Гость явился в грозу. Звонок в дверь вывел хозяина дома из задумчивости — он коротал одиночество в библиотеке, не зажигая свет, прислушиваясь к шуму дождя и далеким раскатам грома, словно пытаясь разгадать недоступный человеку язык стихии…

Услышав звон, хозяин спустился вниз по скрипучей лестнице, и к тому времени, как пальцы его легли на дверную ручку, этот звук успел смениться глухими ударами — кто-то с той стороны очень хотел, чтобы его впустили.

Дверь отворилась, впуская облако мелких водяных брызг, и на пороге возникла черная бесформенная фигура шести футов росту.

— Чертов дождь! — с чувством произнесла она.

— Я тоже рад тебя видеть, Стив, — невозмутимо заметил хозяин. Заходи… И давай сюда плащ, а то весь ковер зальешь. Джейн меня убьет потом… Вещи можешь поставить сюда.

— Извини, старина, — смутился вошедший. — Но этот дождь… Просто конец света какой-то!

— Боюсь, Стив, что нет, и нам придется еще долго мучиться…

Четверть часа спустя они сидели в уютной гостиной, попивая горячий кофе. Собственно, пил его гость, смущенный и взъерошенный, в купальном халате не по размеру, ибо весь гардероб нуждался в сушке. Хозяин развалился в кресле, раскуривая старинную трубку. Одет он был с изящной небрежностью интеллектуала: потертые джинсы, серый свитер. Завершали картину старомодные очки в роговой оправе. Звали его Айзек Айзенберг, доктор Айзенберг, как вежливо обращались к нему ученики, или «наш Ай-Ай», как именовали его за глаза. Гостем профессора был Стив Сойер, журналист средней руки и приятель хозяина со студенческих времен. Правда, жизненные пути их давно разошлись…

— Если тебя интересует вопрос о конце света, Стив, — начал философствовать доктор Айзенберг, — то в последний раз его планировали на пятое мая прошлого, 2000 года, в связи с парадом планет. Миллениум, как же! Я хохотал от души. Якобы планеты выстроятся в одну линию.

— А разве нет? — удивленно поднял глаза Стив.

— Это физически невозможно, друг мой. Они всего лишь собрались в остром угле около сорока градусов. Уверяю тебя, это ничем нам не грозило. Только облегчило бы полет межпланетных станций, если бы мы, конечно, собрались что-нибудь запустить в этот раз.

— Все-то ты знаешь, Айзек! — с восхищением заметил журналист. Ты еще студентом был ходячей энциклопедией. Что бы мы без тебя тогда делали! — он отхлебнул из чашки. — И кофе варишь все такой же замечательный.

— А ты все такой же подлиза! — усмехнулся хозяин.

— Это профессиональное. Кстати, а где Джейн с малышом? Хотел взглянуть на твоего первенца.

— Посмотришь фотографии. Она уехала к родственникам в Сиэтл.

— Передавай от меня привет.

— Передам. Так о чем ты хотел со мной поговорить? Ради чего следовало тащиться сюда в такую погоду, на ночь глядя? Чем скромный ученый может помочь преуспевающему журналисту?

— Понимаешь, — Сойер поставил чашку на столик. — Я тут раскопал одну историю… И моих скудных познаний не хватает, чтобы разобраться в ней. Точнее говоря — отделить правду от вымысла. Слишком все серьезно…

— Вот как? — иронически поднял брови Айзенберг. — А я, грешным делом, подумал, что ты вдруг решил написать о своей Alma Mater, заняться популяризацией науки… Впрочем, что я говорю? Теперь мне приходится учить китайцев, вьетнамцев и славян. А чистокровных WASP куда больше интересуют бейсбол и половая жизнь телезвезд. Не без участия твоих коллег, Стивен.

— Давай не будем! — отмахнулся журналист с недовольной гримасой. Хотя вообще-то моя история как раз имеет прямое отношение к науке.

— Слушаю внимательно, — профессор выпустил клуб дыма и принял сосредоточенный вид.

— Ты что-нибудь слышал об археологической экспедиции Джона Роббинса в Южную Америку несколько лет назад?

— Да… Но она, кажется, закончилась провалом. Роббинс погиб. Мы даже выразили тогда Мискатоникскому университету свои соболезнования.

— Экспедиция состояла из двух человек: самого Роббинса и его аспирантки Майи Карински. Говорят, между ними что-то было…

— Опять бульварщина!

— Ладно, ладно… Это неважно. Целью экспедиции был поиск артефактов древних индейских цивилизаций.

— Инков, ацтеков, майя?

— Нет, насколько я понял, чего-то еще более древнего и великого. У Роббинса счет шел на десятки тысяч лет!

— Ну-ну.

— По-твоему, это бессмыслица?

— Вовсе нет. Продолжай.

— Говорят, экспедиция была плохо снаряжена и непродумана. Роббинс спешил, чтобы успеть до сезона дождей. И успел…

Стив мрачно отхлебнул остывающий кофе.

— Через две недели после того, как экспедиция углубилась в джунгли, неподалеку от католической миссии местные индейцы нашли в лесу мисс Карински. Одну. В совершенно невменяемом состоянии. Из ее бессвязных речей следовало, что на Роббинса напало какое-то чудовище и убило его. На теле девушки также имелись следы насилия… Стараниями консульства пострадавшая и все собранные экспедицией материалы были переправлены в США.

— Она поправилась?

— Майя? Нет, к сожалению. Она умерла в психиатрической клинике.

— Господи Боже! Отчего?

— Это еще одна загадка. Но я бы хотел поговорить сначала о материалах экспедиции.

— Ну, и что они нашли?

— Самое странное, что ничего. Ничего такого, что ожидалось. Только несколько банок странного розового порошка с мерзким запахом. Местные жители, однако, говорят, что среди имевшихся при мисс Карински вещей был еще череп необычной формы, который таинственным образом пропал, а затем обнаружился у одной колдуньи-прорицательницы (ее подозревали также в скупке краденого). После чего эта ведьма напророчила такого, что трое из ее клиентов предпочли отправиться на тот свет. К счастью, вскоре и саму гадалку хватил удар. Она была уже старая… Обеспокоенные граждане передали череп индейскому шаману, который произвел обряд очищения и выкинул зловещую находку в океан.

— Ты пришел рассказывать мне туземные байки? Извини, старина, это не по адресу. Так что там с порошком — установили его состав?

— Да. Это оказались человеческие останки.

— В таком оригинальном виде?

— Не смейся, Айзек, это еще только начало.

— Ладно, не буду. Может, расскажешь обо всем подробнее?

— Хорошо. Я только схожу за сумкой.

Пока гость копался в отсыревших вещах, хозяин заварил еще кофе по фамильному рецепту и достал тарелку печенья, заботливо приготовленного супругой накануне.

Мысли невольно вернулись к семье: жене и сыну. Малыш родился благодаря искусственному оплодотворению. In vitro, то есть — ребенок из пробирки. А сколько лет кануло в бесполезном ожидании, прежде чем они с Джейн наконец решились прибегнуть к современным методам. Даже ученый может проявить консерватизм, когда дело касается таких интимных вещей… Впрочем, все прошло замечательно. Ребенок родился здоровым и красивым, а рос не по дням, а по часам. В свой неполный год он выглядел почти на два, вовсю ходил, а говорил хотя и мало, зато все понимал. Однажды Айзек даже застал своего отпрыска в библиотеке, где тот делал вид, что читает: очевидно, он подсмотрел, как это делает отец и решил поиграть в ту же игру. С трудом удалось отобрать у любознательного малыша книгу по неэвклидовой геометрии…

Правда, в последнее время возникла проблема: маленький Джейкоб завел моду разговаривать сам с собой на непонятном, выдуманном языке, чудно размахивая руками. Впрочем, детский психиатр заверил родителей, что «свой» язык — не редкость в развитии детей с высоким IQ, что это возрастное и скоро пройдет — надо только больше общаться с ребенком.

Доктор Айзенберг вздохнул, возвращаясь от семейных проблем к невнятным ужасам позднего гостя. Все шло к тому, что разговор будет долгим. И не очень веселым.

— Угощайся, — радушно предложил Айзек другу.

— Спасибо, — откликнулся тот, раскладывая вокруг себя блокноты, диктофон и кассеты к нему. Покончив с этим процессом, он жадно схватил печенье и с аппетитом захрумкал. — Знаешь, Джейн все так же хорошо готовит!

— Спасибо, — пробормотал счастливый муж.

— Как ты думаешь, мне когда-нибудь так же повезет?

— А я что, похож на твою гадалку?

— Ладно, проехали. Вот запись моей беседы с доктором Хаммером, деканом факультета археологии и антропологии Мискатоникского университета в Аркхэме.

— Я с ним как-то виделся на конференции в Лос-Анджелесе.

— Зато в кабинете у него наверняка не бывал. Это что-то…

В кабинете Джереми Хаммера действительно было на что посмотреть: вдоль стен висели уродливые ритуальные маски каких-то первобытных племен, ножи и копья, каменные и бронзовые топоры. На стеллажах располагались изящные статуэтки древних культур, резьба по дереву и кости. Весьма колоритно также смотрелась связка сушеных голов.

По всему было видно, что хозяину кабинета больше импонирует образ молодого и отважного путешественника, а не пожилого чиновника от науки, каковым он, к сожалению, являлся уже долгие годы.

— Что вы можете рассказать о Джоне Роббинсе? — задал вопрос журналист.

— Я хорошо знал его, — вздохнул декан. — Как-никак, он был моим учеником, одним из лучших. Правда, именно лучшим ученикам свойственно восставать против учителей, подвергать все сомнению. Впрочем, разве не это завещал нам старик Декарт?

— Нельзя ли поподробней?

— Джон был очень увлекающейся натурой. Его энтузиазм просто не знал границ. Это радовало нас до тех пор, пока не выяснилось, что границы здравого смысла для него тоже не преграда. Он не видел или не желал видеть разницы между наукой и мифологией.

— Но разве не так Шлиман нашел свою Трою?

— А Роббинс нашел свою смерть!

Хаммер замолчал: он не привык выставлять свои чувства напоказ, тем более перед журналистами. Какого черта здесь нужно этому писаке?

— Вы полагаете, поиски древних цивилизаций в джунглях Амазонки бесперспективны? — продолжал тем временем Стив Сойер.

— Вовсе нет, — покачал головой ученый. — Имеются археологические данные, свидетельствующие о том, что Америка заселялась иначе, чем думали раньше.

Считалось, что человек пришел на Аляску из Сибири, через Чукотку и Берингию около 13 тысяч лет назад, а затем постепенно расселился по обоим континентами. Тогда же началось вымирание реликтовой фауны Америки.

Однако выяснилось, что в те времена люди уже обитали на территории нынешнего Чили. Там, в болотистых лесах Монте-Верде, обнаружены каменные орудия, следы костров и жилищ. В пещерах Мидоукрофта на юге Пенсильвании обнаружены артефакты, датируемые 19 тысячами лет. Наконец, следы человека в местечке Педра-Фурада на востоке Бразилии оставлены более 40 тысяч лет назад! К сожалению, о культурах того периода мы почти ничего не знаем.

Отсутствие столь же древних находок севернее заставляет предположить, что первичный центр расселения был на юге. В те времена климат там был заметно холоднее и суше, а растительный и животный мир сильно отличались от нынешних…

— Так в чем же был неправ Роббинс?

— В том, что смешал историческую науку с оккультной чепухой! Он бредил Великими Древними, якобы владевшими всеми тайнами Мироздания. На ученом совете он цитировал нам «Некрономикон», этот бред сумасшедшего шарлатана Аль-Хазреда! Что с того, что этот араб жил в VIII веке? Джон якобы раздобыл карту невероятной давности с указанием древних храмов атлантов на территории нынешних Бразилии и Перу.

— Вы видели эту карту?

— Он ее никому не показывал. Держал в секрете, как и координаты конечного пункта экспедиции. За время путешествия он ни разу не вышел в эфир, хотя рация была исправна — она так и осталась в вещах Майи. А ведь это могло бы спасти жизнь им обоим!

— Как же вы санкционировали такую экспедицию?

— Это была ошибка. В какой-то момент просто не захотелось стоять этаким камнем преткновения на пути прогресса, маразматиком-консерватором, душителем порывов юности. Я ведь тоже был когда-то молод, у меня были свои смелые идеи. Возможно, мой рассказ о находках в Педра-Фурада в прежние времена тоже сочли бы бредом… Знаете, мы еще пытались остановить Джона, сократив финансирование. Но он сказал, что готов провести исследования за свой счет. А сам при этом поступил не слишком порядочно: очевидно, для него цель оправдывала средства. Мы не знали, откуда у него деньги, пока…

— Так откуда у него появились деньги? — недовольно спросил доктор Айзенберг после того, как Сойер щелкнул кнопкой на полуслове. Не мучь меня. Наш Джон Роббинс ограбил банк или как?

— Нет, он воспользовался средствами одного фонда, не поставив в известность свое руководство, — тускло заметил журналист. — Теперь давай вернемся к таинственному порошку. Им занимался биохимик-исследователь Артур Райс.

— Тоже из Аркхэма?

— Разумеется.

Лаборатория Райса была невелика, но весьма содержательна. Кроме столов с химической посудой и приборами неясного назначения там нашлось место для письменного стола, заваленного бумагами, компьютера с заставкой в виде вращающейся разноцветной модели ДНК и пары клеток, где сновали по своим делам белые мыши и серые хомячки, шурша подстилкой.

Сам исследователь выглядел типичным очкариком в белом халате.

— Итак, что удалось выяснить насчет образцов из экспедиции Роббинса? — спросил журналист.

— Это было нечто феноменальное, — всплеснул руками Райс. Сразу стало ясно, что субстанция органического происхождения. Радиоуглеродный метод показал возраст около 26 тысяч лет!

— Но что это было?

— Ничто иное, как человеческая плоть.

— Вы хотите сказать — прах, зола?

— Ничуть не бывало. Скорее что-то вроде супового концентрата…

— То есть какие-то древние людоеды заготавливали себе пищу впрок?!

— Ой, не надо понимать так буквально, — поморщился Райс. — Я сказал это по аналогии. Когда я развел часть порошка в воде, то получил культуру человеческих клеток — большинство из них было мертво, но некоторые ожили и после добавления стимуляторов начали делиться!

Не представляю себе, какой процесс мог привести к образованию подобной субстанции… То есть понятно, что измельчение и высушивание, но как удалось сохранить клеточную структуру и предотвратить разложение на десятки тысячелетий? Вряд ли современная технология способна создать нечто подобное!

Впрочем, я обнаружил в растворе следы трегалозы — углевода, находящегося в родстве с обычным сахаром. Это вещество входит в состав некоторых грибов, водорослей и лишайников, защищая их от гибели при высыхании и замораживании. Наши коллеги из Гарвардского университета проводили эксперименты с введением трегалозы в цитоплазму клеток человека, но эти опыты пока не завершены.

— Скажите честно: вы лично верите в Великих Древних?

— Я не суюсь в эти дискуссии, — возразил Райс. — Мое дело — химия. И я могу свидетельствовать: из клеток удалось выделить полный хромосомный набор человека, все 23 пары. Включая Y-хромосому, из чего можно заключить, что покойный был мужчиной… Или самцом. Не знаю, какое определение здесь уместнее, поскольку далее выяснилось, что он был не совсем человеком.

— Простите, но как можно быть человеком «не совсем»?

— Это не такой простой вопрос, как вы думаете. С точки зрения биологии Человек — это семейство, а не вид. Сейчас выделяют не менее семи видов людей на разных этапах эволюции. Просто до наших дней сохранился всего один. Мы — потомки кроманьонцев, а те сосуществовали с неандертальцами на протяжении десятков тысяч лет.

— Значит, Роббинс нашел останки неандертальца?

— Все оказалось сложнее. Вот, смотрите… — ученый развернул распечатку. — В генетике используют условное расстояние между кодами ДНК, определяющие их различия. Примем расстояние между нами и шимпанзе — нашими ближайшими родственниками в природе — за единицу. Тогда все нынешние расовые различия умещаются в пределах одной шестой. Расстояние до неандертальца одна вторая. Для образцов Роббинса оно составило примерно одну треть. Я предположил, что мы имеем дело с переходной формой и запросил данные по неандертальцам из Англии, Германии и России.

— И что?

— Ничего похожего. Точнее говоря, все линии разошлись более сотни тысяч лет назад, еще до ледникового периода, причем в совсем разные стороны. В общем, мы имеем дело то ли с отдельным видом, то ли с весьма специфической расой людей.

— Простите, а в чем разница?

— В том, могли бы мы иметь с этими существами общее потомство, в свою очередь способное к размножению, или нет. К сожалению, этого никак не проверишь — вряд ли кто-нибудь из них остался в живых.

— Почему же ваши исследования так и не были опубликованы?

— Смеетесь? Тем мы, ученые, и отличаемся от вас, журналистов, что должны опираться на реальные факты и материальные доказательства. Именно этих доказательств у нас теперь и нет!

— Каким образом это произошло?

— В лаборатории кто-то устроил погром. Не только в моей, но и в соседних. Все материалы по проекту Роббинса были похищены или уничтожены. Каюсь, я сам не придавал большого внимания вопросам их охраны — мне и в голову не приходило, что подобные покушения возможны. Впрочем, полиция списала все на подростковый вандализм, в духе Бивиса и Батхеда… Якобы кто-то думал, что здесь хранятся наркотики и тому подобное.

— Вы не согласны с официальной версией?

— Да, не согласен! Пусть это даже выглядит как паранойя. Я уверен, что здесь приложили руку те подозрительные типы из фонда «Феникс».

— Расскажите о них.

— Они заявились к нам в университет вскоре после известия о гибели Роббинса. Оказывается, он заключил с ними договор, не поставив в известность деканат. «Фениксу» принадлежала львиная доля в финансировании экспедиции. Они потребовали передать им все полученные материалы и запретить публикации на данную тему без их ведома. Угрожали судом и газетной шумихой…

— И ваше начальство согласилось?

— Нет, наши старички оказались упрямей! Лучшие адвокаты Аркхэма согласились вести дело и отстаивать права университета. Насколько я понял, действия Роббинса были незаконны, а следовательно и договор с «Фениксом» недействителен. Но я не юрист, так что подробностей от меня не ждите.

— Вы полагаете, что не достигнув своего правовым путем, люди из фонда решили прибегнуть к криминальному?

— Не исключено. Хотя официально они все отрицали и даже выставили иск за халатность в обращении с научными ценностями. Это уже было просто смешно, не находите? В конце концов, стороны принесли друг другу формальные извинения, и дело было закрыто. Как говорится, хорошая мина в плохой игре…

— Однако! — проговорил доктор Айзенберг, выпустив очередной клуб дыма. — Как все запутано. Просто детективная история.

— Ты не слишком много куришь? — осведомился Стив Сойер.

— Пока Джейн нет, я и пользуюсь.

— Что ты обо всем этом думаешь?

— Интересно, конечно. Интригующе. Однако ничего сверхъестественного я пока не вижу. Генетический материал из останков получают уже давно.

Еще в 1985 году нуклеотидная последовательность была выделена из древнеегипетской мумии. Тогда же Кари Мулис разработал полимеразную цепную реакцию, позволяющую быстро размножать молекулы ДНК и здорово облегчить исследователям жизнь. В 1995 году исследовали митохондриальную ДНК из Тирольской мумии… Митохондрии, Стив, это такие маленькие штучки, которые плавают в клетке и наследуются по материнской линии. В отличие от хромосом, которые обычно сидят в ядре и определяют белки, из которых мы состоим. Итак, в 1997 году получили мтДНК из останков неандертальца, найденного в окрестностях Дюссельдорфа. Русские нашли одного на Кавказе тот жил всего 29 тысяч лет назад, и тоже сохранил в своих костях мтДНК. Заодно выяснили, что неандертальцы все-таки не были нашими предками.

С хромосомной ДНК дело продвигается хуже, но из средневековых останков ее удалось выделить, кажется, еще в 1996 году. Точнее говоря, фрагменты, позволяющие определить пол.

Я читал даже, что какие-то русские ученые провели анализ крови, впитавшейся в идола, которому две тысячи лет назад поклонялись их пращуры, и по Y-хромосоме установили, что в жертву приносились именно мальчики, а не девочки. Впрочем, кто этих русских поймет?..

Вообще-то, все это тебе мог бы рассказать и Райс, если бы ты его спросил. Но ты, похоже, был слишком ошарашен свалившейся на тебя информацией.

— Каюсь, — с убитым видом признал журналист.

— Что касается оригинальной формы останков и степени их сохранности, то, я уверен, этому также можно найти вполне рациональное объяснение.

— А иррациональное не хочешь? — зловеще прошептал Стив.

— Например? — скептически поднял бровь Айзек.

— Давай вернемся к бедной Майе Карински. Как я уже говорил, она была помещена в психиатрическую клинику. Со временем ее состояние улучшалось, она уже могла вести себя вполне здраво. Единственное, что мучило ее — одно воспоминание (с ее точки зрения) или галлюцинация (с точки зрения врачей). Собственно, это расхождение в классификации и задерживало мисс Карински в статусе душевнобольной. Ей казалось, она помнит, что произошло…

Они спускались в пещеру по неровным каменным ступеням, что вели, казалось, к центру Земли. На обоих были кислородные маски и защитные костюмы кто знает, какие невидимые яды скопились внизу, во тьме, куда, по расчетам профессора, нога человека не ступала уже сотни веков? Один углекислый газ мог убить путешественников, не говоря уже об опасности облучения радоном… Двое мужчина и женщина — шли навстречу неведомому во всеоружии. Так им, по крайней мере, казалось.

Низкие своды тоннеля вдруг разошлись в стороны, и взорам людей представилась круглая пещера, потолок которой терялся где-то во мраке.

Хрустнуло под ногами.

— Что это, Джон?

— Кости, моя милая. Косточки, — голос профессора Роббинса звучал необычно весело. — Свидетельства моей правоты. Здесь приносили жертвы… Смотри! — он махнул рукой вперед. — Вот они, древние боги Америки!

Майя пригляделась и охнула: три массивных камня, которые в полутьме легко было принять за сталагмиты или обломки скалы, были на самом деле отвратительными идолами вдвое выше человеческого роста.

— Какие чудовища! — прошептала девушка. — Что за извращенная фантазия была у наших предков. Тебе так не кажется, профессор?

— Они не были нашими предками, не беспокойся. И насчет фантазии ты права лишь отчасти. Посмотри на физиономии — узнаешь? Вот гигантский ленивец — мегатерий, вот броненосец глиптодонт — тот, что с мечом в руках, а эта леди — саблезубая тигрица. Похожа на египетскую богиню Баст. Египтяне тоже любили скрещивать зверей и людей в своем пантеоне.

— Но ведь все это — ископаемые животные. Они давно вымерли, Джон!

— Здесь эти твари сосуществовали с людьми достаточно долго. Их уничтожило лишь нашествие северных варваров — предков нынешних индейцев. Эти идиоты истребили даже лошадей, так и не догадавшись, что на них можно ездить верхом. Эту идею им подали лишь европейцы в эпоху колонизации.

— Плоховато у тебя с политкорректностью, дорогой!

— Может, я и перегнул палку. Есть теория, что зверей погубил Великий Мор, который занесли эти мигранты с Чукотки. Впрочем, хватит дискуссий — пора заняться делом. Видишь письмена на стенах? Сфотографируй их все по часовой стрелке — сделаем потом панораму, это может оказаться важным в расшифровке. А я займусь вон тем типчиком в середине. По-моему, он больше всего похож на человека. Должно быть, какой-то местный Линкольн…

И действительно, в центре пещеры стоял памятник в человеческий рост, во вполне реалистической манере, изображавший обнаженного мужчину. Вместо глаз были вставлены большие зеленые камни — должно быть, изумруды. Майя не присматривалась к статуе — и не только потому, что занялась фотографированием стен. Что-то необъяснимо чуждое и опасное ощущалось в этом странном изваянии древнего человека. Да и человека ли?

Невольно рука Майи потянулась к амулету под тканью костюма. Пусть Джон высмеивает ее, но — береженого Бог бережет. Эту круглую пластину из неизвестного металла девушке подарил один индейский шаман — после того, как понял, что не сможет отговорить безрассудных гринго отправиться прямиком в обитель злых духов. Он предлагал подобный амулет и профессору, но тот оказался слишком самонадеян. Вместо этого Роббинс затеял разговор, откуда у шамана могли взяться такие предметы — неужели он сам их изготовил? Нет, отвечал мудрый старик, они из клада, который много лет назад добрые духи подарили его отцу. Профессор иронически усмехался. «Ты могла бы с тем же успехом носить на груди долларовые купюры, моя милая», говорил он Майе, намекая на странный рисунок амулета: вписанную в круг ступенчатую пирамиду, а в ней — испускающий лучи глаз, но не человеческий, а с вертикальным зрачком, как у дикого кота…

— А-а! — голос профессора, неожиданно раздавшийся за спиной, заставил бедную девушку задрожать, как осиновый лист. Ибо в голосе этом не было ничего, кроме первобытного ужаса.

Словно во сне, приказав себе обернуться, Майя увидела Джона Роббинса и… горящие ярким зеленым огнем глаза статуи. С леденящим душу треском она покрывалась сетью трещин — нечто внутри рвалось наружу, двигалось… Всего мгновение — и фосфоресцирующее существо сбросило каменную скорлупу, чтобы не говоря ни слова, броситься на профессора. Один удар лапы — и тот полетел на острые камни, заливая их черной в полумраке кровью. От страха Майю просто парализовало, она не в силах была противиться неизбежному. Словно вихрь, чудовище налетело на нее и повалило наземь. Однако в этот раз в планы существа не входило немедленное убийство — острыми когтями оно разорвало на девушке защитный костюм, сорвало маску, и в ноздри хлынуло неописуемое зловоние. Теряя сознание, Майя чувствовала обжигающие прикосновения монстра, до тех пор как он вдруг не задел амулет на шее.

Перед глазами вспыхнул яркий свет, словно от электрического разряда. Пещера огласилась яростным нечеловеческим воплем, переходящим в булькание, стоны и хрип. Майя погрузилась в беспамятство…

— Когда она пришла в сознание, то была уже безумна, — заметил Стив Сойер. — Ее эмоции отключились полностью, а рассудок действовал механически, словно у робота. Так, механически, она осмотрела место происшествия, обнаружила окровавленный труп Роббинса и останки его убийцы: развалившийся скелет в куче рассыпчатого вещества человеческих очертаний. Словно автомат, она собрала пробы этой субстанции и захватила также череп — благо, хозяину он уже не был нужен. И отправилась прочь… Последнее, что она помнит — это подземный гул и дрожание почвы, из чего можно сделать вывод о приближавшемся землетрясении. Такое действительно было зафиксировано в тот период на сейсмостанциях в Лиме и Сан-Паулу.

— И пещеру, конечно, завалило… — уныло покивал Айзек Айзенберг. — А что, кстати, случилось с амулетом мисс Карински?

— Когда ее нашли, при ней его не было. Должно быть, потеряла в пещере или по дороге, в джунглях. Или он… исчез. В той вспышке.

— Готовый сценарий для фильма ужасов, — пробормотал ученый. Но ты еще не рассказал, от чего эта несчастная умерла в клинике.

— Весной прошлого года, в апреле, ей неожиданно стало хуже. Начался реактивный психоз. Она не понимала, где находится, кричала: «Он возвращается! Он грядет!» Ни с того ни с сего цитировала наизусть Апокалипсис, чего за ней раньше не водилось: Майя и верующей никогда не была, разве что суеверной. Затем она впала в кому и в начале мая умерла. Вскрытие показало кровоизлияние в мозг неизвестной этиологии. Проще говоря, непонятно почему.

— Бедная девушка, — вздохнул Айзенберг. — Пожалуй, я тоже выпью кофе, — он налил себе чашку и начал задумчиво прихлебывать. Печенья на тарелке уже не осталось.

— Что ты думаешь по поводу ее истории? — спросил напрямую Сойер.

— Ничего, — подумав, сказал профессор. — Это, как ты верно заметил, иррациональное объяснение. Оно не по моей части.

— Думаешь, это пустой бред? А как же порошок? И гибель Роббинса?

— Бред, но не обязательно пустой! Возможно, они действительно нашли пещерный храм. Возможно, они нашли там мумию… или нечто подобное, откуда и взяли образцы. Возможно, в той же пещере на них напало дикое животное — скажем, пума или ягуар. Смерть Джона могла произвести сильное впечатление на Майю, тем более что он был ей не только научным руководителем, но и, как выяснилось, близким человеком. В результате у нее помутился рассудок… и дальше мы имеем то, что имеем.

— Понятно, — протянул Стив Сойер. — Тогда вот тебе следующая пленка. Не удивляйся: голос изменен, а настоящего имени этого человека я не знаю. По-моему, он тоже не совсем нормален, но дело не в этом…

— Мне никто не верит, — сказал замогильный голос. — А те, кто стоит на страже тайны, охотятся за мной. Но я должен рассказать людям правду, даже если поплачусь за это жизнью.

— Вы говорили о связях фонда «Феникс» с неонацистами.

— Это правда. Но не вся, а только верхушка айсберга. Чтобы проникнуть в тайну, нужно обратиться к прошлому. Фонд был основан в 1947 году неким Вальтером Зееманом. Мне достоверно известно, что под этим именем скрывался нацистский преступник Карл Лебенсборн.

— Откуда вам это стало известно?

— Это исчадие ада сменило внешность, но мой дед все равно узнал его по фотографии — незадолго до своей кончины — и поклялся своим лагерным номером на запястье и памятью всех замученных этим демоном Рейха, что это — он! Но никто мне не верит…

— Я вам верю. Чем знаменит этот Карл?

— Он был одним из приближенных Вольфрама Сиверса — главы «Анэнербе», иерархом Черного Ордена. В концлагерях Карл Лебенсборн проводил ужасные опыты по искусственному оплодотворению женщин семенем диких животных и мертвецов разной степени разложения…

Стив Сойер заметил, как его друг переменился в лице и быстро нажал на кнопку. Пожалуй, не стоило давать слушать Айзеку этот кусок. Но с другой стороны — из песни слова не выкинешь!

— Ничего, Стив, продолжай, — кивнул профессор журналисту.

— Вы полагаете, фонд «Феникс» — это современная модификация нацистской «Анэнербе»? И они тоже занимаются оккультизмом, черной магией и прочими штучками? Но я слышал обратное: это научный фонд, они поддерживают исследования в области археологии, антропологии и молекулярной биологии…

— Тем же самым занималась и «Анэнербе»! Вы противопоставляете пути и не видите, что ведут они к одной цели.

— Что же это за цель?

— Возвращение Великих Древних, расы господ. Почитайте древние предания, Библию, наконец! Эти существа обладали невиданным долголетием и сверхчеловеческими способностями. Но способности эти они обратили во зло, за то были прокляты Богом и сметены Потопом. Однако черные души Древних не нашли забвения: из-за пределов нашего мира и поныне мечтают они вернуть свою власть, искушая людей. Об этом сказано в Книге Еноха.

— Вы это серьезно?

— Совершенно! Возможно, вам претит терминология мифа, но по существу это не мифы, а факты. Вы сами знаете об этих фактах, они в ваших руках, осталось только сложить головоломку — но слишком страшно.

Я сделаю это за вас. Вы говорили, что проклятой плоти двадцать шесть тысяч лет? А слышали вы хоть что-нибудь о прецессии земной оси? С каждым годом, в день весеннего равноденствия, звезды смещаются на ничтожную часть круга, чтобы свершить полный оборот в небесах именно за этот срок!

Теперь они становятся на свои места так, как стояли во времена Древних. Под этими звездами похоронил себя в камне сын кровавых богов, и под ними он возродится к новой жизни!

— Но каким образом?!

— А как вы думаете, что собираются делать люди «Феникса» с генетическим материалом, который украли из лаборатории Артура Райса? Зачем я поведал вам об опытах Лебенсборна? Может, вы и о клонировании не слышали, господин журналист? Майя Карински была права — Он грядет!

— Зачем ты рассказал этому психу всю историю? — осведомился доктор Айзенберг с кислым выражением лица.

— Чтобы он рассказал свою, — буркнул Стив Сойер. — Баш на баш. Ну и что ты думаешь по этому поводу?

— Знаешь, мое терпение истощилось. Слушай внимательно: какими бы фашистами не были сотрудники «Феникса» (что само по себе нуждается в серьезном обосновании, Стив: такими обвинениями зря не бросаются), у них все равно ничего не выйдет. Пусть они хоть причастятся этим чертовым порошком перед портретом Адольфа Гитлера!

Во время войны немцы истратили на свое «Анэнербе» не меньше, чем мы на Манхэттенский проект, а результат? Никакого «оружия возмездия» так и не выковали, никаких потусторонних сил себе на помощь не призвали! Потому что наука — это наука, Стив, а чепуха — она и есть чепуха, сколько не пляши вокруг.

Клонирование человека не просто запрещено, друг мой, оно невозможно. Не решена куча важных проблем. Пресловутая овечка Долли — один удачный опыт на сотни безуспешных. Да и тот удался не совсем. Ты слышал про «теломерный барьер»? Клетки помнят свой возраст, и клон развивается слишком быстро, а потом столь же быстро старится… кроме разве что случая, когда оригинал бессмертен, чего просто не бывает.

Так что можешь спать спокойно: никто пока не грядет, а «Феникс» еще выведут на чистую воду. Возможно, и с твоей помощью, если ты не бросишь это дело.

— Спасибо, — тихо сказал журналист. — Ты меня убедил.

Следующий день выдался ясным и солнечным. О вчерашней грозе напоминали лишь лужи, отражавшие в себе ослепительно-голубое небо, да влажное благоухание зелени в аккуратных маленьких двориках.

Друзья прощались на крыльце.

— Будь здоров, Айзек, — сказал гость, крепко пожимая хозяину руку. — Ты не представляешь, что для меня сделал.

— И тебе всего хорошего, Стив. Звони.

— Жаль, что не пришлось повидать Джейн и Джейкоба… Кстати, когда у него день рождения? Надо будет поздравить: год — это дата!

— Пятого мая, — сказал Айзек Айзенберг, широко улыбаясь.