Сандра Браун начала писать в 1981 году. До этого она работала моделью и на телевидении, рассказывала о прогнозе погоды и национальных новостях в программе «Пи-Эм мэгэзин». И хотя у нее вышло более семидесяти романов, а по всему миру разошлось больше восьмидесяти миллионов экземпляров, она признается, что у ее творчества имеется один недостаток.

У нее проблемы с рассказами.

«Просто я их очень мало написала», – сказала мне Сандра.

К счастью, Си Джей Бокс этим недостатком не страдает, а потому стал идеальным напарником для Сандры. Чак из Вайоминга – и успел поработать на ранчо, землемером, инструктором для рыболовов, репортером в газете в маленьком городке и даже владел международной туристической маркетинговой компанией. Он выпустил в свет двадцать романов и отлично знаком с искусством написания рассказов. Героя его произведений зовут Джо Пикетт, и так возникла идея объединить Ли Кобурна Сандры с Пикеттом. По чистой случайности – или удачному стечению обстоятельств – в конце романа Сандры «Смертельно влюбленный», написанного в 2011 году, Кобурн оказывается – можете себе представить – именно в Джексон-Хоул, штат Вайоминг.

Где как раз живет Джо Пикетт.

Может, поговорим о судьбе?

После этого стало совсем просто.

Сандра и Чак вместе придумали историю. Потом Чак написал первый черновик и отправил Сандре, чтобы та его отредактировала и внесла свои изменения. Он путешествовал туда-сюда некоторое время, пока оба не остались довольны результатом. Чак так подвел итог их совместной деятельности:

«Работать с Сандрой одно удовольствие».

Вам обязательно понравится эта неожиданная встреча двух самых жестких героев. Оба возвращаются в другое время, а название рассказа ставит очень интересный вопрос.

Слава и…

Когда Джо Пикетт вышел утром из дома, он не предполагал, что ему предстоит встретиться с машиной смерти.

Несмотря на конец сентября, день выдался необычно теплым. В качестве услуги другому егерю Джо обследовал западный склон Грос-Вентр-Рейндж в глубине темного леса над Джексон-Хоул.

Услышав вдалеке громкое резкое стаккато, он натянул поводья, остановил своего мерина Рохо, наклонился в седле вперед и прислушался, слегка повернув голову на юго-восток, в направлении, откуда донеслись звуки.

Сначала Джо слышал только фырканье Рохо, тяжело дышавшего после трудного подъема. Потом между деревьями, на уровне земли, прогрохотали два громких раската, и Джо понял, что день, начавшийся как самый обычный, превратился в потенциально опасный – по трем причинам.

Во-первых, звуки не были естественными. Многие ошибочно думают, что в лесу всегда царит тишина, потому что там бывает мало людей, но на самом деле его наполняет настоящая какофония самых разных голосов. Олени, лоси, гризли и гималайские медведи продираются сквозь заросли деревьев, иногда переваливаются через упавшие стволы. Они не проходят через кусты, а скорее топчут и ломают их. А еще добавьте к этому болтовню белок, крики ястребов, вой волков и койотов, такой пронзительный, что кажется, будто его главное предназначение пугать людей и наполнять горы страшным шумом…

Но обычные звуки, наполнявшие лес, имеют свой естественный ритм.

Однако то, что услышал Джо, нарушало привычную гармонию, и он почувствовал, как его охватывает тревожное чувство.

Во-вторых, источник звуков его озадачил. Он почти не сомневался, что услышал очередь одновременных выстрелов из полуавтоматических пистолетов, причем нескольких, за которыми последовала пауза. Затем – два залпа из тяжелого крупнокалиберного оружия.

Что-то тут было не так.

Джо прекрасно разбирался в последовательности звуков, которые наполняют лес во время выстрелов охотников, выслеживающих крупную дичь. Настоящие мастера старались использовать как можно меньше пуль и гордились, когда им это удавалось. Охота для них представляла собой состязание в меткости, никто не стремился изрешетить животное и испортить мясо. Кроме того, до открытия сезона охоты на оленей в этой части гор оставалась еще неделя.

И последнее: в этом удаленном районе не было дорог. Внизу, в долине, теснилось множество домиков, сдававшихся внаем, лагерей и отелей, добраться до которых не представляло никаких проблем. Однако чтобы попасть сюда, достаточно высоко в горы, требовались серьезные усилия, и никто не стал бы тратить их без уважительной причины.

Адвокату внутри его стало интересно, какими могут быть эти причины.

Конечно, он вполне мог оставить все как есть. Ведь это был даже не его участок, и он оказался в округе Титон только потому, что местный егерь Билл Лонг попросил его проверить удаленные лагеря для охотников на оленей, поскольку сам не успевал побывать в них до открытия сезона.

Джо согласился частично, чтобы устроить своей семье – жене Мэрибет и дочерям-подросткам Шеридан, Люси и Эйприл – мини-каникулы. Глядя на гору мешков с покупками, собравшихся в углу их гостиничного номера, он пришел к выводу, что наверняка останется в минусе, а не положит в карман пару лишних баксов. Но из-за его работы у Мэрибет и девочек было так мало развлечений, что когда у него появлялась возможность вывезти их в Джексон-Хоул, он с радостью это делал.

Джо мог сообщить, что слышал вдалеке стрельбу, Биллу Лонгу, который, возможно, знает, кто несет за нее ответственность, и даже смог бы дать ей логичное объяснение.

Или нет.

Но Билли, вне всякого сомнения, не хотел бы, чтобы Джо сунулся в потенциально опасную ситуацию в неизвестном для него районе гор без соответствующей поддержки местных. Так что, может быть, следует…

Тра-та-та.

Проклятье.

Еще один выстрел из крупнокалиберного оружия.

А вслед за ним короткий, грубый, не вызывающий сомнений звук пули, входящей в плоть, – совсем не такой, как если б стрелок промахнулся.

Он все изменил.

Джо направил Рохо на юго-восток, провел мысленную оценку своего дробовика в футляре на седле и пистолета в кобуре, прищелкнул языком и сказал:

– Вперед, Рохо.

Он уловил запах лагеря еще прежде, чем увидел его. Кусты и ветви вечнозеленых деревьев окутывала застоявшаяся вонь жира от еды, готовившейся на костре, смешанная с по́том грязных мужчин.

И еще порох.

Обычный запах сотен охотничьих лагерей, в которых Джо довелось побывать за прошедшие годы.

Неожиданно Рохо фыркнул и остановился. Конь заметил впереди что-то, чего Джо не увидел.

Он заставил Рохо сойти с места.

Первое появление в лесном лагере всегда наполнено напряжением. Маленькие группы тесно связанных между собой людей наслаждаются уединением, в лагере полно оружия и алкоголя, очень часто над ним плавают облака тестостерона. Охотники отнюдь не радуются представителю Департамента охраны природы, который станет задавать им вопросы и проверять лицензии и разрешения на охоту. А Джо меньше всего хотел застать их врасплох или показаться опасным, потому что он всегда был в меньшинстве – в людской силе и оружии.

Часть его работы.

– Эй, привет! – крикнул он. – К вам в гости наведался дружелюбный егерь.

Никто ему не ответил, хотя Джо показалось, что он услышал треск сучьев в кустах в дальней части лагеря. Похоже, кто-то решил сбежать?

– Привет! – крикнул он снова.

Рохо прошел вперед, осторожно переставляя ноги. Джо выпрямился во весь рост в седле и, не опуская глаз, развязал кожаный ремешок, удерживавший приклад дробовика в футляре. Он очень надеялся, что ему не придется его доставать.

Джо проехал между деревьями, оказался на грубо расчищенной поляне и огляделся по сторонам – четыре грязные шатровые палатки, пни на местах срубленных деревьев, походные стулья, большое почерневшее кострище, где еще тлели угли, и разбросанный повсюду мусор. Он смотрел на примитивный лагерь и думал, что такие, вероятно, были во времена золотой лихорадки, или дикари с гор строили себе похожие жилища перед наступлением зимы. Они не уважали дикую природу и не заботились о гигиене.

Лагерь окружали стены деревьев, за ними с трех сторон почти вертикально в небо уходили горы с голыми вершинами. Гранитные валуны, точно костяшки пальцев, виднелись между стволами с орлиными гнездами на верхушках. Под деревьями Джо заметил небольшую горку сумок-холодильников и коробок с консервами. На кривом флагштоке, сделанном из ствола широкохвойной сосны, с которой содрали кору, болтался гадсденовский желтый флаг с надписью «Не наступай на меня» и свернувшейся в клубок гремучей змеей[1].

В дальнем конце поляны Джо увидел остов и недостроенные стены бревенчатого дома, достигавшие в высоту не более четырех футов, – сооружение напоминало грубую открытую коробку для обуви. К стенам были прислонены ручные инструменты – топоры и пилы.

Наполовину внутри и наполовину снаружи открытого дверного проема лежала куча грязной одежды – по крайней мере, так Джо подумал сначала; но, когда подъехал ближе, понял, что это тело бородатого мужчины с широко раскрытыми глазами и дырой в центре лба.

Тело дергалось в предсмертной агонии, а в неподвижном воздухе висел крепкий запах пороха.

Смертельная рана была совсем свежей – от того самого последнего выстрела, который он слышал.

Джо попытался заставить свое сердце успокоиться, с силой прижав правую руку к карману на груди.

Не помогло.

Прежде чем спрыгнуть на землю, он достал дробовик из футляра, потом провел Рохо через поляну и привязал к высохшему дереву. Конь был напуган, и неудивительно, поэтому Джо хотел, чтобы он оставался на одном месте. Прежде чем сообщить о случившемся диспетчеру по портативному приемнику или спутниковому телефону – и то и другое он оставил в седельной сумке на спине Рохо, – Джо решил проверить состояние жертвы на пороге дома.

Он сделал глубокий вдох и, глядя на верхушки деревьев и чувствуя, как шевелятся на затылке волосы, направился через поляну к лежавшему на земле мужчине. Джо не заметил никакого движения на склонах, даже орлята не высовывали головы из гнезд, но у него было ощущение – только ощущение, – что сверху за ним кто-то наблюдает.

Может быть, тот, кто застрелил мужчину и убежал, вернулся?

Джо прислонил дробовик к стене недостроенного дома и присел на корточки рядом с жертвой, радуясь, что находится по другую сторону, достаточно низко, и его не видно.

Он дотронулся кончиками пальцев до грязной шеи – и не почувствовал пульса. Мужчина был мертв и совершенно неподвижен. Открытые серые глаза больше ничего не видели, рядом с носом подсыхала черная полоска крови. Джо хотелось закрыть ему глаза, но не настолько, чтобы снова к нему прикасаться.

От мертвеца воняло так, будто он несколько недель, не снимая ее, ходил в одной и той же одежде – заляпанных жиром джинсах, тяжелых грубых сапогах, майке, рубашке и джинсовой куртке. Дополняли отвратительную картину пепельного цвета кожа и длинная лохматая борода. Джо разглядывал тело – и вдруг заметил сверкнувшую на солнце сталь винтовочного дула, торчавшего на дюйм из-под плеча мужчины. Очевидно, тот упал на нее и прижал телом.

Дуло винтовки было снабжено коническим пламегасителем – военные пользуются ими, чтобы уменьшить вспышку от выстрела, и охотникам такая штука совершенно ни к чему. Ко всему прочему лагерь совсем не походил на обычный охотничий, да и жертва не тянула на охотника.

Джо еще не встречал охотников, которые строили дома из бревен или поднимали флаг.

Что же тут происходит?

Он знал, что не должен трогать тело, пока не сфотографирует его или не приедут медэксперты из округа Титон. Глядя на труп, Джо не мог определить, как убили мужчину – когда тот стоял в дверном проеме и потом упал на свою винтовку, или произошло что-то другое. А еще он задавался вопросом, из этой ли винтовки, лежавшей сейчас под телом, сделано несколько выстрелов, до того как в дело вступило крупнокалиберное оружие. Черная военная винтовка, приспособленная под патрон.223, вполне могла издавать резкие звуки, которые он слышал.

Джо подумал, что, возможно, ошибся касательно количества стрелявшего оружия перед тем, как в ход пустили крупнокалиберное. Может быть, убитый мужчина нажимал на спусковой крючок с такой скоростью, на какую только был способен, и эхо выстрелов, перекрывавших друг друга, создало впечатление, будто в перестрелке участвовало несколько человек…

Но в кого стрелял убитый мужчина?

И кто проделал дыру у него во лбу?

Когда Джо ухватился за стену, чтобы подняться на ноги, Рохо неожиданно фыркнул и встал на дыбы у него за спиной. Джо быстро повернулся и увидел, как его конь испуганно шарахнулся в сторону и выдернул сухое дерево, к которому был привязан. Ствол пронесся мимо, но несколько веток хлестнули Рохо по ногам, и он с побелевшими от ужаса глазами помчался через поляну туда, откуда они пришли.

– Стой! – крикнул Джо.

И беспомощно смотрел, как его конь – стремена бьются о бока, вожжи пляшут в воздухе за гривой – исчезает среди деревьев, росших с северной стороны поляны. Джо сделал несколько шагов ему вслед, но уже в следующее мгновение резко остановился. Он никак не мог догнать своего мерина, и ему оставалось надеяться, что тот не убежит далеко и он сумеет поймать его позже.

Именно в этот момент он почувствовал, что слева от него кто-то стоит – чужеродное присутствие на фоне темных деревьев.

Джо повернулся.

Из леса вышел незнакомый мужчина.

Он стоял молча и не шевелясь, холодные глаза выходца с Севера буравили Джо. Мужчина был высоким и худым и, несмотря на неподвижность, выглядел напряженным, точно натянутая пружина. Джо отметил, что он одет в джинсы, ковбойские сапоги и видавшую виды легкую куртку.

Джо сразу понял, что он не турист, но и не новичок в горах Запада. В правой руке мужчина держал большой полуавтоматический «Кольт М1911» калибра.45, который вполне мог проделать большую дыру в голове убитого мужчины.

Джо с удовлетворением отметил, что дуло пистолета опущено, потому что знал, что незнакомец сможет навести на него оружие и выстрелить гораздо быстрее, чем он успеет схватить дробовик, который оставил у стены недостроенного бревенчатого дома. А по тому, как стоял незнакомец, надежно расставив ноги – одна немного позади другой – и расправив плечи, у Джо не было ни малейших сомнений насчет того, кто кого прикончит, если дело дойдет до стрельбы.

Он слегка качнул головой в шляпе в ту сторону, куда умчался Рохо.

– Видите, что вы наделали?

Мужчина пожал плечами.

– Лошадь егеря должна быть лучше обучена.

Джо его слова совсем не понравились.

А Ли Кобурну не нравилось, что мужчина в форме стоял рядом с типом, которого он убил. Он знал, как все выглядит, и не хотел тратить время на объяснение того, что произошло.

Егерь, этот скунс на вечеринке, был в красной рубашке с заплаткой из кожи вилорога на плече, линялых джинсах фирмы «Рэнглер», охотничьих сапогах и заляпанном сером стетсоне. Худой, среднего роста и телосложения, с серебром на висках. Кобурн заметил, как егерь бросил взгляд на свой дробовик, который оставил возле бревенчатой стены, но не попытался его взять. И не потянулся к пистолету в кобуре на бедре.

– Я – егерь штата Вайоминг. Меня зовут Джо Пикетт. Боюсь, мне придется попросить вас положить оружие на землю и проследовать со мной в город, где мы разберемся, что тут произошло.

Ли едва мог поверить своим ушам.

– На самом деле?

Пикетт даже не поморщился.

– На самом деле.

Ли Кобурн сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух.

– Это не ваша война. Вы не имеете ни малейшего представления о том, что происходит, и вам не нужно это знать. Советую достать пистолет и положить его на землю у ваших ног. Дробовик пусть остается там, где стоит. Затем я позволю вам уйти. – Он кивком показал на север. – Думаю, ваша лошадь побежала туда.

Пикетт медленно упер руки в бока и, прищурившись, посмотрел на Кобурна.

– Однажды я позволил забрать у меня оружие. Это плохо закончилось.

– Положите пистолет на землю.

Егерь продолжал, щурясь, смотреть на Кобурна. Казалось, он о чем-то размышляет, и это начало раздражать Ли.

– Я положу пистолет на землю, – сказал Пикетт. – Я все равно не слишком хорошо стреляю. Затем подойду к вам и арестую вас.

Кобурн фыркнул и огляделся по сторонам, как будто егерь решил пошутить.

– Тут не ваша песочница, егерь. И если я даю вам шанс уйти, с вашей стороны будет разумно немедленно им воспользоваться.

– Почему? – спросил Пикетт, который достал двумя пальцами пистолет из кобуры и положил на землю.

– Я уже сказал, – ответил Кобурн с растущим раздражением. – Это не ваша война.

– Похоже, она закончилась. – Пикетт показал на мертвого мужчину, лежавшего в дверном проеме, затем выпрямился и сделал шаг в сторону Кобурна.

– Вы ведь не собираетесь попытаться меня арестовать, верно? Если вы не заметили, у меня в руках оружие.

– В Вайоминге у всех есть оружие, – заметил Пикетт, хотя насчет себя на данный момент уверенности у него не было.

Кобурн по-прежнему держал оружие дулом вниз, но снял его с предохранителя, постаравшись проделать это так, чтобы егерь услышал щелчок.

Однако тот не остановился.

Что с ним не так?

В этот момент Ли заметил длинный толстый цилиндр на поясе егеря. Спрей, отпугивающий медведей. Пикетт хотел подойти поближе, чтобы выпустить мощную струю. Эта штука в десять раз эффективнее перцового баллончика, которыми пользуются копы на улицах городов.

Кобурн поднял обрез.

– Больше ни шагу.

Пикетт колебался, глядя на Кобурна и большую круглую букву «О» дула.

В этот момент земля между ними взорвалась, и воздух наполнился громадными черными комьями. Треск двух полуавтоматических винтовок прозвучал на полсекунды позже из-за расстояния.

Пикетт отскочил назад как ужаленный и рухнул животом на землю, прикрывая голову руками. Потом откатился влево, и град пуль ударил в то место, где он находился мгновение назад.

Кобурн присел на корточки, поднял свою «пушку» 45-го калибра и принялся изучать склоны горы над вершинами деревьев, переводя взгляд от одного скопления камней к другому. Он был уверен, что стреляли оттуда, но никого там не видел. У него за спиной пули ударяли в стволы деревьев, сосновые иголки сыпались на голову и плечи, шею жалили куски коры. Он поднял голову и увидел, что Пикетт на четвереньках ползет в укрытие недостроенного дома.

Кобурн сдвинулся влево, за недавно срубленный ствол дерева диаметром в два фута, на мгновение присел за ним, потом выпрямился, выставив перед собой зажатое в руке оружие, прицелился на приглушенную вспышку в расщелине на склоне горы, между двумя валунами, и дважды выстрелил. Он понимал, что никого не задел, но ответный огонь, по крайней мере, заставит стрелка на пару мгновений затаиться, и Ли использовал драгоценные секунды, чтобы перевалиться через ствол и помчаться в укрытие.

Он догнал Пикетта в тот момент, когда тот споткнулся о корень дерева, и одновременно пуля снесла шляпу с его головы. Кобурн протянул руку и резким движением поставил егеря на ноги. Но вместо того, чтобы побежать прямо к дому, этот идиот повернулся и поднял с земли шляпу, не обращая внимания на пули, которые свистели вокруг.

Кобурн перепрыгнул через труп, влетел в дверь и покатился по грязному полу, пока не оказался возле стены. Пикетт не отставал. Оба прижимались щеками к грубо отесанным бревнам, пока стрелок или стрелки продолжали вести огонь.

Кобурн чувствовал, как пули ударяют в стены снаружи, но бревна оказались достаточно крепкими и останавливали их.

Это было хорошо.

Однако они оказались в ловушке, в то время как стрелки засели наверху и отлично видели все, что происходило под ними, а также три четверти пола недостроенного дома.

– Ты ранен? – спросил он у Пикетта через плечо.

– Не думаю.

– А ты не догадался подобрать пистолет, когда мы сюда бежали?

– От него все равно никакого прока. Но у меня есть дробовик.

– Подведем итог, – сказал Кобурн. – У нас мой «сорок пятый» и твой дробовик против дальнобойных винтовок и парней, у которых куча боеприпасов.

– Сколько их там?

– По крайней мере двое. Может, все трое.

– Трое?

Ли проворчал утвердительное «да», раздумывая, не подняться ли во весь рост, чтобы аккуратно прицелиться в ту сторону, где чуть раньше он видел вспышки выстрелов. Возможно, удастся прикончить одного из стрелков, и тогда у них сравняются шансы.

Однако огонь прекратился. Стрелки, видимо, сообразили, что не стоит тратить припасы на мишень, прячущуюся за бревенчатой стеной.

– Ты не против рассказать мне, что тут происходит? – спросил Пикетт.

– Позже. Думаю, сейчас они пытаются решить, как поступить дальше.

Кобурн развернулся на пятках и посмотрел на восток, в сторону двери и мертвого мужчины, – единственное направление, где горы не возвышались над деревьями.

– По крайней мере, они не смогут атаковать нас сверху и сзади, – сказал он. – Но они увидят нас, если мы отойдем от стены больше чем на пять футов, так что оставайся на месте.

– А я никуда и не собирался, – раздраженно ответил Пикетт. – Когда это закончится, я все равно арестую тебя за убийство.

Кобурн вздохнул. Этот тип упрям как осел… Худший вариант.

– Слушай, – сказал он, – можешь делать все, что пожелаешь, когда мы отсюда выберемся. Но сейчас у нас есть немного времени, пока они перезаряжают оружие и перегруппируются. Прекращай свои инсинуации и вызови подкрепление. Я знаю, что у шерифа Титона есть вертолет, и могу дать тебе точные координаты.

– Я бы вызвал, будь у меня телефон или рация.

– Что ты за представитель власти, если у тебя даже нет телефона и рации? – повернувшись к нему, сердито спросил Кобурн.

– Тот самый, чью лошадь испугал придурок, который неожиданно появился из-за деревьев. Все осталось в седельной сумке, включая мой мобильник. А у тебя разве нет телефона?

– Был… но теперь нет.

Пикетт нахмурился.

– Что из моих слов ты не понял? У меня больше нет телефона.

– Ты его потерял?

Кобурн тихонько выругался.

– Отдал им, а они вытащили батарейку.

– И ты назвал придурком меня.

Кобурн почувствовал, как его охватывает ярость, и даже собрался хорошенько врезать обидчику, но решил, что правильнее будет разбираться с проблемами по порядку.

– Как хорошо ты знаешь эти горы? – спросил он.

– Совсем не знаю. Не мой участок. Я оказываю приятелю услугу.

– Просто потрясающе… Я застрял в лесу с егерем, который даже не знает, где находится.

– История моей жизни, – пожав плечами, заявил Пикетт. – Кстати, спасибо, что помог мне подняться, когда мы бежали к дому.

Кобурн кивнул.

– И как тебя зовут?

– Кобурн.

– Просто Кобурн?

– Для тебя – да.

– Кобурн? Одно имя, как Шер или Бейонсе?

– Ли Кобурн, черт тебя подери.

– А можешь произнести по буквам, чтобы я правильно написал в ордере на арест?

– Начиная с заглавной: Да Пошел Ты!

Пару секунд Ли размышлял, не врезать ли егерю по его драгоценной шляпе рукоятью «Кольта», чтобы тот хотя бы на время замолчал. Но Пикетт был ему нужен, чтобы следить за северной стороной, пока он сам будет держать под прицелом восток, запад и юг, где наверняка засели стрелки.

– Ладно, я буду называть тебя Кобурн, – сказал Пикетт.

Следующий час Джо сидел, прислонившись спиной к стене, положив дробовик на колени и думая о том, как бы он хотел, чтобы этот день сложился совсем не так, как сложился. Пикетт поглядывал на верхушки деревьев, которые виднелись над недостроенными стенами, и отчаянно надеялся, что стрелки не подбираются к ним со стороны гор.

Он также следил за северным краем поляны – вдруг Рохо появится из леса, – надеясь, что с его конем все в порядке. Кроме людей с оружием, засевших в скалах наверху, в лесу полно медведей гризли, кугуаров и других хищников, которые вполне могли посчитать Рохо обедом.

Он взглянул на часы.

Два часа дня.

Мэрибет будет ждать его к вечеру, не раньше. Так что, если им не удастся каким-то образом связаться с шерифом округа Титон, в течение следующих пяти часов никто не узнает, что у него проблемы, и даже не подумает отправить поисковый отряд. Пикетт вспомнил, что они собирались сегодня купить билеты на «Альпийскую горку» на Сноу-Кинг-Маунтин и Люси с нетерпением этого ждала.

Кобурн сидел рядом с ним, внимательный, неподвижный, смертельно опасный. Если он и шевелился, то лишь чтобы бросить взгляд над недостроенной стеной на горы, – и всякий раз стрелки открывали в ответ огонь. Пикетт решил, что именно этого он и добивался, чтобы определить, где они засели.

Когда стих последний залп, Кобурн прицелился и выстрелил. Затем сказал, что на все сто гарантировать не может, но почти уверен, что на сей раз попал в цель. Значит, осталось только два врага или два и один раненый. Когда они снова начнут стрелять, он сумеет понять, где они находятся.

– Когда ты в очередной раз высунешься, как в «Замочи крота»[2], они снесут тебе голову, – сказал Джо Кобурну.

– Как где?

– «Замочи крота».

На лице Кобурна ничего не отразилось.

– Это детская игра такая.

Ли посмотрел на пистолет в своей руке.

– У меня особо не было детства. И я мало играл. – Затем он поднял глаза на Джо и насмешливо добавил: – И уж, конечно, не «В замочи»… как ты там сказал?

Джо отправил эту информацию в дальнее хранилище, чтобы подумать над ней позже.

– Значит, ты намереваешься позволить им палить в нас, пока тебе не удастся сделать удачный выстрел?

– А у тебя есть другой план? – сердито поинтересовался Кобурн.

– Нету.

– В таком случае заткнись, пожалуйста.

Джо подумал про баллончик со спреем у себя на поясе. Он вполне мог использовать его против Кобурна, а потом сковать его мягкими наручниками. Только вот зачем? Встанет ли он после этого во весь рост, чтобы объяснить стрелкам в горах, что все хорошо, они могут сложить оружие и мирно сдаться ему как представителю властей?

Кобурн был грубияном и, скорее всего, убийцей.

Однако кое-что все-таки говорило в его пользу.

Он находился по эту сторону стены.

Ли видел, что егерь на него смотрит, когда перезаряжал свое оружие.

– Кобурн, прежде чем все закончится, я совершенно уверен, что мы сумеем прояснить ситуацию между нами, – сказал Пикетт.

– Я же сказал, это не твоя война. Нужно повторить?

– Моя семья сейчас в Джексоне, и в мои планы входит встретиться с ними вечером.

Кобурну снова отчаянно захотелось с силой врезать рукоятью пистолета по шляпе. Ему требовались тишина и спокойствие, дабы разобраться с тем, что сейчас происходило. Ли никогда не признавал слабости в людях. Не сказать, чтобы он не испытывал сочувствия или понимания по отношению к тем, кто не был заточен на жесткие действия. Но во время перестрелки – а он участвовал во многих – тот, кто медленно думает, не только сам умирает, но и тащит за собой других, храбрых людей.

В данной ситуации у него имелось две возможности. Сражаться или бежать.

Но он сомневался, что стрелки в горах дадут ему возможность воспользоваться вторым.

– По крайней мере, ты мог бы рассказать, что тут происходит, – сказал Пикетт. – Мне не каждый день доводится проводить инспекцию охотничьих лагерей и в результате оказаться мишенью для неизвестных стрелков, да еще рядом с психопатом.

Кобурн фыркнул.

– Меня много как называли, но психопатом – ни разу.

– Тогда докажи, что ты нормальный. Я сижу тут – и вижу мертвого парня с дырой во лбу, в то время как двое или трое других пытаются нас прикончить. Трудно прийти к другому выводу.

Кобурн воспринял его слова как вызов.

– И что, по-твоему, здесь произошло?

Пикетт довольно долго молчал, обдумывая ответ, и это снова начало выводить Кобурна из себя.

– Я видел много странного в горах. Здесь, в Гровантрах, или в моих, Бигхорнах. Иногда люди, которые не могут найти себе места где-то еще, думают, будто лучше этих лесов не найти. Я встречал тут специалистов по выживанию, готовившихся к концу света, гомиков, торговавших метом, экологических террористов и землевладельцев, управляющих своими ранчо, точно мелкие тираны. Когда я оглядываюсь по сторонам, – продолжал Пикетт, показав на лагерь за стенами, – я вижу начало чего-то, что постепенно разваливается. Я думаю, ты и твои дружки выбрали глухое место в горах, чтобы построить здесь штаб. Для каких целей, не имею понятия. Но вы решили, как и многие другие, что окажетесь достаточно далеко от цивилизации и сможете делать все, что вам захочется, – уж не знаю, что именно. Вы взяли с собой свое лучшее оружие и инструменты, пришли сюда и начали строить крепость. А потом между вами возникли разногласия. И меня это нисколько не удивляет, учитывая твой отвратительный характер и тот факт, что парень, лежащий сейчас на пороге, был вооружен винтовкой военного образца. В конце концов конфликт вышел из-под контроля, ты застрелил парня, а остальные сбежали в горы. Ты отправился за ними, но им хватило ума забраться повыше и выступить против тебя. И тут появился я.

Кобурн медленно покачал головой.

– Ты так видишь ситуацию?

– Угу. Примерно.

– Я из ФБР.

Пикетт с сомнением приподнял бровь.

– Ты ведь не рассчитываешь, что я тебе поверю?

Ли достал из кармана куртки бумажник со значком и показал егерю свое удостоверение.

– Я работаю под прикрытием.

– Над чем?

Кобурн сделал глубокий вдох, потом быстро встал и проверил периметр, убедиться, что стрелки к ним не подобрались. Обнаружив, что никого нет, он снова сел и сказал:

– Я живу в Джексоне, когда не на задании. Хорошее место, чтобы восстановиться и вернуться в нормальное состояние.

– Восстановиться?

Ли не стал отвечать.

– Несколько дней назад мне позвонил босс, тип по имени Гамильтон. Настоящая задница.

– Бюрократ?

– Именно. Так вот, он сообщил мне, что четверо по-настоящему плохих парней – белые расисты, которые называют себя «Единая нация», – в прошлом месяце сбежали во время рейда на их лагерь в Западной Вирджинии. Я знаю, что «Единая нация» уже давно находится на радарах Бюро, но сам никогда ими не занимался.

– Чего они хотят?

– Развязать расовую войну, убивая белых копов в черных районах. Они прекрасно понимают, что местные копы, скорее всего, отреагируют слишком остро на подобную ситуацию и начнутся серьезные волнения. Эти парни поместили свой полный манифест в Интернете, как сейчас делают многие придурки, но никто не думал, что они перейдут к активным действиям. Однако они перешли. В Южной Филадельфии было убито несколько копов, и разразился настоящий ад. Массовые выступления, вандализм, грабежи, жертвы с обеих сторон, включая школьников. Не сомневаюсь, что ты видел отчеты в новостях.

Пикетт кивнул.

– Поэтому Бюро организовало рейд на лагерь «Единой нации», который находился рядом с Уилингом. Они арестовали дюжину парней и пару женщин, но четверо из руководства сумели сбежать. Никто не знал, куда они направились, остались ли вместе или разделились. Однако один из арестованных парней сообщил, что кто-то из четверки хорошо знаком с Вайомингом, потому что там он охотился на оленей. А именно в Джексон-Хоул. Мой босс поручил мне немного разнюхать тут обстановку, не вызывая подозрений у местных.

– И ты так и сделал, – сказал Пикетт.

Кобурн кивнул.

– Мне требовалось немного отвлечься, поэтому я ухватился за это дело. У меня ушло четыре дня, чтобы найти продавца в магазине скобяных товаров, который рассказал про двух парней, подходивших под имевшееся у меня описание. Они покупали боеприпасы и инструменты. Еще он сообщил, что у них акцент жителей Западной Вирджинии, а у одного длинная борода, как у типа из сериала «Утиная династия».

– Сейчас он лежит на нашем пороге, – сказал Пикетт.

– Я начал устраивать экспедиции в горы, хотя не рассчитывал, что мне удастся их найти. Так что все получилось совершенно случайно. Сегодня утром я вошел в их лагерь и не сразу понял, кто они такие.

– И тогда ты отдал им свой телефон?

– Не совсем так, – ответил Кобурн раздраженно. – Я сказал, что хочу стать членом их группы, и выдал речь, которую, по моим представлениям, они хотели услышать, – про то, что страна катится псу под хвост и как можно все исправить. Им понравилось то, что я говорил, но не могу сказать, что они приняли меня с распростертыми объятиями. Однако я видел, что они прикидывали все «за» и «против». Среди прочего им требовалась помощь с домом, чтобы закончить его до наступления зимы. Ты и сам видишь, что эти парни – не гении в вопросах строительства.

– Большинство преступников, с которыми мне довелось иметь дело, были идиотами, – сказал Пикетт.

– Я знал довольно много исключительно умных преступников. Но эти ребята – идиоты с целью. И хотя сначала они вели себя достаточно дружелюбно, постепенно в них начала просыпаться подозрительность. Чтобы показать, что я не представляю для них опасности, я отдал им свой телефон, когда они попросили. Я ни о чем не беспокоился, потому что стер все лишнее.

– И что было дальше? – спросил Пикетт.

– Все отправилось к чертям собачьим, когда толстый тип в фуфайке с надписью ГОРДОСТЬ БЕЛЫХ и тощий парень, который выглядел так, будто снимался в фильме «Избавление», решили обыскать меня, чтобы проверить, имею ли я оружие. Я его, естественно, имел. Начал было отступать, и это совсем не понравилось Утиной Династии, который тут же схватил свой винтарь и направил на меня. Остальные трое бросились за своими, а я помчался к деревьям и сумел спрятаться среди больших корней, когда они открыли огонь. Грохот был такой, будто наступил Судный день.

– Я слышал, – заметил Пикетт.

– Наконец, когда они прекратили стрелять, чтобы перезарядить оружие, мне удалось прикончить Утиную Династию, и остальные тут же бросились бежать. Некоторое время я преследовал их, но потом решил, что разумнее будет попытаться найти мой телефон и вызвать подмогу. К несчастью, как раз в этот момент появился ты.

Пикетт развел руки в стороны в жесте «ну-что-тут-поделаешь?».

– Впрочем, сейчас, когда у меня появилось время подумать, мне кажется, я знаю, как добраться до этих парней.

– Правда? Очень интересно.

Кобурн сделал вид, что не заметил скептического тона Пикетта.

– Я буду отвлекать их до наступления сумерек, как делаю сейчас. Так им придется защищаться, и у них не будет возможности к нам подобраться. Затем ты меня заменишь. Я дам тебе мой «сорок пятый», чтобы они думали, будто я продолжаю их обстреливать.

– И что потом?

– Будешь делать то, что делаю я. Играть в… как, ты сказал, оно называется?

– «Замочи крота».

– Вот-вот. Будешь высовываться каждые пятнадцать или двадцать минут и стрелять в них. И пусть они пытаются понять, когда ты выскочишь и куда станешь стрелять.

– А тем временем… – спросил Пикетт.

– Я воспользуюсь твоим огнем как прикрытием, чтобы выбежать из дома. Возьму твой дробовик, отправлюсь в лес и обойду их с фланга. Они умрут, не успев понять, откуда пришла смерть.

Джо с сомнением на него смотрел.

– Лучшее, что можно сделать врагу, – это вывести его из равновесия, – сказал Кобурн. – Учитывая все обстоятельства, они вряд ли будут ожидать, что я приду за ними в лес.

Пикетт ухмыльнулся.

– У меня есть приятель, его зовут Нат Романовски. Мы с ним время от времени сталкиваемся лбами. Думаю, ему твой план понравился бы, а вот мне что-то не очень.

– У тебя есть идеи получше? – сердито спросил Кобурн.

– Я думаю.

– Что-то твой ответ не вселяет в меня уверенности.

Пикетт продолжал размышлять. И почему этому парню требуется столько времени, чтобы сформировать разумную мысль? К тому моменту, когда егерь заговорил, вполне мог растаять большой ледник.

– Значит, ты путешествовал по горам в полном одиночестве в течение нескольких дней, пока не нашел этих ребятишек?

– Я именно так и сказал.

– Похоже, ты сам от чего-то убегаешь.

У Кобурна волосы на затылке зашевелились. Пикетт, конечно, был тугодумом, но, вне всякого сомнения, он не дурак.

– Тебя это не касается.

– После чего ты восстанавливаешься?

Кобурн не ответил.

– Ты сказал, что восстанавливаешься. После чего? – повторил вопрос Пикетт.

– Какое это имеет отношение к чему-либо?

– Просто интересно. Сотрясение мозга? Ветрянка? Вросший ноготь?

Кобурн пожевал внутреннюю поверхность щеки и сказал наконец:

– Пулевое ранение.

Затем он вскочил на ноги и побежал вдоль стены к углу дома, держа наготове свой пистолет. Крепкий белый расист в грязной футболке с надписью ГОРДОСТЬ БЕЛЫХ как раз в этот момент вышел из-за деревьев с южной стороны и направился к недостроенному дому. В руках он держал карабин «Ругер Мини-14» с обоймой на тридцать патронов.

– Бросай оружие! – крикнул Кобурн.

Гордость Белых поднял карабин.

Ли выстрелил и попал ему в центр масс. Гордость Белых отбросило назад, он плюхнулся на задницу и замер.

– Минус два, – ледяным тоном сказал Кобурн.

В следующее мгновение он услышал громкий звук; что-то ударило его с такой силой, будто лягнул мул, и он упал на спину.

Ли не мог пошевелить верхней частью тела.

Но продолжал крепко сжимать в руке пистолет.

Пикетт бросился к нему и потащил по земле к безопасной стене.

Джо удивился тому, каким тяжелым оказался Кобурн. Он висел на нем мертвым грузом, но был жив, и доказательством тому служил поток ругательств, который сопровождал попытки прислонить агента к стене.

– Сукин сын, больно же, – прошипел Кобурн сквозь стиснутые зубы.

– Куда тебя ранили?

– В грудь.

Плохо. Пуля, выпущенная из крупнокалиберного оружия, может быть фатальной. Пикетт раздвинул полы куртки Кобурна и увидел, что пуля попала чуть ниже ключицы, ближе к плечу, чем к сердцу. Рана показалась ему сквозной, потому что кровь вытекала с обеих сторон. Он много раз видел, что бывает после выстрела в крупное животное, и давно к этому привык. Но совсем другое дело, когда пострадал человек, пусть и тот, который ему совсем не нравился.

– Не думаю, что задеты жизненно важные органы, – сказал Пикетт. – Я даже не уверен, что пуля повредила кость.

– Болит чертовски.

– Однако меня беспокоит кровотечение.

Кобурн что-то проворчал.

У Джо не было аптечки первой помощи – она осталась в седельной сумке у сбежавшего Рохо.

– Я перевяжу рану твоей рубашкой. Наклонись вперед, я сниму с тебя куртку.

Ли сделал глубокий вдох и наклонился вперед. Джо даже представить себе не мог, как ему больно. Он высвободил руки Кобурна, стянул куртку через голову, затем снял запачканную кровью наплечную кобуру. Не став тратить время и расстегивать рубашку, резко дернул ее, и пуговицы разлетелись в разные стороны.

И тут он увидел шрам на животе Кобурна, розовый, сморщенный, совсем свежий.

– Тебя сюда ранили?

– Нет, я порезался, когда брился.

По крайней мере, похоже, ранение не повлияло на его замечательный характер. Руки Кобурна были мускулистыми, с выступающими венами; левый бицепс украшала татуировка, изображавшая колючую проволоку, на правом Пикетт прочитал: «Слава и…»

Второго слова не было.

– Слава и что? – спросил он, одновременно делая из рубашки повязку, которая обхватила левое плечо, потом прошла под левой подмышкой и через всю грудь. Джо надеялся, что она остановит кровотечение из входного и выходного отверстий. – Слава и долг? Слава и жертва? Или ты просто не мог решить, что написать дальше?

Кобурн пробормотал что-то неразборчивое.

– Потерпи, – сказал Пикетт, – я собираюсь посильнее ее затянуть и завязать, будет больно.

Ли коротко кивнул, показывая, что готов, и Джо постарался как можно сильнее затянуть повязку, а потом завязал концы. Кобурн даже не вскрикнул, только молча сжал зубы.

Пикетт закончил и посмотрел на дело своих рук.

Рубашка туго перетянула рану, но кровь продолжала просачиваться сквозь ткань. Лучшее, на что мог рассчитывать Джо, – это что повязка замедлит кровотечение.

– Вряд ли ты сможешь поднять правую руку? – спросил он.

Кобурн попытался, поморщился от боли, и его пистолет, зажатый в правой руке, остался лежать на коленях.

– Так я и думал.

– Я могу стрелять левой.

Пустая похвальба? Трудно сказать. Но Пикетт все равно переложил пистолет в левую руку Кобурна.

– Сиди и не шевелись. Для тебя игра в «Замочи крота» закончилась.

– Нам нужно за ними приглядывать.

– Я не собираюсь, как ты, высовывать наружу голову.

– Это полностью уничтожит мой план.

– Со всем уважением, план был дурацкий.

– Я так и не услышал твоих предложений.

Пикетт прислонился спиной к стене.

– Слава и что?..

Кобурн вздохнул.

– Слава и почему бы тебе не заткнуться.

В течение трех часов вообще ничего не происходило.

Кобурн становился все более беспокойным и с каждой проходящей минутой злился на Пикетта все сильнее. Вечернее солнце опускалось за верхушки деревьев, разбрасывая глубокие тени, пронизанные золотистым светом. Казалось, запах сосен стал заметнее, потому что температура воздуха опустилась градусов на десять. Через два часа будет совсем темно.

Боль в плече из обжигающей превратилась в тупую и пульсирующую, и если он не шевелился, ее вполне можно было терпеть. Но когда Ли шевелился, даже просто делал вдох, ему приходилось изо всех сил сжимать зубы, чтобы не застонать или не начать поноси́ть все вокруг. Несмотря на прохладный воздух, Кобурн покрылся по́том, и только сила воли, а также подготовка, которую он прошел, чтобы стать агентом под прикрытием, помогали ему не дрожать. Ли не сомневался, что сможет сделать то, что необходимо, левой рукой, тем более с близкого расстояния.

Но не был уверен, что ему представится такая возможность.

Кобурн беспокоился, что Пикетт уснул, и, взглянув на него, обнаружил, что тот сидит, уставившись в пустоту. Лицо стоика. Или тупаря? Он не знал, что из двух, но в любом случае оно действовало ему на нервы.

– Моргни, если ты меня слышишь, Пикетт.

– Я тебя слышу.

– Что ты делаешь?

– Думаю.

– Пожалуйста, слишком не напрягайся, но не мог бы ты думать быстрее, чтобы я не истек кровью?

– Я рассчитывал, что Рохо вернется.

– Рохо?

– Мой конь, – смущенно улыбнувшись, пояснил Пикетт. – Но, похоже, зря рассчитывал.

– Да уж…

Джо довольно долго молчал, потом сказал:

– Ты что-нибудь слышишь?

Кобурн приподнялся, но, когда попытался расправить плечи, все его тело пронзила жуткая боль.

– Нет, – ответил он наконец. – Тишина полная, если не считать легкого ветерка.

– Точно, – сказал Джо. – Прошло три часа, но обычные звуки леса не вернулись, птицы молчат, белки затаились… вообще ничего. Значит, парни все еще в горах.

На Кобурна произвело впечатление то, что егерь сумел это понять. Он участвовал в партизанской войне в Центральной Америке. А там, когда птицы замолкали, а обезьяны прекращали болтовню, нужно было быстро вынимать мачете, потому что где-то поблизости находился враг.

– Вероятно, это означает еще и то, что они не знают, как быть дальше, – заметил Пикетт. – Иначе мы что-нибудь услышали бы. Разговор шепотом, ветка, треснувшая под ногой, хоть что-то… Думаю, они все еще сидят наверху, но находятся в замешательстве.

– В каком смысле?

– Подумай сам, – сказал Джо. – Они поливали нас огнем примерно полдня, зная, что мы спрятались здесь. Но видели только тебя – и могли решить, что попали в меня и я умер. Я же все это время не показывался. Они совершенно уверены, что ты ранен. А поскольку после того, как это произошло, мы не высовывались, существует вероятность, что они найдут тут два трупа.

Кобурн коротко кивнул.

– Ты когда-нибудь охотился? – спросил Пикетт.

– В смысле, на животных?

– А на кого еще?

Ли отвернулся, посмотрел в темноту и тихо уточнил:

– На людей.

– Только на плохих?

– Ну, это зависит, кого спрашивать, так ведь?

Пикетт мгновение помолчал, потом смущенно откашлялся.

– Я имел в виду оленей и лосей.

– Давным-давно, в Айдахо, с отцом, – ответил Кобурн.

Ему тогда было двенадцать. Его отец ранил оленя из окна их грузовика до наступления рассвета, что запрещалось законом. В свете фар он добил животное ударом лопаты по голове.

– Мне не слишком понравилось, – сказал Ли.

– Может быть, ты все-таки согласишься со мной.

– В каком смысле?

– Ты можешь несколько недель бродить среди гор и лесов, пытаясь выследить лося или оленя. Ты ищешь какие-то следы, спишь в палатке, идешь пешком. Первые годы, когда ты отправляешься на охоту, тебя наполняет жажда крови, так уж устроены мужчины. Нам нравится стрелять и убивать живые существа, чтобы наши руки были в крови. Но через некоторое время ты начинаешь испытывать разочарование, потому что животные, на которых мы охотимся, – это добыча, жертва. Они так устроены. Они не слишком сообразительны, но им хватает ума избегать конфронтации.

– И какое это все имеет отношение к нам?

– Возможно, никакого. Но, судя по тому, что ты мне рассказал, типы из «Единой нации» – тупые деревенские парни. Будь они умнее, то убрались бы отсюда, пока у них имелась возможность. Либо подождали бы до утра и пришли проверить, действительно ли мы мертвы. Но они – безмозглые, любящие насилие, наполненные жаждой крови уроды. Поэтому им не терпится убедиться, что они нас прикончили, закопать наши тела и вернуться к строительству дома, чтобы снова заняться развязыванием расовой войны. Иными словами, они нетерпеливы и, вероятно, проголодались. Кстати, я тоже. – Пикетт кивнул в сторону сумок-холодильников и консервных банок, сложенных под деревом. Они мечтают добраться до своего жаркого «Динти Мур».

Кобурн не мог не признать логики в его словах. Кроме того, он сейчас был в таком состоянии, что не сумел бы пойти в атаку даже на бабочку, не говоря уже о двух идейных придурках с огнестрельным оружием.

– Значит, будем ждать их?

– Пока они не предпримут что-нибудь, – сказал Пикетт.

– Или я не истеку кровью.

– Ага, посмотрим, что произойдет раньше.

– Эмили.

Пикетт открыл глаза.

Они уже полтора часа молчали. До наступления полной темноты осталось примерно полчаса, хотя солнце давно скрылось, и казалось, будто темные стены деревьев подступают все ближе и смыкаются вокруг них. Ветерок стих, и вокруг царила невероятная тишина, которую ничто не нарушало, кроме произнесенного шепотом имени.

– Что? – так же шепотом спросил Пикетт.

– Слава и Эмили.

– Это что-то новенькое, – озадаченно пробормотал Пикетт.

Кобурн покачал головой.

– Слава, так зовут мою… женщину. Эмили – ее дочь, ей пять лет.

– Значит, у тебя все-таки есть семья, – стараясь скрыть удивление, сказал Джо.

– Вроде того.

Пикетт ждал продолжения, но его не последовало. Наконец он сказал:

– У меня потрясающая жена и три дочки. И, знаешь, я не скрываю, что, если б не они, не знаю, на что бы я сгодился.

Кобурн холодно на него посмотрел.

– Хочешь сказать, стал бы, как я?

– Я ничего такого не говорил.

– Ты не далеко ушел от истины. Мы с ней вместе всего три месяца.

– Мы с Мэрибет познакомились в колледже.

Кобурн смущенно поерзал на месте.

– Мы со Славой встретились при более необычных обстоятельствах.

Пикетт ждал продолжения.

– Я выполз из болота к ней во двор, наставил на нее пистолет, грозился застрелить, а потом связал.

– Не думал, что ты такой романтик.

Ли фыркнул.

– Она была замешана в деле, над которым я работал.

Пикетт показал на живот Кобурна.

– Это оттуда?

– Угу. Я даже не знал, увижу ли ее снова. Начал каждый день ходить в аэропорт… – Кобурн помолчал. – Помнишь, я говорил тебе про моего идиота босса? Гамильтона? Слава пригрозила ему физической расправой, если он не скажет ей, как меня найти. Лучше б она осталась в Луизиане. Но однажды она объявилась на моем пороге. С Эмили. И Элмо[3].

– Похоже на счастливый конец.

Кобурн пожал плечами.

– Может быть – для того, кто хочет осесть. Например, для такого, как ты. Для того, кому известно, кто такой Элмо.

Пикетт хмыкнул.

– Маленькая девочка, да? Значит, ты по уши в эстрогене.

– Можно и так сказать.

– Иногда мне кажется, что я живу в «Доме чувств»[4], – сказал Джо. – Бывает довольно непросто возвращаться после дня, проведенного в одиночестве в лесу, к такому.

– Четыре женщины, – проговорил Кобурн, качая головой. – Мне трудно справляться с двумя. Я всю свою жизнь был одиночкой. Меня вполне устраивало собственное общество, и я не привык с кем-то делиться, особенно жизненным пространством. Теперь мне приходится обсуждать вещи вроде занавесок. Мне же совершенно плевать, какого они будут цвета; для меня главное, чтобы они закрывали окна.

Пикетт кивнул.

– Я тебя понимаю. А как насчет диванных подушек?

– Чтоб я знал…

Они несколько секунд размышляли над непознаваемым.

– Слава хорошо готовит?

– О да, – улыбнувшись, ответил Кобурн. – И пойми меня правильно: она потрясающая. Мне постоянно хочется до нее дотронуться. Но я должен разобраться с кучей проблем и все время себя спрашиваю, смогу ли.

– Ты должен спрашивать себя о другом.

– Просвети меня.

– Хочешь ли ты это сделать?

Пикетт дал ему время на размышления, но Кобурн молчал, и он сказал:

– Ты справишься, Ли. Если я терплю тещу, которая регулярно напоминает мне, что я недостоин ее дочери, а наш брак – настоящий мезальянс, ты тоже переживешь занавески и диванные подушки. Такие вещи укрепляют характер. К тому же, возможно, Слава сделает тебя мягче.

– Этого я и боюсь.

– Со всем уважением, ты мог бы быть не таким упертым и жестким. И еще одно: когда мы отсюда выберемся, припиши на руку имя Эмили. Не празднуй труса в этот раз.

Кобурн посмотрел на повязку, которая продолжала пропитываться кровью.

– Если мы выберемся.

– Думаю, вскоре мы это узнаем.

К половине девятого между вершинами деревьев появился серебряный серп луны и небо над ними усыпали мириады звезд. Пикетту никогда не надоедала эта великолепная картина, и он мог любоваться ею часами.

Из-за деревьев на южной стороне поляны появились двое мужчин – один приземистый коротышка с широкой грудью, другой тощий, приволакивавший левую ногу, – и серебристый свет луны отразился от винтовок у них в руках.

– Ты справишься? – прошептал Приземистый.

– Мне уже лучше, – ответил Тощий с южным акцентом. – Просто до сих пор не приходилось ходить на простреленной ноге.

Приземистый фыркнул.

Они осторожно направились через поляну к стене домика, дыхание легким облачком окутывало их рты. Подойдя ближе, пригнулись, а когда оказались возле стены, Приземистый прошептал:

– Один, два, три.

Оба вскочили на ноги и заглянули внутрь, поводя вдоль пола винтовками.

– Проклятье, куда они подевались? – через некоторое время спросил Приземистый.

– У тебя за спиной, – сказал Кобурн и поднял левую руку с пистолетом.

Джо даже не успел направить на них свой дробовик, когда прозвучали два громких выстрела, и из ствола вылетели оранжевые шары. Обоих парней отбросило на стену. Тощий повалился на землю, точно кукла, у которой обрезали веревочки. Приземистый восстановил равновесие, повернулся и поднял винтовку. Кобурн снова выстрелил, и он рухнул замертво.

В ушах у Пикетта отчаянно звенело.

Он почти не услышал, как Ли пробормотал:

– Кажется, я забыл сказать: «Замрите».

Кобурн посмотрел на Пикетта в янтарном свете костра. Егерь наконец замолчал и принялся с жадностью поглощать жаркое из банки.

– Поверить не могу, что я так проголодался, – сказал он. – Обычно, когда я вижу труп, меня начинает тошнить.

– Тогда выпей, – посоветовал ему Кобурн, протягивая бутылку бурбона, которую они нашли в запасах парней из «Единой нации».

Пикетт схватил бутылку, сделал большой глоток и поморщился.

– Отличная штука, верно? – сказал Ли, забирая у него бутылку.

Спиртное притупило боль в плече, но гораздо меньше, чем ему хотелось.

– Как ты понял, что они не увидят нас, когда мы выбрались из дома и спрятались за деревьями?

– Самое темное время ночи – десятиминутное окно после того, как солнце село, но луна еще не вышла. Требуется несколько минут, чтобы глаза привыкли. Этому учишься, когда гоняешься за браконьерами. Вот почему мы вышли из дома именно в этот момент.

Кобурн кивнул.

Умно.

Из-за деревьев кто-то вышел – точно призрак, в двадцати футах от костра, – и оба вздрогнули.

– Мой конь Рохо, – сказал Пикетт.

Лошадь фыркнула.

Джо с кряхтением встал, подвел Рохо поближе к огню, привязал к дереву и достал из седельной сумки рацию.

– Я собираюсь связаться с офисом шерифа округа Титон. Когда здесь появятся хорошие парни, ты хочешь сразу отправиться в больницу?

– А куда еще?

– Я подумал, может, ты сначала навестишь парня, который делал тебе татуировку…

Кобурн с наслаждением сделал еще глоток бурбона.

И ухмыльнулся.

Вэл Макдермид сказала мне, что идея этого рассказа родилась, когда ее ногами занимался суровый рефлексотерапевт-немец. Лежа в его кабинете, она размышляла о том, что большинство людей считают ноги непривлекательными, однако для других они являются сильным сексуальным фетишем.

И тут ей в голову пришла интересная мысль.

Что, если рефлексотерапевту-фетишисту, поклоняющемуся стопам, вдруг встречается пара таких безупречных экземпляров, что он захочет оставить их у себя навсегда?

Так получился этот рассказ.

Питер и Вэл – оба британцы и авторы детективов-триллеров. Но действие их романов происходит в противоположных частях страны. Главные герои Вэл – детектив и психолог-профайлер[5]. Герой Питера – только детектив. Обоим ни разу не доводилось сталкиваться с любителями стоп, являющихся эротическим объектом, поэтому погружение в этот диковинный и чудесный мир стало для них новым и ошеломляющим опытом.

Но одновременно и невероятно увлекательным.

Питер написал «рыбу», а Вэл наполнила ее плотью и набросала начало, задав тон рассказа и место действия. Затем они вместе принялись работать над ним, отправляя друг другу черновики примерно на тысячу слов.

Вэл положилась на Питера в том, что касалось деталей полицейской работы, а сама получила определенную свободу и удовольствие, описывая характеры героев. И оба «неплохо повеселились» над жуткими шуточками друг друга, касающимися стоп.

В результате получился совершенно уникальный результат.

Ножки.

Водянистое красное солнце пыталось разогнать стаи туч над пристанями Ланкашира, либо Западного Йоркшира – в зависимости от личных предпочтений. Узкая лента дороги сбегала с вершин к окраинам Брэдфилда, и ее серая полоска только начала вырисовываться в утреннем свете. Гэри Нэйлор вел свой фургон, набитый коробками с беконом, сосисками и кровяной колбасой, сделанными в его органическом свинарнике, находившемся рядом с болотами, и понимал, что его мочевой пузырь не выдержит до первого места доставки.

Гэри знал, что за следующим поворотом у стены из сухой кладки имеется стоянка для грузовиков, и решил сделать там короткую остановку, чтобы быстренько облегчиться. Никто не увидит его в такое время – слишком рано. Он остановился, выбрался из грузовика и, переваливаясь, точно утка, направился к стене. Его интересовали только молния на брюках и собственные руки, когда он направил струю через низкую стену.

И тут он ее заметил.

По другую сторону серой стены лежала женщина.

Светловолосая, красивая, в плотно облегающем платье, с широко раскрытыми глазами и совершенно мертвая.

Мертвая и залитая его мочой.

Старший детектив-инспектор Кэрол Джордан из регионального Отдела по борьбе с тяжкими преступлениями уже проснулась, когда ей позвонили. Она находилась на середине холма за бывшим сараем, превращенным в дом, выгуливая своего бордер-колли по имени Флэш. Джордан шла, а собака носилась по склону с такой маниакальной энергией, что Кэрол чувствовала себя немного неполноценной. Она ответила на звонок и свистнула, подзывая пса. Несмотря на фору в пять ярдов, Флэш через мгновение опередил ее и, точно стрела, помчался к дому.

Кэрол впустила его и позвонила мужчине, с которым делила дом, но не постель.

Доктор Тони Хилл вышел из своей квартиры в дальнем конце сарая с мокрыми после душа волосами, на ходу заправляя рубашку в джинсы.

– Что случилось? – спросил он.

– Труп женщины рядом с болотами. Судя по всему, убита совсем недавно.

– Дело для ОБТП?

– Вне всякого сомнения. У нее нет стоп.

Кэрол Джордан и Тони Хилл отлично ладили во всем, что касалось работы, – в отличие от личных отношений.

Тони был клиническим психологом и специализировался на выявлении мотивов поведения психически больных серийных убийц. Кэрол принадлежала к числу детективов, для которых справедливость значит больше всего остального на свете. В данный момент она возглавляла ОБТП, он входил в тщательно подобранную ею команду, занимавшуюся тяжкими преступлениями на территории шести полицейских участков. Поэтому, когда они появились на месте, где обнаружили труп, местным копам, вызванным туда, заметно полегчало. Теперь парни могли немного расслабиться. Если все пойдет наперекосяк, они не окажутся крайними.

Детектив-сержант, дежуривший, когда поступил сигнал о трупе, представил их Гэри Нэйлору, который сидел, сгорбившись, в своем фургоне с открытой дверью.

– Мне очень жаль, – сказал Нэйлор. – Мне так жаль… Я увидел ее, когда было уже слишком поздно.

На мгновение Кэрол показалось, что она слышит признание.

Однако детектив-сержант объяснил, что произошло:

– Мистер Нэйлор помочился на тело женщины. А потом, когда понял, что сделал, его стошнило. – Он старался говорить спокойно, ровным голосом, но в нем все равно слышалось отвращение.

– Вас это наверняка очень сильно расстроило, – сказал Тони.

– Мы уже сняли показания с мистера Нэйлора? – поинтересовалась Кэрол.

– Ждали вас, мэм, – ответил детектив-сержант.

– Пусть кто-нибудь поговорит с ним, а потом отпустите беднягу заниматься своими делами.

Ее ледяной тон заставил детектива-сержанта сорваться с места.

Они прошли по тропинке к стене и посмотрели на тело женщины. Несмотря на вонь мочи и блевотины, не вызывало сомнений, что она была очень привлекательной. Довольно приятное, хотя и не потрясающе красивое лицо, хорошая фигура, стройные ноги. Только на месте стоп – пропитанные кровью трава и вереск.

– Ну, что думаешь? – спросила Кэрол.

Тони покачал головой.

– Не знаю, что он хотел нам сказать. «Не думай, что сможешь от меня сбежать?» «Тебе теперь больше не придется танцевать с другими парнями?» Невозможно ответить, пока я не выясню про жертву больше.

Кэрол махнула рукой в сторону криминалистов, занимавшихся местом преступления.

– Надеюсь, они скоро нам что-нибудь расскажут… Как дела, Питер? – крикнула она старшему криминалисту.

Тот поднял вверх большой палец.

– Нам было бы легче, если б свидетель не полил ее всеми своими телесными жидкостями. Зато у нас есть сумочка, где мы нашли кредитку, связку ключей, помаду и сорок фунтов наличными. Имя на кредитке – Диана Флаэрти. На визитке – модель Дана Дюпон. Контактный номер агентства в Брэдфилде. Я отправлю детали на твою электронную почту, как только будет нормальный сигнал. С этим тут сплошной кошмар.

– Как называется агентство?

– «Ножки».

– Интересно, – пробормотал Тони, приподняв бровь.

Кэрол кивнула.

– Давай вернемся в офис и посмотрим, что Стейси сможет накопать на эту Диану Флаэрти и агентство. – Она бросила на него предупреждающий взгляд. – И не говори мне, чтобы я тебе не мешала.

По большей части Сара Деннисон считала, что у нее лучшая работа в мире, но сегодня она казалась ей самой мерзкой на свете.

В миллион раз хуже всего остального.

Причем с каждой минутой становилась все отвратительнее.

День для этого был бы просто замечательным, если б шел дождь и завывал ветер, как происходило все лето, но вместо этого под обжигающим полуденным солнцем и безоблачным небом воздух на свалке хозяйственно-бытовых и полигонных отходов Западного Брайтона был неподвижным и зловонным. Мусор окутывали испарения метана, и у Сары и ее коллег отчаянно болела голова.

Сара служила сержантом в полиции Брайтон-энд-Хоув, и одной из ее специализаций являлся сбор улик. Обычно ей нравилось решать сложные задачи поиска, особенно отпечатков пальцев, на месте тяжкого преступления; находить один-единственный волосок, который потом выявит убийцу, или нитку от одежды на ковре, а может, и в поле. Ее работа всегда заключалась в том, чтобы найти иголку в стоге сена, и она великолепно с ней справлялась. Но сегодня речь шла не об иголке; им требовалось найти орудие убийства – маленький огнетушитель, какие имеются во всех автофургонах, которым мужчину ударили по голове во время ссоры из-за девушки в ночном клубе.

К тому же тут был совсем не стог сена.

Двадцать акров вонючих мусорных мешков с грязными памперсами, гнилой едой и дохлыми животными. И снующие повсюду злобные крысы.

Она и пятеро ее коллег, выстроившись в линию, упорно пробирались сквозь отходы, все время отгоняя крыс вилами, которыми они вспарывали мешки и ворошили содержимое. Они находились здесь с семи утра, и спина у Сары отчаянно болела от того, что ей приходилось без устали орудовать вилами. Сейчас два часа дня, и они будут продолжать поиски до самого вечера и наступления темноты, пока не найдут то, что ищут, или не убедятся, что нужного им предмета нет. Сара ничего не ела с самого утра, как, впрочем, и ее коллеги.

Но ни у кого не было аппетита.

– Шкипер, – услышала она голос и, повернувшись, увидела, что ее позвал полисмен по имени Тикстон, который находился в конце линии справа от нее, одетый так же, как все, – в синий комбинезон, маску, перчатки и сапоги. – Вам стоит подойти сюда и посмотреть.

В его голосе мешалось возбуждение и одновременно отвращение.

Возможно, отвращения было больше.

Сара сразу почувствовала запах и поняла, почему он так отреагировал.

В туче жужжащих мясных мух крыса с жадностью грызла отрезанную у лодыжки человеческую ступню, лежавшую на земле. Жуткий, тошнотворный, липучий запах тухлой рыбы окутал их со всех сторон, и Сара, быстро достав из кармана платок, прижала его к носу. Стопа была целой, но кое-где плоть стала зеленого цвета. На ногтях проступали остатки розового лака.

– Где остальное тело? – вслух спросила Сара.

– Куда-то сбежало, – сказал констебль.

Обычно во время своего недельного дежурства в качестве старшего офицера на вызове детектив-суперинтендант Рой Грейс, которому оставалось несколько недель до сорок второго дня рождения, мечтал, что к нему в руки попадет расследование сложного убийства – «дело от Гуччи», так он это называл. Такое, которое привлечет внимание национальных средств массовой информации, и ему представится шанс показать себя перед начальством. Большинство убийств в Брайтон-энд-Хоув, совершенных за последние несколько месяцев, было самой обычной мелочовкой. Сплошная ерунда. Один уличный наркодилер зарезал другого. Мелкого торговца наркотой засунули в багажник машины, которую потом подожгли. Оба преступления, как обычно бывает в подобных случаях, были раскрыты за несколько дней. Обезьяна с завязанными глазами и та смогла бы в них разобраться.

Грейс знал, что неправильно надеяться на серьезное убийство. Но именно об этом тайно, а иногда и не совсем тайно, мечтает каждый детектив из убойного отдела. Он сидел за своим столом и просматривал судебные записи, касающиеся подозреваемой, которую он арестовал в прошлом году, невероятно злобной убийцы, чье дело будет рассматриваться в следующем месяце в Олд-Бейли[6]. И тут зазвонил его телефон.

Грейс взял трубку и выслушал сообщение.

Потом повесил трубку.

Ему следовало чаще мечтать.

Спустя час в сопровождении своего коллеги и приятеля детектива-инспектора Гленна Брэнсона – высокого, черного, с лысой, точно шар для боулинга, головой, – Грейс подъехал к свалке. Полицейская машина с опознавательными знаками и белый фургон криминалистов были припаркованы рядом с вагончиком, в котором находился офис. Дорогу перегородила бело-голубая лента, около нее стоял полисмен в форме и с блокнотом в руках.

Грейс с удовлетворением отметил, что доступ к свалке перекрыт, однако начальница, плотная, невероятно возбужденная женщина в желтой форме, с именем Трейси Финден на бейджике, была этим возмущена. Она подскочила к ним еще прежде, чем они успели выйти из машины. Когда Грейс опустил окно, представился и показал служебное удостоверение, она заявила:

– Вы не можете так поступать, сэр. К нам целый день приезжают грузовики и машины с бытовыми отходами. Ваши действия приведут к хаосу.

– Я все понимаю, и мы постараемся закончить здесь как можно быстрее.

– Я думала, ваши люди ищут проклятый огнетушитель…

– Так и было, и в этом смысле ничего не изменилось. Но вы должны понять, что, возможно, речь идет о расследовании убийства, и я рассматриваю данный объект как потенциальное место преступления.

– И как долго это будет продолжаться?

– Пока я не могу ответить на ваш вопрос. Возможно, несколько дней.

– Несколько дней?! Вы шутите?

– Не думаю, что мертвый человек – это повод для шуток.

– Всего-то пара стоп, ведь так? И больше ничего.

– Ничего? – повторил Грейс.

– Они могли появиться здесь откуда угодно. Вы же не думаете, что хозяин бродит по свалке и ищет их?

– На данном этапе я ничего не думаю, – спокойно ответил Рой. – По крайней мере, до тех пор, пока не будет больше информации. Но мне потребуется ваша помощь, Трейси. Здесь установлена система скрытого видеонаблюдения?

– Да, шесть камер.

– Как долго вы храните записи?

– Две недели, пока поверх автоматически не ложится новая.

– Мне нужны карты памяти. А также данные по всем грузовикам, имеющиеся в ваших журналах за месяц, и любая информация, которой вы располагаете касательно самих машин и водителей.

Детективы выбрались из автомобиля, надели защитные комбинезоны, поверх них сапоги, перчатки и маски, расписались в журнале места преступления и нырнули под ленту.

– Фу-у-у-у, – протянул Брэнсон и поморщился от жуткой вони.

Грейсу тоже пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы справиться с тошнотой.

Затем они прошли вдоль полицейской ленты, лежавшей на земле, которая провела их через горы мусора к небольшой группе людей в форме, окруженных тучами жужжащих мух.

Никого не удивило, что патологоанатом участка, педантичный, похожий на Граучо Маркса[7] доктор Фрейзер Теобальд отказался смотреть на находку прямо на свалке и потребовал, чтобы стопы упаковали и доставили в морг. Сара Деннисон и ее коллеги закончили поиски уже к вечеру, но не сумели найти больше никаких частей тела. Грейс и патологоанатом сошлись на том, что, скорее всего, это означало, что свалка не являлась местом преступления и преступник использовал ее, чтобы спрятать стопы.

Если свалка не была местом преступления – Рой всегда опасался предположений и часто повторял своим коллегам, что они порой «выставляют нас ослами», – стопы могли попасть сюда из больничного морга в результате дурацкой шутки студентов-медиков. Такое случалось и раньше. Или какой-то психопат украл их из похоронного бюро, а владелец, разумеется, не захотел оказаться в неловком положении и не стал заявлять о пропаже.

Грейс, в зеленом защитном халате и белых сабо, стоял рядом с детективом-инспектором Брэнсоном в морге Брайтона-энд-Хоув, где также находилась его жена Клио, главный патологоанатом. Или старший специалист по патологической анатомии, как сейчас называлась ее должность. Кроме того, там присутствовали ее помощник Даррен Борн, следователь, фотограф и сотрудник, отвечавший за осмотр места преступления.

Доктор Теобальд установил, что стопы седьмого размера принадлежали женщине, которая недавно, до того как их отрезали, сделала педикюр. Он не мог точно сказать, как давно их отрезали, но предположил, исходя из состояния плоти и наличия личинок мясных мух, что это произошло от трех до пяти недель назад. Ткани отправили в лабораторию на экспертизу ДНК с просьбой сделать ее срочно. Однако все знали, что пройдет пара дней, прежде чем они узнают, есть ли имя владелицы стоп в национальной базе данных. Сейчас обоим детективам требовалось как можно быстрее идентифицировать жертву.

Патологоанатом показал Грейсу и Брэнсону под микроскопом, что кости были распилены с хирургической точностью и на обеих стопах имелись одинаковые крошечные насечки. А это говорило о том, что их отреза́ли не в порыве ярости, не за тем, чтобы отомстить, или в результате пытки. Таким образом, напрашивался вывод, что это сделал человек с медицинским образованием или, возможно, работавший мясником. Больше ничего патологоанатом пока сказать не мог. Ничего, что дало бы ответ на вопрос, который мучил Грейса.

Почему?

В шесть часов того же вечера Грейс находился в конференц-зале Отдела тяжких преступлений в полицейском управлении неподалеку от Льюиса, где сейчас базировался его отдел. Гленн Брэнсон, детектив-сержант Норман Поттинг и еще несколько членов его команды, включая аналитика системы ХОЛМС[8], специалиста по обработке документов и следователя, сидели вокруг овального стола.

– Мы проводим первый инструктаж по делу «Ортопед». – Грейс начал читать свои записи. – Это расследование дела об обнаружении сегодня днем пары женских стоп на городской свалке в Западном Брайтоне, которое я классифицирую как расследование убийства.

Норман Поттинг хихикнул, Рой сердито посмотрел на него, и он, извиняясь, поднял руку.

– Извините, шеф. Ортопед? Стопы?

Несколько человек за столом не сдержались и принялись ухмыляться. Никто не мог обвинить в отсутствии чувства юмора полицейский компьютер, который случайным образом выбирал названия для операций.

Грейс с трудом сдержал собственную улыбку.

– Не думаю, что дамочка, лишившаяся стоп, считает случившееся забавным.

– А я думаю, что она скачет на своих обрубках как безумная, – весело вставил Поттинг и принялся вертеть головой, ожидая поддержки коллег, однако встретил лишь холодные взгляды.

– Первым делом мы должны выяснить, есть ли похожие случаи в наших базах данных. Кроме того, необходимо посмотреть данные Национальной информационной системы по тяжким преступлениям, а также внести в компьютер все, что нам удалось узнать. Еще следует составить карту районов, из которых мусоровозы собирают отходы, и время, когда они отвозят их на свалку. Нам совершенно точно известно, что лишь они имеют туда доступ. Я хочу, чтобы ребята из группы внешних расследований составили список и опросили все команды, занимающиеся вывозом мусора.

Джек Александер, молодой заместитель начальника, поднял руку.

– Мы не имеем ни малейшего представления о том, с чего и где начать. Нам даже неизвестно, на каком расстоянии друг от друга разбросаны другие части тела. Если это вообще так.

– Мне кажется, что жертва решила нас прокатить на карусели, – заявил детектив-сержант Поттинг.

Кэрол Джордан была уверена, что если в киберпространстве есть какая-то информация, Стейси Чен сможет ее найти. Стейси сидела, отгородившись от остальной комнаты шестью мониторами, и ее пальцы летали над клавиатурой с такой скоростью, что уследить за ними не представлялось возможным. Кэрол подумала, что нет на свете человека, которому удалось бы, заглядывая ей через плечо, подсмотреть, как она набирает пин-код у банкомата. К тому времени, когда они приехали в офис, Стейси уже сумела кое-что нарыть на основании того немногого, что они ей сообщили.

Она показала пальцем на правый нижний монитор.

– «Ножки» – это специализированное модельное агентство. – Стейси заметила, что Тони приподнял одну бровь, и наградила его суровым взглядом. – Не в том смысле специализированное.

Тони широко раскрыл глаза, изображая полнейшую невинность.

– Я молчал как рыба.

– И на чем они специализируются? – спросила Кэрол, прервав их перепалку; ей не терпелось поскорее услышать, что нашла Стейси.

– Полагаю, можно сказать, что на конечностях, – с сомнением проговорила Стейси. – Ноги, руки и стопы, а не тела целиком. Их клиенты продают обувь, колготки, чулки, драгоценности и все такое. И у них имеется подбор ушей для сережек, можете себе представить?

– Мне такое никогда даже в голову не приходило, но звучит разумно, – сказала Кэрол. – А Диана Флаэрти есть в их базах?

– Я не нашла. Однако Дана Дюпон там имеется.

Стейси прикоснулась к сенсору, пиксели на другом мониторе быстро перестроились, и их глазам предстала пара изящных икр. Затем на экране появились безупречные лодыжки и стопы, лишенные огромного количества недостатков, которые имеются у большинства людей, – никакой жесткой или сухой кожи, мозолей и шишек на идеальной формы пальцах или грибка и вросших ногтей. Иными словами, пара безукоризненных ног, которым мог позавидовать любой и которые, казалось, вообще даже по траве не ходили.

– А на Диану Флаэрти есть хотя бы что-нибудь? – спросила Кэрол.

– Имеется Диана Флаэрти, проживающая в Брэдфилде. Работает по найму, судимостей нет. Ездит на «Опеле Корса». По данному адресу никто больше не зарегистрирован. – Стейси «оживила» третий монитор с адресом и фотографией водительского удостоверения.

– Это женщина, труп которой мы нашли, – сказала Кэрол. – Нужно отправить к ней домой ребят – пусть посмотрят, что там есть интересного. И мне нужно поговорить с кем-нибудь из агентства «Ножки». Ты со мной, Тони?

Психолог вздрогнул, с трудом оторвавшись от фотографии ног Даны Дюпон.

– Да, – рассеянно сказал он. – И еще тебе нужно получить список тех, кому они отправляют свои каталоги. Если б я был фетишистом, помешанным на стопах, ушах и тому подобном, такие каталоги сделали бы меня абсолютно счастливым зайчиком.

– В жизни еще и не такое бывает, – пробормотала Кэрол.

– Иначе мы остались бы без работы, – сказал Тони и последовал за ней.

Помещение, которое занимало агентство «Ножки», оказалось не таким гламурным, как можно было предположить, листая их каталоги. Узкая дверь на Галифакс-роуд между лавкой, где продавали кебабы навынос, и благотворительным магазином для онкологических больных вела к крутой лестнице и спартанскому офису, в котором искусственные освежители воздуха изо всех сил сражались с вонью прогорклого жира. Жир побеждал.

Женщина, которая нажала на кнопку, открывающую дверь, стояла, прислонившись к письменному столу в соблазнительной позе, – то есть поза была бы соблазнительной, будь она на двадцать лет моложе и килограммов на четырнадцать легче.

– Вы сказали по телефону, что вы из полиции, – проворковала она, и ее голос оказался на удивление теплым и почти обольстительным. – Могу я взглянуть на ваши документы?

Кэрол показала ей свое удостоверение, а Тони улыбнулся.

– На самом деле я не полисмен.

– Доктор Хилл является нашим консультантом, – сообщила Кэрол, прежде чем тот успел сказать что-нибудь не то. – А как зовут вас?

– Марго Мейнард, – ответила женщина. – Агентство «Ножки» принадлежит мне.

– Боюсь, у меня для вас неприятные новости, мисс Мейнард. Сегодня утром рядом с болотами обнаружено тело женщины. В ее сумочке мы нашли визитку одной из ваших моделей. – Кэрол показала ей свой телефон с фотографией визитки Даны Дюпон.

Марго Мейнард побледнела и кивнула.

– Это наша девушка. Дана – самая успешная модель, демонстрирующая стопы… Вы же не хотите сказать, что она умерла?

– Мы считаем, что мертвую женщину зовут Диана Флаэрти. Вы ее знаете?

– Дана Дюпон – это рабочий псевдоним Дианы… О господи, что с ней произошло? Вы уверены, что нашли тело Дианы? Не может быть, я вам не верю…

У Марго Мейнард сделался такой вид, будто она вот-вот потеряет сознание. Тони шагнул вперед и, взяв ее за руку, подвел к креслу, стоявшему у стола.

– Я могу вам что-нибудь принести? Стакан воды? – спросила Кэрол.

– Нет, меня и без того тошнит… Диана мертва? Как она умерла? Автомобильная авария? Что, как?

– Мне очень жаль говорить вам это, но мы считаем, что Диана умерла при подозрительных обстоятельствах.

– И что это значит?

Тони присел на корточки рядом с ней.

– Диану убили, Марго. И убийца забрал ее стопы.

Марго без сил привалилась к спинке кресла.

– Стопы?.. О боже, я всегда знала, что когда-нибудь так будет…

Они возвращались в полицейский участок в мрачном молчании, обдумывая то, что услышали.

Успокоившись, Марго Мейнард рассказала, что за годы своего существования агентству постоянно приходилось сталкиваться с самыми разными «странными типами и извращенцами», как она их назвала. Мужчинами, для которых определенные части тел – стопы, плечи, даже уши – являлись фетишами. Фотостудия, где агентство делало снимки для каталога, находилась на той же площадке напротив офиса, и эти помешанные мужчины болтались на улице внизу, а иногда преследовали моделей после фотосессии.

– Поговорите с местными копами, – с горечью сказала Марго. – У них должны сохраниться данные обо всех наших звонках по поводу преследования девушек. Вы не представляете, какие ужасные вещи они предлагали нашим моделям…

Тони прекрасно знал, с чем пришлось столкнуться несчастным девушкам.

– Кого-нибудь арестовали? – спросил он.

– Несколько лет назад нам досаждала пара мужчин, но они оставили нас в покое, когда полиция предупредила их о наказании. Им было что терять – жены, работа, репутация…

Зазвонил телефон Кэрол, и она включила громкую связь.

– Это Стейси, шеф. Я решила быстренько заглянуть в РАТП…

– Раздел анализа тяжких преступлений, – тихо пояснила Кэрол Тони.

– Я в курсе, что у меня отвратительно обстоят дела с аббревиатурами, но эта мне известна, – сказал он.

– Мне уже можно договорить? – раздраженно поинтересовалась Стейси.

– Валяй, – сказала Кэрол. – Итак, РАТП?..

– Я наткнулась там на отчет полиции Сассекса. Они нашли пару стоп на городской свалке. Но вряд ли эти стопы принадлежат нашей жертве, потому что они не совсем свежие.

– Но мы ведь не верим в совпадения, – сказала Кэрол. – Отличная работа, Стейси. Кто старший следователь по этому делу?

– Детектив Рой Грейс.

– Я ему позвоню, как только вернусь в участок. Когда вскрытие?

– Они передвинули его в верхнюю часть списка. Так что – сегодня днем.

Кэрол отключила связь.

– Странно… Может быть, пока я разговариваю с Брайтоном и присутствую на вскрытии, ты займешься фетишистами, помешанными на стопах?

Тони кивнул.

– Поищу в Интернете. Большинство людей с подобными фантазиями совершенно безобидны. По опыту мне известно, что они не склонны к насилию. Довольно часто социально не адаптированы, робки, с трудом завязывают отношения с другими людьми. Им нравится целовать и касаться, но не обладать. Элвис Пресли был таким. Кстати, Томас Харди тоже[9].

Кэрол озадаченно на него посмотрела.

– Откуда ты все это знаешь?

Тони пожал плечами.

– Люблю поболтать в пабах.

Джордан сердито покачала головой.

– Тогда найди мне имперсонатора Элвиса с наклонностями убийцы.

Тони привык проводить свои дни в попытках отыскать в себе сочувствие к убийцам и насильникам, в головах которых царит полнейшая неразбериха. Но после нескольких часов изучения фетишистов, помешанных на разных частях тела, он чувствовал себя более грязным, чем после обычного рабочего дня. В переносе сексуального желания на отдельные части тела было нечто, выходящее за рамки привычного, и Тони находил это унизительным и даже мелким. Чем больше он читал обсуждения на форумах и в специальных группах, тем яснее становилась картина. Мужчины – поскольку в основном такими пристрастиями страдали они – пытались скрыть свое глубоко запрятанное чувство неполноценности. Если ты не можешь иметь дело с целой женщиной и ее бросающими тебе вызов сложностями, как насчет стоп?

Или рук?

Некоторые даже пытались рассуждать о том, что это форма безопасного секса. Тони, привыкший к широкому спектру необычных объяснений поведения, слышанных им от серийных убийц, считал, что это находится в самом конце списка; технический термин, который он использовал, только когда разговаривал с Кэрол.

Всякий раз, когда Хилл наталкивался на человека, казавшегося ему склонным к сексуально сомнительным тенденциям, он передавал данные о нем Стейси, которая, используя свою «черную магию», узнавала его местонахождение. Все в команде ОБТП знали, что она владеет методами и возможностями, обходившими узкие рамки закона. Но никто особо не беспокоился по этому поводу, потому что Стейси умела ловко заметать следы, а добытая ею информация значила для них больше, чем приличное поведение. Нарушение границ частной жизни, помогавшее добыть улики, представляло собой совсем небольшое нарушение по сравнению с убийством или изнасилованием.

К концу дня Стейси успела проверить полдюжины возможных подозреваемых, и оба начали уставать от их внешней респектабельности, под которой прятался грязный мир онлайновых фетишистов. Но когда Тони приступил к изучению очередного чата, Стейси позвала его.

– Я тебе кое-что отправляю.

Тони взглянул на информационный листок, присланный ею, и резко выпрямился на своем стуле, одновременно отмечая про себя ключевые детали.

Лейтон Грей был рефлексологом из Брэдфилда, человеком, чья профессия включает в себя прикосновения и манипуляции со стопами. Абсолютно пристойная работа, если, конечно, ты не проводишь все свободное время в Интернете, любуясь стопами и разговаривая с другими людьми, чьи сексуальные предпочтения совпадают с твоими.

Но это было еще не все.

Одна из клиенток пожаловалась в полицию на его поведение. В своем заявлении Джейн Блэкшоу написала, что Грей явно испытал сексуальное возбуждение, когда массировал ее стопы, и его реакцию нельзя было назвать следствием синдрома повышенной перистальтики. Он вышел из кабинета в середине сеанса и вернулся через несколько минут запыхавшийся и весь красный. Стейси нашла фотографию Джейн Блэкшоу, которая оказалась невероятно привлекательной женщиной лет двадцати.

Лейтона Грея допросили, но он заявил, что ничего непристойного во время сеанса массажа не произошло. Затем описал Джейн Блэкшоу как искательницу мужского внимания и указал на то, что до сих пор никто из его клиентов никогда на него не жаловался – ни в полицию, ни в его профессиональную организацию. Получилось его слово против ее. Так что файл пометили фразой «Дальнейших действий не предпринимать».

Но самым интересным, с точки зрения Тони, был последний параграф в отчете Стейси. Она скопировала его из программы фестиваля, посвященного вопросам вспомогательной терапии.

«Отвечая на многочисленные просьбы, сообщаем, что Лейтон Грей представит слушателям свой доклад о новых достижениях в рефлексотерапии. Лейтон регулярно выступает на наших собраниях, и билеты на его лекции всегда бывают распроданы. Поэтому, чтобы избежать разочарования, позаботьтесь о них заранее».

Получалось, что Лейтон Грей частенько бывал в городке, где на мусорной свалке нашли пару стоп.

– «Делай ноги»[10]. Помните этот фильм? – беззаботно спросил Гленн Брэнсон, когда в начале девятого вечера вошел в кабинет Грейса с двумя кружками кофе в руках.

Гораздо более беззаботно, чем ощущали себя он сам и его босс.

– Не помню, – нахмурившись, ответил Грейс.

– Потрясающий мультик. С танцующими пингвинами.

– Замечательно, – рассеянно сказал Рой.

– Фантастический состав актеров. Робин Уильямс, Николь Кидман, Хью Джекмэн. Вашему сыну понравился бы.

– Ною восемь месяцев.

– Ну, может, стоит подождать пару лет… – Гленн замолчал, взял стул, поставил его возле стола Грейса и, развернувшись, сел на него, положив руки на спинку. – У меня появилась мысль.

Рой расставил руки в стороны.

– Я весь внимание.

– Эксперт по анализу походки, Гайдн Келли… помните, мы привлекали его, когда работали над другими делами? Может быть, нам стоит позвать его? Он знает про ноги больше всех на планете, и у него огромная база данных. Как вы думаете, можно попробовать?

– Хорошая идея. Если мы сможем его найти.

Келли разработал программу, которая по одному следу ноги могла выбрать из толпы человека на основании его или ее походки. Так же, как ДНК, походка каждого человека уникальна.

– Позвони ему и узнай, в стране ли он и сможет ли приехать к нам. Он много времени проводит за границей.

В этот момент зазвонил его телефон.

– Рой Грейс, – сказал он.

– Детектив-суперинтендант Грейс? Региональный отдел по борьбе с тяжкими преступлениями, Кэрол Джордан. – Сильный, приятный, немного официальный голос с северным акцентом.

Имя показалось ему знакомым.

– Не вы ли занимались делом Дженнифер Мейдмент?

– Да, я.

– Вот почему ваше имя показалось мне знакомым… Чем могу вам помочь?

– Ваша команда следователей внесла в систему РАТП данные о двух стопах, а у нас имеется женское тело без стоп, и, хотя подозреваемый есть, улик недостаточно, чтобы задержать его. Так что любая дополнительная информация будет чрезвычайно полезной.

Грейс почувствовал, как его охватывает возбуждение, и тут же выложил ей все известные им факты, добавив, что образец тканей отправлен в лабораторию для срочного определения ДНК.

– Судя по сведениям в РАТП, я совершенно уверена, что анализ ДНК укажет на разные жертвы. У нас совсем свежее тело, а вашим стопам, похоже, несколько недель, что не соответствует нашему времени смерти, а также данным по времени, когда жертву видели живой в последний раз.

– Стопы старые, но насколько, я не могу сказать точно. По прикидкам нашего патологоанатома, две и три недели, исходя из популяции личинок насекомых.

– Меня заинтересовали надрезы, о которых вы написали в отчете, – сказала Джордан. – Вы не могли бы прислать мне фотографии? Если нам удастся установить, тот же или похожий инструмент был использован, чтобы отрезать обе пары стоп, возможно, мы сумеем продвинуться вперед.

– Я отправлю вам их через пару минут.

Кэрол Джордан поблагодарила его и пообещала позвонить, как только получит какие-то данные, – в любом варианте.

Закончив разговор, Грейс повернулся к Гленну Брэнсону.

– Ты у нас знаток кино. В каких фильмах людям отрезают стопы или делают еще что-нибудь в этом роде?

– «Мизери». В книге сумасшедшая женщина отрезала одну из ног главного героя цепной пилой, а потом прижгла рану паяльной лампой. Но в фильме этот эпизод смягчили, и она просто разбила ему ноги кувалдой.

– А что-нибудь поперспективнее? – Рой устал и начинал злиться.

Брэнсон зевнул.

– Много лет назад я смотрел фильм ужасов, не помню, как он назывался… Там парню отрубили ноги и у него на глазах скормили свинье.

– А конец там счастливый?

– Не совсем. Остальное они тоже скормили свинье.

– Дай-ка угадаю. Потом они съели ту свинью.

– Вы смотрели этот фильм, босс?

В семь утра Грейс уже находился в штабе ДКР[11], чтобы провести совещание по планам на день перед тем, как приступить к брифингу по делу Ортопеда. В тот момент, когда он вошел в комнату в сопровождении Гленна Брэнсона, зазвонил его телефон. Взяв трубку, Рой услышал возбужденный голос дежурного инспектора Кена «Паникера» Энейкина.

– Рой, это может заинтересовать тебя в связи с текущим расследованием. В два часа ночи в полицию на Льюис-роуд позвонили из похоронного бюро, когда там сработала сигнализация и на территории загорелся свет. Выглядит все так, будто кто-то, возможно, перебравший спиртного, забрался туда и потревожил тела, лежавшие в гробах и подготовленные к сегодняшним похоронам. Одно может оказаться особенно важным. Молодая женщина, около двадцати, без стоп.

– Можешь назвать имя и адрес?

Энейкин выдал ему требуемую информацию, и Грейс ее записал.

– Там сейчас есть кто-нибудь?

– Человек, отвечающий за ключи, и владелец. Мистер Джеймс Хулихан очень сильно расстроен.

– Встретимся там через пятнадцать минут.

Для скорости суперинтендант прихватил с собой Брэнсона, и они поспешили на парковку, где сели в его «Форд Мондео» без опознавательных знаков. Инспектор включил голубые огни и сирену, и они буквально пролетели пять миль в сторону центра Брайтона. Промчавшись мимо ряда похоронных контор, выстроившихся вдоль Льюис-роуд, сбросили скорость и вскоре увидели аккуратное здание с вывеской, гласившей: «Хулихан и сыновья. Основана в 1868 г.». Окна по обе стороны величественной двери закрывали малиновые шторы, маленькая стрелка указывала на парковку за зданием.

Детективы вышли из машины прямо на улице и быстро направились к входной двери. Когда они подошли к ней и Грейс позвонил в звонок, за их автомобилем остановилась полицейская машина с опознавательными знаками, из которой поспешно, с таким видом, будто конец света наступит через пять минут, выбрался Кен Энейкин в форменной каске с ремешком и желтом жилете поверх формы.

Дверь им открыл приземистый лысеющий мужчина сильно за пятьдесят, в угольно-черном костюме с черным галстуком и больших старомодных очках. А еще он сильно нервничал.

– Спасибо, что приехали, это так ужасно… – сказал он похоронным голосом, отточенным за то время, что он утешал людей, потерявших горячо любимых близких, и давал им советы по поводу того, как лучше организовать похороны. Это был голос матерого торговца дорогими гробами и всего, что требуется для похорон вашей мечты.

Детективы представились и показали удостоверения, на которые он даже не взглянул.

– Заходите, пожалуйста… Что я скажу своим клиентам? Какая катастрофа! Кто мог такое сделать?

Грейс и Брэнсон в сопровождении полисмена в форме вошли в маленькую приемную. На полу лежал толстый ковер с ворсом; повсюду стояли великолепные вазы с цветами, казавшимися слишком настоящими, чтобы быть живыми; в рамках на стенах висели разные сертификаты. Хулихан провел их в дверь, потом по коридору, освещенному бра с розовыми абажурами с кисточками. Возле одной из закрытых дверей он остановился.

– Наш зал для прощания находится здесь. Мы называем его часовней покоя. К счастью, его не тронули.

«Очень странно», – подумал Грейс. Он спокойно чувствовал себя в моргах, и вскрытия его не беспокоили, однако в атмосфере похоронных бюро витало нечто такое, от чего ему становилось не по себе, и он видел, что Брэнсону тоже.

Владелец бюро открыл дверь чуть дальше по коридору, включил свет и провел их в рабочую зону. Грейс уловил запах клея, лака и сильную вонь дезинфекции. И услышал тихое урчание холодильника, а еще равномерное тиканье часов или какого-то счетчика. На одной стене висели инструкции по безопасности, рядом стоял кулер с водой. Несколько гробов, совсем простых и более дорогих, были установлены на металлических подставках, крышки от них без особой системы лежали на полу рядом.

В углу комнаты находился выложенный плиткой альков. Там на стальном столе лежал труп под простыней, из-под которой торчала потемневшая сморщенная нога. Большой стеклянный контейнер, наполненный розовой жидкостью – судя по всему, для бальзамирования, – стоял на столе рядом с аккуратно разложенными хирургическими инструментами и длинной резиновой трубкой.

– Это вон там, господа, – сказал Хулихан.

Грейс прошел мимо нескольких гробов.

Он заметил по дороге крошечную пожилую женщину с таким бледным лицом, что оно сливалось с белыми, как у призрака, волосами. Гробовщик остановился около простого соснового гроба, внутри которого на стеганом кремовом шелке лежала под скромным саваном привлекательная молодая женщина с распущенными тициановскими волосами рыжего цвета.

Достав пару хирургических перчаток из кармана, Грейс быстро надел их и после утвердительного кивка владельца бюро снял с тела простыню. Все остальное тело молодой женщины было красиво и нетронуто. Грубые стежки на груди и у линии волос говорили о посмертном вскрытии.

Но у нее не было стоп.

Их отрезали около лодыжек инструментом, как сразу поняли оба детектива, с зазубренным лезвием.

Рядом с гробом лежала стопка одежды, приготовленная для похорон.

Грейс достал телефон и сделал несколько фотографий обрубков ног девушки крупным планом. Затем отправил их следователю и попросил сразу же переслать детективу Кэрол Джордан.

– Что вы можете рассказать нам про эту молодую женщину и обстоятельства случившегося? – спросил он у Хулихана, следя за экраном телефона, где отправлялось электронное послание.

Владелец похоронного бюро провел их в маленький, чрезмерно уютный плюшевый кабинет, и Грейс по дороге бросил перчатки в мусорную корзину. Здесь было еще больше цветов, фотографии улыбающейся женщины – видимо, жены Хулихана – и двух маленьких девочек, тоже абсолютно счастливых. На столе лежала стопка альбомов в кожаных переплетах, и Грейс решил, что внутри находятся фотографии гробов, урн и прочих похоронных принадлежностей. Они сели в красные кожаные кресла, стоявшие около стола, Хулихан занял место напротив и заглянул в какие-то записи.

– Ее звали Сара О’Хара, двадцать три года, работала официанткой в Брайтоне, но пыталась стать моделью. Трагически погибла, сломав шею, когда ее приятель разбил свой мотоцикл.

– Что насчет взлома, произошедшего ночью? – спросил Гленн Брэнсон.

– Сначала, когда я приехал сюда после того, как сработала сигнализация, чтобы разобраться с ситуацией, я решил, что это вандалы. Пьяницы. Дети. В нашем районе время от времени бывает неспокойно. Я подумал, что, возможно, они захотели поиграть с гробами… – Он на мгновение замолчал. – Как невежливо с моей стороны, я ничего вам не предложил, господа. Чай, кофе?

– Спасибо, я ничего не хочу, – ответил Грейс.

– У меня тоже все хорошо, – улыбнувшись, сказал Брэнсон.

– Но после того как я обнаружил этот ужас, такое страшное надругательство над телом молодой женщины, у меня появились другие мысли. – Хулихан обхватил голову руками и замолчал на пару мгновений. – Что я скажу ее родным? Как? Это погубит мой бизнес. Сто сорок девять лет моя семья владеет компанией – и никогда никаких неприятностей и проблем. Мы собирались устроить на будущий год грандиозный праздник. А теперь я даже не знаю, удастся ли нам сохранить свое дело…

– Я уверен, что все не так плохо и вы обязательно справитесь. Но давайте займемся фактами, которые нам требуются.

– Разумеется.

Грейс достал блокнот.

– Вы сказали, что больше не думаете, будто к вам забрались вандалы, так? Почему?

– Меня вызвали, потому что сработала сигнализация. Но я не первый в списке, у кого есть ключи для подобных ситуаций. Это мой бальзамировщик Родни Тайди. Мы с ним так договорились. Я плачу ему немного сверх жалованья, наличными, чтобы он приезжал сюда, если будет сигнал тревоги. Оно того стоит, чтобы спокойно спать по ночам. Как правило, сигнализация включается из-за какой-нибудь ерунды – мышь перегрызла провод или паутина коснулась сенсоров… В таком духе.

– Мистера Тайди здесь нет, верно? – спросил Брэнсон.

– Его нет. И это странно. Мне позвонили из охранной компании, потому что, как они сказали, им не удалось связаться с Родни.

– Это случилось примерно в два часа ночи? – спросил Грейс.

Хулихан кивнул.

– Довольно поздно для прогулки в будний день, – заметил Брэнсон.

– Исключительно необычное поведение для Родни.

– А что вам о нем известно? – спросил Рой.

– Родни немного странный, но, с другой стороны, бальзамирование – не слишком популярная профессия, мягко говоря. Он одиночка. Не женат и не слишком общителен.

– Вы не ездили к нему домой, проверить, не заболел ли он, или, может, с ним что-то случилось? – поинтересовался Кен Энейкин.

– Съездил. Примерно в четыре утра. Я подождал здесь немного, дабы убедиться, что тот, кто устроил тут погром, не вернется, но ничего не трогал, следуя указаниям офицеров, приехавших по вызову. После этого я отправился по указанному Родни адресу в Портсдейл, но не смог найти его дом.

Грейс внимательно следил за лицом и языком тела Хулихана. Его не удивляло, что он был расстроен и взволнован, но у Роя появилось ощущение, что он что-то скрывает.

– Не смогли найти дом?

– Я решил, что, наверное, ошибся, когда записывал адрес, но когда вернулся сюда и проверил, оказалось, что все правильно.

Грейс решил сменить тему.

– Сколько человек у вас работает?

– Совсем немного. У нас семейный бизнес. Моя жена Гудрун, сын Кевин, его жена Джемма, бухгалтер – ее зовут Элеонор Уолкер – и Родни Тайди.

– Я задам вопрос, на который вам будет непросто ответить, – сказал Грейс, продолжая внимательно за ним наблюдать. – Это мог сделать кто-то из тех, кто здесь работает?

Хулихан наклонился вперед и заговорил совсем тихо, будто боялся, что его подслушают:

– Только один человек, возможно, мог совершить такое. На самом деле, тут все очень странно. Когда меня вызвали сюда, потому что сработала сигнализация, я ее сразу отключил. Затем обошел все вместе с двумя полисменами, но мы не смогли найти ни одной отпертой двери, ни одного открытого или разбитого окна.

– Значит, у кого-то либо был ключ, либо он вскрыл замок, – предположил Грейс.

– После того как полиция уехала, я проверил сигнализацию. Я немного разбираюсь в технике. На контрольной панели можно посмотреть, когда она включалась и выключалась. – Хулихан с заговорщическим видом поднял вверх палец. – И вот что меня удивило: сигнализацию выключили в час десять ночи, а через пятьдесят минут она сработала.

– Кто-то вошел, отключил сигнализацию, устроил тут беспорядок, возможно, отрезал у трупа стопы, затем включил сигнализацию и убрался восвояси. Вы это хотите сказать? – спросил Гленн Брэнсон.

– Либо он случайно активировал ее, либо сознательно, чтобы изобразить дело так, будто сюда кто-то забрался.

– В какое время Родни Тайди должен прийти на работу? – спросил Грейс.

Хулихан взглянул на свои роскошные старинные часы.

– Он должен прийти через час. Мы рано начинаем работать, поскольку иногда родные или партнеры хотят прийти утром в день похорон, дабы побыть со своими любимыми или просто еще раз посмотреть на них перед тем, как их кремируют или опустят в землю.

– Раньше вы проверяли адрес Родни Тайди? – поинтересовался Грейс.

– У меня не было для этого причин. Когда пришел наниматься на работу, он показал великолепные рекомендации. Я уже вам говорил, что Родни странный, но очень трудолюбивый.

Грейс взглянул на Брэнсона.

– Думаю, нам следует нанести визит Родни Тайди.

Хулихан сообщил им адрес.

– Я примерно знаю, где это, – сказал Гленн.

– А пока я буду чрезвычайно признателен вам, если вы не будете ничего трогать в комнате, где находятся гробы и тела, – сказал Грейс. – Нам придется опечатать вашу контору.

– Опечатать?

– Боюсь, что так. Ваше бюро потенциально имеет отношение к расследованию убийства, поэтому я квалифицирую его как место преступления.

– Но у меня на сегодня назначены похороны, детектив.

– А у меня имеется убитая молодая женщина, которая, возможно, как-то связана с тем, что здесь произошло.

– По крайней мере, разрешите мне вынести тела, которые находятся здесь.

– Мне очень жаль, но я не могу позволить вам что-то трогать в этой комнате. Однако сначала мы проверим тех, кого должны похоронить сегодня, чтобы решить, можем ли мы их отдать. Впрочем, на данном этапе я не готов обещать вам ничего определенного.

– Как я скажу шести семьям, что похорон сегодня не будет…

– Сожалею, но вам придется. Уверен, что мертвецы не станут возражать против задержки.

Рой тут же пожалел о своих словах.

– Это возмутительно. Я намерен немедленно поговорить с вашим начальником.

– Его зовут Кэссиан Пью, он помощник главного констебля. И удачи вам с ним, сэр.

Три полицейских офицера покинули здание. Грейс попросил Энейкина остаться – подождать, когда прибудет охрана, и проследить, чтобы Хулихан выполнил инструкции. А потом Рой и Брэнсон направились к своей машине.

– Ты поведешь, Гленн, – сказал Грейс. – Мне нужно позвонить.

– Ладно, босс.

– И никаких шуточек не будет?

– Совершенно никаких. Я никогда не сделаю то, что вы выкинули минуту назад, босс.

Кэрол посмотрела через плечо Тони.

Тот вошел, судя по всему, на самый популярный форум фетишистов стоп и теперь просматривал комментарии. В онлайне находилось три или четыре человека, которые обменивались адресами порносайтов, посвященных стопам.

– Мне только что позвонил Рой Грейс из Брайтона. – Кэрол рассказала Тони о визите суперинтенданта в похоронное бюро. – Похоже, бальзамировщик пропал. Зовут его Родни Тайди.

– Здесь никто не использует свои настоящие имена, – сказал Тони. – Но бальзамировщик подходит. У него есть доступ к телам. Большинство похорон проходит с закрытыми гробами, так что он вполне может заполучить пару самых лучших стоп после того, как крышку заколотят, и никто ничего не узнает. Вполне возможно, он занимается этим уже много лет…

– Тогда почему он устроил такой бардак ночью? Зачем активировал сигнализацию и оставил гроб открытым, чтобы все увидели, что он сотворил? – спросила Кэрол.

– Может, он ничего такого не творил, – сказал Тони. – Может, он ни при чем. Возможно, Родни сделал то, что, похоже, делает сейчас полмира.

Кэрол нахмурилась.

– Ты что имеешь в виду?

– Например, он познакомился с кем-то в Интернете, в чате или на форуме, с кем-то, для кого стопы также являются фетишем. И не просто красивые, а еще и мертвые стопы. Кто знает… Возможно, в Даркнете существует такое особое, тайное место. «Гриндр»[12] для фетишистов. «Ногр». «Сводр»[13].

– Прекрати, – простонала Кэрол. – Ладно, предположим, ты прав. Как ты думаешь, что могло произойти?

– Тайди пригласил своего нового друга в похоронное бюро, чтобы устроить ему экскурсию. Может быть, они договорились вместе забрать пару стоп. Тайди сказал, что после этого они должны сразу оттуда уйти. Но его приятель отказался, заскочил внутрь и активировал сигнализацию. – Тони пожал одним плечом. – У меня такое ощущение, что кто-то стал причиной изменившегося поведения Тайди. – Он повысил голос: – Стейси, когда ты делала анализ чатов, тебе не встречались посты про бальзамирование стоп?

До них донесся стук пальцев по клавиатуре, потом из-за мониторов послышался голос Стейси:

– Около дюжины.

– Можешь выяснить, не является ли участником такого чата Родни Тайди?

Но прежде чем Стейси успела ответить, телефон Кэрол просигналил, что ей пришло сообщение.

– От Роя Грейса, – тихо сказала она. – Они не могут найти Родни Тайди. Адрес, который он назвал своему работодателю, не существует. Он может находиться где угодно.

– Он сейчас на сайте, – сообщила Стейси. – Его имя Холодные Стопы. Последний раз заходил два дня назад и рассказал про потрясающий экземпляр, который вошел в его мир. Активнее всего он общается с Любителем Свода, но я не могу отследить его – он использует сервер-посредник, находящийся в Беларуси.

Кэрол ходила взад и вперед по комнате, в которой разместился временный штаб.

– Нам известно, что Лейтон Грей поехал в Брайтон. Еще мы знаем, что его обвинили в поведении, которое можно отнести к следствию навязчивой идеи касательно стоп… Я слишком притягиваю все за уши, или тут может быть связь? Мы можем их объединить? Есть данные, где Грей останавливается, когда приезжает в Брайтон?

Стейси закатила глаза.

– Он был тут всего три часа. И как мы будем искать?

– Мне кажется, ты уже проверила его кредитки и историю в Интернете, – сказал Тони.

Стейси сердито фыркнула.

– Я думала, ты обо мне лучшего мнения… Любой подросток с таким справится. Я продублировала его телефон и могу сказать, что никаких данных касательно оплаты картой номера в отеле или маленьких гостиницах с завтраком в Брайтоне нет. Но еще я узнала, что три месяца назад он запрашивал в «Гугле», как добраться до определенного адреса в Кемптауне. И еще два раза после этого давал на него ссылку.

Зазвонил телефон Кэрол.

– Думаю, имеет смысл попросить суперинтенданта Грейса отправить туда людей.

Час спустя Рой Грейс и Гленн Брэнсон проехали на своем простом «Форде Искейп» мимо расположившихся неподалеку от набережной четырехэтажных домов в стиле английского ампира, с террасами, подвалами, закрытыми решетками и чердачными этажами, отчаянно нуждавшимися в покраске. Их разбили на квартиры и комнаты.

– Номер четырнадцать, босс, – сказал Гленн Брэнсон, показав на окно сбоку.

Грейс кивнул, проехал немного вперед, остановился на пустом месте за полицейским автомобилем и выбрался наружу, где дул порывистый соленый ветер.

Четыре офицера в форме тоже вылезли из машины: дежурный инспектор из полицейского участка на Джон-стрит, Кен «Паникер» Энейкин и трое полисменов, двое мужчин и женщина.

Один из мужчин был человеком-горой.

Энейкин не просто так получил свое прозвище – он паниковал практически по любому поводу; вот и сейчас Кен подошел к Рою и Гленну с нервной улыбкой.

– Рад видеть вас обоих.

– И мы тоже, Кен.

Энейкин развернул крупномасштабную карту района, пытаясь удержать ее на ветру, и все трое принялись ее изучать.

– Рой, вот улица, которая нам нужна. – Он провел пальцем по карте. – Жилые гаражи, но за ними находятся задние дворы этих домов и хороший путь к отступлению. Квартира в подвале, верно?

– Так мне сообщили; четырнадцать-пэ похоже на номер квартиры в подвале, – ответил Грейс.

– Я считаю, что мы должны прикрыть тылы, – заявил Энейкин.

Он оставил двух полисменов в форме на посту, а затем в сопровождении человека-горы последовал за детективами к передней двери и вниз по истертым ступенькам, которые вели в подвал, мимо контейнеров для мусора. В отличие от всего здания, дверь в подвальную квартиру оказалась в прекрасном состоянии – ее недавно покрасили блестящей белой краской, а номер – 14П – был сделан из гладко отполированной сверкающей меди.

Над дверью имелся современный домофон с камерой.

Они услышали, как внутри звякнул звонок, но никакого ответа не последовало. Подождав немного, Грейс еще раз позвонил.

И снова никакой реакции.

Кен Энейкин связался с полисменами, которых оставил за домом, и спросил, смогут ли они заглянуть в квартиру. Через минуту его рация ожила и он услышал женский голос:

– Мы почти ничего не видим, сэр, потому что свет внутри не горит и там очень темно. Но нам показалось, что в кресле сидит мужчина. Мне кажется, это случай «Джи-пять».

На полицейском жаргоне Брайтона это означало внезапную смерть.

Энейкин поблагодарил ее и передал информацию Грейсу и Брэнсону.

– Ломаем дверь, – сказал Рой.

– У меня в машине есть кувалда, – сказал человек-гора.

– Она может нам не понадобиться.

Брэнсон поудобнее расставил ноги и нанес сильный удар ногой в ботинке одиннадцатого размера в точку под замочной скважиной. Дверь с треском распахнулась, прихватив с собой кусок коробки, а нижняя ее часть пронеслась над горой почты, лежавшей на коврике.

Грейс сразу почувствовал отвратительный запах.

Но не смерти, как он ожидал, а скорее какой-то лабораторный.

Фиксаторы? Формалин?

Суперинтендант вошел первым, следом – Гленн Брэнсон, Энейкин и человек-гора, и они оказались в узком, но уютном коридоре с красным ковром на полу и недавно покрашенными кремовыми стенами. С множеством профессионально оправленных в рамки фотографий стоп.

Женских.

Потрясающе красивых.

Пальцы одной обхватили змею, на другом снимке между ними была зажата зажженная сигарета. По мере того как они приближались к дальнему концу коридора, мерзкий запах становился сильнее.

Грейс прошел в открытую дверь в конце, оказался в большой, элегантно обставленной гостиной – и замер на месте.

Прямо перед ним и спиной к окну, в кресле, положив руки на подлокотники, сидел мужчина, который смотрел на него.

Неподвижно.

Лет пятидесяти, похожий на менеджера провинциального банка. Невысокий, опрятный, с волосами, припорошенными сединой. Серый костюм в полоску, светло-серая рубашка и старомодный галстук малинового цвета с таким же платком в кармане. Не хватало только ботинок, но по вполне уважительной причине.

Стоп у него тоже не было.

Его ноги заканчивались возле края брюк двумя черными обожженными обрубками, и на ковре под ними Грейс разглядел темные пятна крови. В медленно моргнувших глазах мужчины Рою предстало видение ада.

Когда его глаза постепенно приспособились к темноте, он увидел кое-что еще: целую стену в комнате занимали застекленные полки, как в музее, с великолепно сохранившимися человеческими стопами.

– Родни Тайди? – спросил Грейс.

– Помогите… мне.

Голос был слабым и хриплым, больше похожим на тихое карканье.

Суперинтендант бросился вперед – и почти сразу понял, почему мужчина сидел не шевелясь в своем кресле.

Его руки, ладони, затылок, плечи и вся спина были приклеены к спинке стула суперклеем.

Лейтон Грей вместе со своим адвокатом, невероятно серьезной женщиной двадцати с небольшим лет, сидел напротив Кэрол Джордан и ее коллеги в маленькой, почти голой комнате для допросов.

Для записи на камеру Джордан сказала:

– Детектив-инспектор Кэрол Джордан и сержант Паола Макинтайр допрашивают Лейтона Грея в присутствии его адвоката Сьюзан Анселль. Время десять часов пять минут, среда, двенадцатое июля.

Затем она подалась вперед.

– Мистер Грей, не могли бы вы сказать, что связывает вас с мистером Родни Тайди?

– Мы соперники и всегда были ими.

Не обращая внимания на знаки адвоката, чтобы он хранил молчание, Грей продолжал:

– Я должен был ему помешать. Должен как-нибудь. Он всегда умудрялся меня обойти и заполучить самые лучшие стопы. Знаете, всегда. Как-то раз он сказал мне, что просто обожает смотреть на стопы. Что для него нет ничего лучше, чем сидеть в своей комнате и любоваться новыми трофеями. Вот я и оказал ему любезность. Я остановил его. Теперь он больше никогда не сможет раньше меня заполучить прекрасные экземпляры, и его мечта сбылась – он может смотреть на свою коллекцию. Вы видели там его собственные стопы? Они не слишком красивые, но я решил, что это хорошая идея. Разумеется, если он сумеет понять, что я имел в виду… Родни, старик, ты лишился стоп. Это сигнал «Стоп!».

Моя первая книга увидела свет в 1997 году – «Поле смерти» представило миру тихого странника по имени Джек Ричер. Кэти Райх также дебютировала в 1997 году, когда в «Уже мертва» появилась судебный антрополог Темперанс Бреннан.

Кэти признает, что она и Темперанс прошли одинаковый курс обучения. Правильное понимание науки важно для нее, и она использует свой собственный опыт судебного антрополога, когда пишет о приключениях Темперанс Бреннан. Меня постоянно спрашивают, создал ли я Ричера похожим на себя. Если честно, в нем действительно много от меня. Для автора практически неминуемо передать часть автобиографии своему герою. Во многом Ричер – это воплощение мечты для меня и читателя. Кем бы я (или они) стал, если б всякий раз мог выйти сухим из воды? Ну а имя он получил легко. И я, и Ричер – высокие люди. Поэтому в девяностые, когда я писал «Поле смерти» и ходил по магазинам, моя жена заметила: «Если б писательский труд не принес тебе денег, ты мог бы работать подавальщиком в супермаркете[14].

А вы говорите о случайностях…

Создавая наш рассказ, мы с Кэти договорились об общей схеме, а потом писали по очереди. Ей нравится все планировать, я же предпочитаю скитаться. Но мы сумели найти золотую середину. Должен признать, что я немного нервничал, ведь она известна своей скрупулезностью, но мы обнаружили, что в наших литературных стилях есть нечто общее. Так иногда случается при совместной деятельности. Нам помогло то, что мы оба пишем сценарии – Кэти для телесериала «Кости», основанного на ее книгах, а я – с моей дочерью. Процесс написания сценария отличается от создания романа. Здесь требуется куда больше взаимных компромиссов между несколькими авторами, ведь над сценарием редко трудится один человек. К счастью, мы оба чувствовали себя комфортно во время работы над рассказом.

В результате у нас получилось интригующее приключение, связанное с…

Ложным обвинением.

Среда, 22 февраля, 09.40 по СВТ[15]

Диана Гэблдон – бывший ученый с четырьмя научными степенями, в том числе в сфере поведенческой экологии. В восьмидесятых годах в ее голове родилась история о шотландце из середины XVIII века и вздорной англичанке. Чтобы сделать свою историю интереснее, она включила путешествие по времени. В результате на свет появился роман «Чужестранка», ставший настоящим бестселлером, – по всему миру выпущено двадцать семь миллионов экземпляров. К настоящему времени напечатано семь книг о Джейми Фрэзере и Клэр Рэндолл. А теперь создан еще и телевизионный сериал, ожививший персонажей для новых поколений.

Мир Дианы благоденствует в прошлом, что сделало ее идеальным партнером для Стива Берри, который пишет современные триллеры, опирающиеся на уникальные события прошлого. Персонаж Стива, Коттон Малоун, стал главным героем двенадцати романов. Малоун – вышедший на покой агент министерства юстиции, живущий в Копенгагене, где у него собственный магазин старых книг. Однако, вопреки его желаниям, прежняя профессия постоянно его находит.

Как и в случае с Сандрой Браун, Стив не любит писать рассказы. Он это умеет, но ему требуются серьезные усилия. И, как Си Джей Бокс, Диана отлично владеет этим искусством. В результате они вместе со Стивом придумали сюжет рассказа, после чего Диана набросала черновик. Стив его отредактировал и переписал. Любопытно, что это единственный рассказ во всей антологии от первого лица. И в настоящем времени, ни больше ни меньше.

Но этим отважным писателям пришлось столкнуться с серьезной проблемой. Как соединить мир XVIII века Дианы Гэблдон (в том числе путешествие во времени) с современным героем Коттоном Малоуном?

Они мастерски вышли из положения.

Поклонники обоих писателей полюбят…

Былое было лишь прологом.

Я люблю Шотландию.

И всегда любил.

Меня завораживает калейдоскоп зеленых и серых красок. В особенности я люблю замки Шотландии и сейчас в окно машины смотрю на Ардсмур, который возвышается над северными шотландскими торфяниками, словно сам Господь Бог высек его в древних скалах. Должен признаться, я никогда не видел менее гостеприимную груду камней, но не следует забывать, что столетия назад здесь была тюрьма. Я приехал прямо из аэропорта Инвернесса и вышел из машины под холодный дождь и пронизывающий ветер.

– Мистер Малоун, – слышу я голос, едва перекрывающий грохот стихии.

Я поворачиваюсь и вижу спешащего ко мне через вымощенный камнем двор мужчину с красным зонтиком, который он с трудом удерживает в одной руке, и электрическим фонариком в другой. Я тороплюсь поскорее оказаться в укрытии, но сначала забираю дорожную сумку у водителя, выдав ему пять фунтов чаевых.

– Очень рад, что вы сумели до нас добраться, мистер Малоун. – Мужчина с зонтиком засовывает фонарик под мышку, и мы обмениваемся рукопожатием. – Меня зовут Джон Макрей.

– Называйте меня Коттон. – Я ныряю под зонтик. – И, ради бога, давайте поскорее спрячемся от непогоды. Это напоминает мне бури на юге Джорджии.

Внутри стены выстроены из такого же сурового гранита, только здесь они служат фоном для мечей, щитов и голов оленей, украшающих вестибюль. К счастью, рев дождя и ветра смолкает. Я ставлю свою дорожную сумку. Макрей поспешно берет мое пальто, которое я отдаю неохотно, – привычки к слугам у меня нет.

– Джентльмен – и леди, – с улыбкой добавляет Макрей, – находятся в гостиной с мистером Чаббом. Позвольте мне показать вам дорогу, а я распоряжусь, чтобы вашу сумку отнесли к вам в спальню. Там уже разожгли камин.

Я следую за Макреем и вхожу в гостиную, большое уютное помещение с темными потолочными балками и тяжелой мебелью. Со стен на меня смотрят очередные головы животных. Внимание моего тренированного взгляда привлекает необычный пустой глобус, его ребра определяют широту и долготу. Как и обещано, в камине, сложенном из камня, пылает такой мощный огонь, что на нем вполне можно зажарить быка. Я сразу направляюсь к камину, едва успевая пожать руку хозяина, Малькольма Чабба. Наши пути с ним уже не раз пересекались на различных книжных аукционах в Лондоне, Париже и Эдинбурге. И всякий раз шотландец был в стильном костюме с Сэвил-роу[22]. Теперь он больше похож на рождественскую елку – пылающий красно-зеленый килт до колен и накидка через одно плечо из такого же материала, закрепленная изумительной бронзовой брошью.

– Отвратительный вечер, – извиняется хозяин дома перед тем, как вручить мне бокал с односолодовым виски. – Мы не рассчитывали, что вы до нас доберетесь, но очень рады, что у вас получилось.

В принципе, я не пью. Но знаю, как шотландцы относятся к своему виски. Поэтому я поднимаю бокал к свету, чтобы насладиться его золотым сиянием. А потом позволяю горькой жидкости проскользнуть в мой пищевод, что позволяет телу немного оттаять, и прихожу в себя настолько, что начинаю изучать комнату. Вдоль стен располагается дюжина или даже больше продавцов и коллекционеров книг; они пьют виски, степенно угощаются закусками, которые разносят слуги, и негромко беседуют друг с другом.

Двое из них – мужчина по имени Аркрайт, с ним я знаком, и женщина, ее вижу в первый раз; несомненно, «леди», упомянутая Макреем ранее, – стоят у дальней стороны застеленного скатертью стола, восхищаясь дюжиной книг в бархатных футлярах.

Незнакомые люди всегда заставляют меня держаться настороже, и я не спускаю внимательного взгляда с дамы, когда обращаюсь к Чаббу:

– Я бы ни за что это не пропустил. – Перевожу глаза на килт хозяина. – Клан Макчабб?

– Если бы… Нет, шотландская кровь у меня по линии матери. Клан Фаркварсон. Разве не ужасно? – Чабб взмахивает рукой в сторону кисточек своего споррана[23], отчего они начинают раскачиваться. Когда я немного присматриваюсь, оказывается, что это мертвый барсук, боже мой… Вы будете рады, когда узнаете, что мы приготовили кое-что именно для вас.

Не обманывает ли меня слух?

– Для меня?

– Именно так, – говорит Чабб. – Да, это очень важное событие. Мы ждем прессу… впрочем, с учетом погоды, они могут прислать младшего репортера из «Инвернесс курьер». Но все, действительно все, в том числе и фотографы, приедут на завтрашний книжный аукцион. Так что времени, чтобы изучить выставленные на нем вещи, будет вполне достаточно. Но вы ведь наверняка захотите на них взглянуть перед тем, как переодеться к обеду?

– Да, с радостью.

Я допиваю виски, Чабб забирает мой пустой стакан, отдает его мгновенно возникшему рядом официанту и манит меня к столу. Когда я подхожу ближе, мной овладевает диковинная дрожь, понять которую может лишь истинный библиофил. Я люблю книги. И хотя сначала служил морским офицером, потом работал адвокатом, а затем – оперативником американской разведки, в конце концов книги стали для меня близкими друзьями. Теперь же я вышел в отставку из «Магеллана», тайного подразделения Министерства юстиции Соединенных Штатов, и владею старым книжным магазином в Копенгагене, который славится среди коллекционеров тем, что в нем можно отыскать практически все, что им нужно. И хотя моя прежняя профессия шпиона имеет обыкновение снова и снова навещать меня, книги заняли в моей жизни главное место.

Я шагаю к раздвижному столу, ощущаю сухой аромат старых переплетов и восхищаюсь книгами, которые завтра будут выставлены на аукцион.

«Дирская книга», X век, что следует из короткой информационной карточки. Я знаком с этим ирландским Евангелием, одним из самых древних уцелевших манускриптов, появившихся в Шотландии. «Книга декана острова Лисмор», сборник поэзии XV века, настоящее сокровище; в мире существует всего несколько экземпляров. Авторами стихов были странствующие барды. Несколько других столь же редких кельтских томов…

Но по-настоящему меня заинтересовала вторая с конца книга. Если повезет, я даже увезу ее с собой в Данию, потому что у меня есть для нее покупатель. Все остальные предложения также превосходны, каждый том по-своему очень ценный, но это – настоящая инкунабула, из чего следует, что она напечатана до 1501 года, во времена ручного набора. Кроме того, насколько мне известно, существует только один экземпляр данной книги.

Гримуар. Книга волшебства.

В ней приводятся заклинания, сведения по алхимии и тому, что считалось черной магией в XV веке. Название происходит от французского слова grammaire, которое сначала обозначало все книги, написанные на латыни, но постепенно стало относиться только к посвященным магии. Я не осмеливаюсь к ней прикоснуться, хотя мне очень хочется. В соответствии с обычной практикой аукционов, книгу будут демонстрировать, страницу за страницей, во время тщательного изучения, предшествующего аукциону; при этом страницы переворачивают при помощи палочки с тампоном – и руками в перчатках.

Сейчас книга открыта на странице с ксилографическим изображением изысканного крылатого льва, которого либо атакует, либо обнимает бескрылый лев. На следующей странице я вижу латинский текст, начинающийся с красивой заглавной «О», обвитой виноградной лозой и змеями. К моему удивлению, оказывается, что это не единственный выставленный на аукцион grammaire, но однозначно самый лучший. Есть и два других: один относится к концу семнадцатого века, другой – к середине восемнадцатого.

– Все эти книги из коллекции предыдущего владельца замка, – говорит Чабб из-за моего плеча, глядя на меня сквозь бифокальные очки, примостившиеся на кончике его носа. – Мы считаем, что книга пятнадцатого века является копией значительно более позднего тома. Возможно, она написана рукой самого Сен-Жермена. «Le grimoire du Le Compte Saint-Germain»[24].

Это очень знаменитое имя. В большей степени легенда, чем факт. Придворный и одновременно искатель приключений, изобретатель, пианист и алхимик. Наделенный почти божественным могуществом и бессмертием. Но никто не знает, существовал ли он на самом деле.

– Это серьезное заявление, – говорю я. – А у вас есть доказательства?

– Только надежда, мой добрый друг, – говорит Чабб. – Всего лишь надежда. Прежний обладатель гримуара имел удивительную тягу к необычным вещам. Как к естествознанию, так и самым странным ветвям оккультизма. Он владел огромным количеством книг по магии, хотя большинство из них не представляет особого интереса. Совсем не как эта красавица.

– А как его звали? – спрашиваю я, подходя ближе, чтобы взглянуть на впечатляющее издание Альберта Себа «Das Naturalien Kabinett», открытое на страницах с изображением изящного рисунка рыбы фугу, кажущейся удивленной и раздраженной одновременно.

– Эплтон, – говорит Чабб. – Англичанин. Странный человек, как мне кажется. Однажды он бесследно исчез. Закон требовал подождать семь лет, чтобы объявить его мертвым. Вот почему эти предметы появились на рынке только сейчас. – Он кивает в сторону книг.

– Он исчез? Предполагается преступление?

Чабб пожимает плечами.

– На это ничто не указывает – ни в физическом смысле, ни в его делах. Полиция провела тщательное расследование. Но вы же знаете, отвесные скалы совсем рядом. Если бы не сильный дождь, мы бы слышали шум прибоя. Если он пошел прогуляться и упал со скалы… течения здесь очень быстрые и опасные. Тело могло унести в открытое море.

К нам подходит один из слуг, кланяется и что-то шепчет Чаббу, тот кивает и поворачивается ко мне.

– Обед будет накрыт через двадцать минут. Вам лучше переодеться. Найджел вас проводит.

Малькольм Чабб не шутил насчет переодевания.

На кровати с балдахином лежит приготовленный для меня килт со спорраном, чулками, туфлями со странными шнурками и короткая куртка. Килт из чистой шерсти в серо-голубую клетку. В камине горит уютный огонь, озаряющий комнату золотым сиянием. По календарю уже наступила весна, но погода на улице похожа на зиму или позднюю осень. Я не слишком люблю суровую шотландскую погоду.

Впрочем, это часть очарования Шотландии.

Добро и зло приходят вместе, как гласит пословица.

Я раздеваюсь и несколько мгновений не знаю, что делать с нижним бельем, но потом пожимаю плечами и надеваю килт на голое тело.

Какого дьявола.

Если ты в Шотландии…

Когда я спускаюсь в гостиную, Чабб знакомит меня с остальными гостями в костюмах горцев. Даже одинокая женщина надела длинное платье с корсажем из шотландки в синюю и лавандовую клетку.

– Мадам Леблан. – Чабб делает паузу и кланяется. – Позвольте представить вам моего близкого друга, мистера Гарольда Эрла Коттона Малоуна.

Передо мной высокая крашеная блондинка – у корней более темные волосы, однако светлые великолепно оттеняют смуглое лицо. Улыбка вызывает появление легких морщинок вокруг искрящихся карих глаз. Я делаю вывод, что она богата и привыкла к хорошим вещам. Женщина протягивает руку и, прежде чем я решаю, следует ли мне ее поцеловать, довольно крепко сжимает мою ладонь.

– Я очарована, мистер Малоун, – говорит она. – Если хотите, называйте меня Элеонор.

Я улавливаю слабый французский акцент, но ее манеры и энергичность кажутся мне американскими.

– Называйте меня Коттон.

– Какое имя… Могу спорить, что за ним скрывается интересная история.

Я улыбаюсь.

– И очень длинная.

Я хотел бы продолжить разговор с ней, но Чабб уже подводит меня к следующему гостю, одетому в килт. Фотографическая память, подаренная мне при рождении матерью, быстро заносит их в каталог. Вот Джон Симонс, лондонский продавец книг, невысокий, в очках, в черном килте и клетчатом галстуке. Вильгельм Фенстермахер из Берлина, которого я встречал много лет назад, представляющий Немецкий исторический музей. Найджел Сомс из Эдинбурга, частный коллекционер, которого я несколько раз встречал на аукционах «Сотбис». И Александр Кузнецов, мрачный тип со стальными зубами хищника, одетый в темный килт. Скорее всего, его отправил сюда какой-то русский олигарх, один из тех, что владеют серьезными деньгами в России. Но кто я такой, чтобы судить? Ведь я сам покупаю для других.

За обедом мое место оказывается рядом с Элеонор Леблан. Она искусно делит свое внимание между мной и сидящим с другой стороны Фенстермахером, что производит особо сильное впечатление из-за того, что она без всяких усилий переходит с английского на немецкий и обратно. Мне всегда легко давались языки – еще одно преимущество необычной памяти. Я свободно говорю на нескольких, поэтому понимаю ее разговор с Фенстермахером. Наконец, я спрашиваю, что именно интересует ее на этом аукционе, ведь всегда полезно знать своих конкурентов.

– Почти наверняка, – с легкой улыбкой отвечает она, – то же, что и вас. Инкунабула, колдовская книга.

Я не пытался скрыть свой интерес к этой книге, но слегка удивляюсь, что она его заметила.

Улыбка Элеонор становится еще шире, когда она видит вопросительное выражение, появившееся у меня на лице.

– У меня личный интерес к этой книге, – объясняет она. – Ее хранили многие поколения моей семьи. В конце восемнадцатого века мой разорившийся предок продал ее, и книга странствовала от одного хозяина к другому. Я была очень взволнована, когда увидела ее в каталоге.

– Значит, если вы сумеете ее купить, то планируете оставить себе? Такая сентиментальность обойдется вам очень дорого.

Она изящно пожимает плечами и подмигивает мне.

– Возможно, я собираюсь ею воспользоваться. Мне говорили, что в книге множество интересных заклинаний…

Я смеюсь тому, как она ловко уходит от моих вопросов.

После этого разговор становится общим – настоящий обед, но с очевидными подводными течениями, когда каждый оценивает остальных, решая, насколько глубок карман у конкурентов. Я люблю частные аукционы. В них полностью возрождается интрига моей прежней профессии, вот только ты не рискуешь погибнуть.

Когда слуги уносят тарелки после десерта, на меня наваливается усталость, и я радуюсь, что трапеза закончилась. Часть гостей просит еще раз показать им книги, выставленные в гостиной, но я пасую и, галантно поцеловав руку мадам Леблан, оставляю ее с гостями.

Я сплю долго и крепко – сказываются виски, обильный обед и усталость после вчерашнего путешествия из Дании. Но все равно просыпаюсь рано, чувствуя себя таким же свежим, как наступивший новый день. В щель между шторами пробивается яркий солнечный свет, а когда я раздвигаю их, вижу зеленый, заросший вереском участок. По небу бегут облака.

Открываю свою дорожную сумку. Моим глазам предстают мятые рубашки и брюки. Вчера я слишком устал, чтобы развесить вещи в шкафу. Я снова выглядываю в окно, пожимаю плечами, нахожу в сумке наименее мятую рубашку и шерстяной свитер и добавляю к ним вчерашний килт, спорран и чулки. Нужно сохранять настроение.

Душ и бритье бодрят меня еще больше.

Внизу меня поджидает шотландский завтрак, точнее, английский выбор: яйца, колбаса, бекон, тосты, кексы, жареные помидоры, грибы на гриле и телячий рубец. Также имеется скромное упоминание о каше – единственном, что спасает шотландцев от эпидемии запоров. Я щедро наполняю свою тарелку и заказываю кашу, после чего направляюсь к столику, где только что устроилась мадам Леблан.

– Могу я к вам присоединиться?

– Конечно.

Она выбирает легкий завтрак, состоящий из кусочков дыни и малины, – очевидно, специальный заказ, в буфете я ничего подобного не видел – с крошечным кусочком жареного мяса и капелькой печеных бобов.

Мадам Леблан наклоняется ко мне.

– Вы уже слышали?

– Единственное, что я слышал, так это крики чаек на крыше.

Она смеется.

– Их я тоже слышала.

Я намазываю маслом тост, добавляю несколько ломтиков бекона, яичницу, жареные помидоры и грибы, создавая собственный шотландский яичный макмаффин. Мадам Леблан наблюдает за мной со снисходительной улыбкой, но я вижу, что она чем-то встревожена.

– Складывается впечатление, что одна из книг, предназначенных для аукциона, исчезла, – говорит она мне, искоса поглядывая по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

Но в столовой совсем немного народа. Большинство гостей еще спит.

Я чувствую, как в моей крови закипает адреналин, который всегда толкал меня к действию, когда я занимался своей прежней профессией. Однако я знаю, как ценно бывает сохранять невозмутимость. Поэтому продолжаю оказывать внимание своему сэндвичу.

– Насколько я понял, речь не о том, что книгу просто переложили в другое место? Вы хотите сказать, что ее больше нет?

По губам мадам Леблан пробегает быстрая озорная улыбка, но глаза остаются серьезными.

– Малькольм не хочет поднимать тревогу. Пока. Он еще не сделал заявления, но вчера я долго не могла заснуть и, когда спустилась в два часа вниз, увидела, что повсюду горит свет. И слуги были на ногах – у меня сложилось впечатление, будто они что-то старательно искали. Малькольм увидел меня на лестничной площадке и рассказал, что произошло.

Она рассказывает, что все книги были заперты в стеклянных футлярах сразу после того, как гости закончили с коктейлем. Я ее слушаю. Малькольм и его управляющий, Джон Макрей, вошли в гостиную в полночь, чтобы проверить, всё ли в порядке перед началом аукциона. Все выглядело должным образом, но интуиция заставила Малькольма вернуться и еще раз осмотреть гостиную.

– Пропала инкунабула. Маленькая книга заклинаний, – продолжает она. – В футляре лежала книга такого же размера, в грубом кожаном переплете, но так, что была видна только задняя обложка. Когда книгу перевернули, оказалось, что это первое издание «Совершенного рыболова» Исаака Уолтона. Несомненно, ценная, но несравнимая с гримуаром пятнадцатого века.

Приносят мою кашу, свежую и горячую, а также серебряный кувшинчик со сливками и блюдечко с кусковым сахаром.

– О, это выглядит неплохо, – говорит Элеонор, вдыхая поднимающийся над тарелкой пар.

– Вот что я вам скажу. Вы берите мою кашу, а мне нужно сделать телефонный звонок. Я закажу себе еще, когда вернусь.

Я встаю, с поклоном ставлю тарелку перед ней и покидаю столовую.

У меня вызывает тревогу пистолет, лежащий в моей сумке.

Я прилетел чартерным рейсом, который организовал Малькольм Чабб. В моей прошлой профессии я никуда не выезжал без оружия, а сейчас у меня имеется значок Министерства юстиции Соединенных Штатов, гарантирующий мне льготы при досмотре. Я все еще ношу этот значок, хотя и неофициально, полученный мной от бывшего босса Стефани Нелл, потому что часто работаю на нее на контрактной основе. Мой значок вполне удовлетворил шотландскую таможню. Но в этом доме – совсем другое дело. Присутствие пистолета может вызвать множество вопросов.

Когда Элеонор рассказала, что слуги обыскивают замок, мне сразу пришло в голову, что они станут заходить в комнаты гостей. Скорее всего, будут действовать аккуратно, после того, как гости спустятся завтракать. Так и оказывается. Как только я вхожу в коридор, где находится моя спальня, то сразу вижу горничную со стопкой свежих полотенец в руках, оправдывающих ее появление, которая тихонько стучит в дверь одной из комнат. Я стою в коридоре и смотрю, как горничная, не получившая ответа, откладывает полотенца в сторону и тихо входит внутрь. Я быстро открываю собственную комнату, нахожу «Беретту», убираю ее за пояс килта и прикрываю сверху свитером.

Затем, держась за гладкие перила, по винтовой лестнице спускаюсь на первый этаж. Теперь здесь больше людей, и я сразу ощущаю напряженность в обрывках разговоров. Я не думаю, что дело может дойти до обыска гостей. Во всяком случае, на данном этапе. Но мне совсем не хочется объяснять, зачем мне пистолет в уединенном шотландском замке. Поэтому я решительно прохожу через вестибюль к входной двери.

Там торчит молодой слуга.

Или стоит на страже?

– Отправляетесь на утреннюю прогулку, сэр?

Я киваю.

– Жаль пропускать такое приятное утро.

– Тогда вам лучше поспешить, – говорит молодой человек. – Погода здесь меняется каждые четверть часа. Если вы намерены прогуляться по утесам, то лучше не отходить от размеченной тропы. Ее невозможно пропустить – некоторые гости отправились на прогулку менее десяти минут назад.

Я весело машу ему рукой.

– Тогда постараюсь не выпускать их из виду.

У ворот стоит еще один слуга, одетый в куртку фирмы «Барбур», шляпу с низкой тульей и килт – очевидно, он верит в хорошую погоду не больше, чем его коллега. Второй слуга советует мне придерживаться дороги, если я хочу погулять по вересковым пустошам.

– Они выглядят плоскими, но это не так, – говорит молодой человек. – Все время то вверх, то вниз. Стоит потерять замок из вида, и ты уже не понимаешь, где находишься.

Я заверяю его, что буду соблюдать осторожность, и выхожу на мощеную дорогу. И мгновенно понимаю ценность полученного от слуги совета. Почти сразу чувствую, что дорога уходит вверх, потом начинается пересеченная местность. Я не боюсь заблудиться, просто сейчас мне требуется убить немного времени и подождать, пока в замке все немного успокоится. После того как мою комнату обыщут и ничего там не найдут, я смогу положить «Беретту» обратно в сумку. Должно быть, Малькольм Чабб охвачен паникой: ведь исчезнувший гримуар стоит несколько десятков тысяч фунтов…

Я гуляю около часа, пока не замечаю небольшую низину с кучей бледных валунов, которых почти не видно со стороны дороги. Это практически первая веха, и я схожу с дороги, чтобы получше рассмотреть валуны. Тропа оказывается не слишком ровной и удобной, и у меня почти сразу промокают туфли и носки. Шершавый вереск и другие колючие растения цепляются за гольфы и нижний край килта. Я нигде не вижу тропинки, ведущей к камням, и мне приходится потратить почти полчаса, чтобы до них добраться. Я не понимаю, почему что-то словно толкает меня к ним.

Просто я должен там оказаться.

Я останавливаюсь, чтобы собраться с мыслями. Бросив взгляд назад, убеждаюсь, что не оставил никаких заметных следов, – дикая вересковая пустошь мгновенно поглощает все признаки моего присутствия. Кроме того, теперь меня никто не может увидеть из замка, который уже довольно давно скрылся из вида вместе с дорогой.

Наконец я выбираюсь на открытое пространство возле камней.

Когда-то они образовывали круг, но сейчас валялись в произвольном порядке, словно зубы во рту, за которым давно перестали ухаживать, и обломки покрылись лишайником. Не Стоунхендж, конечно, но один из валунов гордо торчит вверх, точно большой палец человека, пытающегося остановить на дороге машину, и я направляюсь к нему. На нем высечен какой-то знак, настолько стершийся, что мне ничего не удается разобрать. Возможно, полукруг с чем-то вроде креста над ним?

На небольшом холмике у основания камня я вижу цветущее растение, голубые лепестки которого сразу привлекают к себе мой взгляд. Затем обращаю внимание на то, что вереск сломан и несколько веточек клонится к земле. Причем сломан недавно. Листья не успели завянуть. Я приседаю на корточки и замечаю нечто, не похожее на растение. Может быть, булыжник? Нет, не то… Я засовываю руку в небольшое углубление, которое кто-то выкопал под вереском, и нахожу там небольшой прямоугольный пакет, аккуратно завернутый в прозрачный пластик.

Книга.

Размером пять на семь дюймов.

– Положите то, что взяли, на прежнее место, – раздается голос у меня за спиной.

Я удивляюсь, ведь в течение последнего часа я слышал лишь шум ветра в вереске. Встаю и медленно поворачиваюсь, держа пакет в левой руке. Передо мной стоит русский, Кузнецов, одетый так же, как и я, – в килт и куртку. Однако в руке он держит пистолет, направленный в мою сторону.

Я стою неподвижно и спокойно оцениваю ситуацию.

Очевидно, этот человек находился здесь все это время и наблюдал за моим приближением. К счастью, это не первое мое родео и я видел множество направленных на меня пистолетов.

– Это ваше? – спросил я, слегка приподняв завернутую в пластик книгу.

– Я же сказал вам, положите ее на прежнее место.

Я решаю проверить, насколько хладнокровен этот русский.

– Ну, если она вам все еще нужна, ловите.

И делаю вид, что бросаю ему книгу через разделяющие нас десять футов. Одновременно ныряю за единственный стоящий вертикально камень, выхватываю «Беретту» и стреляю над камнем. Тут же следует ответный выстрел, пуля ударяет в валун и рикошетом уходит в сторону.

Мне в лицо летят осколки и пыль.

Я хватаюсь за камень, чтобы сохранить равновесие, готовясь к следующему выстрелу.

И тут мир выворачивается наизнанку.

Камень, вереск, небо и даже я. Все разлетается в стороны в диковинном быстром делении на составные части. Словно головоломка, которую одновременно разбирают на множество кусочков. На долю секунды я ощущаю, что все еще нахожусь за камнем, а в следующее мгновение начинаю бороться за сохранение собственной физической целостности. Ослепительный свет вспыхивает у меня перед глазами, и на меня набрасывается ошеломляющая невероятная сила.

Никогда прежде я ни с чем подобным не сталкивался.

И я не могу сражаться.

Я прихожу в себя.

И обнаруживаю, что лежу на небольшом мокром участке торфяника. Холодная вода просачивается мне между ног через килт. Я переворачиваюсь и приподнимаюсь на четвереньки. В отяжелевшей голове перекатывается боль, мысли путаются. И тут я замечаю лежащую на земле книгу, завернутую в пластик, – очевидно, я ее выронил. И тут только понимаю, что мои онемевшие пальцы все еще сжимают пистолет.

Я смотрю в небо.

Появились новые тучи, но солнце никуда не ушло – оно все еще находится на той же высоте. Значит, прошло немного времени. Постепенно ко мне возвращаются события, произошедшие у камня, в крови закипает адреналин, я вспоминаю Кузнецова.

Вскакиваю на ноги и оглядываюсь. Никаких следов русского. Я опускаю взгляд на пистолет – и вижу клочья почерневшего пластика, прилипшего к моим пальцам в тех местах, где прежде была рукоять. Пистолет уничтожен. Ударник расплавлен и потерял форму.

Какого дьявола?

Я стряхиваю пластик, как неприятное насекомое.

Наклонившись, поднимаю книгу и сквозь прозрачный пластик вижу, что это исчезнувший гримуар XV века, принадлежащий Чаббу. Сколько времени я находился без сознания? Я смотрю на часы. Стандартный «магеллановский» образец с датчиком GPS. Но на стекле и циферблате я обнаруживаю почерневшую по краям дыру размером с отпечаток указательного пальца.

И тут я замечаю нечто странное.

Края дыры вывернуты наружу, словно взорвалось что-то внутри. Значит, именно из-за этого я потерял сознание?

Я снимаю ремешок с часами и отбрасываю их в сторону, к бесполезному пистолету.

В моем сознании роится множество вопросов, и я встряхиваю головой, чтобы избавиться от головокружения. Мне нужно подумать. Но прежде всего следует вернуться в замок. Кузнецов исчез. Либо ранен, однако сохранил подвижность и направился обратно в замок за медицинской помощью, или не пострадал и возвращается обратно, чтобы опередить меня. Но, скорее всего, русский получил пулю. В противном случае он забрал бы книгу…

Некоторое время я раздумываю, не следует ли мне перепрятать гримуар, но потом решаю не делать этого. Если я принесу столь ценный приз в замок, то произведу положительное впечатление. К счастью, я не разворачивал книгу. Значит, на ней нет моих отпечатков, но, если повезет, остались отпечатки Кузнецова.

Я засовываю книгу за пояс килта за спиной и направляюсь обратно к дороге, на ходу стряхивая со свитера траву. Вскоре выбираюсь на дорогу, но та изменилась. Она больше не мощеная, а земляная. Я перепутал направление? Меня предупреждали, что в вересковых пустошах такое часто случается…

Я не слишком быстро бегу по дороге, и влажный килт колотит меня по ногам. В течение получаса мне удается не сбавлять темп, но я нигде не вижу следов Кузнецова. Мог ли он получить серьезное ранение, забрести куда-то в сторону от дороги и упасть? Очень скоро я узнаю. Увеличив скорость и стерев пот со лба, я бегу дальше.

Впереди появляется замок Ардсмур.

Но его громада выглядит как-то иначе. Большие факелы у ворот исчезли вместе с мощеной подъездной дорожкой. Сам замок выглядит не слишком привлекательно, вокруг валяются обломки каменной кладки, в стенах зияют дыры, одна из башен рухнула… Ничего подобного я вчера не видел.

Ворота замка распахиваются.

Инстинкт заставляет меня покинуть дорогу и спрятаться за колючим кустарником, откуда я наблюдаю за происходящим, оставаясь невидимым. Сначала до меня доносятся далекий скрип и стук, потом они становятся громче, и я вижу запряженный лошадьми фургон, за которым бредет группа оборванных мужчин в грязных рубашках и портках.

Большинство из них закованы в кандалы.

Заключенные.

Потом появляются солдаты в красных мундирах, у каждого на плече мушкет. Солдаты выглядят почти такими же оборванными и немытыми, как заключенные. Их покрытая грязью алая форма выцвела, ее множество раз штопали. До меня долетает порыв ветра, и я чувствую отвратительную вонь людей, которые живут в своей одежде, никогда не моются и не пользуются даже тряпками, чтобы вытирать задницы. Мое чувство времени исказилось, и я в немом ошеломлении наблюдаю за странным спектаклем. Сначала у меня возникает мысль о том, что это историческая реконструкция, но я сразу ее отбрасываю, и ее место занимает еще более невероятное предположение.

Фургон проезжает мимо, группа заключенных проходит по дороге вслед за ним настолько близко от меня, что я слышу обрывки разговоров. Это не английский или любой другой известный мне язык. Беспристрастный комментатор, сидящий у меня в сознании, которое уже окончательно прояснилось, чьему голосу я давно научился доверять, говорит мне, что это может быть гэльский язык[25].

Один из заключенных сбивается с шага, спотыкается и падает в грязь.

Высокий рыжий мужчина в кандалах, сложением напоминающий дуб, подбегает к упавшему пленнику. Все остальные также собираются вокруг них, солдаты устало переглядываются и сжимают в руках мушкеты. Еще одна рабочая команда – если я все правильно понимаю – медленно выходит из ворот замка. Она выглядит столь же ужасно, как и первая, если не хуже.

Рыжий великан-заключенный поднимается на ноги, крестится и кричит солдатам:

– Этот человек мертв.

По-английски, с шотландским акцентом.

Солдаты немного расслабляются, одновременно выражая неудовольствие, словно это неприятность, с которой они сталкиваются постоянно. Один из них подходит, чтобы проверить, лениво пару раз пинает тело сапогом и отступает назад.

– Уберите его с дороги.

Мне кажется, что рыжему великану приказ не нравится. Он на фут выше низкорослого солдата и делает к нему шаг, тот испуганно отступает и опускает ружье. Нет, не ружье.

Мушкет.

– Мы положим его в фургон, – ровным голосом говорит рыжий великан. – И похороним где-нибудь в пустоши.

Солдат невольно оглядывается через плечо на старшего, пожимает плечами, хмурится и кивает.

Кризис разрешился мирно.

Заключенные поднимают мертвеца, оказывая ему знаки уважения. Я слышу звон инструментов в фургоне, где освобождают место для мертвого тела.

Что все это значит?

Но в одном я не сомневаюсь: замок Ардсмур перестал быть безопасным местом.

Издалека до меня доносится шум прибоя, говорящий о близости моря. Солдаты и заключенные выглядят погруженными в свои мысли. И я, воспользовавшись шансом и оставаясь на корточках, начинаю отступать от дороги. Наконец выпрямляюсь и бегу через вересковую пустошь и сворачиваю к проселочной дороге, чтобы прибавить скорость.

У себя за спиной я слышу крики.

И звук, не вызывающий сомнений – стреляют из оружия, которое приводится в действие черным порохом.

Я останавливаюсь.

Стреляли не в меня, но я принимаю решение не ждать, когда меня заметят, и продолжаю бежать. Я в хорошей форме для парня, которому перевалило за пятый десяток. Наконец я понимаю, что меня не преследуют, и останавливаюсь, чтобы отдохнуть и подумать, что делать дальше. С того самого момента, как я пришел в себя возле камней, для меня стало очевидно: что-то пошло не так, и с каждой минутой ситуация становится все хуже. Логика подсказывает, что я просто вижу все в неверном свете, совершил ошибку, свернул не в том месте и сделал неправильный вывод. Но мой аналитический мозг говорит, что я больше не в Канзасе[26]. Я вспоминаю, что деревушка под названием Клебост находится в получасе езды на машине от замка Ардсмур и дорога, на которой я сейчас нахожусь, ведет именно туда.

Мне кажется разумным отправиться в деревню и попытаться выяснить, что происходит.

Проходит два часа – и все это время я иду быстрым шагом, – но мне не удается увидеть никаких признаков жизни, если не считать чаек и лисы, перебежавшей дорогу. Природа вокруг производит мрачное, даже зловещее впечатление; она кажется мирной, но от нее веет какой-то жутью. Затем я замечаю приближающихся ко мне двух всадников и решаю их остановить.

Мужчина и женщина.

Пожилой мужчина явно плохо себя чувствует, он горбится и едва держится в седле. Женщина – высокая, с тонкой талией и полногрудая; молочно-белая кожа великолепно сочетается со светлыми волосами, уложенными в свободную прическу, наполовину скрытую кружевной голубой шляпкой. У нее темно-зеленые глаза, в которых я вижу искру интереса, когда она смотрит на меня. Их одежда ни в коей мере не соответствует двадцать первому веку и выглядит сильно потрепанной, как и мои нервы.

Я решаю использовать свое южное обаяние.

– Прошу прощения. Вы не могли бы сказать мне, как далеко отсюда до Клебоста?

– Кто вы такой? – спрашивает женщина.

Слегка раскосые глаза с длинными ресницами добавляют ей таинственности.

– Меня зовут Гарольд Эрл Малоун, – отвечаю я, решив, что «Коттон» слишком долго объяснять. – А вас?

– Мелисанда Робишо, – говорит она, но я сразу понимаю, что она лжет – уголок ее рта слегка опускается. – А это Дункан Керр, – добавляет она, небрежно кивнув в сторону своего спутника.

Пожилой мужчина с хриплым булькающим стоном соскальзывает с лошади, словно хочет что-то сказать. Пошатываясь, делает несколько шагов к кустам, его рвет, и он падает.

– Я предупреждала его, чтобы он не ел желе из угря, – произносит Мелисанда. – Но мужчины никогда не слушают… А откуда вы здесь появились?

– Из замка Ардсмур. Я приехал туда вчера вечером. Из Стратпеффера.

– Неужели? – спрашивает она, не спуская с меня пристального взгляда. – Вы ехали, верно?

Я улавливаю в ее голосе понимание и тут же перестаю сдерживаться.

– Вы знаете, о чем я говорю?

– Да, может быть… – Мелисанда задумчиво прикрывает веки. – Но, если вы остановились в замке, что вам нужно в Клебосте?

Я понимаю, что она увиливает от прямого ответа, но решаю следовать за ней.

– После завтрака я вышел погулять по вересковым пустошам, перестал обращать внимание на то, куда иду, и заблудился. – Я жестом указываю на окружающие нас зеленые просторы. – Но если я сумею добраться до деревни, то смогу договориться с кем-нибудь, чтобы он доставил меня обратно в замок.

Я очень тщательно подбираю слова, но у меня складывается впечатление: она поняла, что я имел в виду, когда сказал «приехал». Она соскальзывает с лошади, взмахнув множеством нижних юбок, быстро приводит в порядок одежду и делает ко мне шаг. Я не могу оторвать глаз от кремовой кожи в вырезе ее платья. Мне кажется, что Мелисанда прекрасно знает о своей привлекательности и заметила мой интерес. Уголки ее губ слегка приподнимаются.

– У меня для вас предложение, мистер Гарольд Эрл Малоун. Мне просто необходим мужчина.

«Черт бы тебя побрал», – думаю я.

От этой женщины исходят такие сильные сексуальные флюиды, что мне кажется, еще немного, и я смогу их потрогать рукой.

Но я решаю не испытывать судьбу.

Выражение ее лица остается уверенным и спокойным, и она не спускает с меня внимательного взгляда, изучая и оценивая. Ее кожа испускает мягкое сияние персика и ванили, и она улыбается мне, показывая зубы, но не мысли.

А потом нежно касается моей руки.

– Дункан на сегодня потерял способность к действию, – сказала она, небрежно махнув в сторону мужчины, лежащего возле кустов. – А у меня срочное дело. Если вы мне поможете, я позабочусь о том, чтобы вы благополучно вернулись домой.

– О каком деле идет речь? – осторожно спрашиваю я, и она показывает на запад, откуда доносится слабый шум невидимого океана.

– Мне нужен мужчина, который сможет доставить меня на лодке на один крошечный островок, неподалеку от побережья. Он совсем близко, но там коварное течение, и потребуется сильная спина. Это не займет много времени, – добавляет она, заметив мой любопытный взгляд. – Я верну вас на берег, и вы отправитесь домой еще до заката.

Все радары моего сознания предупреждают об опасности, я стараюсь успокоиться и перестать ставить под сомнение фантастическую реальность. Чувство, обострившееся за годы работы в качестве полевого агента, подсказывают, что она в беде, но какой у меня выбор? Мои возможности предельно ограничены. И опыт научил, что в каждой операции наступает момент, когда возможен только один вариант действий – слепой риск, – где следует поверить в то, что при других обстоятельствах кажется абсурдным, и надеяться на лучшее.

Как сейчас.

И я говорю ей «да», надеясь, что она не заметит моих сомнений.

Мелисанда кивает с довольным видом и предлагает мне освободившуюся лошадь, оставив своего прежнего спутника лежать в кустах. Мы едем дальше – она впереди, – через пустошь, к утесам, потом вниз по крутой горной тропе, ведущей к маленькому поселению, расположенному на берегу. Там она на гэльском языке быстро договаривается со старым рыбаком и отдает ему несколько монет. Рыбак тщательно их пересчитывает и показывает на маленькую перевернутую лодку, лежащую на каменистом берегу, чуть выше линии прибоя. Женщина снимает седельную сумку со своей лошади, кивает мне и ведет к морю.

– Мы возьмем эту, выкрашенную в красно-желтый цвет, – говорит она. – У нее такой цвет, который должен отпугивать злых духов и помочь вернуться с хорошим уловом, вы понимаете?

– Вы говорите, как знаток.

Мелисанда качает головой.

– Нет, но я слышала, что многие так считают.

У маленькой деревянной лодки нет уключин, но мне удается поймать нужный ритм, чтобы преодолеть полосу прибоя и выплыть на открытую воду. Женщина сидит на планшире, прикрывая одной рукой глаза. Я оглядываюсь через плечо и вижу по меньшей мере шесть маленьких островков, чьи размеры колеблются от небольшого выступа над водой, где сидят чайки, до более крупных, до которых нужно плыть не менее получаса. По небу бегут тяжелые тучи, приближается буря. Если и не здесь, то где-то – почти наверняка.

– Какой именно вам нужен? – спрашиваю я и едва не роняю весло, когда непредсказуемое течение ударяет в корму и разворачивает нас.

Мелисанда смеется, увидев мою ошибку, и указывает куда-то над моим левым плечом.

– Вон тот, остров селки[27].

Я знаю, что селки – это тюлени. И уже слышу их хриплый лай, обрывки которого доносит ветер. Быстро оглянувшись через плечо, стараясь не потерять весла и следить за волнами, я вижу остров – темный и круглый, с плоскими уступами, усеянный влажными удлиненными телами тюленей. Еще пятнадцать минут борьбы с течением, и я спрашиваю, почему она не попросила рыбака отвезти ее на остров.

– Потому что он здесь живет, – отвечает Мелисанда. – Я не хочу, чтобы он знал, куда я направляюсь и что буду делать, когда туда доберусь. А вы, – тут она улыбнулась каким-то своим мыслям, – вернетесь к себе домой еще до наступления ночи.

Течения здесь просто убийственные, холодный ветер бросает нам в лицо ледяную пену, и я чувствую облегчение, когда мы добираемся до острова. Я гребу вдоль берега, пытаясь найти подходящее место для высадки, отгоняя в сторону нескольких любопытных обитателей острова, которые оказываются в воде рядом с лодкой. Наконец замечаю небольшую расселину, в которую могла пройти лодка, и направляю ее туда. В конце расселины вижу тропу, ведущую наверх.

– Оставайтесь здесь, – говорит Мелисанда, выбираясь на берег. – Позаботьтесь о том, чтобы не потерять лодку. На этих островах вечерами становится дьявольски холодно. Передайте мне сумку, пожалуйста.

Ей нравится отдавать приказы. Однако я люблю сильных женщин. И даже в таком странном месте продолжаю их привлекать. Она немного возится с сумкой и достает деревянную коробку длиной в фут и шириной полфута. Я слышу звон монет – звук, который невозможно ни с чем спутать, – смотрю на женщину, но она ничего не говорит и будто не замечает моего взгляда. Молча протягивает мне сумку, приподнимает юбки и начинает подниматься вверх по тропинке, даже не обернувшись.

Я гляжу ей вслед, пока она не скрывается из вида, потом обвязываю фалинь вокруг торчащего выступа скалы в форме большого пальца. У меня отчаянно болят плечи, и я надеюсь, что течение на обратном пути не будет встречным.

Громкий лай заставляет меня подпрыгнуть на месте.

Большой тюлень решает изучить гостя, и я вижу в его желто-коричневых глазах подозрение. Поднимаю весло, приготовившись к обороне, но селки лишь угрожающе мотает головой, издает еще пару лающих звуков и отступает под хриплый хор своего гарема. А потом, выдохнув облако пахнущего рыбой воздуха, исчезает под водой.

Несколько минут я просто сижу и жду.

Жуткий холод камня, моря и ветра постепенно вытягивает тепло из моего тела, вспотевшего во время гребли, и я дышу на ладони, чтобы согреть их. Мне хочется есть. Через полчаса я поддаюсь искушению, беру сумку и заглядываю внутрь.

И нахожу там еду.

Пакет сильно пахнет сушеной рыбой. Я достаю плоские овсяные лепешки, похожие на картон, и головку твердого, как камень, белого сыра. Отламываю кусок и ем сыр с лепешками. Не самая вкусная трапеза в моей жизни, но достаточно сытная.

В сумке также лежит несколько маленьких бутылок с пробками, каждая завернута в грубую ткань с надписью на латыни. Я открываю одну и нюхаю острый травяной аромат темной жидкости. Маленькая деревянная коробка с отодвигающейся крышкой полна сушеными морскими водорослями с сильным запахом йода. В другой такой же коробке я нахожу каких-то мертвых жуков. А на дне сумки обнаруживаю нечто особенно интересное – маленький квадратный пакет, сверху обернутый бумагой; внизу промасленный шелк.

Оглядываюсь по сторонам – лишь скалы и тюлени, Мелисанды не видно. Тогда я разворачиваю пакет и нахожу внутри книгу. Тянусь себе за спину и нащупываю там спрятанную книгу. Гримуар Малькольма Чабба все еще на месте, внутри своего пластикового кокона.

У моей находки мягкий переплет, без жесткого картона, сделанный из великолепно выделанной кожи. Я осторожно провожу по ней рукой. Возможно, это кожа нерожденного ягненка. Текст внутри рукописный, язык – французский, но архаичный и незнакомый мне; кроме того, в книге множество красивых иллюстраций со следами цветных красок.

Я почти сразу понимаю, чему посвящена книга.

Алхимия.

Переворачиваю еще несколько страниц, которые сохранились в отличном состоянии, несмотря на солидный возраст. И тут мои брови ползут вверх, когда я вижу на удивление откровенный рисунок, сделанный, впрочем, с большим мастерством, – женщина совокупляется с четырехрогим козлом. Я решаю, что мне не следует и дальше подвергать воздействию стихий это сокровище, и захлопываю древнюю книгу. И тут обращаю внимание на название на титульном листе.

Le grimoire du Le Compte Saint-Germain.

Я достаю из-за спины другую книгу и сравниваю их размеры и толщину. Они примерно одинаковые. Почти идентичные. Что там говорил Чабб о гримуаре XV века? «Мы считаем, что книга пятнадцатого века является копией значительно более позднего тома. Возможно, она написана рукой самого Сен-Жермена». Значит, у меня в руках оригинальный манускрипт книги, с которой напечатана копия Чабба?

Внезапно мне приходится оторваться от размышлений.

Я слышу крик.

Я стою в лодке и прислушиваюсь, но до меня долетают только голоса чаек. Возможно, я принял один из таких криков за человеческий.

Тщательно заворачиваю книгу Мелисанды и убираю ее в сумку. И замечаю на дне еще один крупный предмет. Порывшись среди бутылочек и коробок, извлекаю готовый к стрельбе кремневый пистолет в кобуре. На коже выгравировано имя.

Джейлис.

Интересно.

Имеет ли это имя отношение к Мелисанде?

Трудно сказать наверняка, но пистолет кажется превосходным. К тому же он весьма эффективен, если стрелять с близкого расстояния. Его присутствие поднимает множество вопросов по поводу моей благодетельницы, часть из которых я уже себе задавал. Поэтому я решаю, что не стоит рисковать. Беру пистолет и вытряхиваю на ладонь пулю и пыж. Затем засовываю их в свой спорран, после чего возвращаю на место ставшее бесполезным оружие.

Начавшаяся среди тюленей паника предупреждает меня, что кто-то приближается, и я вижу Мелисанду, которая пробирается между скалами, только коробки с монетами у нее в руках уже нет. Она идет быстро и энергично, грудь вздымается при каждом вдохе.

– Нам пора возвращаться, – говорит она, забираясь в лодку. – Течение должно скоро поменяться.

Я киваю, но ничего не говорю. Мне, как и Мелисанде, хочется поскорее вернуться на сушу – возможно, даже больше ее. Бледное небо угрожающе хмурится, и я понимаю, что она права. Здесь не стоит задерживаться. Относительно течения Мелисанда также не ошиблась. Оно меняется, и я вижу, как бурлит после каждой набежавшей волны вода.

Я гребу, стараясь попасть в ритм с раскачивающейся лодкой.

Наконец мы добираемся до суши, и течение, сделав последнее усилие, выталкивает нас на каменистый берег рядом с черным утесом, где стоят маленькие, крытые тростником домики. Там и тут в узких оконцах мерцают язычки пламени. Мелисанда наклоняется, чтобы взять сумку, а я спрыгиваю на берег и привязываю лодку к ржавому железному кольцу, забитому в скалу. Уже заканчиваю завязывать веревку, когда слышу за спиной щелчок, сказавший мне, что из пистолета выстрелили. Я оборачиваюсь и вижу Мелисанду, которая стоит с наведенным на меня пистолетом. На лице у нее мешаются гнев, презрение и удивление.

К счастью, мои подозрения оправдались.

– Я не так глуп, – говорю я ей.

Затем я замечаю сверток в прозрачном пластике в тени под одним из сидений.

Проклятье.

Я забыл взять гримуар Чабба.

Мелисанда перепрыгивает через планшир, и я замечаю сверкнувший у нее в руке нож. Его лезвие описывает широкую дугу, я хватаю ее за запястье, но она оказывается очень сильной и начинает извиваться, как змея. Ударяет коленом в мое бедро, и меня ведет в сторону. Мелисанда вырывает руку с ножом и делает несколько быстрых выпадов, но я всякий раз легко ухожу от них. Затем решаю, что хватит быть джентльменом, и ударяю ее тыльной стороной ладони в челюсть. Ее голову отбрасывает назад, волосы каскадом окутывают голову, зубы громко щелкают, и ей приходится отступить на пару шагов. Ее глаза широко раскрываются, и она со стоном падает на землю, разметав в стороны юбки.

– Хой!

Звуки отлично распространяются на воде. Я поворачиваюсь и вижу три лодки со стоящими в них людьми, которые машут руками. Двери ближайших домиков распахиваются, и наружу выскакивают дюжие мужчины. Неожиданно Мелисанда встает на колени. Из ее губы течет кровь.

– Помогите мне! Он убийца! – кричит она.

В глазах женщины плещется ярость. Похоже, все ее планы рухнули.

У меня не остается времени, чтобы подобрать упавшую книгу. Поэтому я отступаю к тропе и принимаюсь быстро лезть вверх, не обращая внимания на щебень, который сыплется из-под моих ног. Задыхаясь, поднимаюсь на вершину; все мое тело залито по́том. Бросив быстрый взгляд вниз, я вижу, что Мелисанда больше не лежит на земле, а пара рыбаков и несколько других мужчин бегут вверх по тропе. Я мчусь через пустошь куда глаза глядят. Несколько раз перехожу с бега на шаг и обратно; мои легкие работают, как кузнечные меха. Наконец я замедляю шаг, уверенный, что меня никто не преследует. Один лишь Бог знает, что эта женщина рассказала своим «спасителям» или какую историю поведала бы им, если б убила меня.

Вы вернетесь домой еще до заката.

Да, конечно, домой. Точнее, в царство мертвых.

Теперь я точно знаю, почему Мелисанда не наняла местного рыбака. Она хотела оставить труп человека, которого никто не знает и не будет искать.

Я жалею об утрате гримуара, но у меня нет возможности вернуться и подобрать его. Сейчас там слишком много людей. Я понимаю, что мне нельзя оставаться на месте, однако я слишком устал, мои чувства притупились, в голове мешаются мысли, и лишь ветер неизменно шумит в ушах. Постепенно начинает темнеть. Наконец я останавливаюсь, сдаваясь не только усталости, но и растерянности. Никакие тренировки не могут подготовить человека к такому опыту. В чем бы этот опыт ни состоял. Прошлое и будущее безнадежно переплетаются.

Лишь настоящее имеет значение.

Я решаю, что никуда не пойду в сгущающихся сумерках.

Я нахожу небольшой холмик, где нет луж, прячусь за каким-то кустом и почти сразу погружаюсь в сон без сновидений.

Меня будит утренний дождь, поливающий лишенные дорог холмистые пустоши. Ночной холод пробрал меня до костей. Последние несколько часов невозможного проходят со спокойной неизбежностью через мое сознание. Невидимое солнце не позволяет сориентироваться, поэтому я иду дальше, прислушиваясь лишь к шуму далекого моря и надеясь найти человека, способного мне помочь. В тревожных сферах сна мой разум, похоже, принял безумное предположение о том, что я переместился во времени. Кроме того, теперь мне очевидно, что к моей проблеме имеет какое-то отношение группа старых валунов. Поэтому мне нужно их отыскать. Валуны. И выяснить, произойдет ли что-то, если я снова коснусь их.

Я иду несколько часов, с каждой минутой промокая все сильнее. Несколько раз прохожу мимо каких-то строений, старых и разрушенных, как покрытая выбоинами дорога. Однажды я читал, что толстая шерсть килта и свитер удерживают тепло тела, как гидрокостюм – у ныряльщика. К моему удовольствию, выясняется, что это хотя бы частично соответствует истине. Я не чувствую себя комфортно, но и не мерзну.

Просто промок.

И хочу есть.

Мне следовало съесть побольше запасов Мелисанды из седельной сумки. Размышляя о ней, я вспоминаю про Дункана Керра. Что могло заставить старика оказаться в компании такой смертоносной суки? Вернулась ли она за ним? Или так и оставила в кустах? Я отбрасываю эти мысли и шагаю дальше.

Вскоре я слышу едва различимые голоса. Ускоряю шаг, но стараюсь оставаться на обочине. Через несколько минут вижу заключенных, добывающих торф. Похожие на кирпичи куски мха разложились, превратившись в черную пористую субстанцию, которую выбивают из земли при помощи шестов с кривыми лезвиями на концах. Присутствие людей вселяет в меня надежду. Я могу подождать, а потом последовать за отрядом к замку, откуда они вышли вчера. Хотя замок – совсем не обязательно безопасное место, я не хочу рисковать и проводить еще одну ночь в пустошах.

Я нигде не вижу солдат в красных мундирах. Но тут замечаю небольшой парусиновый навес в стороне от заключенных, из-под которого выплывают клубы голубого дыма. Очевидно, солдаты прячутся там от дождя.

Я осторожно приближаюсь к работающим заключенным, не зная, с кем лучше заговорить – с ними или с солдатами. Оказавшись рядом, понимаю, что это та же группа, виденная мной вчера. Я узнаю высокого рыжего мужчину в кандалах, который выбирается из темной расселины, пересекающей зеленую пустошь. Рыжий Великан замечает меня и поспешно направляется в мою сторону. Каждый его шаг сопровождает звон кандалов.

– Как ты можешь носить килт, charaidh? – спрашивает он, внимательно глядя на меня.

У него хриплый, немного замогильный голос. Я решаю не отступать.

– Но мы ведь в Шотландии, не так ли? Разве здесь не носят килт?

Великан коротко и невесело смеется.

– Никто не носит килт вот уже десять лет. Ты рискуешь быть убитым на месте, если попадешься на глаза солдатам. Или тебя сначала арестуют, чтобы повесить позднее, если им будет лень стрелять…

Рыжий Великан смотрит в сторону навеса, и я следую его примеру. Оттуда доносятся возбужденные голоса, солдаты о чем-то спорят.

– Пойдем, – говорит шотландец, схватив меня за руку и увлекая за собой в расселину. – Спрячешься в земле. И веди себя тихо.

Великан отходит в сторону, а я выполняю его приказ, прыгаю вниз и прижимаюсь спиной к черной осыпающейся стене. Слышу быстрый обмен репликами на гэльском языке, доносящийся сверху, и шепот других заключенных. Потом голоса англичан удаляются, Рыжий Великан спрыгивает в расселину и оказывается рядом со мной.

– Кто ты такой, друг? Ты не шотландец, не немец и не ирландец, и на тебе килт, не принадлежащий ни к одному клану горцев.

– Меня зовут Коттон Малоун. А тебя?

– Я Джейми Фрэзер.

Я оценивающе смотрю на стоящего передо мной мужчину.

Фрэзер высок, его рост больше шести футов, и хотя он такой же худой, как остальные, у него мощная грудь лесоруба, а предплечья бугрятся мышцами. Высокие скулы, длинный заостренный нос, сильные челюсти; длинные рыжие волосы завязаны в хвост, доходящий до самых лопаток. Взгляд темно-синих глаз в первое мгновение кажется открытым, но потом я улавливаю в нем настороженность и тревогу.

– Откуда ты? – спрашивает он.

Я провожу рукой по небритому лицу, понимая, что у меня нет внятного ответа на его вопрос, поэтому решаю сразу перейти к делу.

– Я уже два дня блуждаю по пустошам. Мне нужна группа камней, которые образуют круг. Их пять или шесть, а один, самый высокий, стоит вертикально. На нем высечено кольцо с наложенным на него крестом. Тебе доводилось видеть что-то подобное?

На смену недоумению в синих глазах шотландца приходит понимание. Фрэзер промок до нитки, ткань его рваной рубашки прилипает к телу, как целлофан, струи воды катятся по сильной шее и широким плечам. Внезапно он сжимает рукой мое плечо.

Невозмутимая маска исчезла.

– Ты знаешь про тысяча девятьсот сорок восьмой год?

Какой странный вопрос для человека из такого далекого времени… Но ему удается привлечь мое внимание. Во всяком случае, теперь я тут не единственный безумец. Его жесткий взгляд долго не отрывается от моего лица – возможно, шотландец также попал сюда из другого времени. Потом я вспоминаю об осторожности.

– Да, знаю.

Взгляд шотландца становится удивленным, и в нем появляется возбуждение.

– Тогда – да. Мне известны эти камни.

Кровь быстрее бежит в моих жилах. Но сначала я решаю, что должен кое-что узнать.

– Какой сейчас год?

– Тысяча семьсот пятьдесят пятый.

Мое потрясение сменяется благоговением. Я погрузился в прошлое на 262 года… Проклятье, это совершенно невозможно. И есть только один способ вернуться назад.

– Ты можешь рассказать мне, как найти те камни?

– Я могу сказать, куда нужно идти.

Я сглатываю в предвкушении, когда мы выбираемся из расселины, и Джейми показывает мне невидимые прежде ориентиры в пустошах.

– Скоро тучи разойдутся, и в течение двух часов будет светить солнце, а луна уже взошла. Она должна оставаться за твоим правым плечом.

Может быть – всего лишь может быть – еще остается шанс, что происходящее будет иметь какой-то смысл… Я крепко сжимаю его руку. Она покрыта мозолями и жесткая, как дерево.

– Спасибо тебе.

Он возвращает мое рукопожатие и отступает назад, словно не хочет иметь со мной ничего общего. Но одно мне очевидно: этот человек понимает мою проблему.

– Если… – начинает шотландец, но потом сжимает губы.

– Скажи мне. Я сделаю для тебя все, что в моих силах.

– Если ты снова найдешь свой дом. И если встретишь женщину по имени Клэр… – Он сглатывает и качает головой. – Нет, не имеет значения. – Его лицо становится печальным, и он отворачивается.

– Скажи, что собирался.

В моем голосе появляются повелительные нотки.

Фрэзер снова смотрит на меня. Он не спешит, но все-таки принимает решение. Расправив плечи, он говорит официальным голосом:

– Да. Если ты встретишь женщину по имени Клэр Фрэзер… нет, она будет носить имя Клэр Рэндолл… – По его лицу пробегает темная тень, но он решительно отбрасывает мрачные мысли. – Целительница. Скажи ей, что Джеймс Александр Малькольм Маккензи Фрэзер, владелец Лаллиброха, благословляет ее и желает ее ребенку здоровья и радости. – На мгновение его взгляд становится далеким, потом он снова сглатывает и добавляет, понизив голос: – И скажи, что муж по ней скучает.

Мне следовало бы задать ему несколько вопросов, но времени нет.

– Я передам, – только и говорю я.

– У тебя есть женщина? Ну, я имею в виду, там.

Я киваю.

– Ее зовут Кассиопея.

Я произношу имя и не могу сдержать улыбки. Он бросает на меня пристальный взгляд, чтобы проверить, не шучу ли я, убеждается, что я вполне серьезен, и кивает.

– Думай о ней, когда подойдешь к камням. Иди с богом, и пусть Михаил и Невеста хранят тебя.

– Спасибо, – говорю я, чувствуя неполноценность своего ответа.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, но тут мой взгляд падает на парусиновый навес, откуда доносится пьяная песня.

– А кто-нибудь пытается сбежать? Это выглядит не таким уж сложным…

Джейми смотрит на бесконечные вересковые пустоши, и в его глазах я не вижу ни малейших иллюзий по поводу возможного исхода.

– И куда мы пойдем? Все, что мы знали, исчезло, и теперь все, что у нас есть, – это мы сами.

Когда я нахожу камни, уже совсем темно, но высоко в небе сквозь безмолвные облака пробивается луна на три четверти, придавая окружающему миру сюрреалистическое сияние цвета слоновой кости. Я успеваю заметить беззвучное падение звезды в южной части купола небес. Знак удачи? Остается надеяться… Впрочем, уханье филинов может служить зловещим предупреждением.

С минуту я стою и смотрю на камни, опасаясь, что они исчезнут, если я моргну. Над руинами поднимается вызывающий озноб воздух страданий. Я уже давно не чувствую голода и с трудом держусь на ногах от усталости, а не отсутствия пищи. Я понятия не имею, что скажу, если вернусь в собственное время. Как объясню Кузнецова? Утраченный гримуар? Где я находился, когда все это происходило? Как агент «Магеллана», я участвовал в невероятных событиях, но два последних дня выходят далеко за рамки моего списка самых поразительных.

Я обхожу камни и улавливаю низкий гудящий звук, похожий на жужжание множества шмелей. Прежде я его не замечал. Мне следует произнести какие-то магические слова? Я улыбаюсь, подумав об этом. А потом вспоминаю, что сказал мне Джейми Фрэзер.

Думай о ней, когда подойдешь к камням.

Шотландец имел в виду нечто особенное. Клэр. Его жена. Воспоминания, причиняющие боль.

Я решаю последовать его совету.

– Кассиопея, – шепчу я, положив руку на самый высокий камень.

Мои глаза закрыты, но беспорядочные воспоминания мелькают в сознании, то исчезая, то усиливаясь. На этот раз я не почувствовал такого мощного движения, как в первый, – или просто знал, чего ждать; теперь это больше походило на беззвучный процесс изменения света и формы.

У меня дрожат губы.

Моим разумом вдруг овладевает паника. Знакомые лица, которые я почти забыл, поднимаются из глубин памяти, тут же расплываются и исчезают.

Затем наступает тишина.

Я с трудом поднимаю веки и понимаю, что меня заливает ослепительный свет, обжигающий зрачки. Надо мной нависают какие-то тени. Приближаются и отступают лица. Я поднимаю руку, чтобы защитить глаза, и слышу крик:

– Он жив!

Я стараюсь сфокусировать взгляд и вижу, что меня укладывают в фургон. Мне удается разглядеть лишь луч фонарика, подтвердивший все, что мне требуется знать. У меня получилось. Потом я улавливаю запах крови и смерти. Рядом со мной в фургоне, на листе синего пластика, лежит огромный мертвый кабан. Внутрь фургона забирается мужчина. Во рту у меня пересохло, язык едва ворочается, и рев мотора заглушает первые слова, которые я пытаюсь произнести.

– Ты пришел в себя, приятель? – слышу я голос шотландца. – Как ты себя чувствуешь?

Ко мне обращается мужчина лет пятидесяти с обветренным и дружелюбным лицом, одетый в водоотталкивающую куртку.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, с трудом подавляя желание оттолкнуть фонарик в сторону.

– Ну, если тебя зовут Малоун, мы подумали, что тебя стоит доставить к твоим друзьям в замок… Ну, а если ты – не он, отвезем тебя в деревню. Там у нас есть небольшая больница.

– Я Малоун, – заверяю я мужчину и снова закрываю глаза, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Возможно, все это было лишь сном?

Чем-то нереальным?

К тому моменту, когда фургон сворачивает на мощеную подъездную дорожку, ведущую к замку, вновь озаренному ярким электрическим светом, я уже сижу и пью из фляги, которой обмениваюсь со своими спасителями.

– Арчи Макандерс, поставщик свежей дичи, – говорит мне мужчина, дружески похлопав по боку мертвого кабана. – Мы с моим парнем направлялись в замок, когда увидели, как ты бредешь из пустошей. Сначала я подумал, что ты напился, но потом вспомнил, что мистер Чабб показывал мне твое фото, когда мы вчера привозили фазанов.

– Они… меня искали?

– О да. Когда они нашли Нецкого, или как там его, на болотах с пулей в груди, пошли clishmaclaver[28] отсюда до Инвернесса. Когда они обнаружили разные вещи в его карманах, то подумали, что ты…

– Вещи? – спросил я. – Какие вещи?

– О, я точно не знаю, но там вроде были куски слоновой кости или иконы… Что такое икона, Роб? – громко спрашивает он, обращаясь к кабине. – Что было у того русского?

– Драгоценные камни, так говорили, – слышу я голос Роба, перекричавшего шум мотора.

Фляжка возвращается в мои руки.

– Выпей еще… Кажется, мертвеца звали вовсе не Нецкий. Он был из Восточной Европы. Полиция его знала.

Я делаю еще пару глотков из фляжки. Разговор о Кузнецове заставляет меня подумать об исчезнувшем гримуаре, найденном мной в нише под камнем. Потом я оставил его в лодке. Я протягиваю руку за спину, но книги там нет.

Фургон останавливается, и задняя дверца открывается.

Голубое небо над головой обещает новое начало.

Я возвращаюсь в замок Ардсмур.

Вопросы следуют один за другим, но я считаю, что лучше солгать, чем говорить, что я провалился на 262 года в прошлое. Кроме того, я не уверен, что все эти события вообще произошли со мной. Однако Кузнецов совершенно точно мертв, и ничто не связывает меня с его гибелью. Очевидно, мой пистолет не нашли. Так что лучше всего прикинуться сержантом Шульцем[29]. Я ничего не видел. Я ничего не слышал. Я ничего не знаю.

– Вам совсем нечего сказать? – деловито спрашивает местный полицейский. – Вы вообще не видели русского?

Я качаю головой.

– И не знаете, как его убили?

Мы возвращаемся к этому вопросу уже в четвертый раз, но я знаю, как делаются подобные вещи. Нужно заставить человека повторять одно и то же, пока он не совершит ошибку.

– Я уже говорил: я понятия не имею, что с ним случилось.

– Детектив-инспектор, – вмешивается Малькольм Чабб. – Мой друг измучен. Он почти два дня провел в пустошах без пищи. Ради бога, посмотрите на него. Неужели нельзя подождать до завтра?

Тон Чабба не допускает дальнейших дискуссий, и полицейский выглядит недовольным.

– Да, на сегодня достаточно. Но позже я обязательно вернусь.

Инспектор выходит из гостиной.

– Не хотите привести себя в порядок, дружище? – спрашивает Чабб. – Я организовал сэндвичи и кофе, но если вы скажете «да», то вам принесут бифштекс с яичницей или омлет.

– Сэндвичи с кофе меня вполне устроят.

Приносят обещанное, и я принимаюсь за еду. По сравнению с вересковыми пустошами гостиная выглядит настоящим оазисом уюта. В камине потрескивает огонь, удобное кресло, спокойное тепло… Чабб сидит рядом и дружелюбно наблюдает за мной.

– Естественно, мы отложили аукцион после того, как нашли Кузнецова – или как там на самом деле его звали, – говорит он. – Гости должны были остаться для допросов, а поскольку все решилось, полиция согласилась, чтобы мы провели аукцион завтра. Если вы все еще интересуетесь тем древним гримуаром…

Я запиваю последний сэндвич с ветчиной первой чашкой из второго кофейника.

Наступает время признаний.

Но прежде, чем я открываю рот, Чабб продолжает:

– Судя по всему, это единственное, что Кузнецов не украл. Мы перевернули весь замок вверх дном, стараясь не привлекать к обыскам внимания, и уже начали обдумывать, как задавать вопросы гостям, когда стало известно, что обнаружено тело Кузнецова. И все отправилось к чертям.

Я жду дальнейших объяснений.

– Вы же знаете, как бывает, когда вы что-то теряете… Вы постоянно возвращаетесь к одному и тому же месту, не веря, что вещи там нет. – Чабб кивает в сторону застекленных витрин. – И будь я проклят, но книга снова лежит там. Можете взглянуть. Я сам не мог бы в это поверить, но проклятая штука вернулась на прежнее место.

Я встаю и подхожу к шкафам.

Чабб отпирает замок, распахивает стеклянную дверцу, надевает белые перчатки и осторожно достает книгу, держа ее как реликвию. Я в изумлении смотрю на нее. Это та самая инкунабула, гримуар XV века, украденный Кузнецовым; именно ее я нашел у камней, а потом книга отправилась вместе со мной в 1755 год.

Эту книгу я оставил в лодке.

У меня по спине пробегает холодок.

Как такое возможно? А потом я понимаю. «Книга многие поколения хранилась в моей семье». Так сказала Элеонор Леблан. «В конце восемнадцатого века мой разорившийся предок ее продал».

Хранилась?..

Чабб закрывает стеклянную дверцу; он явно доволен тем, как все завершилось.

Мне в голову приходит цитата из Шекспира: «К чему былое было лишь прологом»[30].

Похоже, инкунабула попала к Мелисанде Робишо случайно. Ее оставил в лодке мужчина, который отвез ее на остров селки, а затем гримуар передавали от поколения к поколению в течение столетий, пока она не оказалась здесь. Чепуха. Смехотворно. Все это сон. Пропавшая книга просто нашлась в замке, как сказал Чабб.

Хозяин замка наливает мне щедрую порцию виски, и тишину, воцарившуюся в гостиной, нарушает звон бутылки о край бокала.

– Вы уверены, что с вами всё в порядке, дружище?

– Я в норме, – говорю я, понимая, что теперь могу никому ничего не рассказывать.

Беру стакан и с наслаждением делаю глоток. У виски тот самый торфяной солодовый вкус, который очищает разум от безумных снов.

Именно то, что мне сейчас нужно.

Но тут мне в голову приходит новая мысль. Кремневый пистолет в лодке. Я протягиваю руку и открываю висящий на поясе спорран.

Внутри лежат пыж и пуля.

Я улыбаюсь.

Нет, не сон.

Интересно, попадут ли когда-нибудь ржавые обломки моих часов и пистолета к какому-нибудь коллекционеру?

Гейл и Дэвид вместе основали Международную ассоциацию авторов триллеров, поэтому вполне логично, что они объединились для создания рассказа для этой антологии.

Персонаж Гейл, Лиз Сансборо, появляется в ее первом романе «Операция “Маскарад”» (1996). История о пожилой женщине, наемной убийце, пытающейся вернуться к обычной жизни, была отвергнута около тридцати раз – главным образом из-за того, что издатели не видели перспектив в международных шпионских триллерах, умерших после окончания холодной войны. К тому же имелась еще одна проблема – Гейл была женщиной, а один из издателей сказал ее агенту: «Ни одна женщина не могла написать эту книгу» – ведь взрывная сеть приключений и геополитическая история размахом с целую планету всегда являлись полем деятельности мужчин. Тем не менее роман «Операция “Маскарад”» попал в первую десятку бестселлеров «Нью-Йорк таймс» и «Паблишерс уикли» всех времен.

Рэмбо, естественно, появился в «Первой крови», которую Дэвид написал в 1972 году, и уже давно получил статус идола. Даже сейчас это слово остается актуальным для современного словаря. Лишь немногие вымышленные герои могут претендовать на такую славу. В течение более тридцати лет не выходило новых историй о Рэмбо. Дэвид заигрывал с многими идеями, но ни одна из них «не заговорила с ним», что является необходимым условием для начала очередного проекта. Когда мы предложили ему участвовать в создании антологии, у нас была надежда, что молчавший голос наконец зазвучит, – и, к счастью, так и произошло.

Эта история – настоящая совместная работа.

Дэвид и Гейл переписывались по электронной почте и множество раз разговаривали по телефону, обсуждая сюжет, вспоминая о том, как с 2004-го по 2006 год они создавали Международную ассоциацию авторов триллеров. Дэвид испытывал некоторую тревогу по поводу появления Рэмбо в коротком рассказе. Он беспокоился, что его будущее может быть скомпрометировано.

И тогда они с Гейл нашли остроумное решение.

Такое, которое удовлетворит всех.

Вспоминая Рэмбо.

Голубой хребет

Округ Уоррен, штат Джорджия

Когда Карин Слотер согласилась принять участие в этой антологии, она поставила два условия. Первое: действие будет происходить в 1990-х, и второе: ее напарником должен стать Майкл Корита.

Я с радостью согласился на оба.

К счастью, Майкл тоже не возражал.

Задача для каждого из писателей заключалась в том, чтобы вернуть свои миры в прошлое, в тот временной промежуток, когда их герои были намного моложе и только начинали свою книжную карьеру. Карин хотела показать молодого Джеффри Толливера из 1993 года. Когда писала о нем, она намекала, что знает кое-что о его молодости, но совершенно сознательно не выдавала читателям подробности.

«Мне очень нравится иметь тайны от моих читателей», – пошутила она.

Этот рассказ позволил ей поделиться с ними некоторыми подробностями.

Майкл впервые сочинил рассказ от имени Джо Притчарда. Он не писал про Линкольна Перри и Джо целых восемь лет, и все его прежние истории были преподнесены с точки зрения Линкольна. Теперь появилась возможность не только вернуть героев в прошлое, но взглянуть на них под другим углом зрения.

Майкл говорит, что схема менялась и развивалась в процессе создания рассказа. Он что-то писал и отсылал Карин. Она добавляла свои идеи, гораздо лучше и забавнее его собственных, и отправляла ему. В конце концов наступил момент, когда Майкл уже не хотел, чтобы история закончилась, потому что это было очень весело. Один из главных героев получил имя после пари, которое Майкл проиграл писательнице Алафер Бёрк, но я не скажу, кто именно. Однако прилежный читатель и сам все поймет.

И вот в чем заключена ирония: этот замечательный рассказ оказался самым длинным в антологии.

Но у него забавное название.

Короткая история.

Хелен, штат Джорджия

Пятница, 12 марта, 1993

5.46 утра

Эта команда представляет собой лучший пример того, что мы пытались сделать, придумав данную антологию. Энди и Шарлин совершенно не похожи друг на друга. Шарлин – девушка с Миссисипи, отточившая зубки на самых разных тайнах, прежде чем стала известна своими книгами про вампиров. Энди родился и вырос в Нью-Йорке, начинал писать вместе с Джеймсом Паттерсоном, прежде чем стал работать в жанре, который сам назвал «провинциальный триллер». Характеры Энди и Шарлин также категорически отличаются. Тай Хоук, герой книг Энди, жесткий, грубый детектив, родился в стране богачей Гринвича, штат Коннектикут, в то время как Харпер Коннелли Шарлин – молодая женщина, которая после удара молнии обладает даром находить мертвые тела и видеть последние мгновения их жизни.

Но именно благодаря этим различиям из них получилась отличная команда.

Идею рассказа придумал Энди. Он предпринял путешествие в Египет, в Александрию, город, буквально построенный на костях древних цивилизаций. Узнав про способность Харпер общаться с умершими людьми, он понял, что история должна быть основана на ее даре. Шарлин сначала немного сомневалась, но они поработали вместе над своими героями и стилями письма, и в результате получился великолепный рассказ. Их единственная проблема заключалась в щедрости – каждый пытался дать персонажу другого больше места в повествовании.

Но в конце концов они нашли верный путь и сумели привести историю в равновесие.

Так что давайте…

Копайте здесь.

Женщина в бледно-голубом головном платке вышла, чтобы встретить его. Ей было около сорока, привлекательная, в западной одежде, если забыть про голубой хиджаб.

– Вы американец? Мистер Хоук?

– Да, – ответил Тай Хоук, вставая, чтобы поздороваться с ней.

Он уже целый час сидел во внешней приемной полицейского участка Сикка-Хадид, и ему это начало надоедать.

Они пожали друг другу руки.

– Я инспектор Хонси, но все называют меня Набила. У нас сегодня тут небольшой переполох. В город прибыли важные люди. Давайте пройдем внутрь.

Набила провела его в большую комнату с множеством письменных столов, которая ничем не отличалась от сотен других полицейских помещений, виденных им в Штатах, вплоть до компьютеров «Сименс». За столами сидели мужчины в расстегнутых рубашках и без пиджаков. Температура воздуха достигала примерно двадцати семи градусов, но благодаря вентиляторам в помещении было комфортно.

– Добро пожаловать в Александрию, – сказала Набила, показав ему на свой стол. – Вы у нас впервые?

– Да.

Хоук обратил внимание на то, что Набила – единственная женщина-детектив в комнате.

– Сейчас все туристы в Александрии впервые. Со времен Арабской весны[44] Египет был в некотором смысле закрыт для остального мира. В порту стоит круизный корабль, первый за два года. Раньше к нам заходило по два в неделю. – Они сели у стола Набилы, заваленного папками и компьютерными распечатками. – Теперь туристы стремятся в Каир, провести там день, увидеть Нил и пирамиды – и поскорее уехать домой. Могу я предложить вам чай?

– Нет, спасибо. Я уже выпил чаю в отеле. Вы не возражаете, если я сниму пиджак? – Хоук не хотел нарушать протокол и тем самым нанести оскорбление инспектору Хонси.

– Разумеется, не возражаю. Здесь не так жарко, как многие ожидают, поскольку мы находимся на побережье, но сегодня определенно очень теплый день. Откуда именно вы?

– Гринвич, – ответил он. – Штат Коннектикут. Это рядом с Нью-Йорком.

– Я знаю, где находится Коннектикут, – сказала она.

Инспектор Хонси была весьма привлекательной, с темными волосами, цвет которых подчеркивали тонкие светлые пряди, убранные под платок, – одно из сотни смешений старых традиций и современных веяний, виденных им за один только день. Дополняли картину гладкая кожа цвета кофе и умные миндалевидные глаза. Хоук не знал, что означают взгляды, которые бросали в их сторону мужчины в комнате, – то ли из-за того, что она была красивой женщиной, то ли хотели быть уверены, что американец будет прилично себя вести рядом с египтянкой.

– Вы изучали американскую географию? – улыбнувшись, спросил он.

Набила рассмеялась.

– Я два года изучала криминалистику в Американском университете в округе Колумбия и стала там настоящей баскетбольной болельщицей. А еще страстно полюбила хоккей. «Кэпиталз»[45]. Представляете, и это говорит египтянка… Здесь считается невероятным везением, если удается раздобыть достаточно льда, чтобы положить в стаканчик спиртного. Мистер Хоук, я правильно поняла, что вы инспектор полиции?

– Был им. – Он двадцать лет проработал детективом в Нью-Йорке и Гринвиче, где возглавлял отдел по расследованию тяжких преступлений. – Сейчас являюсь партнером в частной охранной фирме. И, прошу вас, называйте меня Тай.

Он достал бумажник и положил на стол свою визитку.

– «Тэлон», – прочитала инспектор Хонси. – Офисы в Гринвиче, Нью-Йорке, Лондоне и Дубае. Похоже, у вас работает много народа.

– Да, компания большая. Мы расследуем дела, связанные с финансами и компьютерной безопасностью. А также обеспечиваем охрану, когда потребуется.

– И вы приехали сюда, чтобы расследовать исчезновение Стефани Винтерс… Мне сказали, что вы имеете какое-то отношение к ее семье?

– Не лично, – пояснил Тай. – Меня отправил сюда мой босс. Отец мисс Винтерс является клиентом нашей компании.

– Похоже, ваша компания имеет солидное влияние, – заметила она. – Главный инспектор Фарнуш приказал мне поступить в ваше распоряжение и рассказать все, что нам известно. Ваш босс пообщался с моим, так сказать. Высокое начальство. И вот мы с вами встретились… Вы прилетели сюда прямо из Штатов?

– Я был в Тель-Авиве, расследовал дело об отмывании денег. Фальшивые предметы антиквариата, которые привозили из Сирии. Деньги шли куда-то в Коннектикут. Кстати, мне сказали, что здесь должен появиться еще один консультант из Америки…

– Да, сегодня, чуть позже, – ответила инспектор.

Она открыла ящик стола, достала оттуда толстую папку и надела очки. Очень стильные. «Фенди», или «Прада», или из Италии. Набила открыла папку, и сразу все изменилось. Она словно заняла оборонительную позицию.

– Я был на вашем месте множество раз. Достаточно, чтобы знать, что никому не нравится, когда ему заглядывают через плечо, – сказал Хоук.

– Вы увидите, что мы очень тщательно делаем нашу работу. И ни в коем случае не являемся следователями из третьего мира, какими вы, вероятно, нас считаете.

Да, она определенно пыталась защищаться.

Набила захлопнула папку и подтолкнула ее к Хоуку.

– Это все, что нам известно. Мисс Винтерс работала стажером в Национальном музее Александрии. И, насколько я поняла, должна была получить степень магистра по археологии в Колумбийском университете.

– Это почти все, что известно и мне.

Хоук принялся листать бумаги в папке. Фотографии. Факты. Свидетельские показания. Все, как делают в Штатах. Большинство документов было на английском языке, и Тай решил, что это сделано для удобства семьи Стефани Винтерс.

На обложке была прикреплена фотография Винтерс, сделанная в музее. Не красавица, но весьма привлекательная, прямые светлые волосы, широко распахнутые глаза, улыбка сильного, уверенного в себе человека. Она выглядела энергичной, готовой действовать.

И умной.

Старший партнер Хоука, Том Фоли, сказал ему, что Стефани была лучшей в группе и вообще молодой женщиной, у которой имелись все основания быть довольной жизнью.

Но она исчезла.

– Когда она пропала? – спросил Хоук.

– Два месяца назад. – Набиле не потребовалось заглядывать в папку, чтобы ответить на его вопрос. – Родители в разводе, как вам наверняка известно, но они приезжали сюда несколько раз. Я прекрасно понимаю их состояние. Последний раз девушку видели в интернет-кафе на улице Мустафы Камаля. Мне сообщили, что ей нравился молодой человек, который там работает. Он хорват. Стефани Винтерс по всем показателям являлась блестящей студенткой и много работала. По словам доктора Рази из музея, они занимались спутниковой картографией. Вам известно, что это такое?

– Вы разговариваете с человеком, который едва преодолел восьмой класс по географии, – улыбнувшись, ответил Тай.

– Электромагнитная картография помогает составлять карты руин, находящихся под землей. Весь Египет стоит на нескольких слоях таких развалин. Греческих. Эллинистических. Римских. Османских. Мы любим говорить: «Копни в любом месте, и обязательно что-нибудь найдешь».

– Знаете, копы считают, что такое можно сказать про любое место, – заметил Хоук.

– В мире. Вы правы. Но здесь мы буквально сидим на похороненных под землей цивилизациях. Кладбище истории. Смотрите, куда ставите ногу, – можете споткнуться о колесо от колесницы Клеопатры. Я шучу, разумеется… В общем, мы провели проверку по факту исчезновения девушки. У нас тут нет камер видеонаблюдения, как у вас в Америке и Англии. Но мы поговорили со всеми, с соседями и коллегами. Обыскали комнату мисс Винтерс и кабинет. Проверили волосы и ДНК. В общем, сделали все, что могли. Но нам не удалось ничего обнаружить.

– А она не могла просто с кем-то сбежать?

Хоук должен был спросить, хотя считал, что это маловероятно.

– Никому ничего не сказав? Стефани ни разу не пропустила ни одного рабочего дня. По несколько раз в неделю разговаривала с родителями. И постоянно общалась с братом и сестрой по «Воттс Ап». Они все очень за нее беспокоились. Молодая женщина в Египте. Привлекательная. К тому же еврейка, как мне сказали.

– Я как раз собирался поговорить с вами об этом, – сказал Хоук. – Я не знаю, как здесь обстоят дела с данным вопросом. Насколько мне известно, в Каире…

– В Каире температура еще выше, как мы говорим. Относительно того, что происходит в мире. Во втором и третьем веках в Александрии было самое большое еврейское население в мире. – Набила пожала плечами. – Даже сейчас у нас репутация толерантного города, где перемешаны разные культуры. Здесь по-прежнему живет некоторое количество евреев. Но в сегодняшнем мире насилие случается везде.

Хоук видел последствия ненависти больше раз, чем хотел бы вспоминать.

– Вы правы. Могу я изучить эту папку где-нибудь у вас в участке?

– Вы можете оставить ее себе. Я сделала две копии. – Набила посмотрела на часы, висевшие на стене. – И отправила по электронной почте одну из них вашему коллеге, вы скоро встретитесь.

– Я с ним не знаком, – признался Хоук. – Меня только попросили во всем помогать этому человеку. Мой босс сказал, что у него весьма нетрадиционные методы. Насколько я понимаю, он эксперт-криминалист?

– Не он, – удивленно поправила его инспектор. – Это женщина. Разве вам не сказали?

– Не сказали. Все произошло так быстро… Меня просто попросили, не теряя времени, прибыть сюда и сразу заняться делом.

– Ну, в таком случае вас ждет сюрприз, – сказала инспектор и широко улыбнулась. – Юную леди отправила сюда семья Винтерс, а не полиция. Думаю, вам покажется любопытной ее специализация.

– И какая же она?

Набила встала и надела сумочку на плечо.

– Очевидно, она умеет разговаривать с мертвецами.

Самолет компании «Люфтганза» из Франкфурта подрулил к международному аэропорту Бурж-эль-Араб на час позже, чем значилось в расписании. Хоук привык к опозданиям, привык ждать, но поездка из Александрии в аэропорт заняла больше времени, чем он предполагал, и он приехал прямо к прибытию самолета.

Тай смотрел, как мужчины в светлых деловых костюмах и рубашках с расстегнутым воротом, с чемоданчиками и портфелями в руках, выглядевшие так, будто трудились в коммерческих структурах вроде нефти или импорта/экспорта, выходят из первого класса.

Почти все они были египтянами.

За ними шли двое американцев, примерно лет двадцати. Бледная женщина в штанах, какие носят йоги, и джинсовой куртке поверх майки на тонких бретельках. Короткие темные волосы торчали, точно иглы дикобраза, хотя Хоук не понял – это такая тщательно уложенная прическа или причина в нескольких часах, проведенных в самолете. Мужчина был в потрепанных джинсах, фуфайке с обрезанными рукавами и надписью УСК[46]; за собой он тащил дешевый чемодан на колесиках.

Хоук проводил их взглядом, дожидаясь появления коллеги.

Все знакомые ему женщины, утверждавшие, что они занимаются оккультными науками, были либо чрезмерно и безвкусно накрашены, либо одевались в прозрачные юбки и сандалии.

Почти все среднего возраста.

Оба американца подошли к Набиле Хонси, которая держала табличку с надписью: ХАРПЕР КОННЕЛЛИ.

– Я Харпер, – сказала женщина и посмотрела сначала на Набилу, потом на Хоука, как будто мысленно их оценивала.

– Видишь, Харпер, я же говорил, что нас будут встречать, – сказал парень.

У него тоже были темные волосы, лицо испещрено следами старых прыщей.

«Они росли в бедности», – подумал Тай.

– Я думала, вы будете получать багаж, – сказала Набила.

– Вас послали сюда Винтерсы? – спросил Хоук, не в силах скрыть удивление.

Однако Харпер Коннелли не обратила ни малейшего внимания на его вопрос.

– Миссис Винтерс, это Толливер Лэнг, мой брат и менеджер.

– Ваш менеджер? – переспросил Хоук, встретившись с удивленным взглядом Набилы.

Оба обратили внимание на разные имена.

Эта женщина замужем? Но он не видел у нее на руках ни одного кольца.

Набила решила заполнить неловкое молчание.

– Я инспектор Хонси из полиции Александрии и занималась делом Стефани Винтерс. А это Тай Хоук. Он из компании «Тэлон». Семья Винтерс попросила мистера Хоука присоединиться к нам, когда вы будете здесь.

– Я приехал сюда по просьбе отца мисс Винтерс, – добавил Хоук. – Прилетел сегодня чуть раньше, из Тель-Авива. Вы прямо из Штатов?

– Самый длинный перелет в нашей жизни, – потягиваясь, сообщил Толливер, и Тай отметил, что у него более ярко выраженный южный акцент, чем у сестры. – Намного длиннее, чем из Лос-Анджелеса в Атланту, – наш предыдущий рекорд.

– Вы адвокат? – спросила Харпер у Хоука.

– Бывший полицейский. Но у меня в Египте нет официального статуса. Я здесь только затем, чтобы облегчить вам вашу задачу.

– Нам не нужна помощь, – ровным голосом заявила она. – Мы отлично справляемся со своей работой.

– Не сомневаюсь, что это так. Я имел в виду помощь с местной бюрократией, – объяснил Хоук.

И едва заметно подмигнул Набиле, будто хотел сказать, что эта девица ведет себя даже слишком вызывающе.

– Я знаю, что перелет получился долгим, – проговорила Набила. – Я отвезу вас в отель. По просьбе Винтерсов мы поселили вас в «Четырех временах года». Вы ведь тоже там остановились, Тай?

– Да.

– Хорошо. Я уверена, что все вы с удовольствием примете душ и отдохнете пару часов.

– Душ – это определенно, – заявила Харпер, взглянув на брата. – Но мы поспали в самолете. Я бы хотела как можно быстрее начать.

Она надела рюкзак на спину, как будто говорила: Пошли.

– Прямо сейчас? – удивленно взглянув на нее, спросила Набила.

И они направились к выходу.

– Да, мы должны быть в Шарлотт, штат Северная Каролина, в пятницу, – сказал Толливер, догоняя сестру.

– У вас там другое дело? – поинтересовался Хоук.

Харпер кивнула.

– Но оно не такое срочное, как это. Не вызывает сомнений, что мужчина погиб во время несчастного случая где-то по дороге домой. Он пропал, его машина тоже. Кроме того, он был пьян. Но семья хочет получить тело.

Она говорила совершенно спокойно, и Хоуку стало интересно, что нужно сделать, чтобы вывести ее из равновесия.

– Вы можете разговаривать с мертвыми? – спросил он, когда они сели в белый седан без опознавательных знаков.

Толливер и Харпер устроились сзади. Хоук – рядом с Набилой, которая вела машину.

– Не разговаривать, – ответила Харпер, глядя в окно на египетские пейзажи. – Ко мне взывают их кости, поэтому я могу их найти. А потом вижу, как они умерли.

– И каково это?

– В каком смысле?

– Как они с вами общаются? – спросил он.

– Они хотят, чтобы их нашли, и я чувствую гудение. Вроде как ветер играет струнами арфы, если вы понимаете, что я имею в виду. Иногда это ужасно. – Она вдруг показалась Хоуку старше своего возраста и какой-то бесцветной. – Это место меня отвлекает. Здесь столько мертвых… Целые пласты, один над другим.

Она замолчала, закрыла глаза и начала едва заметно двигаться; склонилась голова, дернулась рука…

Жуткое зрелище.

Хоук не мог понять, аферистка ли она или, что тоже могло быть, подлинный медиум. Но эта Харпер исключительно ловко продавала свои способности. Тай взглянул на Набилу, но та сосредоточилась на дороге, сохраняя нейтральное выражение лица.

– Харпер разобралась в огромном количестве серьезных дел, – спокойно заявил Толливер. – На прошлой неделе мы были в Ноксвилле, штат Теннесси, работали там вместе с полицией.

– Вы нашли тело?

– Нет. Плохое было дело. Ребенок. Но перед этим мы успешно поработали в Атланте. Харпер нашла женщину, которая пропала десять лет назад.

– И как ваша сестра получила эту способность? – спросил Хоук, не в силах прогнать скепсис из голоса.

Глаза Харпер распахнулись, и Хоуку показалось, что они стали не такими серыми, как прежде.

– Молния, – ответила она.

– Правда? – Тай не смог скрыть недоверчивости.

– Когда я была подростком, в меня ударила молния. Я осталась жива. Многие оказываются не такими везучими. Толливер заставил мое сердце снова работать. – Она взяла брата за руку. – С тех пор у меня появилась эта способность. Было очень трудно. – Она печально улыбнулась. – Я вижу, вы мне не верите, мистер Хоук. Многие полицейские относятся ко мне скептически. По крайней мере, вначале.

– Я больше не полицейский, – сказал Тай. – И мне будет невероятно интересно посмотреть, как вы работаете.

Он сказал это совершенно искренне.

– Не будьте таким западным человеком, Тай, – вмешалась Набила, и он решил, что она пытается немного разрядить напряжение. – В Александрии мы все находимся в дружеских отношениях с мертвыми. Как я уже сказала, наш город построен на костях прежних цивилизаций. Для нас мертвые живы. В Америке, когда вы что-то копаете, вы находите нефть или воду. Мы же – руины, которым две тысячи лет. Даже человек, основавший наш город, – Александр Великий, – по легенде, похоронен здесь. Хотя никто не знает где.

– Я думал, он умер в Азии? В Вавилоне? – сказал Хоук. – И никто не знает точно от чего, я прав?

– Александр умер в Вавилоне. Существует версия, что его убили, отравили. Может быть, заражение крови. Или он чем-то болел. Его кости везли в Македонию, но их украли по дороге. Возможно, его военачальник Птолемей, который остался здесь и основал греческую династию, просуществовавшую пятьсот лет. Из всех покоренных мест Александр любил наш город больше всего. Однако он не был последним греком, правившим тут. Вы знаете про Клеопатру? Она была гречанкой. Последней, как оказалось.

– Может быть, мисс Коннелли сумеет отыскать кости Александра, раз уж она здесь… – Хоук повернулся к ней и улыбнулся.

– Может, и найду, – сказала Харпер, глядя на грузовик, перевозивший быка на открытой платформе. – Если кости еще остались.

– А мы увидим пирамиды? – спросил Толливер, широко раскрытыми глазами глядя в окно.

Но мимо проносилось обычное шоссе, каких тысячи в любом уголке мира, с плотным движением и современными пейзажами на обочинах.

– Тут нет пирамид. Они дальше, на западе. Вдоль Нила. За Каиром.

Голос Набилы звучал так, будто она повторяла эти слова тысячу раз и они не доставляли ей удовольствия. И Хоук ее прекрасно понимал. Пирамиды приносили туристические доллары.

Толливер был явно разочарован и посмотрел на сестру, как будто пирамиды являлись причиной, по которой они взялись за это дело.

Она погладила его по плечу.

Не вызывало сомнений, что они вели себя друг с другом слишком трогательно для брата и сестры.

Отель «Четыре времени года» в Александрии оказался таким же роскошным, как и любой другой этой сети, и находился прямо в гавани. Учитывая, что Харпер и Толливер были в дешевой одежде и вообще выглядели так, будто росли далеко не в роскоши, Хоук ожидал, что сверкающий вестибюль произведет на них больше впечатления.

Однако, если и так, они этого не показали.

Через час они снова встретились перед стойкой регистрации. Хоук видел, что Харпер действительно приняла душ, и ее волосы выглядели гораздо спокойнее, что ли, а лицо посвежело. Даже Толливер казался более расслабленным. На сей раз Набила повезла их по заполненным людьми улицам рыночной части города, где все было незнакомым и новым для брата с сестрой – целые ноги домашних животных, висевшие на крючках прямо на улице, лотки с фруктами, дынями и финиками.

– У нас также есть специальный рынок, который называется Аттарин, где можно найти огромное количество антикварных предметов, – сообщила Набила гостям.

Оба непонимающе посмотрели на нее, и она перешла к делу.

– Мы побываем в трех местах. Кафе «Кулнет», там мисс Винтерс видели в последний раз. Затем в ее квартире. И в конце я отвезу вас в музей. Я договорилась о встрече с профессором Рази, руководителем мисс Винтерс.

– Ее костей нет в квартире, интернет-кафе или музее, – сказал Толливер.

– Мы проводим стандартное расследование, – вмешался Хоук, чувствуя, как его охватывает раздражение от равнодушия двух американцев ко всему остальному миру, включая чужой опыт. – Следующие свои слова он адресовал исключительно Набиле: – Итак, что нам известно про мисс Винтерс? Она любила вечеринки? Как насчет отношений с мужчинами? Бывшие бойфренды? Нас интересует любой человек, у которого могло возникнуть желание причинить ей вред. Она принимала участие в местных делах и событиях? Ходила в синагогу, были ли у нее там знакомые?

– По всем показаниям, она ничем не отличалась от других студентов, которые к нам приезжают, – сказала Набила. – Александрия – такое место, где дух обретает свободу. Мисс Винтерс ходила на вечеринки. Однако доктор Омар Рази, ее руководитель в музее, говорит, что она была серьезной девушкой и работала с энтузиазмом. Ее главная цель заключалась в поисках руин былых цивилизаций.

Машина свернула на узкую улицу.

– Мы въезжаем в старую римскую часть города. Впрочем, от тех времен почти ничего не сохранилось. То, что не удалось уничтожить туркам и ураганам, довершило время.

Хоук показал на высокую колонну, стоящую посреди огороженного поля, усыпанного обломками мрамора.

– Что это такое?

– Столп Помпея, – ответила Набила, которая остановила машину и повернулась к гостям. – Вы знаете про знаменитого римского консула, которого римляне назначили присматривать за Клеопатрой? Она его ненавидела. Помпей сражался с Цезарем и Антонием. Когда он спасался бегством от армии Цезаря, его здесь убили. Говорят, его кости находятся под этим столпом, но на самом деле…

– Нет, – перебила ее Харпер.

– Что «нет»? – спросил Хоук.

– Там никто не похоронен. Нет ни костей, ни костной пыли.

– На самом деле я как раз собиралась это сказать, – повернувшись к ней, сдержанно проговорила Набила. – Вы правы. Теперь совершенно точно известно, что Помпей здесь не похоронен. Также…

– И вообще, это даже не столп, – продолжала Харпер. – Он круглый. У столпа должны быть стороны. Это колонна.

– Да, – не стала спорить с ней Набила и повернулась к Хоуку, – именно так я и собиралась сказать. Это колонна. И все в ней неправильное.

Тай мысленно застонал. Ему не слишком нравилось то, что он до сих пор видел в консультанте Винтерсов. Парапсихолог и искательница костей.

– Полагаю, пришло время попробовать египетский кофе, – сказала Набила, снова завела двигатель, и вскоре машина остановилась возле уличного кафе. – Мы на месте. Это то самое интернет-кафе, куда любила ходить мисс Винтерс.

Внутри все выглядело совсем не так, как в американских интернет-кафе. За маленькими столиками сидело множество молодых людей с лэптопами, и стук клавиш заглушал их разговоры.

Все заказали кофе. Толливер и Харпер, которые так и не успели поесть, попросили принести им греческий салат и цыпленка в йогуртовом соусе.

– Будьте осторожны с салатом, – предупредила их Набила. – Неизвестно, насколько хорошо промыли листья.

– Нет, у нас все в порядке, мадам, – сказала официантка. – Видите, это меню для туристов.

– Хорошо, – ответила Набила. – И все же…

К их столу подошел высокий худой парень лет двадцати пяти в футболке и джинсах, с копной светло-каштановых волос.

– Ты можешь сесть, – сказала инспектор, махнув рукой в сторону стула. – Это Иво Карилик. Он здесь работает. Вечерами, правильно?

– Я ночной менеджер, – ответил юноша с неопределяемым европейским акцентом.

– Иво и Стефани дружили, и он работал в тот вечер, когда она исчезла, – сообщила Набила Хоуку, потом повернулась к Иво. – Этих людей наняли родственники Стефани, чтобы они попытались ее найти. Расскажи им то, что говорил мне.

Парень убрал вьющиеся волосы со лба – он был красавчиком и прекрасно это знал.

– Мы со Стефани дружили. Она была хорошей и всем нравилась. Сюда приходит много студентов, мы обеспечиваем их бесплатным выходом в Интернет и ставим знакомую им музыку. Я видел Стефани в тот вечер. Она пришла со своими обычными друзьями. Тиной, одной из ее соседок, и Франсуа, мне кажется, они вместе работали. Но я слышал, что он вернулся во Францию.

– Это может быть нам интересно? – спросил Хоук у Набилы.

– Разумеется, мы все проверили. Франсуа оставался здесь до двух часов ночи. И никуда не выходил.

– Она ему нравилась, – сказал Иво. – Стефани нравилась всем нам.

– Насколько сильно? – Толливер, видимо, решил принять участие в разговоре.

Его сестра снова ушла в свой мир, и едва заметные подергивания лица и рук говорили о том, что она прислушивается к голосам мертвых.

Или костям.

Иво с сомнением посмотрел на Толливера.

– Вы слишком молоды, чтобы работать в полиции.

– Верно, – согласился с ним Хоук. – Но вопрос он задал хороший, так что ответьте на него, пожалуйста.

– Я уже говорил инспектору Хонси, – начал Иво, – что как-то раз осенью мы со Стефани переспали…

– Всего один раз? – Хоук подпустил сомнения в свой голос.

– Одна ночь. Стефани не собиралась заводить постоянного бойфренда, ведь она приехала всего на год. И очень серьезно относилась к своей работе. Не хотела, чтобы ей что-то мешало. Я говорю правду.

– Когда вы с ней в последний раз переспали?

– Только тогда, один раз, месяц назад. Теперь у меня есть подружка. Ее зовут Флора. Она албанка. Работает со мной по вечерам.

– Кто-нибудь еще был увлечен мисс Винтерс? – спросил Хоук. – Кому она не отвечала взаимностью?

– Вы, наверное, шутите. Здесь все всеми увлечены. Они же студенты. Приезжают в Египет на некоторое время, потом возвращаются домой. Это песнь Нила.

– Тут нет Нила, – заметил Хоук.

– Тогда чья-то еще песнь. Все иностранцы здесь временно, как я.

Официантка принесла салат и цыпленка.

– Хотите пива? – спросил Иво, вспомнив о своих профессиональных обязанностях.

– Нет, спасибо, – ответил Хоук.

– А я хочу, – сказал Толливер.

– На вашем месте я бы проверила салат, – снова предупредила его Набила. – Может, будет лучше ограничиться помидорами и сыром?

– Не волнуйтесь, – сказал Толливер и взял вилку. – У меня луженый желудок.

Набила покачала головой и взглянула на Хоука.

– Как там у вас говорят? Знаменитая последняя реплика.

Они шли пешком несколько минут, прежде чем снова сесть в машину. С того места, где они находились, на естественном возвышении, Набила махнула рукой в сторону моря и рассказала, что там стоял знаменитый Фаросский маяк. Хоук смотрел во все глаза, но так и не сумел понять, что это такое – мыс или остров.

– Маяк являлся одним из чудес Древнего мира, – сказала Набила, – но был разрушен во время землетрясения тысяча четыреста восьмидесятого года. Он расположен недалеко от нашей знаменитой библиотеки.

– Мы уже можем ехать дальше, пожалуй, – попросила Харпер, взглянув в окно на море. – Вы говорили, что мы посмотрим на квартиру, в которой жила Сиодахан Стефани.

– Разумеется, – ответила инспектор. – Машина вон там.

Харпер повернулась, сделала несколько шагов и, страшно побледнев, остановилась.

Толливер тут же подскочил к ней.

У нее подогнулись колени, но брат успел схватить ее за руку, прежде чем она упала. Лицо Харпер стало мучнистого оттенка, глаза остекленели и закатились.

– Еда? – с беспокойством спросила Набила. – Я же предупреждала.

– Нет. – Харпер покачала головой, и Хоук помог ей выпрямиться. – Не еда. Другое. Здесь что-то есть.

– В каком смысле? – не отставал Хоук, помогая ей добраться до машины, чтобы она могла на нее опереться.

– Мертвые люди, – пояснил Толливер.

– Стефани? – спросила Набила. – Здесь?

– Нет. – Харпер положила руку на голову и надула щеки. – В десять раз сильнее. В сотни. Тут что-то есть. До сих пор я ничего подобного не испытывала. Ощущение такое, будто меня сбили с ног.

Она по-прежнему была невероятно бледной, но сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя. Затем показала в противоположную от гавани сторону, моргнула несколько раз, и на ее лице появилась решимость.

– Что там находится?

– Обычный парк, – ответил Хоук, взглянув на огороженный участок за невысокой стеной у подножия холма и маленькое каменное здание в центре.

– Нет, не парк, – сказала Набила. – Это Ком-эль-Шокафа, Курган Осколков. Катакомбы.

– Катакомбы?

– Первого века нашей эры. В древности римляне хоронили тут своих мертвых. – Все одновременно посмотрели на нее. – Однажды здесь обнаружили сотни тел. Но они находились в ста футах под землей.

Харпер, по-прежнему бледная, едва держалась на ногах. Она повернулась к брату.

– Я еще никогда не чувствовала такой силы.

– Стефани там? – спросил Толливер.

Хоук видел, что он искренне верит в способности сестры.

– Ничего современного. Можешь мне помочь? Я хочу подойти поближе.

Хоук с одной стороны, а Толливер с другой вдвоем помогли Харпер подойти ко входу на территорию катакомб. Неподалеку стоял туристический автобус.

– Чувство невероятно сильное, до сих пор ничего подобного не было, – повторила Харпер. – Здесь похоронены, наверное, сотни или тысячи.

– Совершенно верно, – подтвердила Набила, которая смотрела на нее с изумлением. – Но вам следует знать, что тел больше нет. Здесь проводились раскопки на нескольких уровнях. Под землей их оказалось три, и в каждом находили все новые и новые тела. Однако сейчас тут пусто. Все кости перенесли много лет назад в музей археологии.

Харпер осторожно приблизилась к месту захоронения. Сражаясь с жуткой слабостью, которая, казалось, обрушилась на нее, она постепенно взяла себя в руки и долго смотрела на гробницу.

– Вы сказали, что раскопки велись на нескольких уровнях?

Набила кивнула.

– Последние – довольно давно. Сто футов.

– Там есть еще, – сказала Харпер.

– Невозможно. Эти катакомбы – одно из самых изученных мест в городе. Их исследовали дюжины археологов.

– Им следует копать дальше.

И Хоук вдруг обнаружил, что полностью с ней согласен.

Харпер, казалось, совсем пришла в себя к тому моменту, когда они подъехали к выстроенному в западном стиле семиэтажному зданию, где жила Стефани. Оно резко контрастировало со своими соседями просто потому, что было совершенно новым – безупречно чистый камень цвета меда, а в современном вестибюле сидел консьерж. Хоук обратил внимание на то, что люди, проходившие в дверь, все до одного европейцы. В общем, дом для иностранных специалистов.

И, возможно, правительственных служащих.

– Полагаю, квартиры здесь очень дорогие, – сказал он Набиле.

Та кивнула.

– Под и за домом имеется парковка с круглосуточной вооруженной охраной. Мы стараемся сделать все, что в наших силах, чтобы иностранцы чувствовали себя у нас в безопасности, вне зависимости от того, египтяне они по рождению или приехали из других стран.

Инспектор произнесла все это с каменным лицом, и Хоук мог только гадать, что она чувствует. Но тут же подумал, что, учитывая разницу в материальном положении между средним египтянином и студентами, которые могут себе позволить учиться за границей, возможно, решение приставить вооруженную охрану к их машинам вполне разумно.

Набила быстро о чем-то переговорила со швейцаром, тот куда-то позвонил, а потом кивнул.

– Соседки Стефани дома и сказали, что мы можем к ним подняться, – сказала Набила.

– Я не думаю, что мне стоит туда идти. – Харпер, худая и напряженная, прижималась к брату. – Они там все живые.

Хоук хмыкнул.

– Думаю, вам нужно пойти с нами, потому что вы ровесница Стефани. Возможно, вам будет проще разговаривать с ее соседками, чем мне.

Харпер прищурилась – видимо, решила, что ее пытаются заманить в ловушку.

– Ладно, – наконец неохотно проворчала она, и все вошли в лифт.

На третьем этаже они шагнули в коридор, чистый и широкий, но не слишком изысканно отделанный. Дверь квартиры Стефани находилась справа, в конце. Набила постучала, невысокая девушка с завитыми рыжими волосами распахнула дверь и отступила в сторону. По прикидкам Хоука, ей было чуть больше двадцати, а еще он обратил внимание на ее дорогую одежду. Впрочем, это вполне могли быть подделки, как, например, очки Набилы. Тай не особо разбирался в моде.

– Это Джерри Сандерсон, – представила девушку Набила, потом, показывая на каждого из своих спутников, назвала их имена.

– Заходите и присаживайтесь, – предложила им Джерри. – Хотите что-нибудь выпить?

Все отказались и расселись в маленькой, простой гостиной.

– Вы узнали что-то новое? – спросила Джерри.

– Ничего, – ответила Набила. – А где ваша другая соседка?

– Тина уже едет. Она задержалась в университете.

– Вы тоже там учитесь? – поинтересовался Хоук.

Без всякой на то причины он понял, что ему не нравится Джерри Сандерсон.

– Нет. Я работающая девушка, – ответила Джерри, и в ее голосе прозвучали нотки гнева. – Помощница дизайнера интерьеров. Он обставляет квартиры для тех, кто приезжает с Запада. Чтобы они чувствовали себя… комфортно.

Открылась дверь, в квартиру быстро вошла высокая девушка не старше двадцати и бросила сумку с книгами на обеденный стол.

– Извините, что опоздала, – сказала она. – Я – Тина Пик.

Она рухнула в плетеное кресло и выжидательно посмотрела на гостей. После того как Набила снова всех представила, Тина сказала:

– Я уверена, что Стефани развлекается на яхте с каким-нибудь миллионером.

– Миллионером? – удивленно переспросил Хоук.

Краем глаза он заметил, что Харпер расправила спину. Потом она встала и принялась бродить по комнате.

– Ну, знаете, сюда приезжают разные египетские миллионеры, чтобы поваляться на пляже, – сказала Тина. – Вы остановились в «Четырех временах года»? Это самое главное пастбище в городе. Стефани притягивала таких мужчин. – Она развела руки в стороны, будто хотела сказать: «Дальше сами».

Джерри нахмурилась и отвернулась.

– Вы можете назвать нам имя? – спросила Набила. – И почему вы считаете, что именно Стефани притягивала богатых мужчин? Ничего этого вы не говорили, когда мы с вами беседовали в прошлый раз.

– Какого-то определенного имени я назвать не могу. Но здесь постоянно отдыхают шейхи и принцы и бог знает кто еще. Стефани – блондинка, и очень хорошенькая. В общем, их тип.

Хоук отметил про себя, что Тина не была ни тем, ни другим.

– За ней все время бегали парни. А с кем она начала встречаться? С неудачником из бара…

– Иво? Он сказал нам, что они переспали всего один раз, – заметил Хоук.

Тина рассмеялась.

– Правда? – Джерри удивленно взглянула на нее. – Может, и так. Я не знаю точно, но вполне возможно, Стефани встречалась с Иво каждый вечер, когда уходила из дома. Полагаю, она занималась чем-то еще.

– Почему вы так думаете? – спросил Хоук.

На кухне Харпер наклонилась и достала что-то из узкой щели между плитой и тумбочкой.

Джерри и Тина сидели спиной к ней.

– Она не наряжалась, – сказала Джерри.

Харпер вернулась в гостиную.

– А что она надевала? – спросила она. – Если не наряжалась для свидания?

– Потертые джинсы и футболки с пятнами от разных растворов, которые она использовала в музее, – ответила Джерри.

Тина снова рассмеялась.

– Ты все придумываешь, Джерри, – сказала она. – И все потому, что Стефани не носила короткие юбки и не поливала себя духами.

Ее стрела угодила точно в цель. Джерри покраснела и поджала губы.

– Мы можем посмотреть ее комнату? – спросила Харпер.

– Можете. Только там пусто. Родственники забрали бо́льшую часть вещей. Машина, которую Стефани взяла напрокат, так и стоит в гараже, но ее они тоже обыскали. Мы были бы рады новой соседке, только теперь никто особо не рвется сюда вселяться, – заявила Джерри.

Они все равно пошли посмотреть на комнату.

Пустые стены и полки. Несколько дешевых репродукций и пара безделушек, которые не стоили того, чтобы возвращать их домой.

– Что это? – Харпер показала на необычную египетскую статуэтку, стоявшую на туалетном столике, – тело мужчины и голова птицы с кривым острым клювом.

– Не́мти, бог-сокол; кажется, он доставлял фараонов на своей ладье в загробную жизнь, – ответила Джерри. – Они его тут оставили. Стеф была на нем помешана. Немти, Иво, Рази… Она много на чем была помешана.

Хоук посмотрел на Харпер, которая покачала головой, показывая, что ничего не нашла, однако у нее был такой вид, будто ее мысли что-то занимало. Ему показалось, что она держала в руке какую-то находку, которую быстро убрала в карман.

Когда они вернулись в машину и поехали в сторону музея, Хоук спросил:

– Что вы думаете про соседок?

Он ожидал услышать мнение Набилы, и та уже открыла рот, чтобы ответить, но Харпер ее перебила:

– Одна из них врет.

– С чего вы взяли? – Ему стало интересно, как она станет объяснять свои выводы.

– Либо Джерри говорит правду, и Стефани одевалась для работы, причем тяжелой, либо Тина сказала правду, и Стефани наряжалась на свидание.

– Обязательно либо одно, либо другое? – спросил Хоук.

– Оба варианта не могут быть правдой. Особенно учитывая то, что они терпеть друг друга не могут. – Хоук подумал, что следует отдать Харпер должное, она была наблюдательна. Разумеется, если она аферистка, это может быть одним из ее трюков. – Где они находились в ту ночь, когда Стефани пропала?

– Джерри Сандерсон сказала, что она уезжала из города и вернулась поздно на следующий день. Мы частично подтвердили это с ее работодателем, – ответила Набила. – Джерри находилась с ним до восьми вечера и в девять утра на следующий день. Что она делала в промежутке, никто не знает. Тина Пик говорит, что развлекалась на вечеринке до двух ночи, а когда вернулась, Стефани дома не было. Они действительно не любят друг друга, это правда, – сказала Набила.

Хоук заметил, что общение с девушками или что-то в них самих заставило инспектора полиции погрузиться в размышления.

– Кстати, Набила, какая-то из двух девушек, случайно, не еврейка? Может быть, они упоминали о связах Стефани с синагогой?

Та покраснела.

– Последняя синагога в Александрии закрылась. Ей просто некуда было пойти.

«Вот вам и потрясающая толерантность Александрии», – подумал Хоук, удивленный тем, что Набила ввела его в заблуждение. Интересно, почему? Любовь к своему городу заставила ее нарисовать его в более лестных красках? Или инспектор что-то знает, но не захотела с ним поделиться? Впервые с тех пор, как он познакомился с Набилой Хонси, Хоук посмотрел на нее с сомнением.

Она полностью сосредоточилась на управлении машиной, лавируя по шумным, заполненным автомобилями и пешеходами улицам. Они снова оказались рядом с гаванью, и Набила показала на белое каменное здание с зеленой лужайкой перед ним.

– Вот музей, – сказала она. – Я высажу вас и поищу место, чтобы припарковаться. Здесь это совсем не просто.

Ее любезный тон, благодаря которому с ней было так приятно иметь дело, куда-то пропал, и Хоук подумал, что, возможно, он являлся всего лишь фасадом, скрывающим множество загадок.

Как и город, в котором они находились.

Когда они выбрались из машины и зашагали по дорожке, Тай заметил, что Харпер с задумчивым видом наблюдает за Набилой. Толливер невероятно побледнел и покрылся испариной.

– Что с тобой? – спросила Харпер у брата, и Хоук увидел, что она встревожена, возможно, даже больше, чем того требовала ситуация.

– Не знаю. Может, дело в разнице во времени, или это салат, который я съел, – ответил Толливер. – Я чувствую себя ужасно.

– Хочешь, вызовем такси, вернешься в отель и полежишь? – спросила Харпер.

– Пожалуй, так будет лучше всего, чтобы я вам тут не мешал, – сказал Толливер, стараясь, чтобы его голос звучал бодро.

Хоук взял на себя такси, что оказалось совсем не просто, поскольку он почти не говорил на арабском, однако водитель понял слова «Четыре времени года», и Хоук помог Толливеру сесть на заднее сиденье. В самый последний момент он сообразил, что парню нужны местные деньги, и вложил несколько банкнот ему в руку.

– Присмотрите за ней, – пробормотал Толливер и, поискав в кармане, достал оттуда горсть карамелек «Вертер». – Если у нее начнется приступ, сразу дайте ей конфету.

Хоук убрал карамельки в карман и вернулся к Харпер, которая стояла с рассеянным видом.

– У него нет денег, чтобы заплатить за такси, – с беспокойством сказала она.

– Я об этом позаботился. И он мне дал конфетки на случай, если они вам понадобятся.

– Он всегда за мной приглядывает, – с облегчением сказала она. – Я хочу вам отдать кое-что…

Но тут к ним подошла Набила, Харпер не стала продолжать, и они втроем направились к кабинету доктора Омара Рази.

– Я думала, он будет больше, – прошептала Харпер Хоуку, когда они вошли в кабинет.

Он действительно оказался маленьким, и все пространство, каждый дюйм занимали приборы, бумаги и рисунки. На стенах висели открытые стеклянные полки с множеством самых разных предметов. Горшки, наконечники копий, даже обломки костей. Хоуку стало интересно, вибрирует ли сейчас Харпер, точно камертон.

– Наш музей не такой большой, как ваш Смитсоновский, – сказал доктор Рази на безупречном английском.

Ему было лет тридцать пять, и он казался слишком молодым для своей должности. Копна густых волос, аккуратная бородка, одет в белую льняную рубашку и слаксы цвета хаки – красивый мужчина, в соответствии с большинством стандартов. Да еще с отличным слухом, если он услышал слова Харпер.

– Но мы очень серьезно относимся к поискам и раскопкам мест, имеющих отношение к древности и пока не открытых, – добавил доктор Рази и уселся за стол, заваленный самыми разными предметами.

Остальные устроились на не слишком чистых стульях с высокими спинками.

– Этим как раз и занималась мисс Винтерс? – спросил Хоук.

– До определенной степени. Под моим руководством она изучала принципы действия и занималась анализом спутниковой картографии.

– Насколько я понимаю, так можно найти не видимые невооруженному глазу места будущих раскопок? – сказал Хоук.

И тут доктор Рази уселся на своего любимого конька. Хоук понял далеко не все из объяснений доктора, кроме того, что картинки, полученные со спутников, позволяют археологам видеть особенности почвы, скрытые от глаз людей на протяжении сотен или даже тысяч лет. Специальные программы помогали ученым создавать карты таких древних мест, а также находить похороненные под землей города, о существовании которых никто не подозревал.

– Насколько я понимаю, неподалеку от Стоунхенджа есть еще один круг, намного больше, – неожиданно сказала Харпер.

– Совершенно верно, – подтвердил доктор Рази, и его лицо озарилось счастьем, что он встретил родственную душу.

Ученый уже собрался пуститься в новый монолог, но Хоук остановил его прежде, чем тот успел открыть рот.

– Расскажите нам про Стефани, пожалуйста.

Рази сразу помрачнел.

– Разумеется. Вы ведь приехали из-за нее, и я готов вам помочь всем, чем только смогу… Она была умной девушкой, и ее смерть – большая потеря. Для нашей программы. Для всех нас.

– Вы уверены, что она мертва? – спросила Харпер.

Все одновременно уставились на нее, однако она нисколько не смутилась.

– К сожалению, другого просто не может быть, – ответил Рази. – Стефани уже так давно пропала и за все это время даже не связалась с родными… Она постоянно звонила им по сотовому телефону. И я не раз выговаривал ей за это. Рабочее время, понимаете ли. Я не могу тратить попусту деньги музея. История должна идти вперед.

– Вы имеете в виду, что она не слишком старательно работала? – спросил Хоук.

– Я бы так не сказал. – Рази явно смутился. – Понимаете, я не хочу плохо о ней говорить, Стефани прилежно трудилась, но она приехала в Египет еще и за тем, чтобы познать его жизнь, виды и звуки, и я думаю, иногда работа казалась ей скучной по сравнению со всем этим.

– Она была вашим стажером, – тихо проговорила Харпер.

Рази кивнул.

– И вы проводили с мисс Винтерс много времени?

– Полагаю, да. Она работала в моем отделе.

– И вы хотите сказать, что руководить ею было непросто? – настаивала на своем Харпер.

Рази явно не нравилось направление ее вопросов.

– Нет, не так. Просто она иногда бывала… скажем, слегка неаккуратной.

– И вы указали на это в ее характеристике? – не отставала Харпер.

Хоуку стало интересно, к чему она ведет.

– Нет, – ответил Рази, слегка отступая. – Я никоим образом не хотел вредить ее карьере.

– Как вы думаете, зачем она приехала в Александрию? Ради ночной жизни или исследований?

– В общем, и того и другого, – сказал Рази, взяв себя в руки. – Мисс Винтерс выросла в богатой еврейской семье и не привыкла, чтобы ей указывали, что она должна делать.

То, что Рази упомянул происхождение Стефани, не понравилось Хоуку.

– Как странно, – впервые заговорила Набила, нахмурив темные брови. – Насколько я поняла, мисс Винтерс была почти экспертом в спутниковой картографии.

Рази пожал плечами.

– Она была хороша, но чрезмерно возбудима. История же требует терпения, поскольку мы сталкиваемся с огромным количеством ложных следов. Нельзя мчаться куда-то сломя голову лишь потому, что тебе показалось, будто там что-то есть. У нас довольно ограниченные фонды.

Хоук подался вперед, поставив локти на колени.

– Итак, ваша теория, доктор Рази? Что, по вашему мнению, случилось со Стефани?

Ученый колебался несколько мгновений, прежде чем ответить.

– Я не знаю. Но полагаю, что Стефани отправилась на какой-то рынок или в бар или села в машину с людьми, которые попытались ее изнасиловать. Она сопротивлялась, и ее убили. Правительства приходят и уходят, однако неприязнь к тем, кто приезжает к нам с Запада, никуда не девается.

– Значит, вы считаете, что она была бойцом? – спросил Хоук.

Рази с трудом сдержал улыбку.

– О да. Стефани действительно готова была сражаться за то, во что верила. И, поверьте мне, эта девушка могла деревянный стол довести до исступления.

Они встали, собираясь уходить, но вместо того, чтобы направиться к двери, Харпер подошла к стеклянным полкам, и ее тонкая белая рука потянулась к половине черепа. Прежде чем доктор Рази успел запротестовать, она коснулась пальцем круглого лба.

– Это череп женщины времен Римской империи, – сказал ученый. – Я прошу вас его не трогать.

– Хотите знать, что ее убило? – спросила Харпер.

Ее голос прозвучал пугающе спокойно.

– Что? – Рази явно не понимал, что происходит, и не он один – Набила тоже была потрясена.

По спине Хоука пробежал холодок.

– Она получила заражение крови во время родов, – сказала Харпер, не сводя глаз с коричневого обломка черепа. – Ей исполнился двадцать один год. Ребенок был жив, по крайней мере, некоторое время.

– А теперь нам пора, – резко сказал Хоук. – Брат Харпер заболел, и нам нужно проверить, как он себя чувствует.

Они направились к лифту. Доктор Рази замыкал шествие, как будто хотел как можно скорее выпроводить их из музея. Все трое молчали, пока не оказались на улице, где на них обрушился шум города.

– Вы его напугали, – первой нарушила молчание Набила.

– Ему не следовало держать ее голову в своем кабинете, – ответила Харпер. – Если он не хочет знать про нее правду. Смотрите.

Доктор Рази поспешно выбежал из здания, помчался к белому «Фольксвагену Пассат», припаркованному рядом со входом, быстро открыл замок, забрался внутрь и уехал с территории музея.

– Не знаю, что про него и думать, – сказала Харпер.

Хоук кивнул.

– Аминь.

Набила высадила их около отеля, объяснив, что должна вернуться в участок, дабы закончить кое-какие дела, прежде чем сможет уйти домой. Хоук поблагодарил ее и сказал, что они встретятся завтра. К тому времени, как он попрощался с инспектором, Харпер уже исчезла, и Тай решил, что она отправилась проведать брата. И страшно удивился, когда женщина остановила его в роскошном вестибюле, прячась в тени колонны.

– Мистер Хоук, – позвала она его. – Одна из соседок Стефани ждет в баре. Думаю, вас. Послушайте, я хочу, чтобы вы потом зашли ко мне поговорить. Я кое-что нашла.

И она ушла.

Тай медленно направился к бару, посмотреть, правду ли она сказала.

Высокая Тина пыталась выглядеть уверенно в роскошном баре, но у нее не очень получалось. Помещение было отделано в стиле шикарной гостиной, с тарелочками на полках, над камином висела картина, повсюду стояли кресла с бархатной обивкой и столы из темного дерева, сверкали хрусталь и фарфор. Тина выглядела совсем юной и неуклюжей среди этого великолепия.

– Я уже думала, вы не вернетесь, – сказала она, когда Хоук подошел к ее столику. – Я здесь уже целый час. А выпивка стоит целое состояние.

– Прекрасное место, чтобы кого-то ждать, – ответил он, не собираясь извиняться за опоздание на встречу, которую не назначал.

– Вы ездили в музей?

Тина убрала каштановые волосы за уши, и Хоук обратил внимание на антикварные египетские серьги, которые не слишком подходили к остальному наряду. А еще он отметил, что она нервничает.

– Я только что оттуда.

– Вы разговаривали с Омаром?

– Естественно.

– У Стефани была хорошая работа.

– Вы использовали прошедшее время. Это же вы сказали, что она наверняка отправилась кататься на яхте с каким-то богатеем.

– Даже если Стеф вернулась бы сегодня, она не получила бы свою работу назад, – сказала Тина.

– Вы пришли, чтобы поговорить со мной?

Хоук хотел поскорее перейти к сути ее визита. День выдался длинным, он мечтал принять душ, поесть и отправиться спать.

И ему еще предстояло зайти к Харпер.

– Здорово поговорить с американцем – для разнообразия.

– Тина, я почти на тридцать лет старше вас. Чего вы на самом деле хотите?

Она прикусила губу.

– Вам не следует себя недооценивать. Вы привлекательный мужчина. Но у меня есть парень. И я пришла, чтобы поговорить о другом.

Хоук ждал.

– Вы знаете, что Стефани была еврейкой?

Он кивнул.

– И вам известно, что евреев здесь не особо жалуют. – Тина сказала это так, будто выдавала инсайдерскую информацию.

– Да, вот уже тысячу лет – так или иначе, – заметил он. – Это Ближний Восток.

– Мне вот какая мысль пришла в голову: что, если Стефани отправилась в синагогу, которая считается невероятно красивой, ту, которую закрыли? Илия – или что-то вроде того… Что, если она попыталась туда пробраться и ее поймали охранники?

– Тина, я не знаю, что заставило вас придумать такой сценарий. Судя по тому, что я слышал, Стефани не была религиозной. По крайней мере, ее семья не придерживается ортодоксальных традиций. Так что синагога Илия Хавани – последняя в списке мест, которые она решила бы посетить в Александрии.

Краем глаза Тай уловил мимолетное движение, посмотрел в ту сторону и увидел другую соседку Стефани, Джерри. Поняв, что Хоук ее заметил, она встала так, чтобы оказаться в поле его зрения, и провела рукой по шее. Тай догадался, что она хочет, чтобы он избавился от Тины.

Очень любопытно.

Ему не потребовалось много времени, чтобы справиться с этой задачей. Тина явно не знала, что еще сказать, и пригласила его в ночной клуб. Хоук отказался. Наоми Блюм, глава вашингтонского отдела по борьбе с терроризмом, с которой он время от времени встречался, жутко веселилась бы, услышав, что Тина пыталась его соблазнить.

– Мне вправду нужно вернуться в номер, – сказал он.

– В таком случае спокойной ночи. Позвоните мне, если у вас появится свободное время.

– Конечно.

Тай смотрел, как она уходит. Молодая женщина с целью в жизни. Вот только знать бы, какой… Затем ее соседка, другая молодая женщина с другой целью плюхнулась в то же красное кресло, на котором мгновение назад сидела Тина. Хотя Джерри вела себя в квартире не слишком дружелюбно и вежливо, Хоук уже понял, что она умнее и жестче Тины.

– Вот что вы должны знать, – заявила Джерри, сразу переходя к делу. – Стефани была очень хорошей. И прекрасно разбиралась в том, чем занималась. Она любила свою работу и постоянно о ней говорила. А еще пыталась придумать способ продолжать заниматься этим после того, как закончится ее стажировка. Работу в мире археологии найти трудно, и она понимала, что египтяне скорее возьмут своих. Политика правительства и все такое. Она это знала.

Джерри замолчала, и Хоук кивнул, чтобы показать, что он ее слушает. Если Тина явилась просто, чтобы поболтать, Джерри пришла по делу.

– Не стану притворяться, будто мы со Стефани были близкими подругами, – продолжала она, – но мне известно, что у нее были проблемы. Ее что-то очень сильно беспокоило. И речь не о глупостях вроде парней. Что-то посерьезнее этой ерунды.

Хоук давно научился мастерски скрывать свои чувства и реакции.

– Посерьезнее – это, например, попытка вывезти из страны артефакт? Или подделка какой-то древности?

– Еще серьезнее. Она что-то нашла.

– Что?

– Вы знаете, чем она занималась, – сказала Джерри. – Как вы думаете, о какой находке может идти речь?

Так же быстро, как и начала разговор, девушка закончила его, просто встав и направившись к выходу.

Хоук заказал бурбон и откинулся на спинку кресла, чтобы подумать над ее словами.

И тут зазвонил его мобильный телефон.

– Вы можете подняться в наш номер, мистер Хоук?

Тай почувствовал, что Харпер сильно расстроена.

– Толливер слишком плохо себя чувствует, и я не могу его оставить, но мне нужно кое-что вам рассказать. Наш номер семьсот девятый.

– Конечно.

Поднимаясь на лифте, Хоук подумал, что, похоже, сегодня вечером ему суждено получать информацию от молодых женщин.

Он постучал в дверь номера Харпер, она сразу же открыла и махнула рукой, чтобы он входил.

– Как ваш брат? – спросил он.

– Не очень. Он только так думает, будто у него луженый желудок. На самом деле я ничем не могу ему помочь, пока худшее не будет позади, – надеюсь, скоро. – Она выглядела обеспокоенной и одновременно сердитой и даже не предложила ему сесть. – Послушайте, я кое-что нашла в квартире и хотела показать только вам. – Она поискала в кармане джинсов, достала салфетку, развернула ее и протянула Хоуку маленький фрагмент кости.

– Похоже на кусок зуба.

– Это зуб Стефани. Она мертва, – сказала Харпер ровным голосом, так, будто делала вклад на счет в банке. – Я услышала едва уловимое жужжание в квартире. Он лежал между плитой и холодильником, и я смогла увидеть его, только когда наклонилась и посмотрела внимательно. Не думаю, что ее убили там. Но осколок как-то попал в квартиру. Может быть, на чьей-то обуви…

– Я не сомневаюсь, что египетская полиция обыскала квартиру и взяла пробы на наличие крови? – Хоук размышлял вслух и не удивился, когда Харпер не стала комментировать его слова. – Нам нужно найти остальные кости. Вы можете отследить их при помощи зуба?

– Похоже, вы стали больше верить в то, что я делаю, чем раньше.

– Вы заслужили доверие, – сказал Тай.

– Зуб – это не кость, но, как оказалось, достаточно близок к тому, – ответила Харпер. – Я никогда не искала тело таким способом, но могу попробовать.

Хоук покачал головой, убирая фрагмент зуба в карман рубашки.

– Вы поразительная девушка.

– Я такая, какая есть. – Она пожала плечами. – Но все равно спасибо. А теперь позвольте мне заняться извержением Везувия, которое происходит в ванне.

– Пожалуйста.

Вернувшись в свой номер, Хоук провел остаток вечера за изучением папки с делом Стефани Винтерс, которую дала ему Набила. Что-то тут не сходилось. Бедная Стефани… Хоук снова посмотрел на фотографию.

Действительно ли она мертва?

Джерри сказала, будто она что-то обнаружила.

Что-то очень важное.

Вы знаете, чем она занималась.

«Электромагнитная картография», – прочитал он в деле.

Стефани могла найти то, что находилось под землей.

Не в силах расслабиться и лечь спать, Хоук надел пиджак и отправился на такси к дому, в котором жила Стефани.

– Вы меня помните, я представляю семью, – сказал он мужчине в вестибюле и показал визитку Набилы, вокруг которой обернул купюру в двести египетских фунтов. – Я хочу взглянуть на машину.

– Я ухожу на перерыв. – Охранник взял карточку и деньги и, поискав в шкафу, выдал Хоуку ключи от машины.

– Вернусь через двадцать минут.

Тай прошел между рядами машин к голубому «Фиату», который Стефани взяла напрокат, когда прилетела в Александрию. Набила сказала, что полиция осмотрела его, но не нашла ничего подозрительного. Все, что они там обнаружили, не представляло никакого интереса; полицейские сложили находки в коробку от обуви и оставили на пассажирском сиденье. Хоук достал мобильный телефон и включил фонарик.

Сначала он проверил то, что лежало в коробке.

Список продуктов, напоминание о музейной выставке в городе, маленький еженедельник, заполненный записями о встречах, рисунками, комментариями по поводу ресторанов, а также заметки, сделанные во время путешествий в Каир, Италию и Хорватию.

Ничего касаемо того дня, когда она исчезла.

Хоук занялся машиной и проверил память навигатора, чтобы понять, куда Стефани ездила в последнее время.

Вся информация была стерта.

Интересно…

Положив мобильный телефон с включенным фонариком на колени, Тай принялся еще раз листать ежедневник. Повсюду были цифры, цены, даты, адреса, заметки для магазина. В общем, такие обычные вещи, что Стефани не стала заносить их в телефон.

Однако на две записи он все-таки обратил внимание.

Они находились не на одной странице, их разделяло целых десять. Одна – восьмого марта, другая в августе. Обе сделаны синими чернилами, в отличие от остальных, черных. Первая – число из восьми цифр с двумя буквами впереди.

LO31. 200092.

Вторая похожа на первую.

LA29. 918739.

Хоук перевернул страницу, не сомневаясь в том, что понял их значение, и сердце замерло у него в груди. Он увидел рисунок стоящих рядом двух статуй. У каждой было тело мужчины. Боковой размер равнялся пятидесяти.

Высота пятьдесят футов?

Но остановило его не это.

А голова.

Две статуи, стоящие рядом.

Немти.

Каждая с телом мужчины и головой сокола.

Дорога назад, в отель, заняла у него много времени.

Город по большей части спал, работала еще пара кафе, люди там во что-то играли или смотрели телевизор.

Мимо проехало несколько такси.

У себя в номере Хоук снова включил лэптоп и внес найденные цифры в качестве координат навигатора, с пробелом после первых двух в каждой последовательности.

И нашел золото.

На следующее утро около девяти к отелю в своей машине подъехала Набила, и Хоук с Харпер забрались внутрь. Толливер еще спал, но Харпер сказала, что он чувствует себя значительно лучше.

Инспектор повернулась к Хоуку.

– Вы написали мне, что у вас появился новый план на сегодня и вы хотите поехать в какое-то место…

Тай достал свой «Айфон», на котором активировал приложение «Карты Гугл» и внес место, обозначенное цифрами, которые, как он уже знал, являлись координатами навигатора.

– Абу-Кир.

– Абу-Кир? Он находится к западу от Александрии, примерно в сорока минутах езды; все зависит от того, какая будет обстановка на дороге. А зачем нам туда?

– Пожалуйста, сделайте, как я прошу.

– У меня нет времени гоняться за тенями, мистер Хоук.

– Всего один раз.

Инспектор сдалась, хотя то, что он не стал ничего объяснять, ее явно не радовало. Харпер сидела сзади, держа в руке обломок зуба Стефани, который Хоук отдал ей чуть раньше. У нее были закрыты глаза, как будто она дремала.

Им потребовалось почти двадцать минут на то, чтобы выехать из центра города. Хоук был напряжен и по мере того, как они приближались к нужному им месту, нервничал все сильнее. Дорогу со всех сторон окружала пустыня и редкие поселения людей, отмеченные щитами с названиями на арабском и английском. Тай прекрасно понимал, что его выводы основываются всего лишь на цифрах, попавшихся ему на глаза, и еще интуиции. А также на сомнительных способностях женщины, в которую ударила молния.

Они свернули на север примерно через милю после того, как выехали из города, и направились в сторону Средиземного моря. Пейзажи за окнами машины стали бесплодными и скучными – Сахара захватила почти все территории, спускаясь к самому морю. Впрочем, тут и там вдоль дороги попадались пальмы, похожие на строгих стражей. Городишки, через которые они теперь проезжали, были совсем маленькими, с надписями сплошь на арабском. Когда до места оставалось полмили, Харпер достала фрагмент зуба Стефани и зажала его между большим и указательным пальцами.

– Что происходит? – спросила Набила.

– Когда мы вчера вечером вернулись в отель, туда пришла Джерри, чтобы встретиться со мной, – начал Хоук. – Она рассказала мне, что Стефани вышла на след чего-то очень крупного. Рази ничего вам об этом не говорил?

Набила повернулась к нему, продолжая ехать по узкой пыльной дороге.

– Ни слова.

– Когда мы осматривали комнату Стефани, Джерри сказала, что та была помешана на той статуэтке, помните, Немти. Бог-сокол. – Он повернулся к Харпер. – Чувствуете что-нибудь?

– Ничего.

Тай мысленно взмолился, чтобы эта поездка не оказалась пустой тратой времени. Иначе, скорее всего, два египетских копа проводят его на первый же самолет, вылетающий из Александрии.

– Что она должна почувствовать? – спросила Набила.

– Вчера вечером я вернулся к дому, где жила Стефани, и осмотрел ее машину.

– И как вам удалось туда попасть? – раздраженно спросила инспектор.

– Я дал им вашу визитку.

В темных глазах Набилы вспыхнул гнев.

– И двести египетских фунтов в придачу. Среди вещей Стефани мне попался ежедневник. – Он показал ей свою находку. – Не волнуйтесь. Не было ни одной причины считать его подозрительным. В нем я обнаружил вот этот рисунок Немти, помните, бога с телом человека и головой сокола? Точнее, двух Немти. Они похожи на статуи. Они разделены, чтобы никто не увидел их вместе.

У Набилы сделался озадаченный вид.

– Координаты GPS.

– И куда, по вашему мнению, они нас приведут? – спросила инспектор, но уже в следующее мгновение глаза у нее широко раскрылись, она поняла, что Хоук имел в виду.

– Сюда, – сказал он.

Они оказались рядом с большим участком пустой земли. Возможно, когда-то тут находилась ферма, но ее погубила засуха. Впрочем, осталось несколько строений, пара обветшалых оштукатуренных домов, скорее лачуг, но со спутниковыми тарелками на крышах. И каменное здание с куполом – судя по всему, там размещалось местное управление. Перед ним за столом сидели двое мужчин, которые читали газеты.

Набила остановила машину.

– Вы хотите сказать, что эти статуи каким-то образом связаны с вашими координатами? Здесь?

– Стефани прекрасно разбиралась в электромагнитной картографии. Она могла увидеть то, что находится под землей.

Детектив, похоже, наконец поняла, что имеет в виду Хоук.

– Вы думаете, Рази…

– Пока я не знаю, что думать. Мы только…

Харпер вскрикнула.

– Что происходит? – сердито спросила Набила. – Что вы нашли?

– Давайте выйдем из машины, – сказал Хоук.

Задняя дверь машины открылась, и Харпер выбралась наружу, не дожидаясь, когда они остановятся.

– Идите сюда, – крикнула она и повела их в сторону от места, на которое указывали координаты.

Затем женщина зажмурила глаза, стараясь сосредоточиться, и прижала обломок зуба ко лбу, как будто таким способом помогала себе лучше слышать зов костей. Она продолжала идти вперед, почти не открывая глаз, к голому полю с большой кучей камней, сложенных на дальней стороне.

– Место, на которое указывают координаты, осталось позади нас, – сказал ей Хоук.

Харпер продолжала идти вперед, как будто ее направлял внутренний радар.

– Возможно, но она здесь.

– Скажите же, что тут происходит. – Набила подобрала юбку и попыталась от них не отстать.

– Харпер отрабатывает свой гонорар.

Здесь было даже жарче, чем на побережье, и солнце слепило глаза. Впереди виднелись большие валуны, но, присмотревшись внимательнее, Хоук понял, что это камни для строительства.

Со всех сторон их окружали пальмы.

Харпер вытянула перед собой руку, и Хоук догадался, что должен взять ее. Не открывая глаз, женщина показала, куда хочет пройти, и он повел ее, не нарушая транса. В какое-то мгновение он собрался что-то сказать, но Харпер подняла вверх руку и покачала головой. Хоук решил, что ее цель – гора камней впереди. Женщина обошла ее и остановилась.

– Она здесь.

И он увидел.

Тело.

Останки, слегка присыпанные землей и камнями.

Тот, кто бросил тут Стефани, видимо, рассчитывал, что ее тело станет обедом для какого-нибудь животного. Ее засунули в естественное углубление, которое запечатали камнями поменьше. Если не заходить сюда, в дальний конец поля, в поисках чего-либо, заметить ее было невозможно.

Потрясенная Набила не сводила глаз с тела Стефани.

Потом посмотрела на Хоука.

– Вы хотите сказать, что ее убил Рази?

– Я думаю, Стефани рассказала ему, что обнаружила перспективное место для раскопок. Вы слышали, что он про нее сказал. Она была импульсивной и нетерпеливой. Постоянно хотела, бросив все, заняться своими очередными находками. Но здесь речь шла не об обычном артефакте, а об имевшей огромное значение египетской гробнице, которую охраняют две гигантские статуи, такова их роль. Бог, доставляющий мертвых в загробное царство. Причем это египетское захоронение, не греческое. Кого-то очень важного.

Набила кивнула, очевидным образом потрясенная важностью открытия Стефани.

– Это была бы грандиозная находка.

– К тому же – здесь, в Александрии, а не на Ниле. Она обнаружила место, записала координаты, сделала карту. Возможно, рассчитывала привлечь внимание мира к своей находке. Кто знает… Может быть, Рази хотел получить всю славу как руководитель программы. Или сказал ей, что здесь нечего искать, – и был посрамлен. А может, она привезла его сюда, чтобы наконец он увидел все собственными глазами…

– А как насчет зуба? – спросила Харпер.

– Я думаю, Тина рассказала Рази, что Стефани собирается сообщить о том, что нашла, своим родным, а потом – правительству. Я уверен, что Рази и Тина были любовниками. Возможно, Тина что-то подсыпала в стакан Стефани в их квартире после того, как та вернулась из бара. Или возникла драка, и Тина с Рази привезли ее сюда, а потом убили.

– Как? – спросила Набила.

– Монтировка, – сказала Харпер. – Так она мне говорит. Ее убила монтировка. Она где-то здесь.

Она зашагала прочь от последнего убежища Стефани. Хоук – за ней.

– Она ищет орудие убийства? – недоверчиво спросила Набила. – Здесь?

– Вы ведь вчера упрекали меня за западный образ мышления. Вам придется поверить.

Харпер продолжала разбрасывать землю и пыль, как будто шла по следу. Через пятьдесят ярдов, как будто в голове у нее был компас со стрелкой, она остановилась около горки сухой земли. Хоук наклонился и принялся разгребать ее руками.

– На ней фрагменты ее черепа, – сказала Харпер, открыв глаза, как будто ее работа была закончена.

Тай продолжал копать. Он отбросил в сторону камень и засунул в землю руки. И наконец наткнулся на какой-то предмет.

Металлический.

– Не трогайте ее, – сказала Набила.

– Я двадцать лет занимаюсь подобными делами. – Он достал из кармана платок. – И знаю, что делаю. – И вытащил из земли монтировку. – Я в вас никогда не сомневался, – заявил Тай, подмигнув Харпер.

– Мы можем вернуться в город? – спросила она. – Мне, правда, нужно проверить Толливера. Он уже, наверное, готов что-нибудь съесть.

Хоук ухмыльнулся.

– Думаю, уже можем.

Они все собирались вернуться домой на следующее утро.

Хоук – в округ Колумбия через Лондон. Харпер и Толливер – назад, во Франкфурт. Они сделали все, что от них требовалось. Нашли тело Стефани. Рази арестовала полиция. Хватит ли улик, чтобы он сел в тюрьму в стране вроде Египта, где влияние, власть и семья имеют огромное значение, никто не знал. Оставалось надеяться, что на монтировке обнаружатся отпечатки его пальцев; окажется, что это его монтировка и она пропала из его машины. Набила пообещала, что постарается сделать все возможное, чтобы он не отвертелся. Похоже, за последние пару дней она многое поняла.

Как и Хоук.

Он попрощался с Харпер и Толливером в ресторане отеля, где они ели спагетти, причем Толливер поглощал свою порцию с волчьим аппетитом.

– Если когда-нибудь окажетесь в Гринвиче, найдите меня. – Тай пожал руку Харпер.

– Мы еще ни разу не забирались так далеко на север, – заявил Толливер.

– Если вам понадобится рекомендация… – Хоук положил свою визитку на стол. – Вы знаете, кому позвонить.

Он поднялся наверх, собрал вещи и сделал несколько телефонных звонков. Потом оставил сообщение Наоми, что вернется завтра к вечеру. Около одиннадцати отправился в бар, пропустить на ночь стаканчик, а потом немного подышать воздухом. И еще раз почувствовать этот город.

– Американский бурбон, – сказал он бармену-египтянину и показал на бутылку. – «Вудфорд» подойдет.

– Интересно провели время в Александрии? – спросил бармен.

Хоук рассмеялся и с наслаждением сделал большой глоток.

– Вы даже не представляете, насколько.

– Тогда расслабьтесь, сэр, и наслаждайтесь отдыхом.

Тай откинулся на спинку и задумался о том, что ждало его впереди. Дома у него имелось несколько вариантов выбора, и Наоми находилась в центре большинства из них. Гринвич или Вашингтон?

Уже почти допив свой бурбон и собираясь отправиться в номер, он заметил в вестибюле Харпер, которая вышла из отеля.

Одна.

В джинсовой куртке и университетском свитере. Близилась полночь, не самое безопасное время для женщины, решившей погулять в одиночестве. Особенно западной женщины.

Хоук подписал чек и выбежал за ней.

Выйдя на улицу, она свернула направо, в сторону гавани. Хоук отметил, что их разделяет около пятидесяти ярдов, и пошел за ней. Ночь выдалась ясной, и на небе сияла огромная луна. С юга, где находилась Сахара, дул теплый ветерок.

Сирокко, вспомнил Хоук.

Харпер быстро шла в сторону гавани, как будто совершенно точно знала, куда ей надо попасть. В такой поздний час вряд ли она пыталась найти сувенирную лавку, чтобы купить что-нибудь на память. Хоук хотел убедиться, что с ней все будет в порядке, ведь история Стефани уже показала, что может произойти.

Харпер продолжала идти к своей цели.

Она ни разу не оглянулась, как будто ее что-то толкало вперед.

Улицы по большей части были пустыми и темными. Рынки и магазины закрылись. Кое-где из работающего кафе слышалась музыка.

Однако Харпер продолжала идти дальше.

По мере того как Харпер все ближе подходила к воде, воздух становился прохладнее и ветер начал набирать силу. Здесь было больше кафе, отелей и современных заведений. Новая александрийская библиотека высилась на выступавшем в море мысу; предыдущая, одно из чудес Древнего мира, исчезла много веков назад.

Наконец Харпер подошла к воде около волнолома.

Перед ней больше ничего не было, только темная гавань.

Она двинулась вдоль волнолома, на который тихо набегали волны Средиземного моря, миновала отель и ресторан, темные и безмолвные в столь поздний час.

В конце гавани Харпер остановилась.

У Хоука возникло ощущение, будто что-то указывает ей путь.

Она вытянула перед собой руки.

Теплый сильный ветер принялся трепать ее волосы. Харпер подошла к самой воде. На мгновение Хоук испугался, что она собирается совершить нечто безумное, и подобрался поближе, остановившись в десяти футах, чтобы не напугать ее.

Он уже собрался спросить, все ли у нее хорошо, когда женщина заговорила.

– Он хочет, чтобы его нашли сейчас, мистер Хоук, – сказала она, не поворачиваясь, чтобы показать, что знает о его присутствии. – Он готов.

Ветер снова растрепал ее волосы, и луна окутала Харпер своим призрачным, даже торжественным сиянием.

– Его привезли сюда после того, как он умер. Этот город он любил больше остальных. Город его мечты. Так и произошло. Он говорил, что Александрия объединит Восток и Запад.

– Вы говорите про Александра?

– Он был так молод, но успел столько совершить… А сколько еще хотел сделать – и не сумел… – Она повернулась к нему. – Я чувствую это в его костях.

– Как? – спросил Хоук.

Ему требовалась ясность.

– Я слышу мысли, проносившиеся у него в голове, когда он умирал. Они такие ясные и четкие…

Она мимолетно улыбнулась.

А Хоук почувствовал, как его наполняет возбуждение.

– Где, Харпер?

– Вы же знаете, что здесь было раньше? – Она махнула рукой. – Фарос. Знаменитый маяк древности, даривший свой свет всему миру. Он там.

В лунном свете кожа Харпер была невероятно бледной, точно алебастр.

– Он хочет, чтобы его сейчас нашли, мистер Хоук. Он сказал, что время пришло. Он готов. Его со всех сторон окружает толща воды.

Она подошла совсем близко к воде, и Хоуку показалось, что Харпер может упасть в море.

Но она замерла на самом краю – вода набегала на волнолом, ветер играл ее волосами, – а потом показала на землю, поглотившую так много цивилизаций и так много миров.

– Копайте здесь.

Лайза хотела использовать детектива Риган Песколи из Гризли-Фоллс, штат Монтана, в этом рассказе. Она является центральным персонажем продолжающейся серии «Умереть». Один из самых популярных героев Джона Сэндфорда – Вирджил Флауэрс, агент Бюро по предотвращению насильственных преступлений Миннесоты, а также заядлый рыбак и спортивный репортер.

И у Джона появилась идея: отправить Вирджила в Монтану на рыбалку, домашнее поле Риган Песколи, где преступление сведет вместе этих двух персонажей.

Лайза признает, что Джон начал рассказ и продолжил его. Они не обменивались черновиками, не писали вместе какие-то сцены. Джон сделал черновой вариант, а Лайза добавила несколько эпизодов, деталей и неожиданных поворотов. Она – большой поклонник серии о Лукасе Дэвенпорте, но не читала ни одной книги о Вирджиле Флауэрсе. За те несколько месяцев, которые прошли между ее согласием принять участие в создании антологии и окончанием работы, Лайза проглотила пять романов о Вирджиле Флауэрсе.

А вот еще одна любопытная деталь.

В 2017 году Лайза написала роман «В ожидании смерти». Беременная Риган Песколи наконец рожает ребенка. Но когда был написан этот рассказ (в 2016 году), писательница не знала, каким будет пол ребенка, потому что он должен был быть определен в результате соревнования, которое устроил ее издатель. А так как рассказ будет опубликован через несколько месяцев после «В ожидании смерти», Лайза заглянула вперед и сделала Риган кормящей матерью новорожденного ребенка, пол которого остался неизвестным.

И последнее.

Лайзе понравилось то, как Джон закончил рассказ. Он также обеспечил ее несколькими отличными идеями для продолжения серии о Риган Песколи.

А теперь пришло время узнать, кто…

Заслуживает смерти.

Вирджил Флауэрс и Джонсон Джонсон сидели на узкой дощатой веранде дома, пили кофе и смотрели на пустое поле для игры в гольф. С гор спустился легкий туман и лег на потемневшую траву вокруг первой лунки. Остатки трех разобранных на листки газет лежали на столе между ними. Четыре удочки свисали кончиками вниз с подставки, стоявшей у стены.

Два других рыбака, с которыми они встретились накануне, одетые в дождевики, проходили мимо них, направляясь в сторону бара, и Джонсон сказал:

– У нас есть около галлона горячего кофе.

– Тогда мы к вам присоединимся, – ответил Рич Лэнг, тот, что был пониже.

У него уже появился небольшой животик, лицо украшала недельная седая щетина. Двое мужчин взяли по стулу, и они вчетвером принялись беседовать о рыбе, политике и здоровье, восхищаясь дождем.

– Нам следовало бы отправиться в Колорадо, – сказал второй мужчина, которого звали Дэн Кейн.

– Колорадо – это слишком дорого, – возразил Лэнг. – К тому же рыба здесь крупнее.

Кейна волновали вопросы здоровья – он вчера неудачно упал на речном камне и содрал кожу на локтях и предплечьях. Ничего серьезного, но травма оказалась весьма болезненной, и теперь его руки были намазаны антисептической мазью и обмотаны бинтами.

– Сплошное расстройство, – признал он.

– Вот что бывает, когда падают такие большие парни, как мы, – сказал Джонсон Кейну. Они оба были ростом за шесть футов и шесть дюймов и весили более двухсот фунтов[47]. – Когда падает Вирджил, это все равно как бросить змею. А если падаю я, можно подумать, что на землю обрушился Плутон.

– Плутон, в смысле планета, или Плуто – персонаж мультфильма? – поинтересовался Вирджил.

Так они развлекались минут двадцать, а Лэнг и Кейн без особого интереса просматривали лежавшие на столе газеты.

– На западе тучи начинают расходиться, – наконец заметил Кейн.

Вирджил, Джонсон и Лэнг почти одновременно ответили:

– Чепуха.

Джонсон посмотрел прогноз погоды на сотовом телефоне.

– Сегодня нам не удастся выйти из дома, – сказал он. – Дождь идет до самого Айдахо.

– А как завтра? – спросил Лэнг.

– Вероятность дождя тридцать процентов, – ответил Джонсон. – Когда они говорят про тридцать процентов, это значит, что дождь пойдет с вероятностью в пятьдесят.

– Мы можем сходить в город и поискать, где продают книги, – предложил Вирджил. – А еще зайти в магазин и купить чего-нибудь поесть.

– Или найти казино и спустить немного денег в автоматах, – добавил Джонсон. – Я вам когда-нибудь рассказывал про казино в Онтарио? Я ездил туда в прошлом месяце с Донни Гловером; дождь там лил как из ведра…

И Джонсон принялся рассказывать длинную бессмысленную историю про канадское казино, в котором на игровых автоматах нельзя ничего выиграть.

Четверка остановилась в гостевом ранчо, неподалеку от Гризли-Фоллс, штат Монтана, возможно, самом маленьком в штате, площадью в семьдесят акров. Шестьдесят из них занимало самодельное обветшалое поле для гольфа. На остальных десяти расположились девять крошечных хромово-желтых домиков, сарай с четырьмя лошадями, которых можно было брать в аренду, дом владельцев с баром с шестью стульями, тремя столами, одним телевизором, постоянно включенным на спортивном канале, и собранием старых книг и журналов, пахнувших плесенью. Зато здесь имелись два тайных плюса. Доступ к реке с форелью, где водились крупные экземпляры, – и весьма низкие цены.

Они не слишком внимательно слушали историю Джонсона, когда услышали пронзительный голос девушки, который доносился со стороны хозяйского дома.

Она кричала не от страха. Она была вне себя от гнева.

Джонсон прервал свою историю.

– Это Кэти, – сказал он.

– Кажется, она немного сердится, – заметил Кейн.

Кэти, пятнадцатилетний подросток, старшая из детей владельцев ранчо, худенькая и светловолосая, должна была перейти в среднюю школу. Она отвечала за аренду лошадей и в солнечные дни продавала содовую возле пятой лунки на поле для гольфа. По вечерам девчонка нелегально работала барменом на полставки. Они не слишком часто с ней общались, но успели понять, что с этой девочкой лучше не связываться.

– Похоже, она сильно рассержена, – уточнил Лэнг. – Надеюсь, у нее нет ружья.

Яростные крики, сдобренные солеными ругательствами, не стихали, и Джим Уоллер, владелец ранчо, высунулся из бара, прикрывая картонной коробкой лысую голову, чтобы на нее не попали капли дождя. Затем высокий и худой Уоллер исчез в доме, а крики стали еще громче.

Две минуты спустя боковая дверь с грохотом распахнулась, из дома выскочила Кэти и сразу направилась к их домику. Дождь стал довольно сильным, появились лужи, но она, казалось, не обращала на него внимания. Через несколько секунд выскочил ее отец и бросился вслед за ней, безуспешно пытаясь догнать. Она поднялась на веранду, посмотрела в глаза Джонсону и резко спросила:

– Вы украли мои деньги?

Тут прибежал Джим Уоллер.

– Кэти, прекрати. – Потом он повернулся к Джонсону Джонсону и Вирджилу. – Извините, парни.

– Я хочу знать, – продолжала Кэти, при этом ее глаза метали молнии, – это вы?

– Заткнись! – крикнул отец.

Джонсон Джонсон вскочил на ноги.

– Погоди! Погоди! С чего ты взяла, что я украл твои деньги?

– Мы знаем всех, кто здесь находится, и они не станут воровать, а вы похожи на мошенника, – заявила она.

– Что?

– Вы меня слышали. – Ее волосы были влажными, светлые пряди потемнели от воды, дождь заливал лицо.

Джим Уоллер схватил дочь за руку и попытался утащить с веранды.

– Эй, эй! Прекратите немедленно! – заорал Вирджил.

Он уже заметил жену Уоллера, Энн, и еще одного ребенка, девочку, которые поглядывали на них из-за приоткрытой двери хозяйского дома.

Флауэрс кричал достаточно громко, так что все на мгновение замерли.

– Джонсон и в самом деле похож на мошенника, – сказал Вирджил Кэти, – но посмотри на его автомобиль. Это «Кадиллак». Он богат. У него собственная лесопилка. Ему не нужны твои деньги, а я полицейский.

Джонсон повернулся к Вирджилу.

– Подожди минутку, кажется, ты сказал…

– Что я мог тебе сказать, – ответил Флауэрс, а потом повернулся к Кэти: – О каких деньгах речь?

Она все еще кипела от возмущения.

– Деньги моего папы. За продажу содовой в течение всего лета. Больше шестисот долларов – все они исчезли. – Она снова начала выходить из себя, свирепо поглядывая на мужчин.

– Кто-то взял их из ее комода, – сказал Джим Уоллер.

– А вы какой полицейский? – спросила Кэти у Вирджила.

– Я следователь Бюро предотвращения преступлений, штат Миннесота.

– Это вроде ФБР, только штата, – добавил Джонсон.

Кэти было все равно. Она ухватилась за слово полицейский и полностью сосредоточилась на Вирджиле.

– А вы можете узнать, кто взял деньги?

– Проклятье, Кэти, он приехал ловить рыбу, – сказал ее отец.

– Мы не ловим рыбу во время такого дождя, – заметил Кейн.

Джонсон кивнул.

– Он прав; почему бы нам не изучить это дело, Вирдж? Будет чем заняться.

Будь проклят этот Джонсон.

Теперь все смотрели на него, и Вирджил сказал Кэти:

– Ты знаешь, речь идет о достаточно большой сумме, и ты можешь обратиться в местную полицию.

– Это бесполезно, – сказала она. – У нас есть помощник шерифа, только он не сможет даже поймать корову на поле для гольфа. Его работа состоит в том, чтобы выписывать туристам штрафы за превышение скорости.

– Давайте сходим и посмотрим, – предложил Джонсон, когда Лэнг и Кейн направились в сторону своего домика.

Кэти повела Вирджила и Джонсона в дом; за ними следовал ее отец, повторявший:

– Мы очень ценим вашу помощь, но вам вовсе не обязательно это делать.

Вирджил был полностью с ним согласен, но лишь покачал головой и ответил:

– Всё в порядке.

Он спросил Кэти, когда та в последний раз видела деньги.

– Позавчера. Я получила десять долларов на поле для гольфа и положила туда.

У Уоллеров было шестеро детей, четыре девочки и два мальчика. Они жили в двух соединенных между собой домиках с тремя маленькими спальнями для детей и одной ванной комнатой для всех шестерых. Вирджил догадался, что эти комнаты и половина гостиной составляли один домик, а столовая, кухня, большая спальня и еще одна ванная комната относились к другому домику – вероятно, когда-то они имели общую стену.

По пути в спальню Кэти Джим Уоллер объяснил жене, что Вирджил полицейский.

– О господи… – повторяла она до тех пор, пока Флауэрс не оказался в комнате девочек.

В спальне стояли две кровати, деревянный стул и комод; окно выходило на деревья, за которыми скрывалась речка с форелью.

Вирджил, Джонсон, Кэти и ее родители столпились в комнате, и девочка показала на нижний ящик комода. Там лежали фланелевые ночные сорочки, зимняя одежда, несколько рубашек, пара ремней и дюжина пар носков. Три пары белых спортивных носков были развернуты; две лежали поверх другой одежды, одна валялась на полу.

– Я спрятала деньги в белые носки. Я всегда их там хранила, – сказала Кэти. – Но они исчезли. Главным образом купюры в один и пять долларов, так что получалась солидная куча. Я не могла поверить, что деньги пропали, и проверила все носки, даже черные.

Вирджил немного порылся в ящике, потом повернулся и спросил у Энн Уоллер, которая наблюдала за ним, стоя в дверном проеме:

– Вы не могли бы принести мне немного туалетной бумаги?

– Вы что-то нашли? – спросила Кэти.

– Не знаю.

Он опустился на колени возле комода, а через мгновение Энн Уоллер наклонилась и протянула ему рулон туалетной бумаги. Вирджил коснулся ее языком и приложил к боковой стенке ящика.

– Ты не порезалась, когда искала деньги? – спросил он у Кэти.

Девчонка взглянула на свои руки – ладони и тыльную сторону.

– Вроде нет. А что?

Он показал кусочек туалетной бумаги.

– В ящике я обнаружил несколько пятен крови, они сравнительно свежие. – Затем подошел к окну и увидел, что оно не заперто. – Ты закрываешь его на замок?

– Да, когда оно опущено. А оно постоянно опущено, если только по ночам не становится очень жарко. Но если оно открыто, мы находимся в комнате, моя сестра Лиз и я. Однако экран всегда пристегнут. Окно должно было быть закрыто.

Вирджил полностью открыл окно и проверил нейлоновый экран, который внизу закрывался на крючок. Сейчас крючок был отстегнут, а когда Флауэрс прижал палец к экрану, то обнаружил узкий разрез вдоль всей его длины.

– Экран разрезали, чтобы добраться до крючка, – сказал он.

– Вот же сукин сын, – удивился Джим Уоллер. – Кто-то сюда забрался? Здесь ничего такого никогда не случалось.

– Вам следует обратиться в полицию, – сказал Вирджил.

– Но к кому? Кэти права относительно помощника шерифа. А вы можете что-то сделать?

– Я нахожусь на расстоянии двух штатов за пределами моей юрисдикции, – стал объяснять Флауэрс. – Но вот что я вам скажу. Почему бы Джиму и Энн не посидеть несколько минут у меня на веранде? А потом Кэти. Мы поговорим. Джонсон может подождать в баре.

– Я никого не хочу смущать, – сказал Вирджил Уоллерам, когда они вернулись на веранду, – но в такой ситуации деньги обычно берет кто-то из семьи. Как вы считаете, мог кто-то – возможно, один из детей – взять их взаймы?

Уоллеры переглянулись, и Джим Уоллер выпалил:

– Исключено.

– У нас не слишком много денег, но бывали и более трудные времена, – сказала Энн. – Кэти откладывает на покупку одежды для школы, косметику и тому подобное. Она становится взрослой. Мы не стали бы их у нее забирать.

Стройная женщина с тугими колечками светлых волос и большими глазами, она была почти на фут ниже мужа, но выглядела крепкой. Загорелое лицо, немного усталое, без единой унции жира. Энн стояла перед мужем, скрестив на груди руки, вылинявшая голубая рубашка заправлена в такие же полинявшие джинсы.

– А другие дети?

Оба одновременно покачали головами.

– Никогда, – сказала Энн. – Мы ходим в церковь, и дети не пропускают воскресную школу. Даже маленький Нат знает Библию.

Вирджил сомневался, что трехлетний ребенок способен цитировать Евангелие от Марка, но оставил свое мнение при себе. Он также не стал говорить, что церковь может негативно относиться к тому, что пятнадцатилетняя девушка продает алкоголь.

Ему сказали, что все четыре дочери – «хорошие девочки» и единственный человек, с кем у них бывали проблемы, – это сама Кэти, старшая. Лиз, Элли и Лорен – образцовые дети, они хорошо учатся и слушаются родителей. Что до мальчиков, восьмилетний Джимми «немного проблемный», но младший, Нат, почти идеал. Малыш спал по ночам в течение первых двух месяцев жизни и до этого дня очень редко плакал.

Они поговорили еще несколько минут, но Уоллеры стояли на своем.

Никто из семьи деньги взять не мог.

Джим и Энн хотели остаться и послушать, как Вирджил будет говорить с Кэти, но тот настоял, что должен побеседовать с ней без свидетелей, и они с грустным видом вместе с остальными детьми отправились восвояси и закрыли за собой дверь. Девушка все еще сердилась, когда садилась на стул напротив Флауэрса, и нетерпеливо постукивала по полу одной худой ножкой. Дождь продолжать идти, и вода журчала в канавах.

– Вот в чем проблема, Кэти, – сказал Вирджил, наклонившись вперед и упираясь локтями в колени. – Кто-то разрезал экран, из чего следует, что он или она забрался в комнату снаружи. Но ты утверждаешь, что окно всегда заперто изнутри, и оно не разбито; значит, кто-то открыл его из комнаты. В таком случае зачем кому-то разрезать экран и снимать крючок, если он или она имел возможность спокойно открыть окно? Это не имеет смысла. Поэтому ответь на мой вопрос: побывал ли в твоей спальне тот, кто мог открыть окно так, чтобы ты не знала, а потом вернуться в другое время и разрезать экран, чтобы проникнуть внутрь? Может быть, вчера вечером, когда ты работала в баре?

Ее глаза метнулись в сторону, рука прижалась к горлу.

– О нет… – Она медленно качала головой, словно пыталась убедить себя в чем-то.

– Скорее всего, этот человек и забрал деньги, – продолжал Вирджил. – Кто он? Твой друг?

Кэти довольно долго молчала.

– Вы не должны ничего говорить папе, иначе он меня убьет. Нет, правда. Кроме того, ничего не было. Но он не поверит.

– Расскажи.

Девчонка колебалась, но потом вздохнула и отвела взгляд.

Накануне вечером, рассказала она, вся семья отправилась в магазин за покупками. Парень, который живет неподалеку, пришел к ней в гости, они сидели в ее спальне и разговаривали.

– Как я уже сказала, ничего не было. Мы просто болтали.

Кэти смотрела Вирджилу в глаза и кивала; ее светлые кудряшки подпрыгивали, обрамляя ее лицо. Она казалась честной.

– Я тебе верю. – Но Вирджил все равно сомневался. – Ты хочешь пойти и поговорить с парнем?

Она кивнула.

– Как я сказала, ничего не было. Он симпатичный, и мы дружим, но больше ничего такого. – Очевидно, Кэти почувствовала сомнения Вирджила, потому что добавила: – Правда. Но если он взял деньги… – Она поджала губы, и ее глаза сузились, словно Кэти размышляла, что сделает с вором. – Я просто хочу вернуть мои шестьсот долларов. Вот и всё.

– Ладно.

Парня звали Филип Уикс, ему было шестнадцать, и он жил с отцом в трейлере, в полумиле, там, где заканчивалась тупиком дорога, ведущая к ранчо Уоллеров.

– Поместьем владеет богач по имени Дрейк, он из Бьютта, и Фил вместе с отцом работают там сторожами, – сказала Кэти. – Я туда не хожу, потому что его отец меня пугает. Мне даже бывает страшно, когда он рядом, понимаете? Мне кажется, он бьет Фила. В прошлом году у него были большие синяки под глазами, он не признавался, с кем подрался, и никто в школе ничего не знал. Я думаю, его побил отец.

– Как зовут отца?

– Барт Уикс. – Она слегка содрогнулась.

Вирджил надеялся, что она ошибается, но ее инстинкты казались ему верными.

– Давай сходим к твоему отцу и расскажем ему, что нам удалось выяснить. Посмотрим, что он захочет сделать.

– Только не говорите, что Фил был у меня в спальне. Даже Лиз ничего не знает. Никто не знает. Если маме и папе это станет известно, они будут в ярости. Просто скажите, что мы его вычислили.

– Я понял.

Они вошли в большой дом. Старший мальчик играл в «Лего» в своей комнате, малыш спал. Вирджил заметил Лиз, одну из младших сестер Кэти, которая торчала возле двери, делая вид, что читает книгу, но на самом деле она подслушивала. Энн стояла возле стойки, отделявшей кухню от столовой, Джим сидел в кресле с откидной спинкой и смотрел в большой, но старый телевизор с приглушенным звуком, где шел бейсбольный матч. Вирджил и Кэти рассказали, что они сумели выяснить, не сообщая, что Филип побывал в комнате Кэти. Родители не стали задавать много вопросов, поэтому Вирджилу не пришлось лгать.

– Мне никогда не нравился этот парень, – сказал Джим Уоллер, отодвигая подставку для ног, чтобы встать. Он посмотрел на старшую дочь и погрозил ей пальцем. – Если я когда-нибудь его здесь увижу… – Он не закончил предложения, но Флауэрсу показалось, что Кэти его прекрасно поняла.

В этот момент появился Джонсон.

Джим и Энн Уоллер попросили мужчин сходить к Барту Уиксу, отцу Филипа.

– Здесь, в Монтане, я не полицейский, а обычный человек, который приехал на рыбалку.

– Но вы же полицейский офицер, – сказала Энн Уоллер, нервно глядя на своего мужа. – Возможно, представитель власти его напугает? И заставит сказать правду?

– В жизни все совсем не так, как по телевизору. Люди не открываются полицейским, как только те покажут им жетон.

– Мы с Джимом не умеем вступать с людьми в конфронтацию.

– В самом деле? – с недоумением спросил ее муж.

Он поскреб щетину, бросил мрачный взгляд на жену, и Вирджил заметил, что младшая дочь, Лиз, еще больше отступила в темноту.

Она пряталась?

– Нам необходимо заниматься нашим бизнесом, – напомнила мужу Энн. – И не портить отношения с соседями.

– Проклятье, мы очень хороши в конфронтации, – с широкой улыбкой заявил Джонсон. – И мы это охотно сделаем.

– Ты так думаешь? – спросил Вирджил.

– Уверен. Пойдем, дождь не собирается прекращаться, нам все равно нечего делать. Не будь козлом. – Джонсон посмотрел на Энн и Кэти. – Извините меня за грубость.

Флауэрс не хотел в этом участвовать.

– Я как раз отправляюсь на рыбалку, чтобы не заниматься таким дерьмом, – сказал он Джонсону, когда они возвращались в свой домик за дождевиками. Дождь усилился, лужи на усыпанном гравием дворе стали больше, огромное небо Монтаны разверзлось. – И мне не нравится, что ты подписал меня на это дело.

– Мы помогаем трудолюбивой девушке, – сказал Джонсон. – Я не понимаю, как ты мог даже подумать о том, чтобы отказаться.

– Ладно. – Но Вирджил продолжал злиться.

Когда они подошли к «Эскалейду» Джонсона, они увидели, что Кэти, надевшая дождевик, стоит, прислонившись к пассажирской двери автомобиля.

– Я поеду с вами, – заявила она.

Некоторое время они спорили, но им пришлось сдаться после того, как девчонка сказала, что она все равно пойдет, а заставлять ее идти пешком под дождем жестоко.

Дом Дрейков, двухэтажная бревенчатая хижина, стоял на высоком каменистом берегу форелевого ручья. Бассейн длиной в сто ярдов упирался в естественную каменную дамбу. Имелось еще две надворные постройки. Навес для автомобилей, под которым они увидели пикап «БМВ» и старый «Джип», и еще одна бревенчатая хижина, скорее всего, гостевой домик. На площадке, усыпанной гравием, был припаркован огромный серебристый кемпер[48]; от дома к нему шел электрический кабель толщиной в запястье.

– Симпатичное место, – сказал Джонсон, одобрительно кивая.

– Да, они богатые, эти Дрейки, – сказала Кэти. – Уиксы живут в конце дороги.

Они поехали дальше и обнаружили жилище Уиксов – односекционный трейлер, стоявший на бетонных блоках, почти у самого леса. Из трубы на крыше шел дым. Когда автомобиль остановился, все вышли, Вирджил направился к входной двери и поднялся на посеревшее крыльцо. Джонсон и Кэти ждали внизу, а он постучал в дверь.

Флауэрс услышал шаги внутри, дверь распахнулась, и наружу выглянул мужчина, увидел Джонсона и Кэти за его спиной, а потом перевел взгляд на Вирджила.

– Кто вы такие? – спросил он.

Уикс оказался высоким и худым, с мускулистыми руками, мощной шеей и крупными кистями. На Вирджила смотрели маленькие голубые глаза, в которых застыла подозрительность.

– Я из БПНП, – сказал Флауэрс.

– И что, черт подери, это такое?

– Бюро предотвращения насильственных преступлений, штат Миннесота.

– Миннесота?

Вирджил показал ему значок.

Мужчина прищурился.

– Вы далеко от дома.

Флауэрс никак не отреагировал на его слова.

– Кэти Уоллер живет и работает на ранчо Уоллеров, – сказал он, повернулся и указал на Кэти. – Кто-то украл более шестисот долларов из ее комода, вероятно, вчера вечером. Мы надеемся, что Филип Уикс поможет нам выяснить, кто это сделал.

– Ничего у вас не выйдет, – заявил Уикс. – Маленький засранец сбежал вчера вечером; сказал, что не вернется, забрал одежду… так что его здесь нет. И он не вернется. А если я увижу его, то надеру задницу и вышвырну вон. Пришло ему время начать самостоятельную жизнь.

В шестнадцать лет. Да, конечно.

Уикс собрался закрыть дверь, но Вирджил его остановил.

– Вы знаете, взял ли он деньги?

– Дерьмо. Я ничего не знаю про деньги, – заявил мужчина. – Я их не брал и уже вам сказал, что парня здесь нет. Так что проваливайте с моего проклятого крыльца.

– А вам известно, куда он мог отправиться?

– Понятия не имею, и мне плевать.

Полицейский из Монтаны мог бы многое сказать, но Вирджил молчал, потому что он не был полицейским из Монтаны. Уикс захлопнул дверь, и Флауэрс спустился с крыльца.

– Пожалуй, я ему верю, – сказал он Кэти. – Здесь у меня нет никаких ресурсов, которые позволили бы нам отыскать парня. Если он действительно взял деньги, то сейчас может находиться в автобусе, преодолевшем половину расстояния до Калифорнии или Сиэтла.

– Проклятье, – простонала Кэти. – А я собиралась купить себе новую одежду…

– На обратном пути остановимся возле дома Дрейков, – сказал Вирджил Джонсону. – Я спрошу, не говорил ли кто-нибудь из них с Филипом до того, как он сбежал.

Они вернулись по короткой дороге, и Джонсон остановил машину возле кемпера.

– Роузстоунский кемпер… – Он присвистнул. – Никогда не видел такого в реальной жизни, но подумывал купить такой. Это настоящие «кадиллаки» среди трейлеров.

– Но у тебя есть «Кадиллак» из «кадиллаков», зачем тебе что-то еще?

– Ты только представь, куда можно отправиться на такой штуке, – сказал Джонсон, глядя на большую машину и только что слюни не пуская.

– Куда-нибудь неподалеку от автострады между штатами или бензоколонки, – ответил Вирджил. – И так же близко к природе, как Центральный вокзал Нью-Йорка.

Он и Кэти направились к двери в дом, а Джонсон медленно обходил кемпер, чтобы все внимательно рассмотреть, время от времени проводя пальцами по гладкой обшивке. Вирджил постучал, и примерно через минуту моложавый мужчина с мягким лицом открыл дверь и выглянул наружу.

– Чем я могу вам помочь? – вежливо спросил он.

– Я ищу мистера Дрейка.

– Я Майкл Дрейк.

На дюйм или немного больше выше среднего роста, худой, и только теперь Флауэрс понял, что он старше, чем казался на первый взгляд, – что-то около сорока пяти лет. Дрейк был в черных брюках со складками, черной рубашке к вечернему костюму и черных мокасинах с кисточками. На левом запястье дорогие часы, правое украшал браслет из бирюзы.

Вирджил рассказал ему о пропавших деньгах и о том, что они ищут Филипа Уикса, но уже в середине объяснений Дрейк начал качать головой.

– Я ни разу не видел Филипа за время моего последнего приезда сюда. Впрочем, я и прежде не часто его встречал. – Он засунул руки в карманы брюк. – Вы спрашивали о нем у его отца? Он живет с Бартом. – Дрейк указал подбородком в сторону леса, где стоял трейлер.

– Да, но он не слишком нам помог. Он думает, что Филип отправился на поиски работы.

Из кемпера послышался какой-то шум, и из задней двери вышла маленькая пухлая женщина в джинсах и свитере. Ее короткие волосы цвета воды после мытья грязной посуды торчали во все стороны, на кончике носа пристроились очки с половинками стекол. Глаза, как два ледяных лазера, остановились на Джонсоне.

– Проваливайте отсюда! Вы меня слышите? Не стойте тут… Проклятье, кто вы такие?

Растерянный Джонсон отступил на несколько шагов.

– Извините, я просто заинтересовался кемпером.

– Да? Ради бога, не заглядывайте в наши окна.

И она захлопнула дверь.

– Прошу нас извинить, – сказал Вирджил Дрейку. – Джонсону очень понравился ваш кемпер.

– Черил иногда становится пугливой, – объяснил тот, улыбнувшись Флауэрсу. – Ну, что тут поделаешь? Она скоро успокоится. Никаких проблем.

Вирджил кивнул, но он сомневался, что женщина скоро успокоится. Пугливая? Скорее, она была в бешенстве.

– Спасибо, что уделили нам время, мы уже уходим.

Он поманил Джонсона, и они вернулись к «Эскалейду». Джонсон сел за руль, а Вирджил повернулся назад, чтобы взглянуть на Кэти.

– Послушай, возможно, местный помощник шерифа не слишком хорош, но ты все равно должна сообщить ему о случившемся. Если они смогут доказать, что Филип, которому еще не исполнилось восемнадцати, совершил кражу, на суде его отец будет признан ответственным, и ты получишь деньги обратно. Во всяком случае, какую-то часть. Или если у твоего отца есть страховка домовладельца.

– Но это может занять слишком много времени, – сказала Кэти, выпятив нижнюю губу, и у нее сделалось несчастное лицо.

Девчонка погрузилась в свои невеселые мысли, глядя на запотевшие стекла «Эскалейда», и Вирджил решил, что нужно дать ей возможность немного успокоиться, пока машина медленно катила по разбитой дороге обратно к ранчо.

Кэти вышла из машины у своего дома, а они поехали в Гризли-Фоллс, где Вирджил купил все газеты, которые имелись в дежурном магазине, а Джонсон набрал каких-то туристических сувениров для своей подружки. Город построили ярусами: более современные районы находились на вершине холма, дома и деловая часть располагались вдоль гребня, а старая часть города – на берегах реки, где на плоских каменных уступах пенился водопад.

Они зашли в ресторан, который назывался «Уайд виллз», где в вестибюле стояло чучело гризли. Казалось, медведь не только охраняет заведение, он был одет в костюм ведьмы: черная шляпа с небрежным изяществом сдвинута в сторону, поля почти закрывают стеклянные глаза, на мощные черные плечи наброшен черный плащ, под мышкой метла. Возле огромных лап зверя примостился черный котелок, окутанный паром.

– Что за дьявольщина? – спросил Джонсон, слегка отшатнувшись назад и глядя на блестящие когти и белые зубы медведя, застывшие в вечной угрожающей усмешке.

– Представитель официального комитета встречи, – предположил Вирджил.

– Слушай, это какой-то извращенный маленький городок. Статуи снежного человека на улицах, а теперь еще и медведь в наряде ведьмы…

По дороге в город они и в самом деле проехали мимо дюжины статуй снежного человека, в том числе десятифутовой деревянной фигуры на парковке магазина, где Джонсон покупал сувениры.

Они заказали чизбургеры с жареной картошкой и молча принялись за еду.

– Что-то ты какой-то тихий, – сказал Вирджил на обратном пути. – Что с тобой?

– Даже не знаю, – ответил Джонсон. – Обдумываю то, что мы видели.

– Это совсем не похоже на Джонсона Джонсона. Что-то обдумывать…

Мимо них проехал все тот же роскошный кемпер. Они не стали ему махать.

– Я пойду прогуляюсь, – заявил Джонсон, когда они доехали до ранчо.

– Под дождем?

– Я не знаю, идет ли дождь. На мне дождевик за семьсот долларов, – заявил Джонсон.

– Чтобы еще немного подумать?

– Точно.

Джонсон потер затылок и посмотрел на поле для гольфа, где двое мужчин в плащах из гортекса продолжали партию на мокрой траве.

Дверь хозяйского дома распахнулась, и Кэти, с непромокаемым мешком в руках, выскочила под дождь. Она широко улыбалась, не обращая внимания на погоду.

– Вы не поверите, что произошло.

– Судя по тому, как ты улыбаешься, я бы сказал, что ты нашла свои деньги, – сказал Вирджил.

– Нет. – Она покачала головой. – Сюда приходил отец Филипа.

Новость не показалась Флауэрсу хорошей.

– Он сказал, что Филип позвонил с автобусного вокзала, – продолжала Кэти, – и заявил, что едет в Миннеаполис, а сюда возвращаться не собирается. Он признался отцу, что взял деньги на дорогу, но его мучает совесть. И потом Барт Уикс сказал, что ему не нужны неприятности и он готов все вернуть. – Ее улыбка стала еще шире, и она заморгала под дождем, не обращая внимания на то, что промокла. – Так он и сделал, расплатился до последнего пенни. Наличными.

– В такое трудно поверить, – заметил Вирджил.

– Трудно поверить, но придется, – сказал Джонсон, разводя руки в стороны. – Мы – настоящее золото.

– Да, так и есть, – сказала Кэти. – Я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали. Огромное вам спасибо.

Потом она посмотрела в глаза Джонсону.

– Извините, что назвала вас мошенником.

Следующий день выдался прохладным, небо оставалось темным, изредка начинался слабый дождь, но на западе уже появились звезды, и, когда ночь уступила место рассвету, небо очистилось. Вирджил и Джонсон собрали свое снаряжение, надели дождевики и взяли непромокаемый мешок у Энн Уоллер, которая сделала для них сэндвичи и наполнила термос горячим кофе.

– В качестве благодарности за помощь Кэти, – объяснила она. – Для нее это очень важно. И для нас.

Они уже направлялись к «Эскалейду», чтобы ехать к реке, когда на крыльцо своего домика вышел Дэн Кейн с чашкой кофе в руках.

– Удачи вам, – сказал он. – И оставьте нам пару рыбок.

– А вы пойдете? – спросил Джонсон, останавливаясь и поворачиваясь к Кейну.

Тот покачал головой.

– Пока нет, – сказал он. – Вчера проклятущий Лэнг принял на грудь слишком много. Он еще только приходит в себя. Мы отстаем от вас на полчаса.

У мелкой реки было быстрое течение, но имелись и небольшие заводи, и это выглядело потрясающе – утесы на противоположном берегу, похожие на окаменевшие деревья, поднимающиеся на сотню футов над ними, наступающий рассвет, отражающееся в воде солнце. Когда оно взошло, Вирджил потратил почти столько же времени на изучение окружающего пейзажа, что и на рыбную ловлю, но улов у них получился очень неплохой. В начале девятого они присели на скалу, чтобы съесть сэндвичи с салатом и яйцом, которые приготовила им на завтрак Энн Уоллер, и вдруг услышали хлопок выше по течению, и над водой прокатилось эхо ружейного выстрела.

Они смотрели на реку и ждали.

Второго выстрела не последовало.

Ничто не нарушало тишины – лишь плеск воды, набегавшей на камни, и крик черного дрозда, красные крылья которого они видели в кустарнике на противоположном берегу.

– Это выстрел из винтовки, патрон центрального боя, – нахмурившись, сказал Джонсон. – Проклятье, в кого здесь можно стрелять?

Вирджил не знал, да и понятия не имел, когда в Монтане начинается сезон охоты.

– Если стреляли по мишени, что-то стрелок быстро удовлетворился.

– Стоит мне представить, что кто-то стреляет в густом кустарнике, когда на реке полно рыбаков, – сказал Джонсон, – как у меня возникает неприятное чувство между лопатками. Как если б на нас были надеты оранжевые куртки.

Они покончили с сэндвичами, когда солнце поднялось над восточным горизонтом, сели в лодку и поплыли вниз по течению реки. Однако в следующие полчаса им ничего не удалось поймать.

А потом они услышали крики.

– Вирджил Флауэрс! Проклятье, где ты?

Голос был полон ярости и страха.

Оба посмотрели вверх по течению, пытаясь определить, откуда он доносится.

Они направили лодку вдоль берега и поплыли в ту сторону, откуда слышали крик, когда Джим Уоллер, приехавший на своем маленьком кроссовере «Джон Дир Гейтор», нашел их. Его лицо было мрачным, губы плотно сжаты. Не вылезая из внедорожника, он сразу сообщил:

– Дэна Кейна застрелили. Он мертв. Боже мой, какой-то тупой осел выстрелил ему в спину…

– Вы вызвали полицию? – спросил Вирджил, когда они с Джонсоном пробирались через водоросли, ил и кустарник к машине Уоллера.

– Да, но они приедут только через полчаса, – ответил Уоллер. – Мы сказали, что вы здесь, и они хотят, чтобы вы взглянули на тело.

Смотреть было не на что.

Никакого места преступления.

Взгляд Вирджила скользил вверх и вниз по течению реки. Он стоял возле тела и слушал сбивчивый рассказ Лэнга про то, как они с Кейном в разных лодках рыбачили.

– Я не знаю, что произошло. То есть он плыл за мной по реке на расстоянии в сотню ярдов или около того. – Лэнг сильно вспотел и тяжело дышал, но только не из-за жары.

Из-за напряжения и адреналина его лицо стало свекольно-красным, от страха глаза превратились в две плошки, и он постоянно подносил руку ко лбу, стирая пот.

Лэнг был в полной растерянности.

Как и Джонсон. Тот не мог долго находиться рядом с трупами, и, как только у него появилась возможность, зашагал по дороге туда, где стоял припаркованный автомобиль.

Вирджил слушал прерывистую речь Лэнга, который переводил взгляд с тела на него, потом на берег и снова на тело.

Флауэрс осмотрел Кейна. Пуля попала ему в спину, вышла из груди и, вероятно, поразила сердце.

«Хороший выстрел, – подумал Вирджил, – если только стреляли действительно в Кейна. Но если это несчастный случай, то Кейну и стрелку дьявольски не повезло. С другой стороны, если все произошло случайно, почему стрелок не показался? Почему не прибежал на помощь?»

Ребенок? Или просто трус?

Или хладнокровный убийца?

Кейн плыл за Лэнгом по реке на расстоянии в сто ярдов. Лэнг свернул за излучину, когда услышал выстрел. Он не стал останавливаться, но, когда Кейн не появился из-за поворота, вернулся и обнаружил, что его друг уже не в лодке, а в реке и что он мертв. Тело лежало у берега, на прибрежных камнях.

Лэнг сказал, что это он вытащил тело Кейна на берег. Он думал, что Кейн мертв, но у него не было уверенности, поэтому Лэнг побежал за помощью.

– Я нашел Джона здесь, – сказал он, показывая на хозяина ранчо, стоявшего рядом со своим «Гейтором» и смотревшего по сторонам. – И мы позвонили в «девять-один-один».

– Это хорошо. – Вирджил помолчал. – У тебя есть оружие?

– Ружье? – уточнил Лэнг.

– Любое огнестрельное оружие.

– Ничего.

– И ты не держишь оружие в машине?

– Нет, как и Дэн. Никто из нас не охотится и не верит в глупости относительно самообороны. Слишком многих людей убили из их собственного оружия… – Он снова посмотрел на тело. – О господи, кто мог такое сотворить? И почему? Наверное, это несчастный случай, правда? Какой-то придурок с винтовкой…

– Это нам предстоит выяснить, – сказал Вирджил. – А теперь все отойдите к дороге. Нужно очистить место преступления.

Он мог лишь не подпускать людей к телу и в лес вдоль берега реки, где, вполне возможно, прятался стрелок.

И ждать местных полицейских.

Помощник шерифа приехал через несколько минут, припарковался в стороне и остаток пути прошел пешком. Высокого мужчину в очках-«авиаторах» и с хмурым лицом звали Пит Уотершед. Вирджил рассказал ему, что сделал, – практически ничего, если не считать того, что не позволил никому подойти к телу и берегу реки, откуда могли стрелять. Вскоре прибыли еще несколько полицейских, а за ними шериф, Хупер Блэкуотер, – ростом шесть футов, сплошные мускулы, с осанкой и движениями военного. Коротко подстриженные черные волосы, медная кожа и высокие скулы указывали на то, что в его жилах текла кровь индейцев. Шериф сразу принялся за дело. Он окинул взглядом местность, нахмурился, отдал несколько приказов своим людям, затем более внимательно изучил тело, после чего отвел Вирджила в сторону и проверил его документы.

– Вы следователь? – спросил шериф. – Часто занимаетесь подобными делами?

– Когда я на работе.

И нередко в других случаях. Как сейчас.

– Что вы думаете? – спросил Блэкуотер. – Что здесь произошло?

– Пока я не понял, где находился стрелок и имеем ли мы дело с убийством или несчастным случаем. Если это умышленное убийство, то каков мотив? Случайная цель? Наемный убийца? Какой-то псих, сбрасывающий таким образом напряжение? Человек, затаивший обиду? На данный момент все вопросы остаются без ответов. Я говорил с Лэнгом; они с Кейном из Бисмарка и никого здесь не знают, кроме Уоллеров. Они уже пару раз бывали на их ранчо. На этот раз не покидали лагерь с того момента, как появились здесь позавчера. В первый день они отправились на рыбалку, вчера весь день шел дождь, сегодня они снова вышли к реке. Мистер Уоллер говорит, что прежде у них не возникало никаких неприятностей, ссор или столкновений.

– Вы и ваш друг считаете, что это был выстрел из винтовки?

– Мы оба знакомы с огнестрельным оружием. Это была винтовка.

– Куда делся ваш приятель?

– Пошел к машине. Джонсон плохо переносит подобные вещи.

– Он не полицейский.

– У него лесопилка. Вы найдете его на ранчо, если он вам нужен, но я могу за него поручиться. Он все время находился со мной.

Шериф потер лоб.

– Мы хотим с ним поговорить. – Потом он спросил: – У вас есть какие-то теории?

– Еще слишком рано. Лэнг нашел Кейна в реке и вытащил на берег. Кейн – крупный мужчина. Его легко разглядеть из леса, ведь уже рассвело. Мы слышали всего один выстрел. Возможно, кто-то охотился на оленей. Мы видели в лесу парочку.

– Очень маловероятно. Один выстрел – и пуля попадает прямо в сердце, а потом стрелок исчезает.

– Да, сомнительно, – сказал Вирджил. – Я склонен считать, что его убили. Нужно как можно быстрее вызвать следователя. Заняться прошлым жертвы. У Лэнга нет алиби, но мне кажется, что он говорит правду. Я смотрел на него и слушал очень внимательно, и я ему верю. И все же мне очень не хотелось бы думать, что, возможно, где-то в лесу прячется безумец.

– Детектив уже в пути, – сказал Блэкуотер. – Я попрошу ее заехать сюда и поговорить с вами, вашим другом, Лэнгом и Уоллером, когда она доберется до места, что произойдет уже скоро… – Шериф поджал губы, снова оглядевшись по сторонам. – Паршивое дело. Очень паршивое.

Джонсона Джонсона не было в домике, когда Вирджил вернулся. «Кадиллак» на парковке также отсутствовал, поэтому Флауэрс вытащил из холодильника кока-колу и направился в ванную комнату, чтобы пробриться, принять душ и переодеться. Он как раз надевал брюки, когда услышал, как к домику подъезжает пикап, а за ним – еще одна машина. Вирджил выглянул в окно и увидел выходившего из «Эскалейда» Джонсона Джонсона и женщину, которая закрывала дверь своего «Джипа».

Она была высокой, крепкого сложения, с хорошей фигурой; впрочем, ее нельзя было назвать стройной. Но и не тяжеловесной. Просто плотной и спортивной. Светло-каштановые волосы с рыжими прядями собраны в пучок на затылке. На губах слабые следы помады, а когда она сняла темные очки, Вирджил увидел, что у нее зеленые глаза с золотыми крапинками. По привычке он отметил, что на левой руке у нее золотое кольцо.

Замужем.

Должно быть, это и есть детектив.

Приехала выполнять свою работу.

Риган Песколи была недовольна, когда подъехала к парковке ранчо.

Она остановилась возле реки, где помощники шерифа огородили то, что считали местом преступления. Осмотрев тело, вызнала все подробности от Блэкуотера, а потом направилась поговорить с Вирджилом Флауэрсом.

Риган не в первый раз ехала сюда сегодня утром. Ее дочь Бьянка была знакома со старшей дочкой Уоллеров, Кэти, и провела здесь некоторое время несколько лет назад. Ни ранчо, ни поле для гольфа с тех пор не стали лучше. Более того, все выглядело еще более обветшалым, чем прежде, словно хозяева едва сводили концы с концами.

Очевидное убийство рыбака стало первым ее делом после возвращения на работу тремя днями ранее, а болван Блэкуотер уже начал вмешиваться. Риган так и не привыкла работать вместе с шерифом округа Пайнвуд, но у нее не оставалось выбора.

Она припарковалась рядом с новым «Кадиллаком»-внедорожником с номерами штата Миннесота. Водитель, крупный мужчина, как раз выходил из машины, пытаясь не наступить в большую лужу. К счастью, дождь прекратился, и солнце пробиралось сквозь ветви сосен, освещая гравий парковки.

– Вы – Вирджил Флауэрс из Миннесоты? – спросила Риган, захлопнув дверцу «Джипа».

– Нет, я Джонсон Джонсон из Миннесоты. Верьте мне, я гораздо больше, симпатичнее и умнее, чем проклятый Флауэрс.

– Джонсон Джонсон? – повторила она.

– Верно.

– Вы с Флауэрсом?

Кивок.

– Я – его партнер по рыбалке. Он, скорее всего, сейчас в доме.

– И он такое же трепло?

– Трепло? Я говорю только правду и ничего больше. А кто вы?

– Детектив Риган Песколи, департамент шерифа округа Пайнвуд. – И она показала значок.

– Ясно. Хорошо. Освободите Вирджила от этого дела, ладно? Мы еще не успели как следует порыбачить. Заходите.

Риган поднялась по ступенькам крыльца вслед за Джонсоном Джонсоном, пересекла веранду и вошла в дом. Внутри она увидела высокого, похожего на серфингиста мужчину с влажными светлыми волосами, который застегивал рубашку. Он был босиком – очевидно, только что принял душ.

Джонсон представил их. Риган и Флауэрс пожали друг другу руки.

– Вы уже побывали на месте преступления? – спросил Вирджил.

Она быстро кивнула.

– Только что. И поговорила с мистером Лэнгом. Он в такой растерянности, что я готова поверить в его невиновность. На данный момент. Пока не получу другой информации. Шериф сказал мне, что вы считаете гибель Кейна убийством, а не несчастным случаем.

– И я все больше в этом уверяюсь, – заметил Флауэрс.

– Тогда мы думаем одинаково, – сказала Риган. – Вы сообщили, что выстрел прозвучал в самом начале девятого?

– Я посмотрел на часы, – сказал Вирджил. – Солнце уже взошло.

Она достала блокнот и принялась записывать слова Флауэрса. В том числе и то, что сказал Кейн, когда они проходили мимо его домика рано утром; затем – где они находились друг относительно друга, время выстрела, время, когда Лэнг поднял тревогу, появление первого помощника шерифа.

– Мы не пытались прочесать лес и найти гильзу. Один выстрел из винтовки… и я подозреваю, что у него скользящий затвор, – сказал Флауэрс. – В противном случае убийца выстрелил бы еще раз.

Некоторое время Риган смотрела в свои записи.

– Если затвор был скользящим, то мы, скорее всего, не найдем гильзу. Во всяком случае, рядом с местом преступления. Кейна почти наверняка застрелили с этого берега реки.

– Откуда вы знаете? – спросил Джонсон.

– Пуля попала в центр спины и вышла на таком же уровне из груди, – ответила Риган. – Если б убийца находился на другом берегу, то стрелял бы сверху вниз, и направление пули было бы соответствующим.

Флауэрс кивнул.

– Вы осмотрели рану?

– Да. Как мне кажется, но медэксперт сможет сказать наверняка, калибр был довольно крупным. Во всяком случае, не двести двадцать третий или что-то вроде того.

– Да, не двести двадцать третий, – не стал спорить Флауэрс. – Звук был «бум», а не «бап».

– Скорее всего, охотничий карабин, – добавила она. – Местные психи пользуются черными винтовками калибра двести двадцать три с рейками для прицела и прочими наворотами, но здесь что-то другое. Похоже, вы со мной согласны. – Она уже поняла, что Флауэрс явно разбирался в оружии. – И все же, несмотря на калибр, я считаю, что стрелял охотник.

– Охотник, который спутал Кейна с лосем-самцом? – спросил Флауэрс.

– Охотник, который застрелил его по ошибке… или вполне сознательно. Сначала нужно найти убийцу и уж потом искать мотив. – Ее улыбка была ледяной. – Если только не удастся подойти к решению проблемы с другой стороны.

Риган посмотрела на часы и нахмурилась.

У нее снова возникло это чувство.

Пришло время зайти в дом и накормить ребенка или отыскать подходящее место, чтобы сцедить молоко.

– Послушайте, мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Спасибо за помощь. Возможно, я вернусь, чтобы продолжить разговор.

Она шагнула к двери, но Джонсон поднял руку.

– Я должен кое-что вам сказать. Может быть, это не имеет значения, но я встревожен.

– О том, что произошло? – спросила Риган.

– Да. – Джонсон посмотрел в пол, как будто считал себя в чем-то виноватым. – Не исключено, что стрелок совершил ошибку. Я думал об этом. Возможно, он хотел застрелить меня.

– Почему? – спросила она.

Флауэрс качал головой и смотрел на своего напарника по рыбалке, пытаясь понять, что у него на уме, и ему это совсем не нравилось.

– Джонсон, – сказал он, – что ты натворил?

Они уселись вокруг кухонного стола, и Джонсон с некоторым смущением, нервно потирая колени, посмотрел на Риган.

– Во-первых, я должен рассказать вам о краже со взломом, которая произошла на нашем ранчо, – начал он. – Кто-то украл шестьсот долларов у дочери хозяина.

Песколи выслушала рассказ Джонсона о краже, об их посещении трейлера Уиксов, о встрече с Бартом, который выгнал их. Как они потом заехали к Дрейкам и поговорили с Майклом, богатым бездельником, владевшим бревенчатым домом. Как он, Джонсон, рассматривал роскошный кемпер, припаркованный рядом, и как позднее появился Уикс и вернул все украденные деньги.

– Господи, какое все это имеет отношение к стрельбе? – спросил Флауэрс и повернулся к Риган: – Иногда Джонсон склонен нести всякую чушь.

– Ладно, – сказала она, чувствуя, что за словами Джонсона что-то есть, и повернулась к нему: – Продолжайте, я слушаю.

– Ты помнишь женщину, которая вышла из кемпера и стала на меня кричать? – спросил Джонсон, обращаясь к Флауэрсу. – Как ее звали? Черил?

– Потому что ты заглядывал в окна?.. Да, я помню.

Джонсон покраснел, что удивило Риган. Он так сильно загорел, что заметить это было почти невозможно.

– Я не собирался подсматривать, – сказал Джонсон. – Просто раздумывал, не купить ли мне такой кемпер, и хотел взглянуть, что у него внутри. Я достаточно высокий, чтобы заглянуть в окно; так вот, я увидел там девочку, почти без одежды. Она не была обнаженной, но очень близко к тому.

– Ого, – сказал Флауэрс.

– Да. – Джонсон кивнул. – Скорее всего, я бы ничего никому не сказал, потому что мне было стыдно. Получилось, будто я подглядывал, хотя совершенно не собирался делать ничего подобного. Но я запомнил девочку, ей было двенадцать или одиннадцать. Дерьмо, возможно, даже меньше. И на ней было нечто похожее на то, что можно увидеть в «Секрете Виктории»[49], такая красная штука с очень низким вырезом впереди, почти до интимного места.

Он принялся размахивать руками, пытаясь показать, пока Риган не пришла к нему на помощь.

– Короткая ночная сорочка. – Она вытащила телефон, нажала на несколько кнопок большими пальцами, потом повернула его к Джонсону, показывая фотографии.

Тот кивнул.

– Да, нечто вроде того. И еще у нее был макияж, как у взрослой, – нарумянены щеки, накрашены ресницы, губная помада…

– Господи, Джонсон! – воскликнул Флауэрс. – Почему ты мне не рассказал?

– Потому что я был смущен. К тому же ты знаешь, какие бывают девочки в наши дни, – они красятся, и ты не можешь определить их возраст… Но меня встревожило то, что я увидел. И я решил все рассказать тебе, как только обдумаю ситуацию. В любом случае я собирался сделать это сегодня, клянусь. Позднее. Когда мы вернемся.

Флауэрс бросил на него свирепый взгляд, но Джонсон продолжал:

– Так вот, сегодня мы отправились на рыбалку, верно? Все вместе. Надели дождевики и взяли снасти.

– И что? – сказала Риган, не совсем понимая, куда он клонит.

– Дело в том, что Кейн похож на меня, в особенности после того, как мы надели дождевики, вы понимаете? Большой парень, с меня ростом, приехал на ранчо, чтобы ловить рыбу…

– О господи, – сказал Флауэрс, откинувшись на спинку стула.

Риган посмотрела на него.

– Если вы думаете то же, что и я, получается, убийца хотел застрелить Джонсона, а не Кейна, – из-за того, что Джонсон видел. В таком случае у нас есть мотив, и он выглядит не лучшим образом.

– Я ненавижу такое дерьмо, – сказал Вирджил.

– Но не так сильно, как я.

В Риган кипела холодная ярость. Ей доводилось иметь дело с большим количеством извращенцев, мерзавцев, выбиравших в качестве жертвы слабых, невинных детей. Она не сомневалась, что грязным ублюдкам прямая дорога в ад, и была готова с радостью помочь им отправиться туда как можно скорее.

– У меня плохие предчувствия, – сказал Флауэрс, подавшись вперед. – Позвольте рассказать вам об Уиксе. – Я никак не ожидал, что он отдаст шестьсот долларов. Очевидно, он не хотел, чтобы в его доме появилась полиция. И, если мы оба думаем одно и то же, он в этом замешан.

– Мне нужно поговорить с федералами, – сказала Риган. – И еще найти сбежавшего мальчишку. Он может оказаться ключевой фигурой.

Вирджил потер шею, обдумывая ситуацию.

– Вы знаете, я бы хотел оказать вам помощь, но здесь не моя территория.

– Вы собираетесь отойти в сторону? Спрятаться за законностью и юрисдикцией?

Риган невероятно разозлилась. Какой негодяй!

– Я предпочел бы вернуться к рыбной ловле. Не хочу показаться грубым, но это ваша проблема, а не моя.

– Проблема не совсем моя, – сказала она, поднимаясь на ноги.

Проклятье. Как болит грудь. Необходимо найти тихое место, чтобы сцедить молоко.

– Джонсон все еще жив. Когда стрелок узнает, что застрелил не того парня, он может вернуться.

– Он мог отсутствовать весь день и ничего не знать, – сказал Джонсон. – Возможно, нам стоит ловить рыбу в каком-то другом месте.

– Послушайте, Флауэрс, это детская порнография и убийство. Вы профессионал. Или считаетесь таковым. Я была бы признательна, если б вы задержались здесь на пару дней. Только вы с Джонсоном видели женщину, и кемпер, и того типа, Дрейка. А без показаний Джонсона про девочку в трусиках с плюшевым медведем у нас практически ничего нет.

Вирджил не стал спорить.

– Так вот, я постараюсь отыскать мальчишку, Филипа, а также кемпер, – сказала она Флауэрсу и повернулась к Джонсону: – Я полагаю, вы не стали фотографировать кемпер на сотовый телефон… и на фотографии нет номера? Он был местным? Штат Монтана?

Джонсон покачал головой.

– Я не обратил внимания на номер и не делал фотографий, но успел заметить рекламный постер на боку. Там было написано: «Роскошные американские автомобильные туры», или что-то в таком роде. Мне показалось, что кемпер взят в аренду; я решил запомнить это на случай, если решу попробовать.

Риган записала название в блокнот.

– Вы умнее, чем кажетесь.

– Мне нужно еще немного подумать, – сказал Джонсон.

– Полагаю, это был комплимент, – сказал Флауэрс. – Но я не уверен.

Она их проигнорировала.

– И еще одно: если с девочкой действительно что-то происходит, то существуют разные варианты. В частности, ее могут использовать в качестве проститутки. Или для детской порнографии.

От этой мысли все у нее внутри сжалось.

– Или и то и другое, – сказал Флауэрс, который также выглядел мрачным. – Но раз уж она оказалась здесь, я бы сказал, что детская порнография более вероятна. Для этого нужно помещение, время, свет, хорошие камеры, а также дети. И неплохо снять какие-то сцены в лесу и внутри дома. Сексом можно заниматься где угодно. С порнографией сложнее. В особенности если речь идет о видео.

– Опишите Черил и Майкла Дрейк, – попросила Риган. – Я попытаюсь их отыскать.

Они так и сделали, и Песколи быстро записала их слова в блокнот.

– Вот что я вам скажу. Раз уж Джонсон не хочет, чтобы его убили, вы можете помочь нам в поисках. Я не в силах ничего сделать без ордера на обыск, который сразу предупредит их об опасности. Но если вы что-то найдете, как обычные туристы, гуляющие по лесу, я получу ордер, и мы проведем настоящий обыск. Мы сможем арестовать любого, и вы наконец отправитесь на свою рыбалку. А пока вы этим занимаетесь, я найду парня Уикса и документы на кемпер.

– Расхаживать по лесу опасно, – сказал Вирджил. – Мы не вооружены.

– Ну, возможно, ты и безоружен, – сказал Джонсон.

Флауэрс отступил на шаг.

– Господи, Джонсон, ты взял с собой пистолет?

– Неразумно ехать в сельскую местность без оружия, – заявил Джонсон и добавил, обращаясь к Риган: – Вирджил не любит пистолеты.

– И вы полицейский? В самом деле?

– Не такой, как все.

– Мистер Пацифист, ха. – Она пожала плечами. – Если вы столкнетесь с кем-то, кто будет вооружен – или нет, – вы всегда сможете позвонить мне по сотовому.

– Мы с мистером Джонсоном поговорим об этом, – сказал Вирджил, которого, казалось, забавляло ее раздражение.

По правде говоря, Риган не знала, как относиться к полицейскому и его приятелю из Миннесоты, но понимала, что от них будет больше толку, чем от местных помощников шерифа, которые совершенно бесполезны. И если кемпер уехал, а Филип Уикс сейчас сидит в автобусе, она должна их найти.

Сначала детектив поговорила с Кэти и получила описание внешности Филипа Уикса вместе с двумя фотографиями, которые девушка отправила на телефон Риган. Но было и еще кое-что. Все, что рассказала Кэти, Песколи знала от Флауэрса. От ее родителей и вовсе не было пользы, но она заинтересовалась Джимом Уоллером, который признался, что он охотник, и с энтузиазмом показал свою коллекцию ружей и дробовиков.

Но почему?

Он заявил, что ему ничего не известно про Уиксов и Майкла Дрейка, если не считать того, что Дрейк «богатый парень, который ездит на необычной машине». Они пару раз видели кемперы, но больше ничего не знали, полагая, что те принадлежат друзьям или семье Дрейк.

Так и не получив нужных ответов, Риган поехала в участок, размышляя о девочке, убийстве и вероятности того, что Джонсон случайно наткнулся на нечто противозаконное и кто-то пытался его убить. Все это выглядело надуманным и плохо стыковалось одно с другим.

Пока.

Добравшись до департамента шерифа, она приказала искать кемпер и попросила Сейджа Золлера, младшего детектива, отследить «Роскошные американские автомобильные туры», а потом провела двадцать минут в женском туалете, сцеживая молоко из своей проклятой груди. Когда Риган ставила бутылочки на полку со своим именем в холодильнике, она подумала, что кто-то может их там обнаружить.

Например, Блэкуотер. Или Уотершед.

«Вперед, ребята», – подумала она.

Блэкуотер справится.

Уотершед, настоящий женоненавистник, слетит с катушек.

Риган поехала на автобусный вокзал, построенный в 50-е годы XX века и выглядевший так, будто там с тех пор ничего не изменилось. За письменным столом сидела девушка лет восемнадцати, не работавшая вчера и не изъявившая особого желания помочь, но менеджер услышал их разговор и поспешил вмешаться:

– Думаю, что смогу решить вашу проблему; я его помню. Высокий, худой, с длинными волосами, выглядел так, словно только что с кем-то подрался. Позавчера, верно? – У менеджера были пышные усы и рыжие волосы, совсем как у какого-то персонажа мультфильма, хотя она не сразу вспомнила, какого именно.

Ах да, у Йосемитского Сэма[50].

– Он пришел слишком поздно, и последний автобус уже уехал, поэтому ему пришлось вернуться на следующее утро. Возможно, он переночевал где-то под открытым небом, потому что довольно долго приводил себя в порядок в туалете. Потом купил билет с остановкой на целый день в Бьютте. Сказал, что хочет повидать бабушку. Если это тот парень, которого вы ищете, он уедет из Бьютта сегодня вечером в семь часов и будет в Лос-Анджелесе завтра вечером примерно в восемь.

Хорошая информация.

Риган позвонила в полицейский участок Бьютта и договорилась, что патрульная машина заедет на вокзал и поищет Уикса, когда автобус, следующий в Лос-Анджелес, будет отъезжать.

– Возможно, у парня есть информация, которая поможет нам в расследовании убийства, – сказала она дежурному сержанту в Бьютте.

– Мы постараемся его найти, – обещал тот.

Риган поехала дальше по Боксер-Хилл, в верхнюю часть Гризли-Фоллс, когда зазвонил ее сотовый. Она увидела, что ее вызывает департамент, и ответила на звонок.

Это был Сейдж Золлер.

– «Роскошные американские туры» сдают в аренду кемперы в Лас-Вегасе, – сказал он. – Я могу туда съездить и проверить.

– Я позвоню им по телефону.

– И будет упущен замечательный повод побывать в Вегасе?

– Отличная попытка. Я скоро приеду. Выясни все, что сможешь, о парне по имени Вирджил Флауэрс. Похожий на серфингиста тип, который работает в Бюро ПНПМ.

– Уже готово. Я сообразил, что вы захотите побольше узнать о парне, с которым только что познакомились.

– И?.. – спросила Риган, заметив киоск, где продавали кофе, и сворачивая к нему.

– Он реально крут. Один из лучших полицейских.

– Вот как, – сказала она. – Спасибо.

Песколи заказала пару овсяных печений и кофе и выехала на полосу, по которой медленно полз пикап.

«Значит, Вирджил Флауэрс – крутой полицейский из Миннесоты», – думала она, медленно двигаясь по автостраде.

Какая неожиданность.

Пикап впереди продолжал еле ползти, и она уже подумывала, не включить ли мигалку, чтобы обогнать его, но вместо этого позвонила проверить, как дела у ребенка, поговорила несколько минут с мужем, повесила трубку, а потом съела одно из печений, продолжая ехать за пикапом.

Наконец, вернувшись за свой письменный стол, Риган принялась за второе печенье, запивая его кофе, и одновременно включила планшет. Она открыла «Карты Гугл» и выяснила, что до Лас-Вегаса от четырнадцати до пятнадцати часов, если ехать по прямой. Флауэрс и Джонсон видели кемпер почти двадцать четыре часа назад. Когда Песколи позвонила в «Роскошные американские туры», менеджер компании, сдающей кемперы в аренду, сказал:

– Его вернули в одиннадцать часов утра. На самом деле на три дня раньше. Я был удивлен. Но они расплатились по тарифу, как и положено, без проблем.

– Кредитной картой?

– Сейчас посмотрю. – Риган услышала, как он стучит клавишами на своем компьютере. – Нет. Они расплатились наличными, но им пришлось предоставить кредитную карту и документы, когда они брали кемпер. Подождите секунду… Вы уверены, что служите в полиции?

– Я смотрела на свой жетон примерно три или четыре минуты назад и совершенно уверена в этом.

– Я бы сообщил нужную вам информацию, но я не вижу вашего значка.

Риган назвала номер своего значка и предложила менеджеру позвонить в департамент шерифа округа Пайнвуд. Она уже доедала второе печенье, когда телефон у нее на столе зазвонил. Как и следовало ожидать, это был менеджер из «Роскошных американских туров», удовлетворивший свое желание проверить ее личность.

– Прошу меня извинить. Мы должны соблюдать осторожность. В наши дни полно хакеров, присваивающих чужие личности.

– Я все понимаю, – перебила его Риган. – Просто расскажите мне то, что я хочу знать.

– Кредитная карта выписана на Кларка и Долорес Фоли из Ривердейла, штат Калифорния.

– А была с ними женщина, которую звали Черил? – Песколи проверила свои записи. – Возраст за пятьдесят, светлые, торчащие в разные стороны волосы, рост менее пяти футов и пяти дюймов, с небольшим лишним весом. Иногда носит очки с половинками стекол.

– Я не видел других женщин, но по вашему описанию это Долорес.

Риган записала адрес и телефон.

– А с ними были дети?

– Да. И очень симпатичные. Мальчик и три девочки. Кажется, так. От восьми до двенадцати лет. Я спросил у них, не снимаются ли они в кино.

– И что они сказали?

– М-м-м… ничего. Их мать быстро увела детей в машину.

– Долорес… Не слишком ли она стара для детей такого возраста?

– Возможно, она их бабушка.

– У вас есть номер их машины? – спросила Риган. – В договоре на аренду, я имела в виду.

– Нет, но я запомнил, что машина зарегистрирована в Калифорнии. Кажется, японский внедорожник.

– Это слишком неопределенно.

– Да, сожалею. Но у меня кое-что есть. У нас за письменным столом есть скрытая камера, и, когда кто-то приходит, чтобы взять напрокат кемпер, мы их снимаем. Мы не сообщаем об этом клиентам, но всегда так делаем. Информация остается у нас на диске в течение месяца. Они имеются у нас на видео.

Наконец-то удача.

– Найдите запись. Кто-нибудь за ней заедет, – либо полицейский из Вегаса, либо ФБР.

– Буду ждать.

Они поговорили еще с минуту, но менеджер больше ничего не мог добавить. Повесив трубку, Риган сразу позвонила в ФБР, представилась и попросила переключить ее на программу по борьбе с насильственными преступлениями против детей. Наконец ее соединили с агентом, и Риган рассказала ему все, что знала.

У нее не всегда получалось нормально общаться с федералами, и она не слишком стремилась к тому, чтобы с ними работать. Но на этот раз агент Дэвид Бёрч сказал:

– Я свяжусь с нашим офисом в Вегасе и попрошу их забрать запись. Менеджер укажет нам людей, о которых идет речь. Если фотографии окажутся качественными, мы сможем пропустить их через программу распознавания лиц и посмотрим, что можно выяснить. По большей части редко удается узнать что-то полезное, но если дело у них поставлено серьезно и хорошо организовано, как вы утверждаете, то нельзя исключать, что мы получим результат. Судя по всему, эти люди занимаются своим бизнесом уже довольно давно.

– Когда вы со мной свяжетесь?

– Скорее всего, завтра утром. Мы постараемся действовать быстро. Я ненавижу таких парней, – сказал Бёрч. – Ненавижу.

– Аминь. – Гнев Риган усилился, когда она подумала о детях, попавших в дьявольскую западню. – Итак, Дэвид. Я могу называть вас Дэвид?

– Да, мадам.

– А вы зовите меня Риган или Песколи. Мадам – и я чувствую себя слишком старой. Дело в том, что я должна поговорить с вами неофициально.

– Мы уже говорим.

Без колебаний.

Она решила довериться ему и рассказала про Вирджила и Джонсона, а также Филипа Уикса.

– У меня сложилось впечатление, что мальчишка Уикс сбежал из-за того, что там происходило. Секс, порнография, фильмы или фотографии, все, что угодно.

– Ничего хорошего.

– Вы всё правильно поняли. Я намерена попытаться поймать его сегодня вечером, чтобы выяснить, что ему известно. Кроме того, он убегает от отца, который, возможно, в это втянут. Я думаю, он бьет мальчишку.

– Тогда его нужно посадить в тюрьму.

«Согласна», – подумала Риган.

– Пока я буду разбираться с мальчишкой, Флауэрс и Джонсон попытаются найти что-нибудь подозрительное рядом с домом Дрейков, где они видели кемпер. Им следует искать что-то определенное?

– Если они делали фильмы или фотографии, нам могут пригодиться снимки их студии или оборудования. У нас имеются миллионы миль оцифрованных фильмов. Мы ищем какие-то опознаваемые вещи или структуры внутри студии, вроде необычного окна с нестандартной задвижкой. Что угодно в таком роде. Мы сможем сверить полученное изображение с теми, что у нас есть, и выявить совпадения. И если повезет, мы сразу ими займемся.

– Я скажу Флауэрсу. Я не знаю, насколько надежна эта парочка.

– Я начал проверять Флауэрса, как только вы его упомянули, – сказал Бёрч. – Управление по борьбе с наркотиками уже много лет пытается переманить его к себе. Он занимался расследованием очень серьезных преступлений в Миннесоте. И здесь есть заметка, в которой говорится, что он не любит пистолеты.

– Да, это он, – сказала Риган.

– Мне представляется, что вы можете на него опереться, – сказал Бёрч.

– Приятно слышать, – ответила Риган.

Значит, мистер Ханг Тен[51] действительно крут.

– И еще кое-что. Он непрофессиональный писатель; пишет главным образом в журналы для рыболовов, но у него есть рассказы, опубликованные в «Нью-Йорк таймс» и «Вэнити фэйр». Вам нужно правильно вести свою партию…

– Буду иметь в виду, – сухо сказала Риган.

Она потерла затекшую шею и решила, что ей следует отправиться в Бьютт, который находился примерно в ста пятидесяти милях от Гризли-Фоллс. Примерно два часа на машине. Ей не хотелось проводить за рулем столько времени, но она понимала, что выбора нет. Расследование становилось настолько серьезным, что даже федералы зашевелились. Она зашла в офис Альварес. До того как Риган ушла в декрет, они с Альварес были напарницами, но когда вернулась, не стали снова работать вместе.

Во всяком случае, пока.

Альварес, неизменно худощавая и гибкая, делала йогическое упражнение у письменного стола; ее черные как смоль волосы были собраны в плотный пучок и сияли под гудящими флуоресцентными лампами. Поза выглядела неудобной и дурацкой, но Альварес выглядела вполне довольной. Она всегда была полной противоположностью Риган – помешана на здоровой пище, зеленом чае, занятиях в спортивном зале и, естественно, йоге.

– Я заеду на минутку домой, проведать детей и Сантану, а потом отправляюсь в Бьютт. Я веду расследование по делу Даниэля Кейна, рыбака, которого застрелили возле гостевого ранчо Уоллеров.

Альварес кивнула.

– Речь уже не просто об убийстве, а о более широком расследовании. Я связалась с федералами. Золлер может ввести тебя в курс дела. Если не считать того, что я делаю сама, нужно выяснить, кому выгодна смерть Кейна. Страховка, измена жены или его собственная интрижка, проблемы бизнеса, известные враги. Сейчас рабочая гипотеза состоит в том, что его убили по ошибке, но я хочу проверить все варианты.

Альварес села, откатила назад свое кресло и принялась вращать головой, потом крутить плечами.

– Я поработаю с Золлером, – сказала она наконец.

– Если найдешь что-то интересное, звони мне на сотовый.

Заехав домой и оставив в холодильнике грудное молоко, Риган провела там полчаса – покормила и повозилась с ребенком, потом поцеловала мужа, заверила его, что с ней все будет в порядке, что она ужасно скучает по семье, но очень любит свою работу, и обещала обязательно позвонить.

– Нам нужно поговорить об этом, – сказал Сантана.

Выше жены на полфута, типичный ковбой, он работал на ранчо и был крепким, как сталь. Природа наградила его черными волосами, темными глазами и ястребиным носом, а его улыбка, когда он обрушивал ее на Риган, была подобна удару молнии.

– Мы уже поговорили.

– Тогда нужно поговорить еще раз. Ты измучена, ребенок в тебе нуждается, как и наши старшие дети. Проклятье, ты нужна мне.

– Я вернусь, как только смогу.

– Постарайся сделать это как можно скорее, – сказал он и поцеловал ее в губы.

Поцелуй был медленным, и внутри у Риган все перевернулось – как в первый раз. Она дрогнула, ей захотелось растаять рядом с ним, ощутить его внутри себя, но с этим придется подождать.

– Я постараюсь, – обещала Риган.

И уехала.

По дороге в Бьютт она позвонила Флауэрсу и рассказала ему последние новости, пока ее машина продолжала пожирать мили. Она передала ему слова агента ФБР Бёрча, что было бы хорошо сфотографировать студию изнутри.

– Вот что нам нужно. Фотографии этого места. То, что позволит нам их прижать, связать кемпер или дом с каким-то объектом, который мог появляться в одном из готовых фильмов.

– Мы отправимся туда, когда стемнеет, – сказал Вирджил. – Позвоните нам после полуночи.

В Бьютте Риган нашла Филипа Уикса в углу камеры для пьяных, куда его посадили полицейские после того, как задержали на автобусной станции. Детектив из Бьютта по имени Чарли Тарли отпер дверь и распахнул ее. Уикс встал и с ужасом посмотрел на Риган.

Чарли Тарли, афроамериканец, который выглядел так, словно каждый день качался в спортивном зале, подошел к Уиксу.

– К тебе посетитель, – сказал он.

Песколи шагнула вперед так, чтобы оказаться в поле зрения мальчишки, и показала ему свой значок.

– Детектив Риган Песколи, департамент шерифа округа Пайнвуд.

В глазах Уикса появился страх.

Он был высоким, противоестественно худым, с обветренной кожей, как у людей, которые много времени проводят под открытым небом, – фермеров и лесорубов. И со старым синяком под глазом.

– Выходи, Филип, – спокойно сказал Тарли. – Детектив Песколи проделала долгий путь, чтобы тебя увидеть. Нам всем нужно поговорить.

– Что я сделал? – спросил Уикс.

– Вероятно, ты взял шестьсот долларов у девушки с ранчо Уоллеров, но твой отец их выплатил, так что дело не в этом, – сказала Риган. – Однако я думаю, ты знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить.

Уикс засунул обе руки в карманы джинсов и посмотрел на нее сквозь темные пряди упавших на лоб волос.

– Он заплатил деньги? – спросил он, с подозрением глядя на Риган.

Та кивнула.

Парень покачал головой.

– Но где он взял деньги? Он пьет, и у него не осталось наличных даже для того, чтобы купить коробку с кукурузными хлопьями. Я точно знаю, что у него нет шестисот долларов.

– Он их вернул. Все шесть сотен. И с этой стороны тебе не о чем беспокоиться, – сказала Риган. – Пойдем отсюда.

Уикс неохотно последовал за ней по короткому коридору в комнату для допросов. Тарли шагал за ними, одновременно разговаривая по сотовому телефону. В квадратной комнате без окон стояли стол и четыре стула. Риган села напротив подростка, который опустил глаза, Тарли устроился справа от него.

– Я должен зачитать тебе права, – сказал он.

– Я ничего не сделал!

– Просто помолчи! – приказала Риган. – Выслушай все, что он скажет. Это часть сделки.

Уикс с мрачным видом выслушал известные всем слова. Когда детектив закончил, в комнате стало тихо – лишь шумел кондиционер. Риган долго смотрела на Уикса, вспоминая, как ее собственного сына задержали для допроса. Она сочувствовала мальчишке, в чем бы он ни оказался замешан.

– Расскажи мне о Майкле Дрейке и о том, что он делал в лесу.

Кадык Уикса дернулся несколько раз. Он убрал длинные волосы с глаз и пожал плечами.

– Он приезжает ловить рыбу.

– Ты знаешь, что я говорю о другом.

На челюстях парнишки заходили желваки, и он посмотрел на Тарли.

– Вы слышали, что мой старик выплатил все деньги. Я могу идти?

– Если ты совершил кражу, вернуть деньги недостаточно. Кроме того, совершено убийство.

Уикс разинул рот, потом заморгал и перевел взгляд на Риган.

– Кто убит?

– Невинный рыбак из Северной Дакоты, – сказала детектив. – Мы полагаем, что преступник застрелил не того парня. Мужчина, которого они хотели убить, видел почти обнаженную девочку в кемпере на территории Дрейков, и тот, кто за этим стоит, решил избавиться от свидетеля.

Уикс посмотрел на стол.

– О господи… Вот дерьмо.

– Что ты знаешь, Филип? Кто эти люди?

Он в отчаянии оглядел комнату, словно искал путь к спасению.

– Они убьют и меня. Если я заговорю. Так они сказали. Что они меня убьют, если когда-нибудь увидят, что я говорю с копами.

Его глаза наполнились слезами.

– Они не смогут никого убить, когда будут отбывать пожизненное заключение.

– Вы не сумеете меня защитить.

– Я смогу.

Уикс посмотрел на Тарли, и тот кивнул.

– Ладно, – наконец сказал парень. – Ладно.

Некоторое время все молчали.

– Что случилось с детьми? – спросил Уикс. – С девочкой, которую видел тот мужчина? С той, что была почти обнаженной. Что с ней случилось? Она все еще там? Она в порядке? А остальные… – Он пришел в невероятное возбуждение, и его ноги начали выбивать дробь под столом. – Карла и Ал – злые люди. Дети все еще там?

– Я думала, женщину зовут Черил, – сказала Риган. – Или Долорес.

– Нет, если они были в кемпере. Тогда это Карла и Ал, – быстро проговорил он.

Казалось, теперь все его сомнения исчезли.

– А у Карлы и Ала есть фамилии?

– Я думаю, фамилия Ала – Диккенс… или нет, Диккер. Да, именно так. Фамилию Карлы я не знаю. Я ни разу ее не слышал. И мне известно о них совсем немного. – Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. – Они из Невады. Кажется, однажды я это слышал, но не уверен.

– Как часто ты видел их у Дрейков?

– Довольно часто. Они приезжают четыре или даже пять раз в год, в кемпере.

– И что они делают?

Уикс посмотрел на Риган так, словно она плохо соображает.

– Они снимают фильмы, ну… вы понимаете, и фотографии. В доме у Дрейков или в лесу неподалеку.

– Ты их видел?

Он кивнул.

– Дети занимаются сексом?

– Иногда старшие – с Алом, но чаще всего друг с другом, – ответил Уикс, понизив голос.

– Ты в этом когда-нибудь участвовал?

Парень отвернулся – возможно, боялся, и ему наверняка было стыдно. Потом кивнул.

– Но очень недолго. Меньше двух лет. Потом я стал слишком старым. Вы посадите меня в тюрьму?

Сердце Риган сжалось от сочувствия к мальчику – он перенес ужасные вещи. Кто знает, где его мать, жива она или мертва? Отец избивал и продавал сына, заставляя позировать и заниматься сексом.

– Нет, Филип. Мы только хотим, чтобы ты нам все рассказал. Все, что тебе известно о Майкле Дрейке, Карле и Але, а потом, когда-нибудь, чтобы выступил в суде, – сказала она. – Но ты не попадешь в тюрьму. Ты – жертва.

А люди, которые все это делали?

Ад был бы недостаточным наказанием для них.

Тарли принес сэндвичи, чипсы и прохладительные напитки. Несмотря на то что в комнате для допросов стоял скрытый диктофон, полицейский поставил на стол маленький цифровой магнитофон, чтобы Уикс видел, что они записывают его слова. Они разговаривали в течение часа, и парень дал основные показания. Как и предполагала Риган, он сбежал из дома до того, как Флауэрс, Джонсон и Кэти Уоллер побывали в трейлере его отца и зашли к Дрейкам, поэтому ничего не знал о событиях, которые привели к убийству Кейна. Старшему Уиксу было известно о детской порнографии, но он не участвовал в ее производстве.

– Он понятия не имеет о камерах, освещении или о другом подобном дерьме, – сказал Уикс, поглощая сэндвич с ветчиной и сыром и запивая еду огромными глотками «Доктора Пеппера». – Просто присматривает за имуществом, когда Дрейков там нет.

У его отца есть оружие, сказал Уикс. Ружья и пистолеты, он ведь охотник.

– Но в этом нет ничего такого. Здесь у всех есть оружие. Все охотятся. Вот почему вы там оказались, – сказал он, заканчивая последнюю часть сэндвича и принимаясь за маленький пакетик чипсов «Доритос».

– Значит, у Дрейка есть оружие?

– Я его никогда не видел. Может быть, он один из немногих мужчин в Гризли-Фоллс, который не охотится. Однако он ловит рыбу. И управляет камерами.

– Он вовлечен в секс с детьми?

– Нет, сексом он не занимается. Он делает фильмы и продает их.

– А где он берет детей?

– Не знаю.

– Ты никогда не говорил ни с кем из них?

– Если я пытался, отец меня избивал. У него есть специальный ремень.

Риган не могла дождаться момента, когда сможет посадить Барта Уикса за решетку.

Она задала еще несколько вопросов, но Филип уже сообщил все, что знал. Когда они закончили, Тарли сказал Уиксу, что его поместят в отдельную камеру для его же безопасности. Ему позволят оставить у себя бо́льшую часть вещей и будут кормить отдельно.

– Почти как в мотеле, – сказал детектив. – Чтобы защитить тебя. Ты слишком ценный свидетель, чтобы позволить кому-то причинить тебе вред.

После того как Уикса увели, Тарли и Риган вышли на свежий воздух. Наступил вечер, темное небо раскинулось над яркими городскими фонарями.

– Думаю, вы их возьмете.

Господи, как она этого хотела…

Риган посмотрела на часы. Чуть больше десяти. Вероятно, Флауэрс и Джонсон сейчас в лесу, возле дома Дрейка. Теперь, когда Филип Уикс дал показания и, вероятнее всего, пару из кемпера ждет арест, у них будет достаточно улик, чтобы получить ордер на обыск поместья Дрейков, так что Флауэрсу и Джонсону больше не нужно ничего искать.

Она позвонила им со ступенек полицейского участка, но никто не ответил. Риган оставила сообщение и отправилась на поиски мотеля, где могла бы подождать ответного звонка.

Вирджил и Джонсон шли по дороге, ведущей к дому Дрейка, стараясь держаться поближе к обочине, где они могли быстро скрыться в кустарнике, если б кого-то заметили. Но вокруг никого не было, и когда они приблизились к дому, то не увидели под навесом «БМВ», хотя «Джип» оставался на прежнем месте.

– Сначала гараж, – прошептал Вирджил. – Посмотрим, есть ли там вторая машина.

Они сделали большой круг и обогнули лесом дом Дрейка, останавливаясь каждые пару минут, чтобы попросить друг друга не шуметь. Однако это было почти невозможно. Кустарник оказался таким густым, что они постоянно в нем застревали. Наконец Флауэрс вытащил из кармана фонарик и направил луч на землю так, чтобы и Джонсон мог видеть, куда он ставит ноги. Они вышли к гаражу сзади, оставив вторую хижину слева. У гаража имелось боковое окно, и через него они увидели, что второе и третье места свободны. Там стояли только «Джип» и газонокосилка.

– Что теперь? – прошептал Джонсон.

– Давай заглянем в маленькую хижину.

– Там может быть сигнализация.

– В таком случае мы сбежим.

Джонсон протянул Вирджилу кусок ткани.

– Что это?

– Бандана. Прикрой лицо. Как преступник-ковбой. На случай, если там есть камеры.

– Господи, Джонсон! И только из-за того, что мы в Монтане…

Однако Вирджил последовал его совету.

Он забрал пистолет у Джонсона не потому, что хотел иметь при себе оружие, а чтобы приятель не наделал глупостей. Но Джонсон прихватил монтировку, не желая оставаться безоружным. Кроме того, в рюкзаке у Вирджила лежал «Никон» с мощным объективом с переменным фокусным расстоянием.

Они присели возле угла гаража и стали ждать, наблюдая за домом. Свет горел в двух окнах – сзади и спереди, – но только не на втором этаже. На крыше находилась спутниковая тарелка, но они нигде не заметили работающего телевизора. И свет ни разу не мигал, что случилось бы, если б кто-то прошел между ними и окном.

– Пошли, – прошептал Вирджил через пять минут.

Они нагнулись и стали красться к хижине, потом остановились возле угла, чтобы их не могли увидеть из дома, и снова прислушались. Тишина – лишь квакали лягушки и стрекотали сверчки, да в кронах деревьев, окружавших владения Дрейка, шумел ветер. Со стороны дома не доносилось ни звука.

– Странно, – прошептал через некоторое время Джонсон.

– Что?

– Нет окон, выходящих на нашу сторону. И я не вижу окон или двери сзади. Они только на передней части дома.

– Прикрой меня, – сказал Вирджил.

– Каким образом? У меня только монтировка.

Флауэрс рассмеялся.

– Ладно. Просто будь начеку.

Он, оставаясь в тени, начал бесшумно подбираться к первому окну, потом немного посидел под ним, поднялся и заглянул внутрь.

И ничего не увидел.

Через минуту Вирджил вернулся к Джонсону.

– Ну, что там?

– Ничего. Это фальшивое окно. Доски с нарисованными занавесками.

– Прикрой меня, – сказал Джонсон.

– Что?

Но тот уже двинулся к передней части хижины. Через минуту Вирджил услышал хруст, словно треснуло дерево.

– Давай, – послышался тихий голос Джонсона.

По все еще влажной траве Вирджил прокрался вдоль стены хижины и обнаружил, что Джонсон взломал замок двери при помощи монтировки и вошел внутрь. Флауэрс последовал за ним.

– Какого дьявола ты делаешь?

– Дай мне закрыть двери.

Покончив с этим, Джонсон включил фонарик своего «Айфона» и осветил внутреннюю часть хижины. В углу стояли кровать со столиком и пара свернутых в рулоны ковров. Три рулона гладкой бумаги лежали вдоль одной из стен, четвертый был прикреплен к вращающемуся цилиндру за кроватью. А еще они увидели стойки для камер с зонтиками и мягкие коробки с проводами и электрическим оборудованием.

Вирджил включил фонарик собственного сотового телефона.

– Мне нужно сфотографировать кровать и стены, – сказал он.

– Стены. Этого будет достаточно, – сказал Джонсон, глядя на узловатые сосновые планки, которыми были обиты стены. – Они – как самые большие в мире отпечатки пальцев.

Вирджил снял рюкзак, достал камеру, поставил вспышку, включил автоматику и начал снимать.

Быстро.

Эффективно.

Он все сфотографировал дважды, а потом собрал оборудование.

Через две минуты они ушли из дома, а еще через двадцать беседовали с Песколи.

Телефон зазвонил в тот момент, когда Риган вышла из душа. Она завернулась в полотенце, взяла телефон и уселась на край кровати.

– Это Вирджил. Я сделал фотографии.

– Пришлите их.

– Я пришлю. Но мы в баре на ранчо, а здесь медленный Интернет. Оборудование устарело. Посмотрим, что получится… Я посылаю девять фотографий.

– А я передам их агенту ФБР.

– Позвоните мне утром, когда он с вами свяжется.

– Первым делом, – обещала Риган, ей не терпелось получить фотографии.

Она надела пижаму и стала ждать, одновременно сцеживая молоко. К счастью, в мини-баре номера имелся холодильник.

Последние фотографии пришли через полчаса. Пожалуй, самые скучные снимки из всех, что ей доводилось видеть, но они оказались четкими – как раз то, что требовалось федералам. Песколи отправила их в ФБР. Потом немного поговорила с Сантаной, объяснила, где остановилась, и обещала вернуться домой на следующий день. Затем поставила телефон на зарядку и улеглась в постель. Она размышляла о своей семье, работе и о том, что ее жизнь находится в состоянии неустойчивого равновесия.

Федералы позвонили в восемь утра.

Риган все еще спала. На секунду она потеряла ориентировку, и ей пришлось несколько секунд искать лежавший на тумбочке сотовый телефон.

– Сколько сейчас времени? – спросила детектив.

– Девять часов, – ответил Бёрч, агент ФБР.

– Или семь в Монтане, – сказала она и зевнула.

Ей отчаянно требовался кофе. Потом Риган вспомнила, что все еще должна пить его без кофеина.

– Мне нужно многое сообщить вам, – сказала Риган. – Вы видели фотографии?

– Видел два часа назад, в семь часов по восточному времени, потому что встаю на рассвете.

– Вы молодец. И что вы думаете?

– Не имеет значения, что я думаю. Важно, что я знаю. Это очень крупное дело. Мы сумели идентифицировать двух людей в Вегасе. Мы не уверены, что нам известны их настоящие имена, но они называют себя Карла и Аллен Диккерсон.

– Я слышала эти имена вчера вечером от мальчишки Уикса.

– У нас уже несколько лет есть ордер на арест Диккерсонов, но мы не могли их отыскать. Мы думали, что они находятся где-то в Центральной Америке. Так или иначе, но мы получили их адрес от парней в Вегасе и собираемся взять субчиков на квартире – на самом деле, это кондоминиум – в течение ближайших двух часов. Это очень плохие люди. На самом деле, хуже может быть только тот тип по фамилии Дрейк, который обретается где-то там у вас. Мы уже засекли эти сосновые доски в двадцати трех фильмах – худшая порнография, какую только можно представить, – из чего следует, что они сняли несколько сотен фильмов. Мы не знали, кто их делал. Нам нужен ваш парень, Уикс; он сможет их узнать?

– Он не только может их узнать – они заставляли его сниматься в фильмах, когда он был маленьким.

– О, дерьмо… Парню потребуется помощь.

– Да. Пока мы держим его под нашей защитой.

– Мы вызвали серьезную команду полицейского спецназа из Денвера, но они прибудут лишь через несколько часов, – сказал Бёрч. – Я буду на месте в то же время; сейчас я еду в аэропорт. Директор выделил мне самолет Департамента юстиции. Мы бы хотели, чтобы вы ждали нас в Бьютте. Так мы окажемся рядом с нашей целью, а потом вы приведете нас на место. Мы не должны спугнуть этого Дрейка, но будет неплохо, если Флауэрс его проверит. Ну, вы знаете, поездит немного вокруг его владений… Проблема в том, что Майкла Дрейка в наших файлах не существует. Мы проверили архивы округа и выяснили, что это фальшивое имя. Если мы упустим этого парня сейчас, то потом найти его будет очень сложно.

– Я могу сама туда поехать и арестовать его, – предложила Риган.

– Я это ценю, но один на один… тут слишком многое может пойти не так. Как я уже говорил, нам нельзя его упустить. Он – самое настоящее чудовище.

– Я позвоню Флауэрсу и предупрежу его.

– И еще одно. Я устанавливаю для вас зашифрованный канал связи с бюро. В следующем послании электронной почты вы найдете код, необходимый для того, чтобы его открыть. Вы не сможете его выгрузить. Только прочитать. Это набор клипов из фильмов, снятый на фоне сосновых досок. Вы должны знать, о чем идет речь.

– Я посмотрю, – сказала она и добавила: – Может быть.

– Если вам потребуется связаться со мной, это будет возможно только в ближайшие полчаса, – сказал Бёрч. – Потом я буду находиться в воздухе и телефонная связь работать не будет. Но у меня есть другое оборудование для связи, и я найду вас, если что-нибудь изменится.

Риган не хотела смотреть фильмы, но решила, что должна. Она с минуту не сводила глаз со своего «Айпэда», потом открыла почту от Бёрча, нашла код, скопировала его и увидела, что он прислал ей шесть отрывков.

Шесть минут.

Дети.

Ей даже не хотелось думать о том, сколько им лет.

По большей части маленькие девочки, но иногда попадался и плачущий мальчик.

– О господи, господи, господи, – шептала она со слезами на глазах.

Риган и сама не знала, молится она или ругается. Внутри у нее все сжалось, и что-то жуткое вошло в сердце.

– Ах ты, больной ублюдок, – шептала Песколи, думая о мужчине, которого никогда не встречала, человеке, называвшем себя Майклом Дрейком. Когда она закончила с клипами, ей пришло новое сообщение: «Для того чтобы снова увидеть эти файлы, вам потребуется новое разрешение и код».

Благодарение Господу.

Риган отключила связь.

Такие вещи никто не должен видеть.

Как всегда, федералы опаздывали.

Бёрч позвонил ей из самолета только перед полуднем.

– Возникла проблема.

– Расскажите.

– Мы вошли в кондоминиум, где якобы жили эти Диккерсоны, или Фоли, или кто там они еще, в Ривердейле. Оказалось, что Фоли – пенсионеры, восьмидесяти четырех и восьмидесяти двух лет соответственно. У них никогда не было кредитной карточки, по которой брали в аренду кемпер. Этот счет активен, но по нему платили онлайн, никаких бумаг, так что они ничего не знают. Водительские права на Кларка Фоли, но он не водит машину уже четыре года.

– Неужели они выбрали этих людей случайно?

Проклятье, проклятье и еще раз проклятье.

Риган сжала в руке сотовый телефон смертельной хваткой.

– Все еще хуже. Мы показали супругам Фоли фотографии Диккерсонов, и они сказали, что это Смиты, которые живут в том же здании, прямо под ними. Мы получили новый ордер и ворвались туда. Но там было пусто, если не считать дешевой системы безопасности, соединенной с сотовым телефоном. Так что Диккерсоны, или как там их на самом деле зовут, видели цветной фильм с участием наших парней, заходящих в квартиру. Мы обнаружили камеры лишь через три или четыре минуты после того, как вошли туда.

– Дерьмо, – пробормотала Риган.

– Но есть и хорошая новость. Мы смогли отследить сотовый телефон, который находится в Грин-Вэлли, штат Аризона, примерно в сорока милях от границы. Складывается впечатление, что они направляются в Мексику. Мы связались с нашими парнями на границе через десять минут, еще через пять у них были фотографии. Я думаю, у нас хороший шанс их взять.

Бёрч сказал, что он будет в Бьютте после четырех часов.

– Мой самолет не такой быстрый и мощный, как я думал; нам пришлось сесть в Миннеаполисе для заправки, и это продолжалось бесконечно долго.

– А где ваш спецназ?

– Они прибудут раньше меня, но не намного.

Вирджил принял сообщение.

Диккерсоны, а на самом деле Нед и Дженнифер Бонифейс, последний известный адрес – Бейкерсфилд, штат Калифорния, были задержаны без всяких проблем как раз перед тем, как добрались до границы. Дети, находившиеся с ними, не пострадали, и у каждого имелась отдельная история. Пока не удалось установить, являлись ли они частью огромной системы, но федералы проверяли это. Они с Джонсоном после полудня устроились на противоположном берегу реки напротив дома Дрейка. «БМВ» все еще стоял во дворе, но «Джип» куда-то уехал.

Вирджил позвонил Песколи, чтобы предупредить ее.

– У нас есть номера, мы их найдем. Проблема в том, что здесь те, кто не ездят на пикапах, пользуются «Джипами».

– Вы преувеличиваете.

Она и сама ездила на «Джипе». Сравнительно новом, с мощным двигателем, самой быстрой модели из всех возможных.

– Может быть, но не слишком сильно, – сказал он.

– Вот что я вам скажу, Вирджил. Мне прислали отрывки из фильмов, которые снимали в том доме. Это настоящая мерзость. Худшее из всего, что я видела. – Она колебалась; у нее возникло такое же ужасное чувство, которое охватило ее, когда она смотрела порнографию. – Я много повидала за свою карьеру полицейского, но это хуже убийства. Дрейк хуже, чем просто убийца.

– Полагаю, нам не следует забывать, что он мог хладнокровно совершить убийство.

– Не беспокойтесь, я не забуду это, – заверила его Песколи. – Именно убийство должно обеспечить ему смертельную инъекцию.

– Когда кого-то в последний раз приговаривали к смертной казни в штате Монтана? – спросил Вирджил. – Я не стал бы на это рассчитывать. Но мы можем добиться пожизненного заключения.

– Недостаточно, – сказала она.

Риган встретила отряд спецназа на бетонированной площадке аэропорта «Берт Муни». Самолет Бёрча приземлился через сорок пять минут. Они пожали друг другу руки и отправились в заранее подготовленный конференц-зал, где Бёрч согласовал действия с отрядом спецназа, который получил предварительные указания еще в Денвере, потом они сели в три дожидавшихся их «Шевроле Тахо», взятые напрокат в местных агентствах, сложили в багажники снаряжение и отправились в Гризли-Фоллс. Риган ехала впереди на своем «Джипе»; рядом на пассажирском сиденье устроился Бёрч.

Он был худым и, судя по всему, крутым парнем, который прослужил шесть лет в «морских котиках», после чего перешел в ФБР. Он умело задавал вопросы и вскоре уже знал ее краткую биографию, а также немного рассказал о себе. Бёрч оказался умным и привлекательным, но у нее возникло впечатление, что он сам принимает участие в рейде по бюрократическим причинам. Взять создателя отвратительных фильмов – серьезный успех. Шаг к новому повышению.

«В этом нет ничего плохого», – подумала Риган.

Вот только ее раздражали такие вещи.

Она могла бы завершить операцию со спецназом еще до наступления темноты, если б им не пришлось ждать Бёрча.

Зазвонил ее сотовый телефон.

– У нас появились новости, – сказал Флауэрс, когда она ответила и сделала резкий поворот на запад. – Дрейк только что вернулся. Он где-то за домом, и мы его не видим, но я сумел хорошо его рассмотреть, когда он приехал. Он там. Проклятье, почему вы так долго?

– Мы в часе езды от вас, – сообщила ему она.

– Мы можем взять его прямо сейчас, – сказал Вирджил. – Свяжитесь с шерифом, чтобы он сделал меня своим помощником.

– Мне нужно кое-что проверить, – сказала Риган, но ей совсем не понравилась мысль о том, что Блэкуотер будет участвовать в задержании Дрейка.

Она передала предложение Флауэрса Бёрчу, но тот покачал головой.

– Без вариантов. Я прочитал досье Флауэрса по дороге сюда, и он известен тем, что умудряется делать простые вещи сложными. Дайте мне поговорить с ним.

Песколи протянула сотовый телефон Бёрчу.

– Мы очень ценим то, что вы делаете, но нам нужна информация. Необходимо наблюдение. Вы ведь служили в армии? Значит, вам известно, что нам требуется.

Риган показалось, что Флауэрс что-то возражал, но Бёрч закончил разговор, а она, стиснув зубы, продолжала вести машину, крепко сжимая руль. Пейзажи Монтаны стремительно пролетали мимо, солнце клонилось к западу.

Флауэрс позвонил через сорок минут.

– Дрейк только что сел в «Джип» и поехал к Уиксу. Мы видим, как он сворачивает к трейлеру, но отсюда невозможно сказать, что там происходит.

– Позвоните нам, если что-нибудь изменится, – сказала она, и Бёрч кивнул.

По мере того как «Джип» оставлял позади одну милю за другой, Бёрч становился все более молчаливым; он не отрывал взгляда от дороги и, как и Риган, готовился.

Через двадцать минут последовал еще один звонок.

– Дрейк вернулся к себе. Мы с Джонсоном обсудили ситуацию и пришли к выводу, что он может собирать вещи – или к чему-то готовиться. Мы видим, как Дрейк перемещается по дому, но не понимаем, что он делает.

– Мы уже совсем рядом, – сказала Риган. – Через пять минут будем на месте. Держитесь. – Детектив посмотрела на Бёрча и нажала на педаль газа. – Оставайтесь на линии, – сказала она Флауэрсу и переключила телефон на громкую связь, чтобы они с Бёрчем могли его слышать.

А потом повела «Джип» на максимально возможной скорости.

В течение следующих нескольких минут ничего не менялось. Флауэрс сообщил, что Дрейк все еще в доме, когда Риган во главе каравана проехала мимо ранчо. Солнце уже опустилось за горы, но небо оставалось ярким.

Она остановилась в таком месте, где машины нельзя было увидеть со стороны ранчо. Отряд спецназа вооружился и провел обычную проверку перед рейдом – оружие, связь, пуленепробиваемые жилеты.

Бёрч, сбросивший спортивную куртку и брюки, переоделся в джинсы, ботинки и жилет и попросил Риган оставаться сзади.

– Я знаю, что вы хотите войти вместе с нами, но мы с вами не работали прежде. Я не хочу вас обидеть, но мы прошли специальную подготовку, у нас есть связь, освещение и мощное оружие. Мы не хотим, чтобы произошел несчастный случай.

Песколи сразу разозлилась.

– Не выйдет. Ублюдок мой. Я веду это дело с самого начала.

Бёрч поднес палец к губам.

– Нам нужно, чтобы вы ждали нас здесь. Поверьте, мы отдадим вам должное в наших отчетах. Вы останетесь здесь и будете говорить с Флауэрсом по телефону. Мы оставим вам рацию – на всякий случай. И вы со мной свяжетесь.

– Мне насрать на то, кто получит всю славу, – сказала Риган, с трудом двигая губами от охватившей ее ярости. В ее сознании снова начали возникать отрывки из фильмов: испуганные дети, хищные взрослые… – Я пойду с вами.

Но Бёрч не собирался ее слушать.

– Это военная операция. Вы знаете местность, поэтому звоните мне. Любая связь с вашим офисом или Флауэрсом идет через вас. Я не буду принимать другие звонки. Только от вас. Вы меня поняли? Передайте это Флауэрсу. Мы должны все сделать очень аккуратно. Вам предстоит передавать важную информацию. Аналогичная история с любыми звонками от вашего шерифа. Мы будем действовать так, как я считаю нужным.

Через пять минут после того, как они остановились, в пяти сотнях ярдах от дороги, ведущей к дому Дрейка, отряд спецназа с Бёрчем во главе двинулся вдоль обочины, больше напоминая отряд «морских котиков» в Афганистане, чем полицейских из штата Монтана.

А она застряла здесь.

Риган заскрипела зубами, и ей пришлось напомнить себе, что полицейский должен быть частью команды. Может быть, Сантана прав, может быть, ей следует уйти в отставку… Ей ни к чему это дерьмо.

Но она его любила.

Снова позвонил Флауэрс.

– Проклятье, где парни? Что-то происходит. Вам нужно быть здесь. Дрейк готов покинуть дом.

Риган взяла свое раздражение под контроль. Она понимала, что сейчас главное арестовать Дрейка.

– Отряд уже в пути, они приближаются, – сказала Песколи в телефон. – Им осталось пройти пятьсот ярдов. Будут на месте через пять минут.

– Вы можете им позвонить?

– Могу.

– Тогда передайте им… Проклятье, что ты делаешь, Джонсон? Что?.. Извините, я говорил с Джонсоном. Что?.. Дерьмо. Послушайте, Дрейк что-то задумал. Он загружает «Джип». Так что если на дороге появится «Джип», значит, это он.

– Я передам, – сказала Риган. – Держитесь, они уже совсем рядом.

Вирджил и Джонсон находились на дальнем берегу мелкой реки, который высоко поднимался над водой и выходил прямо на дом Дрейка. Они видели, как он бросил два больших вещевых мешка и ружье в «Джип». Сумерки сгущались, темнота кралась между деревьями и выползала к дороге.

Дрейк двигался быстро. Он сбегал от дома к хижине, где провел пару минут, потом так же бегом вернулся в дом, оттуда метнулся в гараж. В руках он нес что-то тяжелое, но у них не было бинокля, и они ничего не смогли разглядеть.

– Это что-то вроде чемоданов, но они слишком маленькие, – сказал Флауэрс Джонсону. – Я думаю, нам нужно подойти поближе.

– Он может нас увидеть. Склон каменистый, там практически негде спрятаться. Федералы только что подошли к дороге. И мне вроде как нравится все это полицейское дерьмо – до тех пор, пока не приходится смотреть на трупы. Может быть, мне следует стать помощником шерифа, когда я вернусь домой.

– У тебя нет необходимой квалификации, если не считать некоторого интуитивного понимания того, как устроен разум преступника, – сказал Вирджил.

– Для того чтобы стать помощником шерифа, не нужна квалификация, – заявил Джонсон. – Думаю, долларов за двести я мог бы получить значок.

– Проклятье, где федералы? – спросил Вирджил, у которого появилось неприятное чувство.

Дрейк с пустыми руками вбежал в дом из гаража. Они видели его через окна дома – он снова тащил пару увесистых чемоданов.

– О господи, – прищурившись, сказал Вирджил. – Это не чемоданы. Это канистры с бензином. Он готовится все сжечь.

– А федералы ничего не знают…

Флауэрс нажал кнопку быстрого набора Песколи.

– Дрейк собирается поджечь дом, – предупредил он. – У вас нет времени, скажи федералам. У них нет времени. Он собирается поджечь все прямо сейчас.

– Я уже вызываю их.

И связь с ней прервалась.

Дрейк выскочил из дома с грудой каких-то тряпок и побежал к гаражу, поджег то, что было у него в руках, при помощи зажигалки и швырнул огненный шар в гараж, который тут же вспыхнул.

– Проклятье, – прошептал Вирджил, глядя на столб пламени.

Очевидно, Дрейк облил бензином «БМВ», потому что огонь разгорелся очень быстро и вместе с дымом по спирали устремился в небеса.

– Проклятье, где они? – Флауэрс пытался отыскать взглядом отряд спецназа. – Дерьмо… Где? Я должен что-то предпринять.

– Ты слышал, что сказал Бёрч, – попытался урезонить его Джонсон.

Следующей остановкой Дрейка была студия.

– Дай пистолет, – сказал Джонсон. – Может быть, я сумею увести его в сторону, пока не появится полиция.

Вирджил не стал колебаться и сразу отдал ему оружие. Дистанция была смехотворной для разрешенного к ношению пистолета с коротким стволом. Но Джонсон открыл огонь. Дрейк на мгновение замер, потом швырнул горящие тряпки в студию. Она тут же вспыхнула – как гараж, – и пламя с шипением взметнулось вверх. Джонсон выстрелил пятнадцать раз, но Дрейк, не обращая на стрельбу внимания, побежал к дому, метнул в него последний огненный шар, и дом, как и остальные постройки, облитые бензином, загорелся, озарив все вокруг ярким сиянием.

Вирджил снова набрал номер Песколи.

– Он уходит.

– Где он? – спросила она, и в ее голосе послышалась тревога. – Проклятье, что происходит?

– Он это сделал – сжег все строения. Где спецназ?

– Он там, должен быть там…

– О, дерьмо… Дрейк бежит к «Джипу», – констатировал Вирджил, глядя, как преступник прыгает в автомобиль и уносится прочь, в сторону, противоположную от дороги и команды спецназа. – Он в «Джипе», едет в противоположную от главной дороги сторону. К тупику. Куда он направляется?

На глазах у Флауэрса «Джип» остановился возле трейлера Уикса, но деревья и сгущающаяся темнота мешали ему разглядеть, что там происходит. Потом послышались крики, и через несколько секунд в небо снова взметнулось пламя.

– Он только что поджег трейлер Уикса.

– Где он? Все еще там? – напряженно спросила Риган.

– Я не вижу. Звони Бёрчу. Скажи ему.

Вирджил повесил трубку и повернулся к Джонсону.

– Держу пари, в трейлере Уикса мы найдем тело.

– Никаких пари, – ответил Джонсон.

Внизу они заметили фары «Джипа» Дрейка, мчавшегося на запад, все дальше от главной дороги, в сторону тупика.

– Куда он может ехать?

У Вирджила появилось дурное предчувствие. Он позвонил Песколи.

– Там есть какая-нибудь дорога для лесовозов? Например, просека, которой никто не пользуется?

Он уже слышал крики команды спецназа.

– Я не знаю. Может быть. – Тут в ее голосе появился ужас. – Да. Горнодобывающая компания построила там окружную дорогу, которой уже много лет никто не пользуется.

– Вот почему он уехал на «Джипе» и сжег «БМВ» – более быструю машину.

– Я свяжусь с Бёрчем.

Риган снова повесила трубку.

– Скорее всего, ты прав, – сказал Джонсон, слышавший, что говорил Вирджил.

– А вот и федералы.

Под ними появился отряд спецназа, который в боевом порядке подходил по дороге к горящим домам.

Они опоздали ровно на одну минуту.

Риган сидела в своем «Джипе», когда Вирджил позвонил снова. Он быстро рассказал ей обо всем, что произошло. Горящие дома, опоздавшая команда спецназа… Флауэрс не сомневался, что Дрейк знал о существовании отходного пути.

– И у него есть винтовка. Думаю, он не мог допустить, чтобы она сгорела, потому что мы все равно смогли бы ее проверить, и ему неизвестно, нашли ли мы пулю, убившую Кейна.

– Я еду за ним, – сказала Песколи. – Нельзя допустить, чтобы он сбежал.

– Осторожно, – сказал Флауэрс. Он даже не пытался отговорить ее, хотя она оставалась один на один с Дрейком. – И не забудь про винтовку. Он вооружен.

Риган не знала, существует ли объездная дорога, но Дрейк не мог поехать на восток из-за высокого противоположного берега реки. Он будет вынужден направиться на запад и рано или поздно свернуть к автостраде, причем где-то рядом.

Детектив завела двигатель «Джипа», выехала на дорогу, выжала газ и помчалась вперед. К тому моменту, когда она проехала мимо ранчо, ее скорость достигла шестидесяти миль в час. Выбравшись на автостраду, она свернула направо и остановилась при первой же возможности. Теперь оставалось только ждать.

Риган думала о последствиях пожара. Никаких отпечатков, ДНК, никаких сосновых досок. Мысли мешались у нее в голове. В крови бурлил адреналин.

Плевать на федералов.

И вновь она подумала о невинных детях, о фотографиях и отрывках фильмов, которые видела, – она понимала, что уже никогда не сможет стереть их из памяти. А потом ее мысли обратились к собственным детям, к старшим, уже ходившим в начальную школу, и недавно родившемуся ребенку.

Песколи стиснула зубы; в ушах у нее шумело, кровь пульсировала в венах. На секунду перед глазами у нее потемнело. Неужели Дрейку удастся осуществить свой коварный план?

Она снова заморгала. Сосредоточилась. Возбуждение достигло предела.

Нет, извращенец от нее не уйдет.

Риган опустила стекло, чтобы не пропустить шум приближающегося автомобиля, прищурилась и почувствовала запах дыма. Несмотря на то что небо оставалось светлым, лес потемнел, и Дрейку придется включить фары, чтобы выбраться с просеки на автостраду…

Она увидела его «Джип», когда до него оставалось пятьдесят футов; затем он выскочил из-за деревьев на шоссе, перелетев через канаву, свернул направо, как и Риган, и помчался дальше. Она последовала за ним, отставая примерно на минуту, а потом включила мигалку и выжала педаль газа. Песколи знала эти дороги, а потому обладала преимуществом. Кроме того, у ее «Джипа» был более мощный двигатель.

Дрейк мчался сквозь ночь, ярко горели задние огни его машины.

Риган ехала все быстрее, чувствуя, как гудят шины; сердце стучало у нее в груди, перед мысленным взором проносились образы невинных детей.

На прямом участке дороги, когда она приближалась к крутому повороту, от старого «Джипа» ее отделяло всего шесть футов. Он резко свернул на повороте и вылетел на гравий противоположной обочины, хотя одна из шин все еще цеплялась за асфальт. Риган сбросила скорость, наблюдая, как его «Джип» все дальше сносит с дороги и огни уходят в темноту.

– Сдохни, ублюдок, – сказала она, ударяя по тормозам.

«Джип» Дрейка соскользнул с обочины, правая фара ударила в сосну, капот со стоном смялся, ось лопнула.

Риган остановилась на обочине, с табельным пистолетом в руке выскочила из машины и закричала:

– Выходите! И я хочу видеть ваши руки. Выходите!

Дрейк не шевелился.

– Немедленно выходите!

Риган начала медленно приближаться к его «Джипу», жалея, что на ней нет жилета.

Дрейк ногой распахнул дверцу и медленно, держа руки над головой, выбрался из машины. Он был с ног до головы одет в черное. Черная рубашка, черные брюки, черные туфли.

– Что все это значит? – крикнул Дрейк. – Вы едва меня не убили. Вы полицейский псих?

– Речь о детях, – сказала Песколи, чувствуя, как горит у нее в горле. – Держите руки над головой и отойдите на пару шагов. Я хочу, чтобы вы оставались в свете фар, или, клянусь Богом, я вас застрелю.

– Я ничего не знаю ни о каких детях, – ответил он, но сделал так, как она проинструктировала, и отошел назад. – У меня начался большой пожар, мой телефон не работал, и я поехал к ближайшей пожарной станции. Вы можете вызвать для меня пожарных?

– Заткнись, – сказала Риган.

Она поравнялась с «Джипом» и увидела, что между сиденьями стоит винтовка, готовая к стрельбе.

– Ты собирался отстреливаться, если б тебе не удалось сбежать?

Так почему же он не пытался в нее стрелять? Что-то здесь не сходилось…

– Я ни в кого не собирался стрелять, – сказал Дрейк, продолжая держать руки над головой. – Я никогда в жизни не совершал преступлений. Худшее, что я сделал, – не сумел удержать под контролем огонь, а у меня даже нет страховки. Я думаю, виноват проклятый Уикс. Я обнаружил, что он чем-то занимался в моей хижине, пока меня не было.

– Филип Уикс рассказал мне совсем другое, – заявила Риган.

– Филип Уикс – безумный мальчишка-наркоман, – крикнул Дрейк. – Отец кормил его опиатами с тех пор, как ему исполнилось десять. Никто не поверит наркоману.

Она посмотрела на него.

– Ты почти меня убедил. Можешь идти.

– Можешь идти? Чушь! У меня лучшие адвокаты в Калифорнии. Тебе еще повезет, если ты сохранишь свою работу, когда они с тобой закончат… Так что тебе следует просто обо всем забыть.

Песколи посмотрела на винтовку. Крупный калибр, скользящий затвор, как у ружья, из которого убит Кейн. Она на дюйм отвела затвор, потом вернула его на место, увидев, что патрон в стволе.

– Ты знаешь, что убил на реке совсем не того парня, который видел девочку в кемпере? Он все еще с нами.

Дрейк быстро опустил руку за спину и вытащил пистолет.

Риган выстрелила.

Он упал, пистолет выпал из его руки.

Шум у нее в ушах заглушал все остальные звуки; гнев, кипевший в крови, почти ослеплял. Уже ни о чем более не думая, Песколи повернулась, одной рукой подняла винтовку и выстрелила в ветровое стекло своего «Джипа». Во все стороны полетели осколки стекла.

– Что ты… – начал побледневший Дрейк, который, не обращая внимания на кровь, не сводил взгляда с Риган. – Нет. Подожди. Я ничего не делал…

Она вытерла приклад и спусковой крючок краем своей рубашки.

– Подожди, – сказал Дрейк, услышавший далекий вой полицейских сирен. – Те дети. Со мной им было лучше. Они хотели это делать. Я давал им жилье, кормил и превращал их в кинозвезд. Они жили, как короли и королевы.

Ярость захлестнула все ее существо.

Перед глазами появилась черная пелена.

Палец лег на спусковой крючок табельного оружия.

– Ради бога… – Дрейк бросился к своему пистолету.

Песколи дважды выстрелила ему в грудь.

Вирджил крикнул федералам:

– Он уехал по проселочной дороге, в противоположную сторону от автомагистрали.

Отряд спецназа в свете пожара рысью побежал к трейлеру Уикса.

– Там его уже нет, – пробормотал Джонсон.

Вирджил и Джонсон пробрались через густой кустарник на берегу, перешли вброд мелкую речку и побежали к ранчо, где все, кто там жили, Кэти, ее сестры и братья, ее родители, стояли на краю поля для гольфа и смотрели на освещенное пожаром небо.

– Это дом Дрейка? – спросил Джим Уоллер, когда они пробегали мимо. – Что там случилось?

Они ничего не стали отвечать, одновременно прыгнули в «Кадиллак» Джонсона и помчались в сторону автомагистрали.

– Должно быть, нужно повернуть направо, – сказал Джонсон.

Они проехали милю – и нашли Песколи, которая сидела рядом с правым передним колесом своего «Джипа».

Вирджил и Джонсон выскочили из «Кадиллака» и поспешили к ней. У нее было совершенно белое лицо, глаза слегка остекленели, но она сказала:

– Я в порядке. Я стреляла в него дважды, может быть, трижды. Он думал, что у нас достаточно улик. Ему было нечего терять, поэтому он пытался меня убить.

Ее рука слегка дрожала.

– Он не ошибся, – сказал Вирджил и тут только увидел разбитый «Джип» и лежащее в траве на обочине тело. – Ты его проверяла?

– Достаточно, чтобы понять, что ему не потребуется «скорая помощь», – сказала она, еще больше побледнела; голос ее казался далеким и лишенным тела. Она откашлялась и посмотрела на Вирджила, словно видела его в первый раз. – Я хотела взять его живым. Хотела, чтобы он предстал перед судом.

– Вероятно, так лучше, – заметил Джонсон, стараясь не смотреть на труп. – А если бы его оправдали?.. Если все, что про него говорят, правда, этот мудак заслужил смерть.

Вирджил и Риган посмотрели на Джонсона.

– Ну ладно, за «мудака» извиняюсь, – пробормотал тот.

Флауэрс проверил тело, поднялся на ноги и посмотрел на Риган и Джонсона.

– Однако ты прав. Он заслужил смерть. И теперь он мертв.

Триллеры бывают самого разного вида. Число поджанров ошеломляюще велико, и этот рассказ представляет один из самых популярных.

Сверхъестественное.

Лара Эдриан сделала себе имя в этом мире, где ее книги стали грандиозными бестселлерами. Верный своей фамилии (как сын Энн Райс), Кристофер Райс оттачивал мастерство на мрачных триллерах, после чего перешел к любовным романам. Объединение двух авторов выглядело многообещающе, но возникал ряд проблем. Действие серии Лары «Властелины полуночи» происходит в будущем, отделенном от нашего времени двадцатью пятью годами. А действие всех историй Криса – в настоящем. Таким образом, часы следовало перевести назад, к тому моменту, когда мир еще не знал про вампиров Лары.

Однако это оказалось им на руку.

Исходная идея Криса состояла в том, чтобы персонаж его «Обмена желаниями», Лиллиан, подверглась нападению на своей домашней территории, в Новом Орлеане, где персонаж Лары, Лукан Торн, стал бы свидетелем столкновения и невероятных способностей Лиллиан.

Ну, а дальше все встало на свои места.

Лара написала первый черновик, потом Крис сделал вторую версию и редактуру. Ну, а название получилось внутренним делом. «Полночное» взято из серии Лары, а «Пламя» – из свечей, которые играют заметную роль в его вымышленном мире.

Результат получился настоящим сокровищем.

Полночное пламя.

Книжный магазин во французском квартале содрогнулся от раската грома как раз в тот момент, когда Лукан Торн протягивал наличные молодой женщине, сидевшей за кассой. Дождь поливал Новый Орлеан с момента его приезда из Бостона несколько дней назад. Вечер приближался к полуночи, но ливень и не думал слабеть. Лукан не боялся промокнуть. К тому же ему хотелось купить какой-то специальный подарок перед возвращением домой, так что оно того стоило.

Бойкая блондинка протянула ему сдачу вместе с покупкой.

– Вы выбрали не самый лучший вечер для магазинов. Этот город гораздо приятнее в хорошую погоду, тогда все получают от жизни удовольствие. – Когда он потянулся к своей покупке, завернутой в подарочную бумагу, ее рука коснулась его пальцев. – Вы пробудете в городе еще некоторое время? Я бы хотела показать вам, как хорош Новый Орлеан.

Под копной темных влажных волос Лукан улыбнулся, показав лишь кончики клыков.

– Я не слишком люблю людей.

Женщина прерывисто вздохнула, отпустила пакет, словно тот обжигал ей пальцы, и быстро заморгала, и ее мозг смертной попытался осознать, что она видела, – или только показалось?

– Спасибо за помощь, Кристал, – сказал Лукан, клыки исчезли, и он засунул пакет в большой внутренний карман черного тренча.

– О, конечно.

Она с сомнением кивнула, и он вышел из магазина.

Как только Лукан оказался на мокром тротуаре, он услышал, как у него за спиной закрываются замки на дверях книжного магазина. Торн редко позволял себе открывать обычным людям факт присутствия среди них Рода. Как один из самых древних его представителей, он понимал, насколько для вампиров важно хранить в тайне от человечества свое существование.

Будучи главой Ордена элитных воинов Рода, которые посвятили свое оружие и жизнь защите хрупкого мира со смертными соседями, Лукан был готов на все, чтобы обеспечить безопасность как людей, так и Рода. И если б он хоть на секунду подумал, что кассирша может стать угрозой достижения этих целей, он тут же вычистил бы ей память.

Но сейчас ему хотелось только одного – вернуться в штаб-квартиру Ордена в Бостоне, где оставшаяся часть его команды, а также новая Подруга по Крови, Габриэлла, ждали его возвращения. После двух дней, которые Торн провел в Орлеане, успокаивая гражданских лидеров Рода, тревожившихся по поводу недавних проблем в Бостоне и их возможного распространения по другим крупным городам, если только Орден не возьмет ситуацию под контроль, Лукан стремился побыстрее завершить дипломатические формальности и снова сражаться рядом со своими воинами. И еще больше – оказаться в одной постели со своей сладкой Габриэллой.

Купленная им книга была подарком для нее. Подписанное первое издание романа одного из ее любимых авторов, чьи бестселлеры объявляли Новый Орлеан мировой столицей вампиров и стали причиной всеобщего увлечения ими. Проклятье, даже через десятилетия женщины все еще впадают в экстаз из-за одного французского кровососа, зловещего, мудрого и соблазнительного…

Сам Лукан не понимал, что их так привлекает.

И, да, может быть, ему не нравилось соревноваться с вымышленным существом, которым так интересовалась Габриэлла. Но, если книга сделает ее счастливой, кто он такой, чтобы спорить?

И все же его эго требовало подтверждений, что Подруга по Крови хочет чувствовать лишь его клыки у своей шеи.

Не говоря уже о других местах.

Улыбнувшись – он представил, как они с Габриэллой отпразднуют его возвращение, – Лукан отправился на поиски нижнего белья, чтобы купить ей что-нибудь соблазнительное. Может быть, нечто с маленькими пуговками, которые он мог бы откусывать одну за другой, раздевая Габриэллу…

Склонив голову, чтобы хоть как-то защититься от ливня, Торн еще дальше углубился во французский квартал. Сегодня вечером на улицах было совсем немного народа – гроза загнала в отели всех, кроме самых стойких и пьяных туристов. В ресторанах и барах было шумно и весело, но улицы оставались практически пустыми. Лишь немногие магазины еще работали. Лукан прошел мимо полудюжины с футболками и нескольких бутиков, продававших всё, от еды для гурманов до секс-игрушек. Он бродил без всякого плана, рассчитывая, что рано или поздно увидит витрину, полную кружевного белья, которое так любила Габриэлла.

Торн и сам не понимал, как оказался рядом с маленьким двориком с множеством банановых деревьев и работающим под дождем фонтаном. Внутри дворика хозяин только что закрыл кафе и теперь уходил, лавируя между оставшимися под дождем железными столиками и стульями. Из всех магазинчиков во дворе работал только один. Сквозь неослабевающую завесу дождя обостренное зрение Лукана позволило ему прочитать написанное от руки название над дверями.

Магазин свечей, догадался он, отметив маленькое золотое пламя, вытравленное над надписью по старому дереву. Даже дождь не смог заглушить аромат нагретого пламенем воска, и тонкое обоняние позволило ему уловить нечто еще, невероятно изысканное.

И ускользающее.

Когда Лукан подошел ближе к маленькому магазинчику, даже его фронтон показался ему каким-то неопределенным. Он странным образом дрожал, то тускнел и практически исчезал из вида, то становился почти полностью настоящим.

Или не совсем?

Охваченный любопытством, Лукан направился к магазинчику.

Но успел пройти совсем немного.

Прежде чем пересек небольшой дворик, он услышал звук быстрых шагов на соседней улице.

– А, вот она где… Хватайте ее.

Мужской голос, отдававший приказы так тихо, что только такие, как Торн, могли услышать его на таком значительном расстоянии.

– Дэнни, оглуши суку. А я возьму кейс.

Теперь Лукан различал уже две пары бегущих ног, которые приближались к нему.

Ему все это не понравилось. Он мгновенно выскочил на улицу и сразу увидел пару поджарых мужчин, преследовавших высокую, элегантно одетую чернокожую женщину, которая бежала по направлению к дворику.

В правой руке она держала портфель.

Тот самый кейс, который мужчины собирались отнять у нее, если Торн их не остановит.

И разве он только что не думал, что готов возобновить патрулирование?

Справиться с двумя смертными идиотами-ворами было детской игрой, но Лукан с радостью ухватился за такую возможность.

Вот только у него не было ни единого шанса.

Он не успел перепрыгнуть через женщину, чтобы встать между нею и двумя грабителями, потому, что она резко развернулась к ним лицом.

Спятила, что ли?

Один из мужчин бросился на нее, но женщина отшвырнула его свободной рукой. Она оказалась невероятно сильной. Не как человек. В следующее мгновение сноп золотой пыли, словно изящная блистающая дуга, сорвался с кончиков ее пальцев, следуя за отброшенным в сторону противником.

Проклятье, кто она такая?

Тем не менее нападавших было двое, а она одна. Несмотря на то что Лукану никогда не доводилось видеть ничего подобного, она оставалась женщиной, и он не собирался стоять в стороне и позволить ей сражаться с грабителями в одиночку. Призвав на помощь способности Рода, Торн переместился и встал перед ней с такой быстротой, что взгляд человека не мог отследить его движений. Инстинкт схватки полыхал в его крови, из десен появились клыки, темно-серая радужная оболочка глаз превратилась в угольно-янтарный фон вокруг сузившихся кошачьих зрачков. Он схватил второго грабителя за ворот и поднял в воздух, так что каблуки его ботинок оказались в нескольких дюймах над землей. Мужчина закричал, как только разглядел лицо Лукана, и предпринял отчаянную, но бесполезную попытку высвободиться. На противоположной стороне улицы его напарник с трудом поднялся на ноги и смотрел на Торна с отвисшей челюстью. Затем он бросился бежать, оставив товарища наедине с его судьбой.

– Отпустите меня. Пожалуйста… Я не хочу умирать…

Лукан, не обращая внимания на вяло сопротивлявшегося и хныкавшего грабителя, повернул голову к женщине, стоявшей у него за спиной. Она была красива, и ее темно-карие глаза казались бездонными на лишенном возраста лице.

– Вы в порядке?

Она кивнула, настороженно глядя на него.

– Пожалуйста, отпустите меня, – умолял грабитель. – Я всего лишь выполнял поручение, ничего больше. Нас с другом наняли, чтобы напасть на леди и посмотреть, что произойдет. Клянусь, я не собирался причинять ей вред.

Женщина нахмурилась; на ее прелестном лице появилась неземная и очень опасная ярость.

– Кто тебе приказал? Кто хотел узнать, что произойдет?

Ответ пришел через мгновение, но не от нанятого грабителя, продолжавшего болтаться в воздухе в руках Лукана.

В соседнем переулке вспыхнули фары.

Из-за угла появилось два одинаковых ярких луча, и мимо них промчался автомобиль, обдав их запахом горящей резины.

Одинокий водитель держал в руке видеокамеру. Крошечный красный огонек скользнул по лицу Лукана и исчез вместе с автомобилем.

Знаменитый гнев Лиллиан превратился в тлеющий пепел, когда она смотрела вслед фургону, исчезнувшему в залитой дождем темноте ночи. Потом женщина перевела взгляд на стоявшего рядом вампира.

– Откуда вы взялись?

Он хмыкнул, столь же недовольный происходящим, как и она.

– Я могу задать вам такой же вопрос. Как вас зовут? И почему за вами следили эти глупцы и их приятель с камерой?

Неудачливый грабитель потерял сознание и теперь висел в руках вампира. Женщина поджала губы, и ее пальцы сильнее стиснули украшенную драгоценными камнями ручку портфеля.

– Лишь немногим людям известно, чем именно я здесь занимаюсь, и этот парень не из их числа. Верьте мне.

– Доверие нужно заслужить.

Лукан отпустил потерявшего сознание мужчину, и тот повалился на мокрый асфальт. Серые глаза с янтарными искрами встретили его взгляд под нестихающим дождем. Прямо у нее на глазах его зрачки изменились, превратившись из узких вертикальных щелей в черные водоемы. За губами сияли, словно бриллианты, кончики больших мужских клыков.

– Ваше имя? – спросил он, и теперь его вопрос являлся требованием.

– Лиллиан.

– Фамилия? – спросил он, слегка обнажив клыки.

– Смит, – солгала Лиллиан, призвав на помощь эмоции, которые, как она знала, приведут к появлению в ее глазах золотого мерцания.

Казалось, на секунду он был ослеплен, потом представился сам.

– Лукан Торн.

Она ухмыльнулась.

– Не только ваши соплеменники гуляют по ночам, мистер Торн.

Он нахмурился, явно удивленный.

– Но вы не принадлежите к Роду.

– Верно.

– И вы бессмертная.

– Это еще только предстоит выяснить.

На самом деле она и сама не знала, как классифицировать себя и двадцать три других Лучезарных. В какие-то дни Лиллиан чувствовала себя особенной, благословленная способностью поддерживать сразу несколько реальностей и отбрасывать того, кто решит на нее напасть, одним движением запястья. Она не старела. И никогда не болела. Это же замечательно, не так ли?

В другие дни Лиллиан ощущала себя про́клятой из-за решения, принятого десятилетия назад, когда она лишилась дара испытывать нечто, хотя бы отдаленно напоминающее романтические чувства к любому существу, – как смертному, так и бессмертному. Впрочем, она не была одинока. Еще двадцать три существа обладали такими же необычными способностями. Лиллиан стала для них наставницей и матерью, хотя не имела отношения к их созданию. Но они никак не могли сойтись на том, как называть свое состояние, – ведь в каждом случае они стали теми, кем они есть, после одинаковой последовательности событий.

Лукан задумчиво смотрел на нее, потом перевел взгляд на лежавшего у его ног на мостовой мужчину, потерявшего сознание.

– Лиллиан Смит, кем бы вы ни были, у нас с вами возникла серьезная проблема. Нам нужно поговорить.

И хотя ей ужасно хотелось возразить, она понимала, что воин Рода прав.

– Пойдемте со мной. Нам лучше спрятаться от дождя.

Они вошли в маленький дворик. Лукан Торн следовал за Лиллиан, перекинув тело грабителя, все еще находившегося без сознания, через плечо.

– Сюда, – сказала она и завела его в свечной магазин в углу дворика.

Вампир откашлялся.

– Я предпочел бы пойти туда, где мы не привлекали бы внимания, Лиллиан. В какое-нибудь безопасное место.

– Мы не найдем более безопасного места во всем городе, – заверила его Лиллиан. – А возможно, и во всем мире.

Она направлялась сюда, когда за ней погнались двое грабителей. И хотя таинственный владелец магазина, Бастиан Дрейк, не должен был принимать столь поздних посетителей, свет в окнах горел, и тот факт, что сам магазин не исчез при помощи его могущественной магии, стал для Лиллиан сигналом, что ее нежданный новый знакомый может укрыться здесь на некоторое время.

Она открыла дверь и повела Лукана Торна за собой. Сбросив промокший плащ, указала вампиру на пустой деревянный стул, и тот сбросил человека на сиденье.

– Мы здесь одни? – спросил он.

– В некотором смысле да.

Лиллиан заметила, как его умный взгляд оценивающе пробежался по замкнутому пространству – старому деревянному полу с мягкими коврами и дюжине толстых свечей в необычных стеклянных контейнерах цвета жженой умбры.

– Я знаю хозяина магазина. Нас никто не потревожит.

– Если учесть, как прошла предыдущая часть вечера, было бы неплохо, если б вы не ошиблись. – Она поставила портфель. – Достаточно сказать, что владелец не является тем, кого обычно называют человеком.

Ее слова вызвали таинственную усмешку на лице крупного мужчины, представителя Рода.

– Странное место, – сказал он, подходя к коллекции свечей, стоявших на полках у дальней стены.

Вампир поднес одну из них к носу, осторожно понюхал – и резко откинул голову назад, словно его сверхъестественные способности сообщили ему, что он ощутил не просто запах воска, смешанный с каким-то ароматом, но нечто другое.

Нечто первобытное, в чистом виде. Из иного мира.

– Пахнет ужасно, не так ли? – спросила Лиллиан.

– Да, и более того. – Он вернул свечу на полку. – Презентация меня обманула.

– Из-за того, что предназначалась не для вас.

– Что вы хотите сказать?

– Свеча. Она предназначалась не для вас. Так что ваш нос ощутил вонь стоячей воды пруда или кое-что похуже.

– Для кого она предназначалась? И как будет пахнуть для них?

Ее глаза остекленели, сохранив прежний цвет.

– Вы когда-нибудь были влюблены?

– Я влюблен сейчас.

– О, как мило…

– Я говорю не о вас.

– Я пошутила, так что спрячьте свои клыки, большой мальчик. Любовь вашей жизни – это он или она?

– Она.

– И у нее есть запах, не так ли? Он ведь особенный. Не просто аромат кожи, но то, как она пахнет, когда раскраснеется и готова принять вас, когда ее к вам влечет. Это запах, который заставляет вас почувствовать себя в ее объятиях, где бы вы ни находились, когда вы его ощущаете.

– Полагаю, да.

– Если б свеча предназначалась для вас, вы почувствовали бы именно такой запах. Вот только ни одна из них вам не предназначена, потому что вы уже узнали любовь всей вашей жизни. Во всяком случае, все выглядит именно так. А если нет и если любовь вашей жизни уже случилась, но у вас не хватило мужества шагнуть ей навстречу и попытать счастья, или возникла сотня предлогов, объясняющих, почему ничего не получится и вам не следует даже пытаться, рано или поздно вы окажетесь здесь и почувствуете ее аромат в одной из этих свечей.

– Понятно.

– В самом деле? Или вы лишь смеетесь надо мной? Я не совсем понимаю, как мне следует относиться к скептицизму вампира, так что вы должны проявить немного терпения.

– У меня имеется вопрос. Если для меня здесь нет свечи, почему это место вообще привлекло меня?

– Я не знаю.

– Может быть, владелец магазина хотел, чтобы я вам помог? Может быть, я оказался в этом дворе в тот момент, когда на вас напали, не просто так…

Слова Лукана заставили ее напрячься.

– Давайте не будем строить предположения и перейдем к делу.

– Превосходно. Вы расскажете сами, что находится в вашем замечательном портфеле, или мне открыть его и посмотреть самому?

Лиллиан не видела причин для обмана. В конце концов, у них сегодня возникла общая проблема. А именно: оба показали миру, что не являются людьми. Она подняла блестящий кожаный портфель, отперла украшенные самоцветами замки и повернула открытый портфель в его сторону.

Торн подошел, чтобы взглянуть на полдюжины сияющих сосудов, аккуратно уложенных в мягкие отделения. Их яркий свет напугал воина Рода, и он отступил назад, как всякое существо, страдающее от аллергии на солнце.

– У них внутри пойманный свет?

– В некотором смысле. – Лиллиан посмотрела на мягкие оттенки пылающих угольков внутри сосудов. – Они содержат чистую сущность истинного желания. Эта сила могущественнее света и большей части всего, что существует в нашем мире или в следующем.

Лукан повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на десятки свечей, которые их окружали.

– И какое ко всему этому отношение имеет ваш друг, владелец магазина?

– Он не мой друг. – Она сжала челюсти. – Ну, а что до его занятий, это длинная история. Лучше оставить ее для другого раза.

Мужчина на стуле зашевелился.

– Вот что я вам скажу сейчас. У меня небольшой бизнес, который снабжает его всем, что необходимо для содержания магазина. Все мои клиенты уходят счастливыми. Как и большинство его покупателей.

– Значит, большинство?

– Как я уже говорила, это длинная история.

Лукан негромко выругался.

– Длинная история или нет, но еще до того, как эта ночь закончится, вы мне ее расскажете.

Лиллиан склонила голову, наблюдая, как он приближается ко все еще не пришедшему в себя человеку и сажает его вертикально на стуле. Голова мужчины несколько раз качнулась, прежде чем его взгляд остановился на Лукане. Как только затуманенные глаза открылись, человек ахнул и вскочил, объятый ужасом.

– О господи, нет… Я думал, мне приснился кошмар.

– Так и есть, – сказал Лукан, приложив ладонь к вспотевшему лбу мужчины. – Плохой сон. А теперь расслабься.

Тот моментально повиновался, перестал дрожать и дергаться.

– Что вы делаете? – спросила Лиллиан, поставив портфель на пол и подходя к вампиру.

– Я ввел его в транс. Он расскажет нам все, что мы захотим. – Лукан вновь посмотрел на успокоившегося человека. – Ты можешь начать со своего имени.

– Дэнни Будро.

Лукан вопросительно посмотрел на Лиллиан, но она пожала плечами, показывая, что имя ничего для нее не значит.

– А что ты скажешь про своего приятеля в фургоне, Дэнни? Как его зовут?

– Я не знаю. Мой друг Рикки – он с ним знаком, но не я.

– Рикки – это второй парень, который был с тобой сегодня?

Дэнни кивнул.

– Что тебе рассказал Рикки про парня с камерой?

– Рикки сказал, что тот заплатит нам пятьдесят долларов за то, чтобы мы пошли с ним и напали на дамочку, за которой он наблюдает уже пару месяцев. Он хотел посмотреть, как она поведет себя, когда мы ее хорошенько напугаем.

– Вы своего добились, – пробормотала Лиллиан.

– Он нам обещал еще сотню, если мы сумеем отобрать у суки портфель.

– Жалкая сотня долларов… – сказала она. – Ты понятия не имеешь, что в этих сосудах или что можно делать с их содержимым. И потратишь остаток своей жалкой жизни, чтобы это выяснить.

Лукан искоса посмотрел на нее.

– Вряд ли кого-то интересовало, что находится внутри. Мужчина с камерой знал, что портфель для вас важен. Он хотел лишь проверить вашу реакцию на кражу. Он достаточно долго наблюдал за вами, ему известны ваши привычки и где вас найти.

– Зачем? Чтобы совершить дурацкую попытку ограбить меня?

Торн помрачнел.

– Чтобы он мог записать на видео вашу разборку. Точнее, вашу реакцию.

Лиллиан приподняла бровь, и ее вдруг зазнобило, когда она начала понимать, к чему клонит вампир.

– Тот, кто следил за мной, знал, что моя реакция будет выходить за рамки человеческой.

Лукан кивнул.

– И он успел снять нас обоих во время короткой схватки с этими придурками.

– Нам нужно заполучить камеру.

– Дэнни, ты знаешь, где найти человека, который тебя нанял?

Будро потряс головой; его глаза оставались закрытыми, разум запутался в паутине транса.

– Я больше ничего не знаю. Все устроил Рикки.

Дэнни начал падать со стула, когда раздался резкий металлический звонок сотового телефона. Несмотря на то что громкий звук буквально заполнил магазинчик, ошеломленный человек никак на него не отреагировал. Лукан отыскал в одном из карманов Дэнни телефон.

– Джекпот.

Он поднял телефон, показывая имя на дисплее.

«Рикки».

Торн переключил телефон на голосовую почту, и звонок смолк.

– Теперь у нас есть все, что нужно. У меня созрел план, – сказал вампир.

Лиллиан указала на Дэнни.

– А что вы намерены сделать с ним?

Он усмехнулся.

– Немного поработаю с его мозгами, а потом выброшу в канаву. Когда утром он придет в себя, у него будет жуткое похмелье, но в памяти ничего не останется.

– Совсем ничего?

– Ни единой детали из того, что произошло с ним сегодня вечером.

Лиллиан подошла и ударила мужчину по лицу.

– Полегчало? – спросил Лукан.

– Намного. А теперь расскажите мне про свой план, вампир.

После того как они бросили Дэнни в переулке в нескольких кварталах от свечного магазинчика, Лукан и Лиллиан взяли такси и поехали в Байуотер, чтобы разыскать Ричарда Дюбуа, он же Рикки.

Короткого звонка Гидеону, местному компьютерному гению, работавшему в бостонском штабе Ордена, оказалось достаточно, чтобы получить полное досье на партнера Дэнни. Гидеон при помощи навигатора засек сотовый телефон Рикки, который привел их прямо к мелкому воришке, который находился возле старого бара на берегу реки. В сыром и грязном баре, расположившемся в обветшалом здании из красного кирпича вдали от туристических маршрутов, было полно посетителей.

Лукану не пришлось гадать, чтобы определить, кто из жалких мокрых крыс, куривших марихуану под дырявым навесом у входа в бар, им нужен. Он все еще помнил ошеломленный взгляд Рикки. Судя по тому, как тот покачивался, с трудом удерживая равновесие, он пытался успокоить нервы. Хорошо еще, что парень побежал сюда, а не в полицию со своими рассказами о паранормальных явлениях, которые ему довелось наблюдать. Впрочем, если учесть список арестов Рикки Дюбуа, Лукан сомневался, что тот когда-нибудь добровольно приблизится к представителям власти.

Он расплатился с таксистом и посмотрел на стоявшую рядом Лиллиан.

– Вы уверены, что готовы это сделать?

– Я никогда не была готова к большинству вещей, которые со мной случились, однако я здесь, охочусь на преступников в компании с вампиром… Следующая остановка – Диснейленд.

– Да. Вы могли бы стать одним из аттракционов.

– Похоже, мне следует считать себя оскорбленной.

– Я готов позволить вам шутить относительно остановки возле банка крови для перекуса, если вам станет легче. А сейчас нам предстоит работа.

Лукан не привык брать с собой в патруль гражданских лиц, не говоря уже о невооруженных женщинах с сомнительными способностями, которые могли помешать ему действовать с необходимой скоростью. Будучи одним из представителей Рода, он обладал способностью преодолевать мили за несколько секунд. Именно так Торн сейчас и поступил бы, если б Лиллиан не дала ему понять, что это и ее проблема и она не намерена стоять в стороне. Вот почему, хотел он того или нет – а Лукан, следует заметить, не хотел, – у него появился партнер.

– Я повторяю, – сказал он. – Вы готовы?

– Вперед!

Такси уехало, и они направились к бару.

Торн рассчитывал, что на их стороне будет элемент неожиданности, но когда они переходили улицу, Рикки Дюбуа заметил приближающуюся опасность и смертельно побледнел.

И бросился бежать.

Прямо в сторону заполненного людьми бара.

– Зайдите с главного входа, – сказал Лукан Лиллиан. – Заставьте его бежать к заднему выходу. А я буду ждать его там – и позабочусь, чтобы наша маленькая крыса не выскользнула из ловушки.

Женщина кивнула, и они разделились.

Лукан знал, что нет нужды ждать, дабы убедиться, что она уже внутри. Лиллиан была сильной и умела за себя постоять. Он лишь надеялся, что она будет придерживаться плана, они поймают Рикки и смогут его допросить, и она не станет поступать с этим идиотом, как с Дэнни.

Впрочем, он ее не винил.

Еще совсем недавно им управлял его знаменитый темперамент. Он злился на целый мир и на себя за все, что ему не удалось сделать в жизни и что уже нельзя исправить. Встреча с Габриэллой все изменила. Она изменила его. Возможно, ярость Лиллиан вызвана ранами, которые она сама себе нанесла…

В другом месте и в другое время Торн мог бы этим заинтересоваться.

Но сейчас он хотел лишь все исправить и вернуться домой, к подруге и команде.

Пусть Лиллиан Смит сама решает свои проблемы.

Призвав на помощь способности Рода, Лукан промчался мимо толпы у входа, словно холодный ветер. Он уже ждал у задней двери бара, когда Рикки выскочил наружу и споткнулся на неровном гравии.

Сразу вслед за ним появилась Лиллиан. В ее глазах горел тот же неземной огонь, который он увидел, когда в первый раз обнажил клыки. Эффект был таким резким, что Торн едва не принял Лиллиан за представительницу Рода.

Но она была чем-то другим.

И на сей раз находилась в бешеной ярости.

Одним движением руки Лиллиан подбросила человека на несколько футов в воздух. Рикки с громким криком пролетел десяток ярдов, тяжело рухнул на расшатанный деревянный причал на берегу реки, и подгнившее дерево застонало от удара. Доски затрещали и стали раскачиваться над темной водой. Опустив сжатые в кулаки руки вдоль тела, Лиллиан направилась к причалу. Рикки не мог отвести от нее широко раскрытых глаз, в которых застыл ужас.

Старый причал закачался под ним, когда он попытался отползти к дальнему краю. Дерево стало ломаться. Причал накренился набок. Рикки потерял равновесие и рухнул в темную реку.

Только после этого Лиллиан остановилась.

Нет. Скорее, замерла.

Она молча смотрела, как от нее уплывает добыча.

Лукан метнулся в воду мимо нее.

– Ты не хочешь рассказать мне, что произошло возле причала? – спросил Торн, снимая намокший кожаный тренч.

Чтобы не привлекать к себе внимания после того, как он вытащил Рикки Дюбуа из Миссисипи, они отвели человека в заброшенный дом, находившийся в двух кварталах от бара. Внутри дома, где едва ли кто-то побывал после урагана «Катрина», они допросили Рикки, введенного в транс. Тот сообщил им имя и адрес частного сыщика, нанявшего их с приятелем, но, как и Дэнни, не знал, почему Лиллиан того заинтересовала.

Погруженный в транс Рикки потерял после допроса сознание, и Лиллиан наблюдала, как Лукан положил тренч, стянул рубашку и выжал из нее грязную воду. Она не могла не обратить внимания на сложные рисунки на коже вампира, которые шевелились и извивались, когда Лукан поворачивался или двигал руками. И они не были татуировками, потому что цвет их постоянно менялся.

Она многого не знала о вампирах.

И наоборот.

Однако сейчас им придется действовать вместе, чтобы защитить тайны своего племени.

– Я не плаваю, – сказала Лиллиан, с опозданием объяснив, почему замерла на причале.

– Такая сила и крутизна, и ты не умеешь плавать?

– Я умею плавать. Я сказала, что не плаваю. Больше не плаваю. С тех пор…

Она замолчала.

– С каких пор?

– С тех пор как я стала такой, как сейчас.

– И какой же?

– Я называю себя Лучезарная. Пятьдесят с лишним лет назад я была обычной женщиной. Смертной.

– Что произошло?

Лиллиан равнодушно пожала плечами, но горечь сожаления обожгла ей горло.

– Я совершила ужасную ошибку. Ошибку, которую не могу исправить.

– И твоя ошибка имеет отношение к диковинному свечному магазину во французском квартале?

Она кивнула, не видя причин скрывать от Лукана правду.

– Одна из свечей – моя свеча – меня нашла. В магазине. Мужчина, владеющий им, точнее, Призрак, которому он принадлежит… Они все меня нашли. Зажги пламя рядом с твоей величайшей страстью, и главное желание твоего сердца исполнится.

– И ты зажгла?

– Моим величайшим желанием являлся сын белой семьи, у которой я убирала дом. В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году. Как ты думаешь, какие шансы у нас были на успех?

– Я спрашивал тебя не об этом.

– Я зажгла свечу. И из нее появилось то, что я не могу описать словами. Сначала я думала, что это призраки. Но нет, они больше походили на силу мира призраков. Я должна была отдать себя этому миру, и он наполнил меня, в буквальном смысле. Наполнил желанием подойти к нему и раскрыть перед ним свои чувства, которые он, как я поняла, разделял. Но я принадлежала к числу тех немногих людей, которые обладали способностью оказать сопротивление. В результате я навсегда изменилась. И превратилась в то существо, которым являюсь теперь.

Лиллиан взмахнула рукой, и остатки прогнившей двери захлопнулись. Для усиления эффекта она соединила указательный и большой пальцы и послала мерцающий золотой поток сквозь влажный воздух.

– Это подобно силе, которая высвободилась из свечи, зажженной мной в ту ночь, и наполнила меня – навсегда. Но и это еще не все. Мне предложили шанс обладания настоящей любовью, и я его отвергла. Я испугалась. Я была не готова рискнуть всем. И это, – она указала на себя, – мое наказание. Живая, но лишенная любви. Мое могущество, мои дары, если их можно так назвать, я использую для того, чтобы помочь другим отыскать истинное чувство. Но сама больше не могу любить. Во всяком случае, не так, как я любила его.

– Как его звали?

– Не имеет значения.

Его жесткие глаза смягчились, когда он слушал ее печальную историю.

– Так вот почему ты так обижена на себя и весь мир… Если б у меня не было Габриэллы, если б я лишился возможности находиться рядом с ней… – Лукан коротко выругался и покачал головой. – Я сожалею, Лиллиан. Обо всем, что тебе пришлось перенести. Это несправедливо. И неправильно. Определить всю дальнейшую жизнь сделанным однажды выбором…

Лиллиан не привыкла к сочувствию. Господи, такое случалось настолько редко, что она не знала, как себя вести. Бо́льшую часть времени она посвящала заботе о других Лучезарных. Контролю за их жизнью. Не давала им средь бела дня прыгать с седьмого этажа зданий или выдавать свою сущность. А теперь ее проблемами заинтересовался хищник, давно переставший быть человеком, чья репутация – холодная справедливость и полное отсутствие милосердия – уже давно стала легендой, и это лишило ее дара речи.

Она в смущенном молчании наблюдала, как Торн, нахмурив темный лоб, что-то вынимает из своего тренча, а его широкий рот превращается в тонкую линию. Из промокшего бумажного пакета он извлек влажную книгу, и в глазах его появилось огорчение.

– Подарок для твоей подруги? – спросила Лиллиан.

– Роман одного из ее любимых писателей. Первое издание с автографом автора. Теперь остается только выбросить его…

Она прочитала имя автора на обложке и улыбнулась.

– Я знаю кое-кого, кто сможет тебе помочь. В моем бизнесе возникают контакты с самыми разными людьми в этом городе. Может быть, когда все закончится, я сумею отыскать для тебя другой экземпляр.

Он долго смотрел на нее, и в уголках его губ промелькнула улыбка.

– Ты хороший человек, Лиллиан Смит. Лучше, чем тебе самой кажется.

С некоторой неохотой она позволила себе улыбнуться.

– У меня такое чувство, что то же самое можно сказать и о тебе, Лукан Торн.

Он рассмеялся, надел выжатую рубашку и выбросил мокрый тренч и испорченную книгу в груду мусора, сваленного в углу полуразрушенного дома.

– Ну что, партнер? Готова совершить взлом и проникновение к другу Рикки с камерой?

Она кивнула.

– Пойдем отсюда. Да, и еще одно, Лукан…

Он посмотрел на нее.

– Уильямс. Я Лиллиан Уильямс.

Хотя облупившаяся надпись на двери офиса Гарольда Т. Грейнджера в Девятом районе сообщала, что здесь находится контора частного детектива, Лукан мог поспорить, что не менее половины своих гонораров этот человек получает за розыск сбежавших должников и преступников.

Сидевший в своем грязном офисе в полном одиночестве Грейнджер быстро говорил по телефону, повернувшись спиной к двери, когда Лукан беззвучно сорвал замок и они с Лиллиан вошли.

– Я же говорю тебе, отснятый материал – настоящая сенсация, Барт. Женщина одной рукой отшвырнула взрослого мужчину на противоположную сторону улицы, а большой чувак в черной коже, с огромными клыками и жуткими глазами, больше похожими на горящие угли, пришел к ней помощь… Что? Нет, я ничего не курю, умник. Я все видел собственными глазами, и у меня в руках чертова запись.

Он откинулся на спинку вращающегося кресла из коричневой кожи и рассмеялся, а потом сделал паузу, чтобы доесть сосиску из пакета.

– Слухи про место, которое называется «Обмен желаниями», ходят уже много лет, и я готов поставить свой дом на то, что та женщина имеет к нему самое прямое отношение… – Он помолчал, слушая собеседника. – Ну, и что с того, что у меня нет дома? Проклятье… Послушай. Не имеет значения, как именно я сделал запись. Тебе она нужна или нет?

Лукан с трудом сдерживал рычание, когда медленно, крадучись, вошел в офис. От следовавшей рядом Лиллиан также исходил гнев, направленный на неряшливого детектива, сидевшего в нескольких шагах перед ними.

Под ярким светом флуоресцентных потолочных ламп бледная лысая голова Грейнджера сияла, словно потный бильярдный шар, когда он раскачивался в своем скрипучем кресле.

– Ну, что скажешь, Барт? Я позвонил сначала тебе – потому, что мы друзья. Хотел, чтобы ты первым получил мой материал. Но видео будет недешевым. Как только я сумею связать эту женщину с одной из тех богатых сук, которые готовы пуститься во все тяжкие, чтобы реализовать свои самые темные фантазии, история станет настоящей бомбой. Но сейчас я проявлю щедрость. За двадцать тысяч я отдам тебе все. – Пауза. – В каком смысле ты хочешь взглянуть на отрывок, чтобы проверить, насколько это законно? Я не стану сажать тебя в дерьмо, Барт. Да, да. Ладно, конечно. Я могу отправить тебе пару кадров. Вот что я тебе скажу… Сейчас я пришлю тебе по электронной почте…

Должно быть, какой-то инстинкт наконец подсказал Грейнджеру, что он не один в своем промозглом маленьком офисе. С торчащим изо рта, словно сигара, куском сосиски он медленно повернулся на стуле.

Кровь мгновенно отхлынула от его лица с отвисшим подбородком.

Лукан продемонстрировал ему клыки.

– У тебя есть то, что принадлежит нам.

Рот ошеломленного Грейнджера открылся, но он не сумел издать ни единого звука, а глаза стали вылезать из орбит. Непережеванный кусок сосиски вместе с сотовым телефоном упал ему на колени. Лукан короткой мысленной командой прервал разговор по сотовому телефону. Однако Грейнджер дрожащей рукой выдвинул ящик письменного стола и достал револьвер, который с трудом мог удержать двумя руками…

– И что ты намерен с этим делать? – спросил Лукан, уверенный, что напуганный до ужаса человек не сможет сделать точный выстрел, не говоря уже о том, чтобы остановить представителя Рода.

Взгляд выпученных глаз Грейнджера, в которых застыл ужас, метался между Луканом и Лиллиан.

– Проклятье, кто вы такие?

Ответная улыбка Лиллиан была холодной.

– Мы – твой самый страшный кошмар.

Торн кивнул.

– Если тебе повезет, ты проснешься завтра утром, и наша встреча окажется лишь ночным кошмаром.

– Да плевал я на вас обоих! – закричал Грейнджер, внезапно охваченный приступом бравады и глупости.

Ствол его револьвера болтался из стороны в сторону, палец напрягся на спусковом крючке.

Лукан нанес мысленный удар и выбил револьвер из дрожавших рук детектива. Грейнджер пронзительно закричал, повалился с кресла и пополз к двери. Лиллиан наступила каблуком в центр спины смертного и прижала его к полу.

– Ты никуда не пойдешь, – сказала она. – Нам нужно поговорить о том, почему ты за мной следил.

– Все не так. Я следил не за вами, – невнятно пробормотал Грейнджер, испачкавший щеку о грязный пол. – Во всяком случае, не сначала…

Они переглянулись.

– Объясни, – прорычал Лукан.

– Я работал. Следил за неверным мужем во французском квартале. – Ему пришлось закатить полные ужаса глаза, чтобы посмотреть на Лиллиан. – Именно тогда я заметил вас и модный портфель, который вы всегда носите с собой. Однажды я увидел, как вы входите в свечной магазин. И, пока я за вами наблюдал, клянусь Богом, я увидел, как он попросту исчез.

– Что еще ты видел? – резко спросила Лиллиан.

Частный детектив попытался выползти из-под ее ноги, но она ему не позволила.

– Что еще ты видел? – повторил вопрос Лукан.

Грейнджер задыхался под каблуком Лиллиан.

– И тогда я начал следить за вами, незаметно, в течение двух недель. А потом увидел, как вы снова входите в тот магазин. Feu de Coeur. Вот только находился он в другом месте. В другой части города. И тогда я понял, что мне ничего не привиделось и в вас есть нечто странное. Я сообразил, что это связано…

– И что же ты сообразил? – спросила она.

– Ну, вы знаете, давно ходят разные слухи… На болотах есть такое место, где развлекаются богатеи. Либо какой-то клуб, либо необычный культ… Они совершают там разные безумные поступки. Одни возвращаются и говорят, что им давали наркотики. Другие утверждают, что это какое-то безумное дерьмо. Люди, которые туда попадают, осуществляют свои самые удивительные фантазии. Как если б они переносились в другой мир… Послушайте, я ничего не придумываю, просто получается замечательная история. Мы говорим об уровне Пулитцеровской премии.

– И с каких это пор третьеразрядные частные детективы пытаются получить Пулитцеровскую премию? – проворчал Лукан.

– Слава есть слава, друг мой, – сказал Грейнджер.

– И ты решил нанять двух придурков, дабы те напали на леди, потому что у тебя самого не хватило мужества испачкать руки?

– Я хотел узнать, что произойдет.

– Тебе нужно было узнать, сможешь ли ты получить какую-то прибыль для себя, – сказала Лиллиан. – Кому ты собирался продать запись?

– Вам, – сказал Грейнджер. – Я решил, что смогу продать ее вам, чтобы вы защитили свои секреты.

Лиллиан прищурилась от охватившей ее ярости.

– Ты не собирался рассказать всему миру про «Обмен желаниями». Тебя не интересовала слава. Ты решил заняться шантажом.

– Я не рассчитывал увидеть то, что увидел сегодня вечером, – признался Грейнджер. – Никогда не думал, что встречу настоящего вампира.

Лукан протянул руку и освободил детектива из-под каблука Лиллиан. Взяв его за горло, он позаботился, чтобы Грейнджер смог как следует разглядеть его острые как бритва клыки и сверкающие янтарные глаза.

– Смотри внимательно, потому что мои клыки могут стать последним, что ты увидишь сегодня вечером. Перед тем как они перекусят твою сонную артерию.

– О боже, нет… Я вас умоляю…

– Тогда тебе лучше отдать нам все записи, которые ты сделал сегодня. И если я узнаю, что ты уже продал их кому-то или сделал несколько копий…

– Клянусь, я ничего такого не делал.

– Я ему не верю, – сказала Лиллиан. – Голосую за то, чтобы ты в любом случае перекусил ему артерию.

Глаза Грейнджера едва не вылезли на лоб от ужаса.

– Я говорю правду. Вы должны мне верить. Запись находится на карте памяти моей камеры… Пожалуйста, не убивайте меня!

Лукан не стал бы хладнокровно убивать гражданское лицо, как бы ему того ни хотелось.

Он посмотрел на Лиллиан, и та понимающе подняла бровь.

– О, перестань, вампир… Почему бы нам немного не поиграть со смертным?

Лукан достаточно хорошо понимал ее, чтобы догадаться, что Лиллиан всего лишь шутит, но Грейнджеру это было неизвестно. Он уже успел обмочиться, но, судя по тому, как он дрожал, Торн не удивился бы, если б Грейнджер обделался еще раз. Прежде чем усмешка его выдала, Лукан протянул руку и прижал ладонь ко лбу человека.

Прикосновение погрузило детектива в глубокий транс.

– У тебя совсем нет чувства юмора, – проворчала Лиллиан.

– Напомни, чтобы я никогда тебя не сердил, Лучезарная. – Лукан кивнул в сторону камеры, лежавшей на письменном столе Грейнджера. – Забери карту памяти, а я позабочусь о том, чтобы в офисе не осталось наших следов.

Когда она шагнула к письменному столу, чтобы выполнить его указания, Торн позвонил Гидеону в штаб Ордена и объяснил, что произошло.

– Грейнджер клянется, что не делал копий, но мне его слов недостаточно. Ты можешь стереть все видеофайлы на его компьютерах?

– Только не надо задавать мне такие вопросы. Я могу сделать это с повязкой на глазах, одной левой.

– Ну, тогда вперед, – сказал Лукан. – Даю тебе пять минут. Я уже опаздываю домой, и мне нужно успеть на самолет до рассвета.

К счастью, Гидеону потребовалось всего три минуты.

После того как карта памяти видеокамеры была конфискована, а жесткие диски Грейнджера заражены вирусом, с которым не мог справиться человек, не имеющий ученой степени по продвинутым компьютерным технологиям, Лукан и Лиллиан незаметно вышли из офиса частного детектива и заперли за собой дверь.

– Миссия выполнена, – сказала Лиллиан, когда они остановились на темной улице. – Она держала маленькую видеокарту между большим и указательным пальцами. – Подумать только, эта маленькая штука грозила нам обоим катастрофой…

Торн приподнял бровь.

– Не говоря уже о свечном мастере и необычном магазинчике. И о месте под названием «Обмен желаниями».

– Ты слышал, что сказал этот урод. «Обмен желаниями» – это место, где люди собираются и получают удовольствие. Речь идет о сексе, и не более того.

– И что бы ты там ни делала с твоими богатыми клиентами, именно оттуда появляются сосуды? Ты относишь их Бастиану Дрейку, чтобы он сделал из них новые свечи. Несмотря на то что одна из его свечей изменила тебя навсегда.

– А я и не утверждала, что это идеальная схема. Но что я могу сказать? – Лиллиан одарила его теплой улыбкой. – Исключительные личности должны находить способы работать вместе. Верно, вампир?

– Ты работаешь на человека, который сделал тебя такой. На того, кто отнял способность любить.

– Двенадцать сотен, – прошептала она.

– Что?

– Тысяча двести человек. Вот сколько людей приняли в дар его свечи. Тысяча двести человек выполнили инструкции на карточке – и внезапно обнаружили, что у них хватает мужества, чтобы принять желания своего сердца. Хочешь узнать, сколько таких, как я?

Он кивнул.

– Двадцать три. Тысяча двести человек нашли истинную любовь благодаря Бастиану Дрейку и его магазину. И всего двадцать три потеряли способность стареть и научились запрыгивать на крышу семиэтажных зданий. Какая бы магия ни управляла магазинчиком и кем бы ни был Бастиан Дрейк, возможно, в конечном счете обмен можно считать справедливым.

– Ты действительно веришь в то, что сейчас сказала?

– Да, сегодня – верю. Потому что благодаря тебе сумела вернуть запись.

Лиллиан щелкнула пальцами, и внезапно золотой дождь посыпался ему на голову и плечи. Лукан не сумел сдержать улыбки, но когда он попытался стряхнуть золотую пыль, она исчезла сама.

– Должно быть, тебе не терпится вернуться к своей Габриэлле.

– Так и есть, – признался он. – После того как мы решили быть вместе, я никогда не расставался с ней больше чем на два дня.

– Тогда тебе следует отправиться к ней. Наша работа закончена.

– Отлично. – Лукан откашлялся и протянул руку. – Я не стану говорить, что не верю тебе, но я возьму видеокарту.

– Конечно. Мне она не нужна. – Лиллиан уронила карту в протянутую ладонь. – Считай ее воспоминанием о визите в мой город.

Торн рассмеялся.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я предпочел бы сжечь ее, а не смотреть. Мне не нужны напоминания о том, что нас обоих едва не раскрыли.

Ее губы дрогнули, когда она посмотрела на него в полночной темноте.

– Знаешь, я никогда бы не подумала, что скажу это, но иметь с тобой дело, Лукан Торн, было приятно.

– Аналогично, – сказал вампир и положил видеокарту в карман. Он протянул руку, улыбнулся, а когда она взяла его ладонь, крепко сжал ее пальцы. – Я надеюсь, ты вернешь способность, Лиллиан.

– Что верну?

– Способность любить.

Ее улыбка исчезла, но свет в серьезных темных глазах не погас.

– Даже если это будет означать, что я потеряю все остальное?

И она исчезла из вида.

А потом он увидел, что Лиллиан стоит на крыше старого двухэтажного дома.

– Успеха и хорошей тебе жизни, Лукан Торн, – сказала она сверху.

– И тебе, Лиллиан Уильямс.

Она повернулась, словно собиралась пойти дальше по крыше.

Но вместо этого подпрыгнула в воздух и пропала.

Лукан провел дома немногим более двадцати четырех часов, бо́льшую часть из них – в боевом штабе Ордена со своими товарищами, оценивая огонь, потушенный в Новом Орлеане, и готовясь к новым, более серьезным схваткам, зревшим в Бостоне. И хотя планирование предстоящих сражений вместе с другими воинами было важно для Рода, Торн мечтал только о том, чтобы оказаться в постели со своей прелестной Габриэллой. Его мысли постоянно обращались к ней. Он бы даже зашел так далеко, что назвал их навязчивой идеей. Каждый сделанный им вдох дарил ему запах Габриэллы; ускользающий, сладковатый аромат корицы щекотал ноздри, заставляя сердце биться быстрее, и им овладевало отчаянное желание оказаться как можно ближе к предмету своего вожделения.

– Твое мнение, Лукан? Следует ли нам покончить с гнездом этих подонков в Южном Бостоне или атаковать торговцев кожей в китайском квартале, а гнездо выжечь следующей ночью?

Неожиданный вопрос одного из товарищей, сидевших за столом в комнате для совещаний, вывел Торна из глубокой задумчивости. Он заморгал, глядя на Тегана и остальных воинов Рода, смутившись из-за того, что отвлекся во время важного обсуждения.

Лукан откашлялся.

– Сначала я хочу остановить торговцев кожей. Мерзавцы из Южного Бостона не так опасны, мы можем разобраться с ними в любой момент. – Он встал, заканчивая встречу. – Сейчас мне нужно решить ряд важных вопросов. Теган и Данте, составьте план рейда в китайский квартал. Когда закончите, введите меня в курс дела.

Отдав приказы, он быстро вышел из комнаты, полностью погрузившись в мысли о Габриэлле. Его рот наполнился слюной, появились клыки.

Торн стремился к ней как одержимый, думая только о том, чтобы поскорее сократить разделявшее их расстояние. А диковинный аромат, манивший его в течение последних часов, лишь усиливался по мере того, как он приближался к Габриэлле.

Он нашел ее дома.

Она только что приняла душ и сидела на постели, одетая лишь в прозрачное кружевное белье черного цвета.

Господи, она была очаровательна.

Лукан был настолько поглощен видом и запахом Габриэллы, что не обратил внимания на лежавшую у нее на коленях книгу, которую она подняла, когда он подошел к кровати.

– Только что прибыла посылка от тебя из Нового Орлеана, – сказала Габриэлла с улыбкой. – Подписанное первое издание «Интервью с вампиром». У меня самый лучший партнер в мире.

Торн нахмурился.

– Я не посылал эту книгу. Та, что я купил для тебя, попала под дождь и испортилась.

Золотистые брови Габриэллы слегка приподнялись.

– Значит, ее прислала твоя новая подруга, Лиллиан?

– Очевидно.

– И свеча тоже от нее?

– Свеча? – Лукан почувствовал неуверенность. – Какая свеча?

– Вот эта.

И она показала на мерцающее пламя.

На мгновение Торн ожидал увидеть один из янтарных сосудов из таинственного магазина. Но свеча, стоявшая на бюро в противоположном конце комнаты, была куплена в самом обычном магазине. На ярлыке он прочитал надпись: «Кэссиди корнер», а аромат назывался «Орлеан». Лукан вдохнул воздух над мерцающим пламенем и почувствовал ветивер[52], сладкий аромат оливок и дюжину других запахов, которые напомнили ему об одном из самых волшебных городов на свете.

– Это доставили вместе со свечой, – сказала Габриэлла, доставая изящную белую карточку, лежавшую между страницами книги.

Он взял карточку Feu de Coeur, на оборотной стороне которой было написано каллиграфическим почерком:

«Зажги эту свечу ради своей величайшей страсти и радуйся, что желание твоего сердца исполнено».

Слегка измененная версия карты, полученной самой Лиллиан, изменившей ее жизнь.

Эта карточка была сделана персонально для него.

И Габриэллы.

Она улыбалась, когда Лукан посмотрел на нее.

– Я последовала ее инструкциям. – Габриэлла похлопала по постели, где они так часто занимались любовью. – И, представляешь, сработало. Я никогда не была так благодарна, что ты вернулся.

– Благодарна, – сказал Торн, отбрасывая карточку в сторону и усаживаясь на кровать. – Благодарность – это лишь начало того, что я чувствую, когда нахожусь рядом с тобой…

И он обнаружил, что испытывает благодарность еще по одной причине.

За свою бессмертную жизнь Лукан потерял многие вещи, но только не способность отдыхать в объятиях возлюбленной, наслаждаться запахом той, которая ему суждена.

И за то, что он это понял, ему следовало благодарить Лиллиан.

Джон Кори, бывший детектив убойного отдела Департамента полици Нью-Йорка и бывший агент Управления по борьбе с терроризмом ФБР, устроился в деревянном кресле со стаканом виски «Деварс», размышляя о возможном конце своей третьей карьеры – в Группе наблюдения за дипломатами – и второго брака. Он спрашивал себя, возможно ли, что он сам виноват во всех своих проблемах. Нет. Дерьмо случается. Джон сделал глоток виски и посмотрел на озеро Вакамол, над которым сгущались сумерки. Кори знал, что озеро называлось иначе, каким-то бредовым индейским прозвищем. Поправка: мелодичным именем, придуманным коренными американцами.

Травка?

Нет, так называют марихуану.

Ладно, в любом случае озеро. Маленькое, в сельском районе штата Нью-Йорк, посреди пустоты, до ближайшего города примерно сорок миль.

У него ушло почти десять часов, чтобы добраться с Манхэттена в это богом забытое место в так называемой Северной стране, которую иногда просто звали деревней, и он пытался понять, что тут делает. Джон был городским парнем и всегда немного нервничал на природе. Так что, может, он выбрал и не самое лучшее место, чтобы расслабиться… В теории идея выглядела совсем неплохо, но ему следовало бы хорошенько подумать, прежде чем отправляться сюда. Он сделал еще глоток виски. Знакомый запах и вкус помогли немного успокоиться еще прежде, чем алкоголь ударил в голову.

Кори снова посмотрел на темное зеркало озера, окружавший его лес и несколько коттеджей на противоположном берегу, но все они были темными. Единственный – кроме того, в котором поселился он, – где горел свет, находился за деревьями примерно двумястами ярдами левее. На мгновение ему стало интересно, кто живет по соседству, но потом Джон подумал, что, если повезет, он никогда не узнает этого. А может, там окажется горячая городская штучка, решившая, как и он, отдохнуть от городских проблем. Или местная девчонка, одинокая или разведенная, без детей, отличная кухарка, к тому же ищущая собутыльника…

И она пьет виски.

Впрочем, более вероятно, что там живет какой-нибудь неотесанный психопат с коллекцией цепных пил, которые он мечтает показать соседу.

Дик Кирнс, приятель Кори по прежней службе в полиции, который сдал ему коттедж, заверил Джона, что на озере в конце октября никого не будет, а если и будет, они станут держаться особняком.

Отлично.

Кори откинулся на спинку кресла и посмотрел на деревья.

Их было много, гораздо больше, чем в Центральном парке. На самом деле он сейчас тоже находился в парке – Национальном парке Адирондак, малонаселенной территории, по площади превышавшей Вермонт, – задуманном как уголок дикой природы, а это означало, что ему будет непросто найти здесь бар.

Джон уже побывал в этой лесной глухомани несколько лет назад, когда занимался делом Бейна Мэдокса, которому принадлежал охотничий домик под названием Кастер-Хилл-Клаб. Мэдокс был полоумным миллиардером, собиравшимся развязать Третью мировую войну с исламским миром, и в Кастер-Хилл-Клаб находился его тайный штаб. На самом деле, эти практически безлюдные места, похоже, особенно привлекали самых разных странных типов и преступников – специалистов по выживанию, придурков из антиправительственных коалиций, гангстеров; в прежние времена здесь нередко появлялись парни из Ирландской республиканской армии, сейчас – исламистские экстремисты, ищущие подходящие места для тайного тестирования своего оружия. ФБР и отдел по борьбе с терроризмом, а также полиция штата и парковые рейнджеры уже давно заинтересовались Адирондакским заповедником.

Впрочем, положительным моментом являлось то, что нежелательные гости появлялись здесь достаточно редко, старались не высовываться и не привлекать к себе внимание. Так что Джон Кори не опасался встречи с ними. Он считал, что вероятность столкнуться тут с медведем гораздо выше. Он ненавидел медведей. И не без причины. Они опасны. И едят людей.

Джон заметил какое-то движение в кустах возле озера, примерно в двухстах футах от веранды, на которой сидел, и прищурился, пытаясь рассмотреть, что там такое, но в сгущающихся сумерках не сумел ничего понять. Возможно, это лишь ветерок с озера пробежался по кустам.

Или олень.

А может быть, медведь…

Кори оставил свой девятимиллиметровый «Глок» в коттедже и сейчас отругал себя за легкомыслие – глупо оказаться безоружным, когда ты один в глухом лесу. Он много раз смотрел в лицо смерти и не опасался людей, но двух вещей боялся панически – ядерного оружия, что было вполне разумно, если вспомнить про несколько дел, которые ему довелось расследовать, и медведей, хотя он знал, что этот страх не так чтобы очень уж рационален.

Джон продолжал всматриваться в заросли кустарника, раздумывая, не сходить ли за «Глоком», но ему было невероятно удобно в глубоком кресле, а от выпитого виски не хотелось шевелиться.

Стояла середина октября, и здесь, на севере, деревья уже начали сбрасывать листву. К тому же было довольно прохладно. Он сделал еще глоток и подумал, что летом тут, наверное, просто замечательно, но после Дня труда[53] туристы и рыбаки по большей части сюда не приезжают, и до начала лыжного сезона в этих краях царит жутковатое безлюдье. Так что, может, это и не самое лучшее место, чтобы расслабиться, – но спрятаться можно просто отлично. Его последнее дело на новой работе в Группе наблюдения за дипломатами отправило его карьеру в нечто сродни чистилищу, которое официально называлось административный отпуск.

Кори задумался о том деле.

Он занимался стандартным наблюдением за российским дипломатом, представителем ООН, полковником Василием Петровым, который на самом деле являлся офицером Службы внешней разведки и очень опасным человеком. В результате рутинное наблюдение превратилось в нечто совсем необычное. И весьма деликатное с точки зрения политики. В общем, если коротко, Кори нарушил сразу несколько правил – или, говоря другим, более позитивным языком, проявил экстраординарную инициативу – и нажил себе серьезные проблемы.

Как всегда.

Так что, пока Вашингтон пытался решить, объявить ему благодарность или уволить, ему приказали сидеть дома и держать рот на замке.

Федералы такие задницы!

В довершение всего его жена, старший специальный агент ФБР Кейт Мейфилд, приняла предложение о переводе в округ Колумбия, и теперь они, что называется, жили раздельно.

Что это значило?

Они редко разговаривали и совсем перестали трахаться.

И, чтобы еще больше усложнить себе жизнь, Джон завел интрижку с молодой женщиной по имени Тесс Фарадей, которую прикрепили к нему в качестве стажера. Оказалось, что она – работающий под прикрытием сотрудник разведки Государственного департамента и получила задание за ним присматривать.

Жизнь полна неожиданностей.

Иногда они бывают приятными, порой – нет.

В общем, ему требовалось отдохнуть от профессиональных и личных проблем, и Дик предложил ему свой коттедж на озере Как-Оно-Там-Называется. Никто тебя не побеспокоит, никто не сможет найти, а что самое главное, в тех краях отвратительно работает сотовая связь. Так сказал его друг. Кроме того, в коттедже не было ни обычного телефона, ни Интернета – что делало изоляцию полной. Возможность с ним связаться, разумеется, имелась – в соответствии с требованиями административного отпуска. Но как ты узнаешь, можно ли тебя найти, до того как доберешься до такого места, где нет никакой связи?

Правильно?

В любом случае ему нравилось, что удалось уехать подальше от неприятностей. Сейчас его главной заботой было решить, как поступить со свободным временем. Проблема с ничегонеделаньем, как он сам нередко повторял, заключалась в том, что ты не знаешь, когда пора остановиться.

Кори зевнул и допил виски, который наконец добрался до мозга. Он видел в коттедже Дика несколько удочек и решил завтра отправиться на рыбалку. И послезавтра. Правда, Джон не знал, что станет делать с пойманной рыбой. Например, можно ее пристрелить. Возможно, прогуляется по лесу. Интересно, удастся ли убить медведя из девятимиллиметрового «Глока»?

До него снова донесся какой-то шорох со стороны деревьев слева. Он выпрямился и прислушался. Вокруг царила мертвая тишина, если не считать голосов птиц, – в холодном воздухе все звуки разносились очень далеко. Легкий шум возник опять, и Кори сосредоточился на ближайших зарослях деревьев. Там кто-то был, и он передвигался с места на место. Джон решил, что это олень, который ищет в темноте листья.

С деревьев взлетела стая птиц, которые быстро унеслись прочь.

Кори поставил стакан на плоскую ручку кресла и встал.

Звук приближался.

Сражаться или бежать?

Будь Кори птицей, он бы улетел. Но, поскольку птицей Джон не был, он шагнул к краю веранды. Затем, вспомнив, что пистолет лежит на кухонном столе, отступил назад, к двери. Сюда вполне могли кого-нибудь прислать, чтобы с ним разобраться. Русские, исламистские террористы и преступники, которых он отправил в тюрьму, не говоря уже про ЦРУ, которое пыталось прикончить его в Йемене… Но ни один из потенциальных убийц не был настолько глуп, чтобы шуметь.

Кори расслабился.

Наверняка это олень.

Он стоял, не сводя глаз с ряда деревьев, который заканчивался примерно в двадцати футах от его коттеджа, ожидая увидеть, как из леса выбегает животное.

Однако вовсе не олень выскочил из леса и помчался прямо к нему.

Прижимавшая к уху мобильный телефон Бенни Розато с каждой минутой сердилась все сильнее. Она поверить не могла в то, что слышала, хотя ей удавалось понять лишь каждое четвертое слово, потому что мобильная связь была просто ужасающей. Она проделала длинный путь к этому озеру, собираясь провести романтические выходные со своим другом Декланом, который снимал показания под присягой в Питтсбурге. Они договорились встретиться здесь, но он позвонил, чтобы отменить свидание.

Она так плохо его слышала, что не смогла понять почему.

– Бенни, мне очень жаль, но я ничего не могу изменить, – говорил он.

– Что нельзя изменить? Что ты пытаешься мне сказать? Я сижу тут совсем одна в этом дурацком доме…

– Ты же знаешь, как бывает с показаниями. Ты тоже юрист. Слишком много получилось материала, чтобы справиться за один день. У нас не выйдет встретиться.

– Сейчас же выходные. Сделай все, что нужно, в понедельник.

– Не могу. В понедельник свидетель должен вернуться, и они отказываются вызывать его в суд. Думаю, это займет всю субботу и воскресенье. Мне очень жаль. Обещаю, я заглажу свою вину, обязательно.

Она могла бы и догадаться, что ничего у них не выйдет. Деклан выиграл выходные в лесу, вдали от цивилизации, на негласном аукционе в качестве приза от Центра равного правосудия при юридической школе Пенсильванского университета, ее альма-матер. Она сказала, что им следовало бы выписать ему чек, но Деклан считал, что они должны получить что-то хорошее за свои деньги.

Могла бы и сообразить, что так будет.

Эти негласные аукционы – настоящий обман. Ты не «выигрываешь», если должен заплатить. Кроме того, там предлагали поездки, на которые у нее не было времени, в места, куда она совсем не хотела ехать. И всегда не в сезон, как сейчас. Холодная октябрьская ночь у озера посреди пустоты. Божественное место, так говорилось в каталоге. Нет, богом забытое.

Где полно комаров и, возможно, водятся медведи.

Может быть, даже волки.

Бенни плюхнулась на старый клетчатый диван, от которого несло плесенью. Здесь вообще все пахло отвратительно.

– Мне пора, – сказал он. – Правда, мне очень жаль, что так получилось.

– И что, по-твоему, я должна тут делать? – сердито спросила Розато, и ей самой не понравился собственный жалобный тон.

Она была не из тех женщин, которые постоянно ворчат и страдают, – и вдруг превратилась именно в такую. У нее полно работы в Филадельфии, столько, что двум помощникам придется трудиться без продыха с утра до ночи и целая юридическая фирма будет при деле. Кроме того, она рассчитывала на секс, причем много секса. В конце концов, у девушки тоже есть определенные нужды…

– Тебе нужно хорошенько отдохнуть. Насладиться жизнью.

– И как я смогу насладиться жизнью, если не взяла с собой работу?

Деклан фыркнул.

– В том-то и суть. Не работай. Получи удовольствие от выходных.

– Я даже книгу с собой не стала брать.

– Так скачай.

– Здесь нет Интернета. И почти не работает мобильная связь. В доме нет даже обычного телефона, телевизора и радиоприемника. – Она не помнила, когда в последний раз слушала радио, но сейчас это не имело значения. – Тут настоящий ад на земле. С медведями.

– Ты видела медведя? – Голос Деклана зазвучал серьезнее. – Там есть медведи?

– Наверное. Бьюсь об заклад, что у них тоже отвратная сотовая связь.

– Но на картинках это место такое красивое. Там красиво?

– Темно. – Она взмахнула руками, сдаваясь. – Мне нужно просто вернуться домой.

– А я думаю, тебе следует остаться, расслабиться и отдохнуть.

– Единственное место, где я могу расслабиться, – это зал суда.

– Правда?

– А мы знакомы?

Он помолчал.

– Может, тебе стоит подумать об отдыхе, малышка.

– Мне? Подумать? – резко переспросила Розато, от возмущения отключила связь и швырнула трубку на диван. Она не допустит, чтобы ей читал лекции мужчина, который ее продинамил.

Ничего не скажешь, ужасно все получилось…

Они с Декланом были без ума друг от друга, но их расписания создавали серьезную проблему, а жизнь двух судебных адвокатов почти не оставляла времени для развлечений.

Бенни сложила на груди руки и сердито нахмурилась. Затем взглянула на телефон, рассчитывая, что Деклан ей перезвонит. И решила, что не станет отвечать. Ей совсем не нужно, чтобы он говорил ей, что она должна расслабиться, меньше работать и стараться избегать стрессов. Она слышала все это раз сто, и вообще, он трудоголик не меньше ее. Ну, может, чуть меньше, но он тоже много работает. У обоих собственные юридические фирмы, так что Деклан такой же крутой, как и она.

Ну, возможно, немного более крутой…

Бенни посмотрела на телефон, но тот молчал, и она вдруг обнаружила, что с беспокойством оглядывает комнату. Гостиная/кухня с набором разномастной мебели с клетчатой обивкой, старенький ободранный кофейный столик, на котором лежит потрепанная книжка с кроссвордами, и больше ничего, что можно почитать. Щербатые деревянные полы, стены отделаны корявыми сосновыми панелями, точно чей-то подвал времен 60-х. Шкафчики на кухне, где имелось только самое необходимое, выкрашены в жуткий желтый цвет. Она приехала днем, сидела на веранде, пила диетическую колу, наслаждалась видом и ждала звонка Деклана, который сообщил бы ей, что скоро будет на месте. Теперь же, когда солнце село, коттедж и лес казались ей пугающими.

Бенни снова взглянула на безмолвный телефон.

Может, ему не удается до нее дозвониться? Она подумала, не позвонить ли самой, но тут же прогнала предательскую мысль. Это он должен ей звонить, если уж на то пошло. Розато сидела, сложив на груди руки, и отчаянно злилась. И не в том дело, что она не умела расслабляться, – просто если уж она приехала сюда на выходные, то хотела получить максимум удовольствия.

Бенни встала и подошла к раздвижной двери, выходившей на веранду, чтобы запереть ее на ночь. Выглянув наружу, заметила свет в доме среди деревьев, справа. Значит, тут есть по крайней мере одно живое существо… Ей стало интересно, кто еще настолько глуп, что приехал сюда в такое время. Может, очередной победитель негласного аукциона…

И тут она неожиданно вспомнила, что кое-что забыла.

Ее пес Макс куда-то подевался.

В темноте было трудно что-то разглядеть, но Кори не сомневался, что к нему мчится жутко голодный волк. Или адвокат жены с повесткой. Что практически одно и то же, даже при дневном свете. На самом деле оказалось, что это собака, золотистый ретривер. Пес забежал на веранду, энергично помахивая пушистым хвостом и прижав мокрый нос к полу, как будто там пахло каким-то животным.

Может, медведем.

Кори стало немного неловко оттого, что он подумал, будто к нему подбирается наемный убийца или дикий зверь. Впрочем, лучше представить худший вариант, чем испытать его на собственной шкуре. Небольшая паранойя – штука полезная. Помогает не расслабляться слишком сильно.

И оставаться в живых.

Он опустился на одно колено и позвал:

– Иди сюда, дружок.

Ретривер потрусил к нему, вывалив розовый язык в широкой улыбке. Пес тяжело дышал, видимо, долго бежал и устал, и, прежде чем Кори успел что-то сделать, засунул нос между его коленями, перепачкав мешковатые штаны.

Кори погрузил пальцы в густую шерсть, теплую от пота.

– Гонялся за кроликами?

Пес тявкнул.

– Пить хочешь?

Ретривер снова тявкнул.

– «Деварс» с водой? – Кори показалось, что его гость пошевелил ушами, поэтому приказал: – Сидеть.

Пес тут же плюхнулся на задницу, продолжая вилять хвостом, ставшим похожим на дворники на ветровом стекле.

– Хорошая собачка.

Кори не возражал бы против его компании на эту неделю, но понимал, что у послушного ретривера наверняка имеется хозяин. Он провел рукой по шее пса и нащупал ошейник. Потом достал из кармана мобильный телефон, включил фонарик и направил на нейлоновый ошейник, на котором обнаружил бирку.

– Макс.

Пес залаял, услышав свое имя.

– Фамилия?

Молчание.

– Дата рождения?

Вопросительный взгляд.

– Предыдущие аресты?

Снова молчание.

– Не ври мне, Макс.

Пес залаял.

Да уж, вот до какой жизни он докатился… Разговаривает с собакой.

Кори посмотрел на бирку внимательнее и увидел имя хозяина. Бенни Розато. Адреса не было, зато имелся телефонный номер с кодом города 215 – Филадельфия. Пес, конечно, не прибежал сюда из Филадельфии – значит, хозяин должен быть где-то не слишком далеко.

Джон сел на пол, скрестив ноги, и заглянул в большие влажные глаза Макса. Тот смотрел на него, как будто хотел сказать: «Ты хороший человек, но я потерялся и хочу к своему хозяину».

Кори набрал номер Бенни Розато на мобильнике и гладил собаку, дожидаясь ответа. В телефоне слышались лишь статические помехи – значит, связь была совсем плохой. Потом включилась голосовая почта, и механический голос сообщил: «Вы позвонили на сотовый телефон Бенни Розато. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение после звукового сигнала».

Кори дождался гудков и сказал:

– Мистер Розато, меня зовут Джон Кори, и мне кажется, я нашел вашего ретривера Макса около озера Ва… в общем, озера. Позвоните мне по этому номеру.

Он отключил телефон и сказал Максу:

– Ну вот, сделано.

Пес вполне мог убежать снова, и тогда, если мистер Розато позвонит, придется сказать: «Извините, приятель, ваша собака сбежала». Поэтому Джон отправился в дом и нашел моток бечевки в ящике с инструментами. Вернувшись на веранду, он пропустил веревку через ошейник Макса и собрался уже привязать его к перилам, когда ему в голову пришла новая мысль.

– Слушай, может, ты сам сможешь найти своего хозяина? В конце концов, ты же ретривер, верно?

Пес залаял, видимо, соглашаясь.

– Ладно, давай-ка прогуляемся, пока ждем звонка от твоего хозяина.

Держа Макса на импровизированном поводке, Кори спустился с веранды и зашагал за псом, который повел его в сторону озера. Затем они свернули налево к освещенному коттеджу, в паре сотен ярдов от домика Джона. Берег был каменистым с множеством ледниковых валунов, и Макс постоянно отвлекался на разные запахи, так что шли они довольно медленно.

– Да уж, не скажешь, что ты любишь поохотиться…

У Макса сделался обиженный вид.

– Ну, ладно, извини.

Тут Кори подумал, что идея была не самая лучшая. Собаку гораздо больше интересовала природа, чем поиски хозяина, к тому же почти совсем стемнело – и довольно заметно похолодало, а он был в одной спортивной фуфайке. И в довершение всего оставил «Глок» на кухонном столе. Макс сильно тянул поводок, пытаясь достать что-то, находившееся между валунами.

– Мы возвращаемся, – сказал Кори.

Однако пес вдруг перестал слушаться и сильно натянул поводок, который в любой момент мог порваться.

– Да ладно тебе. Обещаю, я найду для тебя мертвую белку на обед.

Но Макс, казалось, его не слышал, и Кори с тоской подумал, что он болтается в лесу холодной темной ночью, безоружный, в полном одиночестве, если не считать гиперактивного пса. Вот так мелкие неверные решения приводят к серьезным последствиям. Джон представил заголовки в «Нью-Йорк пост».

Медведь съел федерала.

Инстинкт подсказывал ему, что нужно отпустить собаку и вернуться в дом, но он позвонил Розато, поэтому, по крайней мере, должен был иметь пса при себе. Тот шумно лакал воду из озера, затем поднял лапу и помочился.

Кори заметил, что Макс смотрит вверх по склону в сторону освещенного коттеджа вдалеке.

– Ты там живешь, малыш? Где Бенни, Макс? Пойдем, поищем Бенни.

Пес залаял и потрусил вдоль берега в сторону дома.

– Молодец, хороший мальчик. Иди к Бенни.

Макс натянул поводок, и Кори пришлось бежать за ним.

По дороге он еще раз набрал номер Розато, но снова услышал голосовую почту и отключил телефон, не оставив никакого сообщения.

Воздух становился все холоднее, Кори устал после долгой дороги и чувствовал себя голым без пистолета.

И тут ему в голову пришла новая мысль.

Ни один хороший поступок не остается безнаказанным.

– Макс, – звала Бенни, в панике продираясь сквозь деревья.

Она размахивала фонариком, но не видела пса в густых зарослях кустарника. Он сидел с ней на задней веранде, но она забыла про него, когда позвонил Деклан.

Ветви деревьев царапали обнаженную кожу Бенни, поскольку она была в одной футболке, шортах и босоножках. Ее наполнило чувство вины – Розато боялась за жизнь Макса. Она взяла его к себе всего несколько месяцев назад, но успела полюбить. Деклан тоже. Они вместе его спасли, и Бенни не могла допустить, чтобы он потерялся в этой глуши.

– Макс!

Но она не слышала ни лая, ни тяжелого дыхания своего пса.

В окружавшем ее со всех сторон густом лесу было темно и холодно, но Бенни неслась вперед, выставив перед собой руки, убирая ветки со своего пути. Она подумала, что, возможно, Макс отправился в гости в другой освещенный коттедж на берегу озера, поэтому бросилась к нему. Бенни продиралась сквозь густые заросли по усыпанной иголками и листьями земле, чувствуя, что руки у нее сильно исцарапаны и порезаны, пару раз чудом не упала, споткнувшись о корни, но продолжала бежать, все больше углубляясь в лес. Постепенно свет в соседнем коттедже стал ярче, и она поняла, что он уже близко.

Бенни снова позвала Макса, чувствуя, как слезы застилают глаза. В этом лесу с ним могло случиться все, что угодно. Макс был мирным дурачком, как большинство ретриверов, – они всем доверяют и всех любят. Кроме того, он – городская собака и понятия не имеет, что творится в лесу. В самом начале Бенни держала Макса на поводке, потому что его без конца отвлекали разные запахи и он буквально обезумел, когда увидел белку.

Розато споткнулась, опять едва не упала и тут поняла, что свет стал намного ближе. Но она больше не видела озера. Как-то так получилось, что она сделала круг в лесу и бежала в противоположную от него сторону. И это было ошибкой.

Бенни развернулась в темноте, прочертив фонариком полоску света, что лишь подтвердило ее опасения. Она нигде не видела озера, ее со всех сторон окружал лес. Если она движется не в сторону освещенного коттеджа, тогда куда? Однако впереди был свет, и, возможно, там находился Макс.

Бенни направилась между деревьями в сторону света, но что-то заставило ее замедлить шаг, и дальше она шла, стараясь не шуметь и соблюдая осторожность. Даже опустила фонарик, а потом и вовсе выключила его, потому что место в глуши, в котором она оказалась, было слишком ярко освещено.

И это был совсем не дом.

Бенни замерла, вглядываясь в происходящее из-за деревьев. Поляну ярко освещал прожектор, установленный на столбе, все деревья вокруг срублены до самой земли вокруг большого модульного строения без окон, похожего на склад. Но что самое странное, его накрыли камуфляжной сетью. Рядом стоял черный пикап, как ей показалось сначала, с работающим двигателем, но в следующее мгновение она сообразила, что это генератор.

Бенни достаточно долго работала адвокатом по криминальным делам и прекрасно знала, как выглядят неприятности. Склад находился в густом лесу, там имелся собственный генератор, и его закрывала камуфляжная сеть. Она подумала, что, возможно, тут замешаны наркотики или лаборатория по производству метамфетамина, может быть, краденые вещи… В любом случае что-то противозаконное. Несколько мгновений Бенни не могла решить, что делать. Она не хотела звонить в 911, пока не окажется на безопасном расстоянии от поляны. Но и уйти не могла, не убедившись, что Макса нет около склада.

Или внутри.

Розато быстро пригнулась, когда лес вокруг вдруг залил яркий свет, и она увидела еще один черный пикап, появившийся со стороны земляной дороги по другую сторону закамуфлированного склада. Сообразив, что она в белой футболке, Бенни прижалась к земле, чтобы ее не заметили.

Из грузовичка выбралось двое мужчин, но в темноте Розато смогла различить только силуэты, хотя хорошо слышала голоса. Они говорили на каком-то иностранном языке – не французском, испанском, итальянском или немецком, – и в нем не было шипящих польского или какого-то восточноевропейского. Ей не хотелось быть неполиткорректной или поддаваться паранойе, но похоже было на арабский.

Один мужчина взялся за большой ящик, второй стал ему помогать. Потом они медленно, делая маленькие шаги, направились в сторону склада. Прошли через освещенный участок – и Бенни сумела увидеть, что ящик деревянный, длинный и узкий. Одного взгляда на него ей хватило, чтобы подумать о винтовках и боеприпасах.

Во рту у нее пересохло. Она была юристом, а не копом. И совсем не специалистом по терроризму. Но она смотрела передачи по Си-эн-эн. Главная идея звучала так: «Если ты что-то увидел, сообщи». Розато не понимала, что увидела, но знала, что намерена об этом сообщить. Только сначала ей требовалось выбраться отсюда – так, чтобы ее не заметили.

В этот момент зазвонил ее мобильный телефон.

И мужчины повернулись на звук.

Бенни быстро засунула руку в карман и дрожащими пальцами нажала на кнопку отключения, заставив его замолчать.

Однако мужчины остановились и повернулись в ее сторону. Потом опустили ящик на землю.

Прожекторы погасли.

Бенни побежала.

Кори и Макс взобрались по склону к коттеджу, в котором горел свет, и Джон увидел стоявший на гравийной дорожке белый «БМВ» с номерами штата Пенсильвания – доказательство того, что мистер Розато из Филадельфии живет именно здесь.

Макс натянул поводок, и Кори его отпустил.

Пес влетел на веранду, Джон последовал за ним и увидел, что раздвижная дверь слегка приоткрыта. Макс бросился в дом – еще одно указание на то, что его хозяин находился внутри.

Дело закрыто.

Кори не особо хотелось встречаться с мистером Розато, выслушивать его благодарности или приглашение зайти, чтобы что-нибудь выпить или остаться на ужин со спагетти. Поэтому он решил закрыть дверь и вернуться к себе.

А что, если это вовсе не дом Розато?

Тогда тот, кто тут живет, получит незнакомую собаку.

А Розато позвонит ему насчет своего пса.

Да уж, хорошими делами прославиться нельзя…

Кори смирился с необходимостью вступить в разговор с другим человеческим существом и крикнул в полуприкрытую дверь:

– Мистер Розато!

Никакого ответа.

Он засунул голову внутрь и увидел, что Макс устроился на диване. Джон заметил, что гостиная здесь имеет такой же жалкий вид, как и в его коттедже. Тот, кто владел или снял эту хижину, чувствовал бы себя намного уютнее в своем «БМВ». Он снова крикнул:

– Мистер Розато!

Макс залаял.

Получалось, что дома никого нет, что было странно, учитывая машину снаружи. Но, может, у них есть еще одна… Или внутрь забрался медведь и сожрал мистера Розато… Впрочем, так ему и надо, раз он потерял свою собаку и оставил дверь открытой.

И тут ему пришло в голову, что Розато мог отправиться пешком на поиски Макса. С другой стороны, вдруг это все-таки не дом Розато? Кори подумал, что можно позвонить и проверить номера машины, но ему совсем не хотелось тратить силы.

Он посмотрел на Макса, лежавшего на диване.

Собакам не приходится принимать решения.

Они едят, спят, играют и трахаются.

В следующей жизни?

Может быть.

Все великие детективы – такие как он – делают выводы на основании улик, свидетельств и информации. Они не принимают во внимание предположения, размышления или ленивые гипотезы. Поэтому Кори неохотно вошел в дом. Ничто в гостиной или на кухне не помогло ему понять, кто тут живет и вообще здесь ли еще хозяин.

Кори остановился у основания лестницы, снова крикнул и, не получив ответа, поднялся по крутым скрипучим ступенькам на второй этаж, где находились спальни. Неожиданно он сообразил, что нарушает границы частной собственности, и представил, что его ждет, если Бенни Розато – или кто тут живет – выберет как раз этот момент, чтобы вернуться домой. Почему-то ему вспомнилась сказка про Златовласку и трех медведей.

Наверху Джон обнаружил открытую дверь в ванную комнату и две закрытые двери. Он постучал в ту, что находилась слева, надеясь, что не разбудил кого-то, кто спит мирным посткоитальным сном.

Потом открыл дверь и заглянул внутрь. Пусто.

Дверь в другую комнату была слегка приоткрыта, и Кори просунул в нее голову. На кровати лежал маленький нераспакованный чемодан, но никаких указаний на то, что медведь поужинал обитателем комнаты, не обнаружилось.

Кори вошел и прочитал ярлык на чемодане. Бенни Розато. Адрес в Филадельфии и тот же телефонный номер, что на ошейнике Макса.

Ну вот, теперь дело действительно закрыто.

Он спустился вниз, наполнил миску водой и оставил ее на полу для Макса, который по-прежнему лежал, свернувшись клубочком, на диване.

– В унитазе есть еще вода. Не писай на пол. До встречи, приятель.

Макс посмотрел на него и тявкнул, словно говорил «спасибо».

Кори вышел из дома, закрыл дверь, довольный, что выполнил свой гражданский долг, и зашагал обратно к озеру, вместо того чтобы пойти коротким путем через темный лес. Когда Джон начал спускаться по склону холма, он снова позвонил Розато, чтобы сказать или оставить сообщение, что его собака дома. Он слушал звонки, продолжая идти к берегу, и ждал, что включится голосовая почта.

Телефон перестал звонить.

И тут он услышал задыхающийся голос:

– Помогите…

Какого хрена?

Бенни неслась по лесу, не понимая, куда бежит. Она не знала, успели ли те мужчины заметить ее, но не собиралась рисковать. Фонарик Розато включать не стала, но крепко сжимала его в руке на случай, если ей понадобится оружие. Она мчалась прочь от света, стараясь не шуметь, и одновременно набирала 911 на телефоне, но связь не работала. На ее мобильнике была активирована программа GPS, и Бенни молила всех святых, чтобы диспетчер сумел получить ее звонок и отследить сигнал.

Неожиданно телефон завибрировал у нее в руке.

И сердце сильнее забилось в груди. Может быть, это 911. Или Деклан. Однако номер был незнакомым.

Не останавливаясь, она ответила шепотом:

– Помогите… Пожалуйста, приезжайте как можно быстрее. Я заблудилась в лесу около озера. Меня зовут Бенни Розато. Пожалуйста, поторопитесь. Я видела…

– Вы Бенни? – спросил мужской голос.

– Да. Это «девять-один-один»?

– Нет. Я Джон Кори. Вы получили мое сообщение, что я нашел вашего Макса. Он у вас в коттедже. Вы женщина?

Бенни раздвигала ветки деревьев обеими руками, убирая их с дороги. Она не слышала преследователей и решила, что либо те стараются не шуметь, либо ей удалось от них оторваться.

– Послушайте, мне кажется, я видела в лесу террористов. Я пытаюсь дозвониться до «девять-один-один».

– Где вы?

– В лесу. Возможно, они меня преследуют. Они разгружали ящик с оружием возле склада, закрытого камуфляжной сетью. И говорили на арабском языке.

– Уверены?

– Я смотрю сериал «Родина».

– Мне стало намного легче.

Умник. Ровно то, чего ей сейчас не хватает.

– Вы можете описать место, где сейчас находитесь? – спросил Кори. – Оглядитесь по сторонам. Что вы видите?

Мужчина говорил спокойно, по-деловому, и его тон помог ей прийти в себя.

– Я вижу лес. Здесь темно.

– Вы двигаетесь вверх или вниз по склону?

– Вниз.

На самом деле, она, спотыкаясь, неслась вперед.

– Продолжайте идти вниз по склону. Озеро находится на дне чаши. Вы меня поняли? Я стою на берегу, примерно в ста ярдах от вашего коттеджа. Не отключайте телефон.

– Хорошо.

Бенни продолжала бежать через лес. Ветки деревьев хлестали ее по обнаженным рукам, ногам и лицу; пару раз она споткнулась, но не упала – и мчалась дальше, стараясь следить за тем, чтобы все время выдерживать направление вниз. Розато по-прежнему не слышала никого у себя за спиной, однако не стала сбавлять скорость, хотя уже начала задыхаться.

– Вы в порядке?

– Я бегу к вам.

– Как только вас увижу, я позвоню в «девять-один-один».

– Повесьте трубку и позвоните сейчас.

– Я не хочу вас потерять. Вы уже видите озеро?

– Пока нет.

– Вы пересекли усыпанную гравием дорогу, которая ведет к озеру?

– Я не знаю. Тут темно.

– Вы слышите преследователей?

– Не знаю.

– Не выключайте телефон и продолжайте бежать.

Кори стоял на валуне на берегу озера и всматривался в деревья наверху холма. На небе появился месяц, и Джон рассчитывал, что Бенни Розато увидит его силуэт на фоне воды. Возможно, она и права насчет того, что ее кто-то преследует, но он сомневался, что она наткнулась на лагерь террористов.

Такого не бывает в реальной жизни.

Впрочем, это одна из примет нынешнего времени – всем хочется сыграть в копа.

Кори уже давно научился не делать выводов без надежных фактов. Например, Бенни Розато оказалась женщиной.

Он сказал в свой телефон:

– Послушайте, в моем доме, который находится в нескольких сотнях ярдов от вашего, справа, если стоять лицом к озеру, горит свет. Вы меня поняли?

– Да.

– Бегите к нему. Я тоже пойду туда, чтобы забрать пистолет.

– Что?

– Я федеральный агент, и у меня есть пистолет.

– Слава богу… А почему вы оставили его дома?

Кори подумал, что такой вопрос возник бы у ФБР во время расследования его смерти. Поэтому он выдал вполне законное оправдание:

– Меня отвлекла ваша собака.

– То есть виновата собака?

– Просто бегите к моему коттеджу.

Затем Кори спрыгнул с валуна и поспешил к своему дому, то и дело вглядываясь в темный лес.

Бенни заметила, что деревья начали редеть, потом пересекла гравийную дорогу, шедшую вокруг озера, и побежала быстрее. Довольно скоро лес отступил, и она оказалась на каменистом склоне возле озера. Слева находился ее коттедж; справа – еще один, в котором горел свет.

Дом Джона Кори.

Она уже увидела мужчину, который бежал по берегу в сторону коттеджа; собралась было закричать, но решила не рисковать, опасаясь, что ее все-таки преследуют.

Бенни прибавила скорость и помчалась вниз по склону, чтобы перехватить его по дороге. Потом принялась размахивать руками, надеясь привлечь его внимание, но он ее не видел, хотя на бегу все время смотрел в сторону леса.

– Я вас вижу. Посмотрите направо, – прошептала она в телефон.

Но он его не слушал.

Бенни оглянулась через плечо и с облегчением увидела, что на склоне у нее за спиной никого нет. Тогда она включила фонарик и принялась им размахивать.

Наконец мужчина на берегу озера увидел бегущую, остановился и повернулся в ее сторону.

– Бенни? – крикнул он.

Они помчались навстречу друг другу в лунном свете, точно влюбленные в третьесортном кино. Когда Розато подбежала ближе, она увидела привлекательного мужчину, высокого, излучающего безоговорочную уверенность человека, который всю жизнь проработал в органах правопорядка. Впрочем, сейчас было не самое подходящее время для биографических подробностей. Розато побежала медленнее, задышала ровнее и остановилась. Когда мужчина оказался совсем рядом, она увидела, что он одет в серую спортивную фуфайку, мешковатые штаны и старые кроссовки. Как правило, федеральные агенты одевались более традиционно, но Джон Кори выглядел спокойным и расслабленным. Бенни выключила фонарик, подошла к нему и протянула руку.

– Бенни Розато.

Он пожал руку и представился:

– Джон Кори, – а потом добавил: – К вашим услугам.

Кори разглядывал Бенни Розато, залитую лунным светом.

Либо она носила босоножки на платформе, либо была высокой, как он, – примерно шесть футов[54]. Голые руки и ноги сильные, как у спортсмена; в общем, преследователям повезло, что они ее не догнали. Светлые волосы выглядели так, будто она причесывала их при помощи миксера; впрочем, вполне возможно, что они растрепались от отчаянного бега через лес.

Кори посмотрел на ее лицо.

Глаза сияли в лунном свете и были того же цвета, что и губы, – голубыми. Видимо, она жутко замерзла. Картину дополняли изящные скулы, слегка выступающий подбородок и орлиный нос. Плюс совсем мало косметики; впрочем, она в ней не особо нуждалась. И наконец, обтягивающая футболка.

На самом деле он разглядел ее сразу.

В общем и целом привлекательная женщина с сильным характером.

– Вы в порядке?

Она вспотела и все еще тяжело дышала.

– Думаю, да.

Кори обернулся, чтобы посмотреть на склон.

– Вас преследовали?

– Я не знаю.

– Ночной лес – обманчивое место.

– Я не сомневаюсь в том, что видела, мистер Кори.

– Хорошо. Пожалуйста, зовите меня Джон.

– Вы действительно федеральный агент?

– Да.

– Я адвокат.

– Ну и ночка – хуже не придумаешь…

Она нахмурилась.

– И что это значит?

– Я пошутил, – ответил Джон и объяснил: – Моя бывшая жена – адвокат. Вторая жена, с которой мы живем врозь, тоже адвокат и агент ФБР.

– Счастливчик. – Розато криво улыбнулась.

Джон хотел было пошутить, что взял в привычку жениться на адвокатах, чтобы трахать их, а не наоборот, но решил, что еще недостаточно хорошо ее знает. Может, позже.

– Давайте пойдем ко мне, – сказал он вместо этого.

– Почему?

– Я возьму пистолет.

Бенни явно колебалась.

– У вас есть какой-то документ? Значок?

– Мои документы и значок находятся там же, где пистолет. Вы сможете взглянуть на них в моем доме. Кроме того, нам не стоит стоять тут на виду.

– Я думаю, мы должны позвонить в «девять-один-один». Не будем изображать из себя ковбоев и сражаться в одиночку.

– Я уже пытался им позвонить. Связи нет.

Бенни нажала на кнопку вызова 911, но без особого успеха.

Кори тоже попробовал до них дозвониться, но телефон молчал.

– Связь здесь отвратительная. Кстати, вы оставили раздвижную дверь в вашем коттедже открытой.

– Это не мой коттедж. Я выиграла в лотерею «Выходные в глухом лесу».

– Мои поздравления.

– Мне следовало бы остаться в Филадельфии.

– Точно. Два дня выходных в Филадельфии кажутся целым месяцем.

– Не смешно.

– Извините.

– Вы из Вашингтона?

– Из Нью-Йорка.

– Заметно.

Кори не смог удержаться и сказал:

– Значит, второй приз – это две недели в Филадельфии, а третий – четыре недели в Филаде…

– Я иду в свой коттедж, забираю собаку и возвращаюсь домой.

– И оставите меня один на один с террористами?

Розато наградила его сердитым взглядом.

– Да знаю я все. Я – настоящая задница.

Она сделала несколько шагов, но потом остановилась.

– Послушайте, мне не нравится признавать, что я нуждаюсь в помощи, но сейчас исключительная ситуация, опасная для жизни. Вы не могли бы проводить меня до моего коттеджа?

– Мой пистолет остался на столе в кухне.

– И зачем вам пистолет, если вы не поверили мне про террористов?

– А как, вы думаете, мне удается убалтывать адвокатов?

– У нас состязание «Кто сильнее»?

– Нет, я про развод.

Розато покачала головой.

– Послушайте, Бенни, – начал Джон, – я думаю, вы что-то видели. Я не знаю, что именно, вы – тоже. Я хочу, чтобы вы пошли со мной в мой коттедж и рассказали обо всем, что там происходило. И мы попытаемся дозвониться в «девять-один-один». Если у нас не получится, мы отправимся в ближайший полицейский участок. Хорошо?

Она явно не принадлежала к числу тех, кто легко сдается, но была напугана. Это не вызывало у Кори сомнений.

– Ладно.

Они спустились по краю склона к озеру и быстро зашагали по каменистому берегу к его коттеджу.

Не рука об руку.

Но плечом к плечу.

Кори прошел по веранде позади коттеджа, открыл раздвижную стеклянную дверь, не дожидаясь Бенни, вошел внутрь и направился на кухню. Его «Глок» в плоской кобуре по-прежнему лежал на столе, там, где он его положил. Только идиот или новичок мог оставить оружие на самом виду. И о чем только он думал?.. Тут Джон вспомнил. Виноват пес Макс. Или виски.

Джон чувствовал, что Бенни стоит у него за спиной и смотрит на пистолет. Поэтому совершенно спокойно взял со стола кобуру, приподнял рубашку и засунул ее за ремень на спине.

– Мама учила меня, что джентльмен никогда не достает оружие на свидании с девушкой, – сказал он своей гостье.

– У нас не свидание.

– Но могло бы быть.

– Не могло.

Засунув руку в карман замшевого пиджака, висевшего на спинке стула, Кори достал оттуда бумажник с документами и протянул ей. Бенни раскрыла его, увидела фотокопию удостоверения агента ФБР и значок и вернула бумажник.

– Похоже, у меня сегодня выдался счастливый день.

– День еще не закончился. Хотите выпить?

– Воды, пожалуйста.

Кори улыбнулся, достал два стакана из шкафчика и налил в один воду, а в другой – виски с водой.

– Извините, льда нет.

– Мне не нужен лед.

– Вам когда-нибудь говорили, что вы слишком чопорная?

Она улыбнулась.

– А вам когда-нибудь говорили, что вы недостаточно сдержанный?

Джон ухмыльнулся в ответ.

Они чокнулись стаканами, и Розато сказала:

– Cent’anni.

– Ваше здоровье.

Они выпили, и Кори провел ее в гостиную, где показал на кресло. Затем закрыл раздвижную дверь и уселся в скрипучее кресло-качалку.

Бенни огляделась по сторонам.

– Тут еще хуже, чем у меня. Вы тоже выиграли в лотерею?

– Проиграл.

Оба рассмеялись.

– У вас есть обычный телефон? – спросила она.

– У меня даже льда нет.

– Давайте еще раз попробуем дозвониться до «девять-один-один».

Оба попытались сделать это со своих мобильных телефонов, но связи не было.

– В любом случае местным копам или полиции штата потребуется целый час, чтобы приехать сюда, – заметил Кори.

– Тогда давайте выбираться.

– Сначала расскажите мне, что вы видели в лесу.

– Я могу сделать это по дороге в полицейский участок.

Кори внимательно посмотрел на Бенни Розато. За десять минут она превратилась из девы в беде в жесткого адвоката.

– Нам придется ехать на разных машинах, на случай если мы не вернемся назад. Так что расскажите мне, что вы видели.

Бенни пила воду и говорила. Кори слушал. Как у большинства адвокатов, ее рассказ был четким и сжатым, хотя Джон подозревал, что, заблудившись в лесу и обнаружив то, что она приняла за склад террористов, Розато была не так спокойна и собранна.

Когда она закончила, он сказал:

– Что-то там действительно происходит. Возможно, нечто криминальное. Или это браконьеры. Может быть, лаборатория по производству метамфетамина. Может, работники заповедника или экологи делают что-то хорошее для человечества.

– Они говорили на арабском языке.

– Если забыть про сериал «Родина», вы уверены, что знаете, как звучит арабский язык?

– Думаю, да. И не забывайте про камуфляжную сеть.

– Хорошо. Во что были одеты те люди?

– Черные брюки и темные куртки.

– Бороды?

– Нет.

– Возраст?

– Молодые.

– Опишите ящик.

– Длинный и узкий.

– Тяжелый?

– Его пришлось нести двум мужчинам.

– В грузовике были еще ящики?

– Не знаю.

– Насколько большим был склад?

– Вы снимаете с меня показания? – Бенни поставила стакан. – Это же безумие. Давайте поедем в полицию.

– Думаю, я узнал достаточно, чтобы составить рапорт, – сказал Джон и добавил: – Вы – хороший свидетель.

– Я зарабатываю на жизнь тем, что с пристрастием допрашиваю свидетелей.

– Я тоже.

– Значит, это у нас общее.

– Получается, свидание.

– Не получается.

– Совсем как на свидании.

– Что бы это значило?

Бенни улыбнулась, и Кори вдруг обнаружил, что любуется ее скрещенными ногами.

– Вы занимаетесь бегом? – спросил он.

– Греблей. – Она направилась к двери. – Если мы сюда больше не вернемся, мне нужно забрать Макса.

Джон встал.

– Пойду соберу вещи. Я довезу вас до вашего коттеджа, вы заберете пса и поедете за мной на своей машине. В Рей-Брук находятся казармы полиции штата, примерно в часе отсюда. Я как-то работал с этими парнями. Они знают свое дело.

– Нам нужно попытаться связаться с ними из машины. Они могут встретить нас на полпути. Я не хочу, чтобы те люди успели сбежать.

– Они уже сбежали.

Розато нахмурилась, явно разочарованная его словами.

– Почему вы так думаете?

– Знаю по собственному горькому опыту. Вы хотите поехать в лес вместе с полицейскими штата, чтобы попытаться найти то место, где вы их видели?

– Если вы поедете со мной.

Кори подумал, что опять возникла исключительная ситуация, когда речь могла идти о жизни или смерти.

– Вам понадобится более подходящая для прогулок по лесу одежда.

– Кто бы говорил…

Он снова улыбнулся, подумав, что Розато ему нравится.

– Итак, вы наслаждаетесь своими «Выходными в глухом лесу»?

– Нет. А вы?

– На самом деле очень даже.

– Ну, конечно, за вами ведь не гнались террористы.

– Надежда умирает последней.

– Мистер Мачо.

– Мое второе имя. Давайте выбираться отсюда.

Кори взял свою небольшую спортивную сумку, Бенни выключила свет, и они направились к его «Джипу Чероки». Розато забралась на пассажирское сиденье, а Джон поставил сумку назад, открыл ее, достал оттуда четыре полные обоймы и рассовал их по карманам свободных штанов. Затем захлопнул багажник, сел за руль, завел двигатель и активировал полный привод. Он включил только габаритные огни, чтобы проехать по земляной подъездной дорожке, которая вскоре закончилась, и свернул на одностороннюю, засыпанную гравием дорогу, соединявшую коттеджи, стоявшие вокруг озера. Затем спросил:

– Вы пересекали эту дорогу, когда заблудились?

– Кажется. А что?

– Я хочу понять, где находится то место, которое вы видели.

– Мне кажется, я действительно пересекла эту дорогу.

– А вы не поняли, что поднимаетесь вверх по склону и удаляетесь от озера и моего коттеджа?

– Я жутко расстроилась из-за Макса и просто ориентировалась на свет.

– Следовали за своими чувствами.

– Вы оставили дома пистолет.

– Ваша собака меня отвлекла.

– И снова виновата собака.

Джону нравились женщины, которые не велись на чушь, которую он им выдавал. Поэтому Кори влюбился в Робин, свою первую жену, и Кейт, будущую бывшую. Он подумал, что, возможно, ему следует некоторое время держаться подальше от адвокатов.

– Как вы думаете, вы сможете найти это место?

– Возможно. А может, нас найдут они. Вам следует ехать быстрее.

– Мы уже почти на месте.

Кори смотрел на густой лес, обступивший узкую дорогу со всех сторон, и прислушивался к шороху шин по гравию. Вскоре он увидел справа свет, который падал из ее коттеджа, и сбросил скорость.

– Подъездная дорожка между теми двумя большими соснами.

Джон нашел въезд и свернул на него. Земляная дорога уходила вниз на несколько сотен футов, к расчищенной поляне вокруг коттеджа. Кори остановил «Джип» за ее «БМВ» и выключил двигатель.

– Я проверю, что там внутри, – так, на всякий случай. Оставайтесь здесь.

– Вы серьезно?

Бенни открыла свою дверцу, вышла из машины и поспешила к задней веранде.

Кори следовал за ней.

– Отойдите назад, – сказал он на ходу.

Внутри Джон увидел Макса, который по-прежнему лежал на диване и смотрел на него. Кори решил, что доставать пистолет нет надобности, поэтому открыл дверь, чувствуя Розато у себя за спиной. Макс соскочил с дивана и помчался прямо к Бенни.

Кори запер двери в качестве стандартной меры предосторожности, а потом сказал:

– Я пойду наверх и принесу вашу сумку. Вы ведь еще не распаковали вещи?

Она покачала головой.

– Я возьму сумочку и кое-какие мелочи из шкафа. – И тут Бенни буквально сделала стойку. – А откуда ты знаешь, где лежит моя сумка и что она еще не распакована? – неожиданно переходя на «ты», поинтересовалась она.

– Я искал улики.

– Чего ради? И какие же улики ты искал?

Кори ухмыльнулся.

– Только не подумай, что я решил полюбоваться на твое нижнее белье.

Макс вилял хвостом, не сводя глаз с пакета собачьей еды, стоявшего на кухонном столе. У Кори заурчало в желудке.

– Ты привезла какую-нибудь человеческую еду?

– В холодильнике есть йогурт. Угощайся.

– Лучше я буду есть собачий корм.

Бенни схватила Макса за ошейник.

– Я уведу его в машину, пока он снова куда-нибудь не убежал.

Она ушла вместе с собакой через раздвижную дверь, оставив ее открытой, а Кори отправился наверх, взял ее маленький чемоданчик с кровати и спустился вниз.

Двое мужчин в лыжных масках держали Бенни на прицеле в гостиной.

– Подними руки, – приказал один.

Кори стоял и смотрел на них.

Тот, что повыше, наставил на него «Глок», который держал двумя руками. Пистолет другого, все время вертевшего головой, находился на уровне груди.

Профессионалы.

Только вот в чем именно?

Оба были в черных брюках, черных кроссовках, темных стеганых пиджаках и перчатках. И черных лыжных масках. Так что определить их возраст или этническую принадлежность Кори не мог, но у него сложилось впечатление, что оба довольно молодые. Он не знал, являются ли они наркоторговцами, гангстерами, террористами или принадлежат к какой-то другой категории задниц, но не сомневался, что скоро это выяснится.

Или нет.

– Подними руки, – приказал один из них.

По опыту Кори знал, что если б парни хотели его убить, они просто выстрелили бы и убрались восвояси. Значит, им было нужно что-то еще. Впрочем, это не значило, что они не прикончат его потом.

– Руки вверх, задница. Прямо сейчас.

Он не смог определить происхождение акцента, но отметил про себя правильное грамматическое использование слова «задница» – значит, они не из какой-то арабской страны. Но вполне могли быть выросшими на домашней почве экстремистами, или как там еще называет их Вашингтон на этой неделе.

– А что делать с сумкой?

– Засунь себе в задницу.

Неплохая идея, поскольку как раз там, рядом с задницей, находился его пистолет.

Тот, что был покороче своего напарника, крикнул:

– Поставь на пол.

Кори присел и поставил сумку на пол.

Высокий, который, похоже, был у них за главного, велел Джону:

– Не двигайся, руки на голову.

Кори остался сидеть на корточках и положил руки на голову. Диван, стоявший по центру, оказался справа; он мог нырнуть за него, одновременно вытащить «Глок» и сделать два выстрела.

Тот, что был пониже, спросил:

– У тебя есть пистолет?

Джон покачал головой. В голове у него одна мысль с бешеной скоростью сменяла другую. Броситься за диван, выскочить из-за него и начать стрелять? Или откатиться влево, выхватить пистолет и начать стрелять? Или просто начать стрелять? Высокий парень явно не собирался рисковать – он держал оружие обеими руками и вертел головой, не упуская ничего из вида.

– Ложись. Лицом в пол. Руки за спину.

Кори лег лицом на пол – позиция, известная под названием «стрельба из положения лежа». Могло получиться. Когда он поднял правую руку и начал перемещать ее к спине, тот, что был пониже, оттолкнул ее ногой и быстро выхватил «Глок» из кобуры.

Почти получилось.

Кори мысленно прокрутил последние пять минут.

– Вы, парни, на работе?

– Ты кто такой, черт тебя подери? – спросил невысокий.

– Джон Кори, полицейское управление Нью-Йорка, в отставке.

– Ага, а я – Билли Кид[55].

– Правда? Я думал, ты умер.

Высокий тип достал наручники и надел их на Бенни, заломив ей руки за спину.

– Надень на него наручники. Я прикрою.

Кори почувствовал, как наручники защелкнулись у него на запястьях.

Значит, вот каково оно…

– Вставайте, оба. Садитесь на диван, – приказал Высокий.

Джон посмотрел на Бенни.

– Всё в порядке.

– Ничего не в порядке, – резко ответила Розато; Кори видел, что она сильно напряжена.

Высокий велел ей сесть на один конец дивана; тот, что пониже, усадил Кори на другой.

Джон повернулся к обоим мужчинам.

– Я действительно Джон Кори.

Они обменялись взглядами, и тот, что был пониже, спросил:

– Удостоверение личности есть?

– В куртке. Правый карман.

Невысокий тип достал из кармана куртки бумажник с документами, открыл, взглянул на его содержимое и передал своему напарнику, который тоже принялся изучать удостоверение Кори.

В этот момент зазвонил телефон Высокого, он посмотрел на него и сказал типу, что был пониже:

– «БМВ» зарегистрирован на Бенедетту Розато, Филадельфия. – Он взглянул на Бенни. – Это вы?

Она кивнула.

– «Джип» принадлежит Джону Кори, – добавил он.

– Пока моя жена не отсудит его у меня.

Оба мужчины посмотрели на Кори, и Высокий сказал:

– Дерьмо господне, вы тот самый Джон Кори.

Бенни уставилась на мужчин, потом перевела взгляд на Кори, и тот представил, что она подумала. Мужчины постоянно соревнуются, у кого больше эго. Но женщины знают, что размер не имеет значения. На самом деле, со всем уважением к эго, каждая женщина предпочитает обратную связь.

– Что вы здесь делаете? – спросил Высокий.

– Отдыхаю.

Оба их гостя рассмеялись, поэтому он спросил:

– А вы, парни, на кого работаете?

– УБТ. Олбани.

– ФБР?

– Только не нужно нас оскорблять.

Кори улыбнулся.

– Департамент полиции?

– Полиция штата.

– Что, черт подери, вы тут несете? – нахмурившись, спросила Бенни.

– Эти джентльмены из полицейского управления Нью-Йорка. Работают совместно с Управлением по борьбе с терроризмом, – пояснил Кори.

– Извините, что мы напугали вас, мисс Розато, – сказал Высокий. – Мы не знали, кто вы такие.

– Я адвокат. И среди прочего занимаюсь делами об избыточном применении силы.

– Тебе не следовало это говорить, – заметил Кори. – Теперь они нас прикончат.

Оба копа снова рассмеялись.

Бенни пошевелила руками в наручниках.

– Снимите их, пожалуйста. Кстати, маски тоже.

Оба мужчины одновременно стянули маски, и Джон посмотрел на их лица. Высокому было около тридцати, и у него в роду явно имелись ирландцы. Тот, что пониже, показался ему моложе, с испанскими или средиземноморскими корнями.

Бенни повернулась к ним спиной, и Высокий расстегнул наручники. Тот, что пониже, освободил Кори.

– Меня зовут Кевин, – представился Высокий, протянул Кори руку, и тот ее пожал. – Для меня честь познакомиться с вами.

– Подумать только, я пожимала руку самому Джону Кори, – потирая запястья, заявила Бенни.

Напарник Кевина вернул Кори документы, затем протянул «Глок» рукоятью вперед, и Джон убрал его в кобуру.

– Вы отлично работаете, парни, – сказал он.

– Я Ахмед, вроде как араб, – представился второй агент. – Знаю, знаю, я гораздо лучше выглядел в лыжной маске.

У этих парней было потрясающе извращенное чувство юмора.

– Офицеры, а разве вы не должны представляться, когда входите в контакт с гражданскими лицами? – спросила Бенни адвокатским голосом.

– Мы под глубоким прикрытием, – пояснил Кевин.

– Вам следовало гораздо раньше проверить номера наших машин, – не унималась Бенни.

– Да, мэм, – сказал Кевин. – Но мы думали, что преследуем преступников, и не хотели терять время. А ваш приятель – настоящая легенда. Детектив Кори был одним из лучших, самых уважаемых и успешных агентов Управления по борьбе с терроризмом.

Розато с улыбкой посмотрела на Кори.

– Значит, он умнее, чем кажется на первый взгляд?

– Точно.

Кори было решил пересмотреть свои шансы на постельные утехи, но сразу понял, что они близки к нулю.

– У нас еще не затихли разговоры про то дело, которое вы тут расследовали. Я имею в виду полоумных из Кастер-Хилл-Клаб, – сказал Кевин.

– Всего лишь очередной день, когда удалось предотвратить Армагеддон.

Ахмед и Кевин рассмеялись.

– Забудь то, что сейчас слышала, – сказал он Бенни, и та закатила глаза.

– А разве вы некоторое время не работали в ГНД?

– Я и сейчас там работаю, – сказал Джон и добавил: – У меня отпуск.

– В таком случае вы приехали в правильное место, чтобы расслабиться, – сообщил Кевин. – Здесь отличная рыбалка. И, кстати, открыт сезон охоты с луком.

– Жду с нетерпением возможности достать свой лук.

– Итак, офицеры, не могли бы вы рассказать нам, что здесь происходит? – вмешалась Бенни.

Кевин и Ахмед переглянулись, и Ахмед сказал:

– У нас в лесу тренировочный лагерь. Больше я вам ничего сказать не могу. И, пожалуйста, держите данную информацию при себе – в интересах национальной безопасности.

Бенни махнула рукой в сторону Кори.

– Окажите мне любезность, Ахмед, скажите вашей Легенде, что я слышала в лесу арабский язык.

Прежде чем Ахмед успел ответить, Кевин заговорил, и Кори узнал арабский язык, который было довольно странно слышать от ирландца.

– Я учу язык. Но это всего лишь тренировочное упражнение, – пояснил Кевин. – В лесу нет террористов, так что можете расслабиться.

Кори сомневался, что полицейские сказали всю правду, но они и не должны были. Если б его спросили, он ответил бы, что речь идет о внедрении, а вовсе не о тренировочных занятиях. Через неделю, месяц или год здесь появятся террористы, которых заманит сюда Ахмед или какой-то другой араб американского происхождения из Управления по борьбе с терроризмом. Неожиданно его посетила ностальгия по тем временам, когда он тоже там работал. Кори терпеть не мог бюрократию, необходимость соблюдать политкорректность и сотрудничать с ФБР, но скучал по тем беспокойным дням. И еще удовлетворению от того, что приносил своей стране пользу.

Впрочем, этот поезд уже покинул вокзал.

– Ладно, спасибо вам, офицеры, – сказала Бенни Кевину и Ахмеду, – но даже если я и вправду тут в полной безопасности, пожалуй, сегодня вечером я вернусь в Филадельфию.

– Здесь вы в большей безопасности, чем в Филадельфии, – заверил ее Кевин.

И это было правдой. В Филадельфии от скуки умирали тысячи людей в год. Но Кори решил придержать эту шутку при себе.

Кевин и Ахмед попрощались и ушли.

– Если бы ты закрыла двери, когда мы вернулись в дом, нас бы не смогли терроризировать террористы, – сказал Кори, махнув в сторону раздвижной двери.

– Они не террористы.

– Но очень страшные.

Бенни улыбнулась.

– А еще, очевидно, ты знаменитость.

– Без «очевидно».

– Я люблю скромных мужчин.

– У некоторых мужчин полно причин быть скромными, у меня их нет. – Джон посмотрел на часы. – Ты действительно хочешь сегодня вернуться в город?

– Я все равно не смогу заснуть.

Кори почувствовал, что время прощания подошло быстрее, чем оба они хотели. Он собрался было предложить ей оставаться на связи, обменяться номерами телефонов, адресами электронной почты, но вместо этого протянул Бенни руку, и она пожала ее, сказав:

– Спасибо тебе. И, кстати, я кое с кем встречаюсь в Филадельфии.

– Я и не сомневался. Рад был познакомиться с тобой – и хорошей дороги домой. Попрощайся за меня с Максом.

– Непременно.

– И запри дверь, когда я уйду.

– Обязательно.

– Спокойной ночи, Бенедетта.

И Кори ушел, жалея, что им не довелось лучше узнать друг друга; причем ему казалось, что Бенни чувствует то же самое. Ему нравились сильные женщины, а она была самой сильной из всех, кого он встречал до сих пор.

Из них получилась бы отличная пара.

Кори сел в «Джип» и поехал к своему коттеджу.

Впрочем, не все еще было потеряно.

У него имелся номер ее мобильного телефона, а у нее – его. Так что, кто знает, может, она позвонит ему когда-нибудь или напишет эсэмэску…

Или возникнет ситуация, когда ему понадобится адвокат в Филадельфии.

А если и нет, с ними навсегда останется озеро Как-Оно-Там-Называется.

Из всех пар эта испытывала самые большие трудности. Персонаж Эрика, Браверман «Браво» Шоу, успешный знаток Средних веков и криптоаналитик, – основательный парень с Восточного побережья. А персонаж Джудит – с Запада; он родился в тот день, когда она смотрела новости в Тусоне. Ее любимая женщина-диктор не вышла в эфир. Позднее Джудит узнала, что новый директор отдела новостей, еще не достигший рубежа сорока лет, решил, что в возрасте пятидесяти трех женщина-диктор должна уйти. Так родилась на свет Али Рейнольдс, бывший телевизионный диктор.

Как и их персонажи, писатели живут и дышат в разных частях страны. Еще одной проблемой стало то, что совместное творчество было для обоих новым опытом. Никто из них не работал совместно с другими авторами.

Они одиночки.

И у них совсем разные стили.

Но постепенно они осознали, что их различия – это их сила. Эрик написал первый набросок, потом за дело взялась Джудит. В конце, несмотря на все препятствия, эта пара первой закончила свой рассказ, с опережением в пять месяцев.

Совсем неплохо для одиночек.

Вы получите удовольствие, когда узнаете о…

Поисках Вуали.

Блэк-Хиллз, штат Аризона

1601 год