из толпы.

— Поговори мне еще, — отбрил мрачный милиционер. — Воду оставили здесь, я сказал.

— Вы чего-то боитесь? — не унимался жизнерадостный парень.

— Я ничего не боюсь, — с нажимом сказал омоновец и поиграл мускулами, как бы намекая.

Чтобы не смотреть на его квадратный подбородок, Геля отвернулась и наткнулась взглядом на маленькую девчонку, всхлипывавшую в стороне. Рядом с ней стоял чемодан на колесиках — размером с половину девочки. Геула подошла к ней, вручила пачку салфеток и спросила:

— Чего рыдаешь?

— Мне на тренировку надо, у меня лёд… Меня тренер ругать будет, если опоздаю!

Геля взяла девчонку в одну руку, чемодан — в другую и протаранила очередь.

Очередь сопротивлялась. Всем хотелось как можно быстрее войти, отметиться у районного начальства и сбежать на фудкорт в торговый центр напротив. Но Геула строго покрикивала:

— Пропустите! Человеку на тренировку надо!

Народ ворчал, но расступался. Геля и фигуристка уперлись в омоновца.

— Открыть чемодан, — скомандовал он.

— У меня там коньки, у меня тренировка, я опаздываю!

— Открыть чемодан, — гаркнул милиционер.

— Слушайте, у вас тут как бы спортивный праздник, а она спортом и занимается! — не выдержала Геля. — Единственная из всех, кто тут в очереди стоит! Пропустите ребенка, что вы, не человек, что ли?

— Я при исполнении! — отрубил мент.

Девчонка, размазывая слезы и дождь по лицу, принялась расстегивать молнию чемодана.

— Я с тобой схожу, я скажу, чтоб тренер тебя не ругал, хочешь? — спросила Геля.

Девчонка закивала часто-часто.

Дождь припустил сильнее, очередь взвыла и подалась вперед.

— Где кофе взяла? — спросила мрачная Смирнова.

— Нужно почаще делать добрые дела, — сказала Геула, — утешила ребенка, ребенок мне показал, где кофе-автомат.

На огромной площади между двумя ледовыми дворцами стояла сцена, на которой жалобно пищали, изображая пение, пятерка девочек. Еще несколько групп выступающих не поместились под навесом. Сопровождающие взрослые раскрыли над ними зонтики. Зрителей было негусто. Они тоже держались стайками, прячась под зонтами.

Своих Геля нашла под козырьком главной арены. Лица одноклассников не предвещали ничего хорошего.

— Кофе? — мрачно спросил Присмаков.

Спич, произнесенный им далее, целиком состоял из мата, но Геуле удалось уловить суть. Приходила Оксана, всех отметила, Гели не было, и теперь весь класс за это будет расплачиваться. Оксана сказала, что лично отметит их еще раз через два часа. Или раньше. И поэтому все эти два часа они должны торчать здесь и наслаждаться праздником спорта. А Геуле теперь мало не покажется.

Геля развернулась и ушла. То есть сперва она сказала что-то вроде:

— Я никому не позволю разговаривать со мной таким тоном.

А потом развернулась и ушла. Она смутно помнила, что омоновец пытался ее остановить и отправить на выход через рамку, но она отмахнулась от него, перескочила через ограждение и побежала к остановке.

Смартфон разрывался. Одноклассники слали ей проклятия одно за другим. Она отключила звук и засунула телефон как можно глубже в сумку.

В школу Ян не пошел. Мама позвонила классной и наплела, что он болен — после чего вслед за отцом отправилась на работу, пообещав вернуться пораньше.

Ян закрылся от Норы и попытался погонять в «Танки», но настроения не было даже на это. Он завалился на тахту и принялся листать телефон. Картинки и видео мелькали в ленте, создавая убаюкивающий фон.

Внезапно телефон зазвонил. От неожиданности Ян ответил, даже не успев прочитать, кто звонит.

Это оказалась Дарина.

— Янчик, — голос девушки был полон раскаяния, — ты меня прости. Я не хотела тебя обидеть.

— Ладно, — ответил Ян без всякого выражения.

— Ты точно не обижаешься?

— Точно.

— Нет, — вздохнула Дарина, — ты точно обижаешься. А давай встретимся, поговорим. Я не хочу, чтобы тебе было плохо.

— Давай.

— А где? В нашем кафе?

Ян понял, что идти куда-то выше его сил.

— Я дома, — сказал он. — Болею.

— Ой, бедненький! Это из-за меня, да? Я сейчас приеду! Тебе фрукты можно? А где ты живешь?..

К приходу Дарины Ян хотел было прибраться в комнате, но ограничился тем, что набросил покрывало на постель. Гостья заявилась с пакетом апельсинов, киви и прочих «витаминов». Нора на всякий случай увивалась под ногами, пока Дарина не наступила ей на хвост.

— Ой, прости, кошечка! А ты сильно болеешь? — тараторила Дарина, пока Ян вел ее в комнату. — Ты не заразный? А ты к ЦТ выздоровеешь? Я, пока ехала, погуглила: это называется психосоматика, когда человек от расстройства заболевает…

Ян уже начал жалеть, что ему не хватило силы воли сразу отказаться от встречи.

— Вот тебе витаминки, ешь! Хочешь, я тебе грейпфрут почищу? Его надо очищать от этих… перепонок, они горькие…

Нора, убедившись в несъедобности гостинцев, зевнула и ушла спать на кухню. Ян закрыл дверь и стал ждать момента, когда гостья закончит заботиться о нем и свалит.

Он сидел и наблюдал, как Дарина чистит грейпфрут, слушал, как она рассказывает про подготовку к ЦТ и про то, что она очень виновата… Ощущение было почти такое же, как от просмотра ленты: много бессмысленной информации, но убаюкивает.

Очнулся он на словах:

— …а секс… Я просто не готова! Я понимаю, ты мужчина, тебе восемнадцать, у тебя, наверное, уже не раз это было. А я… В общем, я не над тобой смеялась, честно! Это просто нервное!

Дарина подсела к Яну и принялась кормить его грейпфрутом. Ян почувствовал ее теплый бок. И бедро, которое прижалось к его ноге. И мягкую грудь, что упиралась в его плечо.

Апатия стремительно улетучивалась.

А когда Дарина, смеясь, начала вытирать ему рот, Ян не выдержал, обхватил ее и рывком прижал ее губы к своим. Дарину словно парализовало. Губы у нее были деревянные, но Ян не мог остановиться. Целовал изо всех сил — однако девушка не реагировала. И только когда Ян отчаялся и начал отстраняться, губы Дарины внезапно ответили на поцелуй. Чуть-чуть.

Этого хватило, чтобы у Яна открылось второе дыхание. Ему показалось, что пора переходить к решительным действиям, но каким? Ролики «для взрослых», которые Яну приходилось видеть, не давали ответ на этот вопрос. Там девушки были или уже голые, или охотно раздевались сами. Ну, или их раздевали силой, но к этому Ян готов не был. Поэтому он продолжать терзать губы Дарины, ничего уже не соображая.

Тут дверь комнаты распахнулась, и он услышал мамин голос:

— Яник, у тебя гости?

Дарину катапультой отшвырнуло от Яна. Она отлетела на другой конец дивана и отвернулась от двери, завесив лицо волосами. Ян отшатнулся в противоположную сторону, ударившись о стенку затылком. Мама растерянно переводила взгляд с Яна на Дарину и обратно.

— Я только хотела, — потрясенно сказала она, — проверить, как ты…

— Стучаться надо! — возмутился Ян.

— Я просто обрадовалась, что Геля пришла тебя навестить, — сказала мама.

— Мама! — заорал Ян. — Выйди отсюда!

Мама дернулась, но вышла и даже закрыла за собой дверь.

Ян вскочил, не поднимая глаз и не зная, куда девать руки, пометался по комнате, а потом уселся в самое дальнее от Дарины место — за стол к компьютеру. А игрушку запустил машинально, просто от нервов.

— Кто такая Геля? — поинтересовалась Дарина.

Ян не ответил, но начал яростно лупить по клавиатуре.

— А зачем тебе так много учебников за девятый класс? — спросила Дарина. — Ты сколько предметов готовишь? Ой…

Воцарилась тишина.

Ян скосил глаза и похолодел: Дарина держала в руках его дневник.

— Ты в девятом? — спросила она.

Ян от бессилия чуть не заплакал.

— Но зачем ты мне врал?

Ян опустил голову. И сидел так до тех пор, пока за Дариной не захлопнулась дверь.

На информационный час Геула пришла с опозданием, открыла дверь и нарвалась на гробовую тишину.

Все смотрели на нее.

Светлана Федоровна, их классная, вполне тихая и ласковая, пришла в себя первой.

— Не ожидала я от тебя, Вегирейко, — с нажимом сказала она.

— Чего? — удивилась Геля.

Она осмотрела класс. Смирнова сидела, уткнувшись взглядом в парту, Присмаков же, наоборот, нагло скалился, не сводя с Геулы взгляда.

— Из-за тебя у Светланы Федоровны выговор, — сообщил он, — за срыв важного мероприятия.

— Мы два часа под дождем торчали!

— Уже все ушли, мы одни…

— Ты знала, что Оксана не придет! Мы как придурки…

— И это вы еще не знаете, что Гелечка у нас порнозвезда!

Геула переводила взгляд с одного орущего одноклассника на другого. Она плохо различала, кто что кричит, но ненависть, которая из них перла, впечатала ее в дверь.

Светлана Федоровна подняла руку, чтоб угомонить класс, но у нее ничего не получилось.

Геулу охватила паника. Она выскочила из кабинета и в ту же секунду поняла, что не вернется больше в эту школу. Никогда.

Ян психовал, представляя, как мама будет его расспрашивать: «А что это за девушка?», «А почему Геля не пришла?», «Почему ты на меня накричал?» Он уже придумал, как будет себя вести — сразу заявит, чтобы оставили его в покое. Потому что это не их дело! И вообще!..

Но мама ни о чем не спросила. Вечером Ян не выдержал и пошел подслушивать, что она скажет отцу, но мама ограничилась коротким: «У себя сидит…» А потом позвонила классной и предупредила, что Яник заболел и завтра в школу не придет.

От такой тактичности стало тошно. Ян стащил на кухне пачку крекеров, врубил «Танки». Повезло: попал в топ. Отвел душу — снял два «пазика», одну «шашлычницу» и «мазайца»[8].

Немного полегчало. Поэтому когда в комнату заглянул папа (демонстративно постучавшись!), Ян почти не разозлился.

— Слушай, — начал отец с порога, — раз все равно дома сидишь, запиши мне пару роликов.

— Пап, я же тебе уже говорил! У меня канал заблокирован!

— Да бог с ним, с каналом твоим! — отмахнулся папа. — Для меня запиши. Все равно что, лишь бы на фоне моего оборудования.

— Какого еще оборудования?! — удивился Ян.

— Секунду! — Отец выскочил и тут же вернулся со здоровенным тепловентилятором, на боку которого красовался логотип папиной фирмы.

Он водрузил «оборудование» на стол, почти полностью его заняв, и объяснил:

— Снимай что хочешь. Лишь бы на фоне этого агрегата.

— Пап! Лето на носу! Кому нужны твои нагреватели в конце мая?!

Отец уселся на кровать и принялся таскать крекеры из пачки.

— В конце мая — никому. А вот в конце октября — самое оно.

И папа пустился в пространные объяснения, из которых Ян понял, что сани (то есть рекламу обогревателей) надо готовить летом, чтобы запасти этой рекламы побольше, а в октябре-ноябре вывалить в интернет мощным потоком.

— Мне тут подсчитали, — отец увлеченно жестикулировал крекером, разбрасывая крошки, — что роликов надо около сотни. Но коротких. Секунд по десять. Максимум — полминуты. Главное, чтобы прикольные были. И на фоне этой бандуры…

Ян был слегка ошарашен напором папы, который увлекался все больше.

— Нет, лучше бы как-то этот агрегат обыграть. Только как-то смешно… Например, ты говоришь: «Геля, у тебя что, температура?», а она такая…

— Никакой Гели, — перебил Ян, — не будет! Вообще! Никогда!

— Да? — удивился отец. — Ладно, тогда без Гели… Например, в начале ролика кладешь на вентилятор пару кусков хлеба, а через минуту достаешь тосты!

Папа рассмеялся, довольный придумкой, но, увидев хмурое лицо сына, оборвал себя.

— Ладно, чего я лезу со своим креативом… Это твоя работа. Короче. Послезавтра мне нужно три ролика. В разном ключе. Покажу отделу маркетинга. Если наши спецы одобрят, заключаем с тобой договор сразу на сотню… А там как пойдет.

Ян уже собирался отказаться в максимально резких выражениях, но отец неожиданно перешел на привычный ироничный тон:

— Или не потянешь?

Ян молча выключил «Танки» и запустил видеоредактор.

— Значит, послезавтра, — сказал папа, поднимаясь. — Три ролика. А лучше пять!

Минск, видимо, понял, что пора действовать более решительно.

Хотя старый каштан ему было очень жаль, но что ж поделаешь…

Геула шла… нет, не куда глаза глядят. Глаза у нее не глядели никуда. Ноги сами несли в нужном направлении. На перекрестке уперлась в ограждение. Пришлось протереть глаза и обнаружить, что поперек дороги упало дерево. Вокруг него суетились рабочие, но они пока успели только перекрыть тротуар и поставить табличку «Обход».

Геула послушно двинулась, куда указывала стрелка. И уперлась в дом Яна. Достала телефон, но номер Яна оказался отключен. Геля разозлилась. Почему ему вечно не дозвонишься? Главное, когда Геула занята, так крику потом! А как сам, так телефон отключает.

Геула подняла глаза и посмотрела на окна Яна. Теоретически он должен быть в школе, но почему-то Геля была уверена, что он дома.

Геля отвела взгляд и не увидела, как в окно Яниковой комнаты врезалась птица. Ошалевший воробей еще минут пять сидел на подоконнике, пытаясь понять, как он тут оказался.

Минск мысленно извинился перед птичкой. С другой стороны, если бы ветер чуть-чуть не подправил траекторию птичьего полета, воробышек приземлился бы на крышу, а там бродил сбежавший с третьего этажа кот Филимон.

Воробей ожил, повертел головой, поцокал лапками по подоконнику. Но Ян сидел спиной к окну, к тому же в наушниках. И даже если бы птица начала выбивать азбукой Морзе: «Посмотри в окно, дурень!», он бы ничего не услышал.

«Костя, мне очень плохо», — написала тем временем Геула.

«У меня математика», — ответил Костя.

«Я пойду к тебе пешком».

«Все так плохо?»

«Да».

«Через час буду дома».

Костя не любил ходить пешком, папа с детства возил его на машине — даже в садик, хотя тогда они жили в двух шагах от него. Геула и тетя Аля издевались над ними, но Аля считала, что это не самый страшный мужской недостаток. И с этим вполне можно жить.

Поэтому, когда Геуле бывало плохо, она сначала наматывала круги по Западу[9], а уже потом утыкалась в Костино плечо — поплакать.

Костя плечо подставлял всегда. Подставил и сейчас. И Геля наконец-то выплакала из себя придурков-одноклассников, свою идею больше никогда не ходить в школу и то, что отношения с мамой испортились и жизнь вообще потеряла смысл. Костя молча гладил ее по голове, а потом, когда слезы кончились, ушел за свежим чаем.

Геуле полегчало настолько, что она начала замечать внешний мир. Она встала, чтоб закрыть Костин ноутбук, который непрерывно «квакал» новыми сообщениями, и окаменела.

Костя в этот самый момент на кухне с телефона переписывался с какой-то Алесечкой. Они договаривались встретиться вечером. Алесечка флиртовала, обещала, что вечером будет дома одна, и горевала, что Костя бросил ее скучать в школе.

И Геля ушла. И думала о том, что сюда, похоже, тоже никогда не вернется.

Едва Альбина открыла дверь в дом, как ее чуть не снес Костя. Он него разило ядреной туалетной водой.

— Ты куда? — строго спросила мама, загораживая выход.

— У меня дела! Пусти.

— Если ты к Геле, то имей в виду, что…

— Да отстань ты со своей Гелей, — сказал сын. — Она неадекватная…

Спокойно сказал, без злости. Это тревожило.

— Она — твоя девушка! Мало ли что между вами было…

И снова Костя не дал договорить.

— Да не было ничего. И не будет. Она дура ненормальная. Позвонила сегодня, захотела встретиться. Ну, я думал, извиняться будет за себя… и психа своего. А она мне на жизнь жаловаться начала.

— И ты, конечно, — вздохнула мама, — опять что-то ляпнул не в кассу.

— Да молчал я всю дорогу! — Костя все-таки начал раздражаться. — А потом за чаем для нее пошел. Вернулся — а ее нет. Ну скажи, мам, она нормальная?

— У нее просто тяжелый период! — Альбина постаралась говорить поубедительнее. — Сейчас ее может колбасить!

— Может, — согласился Костя. — Только без меня, ладно? Слушай, подвинься уже, а? Меня ждут!

Альбина посторонилась. Костя умчался, унося за собой ароматный шлейф. Альбина вошла в прихожую, села на пуфик и долго так сидела, уставившись в пустоту.

Ян стал слегка уставать от своей растительной жизни. От монитора резало глаза, бока от долгого лежания заболели. Пытался читать — «Трех мушкетеров», подаренных еще на Новый год. Осилил страниц десять, потом не выдержал, начал пролистывать, чтобы узнать, к чему все эти разговоры с дуэлями. А еще кошка — стоило приоткрыть дверь, как она пробиралась в комнату и взлетала на шкаф, откуда стащить ее не было никакой возможности.

Дошел до того, что решил подумать над роликами для папы. Набросал десяток идей. Все были вроде как неплохие, но почему-то не цепляли. Ян собирался уже махнуть рукой на эту затею и попытаться найти в сети кино, которое еще не смотрел, как позвонил отец:

— Ну что, работаешь? — спросил он отрывисто (наверное, параллельно делал что-то срочное).

— Ага, — ответил Ян, не вдаваясь в подробности.

— Сегодня вечером покажешь! — скомандовал отец и отключился.

Ян вздохнул, установил камеру и уставился на список идей. Теперь ему не нравилось ничего. Вспомнил про странную папину задумку с тостами из тепловентилятора и решил попробовать ее.

Вечером отец заглянул в комнату Яна и присвистнул с невольным уважением:

— Ого!

Ян огляделся. Помимо обычного беспорядка кругом валялись «полуфабрикаты» творчества: несколько тостов (один надкусан), полусдутые воздушные шарики, фигурки лего, мятые бумажные журавлики. Перед тепловентилятором на столе громоздился недостроенный линкор.

— Работаю, — хмуро пояснил Ян.

— Вижу. — Отец поискал взглядом, куда присесть, и остался стоять. — Давай показывай. «БАТЭ» через полчаса играет.

— Что показывать?

— Издеваешься? — удивился папа. — Ты же целый день работал! Результат где?

— Ну… — Ян обвел рукой комнату. — Вот… И еще вот!

Он протянул отцу несколько исписанных листов. Тот попытался разобраться в обрывочных записях, вздохнул и спросил:

— Но ты же помнишь, что дедлайн завтра?

— Чего? — не понял сын.

— Дедлайн. Смертельная линия. Последний срок.

— Да сделаю я всё! — разозлился Ян. — Если отвлекать не будешь…

— Плохому танцору… — Папа оборвал себя и ушел, хлопнув дверью сильнее, чем обычно.

Ян с ненавистью посмотрел на остов линкора и принялся его доламывать.

«У меня такое впечатление, что мир вокруг стал мерцать. Только вчера он был настоящий. Прочный. А сейчас все как будто исчезает, как будто испаряется».

Геула набрала эти строки и уставилась в экран. Никогда еще она не опускалась до публичных откровений, но сейчас у нее просто не было других идей. Сидеть и плакать? Нажраться пирожных? Слез не было, сладкого Геула не ела. Если бы мама работала, Геля бы сейчас украсила пару сотен капкейков. Если бы она могла позвонить Яну, они бы сняли вместе что-нибудь веселое.

«Мне кажется, у меня под ногами болото. Оно засасывает меня, я уже по колено в жиже, а все стоят вокруг и смеются. С. старается не смотреть. П. готов вылить на меня ведро грязи. О. готова ему помочь, а те, кого я любила, они все где-то далеко-далеко. К. на свидании с девушкой, они там занимаются сексом, потому что она не дура. Я. играет, небось, и про меня и не вспоминает, а мама…»

На кухне что-то грохнуло.

Геула пошла посмотреть, что там случилось, и застала бледную маму, разбитую чашку на полу, а за столом по-военному подтянутого молодого человека.

— Меня зовут Сергей Анатольевич, — представился он Геуле. — Я рад, что мы достигли понимания, мне было очень приятно познакомиться.

Геула посмотрела на маму, та стояла с каменным лицом.

— Спасибо за кофе, но я пойду, всего хорошего!

Мама не двигалась, и Геле пришлось проводить молодого человека до двери.

— Кто это был? — спросила она.

— Следователь, — сказала мама.

— И что теперь будет? — спросила Геля.

Мама показала ей бумажку, на которой было написано «1000».

— Что это? — удивилась Геля.

— Видимо, доллары, — глухо сказала мама.

— Ты будешь платить? — спросила Геля.

Мама пожала плечами.

— У меня нет этих денег.

И Геля подумала, что в болоте не только она, что рядом с ней мама. И тонут они вместе.

Ян почти закончил миссию, когда по плечу похлопали.

Ян вздрогнул и сдернул наушники.

— Я стучал, — сказал отец, — но ты не слышал. Ролики, я так понимаю, уже смонтированы?

— Ну-у-у… — протянул Ян, косясь на экран, где его танк вздрагивал от прямых попаданий.

— Ты издеваешься? — возмутился папа. — Завтра надо результат показывать, а ты тут в войнушку играешь? Давай монтируй быстро!

— Нечего монтировать, — признался Ян, наблюдая, как немецкая самоходка превращала его танк в дуршлаг. — Я не снял ничего.

Отец раздраженно ткнул в кнопку выключения монитора и развернул сына вместе с креслом лицом к себе.

— Надеюсь, это шутка такая? — спросил он.

Ян смотрел в пол.

— Понятно, — вздохнул папа. — Впрочем, я так и думал.

Отец вышел, очень аккуратно прикрыв за собой дверь. Яну было стыдно, как в тот день, когда он — второклассник! — надул ночью в кровать. Его тогда тоже не ругали, но ощущения он запомнил навсегда.

Ян включил монитор, вышел из игрушки и начал лихорадочно присоединять камеру к компу. USB вставил правильно только с пятого раза — руки тряслись.

Он начинал снимать одно, бросал, принимался за другое. Ему явно не хватало Геулы. Она бы быстро прекратила его мандраж: «Ян, ты чего! Решили с тостами — значит, давай с тостами!» И кадр без нее не выстраивался. Ян снял несколько тестовых записей, и везде были косяки то с освещением, то с композицией, а в последней он умудрился отрезать себе полголовы…

Через полчаса в дверь постучали. Голос мамы произнес:

— Там к тебе… девушка!

Ян чуть не подпрыгнул от радости. Он даже не стал уточнять, почему мама вдруг называет Геулу девушкой.

Но это оказалась не Геула.

Это оказалась Дарина.

Ян уставился на нее, как на ожившую мумию. Мама тактично закрыла дверь.

— Я сначала позвонить хотела, — пробормотала Дарина. — А потом зайти решила…

Ян молчал. Он не понимал, что она тут делает и как на нее реагировать.

— А в Москву я не еду, — вздохнула Дарина. — Родители посчитали деньги и… Короче, буду в нархоз поступать… На нархоз я точно баллов наберу.

— Ну… ладно… — только и мог произнести Ян.

— А ты чего делаешь? — спросила Дарина, рассматривая композицию на столе: камера, тепловентилятор и три кривоватых бумажных самолетика.

— Ролик снимаю. Рекламный. Для отца.

— Супер! — Дарина обрадовалась чуть энергичнее, чем стоило. — Ты уже работаешь?! Из моих одноклассников только один зарабатывает, программы пишет…

Ян понял, что у Дарины началось привычное словоизвержение, и остановил ее взмахом руки.

— Да-да, я понял. Но ты извини, у меня тут проблемы.

— Да? А какие?

Оказалось, что Дарина умеет не только болтать. Она быстренько переделала самолетики — и получившиеся аэропланы полетели ровнее, чем изготовленные Яном уродцы. Потом она предложила чуть изменить фон. Аккуратно вынесла Нору. Причесала Яна. Вынесла Нору. Согласилась, что идея с самолетиками дурацкая, а вот если заставить летать пух… Помогла отогнать кошку от разодранной пуховой подушки. Подмела и выбросила пух. Нарисовала на воздушном шарике рожицу, которая смешно деформировалась при надувании. Сманила Нору со шкафа колбасой.

В результате они наснимали материала пусть не на три ролика, но как минимум на один. Правда, Ян почувствовал, что чая в нем скопилось слишком много.

— Минуту, — сказал он и выскочил из комнаты.

Дарина осмотрелась. Ей хотелось сделать еще что-нибудь полезное. На глаза попался телефон Яна, на котором он выключил звук, когда начали снимать. На экране горело: «Пропущенных звонков — 5». Дарина не удержалась и проверила. Все звонки от одного абонента — «Геула». Дарина колебалась буквально секунду, а потом отправила эсэмэску из шаблона: «Извините, я занят, перезвоню позже».

Ян ворвался в комнату с тарелкой, наполненной льдом из холодильника:

— Я все понял! Сейчас будем его таять! Давай быстро, пока он сам не растаял!..

— Геля, я нашла выход! — сказала мама.

Геля сняла наушники и проморгалась. Когда глаза немного адаптировались к свету, который включила мама, а уши к тишине, которая воцарилась в ее голове без музыки, Геля поинтересовалась:

— Выход куда?

— Геула, не тупи! — сказала мама строго.

— Не туплю, — вздохнула Геля, — рассказывай.

— Мы переезжаем жить в Молодечно! — заявила мама.

— Прямо сейчас? — спросила Геля.

— Геула! — довольно резко сказала мама. — Не время шутить.

Геля напряглась. Похоже, мама говорила серьезно.

— Слушай сюда. — Мама уселась на Гелину кровать. — Если мы продадим квартиру в Минске и купим в Молодечно, то у нас останутся деньги. Мы сможем жить на них какое-то время, пока я не найду работу. Взятку заплатим, все дела в Минске закроем. Начнем с нуля.

— То есть ты серьезно? — уточнила Геля.

— Абсолютно, — сказала мама, — я не спала всю ночь. Я думала. Это самый лучший вариант.

— Но почему Молодечно?

— Час на маршрутке до Минска. Сообщение хорошее. Есть где учиться. Что еще надо?

Геля серьезно задумалась. «С Яном надо попрощаться», — пронеслось в голове. С другой стороны, после его «извините, я занят» можно и не прощаться. С ним все понятно. Как и с Костей, с которым лучше не пересекаться. Как и со школой.

— Я в эту школу больше не пойду! — сказала Геула.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась мама. — Готовься к экзаменам дома. А потом получишь свидетельство и делай что хочешь.

— Ок, — сказала Геула, надела наушники и вышла из дома без всякой цели. Ей было все равно куда идти.

Минск встревожился.

Малгожата Повонска, представитель Польского культурного сообщества, решила ознакомиться с достопримечательностями белорусской столицы.

Индивидуальный предприниматель Григорий поругался с женой и отправился таксовать.

На станции метро «Спортивная» монтер бросил промасленную тряпку на пол.

Геула еще не догадывалась, что все это как-то повлияет на ее маршрут.

Яну было грустно и стыдно одновременно. Настолько грустно, что он не сгонял с коленей мурлычущую Нору. И настолько стыдно, что захотелось что-нибудь срочно сделать.

Пока они с Дариной снимали сюжеты, казалось, что все в порядке, материала навалом. Но утром он пересмотрел отснятое… Всё это было какое-то шило и детский сад. Шуточки натужные. Говорит он, как деревянный болванчик. Улыбается, как идиот…

Он достал из архива наугад выпуск «Сиамцев». Это оказался один из самых стремных роликов — Геула и Ян отвечали на вопрос, как сиамские близнецы ходят в туалет. (Вопрос, кстати, был реальный.) Они тогда умудрились и из образа не выйти, и ниже плинтуса не упасть. Куча шуток — и ни одной пошлости…

Ян чуть не расплакался. Кошка на его коленях дрыхла без задних лап. Это был верный знак. Нора — как и все кошки — обладала сверхъестественным чутьем и придавливала собой человека, которому срочно нужно было встать и уйти.

Ян понял, куда ему пора.

Геля стремительно двигалась вдоль улицы Притыцкого, с завистью поглядывая на спины обгонявших ее велосипедистов. В ушах гремел «N.R.M». Возле большого храма саундтрек закончился, Геула остановилась, чтобы поискать в телефоне что-нибудь такое же маршевое.

Пока стояла, обратила внимание на машину, припаркованную почти напротив храма. Из открытого окна доносилась громкая брань. Белесая худая женщина неопределенного возраста быстро и потому совершенно неразборчиво ругала водителя по-польски. Тот огрызался по-русски, коротко и зло:

— Я не понимаю… И по-английски тоже… Сама сказала, к церкви… Да пошла ты!

Он перегнулся через пассажирку и распахнул ее дверь:

— Жена дома мозг вынесла, теперь ты… Выметайся!

Худая женщина выскочила, с чувством захлопнула дверцу и выплюнула фразу, в которой Геула разобрала только «пся крэв»[10]. Машина рванула с места.

И тут Геля что-то почувствовала — то ли ветерок, то ли взгляд, то ли легкий толчок в спину.

— Я могу вам помочь? — спросила она у польки.

— Так ест! — Иностранка мгновенно сменила ярость на улыбку. — Пшепрашам, пани, називем се Малгожата… То ест моя карта…[11]

И она выудила из сумочки помятую туристскую карту. Как говорил дядя Чингиз, «Господь смешал наши языки, но оставил нам указательный палец». Через пять минут тыканья в карту и беседы на адской смеси польского, русского, белорусского и английского Геула поняла, что Малгожата хочет увидать Кафедральный собор, тот, что рядом с Немигой. А садиться в такси Малгожата больше не желает ни под каким видом.

Геля довела польку до метро, но туда не пускали.

— Задымление, — пояснил охранник, — разбираемся.

— Троллейбус, — предложила Геула Малгожате, — тринадцать… тшынасце. До конца. То финиш. А там юж[12] близко.

Гостья ответила таким жалобным взглядом, что Геля вздохнула:

— Ладно, поехали.

Камеру Ян решил не брать. В прошлый раз, когда они с Гелей попытались снимать в Верхнем городе камерой, откуда ни возьмись появился омоновец размером с Халка и потребовал разрешение на съемки. Если бы не Геула, не отболтались бы. Поэтому сегодня Ян собирался обойтись камерой смартфона.

Геля довела Малгожату до собора, выслушала горячие благодарности на польском и двинулась куда глаза глядят.

Она не гуляла, она просто шла по городу. Она здесь родилась. Здесь она почти месяц балансировала между жизнью и смертью, лежа в кюветке в «семерке»[13]. Мама не любила говорить на эту тему, но когда-то Геля все-таки вытрясла из нее подробности. В Минске она первый раз улыбнулась, здесь она заговорила, здесь она танцевала снежинкой в садике и пошла с гладиолусами в первый класс. Здесь она боялась в метро турникетов. Здесь в ее жизни был Костя. Всегда был. С Костей связаны все парки, все центральные улицы. Вон там, за углом, они прятались от Костиного тренера, потому что Костя прогуливал тренировку.

А еще они катались на катамаране по Свислочи, Костя неудачно спрыгнул, сам промок и окатил ее водой. И официанты в кафе напротив дали ей плед и даже принесли бесплатно чаю. Они к этим официантам потом еще несколько раз забегали. Просто так, поболтать. И однажды увидели меланхоличную женщину, которая плыла по Свислочи, стоя на доске для серфинга и печально загребая длинным веслом.

А возле собора к ним когда-то пристала бабка, говорила, что в джинсах ходить грех, надо только в юбке. Отстала, только когда Костя пообещал прямо сейчас переодеться. Возле Ратуши они танцевали во время фестиваля уличных театров и Гелю до икоты напугала (а потом рассмешила) «живая статуя» трубочиста.

Геля дошла до площади и осмотрелась. Сердце щемило. Оказывается, она очень любила Минск. Могла неделями не вылезать из своего Запада-3, могла ругаться на то, что «отстой и провинция», в Вильнюсе причитала «когда ж у нас будет так же», а когда выяснилось, что придется отсюда уехать, ей стало очень грустно. Да, Молодечно не конец света, всего час езды, и ты здесь. Но что там делать вечерами? Можно ли оттуда съездить потусить на Ночь музеев?

Геля вспомнила, что у них с Яном была клевая идея — делать анонсы городских праздников. Вот, например, что думает о вечерах классической музыки конь, стоящий в упряжке у Ратуши?

Геля посмотрела на упряжку. На коня. И совершенно не удивилась, обнаружив там Яна. Он пытался снять морду коня, но с такого ракурса она не влезала в камеру смартфона.

Геля возмутилась.

— Ну ты ж смотри, что делаешь, он глядит в другую сторону, как будто отворачивается. Давай снимай отсюда, будет ощущение, что его все достали, а тут еще и ты со своими вопросами!

Ян был так погружен в процесс, что воспринял появление Гели как нечто само собой разумеющееся. Постановка кадра — это всегда была Геулина зона ответственности. И как только он переместился в точку, указанную «сиамской сестрой», картинка сразу получилась.

— Ага, — довольно кивнул Ян. — Теперь нужно что-то в рот совать!

Проходящая мимо парочка захихикала, но Геля сразу поняла проблему. Она порылась в рюкзаке и вытащила массажную щетку. Повернула ее так, чтобы не было видно зубьев — получился микрофон. Геула сунула его в зубы бронзовой лошади.

— Э! — скомандовал Ян.

Геля сделала шаг в сторону, так что в кадре осталась только рука с микрофоном.

— Ночь! — сказал Ян. — Мотор!

И Геула затараторила:

— Здравствуйте, уважаемый конь! Через два дня в Минске пройдет традиционная Ночь музеев. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Гэта цiкава, — ответил конь голосом Яна, — але чаму так мала ӯвагi нам, коням?..[14]

Геля вообще не поняла, как это произошло. Но за два часа они с Яном отсняли столько, сколько раньше не могли сделать за целый день с готовым сценарием.

Экспромт был полный. Конь, который справа, говорил по-русски, был угрюм, жаловался на жизнь и рассказывал, что «еды дают мало, все норовят залезть на шею, никто не ценит, а жизнь полна лишений». Конь слева был бодр, весел, размауляў на беларускай[15], шутил со всеми прохожими и отпускал двусмысленные шуточки.

Финалом программы должен был стать разговор с войтом — хранителем, который держит в руках ключ от города, и левый конь даже отправил всех к нему, но вдруг прояснилось небо и солнце так красиво высветило и самого войта, и ключ в его руках, что к нему можно было не ходить. Он просто стоял вдалеке и как будто предлагал ключ всем, кто сейчас находится тут, у Ратуши.

— Вперед! — крикнул какой-то парень, заскочив на повозку.

Кто-то присвистнул, кто-то зааплодировал. Геля с Яном снимали с двух телефонов. Солнце светило, люди улыбались, жизнь была прекрасна.

В «Штолле» они хохотали так, что один раз стукнулись лбами. Тетенька, которая убрала пустой чайник, вздохнула вроде как с завистью.

— А вот это вон то! — попросила Геула, и Ян сразу понял, о чем она.

Открыл ролик, где китаец играл попой на музыкальной скамейке Огинского[16]. Вернее, по команде Яна и Гели он то садился на скамейку, то вскакивал. По замыслу сценариста Яна и режиссера Геулы в результате должен был получиться «Огинский рэп», но скамейка оказалась капризная, она не желала останавливаться, когда человек с нее поднимался. Впрочем, получилось все равно прикольно — благодаря терпеливому китайцу, который мужественно приседал и вставал, а потом еще и церемонно кланялся.

У Яна живот заболел от смеха, а Геля принялась оглядываться, не мешают ли они кому. Но эта часть кафе была сегодня пуста. И на окнах висели такие плотные портьеры, что было не разобрать, день снаружи или уже вечер.

И Геуле вдруг показалось, что они не в Минске, а где-нибудь в Праге. Или в Кракове. И лет им гораздо больше.

И Яну померещилось то же самое. Его неуемная фантазия тут же объяснила, как они сюда попали — приехали на кинофестиваль. Привезли свой новый фильм. Только что был закрытый показ, и все журналисты брали у них интервью, а члены жюри переглядывались так, что стало ясно — они почти победили.

«Хорошо, — подумала Геля, — что мы от них смылись! Тут они нас не найдут!»

«Ты же хотела победить? — подумал Ян. — Хотела, чтобы все увидели, какой мы гений!»

«Нет, — возразила Геула, — я хотела, чтобы у нас получился отличный фильм. И он получился!»

И тогда Ян наклонился к Геле и поцеловал ее в губы. Очень нежно. Он и не знал, что так умеет. И Геула не знала, но поцеловала его в ответ.

Все это время — а прошло, наверное, несколько дней, пока они целовались, — Ян и Геула были теми взрослыми успешными людьми из условного Кракова.

Хлопнула дверь, кто-то проскользнул в туалет. Ян и Геула разом отвернулись друг от друга и схватили чашки, но те оказались пусты.

— Я завтра всё смонтирую, — сказал Ян, поднимаясь, — и выло…

Он осекся, вспомнив, что выкладывать некуда. Геула тоже поднялась, очень старательно что-то выискивая в сумочке.

— Знаешь, — сказал Ян, — а давай новый канал заведем. «Сиамтуб» жалко, конечно, но пока его еще разблокируют…

Геля не ответила. Не поднимая головы, она быстро вышла.

«Жаль, — подумал Ян, — что тут вперед платят. Так бы официанта подождал».

Он помедлил минуту, чтобы дать Геуле уйти, и двинулся следом.

Но Геля не ушла, стояла у стеклянной двери и смотрела на ливень. Ян подошел и стал чуть позади.

— Не получится нового канала, — сказала Геула, — мы из Минска уезжаем.

— А, — сказал Ян.

Геля открыла дверь и выскочила наружу. Ее спина очень быстро стала неразличима за стеной дождя.

Минск всегда был очень добрым городом. Но иногда и у него кончалось терпение. Вот и сейчас он хлестал Геулу по щекам холодными струями, сердито дул в лицо, бросал ей под ноги лужи и пытался вбить в ее упрямую голову: «Назад! Вернись!»

Все было зря.

Очнулась Геула в Серебрянке. От холода. Дождь давно кончился, но джинсы были мокрые по колено и куртка на плечах насквозь.

Геля включила навигатор. Она пропилила под дождем шесть с половиной километров. До ближайшего метро около двух.

В кармане три рубля мелочью[17], хватит на кофе. Вопрос только, где ближайшее кафе? Геля двинула в сторону Партизанского проспекта.

«Интересно, а есть кафе в Молодечно? — думала Геула. — Разбаловались мы тут в Минске, кофе нам не тот, пенка недостаточно взбита, свежих ягод в меню нет… Надо будет съездить посмотреть. Морально подготовиться…

Интересно, а что там делают люди по вечерам? Куда они ходят? Опять надо будет всем объяснять, почему у меня такое имя.

Хороший сегодня был день. Я запомню Минск именно таким. Хорошо, что было солнце.

Надо позвонить маме».

Мысли у Гели скакали, она не могла ни на чем сосредоточиться.

«Интересно, а сколько времени займет переезд? Хорошо бы больше никуда не ходить. Забиться дома и выйти, только когда нужно будет переезжать.

Интересно, а как люди в Молодечно умирают? А больница там есть?

Там есть интернет, можно вести свой блог из Молодечно. “А у нас сегодня опять ничего не произошло”…Ноль просмотров».

— Да, мама, я жива. Я скоро приеду. А как ты думаешь, в Молодечно есть больница?

Геля выслушала мамину тираду о том, что это вообще-то районный центр покрупнее некоторых европейских городов, что всё там есть и чтоб она не изображала из себя «столичную штучку».

Геула уставилась в стаканчик с кофе.

Блог будет называться «Столичная штучка в Молодечно». В конце концов, мама всегда говорит, что «все живы — и это главное». Прорвемся.

Вечером у Яна что-то стряслось с монитором — картинка поплыла, резкость ушла. Ян попытался потыкать в кнопки настройки, но обнаружил, что и подписи к ним нечеткие. Он перевел взгляд на шкаф. Тот покачивался. Только тут Ян почувствовал, что глаза у него режет неимоверно — словно он полчаса смотрел на сварку. С трудом сфокусировался на часах — не полчаса смотрел, а восемь часов подряд. Пусть и не на сварку, а на экран, но тоже нефигово. Ян хотел для очистки совести пересмотреть ролик, но понял, что тогда глаза просто взорвутся. Он усыпил комп и рухнул в постель.

Проснулся, когда за окном уже шумел день. Прислушался — Нора настойчиво скреблась к нему. И легонько билась головой в дверь. Так она делала, только когда оба родителя отсутствовали. Ян сбегал в туалет, умылся, прихватил на кухне тарелку с бутербродами и чай.

На свежую голову ролик смотрелся еще лучше, чем вчера. Ян постарался на славу — добавил титров, стоп-кадров и даже простеньким спецэффектом заставил шевелиться губы бронзовых коняг. Он отправил ролик папе и откинулся на спинку стула.

«Ну вот, — подумал он, — свободен».

Но мысль почему-то не порадовала. Захотелось срочно чем-то заняться.

Ян обвел строгим взглядом комнату…

Когда мама вернулась из магазина, генеральная уборка шла полным ходом. У дверей комнаты Яна стояли три пакета с мусором, кровать была идеально застелена, а сам Ян орудовал тряпкой, протирая все, что можно было протереть.

— Сынок… — охнула мама.

— Мусор я сейчас вынесу! — бодро отозвался сынок.

— Что-то случилось?

— Да всё нормально. Просто прибраться решил. Вы же сами мне мозг постоянно выносите!

Мама заметила у стола ведро с водой и швабру.

— Янчик! Ты и пол будешь мыть?

— Ну да, — пожал плечами Ян. — Сейчас пыль вытру. Пылесосом я уже прошелся, но лучше же помыть, да?

— Сыночка, — мама постаралась говорить как можно тверже, — что произошло? Ты опять поругался с Гелей?

— Да идите вы в пень со своей Гелей! — с пол-оборота завелся Ян. — Я просто убираю комнату! Сами же ноете все время! А теперь… Короче, не мешай!

Он демонстративно врубил музыку на компьютере. Из колонок хлынул рэп.

Мама потянулась за пакетами с мусором.

— Не трогай! — заорал Ян, перекрикивая жалобы простого парня на глупость бытия. — Сам вынесу!

Мама скрылась на кухне. Впервые она пожалела, что не познакомилась с родителями Геулы и даже не знает их телефонов. Детей надо было срочно спасать.

Геула вышла из своей комнаты, чтобы посмотреть, кто так настойчиво звонит в дверь.

Сначала в дверном проеме появились два пакета. Потом еще два. Потом упаковка с соками. Последним зашел дядя Чингиз с ящиком яблок.

Мама стояла, вжавшись в стену, с очень мрачным лицом.

— Короче, — сказал Чингиз, — мне сейчас некогда, я вечером вернусь, и мы о деле поговорим.

— Что это? — спросила Геула.

— Пять кило гречки, пять кило риса, макароны, мука, сахар, замороженные овощи, вот тут картошка, морковка, свекла, соки отдельно, яблоки так себе, но лучше не нашел. Молоко, кефир в «тетрапаках» по пять литров, на неделю вам хватит. Масло, соусы всякие… Этот пакет не знаю с чем, его Альбина собирала.

— Но зачем? — тихо спросила Лиза.

— Матка боска![18] Ты ж деньги не возьмешь, — ответил Чингиз, — а продукты возьмешь, никуда не денешься. Теперь мы знаем, что Геула будет сыта. Я ж крестный? Значит, обязан о ней заботиться. Геля, а ты позаботься о своей неразумной маме, которая, вместо того чтоб сразу рассказать о проблеме, устраивает какой-то цирк с переездом.

— Я не возьму у вас денег, — сказала Лиза.

— А я и не даю тебе денег, — с нажимом ответил Чингиз, — разбирайте продукты, вечером поговорим.

— Посчитай, сколько мы им должны, — всхлипнула Лиза, разбирая пакеты, — я отдам сразу же, как смогу.

— Угу, — сказала Геля.

— Я знаю, что ты думаешь, что они не возьмут. Значит надо отдать так, чтоб взяли.

— Угу, — сказала Геля.

— Да, я знаю, что ты думаешь, что это их дело, но я взрослая самостоятельная женщина и должна научиться справляться со своими трудностями.

— Угу, — сказала Геля.

— Что ты со мной все время соглашаешься? — хмыкнула Лиза.

Геула вздохнула.

— Вы с Костей совсем поругались? — спросила мама.

— Я, похоже, со всеми совсем поругалась, — сказала Геула, — поехали уже скорее в твой Молодечно, я хочу все сначала.

— Знаешь, с работой засада. Я съезжу туда на следующей неделе, но пока не могу ничего найти. Мне народ на форуме пишет, что они сами все в Минске работают. Можно, конечно, просто продавцом устроиться, но продавцом я и в Минске могу…

Геула закрыла глаза и перестала слушать. Она точно знала, что мама что-нибудь придумает. Мама всегда что-нибудь придумывает.

Ян через плечо отца в очередной раз пересматривал ролик, снятый в Верхнем городе. С каждым разом ролик нравился ему все больше и больше.

— Супер, — сказал папа скучным голосом. — А оборудование?

— Какое оборудование? — не понял Ян.

— Вот это, — папа ткнул пальцем в тепловентилятор на столе, насторожился. — Ты что, покрасил его?

— Пыль стер. Пап, ну при чем тут тепловентилятор! Там же про другое…

— А мне нужен имиджевый ролик, — отрезал отец и поднялся из-за компьютера. — Хотя этот тоже пришли, покажу маркетингу просто как пример вашего творчества.

Ян уткнулся в экран и снова принялся ковыряться в отснятом позавчера материале. Конечно, то, что они с Дариной «нафильмовали», показывать людям было нельзя. Но сама Дарина могла ему сейчас пригодиться.

Они встретились на Немиге. Дарина по случаю теплой погоды была в яркой юбке и блузке с открытыми плечами. И в босоножках на такой высокой платформе, что Ян сразу предупредил:

— Мы не в клуб, если что!

— Да я поняла. Но ты же говорил что-то про съемки!

Дарина улыбнулась, и Ян понял, что она еще и щедро накрашена. «Когда только успела?» — поразился он, но решил не отвлекаться.

Ян привел Дарину к Ратуше и попытался доснять еще пару десятков секунд, чтобы как-то привязать к сюжету папино оборудование. Очень скоро у Яна кончилось терпение.

— Ты должна делать вид, что тебе холодно! — орал он на Дарину. — Не в туалет ты хочешь, а мерзнешь! А теперь смотри вон туда, там тепловентилятор! Да не на коня! И не на гитариста… Мужик, отойди, будь человеком! Вот сюда! Тут он стоит!

— Но тут же ничего нет, — растерянно моргала Дарина накладными ресницами.

— Я потом подмонтирую! — Яну хотелось придушить туповатую ассистентку. — Так… Руку чуть в сторону… Да не в эту!

Он понял, что сейчас его задержат за нецензурную брань в общественном месте. Потому что Геля сразу догадалась бы, что «в сторону» на самом деле значит «вверх».

Ян выключил телефон и зашагал к метро, стараясь успокоиться. У собора не выдержал и оглянулся: гитарист стоял около Дарины и что-то говорил. Девушка рассеянно слушала, не сводя глаз со спины Яна. Но как только Ян обратил на Дарину внимание, она повернулась к гитаристу и принялась щебетать и улыбаться.

— Никуда ты не поедешь, — в десятый раз повторил Чингиз и залпом выпил стакан минералки, — пока я не разберусь, что случилось.

Лиза сверлила его взглядом.

— Вот не надо тут мне этих женских штучек, ты рот открывай и говори. Что случилось?

Лиза демонстративно уставилась в окно.

— Ладно, — сказал Чина, — пойду у Гельки спрошу.

— Не смей впутывать ребенка! — сказала Лиза.

— Нашла ребенка! — фыркнул Чингиз. — Интересная у тебя логика. А ты подумала, во что ты ее впутываешь? Где она там учиться будет? От друзей ее отрываешь.

— Геула хочет уехать! — с вызовом сказала Лиза.

— Геула не понимает, что такое «уехать». А ты должна понимать!

— Чина, я не могу сидеть у вас на шее…

Чингиз — высокий широкоплечий казах — встал с табуретки, заняв собой всю кухню.

— О боги! — взвыл Чина, заломив руки над головой. — Христос, Аллах, Будда и все остальные! Женщина, посмотри на мою шею! Где ты там видишь себя?

Лиза улыбнулась. И тут же принялась вытирать слезы.

— О, правильно, теперь давай будем плакать! — бушевал Чина. — Я устал объяснять тебе одно и то же. Умеешь отдавать, умей брать.

— Но Геля с Костей поссорились, — залепетала Лиза, — и я не хочу быть обязанной.

Тут Чина разразился вычурной тирадой на казахском с вкраплением белорусских слов, и Геля, которая пришла на звуки скандала, не выдержала и рассмеялась.

— О, ребенок пришел, — ехидно заметил Чина, — значит, так, пока вы мне все не расскажете, я буду сидеть тут у вас. А с Альбиной потом разбирайтесь сами. И кормить меня надо три раза в день. В воскресенье мне нужно отлучиться в костел, но в рабочие дни я тут круглосуточно. Утром я начну работать, и мне будут звонить по сорок раз в минуту по трем телефонам, а я…

Геля тяжело вздохнула и начала с самого начала. С того дня, когда мама решила отнести в школу капкейки.

Оказывается, очень сложно делать работу, которую ненавидишь. Все утро субботы Ян монтировал папин тепловентилятор в сюжет с конями и сто раз собирался все послать подальше, но тут же в мозгу звучал ехидный голос отца: «Я так и думал». Тепловентилятор упорно не лез в кадр. А когда после долгих мучений Яну удалось его более-менее впихнуть и даже более-менее подсветить, ноутбук крякнул и умер.

Естественно, именно в этот момент хлопнула входная дверь и раздался голос отца:

— Варя?

Мама не ответила — видимо, выскочила в магазин. Ян трусливо бросился на кровать и прикрылся покрывалом, но папа к нему даже не заглянул. Ян полежал немного, но стыд оказался сильнее, чем страх. Ян поднялся и пошел в гостиную.

Отец с похоронным лицом читал что-то в телефоне.

Ян сел напротив, собрался с духом и признался:

— Он не монтируется.

Отец не ответил, продолжая методично пролистывать экран смартфона.

Ян потрогал отца за руку.

— Я говорю, не монтируется он!

Отец с усилием перевел взгляд на сына:

— Кто?

— Тепловентилятор твой! Почти получилось, но ноут крякнулся! Вентилятор, по ходу, полетел.

— А, — сказал папа без выражения.

— Но я, в принципе, понимаю, как там должно быть! — Ян пытался говорить серьезно и убедительно. — Давай я к твоим маркетологам приду и все объясню! Может, они подскажут чего… Или я каких-то ваших требований не знаю.

Отец не реагировал.

— Так что, — Ян повысил голос, как будто говорил с глухим, — я с ними поговорю? С маркетологами?

Папа снова сделал над собой усилие, наморщил лоб и спросил:

— Зачем?

Ян потерял терпение:

— Ты сам же говорил: надо рекламную кампанию планировать! Бюджет утверждать! Ты же людей напряг…

— Какой бюджет? — в голосе отца были усталость и досада. — Какая кампания? Ты что, реально думаешь, что я буду строить кампанию на роликах каких-то тинейджеров?

— Но ты же говорил…

— Я мотивировать тебя, оболтуса, хотел! — отрезал отец.

Ян почувствовал, что у него стучит в висках.

— Я не оболтус! Я деньги заработал! Ты же сам… сто долларов…

Папа покачал головой. Теперь голос был просто усталый:

— Ты бы хоть в свою админку рекламной сети заглянул, что ли… И вообще! У нас тут бизнесменов одного за другим сажать принялись… Может, придется из страны уезжать. А ты со своими… мультиками!

Ян бросился к себе в комнату, схватил телефон и лихорадочно открыл личный кабинет в рекламной сети.

«Баланс $21,04. Последний платеж $0,00».

Вечером зашла мама. Ян лежал на постели, глядя в потолок — примерно так же, как папа час назад пялился в телефон.

— Сынок, — сказала мама, — может, ты в понедельник в школу пойдешь?

— Пойду, — ответил Ян ровным голосом.

— Вот и хорошо. А то киснешь тут…

Мама постояла еще немного и вышла.

Чингиз с Лизой засели надолго. Разговор пошел серьезный и совсем неинтересный — правовая база, налоги, консультации со знакомыми юристами…

Геля немного посидела с ними, а потом потихоньку сбежала к себе в комнату.

Дядя Чингиз, конечно, упрямый, но мама не сдастся. Вот бы он помог, и дело, которым грозил следователь, закрыли бы без взятки! Тогда можно было бы…

— Да он не себе! — громко объясняла мама. — Он мне все рассказал. Он просто заплатит кому-то там и…

— Лиза! — взвыл Чингиз. — Девочка моя, сколько тебе лет? Ну сколько можно верить всем без разбору?

— Ну не может же он так нагло врать, сидя у меня на кухне?

— И после этого ты хочешь, чтобы я оставил вас с Гелей в покое? Ты еще завучиху свою иди пожалей, а то она устала очень, пока кляузы на тебя писала.

— Но ее тоже можно понять…

— Стоп! — сказал Чингиз. — Все! Молчи!

Геула услышала, как обиженно засопела мама и как заклацал мышкой Чингиз.

Когда через час мама заглянула к Яну, он лежал в той же позе.

— Янчик! — сказала она. — А ты уроки будешь делать?

— Да, — ответил Ян безжизненно.

— Так ты хоть узнай какие, — вздохнула мама.

И не ушла, пока Ян не поднялся и не взял в руки телефон.

Он листал «ВКонтакте» и вяло думал, у кого бы узнать, что в школе происходит. Домашки в обычном смысле уже не было, но давали какие-то задания по подготовке к экзаменам. Ян остановился на Жанне Коротич, она была онлайн. Написал в личку: «Привет! Чего на след. неделю задали?»

Жанка почему-то сразу перезвонила.

— Привет, Ян!

— Чего звонишь? — неприветливо ответил он. — Диктовать мне собралась? Написать в личку трудно?

— Я напишу, — заторопилась Жанна, — не волнуйся! Но у меня к тебе одно дело! Ты можешь меня снять, как у тебя в ютубе?

— Чего?!

— Ну, — трубка зажурчала елеем, — можешь снять видео, где я буду такая же красивая, как в том ролике… Ну, в котором та девчонка… которая секси… она еще спит в конце!

Ян с трудом сообразил, что речь идет о ролике с Гелей — из-за которого канал заблокировали.

Коротич приняла его молчание за знак согласия и приободрилась.

— Ты же можешь! Ну да, я не идеальная модель… — кокетливо сказала она.

Ян с удивлением понял, что его в этой жизни может еще что-то рассмешить. Жанка была не только «не идеальная», она вообще… Когда она пришла к ним в седьмом классе, все называли ее Нюшей, под которую Жанка тогда косила. Но делала это так неумело и выглядела при этом настолько нелепо, что вызывала приступы смеха у всей школы. По повадкам она гораздо больше напоминала Нюшу из «Смешариков». С тех пор Жанка сменила несколько образов, но для одноклассников осталась Нюшей.

Не дождавшись комплимента, что, мол, модель она идеальная, Жанка продолжила:

— …но ведь та девушка… я на паузе ее рассматривала. Тоже ведь ничего такого! Это ты так классно снял! И смонтировал… И… я не знаю, как ты это сделал! Можешь и мне так? А то я с парнем в сети переписываюсь, он просит фотку. Но лучше я видео пошлю… если ты снимешь!

Ян сдавленно ответил:

— Пока.

Бросил трубку и принялся хохотать. Как можно сравнивать живую Геулу и искусственную Нюшу?

Мама испуганно заглянула, но он только замахал на нее руками. Мама исчезла. Ян почувствовал, что жизнь стала налаживаться. Он даже написал «Спасибо!» Жанке, которая прислала список заданий.

Она ответила кучей смайликов. Ян не стал их рассматривать.

Неожиданно для себя он открыл математику, сверился с телефоном и принялся читать параграф.

«Надо вещи к переезду разобрать», — подумала Геула и открыла шкаф.

Во дворе по бетонной свае ухала чугунная баба.

Геле на голову свалился пакет.

А из пакета выпал огромный «сиамский» свитер.

«Надо же его постирать с ополаскивателем!» — вспомнила Геля, швырнула свитер в сторону ванной и в ту же секунду вспомнила, что больше он ей никогда не понадобится.

Внезапно Геле стало до слез грустно. С этим свитером было связано так много смешного… как она его вязала — это вообще отдельная история. Геля вспомнила свой запрос на одном из форумов — «как связать свитер с двумя горловинами» — и то, как ее чуть там не забанили, потому что решили, что она злобный тролль.

Геля засопела, совсем так же как на кухне сейчас сопела ее мама, аккуратно подобрала свитер с пола, запихнула его в пакет и опять затолкала на верхнюю полку шкафа.

Ян с удовлетворением захлопнул белорусский и потянулся за физикой, параллельно проверяя в телефоне, что задали. С физикой было непросто. У Яна в журнале стояла одинокая семерка, а физик — мужик принципиальный, ему для четвертной нужно как минимум три оценки. Самый простой способ решить проблему — сделать доклад. Ян открыл учебник.

На законе всемирного тяготения.

Вернее, на фотографии Геулы, которая непонятно как попала между страниц учебника по физике. Ян с удивлением повертел ее в руках. Фотка была старая. Кажется, из тех времен, когда они познакомились на «Коллекции приключений». Они тогда случайно оказались в одной команде, им надо было придумать и снять сказку. Ян и Геля вдвоем всё сделали. Ян только начинал говорить, что надо снять, а Геула уже расставляла реквизит и актеров на площадке.

Он поймал себя на том, что улыбается, разозлился и сунул фото в стол. Учебник захлопнул, взял телефон, погуглил: «Физика реферат девятый класс». Открыл первую же ссылку и принялся читать.

Геля не понимала, почему ее стол до сих пор не рухнул. На столе можно было производить археологические раскопки, наверняка нашлись бы прописи за первый класс или даже рисунки времен детского сада.

Геля выудила стопку дисков, которые давно пора было выбросить. Кто ж сейчас инфу на дисках хранит? Прямо сверху лежал диск с ярко-желтой этикеткой. На нем рукой Яна было написано «Сиамцы-1. Мегахит».

Это был их самый первый ролик.

«Это нельзя выкидывать», — подумала Геля.

Рука у нее дернулась в сторону дисковода.

«Но и пересматривать сейчас это нельзя! — подумала Геля. — Пойду лучше косметику разберу!»

Родители на кухне вполголоса о чем-то говорили.

Когда вошел Ян, они разом замолчали — верный признак, что разговор шел о сыне. Но Ян решил не заморачиваться.

— Слушай, пап, — сказал он, — я доклад по физике делаю и не могу разобраться с термоядерной реакцией.

— А чего там разбираться? — пожал плечами отец. — Два ядра соединяются, излишки энергии выделяются, полстраны в руинах…

— Погоди! — покачал головой Ян. — Вот с обычной ядерной реакцией как? Там ядро делится на куски — и энергия выделяется. Значит, если куски назад соединить, энергия должна поглощаться!

— Нет! — Отец покачал головой точно так же, как сын. — Это от ядра зависит, от его энергетической структуры. Иногда энергетически выгоднее распад, иногда — синтез.

Поняв по лицу сына, что все это звучит неубедительно, папа вошел в раж.

— Это как у людей! Бывает, что общаешься с человеком, а потом он уходит — и у тебя прямо физическое облегчение. То есть система распалась — энергия выделилась.

Ян кивнул. Это он понимал и без папиных примеров.

— А бывает, — продолжил отец, — наоборот. Когда вместе с человеком работаешь и у тебя и у него силы не удваиваются, а… ну не знаю… удесятеряются! Вот как у вас с Геул…

Тут папа почему-то не договорил, ойкнул и посмотрел на маму. Лицо у нее было непривычно сердитым.

— Короче, — закончил отец, — когда люди вместе, энергия выделяется. А вот когда они расходятся… Ой!

Папа потер голень и сердито спросил:

— Варь! Ты что, вообще уже?

— Я понял, — буркнул Ян и ушел к себе.

Решил все-таки почитать учебник, открыл его — и с удивлением обнаружил, что никаких ядерных реакций в нем нет. Проверил гугл. Ну да, это в российской школьной программе.

В ванной Геля наткнулась на тюбик с оранжевой краской. Когда-то они с Яном покрасили себе челки — получилось просто чума как красиво. И видео было улетное, они рассказывали о том, как важно оставаться собой, а не копировать других. При этом говорил только Ян, а Геля все время поддакивала.

Геля раздраженно кинула краску в пакет для мусора.

Ян старался не думать о Геуле, но она упрямо лезла в голову. Автоматически Ян включил ноутбук и, только когда услышал привычный шум вентилятора, вяло обрадовался: ну хоть ноут не придется чинить.

Продолжая действовать бездумно, открыл браузер, кликнул на закладке «Сиамтуб».

Неожиданно канал открылся как ни в чем не бывало. Ян проверил почту, которую не проверял с утра, — и действительно, еще в обед пришло сообщение, что «Сиамтуб» разблокирован. И первое же видео, которое автоматически запустилось, оказалось тем самым роликом, где Геула была секси.

— Мам, я погуляю!

— Иди, иди, — ответил Чингиз, — хоть ты мозги проветри. А ты, Лиза, сиди и читай свои права!

Геля вышла.

На улице, прямо у них во дворе, два парня запускали дрон.

Геля засмотрелась. Парни были сосредоточенны, сыпали непонятными словами и чуть не облизывали своего механического друга. И хоть «друг» выглядел как страшный железный паук, а пауков Геля очень не любила, она заразилась энтузиазмом и подошла поближе.

Один из парней улыбнулся, похлопал дрон по «лапке» и гордо сказал:

— Смотри завтра свой двор на «Мінскдрондвор». Мы каждый день выкладываемся. У нас есть такие фотки — самим завидно! И видео крутое из Верхнего города, и…

— Ты давай не отвлекайся, — одернул его напарник.

— «Мінскдрондвор», — по буквам продиктовал парень, — «і» белорусское. Да мы сразу после «Мінскдрон» высветимся…

Геля открыла YouTube, но поиск запустить не успела, потому что браузер телефона открыл ей сиамцев.

«Разблокировали!» — обрадовалась Геля.

А потом телефон подгрузил последнее видео канала, и думать Геля перестала. А парень рядом даже дышать перестал.

— Вау, — сказал парень. — Знакомая твоя?

— Сестра, — ответила Геля, плохо соображая, что говорит. — Сиамская.

Парень хохотнул:

— Ясно. А у нее парень есть? Хотя неважно. Телефончик дашь?

Геула не ответила. Она запустила ролик снова.

— Как хочешь, — не обиделся парень. — Сам найду. Как канал называется? Ага…

И он отошел в сторону, вбивая в поисковую строку YouTube «Сиамтуб».

Ян как будто попал во власть супергипнотизера: ролики «Сиамтуба» запускались нон-стоп, а он мог только сидеть и как зачарованный смотреть на экран.

И еще одна странность: по идее, клипы должны были идти по кругу, но ролик со спящей Геулой повторялся чуть ли не через один. При этом Ян каждый раз видел последний комментарий: «Да, чувак, ты ваще… Вы ваще!»

— Янчик! — мамин голос над самым ухом заставил его вздрогнуть и судорожно нажать на пробел. Видео замерло. — Прости, — сказала мама, — у тебя дверь была открыта, я тебя позвала, а ты не слышал… Я что хочу сказать…

Она села на краешек дивана и принялась бесцельно разглаживать уголок покрывала.

— То, что папа сказал… ну про то, что людям иногда лучше по отдельности, а иногда вместе… это правда! Ты прислушайся к себе! И вообще… может, это судьба? Иногда она подает нам знаки.

Ян, который все это время, не отрываясь, смотрел на экран, перебил:

— Да, мам, я понял. Честно, понял! И про судьбу, и про знаки! — Он повернулся к маме с торжествующей улыбкой: — И я все придумал!

Минск с надеждой зашелестел деревьями.

— Девушка, на лошадке покататься не хотите?

Геля вздрогнула и поняла, что ее занесло в лесок между Красным Бором и Сухарево[19].

«Нужно научиться себя контролировать, — грустно подумала она, — в следующий раз проснусь в Литве. Меня будут допрашивать, как я пересекла государственную границу, а ответить мне будет нечего».

— Так как? — спросила девушка-наездница.

Геула погладила лошадь по меланхоличной морде и отказалась. С трудом нашла скамейку, не оккупированную мамочками с детьми, и попыталась думать.

«Надо просто понять, чего от меня хочет судьба. Она наверняка подает мне какие-то знаки».

Геля мысленно вспомнила все, что сегодня с ней происходило. Поняла, что целый день все крутилось вокруг блога. Прислушалась. Вокруг висела тишина. В городе такой тишины вообще не бывает. Геула потрясла головой и продолжила думать.

«Нужно срочно делать “Столичную штучку”, — решила она. — Видимо, мне нельзя сидеть без дела. Завтра поеду в Молодечно!»

И тут же совсем рядом с Геулой в фонаре лопнула лампочка. Геля вздрогнула. Где-то заплакал ребенок. Засигналили машины. Процокали по дорожке копыта прокатной лошади.

Порыв ветра сорвал с клена большой зеленый лист и бросил его на фонарный столб. Лист повис на столбе, как яркий фейспалм.

Мама читала у торшера, когда в гостиную ворвался Ян. Глаза его, казалось, светились в полумраке.

— Ты была права! — произнес он так энергично, что мама зашикала.

— Тихо! Отец спит уже, у него конец недели был тяжелый.

— Ты права, — повторил Ян потише. — И про распад… то есть что надо расставаться!

— Я не про это говорила… — попыталась поправить мама, но Ян не слушал.

Расхаживая по комнате, он вещал:

— И про знаки тоже! Ты говорила, а я на монитор смотрел… А там — реклама старого фильма. «Район номер девять»! Смотрела?

Мама покачала головой.

— Неважно! Мегаблокбастер! А сначала два чувака в ЮАР сняли прикольную короткометражку. Я должен свое кино снять! Без Гели! Без никого! И не по папиному заказу… тем более что и заказа никакого не было… Короче! Я напишу сценарий!

— Какой сценарий? — вздохнула мама.

— Убойный! Я уже накачал учебников по сценарному мастерству… Даже читать начал… Но там муть! Я и так напишу! Как те чуваки, что «Район номер девять» сняли. Они сначала короткометражку замутили, а уж потом жена Джексона… который «Властелин колец»! Вот его жена короткометражку увидела и бабла им дала! И я так сделаю.

— Что именно? — К этому моменту мама окончательно потеряла нить рассказа.

— Сниму свое кино! Сам, понимаешь?

— Но те люди, — уточнила мама, — которые сначала короткометражку сняли, их же двое было?

— Да какая разница! — махнул рукой Ян. — Их двое, я один. В учебниках одна мура! Я и так все без них знаю! Я придумаю во такую историю! Меня Спилберг позовет, вот увидишь! И без всяких Геул! И папа узнает…

Ян увидел, что мать с сомнением качает головой, и обиделся:

— Да ну тебя! Нет чтобы поддержать!

— Я поддерживаю, Янчик, но…

Ян выскочил из гостиной. Через секунду мама услышала хлопанье дверцы холодильника и звяканье кастрюльных крышек, встала и пошла разогревать ужин.

Электричка была прекрасна. Новая, красивая и пустая.

Геула уселась, вытянула ноги, подключила телефон к розетке, чтоб не расходовал батарею, и врубила в наушники «OneRepublic».

За окном было очень позитивно — все, что не ярко-зеленое, цвело пышным цветом. Заборы покрашены, зимний мусор с обочин давно убран, палисадники в тюльпанах, картошка посажена, аисты позируют на полях, только успевай фотографировать.

У Геулы возник диссонанс картинки с музыкой, и она нашла в плейлисте «N.R.M.»:

Молодечно оказался очень милым. Прямо от вокзала пешеходная улица, воздух свежайший, люди не бегут, а идут все такие расслабленные. До парка пешком пятнадцать минут, в парке красотища.

Геула поймала себя на том, что ей хочется прыгать и скакать, как будто она первоклассница перед днем рождения. Она уселась на скамейку над прудом и стала мечтать о том, что будет здесь жить, будет бегать в этом прекрасном парке каждое утро, сядет на диету, похудеет на пять кило, станет красоткой и обязательно встретит свою любовь.

— Можно я присяду рядом?

Симпатичный. Немного похож на Костю, но пониже. Зато пошире в плечах.

Геля улыбнулась, парень радостно сел.

— Кофе? — спросил он.

Да, оказалось в Молодечно есть кафе. Правда, пирог пришлось выкинуть, есть его было невозможно, зато кофе оказался настоящий. Слава старался изо всех сил — рассказывал Геуле местные байки, объяснил, что «тут круто в школе, потому что оценки не жмут», но «поступать все равно в Минск», пригласил к себе домой «вот прямо сейчас», получил решительный отказ, но не обиделся, а пообещал, что, когда она приедет в следующий раз, познакомит ее с друзьями и сестрой.

Геула тихо млела. Ей нравился Слава, нравился этот тихий городок, нравилось то, что на улице солнце. Она уже мысленно стала выбирать дом, в котором хотела бы жить. Пожалуй, вон тот, высокий. Чтоб из окна вид на парк.

Слава проводил Гелю до вокзала.

— Ты так и не сказала, как тебя зовут, — сказал он.

Геула осмотрелась. Это место идеально подходило для того, чтоб начать все с нуля.

— Галя, — сказала она, — полное имя Галина. Галина Вегирейко.

— Где тебя искать? — спросил Слава и полез за телефоном.

— В инстаграме, — ответила Геля. — Но когда я уеду, хорошо?

Слава удивился, но телефон убрал.

В вагоне Геля первым делом полезла менять имя в профиле.

— Мам, я была в Молодечно! — сообщила Геула.

— Угу, — сказала мама.

— Мам, там классно! Там парк! Тебе понравится!

— Угу…

— Мам, я даже присмотрела дом. Я скажу тебе адрес, там так красиво! У нас окна будут выходить на высоченные деревья.

— Угу…

— Мама, наверное, это судьба! И все эти неприятности были для того, чтоб мы туда переехали! Я думаю, ты там быстро найдешь работу…

— Угу…

Последнее мамино «угу» было гораздо грустнее остальных.

— Мам, и я хочу поменять имя, — сказала Геула, — раз уж мы начинаем новую жизнь, я хочу, чтобы Геула умерла, я хочу… Мам! Мам, ты чего?

Лиза в этот момент выглядела так, что Геля реально испугалась.

— Нет! — сказала Лиза.

— Но…

Геула как раз собиралась сказать, что ей надоело объяснять новым знакомым, как ее зовут, диктуя имя по буквам, но не успела. Мама надвигалась на нее страшным растрепанным чудовищем с белыми губами.

— Никогда, — хриплым шепотом сказала мама, — не смей. Даже произносить. Такое.

— Какое? — опешила Геля.

— Вот то, что ты сказала. Что Геула ум… ум…

Произнести слово «умерла» она так и не смогла.

Геля никогда не видела маму такой. Она никогда не повышала голос и если уж плакала, то навзрыд, как ребенок. А вот эта женщина, с глазами, полными отчаяния, и перекошенным ртом, была ей незнакома.

— Ты чего? — только и спросила она.

Мама пыталась взять себя в руки. Было видно, как ей сложно. Как трясутся руки, как суетливо она пытается вздохнуть, чтоб говорить нормально, как откашливается, чтоб голос стал похож на человеческий.

— Это имя — твоя жизнь, — сказала она.

— Чего? — изумилась Геля.

— Баба Ада дала тебе его.

— Это я знаю, — сказала Геля, — я очень ее люблю и помню, и все такое, но…

— Никаких «но», — оборвала ее мама, — ты умирала…

— Мам, я знаю, ты говорила…

— Ты не знаешь! — перебила ее мама. — Ты не знаешь, что такое ждать, что твой ребенок умрет. И больше всего на свете я хочу, чтоб ты этого никогда не узнала.

— Мам, пожалуйста, не надо…

Но Лизу было уже не остановить.

— Геула, мне почти четыре недели говорили, что ты умрешь со дня на день. Двадцать шесть дней. Каждое утро. Говорили, что надежды нет. Что лучше не будет. Говорили, что я молодая и здоровая, что у меня будут еще дети…

— Мам, не надо…

— Нет, Геула, теперь слушай и молчи. Только Ада верила. Она брала меня за руку, и мне становилось легче. Она рассказывала, что, когда ты вырастешь, ты будешь красавица. У тебя, говорила она, будут темные волосы и они будут виться от влажного ветра. Она говорила, что…

— Мамочка, пожалуйста…

Геуле невыносимо было смотреть на такую маму. Но Лиза только отмахнулась.

— А потом, когда надежды уже не было совсем, она пришла ко мне и сказала, что дала тебе имя. И что ты будешь жить, пока тебя будут звать Геула.

— Мама! — ахнула Геля.

— Днем в тебе что-то перещелкнуло. Неонатологи говорят, что так бывает. Ребенок, особенно недоношенный, может лежать, лежать между жизнью и смертью. А потом раз… и решить, что он будет жить.

Лиза чуть улыбнулась и стала похожа на себя. На обычную, спокойную, улыбчивую маму.

— Мы еще месяц пролежали с тобой в больнице. Когда ты первый раз ела сама, медсестры тебе аплодировали. Я плохо помню то время, это было какое-то бесконечное счастье… Живой ребенок. Мой живой ребенок… Что, телефон звонит?

— Нет, просто срочно надо кое-что исправить, — сказала Геула, с трудом попадая по кнопкам дрожащими пальцами.

Инстаграм. Редактировать. Уф…

Ян все-таки пролистал пару учебников по сценарному мастерству. Кое-что (всякие «арки», «биты» и прочие «перипетии») он даже не пытался запомнить. Но суть уловил. Нужен конфликт. То есть герой чего-то хочет, а ему не дают. Не просто хочет, а ему прямо вот кровь из носу нужно. Стал пересматривать любимые фильмы, чтобы проверить их на конфликт.

«Хардкор» пришлось пересматривать чуть ли не покадрово. Это кино научило его большему, чем все учебники.

Ян все выходные находился под впечатлением, ему очень хотелось придумать такой же конфликт, как в «Хардкоре». Чтобы вопрос жизни и смерти. Чтобы не было времени на всякие бла-бла-бла. Или ты прямо сейчас вытащишь кардиостимулятор из вон того чувака, или умрешь.

По инерции пересмотрел еще пару фильмов. А заодно старый черно-белый «Гамлет» (на него активно ссылался автор одного из учебников). «Гамлет» неожиданно вставил.

В понедельник пошел в школу, но думать продолжал о своем. Учителя его, к счастью, особо не дергали, только на литературе Регина Сергеевна решила потретировать:

— Маринич! А не поделишься ли и ты с нами своими соображениями по теме урока?

Ян заморгал, пытаясь вернуться к реальности:

— А что за тема?

Класс грохнул. Русичка постучала указкой по столу и ответила:

— Да бог с ней, с темой. Расскажи о книге, которую ты сейчас читаешь. Ты ведь читаешь сейчас что-то?

— Ага, — кивнул Ян. — «Гамлета».

Учительница даже вопрос не смогла задать, но Ян прочитал его по лицу.

— Нет-нет, я не прикалываюсь! — Он прижал руку к груди для убедительности. — Реально читал! И кино старое посмотрел! Крутая штука! У Шекспира же там конфликт на конфликте! И все такие… правильные! Не между хорошим и плохим, а между двумя плохими!..

Яна понесло. Он даже немного расстроился, когда Регина его остановила:

— Достаточно… Десять. Вот видишь, Ян, можешь, когда захочешь!

Выражение лица у нее при этом было странное. Ян поймал на себе несколько заинтересованных взглядов. В том числе Жанны. «Кажется, — рассеянно подумал Ян, — я ей чего-то обещал». Но тут же отвлекся. Розенкранц и Гильденстерн навели его на одну идею, которая могла оказаться суперской.

— А что это ты рисуешь? — раздался над ухом Яна голос Жанны.

— Схему, — ответил Ян, не вдаваясь в подробности.

— Какую?

Он не ответил. До конца перемены оставалось три минуты, а потом — физра, там особо не порисуешь. А Яну очень хотелось дорисовать схему сюжета, пока не забыл. Два друга, один из которых умирает, а второй тащит его на себе.

— Ну, не хочешь говорить — не надо, — пожала плечами Жанна. — А когда фотосессию… то есть видеосессию будем делать?

Теперь Ян вспомнил, что он обещал Коротич. То есть не обещал, а…

Впрочем, на разборки времени не было. Чтобы отвязаться, он заявил:

— Я не могу! У меня канал заблокирован!

— Так ведь не обязательно на твоем канале! — Жанна не собиралась отступать. — Ты просто сними и мне отдай. А я у себя выложу.

Ян мучительно пытался не потерять мысль и придумать отмазку для Жанны.

— А вообще «Сиамтуб», — продолжала она, — крутой! И идея это про сиамских брата и сестру классная…

И тут в его голове что-то вспыхнуло.

— Коротич! — сказал он с чувством. — Я тебя обожаю! И скажи Петровичу, что у меня… я ногу потянул!

Ян скомкал схему, швырнул ее в урну и бросился вниз по лестнице. Новую схему следовало составить в тихом безлюдном месте. Например, дома.

Лизе стало плохо. Она бодрилась, говорила: «Ничего, ничего, я просто полежу…», но Геля видела — что-то не так.

Лицо у мамы стало серым, а когда ей понадобилось встать, поднялась она с трудом, а потом шла, пошатываясь, как будто пол уходил у нее из-под ног.

Геула позвонила Альбине. Та примчалась через полчаса.

Мама, конечно, возмутилась, что Геля беспокоит людей по пустякам, но Аля быстро оценила ситуацию и вызвала скорую.

— Можем пока без госпитализации, — сказал врач, — стресс, давление. Больше спать, меньше нервничать.

После укола Лиза заснула, а тетя Аля с Геулой сидели на кухне и пили чай.

Альбина и Геуле дала успокоительное и заявила, что останется у них ночевать. Геля не возражала. Оставаться одной с больной мамой ей было страшно.

— Ты знала про мое имя? — спросила она Альбину.

— Знала, — сказала она, — я говорила Лизе, что нужно тебе рассказать. Но она не любит вспоминать.

— Я поняла, — сказала Геля, — но я бы хотела знать об этом раньше.

— Это не просто имя, — сказала Альбина, — это очень мощное имя.

— Я знала, что в переводе с иврита «Геула» — «спасение», но я никогда не думала, что… Я думала, что Ада назвала меня в честь кого-то. Я всегда считала ее родной бабушкой… То есть я знала, что она не родная, но…

— Мы все ее любили, — улыбнулась Альбина, — у нее в руках замолкал любой младенец, весь роддом на нее молился. У Ады все дети ели, спали и выздоравливали. Она, когда в палату заходила, как будто ведро спокойствия разливали. Грудь расцедит, рукой по шву проведет, вроде уже и не болит. Сидишь вся в слезах и соплях, Ада мимо пройдет, через минуту думаешь, чего я тут надрываюсь? Хорошо же все! Я у нее как-то спросила, сколько детей прошло через ее руки.

— А она?

— Сказала что-то на идише. Объяснила, что любви хватит на всех.

Геля много знала про бабушку Аду, мама рассказывала.

У нее была большая семья, но в войну выжила она одна. Всех убили, а Аду спрятал парень-сосед. Влюблен был очень. Родители, когда узнали, что он спрятал еврейку, выгнали из дому обоих. Они сбежали в партизаны, парня быстро убили, а Ада осталась. Ее отец был врач, она многое знала и умела, поэтому была нарасхват — у нее была очень легкая рука, раны как будто сами затягивались. Но сама она сильно застудилась в лесу и себе помочь не смогла, поэтому своих детей у нее никогда не было и быть не могло.

На акушерку Ада пошла учиться сразу, как только освободили Минск. Какой-то она дала себе зарок. Мол, должна помочь родиться стольким людям, сколько умерло у нее на руках. И помогала. Работала до последнего дня жизни. В «семерке» проработала сорок лет — со дня основания. Сначала акушеркой, потом сама захотела перейти медсестрой в отделение новорожденных. У нее не было родных, не было семьи. Но было очень много благодарных мам и детей. Многие, как и Геула, звали ее баба Ада. На могиле у нее почти всегда живые цветы.

— Лиза лежала в отдельной палате, — рассказывала Альбина, — она ж была без тебя, ее, чтоб не травмировать видом детей, перевели от всех. Но она всегда на кормление приходила ко мне. Ада привозила детей, Лиза приходила вместе с ней. Лиза говорила, что ей лучше, когда она видит младенцев. А у меня было море швов, сидеть нельзя, гемоглобин ниже девяноста, я встать не могла — шатало. Так Лиза Костика и мыла, и столбиком носила…

Альбина запнулась.

— Твоя мама не сказала нам, что ты… короче, она нам сказала, что у ребенка желтушка. И что она ходит тебя кормить сама. Она у тебя вообще удивительная.

Альбина надолго замолчала, уставившись в окно.

— Тетя Аля, можно я тебе один вопрос задам? — сказала Геула.

Альбина кивнула.

— Ты знаешь, кто мой отец?

Альбина вздрогнула.

— Нет, — тихо сказала она.

— А если бы знала, сказала бы? — спросила Геля.

— Нет, — честно ответила Альбина.

Схему Ян так и не составил. Прибежал домой и бросился к ноуту. Сразу загрузил Word и открыл шаблон для написания сценариев. Накануне он уже пытался в нем писать, и принцип даже нравился — никаких тебе описаний природы и внутренних монологов, сплошной экшен — но ни одна идея не грела, поэтому процесс не шел.

Зато теперь слова как будто сами полились, Ян еле успевал записывать.

В себя пришел от запаха кофе.

Вернее, он уже минут пятнадцать не писал, а сидел, уставившись в экран: герои попали в такой тупик, что непонятно было, как их из него вытаскивать. А тут еще кофе.

И бутерброды на тарелке.

И мама, которая принесла все это, но почему-то не ушла, а тихонько сидела на тахте.

Ян принялся за бутерброды. Оказывается, он успел проголодаться. Покосился на часы в углу экрана — ого, пол-одиннадцатого!

— А что дальше будет, — спросила мама, — ты уже придумал?

— Нет, — с досадой ответил Ян. — Надо было, наверное, все-таки план составить, как в книгах советуют.

— А ты мне расскажи, — попросила мама. — Вдруг что-то в голову придет.

— Ну там такая история, — начал Ян, прихлебывая кофе. — Живут два брата, сиамские близнецы. Они друг другу надоели по самое не могу, но операцию по разделению сделать не могут. Денег нет. И вот они находят деньги и едут к хирургу. Но одного брата, Германа, случайно ранят! Отравленной стрелой! И второй понимает, что нужно спасать брата, потому что отрава и в него попадет!..

Ян рассказывал, все больше увлекаясь. История ему по-прежнему нравилась, особенно моменты, когда Герман приходил в себя и пытался помочь брату.

— И вот теперь они лежат в колодце… — вздохнул Ян. — И я не знаю, как они оттуда выберутся.

— Но ты же знаешь, чем все кончится? — спросила мама.

— Конечно! Герман выживет… хотя зритель будет думать, что он погиб… Сиамцев разделят… И они поймут, что все равно будут жить рядом друг с другом. Потому что… ну…

— Потому что они самые близкие в мире люди, — тихо сказала мама.

— Да, типа того.

— А ты не хочешь их сделать не братьями, а братом и сестрой?

Ян задумался.

— Я там собирался делать любовный треугольник. Типа они любят одну девушку… Но, знаешь, если брат и сестра — даже круче! У брата будет девушка, у сестры — парень, и они будут мешаться под ногами… Или нет! Помогать! Вот кто их из колодца… Спасибо, мама!

Ян снова бросился к клавиатуре.

— Ты же вроде собирался план составлять, — напомнила мама, поднимаясь.

— Ай! — ответил Ян.

— Ладно, последний вопрос: что будем с твоим днем рождения делать?

— Мам! — Ян торопливо листал файл, исправляя одного брата на сестру. — Еще месяц! Успеем придумать!

— А вы с Гелей не будете объединять?

Ян секунду поразмышлял над маминым предложением. У них с Геулой разница в возрасте чуть меньше месяца, они обычно ездили в июне на «Коллекцию», отмечали вместе, было весело… Но тут он пришел в себя и заявил:

— Мам! Всё! Забудь! Нет никакой Гели! Я ее забыл и тебе советую! Черт…

Он замер перед экраном, морща лоб.

— Нет, надо все-таки план составить, запутаюсь…

— Я тебе еще бутербродов принесу, — сказала мама.

К обеду Геула решила, что она сходит с ума.

Ей казалось, что у нее отключилась память, а в голове плещется кисель.

Она нашла в микроволновке кашу, но так и не вспомнила, когда ее туда поставила. Она обнаружила себя в ванной, но не вспомнила, умывалась ли она сегодня. Она открыла ноутбук, но так и не вспомнила зачем.

Мама спала. Но спала спокойным, нормальным человеческим сном, щеки у нее были розового цвета, и она даже улыбалась во сне. Альбина с утра убежала на работу, пообещала вечером заскочить и проверить, как дела.

Звонок Славы застал Гелю за очень важным делом. Она смотрела, как в кастрюле закипает вода.

— Я в Минске по делам, может, встретимся?

Геула выключила конфорку.

— Буду на «Купаловской» через полчаса, — решительно сказала она.

И чуть не вышла из дома в тапках.

Слава хотел на Зыбицкую, но Геула уговорила его в Верхний город не ходить, почему-то ей этого ужасно не хотелось.

Минск беспокоился, но пытался держать лицо. Нервно крутил тучами, как крутят в руках карандаш, постукивал пальцами-деревьями, дышал неровно и реагировал не всегда адекватно. Горожане жались к стеночкам, маялись головной болью и валили всё на магнитную бурю.

Геля со Славиком пошли по Проспекту вниз, возле цирка их чуть не сдуло, и свернули в сквер, к фонтану, где девушки опускают в воду веночки.

Бедный Слава. Он просто хотел провести время с девушкой, которая ему понравилась. Он раза три намекнул на то, что Купалле[21] — это, мол, любовь и все такое. И даже нежно взял Гелю за руку. Но Геула не была настроена на флирт, она была внутри себя, на вопросы отвечала невпопад и на контакт не шла. Руку не отбирала, но и по-другому не реагировала.

— О чем ты думаешь? — не выдержал Слава.

— Об отце, — выпалила Геула и сама удивилась своему ответу.

— Поругались? — сочувственно спросил Слава.

— Я бы с удовольствием… — вздохнула Геля. — Я никогда его не видела. Я даже не знаю, как его зовут.

— Я думал, так только в кино бывает, — сказал Слава. — Ты хочешь его найти?

Геула кивнула.

— Так давай найдем, — предложил Слава, — поговори с мамой.

Геля вспомнила белую маму с трясущимися губами и отказалась наотрез.

— Тогда давай с бабушкой поговори.

— Она умерла за год до моего рождения, — вздохнула Геула.

— А дедушка?

— Я его вообще не видела.

— Тогда нужно подруг маминых найти. Они наверняка знают.

Геула задумалась.

— Но это же старые подруги нужны, с которыми мама училась… Где ж я их найду?

— Слушай, ну ты как маленькая! В «Одноклассниках». Зайди к маме на страницу, почитай…

— Но нельзя же лазить по чужим страницам, — робко сказала Геля.

Слава закатил глаза.

— Ну не лезь в переписку, просто посмотри, с кем она училась.

Слава проводил Геулу, на прощанье прижал к себе, чмокнул в щечку — и тут же охнул, потому что проезжавший мимо джип окатил его водой из лужи.

— Галя, я тебе завтра позвоню, — сказал Слава, отряхиваясь.

— Меня зовут Геула, — поправила его Геля. — Галя — это была минутная слабость.

Ей показалось или город действительно обнял ее теплым ветром?

Ян сидел и злился на себя: «И чего затупил? Зачем поперся на уроки? Дома сценарий недописанный!» Но уйти побоялся — пятым уроком был английский, который вела классная.

А еще Жанка крутилась возле него все перемены. Вопросов не задавала, но делала значительные глаза.

На инглише классная вызвала Яна и произнесла длинную тираду, в которой он разобрал «Шейкспиар» и «Хэмлит». Видимо, русичка донесла о невероятной любви девятиклассника Маринича к классику английской литературы.

Ян ответил единственное, что знал по этому поводу по-английски:

— Ту би ор нот ту би, — и неожиданно для себя добавил с горестным выражением: — Зэт из зе квесчен…[22]

Классная была поражена в самое сердце.

— Eight![23] — провозгласила она, хотя обычно оценки Яна не поднимались выше six[24].

Ян сел, продолжая удивляться своей памяти. Откуда всплыло это «зэтиззеквесчен»? В кармане завибрировало. Проверил — это Жанка в личку прислала сообщение, целиком состоящее из восхищенных смайликов. Он повернулся к ней и сделал страшное лицо.

После английского с чистой совестью сбежал.

Дома никого, кроме Норы, не было. Он торопливо разбудил ноут и принялся читать.

Это был кошмар какой-то!

То, что вчера казалось блестящим сценарием, сегодня выглядело несусветной чушью.

— Нора, — с отчаянием сказал Ян. — Как же так?!

Кошка мявкнула что-то в ответ и шмякнулась животом вверх.

— У тебя одна жратва на уме, — с горечью сказал Ян.

И тут зазвонил телефон. Ян ответил, не отрывая взгляд от экрана:

— Алло?

Из трубки раздался сдавленный голос Дарины:

— Ян! Ты почему мне не звонишь?! Ты…

— Слушай, привет, — перебил ее Ян. — Ты приехать ко мне можешь?

— Вот так вот просто?! Приехать? После того…

— Ага, — сказал Ян, — поможешь мне тут кое с чем разобраться. Давай пока…

К приезду Дарины он успел еще раз перечитать написанное, накормить кошку и перекусить сам.

Кажется, Дарина была чем-то расстроена, но Яну сейчас было не до ее проблем. Он схватил ее за руку и потащил в комнату.

— Слушай внимательно! — приказал Ян и принялся читать.

Читал и морщился, как от зубной боли. Вслух эта галиматья звучала вообще отвратительно. Но Дарина слушала внимательно, и это немного успокоило Яна. Дочитывал уже почти без нервов.

— Ну как? — спросил он.

— Это всё? — удивилась Дарина. — А дальше?

— Дальше пока не написал. Ты лучше скажи: совсем дрянь?

— Чего это дрянь? Нормально. Интересно, что дальше. А ты откуда скачал… Ой! — сообразила Дарина. — Это ты, что ли, сам написал?

— Сам! — отмахнулся Ян. — Но мне не нравится… Или ничего?

— Да супер! — горячо сказала девушка. — А когда допишешь?

У Яна окончательно отлегло от сердца, но ответить он не успел — в дверь позвонили.

За дверью стояла незнакомая размалеванная девица в топике, шортах и сапогах выше колена. Видимо, по задумке все это должно было выглядеть ослепительно, но смотрелось смешно. Девица облокотилась на дверной косяк и сказала нарочито хриплым голосом:

— А давай сделаем это сегодня!

— Нюша! — сообразил Ян. — Коротич! Я тебя не узнал! Чего тебе?

— Ты мне обещал! — капризно сказала Жанка.

— Ну так предупреждать надо! Я вообще сейчас занят! — разозлился Ян.

— Тебе жалко, да? Ты…

Жанка злобно посмотрела на вышедшую из комнаты Дарину.

— Ну почему у тебя постоянно какие-то бабы толкутся, а? Я что, так много прошу?

— Бабы? — уточнила Дарина.

— Это… это… — попытался что-то сказать Ян.

— Неважно, — гордо сказала Дарина, — захочешь объяснить — позвонишь.

И ушла, напоследок бросив через плечо:

— А сценарий твой — фигня полная!

— Какой сценарий? — заинтересовалась Жанна.

— Мой, — признался Ян. — Слушай, а чего это с ней?

— Не знаю, — пожала плечиком Коротич. — А дашь почитать?

Ян обнаружил, что одноклассница под шумок умудрилась просочиться в прихожую, и сдался:

— Пошли…

Геула чувствовала себя преступницей. Пароль от маминого ноутбука она знала, но никогда раньше не влезала в него без спроса.

Не так уж много у мамы друзей в «Одноклассниках»… Геля перебрала несколько человек, но быстро устала лазить по чужим страницам. Тем более что мама вышла в магазин и могла вернуться в любой момент.

«Ладно, пойдем другим путем», — подумала Геля и зашла на страницу Минского кулинарного техникума, выпуск 2000 года.

«Эта в Воронеже, эта в Барановичах, эта на Кипре… Ой, к этой я точно не поеду… Мужчина? Понятно, бармен. Вау! Шеф-повар в ресторане в Познани…»

Геула перебирала маминых сокурсников и поражалась разности судеб.

«О! Елена Васильевна Иванова. Минск. Место работы — столовая Минского УП… И недалеко…»

Геля записала на бумажку фамилию и имя, минуту поразмышляла, стоит ли чистить журнал или мама ничего не заметит, плюнула, решила, что мама в настройки не полезет, и просто закрыла браузер.

Столовая была как столовая. И пахло в ней, как в столовой.

— Обедать будешь? — спросила у Гели кассирша. — Если да, то давай быстрее, мы через полчаса закрываемся на спецобслуживание.

— Мне чай, пожалуйста, — попросила Геля.

Рядом с титаном стоял десяток стаканов с неимоверным количеством сахара в каждом.

— Кипяток наливай, вот там в блюдце лимон, если надо.

— А можно без сахара? — робко попросила Геля.

— В меню чай с сахаром, — отрезала кассирша.

— Хорошо-хорошо, — быстро согласилась Геля, — я заплачу за сахар, только можно я его куда-нибудь высыплю?

Кассирша скривилась, как будто только что ей в рот запихали все блюдце с лимоном.

— Васильевна! — заорала она. — Принеси чистый стакан!

Из кухни вышла недовольная Васильевна.

На бейдже было написано «Елена Иванова».

Все вопросы застряли у Гели в горле. Эта женщина выглядела лет на пятнадцать старше мамы. Она была большая и уставшая. Зыркнула на Геулу недобрым взглядом и сказала, что через десять минут все закроет.

Геля заплатила за чай и села за столик в углу.

Уборщица принялась вытирать столы, размазывая по ним воду. Потом начала с грохотом переворачивать стулья. Потом притащила ведро воды.

Геула отхлебнула чай.

— Васильевна, сколько столов оставляем?

— Да… — ответила Васильевна, и у Гели свернулись в трубочку уши, — в следующий раз… сами будут своих алкашей поить.

Геля поперхнулась чаем.

Вываливать на эту грозную бабу подробности маминой жизни было немыслимо. Чай был горячий и не лез в горло. Она аккуратно поставила стакан на краешек ближайшего стола.

— У нас самообслуживание! — гаркнула уборщица.

Геула затравленно осмотрелась, рука у нее дрогнула, и немного чая выплеснулось на пол.

Уборщица зарычала. Геля выскочила из столовой.

«Нужно отслеживать, куда я иду, — подумала Геула. — Нужно научиться себя контролировать!»

Геля повернула в сторону центра города, но вдруг подул сильный ветер, а идти против него не хотелось. Геля пошла так, чтоб ветер дул в спину.

Через пару метров Гелю обогнала девчонка лет десяти на велике.

— Па-а-ап, догоняй! — прокричала она.

Папа на большом спортивном велосипеде догнал, чуть не врезавшись в Гелю. Папа был мокрый и дышал с трудом.

Геуле стало обидно до слез. На велике ее учил кататься Чингиз. Учил их обоих, вместе с Костей.

Плавать Гелю учила мама. Мама же ее учила чинить краны, пользоваться шуруповертом и прочищать засоры.

— Па-а-ап, давай быстрее! — крикнула девочка.

— Все, я сдаюсь, ты круче меня, — сказал мужчина.

Девчонка счастливо засмеялась, соскочила с велосипеда и кинулась на шею к отцу, которому тоже пришлось резко затормозить.

— Нет, ты самый крутой! — сказала она, чуть не опрокинув и папу, и его велосипед.

Геля всхлипнула. И следующие два квартала почти бежала.

Если бы у нее в детстве был отец! Если бы она могла им гордиться! Если бы могла сказать, что он самый крутой!

Геля все детство запрещала себе мечтать об отце, а сейчас плотину прорвало. Она плакала о том, что папа не отводил ее в школу, о том, что он не забирал ее из больницы после злобного ротавируса, что он не защищал ее от пацанов, что не волновался из-за ее трояка по физике.

Интересно, какой он сейчас?

Геула оглянулась по сторонам, выискивая глазами мужчин лет сорока. Вот сидит такой за рулем «ауди», по телефону разговаривает, курит.

— Да пошла ты на фиг! — заорал мужик в телефон. — Не звони мне больше! Достала!

А вот трое алкашей у магазина.

А вот лысый дяденька в потертой куртке.

Как специально, именно в этом месте все мужики средних лет были какими-то противными.

Геля задержалась взглядом на мужчине в черной куртке и спортивной шапке. Он похабно зацокал языком, подмигнул ей и мотнул головой в сторону машины. Геля испугалась, прибилась к неизвестной женщине и вместе с ней спустилась в подземный переход.

Только через перекресток сердце стало биться в нормальном ритме.

«Значит, так, — сказала Геля неизвестно кому, — я понятия не имею, кто мой отец и какой он сейчас. В детстве его не было. А сейчас уже все равно. У меня есть мама. Если бы она могла рассказать, она бы рассказала. А не говорит, значит, так надо. Имеет право. Лучше я не буду знать про него ничего. А то окажется, что он, например, людей в автозаки пакует…»

Родители Яна возвращались из гипермаркета, заодно обсуждая последние новости.

— В общем, — говорил отец, проскакивая перекресток на желтый, — ничего страшного. Сажают только крупняк. Ну, как сажают… деньги выколачивают в бюджет. А с меня что возьмешь? Но, с другой стороны… слушай, может, карту поляка[25] сделаем и свалим? У нас у обоих деды формально в Польше родились… Варя! Ау!

Жена вздрогнула и ответила:

— Да, можно… Я за Янчика переживаю.

— А что с ним опять?

— Сидит, сценарий свой пишет.

— Какой день, — хохотнул папа, — второй? Расслабься, завтра что-нибудь другое начнет делать!

— Не знаю, — покачала головой Варвара, — видеоблог они с Гелей очень долго вели.

— Так это с Гелей!

— Ему Геулы очень не хватает, — продолжила Варя.

— Ремня ему не хватает! — ответил папа Яна. — Хотя теперь уже поздно, раньше надо было.

— Мне кажется, для него Геля очень важна.

— Влюбился, что ли? — пожал плечами Станислав. — Так ему шестнадцать! Сегодня влюбился, завтра разлюбился…

Но Варю было не столкнуть с рельсов. Она рассказала, как встретила у подъезда разъяренную Дарину. «Представляешь, сделала вид, что не заметила меня!», а потом обнаружила в квартире густо накрашенную Жанну.

— В общем, — заключила Варя, — надо их с Геулой помирить. Может, ты с сыном поговоришь?

— Ага, — развеселился муж. — «Дорогой Ян, вокруг тебя тут девчонки увиваются, так ты их гони в шею и беги мириться с Геулой». Кстати, а чего они поругались?

— Неважно, — сухо ответила жена и больше не проронила ни слова.

Дома она первым делом уединилась в спальне, нашла в телефоне абонента «Ира СИТРО» и набрала номер:

— Ирочка, извините, что так поздно. Это мама Яна, мы у вас на программах пару раз были… Ага… Очень приятно… А вы помните такую девочку Геулу?..

Лиза вернулась домой из магазина и застала на лестнице Альбину. Ее взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Мне нужно было проветриться, — начала оправдываться Лиза.

Альбина закатила глаза.

— Я тонометр привезла, сейчас давление будем мерить, — сурово сказала подруга.

Тут глаза закатила Лиза.

— Я здорова, — сообщила она, открывая дверь.

— Я не сомневаюсь, — сказала Альбина, вложив в эти слова весь сарказм, на который была способна, — ты таблетку утром выпила? И вообще, скажи спасибо, что я Чине не рассказала про скорую. Ты бы уже была в больнице в отдельной палате. И консилиум вокруг тебя. Ты ж его знаешь…

Лиза вздохнула и подставила Альбине руку.

— Меряй! — сдалась она. — Таблетку выпила. Кофе выбросила. Пью чай с ромашкой. Еще что-нибудь?

Они устроились за кухонным столом.

— Сто двадцать на восемьдесят, — сказала Альбина, — живи пока…

Подруги расслабились и улыбнулись друг другу.

— Лиз, у меня Геля спросила про отца, — сказала Альбина, — я ответила, что ничего не знаю. Я и правда ничего не знаю. Но я хочу, чтоб ты знала, что она интересуется.

Лиза вздохнула. Потом вздохнула еще раз.

— А выпить мне нельзя? — тоскливо спросила она. — Бухнуть бутылку водки и забыть, что ты мне сказала.

— Ну прости, — обиделась Альбина, — я могла не говорить.

— Не могла, — сказала Лиза, — ладно, давай чаю с ромашкой бухнем.

А потом Альбина молчала, а Лиза говорила. Наверное, ей нужно было хоть кому-то рассказать эту историю.

Жизнь Лизу не баловала. Отца она не помнила, мама говорила, что он уехал в другой город, когда ей было два года. Больше никогда не возвращался. С мамой были прекрасные отношения, но ей диагностировали рак, когда Лиза была в девятом классе. Мама была очень практичным человеком, поэтому сделала все правильно — Лиза не пошла в старшие классы, а поступила в кулинарный техникум. Отучилась, и когда мама через несколько лет борьбы с болезнью все-таки умерла, была со специальностью и уже работала. Ей очень нравилось быть кондитером. Она работала в частном кафе, взяли ее больше из желания помочь человеку в трудной ситуации, незадолго до маминой смерти, но хозяин ни разу не пожалел о своем решении. У Лизы оказался талант. У нее появилось много хороших знакомых и благодарных заказчиков. У нее была мамина квартира. Ей было девятнадцать лет.

— Знаешь, меня накрыло не сразу, а месяца через три после маминой смерти. Я очень хорошо помню день, когда я осознала, что я вообще одна, понимаешь? Я вышла с работы и как будто растворилась в городе. Гелька так часто делает: если она очень расстроена, то чешет пешком через весь город, пока голова не проветрится. Вот и я тогда шла, как без сознания. Одиночество — это ужасно. Ты как мертвый, но живой, понимаешь?

Альбина кивнула.

— Я даже не помню, где мы познакомились. Он был большой. Уютный. У него пальто было такое мягкое, не куртка, а именно пальто. Мы разговаривали, он взял меня за руку, у него были теплые руки. Мы приехали ко мне поздно ночью, до этого гуляли по городу. Я вообще не знаю, как так получилось. Я мало что помню. Помню, как было тепло оттого, что рядом живой человек. Если бы не он, я бы, наверное, домой в тот день не вернулась. Не знаю, что бы я делала. Я не могла думать, я была пустая внутри.

— Как его звали? — спросила Альбина.

— Мне кажется, что я даже этого не помню, — сказала Лиза. — Сергей? Утром он уехал, мы как-то быстро попрощались, мне было неловко и вообще… Знаешь, я бы с удовольствием рассказала Геуле, что она рождена в любви. Пусть бы это была просто страсть на неделю, но так, что крышу снесло. Но тут даже страсти не было. Просто холод внутри. И одиночество. Я не знаю, как об этом рассказать. А врать не хочу.

Альбина шмыгнула носом.

— С другой стороны, — сказала Лиза, — кто-то сверху услышал запрос. Мне было одиноко. Через две недели я узнала, что теперь мне будет не одиноко… Кстати, он предохранялся. Так что все это мистика чистой воды. Видимо, Геула очень хотела родиться именно тогда.

— А если бы не родилась? Страшно подумать, что бы было с нами, — вздохнула Альбина, — давай я тебе еще раз давление померяю. А то ты опять бледная.

Лиза вздохнула и подставила руку.

Варвара еще раз сверилась с запиской. Тот телефон Геулиной мамы, что ей дали в «С.И.Т.Р.О.», оказался неактуальным, но адрес вроде бы был верный. Однако Варя боялась набрать номер квартиры на домофоне. Она решила дождаться, когда подъезд откроет кто-нибудь из жильцов. И тогда уж Варвара войдет и позвонит прямо в дверь. Почему-то этот способ казался ей более правильным.

Долго ждать не пришлось. Дверь подъезда распахнулась, и появилась сосредоточенная женщина лет сорока.

— Извините, — спросила ее Варя, — а тридцать седьмая квартира на каком этаже?

— А вам зачем? — насторожилась женщина.

— Мне нужно поговорить с девушкой, которая там живет.

— Геулы нет дома.

Варвара присмотрелась, и ей показалось, что женщина чем-то напоминает Гелю. «Мама? — подумала Варя. — Ну… может, оно и к лучшему».

— А можно я с вами поговорю?

Женщина пожала плечами и заявила:

— Я как раз собиралась кофе пить. Тут рядом есть небольшая кавярня…

Через десять минут они сидели за пластиковым столиком, и Варвара сбивчиво объясняла:

— Понимаете… это не очень логично… и муж говорит, что нелогично… Но мне кажется, им надо помириться!

— Кому? — спросила собеседница.

— Геуле и Яну! Они вместе снимали канал на ютубе. «Сиамтуб». И то видео… за которое канал закрыли, это же Ян про Гелю снимал!

Женщина чуть не поперхнулась кофе.

«Неужели ей Геула не показала? — удивилась Варя. — Может, не успела, канал раньше закрыли…»

— Но вы ничего такого не подумайте! — заторопилась она. — Ничего… эротического… То есть… Это вообще неважно. Нет, важно!

Прыгая с одного на другое, она вывалила все: и что Ян никогда не мог на чем-то сосредоточиться, а с Геулой он мог месяцами снимать «Сиамтуб». И что тот ролик — хотя там не было ни сантиметра обнаженного тела! — получился очень… нежным. И что сейчас Яна бросает туда-сюда: то одна девушка, то другая, то он пытается снять что-то в одиночку, то сценарий фильма пишет…

Женщина слушала, не перебивая. Варя понемногу успокаивалась.

— И вообще… мне кажется, тут… простите за громкие слова… все это очень неслучайно. Я имею в виду Яна с Гелей. Ян, он ведь сам… очень не… случайный. Мы с мужем его несколько лет планировали. Диета, витамины, фолиевая кислота, консультации с врачами… Даже, — Варя усмехнулась, — по святым местам ездили. В Киево-Печерскую лавру. Не помогло.

Она вдруг поняла, что исповедуется перед совершенно незнакомой женщиной, но отступать было поздно. Одним глотком допила остывший кофе и продолжила:

— Мы уже рукой махнули… А он взял — и решил родиться. Как будто ему надо было именно в этот день родиться, поближе к Геуле. У них же разница — меньше месяца.

— А вы знаете, — подала голос собеседница, — что есть другой мальчик, который родился не просто «поближе», а прямо в тот же день?

Варвара замерла, она не ожидала удара в солнечное сплетение.

— И из-за вашего Яна Геля с Костей поссорилась. Это тоже судьба, да?

Женщина встала, бросила несколько монет на стол и решительно двинулась к выходу. Варвара осталась сидеть. Она не увидела, как ее собеседница вышла из кафе, на ходу набирая номер.

— Лиза, — сказала недавняя собеседница Варвары в трубку, — как ты?.. Нет, у меня все нормально… Просто от тебя выходила, столкнулась с одной… странной особой… Нет, все нормально. Не забывай пить капли Зеленина!

Альбина отключила телефон и направилась к своей машине.

Чингиз разбудил Лизу с Геулой звонком в дверь.

— Вы еще спите?! — возмущенно воскликнул он.

— Ты не мог из дома позвонить? — спросила Геула, с трудом разлепив глаза.

— Утро! Все уже на работе! Подъем! Буди мать, поехали ей новое место работы показывать!

— Чего? — спросила Лиза.

— Потом вопросы, потом благодарности, всё потом! — торжественно объявил Чина. — Я варю вам кофе, вы собираетесь за пятнадцать минут!

Геула переглянулась с мамой. Обе пожали плечами, соглашаясь друг с другом в том, что сопротивляться бесполезно, и поплелись на кухню.

— Короче, Лиза, тут такое дело, — Чингиз экспрессивно рулил и еще более экспрессивно рассказывал, — у меня через неделю открывается летний лагерь, ты ж знаешь, что мы второй этаж под это дело взяли? Не знаешь еще? Так вот знай. Набился полный центр — шесть групп, и, боюсь, это не предел. Маленьких не берем, уже не лезут. Короче, малость зашиваемся. Я тебе хвастался, что у меня уже набор на сентябрь закрыт? Вот, хвастаюсь. А третий этаж мы пока не потянем. Наверное. Я еще не считал просто, не до того пока. Так вот, лагерь. У них по два занятия до обеда, потом гуляют, потом опять всякие роботы-шмоботы. Но ты понимаешь, какая засада, детей кормить нужно. Сейчас, подожди…

Чина отвлекся на звонок и через минуту продолжил:

— Мы сначала думали, что будем в кафе еду заказывать, но дорого получается. Если просить, чтоб ссобойки[26] давали, тоже не очень хорошо. У всех все будет разное, кому-то чипсы дадут, а кому-то тушеную капусту, а это хранить где-то нужно, разогревать. Лето, жарко… Еще отравится кто. Короче, и тут мы вспомнили, что у нас готовая кухня стоит. Большая, оборудованная. И я подумал, что у тебя диплом, у тебя санкнижка, ты же можешь поваром работать? Я тебя официально возьму на работу на лето, пока у нас сезон, а дальше ты как хочешь — может, что получше найдешь, может, останешься. Мои юристы там сейчас вопрос с санстанцией решают, но я решил сначала тебе рабочее место показать, вдруг тебе и не понравится, тогда кого-то другого буду искать.

Чина остановил машину и обернулся.

— Как тебе идея? — спросил он.

— Сколько детей? — спросила Лиза.

На входе в репетиторский центр Чину сразу отвлекли. И пока он отбивался одновременно от новой учительницы русского («Давайте еще один курс для пятиклассников!»), мамы одного из девятиклассников («Почему вы так много задаете, мой мальчик не справляется!») и семиклассника («Я решил вашу задачу, давайте мне шоколадку!»), Лиза с Геулой поднялись на второй этаж.

В одном кабинете настраивали трассу для лего-роботов, во втором юные химики, судя по хитрым физиономиям, что-то собирались взорвать, в третьем страдали над бланками ЦТ одиннадцатиклассники.

— А где кухня? — шепотом спросила Лиза у девушки в наушниках, которая примостилась с книгой прямо на полу, между фикусом и стулом.

— Кухня? — удивилась девушка. — Здесь нет кухни…

— Чина же сказал, что ею не пользовались, — вспомнила Геля.

— Да нет здесь кухни, — уверенно сказала девушка.

— Теперь есть, — сообщил проходящий мимо рабочий, — личный рекорд. Мы еще никогда так быстро не монтировали. Где хозяин?

— Хозяин внизу. — Геула посмотрела на маму.

Лиза сжала губы в тонкую полоску.

— Пошли посмотрим! — радостно сказала девушка. — Кухня — это дело! А то сидим тут сутками, жрать охота.

— Две духовки, плита, как и просили, огромная, холодильник самый огромный, вытяжка промышленная… А смотрите, какая столешница? А вот тут стол можно развернуть и сюда подкатить, и у вас будет…

Геула не заметила, как Лиза пропала. Телефон она игнорировала.

— Дядя Чина, ой, то есть Чингиз Ахматович, вы мою маму не видели?

— А куда она… — начал Чина.

— Она поняла, что вы специально для нее эту кухню сделали, — выпалила Геля, — и сбежала. Дядя Чина, вы же знаете, что она обижается, ну зачем вы? Она опять будет плакать, что вы ее содержите. Давайте мы уже уедем спокойно в Молодечно, и всем будет хорошо! Мама все время говорит, что она не может быть должна, а вам мы уже столько должны…

— Должна, говорит, — мрачно сказал Чина, схватил Гелю за руку и повел к себе в кабинет. — Я занят для всех! — сказал он по дороге. — Альбина меня потом убьет, но я тебе расскажу, кто кому должен…

В кабинете он нервно схватил со стола шоколадный батончик, откусил, спохватился:

— Хочешь?

Геула покачала головой. Чингиз уничтожил батончик, вздохнул:

— Езус Мария… Лишние полчаса в тренажерке…

Потом уселся на свое место, кивнул Геле на стул напротив. Она села, не сводя глаз с хозяина кабинета. В таком сумбурном состоянии она его ни разу не видела.

— А! — махнул рукой Чингиз. — Хай яно Перуном![27] Слушай.

Чингиз из-за беременности жены психовал больше, чем она сама. Даже отказался от определения пола будущего ребенка на УЗИ. Альбина только посмеивалась. Сама она втихаря у доктора спросила, и тот успокоил — мальчик. Понятное дело, что Чине нужен был именно мальчик. Он же восточный человек, ему наследника подавай.

И только накануне родов, когда Чингиз вез жену в «семерку», он вдруг признался, что мечтает о девочке. Альбине в тот момент было наплевать, но в память эта информация запала.

Родила она удачно, сама, без кесарева.

Но что-то в этот момент разладилось в гормональной системе Альбины.

— Прогестерон у нее упал, прикинь! — Чина был не в состоянии усидеть на своем месте спокойно, принялся кататься в офисном кресле туда-сюда. — Я после того случая все гормоны выучил… А тогда…

А тогда он был молодой и горячий. Узнал, что сын родился, — тут же забыл, что мечтал о дочке. Угостил всех друзей. И знакомых. И малознакомых. Под утро вышел на улицу, отлавливал случайных прохожих, которые спешили на первую смену, — наливал им. Его пытался задержать милицейский патруль — напоил и милиционеров.

Заскочил домой, чтобы принять душ и переодеться. Сел на секундочку в кресло, чтобы передохнуть… и вскочил в холодном поту уже в начале двенадцатого! А приемное время в больнице начиналось с одиннадцати! В телефоне обнаружил восемь пропущенных от Альбины, пытался перезвонить — жена бросала трубку.

Чингиз на такси (хватило мозгов на своей не ехать) домчался до роддома, по пути купив букет размером с дирижабль.

Альбина в приемный покой спуститься отказалась, только передала какие-то ненужные вещи. Звонки по-прежнему сбрасывала.

— Ну, я убедил меня пропустить, — сказал дядя Чина, глядя в сторону. — Нет, никого не убил, хотя идеи такие возникали. И вот вхожу я к своей суженой…

…Суженая встретила его холодным молчанием. Чина был женат уже не первый год, он знал, что нужно просить прощения и признаваться в бесконечной любви. Упал на колени, попросил, признался. Альбина — в слезы.

«Ты с ней ночь провел, да? — кричала она, не стесняясь соседок. — Воспользовался моментом, когда никто мешать не будет?»

У Чингиза от изумления дар речи пропал. У него, кроме Альбины, ни одной женщины не было… Во всяком случае, после свадьбы. Он попытался это объяснить.

«Это ты мне отомстил так? — продолжала психовать Аля. — Потому что я тебе не дочь, а сына родила?»

Услышав откровенный бред, Чингиз совершил стратегическую ошибку — разозлился на только что родившую женщину. Что-то такое резкое ей сказал. Даже голос повысил. Началась истерика: «Ты меня никогда не любил! Ты мне врешь!» Он честно пытался успокоить, обнять — Альбина рыдала и отбивалась, как дикая кошка.

Тогда он прибегнул к железному, как ему казалось, аргументу. Сказал: «Успокойся, это для ребенка вредно». В ответ он услышал страшное: «Это не твой ребенок! Уходи! Ненавижу тебя».

В этом месте рассказа Геула удивленно встряхнула головой: Костя был вылитый папа. Не такой мощный, но черты лица, движения, походка…

— Да врала, конечно, — вздохнул Чингиз, продолжая терзать кресло. — Но в тот момент меня как молотком по голове шарахнули. Короче… я ушел.

Следующих суток он не помнит. Нет, ни капли не выпил, просто человеческая память милосердна. Через день собрался с духом, пошел расставлять все точки над «i». Альбина встретила его неживым взглядом. На все вопросы отвечала: «Да», «Нет», «Не знаю». Самое главное — что Костя не от него — подтвердила.

— Я сидел, — рассказывал дядя Чина, — и прикидывал, где жить буду. Квартиру, понятно, я бы Але с ребенком оставил. Что-то такое сказал… А Альбина вдруг: «Я от ребенка отказываюсь».

Чингиз пытался уговорить ее отдать сына ему. Альбина повторяла, как механическая шкатулка: «Это не твой ребенок, у тебя нет на него прав».

— Я плакал, обещал озолотить ее. Почку продать собирался, — говорил дядя Чина, и амплитуда его поездок на кресле становилась все больше. — Можешь себе представить?

Геула не могла. То есть представить дядю Чину, который ради тети Али продает почку, — запросто. Но плачущего дядю Чину…

— Шел от нее по коридору как пьяный. Ничего не видел… И тут меня догоняет Лиза.

Лиза как ни в чем не бывало взяла его под руку, попросила проводить до палаты: «А то мне тяжело». Он, конечно, проводил. А она его заманила внутрь и показала Костю. Чингиз его сразу узнал. И Лиза сказала, что он вылитый отец. И что Альбину сейчас слушать не стоит, она после родов не в себе. У нее шок. И прогестерон упал. И надо немного потерпеть и поддержать. Сказала, что будет вставлять Але мозги на место, что будет держать Чину в курсе. Мобильника у нее тогда еще не было, она каждый вечер звонила с поста медсестры и докладывала что и как.

— Неделю она была для нас как мать Тереза, — говорил Чингиз. — А через неделю у Альбины мозги на место вернулись. И прогестерон, чтоб его, чутка поднялся…

Дядя Чина с чувством оттолкнулся от стола, кресло врезалось в подоконник и с грохотом развалилось. Геула испуганно вскочила.

— Все нормально, — прокряхтел Чингиз, поднимаясь, — давно хотел эту рухлядь поменять. Да… Так вот… Мы, конечно, помирились. Лизу благодарили как бешеные. Предлагали ей… что угодно, она только отмахивалась. Я к врачу пошел, чтобы узнать, может, дочке ее чем помочь. Тут нам врач и рассказал про тебя… Что ты не жилец… прости.

Дядя Чина бесцельно попинал обломки кресла и сказал, глядя на них:

— А она нас мирила, понимаешь? У нее ребенок умирает, а она с нами носится, сопли нам вытирает. Я никогда раньше не думал, что так вообще бывает… Я никогда в жизни больше себя таким дураком не чувствовал. Я ее спрашиваю, чем, мол, помочь. А она молчит. Чем помочь… Чем помочь человеку, у которого ребенок при смерти… Это такое бессилие, ты не представляешь. И такое счастье сейчас знать, что теперь я помочь могу! И буду!

Геула промолчала.

— Вали отсюда, короче, — проворчал дядя Чина. — Мне порядок наводить надо, кресло заказывать. Куча дел!

Геля направилась к двери.

— И запомни, — сказал Чингиз, — если кто-то чего-то тебе делает, то не ради тебя, а ради себя.

Геула остановилась, удивленно посмотрела на дядю Чину.

— Или он от тебя что-то хочет получить… — продолжил он. — Тогда это авансовый платеж. Или расплачивается за то, что ты для него сделала. Тогда это проценты по кредиту. По кредиту всегда больше платить приходится.

— А моя мама? — спросила Геля. — Когда она вас мирила, чего от вас хотела?

— Ничего! — сердито ответил Чингиз. — Вот поэтому я ей свой долг еще долго выплачивать буду. Все, иди!

— Я хотела… — раздался вдруг голос Лизы.

Чингиз с Гелей синхронно обернулись. В дверях стояла заплаканная мама.

— Я хотела отвлечься. Если бы не вы, я бы тогда сошла с ума.

— Не дуры мне галаву́![28] — сказал Чина на чистом белорусском. — Отвлечься она хотела… Все б так отвлекались! Ты работать собираешься?

Лиза кивнула.

— Тогда марш на рабочее место! А ты марш домой, нечего тут под ногами мешаться.

Геля вошла в подъезд и заметила, что их почтовый ящик распух от рекламы, открыла его, вытащила всю груду и уже собиралась выкинуть, но в последний момент заметила бумажку с печатью.

«Явиться… в 13 часов… в прокуратуру…»

«Черт!» — подумала Геула и схватила телефон.

— Нужна ваша помощь, — сказала она в трубку.

Повисла секундная пауза, а потом Чина выпалил.

— Ты в опасности? В милицию звонила? Быстро диктуй адрес, я сейчас буду.

— Не-не-не, не надо ехать, — начала объяснять Геула, — со мной все в порядке, просто пришла повестка, и я…

— Геула, тебе угрожают?

— Дядя Чина, я дома, со мной все хорошо!

— Точно? — подозрительно спросил Чина.

— Клянусь, — ответила Геля, — простите, не хотела напугать.

— Уф, — искренне выдохнул Чина, — просто ты первый раз в жизни попросила о помощи, я уж думал, тебя убивают.

Геля и объяснила про повестку. Чина потребовал ее сфотографировать, посмотрел на фото и тут же заявил, что эту «бумажку» можно смело выкинуть.

— Там вообще ничего не написано, даже в каком качестве Лизу вызывают. Я уже не говорю о том, что такие вещи вручаются лично в руки. А если не вручаются, то это не ваша проблема.

— Так что мне делать? — спросила Геля.

— Ничего, — ответил Чина, — сделай вид, что ты ее выбросила вместе с рекламками, как собиралась. И не говори ничего маме, потому что она пойдет и будет пытаться разговаривать, так как уверена, что «везде люди» и «со всеми можно договориться».

Лиза застала Гелю на кухне в позе мыслителя над злополучной бумажкой. Повестку Геула выбросить так и не смогла, но принялась быстро пересказывать маме все, что ей сказал Чингиз.

— Хорошо, что не выбросила, — сказала Лиза, — я схожу.

— Ты отдашь следователю деньги? — испугалась Геля.

— У меня нет этих денег, — сказала Лиза, — я просто поговорю с ним. Как с нормальным человеком. Потому что везде люди…

— И со всеми можно договориться… — продолжила Геула.

Потом мама пошла спать, а Геля еще долго думала о том, что мама неисправима в своем оптимизме и что не очень понятно, как с этим жить и что делать.

Ян в очередной раз перечитал сценарий и понял, что это точно не его. Первые страницы еще туда-сюда, но чем дальше в лес… Он закрыл файл и переключился на браузер. На первой же вкладке наткнулся на «Сиамтуб».

Который он как раз собирался заблокировать.

Стало совсем тошно. Яну очень не хотелось убивать собственное детище. Их с Геулой детище.

«Не могу же я без ее разрешения канал закрыть, — подумал Ян. — Надо хоть спросить».

Он открыл телефонную книгу, прикоснулся к контакту «Геля» — и трубка тут же заговорила:

— Привет, Ян! Прости, что звоню…

— Вообще-то это я звоню, — удивился Ян. — Насчет канала… Закрыть его надо бы…

— Давай пока не закрывать! Он мне нужен! Срочно!

Через полчаса Геля напяливала на себя и Яна «сиамский» свитер, попутно объясняя свой план:

— …надо всем рассказать! Эти следователи, они же смелые, только пока никто не знает! А мы скажем, что он у мамы взятку вымогает!..

— Слушай, — сказал Ян, поморщившись, — а давай попробуем без истерик и без наездов.

— В смысле? — спросила Геула.

— Сейчас и так всякого ужаса полный интернет. Давай снимем что-нибудь позитивное.

— Что? — спросила Геула.

— Ну я не знаю, — ответил Ян, — лето на улице. Красиво. Давай снимем про любовь. У твоей мамы же есть инстаграм? Или еще что-то, где фотки ее тортиков и праздников? Давай накачаем, сделаем коллаж под хорошую музыку и расскажем историю о том, какая она молодец. И красавица. Вы, кстати, похожи.

Геула посмотрела на Яна. Теперь, когда оба были в свитере, их головы оказались совсем рядом. Время остановилось. Они торопливо отвернулись в противоположные стороны и попытались отодвинуться, хотя внутри свитера это было проблематично.

— Ты чего такая красная? — буркнул Ян.

— Жарко в свитере, — ответила Геула. — Отличная мысль. Я накачаю фотки.

— И зачем это все? — спросила мама, тыкая в экран, на котором двухголовый ведущий рассказывал про тяжелую ситуацию, в которую попал хороший человек и прекрасный кулинар.

— Не знаю, — честно сказала Геула, — просто не смогла промолчать.

— Я собиралась пойти и нормально поговорить, — вздохнула мама, — а теперь нормально не получится. Еще обвинят в клевете…

— Никакой клеветы! — Геля передвинула ползунок почти на финал ролика. — Все очень аккуратно! Мы про взятку вообще ничего не говорили, сказали, что тебе придется платить штраф.

Из динамиков донеслось: «Ну, вы же понимаете…»

Мама протяжно вздохнула и захлопнула ноутбук.

— Удалить ролик, я так понимаю, можно не просить?

Мама и дочь одинаковыми жестами скрестили руки на груди.

Геула проснулась от телефонного звонка.

— Пять тысяч просмотров, — сказал Ян. — Кто-то ссылку дал на тутбае[29]. Двести пятьдесят комментариев.

Геула села на кровати и попыталась сосредоточиться.

— И что теперь делать? — спросила она.

— Теперь — ничего, — усмехнулся Ян, — мы хотели огласки. Мы ее получили.

Раздался звонок в дверь.

— Это я звоню, — сказал Ян, — давай вместе посмотрим комменты, там есть такие, что отвечать надо.

За день Лиза заряжала телефон трижды. Писали одноклассники и однокурсники, звонили старые клиенты, писали знакомые знакомых. Мессенджеры разрывались, аппарат жужжал и грелся.

Первые пару часов Геулина мама честно пыталась отвечать, потом только лайкала и отделывалась смайликами.

Закончилось это все слезами. Геула с Яном приехали в центр, чтобы посоветоваться с Чиной, и застали рыдающую Лизу у него в кабинете.

— Что? — вскрикнула Геля и кинулась к маме.

— Эти люди… — рыдала Лиза, — они мне столько хорошего за сегодня наговорили. Я даже не знаю их… А они…

Последним аккордом была ворвавшаяся прямо к Чине Елена Васильевна Иванова. Она чуть не задушила Лизу в объятиях.

— Я як фотку убачыла[30], так сразу и узнала! Лизка! Где ж ты была? Я ж за тебя бошки всем поотрываю!

Геула, которая помнила грозную тетю в столовой, онемела и попыталась бочком выйти из кабинета.

— Дочка твоя? Дай обниму! — среагировала на шевеление Елена Васильевна. — Да мы с твоей мамкой как раз были как ты сейчас! Я по распределению уехала, а то б ни за что не рассталась. Твоя мамка — это огонь! Сила! Она вообще у тебя ух! В курсе?

Геула от изумления могла только кивать.

Следователь ждал Елизавету за столом — строгий, застегнутый на все пуговицы.

— Слушайте, — сказала она первым делом, — честное слово, я не собиралась шум поднимать. Хотела просто прийти и поговорить…

— Елизавета Сергеевна, — перебил ее следователь деревянным голосом, — я вас вызвал, чтобы официально сообщить: дело в отношении вас прекращено.

— Прекращено? — Лиза растерялась. — Это очень хорошо…

Хозяин кабинета продолжил все тем же официальным до тошноты тоном:

— Указом Президента «О регулировании деятельности физических лиц» производство на дому кондитерских изделий отнесено к видам деятельности, которые не являются предпринимательской.

«Да он репетировал, — поняла Лиза, — шпарит, как по бумажке».

— Таким образом, обвинение в незаконной предпринимательской деятельности в отношении вас снято. Вы должны только заплатить единый налог в размере…

— Спасибо, — перебила Лиза. — Я должна где-то расписаться?

— Если у вас есть какие-то претензии к работе правоохранительных органов, — следователь продолжал излагать заученный текст, — вы имеете право подать жалобу…

— Да какую жалобу? — махнула рукой Лиза. — Все же хорошо закончилось!

И тут в голосе следователя впервые промелькнула живая эмоция, почти детская обида:

— Например, если вы считаете, что у вас кто-то вымогал деньги…

— Слушайте, — взмолилась Лиза, — не собираюсь я ни на что жаловаться! А ролик этот… Ну, дочь у меня подросток. У нее максимализм в голове. Да еще любовь бестолковая… Вот у вас дети есть?

Следователь, который все это время не отрывал взгляда от посетительницы, что-то для себя решил и окончательно перешел на человеческий тон:

— Двое у меня. Старшей десять, младшему пять.

— Ну, значит, у вас еще всё впереди. Нет у меня никаких жалоб. Могу расписку написать.

Это предложение на миг заинтересовало хозяина кабинета, но он тут же взял себя в руки и покачал головой:

— Ой, давайте без лишних движений. Вы напишете расписку, что нет претензий, а начальство у меня начнет выяснять, а что за претензии могли быть. И так уж…

Следователь оборвал себя и протянул руку:

— Давайте я вам повестку отмечу.

Следователь подписал повестку и попросил:

— Кстати, возможно, вас будут журналисты всякие расспрашивать…

— Я скажу, что вы очень хороший человек и что это было недоразумение! — ответила Лиза.

Следователь улыбнулся:

— Так тоже можно… Хотя лучше бы вообще ничего им не говорить… А хотите, я покажу, как выйти из прокуратуры через служебный подъезд? Чтобы с журналистами не встретиться…

Геула уже начала беспокоиться, когда ей позвонила мама:

— Встретимся у метро. С журналистами не говори, ладно? И кстати, твоя Оксана Витальевна оказалась очень хорошим человеком. Она заявление сама забрала!

Геля отключила телефон в некотором обалдении.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Ян. — Мы победили?

— Я не поняла… Оксана заявление забрала…

— Нас испугалась! — заверил Ян.

Гелина мама уехала в репетиторский центр работать, а Геула с Яном этого толком не заметили: болтали как сумасшедшие. До них дошло, что опасность миновала, Елизавете Сергеевне ничего не угрожает, «Сиамцы» своим роликом подняли реальную волну.

— Там просмотров за десять тысяч, — хвастался Ян. — Но это фигня! Ты хоть раз помнишь, чтобы после какого-то из наших сюжетов люди в реале что-то делали? Мы круты: я и ты! О! Я поэт!

— Ага, — кивнула Геула, — жаль такой канал убивать.

У Яна моментально погасли глаза.

— Ну да, — сказал он. — Но нельзя же не закрыть… Ты уедешь… Я остаюсь…

— Да, нельзя.

— Надо закрыть.

— Придется.

Квартал прошли молча.

— Слушай, — предложила Геула, — но ведь жалко же отказываться от такого раскрученного ресурса!

— Жалко, — в голосе Яна слышалась надежда, — но ты же уедешь…

— Давай разделим канал! Запишем ролик, в котором сиамцы разделятся. Ты себе оставишь «Сиамтуб», а я открою… ну… «Сиамкатуб»… или как-то так…

— Можно, конечно, — надежда в голосе Яна стремительно затухала, — но это несправедливо. У меня останется раскрученный канал, а у тебя… Да и не в этом дело. Не хочу так.

Геля кивнула. Она и сама понимала, что предложение глупое. Просто ей тоже очень не хотелось закрывать канал.

— Но ролик про разделение сиамцев мы снимем, — сказал Ян. — Будет эффектный финал. Поехали ко мне.

Ян в последний раз пересмотрел ролик, который монтировал всю ночь.

— Мы провели операцию по разделению, — говорил Ян на экране, — это было сложно.

— Но теперь мы два разных человека, — уверенно вторила ему Геула.

— Теперь мы можем жить отдельно…

— Даже в разных городах…

— Теперь мы сможем вести два разных блога!

Дальше на экране замелькали смешные фотографии.

— Теперь я могу танцевать!

Фото танцующей Геулы.

— А я могу не танцевать!

Фото Яна, спящего на пляже.

— Теперь я могу смотреть биатлон!

Фото Яна перед телевизором.

— А я не смотреть биатлон!

Фото Геулы на дереве.

— Врач говорит, что операция прошла удачно, но возможны некоторые осложнения.

— Говорят, если мы будем отдаляться друг от друга на расстояние больше десяти километров, возможно замедление сердцебиения, а в тяжелых случаях опасное для жизни падение давления.

Ян нажал на кнопку «Добавить видео» и уставился на индикатор загрузки.

Последняя фраза ролика казалась ему сейчас слишком пафосной.

«Чушь какая, — подумал Ян, — какое еще замедление сердцебиения? Что за трагедь? Вот возьму сейчас и уеду куда-нибудь! И никакого замедления не будет!»

Ян вскочил и принялся запихивать учебники в рюкзак. В комнату заглянула мама.

— Ты куда? — удивилась она.

— К бабушке! — ответил Ян. — Буду к экзаменам готовиться!

— А мы разве мешаем?

— Очень!

Закрыв за сыном входную дверь, Варвара вернулась в гостиную, где муж щелкал каналами.

— Ян к твоей маме поехал, — сказала она.

— А что случилось? — насторожился Станислав. — Маме плохо? А почему она мне не позвонила?

— Да все у нее хорошо. — Варя села рядом с мужем. — Это Яна инициатива.

— Да ну? — удивился муж.

— Говорит, ему там легче к экзаменам готовиться.

— Может, и легче, — пожал плечами Стас. — Бабушка сейчас, скорее всего, на даче торчит, он один в квартире будет.

Варвара встрепенулась:

— Точно! Илоны Эдуардовны может не оказаться дома! Надо ей позвонить!

Муж поймал ее за руку и усадил на место.

— Сам разберется.

— А что он там есть будет? — не могла успокоиться Варя.

— С голоду помрет! — Станислав начал терять терпение. — И от жажды! Хватит квохтать над ним! Парню через месяц шестнадцать стукнет! Деньги на карте у него есть! Магазины там работают!

— Но все равно надо позвонить Илоне Эдуардовне! — не сдавалась жена. — А если он приедет, а бабушки нет?

— Вот пусть и решает эту проблему! Телефон бабушки знает? Знает! Разберется!

Муж крепко обнял Варвару за талию.

— А мы с тобой хоть поживем немного вдвоем.

И тут же на его колени вспрыгнула Нора.

— Втроем, — рассмеялась Варвара и сразу посерьезнела. — Но надо все-таки вопрос с ключами решить!

— Да есть у него ключи! — ответил Стас. — Я лично ему на связку повесил. Как насчет посмотреть какой-нибудь романтический фильм? Чтобы только ты и я… Нора! Хватит кусаться!

Минск приободрился и развил энергичную деятельность.

Работники районной библиотеки решили устроить буккроссинг.

В расписание автобусного маршрута 62э и электричек «Молодечно — Минск» внесли небольшие изменения.

Пожилая эмигрантка, которая приехала посетить родной город, в последний день своего визита вышла прогуляться по центру.

На углу улиц Якубовского и Одинцова внезапный порыв ветра порвал билборд.

Геула смогла посмотреть ролик «Прощание сиамцев» только один раз. Ее душили слезы, и Геля применила испытанное средство — ушла бродить.

Мыслей никаких не было. А еще она почему-то очень устала. Пришлось присесть на скамеечку на остановке. На краю скамейки лежала тонкая книжка, на обложке которой был изображен смутно знакомый мужчина, одетый по моде XIX века. В руке он держал старинный пистолет и старался не смотреть на череп, лежащий перед ним.

Ветер дунул, пытаясь раскрыть книжку, но не смог.

И снова Геля почувствовала, что ее кто-то или что-то подталкивает. Или просит. Или настаивает.

Геула взяла книгу и лениво полистала. «Погадать, что ли?» — подумала она.

Сначала нужно загадать номер страницы. Геля подняла глаза. Мимо, не остановившись, промчался автобус № 62э.

«Значит, шестьдесят вторая, — поняла Геула и отсчитала страницы. — А строка…»

Она повертела головой и заметила рабочих, которые наклеивали свежий билборд поверх порванного.

«Скидки! — кричала реклама. — 12 % только до 12 июня! Цены — ниже не бывает!»

Двенадцатая строка снизу гласила:

«…ён развярнуў каня назад на Маладзечна…»[31]

«Точно, — подумала Геля, — Молодечно… Хотя какое Молодечно? У мамы работа уже есть… Да и от следователя мы отделались».

Она перевела взгляд на соседнюю страницу и прочитала:

«Граф хутка мінуў руіны Маладзечна»[32].

Мысли завертелись в голове.

Или все-таки поехать, раз судьба ей подсказывает?

Что нужно, наконец, дать пожить и маме. Что пора отдавать долги, что она уже достаточно взрослая, чтоб начать жить самой, а не сидеть у мамы на шее.

Пусть мама остается в Минске, раз уж для нее нашлась работа. Дядя Чина не даст ей пропасть, тетя Аля поддержит. В конце концов, мама еще молодая и красивая и может выйти замуж. Даже родить еще одного ребенка может. Если Геля перестанет путаться у нее под ногами.

«Где учиться Молодечно», — погуглила Геля в телефоне.

Обнаружила, что там есть колледж искусств, и ужасно обрадовалась! То, что нужно!

«Снять комнату Молодечно», — погуглила Геля.

Как минимум пятьдесят долларов, сумма незапредельная, но немаленькая, с учетом того что еще и есть что-то нужно, а восемнадцати ей еще нет и на нормальную работу ее никто не возьмет.

А если общежитие?

В колледже искусств общаги нет, зато есть в торгово-экономическом… Не мечта жизни, но тоже нормальный вариант.

Геля попыталась на сайте выяснить, какие документы нужно будет подавать, но быстро отчаялась что-то понять.

«Славик, я завтра хочу приехать в Молодечно, составишь компанию погулять?»

«Да хоть сегодня!» — ответил Славик.

В маршрутке Ян забился на заднее сиденье, сунул в уши наушники, запустил медиаплеер. Неожиданно услышал «Пауло Коэльо. Алхимик». Кажется, он полгода назад закачивал какие-то аудиокниги, но так и не послушал. Поленился переключать на музычку, а через пару минут втянулся.

На фразе «Когда чего-нибудь сильно захочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось» пришлось очнуться — его толкал в бок водитель.

— Конечная, — сказал он. — Выходить будешь?

Со Славиком Геля встретилась на крыльце колледжа. Информацию добыть оказалось не так легко (страна-партизанка!), но случайно встреченная в коридоре мама бывшего одноклассника Славы рассказала все, что нужно. И про то, когда и какие документы подавать, и про общагу, в которую не так просто попасть, и про средний балл аттестата.

Геула воодушевилась. Балл ее вполне устраивал.

Потом Славик угощал ее мороженым, потом они прогулялись по парку. Геля уже собиралась на вокзал, когда Славику позвонили. Он долго морщился и повторял «ага», а потом положил трубку и сказал:

— А ты с собаками обращаться умеешь?

— С какими собаками? — не поняла Геля.

— С большими… Я их не очень, а тут надо выгулять… Короче, давай ты на следующей электричке уедешь, а?

— Бяшке четырнадцать лет, он уже совсем старенький, ему нужно гулять три раза в день, — быстро говорила мама Славы. — Мне позвонила коллега, Илона Эдуардовна, а у меня еще четыре урока второй смены, я не могу сейчас, а он там загадит всю квартиру. Его вывести под подъезд, он дальше и не ходит.

— А с хозяйкой-то что? — мрачно спросил Славик.

— Да все отлично с хозяйкой, поехала зачем-то в Минск, встретила одноклассницу на улице, та из Израиля на один день приехала, ну и слезно просит, чтоб кто-нибудь погулял с Бяшкой, а они пока обнимаются. Она вернется завтра утром. Вот ключи.

— А ключи у тебя откуда? — удивился Слава.

— Да у нее на работе всегда хранится запасной комплект, мало ли что. Короче, урок через две минуты, я убегаю. Ошейник и поводок лежат прямо в коридоре.

— А если он решит, что мы воры? — спросила Геула.

— Бяшка? — хихикнула мама Слава. — Он обрадуется. Залижет вас до смерти. Если не поленится встать.

С замком Славик мучился долго. Геула успела изнервничаться, что сейчас их арестуют за незаконное проникновение в чужую квартиру.

— Бяшка! — несмело позвал Славик, открыв наконец дверь.

В квартире было тихо.

— Бяшка, Бяшка!

Слава с Геулой аккуратно заглянули на кухню, а потом и в комнату.

— Может, мы не в ту квартиру вошли? — спросила Геля. — Поэтому и ключ не подходил.

— Да он просто спрятался! — уверенно сказал Слава. — Сейчас найдем!

Они еще раз внимательно осмотрели квартиру.

— А позвони маме, спроси, Бяшка мог один выйти погулять? — пошутила Геула.

Славик достал из кармана смартфон, но тут же спрятал его обратно.

— У нее урок, она не возьмет трубку.

Они помолчали.

— Может, его украли? — неуверенно предположил Славик.

Геула обвела взглядом идеально убранную комнату.

— А может, это знак судьбы? — Слава сделал шаг к Геле и оказался слишком близко.

Геула отступила.

— Нет, правда, — продолжил Славик ненатурально веселым голосом. — Хозяйки нету. Собаки нету. Мы тут совершенно одни.

И сделал еще один шаг к Геле. Она попыталась отодвинуться подальше, но там оказалась стена.

Слава подошел вплотную и уперся руками в стенку слева и справа от Геулы. Геля приготовилась двинуть его коленом, но не успела. Распахнулась входная дверь, и вошел Бяшка — большой доберман со слезящимися глазами. За ним стоял Ян.

Кажется, в пьесах это называется «немая сцена».

Впрочем, немой она была недолго. Ян оценил ситуацию и скомандовал:

— Фас!

Бяшка улыбнулся и двинулся на Славу. Славик дернулся и упал, повалив за собой и Геулу. Тут их и настигло чудовище, которое принялось вылизывать добычу с неожиданным для своего возраста энтузиазмом. Славик вывернулся и рванул с низкого старта, протаранив входную дверь. Увидев это, Геля расхохоталась. Через секунду к ней присоединился Ян.

— Фу! — пытался он остановить ласкового Бяшку. — Нельзя!

Но от смеха не мог собраться с силами и сдвинуть собаку хотя бы на миллиметр.

Отсмеявшись и отпихнув от себя Бяшку, Геула обнаружила, что вся ее одежда покрыта следами грязных собачьих лап.

— И как я поеду в таком виде? — расстроилась она. — Застирать бы…

— Так застирай, — ответил Ян. — У бабушки новая стиралка.

— Так это квартира твоей бабушки? — удивилась Геула.

— Ну да. Я приехал, ее нет, а Бяшка мается. Ну, я его и вывел погулять. А ты как тут?

— Долгая история.

Ян смерил ее подозрительным взглядом.

— Ну так что, — сказал он, — будешь застирывать? Или бабушку подождем?

— А она сегодня не приедет, — сообщила Геля. — Она старую подругу из Израиля встретила… Короче, где тут стиралка? Я вещи заброшу и все объясню…

— Ян, можно я возьму халат твоей бабушки? — прокричала Геля из-за двери ванной.

— Бери, конечно, — разрешил Ян.

На столике вякнул Геулин телефон.

— Тебе тут сообщение пришло! — крикнул Ян.

Геула выскочила в халате и прочитала.

«Я жду тебя внизу», — написал ей Славик.

Геля долго смотрела на экран мобильника, думая, отвечать или не стоит. Телефон снова вякнул.

«Или тебя надо спасать?» — уточнял Славик.

«Все ок, — набрала Геля, — не жди меня».

Геула подняла глаза на настороженного Яна.

— У твоей бабушки чай есть? — спросила она.

Ян нервно пожал плечами.

— Поищем? — предложила Геля.

— Ну почему?! — возмущалась Геула. — Почему вы все такие… озабоченные?! Если девушка оказалось с парнем в пустой квартире, это что, повод тащить ее в постель?

— Не повод, — ответил Ян, нервно отхлебывая чай и косясь на Гелю.

Геля перехватила его взгляд и запахнула халат поплотнее.

— И ты туда же!

— Да никуда же! — обиделся Ян. — Просто… неожиданно все.

— Ты точно не знал, что я сюда приду? — строго спросила Геула.

— Да как я мог знать, — изумился он, — если ты сама об этом не знала?!

— Но таких совпадений не бывает!

Ян вздохнул.

— Не бывает. Это… это мактуб.

— Чего? — переспросила Геля. — Мак… что?

— Это арабское слово, — Ян криво усмехнулся, — означает, что «так и должно случиться». Типа судьба.

Геула задумалась и налила себе еще чаю. Он оказался какой-то необыкновенно душистый.

— Я понимаю, — добавил Ян, — что все это фигня. Судьба, рок… Но вот какая вероятность, что мы с тобой тут встретимся?

Геула не стала спорить. Ян воодушевился.

— Значит, мы встретились не просто так, а зачем-то… С какой-то целью.

Тут он сбился и попросил:

— Слушай, а ты можешь пояс потуже завязать?

Геля перехватила взгляд Яна и завернулась в халат по самое горло.

— Извини, — сказала она, — слушай, но если это правда, если на самом деле у судьбы есть цель, давай подумаем, зачем мы сюда приехали?

Повисла напряженная пауза.

Тут глаза у Гели расширились.

— Я знаю! — сказала она.

— Ну? — спросил Ян.

— Я приехала сюда начать новую жизнь. Вообще с нуля. А тут ты…

Геля вскочила, халат распахнулся, она попыталась прикрыть колени, получилось только хуже.

— У тебя маленькая бабушка, — пояснила она, — я просто выше.

Ян кивнул и сглотнул.

— Так вот, — сказала Геля, — нам с тобой надо расстаться! И только после этого я смогу начать новую жизнь.

Прилетевший со стороны Минска ветер заставил растущую под окном липу постучать веткой в окно. Суковатая ветка больше всего напоминала палец, которым стучат по лбу, приговаривая: «Вы что, совсем уже?!»

Геля говорила еще долго и эмоционально. Халат при этом вел себя так провокационно, что Яну пришлось отвернуться к окну. И закрыть глаза, потому что Геула отлично отражалась в стекле.

Это помогло. Он смог въехать в ее аргументы. Геля, оказывается, очень горячо убеждала (кого?), что им с Яном надо разойтись.

— Да как мы можем разойтись? — вздохнул Ян. — Чтобы «окончательно» расстаться, нужно сначала… ну, не знаю… встречаться. Быть парой.

«Переспать друг с другом», — хотел развить эту мысль Ян, но сдержался.

— Но мы же встречаемся! То есть раньше постоянно встречались, снимали что-то…

— Это не то! — Ян чувствовал себя дураком, сидя с закрытыми глазами, но открывать боялся. — Мы просто делаем… делали общее дело! Как на работе! Коллеги типа, ничего такого…

— Не понимаю… — в голосе Геулы появилось напряжение. — Какого «такого»?

Ян вздохнул поглубже и выпалил:

— Ну… секса…

Повисла пауза.

Геула смотрела в окно. Так внимательно она еще не смотрела в окно никогда в жизни. В коридоре всхрапнул Бяшка, и Геля вздрогнула, как будто у нее над ухом лопнул воздушный шарик.

— Ян, послушай, — затараторила Геула. — Я разберусь с одноклассниками, сдам экзамены, уеду из Минска, оставлю в покое маму. С Костей все уже закончилось, с ним было просто… А ты… Ты ведь очень большой кусок моей прошлой жизни. У нас с тобой был миллион возможностей… Если бы это была судьба, мы бы уже давно… Мы столько раз оставались одни…

Геула говорила все быстрее и все тише.

Ян попытался пошевелиться, Геула опять вздрогнула. Ян увидел, что она не просто испугана, она действительно в панике.

— Слушай, — сказал он, чтоб разрядить обстановку, — а ты не помнишь, когда последняя электричка в Минск?

— Мам, я останусь ночевать в Молодечно. Прости, так получилось… Представляешь, последнюю электричку отменили. Нет, я тут случайно встретилась с Яном, у него в Молодечно живет бабушка. Нет, бабушка сейчас в Минске. Мам, все нормально… Да, хорошо. Да, я на связи.

Геула посмотрела на Яна.

— Тебе привет от моей мамы, — сказала она.

— Угу, — ответил Ян. — Раз уж мы здесь до утра, может быть, сварим какие-нибудь макароны? Кушать очень хочется.

От еды Гелю разморило. Она свернулась на диване калачиком, завернулась в плед, чтоб не смущать Яна, и притихла. Ян немного потаращился в ноутбук, а потом спросил:

— Ты где спать будешь?

Геля не ответила.

— Ты не волнуйся, — торопливо добавил Ян, — я приставать не буду! Лягу тихонечко в соседней комнате. Или на кухне. Просто надо выбрать, кто где.

Геула снова промолчала.

Ян оторвался от монитора и увидел, что Геля спит. Так же, как в его ролике, свернувшись калачиком и подложив под голову локоть.

Она была совершенно… Ян снова понял, что ему не хватает слов.

Геула сейчас напоминала какую-то рыбку… или устрицу… короче, что-то такое нежное, что может существовать только в панцире. Но сейчас это нежное сбросило панцирь и теперь лежит…

Беззащитная!

Ян понял, что правильное слово — «беззащитная». Без щита. Не за щитом.

Он нашел в шкафу еще один плед, пахнущий бабушкой, набросил его на Геулу, подоткнул со всех сторон и начал на нее смотреть.

Лиза смотрела в потолок. Когда Геля уезжала на каникулы с любимой «Коллекцией приключений», когда она ночевала у подруг, когда она ездила на соревнования, остаться одной в квартире было даже приятно.

Сейчас было страшно. Одиноко. Пусто.

Теоретически она все знала. Дочь вырастет и уедет. Это нормально. Это правильно. Так и должно быть. Гораздо хуже будет, если не уедет. Гораздо хуже, если до тридцати у мамы под крылышком. Геуле шестнадцать, она взрослая, у нее должна быть своя жизнь, своя любовь, своя история.

«Спишь?» — звякнул сообщением телефон.

Лиза улыбнулась. Альбина всегда знала, когда нужно поболтать.

— Слушай, — с места в карьер начала Альбина, — я тут подумала, может, и хорошо, что Геля с Костей сейчас поругались. Пусть погуляют, пусть проверят свои чувства. А потом они все равно поймут, что лучше не найдут никого. В конце концов, судьба не может врать. Не зря они в один день родились. Кстати! Чина заказал наше кафе на двадцать восьмое мая на шесть часов. Костик сейчас, конечно, выпендривается, но когда увидит Гелю, никуда не денется, выкинет своих новых девок из головы. Наша Геула самая красивая. Как она, кстати?

— Нормально, — ответила Лиза, — спит.

— Я не хотела тебе говорить, — сказала Альбина, — но я случайно встретилась с мамой какого-то Яна. Она мне начала рассказывать что-то про судьбу и про то, что у них любовь. Ты его знаешь?

Лиза что-то промычала в ответ.

— Вот и я сказала, что все это фигня, — обрадовалась Альбина, — мы еще на свадьбе знаешь как гульнем! Ух!

Через полчаса Лиза поймала себя на том, что пятый раз пересматривает ролик с Геулой на «Сиамтубе» и ревет так, что скоро нужно будет спасать ноутбук.

Она просто зашла посмотреть, что нового наснимали Геля с Яном. Это видео было ударом под дых. Ей вдруг стало себя жалко. Очень захотелось, чтоб рядом был человек, который любит. Который способен любоваться тем, как ты спишь…

К рассвету Ян все понял.

Он влюбился.

В Геулу.

Давно.

Мысль была до того простая и очевидная, что Ян на себя рассердился. Как можно было быть таким тормозом! Ведь все признаки налицо! Ему с ней хорошо? Хорошо! Сердце ёкает, когда Ян смотрит на Гелю? Еще как! Особенно когда у нее халат норовит сам собой распахнуться…

Ян нервно дернул головой и еще тщательнее подоткнул края пледа на Геле.

Так, что еще? Думает он о ней? Само собой! Постоянно?

Тут Ян заколебался. Честность требовала признать, что иногда он думает не о Геле, а о чем-то другом. О родителях. О сценарии. Об экзаменах. Но ведь невозможно постоянно думать только об одном!

Ян решил, что «постоянно думать» — это такое художественное преувеличение. Имеется в виду «постоянно думать о Геуле, когда не думаешь о других делах». Так что и тут можно ставить мысленную галочку.

Он попытался вспомнить еще какие-нибудь признаки влюбленности. Кажется, в «ВКонтакте» он видел что-то такое: «Рядом с любимым человеком время проходит незаметно». Ну да! Каждый раз, когда они с Геулой придумывали и снимали ролик, время девалось непонятно куда. Вроде только начали — а уже три часа прошло!

Ян приободрился. Он влюбился, никаких сомнений!

А Геула?

Хорошо ли ей с Яном? Да кто ж ее знает. Вроде неплохо. Но «неплохо» не есть «хорошо». И сердце у Гели наверняка не замирает при виде Яна. Насчет «постоянно думать» тоже были сомнения. Время с Яном пролетает незаметно? Никогда Геула такого не говорила.

Видимо, не любит.

И соответственно, любовь у Яна безответная.

Он прислушался к себе. Думал, что эта новость разобьет ему сердце — но ничего похожего не почувствовал. Наоборот, стало тягуче-сладко где-то в районе солнечного сплетения. Ян возгордился. Он молодец: мужественно воспринял такую горькую весть! Немного загрустил… но в истерику не ударился, рыдать не начал.

Мужик.

Снова постучалась ветка в окно. Если бы Ян прислушался, он бы уловил в стуке оттенок безнадежности. Но он понял только, что его любимой девушке мешают спать. Поэтому открыл форточку, отломал ветку и, довольный собой, сел в кресло напротив Геулы, чтобы любоваться ею…

Хлопнула входная дверь. Ян проснулся.

Шея у него затекла, голова гудела. Он с трудом поднялся с кресла и испугался: Геулы нигде не было. Ян выскочил в коридор. Бяшка поднял голову и пару раз приветственно вильнул хвостом. Ян бросился на кухню.

На столе стояла вазочка с вареньем, заваренный чай, лежала пачка печенья, а рядом записка.

«Бяшку выгуляла, уехала в Минск. Пока!»

Он схватился за телефон, но за ночь тот полностью разрядился.

Ян выбежал на площадь в тот момент, когда маршрутка «Молодечно — Минск» заворачивала за угол. На заднем сиденье он успел заметить Геулу.

Настроение у Гели было отличное. Маршрутка пустая, до Минска долетела, пробки в городе еще не начались.

Вчерашняя ночь в Молодечно вспоминалась как через дымку. Будто бы она увидела очень душевный сон, когда подробности не помнятся, только ощущение чего-то очень хорошего осталось.

Геле не хотелось анализировать, почему ей так спокойно, но она решила это состояние использовать. Заскочила домой, быстро умылась, переоделась и отправилась в школу.

Она шла, внутренне выстраивая диалог с одноклассниками. Она знала, что сейчас на нее обрушится поток грязи и ругани, и старалась подготовиться к тому, что нужно будет улыбаться, не злиться, что цель у нее — сдать экзамены, получить свидетельство и уехать. И нужно просто продержаться.

В класс она вошла максимально собранная, сделав несколько глубоких вдохов.

— А, Гелька, привет, — сказала Смирнова, — везет тебе, ты контрольную по матеме проболела.

Геула, которая была готова к чему угодно, но только не к спокойному «привет», застыла, не зная, как ответить.

— А, порнозвезда вернулась, — вяло сказал Присмаков, — чё-то ты опоздала, нас вчера на английском так всех…

— Заткнись, — отрубила Смирнова. — Озабоченный. Геула, если хочешь, садись со мной, я сегодня одна. Кстати, прикинь, нам вчера сказали, что мы должны на экзамен поляну накрыть. Скажи своей маме, пусть она им опять скандал устроит. Достали уже, бабло из родителей тянуть!

— О, Вегирейко, — сказала вошедшая в кабинет классная, — с тебя фото в детстве, отсканированное, и деньги, если пойдешь на выпускной. Если не пойдешь, мне нужно письменное заявление от твоей мамы, что ты осталась дома под ее ответственность.

Геля поймала себя на том, что до сих пор стоит со сжатыми кулаками. Она поставила сумку на стол и выпрямила пальцы. Руки дрожали.

В школе Ян понял, что ресурсы организма исчерпаны. Больше суток без сна (два часа в кресле не в счет), стресс от встречи с Геулой, несчастная любовь…

Три урока он тупил, пока классная не отправила его к медсестре — Яна откровенно шатало, когда он шел к доске. Медсестра деловито изучила зрачки, потрогала лоб и сказала:

— Пил чего?

— Кофе, — ответил Ян.

— И все?

— Еще чай. Бабушкин. — Яна хватало только на короткие фразы. — Не спал просто.

— В компьютер играл? — в голосе медсестры чувствовалось презрение.

— Девушка. Я ее люблю. Она меня нет. Не спал. Думал.

Взгляд медсестры потеплел.

— Иди домой, — сказала она. — Напишу, что у тебя пищевое отравление.

И тут же спохватилась:

— Но отравился ты дома, не в нашей столовой, понял?!

Ян кивнул и вышел.

Потом он как-то оказался в своей комнате и рухнул на диван.

И его тут же разбудили — папа тряс за плечо:

— Ужинать будешь?

Ян посмотрел в окно. Действительно, стоял глубокий вечер. Приподнялся и обнаружил, что Нора развалилась у него на груди, а он даже не заметил. Попытался собрать мысли в кучку.

— Как к бабушке съездил? — спросил отец.

Возможно, он и не вкладывал в свои слова никакой иронии, но Ян ее услышал. И вывалил на папу все вперемешку: и случайности, которые неслучайны; и про несчастную любовь; про мактуб; про свое решение не мешать жить Геуле, которая начинает с нового листа…

В этом месте отец перебил:

— То есть ты влюбился в девчонку, но не собираешься даже сказать ей об этом?

— Так понятно же, — пожал плечами Ян.

— Офигеть! — Вот теперь в папином голосе ирония точно не померещилась. — Ты сам только сегодня ночью это понял, так? А Геля твоя должна была что? Мысли твои прочитать?

Была в словах отца какая-то обидная логика, но Ян не собирался сдаваться.

— Она сказала, что жизнь начнет с чистого листа. И хочет со мной расстаться! А я ее люблю и поэтому должен…

— …взять ее за шкирку, встряхнуть и поцеловать! — потребовал папа. — Поверь моему опыту!

— Да какому опыту? — скривился Ян. — У вас с мамой всегда все просто и понятно…

И тут папа смутился.

— Ну, не всегда…

Яну показалось, что отец собирается уйти, но тот только покрутил головой и продолжил:

— Ладно, расскажу… У нас с мамой уже заявление в загсе лежало, гостей пригласили, ресторан, то-сё… А за две недели до свадьбы она вдруг заявляет: «Я передумала… я не уверена… давай расстанемся». Совсем как твоя Геула. А я вот такой же, как ты, был… Нерешительный… И женщин слишком много слушал. «Раз, говорю, ты не хочешь, то и не нужно. Насильно мил не будешь».

Отец горестно вздохнул. Судя по всему, он очень хорошо помнил описываемые события.

— Пошли в загс забирать заявление. А там очередь женихов с невестами. Все такие счастливые, за ручки держатся, целуются. Я Варе говорю: «Может, все-таки?..» А она такая: «Нет, решено!»

Папа надолго замолчал. Ян не выдержал:

— Ну?

— Гну! — огрызнулся отец. — Достоялись, зашли, а на меня вдруг накатило. Откуда-то понял, что надо делать. Говорю: «Девушка, мы жениться через две недели не будем. Мы сегодня будем!» У Варвары от изумления мову отняло. Регистраторша уперлась, я завелся, начал комплименты ей отваливать, потом побежал к какой-то начальнице, наплел ей про полярную экспедицию! В Антарктиду! Прикинь?

Ян не удержался:

— И этот человек упрекает меня в легкомыслии!

— Так я же для дела! — сказал папа. — А ты так… от балды. Ну, короче, нас прямо там и расписали. Варя за все это время только одно слово произнесла: «Ага» — когда у нее спросили, согласна ли она выйти замуж за гражданина Маринича. А когда про фамилию спросили, я ответил, что она берет фамилию мужа, и Варя только кивнула.

Отец рассмеялся.

— А потом мне выволочку сделала: оказывается, я ее должен был как-то по-другому уговорить, чтобы свадьба была по правилам, с платьем и шампанским.

— Обожди, — удивился Ян, — но ведь у вас была свадьба? Вы же видео всем гостям показываете!

— Конечно, была, — кивнул отец, — ресторан я отменить не успел. Так что в назначенный день все прошло почти по плану. Просто без загса. Так что, сын, кончай ерундой маяться, иди к своей Геуле и покажи, что мужик!

— Но у Коэльо сказано… — начал Ян.

— У Коэльо! Нашел писателя!

Геула догнала классную возле учительской.

— Светлана Федоровна, — сказала она, — можно с вами поговорить?

— Да, пошли, только давай быстрее, у меня урок, пятиклашки мне кабинет разнесут.

Геля глубоко вздохнула и вывалила на классную все — про то, что ей просто нужно уйти из этой школы, что она уже все решила, но ей нужно как-то уладить конфликт с Оксаной Витальевной, потому что та не даст ей спокойно сдать экзамены, а ей не нужен блестящий средний балл, достаточно действительно среднего.

— Подожди, — удивилась классная, — чего ты боишься? Как тебе могут помешать сдать экзамены?

— Да она завалит меня! — в сердцах выпалила Геула.

— Геля, успокойся! — уверенно сказала Светлана Федоровна. — Оксана Витальевна может тебе попасться в комиссии только на одном экзамене, да и то случайно. Даже если она тебе поставит шесть, это что-то изменит? Посчитай свой средний балл, мне кажется, даже если ты все экзамены сдашь на пятерки, у тебя все равно будет выше семерки. Чего ты паникуешь?

Геля растерянно посмотрела на классную.

— Иди на урок, — сказала та, — и не дуры мне галаву́.

Заснуть Ян так и не смог. То ли днем выспался, то ли папины слова слишком его взбудоражили.

Ян честно лежал в темноте и раздумывал, что он теперь должен делать. Планы, один другого грандиознее, сменяли друг друга.

Признаться в любви и унести Геулу на руках в закат.

Не признаваться, а покончить с собой прямо у Гели на глазах (тогда она точно догадается).

Написать романс и исполнить.

Уехать в другую страну, стать там президентом, а потом вернуться за Геулой.

Стать президентом и унести в закат.

Застрелиться и стать президентом.

Унести в закат и там признаться, а уже потом уехать.

В полярную экспедицию, как папа.

Интересно, в Антарктиде есть должность президента?

И закаты?

Геула второй день пыталась привыкнуть к мысли, что никто не собирается травить ее дальше. И завуча бояться тоже не стоит. Особенно с учетом того, что Геля собралась уйти в молодечненский колледж. Или не уходить? Или не в молодечненский?

Поскольку дурыць галаву́ было некому, Геля продолжала грузить себя.

На перемене после первого урока ее размышления были прерваны появлением Яна.

Выглядел он диковато: взгляд в одну точку, всклокоченные волосы. Но когда Ян заговорил, Геула забыла о всех странностях его внешнего вида.

— Геула, — произнес он голосом киборга, — я тебя люблю. Не перебивай!

Геула не перебивала, она остолбенела.

— Я понимаю, — продолжал Ян, — что ты ко мне равнодушна, поэтому не можешь ответить взаимностью. Ну что ж… Насильно мил не будешь…

Геля пыталась убедить себя, что все происходит на самом деле, но не получалось. В реальности Ян никогда не смог бы выговорить «насильно мил не будешь» — и не ухмыльнуться.

— Главное, — говорил несчастный влюбленный, — чтобы тебе было хорошо. А я больше никогда не отягощу твоего существования.

«“Отягощу существования”, — напряженно соображала Геула, — он что, дряни какой-нибудь накурился?»

А Ян уже подходил к финалу своей речи:

— Обещаю! Ты меня больше никогда не увидишь. Клянусь перед твоими друзьями!

Только тут Геля сообразила, что за этим цирком наблюдают одноклассники. У девчонок от любопытства глаза стали как на картинках про базедову болезнь. Парни тихо корчились от смеха.

От растерянности Геула принялась оправдываться перед зрителями:

— Это Ян! Мы с ним канал на ютубе ведем… вели…

— А! — обрадовался Присмаков. — Так вот кто ту порнушку с Гелькой снимал!

Геула уже собиралась, как в старые добрые времена, огреть хама учебником, но ее опередил Ян. Он повернулся к Присмакову и сказал все тем же нечеловеческим голосом:

— Вот видишь! И этот юноша в тебя тоже влюблен.

Класс наконец расхохотался. Присмаков замер с выпученными глазами. Если бы его обозвали козлом или придурком, он бы знал, как реагировать. Но «юноша» порвал шаблоны в мелкие лоскуты.

— Он просто маскирует свои чувства, — не сворачивал с колеи Ян, — под насмешку. Это нормально. Кто кого чубит, тот того и любит.

Некоторые одноклассники от хохота начали сползать под парты. Но Ян продолжал как ни в чем не бывало:

— Друг! Не стесняйся своих чувств! Скажи ей! Вдруг тебе повезет!

Ян вышел. Хохот достиг апогея. Не смеялись только Геула и Присмаков.

— Дебил! — крикнул Присмаков в дверной проем, в котором только что скрылся Ян.

Уроки Геула как-то досидела, но как только попала домой, завалилась спать.

Разбудила ее мама странным вопросом:

— Ты кого-нибудь с собой завтра берешь?

— Куда? — спросила, не открывая глаз, Геля.

— Солнышко, у тебя день рождения завтра.

— А? — Геула села и попыталась включиться. — Мама, а можно я не пойду?

— Куда? — испугалась Лиза.

— Никуда, — честно ответила Геля. — Давай отметим тихо и спокойно. Вдвоем.

— Гель, ты же знаешь Чину, он уже все заказал. Наше кафе. Я думала, ты кого-нибудь из друзей возьмешь…

Геула рухнула на кровать.

— Слушай, ну ты же знаешь, это ненадолго. Посидим, поедим. Отметим шестнадцать лет знакомства. Потом к Аде заедем. Надо ж ей вас показать. Таких лосей огромных.

Геля кивнула. Сколько она себя помнила, все дни рождения они отмечали одинаково. Сначала обед в кафе. Они с Костиком задували свечки на торте. Потом к Аде. Потом как получалось. Последние годы они вместе с Костей уходили гулять, а родители отправлялись в Тарасово, где часто веселились до утра. Альбина с Лизой неизменно под утро рыдали, обнимали друг друга и клялись в вечной дружбе. Чина не вмешивался. Только подкладывал им плов, или манты, или еще что-нибудь, что он готовил просто божественно.

Потом, через пару недель, Геула еще раз отмечала свой день рождения, уже с Яном. Там все было по-другому: квест или еще какое-нибудь развлечение, друзья-«коллекционеры», шум, гам и стояние на ушах. Но об этом сейчас думать не хотелось, о Яне после сцены в классе вообще думать было невозможно.

Ладно Костя, с ним тоже тяжело встречаться, но когда мамы лучшие подруги, друг от друга никуда не деться.

Геле стало грустно. Все-таки Костик очень хороший. И они всю жизнь вместе. Он сделал ей предложение, когда ему было семь лет. Кстати, на дне рождения. Так и сказал, мол, вырасту и женюсь на тебе! И цветы подарил. И на колено встал. Собственно, с тех пор этот вопрос больше и не обсуждался. Они были официальной парой, Костик приходил к ней в школу на праздники, она ездила к нему на соревнования и болела за него, у них был миллион свиданий, походов в кино и прочих атрибутов ухаживания. Родители с обеих сторон были только за… А теперь нужно набраться мужества и объявить родителям, что они больше не пара и это их окончательное решение.

Или они все-таки два идиота? Может, надо просто помириться? Может, нужно наконец принять свою судьбу, а не выпендриваться?

Что вообще такое любовь? Ну не дрожат у нее руки, ну не ёкают внутренности при взгляде на Костю… А оно ей надо? Костя классный, высокий, они с ним такая красивая пара! С ним спокойно. Тут Геула почему-то вспомнила безумные глаза Яна и его признание в любви. Зачем этот дурак все испортил? Напридумывал себе… Бред! Вот бы забыть, сделать вид, что никакого признания не было. И вообще ничего не было. А у нее просто очередной день рождения, на котором ее встретит ее парень и они пойдут гулять. И все будет спокойно.

Почему нельзя, чтобы было спокойно?

Геля встала и отправилась в ванную.

— Мам, можно я завтра надену твое голубое платье? — спросила она.

— Конечно, — удивленно ответила мама, — а не слишком нарядно?

— Я хочу быть красивой, — сказала Геула.

Ян метался по квартире. Иногда замирал и вроде бы засыпал, но продолжал видеть все вокруг. Потом подскакивал и бежал к телефону — проверить звонки.

Потому что Геула должна была позвонить и сказать, что все не так.

Она его тоже любит.

Она просто растерялась и не сказала сразу.

Но звонков не было.

Мама и папа что-то ему говорили, он отвечал — и тут же забывал. Голову сверлила одна мысль: «Сейчас она позвонит и скажет».

Он даже ночь провел в полусне, вздрагивая и просыпаясь от любого звука на улице, от мявканья Норы, от легкого шороха за стеной — соседи на ночь глядя что-то перетаскивали.

Только под утро он понял, что никакого звонка не будет.

А еще Ян понял, что всю эту историю с признанием он придумал, чтобы услышать: «Дурачок! Я тоже тебя люблю».

Он уснул крепко и быстро. Что-то его мучило, Ян ворочался — когда проснулся, простыня и одеяло были причудливо скручены, — но в памяти не осталось никаких следов кошмара.

Ян понял, что ему нужно прогуляться по улице, чтобы прийти в себя.

Геля всегда так делала.

Чина встретил Геулу с Лизой на пороге кафе.

— Этот оболтус где-то задерживается, так что я за главного, — сказал он. — Дорогие девочки, с праздником вас!

Чина вручил «девочкам» два шикарных букета, расцеловал обеих и отправил в маленький зал за сервированный стол, а сам ушел сделать последние распоряжения по меню.

Официантка улыбалась и расставляла букеты, Альбина тут же кинулась на шею Лизе, а потом со словами: «Не могу ждать, давай скорее меряй» — вручила Геле коробочку с бантиком.

— Как же здорово, что ты сегодня именно это платье надела! — восхитилась Лиза.

В коробочке был кулон пронзительно голубого цвета. Он как будто светился изнутри.

Альбина как девочка захлопала в ладоши.

— Как тебе идет! Смотри какая красота! Смотри как к платью подходит! О! Костя пришел! Костя, ты посмотри, какая Геула красавица!

Альбина со слезами умиления на глазах кинулась обнимать Гелю и вдруг застыла. Геула, которую вся эта суета тоже растрогала, удивилась тому, что тетя Аля окаменела, и оглянулась.

В дверях зала стоял Костя. В одной руке он держал подарочный пакет, а второй обнимал девушку.

— Это Алеська, — сказал Костя, — привет всем. Мам, это Алеся мне подарила, я тут поставлю.

В гробовом молчании женщин Костя протащил Алесю к столу, усадил ее и сел рядом.

— Ты б Гелю с днем рождения поздравил, — сквозь зубы сказала Альбина.

— Кого? — удивилась Алеся. — Ты ж сказал, что это у тебя день рождения?!

— А мы с Гелькой в один день родились, — объяснил Костик, — вот и празднуем вместе. Кстати, а почему шампанское не открыто?

Костя схватил бутылку, залихватски ее тряханул, выдернул пробку и…

Вместе со звуком выстрела в зал вошел Чина. Он мгновенно оценил ситуацию. И застывшие лица женщин, и Алесю, и Костю, который поливал шампанским пол.

— Вышел ко мне! — сказал он.

Костя внезапно засуетился, попытался куда-нибудь пристроить бутылку, но так и пошел к отцу, оставляя за собой пенную дорожку.

Чингиз заволок сына за угол и спросил очень недобро:

— Это кто вообще?

— Алеся, — буркнул Костя.

— Вижу… что не Петя! Ты зачем ее притащил?

— Алеська, — гордо ответил Костя, — моя девушка, а я…

— А ты, — перебил его отец, — придурок! Ты хоть понимаешь, в какое положение ты Геулу поставил?! Да вообще всех!

— Да чего такого-то?..

— «Чего такого»? — Лицо Чингиза стало наливаться малиновым. — Ты точно мой сын?

Костя не ответил. Их с папой портретное сходство не требовало комментариев.

— Ты с Гелей собирался в одном номере жить! В одной постели спать! Я тебя специально спрашивал!..

Выглядел Чингиз в этот момент угрожающе. Косте пришлось собрать в кулак все свое мужество, чтобы небрежно спросить:

— Кстати, пап, ты же можешь переоформить отель? Мы с Алеськой тогда на море поедем…

Чингиз побагровел и отчеканил:

— Никакого отеля. Никакой Алеськи. Никакого моря. К бабушке Латифе. В Талдыкорган! На все лето!

Чингиз угрожающе надвинулся на сына. Костя инстинктивно выставил перед собой бутылку.

— Дай сюда! — Чина отнял шампанское и огляделся, куда бы его поставить.

Только тут Чингиз с Костей обнаружили, что перегородка, за которой они стоят, стеклянная. И по другую сторону стекла за ними наблюдают оставшиеся в зале женщины. Косте эта картинка напомнила фото сурикатов, которое недавно гуляло по сети. Он не выдержал и фыркнул. Чингиз отвесил ему подзатыльник. Геула первой вышла из оцепенения и бросилась к выходу из зала.

— Догони и извинись! — приказал Чингиз.

Костя опустил голову, но с места не сдвинулся.

На сей раз события развивались так стремительно, что у Минска не оставалось времени на сложные комбинации. Поэтому он ограничился одной простой рекламной акцией.

Ян добрался до Ледового дворца и пожалел о своем решении. В одиночку он никогда так долго не гулял, только с Геулой. Он уже подумывал о том, чтобы вернуться или, допустим, забуриться в «Аврору» на что-нибудь со стрельбой и спецэффектами, как к нему обратилась симпатичная девушка:

— Здравствуйте! Парк высоких технологий предлагает вам бесплатно прокатиться на велосипеде нового поколения! Встроенный джипиэс-трекер сохраняет ваш маршрут на сервере! Отечественная разработка!

— А не боитесь, — спросил Ян, — что я велик угоню?

— У вас лицо честное, — ответила девушка, — а еще мы всех участников акции фотографируем. И потом, джипиэс-трекер, помните? Ну что, поедете?

— Давайте, — согласился Ян. — Потом сюда велосипед вернуть?

— Нет, — покачала головой девушка, — смысл акции в том, чтобы молодые люди проехали десять километров. Так что сдадите возле крытого катка в парке Горького.

Ян сел на велосипед, улыбнулся в камеру, дождался, пока его сфотографируют, и стартовал.

Ехать оказалось гораздо веселее, чем идти.

Геля сидела на парапете на берегу Свислочи и думала, что если бы они с Яном снимали сюжет про брошенную девушку, она сняла бы его именно так. Красивая, юная, в прекрасном голубом платье, сидит вся такая несчастная и отражается в воде. Аленушка нервно курит от зависти.

Геля представила себе курящую Аленушку и даже улыбнулась.

«На самом деле все не так уж плохо, — принялась убеждать себя Геула. — Хуже было бы, если бы мы съездили в Болгарию, а расстались потом. Так было бы больнее и обиднее».

Ян шел к метро и улыбался. Он пролетел до парка Горького меньше чем за час. Ноги приятно гудели, и вообще настроение улучшилось. Когда он сдал велик и вышел на набережную, сразу заметил тоненькую девушку в голубом платье, сидящую под рекламным щитом «Тваё першае слова — “каханне”»[33]. Девушка смотрела в воду.

«А вот пойду и познакомлюсь!» — решил Ян.

Он прибавил шагу.

Девушка подняла голову и поправила волосы.

Ян чуть не загремел на асфальт. Но все-таки собрался с духом и подошел.

— Чего ты тут? — спросил он Геулу.

— Ты что, следишь за мной? — сухо спросила Геула.

— Я? — оторопел Ян. — Да я тут вообще случайно…

— Ты всегда случайно! Куда ни приду, везде ты!

Ян разозлился.

— Да это ты везде! Пройти по городу невозможно, везде на тебя натыкаюсь!

— Так сиди дома! — отрезала Геула. — Это мой город!

Рядом с ними образовался небольшой вихрь, поднял с асфальта мусор, швырнул Геуле в глаза песок. Она принялась тереть глаза. Ян окаменел.

— Сейчас дождь пойдет, — сказал он.

— Ну и пусть.

— Промокнешь.

— И что?

— Ну… я же все-таки тебя люблю.

Геула взвилась:

— Ян, ты издеваешься? Ты специально все портишь? Какая на фиг любовь? Иди проспись!

Вокруг Гели и Яна спешно эвакуировали детские электромобили, продавцы всякой китайской ерунды сворачивали свои витрины. Ян отвернулся. И тоже принялся тереть глаза, как будто и ему туда попал песок. Геуле стало больно.

— Послушай, — продолжала она, — ты просто придумал эту любовь. Мы столько лет дружим… У тебя были девушки, у меня Костик… был. Зачем все усложнять? Мы могли спокойно общаться дальше, все могло быть, как раньше, зачем ты все испортил?

Геула поймала себя на том, что кричит. Ян попытался взять ее за руку, но она вырвалась.

— Геля, пойдем в метро, сейчас…

Об асфальт ударились первые капли. Огромные, тяжелые капли первого майского ливня.

Где-то громыхнуло, и тут же ливануло так, что ни о каком метро речь уже не шла. Спрятались под мостом через Свислочь и даже за ту минуту, что бежали, успели вымокнуть до нитки.

Геула ревела. Ян смотрел на дождь.

— А я не хочу, как раньше, — сказал он.

И ушел, оставив Геулу под мостом.

Он шел, не разбирая дороги, шел, не стирая с лица капли дождя. И не видел, как заботливо город укрывает его ветками деревьев. И не понимал, что там, где он идет, дождь замирает, и не чувствовал, что город плачет вместе с ним.

Ян вернулся домой замороженный. В буквальном смысле.

Год назад у него внезапно раздуло десну. Чтобы лечить ее, стоматологу пришлось обколоть обе челюсти Яна обезболивающим. Несколько часов после операции Ян не чувствовал половину своей челюсти.

Сейчас «заморозка» завладела им полностью.

Он вспомнил, что скоро экзамены. Сел решать задачки по математике. Через час сообразил, что первый экзамен — белорусский, и попросил маму подиктовать ему диктанты. Мама удивилась, но согласилась.

К приходу отца у нее сел голос, мама взмолилась:

— А давай на сегодня все? Да и тебе надо отдохнуть.

Ян послушно отложил ручку, мама тревожно посмотрела на него и ушла кормить мужа.

Ян посидел немного, прислушиваясь к себе.

Зубная заморозка за это время уже прошла бы, и вернулась бы тупая ноющая боль. Но сейчас он по-прежнему ничего не чувствовал.

Ян даже задумался о том, чтобы лечь спать — но сразу осознал, что в такую рань не уснет. Он осмотрел свою комнату и остановил взгляд на недостроенном корабле.

Геула плакала так, что мама принялась ее отпаивать успокоительными, которые еще недавно сама пила по приказу Альбины. Геля глотала лекарство, успокаивалась, но через полчаса начинала рыдать опять.

— А мне на работу, — вздыхала мама, — отпроситься я не смогу, дети голодные останутся. Ты без меня одна выживешь?

В ответ Геула рыдала с новой силой.

— Знаешь что! — решила мама. — Собирайся! Поедешь со мной! Поможешь на кухне… и вообще!

Сил сопротивляться у Гели не было.

На кухне ей действительно полегчало. Рыдать в присутствии посторонних было как-то неудобно, мама все время подбрасывала задания: то замесить тесто, то прокрутить фарш. А когда набежали дети и принялись с аппетитом есть приготовленное, Геула даже улыбнулась.

Когда поток жующих учеников схлынул и пришла пора готовить полуфабрикаты на завтра, мама осторожно спросила:

— Ты из-за Кости?

Геля опустила голову.

— Послушай, — сказала мама, — если это настоящее, то вы друг от друга никуда не денетесь. Не сейчас, так через пару лет.

Геля всхлипнула.

— Ну а если не настоящее, так не жалей, — продолжала мама, — где-то тебя ждет твоя любовь, твоя история.

— А если нет? — спросила Геля.

— Так не бывает, — сказала мама, — только нужно не бояться.

Мама задумалась, слепила несколько котлет, а потом с трудом сказала:

— Знаешь, я тут подумала… Наверное, тебе действительно лучше поехать в Молодечно.

Геула застыла.

— В смысле? — спросила она.

— Правда, — продолжала мама, — Молодечно — это хороший вариант. Минск рядом, если захочешь, можешь хоть каждый день домой ездить. Зато у тебя будет своя жизнь. Свобода.

Геула поняла, что она не дышит. Аккуратно слепила очередную котлету и положила на противень.

— Что молчишь? — спросила мама.

— То есть ты меня выгоняешь? — сказала Геула.

— Гель, ты чего? — испугалась мама. — Не хочешь, оставайся!

Геля с трудом пыталась справиться со слезами.

— Геула, прости! — всполошилась мама. — Я хотела как лучше. Я просто не хочу тебя держать. Но ты не должна оставаться ради меня, у тебя должна быть своя жизнь.

Тут Геля снова расплакалась.

— Я очень тебя люблю, — сказала мама, — но, знаешь, я испугалась, что если ты решишь, что должна жить со мной по гроб жизни, чтоб мне было не одиноко, то я, пожалуй, тебя выгоню. И кончай реветь, пересолишь котлеты.

Геула хлюпнула носом и попыталась вытереть глаза. Но руки были в фарше.

— Во-о-от, — сказала мама, — нельзя готовить и плакать одновременно. Техника безопасности.

Весь день Ян провел с тем же ощущением глубокой заморозки.

Утром, правда, было какое-то подобие эмоции — когда он проснулся и увидел на столе законченную модель линкора. Но потом вспомнил, что сам вчера до ночи ее доклеивал, и безразличие вернулось.

В школе действовал автоматически. Говорили решать — решал. Диктовали — записывал. Сказали пойти домой — пошел.

Снова увидел линкор на столе, и снова что-то шевельнулось в душе. Ян решил, что чувство это скорее приятное. Что-то типа облегчения. «Доделал наконец, — подумал он, — стало лучше».

Когда мама вернулась с рынка, она обнаружила сына посреди комнаты. Полки и выдвинутые ящики стола были наполовину пусты. Рядом с Яном громоздились две кучи вещей. И еще одна, маленькая, на тахте.

— Что ты делаешь? — поразилась мама.

— Вот эти вещи давно пора выбросить. Эти оставить. А вот это, — он кивнул на тахту, — нужно доделать.

Мама присмотрелась.

— Гербарий? Ты собираешься доделывать гербарий, который начал собирать в пятом классе?

— Да.

— А зачем?

— Я должен.

Мама не нашлась, что сказать. Ян взял с полки очередную книгу — «Оружие римской пехоты», полистал и уронил в кучу на выброс.

— Может, книги не выбрасывать? — предложила мама. — В библиотеку отдадим…

— Хорошо, — согласился Ян и принялся доставать из груды обреченных предметов книги.

Мама следила за этим со странным чувством — словно присутствовала при каком-то ритуале. Например, на похоронах.

Она испугалась, встрепенулась и предложила:

— Пакетов принести?

Ян кивнул.

Геля с мамой проговорили полночи. Мама непонятно как утром встала, а Геула проспала до полудня. Сидеть дома было невыносимо. Она собралась и поехала к маме на работу.

На кухне было весело. Сначала Геула вообще не поняла, что происходит, потому что человек двадцать подростков лет двенадцати заполнили собой все пространство.

— У вас обед? — спросила Геля.

— У нас история! — ответила какая-то девочка.

— А! — сказала Геула и попыталась отыскать глазами маму.

А мама тем временем вылезла из-под стола. Оказывается, там, на табуретках, стояли противни с кексами, которые вся эта орава по очереди украшала.

— Что случилось? — спросила Геля.

— Да историк попал в ДТП, не смог приехать на урок. А они все пришли ко мне на кухню. И мы решили испечь кексы.

— Тетя Лиза, а когда будет готово?

— Первая партия через пять минут!

— Тетя Лиза, а еще про тесто расскажите!

— Тетя Лиза, а можно я маме один отнесу!

— Тетя Лиза, а киньте рецепт в группу, мы дома тоже приготовим.

Звякнула духовка, первые кексы были торжественно извлечены, поставлены на стол, и дети принялись гипнотизировать их глазами.

— Они горячие не такие вкусные, — попыталась объяснить Геула, но ее перебил дружный вой.

— Ну мы только оди-и-ин…

— Только кусо-о-очек…

В кухню ворвался взмыленный историк.

— Ой, Лиза, спасибо вам огромное, вы всех спасли, но теперь мы можем начинать занятие…

— Нет! — хором сказали дети. — У нас кексы! Мы их делали сами! Они еще не готовы!

Кончилось все тем, что история прошла прямо на кухне, кексы выдавались лучшим ораторам, и все дружно признали, что у них еще ни разу не было такого продуктивного занятия, хоть оно было вдвое короче, чем обычно.

Геула сидела в уголочке и наблюдала за тем, как мимо нее проходит жизнь.

Заморозка не отпускала Яна. В чем-то это было удобно: пока остальные психовали по поводу экзаменов, он был как удав. Нет, к экзаменам он тоже готовился — по строгому графику просил маму диктовать ему то русский, то белорусский, решал задачи.

Однако вся эта учеба, как выяснилось, занимает совсем немного времени, если не психовать.

Поэтому Ян методично добивал хвосты.

Доклеил гербарий из полуистлевших листьев — и выбросил.

Дочитал «Дон Кихота» — и вернул в родительский шкаф.

Дописал сценарий — и удалил файл, потому что сценарий получился скучный.

Дошел до того, что начал переглаживать свои рубашки. Мама заметила это, в очередной раз потрогала лоб сына и непривычно твердым голосом объявила:

— Иди погуляй! Перед экзаменом нужно проветрить голову!

Он молча пошел — что еще сильнее встревожило маму.

Уже на улице понял, что наступило настоящее лето. Еще не июль, когда город раскаляется до температуры духовки, но куртку с собой взял зря. Куда идти, Ян не представлял. И тут ему на глаза попалась группка одноклассниц, среди которых была и Жанна.

«А ведь я обещал ее снять», — вспомнил Ян и двинулся наперерез девчонкам.

— Жанна! Пошли со мной! — приказал он.

Одноклассницы, которые до этого неразборчиво галдели, враз умолкли.

— Но я не могу, — растерялась Жанна. — Завтра экзамен… диктант…

— Вот именно, — сказал Ян. — Перед экзаменом нужно проветрить голову!

Жанна жалобно посмотрела на подружек. Они ответили взглядами, в которых изумление боролось с завистью. Жанна колебалась:

— Ну… я не знаю…

Ян молча взял ее за руку и повел за собой.

Если бы он оглянулся, то увидел бы, что во взглядах девчонок зависть одержала окончательную победу.

— А что мы будем делать? — спросила Жанна.

— Снимать видео. Я же обещал.

— Ой… Я косметику не взяла.

Ян вспомнил слой штукатурки, который Жанна нанесла на себя в прошлый раз.

— Не надо, — твердо сказал он.

Они работали два часа без перерыва. Только однажды Жанна отпросилась в туалет. Когда Ян наконец сказал «всё», Жанна с трудом сдержала счастливый вздох.

— Спасибо, — сказала она и нерешительно поднялась с компьютерного кресла.

Но почему-то никуда не пошла.

— Дальше я сам, — нахмурился Ян. — Иди уже.

— Ага, — ответила Жанна, потом собралась с духом, поцеловала Яна в щеку и ушла.

Ян сел отсматривать снятое. Никаких идей не возникало. Жанна почти все время пыталась позировать, и выглядело это чудовищно.

«Как я тот ролик с Геулой смонтировал?» — вдруг задумался Ян.

И понял, что он не помнит. Все ролики про одноклассниц, которые он делал перед Гелиным, более-менее остались в памяти. А последний, Геулин… Такое чувство, что он сам сделался, без особого участия Яна.

«Может быть, — подумал он, — дело в музыке? Я тогда саундтрек подобрал удачный, кадры сами на него легли».

Он начал искать подходящую музыку, а мозг упрямо пытался докопаться — как же был смонтирован тот нашумевший ролик? Вместо этого вспоминалось всякое другое: первый «сиамский» ролик; идея сделать серию; съемки в магазинах и парикмахерской… и так далее вплоть до последнего интервью с конями в Верхнем городе. После интервью было еще что-то, но тут мозг внезапно заклинило, и Ян вернулся к реальности.

Оказывается, все это время руки работали независимо от него. Они удаляли те фрагменты, где Жанна «изображала чувство». Осталось только самое начало, кусочек, где Жанна отпрашивается в туалет, и десяток минут в самом конце, когда «модель» устала что-то из себя строить.

Теперь Ян все понял. Из оставшегося материала выстраивался вполне понятный образ. Живой и настоящий. Только музычку нужно было найти посопливее.

К ужину полуминутный ролик был готов.

Жанна получилась очень органичная: немного испуганная и смущенная. И еще выяснилось, что когда она улыбается, у нее появляются очень симпатичные ямочки на щеках.

Ян залил ролик на свой канал в режиме «Доступ только по ссылке» и отправил ссылку Жанне.

Экзамены подкрались незаметно.

Геула, наверное, могла что-то заподозрить уже на подходе к школе, но не заподозрила. Она не заметила телевизионную машину и не обратила внимания на то, что никто не толпится с сигаретами за углом.

И когда у вахты на нее набросилась съемочная группа, это стало для нее полной неожиданностью.

— А вот и Геулочка, — защебетала Оксана Витальевна, — давайте быстро ее снимем, а то у нее экзамен через полчаса.

— Что? — оторопела Геула.

Оператор сосредоточенно посмотрел на девушку с микрофоном.

— Света мало, — сказал он, — поставьте ее к окну.

— Как, вы сказали, девушку зовут? — поинтересовалась корреспондент.

— Геула — старинное белорусское имя, — не моргнув глазом, отозвалась Оксана Витальевна.

— Что? — снова спросила Геула.

— Значит так, — хмуро сказала девушка, глядя в листок, — я сейчас спрошу у тебя, приходили ли вам в класс газеты по подписке, ты скажешь, что нет, потом я спрошу, к кому ты пошла с идеей о том, что нужно с умом расходовать школьный бюджет, ты скажешь, что к… к…

— Оксана Витальевна меня зовут, — подсказала завуч.

— Что? — спросила Геула, чувствуя себя обалдевшим попугаем.

— Давайте сначала вас снимем, — сказала девушка и отвернулась от Геулы.

Оксана Витальевна лучезарно улыбнулась и стала в свет.

— Погнали, — скомандовал оператор, — только вы в камеру не смотрите. Люся, отойди. Попробуй с другой стороны. Не лезь в камеру. Микрофон ниже. Всё, погнали.

— Расскажите о вашей инициативе, — прочитала Люся по бумажке.

— Я заместитель директора уже много лет, и я хорошо знаю, как важно поддерживать инициативу детей и родителей. Поэтому, когда ко мне пришли родители и предложили разумно тратить деньги нашего школьного попечительского совета, я, конечно, выслушала их с большим вниманием. Ведь на самом деле в связи с тем, что классы действовали несогласованно в связи с тем, что не было общей, так сказать, политики, получалось, что многие печатные издания дублировались, что неразумно.

— Это вы сейчас говорите о так называемой обязательной подписке? — уточнила Люся.

— Вот именно «так называемой», — сказала завуч. — Дело в том, что за многие годы сложилось мнение, что подписка является обязательной, но на самом деле нам, так сказать, удалось отстоять свою позицию, даже если пришлось где-то отстаивать свое мнение или даже где-то перечить непосредственному начальству…

— Так, вот этого не надо, — сказала Люся.

— Хорошо, — легко согласилась Оксана Витальевна, — значит… м-м-м… надо уметь брать на себя ответственность и не бояться инициативы.

— Но вам же пришлось столкнуться с сопротивлением?

— Да, но мы были уверены в собственной правоте, и, как видите, правда оказалась на нашей стороне. И мы будем надеяться, что реформы школьного образования…

— Так, редактор просил про реформы не упоминать.

— Хорошо, — согласилась завуч, — а про положительную динамику в развитии можно?

— Про динамику, наверное, можно, — неуверенно сказала Люся, — но давайте не будем. Так, Галина, иди сюда.

— Я Геула, — сквозь зубы сказала Геля, у которой от абсурдности происходящего начал дергаться глаз.

— Девушка, давайте быстрее, нам еще в три школы ехать, — обиделась Люся, — давайте встаньте к окну. Вопрос — как вам нравится учиться в такой прогрессивной школе, где руководство с таким восторгом… Нет. Давай еще раз. Как вам нравится учиться в школе, где руководство с таким вниманием относится ко всем инициативам снизу?

Геула мысленно досчитала до пяти.

— Я хочу уйти отсюда, — сказала она.

— Куда? — испугалась Люся.

— В техникум, — ответила Геля, — всё, у меня экзамен начинается, я пойду.

— Иди, Геула, удачи тебе, — пропела ей вслед Оксана Витальевна. — Вот видите, мы и здесь на передовой, наши уроки трудового обучения, как и просил новый министр образования…

— Про министра не надо.

— Хорошо. Мы открыты всем новым веяниям, и наши уроки трудового обучения подталкивают ребят к тому, чтобы они овладевали специальностями, нужными для народного хозяйства…

Геула завернула за угол и уткнулась лбом в стену. «Ладно, сначала напишу диктант. А что это было, буду выяснять потом», — подумала она.

Геула вошла в класс одной из последних, и сначала ей показалось, что она не туда попала.

Окна были открыты настежь, а класс ржал, лежа на партах.

Огромный телевизор, по которому должны были объявить номер диктанта, показывал «Смешариков». Девятиклассники угорали.

Учительница белорусского языка кивнула Геуле.

— Сядай. Яшчэ дзесяць хвілін[34].

Геула села. Лимит удивления на сегодня был исчерпан.

Диктант прошел быстро и легко. Класс был проветрен, учительница диктовала прекрасно.

— Галоўнае, расслабцеся і слухайце, — сказала она в самом начале. — Мова сама ўвальецца вам у вушы. Калі нешта незразумелае, запытайцеся ў мяне, не чапайце суседзей. І памятайце — усё будзе добра![35]

— Тебе хорошо, тебя за оценки не ругают, — вздохнула Смирнова, сдавая диктант. — Пойдем в пиццерию? Мы все идем, будем там ждать, пока проверят.

— Я догоню, — сказала Геула и отправилась искать классную.

Светлана Федоровна сидела у себя в кабинете.

— Что это было? — с места в карьер начала Геула. — Телевидение, подписка, я ничего не поняла.

Светлана Федоровна фыркнула.

— Понимаешь, — сказала она, — вчера вышло очередное постановление о борьбе с коррупцией, и выяснилось, что подписываться было не обязательно, а придумали все это какие-то злые дяди из Управления образования. Теперь дядей накажут, а Оксана Витальевна у нас герой и борец за справедливость. Так что маме привет.

— Ни фига себе! — выдохнула Геула. — То есть она теперь еще и герой!

— Но ты не переживай, — сказала классная, — через месяц выйдет новое постановление, и еще чего-нибудь придумают. Но Оксана Витальевна у нас не пропадет. В любом случае.

— То есть, — сообразила Геула, — она свое заявление про маму не по доброте душевной забрала!

— А она забрала? — удивилась учительница.

— Да! Пару недель назад!

— Ну да, — кивнула Светлана Федоровна, — как раз тогда пошли слухи, что подписку запретят.

— Мама сказала: «Молодец, хороший человек», — продолжала Геля, — а Оксана, оказывается, просто испугалась, что журналисты пронюхают и как это будет выглядеть.

— Ну, может, и так, — согласилась классная. — В любом случае все хорошо, что хорошо кончается.

Во время экзамена Ян окончательно оценил по достоинству свое нынешнее замороженное состояние. Диктант. Ян слушал и писал. О правилах не заморачивался — учительница старательно проговаривала каждую букву. А это же белорусский: «Як чуецца, так і пішацца»[36].

Спокойно дописал, спокойно сдал работу — и экзамен тут же перестал для него существовать. Ян подошел к Жанне и спросил:

— Ну как?

— Я, кажется, накосячила, — жалобно ответила та. — Слушай, а нужен мягкий знак в слове «булён»?[37]

— Да какая уже разница, — пожал плечами Ян. — Ты ролик смотрела?

— Ролик? Ах, ролик! Нет еще.

— Посмотришь — свистни.

И ушел. Краем глаза, правда, заметил, с каким любопытством за ним следят девчонки.

Дома доложил маме, что всё норм, и тут же попросил подиктовать русский.

— Янчик, — взмолилась мама, которая была очень занята, чесала кошку за ухом, — ты бы отдохнул, а?

— Да я не устал. Чего там уставать? Две страницы текста написал.

— Ну… волновался же.

— Нет.

Мама вздохнула, сняла с колен очень недовольную Нору и начала диктовать. Нора разочарованно забралась под стол и, чтобы как-то скоротать время, принялась хватать Яна за пятки. Получила ногой по пузу, обиделась и куда-то ушла.

Через полчаса, к маминой радости, у Яна зазвонил телефон.

— Ян, — странным голосом сказала Жанна, — это точно я?

Ян быстро проверил YouTube.

— Точно. А что не так?

— Ну… — телефонная трубка вздохнула, — я разве такая?

— Тебе не нравится? — удивился Ян, который запустил ролик без звука, но никаких проблем пока не видел.

— Не то чтобы… Но я… Ладно, извини, пока!

Ян положил трубку и спросил маму:

— Скажи, похожа на Жанну?

— Я твою Жанну плохо знаю… — ответила мама, — а запусти-ка сначала. Только со звуком.

Ян запустил. Мама досмотрела до конца и погладила его по плечу.

— Янчик, — сказала она, — скажи честно: когда снимал, про Геулу думал?

Ян почувствовал, что ледяная броня, в которую он был все это время закован, дала трещину.

— Когда монтировал, — ответил он.

— Ты бы ей позвонил, а? Она ждет…

Анестезия разом закончилась. Ян вскочил и почти выкрикнул:

— Ничего она не ждет! Ей на меня плевать! Я ей все испортил! А она… бездушная! И хватит лезть ко мне! Я, может, один побыть хочу!

Ян выскочил в коридор, схватился за кроссовку и тихо взвыл — шнурки были измочалены кошачьими зубами.

«Мраузь!» — злорадно сказала Нора из глубины антресолей.

Экзамены пролетели незаметно. За четыре часа математики все успели решить оба варианта и несколько раз сравнить ответы. Русский диктовали прекрасно, а на месте двоеточия учительница сделала такие страшные глаза, что ошиблись только те, кто поставил там тире.

В целом все прошло в рабочем режиме, семьдесят процентов учащихся подтвердили свою годовую оценку, двадцать процентов улучшили, и только десять ухудшили, что, по счастливому стечению обстоятельств, полностью совпало с присланной еще до экзаменов допустимой статистикой.

Геула все никак не могла решить, пойдет ли она на выпускной. С одной стороны, предполагаемая программа с закупкой водки и тайным проносом ее на централизованный пикник не радовала. С другой стороны, отношения с одноклассниками нормализовались, почему не сходить, тем более что пить насильно ее никто заставлять не будет, а с этими людьми она может больше никогда не увидеться. Геула точно-преточно решила уехать из Минска.

Они несколько раз обсудили все с мамой и выработали несколько планов на случай поступления или провала.

Мама была очень покладиста. На новой работе она готовила такие обеды, что к ней повадились ходить и преподаватели. Некоторые родители, приезжая за детьми, интересовались, не осталось ли чего вкусненького. Чина ныл, что он поправился на полтора килограмма и что скоро к нему в центр дети будут записываться не ради репетиторов, а чтоб пожрать.

Геула видела, что с мамой все хорошо, можно оставлять ее одну. Но, конечно, Геле было страшно. Все время снилось странное. Сегодня, например, что она стоит на «десятке» и вот-вот прыгнет. Давным-давно она занималась прыжками в воду и больше всего любила смотреть на синхрон. Как двое наскакивают, толкаются, летят — и все это идеально одинаково. Сама она, сколько ни прыгала, не могла такой синхронности добиться ни с кем. Только во сне рядом с ней все время кто-то был. Она видела его боковым зрением, она чувствовала, что он наскакивает рядом с ней, точно повторяя ее движения. Или она повторяла его? Но сон прерывался на входе в воду, и ей не удавалось подсмотреть, кто же вынырнет рядом с ней в бассейне. И вынырнет ли?

Ян собирался на выпускной сосредоточенно, можно сказать, яростно. Полчаса принимал душ, обнаружил на щеках волоски, сбрил их папиной бритвой (порезался, разумеется). Сходил в парикмахерскую, бросил:

— Наголо!

Девочка с ножницами посмотрела на него так жалобно, что смилостивился:

— Ладно, просто покороче!

Дома разыскал ни разу не надеванные рваные джинсы. Мама их купила в прошлом году, когда каждый третий расхаживал, как элитный нищеброд. Тогда Ян принципиально отказался быть как все, теперь — принципиально решил пойти в рваных, а не в модных в этом сезоне слаксах.

Норе штаны очень понравились, она гонялась за торчащими из них ниточками и расцарапала Яну ногу.

Со стороны могло показаться, что Ян рвется на выпускной, чтобы встретиться с любимыми одноклассниками (как минимум — с какой-то одной любимой одноклассницей), но на самом деле ему просто нужно было себя чем-то занять. Та неделя «заморозки» дала мощную отдачу. Во время экзаменов он направлял неуемную энергию в подготовку, теперь вот — в сборы на выпускной.

Но когда наконец добрался до школы, оказалось, что цель достигнута, и?..

Уже в середине торжественного собрания Ян понял, что сейчас его разорвет на части. Он тихонько прокрался к выходу из зала, где уперся в кого-то из учителей. Кажется, из началки.

— Мне в туалет, — прошептал Ян, хватаясь за живот.

— А смысл? — тихо ответила учительница. — Все равно на всех выходах из школы завучи.

Ян вздохнул и вернулся на место. Он тихонько выудил телефон и гонял шарики, пока рядом не нарисовался свирепый физрук. Пришлось слушать, как директор вещает про «важный этап в биографии» и «мы отдали вам все лучшее».

«И ничего не оставили себе», — мысленно дополнил Ян.

Геула сидела в зале и смотрела на нарядную Оксану Витальевну. Та аж светилась от гордости за школу, за себя и за все на свете. Прическа была тщательно уложена в парикмахерской, брови не менее тщательно нарисованы, деловой костюм темно-розового цвета дополнял идеальный маникюр.

— Интересно, их калибруют в Управлении образования? — съехидничала мама. — Все на одно лицо.

Геула пожала плечами. Она подумала о том, что должна Оксану Витальевну ненавидеть. А она ничего не чувствует. Невозможно ненавидеть человека, который пустой внутри. Стоит кукла, улыбается. Кукла безразлична к внешнему миру. Кукла озабочена только тем, как выжить самой. Скажут предать — предаст. Скажут любить — будет любить. Скажут — можно быть свободной — всем передаст, что можно быть свободными. А сама будет записывать и запоминать на случай, если ветер опять переменится. А потом первая доложит начальству, кто и что делал во время свободы. Сложно ненавидеть личность, которой не существует. Сложно ненавидеть костюм, брови и маникюр.

— Дорогие ребята! — сказала Оксана Витальевна в микрофон. — Я так рада, что на нашем сегодняшнем празднике присутствует почетный гость — заместитель начальника Управления образования нашего района…

— Я пойду, — сказала Геула маме.

Ян с большим трудом дождался конца торжественной части, но спасения не было: их девятый «Б» под «конвоем» загнали в автобус, где трижды пересчитали по головам. Одна радость: пока ехали, никто не мешал втыкать в телефон. В Логойске, наконец, им позволили разбрестись по беседкам, но и там не оставляли подопечных в покое.

Только к вечеру учителя и члены родительского комитета расслабились, и одноклассники Яна выудили из заначек фляжки, которые тут же пошли по кругу.

Ян вдруг понял, что это веселье ничем не отличается от торжественных речей и показушного концерта. Просто так принято. Директор говорит о «важном этапе», школьники контрабандой протаскивают бухло и пьют. Ни слова не говоря, он развернулся и двинул прочь.

— Ты чего, братан?! — крикнули ему в спину, но другой голос, более трезвый, урезонил:

— Да пусть идет! Нам больше останется.

Метров через двадцать Ян услышал треск сучьев и обернулся. Ломая кусты, на него бежала Жанна. Она так разрумянилась от свежего воздуха и пива, что даже на расстоянии чувствовался жар.

— Ой? — ненатурально удивилась Жанна. — Ты тут? И я тут! Вот совпало!

Жанна запнулась каблуком о бордюр и полетела прямо в руки Яна. Он ее, конечно, поймал, но свернутые трубочкой губы проигнорировал.

— Нюша! — сказал он. — Ты очень хороший человек…

— Сам ты Нюша! — завопила Жанна. — Мог бы уже и выучить, как меня зовут! После всего, что между нами было!

— А что было? — обалдел Ян.

— Да ты… Как ты… — Жанка от возмущения надулась и стала безумно похожа на мультяшную Нюшу.

Ян изо всех сил старался не заржать.

— Коротич, да ты красивая девчонка, а если тебя умыть и причесать, так вообще огонь, — сказал он.

Жанна оттолкнула Яна, отбежала на пару шагов, но, осознав, что сцена не завершена, вернулась и отвесила ему пощечину. После чего гордо удалилась. Уже не через кусты, а по дорожке.

Ян потянул из кармана телефон:

— Мам, ты на машине? Увези меня отсюда, а?

На сей раз Минск решил подготовиться основательно. Он задействовал десятки людей и множество организаций.

На въезде в город маме Яна позвонили с работы. Нагрянула проверка и потребовала присутствия бухгалтера. Мама высадила Яна у метро, а сама умчалась разбираться.

Ян уже начал спускаться в переход, но остановился.

Ему показалось, что он опять встретится с Геулой. Более того, ему померещилось, что кто-то их специально хочет свести.

«Фиг тебе! — сказал Ян мысленно. — Я свободный человек!»

На родной Запад ехать было нельзя. Там вероятность наткнуться на Гелю возрастала. Ян вышел из перехода и двинулся в сторону от Проспекта. Идти ему быстро надоело, и Ян решил подъехать.

«На первом попавшемся транспорте, — подумал он, — до конечной».

Тут же рядом остановилась 91-я маршрутка, идущая прямо к дому Геулы. Ян усмехнулся и перешел на противоположную сторону, где благополучно сел на троллейбус, следующий в Зеленый Луг[38]. Там Геула не могла появиться ни при каком раскладе.

Геула решила сегодня никуда не ходить. Остаться дома. Чтобы опять не нарваться где-нибудь на Яна.

Она продержалась час. Потом поняла, что ее сейчас разнесет на тысячу маленьких осколков. Организм требовал движения, смены картинки и свежего воздуха. Но идти гулять было страшно. Именно сегодня город усиленно патрулировался милицией, отлавливали праздношатающихся выпускников.

И тут Геля вспомнила, что из соседнего подъезда есть выход на крышу. Она схватила кофту, телефон и пошла туда.

На свежем воздухе стало легче. Крыша теплая, ветер слабый, а вид на город — прекрасный. Геля села, прислонилась к какой-то трубе и замерла, рассматривая, как плывут, меняя цвет, облака, как смешно мельтешат внизу машины, как меняется цвет деревьев — от черного до изумрудного, когда на них попадает луч солнца.

— Я люблю тебя, Минск, — тихо сказала Геула.

«Тогда верь мне!» — прошелестел ветер.

Геула вздрогнула и обернулась.

— Не делай этого! — сказала женщина с испуганными глазами.

— Чего? — изумилась Геула.

— Я твоя соседка, — сказала женщина, — давай мы вместе тихонько пойдем вниз.

— Да я не хочу вниз! — сказала Геля. — Я хочу тут посидеть…

Женщина напряглась, а Геула сообразила, чего она так боится.

— Да я не собираюсь прыгать, — сказала она, — честно.

— Давай мы тихонько, медленно пойдем вниз…

Геле показалось, что соседка немного не в себе.

— Да я вам объясняю… — начала говорить Геула, но женщина ее не слышала.

Она вцепилась Геле в руку и заверещала:

— Если ты будешь прыгать, я прыгну вместе с тобой!

— О господи! — испугалась Геля и попыталась отцепить от себя бдительную женщину, но не тут-то было. Пришлось пойти с ней обратно в подъезд. Медленно и аккуратно, потому что тетенька все время поскальзывалась и висла у Гели на руках.

А как только они спустились на первый этаж, в подъезд вломилась пара бодрых милиционеров.

— Спасибо, что приехали! — запричитала соседка. — Вот она! Еле уговорила ее с крыши сойти! До чего наших детей довели интернетом, а?

Геула села на ступеньки и закрыла лицо руками.

В Зеленом Луге оказался настоящий лес. Ян тут раньше никогда не бывал, поэтому гулял с неподдельным интересом. По случаю хорошей погоды на каждой полянке дымился костерок, пахло шашлыком. То и дело попадались мамы с колясками. Идиллия.

Ян расслабился, разулыбался и вздрогнул, услышав отборную ругань. Крепкий мужик, раскрасневшийся от спиртного, объяснял испуганной девчонке, что ей тут не место. Из приличных слов Ян разобрал только «ты» и «домой».

— Не ругайтесь! — попросил он мужика. — Тут дети, женщины…

Мужик моментально переключился на Яна и высказался в том духе, что Ян еще мал критиковать старших.

Ян разозлился и послал «старшего» туда, где тому было самое место.

На этом переговоры закончились, красномордый схватил Яна за рубашку и принялся трясти. Ян попытался освободиться, но не удержал равновесие. Они покатились по земле, бестолково пытаясь ударить друг друга.

Разняли их патрульные.

Ян и мужик тяжело дышали и обвиняли один другого:

— Этот псих на меня напал!

— Да ты сам напал!

Сержант прикрикнул:

— Тихо! Обоих забираем!

И тут подала голос девушка:

— Отпустите папу, он не виноват! Этот парень папу бить начал.

— Выпускной отметил? — спросил сержант у Яна. — А ну дыхни?

Ян наградил девушку презрительным взглядом и дыхнул.

— Странно, — сказал сержант, — не пахнет. Наверное, дряни какой-нибудь наглотался. Значит, сначала в наркологию.

Когда в дверь приемного покоя ввели Яна, Геула не удивилась. Не удивился и Ян.

Они сидели рядом и смотрели на крашеную стену.

— Ну что, опять я за тобой шпионю? — спросил Ян.

Геула покачала головой. Разговор не клеился.

Потом их везли в опорный пункт, чтобы передать родителям. Телефон Геулиной мамы был вне сети, а до родителей Яна вообще невозможно было дозвониться. Их телефоны не подавали никаких признаков жизни. Милиционеры не удивились — сегодня в городе с мобильной связью с самого утра творилось что-то непонятное.

Геула с Яном сидели рядом и молчали. Геля даже задремала, но тут раздался хлопок, машина резко затормозила, а потом послышалась невнятная ругань.

— Колесо пробило, — догадался Ян.

— Слушай, — сказала Геля, — а тебе не кажется, что все это невозможно?

— Кажется, — ответил Ян.

— Помнишь, я на тебя в Верхнем городе наткнулась? Я туда польку одну везла. На улице случайно встретила.

— А я, — сказал Ян, — тебя на берегу Свислочи нашел, потому что мне предложили бесплатно на велике проехать до парка Горького.

— Про Молодечно я вообще молчу, — вздохнула Геула.

— И сейчас опять, — усмехнулся Ян. — Сговорились они, что ли?

Геля на шутку не среагировала:

— Нет, они не могли. Столько разного народу, в разное время… Не бывает так!

В это время снаружи донеслось:

— Домкрат… Что за день такой?!

Ян и Геула невольно усмехнулись.

— Факт остается фактом, — сказал Ян. — Кто-то нас пытается свести.

— Или что-то…

— Да пошли они! — зло ответил Ян. — Что мы им, собачки, которых на вязку привезли?

Геула ничего не сказала, только плотно сжала губы.

— Знаешь что?! — громко произнес Ян, обращаясь вверх. — Не лезь к нам больше! Оставь нас в покое! Мы сами разберемся, ясно?

Ответа не последовало. Тогда Ян приказал Геле:

— И ты тоже им скажи… Или ему!

— Да, — попросила Геула, — не надо нас сводить. Мы сами как-нибудь…

— Ура! — раздался голос водителя. — Связь появилась! Сейчас аварийку вызовем…

Следующие две недели минчане изнывали от духоты.

Минск словно перестал дышать. Город тяжело переживал свой провал. Ему было больно. И горько. Он очень любил этих двух молодых упрямых идиотов, но теперь, когда они в открытую попросили оставить их в покое, ничего не мог сделать.

Ян брел по улице. Сегодня, в свой день рождения, ему совсем не хотелось праздновать.

Вокруг ничего не происходило. Никто не предлагал ему покататься на велосипеде бесплатно. Никто не бросался на него с кулаками. И связь работала нормально — вот только звонить было некому. С родителями только что пообщался и попросил не приставать к нему со своими дурацкими днями рождения. Одноклассники давно разъехались кто куда.

Ян все-таки достал смартфон и решил прокрутить список контактов наудачу. Попал в «Голосовую почту». И почта была пуста, никто не оставил ему сообщения на автоответчик. И вдруг Ян понял, кому он хочет позвонить.

Нет, поговорить лично!

За окном опять мелькали открыточные пейзажи, на этот раз уже совсем летние. Яркие желтые поля рапса сменялись нежно-голубыми, где цвел лен.

Молодечно, как и в прошлый раз, встретил Геулу отличной погодой. От вокзала до колледжа она плелась нога за ногу.

Геля наткнулась взглядом на дом бабушки Яна, услышала собачий лай, почувствовала, как ей в ногу ткнулся холодный нос.

«Бяшка!» — обрадовалась Геля.

Но нет. Это был совсем не Бяшка, а незнакомая овчарка. Тоже старая, тоже дружелюбная, тоже с бабушкой. Но не Бяшка.

Геля дошла до колледжа и уселась на ступеньки. Ей показалось, что она сидит на крыльце совсем одна, никому до нее нет дела. И внешний мир равнодушный. Деревья шумят о чем-то своем. Ветер дует куда хочет. И никто не пытается ей что-то сказать. И ничто не подаст ей знак, что она делает что-то не то.

Геля встала и пошла к входной двери. Никакого движения воздуха. Тишина. Геля взялась за ручку двери. Та повернулась идеально легко. Дверь не скрипнула, порог не подсунулся Геуле под ноги.

«Да что ж я делаю-то! — пронеслось у Гели в голове. — Я же просто бегу от себя! Зачем?»

Геля закрыла дверь и вернулась на крыльцо.

Лиза открыла дверь после пятого звонка.

— Ян? — удивилась она.

— Мне нужна Геула, — сказал он.

— А ее нет, — растерялась Гелина мама. — Она в Молодечно, документы подает… А ты что-то хотел?

— Я к Геле, — сказал он еще раз, — по поводу дня рождения.

— Откуда ты знаешь? — спросила Лиза.

— Что? — изумился Ян.

— Про день рождения?

Некоторое время Ян с Лизой внимательно смотрели друг на друга.

— Ну я… мне мама сказала, — оторопело сказал Ян.

— Чья мама? — спросила Лиза.

— Моя, — удивился Ян. — И в паспорте у меня написано.

Лиза некоторое время молчала. Переваривала информацию.

— Ян, у тебя сегодня день рождения? — уточнила она.

Ян чуть не спросил, не пьяна ли Лиза. Удержался в последний момент. Но, видимо, в его взгляде этот вопрос прочитался.

— А во сколько ты родился, — быстро спросила Лиза, — часа в два дня?

— Я не помню, — ответил совсем уже ошарашенный Ян.

Лиза смотрела в окно и кусала губы.

— Я пойду, наверное, — сказал Ян.

Лиза кивнула. Но потом, когда Ян попятился, не удержалась.

— Просто никто не знает, что сегодня второй Геулин день рождения. Даже она не знает, я ей не говорила. Похоже, она решила жить, когда родился ты.

У Лизы в глазах заблестели слезы.

— Извините, — сказал Ян, — мне нужно идти!

— Подожди! — попросила Геулина мама, и Ян застыл вполоборота к ней.

— Я… — начала Лиза, оборвала себя, снова продолжила, — словом, мне нужно тебе рассказать кое-что. Я это вообще никому не рассказывала. Даже не вспоминала ни разу. Но ты должен знать…

Яну очень не понравилось такое начало.

— Мы с Геулиным отцом были знакомы всего вечер, — продолжила хозяйка квартиры. — Утром он ушел. Раньше, чем я проснулась. И больше мы с ним не виделись.

— Сволочь он! — не сдержался Ян.

— В том-то и дело, что нет, — покачала головой Лиза. — Он оставил записку. Говорил, что я очень…

Она снова оборвала себя:

— В общем, он собирался вернуться. Но не хотел навязываться. Просил позвонить, чтобы я сказала. Да или нет. Оставил номер. Я его порвала и выбросила.

Лиза говорила короткими фразами, потому что на длинные не хватало воздуха. Ян мучительно краснел. Ему все больше хотелось сбежать.

— А сейчас я думаю, — Лиза смотрела в себя и говорила больше с собой, — а если бы я позвонила? И у Геулы был бы папа. Мы могли разойтись. Или жить душа в душу. Или мучить друг друга все эти годы. Но я никогда этого не узнаю. Потому что испугалась…

— Зачем вы это все мне рассказываете? — спросил Ян.

Лиза опустила голову и ответила, обращаясь к ковру в прихожей.

— Я Геулу отпустила, чтобы она от страха избавилась. Но она ведь его с собой взяла. И я не понимаю, что с этим делать. А ты… Я ваш последний ролик посмотрела… И тот, где Геля спит… Много раз…

Ян молча набрал номер на смартфоне. В ответ тут же завибрировал Геулин телефон в кармане ее куртки на вешалке. Ян сбросил звонок и на мгновение задумался:

— У вас есть Гелина фотка? — спросил он. — Чтобы на бумаге?

Геула сидела уже очень долго, ноги затекли, но встать сил не осталось. Вокруг по-прежнему стояла идеальная тишина, как будто весь мир замер, чтоб нечаянно не подать девушке хоть какой-нибудь знак.

«Я собираюсь уехать из дома, учиться не там, где хочется, а там, где есть общага. Я расстаюсь с мамой, порвала с Яном… Что я делаю вообще?»

Геуле вдруг захотелось, чтобы тот неизвестный, кто сводил их с Яном, снова подтолкнул в спину. Или, наоборот, бросил в лицо пригоршню пыли. Чтобы она поняла, что делать.

И тут ее потрогали за плечо. Это была молодая женщина, лет двадцати пяти, не старше. Ее можно было бы принять за студентку колледжа, если бы не предельно скромный макияж и строгий костюм, которые выдавали в ней учительницу.

— Простите, — смущенно сказала она, — это ведь вы?

Она показала Геуле экран своего смартфона. Там действительно была Геля крупным планом. Прошлогоднее фото, из Вильнюса, куда они ездили с мамой попить кофе.

— Да, — растерянно ответила Геля.

— Тогда вам нужно это посмотреть, — еще больше смутилась женщина, сунула Геуле смартфон и отошла в сторону.

Геля присмотрелась, поняла, что перед ней стоп-кадр видеоролика. Промотала на начало — ролик стартовал с той же вильнюсской фотки. За кадром зазвучал голос Яна:

— Дорогие люди! Эта девушка сейчас в Молодечно! Она забыла свой телефон дома, а мне нужно срочно ей кое-что сказать! Если увидите ее, покажите ролик, пожалуйста!

Фотография исчезла из фокуса, и Геля увидела самого Яна.

— Геула, пожалуйста, — сказал он, — дослушай до конца! Потом — что хочешь! Но дослушай!

Геля непроизвольно кивнула.

— Я знаю, — продолжил Ян, — тебе страшно. И ты хочешь спрятаться в «домик». Ну, как в детстве — «чур, я в домике». И никто тебя не может тронуть. Там, наверное, очень спокойно. И никто не обидит. Можно окна все позакрывать и двери — тогда ни дождь, ни ветер…

Ян говорил все быстрее, он явно боялся, что Геула выключит ролик, не услышит самое главное.

— Но ведь и солнце тоже не попадет, правильно? И свежий воздух… Там… Не знаю… Птиц не услышишь, салют не увидишь. Спокойно, да… Но жизнь — это не когда спокойно! Это когда то вверх, то вниз! То светло, то темно… а потом опять светло! То плачешь, то смеешься!

Изображение начало дергаться, как будто оператору стало тяжело держать камеру, хотя Геля ясно видела: снимали на смартфон.

— И ты прости, я тебя напугал… Я больше не буду говорить то слово, честно! Если тебе страшно — не буду! Но не в словах же дело! Просто… Ты помнишь наш прощальный ролик? Нам нужно быть рядом! Не «я хочу» и не «давай попробуем», а просто нужно! И я…

Геула поняла, что больше не может это смотреть. Она ткнула на паузу, подбежала к хозяйке телефона, вернула его и побежала прочь от колледжа.

— Но там еще… — попыталась остановить ее учительница, однако Геула не слушала.

Молодая женщина посмотрела на экран и нажала на воспроизведение.

— …тебя никуда не отпущу! — сказал Ян. — Стой где стоишь! Я еду к тебе!

Ян на перроне приплясывал от нетерпения. Когда объявили электричку до Молодечно, он уже жалел, что не поехал на такси. Но, как назло, электричку все не подавали.

Геула стояла в тамбуре еще со Жданович и мысленно подталкивала поезд, который медленно катился между высоток.

Выскочила на «Минске — Северном», как только двери начали раскрываться, спрыгнула на перрон и замерла. На соседнем перроне, отделенный от нее железнодорожными путями, стоял Ян.

Целую секунду он стоял с открытым ртом, а потом завопил:

— Стой! Я сейчас! — и бросился через рельсы.

Ян взлетел на ее перрон, и они молча вцепились друг в друга, как будто на самом деле собирались превратиться в сиамских близнецов.

Грянул оркестр, который совершенно случайно шел по Кальварийской.

В соседнем дворе внезапно грохнул фейерверк.

Минск выдохнул с облегчением.

Издательство «Время»

http://books.vremya.ru

letter@books.vremya.ru

Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga.ru, 2018