Памятка

С Т И Х И

□ □ □

Поэзия проблем не поднимает. Прогулочный себе усвоив шаг, Она, увы, не только не ломает, Но даже и не скрещивает шпаг. Не слышно звона стали напряженной... Иль нечего из ножен вынимать? Ни поразивших нет, ни пораженных... Иль не за что нам намертво стоять? Ужель и вправду, времечко такое — Блаженное! — настало наконец, Когда в объятьях лени и покоя Спокойно может пребывать певец — Подвижник духа, времени глашатай? Восстань от сна! Яви себя, яви! Иль больше нет ни «полосы несжатой», Ни светлых слез, ни счастья, ни любви?

КОКТЕБЕЛЬСКОЕ

Мы, дети северных окраин, Попав впервые в крымский рай, От роз и солнца угорали, Под соловьиный спали грай. Следы забот, приметы горя И даже лишние года С нас нежно слизывало море, И нам казалось — навсегда. Без восхищенья на лице мы (Уже не труженики — знать!) Лежим на камнях драгоценных, Полузабыв отца и мать. ...Но в сад, гремящий соловьями, В изнемогающий нектар Свалилось вдруг, как в море камень, Неподражательное «Кар-р!» Родная серая ворона, На крымской почве ставя крест, Низвергла с царственного трона, Напомнив: вечером — отъезд.

□ □ □

Шорох волн, бытовые услуги С неких пор отношу к мелочам: Слишком темные ночи на юге, Слишком тяжкие сны по ночам. За неделю (итог неизбежен) Здесь становится сердце больным: Слишком резкая разница между «Домом» здешним и домом родным. Реют запахи роз и акаций, Неумолчно гремят соловьи, А мне снятся забытые, снятся, Север, тихие избы твои. Непрощающий, горький, суровый Снится материн взгляд пред избой И последняя наша корова, Уводимая — да! — на убой... Я бросаюсь в штормящие волны, чтобы черные сны утопить, И теперь голове моей черной Несмываемо белою быть. Ну так что ж! Поскорее за дело! Превращайтесь в билеты, рубли! Вдруг изба еще не опустела И корову еще не свели? Смейся, море, внизу голубея, Самолету, прядущему нить Связи с родиной... Может, успею Все исправить и все возвратить? Вот и вы, мои серые крыши! Сердце бьется и верить велит: Что́ морская волна не залижет, То родная земля исцелит.

□ □ □

Родина встретит угрюмо, Словно виня за отъезд, Леса безрадостным шумом, Холодом мокрых небес. Мать — среди лета в фуфайке,— Спрятав скотину во двор, На беззаботные байки Не повернет разговор. Будет рассказывать с болью, Истово, как никому, Про неурядицы в поле, Про неполадки в дому. Больше — одной — не под силу Неотпрягаемый воз: Поистянулися жилы — Диво ли? — век на износ... Новое ехать на старом — Мама права — не должно. Надо кого-нибудь в пару, А и сменить — не грешно. ...Слушаю, губы кусаю, Спрятавшись за самовар. И на глазах угасает Мой черноморский загар. Новое едет на старом. Старое рухнет — беда... Вспыхни на смену загару, Алая краска стыда! Тут — на прорехе прореха, Эвон — дыра на дыре. Ладно — успела приехать К самой горячей поре. Чистая правда сурова. Знаем идущие вслед: Не было дня выходного Маме за семьдесят лет. Неизмеримы потери Наших досужих минут... Ладно, что нам еще верят, Ладно, что нас еще ждут.

□ □ □

Полыхают дальние зарницы, Оседают тучи за леса. До меня теперь не дозвониться — Провода запутала гроза. Ливни исковеркали дорогу... Собственным здоровьем дорожа, Не служа ни черту и ни богу, Все машины спят по гаражам. Золотые, ласковые, спите! За собой не чувствуя вины, Ни в Москву не выеду, ни в Питер С отрешенной милой стороны. Ввечеру на сенную подушку Спать меня уложит соловей, А подымет ранняя кукушка, Зазывая в таинство ветвей. Оценю радушие соседки И пойду, куда она зовет. Мне роса с черемуховой ветки На ходу лицо ополоснет. Легкий ветер под руку подхватит, Проведет в заветный уголок, Грянет хор невидимых пернатых, Мягкий мох раскинется у ног. Приглушенно-солнечным и пестрым, Лиственно-березовым путем Набреду на ландышевый остров И останусь ландышем на нем...

□ □ □

Здесь хорошо: одиноко, Несуетливо, легко. В небе высо́ко-высо́ко, В поле светло-широко́. Встань да поди без оглядки — Ни на одной из дорог Не наступают на пятки. Не норовят — поперек. Разве что шмель-медуница Рядом с тобой загудит, Разве с что с гнездышка птица Недоуменно взлетит. Вольно деревьям и рекам! Вольно ветрам и дождям! Воля — побыть человеком Предоставляется нам: Взвесить-измерить былое, Нынешний день осознать, Рядом с остывшей золою Травку-талан отыскать. Травку найти, как ни странно, И оробеть перед ней: Что попросить у талана — Выдумать стало трудней. Денег? Любви? Или власти? Всё? Или что-то одно? ...Снова загадывать счастье, Вроде бы, даже грешно: Может быть, с миру по нитке, Может быть, дру́гомя, но Все мне давалось с избытком, Все и поныне дано. Жизнью оказана милость Истинная — не обман: Есть у тебя прозорливость, Вещая травка-талан! Снова тебя обретая, Детские сны воскрешу. Все-таки я загадаю, Все-таки я попрошу: Пусть не погаснет до срока Это во мне и кругом — Небо высоко-высоко, Поле светло-широко...

ЛЕТОМ

Говорят, что утро летом Щедро ультрафиолетом, Ну а ультрафиолет Нас хранит от многих бед: От рахита, от бронхита, От полиомиелита, От печали, от хандры, От кончины до поры! Встанем рано, встанем ране, Чем старинные селяне (О теперешних — не речь: В семь часов затопят печь, В девять выгонят корову! Нынче время пастухово Не от зорьки до росы — На своей руке часы. Коль часы остановились, Пастухи не пробудились: Многорогие стада От подворья — никуда!) Мы ж, однако, не скотинки, Встанем рано, по старинке, Пастухов не погодим, Полетим, куда хотим. Затененные поляны, Забеленные туманы, За туманами в упор — В желтых лютиках угор. Первый лучик косоватый Сонный лютик покосматил, Вслед за ним принялся нас Фиолетить про запас. Наши кожные покровы К фиолеченью готовы: Одежонка — на траве, Лопухи — на голове! Нам земля дает работу: Мы траву косим в охоту! В косогоре — что за сласть! Земляника налилась. Землянику собирали, Губы сладкие макали, Всем простудам вопреки, В ледяные родники. Наши спины, наши плечи Стали алыми под вечер. Мы про этот алый зной Не забудем и зимой.

□ □ □

Здравствуй, день с утра хороший — Ни соринки в небесах! Тополь хлопает в листоши, С веток катится роса. А вчера — такое было, Даже страшно вспоминать: Грохотало, дуло, выло, Тополь думало сломать. Из чернеющей пучины Разлохмаченных небес Молний белые лучины С треском сыпались окрест. На глазах, одним ударом Раскаленная стрела От могучей пихты старой Отколола полствола! Провода перемешались, Россыпь искр глотала тьма, И к земле невольно жались Все высокие дома. Скрежетали в урагане, Тормозя его напор, И завидовали баням, Убежавшим под угор... Долго громы грохотали! Разделяя неба страсть, Долго жители не спали, Кто любуясь, кто крестясь. ...Солнце с утренних окошек Чиркнет лучиком в глаза: «Спишь! А день такой хороший — Ни соринки в небесах! Выбегай скорее, ну же!» Любо-дорого ноге Вдоль по чистой мягкой луже На зеленом мураге!

□ □ □

Три огонька в стылой темени светятся. Три — из былых тридцати. «Скоро и эта деревня изнетится...» Кто там изрек? Погоди! Вскользь равнодушное слово уронено, В самое сердце разя. Ладно. Ничто. Извиним постороннего. Непосторонних — нельзя. Сказана вслух непреложная истина — Слово в горсти не зажать! В гулкой тиши приговором и выстрелом Грянуло. Нечем дышать. В снег — равнодушный, нетронутый — падаю. Жизнь моя! Песня моя! Поразлетелись неправдой и правдою Дочери и сыновья. Не заслониться от мира огромного, Чуть набекрень — повело... В тесных квартирках, в заставленных комнатках В городе детям светло. Мытых дождями, лелеянных сказками, Полных добра и тепла, Сколько их, умных, умелых и ласковых, Городу ты отдала! Им не идется обратно, не едется. Быть по сему — не пора. ...Скоро и эта деревня изнетится — Три — на отшибе — двора.

□ □ □

Наблюдаю демографию такую: На деревне мужики холостякуют. И вдовцы, и разведенные, и парни Перезрелые, далёко после армий. Небракованные армией ребята Пропадают, нетверезы и кудлаты. Есть у каждого по баньке и по дому, Но тоскуют по чему-то по другому. По мотору есть, по денежной работе,— Все не то. Как опрокинутые, ходят. ...Девки — в городе. Их ухать — не доухать... Наженились молодые на старухах. Не рассказывают, лучше али хуже. Очень многим не досталось и старушек.

□ □ □

Где были озими, Там стали выпасы... Всю ночь над озером Кричали чибисы. Кричали чибисы, Что не спасти гнезда, — Оплакав, ринуться, Куда глядят глаза. Всю ночь дымилася Река туманная: Была — росиночка, Теперь — поганая. Былые россыпи Песчинок ласковых Теперь лепешками Буренок застланы. Всю ночь молилася (Да ночь — с воробушка!): — Ты, темень, смилуйся, Укрой стыдобушку! День мимо — призраком! Свет мимо — серною! ...Но утро брызнуло Немилосердное. Над безответною, Над безутешною Сойдитесь ветками, Кусты прибрежные! — Мы рады, рады бы,— Концами острыми Стучат не ратники — Сухие остовы,— Да все оглоданы, Кругом обломаны, Теперь не воины Мы, бесшеломные... И в речку росную Чуть свет — с копытами Бока навозные, Хвосты немытые: Километровые Стада немалые... Но для буренок ли Речные жалобы? ...Реки лишенные, Детишки-нытики В жару, бажоные, Сидят в корытиках. И, явно сетуя (Скотина множится!), Хозяйка детная В тазу полощется С бельем, настиранным В воде колодезной: — Реки-то, милые, Коснуться боязно! Там моют тракторы, Пасут бульдозеры! ...Там стали выпасы, Где были озими. Спрошу я встречного И поперечного: — Зачем вы к реченьке Бесчеловечно так? Кому река пустяк, Спрошу решительней: — Зачем к себе вы так Неуважительно? За благо боретесь, К прогрессу движетесь, А в бане моетесь Навозной жижею...

КОЛЯ-МИКОЛАЙ

— Коля, Коля-Миколай, Сиди дома, не гуляй: Кашу маленькой сестренке, Коля, вовремя давай! ...Коле ясный день не мил. Богом если б Коля был, Ясный день на день дождливый Он бы с радостью сменил: Если небо задожжит, Мама с пожни прибежит, Сменит Колю возле зыбки, Пустит с ровней подружить. Но какой Микола «бог»? Зря лишь дразнит Ванька-жох: Не созвать дождя Миколе, Только слезы, как горох... Не поймет, за чью вину Он все дни сидит в плену — Ведь ему охота с ровней В бабки, в прятки да в войну. — Для чего в войну играть? — Осердясь, сказала мать,— На войну — пришла повестка — Надо батьку собирать! ...Проводили. Жизни — край. (В прежнюю б теперь — как в рай!) — Сбегай, Коленька, кусочков Попроси, пособирай! Коля сборщик никакой: На крыльцо — с пустой сумой. — Не могу. Умру — не буду Жить с протянутой рукой. — Ладно, Коля-Миколай, Значит, лошадь запрягай,— В школе ручкой напахался, К ручкам плуга привыкай. На тринадцатом году В сенокосном стой ряду, С коренными мужиками Наравне страдай страду. Коля, дровец наколи! Коля, кольев наруби! Коля, около колодца Снег да лед поразгреби! Коля, крыша протекла! Коля, дует из угла! Коля, катанки у младших Измолочены дотла! Коля, выкидай навоз! Коля, дров-то не привез! Коля, сена — ни сенины! ...Несменяем Колин пост. Кто-то шпарит в домино, Кто-то сел смотреть кино, Кто-то девку обнимает,— Коле это не дано. «Коля-Коля-Миколай, Наших девок не пугай: Наши девки бойки — Убежат от Кольки!» На приступку Коля — шмяк: Лишь под голову кулак Али валенок побольше, Остальному ладно так. Сыт-не сыт — упал и спит. Завтра снова предстоит: — Коля, сбегай! Коля, сделай! Это мерзнет, то горит. Оглянуться не успел — Белым сделался: поспел! — Та-ак! А доброго костюма, Вроде, разу не надел? Может, все еще нужда? — Это — правда! Это — да! Деньги есть, костюмов нету... Дак в костюмах-то куда? Сенокосить по дождям? Аль в конюшню к лошадям? Покажись-ко при костюме — Отопнут, не пощадят! — Ну а в праздник? — Водку пить? Вовсе зря себя рядить: Урнешь где-нибудь в канаву — Без костюма легче плыть! Ладно, некогда сидеть: Недоделана поветь. Братья-сестры при костюмах, Значит, не о чем жалеть! ...К вёдру скошена трава. В трех поленницах дрова. Может, правда — все в порядке? Может, незачем слова? Любим — зубы на-голе[1], Кто не робит на земле... А у Коли-Миколая Нынче праздник на столе. — Юбиляришь? Ну, давай! Только сердце не замай — Глохнет! Полного стакана Сам себе не наливай...

СКАЗ О ТЕЛЕВИЗОРЕ

Было семеро, покуда растила, А взошли — и ни единого нету: И сынов, и дочерей — распустила По широкому по белому свету. Стало некого поить молочишком, Значит, будет и самой: нахлебалась!.. Вишь, силенок да здоровья — не лишка: Нонь жива, а про запас — не осталось. ...Продала Капитолина корову! Не за дешёво: почти что за тыщу. И купила для избушки — обнову, Для самой себя — духовную пищу. Осторожно, как худого теленка, За порог его втащила в охапке. Раскорячась на лучинках-ножонках, Устоялся он в углу возле лавки. Местный дока с превеликой охотой Прибежал, лишь колонула в окошко, И на крыше — за пятерку всего-то! — Растопырил для теля теле-рожки. Провернув сверлом трухлявую стену, Он продернул сквозь дыру черный кабель. Тощий хвостик под названьем антенна Где-то сзади он к теляти приладил. Щелконув большеголового по лбу, Крутанул ему вихор на затылке, Сделал ручкою хозяйке: пошел, мол,— Не закрылся б магазин! — по бутылки. И которое стояло молчало, Чемоданом али ящиком было, Заподрагивало вдруг, замычало И большой зеленый глаз растворило. Где была хозяйка, тут вот и села! Сам собою рот поехал в улыбке... Рассмеяться до конца не успела — Что-то рявкнуло, да так-то ли шибко! Засужалося в глазу — и погасло. Прошипело — вышел дух? — и замолкло... Час ли, два ли прождала понапрасну, Грела, гладила, да вовсе без толку. По окошкам, по углам посовалась, А тоска не отстает, вырастает. Близ коровушки, чуть что, утешалась! В стаю кинулась... а стая — пустая. Не приветила хозяйку коровка, Не вздохнула, рукава не лизнула: Нету матушки... Ой, девки, неловко! Зря я, глядя на людей, сфорсонула. Все бы рядышком живая душа-то, Дотянули бы до смерти бок о бок... Телевизор! От пустого ушата Больше толку, чем от этих коробок. С мастерами-лекарями — морока: «Привози в район», — отвечено бабе. До району как доедешь? Дорога Сорок верст, и все — ухаб на ухабе. А и силы нету. Ох, кабы сила! Кабы снова могута, да былая,— В котоме бы до району сносила, Чем шофера ублажать, пустолая... Не резон — держать покойника в доме: Вряд ли скрасит он судьбинушку вдовью. Вновь — в охапку, да и в сене-соломе Поместила его в стае коровьей. Не спасенье, ну а все-таки легче. Где бы горе, а у нас только грустно. И не правда, что утешиться нечем,— Во дворе, она-то знает, не пусто: Все же есть кого приветить, погладить, При нужде открыть занывшую душу. Не корыстна — ей и этого хватит, Не умеет говорить — будет слушать.

□ □ □

Пригревает солнышко Все любей. Вытаяло — с зернышком Воробей! Лужица до лужицы Дотекла. Вот опять и дожили До тепла. Бабушка-затворенка, Чуть дыша, По ступенькам с пятого Этажа: Напустилась[2] — вздумала Погулять, На скамейке в скверике Подремать. Не упала — выбрела На крыльцо. Ветер к ней — разэдаким Молодцом: Приобнял да под руки — Тут и был! Встретил любо-дорого, Как умыл ...Внуки ради праздника Помогли: Правнуков-проказников Увели. Дочь да зять отправились По гостям — К городским. А бабушка — Из крестьян. Не с кем ей увидеться В городу. Старые подруженьки Не придут: Далеко — отсюдова Не видать, Улеглись голубушки В землю спать. Во свою родимую Улеглись: Все над ними милая Даль и высь! Пташечки знакомые Им поют... «Хорошо вам дома, А я вот тут. Худо светит солнышко Надо мной...— Спохватилась: — Худо ли? Ой, не ной! Не стони, не брошена, Всё — в семье!» Умостилась бабушка На скамье. Гладят ее лучики По щеке, Высохла слезинка На ветерке.

□ □ □

Поезд, стой! Помедли малость. Дай сойду. Вернусь. Беда: Незавернутой осталась Родниковая вода, Где — давно ли? — пили кони, С губ роняя серебро. Бесполезное сегодня Пропадает зря добро. Заросла колода илом, Заколодел гулкий тракт, По которому водила Мать напиться жеребят. Не найти в траве тропинку, К водопою, где ходил После пашни смирный Синько С гордой Пальмой впереди. Нету Синька. Нету Пальмы. Нет веселых жеребят. ...Умолкай давай, хрустальный, Прекращай сверканье, брат. Ну, а ты, второй по счету, (Не узришь — такой малыш!) В незабудках, в кашках — что ты Развеселое журчишь? Бабка Катька умерла ведь, Умерла — не потаю. Кто ведро теперь подставит Под веселую струю? Кто согреет в самоваре («Ну, студёна — как со льда!») И до ночи с бабкой Марьей Будет пить тебя, вода? Кто исправит, кто уго́ит[3] Твой зеленый желобок? ...Дай струю — своей рукою Затяну на узелок. Банным запахом приветив, Молчалив, смирен, толков Боязливо смотрит третий С бочажинок-омутков. Натерпелся бедолага — Век на самом на виду! Этот знает: поздно плакать, Завтра тракторы придут — Тупорылы, громогласны, Нос — в живое, и попрут... Петь-журчать для них напрасно: Не услышат, не поймут. Трактора бензином сыты, Тракторист хмелен с утра — Что им, право, до воды-то? Что — до «завтра»? До «вчера»? Рой-взрывай, стирая грани! Лес — в дыму, земля — в золе. Лишь бы нынче — рубль в кармане Да бутылка на столе... Я зайду в пустую баню, На полке нашарю ковш, В честь последнего свиданья Ямки вычерпаю сплошь. Всю прозрачную из ямок, Всю живую из ключа Вскипячу в котле, как мама,— Будет банька горяча! Буду мыться, чтоб замыться, Чтоб залиться, буду лить: Больше нечему молиться, Больше нечего любить! Но родник ответил: «Полно Убиваться ни о чем! Я не сдамся, я — упорный, И не зря зовусь ключом. За других не поручаюсь, За себя не побоюсь: Огорчусь, но не отчаюсь, Тут засыплют — там пробьюсь. Путь трудней — водица чище! Не печалься обо мне: Ты всегда меня отыщешь На родимой стороне». Я поверю и уеду. А когда вернусь опять, Будет солнце, будет лето, Будет тишь и благодать. Бросив косу или грабли, Я склонюсь к тебе, родник... «Не касайся! Я — отравлен!» — То ли шепот, то ли крик. — Что ты, милая водица! Ты — такая ж, как была! «...Не испей... а то синица Попила — и умерла. Всем служил — себя не прятал! И не спрятал бы веко́м, Только ядохимикаты Просочились глубоко. Я — такой — теперь не нужен... Не казнись, не утешай! Опущусь куда поглубже. Не ищи меня. Прощай!»

ОСЕННИЙ МОТИВ

Гриб околел Под еловою лапою, Лист на осине — Последний! — дрожит. Льется с березоньки, С тополя капает, Капает с тополя, С елки — бежит. Старая осень... Подола намокшего, Вижу, давно От дождя не хранишь. Под листопадным Бесчувственным крошевом Тоже бесчувственно, Сгорбясь, стоишь. Что-то корзина Твоя не расцвечена Рыжиком, клюквой, Брусники зарей... Может, какая В судьбе поперечина? Лесу знакомому Тайну открой! Может, сама Утомилась ненастьями, Слыша вослед Лишь проклятья одни? Ляг под сосной во лесу,— Он не даст тебе Вовсе отчаяться. Ляг, отдохни! ...Ей все равно: Пригласили — послушалась Шороха, шепота, Шума вершин. И над притихшей Затейливым кружевом Бодро и весело Снег закружил.

□ □ □

Поникшая, засохшая Трава перестоялая: Не кошена, не ношена, На кореню завялая. Колюча, непоклониста И снегом чуть присыпана, Стоишь одна, лишь понизу Шныряет мышь несытая. Тепло у мышки в сенечках, Да чем ее употчевать? Ведь у тебя — ни семечка И ни другого-прочего. От стужи звезды крошатся, Разбрызгивая дребезги... Тепло в яслях у лошади, Тепло в копне приземистой. Но ты в копну не кинута И лошади не брошена... Ах, почему ж, родимая, Ты до сих пор не скошена?

□ □ □

Отпылала вешняя заря, Ласковое лето отгорело. Добрую погоду с октября Спрашивать, наверное, не дело. Только он и сам не подведет, Дело и без требований знает: Золото осеннее метет, Золотом дороги устилает... Опустели пожни и поля, Убраны сады и огороды. Позволяет матушка-земля: — Отдохните, люди, от работы! Поменяйте робу на пиджак, Выключите шумные моторы, Пусть в осеннем воздухе дрожат Собственные ваши разговоры. Собственные пляски на кругу, Собственные песни дорогие... В праздники гулянье — не прогул, Марьюшки, Иваны, Евдокии! ...Дождику себя не удержать — Выплеснется радужно из тучи: Убранный в амбары урожай Вырос не без дождика могучим. Солнышко присядет на плетень Попросту, не ведая зазнайства: Можно и ему отметить День Тружеников сельского хозяйства.

□ □ □

Натешив душу свинурами[4] Из-под пахучих кедрачей И невозбранными кострами В тиши непуганых ночей, Чуть журавли затрубят в горны В посентябренных небесах, Вновь обреченно и покорно Засобираемся назад Мы — косари, не сталевары! — Не внемля жалобе души, На городские тротуары Под злые окрики машин. С глухой тоской по сну на сене Ночами маяться начнем Заботой: что ж мы тут посеем? На сплошь асфальте — что пожнем? С косой и вилами в разлуке Вновь обреченные дремать, Чем убаюкать эти руки, Что привыкали создавать, Что полюбили жать и сеять, Не жить минуты без труда? Ведь если их начать лелеять, Не счастье будет, а беда. Они пойдут на компромиссы: Безвольные, того гляди На шее чьей-нибудь повиснут Повелевая: награди Златым колечиком! Браслетом! Нет, бриллиантом! Нет, другим! Рукам, к труду привыкшим, это, Как говорится, не с руки. Им суждены дела святые: Спасти, взрастить, поставить, дать... На цепи, пусть и золотые, Их непростительно менять.

БРАТУ

Не трави меня ты письмами, Не рассказывай опять, Каковы снега, что выстлали Наших мест любую пядь. Как светло в рассвете розовом Загорается оно — Все узорное, морозное Вековой избы окно. На ночной печной завалинке Накопившие тепла, Как поскрипывают валенки, Убегая по делам... Не ахти дела великие — Скот, сена, дрова, вода, Но из жизни их не выкинешь! Как ни пестуй города, Как деревню ни запахивай; Все равно она взойдет, Переливчатою птахою, Росной речкой запоет. Пишешь — знаешь место слабое, Залп — по цели! Не салют. Строчки за сердце царапают, Жить красуясь не дают. Снова нотою щемящею В городской мотив судьбы Вплетены дымы стоячие, Прясла мерзлой городьбы, Елки, снег, гора пологая, Месяц крашеной дугой, И лошадка мохноногая, Что везет меня домой...

□ □ □

Мне в городе — как в коробе Груздю! Хочу домой: Попробовать из проруби Студёнки ледяной, Не скрюченно — раскрученно, Убравши локотки, Упасть на плат излучины Заснеженной реки. Открыто, не украдкою, Елушек не стыдясь, По-старому — припадкою К родной воде припасть И позабыто-узнанно Тянуть, покуда — ах! — Не звякнула, не хрустнула Твердинка на зубах, С восторгом детским, ранешным Увидеть в глубине: Серебряные камешки Шевелятся на дне. Вкруг них песчинки малые То в пляс, то в хоровод. Живым-жива река моя, Ничто ей — зимний лед. Ее питают тайные Земные родники. Как новая, восстану я От проруби-реки. Унылое отвяжется, Счастливое — найдем! И трудной не покажется Дорога на подъем.

УТЕШЕНИЕ

Ну что за беда: соскочил и погрелся, Застывшие ноги размял на бегу! Наладься, наладься на старые рельсы, Бегущие вдаль сквозь мороз и пургу. Ну что за беда, что смешалось дыханье И сердце колотится рыбой об лед! Скорей настигай лошаденку и сани, Что, вняв облегченью, рванулись вперед. Беги-поспешай, не запутайся в полах, Дымящим дыханьем не сунься в сугроб, Ногой приступи убегающий полоз, Напористым сиверком высуши лоб. Остывшие вожжи — к рукам поскорее! Вновь чуткая лошадь ушами прядет. ...А что до дороги, которая греет, — Она ж никогда никуда не уйдет.

ТРЕТИЙ-ЛИШНИЙ

На поляне — детвора: Не раскышни! Начинается игра В «третий-лишний». Пары, пары на кругу, А за кругом — «Волк» и «Заинька» бегут Друг за другом. «Заяц» прыток, «Волк» силен И вынослив! Нагоняет «Зайца» он: Близко! Возле! Но и «Заяц» — не простак: Не сдается! В центре круга, как в кустах, Он спасется. Шмыг — и выстал впереди Чьей-то пары! Третий-задний, уходи, Ты — в опале! Твой черед теперь бежать Что есть мочи, Если сам волчищем стать Ты не хочешь. Не до шуток детворе: Стонет! Воет! ...Подключается к игре Все живое. Третьим-лишним — чья пора — Правит случай. Понимай: игра стара И живуча. Виноватых не ищи И не дуйся! Зла на сердце не держи — Соревнуйся. Все, кто может, — по местам! Так в природе. Без обиды, кто устал, Тот — выходит...

КАК НЕ СЛУШАТЬСЯ

К непогоде уголья В пепле разжились. Ковш-другой плесну-ка я... Пепел — врозь и ввысь! Остывайте, нечего Непогодь сулить: Гости перед вечером Обещались быть. ...Опадет, усядется Сизый пепелок. На чернушку-камницу, В шайки, на полок. Я — опять же к угольям: — Ну дак каково? Поутихли, ухари? Ладно, ничего. Хватит перемигушек — Голова болит. Жар-от невелик уже — Закрывать велит. Разжились на ту́ пору! Жди — а вы: хрю-хрю!.. Дымники закупорю, Двери затворю. Поостыну в сеничках, Прежде, чем уйду: Веничком маленечко Все пообмету: Стены, потолочины, Половиц пяток... Ну, дела закончены — Ко́ двери бадог. На́ небе ни морока,— Неоткуль и быть! — Уголья недорого Кипятком залить... Издали, с угорышка, Оглянусь разок: Солнышко в оконышках, Легонький парок. Час-другой помёшкаю И мирком-ладком Тою же дорожкою — С мылом, с узелком. Холодянки в проруби Зачерпну ведро. (Наследили голуби Около хитро). Бережно, не на́-пяту Двери отворю... Под котлищем — на тебе! Прежние «хрю-хрю»: Шают-перешаивают, Вытаращились! Мало из ковша я вас — Шайки дождались! Но уже не верится В доброе — хоть плачь! ...К вечеру метелица Прилетела вскачь. Зря топилась банюшка, Грелся самовар. Не едятся шанежки, В голове — угар. Ожиданье рушится, Нет гостей как нет... Как вот тут не слушаться Бабкиных примет!

□ □ □

Подожгли, а воздуха не дали. И дожгут, но так и не дадут: В самый раз землею закидали, Терпеливо — опытные! — ждут. Осторожно действуют, умело: Мастерство накоплено в веках. Белых плах блистающее тело До́лжно вынуть в черных угольках. ...Как поэт, с горящими глазами, (Где-то прост, а в этом деле — бог!) День и ночь к своей горячей яме На свиданье ходит углежог. Нужный градус держит неусыпно, Всею кожей чует — тем живет!— Где землицы горсть-другую сыпнуть, Где, опять, убавить лишний гнет. Не ему вздохнуть или заплакать, Лишний раз задуматься о том, Каково-то им, горючим плахам, Тлеть, противоборствуя с огнем. Выраставшим в сини и озоне, В разноцветных росных жемчугах, В дождевом и птичьем перезвоне,— Каково им в адских очагах, Почернев, коробиться и гнуться, Под землей, наваленной на грудь: Ни высоким пламенем взметнуться, Ни дождем ожоги сполоснуть. ...Не допустит мастер до пожара, В самый раз добудет уголек! Чистый жар — без дыма и угара — Будет продан выгодно и в срок. И его умеренные дозы Замерцают в чьем-нибудь горне: Ни сосны не будет, ни березы В том дистиллированном огне. А когда потешить душу нечем, И тепло выходит как обман. Что кому! А я для русской печи Вновь колю березовый чурбан.

ПЕЧАТНЫЙ ОРГАН НАШ

Верхнетоемской районной газете

Газета «Новый Север» Жива в моей судьбе... О пахоте, о севе, О жатве, молотьбе, О лесозаготовках (Когда чему черед!) С привычною сноровкой Вещала круглый год. И в столбиках коротких, Когда пришла война, Слова военной сводки Печатала она. Я помню, как, газету Близ сердца положив, Отец, в шинель одетый, Шел Родине служить. Вернется ли назад он? ...Восьмушку отрывал, Щепотку самосада В газетку насыпал... И больше не курилась Она в избе у нас: Читалась да копилась, А после пригодилась Для праздника как раз: Чтоб жизнь была светлее, Чтоб мрак сломить не мог, Газетами оклеим Свой дымный потолок. Все к лучшему на свете! Покуда пашет мать, По буковкам в газете Я выучусь читать. И новую страницу, Где о победе весть, Повешу под божницу, Украшу всем, что есть... И снова «Новый Север», Не изменив себе,— О пахоте, о севе, О жатве-молотьбе. ...Спустя десятилетье, Бескрыленький еще, Появится в газете Мой первенец-стишок. Ему на рифмах шатких Не взмыть бы в мир большой Без стартовой площадки Районки дорогой... Газета сменит имя. Я ринусь в города. Но все-таки родными Мы будем навсегда. Совсем не для рекламы Я это говорю: Ищу в посылках мамы Не что-нибудь — «Зарю». Читаю поскорее И прячу про запас: Она меня согреет В любой недобрый час Названиями речек, Фамилией родной, Высокой человечьей Заботою земной...

□ □ □

«В полях за Вислой сонной Лежат в земле сырой...»

Е. Винокуров

Не фраза и не сказка, Не песня и не стих: Единственный из класса, Оставшийся в живых. ...Не встретиться ребятам Ни в будень трудовой, Ни в праздничную дату, За чаркой круговой. Не вспомнить через годы Ночей апрельских звень В субботние походы От школ до деревень. Распутица и темень Не приглушали, нет! — Далеких Академий Подчеркивали свет. Но время прокричало Веление свое: — Всё — после! А сначала, Сначала — под ружье. ...Свидетель и участник Боев и похорон, И в самый мирный праздник Он слышит крик ворон. Едва ль тому виною Рука, что невзначай На празднике заноет От кисти до плеча. И по озерной сини Почти спокойных глаз Опять запарусили Тревоги без прикрас. ...У памяти — запасы, Хранителем при них — Единственный из класса, Оставшийся в живых. Но памяти подвалы — На то они и есть, Чтоб жизнь пылала алым Во веки! Присно! Днесь! Пускай смахнут ресницы Тревоги паруса И пусть она не снится, Тяжелая гроза. Высо́ко и прекрасно Живи за всех за них, Единственный из класса, Оставшийся в живых!

ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Опять восходит новая трава И на деревьях лопаются почки, И хоть совсем глаза не закрывай — Такие дни стоят! Такие ночи! Точь-в-точь нераспустившийся бутон Сокрытой до поры крылатой жизни Скворечник на березе под окном, Едва рассвет, заздравной песней брызнет. Еще сильно очарованье сна, Но разве можно спать под эту песню?! Бери лопату, грабли, семена, Сам для себя устраивай воскресник. Копай да сей, сади да борони, Ряды морковок будущих и репок, Покуда сладок сон твоей родни, Покуда он невозмутимо крепок. Трудись, не убирая пот со лба, Усталости совсем не замечая, Пока не крикнут ласково с крыльца К уже поспевшим завтраку и чаю. Подаст умыться ласково жена, Повиснет внук у дедушки на шее... Крепись, солдат. Спокойно пожинай Плоды того, что сеяно в траншеях. В окопах, в гари, в пламени, в пальбе, В тоске, в предсмертном холоде ранений Не это ль счастье грезилось тебе, Опять даруя силу и терпенье? Ты все прошел, все вынес, что теперь И кажется порой невыносимым. Душой не оскудевший от потерь, Ты любишь жизнь светло, неотразимо. И пусть на миг внучонок обомрет Под блеск наград смутившегося деда,— При всех медалях выйди на народ: Ты победил. И нынче — День Победы.

□ □ □

«Не купить мне избы над оврагом...»

Николай Рубцов

Всякая дикая птица — Сокол, журавль, соловей — Больше, чем смерти, боится — Знаю! — неволи своей. Что ей далекие мили Над океаном седым? Если не связаны крылья, Птица не чует беды. Древние чувство и зренье — Верные поводыри! Гордо сверкнув опереньем В отблесках алой зари, Птицы летают высоко, Птицы минуют людей, Что, обескрылев жестоко, Понасплетали сетей, Понаготовили ружей, Вмиг обрывающих лёт... Лучше других или хуже — Птица по-птичьи живет. Для продолженья полета Птице не нужен дворец: Озера хватит, болота, Речки, ручья, наконец. ...Слушая черную букву Сытости, но не души, Царь над природою, клюкву- Ягоду не осуши! Птицу, что снова и снова Ниже и ниже — взгляни! — Радугой пятен лиловых С озера не прогони! Тут с терпеливой любовью Птицу учили летать, Тут — родовое гнездовье, Негде другого искать. Некуда — дальше и мимо! Только и это — не ложь: Ни из лучей, ни из дыма, Даже и в самом родимом Небе, гнезда не совьешь. Небо гнездиться не пустит, Птице в назначенный срок Нужен хоть хиленький кустик, Тверди незанятый клок. Выкружен, выгляжен — вот он! Весь — на пределе мечты: Кустики, клюква, болото, Озеро светлой воды... Самый большой привередник Мигом лишен приверед. Рай на земле — заповедник: Выстрелам-бедам — запрет, С полным к земному доверьем Вольно сиди под кустом, Чисти примятые перья, Строй из былинок гнездо, С думой о будущих детках Перышки в люльке равняй... И под накинутой сеткой Мужества, друг, не теряй! Тот, кто больного приметил, Слабого сеткой накрыл, В чувствах и помыслах светел И — разгляди — не бескрыл! Дело единой минуты — Легкий целебный укол. Миг — и распутаны путы. Пой и летай высоко! Впятеро, глупая птица, Сбудется воля твоя! Надо ли рваться и биться, Добрые руки клюя? ...Рвешься. Отчаянья крики Ранят крылатых сердца. Дрогнули сильные руки (Был бы ловец!) ...не ловца: Может, и вправду напрасно Сеять средь вольных испуг? Может, леченье опасно Больше, чем са́мый недуг? Лишь на мгновенье — сомненье, И под сачком — никого. Перышко из оперенья — В благодаренье — всего. Быть по сему! Но суровы Птичьи законы, увы: Слабый своими заклеван Меж прошлогодней травы. Что ж мы вздыхаем и тужим, Птицу любивший народ? Лучше других или хуже — Птица по-птичьи умрет: В неохраняемом поле, В незаповедном логу, Лишь бы на волюшке-воле Да на своем берегу.

ПАМЯТКА

Посреди деревни Гордо и надменно Возвышался древний Хмурый пятистенок. Высоко лепился Маленький балкончик, А внизу резвился Новый патефончик: Светлая головка, Радужная шейка... От его попевок Лица хорошели, Проступали слезы, Отмякали души. Только тем, кто робит, Время ль песни слушать? По́ходя да наспех Слушали большие. Но ведь все большие С маленькими жили. Мал-народ ребятки Песни не чурались: Чуть она — под окна Сразу собирались. Шалости-забавы, Игры и проказы Перед патефоном Отступали сразу. Впитывались песни Не токмо ушами — Ртами и глазами. Кожей! Волосами! ...Сын из пятистенка (С нами не дружил он) Сзади больно тыкал Слушающих шилом... Чуть подсохнут слезы И пройдет обида, Внук из пятистенка На балкончик выйдет. Сам себя объявит И начнет на вышке Разрывать на части Красочные книжки. Нам такие — ясно! — И во сне не снились. Мы опять, как стадо, Под балконом сбились. Внук листок-картинку Оторвет да бросит, И ее над нами Долго ветер носит. Вот ее — счастливчик! — Кто-нибудь имает, И под рубашонкой К сердцу прижимает. Ну а если двое На одну бумажку? Ссоры и побои, Вдрызг штаны-рубашку! Юный «просветитель» Был от нашей боли — До ушей улыбка! — Как нельзя доволен... Нет теперь домины — На дрова разобран. За́росли малины На дворище добром. Только, крепко помня Прошлые уроки, Я предпочитаю Ягод тех не трогать. — Не ходи в малинник! — Завещаю сыну, — Упадешь в колодец: Тут он,— не засыпан.

□ □ □

Ах, Париж!.. Не зря гостила: Модно — не под ремешком,— Вольно! — серая холстина С шеи до́ полу — мешком... Дорого, да не дороже Дорогих! Зато — наряд! На тебя профан-прохожий Оборачивает взгляд. Гордая идешь. С усмешкой Гения среди невежд. Нравится большая слежка Глаз — ценителей одежд. Все глядят — и я не рыжа: Погляжу! И даже вслед Обернусь... На «крик Парижа» — Эхом — быль из детских лет. ...Наволочку сняв с подобия Подушонки (ватный пласт), Мать, на пожне день отробив, Ночью что-то шьет на нас. Поутру, сияя взглядом, Мама вырядит меня В платьице. («Гляди, как ладно! Длинно? Так не на три дня Сшито! Вырастешь — и впору Будет! В портне сурово́м В садик выходишь, и в школу Побежишь — куда с добром!») Садик — ясельная няня Сквозь ребячий шум и гам На меня с презреньем глянет... (Показалось? Или — впрямь?) И вчерашняя подружка, Рот от пальца опростав, Возопит: — Пришла старушка! Дайте ей ради Христа! Оглянусь, не понимая, На́ двери: старушка где? Не поверив, что сама я — На безжалостном суде... Глубоко сглонув обиду, Облюбую уголок Потемнее. И не выйду С хороводом на лужок. Вызвав нянину досаду («Будешь слушаться, аль нет?») Я за общий стол не сяду Ни на завтрак, ни в обед. Подобрав рукой оборку С бледно-розовой каймой, Проберусь я по задворкам Поздно вечером домой. И сниму я это платье, И в горячке упаду, И ни разу больше в садик — Хоть убейте! — не пойду. ...А ведь платье-то красиво, Если в нем теперь не я... Ах, какое вам спасибо, Чужедальние края!

СЫНУ

Глазоньки твои зоркие Высмотрели: ушла! Слезоньки твои горькие — Как я тебе нужна! С сердцем, тревогой вспоротым, С шепотом: «Сын, сынок!» — Рысью бегу по городу: Хлеб, молоко, сырок... Что-нибудь витаминное... Сладкое что-нибудь... Маленький мой, любимый мой, Вот она — я! Забудь, Что не была! Привиделось Это тебе во сне! ...Мокрая прядка выбилась, Веки — зари красней. Буду слезинки смахивать, Греясь твоим теплом, Будут рыданья встряхивать Тельце, как дальний гром: Реже, слабей... и рученька, Чуть побледнев, замрет. Ну, прокатилась тученька! Можно смотреть вперед. ...Стирки у нас накоплено. (Мыло — забыла!!!) Да, Есть ли у печки топливо? Надо добыть. Айда Снова в постельку слезную! Вздрогнешь, открыв глаза... Рядом я, милый, возле я! ...Нет, не прошла гроза. Вырастешь. И однажды я (— Спой! — ты попросишь сам, Песню, где дуб-бедняжечка Рекрутом на часах!) Песню спою о дереве, Как о тебе, спою... В песню ли так уверовав, Вспомнив ли боль свою (Что испарилась начисто, Думалось, как роса), Ты, кремешок, расплачешься... Нет, не прошла гроза.

□ □ □

Иду с любимым человечком, Все человечку надо знать: И почему туман над речкой? И отчего взгрустнула мать? — А оттого река в тумане, Что воздух речки холодней. А потому взгрустнулось маме, Что много звездочек над ней. — А отчего река теплее? А жаркий день зачем остыл? А разве маме веселее, Когда на небе ни звезды? — А в речке солнышко купалось, Покуда спать не улеглось. Его тепло в реке осталось, Но воздух выманит, небось! А маму звездочка гревала Сильней, чем солнышко реку. Но эта звездочка упала, Чтоб камнем стать на берегу. — Так воздух речку обижает, Тепло выманивая, да? — Она ему ведь не чужая, А что остынет — не беда: К ней утром солнышко вернется... — А, мама, звездочка твоя На небе больше не зажжется? — Зажжется! Только не моя. А мы с тобой устали за́ день: Все говорим да говорим... Давай на камешек присядем, Давай тихонько посидим! Журчит вода, пищит комарик, Растет туман, как белый гриб. — А воздух речке что́ подарит? — Дождинкой отблагодарит. — А вон, гляди, какая точка За ясным месяцем, над ним: Скажи скорей, она — не дочка Той, на... котором мы сидим? — А что, похожа. Очень даже! Ярка, в коронке из лучей... — Давай-ка мы ее привяжем Покрепче к месяцу! — А чем?

□ □ □

С вечера — планы: Встать — на заре! ...Встану да гляну: Крыши — в мокре. Лютики мокнут — Чашечки вниз, Шорох по окнам. Стук о карниз. С ветки рябины, Что над крыльцом, Щедрый, обильный Душ на лицо. Зябко, ознобно! Белкой в дупло — Снова в укромный Угол, в тепло. Дремлется брату. Спится сестре. Спите, ребята,— Дождь на дворе.

□ □ □

Учитель! И сердце на миг обомрет, Чтоб втрое сильнее забиться... Он двери откроет, к столу подойдет, Негромко предложит садиться. Глазенки вчерашних еще дошколят С вопросом, с сомненьем, с признаньем, Как сильный прожектор, его озарят Единым — любви! — ожиданьем. А их ожидают труды и бои. И каждый в мечтах — победитель! В кого они вырастут, дети твои,— Лишь ты это знаешь, учитель! Торжественным праздником пахнут цветы. Под солнцем, на новенькой парте Тетради еще первозданно чисты: Ученье и знанье — на старте.

ВЕСЕННЕЕ

Снова полая вода Вровень с берегами. Правят льдины, поводя Круглыми боками, На большую быстрину, На строптивый стрежень: Зазевайся — толконут Так, что звон и скрежет! Льдина льдину не щадит: Прочим дела мало, Что большая льдина-кит На мели застряла. Оттеснила мелкота — Вот какое дело! Видно, совесть льдина та Лишнюю имела. И теперь ее, чуть свет, Сверху солнце точит. И лежать терпенья нет, И поплыть нет мочи. Из берез несется свист Птичьего народа: «Стрежень чист! Фарватер чист! Уплывай, колода!» Хуже нет такой тюрьмы... Двигаем, качаем,— Всей семьей сегодня мы Льдину выручаем. Стронем, как ни тяжела, С пагубного места. — Раз-и! Два-и! Три! Пошла! Лебедь! Царь-невеста! Нас с собою позвала И — слыхали новость? — Аж до моря довезла И не раскололась!

ЗИМНИЙ ЭТЮД

Не похвалят дома, но Не за всё ж — калач! Ты над лыжей сломанной, Девочка, не плачь. Жаль, конечно, слова нет,— Хочется спасти Легкую, кленовую, Новую почти. Виснут, виноватые, В облаке седин Кручи, с бою взятые, Гибельный трамплин. Солнышко февральское На снегу нашло Все обломки яркие — Бесполезный лом. Ты его пытаешься В лыжу превратить И слезами давишься: Щепок не скрепить. Пальцами застылыми Не исправить крен... Поднимайся, милая, Не студи колен. Ну-ка, выше голову, Веселее шаг! Будут лыжи новые, Лишь была б душа У тебя не сломана Тяжестью минут. Жизнь — гора огромная, Сто трамплинов ждут.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

ПУШКИНСКОМУ ПРАЗДНИКУ ПОЭЗИИ

Каяться — не каяться? Думаю-гадаю. Рифмы заплетаются, Ритмы наседают. С исповедью грустною — Не к кому придется: Кто-то посочувствует, Кто-то посмеется. Кто-то верным Пущиным — К Другу сквозь метели... Грусть моя запущенная, Ей не дни — недели. (Друже, не подтрунивай, Погоди, ей-богу...) Первого июня я Вышла в путь-дорогу. Мама — под черемухой. Доченька — в окошке. Чемодан мой легонький, Легки и сапожки. Вырвалась — радехонька! Побежала ходко: Перевоз ранехонько, Так успеть бы в лодку! Солнце светит бережно, Не палит впустую. Вдоль речного бережка Жму версту шестую. Только вижу издали — Или берег прячет? — В ручьевине-пристани Лодка не маячит. Добежала — нетути Ни в кустах, ни дале... Неужели это мы, Ноги, опоздали? Села. Жду на взгорышке. Запаслась терпеньем. Вот и Красно Солнышко — Перевозчик Веня: — Лодка изломалась, дак, Перевозу нету. Ты куда собра́лась-то? — В Котлас. На «ракету». — Тоже не обрадую: Не придет и эта. Где-то возле Ракулы Лопнула «ракета»: Теплоход «Олекма», вишь, К ней пристал, громада. А она — такой малыш! Много ли и надо? ...Слушаю — не слушаю, Только понимаю: Самое бы лучшее — Воротиться к маме. Самое бы лучшее — Не момент зачуркать («Пригласили! К Пушкину!»), А — обнять дочурку: Полежав распластанно На земле, побегав, Простудилась, ластонька, А тоска — не лекарь. Среди ночи-немочи — Вся в жару бредовом — Вспомнит моя девочка Дорогое слово: — Мама! — Как спасение... А в ответ из мрака Только взвоет где-нибудь Черная собака. Старенькую бабушку Всполошит... Не дело! А сама бы рядышком — Обняла, согрела! Нашептала сказку бы, Подала малину, Обрала бы ласково Страхов паутину... Где там! За красотами На чужое поле — К Сороти от Содонги Еду — не грешно ли? Разве что ревнители, Не учтя причины, Скажут: — Несравнимые Это величины! А промеж подружками Что за пересуды! Не нужна я Пушкину И нужна не буду. Пушкин — явно столп, а мы В одиночку мелки. Собираться толпами И ходить по стрелке Вдоль реликтовых аллей Полюбили — верно! С юбилея в юбилей Прыгаем примерно. Дышим воздухом, каким Гении дышали, Пьем из пушкинской реки, Словно причащаясь, Зажигаем свет в очах Вдохновенный, вроде, Даже что-то сгоряча На листках выводим, Произносим даже вслух Что-нибудь с трибуны, И никак бессмертный дух Нас не в силах сдунуть. Устыдиться не хотим, Вскачь конвейер пущен: Кто в чести да во плоти, Тот себе и Пушкин. Строки впрок употребя, Сгинь! Но самый храбрый Уж святые на себя — Глядь! — примерил лавры. А другой — еще храбрей — Деловой молодчик В дом, где свойский брадобрей, Тот венок волочит И велит постричь-побрить, Перекрасить (— Серый!) И к мозгам (к куриным!) (— Цыть!) Подогнать размеры... Впрочем, что же это я Занялась абстрактом? Раз дорога не твоя, Вороти обратно! Не особенно скорбя, (Нет, так и не надо!) Обойдется без тебя Пишущих бригада. При себе оставишь стих, Гласу чести внемля, И трибунное для них Удлинится время. Под родимою ольхой Просидишь кургузо,— На тебя махнет рукой И своя-то Муза. Уж позор иль не позор — Петь свои пенаты, Но кивнут на кругозор Как на «узковатый»... И встаю, стыдя себя За свою замшелость, И, слабинку истребя, Обретаю смелость: Изломался перевоз? Не пришла «ракета»? Это делу не вопрос — На «Заре» доеду. Не беда, что до «Зари» — Километров двадцать: Раз-два-три да раз-два-три — Мне ль дорог бояться? Комары, объединясь В воинство густое, Не дадут присесть, упасть — Заедят в застое! ...Справа — берег меловой Крутизны стоячей Прямиком над головой — Солнца шар горячий. Жарит,— эка сатана,— Сверху. Дальше — пуще. Плещет матушка-Двина Возле ног бегущих. Перепрыгнуты ручьи, Переплыты речки... Ладно, ноги, дострочим: Пристань — в недалечке! Торопились мы не зря: К самому приходу Белоснежная «Заря» Всколыхнула воду. Запустила в свой салон, Приняла в сиденье И прислала сладкий сон Для отдохновенья. Свесив голову к плечу, Сну отдавшись то есть, В брызгах, в радугах лечу В Котлас-град — на поезд. Вот и станция-вокзал, И кассирша в кассе Воспаленные глаза Вздела без участья. — Поезд? Только что ушел! Где ж вы раньше были? Взгляд убийственно-тяжел, И слова как шилья. — А другие поезда? — А другие завтра. И пошла, пошла с поста Кассы Клеопатра. Я потерянно молчу, Но, спустя минуту, Вдоль по Котласу мечусь, Словно птица в путах: Самолеты не летят, Поезда не ходят — Удержать меня хотят, Сговорившись, вроде. Может, впрямь какой секрет? ...Одурев от бега, Прозреваю — в граде нет Места для ночлега: Только сидя на скамье Иль у стенки стоя, Ночевать придется мне... Знать, того и стою. Превращусь в подпорку стен. На ночь — не на ве́к же! ...А в Михайловском, меж тем, Вселят в Дом приезжих, Чтобы он не пустовал Ни кроватью лишней, Вместо тех, кто опоздал, Вовремя прибывших... Худо, Пушкин! Я сдаюсь. Все мечтанья блекнут. У причала застаю Теплоход «Олекму». Он, как лебедь, выгнул грудь — Отдает швартовы: Рад-готов в обратный путь. ...Ну и я — готова. На заре другого дня По росе искристой Вот он выпустил меня На родную пристань. Утро — словно на заказ: Добрая погодка! И попутная как раз Погодилась лодка. И с приветом подошел, И — чего уж лучше! — К дому пожнями повел Бригадир-попутчик. Жеребенок лугом в мах — Золотая челка! В зацветающих цветах Загудала пчелка. Недостигнутая цель Позабыта... — Здрасьте! И дочурка на крыльце Обмерла от счастья. Я вплету в ее вихор С ленточкой знакомой Нашу радость, птичий хор, Аромат черемух. Друг на друга поглядим, Засмеемся обе И себя не отдадим Никакой хворобе. То ли дело — благодать!— Дома, возле речки, Сядем Пушкина читать На родном крылечке. В эту книгу влюблена И малышка-дочка. ...Вот царевича в волнах Закачала бочка. Вот поймал старик-рыбак Рыбку золотую. Вот Людмила, сняв колпак С Карлы, с ним воюет. Вот к царю пришла беда, А к царице — больше! Вот улыбчивый Балда Черту море морщит. Черта выудит Балда — И пойдет потеха! И не надо никуда Ни идти, ни ехать. Сам ступил под сень крылец, Сам у нас в избушке — И мечтатель, и мудрец, И повеса Пушкин! Весел он. Чего ж еще? Стоп, повествованье! ...И да будет мне прощен Грех «непочитанья»!

□ □ □

Никого из себя мы не строим. В нашем теле обычная кровь. Мы пришли из некрасовских троек, Из некошеных блоковских рвов. Мы из тех, кто и предан, и продан, И схоронен был тысячи раз! Но и все-таки мати-природа Отстояла и выбрала нас, Попримеривших стужу и нужу На свои, не чужие плеча, Пуще тела жалеющих душу, Пересиливших в песню печаль Неизбывную, в песню кручину Безысходную... С песней живем! Про лучину, про горьку рябину, Про «На улице дождик...» поем. Эти песни оркестров не просят: Лишь вздохни да, вздохнув, затяни Засливаются в хор подголосья Многотысячной кровной родни. В нарастающем песенном шквале Не разъять, не сравнить голоса, Не услышать себя запевале: Женской доли — одна полоса. Пролетали с корнетами тройки, Поезд с окнами мимо бежал, А мужик после каждой попойки Лишний хмель на тебе вымещал. Что с того? Ты сносила побои... Прикрывая клеймо синяка, Ты сама оставалась собою, Ты жалела его, мужика! Ты жалела — да тем и держалась, Ты терпела — да тем и жила, Ведь от матери жалость досталась, Ведь и бабка терпёлой слыла. Что поделаешь, тяжко-не тяжко, Что попишешь, под дых-не под дых,— Поднимайся! В одной ведь упряжке: Не вдвоем — так одной за двоих... Унижал он, а ты возвышалась! В землю втаптывал — ты поднялась! ...Только будь она проклята, жалость, Что любовь заменить собралась! Нам во все терпеливые годы, Хоть какой из веков оживи, Снилась Синяя птица Свободы, Золотая Жар-птица Любви. Чем наш век от иных отличится? — Не во сне, боже мой, наяву Птица Синяя — тише! — садится — Не спугните! — к рукам... на траву...

□ □ □

Опять снежком припорошило, Морозом призаволокло Ручьев мерцающие жилы, Проталин древнее тепло. И снова белому угору Над снова белою рекой Разнарядиться вроде впору Катающейся детворой. И не свершенное когда-то Свершить задумано опять... О милосердии возврата — Догнать — надежда, долг отдать!

□ □ □

По-весеннему свеж и влажен, Этот ветер весенним не был: Он играл, а над ним, на страже, Громоздилось декабрьское небо. Громоздилось семиэтажно, Нависало свирепым снегом... Теплый ветер, тугой и влажный, Не оглядывался на небо. Он уверить хотел как будто Всех, навстречу ему идущих: «Ну и что ж, что всего минуты Для меня у зимы отпущены! Все равно я пропах весною, Талым лугом, лесною прелью, Ожиданьем тепла и зноя... Я — весенний! Вы мне поверьте!» Он поникшую прядь взъерошит, В небеса запрокинет лихо... И падет на него, как коршун, Разъяренный декабрь-владыка. Ветер кинется в рукопашный! Но неравные силы слишком: На прощанье вздохнув протяжно, Хрустнет ветер, замрет ледышкой...

НОВОМУ ГОДУ

Старый — в грозе и ливне — Плачет: навек прощай! Новый — в морозном инее Мальчик — сильней стращай! Влажную ткань в железную Жесть преврати, чтоб звон! Бревна в избе чтоб треснули, Мерзлых спугнув ворон! Елки в лесу чтоб в кружеве Все — с головы до пят! Новою Новый стужею Щедр, потому — богат. Все, что задето тлением, Вымерзнет до живья. Будет живому пение Майского соловья. Будет жара июльская, Градусы — за январь! Так поговорка русская Напримечала встарь.

□ □ □

Солнце. Сосны. И — снег. И — суббота. И зовущая в дали лыжня... Но любая любовь — несвобода, Как узда и седок для коня. Лыж носки озорно и задорно, Возрождая знакомый азарт, Все под горку, под горку, под горку Норовят, норовят, норовят! Высекаются искры отваги: Затеряться — и вся недолга! Как темны и опасны овраги! Как алмазно-прекрасны снега! Только что-то по лисьему следу И по свежим лосиным следам Не идут мои лыжи, не едут С наторенной лыжни никуда. Что для них незнакомая местность! Лыжи знают не хуже, чем я: По лыжне не сбежать в неизвестность, А вернуться на круги своя. Лыжи сами взорлятся на холмик И рванут через лес по прямой, Где под черными елями домик — Голубой, голубой, голубой.

□ □ □

Я грозу пережидаю В чистом поле под копной Вольно молнии летают Невысоко надо мной. Ливень хлещет, что есть силы, Но копна, как печь, тепла: Я сама ее косила, Я сама ее гребла. Клевер, кашка, медуница — Содержимое копны. ...Было страшно подступиться К этим кущам травяным, — До того — с меня! — высоки, До того — сплелись! — густы! Не разведаешь в осоте Ни бугра, ни борозды. Ну — на камень угожу как? Ну — встряхну гнездо осы? Но ходило юркой щукой Острие моей косы. Ах, как солнышко сияло! Ах, как пахли клевера! До полдён трава не вяла, От ночной росы мокра. А когда бессилой ватой Затекла, устав, рука, Ах, как радостно в прохладу Приняла меня река! Чем другим заменишь разве, Купишь разве за гроши Несравненный этот праздник — Праздник тела и души! С этим праздником знакома, «Колеса» не попрошу: Всю копну из поля к дому На руках переношу.

□ □ □

Не унижай любовь до слов, Не низводи до объясненья (До формул — молнию, до дров — Костер...) Язык — любой! — не гений. Тысячелетьями еще Ему отыскивать сравненья, Чтоб стать на уровень с душой В священный час ее волненья.

□ □ □

Солнышко в мое окошко — Не лучом, а целым комом! Батюшки, куда деваться? Люди смотрят, люди видят: Солнышко в моем окошке — Северном, всегда холодном... Люди скажут: я нарочно Рано выстала, нарочно Чисто вымыла крылечко, Полила цветы родничной Немучёною водою, Лепестками незабудок Устелила подоконник... Люди скажут — я нарочно Рано окна растворила! ...Солнышку в окошке узко, В комнатенке бедной тесно. Я боюсь пошевелиться. Может, надо угощенье? Но не чай же с рафинадом? Не ржаная же краюха С молоком из черной кринки? А подносы золотые И медвяные напитки Из серебряных сосудов У меня не гостевали... Не в почетное застолье Под иконы в красный угол — С подоконника на лавку, С белой лавки без раздумий Солнце на́ пол опустилось, Вмиг согрев мои босые, В росах вымытые ноги. И с веселою улыбкой Напилось и напиталось Из глубокой яморинки Непросохшей половицы... Солнышко в моем окошке! Солнышко в моем домишке! Заходите — посмотрите!

□ □ □

Горячи, громки, простоволосы — Жар не вышел, голос не угас!— В полдень к нам прикатывают грозы, Поутру блиставшие у вас. Я не жду их, сидя у окошка: Спозаранок бегаю встречать На болото, где растет морошка, Где гуляют волки по ночам. Ягодой наполненное блюдо Вековой болотины по мне. Я люблю, когда вокруг не людно: Хорошо поется в тишине! Грянет гром — к синеющей опушке Убегать с болота не хочу. — Лей да гуще, ливень, лей да пуще Середи болотины кричу. Не скупится — льет да поливает! Но ни отряхнусь и не утрусь: Он — хороший, он с меня смывает По тебе нечаянную грусть. Ничего от грусти не осталось. Ворочусь счастливая домой, Будто вправду встреча состоялась Не с дождем и молнией — с тобой. ...А когда пройдет дождей с полсотни И последний вызвездится льдом, Ты подаришь мне заморский зонтик С золотыми птицами на нем.

□ □ □

Единственный в вазе Цветочек-цветок. Единственный за день Звоночек-звонок. А мне и не надо Букетов больших! А я и не рада Звонкам от чужих! Возьму тебя в руку, Цветочек-цветок. Прижму тебя к уху, Звоночек-звонок,— Печали-тревоги Следа не найти: Весна на пороге И жизнь впереди.

У РЕКИ

Вся ее прошлая жизнь К этой стремилась минуте. Вынесло — только держись: Рвет, и бросает, и крутит. Через лесной бурелом, По валунам и корягам Вырвалась — вскачь, напролом! — Жизнь, изнуренная шагом. Где и песок не хрустел, В пласт утрамбован эпохой,— Треск разбиваемых стен, Глыб перевернутых грохот, Брызг разъяренных каскад, Радуга — лоскутом флага... О как сильна и резка Склон ощутившая влага! Свергнут, отринут покой — Омутно-сонная нега! Я не бывала такой. Буду ль? Успею ль — до снега?

□ □ □

Добивалась, добилась: упрек — Не намек. Обнажен, обнаружен! Остроперый такой сиверок, Адъютант неминуемой стужи. И от солнца искавшая тень, И теплу не дарившая веры, С ликованьем приветствую день, По иным представлениям — серый. Ты — последний из ласковых — луч, Постигая мои песнопенья, Из-за снегом нагруженных туч Не гляди на меня с изумленьем. Не оплавь снеговые края Величавой своей огорожи! У Снегурочки песня своя, На Веснянкину трель не похожа.

□ □ □

А может, не поздно, а может, не поздно, Сверкнуть — и погаснуть звездою падучей: И в пасмурном небе срываются звезды, Вот только их ловят не люди, а тучи. А может, не страшно, а может, не страшно Барахтаться в тучах, теряя сверканье, И медленно гаснуть в холодном и влажном в — никак не согреться! — огромном тумане. И с ветром попутным, в толпе невидимок Уплыть равнодушно дорогой окольной От солнца далеко и милого мимо. А может, не больно? А может, не больно...

□ □ □

Ты так поглядел... Ты так не гляди! Ты так не гляди, Что все — позади. Еще над землей Светила горят, Светила горят — Гордыню дарят. Еще на земле Сирени цветут, Сирени цветут, К смиренью зовут. Еще под землей Горячий вулкан, Горячий вулкан Не прибран к рукам. Где вера, что он Пути не найдет, Пути не найдет, Коры не взорвет? Коры не взорвет, Светил не затмит, Светил не затмит, Сирень не спалит? Навстречу ему Особо не рвись, Особо не рвись, Пошел — оглянись! Пока над землей Светила горят, Пока на земле Сирени цветут, Светила горят — Гордыню дарят, Сирени цветут — К смиренью зовут.

□ □ □

Перебрала ли груз? Перегребла ли вверх? С плеском упал из рук Весельный пересверк. Лодку, как лист, несет Вниз по течению: Мимо красот, высот, Без назначения. Серым, безвольным «пусть» Связана, скована. Носом ли где уткнусь В глушь ивняковую? Кану ли в топляки, Плыть не способная? ...Волны моей реки Не нарисованы. Тайная глубина Не ограничена, И не простит она К ней безразличия. Глуби живая жуть Чавкает, вяжется. Взгляда не отвожу — Дам покуражиться. Дам пожевать: пожуй! Дам затянуть: тяни! Весел я не держу, Сзади плывут они. По одному плывут, Мне не помощники... В тине найдут приют Иль на камешнике. Ни зарыдать, ни спеть... Будь, неизбежное! Лягу на дно — смотреть В небо безбрежное. Тихая тишина — Полная, долгая. В водах — ни валуна, В небе — ни облака. Невозмутим покой Невосхождения... Не торопись, постой, Смерч пробуждения!

□ □ □

Где ты, моя грустиночка, Тоненькая тростиночка? К месту пришла остылому... Кто тебя срезал, выломал? Лаской моей взлелеянный, Верой моей возвышенный, В ласке ли ты, в тепле ли ты? Что намечталось — вышло ли? Многое вдруг припомнилось... Все, что могла загадывать, Все у меня исполнилось. Некого только радовать. Вот и стою как нищая. Милостыней из прошлого — Только трава поникшая, Только цветы засохшие. Где ты, моя грустиночка, Тоненькая тростиночка? К месту пришла остылому... Кто тебя срезал-выломал?

□ □ □

Не верю в судьбы неизбежность: Судьбу переделать — пустяк! Но что за огромная нежность Сегодня у сердца в гостях? Там было прохладно и пусто: Ни счастья, ни бед, ни страстей... Откуда прекрасное чувство В давно не жилой пустоте? Ужели, коснувшись губами Моей побледневшей щеки, Ты передал прежнее пламя, И в сердце — его языки?

□ □ □

Тоскую по твоим рукам... Знать, суждено любви, как птице, Перелетевшей океан, В твоих руках остановиться. И завершить далекий путь Невозвратимо и навеки! ...Иль только чуть передохнуть, Как на качающейся ветке.

П О Э М А

ОСТАНЬСЯ СО МНОЮ

Драматическая поэма в двух частях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ВЕРА, выпускница медучилища

Заведующий райздравотделом

МАРЬЯ ИВАНОВНА, его секретарша

КЛАВА, молодая колхозница

НИКОЛАЙ, рабочий лесопункта

АРКАДИЙ, рабочий лесопункта

ГРИША, молодой колхозник

СТАРЫЙ КОЛХОЗНИК

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА

МАРИНА, женщина из южного города

ОДИНОКИЙ

РОМАН, командир взвода

ИВАН, солдат

СЕМЕН, солдат

КОНЮШИХА

ХОЗЯЙКА

ГОСТЬ

ГОСТЬЯ

АРТИСТЫ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ

КОЛХОЗНИКИ

СОЛДАТЫ

Действие происходит в 50-е годы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Кабинет заведующего райздравотделом.

З а в е д у ю щ и й

Позвольте копию диплома.

В е р а

Прошу вас, вот оригинал. Работать я хотела б дома.

З а в е д у ю щ и й

С отличием? О, сверх похвал! Присядьте, милая коллега. Не торопясь, поговорим. Итак, мечта — прибавить веку, Но только, стало быть, своим. Ближайшим, так сказать, соседям?

В е р а

Их боли знаю я давно.

З а в е д у ю щ и й

Выходит, так: своим посветим, А остальным — пускай темно?

В е р а

Я не одна у вас, надеюсь, К другим направите других.

З а в е д у ю щ и й

А у других, спросить осмелюсь, Не будет прихотей своих?

В е р а

Но, извините, здесь — не прихоть, А уважительный момент.

З а в е д у ю щ и й

Ах, уважительный!.. Да вы хоть Снимите сумочку с колен. Жарища! Уф-ф! Пустыня в горле! Марь Ван, водички принеси!

Секретарша вносит бутылки лимонада.

З а в е д у ю щ и й

А вы, случайно, не пешком ли Из ваших райских палестин?

В е р а

Пешком.

З а в е д у ю щ и й

Как славно я предвидел! Прошу — холодный лимонад! Берите, Верочка, берите! ...Я — в курсе: ваш колхоз — не клад. Не слишком боек председатель, Народ не больно молодой. Да и убыток вам в зарплате Почти на целый четвертной В сравненьи с теми, кто, к примеру, На ту же должность — в леспромхоз... Вот так-то вот. Позвольте, Вера?.. Лексанна! Вам еще вопрос: Вы — замужем?

В е р а

Да нет покуда.

З а в е д у ю щ и й

А есть жених?

В е р а

И да, и нет.

З а в е д у ю щ и й

В колхозе замуж выйти трудно! Мой настоятельный совет: Не торопитесь забиваться В такие годы — в глухомань.

В е р а

Я в городе могла остаться!

З а в е д у ю щ и й

Чего же ради ваша дань, А может быть, и жертва даже?

В е р а

Да я не жертвую ничем: Ведь рыбе водоем не страшен, Хотя и там — и глубь, и темь.

З а в е д у ю щ и й

И водоем рыбешку душит В большие, скажем, холода. А вы, к тому ж, хватили суши, И вы теперь уже не та. Отныне, как у Ихтиандра, (Смотрели, видимо, кино?) У вас — и легкие и жабры!

В е р а

Надеюсь, что-нибудь одно... Я средь асфальта тосковала По свежевспаханным полям, По ручейкам, пусть самым малым, По серебристым тополям, По небу — синему, большому! По воле — встать и побежать. По своему, не по чужому! И никому не помешать, И ничего не убояться, И все желанное — посметь: И над веселым — рассмеяться, А над печальным — зареветь! Что есть прекраснее свободы?! Нет, тесный город — не по мне! Четыре длинных этих года Жила я словно в полутьме. Одно мне было утешенье: К Двине порою прибегать И, бередя воображенье, Свой дом и маму вспоминать. Представлю: вот она стирает, Речную светлую струю Дробя, и струйки убегают От мамы — в сторону мою. Меж нами — сотни километров! Но то родимое тепло Вода хранила в тайных недрах, Чтоб до меня оно дошло. Оно одно меня спасало...

З а в е д у ю щ и й

Одно? Позвольте, а друзья? А танцплощадки? А спортзалы?

В е р а

Одно с другим сравнить нельзя! Одно другого не заменит.

З а в е д у ю щ и й

Прекрасно может заменить! Придет, придет и ваше время И дом, и маму позабыть. Короче, вот вам направленье... И не пытайтесь возражать: Там много ждущих исцеленья!

В е р а

Оттуда можно убежать?

З а в е д у ю щ и й

Вы поработайте немного... Поселок тут невдалеке. Ну а дорога — что ж, дорога Ни для кого не на замке. Но сапоги с собой — сыренько! Вот так, товарищ дорогой... А место в вашей деревеньке Давно обещано другой. Да не расстраивайтесь слишком, Даю вам слово — это зря! Побудьте дома с месячишко: Вам на работу — с сентября.

Колхозная контора.

П р е д с е д а т е л ь (Старому колхознику):

Наделай грабель к сенокосу, Штук двадцать — тридцать.

Входит К л а в а.

Ты к кому?

К л а в а

Я — к вам. По личному вопросу.

П р е д с е д а т е л ь

Повремени чуток. Приму.

С т а р ы й  к о л  х о з н и к

А тридцать, парень, может, много?

П р е д с е д а т е л ь

Не бойся, делай про запас. Схожу к медведицам в берлогу, Спрошу, не выручат ли нас.

С т а р ы й  к о л  х о з н и к

Оно и так: медвежий угол! Туда не всякий норовит. Вон у меня возьми старуху — Не то, так это — все болит. Чего она насенокосит? Была могутна, нонь — шалишь! — Под первым ку́стом грабли бросит... Так душ на тридцать, говоришь, Грабле́й готовить?

П р е д с е д а т е л ь:

Ну, на двадцать.

С т а р ы й  к о л  х о з н и к

Так, подходяще. Будут в срок.

(Уходит. Из-за двери.)

Какие травы нонь родятся: Чуть за порог — уж клеверок!

П р е д с е д а т е л ь (Клаве)

Давай поближе подвигайся. Так что за личный твой вопрос?

К л а в а

Вы только сильно не ругайтесь...

П р е д с е д а т е л ь

Али не хошь на сенокос?

К л а в а

Почти что верно. Я — за справкой.

П р е д с е д а т е л ь

Учиться едешь?

К л а в а

Может быть.

П р е д с е д а т е л ь

Так без ножа ведь режешь, Клавка! Кому же сено-то косить? А вызов есть? Чего молчишь-то? Покажь бумажку-то, покажь!

К л а в а

Да нету вызова-то.

П р е д с е д а т е л ь

Ишь ты! Выходит, снова та же блажь? Давно ли ездила-то? В мае? Не нагостилась у дядьев? И не проси — не отпускаю. Уедешь — все равно найдем И возвернем! Страда, гляди-ка, А ей приспело — невтерпеж! Али у нас не земляника? Али у нас не молодежь? Чего ты там не досмотрела, Чего оттуль не увезла? С какого боку там пригрело, Аль кавалера завела?

К л а в а

Вот то и есть, что кавалера.

П р е д с е д а т е л ь

А кавалер — так пусть-ка сам Сюда пожалует, к примеру, Еще посмотрим, гож ли нам. Одна-то можешь ошибиться, — Какое девкино знатьё? А ты ж у нас — передовица, Такая краля, ё-моё! Езжай, а вдруг да и оплошка? Вильнет — видали, мол, таких! Тут надо гордой быть немножко, Тут «будь здоров» — не в каждый чих!

(Подходит и отечески гладит Клаву по голове.)

Поди-ка, девушка, подумай, Да хорошенько, да всерьез. Умно придумаешь — и сумму На свадьбу выделит колхоз.

К л а в а (вставая)

Мне надо все-таки уехать. Я... принесла...

(Неловко достает и ставит на стол бутылку водки.)

П р е д с е д а т е л ь

Не пью с утра!

(Идет с бутылкой в угол и разбивает ее над ведром.)

Голубушка, возьми-ка вехоть Да подотри вокруг ведра!

Дальний сенокос. Избушка. Поздний вечер.

На бревнышке у костра В е р а и К л а в а чистят картошку. Негромко поют.

Ой, реченька-реченька, Чего ж ты не полная? Ой, люшеньки, ой, люли, Чего ж ты не полная? Чего ж ты не полная, С бережком не ровная? Ой, люшеньки, ой, люли, С бережком не ровная? А как же мне полной быть, С бережками ровной быть? Ой, люшеньки, ой, люли, С бережками ровной быть? Ваня Воронка поил, Паня воду черпала. Ой, люшеньки, ой, люли, Паня воду черпала...

Из темноты появляется Г р и ш а, ведущий под уздцы двух лошадей.

Г р и ш а

А кто желает прокатиться?

В е р а

Желаем, Гриша!

К л а в а

Обе-две! Ты не подскажешь, как садиться?

Г р и ш а

Да как? Хвостами к голове!

(Поочередно подсаживает девушек.)

Гоп-ля! Скачите до остожья, А там — обратно, там — ручей.

К л а в а

Какой ты, Гришенька, хороший!

Г р и ш а

Такой хороший и — ничей!

Топот удаляющихся лошадей.

Г р и ш а (осматривая прислоненные к избушке грабли)

Та-ак... Буква «В». Тут все в порядке: Все — зубья, гра́бловище — гладко. А это — «К». Клавдия, значит. Трех зубьев нет — гребет да плачет. Придется девушке помочь.

(Подбрасывая щепок в костер.)

Поосветись маленько, ночь.

(Садится на бревно, строгает, ремонтируя грабли.)

Из избушки приглушенно доносится песня.

То не речка ширится — Бел-туман ползет. Кверху ль он подымется? Наземь ли падет? Упади, туманушко, Не дождем — росой! Выйдет свет-Иванушко По росе с косой. Белую рубашечку Видно далеко... Я налью в баклажечку Квас ли, молоко, В тонкую холстинушку — С поду каравай: Натрудил ты спинушку, Отдохни давай! Распотешу душеньку: Хоть разок на дню На косьбе Ванюшеньку Смело заменю. Мне потом задельице — Травушку трясти, А еще весельице — Сенушко грести. Не устав ни капельки, Нагребу стога: Легонькие грабельки — Ванюшка строгал...

Топот приближающихся лошадей.

Г р и ш а (в темноту)

Ну, будет, будет вам гонять, Их скоро снова запрягать!

(Уходит.)

Появляются В е р а и К л а в а.

В е р а

Какое чудо — эти ночи! Звезда! Смотри — летит звезда!

К л а в а

Ты загадала? Что ты хочешь?

В е р а

Вот здесь остаться! Навсегда!

К л а в а

Чудачка ты! Такого счастья — На де́нь, на два́... А ты представь: Что здесь тебе и впрямь остаться До самой смерти?

В е р а

Смерти, Клав?

К л а в а

Ну да! Представь: настала осень, Все разлетелись кто куда. Придешь домой, фуфайку сбросишь, Услышишь — ветер в проводах Или в трубе — так жалко воет, Так горько, как по мертвяку!..

В е р а

Да полно, Клава, что с тобою? В такую ночь!

К л а в а

Я не могу! Ты — пожила, ты — испытала Недеревенское житье, А я учиться не попала...

В е р а

Так поступай, везде ж — прием!

К л а в а

...Народ, одетый по-пижонски, С весны нахлынет в каждый дом, Ругнусь, бывает: бог японский, А мне — до смерти со скотом!..

В е р а

Опять до смерти?

К л а в а

Ну а что же Нас ожидает впереди?

В е р а

Брось! Даже тот, кто вдоволь пожил, Твердить о смерти — погоди! У жизни — тысячи привязок, Ты их не рви, а укрепляй!

К л а в а

Но это — фразы, Вера, фразы! А мы с тобой без них давай. Хочу красивой жизни, яркой! Не пепла — пламени в костре! А что, работая дояркой, Увижу я в своей норе? Тоску да бабьи пересуды? Грязь по колено да навоз? Ну, дом. Ну, муж. Ну, деток груда. Тогда и вовсе — не до звезд. О нас, порой, красиво пишут Незнатоки... А я знаток! Мать — «Счастья, — говорит, — не ищут». Я думаю — неверно то. Чего сидеть и дожидаться, Зеленым мохом обрастать? До счастья надо достучаться, Любым путем его достать!

В е р а

А я люблю работу в поле.

К л а в а

Тогда училась-то зачем?

В е р а

Была на это мамы воля: Не лечивалась у врачей, А уважает их работу. Я — помнишь? — слабенькой росла. Мать — вылечить мечтала. Вот и: «Учись лечиться». Я — пошла. Теперь согласна поменяться! Зачем мне паспорт и диплом? Среди своих хочу остаться, Не покидать родимый дом!

К л а в а

И все ты врешь! Пойдем на берег. Хочу с тобой поговорить. Ты можешь мне не очень верить, Но я откроюсь, так и быть. Ты мне не верь. Меня не слушай. Смотри на звезды, их считай... А мне открыть охота душу, Поднакопилось — через край. Ну, слушай. В мае это было, Когда гостила под Москвой... Я, понимаешь, полюбила. Он весь какой-то не такой, На всех на наших не похожий... Так просто мимо проходил, А я увижу — и до дрожи Волнуюсь! Боже, как он мил! Спросить об имени не смея Ни у него, ни у чужих, Я назвала его Ромео По настоянию души. Себя, конечно же, в Джульетту Мгновенно перевоплотив, Я упивалась ролью этой... Как душно сердцу взаперти! На волю хочется, на волю! За лес! За поле! За реку! И тыща верст — так далеко ли? Уйду! Уеду! Убегу!

В е р а

Но жить одной любовью — мало Для человека!

К л а в а

Скажешь, — долг? Пустое, Верочка! Слыхала! Слова, слова... Какой в них толк?

В е р а

Да есть основа за словами, Как есть в тебе ненужный форс. Ты не подумала о маме. Уйдешь — она ж одна как перст Останется!

К л а в а

Ей будет легче! Я с настроением своим Не берегу ее — калечу. Зачем калечиться двоим, Зачем? Уж лучше — в одиночку! Нет, нам друг дружке не помочь! Да и она увидеть дочку Счастливой, думаю, не прочь.

(Мечтательно.)

Не рассказать любовь словами, Тут надо что-то кроме слов...

В е р а

Вы с ним встречались?

К л а в а

Вечерами Он шел со службы. Звук шагов Его я сразу различала И замирала на бегу! Я на руках его качала — Во сне... Кружилась на кругу В прекрасном танце... Так воздушно, Так нежно он меня водил, Я так была ему послушна! Он ничего не говорил, Лишь целовал и гладил пальцы Мои — на этой вот руке...

(Вздыхая)

Несчастным было пробужденье: Официальное письмо Пришло из нашего правленья: Мол, дома быть пора давно!

В е р а

Не попрощались?

К л а в а

Как проститься? Мы — незнакомы...

Г р и ш а (подходя)

Бережо-ок! Не время спать! Должо́н присниться На новом месте — женишок!

К л а в а

Вот и ложись — смотреть невесту!

Г р и ш а

Да я себе уже нашел Царевну!

(Бросает на колени Клаве лягушку.)

К л а в а (вскакивая)

Нехристь!

В е р а

Ну и бес ты!

Г р и ш а (уходя)

И правда, девки, — не крещен!

В е р а

Гляди, никак уже светает?

К л а в а

Попить бы!

(Взяв котелок, спускается к реке, зачерпывает. Возвращается. Изумленно.)

Рыбина!

В е р а

Неси!

К л а в а

Была б ты, рыбка, золотая, Я б знала, что с тебя просить!

В е р а (шутливо)

Отпусти меня, дева, в речку, Откуплюсь, чем только пожелаешь!

К л а в а (вступая в игру, на коленях перед котелком, молитвенно)

Смилуйся, государыня рыбка! Не дает мне справки председатель — Со печатью маленькой бумажки!

В е р а

Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть, получишь доку́мент!

К л а в а (выплескивая содержимое котелка в реку)

Вот спасибо! Ступай себе в море, Гуляй там опять на просторе!

Девушки, обнявшись, идут к избушке.

Тот же берег утром. Дымится котел, колхозники торопливо допивают чай за длинным дощатым столом перед избушкой.

Со стороны леса приближаются А р к а д и й и Н и к о л а й, рабочие лесопункта.

А р к а д и й

Какого нумеру бригада?

В е р а

Бригада номером один.

А р к а д и й

Добро! Ее-то нам и надо! Садись, Микола! Покадим!

(Садятся, закуривают.)

В е р а

Уж не помощники ль, случаем?

А р к а д и й

А как же? Самые они!

С т а р ы й  к о л  х о з н и к

Верун, корми да потчуй чаем!

А р к а д и й

Погуще, милая, плесни!

С т а р ы й  к о л  х о з н и к

А вы, родимые, откуда?

А р к а д и й

С участка «Новое».

В е р а

Ну да?

А р к а д и й

А почему вы, как на чудо?

В е р а

Да я назначена туда В медпункт, работать.

А р к а д и й

Ну, везуха! Теперь до смерти не умрем! Мы на руках тебя, старуха, Аж до медпункта донесем!

К л а в а (выбегая из раскрытой двери избушки)

Прошу учесть: тяжеловато! — Я от подружки — ни на шаг!

А р к а д и й

Ах, аты-баты, виноваты! Да я — выносливый ишак!

(Встает на четвереньки.)

Карета подана! Прошу вас! Подрепетируем чуток!

(Клаве)

Сюда, пожалте, как вас — Шура?

(Вере)

А вас прошу на этот бок! Пошли-поехали!

Г р и ш а

Вприпряжку Не принимаете?

А р к а д и й (притворно пугаясь, вскакивает)

Мой бог!

Н и к о л а й

Кончай выдуривать, Аркашка!

А р к а д и й (валясь на траву)

Все, уважаемые! Сдох!

Все, смеясь, разбирают грабли, косы, идут по лугу.

К л а в а (Аркадию)

Ты — холостой?

А р к а д и й

Семейный, что ты! Такие в парнях не сидят! Ведь нынче девки — живоглоты: Совсем молоденьких едят!

К л а в а

А Николай?

А р к а д и й

Ума палата! Один как перст!

К л а в а

И паспорт есть?

А р к а д и й (с украинским акцентом)

А возвертаемся до хаты, Посмотрим: должен бы принесть!

Обшаривают брошенный на скамью пиджак Николая.

А р к а д и й (извлекая паспорт)

Гляди: годочек, номерочек, А вот и чистые листы.

(Кладет паспорт обратно.)

К л а в а

А что ж не женится?

А р к а д и й

Не хочет! Уговори, коль можешь, ты!

К л а в а

Уговорю!

А р к а д и й

Не выйдет!

К л а в а (протягивая Аркадию руку)

Спорим!

А р к а д и й

На что?

К л а в а

На пачку сигарет!

А р к а д и й

Голубушка, ты куришь, что ли?

К л а в а

Ну, ладно! На кило конфет!

А р к а д и й (разъединяя руки о ствол встречной березки)

Береза, будь тому свидетель! Зарегистрируй сговор, нож! У сей мадам да будут дети Все Николаевичи сплошь!

(Вырезает на коре березы «К + Н = Л.»)

Сцена на лугу. С т а р ы й  к о л  х о з н и к впереди, Н и к о л а й — сзади несут копну сена к далекому остожью. Внезапно Николай выпускает одну жердь и хлопает рукой по лбу, отбиваясь от гнуса. Копна кренится и разваливается.

С т а р ы й  к о л  х о з н и к (не оглядываясь)

Чего скопытился? Вези!

Н и к о л а й (зло)

Везу! Да овод, паразит!

С т а р ы й  к о л  х о з н и к (опустив жерди на землю)

Знакомо дело! Будь лишь мед, А мух да оводов нальнет! Ты, вишь, в соку! А я вот стар — Меня и гнус долить не стал.

К л а в а (несет копну в паре с Верой)

А лучше старый, да петух, Чем молодой, да весь протух!

С т а р ы й  к о л  х о з н и к

Ну что ты, Клавка! Он — орел! То я — невесть куда забрел. Никак не вытащу ноги... Иди-ко, девка, помоги!

Клава и Вера опускают копну на землю.

Не годен дедко в кореню! Берись! Я — там тебя сменю.

(Любуясь подбегающей Клавой)

Тебе бы хвост да грива, Так хоть куда — кобыла!

(Подходя к Вере)

Пообессилел на-разу, А по сухому — понесу!

К л а в а (Николаю, укладывая развалившуюся копенку)

Орел! Чего же ты молчишь?

Н и к о л а й

Изволь: скажу, чего велишь.

К л а в а

Скажи: прости мне, мила, Что ты меня побила! Ты что — всегда такой молчун?

Н и к о л а й

Язык мозолить не хочу.

К л а в а

Работа, что ль, не по душе?

Н и к о л а й

Да и она... и вообще...

К л а в а

Работу можно изменить!

(Кричит):

Эй, люди! Мы пошли копнить!

(Николаю, подавая вилы, сама тоже с вилами.)

Умеешь? Глянь, вот тут валок, Валку втыкаем вилы в бок, Завертываем дружно! И это — все, что нужно. Давай-давай повеселей, Чтобы не стыдно от людей!

Н и к о л а й (вяло)

А что мне ваши люди! Мы ж тут не вечно будем.

К л а в а

Ну, не скажи! За совесть-честь И голову не жалко снесть! Старик-то, твой напарник, Сто лет, а все — ударник! Не возомни, мол, тьфу, — дыра! — Тут сплошь в работе мастера! А им ведь, то есть, нам ведь, Не зряшно дело — память. А память будет по делам...

Н и к о л а й

Мне б похмелиться сотню грамм, А то ведь до работы Ей-богу, нет охоты.

К л а в а (притворно)

Не догадалась! Охти мне! Вдругорядь надо быть умней! Не помешает тостик, Ведь вы, и вправду, — гости! Для наших — нет, для ваших — есть! ...Вот только жалко, что — не здесь. Садись пока, залогуй: Я — девка быстронога!

(Убегает.)

Н и к о л а й

А девка, верно, хоть куда! Вот только бойкая, беда! То — с лаской, то — подколет... Я ей по нраву, что ли? Пора приободриться: Впрямь — ничего девица!

К л а в а (запыхавшись)

Вот... принесла... не обессудь, Что распочатая чуть-чуть.

(Показывает горлышко бутылки.)

Давай сойдем под берег, Чтоб прочим — без истерик.

(Спускаются к реке.)

А то, не дай бог, углядят, И все того же захотят. Не сказывай Аркаше: Что с нами, то и наше!

(Наливает в стакан.)

На старый хмель хоть воду взлей, Все будешь трезвых веселей! Прими-ко, не ломайся, Но после, чур, не кайся!

Н и к о л а й (берет стакан, пьет)

Вода?

К л а в а

Она, дружок, она! Из речки! С самого со дна! Холодная! Родничная! Не хуже, чем «Столичная»!

(Ловко ставит подножку, роняет Николая в реку.)

Врачует лучше чарки! А день сегодня жаркий!

(Смеясь, убегает на высокий увал-берег. Оттуда — выходящему из воды Николаю.)

На́, Коля, щавелинку, Перекуси горчинку!

Н и к о л а й

Ну, язва! Будешь поминать До смерти! Только дай догнать!

К л а в а (убегая)

Ха-ха! Нашелся воин — Сидит в кустах да воет! Где вашему теляти У нас волков имати!

(Николай догоняет Клаву.)

Краул! Сказали: бешеных Всех перевешали, — Неправду сказали: Одного не связали!

Появляются С т а р ы й  к о л  х о з н и к и В е р а.

С т а р ы й  к о л  х о з н и к

Ну, укатала парня: Парит, как после бани! Чего не поделили-то?

К л а в а

На двух — одной фамилии!

(Задорно приплясывая.)

Коля-Коля дрова колет, Коля клеточку кладет! Коля Клаву поджидает, Клава колобы печет!

Подходят Г р и ш а и А р к а д и й.

Ой, Аркаша, я — не ваша, Гриша, тоже — не твоя! Расхороший Миколаша, Вся надежда на тебя! Я и — словом, я и — ломом, Я и гвоздь забью! Что ж ты, Коля, глянул комом, Глянь-ка россыпью!

А р к а д и й (Николаю)

Ну как, не обижает?

Н и к о л а й

Похоже, уважает.

С т а р ы й  к о л  х о з н и к (Николаю)

А ты умен, детина, Не спуташь хлеб с мякиной!

(Взглянув на небо.)

Ну, время — на долинку, Садиться под рябинку. Поди, каши́ца во печи Понадорвалась, кипучи. Доем, что недоробил, — Так говорят в народе.

Лесоучасток. Свадьба в тесной комнате барака. В переднем углу жених Н и к о л а й и невеста К л а в а. На столах уже неразбериха, большинство гостей пьяны.

Х о з я й к а

Кушайте, гости, не стыдитесь, Кушайте гуся, не студите!

Г о с т ь

Сыт по горло, с меня — довольно!

Х о з я й к а

А я не видала, как ты ешь, — покажи!

(Приподнимает его недопитый стакан.)

Пей-ко, попей-ко, на дне-то копейка! Еще попьешь, дак и рубль найдешь!

Г о с т ь я (запевает)

Ой, золото с золотом свивалось, Жемчужина с другою скаталась...

Ее не поддерживают.

С т а р ы й  к о л  х о з н и к (вставая)

Дозвольте, граждане, словечко В науку молодым сказать... Пока бежит по лугу — речка! А в море впала — и не знать! И с молодяжками — не так ли? Невесту взять: ну, все при ней! Хоть косу дай, хоть вилы-грабли, Хоть необъезженных коней, — Другого в помощь не покличет, Управится! Но горько знать, Что, превращаясь в молодичек, Теряют девки эту стать. Годок-другой, ну, много — пятый Подержится — и уж не та!

Г о л о с а:

— Так ведь, поди, пойдут ребята! — Начнется бабья маета! — Известно: девка — не жена, У них порода не одна!

С т а р ы й  к о л  х о з н и к

Во-во! А мы-то, мужики-то, И — на дыбки: не эку брал! Тебе, жених, не будь в обиду, Такой бы я совет подал: Следи, чтоб женушка не вяла, Не притесняй, не обижай, Чтоб до́ ста лет была румяной...

Г о л о с:

Наймись к ним, дедко, в сторожа!

С т а р ы й  к о л  х о з н и к:

Ну, дети, счастья вам!

(Поднимает фужер.)

Хоть сдохну, А эту Фёклу нынче кокну!

(Выпивает и бросает пустой фужер под ноги.)

П р е д с е д а т е л ь (вставая)

Не дело — в праздник про работу... Как ты ни горек во миру, Забудь про горе и заботу — Они негожи на пиру. Я эту заповедь нарушу И молодым-таки скажу: Народ в колхозе — вот как нужен! Но я насильно не держу. Понятно, каждый грезит раем. Возможно, тут и самый рай. Я к вашей совести взываю, Клавдия, значит, Николай. Пока, конечно, обживайтесь, Известно, — новая родня... Так зиму вы посовещайтесь, Но чтобы к лету — у меня! В колхозе, то есть. Ходят слухи, Что дело выправить хотят: Получат пенсию старухи, Настроим ясель для ребят, Свет проведем, очистим пожни От кочкарья да от кустов...

Г о л о с

Ну, председатель, ты — художник! Тайком не пишешь ли стихов?

П р е д с е д а т е л ь (смешавшись)

Так... за здоровьице того, Кто любит, стало быть, кого.

(Выпивает.)

Г о л о с а:

— Горько! — Горько!

Молодые целуются.

Г о с т ь берет гармонь. Громкая, напористая плясовая...

В е р а (выходя в круг, вызывая Клаву)

Задушевная подруга, Выходи на перепляс! Если ты меня не выручишь, И я — в последний раз!

Т о л с т а я  г о с т ь я (пляшет)

Попляшите, мои ноженьки, Недолго поплясать! Скоро-скоро остарею, На печи буду лежать!

Т о л с т ы й  г о с т ь (пляшет)

Пошел плясать, Дома нечего кусать: Сухари да корки, На ногах опорки!

Д в о е  т о л с т ы х (вместе)

Посмотрите-ка на нас, Какая пара собралась: Оба похуделые, Как березки белые!

Их со смехом увлекают с круга.

В е р а (оттесненная было, снова в кругу. Клаве)

Расплетают русу косу, Ладят на две заплетать: Улетела твоя волюшка — На тройке не догнать!

К л а в а (выходя)

Ой, неужели, неужели Речка — непротечная? Неужели с ягодиночкой Разлука вечная?

В е р а

С задушевною подругой За столом рассталися: Тебе на́ веки один, А нам-то все осталися!

К л а в а

Говорят, что боевая, Да и есть маленечко: Заведу и рассчитаю За любое времечко!

В е р а

Ой, любовь-то не картошка, Не рассадишь по грядам, Не лучинка и не свечка — Не сожжешь по вечерам!

К л а в а

Не подумала — срубила Черную черемушку. Завела не по уму — Повесила головушку!

В е р а

Потушите эту лампочку — Невесело горит! Разлучите эту парочку — Сердечушко болит!

К л а в а

На окошечке цветочек Без поливанья — завял!

(Николаю)

Ты сидишь без интересу, Только местичко занял!

Н и к о л а й (ловит ее за руку, увлекая за стол)

Ты что поешь?

К л а в а:

Да что придется!

Н и к о л а й

Однако, надо выбирать.

К л а в а

А мне другое не поется!

Н и к о л а й

Да ты пьяна. Иди-ка спать!

К л а в а

Ох, я и вправду охмелела!

(Идут в соседнюю комнату.)

Ступай, оставь меня одну.

Н и к о л а й (уходя)

Знай, Клавка: я сегодня — смелый! Да и еще пойду глону!

К л а в а (одна, сидя на краешке кровати)

Ну, все! Надеюсь, обойдется! Где ж мой желанный?

(Находит в сумочке паспорт.)

Вот он, вот! Жених, конечно же, напьется. Пусть перепьется! Пусть уснет! А после свадьбы — объяснимся. За объяснением — развод. Как разведемся, так простимся, И я — бегом на пароход. И буду плыть— все ближе, ближе... И буду ехать — все быстрей, И, наконец, его увижу...

(Ложится на кровать.)

Узнай! Спаси меня! Согрей!

Н и к о л а й (раскрывает дверь, пьяно шатаясь)

А где-то тут была невеста...

(Плюхается на край кровати.)

Уснула? Надо разбудить!

(Толкает Клаву локтем.)

Разуй меня!

К л а в а продолжает притворяться спящей.

Н и к о л а й валится на кровать.

Тебе — не тесно? Поотодвинусь, так и быть! Не среагировала. Тьфу ты! Не добудиться? Ай-я-яй! Неужто спать вот так, обутым?

(Грозно.)

Клавдия, слышишь! Разувай!

(Трясет за плечо.)

Аль умерла? И впрямь — не дышит! Придется, видно, оживлять...

(Берет со стола чайник.)

Сперва водичкою побрызжем.

(Льет воду на Клаву. Та вскакивает.)

Н и к о л а й (довольно улыбаясь)

Ну, будешь мужа разувать?

К л а в а (нервно, брезгливо)

Оставь меня!

(Бросается к двери.)

Н и к о л а й

Я двери запер.

К л а в а

Ты пьян!

Н и к о л а й

Я, что ли, первый запил?

К л а в а

Прошу тебя, уйди пока!

Н и к о л а й

Не строй из мужа дурака. Раздень меня!

К л а в а

Не стану, Коля.

Н и к о л а й

Так я — тебя.

К л а в а (с силой оттолкнув его руку)

Не задевай!

Н и к о л а й

Тебе уже не люб я, что ли?

К л а в а

Скажу потом.

Н и к о л а й

Теперь давай!

К л а в а (решившись, тихо)

Я вышла замуж по расчету. Я не люблю тебя. Прости.

Н и к о л а й (трезвея)

Ну, а кого ты... Для чего ты такое сделала?!

В бешенстве сильно толкает Клаву, она ударяется головой о стену.

К л а в а (запоздало)

Пусти...

(Падает на пол.)

Н и к о л а й медленно идет к двери, выходит и возвращается с В  е р о й. Сбегаются расстроенные гости.

В е р а (склоняется над Клавой, проверяя пульс)

Найдите где-нибудь шофера!

Г о л о с:

Да все пьяны...

Н и к о л а й

Сейчас... пошел... Я дозвонюсь до этой... «Скорой»... Чего-то мне нехорошо.

(Уходит.)

В е р а

Ты слышишь, Клава? Клава! Клава!! Ты не сдавайся! Ты крепись!

К л а в а (не открывая глаз, медленно, с трудом)

Куда вы все ушли? Куда вы? Ах, то не вы ушли, то жизнь Ушла...

(Умолкает.)

В е р а

Скажи еще хоть слово. Ну, погляди. Ну, погоди... Ну, пожелай чего, любого... Ну, попроси! Ну, захоти!

К л а в а (с расстановкой, но внятно)

Ничего не сказала рыбка, Лишь хвостом по воде плеснула И ушла и глубокое море...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Действие происходит спустя несколько лет.

Раннее туманное утро. Высокий живописный берег речки. На отшибе от деревни — домик в три окна, с выбитыми в них стеклами. Сильно наклонившаяся изгородь, на земле — выдернутый из нее кол.

Из ворот сбоку, сильно пошатываясь, выходит вульгарная, растрепанная М а р и н а.

М а р и н а (грозя кулаком)

Ужо, проклятая Матрешка, Порассчитаюсь я с тобой! Не больно царствуй, что Алешку Уволокла-таки домой!

(Прибирая кол с земли.)

С колом по рамам — хулиганка! Что в окна лезть, коль двери есть? Явилась — мужнина охранка! Кой муж, когда Маринка здесь?! Куда ты прешь, свиное рыло? Корова! Дура! Счеты — мне?! Я пол-России покорила Мужьев — Алешки повидней! Меня — в навоз! К коровам! К свиньям! «Трудись — и будешь молодец!» А мы и тут не вовсе сгинем! А нам и здесь не весь конец! Сдались мне ихние телята, Когда и собственных детей Я отдала в приют когда-то По настоянию судей! А тут, пожалте, сразу — стадо: В полста голов: корми, пои, Семь фляг вонючего обрата На литры ведрами крои. Как бы не так! Все эти фляги Я — бух в канаву кверху дном: Прижмет — нажрутся и из ляги! А подыхать — что под ножом, Что от какой другой холеры — Им разница невелика! Начался мор — меня на ферму Перевели: доить. Пока То-сё — училась, привыкала, Осваивала аппарат, На месте время не стояло, Годочков стало в аккурат! И уж спасибо нашей власти, Что пособила — помогла Найти Маринке в жизни счастье: Бранит, а пенсию дала! Перевоспитывать природой? Трудом? Устоями крестьян? Хо-хо! Признаться, эти годы Со мной крестьяне не грустят! Всех воспитую подчистую! Простор! Милиции — нема! А бабы пусть себе бастуют: Я их везде свожу с ума.

(Садится на изгородь, пригорюнясь.)

По правде, кто я? Аферистка! Да и не так большой руки. А тут поверили: артистка! Пускай их верят, дураки.

(Встает, ежась, бродит под окнами.)

Однако, надо бы погреться... Проклятый север! Глянь: июль, А пробирает дрожь до сердца!

(Поднимает с земли бутылку с остатками вина.)

Погрей, голубушка... буль-буль...

(Пьет.)

Нет, ты скажи: у нас в Ростове Вот это ж солнце, в эти ж дни Асфальт до жидкости растопит! Тьфу, если вру! — хоть зачерпни! И не смола, а прямо влага: Густая, темная... — ликер! ...Еще далеко до сельмага, А выпить нечего!

Появляется заметно постаревший П р е д с е д а т е л ь.

М а р и н а (глядя на председателя сквозь бутылку)

В упор Не вижу!

П р е д с е д а т е л ь

Здравствуешь, Сергеевна!

М а р и н а (притворно-ласково)

Ах, председатель! Гостем будь!

(Наклоняя бутылку.)

Налей, голубушка, налей нам! Увы, пуста! Не обессудь!

П р е д с е д а т е л ь

А что, и вправду выпить нету?

М а р и н а

А где в такую рань достать? С Алешкой пили до рассвета... Пойти ли, что ли, поискать?

П р е д с е д а т е л ь

Ты — для меня? Так мне не надо! Мне — по-другому удружи: Сходи подой на ферме стадо — Матрена в немочи лежит. А заменить — ну, больше некем! Сходи, пожалуйста, подой!

М а р и н а (картинно)

О ад! О звери-человеки! Какая наглость, боже мой! Да как посмел ты, дьявол лысый, С такой фантазией — ко мне? Ты позабыл, что я — актриса, Давно известная в стране И за пределами? Ты знаешь, Что Питер мне рукоплескал? Опять на нервах мне играешь? Вон! Невоспитанный нахал!

П р е д с е д а т е л ь

Пойми: коровы недоёны. Сама подумай — каково? Худое ж дело у Матрены: Измордовал Алешка твой!

М а р и н а (сдаваясь)

Ха-ха, Матрену все жалеешь! ...Стой, председатель, погоди! А стекла ты вставлять умеешь? Себе вставляешь сам, поди? Так залатаешь мне оконца? Схожу — уважу, не моргай! Но на бутылку с полчервонца, Коль нету целого, давай!

П р е д с е д а т е л ь (роясь в карманах)

Ну, вот и умница... вот славно... Давно бы так! Ну, хорошо... Ты ж завсегда у нас исправной Была дояркой!

(Подает деньги.)

Ну, пошел!

М а р и н а (одна)

Проваливай! Имея деньги, Трудиться? Это — тяжело! Теперь бы мне соснуть маленько...

(Сладко зевает.)

На ферме в я́слях — там тепло! Не дует, главное! Подремлем! Не убежит почетный труд! А дальше северной деревни Маринку вряд куда сошлют!

П р е д с е д а т е л ь (идя по деревенской улице)

С дояркой вроде бы уладил. Теперь проблема с пастухом. Та — «выступала в Ленинграде», А он — из-под Москвы в свой дом Вернулся. Был при должностишках, Да где-то крепко сплоховал: Слыхать, закладывал излишка И под статью, слыхать, попал. Лишился должности, сердечный, Жена оставила... куда ж? Домой, к родителям, конечно! А дома снова та же блажь. Угомонил обоих за год — Отца и мать. Теперь — один. А есть и пить, однако, надо...

Стучится в ворота добротного, но запущенного крестьянского дома.

Г о л о с:

Чего колотишься? Входи!

П р е д с е д а т е л ь (входя)

Ну как сегодня, на коне ли?

О д и н о к и й (лежа на кровати)

Не, не, хозяин, — под конем!

П р е д с е д а т е л ь

Так посчитай: семь ден в неделе, А ты не робил ни в одном! Чем дальше будешь прониматься?

О д и н о к и й

Уж тут забота не твоя.

П р е д с е д а т е л ь

А в пастухи не хошь наняться? Отец-то пас...

О д и н о к и й

Отец — не я!

П р е д с е д а т е л ь

Известно дело. Я ж — с понятьем. Спросить. Насильно не попру. Но, говорят, все люди — братья, И человек другому — друг. Так я по-дружески, по-братски: Мол, жив ли? Есть ли закурить?

(Вертит цигарку.)

Табак теперь пошел дурацкий! Я самосад люблю палить.

(Одинокий садится, тоже закуривает.)

П р е д с е д а т е л ь

Осиротел ты, парень, кру́гом... Оно, любому доведись — Конечно, туго! как не туго! — И сон не в сон, и жизнь — не в жизнь. Ну, как! Бывало и со мною: Дадут в районе строгача — Сорвусь, напьюсь, ругнусь с женою, Других обижу сгоряча — Пошло-поехало! Хоть в петлю Потом — бывает — полезай... Народ у нас не привередлив, Но зря его не истязай — Обидится! И не воротишь Потом доверия вовек. Не объяснишь: мол, по работе ж, И нас, мол, жгут же... Человек, Который не руководящий, А — пахарь, сеятель и жнец, В игре с «передаваньем дальше» — Не окончательный венец. Бывало, раньше, на вечорке: Усядемся во всю длину Скамьи — парнишки там, девчонки... Я — первый — что-нибудь шепну Соседу, он — другому то же, Тот — третьему... а третий — глух! И так, бывает, непохоже Последний выскажется вслух, Что с первым близко не стояло! Но в том и перец, в том и смех! Потом вечорка выявляла Тех «глухарей», — чей, значит, грех, Тому присудят наказанье... И в наших нынешних делах Бывает, сверху указанье, Пока до нас доходит, ах, Какие терпит измененья! А кто ответчиком? Земля! И что ей наши извиненья, Когда пустым-пусты поля Под привередливой южанкой: Не сорт! А труженику — стыд! Куда глаза глядят, сбежал бы! И — кто с ногами, тот бежит... Себя спасает — не спасает, Тут дело личное: не трожь! А землю отчую бросает: Сама, земля, живи, как хошь! Она, понятно, обойдется: Ольхой ли, елкой — зарастет, Цветком веселым улыбнется, Весенней птахой запоет. И хоть ты плачь под это пенье, Хоть тоже в песне надсадись, Но у нее долготерпенью И всепрощенью — научись! Не кто иной — она нам матерь Всеобщая! Не отвергай, И все воротишь, что утратил...

(Помолчав, устало.)

Так не пойдешь пасти?

О д и н о к и й

Давай!

(Председатель уходит.)

О д и н о к и й (под окном Конюшихи)

Эй, конюх, мне лошадку нужно!

К о н ю ш и х а (появляясь в окне)

Какого лешего орешь?

О д и н о к и й

Пардон! Я — вежлив и послушен!

К о н ю ш и х а

Не барин: надо — сам возьмешь!

О д и н о к и й

Возьму, возьму, за ради бога! На вязке? где? какого взять — Сбела, срыжа иль вороного?

К о н ю ш и х а

Любого можешь выбирать!

(В сторону.)

Ни одного на вязке нету! Куда ушли — ищи-свищи! Вечор в овсе бродили где-то, Сегодня, может, где во ржи... А я в такую рань да мокреть Искать — ловить не побегу!

(Елейно — Одинокому.)

Они — близе́нько, в подугорье, У озерины, на лугу...

О д и н о к и й (блуждая по лугу в тумане)

Хитра карга — «у озерины»! А озерине нет конца! Я в этом царстве комарином Единственный, похоже, царь.

(Ловит на шее комара, ему)

Хочу — казню, а пожелаю — Помилую... Лети, лети!

(Натыкается на старый вывороченный пень.)

Хоть эту бяку оседлаю, Раз рысаков не смог найти!

(Садится на пень верхом.)

Но-но! Скачи, да порезвее! Пора работать, старина! ...А председатель — жук! Уверил, Что жизнь моя еще нужна Для дела... Как я стал наивен! Соломинку метнули — рад! На этот пень — хоть майский ливень, Хоть громы молнии, хоть град Обрушь — зеленым не займется! А тоже где-нибудь шумел, Не помышляя, что придется Так оказаться не у дел. Где ж, старина, златая крона Твоя, и твой могучий ствол, И та проворная ворона, Которой ты и кров, и стол Давал, и ветви для гнездовий? Их нет! И им уже не быть! ...А все же вредно для здоровья, Друг, вверх кореньями ходить!

(Встает, ходит вокруг пня.)

Воскреснуть — ясно, не воскреснем, Но — встанем прямо! Примем вид Былой. Давай-ка, батя, вместе....

(Налегая на пень плечом.)

Эй, ухнем! Раз-и-два!

(Пень тяжело переворачивается на основание.)

Стоит! Чего коренья раскорячил? Ты стой как следует, путем! Давай мы корни в землю спрячем! Тогда уж все — не упадем!

(Кое-как зарывает корни обломком доски.)

Ну, встал, так стой, брат, до победы! А мне пора. И так с тобой Подзатянули мы беседу...

(Оглядываясь.)

А где ж мой рыжий-вороной? Эй, тпру-тпру-тпруси, Карько-Рыжко! Подайте голос, где вы тут?

(Свистит, ждет.)

Дурак! Они-то ведь — с умишком, И сами в руки не пойдут. А мой желудок просит пищи...

(Срывает и ест стебель пу́чки.)

Какой отчаянный туман! Да в нем не то коня отыщешь — Сам угодишь в какой капкан! Сюда — захлюпался в болото! Туда — наткнулся на реку... А от лошадушек чего-то Ни иго-го, ни угу-гу! Обратно к конюху? — Облает! Искусна в том. Имеет стаж. Гляди, с утра какая злая... Кру-угом! К Маринке — Шагом марш!

(Уходит в туман.)

Т е н ь  К л а в ы

И вот, под тем же небосводом Я — дух, я — облако, я — пар... Моя желанная свобода В обмен на жизнь — ужель не дар? Что я утратила? Весомость? Материю? Обличье? Твердь? Зато мой дух обрел бессонность, И надо мной не властна смерть! К земле привязанной березе Топор, срубив ее, помог: Гляди, как вольно ветер носит От труб оторванный дымок! Березе — счастье и тропинка, Была бы рядом, не в обход... Какую ж даль ее дыминка, В сравненьи с нею, обретет! Хребты Кавказа и Памира... Долина Нила... Океан... На постоянную квартиру Уж ей не будет ордер дан...

(Появляется Одинокий.)

Мой дядя! Ты ли это? Здравствуй! Боюсь поверить... боже мой! Да не страшись, я — не опасна! Пока туман, побудь со мной!

О д и н о к и й (испуганно отшатываясь)

Ты ж умерла!

Т е н ь  К л а в ы

Да погоди же! Ну, что с того? Ты — во плоти, А я — бесплотна, — не обижу!

Одинокий пытается убежать, но она плотнее укутывает его туманом, удерживает.

Не уходи же, погоди! Скажи скорей, давно ль ты дома? Его — оставил там?

О д и н о к и й

Кого?

Т е н ь  К л а в ы

Не притворяйся! Мой искомый С тобою служит, под Москвой. Ты — позабыл? Я приезжала К тебе гостить, и там был он...

О д и н о к и й (в сторону)

Ну, милая, с тобой, пожалуй, Не заскучаешь!

(К ней.)

Ты погон Его не помнишь?

Т е н ь  К л а в ы

На погоны Я не смотрела! А собой Таков: высокий. Смуглый. Стройный. Сравнить — так только со струной!

О д и н о к и й

Прости, но это — не приметы!

Т е н ь  К л а в ы (в отчаянии)

Он — лучше всех! Его нельзя Не помнить! Дядя, милый, где ты Его оставил?

О д и н о к и й

Я — озяб, Клавдия. И не сумасбродно ль Тебя выслушивать? Прости, Мне недосуг! А ты свободна: Москва нужна, так и лети В Москву!

Т е н ь  К л а в ы

Туман недолговечен И не подвластен сам себе! Смотри: над домиком в заречье Сверкнуло солнце на трубе! Вот-вот появится в окошке... Куда мне? Где я прикорну?

(Мечется, с ужасом.)

Уже означились дорожки! Скорей — в осоку! В глубину!

(Растворяется. Издалека — с глубокой горечью.)

«Свободна»... что ты понимаешь! На всем живом — гляди — роса, Ты по росе идешь-ступаешь, А то — глаза мои, глаза...

О д и н о к и й (тряся головой)

Пропала... тьфу ты! Ну, добился: Сдает чердак! Ведь был не сон... Ужель до чертиков допился? Пора завязывать. Пардон.

(Боязливо оглядываясь.)

Еще погонится, пожалуй? Еще преследовать начнет? Вон-вон, болотиною ржавой Пехота нечисти ползет! Вон — залегла между кочами! А вон — шевелится в кустах! С такими странными речами... Бегу с позиций! Дело — швах! А это что еще за крюки?

(Отбиваясь от цепляющихся кустов.)

Отстань! Рассыпься! Отцепись!

(Неумело крестится.)

Т е н ь  К л а в ы

А это, дядя, мертвых руки!

О д и н о к и й

Уйдите, проклятые! Брысь!

(Оглядываясь, бежит по болотине.)

П р е д с е д а т е л ь (стучит в окно дома)

Григорий! Трактор на мази ли?

Г р и ш а

Входите! Что ж — из-за стены?

(Появляется в раскрытом окне.)

П р е д с е д а т е л ь

Так... удобрений повозить бы Сегодня с берега Двины.

Г р и ш а

А как навоз?

П р е д с е д а т е л ь

Да что поделашь! Пускай лежит — не убежит!

Г р и ш а

Ну, так дак так. А я хотел уж Приняться: горы, этажи Вокруг двора! Скотина тонет, Доярки голосом ревут.

П р е д с е д а т е л ь

Пошлю... вот будет посвободней! Вишь, удобренья-то текут, А мы копеечку платили!

Г р и ш а

Что толковать! И в прошлый год...

П р е д с е д а т е л ь

Так как бы снова не уплыли! Двине — чего? В нее войдет!

Г р и ш а

Ну, так дак так! Куда возить-то?

П р е д с е д а т е л ь

Да прямо на́ поле сгружай. Суперфосфат, азот, селитра Растают сами от дожжа. Земля — она ж у нас худая, Добра — чуть-чуть. Избытков нет. Чего ни бросишь — все впитает! Поди, и это — не во вред.

Г р и ш а

А, может, все-таки под крышу? Найдем какой-нибудь сарай?

П р е д с е д а т е л ь

И сам бы рад, да нету, Гриша! Давно все занял... Ну, бывай!

(Идет по деревне.)

Бывай, бывай здоров, Гришуха! ...Десяток-два таких ребят, Да плюс при каждом — молодуха Какой бы делу был домкрат! А молодух-то вот и нету: Чуть подросли — и верть-поверть! Была — и нет. Да что об этом! Давни́шня мода — не теперь Заведена. От года к году Хоть посчитай, хоть так смотри, Все гуще в городе народу, А в деревеньках — раз, два, три, — И кончен счет.

Навстречу Отпускник с корзиной.

П р е д с е д а т е л ь (подавая ему руку)

Василь Семенычу! Что рано Взбодрился?

О т п у с к н и к

Думал — по грибы, Да не нашел из-за тумана Ни той дороги, ни тропы, Что раньше к лесу приводила.

П р е д с е д а т е л ь (с усмешкой)

А их и с солнцем не найдешь! Вспахала и заборонила Дороги старших молодежь. Видал, какое клеверище Образовали? Ни межи! Негосударственная пища — Твои грибы!

О т п у с к н и к

Ну, не скажи! Конечно, нынче жизнь иная: Мясная, масляная. Но Я не забыл, как снедь лесная Спасала нас не так давно От гибели. Да как — без леса? А веник в баню? А дрова Для печи?

П р е д с е д а т е л ь

Что за интересы! Корма, корма нужны! Трава Коровам!

О т п у с к н и к

Сядем, председатель, Коль не торопишься?

П р е д с е д а т е л ь (махнув рукой, садится на бревно)

Устал! А не люблю — на самокате... Колхоз-то, вишь, теперь не мал: Пожалуй, за день не обегать! Один — из ранешних восьми. То тут затор, то там прореха... Поскачешь, черт его возьми!

О т п у с к н и к

Скакать-то, думаю, не надо, — Руководи!

П р е д с е д а т е л ь

Руковожу! Сам бригадир на все бригады, Сам — в председателях хожу, И конюшу, брат, и доярю, Вот-вот придется пастушить... Кажинный день, как на пожаре! А раз горит — изволь тушить.

О т п у с к н и к

Так, говоришь, всю жизнь — в прорыве Не тянешь, стало быть: слабак! А рыбу ты, гляжу, повывел Из речки начисто! Не так?

П р е д с е д а т е л ь

Нашел, о чем! Мы рыб не сеем: На них — не план, за них — не спрос! А ты вот зря сидишь, лысеешь, Уж лучше б шел на сенокос! Луга машины убирают, А берегов, где — во! — трава, Они совсем не задевают. Я, было, пробовал сперва Механизированным звеньям Внушать и словом, и рублем, Что не приемлю небреженья, Что человеку за рулем Остаться надо человеком, А не придатком к колесу... Стыдил, упрашивал, да где там! Высоко голову несут, — Не снизошли! Под снег уходят С травой стоячей берега. Так ты, по старой по охоте, Погода славная пока, Не хошь ли день-другой горбушей, А то и стойкой — помахать? А я бы вслед тебе старушек Насобирал — повыгребать.

О т п у с к н и к

Косить? А что, конечно, можно! Попробую! Нет, отчего ж? А на какую метишь пожню?

П р е д с е д а т е л ь

Да на какую, парень, хоть! Поближе есть, и есть подальше... На ближние, пожалуй, правь. Чайку смородинного, каши С дымком — забыл? — отведашь въявь. Сегодня в людях, скажем трезво, Втройне нужда: хоть сам рожай! Кусты рубить, кочкарник резать, Болота-лывы осушать — Такая вышла установка... Оно, на мой хозяйский глаз, Давно пора! Наизготовке Душа: за дело — хоть сейчас! Но — с кем? Повывелись крестьяне, Сошли на нет. А от чужих Добро земле едва ли станет: Хоть ты ласкай их, хоть строжи, Одна малина: равнодушны К тому, что делают, увы! Им на земле не то что скучно, А все равно. Они мертвы Для дела нашего живого, И положенье вряд спасут... В них не заложена основа Крестьянская. Им суд — не в суд. Ведь на ура, как бы в атаку, Атаковали — и шабаш! — С землей нельзя. Да и уракать Я больше, кажется, не раж. Землице надобно вниманье Не на сезон, а на века, Она — не баба на гулянье, Что на любого дурака Позарится. В своей недоле Она достойна и горда! Не принесет дитя в подоле. Не ей пред нами — нам рыдать.

Знакомые дальние сенокосы. На переднем плане — солдатские палатки, в глубине — избушка. Горит костер. Солдаты после работы на лугу занимаются своими делами. На берегу под ивой — Р о м а н с томиком Пушкина в руках.

Р о м а н (цитируя)

«Невольно к этим грустным берегам Меня влечет неведомая сила...»

С е м е н (от костра)

Товарищ командир, о чем вы там?

Р о м а н

Я говорю, Семен, — как здесь красиво!

С е м е н

Красиво? Гм! Однако, комарья, На месте бога, я бы поубавил!

Р о м а н

Не поленись, подкинь в костер корья, И недосмотр всевышнего — исправлен! ...Какой покой! Какая тишина! Какая высь! Аж голова кружится...

С е м е н

А все одно — чужая сторона, И лично мне для жизни — не годится!

Р о м а н

А ты, Семен, я вижу, из задир!

С е м е н

Ну, чем тут жить? Одними, что ль, грибами? Нет, вас бы к нам, товарищ командир! Не знаю края радостней Кубани! У нас такие яблоки висят — По кулаку, по два! А помидоры!... А как девчата песни голосят! — Сдаются соловьи — какие споры!

И в а н (выходя из палатки задорно)

Стоп, Сеня, врешь! Уж если про девчат, То первенства тебе не уступаю! Закрой глаза!

С е м е н

Ну, сделал.

И в а н (достает из кармана гимнастерки фотографию, подносит ее к Сениному лицу)

А сейчас — Открой! Остыл?

С е м е н (взяв фотографию, долго смотрит на нее)

Нет, Ваня, я вскипаю!

И в а н (довольно)

Кипи, кипи!

С е м е н

Невеста, что ль?

И в а н

Она! Давай назад, а то, пожалуй, сглазишь!

(Забирает фотографию.)

С е м е н (с издевкой)

Сидит и ждет солдата у окна... Ни -ни других — ни в службе, ни в запасе!

И в а н

Ни-ни!

С е м е н

Увы, святая простота! И ей не скучно?

Р о м а н

А в твоем весельи, Семен, взыграла нотка, да — не та!

С е м е н

Так точно, виноват! Поскольку зелен!

(Уходит в палатку.)

И в а н (обескураженно)

Смутил, ушел... Видали карася? Приятель, называется! Эх, Сеня! А все-таки без веры жить нельзя: Мечта, надежда, вера — вот спасенье На жизненных ухабах. А без них — Чем жить? Одною, что ль, сиюминуткой?

Р о м а н

Да брось, Иван! Такой на Сеню стих Нашел. Вперед отделывайся шуткой! Устал, небось?

И в а н

По правде говоря, Маленько есть. Зато — стожок! Видали? Такого, как у нас, богатыря Колхознички сработали б едва ли!

Р о м а н

У них, похоже, некому метать: Девчонки-недоростки, да старушки...

И в а н

Погоде бы, как нынче, постоять С недельку, с две, и — все! И — пой частушки!

Р о м а н

Частушки, говоришь? А вот сейчас, Сию минутку, — спеть тебя не тянет?

И в а н

А что? Пока огончик не погас, Пожалуй, мы тихонько затальяним!

(Берет баян.)

Посовременней?

(Усаживается на бревнышко у костра.)

Р о м а н (присаживаясь рядом)

Что-то баловства Не хочется. Давай чего потише.

И в а н

Так... это мы... Ну, это мы — раз-два!

(Перебирая клавиши.)

Разведаем! Нащупаем! Разыщем! Отец одну, мне помнится, любил: Чуть захмелел, и сразу — за родную! Вот только я слова, поди, забыл, Так, может, пропущу строфу иную.

(Негромко, задушевно запевает.)

При лужке, лужке, лужке, При зеленом поле, При знакомом табуне Конь гулял по воле.

Р о м а н (подхватывая)

Ты гуляй, гуляй, мой конь, Пока не поймаю, А поймаю — взнуздаю Шелковой уздою.

(Вместе.)

Поима́л парень коня, Зауздал уздою, Вдарил шпоры под бока, — Конь, лети стрелою! Ты лети, лети, мой конь, Да не спотыкнися! Возле милого крыльца Конь, остановися! Стань, остановися, Стукни копытами, Чтобы вышла дивчина С синими глазами. А девица не пришла, Пришла ее мати: — Здравствуй, здравствуй, добрый зять, Пожелайте в хату! А я в хату не пойду, Пойду во светлицу, Разбужу я сладким сном Спящую девицу.

Увлекшись, они не замечают приближающихся со стороны леса девушек — артисток самодеятельности, среди которых — В е р а. Девушки на цыпочках крадутся к поющим, дружно вступают в последний куплет.

А девица не спала, Гостя поджидала, Правой ручкой обняла И поцеловала!

И в а н (изумленно оглядываясь)

Откуда столько голосистых?

В е р а

Русалки! Прямо из воды! Как услыхали баяниста, Так все и кинулись сюды! Да не глядите очень строго, Мы вам и спляшем, и споем!

Р о м а н

Ну, что ж, горнист, играй тревогу! Подъем, товарищи, подъем!

Иван играет. Солдаты выбегают из палатки, окружают артистов.

А р т и с ты (поют)

По перелескам И по лесам, По деревенским Родным местам И — по безвестным! — У нас работа — Не по часам, У нас работа — По адресам, Где любят песню! Беги-беги, беги-беги, наш «Автоклуб»! У косарей на пожне выкипает суп! Наполним содержанием мы их досуг — Они нас чашкой с ложкою не обнесут! Настанет вечер, Взойдет звезда, Для новой встречи Займут места (хоть нет афиши!) — Доярка с мужем, Шофер с женой, Механик дружной Большой семьей... Вниманье! Тише! ...Под деревцем, под кустиком, который люб, Закрой глазок, закрой другой, наш «Автоклуб»! А завтра — сплавщики, а завтра — лесоруб Тебе «Добро пожаловать!» уронят с губ. Мы те артисты, Где каждый сам — Из лесорубов Да из крестьян, И, если надо, В беде не бросим, В нужде спасем, Сенов накосим, Хлебов нажнем — Своей бригадой!

Солдаты дружно аплодируют.

В е р а (выступая из группы певших)

Говорят, мое поле — За тремя волоками. Говорят, моя доля — За семью мороками. А какой это волок — Перелесок родимый! А какой это морок — Взмахи отчего дыма! От рожденья до гроба Проходивший в посконном, Прадед потом и кровью Полил эти загоны. Мне завещаны дедом Поле с матушкой-рожью, Боровые приметы, Луговые остожья. ...На судьбу не в обиде, Буду век сенокосить, Только зря не губите Во бору моем сосен! Будет рожь колоситься Год от года все выше, Только зря не гасите Струйку дыма над крышей...

Аплодисменты. К Вере присоединяется одна из артисток. Поют дуэтом.

Ой, реченька-реченька, Чего ж ты не полная? Ой, люшеньки, ой, люли, Чего ж ты не полная? Чего ж ты не полная, С бережком не ровная? Ой, люшеньки, ой, люли, С бережком не ровная? А как же мне полной быть? С бережками ровной быть? Ой, люшеньки, ой, люли, С бережками ровной быть? Ваня Воронка поил, Паня воду черпала... Ой, люшеньки, ой, люли, Паня воду черпала...

Роман, не отрываясь, глядит на Веру.

Там же. Берег речки. Звездная ночь. Из темноты выходят Вера и Роман.

В е р а

По виду вы — не деревенский, А по душе— совсем как я...

Р о м а н

Вопрос становится вселенским, Больным вопросом бытия... Земля упрятала железо В свои глухие тайники, Чтоб на глаза оно не лезло, Босой не ранило ноги. Земля веками обрастала Живородящим тленом трав И лепестков... и — мягкой стала! И человек навеки прав, Что полюбил ее, такую: В цветах и в зелени лесов! Живи, смеясь! Трудись, ликуя! ...Но мир тем больше бестолков, Чем дальше старится. Бряцая Железом, держит начеку Страна страну. Не знал отца я: Упал он, не отдав врагу Своей земли...

В е р а

Мой так же сгинул, А мог бы жить еще да жить!

Р о м а н

Как ясно я сегодня вижу, Чем надо в жизни дорожить!

В е р а

Я почитаю вам, хотите? — Свое...

Р о м а н

Вы... пишете стихи?

В е р а

Да так... домашний сочинитель. Не осудите за грехи.

(Останавливается под ивой, глядя на звезды, декламирует.)

Не приближай к себе звезду! Не порывайся убедиться, Что звездам надо — высоту: Без высоты им — не светиться! Не превышай свои права, Неугомонный человече! Есть для тебя по грудь трава, Есть для тебя — цветы по плечи, И голубой прохлады шелк, И вдоль поляны след росистый, И соловьиный перещелк, И звоны речки серебристой... Но на холме, поправ цветы, Стоишь ты, голову закинув, И звезды смотрят с высоты В твои глаза — светло и дивно. И уж земная красота — Не красота как будто вовсе, И лучезарная мечта Ввысь от земли тебя уносит. ...Не возомни, что ты — могуч, И звездной полночью, спросонок Не ухватись за звездный луч — Он слишком призрачен и тонок. А ты — неловок и велик, И чересчур материален, И твоего паденья вскрик Закономерен и реален. Но полночь новая придет — И вновь — звезда перед очами! И, замышляя звездный взлет, Ты перестанешь спать ночами. И, расколов земную тишь, Собою землю озаботив, Ты полетишь, ты полетишь, Ты полетишь — на звездолете! Упорный, долгий непокой Вознаградишь, сравнясь с богами, И тронешь трепетной рукой Звезды — студеный, мертвый камень... Ты ей довериться — страшись! В такой близи она — жестока: Ни подозрения на жизнь И на свеченье — ни намека... Но для влюбленного — увы! Напрасны предостереженья! Защиту скинув с головы, Земного жаждешь ты сближенья. Для отверженья нет причин! Ты в отвержение — не веришь! ...И смертоносные лучи Войдут в распахнутые двери.. Обратно — рад или не рад, — Не одолев сердечной грусти, Спеши в надежный аппарат, Терпи тройные перегрузки. Свои объятья раскрывай Земле: она летит навстречу! Вновь для тебя — по грудь трава, Вновь для тебя — цветы по плечи, И голубой прохлады шелк, И вдоль поляны — след росистый, И соловьиный перещелк, И звоны речки серебристой... Ее целуя, промолчи! Не омрачи свиданья горем: О том, что ты неизлечим, Она сама узнает вскоре...

Р о м а н

Вы так меня разбередили, Что я, простите, сам не свой. Зачем мы раньше не бродили Над этой тихою рекой? Зачем вы — здесь, а я — далече? И — страшно выговорить, но — Счастливой этой нашей встречи, В душе загаданной давно, Могло — не быть! Она случилась, Как мановение судьбы, Как небом посланная милость! ...Я все минувшее забыл, А предстоящего не мыслю Вдали от вас...

В е р а

Зачем вы — так?

Р о м а н

Снега в душе давно нависли, И вот — подтаяли, и — шмяк! И — вдребезги! Теперь я — новый, Как будто заново рожден!

В е р а (мягко, с юмором)

А мир — все тот же: бестолковый!

Р о м а н (убежденно)

Перемениться должен он!

(Порывисто целует Веру.)

В е р а

Роман... Ромашка... Нет, — Ромео! Ромео?! Что я говорю!

Далекий раскат грома.

Гроза! Ты слышал — прогремело?

Р о м а н

Не бойся! Встретим здесь зарю!

Садятся на бревнышко у потухшего костра.

Г о л о с  К л а в ы (нежный, страдающий)

Туманным ли утром, Ночной ли порою,— Приди ко мне, милый,— Я стала Землею. Разрой этот пепел! Раздуй! Под золою — Узнай меня, милый: Я стала Землею. Рябиновой кистью Склонюсь над тобою, — Коснись меня, милый! — Я стала Землею. Пробьюсь из-под камня Струей ключевою, Испей меня, милый, Я стала Землею. Сплету твои ноги Ромашкой-травою, Люблю тебя, милый! Останься со мною...

В е р а

Она поет... Ты слышал песню?

Р о м а н

Мне показалось — не поет, А плачет! ...Что ты скажешь, если У службы я возьму развод И навсегда сюда приеду?

В е р а

Мне трудно что-нибудь сказать: Опасны просьбы и советы В таких делах.

Р о м а н

Мне надо знать Твое желанье. Очень надо! Прости, боюсь высоких слов...

В е р а

Не говори... Я буду рада.

Р о м а н (вставая на фоне разгорающейся зари)

Спасибо, Вера. Я готов...

В е р а (перебивая, изумленно)

Роман, ты — светишься!

Р о м а н

Я счастлив! Что хочешь, сделаю! Вели!

В е р а (нежно, чисто целуя его глаза)

Хочу, чтоб никогда не гасли Вот эти звезды у Земли.