Восстание «красных войск» в Китае

Ответственный редактор В.Н. Никифоров

Издательство «Наука»

Главная редакция восточной литературы

Москва – 1971

Тираж 2000 экз.

(2/3) – граница страниц

Предисловие

Восстание «красных войск»[1] (1351—1367) привело к падению империи Юань (1270—1368), созданной монгольскими завоевателями на землях нынешнего Китая и Монголии. Иноземцы были изгнаны из страны. После почти 20-летней борьбы, втянувшей многомиллионные массы народа, возродилась китайская феодальная империя, получившая на этот раз наименование Мин. Основателем новой династии стал один из руководителей «красных войск», Чжу Юань-чжан.

Исследование истории восстаний середины XIV в. в Китае помогает раскрыть причины недолговечности монгольского ига в стране, хотя именно здесь позиции завоевателей казались особенно прочными. Без глубокого изучения этих восстаний нельзя правильно осветить раннюю историю империи Мин.

Цель настоящей книги — воссоздать общую картину восстания «красных войск», насколько это позволяют сделать имеющиеся источники, и детально проследить ход событий в том очаге восстания, где зародились и развились силы, подготовившие восстановление китайской государственности. От рассмотрения некоторых проблем (в частности, вопрос о положении городского населения империи Юань и его роли в восстаниях) мы вынуждены были отказаться из-за недостатка необходимого материала.

Что касается источников и китайской историографии по данной теме, то им посвящена наша статья «Китайская историография восстания „красных войск"» (см. 10]. В западной и советской историографии отсутствуют специальные исследования о восстаниях конца империи Юань.

В книге даты приводятся в основном по династийным историям «Юань ши» и «Мин ши». Все географические названия употреблены юаньские, поскольку большинство из них отождествить с современными нет возможности.

В заключение считаю своим долгом принести благодарность всем товарищам, которые в ходе работы над рукописью (3/4) помогали автору советами, критическими замечаниями, сверкой переводов.

Глава I. Китай под властью монгольской династии Юань

К моменту монгольского вторжения Китай не представлял собой единого государства. Северный Китай в XII в. был завоеван племенами чжурчжэней, основавшими здесь империю Цзинь. На территории к югу от р. Хуайхэ правила китайская династия Южных Сунов. Северо-западная часть страны входила в государство Си Ся, созданное тангутами в XI в.

Все эти территории отличались по своему социально-экономическому уровню. Уже в период нашествия киданей в эпоху Пяти династий Южный Китай стал постепенно опережать Северный по темпам хозяйственного развития. Во времена Сунов и особенно Южных Сунов центр социально-экономического и культурного развития страны переместился в Цзяннань (Китай к югу от р. Янцзы).

Монгольское завоевание XIII в. еще более усугубило сложившиеся между Югом и Севером различия. Походы монголов на Северный Китай носили такой же опустошительный характер, как и походы на Хорезм, Русь и другие страны, совершавшиеся примерно в одно и то же время. Так, в результате похода Чингисхана 1213 г. на сотни километров по обеим сторонам от р. Хуанхэ и в Шаньдуне была истреблена большая часть местных жителей [67, 43]. Позднее, при завоевании империи Цзинь, монголы продолжали уничтожать население, превращать возделанные поля в пастбища, а города, оказывавшие сопротивление, стирать с лица земли.

В противоположность этому захват Южного Китая не сопровождался крупными опустошениями. Это объснялось тем, что со времени первого похода Чингисхана на Китай до падения империи Цзинь в 1234 г. прошло более двух десятилетий, а до окончательного завоевания империи Южная Сун в 1279 г. — еще почти полвека. Длительное общение с народами, находившимися в то время на гораздо более высокой ступени общественного развития, не прошло бесследно для монгольских завоевателей. Они познакомились с высокой культурой земледелия и развитыми формами эксплуатации оседлого (5/6) населения, а также с детально разработанной системой государственного управления. Предпринимая походы против империи Южных Сунов, они стремились теперь не столько к хищническому грабежу, сколько к длительной эксплуатации завоеванной страны.[1] В 1275 г. хан Хубилай, основатель империи Юань, писал: «Завоевать государство — это значит получить его земли и людей. Если же получить земли и не иметь людей, то кто будет жить на них? Ныне хочу сохранить вновь присоединенные города и селения Южных Сунов, чтобы народ спокойно занимался своими делами и земледелием, монголы ведь не знают этих [занятий]» [181, гл. 2, 12б].

Марко Поло, путешествовавший по Китаю спустя 15-20 лет после его окончательного захвата монголами, восхищался многочисленными многолюдными и богатыми городами Манги (Южного Китая) [28, 168-169]. В то же время он писал, что на много дней пути вокруг столицы монгольского императора, находившейся в районе нынешнего Пекина, оставались лишь пастбища и леса для охоты [28, 103].

По свидетельству источников, в результате поголовного истребления населения при покорении империи Цзинь, а также массового бегства жителей на юг Северный Китай сильно обезлюдел. Если в 1190—1200 гг. население всего Китая достигало 76 млн. [16, т. I, 172],[2] из них 40 млн. — в империи Цзинь [36, 348] и 36 млн. — в империи Южных Сунов, то в 1290 г. все население империи Юань составляло 59 млн. [181, гл. 58, 1б],[3] из них в Северном Китае — лишь 6 млн., тогда как в Южном — 53 млн.[4]

После завоевания монголами хозяйство Северного Китая оказалось настолько разрушенным, что на протяжении всего периода правления династии Юань население этих районов жило почти исключительно за счет продовольствия, поставлявшегося из южных провинций. Когда в конце империи Юань в результате восстаний снабжение продовольствием с Юга было прервано, на Севере начался хронический голод [84; 47; 67; 181, гл. 93, 9б-11б]. О низком уровне сельскохозяйственного производства в Северном Китае по сравнению с Южным можно судить в известной мере по доходам казны в продовольствии от поземельного налога. Из годового дохода 12 114 708 ши северные провинции — Ляоян, Чжуншу (столичная), Шаньси и Ганьсу,[5] вместе взятые, поставляли только 2 638 783 ши (1 ши — 59,7 кг), тогда как одна провинция Хэнань давала 2 591 269 ши, а провинция Цзянчжэ — 4 494 783 ши [181, гл. 93, 6а]. И это при условии, что налоги в Южном Китае были намного легче, чем в Северном.

В период монгольского владычества положение различных групп населения Севера и Юга Китая было неодинаковым. Монголы установили в империи Юань режим национального неравноправия. Все население империи было разделено (6/7) на четыре группы: 1) монголы, 2) представители союзных им народов Средней и Центральной Азии и даже Европы, так называемые сэмужэнь [100, 30-33], которых монголы привлекали к себе на службу для управления завоеванными китайцами, 3) население бывшей империи Цзинь — китайцы, кидане, чжурчжэни и т.д. — ханьцы (ханьжэнь) [100, 33-34, 24, 105, прим. 90], 4) население бывшей империи Южных Сунов — наньцы (наньжэнь) [100, 34-36]. Ханьцы и наньцы занимали неравноправное положение по сравнению с монголами и саму в юридическом, политическом и культурном отношениях.[6] Они не имели права хранить оружие, охотиться, изучать военное дело, устраивать какие-либо сборища, даже религиозные, по ночам зажигать свет и ходить по городу или деревне. Монголы и китайцы подлежали юрисдикции разных судебных органов. За убийство монгола китаец подвергался смертной казни, тогда как за убийство китайца монгол подлежал лишь ссылке, а нередко ограничивались и более легким наказанием. Государственным языком считался монгольский, хотя делопроизводство велось параллельно на монгольском и китайском. Официально китайцам запрещалось изучать монгольский язык и языки сэму.

В зависимости от принадлежности к той или иной группе определялись политические права представителей господствующего класса. В империи Юань в основном сохранилась тщательно разработанная в Китае в предшествующие века система государственного управления. Но все ее решающие звенья — от верховной власти императора до главных должностей в органах местного управления[7] — оказались в руках монгольских феодалов. В «Юань ши» сказано: «В них (центральных и местных учреждениях. — Л.Б.) старшими чиновниками были монголы, а ханьцы и наньцы — помощниками» [181, гл. 85, 1б]. Там же имеется и другая запись о том, что наньцы вообще не имели доступа в центральные органы власти [181, гл. 187, 5б]. Эти сведения подтверждаются известным ученым середины XIV в. Е Цзы-ци, который писал, что после завоевания Китая монголами «главными высшими и провинциальными чиновниками стали люди с Севера (т.е. монголы), и среди десяти тысяч их не было и одного-двух ханьцев или наньцев. Они могли достигнуть лишь низших чинов в округах и уездах» [84, 49]. Согласно подсчету, сделанному японским историком Янаи Вагару, за всю историю монгольского господства в Китае лишь один ханец, Ши Тянь- цзэ, стал главой правительства (ю-чэнсян) (из сэмужэнь было пять ю-чэнсянов) и один — главой цензората (юйши- дайфу). К тому же Ши Тяиь-цзэ был ю-чэнсяном в 1261 г., т.е. до основания империи Юань в 1270 г. и введения соответствующих законов [100, 39, прим. 208].[8]

Таким образом, ханьские феодалы были допущены в (7/8) центральные органы власти в качестве помощников монгольских сановников, тогда как наньские феодалы были вообще отстранены от управления страной.

Что касается местных органов власти, то монголы, которых в империи Юань насчитывалось немного, вынуждены были привлечь к участию в них китайцев. В 1264 г. Хубилай разрешил даже назначать ханьцев на должности местных правителей (цзунгуань). Однако в то же время он указывал, что на должности даругачи (своего рода верховных комиссаров, которых монголы посылали во все органы местного управления) можно назначать только монголов [181, гл. 6, 1б].

Таблица, приведенная в «Юань-дянь-чжан», дает возможность примерно установить общую численность чиновничьей армии империи Юань, а также представителей господствующего класса от каждой из четырех национальных групп [178, гл. 7, 38а-38б].

Всего чиновников — 26 690

-----Имевшие ранг — 22 490

-----Дворцовые чиновники — 2 089

----------сэму — 938

----------ханьцы — 1 151

-----Столичные чиновники — 506

----------сэму — 155

----------ханьцы — 351

-----Провинциальные чиновники — 19 895

----------сэму — 5 698

----------ханьцы — 14 236

-----Не имевшие ранга — 4 208[9]

Как видим, чиновники-монголы здесь вообще не учтены. Из 22 490 чиновников, имевших ранги, было 6791 сэму, 15 738 китайцев. Сэму составляли 1/3 чиновничьей армии империи Юань. Можно с уверенностью предположить, что число чиновников-монголов было не меньше, чем чиновников-сэму. Следовательно, всего в империи Юань насчитывалось не менее 33-34 тыс. чиновников. Но только половина их были китайцами, составлявшими подавляющее большинство населения страны. Поскольку монголы всегда отдавали предпочтение северным китайцам — ханьцам, то если не по численности, то по важности чинов северяне в группе чиновников-китайцев, по-видимому, занимали главное место. Из вышеизложенного с несомненностью вытекает, что при монгольском владычестве китайские феодалы потеряли господствующие позиции в государственном управлении, а южнокитайские феодалы, т.е. большинство класса феодалов империи Юань, оказались наиболее обиженными. Это вызывало недовольство всех китайских феодалов, и особенно наньских. Упомянутый выше Е Цзы-ци, принадлежавший к последней группе, (8/9) с негодованием писал: «В качестве старших чиновников (чжан-гуань) всегда использовались их (монголов. — Л.Б.), соотечественники, вплоть до того, что [даже] в управления общественными нравами (фын-цзи-чжи-сы) ханьцы и наньцы совсем не привлекались. В секретных учреждениях [китайцы] тем более не принимали участия. Они (монголы. — Л.Б.) хотя и живут под одним небом [с нами], но их жизненные устремления не такие, как у нас, они только и норовят, как бы чины и титулы присвоить себе… [Они] не ведают, что трон и счастье по велению Неба даются тому, кто имеет добродетель; и разве могли жадные и алчные [монголы] надолго отстранить от них ханьцев и наньцев. По этой причине не прошло и ста лет, как великие смуты последовали одна за другой и все титулы и вознаграждения были возвращены людям Центральной равнины (китайцам. — Л.Б.)» [84, 81].

Монгольские завоеватели использовали свою власть для захвата привилегированных экономических позиций в Китае, потеснив старых господ — китайских феодалов.

После захвата империи Цзинь Угэдэй в 1236 г. раздал монгольской знати в наследственное кормление уделы, так называемые фэньди (букв. — «выделенные земли»). Великой императрице были пожалованы все миньху (податные крестьяне) области Чжэндин, а миньху ряда других областей Северного Китая отданы ванам и ханским родственникам [181, гл. 2, 3б].[10] Вскоре после завоевания империи Южных Сунов, с 1281 г., Хубилай стал раздавать фэньди и здесь [81, гл. 95, 1б]. В «Юань ши» читаем запись, относящуюся к тому времени: «Все ваны и императрицы, наложницы и принцессы получают фэньди в кормление» [81, гл. 95, 1а]. Позднее монгольские императоры не переставали раздаривать своим сановникам все новые земли. Так, император Вэнь-цзун (1329—1332) пожаловал Янь Темуру, оказавшему ему помощь в борьбе за престол, область Тайпин [181, гл. 138, 5а], император Шунь-ди (1332—1368) отдал ю-чэнсяну Баяну область Гаою [181, гл. 38, 2б], а его преемнику Токто — Аньфын [181, гл. 41, 2б].

В 95-й главе «Юань ши» приводится поименный список 154 владельцев фэньди и количество населения, пожалованного каждому из них. Это свидетельствует о том, что выделялась не земля, а некоторое число крестьянских дворов, с которых владельцы ежегодно взимали определенные подати. Однако со временем монголы стали ценить именно землю. К концу Юань в указах уже говорилось о пожалованиях определенных областей, как это было, в частности, в упомянутых случаях с Янь Темуром, Баяном и Токто.

Размеры отдельного фэньди колебались от 1 до 80 тыс. дворов. К концу правления Жэнь-цзуна 154 фэньди охватывали 2 607 321 двор, из которых 960 579 были в Северном (9/10) Китае и 1 677 356 — в Южном.[11] Однако в действительности зависимых дворов было гораздо больше, поскольку у нескольких владельцев фэньди число дворов вообще не указано, а главное, в список не вошло довольно много фэньди, пожалованных императорами в разное время, о которых сообщается в разделах «бэньцзи» и «лечжуань» «Юань ши». В частности, отсутствуют данные о количестве дворов, принадлежавших Янь Темуру, Баяну и Токто. Мэн Сы-мин также указывает фэньди, розданные еще в правление Хубилая и не включенные в число 154 [100, 102, прим. 622]. Таким образом, значительная часть китайского населения, розданного в кормление, попала в непосредственную зависимость к монгольским феодалам. Если численность населения фэньди (2638 тыс. дворов) сопоставить с численностью налогоплательщиков всей империи (13 196 тыс. дворов) в 1290 г., то соотношение будет 1:5 [100, 102, прим. 622].[12] Еще более разительно это соотношение для Северного Китая. В 1236 г. здесь было 874 тыс. дворов налогоплательщиков [181, гл. 58, 1а][13] и 765 тыс. дворов населения фэньди, а в 1290 г. — соответственно 1356 тыс.[14] и 960 тыс. Отсюда следует, что число налогоплательщиков было вначале ненамного больше населения фэньди и позже превышало его только в 1,5 раза. В Южном Китае это соотношение было гораздо меньшим — приблизительно 1:7.

В Северном Китае пять крестьянских дворов вносили в пользу владельца фэньди 1 цзинь шелка (596,8 г). По названию подати ухусы (шелк с пяти дворов) зависимое население здесь получило название ухусы-ху (букв. — «дворы, [вносящие] шелк с 5 дворов») [181, гл. 95, 1а].[15] В 95-й главе «Юань ши» перечислены не только выделенные дворы, но и общая сумма причитающихся с них податей. Вычисления показывают, что в 1319 г. 1 цзинь шелка взимался не с 5, а с 2-2,5 двора.

Согласно введению в раздел «Суйсы» («Ежегодные дары») («Юань ши», гл. 95), в Южном Китае, где фэньди впервые появились в 1281 г., с каждого двора взимались 5 цяней чжун-тун-чао,[16] а в правление Чэн-цзуна (1294—1307) подать увеличилась до 2 гуаней (181, гл. 95, 1а].[17]

Вопрос о том, кто собирал подати в фэньди для их владельцев — правительственные чиновники или чиновники, назначаемые самим владельцем, — пока еще не решен. Во введении в «Суйсы» сказано, что подати собирали правительственные чиновники, которые отдавали причитающуюся сумму владельцу фэньди [181, гл. 95, 1а]. Об этом говорится и в сообщениях, относящихся к правлению Угэдэя, который в том же, 1236 г., когда были учреждены фэньди, по настоянию своего советника Елюй Чу-цая приказал назначить во все фэньди правительственных чиновников для сбора податей, а (10/11) причитающуюся сумму отдавать владельцу [181, гл. 2, 36; гл. 146, 4а]. Однако, по мнению Г. Шурманна, слабость центральной власти в те годы вряд ли позволила провести этот указ в жизнь и лишь при Хубилае, возможно, удалось установить финансовый контроль во владениях знати [56, 91, 93]. Китайский историк Мэн Сы-мин считает, что подобный контроль вообще не мог существовать, поскольку «все чиновники в фэньди назначались самим владельцем» [100, 117].

Скорее всего, высказывание Мэн Сы-мина ближе к истине. Из источников известно, что в 1314 г. император Жэнь-цзун (1312—1320) «запретил всем князьям и [их] родственникам непосредственно собирать подать в фэньди и вредить крестьянам» [181, гл. 25, 2а]. Стало быть, до этого времени владельцы фэньди собирали подати сами. В 1315 г. указом императора владельцы фэньди были лишены права назначать даругачи [181, гл. 25, 4б]. Очевидно, что до тех пор даже главные чиновники в фэньди назначались их владельцами. Однако уже в 1317 г. Жэнь-цзуну пришлось восстановить прежнюю практику назначения чиновников в фэньди [181, гл. 26, 2а], видимо вследствие сильного недовольства знати. Так, в предисловии к «Цзинь-ши-да-дянь», составленном в 1329— 1330 гг., говорится: «Органы управления, существующие в фэньди родственников [царствующего дома] и князей, и те, кто назначается на службу в них… не подлежат регулированию местных властей» [110, гл. 40, 533]. Таким образом, владельцы фэньди собирали подати с зависимого населения через своих ставленников, причем в таких размерах, что это вызывало беспокойство правительства.

Кроме фэньди монгольская знать, военачальники и чиновники имели большие земельные владения, подаренные им императорами в полную собственность. Это так называемые сытянь (дарственные земли) [см. 56, 30; 100, 103]. Как правило, дарения было крупных размеров. Так, Вэнь-цзун пожаловал Янь Темуру 500 цинов земли [181, гл. 138, 5а], Шунь-ди подарил Баяну 5 тыс. цинов земли в Бяньляне и Даймине, а также рисовые поля в Цзичжоу [181, гл. 38, 7а].[18]

Дарения земли происходили так часто, что фонды казенных земель (гуаньтянь) стали быстро сокращаться. В 1307 г. впервые была сделана попытка вернуть все сытянь в казну [181, гл. 22, 7б, 9б-10а; 112, гл. 195, 5321]. Но она, по-видимому, оказалась безуспешной, поскольку в 1321 г. сынун-цин[19] Ваньчжэ Бухуа вновь докладывал императору: «Предыдущие императоры дарили земли сановникам. Следует все их вернуть казне» [181, гл. 27, 2а]. За это он был подвергнут наказанию, выслан в провинцию. В 1324 г. один из заместителей главы правительства, Чжан Гуй, также указывал в докладе императору, что доходы казны крайне оскудели, так как фонд казенных земель исчерпан на дарения князьям, (11/12) евнухам, монастырям и храмам, и предлагал возвратить сытянь казне [181, гл. 175, 6б-7а].[20] Император отклонил и это предложение.

Оскудение казны вследствие раздачи казенных земель феодалам доказывает, что с сытянь налоги не взимались. Об этом же свидетельствуют и другие факты. В 1329 г., когда казна испытывала недостаток в продовольствии, указ императора повелевал послать людей для сбора продовольствия с сытянь, а их владельцам возместить его стоимость деньгами [181, гл. 38, 10б-11а]. Даже в 1354 г., когда страна была охвачена восстанием и недоставало провианта для снабжения армии, правительство, забирая продовольствие у владельцев сытянь, оплачивало его по местным ценам [181, гл. 43, 6б].

Доходы монгольских феодалов не ограничивались, однако, поступлениями с фэньди и сытянь. В зависимости от знатности, титула и чина они получали еще от двора суйсы (ежегодные пожалования) деньгами, шелком, а иногда — овечьими шкурами и т.п. [181, гл. 95]. Для более мелких феодалов суйсы являлись единственным видом пожалований двора, а иногда и единственным источником доходов. Марко Поло писал: «У него (т.е. Хубилая.— Л.Б.) имеется список почтенных и достойных семейств в Камбалуке, впавших в бедность… Когда наступает надлежащее время, эти семьи обращаются к чиновникам… они предъявляют бумагу, устанавливающую, сколько они получали на пропитание в предыдущем году, и в таком же размере им дается обеспечение на наступающий год» [28, 112].

Кроме суйсы знать получала богатые «дары по случаю вступления на престол» (чао-хуй-чжи-сы) императоров, которые при династии Юань часто сменяли друг друга. Так, вступив на престол, император У-цзун (1307—1312) раздарил 3500 тыс. дин [181, гл. 22, 6б]. Весь же годовой доход казны в деньгах от постоянных налогов составлял в то время 4 млн. дин, из которых в столицу поступало только 2800 тыс. дин, 1200 тыс. дин тратились в провинциях [181, гл. 22, 8а]. В 1312 г. новый император раздарил 29 650 лян золота, 1849 650 лян серебра, 223 279 дин бумажных денег и 172 188 кусков шелка [88, гл. 78, 6781]. К этому надо прибавить дарения по разным случаям в суммах 10 тыс. и даже 400 тыс. дин [181, гл. 25, 2а, 2б, 7а, 4а]. Недаром чиновники Чжуншушэна неоднократно подавали доклады об опустении казны с просьбой сократить или отменить дарения. В 1291 г. доходов казны не хватало на ежегодные пожалования знати и жалованье чиновникам [112, гл. 190, 5186]. В 1299 г. доходы не покрывали и половину расходов, и император запретил даже докладывать ему о новых пожалованиях [112, гл. 193, 5261-5262]. Между тем пожалования не прекращались. В 1311 г. было (12/13) потрачено на дары 3 млн. дин из 11 млн. общих запасов казны (112, гл. 197, 5382]. В 1320 г. чиновники Юйшитай вновь сообщали о том, что дарения еще никогда не были так велики, казна опустела, народ бедствует [112, гл. 200, 5441-5442].

Таким образом, монгольская знать и феодалы не только имели большие земельные владения, свободные от налогообложения, но и получали в виде подарков значительную часть доходов государства, собираемых с податного населения.

Положение рядовых монголов и монгольских воинов пока изучено слабо. Есть, однако, свидетельства источников о бедности и даже нищете монгольских племен и войск. Например, в 1296 г. (2-й г. Да-дэ) императору докладывали, что монгольские воины, которых переводили из Хэнани и Шаньдуна в Ганьсу, для обеспечения себя всем необходимым в походе вынуждены были продать не только дома и земли, но даже жен и детей [181, гл. 134, 9а, 9б]. На протяжении всего существования империи Юань голод среди монгольских войск и монгольских племен был частым явлением. Так, только за пять месяцев 1320 г. двенадцать раз оказывали помощь голодающим [181, гл. 27, 3а, 3б, 4б, 5а, 6а].

Тем не менее рядовые монгольские воины находились в лучших условиях, чем крестьяне и другие слои китайского населения. Если в какой-то области Китая свирепствовал голод и населению оказывалось вспомоществование, то это делалось из налогов с китайских же крестьян, а иногда и продовольствием, собранным в предшествующие урожайные годы с крестьян данной области и хранящимся в общественных амбарах. Монголы же получали помощь из доходов казны, поступающих с китайского населения.

В «Юань ши» за 1320 г. приводится характерный факт о помощи монголам. Вначале (в 7-ю луну 7-го г. янь-ю) сообщается о голоде в племени Цзинь-вана Есянь Темура и оказании помощи в размере 50 млн. гуаней (или 1 млн. дин) [181, гл. 27, 5а], затем (в 8-ю луну) о выдаче «племени Цзинь- вана, воинам и населению, 2500 тыс. гуаней» (или 50 тыс. дин) [181, гл. 27, 5б-6а]. Таким образом, только в течение двух месяцев было выдано 1050 тыс. дин (укажем для сравнения, что в 1311 г. все денежные запасы казны составляли 11 млн. дин). Предположим, что в сообщение за 1320 г. вкралась ошибка: очень уж велики суммы пособий. Но следующие записи подтверждают обычность таких размеров помощи монголам. Например, в 1320 г. «выдано беднякам северных окраин 500 тыс. овец и 100 тыс. лошадей» [181, гл. 27, 3а], «реквизировано 30 тыс. лошадей и отдано монголам-бродягам, [чтобы они] вернулись в свои племена» [181, гл. 27, 3б]. В 1322 г. «выдано сыновьям и дочерям бедных монголов (13/14) 7500 тыс. гуаней» [181, гл. 28, 4а], и поскольку «находящиеся в гарнизонах в Линбэе (на территории Внешней Монголии. — Л.Б.) воины бедны, пожаловано им 32 500 тыс. гуаней и 500 тыс. кусков тканей» [181, гл. 28, 3а]. Кроме того, значительные суммы тратились на выкуп монголов из рабства на основании указа 1317 г. [181, гл. 26, 2б; 112, гл. 199, 5425]. В 1321 и 1322 гг. правительство обязало чиновников «собирать и кормить» (шоу ян) детей монголов, проданных в рабство [181, гл. 27, 11а-11б; гл. 28, 26; 178, гл. 61, 15б]. Юаньское правительство с каждым годом увеличивало выпуск бумажных денег [см. 181, гл. 93, 12б-14а, а также 56, 141-143], иначе непонятно, откуда брались такие огромные средства. Бесспорно, однако, что монгольские правители Китая не жалели доходов казны для помощи соплеменникам.

По своему экономическому положению к монгольским феодалам примыкал широкий слой юаньской бюрократии, верхушку которой составляли монголы. До правления Хубилая чиновникам не платили жалованья, они жили в основном за счет вымогательств у населения. Хубилай в первые же годы своего правления, в 1260—1261 гг., установил чиновникам денежное жалованье [181, гл. 96, 1а]. Указом 1285 г. была введена следующая система жалованья в зависимости от ранга, класса и степени (в динах и гуанях) [181, гл. 96, 2а-2б]:[21]

ранг/класс
Степень	1/2	2/1	2/2	3/1	3/2	4/1	4/2	4/1
I	6	42,5	4	3,25	3	2,25	2	1,40
II	5	41,5	3,35	3,15	2,25	2,15	1,45	1,30
III	—	—	3,25	3	2,25	2	1,40	—

ранг/класс
Степень	5/2	6/1	6/2	7/1	7/2	8/1	8/2	9/1	9/2
I	1,30	1,20	1,14	1,10	1,05	1	0,45	0,40	0,35
II	1,20	1,15	1,10	1,05	1	0,45	0,40	0,35	—
III	—	—	—	—	—	—	—	—	—

Кроме того, чиновники получали жалованье за занимаемую должность. Например, ю-чэнсяну и цзо-чэнсяну выдавали 140 гуаней; пинчжан чжэнши —128 гуаней; чжи-шумиюань-ши— 129 гуаней и т.д. [181, гл. 96, 3а, 3б].

В 1303 г. (7-й г. янь-ю) всем чиновникам как центральных учреждений, так и провинциальных дополнительно к денежному жалованью стали выдавать рис. Чиновникам с (14/15) жалованьем 10 лян и менее причиталось 1 доу риса; тем, кто получал от 10 до 25 лян, — 1 ши риса. Всем остальным, получавшим свыше этой суммы, полагался на 1 лян жалованья 1 шэн риса [181, гл. 96, 1б]. Ю- и цзо-чэнсянам выдавали 105 ши, пинчжан чжэнши —102 ши, чжи-шумиюань-ши — 103 ши [181, гл. 96, 3а, 3б]. На самом деле размеры жалованья рисом не всегда соответствовали этому правилу. Так, например, известно, что цяньху получал всего 25 гуаней и 3 цяня, а риса — 2 ши [181, гл. 96, 4а], хотя ему полагался 1 ши.

Система чжитянь (должностных земель) для чиновников лу, фу, чжоу и сянь, т.е. низшего звена провинциальных чиновников, была установлена в 1266 г. В 1277 г. она распространилась на чиновников провинциальных отделений цензората (аньца-сы), а в 1284 г., т.е. после завершения завоевания Южного Китая,— на чиновников провинций в Цзяннани, причем здесь по сравнению с Северным Китаем земли давали вполовину меньше: если на Севере размер чжитянь колебался от 1 до 16 цинов, то на Юге — от 1 до 8 цинов [181, гл. 96, 2а, 11а-11б]. Предусматривалось, что число арендаторов варьировалось от 500-700 дворов на землях чиновников третьего ранга до 30-50 дворов у чиновников девятого ранга [178, гл. 25, 5б].

Для выплаты жалованья чиновникам в 1261 г. был введен особый налог фэн-чао («деньги для жалованья»), взимавшийся в Северном Китае с каждого двора в размере 1 ляна или 5 цяней в зависимости от того, был ли двор обязан полным или половинным налогом [181, гл. 93, 7а-7б].

Поскольку ханьские чиновники выступали главными помощниками монголов в управлении империей (они назначались на второстепенные должности в центральных учреждениях, им отдавалось предпочтение при назначении местных правителей), то естественно, что их должности по сравнению с должностями, доступными южнокитайским феодалам, были более высокооплачиваемыми. Это означало, что ханьские чиновники были теснее связаны с монгольскими правителями. Все ханьские феодалы находились в прямой зависимости от монголов. Это объяснялось тем, что при завоевании Северного Китая монголы конфисковывали земли местных феодалов, оставляя владения лишь тем, кто переходил на службу к ним. Патриотически настроенная часть северокитайских феодалов отступила на Юг вместе с войсками Сунов, бросив свои земли и имущество. Ханьские феодалы помогли потом своим новым хозяевам завоевать Южный Китай, за это они заслужили их особое доверие и заняли в иерархической лестнице более привилегированное положение.

При завоевании империи Южных Сунов монголы изменили тактику. В частности, они отказались от массовой конфискации земель феодалов, которые в основном сохранили свои (15/16) прежние владения. Материалы источников свидетельствуют об экономическом могуществе наньских феодалов [100, 88-89], особенно в Центральном и Восточном Китае. В одном из докладов императору в 1309 г. говорилось: «Его (т.е. Цзяннани. — Л.Б.) богатые дома утаили и владеют имперскими крестьянами и рабами. [Многие из них имеют] сотни и тысячи дворов [зависимых крестьян], а некоторые — до 10 тыс. Их могущество можно понять». Эти феодалы получали до 50 тыс. ши в год [181, гл. 23, 6а]. В «Сюй вэнь-сянь тун-као» говорится, что у богачей Цзяннани было столько земли и дяньху, что, не имея ни титулов, ни чинов, они по своему влиянию были равны вельможам и сановникам [111, гл. 1, 278]. Но земли их, так же как и земля простолюдинов (байсин), подлежали налогообложению [115, гл. 29, 9б-10а]. Правда, взимался только поземельный налог в размере, установленном Южными Сунами, — 1 доу с 1 му земли.

Лишенные политической власти, юридически неполноправные, феодалы Южного Китая на протяжении всего существования империи Юань боролись за укрепление своих экономических позиций и, само собой разумеется, за расширение земельных владений. Так, в 1286—1289 гг. Хубилаю неоднократно докладывали, что богатые дома Цзяннани захватывали казенные земли [181, гл. 14, 4а; 178, гл. 19, 2а]. Особенно часто в источниках встречаются сведения о захвате феодалами земель податных крестьян. Это видно из беседы императора с сановниками в 1302 г. (6-й г. Да-дэ): «Я слышал — спрашивал император,— что богатые дома Цзяннани захватывают миньтянь, а бедняки разбредаются по свету и бродяжничают [толпами]?» [181, гл. 20, 9б].

Одновременно южные феодалы всеми способами стремились сократить сумму причитавшихся с них налогов. Подкупая местных чиновников, они утаивали истинное количество земель и дяньху [115, гл. 28, 34б-35а; 178, гл. 19, 4б]. В 1310 г. например, императору докладывали, что в Цзяннани богатые дома при поддержке местных властей не платят налогов и не несут государственных повинностей, причиняя крестьянам большой ущерб [115, гл. 2, 22б-23а; 100, 86]. С ведома местных чиновников несколько богачей из Сунцзяна утаили более 45 тыс. ши продовольствия и более 30 тыс. гуаней денег, причитавшихся с них [цит. по: 110, 136-137]. В 1293 г. чиновник Янь Гун-нань выявил скрытые владельцами от налогообложения 69 862 цина земли, с которых в казну причиталось 151 тыс. ху риса, а также деньги и шелк [181, гл. 173, 10б].

Когда нельзя было избежать повинностей и уплаты налогов, феодалы, пользуясь своим влиянием на местах, перекладывали их на податных крестьян. К 1289 г., в частности, относится сообщение о том, что многоземельные дома вносят (16/17) причитающиеся с них налоги от имени нескольких семей и таким образом избегают повинностей [178, гл. 19, 5а]. Об этом достаточно ясно свидетельствует и следующая запись: «Частные земли богатых домов охватывают уезды, [их] богатств не счесть, повинности же свои они раскладывают на десятки [бедных крестьянских дворов]… [Так как они] обычно не [платят] вовремя налоги и не [выполняют] в срок повинности, то [власти вынуждают] средние по достатку и бедные дворы платить налоги и выполнять повинности вместо них» [цит. по: 100, 140]. Так было в уезде Чунъань области Цзянъинь (пров. Цзянчжэ), где 5 тыс. ши налога, причитавшиеся с 50 богатых домов, местные власти переложили на 400 бедных дворов, с которых полагалось всего 1 тыс. ши. Поэтому многие семьи из 400 дворов были разорены [181, гл. 192, 6а-6б].

Феодалы нередко использовали и другой способ, чтобы уклониться от налогообложения. В 1287 г. чиновники Чжуншушэна в докладе императору писали: «[Члены] богатых семей, избегая налогов, становятся буддийскими или даосскими монахами, при этом занимаются торговлей, имеют жен и детей и от простых людей не отличаются. Просим приказать выявить [таких] и приписать к минь (т.е. податному населению)» [181, гл. 19, 9а-9б]. В «Тун-чжи тяо-гэ» указывалось, что в Цзянчжэ после монгольского завоевания знатные и богатые были приравнены к простолюдинам. Богачи, чтобы не платить налогов, обычно отдавали одного из членов семьи в буддийский или даосский монастырь и записывали на его имя свои земли, поскольку буддийские и даосские монахи освобождались от поземельного налога [115, гл. 29, 9б-10а].

Юаньское правительство, стремясь сохранить и увеличить доходы казны и ограничить растущее влияние наньских феодалов, неоднократно пыталось усилить их налогообложение.[22] Хубилай в 1285 г. обязал крупных наньских феодалов продавать в казну значительную долю собранного с арендаторов продовольствия. С годовой ренты в 10 тыс. ши власти закупали 1/2, с 30 тыс. ши — 1/2, с 50 тыс. ши — 2/3 [178, гл. 26, 14а].

В 1309 г. пинчжан Лэ Ши в докладе императору сообщал, что податное население Цзяннани до сих пор не вносит никаких налогов, кроме поземельного и торгового. Между тем богатые семьи там имеют сотни, тысячи и даже десятки тысяч зависимых крестьян и пользуются очень большим влиянием. На этом основании император приказал тем, кто получает 20-50 тыс. ши в год и выше, с каждого ши отдавать в казну 2 шэна и посылать сына в качестве заложника [181, гл. 23, 6а].[23]

При императоре Жэнь-цзуне (1311—1320) была предпринята новая, наиболее серьезная, попытка ограничить экономическую мощь наньских феодалов. В 1314 г. (1-й г. янь-ю) (17/18) пинчжан чжэнши Чжан Люй подал императору доклад, в котором предлагал провести ревизию земель, чтобы выявить земли, утаенные от налогообложения, и тем самым увеличить государственный доход. Он писал: «Ши-цзу однажды уже осуществил великое дело ревизии земель. Однако во время ревизии было много случаев обмана и утаивания и действительное положение вещей не удалось выявить. Были такие, которые возделанные земли выдавали за пустоши; боясь налогов, дробили дворы; покупали земли бедняков, но по-прежнему вносили налоги под именем старых [владельцев]. Поэтому ежегодные доходы не увеличились, а бедный народ жаловался на нищету. Если [снова] провести ревизию земель, то [мы] вынудим землевладельцев… добровольно сообщать обо всех (своих] землях в соответствии с действительностью. Может быть, [тогда] налоги будут вноситься без утайки и повинности также будут [распределены] равномерно [181, гл. 93, 2а; см. также 56, 36].

В биографии Темудера, бывшего в то время ю-чэнсяном, приводится доклад, в котором он писал: «Хотя в прошлые годы в Цзяннани уже проводили однажды проверку, [соответствует ли количество] земель продовольственному налогу [с них], однако часто не выяснялось истины. Надлежит в определенный срок от Цзянчжэ и до Цзяндуна и Цзянси расследовать указанные случаи [обмана], по заслугам награждать или наказывать [чиновников-ревизоров]. Приказать землевладельцам лично представить властям документы о действительном [количестве] цинов и му земли и всем валам, фума (зятья монгольских императоров. — Л.Б.), школам, [буддийским] монастырям, [даосским] храмам повелеть [поступать] так же. По-прежнему запрещать частным [лицам] укрывать от налогов [миньтянь]. Знать и влиятельные дома пусть не смеют препятствовать [проведению ревизии]. Прошу приказать чиновникам цензората объединить усилия, чтобы [добиться] успеха. Тогда государственные расходы будут обеспечены» [181, гл. 205, 13б].

Из докладов видно, что ревизия земель, проведенная при Хубилае, не достигла цели и лишь ухудшила положение бедняков. Новая ревизия была направлена прежде всего против крупных землевладельцев. В докладе Темудера речь в основном шла о ревизии земель в наиболее богатых районах Цзяннани, т.е. упор делался на усиление налогообложения наньских феодалов. Правда, монгольской знати и буддийским монастырям рекомендовалось «поступать так же», т.е. не укрывать земли от обложения. Однако и на этот раз ревизия не имела успеха. Поскольку чиновникам за большее число выявленных земель полагалась большая награда, многие из них подавали сведения не только о действительно утаенных землях, но и сообщали вымышленные цифры [181, гл. 26, 5а]. (18/19)

Так, в Бяньляне (пров. Хэнань) на несуществующие земли был наложен налог в 220 тыс. ши [181, гл. 122, 4б], а по всей Хэнани он достиг половины общей суммы налога, установленной после ревизии [181, гл. 26, 5а; 112, гл. 199, 5431].

Ревизия земель вызвала острое недовольство наньских феодалов и возмущение податных крестьян. Летом 1315 г. в Ганьчжоу (пров. Цзянси) вспыхнуло восстание во главе с Цай У-цзю. В источнике сказано, что он созвал потерявших имущество людей, и силы его выросли [181, гл. 93, 2а-2б]. Характерно, что к разорившимся людям Цай У-цзю обратился лишь после поражения, нанесенного его отряду правительственными войсками [112, гл. 199, 5412]. Вряд ли сам он принадлежал к беднякам.

В 1315 г. ревизия была прекращена [181, гл. 25, 5б]. В Цзянчжэ, Цзянси и Хэнани сбор проводовольственного налога в размере, установленном после ревизии, был отложен на три года. В 1318 г. в соответствии с докладом чиновников Юйшитай было решено в Цзянчжэ и Цзянси собрать налог в полном объеме, а в Хэнани, где было слишком много приписок, сумму налога сократили наполовину [181, гл. 26, 5а; 112, гл. 199, 5431]. Но вскоре налог с этой провинции стали взимать в прежнем объеме [181, гл. 26, 6а; 112, гл. 199, 5432]. В Цзянси, где была сделана попытка собрать налог и с описанных во время ревизии земель, в том же округе Ганьчжоу осенью 1318 г. (в 9-ю луну 5-го янь-ю) вновь началось восстание. Во главе его стал «чиновник деревенской общины» (ли сюй) Лю Цзин-чжоу. Сразу же появился императорский указ об отмене сбора «нового налога» [181, гл. 26, 6б; 112, гл. 199, 5433]. Можно думать, что тем самым результаты ревизии вообще признавались недействительными.

В 1320 г. еще раз по инициативе ю-чэнсяна Темудера была предпринята попытка пополнить доходы казны за счет Южного Китая. В докладе императору, написанном совместно чиновниками Чжуншушэна, Шумиюаня и Ханьлинь цзисянь-юаня, указывалось, что население Цзяннани не платит никаких налогов, кроме поземельного и торгового, и не несет никаких повинностей, что цзяннаньские землевладельцы очень богаты. Вскоре по рекомендации авторов доклада была введена надбавка на поземельный налог в Цзяннани: он был увеличен с 1 доу до 1 доу 2 шэнов с 1 му [178, гл. 24, 5а-5б; см. также 56, 71-72]. Но уже в 1323 г. (в 7-ю луну 3-го г. чжи-чжи) надбавку отменили [181, гл. 28, 8б; 112, гл. 201, 5482]. Как видим, попытки юаньского правительства ограничить хотя бы частично могущество наньских феодалов путем усиления налогообложения ни к чему не привели.

С середины 20-х годов XIV в. наблюдается некоторое улучшение отношения монгольских правителей к господствующему классу Китая в целом. Китайским феодалам стали продавать (19/20) чины. В указе 1325 г. говорилось: «Отдельным богатым людям, внесшим [в казну] продовольствие, жаловать: за 2 тыс. ши — 7-й ранг 2-го класса, за 1 тыс. ши — 8-й ранг 1-го класса, за 500 ши — 8-й ранг 2-го класса, за 300 ши — 9-й ранг 1-го класса» [181, гл. 29, 15а]. Указом 1330 г. (2-я луна 1-го г. чжи-шунь) богатым людям Цзяннани, Хэнани, Шэньси и других мест разрешалось платить за чины продовольствием или деньгами. За 7-й ранг 2-го класса надо было внести: в Шэньси — 1500 ши, в Хэнани — 2000 ши, а в Цзяннани — 5000 ши или деньгами соответственно из расчета 80, 60 и 40 лян за 1 ши [181, гл. 34, 2а; гл. 96, 17б-18а].[24] Наньцам чины обходились гораздо дороже, чем ханьцам. А между тем чиновники 7-го ранга могли занимать лишь низшие должности в центральных ведомствах или посты сотников (байху) в военных поселениях или начальников уездов (сянь-и) [178, гл. 7, 21б-23б]. Только богатейшие китайские феодалы могли таким образом купить чин, да и то низший. К тому же приобретение чина не означало обязательного назначения на должность. Но уже в 9-ю луну того же года даже эта мелкая уступка китайским феодалам была сведена на нет, указ о продаже чинов за продовольствие был отменен [181, гл. 34, 11а; 112, гл. 206, 5601]. И только в 1345 г. (11-я луна 4-го г. чжи-чжэн) последовал новый указ о возобновлении продажи чинов [181, гл. 41, 3а].[25] Одновременно за 50 с лишним ши стали продавать почетное звание и-ши (справедливый муж) [181, гл. 41, 36; 112, гл. 208, 5683], которое оказалось доступным и мелким феодалам.

Вопрос о положении конфуцианских ученых в империи Юань очень важен, поскольку именно этот слой господствующего класса в предшествующие периоды оказывал наибольшее идейное влияние на китайское общество, в основном из их среды комплектовалась чиновничья армия.

Монгольские правители Китая, как известно, не запрещали ни христианам и мусульманам, ни буддистам и даосам, ни конфуцианцам исповедовать и проповедовать их учения. Основными идеологическими системами Китая того времени были буддизм и конфуцианство. Поэтому рассмотрим политику монголов по отношению к буддийскому духовенству и конфуцианцам (жу-ши).

В библиографии Елюй Чу-цая говорится, что по его совету, в 1237 г. монголами были проведены государственные экзамены, в результате которых отобрали 4030 человек, из них 1/4 составили конфуцианцы, находившиеся в рабстве у монгольских феодалов [181, гл. 146, 4б]. Хубилай, отправляя в 1273 г. войска на завоевание Южного Китая, приказал всех захваченных в плен конфуцианских ученых (жу-шэн) передавать властям [181, гл. 126, 3б], а также издал следующий указ: «Южных конфуцианцев (нань-жу), захваченных (20/21) [нашими] людьми [в плен] и проданных в рабство, чиновники [должны] выкупать и превращать в минь» [181, гл. 8, 2а]. В 1275 г. он специально направил в Цзяннань уполномоченных лиц «разыскивать конфуцианцев (жу), врачей (и), буддистов и даосов (сэн дао), гадателей (инь-ян-жэнь) и других» [181, гл. 8, 14б]. Эти факты относятся ко времени ожесточенных боев монголов с армиями южнокитайских патриотов, когда в борьбе за независимость участвовали многие представители господствующего класса.

Хубилай, понимая огромное влияние конфуцианцев, стремился если не привлечь их на свою сторону, то хотя бы нейтрализовать. В 1276 г. 3890 конфуцианцев были освобождены от повинностей [181, гл. 9, 4б], в 1287 г. — все конфуцианцы от всех налогов (кроме поземельного) и повинностей. Этот указ подтверждался в 1288, 1307 и 1309 гг. [181, гл. 15, 6б; 178, гл. 2, 14а-14б]. В 1284 г. Хубилай повелел восстановить традиционную китайскую систему государственных экзаменов [164, гл. 8, 42]. Все эти указы не давали конфуцианцам какие-либо новые льготы, а лишь частично возвращали им прежние привилегии.

Однако в 1264 г. конфуцианцы были включены в податное сословие. Указ гласил: «Буддисты, несторианцы, мусульмане и конфуцианцы, обрабатывающие землю, платят поземельный налог (3 шэна с 1 му неполивной земли и 5 шэи с 1 му орошаемой), а торгующие платят торговый налог» [178, гл. 24, 1а-1б]. Источники на этот счет приводят весьма разноречивые сведения. Так, в «Юань-дянь-чжан» сказано: «Следует взимать и тягловый», а в «Тун-чжи тяо-гэ»: «Не следует взимать тягловый» [115, гл. 29, 9б]. В «Юань ши» говорится об обязанности перечисленных групп населения платить только поземельный налог [181, гл. 93, 5а]. Г. Шурманн считает, что в «Юань-дянь-чжан» вкралась ошибка — было пропущено отрицание [56а, 294]. Вероятно, указ 1264 г. имел в виду конфуцианцев-ханьцев, поскольку только ханьцы были обязаны поземельным и подушным налогами как двуединой формой продовольственного налога (цзу-шуй). Указ 1287 г., гласивший, что «конфуцианцы, помимо уплаты поземельного или торгового налога, от всех остальных налогов и повинностей (ча-и) освобождаются» [178, гл. 31, 7а; о термине ча-и см. также 56, 7-8, 103, прим. 1; 24, 120, прим. 191], относился уже, несомненно, к конфуцианцам всей империи. Но в 1312 г. конфуцианцы вновь были обложены ча-и наравне со всем податным населением [178, гл. 31, 7б-8а].

Если принять версию Г. Шурманна, то получается, что конфуцианцы-наньцы полностью приравнивались к податным крестьянам, а ханьцы имели единственную льготу — освобождение от тяглового налога. Но, судя по фактам, этого быть не могло. Правильнее думать, что текст указа 1264 г. приведен (21/22) в «Юань-дянь-чжан» точно и потому в последующее время юаньские правители просто не возвращались к вопросу об уплате конфуцианцами-ханьцами тяглового налога. Известным подтверждением такого предположения служит текст указа 1264 г. в «бэньцзи» в «Юань ши», где говорится, что группы населения, «в прошлом освобожденные от продовольственного налога (цзу-шуй) (т.е. от поземельного и тяглового.— Л.Б.), отныне все платят его» [181, гл. 5, 9б]. Таким образом, по нашему мнению, все конфуцианцы, как ханьцы, так и наньцы, с 1312 г. были обязаны всеми налогами и трудовыми повинностями. В этом случае единственной привилегией их осталось освобождение от военной службы [181, гл. 163, 6б], но и этот вопрос нуждается еще в дополнительном исследовании [181, гл. 163, 6б].

Что касается системы государственных экзаменов, которая могла дать конфуцианцам преимущественное право на занятие чиновничьих должностей, то она при монголах практически стала фикцией. До 1314 г. экзаменов вообще не было, а с 1314 по 1334 г. они проводились всего семь раз [164, гл. 8, 47; 181, гл. 92, 11б]. При этом китайцы подвергались дискриминации. В то время как для монголов и сэму были установлены двухступенчатые экзамены, для ханьцев и наньцев — трехступенчатые. Программа экзаменов для монголов и сэму была значительно облегчена. Если же монгол сдавал экзамены по трудной программе, предназначенной для китайцев, то он возводился в ранг на ступень выше [178, гл. 31, 106-11а; 181, гл. 81, 2а, 3а].

Для экзаменов первой ступени согласно указу 1314 г. по всей стране было отобрано 300 человек, по 75 от монголов, сэму, ханьцев и наньцев. В экзаменах второй ступени участвовало 100 человек, по 25 от каждой группы [181, гл. 81, 4а].[26] При абсолютном преобладании китайского населения неравенство китайцев перед монголами и сэму было очевидным. К сожалению, имеются данные только за 1342 г. о том, сколько человек из каждой национальной группы получали высшую ученую степень цзиньши. В этом году сдали экзамены 18 человек из 78 кандидатов: 6 монголов, 6 сэму и 6 ханьцев и наньцев вместе. При этом каждый монгол получил чин 6-го ранга 2-го класса, сэму — 7-го ранга 1-го класса, а китайцы— 7-го ранга 2-го класса [181, гл. 92, 11б]. Таким образом, этот путь фактически не давал доступа сколько-нибудь значительному числу китайских феодалов к государственному управлению.

Основная масса чиновников, особенно для центральных учреждений, выбиралась из цесе, воинов личной гвардии монгольских императоров (сувэй) [181, гл. 99, 1а-1б]. В «Юань ши» говорится: «Остальные [чиновники, кроме назначенных после экзаменов], выходили из семейств заслуженных (22/23) сановников императорской гвардии» [181, гл. 81, 1б], Это подтверждает и Е Цзы-ци, который с возмущением писал, что не только чиновники Чжуншушэна и Юйиштая в основном назначались из цесе, но и более мелкие, а из 10 тыс. чиновников разве что один получал чин после экзаменов [84, 78]. По мнению Мэн Сы-мина, ни ханьцы, ни наньцы не допускались к службе в сувэй [100, 46]. Однако он не подкрепляет своих слов фактами. Нам известен только указ 1322 г., запрещавший привлекать наньцев в сувэй и в отряды ванов. За нарушение указа полагалась казнь [181, гл, 28, 1б].

Из сказанного следует, что конфуцианцы в империи Юань не имели практически никаких экономических привилегий, а их политические права были сведены к минимуму.

Иное положение занимали буддийские монахи. В «Юань ши цзи-ши бэнь-мо» записано, что еще Чингисхан симпатизировал буддизму, а Хубилай создал специальное управление Сюаньчжэнъюань, ведавшее северо-западными районами империи и делами буддистов по всему Китаю. Все его чиновники назначались только из буддийских монахов. Во главе Сюаньчжэнъюаня стоял наставник императора диши, пользовавшийся при юаньском дворе огромным влиянием: ему отводилось особое место около трона, его родственники получали титулы ванов и занимали высшие должности [164, гл. 18, 111-112; 181, гл. 202, 3а]. Как говорится в «Юань ши», «приказы диши имели в западных землях силу наравне с указами и повелениями императора» [181, гл. 202, 3а]. В 1311 г. Сюаньчжэнъюань был приравнен к высшим центральным органам государства [178, гл. 2, 2б].

В 1309 г. Сюаньчжэнъюань издал постановление о юридических привилегиях буддийских монахов северо-западного края. В постановлении говорилось: каждому, кто ударит монаха, отрубать руку, каждому, кто оскорбит монаха словом, отрезать язык. Другое постановление освобождало буддистов Хэнани и Цзянчжэ от поземельного и торгового налогов. Правда, в последнем случае оказалось, что были превышены полномочия, и постановление отменили [181, гл. 23, 2б-3а]. Упразднение в 1311 г. специальных учреждений, ведавших делами буддийских монахов и духовенства, и отмена постановления Сюаньчжэнъюань об освобождении их от повинностей и налогов [178, гл. 2, 1а-2а, 2б] показывают, что до этого времени во всех областях, округах и уездах для буддистов действовали особые органы местного управления, подчинявшиеся только Сюаньчжэнъюань. Из другого указа 1311 г. видно, что буддисты подлежали и юрисдикции Сюаньчжэнъюань [112, гл. 197, 53, 82]. В источниках содержится много сообщений о том, что буддийские священники под предлогом необходимости выполнения обрядов добивались (23/24) освобождения даже крупных преступников [см., например, 112, гл. 194, 5290].

Изложенное показывает, что буддийские монахи и духовенство пользовались в империи Юань большими политическими привилегиями.

Об экономическом положении буддийских монахов и монастырей в источниках имеются следующие материалы. Из упомянутого указа Хубилая 1264 г. явствует, что все буддийские монахи должны были платить поземельный и торговый налоги, но освобождались указом 1294 г. от прочих налогов и повинностей (ча-фа) [178, гл. 33, 1а]. В 1303 г. буддистов вновь обязали равными налогами и повинностями (ча-и) с миньху, в 1320 г. — освободили от повинностей (цза-и), в 1325 г. еще раз обязали выполнять общие повинности [181, гл. 21, 4а; гл. 27, 4б; гл. 29, 10б]. Казалось бы, буддийские монахи и духовенство по сравнению с конфуцианцами особых экономических привилегий не имели. Однако, если посмотреть на бесчисленные исключения, которые монгольские императоры делали из этих общих правил, впечатление изменится. Прежде всего Хубилай в 1291 г. освободил от налогов все монастыри, основанные до воцарения династии Юань [181, гл. 102, 11а-11б, гл. 93, 5б]. Следующие императоры неоднократно подтверждали это правило [см. 100, прим. 493]. Если в указе 1291 г. речь шла только о монастырях, основанных до династии Юань, то в 1312 г. от налогов и повинностей были освобождены также монастыри, созданные на землях, подаренных Хубилаем [181, гл. 24, 11а], а в 1318 г. — монастыри, основанные на землях, подаренных всеми предшествующими императорами [181, гл. 26, 6а, 6б]. Известно, что монгольские императоры дарили земли буддийским монастырям часто и в большом количестве. Так, только Вэнь-цзун пожаловал крупнейшему монастырю Да-чэн-тяньху шэн-сы сначала 400 цинов, а затем сразу 162 тыс. цинов [181, гл. 34, 5а, 5б]. В 1326 г. другой монастырь получил в дар 1 тыс. цинов земли и 2 тыс. цинов — диши [112, гл. 203, 5531, 5532]. Подсчитано, что с 1261 по 1354 г. монастырям было подарено 329 760 цинов [56, 30].[27] Уже в 1298 г. только монастыри в Цзяннани имели более 500 тыс. дяньху [181, гл. 20, 2б].[28] Но положение буддийских монастырей и храмов было еще более привилегированным, чем представляется даже на основании приведенных цифр. Императоры и императрицы то и дело освобождали буддийских монахов тех или иных областей, отдельные монастыри не только от постоянных налогов и повинностей, но и от каких бы то ни было постоев и поборов разъезжавших по стране многочисленных привилегированных лиц и чиновников. Привилегии буддийских монастырей и храмов, о которых сохранилось много данных в источниках [146; 135; 6], довольно подробно рассмотрены в (24/25) работе Э. Хениша [46, 12-45], построенной на анализе указов в «Юань-дянь-чжан» и «Тун-чжи тяо-гэ». Можно считать доказанным, что буддисты в экономическом отношении находились в привилегированном положении.

Кроме доходов с зависимых крестьян буддийские монастыри получали значительную часть средств казны, поступавших с податного населения. Так, в 1305 г. после смерти диши было выдано на похороны 500 лянов золота, 1000 ляпов серебра и 10 тыс. кусков тканей, 3 тыс. дин бумажных денег, а в 1313 г. его родственникам было подарено еще 5 тыс. лянов золота, 15 тыс. лянов серебра и 17 тыс. кусков тканей. Общая сумма налога на золото в 1328 г. составляла около 25 тыс. лянов [181, гл. 94, 4а]. Кроме того, местные власти были обязаны обеспечивать их всем необходимым в их поездках по стране [164, гл. 18, 112]. В докладе императору чиновник Юйшитай Чжан Ян-гао в 1310 г. писал, что на долю буддийских монахов приходится 2/3 всех государственных расходов [112, гл. 197, 5367]. К 1303 г. расходы на буддийскую службу во дворце выросли по сравнению с периодом Хубилая в 500 раз, к 1318 г. — еще в несколько раз [112, гл. 199, 5429].

Мы видим, что политика веротерпимости монгольских императоров на деле была политикой всемерного поощрения буддизма и терпимости — не больше — к последователям других вероучений, в частности конфуцианцам. Естественно, конфуцианцы не могли примириться с этим положением. Их вражда к монголам как завоевателям дополнялась идеологическими противоречиями, поскольку монголы, исповедовавшие буддизм, превратили его в свою идеологическую опору и всемерно содействовали его распространению.

Таковы в общих чертах факторы, которые, на наш взгляд, определяли расстановку политических сил внутри господствующего класса империи Юань. Рассмотрим теперь положение основных групп крестьянства.

Согласно источникам, самыми многочисленными группами крестьянства были миньху, дяньху и цюйкоу.

Как полагает Мэн Сы-мин, в книге которого несколько страниц посвящено экономическому положению этих групп населения, в период Юань термин миньху (букв. «народные дворы») означал сословие податного крестьянства, налоги с которого составляли основную часть доходов казны [100, 150-159]. Но иногда этот термин употреблялся в широком смысле, подразумевая все податное население, не только крестьян, но и часть феодалов и торговцев, которые платили налоги. Однако чаще всего богатые налогоплательщики обозначались специальными терминами хаоцзя (богачи), тянь-до-фу-ху (многоземельные богатые дворы), фу-ши (богатые дома), фужэнь (богатые) и т.п. (25/26)

Прежде всего необходимо отметить, что в империи Юань произошло количественное сокращение категории миньху по сравнению с предшествующим периодом. В источниках содержится много сообщений о превращении податных крестьян в дяньху или рабов как в ходе монгольского завоевания, так и после него [153, гл. 30]. Особенно это характерно для Северного Китая. Именно здесь крестьяне уничтожались массами, порабощались или бежали в Южный Китай. Императоры направляли указ за указом, требуя от военачальников вернуть в состав податного сословия тысячи и десятки тысяч крестьян. Повторные указы одним и тем же лицам, например военачальнику Али Хайя [153, гл. 30], позволяют думать, что немало бывших податных крестьян так и остались зависимыми от монгольских феодалов.

Источники говорят не только о порабощении монголами самих крестьян, но и о захвате их земель под пастбища. Так, «Сюй вэнь-сянь тун-као» свидетельствует о широком распространении этого явления: «Ныне все ваны, гуны и знатные люди захватывают до тысячи цин миньтянь (земель миньху. — Л.Б.), не пашут и не сеют, превращая их в пастбища» [111, гл. 1, 2781]. Много подобных примеров можно видеть и в «Юань ши». Так, в 1274 г. Хубилай приказал некоему Ицилидаю, захватившему под пастбища земли и сады крестьян, вернуть их владельцам [181, гл. 8, 5а]. В Аньси (пров. Шаньси) также большие массивы земель были превращены в пастбища [181, гл. 154, 6б].

В ходе завоевания Южного Китая захват монгольскими феодалами земель китайских крестьян отмечается реже. Но после объединения всего Китая династией Юань здесь особенно бурно начался процесс «поглощения» крестьянских земель, миньтянь, феодалами, как монгольскими, так и китайскими. Например, в 1276 г. в указе Хубилая говорилось, что бывшие сунские чиновники и влиятельные люди силой отнимают земли и жилища у народа [181, гл. 19, 4а]. В 1286 г. императору докладывали, что в Хуайси, Фучжоу и Лучжоу «имеющие влияние и богатство» захватывают земли не только брошенные, но и у владельцев [178, гл. 19, 8а]. В 1280 г. сообщалось, что начальники гарнизонов в Цзяннани при попустительстве местных чиновников отбирают земли и жилища у крестьян [181, гл. 99, 11б]. В 1311 г. указом императора буддийским монастырям категорически запрещалось захватывать миньтянь [112, гл. 197, 5382]. Известно, что Ян-лань Чжэнцзя, назначенный верховным правителем по делам буддизма в Цзяннани, незаконно присвоил 23 тыс. му миньтянь и взимал в свою пользу налоги с 23 тыс. дворов податных крестьян [164, гл. 18, 112]. Глава буддийской секты «Бай-юнь-цзун» Чэнь Мин-жэнь к 1319 г. захватил 20 тыс. цинов миньтянь и укрыл от государственных налогов около 100 тыс. (26/27) человек [112, гл. 200, 5439; 181, гл. 26, 9б]. В Фуцзяни чиновники и богатые дома захватывали земли крестьян, а их самих превращались в дяньху [115, гл. 2, 22а]. Много подобных свидетельств содержится в книге Мэн Сы-мина [100, 106, прим. 648; 100, 124, прим. 787; 100, 138, прим. 952, 953].

Быстрое сокращение числа податных крестьян и принадлежавших им земель вело к увеличению налогового бремени остальных минъху, поскольку при династии Юань сумма основного продовольственного налога, получаемого с податного населения, была фиксированной [181, гл. 93, 6а-6б]. Чтобы никто из крестьян не укрылся от налогов, население деревень было связано круговой порукой [110, гл. 57, 833].

Эксплуатация миньху через систему государственных налогов и повинностей была неодинаковой в Северном и Южном Китае. В Северном Китае, покоренном раньше, где позиции завоевателей были прочнее, с крестьян собирали поземельный налог (ди-шуй), размер которого зависел от количества и качества земли, и тягловый (дин-шуй). Оба налога взимались продовольствием, и потому они вместе носили название шуй-лян, (продовольственный налог) или цзу-шуй, достигавший 3 даней [181, гл. 93, 4б; 178, гл. 24, 5а; 181, гл. 26, 1а; 181, гл. 93, 5а]. Кроме того, существовали подворный налог, кэ-чай, взимавшийся шелком и серебром, и налог для выплаты жалованья чиновникам, фэн-чао [181, гл. 93, 6б, 7а-7б; см. также 56, 20, 103, прим. 1].

В Южном Китае, куда монголы пришли намного позднее, юаньское правительство взимало с землевладельцев только поземельный налог в форме летнего сбора шелком и тканями — ся-шуй и осеннего сбора продовольствием — цю-шуй [181, гл. 93, 5б]. Упомянутый выше доклад Лэ Ши 1309 г. подтверждал, что население этих мест вносит только поземельный или торговый налог в размере, установленном при Южных Сунах [181, гл. 23, 6а]. При Южных Сунах поземельный налог составлял всего 2 доу с 1 му, при Юань же он был установлен в 1 доу с 1 му. Поскольку 1 дань южносунский равнялся только 7 доу юаньских [181, 93, 5б], ясно, что при Юань поземельный налог был даже немного меньше, чем при Южных Сунах.

Стремясь добиться большего притока средств в казну, чиновники Чжуншушэна, Шумиюаня и Ханьлинь цзисянь-юаня в 1320 г. докладывали императору, что ханьцы вносят все налоги и выполняют все повинности, население же Южного Китая платит только поземельный или торговый налог и «по сравнению с ханьским населением [его бремя] значительно легче» [181, гл. 27, 3б; 178, гл. 24, 5а-5б]. Тяжесть налогов приводила к бегству крестьян из Северного Китая в Южный: к 1283 г. бежало 150 тыс. дворов [181, гл. 173, 3б], к 1289 г.— еще больше [112, гл. 189, 5160]. (27/28)

Обременительные косвенные налоги на май, вино, соль и т.д. также сокращали доходы крестьян. Особенно велик был налог на соль. Если в 1328 г. поступления в казну по торговому налогу составляли около 1 млн. дин [181, гл. 94, 12а-13а], то по соляному налогу достигали 7661 тыс. дин [181, гл. 94, 9б].

Бремя налогов, взимавшихся с миньху, все более возрастало. Так, в 1314 г. ю-чэнсян Темудер докладывал императору, что со времени правления Хубилая налоги увеличились в 50 раз [181, гл. 205, 13а-13б]. Как явствует из текста доклада, речь идет обо всех налогах (кроме продовольственного), которые платило только население Северного Китая. Вследствие сокращения числа налогоплательщиков, «поглощения» миньтянь феодалам, бегства миньху от налогов и повинностей фактически увеличивался продовольственный налог. Злоупотребления же чиновников, собиравших налоги, делали налоговый гнет еще более тяжелым. В сочинениях чиновников периода правления последнего императора Тогон Темура, пытавшихся понять причины восстаний, указывалось в первую очередь на необычайно быстрый рост всех налогов, результатом которого было разорение народа и голод [см. 127, 389].

Государственные повинности миньху нередко были более обременительными, чем налоги. Как и прежде, самой тягостной для крестьян была строительная повинность. Кроме возведения дворцов, городских стен, ирригационных сооружений широкий размах при монголах приняло строительство дорог, а также морских и речных судов. Особенно большие ирригационные работы велись при Хубилае. Только на строительстве канала Тунхуйхэ в 1292—1293 гг. было занято 2850 тыс. человек [181, гл. 64, 1б-2а, 13а]. Изнурительным трудом на строительстве военно-морского флота оплатили китайские крестьяне неудачные военные походы Хубилая на Японию, на Яву и Камбоджу. Только для похода на Японию в 1274 г. было построено 900 судов [164, гл. 4, 17], для похода в Кохинхину в 1282 г. — 100 морских судов (хай-чуань) и 2500 боевых судов (чжань-чуань) [164, гл. 5, 21]. В 1283 г. было построено 2 тыс. судов для доставки продовольствия из Южного Китая в столицу [164, гл. 12, 66]. Строителей и моряков насильственно набирали в приморских провинциях Южного Китая, где из-за этого при Хубилае происходили многочисленные бунты [164, гл. 4, 18; 181, гл. 12, 10а]. В последующие годы суда строились уже не для военных целей, а для речных и морских перевозок продовольствия из южных в северные районы страны. Так, в 1283 г. эти перевозки составляли 46 тыс. ши, в 1312 г. — 2 833 505 ши, а в 1330 г. — 3 552 163 ши [181, гл. 93, 9б-11б]. Между тем самые крупные корабли того времени вмещали от 300 до 1000 ши [56, 115]. Кроме строителей требовалась целая армия бурлаков и (28/29) моряков. Так, в 1291 г. только для обслуживания 500 судов на р. Луаньхэ в течение года потребовалось 10 тыс. гребцов и 24 тыс. бурлаков [181, гл. 64, 9а]. Несомненно, что эта повинность, как и во времена Хубилая, ложилась преимущественно на крестьян приморских провинций и областей, расположенных вдоль крупных рек. Хотя и в меньших масштабах, но и после Хубилая постоянно велись ирригационные работы на каналах и реках. Возводились дворцы, буддийские монастыри и храмы. Десятки тысяч рабочих рук отрывались от крестьянских хозяйств. Оставшиеся крестьяне были обязаны вносить налоги за тех, кто ушел на выполнение государственных повинностей.

Крестьяне обслуживали и почтовые станции, которых было много на дорогах империи Юань. Податное население обеспечивало фуражом и продовольствием разъезжавших по стране многочисленных чиновников, буддийских священников, торговцев [100, 85-86, прим. 514, 515]. Так, в 1309 г. только за полгода через Ханчжоу проследовало более 1200 человек [181, гл. 23, 2а].

Тяжело отражалась на крестьянском хозяйстве поставка лошадей для монгольских войск. При Юанях один за другим издавались указы о реквизиции лошадей как в отдельных областях, так и по всей империи. В 1273 г. во всех лу было отобрано 50 тыс. лошадей [181, гл. 8, 5б], в 1276 г. — 32 тыс. [181, гл. 9, 9б], в 1285 г. власти реквизировали лошадей у ханьцев [181, гл. 14, 4а], в 1286 г. — лошадей в Пинлунь-лу [181, гл. 14, 9а], в 1287 г. — в Упин-лу [181, гл. 15, 4а], в 1288 г. — по всей империи [181, гл. 15, 14а], и т.д. Поскольку лошади и верблюды разводились в основном в северных областях, эта повинность касалась преимущественно ханьского населения. Трудоемкое в северных областях землепашество страдало от нехватки рабочего скота, что усугубляло хозяйственное отставание.

Гнет государственных повинностей был настолько тяжел, что миньху нередко предпочитали стать зависимыми от монастырей и крупных феодалов. В 1299 г. было «запрещено податным Фуцзяни под видом дяньху влиятельных и богатых избегать подворной повинности» [181, гл. 20, 2а]. В 1307 г. в императорском указе говорилось: «Реестр тангутов тулухуа (?) уже утвержден, и те из них, кто уходит в племена ванов и фума, чтобы избежать повинностей, и те, кто укрывает [их], все считаются преступниками» [181, гл. 22, 6а]. В 1310 г. повелевалось семьи податных, уклоняющиеся от повинностей при покровительстве знати и чиновников, направлять на принудительные работы на военные почтовые станции [181, гл. 23, 12а]. Подобные примеры приводит и Мэн Сы-мин, причем в них говорится о переходе под покровительство знати даже богатых налогоплательщиков [100, 107, прим. 649; 100, 139]. (29/30)

К резкому ухудшению положения миньху привела ревизия земель в 1314—1318 гг. Источники сообщают, что крестьяне после ревизии бросали земли и убегали [181, гл. 93, 2а-2б; гл. 122, 4б]. Именно в 1315 г. вышел указ о запрещении миньху продавать детей в рабство [181, гл. 25, 4а]. А в 1316 и 1317 гг. в Хэнани и Цзянчжэ, т.е. там, где при ревизии были допущены наибольшие злоупотребления, появились толпы «бродяг», занимавшиеся грабежом. Изданный в связи с этим указ повелевал виновных в злоупотреблении местных властей считать преступниками, бродяг же снабдить продовольствием и вернуть на прежнее местожительства [181, гл. 25, 6б; гл. 26, 2а]. Один из чиновников того периода, Чжан Ян-гао, писал, что «бродяги» — те же крестьяне, которым из-за голода и притеснений властей ничего не оставалось делать, как идти в разбойники [181, гл. 175, 12а]. Он сочинил «Поэму о бродягах», в которой описывал бедственное положение крестьян [см. 127, 386].

Злоупотребления огромного чиновничьего аппарата усугубляли бедствия миньху. Не удивительно, что именно в лице местных чиновников и сборщиков налогов податные крестьяне видели своих врагов.

Большую часть сельского населения составляли дяньху — частнозависимые крестьяне (термин дяньху обычно переводится «арендаторы»). Они обрабатывали земли феодалов, монастырей, храмов, чиновников и казенные земли. В зависимости от того, чьи земли они обрабатывали, они назывались: сытянь дяньху (частные), гуаньтянь дяньху (казенные) или чжитянь дяньху (чиновничьи). Дяньху монастырей и храмов относились к группе частных.

При династии Северная Сун соотношение численности миньху и дяньху равнялось 3:1. При Южных Сунах оно увеличилось до 2:1, а в некоторых районах — 3:2 [36, 285, 289]. В правление династии Юань численность дяньху возросла. Прежде всего их ряды пополнились в момент завоевания, когда миллионы крестьян Северного Китая бежали на юг, где для них почти единственным выходом была аренда клочка земли. Позже крестьяне бежали на юг, спасаясь от бремени налогов и повинностей. Число дяньху росло и в результате «поглощения» миньтянь крупными феодалами, как монгольскими, так и китайскими. Только буддийские монастыри в Цзяннани превратили в дяньху 500 тыс. дворов податных крестьян [181, гл. 20, 2б]. Большие массивы гуаньтянь были раздарены чиновникам, т. е. обрабатывавшие эти земли крестьяне стали частными [153, гл. 30, 17б-18а]. Наньские феодалы также значительно расширили свои владения за счет гуаньтянь и миньтянь [178, гл. 19, 2а; 181, гл. 20, 9б]. Многие из них имели по 2-3 тыс. дяньху, некоторые — до 10 и более тысяч [178, гл. 24, 5а-5б; 181, гл. 23, 6а]. По мнению Мэн (30/31) Сы-мина, дяньху были основной производительной силой в Южном Китае [100, 206].

Экономическое положение дяньху [см. 100, 203] определялось в первую очередь арендной платой землевладельцу. Размер ее зависел не только от качества земли, но и от района страны. Так, в 1325 г. арендная плата частных арендаторов в Шаосине (пров. Цзянчжэ) колебалась от 4-5 доу с худших земель до 7-8 доу с лучших. В Тайчжоу (пров. Цзянчжэ) она достигала 2 ши 2 доу — 2 ши 4 доу с му, а в Юйяо (округ в Шаосине) — 3 ши 2 доу [140, 6б]. Арендная плата зависела и от того, на чьих землях работали дяньху. Чиновничьи дяньху в Цзяннани в правление У-цзуна (1307—1314) платили 1 ши, а в Фуцзяни — даже 3 ши (140,62]. Самой низкой была арендная плата казенных дяньху. Она колебалась от 1 доу 5 шэнов до 3 доу 3 шэнов [100, 196]. Мэн Сы-мин приводит свидетельства источников, что кроме арендной платы рисом и зерном дяньху в ряде районов были обязаны вносить шелк [140, 201]. Г. Шурманн на основании исследований японских ученых также утверждает, что дяньху вносили шелк, цыплят и другие продукты, выполняли за землевладельца государственные повинности и его личные требования [56, 26].

Положение дяньху различных категорий, особенно частных, было иногда настолько тяжелым, что правительство вынуждено было вмешиваться и заставлять феодалов сокращать арендную плату. В «Юань-дянь-чжан» приведены четыре указа за 1283, 1285, 1294 и 1304 гг. [178, гл. 3, 9а-9б] о снижении «частной ренты» (сы-цзу) на 20-30%. Если указ 1283 г. касался вообще всех арендаторов и землевладельцев (дичжу), то три последующих указа относились специально к арендаторам и землевладельцам Цзяннани. Указ Хубилая 1285 г. (22-й г. чжи-юань) констатировал, что в Цзяннани арендная плата с частных земель в несколько раз выше государственных налогов. Сразу же после вступления на трон (в 4-ю луну 31-го чжи-юань) император Чэн-цзун, как это было принято, издал указ о снижении на этот год поземельного и подушного налога на 30% [181, гл. 18, 1б]. В конце года чиновники Чжуншушэна доложили, что в Цзяннани богатые землевладельцы стали вносить государственные налоги на 30% меньше, с арендаторов же взимают прежнюю арендную плату. Это вызвало издание указа о снижении арендной платы на 30% с дяньху [181, гл. 18, 4б-5а; 178, гл. 3, 9а-9б]. В 1320 г. (7-й г. янь-ю) в докладе Чжуншушэна и Шумиюаня указывалось, что в Цзяннани налог с землевладельцев (1 доу с му) намного меньше арендной платы, взимаемой ими с дяньху [178, гл. 24, 5а-5б]. Следовательно, размер ренты с дяньху в Цзяннани был очень высок. Поскольку при Юанях в Южном Китае земли остались в руках китайских (31/32) феодалов, то, естественно, основным здесь было противоречие между ними и их дяньху.

Характерно, что в упомянутых указах и докладах речь всегда идет о дяньху Цзяннани и нет ни слова об арендаторах-ханьцах. В указе 1320 г., где подробно говорится о тяжести государственного налогообложения ханьских крестьян (ханьэр байсин), о дяньху тоже не упоминается. По словам Мэн Сы-мина, арендные отношения были характерны для Южного Китая. В Северном же Китае, где экономические позиции монголов были наиболее прочными, аренда, очевидно, не распространялась широко. Это понятно, на Севере земли оказались в основном во владении монгольской знати, здесь было много пастбищ, лесов для охоты, здесь монгольские феодалы предпочитали получать ежегодные пожалования из казны за счет доходов с податных крестьян, чем самим распоряжаться зависимыми китайскими крестьянами. В этом отношении характерен следующий факт. Выше упоминалось о голоде в племени Цзинь-вана Есянь Темура и об оказании ему казной весьма щедрой помощи. До нас дошло сообщение, что в то же время Есянь Темур «вернул двору 7 тыс. цинов земель с просьбой, чтобы местные власти собирали с них подать (цзу), а [ему] ежегодно давали продовольствие и деньги. [Император] согласился» [181, гл. 27, 5б].

В Северном Китае в период монгольского правления рабство получило широкое распространение. Термин цюйкоу, появившийся в империи Цзинь, был синонимом китайского термина нубэй (раб). Об этом свидетельствует современник, автор середины XIV в., Тао Цзун-и, который пишет, что монголы и сэму называют захваченных ими в плен людей: мужчин — ну (раб), женщин — бэй (рабыня), а всех вместе — цюйкоу (114, гл. 17, 208]. К 1235—1236 гг. относится сообщение в надписи на могиле Елюя Чу-цая о том, что «в то время цюйкоу, получаемые всеми князьями, крупными сановниками и всеми военачальниками и военными чиновниками, как правило, находились во всех районах и составляли около половины [населения] Поднебесной» [110, гл. 57, 834; вариант перевода, см. 24, 78].

Как известно, некоторые представители монгольской знати предлагали уничтожить всех ханьцев, а их земли превратить в пастбища [110, гл. 57, 832]. Естественно, миллионы рабов не могли найти применения в скотоводческом хозяйстве монголов. Однако Угэдэй отклонил это предложение. В 1235—1236 гг., когда проводилась перепись населения, обязанного нести государственные налоги, Елюй Чу-цай предложил включить цюйкоу в число податных крестьян [110, гл. 57, 834]. Из указа Хубилая 1271 г. [перевод см. 24, 51-52] узнаем, что во время переписи 1235—1236 гг. и, очевидно, 1270 г. в число податных крестьян включались все цюйкоу, (32/33) жившие вне дома их хозяина. Отсюда следует, что между 1236 и 1270 гг. многие ханьцы и наньцы, которых монголы называли привычным им словом цюйкоу, фактически не были рабами, а жили вне дома хозяина и вели свое хозяйство. Очевидно, в текстах того периода не всегда термин цюйкоу означает фактического раба, нередко имеются в виду зависимые от монгольских феодалов крестьяне. И после 1271 г. факты подтверждают это. Так, военачальник Али Хайя превратил 3800 крестьянских дворов в своих цзя-ну (домашних рабов). При этом он назначил чиновников собирать с них цзу-фу в свою пользу [153, гл. 30, 22б], следовательно цзя-ну вели свое хозяйство. В 1280 г. Али Хайя получил приказ императора вернуть в податные 32 тыс. пленных, которые, как известно, всегда считались у монголов рабами. В 1282 г. тому же Али Хайя адресовано повеление вернуть в минь, т.е. в податное сословие, крестьян, захваченных им и превращенных в ну (рабов). В «Эр-ши-эр ши чжа-цзи» таких примеров немало [153, гл. 30].

Трудно сказать, какую форму принимала зависимость номинальных цюйкоу, фактических крестьян, от монгольских господ. Возможно, такой формой были арендные отношения, характерные для тогдашнего Китая, хотя в источниках, как отмечалось выше, термин дяньху для Северного Китая не употребляется. В 1309 г. императорский указ запрещал всем владельцам дарственных земель (сытянь), а ими преимущественно были монголы, «излишне торопиться со сбором подати и вредить крестьянам (минь)» [181, гл. 23, 2б]. Дело в том, что в предшествующие годы принимались решения о возврате сытянь казне и, очевидно, боязнью очередного указа была вызвана поспешностью владельцев сытянь со сбором подати с арендаторов, которые, однако, называются не дяньху, а минь. В 1312 г. Юйшитай сообщал императору, что на всех землях ванов, фума, буддийских монастырей и даосских храмов владельцы «ежегодно собирают цзу [в таких размерах], что вредят крестьянам крайне» [181, гл. 24, 13б; 112, гл. 198, 5394]. Между тем точно известно, что земли буддийских монастырей и даосских храмов обрабатывали дяньху. Возможно, термин дяньху не употреблялся для населения, зависимого от монгольских феодалов, именно вследствие расхождения между тем, как сами монголы называли зависимых крестьян и фактическим положением этих крестьян.

Надо оговориться, что расхождение между термином цюйкоу и действительным положением обозначаемого им населения не было общим явлением: немало цюйкоу оставалось на положении настоящих рабов, которых эксплуатировали как рабов и которыми торговали на специальных рынках в городах Северного Китая [100, 189].

То, что монголы называли своих зависимых крестьян (33/34) рабами, а также ухудшение положения дяньху в империи Юань в какой-то мере объясняет тот факт, что по юаньскому законодательству цюйкоу, нубэй и дяньху находились в одинаково бесправном положении (178, гл. 18, 44а-44б; 181, гл. 103, 12б, гл. 109, 7б].

Таким образом, в Северном Китае положение основных групп крестьянства было тяжелее, чем в Южном. При этом классовые противоречия в Северном Китае в значительной мере совпадали с национальными, поскольку основными эксплуататорами здесь выступали монголы. Не случайно восстания вспыхнули раньше всего в Северном Китае и начали их податные крестьяне, выполнявшие строительную повинность. Именно в Северном Китае развернулись решающие бои между китайским крестьянством и монгольскими правителями.

В Центральном и Южном Китае основными эксплуататорами крестьянства были китайские феодалы, сохранившие свои земельные владения времен империи Сун и расширившие их при династии Юань в силу относительной слабости ее позиций в этих районах.

Высокая степень эксплуатации дяньху, особенно в долине Янцзы и на морском побережье, отразилась на характере восстаний крестьян на Юге, они направлялись в первую очередь против «своих», китайских, феодалов.

Северокитайские, ханьские, феодалы ближе, чем феодалы Юга, стояли к монгольским правителям, будучи их главными помощниками в управлении страной. Позднее, во время восстания, особенно на втором этапе, ханьские феодалы выступили в защиту иноземных властителей.

Напротив, южные феодалы, лишенные политических прав и привилегий и постоянно сталкивавшиеся со стремлением монголов ограничить их экономические позиции, не оказали решительной поддержки монгольским правителям в борьбе против восставших крестьян. А в том потоке движения, во главе которого оказался будущий основатель империи Мин Чжу Юань-чжан, южные феодалы уже вскоре после начала восстания стали главной организующей и руководящей силой. Среди них наиболее активно за изгнание иноземцев выступили конфуцианские ученые, недовольные не только ущемлением их политических прав и экономических привилегий, но и покровительством монголов буддизму.

* * *

30–40-е годы XIV в. характеризуются быстрым нарастанием политического кризиса империи Юань.

19 июля 1333 г. императором был провозглашен 13-летний сын Мин-цзуна Тогон Темур (храмовое имя Шунь-ди).[29] Его воцарению предшествовала серия дворцовых (34/35) переворотов, начавшихся после смерти первого преемника Хубилая императора Темура (1295—1307). С 1308 по 1332 г., т.е. за 24 года, на престоле империи Юань сменилось шесть императоров.

Первым ю-чэнсяном при молодом императоре стал известный военачальник Баян. Он долго служил чиновником в разных провинциях и при дворе, знал обстановку в стране и видел нарастание недовольства китайского народа правящей монгольской верхушкой. Став главой правительства, он прежде всего попытался навести порядок в центре, сделать дееспособным центральное правительство, усилить мощь монгольских войск. Серия его указов была направлена на сокращение расходов двора и монгольской знати[30] на буддийские богослужения и дары монастырям,[31] на жалованье чиновникам.[32] Часть средств передавалась на нужды армии.

Ликвидация Баяном в 1335 г. самой могущественной клики сторонников умершего в 1333 г. Янь Темура, бывшего ю-чэнсяном в 1328—1333 гг., улучшила обстановку при дворе. При Тогон Темуре дочь Янь Темура стала императрицей, а сын Танциши — цзо-чэнсяном [181, гл. 38, 2а, 7б; 112, гл. 207, 5625, 5637]. Поводом для расправы с ними послужило раскрытие заговора, организованного, как утверждают источники, Танциши против Баяна [112, гл. 207, 5637-5638]. Был положен конец бесчисленным дворцовым переворотам. После казни Танциши Баян вообще упразднил должность цзо-чэн-сяна [181, гл. 38, 8а; 112, гл. 207, 5639], но ввел ежедневные совещания высших сановников во дворце для обсуждения государственных дел, что было необычным явлением в империи Юань [181, гл. 39, 3а; 112, гл. 207, 5646-5647].

Понимая необходимость упрочения позиций монголов в Китае, Баян пытался решить эту задачу путем возрождения их военной мощи. Однако он не учел объективных изменений, которые произошли в жизни монголов в Китае, в их нравах и обычаях. Уже нельзя было вернуть монгольскую знать к ее былому военно-аскетическому образу жизни, возродить монгольскую армию, потерявшую за десятилетия свою боеспособность. Поэтому, пожалуй, единственным итогом деятельности Баяна в 1333—1336 гг. была потеря им поддержки большинства монгольской знати, не желавшей менять ставший уже привычным роскошный образ жизни.

В отношении китайских подданных политика правительства Баяна в эти годы оставалась традиционной — делались небольшие уступки их обычаям,[33] но сохранялось их противопоставление монголам.[34]

Налоговая политика проводилась как прежде. Дважды наполовину сокращался продовольственный налог (1334 и 1335 гг.), делались пожалования денег и продовольствия голодающим. В 1337 г. был отменен налог на выращивание и (35/36) продажу чая (шань-чан), одно из основных занятий населения в Цзянчжэ и других соседних местностях, и на рыболовство (хэ-бо) [181, гл. 39, 4а; 112, гл. 207, 5649; о терминах шань-чан и хэ-бо см. 56, 200, прим. 2]. Владельцы лодок и небольших судов (чуаньху) были обложены налогом, а те из них, которые подчинялись управлению морских перевозок (хай-дао ду-цао-юнь ваньху-фу), — трудовыми повинностями наравне с податными крестьянами [181, гл. 38, 9а; гл. 39, 4а; 112, гл. 207, 5648]. Был повышен соляной налог в Шаньдуне, Хэцзяни, Лянхуае и Фуцзяни [181, гл. 38, 7а; 56, 190].

1337 год в стране оказался переломным: одно за другим происходят восстания в Хэнани, Цзянси и даже столичном округе. В Цзянси (округ Гуанчжоу) повстанцы во главе с Чжу Гуан-цином в начале года провозгласили создание империи Великая Цзинь [181, гл. 39, 3б; 112, гл. 207, 5648], а весной к ним присоединились повстанцы, руководимые Не Сю-цином и Тан Цзи-шанем, которые «поклонялись Дай Цзя как будде Дингуанфо» [181, гл. 39, 4б; 112, гл. 207, 5649]. В Хэнани повстанцы, возглавляемые Бан Ху, «возжигали благовония, чтобы соблазнять народ, произносили льстивые слова, чтобы поднять на мятеж» [181, гл. 39, 4а; 112, гл. 207, 5648]. Когда через год восстание было подавлено, у повстанцев были захвачены знамена с изображением будды Майтрейи [181, гл. 39, 7а; 112, гл. 207, 5654]. Будда Майтрейя был главным божеством тайной секты «Белый лотос», действовавшей в то время в Китае, а возжигание благовоний — ее основным обрядом. Очевидно, восстание Бан Ху было непосредственно связано с деятельностью этой секты. Весной же 1337 г. началось восстание в Сычуани, в округе Хэчжоу. Повстанцы провозгласили своего руководителя Хань Фа-ши ваном из рода Чжао Южной династии [181, гл. 39, 4б; 112, гл. 207, 5649], т.е. потомком южносунских правителей. Таким образом, участники восстаний Чжу Гуан-цина и Хань Фа-ши требовали восстановления власти свергнутых монголами династий Цзинь и Сун, носили явно антимонгольский характер.

Четвертое восстание, начавшееся в середине 1338 г. в округе Юаньчжоу провинции Цзянси, как и восстание Бан Ху, имело связи с сектой «Белый лотос». Современник восстания сообщает, что буддийский монах Пэн Ин-юй и его ученик Чжоу Цзы-ван подняли на восстание 5 тыс. своих приверженцев. Изображая на спинах имя будды, они верили, что это спасет их от любого оружия. Правительственные войска жестоко расправились с ними, Чжу Цзы-ван погиб, Пэн Ин-юй бежал в Хуайси, где народ надежно укрыл его от властей [148, гл. 1, 5б-6а]. Другой современник прямо пишет, что Пэн Ин-юй проповедовал учение о будде Майтрейе [84, 51],[35] т.е. принадлежал к тайной секте «Белый (36/37) лотос». Поскольку роль ее в последующих больших восстаниях 50-х годов велика, необходимо остановиться кратко на ее предыстории.

Китайская традиция относит возникновение «Белого лотоса» к V в. н.э. Деятельность основателя секты монаха Хуй Юаня связывается с Сянъяном [13, т. 1, 342-68], с районом, в котором в XIV в. также находился один из основных центров «Белого лотоса». Последователи секты поклонялись будде Амиде. А в XIV в. главными святыми секты уже стали будда Майтрейя и манихейский Мин-ван. Если до этого времени не обнаруживаются связи «Белого лотоса» с народными восстаниями, то с XIV в. эта секта становится их главным организатором. Профессор У Хань считает, что эти перемены обусловлены тем, что в XIII в. в «Белый лотос» влились последователи появившейся при Тан манихейской секты «Минцзяо», поклонявшиеся Мин-вану, и последователи буддийской секты «Милэцзяо», поклонявшиеся Майтрейе. По словам У Ханя, история Китая от Суй (589—619 гг.) до Юань насыщена известиями о восстаниях последователей учения о Майтрейе [124, 21]. Известно также, что китайские манихеи в период Сун (960—1279 гг.) неоднократно возглавляли крестьянские восстания, которые, как, например, восстание Фан Ла (1120—1122 гг.), были довольно значительными [108, 39-42]. У Хань показывает, что сближению, а затем и слиянию трех сект содействовали сходные моменты в их вероучениях, обрядах, а главное — общие интересы в борьбе против правительственных преследований (гонения на буддистов и манихеев в периоды Тан и Сун) [120, 254-56].

На наш взгляд, в период монгольского господства в Китае именно общая задача борьбы с завоевателями послужила решающей причиной их слияния. Религиозный фанатизм не мог подсказать монгольским правителям Китая, всячески поощрявшим буддизм, репрессивные меры против «Белого лотоса».[36] Известно, что они отличались веротерпимостью. Гонения эти были продиктованы опасением монголов за свою власть. События последующих лет подтвердили опасения монгольских правителей. Уже в 1337—1338 гг. восстания связываются с этой сектой.

Правительство Баяна жестоко расправилось с восставшими. Были изданы указы, направленные на подавление малейшего проявления недовольства китайцев. В 1337 г. был подтвержден запрет ханьцам, наньцам и населению царства Гаоли иметь оружие и дан приказ сдать властям всех лошадей [181, гл. 39, 4б; 112, гл. 207, 5649], а также закон о назначении старшими чиновниками центральных органов только монголов и сэму [181, гл. 39, 4б; 112, гл. 207, 5650]. Специальный указ, направленный китайским чиновникам, (37/38) унижал их национальное достоинство. «Поскольку, — творилось в нем, — [бунтовщики] жунинский Бан Ху, гуандунские Чжу Гуан-цин, Не Сю-цин и другие — все китайцы, то китайцам, занимающим должности в [Чжуншу]шэн, [Юйши]тай, [Шуми]юань, а также [должности] цзисянь в Ханьлинь, позволяется обсудить и предложить на наше усмотрение закон о наказании их» [181, гл. 39, 5а; 112, гл. 207, 5650]. Осенью 1337 г. в Сычуани, Хугуане и Цзянчже были учреждены син-шумиюань (провинциальные военные советы), поскольку здесь возникла угроза империи (они были упразднены в следующем году) [181, гл. 39, 7а; 112, гл. 207, 5653]. В конечном счете Баян внес предложение вырезать китайцев пяти самых распространенных фамилий. Но даже монгольский император не решился утвердить его [181, гл. 39, 6б; 112, гл. 207, 5652].

Если в 1333—1336 гг. Баян своей политикой восстановил против себя значительную часть монгольской знати и чиновников, китайских шэньши и буддистов, то после 1337 г. он стал лютым врагом всего китайского народа.

В конце 1339 г. император пожаловал Баяну, жестоко расправившемуся с восстаниями, звание тай-чэнсяна (великого чэнсяна) [181, гл. 40, 2а; 112, гл. 207, 56], что было исключительным событием в истории Юань. Но в начале 1340 г. (2-я луна 6-го г. чжи-юань) Баяна неожиданно обвинили в узурпации государственной власти и назначили чиновником в провинцию Хэнань [181, гл. 40, 2б; 112, гл. 208, 5659], затем его отправили в ссылку и по пути отравили [112, гл. 208, 5662].[37]

Противников Баяна возглавил его племянник Токто, занимавший должность юйши дайфу. Однако в первые месяцы главой нового правительства формально считался брат Баяна, отец Токто — Мачжаэртай, Токто же управлял Шумиюань, но уже в конце года он сам стал ю-чэнсяном [181, гл. 40, 2б, 5а; 112, гл. 208, 5661, 5665].

Новое правительство следовало прежнему политическому курсу, оно отменило лишь некоторые указы Баяна: были восстановлены государственные экзамены [181, гл. 40, 5а; 112, гл. 208, 5665], упразднены специальные управления лодочниками (чуаньху ти-цзюй) и искателями жемчуга (цайчжу ти-цзюй) [181, гл. 40, 2б; 112, гл. 208, 5661], но антикитайские установления Баяна остались нетронутыми. Более того, новое правительство подтвердило строжайший запрет китайцам носить оружие [181, гл. 40, 3б; 112, гл. 208, 5662]. Правительство Токто большое внимание обращало на налоговую политику: в 1341 г. оно по традиции снизило на 50% продовольственный налог [181, гл. 40, 5б; 112, гл. 208, 5667], в 1342 г. освободило Лянчжэ от соляного налога, Фуцзянь — от введенного Баяном дополнительного соляного налога, (38/39) Юньнань — от всех налогов, кроме поземельного на 1343 г. [181, гл. 40, 8а; 112, гл. 208, 5673].[38] В 1343 г. в эдикте императора о всеобщей амнистии также говорилось о снижении продовольственного налога на 50% [181, гл. 41, 2а; 112, гл. 208, 5677; 148, гл. 1, 14б; перевод см. 55, 49]. Сделав уступки податным крестьянам, правительство Токто одновременно вынуждено было пойти на некоторое ущемление интересов высшей знати и монастырей: в 1341 г. по предложению чиновников Чжуншушэна с сытянь, принадлежавших императрице, принцессам и другим представителям монгольской знати, а также буддийским монастырям и даосским храмам, в провинции Цзянчжэ было собрано в казну 2600 тыс. ши продовольствия [181, гл. 40, 6б-7а].[39] В 1342 г. все земли, подаренные буддистам и даосам в Цзянчжэ, были возвращены в казну, доходы с них стали поступать на нужды армии [181, гл. 40, 7б; 112, гл. 208, 5671]. Этот указ, а также эдикт конца 1343 г. о всеобщей амнистии, о снижении чинов гражданскими чиновниками на одну ступень и повышении чинов военным [181, гл. 41, 2а][40] свидетельствуют о том, что правительство Токто, как и Баяна, стремилось к укреплению армии.[41]

В начале 40-х годов положение в стране ухудшилось. В «Юань ши» все больше попадается сообщений о голоде, который чаще всего охватывает области Северного Китая [см., например, 181, гл. 40, 6а-6б, 7б-8а]. Так, в 1344 г. голодало 10 млн. человек [173, гл. 37, 18а], т.е. каждый пятый-шестой житель. В одном из докладов императору в 1341 г. говорилось, что опустела не только государственная казна, но и императорская сокровищница [112, гл. 208, 5669]. В 1343 г. ху-бу (ведомство финансов) дважды обращалось к императору с просьбой сократить расходы [181, гл. 41, 1б]. В 1343—1344 гг. (3-м г. чжи-чжэн) указом императора вновь учреждались (чан-пин-цан), т.е. склады продовольствия на случай голода [181, гл. 41, 2а; 112, гл. 208, 5677; 148, гл. 2, 14б].[42]

Восстания крестьян становятся обычным явлением. В 1341 г. одно из них началось в округе Даочжоу (пров. Хугуан) и не прекращалось в течение двух лет. Войска провинций Хугуана и Цзянчжэ не сумели подавить его. В 1343 г. глава повстанцев Цзян Бин провозгласил себя Шунь-тянь-ваном [181, гл. 40, 6а, 7а, 8а; гл. 41, 16; 112, гл. 208, 5867, 5869, 5872].[43] В начале 1342 г. бунты охватили более 300 мест Шаньдуни и Хэбэя [181, гл. 40, 8а; 112, гл. 208, 5670], к осени «разбой», как сообщают источники, начался вокруг столицы Даду [181, гл. 40, 8а; 112, гл. 208, 5672]. Летом произошло восстание в Цинюань-лу (пров. Цзянчжэ) [181, гл. 40, 8а; 112, гл. 208, 5672]. С 1343 г. несколько лет продолжалось восстание племени учжэ в провинции Ляоян (39/40) [181, гл. 41, 1а; 112, гл. 208, 5674].[44] В 1342 г. началось восстание в Юньнани под руководством Сы Кэ-фа [181, гл. 40, 8б].[45] Из года в год продолжали борьбу племена яо.

Террористический курс Токто, который он пытался сочетать с небольшими уступками китайским феодалам, потерпел неудачу. В середине 1344 г. Токто под предлогом болезни отказался от поста ю-чэнсяна [181, гл. 138, 14б].

Середина и вторая половина 40-х годов характеризуются частой сменой членов юаньского правительства, что свидетельствует о наступлении кризиса в стране и о противоречиях в правящей верхушке. По совету Токто его преемником на посту ю-чэнсяна был назначен один из родовитейших монголов, имевший наследственный титул Гуан-пин-вана, Алуту [181, гл. 113, 3а-3б; гл. 139, 6б, 7а; 112, гл. 208, 5680]. Цзо-чэнсяном оставался Верце Бухуа, потомственный военачальник [181, гл. 113, 3а; гл. 140, 1а, 2а].[46] В начале 1347 г. Алуту, возмущенный доносом, написанным на него с ведома Верце Бухуа, ушел с поста ю-чэнсяна, последний занял его место [181, гл. 139, 76; гл. 140, 2а; 112, гл. 209, 5691]. Цзо-чэнсяном стал Темур Дачжи, сын Токто[47] [181, гл. 113, 3б; 112, гл. 209, 5692, 5694], а после него — Дорчжи (потомок известного военачальника Хубилая Токто), находившийся у Баяна и Токто в немилости. В январе 1348 г. ю-чэнсяном стал Дорчжи [181, гл. 113, 3б-4а; 2а-2б], а цзо-чэнсяном — китаец Хэ Вэй-и, получивший за заслуги перед монгольскими правителями монгольское имя Тайпин, под которым он и известен в истории [181, гл. 113, 3б-4а; гл. 140, 2а, 2б, 3а]. В 1349 г. (7-я луна 9-го г. чжи-чжэн) к власти снова пришел Токто. Дорчжи был отправлен в Ляоян, а Тайпин, на которого были возведены различные обвинения, уехал в Фынъюань и занялся изучением истории. С этого времени до своего падения в 1354 г. Токто правил без цзо-чэнсяна [181, гл. 139, 3а; гл. 140, 3а, 3б; 112, гл. 209, 5708-5709].

Период, когда правительство возглавляли Алуту и Дорчжи, включая и кратковременное правление Берце Бухуа, в целом отмечен смягчением антикитайского курса Баяна–Токто. У власти оказались представители умеренного направления монгольской знати, склонные к компромиссу с китайскими феодалами. В это время регулярно проводились государственные экзамены, китайцы за внесение в казну продовольствия могли получать чины и почетное звание и-ши (справедливый муж) [181, гл. 41, 3а]. Несколько китайцев в это время достигли высших государственных постов.[48] Чиновничий ранг, полагающийся потомку Конфуция, в 1347 г. был повышен сначала с 4-го до 3-го, а затем до 2-го ранга 2-й степени [181, гл. 41, 8б; гл. 140, 6а, 112, гл. 209, 5694, 5701]. В 1349 г. великого наследника обязали изучать китайский язык [181, гл. 42, 1б]. Император изъявил (40/41) согласие через три года сократить расходы на содержание личной гвардии [181, гл. 41, 7а; 112, гл. 209, 5696]. У крупнейшего монастыря Да-чэн-тяньху шэн-сы были конфискованы 162 тыс. цин земель в Шаньдуне, подаренных ему в «вечную собственность» в 1329 г. [181, гл. 41, 7а; 112, гл. 209, 5696]. В 1346 г. специальный указ императора обязал чиновников высших государственных учреждений изучать китайские истории (ши) и каноны (цзин) [181, гл. 41, 4б]. В 1347 г. было восстановлено правило, по которому доклады и постановления высших органов, в том числе Шумиюаня, поступали в отдел написания династийных историй [181, гл. 41, 6б; 112, гл. 209, 5692]. Эти мероприятия монгольских правителей не касались, однако, политических и экономических интересов китайского народа.

Обстановка в стране все более накалялась. Голод, принявший уже с начала 40-х годов угрожающие размеры, теперь стал хроническим. Этому во многом способствовало сильное наводнение, вызванное тем, что Хуанхэ в 1344 г. разрушила давно не ремонтированные дамбы и изменила русло. От Бяньляна она повернула на север и стала впадать в море в северной части Шаньдунского полуострова. Многие области были затоплены, жители погибли или разбежались [181, гл. 66, 1а; 112, гл. 208, 5680]. За наводнением последовала засуха. Голод и эпидемии в этих краях унесли почти половину населения.[49] Разливы Хуанхэ не прекращались все последующие годы. В 1348 г. голодало население столичной области, Хэцзяни, Пинцзяна, Баоцина (пров. Хугуан), Сычуани и северо-западного края [181, гл. 41, 8а, 8б, 9а], доходило до людоедства [181, гл. 41, 2б, 6б; 100, 108, прим. 56]. Тысячи обездоленных наводнили столицу [181, гл. 41, 3а]. Указ 1347 г. признавал: «В Поднебесной с года бин-цзы (1336—1337 гг. — Л.Б.) несколько лет кряду наводнение и засуха, народ во множестве потерял средства к существованию» [181, гл. 41, 7б].[50] Правительство, которое уже не могло, как раньше, даровать народу половину продовольственного налога, все же было вынуждено снизить другие налоги. Так, в 1346 г. налоги (ча-шуй) повсеместно были уменьшены на 30%, а в районах, охваченных стихийными бедствиями, отменены полностью [181, гл. 41, 5а; 112, гл. 209, 5689]. В 1348 г., «поскольку в Хэцзяни и других лу несколько лет кряду [Хуан]хэ прорывает плотины, наводнения и засухи следуют друг за другом и население сократилось, [чиновники] просили снизить соляной налог. Император повелел сделать так» [181, гл. 41, 8б; 112, гл. 209, 5701]. В областях, прилегающих к Хуанхэ, создавались речные инспекции — ду-шуй-цзянь [181, гл. 41, 5а], но этим дело и ограничилось.

Восстания охватывали все новые районы. Продолжалось восстание Сы Кэ-фа в Юньнани. Повстанцы племен яо во (41/42) главе с вождем У Тянь-бао к 1348 г. собрали 60-тысячное войско, в течение нескольких лет они вели успешные бои с правительственными войсками в Хугуане. В 1347 г. повстанцы доходили до Баоцина, а в 1349 г. захватывали Чэньчжоу. Это восстание, как и восстание Сы Кэ-фа, закончилось в 50-х годах [181, гл. 41, 6б, 9а; гл. 42, 2а]. В 1334 г. крупное восстание вспыхнуло на соляных промыслах в Шаньдуне [181, гл. 40, 8а; гл. 41, 2б]. В 1346—1347 гг. ширились восстания в Хэнани и Шаньдуне [181, гл. 41, 4б, 5б, 6а]. Постоянными в эти годы стали бунты в столичном округе [181, гл. 41, 4б, 6а]. Повстанцы в Линбэе прервали почтовое сообщение [181, гл. 41, 6б]. Более чем в 200 местах подняли бунты сифаньцы [181, гл. 41, 7а] (преимущественно тибетские племена Северо-Западного Китая). Бунтовало население долины Янцзы [181, гл. 41, 7а], Цзицина [181, гл. 41, 6б]. В 1346 г. в Тинчжоу (пров. Фуцзянь) поднял восстание Ло Тянь-линь, но в том же году был предательски убит, и повстанцы рассеялись [181, гл. 41, 5а, 5б]. В 1348 г. восстания охватили Ляоян [181, гл. 41, 8а, 8б], Фуцзянь, Туфань (Тибет) [181, гл. 41, 8а, 8б, 9а].

Источники сообщают о восстаниях 40-х годов очень скупо, поэтому судить об их характере трудно. Имеется, например, доклад советника Чэнь Сы-цяна, в котором сказано: «Повсюду восстали разбойники, ибо неурожай, и народ обеднел» [181, гл. 41, 3а; 112, гл. 208, 5682]. В таком же духе говорилось о восстаниях и в указе императора за 1347 г. По-видимому, большинство выступлений — это бунт голодных людей, которые вынуждены были стать разбойниками и заниматься грабежами. Так, в 1346 г. Сун Вэнь-цзань, юнь-ши (комиссар по перевозкам продовольствия) в Лянхуай, сообщал, что около сорока конных разбойников ограбили 300 судов с продовольствием на Хуйтунхэ (императорском канале) [181, гл. 41, 4б; 112, гл. 209, 5686]. В 1347 г. он же доносил о грабежах отряда из 36 человек в районе Цзицина [181, гл. 41, 7а; 112, гл. 209, 5696]. Правитель (цзунгуань) Наньяна Чжуан Вэнь-шао докладывал, что в районе Ялу конные разбойники врываются в богатые дома и забирают имущество, захватывают казну в округах и уездах и усмирить их некому [148, гл. 1, 19а; перевод см. 55, 57].

В некоторых случаях восстания имели более четко выраженный классовый характер, как, например, восстание Фан Го-чжэня, начавшееся в 1348 г. в Цзянчжэ. Здесь даньху страдали от малоземелья, получить клочок земли было трудно. Отец Фан Го-чжэня был дяньху у одного землевладельца из области Хуанъянь в лу Тайчжоу (пров. Цзянчжэ). После смерти отца семья несколько улучшила свое положение, поскольку сыновья его, молодые и сильные, тратили (42/43) больше сил на обработку земли и получали более высокие урожаи и к тому же они занялись торговлей. Однажды землевладелец Чэнь приехал за арендной платой, взимавшейся солью, и потребовал ее в большем размере, чем обычно. Возмущенные несправедливостью, Фан с братьями убили Чэня и его слуг. Местные чиновники, пытавшиеся схватить братьев, также были убиты. После этого Фан Го-чжэнь с братьями на лодках ушел в море. К нему присоединилось много людей. Они захватили правительственные корабли и стали грабить суда, перевозившие продовольствие в столицу [141, 3а; 173, гл. 18, 42а].

Существуют другие версии начала восстания. Е Цзы-ци в «Цао му цзы» события изложил таким образом: «В год моу-цзы периода Чжи-чжэн (1348—1349 гг. — Л.Б.) морской разбойник Фан Го-чжэнь поднял бунт. Прежде Цай Луань-тоу грабил на море торговцев. Сначала [местные власти] повесили приказ об аресте его. Фан был родом из Янъхуй в Тай[чжоу]. Он мечтал о награде и чиновничьем ранге за заслуги [в поимке Цая], собрал несколько тысяч человек. В это время тайчжоуский цзунгуань Цзяо Дин и другие получили взятку от Цая, смягчили его преступление и не арестовали. Прошло какое-то время, Фан ушел в море и [сам] стал разбойником. Правительственные войска, не сражаясь, отступали» [84, 49].

В «Мин Тай-цзу шилу» сказано несколько иначе: «Го-чжэнь …из поколения в поколение занимался торговлей солью, плавал по морю. Высокий и темнолицый, [он был] весьма решителен и отважен. В период Чжи-чжэн его односельчанин Цай Луань-тоу свистнул дурных молодых ребят, и [они] бежали грабить на море. Местные власти послали войска схватить [их]. Недруг [Фан] Го-чжэня по фамилии Чэнь донес, что он связан с разбойниками… Власти послали солдат арестовать его, и [Фан] Го-чжэнь с младшим братом Го-чжанем и старшими братьями Го-ином и Го-минем, а также с теми из соседних деревень, которые боялись беды и бежали от трудностей, ушли в море, и за целый месяц набралось несколько тысяч человек» [цит. по: 100, 211, прим. 1576].

Итак, Е Цзы-ци не пишет о непосредственной причине, толкнувшей Фан Го-чжэня на «разбой», о происхождении и роде его занятий. Он лишь приводит факт из его жизни, который дает основание думать, что Фан Го-чжэнь был обижен местными чиновниками. Его сведения в этой части не противоречат версии Хуан Фу, изложенной нами вначале. В «Шилу» в качестве причины бунта указаны клевета на Фана его недруга из рода Чэнь и карательные меры местных властей. Такое освещение совершенно противоположно версии Хуан Фу, но в значительной степени схоже с изложением (43/44) Е Цзы-ци. В последней же части сведения всех трех версий расходятся. Необходимо отметить, что конец цитаты из «Шилу» плохо согласуется с ее началом. Если Фан Го-чжэнь ушел в море из боязни быть арестованным и понести незаслуженное наказание, то непонятно, почему в течение месяца к нему присоединились тысячи крестьян из соседних деревень. Просто ради грабежа? Но ведь и до них действовал пират Цай, но нет сведений, чтобы с ним были тысячи людей. Вероятно, в «Шилу» допущена неточность. В ней слиты воедино два факта, которые в жизни Фан Го-чжэня не имели непосредственной связи, случай с Цай Луань-тоу и расправа с землевладельцем Чэнем, после которой Фан бежал из деревни (Шао Юань-пин в «Юань ши лэй-бянь» именно так и осветил эти события). Тогда сообщение «Шилу» о присоединении к Фан Го-чжэню тысяч крестьян становится понятным и подтверждается последующими событиями. Восстание не было заранее подготовлено. Очевидно, смелость одного арендатора, расправившегося со своим угнетателем, послужила вдохновляющим примером для тысяч других. Обстановку в тех местах после бегства Фан Го-чжэня передает Е Цзы-ци: «Когда разбойник Фан восстал, то влиятельные храбрецы (хао-цзе) морского побережья, Цу Цзинь-чжай, Дай Ган-сы, Чэнь Цао-юй и другие, разорив семьи, навербовали воинов [для самообороны], но были [за это] арестованы властями, что привело к тому, что их младшие и старшие братья, сыновья и племянники — все погибли от рук бандитов» [84, 50].

Следовательно, события в Тайчжоу развивались, по-видимому, таким образом. Расправа Фан Го-чжэня с Чэнем вдохновила многих дяньху. Они стали убивать землевладельцев и уходить в отряд Фан Го-чжэня. Феодалы начали создавать отряды самообороны. Местные власти, соблюдая закон, запрещающий китайцам иметь оружие и собираться группами даже для богослужений, арестовали этих феодалов.

Восставшие дяньху, используя близость моря, стали грабить суда, перевозившие продовольствие из южных провинций на север. Это обеспокоило двор. Против Фан Го-чжэня был послан флот во главе с цаньчжэном провинции Цзянчжэ Дорчжи Банем. Узнав о его приближении, Фан испугался, сжег свои корабли и намеревался бежать. Но правительственные войска сами испугались и рассеялись. В итоге Дорчжи Бань оказался в плену у Фан Го-чжэня, который и заставил его написать донесение двору о прекращении им борьбы. Двор, довольный уже тем, что продовольствие снова будет поступать в столицу, пожаловал Фан Го-чжэню должность хай-юнь цяньху (тысячника морских перевозок). Однако Фан Го-чжэнь, силы которого выросли, в 1351 г. вновь «взбунтовался» и взял Вэньчжоу. Потом Фан снова «сдался» (44/45) правительству, получив от него новые чины, затем снова «взбунтовался»,[51] и так длилось несколько лет. Повстанцы занимали все более обширную территорию, а их вожди получали от правительства все более высокие звания.

Движение Фан Го-чжэня продолжалось в еще больших масштабах в 50-е годы, когда весь Китай был уже охвачен восстаниями «красных войск».

Среди сотен локальных бунтов 40-х годов значительную часть составляли, очевидно, антифеодальные выступления дяньху и миньху. Кроме того, есть сообщения, что два восстания в Ляояне проходили иод лозунгом восстановления власти династии Цзинь [181, гл. 41, 8а, 8б], т.е. носили явно антнмонгольский характер.

Наиболее дальновидные чиновники, опасаясь народного возмущения, подавали императору доклады, в которых сквозила тревога и предлагались меры для предотвращения бунта, подобного восстанию в конце империи Тан [112, гл. 209, 5695, 5711]. Однако юаньское правительство не вняло предостережениям, не оценило всю глубину нараставшего в стране кризиса.

В такой обстановке Токто, вновь пришедший к власти в 1349 г., вопреки советам сановников-китайцев провел в 1350 г. денежную реформу.[52] Она имела грабительский характер, и недаром современники указывали на нее как на одну из причин восстания [114, гл. 23, 283; 84, 50]. Но реформа дала казне на первых порах большие средства. Получив их в свое распоряжение, Токто решил осуществить на Хуанхэ огромное ирригационное строительство, варварские методы организации которого и послужили непосредственным толчком к началу мощного народного восстания.

На совещании высших сановников империи в 1350 г. Токто добился принятия своих предложений [181, гл. 138, 15а], несмотря на решительные возражения гун-бу шаншу (главы ведомства общественных работ) Чэн Цзуня и да-сынуна (главы управления сельским хозяйством) Тулу, обследовавших положение в районе предполагавшихся работ. Чэн Цзунь докладывал: «В Шаньдуне неурожай, народу не на что существовать. Если собрать в эти места 200 тыс. человек, то боюсь, что их обычные бедствия будут еще более усилены тяготами от [работ на] Хуанхэ» [112, гл. 210, 5717-5718]. Тем не менее 26 апреля 1351 г. (4-ю луну 11-го г. чжи-чжэн) строительные работы начались. Предстояло возвести плотину длиной в 280 ли, чтобы вернуть реку в прежнее русло. В район строительства были согнаны 150 тыс. крестьян из 13-ти лу и 20 тыс. воинов [181, гл. 187, 3б],[53] а также монгольские войска для наблюдения за порядком [112, гл. 210, 5718]. Десятки тысяч крестьян-строителей, кому удалось пережить бедствия предыдущих лет, вновь оказались обреченными (45/46) на голод — чиновники разворовали как деньги, так и запасы продовольствия, которые были отпущены казной для содержания строителей [84, 50]. Возмущением десятков тысяч голодных людей, согнанных в район стройки, воспользовались члены тайного общества «Белый лотос» для проповеди своего учения и пропаганды восстания.

Глава II. Первый этап восстания «красных войск» (1351-1354)

Борьба «красных войск» в Северном и Центральном Китае

К концу первой половины XIV в. в Китае накопилось столько горючего материала, что всеобщего восстания можно было ожидать со дня на день. В 1350 г. в долине Хуанхэ молодежь пела песенку, предсказывавшую близость бунта: «Каменный одноглазый человек возмутит Хуанхэ, и Поднебесная восстанет [181, гл. 66, 6а]. В конце мая 1351 г. голодные озлобленные крестьяне, занятые на тяжелых работах на Хуанхэ, неожиданно выкопали из земли каменного одноглазого идола с вырезанной на спине надписью: «Это и есть каменный одноглазый человек. Как только его найдут, Поднебесная восстанет» [84, 49; 148, гл. 1, 20а; 94, 4а-4б]. Суеверные крестьяне, потрясенные совпадением слов песенки и надписи, восприняли находку статуи как небесный знак, призывающий их подняться на борьбу. В местечке Байлучжуан округа Инчжоу вожди тайного религиозного общества «Белый лотос» стали создавать из крестьян-строителей на Хуанхэ первые повстанческие отряды [173, гл. 10, 33б]. Появление каменного идола с выгравированным на нем призывом к восстанию тоже, по-видимому, исходило от «Белого лотоса». Современник событий Е Цзы-ци прямо указывает, что идол был закопан в районе ирригационных работ Хань Шань-туном и другими руководителями «Белого лотоса» [84, 50]. На этот раз они подняли на борьбу не сравнительно малочисленную группу членов своей секты, а целую армию крестьян- строителей.

28 мая 1351 г. (день синь-хай 5-й луны 11-го г. чжи-чжэн) в долине Хуанхэ началось восстание [181, гл. 42, 4а; 112, гл. 210, 5719], которое в конечном счете привело к падению империи Юань, созданной в Китае монгольскими завоевателями.

Повстанцы в Байлучжуане объявили о пришествии будды Майтрейи, а своего главу Хань Шань-туна объявили Мин-ваном и потомком в восьмом колене южносунского императора Хуй-цзуна. На этом основании он должен был стать (52/53) правителем Китая[1] [181, гл. 42, 4а; 84, 51; 112, гл. 210; 5719; 94, 2а]. Тем самым они провозгласили лозунг свержения юаньского монгольского правительства и восстановления китайской династии.

Поскольку члены «Белого лотоса» при поклонении Майтрейе возжигали благовония, то руководимые ими отряды повстанцев получили название сян-цзюнь («благоухающие войска»). Однако чаще всего отряды повстанцев в то время называли хун-цзюнь — «красные войска», так как повстанцы в качестве отличительного знака повязывали головы красными платками [148, гл. 1, 20а; 181, гл. 42, 4а; 76, гл. 2, 15б].

Весть о восстании дошла до местных властей. Уездный начальник выслал для его подавления войска, которые напали на центр повстанческих сил Байлучжуан. Главный идейный вождь восстания Хань Шань-тун был схвачен и казнен. Его жена и сын Хань Линь-эр скрылись в горах. Удалось бежать и некоторым сторонникам Хань Шань-туна Вместе с его ближайшим помощником Лю Фу-туном [181, гл. 42, 4а; 112, гл. 210, 5719; 94, 2а].

Гибель вождя не остановила восстания, а нападение правительственных войск ускорило переход повстанцев к активным действиям. Во главе их стал Лю Фу-тун, имя которого впоследствии многие годы приводило в трепет монгольских и китайских феодалов. Характерно, что Лю Фу-тун в отличие от Хань Шань-туна не принял никакого титула или звания — факт довольно редкий как среди руководителей восстаний того периода, так и среди вождей других крестьянских выступлений в истории Китая.

Укрепив повстанческий отряд новыми силами, Лю Фу-тун двинулся на город Инчжоу и взял его. В 6-ю луну (24 июня — 23 июля) повстанцы захватили Чжугао (местечко в Аньфынлу), заняли уезды Лошань, Чжэнъян, Цюзшань, Уян и Есянь в Жунине [181, гл. 42, 46; 112, гл. 210, 5720]. Против них были посланы сначала войска во главе с тун-чжи-шумиюань-ши Тучи, а затем во главе с братом Токто юйши дайфу Есянь Темуром и чжи-шумиюань-ши Вэй-ваном Куаньчэгэ [181, гл. 42, 4а, 4б]. Тем не менее в 9-ю луну (21 сентября — 20 октября) отряды Лю Фу-туна заняли округа Сичжоу, Гуанчжоу и всю область Жунин, а число повстанцев «достигло 100 тысяч» [181, гл. 42, 5а; 112, гл. 210, 5722]. Посланный против них 6-тысячный отряд аланов (асу-цзюань), увидев силу восставших, бежал без боя [148, гл. 1, 22а].[2] «100-тысячная» армия Есянь Темура в начале января 1352 г. (день синь-чоу 12-й луны) смогла очистить от повстанцев только один уезд Шанца [181, гл. 138, 15б; гл. 42, 5б].[3]

Трудно судить о непосредственных причинах быстрого (53/54)

Схема I. Первый этап восстания «красных войск» (1351—1354) (54/55)

роста повстанческих отрядов в этом восстании, так как официальные истории не приводят соответствующих фактов. Но в сочинении Цюань Хэна говорится, что после того, как повстанцы «вошли в Чэнгао (Чжугао) и захватили продовольственные склады, последовавших за ними [оказалось] несколько сот тысяч (шу ши вань)» [148, гл. 1, 20а].[4] Отсюда явствует, что повстанцы не просто взяли склады, а раздали продовольствие, и тогда тысячи бедняков присоединились к ним.

Вслед за округом Инчжоу восстания «красных войск» охватили и соседние районы Хэнани.

31 августа (день бин-сюй 8-й луны) 1351 г. восстание началось в Сюйчжоу области Гуйдэ [181, гл. 42, 4б; 112, гл. 210, 5721]. По-видимому, и здесь восставших возглавили члены «Белого лотоса». Об этом свидетельствуют указания Цюань Хэна на то, что повстанцы «последовали примеру» инчжоусцев, что это — часть восстания «красных войск» и что вожди их, подобно Хань Шань-туну, «возжигали благовония и собирали народ» [148, гл. 1, 20а-20б]. Во главе восстания встал Ли Эр, прозванный Чжима Ли (Кунжутный Ли) за то, что в голодный год раздал населению все запасы кунжута, имевшиеся в его амбаре.

Касаясь причин этого восстания, Цюань Хэн замечает, что ирригационные работы, предпринятые на Хуанхэ, разорили крестьянские хозяйства (фэй минь-е) и «возмутили народ». Затем он приводит обращение Ли Эра к старосте общины (шэ-чжан) Чжао Цзюнь-юну: «Двор безрассудно веселится [по поводу] успеха строительства [на Хуанхэ], о бедности же и страданиях народа нельзя и доносить. Я слышал, что в Иншане восстали благоухающие войска и правительственная армия не смогла ничего поделать. Сейчас такое время, что если иметь настоящих людей, то можно снять урожай богатства и знатности». Восстание в Сюйчжоу началось с того, что Ли Эр, Чжао Цзюнь-юн и другие (всего восемь человек) ночью проникли в город, добыли оружие, убили чиновников городского управления и на следующий день вывесили на дереве большое знамя, призывая население вступать в их отряд. Цюань Хэн признает, что откликнувшихся на этот призыв оказалось «великое множество» («больше 100 тысяч») [148, гл. 1, 20б-21а].[5] Приведенные свидетельства показывают, что причиной восстания было страшное обнищание населения, угрожавшее даже деревенской верхушке, представители которой и оказались в данном случае во главе движения. Хотя восстание в Сюйчжоу заранее не готовилось, оно сразу приобрело большой размах и быстро распространилось на ряд округов и уездов — Сучжоу (округ в Гуйдэ), Ухэ, уезды Хунсянь (в округе Сычжоу Хуайаньлу), Фынсянь и Пэйсянь (в Цзининлу пров. (54/55) Чжуншу) [148, гл. 1, 21а-21б; 88, гл. 225, 7029]. В 12-ю луну 11-го г. чжи-чжэн (19 декабря 1351 — 17 января 1352 г.) «красные войска» восстали в Лучжоу [112, гл. 210, 5727]. В 11-м г. чжи-чжэн (более точная дата неизвестна) Бу Ван-сань возглавил «красные войска», действовавшие в бассейне рек Сян и Хань. Они заняли Танчжоу и Дэнчжоу (в обл. Наньян), Гочжоу, Жучжоу и Хэнань [148, гл. 1, 20а].[6] Во 2-ю луну 12-го г. чжи-чжэн (16 февраля — 16 марта 1352 г.) восстание вспыхнуло в Хаочжоу [98, гл. 1, 1б; 164, гл. 24, 149].

По словам Цюань Хэна, все эти восстания были выступлениями различных ответвлений «красных войск» [148, гл. 1, 20а]. Ход событий подтверждает это. Так, часть отряда Ли Эра сначала присоединилась к повстанцам в Хаочжоу, а затем — к войскам одного из военачальников Лю Фу-туна. Бу Ван-сань в дальнейшем стал военачальником, непосредственно подчиненным Лю Фу-туну.

В 1351—1352 гг. восстаниями, тяготевшими к основному центру в Жучжоу и Инчжоу, была охвачена довольно большая территория в междуречье Хуанхэ и Хуайхэ, а также в Шаньдуне (схема 1). Известно, что именно в бассейне рек Хуанхэ, Хуайхэ и Лохэ и в Шаньдуне стояли гарнизоны монгольских войск (мэнгу-цзюнь) [110, 594],[7] охранявшие основные районы господства монгольских завоевателей. Наличие гарнизонов было, вероятно, одной из причин того, что восстание «красных войск» Лю Фу-туна не охватило всю область. Территория, занятая повстанцами, дробилась на отдельные районы, между которыми находилась полоса, контролировавшаяся правительственными войсками.

Выяснение характера восстания Лю Фу-туна затруднено, поскольку сведения о нем очень скудны. Хорошо известны лозунги движения, но очень плохо его конкретное развитие.

Как уже говорилось, руководители восстания с самого начала выдвинули лозунг восстановления власти китайской династии Сун. Единственное полное определение и толкование этого главного лозунга «красных войск» Лю Фу-туна мы находим в сочинении Е Цзы-ци (в других источниках лишь кратко упоминается о нем). Описывая начало восстания, Е Цзы-ци отмечал: «[Восстановление власти] рода Чжао династии Сун [повстанцы] провозгласили своим лозунгом. Хань Шань-тун ложно был объявлен внуком в девятом поколении [сунского императора] Хуй-цзуна. [В своем] лже-эдикте он говорил: „Я укрыл яшмовую печать за восточным морем, собрал в Японии отборные войска, [чтобы покончить] с крайней бедностью в Цзяннани и богатством, скопившимся к северу от стены (т.е. в Монголии. — Л.Б.)… [Хань Шань-тун] такими словами стремился возмутить Поднебесную"» [84, 51]. В другом месте Е Цзы-ци, размышляя над судьбами (56/57) империи Юань, раскрывает содержание основного требования повстанцев «покончить с крайней бедностью в Цзяннани и богатством, скопившимся к северу от стены»: «После того как династия Юань объединила [страну], она всегда считала центром [империи] Север (т.е. Монголию. — Л.Б.), а Китай — периферией, собственным [народом] — северян, а южан — чужаками, и этим [противопоставлением] довела [страну] до глубокого раскола… Щедрые дары правителей не доставались Югу, и даже случайные милости были выгодны Северу. Поэтому мы и встречаем в лжеэдикте [Хань Шань-туна] слова о том, что крайняя бедность в Цзяннани, а богатство скопилось к северу от стены» [84, 55]. Объяснение Е Цзы-ци настолько полно и четко, что не нуждается в дополнении. Главный лозунг повстанцев — их требование ликвидировать угнетение китайцев монголами вполне определенно свидетельствует об освободительном характере восстания «красных войск».[8]

О том же говорит и прокламация, широко распространявшаяся повстанцами среди населения. «Великая Юань! [При тебе] подлость и лесть стали у власти, [ты] начала [строительство] на Хуанхэ, изменила деньги, [в этом] корни и источники бед, поднявших миллионы красных платков. [Твои] законы правления слабы, а законы наказания тяжелы. Простой народ недоволен. Люди едят людей, деньги покупают деньги. Когда это прежде было видано! Воры стали чиновниками, чиновники — ворами. Смешались мудрость и глупость. О, как прискорбно!» [114, гл. 23, 283].

Восстание, начавшись под лозунгом изгнания иноземных поработителей Китая, проходило в то же время под девизом пришествия будды Майтрейи, подобно многим восстаниям в истории Китая, в том числе и в предшествующие десятилетия. С именем Майтрейи буддийская традиция связывала коренное изменение существующего мира, в котором после смерти будды Шакьямуни господствуют злые силы. Майтрейя освободит людей и природу от власти зла и создаст мир всеобщего счастья и богатства. Вот как описывался этот грядущий мир в одном из буддийских сочинений. «После того, как Майтрейя придет в этот мир, Jambudirpa (т.е. Китай. — У Хань) расширится и очистится, исчезнут шипы и колючки, пустые долины и высокие холмы сравняются и станут влажными, золотой песок покроет землю, всюду будут каналы с чистой водой и пышные леса, яркие цветы и благоухающие травы, различные драгоценности, собранные вместе, будут соперничать в блеске. Все смогут возликовать душой. Люди станут милосердными, будут совершенствоваться в десяти добрых делах и, по причине совершенства в добре, будут жить долго в радости и спокойствии. Людей будет много, города станут соприкасаться друг с другом, куры (57/58) долетать друг до друга. Занимающиеся земледелием, посеяв один раз, будут собирать семь урожаев, [так как растения] будут произрастать сами собой и не надо будет пахать» [120, 289]. Становится понятным, почему доведенные до отчаяния бедняки Китая воспринимали весть о явлении Майтрейи как сигнал и призыв к уничтожению существующего мира угнетения и нищеты.

Своеобразное толкование целей движения «красных войск» было дано в популярных в то время среди населения повстанческих областей стихах, которые сохранил в своем сочинении современник событий Тао Цзун-и: «Небо послало армию демонов (так называли членов манихейской секты «Минцзяо», которая в то время слилась с «Белым лотосом». — Л.Б.), чтобы уничтожить несправедливость (бу-пин). [Раньше] несправедливые люди (бу-пин-жэнь) убивали непокорных (бу-пин-жэнь. [Теперь] непокорные убивают несправедливых (бу-пин-чжэ). Только [после] искоренения несправедливости наступит великое равенство (тайпин)» [114, гл. 27, 343].[9] Таким образом, наряду с лозунгом свержения иноземного ига у повстанцев «красных войск» мы находим требование социального равенства. В стремлении к «великому равенству» легко узнать отголоски идей уравнительности, сформулированных крестьянскими повстанцами эпохи Сун, но теперь эти требования облечены в религиозную оболочку и звучат не так ясно, как, например, в восстании Чжун Сяна и Ян Яо (1130—1135) [35].

На основании лозунгов и целей движения можно, по-видимому, объяснить выбор отличительного цвета и знака повстанцев — красный платок. Известно, что символическим цветом «Белого лотоса» был белый [124, 17, 21]. Возникает вопрос, почему вожди общества отказались от собственного символа и взяли какой-то другой? Китайский историк Ван Чун-у высказал предположение [72, 68-70], которое, на наш взгляд, вполне приемлемо. Еще в 20-х годах XIII в., в период нашествия монголов на Северный Китай, в районе Хэбэй — Хэнань — Шаньдун действовала повстанческая «армия красных курток» («хун-ао-цзюнь»). До монгольского нашествия восстание «красных курток» было направлено против местных феодалов, после него — против иноземных захватчиков [см. 154]. Ван Чун-у считает, что в идеологии «армии красных курток» было много общего с идеологией «Белого лотоса». По-видимому, память об освободительной и антифеодальной борьбе «красных курток» была в середине XIV в. настолько сильна у населения долины Хуанхэ, что вожди «Белого лотоса» решили выбрать красный цвет в качестве отличительного знака повстанцев.

В отношении социального состава повстанцев следует сказать, что первые отряды составились из податных крестьян (58/59) (миньху), выполнявших трудовую повинность на ирригационном строительстве на Хуанхэ. Как уже говорилось, Цюань Хэн сообщает о быстром росте рядов повстанцев в Чжугао за счет бедняков (т.е. миньху), которым повстанцы выдали продовольствие. Важные сведения содержатся и в книге Е Цзы-ци, который пишет: «[Поднебесная] долго наслаждалась спокойствием. [Действие] законов ослабело, [усилились] различия между бедными и богатыми. [Поэтому] многие охотно примыкали к бунтам. Менее чем через десять дней число присоединившихся достигало нескольких десятков тысяч». И еще: «В то время бедняки (пинь-чжэ) [так охотно] присоединялись к повстанцам, как [охотно люди] возвращаются домой» [84, 51].

В расчете на «обедневший и исстрадавшийся народ» поднимали восстание в Сюйчжоу Ли Эр и Чжао Цзюнь-юн, и на их призыв откликнулись десятки тысяч («великое множество»). Довольно бурный подъем восстания в северной Хэнани в 1351 г. свидетельствует о том, что лозунги — освобождение от иноземного ига и социальное равенство, — сформулированные вождями «Белого лотоса», получили самый горячий отклик у беднейших слоев населения Северного Китая, в первую очередь у крестьянства.

К сожалению, социальное происхождение и социальное положение главных вождей восстания «красных войск» в Северной Хэнани Лю Фу-туна и Хань Шань-туна неизвестно. Источники сообщают лишь о том, что Хань Шань-тун был потомственным главой «Белого лотоса». Вожди восстания в Сюйчжоу Ли Эр и Чжао Цзюнь-юн были выходцами из зажиточной части сельского населения.

Сообщения источников о том, с кем боролись «красные войска» Лю Фу-туна, очень скупы, в основном — это факты о расправе повстанцев со «старшими и младшими чиновниками» (чжан ли), т.е. как с монголами, так и с ханьцами [181, гл. 141, 2б; гл. 195, 5б; 98, гл. 1, 1б; 88, гл. 225, 7029]. Основатель минской династии Чжу Юань-чжан позже бросил инчжоуским повстанцам обвинение в том, что они «сжигали города и пригороды, убивали служилых (ши) и благородных (фу)» [104, 19а].

Только на первый взгляд противоречивы такие сообщения «Юань ши»: «В 11-й год чжи-чжэн разбойники поднялись в Жу и Ин, [они] сжигали города и городки, убивали старших и младших чиновников (чжан ли), проходя, жестоко [все] разрушали, и не прошло нескольких лун, как все районы по Цзян и Хуай были [ими] захвачены» [181, гл. 141, 2б]. Быстрое распространение восстания, о котором свидетельствует указанная цитата, доказывает, по-видимому, что насилия касались не всего населения, а преимущественно богатой его части (в противном случае варварство повстанцев должно (59/60) было оттолкнуть от них все слои населения и привести к их изоляции), чего, как показывает ход восстания, не случилось. Крестьяне по-своему понимали лозунг о пришествии будды Майтрейи и Мин-вана и расправлялись со всеми своими врагами, как с юаньскими властями, так и с непосредственно угнетавшими их китайскими богачами.

Чаще всего в источниках наряду с описанием борьбы монгольских властей и феодалов с повстанцами приводятся материалы о том, что китайские феодалы единодушно выступили на подавление восстания. Например, в «Юань ши» имеется такой факт. В уезде Шанца, занятом повстанцами, жил отстраненный от должности чиновник Чжан Сюань. «Красные войска» пытались привлечь его на свою сторону, но встретили категорический отказ. Тогда Чжан Сюань был казнен повстанцами [181, гл. 194, 1а; 112, гл. 210, 5720].

В 1351—1352 гг., когда восстание охватывало все новые районы Хэнани, чиновники-китайцы, недовольные бездеятельностью некоторых местных правителей и военачальников-монголов, сами выступали в качестве организаторов сопротивления повстанцам. Так, в Лучжоу помещик Чэнь Сы-цянь дал совет монгольскому вану Темуру Пухуа использовать против повстанцев зависимых людей, а сам помог ему оружием и лошадьми. Затем Чэнь Сы-цянь посоветовал создать отряд из военных поселян Шаопо, и его предложение опять было принято [181, гл. 184, 7а; 112, гл. 210, 5727]. Против повстанцев в Аньфыне были посланы войска под командованием китайца цзунгуаня Цзининлу Дун Бо-сяо [112, гл. 210, 5727-5728]. Такая позиция чиновников-китайцев в отношении «мятежников» была бы естественной, если не учитывать того, что повстанцы боролись против иноземцев за восстановление китайской династии.

Против «красных войск» выступили как служилая, так и неслужилая часть феодалов. Так, в исходном районе восстания Лю Фу-туна, в округе Инчжоу, местный феодал Чахань Темур, киданец по происхождению, «вдохновляемый справедливостью», собрал в конце 1352 г. несколько сот «сыновей и братьев» (цзы ди) для борьбы против «красных войск». Его отряд, объединившись с другим, возглавлявшимся китайцем-феодалом Ли Сы-щзи из уезда Лошань, нанес «разбойникам» несколько поражений и «освободил» уезд Лошань. Узнав об этом, двор пожаловал Чахань Темуру звание даругачи в Жунине. К нему стали стекаться многочисленные отряды, во главе которых стояли люди, носившие почетное звание «и-ши» (справедливые мужи), которое присваивалось пожертвовавшим свыше 50 ши продовольствия в помощь голодающим. Вскоре численность отрядов Чахань Темура и Ли Сы-цзи достигла 10 тыс. [181, гл. 141, 2б-3а].[10] (60/61)

Следовательно, на борьбу с повстанцами Лю Фу-туна кроме монголов и ханьцев-чиновников выступили также те ханьские феодалы, которые не имели до сих пор ни чинов, ни должностей.

Спустя три месяца после начала восстания «красных войск» в северной Хэнани восстание вспыхнуло в Центральном Китае. В 8-ю луну 11-го г. чжи-чжэн (22 августа — 20 сентября 1351 г.) на юге провинции Хэнань в двух лу, прилежащих к Янцзы — Хуанчжоу и Цичжоу,— начали борьбу повстанцы Сюй Шоу-хуя [181, гл. 42, 4б; 112, гл. 210, 5723]. Именно в этих местах в 40-е годы скрывался известный пропагандист вероучения «Белого лотоса» монах Пэн Ин-юй, бежавший сюда после поражения восстания, поднятого в 1338 г. его последователями и учениками в Юань-чжоу под лозунгом пришествия будды Майтрейи. Есть сведения, что он принимал участие в подготовке восстания и на этот раз [148, гл. 1, 20а; 98, гл. 123, 1а].[11] Во всяком случае непосредственными организаторами и руководителями восстания были его ученики Цзоу Пу-шэн и Ни Вэнь-цзюнь [148, гл. 1, 20а; 112, гл. 210, 5722; 88, гл. 226, 7030].

После того как в 9-ю луну (21 сентября — 20 октября) повстанцы взяли город Цишуй, они основали свое государство Тяньвань, императором его был провозглашен Сюй Шоу-хуй [181, гл. 42, 5а; 112, гл. 210, 5723].[12] Столичная область Цичжоу стала называться Лянь-тай-шэн, т.е. «Провинцией лотосового престола будды». Фактическим главой нового государства стал Цзоу Пу-шэн, получивший титул тайши (великий наставник). Ни Вэнь-цзюнь был объявлен шан-цзяном (верховный командующий) [84, 51; 173, гл. 18, 35ь].

Подобно тому как восстания во главе с Чжима Ли, Бу Ван-санем и другими группировались вокруг восстания Лю Фу-туна, к восстанию Сюй Шоу-хуя примыкали более мелкие повстанческие группы: Мэн Хай-ма в Сянъяне и Цзинмэне (началось в 1-ю луну 12-го г. чжи-чжэн), Чжоу Бо-яна в Даочжоу (началось в 6-ю луну 12-го г.) [181, гл. 43, 3б; 112, гл. 210, 5728, 5741; 88, гл. 226, 7031]. Присоединился к Сюй Шоу-хую и отряд Мин Юй-чжэня в Сычуани [98, гл. 123, 15б; 88, гл. 226, 7031].

Восстание из Хэнани быстро распространилось на обширную территорию в долине Янцзы и к югу от нее. Только в 1-ю луну 12-го г. чжи-чжэн (18 января — 15 февраля 1352 г.) «красные войска» заняли Сянъян, Цзинмэнь, Ханьян, Учан и еще пять лу в провинциях Хэнань и Цзянси [112, гл. 210, 5728-5731]. Во 2-ю луну (16 февраля — 16 марта) восстание охватило еще четыре лу, в последующие две луны — семь лу и один округ [см. 112, гл. 210, 5732-5734, 5737, 5739]. В итоге за четыре-пять месяцев восстание охватило огромную территорию на юге и западе Хэнани, значительную (61/62) часть Цзянси, часть провинций Хугуан и Цзянчжэ. Следует напомнить, что территория каждой из них в юаньский период была намного обширнее современных провинций Хэнань, Цзянси и Хугуан.

Рассмотрим вопрос о характере восстания «красных войск» в Центральном Китае и о причинах его бурного развития в 1351 г. — первой половине 1352 г.

В источниках мы не находим указаний о наличии у повстанцев Сюй Шоу-хуя лозунга свержения иноземного ига, подобного тому, какой был у повстанцев Лю Фу-туна (восстановление власти династии Сун). Но уже то, что повстанцы Центрального Китая назывались «красными войсками», дает основание говорить о наличии у них требования национального освобождения. Название государства — Тяньвань, переименование Цичжоу в «провинцию лотосового престола [будды]» указывают на более сильное влияние на руководителей восстания в этом районе учения о будде Майтрейе в отличие от северохэнаньских вождей, среди которых было ощутимее влияние Минцзяо (манихейство). По-видимому, живым буддой (Милэфо) был провозглашен сам Суй Шоу-хуй, которого повстанцы и окружили ореолом святости. В связи с этим становится понятным, почему именно Сюй Шоу-хуй был объявлен главой восстания и государства, хотя не он был его фактическим организатором и руководителем. До восстания Сюй Шоу-хуй был бродячим торговцем полотном в Хуанчжоу и Цичжоу, имел необычайную внешность и большую физическую силу. Вожди «Белого лотоса» распространили слух, что Сюй Шоу-хуй святой, так как виделм-де, как во время купания его в соляной запруде от него исходило сияние [84, 51; 173, гл. 18, 35б].[13] Кроме того, известно, что повстанцы Центрального Китая активно проповедовали учение «Белого лотоса». В Ханчжоу, например, «военачальники Сян Цай и Ян Су, чтобы привлечь народ, проповедовали в двух буддийских монастырях, будто будда Майтрейя явился в этот мир» [114, гл. 27, 355]. О появлении живого будды Майтрейи говорил военачальник повстанцев Оу Пу-сян, возглавивший восстание в одном из старинных центров тайного общества «Белый лотос», в Юаньчжоу, т.е. как раз там, где в 1338 г. ученики Пэн Ин-юя поднимали восстание [112, гл. 210, 5743].[14]

Следовательно, восстание в Центральном Китае проходило под лозунгом пришествия будды Майтрейи, выражавшим в основном социальную направленность повстанческой борьбы.

О широком участии в восстании крестьян и его классовом характере свидетельствуют многочисленные сообщения источников. Например, встречается такое сообщение. Осенью 1352 г. (9-я луна) «красные войска» Ни Вэнь-цзюня забрали (62/63) все имущество богача из уезда Уцзинь и раздали беднякам [цит. по: 71, 99]. Еще более убедительна следующая запись: «В последний период Юань большой разбой начался в Мянь-яне, распространился на правый [берег Янцзы]цзян вплоть до Цзиани. Но вскоре войска [этой] области отбили [разбойников]. Там, где бандиты проходили, население деревень объединялось для мятежа, убивали и грабили большие дома (да ши) с жестокостью неслыханной» [цит. по: 81, 78].

В «Юань ши» говорится о восстании в Хугуане: «Разбойники, войдя в Хугуан, нападали на округа и районы, правительственные войска, усталые и слабые, не могли им сопротивляться. Бродяги (у-лай-цзы) в это время, воспользовавшись случаем, учиняли разбой, и менее чем за десять дней их собиралось около десяти тысяч» [181, гл. 195, 10а].

Еще ярче проступает классовый характер восстания, если проанализировать эпизоды, в которых освещается борьба китайских феодалов с восставшими. Из сообщений источников видно, что в различных районах страны злейшие враги крестьян — феодалы готовы бы пожертвовать всем для подавления восстания.

Тао Цзун-и, например, описывает, как при нападении «красных войск» на область Цзянъинь в 10-ю луну 12-го г. (21 октября — 19 ноября 1352 г.) «большая семья» Сюй (отец и сыновья) на свои средства навербовала отряд из бродяг и яростно оборонялась от повстанцев, даже когда правительственные войска отступили. Члены семьи Сюй предпочли все погибнуть, но не сдаться восставшим [114, гл. 27, 343]. В 7-ю луну 12-го года чжи-чжэн (10 августа — 8 сентября 1352 г.), когда «красные войска» заняли область Хуйчжоу, в уезде Шэсянь помещик Ло Дань с сыновьями навербовал отряд в несколько сот человек, который также сражался с повстанцами до последнего человека [цит. по: 81, 77].

В области Аньлу (Хэнань), занятой повстанцами в 1-й луне 12-го г. (18 января — 15 февраля 1352 г.) в уезде Цзиншань помещик Лю Цзэ-ли отдал все имущество, чтобы навербовать отряд, который затем вместе с правительственными войсками сражался с повстанцами в западной части Хубэя [цит. по: 81, 78]. В 1352 г. «большой разбой поднялся в междуречье [Янцзы]цзян и Хань (пров. Цзянси. — Л.Б.). Районы и уезды один за другим попадали в руки разбойников. Собиравшиеся [толпами] жители деревень учиняли смуту и поднимали знамена в поддержку их». Помещик Чэнь Тянь-си из уезда Цзиньси с разрешения монгольского военачальника Ваньчжэ Темура собрал отряд и выступил на борьбу с повстанцами в этих местах («Сунсюэши вэньцзи», цит. по: 81, 78-79). Другой помещик того же уезда также навербовал отряд в несколько тысяч человек для подавления восстания (63/64) «красных войск» [«Вэй-тайпу взнь сюй-цзи», гл. 6, 6а, цит. по: 100, 214, прим. 1602]. Следующее сообщение характеризует позицию феодалов той же провинции: «Правление династии стало никуда не годным, разбойники и воры поднялись стаями, все богатые люди [стали] собирать войска для самообороны» [цит. по: 100, 215, прим. 1604].

Вряд ли следует доказывать, что китайские феодалы, занимавшие чиновничьи должности, вели яростную борьбу против «красных войск». Достаточно сослаться на раздел под названием «Цзиньши, погибшие за династию в конце Юань», помещенный в «Эр-ши-эр ши чжацзи» Чжао И, где собраны данные 194, 195 и ряда других глав «Юань ши» [153, гл. 30, 25а-25б]. Среди перечисленных «борцов против восстания» наряду с монголами немало китайцев-чиновников, до конца защищающих монгольских правителей от восставших китайских крестьян.

Так было в Цзянчжоу, занятом повстанцами 26 февраля 1352 г. (день и-ю 2-й луны 12-го г.). Правитель области (цзунгуань) Ли Фу, помещик родом из Инчжоу, т.е. ханец, до конца оборонял от повстанцев область и город. Взяв Ли Фу в плен, повстанцы предложили ему перейти к ним на службу, на что «верный чиновник» ответил бранью и был казнен [181, гл. 194, 2а-2б]. В 9-ю луну (9 октября — 7 ноября) к г. Цзянчжоу, занятому повстанцами, подступило 3-тысячное правительственное войско во главе с Син Цзи. Не считая свои силы достаточными, Син Цзи обратился за поддержкой к местным богачам: «У всех вас есть жены и дети, есть богатство. Если [вы] убежите, что будет с ними?» Богачи округа Цзянчжоу собрали деньги, на которые Син Цзи навербовал 50 тыс. воинов и начал наступление. Когда повстанцы взяли потом Син Цзи в плен, они не хотели убивать его, но Син Цзи объявил голодовку и на седьмой день умер [181, гл. 144, 5б].[15] В этих событиях ярко проявилась солидарность монгольских, китайских чиновников и нечиновных китайских феодалов против «красных войск».

Приведенные данные достаточно убедительно показывают, что основную массу «красных войск» Сюй Шоу-хуя составляли крестьяне. Но есть материалы, которые дают основание полагать, что в этом восстании велика была роль и некрестьянских слоев населения долины Янцзы. Прежде всего заслуживает внимания сообщение Е Цзы-ци, который писал, что Ни Вэнь-цзюнь «использовал множество гребных судов. Быстрые, как ветер, [они] днем и ночью плавали по озеру [Поян] и реке [Янцзы] и [благодаря] необычайной неожиданности [атак] [повстанцы] одержали много побед» [84, 51]. О наличии у повстанцев большого флота говорят и другие источники. В биографии цзунгуаня Цзянчжоу Ли Фу сказано, что повстанцы из Цичжоу и Хуанчжоу построили (64/65) на северном берегу Янцзы флот для похода на юг и что в сражении за Цзянчжоу в начале 1352 г. участвовало «несколько тысяч лодок» [181, гл. 194, 1б-2а]. В 9-ю луну 12-го г. (9 октября — 7 ноября 1352 г.) в сражении за Чичжоу повстанцы потеряли 600 судов [181, гл. 144, 5б; 112, гл. 211, 5748]. Чтобы построить большой флот, обучить огромную армию гребцов, требовался значительный срок. То, что повстанцы имели флот с самого начала, свидетельствует об участии в восстании населения, жившего по берегам Янцзы и озер, которое имело свои лодки и речные суда. Такое предположение вполне вероятно, оно подтверждается тем, что в 1337 г. Баян обложил налогом владельцев лодок [181, гл. 39, 4а].

Рассмотрим далее социальный состав вождей восстания. Как говорилось, Сюй Шоу-хуй был бродячим торговцем, Цзоу Пу-шэн — кузнецом [84, 51], Ни Вэнь-цзюнь — рыбаком [цит. по: 150, гл. 3, 2а]. В самом начале к восстанию присоединился Чэнь Ю-лян, спустя несколько лет возглавивший восстание вместо Сюй Шоу-хуя. Отец Чэнь Ю-ляна из рода Се был бедным рыбаком из Мяньяна, но затем вошел зятем в зажиточный дом Чэнь, откуда и пошла его фамилия. Чэнь Ю-лян получил образование, работал мелким чиновником в уезде, но был недоволен своим положением. Примкнув к Ни Вэнь-цзюню, он стал его секретарем (бу-шу-юань) [173, гл. 18, 37б-38а]. Таким образом, если во главе восстания, руководимого Лю Фу-туном, стояли выходцы из деревенской верхушки, то в Центральном Китае во главе повстанцев оказались в основном выходцы из некрестьянских слоев, связанные с промыслами и торговлей. Правда, один из вождей восстания в Сычуани, примыкавшего к восстанию Сюй Шоу-хуя, Мин Юй-чжэнь, был выходцем из деревенской верхушки. Как и Чжао Цзюнь-юн, он был старостой (шэ-чжан) деревни [98, гл. 123, 15б].

Отсюда следует, что восстание «красных войск» в Центральном Китае представляло собой в основном движение крестьянства, а также других беднейших слоев против монгольских н китайских феодалов. Начали борьбу лодочники, рыбаки, работники различных промыслов, а крестьяне активно откликнулись на их призыв и составили основную массу «красных войск». Борьба шла под лозунгом пришествия нового будды и возглавлялась религиозной сектой. В отличие от восстания Лю Фу-туна религиозные моменты в руководстве движением в Центральном Китае были гораздо ощутимее.

Почему же в Центральном Китае «красные войска» не выдвинули такого четкого лозунга свержения иноземного ига, как повстанцы Лю Фу-туна? Ответ на этот вопрос, по-видимому, кроется в специфике социальных противоречий (65/66) в этой части страны. В Центральном и Южном Китае главным было противоречие между китайскими феодалами, владевшими здесь основным массивом земель, и зависимыми от них крестьянами — дяньху, составлявшими основную часть сельского населения. Но здесь существовали также противоречия между податными крестьянами (миньху) и юаньскими властями, между монгольскими феодалами, владевшими землями в Цзяннани, и их дяньху. И, как мы видели, восстание «красных войск» Сюй Шоу-хуя в 1351—1352 гг. приняло характер широкого антифеодального движения, имевшего в то же время освободительную патриотическую направленность, хотя и выраженную менее определенно, чем в Северном Китае.

Остановимся несколько подробнее на причинах, обусловивших более успешное развитие восстания Сюй Шоу-хуя по сравнению с восстанием Лю Фу-туна. Быстрое продвижение повстанцев в Центральном Китае объясняется, на наш взгляд, не только созданием ими речного флота на Янцзы. Восстание на Янцзы началось, когда уже вся долина Хуанхэ была охвачена восстанием «красных войск» Лю Фу-туна. Находившиеся в долине Хуанхэ и севернее ее монгольские войска были, таким образом, скованы. Расположенные по Янцзы хань-цзюнь (войска из ханьцев) и синьфу цзюнь (войска из наньцев) были плохо подготовлены и не настолько сильны, чтобы противостоять многотысячным отрядам «красных войск». Нередко правительственные войска без боя покидали города. В биографии Цин Туна, одного из чиновников провинции Цзянчжэ, сообщается, что «области Жао, Синь, Хуй, Сюань, Цяньшань, Гуандэ в Цзянчжэ и Чжэдуне, Чан, Ху и Цзяньдэ в Чжэси не охранялись» [181, гл. 142, 2б]. Даже в тех областях, где стояли правительственные войска, местные правители и военачальники — монголы, видя, что население поддерживает повстанцев, уходили из городов [112, гл. 210, 5728, 5730, 5731-5732 и т.д.]. В биографии Ли Фу говорится: «От Цзинмэня на западе до Хуайдяня на востоке правители и чиновники (шоу чэнь) часто бросали города и спасались бегством». Ли Фу организовал оборону Цзянчжоу, но «поддержка внутри [города] и извне прекратилась», и Цзянчжоу пал [181, гл. 194, 2а-2б].

В 1351—1352 гг. весь Китай, кроме отдельных районов к северу от Хуанхэ, был охвачен восстаниями. Хэнань, Цзянси, Хугуан, Цзянчжэ и Сычуань стали ареной действия «красных войск» Лю Фу-туна и Сюй Шоу-хуя. На юге Хугуана продолжалось начавшееся еще в 1346 г. восстание племени яо во главе с У Тянь-бао, в Юньнани — восстание Сы Кэ-фа. Приморские районы, прилегающие к Тайчжоу, с 1348 г. контролировались повстанцами Фан Го-чжэня, прервавшими морской путь, по которому продовольствие из (66/67) южных провинций доставлялось в юаньскую столицу. В начале 1353 г. в самых богатых продовольствием областях в низовье Янцзы началось восстание работников соляных промыслов во главе с Чжан Ши-чэном [181, гл. 43, 2б]. Империя Юань оказалась расчлененной на множество самостоятельных частей.

В стране ухудшалось экономическое положение, особенно в Северном Китае. Столицы монгольских императоров Даду и Шанду, жившие в основном за счет продовольствия из южных провинций, оказались в критическом положении. Борьба с восстаниями требовала больших расходов на армию. Это вынудило правительство Токто принять самые энергичные меры.

После первых же известий о восстании в Хэнани Токто в 6-ю луну 11-го г. чжи-чжэн (24 июня — 23 июля 1351 г.) приказал вернуть из ссылки всех монголов и сэму, сосланных за преступления [148, гл. 1, 24а; 112, гл. 210, 5720]. Ханьцев, занимавших второстепенные должности в высших правительственных органах, он немедленно отстранил от участия в обсуждении военных дел [148, гл. 1, 23б-24а]. Кроме того, Токто принял чудовищное решение — полностью истребить китайское население провинции Хэнань. По свидетельству современника, это привело к тому, что к «мятежникам Хэнани» стали присоединяться жители Хэбэя [148, гл. 1, 24а; 112, гл. 210, 5720]. Один из членов Чжушиушэна, Дорчжи Бань, выступил против решения Токто, ссылаясь на политику предков, не позволявших бессмысленно истреблять мирное население. За это Дорчжи Бань был снят с должности и послан чиновником в провинцию Шэньси [181, гл. 39, 5б].

Бурный подъем восстания «красных войск» в Хэнани и в долине Янцзы вынудили Токто несколько изменить политический курс. 29 февраля 1352 г. (день у-цзы 2-й луны 12-го г.) был издан указ об амнистии повстанцам Сюйчжоу, если они сдадутся правительственным войскам в течение 20 дней [181, гл. 42, 6б; 112, 210, 5733]. Правда, никто из повстанцев не откликнулся на эту «милость». В конце 1352 г. был издан указ об освобождении населения пяти областей, отвоеванных у повстанцев Сюй Шоу-хуя, от весеннего и осеннего налогов за истекший год [181, гл. 42, 11б]. Правда, сбор налогов в областях, где только что прошли бои, вряд ли дал бы много продовольствия, так что практически правительство ничем не поступилось.

25 марта 1352 г. (день гуй-чоу 3-й луны 12-го г.) правительство приняло решение, направленное на смягчение отношений с китайскими феодалами: давать чины тем из «благородных», которые будут сдавать продовольствие для армии. 9 апреля (день у-чжэн 3-й луны) последовал указ, разрешавший назначать наньцев в высшие правительственные (67/68) органы [181, гл. 42, 7а; 112, гл. 210, 5734, 5735]. Декларируя уступки китайским феодалам, правительство в ту же 3-ю луну издало указ — считать преступниками всех чиновников, бросивших порученные их охране города [181, гл. 42, 7б; 112, гл. 210, 5736]. Следует отметить большую разницу между декларациями и реальной политикой. Никто не только из наньцев, но и из ханьцев так и не получил при Токто высших должностей. Указ о наказании бежавших чиновников Токто нарушил первым, наградив своего брата Есянь Темура, позорно бежавшего с поля боя [181, гл. 138, 15б]. Донесшие на Есянь Темура 12 чиновников провинции Шэньси были понижены в должности и посланы чиновниками в округа, а глава их Дорчжи Бань снова переведен, на этот раз в провинцию Хугуан [181, гл. 139, 5б-6а].

Политика правительства в 1351—1354 гг. заключалась в подавлении восстания силой оружия и, следовательно, во всемерном укреплении правительственной армии. У Е Цзы-ци имеется описание плачевного состояния правительственной армии накануне восстаний: «Династия Юань со времени покорения Южных Сунов долго жила в мире. Народ не знал войн. Дети военных из поколения в поколение наследовали военные [чины], становились все более расточительными и праздными, живя в свое удовольствие. О военном деле не вспоминали. Летящие кубки пришли на смену ядрам, хозяйничанье на пирах — на смену командования войсками, ряды мясных блюд сменили войсковые построения, застольные песни звучали вместо военных гимнов. Управление армией не совершенствовалось. Могла ли такая армия быть когтями и зубами государства, когда Поднебесная взбунтовалась?» [84, 48]. Справедливость такой оценки подтверждается докладом, поданным императору юнь-ши из Лянхуая Сун Вэнь-цзанем в 11-ю луну 7-го г. чжи-чжэн (3 декабря 1347 г. — 1 января 1348 г.): «Нынешние военачальники гарнизонов — негодные люди, довели до того, что суда разбойников свободно курсируют взад и вперед. В Цзицине и Хуашане всего 36 грабителей, а 10 тысяч правительственных войск не только не могут схватить [их], но сами терпят [от них] поражения» [181, гл. 41, 7а; 112, гл. 209, 5695]. Естественно, при подавлении восстания армия проявляла плохую боеспособность, о чем свидетельствуют следующие сообщения; «Двор, узнав о восстании красных войск, приказал шуми-юань тунчжи Хэсы Тучи [148, гл. 1, 22а; 112, гл. 210, 5719][16] вести 6 тысяч аланов вместе с частями ханьцзюнь и усмирить иншаньские красные войска. Аланы — голубоглазые мусульмане. Издавна известны как крайне отважные [люди], отличные наездники и стрелки. Вместе с Хэнаньским синшэн цзо-чэном Сюй[17] повел войска [под Иншань]. Однако два[18] военачальника занялись вином и женщинами, командиры — (68/60) грабежами, и в искусстве насилий и грабежа их никто не мог превзойти. Войско Хэсы было конницей. Увидя, что армия «красных войск» огромна, он выхватил плетку и закричал: «Абу, абу!». «Абу» в переводе означает «бегите». Поэтому все войско бежало, а хуайцы и до сих пор рассказывают об этом, чтобы посмеяться. Хэсы умер в Шанца, а цзо-чэн Сюй был казнен двором. Войско же аланов, не обученное сражаться на воде, не перенесло климата, и больше половины его умерло от болезней». Еще пример. Армия Чели Бухуа, расквартированная в области Хаочжоу, не решалась вступать в бой с повстанцами. Вместо этого войска хватали крестьян окрестных деревень, повязывали им головы красными платками и докладывали командованию о взятии в плен «разбойников», чтобы получить награду [164, гл. 24, 149].

Правительством Токто были предприняты меры для укрепления боеспособности армии. В 1-ю луну 12-го г. (18 января — 15 февраля 1352 г.) у ханьцев провинций Хэнань, Шэньси, Ляоян, а также у населения обеих столиц и столичной округи (Фули) были реквизированы все лошади для армии [181, гл. 42, 6а]. Таким образом, повстанцы, действовавшие в этих местностях, лишались возможности иметь конные отряды и использовать лошадей в обозах. В 3-ю луну (17 марта — 14 апреля) военачальникам войск, находившимся в северных районах империи, т.е. в Монголии, было отправлено 100 тыс. кусков шелка для обмена на лошадей [181, гл. 42, 7а].[19] В 3-ю луну 14-го г. (25 марта — 23 апреля 1354 г.) был снова издан указ о закупке на севере империи лошадей из расчета две лошади из каждых десяти [181, гл. 43, 5а; 112, гл. 212, 5767]. Лошади, как известно, были в основном в монгольских войсках. Стало быть, правительство заботилось прежде всего об усилении именно этих войск. Кроме того, на подавление повстанцев были направлены войска из уйгуров [181, гл. 42, 6а, 9а], аланов [148, гл. 1, 22а], корейцев [181, гл. 43, 7а], племени мяо [148, гл. 1, 22а; 114, 218, 100]. Для похода против повстанцев Чжан Ши-чэна в 1354 г. на помощь прибыли войска из северо-западного края (сиюй) и Тибета (сифань) [181, гл. 138, 16а].

Таким образом, Токто стремился противопоставить повстанцам-китайцам карательные войска, набранные из разных племен и народов.

Конечно, не исключалась вербовка наемников и среди китайцев. Так, для похода на Сюйчжоу в 1352 г. в армию Токто были навербованы 20 тыс. солеваров и городских вестовых [181, гл. 138, 15б]. Дорчжи Бань в Фынъюане (Шэньси) привлекал в войско местных жителей [181, гл. 139, 5б].

Косвенные данные показывают, что правительство в 1351—1354 гг. создало огромную армию. Об этом можно (69/70) судить, в частности, по указу, изданному в 1355 г., о выпуске в следующем году 6 млн. дин бумажных денег для выплаты жалованья войскам [181, гл. 44, 5б], что в три с лишним раза превышало сумму денег, выпущенную в 1353 г. на все нужды империи (1,9 млн. дин). Но в основном такой рост расходов был результатом инфляции.

В 1352—1354 гг. правительственным войскам удалось нанести повстанцам ряд поражений. Сказалось преимущество централизованного командования, которое дало возможность сконцентрировать военные силы против основных очагов восстания. Токто дважды лично возглавлял походы против повстанцев. Воинские подразделения, созданные в провинциях, были брошены против повстанцев крупных городов. При этом восстание Лю Фу-туна, развертывавшееся в Северном Китае, в непосредственной близости к столице, естественно, находилось в центре внимания правительства.

Разобщенные повстанческие отряды, хотя и воодушевленные ненавистью к врагу, не могли противостоять объединенным силам правительственных войск. С 19 по 25 октября 1352 г. (11 — 17-й день 9-й луны 12-го г.) армия, руководимая Токто, разгромила сюйчжоуский очаг восстания «красных войск». Вождь повстанцев Чжима Ли (Ли Эр) бежал, но вскоре был схвачен и казнен, а его соратники во главе с Пэн Да и Чжао Цзюнь-юном ушли в Хаочжоу, где соединились с местными повстанцами [181, гл. 138, 15б; 148, гл. 1, 22б-23а, 25а; 112, гл. 211, 5744, 5746; 98, гл. 1, 2а]. В 3-ю луну 12-го г. (19 апреля — 18 мая 1352 г.) правительственная армия во главе с хэнаньским цзо-чэнсяном Тай Бухуа заняла Наньян, Жунин и Танчжоу [181, гл. 42, 7а]. И хотя нередко правительственные войска оказывались малобоеспособными, в целом им все же удалось на этом этапе борьбы предотвратить дальнейшее развитие восстаний в долинах Хуанхэ и Хуайхэ и локализовать действия повстанцев. К концу 1354 г. отряды Лю Фу-туна занимали лишь Инчжоу и Лучжоу [181, гл. 43, 5а, 5б, 6б; 112, гл. 212, 5767]. Однако юаньские войска не смогли совсем подавить восстание, и в последующие годы именно оно сыграло особенно большую роль в подрыве господства монгольских завоевателей в Китае.

Вслед за восстанием Лю Фу-туна серьезное поражение потерпели повстанцы Сюй Шоу-хуя в Центральном Китае, Кульминационным моментом их успехов было взятие Ханчжоу в 7-ю луну 12-го г. (10 августа — 8 сентября). Но здесь же повстанческие отряды потерпели первое большое поражение, потеряли город и ряд уездов (181, гл. 42, 10а; 112, гл. 212, 5742-5743]. До конца года они оставили еще ряд областей, и им уже не удавалось занимать новые районы. В 1353 г. «красные войска» Сюй Шоу-хуя утратили обширную территорию в Хэнани, Цзянси и Цзянчжэ. В 12-ю луну (70/71) 33-го г. (26 декабря 1353 г. — 24 января 1354 г.) против столицы повстанческого государства Цишуй выступили объединенные силы правительственных войск нескольких провинций. Более 400 чиновников двора Сюй Шоу-хуя были взяты в плен, а сам он бежал [181, гл. 43, 4а].[20] Но, как и в Северном Китае, это восстание не было полностью ликвидировано. Позднее, в 1355—1360 гг., оно вспыхивает с новой силой.

Уже на этом этапе восстания значительную помощь правительственным войскам оказали так называемые отряды ибин («справедливые войска»). Подобно отрядам Чахань Темура и Ли Сы-цзи из Инчжоу, о которых говорилось выше, это были добровольческие отряды ханьских и наньских феодалов, сформированные для защиты их владений. Отряды отличались высокой боеспособностью и ожесточенно сражались с повстанцами. Тем не менее факты показывают, что неправ У Хань, когда он утверждает, что уже в 1352—1354 гг. реально боролись с повстанцами только отряды ибин [124, 37]. Основные силы повстанцев были разгромлены правительственной армией, действия же отрядов ибин носили местный характер. Даже операции самого большого отряда ибин Чахань Темура и Ли Сы-цзи имели, по-видимому, настолько ограниченные масштабы, что до 1355 г. в разделе «бэньцзи» «Юань ши» говорится лишь о создании отряда и его первых успехах. Подсчет городов и областей, отвоеванных у повстанцев регулярной армией и отрядами ибин, также показывает, что, например, из 14-15 городов и областей, возвращенных под власть династии Юань с середины марта до середины июля (с 3-й по 6-ю луну 12-го г.), только Аньцзи и Цзяньдэ были взяты отрядами ибин [181, гл. 42, 7а, 9б], а остальные, Юэчжоу, Ханьян, Учан, — регулярной правительственной армией. Все это не умаляет роли отрядов ибин. Правительство стало считаться с ними как с серьезным союзником. В ряде областей появились ибин цяньху-фу и ибин ваньху-фу. В конце 1353 г. ибин цяньху-фу были созданы в Цзянси. В указе об этом, кроме того, говорилось, что «если [ибин] после усмирения (бунтов] пожелают снова стать минь (гражданским населением. — Л.Б.), то позволить [им]» [18, гл. 43, 4а]. В 1354 г. ибин ваньху-фу были созданы в Хэнани и Лянхуае, в Наньяне и Дэнчжоу [181, гл. 43, 5а, 5б]. Но, пожалуй, самым ярким свидетельством признания монгольскими властями заслуг ибин служило решение, принятое в 1354 г. (в 3-ю луну 14-го г.), давать военные чины всем ибин, отличившимся в боях, а после усмирения восстаний заменить их военные звания гражданскими чинами [181, гл. 43, 5а]. Речь шла, разумеется, о феодалах, руководивших отрядами, а не о рядовых солдатах. Таким образом, по мере развития восстаний правительство Токто было вынуждено менять первоначальный курс антикитайской политики и все (71/72) более склоняться к союзу с китайскими феодалами против повстанцев.

В 1354 г. правительство предприняло шаги для успокоения крестьянства. Если в 1352 г. от поземельного налога были освобождены всего пять отвоеванных у повстанцев областей [181, гл. 42, 11б], то в 1354 г. (в 7-ю луну) от продовольственного налога (шуй-лян) были освобождены три лу — Шанду, Даду и Синхэ [181, гл. 43, 6а] и (в 12-ю луну) на три года население всех областей, охваченных стихийными бедствиями [181, гл. 43, 7а]. В том же году был издан следующий указ императора: «Говорят, что частная арендная плата с крестьян слишком тяжела. [Повелеваю] снизить [ее] на 20%, и пусть это будет вечным законом» [181, гл. 43, 7б].

Ирригационное строительство, осуществленное правительством Токто еще в 1351 г., имело известное положительное значение для предотвращения стихийных бедствий, разорявших население долины Хуанхэ несколько лет подряд и порождавших хронический голод. Вплоть до 1358 г. не встречается сообщений о голоде в областях по Хуанхэ.

К 1354 г. «красные войска» в провинциях Хэнань, Цзянси, Хугуан и Цзянчжэ в целом потерпели поражение. Но в низовье Янцзы продолжались восстания, не имевшие отношения к «красным войскам», во главе с Чжан Ши-чэном и Фан Го-чжэнем. Подавление их стало теперь центральной задачей правительства Токто, поскольку эти повстанцы лишили северные районы и столицы империи продовольствия, поступавшего с юга. Отряды Чжан Ши-чэна владели наиболее богатыми областями, а корабли Фан Го-чжэня контролировали морские пути, по которым продовольствие поступало на север. В конце 1352 г. (в 10-ю луну 12 г.) правительство было вынуждено на средства казны закупить в Ляояне 500 тыс. ши продовольствия [181, гл. 42, 11а]. К 1354 г. относится такое сообщение: «В это время были восстания в Цзянхуай, и в столице не хватало продовольствия. [Гун] Ши-цинь получил приказ закупить продовольствие в Чжэси. Получил 1 млн. ши и переслал в столицу. Присвоен чин бин-бу дай-ляна» [181, гл. 187, 5б; 112, гл. 212, 5766]. Но эти закупки были лишь временным выходом из положения, пока не истощилась казна. Поэтому в 12-ю луну 12-го г. (6 января — 4 февраля 1353 г.) Токто предложил другую меру. В докладе императору он писал: «Необходимо в ближайших к столице [областях] оросить земли и набрать людей в Цзяннани, [чтобы их] обрабатывать. Тогда ежегодно можно будет получать более 1 млн. ши проса и пшеницы, не надо будет беспокоиться о морских перевозках и столица будет обеспечена продовольствием». Сразу же последовал указ императора, повелевавший осуществить этот план [181, гл. 42, 11б],[21] а в начале 1353 г. было издано еще несколько указов (72/73) и постановлений.[22] Но в первые годы эти меры не дали ощутимых результатов, о чем можно судить по сообщениям о нехватке продовольствия в столице в 1354 г. и о голоде в Шаньдуне в 1355 г. (181, гл. 43, 7б; гл. 44, 2а; гл. 127, 5б].

Об остроте продовольственной проблемы свидетельствует и политика правительства в отношении Фан Го-чжэня, явно расходившаяся с выработанной ранее общей установкой на военное подавление повстанцев. Убедившись в невозможности разгромить отряды Фан Го-чжэня силами местных войск, правительство Токто в 1351—1353 гг. неоднократно склоняло его к капитуляции, давая каждый раз все более высокие чины. Но Фан Го-чжэнь чаще бунтовал, чем был «верным чиновником» [181, гл. 42, 4б, 8б; гл. 43, 1б; 98, гл. 123, 11а, 11б].

Так и не подавив до конца восстание в Хэнани, Токто был вынужден предпринять поход на юг. Однако уничтожить Фан Го-чжэня было невозможно, не расправившись предварительно с Чжан Ши-чэном, отряды которого действовали севернее. Была создана огромная армия из войск монгольских князей, провинциальных отрядов и войск монгольских аймаков [181, гл. 43, 6а]. На помощь пришли войска из Сиюя н Сифаня [181, гл. 138, 16а]. Из провинции Цзянчжэ, связь с которой была восстановлена после побед над «красными войсками», было получено продовольствие и оружие для обеспечения армии [181, гл. 43, 6б; 112, гл. 212, 5770]. Все высшие учреждения империи выделили чиновников для сопровождения армии в походе. В 9-ю луну 14-го г. чжи-чжэн (17 сентября — 16 октября 1354 г.) вся эта громада двинулась в поход против Чжан Ши-чэна [181, гл. 43, 6а]. В 11-ю луну армия Токто подошла к Гаою и начала осаду [98, гл. 123, 6б; 181, гл. 43, 6б]. Неожиданно в 12-ю луну (15 декабря 1354 г. — 13 января 1355 г.) Токто получил указ императора о снятии его с поста ю-чэнеяна, лишении всех чинов и титулов, а затем — ссылке в отдаленные районы северо-запада [181, гл. 138, 16б; гл. 43, 6а, 6б, 7а]. Поводом послужил донос его политических противников, обвинивших Токто в перерасходе государственных средств на безуспешную якобы борьбу с Чжан Ши-чэном (Гаою еще не был взят) [181, гл. 43, 7а]. После ухода Токто его армия распалась, некоторые части перебежали даже на сторону «красных войск». Осада с Гаою была снята.

Политика Токто принесла монгольским правителям Китая лишь временный успех. Восстания до конца не были ликвидированы, жестокие репрессии, устраняя недовольство одних, порождали недовольство других. Армия непрерывно требовала расходов, а новых средств достать было негде, тем более что правительству приходилось в ряде случаев идти на уступки и снижать налоги. (73/74)

Страна была разорена, казна опустела, надвигался новый подъем восстания «красных войск».

Хаочжоуский очаг восстания

В восстании «красных войск» выступление в округе Хаочжоу (пров. Хэнань) в 1352—1354 гг. играло малозаметную роль. Это был небольшой и медленно развивавшийся очаг восстания. Но именно отсюда вышли силы, которые, сплотившись вокруг Чжу Юань-чжана, будущего основателя империи Мин, завершили свержение иноземного ига, начатое повстанцами Лю Фу-туна.

Инициатором и руководителем восстания в Хаочжоу некоторые источники называют Го Цзы-сина, тестя Чжу Юань-чжана. В «Чуян-ван мяо-бэй» («Стела в храме Чуян-вана») говорится, что отец Го Цзы-сина был вначале бродячим прорицателем, скитавшимся по уезду Динъюань округа Хаочжоу. Затем он женился на слепой дочери богача из городка Динъюань. Го Цзы-син был его вторым сыном. Как сообщает дальше тот же источник, братья Го преуспевали в приобретении богатств. Но вот в конце Юань появились проповедники. Ван поверил им, раздал все свое имущество и тайно стал собирать приверженцев. В год жэнь-чэнь периода чжи-чжэн (1352 г. — Л.Б.) в округах Жу и Ин началось восстание. Ван знал, что Поднебесная должна измениться, созвал приверженцев с [их] сыновьями и братьями, напал на Хаолян (другое название г. Хаочжоу. — Л.Б.) и занял его» [цит. по: 150, гл. 2, 1а-1б].[23]

В другом источнике сказано, что «богатый человек из Динъюаня по имени Го собирал народ, возжигал благовония», а затем поднял восстание [цит. по: 150, гл. 2, 16]. Из этих данных прежде всего напрашивается вывод, что нельзя говорить о Го Цзы-сине как о сыне бедного прорицателя, как это делают некоторые китайские авторы.[24] В том, что Го Цзы-син был богатым (во всяком случае зажиточным) горожанином, сходятся все источники [см. также 98, гл. 122, 1а; 112, гл. 210, 5732]. Тот факт, что Го Цзы-син «собирал народ, возжигал благовония», свидетельствует о его принадлежности к местному отделению тайного общества «Белый лотос», так как в подобных выражениях обычно описываются в источниках обряды членов этого общества. О том же говорит и раздача Го Цзы-сином своего имущества, поскольку этого требовал принцип взаимопомощи, соблюдавшийся в «Белом лотосе». Отметим, что о двух братьях Го Цзы-сина в источниках больше не встречается упоминаний.

Это показывает, что в Хаочжоу, как и в Инчжоу (восстание Лю Фу-туна), и Цичжоу (восстание Сюй Шоу-хуя), восстание (74/75) было организовано членами тайного общества «Белый лотос».

Свидетельства других источников убеждают в том, что Го Цзы-син был не единственным вождем повстанцев и притом не главным. В «Тай-цзу шилу» говорится, что Го Цзы-син возглавил восстание вместе с Сунь Дэ-яем, Юй [Моу], Лу [Моу] и Пань [Моу][25] [цит. по: 150, гл. 2, 1б]. Заняв Хаочжоу, все пятеро приняли звание командующих (юаныиуай) [98, гл. 122, 1б].

Социальное положение остальных четырех руководителей восстания в Хаочжоу можно выяснить на основании данных некоторых источников. Так, в «Хуан-чао бэньцзи» сказано: «Ван был человеком, по своей целеустремленности и смелости превосходящим всех других смельчаков. Среди прочих смельчаков четверо — Юй, Лу, Сунь и Пань — происходили из крестьян (чу юй нун). Они были грубы, прямолинейны, единодушны в своих планах и только от вана отличались» [142, 2б-3а]. Судя по выражению чу юй нун (происходили из крестьян) речь идет именно о крестьянах. О людях, про которых нам точно известно, что они действительно были крестьянами, в «Мин ши» говорится как о ши нунцзя (потомственный земледелец), и ши е нунъу (из поколения в поколение занимался земледелием) [98, гл. 124, 7а; гл. 126, 1а; гл. 131, 7а]. В биографиях же представителей господствующего класса такие выражения не встречаются. К тому же характеристика четверки вождей из Хаочжоу, данная феодальным автором «Хуан-чао бэньцзи», лишний раз подтверждает правильность такого понимания выражения чу юй нун. Отсутствие собственных имен у трех вождей также свидетельствует об их крестьянском происхождении.

Из рассмотренных выше очагов восстания «красных войск» только в Хаочжоу во главе повстанцев оказались не мелкие чиновники, не сельские старосты, а простые крестьяне. К сожалению, неизвестно, принадлежали ли они к минь-ху или к дяньху. Правда, рядом с ними Го Цзы-син, зажиточный человек, но не потомственный феодал. Если в «Мин ши» сообщается, что все пятеро были равноправны [98, гл. 122, 1б], то в «Чуян-ван мяо-бэй», написанной при жизни Чжу Юань-чжана, говорится, что четверо юаньшуай по положению были выше Го Цзы-сина [150, гл. 2, 4а]. Во всяком случае очевидно, что он не играл главенствующей роли в руководстве восстанием.[26] Скорее всего, именно четыре крестьянских вождя возглавляли хаочжоуское отделение «Белого лотоса», они вели здесь пропаганду, и к ним присоединился Го Цзы-син.

Из кого же состояла основная масса повстанцев? В биографии Го Цзы-сина в «Мин ши» читаем, что Го Цзы-син собрал несколько тысяч молодежи и захватил Хаочжоу [98, (75/76) гл. 122, 1а]. Воспоминание Чжу Юань-чжана о начале восстания в Хаочжоу помогает выяснить, из кого состояла эта молодежь.

«Постепенно [восстание] дошло до Чжунли и Динъюаня. Крестьяне (минь) бросили земледелие и взялись за оружие. Последовавших за злодеями было несколько десятков тысяч» [183, 1а]. Эти сообщения, а также тот факт, что четверо из пяти вождей были крестьянами, позволяют считать крестьян главной движущей силой на начальном этапе восстания в Хаочжоу. Как правило, в имеющихся в нашем распоряжении источниках не сообщается, против кого боролись повстанцы в этом районе. Только Чжу Юань-чжан оставил ценное свидетельство о том, что они убивали «алчных и продажных чиновников» [183, 1а]. Стало быть, действия повстанцев в Хаочжоу с самого начала были обращены против местных чиновников. По-видимому, восстание в Хаочжоу было в основном выступлением податных крестьян (миньху).

Чжу Юань-чжан утверждал также, что повстанцы якобы занимались грабежами, сжигали дома и селения. Когда спустя два месяца после начала восстания они перешли границу области, то везде «поступали так же» [183, 1а-1б]. «Мин ши» подчеркивает, что грабежами занимались четверо вождей-крестьян, в то время как Го Цзы-син осуждал их за это [98, гл. 122, 1б]. Прежде всего трудно представить, чтобы хаочжоуские крестьяне грабили своих односельчан, таких же бедняков. В этом позволяет усомниться и следующее сообщение. Монгольский военачальник Чели Бухуа был послан с тремя тысячами всадников на подавление восстания Хаочжоу. Он расположился лагерем в 30 ли от города, не решаясь подходить ближе. В окружающих селениях его солдаты хватали «лян-минь (поселян), повязывали им головы красными платками и выдавали за захваченных в плен «бунтовщиков», требуя наград у вышестоящего командования» [76, гл. 1, 7б; 116, 2б; 183, 1б]. Чжу Юань-чжан указывал, что в результате таких действий поселяне толпами уходили к повстанцам в город, и оборона его становилась все более прочной [183, 1б]. Если бы повстанцы занимались повальными грабежами, то вряд ли народ шел к ним, даже под угрозой быть схваченными монгольскими солдатами. Очевидно, повстанцы грабили богатых и зажиточных людей, а войска «хватали» бедняков, которые, спасаясь от них, переходили к повстанцам.

Указание на то, что правительственные войска повязывали головы «бунтовщиков» красными платками, подтверждает, что повстанцы Хаочжоу носили тот же отличительный знак, что и повстанцы Лю Фу-туна, и их восстание было частью общего восстания «красных войск».

Через два месяца после начала восстания к повстанцам (76/77) Хаочжоу присоединился бродячий буддийский монах Чжу Юань-чжан. Он родился в 1328 г. в уезде Чжунли округа Хаочжоу в семье очень бедного арендатора (дяньху). У Хань, тщательно изучавший материалы о детстве и юности Чжу Юань-чжана, пишет, что его отец с трудом находил в аренду клочок земли на условиях уплаты шести десятых урожая [124, 6]. В 1344 г. (в 4-й г. чжи-чжэн) в Хаочжоу после засухи и налета саранчи начался жесточайший голод. Вспыхнула эпидемия, унесшая мать, отца и старшего брата Чжу Юань-чжана. Семья была так бедна, что у него не оказалось даже средств, чтобы купить клочок земли и на ней похоронить родителей. Сердобольный односельчанин Лю Цзы-цзу разрешил похоронить умерших на своей земле. Оставшись без средств к существованию, 17-летний Чжу Юань-чжан ушел в ближайший монастырь Хуан-цзюэ-сы и стал послушником [182, 1а-1б; гл. 1, 1а-1б]. То был маленький монастырь с обветшалыми строениями, в котором жили 90 монахов, кормившихся за счет арендной платы с дяньху, работавших на монастырской земле. Из-за неурожаев последних лет монастырь почти не имел доходов [124, 11-14]. Спустя два месяца после поступления в него Чжу Юань-чжана все обитатели монастыря от настоятеля до послушника вынуждены были отправиться странствовать, чтобы добывать пропитание. Облачившись в монашеское одеяние, ушел и Чжу Юань-чжан. Три года бродил он по областям Гуанчжоу, Гучжоу, Жучжоу и Инчжоу. В 1348 г. (8-ю луну 8-го г. чжи-чжэн) Чжу Юань-чжан вернулся в монастырь, где пробыл до 1352 г. [142, 1б; 98, гл. 1, 2а].

Как видим, уже в юношеские годы Чжу Юань-чжань познакомился с жизнью различных социальных групп. О бедствиях арендаторов он знал по опыту своей семьи. Годы странствий еще более обогатили его опыт, расширили кругозор. Знакомство с грамотой, которой он выучился в монастыре [142, 1б], способствовало быстрому выдвижению Чжу Юань-чжана среди крестьянских повстанцев Хаочжоу.

В 1351 г. вся Хэнань оказалась охваченной восстанием «красных войск». 16 февраля 1352 г. произошло восстание в Хаочжоу. Чжу Юань-чжан оставался в монастыре, хотя друзья, находившиеся в рядах повстанцев, предлагали присоединиться к ним [142, 2б; 182, 2а]. Позднее, описывая этот период, Чжу Юань-чжан признавался, что у него не было определенного намерения идти в Хаочжоу. Он колебался: вступить ли ему в правительственные войска, присоединиться к повстанцам или остаться в монастыре. Тогда Чжу Юань-чжан отправился в родную деревню и обратился за советом к другу детства Тан Хэ, но и тот не помог ему принять решение. Когда после посещения родной деревни в начале апреля 1352 г. он возвратился в монастырь, то обнаружил (77/78) на его месте лишь дымящиеся развалины и среди них почерневшие статуи будд и бодисатв. В его отсутствие на монастырь напали правительственные войска, считавшие, что будда Майтрейя, о пришествии которого заявляли повстанцы, скрывается где-то в буддийских храмах и монастырях. Монастырь был сожжен, монахи разбежались. Загадав на триграммах из древней книги «Ицзин» и обратившись с молитвой к бодисатве, Чжу Юань-чжан якобы получил божественный совет — идти в Хаочжоу [182, 2б; 142, 2а; 112, гл. 210, 5736].

У Хань на основании того, что Чжу Юань-чжан в своих скитаниях провел три года в областях, в которых Пэн Ин-юй проповедовал тогда учение «Белого лотоса», делает вывод, что Чжу Юань-чжан уже в те годы примкнул к новой вере и вступил в члены тайного общества [124, 23]. Приведенные факты не подтверждают этого

Конечно, позднейшее описание событий, сделанное самим Чжу Юань-чжаном, ставшим императором, может представлять положение дел в искаженном свете. Но если даже допустить, что описание долгих колебаний Чжу Юань-чжана — плод его выдумки, фактом остается, что он присоединился к восстанию в Хаочжоу лишь после сожжения монастыря, а не сразу после начала восстания.

15 апреля 1352 г. (1-й день 3-й високосной луны 12-го г.) 24-летний монах подошел к городской стене Хаочжоу. Повстанцы, находившиеся в окружении правительственных войск, заподозрили в нем вражеского лазутчика. Чжу Юань-чжана схватили, связали и хотели казнить, так как он не отвечал на вопросы, а требовал позвать военачальника Го. На место происшествия прибыл Го Цзы-син, который после разговора с пленником освободил его и включил в свой личный отряд. В биографии Го Цзы-сина в «Мин ши» говорится, что он сразу назначил Чжу Юань-чжана командиром десятка [98, гл. 122, 1а-1б; «Чуян-ван мяо-бэй», цит. по: 150, гл. 2, 2а]. В этих сообщениях явно проглядывает стремление подчеркнуть, что Чжу Юань-чжан пришел не к повстанцам, а лично к Го Цзы-сину, который якобы сразу же выделил его. Сказывается тенденция официальной историографии отделить Чжу Юань-чжана от крестьянских вождей восстания в Хаочжоу, подчеркнуть его исключительность. Сам Чжу Юань-чжан позднее признавал, что Го Цзы-син принял его как простого солдата и лишь через два с лишним месяца перевел в свой личный отряд, где он и состоял до конца 1352 г. [183, 2б]. Во всяком случае, Чжу Юань-чжан был принят в отряд Го Цзы-сина. Как показывают дальнейшие события, этот факт сыграл важную роль в судьбе самого Чжу Юань-чжана и в ходе восстания.

Минские историографы не поскупились на преувеличения (78/79) и восхваления личных качеств Чжу Юань-чжана. Однако нельзя отрицать того, что все источники признают в нем незаурядный ум, волю, личную храбрость и честолюбие.

Судя по портретному описанию в «Мин ши», которое подтверждается сохранившимися изображениями первого минского императора, Чжу Юань-чжан обладал характерной внешностью — коренастый, широкоплечий, темнокожий, с выступающей вперед нижней челюстью, придававшей лицу упрямое и волевое выражение, которое особенно усиливали большие, умные и злые глаза. Сообщения источников, что в стычках с врагами маленькая группа Чжу Юань-чжана всегда одерживала победы, почти не вызывают сомнений, иначе трудно объяснить, почему Го Цзы-син так быстро его приблизил к себе. Уже через четыре-пять месяцев (до 9-й луны 12-го г.) Го Цзы-син и его жена женили Чжу Юань-чжана на своей воспитаннице из рода Ма [98, гл. 1, 2а; 112, гл. 210, 5736], будущей первой императрице династии Мин, прославившейся своей жестокостью. Чжу Юань-чжан стал ближайшим помощником и советником Го Цзы-сина.

В это время обостряются отношения Го Цзы-сина с четырьмя другими вождями хаочжоуских повстанцев. Причины их разногласий источники объясняют противоречиво. В одном говорится, что четыре военачальника при обсуждении дел «хлопали глазами и говорили с трудом», так что Го Цзы-син все решал самостоятельно, а они были этим недовольны [«Чуян-ван мяо-бэй», цит. по: 150, гл. 2, 4а]. В другом объясняется таким образом: четыре вождя, выходцы из крестьян, были всегда единодушны между собой, и разногласия у них возникали только с Го Цзы-сином. Последний не любил выходить из дома, Сунь Дэ-яю и остальным трем вождям приходилось подолгу ожидать его для обсуждения насущных дел. Часто Го Цзы-син не приходил вовсе, и тогда они были вынуждены принимать решения без него [142, 2б-3а]. Характерно, что в биографии Го Цзы-сина в «Мин ши», в общем-то приукрашивающей его роль, признается, что он перестал участвовать в обсуждении повстанческих дел. Причиной его добровольного отстранения от руководства восстанием составители «Мин ши» считают осуждение Го Цзы-сином поведения Сунь Дэ-яя и других вождей, участвовавших якобы в грабежах [98, гл. 122, 1б]. Как бы там ни было, раскол среди вождей в Хаочжоу имел место, так же как и постепенный отход Го Цзы-сина от руководства восстанием.

Действительные причины раскола, видимо, надо искать глубже. Как уже говорилось, вряд ли являются достоверными сообщения о грабежах повстанцами крестьянского населения, но реквизиция имущества и особенно продовольствия у богатых лиц была для них в условиях окружения Хаочжоу войсками Чели Бухуа необходимой и неизбежной мерой. Го (79/80) Цзы-син, вероятно, не хотел поддерживать крестьянских вождей именно в этом.[27]

Дальнейшие события подкрепляют это предположение. Осенью 1352 г. (в 9-ю луну 12-го г. чжи-чжэн, т.е. 9 октября — 7 ноября) правительственная армия во главе с Токто разгромила повстанцев «красных войск» в Сюйчжоу. Ли Эр был схвачен и казнен, остатки его отряда во главе с Пэн Да и Чжао Цзюнь-юном бежали в Хаочжоу. Поскольку сюйчжоуский отряд численно превосходил отряд хаочжоусцев, последние стали подчиняться командирам вновь пришедших войск. Однако раскол, наметившийся у хаочжоусцев, не только не был ликвидирован, но принял еще более острую форму. Чжао Цзюнь-юн сразу оказался в конфликте с Го Цзы-сином, который не желал считаться с ним и подчинялся только Пэн Да [цит. по: 150, гл. 2, 4б-5а].[28] Неудивительно, что в «Мин Тай-цзу шилу» Пэн Да, сторонник Го Цзы-сина, получил эпитет «очень умного» человека, тогда как о Чжао Цзюнь-юне сказано, что он «мог только поддакивать и все» [цит. по: 150, гл. 2, 5а].[29] Известно, однако, что именно Чжао Цзюнь-юн вместе с Ли Эром был организатором восстания в Сюйчжоу, т.е. обладал несомненно несколько иными качествами, чем просто умением поддакивать. Вместе с тем сам Чжао Цзюнь-юн, подбирая с Ли Эром людей для восстания, в первую очередь назвал Пэн Да, которого характеризовал как человека «мужественного и отважного, имеющего смелые планы» [148, гл. 1, 20б; см. перевод 55, 61].

По прибытии в Хаочжоу сюйчжоуских повстанцев разногласия между Сунь Дэ-яем и Го Цзы-сином обострились настолько, что первый арестовал второго, заковал в колодки и якобы собирался казнить. Чжу Юань-чжан с отрядом был в это время вдали от Хаочжоу. Узнав о случившемся, он спешно возвратился и доложил Пэн Да об аресте Го Цзы-сина. Пэн Да немедленно привел свой отряд и освободил Го Цзы-сина [142, 3б-4а; 98, гл. 1, 2; 112, гл. 211, 5747]. Поскольку нет данных о разногласиях между Пэн Да и Чжао Цзюнь-юном в это время, скорее всего Пэн Да стремился смягчить рознь между хаочжоускими вождями во имя интересов движения в целом.

Между тем после победы под Сюйчжоу правительственные войска, преследуя отступавших повстанцев, в начале 1353 г. (12-я луна 12-го г., т.е. 6 января — 4 февраля 1353 г.) окружили Хаочжоу [142, 3б-4а; 98, гл. 1, 2а; 112, гл. 211, 5750]. Пять месяцев — вплоть до 5-й луны 13-го г. чжи-чжэн (2-30 июня 1353 г.) — большая армия осаждала город, но так и не взяла. В 5-ю луну командовавший правительственными войсками Цзя Лу, уже известный нам инициатор работ на Хуанхэ в 1351 г., умер. Осада Хаочжоу была снята [142, 4а; 181, гл. 187, 3б; 112, гл. 211, 5756]. Длительность и (80/81) безуспешность ее свидетельствуют о прочности обороны повстанцев и их мужестве, а тот факт, что, несмотря на пятимесячную осаду, в городе не было сильного голода, — о больших запасах продовольствия, которыми они располагали. Однако после осады среди повстанцев насчитывалось много убитых и раненых, провиант истощился [142, 4а; 112, гл. 211, 5757]. Перед руководителями восстания остро встали продовольственный вопрос и задача пополнения людских ресурсов.

Со второй половины 1353 г. постепенно возрастает влияние Чжу Юань-чжана и его отряда в делах хаочжоуских повстанцев. Сразу после снятия осады Чжу Юань-чжан занялся поисками продовольствия. Вначале он обменял некоторое количество соли на продовольствие в Хуайюани, обеспечив, таким образом, войска Го Цзы-сина [142, 4а]. Затем Чжу Юань-чжан отправился в родную деревню, где нашлось много желающих вступить в его отряд. Среди них были друзья детства Тан Хэ и Сюй Да, ставшие впоследствии главными военачальниками повстанцев, а затем и империи Мин. Собрав 700 человек, Чжу Юань-чжан возвратился в Хаочжоу, где Го Цзы-син пожаловал ему низший воинский чин чжэньфи [142, 4а; 98, гл. 122, 2а; 112, гл. 211, 5757].

Вскоре Чжу Юань-чжан во главе отряда численностью в 24 человека попытался занять уездный городок Динъюань.[30] В это время Го Цзы-син решил присоединить к своим силам отряд местных войск (миньбин) динъюаньца Чжан Цзя-бао, засевший в укреплении Люпайчжай и никому не подчинявшийся. Желающих поехать в качестве парламентеров в лагерь этого отряда, за исключением Чжу Юань-чжана, не нашлось никого. В результате уговоров Чжу Юань-чжана Чжан Цзя-бао и его приближенные согласились на объединение с силами повстанцев, требуя, однако, подчинения им Чжу Юань-чжана и Го Цзы-сина. Тогда Чжу Юань-чжан с тремя сотнями всадников атаковал лагерь миньбин, связал военачальников, а три тысячи воинов присоединились к его отряду [98, гл. 131, 12б-13а].[31] Вслед за ними к повстанцам пришли и отряды ибин во главе с Цинь Ба-тоу[32] и Мяо Да-хэном.[33] В «Хуан-чао бэньцзи» сказано, что Мяо Да-хэн был старым другом Го Цзы-сина [142, 5а-5б].[34]

К середине 1353 г. (к 7-й луне 13-го г. чжи-чжэн), т.е. 31 июля — 28 августа 1353 г., личный отряд Чжу Юань-чжана насчитывал уже около 30 тыс. человек, причем основную массу его составили бывшие помещичьи отряды ибин. Чжу Юань-чжан произвел реорганизацию отряда и занялся обучением его военному делу, особое внимание уделяя укреплению дисциплины [142, 66; 183, 3а].

Вскоре реорганизованный отряд Чжу Юань-чжана выступил в поход на округ Чучжоу и его центр г. Чуян. Во время похода к отряду беспрестанно присоединялись люди. Некоторые (81/82) из них становились командирами групп или советниками Чжу Юань-чжана. Биографии этих людей, приводимые в «Мин ши», иногда позволяют выяснить их социальное происхождение и таким образом определить социальный состав повстанческого отряда Чжу Юань-чжана. С одной стороны, успехи и хорошая организация отряда привлекали крестьян, бездомных бродяг и прочий «низкий люд»,[35] с другой — в него вливалось все больше и больше представителей зажиточного крестьянства и феодалов, часто приводивших с собой навербованные ими отряды ибин.[36] Именно в это время в отряд вступил Дэн Юй, в будущем один из лучших военачальников Чжу Юань-чжана. Его отец был организатором и вождем повстанческого отряда в одном из районов округа Хаочжоу и погиб в стычке с правительственными войсками. Сначала место отца занял старший сын, но он вскоре умер. Тогда отца и брата заменил 16-летний Дэн Юй, необычайное мужество которого создало ему авторитет среди повстанцев [98, гл. 126, 8б].

Одновременно к Чжу Юань-чжану пришел Ли Шань-чан, ставший на многие годы его самым близким и влиятельным советником. Из биографии Ли Шань-чана в «Мин ши» узнаем, что он имел образование, был последователем учения фа цзя (легизм) и постоянно интересовался политическими делами. Он был старостой своей деревни [98, гл. 127, 1а].[37]

Чжу Юань-чжан оставил у себя в качестве советников также двух братьев Фэн Ео-юна и Фэн Го-шэна (известного впоследствии под именем Фэн Шэна). Братья были образованными людьми, знали военное дело. После начала восстания в Хаочжоу они создали отряд самообороны. Узнав о дисциплинированном, хорошо организованном отряде Чжу Юань-чжана, решили объединиться с ним [98, гл. 129, 1а-1б].

В процессе сколачивания отряда Чжу Юань-чжана происходит на первый взгляд противоречивое явление — к повстанцам начинают присоединяться и представители господствующего класса, создававшие в первые месяцы восстания в Хаочжоу отряды для защиты от повстанцев. Отряды ибин ханьских чиновников и феодалов с яростью боролись против «красных войск» Лю Фу-туна и Сюй Шоу-хуя, предпочитая смерть службе «бандитам». А здесь повстанцы во главе с Чжу Юань-чжаном охотно принимают в свои ряды ибин, и последние в свою очередь добровольно идут к ним, становясь главным источником пополнения отряда.

Приняв Ли Шань-чана и других «благородных» (ши), Чжу Юань-чжан делает их своими главными советниками. Они же предлагают ему свои планы действий. В биографии Ли Шань-чана содержится изложение его первой беседы с Чжу Юань-чжаном. На вопрос последнего: «Повсюду идет война, когда же она окончится?» — Ли Шань-чан ответил: «Когда империя (82/83) Цинь оказалась в состоянии хаоса, ханьский Гао-[цзу], вышедший из простолюдинов, щедрый и великодушный, знал людей и искусно использовал [их], не убивал безрассудно и через пять лет создал империю. Ныне основы империи Юань также погрузились в хаос, Поднебесная распалась на части. Вы возвысились в Хао[чжоу], по соседству с Пэй[чжоу] (родиной ханьского Гао-цзу. — Л.Б.), и должны воспринять дух пэйчжоуского властителя, подражать его действиям. [Тогда] в Поднебесной обязательно утвердится порядок» [98, гл. 127, 1а].[38]

Фэн To-юн на вопрос Чжу Юань-чжана о планах на будущее дал такой совет: «Цзиньлин — жилище дракона и тигра, столица императоров и ванов. Прежде всего [надо] взять его и, сделав своей опорной базой, наступать из него по всем направлениям. Руководствуясь гуманностью и справедливостью, привлекать сердца людей, не быть жадными до мальчиков и девочек, до драгоценностей и шелков, и [тогда] Поднебесная непременно будет умиротворена» [98, гл. 129, 1а-1б].[39]

Как известно, «Мин ши», где эти беседы приведены, редактировалась историографами маньчжурских правителей Китая, которые стремились завуалировать факты антимонгольских настроений и выступлений в период Юань. Тем не менее упоминания о том, что У Дэ «предвидел гибель Юань» и что Ли Шань-чан утверждал «о погружении в хаос основ империи Юань», позволяют думать, что эти люди, присоединяясь к повстанцам, имели целью борьбу именно против монгольского правительства.

В биографиях Фэн Го-юна, Мяо Да-хэна и других нет указаний, что они до вступления в отряд занимали какую-то должность или имели чины. Только Ли Шань-чан был старостой деревни, т.е. занимал самую низшую должность из тех, что требовали назначения властями [56, 9, 14]. Эти сведения совпадают с другими о политическом и экономическом положении наньских феодалов и шэньши в империи Юань, которые, как правило, не только не имели чинов и должностей, но и нередко подвергались репрессиям со стороны монгольских властей. Этим, по-видимому, и следует объяснить их вступление в борьбу с существующим режимом.

Чем же представителей класса феодалов привлекал отряд Чжу Юань-чжана, представлявший собой часть повстанческой армии «красных войск»? Ответ на этот вопрос нужно искать в последовательности действий Чжу Юань-чжана. С самого начала он оказался под командой Го Цзы-сина, до восстания бывшего богатым человеком, а не в отряде вождей-крестьян. Став его зятем и помощником, Чжу Юань-чжан неукоснительно следовал его указаниям. Характерно, например, что продовольствие для отряда Го Цзы-сина, осуждавшего (83/84) вождей из крестьян за их «грабежи», Чжу Юань-чжан выменял на соль. Очевидно, молва о таком дисциплинированном отряде Чжу и снискала ему особенное расположение феодалов.

Выходцы из господствующего класса, среди которых были люди образованные, знавшие историю и военное дело, имевшие опыт управления, с самого начала стали играть заметную роль как в организации повстанческого войска, так и в разработке программных установок. До тех пор у руководителей хаочжоусцев не только не было какой-либо общей программы борьбы, но фактически отсутствовало ясное понимание ближайших целей и задач. Восстание, по существу, было стихийным и неорганизованным. В советах Фэн Го-юна и Ли Шань-чана уже проступают основные черты складывавшейся программы.[40] В них определялись главная цель борьбы — создание повстанцами государства с китайским императором во главе, а также основные методы для ее достижения, намечалась ближайшая стратегическая задача — взятие Цзицина (Нанкина). В конечном счете эта программа была нацелена на установление власти китайских феодалов. Она обходила коренные социальные интересы основной массы повстанцев — крестьян.

Летом 1353 г. (в 7-ю луну 13-го г., т.е. 31 июля — 28 августа) отряд Чжу Юань-чжана атаковал и с ходу взял окружной город Чуян [98, гл. 1, 2б; 112, гл. 211, 5758]. Здесь он встретил своих племянников, известных затем под именами Чжу Вэнь-чжэна и Ли Вэнь-чжуна, и усыновил их. С этого времени Чжу Юань-чжан начал создавать себе группу лично зависимых от него лиц, усыновляя некоторых молодых людей. Эти «приемные» сыновья назывались тогда и-цзы. Чжу Вэнь-чжэн и Ли Вэнь-чжун несколько лет спустя стали крупнейшими военачальниками в армии Чжу [98, гл. 126, 1а]. В числе и-цзы были Му Ин [98, гл. 126, 17а-17б] и Хэ Вэнь-хуй [98, гл. 134, 1а]. В биографии последнего сказано, что приемных сыновей у Чжу Юань-чжана было более десяти. Он использовал их как специальных уполномоченных при командирах отрядов, занимавших важнейшие области и города [см. 124, 49].

Ряды отрядов Чжу Юань-чжана не переставали пополняться. В Чучжоу к повстанцам примкнул Ху Да-хай, человек большой физической силы, изобретательный стратег и хитрый политик, внесший большой вклад в будущую победу повстанцев [98, гл. 133, 6а]. Прошлое его, к сожалению, совершенно неизвестно.

Пришел в Чуян и Чжао Дэ-шэн, один из командиров войск ибин [98, гл. 133, 11б], который, как и многие другие наньские феодалы, повернул против монгольских властей.

Вскоре после того как Чжу Юань-чжан овладел Чучжоу, (84/85) отряд «красных войск» Пэн Да и Чжао Цзюнь-юна (с ним оказался и Го Цзы-син) заняли Сюйи и Сычжоу.[41] Отряду Чжу Юань-чжана приказали стать гарнизоном в Сюйи и оборонять этот пункт от неприятеля. Но Чжу Юань-чжан не подчинился приказу, якобы потому, что с такими людьми, как Пэн Да и Чжао Цзюнь-юн, у него не может быть «общего дела» [цит. по: 150, гл. 2, 10б; 142, 7а; 112, гл. 211, 5760].

Если учесть, что к этому времени отряд Чжу насчитывал свыше 30 тыс. человек, а его близкими советниками и командирами отрядов стали шэньши и феодалы, то неподчинение Чжу Юань-чжана другим повстанческим вождям вполне понятно.

В это время умер Пэн Да,[42] а его сын Пэн Цзао-чжу, оставшийся вместе с Чжао Цзюнь-юном, вождем повстанцев, по молодости должен был подчиняться последнему. В источниках отмечается интенсивный рост влияния Чжао Цзюнь-юна [150, гл. 2, 11а; 98, гл. 122, 2а; 112, гл. 211, 5760].

Старые противоречия между Го Цзы-сином и другими лидерами, временно затихшие при жизни Пэн Да, вновь обострились после его смерти. Теперь Го Цзы-син находился в непосредственном подчинении у ненавистного ему Чжао Цзюнь-юна, который, как утверждается в источниках, решил его убить. Тогда Чжу Юань-чжан встал на защиту своего покровителя. Он напомнил Чжао Цзюнь-юну о его долге перед Го Цзы-сином, оказавшим ему поддержку после поражения в Сюйчжоу. Под давлением Чжу Юань-чжана они пришли к соглашению об уходе от них Го Цзы-сина с 10-тысячным отрядом в Чучжоу к Чжу Юань-чжану [142, 7а; 98, гл. 122, 2а-2б; 169, гл. 1, 3а]. Противоречия между Го Цзы-сином и Чжао Цзюнь-юном, зародившиеся еще в Хаочжоу, не оставляют сомнения в решительном нежелании Го Цзы-сина подчиняться крестьянским вождям.

Таким образом, в результате событий конца 1353 — начала 1354 г. в хаочжоуском очаге восстания «красных войск» произошло следующее. Заняв Чучжоу и отказавшись подчиняться Пэн Да и Чжао Цзюнь-юну, Чжу Юань-чжан тем самым откололся от основного ядра повстанцев. Приход в Чучжоу отряда Го Цзы-сина знаменовал собой окончательный раскол хаочжоуских повстанцев на две группы — группу, руководимую Чжао Цзюнь-юном и Сунь Дэ-яем, и группу во главе с Го Цзы-сином, его зятем Чжу Юань-чжаном и его советниками — Ли Шань-чаном, Фэн Го-юном и др. Причины раскола лежали не только и не столько в противоречиях между Го Цзы-сином и четырьмя другими вождями, сколько в создании Чжу Юань-чжаном своего войска, сложившегося в основном из отрядов ибин и руководимого главным образом выходцами из класса феодалов: Фэн Го-юном, Мяо Да-хэном и др. (85/86)

Это не означало, конечно, что повстанческие отряды, руководимые Чжу Юань-чжаном, ничем не отличались от пришедших отрядов ибин. Как будет видно, армия Чжу Юань-чжана продолжала военные действия против правительственных войск и против ибин. Однако с этого времени роль феодалов в данном отряде «красных войск» более заметна.

Следует сказать, что сведения о дальнейших действиях Чжао Цзюнь-юна, Сунь Дэ-яя и других крестьянских вождей в источниках почти не встречаются. О них упоминают лишь в связи с отрядом Чжу Юань-чжана. Это объясняется как тенденциозностью авторов, стремившихся умалить роль этих людей, так и объективными причинами — действия их отрядов были настолько ограничены, что не оказали сколько-нибудь заметного влияния на ход дальнейших событий.

Из источников известно, что в конце 1354 г. (в 10-ю луну 14-го г., т.е. 17 октября — 14 ноября), когда армия Токто вела решительные бои с повстанцами Чжан Ши-чэна под Гаою, отряд Чжу Юань-чжана оказал помощь Чжан Ши-чэну, приняв участие в обороне одной из его крепостей — Люхэ [142, 7б-8а; 150, гл. 2, 12а-12б].

Характерно, что повстанцы из Чучжоу поддержали отряды Чжан Ши-чэна, которые не принадлежали к «красным войскам».

В цинских «Мин ши» и «Сюй Цзы-чжи тун-цзянь» это объясняется только тактическими причинами — падение Люхэ делало Чучжоу беззащитным перед мощной правительственной армией [98, гл. 1, 2б; 112, гл. 212, 5770-5771]. Однако в раннеминском сочинении «Хуан-чао бэнь-цзи», составленном, вероятно, при жизни Чжу Юань-чжана и потому заслуживающем большего доверия, содержится другое объяснение, приписываемое самому Чжу Юань-чжану: «Сейчас Люхэ осажден. [Его] герои хотя и отличаются [от нас] местонахождением, силой, но [мы] все равно одна семья… Если поможем им, то выживем, если не поможем, то погибнем… Если [Вы] прикажете мне возглавить войска, разве духи могут быть против?» [142, 8а].[43] Следовательно, Чжу Юань-чжан подчеркивал не столько стратегическую зависимость городов друг от друга, сколько единство повстанцев Люхэ и Чучжоу, боровшихся против юаньского правительства. Не случайно, по-видимому, именно отряд Чжу Юань-чжана выступил на помощь Люхэ. Другие военачальники Го Цзы-сина отказывались от похода под предлогом, что боги, к которым они обращались, не разрешают этого.

Когда стало ясно, что Люхэ невозможно удержать, Чжу Юань-чжан эвакуировал стариков, женщин и детей в Чучжоу. Этот поступок был оценен по достоинству, тем более что перед этим армия Токто жестоко обошлась с населением г. Сюйчжоу — оно было вырезано. Действия Чжу Юань-чжана (86/87) способствовали росту авторитета повстанцев в народе, в том числе среди горожан. Есть и другие данные, показывающие, что Чжу Юань-чжан стремился действовать в контакте с населением, в частности с городской верхушкой. Когда юаньские войска, взяв Люхэ, угрожали Чучжоу, прибывшая к ним с богатыми дарами делегация городских фу лао (старейшин) Чуяна убедила юаньского генерала отказаться от похода, поскольку в Чучжоу нет-де никаких повстанцев [112, гл. 212, 5771]. Оказалось, посылка делегации фу лао была военной хитростью Чжу Юань-чжана, позволившей повстанцам в Чучжоу избежать окружения и, может быть, полного разгрома.

В то время как другие командиры присваивали военные трофеи или преподносили Го Цзы-сину, Чжу Юань-чжан раздавал всё членам своего отряда, чем вызывал недовольство Го Цзы-сина и его жены. К этому времени относятся первые сообщения о трениях между Го Цзы-сином и Чжу Юань-чжаном, рост влияния которого начинал, видимо, тревожить его покровителя. Жена Чжу Юань-чжана прилагала немало усилий, чтобы развеять у названого отца (Го Цзы-сина) сомнения в преданности Чжу Юань-чжана [98, гл. 113, 3а].

Пассивность отряда Го Цзы-сина в момент, когда необходимы были активные действия, и тот факт, что его командиры занимались стяжательством, дают основание полагать, что у Го Цзы-сина и его приближенных по-прежнему не было достаточно широкой и ясной цели борьбы. В том же убеждает стремление Го Цзы-сина сразу после ликвидации непосредственной угрозы Чучжоу со стороны правительственной армии провозгласить себя ваном [142, 8б-9а; «Тай-цзу шилу», цит. по: 150, гл. 2, 12б], хотя контролируемая им территория была незначительна и окружена правительственными войсками. В то же время смелые действия Чжу Юань-чжана, усиленные воинские учения в его отряде, относительно равное обеспечение рядовых и командиров, контакт с населением, поддержка отрядов Чжан Ши-чэна — все это вполне соответствовало программе, сформулированной Ли Шань-чаном, Фэн Го-юном и др.

Чжу Юань-чжан выступил против провозглашения Го Цзы-сина ваном. Создание государства было для него отдаленной целью. Поспешность Го Цзы-сина могла лишь еще больше привлечь к Чучжоу внимание юаньских властей.

Анализ событий 1352—1354 гг. показывает, что начавшееся в Хаочжоу восстание развивалось медленно. Здесь не наблюдалось такого бурного развития событий, как в бассейне Хуанхэ (восстание Лю Фу-туна) и особенно в районе среднего течения Янцзы (восстание Сюй Шоу-хуя). Китайские феодалы хотя и здесь создали свои отряды ибин, но ограничивались в основном пассивной обороной. Некоторые из них начали присоединяться к повстанцам. (87/88)

Именно эти феодалы выработали программу, сформулированную Ли Шань-чаном, — путем постепенных уступок простолюдинам захватить преимущество в свои руки, а затем завоевать власть в стране.

Группа «красных войск» под руководством Го Цзы-сина и Чжу Юань-чжана в 1354 г. занимала всего два округа — Хаочжоу и Чучжоу. После осады Чучжоу правительственными войсками перед повстанцами остро встали вопросы продовольствия. В 1-ю луну 15-го г. чжи-чжэн (14 января — 12 февраля 1355 г.) они выступили в поход на Хэчжоу, один из богатых продовольственных районов в долине Янцзы. Окружной центр г. Хэян, расположенный на северном берегу Янцзы напротив Цзицина (Нанкин), представлял собой сильную крепость. Повстанцы не надеялись взять его штурмом. Однако отряду Чжан Тянь-ю, родственника Го Цзы-сина, внезапным нападением удалось овладеть городом. Хотя честь победы принадлежала Чжан Тянь-ю, главой гарнизона Хэяна Го Цзы-син назначил Чжу Юань-чжана [142, 9а-10а; 98, гл. 1, 3а; гл. 126, 12б; 112, гл. 212, 5778], самого молодого из командиров хаочжоусцев. Опасаясь их неповиновения, Чжу Юань-чжан скрыл на время приказ Го Цзы-сина и пошел на хитрость. На совете командиров, где по обычаю все размещались двумя рядами: справа — старшие, слева — младшие, Чжу Юань-чжан, сидевший почти последним в левом ряду, внес предложение отремонтировать крепостную стену Хэяна. Предложение было принято. Через три дня при проверке исполнения оказалось, что готов лишь участок, порученный отряду Чжу Юань-чжана. Тогда Чжу Юань-чжан снова созвал совет, занял место во главе его и зачитал приказ Го Цзы-сина. С готовностью Чжу Юань-чжану подчинился только его друг и земляк Тан Хэ. Но и остальные, боясь наказания за невыполнение в срок решения военного совета и не чувствуя себя достаточно сильными, не посмели возразить против назначения [142, 10б-11б; 98, гл. 1, 3а; гл. 126, 12б].

Взятие Хэяна, важной крепости на подступах к Цзицину, диктовалось, видимо, не только необходимостью решения продовольственного вопроса. Оно целиком соответствовало планам тех советников Чжу Юань-чжана, которые, как Фэн Го-юн и Ли Шань-чан, расценивали взятие Цзицина как ближайшую цель на пути к «успокоению Поднебесной».

В Хэяне к Чжу Юань-чжану пришел местный шэньши Фань Чан, про которого Чжу слышал прежде и который сразу стал его советником. Чжу Юань-чжан приказал ему написать молитву к Шанди [98, гл. 1, 3а; гл. 135, 5а].

Вскоре после того как Чжу Юань-чжан оказался во главе крупного и хорошо укрепленного города, в Хэян в 3-ю луну (13 апреля — 12 мая) прибыл из Хаочжоу, спасаясь от голода, отряд предводителя хаочжоуских повстанцев Сунь Дэ-яя. (88/89) Хотя Чжу Юань-чжан принадлежал к враждебной Сунь Дэ-яю группировке хаочжоуских повстанцев, он согласился принять его отряд, чувствуя себя, видимо, в Хэяне господином положения и продолжая прежнюю политику сотрудничества различных повстанческих отрядов. Зато полную непримиримость к Сунь Дэ-яю проявил Го Цзы-син. Он пришел в ярость, обвинил Чжу в том, что тот приютил злейшего врага, привел свою гвардию из Чучжоу в Хэян и ввязался в бой с отрядом Сунь Дэ-яя. Сунь оказался в плену у войск Го Цзы-сина, но войска первого успели захватить Чжу Юань-чжана, поспешившего на место боя, и тем самым лишили Го Цзы-сина его главной опоры. Растерявшийся Го Цзы-син вынужден был освободить Сунь Дэ-яя, после чего сторонниками Суня был освобожден и Чжу Юань-чжан. Отряд Сунь Дэ-яя все-таки покинул Хэян [142, 13а-15а; 98, гл. 122, 2б-3а; 112, гл. 212, 5780].

Во время инцидента с отрядом Сунь Дэ-яя вновь проявились разногласия между Го Цзы-сином и Чжу Юань-чжаном, однако оба оставались, в общем, представителями одной группировки внутри повстанцев, противостоящей Сунь Дэ-яю и другим крестьянским вождям.

Вскоре после событий в Хэяне, в конце 3-й луны 15-го г. (13 апреля — 12 мая 1355 г.), Го Цзы-син неожиданно умер [142, 15б-16а; 98, гл. 122, 3а; 112, гл. 212, 5781]. Формально у власти оказался его сын Го Тянь-сюй, а фактически — смелый и предприимчивый Чжан Тянь-ю. В последние годы жизни слабовольный Го Цзы-син все более подчинялся Чжу Юань-чжану. Вряд ли на это могли пойти молодые вожди. К тому же у Чжан Тянь-ю были свои счеты с Чжу Юань-чжаном, который, как уже говорилось, был назначен командующим гарнизона Хэяна, захваченного Чжан Тянь-ю.

Одним из первых шагов Го Тянь-сюя было узаконение своего положения в качестве главы повстанцев. Кроме него на роль верховного командующего претендовал Сунь Дэ-яй. Поэтому в 5-ю луну (11 июня — 9 июля) Чжан Тянь-ю был послан в Бочжоу, столицу повстанческого государства Сун, откуда привез приказ императора Хань Линь-эра о назначении Го Тянь-сюя ду-юаньшуай (главнокомандующий), а Чжан Тянь-ю и Чжу Юань-чжана соответственно его первым и вторым заместителями (ю- и цзо-фу) [142, 15б-16а; 122, гл. 212, 5782]. Этот указ вновь подтвердил формальное единство повстанцев Хаочжоу с «красными войсками» Лю Футуна.

В «Мин Тай-цзу шилу» говорится, будто бы Чжу Юань-чжан отказался от назначения, не признал себя подданным государства Сун: «Разве может великий муж подчиняться рядовому человеку?» [цит. по: 70, 40; 150, гл. 2, 14б]. Другой минский источник, однако, отмечает, что потом по совету (89/90) военачальников Чжу Юань-чжан все же подчинился указу и употреблял в своих документах название годов правления повстанческого императора Хань Линь-эра «Лун-фын» [76, гл. 2, 16а].[44]

Упомянутое сообщение «Мин Тай-цзу шилу» находится к противоречии с данными других источников, и его следует истолковать как стремление историков отмежевать Чжу Юань-чжана от «красных войск». По сообщениям источников, Чжу Юань-чжан оставался одним из военачальников повстанческого государства Сун. Но поскольку и в предыдущие годы восстание, начавшееся в Хаочжоу, развивалось отдельно от восстания Лю Фу-туна, вполне вероятно, что и после указа Хань Линь-эра Чжу Юань-чжан, подчиняясь ему номинально, продолжал действовать самостоятельно [76, гл. 2, 16а; 142, 16а; 98, гл. 133, 3а; 112, гл. 212, 5782].

Возможно, Чжан Тянь-ю и Го Тянь-сюй охотно шли на подчинение Хань Линь-эру, боясь роста сил и влияния Чжу Юань-чжана. Он же, напротив, мог не желать этого, поскольку стремился и к формальному признанию главой повстанцев. Однако в то время если противоречия между вождями хаочжоусцев и существовали, то открыто они не проявлялись.

Урегулировав свои внутренние дела, повстанцы в ту же 5-ю луну 15-го г. приняли решение переправиться через Янцзы. Поскольку у них не было судов и гребцов, Чжу Юань- чжан вступил в переговоры с командованием отряда на озере Чаоху, располагавшего флотом в тысячу судов. Эти войска и флот, возглавляемые Ляо Юн-анем и Юй Тун-хаем, были одним из отрядов ибин. Примечательно, что до встречи с Чжу Юань-чжаном они вели бои против отряда Цзо Цзюнь-би, входившего в состав «красных войск» Лю Фу-туна [76, гл. 2, 16а; 112, гл. 212, 5782]. Как видим, и на этот раз представители господствующего класса сочли возможным соглашение не с любой группой «красных войск», а именно с той, которая возглавлялась Го Цзы-сином и Чжу Юань-чжаном. Не только феодалы, жившие на территории, занимаемой отрядами Чжу Юань-чжана, шли к нему на службу. К нему перебегают феодалы из районов, контролировавшихся другими отрядами «красных войск». Так, из Лучжоу, занятого Цзо Цзюнь-би, к Чжу Юань-чжану перешел известный шэньши, Е Шэн, сразу получивший у повстанцев чин ю-и-юаньшуай (командующий правым флангом) [98, гл. 131, 6а]. В это же время в отряд Чжу Юань-чжана пришел Чан Юй-чунь, будущий крупнейший (наряду с Сюй Да, Тан Хэ и Ли Вэяь-чжуном) военачальник повстанцев [98, гл. 125, 12а]. Получив необходимый для переправы через Янцзы флот, повстанцы 10 июля 1355 г. (1-й день 6-й луны 15-го г.) выступили в поход [142, 16б]. Командиры флота Юй Тун-хай, Ляо Юн-ань, пользуясь большой подвижностью своих маленьких судов, разгромили (90/91) правительственный флот [142, 16а-16б; 98, гл. 133, 1б], прикрывший подступы к Цзицину, и обеспечили переправу.

Форсировав Янцзы, повстанцы захватили значительные запасы продовольствия, принадлежавшие правительственным войскам, и другое имущество. Затем они хотели вернуться в Хэян [142, 17б; 98, гл. 1, 4а] к своим голодающим семьям [98, гл. 125, 11б; 112, гл. 212, 5784]. Но Чжу Юань-чжан считал, что отступить означало бы упустить благоприятный момент для форсирования Янцзы. Ночью вместе со своим ближайшим помощником по военным делам Сюй Да он перерезал канаты, которыми суда были прикреплены к причалам. Утром повстанцы обнаружили, что все их корабли уплыли вниз по Янцзы. Путь в Хэян был отрезан. Не теряя времени, Чжу Юань-чжан предложил занять лежащий вблизи богатый город Тайпин, который и был взят штурмом в 6-ю луну (10 июля — 7 августа) [142, 17а; 98, гл. 1, 4а; 112, гл. 212, 5784]. Правитель города Цзинь И, не желая сдаваться в плен, утопился. Чжу Юань-чжан, восхищенный, как пишут источники, твердостью его духа, с почестями похоронил его [98, гл. 1, 4а; 112, гл. 212, 5784].

Как и взятие Хэяна, переправа через Янцзы имела цель ликвидировать острую нужду повстанцев в продовольствии [142, 16а; 112, гл. 212, 5784]. Однако, добыв продовольствие после форсирования Янцзы, Чжу Юань-чжан стремится всеми силами взять Тайпин, лежавший на пути к Цзицину. Упорство, с которым Чжу Юань-чжан направлял действия повстанцев, позволяет считать, что он следовал определенному плану, сформулированному еще Фэн Го-юном. В том же направлении давались и советы ближайшими сподвижниками Чжу Юань-чжана. Так, Ли Шань-чан, как гласит его биография, «всеми силами побуждал [Чжу Юань-чжана] переправиться через Янцзы» [98, гл. 127, 1б]. Руководство восстанием исходило, стало быть, из далеко идущих военных и политических соображений.

Еще до взятия Тайпина, о богатствах которого были наслышаны повстанцы, Чжу Юань-чжан вместе с Ли Шань-чаном заготовил приказ, строжайше запрещавший грабежи и насилия в городе. После взятия города приказ был объявлен, и патрули следили за его исполнением. По сообщению источников, один повстанец, нарушивший запрет, был казнен [142, 17б; 98, гл. 1, 4а; гл. 127, 1б]. Богач по имени Чэнь Ю преподнес повстанцам золото и шелк, которые были распределены между командирами в качестве награды [112, гл. 212, 5784]., В общем, Чжу Юань-чжан следовал точно советам, данным ранее Фэн Го-юном и Ли Шань-чаном.

Приветствовать Чжу Юань-чжана добровольно пришли уважаемые граждане города, местные старейшины во главе с конфуцианскими учеными Тао Анем и Ли Си. В беседе с (91/92) Чжу Юань-чжаном Тао Ань сказал: «Страна бурлит, герои борются друг с другом. Однако их стремления заключаются в [захвате] мальчиков и девочек, драгоценностей и шелков, а не в желании уничтожить беспорядки, помочь людям и успокоить Поднебесную. Вы, мудрый и могущественный, переправились через Янцзы, вы не чинили убийств, и люди охотно покорились. Если, следуя [воле] Неба и [желаниям] людей, помогать [бедным] и наказывать [виновных], то успокоить Поднебесную легко». Чжу Юань-чжан спросил обоих конфуцианцев, что они думают по поводу его намерения взять Цзицин. Тао Ань ответил так: «Цзиньлин (т.е. Цзицин) — древняя столица императоров и ванов. Если Вы возьмете ее и будете ею владеть, то [поскольку] ее стратегическое положение [очень] выгодно, смогут ли все прилегающие области Вам противиться?» [98, гл. 136, 1б; 112, гл. 212, 5784-5785]. Как видим, Тао Ань почти дословно повторяет наставления Фэн Го-юна и Ли Шань-чана.

Причина сходства этих советов как по стилю, так и по содержанию, несомненно, лежит в том, что они исходили от лиц одинакового социального положения. Ли Шань-чан, Фэн Го-юн и Тао Ань выступают выразителями интересов определенного общественного слоя — мелких и средних наньских феодалов и шэньши.

Заняв весь округ Тайпин, повстанцы создали свой первый официальный орган власти, получивший название Тайпин син-го и-юаньшуай-фу (канцелярия командующего флангом армии возрождения государства). В звании и-юаньшуай (командующий флангом) нашло, вероятно, отражение то, что Чжу Юань-чжан числился одним из заместителей главнокомандующего Го Тянь-сюя. Во главе канцелярии встал Чжу Юань-чжан в качестве лин-юаньшуай-ши, Тао Ань был назначен его цань-муфу-ши (начальник штаба), а 80-летний Ли Си стал правителем (чжи-фу-ши) области Тайпин [98, гл. 1, 4а; гл. 136, 1б; 112, гл. 212, 5784-5785].

Между тем положение повстанцев, пока занимавших небольшой плацдарм на южном берегу Янцзы, стало опасным. Правительственный флот вновь отрезал их от основной базы — Хэяна [142, 176; 98, гл. 125, 11б]. Большой отряд ибин во главе с Чэнь Е-сянем осадил Тайпин с суши [98, гл. 1, 4а-4б].

Повстанцы напрягли все силы. По совету своей второй жены из рода Сунь Чжу Юань-чжан раздал командирам все имевшиеся в казне отряда запасы золота и серебра. В то время как один отряд повстанцев во главе с Сюй Да и Тан Хэ оборонял город, другой тайно пробрался в тыл осаждающим. Зажатый в тиски отряд Чэнь Е-сяня был разгромлен, сам он попал в плен. Чжу Юань-чжан после беседы с ним счел возможным оставить его во главе бывших войск. «Принеся (92/93) жертвы Небу и Земле», Чэнь Е-сянь дал клятву участвовать вместе с повстанцами во взятии Цзицина.

В октябре 1355 г. (9-я луна 15-го г., т.е. 6 октября — 4 ноября) армия повстанцев во главе с Чжан Тянь-ю и Го Тянь-сюем и отряд Чэнь Е-сяня подступили к стенам Цзицина. Город упорно сопротивлялся. В это время Чэнь Е-сянь, вместо того чтобы сотрудничать с повстанцами, обдумал план коварной измены. Он пригласил к себе на обед Го Тянь-сюя и Чжан Тянь-ю, убил первого, а второго связал и передал правителю Цзицина Фу Шоу. Чжан Тянь-ю был казнен. От внезапного натиска армия повстанцев обратилась в бегство. Многие командиры и солдаты погибли. Преследуя остатки армии повстанцев, Чэнь Е-сянь двинулся на Тайпин. Однако по пути он случайно был убит в стычке с другим отрядом ибин, в котором знали лишь о его переходе на сторону повстанцев [«Цзи-шилу», цит. по: 150, гл. 2, 16а-16б; 112, гл. 212, 5785, 5786-5787].[45]

Теперь, когда двое — Чжан Тянь-ю и Го Тянь-сюй — из трех вождей повстанцев погибли, Чжу Юань-чжан остался единственным руководителем повстанческих отрядов в районе Цзицина. Он полновластно решал все вопросы с помощью своих советников.

Надо сказать, обстоятельства гибели Го Тянь-сюя и Чжан Тянь-ю не могут не показаться странными. Известно, что Чжан Тянь-ю и Чжу Юань-чжан были соперниками, что Чжан и Го оттеснили Чжу Юань-чжана в руководстве восстанием на третье место. В источниках имеется сообщение о том, что, когда Чжу Юань-чжан посылал только что сдавшегося ему Чэнь Е-сяня вместе с Чжан Тянь-ю и Го Тянь-сюем на штурм Цзицина, он был предупрежден начальником его личной гвардии Фэн Го-шэном об изменнических планах Чэнь Е-сяня [98, гл. 129, 1б].[46]

Характерно, что в «Мин Тай-цзу шилу» сказано, будто Чжан и Го погибли в бою. Юаньский автор Чэнь Цзи, наблюдавший осаду и падение Цзицина со стороны осажденных, указывает, что два вождя повстанцев были схвачены Чэнь Е-сянем и выданы на расправу Фу Шоу. С этим почти полностью совпадает изложение событий минским автором Юй Бэнь в «Цзи-шилу» [цит. по: 150, гл. 2, 156].[47] Очевидно, составители хроники Чжу Юань-чжана стремились как-то затемнить этот момент в его биографии.

Несмотря на предупреждение о готовящейся измене, Чжу Юань-чжан не принял никаких мер, вероятно, сознательно подставляя Чжан Тянь-ю и Го Тянь-сюя под удар. Может показаться, что тем самым он шел на слишком рискованный шаг: поражение и гибель Чжана и Го способствовали бы провалу его главного плана — овладения Цзицином. Однако, как свидетельствуют события, Чжу Юань-чжан ни в чем не (93/94) допустил просчета. В то время как два повстанческих лидера со своими отрядами выступили на Цзицин, в Тайпине под командой Чжу Юань-чжана оставался отряд, достаточно сильный, чтобы сравнительно легко овладеть Цзицином. Тем самым Чжу Юань-чжан рассчитывал, в случае гибели соперников, не только на единоличную власть в лагере повстанцев, но и на славу победителя, занявшего древнюю столицу Китая.

После смерти двух наследников Го Цзы-сина оставался в живых лишь младший брат Го Тянь-сюя Го Тянь-фа, который мог бы претендовать на руководство восстанием. Но в 7-ю луну 16-го года (7 августа — 6 сентября 1356 г.) он был обвинен в заговоре против Чжу Юань-чжана и казнен [«Цзи-шилу», цит. по: 150, гл. 2, 17а].[48]

Таким образом, в 1355—1356 гг. полностью сменилось руководство в этой группе «красных войск», произошло изменение его классового состава. Если в начале восстания в Хаочжоу решающую роль играли крестьянские вожди Сунь Дэ-яй, Чжао Цзюнь-юн и другие, то после раскола повстанцев руководство одной из групп все более попадало под влияние примкнувших к Чжу Юань-чжану феодальных союзников. Возглавляли эту группу сначала Го Цзы-син, затем Чжу Юань-чжан.

В марте 1356 г. (2-я луна 16-го г. чжи-чжэн, т.е. 3-31 марта) руководители повстанцев вынесли решение снова отправиться в поход на Цзицин. Однако рядовые повстанцы, отрезанные от своей основной базы в Хэяне и потерявшие связи с семьями, не хотели наступать. К тому же нельзя было оставлять у себя в тылу вражеский флот. Поэтому пришли к выводу, вначале дать сражение на Янцзы. Отряд смельчаков во главе с Ван Мином отвлек на себя внимание сухопутных сил Маньцзы Хайя. Отряд же Чан Юй-чуня на легких и быстроходных джонках стремительно атаковал его крупные и малоподвижные корабли и захватил их. Ван Мин в это время разбил сухопутные части. Маньцзы Хайя бежал. Связь с Хэяном была восстановлена. У повстанцев вновь появились большие боевые корабли, и тогда они выступили на Цзицин [98, гл. 125, 11б; гл. 134, 8а; 112, гл. 213, 5796].

По пути к Цзицину повстанцы столкнулись с отрядом ибин, во главе которого стоял сын Чэнь Е-сяня Чэнь Чжао-сянь. Потерпев поражение, Чэнь попал в плен, а его 36-тысячный отряд сдался. 500 человек из отряда Чжу Юань-чжан отобрал для личной гвардии, во главе которой стоял Фэн Го-шэн. Во время штурма Цзицина именно этот отряд первым поднялся на городскую стену [98, гл. 129, 4б].

В апреле 1356 г. (3-я луна, т.е. 1-30 апреля) повстанцы осадили Цзицин. Обстановка в городе к этому времени сложилась для них благоприятно. После первой осады города (94/95) командующий войсками пинчжан Хугуана Алухуй вызвал на подмогу наемные войска племен мяо. Однако недисциплинированные наемники бесчинствовали, убивали жителей города, захватывали их имущество. Дошло до того, что они убили самого Алухуя, затем покинули город и ушли в Янчжоу. В городе почти не оставалось запасов продовольствия. Правитель области Фу Шоу приказал богатым горожанам дать средства, на которые он навербовал из горожан отряд для защиты города. Осажденные упорно оборонялись. Когда повстанцы вошли в город, им пришлось вести тяжелые уличные бои с частями Фу Шоу. 10 апреля (в день гэн-ин 3-й луны) город пал, и Фу Шоу погиб. Чжу Юань-чжан похоронил его с почестями [181, гл. 44, 6б; гл. 144, 6б-7а], так же как в свое время правителя Хэяна. Уцелевшие после боя части во главе с Кан Мао-цаем сдались в плен. Цзицин, важнейший стратегический пункт в долине Янцзы, был теперь в руках повстанцев [98, гл. 1, 5а; гл. 130, 3б].

Немедленно после взятия Цзицина были созваны все чиеновники и фу лао города. Выступивший перед ними с речью Чжу Юань-чжан заявил: «Юаньское правительство вызвало смуты. Повсюду идет война. Я пришел, чтобы избавить народ от беспорядков. Вы по-прежнему занимайтесь своими делами. Мудрых я с почтением буду назначать на службу. Все непригодное из старого правления уничтожу. Чиновники не посмеют заниматься злоупотреблениями и вредить моему народу» [98, гл. 1, 5а; 112, гл. 213, 5797-5798].

Речь Чжу Юань-чжана свидетельствовала о том, что взгляды и программа его советников стали его взглядами и его программой. Если в начале восстания в Хаочжоу повстанцы уничтожали всех чиновников, то теперь они намерены «с почтением назначать их на службу».

Взятием Цзицина в апреле 1356 г. кончается первый этап восстания «красных войск», вышедших из Хаочжоу.

В начале восстания в Хаочжоу бедняки, не желая терпеть насилий правительственных войск, шли к повстанцам, а богачи, имевшие землю и деньги, создавали отряды ибин для борьбы с ними. Теперь богачи подносят повстанцам золото и серебро и сами становятся во главе их. Если конфуцианцы, даже беднейшие из них, яростно боролись против «красных войск» Лю Фу-туна, то у Чжу Юань-чжана конфуцианцы формулируют программу восстания и в соответствии с ней направляют его ход. Если сначала повстанцы Хаочжоу помогали другим повстанческим отрядам, то теперь их главной целью объявляется ликвидация, с одной стороны, «смут» (луань) — термин, которым обычно назывались народные восстания, — с другой, юаньского правительства, своей политикой вызвавшего эти «смуты». (95/96)

Глава III. Второй этап восстания «красных войск» (1355—1363)

Победы повстанцев в Северном и Центральном Китае

31 марта 1355 г. (день цзи-вэй 2-й луны 15-го г. чжи-чжэн) руководители северной ветви «красных войск» Лю Фу-тун и другие, разыскав сына первого вождя восстания, главы общества «Белый лотос» Хань Шань-туна — Хань Линь-эра и его мать, бежавших в 1351 г. после гибели Хань Шань-туна в горы, привезли их в г. Бочжоу и объявили о создании повстанческой империи Сун. Тем самым был осуществлен один из двух лозунгов восстания.

Хань Линь-эр был провозглашен императором и Сяо Мин-ваном (Малый Мин-ван) в отличие от своего погибшего отца Мин-вана. Годы правления его стали называться Лун-фын. В Бочжоу для императора построили дворец. Мать Хань Линь-эра была провозглашена вдовствующей императрицей. Наиболее известные вожди повстанцев получили высшие титулы и чины. Правительство возглавил один из вождей повстанцев, Ду Цзунь-дао, получивший звание чэнсяна. Лю Фу-тун и Ло Вэнь-су были назначены на должности пинчжан чжэнши (первые заместители чэнсяна), а брат Лю Фу-туна Лю Лю — чжи-шумиюань-ши (глава военного совета) [98, гл. 122, 4а-4б; 181, гл. 44, 1б; 76, гл. 2, 16а].[1] Провозглашение повстанческого императора Сяо Мин-ваном как бы подчеркивало, что официальной идеологией нового государства становится вероучение «Белого лотоса». Это был открытый разрыв с идеологией китайских феодалов — конфуцианством, как и с ламаизмом, процветавшим при юаньском дворе среди .монгольских феодалов.

Несомненно, события предыдущих двух лет поставили руководителей восстания перед необходимостью сделать такой шаг именно теперь. Потеря большинства занятых областей, разгром ряда крупных отрядов и очевидный спад движения вынудили их поспешить с воплощением в жизнь лозунгов, выдвинутых в начале восстания. Основанную империю с китайской династией во главе повстанцы противопоставили существующей империи монгольских завоевателей. Провозглашение (101/102) собственного государства призвано было придать восстанию более организованный характер. Почти не связанные между собой повстанческие отряды становились теперь частями единой армии «красных войск», и их руководители должны были в силу установленной должностной иерархии подчиняться единому главному командованию и императору.

Знаменательно, что вожди различных отрядов «красных войск», до тех пор непосредственно не сообщавшиеся с отрядами Лю Фу-туна и Ду Цзунь-дао, стали отныне считаться подданными государства Сун, пользоваться его летосчислением и формально получать чины и должности от сунского императора (так, подданными государства Сун стали руководители «красных войск» в Хаочжоу) [98, гл. 122, 3а, 7а; 76, гл. 2, 16а]. Однако достижение фактического единства действий различных отрядов «красных войск» оказалось крайне сложным и полностью не осуществилось. С самого начала возникли распри в новом правительстве. Лю Фу-тун убивает Ду Цзунь-дао, фактически сосредоточившего всю власть в своих руках, и сам становится чэнсяном. Ду Цзунь-дао — представитель мелких китайских феодалов, недовольных иноземными правителями [98, гл. 122, 4б; 88, гл. 225, 7029].[2] Гибель Ду Цзунь-дао и восстановление полновластия Лю Футуна свидетельствуют о том, что здесь, в северной ветви «красных войск», китайским феодалам не удалось удержать руководство восстанием в своих руках.

В книге Пэн Синь-вэя сообщается о выпуске государством Сун медных денег, называвшихся лун-фын тун-бао [106, 373], но никаких дополнительных сведений о них нет, так что трудно сказать что-либо определенное о значении этого единственно известного нам экономического мероприятия государства Сун. Несомненно, однако, что возрождение китайской государственности само по себе могло стать важным моральным фактором нового подъема восстания в последующие годы.

Руководство отрядами восставших после провозглашения империи Сун стало более централизованным. Можно предположить, что было принято решение развивать дальнейшие действия объединенных сил повстанцев в направлении к столице империи Юань — Даду. Такой вывод позволяет сделать доклад Чэн Цзуня, занимавшего в то время в юаньском правительстве должность цань-и чжуншушэн-ши. Доклад был сделан в 1-ую луну 15-го г. (14 января — 12 февраля 1355 г.) сначала чэнсяну, а затем императору. Чэн Цзунь говорил: «Ныне больше половины округов и уездов Поднебесной охвачено хаосом, а в Хэбэе немного спокойнее, потому что небесный ров — Хуанхэ — служит ему защитой, войска бандитов не могут легко переправиться [через нее]. Поэтому [здесь] сдирали кожу и выбивали мозг, чтобы снабжать армию, и (102/103) народ (минь) не очень роптал, видя, как жителям Хэнани приходится защищать свои дома. А теперь разбойники переправляются через [Хуан]хэ, и правительственные войска не [могут] отбить [их]. Поскольку даже пропасть Великой [Хуан]хэ не может защитить, то на что же надеяться населению Хэбэя? Если население Хэбэя — опора империи — заколеблется, то что же будет?» [181, гл. 186, 10б; 112, гл. 212, 5777]. Из доклада явствует, что уже в начале 1355 г. повстанцы Хэнани имели намерение перейти в Хэбэй. Именно после этого доклада монголами были приняты меры по охране Хэбэя [112, гл. 212, 5777]. Чтобы помешать распространению восстания к северу от Хуанхэ, правительство сконцентрировало против «красных войск» собственные войска и армию Чахань Темура.

К 1-й луне 15-го г. (14 января — 12 февраля 1355 г.) относится первое сообщение, что повстанцы несколько раз переправлялись через Хуанхэ, что «Хэбэй задрожал» [181, гл. 186, 10б]. Однако попытки повстанцев продвинуться на север относятся к середине этого года. В 7-ю луну (7 августа — 6 сентября) армия Лю Фу-туна нанесла под Чангэ поражение правительственным войскам, возглавлявшимся одним из высших чиновников (пинчжан) провинции Хэнани, Даши Бадулу, а в 9-ю луну (6 октября — 4 ноября) — под Чжунмоу. Лишь после того, как на помощь к ним подошла другая группа правительственных войск во главе с Лю Хала Бухуа, объединенным силам двух правительственных армий удалось оттеснить повстанцев [181, гл. 142, 2а; гл. 188, 4а-4б; 76, гл. 2, 16б; 112, гл. 212, 5788]. Попытка повстанцев переправиться через Хуанхэ по направлению к столице на этот раз окончилась неудачей. Более того, в январе 1356 г. (12-я луна 15-го г.) правительственные войска во главе с Даши Бадулу нанесли поражение отряду Лю Фу-туна у Тайкана, окружили и взяли Бочжоу, столицу повстанческого государства Сун. Лю Фу-тун вместе с императором Хань Линь-эром и остатками своего отряда бежал в Аньфын[3] [181, гл. 142, 2а; 76, гл. 2, 16б].

В 1356 г. отряды «красных войск» государства Сун почти не имели столкновений с правительственными войсками. Ни повстанцы, ни юаньские войска не предпринимали в этих районах активных действий. Только один отряд повстанцев во главе с Ли У и Цуй Дэ совершил поход в северном направлении. Он дважды пытался взять Тунгуань, но оба раза был разбит правительственными войсками. Потерпев поражение под Тунгуанем, повстанцы перешли в области Шэньчжоу и Гочжоу. После третьего поражения, нанесенного повстанцам войсками Чахань Темура, отряд Ли У и Цуй Дэ был рассеян. Чахань Темур за победу получил повышение в должности (стал Хэбэй син-шумиюань-ши) [181, 44, 7б-8а; гл. 141, 3а- (103/104)

(104/105)

3б; 76, гл. 2, 16б]. Тем не менее источники утверждают, что именно в 1356 г. (16-й г. чжи-чжэн) войска Лю Фу-туна стали быстро расти [98, гл. 122, 4б; 112, гл. 213, 5816]. В конце года (11-я луна, т.е. 23 ноября — 21 декабря) они заняли лу Хэнань [181, гл. 44, 8а; 76, гл. 2, 16б], а в следующем году начали успешное общее наступление на Север.

О положении в областях к северу от Хуанхэ, на территории которых развертывалось восстание «красных войск» Лю Фу-туна в последующие годы, можно судить по сообщениям источников о массовом голоде населения этих областей. Мероприятия правительства Токто в начале 50-х годов, направленные на решение продовольственной проблемы в северных областях (ирригационные работы на Хуанхэ, обработка земель в областях к северу от Хуанхэ и др.), хотя и привели к некоторому улучшению положения в Северном Китае, но не смогли возместить потерю 3 млн. ши продовольствия, до начала восстания ежегодно поступавших сюда из южных областей. С конца 1354 г. голод начался в столицах монгольских императоров Даду [112, гл. 212, 5774] и Шанду [181, гл. 44, 1а], где были даже случаи людоедства. Голод разразился и в Датунлу [181, гл. 44, 1б]. В сентябре 1356 г. (8-я луна 16-го г., т.е. 27 августа — 24 сентября) Хуанхэ прорвала плотины в Шаньдуне, народ потерял средства к существованию [181, гл. 44, 7б]. В конце 1357 — начале 1358 г. впервые после завершения ирригационных работ 1351 г. начался голод в Хэнани [181, гл. 45, 4а]. В 1358 г. голодающие из Шаньдуна и с берегов Хуанхэ толпами шли в Даду, где тысячами умирали от голода и эпидемий [181, гл. 45, 6а; 112, гл. 214, 5844-5845]. В 1359 г. страну постигло новое бедствие — опустошительные налеты саранчи. На гибель было обречено население огромного района — Хубэя, Хэнани, Шаньдуна, Хэдуна. Саранча уничтожила посевы, заполнила каналы и рвы, люди и скот не могли двигаться по дорогам [181, гл. 45, 8б]. В столице не прекращался страшный голод [148, гл. 2, 6а].

Насильственные закупки продовольствия для столицы у населения северных областей, о чем говорил в своем докладе Чэн Цзунь, должны были вызвать глубокое недовольство, тем более что юаньское правительство платило за него крестьянам обесцененными бумажными деньгами. Кроме того, правительственная армия, навербованная для борьбы с повстанцами, была огромна. Многие десятки тысяч насчитывали армии Чахань Темура, Боло Темура. Их главные силы располагались в столичной провинции, в Хэнани и Шаньдуне. Чтобы прокормить армию и лошадей, требовалась масса продовольствия и фуража. Не получая продовольствия из казны, войска иногда добывали его грабежами. Так, в 1355 г. был понижен в чине цзо-чэнсяна провинции Хэнань Тай Бухуа, (105/106) командовавший войсками в Шаньдуне и Хэбэе, за то, что его войска грабили население [181, гл. 141, 1б; гл. 44, 3а]. Чиновники один за другим подавали доклады императору, предлагая перевести армию на самообеспечение (солдаты должны были сами возделывать поля и таким образом кормиться) [181, гл. 44, 1б; гл. 45, 1б, 3б].

По-видимому, одной из причин успехов добровольческой армии Чахань Темура была хорошая дисциплина и обеспечение себя продовольствием за счет возделываемых полей [181, гл. 141, 4а]. Совсем иначе вели себя другие соединения правительственных войск. В 1358 г. вновь сообщается о грабежах войск Тай Бухуа в районах вокруг Бяньляна [112, гл. 214, 5835-5836]. В биографии «верного и справедливого» чиновника Баян Бухуа-дэцзиня говорится об отсутствии дисциплины и грабежах войск во главе с Алухуем, которого «справедливый» чиновник назвал за это «государственным разбойником» [181, гл. 195, 1а]. Об отсутствии дисциплины в войсках пограничных районов доносили императору летом 1357 г. [181, гл. 45, 2б].

Особенной разнузданностью отличались наемные войска из племени мяо, приглашенные правительством для борьбы с повстанцами. Тао Цзун-и писал, что эти войска, победив, грабили; потерпев поражение, грабили еще больше; отвоевав город, грабили дочиста, убивали поголовно; увидев женщину, все равно молодую или старую, знатную или простолюдинку, замужнюю или вдову — забирали; там, где они останавливались на постой, было хуже, чем после войны [114, гл. 8, 100-101].

В областях, в которых правительственные войска расправлялись с повстанцами, мародерство не знало границ. В одном из докладов императору в 1357 г. с возмущением указывалось на роскошь двора, злоупотребления чиновников и генералов и на то, что во всех местах, где прошли войска, не осталось ни курицы, ни собаки. В Хэнани сохранились неразграбленными не более трех-четырех уездов, а территория к югу от Хуанхэ и к северу от Лянхуай превратилась в дикую пустыню [112, гл. 213, 5812].

Для голодающего населения областей к северу от Хуанхэ грабежи войск и реквизиции были особенно чувствительными. Именно поэтому отряды «красных войск» Лю Фу-туна, когда они в 1357 г. начали поход в эти края, быстро превратились в огромные армии, которые пересекли весь Северный, Северо- Западный и Северо-Восточный Китай до границ Гаоли, овладели всем Шаньдуном.

В начале 1357 г. Лю Фу-тун разделил войска, кроме отрядов, возглавляемых им самим, и группы Ли У и Цуй Дэ, на три части. Во главе первого соединения «красных войск» встали Гуань Сянь-шэн, По Тоу-фань, Ван Ши-чэн. Во главе (106/107) второго — Бай Бу-син, Ли Си-си, во главе третьего — Мао Гуй [98, гл. 122, 4б].

Отряды Бай Бу-сина и Ли Си-си устремились на Гуаньчжун (район пяти главных застав в излучине Хуанхэ) и заняли здесь несколько крупных областей. В 10-ю луну 17-го г. (12 ноября — 11 декабря 1357 г.) Ли Си-си взял Гунчан, а Бай Бу-син окружил Фынсян, в котором находился один из отрядов Чахань Темура. Узнав об этом, Чахань Темур со своей «железной конницей» (те-ци), сделав переход в 200 ли, оказался под Фынсяном. Атакованные с двух сторон, повстанцы потерпели поражение. Описывая эту битву, авторы «Юань ши» сообщают, что «крики потрясали небо и землю», что «разбойники» настолько растерялись, что убивали друг друга. Несколько тысяч трупов «усеяли землю на 100 ли». Победа Чахань Темура позволила ему удержать весь Гуаньчжун [181, гл. 141, 3б; 112, гл. 214, 5822; 76, гл. 2, 18а-18б]. Остатки войск Бай Бу-сина ушли в Сычуань, где в то время действовали повстанцы Мин Юй-чжэня (один из командиров «красных войск» Сюй Шоу-хуя) [181, гл. 45, 3б]. Отряд Ли Си-си владел Гуанчаном до 4-й луны 18-го г. (9 мая — 6 июня 1358 г.). Когда он был разгромлен объединенными силами Чахань Темура и Ли Сы-цзи, остатки его отряда также укрылись в Сычуани [181, гл. 45, 5б; 112, гл. 214, 5833].

Войско Гуань Сянь-шэна, овладев в 1357 г. территорией на южном берегу Хуанхэ, в начале 1358 г. форсировало реку и начало глубокий рейд в основные районы монгольского господства. Оно заняло всю юго-западную и западную части столичной провинции Чжуншу. Во время своего рейда отряды Гуань Сянь-шэна в 9-ю луну 18-го г. (4 октября — 1 ноября .1358 г.) пытались взять Баодин и открыть себе дорогу к столице империи. Войска Чахань Темура преградили все пути к Даду и отразили наступление «красных войск» [181, гл. 141, 3б-4а; 112, гл. 214, 5839]. Тогда «красные войска» Гуань Сянь-шэна двинулись на север и 18 января 1359 г. (день гуй-ю 12-й луны 18-го г.) взяли летнюю столицу монгольских императоров Шэйду, разграбили и сожгли ее дворцы. Затем они повернули на северо-восток, захватили Ляоян и вступили в пределы Гаоли[4] [98, гл. 122, 5а].

Значительного успеха добилась армия Мао Гуя, развернувшая наступление на Шаньдун. Голод, охвативший эти районы Китая после наводнения 1356 г., стал, вероятно, одной из причин мощного подъема крестьянской борьбы. В 1357—1358 гг. «красные войска» Мао Гуя овладели почти всем полуостровом. 14 марта 1358 г. (день гуй-ю 2-й луны 18-го г.) они заняли Цзинань [181, гл. 45, 4б; 112, гл. 214, 5828]. В «Мин ши» говорится, что отряды Мао Гуя были отборными [98, гл. 122, 4б], а успехи так велики, что даже некоторые юаньские военачальники стали переходить на его (107/108) сторону. 2 августа 1357 г. (день цзи-чоу 7-й луны 17-го г.) на сторону повстанцев перешел ибин ваньху Тянь Фын, занимавший Цзинин-лу [181, гл. 45, 2б; 112, гл. 214, 5818], а в начале 1358 г. ибин цяньху Юй Бао убил находившегося при нем чжи-шумиюань-ши Бао Туна и также присоединился к «красным войскам» Мао Гуя [181, гл. 45, 4а; 112, гл. 214, 5825].

После взятия Цзинани Мао Гуй провел в занимаемых его войсками областях Шаньдуна политические и экономические мероприятия с целью нормализации обстановки и улучшения положения населения. Самым важным было снижение поземельного налога с податных крестьян и арендной платы с частнозависимых крестьян до 2/10 урожая. Кроме того, чтобы избавить крестьян и все население от поборов для нужд армии, Мао Гуй учредил 360 военных поселений, земли в которых обрабатывали сами повстанцы. Повстанцы построили 100 больших повозок для перевоза продовольствия, что избавило население от тяжелого бремени — поставлять кули для переноса продовольствия и фуража для армии.

Из бывших юаньских чиновников Мао Гуй отобрал лучших и назначил на различные должности. В занятых его повстанцами городах и областях размещались гарнизоны [98, гл. 122, 5б; 112, гл. 214, 5828; 173, гл. 18, 35а],[5] в то время как большинство других отрядов «красных войск» редко оставались в занятых районах. После их ухода население подвергалось расправе правительственных войск.

Меры, осуществленные Мао Гуем в Шаньдуне, были направлены на улучшение положения крестьян, хотя они не уничтожали, разумеется, существовавших в деревне экономических отношений. Тем не менее значение их было очевидно. Авторы «Мин ши» прямо указывали на реформы Мао Гуя как на главную причину того, что ему удалось укрепиться в Шаньдуне на целых три года [98, гл. 122, 5б-6а]. Остальные же группы войск Лю Фу-туна не смогли надолго закрепиться в каком-либо районе и были разгромлены во время их дальних рейдов.

Мао Гуй предпринял попытку разгромить центр монгольской империи — Даду. Воспользовавшись крупной победой у Цзинани, он 20 апреля (день гэн-сюй 3-й луны) занял Цзичжоу, 25 апреля — Гочжоу и дошел до Цзаолиня и Люлиня, расположенных вблизи Даду. Наступление «красных войск» Мао Гуя было настолько молниеносным, что юаньский двор охватила паника. Император и высшие сановники считали единственным выходом бегство и перенесение столицы на север [181, гл. 45, 5а; гл. 188, 4б; 112, гл. 214, 5830-5831]. Впервые за несколько десятилетий монгольский император назначил главой правительства китайца: Тайпин занял пост цзо-чэнсяна, поскольку же ю-чэнсян не был назначен, он возглавил правительство. Тайпин один высказался против (108/109) бегства и предложил организовать оборону столицы [181, гл. 140, 3б]. По его приказу со всех сторон к Даду были стянуты войска [98, гл. 122, 5а]. В конце апреля армия Мао Гуя, лишенная поддержки других отрядов «красных войск», потерпела поражение у Люлиня от правительственных войск Лю Хала Бухуа. Угроза Даду миновала. Отряды Мао Гуя вернулись в Шаньдун[6] [181, гл. 140, 3б], столица империи Юань была спасена.

В то время как «красные войска» под руководством Мао Гуя, Гуань Сянь-шэна, Бай Бу-сина и других осаждали Даду, покоряли Северный Китай и застенные районы, отряд «красных войск» во главе с Лю Фу-туном овладел рядом городов и районов к северу и югу от Хуанхэ, в районе бывшей столицы империи Сун Бяньляна (Кайфын). С 28 июля по 24 сентября 1357 г. (7-я-8-я луна 17-го г.) его отряд занял Даймин и Вэйхуй, а правитель (чжи-фу) и ваньху области Гуйдэ возглавили восстание против Юань и сдали город Лю Фу-туну [181, гл. 145, 2б; 112, гл. 214, 5218]. В самом начале 5-й луны 18-го г. чжи-чжэн (7 июня — 6 июля 1358 г.) был осажден Бяньлян, а уже 11 июня (день жэнь-ин) глава правительственных войск Чжу Чжэнь бросил город и бежал. Бэньлян был занят Лю Фу-туном. Хань Линь-эр, император повстанческого государства Сун, прибыл в Бяньлян, ставший его столицей [181, гл. 45, 5б; 112, гл. 214, 5832; 98, гл. 122, 5а]. Бяньлян вновь стал столицей китайского государства в противовес столице монгольских завоевателей — Даду. Неудача Мао Гуя под Даду в значительной мере была компенсирована этой победой. 1358 год (18-й год чжи-чжэн) был годом больших успехов повстанцев. В «Мин ши» говорится, что «старшие и младшие чиновники, заслышав о приближении разбойников, бросали города и спасались бегством. Куда бы повстанцы ни приходили, [все] им покорялись» [98, гл. 122, 5б].

Однако после двух неудачных попыток повстанцев взять Даду наметился перелом в ходе восстания. С 1359 г. начинается спад в его развитии. Правда, в этом году предприняли успешный поход из Сычуани на Нинся «красные войска» Бай Бу-сина, занявшие соседние с Линъу области [98, гл. 122, 5б; 181, гл. 45, 8а; 112, гл. 215, 5851].[7] Но этот успех в малонаселенных окраинных районах не изменил ход восстания. В 5-ю луму 21-го г. (4 июня — 2 июля 1361 г.) повстанцы Ли У и Цуй Дэ сдались войскам Ли Сы-цзи [181, гл. 46, 1б].

В то же время «красные войска» Гуань Сянь-шэна, ушедшие далеко на север и северо-восток, оказались оторванными от остальных групп повстанцев. Совершая глубокий рейд в тыл монгольских завоевателей, они не закреплялись в занятых районах. В 1358 г. Чахань Темур, воспользовавшись тем, что основные силы повстанцев ушли на Север, отвоевал (109110) все области к востоку от Хуанхэ [181, гл. 141, 4а]. В результате отряд Гуань Сянь-шэна оказался изолированным и обреченным на гибель. В последующие годы (1359—1361) остатки войск Гуань Сянь-шэна в далеких северо-восточных окраинах несколько раз совершали переходы от границ Гаоли до Шанду, но вернуться в основной район восстания уже не смогли и были в 1361 г. окончательно добиты правительственными войсками Боло Темура [98, гл. 122, 6б].[8]

Изолировав Мао Гуя в Шаньдуне, а Гуань Сянь-шэна на северо-востоке, Чахань Темур с другими военачальниками юаньских войск в конце 5-й луны 19-го г. (27 мая — 25 июня 1359 г.) начал наступление на столицу повстанцев Бяньлян. Для осады были стянуты сухопутные войска и речной флот. Осажденные упорно сопротивлялись. Лишь после того, как у них иссякли запасы продовольствия, Лю Фу-тун и Хань Линь-эр с несколькими сотнями всадников вырвались из окружения и бежали в свою старую базу — Аньфын. Бяньлян пал 10 сентября (день у-ин 8-й луны). В плен попали мать Хань Линь-эра, семьи его придворных, 5 тысяч повстанческих чиновников, все печати и богатства сунского двора [181, гл. 45, 8б; гл. 141, 4б; 98, гл. 122, 6а; 112, гл. 215, 5852, 5853, 5854, 5855].

Падение Бяньляна было тяжелым ударом для повстанцев. Кроме людских и материальных потерь они понесли тяжелый моральный урон, потеряв свою столицу. За короткий срок после падения Бяньляна Чахань Темур покорил всю провинцию Хэнань. За каждую новую победу над повстанцами он обычно получал от монгольского императора все более высокие чины. На этот раз ему пожаловали чины пинчжана и син-шумиюань-ши провинции Хэнань и чжун-чэна Шэньси с правом решать все дела по собственному усмотрению [181, гл. 45, 8б-9а; гл. 141, 4б; 112, гл. 215, 5856].

После подавления восстания «красных войск» в Хэнани император издал эдикт, которым провозглашал, что мятежи в Чжунъюани (т.е. Северный Китай), приведшие к голоду в столице, теперь подавлены, Хэнань покорена, связь с южными районами восстановлена[9] [181, гл. 141, 4б; 98, гл. 122, 6а].

Но «красные войска» удерживали еще Шаньдун. Теперь Чахань Темур сосредоточил внимание на подготовке похода против этого последнего крупного очага восстания «красных войск» в Северном Китае. Он готовил необходимые средства передвижения — телеги и корабли, приводил в порядок оружие, накапливал запасы продовольствия, обучал войска [181, гл. 141, 4б-5а].

Между тем после неудачи под Даду и начала контрнаступления правительственных войск среди повстанцев Шаньдуна начались междоусобицы, причины которых из-за скудости сведений в источниках неясны. Отряд Чжао Цзюнь-юна, входивший (110/111) уже несколько лет в состав войск Мао Гуя и располагавшийся в Хуайане, выступил против него. 29 апреля 1359 г. (день цзя-цзы 4-й луны 19-го г.) Мао Гуй был убит, но его войска отказались подчиняться Чжао Цзюнь-юну и убили его. Борьба между обоими отрядами продолжалась [181, гл. 45, 8б; 98, гл. 122, 6а]. Повстанцы, возглавлявшиеся бывшим ибин ваньху Тянь Фыном, не вмешались в борьбу, хотя могли бы прекратить кровопролитие, приняв ту или иную сторону. Но Тянь Фын предпочел действовать самостоятельно.

Несмотря на очень удобный для правительственных войск момент, они не предприняли в это время наступления на повстанческую армию, раздираемую междоусобной борьбой. Причина заключалась в том, что до 10 сентября армия Чахань Темура была занята осадой Бяньляна, а после взятия его оказалась втянутой в ожесточенную войну с армией Боло Темура [181, гл. 45, 4б].

Лишь в середине 1361 г., воспользовавшись некоторой передышкой в этой войне, Чахань Темур осуществил поход в Шаньдун. Нанеся Тянь Фыну тяжелое поражение у Дунчана, Чахань Темур предложил ему сдаться. Если раньше, в 1360 г., Тянь Фын приказал убить посланцев юаньского двора, предлагавших ему сдаться [181, гл. 45, 9б; 98, гл. 122, 6а; 112, гл. 215, 58, 66], то на сей раз он принял предложение и в 8-ю луну 21-го г. (31 августа — 29 сентября 1361 г.) капитулировал. За ним сдались некоторые другие военачальники «красных войск» [181, гл. 46, 2а; 98, гл. 122, 6б; 112, гл. 216, 5881]. Почти весь Шаньдун вновь оказался под властью юаньского правительства. Лишь город Иду, где находилась личная гвардия Мао Гуя, возглавляемая после его смерти Чэнь Нао-тоу, оказал упорное сопротивление [98, гл. 122, 6б; 112, гл. 216, 5895]. В 6-ю луну 22-го г. (22 июня — 21 июля 1362 г.) Тянь Фын и Ван Ши-чэн, убив Чахань Темура, вновь возвратились в лагерь повстанцев [181, гл. 46, 3б; гл. 141, 5б; 122, гл. 216, 5896]. Приемный сын Чахань Темура Кого Темур, такой же последовательный защитник империи Юань, как его отец, встал во главе войск, получив от императора звание тай-вэй, чины чжунилу пинчжан чжэнши и чжи-шумиюань-ши [181, гл. 141, 6а], т.е. третий чин в Чжуншушэне и первый чин в Шумиюане. Он немедленно начал осаду Иду, где засели Тянь Фын и Ван Ши-чэн. Осажденные упорно защищались. Только после того, как армия Кого Темура прорыла подземный ход, судьба города была решена. 20 ноября 1362 г. (день и-сы 11-й луны 22-го г. чжи-чжэн) Иду пал. Победители с невиданной жестокостью расправились с пленниками. Кого Темур принес в жертву Чахань Темуру сердца Тянь Фына и Ван Ши-чэна. Чэнь Нао-тоу и еще 200 человек были посланы в столицу, остальные перебиты. (111/112) Вскоре весь Шаньдун возвратился под власть юаньского правительства [181, гл. 141, 6а; 112, гл. 216, 5899].

Во 2-ю луну 23-го г. (15 февраля — 15 марта 1363 г.) армия Чжан Ши-чэна, подчинявшегося в то время юаньскому правительству, окружила г. Аньфын, последнее убежище повстанческого императора Хань Линь-эра и Лю Фу-туна. Последние обратились за помощью к Чжу Юань-чжану. Однако его армия во главе с Сюй Да подошла к Аньфыну слишком поздно. В 3-ю луну (16 марта — 14 апреля) Чжан Ши-чэн взял город. Лю Фу-тун погиб. Хань Линь-эр был спасен войсками Чжу Юань-чжана и перевезен в Чуян, ставший столицей повстанческого государства Сун [98, гл. 122, 66; 112, гл. 217, 5903—5904].

Таким образом, многолетнее восстание «красных войск» Лю Фу-туна, охватившее половину империи Юань и поставившее монгольских правителей на грань полного крушения, в 1363 г. потерпело в Северном Китае поражение.

С самого начала повстанцы выступили под религиозными лозунгами против идеологии угнетателей — конфуцианства китайских феодалов и буддизма монгольских правителей. В государстве Тяньвань, созданном повстанцами южной группы «красных войск» во главе с Сюй Шоу-хуем, и в государстве Сун официальной идеологией являлась идеология «Белого лотоса». Следовательно, классовая борьба «красных войск» сопровождалась борьбой идеологий, принимавшей довольно острый характер.

Конфуцианцы, феодалы и чиновники оказывали повстанцам упорное сопротивление. В биографиях «верных и справедливых чиновников» приводятся многочисленные примеры героического, с точки зрения составителей «Юань ши», поведения отдельных и нередко бедных конфуцианцев, предпочитавших смерть подчинению повстанцам [181, гл. 196, 2а-2б, гл. 194, 6а-6б].

Создание повстанцами империи Сун в 1355 г., штурм основных районов господства завоевателей свидетельствовали о том, что вожди «красных войск» стремились прежде всего к свержению монгольского правительства и захвату политической власти в стране.

Характер восстания Лю Фу-туна определялся тем, что в Северном Китае существовали противоречия между китайскими крестьянами и монгольскими феодалами, а также между китайскими крестьянами и ханьскими феодалами. Ханьские феодалы составляли подавляющую часть чиновничества, выступавшего в роли непосредственного эксплуататора податного крестьянства. Отсюда неизбежно тесное переплетение социальной борьбы крестьян с борьбой против иноземного гнета.

Одной из главных причин поражения восстания явился (112/113) союз монголов с китайскими феодалами, которые объединили свои силы в борьбе против повстанцев. Поскольку экономические позиции северокитайских феодалов во многом зависели от монголов, они выступили против крестьян, в защиту своих покровителей. Решающую роль в поражении повстанцев сыграли после 1355 г. войска ибин, созданные ханьскими помещиками и чиновниками. Именно армии, возглавляемые Чахань Темуром и Ли Сы-цзи, одержали победу над «красными войсками» Бай Бу-сина, Гуань Сянь-шэна, разбили самого Лю Фу-туна в Бяньляне, усмирили Шаньдун. Они расправлялись с повстанцами еще более жестоко, чем монголы. В биографиях крупнейших монгольских военачальников того периода мы не встречаем сообщений о массовых истреблениях повстанцев. Судя же по биографии Чахань Темура, он превзошел в этом даже Токто, сторонника самых жестоких мер.

Тот факт, что руководители восстания не провели серьезных мероприятий по улучшению положения крестьян, явился также причиной поражения повстанцев. Как говорилось выше, источники называют главной причиной успехов шаньдунской армии мероприятия Мао Гуя по улучшению положения крестьян, как частнозависимых, так и податных. Вместе с тем в источниках нет сведений о мероприятиях Лю Фу-туна и Хань Линь-эра, направленных на улучшение положения крестьян.

По-видимому, ошибочным было решение повстанцев наступать одновременно на обе столицы. Вполне вероятно, что при совместном нападении армий Мао Гуя и Лю Фу-туна на Даду успех был бы обеспечен. На деле получилось, что сначала под Даду была разбита армия Мао Гуя. Через два-три месяца Гуань Сянь-шэн пытался подойти к ней, но был отбит. И хотя Лю Фу-туну удалось взять Бяньлян, один он тоже не смог устоять перед объединенными силами правительственных войск и армии Чахань Темура.

Значение восстания Лю Фу-туна в истории Китая огромно. Оно нанесло юаньской империи удар, от которого она уже не оправилась. Оно дало возможность на Юге, за Янцзы, сформироваться силе, нанесшей окончательное поражение монгольским правителям.

Разгром восстания Лю Фу-туна отдалил на время падение империи Юань. Но фактически власть двора оставалась номинальной. Север Китая оказался поделенным между отдельными военачальниками правительственных войск и войск ибин. Между ними началась борьба за власть. Это способствовало успехам повстанцев других ветвей «красных войск». Таким образом восстание «красных войск» Лю фу-туна подготовило окончательное свержение господства монгольских завоевателей. (113/114)

В то время как сунские «красные войска» вели широкое наступление на опорные районы монголов в Китае, «красные войска» Сюй Шоу-хуя развили успешное наступление по Янцзы и к югу от нее. Они сковали находившиеся там правительственные войска и помещичьи отряды, обеспечив войскам Лю Фу-туна безопасный тыл. Фактов о прямом взаимодействии этих двух групп «красных войск» нет, но анализ событий того времени позволяет предполагать наличие согласованности между ними.

В Центральном Китае к 1355 г. после разгрома основных сил «красных войск» Сюй Шоу-хуя уцелел только отряд во главе с Ни Вэнь-цзюнем, базировавшийся в области Мянь-ян. Именно к Ни Вэнь-цзюню бежал после падения Цишуя император государства Тяньвань Сюй Шоу-хуй. Маленький очаг восстания в Мяньяне не привлек внимания юаньского правительства, занятого борьбой с Чжан Ши-чэном, и там сохранилось ядро повстанческих сил. В 1355 г. голодающие крестьяне стали во множестве присоединяться к отряду[10] [88, гл. 226, 7031].

После отставки Токто и распада его армии увеличившийся отряд Ни Вэнь-цзюня в короткий срок добился значительного расширения района восстания. В 1355 г. он занял области (лу) Мяньян, Сянъян (вскоре он снова был потерян), Чжунсин, Учан, Ханьян и Жаочжоу [181, гл. 44, 1а, 2а, 4а, 5б; 88, гл. 226, 7031]. В провинции Хугуан в 1356 г. были взяты Чандэ, Фынчжоу, Хэнчжоу, Юэчжоу [181, гл. 44, 7а, 7б, 8а], из которых правительственным войскам удалось вернуть только Хэнчжоу [181, гл. 44, 8а].

В феврале 1356 г. (1-я луна 16-го г.) столицей государства Тяньвань и его императора Сюй Шоу-хуя стал Ханьян [181, гл. 44, 6а; 76, гл. 3, 1б; 112, гл. 213, 5793]. Фактическое руководство восстанием в этом районе сосредоточилось в руках Ни Вэнь-цзюня. Он пытался закрепить свою власть и с этой целью в 9-ю луну 17-го г. (15 сентября — 13 октября 1357 г.) организовал покушение на Сюй Шоу-хуя, но потерпел неудачу и вынужден был бежать к одному из своих военачальников, Чэнь Ю-ляну в Хуанчжоу. Последний, воспользовавшись междоусобицей и прикрываясь «местью за императора» (т.е. за Сюй Шоу-хуя), убил Ни Вэнь-цзюня и возглавил его отряды. Тех, кто отказался ему подчиняться, Чэнь Ю-ляи уничтожил 1173, гл. 18, 38а; 98, гл. 123, 1б; 112, гл. 214, 5820].[11] Один отряд повстанцев, занимавший Гуйчжоу (пров. Хугуан), отказался повиноваться Чэнь Ю-ляну. Однако посланные туда военачальник «красных войск» Оу Пу-сянь и брат Чэнь Ю-ляна Чэнь Ю-нэн уговорил солдат гуйчжоуского отряда признать власть Чэнь Ю-ляна [88, гл. 226, 7031].[12]

Казалось, выступая защитником Сюй Шоу-хуя, Чэнь Ю-лян (114/115) должен был подчиняться ему хотя бы формально. На самом деле с этого времени Сюй Шоу-хуй лишился всякой реальной власти.

Встав во главе большого войска, Чэнь Ю-лян в 1358—1359 гг. предпринял ряд военных походов и расширил территорию повстанческого государства Тяньвань. Его успехи во многом определялись мощным подъемом восстания «красных войск» Лю Фу-туна, против которого были брошены все правительственные войска, добровольческая армия Чахань Темура и Ли Си-цзи. К областям, ранее занятым повстанцами Ни Вэнь-цзюня, Чэнь Ю-лян присоединил Аньцин — в пров. Хэнань, Шаоу, Цзиань, Динчжоу, Синьчжоу, Цюйчжоу и Чичжоу — в пров. Цзянчжэ, Лунсин, Фучжоу, Цзяньчан и Ганьчжоу— в пров. Цзянси [98, гл. 123, 1б-2а]. При этом только в двух областях, в Аньцине в 1358 г. и в Синьчжоу в 1359 г., армии Чэнь Ю-ляна встретили упорное сопротивление правительственных войск, возглавлявшихся соответственно Юй Цюэ и Баян Бухуа-дэцзинь [181, гл. 143, 10б-11а; гл. 195, 1б-2а]. За эти два года армия Чэнь Ю-ляна превратилась, как писали составители «Мин ши», в самую могущественную в Цзяннани [98, гл. 123, 2а].

Чэн Ю-лян стал готовиться к захвату власти в государстве Тяньвань. Самый талантливый военачальник государства Тяньвань Чжао Пу-шэн, который некогда вместе с Юй Тун-хаем создавал отряд ибин на озере Чаоху, вместе с ним в 1355 г. перешел на службу к Чжу Юань-чжану. Но уже вскоре Чжао Пу-шэн «взбунтовался» и ушел к Ни Вэнь-цзюню. Теперь Чэнь Ю-лян в чем-то заподозрил его и 16 октября (в день и-вэй 9-й луны 19-го г. чжи-чжэн) убил [98, гл. 123, 2а]. Минский историк Гао Дай писал, что он боялся его силы и влияния [76, гл. 3, 3а]. Последующие события, на наш взгляд, подтверждают правоту Гао Дая.

В 12-ю луну 19-го г. (21 декабря 1359 г. — 18 января 1360 г.) Сюй Шоу-хуй, узнав о взятии Чэнь Ю-ляном Лунсина, решил перенести туда свою столицу. Попытка Сюй Шоу-хуя самостоятельно принимать решения не понравилась Чэнь Ю-ляну. В Цзянчжоу его отряд встретил Сюй Шоу-хуя и уничтожил его личную охрану. Отныне к нему были приставлены новые телохранители из людей Чэнь Ю-ляна. Цзянчжоу так и остался столицей Сюй Шоу-хуя. Чэнь Ю-лян же провозгласил себя Хань-ваном и учредил штат подчиненных ему чиновников [105, 2б; 76, гл. 3, 2б; 112, гл. 215, 5856].

В июне 1360 г. Чэнь Ю-лян решает начать генеральное наступление против Чжу Юань-чжана (подробнее см. ниже). 14 июня (1-й день 5-й високосной луны 20-го г.) его войска заняли Тайпин [105, 3а; 142, 24а; 112, гл. 215, 5867], а 18 июня (день гэн-шэнь) он отправил посла к Чжан Ши-чэну с предложением союза и совместного нападения на столицу (115/116) Чжу Юань-чжана Интянь [142, 24а; 98, гл. 123, 2б-3а]. Как раз в этот момент, 16 июня 1360 г. (день у-у), Чэнь Ю-лян убивает императора государства Тяньвань Сюй Шоу-хуя и провозглашает себя императором государства Хань, назвав годы своего правления Да-и. Характерно, что Цзоу Пу-шэн, один из организаторов восстания в 1351 г., бывший тайши и глава правительства в государстве Тяньвань, остался на своем посту. Правда, теперь рядом с ним появился чэнсян — Чжан Би-сянь, сподвижник Чэнь Ю-ляна [105, 3а; 98, гл. 123, 2б].

В эти годы уже не видно того влияния «Белого лотоса» на руководителей восстания, которое было так заметно на первом этапе, в период основания государства Тяньвань. Зато Чэнь Ю-лян называет свое государство именем одной из древних китайских империй — Хань, что должно было подчеркнуть освободительную антимонгольскую направленность движения. Других заметных перемен в ходе восстания после прихода к власти Чэнь Ю-ляна не наблюдается. В источниках нет сведений о проведении каких-либо экономических или социальных реформ в повстанческом государстве Тяньвань, а затем Хань.

* * *

В поражении «красных войск» в Северном Китае на втором этапе решающую роль сыграла политика укрепления союза между монгольскими и китайскими феодалами, которую проводило в этот период юаньское правительство. В 1355г. к власти пришла более умеренная группировка монгольской знати. После отставки Токто ю-чэнсяном недолго был Ван Цзян-у, который вскоре отказался от своего поста. 29 мая 1355 г. (день гуй-ю 4-й луны 15-го г.) его сменил Дин Чжу, а цзо-чэнсяном стал любимец императора временщик Хама [181, гл. 113, 5а; гл. 44, 2а, 2б; 112, гл. 212, 5781]. Составители «Юань ши» считали, что в то время вся власть оказалась в руках Хама и его брата Шусу (или Сюэсюэ) [181, гл. 205, 17а; 112, гл. 212, 5781]. Несомненно, влияние Хама на императора было велико. Но собственной политической группировки у него не было. Сначала Токто использовал его для своих целей, а затем Хама сыграл роль в снятии Токто.

В начале 1356 г. Хама неожиданно выступил против императора. В «Юань ши» приводится обращение Хама к своему отцу. В нем ю-чэнсян возмущается тем, что его шурин Тулу Темур «увлекает императора на путь разврата». Хама предлагает устранить Тулу Темура, а императора, «слабеющего разумом», заменить на престоле великим наследником. По-видимому, выступление Хама было инспирировано частью правящей верхушки, которая понимала серьезность положения (116/117) в империи и хотела оздоровить обстановку при дворе. По доносу Тулу Темура Хама и его брат Шусу, обвиненные в заговоре, были 20 февраля 1356 г. (в день гэн-сюй, 1-й луны 16-го г.) сняты с постов, сосланы, а затем убиты [181, гл. 205, 17а; гл. 213, 5793].

В 1357—1358 гг. власть практически оказалась в руках китайца Тайпина. В 1359 г. пост ю-чэнсяна оставался незамещенным.[13] Тайпин, формально пребывая на посту цзо-чэнсяна, единолично возглавлял правительство империи [181, гл. 113, 6а-6б]. Он продолжал политику укрепления союза с китайскими феодалами и жестокой расправы с «красными войсками». Эта политика состояла главным образом в допуске китайцев к управлению государственными делами и в разрешении им формировать добровольческие войска.

Как уже говорилось, указ 1354 г. разрешал присваивать воинские чины особо отличившимся в борьбе с повстанцами ханьским и наньским феодалам. Но случаи пожалования таких чинов при Токто (т.е. до 1355 г.), по-видимому, бывали крайне редкими. Даже командиры крупных отрядов ибин Чахань Темур и Чэнь Ю-дин [98, гл. 124, 7а-7б] удостоились в то время лишь гражданских чинов.

Спустя три месяца после отставки Токто, 29 марта 1355 г. (день жэнь-шэнь 2-й луны 15-го г. чжи-чжэн), новое правительство издало указ, согласно которому все богатые люди могли создавать отряды ибин. Глава 5-тысячного отряда получал при этом чин ваньху, отряда в 500 человек — цяньху и в 100 — чин байху, т.е. средние воинские чины юаньской армии [181, гл. 44, 2а; 112, гл. 212, 5779].

В последующие годы встречается много упоминаний об ибин ваньху, ибин цяньху. Таким образом, добровольческим отрядам китайских феодалов придавалась структура регулярной армии.

Результаты указа быстро сказались в Северном Китае. В исходных областях восстания Лю Фу-туна отряды ибин во главе с Чахань Темуром и Ли Сы-цзи к концу 1355 г. превратились в большое войско (именно к этому времени относится сообщение о том, что оно росло день ото дня [181, гл. 141, 3а; 112, гл. 212, 5790]. В следующем, 1356 г. (в 9-ю луну 16-го г.), Чахань Темур за разгром «красных войск» под Шэньчжоу (пров. Шэньси) получил чин син-шумиюань-ши Хэбэя [181, гл. 44, 8а; гл. 141, 3б; 112, гл. 213, 5805]. Это был первый случай, когда глава ибин получал такой высокий военный чин.

До 1356 г. отряды ибин, в том числе Чахань Темура и Ли Сы-цзи, действовали по своему усмотрению. С этого года они переходят под командование высших военных органов империи. Так, под Шэньчжоу армия Чахань Темура выступила по приказу чжи-шумиюань-ши Даши Бадулу [181, гл. 141, 3а; (117/118) 112, гл. 213, 2810]. В 1357 г. был издан указ, по которому войска ибин организовывались по принципу административного деления и руководство ими передавалось чиновникам [181, гл. 45, 4а].

Правительство даже стало отпускать деньги из казны на организацию ибин. В докладе чиновников Юйшитай императору в марте 1359 г. говорилось: «Прежде приказали завербовать ибин. [К настоящему времени] израсходовано 1,4 млн. дин. Многие приближенные и имеющие власть [фавориты] под вымышленными предлогами тратили их [на свои нужды] и сообщали недостоверные цифры [численности ибин]. Просим приказать военачальникам, уже израсходовавшим казенные деньги, в установленный срок выступить в поход» [181, гл. 45, 7б; 112, гл. 215, 5849]. После 1355 г. в источниках не встречается сведений о вербовке наемников и наборе войск из некитайских народностей, лишь в Центральном Китае продолжали действовать отряды из племен яо во главе с Ян Ваньчжэ.

Рассчитывая на военную помощь китайских феодалов, монгольские правители пошли на некоторые уступки им. Указом императора от 25 марта 1356 г. (день цзя-сюй 2-й луны 16-го г. чжи-чжэн) высшим органам империи повелевалось отобрать из чиновников по одному способному человеку, не взирая на то, кто они — монголы, сэму, ханьцы или наньцы, — и назначить на должности местных правителей (шоу-лин) [181, гл. 44, 66]. Впервые китайцы официально были допущены на руководящие административные должности. Примечательно, что в указе от 27 апреля 1359 г. (день жэнь-сюй 3-й луны 19-го г.) говорилось об отборе на государственных экзаменах по 15 монголов, сэму и наньцев и 20 ханьцев [181, гл. 45, 7б; 112, гл. 215, 5850], тогда как в 1342 г. соотношение было — 6 монголов, 6 сэму, 3 ханьца и 3 наньца.

В 1355 г. был вновь издан указ, повелевавший монгольской знати обучать детей в специальных школах, в которых они должны были получать образование по китайскому образцу. До тех пор это правило не соблюдалось [181, гл. 44, 3б]. В том же году, после перерыва в несколько лет, император возобновил регулярное принесение жертв Небу, Земле и предкам по китайским обычаям [181, гл. 44, 5а]. В 1356 г. во 2-ю луну 16-го г.) император приказал отремонтировать храм Конфуция и приносить в нем жертвы [181, гл. 44, 6б], а в 10-ю луну пожаловал потомку Конфуция чин чжи-тайчан лии-юань-ши [181, гл. 44, 5а].

Политика привлечения китайских феодалов в Северном Китае принесла плоды. Ханьские феодалы — Тайпин, Цуй Цзин, Сюй Ю-жэнь и другие — заняли высшие государственные должности и организовали отпор повстанческим отрядам; Чахань Темур, Ли Сы-цзи и другие создали добровольческую (118/119) армию и нанесли решающие удары «красным войскам» Лю Фу-туна. Они помогали монгольским правителям справиться с продовольственными затруднениями. В 1357 г. ханьским феодалам предложили вносить в казну продовольствие в обмен на чины. За короткий срок поступило более 1 млн. ши продовольствия и 10 тыс. кусков шелка [181, гл. 184, 9б; 112, гл. 214, 5825].

В Южном Китае в эти годы существовало довольно много мелких и более крупных отрядов ибин, но они были разрозненны. Отдельные феодалы становились чиновниками и боролись с повстанцами. Но постепенно определяющей становилась тенденция, зародившаяся еще в 1353 г., — все больше феодалов присоединялись к повстанцам Го Цзы-сина — Чжу Юань-чжана. К 1358 г. они прочно стали лидерами движения против монгольских завоевателей на Юге.

Правительственные войска в Цзяннани были сравнительно невелики и действовали разобщенно. Вот как описываются они в «Сюй-чжи тун-цзянь»: «В Цзяннани с тех пор, как началась война, регулярные войска были перебиты в авангардных боях. Крестьяне, голодные и бездомные, пополняли ряды рекрутов, но они никогда не обучались военному делу и потому слетались, как вороны, и рассыпались, как черепица» [112, гл. 213, 5793].

Не имея в Южном Китае больших армий и прочной опоры в среде наньских феодалов, отрезанное от этой части империи восстаниями Лю Фу-туна и Чжан Ши-чэна, юаньское правительство с 1357 г. лишь номинально управляло им. Его власть сводилась в основном к пожалованиям чинов военачальникам и местным правителям, обладавшим реальной властью в каких-то районах. Правительство было пока больше заинтересовано в том, чтобы привлечь на свою сторону руководителей повстанцев, не принадлежавших к «красным войскам», — Чжан Ши-чэна и Фан Го-чжэня, которые контролировали наиболее богатые продовольственные районы. Не имея в Цзяннани достаточно сильного войска, чтобы принудить повстанцев сдаться, юаньские власти пытались подкупить вождей все более высокими чинами, выторговывая взамен продовольствие для столицы. Но добиться действительного перехода на свою сторону Чжан Ши-чэна или Фан Го-чжэня юаньские правители так и не смогли. 110 тыс. ши продовольствия, которые они доставляли в столицу, были каплей в море по сравнению с 3,5 млн. ши, до 1351 г. поступавшими с Юга в северные районы, и не спасали от голода даже столицу Даду.

Практически часть империи к югу от долины Янцзы уже с 1356—1357 гг. оказалась вне сферы влияния правительства. Но и после подавления восстания Лю Фу-туна огромные армии ханьских и монгольских феодалов не выступили против (119/120) повстанцев Центрального и Южного Китая, так как вскоре после победы над Лю Фу-туном были снова вовлечены в ожесточенную войну друг с другом. После побед над войсками Лю Фу-туна реакционная клика Тулу Темура добилась в 1360 г. снятия и ссылки главного проводника умеренной линии — Тайпина. Ю-чэнсяном. вновь стал выразитель интересов наиболее реакционных и разложившихся придворных кругов Шосыцзянь, а цзо-чэнсян до 1364 г. не назначался вообще [181, гл. 113, 6б-7а].

В 1360—1364 гг. правительство Шосыцзяня не приняло никаких мер для нормализации положения в Северном Китае, опустошенном многолетними войнами. Его главной «заботой» была междоусобная война армий Чахань Темура и Боло Темура, в которую затем втянулись и все другие правительственные и добровольческие войска. За годы войны с «красными войсками» Лю Фу-туна эти две армии превратились в могучую политическую силу. Каждая из них вместе с группировавшимися вокруг нее более мелкими войсковыми соединениями контролировала огромные территории в Северном Китае. Чахань Темур и Боло Темур фактически стали самостоятельными правителями. С начала восстаний в 1351 г. юаньское правительство было вынуждено предоставить ряду генералов и глав провинций право «вести дела по своему усмотрению» (бянь и син ши). При наличии достаточно сильного центрального правительства эта мера была неопасна. Но после 1358 г. власть центрального правительства даже в Северном Китае становилась все более номинальной. За успехи в подавлении «красных войск» Чахань Темур и Боло Темур получили право в контролируемых ими областях и провинциях «вести дела по своему усмотрению» [181, гл. 45, 8б-9а, 10а]. По-видимому, именно этих двух генералов имели в виду сановники, написавшие в 1360 г. доклад императору о том, что они используют это право в своих корыстных интересах [112, гл. 215, 5863].

Как выяснилось в начале 1364 г., Шосыцзянь использовал войну этих генералов для личной наживы: за огромные взятки он направлял то одному, то другому указы, предлагавшие занять территорию соперника [112, гл. 218, 5928, 5929]. Вполне вероятно, что политика Шосыцзяня диктовалась отчасти и страхом перед могущественными генералами.

В 1364 г. Боло Темур со своей армией занял столицу, Шосыцзянь и Тулу Темур были казнены. Боло Темур, сделавшись цзо-чэнсяном и главой правительства, немедленно приостановил строительство трех императорских дворцов, сократил число евнухов и придворных, уменьшил расходы и запретил так называемые буддийские дела во дворце [181, гл. 207, 3б; 112, гл. 218, 5935].[14]

Попытки Боло Темура укрепить авторитет центрального (120/121) правительства в конечном счете не дали результата. Боло Темур был убит [181, гл. 207, 4а].

Роль двора и императора в эти годы была сведена к нулю. Двор остался лишь ареной интриг, в которые оказались втянутыми армии Кого Темура, Ли Сы-цзи, Чжан Лян-би и других генералов. В такой обстановке нечего да и некому было думать о походе на Юг.

Внутренняя политика хаочжоуских повстанцев

Сразу после взятия Цзицина повстанцы по юаньскому образцу создают свою администрацию. Была учреждена провинция Цзяннань, управление которой стал осуществлять провинциальный совет (син-чжуншушэн). Одновременно был учрежден главный военный совет провинции — син-шумиюанъ. Кроме центральных органов гражданской и военной власти была создана целая сеть подчиненных им ведомств и управлений, в том числе: пять ведомств — у-бу, управление сельским хозяйством — интянь-сы, кабинет ученых — боши-тин, а также военные организации. Была установлена система воинских званий — от командующих армиями (цзуньгуань-тун- цзюнь-юаныиуай) до тысячников (цяньху) и сотников (байку). Для управления военными делами каждой вновь занятой области учреждались и-юаньшуай-фу [95, 4а-4б], одну из которых мы уже видели в Тайпине. Создание пяти ведомств, управления сельским хозяйством и других организаций свидетельствует о фактической государственной самостоятельности провинции Цзяннань.

В официальной хронике правления Чжу Юань-чжана «Мин Тай-цзу шилу» говорится, что в августе 1356 г. (7-я луна 16-го г. чжи-чжэн) военачальники провозгласили его У-го-гуном и учредили провинцию Цзяннань, которую он и возглавил [см. 150, гл. 1, 13а]. Эта версия повторяется в последующих официальных историях [98, гл. 1, 5б; 112, гл. 213, 5802]. Однако в биографии Ли Шань-чана в «Мин ши» сказано: «Когда Тай-цзу стал Цзяннань син-шэн, пинчжаном, то…» [98, гл. 127, 2а], т.е. не упоминается о провозглашении Чжу Юань-чжана У-го-гуном.

Лю Чжэнь — конфуцианский ученый, участвовавший в движении Чжу Юань-чжана с 1358 г., в своем сочинении, описывая указанное событие, также не сообщает о провозглашении Чжу Юань-чжана У-го-гуном: «Тай-цзу, — пишет он, — переправившись через [Янцзы]цзян и взяв Тайпин, учредил там Тайпин син-го и-юаньшуай-фу, а взяв Цзянькан, создал в Цзяннани и других местах син-чжуншушэн» [195, 4а].

Автор же минского источника «Сюй-ши хоу-бянь» пишет: «Император Сун учредил в Цзяннани и других местах (121/122) провинции, которые управлялись из Иньтянь-фу, левого заместителя главнокомандующего Юань-чжана назначил пинчжаном провинции Цзяннань» [112, гл. 213, 5802]. Составители «Сюй Цзы-чжи тун-цзянь» считают это сообщение о назначении Чжу Юань-чжана на должность пинчжана повстанческим императором ошибкой на том основании, что Чжу действовал самостоятельно, а у Хань Линь-эра не было сил для управления им. Но они все-таки признают формальную зависимость Чжу Юань-чжана от Хань Линь-эра, названием эры правления которого он пользовался.

Стало быть, одни минские авторы пишут о создании провинции во владениях Чжу Юань-чжана как самостоятельного государственного образования, другие указывают, что это была провинция повстанческого государства Сун, третьи считают провинцию самостоятельным образованием, но признают номинальную зависимость Чжу от Хань Линь-эра. Первая версия отпадает, поскольку провинция не может быть самостоятельным государственным образованием, она была частью какого-то государства. К тому же непонятно, почему глава самостоятельного государственного образования принял должность всего лишь третьего по старшинству чиновника провинции. Составители «Мин Тай-цзу шилу» намеренно умолчали о назначении Чжу на должности пинчжана — факт, признанный современниками, — и ввели сообщение о провозглашении его гуном именно с намерением скрыть факт зависимости Чжу Юань-чжана от императора крестьянских повстанцев «красных войск» Хань Линь-эра. На самом деле, по свидетельству еще одного современника восстаний, титул гуна был пожалован Чжу Юань-чжану Хань Линь-эром лишь в 1361 г. [Юй Бэнь, Цзи-ши-лу, цит. по: 124, 80].

Если принять во внимание другие свидетельства о том, что Чжу Юань-чжан был подданным повстанческого государства Сун, то провинция Цзяннань, созданная во владениях Чжу, являлась несомненно провинцией именно этого государства. Однако структура ее органов управления подтверждает справедливость утверждения Гао Дая и автора «Хуань-чао бэньцзи» о самостоятельности этой группы «красных войск» [см. стр. 100 настоящей работы]. В административном аппарате новой провинции сам Чжу Юань-чжан возглавил син-чжуншушэн и син-шумиюань. Во главе его цаньи-фу (штаба), составлявшего оперативные планы, решавшего вопросы о наградах и наказаниях, составлявшего воинский устав, стали Ли Шань-чан [98, гл. 127, 2а] и Сун Сы-янь. Их должности были, как отмечается в «Мин ши», наиболее важными [98, гл. 135, 6б].[15] Другие учреждения возглавили Ли Мэн-гэн, Го Цзинь-сянь, Ян Юань-гао, Тао Ань, Кун Кэ-жэнь, Ся Янь, всего несколько десятков человек [98, гл. 127, 2а].

Из биографий этих лиц, изложенных в «Мин ши» [гл. 135], (122/123) ясно, что все они — шэньши, не занимавшие никаких постов в империи Юань. Некоторые из них, например Ся Янь, Сунь Янь, Ян Хуй, пришли к Чжу Юань-чжану только в Цзицине [112, гл. 213, 5798] и сразу же были допущены к управлению делами повстанцев. Ни одного командира повстанцев выходца из крестьян не оказалось во главе упомянутых учреждений. Выходцы из крестьян продолжали возглавлять отряды повстанческой армии, но выступали лишь в роли исполнителей военных планов, разрабатывавшихся Чжу Юань-чжаном и его советниками.[16]

Чжу Юань-чжан стремился сосредоточить вопросы назначения чиновников и управления в своих руках. Военачальникам категорически запрещалось не только назначать чиновников и принимать на службу конфуцианцев, но даже «обсуждать с ними прошлые и нынешние дела» [95, 246, 25а]. Во всех вновь занимаемых городах Чжу Юань-чжан лично принимал бывших юаньских чиновников и конфуцианских ученых и затем раздавал им должности. Тех, кто отказывался служить Чжу Юань-чжану, казнили [95, 25а]; тем, кто сдавался добровольно, сохраняли прежний чин [112, гл. 218, 5999].

Чжу Юань-чжан установил также, что семьи военачальников должны постоянно жить в его ставке. В поход с собой было разрешено брать только наложниц [95, 246]. Если добавить к этому, что именно после 1356 г. Чжу Юань-чжан стал назначать своих приемных сыновей уполномоченными при военачальниках, охранявших наиболее важные стратегические районы [169, гл. 7, 7а], то все перечисленные факты окажутся связанными между собой. Вырисовывается определенная линия в политике Чжу Юань-чжана: он перестал доверять своим военачальникам.

Руководители повстанцев проводят и другое важное мероприятие. Военным чиновникам (у-гуань) было разрешено занимать пустующие земли и владеть ими на правах собственности. Гражданским чиновникам вместо жалованья стали раздавать за службу должностные земли (чжитянь), для обработки которых использовались крестьяне — дяньху. Так, Ли Шань-чан получил земли в Хэчжоу. Вскоре правитель этой области Го Цзинь-сянь обнаружил, что площадь земель Ли Шань-чана не соответствует установленной. Вину свалили на арендаторов Ли Шань-чана. Они были наказаны со страшной жестокостью — на лица было наложено клеймо в виде иероглифа тянь (поле) [95, 26б]. Следует подчеркнуть, что экзекуция была проведена по личному распоряжению Чжу Юань-чжана, который переложил преступление своего первого советника на его крестьян, что придает этому, казалось бы частному примеру, в известной степени законодательный характер.

Указание, что площадь земель Ли Шань-чана не (123/124) соответствовала установленной, несомненно следует понимать как выход за законные границы владения, ибо вряд ли занижение размера чжитянь вообще могло рассматриваться как преступление. Если бы завышение не было значительным, вряд ли правитель области стал жаловаться вождю повстанцев, тем более в случае, если бы в нарушении закона были действительно повинны арендаторы. Естественно предположить, что количество земель, причитавшихся Ли Шань-чану за его должность (очевидно, немалое само по себе), было им самовольно увеличено. Правитель области не мог принять меры против первого советника и обратился за решением вопроса лично к Чжу Юань-чжану, при этом изложил суть преступления в более чем осторожной форме — «несоответствие» установленному количеству.

Оба эти факта сообщает Лю Чжэнь, хорошо осведомленный о внутренней политике повстанческих вождей. И потому его свидетельства представляют исключительную ценность. Как видим, после взятия Цзицина вожди повстанцев, советники Чжу Юань-чжана и военачальники становятся феодалами. Советники из среды старых феодалов (шэньши) закрепляют свои экономические позиции, а военачальники из бедняков образуют группу новых феодалов. Интересы старых феодалов и быстро феодализировавшихся под их влиянием вождей из крестьян оказались в значительной мере общими.

То же сообщение Лю Чжэня дает возможность судить о формах эксплуатации крестьян старыми и новыми землевладельцами. Нет даже намека на то, чтобы здесь что-то изменилось. Арендные отношения, очень развитые в центральной и южной части Китая в предшествующие десятилетия, остаются господствующей формой эксплуатации. Вместо небольшого числа бежавших из района восстания старых феодалов появилось много новых. К сожалению, нет данных о размере арендной платы на землях новых владельцев. Но пример расправы с дяньху Ли Шань-чана, первого советника главы восстания, в какой-то мере дает возможность составить представление о юридическом положении дяньху. Как и при династии Юань, за преступление помещика наказание несли дяньху. Их клеймили как рабов в отличие от податных крестьян (миньху), не подлежавших такому наказанию.

О положении податного крестьянства в районе восстания можно примерно судить по следующим данным. Лю Чжэнь говорит, что Чжу Юань-чжан, занимая новые районы, выдавал миньху ордера за своей личной подписью на право владения землей. Чтобы местные власти не наносили миньху ущерба, чиновников стали назначать на должности не по месту жительства, а в другие районы, где они не знали ни бедных, ни богатых [95, 27а].[17]

Не следует, однако, преувеличивать значение этой меры (124/125) Чжу Юань-чжана, объяснять ее тем, что он был вождем крестьянских повстанцев, и из этого делать вывод об антифеодальном характере восстания Чжу Юань-чжана [32, 19-20, 23]. Раздача пустующих бесхозных земель податным крестьянам была обычной мерой каждой новой династии, стремившейся упрочить свое положение, добиться подъема сельского хозяйства и на этой основе — увеличения доходов казны. Так же раздавал, например, в начале Юань бесхозные земли беднякам Хубилай [112, гл. 183, 4998], Эта мера была направлена на упрочение существовавшего порядка, а никак не на подрыв его.

К 1356 г. относится также обращение Чжу Юань-чжана к фу лао занятой его войсками области Чжэньцзян с призывом улучшать и развивать земледелие и шелководство. Для того чтобы поднять эти отрасли, он разослал по деревням ученых-конфуцианцев [98, гл. 1, 5б; 112, гл. 213, 5804; 169, гл. 1, 8а].

В 1358 г. вожди повстанцев предпринимают еще один шаг, чтобы добиться подъема сельского хозяйства. В источнике сказано: «Тай-цзу, так как в ходе военных действий крестьяне терпели убытки в земледелии, повелел Кан Мао-цаю[18] занять должность интянь-ши (главы управления сельским хозяйством, — Л.Б.)» [98, гл. 130, 4а; гл. 1, 6а], обследовать все земли, ремонтировать старые и строить новые дамбы и плотины, добиваясь подъема земледелия [112, гл. 214, 5829].[19]

В 1358 г. было создано миньбин ваньху-фу (управление местными войсками), в задачу которого входил отбор из крестьян наиболее крепких мужчин и обучение их военному делу в свободное от сельскохозяйственных работ время [112, гл. 214, 5841]. На этих людей возлагалась охрана местности. Это избавляло крестьян от необходимости содержать гарнизоны, а у повстанцев появились войсковые резервы. Организация Чжу Юань-чжаном миньбин (местные войска) началась еще с конца 1356 г. [95, 3а], но, по-видимому, до 1358 г. отсутствовало централизованное руководство этим делом. Следует отметить, что и эта мера Чжу Юань-чжана была традиционной; до того она проводилась многими феодальными династиями в Китае.

Были созданы и военные поселения (тунтянь), в которых обработка земли производилась силами войск, расквартированных в данном районе. Дата организации их нам неизвестна. Сохранился лишь повторный приказ Чжу Юань-чжана от 1363 г., в котором он говорил, что «хотя военные поселения [существуют] немало лет, однако успехов не видно», и, ставя в пример военные поселения армии Кан Мао-цая, обязывал всех военачальников добиться таких же результатов в районах расположения их войск [112, гл. 217, 5903; 98, гл. 1, 9б].[20]

Перечисленные мероприятия свидетельствуют о стремлении (125/126) вождей повстанцев ликвидировать хозяйственную разруху в контролируемых ими районах, улучшить жизненные условия населения. Вряд ли они достигли в этом больших успехов. Как отмечалось в докладе Ху Шэня 1363 г., население Цзянси и Чжэдуна по-прежнему испытывало трудности с продовольствием [112, гл. 217, 5914]. Тем не менее даже самые скромные достижения в этой области отвечали чаяниям крестьян, изнуренных бедствиями предшествовавших восстанию лет и непрерывными войнами с 1351 г.

Большое значение для выяснения социального характера движения после 1356 г. имеет рассмотрение налоговой политики Чжу Юань-чжана, которая в годы восстания была тесно связана с задачами снабжения повстанческих войск продовольствием. Данные источников в этом отношении скудны и отрывочны. Наиболее ценные сведения приводит Лю Чжэнь в своем сочинении «Го-чу ши-цзи». Он пишет: «Тай-цзу после переправы через [Янцзы]цзян или сам выступал в походы, или посылал военачальников брать города. Он повелел: „Всем войскам, приходящим на вражескую территорию, предоставляю [право] собирать продовольствие по их усмотрению. Если осажденный город сопротивлялся упорно, разрешаю военачальникам забирать все, что им нравится, для своего удовольствия. Если же город сдался с готовностью, повелеваю успокаивать население и ничего у него не брать”» [95, 236].

Лю Чжэнь конкретно не указывает, как обеспечивались продовольствием войска в том или ином случае. Другое его сообщение проливает некоторый свет на это обстоятельство: «Поскольку в начале [образования] империи Тай-цзу территория была ограниченной и продовольствия не хватало, то гарнизонным войскам выдавали раз в 40 дней месячный паек. Войскам же, находившимся в походе, продовольствие не выдавалось. Военачальники расклеивали приказы в отдаленных и близких деревнях и горных селениях на [вновь занятой] вражеской территории, в которых населению повелевалось сдавать войскам продовольствие и фураж» [32, 24а]. Следовательно, гарнизоны городов снабжались продовольствием в централизованном порядке, а действующая армия сама заботилась о своем обеспечении: население поставляло ей определенное количество продуктов.

Биография Ли Вэнь-чжуна содержит факт, в свою очередь уточняющий предыдущий отрывок: «Прежде (чу), когда Тай-цзу усмирил Интянь (1356 г. — Л.Б.) армия [сильно] выросла, и [продовольствия] не хватало. [Он] увеличил налог с миньтянь. [Ли] Вэнь-чжун обратился к нему с просьбой, и [в результате] размер [налога] был снижен» (98, гл. 126, 6а). Отсюда видно, что после взятия Цзицина поземельный налог был увеличен. Но неизвестно, был ли он введен до того (126/127) самими повстанцами или они повысили размер налога по сравнению с установленным юаньским правительством. Как явствует из текста, один из военачальников добивается снижения налогов, хотя вопросами экономической политики занимались исключительно советники Чжу Юань-чжана из феодалов и конфуцианцев.

Лю Чжэнь пишет также, что после занятия повстанцами пяти областей (лу) к югу от Янцзы ими было захвачено много продовольствия и Чжу Юань-чжан приказал освободить население от продовольственного налога на следующий год и ограничиться равномерным распределением трудовых повинностей [95, 23а].[21]

Из всего сказанного следует, что податное население повстанческих районов платило поземельный налог и несло трудовые повинности.

Данные, которые бы показывали размер поземельного налога, отсутствуют, но косвенные свидетельства позволяют сделать некоторые выводы о курсе, принятом повстанческими вождями в этом вопросе. Так, после взятия Учжоу (19 января 1359 г., в день цзя-шэнь 12-й луны 18-го г.) Чжу Юань-чжан издал указ, в котором говорилось: «У меня много войск но недостаточно продовольствия. [Приказываю] увеличить вдвое собираемый взаймы продовольственный налог (цзя-бэй цзе-лян)». У Лю Чжэня далее содержится указание на то, что даже после занятия Чжэцзяна (т.е. в 1364—1365 гг.) налог собирался «по прежним нормам» (и-цзю кэ-чжэн), и лишь после захвата Чжу Юань-чжаном богатых приморских областей в 1367 г. удвоенный налог был отменен для всех, кроме буддийских и даосских монахов [95, 23а].[22] Итак, мы имеем уже два приказа Чжу Юань-чжана об увеличении поземельного налога. Если вскоре после первого указа было осуществлено какое-то снижение налога, то после второго налог не менялся вплоть до провозглашения минской империи. Очевидно, крестьяне не могли с удовлетворением встретить повышение налога. Именно желанием смягчить недовольство крестьян обусловлено употребление выражения «налог, собираемый взаймы». Это как бы своеобразное предупреждение, что увеличение налога лишь временно. В самом деле, в 1367 г. появился указ об освобождении от налога на один-два года ряда областей (Интянь, Чжэньцзян, Нинго и др.), составлявших первоначальную территорию повстанческого государства [98, гл. 1, 13б; 112, гл. 219, 5979].

3 декабря 1359 г. (день жэнь-ин 11-й луны 19-го г.) армия Чжу Юань-чжана заняла Чучжоу. Вскоре на службу к повстанцам были приняты известные конфуцианские ученые —Лю Цзи, Сун Лянь, Е Тань и Чжан И. Последний, назначенный на должность в интянь-сы, получил поручение провести ревизию земель в Цзяндуне и Лянхуае, составить реестры (127/128) налогоплательщиков и определить размер поземельного налога[23] [98, гл. 128, 14б]. К сожалению, источники не сообщают, как долго длилась ревизия и какой налог был введен после нее. В «Мин ши» лишь сказано, что «народу это (ревизия земель. — Л.Б.) было очень удобно» (минь шэнь бянь чжи). Следующее сообщение в биографии Лю Цзи уточняет, на наш взгляд, этот вопрос. Там говорится: «Прежде, после усмирения Чучжоу, продовольственный налог был установлен на 5 гэ с му больше, чем при Сун, и только в уезде Цинтянь было приказано не увеличивать» [98, гл. 128, 3б].[24] Можно предположить, что поземельный налог был увеличен именно после ревизии земель, проведенной Чжан И. Но возникает вопрос, какого района касался указ, ведь ревизия эта должна была проводиться во всех областях, контролируемых повстанцами. Если указ касался всей занятой ими территории, как совместить это с указом 1359 г. об увеличении «налога, собираемого взаймы»? Из сообщения Лю Чжэня видно, что тогда речь шла не только об области Учжоу, а и о целом ряде других областей, иначе непонятно, как мог бы доход по налогу с одной области иметь такое большое значение для всей повстанческой армии, что даже после занятия многих других областей, также богатых продовольствием, отменять его было невыгодно. Остается думать, что указ 1360 г. касался иных областей, чем указ 1359 г., и что поземельный налог в разных областях был неодинаков.

Остается неясным вопрос о том, касался ли указ 1360 г. области Чучжоу или ряда других областей. В «Го-чу ли-сянь лу» есть сообщение, что по предложению Чжан И «после усмирения Чучжоу продовольственный налог (шуй-лян) в семи [ее] уездах по сравнению с [налогом периода] Сун был установлен на 5 гэ с му больше». Император особо повелел налог с уезда Цинтянь установить только в 5 гэ, а с остальных [уездов] налоги установить как намечено и добавил: «Пусть сыновья и внуки родины Лю Бо-вэня (т.е. Лю Цзи. — Л.Б.) из поколения в поколение восхищаются [им]» (78, 8а). Возможно, указ касался только шести уездов области Чучжоу, но не исключен и другой вариант. Увеличение налога могло касаться группы областей, занятых повстанцами в 1359—1360 гг. и не подлежавших уже обложению по указу 1359 г. Случай же с Чучжоу оговорен, поскольку авторам надо было выделить уезд Цинтянь. В «Мин ши» же действие указа не ограничивается только этой областью.[25]

Других свидетельств относительно налоговой политики руководителей восстания до создания империи Мин в источниках, имевшихся в нашем распоряжении, нет. Это позволяет предполагать, что после ревизии 1360 г. была установлена более определенная норма поземельного налога, которая распространялась на все вновь присоединяемые территории. (128/129)

Во всяком случае, приведенные факты позволяют говорить, что поземельный налог на повстанческой территории был, как правило, выше, чем в период Юань, но положительным для населения моментом была его определенность.

По-видимому, упорядочение налогообложения после ревизии позволило сделать следующий шаг по пути облегчения положения населения — отменить сбор чжай лян (лагерное продовольствие). Летом 1360 г. (5-я луна 2-го г.) повстанческая армия военачальника Ху Да-хая заняла область Синьчжоу. Именно в это время он предложил отменить систему чжай лян.[26] О ней мало сведений. В биографии Ху Да-хая говорится лишь: «Прежде, поскольку провианта для армии не хватало, во всех [вновь] занятых районах и уездах военачальники собирали продовольствие у населения. Эта система называлась чжай лян. Население очень страдало от нее» [98, гл. 133, 6б-7а].[27] Выше приводилось сообщение Лю Чжэня о том, как обеспечивала себя продовольствием армия повстанцев. В нем, как и в отрывке из биографии Ху Да-хая, речь фактически идет об одном и том же, и можно предположить, что система чжай лян и есть метод, описанный Лю Чжэнем. Согласно этим двум сообщениям по системе чжай лян сбор продовольствия у населения проводился более или менее организованно, по приказам командиров. Напомним в связи с этим строжайший запрет грабить население, существовавший в армии повстанцев, отсутствие грабежей при занятии Тайпина, Цзицина, Чжэньцзяна, других городов и областей. Однако несомненно и то, что система чжай лян была обременительной. К тому же требование отменить ее исходит не от советников Чжу Юань-чжана, старых феодалов, а от военачальника, который до восстания не принадлежал к господствующему классу, во время же восстания не имел отношения к экономической политике повстанцев (в отличие, например, от Кан Мао-цая или Чжан И). Есть и другие подобные факты. Так, во главе гарнизона г. Цзянъинь, взятого повстанцами 4 июля 1357 г., т.е. в день гэн-шэнь 6-й луны 17-го г., был поставлен один из военачальников — У Лян, выходец из простолюдинов, присоединившийся к восстанию еще в Хаочжоу. В контролируемом его войсками округе У Лян «создал военные поселения, уравнял повинности и снизил налоги» [98, гл. 130, 2а].[28]

Говоря о налоговой политике повстанческого руководства, нельзя не остановиться на следующем факте. Ху Шэнь, феодал, сначала боровшийся с повстанцами во главе отряда ибин, а после поражения сдавшийся Чжу Юань-чжану, был назначен главой горнизона Чучжоу. Поскольку войска и население испытывали острый недостаток в продовольствии, Ху Шэнь наложил на богатые дома всех семи уездов налог серебром, раздав полученные средства войскам и населению. (129/130) Советники доложили Чжу Юань-чжану о «преступлении» Ху Шэня, но Чжу Юань-чжан простил его [95, 38а]. То, что советники Чжу Юань-чжана оценили дополнительные поборы с богатых семей как преступление, позволяет предположить, что кроме налогов, общих для всего податного населения повстанческих районов, феодалы не подвергались каким-либо дополнительным поборам или реквизициям. Следовательно, повстанцы, возглавляемые Чжу Юань-чжаном, не только не расправлялись с феодалами, не только не грабили их, но даже не проводили каких-либо организованных реквизиций.

В 1361 г. под руководством Ли Шань-чана были установлены «налоги на соль и чай по юаньской системе, но без ее пороков» [98, гл. 127, 2а; гл. 1, 8а]. Для управления торговлей солью были «учреждены канцелярии и назначены чиновники, торговцам было приказано продавать [ее], при этом из 20 долей одна взималась на снабжение войска» [112, гл. 216, 5877; 169, гл. 1, 5б]. Для торговли чаем купцы покупали у властей лицензию (инь) из расчета 200 цяней медных денег за 100 цзиней чая [112, гл. 216, 5899]. В 1362 г. были назначены чиновники контор по сбору таможенных пошлин. С соли пошлина взималась в размере 1/10, а с «прочих товаров» — 1/15 доли. Уже в начале следующего, 1363 г. Чжу Юань-чжану сообщили, что торговля солью и другими товарами замерла, поэтому в армии стал ощущаться недостаток в продовольствии. Тогда был издан указ о восстановлении первоначального размера налога в Чго долю [112, гл. 216, 5904-5905].[29]

В 1363 г. повстанческие власти осуществили в занимаемых ими районах важное мероприятие — была выпущена медная монета [112, гл. 217, 5920], заменившая юаньские деньги.

Подведем краткие итоги социально-экономическим и административным мероприятиям, проведенным с 1356 по 1363 г. руководством повстанцев во главе с Чжу Юань- чжаном.

Сразу после взятия Цзицина повстанцы создали свой административный аппарат, повторивший в основном традиционную китайскую систему центрального и местного управления. Все высшие гражданские и военные должности заняли феодалы и шэньши из советников Чжу Юань-чжана. Выходцы из крестьян остались военачальниками, командирами отдельных отрядов повстанческой армии.

Вожди повстанцев, их полководцы и чиновники становились землевладельцами, живущими за счет ренты с зависимых крестьян — дяньху, положение которых, во всяком случае юридическое, не претерпело изменений.

Податное население платило поземельный и торговый налоги, налог на соль и чай, размеры которых, как правило, были выше юаньских. До 1360 г. действующая армия (130/131) обеспечивалась по системе чжай лян. Положение населения в повстанческих районах было довольно тяжелым.[30]

Но строжайший запрет насилий и грабежей во вновь занимаемых областях, борьба со злоупотреблениями чиновников, упорядочение налогообложения — все это было встречено с одобрением широкими слоями населения. К этому следует добавить попытки повстанцев наладить ирригацию и добиться подъема сельского хозяйства.

В целом виден процесс быстрой феодализации руководства восстанием. Никаких коренных социальных преобразований не проводилось, борьба против феодалов не велась.[31] Социально-экономические отношения в повстанческих районах не претерпели каких-либо изменений.

Успехи Чжу Юань-чжана. Конец восстания «красных войск»

После взятия Цзицина войсками Чжу Юань-чжана на север и северо-запад от его территории находились области, где действовали «красные войска» государства Сун, подданным которого он номинально считался. На западе и юго-западе тянулись районы, занятые другой частью «красных войск» под руководством Сюй Шоу-хуя — Ни Вэнь-цзюня. Наконец, на востоке область Чжу Юань-чжана граничила с территорией, занимаемой юаньскими войсками. Она представляла собой узкую полосу, за которой находились районы действия отрядов Чжан Ши-чэна (на северо-востоке и востоке) и Фан Го-чжэня (на юго-востоке). Это были наиболее богатые области в низовьях Янцзы и морского побережья. На узкой полосе, отделявшей земли повстанцев Чжу Юань-чжана от владений Чжан Ши-чэна, находился важный стратегический пункт, крепость Чжэньцзян, расположенная на Янцзы ниже Цзицина; она-то и явилась следующим объектом наступления войск Чжу Юань-чжана.

Через шесть дней после занятия Цзицина, переименованного повстанцами в Интянь, 16 апреля 1356 г. (день дин-ю

3-й луны 16-го г. чжи-чжэн) армия Сюй Да взяла Чжэньцзян [181, гл. 44, 7а; 142, 20а; 112, гл. 213, 5799].[32] Видимо, Чжу Юань-чжан торопился с занятием этой крепости, учитывая беспомощность окруженных в Чжэньцзяне юаньских войск и опасаясь, чтобы город этот не стал легкой добычей Чжан Ши-чэна (схема 2). Не овладев этим пунктом, Чжу не мог считать Интянь в безопасности.

Как сообщают источники, накануне выступления армии Сюй Да на Чжэньцзян Чжу Юань-чжан обвинил этого лучшего военачальника в грабежах и потребовал его наказания. Сюй Да был прощен только после того, как Ли Шань-чан (131/132) трижды просил за него [98, гл. 127, 1а-1б; 142, 19б-20а]. Чжу Юань-чжан обратился затем ко всем военачальникам с речью, в которой призывал «не жечь, не грабить, не убивать», а всех провинившихся в этом наказывать без пощады [112, гл. 213, 5799]. Предполагается, что вся сцена была разыграна по совету Ли Шань-чана, чтобы на примере Сюй Да показать всему войску нетерпимость Чжу Юань-чжана к грабежам.

Узнав, что в Чжэньцзяне живет известный шэньши Цинь Цун-лун, Чжу Юань-чжан приказал Сюй Да и своему племяннику Ли Вэнь-чжуну преподнести этому человеку золото и шелка и предложить перейти на службу к повстанцам. Когда Цинь Цун-лун приехал в Интянь, Чжу Юань-чжан поселил его в своем доме (он занимал дом местного богача), обсуждал с ним все дела, не посвящая даже ближайших советников в темы бесед. Прежде Цинь Цун-лун был чиновником, занимал должность син-тай ши-юй-ши (цензор в Цзяннани), но после начала восстаний ушел со службы (умер в 1365 г.) [98, гл. 135, 2а-2б].

После взятия Чжэньцзяка Чжу Юань-чжан посетил местный храм Конфуция, разослал местных конфуцианских ученых (жу ши) беседовать с фу лао и убеждать население заниматься земледелием и шелководством [98, гл. 1, 5б; 112, гл. 213, 5804]. Если раньше предложение Чжу Юань-чжана конфуцианцу Фань Чану написать молитву Шанди для своих войск говорило о росте влияния конфуцианства на Чжу Юань-чжана и его окружение, то теперь влияние на них конфуцианства становится еще очевиднее.

Одновременно с походом армии Сюй Да на Чжэньцзян большая армия во главе с Дэн Юем и Хуа Гао двинулась на юг и 26 июля (день и-чоу 6-й луны) отвоевала у юаньских войск область Гуандэ. Город Гуандэ оборонялся долго, но повстанцам во главе с Хуа Гао все же удалось взять его штурмом, 10 тыс. солдат и офицеров правительственных войск сдались в плен, было захвачено несколько тысяч ху продовольствия [181, гл. 44, 76; 98, гл. 1, 56; гл. 130, 20а].[33]

Если после взятия Чжэньцзяна территория хаочжоусцев стала граничить с владениями Чжан Ши-чэна на востоке, то после взятия Гуандэ граница, разделяющая территории, подвластные обеим повстанческим группировкам, пролегла и на юго-востоке.

Между тем повстанцы во главе с Чжан Ши-чэном в том же, 1356 г. одержали ряд побед над юаньскими войсками. Они овладели областями Цзянъинь, Чаншу, Пинцзян, Кунь- шань, Цзядин, Чунмин, Чанчжоу, Хучжоу и Сунцзян [98, гл. 123, 7а-7б; 112, гл. 213, 5792-5793]. В 7-ю луну они заняли даже Ханчжоу, но вскоре снова потеряли его [181, гл. 44, 76; (132/133) гл. 140, 7а].[34] Богатейшая часть империи Юань от Гаою на севере до Ханчжоу на юге оказалась под контролем Чжан Ши-чэна. Столицей его стал Пинцзян, переименованный в Лунпин.

Чжан Ши-чэн был могущественным соседом. Боясь столкновения с ним, Чжу Юань-чжан 5 августа 1356 г. (день и-хай 6-й луны 16-го г.) направил ему письмо, в котором, обращаясь к Чжан Ши-чэну как к старшему, предлагал жить в мире и обмениваться посольствами для разрешения пограничных споров. Чжан Ши-чэн на письмо не ответил, задержал посла Чжу Юань-чжана, а потом напал на Чжэньцзян. Посланный Чжу Юань-чжаном Сюй Да отбил атаку и вместе с Тан Хэ, преследуя противника, дошел до Чанчжоу и осадил его [98, гл. 123, 7а; 112, гл. 213, 5800, 5803].[35]

Вскоре, в 8-ю луну (7 сентября — 5 октября), Чжан Ши-чэн потерпел большое поражение от юаньских войск под Цзясином [181, гл. 140, 7а; 98, гл. 123, 7б; 112, гл. 213, 5803-5804], а в 10-ю луну (5 ноября — 3 декабря) — от армии Сюй Да под Чанчжоу, где потерял двух генералов. Борьба на два фронта оказалсь Чжан Ши-чэну не под силу. Теперь он сам предложил Чжу Юань-чжану мир, обязуясь освободить посла и ежегодно поставлять 200 тыс. ши продовольствия, 500 лян золота и 300 цзинь «белого металла» (бай цзинь). Чжу Юань-чжан потребовал 500 тыс. ши продовольствия, на что Чжан Ши-чэн снова не ответил. Вооруженная борьба возобновилась. Чжу Юань-чжан стянул под Чанчжоу лучшие войска во главе с Сюй Да, Тан Хэ, Ху Да-хаем и Ляо Юн-анем, которым в 11-ю луну (23 ноября — 21 декабря) удалось нанести новое поражение армии Чжан Ши-чэна [98, гл. 123, 7а-7б; 112, гл. 213, 5805, 5807].[36] В 1357 г. бои продолжались.

Борьба велась главным образом за районы, прилегающие к озеру Тайху и устью Янцзы. Во 2-ю луну 17-го г. чжи-чжэн (20 февраля — 20 марта 1357 г.) часть войск Чжу Юань-чжана во главе с Гэн Бин-вэнем атаковала Чансин, «ключ к озеру Тайху» и «ворота в Цзянчжэ». Армия генерала Чжао Да-ху была разбита. Победители захватили 300 боевых кораблей, взяли в плен нескольких военачальников Чжан Ши-чэна. Чансин пал. Гэн Бин-вэнь, получивший за эту победу звание цзун-бин тун-ду-юаньшуай, стал во главе города и области [98, гл. 130, 6а-6б]. Как увидим ниже, за Чансин — эту ключевую позицию — обе армии вели упорные бои. С 10-й луны 16-го г. до 3-й луны 17-го г. (21 марта — 19 апреля 1357 г.) армии Сюй Да и других военачальников Чжу Юань- чжана вели осаду Чанчжоу. Когда в городе истощились запасы продовольствия, генерал Чжан Ши-чэна Люй Чжэнь бежал. 28 марта 1357 г. (день жэнь-у 3-й луны) Чанчжоу был взят. Сюй Да, получивший звание цянь-шумиюань-ши, (133/134) повел свою армию против занятого правительственными войсками Нинго [98, гл. 125, 1б; 112, гл. 213, 5811].

В 5-ю луну 17-го г. (20 мая — 17 июня) большая армия Чжан Ши-чэна атаковала Чансин, охраняемый отрядом Гэн Бин-вэня. Атака была отбита. Тогда Чжан Ши-чэн усилил свое войско, послав под Чансин армию одного из своих лучших военачальников — Ли Бо-шэна. Чансин был осажден с озера и с суши. На помощь Гэн Бин-вэню пришли флот Хуа Гао и отряд Фэй Цзюя, но Ли Бо-шэн ночью напал на их лагерь и разгромил его. Более месяца держался отряд Гэн Бин-вэня, пока на помощь ему не подоспела армия Чан Юй-чуня и Ли Бо-шэн отступил [98, гл. 130, 6б].

Одновременно шли бои за укрепления на оз. Тайху. Флот Чжу Юань-чжана во главе с Юй Тун-хаем отбил нападение большой флотилии во главе с Люй Чжэнем [98, гл. 133, 3б]. В 6-ю луну того же года (18 июня — 17 июля) отряд Чжао Цзи-цзу и У Ляна разбил войска Чжан Ши-чэна, охранявшие Цзянъинь, и 4 июля (день гэн-шэнь) занял город. Цзянъинь находился в устье Янцзы, и переход его в руки Чжу Юань-чжана закрывал судам Чжан Ши-чэна проход вверх по реке [98, гл. 130, 1б; 112, гл. 213, 5816].

В 7-ю луну (18 июля — 15 августа) армия Сюй Да продолжала наступление еще на две области, контролируемые Чжан Ши-чэном, — Исин и Чаншу. Взять Исин им не удалось, он пал только в следующем году. Зато под Чаншу Сюй Да разгромил большую армию брата Чжан Ши-чэна Чжан Ши-дэ, который попал в плен. Чжу Юань-чжан предложил Чжан Ши-чэну мир и союз на условиях ежегодной поставки 100 тыс. ши продовольствия. Но Чжан Ши-дэ из плена тайно переслал брату письмо, в котором убеждал его лучше перейти на сторону юаньского правительства, чем согласиться на союз с Чжу Юань-чжаном. Сам он отказался от пищи и умер [95, 4б-5а; 112, гл. 214, 5817, 5818-5819]. В 8-ю луну 17-го г. (16 августа — 14 сентября 1357 г.) Чжан Ши-чэн объявил, что сдается юаньскому правительству. Его столичная область Лунпин стала называться по-старому — Пинцзян, он получил от монгольских правителей звание тайвэй, находившийся в плену Чжан Ши-дэ, о смерти которого еще было неизвестно, — должность пинчжана провинции Цзяннань, третий брат — Чжан Ши-синь — тун-чжи-шумиюань-ши той же провинции. Однако фактически Чжан Ши-чэн остался самостоятельным правителем занимаемых им областей [181, гл. 140, 7б; 76, гл. 4, 4б; 112, гл. 214, 5819].

Прошел год со времени первого столкновения двух повстанческих армий. Для Чжу Юань-чжана это был год больших территориальных приобретений и побед, Чжан Ши-чэну же он принес потери и поражения. Армия Чжу Юань-чжана доказала свое превосходство, и армия Чжан Ши-чэна, (134/135) несмотря на численный перевес, оказалась не столь уж опасным врагом.

Сражаясь с Чжан Ши-чэном, войска Чжу Юань-чжана одновременно вели в 1357 г. военные действия против слабых в этом районе правительственных частей. В начале 4-й луны 17-го года (20 апреля — 19 мая) войска Сюй Да и Чан Юй- чуня атаковали занятый юаньскими войсками Нинго. Город упорно сопротивлялся. В одном из боев был ранен Чан Юй-чунь. На помощь пришел со своим отрядом Чжу Юань-чжан. Военачальники правительственных войск во главе с Бе Бухуа, видя, что долго они не смогут продержаться, 12 мая (день дин-мао 4-й луны) открыли городские ворота [98, гл. 1, 5б; гл. 126, 1б; 112, гл. 213, 5814].[37]

В 5-ю луну армия Чан Юй-чуня начала наступление на область Чичжоу, еще удерживаемую юаньскими войсками. Цзунгуань области, начальник уезда (сянь-и) и ваньху одного из уездов сдались без боя, зато в других уездах Чан Юй-чунь встретил упорное сопротивление [112, гл. 213, 5815]. Город Чичжоу был взят лишь 13 ноября (день жэнь-шэнь 10-й луны) [142, 21а].[38] Таким образом, уже в 1357 г. появляются факты, когда юаньские уездные правители и военачальники без боя сдаются повстанцам Чжу Юань-чжана. В последующее время такие случаи учащаются.

Один из уездов округа Чичжоу занимал отряд Чжао Пу-шэна, военачальника «красных войск» Сюй Шоу-хуя. Здесь впервые столкнулись войска двух ветвей «красных войск». Чжао Пу-шэн вынужден был отступить перед армией Чан Юй-чуня [142, 21а; 112, гл. 213, 5815].

24 июля 1357 г. (день гэн-чэнь 7-й луны) армия Ху Да-хая отняла у правительственных войск Хуйчжоу. Попытка юаньского генерала вернуть его окончилась поражением. Охранять город остался отряд Дэн Юя. Вскоре он занял все уезды округа Хуйчжоу [98, гл. 133, 6а; гл. 126, 9а; 112, гл. 214, 5817].[39] Войска другого военачальника Чжу Юань-чжана, Мяо-Да-хэна, в 5-ю луну осадили г. Янчжоу, который занимал отряд ибин во главе с Чжан Мин-цзянем. В городе истощилось продовольствие и началось людоедство. 25 ноября (день цзя-шэнь 10-й луны) Чжан Мин-цзянь сдал город Мяо Да-хэну, получившему за эту победу звание фын-шуми-юань-ши пров. Цзяннань. Янчжоу был переименован в Хуай-хай [98, гл. 134, 5б; 112, гл. 214, 5821].[40]

В результате побед полководцев Чжу Юань-чжана на северо-востоке была ликвидирована последняя в этом районе база правительственных войск. Граница с Чжан Ши-чэном удлинилась. После овладения Нинго и Хуйчжоу к югу от Интяня образовалась широкая защитная территория. В то же время соглашение с юаньским правительством несколько укрепило позиции Чжан Ши-чэна. Учитывая все это, (135/136) Чжу Юань-чжан с конца 1357 г. приостановил наступательные действия против Чжан Ши-чэна и перешел к обороне.[41] Чжу Юань-чжан принимал во внимание, видимо, и тот факт, что армия Чжан Ши-чэна оказалась не слишком опасна. Поэтому в 1358 г. Чжу Юань-чжан решил бросить главные силы на Юг — против юаньских войск.[42]

Впрочем, решение Чжу Юань-чжана направить главный удар против войск юаньского правительства объясняется, по-видимому, не только и не столько изменением соотношения сил между ним и Чжан Ши-чэном, сколько общей ситуацией в стране в то время.

1357—1358 годы были периодом наивысшего подъема восстания «красных войск» Лю Фу-туна. 1358 год был также кульминационным в ходе восстания Сюй Шоу-хуя — Чэнь Ю-ляна: в этом году Чэнь Ю-лян отнял у юаньских властей огромную территорию в провинциях Цзянси, Цзянчжэ, Хугуан и Хэнань. Таким образом, почти одновременно имели место военные успехи всех групп «красных войск» — Лю Фу-туна, Чэнь Ю-ляна, Чжу Юань-чжана. Этот сильный натиск на империю Юань можно было бы объяснить наличием у повстанцев общего плана действий, но об этом данных у нас пока нет. Наступление армий Лю Фу-туна развернулось почти с самого начала 1357 г. К концу года они уже добились больших успехов. Все военные силы, все внимание юаньского правительства были сконцентрированы на борьбе с ними. Благодаря этому в Центральном и Южном Китае сложилась благоприятная для повстанцев обстановка. Там оставались отдельные отряды правительственных войск, которые защищали занимаемые ими области и уезды, но не могли сконцентрировать силы для совместного выступления против повстанцев. Для группировки Чжу Юань-чжана обстановка сложилась особенно благоприятно. Северные и западные границы контролируемой ею территории были в безопасности — за ними лежали районы действий «красных войск». На восток шли владения Чжан Ши-чэна, война с которым показала возможность отражать его второстепенными силами. Главные силы высвободились для наступления на Юг, на районы, подчиненные еще юаньскому правительству.

Вполне возможно, что Чжу Юань-чжан, считавшийся подданным повстанческого императора Хань Линь-эра, кроме собственных планов, диктовавшихся обстановкой, следовал и общему плану наступления всех групп «красных войск» на правительственные районы. Это тем более вероятно, что наличие общего плана походов армий самого Лю Фу-туна, судя по всему ходу операций, почти не вызывает сомнений.

При наступлении на территорию, контролируемую юаньским правительством, Чжу Юань-чжан и его окружение проводили прежнюю политику союза с китайскими феодалами. (136/137) В «Мин ши» есть следующий факт, относящийся к этому времени. Члены и-мэнь (справедливого дома) Чжэн, проживавшего в уезде Пуцзян (в Учжоу-лу) «спасаясь от войны», укрылись в горах. Несомненно, то была богатая семья, поскольку известно, что почетное звание и-ши (справедливый муж) давалось китайским феодалам, пожертвовавшим в голодные годы не менее 50 ши продовольствия. Когда армия Ли Вэнь-чжуна заняла Пуцзян, Ли Вэнь-чжун лично предложил семье Чжэн вернуться домой и выделил войска для ее охраны [98, гл. 126, 1б].

Такое предложение дает основание думать, что люди, подобные семье Чжэн, убегали не столько от войск Чжу Юань-чжана, сколько от тех, кто, пользуясь моментом, хотел расправиться с местными феодалами, т.е., очевидно, от местной бедноты.

Взяв Учжоу, один из центров сунского конфуцианства, Чжу Юань-чжан принял на службу 13 конфуцианских ученых, была открыта вновь цзюнь-сюэ (районная школа?), где они стали преподавать историю (ши) и конфуцианские каноны (цзин) [98, гл. 1, 6б; гл. 128, 9а; 112, гл. 214, 5843]. Отныне Чжу Юань-чжан постоянно оперирует в речах конфуцианскими терминами и формулами. Так, посылая военачальников в наступление на район Чжэдуна, 9 февраля 1359 г. он обратился к ним со словами: «Города берут оружием, а чтобы успокоить народ, надо обязательно использовать гуманность (жэнь)» [112, гл. 215, 5846-5847].[43] Было еще раз объявлено, что все занимающиеся грабежом, будут казнены [95, 30а]. По г. Учжоу ходили патрули, следившие за порядком. Чжу Юань-чжан как-то ночью сам вышел в город проверить дисциплину и был задержан патрульными; на следующий день бдительные воины были награждены 2 ши продовольствия [95, 37б]. Если связать это с событием в уезде Пуцзян — охраной помещичьей семьи, то классовая направленность порядка, устанавливаемого властями Чжу Юань-чжэна, становится очевидной.

Но вожди повстанцев понимали необходимость в какой-то степени удовлетворять и требования бедняков, чтобы иметь их поддержку. В Учжоу, например, беднякам (пинь-минь) было выдано продовольствие из казенных и общественных складов [98, гл. 1, 6а-6б; 112, гл. 214, 5844].

Победа над юаньскими войсками под Учжоу в январе 1359 г. была крупным успехом. Воспользовавшись ею, Чжу Юань-чжан предложил сдаться юаньским генералам Шимо Исунь, охранявшему Чучжоу [95, 7а], и Сун Баян Бухуа в Цюйчжоу [95, 8б]. Однако ни тот, ни другой не приняли предложения — и борьба продолжалась.

Не прекращались оборонительные бои против Чжан Ши-чэна. Его войска, пытавшиеся вернуть то Чанчжоу, то (137/138) Цзянъинь, каждый раз терпели поражение от гарнизонных отрядов хаочжоусцев [98, гл. 1, 6б]. Единственное серьезное сражение с армией Чжан Ши-чэна произошло в 1-ю луну 1359 г. (29 января — 27 февраля) за г. Чжудзи в Шаосине. Взяв этот город, армия Ху Да-хая начала было наступление на Шаосин, но успеха не добилась и вновь перешла к обороне [98, гл. 133, 6а, 66; 95, 11а; 112, гл. 215, 5848].

Во второй половине года войска Чжу Юань-чжана повели решительное наступление на Цюйчжоу и Чучжоу. С 7-й до 9-й луны (конец июля — начало октября) армия Чан Юй- чуня осаждала Цюйчжоу. Наконец удалось разрушить стену у южных ворот и ворваться в город. Части Сун Баян Бухуа вели бои на улицах города. Но в конце концов Сун Баян Бухуа был пленен, отправлен в Интянь и там принят Чжу Юань-чжаном на службу. 10 октября (день дин-вэй 9-й луны) Цюйчжоу был взят [98, гл. 125, 3а; 95, 86; 112, гл. 215, 5857].[44]

В 10-ю луну (22 октября — 20 ноября) войска Чжу Юань-чжана во главе с Гэн Цзай-чэном атаковали Чучжоу, но регулярные части Шимо Исуня и отряды ибин Ху Шэня, Чжан И и Е Чэня оказывали упорное сопротивление. На помощь пришла армия Ху Да-хая. Юаньские войска потерпели поражение и отступили в Цзяньнин. 3 декабря (день жэнь-ин 11-й луны) Чучжоу был взят. Гэн Цзай-чэн остался охранять Чучжоу. Шимо Исунь пытался вернуть город, но потерпел неудачу. После этого отряды ибин Ху Шэня и других, еще занимавшие четыре уезда, сдались. Чжу Юань-чжан пригласил Ху Шэня на аудиенцию и пожаловал ему должность в Чучжоу [98, гл. 133, 6б, 9а, 16б; 112, гл. 215, 5858-5859].[45] Немало усилий приложил Чжу Юань-чжан, чтобы известные конфуцианские ученые Лю Цзи, Чжан И, Сун Лянь и Е Чэнь из Чучжоу, служившие у Шимо Исунь, перешли к нему. Только в 3-ю луну 20-го г. чжи-чжэн (18 марта — 15 апреля 1360 г.) они наконец прибыли в Интянь и сразу были назначены на исключительно важные должности в руководстве повстанцев: Лю Цзи стал главным советником Чжу Юань-чжана по военным вопросам [112, гл. 215, 5865], Чжан И и Е Чэнь стали ведать составлением земельных реестров и налогами [98, гл. 128, 14б, 13б], Сун Лянь — преподавать историю и каноны старшему сыну Чжу Юань-чжана [98, гл. 128, 9а].[46]

Группировка Чжу Юань-чжана максимально использовала благоприятную стратегическую обстановку 1357—1359 гг. К концу 1359 г. ее войска продвинулись до рубежа, от которого на юго-восток и юго-запад лежали области, контролируемые повстанцами Фан Го-чжэня и Чэнь Ю-ляна. Именно в это время сложились взаимоотношения с этими двумя повстанческими вождями, предопределившие будущие (138/139) события. Выше упоминалось столкновение в 1357 г. в области Чичжоу войск Чжу Юань-чжана с отрядом Чжао Пу-шэна, одного из крупнейших военачальников Сюй Шоу-хуя — Чэнь Ю-ляна. В последующие два годы столкновения разрастаются в серьезные бои у Чичжоу и Аньцина.[47] Не было сделано даже попытки вступить в переговоры и тем более не возникало речи о союзе между Чжу Юань-чжаном и Чэнь Ю-ляном. Но бои в районе Чичжоу и Аньцина не дали пока перевеса ни одной из сторон.

Иначе складывались отношения Чжу Юань-чжана с Фан Го-чжэнем, который, как известно, даже формально не принадлежал к «красным войскам», более того, Фан Го-чжэнь неоднократно, хотя и на словах, сдавался юаньскому правительству, каждый раз получая от него все более высокие чины. В 1356 г. он уже удостоился чина цао-юнь ваньху (десятитысячник морских перевозок), а его брат Фан Го-чжан — цзунгуаня области Цюйчжоу. Некоторое время спустя Фан Го-чжэнь получил новое повышение в чине [98, гл. 123, 12а]. В 1356—1357 гг. происходили постоянные столкновения его войск с отрядами Чжан Ши-чэна, прекратившиеся после формального подчинения последнего (в 8-ю луну 17-го г.) юаньскому правительству. После занятия войсками Чжу Юань-чжана в январе 1359 г. области Учжоу его территория оказалась в непосредственном соседстве с владениями Фан Го-чжэня. Вскоре Чжу Юань-чжан направил в столицу Фана Цинъюань посла с письмом, содержавшим предложение о союзе. Фан Го-чжэнь в начале 1359 г. ответил согласием, сопроводив свой ответ дарами — золотом, серебром и шелком. При последующих переговорах он изъявил даже готовность подчиниться Чжу Юань-чжану и прислал сына в качестве заложника. Чжу Юань-чжан сделал жест великодушия, не взял заложника и в октябре 1359 г. (день дзя-ин 9-й луны) сообщил, что жалует Фан Го-чжэню чин пинчжана пров. Фунцзянь, а также чины его братьям. Фан Го-чжэнь, сославшись на болезнь, от чинов отказался. Переписка между ним и Чжу Юань-чжаном продолжалась. Фан Го-чжэнь еще не раз присылал заверения в покорности и дорогие подарки [98, гл. 123, 12б-13а; 95, 7б-8а; 112, гл. 215, 5848, 5857, 5863]. В то же время юаньское правительство со своей стороны предоставило Фан Го-чжэню чин цзо-чэнсяна пров. Цзянчжэ и титул Цюй-го-гуна. В начале 1360 г. Фан Го-чжэнь доставил на своих судах в Даду 110 тыс. ши продовольствия, преподнесенного юаньскому правительству Чжан Ши-чэном [98, гл. 123, 13; 95, 10а; 112, гл. 215, 5866].

Таким образом, в то время как с «красными войсками» Чэнь Ю-ляна Чжу Юань-чжан даже не пытался установить мирные отношения, он упорно добивался союза с Фан Го-(139/140)чжэнем, ставшим уже крупным чиновником империи Юань. Зная, что Фан Го-чжэнь помогает юаньскому правительству, Чжу все-таки согласился на союз с ним. Причину такой позиции Чжу Юань-чжана следует, по-видимому, искать в тогдашнем военном положении. К 1359 г. его войска вели затяжные бои с правительственными частями. Кроме того, им приходилось отражать непрерывные атаки войск Чжан Ши-чэна, обострялась борьба с Чэнь Ю-ляном. Вступать в борьбу еще и с Фан Го-чжэнем было бы опасно. Чжу Юань-чжан и его советники добивались поэтому если не поддержки, то, во всяком случае, нейтралитета этой группы повстанцев.

В 1358 г. юаньская империя оказалась на пороге полного краха, император в осажденной столице помышлял о бегстве. Вероятно, поэтому Фан Го-чжэнь считал целесообразным хотя бы формально быть связанным с Чжу Юань-чжаном, могущество которого к этому времени возросло. Другой вопрос: почему Фан Го-чжэнь формально оставался подданным юаньского правительства и не шел на действительный союз с повстанцами Чжу Юань-чжана?

Анализ только военных событий не дает ответа на этот вопрос. Может быть, его надо искать в различии характера борьбы группировок Чжу Юань-чжана и Фан Го-чжэня. Кроме изложенных выше фактов большой интерес представляет биография Лю Цзи, известного ученого, помещика из уезда Цинтянь области Чучжоу, потомка сунских ученых и сановников, ставшего с 1360 г. одним из виднейших советников Чжу Юань-чжана.

Даже при существовавших в империи Юань ограничениях в присвоении ученых степеней для наньцев, при усложненной для них программе экзаменов Лю Цзи сумел успешно сдать экзамены и получить степень цзиньши. Он далеко славился своими знаниями. Современники сравнивали его даже с Чжугэ Ляном. «Назначенный на должность чэня (помощник ?) уезда Гаоань, [Лю Цзи] прославился честностью и прямотой». Он был представлен к повышению, от которого, однако, отказался, став жу-сюэ фу-тицзюй (заместитель управителя по конфуцианству) в пров. Цзянчжэ. Вскоре за критику цензора его лишили и этой должности. Центральные власти, правда, вернули ему чин, но после второго доноса Лю Цзи совсем ушел со службы и вернулся в свое имение в уезде Цинтянь. С началом восстания Фан Го-чжэня Лю Цзи был снова призван на службу и назначен юаньшуай-фу души (начальник канцелярии командующего). Когда юаньские власти решили предоставить Фан Го-чжэню и его братьям чины и должности, Лю Цзи выступил против, заявив, что они должны быть не награждены, а казнены как атаманы разбойников. (140/141)

Точка зрения Лю Цзи не встретила одобрения. Фан Го-чжэнь получил большой чин, а Лю Цзи был понижен в должности. Когда восстания охватили всю страну, Лю Цзи вновь был призван на службу. Вместе с Шимо Исунь он оборонял Чучжоу. Представленный к повышению, Лю Цзи и на сей раз получил лишь судейский чин, а не военный. Обиженный Лю Цзи окончательно бросил официальную службу, собрал вокруг себя в Цинтяне противников Фан Го-чжэня и собственными силами организовал борьбу с ним. Вначале Лю Цзи, Сун Лянь и другие чучжоуские феодалы не выразили желания пойти на службу к Чжу Юань-чжану, но когда им написал письмо советник Чжу Юань-чжана конфуцианец Сунь Янь, они приехали в Интянь. Лю Цзи изложил Чжу Юань-чжану свой план «усмирения Поднебесной», необычайно понравившийся последнему. Став главным военным советником, Лю Цзи начал разработку операций против Чэнь Ю-ляна, Чжан Ши-чэна и др. [98, гл. 128, 1а-2б; 76, гл. 2, 6б-7а; 112, гл. 215, 5866].

Обратим внимание на взаимоотношения Лю Цзи, с одной стороны, с юаньскими властями, с другой — с повстанцами Фан Го-чжэня. Возмущенный унижениями, которым он подвергался со стороны юаньских властей, Лю Цзи отказался от службы, но в то же время ревностно взялся за подавление восстания Фан Го-чжэня. Когда юаньские власти, провинциальные и центральные, приняли Фана на службу, Лю Цзи продолжал борьбу с ним. Почему монгольские правители были столь снисходительны к Фан Го-чжэню и почему китайский феодал Лю Цзи остался его непримиримым врагом?

Позиция властей определялась, конечно, тем, что восстание Фан Го-чжэня лишило столицу империи продовольствия, которое доставлялось сюда морем из южных провинций. Попытки провинциальных войск разгромить восстание оказались безуспешными, и власти вынуждены были пойти на мирное соглашение. Однако дело, по-видимому, не только в этом. Вспомним, что Фан Го-чжэнь, арендатор, мелкий частный торговец солью, начал с восстания против своего землевладельца. К нему присоединились неимущие односельчане и жители соседних районов. Местные же феодалы вступили с ними в ожесточенную борьбу [84, 50].

С юаньскими властями Фан Го-чжэнь воевал лишь постольку, поскольку они выступали в защиту его врагов. Он не выдвинул антиправительственных политических лозунгов. Поэтому, когда правительство предложило Фан Го-чжэню перейти к нему на службу, он согласился. Сказалась классовая ограниченность локального крестьянского восстания и его вождя. В этом причины постоянных колебаний Фан Го-чжэня, его компромиссов с властями. Китайские же феодалы, (141/142) непосредственные классовые враги Фан Го-чжэня, до конца были непримиримы к нему.

Неожиданно Лю Цзи, яростно боровшийся против повстанцев Фан Го-чжэня даже после того, как тот формально сдался властям и получил от них большой чин, недовольный предоставлением высоких чинов «бандиту» Фан Го-чжэню, поступил на службу к Чжу Юань-чжану и стал разрабатывать планы дальнейшего развития этого восстания. Как уже говорилось, такова была линия поведения не только Лю Цзи, но и многих феодалов этих мест, таких, как Чжан И, Сун Лянь, Ху Шэнь и др. Правда, на первое приглашение Чжу Юань-чжана Лю Цзи ответил отказом. Но когда он получил письмо от Сунь Яня, он изменил свое намерение, приехал в Интянь и представил вождю повстанцев план усмирения восстаний в стране. Естественно предположить, что все сообщенное Сунь Янем о Чжу Юань-чжане и его группе устраивало Лю Цзи и его соратников, отвечало интересам этих типичных представителей южнокитайских феодалов. Союз Чжу Юань-чжана с южнокитайскими феодалами и был, по нашему мнению, одной из главных причин, почему Фан Го-чжэнь не решался на действительное сотрудничество с ним.

Итак, с 1356 по 1360 г. повстанцы Чжу Юань-чжана ведут в основном борьбу с правительственными войсками и, воспользовавшись острым кризисом в империи, добиваются значительного расширения контролируемых ими районов. Восстание их, таким образом, приобретает все более четко выраженный антимонгольский характер. Напомним, что восстание в Хаочжоу было частью восстания «красных войск» Хань Линь-эра — Лю Фу-туна, а с 1355 г. повстанцы признавали себя подданными основанного ими же государства Сун. Однако в отличие от Лю Фу-туна повстанцы Чжу Юань-чжана не вели антифеодальной борьбы. Наоборот, они пошли на союз, а фактически — на признание руководящей роли южнокитайских феодалов, которые преследовали только цели борьбы с иноземной династией. В зависимости от этого складывались и взаимоотношения «красных войск» Чжу Юань-чжана с другими группами повстанцев.

В то время как Чжу Юань-чжан добивался нейтралитета Фан Го-чжэня, его борьба с Чэнь Ю-ляном в 1360—1363 гг. становится все ожесточеннее. В тот момент движение, возглавляемое Чэнь Ю-ляном, было наиболее сильным в Центральном и Южном Китае. Он имел самую многочисленную армию, самую обширную территорию. 14 июля 1360 г. (день 1-й 5-й високосной луны) войска Чэнь Ю-ляна овладели Тайпином [142, 24а; 112, гл. 215, 5867].[48] 18 июня (день гэн-шэнь) он направил посла к Чжан Ши-чэну с предложением союза и совместного нападения на Интянь. Чжан Ши-чэн еще в начале этого года занял исходную базу восстания (142/143) Го Цзы-сина — Чжу Юань-чжана Хаочжоу и округа Сычжоу, Сюйчжоу и Пэйчжоу [104, 9а; 112, гл. 215, 5863]. Создалась, таким образом, угроза Интяню, столице Чжу Юань-чжана.

Следовательно, против Чжу Юань-чжана, вокруг которого все теснее сплачивались южнокитайские феодалы,[49] была сделана попытка объединения сил одной из групп «красных войск» и никогда не принадлежавших к ним повстанцев Чжан Ши-чэна, причем предложение исходило от вождя «красных войск». Не остается сомнений, что имеет место процесс размежевания политических и классовых сил в Южном Китае на две группировки. Такое размежевание обусловлено различиями в характере каждого из этих восстаний и в их движущих силах.

Именно с 1360 г. борьба между двумя группировками обостряется. Советники Чжу Юань-чжана понимали, что совместное нападение Чэнь Ю-ляна и Чжан Ши-чэна на Интянь грозит катастрофой. Некоторые даже предлагали оставить город и отступить, чтобы сохранить силы. Лю Цзи заявил Чжу Юань-чжану, что таких советчиков надо казнить. Он считал, что наступил момент, когда решается вопрос о создании Чжу Юань-чжаном империи. Отступление означало бы провал замыслов [98, гл. 128, 2б; 112, гл. 215, 5868].[50] План Лю Цзи состоял в следующем. Исходя из особенностей характера вспыльчивого и быстрого в решениях Чэнь Ю-ляна и медлительного Чжан Ши-чэна, Лю Цзи предлагал любым способом принудить первого к нападению и разбить его, пока Чжан Ши-чэн будет готовиться к выступлению. После этого разгромить одного Чжан Ши-чэна будет несложно [104, 9а; 98, гл. 128, 2б].[51] План Лю Цзи был утвержден. Чжу Юань-чжан приказал своему военачальнику Кан Мао-цаю, прежде хорошо знакомому с Чэнь Ю-ляном, написать ему письмо. В нем сообщалось, что он якобы переходит на его сторону со всеми своими частями и предлагает громить армии Чжу Юань-чжана общими силами.

Подозрительный к своему окружению, Чэнь Ю-лян оказался чересчур доверчивым к врагам. Разделив по совету Кан Мао-цая свою армию на три части, он двинулся на Интянь. Войскам Чжу Юань-чжана, осведомленным о маршруте его похода и подготовившим засады, 23 июня 1360 г. (день и-чоу 5-й високосной луны) удалось без особого труда разбить по частям армию этого опасного и могущественного врага. В сражении было взято в плен 20 тыс., в том числе несколько крупных военачальников. Сдались Чжан Чжи- сюнь и другие командиры из армии Чжао Пу-шэна, убитого Чэнь Ю-ляном в 1359 г. [142, 24б-25а; 105, 3б; 112, гл. 215, 5869, 5870].

План совместного нападения на Интянь был сорван. Войска Чжу Юань-чжана одержали крупную стратегическую (143/144) победу. Затем они молниеносно взяли Тайпин, Аньцин и Синьчжоу. Чэнь Ю-лян отступил в Цзянчжоу [98, гл. 1, 8а; 112, гл. 215, 5870, 5871]. Его попытки в 1361 г. вернуть Синьчжоу и Аньцин окончились неудачей. Более того, в 8-ю луну 21-го г. (31 августа — 29 сентября 1361 г.) он потерял Цзянчжоу и должен был перенести ставку в Учан. Были утрачены и первоначальные районы восстания «красных войск» в Центральном Китае — Цичжоу и Хуанчжоу, а также Гуанцзи и Хаочжоу [142, 25а; 76, гл. 3, 7б; 112, гл. 216, 5879, 5880, 5881]. 9 декабря (день цзи-вэй 11-й луны) потерпел поражение в Фучжоу ю-чэнсян государства Хань (Чэнь Ю-ляна) Дэн Кэ-мин [76, гл. 3, 8а; 112, гл. 216, 5883-5884].

Вследствие перечисленных поражений недовольство военачальников Чэнь Ю-ляна, назревавшее после убийства им Чжао Пу-шэна, резко усилилось. Уже в 9-ю луну 20-го г. (11 октября — 8 ноября 1360 г), на сторону Чжу Юань-чжана перешел один из главных и самых известных военачальников «красных войск», Оу Пу-сян [142, 25а; 112, гл. 216, 5875; 98, гл. 1, 8а]. 2 октября 1361 г. (день синь-хай 9-й луны) сдался охранявший Цзяньчан Ван Фу [98, гл. 134, 14а-14б; 112, гл. 216, 5882], а 17 января 1362 г. (день цзи-хай 12-й луны 21-го г.) пришел к Чжу Юань-чжану крупный военачальник Чэнь Ю-ляна Ху Тин-жуй. От государства Хань отпала область Лунсин. Вместе с Ху Тин-жуем сдались военачальники Чжу Цзун и Кан Тай [112, гл. 216, 5884, 5885].[52] В середине февраля Лунсин был переименован в Хунду. В город приехал Чжу Юань-чжан. Он посетил храм Конфуция и в речи к фу лао объявил об отмене всех сборов на нужды армии и об оказании помощи беднякам [98, гл. 1, 8б; 112, гл. 216, 5885]. Вслед за Лунсином сдались Жуйчжоу, Линьцзян и Цзиань [98, гл. 1, 8б].

Между тем Чжан Ши-чэн в 1361 г. продолжал упорные, но безуспешные бои за Чансин [112, гл. 215, 5883].

Таким образом, успехи Чжу Юань-чжана в 1360—1361 гг. были значительны. Повстанцы не только избежали грозившей катастрофы, но и получили новые обширные территории. В стане их врага Чэнь Ю-ляна наметился кризис.

Однако 1362 год оказался критическим для побеждающей стороны. Едва Чжу Юань-чжан успел вернуться из Хунду в Интянь, как в тылу его войск одно за другим вспыхнули восстания. 3 марта (день гуй-вэй 2-й луны) восстал гарнизон в Цзинхуа, а 7 марта (день дин-хай) — в Чучжоу. В гарнизонных войсках находились сдавшиеся Чжу Юань-чжану отряды племени мяо, во главе которых были Цзян Ин и Лю Чжэнь (в Цзинхуа) и Ли Ю-чжи (в Чучжоу). Восставшие убили Ху Да-хая, Гзн Цзай-чэна и других военачальников Чжу Юань-чжана [98, гл. 1, 8б-9а; гл. 133, 7а, 9а; 112, гл. 216, 5884, 5885]. (144/145)

Узнав о восстаниях в тылу Чжу Юань-чжана, Чжан Ши- чэн со своей стороны немедленно направил против Чжуцюаня 100-тысячное войско во главе со своим братом Чжан Ши-синем [98, гл. 126, 2а; 112, гл. 216, 5889]. Положение хаочжоусцев оказалось незавидным. Если бы в этот момент против них выступила и армия Чэнь Ю-ляна, то поражение было бы неизбежно. Но эта армия была отвлечена борьбой с Чэнь Ю-дином, юаньским военачальником из числа главарей ибин, который в конце мая взял Динчжоу [112, гл. 216, 5891].

Чжу Юань-чжан и его окружение мобилизовали все силы на подавление восстаний и отпор Чжан Ши-синю. Лю Цзи, находившийся по случаю смерти матери в своем имении в Цинтяне, поспешно возвратился в Интянь [98, гл. 128, 3а]. Самые надежные армии Ли Вэнь-чжуна и Шао Жуна были брошены против мятежников Цзинхуа и Чучжоу. Цзян Ин, Лю Чжэнь и другие, узнав о приближении армии Ли Вэнь-чжуна и приемного сына убитого ими Ху Да-хая Ху Дэ-цзи, бросили город и бежали к Чжан Ши-чэну. Цзинхуа был усмирен [98, гл. 1, 9а; гл. 133, 7а].

В Чжуцюане, осажденном Чжан Ши-синем, создалось тяжелое положение. Гарнизон города, возглавляемый Се Цзай-сином, упорно защищался, но силы были неравны. Ли Вэнь-чжун, занятый походом на Цзинхуа, не смог немедленно прислать помощь. Лишь после занятия Цзинхуа туда направился отряд Ху Дэ-цзи, но это не могло спасти положения. Се Цзай-син прибег к последнему средству — хитрости. Распространился слух, будто огромная армия Шао Жуна и Ху Шэня, посланная на Чучжоу, на самом деле идет на помощь Чжуцюаню. Войско Чжан Ши-синя, поверив этому, отступило в первую же ночь [98, гл. 126, 2а-2б]. В 3-ю луну угрожающее положение на фронте с Чжан Ши-чэном было ликвидировано.

Но сопротивлялись еще повстанцы в Чучжоу. Внезапно в 3-ю луну (27 марта — 24 апреля) началось еще одно большое восстание — в Хунду. Его возглавили бывшие генералы Чэнь Ю-ляна Кан Тай и Чжу Цзун, некогда вместе с Ху Тин-жуем (Кан Тай был его племянником) охранявшие Лунсин — Хунду. После сдачи Лунсина Ху Тин-жуй уехал в Интянь, а отряды Кан Тая и Чжу Цзуна вместе с присланными сюда войсками Дэн Юя и Е Чэня оставались для охраны города [112, гл. 216, 5888]. Вскоре Ху Тин-жуй донес Чжу Юань-чжану, что Кан Тай и Чжу Цзун сдались под его давлением и что доверять им нельзя. Чжу Юань-чжан немедленно приказал обоим отправиться на подкрепление армии Сюй Да, начавшей поход на Учан.

В пути Кан Тай и Чжу Цзун отказались повиноваться Сюй Да, вернулись в Хунду и уничтожили охранявшие его (145/146) отряды. Правитель области Е Чэнь был убит. Дэн Юй успел бежать в Интянь. Прибывшая для подавления армия Сюй Да долго не могла сломить сопротивление восставших. Лишь 14 мая (день цзя-у 4-й луны) ей удалось вступить в город [98, гл. 125, 2а; гл. 126, 9б-10а; гл. 129, 17а; 95, 16б; 112, гл. 216, 5889-5890]. Одновременно Шао Жун и Ху Шэнь подавили восстание в Чучжоу [98, гл. 133, 17а, 112, гл. 216, 5890]. Кризис миновал.

Источники крайне скупо освещают эти крупные восстания (для их подавления потребовались огромные армии) против Чжу Юань-чжана. Известно, что в 1358 г. военачальники войск мяо Цзян Ин и другие сдавались Чжу Юань-чжану, чтобы отомстить Чжан Ши-чэну за смерть своего полководца Ян Вань-чжэ [95, 10б-11а; 112, гл. 214, 5839]. Спустя несколько лет они восстали против Чжу Юань-чжана и перешли на сторону Чжан Ши-чэна. Эти войска, когда-то возглавлявшиеся Ян Вань-чжэ, отличались жестокостью, плохой дисциплиной. Можно предположить, что одной из причин их восстания было нежелание подчиняться строгой дисциплине, введенной Чжу Юань-чжаном. Только ли в этом была причина их недовольства новыми правителями, к сожалению, пока неизвестно.

Причины восстания Кан Тая и Чжу Цзуна в Хунду также неизвестны. Однако в источниках ход этого восстания изложен несколько подробнее, что дает возможность сделать некоторые предположения.

Как указывалось выше, после поражения Чэнь Ю-ляна под Интянем — Тайпином в 1360 г. многие его военачальники сдавались Чжу Юань-чжану, среди них были Кан Тай и Чжу Цзун. Некоторые факты о положении в государстве Хань Чэнь Ю-ляна позволяют в общем объяснить, что побудило их сдаться. В 1361 г. один из генералов государства Хань, Ли Мин-дао, попавший в плен к Чжу Юань-чжану, в беседе с ним дал оценку положения в стане Чэнь Ю-ляна. Заметим, что Ли Мин-дао упорно сражался против Чжу Юань-чжана и ему нечего было чернить Чэнь Ю-ляна для собственного оправдания: «[Чэнь] Ю-лян убил [своего] господина, [и после этого] у военачальников [возникло] стремление к отделению. К тому же указы [его] правительства были разноречивы, [поскольку] захвативших власть [в нем] оказалось много. Таких отважных генералов, как Чжао Пу-шэн, убивали по одному подозрению. И потому, хотя войско [государства Хань] велико, [его] невозможно [должным образом] использовать» [112, гл. 216, 5880]. К сожалению, это сообщение — пока единственное известное нам. Характерны указания на «многих» захвативших власть и на противоречивость их указов. Сообщают о роскоши двора Чэнь Ю-ляна [112, гл. 217, 5924]. При всей скудости этих данных они наводят на (146/147) мысль о феодализации повстанческой верхушки. Ли Мин-дао ясно говорит о появлении противоречий внутри правящей верхушки и между ней и рядовыми военачальниками «красных войск». Возможно, эти разногласия и были причиной перехода ряда недовольных на сторону Чжу Юань-чжана.

Восстание войск Кан Тая и Чжу Цзуна не смогла предотвратить довольно гибкая политика Чжу Юань-чжана по отношению к сдавшимся ему отрядам Чэнь Ю-ляна. Придавая большое значение Хунду, он лично прибыл в этот город, отдал распоряжение помочь беднякам продовольствием, отменил сбор на нужды своей армии. Отряды, добровольно сдавшиеся ему, он не расформировал, а оставил в прежнем составе [98, гл. 128, 2б-3а]. Несмотря на все милости новых правителей, через три месяца после сдачи Хунду восстал. Восстание начали отряды Кан Тая и Чжу Цзуна, находившиеся вне города. Но легкость, с какой эти отряды затем взяли город и упорство, с каким они сопротивлялись войскам Чжу Юань-чжана, свидетельствуют о поддержке Кан Тая и Чжу Цзуна городским населением. Чжу Юань-чжану пришлось отложить поход на Учан (ставку Чэнь Ю-ляна) и бросить свои главные силы, армию Сюй Да, на подавление восстания. Таким образом, бывшие отряды «красных войск» и население Хунду вновь выступили на стороне Чэнь Ю-ляна. В дальнейшем число восстаний бывших военачальников Чэнь Ю-ляна, находившихся на службе у Чжу Юань-чжана, увеличивается.

К периоду решающих боев с Чэнь Ю-ляном относятся попытки правительства Чжу Юань-чжана завязать дружественные отношения с Чахань Темуром, главным душителем восстания «красных войск» в Северном Китае. В «Сюй Цзы-чжи тун-цзянь» посольство к Чахань Темуру в сентябре 1361 г. объясняется стремлением Чжу Юань-чжана разведать обстановку на севере [112, гл. 216, 5882]. А Лю Чжэнь пишет, что причиной переговоров была угроза со стороны Чэнь Ю-ляна и Чжан Ши-чэна [95, 13а]. Борясь на два фронта, Чжу Юань-чжан и его приближенные опасались похода Чахань Темура на Юг. В середине 1362 г. (6-я луна 22-го г. чжи-чжэн) прибыл посол Чахань Темура с ответом, в котором сообщалось, что Чахань Темур доложил о переговорах двору и что император жалует Чжу Юань-чжану должность одного из старших чиновников в провинции (син-шэн пинчжан-ши). Пока посол ехал в Цзицин, стало известно об убийстве Чахань Темура, и Чжу Юань-чжан не ответил на послание [112, гл. 216, 5892].

Но слух о переговорах распространился, по-видимому, далеко. Шэньши из Нинхая (уезд в Тайчжоу-лу пров. Цзянчжэ) Е Жуй прислал письмо Чжу Юань-чжану. Он сравнивал письма Чахань Темура к нему с перепиской Цао Цао (147/148) и Сунь Цюаня-и утверждал, что судьба династии Юань решена. Начав с общей оценки положения в стране, Е Жуй изложил подробный план разгрома Чэнь Ю-ляна, Чжан Ши-чэна и Фан Го-чжэня, ликвидации «смут» и объединения Китая под властью китайской династии [98, гл. 135, 3а-4б]. План Е Жуя целиком совпадал с программой, которую выдвинули и проводили в жизнь Ли Шань-чан, братья Фэн, Лю Цзи и др. Эта программа, сводившаяся к свержению юаньского господства и передаче власти китайской династии, отражала, естественно, интересы всего китайского народа, страдавшего от гнета иноземцев. Но путь для достижения этих задач — прежде всего ликвидация всех «смут» — характеризует ее как программу феодалов, непримиримых к монгольским правителям и жаждавших расправы с восставшими крестьянами, солеварами и др.

Связи между ставкой Чжу Юань-чжана и юаньскими сановниками после смерти Чахань Темура не прервались. В конце 1362 г. к Фан Го-чжэню в Цинъюань прибыли морем послы юаньского правительства, ехавшие с богатыми подарками к Чжу Юань-чжану. Фан Го-чжэнь сообщил об их приезде Чжу Юань-чжану, и тот приказал своему чиновнику Ван Фу доставить юаньских послов в Интянь. Однако, так как послы на приеме не исполнили положенных поклонов, Чжу Юань-чжан обвинил их в подстрекательстве его подчиненных к бунту и казнил трех послов, выставив их головы на шестах и демонстрируя тем самым свое неповиновение Юаням. Однако, оставляя лазейку для переговоров, он сохранил жизнь главному послу, щедро одарил его и взял к себе на службу [95, 13а-13б; 112, гл. 216, 5900].

В начале следующего, 1363 г. Чжу Юань-чжан обратился к преемнику Чахань Темура Кого Темуру с предложением постоянно обмениваться послами и не препятствовать торговле купцов из их районов [112, гл. 217, 5902]. Таким образом, провозглашая свое неповиновение монгольским правителям, Чжу и его советники постоянно стремились поддерживать переговоры с ними, чтобы избежать войны на три фронта.

Правительственные войска так и не выступили походом против Чжу Юань-чжана. Главной причиной послужила междоусобная война между генералами империи Юань и хаос, царивший при юаньском дворе. Но и политические маневры Чжу Юань-чжана в известной мере также содействовали предотвращению похода правительственных войск на Юг.

Во второй половине 1362 г. внутреннее положение в стане Чжу Юань-чжана вновь обострилось. В 7-ю луну (22 июля — 19 августа) был раскрыт заговор в столице повстанцев Интяне. Самое удивительное, что возглавил его один из лучших (148/149) полководцев, Шао Жун. Он принадлежал к горстке восставших в самом начале в Хаочжоу, а в ходе восстания стал выдающимся полководцем. Именно его, Сюй Да и Чан Юй-чуня больше всех ценил Чжу Юань-чжан [98, гл. 125, 126]. Только что, в марте–апреле 1362 г., Шао Жун подавил восстание в Чучжоу, теперь сам возглавил заговор. В «Мин ши» объясняются причины заговора тем, что Шао Жун «возгордился, заимел другие цели» и потому вместе с Чжао Цзи-цзу решил «совершить переворот» [98, гл. 125, 126]. Чтобы понять, в чем состояли эти цели, рассмотрим ход событий. Заговорщики решили устроить переворот в день загородного смотра войск, захватить Интянь в момент, когда Чжу Юань-чжан и его главные силы будут вне города. Однако в тот день Чжу Юань-чжан неожиданно вернулся в Интянь по дороге, по которой, по-видимому, его не ждали. Из доноса одного офицера он узнал о заговоре. Шао Жуна схватили, и он предстал перед судом в составе всех руководителей восстания. Чжу Юань-чжан, учитывая заслуги Шао Жуна, хотел якобы его помиловать, но Чан Юй-чунь и другие военачальники требовали казни, и приговор был приведен в исполнение [112, гл. 216, 5896].

Похоже на то, что идея переворота возникла у Шао Жуна после возвращения в Интянь из Чучжоу, где его войска в 4-ю луну подавили восстание отряда Ли Ю-чжи. Для переворота был выбран момент, когда город покинули войска. Но за городскими стенами стояла большая армия во главе с лучшими военачальниками. Несомненно, Шао Жун, будучи опытным полководцем, не мог рассчитывать с горсткой сообщников удержать город от превосходящих военных сил. На основании выясненных обстоятельств можно предположить, что заговор был направлен против советников Чжу Юань-чжана, остававшихся в Интяне, поскольку они не имели отношения к военным смотрам. Тот факт, что Шао Жун решился на это перед лицом основных сил хаочжоусцев, позволяет предполагать, что он рассчитывал на поддержку других военачальников. Вряд ли переворот был направлен против них и против самого Чжу Юань-чжана.

Скудость данных об этом очень важном событии не дает возможности утверждать что-либо определенное. Но, несомненно, заговор Шао Жуна был проявлением острых противоречий среди руководителей движения.

3 ноября 1362 г. (день у-цзы 10-й луны 22-го г.) в Чичжоу поднял восстание военачальник Ло Ю-сянь, попытавшийся соединиться с Чжан Ши-чэном [112, гл. 216, 5899]. Направленная на подавление восстания армия Чан Юй-чуня разгромила его только через три месяца. 24 января 1363 г. (день гэн-сюй 1-й луны 23-го г.) Ло Ю-сянь был казнен [98, гл. 125, 126; 112, гл. 216, 5902]. (149/150)

В 4-ю луну 23-го г. чжи-чжэн (14 мая — 11 июня, точная дата не указана в источниках) против Чжу Юань-чжана восстал еще один из его лучших полководцев, Се Цзай-син. В источниках [98, гл. 135, 7б; 104, 14б-15а; 112, гл. 217, 5905-5906] так излагается это событие. Управляя областью Чжуцюань, пограничной с владениями Чжан Ши-чэна, Се Цзай-син отпустил подчиненных ему командиров на неприятельскую территорию, в Ханчжоу, для продажи товаров. Узнав об этом и опасаясь, что они выдадут Чжан Ши-чэну военные тайны, Чжу Юань-чжан приказал казнить этих командиров, а Се Цзай-сина отозвал в Интянь. Главой гарнизона в Чжуцюане был назначен шэньши Ли Мэн-гэн, правителем области другой шэньши, Луань Фын. Стремясь удержать при себе Се Цзай-сина, Чжу Юань-чжан женил на его старшей дочери своего племянника Чжу Вэнь-чжэна, а на младшей — Сюй Да.

Вскоре Се Цзай-син снова был послан в Чжуцюань в подчинение военачальникам Луань Фыну и Ли Мэн-гэну. Не желая быть у них под началом, Се Цзай-син поднял восстание. Ли Мэн-гэн и Луань Фын были убиты. Восставшие заявили о переходе па сторону Чжан Ши-чэна, хотя до того, в критический 1362 год, именно Се Цзай-син возглавлял оборону крепости Чжуцуань против Чжан Ши-синя.

Назначение главой гарнизона шэньши, замужество дочерей Се Цзай-сина, похожее больше на взятие заложниц, — все это свидетельствовало о недоверии Чжу Юань-чжана и его советников даже к лучшим военачальникам. Заговор Шао Жуна, по-видимому, усугубил подозрительность Чжу Юань-чжана. К тому же Ли Мэн-гэн и Луань Фын зашли слишком далеко в своем пренебрежении к Се Цзай-сину.

Вероятно, Чжу Юань-чжан был напуган тем, что гарнизон и население города и области встали на сторону Се Цзай-сина. Поэтому он воздержался от публичного обвинения его, а погибшим Ли и Луаню не воздал посмертных почестей. Но и это не изменило решения восставших сражаться на стороне Чжан Ши-чэна.

В феврале 1365 г. (1-я луна 25-го г. чжи-чжэн) был лишен всех чинов и удален на поселение в Хаочжоу племянник Чжу Юань-чжаиа, Чжу Вэнь-чжэн. Армия Чжу Вэнь-чжэна принимала активное участие в борьбе с Чэнь Ю-ляном. Свидетель событий Лю Чжэнь вначале пишет, что Чжу Вэнь-чжэн успешно подавлял сопротивление бывших последователей и воинов Чэнь Ю-ляна на отвоеванной у него территории в Цзянси. Строгие приказы Чжу Вэнь-чжэна приводили в трепет подчиненных. И тут же без всякого перехода он отмечает, что Чжу Вэнь-чжэн под влиянием «подлых людишек» погряз в пьянстве и разврате. Когда Чжу Юань-чжану доложили о его преступлениях, он приказал без суда и (150/151) следствия казнить приближенных Чжу Вэнь-чжэна. Сам Чжу Вэнь-чжэн был помилован по настоянию старшей жены Чжу Юань-чжана, но отправлен в ссылку [95, 17а-18а].

В «Сюй-ши хоу бянь» сказано иначе. Стало известно, что Чжу Вэнь-чжэн намеревался перейти на сторону Чжан Ши-чэна, и за это был сурово наказан [см. 112, гл. 218, 5940]. Женой Чжу Вэнь-чжэна была дочь Се Цзай-сина, к этому времени уже перешедшего на сторону Чжан Ши-чэна. Правильно ли это сообщение, трудно сказать. Но оно заставляет сомневаться в достоверности противоречивых утверждений Лю Чжэня.

Согласно сообщению того же Лю Чжэня, второй племянник Чжу Юань-чжана, крупнейший военачальник Ли Вэнь-чжун, имевший ставку в Яньчжоу, решил будто бы перейти к Чжан Ши-чэну из-за того, что Чжу Юань-чжан приказал казнить его любимую наложницу. Когда Чжу Юань-чжану донесли о готовящемся предательстве, он вызвал племянника к себе, побеседовал с ним и, щедро одарив, отпустил в Яньчжоу. По возвращении Ли Вэнь-чжун первым делом уничтожил советчиков, якобы толкавших его на путь измены [95, 18б-19б].[53] В то время как одного своего племянника Чжу Юань-чжан едва не казнил за пьянство, другого он даже не наказал за попытку измены. Это, с одной стороны, усиливает предположение, что дело не в пьянстве, а Чжу Вэнь-чжэн действительно имел намерение сдаться Чжан Ши-чэну; с другой — показывает, как Чжу Юань-чжан, напуганный изменами лучших и надежнейших военачальников, вынужден менять тактику: вместо сурового наказания он подкупает Ли Вэнь-чжуна богатыми дарами.

Обращает на себя внимание, что во главе заговоров и восстаний в лагере Чжу Юань-чжана стоят военачальники, выходцы из бедняков. Нет ни одного случая, когда бы в роли заговорщика в это время оказался советник Чжу Юань-чжана или чиновник из среды феодалов и шэньши. Показательно также, что все заговорщики искали поддержки у Чжан Ши-чэна.

Для сравнения приведем относящийся к 1362 г. (8-я луна) факт заговора против Чжан Ши-чэна. Чжу Тун еще в 50-е годы собрал отряд ибин для борьбы с повстанцами «красных войск» в Хуйчжоу и Жаочжоу (пров. Цзянчжэ). За заслуги Чжу Тун неоднократно повышался в чине юаньскими властями. Когда в 1357 г. Чжан Ши-чэн сдался юаньскому правительству, Чжу Тун стал у него служить. Вскоре он убедился, что тот лишь на словах считает себя чиновником империи Юань. Вместе с Ши Чунем, одним из военачальников Чжана, Чжу Тун вступил в переговоры с Чахань Темуром, а после его смерти оба принялись искать нового сильного покровителя. Выбор их пал на Чжу Юань-чжана. (151/152) Тайное письмо Чжу Туна и Ши Чуня к Чжу Юань-чжану передали, однако, в руки Чжан Ши-чэна, заговорщики были схвачены. На допросе Чжу Тун оправдывался тем, что Чжан не искренне служит юаньскому правительству. Любопытно, что свою попытку перейти на службу к Чжу Юань-чжану Чжу Тун, очевидно, не считал изменой тому же юаньскому правительству. Да и юаньские власти не сочли его поведение предосудительным: узнав о казни Чжу Туна, они пожаловали ему посмертный титул гуна [112, гл. 216, 5897].[54] Как видим, если Чжу Юань-чжану приходилось бросать на подавление восстаний свои лучшие армии, то в заговоре против Чжан Ши-чэна выступают лишь отдельные бывшие юаньские чиновники.

В феврале — марте 1363 г. (2-я луна) армия Чжан Ши- чэна во главе с военачальником Лю Чжэнем атаковала г. Аньфын, последнее прибежище небольшого отряда «красных войск» Лю Фу-туна и Хань Линь-эра. Они обратились за помощью к Чжу Юань-чжану, который до сих пор оставался подданным государства Сун. Время от времени император Хань Линь-эр оказывал Чжу Юань-чжану почести за его успехи. Так, в 1361 г. он пожаловал Чжу Юань-чжану титул У-го-гуна [Юй Бэнь, Цзи-ши-лу, цит. по: 124, 80].[55] В свою очередь, главный совет провинции Цзяннань установил в Интяне обряд поклонения императору Хань Линь-эру. Лишь Лю Цзи, главный военный советник Чжу Юань-чжана, категорически отказался выполнять этот обряд, заявив, что не желает поклоняться пастуху [98, гл. 128, 2а]. Когда в 1363 г. Лю Фу-тун и Хань Линь-эр попросили помощи, Лю Цзи выступил против. Но Чжу Юань-чжан и большинство его советников слишком хорошо знали, как велик авторитет Лю Фу-туна и Хань Линь-эра среди широких масс крестьянства, чтобы отказаться от возможности использовать имена этих вождей в своих целях. В Интяне сидели хитрые и гибкие политики. Было решено помочь Лю Фу-туну, и Чжу Юань-чжан лично повел войско к Аньфыну. Однако к моменту его прибытия Аньфын уже пал, Лю Фу-тун погиб, Хань Линь-эр оказался в плену.

Чжу Юань-чжан атаковал армию Лю Чжэня, нанес ей поражение и, освободив Хань Линь-эра и захватив большие трофеи, вернулся в Интянь. Ставкой Хань Линь-эра стал отныне г. Чучжоу, бывшая резиденция Го Цзы-сина [95, 44а-44б; 112, гл. 217, 5904].[56]

Фактические события 1363 г. означали конец восстания «красных войск» Лю Фу-туна. Правда, созданное в ходе восстания государство Сун формально существовало. Но император Хань Линь-эр был теперь лишь почетным пленником Чжу Юань-чжана. В награду за помощь он пожаловал почетные титулы трем поколениям предков Чжу [95, 37а]. (152/153) В Интяне был выстроен храм, и в 1364 г. (1-я луна 24-го г.) был установлен обряд принесения жертв этим предкам [112, гл. 218, 5926].

Вслед за падением Аньфына разыгралось одно из самых решающих событий того времени. Воспользовавшись тем, что Чжу Юань-чжан увел большую армию на север к Аньфыну, Чэнь Ю-лян, потерпевший ряд тяжелых поражений в предшествующих боях, решил взять реванш. Заранее тщательно подготовился к крупному сражению, пополнил войско набором рекрутов (один от трех мужчин) [Юй Бэнь, Цзи шилу, цит. по 70, 88]. Было построено много речных боевых кораблей, причем значительная часть — очень крупных размеров. Огромное войско, насчитывавшее, как утверждают источники, 600 тыс. человек, Чэнь Ю-лян посадил на корабли. Погрузили и запасы продовольствия. Все чиновники, весь двор Чэнь Ю-ляна принимали участие в этом походе. 5 июня 1363 г. (день жэнь-сюй 4-й луны 23-го г. чжи-чжэн) армия Чэнь Ю-ляна осадила Хунду [105, 5а; 112, гл. 217, 5905].

После подавления восстания Кан Тая и Чжу Цзуна гарнизон Хунду возглавляли Дэн Юй и Чжу Вэнь-чжэн. Прошел месяц с начала осады, а в Интяне все еще не знали о ней. Наконец одному военачальнику, тысячнику Чжан Цзы-мину, удалось выбраться из города, и через полмесяца он был в Интяне, доложил Чжу Юань-чжану о положении в Хунду и просил помощи. Чжу Юань-чжан просил передать Чжу Вэнь-чжэну просьбу продержаться еще месяц, чтобы можно было подготовиться, как понимал Чжу Юань-чжан, к решающей битве. Отряды Чжу Вэнь-чжэна и Дэн Юя 85 дней стойко выдерживали атаки огромного войска Чэнь Ю-ляна. Собрав и снарядив 200-тысячное войско и флотилию боевых судов, Чжу Юань-чжан 15 августа (день гуй-ю 7-й луны) наконец приблизился к Хунду. Чэнь Ю-лян, узнав о его прибытии, снял осаду и решил дать встречный бой у озера Поянху. Лю Чжэнь назвал этот бой «великим сражением» [95, 16а]. Современный историк У Хань считает его одной из самых крупных речных баталий в истории Китая [124, 88].

36 дней (с 29 августа по 4 ноября) длилась схватка, предрешившая в значительной мере ход последующих событий в стране. Исход битвы долгое время оставался неясным. Но вот 3 октября (день жэнь-сюй 8-й луны) от случайной стрелы погиб Чэнь Ю-лян. Оказавшись без вождя, его войско, состоявшее в большинстве из недавно набранных крестьян и горожан, не успевших закалиться в боях, стало рассеиваться. Один за другим сдавались военачальники. И только глава правительства государства Хань Чжан Дин-бянь, спасая сына Чэнь Ю-ляна, Чэнь Ли, с частью войска бежал (153/154) в Учан, где Чэнь Ли был провозглашен императором государства Хань [95, 15а-16а; 105, 5б-7а; 112, гл. 217, 5908-5914]. Попавшие в плен к хаочжоусцам 50 тыс. воинов Чэнь Ю-ляна по приказу Чжу Юань-чжана были распущены по домам [105, 3а].

Воспользовавшись победой, войска Чжу Юань-чжана заняли ряд областей государства Хань, а 12 ноября (день жэнь-ин 10-й луны) осадили Учан [112, гл. 217, 5916]. Столица Чэнь Ю-ляна защищалась геройски. Лишь 11 марта 1364 г. (день гуй-чоу 2-й луны 24-го г. чжи-чжэн) Учан капитулировал. Чжу Юань-чжан оставил Чэнь Ли все его богатства, а затем пожаловал ему титул Шунь-дэ-хоу. Населению города, перенесшему длительную осаду, была оказана помощь продовольствием [105, 7а-7б; 112, гл. 217, 5922, 5928].[57]

В 1363—1364 гг. почти вся территория государства Хань перешла под контроль Чжу Юань-чжана. Однако еще долго его позиции там были непрочными. Население этих областей и остатки «красных войск» Чэнь Ю-ляна, несмотря на политику всеобщей амнистии, уходили в горы, укреплялись там и вели упорную борьбу с новыми властями. О ее масштабах дает представление приказ Чжу Юань-чжана Сюй Да, который во главе большой армии был направлен на подавление сопротивления: «Теперь, когда Учан взят, районы Хунани покоряются один за другим. Однако в них много сторонников рода Чэнь. Некоторые [из них] выжидают и колеблются. Еще есть остатки горных укреплений, в которых, полагаясь на их труднодоступность, [сторонники рода Чэнь] собирают отряды и вредят людям. Приказываю тебе пройти их земли, успокоить и предложить покориться. А таких, которые, пользуясь труднодоступностью [гор], разбойничают, уничтожай, чтобы не смели причинять зло народу» [112, гл. 218, 5932]. Армия Сюй Да прочесывала район за районом, уничтожая и вынуждая сдаваться оставшиеся мелкие отряды войск Чэнь Ю-ляна [112, гл. 218, 5930, 5936, 5937]. Подавлением «горных разбойников» были заняты и другие армии Чжу Юань-чжана в течение 1364—1365 гг. и даже позже [112, гл. 218, 5932, 5937, 5940, 5947, 5961].

Только в середине 1365 г. войска Чжу Юань-чжана окончательно овладели исходными районами восстания «красных войск» в Центральном Китае — Мяньяном, Санъяном и Аньлу [112, гл. 218, 5945]. В приказе о наступлениии на Сянъян Чжу Юань-чжан указывал: «Мяньян только что присоединен [к нашим землям]. Население города в значительной части [состоит из] бывших воинов рода Чэнь. Если позволить им соединиться [с их соратниками в Сянъяне, Цзинмэне и Сычуани], то легко [может начаться] бунт» [112, гл. 218, 5944]. Сразу в завоеванных областях стали (154/155) создаваться военные поселения [112, гл. 218, 5945], которые давали возможность не содержать там большие армии и в то же время обеспечивали постоянный контроль. Применялись и другие методы. Так, в июле 1365 г. (7-я луна 25-го г.) в Сянъян был прислан Чжан Дэ, бывший генерал Чэнь Ю-ляна, охранявший этот город и затем сдавшийся Чжу Юань-чжану: его обязали призвать к покорности еще сопротивлявшиеся горные крепости [112, гл. 218, 5949].

Помимо существования многочисленных мелких очагов сопротивления новым правителям то здесь, то там вспыхивали восстания во главе с бывшими военачальниками Чэнь Ю-ляна. Едва в начале 1363 г. было подавлено восстание в Чучжоу, как поднялось восстание в Жаочжоу [112, гл. 217, 5903].

Во второй половине июня (5-я луна), когда армия Чэнь Ю-ляна выступила против Чжу Юань-чжана и окружила Хунду, бывший генерал Чэнь Ю-ляна Ли Мин-дао поднял восстание в Цзиани, а затем овладел еще Линьцзян-лу. Будучи взят в плен под Синьчжоу в 6-ю луну 21-го г. (1361 г.), Ли Мин-дао стал сотрудничать с Чжу Юань-чжаном, сохранившим ему его чины. Как видно из его вышеприведенной беседы с Чжу Юань-чжаном, Ли Мин-дао понимал недостатки в руководстве государства Хань, и все же теперь он вновь выступил на стороне Чэнь Ю-ляна [112, гл. 217, 5906].[58]

В 8-ю луну 24-го г. (28 августа — 25 сентября 1364 г.) армия Дэн Юя и Чан Юй-чуня заняла округ Синьцзин (в Линьцзян-лу пров. Цзянси). Оказавший упорное сопротивление правитель этого округа Дэн Чжи-мин и его брат Дэн Кэ-мин были казнены в Интяне [112, гл. 218, 5932]. В 11-ю луну (24 ноября — 23 декабря) восстание в Фучжоу возглавил один из воинов Дэн Кэ-мина, Ло У [112, гл. 218, 5937], а в 12-ю луну (24 декабря 1364 — 22 января 1365 г.) приемный сын Дэн Чжи-мина, Дэн Чжун-цянь, поднял восстание в Синьцзине, которое было подавлено армией Чжу Вэнь-чжэ на в 1-й луне 25-го г. (23 января — 20 февраля 1365 г.) [112, гл. 218, 5938, 5940].

Весь 1365 г. не прекращались бои в ряде областей пров. Цзянси, еще удерживаемых войсками Чэнь Ю-ляна. Округ Аньфу в Цзиани оборонял Жао Дин-чэнь. Когда в 1-ю луну армия Дэн Юя начала наступление против него [112, гл. 218, 5940], в соседней области Юнсине бывший военачальник Чэнь Ю-ляна, Чжоу Ань, находившийся уже на службе у Чжу Юань-чжана, поднял восстание в поддержку Жао Дин-чэня, объединив силы многих горных укреплений. В 7-ю луну (18 июля — 17 августа) сюда прибыла армия Тан Хэ. В ходе упорных боев ей удалось взять 17 горных укреплений и осадить Юнсинь. Только 27 ноября Юнсинь пал, и Чжоу Ань был казнен в Интяне [112, гл. 218, 5940, 5949, 5956]. (155/156)

Активно действовали отряды бывшего цзо-чэна государства Хань Чжоу Вэнь-гуя в области Чэньчжоу (пров. Хугуан) [112, гл. 218, 5938, 5946, 5949]. В одном из уездов против Чжу Юань-чжана организовал восстание местный житель Сян Чжэнь-ба [112, гл. 218, 5950].

В 10-ю луну 25-го г. (15 октября — 13 ноября 1365 г.) восстание началось в области Синьчжоу. О значительном размахе его говорит уже тот факт, что повстанцы во главе с Су Мином сразу овладели соседней лу Жаочжоу. Правда, они не смогли взять г. Жаочжоу, обороной которого руководил Тао Ань. Подоспевшие войска разгромили повстанцев, Су Мин бежал, а другие руководители были казнены. Но расправу с остальными повстанцами Тао Ань отменил, она означала бы уничтожение значительной части населения двух лу [112, гл. 218, 5955].

Восстания против Чжу Юань-чжана на землях бывшего государства Хань не затихали и в 1366 г. [112, гл. 218, 5960, 5961, 5974 и т. д.].

Следует отметить один необычайно характерный факт. В 8-ю луну 25-го г. (18 августа — 15 сентября 1365 г.) произошло восстание в одном из первых районов восстания Лю Футуна, в уезде Лотянь. Глава повстанцев Лань Чоу-эр принял имя Пэн Ин-юя, знаменитого проповедника вероучения «Белого лотоса», и идеи восстания против несправедливости существовавшего общества. Восстание было быстро подавлено. Лань Чоу-эр отправлен в Интянь. Сам Чжу Юань-чжан беседовал с ним и не только не казнил, но и похвалил за борьбу во имя справедливости и щедро одарил [112, гл. 218, 5952]. Это первое восстание против Чжу Юань-чжана и его властей, поднятое членами «Белого лотоса». Напомним, что в начале 1352 г. сам Чжу Юань-чжан присоединился к восстанию, поднятому членами этого тайного общества. Фактически перед нами первый признак того, что идеи, поднявшие крестьян в 1351—1352 гг. на восстание, и политика правительства Чжу Юань-чжана пришли в явное противоречие. После того как была создана империя Мин, то здесь, то там продолжались восстания под лозунгом явления будды Майтрейн или Мин-вана, свержения рода Чжу и восстановления власти рода Лю Фу-туна. В ряде случаев вожди повстанцев принимали имя Пэн Ин-юя [об этом см. 71, 101; 87, 18].

Итак, восстание «красных войск» в Центральном Китае потерпело поражение под ударами армий Чжу Юань-чжана, также называвшихся «красными войсками». Поражение армии Чэнь Ю-ляна, самой многочисленной в Центральном и Южном Китае, имело серьезные последствия. Оно означало поражение самого могущественного противника Чжу Юань-чжана, предопределившее дальнейшие успехи последнего в борьбе с Чжан Ши-чэном и Фан Го-чжэнем. (156/157)

Сопротивление, которое оказали армиям Чжу Юань-чжана население государства Хань и остатки «красных войск» Чэнь Ю-ляна, свидетельствует о том, что упорная борьба между этими двумя группами повстанцев «красных войск» не была простым военным соперничеством за объединение страны. Даже после явного, окончательного поражения Чэнь Ю-ляна население его государства продолжало упорную борьбу с новыми правителями и их войсками. Трудно судить, какова была внутренняя политика правительства Чэнь Ю-ляна. Но мы знаем, что Чжу Юань-чжан, отнимая тот или иной район у своего соперника, делал уступки населению, оказывал помощь голодающим, сохранял чины и должности чиновникам, военачальникам. И, несмотря на это, население упорно поддерживало сторонников Чэнь Ю-ляна, не желая подчиняться новым властям. Естественно предположить, что причина этого лежала в серьезном различии социальной природы и существа деятельности этих двух повстанческих правительств. Неизбежно возникавшая феодализация повстанческой верхушки во главе с Чэнь Ю-ляном не снимала, по-видимому, этого различия.

Глава IV. Завершение объединения Чжу Юань-Чжаном Центрального и Южного Китая.

Северный поход и создание империи Мин

В 9-ю луну 23-го г. чжи-чжэн (8 октября — 5 ноября 1363 г.), т.е. уже после поражения и гибели Чэнь Ю-ляна у озера Поянху, Чжан Ши-чэн отказался от формального подчинения юаньскому правительству и заявил о создании собственного государства У, провозгласив себя монархом, У-ваном. Некоторые феодалы, начавшие сотрудничать с Чжан Ши-чэном после его «подчинения» юаньскому правительству в 1357 г., отказались теперь принять чины и должности в государстве У [98, гл. 123, 8а; 104, 10а; 112, гл. 217, 5915].

Окончательное поражение Лю Фу-туна и перенесение ставки Хань Линь-эра во владения Чжу Юань-чжана, победа последнего в решающей битве с Чэнь Ю-ляном, создание Чжан Ши-чэном самостоятельного государства — эти три важнейших события 1363 г. определили последующие действия Чжу Юань-чжана. 4 февраля 1364 г. (1-й день 1-й луны 24-го г. чжи-чжэн) он в противовес Чжан Ши-чэну тоже принимает титул У-вана. Главой правительства, ю-чэнсяном, стал Ли Шань-чан, его заместителем, цзо-чэнсяном,— лучший военачальник хаочжоусцев Сюй Да [98, гл. 1, 11а; 142, 26а; 112, гл. 217, 5920-5921].

Таким образом, в долине Янцзы возникло два государства У, восточное — Чжан Ши-чэна и западное — Чжу Юань-чжана.

К сожалению, сведения из имеющихся у нас источников о положении в восточном У крайне скудны и к тому же передаются с позиций противников Чжан Ши-чэна.

Уже в записи 1356 г. говорится, что в Хуайдуне сильный голод и только в областях, управляемых Чжан Ши-чэном, население богато [104, 4а]. К 1363 г. относится следующее описание положения в государстве Чжан Ши-чэна: «В то время владения Ши-чэна… простирались более чем на две тысячи ли, а войско его составляло несколько сот тысяч. (163/164) Брат Ши-синь и зять Шэнь Юань-шао были его ближайшими советниками. Цзо-чэном был Сюй И, [генералы] Ли Бо-шэн и Люй Чжэнь — главными исполнителями… Чжан Ши-чэн любил созывать бинькэ, дарил им повозки, лошадей и всякую утварь во множестве. Поэтому бедняки из других областей, не имеющие постоянного местожительства, стремились к нему… [Поскольку] У долго жило в мире, то население его богатело» [98, гл. 123, 8б]. В «Мин Тай-цзу шилу» также отмечается богатство населения во владениях Чжан Ши-чэна, обилие продовольствия. Кроме того, сказано, что Чжан Ши-чэн «хотел, чтобы образованные люди (ши) прославили его, и, если такой человек приходил, будь он мудрым иль глупым, тут же щедро одаривал [его]» [цит. по: 71, 97].

Из этих сообщений, а также из признания Лю Цзи, которое будет приведено ниже, явствует, что экономическое положение населения восточного У на протяжении всего периода правления Чжан Ши-чэна было благоприятным. О том же свидетельствует высокий размер дани (500 тыс. ши), которую потребовал Чжу Юань-чжан с Чжан Ши-чэна в 1356 г. (при этом следует учесть, что в начале 60-х годов Чжан Ши-чэн управлял уже более обширной территорией, чем в 1356 г., и, следовательно, получал с нее гораздо большие доходы).

Сложнее вопрос о том, на какие социальные слои опирался Чжан Ши-чэн. Из приведенной выше записи «Мин ши» видно, что к Чжан Ши-чэну стекались бедняки, не имевшие даже постоянного местожительства. В «Пин У лу» сообщается, что Чжан Ши-синь, став чэнсяном государства У, учредил канцелярию и призывал к себе на службу местных жителей, которые тем самым сразу достигали знатности и богатства [104, 10б-11а]. Современник Чжан Ши-чэна, живший в уезде Лунцюань в Чучжоу, конфуцианец Е Цзы-ци (известный наравне с Лю Цзи и Сун Лянем) несомненно хорошо знал положение в соседних областях, управляемых Чжан Ши-чэном. Он писал: «Чжан Цзю-сы (Чжан Ши-чэн, — Л.Б.) овладел землями пяти областей на юго-востоке. Он пользовался их богатствами более десяти лет. Ведь [при нем] низкий мог стать могущественным, подлый мог жить, как знатный» [84, 46]. Последнее явление не выглядит, в передаче Е Цзы-ци, исключительным, относящимся только к ближайшему окружению Чжан Ши-чэна.

Следующий факт еще убедительнее, на наш взгляд, свидетельствует о поддержке Чжан Ши-чэна широкими слоями населения. В 1364 г., после того как под ударами армий Чжу Юань-чжана пало государство Хань, когда эти армии стояли у границ восточного У, Чжан Ши-чэн решился провести крупное ирригационное строительство на р. Баймао. План строительства был предложен юаньскому правительству еще (164/165) в период Тай-дин (1324—1327), но осуществлен не был. Чжан Ши-чэн собрал свыше 100 тыс. воинов и крестьян, и в короткий срок работы были закончены. Как говорится в «Сюй Цзы-чжи тун-цзянь», «народ роптал на это, но когда работы были закончены, то выгода от них была великая» [112, гл. 218, 5938]. Чтобы в условиях непрерывных военных действий решиться на ирригационное строительство, надо было быть твердо убежденным, что это не приведет к возмущению населения, в первую очередь крестьян. Тем более что еще живо было воспоминание о восстании строителей на Хуанхэ 1351 г.

Большой интерес в плане выяснения социальной опоры Чжан Ши-чэна и его налоговой политики, а также налоговой политики Чжу Юань-чжана представляет сообщение, относящееся к периоду решающей схватки восточного и западного У. В 1367 г., когда Чжу Юань-чжан отнял у Чжан Ши-чэна территорию на морском побережье к северу от Янцзы и чиновники Чжу приступили к ревизии миньтянь, в области Сунцзян вспыхнуло восстание против налогов во главе с Цянь Хао-чжу, в отряд которого собралось более 30 тыс. человек. Восставшие расправились с чиновниками западного У и обратились за помощью к Чжан Ши-чэну. Но подоспели отряды из армии самого Сюй Да, и повстанцы, вооруженные «крестьянскими орудиями» (нун ци), потерпели поражение. Отряд Цянь Хао-чжу заперся в г. Сунцзян и еще долго оборонялся, но не мог устоять перед большой армией. Город пал, Цянь Хао-чжу был схвачен и казнен [112, гл. 219, 5981-5982]. Как видим, причиной восстания явилась ревизия земель, которая преследовала цель ввести в восточном У налоги, взимавшиеся с крестьян в западном У. Крестьяне Сунцзяна терпели поземельные налоги правительства Чжан Ши-чэна, но налоговая политика Чжу Юань-чжана толкнула их на отчаянный поступок — восстание с мотыгами в руках против регулярной армии нового правительства. К сожалению, отсутствуют конкретные данные о системе налогов и их размерах в государстве Чжан Ши-чэна.[1] Земельная же и налоговая политика Чжу Юань-чжана, как говорилось выше, в общем не ущемляла интересы феодалов и не давала крестьянам каких-либо привилегий.

Что же касается взаимоотношений Чжан Ши-чэна с феодалами, то на этот счет есть несколько интересных свидетельств. Прежде всего, упомянутое сообщение «Тай-цзу ши-лу» о том, что Чжан Ши-чэн «хотел», чтобы к нему шли ученые люди. Но, с другой стороны, в источниках сказано, что в 1363 г., т.е. спустя десять лет после начала восстания Чжан Ши-чэна, чиновники и военачальники Чжан Ши-чэна захватывали «лучшие земли и дома», Чжан Ши-синь отбирал у населения золото, драгоценные камни, знаменитые картины, древние книги [98, гл. 123, 8б; 173, гл. 18, 41б; 112, (165/166) гл. 218, 35, 59]. Естественно, не крестьяне владели «лучшими землями и домами» и тем более драгоценностями. Отсюда следует, что и в 1363 г. продолжалась конфискация имущества феодалов.

Вопрос о том, какая из этих двух противоположных тенденций являлась превалирующей, помогают в известной мере решить следующие данные. После провозглашения Чжан Ши-чэном государства У в его правительстве из девяти человек, упоминаемых «Мин ши», только один Чэнь Цзи назван «юаньским сюэши» (ученый, образованный муж). По-видимому, остальные члены правительства не были учеными. Притом «юаньский сюэши» Чэнь Цзи ведал лишь документацией, и то не один, а вместе с ю-чэном Жао Цзе; никакого другого чина при имени Чэнь Цзи не указывается. Если теперь вспомнить, что в правительстве Чжу Юань-чжана уже в 1356 г. находилось несколько старых шэньши и феодалов, занимающих главные должности, то различие между правительствами Чжу Юань-чжана и Чжан Ши-чэна бросается в глаза. Юаньские чиновники, сотрудничавшие с Чжан Ши-чэном в период признания им юаньского правительства, категорически отказывались от службы после создания им государства У, чего не наблюдалось у Чжу Юань-чжана [112, гл. 217, 5915; 104, 10а].

Многие из тех, кто восставал против Чжу Юань-чжана, — а это случалось нередко, но среди них не было феодалов и шэньши, — переходили на сторону Чжан Ши-чэна. Даже в 1366 г., когда армии восточного У терпели от войск западного У одно поражение за другим, бывший военачальник Чэнь Ю-ляна Тай Тянь-жуй перешел с отрядом на сторону Чжан Ши-чэна. Как уже говорилось, Чжу Юань-чжан оставил Тай Тянь-жую после его капитуляции в 1365 г. и чин и командование отрядом [104, 21б; 112, гл. 218, 5939; гл. 219, 5970]. Тем не менее Тай Тянь-жуй милостям Чжу Юань-чжана предпочел борьбу с ним, хотя печальный исход ее уже в то время можно было предвидеть. Недаром в прокламации к населению восточного У Чжу Юань-чжан в числе других восьми «зол», содеянных Чжан Ши-чэном, называл «переманивание моих взбунтовавшихся военачальников».

В конце 1365 г. войска западного У начали решительное наступление на восточное У. Вскоре был взят Тайчжоу, в 3-ю луну 26-го г. (11 апреля — 9 мая 1366 г.) армия Сюй Да и Фэн Го-шэна заняла области Гаою и Хуайань [104, 15б; 112, гл. 219, 5963, 5965].

Родину Чжу Юань-чжана, округ Хаочжоу, с 1360 г. входивший в состав владений Чжан Ши-чэна, оборонял отряд Ли Цзи, земляка Лю Цзи. В конце 1365 г. Лю Цзи послал своему односельчанину письмо, уговаривая его сдаться, но Ли Цзи не удостоил его ответа. Лишь в 4-ю луну (10 мая — (166/167) 8 июня), убедившись в безнадежности своего положения после падения Гаою и Хуайани, он сдался [104, 13б, 16а-16б; 112, гл. 218, 5957; гл. 219, 5964].

Узнав о падении Хуайани и Хаочжоу, военачальники Чжан Ши-чэна в Сюйчжоу и Сучжоу также сдались. В ту же, 4-ю луну Сюй Да взял Аньфын [112, гл. 219, 5965, 5966].

Овладев землями Чжан Ши-чэна в Хуайдуне, Чжу Юань-чжан стал готовиться к наступлению на основные районы противника. Покорение земель Чэнь Ю-ляна показало, что после разгрома войск противника начиналась не менее, если не более тяжелая и изнурительная война с населением занятой территории. В связи с этим Лю Цзи призывал к осторожности: «Род Чжан уже давно следовало бы покарать. Однако мощь его хотя и [была нами] несколько раз поколеблена, военные силы [его] не ослабли. Земли его плодородны, народ богат, к тому же собраны большие запасы продовольствия. Боюсь, что разгромить его будет трудно. Следует подождать удобного случая и лишь тогда выступать» [104, 16б; 112, гл. 219, 5969].

Но Чжу Юань-чжан и Сюй Да не соглашались ждать. Они исходили из того, что советники Чжан Ши-чэна «не имеют далеких планов», заняты обогащением, военачальники медлительны [104, 16б-17а]. И все же Чжу Юань-чжан, прежде чем начать поход против основных сил противника, в 5-ю луну 26-го г. (9 июня — 8 июля 1366 г.) обратился к подданным Чжан Ши-чэна с прокламацией.

В ней говорилось, что судьба династии Юань решена. Далее Чжу Юань-чжан отмежевывался от «красных войск», называя их «еретиками», уничтожавшими «благородных мужей». Кратко изложив историю своей борьбы и своего возвышения, он переходил к итогам борьбы с Чэнь Ю-ляном, подчеркивая, что семья последнего не была им уничтожена, а, наоборот, получила чины и титулы, что все военачальники и чиновники Чэнь Ю-ляна получили должности, «народ стал спокойно жить в своих селениях». Затем Чжу Юань-чжан перечислял «преступления» Чжан Ши-чэна, которые-де вынуждают выступить против него, чтобы «успокоить Поднебесную и помочь страждущему народу». Чжу Юань-чжан оповещал население восточного У, что его армия не намерена грабить, что в ней строгая дисциплина. Поэтому люди должны не убегать, а спокойно покоряться. Всем чиновникам, если они сдадутся добровольно, обещались награды и должности. Простой народ, говорилось далее в прокламации, если он не будет покидать своих мест, по-прежнему остается владельцами своих земель и жилищ (т.е. Чжу Юань-чжан обещал признать перераспределение собственности, которое произошло в результате восстания Чжан Ши-чэна), внося лишь определенный продовольственный налог. Тех, кто будет (167/168) сопротивляться, Чжу Юань-чжан повелевал своим войскам уничтожать, а их семьи грозил навечно переселить в отдаленные районы [104, 18б-20а].

Спустя два месяца Чжу Юань-чжан обсудил со своими военачальниками план наступления на восточное У. В конце концов был принят вариант, предложенный якобы самим Чжу Юань-чжаном. Предполагалось прежде всего разгромить фланговые армии Чжан Ши-чэна пока он в силу своей медлительности не оказал им помощь. Затем ударить по главным силам, которые окажутся изолированными [104, 21а; 112, гл. 219, 5970]. Этот «собственный» план Чжу Юань-чжана фактически лишь повторял план разгрома Чжан Ши-чэна, предлагавшийся конфуцианцем Е Жуем еще в 1362 г. «План покорения Поднебесной» Е Жуя, предусматривавший разгром поочередно Чэнь Ю-ляна, затем Чжан Ши-чэна и лишь после них Фан Го-чжэня, был принят Чжу Юань-чжаном как в общем, так и в деталях. Е Жуй предлагал, например, сначала взять Шаосин, Ханчжоу, Хучжоу и только потом всеми силами атаковать Пинцзян [98, гл. 135, 3б-4а; 112, гл. 216, 5893-5894]. Почти в такой последовательности эти пункты и были взяты войсками западного У.

6 декабря 1366 г. (день цзя-шэнь, 11-й луны 26-го г.) армия Чан Юй-чуня и Фэн Го-шэна вынудила оборонявшего Хучжоу Ли Бо-шэна, одного из лучших военачальников Чжана, сдаться [104, 24б; 112, гл. 219, 5979]. Затем сдался Ханчжоу, осажденный армией Ли Вэнь-чжуна [104, 24б; 112, гл. 219, 5979]. В том же месяце были заняты Шаосин, Ханчжоу, Цзясин, осаждена столица Чжан Ши-чэна Пинцзян (Сучжоу) [104, 25а, 26а; 112, гл. 219, 5976, 5977]. Чжан Ши-чэн стойко защищался. Чжу Юань-чжан направил ему письмо с предложением сдаться, но Чжан Ши-чэн не ответил [104, 28б; 98, гл. 123, 10а; 112, гл. 219, 5984]. Девять месяцев длилась осада Пинцзяна. Только 1 октября 1367 г. (в день синь-сы 9-й луны 27-го г.) город был взят. Чжан Ши-чэн оказался в плену и был отправлен в Интянь. На все уговоры Чжу Юань-чжана покориться он отвечал отказом. В конце концов Чжу Юань-чжан якобы послал ему шелковый шнурок, которым пленный и удавился [104, 32а-32б; 98, гл. 123, 10б; 112, гл. 220, 5995].

После разгрома второго главного соперника Чжу Юань-чжана территория западного У значительно расширилась. Чжу Юань-чжан владел теперь наиболее плодородными землями Китая, обеспечившими его войска продовольствием.

Нельзя не признать, что прокламация Чжу Юань-чжана сыграла немалую роль в исходе борьбы между двумя государствами У. Прежде всего она оказала влияние на военачальников Чжан Ши-чэна, которые действительно в первое время сохранили свои знания и чины [104, 24а, 27б, 28а]. Чжу Юань-чжан расправился только с теми генералами, которые (168/169) раньше служили у него, а потом перешли к Чжан Ши-чэну. Так, были казнены Цзян Ин [104, 27б; 112, гл. 219, 5976] и Тай Тянь-жуй [104, 33б; 112, гл. 220, 5994].

Тем не менее победа над Чжан Ши-чэном досталась Чжу Юань-чжану нелегко. Именно во время осады Хучжоу на сторону Чжана перешел Тай Тянь-жуй с отрядом. Население занятых районов нередко поднимало восстания против новых властей.

Несмотря на многочисленность войск и населения, поддерживавшего его, Чжан Ши-чэн в два-три года потерпел полное поражение.

И это не случайно. В «Мин ши» при описании положения в восточном У говорится, что Чжан Ши-чэн и его приближенные погрязли в роскоши, строили дворцы, собирали драгоценности. Сам Чжан Ши-чэн стал уделять мало внимания делам правления, перепоручив их своим братьям и помощникам. Военачальники, пользуясь этим, перестали лично участвовать в сражениях, их армии стали терпеть поражения. Чжан Ши-чэн не наказывал их, а повышал в чинах. Надо сказать, нарисована довольно мрачная картина, показывающая неизбежность победы активных, деятельных, бережливо-скромных Чжу Юань-чжана и его помощников. Но тенденциозность составителя «Мин ши» и факты, сообщаемые другими источниками, делают сомнительной достоверность этого описания. Хаос в делах правления, разложение правящей верхушки восточного У плохо вяжется с богатством населения, с большим и успешным ирригационным строительством, требовавшим несомненно хорошей организации руководства.

Конечно, неизбежный процесс феодализации руководящей верхушки происходил быстро. Место старых феодалов, в большинстве уничтоженных повстанцами Чжан Ши-чэна в первые годы восстания и частично бежавших в другие районы, в частности на территорию государства Чжу Юань-чжана, заняли новые. С начала восстания прошло больше десяти лет. За это время улучшилось положение тех солеваров и крестьян, во главе которых Чжан в 1353 г. поднял восстание. Спад их революционности был неизбежен, хотя они неизменно поддерживали своего вождя. Переход Чжан Ши-чэна к юаньскому правительству, хотя бы номинально, также способствовал спаду революционных настроений. Феодализация руководства увеличивала разрыв между ним и основной массой бывших повстанцев. Воодушевленных революционным порывом повстанцев сменила армия, возглавляемая феодализирующимися военачальниками. Главную роль в правительстве восточного У играли выходцы из солеваров и вообще из бедняков, не имевшие должных организационных и военных навыков, чтобы выстоять в борьбе с вышколенными (169/170) войсками, во главе которых находились имевшие огромный опыт политического и военного руководства наньские феодалы. Может быть, чувствуя слабость своей организации, Чжан Ши-чэн и стремился по примеру Чжу Юань-чжана привлекать к себе на службу «ученых мужей» из старых феодалов.

После завоевания восточного У территория западного У включала нынешние провинции Хубэй, Хунань, юго-восточную часть Хэнани, Цзянси, Аньхуй, Цзянсу, Чжэцзян, в том числе районы по р. Хань и нижнему течению Янцзы. Сразу после побед над Чжан Ши-чэном в октябре 1367 г. лидеры западного У начинают борьбу за воссоединение остальных территорий Юга и Севера Китая.

На Юг, против Фан Го-чжэня и много лет удерживавшего позиции в Южном Китае юаньского наместника Чэнь Ю-дина (главарь отрядов ибин), была послана армия Тан Хэ и Ляо Юн-чжуна. Ху Тин-жуй и Хэ Вэнь-хуй выступили на завоевание Фуцзяни, Ян Цзин — на завоевание Гуанси [76, гл. 5, 1б]. Главные силы под командованием Сюй Да и Чан Юй-чуня начали Северный поход через районы Центральной равнины против войск юаньского правительства.

Армия Тан Хэ и Ляо Юн-чжуна в течение октября-декабря 1367 г. разгромила Фан Го-чжэня [98, гл. 123, 14а; 112, гл. 220, 5997]. В октябре была занята область Тайчжоу, в ноябре — Вэньчжоу [98, гл. 123, 14а; 112, гл. 220, 6602]. 30 ноября (день синь-сы, 11-й луны) армия Тан Хэ овладела столицей Фан Го-чжэня г. Цинъюань [98, гл. 123, 14а; 112, гл. 220, 6603]. Фан Го-чжэнь на кораблях ушел в море, но уже 11 декабря прислал сына в Интянь с просьбой принять его капитуляцию [112, гл. 220, 6604]. Однако сдался он только в январе 1368 г. Чжу Юань-чжан пожаловал Фан Го-чжэню чин и должность в Гуанси, а его бывших чиновников назначил на должности в отдаленные от их родины места [98, гл. 123, 15а; 112, гл. 220, 6608]. Таким образом, к концу 1367 г. земли в Чжэси влились в государство Чжу Юань-чжана.

В начале 1368 г. Тан Хэ перешел в наступление против Чэнь Ю-дина. 4 февраля (день жэнь-чэнь 1-й луны) уже была захвачена его ставка Яньпин, Чэнь Ю-дин был взят в плен (не покорился и был казнен). Ху Тин-жуй в это же время овладел Цзяньнином [98, гл. 2, 1б],

Разгромив Фан Го-чжэня и Чэнь Ю-дина, Тан Хэ и Ляо Юн-чжун морем двинулись в провинцию Гуандун. К середине апреля (в 4-й луне) она была завоевана. В августе-сентябре (к 7-й луне) того же года Ляо Юн-чжун овладел Гуанси [98, гл. 2, 2а].

Таким образом, в середине 1368 г. Юг Китая был включен в состав территории, управляемой Чжу Юань-чжаном. Юаньские военачальники теперь контролировали на юго-западе (170/171) одну провинцию Юньнань. На западе, в Сычуани, в созданном «красными войсками» Мин Юй-чжэня государстве Ся пока правил Мин Шэн, сын Мин Юй-чжэня, с которым Чжу Юань-чжан поддерживал дружественные отношения. Тыл войск, выступивших в Северный поход, был, таким образом, в безопасности.

Послав армии на завоевание владений Чжан Ши-чэна и Фан Го-чжэня, Чжу Юань-чжан в Интяне готовил провозглашение своей империи. В конце 1366 г., когда у Чжан Ши-чэна довольно легко была отвоевана территория к северу от Янцзы и появилась уверенность в скорой победе, Чжу Юань-чжан ликвидирует формальное препятствие на пути к трону, расправляется с императором государства Сун Хань Линь-эром, который как почетный пленник жил в Чучжоу. Ляо Юн-чжуну было поручено перевезти «императора» в Интянь. При переправе через Янцзы корабль затонул и Хань Линь-эр погиб [112, гл. 219, 5978].

Выше отмечалось, что с падением Аньфына в 1363 г. восстание «красных войск» Лю Фу-туна фактически закончилось. С гибелью Хань Линь-эра в 1366 г. исчезли последние следы этого крупного народного восстания. Чжу Юань-чжан, до сих пор формально признававший свою принадлежность к «красным войскам», теперь рвет последнюю нить. С 1367 г. он как независимый правитель утверждает название своих лет правления [98, гл. 1, 13а].

Но то был лишь первый шаг. 20 февраля 1368 г. (1-й день 1-й луны 28-го г. чжи-чжэн), «принеся жертвы Небу и Земле», Чжу Юань-чжан провозгласил создание империи Мин. Эру своего императорского правления он назвал Хун-у. Главой правительства, цзо-чэнсяном (еще в 10-ю луну 27-го г. по указу Чжу Юань-чжана левые чиновники стали по своему положению выше правых), был назначен Ли Шань-чан, его заместителем, ю-чэнсяном,— Сюй Да [98, гл. 2, 1а].

Новый император Китая повел борьбу за окончательное изгнание иноземных правителей. Решающая схватка с юаньским правительством началась с конца 1367 г. Правда, еще раньше, в начале 1367 г., один из отрядов Чжу Юань-чжана имел столкновения с отрядами Кого Темура под Сюйчжоу [98, гл. 1, 13б]. Но до самого последнего момента Чжу Юань-чжан вел переписку с Кого Темуром об установлении дружественных отношений. В октябре (в 9-ю луну), т.е. в момент, когда обсуждался план Северного похода, Чжу Юань-чжан отпустил на Север находившихся у него в плену родственников юаньского дома [98, гл. 1, 14а]. Заигрывание интяньских лидеров с Кого Темуром и юаньским правительством, по-видимому, сыграло известную роль в предотвращении похода юаньских войск на Юг.

На наш взгляд, этим же обстоятельством следует (171/172) объяснить и тот странный факт, что до 1367 г. в заявлениях Чжу Юань-чжана и его соратников не подчеркивается антимонгольская направленность их борьбы. Являясь частью «красных войск» и подданными повстанческого государства Сун, основанного Лю Фу-туном и Хань Линь-эром, Чжу Юань-чжан и его сторонники участвовали тем самым в восстании под лозунгом изгнания иноземцев. Однако они предпочитали пока не обострять борьбу с юаньским правительством, свержение которого было для них конечной целью. Перед китайским народом они выступали носителями идеи освобождения от иноземцев, перед юаньским же правительством до поры до времени старались сохранить маску чуть ли не лояльных подданных.

Даже в прокламации, опубликованной в связи с походом против Чжан Ши-чэна в середине 1366 г., хотя и осуждалась политика юаньского правительства, вызвавшая смуты в стране, задача свержения этого правительства не ставилась. Одним из самых серьезных преступлений Чжан Ши-чэна объявлялась его измена юаньскому правительству, убийство юаньских сановников. В этом обвинение расходилось с виной, предъявляемой ему ранее.

Когда появились условия для изгнания монгольских завоевателей из Китая и в широких масштабах развернулась война с ними, Чжу Юань-чжан и его окружение формулируют четко идею освобождения от иноземного ига.

Перед началом Северного похода было опубликовано воззвание к населению Северного Китая, написанное Сун Лянем от имени Чжу Юань-чжана. В нем говорилось: «С древности императоры и ваны были китайцами и управляли варварами. Варвары жили вне [Китая] и платили дань Срединной империи. Никогда не бывало, чтобы варвары жили в Срединной империи и управляли Поднебесной». Оправдывая «велением Неба» приход к власти династии Юань и объясняя его тем, что в то время монгольские «государи были мудрыми и сановники хорошими», Чжу Юань-чжан обвинял позднейших юаньских правителей в нарушении «основных норм поведения». «Они пренебрегали нормами отношений между отцом и сыном, государем и подданными, мужем и женой, старшими и младшими». Поэтому Небо отвернулось от «варваров» и народ восстал. Ведь «в старину говорили: „Варвары не обладают [счастливой] судьбой и на сто лет“. Если взять нынешние времена, то разве это не так?»

В воззвании перечислялись пороки «героев», захвативших власть в разных частях Северного Китая: Кого Темур обвинялся в том, что фамилию своих китайских предков изменил на «звериное имя варваров», Ли Сы-цзи и другие — что они «подкупом приобретают звания и титулы, стремятся увеличить [свои] силы и выжидают [удобный момент] для (172/173) междоусобной войны». И делался вывод: «Стремясь [якобы] защитить народ, они ведут междоусобную войну и, наоборот, наносят великий ущерб людям. [Поэтому] все они не могут быть правителями Китая».

Далее восхвалялись заслуги Чжу Юань-чжана: «Я — простолюдин с правобережья Хуай[хэ]. Когда Поднебесная взбунтовалась, народ выдвинул [меня вождем]…» Перечислялись территории, которыми Чжу владел к началу Северного похода. Однако, «видя, что мой народ в Чжунъюани (Северном Китае. — Л.Б.) давно уже не имеет правителя, я очень страдаю. [Поскольку] я почтительно принял повеление Неба, то не смею успокаиваться. Сейчас хочу послать войска на Север изгнать варваров, избавить народ от поругания, возродить величие китайцев… Тот, кто покорится мне, навеки будет спокойно жить в Китае. Тот же, кто отвернется от меня, сам себя изгоняет за Великую стену. Небо повелело мне, человеку Срединной империи, успокоить народ империи. Разве могут варвары владеть и править ею?

Я обеспокоен тем, что земля Китая за долгий [срок господства варваров] сильно загрязнена, жизнь народа беспокойна. Поэтому я веду храбрецов очистить [ее]. Я хочу изгнать варваров, ликвидировать смуты и беспорядки, так чтобы все имели жилище, [хочу] избавить Китай от позора, и народ должен это понять. Что же касается монголов и сэму, то хотя они и не китайцы, но все же рождены под небом и на земле, и, если среди них есть знающие ритуалы и обряды и желающие быть [моими] подданными, [я] не буду отличать их от китайцев. Поэтому [все] это я объявляю и хочу, чтобы все знали» [76, гл. 5, 2б-4а].

Можно согласиться с У Ханем, что воззвание проникнуто идеями конфуцианства. Однако неверно его утверждение о том, что изложенное в воззвании требование «изгнать варваров и возродить Китай» по сравнению с лозунгом восстановления династии Сун, выдвигавшимся Лю Фу-туном, явилось «прогрессом в тысячу ли» [124, 117].

Предложенный Лю Фу-туном лозунг восстановления династии Сун фактически кратко сформулировал то же самое, что было сказано в воззвании Чжу Юань-чжана; этот лозунг поднял на борьбу миллионы китайцев. Под этим лозунгом фактически вел борьбу в предшествовавшие годы и сам Чжу Юань-чжан. Именно восстание Лю Фу-туна нанесло решающий удар монгольским правителям Китая и создало основные предпосылки для победы движения, возглавленного Чжу Юань-чжаном. Другое дело, что, стремясь к власти и убив Хань Линь-эра, с которым возродилась «династия Сун» в Китае, Чжу Юань-чжан не мог не отказаться от лозунга восстановления Сун, дабы подготовить условия для воцарения собственной династии. (173/174)

Выдвинутый крестьянскими повстанцами император Хань Линь-эр не устраивал больше возглавлявших движение Чжу Юань-чжана наньских феодалов. Хань Линь-эр был главой общества «Белый лотос», носителем враждебной феодалам идеологии крестьянских повстанцев. В этом отношении воззвание Чжу Юань-чжана очень показательно: место фраз о пришествии будды Майтрейи, отталкивавших от «красных войск» конфуцианцев, заняли призывы к возрождению старых конфуцианских норм и обычаев.

Всем своим духом и конкретным содержанием воззвание обращено к китайским и даже монгольским феодалам, рассчитано на привлечение их на свою сторону. Интересы крестьян отражены в воззвании лишь постольку, поскольку оно призывало к изгнанию иноземных угнетателей.

Воззвание было рассчитано на население не только Северного Китая, но и всей страны. В этом заключалась идеологическая подготовка к созданию империи Мин, к провозглашению Чжу Юань-чжана императором.

Вероятно, это обращение к феодалам Северного Китая способствовало успехам армий Чжу Юань-чжана, выступивших в Северный поход. Однако в источниках нет данных о том, чтобы ханьские феодалы добровольно переходили к Чжу Юань-чжану; если они и сдавались, то лишь убедившись в своем полном поражении.

Кроме идеологической подготовки Северного похода Чжу Юань-чжан и его окружение еще более серьезно занимались военной подготовкой, снаряжением войск и разработкой стратегических планов.

Был принят новый план Северного похода, авторство которого опять приписывалось лично Чжу Юань-чжану: разгромить сначала юаньских генералов, занимавших Шаньдун, Хэнань, Шэньси; только потом наступать на юаньскую столицу [98, гл. 1, 14б-15а].

В феврале-марте 1368 г. (2-я луна 1-го хун-у) армия Стой Да и Чан Юй-чуня освободила Шаньдун, в апреле — мае (4-я луна) —Хэнань. В мае — июне (5-я луна) был взят Бяньлян, переименованный в Кайфын, армия Фэн Шэна заняла Тунгуань. 15 сентября 1368 г. (день чэн-у 8-й луны) армия Сюй Да вошла в Даду, переименованный после этого в Бэйцзин (Северная столица). К концу года Кого Темур, потерпевший поражение от Сюй Да под Тайюанем, отступил в Ганьсу. К империи Мин была присоединена Шэньси. К концу 1369 г. была освобождена вся северная часть Китая, и в первые месяцы 1370 г. начат поход на Сычуань. К концу года эта провинция также вошла в состав империи Мин.

Однако объединение всего Китая завершилось лишь к концу 70-х годов. (174/175)

* * *

Итак, Северный Китай, где экономические и политические позиции монгольских феодалов были наиболее сильными, а положение податного крестьянства и зависимого от монгольских феодалов населения — наиболее тяжелым, стал колыбелью освободительного движения китайского народа. Именно здесь повстанцы впервые выдвинули лозунг свержения иноземного ига и нанесли монгольскому владычеству решающий удар.

Носителями идеи освобождения стали китайские крестьяне, влачившие полурабскую и рабскую жизнь. Господство завоевателей более всего касалось их, усугубляя социальное угнетение. Ханьские феодалы, ставшие главными пособниками монгольских правителей, приняли сторону иноземцев против крестьянских повстанцев.

Поскольку здесь, в Северном Китае, национальные противоречия в значительной мере совпадали с социальными, не удивительно, что борьба крестьянства против иноземных правителей в то же время имела крайне острый антифеодальный характер. То была смертельная схватка армий китайских крестьян с армиями монгольских и поддерживавших их ханьских феодалов. Лозунг пришествия будды Майтрейи отражал яснее всего антифеодальную направленность восстания.

В Центральном Китае восстание «красных войск» Сюй Шоу-хуя — Чэнь Ю-ляна, как и самостоятельные движения Чжан Ши-чэна и Фан Го-чжэня, носило преимущественно характер классовой борьбы крестьян против феодальной эксплуатации со стороны «своих», китайских феодалов. Антиюаньская направленность борьбы «красных войск» здесь была выражена слабее. Это вело к тому, что вожди не принадлежавших к «красным войскам» групп повстанцев — Чжан Ши-чэн и Фан Го-чжэнь — в трудные для них моменты шли на номинальное признание власти юаньского правительства.

Китайский феодальный класс, положение которого в Северном и Центрально-Южном Китае было различным, неодинаково проявил себя в ходе восстаний. В то время как ханьские феодалы спасали монгольских правителей от «красных войск» Лю Фу-туна, наньские феодалы в силу острейших противоречий с монгольским правительством выступили против династии Юань и постарались использовать крестьянское восстание в собственных интересах, в целях восстановления китайского, разумеется феодального, государства.

Наньские феодалы сумели прибрать к рукам и направить в нужное им русло один из потоков народного движения (175/176) в Центральном Китае, где выразителями их интересов стали повстанческие лидеры Го Цзы-син и Чжу Юань-чжан. Руками Чжу Юань-чжана наньские феодалы подавили восстание «красных войск» Сюй Шоу-хуя — Чэнь Ю-ляна, а также восстания Чжан Ши-чэна и Фан Го-чжэня. В то же время они создали предпосылки для свержения династии Юань.

Юаньское правительство, с трудом справившееся с восстанием «красных войск» Лю Фу-туна, в борьбе с которым было вынуждено опереться в основном на силы ханьских феодалов, переживало процесс упадка и разложения. Подавившие восстание Лю Фу-туна армии монгольских и ханьских феодалов начали ожесточенную междоусобную войну.

В таких условиях Чжу Юань-чжан и его окружение, постепенно сплачивая вокруг себя феодальный класс всего Китая и направляя возглавленное ими народное восстание исключительно против иноземного ига, развивают наступление на Север, свергают династию Юань и изгоняют монгольских завоевателей из Китая.

Так была создана империя Мин. Ключевые позиции в ее правительстве заняли, естественно, наньские феодалы и феодализировавшиеся в ходе движения военачальники из крестьян и других бедняков.

Именно в завершении начатого повстанцами Лю Фу-туна освобождения от иноземного ига состоит великое историческое значение движения во главе с Чжу Юань-чжаном. Однако если «красные войска» Лю Фу-туна стремились достичь этой цели в ходе борьбы с феодальной эксплуатацией, то Чжу Юань-чжан и его советники — феодалы — достигли ее путем восстановления и укрепления старых форм и методов угнетения крестьянства.

Библиография

1. Маркс К., Будущие результаты Британского владычества в Индии, — К. Маркс и Ф.Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 9.

2. Маркс К., Капитал, т. III, — К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 25.

3. Маркс К., Хронологические выписки, ч. I, — Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. V, М., 1938.

4. Энгельс Ф., Крестьянская война в Германии, — К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 7.

5. Ленин В.И., Развитие капитализма в России, — Полное собрание сочинений, т. 3.

* * *

6. Бобровников А.А., Памятники монгольского квадратного письма, СПб., 1870.

7. Боровкова Л.А., «Байляньцзяо» в XIV в., — сб. «Тайные общества в старом Китае», М., 1970.

8. Боровкова Л.А., Восстание «красных войск» и возвышение Чжу Юань-чжана, — «Народы Азии и Африки», 1961, № 3.

9. Боровкова Л.А., Группировка Го Цзы-сина — Чжу Юань-чжана на первом этапе восстания «красных войск» (1351—1356), — «Краткие сообщения ИНА АН СССР», 1963, № 66.

10. Боровкова Л.А., Китайская историография восстания «красных войск» в Китае (середина XIV в.), — «Историография и источниковедение стран зарубежного Востока», М., 1967.

11. Владимирцов Б.Я., Общественный строй монголов, Л., 1934.

12. Всемирная история, гл. 36, т. 3, М., 1957.

13. Вяткин P.В., Тихвинский С.Л., О некоторых вопросах исторической науки в КНР, — «Вопросы истории», 1963, № 10.

14. Гриневич П. А., К вопросам истории китайского феодализма, — «Проблемы Китая», 1935, № 14.

15. Думай Л.И., Очерки истории Китая, — «Китай», М., 1940.

16. Захаров И., Историческое обозрение народонаселения Китая, — «Труды членов русской духовной миссии», т. I, Пекин, 1909.

17. Иванов А.А., Бумажное обращение в Китае до XV века, СПб., 1914.

18. История Монгольской Народной Республики, М., 1954.

19. История стран зарубежного Востока в средние века, М., 1957.

20. Кара-Мурза Г. С., Лекции по истории Китая в средние века, вып. 2, М., 1940.

21. Майский И.М., Чингис-хан, — «Вопросы истории», 1962, № 5.

22. Мерперт Н. Я., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Чингис-хан и его наследие, — «История СССР», 1962, № 5.

23. Мункуев Н.Ц., Земельные акты эпохи Юань (1279—1368) в Китае, — «Вопросы истории и историографии Китая», М., 1968. (178/179)

24. Мункуев Н.Ц., Китайский источник о первых монгольских ханах, М., 1965.

25. Мункуев Н.Ц., О двух тенденциях в политике первых монгольских ханов в Китае в первой половине XIII в., — «Труды Бурятского комплексного научно-исследовательского института СО АН СССР», вып. 8, Улан-Удэ, 1962.

26. Мункуев Н.Ц., Основные китайские источники по истории Монголии (XIII—XIV вв.), — «Современная историография стран зарубежного Востока», вып. I, М., 1963.

27. Петров А., Классовая природа эпохи монгольской династии Юань в Китае, Л., 1931.

28. Поло Марко, Путешествие, СПб., 1902.

29. Попов П., Яса Чингис-хана и Уложение монгольской династии Юань-чао-дянь-чжан, — «Записки Восточного отдела Русского археологического общества», т. XVII, 1907.

30. Поршнева Е.Б., Народное восстание 1796—1804 гг., — «Краткие сообщения ИНА АН СССР», 1962, № 53.

31. Приселков М.Д., Ханские ярлыки русским митрополитам, Пг., 1916.

32. Свистунова Н.П., Аграрная политика династии Мин (XIV век), М„ 1966.

33. Свистунова Н.П., О свободной крестьянской собственности в начале правления минской династии, — «Народы Азии и Африки», 1961, № 33.

34. Свистунова Н.П., Пожалования государственных земель в годы правления Чжу Юань-чжана (1368—1398), — сб. «Китай. Япония», М., 1961.

35. Смолин Г.Я., Крестьянское восстание в провинциях Хунань и Хубэй в 1130—1135 гг., М., 1961.

36. Шан Юэ, Очерки истории Китая, М., 1959.

* * *

37. Abiel-Remusat J.P., Tai-Tsou, Fondateur de la dynastie des Ming, — «Nouveaux mélanges asiatiques, ou recueil de morceux de critiques et de mémoires», t. 2, Paris, 1829.

38. Bingham W., Conroy H., Ilke F.W., A History of Asia, vol. 1, Boston, 1964.

39. Eberhard W., A History of China, Berkeley–Los Angeles, 1950.

40. Franke H., Could the Mongol Emperors read and write Chinese? — «Asia Major», vol. 3, pt 1, 1952.

41. Franke H., Geld und Wirtschaft in China unter der Mongolenherrschaft, Leipzig, ,1949.

42. Franke W., Das Jahrhundert der chinesischen Revolution (1851—1949), München, 1958.

43. Franke W., Zur Kompilation und Überlieferung der Ming Shih-lu, — «Sinologische Arbeiten», 1 (1943), 2(1944), 3(1945).

44. Friese H., Das Dienstleistungs System der Ming-Zeit, Hamburg, 1959.

45. Grousset R., The Rise and Splender of the Chinese Empire, Berkeley–Los Angeles, 1963.

46. Haenisch E., Steuergerechtsame der chinesischen Klöster unter der Mongolenherrschaft, Leipzig, 1940.

47. Hambis L., Le chapitre CVII du Yan che, Leiden, 1955.

48. Hambis L., Le chapitre CVIII du Yuan che, Leiden, 1954.

49. Historia mundi, Bern–München, Bd 8, 1959.

50. Mоule A.C., Christians in China, London, 1930.

51. Needham J., Heavenly clockwork. The great astronomical clocks of Medieval China, Cambridge, 1960.

52. Olbrieht P., Das Postwesen in China unter der Mongolenherrschaft (179/180) im 13. — uni 14. Jahrhundert, Göttinger asiatische Forschungen, 1954, Bd 1.

53. Prawdin M., The Mongol Empire: Its Rise and Legacy, London, 1952.

54. Ratchnevsky P., Un code des Yuan, Paris, 1937.

55. Schulte-Uffelage H., Das Keng-sheng wai-shih, Berlin, 1963.

56. Schurmann H.Fr., Economic Structure of the Yüan Dynasty, Harvard — Yenching Institute Studies, XVI, 1956.

57. Serruys H., Remains of Mongol customs in China during the early Ming period, — «Monumenta serica», 16, 1957.

58. Ten Ssu-yu, Ming Tai-tsu’s Destructive and Constructive Work, — «Chinese Culture», vol. VIII, № 3, Sept., 1967.

59. Willfogel K. and Feng Chia-sheng, History of Chinese Society: Liao (907—1125), Philadelphia, 1949.

60. Wu. K.T., Chinese Printing under Four Alien Dynasties, — Harvard Journal of Asiatic Studies, vol. 13 (1950).

61. Yang Lien-sheng, Buddist Monasteries and Four Moneyraising Institutions in Chinese History, — «Studies in Chinese Institutional History», Harvard – Yenching Institute Studies, XX, Cambridge, 1961.

62. Yang Lien-sheng, Money and Credit in China, Cambridge, Mass., 1952.

63. Yang Lien-sheng, Number and Units in Chinese Economic History, — «Studies in Chinese Institutional History», Harvard – Yenching Institute Studies, XX, Cambridge, 1961.

* * *

64. Би Чжун-сян, Оуян И, Би лян цянь нянь чжун си ли дуйчжао бяо (Китайско-европейский сравнительный календарь за две тысячи лет), Пекин, 1956.

65. Ван Дань-цэн, Чжунго нунминь гэмин ши-хуа (История крестьянских революций в Китае), изд. 2, Шанхай, 1953.

66. Ван Тун-лин, Чжунго ши (История Китая), т. 3, Пекин, 1934.

67. Ван Хуай-лин, Дуй «Чжунго лиши ганъяо» Юань-дай буфэньди и-цзянь (Замечания к разделу по эпохе Юань в «Очерках истории Китая»), — «Лиши яньцзю», 1958, № 7.

68. Ван Хуай-лин, Шилунь мэнгу кулиэртай чжиду-ди вацзе (О разложении системы монгольского курилтая), — «Шисюэ юэкань», 1958, № 10.

69. Ван Чжэн, Нуншу (Книга о земледелии) [б. м.], [б. г.].

70. Ван Чун-у, Лунь Юань-мо нунминь ции-ди фачжань туйбянь цзи ци цзай лиши-шан со-ци-ди цзиньбу цзоюн (О перерождении крестьянских восстаний в конце Юань и их прогрессивной роли в истории), — «Лиши яньцзю», 1954, № 4.

71. Ван Чун-у, Лунь Юань-мо нунминь ции-ди шэхуй бэйцзин (Об общественном фоне крестьянских восстаний в конце Юань), — «Лиши яньцзю», 1954, № 1.

72. Ван Чун-у, Мин бэньцзи цзяо чжу (Сравнительный комментарий минских анналов), Шанхай, 1948.

73. Ван Шоу-и, Гуаньюй Чжу Юань-чжан-ди дуйу чжэнцюань-ди синчжи вэньти (Вопрос о характере власти отрядов Чжу Юань-чжана), — «Жэньминь жибао», 19.VI.1964.

74. Вань Го-дин, Цзинь Юань-чжи тянь чжи (Земельная система империй Цзинь и Юань), — «Цзиньлин сюэбао», т. 2, № 1, 1932.

75. Вэнь Цзюнь-тянь, Чжунго баоцзя чжиду (Китайская система баоцзя), Шанхай, 1936.

76. Гао Дай, Хун ю лу (Записки о великом замысле), гл. 1-6, сер. «Цзилу хуйбянь», Шанхай, 1938, гл. 67-82.

77. Го Цин-чан, Лунь Юань-дай фэндянь нунну чжиду-ди цзигэ цзы-(180/181)бэнь вэньти (О некоторых основных проблемах феодально-крепостнической системы в период Юань), — «Шисюэ юэкань», 1960, № 7.

78. «Го-чу ли-сянь лу» («Записки о ли-сянь в начале империи»), сер. «Цзилу хуйбянь», Шанхай, 1938.

79. Гу И, Ян Mo, Дуй Ли Сюиь «Мин Цин ши» — ди цзи-дянь ицзянь (Несколько замечаний к «Истории Мин и Цин» Ли Сюня), — «Шисюэ юэкань», 1958, № 6.

80. Гу Чэн, Дуй Чжу Юань-чжан чжэнцюань синчжи чжуаньхуа вэньти-ди шанцюе (Обсуждение вопроса об изменении характера власти Чжу Юань-чжана), — «Гуанмин жибао», 16.VI.1965.

81. Гуань Вэнь-фа, Гуаньюй Юань-мо ции-ди синчжи цзи ханьцзу дичжу цзецзи дунсян лян-гэ вэньти-ди шантао (О характере восстания в конце Юань и о позиции класса китайских феодалов), — «Ухань дасюэ жэньвэнь кюсюэ сюэбао», 1959, № 8.

82. Дай Кэ-дунь, Цянь Цзун-хань, Чжунго байхуа ши (История Китая на байхуа), т. 3, Шанхай, 1908.

83. Ду Ле-Юань, Лунь Юань-мо гэмин доучжэн-ди синчжи цзи ци фачжань-ди лян-гэ цзедуань. (О характере революционной борьбы в конце Юань и о двух этапах в ее развитии), — «Сибэй дасюэ сюэбао», 1957, № 3.

84. Е Цзы-ци, Цао му цзы (Записки), Пекин, 1959.

85. Жун Мэн-юань, Лиши жэньу-ди пинцзя вэньти (Вопрос оценки исторических личностей), Шанхай, 1954.

86. Куан Юй, Юань-дай сэмужэнь дуй Чжунго цзинцзи хэ вэньхуа-ди гунсянь (Вклад сэму в экономику и культуру Китая периода Юань), — «Шисюэ юэкань», 1958, № 9.

87. Кэ Цзянь-чжун, Го Хоу-ань, Цун Юань-мо нунминь ции юй Мин-чу шэхуй чжуанкуан лунь Чжу Юань-чжан-ди лиши дивэй (Об исторической роли Чжу Юань-чжана с точки зрения крестьянских восстаний конца Юань и общественной обстановки начала Мин), — «Сычуань дасюэ сюэбао», 1958, № 2.

88. Кэ Шао-вэнь, Синь Юань ши (Новая история династии Юань), т. 8, изд. «Эрши-у ши», Шанхай, 1935.

89. Лай Цзя-ду, Шилунь Лю Фу-тун со-линдао-ди фань-Юань да ции (О большом антиюаньском восстании под руководством Лю Футуна), — «Лиши цзяосюэ», 1957, № 1.

90. Ли Гуан-би, Мин-чао ши-люэ (История династии Мин), Ухань, 1957.

91. Ли Сюяь, Мин Цин ши (История Мин и Цин), Пекин, 1956.

92. Ли Цзянь-нун, Сун Юань Мин цзинцзи ши-гао (Очерки экономической истории Сун, Юань, Мин), Пекин, 1957.

93. Лу Нань-цяо, Юань-мо хун-цзинь ции цзи ци цзинь цзюнь Гаоли-ди лиши ии (Восстание красных повязок конца Юань и историческое значение продвижения их войск в Корею), — «Вэнь шичжэ», 1994, № 6, 7.

94. Лу Шэнь, Пин ху лу (Записки об усмирении хаоса), сер. «Цзилу хуйбянь», Шанхай, 1938.

95. Лю Чжэнь, Го-чу ши цзи (События и деяния начала империи), «Чэнь-чжун-юй чао-бэнь» [б. м.], [б. г.].

96. Люй Сы-мянь, Бэнь-го ши (Отечественная история), Шанхай, 1930.

97. Ма Син-кун, Шилунь Чжу Юань-чжан хуйфу нунцунь цзинцзиди тайлян чжэнцы (Реформы Чжу Юань-чжана при восстановлении сельского хозяйства), — «Синь шисюэ тунсюн», 1955, № 8.

98. «Мин ши» («История династии Мин»), изд. «Бо-на-бэнь», Шанхай, 1936.

99. «Миньбао» («Народная газета»), — «Кюсюэ чубань шэ», 1957.

100. Мэн Сы-мин, Юань-дай шэхуй цзецзи чжиду (Сословная система эпохи Юань), изд. «Яньцзин сюэбао чжуань-хао-чжи ши-лю», Бэйпин, 1938. (181/182)

101. Мэн Сы-мин, Юань-дай-ди цзецзи чжиду (Экономический строй эпохи Юань), — «Дай шисюэ няньбао», т. 2, № 3.

102. «Мэнгу-цзу-ди лиши исе вэньти таолунь» («Обсуждение некоторых вопросов истории монголов»), — «Жэньминь жибао», 10.VIII.1961.

103. Пань Нянь-цзы, Гуаньюй Юань-дай-ди и-чуань (О почтовых станциях эпохи Юань), — «Лиши яньцзю», 1959, № 2.

104. «Пин У лу» («Записки о покорении У»), сер. «Цзилу хуйбянь», Шанхай, 1938.

105. «Пин Хань лу» («Записки о покорении Хань»), сер. «Цзилу хуйбяиь», Шанхай, 1938.

106. Пэн Синь-вэй, Чжунго хоби ши (История денег в Китае), Шанхай, 1965.

107. Се Нун-шань, Чжунго нунминь чжаньчжэн-чжи ши-ди яньцзю (Исследование истории крестьянских войн в Китае), Шанхай, 1935.

108. Син Юэ, Сун-дай-ди минцзяо юй нунминь ции (Манихейство и крестьянские восстания в эпоху Сун), — «Лиши цзяосюэ», 1959, № 6.

Ю9. Сун Да-жэнь, Гуаньюй «Сиюй» «Хуйхуй» хэ «Авэйсэньна» вэньти (Вопрос о [терминах] «Сиюй», «Хуйхуй» и «Авэйсэньна»), — «Лиши яньцзю», 1959, № 12.

110. Сун Тянь-цзюэ, Юань вэнь лэй (Образцы сочинений эпохи Юань), Пекин, 1958.

111. «Сюй Вэнь-сянь тун-као», Шанхай, 1936.

112. «Сюй Цзы-чжи тун-цзянь» («Продолжение Всеобщего обозрения событий, управлению помогающего»), т. 6, Пекин, 1957.

113. Тан Юн-тун, Хань Вэй лян Цзинь Нань-Бэй-чао фоцзяо ши (История буддизма в периоды Хань, Вэй, обеих Цзинь и Северных и Южных династий), т. 1, Пекин, 1955.

114. Тао Цзун-и, Нань-цунь чжэ-гэн лу (Записки Нань-цуня в свободное от полевых работ время), Пекин, 1959.

115. «Тун-чжи тяо-гэ» («Кодифицированные правила из „Всеобщих законов“», изд. «Го-ли Бэйпин тушугуань», [б. м.], [б. г.].

116. «Тянь-хуан юй-де» («Родословная нефрита с небесного пруда»), — «Цзилу хуйбянь», Шанхай, 1938, гл. 12.

117. У Жэнь-нянь, Пин У Хань ди фань-дан фань-шэхуйчжуи цзи фань-макэсычжуи-ди лиши жэньу пинцзе (Критика антипартийной, антисоциалистической и антимарксистской оценки У Ханем исторической личности), — «Лиши яньцзю», 1966, № 2.

118. У Хань, Ду ши чжацзи (Заметки при чтении истории), Пекин, 1956.

119. У Хань, Дэн-ся цзи (Сборник под фонарем), Пекин, 1961.

120. У Хань, Минцзяо юй Мин ди-го (Манихейство и империя Великая Мин), Пекин, 1956.

121. У Хань, Сун Юань илай лао-байсин-ди чэнху (Имена простого народа со времен Сун и Юань), — «Дэн-ся цзи», Пекин, 1961.

122. У Хань, Тань Цянь хэ «Го-цюэ» (Тань Цянь и его сочинение «Го-цюэ»), — «Дэнся цзи», Пекин, 1961.

123. У Хань, Цзи «Мин шилу» (Записки о «Мин шилу»), — «Ду ши чжацзи», Пекин, 1956.

124. У Хань, Чжу Юань-чжан чжуань (Биография Чжу Юань-чжана), изд. «Синь Чжунго шуцзюй», 1949.

125. У Хань, Чжу Юань-чжан чжуань (Биография Чжу Юань-чжана), Пекин, 1965.

126. У Хань, Юань-дай-чжи шэхуй (Общество эпохи Юань), — «Го-ли Цинхуа дасюэ шэхуй кэсюэ ооэбао», т. 1, № 3, 1936 (отд, отт.).

127. У Хань, Юань ди-го-чжи лэнхуй юй Мин-чжи цзянь го (Падение империи Юань и создание империи Мин), — «Цинхуа сюэбао», 1936, т. XI, № 2.

128. У Хань, Юань-мо хун-цзюнь ции. Чжу Юань-чжан чжуань-ди и цзе (Восстание красных войск в конце Юань. Первая глава биографии Чжу Юань-чжана), — «Синь цзяньшэ», 1954, № 11. (182/183)

129. У Хань, Чжан Ли-минь, Гуаньюй Юань-мо хун-чжи чжэ Пэн Ингой хэшан чжэньван-ди шисы хэ ди-дянь вэньти (Вопрос о времени и месте гибели монаха Пэн Ин-юя, одного из красных платков конца Юань), — «Синь цзяньшэ», 1955, № 3.

130. У Цзинь, Люй Сы-мянь, Байхуа бэнь-го ши (Отечественная история на байхуа), т. 3, Шанхай, 1923.

131. У Цзия-сянь, Юань-дай ханьжэнь-ди нули шэнхо (Рабская жизнь китайцев в эпоху Бань), — «Чуань-дао баньюэкань», 1938, т. 3, № 2.

132. У Цзы-цзинь, Юань-дай во-го хэ Индунисия-ди юхао гуаньси (Дружественные связи нашей страны с Индонезией в эпоху Юань), — «Вэнь ши чжэ», 1957, № 8.

133. У Чэн-ло, Чжунго дулянхэн ши (История системы мер и весов в Китае), Шанхай, 1957.

134. Фан Вэнь-лань, Чжунго тун-ши цзянь бянь (Краткая общая история Китая), Пекин, 1952.

135. Фэн Чэн-цзюнь, Юань-дай байхуа бэй (Стелы на байхуа эпохи Юань), Шанхай, 1933.

136. Хань Жу-линь, Лунь Чэнцзисы-хань (О Чингис-хане), — «Лиши яньцзю», 1962, № 3.

137. Хань Жу-линь, Юань-чао чжунъян чжэнфу ши цзэньян гуаньли Сицзан дифан-ди (Каким образом центральное правительство династии Юань управляло Тибетом), — «Лиши яньцзю», 1959, № 5.

138. Хуа Шань, Юань-дай фу-и чжиду као-люэ (Исследование системы налогов и повинностей эпохи Юань), — «Вэнь ши чжэ», 1958, № 2.

139. Хуан Мянь-тан, Мин ди-го-ди цзяньли гой Чжу Юань-чжан (Создание империи Мин и Чжу Юань-чжан), — «Вэнь ши чжэ», 1958, № 6.

140. Хуан Сянь-фань, Юань-дай дяньху-чжи шэнхо (Жизнь арендаторов эпохи Юань), — «Ши-Да юэкань», 1936, № 30.

141. Хуан Фу, Сянь-чжун цзинь гу лу (Записки на досуге о современности и древности), сер. «Цзилу хуй-бянь», гл. 129.

142. «Хуан-чао бэньцзи» («Анналы императора»), сер. «Цзилу хуй-бянь», гл. 11.

143. Хуан Юй-цзя, Сун Юань туди сы-ю-чжи-чжи фачжаяь (Развитие системы частного землевладения при Сун и Юань), — «Цзиньлнн сюэбао», 1938, № 9.

144. Хун Чао, Чеди чанчу У Хань-ди «Чжу Юань-чжан чжуань» чжэ чжу да ду цао (Вырвем с корнем большое ядовитое дерево «Биографию Чжу Юань-чжана» У Ханя), — «Жэньминь жибао», 1966.

145. Хэ Чан-цзюнь, Шэн доу бань (О шэн и доу), — «Лиши яньцзю», 1958, № 6.

146. Ца Мэй-бяо, Юань-дай байхуа бэй цзилу (Собрание надписей на стелах на байхуа эпохи Юань), Пекин, 1955.

147. Цао Хань-ци, Юань-чао-ди шэхуй маодунь вэньти (Вопрос об общественных противоречиях при Юань), — «Лиши цзяосюэ вэньти», 1957, № 2.

148. Цюань Хэн, Гэн-шэнь вай-ши (Частная история императора Гэн-шэнь), — «Сы ку цюань шу», гл. 52.

149. Цюань Хэн, Гэн-шэнь вай-ши (Частная история императора Гэн-шэнь), Пекин, 1959.

150. Цянь Цянь-и, Го-чу цюн-сюн ши-люэ (Описание деяний храбрецов в годы создания империи), «Хань-тан-чжайцзан чаобэнь».

151. «Цы-хай», Шанхай, 1948.

152. Чжан Цинь, Чжунхуа тун-ши (Общая история Китая), Шанхай, 1935.

153. Чжао И, Эрши-эр ши чжацзи (Записки по 22 династийным историям), сер. «Сы бу бэй яо», Шанхай, 1936.

154. Чжао Ли-шэн, Нань Сун Цзинь Юа«ь-чжи цзе Шаньдун Хуай- хай дицюй-чжун-ди хун-ао-чжун-и-цзюнь (Верные и справедливые (183/184) войска красных курток в районе Шаньдун — Хуайхай периода Южной Сун — Цзинь — Юань), — «Вэнь ши чжэ», 1954, № 4, 7.

155. Чжао Ли-шэн, Цзи Лу Цзянь-сань тунчжи юйхун-ао-цзюнь и-чжи-ди лайсинь (Ответ на письмо т. Лу Цзянь-саня по поводу бывшего местонахождения красных курток), — «Вэнь ши чжэ», 1954, № 7.

156. Чжао Ли-шэн, Цин-кан Цзянь-янь-цзянь гэчжун минь-цзянь учжуан шили синчжи-ди фэней (Анализ характера различных вооруженных сил в народе периода Цин-кан — Цзянь-янь), — «Вэнь ши чжэ», 1956, № 11.

157. Чжао Хуа, Гуаньюй Юань-чао цун ши нуне гэнцзо-ди «цюйкоу»-чжи шэньфэнь вэньти (Вопрос о положении «цюйкоу» с точки зрения их занятости в сельском хозяйстве), — «Шисюэ юэкань», 1967, № 8.

158. Чжао Цзи-янь, Гуаньюй Юань-чао шэхуй-чжун-ди маодунь вэньти (К вопросу о противоречиях в обществе эпохи Юань), — «Шисюэ юэкань», 1960, № 1.

159. Чжоу Бо-ди, Чжунго хоби ши (История денег в Китае), Шанхай, 1934.

160. Чжоу Вэй, Чжунго бин-ци ши-гао (Очерк истории оружия в Китае), Пекин, 1957.

161. Чжоу Гу-чэн, Чжунго тун-ши (Общая история Китая), Пекин, 11956, т. 2.

162. Чжоу Лян-сяо, Гуаньюй Чэнцзисы-хань (О Чингис-хане), — «Лиши яньцзю», 1962, № 4.

163. «„Чжунго лиши ганъяо“ таолунь-хуйцзилу. Бэйцзин дасюэ лиши-си Чжунго гу-дайши цзяо-янь ши» («Заметки о дискуссии по „Очеркам истории Китая”. Кафедра древней истории Китая исторического факультета Пекинского университета»), — «Лиши яньцзю», 1957, № 4.

164. Чэнь Бан-чжань, Юань ши цзи-ши бэнь-мо (Последовательное описание событий истории династии Юань), Пекин, 1955.

165. Чэнь Гао-хуа, Юань-мо нунминь ции чжун-нань-фан ханьцзу дичжу-ди чжэнчжи дунсян (Политические позиции китайских феодалов Центрально-Южного Китая в крестьянских восстаниях конца Юань), — «Синь цзяньшэ», 1964, № 12.

166. Чэнь Гао-хуа, Юань-мо ции нунминь-ди сысян уци (Идеологическое оружие восставших крестьян конца Юань), — «Гуанмин жи- бао», 1.XII.1965.

167. Чэнь Инь-кэ, Юань-дай ханьжэнь и-мин као (Исследование различных наименований китайцев в период Юань), — «Госюэ лунь цун», 1929.

168. Чэнь Мин-чжун, Шилунь Мин цзяньго чу-нянь тутянь хукоу фу-й чжу чжиду (Относительно системы земель, населения и налогов в первые годы после создания империи Мин), — «Шисюэ юэкань», 1957, № 3.

169. Чэнь Xао, Мин цзи (Записки о Мин), сер. «Сы бу бэй яо».

170. Чэнь Чжэнь-чжун, Юань-чао тунчжи-ся-ди ханьцзу дичжу хэ чжи-мянь шио-ди пубянь фачжань (Китайские феодалы под властью юаньского правительства и распространение и развитие шелководства), — «Шисюэ юэкань», 1959, № 11.

171. Чэнь Юань, Маницзяо жу Чжунго као (Исследование о проникновении манихейства в Китай), — «Госюэ цзикань», 1923, т. I, № 2.

172. Чэнь Юань, Юань еликэвэнь као (Исследование о несторианстве при Юань), Шанхай, 1925.

173. Шао Юань-пин, Юань ши лэй бянь (Тематическое изложение истории Юань), — «Сы чао бе-ши» [б. м.], [б. г.].

174. Ши И-куй, Юань-дай ди ци (Земельные акты эпохи Юань), — «Лиши яньцзю», 1957, № 9.

175. Ши И-куй, Юань-мо Чжан Ши-чэн тунчжи-ся Цзяннань жэнь-миньди шэнхо чжуанкуан (Положение населения Цзяннани при правлении Чжан Ши-чэна в конце Юань), — «Гуанмин жибао», 3.XI.1965. (184/185)

176. Ши Цзэ, Шилунь Чжу Юань-чжан чжэнцюань-ди фэндянь чжуан-хуа (О феодальном перерождении власти Чжу Юань-чжана), — «Гуанмин жибао», 2.XI.1965.

177. Шу Фэнь, Шилунь Чэнь Ю-лян (О Чэнь Ю-ляне), — «Гуанмин жибао», 14.V1I1.1963.

178. «Юань-дянь-чжан» («Свод законов династии Юань»), — «Тун-фэн-ши цункань».

179. «Юань Ин-гуань Гуаньюй Ляо Сун Ся Цзинь Юань ши-ди цзи-гэ вэньти» («Несколько вопросов по истории Ляо, Сун, Ся, Цзинь и Юань»), — «Лиши цзяосюэ вэньти», 4957, № 2.

180. «Юань „хай-юнь“ чуань лу као» («Исследование о путях „морских перевозок“ при Юань»), — «Дили сюэбао», 1957, № 23.

181. «Юань ши» («История Юань»), сер. «Сы бу бэй яо».

182. «Юй-чжи хуан-лин-бэй» («Составленные императором надписи на императорских могилах»), сер. «Цзилу хуй-бянь», гл. 1.

183. «Юй-чжи цзи-мэн» («Воспоминания Чжу Юань-чжана»), сер. «Цзилу хуй-бянь», гл. 5.

184. Ян На, Юань-дай нун-цунь шэ чжи яньцзю (Исследование о системе крестьянских общин в деревне в конце Юань), — «Лиши яньцзю», 4965, № 4.

185. Ян На, Ю гуаньюй Юань-мо нунминь ции-ди цзи-сян ши ши (Несколько исторических фактов о крестьянских восстаниях в конце Юань), — «Гуанмин жибао», 26.IX.1962.

186. Ян Куань, Чжунго ли-дай чи-ду као (Исследование китайских мер длины прошлых эпох), Шанхай, 1955.

187. Ян Куань, Шилунь Байляньцзяо-ди тэдянь (Об особенностях вероучения Белого лотоса), — «Гуанмин жибао», 15.111.1961.

188. Ян Чжи-цзю, Гуаньюй Юань-чао тунчжи-ся «цзинцзи-ди похуай» вэньти (К вопросу о «разрушении экономики» при правлении династии Юань), — «Шисюэ юэкань», 1957, № 6.

189. Яо Вэнь-юань, Гуаньюй «Хай Жуй ба гуань») (Относительно пьесы «Хай Жуй уходит в отставку»), — «Лиши яньцзю», 1965, № 6.