Надо сказать, что со времени, как была изобретена телепортация, аэробусы серьёзно прибавили в удобстве. Серьёзно: телепортация позволяла тратить около часа на полёт в любую точку мира безо всяких проблем. Что могли противопоставить этому самолёты? Авиакомпании не могли даже демпинговать цены: телепорт был элементарно дешевле в обслуживании. Кое-где даже городским транспортом перестали пользоваться. Проблема пробок была решена всего за два года с момента ввода новой технологии в эксплуатацию. Система телепортов стала одним из символов Золотого Века Сигмы, наступившего с открытием в 2012 году самой настоящей магии. Небольшая прослойка людей, не доверявших сигма-технологиям, никак не могла сделать авиаперелеты окупающимися.

Поэтому самолеты заняли иную нишу. Они стали романтичным средством передвижения. Цены на авиабилеты поднялись, однако, с ними поднялось и качество обслуживания. По сути, летать приходилось бизнес-классом со всеми причитающимися удобствами. Даже если пользуешься самолетом по совсем иной причине. Как это делал Артур Берг, молодой профессор из Оксфорда.

Это был человек среднего роста и довольно худощавого телосложения, одежда которого подходила скорее выходцу века эдак из девятнадцатого и странным образом дисгармонировала с его молодым лицом. Черты его были не столь запоминающимися, угольно-черные волосы растрепаны, а глаза сквозь стекла очков казались карими. В руках он сжимал трость и небольшой чемоданчик. Шасси уже давно коснулись земли, пассажиры покидали самолёт, неторопливо шествуя к трапу, а за иллюминатором, тем временем, уже была не привычная Британия, а шумный, торопливый, беспокойный Токио. Сегодня даже более беспокойный, чем обычно.

В тихом аэропорту это было незаметно, но Артур знал это: город полон охотников за головами. Иначе и быть не может, если учесть, какую цену назначили за голову этой хрупкой с виду рыжеволосой особы, известной как 'объект Е.В.А.'. За ней приехал и он, но его не интересовала награда. Не в деньгах была причина, по которой он сорвался с места и уехал в Японию по надуманному поводу, едва до него дошли слухи о происшедшем.

Артур неторопливо сошёл по трапу, поправляя воротник своего плаща, осматриваясь в новом городе и пропустив большую часть пассажиров вперёд… зачем конкурировать за то, что тебе не нужно?

Получив багаж, он поправил свою старомодную шляпу, ловко перебросил трость в правую руку, взял небольшой чемодан в левую и под слегка удивлённые взгляды прохожих двинулся прочь. Первым делом следовало отметиться в гостинице и сообщить, что консультант Артур Бёрг от Королевского клуба любителей старины прибыл и чувствует себя отлично, оставить багаж, а потом уже решать проблемы по мере их поступления. Артур поправил слегка сползшие очки странного цвета и продолжил свой путь в сторону гостиницы.

Очки он носил вовсе не потому, что у него было плохое зрение, не потому, что в таком виде казался себе крутым, и даже микрокомпьютера в них не было. Причина была совсем в другом. Очки успешно скрывали необычные янтарные глаза, которые не могла спрятать никакая магия. Символ его происхождения и наследия.

Идти от аэропорта до гостиницы было довольно далеко, и Артур предпочел поймать такси. Однако его планы были сорваны самым бесцеремонным образом. Не успел Артур даже осмотреться в поисках такси, как один из канализационных люков, где-то метрах в двадцати от него, посреди проезжей части, с громким хлопком взлетел куда-то к небесам. Всего секунду спустя оттуда показалась огромная нога какого-то насекомоподобного существа, которое, видимо, собиралось выбраться на свет, прямо посреди бела дня. Действительно, 14:26 — не время для чудовищ заполонять улицы.

— Что это?

— Это какая-то шутка?

— Чего стоите?! Бегите!

Прохожие в панике разбегались. Артур, однако, сохранял спокойствие. Опустив свой багаж на землю, он задумчивым движением поправил свои очки. Сейчас англичанин выделялся не только одеждой, но и неподвижностью среди паники аэропорта, а это было не очень хорошо… Ему следовало вести себя, как подобает простому университетскому профессию, который никак не связан с тем, что люди зовут сверхъестественным… Но всё же любопытство взяло верх, и Артур остался наблюдать, как на свет вылезает огромный не то комар, не то богомол.

Гигантское насекомое пару раз резко взмахнуло своими вялыми мокрыми крылышками, капая коричневой жижей на асфальт. Оценив результат и явно не удовлетворившись, существо чуть поджало передние лапки и начало скрипеть задними друг о друга, выдавая противный высокий звук, от которого задрожали стёкла в ближайших домах, а стоящие на соседней стоянке машины все разом решили напеть сигнализацией свою пронзительную мелодию.

Как бы то ни было, но существо, казалось, даже не интересовалось мельтешащей вокруг пищей, давая ей возможность убежать куда подальше. Решив, что видел уже достаточно, Артур подхватил чемодан и медленно начал отступать в сторону структур, способных дать ему определенную защиту, если окажется, что ажурные крылья существа способны поднять в воздух такую тушу.

В тот же миг оно резко, как могут только насекомые, встало на все шесть ног. Его целью однозначно был Артур. Люди всё ещё кричали, но уже где-то в отдалении. Удивительная у людей есть способность: исчезать при первых же признаках опасности. Отбросив в сторону чемодан, англичанин поудобнее перехватил трость на случай, если насекомое перейдет в атаку. До укрытия было совсем недалеко, но он не собирался переходить на бег, зная, что убегающих инстинктивно преследуют.

Впрочем, насекомое все равно уже обратило на него внимание. Одним прыжком оно сократило дистанцию. Быстро, резко, словно паук на охоте или кузнечик, пытающийся ускользнуть из-под человеческого башмака. Только это должен быть очень большой башмак. Два движения слились в одно. Казалось, воздух взвизгнул перед Артуром — столь быстро он взмахнул тростью. В месте столкновения трости с хитиновой бронёй существа родился противный звук, напоминающий одновременно хруст скорлупы грецкого ореха и шлепок шмата свежего мяса на разделочную доску. Две передних ноги-клешни насекомого полоснули по тому месту, где только что стоял англичанин. Верно предположив, что это существо не обладает существенной маневренностью, Артур успел увернуться от атаки и уйти в слепую зону.

С интеллектом у существа явно было столь же хорошо, как и с манёвренностью: оно начало недоумённо крутить головой и рассеяно ощупывать воздух перед собой, пытаясь понять, куда делся вёрткий человечек. Тем временем коричневая жижа, вылившаяся изо рта насекомого, неторопливо плавила асфальт. Увидев такой эффект, Артур понял, что продолжение боя не сулит ничего хорошего, и предпочел спрятаться, пока тварь не заметила его.

Ближайшая колона оказалась, на удачу, весьма близко. Всего пара секунд, и уважаемый профессор истории прятался за широким прямоугольным столбом, полностью скрывающим его от взора создания. Правда, и само создание теперь было скрыто от взора Артура, так что, приходилось довольствоваться звуками, которые не очень-то проливали свет на картину происходящего: сплошное щёлканье, шипение и цоканье. Даже было не ясно, приближается ли насекомое или нет. Этой неопределённостью ситуация напоминала фильмы ужасов, если не считать того милого факта, что действо почему-то происходит днём.

Убедившись, что зеваки не видят его, Артур решил прибегнуть к колдовству. Прикрыв глаза, он попробовал провести небольшой эксперимент, отслеживая направление агрессии существа. Результат оказался поразительным. Помимо местонахождения противника, колдун понял, что ци существа подавлялось чьей-то могучей волей. Это выглядело так, словно насекомое — всего лишь палец того, большого, главенствующего существа. Похоже, что им кто-то управлял. Кто-то, с кем Артуру определенно не хотелось встречаться.

Бросив багаж, мужчина начал удаляться. Первая перебежка завершилась своеобразным успехом: Артуру удалось перебежать за соседнюю колонну, удалившись от существа на добрых три метра, однако, историк не мог не заметить, что существо вновь замерло, как тогда, перед прошлым прыжком. Хоть насекомое и не повернуло головы, англичанин подозревал, что его движение отразилось где-то в этих выпуклых фасетчатых глазах.

Замерев, Артур решил не рисковать и выждать время… вряд ли существо не понимает, что у него не бесконечное количество времени на охоту и что скоро сюда прибудут силы самообороны или полиция Японии.

Секунды ожидания казались вечностью. Секунда, другая. Быть может, прошло целых пять минут. Сколько это насекомое способно выжидать? Отчего-то Артуру вспомнились пауки, которые любят охотиться при помощи паутины. Уж эти способны выжидать сколько угодно, пока есть жизнь в их теле. Быть может, скорее нагрянет полиция?

В тишину противостояния охотника и жертвы вмешался рёв полицейской сирены. Звук доносился со стороны, противоположной той, в которую собирался убежать англичанин. Пока еще она была довольно далеко, но стремительно приближалась.

Решив, что только самоубийца не будет учитывать приближение воющей машины, и что существо отвлечено достаточно, Артур решил продолжить тихое и аккуратное движение с места погрома. Встреча с полицией не входила и в его планы.

На сей раз расчёт оказался верным. Или очень близким к тому. По крайней мере, на него гигантское насекомое не обращало никакого внимания. Англичанин успел уйти с места происшествия на добрых два десятка метров, прежде чем к противному вою сирены прибавился зубодробительный грохот и вопль боли существа. Выглянув из-за угла здания аэропорта, Артур увидел, что полицейский автомобиль попросту прижал бампером существо к одной из колонн. В принципе, этого должно быть достаточно, чтобы отправить насекомое на тот свет, однако оно всё ещё дёргало своими конечностями, царапая лобовое стекло и бампер транспортного средства.

Не став ждать, что там произойдёт дальше, Артур решил плюнуть на брошенный на месте боя багаж (ничего ценного там, к счастью, не было, да и бирка с названием гостиницы на нём имелась на крайний случай, ибо случайная пропажа багажа — дело не из разряда невероятных).

Выйдя на тротуар смежной улицы, он рефлекторно поправил очки и шляпу и прогулочным шагом пошёл в сторону ближайшего места, где как ему показалось, можно найти такси до гостиницы, мимоходом доставая из кармана плаща часы, бросая мимолётный взгляд на циферблат и опуская их назад в недра кармана.

Мужчине потребовалось пять минут, чтобы пересечь стоянку и выйти с другой стороны. Ей-богу, это было мучительно, потому как автомобили не желали умолкать вовсе. Оно и понятно: где сейчас найдётся дурак, который отправится на стоянку, мимо членистоногого чудовища, чтобы просто сделать жизнь англичанина чуть-чуть комфортней?

Наконец, он оказался с другой стороны, относительно того выхода из аэропорта, где произошла эта милая встреча. Здесь было намного спокойней, если не считать перегороженной проезжей части и отрядов азиатского спецназа.

Мужчина хмуро (неудивительно, после столь долгого общения с голосящими автомобилями) оглядел местность, потом выбрал машину с шашечками, у которой стоял невысокий японец, который вытягивал шею так старательно, будто в своих попытках разглядеть, что же происходит за кордоном, не прочь превратиться в лебедя. Кажется, его кэб свободен.

Подойдя к таксисту, Артур заявил, продемонстрировав более-менее сносный японский:

— Приветствую. Не довезёте ли до 'Королевской Звезды'?

— Да, конечно-конечно! — поспешно ответил таксист. Он не сразу заметил клиента, поэтому ответ вышел чересчур эмоциональным, а попытки водителя сообразить, в какую сторону открывается дверь его машины, которую он только что зачем-то закрыл, выглядели весьма комично. Впрочем, разобрался с этой проблемой он довольно быстро и, каким-то образом, умудрился усесться за руль раньше, чем Артур занял пассажирское сидение.

— Вы ведь из аэропорта, верно? — спросил он, когда англичанин, наконец, устроился внутри салона.

— Верно, — коротко ответил Артур, усаживаясь на своё место и аккуратно помещая трость на коленях.

— И что там произошло такого? — последовал весьма ожидаемый вопрос.

— Ох, какое-то недоразумение… — ответил Артур с таким лицом, словно каждый день встречал гигантских комаров-убийц, пытающихся сделать из него вкусный комок мясного суфле, — К счастью, меня это не коснулось, и я не знаю подробностей, однако пришлось задержаться из-за всеобщей паники, и теперь мой багаж, скорее всего, доставят отдельно.

— Да… — разочарованно потянул таксист, — Обидно.

Видимо, осознав, как это могло прозвучать, он торопливо добавил:

— В смысле, обидно, что не получится узнать, в чём там дело, пока полиция в новостях не сообщит.

Надо сказать, что поправился он весьма вовремя, потому как буквально в следующую секунду в мелодию из сирен и вопящих сигнализаций, доносящуюся со стороны аэропорта, добавился гул канонады.

— Ох ты ж, там, наверное, что-то совсем серьёзное.

Он перевёл взгляд на зеркало заднего вида, в котором, видимо, всё ещё надеялся разглядеть хоть что-нибудь.

— Ну, кто-то кричал про какую-то здоровую штуку… это ещё что, всего лишь один аэропорт, а вот в Лондоне, говорят, чуть ли не половину канализации вывел из строя какой-то экспериментатор… безумный век… — смазанно ответил Артур, после чего сменил тему, как бы невзначай поинтересовавшись:

— А вот я слышал, у вас тут неслыханное дело, какая-то милая особа объявлена в розыск неизвестно за что, любопытно, что говорят люди?

Таксист фыркнул.

— Ну, есть такое, да. Только не 'неизвестно за что', это точно. Видел я эту деваху, — его аж передёрнуло от одного лишь воспоминания, — Эксперимент она какой-то правительственный, а тут сбежала. Помню, завалилась ко мне в машину среди ночи, волосы на рожу упали, как у той девочки из 'Звонка'. А я ведь просто на светофоре остановился. У меня все двери на замке были, а она прямо взяла, прямо вырвала, с мясом. А я сижу, ни жив, ни мёртв. Когда она мне сказала 'поехали', я даже вопросом не задался 'куда?'. Просто втопил газку, будто за мной гонятся. Всю дорогу старался не смотреть на неё в зеркало, но, всё равно, успел заметить, как она из себя пульки выковыривает и на заднее сидение бросает. Вот ей-богу, не вру.

Сведения косвенно подтверждались.

— Невероятно, — изобразил изумление Артур, поправляя очки, — И где же вы её высадили, позвольте поинтересоваться? Неужели в аэропорту или морском порту? Я бы бежал из города на её месте…

Таксист усмехнулся.

— Деньги вперёд, — он протянул руку в сторону Артура и сделал недвусмысленный жест пальцами, — В услуги извозчика не входит предоставление стратегически важной информации. Проворчав что-то неразборчивое, Артур выудил из застёгивающегося кармана плаща бумажник и извлёк оттуда на свет пятьдесят долларов. Хотя Артур не любил деньги, как это ни парадоксально, чем-то ещё больше, чем коренные англичане, он всё-таки рассматривал их как необходимый ресурс, поэтому в бумажнике перед вылетом поселились не только командировочные, но и некоторые собственные накопления Артура.

Таксист некоторое время смотрел на протянутые деньги, после чего рассмеялся неприятным, визгливым смехом и небрежным движением руки отмахнулся.

— Да за такие деньги я не то что не скажу, где её высадил, я даже пульки, которую она оставила на заднем сидении моего такси, не продам. Неужели ты думаешь, что я не в курсе того, какую цену назначили за её тушку?

Он вывернул руль, съезжая с эстакады на другую улочку.

— Уже сейчас цена составляет миллион евро. Не мелочись, выложи хотя бы тысячу, прежде чем мы продолжим этот диалог.

— Что вы, неужели я похож на презренного наёмника? Мой интерес намного более личный, ведь я как исследователь и, в некотором роде, журналист не могу себе позволить не увидеть собственными глазами новые реалии нашего мира, которые скоро станут его основой…

Артур поморщился, но протянул таксисту тысячу долларов.

— Знаю я вас, журналистов, — таксист тоже поморщился, но деньги взял и, не теряя ни секунды времени, тотчас же положил их во внутренний карман, — Я ведь тоже жизнью рискую.

Они как раз выехали к гостинице, куда собирался заселиться Артур.

— Ну что, сначала в отель, а затем на волнорез? — уже куда более бодрым и доброжелательным тоном, чем секунду назад, спросил японец, — Или сразу на волнорез поедем?

— С вашего позволения, я заскачу в отель и отмечусь… — ответил профессор, — Английская пунктуальность, знаете ли. В связи с инцидентом в аэропорту, там могут ожидать худшего, если я не появлюсь.

Такси начало сбавлять скорость, а затем и вовсе остановилось перед дверями гостиницы.

— Заходите, я вас подожду, — сообщил таксист, — Но если будете задерживаться дольше, чем на час, предупредите.

Регистрация в гостинице и дорога до волнореза заняли не более тридцати минут, с учётом не очень-то торопливого движения. Вообще, подобные проблемы с движением всё больше и больше становились редкостью, даже в столь заселённых городах, как Токио, однако тот факт, что они были, говорил о многом.

О большем говорило радио, призывающее граждан как можно реже выходить на улицу и пользоваться вместо этого преимущественно телепортацией, если же это невозможно по техническим или религиозным причинам, избегать ряда улиц. Религиозные предубеждения против телепортации встречались довольно часто: сложно было людям понять, как энергия и информация могут нести с собой душу. Поэтому ходил слух, что человек, вылезающий из приемной кабинки, это всего лишь клон, а оригинал при этом погибает. Артур находил этот слух бредовым: ужели не заметили бы, если бы амагусы и сигмафины, свойства которых зависят от души, меняли свои свойства при телепортации? У него были свои, иные причины не пользоваться телепортом, о которых не следовало знать никому из людей.

Наконец, они добрались до места. Это была строящаяся промзона. Весьма своеобразное место со своей атмосферой. Огромный бетонный волнорез, стройка, несколько складов и заводов и, что самое важное, бескрайнее, серебрящееся на солнце, море.

— Приехали, — наконец, доложил таксист, — Она вышла здесь и направилась в сторону моря. Мне, конечно, было любопытно, зачем ей сюда, но жизнь, она дороже.

— Благодарю, — Артур вышел из машины и огляделся.

Интересно, что может искать беглец на волнорезе? Артур так и не смог придумать ответ и быстрыми шагами пошёл исследовать местность. Сначала англичанин решил пройтись вдоль моря и самого волнореза, а затем обойти стройку. Как бы то ни было, Артур с трудом себе представлял, чего он хочет добиться и каким образом, но действовать нужно было сейчас, или это вообще не имело смысла.

Что может чувствовать существо, которое хотят поймать или убить почти все люди города? Не отдавая сам себе в этом отчёт, Артур частично прикрыл глаза, переводя яркий мир моря в сумеречный мир силуэтов, и начал пытаться ощущать возмущения природной ци вокруг сильными эмоциями. Однако это несильно помогло: основным источником возмущений был таксист, уже давно понявший, что старомодный английский книжник — не тот, за кого себя выдает.

Искать предполагаемое убежище предполагаемой родственницы пришлось вручную. Обыскав промзону, он пришел к единственному варианту. Канализация. Не самое надежное убежище, учитывая насекомых, но беглянке выбирать не приходилось. Вход туда Артур нашёл легко, всего лишь немного спустившись по волнорезу, вот только удобным он не был ничуть. Туда было куда проще заплыть на лодке или катере, в то время как войти, не замочив ног, просто невозможно. Проще говоря, это был не вход, а крытая заводь. К сожалению, костюм историка такого купания не перенесёт, а лодок вблизи не было видно. По крайней мере, пришвартованных.

Жертвовать костюмом не хотелось. Поэтому, оглядевшись и убедившись, что его никто не видит, Артур обратился к своей родной стихии. Стихии Земли. Песок и глина со дна водоёма начали струится жёлтыми змеями к поверхности… Не прошло и минуты, как вода стала жёлтой и вязкой, будто масло.

Артур быстрым и лёгким шагом пошёл по этой субстанции, как по земле. По мере углубления англичанина в тоннель жёлтая субстанция начала оседать, поддерживая зыбкую основу лишь под его ногами. Англичанин старался не останавливаться, так как 'жидкая земля' не слишком-то надёжна. Благо, идти пришлось совсем недолго: всего в десяти метрах внутри коллектора мужчина отыскал бордюр. Запрыгнув на него, Артур осмотрелся. Канализация уже сейчас начала ветвиться. Действительно, не самое худшее место, для того, чтобы спрятаться. Обилие солёной воды сбивает запахи, а структура тоннелей позволяет запутать любого преследователя.

Ориентируясь по запаху, мужчина прошёл около четверти километра, успев за это время сделать три поворота и уйти из коллектора куда-то в сторону старых канализаций. Здесь запах уже был достаточно силён, чтобы человек со слабым желудком либо сбежал прочь, либо оставил здесь свой завтрак. Артуру повезло — его желудок был достаточно крепким. По крайней мере, к отвратительным запахам он относился спокойно. Когда же и для глаз нашлась неаппетитная пища, ситуация несколько изменилась.

Личинки. Давленные. Самые маленькие из них были размером до колена, а самые большие — до пояса. Давленные, рваные, разбитые. И все, непременно, мёртвые. Их тела представляли собой отличный пиршественный стол для самых обыкновенных опарышей, с удовольствием копошащихся в смертельных ранах существ. Однако, это были лишь первые ласточки, потому как слабый сквознячок доносил до носа мужчины ещё более изысканные ароматы.

Артур надвинул очки на глаза, словно пытаясь впечатать их себе в лицо. Не очень-то приятное зрелище для человека, и даже для такого, как Артур… Впрочем, вспомнив теоретические наставления 'кулака великого предела' о том, что не нужно делать суждений, любить или ненавидеть образы воспринимаемые, англичанин решил двигаться дальше, взяв, однако, трость обеими руками. Как нельзя кстати пришёлся полный массивный застёгнутый на все пуговицы костюм англичанина, словно скафандр, отгораживающий Артура от внешнего мира и общества… Сделав усилие воли и прикрыв глаза, Артур попытался воспроизвести состояние 'столба великого предела', когда все образы становятся всего лишь иллюзиями и остаётся их суть, суть, которая не вызывает ни симпатии, ни антипатии у адепта, находящегося в возвышенном состоянии духа.

Постепенно этих самых образов становилось всё больше, а ситуация становилась всё тревожней. К личинкам начали прибавляться и взрослые насекомые. Эти существа были родственниками того, которое встретил Артур в аэропорту, и, надо сказать, их состояние несильно отличалось от состояния личинок. Чем дальше шёл мужчина, тем больше он видел мёртвых насекомых и их личинок. Видя лишь суть, он начал воспринимать всё происходящее немного иначе, ведь суть такова: кто-то напал на ясли этих странных существ и разгромил их. Насекомые пытались спастись сами, пытались спасти своё потомство, однако, их противник был сильнее. Он был безжалостен, если не сказать, что жесток. Сломанные панцири, раздавленные личинки, оторванные конечности и брюшки, сломанные жвала.

К образам прибавился ещё один, звуковой. Среди звуков капели, жужжания мелких насекомых и шуршания крыс, всё отчётливей слышался звук затачиваемого металла.

Артур перехватил трость в боевое положение, провёл поток ци в виде мурашек вдоль позвоночника и пошёл на звук. Именно ради этого и придумали 'кулак великого предела' — ради того, чтобы адепт смог бросить вызов и найти в конфликте более высокое состояние духа. Впрочем, Артур мысленно поправил себя: он спустился в эти крысиные апартаменты немного с другой целью… Сердце англичанина учащённо, но приятно забилось — давно он не был так близко к реальной опасности быть уничтоженным, но с другой стороны, усталость и скуку как рукой сняло…

И вот, наконец, он увидел цель своих поисков. Цель была хрупкой, бледной, осунувшейся рыжеволосой девушкой, замотанной в окровавленные бинты. Этих бинтов на ней было куда больше, чем одежды, давно превратившейся в лохмотья, но все еще опознаваемой как технический комбинезон корпорации G-Tech, первооткрывателей сигма-технологий.

Главным же было не то, что видел Артур, а то, что он чувствовал. Сведения подтвердились. И в то же время нет. Перед ним стоял его сородич. И в то же время нет.

'Объект Е.В.А.' была странным, противоестественным гибридом.

Лес. Роща. Молодая женщина с невероятно зелёными глазами, одетая в белое.

— Эйса! — кричит мальчик с янтарными глазами и подбегает к ней так, словно сбежал с горы, а не прибежал по ровной тропинке среди редких деревьев.

— Что-то случилось? — мягкий и приятный голос, словно весной шуршит листва деревьев… Женщина повернула голову, отвлекаясь от исследования какого-то растения. Она улыбнулась, ведь по лицу мальчика сразу поняла, что ничего опасного не происходит.

— Я хочу спросить… Почему мастер Чжан лечит людей? Ведь… ци… — мальчик с трудом выговаривал название, для него это китайское слово было почему-то особенно сложно и в произношении, и в понимании — …ци расходуется у людей очень быстро, а эти люди, хоть и принадлежат к его племени, они не желают ему добра, они боятся его возможностей, сами укорачивают свой век — собрать все мысли вместе ребёнку было не просто, — это лечение приближает его гибель, — закончил мальчик, побеждая-таки местный китайский диалект.

Лицо женщины стало серьёзным, она посмотрела в глаза мальчику и ответила:

— Да, люди, теряя ци, теряют годы своей жизни, капля за каплей набирается море. Но мастер Чжан не руководствуется понятиями человечности или долга перед своими соплеменниками.

— Тогда зачем? — мальчик почесал копну чёрных волос от нетерпения.

— Он следует своей природе, не задумываясь об этом, не ища выгоды. Если существо ранено, он его лечит, если в опасности — спасает. Такова уж его природа.

— Не понимаю… — расстроено ответил ребёнок.

Женщина обняла мальчика и прошептала на ухо:

— Эти люди не такие, как те, кто пытался нам навредить. Они верят, что нужно действовать, следуя своей природе, ориентируясь на Великий Предел. Они не могут объяснить свою истинную природу, но воплощают её в действиях. Поэтому они приняли нас. Их ци в гармонии, и они не могут наблюдать за страданиями живых существ, не причиняя вред своей природе. Я хочу, чтобы ты запомнил это. Если ты потеряешь свою природу, то это будет ужаснее, чем человеческая гибель тела.

Чезаре снова перечитал список. Его не покидало ощущение, что все же он что-то упустил. Не о выводах: все, что удалось вынести из беседы, он учел, в этом он не сомневался. О чем-то ином… Дьявол!

'Повторить это самим лучше не пытаться'… А ведь той, кому это предупреждение пришлось бы ко двору, здесь как раз не было. Если остальные черти также неуязвимы для оружия, и если столь же сильны, как второй… Шанс того, что Мария не станет связываться с противником, который ей не по зубам, Чезаре считал исчезающе малым. Выскочив за дверь, кардинал торопливо спросил:

— Когда Мария поинтересовалась местами появления чертей, что ей ответили?

Послушники переглянулись между собой.

— Ну-у… — задумчиво потянула невысокая полноватая девушка с рыжими волосами и смешливым лицом, — Она ведь не с нами общалась.

Напарник закивал в подтверждение её слов.

Быстрый опрос служащих привел Чезаре в ту самую типографию, где произошло первое нападение. К его удивлению, сотрудники умудрились уже навести здесь порядок, и только разводы на стенах говорили о том, что происходило всего несколько часов назад.

— О, вы уже тут, — заметил мистер Пиррит, — Мы в тот раз так и не успели вас поблагодарить. Не беспокойтесь, брошюры уже направлены в печать. Всё будет сделано в лучшем виде.

— Это хорошо, — кивнул кардинал, — А вот не появлялась ли здесь после моего ухода одна из моих послушников…

В голове потихоньку появлялась альтернативная версия событий, — но пока что она казалась куда более сомнительной, чем основная…

— Мария-то? — усмехнулся Пиррит и поправил пенсне, — Появлялась. Я тогда, если честно, испугался, что события повторятся, но она, расспросив меня о том, кого я видел прямо перед происшествием, развернулась и ушла, как будто её всё это не интересовало.

Он снял пенсне, осторожно протёр стёкла платком, после чего добавил, снова усмехнувшись.

— Странно, правда?

— Да уж, — усмехнулся Чезаре, — Могло что-то в ответе натолкнуть ее на какую-нибудь идею, которую она немедленно побежала проверить?

— Честно, не знаю. У меня ведь и самого нет никаких идей.

— В таком случае я задам тот же вопрос, — сказал кардинал, не особенно рассчитывая на успех. В конце концов, в саду же никого не было, — Здесь кто-нибудь был прямо перед происшествием?

Чезаре понял, что его смущало в этой истории. Сам он задавал этот вопрос, потому что знал, что эти демоны — всего лишь работа мага, значит, для их появления нужен маг. А вот Марии знать об этом было неоткуда…

Его собеседник вновь водрузил пенсне на нос.

— Отвечу вам то же, что и ей: здесь постоянно кто-то ходит. То станки починить, то бумагу занести. Человек десять заходило буквально перед вами.

— Ясно, — кивнул священник. Значит, эта ниточка не могла ее никуда привести. А если так, то ее поведение не связано с ответом…

Вернувшись в свой кабинет, Чезаре стал искать досье Марии. Его интересовал один вопрос: проверяли ли ее на магические способности…

Оказалось, проверяли, и ещё как. Мария выходила потенциальным паладином. Между прочим, это многое объясняло. Например, её фанатичность. Технически, она ещё паладином не была. По крайней мере, по бумагам. Для того чтобы стать паладином, она должна была прогрессировать, причём неизученными, церковными методами, которые находились в ведении чудотворицы Катерины. Впрочем, случалось, что некоторые люди прогрессировали до уровня амагусов сами. Почему такое невозможно с паладинами? Однако, пока что Мария была всего лишь человеком.

Первой мыслью Чезаре был именно вариант с преждевременным прогрессом до паладина. Подумав, он добавил еще один — теоретическая подготовка паладина, включавшая не всем доступные знания о теории магии. Конечно, на первый взгляд это могло показаться не очень подходящим для воспитания фанатичной верности, но… Учёные ведь уже доказали существование бога. Серафима даже придумала, каким образом его призвать в этот мир. Похоже, возвращались времена, когда главными учёными были монахи и богословы, ведь теперь наука и религия больше не враждуют. Что там говорил отец Патриций? Католичество устарело? Само появление паладинов и чудотворцев говорило о том, что божья длань решила подтолкнуть учение о слове божьем в нужном направлении. А следовательно, оба варианта, — и знание, и ранняя инициация, — равно возможны. При этом результат различается довольно сильно. Отсюда вывод: чтобы определить точнее, нужно дождаться возвращения Марии и задать ей пару скользких вопросов. Юная послушница — это отнюдь не отец Патриций: у нее нет и половины той хитрости и изворотливости.

Пока же можно пересмотреть еще несколько договоров. Просто чтобы не сидеть без дела. Этим он и занимался, когда услышал настойчивый стук в дверь и знакомый девичий голос.

— Ваше Преосвященство, — в голосе Марии слышались одновременно настойчивость и сдержанная вежливость, — Разрешите войти?

— Заходи, — кивнул Чезаре, открывая дверь, после чего полушутливо поинтересовался, — Как прошла охота на чертей?

Мария, однако, не поддержала шутку. Едва замок сделал последний оборот, как девушка сдавленным голосом, который, наверное, задумывался как шёпот, выпалила:

— Риоджа поехал на встречу с G-tech.

Информация была довольно интересной. G-tech были первооткрывателями магии. Серьёзная немецкая корпорация, которая владела собственным войском наёмников и имела лобби в девяти крупнейших странах, не говоря уже о мелких банановых республиках. Первый год они владели монополией вообще на всю магию, однако даже сейчас, когда магией занимаются крупные НИИ каждой уважающей себя страны, не сдают позиций. В конце концов, именно им принадлежит всемирная сеть телепортации.

— Официально или тайно?

Итак, это началось. Чезаре ни на секунду не сомневался, что Риоджа был всего лишь исполнителем чужой воли. Вопрос был лишь в том, исполнял ли он волю Конклава, или всего лишь одной из его частей, которые, как Чезаре знал из разговора с отцом Патрицием, расходились во взглядах даже не Пришествие.

— Откуда мне знать? — развела руками девушка, — Там всё совершенно секретно. Судя по всему, официально, но только оглядывался он постоянно, словно воровал яблочное варенье из кельи старшей сестры, — она задумчиво прикусила нижнюю губу, — Не удивлюсь, если официально он всё ещё в Ватикане. Но на самом деле он уже на поезде. Товарняк. Гружён картошкой.

— Любопытно, — у Чезаре уже начал вырисовываться план, читай авантюра, но посвящать в него Марию он определенно не собирался, — Скажи-ка мне, а с чего ты начала следить за ним?

Он слегка улыбнулся, показывая, что ни в коем случае ни в чем не упрекает ее. Мария в ответ удивленно захлопала глазами:

— Ну, это же очевидно. Он что-то задумал. Я должна была знать, что, — голос девушки постепенно становился всё громче: послушница теряла последние остатки самообладания…

— Они связались с G-Tech, — продолжала Мария, постепенно повышая голос, — Они собираются насильно вытащить бога с его небесного трона. Это никакое не чудо! Это высокотехнологичная мистификация!

Её кулачки сжались от негодования, а на глазах начали наворачиваться слёзы. Она остановилась отдышаться только для того, чтобы высказать ещё что-то.

— Это объясняет их уверенность, — невозмутимо сказал Чезаре, затем, посмотрев на нее, как будто бы только что заметил ее реакцию, добавил, — Для начала успокойся. Я понимаю, что лекции об осторожности и осмотрительности ты обычно пропускаешь мимо ушей, но сейчас все серьезно. Необдуманные действия не принесут пользы никому… А вред — запросто.

Девушка злобно протирала слезящиеся глаза рукавом.

— Эти черти… это они их выпустили… я слышала их ворчание.

Не справившись с эмоциями, девушка спрятала лицо в ладони и разрыдалась. Её ноги подкосились, и послушница рухнула на колени, словно её ударили обухом по голове.

— Не плачь, — негромко сказал Чезаре, подходя к ней и ласково гладя по голове… А заодно подумав, что Бог, видать, ненавидит его, раз второй раз за день требуется утешать плачущую девушку, — Тяжело разочаровываться в людях, я знаю, но это уж точно не повод плакать…

— Черти… — хныкала Мария, — Зачем им выпускать чертей?

Наставник начал было объяснять про образ врага и его использование для укрепления контроля над паствой… Но тут большие карие глаза послушницы удивленно распахнулись. Слёзы блестели только на щеках, но взгляд был абсолютно свободен от них. Она выглядела так, словно только что услышала нечто, что удивило её не менее сильно, чем предательство родной церкви. В следующую секунду окно разбилось в дребезги, и в него влетела тяжёлая чёрная шкатулка, с барельефом в виде играющих с грешными душами чертей. Чезаре заметил одну деталь, которую не заметил бы другой, менее подготовленный человек: шкатулка была обвязана ремнём, другой конце которого всё ещё уходил в окно. Заметил — и тут же метнулся к окну, чтобы увидеть, куда ведет другой конец.

— Нет! — крикнула девушка, — Назад!

Однако, было уже поздно. Чезаре уже оказался у окна, как раз в тот момент, когда сзади произошло нечто, напоминающее беззвучный взрыв. Это нечто ударило мужчину в спину, и тот понял, что его ноги открываются от земли, а сам он несётся, но уже вопреки своей воле, даже не столько к окну, сколько в окно.

В первый момент Чезаре чисто инстинктивно сгруппировался, но тут же понял, что зря: поскольку он летел не к окну, а в окно, выпасть было бы неприятно. Не смертельно, конечно, но неприятно.

Почти не задумываясь, он активировал почти все скрытые резервы, в последний момент удержавшись от 'форсажа', - не прошло и дня, как он пользовался им в последний раз, а для организма это не сказать чтобы очень полезно.

А вот оружие пришлось ко двору: клинок легко вошёл между кирпичами, в меру надёжно зафиксировав священнослужителя на стене. Леска, до поры скрывавшаяся где-то в левом рукаве, залетела в помещение и всё-таки за что-то зацепилась. Дёрнув разок, мужчина так и не смог понять, это что-то подвижно и надёжно или ненадёжно вовсе.

Зато шкатулка сделала загадочный финт ушами: она вылетела в окно, радостно устремившись куда-то на невысокую крышу здания, где находился кабинет кардинала.

Чезаре казалось, что он взбирается обратно со скоростью пьяной вдрабадан полумёртвой улитки, но на практике не прошло и нескольких секунд, как он уже подтянулся до уровня окна и заглянул внутрь.

Леску метнул он, как оказалось, просто феерично, так как зацепилась она прямо за рог огромного, мускулистого, похожего на минотавра-бодибилдера, чёрта, который смотрел на кардинала как-то очень недобро и явно неодобрительно, держа свой нос с золотистым кольцом в нём всего в десятке сантиметров от лица не вовремя заглянувшего в окошко Чезаре.

— Э… Привет, — обаятельно улыбнулся тот, — Vade, что ли, retro? Нет? Ну как хочешь.

С этими словами он вырвал меч из стены, одновременно втягивая леску обратно в руку. Минотавр мотнул головой, и Чезаре затянуло в помещение. Крупный чёрт, нижняя часть тела которого, словно у джина или мультяшного привидения, представляла собой лишь невнятное облачко, схватил мужчину поперёк тела и замахнулся было для удара, как раздался громкий крик Марии.

— Credo in Deum, урод!

Насколько мог судить кардинал, эти слова сопровождал размашистый удар крестом чёрту в районе поясницы, заставивший того сжаться и болезненно фыркнуть. По всему выходило, что данный кандидат на экзорцизм будет серьёзней предыдущего, а отсутствие паховой области намекало на то, что повторить предыдущий фокус со святым распятьем не получится.

— In nomine patris… et filii… et spiritus sancti…

Возвратным движением правой руки Чезаре полоснул мечом по лицу противника — чисто для проверки. Не особенно рассчитывая на успех, он одновременно другой рукой обмотал леску вокруг руки противника, привязывая себя к нему. Обернувшийся в сторону Марии чёрт не заметил этой малозначительной детали. В общем-то, он даже не собирался оборачиваться в сторону Чезаре. Скорее наоборот: перехватив его поудобней, ближе к подмышкам, черт замахнулся, явно собираясь ударить священнослужителем по послушнице. Удар был отложен только потому, что девушка в самый неподходящий для чёрта момент перекатилась там, где у того должны были быть ноги.

— Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae, — продолжила она, нанося очередной удар крестом. Она целила туда, где у нормальных людей находится печень, выбирая самые слабые точки 'человеческого' организма. На сей раз удар вышел более чувствительным, потому рука чёрта разжалась, отпуская священника, чуть подбросив его вверх.

Мария оказалась не в самом выгодном положении: увернуться от следующего удара чёрта она вряд ли смогла бы, а такой здоровяк быстро отойдёт от удара по печени. Однако, Чезаре не собирался давать ему такую возможность. Воспользовавшись тем, что чёрт отвлекся, он снял с шеи крест (меч он, за ненадобностью, убрал), после чего прыгнул на противника, одновременно снова втягивая леску.

Расчет был прост: со страховкой в виде прицепленной к противнику лески ловкий кардинал без проблем удержится на плечах чёрта, даже если тот постарается его оторвать. В результате — два варианта. Если Чезаре недооценил физическую силу чёрта, то тот упадет, — а подняться на ноги при отсутствии этих самых ног задача нетривиальная. Если же нет, то какое-то время кардинал будет занимать очень удобную позицию. Например, чтобы еще с налета со всех сил ударить противника крестом по затылку.

Черт успел ударить Марию наотмашь, и послушница рухнула, будто ее подкосило. Однако, добить ее тут же черту помешала атака Чезаре, снова переключившая его внимание. Черт потянулся лапой к священнику. Тот попытался уклониться, но это не дало и пары секунд. Чезаре только и успел, что вдавить крест в глаз противника, как монстр схватил его за шкирку и швырнул со всей дури об стену. Кардинал ударился спиной, и весь воздух из его лёгких куда-то улетучился. Полюбовавшись с секунду на висящего вверх ногами чёрта, который держался за глаз, и на поднимавшуюся с потолка Марию, мужчина свалился к ним же, на потолок, довольно болезненно приземлившись на шею.

Чезаре мельком подумал, что если бы что-то подобное отмочил человек, он остался бы и без руки, и без рога. Хотя откуда у человека рог…

Помотав головой, чтобы отогнать неуместные размышления, кардинал аккуратно поднялся на ноги, взял крест наизготовку и начал молитву:

Мария быстро заняла место рядом с духовным наставником. В дверь старательно стучали.

— Занято! — крикнула послушница неизвестному дятлу, после чего обратилась к кардиналу, — Что будем делать?

Кардинал не ответил, продолжая следить за чертом. Тот уже был готов к атаке. Его единственный глаз, из которого ещё не шёл чёрный коптящий дымок, горел яростью. Разогнавшись, он бросился на них, как бык… И в этот самый момент Чезаре с силой дернул Марию на пол. Расчет оправдался: промчавшись над их головами, черт врезался в стену… и проделал в ней дыру, вполне соответствующую собственному размеру. Кардинал прыгнул следом за противником, не дожидаясь, пока все еще соединявшая их леска утянет его за собой.

— …Sunt mala quae liba-а-аs! — тоном, которым обычно кричат что-то менее цензурное, закончил он, догоняя демона в воздухе.

Однако, результат оказался не таким, как ожидал Чезаре. С одной стороны, да, он приземлился прямо на спину чёрта, обняв того за шею. С другой стороны… они всё ещё висели на высоте второго этажа, ничуть не смущаясь фактом нарушения законов ньютоновской физики.

Кардинал вдавил крест в оставшийся глаз черта, и тот, закинув голову назад, замычал на всю округу.

— In nomine patris et filii et spiritus sancti, да сдохни ты уже наконец! — зарычал Чезаре.

Тем временем со стороны кабинета доносились слова другой молитвы, идущей, словно бы, фоном, однако, тем не менее, добавляющей силы словам кардинала.

— Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra.

Черт заметался в воздухе, грозя скинуть кардинала на землю, с каждым рывком поднимаясь всё выше и выше. Чезаре же, чувствуя себя дятлом, в очередной раз забубнил многострадальную 'Vade retro'.

И вот, наконец, плоть чёрта стала вязкой. Он стал растворяться в воздухе, как и предыдущие его соратники. Примерившись и кое-как сгруппировавшись, священник приземлился на крыше. И остался лежать. Отдышавшись, он выдал долгий и пространный монолог, посвященный родне чёрта, его частям тела и их отношениям между собой. В поток отборного итальянского мата изредка вклинивались фразы на латыни и почему-то на японском, — и совсем уж редко цензурные слова.

Наконец, когда вдохновение закончилось, Чезаре приподнялся и начал вручную скатывать леску. И так придется объяснять Марии столь странное снаряжение для священника, не хватало еще, чтобы ее еще кто-то увидел…

Разумеется, потенциальной паладинке не составило труда забраться к нему на крышу. Чезаре отвлеченно подумал, сколько из его речи она слушала и запоминала. Затем, помотав головой, невозмутимо сказал:

— Если цифра, названная отцом Патрицием, действительно на чем-то основана, то осталось еще двое.

— Их больше, — уверенно и безапелляционно ответила послушница.

Чезаре пожал плечом, заканчивая, наконец, убирать леску, и проверяя механизм управления.

— Вероятнее всего, они заметили, что ты следишь за ними. Думаю, убивать тебя они не собирались: в этом случае обычная бомба была бы куда надежнее и эффективнее, значит, хотели припугнуть. Возможен, конечно, вариант, что они хотели, чтобы смерть выглядела 'несчастным случаем', но… он не кажется мне логичным. Взрыв всегда можно списать на происки врагов, — американская разведка, британская, японская, российская… Выбор куда больше, чем у средневековой Церкви, у которой из вариантов был один только Нечистый.

Девушка скосила глаза на кардинала, не поворачивая головы.

— Но ведь кабинет-то ваш, — заметила она, — И два из четырёх актов экзорцизма были за вашим авторством.

— Первый уж точно не может быть попыткой убийства, — возразил кардинал, — Потому что тот 'Лютер нового поколения' едва ли мог представлять реальную угрозу. Два последующих были куда сильнее, но… Зачем им убивать меня, или тем более пугать? Я не вижу, какую выгоду получит от этого церковная верхушка… Зато я вижу, какую угрозу представляют для нее люди, знающие ее грязные тайны.

— Но ведь вы знаете куда больше меня, — недоуменно ответила Мария, — Да и разве можно испугать церковника чертями? Я бы испугалась, только если бы все они были выпущены одновременно.

Чезаре нахмурился и начал загибать пальцы:

— Что появление чертей было выгодно Божьей Длани, — не буду отрицать, догадывался. Что Пришествие — всего лишь технический трюк, — узнал от тебя. Сомневаться-то я сомневался, но увидев своими глазами, скорее всего, поверил бы. Остальное, что я знаю — вполне обычные внутренние интриги, которыми Конклав занят с самого своего основания и которые обычно обходятся без столь… радикальных мер. Что же касается того, что могло бы тебя испугать… Уж извини, но если бы на тебя выпустили пару-тройку таких чертей, как этот или хотя бы как предыдущий, ты бы не испугалась. Ты была бы уже мертва. Мы и одного-то с трудом одолели вдвоем… Появление же этого чёрта можно прочитать так: 'Ты знаешь, что мы насылаем чертей. И мы знаем, что ты знаешь. Если узнает кто-нибудь еще, вскоре мы пришлем роту таких, а потом заявим, что это были козни Врага'.

Мария стояла, не шевелясь, осмысливая сказанное. Внизу тем временем кто-то уже выбил дверь в кабинет и, наверняка, увидел своеобразный фен-шуй в кабинете кардинала.

— Я слышу заточенных в шкатулке чертей, — ни к селу, ни к городу сообщила девушка.

Чезаре не обернулся к ней: решив, что Мария все равно уже все видела во время боя, он отлаживал механизм лески. Однако, в его голосе послышался интерес:

— Как именно ты их слышишь? Это проявляются твои способности паладина?

Мария коротко кивнула своей кудрявой головкой.

— Я слышу души тех, кто был заточён в сигмафины.

— Ваше Преосвященство! — послышался из кабинета голос Патрика, одного из послушников, — Вы в порядке? Мария! Где вы?

— Понятно, — тихо сказал Чезаре, затем уже громко ответил на окрик, — Мы тут, на крыше!

Ответом сначала было молчание, а затем…

— А как вы туда вообще попали?! — удивлённо воскликнул Патрик.

Схватившись ладошками за живот, Мария весело рассмеялась.

— Просто я пока не очень метко падаю с летящего чёрта! — также усмехнулся священник.

— Вам помочь как-нибудь спуститься?! — поинтересовался Патрик, — Я, кажется, где-то тут видел рабочего с лестницей.

В этот момент Мария перестала смеяться и бросила многозначительный взгляд на Чезаре. Тот кивком согласился: забросить шкатулку в окно было не так уж просто, и лестница могла тут неплохо подсобить…

В голосе кардинала появилось большее смущение, чем он испытывал на самом деле.

— Неплохо бы.

— Ждите там! — крикнул Патрик и, судя по звукам топающих ног, помчался куда-то.

— Ему придётся поискать этого рабочего, — заметила Мария, — Рядом его уже нет.

— Это ты тоже чувствуешь? — поинтересовался Чезаре, — Если его рядом уже нет, то он еще более подозрителен.

— Я слышу шкатулку, — уточнила Мария, — Точнее, слышала. Сейчас уже не слышу. Значит, рядом её нет.

— Ага, значит, я не ошибся, и рабочий действительно был тем, кто подкинул нам этот 'подарочек', - довольно потирая руки, кивнул Чезаре, — Если Патрику удастся найти его, то это даст нам весьма полезную информацию. Шанс невелик, но упускать его не стоит.

— Значит, ждём здесь? — уточнила на всякий случай послушница.

— Пока да.

Разумеется, им обоим не составило бы труда спуститься безо всякой лестницы, но это шанс перехватить этого загадочного рабочего…

— Поберегись! Лестница уже в пути! — услышал после пятиминутного ожидания Чезаре. Взглянув в нужную сторону, он увидел высокого подтянутого мужчину спортивного телосложения с растрёпанными волосами и недельной щетиной на лице. Тот с лёгкостью лавировал в узких улочках с большой лестницей на плече, умудряясь, при этом, никого не зашибить. Мария еле заметно покачала головой. Ничего…

В принципе, он мог за прошедшее время спрятать ее где-нибудь, но более вероятным казалось, что это действительно только совпадение. Пожалуй, Чезаре оценил бы вероятности как 2 к 3.

Пока рабочий подтаскивал лестницу, кардинал постарался запомнить его лицо, на случай, если этот человек все же играет роль в происходящих событиях. Затем неторопливо и с достоинством спустился. Рабочий в это время задумчиво рассматривал новое окно в кабинете.

— Да… похоже, Ваше Преосвященство, это была очень назойливая муха. Думаю, вам стоит подумать о новом кабинете.

Он указал на края дыры.

— Видите кладку? Это несущая стена. Даже если её заделают, я бы не согласился здесь работать, потому что целостность конструкции повреждена.

Чезаре кивнул, но вопрос задал все-таки по делу.

— Скажите, как долго вы находились поблизости, прежде чем Патрик позвал вас? Вы видели здесь кого-нибудь… подозрительного?

— Ну… был один тип, — задумался рабочий, — Вроде бы, из нашей братии, но рожа каменная, будто он идёт по улице, где… — он покосился на послушницу, после чего, смущённо взъерошив себе волосы на затылке, продолжил, — Где, в общем, канализацию прорвало. Подошёл, взял у меня лестницу. Я, конечно, возмутился: я ж на крыше был в этот момент, трубу чистил. Он просто остановился, и сказал, что вернёт. Мутный тип, какой-то. А так, да, я, в принципе, был здесь недавно, — он указал на соседнее здание, — Там черепица расшаталась. Сегодня чуть одного из свят… священников не прибило.

— Можете примерно описать этого человека? — спросил Чезаре. Не исключено, что он врет. Но если нет, то это дает не худшую ниточку в этом деле…

— В принципе, могу. Мутный тип такой, с лицом, как у аристократа на старых картинах. Волосы длинные жиденькие, острый нос, узкое лицо, высокие скулы, тонкие брови. Губы такие, словно их вообще нет.

— Цвет волос, цвет глаз? Высокий, низкий? Полный, худой? Бледный, смуглый?

— Черноволосый, прямо как я. Глаза не разглядел, — честно признался рабочий, — Высокий, но ниже меня. На полголовы где-то. Худой и бледный, как смерть.

По описанию внешность 'мутного типа' была более чем колоритной. И, что особенно важно, бледность в этих широтах была очень редкой приметой, сужавшей круг подозреваемых во много раз. Чезаре знал одного человека, который подходил под описание. Кардинал Ришелье. Нет, не тот самый: всего лишь забавное совпадение. Вполне себе 'мутный' тип. Фраза прямо-таки про него. Как припомнил Чезаре, Ришелье очень сильно хмурился в момент объявления грядущего Второго пришествия.

— Любопытно, — задумчиво сказал Чезаре, — Спасибо за информацию. И за лестницу.

Сделав знак Марии следовать за ним, кардинал пошел прочь. У него пока не было четких идей, куда направляться, но обсуждать это дело в присутствии человека, являвшегося одним из подозреваемых, он не собирался.

— У вас есть какие-то догадки? — поинтересовалась девушка, едва они остались одни.

— Две основные версии, — задумчиво ответил Чезаре, — либо он врет, и тогда нужно его поприжать; либо же он говорит правду, и тогда нужно поприжать 'мутного типа'… Вот что: постарайся вспомнить. Ты узнала, что иерархи готовят мистификацию, и что черти — их работа. О ком из них ты можешь сказать, что он точно в этом замешан?

— Ммм… — девушка подпёрла подбородок пальчиком и задумалась, — Ммм… — она перевела взгляд на окно соседнего здания, после чего её лицо просветлело, она щёлкнула пальцами и выпалила, — Отец Риоджа?

Сложно было понять, серьёзно сейчас говорит Мария или паясничает. В любом случае, она явно жалела, что противник не носит на груди значок 'я плохиш', чтобы на него можно было налететь со святым мечом и покромсать. Наверное, она с большим удовольствием сразилась бы ещё с двумя чертями, нежели стала бы разгадывать подобные задачки. В отличие от Чезаре, которому задачки как раз были более интересны.

— Это понятно, — сказал он, — А еще? Вот к примеру, ты узнала, что Риоджа собирается на встречу с G-Tech. Как? Он с кем-то говорил об этом, или что-то еще? Аналогично с чертями — ты просто почувствовала шкатулку, или поняла это из разговора?

Девушка смущённо улыбнулась и спрятала голову в плечи.

— Вы не поверите, Ваше Преосвященство, — начала она и замолчала. Через пару секунд блуждания взгляда по окнам, она продолжила, — Мне об этом сказал больверк отца Риоджи.

По сути, больверками назывались все огнестрельные сигмафины, в противоположность всем сигмафинам-мечам, калибурам. Сложно было уже вспомнить, кто и почему это придумал, однако, такое именование прижилось.

— Знаешь… Сегодня я готов поверить во что угодно, — усмехнулся в ответ священник, — Однако, чтобы должным образом учитывать это, мне нужно больше информации. Можешь ли ты использовать свой дар сознательно? И заметно ли его использование со стороны?

Девушка покачала головой.

— Скорее наоборот. Я не могу заткнуть сигмафины. У меня это с детства. Когда я увидела первый сигмафин, я сразу же услышала его голос, — она поправила манжету, — Я научилась скрывать это. Делать лицо кирпичом, когда я слышу их голоса.

— Это правильно, — одобрительно заметил Чезаре, — Отнюдь не все способны понять тех, кто отличается от них…

Как это ни забавно, ее история во многом походила на то, что он сам собирался ответить, если она начнет допытываться о его 'странностях'. Может, потому она и приняла как должное то, что уже видела? Потому что знает, что значит скрывать свои отличия…

— Надеюсь, ты не станешь скрывать, если они сообщат тебе еще что-то важное. На данный момент перед нами два пути, но ошибка в данном случае слишком опасна. 'Мутный тип' по описанию рабочего поразительно смахивает на отца Ришелье, однако если рабочий лгал, то можно быть уверенными, что святой отец точно НЕ задействован в заговоре…

— Нам нужно проверить двух человек, — на лице у Марии появилось заговорщицкое выражение, — И нас, меж тем, тоже двое.

— Это так, — Чезаре вовсю просчитывал расклад, — Вот только что мы можем сделать для этой проверки… Я могу незаметно проследить за кем-то из них; однако существенные шансы принести пользу это имеет лишь в одном случае — если рабочий все же виновен, и он не успел передать шкатулку своему хозяину. Проверить, конечно, можно… Но это 25 % вероятности успеха в лучшем случае. Что же касается проверки отца Ришелье… Скажи-ка, а на каком расстоянии работает твой дар?

— Не очень-то далеко. Около двадцати метров отчетливо. И за пятьдесят метров я слышу только неотчётливый шёпот, — ответила Мария. Затем её взгляд стал жёстче, — Однако шкатулку я опознаю и с пятидесяти метров. Этот хор плакальщиков невозможно перепутать ни с чем.

— Тогда попробуй проверить его дом и кабинет. Внутрь не заходи: только попасться на взломе и не хватает. В контакт тоже лучше не вступать. Просто прослушай, оставаясь снаружи, на предмет наличия шкатулки. Если получится поговорить с обычными сигмафинами — тоже не помешает расспросить, но понапрасну не рискуй. Если что-то выяснишь — ничего не предпринимай, а сообщи мне.

Чезаре достал телефон и поставил на виброзвонок, чтобы звонок не выдал его во время слежки.

— Значит, я займусь мутным, а вы — мачо? — уточнила она на всякий случай, чтобы убедиться, что всё правильно поняла.

— Да, — кивнул он, внимательно глядя на нее. Он знал ее характер, и то, что он знал, не внушало ему оптимизма. Однако, он надеялся, что она достаточно умна, чтобы отложить геройства на другой раз…

Чезаре задумчиво посмотрел вслед Марии, дожидаясь, когда она скроется из виду. Он обрадовался, когда она сама предложила разделиться: ему требовался повод, чтобы отослать ее. Были вещи, которые он не собирался демонстрировать ей. Хотя бы потому, что она далеко не глупа и непременно задаст вопрос, на который он не готов отвечать…

Повернувшись, он двинулся обратно к рабочему, на ходу концентрируясь на том, чтобы сделать себя прозрачным, как воздух. Это не была полноценная невидимость, но при правильном обращении несильно от нее отличалось…

Рабочий не делал ничего подозрительного. Словно бы издеваясь над кардиналом, он продолжал работать, не забывая весело трещать с молчаливым напарником и послушниками на отвлечённые темы. Слежка продолжалась ещё 20 минут, прежде чем Чезаре увидел нахмурившуюся Марию, возвращающуюся из своего похода по душу 'мутного'.

Дождавшись, когда она будет не в самой людной части помещения, он решил, что пора.

— Как все прошло? — поинтересовался кардинал, неслышно появляясь у нее за спиной.

— Gloria Patri!!! — воскликнула девушка таким тоном, каким обычно кричат 'твою мать!', проявляя доселе невиданные у неё способности амагуса: способность летать до самого потолка, только очень недолго и, судя по всему, за счёт размахивания руками, словно крыльями птицы, — Нельзя же так пугать, отче!

Чезаре широко улыбнулся и развел руками. Особого раскаяния его вид не выражал.

— Шкатулка у него в кабинете, — сообщила Мария.

— Ясно, — кивнул священник, — Значит, слежку с рабочего, скорее всего, можно снимать. Заговор на столь высоком уровне — это не преступная банда, где каждый норовит сдать подельника, чтобы увеличить свою долю. Если бы он был замешан, то назвал бы кого-нибудь непричастного.

— Или он специально подбросил эту шкатулку, чтобы снять с себя подозрения, — предположила послушница.

— Тоже возможно, — согласился Чезаре, — Но не думаю, что у него было время, чтобы подбросить шкатулку и успеть вернуться назад. Даже если он заранее выяснил, что отца Ришелье в этот момент в кабинете не будет, все равно, чтобы обернуться за то время, пока мы сражались с чёртом, а потом Патрик искал его, нужно ОЧЕНЬ спешить. Так что сбрасывать со счетов вариант с подставой не будем, но за рабочую гипотезу примем вариант, что отец Ришелье замешан в заговоре.

— Отлично, гипотеза у нас уже есть. А делать-то нам с ней чего?

— На ум приходит такая авантю… такой вариант, — задумчиво ответил Чезаре, — Этой ночью я навещу его у него дома и хорошенько напугаю. Если он что-то знает, то выложит мне все. Если нет… Что ж, небольшой несмертельный розыгрыш моя совесть как-нибудь переживет.

'А кроме того, если нет, то они попытаются убить меня, и я смогу взять языка', - мысленно добавил кардинал. Но не озвучил, потому что понимал: если он это скажет, то никакая сила не сможет удержать ее от того, чтобы последовать за ним.

— То есть, пока ничего не делаем? — на всякий случай уточнила девушка, — Просто кукуем весь день?

— Да… По крайней мере, мне ничего в голову не приходит. И еще одно, — Чезаре вздохнул: он подступал к той части, в которой ее будет весьма сложно убедить, — В 'запугивании' ты принимать участия не будешь. Придумать тебе роль в этом представлении — раз плюнуть; но если он тебя узнает, будут большие проблемы — даже независимо от того, виновен ли он на самом деле.

В действительности была и еще одна причина. Однако эта была серьезна и сама по себе…

— По-моему, вас, отче, он видит куда чаще, чем меня, — удивилась Мария, — Значит, и шансы узнать вас у него куда выше.

— Меня он не узнает, — усмехнулся в ответ Чезаре, — Это я могу гарантировать.

Девушка недоверчиво фыркнула.

— Как скажете.

— Так и скажу, — ответил кардинал, — Как остаться неузнанным мне, я представляю. Как это сделать тебе — нет. Поэтому я отправлюсь туда один, а ты максимум постоишь на стреме. Пока же лучше не подавать виду, что мы что-то задумали…

К тому моменту, по мере додумывания плана, число причин, по которым не стоило брать с собой Марию, увеличилось до четырех. Но третья и четвертая были точно так же непригодны для объяснения, как и вторая.

— Хорошо, — недовольно кивнула она, — В таком случае я пока займусь обустройством нового кабинета взамен старого.

— Да, — Чезаре слегка смутился, сообразив, что в его плане на данном этапе значилось 'вернуться в кабинет и работать с документами до вечера'; а последствия встречи кабинета с озверевшим демоном совершенно вылетели у него из головы…

— Да, пожалуй, этим стоит заняться в первую очередь…

Когда Артур вновь пришёл в себя, было уже темно. Голова раскалывалась, как с перепоя, а помещение было ему совершенно незнакомым. Оглядевшись, мужчина понял, что лежит на диване. Кто-то уже позаботился о нём, потому как чувствовал он себя не в пример лучше, чем должен был.

Медленно возвращались воспоминания. Когда тело Евы изрешетили пулями, в нем проснулась его темная сторона, Алоглазый убийца. Против него бравый японский спецназ не имел никаких шансов. За этим последовало нападение девушки, управлявшей насекомыми, от которой их обоих спасла новая знакомая, назвавшаяся… Кажется, Рейко. Кеншу Рейко. Она упоминала, что ей нужен свой человек в G-Tech и что миру угрожает страшная опасность. Но к тому моменту Артур уже терял сознание и смог лишь пообещать ей достать ее душу хоть по ту сторону Хаоса, если она подставит Еву.

Пошатываясь, Артур встал с дивана. Теперь нужно было выбраться из комнаты. Темнота вдруг стала ощутимым препятствием после такой потери сил. И всё-таки, пока расклад неизвестен, Артур был готов ожидать в соседней комнате всё что угодно, вплоть до ряда винтовок, уставившихся ему в грудь.

Однако, никаких препятствий на пути ему не встретилось. Самым сложным было нащупать ручку двери, ведущий в освещённый с кухни коридор.

— Уже проснулся? — услышал мужчина знакомый голос. Его обладательница восседала на табурете в тёплом махровом халате и попивала чай с булочками.

Это была рыжеволосая японка лет тридцати, модельной внешности, одетая в лабораторный халат, некоушки и мохнатые рукавицы, стилизованные под кошачьи лапки. Артур, впрочем, помнил, как во время боя с предводительницей насекомых из этих 'лапок' появились острые лезвия, при виде которых Фредди Крюггер съел бы свою шляпу от зависти.

— Где она? — мрачно спросил Артур.

— Она спит в моей комнате, — женщина махнула надкусанным эклером куда-то в сторону коридора, — Ей очень сильно досталось, и я не стала бы её беспокоить, пока её организм не восстановит потери.

— Артур Бёрг, — внезапно представился англичанин, добравшись-таки до кухни, — Точнее, то, что от него осталось… — усмехнулись его сухие губы. Сейчас, когда ситуация казалась безопасной, Артура покинули и те силы, которые ещё держали его на ногах. В голове сидело отвратное предчувствие, что просто так восстановиться не получится. Сердце захватила необъяснимая тревога.

— Вы… наблюдали бой с какого момента? — аккуратно поинтересовался Артур, чуя эпический масштаб проблемы.

— С того, как ваша гибель стала неминуемой, — холодно ответила женщина, — Меня не интересуют ваши секреты, и не интересует награда за голову вашей подруги. Я здесь для того, чтобы, ни много, ни мало, спасти мир.

— Спасти мир? — устало закрыл глаза Артур, предпочитая занять более удобное, хоть и более низкое положение на полу в углу кухни, ближайшем от выхода в коридор, через который англичанин ввалился в комнату.

Рейко отпила ещё немного чаю и закусила эклером.

— Ватикан решил извлечь бога из субреальности, — сказала она и указала эклером на вазочку со сластями, — Пироженку, или организм воспримет что-то более серьёзное?

— Молоко? — предположил наличие любимого продукта Артур, — Бога? Какого бога? — эпично спалился измученный англичанин.

— Абсолют, — ответила она, поднимаясь со своего места, чтобы прошествовать к холодильнику, — Аллах, Иегова. Зови его как хочешь, но это та стихия, которой быть в нашем мире попросту не должно.

Она поставила перед Артуром стакан.

— У меня только шестипроцентное, — сказала Рейко, потрясая зажатой в руке бутылкой с характерным знаком на этикетке.

Схватив стакан с молоком, Артур слегка оживился и стал похож на ребёнка, которому дали любимую сладость.

— Это невозможно, христианский Бог это ведь ава… — сообразив, что говорит лишнее уже второй раз за последние пять минут, Артур заткнул себе рот молоком, смачивая в нём губы и прислушиваясь к тому, как печень отреагирует на попытку добавить его в организм.

Немного отпив и блаженно прикрыв глаза, англичанин продолжил:

— В общем, кое-кто очень сильно удивится, конечно, когда его попытаются извлечь из Великого предела под именем христианского Бога, но вряд ли отреагирует хоть как-то… и вряд ли у них получится хоть что-то… если только… — детское выражение лица сменилось на задумчивое.

— G-Tech в этом задействованы, — холодно сказала она, но конкретизировать. Женщина просто глядела на собеседника поверх чашки с чаем, изучая его реакцию.

— Это название мне мало о чём говорит, хотя Ева как-то связана с ними, — понял Артур смысл дозированной выдачи информации и сканирующий взгляд Рейко, — Вы правда верите, что того, кого знали под именем Христа можно выдернуть из нирв… эм… ну оттуда, короче? Да это невозможно, если только… если только это не пришествие Майтреи, — внезапно закончил фразу англичанин, — Но тогда люди тут не при чём, и всё это происходит согласно причине-следствию, так было предрешено очень давно, если это вообще правда.

— То есть, Лолита на голове гигантского насекомого вас ничуть не смущает? — скептически подняла бровь собеседница.

— Высшие сущности и человеческие глупости не стоит объединять, — глаза Артура из задумчиво-детских стали угрожающе-серьёзными, — Ваша цивилизация постоянно несётся за попыткой подчинения всего живого и не живого, принося боль и страдания, — голос англичанина начал бить, как набат, отражая его воспоминания, — Как можно посметь так повредить истинной природе?! Твои соплеменники искалечили природу Евы и ещё чёрт знает какого количества существ, сделав из них непонятные гибриды, не могущие вернуться к своему Источнику! Если бы ваше тело вплавили в спину носорога и заставили жить получившимся уродцем, как бы вы себя чувствовали?! — Артур уже почти кричал, точнее его рот двигался в амплитуде крика, но слова от усталости звучали тихо, хоть и необъяснимо зловеще, — Это преступление, которое не оправдать! — Артур поставил стакан и обхватил лицо руками.

Как и следовало ожидать, голова начала болеть. Какое-то время собеседница не отвечала. Около пяти секунд можно было уверено считать удары своего и чужого сердца просто по звуку. Казалось, даже бифидобактерии затаили дыхание.

— Кхм, — Рейко наконец осмелилась разбить хрустальную тишину молчания и поправила очки, — Я, конечно, могла бы сейчас рассказать длинную и интересную лекцию о природе, сути божественного и о том, какое у меня, как у учёного, отношение к слову 'невозможно', но я отложу этот речитатив, чтобы просто поинтересоваться… а вы, Бёрг-сан, из какой цивилизации сами будете?

Последние слова были произнесены тихим вкрадчивым голосом, проникающим не столько в разум, сколько в сердце, порождая там трепетную тревогу, напоминающую шелест крыльев ночного мотылька.

— Из той, которую люди почти полностью уничтожили в погоне за властью, — устало ответил Артур, — Подробностей, для нашей взаимной безопасности, вам лучше не знать. Прошу прощения, я… получил серьёзные повреждения на всех уровнях своей структуры… — неуклюже перевёл на японский Артур то, о чём сейчас думал, — …и не совсем контролирую свою психику. Боюсь, что часть повреждений необратима, если я не найду специфическое место… домен Земли.

Женщина некоторое время хмуро изучала мужчину, после чего устало прикрыла глаза.

— Насколько хорошо вы знаете сигма-карту своего тела? — поинтересовалась она, вновь спрятав лицо за чашкой с чаем.

— Я не знаю, что такое сигма карта, — покачал головой Артур, — Моё тело не сможет вылечить тот, кто не понимает его природы. Лечить то, что вы видите, это попытка огнём тушить огонь или водой заливать воду… Где моя трость? — внезапно спросил он, — Она очень важна для меня, это подарок… С ней я чувствую себя… в большей безопасности.

— Посмотрите в прихожей, рядом с зонтом, — сказала она, после чего её тон чуть изменился, и она пояснила, — Сигма-карта, по сути, и есть истинное устройство существа на субэнергетическом уровне. Грубые старые учения о чакрах и духовных токах дают смутное представление об истинной природе данного явления. Удивительным фактом является наблюдение, что старые анатомические карты Китая и Японии оказались куда ближе к современным сигма-картам, чем полагалось до 2014 года, когда учение о движении ци считалось чистой мистификацией.

Артур решил пока никуда не идти, вместо этого взяв стакан с молоком и допив содержимое.

— Мой учитель обучал меня 'учению о движении ци', - последний сложный термин англичанин просто скопировал из речи Рейко, имея в виду что-то другое, — Это определённо не мистификация. Здесь поблизости есть старые пещеры со сталагмитами или сталактитами? Может, какие-то другие пещеры, нетронутые цивилизацией?

— Это Япония, — развела руками Рейко и, заметив, что данное утверждение не проясняло совершенно ничего для собеседника, добавила, — Это значит, нет. Зато у меня есть сигма-проектор.

Сигма-проектором звалось устройство для прямого манипулирования сигмой. Весьма дорогое оборудование, оно, однако, позволяло самые разнообразные воздействия, включая создание предметов, их уничтожение, изменение формы или материала… Ну, или лечение раненых.

Ученая отставила в сторону чашку и вышла в коридор, чтобы вещать уже оттуда:

— Так что, если вы знаете свою анатомическую карту по учению о движении ци, значит, сможете и сигма-проектором воспользоваться.

— Хм… — Артур слегка растерялся, — Ну… дело в том, что я не знаю… Я не могу осветить подробности, но мне известна только теория, пригодная для тела человека… Этим я могу лечить только поверхностные раны. Боюсь, без 'домена Земли'… - на этот раз англичанин использовал термин из фен-шуя, который вовремя подвернулся ему под язык. — …ничего не получится.

— Домен земли — это лишь сосредоточие свободной сигмы, подчинённое специфической энергетической структуре, — небрежно отозвалась Рейко из какой-то комнаты в глубине квартиры. В следующую секунду щёлкнул переключатель, и на полу в коридоре появился светлый прямоугольник с силуэтом хозяйки квартиры в нём, — А амагусы зачастую по своей структуре тоже отличаются от людей, но ведь это же не мешает их лечить.

— Боюсь, я не могу предоставить вам никаких данных о моей энергетической структуре, — ответил Артур, — Это всё равно что распространять подробные чертежи крепости накануне возможной войны. Я не амагус и не маг, это всё, что я могу сказать.

Конечно же, Рейко будет пытаться определить его истинную природу… И если у неё это получится, то беды не миновать, поэтому англичанин решил быть осторожным. Рейко, однако, такой подход не понравился:

— Война уже началась. G-Tech не оставит в покое ни вас, ни вашу подругу, а через пять дней Земля, какой её знаем мы с вами, перестанет существовать. У меня нет времени возиться с бесполезными существами, будь они амагусами, магами, стальными шушпанчиками или земляными кудяпликами. Если вы не сможете восстановить свои силы до этого утра, то вы мне бесполезны, и я вас просто выкину на улицу, — она отошла в сторону, освобождая коридор для прохода, и сделала приглашающий жест рукой, — Мне, кстати, для этого даже сигмафин не понадобится.

— Мне плевать на мир людей… А вот Еву вы не получите, — холодно ответил англичанин, проходя все же в коридор, — В ней течёт кровь моего народа.

— Вы, быть может, сможете жить после того, как планета разом сменит свой климат, а цивилизация рухнет, — бровь Рейко снова приподнялась, однако на сей раз с вызовом, а не с удивлением, — А она?

Глаза Артура начали походить на глаза зверька, загнанного в ловушку. Выхода нет: физически одолеть Рейко англичанин в теперешнем состоянии не мог, даже просто ради того, чтобы отбить Еву. В любом случае, даже если попытаться, она всё поймёт и так, потому что его последнее оружие исключало неточные толкования его природы.

Артур порывался что-то сказать, но затем бессильно развёл руками и шагнул в свет. Сигма-проектор выглядел, как высокотехнологичный белый гроб с кучей голографических панелей, попросту перегруженных информацией текстовой и визуальной. Из этой информации англичанин не понял ровным счетом ничего, но для японки она явно не была секретом.

— Сначала вам следует лечь в сигма-проектор и сделать срез сигма-карты. После этого вы её изучите, сопоставите с известными вам данными о движении ци, после чего начнётся самая неприятная для вас часть, потому что вам придётся, во время материализации, находиться в сознании.

— То, что вы получите на выходе… Оно будет гораздо больше того, что вы видите сейчас… — прошептал Артур, — Эта штука выдержит?

Женщина выдержала многозначительную паузу, внимательно глядя в глаза Артуру, а затем похвасталась:

— Это я создала Жестяного Джокера.

Артур покорно залез в аппарат и закрыл глаза. Лёгкое, еле заметное золотое свечение начало разливаться вокруг него.

— Ты был бы классом Зеро, если бы не отсутствие сигма-преобразователей, — невпопад сообщила ему Рейко.

Её голос потерял нотки железа, и в нём проявилось нечто, более всего напоминавшее детскую увлечённость и… удивление сказке. Сказке, сейчас раскрывавшейся перед ней.

Дорога заняла всего четверть часа пешком. Старинный район, невысокие четырёхэтажные домики с покатыми черепичными крышами, кое-где даже были химеры и грубые горгульи. Ночь была тёплой, довольно светлой, хотя Чезаре казалось, что звёзды светили ярче фонарей. Наконец, он остановился неподалёку от нужного дома. Во взломе замков Чезаре было далеко до Марии, однако, тайное проникновение все же входило в число навыков доброго священника. Поэтому попасть в дом он решил через дверь. Для того же, чтобы никто не застал его за сим достойным занятием… Для этого и послужили те таланты, о которых он предпочитал не распространяться. Вновь сделав себя прозрачным, кардинал за несколько секунд вскрыл дверной замок, проникая в темноту богатого дома коллеги.

Потратив ещё минуты две на поиск нужного помещения, Чезаре, наконец, оказался в спальне мирно сопящего Ришелье. Вот теперь пора было сбрасывать невидимость и приступать к спектаклю.

В его облике с трудом узнавался привычный рыжеволосый красавчик с загорелым улыбчивым лицом. Пожалуй, от привычного образа остались только высокий рост и атлетическое телосложение. В целом же антураж был навеян незабвенным образом Дракулы в исполнении Белы Лугоши: бледное аристократическое лицо, темные волосы, оперный черный плащ с кровавым подбоем, пальцы, изогнутые, как птичьи когти… Дальше больше: голову Чезаре украшали заметные рога, а сквозь плащ торчали перепончатые крылья — атрибуты уже не вампира, а дьявола; багровое свечение глаз резко контрастировало с бесцветной картинкой; красной же была подсветка силуэта — поправка, чтобы Ришелье мог даже в темноте рассмотреть во всей красе, что к нему явилось…

— Проснись! — громко сказал Чезаре, нависая над святым отцом.

Ришелье заворочался, открыл один глаз, а затем… резко сел на кровати, вытянул вперёд руку, которая надломилась в районе запястья с характерным щелчком. В шее характерно закололо. Рефлексы сработали быстрее, чем разум. Нисколько не задумываясь, как это впишется в образ, Чезаре перехватил руку подозреваемого в болевой захват, направив при этом в сторону от себя… И очень вовремя, потому что всего мгновение спустя комнату осветил сполох синего пламени.

ЩЁЛК!!! Отвалилось запястье второй руки, порождая на свет хищно изогнутый клинок, слабо пригодный для блокирования, но зато способный нанести опасные раны. Резкий взмах… Лишь в последний момент молодой священник успел отклониться, и удар, долженствующий разрубить его пополам, лишь прочертил длинную тонкую линию между рёбрами, рассекая одежду, кожный покров и плоть.

Отпустив руку-огнемет и выхватив пистолет с глушителем, Чезаре открыл беглый огонь. Четыре выстрела, и цель потеряла мобильность, передавая инициативу в руки гостя. Тот не замедлил воспользоваться возможностью, дезориентируя противника ударом пальцами в глаза — и тут же обматывая леску вокруг его шеи. Ещё секунды две борьбы, причём не столько с противником, сколько со своим закономерным и естественным желанием всё же отрезать голову киберсвященнику, после чего, наконец, Ришелье замер, глядя в лицо своему пленителю.

Чезаре слегка ослабил петлю, давая противнику вдохнуть немного воздуха, — но вместе с тем и понять, что петля затянется обратно быстрее, чем он сделает резкое движение. Вся запланированная роль, со всеми театральными жестами, вычурной речью, тонкими угрозами и декламацией классической поэзии, полетела к чертям. Требовалось торопиться, пока противник не умер от полученных ран, поэтому Чезаре стал спрашивать коротко и по существу:

— Ну что, будешь говорить? Кто стоит за твоими выходками с шкатулкой?

— Какой ещё шкатулкой? — переспросил Ришелье.

Чезаре на пару секунд снова затянул петлю, затем опять ослабил:

— С шкатулкой-сигмафином, которая лежит в твоем кабинете. С ее помощью призывали чертей, и теперь она у тебя. Ясно, что ты работаешь не сам на себя. На кого же? На G-Tech?

— Я не церковник, — неожиданно ответил пленник, — Я не работаю с G-Tech.

— На кого же ты работаешь?

— Внешняя разведка США, — коротко ответил он.

Чезаре грязно выругался. По-японски.

— Эта тварь провела меня! Ты ведь не требовал у этого рабочего никакую лестницу, не так ли!?

— Конечно же, нет, — прошипел сквозь зубы разведчик, имея наглость раздражаться на человека, накинувшего петлю ему на шею.

— Тогда с прискорбием сообщаю тебе, что нас обоих провели! — сказал Чезаре, — Тебе подкинули сигмафин, мне — информацию, что сигмафин у тебя. Нас изящно столкнули носом. Теперь я знаю, кто использовал его… Надеюсь лишь, что разыщу его прежде, чем они успеют убрать исполнителя.

— Кто-то хочет помешать нам помешать планам Ватикана, — холодно процедил шпион, — Ему очень хочется, чтобы призыв был завершён.

— Именно так, — согласился Чезаре, — И куда больше меня беспокоит то, что пока что ему это удается.

Сняв удавку с шеи шпиона, он подобрал свой пистолет и направился к выходу. Есть ли у американца необходимые медикаменты, его не особенно волновало. На пороге, однако, он остановился и коротко бросил:

— Если меня навели на тебя, значит, они знают, что ты шпион. Так что постарайся подготовить путь отступления: тебе очень повезло, что они решили столкнуть нас лбами, а не сразу прислали группу зачистки…

Эта прощальная фраза спасла ему жизнь. Лишь благодаря тому, что обернулся в дверях, он успел заметить, как в окно влетает уже знакомая шкатулка. В этот раз Чезаре не стал задерживаться, чтобы разобраться с чёртом, а прикрывшись невидимостью, кинулся на улицу, чтобы отыскать метателя шкатулок прежде, чем тот опять сбежит. В третий раз за сегодняшний день он воспользовался 'форсажем', - но сейчас ему было не до беспокойства за собственное здоровье.

В чем-то он был схож с Марией…

Успел. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как шкатулку ловит высокий человек в чёрном плаще и в шляпе, надвинутой на глаза. Не останавливаясь, кардинал бросился к нему — не затем, чтобы сбить своим весом, совсем нет. Он хотел увидеть его лицо.

Сорвав шляпу, Чезаре опознал в преступнике своего знакомого, того самого рабочего, который сегодня снимал его с крыши. Тот схватился за растрёпанную голову, решив, что его шляпу сдул неожиданный порыв ветра, и обернулся в сторону улетевшего головного убора. Не дожидаясь, пока метатель шкатулок поймет, что ветер тут совсем не при чем, Чезаре с силой ударил его кулаком в нос, тут же добавляя коленом в печень.

Однако, эффект неожиданности был уже потерян. Соперник неожиданно ловко отклонился от удара, даже нагло нацепив на лицо свою развесёлую усмешку, после чего принял удар коленом на мягкий блок.

В довершение всего, Чезаре увидел, как из окна Ришелье выпрыгивает… он сам. Однако, отвлекаться на размышления над этим странным явлением он не стал. Оба скрытых оружия со щелчком появились у него в руках. Мечом он нанес колющий удар противнику в плечо, а леской в тот же момент попробовал подсечь ноги. Рабочий, однако, уклонился в сложном акробатическом этюде, в котором Чезаре опознал одну из консервативных школ кунг-фу. Китайское единоборство ужасно не вязалось с подчёркнуто европейской внешностью рабочего и его совершенно не монашеским поведением. Его высокая и рослая фигура, казалось, была совершенно не предназначена для таких пируэтов, не говоря уже о том, что этот рабочий попросту не мог рассмотреть атаку достаточно чётко, чтобы уверенно уклониться.

Тем не менее, от ударов он уходил вполне успешно. Отпрыгнув назад, рабочий кинул в Чезаре свой плащ. Священник, уклонившись, выхватил пистолет, но противник уже уходил от преследования в окно чьей-то квартиры. Навскидку выстрелив несколько раз по ногам, Чезаре метнул леску, зацепляясь за подоконник… И на ходу отмечая, что пара пуль достигла цели. Ну что ж, с раненной ногой 'шаолиньский гастарбайтер' далеко не убежит. Поднявшись на балкон, Чезаре поторопился в комнату, куда завалился раненый противник. Впрочем, он отнюдь не несся сломя голову, прекрасно понимая, что сам бы на месте рабочего затаился у входа и огрел преследователя по голове…

Опасения оказались справедливы: 'гастарбайтер' ожидал преследователя прямо на полу комнаты, в которую ввалился. Едва кардинал оказался на подоконнике, рабочий рискнул атаковать его здоровой ногой с пола, вложив в движение немалый вес всего своего тела. Атака была спланирована достаточно эффективно, чтобы защититься было сложно. Даже очень сложно: видно было, что противник тщательно просчитывал варианты. Однако он явно не ожидал, что кардинал почти что и не станет защищаться. Вместо этого Чезаре нанес встречный удар, обмотав леску вокруг атакующей ноги. Обе атаки одновременно достигли цели. Уже падая спиной вперёд на мостовую, кардинал с удовольствием отметил, что рабочий продолжает свой же удар, просто чтобы вывалиться из окна вслед за Чезаре, не получив при этом ранения последней здоровой ноги. Оставалось откатиться в сторону… И дернуть за леску, не давая противнику удержаться на ногах после падения.

Злобно шикнув сквозь зубы, мужчина рухнул лицом вперёд, на подставленные ладони, принимая упор лёжа. Не давая противнику времени подняться, Чезаре обрушился своим весом ему на спину, чтобы лишить подвижности, и ударил в висок рукоятью пистолета… Этого хватило. Удар в висок окончательно выбил дух из 'гастарбайтера', и тот поник, с размаху впечатавшись щекой в холодный камень римской мостовой.

— Это было весьма неумно с твоей стороны, — сообщил побежденному противнику Чезаре, после чего, не отцепляя леску от ноги, связал ему руки и силком поднял.

Под полусонное ворчание пленного 'о, Бэтти, Бэтти' кардинал тащил добычу к себе домой: Ватикан — слишком маленькое государство, чтобы здесь можно было без помех обустроить себе конспиративную квартиру, а вести пленного через границу было бы весьма проблематично.

Впрочем, в тех редких, учитывая поздний час, случаях, когда попадались прохожие, он делал вид, будто двигается несколько в другом направлении — чтобы буквально через улицу вернуться на прежнее…

Подходя к своему дому, Чезаре был вдвойне осторожен. Если кто-то заметит, что пленного притащили именно сюда, даже полный дурак сообразит, что у кардинала рыльце в пушку. Поэтому он трижды перепроверил, не наблюдает ли кто, прежде чем заходить…

Войдя внутрь, кардинал потащил пленного в погреб. С точки зрения избавления от кровавых следов, конечно, разумнее было тащить в ванную, но… Есть ведь еще и психологический эффект. С этой точки зрения жестокий священник должен тащить жертву в мрачный подвал, а не мрачную ванную…

Крепко связав пленного, чтобы тот чисто физически не мог повторить свою акробатику, Чезаре потряс рабочего за плечо. Пленный медленно открыл глаза, после чего увидел перед собой весьма колоритный образ киношного Дракулы, удивлённо поднял брови и задал поистине гениальный вопрос:

— Мама? И надолго вы к нам?

Чезаре смахнул несуществующую пылинку с левого крыла и улыбнулся со всем обаянием демонического облика, демонстрируя выдающихся размеров клыки.

— Это зависит от того, как скоро ты расскажешь мне все, что знаешь. А от того, насколько честно ты будешь отвечать, зависит, насколько большая часть тебя уйдет отсюда.

Чтобы не возникало сомнений, что именно он имеет в виду, Чезаре продемонстрировал клинок, в этот раз выглядевший наподобие заточенной по краю берцовой кости. В его голосе звучала тень привычной добродушной насмешки, но немигающий взгляд багровых глаз был холодным и змеиным. Он всматривался в лицо жертвы, стараясь определить признаки лжи, и казалось, что этот взгляд, по выражению лорда Байрона, свинцовым лучом ложится на щеку…

— Не-не-не, мама, что вы, я не изменял вашей дочери! — испуганно ответил 'гастарбайтер', попытавшись отползти подальше. Однако это был просто цирк. Пленник был предельно напряжён, а его глаза целенаправленно шарили по помещению, выясняя как можно больше о текущей ситуации.

— Кажется, ты не понимаешь всей тяжести своего положения, — с деланным сожалением вздохнул Чезаре, — Что ж, скоро поймешь.

С этими словами он прижал левую руку жертвы и начал отрезать фалангу мизинца. Клинок был предназначен скорее для колющих ударов, что затрудняло дело, но по крайней мере, он был острым. Если бы Чезаре взял кухонный нож или что-нибудь в этом роде, было бы тяжелее… И больнее.

Хм, стоило задуматься…

В следующую секунду Чезаре обложили непечатным с ног до головы, потом обратно, с головы до ног, и положили сверху вишенку. Все попытки сопротивления 'гастарбайтера' оказались совершенно бесполезными. Благо, амагусом рабочий, судя по всему, не был, однако, быть тёщей этому патлатому раздолбаю Чезаре уже надоедало.

— Теперь ясно? — поинтересовался священник, не торопясь приступать к следующим пальцам, — Тебе требуется не так много деталей, чтобы говорить. Все остальное можно отрезать без особого вреда для дела.

— Ты ведь не очень опытен в этом вопросе, верно? — в отрезании пальцев возникла небольшая передышка, и рабочий улыбнулся вымученной холодной хищной насмешливой улыбкой.

— Надеешься мирно сдохнуть от кровопотери? — понимающе ухмыльнулся Чезаре, — Не беспокойся, я отслеживаю твое состояние.

Словно в подтверждение он достал аптечку, натянул хирургические перчатки и крепко перетянул бинтом остаток пальца. Такими вещами, как дезинфекция, он не заморачивался: все равно, если пленник продолжит упорствовать, умрет он отнюдь не от заражения крови.

— Ты не заметил, что вопроса-то, собственно, не было?

— А что, если бы я задал его сразу, ты бы на него ответил? — поинтересовался Чезаре, склонив голову набок, — Скорее всего, ты ответил мне одним из тех милых выражений, которые ты произносишь в присутствии, между прочим, духовного лица. А если бы я с самого начала предложил обговорить условия, начались бы стандартные реплики на тему 'пытать человека не у каждого духу хватит'… А так — мы этот этап прошли за блестяще короткий срок! Ну так что, ты готов к конструктивному диалогу?

— Скорей уж лица бездуховного, — хладнокровно парировал мужчина, — Священнослужителям ведь запрещено проливать кровь, а ты, морда вампирская, явно этого жаждешь.

Он ухмыльнулся.

— Или у тебя не хватает духу НЕ пытать, а?

— Знаешь… — задумчиво протянул Чезаре, разглядывая пленного, как экзотическую зверюшку, — Ты не в том положении, чтобы хамить. Особенно если учесть, что у тебя еще есть шанс, проявив должную сознательность, убраться отсюда подобру-поздорову… Ну, относительно.

В действительности, правда, он в этом сомневался. Если сам рабочий и был тем, кто призывал демонов, то получается, что его роль в заговоре гораздо значительнее, чем оно казалось. Это не просто осведомитель.

— Я ведь не садист, — добавил кардинал, слизывая кровь с лезвия, — Нынешняя ситуация доставляет мне не больше удовольствия, чем тебе. Так что придержи язык и выслушай мои условия.

— И это говорит тот, кто не додумался заблокировать шкатулку? — с интересом изогнул бровь рабочий.

— Это говорит тот, кто может нарезать тебя мелкими ломтиками, — возразил Чезаре, косясь все же на шкатулку.

— Дык, пожалуйста, — с натужной безразличностью пожал плечами 'гастарбайтер', - Аллах Акбар, и всё такое.

— Что же такого наобещали тебе твои хозяева, — участливо осведомился Чезаре, — Что ты готов ради них мучиться и мучить других?

— Не так уж и мало, товарисч, — хмыкнул рабочий, — Всего лишь волооких гурий, рай и бессмертие души. Согласитесь, это как-то более внушительно, чем абстрактное бренчание на арфе на облачке.

— Употребление термина 'волоокие' наводит на мысль о скотоложстве, — усмехнулся кардинал, — К тому же, я бы на твоем месте предпочел бренчать на арфе при полном отсутствии музыкального слуха, чем терпеть, пока какой-то отморозок отрезает мне пальцы…

Откуда-то сверху раздался звук пистолетного выстрела.

— Именно поэтому, товарисч, я — это я, а вы — всего лишь марионеточный священник в муравьином государстве, — высокомерно отозвался пленник.

— Попытка засчитана, — ответил Чезаре, с интересом прислушиваясь к звукам, издаваемым незваным гостем, — При той малости, которую ты обо мне знаешь, совсем неплохо. Но может ли попасть в рай (неважно, какой религии) человек, обрекший на страшные муки кого-то из дорогих ему людей? К примеру, милую Бэтти?

Он понятия не имел, кто такая эта Бэтти, но предполагал, что если пленник называет ее имя в бреду, значит, она достаточно дорога ему.

— Ты имеешь в виду неверную, товарисч? — улыбка на губах рабочего стала шире.

— Видимо, по-хорошему ты не понимаешь, — вздохнул Чезаре, — Ладно, вернусь и поговорим по-плохому.

С этими словами он сунул комок бинтов в рот пленному, чтобы не попытался предупредить проникшего, затем накинул на себя невидимость и тихо пошел искать столь шумного гостя. На пороге, однако, он обернулся, надеясь, что слова пленного — такой же блеф, как и его собственные:

— Если хочешь знать, сейчас она у моих людей на другой базе. Попытаешься сбежать, и ее запытают до смерти. Подумай об этом.

Едва только открыв дверь, мужчина увидел невысокого гостя в белоснежном плаще с высоким, закрывающим половину лица, воротником, и в треугольной шляпе. Незнакомец сжимал в руке крупнокалиберный револьвер несуществующей марки с серебристым тиснением. Колоритный образ… И что самое неприятное, Чезаре знал, кто это.

Белый Робин считался одним из самых разыскиваемых сигма-преступников. Человек идейный: себя он позиционировал скорее как вигилланта и даже порой называл супергероем. Более всего он был известен как вор сигмафинов; и именно это делало его таким опасным, при полном отсутствии собственных магических способностей. В частности, его плащ не пробивался, как считалось, вообще ничем. То есть, абсолютно. И это был лишь самый известный экспонат его коллекции.

Чезаре прикинул, что из его арсенала способно пронять неуязвимого противника. Выходило, что ничего. Кроме того, он также не знал, есть ли у Белого Робина что-то, позволяющее видеть сквозь невидимость.

Аккуратно прикрыв за собой дверь, Чезаре начал тихо подкрадываться, дабы в случае конфликта больверк Робина был менее эффективен, чем оружие ближнего боя. Параллельно он готовился принять человеческий облик: это дает хоть какой-то шанс решить дело миром, тогда как увидев демонический облик, искренне верующий Робин стал бы стрелять сразу.

Не обнаружив в пустой комнате ничего интересного, Робин развернулся и… замер, подняв свой болверк на уровень глаз двумя руками. Ствол почти упёрся в грудь Чезаре, однако не последовало ни выстрела, ни разговора. Немного раскосые большие глаза Робина, обладающего на редкость завидными ресницами, слепо шарили по коридору, словно тот пытался понять, что именно его насторожило. Мысленно выругавшись, Чезаре призвал на помощь все свое мастерство незаметного перемещения, чтобы оказаться у него за спиной. Затем сложил руки в молитвенном жесте и проявился со словами:

— Что привело вас в мой дом, сын мой?

Гость резко развернулся, вскидывая пистолет обеими руками. Ствол оружия вновь смотрел на смиренного священнослужителя, только, на сей раз, не в грудь, а в нос.

— Карлос Венченсо, — коротко ответил Робин высоким женским голосом, в котором слышались требовательность и непреклонность.

— Это имя мне ничего не говорит, — ответил Чезаре, хотя в принципе догадывался, что так зовут его пленника, — Быть может, вы расскажете мне, кто это, зачем он вам нужен и почему он должен быть в моем доме?

— Придуриваться вздумал? — нахмурился Робин, взводя курок больверка.

Чезаре вздохнул:

— Я говорю правду. Это имя мне незнакомо. Если в вашей коллекции есть что-то, способное проверить меня на ложь — можете проверить.

Какое-то время обладатель женственного голоса изучающе смотрел на священника, а потом перехватил пистолет одной рукой и извлек из кармана плаща извлёк нечто, напоминающее GPS-навигатор.

— Это своего рода детектор лжи? — с любопытством в голосе поинтересовался Чезаре. Внутренне, однако, он похолодел: похоже было скорее, что Робин использовал сигма-локатор, устройство, служащее для поиска сигмафинов, и если это так… То оправдаться будет сложно.

— Ты лжёшь, — наконец, оповестил о решении незваного гостя всё тот же голос. Устройство отправилось обратно в карман.

— Я говорю правду: это имя я в первый раз услышал от вас только что, — терпеливо ответил священник, — Не буду отрицать, у меня есть предположения, о ком может идти речь… Но прежде чем делиться ими, я должен знать, зачем вы ищите этого человека.

Пистолет начал уж было опускаться, однако неожиданно раздался грохот выстрела, и пол прямо перед ногами священнослужителя обзавёлся внушительной дырой, в которую при желании можно было пропихнуть мандаринку.

— А мне кажется, лжёшь, — последовал хмурый ответ. Теперь больверк был направлен на ногу священника.

Чезаре сложил руки на груди. Поза была обманчиво расслабленной.

— Тем не менее, я имею право знать, зачем он тебе, поскольку, если мое предположение верно, то ты ищешь человека, который пытался убить меня.

— Да что ты?! — с притворным удивлением в своём женственном голосе воскликнул Робин, как бы невзначай взведя курок. Теперь для спуска оставалось лишь легонько коснуться спускового крючка. Чезаре ничего не ответил. Пафосный ответ был самым очевидным действием с его стороны, и его отсутствие могло выиграть ему полмгновения. Хотя бы полмгновения.

Метнувшись в сторону с разворотом на одной ноге (не той, в которую целился 'герой'), он поднырнул под руку противника. Пуля чиркнула по его ноге, разрывая ткань штанины и верхние слои мышечного волокна, но этим успех Робина и ограничился. В следующее мгновение метко брошенная леска опутала рукоять пистолета, вырывая его из руки незваного гостя.

Мало кому доводилось видеть Чезаре Финеллу в гневе. Не потому, что это смертный грех: в конце концов, прочим смертным грехам он предавался без особых мук совести. Просто гнев притупляет разум, лишает способности анализировать ситуацию и просчитывать на ход вперед. Однако сейчас гнев был как нельзя кстати. Вместе с разумом он притуплял чувство боли, позволяя снова атаковать, вместо того чтобы стенать по раненной ноге.

Да, именно гнев Чезаре чувствовал сейчас. Гнев на этого самоуверенного 'супергероя', искренне считавшего себя правым и непобедимым. Гнев и еще… удовольствие. Не от боли, разумеется: мазохистом кардинал не был. От самой ситуации. Сумасшедший риск и отчаянная схватка. Шаг над пропастью без страховки. То, чему его учили. То, что он умел. То, что он любил.

Робин был на удивление лёгким. Удар плеча, рассчитанный на кого-то более серьёзного и устойчивого, отбросил противника на добрых два метра, заставив вышибить дверь на кухню и рухнуть на спину уже там. Чезаре был для Робина слишком быстрым. Не давая противнику опомниться после удара, кардинал навалился на него сверху и попытался сдернуть шляпу. Именно что попытался, поскольку она как будто бы приросла к голове.

Тогда кардинал перехватил его руку в болевой прием. Робин сопротивлялся, при этом громко кряхтя. Звук получался такой, что, если бы не пара выстрелов в начале представления, соседи бы усомнились в том, что кардинал блюдёт целибат. Не было похоже, что Робин чувствует боль, потому священнику приходилось полагаться только на технику и силу, удерживая противника.

Опасаясь, как бы в арсенале Белого Робина не оказалось каких-либо резервных средств, Чезаре не пытался взять его живым. Но что можно сделать неуязвимому противнику? На этот счет особых идей не было… Кроме одной, весьма сомнительной. Не видя лучшего варианта, Чезаре решил проверить один вопрос, заинтересовавший его еще при прочтении ориентировки. Защищает ли костюм все тело, или только закрытую часть. Шанс невелик, но это хоть какой-то шанс. Поэтому, правой рукой удерживая руку противника в неудобном положении, левой Чезаре поднес трофейный больверк прямо к глазной прорези. И нажал на спуск.

Удивительно, но отдачи не было вовсе, а вот эффект был. Судя по всему, прорезь была куда меньше, чем вышедший патрон, потому пуля отрикошетила в стену, оставив в ней солидную дыру, однако судя по тому, как зажмурился противник, жар он всё же ощутил. Теперь Чезаре знал, что надо делать, и надеялся лишь, что Робин не выкинет чего-нибудь неожиданного в последний момент.

Медленно, очень медленно, потому как вероятность ошибки была слишком высока и требовалось хорошенько прицелиться, Чезаре подводил руку, готовясь нанести решающий удар. Неожиданно громыхнул уже знакомый взрыв, и пол заметно зашатало, из-за чего руку Чезаре повело, равно как и всё тело, и мужчине пришлось опереться на пол, рядом с головой противника.

Шкатулка снова сработала.

— Видишь, что ты натворил, идиот!? — рявкнул Чезаре в лицо 'супергерою', после чего с размаху ударил скрытым клинком в прорезь для глаз. Мужчина даже сам удивился, насколько легко на сей раз оказалось обойти защиту Робина. Противник последний раз вздрогнул и обмяк.

Первой мыслью Чезаре было закрыть противнику оставшийся глаз. Но он решил, что это будет слишком театрально. Второй мыслью было прощупать пульс, чтобы убедиться в его смерти, и заодно обшмонать на предмет полезных сигмафинов. Третьей мыслью было 'Ой, мать, еще же чёрт!'.

Прислушавшись к звукам, издаваемым демоном, Чезаре понял, что тот до сих пор находится в погребе, с Венченсо. Перехватив для удара крест и взяв на изготовку больверк (кардинал предполагал, что будучи живым существом, наделенным душой, сигмафин сможет пронять нечисть), кардинал аккуратно двинулся вниз. Он не слишком спешил: рисковать жизнью ради хамоватого убийцы он не собирался, тем более что от того впоследствии все равно надо избавиться — а тут такая возможность свалить все на 'несчастный случай'…

Несчастный случай жадно хрустел тушкой пленника, подставив Чезаре незащищённую спину. Больше всего он напоминал смесь пантеры и гориллы. Чезаре вообще удивился, как такая здоровенная бандура смогла поместиться в его, в общем-то, не самом большом погребке. Активно дрыгая спиной, это нечто уже успело уничтожить запасы вина священника и переломать всю ломаемую мебель. Словно этого было мало, чёрт движениями могучих плеч то и дело опирался на жалобно скрипящие стенки.

Пока демон не обернулся, это давало Чезаре временное преимущество. Подумав, кардинал решил использовать его, чтобы проверить эффективность сигмафина против нечисти. Взять револьвер наизготовку, прицелиться между лопаток, выстрелить. Уже отпрыгивая обратно за дверь, кардинал услышал вопль боли и сделал из этого вывод, что теория подтвердилась. Удар по потолку погреба сотряс весь дом, и Чезаре понял, что надеяться запереть черта в подвале будет глупо.

Зачитывая 'Vade retro', священник аккуратно заглянул обратно, готовясь отшатнуться… И встретился взглядом с суровыми глазами демона. Это было похоже на противостояние двух ковбоев, готовых выхватить оружие по первому удару часов, вот только часов здесь не было. Была только их реакция друг на друга. Готового выстрелить священника, и чудовища, стоящего на задних лапах, согнувшись оттого, что могучая спина не могла выпрямиться в таком маленьком помещении…

Первым не выдержал демон. То ли что-то не понравилось ему в выражении лица итальянца, то ли время призыва было ограничено, то ли он просто был голоден… Взревев, монстр рванулся вперёд, замахиваясь для удара лапой и оставляя на стене глубокие борозды. Последнее, что увидел кардинал, вылетая сквозь дверной проём, это как огромная лапа снесла лестницу в небольшой погребок, словно бы та была сделана не из дуба, а из слегка подсохшего на солнышке песка. В следующую секунду он ощутил спиной какое-то мягкое препятствие, а руки в белых рукавах обхватили его торс, прижимая плечи к туловищу.

— Попался! — радостно прозвучал знакомый голосок, который серьёзно изменился благодаря добавлению всего лишь нескольких кубиков хищности и самоуверенности. Ведь так и думал, что следовало удостовериться, что он мертв! Чезаре был зол, наполовину на противника, наполовину на себя самого. И к чему было торопиться к этим двоим?

— Что, меч вошел в голову, но не задел мозг? — поинтересовался он, делая шаг в сторону и бросок через себя. Однако, на сей раз его противник неожиданно проявил куда больше ловкости. Не разжав рук, Робин упёрся ногами в дверную коробку, воспрепятствовав броску.

— Ты думаешь, ты всё ещё треплешься с девчонкой, — фыркнул Робин, — Хе-хе.

Чезаре был жив, пожалуй, только по той причине, что чёрту требовалось время, чтобы, извиваясь ужом, добраться до части помещения под дверным проёмом, и увидеть Чезаре. Вот только, этого времени больше и не осталось. Не дожидаясь, пока оно кончится совсем, священник извернул запястье и выстрелил в дверную коробку рядом с ногами Робина. Он не ставил себе целью ранить его: если 'супергерой' так глупо подставился, значит, ботинки тоже часть сигмафина; однако расчет делался на то, чтобы нарушить устойчивость опоры и все же перебросить противника через себя. Увы, Чезаре снова недооценил его: хотя коробка, как и планировалось, раскрошилась, 'супергерой' ухватился ногами за своего противника. Лишь в последний момент кардинал успел подставить пистолет под удар лезвий, сверкнувших на белой перчатке. А вот удержать равновесие уже не удалось. Мгновение — и кардинал обнаружил, что лежит лицом вниз, а Робин сидит у него на спине, намертво блокируя правую руку.

— Не рыпайся, — фыркнул мертвец, явно получающий удовольствие от происходящего.

Это был очень сильный противник. Может, не будь у него сигмафинов, Чезаре и посостязался бы с ним, но сейчас он просто лихорадочно искал выход. Единственным найденным уязвимым местом были глаза, но до них сейчас не добраться: противник хорошо знал свои слабые места, это вам не безмозглый чёрт… Стоп!

Чезаре припомнил свою первую встречу с нечистью и 'божественное' сияние, с помощью которого он вселил веру в пострадавших. Впоследствии от этой иллюминации он отказался: не до того было, чтобы пользоваться дешевыми спецэффектами. Однако сейчас они вполне могли бы прийтись к месту…

Сосредоточившись, Чезаре создал самый мощный свет, какой только мог. Разумеется, никакого жара или еще чего-нибудь там не было — просто слепящий и бьющий по глазам свет. Вся поверхность тела священника превратилась в гигантский прожектор, светящий в лицо противнику.

— Ах ты, паскуда! — выругался женским голосом Робин, нанося Чезаре довольно ощутимый удар в затылок.

Мужчина буквально чувствовал, как его противник вслепую нащупывает свободную левую руку священнослужителя. Выигрыш во времени не шибко большой, однако ощутимый и достаточный для того, чтобы что-то предпринять. А для Чезаре это была целая вечность.

Где-то позади взревел от ярости чёрт. Кажется, ему тоже перепало немножко 'божественного сияния'. И теперь эта нечисть явно хотела разбить столь яркую лампочку, отчего начала ломать здание с удвоенной силой.

Пользуясь тем, что сейчас противнику тяжело смотреть на него прямо, Чезаре нанес быстрый удар леской в лицо. Чем хорошо гибкое оружие, так это тем, что им не требуется тщательно целиться: если меч или пуля, пройдя чуть мимо прорези для глаз, не причинил бы Робину никакого вреда, то хлесткий удар вполне может задеть и уязвимую, и неуязвимую часть одновременно. Конечно, за все приходится платить: убить поверхностной раной при такой площади поражения невозможно, а покалечить — очень трудно… Но все равно, удар стальной леской в глаз — это очень больно.

Робин, однако, сам покинул свой насест, оставляя священника один на один с нечистью. Хруст ломаемых половиц, треснувшего дерева, крошащегося бетона и алебастра. Демон приближался. Перехватив больверк правой рукой, Чезаре выстрелил в оскаленную морду, но даже разлетавшиеся обломки костей и брызги черной крови не остановили продвижения демона. Когтистая лапа ухватила священника за ногу и потянула в подвал. Тот перехватил левой рукой крест… Но пустить в ход не смог.

Робин стоял во весь рост, намотав леску себе на предплечье. Именно он, резко рванув леску на себя, помешал воспользоваться крестом как следует. Рука священника всё ещё сжимала крест, но замахнуться и ударить не получалось. Хотя бы потому, что мертвец, один глаз которого кровоточил до такой степени, что залил белую одежду вора практически полностью, довольно умело контролировал единственную нить, соединявшую бойцов.

Чезаре дал новый залп, целясь в руку чёрта, и с некоторым уважением посмотрел на трофейное оружие.

— Внушительная штука, — заметил он, помахивая устрашающих размеров пистолетом, — Интересно, что бы я о ней сказал, если бы меня звали герром Зигмундом?

Учитывая ситуацию, он предпочитал пока что тянуть время, не переставая поддерживать сияние. Робин не стал отвечать на подколку, а просто изогнул руку, позволяя леске соскользнуть с предплечья. Будь на его месте кто-нибудь другой, подобный трюк стоил бы ему кисти и содранной с руки кожи, однако преступнику это не грозило. Робин рассчитывал, что Чезаре уже не сможет противостоять тянущей его в подвал силе… И напрасно.

Всего четырех пуль хватило, чтобы отстрелить демону пальцы. Не давая противнику опомнится, Чезаре перекатился, одновременно уходя в слепую зону демона и прячась от Робина в подвал. Скрытный маневр оказался достаточно эффективен, чтобы обозлившийся чёрт сейчас искал кардинала на первом этаже, злобно рыча, фыркая и подставляя своё незащищённое брюхо, всё ещё находившееся в погребе. У священнослужителя вновь было небольшое преимущество первого удара, которое, ни в коем случае нельзя было упустить, неправильно выбрав момент и место этого удара.

Чезаре намеренно слишком громко топнул, чтобы противник обернулся к нему. Обусловлено это было не честностью, отнюдь не честностью. Просто для плана требовалось, чтобы демон смотрел в его сторону.

Дав чёрту себя заметить, добрый священник выстрелил в пах. Когда же чёрт взревел от боли, кардинал забросил ему в пасть крест. В полном соответствии с планом, ошалевшее чудовище проглотило его. Около трёх секунд оно стояло, не шевелясь, словно осознавая, что же с ним произошло, а вот затем… Оглушительно взревев, монстр забился в слепой ярости. К счастью, Чезаре успел выскочить из-под удара, прикрывшись невидимостью. А затем… Стал ждать.

Сейчас время, как ни странно, в каком-то смысле работало на него: вошел Робин не сказать чтобы очень тихо, а так как Ватикан — это не Венесуэла, США или Россия, здесь пальбу сложно назвать привычным и естественным звуковым сопровождением. Отсюда следствие: полицию наверняка уже вызвали. При всей ее любви успевать только к подсчету трупов, в государстве, не включающем и одного города, тратить время особо негде. В то же время, лишившись своего больверка, Робин едва ли сможет в одиночку тягаться с целым нарядом полиции: пусть пули его и не берут, но втроем-вчетвером скрутить вполне реально… А значит, с наибольшей вероятностью, он постарается покинуть место преступления до появления полиции — и после этого можно будет добить чёрта и выходить.

Существо очень зрелищно разваливалось на куски. Словно кубик рафинада, брошенный в воду. Сначала отвалилась рука, затем кончик хвоста, затем части шкуры, мышцы, ноги. И, наконец, в подвале остались только медленно рассыпающиеся куски демонической плоти, среди которых можно было усмотреть изрядно закоптившийся нательный крест.

Когда кардинал, тихо ступая, выбрался на первый этаж, Белого Робина уже не было. Надо ли говорить, что только сейчас мужчина услышал вой сирены, возвещающий о прибытии добропорядочных полицейских?

Дом Чезаре, меж тем, уже представлял собой готовую декорацию для игры в жанре постапокалипсиса или ужасов. Или в обоих жанрах одновременно. Половина полов была разбита, вся мебель попадала, кругом были кровавые разводы, следы прикосновений окровавленных ладошек, явно женских, судя по размерам. Словно этого всего было мало, вся квартира покрылась почти сантиметровым слоем пыли.

Вновь став видимым, священник поспешно сел на первый попавшийся подходящий для этого предмет. Высокое вдохновение битвы, читай адреналин, схлынуло, и теперь он в полной мере ощущал негативные стороны своего состояния. Нога, задетая выстрелом, болела, шрам от меча американца неприятно саднил, а 'форсаж', как всегда, оставил на память интоксикацию. Зато ему удалось сохранить больверк и шкатулку, сейчас скрытые невидимостью, — чего он, собственно, и добивался во время боя с Робином. У него были на них определенные планы… но делиться ими с полицией он отнюдь не собирался. В конце концов, Мария доверила ему свою тайну отнюдь не в расчете на то, что он растреплет ее всему городу или хотя бы всему государству…

Дверь резко распахнулась, и на пороге Чезаре увидел два мужских силуэта, один из которых, быстро проведя пистолетом на уровне глаз, смело шагнул вперёд и… удивлённо ойкнув, под звуки хрустящего пола, полетел куда-то в бывшее логово чёрта.

— Билл?! — удивлённо и бестолково спросил его напарник, смотря, почему-то, на владельца дома.

— Я в порядке! — последовал ответ снизу, — Упал на мягкое.

— Да, — пояснил Чезаре полицейскому, — Тут в погребе был очередной чёрт, и теперь в некоторых местах пол проваливается.

— Блин, я в чём-то извазюкался! — выкрикнул из погреба Билл.

Его напарник, наконец, направил свет фонарика вниз и замер.

— Би-и-илл, — осторожно обратился его напарник.

— Че-его? — Билл, видимо, почувствовал в голосе напарника ту нотку опасения, которая заставила его напрячься.

— Ты только не смотри, во что ты вляпался.

Догадаться, во что он мог вляпаться, было, в общем-то, несложно.

Чезаре посмотрел вниз и все же пояснил:

— Карлос Венченсо. У меня были основания считать, что он знает что-то о виновнике появлений чертей, поэтому я пригласил его для разговора, — Чезаре печально усмехнулся, — Видимо, все-таки знал. Но рассказать не успел.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — нервы полицейского были явно не такими крепкими, как у Чезаре. Их нельзя было в этом винить, ведь не каждый день ты падаешь прямиком на выпотрошенный свеженький труп.

— Я же просил не смотреть, — поморщился его напарник.

Кажется, объяснения в участке не избежать…

Уже когда впереди был виден аэропорт, окружённый полицейскими машинами и лентами ограждения, их внимание привлёк шум рушащегося здания, примерно в том районе, откуда они ушли.

— Вовремя смылись, а? — заметил даже не запыхавшийся англичанин, — И что дальше? Надо было хоть посмотреть, что у нас теперь за документы… а то вдруг внезапно придётся общаться с представителями власти…

— Рейко сказала, что мы можем зайти с пятых ворот. Там не оцеплено, — ответила Ева, однако все же сняла с плеча рюкзачок и достала оттуда документы, — Меня зовут Пенелопа Яшито, а тебя… — она снова замолчала, скрыв лицо за волосами.

— Рейко!.. Ладно, что там? — мрачно спросил Артур, уже представляя, как будет сочетаться японская фамилия с его рожей и костюмом. Прикинув, что с такими логическими несоответствиями проникнуть в комплекс будет непросто, даже если сменить одежду, англичанин отметил для себя, что придётся тщательно продумывать схему операции.

— А ты у нас Артур Яшито, — фамилию Ева назвала отчего-то совсем тихо, почти неслышно.

— Да? Не так уж и плохо, как могло бы быть… А что тебя смутило?

Плохо разбиравшийся в человеческих отношениях Сейхо действительно не понял, в чем проблема.

— Ну… как бы, — она вздохнула и небрежно, но при этом неуверенно, махнула рукой, — Неважно. Не обращай внимания.

— Ну что, пошли? — Артур сделал шаг по направлению к воротам и развернулся в пол-оборота к Еве, словно проверяя, насколько сильные размышления удерживают её сейчас на месте, и протягивая руку для того, чтобы получить документы.

— А? — неуверенно спросила она, не сразу поняв, зачем это Артуру потребовалось протягивать ей руку. Поразмышляв секунду, она протянула свою руку, переложив документы в другую.

— Документы… — напомнил англичанин своей спутнице, — Мои, по идее должны быть у меня, а твои — у тебя.

Артур внимательно посмотрел в глаза Еве и спросил:

— Что-то не так? Тебя что-то беспокоит?

— Ой! — женщина отдёрнула руку, будто коснулась не ладони англичанина, а ядовитой гадюки, после чего начала перебирать документы, пытаясь найти, где её, а где — Артура. Она так торопилась, что все документы просто высыпались у неё из рук на землю.

— Я сейчас всё подберу, — поспешила она заверить напарника и тут же опустилась на корточки, чтобы начать собирать бумажки.

— Что случилось? — с неизменно спокойным лицом повторил вопрос Артур, — Лучше сказать сейчас, чем потом столкнуться с неожиданными трудностями…

— Не-не, ничего, — Ева быстро замотала головой, — Всё в порядке.

Она выпрямилась и протянула Артуру его корочку.

— Вот. Это, как его… твои документы.

Молча приняв документы, Артур странно посмотрел на Еву и пробежал глазами свои данные. Лицо англичанина почти не изменилось, а вот выражение глаз начинало медленно проясняться, словно англичанин начал что-то понимать ещё до того, как его глаза остановятся на нужной строчке… Ну разумеется, они считались мужем и женой. Ну как Рейко могла не подшутить на эту тему?

— Отец Финелла! — голос сестры Марии жёстко вклинился в размышления кардинала. Она почти бежала, буквально таща за собой абсолютно седую девочку лет тринадцати. Явилась, не прошло и десятка минут.

— Мария, — кивнул девушке Чезаре, после чего вопросительно посмотрел на ее спутницу. В его взгляде ясно читались два вопроса: 'Откуда это взялось?' и 'Можно ли ей доверять?'.

— Он не похож на того, кто может убить чёрта, — высказала своё мнение девочка. Резко выпрыгнув прямо перед послушницей, она ткнула свою подругу пальцем в грудь, — Сдаётся мне, ты меня обманываешь. А?

— Это Лили, — Марии пришлось наклонить торс вбок, чтобы иметь возможность встретиться с Чезаре взглядом, — Не знаю как, но она связана со Вторым Пришествием.

— Она не похожа на ту, кто может быть связана со Вторым Пришествием, — в тон Лили заметил священник.

— Ну и чёрт бы с вами, — легкомысленно ответила Лили, после чего на её лице появилось прозрение, — О! А пойдёмте к чёрту?! — спросила она, повернувшись к Чезаре, совершив зачем-то полных полтора оборота на пятке.

— G-Tech собиралась её передать церкви, — хмуро пояснила Мария, — Я выкрала её с поезда.

Чезаре не стал высказывать свое мнение по поводу ее представления об 'осторожности и осмотрительности', лишь спросив:

— Надеюсь, тебя никто не опознал?

— Конечно, нет, — фыркнула девушка, — Что я, дура, что ли?

— Никаких живых свидетелей, — бодро заявила Лили, вновь крутанулась на одной ноге, а затем склонила голову на бок и сложила руки за спиной, — Ну, так что, мы идём к чёрту?

— В последнее время к чертям здесь не требуется идти: они приходят сами, — проворчал Чезаре, бросив короткий предостерегающий взгляд на Марию. Скорее всего, она уже почувствовала шкатулку, — а возможно, и больверк; однако он надеялся, что она поймет, что этой Лили кардинал доверял как самому себе. То есть, не доверял ни на грош.

— Здорово!!! — в конце слова голос девочки чуть было не сорвался на визг. Прижав кулачки к подбородку, Лили начала качаться на месте, — Скоро-скоро-скоро будет чёрт, настоящий чёрт. Если мы не идём к чёрту, значит, чёрт пойдёт к нам. Как Магомет к горе!

— Она была пленницей G-Tech, — хмуро сказала Мария, — Они держали её в наморднике и кандалах. В железных кандалах. Если бы не мой калибур, я бы ни в жизнь не смогла вытащить её.

— И кажется, я их понимаю… — желчно усмехнулся Чезаре, покосившись на разбушевавшуюся Лили. Он порадовался, что шкатулка спрятана: если бы Лили видела шкатулку и знала, зачем она нужна, она наверняка попыталась бы открыть ее…

— Как ты узнала о ней? — спросил он, — Снова больверк отца Риоджи?

— Я дежурила сегодня ночью на вокзале, дожидаясь Риоджу. Мне было очень интересно, зачем кому-то, обладающему средствами церкви, пользоваться поездом. Я думала, что груз будет огромным… и я была очень удивлена, увидев один грузовой вагон, — Мария небрежно фыркнула, закатив глаза, — Как будто я грузовых вагонов никогда не видела. У этого была самая настоящая броня.

— Но при этом, похоже, сравнительно небольшая охрана? — заметил кардинал, — Раз ты сумела отбить ее в одиночку.

— Ну-у… не совсем в одиночку, — девушка потупила взгляд. Если даже она и хотела продолжить, ей этого всё равно не позволили.

— Я ей помогла! — тоненько, на высокой, почти истеричной ноте, добавила Лили, продемонстрировав свои длинные, размером почти с фалангу пальца, ногти. Чезаре приподнял бровь, но продолжать допытываться не стал. В конце концов, седая тринадцатилетняя девочка, связанная со Вторым Пришествием, раскидала охрану G-Tech, — совершенно обычное дело. Каждодневное, можно сказать…

— А что сам Риоджа? — поинтересовался кардинал.

Послушница, пользуясь тем, что стоит за спиной Лили, взглядом показала на свою спутницу, которая отчего-то заинтересовалась фонарным столбом и, ссутулившись, смотрела на него, медленно покачиваясь из стороны в сторону, позволяя своим рукам болтаться, словно макаронины, и напевала 'Twinkle twinkle little star' себе под нос.

— Понятно, — кивнул Чезаре, — Значит, эта ниточка обрублена, поскольку, как я подозреваю, об участниках заговора его никто не расспросил…

Это не было вопросом: он был уверен, что не в их характере прибегать к 'более жестким' методам добывания информации. Марии для этого недоставало жестокости, а Лили — сдержанности.

— И о том, зачем ты им понадобилась, ты, разумеется, также не знаешь?.. — спросил кардинал, посмотрев на девочку.

— Twinkle twinkle… — пропела было та, но неожиданно замолкла и со всех ног бросилась к фонарному столбу. Впившись своими ногтями в чугун, словно тот был мягкой глиной, она начала быстро карабкаться на фонарь, словно обезьянка на дерево, обхватывая столб обеими ногами.

— Нда, — скептически заметил Чезаре, глядя ей вслед, — Если она будет столь мастерски прятаться и смешиваться с толпой, мы сможем о-о-очень долго скрывать ее от G-Tech…

— Лили, стой! — послушница явно не разделяла пофигизма кардинала, а потому тут же бросилась вслед за девочкой и, схватив ту за ноги, попыталась стащить её обратно на грешную землю. Лили буквально ногтями вцепилась в столб, на котором медленно, но верно начали появляться следы от её ногтей. Чезаре пожал плечами, но все же стал помогать. С его точки зрения, поскольку вести себя тихо эта девчонка, похоже, была неспособна в принципе, лучше было бы воспользоваться случаем, чтобы втайне от нее передать Марии сигмафины и вкратце объяснить ситуацию…

— Ватикан — слишком маленькое государство, чтобы тут такие выходки могли пройти незамеченными, — мрачно покачал головой Чезаре, — Нужно или как-то перевезти тебя хотя бы в Италию, или что-то сделать с твоим поведением.

Оба варианта казались ему весьма трудноосуществимыми…

— Пустите меня, я есть хочу! — кричала девочка, вырываясь из рук священнослужителей, — Дайте мне лампочку. Она яркая, она горячая, она вкусная! Огонь-огонь-огонь-огонь!

— Кажется, проще будет пустить ее к этой лампочке… — заметил Чезаре, — Потому как нам явно не стоит привлекать к себе излишнее внимание, а с таким голосом она сделает это непременно… Нда, кажется, она и в итальянской части Рима не затеряется…

— Да зачем ей дались эти лампочки? — Мария принимала посильное участие в удерживании девчушки, — Лили, мы тебя накормим. Вкусно… — её лицо озарилось светом неожиданной идеи, — Вкусной острой едой. Настоящий огонь. Реку выпьешь, чтобы потушить её.

Сопротивление прекратилось. Лили обвисла на руках священнослужителей и внимательно посмотрела на Марию.

— Реку говоришь? Хочу реку. Хочу-хочу!

— Увы, мало информации, — пожал плечами Чезаре, — Но в одном я уверен: простому человеку G-Tech не придавали бы столько значения. Значит, она как минимум амагус, а скорее нечто большее. Нечто неизвестное нам. И, вполне возможно, нужда в огне или свете является частью ее 'особенностей'…

— В любом случае, — добавил кардинал, покачав головой, — Нам нужно уйти куда-то с улиц. Скоро рассветет, и улицы начнут заполняться народом. Если она отмочит что-то подобное тогда, проблем будет куда больше…

— Но… куда нам её увести? — вопросительно подняла брови Мария, — Ваш дом разрушен и оцеплен, а у меня и дома-то нет.

Сложный вопрос. Какое-то время Чезаре раздумывал, затем неуверенно сказал:

— Нам так или иначе придется где-то прятать ее. И это 'где-то' — явно не в Ватикане. Я постараюсь обеспечить нам коридор в итальянскую часть Рима, но это займет время.

— Риоджа оставил себе коридор, — сообщила Мария, — Вряд ли он успел закрыться.

— Не хочу никаких коридоров! — капризно заявила седовласая пигалица, топнув ножкой, — Я хочу съесть огонь и запить рекой!

— В Ватикане? — намеренно сухим тоном переспросил Чезаре, — Ну-ну, желаю удачи. А вот в итальянской части Рима и река есть (я бы, правда, из нее пить не стал, но дело твое), и съесть огонь, по выражению Марии, можно… Но для этого сперва придется пройти через коридор.

Лили как-то поскучнела и расслабилась, буквально вися тряпкой в руках священника.

— Кажется, одну проблему мы решили. Вы готовы? — спросила послушница.

— Да, — кивнул Чезаре.

План ему не нравился, но ничего лучшего он не видел: спрятать Лили в Ватикане не представлялось возможным, но и отдавать ее G-Tech было бы верхом глупости. Логичнее всего, конечно, было бы устранить её, но… он находил целых два довода против (по скромности душевной отбросив тот довод, что он пока что не превратился в конченую сволочь, способную совсем уж без сомнений убить ребенка). Во-первых, Мария девушка добрая, не оценит. Во-вторых, связываться с непонятным сверхъестественным существом, не разобравшись с предыдущим, он не собирался.

Дальнейшее общение показало, что Лилит либо издевалась над ними, либо же имела психический возраст где-то в районе лет шести-семи. Только вот если она действительно была ребёнком, то воспитывал её явно какой-то маньяк, судя по обилию юмора настолько чёрного, что из его плоти вполне можно было соткать нового чёрта.

Наконец, минут через пятнадцать следования за Марией, вся их компания оказалась уже в Риме. Границу оказалось довольно легко пересечь. Им не встретилось ни одного стража порядка или границ. Однако проходя через коридор, Чезаре все больше хмурился.

— Сейчас он нам на руку. Но потом с ним нужно будет что-то делать, потому как при желании найти его вполне реально, а в настоящий момент это крайне нежелательно…

— Не думаю, что коридор открыт навечно, — задумчиво произнесла девушка, оглядываясь через плечо, — Думаю, ещё минут десять, максимум.

— Это хорошо, — задумчиво кивнул Чезаре, отгоняя мысль, что Робин могло уже пройти по этому коридору. Если так, то оно может быть уже где угодно, и вычислять его уже поздно.

— Нужно придумать, куда девать ее, — кардинал кивнул на Лили, — Поскольку ее ищут G-Tech, станции телепортации для нас закрыты; а отправить с ней, чтобы увести ее обычным путем, некого. Отсюда следствие: прятать придется в Риме. Допустим, можно снять ей номер в каком-нибудь из местных отелей. Доставку пищи организовать также вполне реально. Единственная проблема — ее чрезмерно вызывающее поведение.

На самом деле, был еще один вариант. Чезаре лукавил, говоря, что отправить с ней некого, однако объяснить это Марии он не смог бы при всем желании… А ее доверие было сейчас слишком важной вещью.

— А если за городом? Там ведь и свидетелей меньше, и искать тяжелее. Главное, транспорт найти и вернуться в Ватикан, хотя бы, часикам к семи.

— Как раз потому, что свидетелей поменьше, там она будет как на ладони, — возразил Чезаре, — В большом городе никому и в голову не приходит запоминать людей сверх своего окружения; за городом же народу мало, и каждое новое лицо неизбежно оказывается в центре всеобщего внимания.

— Вот вы, Вашпреосвященство, искренне верите, что в городе она не будет в центре внимания? — девушка голосом выделила слово 'она', и взглядом указала на Лили, которая вертела головой так, что та, казалось, вот-вот отвалится.

— Нет, — честно признался кардинал, — Я уже говорил, что именно это меня и беспокоит. Но за городом ничуть не лучше. Увы, похоже, что затеряться в толпе она сможет разве что в дурдоме.

Лицо девушки просияло. Она с широкой улыбкой уставилась на Чезаре.

— Я вообще-то пошутил… — на всякий случай уточнил он.

— А почему нет? — изогнула бровь Мария, — Разве там она не сможет затеряться? Мы ведь даже подозрительно не будем смотреться, приводя её туда. Мы же священнослужители, нам положено помогать блаженным.

— Угу, а объяснять это ты ей сама будешь? — поинтересовался Чезаре, — С учетом того, что после пребывания у G-Tech она такую перспективу едва ли одобрит; а также того, что последствия её неодобрения ты видела на примере охраны грузовика…

— А нам не нужна будет клетка, — подняла брови послушница, — Мы выберем место с мягким режимом, и я останусь с Лили, чтобы с ней ничего плохого не произошло.

— Со мной не может произойти ничего плохого! — уверенно вклинилась в разговор девочка, — Я — мать всей вашей чёртовой магии!

— Вот как? То есть, у G-Tech, в кандалах и наморднике, тебе было очень хорошо? — поинтересовался Чезаре, усилием воли удержавшись от упоминаний о склонности к BDSM. Не хватало еще объяснять ей, что это такое. После этого он повернулся к Марии:

— Если заговорщики догадываются о наших открытиях (что весьма и весьма вероятно), то твое отсутствие наведет их на местонахождение Лили надежнее, чем ее сколь угодно вызывающее поведение.

Однако, ответить послушнице не дали. Девочка резко рванулась назад, легко выскользнув из рук священнослужителей, и сложила руки на груди, гордо подняв подбородок.

— Никуда я с вами не пойду, куски мяса!

— Любопытно, куском чего в таком случае являешься ты сама? — усмехнулся Чезаре. Он понимал, что разумнее было прогнуться и признать ее правоту во всем, в чем угодно, вместо того чтобы нарываться на конфликт, однако у него уже в печенках сидела эта сумасшедшая, из-за которой в простые и четкие планы приходилось вносить серьезные коррективы — и которая еще смеет после этого хамить.

— А еще больше мне любопытно, — все так же язвительно заявил Чезаре, — Есть ли у тебя план дальнейших действий, заходящий дальше, чем 'никуда я с вами не пойду'. Учитывая, что G-Tech не склонны так легко отпускать то, что, по их мнению, принадлежит им…

— Я их всех сотру в порошок! — гордо выкрикнула Лили, а затем грозно топнула ножкой, — Вот так!

Едва ножка девочки коснулась земли, как мостовая под ногами священнослужителей вспучилась, а затем и вовсе взорвалась дождём крупных каменных осколков и булыжников, отбрасывая кардинала и послушницу в разные стороны. Произошедшее было настолько неожиданно, что Чезаре попросту не успел отскочить с этого огромного каменного волдыря.

— Неплохо, — признал кардинал, поднимаясь, — И как же тебя, такую крутую, захватили в прошлый раз?

Однако среди пыли и песка он не увидел Лили, и даже не услышал. Оглядевшись, Чезаре смог рассмотреть только Марию, отплёвывающуюся от пыли и тихонько стонущую от свежеполученных синяков да шишек.

— Нда, — глубокомысленно заметил он. Свое мнение о Лили и ее выходке он предпочел при несовершеннолетней послушнице не высказывать.

Одновременно он задумался, что делать дальше. Очевидно, что с планом "я их всех сотру в порошок" Лили долго на свободе не продержится. Он бы не был особенно недоволен таким раскладом, но ее отсутствие было шансом сломать планы заговорщиков. При этом, раз ее успели доставить в Ватикан, то ее поисками с наибольшей вероятностью займется Божья Длань, а не G-Tech. У него была в запасе авантю… идея, как вывести Длань из строя на время достаточное, чтобы саботировать сроки, но проблема (помимо риска, который его не особенно волновал) состояла в том, что это выведет из строя и его самого. А с нежитью нужно было как-то разбираться…

— Лили! Лили! — послушница пыталась разглядеть хоть что-то, среди клубов пыли, но у неё, похоже, ничего не получалось, — Лили! — снова выкрикнула она, углубляясь ещё дальше в пыль, а затем Чезаре услышал глухой звук удара и сдавленное айканье.

— Тут какой-то тоннель! — крикнула Мария буквально перед тем, как Чезаре сам смог увидеть, куда именно свалилась послушница. Это было похоже на мгновенно вырытую кротовью нору, только посреди мостовой, да и размерами чуть побольше, примерно с ту самую девочку.

— Вы думаете, она закопалась туда? — недоверчиво спросила послушница.

— Видимо, — пожал плечами Чезаре, — Либо же она умеет телепортироваться, а этот ход только для отвода глаз. Но в обоих случаях догнать ее не представляется возможным.

— Ну, почему же? — нахмурилась Мария, — Я туда, по-моему, вполне могу вместиться.

— Может, и сможешь, если проход дальше не сужается, но двигаться будешь, как похоронная процессия — медленно и печально. Она же, похоже, особых задержек из-за необходимости долбить стенку не испытывает…

— Всё равно, это лучше, чем стоять здесь и слушать гомон чертей, — хмуро ответила послушница.

— Гомон чертей? Если ты имеешь в виду шкатулку, то она у меня.

Девушка сделала лицо, максимально подходящее под то, какое должно выражать саркастический вопрос 'да неужели?'.

— Я уже поняла, — хмуро и устало ответила она.

— Я рассчитывал, — продолжил Чезаре, будто не заметив сарказма, — Что получив доступ к шкатулке, ты сможешь с помощью своего дара выяснить, откуда прошлый владелец взял ее, чего он пытался добиться и кто за ним стоял.

— Вряд ли, — покачала головой Мария, — Эта шкатулка меня пугает, а разобраться в вое 616 чертей просто невозможно.

Она рассеяно потёрла висок.

— Хотя сейчас они почему-то голосят намного тише, чем раньше. Если бы я столько времени провела рядом со шкатулкой, когда она визжала, у меня уже мозги через нос вытекли бы.

— Видимо, это из-за того, что сейчас она заперта, — ответил Чезаре, — В таком случае шкатулку нужно будет где-то спрятать, пока мы не придумаем, что с ней делать… А вот это?

Он протянул рукоятью вперед больверк Белого Робина. Собственно, сохранить эти два трофея, чтобы дать их Марии на допрос, и было основной целью, которую он преследовал во время схватки с сигма-преступником.

— Думаю, получится, — кивнула Мария, осмотрев револьвер, — Но только если рядом не будет шкатулки: она теперь меня не оглушает, но голова всё равно болит, а мои способности становятся просто бесполезны, если я не могу разобрать отдельный голос в этом шуме.

— Хорошо, — кивнул Чезаре, — В таком случае, больверк останется у тебя. Шкатулка походит со мной, пока я не придумаю, куда ее спрятать.

Идею оставить ее здесь или еще в каком-нибудь укромном уголке кардинал отбросил, решив, что, вполне вероятно, его противник почувствует шкатулку не хуже Марии.

— И еще одно: если им заинтересуется владелец, или если ты узнаешь что-то, что поможет отыскать этого владельца, не предпринимай ничего без моего ведома. Он слишком опасен.

— А кто его владелец? — глупо похлопав глазками, спросила девушка, — И вообще, что мне у него спрашивать? Я думала, вы будете рядом. Вдруг он не захочет мне рассказывать ничего о своём хозяине?

— Я тоже так думал, — признался Чезаре, — Однако боюсь, что подход 'положить где-нибудь, чтобы не знали' с этой шкатулкой не сработает. Поэтому мне придется таскать ее с собой, пока ситуация не разрешится. Что же касается владельца… Тебе что-нибудь говорит псевдоним 'Белый Робин'?

— Вор сигмафинов? — удивилась девушка, — Тогда может и не ответить. Сигмафины ненавидят своих владельцев, но Робин для них — вроде как освободитель.

— Неприятно, — заметил интриган. Разговаривая с сигмафином лично, он попробовал бы убедить того, что Робин никакой не освободитель, но требовать того же от Марии было бы неразумно, — Но попробовать стоит… Погоди-ка! А как у сигмафинов с пониманием связей между людьми?

Мария искренне пожала плечами.

— Я не знаю. Кажется, все сигмафины были раньше людьми, так что, понимать должны, но сейчас их сознание… — она замешкалась, придумывая наиболее подходящее определение, — Далеко от человеческого. Даже продвинутые NI перестают понимать человеческие эмоции, что уж говорить о простом больверке?

— В таком случае действуй так, — не вполне уверенно сказал кардинал. Он логически рассудил, что если шкатулка мешает Марии слышать больверк, то больверку она и подавно должна мешать слышать их разговор. Но что, если он ошибается? Тогда он окажется в весьма глупом положении…

— Для начала все-таки попробуй аккуратно расспросить о планах Белого Робина. Вдруг все же что-то скажет. Затем сообщи ему, что женщина, использовавшая эти сигмафины — не Белый Робин, а самозванка. Строго говоря, это действительно так, дело лишь за тем, в каком свете это представить. Представь это так, что она втерлась в доверие к нему, чтобы завладеть его сигмафинами, и как следствие, не освободительница, а поработительница. Если тебе удастся убедить больверк в этом, он хотя бы расскажет то, что знает о ней: имя, внешность, адрес — что-нибудь, что поможет выяснить ее личность. Если же она связана с заговорщиками, то больверк можно расспросить и о заговоре — представив заговорщиков как пособников женщины, обокравшей их обожаемого освободителя…

— Знаете, отче, вам сильно повезло, что сигмафины слышат друг друга, иначе больверк бы знал всё, что вы сказали.

Она подняла руку с оружием и помахала ей.

— Ладно, встретимся в Ватикане, где-то часиков в восемь, а я пока пообщаюсь с сигмафином, может, действительно получится что-нибудь выяснить.

— Хорошо, — кивнул Чезаре. Он задумался, что делать, если больверк расскажет Марии о судьбе настоящего Белого Робина, но предпочел решать проблемы по мере их поступления.

Развернувшись, кардинал направился обратно в Ватикан. Скоро утро, и его отсутствие на рабочем месте может вызвать ненужные подозрения. Кроме того, он рассчитывал улучить момент, чтобы просмотреть списки — если получится, то списки населения Ватикана, иначе — хотя бы людей, работающих непосредственно на Церковь. Может быть, удастся сократить список подозреваемых, даже если больверк ничего не скажет.

Как же все-таки неудобно, когда допрашиваемому нечего отрезать…

Виконта Герхарда фон Рейлиса хорошо знали и заслуженно боялись. Он всегда был уверенным, властным и безжалостным. Воплощением идеала нации и ницшеанским сверхчеловеком в одном лице. Однако, существовали и те, кто были чисто по-человечески дороги ему. Немного, совсем немного. Но одна из них сейчас стояла перед ним.

Это была сказочно красивая блондинка с голубыми глазами и осиной талией. 'Идеальная' — вот какой эпитет чаще всего относили к ее внешности. Вторым был 'холодная'. Да, она часто казалась холодной, величественной и неприступной. Но не сейчас.

— То есть как? — хмурилась она, — Ты отсылаешь меня накануне сражения? Сейчас, когда все почти готово?

— Елена… — виконт покачал головой, — Это слишком рискованно…

— Неужели после всего, ты думаешь, что я, с Пустотой и Бездной, справлюсь хуже любого из твоих солдат?

— Почти все они погибнут, — честно ответил он, — Их задачей будет лишь задержать дракона. Сразиться с ним должен я. Один.

— Я могу прикрыть тебя…

— Лучше позаботься о Воланде. Если я проиграю, кто-то должен закончить мое дело. Эта ответственность ляжет на вас с ним.

Оглянувшись и убедившись, что никто, кроме брата, не слышит ее, Елена тихонько всхлипнула.

— Я боюсь. Боюсь за тебя.

Герхард ободряюще улыбнулся.

— Брось. Я ведь всегда лучший. Что со мной может случиться? А сейчас поторопись. Времени мало, а ты должны отбыть в Мюнхен до того, как мы поднимем Столп Творения.

Когда Елена ушла, он еще какое-то время молча смотрел на небольшой медальон. Слева фотография изображала его отца, — еще живого; и мать, — еще умевшую улыбаться. Когда их семейные идеалы были объявлены неонацистскими, а сам он террористом, то отец, не выдержав давления общественности, покончил с собой. Мать после этого замкнулась в себе, удалившись от мира. В то самое поместье под Мюнхеном, куда сейчас Герхард отсылал Елену.

Правая сторона медальона изображала младшее поколение рода Рейлисов. Воланда — как всегда, упрямого бунтаря; Елену, тогда еще не познавшую вкус убийства; и его самого. Все они были боевыми амагусами, предназначенными лишь для того, чтобы сражаться и убивать. Во имя чего сражаться — это был уже их собственный выбор. Герхард и Елена выбрали идеалы, поколениями хранимые их семьей, — и никогда не сомневались в них.

А еще люди на фотографии были теми немногими, кем он не был готов пожертвовать ради мечты о величии своей страны. За одним исключением.

Он сам в это число не входил.

Когда кардинал снова открыл глаза, было всё ещё темно. Точнее, нет, ведь в момент сражения с демоном был день. Значит, уже темно. Грудь болела, болела спина, болела рука, болела голова. Чезаре болел почти весь, как колобок после пьянки. Осмотревшись, он понял, что лежит на берегу, ногами в прибрежных волнах. Со стоном он приподнялся, медленно, но верно приводя мысли в порядок. Что ж, во всем есть светлая сторона. Он еще жив. Кардинал вполне допускал, что в аду будет чувствовать себя примерно так же, но антураж, вероятнее всего, будет отличаться. По крайней мере, положенных ему по Данте 'каменных склонов цвета чугуна' он не видел в ближайших окрестностях… Что, несомненно, радовало, поскольку гореть в огоньке ему совсем не улыбалось.

Чезаре подумал, что нужно узнать, что в итоге вышло из ловушки для демона. На момент, когда он в последний раз его видел, демон казался обреченным; однако случай с Белым Робином показал, что Интерсигма может упустить победу буквально в последний момент.

— Мария… — обратился Чезаре к сигмафину, — Чем все закончилось?..

Ответа не было. Проведя рукой по голове, кардинал с ужасом понял, почему. Не было самой Марии. Он даже смутно припомнил этот момент: сразу после первого попадания артиллерии. Он тогда в последний раз слышал её голос. Он даже не мог вспомнить, что она говорила.

'С добрым утром тебя, герой', - что ж, хотя бы один голос в голове остался.

Нецензурно выругавшись в ответ, Чезаре поплелся в направлении места недавнего сражения. Он понимал, что это, мягко говоря, не самое умное, что он мог сделать, — но сейчас он и не собирался делать ничего умного. Он просто знал, что должен что-то исправить.

Однако, далеко пройти не удалось. Встав, он уже был по щиколотку в воде. Зайдя, примерно, по колено, он остановился. Море сейчас выглядело таким… спокойным, несмотря на огромную чёрную грозовую тучу в небе. Внутренний голос, объяснял, что следует делать дальше, но кардинал не уделил инструкциям подобающего внимания.

— Perite, — коротко ответил Чезаре. Модуль памяти сейчас нужен был ему для другой цели. Он старался вспомнить, где именно они находились, когда произошел взрыв, а также направление течения… Глухо. Тут и человека-то не найдешь, что уж тут говорить о довольно небольшом сигмафине… Второй раз. Снова. Второй раз за сегодняшний день он ощутил странную, неуместную боль утраты. Теперь, видимо, окончательной. Окончательной утраты не полезного инструмента, каким он всегда считал ее, а… близкого человека. Наверное, так и должно быть: не потеряв, мы не в состоянии оценить то, что дорого нам. Не ценим то, что любим, пока боль потери не дает понять, насколько действительно важен был этот человек в нашей жизни. Да только поздно: вместо родных и любимых остается лишь жестокий урок на память…

Впрочем, так уж ли поздно? Был ведь еще один вариант. Вариант жалкий, но все лучше, чем слоняться по берегу в надежде на внезапную удачу. Нужно только как можно скорее добраться до римского отделения Интерсигмы…

Для начала требовалось определить свое состояние. Явно сломано ребро, рука, и, кажется, сотрясение мозга. Вот последнее особенно неприятно: без сигма-медицинской помощи он надолго выйдет из строя. Впрочем, сейчас это неважно: главное найти Марию, а там будь что будет. Теперь — вспомнить, где сейчас вообще стоит Рим. Он как раз переместился несколько южней. Впрочем, даже вспоминать не надо: оглядевшись, Чезаре попросту увидел его. Похоже, пешком добираться дотуда будет довольно долго. Не меньше получаса. Учитывая довольно разбитое состояние тела, даже этот срок мог оказаться сильно преуменьшенным. Но выбора не было. Он не умел летать или телепортироваться: его магический дар ограничивался только созданием иллюзий. И он не мог отказаться от попытки найти Марию, пока оставалась хоть какая-то соломинка.

Поэтому хромая в сторону города, кардинал поглядывал по сторонам в поисках возможного транспорта. Увы. Большая часть машин оказалась перевёрнута, телепортаторы вывернуты из своих портов и отключены от сети. Кругом были грязь, обломки и разруха. Только где-то минут через десять он обнаружил мирно лежащий на крыше какого-то дома мопед, почти не пострадавший из-за цунами. Кардинал на мопеде — зрелище, конечно, комичное, но выбирать особо не приходилось: он не мог позволить себе тратить слишком много времени. Чезаре не знал, может ли сигмафин утонуть, но хорошо понимал, что даже если нет, то за долгий срок на морском дне запросто можно рехнуться. Даже не столько от однообразия, сколько от отчаяния, от крепнущей уверенности, что никто не найдет ее, и она останется там навечно.

Впрочем, прежде чем пытаться взять мопед, он все же оглядел дом: обитаемый ли он еще… Ответ был простым. 'Уже нет'. Даже если он и был обитаемым… когда-то, то сейчас таковым не являлся. Все, кто был когда-то жив, сейчас лежали поломанными куклами с пустыми глазами. Эти смерти Чезаре воспринял спокойно и равнодушно. Он привык к смерти. Нередко он приносил ее сам, будь то пулей, отравой или наветом. Хотя он всегда старался избегать жертв среди посторонних, но Мария стала первой за много лет, кому действительно удалось затронуть что-то в его душе. Что-то, до странного напоминающее совесть.

Усевшись на мопед, Чезаре двинулся в сторону Рима, разбрызгивая грязь дорог, находившихся, стараниями демона, даже в худшем состоянии, чем обычно в Италии.

Он мчал так быстро, как только мог, учитывая скользкую дорогу, нулевую видимость и отсутствие рабочих фар у его транспортного средства. А временами и не учитывая, рискуя головой ради лишнего десятка секунд. Наконец, через пятнадцать минут он добрался до военного лагеря, куда стекались беженцы из города и где базировались основные службы помощи.

— Садитесь, — неожиданно услышал Чезаре, едва ступив на землю, после чего его буквально посадили на какой-то ящик и, не дожидаясь ответа, начали осматривать его руку и спину.

Чезаре отмахнулся, снова оглядываясь. Он понимал, что после попадания под артиллерийский обстрел и падения с демона его здоровье оставляет желать много лучшего, но сейчас оно едва ли входило даже в пятерку вещей, которые интересовали его больше всего. И первым делом ему нужно было найти представителей Интерсигмы.

— Вам нужна срочная медицинская помощь, — не терпящим возражений голосом сообщила врач. Судя по всему, она собиралась вылечить кардинала, даже если потребуется для этого его связать и засунуть ему в рот кляп.

— Мое здоровье подождет, — холодно ответил Чезаре, искренне стараясь не сорваться на хамство, — Первым делом мне нужно отыскать представительство Интерсигмы.

— Тут есть представительство Интерсигмы, — ответила женщина, — В пятнадцатом шатре.

Она больше не настаивала на своей помощи, видимо, догадываясь, что эта помощь сейчас не только не нужна ему, но даже мешает. Кивком поблагодарив ее, Чезаре заторопился в указанный шатер. Шанс был, прямо скажем, невелик, но ему было все равно. Он чувствовал себя примерно как во время недавнего сражения, после того как Марию заклеймили. Даже, пожалуй, хуже, потому что тогда хотя бы был Белый Робин, на котором можно было выместить бессильную ярость. Сейчас же… Разве что разгромить к демонам этот город. И сделать жертву Марии совсем бессмысленной, ага. Здорово придумал, гений…

Он подошел к шатру как раз вовремя, чтобы увидеть выходящего из него старика в боевой броне с нашивками майора.

— Подлечился бы ты, сынок, — высказался тот, пытаясь пройти мимо.

— Прошу прощения, но у меня есть более важные дела, — ответил Чезаре, внимательно глядя в глаза майору, — Связанные с Белым Робином.

Мужчина остановился, оглядел Чезаре с головы до ног, после чего подозрительно прищурился.

— А вы часом не этот, как его… кардинал? Чезаре Филина?

Похоже, простой священнослужитель уже успел прославиться в рядах Интерсигмы. В другой ситуации тщеславный юноша обрадовался бы этому; однако сейчас его волновало исключительно то, не откажут ли ему в срочной просьбе. В этом случае он стерпел бы даже отказ в несрочной…

— Финелла, — поправил Чезаре, — Да, это я. Не беспокойтесь, я сейчас не по поводу награды: и у вас, и у меня сейчас есть более важные дела. Но у меня есть две просьбы, одна из которых срочная.

— И что же это за просьба? — спросил майор, после чего ещё раз оглядел кардинала и задумчиво добавил, — Что же в ней насто-олько срочного?

Судя по всему, он ожидал как минимум просьбы сбить летящий на землю метеорит из табельного больверка.

— Я прошу предоставить мне возможность задействовать одну из вещей, имевшихся у Белого Робина, а точнее сигма-локатор, чтобы обыскать окрестности места сражения с демоном.

Майор ненадолго задумался.

— А он вам нужен? Может, сгодится мой?

— Сгодится любой, — серьезно (все-таки Мария уникальный человек: ей удалось не только отыскать в нем что-то напоминающее совесть, но и привести его в состояние, когда нет настроения шутить. А это не всякий может) ответил Чезаре, — Лишь бы с его помощью можно было отыскать сигмафин, находящийся предположительно на дне где-то в окрестностях того места, где находился демон в момент первого артиллерийского удара.

— Что? — удивился собеседник, — Да таких сканеров и быть не может.

Он задумался.

— Не то, чтобы в море было много помех, которые мешают что-либо найти, просто, с учётом расстояния…

Майор хмыкнул.

— Вам придётся гулять по дну с этим сканером.

— Видите ли, в чем дело… — отвернувшись, негромко произнес Чезаре, — В сигмафине, который я ищу, заключена душа человека, который был очень важен для меня при жизни. Она ввязалась в это дерьмо из-за меня. Поэтому я не могу бросить ее в беде сейчас. Если придется идти по дну — что ж, нужно искать способ идти по дну. В приморских поселениях ведь, наверное, можно при необходимости раздобыть акваланг?

Майор усмехнулся.

— В приморских поселениях вы сейчас вообще ничего не обнаружите, — неожиданно серьёзно сказал он, — Их все смыло волной. Если потребуется, вы сможете получить скафандр из наших запасов. Но вам всё равно придётся для начала подлечиться. В таком состоянии вы просто откинете ласты там, на дне.

Чезаре скрипнул зубами, вынужденный признать его правоту. Рациональное мышление робко подало голос, подтверждая ее.

— Вы правы. Я останусь здесь, чтобы подлечиться… Ненадолго. Настолько, сколько это минимально необходимо, чтобы выдержать путешествие по дну.

— На часик, где-то, — услышал Чезаре из-за плеча знакомый голос, — Если, конечно, майор Фреско обеспечит мне доступ к сигма-проектору.

— Конечно, — кивнул майор, — Я сейчас же позабочусь об этом.

С этими словами седовласый отправился дальше по своим делам, оставив Чезаре и Рейко наедине, если, конечно, можно было так назвать их общество в присутствии сотен людей вокруг, которым было до них дела не больше, чем кардиналу и его старой знакомой до них.

— Я же говорил, что Сайто понапрасну развел панику раньше времени, — усмехнулся Чезаре, когда майор отошел за пределы слышимости. Предполагаемая смерть Рейко не вызвала у него столь бурной эмоциональной реакции, как превращение Марии, но подтверждение версии о 'ложной тревоге' все же внушало ему надежду исправить ситуацию и на новом фронте…

Женщина плотней затянула завязки своего капюшона с медвежьими ушками.

— Сайто всего лишь оператор, — ответила она, — Он может только следить за показателями человека и паниковать при малейшем их отклонении. За это ему и платят.

Рейко пожала плечами.

— Было жестоко оставлять его в штабе одного. Это уже не Splinter Cell, если за оперативником не стоит куча специалистов.

Чезаре пожал плечами. Его самого с детства учили сохранять хладнокровие… Хоть в это и сложно было поверить, глядя на устроенную Робину кровавую расправу. В любом случае, такая вещь, как паника, была ему слабо понятна.

— Но затея игнорировать ту катавасию, которую устроил Робин, и бежать, принадлежала явно не ему… Что, прямо скажем, не добавляет ей разумности.

— Ты правильно сделал, что не бежал, Чэр, — кивнула она, — Если бы ты это сделал, то приблизил бы мир на маленький шажок к гибели. А это не слишком-то мало, учитывая, что мир от гибели находится в пяти шагах. И, судя по тому кошмару, что творится в Америке, нам явно не хватает строго одного супергероя.

— Отчасти из-за этого я и остался, — ответил Чезаре, — Что псих, орущий о наполеоновских планах в отношении строительства нового мира, не стал бы уничтожать город из чистого желания напакостить… А если бы стал — то сделал бы это без излишних ритуалов.

Это в действительности была лишь одна из причин. Было еще полторы. За половину Чезаре считал простое человеческое нежелание допускать уничтожение столицы двух государств. Была и еще одна причина… Но о ней он предпочел сейчас умолчать. Не хотелось сознаваться, что он, как в дешевом романе, нарушил приказ из-за девушки. Тем более если эта девушка — заинтересовавший Центр 'сигмафин-коммуникатор'.

— Хотя, наверное, уничтожить ларец вместо задумки со святой водой было бы разумнее.

— Не факт, — заметила Рейко, — Вполне могло выйти так, что шкатулка и демоны не имеют единого источника питания. Впрочем, боюсь, нам с тобой придётся на время отложить поездку в Америку.

Она посмотрела куда-то через плечо кардинала, после чего сделала приглашающий жест и начала движение в сторону стоящего особняком здания, в окнах которого был виден свет.

— Насколько я поняла, мой человек в G-Tech справился только с половиной задачи: он смог остановить подъём Берлина, однако это явно временное явление, потому как тамошний лидер, виконт Герхард фон Рейлис, решил навестить Рим лично, чтобы закончить то, что делал Робин.

Фон Рейлис, значит… Разумеется, Чезаре знал, кто это. Дитя сигма-науки, как и он сам. Человек, тягаться с которым на мечах было так же бесполезно, как с ним самим — в актерском мастерстве. Догадывался он и кто еще работает на 'Нее': разумеется, это Лазурный Тюльпан, Жестяной Джокер… и, пожалуй, Элизия Найтхевен. Собственно, вся 'пятерка', вместе с Робином и Рейлисом.

— Этого следовало ожидать, — согласился Чезаре, — Что они пришлют кого-то еще после неудачи Белого Робина… Кстати, надеюсь, 'спецы' из Интерсигмы не упустили его еще раз, пока я разбирался с демоном?

— Кстати, упустили, — заметила Рейко, — Перчатка всё ещё где-то ползает. Кстати, занятный прецедент, не находишь? А добавь к этому ещё тот занятный факт, что клеймителей душ в мире всего пять, и мы точно знаем только, где находится лишь один из них.

Она хмыкнула.

— Забавно, не правда ли?

— Что рука уползла, я ничуть не сомневался, — поморщился Чезаре, — Но меня больше беспокоит основной костюм… И да, небольшая поправочка: клеймителей всего четыре, и мы знаем, где находился еще один.

Он выделил голосом слово 'находился'. Ибо точно помнил, что пробил оружие пулей за секунду до того, как…

— Не скажу, чтобы я сильно плакала по поводу утери столь редкого артефакта. Всё равно его применение незаконно, — пожала плечами японка, — Хотя, если честно, мне бы не помешала возможность компактно организовать свою лабораторию.

Чезаре поморщился, но никак не прокомментировал последнее заявление.

— Так что все-таки с самим костюмом? Его уничтожили? Хотя бы, нашли способ сделать это?

— Кто же его уничтожит? — женщина ответила таким тоном, будто перед ней неразумное дитя, — Это первый известный случай прямой коммуникации с сигмафинами низшего интеллектуального порядка. Ведь ни один NI не признавался, что может общаться с другими сигмафинами. Будут изучать и разбираться в их психологии, а уж разобрать на молекулы, это мы завсегда можем.

Сигмафинами 'низшего интеллектуального порядка' не совсем справедливо назывались те, что неспособны действовать самостоятельно, без хозяина. В противовес им, 'естественные интеллекты' — NI — больше всего напоминали разумных роботов из нетвердой научной фантастики. Впрочем, Робин относился как раз к 'низшему' порядку, что не помешало ему при определенных условиях натворить дел самостоятельно.

— Мне это не нравится, — покачал головой Чезаре, — Даже если отбросить личные мотивы, этот сигмафин просто-напросто слишком опасен. Если ему удастся освободиться, в следующий раз он будет умнее — а значит, в следующий раз мы не сумеем остановить его. При этом, если у него еще четверо союзников схожего уровня, то такой расклад весьма и весьма вероятен. Мне кажется, риск не оправдан. Столь сильного противника нужно уничтожать, а не пытаться удержать под контролем.

— Мне тебе напомнить про Серафиму? — спросила Кеншу. Не дождавшись ответа, она небрежно толкнула дверь, заводя Чезаре в комнату с сигма-проектором.

— Твои иллюзии сейчас, в любом случае, спадут, — предупредила она, открывая крышку, — Можешь расслабиться. И в любом случае, Рэку, факт разумности сигмафинов говорит о том, что мы не имеем права игнорировать их волю. Ты сам это понимаешь после того, что произошло с Марией.

— Я как раз это прекрасно понимаю, — спокойно ответил Рэку, — И отношусь к нему так же, как относился бы к другому преступнику с классом опасности А+. Точно так же я не стану пытаться взять живьем Рейлиса или Тюльпана. Послушай меня, Рейко. Этот сигмафин слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Я понимаю это столь же четко, как еще совсем недавно понимал, что нельзя позволить демону утопить Рим.

Какое-то время он молчал, лихорадочно ища выход. Шпион хорошо знал, что Рейко несколько помешана на своих исследованиях и ни за что не даст задний ход. Но сейчас, когда в кои-то веки разум и чувства диктовали одно и то же, он тоже не собирался сдаваться.

— А что, если предложить такой вариант: чтобы управлять телом, ему достаточно прикасаться к нему любым элементом. Отсюда следствие: сознание распределено по всему сигмафину. Если уничтожить только часть костюма… большую часть… то он будет столь же пригоден для исследований. И в то же время, если его все-таки освободят, будет и вполовину не так опасен, как полный костюм.

— Они растащат куски по разным НИИ. Хотя, я надеюсь, что у меня выйдет заполучить себе хотя бы перчаточку, — она сделала приглашающий жест в сторону белого техногенного гроба с прозрачной пластиковой крышкой, — Ложись. Мы сможем говорить и пока я буду тебя латать.

— Угу… Часть фон Рейлису, часть Лазурному Тюльпану, часть… кто там еще у нас из класса А+ есть? — язвительно усмехнулся Чезаре… Чезаре? Или все-таки Рэку? Он уже и сам не знал, какое имя и какая личность ему ближе.

Тем не менее, он, будь он японский шпион-амагус или амбициозный неаполитанский кардинал, послушно лег 'в гроб', и уже после этого более серьезно добавил:

— Уничтожь хотя бы плащ. Одну деталь. Самую опасную. С остальным мы уж как-нибудь справимся.

Она кивнула.

— Когда я закончу со всем остальным, обязательно придумаю что-нибудь насчёт плаща, — пальцы женщины вызвали голографическую консоль, запуская сканирование, — Ты ведь знаешь, я обычная преподавательница, а не высокий чин Интерсигмы.

Занятно, но это было, в каком-то смысле, действительно так. Рейко обладала редчайшим, точнее, уникальным умением конструировать от балды что угодно в сигма-проекторе, имела тысячу и одно приглашение в различные НИИ и секретные организации, в том числе и в Интерсигму, но везде была только приглашённым специалистом, который не хотел себя связывать с организацией слишком крепко.

— Кстати, у тебя сейчас появилась уникальная возможность списать себя подчистую из японской разведки. У меня к тебе есть деловое предложение, но я не имею права тебе его высказывать, пока не вырву из твоей головы этот чёртов передатчик. На раздумье у тебя не так много времени: десять минут до конца лечения.

— Это весьма странно сочетается с тем, что ты только что высказала ключевые детали предложения, — усмехнулся Рэку. Действительно, независимо от конкретной технологии, предложение вырвать передатчик, бывший не только усилителем памяти и средством связи, но и своего рода поводком, после чего 'списать' его из японской разведки, звучало вполне конкретно. Предложение было конкретным… А его ответ — едва ли. Списать себя из японской разведки? Ему и в голову не приходила такая мысль. Он сам не знал, чего ему больше хочется. Он никогда не знал того, что обычно называют 'нормальной жизнью': его готовили к работе в PSIA с самого детства, с того самого момента, как вытащили с улиц. Его учили преданно и даже фанатично служить своей стране, вытравливали из него такие мешающие работе вещи, как привязанность, страх или сострадание… Но он был совсем не против этого. Ему нравилась такая жизнь, нравились те принципы, что были привиты ему вместе с профессиональными навыками и модификациями организма, кроме того, он ни на секунду не забывал, сколь многим он был обязан своим хозяевам. И все же…

И все же он сделал то, что не вписывалось в эту картину. Последний приказ звучал как 'Бросить Рим, эвакуироваться и доставить сигмафин-коммуникатор к точке сбора'. Но похоже, что за те четыре года, что он был знаком с Марией, его программа дала сбой.

И к своему ужасу он понял, что рассматривает предложение Рейко не только на предмет 'это кто под нас копает'.

— Я не высказала сути предложения и имён. Ты мог бы сам догадаться, но там, куда я хочу тебя пригласить, твой поводок будет лишь мешать. Я не смогу доверять тебе, если передатчик будет у тебя в голове.

Рэку ощутил, как тёплая энергия сигмы заполняет его раны, материализуясь в плоть, кожу, костяной покров. В мире не существовало врача лучше, чем Рейко. Хотя, нет, она не могла вылечить человека при помощи ножа и ниток, зато могла исцелить любую хворь на сигма-проекторе, не отрываясь от пития чая и беседы.

— Итак, ты хочешь перевербовать меня, — заметил Чезаре, — Перспектива любопытная, но… Но вместе с тем: есть ли реальные причины менять PSIA, которым я многим обязан, на кота в мешке?

Его интонации ясно показали, что вопрос отнюдь не риторический. Он хотел выведать хоть что-то, чтобы понять, что ему следует выбрать.

— Там буду я.

Между ними в своё время были тёплые отношения. Достаточно тёплые, чтобы амагус успел изучить учёную не только как агент спецслужб, но и как мужчина. Это понимание было многим выше понимания, доступного другим. Если Рейко говорит 'там буду я', можно было сразу задаться вопросом 'что же это за кот в мешке такой, что она решилась отказаться от своей свободы?'. Деньги её не волновали — это факт. Материальных проблем она никогда не испытывала. Идея? Но какая? Исследования? Быть может, но зачем ей тогда Рэку? Спасение мира? Рейко была слишком хитра, чтобы та показная инфальтильность, которую она, порой, демонстрировала, была правдой.

— Аргумент, — насмешливо усмехнулся Чезаре, — Как я понимаю, спрашивать, что же привлекло тебя в свое время к 'ним', по загадочности сравнимым лишь с 'Ней' из рассказа Робина, бесполезно?

Этот вопрос был риторическим. Он понимал, что в условиях нехватки времени она не стала бы тянуть с важными аргументами. Отсюда вывод: эта информация не менее секретна, чем 'суть предложения и имена'…

— И, кстати, что ты собиралась делать, если я скажу 'нет'? Ведь даже если, судя по всему, из-за проектора PSIA не могут слушать наш разговор в режиме реального времени, ничто не помешает им узнать, о чем мы говорили, постфактум. А попытка перевербовать меня существенно бьет по твоим отношениям с ними даже без имен и сути…

— Учитывая, что я одна сделала больше, чем всё PSIA вместе взятое? Они попытаются внедрить тебя или какого-нибудь левого агента, когда через полгода станет ясно, в какой именно организации я буду состоять.

Она безразлично пожала плечами и начала восстановление тканей на лице Рэку.

— Только вот толку от этого у них будет чуть. Ибо левый агент вряд ли заинтересует моего нанимателя, а ты уже будешь вычеркнут из списков кандидатов. Конечно, останется ещё один подход, но туда будет тяжеловато отправить опытного агента. Так или иначе, я пока не сказала ничего, что бы твоей организации помогло выйти на моего нанимателя, а когда карты будут раскрыты, будет уже поздно.

Рэку задумчиво склонил голову набок, что было несколько неудобно делать, лежа в гробу:

— И что же во мне такого уникального, что заинтересовало твоего нанимателя и чего с гарантией качества не будет у 'левого агента'?

— Тебе не кажется, что не каждый агент может убить Белого Робина и утопить демона в святой воде?

— Сомнительные достижения, — возразил Рэку, — С Робином я справился в состоянии аффекта: в более естественном состоянии я такого не повторю даже на спор. Демон же… Насколько я могу судить, эффект молитв связан только с тем, что я успешно изображаю священника. Пожалуй, настоящий священник тут был бы эффективнее…

Какое-то время шпион молчал. Несмотря на склонность к самокритике, Танака Рэку отличался определенным тщеславием… Он? Или Чезаре Финелла? Скорее первое, потому что PSIA активно использовали эту черту для поддержки его лояльности, когда о Церкви как влиятельной политической силе еще нельзя было говорить без смеха… Но сейчас не до того.

— Впрочем, обсудить мои достижения мы сможем, когда нас не будет поджимать время. Не буду скрывать, ты вызвала у меня любопытство… Но сама понимаешь, согласиться, не зная на что, я не могу… Вот что. Вынь модуль и расскажи мне подробнее. Если твое предложение меня не устроит, я через связного сообщу о сбое модуля в результате битвы с демоном или еще чем-то подобном.

Это, конечно, было несложно. Но такая возможность представится, только если начальство Рейко не захочет избавиться от ненужного свидетеля. Иначе придется отправляться куда угодно, только не к связным, о личностях которых Рейко прекрасно осведомлена. Но — будем решать проблемы по мере их поступления, как говаривал один из инструкторов разведшколы, глядя на список официальных абитуриентов…

— Ты когда-нибудь слышал о Согаи Нарьяне? — спросила ученая, почти незаметным движением убирая передатчик. Судя по отсутствию изменений во внутреннем давлении черепной коробки, сам имплантат остался на месте.

— Мельком, — ответил Рэку, — Девочка-аутистка, на которую PSIA возлагали большие надежды.

Рейко кивнула.

— А вот она в PSIA разочаровалась. Они всё делают слишком правильно, что сильно тормозит прогресс. Нарьяна собирает самых выдающихся людей земли, чтобы создать объединённую закрытую организацию, целью которой является преодоление грядущего сигма-кризиса и стабилизация шаткого баланса сил между мировыми державами. Иными словами, частная организация, не поддерживающая интересов какой-либо конкретной страны.

— Не великоват ли масштаб для частной организации? — недоверчиво переспросил Чезаре, — И не поздновато ли создавать организацию, когда до кризиса осталось всего ничего?

Женщина фыркнула.

— Помнится, девятый отдел с двадцатью функционерами справляется лучше, чем вся контрразведка Японии вместе взятая, — заметила она, — Кроме того, я не заметила, чтобы твоя хвалённая PSIA здорово тебе или мне помогла в вопросах спасения Рима или хотя бы родного Токио.

— Я мало знаю о том, что сейчас происходит в Токио, — признался Рэку, — Последняя новость, которую я получил оттуда, была о твоей смерти… Ну, приказ об эвакуации из Рима был идиотским, с этим не спорю. Но вопрос не в том. Я охотно верю, что если эта 'частная организация' состоит из таких, как ты или я, то она может по эффективности как минимум потягаться с официальными разведками. Но тем не менее, у меня складывается ощущение, что Нарьяна пытается откусить больше, чем может прожевать.

— Месяц назад то же самое ей сказало японское правительство, — несколько похолодевшим голосом ответила Рейко, — Тогда Нарьяна ушла и вернулась, уже выложив в сеть бесплатный аналог G-net, который позволяет телепортироваться просто через интернет.

Её пальцы быстренько пробежались по голографической консоли, инициируя восстановление мышечных волокон.

— Ты и так уже узнал об этих планах больше, чем следует, — она чиркнула ногтем по консоли, убирая шрамы с груди агента, — Я не буду тебя убеждать — ты достаточно умён, чтобы сам сделать вывод.

— Ответь мне всего на один вопрос, — сказал Рэку, гадая, что в его словах вызвало такую реакцию, — Чем они заинтересовали тебя? Лично тебя?

Рейко молчала секунды три, только лишь перебирая пальцами по голограмме.

— Разработки, — ответила она, — Неподконтрольные безотчётные разработки. Мне просто выдаются деньги, и делай, что хочешь. Деньги и материал.

'И все?' — хотел спросить Рэку… однако тут же понял, что такой вопрос окончательно поставит крест на этом разговоре. Для Рейко это было серьезно. Специалист ее уровня мог рассчитывать на то же самое под патронажем любого из мировых правительств… На то же самое, кроме неподконтрольности. Правительству нужен результат, иначе будь ты хоть трижды талантливым специалистом, ты бесполезен.

Ее исследования были делом ее жизни… Для него же дело его жизни было здесь. Тем более сейчас, когда он, всегда бывший фигурой в игре мировых держав, имеет все шансы прорваться в ферзи, то есть в Папы. Он знал, что все это придется бросить, если он примет предложение Рейко, и это останавливало его чуть ли не сильнее, чем благодарность PSIA за то, что вытащили его из низов.

С другой стороны, были и свои доводы в пользу ее предложения. Более длинный поводок был незначительной мелочью: даже до инцидента с Римом он регулярно действовал на свой страх и риск. Не настолько, чтобы посылать Центр по неподобающему адресу, но тем не менее. Однако была и еще одна причина. Требующая, с одной стороны, разрыва с PSIA, с другой — сотрудничества с умелым оператором сигма-проектора. Самым очевидным кандидатом на роль которого была, разумеется, Рейко.

Вот только не совершит ли он ошибки? Возможна тысяча ситуаций, при которых эта безумная затея будет крайне неудачной. Включая наихудшую. Выбор суров…

— Контроль будет минимальным, — нарушила тишину Рейко, — Тебе просто будут даваться задачи, средства и курируемая группа детей и подростков. Официально это будет интернациональная школа для одарённых детей. Этакий Хогвартс или Двор Ганнерскриг, если тебе так будет удобней. Японское правительство, само собой, ожидает вербовки этих детей… — она сделала небольшую паузу, а затем добавила, — А вербовка и будет.

— Бедные дети… — желчно произнес Рэку. Он уже понимал, что если не случится наихудшего расклада, то он, скорее всего, примет ее предложение, но все же не мог не спросить, — Какое отношение вербовка одаренных детей в будущем имеет к преодолению кризиса, который дышит нам в затылок уже сейчас?

— То, что происходит сейчас — это не кризис, а его причина, — ответила Рейко, — Для преодоления кризиса вербуются такие, как мы. Вербовка и подготовка детей — это уже взгляд в будущее.

— И… Узнав, в чем будет заключаться задание, я повторяю свой вопрос. И что же во мне такого уникального, что заинтересовало Нарьяну и чего с гарантией качества не будет у 'левого агента'? Потому как я не думаю, что умение убивать Белых Робинов и топить чертей в святой воде — самые ценные качества в курировании группы подростков.

Рейко удивлённо подняла брови, и пластиковая крышка отъехала в сторону.

— А ты не догадываешься? — спросила она, — Буквально через несколько месяцев весь мир вновь окажется в состоянии холодной войны. Будет новый перераздел власти и потрясание ядерными и сигма-пенисами, меряние линейками и обмен сдержанными угрозами. Наша с тобой главная задача будет состоять в том, чтобы не позволить миру погрязнуть в пучине Третьей Мировой Войны, которая попросту уничтожит весь этот мир.

— И ты рассчитываешь, что несколько спецов и группа завербованных одаренных детей смогут остановить это, — задумчиво произнес Рэку. Что сказать, не нравилась ему идея со ставкой на детей. По его мнению, мир должны спасать профессионалы. Политики, шпионы, военные… Те, кого не создаст частная интернациональная школа с педсоставом, собранным с миру по нитке.

Женщина взяла из гроба вешалку с классическим костюмом, которой, кстати, раньше там не было, и протянула её Рэку.

— Один такой спец сорвал планы Белого Робина в Риме, другой спец отсрочил катастрофу в Берлине… и три одарённые девочки выиграли для нас время в Токио.

Она изогнула бровь.

— Тебе мало доказательств?

— Не стоит ставить в один ряд действия террористической группы и Третью Мировую, — возразил Рэку, — Одолеть можно любого противника… Но именно одолеть. Чтобы остановить гонку вооружений, нужно совсем другое… Вспомни, что было полвека назад, когда точно так же стремительно развивалось ядерное оружие. Разве тогда мир спасли спецы или одаренные?

Рейко махнула рукой.

— Моё дело тебе предложить, а твое — отказаться.

Она кивнула на предложенную одежду.

— Одевайся. Нечего в рванье бегать.

Рэку досадливо поморщился, переодеваясь в мирскую одежду. Уж не перегнул ли он палку со своими сомнениями? Хороший стратег и аналитик, он прискорбно слабо понимал простые человеческие эмоции и не мог с уверенностью судить о таком стихийном бедствии, как обиженная женщина. Шпион действительно слабо верил в затею Нарьяны, однако… Однако…

— Ты можешь подождать с обидами до того момента, когда я вернусь со дна? Потому что мой ответ будет во многом зависеть от того, что выйдет из этого путешествия.

— Это не обида, — пожав плечами, ответила учёная, — Скорее грусть.

Неудивительно. Старая шутка 'ты слишком много знаешь, тебя надо убить' в их случае шуткой не являлась. Затем она и заблокировала модуль, чтобы не позволить Рэку связаться со штабом и передать столь важную информацию.

— И все-таки? — настойчиво спросил Чезаре, сделав вид, что не заметил подтекста ее слов.

— Тебе придётся дать ответ сразу, как только поднимешься со дна, — ответила она после некоторой паузы.

— Хорошо, — глядя ей в глаза, Чезаре насмешливо улыбнулся одним уголком губ. Если его надежды на это погружение оправдаются, то у него будет к ней взаимовыгодное предложение. Если же нет… Что ж, тогда необходимость открыто пойти против Рейко будет не самым худшим событием за сегодня. Их давний роман не остановит его руку. Могла ли она похвастаться тем же?

Женщина кивнула ему в ответ, после чего деловито разгладила воротник его рубашки и извлекла из кармана его пиджака тёмные очки.

— Тебе, конечно, очень идёт этот костюм и этот облик, но, пожалуй, солдатня не поймёт, если ты забудешь надеть старую личину.

— Разумеется, — пожал плечами итальянец. Привычный облик сформировался настолько легко… Что казалось, это его отсутствие было иллюзией. Маска приросла к лицу.

— Есть что-то о поисках с помощью сигма-локатора, что мне следует знать и чего я не знаю?

— Ищи узлы, — ответила учёная, — Сейчас море будет полно сигмы, но тебя интересуют именно узлы. Ищи не разливающуюся кругом силу, а её структуру, которая, к тому же, не будет меняться хотя бы минуту.

— Ясно, — кивнул Чезаре, — В таком случае, не следует терять зря время.

От этого погружения зависело все. Ведь когда в паутине запутываются сами пауки, самым верным ходом будет поставить все на одну карту.

И он поставил на Марию.

— Вы не слышали приказ, майор Эйхт? — осведомился лощеный и худощавый мужчина в костюме. Этот человек за короткое время сотрудничества успел вызвать ненависть всех офицеров, имевших несчастье с ним работать. Но — он был представителем G-Tech, и с ним приходилось считаться. До поры.

Потому что есть вещи, которые нельзя совершать даже по приказу. Это один из немногих идеалов, которые остались в истрепанной войной душе старого майора.

— Оцепить город. Никого не выпускать. Внутрь не входить, попытки контакта со стороны местного населения игнорировать, — процитировал Питер Эйхт, крепкий старик с темным стеклом на левом глазу, скрывающим увечье.

— Тогда объясните мне, что сейчас делают ваши люди? — спросил представитель.

Военный покосился прорванное оцепление, затем на развертываемый полевой госпиталь, и вынес вердикт:

— Нарушают приказ.

— Так остановите их!

— Я не сказал, что я его не нарушаю.

— Вы пойдете под трибунал, майор! — начал распаляться представитель, — Своими действиями вы создаете угрозу выхода ситуации из-под контроля! Вы…

Прервал его удар кулака по затылку. Учитывая размеры кулака, сотрясение весьма вероятно.

— Что? — развел руками тезка майора, рядовой Питер Кравенц, — Вы ведь сами мечтали это сделать.

— Не могу не заметить, что он сказал правду, — высказался молчаливый обычно рыжебородый мужчина, лейтенант Цвейн Тук, — Из военщины нас попрут. Это как минимум.

— Ты считаешь, что нам не следовало этого делать?

— Я этого не говорил.

— Хорошо, — майор извлек из кармана сложенное письмо, — Потому что я полагаю, что вам следует знать вот об этом.

По очереди двое его 'сообщников' ознакомились с содержимым.

— Японская студентка собирается спасать мир? — недоверчиво переспросил Кравенц, — Что за бред?

— Бред, не бред, а от Согаи Нарьяны можно ожидать всего, — заметил Тук. Он всегда был замкнутым и молчаливым, но его суждениям, как правило, доверяли.

— И знаете что, господа? — подытожил Эйхт, — Я ей верю. Так что нам есть куда уходить. А пока давайте организуем эвакуацию пострадавших.

Он не помнил, как оказался здесь. Опушка леса, Актис в лёгком белом платье с цветочками, поверх которой была накинута мужская спортивная куртка. Её холодный взгляд и сжатые в кулачки кисти рук. Поджатые губы. Лёгкий ветер, доносящий до Артура прохладу с озера. Мягкая трава, старое кострище.

— Твоё… решение?.. — покачиваясь, спросил Змей. Его морда, перепачканная кровью и землёй, сейчас была похожа на маску японского синтоистского демона. Алые глаза горели тускло, словно угольки в затухшем костре.

Лёгкое дуновение ветра качнуло пряди волос, спадающие на лицо девушки.

— Ты мне не нужен, — ответила она, — Ты мог бы это уже понять.

— Я так и думал… — ответил Змей. В руках у него появился Звездокол. Дракон с топором… это было ещё то зрелище. Хотя по размеру калибур смотрелся гораздо гармоничнее в лапах Змея, чем в руках у Артура.

Раскрутив топор на цепи, Змей начал увеличивать частоту оборотов, пока всё вокруг не стало яростным вихрем. Змей запустил топор в сторону Рима и исчез во вспышке сигмы. Следующая остановка — Рим. Хорошее место, чтобы умереть или найти свою судьбу. Однако Змей понял, что в момент ответа Актис в нём что-то оборвалось. Только он не понял, что именно.

К большой каменной воронке подошла юная особа с карими глазами, укрывающаяся зонтом от палящего весеннего солнца. Некоторое время она стояла среди руин, словно не понимая, что перед ней раскинулось, а затем закрыла глаза и резко распахнула. Они стали алыми.

— Я… вижу… тебя… — произнесла она, а затем перевела взгляд в сторону. Туда, где были видны засохшие пятна крови. Небрежно закрыв зонт, она повесила его на руку, а затем подошла к одному из пятен и посмотрела на него. Она, казалось, видела что-то, чего не видели другие. Что-то внутри этого пятна, словно взирала на целую цивилизацию.

— Ты умер ещё до этого момента. Сломался.

Она опустилась на колени, а затем… рухнула на четвереньки, остановившись прямо перед пятном крови. Из открытого рта вывалился длинный, очень длинный, с раздвоением на конце мясистый язык и слизнул кровь. Вернувшись, он выпал вновь, затем вновь и вновь, пока пятно окончательно не испарилось. Девушка двинулась к следующему пятну. Всё так же, на четвереньках.

— Я чувствую твою боль.

Остановившись у следующего пятна, она слизала полностью и его, затем тяжело сглотнула и двинулась к следующему. Её глаза налились слезами, а руки с ногами дрожали.

— Я вижу её причины.

Она доползла до следующего пятна, и вновь язык заметался, быстрыми размашистыми движениями уничтожая свидетельства присутствия Уробороса в Риме. Она заплакала. Пока пятно исчезало, слёзы обильными ручьями текли по щекам, а затем… она резко выпрямила торс, откинула его назад, развела руки в стороны и громко закричала. Эхо её крика продолжило гулять между домов, спугивая каким-то чудом выживших кошек.

— Ублюдки! Сволочи! Убийцы! Недоноски! Жалкие букашки! — выкрикнула она, а затем вновь сорвалась на бессмысленный, полный боли и горечи крик, который согнул её пополам.

Наконец, когда в лёгких не осталось воздуха, она поползла. Не как человек. Она не использовала руки. Словно змея, неуклюжая, медлительная, она подползла к следующему пятну. Девушка выглядела разбитой, потерявшей смысл своего существования.

— Знаешь… так не должно быть, — плаксивым дрожащим голосом сказала она пятну. — Не должно… ты должен был дождаться меня… эта девочка… стала бы проводницей нашему дитя… она встретила бы нашего ребёнка. Он объединил бы в себе силу земли, воды и пламени… всего того, что было у нас… он был бы сильным и могущественным… смелым, как папа… выносливым… как мама… а эти жалкие ничтожества тебя убили… как всегда убивали, — всхлипнула она, зажмурившись, — Я отомщу… я всё исправлю, любимый. Обещаю. Ни капли нашей крови не достанется больше этим букашкам.

Её рот снова открылся, и язык заметался по пятну крови.