Высокая, стройная блондинка в розовом платьице вышла из подъезда своего дома и отправилась на работу, цокая на туфельках с высоким каблуком. Во дворе она встретила соседа Вову вернувшегося из дальнобоя.

— Привет, красотка! Когда в гости ко мне придёшь? — фамильярно бросил он ей.

— Когда директором станешь, может быть и зайду! — снисходительно фыркнула она.

— Ди-рек-тором! — передразнил он её, но тут же переключился на иронию, — Смотри, упустишь своё счастье. Потом локти кусать будешь! Но будет поздно.

— Ой, ну как-нибудь переживу потерю, — приподняв головку ещё выше, манерно произнесла она.

Работала девушка в небольшом бутике, специализирующемся на продаже элитной, брендовой одежде. На днях она рассталась со своим любовником, и теперь ей приходилось добираться на работу самостоятельно. На остановке стояли какие-то обычные люди, на неё обращали внимание, но она делала вид, что никого не замечает. Да и какое дело молодой, красивой девушке до простых смертных? Это их мир, а не её. На этой остановке она случайный, временный гость. В ближайшую ночь подберет себе нового любовника, ещё лучше предыдущего, и снова станет перемещаться исключительно на дорогом авто. Гламур — это вечный праздник, но не для всех, а для таких, как она. И радуйтесь простые смертные, что принцесса радует вас своим присутствием здесь и сейчас. В другой раз вы её не увидите в такой неприглядной обстановке.

Маршрутка подъехала сразу же. Когда в последний раз она садилась в такой транспорт? Уже и не вспомнить. Нагнувшись, она зашла в салон и села у окна. "Да уж… Не Кадиллак, и даже не БМВ. В следующий раз, прежде чем расставаться с одним, надо будет предварительно подыскать нового, чтобы нормально до бутика добираться.".

Пока ехала, она улыбнулась, вспоминая утреннюю сцену. Каждый раз, увидев Вову, у неё поднималось настроение. "Эх, вот если бы только он был успешным бизнесменом, высокопоставленным чиновником, директором, или хотя бы большим начальником… Но он всего-лишь дальнобойщик… И машина у него — громадная фура, на которую и смотреть-то страшно. Такая же брутальная на вид, как и он сам…". Пришедшая на ум метафора пришлась ей по вкусу. Да и Вова, по правде говоря, ей нравился, вот только его статус никак её не устраивал. Она даже вообразить себе не могла его рядом с собой в элитном ночном клубе. Да и смешно. "Он, небось, простую сумку не отличит от Биркин. Тяжело с таким искать общий язык.". Но всё равно он в ней что-то такое пробуждал, хотя она и гнала эти мысли прочь от себя. А вскоре её мысли переключились — внезапно она почувствовала что-то неладное…

Карина проснулась ровно в 7:45.

— О нет!!! — закричала она, подскочив в кровати. В 9:30 у нее был самолет на Орландо. Предыдущей ночью Карина была на вечеринке с друзьями, так что она даже не упаковала вещи.

— Успокойся, Карина! — сказала она себе, судорожно ища список вещей, которые нужно взять с собой. Она всегда составляла такой список перед поездкой. Карина вспомнила, что повесила его на холодильник. Она взяла его, открыла холодильник и вытащила бутылку с минеральной водой. Сделав большой глоток, она стала бегать по комнатам, собирая необходимые вещи.

Затем она приняла душ, почистила зубы, оделась, и еще раз просмотрела список. Кажется, все взяла. Выходя из дома, Карина вспомнила, что надо взять что-нибудь поесть. Она вернулась и взяла пачку овсяных хлопьев, яблоко и две бутылки воды. Теперь точно все.

Отъехав от дома, Карина включила радио, чтобы послушать дорожную обстановку. Оказалось, на кольцевой дороге произошла автокатастрофа и движение было затруднено.

— Черт! Как же мне теперь ехать? — вырвалось у нее.

Самый быстрый путь к аэропорту был по кольцевой. Через город ехать очень долго, и она точно опоздает. По радио сообщили, что последствия автокатастрофы почти устранены, и движение восстановится приблизительно через пятнадцать минут. Карина решила, что это ее единственный реальный шанс, чтобы успеть в аэропорт, так что надо ехать по кольцевой.

Выехав на кольцевую дорогу, она ужаснулась; оказалось, машины не двигались вообще. Нервничая, она выпила первую бутылку воды. Она прислушивалась к сообщениям по радио, надеясь услышать, когда же возобновиться движение.

Минуты стремительно бежали, а Карина не продвинулась ни на дюйм.

— Наверно, я опоздаю, надо было покупать билет на более поздний рейс, — тяжело вздохнула она.

Движение не возобновлялось. Карина второпях не сходила в туалет перед отъездом, и теперь начинала чувствовать, что ее мочевой пузырь постепенно переполняется.

— Так, кажется, я хочу писать, — сказала она вслух, в то же время продолжая пить воду. Стоящий автомобиль быстро нагревался, а кондиционер в машине Карины работал плохо. Вода была единственным источником прохлады.

Наконец машины тронулись. Карина возликовала. Она посмотрела на часы. Было 9:05.

— Отлично, я успеваю! — закричала она

Мочевой пузырь Карины отчаянно требовал облегчения. При нормальном движении у нее должно остаться время заскочить в туалет. Она понимала, что дотерпеть до взлета она вряд ли сможет. Движение стало немного замедляться.

— Скорее! Я должна успеть на этот самолет! — кричала Карина.

На самом деле сейчас уже она хотела успеть не столько на самолет, сколько в туалет. Карина помнила случай, когда застряла в огромной многочасовой пробке и описалась. Это было ужасно. Разумеется, она не хотела повторения этого. Ей было 22 года… слишком взрослая, чтобы писать в штаны.

Наконец Карина подъехала к аэропорту. Ее мочевой пузырь был так раздут, что она не знала, что делать. Бедняжка нервничала, изо всех сил стараясь терпеть. Она свернула с шоссе к аэропорту, и движение вновь замедлилось. Это означало только одно — на стоянке очень мало свободных мест.

Мочевой пузырь Карины действительно очень ее беспокоил. Она ерзала на сиденье, пытаясь не думать о нем. Автомобили кружили вокруг стоянки в поисках свободного места.

— Я хочу писать!!! — вопила Карина в панике.

Она отчаянно сжимала одной рукой промежность. Свободных мест, как назло, не было. Она ужасно нервничала, потому что ее мочевой пузырь пульсировал все сильнее. Вдобавок ко всему, ее брюки были очень узкие, и давили на мочевой пузырь.

— О черт, только бы не описаться! — бормотала Карина.

Наконец она увидела свободное место и рванула туда. Но с противоположной стороны другой водитель попытался занять это место, и Карине пришлось изо всех сил нажать на тормоз, чтобы избежать столкновения. От страха и неожиданности она потеряла контроль над собой, буквально на секунду, но этого оказалось достаточно.

— Нет!!! — закричала она, почувствовав влажность в трусиках, и они тут же прилипли к влагалищу. Это было подобно пытке.

Припарковав машину, Карина сватила сумки и быстро пошла к зданию аэропорта. Идти было довольно далеко. Чувство влажности и невозможность держать руками промежность делали контроль над собой почти невозможным. При каждом шаге ей казалось, что она уже начала писать. Боль в мочевом пузыре была настолько острой, что двигаться стало просто невыносимо. Карина поняла, что она не сможет дойти, не описавшись. Она решила выпустить небольшую часть мочи, чтобы уменьшить давление. До рейса оставалось восемь минут, а она была на полпути к аэропорту. Карина расслабила мускулы и выпустила часть мочи в уже влажные трусики. Затем она посмотрела вниз, не слишком ли заметно. Между ног появилось влажное пятно, размером с гривенник. Оно было почти не видно для окружающих.

Решение выпустить часть мочи оказалось огромной ошибкой. Теперь она хотела в туалет вдвое больше. Она попробовала идти быстрее, но тут же начала писать в штаны. Она встала, но перестать писать уже не смогла, и теперь было очевидно, что с ней произошло. Карина поняла, что неизбежное сейчас случится, и в отчаянии побежала за чей-то автомобиль, все еще писая. Она знала, что не сможет войти в аэропорт в таком виде, и на рейс уже не успеет. Она заплакала, попыталась спустить брюки и закончить писать, но пояс никак не расстегивался.

— Нет… Нет!!! — кричала она. Сражаясь с поясом, она сильно надавила на мочевой пузырь и застыла в ужасе. Теплая моча начала затоплять ее промежность. Карина зарыдала, видя, как моча течет по ногам. Она писала почти две минуты, полностью промочив брюки. Идущие мимо люди видели, что случалось, хихикали и шептались. Полностью опозорившись, Карина взяла мешки и побрела к своему автомобилю.

Иногда я подвожу с работы красивую испанскую девушку, Мэнси. У неё длинные тёмные волосы, карие глаза и прекрасное чувство юмора, Мэнси не была закомплексованной и была намного раскрепощённее моих остальных знакомых девушек.

Однажды вечером я ждал Мэнси с работы. Уже было поздно, но она ещё не вышла из офиса. Я поставил машину на стоянке и пошёл ко входу в фирму. Прождав ещё полчаса, я пошёл к машине и уже собрался ехать домой, когда Мэнси, запыхавшись, села рядом со мной на переднее сиденье.

"Извини", — она сказала, отдышавшись, — "у босса была очень долгая конференция, и я не могла уйти раньше, спасибо, что подождал."

Мы уже ехали, но Мэнси казалась более взволнованной, чем обычно. Обычно она много говорит, но сейчас сидела молча и глубоко дышала.

"Как долго шла эта конференция", — спросил я, чтобы начать разговор.

"Она началась примерно в час дня и только что закончилась. Встреча была очень оживлённой, и я даже не замечала времени и не выходила из кабинета, пока не поняла, что ты уже долго ждёшь меня, так что я отпросилась пораньше и ушла."

"Ничего себе! Это, должно быть, была очень важная встреча, если она шла так долго. Я, наверное, пару раз вышел бы из кабинета хотя бы для того, чтобы пописить", — как я говорил, Мэнси не была закомплексованной и спокойно разговаривала на эти темы.

"Да, мне тоже нужно было сходить в туалет. Но я не задумывалась об этом, пока не ушла оттуда. Я хотела зайти в туалет, но когда увидела тебя у входа, решила, что будет несправедливо заставлять тебя ждать дольше."

"Мэнси, ты же знаешь. Что я бы подождал тебя ещё — ты могла просто выйти и попросить меня подождать тебя ещё пять минут", — сказал я ей.

"Я знаю, что могла попросить тебя об этом, потому что, честно говоря, я сильно хочу писить и было бы неплохо остановиться, но я думаю, что смогу потерпеть до дома. Я уже привыкла к этому, потому что часто хожу посмотреть бейсбол в парке — мужчины могут пописить за деревом, а нам, женщинам приходится терпеть. Так что сегодня вечером я снова потерплю."

"Хорошо, Мэнси, но не стоит терпеть, если тебе будет неудобно." Я не верил своим ушам: я вёз домой красивую женщину, которая ужасно хотела в туалет, и она согласилась потерпеть до конца поездки! Я взглянул на Менси — она уже слегка пританцовывала на месте, двигая ногами и иногда сжимая их на несколько секунд.

Я очень хотел поговорить с ней на эту тему и начал разговор: "Некоторые встают и выходят на несколько минут во время долгого заседания, я всегда так делаю, когда хочу в туалет, почему ты так не сделала?"

"Некоторые мужчины выходили, но все женщины оставались там. Когда я уходила, Джоан шла сзади меня в туалет. Она сжимала руку между ног и выглядела явно взволнованной. Я не хотела в туалет так сильно как она, поэтому и решила потерпеть."

Наша поездка должна была занять около часа, причём по пути не было заправок, поэтому если бы Мэнси захотела в туалет очень сильно, мне пришлось бы искать заросли кустов на обочине. Ближе к городу на дорогах очень много машин, поэтому там я бы не остановился даже из-за этого.

Мэнси положила одну ногу на другую и покачивала ей, но это не помогло ей, потому что вскоре она снова поставила ноги рядом и засунула ладони под свою упругую попку, сев на них. Я посмотрел на её прекрасное лицо: волосы мягко лежали на плечах, губы были плотно сжаты, но не её верхней губе часто появлялись капельки пота, и Мэнси постоянно облизывала их. Она время от времни сжимала и разжимала зубы, как будто это помогало терпеть: быстро вдохнув, Мэнси сильно сжимала зубы, а затем резко выдыхала, разжимая их.

"Тебе очень неудобно и больно, не так ли? Я знаю, что это очень больно, когда твой мочевой пузырь переполнен, но нужно терпеть. Пару раз я ездил на автобусе с полным мочевым пузырём — это была непрерывная боль, которая становилась только сильнее, когда автобус переезжал через ухаб."

Именно в этот момент машина переехала ямку и сильно дёрнулась при этом. "О-о-ох", — громко простонала Мэнси, — "я понимаю, что ты хотел этим сказать. Мне было немного больно в конце встречи, но я знала, что могу терпеть дольше. Когда я встала и пошла к выходу, боль усилилась, а вибрация машины делает её просто ужасной."

"Ты, должно быть, уже чувствовала себя так на одном из бейсбольных матчей ранее. Разве ты не сказала мне, что как-то очень сильно хотела в туалет во время матча?" — я не знал, насколько мне удастся разговорить её, но попытался узнать побольше подробностей.

"Тогда мне было очень плохо, особенно во время поездки домой на автобусе. Свободных мест не было, так что мне пришлось держаться одной рукой за поручень, а другую незаметно прижимать к промежности. Ехать полчаса на автобусе в таком положении было очень неудобно, но я думаю, что сейчас я чувствую себя ещё хуже — потому что я не могу походить и уже начинаю бояться, как бы не описаться на сиденье."

Мэнси слегка наклонилась и начала поёрзывать назад и вперёд. Её дыхание всё чаще было прерывистым и глубоким, её маленькие груди заметно поднимались и опускались под чёрным свитером при каждом вздохе. Я буквально боялся что-то сказать. Через некоторое время ей стало немного лече терпеть, но Мэнси продолжала молчать.

После длительного молчания, Мэнси сжала руку между ног и буквально закричала: "Ох, прости, но я не думаю, что смогу вытерпеть до дома. Мне очень, очень сильно нужно пописить! О-о-х, о-о-х, о-о-о!" Она начала тихо постанывать, быстро ёрзала на сиденье и сильно тёрла ладонью себя между ног. Мочевой пузырь этой бедной девочки был настолько переполнен, что она просто физически не могла терпеть дольше, а я ничем не мог ей помочь.

"Мэнси, я еду так быстро, как могу, но мы уже въехали в город, и ты не можешь пописить на обочине. Я постараюсь ехать быстро, и мы будем дома через пятнадцать или двадцать минут. Это всё, что я могу сделать."

Зная, что мочевой пузырь всё время наполняется и напоминает о себе всё сильнее, мне казалось, что Мэнси уже достигла своего предела. Она быстро убрала руку из промежности и расправила юбку, но всё ещё была красной от стыда, что ей пришлось сжать руку между ног и закричать от боли в мочевом пузыре при мне.

На дороге впереди появилась пробка, и мы уже не успели бы доехать до дома к тому времени, которое я пообещал Мэнси, поэтому я сказал ей: "Мэнси, я не могу выпустить тебя на дорогу, но, как я понял, твой мочевой пузырь не может терпеть дольше, тебе нужно будет пописить в машине." Мэнси была одной из самых классных девушек, которых я только знал, и мысль о таком её затруднительном положении совершенно не укладывалась у меня в голове.

Затем я подумал о термосе. Я всегда брал с собой в дорогу маленький термос для кофе, он лежал в моей сумке на заднем сиденьи. "Мэнси, ты подумаешь, что я сумасшедший, но есть способ пописить и не испачкать салон. Если ты ничего не предпримешь. Скоро ты не сможешь управлять своим мочевым пузырём и описаешься, но есть другой способ"

"Что это, скажи мне?" — , спросила она, почти плача.

"Это мой термос. Ты можешь пописить в мой термос. Единственая проблема состоит в том, что он очень маленький — всего один стакан, это не очень много, когда твой мочевой пузырь переполнен, и я думаю, что в твоём мочевом пузыре гораздо больше стакана мочи."

В то время, как я это говорил, Мэнси ещё сильнее захотела в туалет, её ноги задрожали ещё сильнее, а руки изо всех сил тёрли промежность. "Что угодно, ох, о-о-ох, дай мне что угодно, куда я могу пописить. Я должна пописить прямо сейчас, я не могу ждать дольше и вот-вот не выдержу!" Она тёрла себя рукой между ног, пытаясь убедить мочевой пузырь, что ещё не время для отдыха.

Я достал из сумки этот крошечный термос, отвинтил крышку и сказал ей: "Тебе придётся выпустить сюда совсем немного мочи, затем нужно будет остановиться и отдать его мне, я вылью всё в оконо и верну тебе термос, но в это время ты должна будешь сдерживаться. После этого ты снова сможешь продолжить. Я понимаю, что твой мочевой пузырь не захочет останавливаться после того, как ты начнёшь писить, но тебе придётся вытерпеть."

"Я сумею остановиться, я сделаю что угодно. только разреши мне начать, пожалуйста, разреши мне пописить." С этими словами она пересела на край сиденья и одним быстрым движением сняла розовые трусики. "Мне, конечно, стыдно, но у меня нет другого выхода, я просто не могу ждать дольше, спасибо тебе за помощь". Мэнси широко раздвинула ноги и передвинула свою попку на самый край сиденья, показывая мне промежность с невероятно густыми чёрными волосами. "Мэнси, я забыл сказать — отверстие очень маленькое, и тебе придётся хорошо прицелиться."

"Я справлюсь с этим, только разреши мне начать писить, умоляю!" Я дал ей термос. Всё это время я продолжал медленно ехать по шоссе, других машин не было ни спереди, ни сзади, пробка уже давно исчезла. Мэнси подставила термос себе между ног (не знаю, как ей удалось сделать это так точно — она ведь не видела его). Мэнси сосредоточенно смотрела вниз, как будто могла увидеть термос через свои густые волосы на лобке. Её волосы на голове растрепались и просто свисали вниз на плечи, на её лице и шее были видны капли пота, а волосы прилипали к её щекам. Мэнси всё ещё стеснялась писить при мне и продолжала терпеть изо всех сил и так сильно сжимать сфинктеры, что на её лице выступили капли пота.

"Сейчас", — прошептала она, но ничего не произошло. Мэнси улыбнулась, посмотрела на меня и сказала: "Когда ты на меня смотришь, мне трудно начать писить." Именно в это время я услышал капание. "Ох, сейчас, я уже не могу терпеть", — сказала Мэнси и выпустила сильный поток в термос.

"Мэнси, постарайся остановиться сейчас, или ты прольёшь всё на пол", — я даже удивился, насколько быстро она заполняла термос, Мэнси наверняка не сможет остановиться и намочит пол или сиденье. Именно в этот момент поток остановился и Мэнси закричала: "О! О-о-о-о! Я остановилась! Быстрее, вылей термос, быстрее, быстрее, быстрее… О, Боже, мне ужасно больно, о-о-ох! Быстрее, или мой мочевой пузырь сейчас лопнет, о-о-ох, эта боль невыносима!" В то время, пока Мэнси кричала (её голос срывался, она всё время стонала, и я чувствовал, что её мочевой пузырь действительно ужасно болит), она дала мне полный термос, я взял его и быстро вылил в окно. Всё это время Мэнси дрожала, изо всех сил сжимая себя обеими руками между ног, и визжала: "Ох! О-о-о, быстрее, пожалуйста, о-ох, о-о-о…". Я дал ей термос через несколько секунд, но ей с мочевым пузырём на грани взрыва эти секунды показались вечностью. Как только Мэнси снова взяла термос, она мгновенно сунула его между ног и снова выпустила огромную струю.

Невероятно, но она снова заполнила термос за несколько секунд! Я даже не успел сказать ей, когда нужно остановиться, но Шелли сама сдержалась и дала мне термос. На этот раз она не кричала, но, видимо, ей было так же больно, как и раньше. На этот раз она выражала свою боль постоянными стонами: "М-м-м, у-у-уй, м-м-м, с-с-с-с, а-а-ах, м-м-м-м…". Я снова освободил термос и дал его Мэнси. Это повторялось пять раз, но так как термос был заполнен до краёв каждый раз с пеной, я думаю, что под конец она выпустила уже около литра мочи. Последний раз поток уже был слабый, и Мэнси наполнила термос только до половины, после чего сказала: "Мой мочевой пузырь ещё далеко не пустой, но я продолжу писить дома в комфорте". Она откинулась на спинку сиденья со вздохом облегчения, продолжая глубоко дышать. Её лицо всё ещё выражало те усилия, боль и страдания которые она перенесла несколько минут назад.

Именно тогда большой тягач начал нас обгонять с правой стороны и водитель увидел рядом со мной женщину с раздвинутыми ногами и густыми волосами на лобке. Он был потрясен и чуть не выпустил руль, а Мэнси так испугалась, что не выдержала и выпустила прямо на пол сильную двухсекундную струю мочи. Она подпрыгнула на сиденье, поняла, что написила на пол, но обернулась ко мне с улыбкой и спросила: "Ты не будешь обвинять меня в этом, не так ли?"

Когда я довёз Мэнси до дома (я решил заглянуть к ней на чашечку кофе), она снова хотела в туалет и уже сжимала ноги. Открывая дверь, она быстро переступала с ноги на ногу и несколько раз втягивала воздух через сжатые зубы. Мэнси сразу же побежала в туалет, и я, стоя под дверью, снова услышал очень сильный поток. Я поразился вместимости её мочевого пузыря и силе сфинктеров — для хрупкой молодой девушки это действительно было невероятно. Когда Мэнси вышла из туалета, она держала руку на животе и сказала: "Видимо, я очень сильно растянула свой мочевой пузырь, потому что он до сих пор болит. Но мне очень понравилось чувство облегчения после того, как я терпела весь день. Я думаю, что дам моему мочевому пузырю пару дней отдыха, а потом постараюсь не ходить в туалет хотя бы полдня, чтобы мы могли повторить эту поездку."

Мое сердце громко стучало, поскольку я стояла перед дверью дантиста. Я не очень робкая, но когда должна идти сюда, то это — исключение, и я чувствую внутреннюю тяжесть. Это прямо влияет на мой мочевой пузырь, который тоже возбуждается. Так что не было никакой неожиданности, что я должна была весьма срочно пописать, когда я звонила в звонок двери.

Темноволосая красавица открыла дверь… Ого! Она здесь новенькая, раньше помощнцей дантиста была старая подобная дракону женщина. Но эта молодая и экстраординарно красивая девочка была настоящей звездой. Поскольку она стояла передо мной, я забыла свое беспокойство и полный мочевой пузырь. Она сказала: "Привет, я — Анна, новый помощник! Пожалуйста, присядьте на минуту. Идите за мной, пожалуйста."

Хорошо, думала я, я буду идти за Вами когда угодно и куда угодно…

Она проводила меня в один из двух кабинетов дантиста, врач работал тем временем в другом. Я должна была подождать, так что я села на медицинское кресло. Сегодня я надела высокие каблуки, колготки цвета шелковистой кожи конечно без трусиков под ними и короткую узкую юбку с шелковой блузой.

Анна помогла мне с рентгенозащитным фартуком, ее волосы чуть коснулись моей шеи, но этого было достаточно, чтобы я покрылась дрожью. Теперь она обратила внимание на инструменты передо мной, готовя и проверяя их, но я заметила, что ее глаза двигались вдоль моих ног снова и снова возвращались на инструменты. Я немного раздвинула свои ноги, затем еще немного и, наконец, так широко, как позволила моя узкая юбка.

Внезапно раздался лязг. Анна уронила один из инструментов на пол. Она наклонилась, и ее лицо оказалось непосредственно перед моими туфлями на высоком каблуке. Оттуда ее глаза снова пробежались вверх по моим ногам к моим глазам, на сей раз без никакой стеснительности. Ее лицо, тем временем, немного покраснело, и она сказала: "Эти туфли заводят меня".

Если бы она сказала: "Эти туфли — дерзкие", то было бы не так значительно мне, но ее формулировка сделала меня подозрительной в некотором роде. Так что я спросила ее, хотела ли бы она носить ботинки подобные моим, и она согласилась.

В другом кабинете внезапно раздались громкие голоса, глубокий звучный голос доктора и высокий, почти истеричный женский голос. Доктор пробовал успокоить ее, но затем стукнула дверь.

" Минутку! " сказала Анна и исчезла.

Снова мой мочевой пузырь возвращался в мое сознание, это беспокоило и тревожило меня, так как я срочно должна была пописать. Но, поскольку, доктор мог появиться здесь в любой момент, я думала, что не будет проблем, успокоилась и стала ждать несколько минут перед заходом в туалет. Хотя мой мочевой пузырь беспокоил, я немного любила это чувство, поскольку это давало мне толчок и заводило меня еще больше в этой ситуации.

Анна вернулась в кабинет, она смеялась и сказала мне, что женщина из другого кабинета убежала и заперлась в туалете. Доктор просил меня еще немного подождать, поскольку он пробовал успокоить ее, и они ожидали прибытие слесаря.

Она рассказала эту историю истеричной пациентки таким забавным способом, что мы хихикали и смеялись так интенсивно, что было слишком поздно, когда я почувствовала, что мой мочевой пузырь не смог сдерживаться больше, и она только немного открыла свою дверь, чтобы позволить нежному горячему потоку писать прямо в мои колготки. Мое лицо стало красным, и я спрыгнула со стула.

Анна была удивлена и спросила меня, что случилось. Я сказала, как срочно я нуждалась сходить в туалет и попросила, чтобы она помогла мне с фартуком. Она сказала: "Нет проблем, но туалет заперт."

Я пробовала убедить ее, что никакое ожидание больше не возможно, и что я уже даже немного писнула в свои колготки. Она подарила мне большую улыбку и спросила: "Я могу видеть это?" Мое лицо, должно быть, выглядело одновременно немного тупо и удивленно, поскольку она громко засмеялась. Это передалось как эпидемия мне, и я присоединилась.

Я смеялась, хотя не должна была делать это, поскольку я просто писала в свои колготки. На сей раз, это было большее количество моего горячего золотого сока, стекающего вниз по моим ногам. Анна смотрела на мои влажные и блестящие колготки, затем она опустилась на колени и начала ласкать влажную ткань. Ее ноздри дрожали, и она жадно засасывала запах моей парящейся мочи носом.

Теплая дрожь пробежала вниз по моей спине — глубже и глубже пока она не достигла моей писеньки, которая задергалась. Анна позволила своей руке скользить к моей горячей вульве и достигла ее задыхаясь.

"Только позволь ей течь, мы все уберем попозже", стонала она.

"Но если доктор войдет?", — спросила я малодушно.

" Я — здесь, а он сейчас занят, будьте уверены", ответила Анна.

Я не заставила ее ждать дольше, тем более, что я была настолько возбуждена, и очень хотела пописать на глазах у Анны. Это было первый раз, когда леди наблюдала меня, пока я писала через колготки, раньше я делала так только в присутствии мужчин.

Анна прижала свою ладонь к моей письке. Это дало мне толчок и мой оказавшийся запертым мочевой пузырь как и я сама моментально напрягся. Затем я попыталась немного расслабиться, но я была очень возбуждена.

Анна шептала: "Позволь ей идти прямо на меня, я так похотлива, начинай, писай на меня, только делай это сейчас, я не хочу больше ждать!"

Я не могла больше держатся, раздвинула свои ноги как ворота и писала из раскрывшейся под колготками письки, пока мой дорогой мочевой пузырь не стал пуст. Соки пузырились из моей письки. Анна наклонилась немного вперед, чтобы подобратьсяко мне так близко, насколько возможно, и пробовала ловить капли моей мочи обеими руками. Она вытягивала свой язык и погружала его в мой теплый каскад. Когда кончик ее языка достиг шва колготок между моими ногами и ее язык прижался к моему клитору, и я кончила, крича и задыхаясь.

Мой родник высох, но это не остановило Анну, она облизывала мои влажные бедра, разрывая мои колготки, чтобы погрузить свой рот внутрь и поцеловать мою письку. Она интенсивно облизывала меня, помещая язык глубоко в мою мокрую промежность, и я достигла второго оргазма, когда она яростно сосала меня.

Она встала и всунула свой язык прямо в мой рот, и я смогла пробовать ее слюну, смешанную с моей мочей. Никогда раньше поцелуй не был настолько подавляющий меня. Я схватила ее бедро, шлепнула ее ягодицу и зажала щеку ее попы. Ее соски были тверды и терлись о мои, поскольку мы были одного роста. Она застонала, когда я спустилась вниз по ней. Я задрала ее платье, она была без трусиков, и это позволило мне очень легко воткнуть палец в ее скользкое влагалище.

Соки ее писеньки стекали по моим пальцам, она стонала, извиваясь от похоти. Я трахала ее своими пальцами, всего через несколько секунд она кончила. Наклонившись вперед я облизывала ее возбужденную слизь и она без предупреждения пописала на меня. Меня так застали врасплох, что я глотала ее, и, впервые, соленый вкус ее мочи оказался потрясающим. Я никогда раньше не пила мочу.

Ее горячий родник все еще пузырился, широким потоком сбегающий вниз на пол прямо передо мной и на мою блузу. В то время как я вся становилась мокрой, Анна стонала и восклицала, пока она не кончила и сказала: "Эй, Вы вся мокрая. Какой беспорядок!"

Анна взяла мою руку, и мы вошли в маленькую комнату, это была раздевалка и также душ, встроенный там. Она дала мне полотенце и велела мне принимать душ, а затем ждать ее. Я была последней пациенткой, и она пойдет сообщит доктору, что я уже ушла. После завершения сражения и всех проблем с истеричной леди он конечно, будет рад уехать на теннисный матч в 4 часа.

Мои часы сказали мне, что прошло только 20 минут. Мне было ясно, что Анна принесла кое-что для меня, когда она дала мне бутылку минеральной воды и сказала "Выпей это. Мы не хотим, чтобы Вы бегали сухой после этого, не так ли?" Тем временем мне понравился едкий и соленый вкус ее мочи на моем языке, который уже покинул меня, и я была снова горяча для игр, чтобы кончать, когда мы будем здесь одни.

"Не только для меня! Может возьмешь бутылку и для себя?" — спросила я в ответ. Анна захихикала и с большой и томной усмешкой на ее красивом детском лице, она задрала свое белое платье вновь, взяла ведро и швабру из шкафчика и вернулась в кабинет врача, чтобы убрать беспорядок…

Это было прошлой весной, после майских. Вечером, я как всегда, тащилась с работы по МКАДу. Как всегда была ужасная пробка. Настроение было офигенским, орала музыка, окна настеж, солнышко первое, настоящее и все такое: Один моментик, несущественный, ссать очень хотелось, но это пустяки, дело житейское:

И тут, подробность, в итоге ставшая роковой, примерно в районе Строгино, движение практически прекратилось, то есть если до этого момента мы хоть как то двигались, ну 20–30 км/ч, то теперь все мертвяк. Прошло минут двадцать, за это время я проехала ок 200 м, блин. В туалет оч хотелось и моч пузырь тоже оч болел. Минут через 10 я расстегнула ремень на джинсах. Еще через какое-то время я поняла, что уже все, край. В голове уже пронеслись куча бредовых идей, тапа незаметно выйти и присесть между машинами, или бросить машину и крупными шагами ломануться к краю дороги, но там — обрыв, оч глубокий, и ни одного кустика, блин. Короче еще минут через 20–30, я, вся в холодном поту, начала пускать струйки, короткие. Не скрою со мной случалось такое и раньше, но в отличие от этого несчастного случая, я точно знала, что через минуту-две будет где комфортно пописать, а тут: Какие-то два урода, из соседней газели стали гудеть и махать руками <Девушка, девушка:>, уроды, блин. Через какое то время я в очередной раз полезла рукой проверить, как у меня там все плохо, низ уже расстегнутой на половину ширинки был не просто влажным, а мокрым. Пальцем я залезла под джинсы, с трусами была вообще беда… И тут, я почувствовала, вначале рукой, а потом головой, достаточно большую порцию мочи. Пока я ее смогла остановить, прошла вечность, наверное. На глаза сами собой выступили слезы. В припадке злости, я вырубила радио. Посмотрела вниз, — там БЕДА — ноги с внутренней стороны были мокрыми, чуть не до колен, но боль отступила, хотя было понятно, что это еще далеко не все.

Пробка закончилась через несколько км после Ленинградки. Там фура въехала в Оку и перекрыла сразу 2,5 полосы, плюс наши автолюбители, которым на все посмотреть надо. Я выскочила на свободу, МКАД почти пустой, быстро разогналась до 120 и инстинктивно положила руку между ног. Там было противно и холодно. Машина летела и после полуторочасовой пробки это был настоящий кайф. Тут я почувствовала, что все еще оч хоче писать. В этот момент у меня в голове что-то щелкнуло, я почувствовала, что это некая граница, которую интересно было-бы перейти, ну как первый опыт онанизма или подсматривание за мальчишками в раздевалке, т. е. что-то возбуждающее и грязное, что-ли. В общем рука сама сабой оказалась в трусах, в голове все поплыло, ветер в окно и: я полностью расслабилась. Когда в пальцы ударила горячая струя, осталось только нажать посильнее: и: это было очень круто, потом я взялась за руль двумя руками, в глазах все плыло, я плавно сбросила скорость, а там все лилось и лилось, обжигая попу, ноги. Если бы кто-нибудь видел бы меня в этот момент.

В конце хочу сказать, что самым сложным было выйти из машины и зайти в подъезд. Для этого пришлось просидеть в припаркованной машине около получаса. Потом дождавшись, пока кроме алкашни местной никого рядом не будет, прыжками перебежать в подъезд. Лифта дожидаться не стала, а через ступеньку помчалась на свой шестой. Ощущения, надо сказать были смешанные. Смесь какой-то мерзости и экстрима. Дома — быстро в душ, шмотки в стирку. Под впечатлением я находилась еще несколько дней, но, хочу сказать что не прошлол и недели, как я повторила свой подвиг, правда в несколько других декорациях.

Для тех кто не знает, в Израиле парни служат в Армии три года, девушки два. При попадании в армию первая вещь, как и в любой армии, которую надо незамедлительно освоить, это выполнение всех приказов старших офицеров. Яна и Таня, в детстве эмигрантки из СССР, обе предчувствовали, как трудно было переносить жизнь в армейских казармах, да ещё в несносную жару. Итак, первые дни в армии. Кудрявые девушки надеялись, что командиром над ними будет тоже женщина, но все они оказалось были отправлены на курсы переподготовки кадров. Даже ответственный повар был мужчина.

… При первом появлении сержанта Черешни все уже собрались на плацу для маршировки. У сержанта был зловредный характер, он был высоким, мускулистым, с впечатляющей громадной фигурой. Всё что он умел и любил делать — это командовать. Он любил делать солдат из новобранцев. Ему нравилось быть жёстким человеком, и армия было лучшее место, где он мог себя проявить. Не имело значения, что на данный момент он командовал девушками, для него все солдаты были на одно лицо, независимо от того отрок это или девица.

Таня стояла в конце шеренги ещё с пятью такими же, как она. Её первые тренировки давались ей с большим трудом. К концу второй недели она смогла уже пробежать трёхкилометровый забег меньше чем за 16 минут. Любое послабление не ускользало от зоркого ока сержанта.

На следующий день он заставил их бегать снова, она бежала тяжело дыша, и это стоило Тане больших усилий. Она бежала и упала. И вот с этого момента сержант сделал из неё козу отпущения. Он решил, что ей надо быть оттренированной и выносливее лучше, чем все остальные. В один из следующих дней сюрпризом оказалось ещё одно мероприятие.

Времени было уже после полудня. Полагался некоторый выходной перерыв, во время которого девушки смогли насладиться пивом и потусоваться рядом с парнями-солдатами у местной забегаловки, возвращаясь потом к своим баракам словно с обычной прогулки. Не успела они войти в свою казарму, как были встречены сержантом Черешней. — Учебная тревога! Он немедленно объявил всем, что на них и на ещё некоторых возлагается ночной патруль по пустыне, и скомандовал укладывать вещи в рюкзаки. Когда Таня начала собирать своё обмундирование, и подумывала после заглянуть в туалет облегчитсья после пива, её новая здешняя подруга Яна уже попыталась проскочить мимо сержанта к туалетам. Тот остановил её на полпути.

— Стой, куда это ты направляешься? — Я в туалет, старший сержант. — В… А кто дал тебе на это моё разрешение? Оно было? — Нет, старший сержант, — засмущалась Яна. — Вернись назад. Поторопись упаковать снаряжение и не отстать теперь от остальных. Нам предстоит не воскресный пикник, я условный боевой бросок. Если бы я сказал вольно, значит вольно, а если я сказал паковать снаряжение, значит паковать. Сейчас не время ходить любоваться на себя в зеркале. Ты в армии, тут серьёзная дисциплина, и ты должна беспрекословно выполнять мои и другие приказы. — Я пошла туда совсем не прихорашиваться перед зеркалом, — взмолилась Яна, — мне действительно надо по малой нужде.

Некоторые девушки за спиной захихикали, приведя к полному смущению Яну.

— По малой нужде? — переспросил сержант, не обращая внимания на обстановку. — Да, старший сержант, — ответила она, стараясь не теребить ногами. — Никаких соблаговолений в туалет, пока я не отдам на то приказ, ясно?

Яна подумала, что он может шутит, но он смотрел а неё сурово и серьёзно, и она вынуждена была отступиться.

— Есть, старший сержант, — отрапортовала она, возвращаясь на своё место, и начала собираться наряду с остальными.

Сержант обернулся к другим смеющимся девушкам, и смех затих. Яна решила, что запрет возможно долго не продлится, и скоро ей будет разрешено сбегать в туалет. В этот момент Таня тоже прочувствовала, что ей сильно хочется и надо обязательно сходить в туалет. Ведь каждая из них выпила две с половиной бутылки пива (третью они поделили поровну), и по литру газировки чтоб не быть сильно пьяными, это значит 2250 миллилитров жидкости в каждой, и знала по предыдущему своему опыту, что при наличии пивной жидкости не сможет при этом долго терпеть.

Таня покосилась взглядом на дверь и коридор, ведущие к туалетам, тревожно беспокоясь, что сержант воспрепятствует и ей.

Через некоторое время все были собраны, снаряжены, и тут же они услышали приказ выходить во двор и строиться там в шеренги. Яна судя по всему была в равной по степени дискомфорте, что и Таня, им обоим уже не терпелось, хотя они обе держали себя в руках не проявляли пока никаких внешних знаков. Чувствовалось, что внутри мочевого пузыря всё наполняется и наполняется, ранит и давит в стороны, особенно внизу.

Во дворе казармы им тут же было приказано выстроиться. Яна с трудом могла ровно стоять в тот момент, когда сержант приблизился к ней. К несчастью для себя, она сильно привлекла его внимание, поскольку ноги её в этот момент были тесно и неестественно прижаты одна к другой. Сержант задержался около неё, покрутился, проверил комплектацию её набора.

Таня стояла рядом и видела, что Яна стоит сама не своя с крепко стиснутыми ногами, и одной рукой держится у себя в паху. Затем её ручки были крепко сжаты в кулачки, она пыталась не описаться прямо сейчас. Мочевой пузырь её оказался на грани взрыва, и только крепкие усилия воли удержали её от попадания струи мочи в трусы. Срывающимся голосом она решилась напомнить сержанту, можно ли ей сходить в туалет или нет, пока они ещё здесь. И тут же стыдливо опустила глаза вниз, покраснела и чувствовала себя на грани позора.

Сержант некоторое время смотрел на неё, на её потупленную голову, думая самому что сказать…, затем проговорил: — Рядовая Танковски, сейчас не это надо торопиться сделать. Мы должны быстрей отправляться, пока ещё светло. Думай за себя и за других.

А за других думать было нечего. Колонна сделала поворот, разворот, и зашагала к воротам. Яна неловко подпрыгивала при строевой ходьбе, словно хромая, но она уже убрала руку с промежности. Многие другие девушки тоже были разочарованы. Они обратили слишком большое внимание на Яну, но забыли про самих тебя, и теперь уже ни одна не осмеливалась подать просьбу сержанту.

Яна тоже чувствовала нервные тики, не знала как всё это терпеть внутри, испытывала неловкость при ходьбе, но тем не менее держала себя под контролем. Она тоже осознавала, что всё выпитое пиво уже почти полностью оказалось в её мочевом пузыре, и при этом она не успела слить его в туалет, хотя в таком случае обычно делала это по нескольку раз в домашних условиях. Своевременно отливая, она была бы сейчас в полном порядке, а тут такая лажа. Она решила, что надо теперь ждать до перерыва для еды, и она тем временем сможет сбегать в кусты-колючки или другую растительность, какая окажется среди пустыни.

Тем временем сержант вывел их, как и предвиделось, в полные пески. Согласно его плану, им полагался многокилометровый переход, прежде чем они сделают перерыв. Затем, на конечном пункте, их встретит там грузовик, который заберёт их назад на базу.

Сержант вышагивал впереди всех, в то время как 20 военнослужащих девушек вышагивали за ним, построенные в три колонны. Таня умирала от желания пописить. Она чувствовала всеохватывающее раздражение внизу живота, а ходьба при это дополнительно мешала ей. Она желала, чтоб быстрее уж была остановка. Так продолжалось целый час, наконец им разрежено было свалиться для отдыха, передохнуть, и покурить для тех, кто был курящей.

К радости для Тани, одна из девушек осмелилась поднялась, подошла к сержанту и попросилась сделать пи-пи. И тут же вернулась, сказав, что "если бы мы были в джунглях, мы бы не смогли бы даже присесть от кишащих змей. А здесь если мы присядем, мы будем у всех на виду. Нам надо добраться до базы и сделать это только в соответствующих условиях. "

"Соответствующих условиях", — передразнила её Таня. — "Я готова сделать это прямо сейчас в песок, что бы он там ни говорил. " "Я тоже", — обрадовалась другая девушка, и как смогла заметить Таня, тут же попыталась это сделать.

Как только сержант отвернулся, она стянула свои армейские штаны, быстро присела и мгновенно пустила струю в песок. Несколько других девушек немного задержались с этим. Несмотря на всеохватывающее самовольство и безудержную суматоху, Таня не решилась сейчас вот так просто спустить свои штаны. Она помнила про наказ сержанта. Вместо этого она достала сигарету, закурила и судорожно затянулась, казалось сигарета помогла отвлечься от режущего чувства из-под мочевого пузыря.

Ровно через 10 минут они снова двинулись в путь. Итак, прошло уже 2 часа с того времени, как Таня ощутила позывы сбегать в туалет после пива, и теперь чувствовала себя в полном отчаянии. Сержант следил за тем, чтобы ни одна из них не распускалась при ходьбе. Потом была следующая остановка, и тут уж Таня сама попросилась в туалет. При этом она выглядела изнемождённо-рассеянной, чего сержант не мог не заметить.

— Здесь армия со всеми вытекающими последствиями, а не пивной бар со всеми условиями. Терпите, — таков был ответ сержанта.

Таня почувствовала резкую боль и вынуждена была резко сжаться. Сержант покосился на неё:

— Тебе что, так плохо? — Да, старший сержант, — промолвила она, стягивая коленки друг к другу и вжимаясь в полусогнутое состояние. — Солдат должен уметь переносить переходы, ему обычно наоборот не хватает воды. Если тебя угораздило так набраться заранее, кстати знаю чем, держись, пока автоматически не сделаешь это в штаны. Которые потом сама будешь отстирывать. — Старший сержант, мне надо в туалет сейчас как можно скорее. — Тебе надо в туалет, в то время как друге иссыхают от жажды среди пустыни? — Да сержант. — Наслаждайся последствиями своего неармейского поведения, и в следующий раз ты будешь благоразумнее.

Таня не знала, что ещё сказать. Она теперь была в настоящей агонии, и казалось у неё нет шансов что-либо предпринять. Она пыталась представить, чем же это всё закончится. Если бы моча так быстро не собралась в мочевом пузыре, она бы уже испарилась сквозь кожу. Да, её уже мучила жажда. Но мочевой пузырь от обильно выпитого пива заполняется быстро. Из мочевого пузыря не было пути назад, кроме как через мочеточник. И тем хуже это было для Тани. Она дёргалась как на углях и прилагала все усилия, чтобы удержать мочу в раздувшемся мочевом пузыре и не выпустить её наружу. Вся борьба происходила на 4-сантиметровом участке напряжённой уретры. Она попеременно то напрягалась, то привыкнув к своему состоянию, расслаблялась, потом истерически дёргалась и думала, как бы не описаться в обмундирование. Мочевой пузырь был уже огромным и каменно-твёрдым. Она думала, какого чёрта нужна вся эта война с арабами, в то время как в другой стране она могла бы проводить время на дискотеке.

Её отчаяние продолжалось уже долго, некоторым девушкам захотелось уже по второму сержанту, но они не пытались ничего предпринять, видя как мучается Таня. Таня вспоминала случаи, когда ей вообще приходилось писать вне дома. Обычно это происходило быстро и успешно, главное было обеспечить момент, чтобы она не оказалась ни у кого на виду.

Огонь внутри продолжал нарастать, и ещё в условиях окружающей жары возникало ощущение, что внутри неё кипятился чай в электрочайнике. На боку болталась фляга с водой, но только её сейчас на хватало. Таня уже подумывала о том, чтобы залепить свою пизду лейкопластырем из походной аптечки. Но вряд ли это можно было сделать и могло помочь, поэтому сама пыталась сдержать себя всеми силами. Никогда её она не доходила до такого критического состояния в своей жизни. Её мочевой пузырь хотя и прятался внутри тела, но выпирал немного вперёд, не вмещаясь внутри неё.

Прошёл ещё час, и затем опять был привал. Таня подумывала о том, чтобы присесть, заслониться рюкзаком, и по-быстрому мелиорировать песок. Уже стемнело, и её вряд ли можно было поймать за этим занятием. Остальные девушки удобно расположились на песке, отдыхали, и жадно втягивали в себя литры, от которых Таня так стремилась избавиться. Тем не менее она уже отсунулась в сторону, намечая место преступления.

Она уже наметила яму и принялась расстёгивать свой ремень, приспустила штаны, как ей вдруг показалось, как кто-то приближается. Судорожно она дёрнёла штаны вверх, потом опять настойчиво вниз, расставляя пошире ноги и оттягивая в сторону трусики. Она жалела, что не сообразила чуть раньше, и слишком долго копошилась. Как только она собралась выпустить струю, как послышалась команда сержанта. Очередные 10 минут, отведённые на отдых, истекли.

Прекращать никак не хотелось, но пришось. Сейчас они должны бы уже срываться и двигаться дальше. Но она успела выпустить немного, в течение 10 секунд, и тем самым ослабить давление в мочевом пузыре. Борьба шла за секунды, и в критический момент она встала, стоя на вертикально расставленных ногах и стремительно натягивая вверх штаны. Удостоверившись при этом, чтобы прекращающая падать струя ничего не замочила из ткани.

Сержант посветил фонариком по сторонам сторону, и убедился, что все в сборе. Ох, как её сейчас хотелось продолжить! Сержант ничего не успел толком заметить, но кажется, что-то заподозрил или мог заподозрить. Таня стояла вся красная и смущённая.

Итак, в путь. Оставался ещё час пути. Таня зашагала среди остальных. Она уже была готова ссать на ходу и пустить струю меж штанин, пусть намокнут штаны, как того хотел сержант, только бы не это режущее чувство. Но поскольку давление внутри мочевого пузыря ослабло, а она мучилась от жажды, она всё же позволила глотнуть себе немного воды из фляги.

Рота двигалась дальше по пескам. За время последнего перехода сержант, когда смотрел на неё, то смотрел больше не на неё, а на её штаны. Таня знала, что осталось недолго, и она сможет выдержать, тем более что новая выпитая вода подлежала испарению и уже не могла попасть в мочевой пузырь. Итак, у неё теперь были все шансы разрушить забаву сержанта. Кроме этого она ведь знала, что грузовик уже их ждёт, и что он отвезёт их назад на базу в течение двадцати-тридцати минут.

Итак, они уже почти у цели. Скоро в темноте стал виден стоящий крытый грузовик с зажжёнными фарами. Сердечко Тани забилось сильнее, когда она делала последние шаги в темноте. Казалось конец её мучениям при ходьбе, она ведь нашла в себе внутреннюю возможность растянуть пузырь по стенкам, чтобы он больше вмещал. Всё было бы гораздо проще, если бы не ходьба, а спокойное лежание. Так часто бывало по утрам, когда она просыпалась от позывов мочевого пузыря, но было приятно понежиться в кровати. Не сейчас мочи было так много, что она беспокоилась теперь только о том, чтобы не утерять контроль, когда они будут трястись в грузовике на обратной дороге.

Сержант и шофёр приветствовали друг друга. Потом армейские девушки позакидали рюкзаки через борт кузова, а затем забрались и сами, помогая друг дружке. Кузова грузовика как раз хватало на всех, но было немного тесно. Таня оказалась позади всех, не решаясь задирать ноги забираясь в кузов, боясь потерять при этом контроль над мочевым пузырём. Под конец сержант велел ей садиться в кабину с шофёром. Это оказалось даже лучше, так как на сиденье потом меньше трясло. И вдруг бы она действительно не выдержала и описалась во время взбирания вверх колёса, или в пути от потряхиваний.

Итак, грузовик завёлся, развернулся и поехал. Таня только думала, как бы не опозориться перед шофёром. Она чувстовала, что сейчас вот-вот разожмётся ещё раз. Итак, теперь трясясь в дороге, надо ещё окончательно потерпеть, чтоб не оставить лужу тем более на сидении.

Мочевой пузырь вроде понял наконец, чего от него требуется, и безропотно повиновался. Она старалась спокойно сидеть, да и шофёр смотрел на дорогу, а не на неё. Хотя грузовик и трясло на неровной дороге, казалось, самая сложная часть испытания уже позади.

Но в конце пути все толчки стали болезненно отзываться внутри ней, и Таня уже начала сомневаться в том, что выдержит так до конца. Наконец наступил момент, когда её угнетённое состояние начало возрастать. Наверно её мочевой пузырь растянулся в этот момент до предела, а снова поступающая моча пыталась растянуть его ещё больше. Таня оттянула пальцами штаны от своего живота, это помогло.

Она вовсю проклинала своё состояние, к её счастью грузовик ехал достаточно быстро. Когда же покажутся огни военной базы?

В пути была временная остановка, Таня съёжилась от неприятного предчувствия (вдруг сломались?), но оказалось или можно было догадаться, что шофёр просто вышел отлить в темноте. Уж он-то, казалось, меньше всего в этом нуждался, в то время как нестерпимо хотелось Тане. Тут ещё сержант, воспользовавшись стоянкой, объявил перекур. Некоторые девушки вылезли вместе м ним из кузова, потом взбирались обратно. Таня в это время сидела не переднем сидении, прижав коленки к подбородку, и страшно ругалась про себя. Наконец они снова поехали, и вскоре приехали к базе.

Остановились, все начали слезать и прыгать. Таня открыла дверцу и вышла тоже. Ей очень нестерпимо хотелось в туалет. Она вся дрожала, перепад температур подействовал на неё. Таня ещё раз удержалась, чтоб не обписаться. Но она знала, что мочевой пузырь уже переполнен до краёв, и одно неловкое движение может погубить её. Оставалось почти ничего.

И вот она стояла на твёрдой земле, мечтая присесть тут же рядом. И чуть тут же это не сделала, но вовремя сдержала себя. Моча готова была вырваться от мысленного соблазна, но Таня перехватила её утечку, прижав пальцы между ногами, прижимая в области письки.

Сдержанными шагами она дошагала до ворот.

Сержант вспомнил про неё и посветил ей на штаны фонариком. НЕ заметив ничего мокрого, он хмыкнул. Ну что ж, сухая так сухая. Чего собственно и требовалось. Затем он сказал ей, что она теперь свободна и может идти куда угодно по своим делам:

— Ты даже не забыла про свой рюкзак. — Со мной всё в порядке сержант, я помню как идти.

Но прошагав несколько шагов, она поняла, что с трудом сможет дальше идти. Она как раз проходила мимо мусорных баков.

Хотелось сделать это немедленно. Сначала она решила присесть за мусорными баками, но растечётся лужа, которую увидят остальные. Таня выхватила из мусорного бака две выкинутые литровые банки и подставила одну под себя. Она вспомнила, что надо стянуть штаны, стянула и присела, спрятанная за мусорником.

Моча, пущенная на свободу, безудержно полилась. Оказалось одной банки действительно не хватило. Таня не останавливаясь подставила под себя вторую банку. Всё, наконец процесс окончен. Все, о чем она мечтала последние несколько часов, удалось выполнить за 10-20-30 секунд. Таня решила вылить обе банки в мусорный контейнер. Перед этим она решила определить, сколько же она в себе терпела. Перелив вторую банку доверху первой, во второй балке оказалась примерно треть литра. Ничего ж себе, и с учётом выпущенного ранее в песках, она терпела значит полтора литра. И ещё литр значит испарился на жаре. Будет чем похвастаться.

Она в душе смеялась над сержантом. Но проходя мимо туалетов, она решила вдруг, что не полностью пописяла, и может стоит заглянуть в туалет ещё раз. Мало ли что может повториться. Но там оказалось скопилась очередь, и Таня не стала ждать и ушла. Если внутри что и осталось, то совсем ничего.

Вскоре был объявлен отбой, Таня лежала на своей койке и восстанавливалась. Улыбка вернулась на её лицо, и она сама вернулась к обычному жизнесостоянию. Она предполагала, что мочевой пузырь будет беспокоить ночью, как обычно бывает с ней после пива, или от перерастяжения, но видимо ей удалось всё вылить за один раз, и большую часть за считанные несколько секунд. Не считая предварительного отлива в песках. Тогда сержант её не заметил. А в следующий раз ей вообще не придётся ничего терпеть, она будет пить ровно столько воды, сколько надо, чтобы не пережариться в пустыне.

И никогда больше она не будет стыдливо робеть под взглядом сержанта. Надо только быть поосторожнее с пивом. В следующий раз будет разве что оральный секс с парнем и никакого пива в рот.

Ситуация разворачивалась в институте с одной аспиранткой. Звали ее Витой. Был понедельник, должна была быть конференция, Вита должна была быть секретарем на ней, тоесть все записывать: темы выступов всех участников, вопросы к ним и ответы на вопросы. Вита очень симпатичная девченка, и попа и грудь, все при ней, длинные волосы пепельного цвета. Она решила подчеркнуть свою фигуру в тот день: надела облегающий бирюзовый гольф и темносиние джинсы, для шика решила надеть еще недавно купленый в фирменном магазине коженый ремень и распустить волосы. Накрасилась, собралась, попила кофейку с бутербродамы и пошла на остановку. Вита любила конференции, там всегда было весело, много интерестых людей в институте, и всегда все заканчивалось пянками. Вот она радостно и пошла на очередной праздник, хотела разбавить свою скучную и одинокую жизнь (а одинока она была из-за излишней скромности и застенчивости).

Приехала в институт без особых приключений, посмотрела свою секцию, в которой должна была заседать секретарем и двинулась туда. Другие члены оргкомитета уже были на месте: Игорь Олексеевич (молодой преподаватель который ей очень нравился и ее научный руководитель Олександр Петрович, немного дотошный и довольно строгий професор). Олександр Петрович увидев Виту, указал ей на ее место за столом. Она присела и начала ждать начала. Все началась немного позже чем предполагалось, как всегда участники долго собирались. Но минут через 20 все-таки начали научной праздник. Олександр Петрович поприветствовал всех небольшой вступительной речью, пожелал всем успеха, сказал что регламент всех выступлений не должен превышать 10 минут и еще 5 минут на вопросы. Професор открыл конференцию своим первым выступом, естественно он превысел регламент минут на 10, не сильно озадачиваясь этим. Потом пошли другие участники. Когда Олександр Петрович вернулся на место, шепнул Вите что она должна как обычно все записать и до конца недели подать протокол конференции.

Первые 80 минут конференции пролетели очень быстро. Началась перемена и всех пригласили на кофе-брейк. Вита пошла на кофе со всеми, выпила стаканчик кофе, потом принесли бутылку коньяка, она еще выпила 3 рюмочки этого напитка, запив соком.

Перемена быстро закончилась и все удалились обратно по секциям. Началась вторая часть конференции. Сначала Вита спокойно записывала то что полагалось, но под середину секции вдруг начала чувствовать дискомфорт. После всего выпитого девочке захотелось в туалет. Она про себя подумала: "сидеть дальше или выйти на минутку", но растерялась выходить во время конференции и решила потерпеть до следующей перемены. Оставалось 40 минут и это не было проблемой, так подумала Вита. И она дальше спокойно продолжала исполнять свою работу. Кроме того Вита в этом корпусе института где проводилась конференция, была только второй раз и даже не знала где здесь уборная, по тем дорогам, которыми она сегодня прошла, увидеть табличку с надписью Ж или даже М ей не удалось и близко. Так что надо было бы еще и спрашивать у прохожих где же туалет, а Вита всегда стеснялась говорить о таких вещах и спрашивать. Потому она решила дождатся перемены и пойти за дамами, которые сидели в зале, и таким образом выследеть нужную комнату.

Минут за 10 до конца Вита начала чувствовать что писать подпирает все сильнее, выпитый кофе, коньяк и сок дали о себе знать по полной. Она взглянула на часы "уже всего ничего осталось" подумала про себя и продолжила работать ожидая перемены. Время быстро прошло, Олександр Петрович огласил перемену, Вита двинулась к выходу, вышла и стала ожидать выходящих, надеясь что некоторые женщины групой пойдут в туалет, ну а она уже за ними двинется. Но вышел Игорь Олексеевич и говорит ей "Вит, слушай надо помочь накрыть стол на очередной кофе, пошли со мной поможеш".

Вита замешкалась, но естественно пошла за ним. Туалет откладывался на некоторое время. Ну ничего, подумала она про себя, не так уж катастрофически мне надо в уборную, потерплю. Она зашла в тот самый кабинет, где пили кофе на прошлой перемене и приступила к работе. Ее отправили помыть фрукты, указав что умывальник находится через кабинет, Витка подумала "вот хорошо, за одно и в туалет схожу", но ее ждало разочарование, это был обычный кабинет с умывальником, никакого намека на унитаз там небыло. Когда девушка мыла фрукты, ей аж в глазах потемнело от журчания воды и намоченых рук, охватил бешеный приступ, она даже чуть в джинсы не писнула, но взяла себя в руки и выдержала волну. Выполнила задания и вернулась назад. Ее попросили порезать эти фрукты и разложить красиво на тарелки. Вита все исполнила, спросила нужна ли ее помощь еще, ей сказали что нет и она может быть свободной.

Вита опять вышла в коридор и начала думать как ей найти уборную, возле нее стояла какая-то женщина, она уже осмелилась подойти и спросить, но на полпути ее остановил Игорь Олексеевич "спасибо за помощь Вит, куда это ты, а ну давай обратно, выпеш с нами еще по рюмке поеш бутербродов", обнял девушку за талию и вернул обратно в аудиторию. Вита просто не могла сопротивлятся такому приглашению. Конечно она послушно вернулась. Собралась вся компания гостей конференции, начались разговоры, Виту заставили выпить 3 раза коньяка, попить кофе и поесть бутербродов. Она уже стояла за столом довольно напряженно и переменалась с ноги на ногу. Пить ей не очень то хотелось, но заставили, подумали что скромничает.

Перемена закончилась, огласили последний раунд конференции, еще 80 минут и все должно было кончится. Вита решила что потерпит уже до конца и тогда пойдет в туалет. Началась конференция и минут через десять выпитое девушкой начало очень сильно давать о себе знать. Ей внезапно ужастно захотелось пись пись, в глазах наблюдалась паника. Вита начала закидывать то одну ногу на ногу то другую, то вообще ставила ноги вместе ровно и наклонялась вперед. В оргкомитете с Витой остался один Игорь Олексеевич, професор куда то ищез, наверное пил с другой професурой.

Еще минут 10 Вита сильно мучалась и все время пыталсь перебороть стеснительность и отважится сказать Игорю что ей нужно выйти и она сейчас вернется. В конце концов поняла что до конца ей досидеть не получится, она же просто уссыкается уже, и отбросив стыд повернула голову к своему напарнику за столом. Но не успела она ничего сказать как у Игоря Олексеевича зажужал мобильный, она поднял трубку и вышел поговорить, через пол-минуты вернулся и говорит: "Вит, посиди тут немного без меня, мне нужно отлучится, проконтролируй что б все шло нормально". И с этими словами он быстро ушел с аудитории. Вита была в панике, сразу взглянула на чсы: до официального конца оставалось 40 минут, и судя по оставшемуся количеству участников раньше врят ли удастся закончить.

Вита собрала все силы и начала терпеть, записывая уже не так тщательно как раньше нужную информацию. Она закинула ногу на ногу и начала в какой-то момент делать ритмические движения взад вперед. Еще в один момент она поняла что чуть не ссыт в штаны и ей начало казатся что она в любой момент может вот тут перед всеми обоссатся по полной програме, налив огромную лужу. Но Вита как-то взяла себя в руки, нашла удобное положение, закинув ногу на ногу и застыла, иногда перодически наклоняясь вперед. Она продолжила работать в таком состоянии.

Вита записывала вопросы и ответы с очередным выступаючим за кафедрой. Когда это закончилось, она огласила выступ последнего выступаючего и пригласила его за кафедру, можно было минут 5 раслабится ничего не делать если в ее ситуации это можно было зделать. Она прошлась беглым взглядом по аудитории, уловила на себе взгляд одной девушки. Эта брюнетка в серем брючном костюмчике, в очках сидела и пялилась на Виту. Вита подумала еще что ей надо. Но брюнетка не сводила с нее глаз, потом вдруг оторвала кусочек листочка, че-то написала на нем, встала подошла к Вите с иронической улыбкой и положила записку ей на стол. Вита развернула листочек и прочитала: "у меня к тебе очень научный вопрос, при всех постеснялась задать, как думаеш, обоссышся сегодня или нет? Я от твоего спектакля сейчас чуть не на грани оргазма. Я тебя уже час на телефон снимаю, что б вышло оболденное видео нужен финал".

Прочитав это Вита просто оболдела и очень жутко покраснела, она кинула взгляд на ту брюнетку и увидела иронический взгляд, а на ее столе лежал телефон направленный камерой в сторону Виты. Наша героиня имеля такое же извращение, ей нравилось как девушки терпят и не выдерживают, еще со школы она восторженно наблюдала как ее однокласниц не отпускали в туалет на уроках и тем приходилось терпеть. А теперь у нее как будто наступила расплата за это извращение, она сама стала подопытым кроликом.

Вита снова бросила взгляд в сторону брюнетки и снова увидела ее пристальный взгляд. Она еще больше покраснела. Сейчас она действительно ужасно хотела ссать и меньше всего ей хотелось что бы кто-то это наблюдал, да еще и снимал на камеру. Она взглянула на часы: оставалось всего 5 минут. Тут очередной выступаюй закончил свой доклад, и как ни странно вопросов к нему не оказалось, уже все устали от дискусий и хотели отдохнуть. Потому конференция была закончена на 5 минут раньше. Вита обрадовалась этому, она выдавила из себя слово спасибо всем участникам, быстро собрала бумаги в сумку и вышла на коридор. Там она у первой встречной женщины спросила где тут туалет, ей указали путь в конец по коридору поворот направо и там через несколько кабинетов по левую сторону. Вита сразу двинулась с ощущением своего спасения. По пути ей навстречу шел Олександр Петрович, он перехватил девченку:

— "ну что, закончили"

— "да"

— "как там, все нормально?"

— "ну да, все выступили"

— "хорошо, тогда с тебя протокол до конца недели"

— "хорошо, сделаю" ответила Вита. И тут неизвестно откуда внезапно нарисовалась та брюнетка

— "извините професор, я не местная, можно меня кто-то проводит к отелю оставить вещи и занять свой номер, а то я не знаю где это"

— "конечно, вот Вита тебя и проводит, да, Вит?"

— "да, конечно" ответила Вита.

— "я сейчас только зайду в туалет и обратно".

С этими словами Вита двинулась в уборную. Брюнетка пошла за ней, Вита разок обернулась, девушка улыбнулай ей, в ее правой руке опять был телефон, направленый камерой на Виту.

— "хочу заснять все до конца" улыбаясь сказала брюнетка.

— "меня кстати зовут Вика"

— "приятно познакомится с одномышленницой, мне тоже нравятся девушки хотящие в туалет, но сегодня конца ты не увидеш, я уже не описаюсь" осмелев ответила наша героиня.

Они зашли в туалет, там никого небыло, были открытые кабинки с унитазами, Вита быстро зашла в одну и ухватилась руками за ремень. Она начала растегивать его, но в этот день везение было явно не на стороне Виты. Случился ужастный кунфуз, ремень не поддавался, она его раньше еще не одевала, он был новый, очень красивый автоматический ремень. Но его минус оказался в том, что растегнуть его можно было только через нажатие кнопки, а кнопка никак не поддавалась, Вита начала нервно дергать кнопку и ремень, но все было напрастно, сильно затянутый ремень растегнуть не получалось, Вита минут 5 с ним возилась сильно сжав бедра возле паха, и никакого результата. Тут она подняла голову и увидела воссторженую Вику с тем же телефоном в руках.

— "слушай, просто как в кино, это ж надо что б те так не везло, просто оболденная ситуация, а ты мне говорила что я конца не увижу. И что теперь будеш делать, давай садись и ссы через джинсы, хотя нет, лучше сначала выйти отсюда, что б никто знакомый не видел и тогда спокойно обоссатся".

— "да ну тебя" ответила крастная как буряк Вита. Она уже не знала что делать. Тут ее спутница ей говорит:

— "ну пошли, все равно ничего у тебя не получается, не будем даром тратить время, тебе еще меня провожать к отелю". И иронически улыбнулась. Вита так же красная как буряк вышла с кабинки и мелкими шажками, чуть согнута вперед пошла к выходу с уборной, а что ж ей было делать, Вика была права, обоссатся здесь значило потом мокрой выходить с института у всех знакомых на глазах. "только бы подальше отсюда, уж лучше обоссатся на глазах у этой брюнетки, но только не перед своими колегами и знакомыми". С этими мыслями Вита пошла на выход. Она шла немного согнувшись вперед, ей ужасно хотелось ссать, но она все еще терпела, а Вика шла сзади и продолжала снимать на телефон. Застенчивость и растереность Виты не позволили ей дать разок в лицо этой нахалке и заставить прекратить свои сьемки.

Они вышли быстро на улицу, Вита просто бежала с глаз далой от института, на улице она увидела такси и села в него, хотя к отелю идти было минут 10, но ситуация не позволяла ей этого. Вита еще надеялась быстро завести спутницу в отель и убратся с ее глаз, а уж потом обоссатся в каком-то укромном местечке что б никто и не увидел. Они сели в такси и поехали в отель, Вита закинув ногу на ногу продолжала терпеть. Они приехали за 5 минут. Вита быстро расплатилась и вышла, указав брюнетке на отель, она уже хотела убежать с глаз далой, но Вика видать все поняла. Она быстро подошла к Вите, незаметно для героини положила свою руку ниже ее живота и немножко надавила. Виту чуть пополам не скрутило от этого и писнула в штаны, на джинсах образовалось маленькое пятнышко спереди.

— "не дергайся, а то надавлю сильнее и обоссышся тут у всех на глазах, ты же этого не хочеш наверное, если нет то не дергайся и слушайся меня". Вита в панике кивнула.

— "сейчас пойдеш сомной в отель" и опять немножко надавила на полный мочевой пузырь Виты, та опять взвыла. Она пошла за брюнеткой в отель, не зная че еще ей делать. Они быстро зашли на ресепшин, все это время ее спутница, обняв ее за талию держала свои пальцы на ее мочевом пузыре. Так они и добрались до ресепшина. И тут, когда началась регистрация, Вика шепнула на ушко Вите — "ты хотела удрать от меня и лешить удовольствия видеть как ты ссыш в штаны, вот тебе наказание". И она тремя пальцами впялась в мочевой пузырь Витки, та резко дернулась, ухватилась рукой между ног, но нажим был слишком сильный и она начала ссать в штаны, даже не писать, а действительно ссать с характерным шипением, ее джинсы с попы до колен просто в один момент залило одним мокрым пятном, с попы начали течь струи, за несколько секунд все брюки до туфелек были промокшими насквозь, а на полу образовалась огромная лужа.

Шла середина декабря, самый разгар рождественских покупок, и половина кассиров в нашем банке была больна гриппом. К сожалению, я не была одним из них. Очереди клиентов были бесконечны, и мы с Сандрой были вынуждены пропустить утренний перерыв, чтобы справиться с ситуацией. Нам пообещали, что пришлют смену из других филиалов в 12: 00, но сейчас было только 11: 15, и я уже довольно сильно хотела в туалет. Мой мочевой пузырь был неприятно полным, но все, что я могла делать, это держать вымученную улыбку для клиентов и ждать.

Время ползло ужасно медленно. Я была уверена, что прошел целый час, а на часах было только 11: 30. В отчаянии я украдкой поглаживала юбку, мечтая засунуть под нее руку и нажать себе между ног, чтобы дать моим усталым мускулам отдых. Но сделать это, увы, я не имела никакой возможности.

Я видела, что Сандра находится в таком же затруднительном положении. Это действительно было огромным просчетом нашего руководства, бросить нас в такой ужасной ситуации, ожидая, что мы сосредоточимся на таком важном деле, как обработка денег.

В 11: 50 я уже не могла сидеть, не двигаясь. Я сжимала и разжимала ноги, прилагая все усилия, чтобы уменьшить давление в мочевом пузыре. Пояс моей юбки как будто сократился на несколько размеров. Я никак не могла сконцентрироваться на работе, и приходилось по несколько раз пересчитывать деньги перед передачей их клиентам. Я быстро приближалась к своему пределу, и молилась, чтобы минуты бежали быстрее. Они, конечно, меня не слушались.

И вот, наконец, на часах 12: 00! Я стала оглядываться на дверь позади комнаты, ожидая спасительную смену, которая избавит меня от отчаянной ситуации. Когда через пять минут никто не появился, я запаниковала. Я и моя коллега действительно не могли больше терпеть! Мы переглянулись с Сандрой, и вдруг она жалобно вскрикнула: "Извините!", повесила табличку "Закрыто", и выскочила из комнаты.

Я не могла поверить, что Сандра бросила меня! Клиенты стали громко возмущаться, некоторые покинули банк, но большинство присоединились к моей очереди. Я готова была разрыдаться, последним усилием воли сохраняя самообладание. Я продолжала работать, надеясь, что Сандра вернется, чтобы позволить мне добежать до туалета прежде, чем будет слишком поздно, но она не появлялась. Неужели она ушла обедать, и оставила меня одну? Разве она не видела, что я так же безумно хочу писать, как и она?

Через несколько минут неизбежное случилось: я потеряла контроль на мгновение и упустила струйку мочи в трусики. Я поняла: нужно бежать в туалет. Как угодно. Я повесила табличку и встала, тут же почувствовав тяжелую выпуклость в низу живота. Не обращая внимания на сердитые голоса клиентов, я поспешила к двери и помчалась по коридору в туалет.

На полпути, около открытой двери на кухню, вдруг кто-то схватил меня за руку. От неожиданности я снова потеряла контроль над своим мочевым пузырем и опять намочила трусики. Я кое-как остановила поток, но к настоящему времени у меня внутри уже все горело.

— Эй! — крикнула я сердито, пытаясь освободиться, но меня держали крепко. Неизвестный затащил меня на кухню, где я увидела Сандру, сидящую на стуле. Ее руки были крепко связаны за спиной, а рот заклеен скотчем.

Рядом находились еще две связанные женщины из персонала банка и вооруженный человек в черной куртке и черной маске. Я повернулась и увидела, что мужчина, схвативший меня, одет точно так же и тоже с оружием. Все еще держа мою руку, он вынудил меня сесть на свободный стул.

— О нет, пожалуйста, — умоляла я, понимая, что он собирался делать. — Мне очень нужно в туалет!

— Заткнись! — сказал он резко.

Второй грабитель подошел ко мне с веревкой в руках.

— Нет! — зарыдала я. — Я действительно очень хочу в туалет!

Я сказал, заткнись! — повторил первый.

Он выглядел угрожающе, явно был у них за главного. Мне пришлось подчиниться. Я из последних сил сжала бедра вместе, в то время как второй грабитель связал мои запястья за спиной.

Мой мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть, и я осмелилась еще раз молить о милосердии.

— Пожалуйста, пустите меня в туалет, — попросила я. — Я не могу больше терпеть!

В ответ злодеи молча заклеили мне рот липкой лентой. Беспомощная, я скрестила ноги, напрягая каждый мускул, чтобы продержаться, пока этот кошмар не закончится.

Я заметила, что серая юбка Сандры промокла; очевидно, они не позволили и ей сходить в туалет. Я закрыла глаза, ясно представив, что этот ужасный позор сейчас случится и со мной. В панике я начала корчиться в стуле, неистово двигая коленями и дыша шумно через нос в остром удушье. Я никогда не испытывала такого безумного желание писать за всю свою жизнь!

Внезапно дверь распахнулась. Я испугалась и выпустила очередную порцию мочи в нижнее белье. Вошел еще один человек в маске.

— Снаружи полиция! Кто-то, должно быть, успел нажать кнопку тревоги! — закричал он.

— Дерьмо! — воскликнул главарь, — Что с деньгами?

— Все погружено, но как теперь выйдем? Они нас перестреляют!

Мой мучитель посмотрел на меня.

— С заложником! — сказал он, и подступил вплотную. — Вставай! — заорал он мне.

Я замотала головой. Грабитель схватил меня за волосы и грубо поднял. Я застонала, судорожно скрестив ноги, но он толкнул меня к двери, вынуждая идти. Я захромала, прилагая все усилия, чтобы держать бедра прижатыми друг к другу, но его повторные толчки вынудили меня идти более широкими шагами.

Как-то раз осенью я пошел погулять со своей девчонкой Аней. Она симпатичная блондинка среднего роста. Мы шли по темной улице, вокруг нас не было ни души.

— Мне страшно, — сказала Аня.

— Не бойся, — ответил я. — Через квартал будут наши территории.

Надо сказать, что я являюсь одним из так называемых "серых кардиналов" городского общества нацистов. У нас много врагов, поэтому я был отцом-основателем, но главарем сделал подставного человека, через которого я всем руководил. Понятно, что у нас было полным-полно врагов. Но сейчас я об этом не думал. Мы неспеша шли и приятно болтали, когда вдруг из подворотни выскочило человек десять. Я их сразу узнал. Наши заклятые враги, уличная банда драчунов, у которых мои ребята отбили территорию.

— Смотрите, кто к нам пожаловал, — усмехнулся их главарь.

Я опешил: они за километр боялись подходить к этой улице. Обнаглели, собаки.

— Пришел час расплаты? — мерзким голосом спросил этот придурок.

— Отвали, — ответил я. — Тебя же наши из-под земли достанут.

— Ну-ну. Я долго ждал этого момента, нацист хренов. Я хочу вставить тебе нож между ног и при этом смотреть в твои глаза. Ты заплатишь!!!

— Пошел ты, — ответил я, думая "Черт! Как не охота умирать!"

— Но я дам тебе шанс выжить. Но его в жизнь претворит твоя подруга!

Она должна выпить 10 литров воды и в течение часа не обоссаться. Тогда мы тебя отпустим.

О, Господи! — подумал я. — Он же псих! Черт, это невозможно! Аня же лопнет, надо срочно звать на помощь.

В это время двое оттащили меня на десять шагов от Ани, чтобы я не мог ей помочь.

Потом откуда-то появились пять двухлитровых бутылок воды.

Главрь протянул одну из них Ане:

— Пей, шлюха!

Девушка покорно начала пить. Первую бутылку она осилила легко, вторую уже с трудом. Отхлебнув несколько глотков из третьей, она взмолилась:

— Пожалуйста, отпустите нас! Я больше не могу! Я сейчас лопну!

— Пей, шлюха!

Она еле-еле осилила третью бутылку до половины.

Ей уже было трудно дышать, ее пузырь был готов взорваться от невыносимой боли. На глазах у нее выступили слезы.

Главарь снял с нее штаны, и все увидели, как ее пузырь выпирает, как мячик.

— Пей!

Не знаю как, но третью бутылку она тоже осилила.

Аня плакала, на лбу у нее выступил пот, она не могла больше стоять.

Ее ноги подкосились, и она упала.

— Ах ты гнида! — взревел главарь и пнул ее ногой.

Сразу же все налетели на бедную девушку и начали ее избивать.

Аня не могла больше терпеть, и золотой ручеек хлынул у нее из промежности. Он заливал тротуар, спущенные джинсы девушки и ботнки, ее бьющие.

Пользуясь тем, что мои сторожа били мою подругу, я быстро звякнул по мобильному нашим.

Через две минуты в подворотню вбежала полусотня разъеренных нацистов.

Драчуны бросились врассыпную, но их поймали.

— Что с ними делать, оберст? — спросил меня начальник.

— Убей, — коротко ответил я. — Почему эта шваль оказалась на нашей улице!?

— Извини, оберст. Это наша вина. Мы все исправим…

— Аня в порядке?

— Да, оберст, ни единого перелома. Везучая девушка.

— Ладно. На следующей неделе мы устроим набег на их улицу.

— Слушаюсь, оберст. Тебе сейчас чего-нибудь надо?

— Да, ключи от машины. Отвезу Аню домой.

Я пошел под руку с избитой и мокрой девушкой к машине.

— Скажи, ты испугался? — спросила она.

— Если только за тебя.

— Я люблю тебя.

— Я тоже, но тебе сейчас лучше много не разговаривать, а помыться и лечь спать. Я отвезу тебя домой. Не беспокойся ни о чем, виновные будут наказаны.

Прошло три недели после событий, описанных в "Бедной Ане".

Я со своим ближайшим соратником сидел в небольшой кофейне в центре Москвы. На улице шёл мелкий дождик, кофе был тёплым, делать нам ничего не хотелось.

Молчание первым нарушил мой соратник…

— Ну что, оберст? Как там Аня?

— Всё в порядке. Ей здорово досталось, но она везучая. Ни единого перелома.

— Неплохо, оберст.

— Скажи честно, Маньячный, я трус?

— Оберст! Откуда подобные мысли?

— Понимаешь, тут многие неприятели говорят, что я не предпринял ни одной попытки ей помочь…

— Ну да! Её там десяток вооружённых отморозков держал, тебя запинали до полусмерти и бросили. Хорошо хоть нам сумел звякнуть. Забей! Общество никогда не поддержит нацистов, если оно живёт по ложным идеалам. Для них лучше терпеть унижения от нелегалов-гастарбайтеров и позволять своим дочерям быть шлюшками у арабских шейхов, чем поддержать нас. А мы-то хотим, чтобы наши соотечественники были счастливы! А они этого понять упорно не желают!

— Да, Маньячный, памятника при жизни нам не видать, — усмехнулся я.

Тут в кармане у меня зазвонил телефон.

— Слушай, оберст, — просипел голос в трубке, — мы поймали тут одну шлюшку из руководства враждебной группировки, что на вас с Аней тогда напала. Давай, подваливай, мы ждём вас на 50-м километре Ярославского шоссе.

— Поехали, Маньячный, — сказал я. — Дело есть.

Мы сели в потрёпанный "Ниссан" и поехали в указанном направлении.

— Оберст, ты уже не паришься по поводу людской неблагодарности? — спросил Маньячный, когда мы ехали по проспекту Мира.

— Нет. Это наши убеждения, — ответил я, подрезая какую-то "копейку". — Пойми, Маньячный, у нас наверху есть очень влиятельные покровители. Им постоянно перекрывают кислород, но они всё равно выпутываются. Они пока не могут прийти к власти, но будь уверен… этот Судный день когда-нибудь настанет.

— Когда?

— Не знаю. Основная масса народа нас не сильно-то и поддерживает. Но в будущем…

— Обидно, оберст, что мы всего лишь шестёрки…

— Забей. Мы всего лишь студенты! Мы даже ВУЗ ещё не окончили! У нас ещё всё впереди! Да и не такие мы и шестёрки… Мы же не рядовые быки… Не парься!.. Давай, лучше взбодрись. Сейчас мы хоть отыграемся. Где-то через час мы свернули на просёлочную дорогу и подъехали к группе молодых парней, стоящих возле четырёх машин.

— Привет, оберст!

— Салют! Где шлюшка? В сторожке?

— Да. Пошли. Что с ней сделаем? Изнасилуем и прикончим?

— Там посмотрим.

В сторожке на полу лежала связанная девушка в белом купальнике. На вид она была мне ровесницей, я готов был спорить, что она ещё не разменяла второй десяток.

— Начинайте! — приказал я.

Один из парней взял мизинец девушки и засунул в тиски, после чего крепко закрутил. Раздался неприятный хруст и дикий вой через кляп.

Я подошёл к ней и присел на корточки.

— Какие чудесные локоны, — подумал я. Не в силах совладать с собой, я дотронулся рукой до её вспотевшего лба и откинул назад прядь её роскошных волос. На душе стало пакостно. Года два назад у меня была подруга с такими же чудесными волосами. Я её искренне любил, забрасывал дорогими подарками и в буквальном смысле слова носил на руках. Но она меня бросила. Променяла на какого-то придурка из заштатного института. У него не было ни ума, ни способностей, ни любви к ней. А я её любил. Аню сейчас я люблю далеко не так. Но она меня бросила и начала кадрить того парня. Он на неё нуль внимания. А я от отчаяния пошёл в нацисты, где и выслужился за два года… Руки по локоть в крови, презрение и ненависть окружающих и практически никаких шансов на победу. Ладно. Я постарался отогнать от себя эти мысли.

— Что, попалась? — спросил я девушку. — Мне следует тебя убить, но я могу дать тебе шанс выжить. Хочешь? Пленница кивнула.

— Хорошо. Ты должна перенести всё, что мы с тобой сделаем, а потом убраться из России навсегда. Ясно? Повторный кивок.

— Несите её.

Девушку вынесли из сторожки.

Для начала её привязали к толстому дубу.

— Итак. Пытку для Ани с водой разработала ты. Это я знаю. Посмотрим, как ты сама это вытерпишь. Я не такой идиот как ты. 10 литров тебе не осилить. Удержи в себе только 3.

В руках моих подчинённых появились шесть бутылок воды по 0,5 литра.

Девушка была напугана до смерти. Она послушно выпила всю жидкость, не поморщившись. Мы стояли и ждали.

Прошло минут 15. Пленница проявляла явные признаки беспокойства.

Она пыталась ёрзать, но верёвки достаточно крепко держали её. Правда, расцарапать в кровь спину она-таки умудрилась. Пальчики её ног судорожно сжимались и разжимались, на лбу выступил пот. Она слегка постанывала. Кляп её в рот никто повторно не всунул… даже начни она кричать, никто не услышит.

— Слушай, оберст, — взмолилась она. — Сколько мне ещё терпеть?

— Как ты приказала Ане. Час. Ни минутой больше.

Девушка замолчала.

— Правда, ты не заслуживаешь права спокойно стоять, — сказал я. — Рыжий, она твоя на пять минут.

Один из бугаев с нашивкой на рукаве подошёл к жертве.

Молча спустил с неё трусики и без лишних слов вошёл в неё своим органом.

Девушка задергалась и застонала.

— Помни, ни капли мочи, — сказал я. — Иначе убьём на месте.

Рыжий тем временем кончил и отошёл от жертвы.

— Доктор, твоя очередь, — коротко сказал я.

Студент-медик по кличке Доктор достал набор булавок и приблизился к девушке.

Три булавки он воткнул в половые губы пленницы. Она дико закричала и сделала попытку сжать ноги. Но Доктор спокойно развёл их снова в разные стороны. Бёдра девушки дрожали, она отчаянно боролась с давлением в мочевом пузыре, но боль мешала ей сдерживаться.

Доктор проткнул булавками её нежные соски, воткнул ещё четыре ей в лоб и опустился перед ней на колени.

— Такого оргазма ты ещё не испытывала, сучка, — тихо и без злобы сказал он. После он воткнул булавку её в клитор. Такого нечеловеческого крика некоторым из нас ещё не приходилось слышать. Впрочем, я слышал и не такое. Потом под каждый пальчик её ножек Доктор также загнал по иголке.

— Слушай, оберст, — сказал мне Рыжий, — а ведь сучка не ссыт. Хочет жить.

— Ничего, — ответил я. — Ещё не вечер.

— Ну да, — усмехнулся Рыжий. — Только шесть часов.

Я пропустил колкость мимо ушей.

Тут Доктор воткнул ещё одну булавку девушке в клитор.

Она дёрнулась всем своим прекрасным телом, пальчики её ножек судорожно сжались, отчего иголки ещё глубже вогнались ей под ногти. И тут из неё потекла маленькая струйка мочи, которая тут же превратилась в мощнейший поток, который снёс две булавки, торчащие из клитора. Пленница охнула и потеряла сознание.

Через минуту её привели в чувство.

— Ты обоссалась. И должна умереть, — сказал я. — Но у тебя есть ещё один шанс. Воспользуешься? Девушка кивнула.

— Хорошо. Полежи-ка 25 минут на муравейнике.

Девушку положили на муравейник, предварительно разворошив его.

После ей раздвинули ноги и намазали промежность мёдом.

Такого крика этот лес, по-моему, ещё не слышал.

Наша жертва металась по земле, истошно кричала, но не могла совладать с насекомыми.

Впрочем, 25 минут она выдержала. После её окатили кипятком, чтобы уничтожить муравьёв. Нежная кожа пленницы покрылась волдырями.

— Всё, теперь все желающие могут её отыметь, — сказал я. — Только презервативы оденьте, а то ещё вычислят нас.

Следующие 20 минут была оргия. Бедную девушку отымели во все щели и дыры.

После её окунули в речку, чтобы смыть сперму и уничтожить улики.

— Убить её? — спросил Рыжий.

— Нет, пусть живёт, — ответил я.

— Ты что, оберст! Она же нас сдаст!

— Никогда. Ей этого урока хватило. Ты же уедешь из страны? — спросил я у неё.

Пленница быстро-быстро закивала головой.

— Хорошая девочка. Ты же нас не сдашь? Учти, сдашь, мы тебя из-под земли достанем. Жертва отрицательно завертела своей красивой головой с роскошными локонами.

— Ладно, поехали.

На Ярославское шоссе выехали пять машин. Из одной из них выкинули еле живую хорошенькую девушку в разорванном купальнике. Она упала на обочину и замерла. Но она осталась жива, это я знал точно. Четыре машины поехали в целях конспирации к Сергиеву Посаду, а мы с Маньячным поехали прямо к Москве.

— Слушай, оберст, — обратился ко мне соратник, — ты её не убил потому, что она похожа на ту твою несчастную любовь? На эту…

— Стоп, — перебил я его. — Не называй её имени. Мне это больно.

— Ты что, всё ещё её любишь?

Я лишь слабо кивнул.

— А как же Аня?

— А что Аня? Ты меня упрекаешь?

— Никогда в жизни, оберст. Ты же мой учитель. Скажи, а зачем ты её не убил? Только из-за сходства с этой…м-м-м…девушкой?

— Нет, не только. Она же нас всё равно не сдаст. А я хочу дать ей то, чего у нас с тобой никогда не будет, чего общество нам никогда не позволит.

— Что именно?

— Второй шанс…

Машина, с красующейся надписью: "Новогодние поздравления! Вызов деда мороза и снегурочки! Проведение корпоративов!", остановилась возле магазина. Вышел Дедушка Мороз, открыл заднюю дверь и помог выйти снегурочке. Выходя, она поправила специально заклеенный под накидкой скотчем воздушный шар. Они поднялись по ступенькам и Дед Мороз первым вошёл в торговый зал.

— Здрасте, дамы, господа, долго ехал я сюда, мне сказали здесь стрела, я забросил все дела, снегурке скинул sms, чтоб прислала мерседес. Предновогодний час настал, лиц знакомых полный зал. С новым годом вас, друзья! Где же внученька моя? С утра метель мела кружилась, она наверно, заблудилась…, - произнёс Дедушка Мороз.

Дверь открылась, и на пороге появилась снегурочка.

— Здравствуй, внученька моя! Что тревожишь деда зря, Новый год встречать пора бы. А тебе до фонаря?! Боже мой, да что случилось? Как-то странно нарядилась… И не будь моя ты внучка, я сказал бы что… влюбилась.

— Дед, ну что ты, в самом деле! На тридцатой я неделе Нет, действительно, всерьез, мучает тебя склероз! — ответила снегурочка, вызвав смех среди работников магазина и среди покупателей.

— Ой, держите! Ой, нет мочи — гвоздь всей новогодней ночи! И без мужа, я гляжу. Что ж я людям-то скажу! Прям беда, ну стыд и срам; срочно дайте мне сто грамм!

— Ой, дедуля, вот он! Милый, Где ж тебя это носило? Охмурил красу-девицу, сам смотался за границу! Но теперь, ты не крути, А прощения проси! — подошла она к молодому продавцу, заставив его смутиться и покраснеть.

— Нет, уж, внученька, постой, Разговор пойдет мужской! Ты скажи мне для начала: ты хотя бы холостой? Ну, теперь не открутиться и обязан ты жениться. Новый год мы отмечаем и за Новый год мы пьем. Свадьбу прямо здесь сыграем, дружно выпьем и споем! Но сначала танец им, нашим милым молодым!

В этот момент снегурочка затянула песню "В Лесу родилась ёлочка", знаками показала остальным, чтобы помогали петь, и стала кружиться со сконфуженным молодым человеком. Раздался хлопок, и воздушный шарик, имитирующий беременность, лопнул.

— Виновата, ой, простите! Но меня вы не вините — Мы приходим каждый год поздравлять честной народ. Запросов, прям, хоть отбавляй, Всем сенсацию давай! И чтобы не разочаровать Сенсацию решила дать!

— Ай да, внучка, ай да, спец! Не, буквально, молодец!! Ну, а "Жениху" за труд, орден праздничный скуют.

— Джентльмен был пылок, жарок Подарю ему подарок… — и с этими словами снегурочка вручила ему гелевый шарик.

Дальше были песни, загадки… словом отработали весь сценарий. Напоследок поздравили всех с Новым годом и ушли.

Это был хороший кинофильм и обед, подумал я, стоя через улицу от моего дома около полуночи и ожидая, когда загорится зеленый свет. Нью-Йорк — большой город; Вы можете увидеть здесь все, что угодно.

Я взглянул на движущийся поток машин, выискивая промежуток, через который я мог бы перебежать улицу. Вместо этого я увидел женщину в длинном пальто, бегущую по улице в мою сторону. Она приблизилась ко мне и повернулась, чтобы пересечь улицу; это была Шейла, одна из самых прекрасных молодых женщин, живущих в моем доме.

— Вы очень спешите, не так ли?

— Я должна погулять со своей собакой, — она задыхалась после долгого бега. — Я была на хоккейном матче и должна добраться домой. Моя собака ждет очень долго.

Она стояла, дыша глубоко, как это и должно быть после длительного бега. Но она двигалась так, что это заставило меня подумать о кое-чем еще. Она смотрела, как и я, на уличное движение, надеясь проскочить. При этом она двигалась назад и вперед, как будто не могла остановиться. Я видел такое движение прежде, и задумался.

Зеленый свет загорелся, и Шейла помчалась через улицу. Я быстро пошел за ней, задаваясь вопросом, действительно ли только собака занимает все ее мысли.

Я успел войти за ней в лифт. Она прислонилась к углу, скрестив ноги, и сказала диким, задыхающимся голосом:

— Я должна добраться до квартиры, сходить в туалет, и потом погулять с собакой.

Она, видимо, очень хотела писать, и использовала собаку как оправдание того, что неслась по улицам Нью-Йорка подобно школьнице.

— Я знаю, что Вы чувствуете; становится невозможно терпеть, когда Вы приближаетесь к своей квартире, — я подумал, не слишком ли я смел, но Шейла кивала и смущенно улыбалась, опустив глаза.

Она стояла, прислонившись к углу, сжав бедра вместе, и поглядывала на меня, возможно боясь, что ее отчаяние слишком заметно. Она знала, что я понимал причину ее спешки, но она не знала, понимал ли я, насколько велико ее отчаяние.

Мы приблизились к ее этажу, Шейла немного расслабилась, решив, что все позади. Ей было достаточно всего лишь найти ключи в своей сумочке.

— О Боже! О Боже, пожалуйста, нет… — она визжала, роясь в сумочке. — Я не могу найти их. Они должны быть здесь. О нет, только не сейчас!

— Что случилось? — спросил я услужливо. — Могу ли я чем-нибудь помочь?

— Я очень хочу в туалет, но не могу найти свои ключи. Это ужасно!

Она несколько раз присела, показав свои ярко-красные шелковые трусики, пока еще сухие. Но было ясно, что девочка была на пределе своих сил.

— Поднимемся ко мне? — спросил я еще более услужливо.

У Шейлы были самые темные, самые глубокие карие глаза, которые я когда-либо видел. Она посмотрела на меня с заискивающим лисьим выражением. Она стояла, изгибаясь и качаясь в агонии, и я был ее единственной надеждой, которая могла бы спасти ее от очень неудобной ситуации.

Длинное пальто, которое летело по ветру во время ее безумного бега по улице, оставалось расстегнутым с момента, когда я увидел ее. Она носила черное обтягивающее короткое платье до середины бедра, показывающее ее длинные ноги и тонкую талию. Платье было с глубоким вырезом, и ее скромные груди без лифчика выглядели максимально привлекательно. Она дышала очень глубоко, ее рот постоянно был открыт.

— О, пожалуйста! Я могу описаться в любую секунду!

— Никаких проблем, — сказал я, когда дверь открылась на ее этаже.

Она по-прежнему прислонялась к углу лифта со сжатыми ногами. Мы смотрели на открытую дверь. Она оставалась открытой меньше минуты, но Шейле, должно быть, показалось, что прошел целый час. В то время как дверь была открыта, она подпрыгнула вверх и вниз с пересеченными бедрами.

— Вы могли сходить в туалет на матче, — спросил я, надеясь узнать подробности, которые привели ее к этой отчаянной ситуации, хотя, возможно, это было не лучшее время для беседы.

— Очередь была огромной всякий раз, когда я подходила, и я решила, что успею добраться домой. Наш дом всего в двух кварталах от остановки подземки, но я очень долго ждала поезд. Слава Богу, я хоть успела добежать до дома, и это не случилось в поезде или на улице.

Дверь открылась в моем этаже. Она помчалась, наполовину согнувшись, и впервые схватилась рукой между ног.

— Где это? — она задыхалась.

— Здесь, — сказал я, не спеша, подходя к своей двери.

Перед тем, как достать ключ, я обратился к ней:

— Пожалуйста, поймите, что моя квартира — не самое чистое место в мире.

Она стояла, полуприсев, сильно захватив рукой промежность, и смотрела на меня с отчаянным выражением в великолепных карих глазах.

— Я описаюсь в двух шагах от туалета! — захныкала она. — Пожалуйста, поспешите.

Слезы хлынули из ее глаз, и я понял, что она действительно не может больше терпеть. Я достал ключи и открыл дверь.

— Это там, — указал я.

И затем я услышал это.

— О, НЕТ!!! — закричала Шейла.

Шипящий звук послышался от ее задницы, она опустилась на колени в дверном проеме моей квартиры. Моча начала брызгать по ее ногам в черных колготках. Три сильных струйки текли несколько секунд, затем она смогла остановить их.

Шейла сняла и бросила на пол свое длинное пальто и помчалась в туалет. Я мог видеть сверкающую влажность ее колготок от задницы по внутренней части ее великолепных ног.

Я последовал за нею и, когда она вошла в туалет, сказал ей:

— Полотенце здесь, справа.

Это был только повод, чтобы идти за ней. Но она забыла о моем присутствии, отчаянно подняла юбку и сдернула колготки до колен.

Прежде чем она спустила трусики, снова раздался громкий шипящий звук, и моча полилась вниз во всех направлениях: на пол, на сиденье унитаза, на ее спущенные до колен колготки.

Ее трусики полностью намокли, она писала, полностью потеряв контроль над собой. Ей управлял только огромный, сильный поток мочи.

Шейла опустилась на сиденье и посмотрела на меня.

— О, Боже, как хорошо!

Она подарила мне большую, широкую, экстатическую улыбку и медленно закрыла глаза, в то время как огромный поток лился в унитаз. Я стоял и смотрел на нее в течение минуты или больше, наслаждаясь этим оглушительным звуком быстрого освобождения ее мочевого пузыря. Ее груди поднимались и падали с каждым глубоким вздохом. Соски были почти видимы.

Когда через две минуты ее поток, наконец, исчез (часы в туалете очень удобны, чтобы не опоздать на работу), она вытерлась туалетной бумагой и натянула трусики и колготки.

— Я думаю, что устроила для Вас настоящее шоу, — она вымыла руки и продолжала говорить. — Я хочу поблагодарить Вас. Если бы не Вы, я, скорее всего, описалась бы в лифте. Вы — мой спаситель.

Она подарила мне свою красивую улыбку, подошла и поцеловала меня мягким открытым поцелуем. Прежде, чем я смог что-то сказать, она подняла пальто и выскочила из квартиры. Я был ошеломлен, но остался стоять.

Лаура работала официанткой в баре, где я с ней и познакомился. Может быть, я напишу пару историй, которые произошли раньше, когда эта девушка тоже очень сильно хотела в туалет (кстати, ей это нравится!), но сейчас я представляю на всеобщее обозрение другую историю — более позднюю, но самую захватывающую. Однажды вечером в пятницу Лаура сказала мне, что комната, где переодеваются официантки и женский туалет разделены только тонкой перегородкой, и звуки проникают через неё довольно легко. Она мне сказала. что иногда, когда переодевается, слышит звук льющейся мочи, который напоминает открытый на полную мощность кухонный кран. Некоторые другие официантки тоже слышали это и между собой называли таких посетительниц "цистернами". Сама же Лаура всегда писила долго, но слабой струёй, даже когда её мочевой пузырь был сильно переполнен. "Облегчение в мочевом пузыре должно быть потрясающе, когда ты ужасно хотел в туалет, а потом освободил свой мочевой пузырь за несколько секунд", — сказала мен Лаура.

После чего повела меня на кухню и открыла кран с холодной водой, показывая мне силу потока "цистерн". Это было похоже на поток мочи, но я не верил, что кто-то может писить такой мощной струёй. Лаура поклялась, что именно такой звук она и слышала, и, возможно, эти женщины просто имели очень эластичную уретру. Но она добавила: "У меня не такая широкая уретра, но я хочу испытать это ощущение. Я думаю, что если в моём мочевом пузыре давление будет намного больше обычного, мне удастся пописить такой же струёй. Мне кажется, что не все девушки-"цистерны" имели очень широкую уретру. Некоторые из них, наверное, просто вошли в бар уже с ужасно переполненным мочевым пузырём, а потом ещё стояли в длинной очереди в туалет и, когда походила их очередь, их мочевые пузыри были на пределе своих возможностей". Если эта теория была верной, то Лаура сможет пописить такой же струёй, если, конечно, сможет выдержать такое давление. "Пожалуйста, помоги мне это сделать", — попросила Лаура, — "я хочу, чтобы ты не пускал меня в туалет до тех пор, пока мой мочевой пузырь не будет переполнен до предела и даже чуть больше. Я прошу тебя об этом, потому что я хочу это сделать, но знаю, что у меня не хватит силы воли, и я пойду в туалет гораздо раньше, так что я прошу: заставь меня терпеть. Ты согласен?"

О чём вопрос! Я всегда приходил в невероятное возбуждение от женщины, которая стоит. Сжимая ноги и пытается закрыть уретру, чтобы удержать всю мочу в полном пузыре, а теперь девушка просила меня помочь ей достигнуть предела возможности своего мочевого пузыря и заставлять её ждать до тех пор. пока её мочевой пузырь не окажется на грани взрыва! Конечно, я ответил: да! Я всегда считал, что способность человека терпеть и не ходить в туалет в большей степени психологическая, чем физическая, и что в обстоятельствах, где вы просто не можете пописить, вам удастся выдержать намного больше, чем просто сидя у себя дома в кресле. Итак, мы решили, что Лаура должна будет проводить время со мной где-нибудь на публике, где она не могла бы описиться из-за того, что её могут увидеть многие люди. Я сказал ей, что она должна терпеть весь день, поскольку в субботу мы не работали и могли потратить целый день для этого мероприятия. Лаура должна будет выпить много воды и кофе утром, а затем ещё столько же в полдень, после этого мы должны были поехать в бар, где посидим и послушаем музыку до тех пор, пока Лаура не станет по-настоящему отчаянной, после этого мы поедем домой на автобусе.

Я не зря выбрал дневное время. Поскольку вечером или ночью женщина, идущая из бара и сжимающая себя рукой между ног могла бы привлечь немного внимания, но днём это будет очень стыдно. Лаура подумала, что мой план слишком жестокий для её организма, но я сказал ей: "Ты сама сказала. что хочешь наполнить свой мочевой пузырь до предела, и единственный способ сделать это — попасть в ситуацию. Когда у тебя только один выход: терпеть. Ты думаешь, все посетительницы бара, которые писили такой струёй, хотели ждать так долго? Они пили слишком много жидкости, а потом, если они были в кмпании, просто стеснялись первыми идти в туалет, а если не в компании, то они не хотели ждать большую очередь перед туалетом. Но, когда у них не было выбора, они вставали в очередь, ждали, пока не подойдут к туалету, и поэтому они писили такими струями." Я не был садистом, и я любил Лауру, но я знал, что если она попросила меня помочь ей наполнить мочевой пузырь до предела, я сделаю так, что он действительно наполнится до отказа, прежде чем она пойдёт в туалет. С утра Лаура пописила, после чего я дал ей вместе с завтраком достаточно много кофе и чая.

Позже она оделась для поездки: Лаура выбрала не очень плотные джинсы, одев их на голое тело, тонкий лифчик и розовую блузку. Она выпила ещё одну чашку чая перед поездкой, и, после этого, я продел в её джинсы ремешок и закрепил его маленьким замочком, так что, если Лаура описается, только я могу помочь ей снять мокрые штаны. Мы оставили в ванной маленький тазик, куда Лаура должна будет пописать после нашей поездки. Обычно, когда Лаура очень сильно хотела в туалет, она могла удержать в мочевом пузыре 650–750 мл, но на сей раз, как Лаура сама сказала, она рассчитывала, по крайней мере, на 1 литр. Недалеко от дома Лауры была автобусная остановка, и я предложил ей такой вариант: сначала мы едем на автобусе до приличного бара, потом Лаура будет там пить коктейли, пока её мочевой пузырь не наполнится почти до предела, потом мы выходим, садимся на автобус и едем домой. Если же, когда мы войдём в квартиру, Лаура ещё сможет терпеть без особых усилий, я дам ей большую чашку чая и не буду пускать в туалет некоторое время. Мы довольно долго ждали автобуса, а потом ещё минут двадцать искали кафе-бар там, куда мы приехали.

В кафе было довольно много людей, которые пришли сюда на ланч, но нам удалось найти столик в углу. Лаура жаловалась, что её мочевой пузырь уже довольно полный, но, несмотря на это, она спокойно начала пить банку пива. Я хотел купить ей всего три банки, а если она и после этого не будет очень сильно хотеть в туалет, то и четвёртую. Когда Лаура начала пить вторую банку, она положила ногу на ногу и сильно их сжала, время от времени ёрзая на стуле. Когда вторая банка стала пустой, Лаура время от времени оттягивала ремень джинсов левой рукой от живота, который немножко раздулся. Когда я отнёс в корзину пустые банки, она сказала: "Я думаю. что выпила достаточно много жидкости, поехали домой". "Нет, это ещё только начало", — сказал я, — "неужели ты думаешь, что после двух банок пива ты сможешь выпустить такую сильную струю, как хотела? Ты выпьешь ещё как минимум одну банку." Начиная пить третью банку пива, Лаура сидела очень напряжённо и сильно сжимала бёдра, время от времени сжимая руку между ног.

Вскоре она сделала несколько больших глотков и отодвинула остатки пива, прошептав мне: "Я уже очень сильно хочу в туалет, нам нужно будет скоро уехать, или люди заметят мою проблему". Я думал, как бы ещё задержать её здесь, чтобы опоздать на автобус, но в это время наш автобус проехал мимо бара в сторону дома Лауры. "О нет", — простонала она, — "по расписанию автобус ходит раз в полчаса. Наверное, прошлый рейс был немного задержан. Поэтому в этот раз он уехал раньше. Мне придётся ждать этого атвобуса ещё тридцать минут! И не уговаривай меня выпить ещё, я и так не знаю, смогу ли вытерпеть до дома." Но я решил, что не стоит облегчать ей процесс, и заставил Лауру за десять минут допить её пиво, после чего мы пошли на остановку, хотя она сказала. что ей было бы легче протерпеть эти 20 минут. если бы она сидела в кафе. Лаура была права: когда мы дошли до остановки, она шла, слегка наклонившись вперёд и почти не раздвигая бёдра.

Хорошо, что сегодня была суббота и большинство людей уехали за город, поэтому на остановке было всего несколько человек, и мы могли всть так, чтобы они не обращали на нас вниимания. Лаура зашептала мне на ухо: "Сейчас я хочу в туалет намного сильнее, чем в кафе, что мне делать? Если я захочу ещё сильнее до прибытия автобуса, я могу не доехать сухой до дома." "Терпи, Лаура, ты большая девочка и можешь терпеть, если захочешь. Сожми бёдра посильнее, и тебе будет нетрудно терпеть", — мне было легко говорить, ведь я сходил в туалет, пока Лаура пила в кафе пиво, но моей задачей было заставить Лауру терпеть до тех пор, пока её мочевой пузырь не наполнится до предела. Мы ждали автобуса больше двадцати минут, это время пролетело для меня довольно быстро, но для Лауры оно тянулось слишком долго. За всё это время она ни разу не стала совершенно прямо дольше, чем на пять секунд, после чего или начинала пританцовывать, или сжимала руку между ног.

Вскоре Лаура засунула руки в боковые карманы джинсов, чуть присела, и сжала руки между бёдер, прижав пальцы к промежности, после чего отчаянно посмотрела на меня и сказала: "Мой мочевой пузырь очень сильно раздулся, я уже много лет не хотела в туалет так сильно, как сейчас. Я не думаю, что смогу вытерпеть намного дольше, мой мочевой пузырь очень сильно болит, а что будет, если я не выдержу в автобусе? Что, если я не смогу выдержать до остановки?" Я обнял её за плечи и сказал: "Ты выдержишь, я знаю, что ты сможешь. Твой пузырь болит, потому что он растягивается под давлением мочи. Стенки мочевого пузыря очень эластичные и могут сильно растянуться, поэтому просто сожмись и потерпи. Твой мочевой пузырь выдержит, если ты сумеешь заставить себя выдержать." Когда подошёл автобус, я заплатил за проезд водителю, и мы с Лаурой быстро пошли в самый конец салона (в автобусе было мало пассажиров, так что нас никто не мог видеть, если, конечно. никто не оглянется).

Лаура сидела, всё ещё держа руки в карманах джинсов, положив ногу на ногу и чуть наклонившись вперёд. Поёрзав, она сказала мне: "Я хотела бы сесть на пятку, положив ногу под себя, но, к сожалению, здесь не так уж много места, мне даже тесно сидеть, положив ногу на ногу." Через несколько минут Лаура поёжилась и, с выражением боли налице, сказала: "Я так сильно хочу отлить, что не смогу вытерпеть намного дольше. Ох, повернись так, чтобы прикрыть меня от взглядов." На секунду я подумал, что Лаура имеет ввиду, что она сейчас не выдержит и описается, но, когда я повернулся к ней, закрывая девушку от случайных взглядов, она просто изо всех сил сжала руки между ног, вынув их из карманов. "Быстрее, автобус, быстрее!" — стонала Лаура, когда мы остановились на светофоре, — "я не могу терпеть дольше, пожалуйста. Только бы нам не встретились другие светофоры!" Я пытался морально поддерживать её, но Лаура была уже в таком состоянии, что почти не обращала на это внимания.

Она каждые несколько секунд стонала и время от времени шептала мне на ухо: "Ох, мой бедный живот, он так раздулся, как будто сейчас лопнет!", "Я так хочу в туалет, что у меня из ушей сейчас польётся моча", "Ох, я должна заставить себя терпеть и так сильно сжать промежность, чтобы моча просто не смогла просочиться", "Ну почему почки не могут перерабатывать мочу обратно в жидкость, мне бы это очень помогло!", "С-с-с-с, мой мочевой пузырь уже трещит по швам, я сейчас обоссусь!". Лаура ужасно хотела опорожнить свой переполненный мочевой пузырь, и почти плакала, но пыталась терпеть дольше изо всех сил, и через минуту она сказала мне: "Я так хочу в туалет, что не удержусь, если сейчас не выйду из автобуса". "Нет, Лаура, ты не можешь пописить сейчас, ты должна терпеть, мы через несколько минут будем дома. Я знаю, что ты сможешь вытерпеть, если захочешь", — уговаривал я Лауру, не собираясь разрешить ей пописить раньше времени.

Когда мы подъезжали к нашей остановке, Лаура так сильно нажимала руками на промежность, что уже почти привставала, и при этом она почти непрерывно стонала: "О-о-ох, я не могу, не могу, с-с-с-с, ох, это сильнее меня, у-у-у-уй, только бы выдержать, мой бедный мочевой пузырь так болит, м-м-м-м, ох, только бы он не лопнул, с-с-с-с…". Но вскоре я был очень удивлён, потому что, когда мы встали и вышли из автобуса на улицу, Лаура сумела убрать руки от промежности и шла довольно спокойно, хотя вблизи было видно, что все её мышцы напряжены до предела. Правда, я понял, чего ей это стоило, так как, когда до её квартиры оставалось совсем немного, мы свернули на тихую улочку, где не было прохожих и Лаура с тихим стоном остановилась, быстро сжала промежность и медленно пошла дальше с рукой, сжатой между ног. "Я не знаю, как мне удалось выдержать до сих пор, я думаю, что ещё никогда в жизни мой мочевой пузырь не был так переполнен", — сказала Лаура, тяжело дыша, — "каждую секунду я думала, что вот-вот не удержусь.

Теперь быстрее, помоги мне добраться до ванной, пока мой мочевой пузырь не лопнул". Когда мы вошли в квартиру, Лаура наклонилась, сжала руки между ног и почти побежала в туалет, крича мне: "Быстрее, помоги мне снять джинсы, дай ключ, я не могу терпеть дольше!" Я решил, что вечер ещё не закончился, и сказал: "Нет, ещё слишком рано. Только что ты сидела в автобусе и говорила, что не вытерпишь даже до остановки, но ты сумела выдержать до квартиры, так что, успокойся и потерпи ещё немного. Ты слишком взволнована, я сделаю тебе чашку чая, и ты почувствуешь себя лучше". Лаура ведь просила меня не разрешать ей писить, пока она не достигнет предела своих возможностей, и я собирался выполнить её просьбу. "Нет, пожалуйста, я не могу пить чай. Ты не представляешь, как сильно я хочу в туалет!" — просила меня Лаура, но я игнорировал эти просьбы и повёл её на кухню (зачем рисковать ковром в гостиной?), где начал делать чай.

Видимо, Лаура поняла, что ей не удастся сходить в туалет в ближайшие несколько минут, поэтому она села, закрыла глаза, наклонилась вперёд и сжала руку между ног. Я поставил перед ней большую чашку чая и сказал: "Чай поможет тебе успокоиться. Даже не мечтай зайти в туалет до того, как выпьешь это". Лаура ещё сильнее наклонилась вперёд и сделала глоток: "Он слишком горячий. Я не могу пить такой кипяток". Я всё ещё помнил её просьбы, поэтому сказал: "Хорошо, тогда ты будешь ждать, пока он не остынет". Первый раз в жизни я командовал женщиной, которая ужасно хотела в туалет, и мог заставить её ждать дольше. Единственное, что я хотел бы узнать в тот момент — это сколько ещё она сможет вытерпеть? Я попросил её расстегнуть несколько нижних пуговиц на блузке, чтобы я мог видеть её распухший живот, и она это сделала.

В течение следующих двадцати минут, пока не остыл чай, Лаура делала всё, что только могла для тго, чтобы сжать сфинктер. Она ёрзала на стуле, раскачивалась назад и вперёд, впивалась себе ногтями в бёдра, наклонялась к самым коленям и, наконец, приставила ладонь ребром к промежности и прижала её изо всех сил другой рукой. После этого она попросила меня: "Помоги мне, быстрее, помоги надавить на промежность сильнее, чтобы моча не могла просочиться, у меня не хватает сил". Живот Лауры теперь заметно выпирал над лонной костью, гораздо больше, чем когда-либо раньше. Лаура вздрогнула, когда я осторожно положил руку на её живот. Он был очень твёрдый, и я чувствовал, что даже кожа на её животе натянулась из-за выпирающего мочевого пузыря. "Не нажимай на живот, или я просто лопну", — простонала Лаура сквозь сжатые зубы.

Я убрал руку с её живота, и очень сильно нажал на руку Лауры, которая была прижата к промежности, что немного помогло бедной девушке, начавшей пить чай: "Продолжай нажимать, я не смогла бы пописить сейчас, даже если бы расслабилась, моча просто не сможет просочиться, ох, но если бы мой мочевой пузырь не болел так сильно, это было бы лучше". Это было очень возбуждающе, и я хотел бы, чтобы это длилось вечно, но через десять или пятнадцать минут её почки уже начали перерабатывать чай, новые порции мочи потекли в её мочевой пузырь, и Лаура просто достигла предела своей выносливости. "Пожалуйста, пожалуйста, разреши мне сделать пи-пи", — она простонала, — "я не хочу и не могу терпеть дольше, я хотела заполнить свой мочевой пузырь до предела, и я это уже сделала.

Я думаю, что мой пузырь не лопнул бы, если бы я потерпела ещё немножко, но это уже не возбуждает меня — мне никогда не было так больно!" Я отнёс Лауру на руках в ванную, открыл замочек на джинсах, и, решив подразнить её, сказал: "Ну что же, маленькая девочка с вечно мокрыми штанишками теперь может сделать пи-пи, если она не может потерпеть как взрослая тётя, ну давай, пс-с-с-с, пс-с-с-с". Конечно, я понимал, что мало кто смог бы выдержать такое давление в пузыре как Лаура, и что её мочевой пузырь на самом деле переполнен и невероятно болит, и думал, что Лаура быстро снимет джинсы и начнёт писить, но она немного обиделась на мою шутку и сказала: "Если бы ты терпел столько, сколько я, твой мочевой пузырь давно бы не выдержал, а я могу потерпеть ещё дольше.

Ты не представляешь, как невыносимо болит мой мочевой пузырь, но, чтобы ты больше не смел дразнить меня, я тебе докажу, что смогу вытерпеть столько, сколько захочу!" Невероятно! Лаура нашла в себе силы потерпеть ещё и попросила меня раздеть её в то время, когда она всё ещё сжимала промежность. Я решил помучить её подольше и медленно опустил её джинсы до щиколоток, после чего Лаура поочереди приподняла ноги, а я медленно снял с неё джинсы и отбросил их в сторону. После этого я неспеша, пуговица за пуговицей, расстегнул на ней блузку, и Лауре удалось на секунду убрать руки от промежности, чтобы я мог снять с неё эту блузку. Через секунду я уже снимал с неё лифчик, освобождая прекрасную, чуть полноватую грудь Лауры.

Я посмотрел на её живот и поразился: мочевой пузырь девушки так сильно выпирал, что я мог видеть его контуры, а линия над лонной костью обозначилась очень чётко, хотя у Лауры в обычное время был плоский живот. Вскоре она стояла передо мной совершенно голая, сжав зубы и постанывая, поскольку я решил ещё поиграть на самолюбии Лауры и сказал ей, что признаю её "девушкой с железным мочевым пузырём", если она выдержит ещё пятнадцать минут, и Лаура, назвав меня непреличным словом и застонав, согласилась. Уже через пять минут она закусила нижнюю губу и громко застонала, после чего сказала: "Ладно, я дотерплю это время, раз уже согласилась, но тебе должно быть стыдно, садист, мне так больно, как будто мой пузырь трещит по швам".

Когда терпеть осталось всего семь минут, Лаура закрыла глаза и вскрикнула от боли, но через секунду справилась с собой и, шумно вдохнув через сжатые зубы, поставила одну ногу перед другой, сжала их и чуть присела, слегка покачиваясь вверх и вниз. Когда осталось всего четыре минуты, я думал, что Лаура не выдержит, поскольку она застонала, тяжело дыша: "О нет, я сейчас лопну, нет, НЕТ! Мне так больно! О-о-о-ох! О-О-О-О-О!", — и по её щеке скатилась слёза. Но эта девочка действительно имела железный мочевой пузырь! Она сумела справиться со всем этим, и, когда время пришло, Лаура громко облегчённо выдохнула, присела на корточки над тазиком, убрала руки от промежности и расслабилась.

Из её промежности вырвался настоящий фонтан, который стал нормальной струёй только через тридцать секунд, а всего она писила полторы минуты. После этого Лаура обняла меня и начала шептать на ухо: "Ох, как мне теперь хорошо, это прекрасное чувство — когда твой мочевой пузырь пустой. Но я сделала это, я терпела до последней секунды и сумела выпустить такой же сильный поток, как и те женщины в баре". Когда Лаура начала одеваться, я взял мерный цилиндр и измерил объём её мочи — 1320 мл, почти вдвое больше, чем ей удавалось вытерпеть раньше, неудивительно, что ей было так больно, но удивительно, как это всё поместилось в такой стройной девушке, и как ей удалось справиться с такой болью и таким давлением в мочевом пузыре…

Лаура сказала, что её мочевой пузырь всё ещё очень сильно болит, поэтому я отнёс её на руках в спальню, где мы целовались в то время, как она продолжала массировать низ своего болящего живота. Лаура сказала, что слышала, как некоторые другие женщины писили такой же сильной струёй, и при этом спокойно входили в туалет, даже не держа руку между ног, после чего спросила: "Как им это удаётся? Они спокойно входят в туалет, а я еле сумела выдержать с твоей помощью и чуть не лопнула! Даже если они могут терпеть сами, я им сочувствую: некоторые женщины часто бывают в баре, и я слышала, что они писают такими фонтанами по несколько раз в неделю. Я представляю, какие мучения они испытывают каждый раз, когда вынуждены долго терпеть." У меня появилась интересная мысль, и я сказал: "Может, они часто попадают в такие ситуации, и их мочевые пузыри хорошо натренированы? Следующий раз, я уверен, тебе будет гораздо легче вытерпеть, а со временем, я думаю, тебе удастся растянуть свой мочевой пузырь до полутора литров". Но Лаура развенчала все мои мечты и ответила: "Никакого следующего раза. Мне было так больно, что я никогда не повторю это добровольно. Если когда-нибудь ещё мой мочевой пузырь и будет так мучиться, то только если нигде действительно не будет туалета." Я не удержался и сказал последнюю фразу: "Без боли нет и наслаждения…"

Я до сих пор помню этот экзамен, который я принимал летом 1994, как будто это было вчера. Я преподавал вводный курс алгебры. В моей группе было всего десять человек; алгебра не самый популярный курс летом, занятия проходили пять дней в неделю в течение двух часов.

В группе было четыре парня и шесть девушек. Линн была самой симпатичной. Ей было около двадцати лет, и она только что окончила первый курс колледжа. Это был ее первый летний курс. Она была одна из самых ярких, самых внимательных студентов. Она редко отсутствовала, всегда хорошо готовилась к занятиям, и обычно сидела на переднем ряду.

Это был жаркий день в конце июня, и Линн вошла в класс в белой рубашке с мишенью и какой-то надписью об охране окружающей среды и в мешковатых шортах цвета хаки. Она шла босиком, ее тапочки были привязаны к ремням рюкзака.

Линн пила коктейль, я слышал, как лед стучал в стакане, когда она садилась на свое место в переднем ряду. До начала экзамена оставалось около десяти минут. Студенты медленно заполняли комнату, болтая об экзаменах, погоде, других вещах. Я просмотрел экзаменационные вопросы в последний раз, ища ошибки, которые мог допустить при их составлении мой помощник. Линн допила свой коктейль. Она стала озабоченно копаться в своем рюкзаке и достала два карандаша и резинку.

Я изучал ее длинные темные волосы, загорелые ноги и голые ступни. Мне было жаль, что я уже не молод.

За четыре минуты до начала я спросил класс, есть ли ко мне вопросы. Том, парень, который отсутствовал почти всю четверть, спросил, как разделить два сложных числа. Ребята засмеялись. Если он до сих пор не научился этому, маловероятно, что он сдаст экзамен.

Зазвенел звонок. Наблюдателю с другой планеты, мы, должно быть, напоминали крыс, подготовленных для эксперимента. Начался экзамен, и мои студенты убрали книги со столов. Я раздал задания. Некоторые студенты начали работать сразу с первой страницы, в то время как другие листали здание, не зная, с чего начать.

— У вас должно быть три листа с пятью страницами текста, — объявил я. — Убедитесь, что вы ничего не пропустили. Я также сказал, что у них целых два часа для экзамена.

В комнате было жарко, я подошел к кондиционеру и отрегулировал его. Затем сел и взял газету. Экзамены, подобные этому, могут быть невероятно утомительны для профессоров. Студенты сидели достаточно далеко друг от друга, и я не волновался относительно обмана. Но я должен оставаться в комнате, иначе искушение будет слишком велико, особенно для таких студентов, как Том. Я листал газету, иногда посматривая на ребят. И конечно я останавливал взгляд на Линн и некоторых других девушках.

Приблизительно через двадцать пять минут я заметил, что Линн, немного наклонилась вперед. Она уронила карандаш, и он покатился под соседний стол. Она тянулась за ним, но не могла достать. Тогда Линн отодвинулась назад и достала карандаш, захватив его пальцами ноги. Она посмотрела на меня и улыбнулась.

После этого она продолжила время от времени наклоняться вперед, и мне пришло в голову, что коктейль, который она выпила, начинает беспокоить ее. Если это действительно так, подумал я, этот экзамен может стать самым интересным из тех, которые я когда-либо принимал. Обычно у студентов бывает пятиминутный перерыв между часами; но сегодня никому не разрешается покидать комнату, пока не сдана работа. Я предполагал также, что даже моим лучшим студентам понадобится большая часть или даже все отведенное время для этого экзамена.

Через пятнадцать минут Линн медленно встала и подошла к моему столу. Она наклонилась ко мне, и сказала шепотом:

— Я могу выйти в туалет?

Я попытался скрыть улыбку, не веря тому, что услышал.

— Вы не можете покинуть комнату до конца экзамена, — ответил я мягко.

Линн растерянно посмотрела вниз.

— Хорошо, — сказала она.

Хорошо, подумал я, это определенно будет интересней, чем чтение гороскопов. Я встал, чтобы размять ноги, и пошел вдоль столов. Остановившись позади всех, я стал наблюдать за Линн. Она закинула одну ногу на другую; ее правая ступня была немного испачкана грязью от ходьбы босиком. В одной руке она держала карандаш, другой подпирала лоб, сосредоточившись над вопросами.

Время шло, и дискомфорт Линн значительно увеличивался.

Прошел почти час с начала экзамена. Почти все это время Линн сидела, закинув ногу на ногу, в традиционном женском стиле. Но последние пять минут она стала слишком часто менять положение ног и смотреть на часы. Я вернулся за свой стол, и она посмотрела на меня. Я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Затем Линн углубилась в работу, распрямляя ноги и помещая одну руку на колени. Через минуту она снова скрестила ноги.

Я снова встал и пошел по комнате. Проходя мимо Линн, я увидел, что она нервно кусает нижнюю губу. Она распрямила ноги еще раз, на сей раз, сжав их вместе. Я подошел к своему столу и притворился, что читаю газету. Линн медленно расслабила сжатые ноги, и посмотрела на свои шорты. Влажное пятно показалось справа в середине ее легких шорт цвета хаки. Она опять сжала ноги, нервно оглянулась, и снова вернулась к экзамену.

Оставалось еще пятьдесят минут, и я заметил, что Линн только что начала четвертую из пяти страниц экзамена. Линн определенно понадобится все оставшееся время, чтобы закончить экзамен. Ее небольшая утечка, вероятно, немного ослабила давление в мочевом пузыре; но сможет ли она продержаться до конца?

Через пятнадцать минут я это выяснил. Линн тяжело задышала, судорожно сжала ноги изо всех сил. Большое влажное пятно быстро распространялось по ее шортам сверху вниз к коленям. Я смотрел прямо на нее, не в состоянии сопротивляться этому удовольствию. Она смотрела на свои колени в ужасе. Казалось, что она еще раз сумела остановить поток, но влажное пятно существенно выросло в размере.

Теперь любой смотрящий на нее мог обнаружить, что она описалась. К счастью, только один студент сидел в переднем ряду сегодня, и он был через пять мест от нее. Так что никто, кроме меня, пока ничего не видел. Линн посмотрела вниз, затем на меня. Ее лицо было ярко красным. Я слегка улыбнулся, не зная, как реагировать.

Конечно, она не хотела, чтобы я что-нибудь говорил. Я не мог отпустить ее из комнаты. Кроме того, сейчас все бы увидели ее неловкое положение.

Линн снова посмотрела вниз и вернулась к экзамену. Я начал чувствовать жалость к ней. Линн жила в квартире университетского городка, вероятно с парой соседей по комнате. Есть ли у нее сменная одежда в рюкзаке? Это казалось маловероятным, если только у нее не было спортивной формы. Ей будет трудно добраться домой, чтобы никто не заметил, что она описалась.

Я подумал, что случится, если другие студенты заметят, что произошло. Это казалось неизбежным, так как они подойдут к моему столу, чтобы сдать работы. Из-за жаркой погоды ни у кого не было свитеров или жакетов; у Линн были только ее рюкзак и туфли, и они не смогут скрыть ее положение. Ее шорты выглядели достаточно влажными, я был уверен, что они не высохнут прежде, чем закончится экзамен; и если будет писать еще, моча начнет капать на пол…

За двадцать минут до конца экзамена первые два студента встали, чтобы сдать свои работы. Один прошел, справа позади Линн, сдал работу и вернулся к своему месту, пройдя мимо нее снова. Если он и заметил что-то, я не мог это понять по выражению его лица. Он поднял рюкзак и ушел.

Так как я уже имел полное представление о несчастном случае Линн, для того, чтобы избежать всеобщего внимания к себе, ей предстояло дождаться, пока все закончат экзамен. Она, очевидно, пришла к такому же выводу, потому что не собиралась уходить. Студенты сдавали работы и уходили, и я видел, как некоторые из них оглядывались на Линн. Но никто ничего не говорил, потому что другие все еще работали.

Наконец Линн осталась одна. Она посмотрела на меня, ее лицо снова покраснело. Она медленно встала, и я заметил темное пятно на ткани стула под ней. Линн сдала мне работу, поглядывая на свои шорты.

— Хорошо, — сказала она нервно, — в следующий раз я буду знать, что нужно обязательно сходить в туалет перед экзаменом.

Ее комментарий ошеломил меня. Это звучало так, как будто она хотела, чтобы я подтвердил то, что случилось. Она хотела, чтобы я принес извинения за то, что я не разрешил ей выйти?

— Вы не смогли дотерпеть? — наконец сказал я.

— Я не должна была пить прямо перед экзаменом, — сказала она. — У нас обычно бывает перерыв между часами.

— Мне жаль, что я не позволил Вам выйти, — я запнулся. — Но я не мог допустить, чтобы люди входили и выходили в течение экзамена. Это создало бы много проблем с обманом.

— Я знаю. Не волнуйтесь об этом.

Ее шорты начали сохнуть, но было все еще понятно, что с ней произошло.

Она собрала вещи и подняла рюкзак. Тут мне пришла в голову одна мысль.

— Я могу отвезти Вас домой?

— Вы? — спросила она, и ее лицо вспыхнуло. — Это было бы кстати, — она нервно засмеялась.

Мы вышли из комнаты и спустились вниз.

— Мм, мне все еще нужно…, - сказала она тихо.

Я терпеливо ждал, пока она находилась в дамской комнате.

По пути к моей машине она остановилась и купила газету, которой прикрыла влажное пятно на шортах. В машине она села на эту газету, чтобы не намочить сиденье. Пока я вез ее домой, она думала, что бы сказать соседям по комнате. Но когда мы прибыли, ее шорты были почти сухими от солнца и высокой температуры. Ее соседи вряд ли что-то заметят.

Она поблагодарила меня и побежала к дому. У подъезда она оглянулась и улыбнулась мне, прежде чем скрыться внутри.

Само собой разумеется, она сдала этот экзамен.

[Согласно консилиуму врачей, девушки США должны быть обучены безопасным видам секса… В частности, избежать различного вида инфекций, которые могут проникнуть в организм девушки. Что касается мочевого пузыря, это нормально, если вы ходите с ним несколько часов, также секс с наполненным мочевым пузырём может доставить дополнительные удовольствия во время вечерних свиданий, но вы должны опустошить мочевой пузырь перед тем как отойти ко сну, — утверждалось в послании врачей.

Этот случай опят произошел со мной и моей мамой а так же с ее подругой. Вот все с чего началось. У мамы есть две подруги, Нина и Лариса. Они вместе работают и уже довольно давно дружат. Случилось это вот как. Я приехал к маме на работу что бы забрать оттуда свой курсовик. Мама распечатала мне его так как дома принтера у нас нет. Приехал я почти под самый конец рабочего дня, и мама предложила мне подождать ее что бы вместе ехать домой. Когда мы уже собирались уходить к маме подошли ее подружки, Нина и Лариса. Оказалось что у Нины уехал муж в командировку и она пригласила Ларису и теперь приглашала мою маму к себе в гости. Мама отказывалась, говорила что ее сын ждал полтора часа и вот теперь он оказывается и время потерял напрасно, вообщем не соглашалась. Так они спорили, хотя я видел что маме хочется поехать в гости, и я уже решил сказать что все нормально и мама может ехать к подруге, как вдруг Лариса сказала. А почему бы нам с собой Павлика не взять? Нина тоже не возражала и мы поехали все к Нине домой. Тем более что долга засиживаться не планировалось. Нина живет в большей трех комнатной квартире, в недавно построенном доме, ее муж солидный бизнесмен. Так мне рассказывала мама.

Мы приехали к ней в гости в восьмом часу вечера. Пока Нина суетилась приготовляя ужин Лариса ей помогала, мы с мамой смотрели телевизор. Я небольшой любитель пялится в экран телека но у Нины дома стоял в одной из комнат шикарный домашний кинотеатр, посмотреть есть на что. Вскоре уже был готов ужин и мы в вчетвером сели за стол. Честно сказать я чествовал себя не в своей тарелке, мне казалось что я лишний и им мешаю.

Женщины пили какой то дорогой коньяк, а я пиво правда тоже не из дешевых. Постепенно женщины пьянели. И мне стало ясно что вечер затягивается. Вслед за первой появилась вторая бутылка. Вечеринка продолжалась часов до двенадцати. Ясно было что домой мы уже врят ли попадем. Я сказал об этом маме, но она заявила что мы возьмем такси. Пива я выпил довольно много и захотел в туалет. Но первой в туалет пошла хозяйка, Нина. Пошла и пропала. Лариса забеспокоилась и тоже пошла в сторону туалета. Вскоре мы с мамой услышали ее голос. Она звала нас. Как оказалось дверь в туалет была закрыта на защелку а Нина видимо заснула там. Мы даже слышали ее похрапывание. Мы принялись в троем ее звать и стучать по двери. Разбудить сильно выпившую женщину было просто нереально. Она видимо не слышала ни наших стуков ни криков. Положение усугублялось тем что я, да и мама с Ларисой, очень хотели в туалет. Они были сильно пьяны и поэтому не стесняясь меня говорили о том что сейчас обоссутся.

Вдруг мама кинулась к входной двери. Я понял что она решила пописать в парадной. Но и это ей сделать не удалось! Дверь была заперта но ключей нигде не было видно. Мама едва не заплакала! Мы стали искать ключи но так и не смогли найти их. Ну все сказала мама, сейчас я обоссусь. Я тоже сказал Лариса. Да и что там греха таить, я сам едва сдерживался что бы не описатся. Тут я вспомнил про ванную и заявил о своей догадке. Ведь в ванной можно было прекрасно пописать. Но нас ждал новый удар, санузел в этой квартире был совмещенным! Ванна была столь же недоступна как и туалет! Мы с мамой стояли в полной растерянности а вот Лариса куда то исчезала. Мама чуть не плакала. Я еле еле терпел. Неожиданно появилась Лариса. Она стояла на пороге той самой комнаты где стоял домашний кинотеатр. Идите сюда сказала она. Мы подошли, причем я увидел что мама зажимает ладошкой промежность. Я думаю все мы сейчас хотим одного, — сказала Лариса, а именно в туалет, Я права? Конечно она была права! Мы с мамой вопросительно уставились на нее… Раз так то у меня вот какое предложение. Она затянул паузу. Мы молчали. Ну какое, — не выдержала мать. Иного выхода нет, — сказала Лариса. Поэтому+ ну че? Девочки налево мальчики на право? И она вопросительно посмотрела на нас.

Прямо тут? спросила мама. Ну а где ж еще. Пойми если ты обоссышся лужа то все равно на полу будет, так какой смысл одежду мочить? Этого довода было вполне достаточно и мама с Ларисой устремились в один угол а я в другой. В комнате было довольно темно но я все же заметил на фоне окна как две женщины задрали юбки и услышал пару секунд спустя оглушительный свист мочи. Я даже позабыл на миг о своем собственном желании. Потом мы вышли из комнаты и мама с Ларисой глупо ухмылялись. Потом наконец выползла хозяйка, мама вызвала такси и мы уехали. Лариса осталась. Не знаю как она объяснялась с ней по поводу луж в комнате. Мать не рассказывала а я сам не спрашивал.

Вся история написанная ниже не выдумка а чистейшая правда.

Дело было так. Собрались как то три девушки — студентки после напряженного учебного дня, который тянулся почти бесконечно, немного расслабится. В бильярд поиграть, пивка выпить по кружечке. Тем более что выходные были на носу. Решение появилось как то спонтанно но укрепилось быстро. Попытались мы собрать побольше народу, да ничего из этого не вышло. У всех дела были какие то. Махнули мы рукой и отправились в близлежащий бильярд — бар. Правда сразу решили, долго не сидеть. Сыграем одну партию, по кружке пива выпьем и по домам. Но как оно обычно в таких случаях бывает за одной кружкой последовала другая, за другой и третья. В итоге после пяти кружек пива мы решили что пора все же по домам. Время было уже позднее, около двенадцати и чтоб успеть на метро мы быстренько покинули бар. Проблема была лишь в одном, подружки сходили в туалет а я нет. Ну да ничего, подумала я до дома доеду а там и в туалет схожу. Все было ничего но кода мы спустились в метро и разошлись (подружкам надо было ехать в другую сторону) я поджидая поезд ощутила что очень сильно хочу в туалет. Конечно можно было выйти из метро и пописать где либо на улице, но проблема заключалась в том что метро уже закрывалось! Я решила потерпеть.

Вот наконец послышался звук приближающего состава и на меня подул ветер. Я зашла в вагон. Он был почти пустой, и лишь в другом конце его сидела влюбленная парочка. Они были заняты поцелуями и на меня совершенно не обращали внимания. Через одну остановку они вышли и я осталась в вагоне совершенно одна. К этому моменту желание пописать было настолько сильным что я едва сдерживалась чтоб не описаться. Закинув ногу на ногу я с трудом сдерживала мочу и понимала что домой мне врят ли удастся добраться. Хоть бы из метро выйти. Поезд доехал до очередной станции и тронулся вновь. Ехать было недолго еще минут десять. Пассажиров в вагоне не было. В соседнем же ехала какая то подвыпившая шумная компания довольно взрослых людей, потрясавшая бутылками. На меня они никакого внимания не обращали. Ехала я в последнем вагоне. Едва поезд тронулся со станции я поняла что больше терпеть не могу. Начало движения поезда сопровождалось толчком от которого я едва не пустила струйку в трусы. Изо всех сил сжимая ноги и машинально оглядывая вагон я вдруг осознала что он пустой и в тот же миг осознала что больше терпеть уже не могу. Тут я решилась! Какой смысл мочить штаны, а я чувствовала что еще пару секунд и я просто обоссусь, все равно лужа будет. Так не проще ли присесть и пописать на пол вагона, тем более что никого больше в вагоне нет? За считанные секунды я приняла решение и встав твердыми шагами держась за промежность подошла к дверям вагона.

Джинсы в которые я была одета давили мне на живот и все внутри уже болело. Не поддавалась пуговица Кое как сдерживаясь я расстегнула джинсы и захватив и вместе с трусиками. Стянула их до колен. Это было как раз вовремя. Я еще толком не успела присесть как из меня со свистом хлынул мощный поток и ударил в пол вагона. Капли мочи, брызгами разлетались по сторонам оседая на полу дверях и стенке сиденья. На секунду прервав струю я присела поудобней и пошире расставила ноги. Вновь мощный поток шипя вспенил уже довольно большую лужу. Теперь моя струя била вперед. По домной растекалась лужа. Ручеек из нее потек к противоположным дверям колыхаясь в так колебаниям вагона. Происходило это все значительно быстрее чем я здесь описываю.

Постепенно поток стал ослабевать и вскоре уже тоненькая струйка вытекала из меня. Силой мышц я вытолкнула остатки мочи на зассаный пол. Поезд уже должен был подойти к следующей станции. А вдруг кто зайдет? Я торопливо вскочила и на ходу натягивая и застегивая джинсы устремилась в противоположный конец вагона. Оставляя мокрые следы. Едва я успела сесть как поезда замедлил ход и остановился. Кто то видимо попытался зайти в вагон, я услышала фразу что то типа "Фу тут нассано пойдем в следующий".

Правда в следующем никто так и не появился и я так и не узнала кто это говорил. Голос был женским. Следующая станция была моей. Я вышла из вагона и без лишних приключений добралась домой. Вот такая история.

Было лето, мне было 15 лет, и я выпила порядочно спрайта, перед тем как мы отправились в магазин с 19-летней двоюродной сестрой. Перед выходом сестра напомнила мне, что надо сходить в туалет, и сама пошла первая. Я стояла не босоножках, и решила не задерживаться после ней, ведь в новоотгроханном рамсторе есть собственный туалет. Ай да, я ж не пила тогда ещё пива, а спрайта выпила тогда ой как много. Жара, лето. Мне хотелось опустошить всю двухлитровую сладкую бутылку.

Итак, идём, асфальт, травка, деревья вокруг, машины ездиют. Я тогда носила белые трусики, и джинсовая юбка поверх них. И очень беспокоилась тогда, чтобы юбка была как можно выше, но чтобы тем не менее трусики не выглядывали из-под неё.

Итак, дошли, не успела я ещё войти в магазин, как мне вовсю хотелось ссать. Выпитый спрайт, средство для прочистки чайников от накипи, давал о себе знать. Сестру же невозможно было оторвать от витрин, хотя я сразу сказала ей о своей проблеме. Потом мы застряли в отделе UNITED COLORS OF BENETTON. Сестра примеряла на себе то один цвет то другой. Я тогда была худенькая, если можно так сказать, леденец на спичках, но с другой стороны не сознавала пока своих преимуществ. Надутый мочевой пузырь взял вверх над другими проблемами, мне совершенно не хотелось ничего примерять и прицениваться. Тем более что денег тогда у меня в распоряжении было мало. Мои ноги представляли собой не то букву икс, а скорее даже перевёрнутую букву игрек большую.

Я смотрелась на себя в зеркало в профиль и пыталась понять, насколько мой мочевой пузырь выпирает для окружающих. Но так и ничего не поняла. Зато ссать хотелось уже огого как. Пока сестра не могла там определиться, я села на скамейку.

Затем мы вместе пошли к туалетам. Сестра так ничего себе и не купила, кроме шипастой расчёски. С финансами у неё тогда тоже было туго. Мне уже представилось, что эта расчёска вполне бы могла быть в моём мочевом пузыре сейчас, и потянула сестру за рукав. И вот, блин, туалет оказался заперт на уборку! Об том красноречиво говорили две скрещенные палки в дверях. Я от отчаяния вся корчилась в промежности.

Как ни странно, уборщицы внутри тоже не было видно. Стояло только ведро с тряпкой, а сама она куда-то отлучилась. И тут я решила нассать в это ведро.

По крайней мере терпеть уже не было сил, а до ведра было всего два шага. Сестра посмотрела на меня дикими глазами:

— Что… ты… делаешь? — при этом постаралась произнести как можно тише.

Я приподняла юбку, стянула вниз трусики, и раскорячилась над ведром. Струя с шумом полетела вниз из меня. Я старалась ещё правильно расположиться и не попасть на пол. Вход в туалет был сделан боком, поэтому несмотря на открытую дверь мои эти действия нельзя было увидеть снаружи, внутри тоже никого не было. Ещё кузина мне рассказывала потом, что в это момент мимо проходило несколько мальчиков, но они ничего не заподозрили: действительно можно было подумать, что это уборщица набирает шлангом воду в ведро.

Наконец я закончила, отряхнулась, и обнаружила, что уровень "воды" в ведре был на несколько сантиметров выше. Желаю классной помывки!

Моя сестра, а затем и я вслед за ней, обе мы начали дико хохотать. Я тем временем поправила и затянула юбку. Сестра тоже присела с надетыми штанами над ведром, он ей не хотелось.

Спотыкаясь об расставленные палки, мы выбрались из злополучного места. Потом мы ничего не боясь продолжили обзор шмоток дальше, я тоже купила себе заколку для волос, затем мы купили по мороженому, так как это наверно был единственный продукт, который можно было лизать не боясь поперхнуться от смеха.

Дома пластиковая зелёная бутылка с грохотом полетела в мусоропровод. Пока, Рамстор, больше так не буду, а то запалят. Я потом много раз посещала тот туалет, но уже действовала в штатном распорядке и расписании. Получалось это правда немного дольше по времени, хотя писать и выливать приходилось меньше.

В выходные Вика отрывалась от учёбы и ездила домой к родителям. Будучи 17-летней, Вика легко справлялась с тем, что иногда могла не писять с утра до самого вечера. Но когда один раз решила отменить свой вечерний визит в туалет и терпеть ночью, она потом лежала со скрещенными ногами, всё время ёрзая в течение 2 часов и не могла уснуть, так что она отказалась от этой затеи. Вика была чуть выше среднего роста, светловолосая, и имела фигуру, которой позавидовали бы многие другие 17-летние девушки. (Если бы среди студенток колледжа проходил конкурс красоты, она попала бы в первую тройку).

Но всё же недовольная своим видом, она старалась носить юбки как можно короче и всё как можно более обтягивающее, конечно до определённых пределов. Учителя уже делали ей замечание, что её вид не соответствует стандартам школы. Поэтому кроме юбки она через раз стала одевать тесные джинсы, которые подчёркивали её стройные ноги. И эксперименты с её мочевым пузырём возникли и почему-то проявили себя в таких обтягивающих условиях довольно интересными. Сначала ей хотелось писать во время вечерних прогулок по городу, но было негде. Не бежать же в темноте в незнакомый двор. Но у неё оказался надёжный мочевой пузырь, который ни разу её не подвёл. Разве что приходилось расстёгивать пуговицу в джинсах, когда она была в джинсах. А так джинсы её вполне устраивали.

Юбка же казалась ей то слишком длинной, то неудобно короткой. Края юбки почти доходили до "линии трусов", поэтому приходилось надевать трусики ещё меньшие и ещё более обтягивающие. Под конец она стала носить трусики "танга", хотя это считалось неприличным, и непрезентабельным для респектабельных девушек из элитной школы…

Итак, в субботу её ещё отправили покупать лекарства для отца. Она зашла и назвала аптекарю таблетки, требуемые для отца. Проверяя, не произошло ли ошибки, она перечитала рецепт, и сравнила с тем, что на полках. Тут она заметила в продаже диуретические (т. е. мочегонные) таблетки. Она была одна в аптеке, и соблазн был очень велик. Сказано — сделано.

Уже выходя из аптеки, она перечитала инструкцию, не приведёт ли принятие таких таблеток к каким-либо нежелательным последствиям. Возможна дегидратация организма, надо больше выпить, и никакого вреда от единичной дозы, за исключением увеличенного объёма производимой мочи. Она улыбнулась себе, желая испытать раскрывающиеся перед ней возможности. (Электрички хороши тем, что возят нас на природу! А на природе происходит часто секс! — прим. ред.)

Вике надо было назад на учёбу к 9 часа вечера воскресенья, а она планировала провести всё время с бойфрендом, поэтому решила вернуться на занятия только к утру понедельника. Для этой цели подходил поезд, который отправлялся в 5. 45 утра, и она как раз успеет вовремя. Но надо было заранее одеться в одежду для учёбы, потому что переодеваться после приезда будет некогда.

Она выпила чашку кофе, прежде чем мать проводила её до станции, и у неё оказалось ещё 5 минут в запасе. Форменный пиджак был надёжно замаскирован под курткой, на ней была юбка строгого серого цвета, но только необычно короткая, под которой также существовали ещё более короткие трусики (чтобы они случайно не выглянули из-под юбки).

Как часто случалось, когда она была в юбке, несколько мужчин оказалось на скамейках напротив неё. Но она игнорировала их взгляды, мыслями возвращаясь на предыдущий вечер. Уже прошёл месяц, как она не видела Макса, и как говорится, "отсутствие заставляет сердце биться громче, а петушок удлиняется ещё больше", что казалось имело место в случае с Максом. По крайней мере он никогда ещё не казался ей таким твёрдым, равно как и таким длинным, так что стоило задержаться до утреннего поезда.

После вечеринки в пивном баре её мочевой пузырь был замечательно полон, что, как она заметила в первый раз случайно, а потом закономерно, усилило её ощущения от его петушка внутри её. И после, сбегав всё же пописать, когда надо было сделать это побыстрее, ей понравилось, как её моча полилась из неё, если можно сказать не вырвалась, и так несколько раз. Один раз она даже сделала лужу, чтобы оценить объём.

И вот, ожидая утреннюю электричку, она по памяти двигала в такт бёдрами, и обдумывала идеи. Она хотела принять таблетку вечером, на забыла. И сейчас вот решила проверить её действие. Если она примет сейчас таблетку, она возможно окажется на грани такого же взрыва и в том же сексуально возбуждённом состоянии, но уже во время поездки, как в продолжение. И без этого её мочевой пузырь уже надулся, ей хотелось писать как из огнетушителя, а чтобы сделать это, сгодился бы станционный туалет, но она предрешила удержать и эту мочу после завтрака, чтобы стать побольше, по-настоящему полной от выпитой воды. Всё зависело от эффективности пилюль. Она положила одну в рот и проглотила.

Когда поезд тронулся, она взглянула на своих попутчиков: один вполне лицеприятный юноша сидел напротив, с ним рядом двое постарше, и никто из троих не пытался заглянуть под её юбку. Две каких-то деловых женщины, бизнесвуменши, сидели на соседней скамейке, иногда посматривая на неё. Но обе они были заняты своими заботами и не смотрели на молодую птичку. Она натянула свою юбку как можно ниже, хотя это ничего не меняло, и углубилась в чтение книги Густава Флобера.

Минут через тридцать Вика поняла, что ей уже трудно сосредоточиться на чтении романа. Ей действительно очень сильно хотелось в туалет, и она скрестила ноги, чтобы сделать свой дискомфорт более терпимым. Электричка проезжала последнюю крупную остановку, и после этого должен был быть длинный безостановочный интервал. Её хотелось пи-пи уже так сильно, как она не предполагала для этой стадии, но не так плохо, чтобы она не могла с этим справиться. В поезде все туалеты были как всегда закрыты, ехать было два часа. Вагон трясло.

Вика по ощущениям предположила, что таблетки уже произвели свой эффект, и ей предстоит только перебалтывать текущий объём в соответствии со своей выносливостью. В конце концов, идея испробовать это была не менее взрывоопасная, и она была уверена, что справится с собой, как и всегда. Она смотрела в окно и убеждала себя, что все что она запланировала, верный способ испытать происходящее.

Поезд нёсся и трясся. Вдруг парень с девушкой отлучились в проход между вагонами, но вскоре вернулись обратно. Вика всё поняла, особенно когда услышала из переговоры.

— Я намочила сапожки. Там теперь так мокро.

— Осторожнее в следующий раз.

— Смотри, следы ведут.

— Может вытереть?

— Как?

Посидев минуты две, парочка решила вообще перейти в другой вагон, подальше от места преступления. А Вика уже подумывала как-то не подумала о том, что можно было сходить в туалет между вагонами. Она встала, вышла в тамбур, увидела мокрые следы от подошв сапожков, и тут же вернулась обратно.

— Ещё навешают это на меня.

Перед ней казалось не было иного выбора, как напрячься и сидеть. По крайней мере на уроках она сидела от первого по последнего, даже если хотелось в туалет уже на первом уроке. Тем временем напротив неё сел ещё один человек, и начал на неё засматриваться.

Она скрестила свои ноги ещё более плотно, юбка же немного задралась вверх, и возможно выглядывали трусики. Она решила поправить юбку вниз, но это кажется ничего не изменило. Они уже ехали 50 минут. И тут её желание сбегать в туалет стало как-то закономерно увеличиваться. Сильнее, чем она ожидала, и она уже еле терпела, ноги сдав ещё сильнее, и начала заметно ёрзать, и то же время хотела плавно устроиться в комфортной позиции. Мужчина вообще перестал замечать внимание неё, и погрузился в какие-то свои мысли. Даже если бы ей не становилось ещё более плохо, ей предстояла реальная борьба примерно на полчаса вперёд, а если и дальше будет ещё хуже, скрещивания ног может оказаться недостаточным.

Лучше всего, подумала она, было бы действительно немного отлить. Но она подвернула под себя пятку, но при этом как-то неловко вывернулась, что возникло резкое натяжение на мочевой пузырь. Затем она раздвинула ноги, стараясь сидеть нормально, поскольку одна нога была подогнута под неё, но в момент раздвигания ног ей захотелось писять так неистово, что она схватила себя, чтобы не упустить ситуацию из рук.

Недостатком было то, что обтягивающая юбка мешала как следует прижать пятку плотнее к половым губам, но удалось как следует обжать промежность, плюс дополнительно она стиснула зубы, словно помогая тем самым удерживать свою мочу.

Мочевой пузырь казалось наполнялся каждую минуту, и она обязана была прижимать как следует пятку, кажется это действительно помогало. По крайней мере чтобы продержаться (уже скоро!) до нужной станции. Там можно будет выскочить, сделать свои дела и сесть на следующий поезд. Ещё возник некоторый перекос в её короткой юбке, с одного края она приподнялась намного больше, чем с другого (хотя это уже её мало волновало). Она уже решила надавить каблуком внутрь себя, наверно это поможет сдержат мочу, пока та не брызнула дугой на соседнюю скамейку. Потом она всё же решила потянуть края юбки вниз, благо на неё никто не смотрел, пока она копошилась. Потом снова все люди мужского пола в вагоне, которые могли её видеть, уставились (как ей казалось, а скорее и вправду так) на её бёдра, вместо того чтобы думать о свои делах. Она пыталась не замечать, что они на неё смотрят, сидя на каблуке и желая всё же писать так нетерпеливо, что книга Флобера была отложена в сторону.

Она закрыла свои глаза, и оттянула спереди пояс юбки, кажется это уменьшило нагрузку на выпирающий мочевой пузырь. Она старалась думать о том, что это ложные позывы, своего рода игра, спровоцированная медикаментами, а на самом деле мочевой пузырь ещё долго может терпеть. И только судя по тому насколько он выдавался уже вперёд, понимала, что всё происходящее правда. У неё был гладкий плоский живот, и соответственно юбка под него, и поскольку внизу уже всё было обтянуто, ему оставалось выпирать только вверху над поясом.

Мочевой пузырь был наверно размером с арбуз, как тогда, когда она пробовала терпеть долго, и она уже испугалась, что с ней сейчас что-нибудь случится. Итак, пять минут она уже сидела на каблуке, а моча всё просилась наружу, напоминая своей хозяйке, что происходит и тем более произойдёт что-то нестандартное. "Никогда б не могла подумать, что он способен наполниться так быстро, ещё ненароком налью в трусы даже не заметив, я и так уже мокрая от пота. "

Она упёрлась вытянутыми руками в сиденье и заёрзала, стараясь, чтобы конец каблука оставался примерно на месте писательной дырки, чтоб не случилось аварии. затем она подогнула ладошки под себя и прижалась к каблуку ещё сильнее, сама наклонясь вперёд, в то время как всё её тело напряглось, обустраивая своё новое положение. Она опять закрыла глаза и досчитала быстро до ста, успешно продержалась это время, потом уставилась смотреть на обложку книги. Потом досчитала ещё до ста, опять сжала мышцы сфинктера, но при следующем счёте, примерно на цифре 50, она чуть было не выпустила каплю в трусики, но вовремя спохватилась. Потом она начала считать до 100, потом снова стала усаживаться поудобнее, нет, скорее в другом положении, и опять счёт до 200. Она считала уже вдвое или втрое быстрее. Пора было сменить ногу, так как та уже занемела.

Она вспомнила про книгу Густава Флобера и решила прикрываться ею, если юбка станет мокрой. Так прошло ещё несколько минут, и под конец мочевой пузырь резал и готов был взорваться, так как был растянут до краёв. Но Вика не вышла на остановке. Когда она уже надумала и пошла к дверям, поезд тронулся. Пришлось вернуться на место. Но Вика выбрала другую скамейку, где она меньше всего была видна. Скоро оставались всего 15 минут пути, нога уже занемела, и пора было подвернуть другую. Она начала обдумывать свою тактику, как продержаться ещё, ну до того как поезд приедет на станцию и она сможет выйти, причём желательно сухой.

Она развернула книгу, чтобы она могла закрывать её вдвое больше, и обдумывала, насколько этого будет достаточно и сколько при этом можно будет выпустить. В это время, казалось, никто не видел, что она с собой делает. Кажется, пока ничего мокрого не было. Она решила просунуть руку мед ног, что тут же и сделала. И некоторое время так и сидела, держа пальцы плотно между ногами, и затем подтянула вверх трусики, чтоб резинка меньше давила. Но трусики были короткие, и их не хватило. Своей левой рукой она уже коснулась своей письки, в то время как правой рукой она держала развёрнутую книгу, закрывая этой книгой левую руку. Затем в считанные секунды она убрала занемевшую ногу и подогнула другую, первую ногу тоже согнув, стараясь помочь себе тем самым. Пока всё происходило успешно. Она радовалась, что уже благополучно прошло столько времени с начала неполадок. Ещё 10 минут, она выйдет и… ну если конечно поезд приедет вовремя. Итак, что же продолжать делать, сидеть так было подозрительным, когда все начнут выходить, но ничего. Опять… она использовала все пальцы, чтобы зажать прижать их плотнее к письке, и тогда уж действительно не всё сдержит или не всё поможет сдержать. Ничего страшного, успокаивала она себя, ещё ничего не произошло, даже если она обоссытся на виду этих людей, он её не знают. Здесь нет никого из знакомых.

Она снова сделала вид, что читает книгу и прочитала что-то животрепещущее, но в то же время как-то держала книгу в нечитабельном виде в виде веера. Тут вдруг парни переместились на скамейку рядом с выходом. Теперь она на самом деле всё увидели и не могли удержаться, чтоб не смотреть на неё, ну в смысле меж её ног. Вика уже плюнула на это, если она не будет делать это читая якобы эротичную книгу, она сейчас утворит нечто другое, как можно догадаться, тоже своего рода ошарашивающее.

Ещё 5 минут позади, казалось бы нету мочи держать мочу, а мочевоё пузырь наверное всё ещё продолжал наполняться, но она твёрдо нацелилась не распускать себя до последнего момента. Она уговаривала и умоляла себя дальше и дальше, и пыталась представить, на сколько её ещё должно хватить. Она сказала себе, что просто обязана потерпеть ещё, раз уж так успешно справилась до этого, что большие девочки не писают в трусики потому что они большие, а тем более в железнодорожном вагоне на виду у шести человек, неважно насколько мочевой пузырь сможет или не сможет растянуться, но он подождёт.

Ёрзая и переминаясь таким образом, единственная вещь, которую она ещё не сделала и чем она ещё не опозорилась, так это то что она пока не пописяла в трусики для реального облегчения. Юбка опять была непонятно где, не то снизу, не то сверху талии, казалось наружу светилась вся поверхность трусиков и было видно как пальцы забрались внутрь. Временами она надавливала так сильно, что действительно ничего не смогло бы вытечь.

Ноги прижаты одна к другой, она уже использовала обе руки, чтобы управится с собой, а книга лежала где-то в стороне на скамейке. Одно время она подставила вторую руку, так что если из письки что-то брызнет, так чтоб не далеко, и чтоб стекало по руке. Хорошо если бы рядом была кружка.

А давления внутри уже было как денег в тугом кошельке. Мочевой пузырь казалось лопнет сейчас как воздушный шарик, некачественно сделанный, если его не опустошить. Следовательно, решила она, она достигла абсолютного предела своей вместимости, а приток нового наверно приостановился, иначе она тут де бы стала писить, не в силах больше вместить. Ещё одна минута, и ещё…

Наконец прошли те минуты, которые оставались до её остановки, в конце которых она не смогла предотвратить некоторой стремительной утечки. Которая оставила бы следы в виде стрел и шпор сзади на её юбке, а также мокрые следы на сидении. Но видно это помогло ей, она привстала, соскочила со скамейки и помчалась по проходу, стараясь окончательно не потерять контроль. Её желудок тоже болел, моча стремилась вырваться вниз, Вика уже представляла, в каком состоянии будет шпарить прямая струя.

Её тело требовало того, чтобы пописать, или выпустить хоть небольшую часть, чтобы можно было терпеть дальше. Невероятным усилием она заставила себя потерпеть ещё немного, но несомненно она плохо кончит, то есть аварией с последствиями для всей своей одежды. Ничего, постираем, а так уж и быть.

При этой мысли Вика решила, что гораздо проще было заскочить в межвагонный переход и… полить его тоже, как оросила та первая девушка, но… было уже совсем поздно что-либо предпринимать. Они подъезжали к вокзалу, поезд медленно переправлялся на стрелках, все стали собираться, а Вика всё сидела на своём избранном месте. Тут она увидела, как они проехали мимо туалетов на платформе и после этого заехали далеко вперёд. Она видела в первом вагоне, в то время как лучше было бы садиться в последний. Вставая, держа ноги крепко прижатыми и скрещенными под углом, Вика заковыляла по проходу. И вдруг из письки что-то брызнуло, и чуть не понеслась. Вика сжала ноги и смогла остановиться, но всё было уже мокро.

Её кружевные трусики были в горячей моче, сзади на юбке растекался мокрый след. И это лишь начало несанкционированной утечки. Она шла к противоположному выхода из вагона, но собственно любой кому не лень мог видеть сзади след на её юбке.

Поняв, как ещё трудно спускаться по ступенькам, Вика шагнула в межвагонный переход и, ухватилась рукой за ручку двери, когда поезд уже стоял, не спуская трусы с тугой резинкой, с шумом сделала свои дела.

Была поздняя весна. В тот день я крупно, и как мне тогда казалось, навсегда поссорился со своей девчонкой. На душе было тошно, и трудно было понять, что мне больше хотелось сейчас секса или напиться. Было около 12 часов вечера, в гости идти поздно и я не придумал ни чего лучшего, чем зайти в ночное кафе рядом с домом. Просидев там часов до 3-х, кафе стало пустеть, мои случайные собеседники за столом стали расходиться, я тоже собирался домой изрядно подвыпив. Но не успел я дождаться расчета с официантом, как в кафе залетели 3 девчонки лет по 25, явно навеселе. Оценив обстановку уселись ко мне за столик. Они заказали пиво, постоянно хохотали, в общем сразу как-то расположили к себе. Разговор быстро получился, познакомились. Оказалось, что у одной из них, звали ее Лида, похожая проблема — ушла от своего мужа, как объяснила — достал. На эту тему мы в основном и болтали. Девчонки выпив по 2 кружки пива побежали в туалет, Лида отказалась, хотя я уже давно обратил внимание, что ей это тоже не помешало бы — она то ритмично сжимала, то скрещивала 8-кой ноги и покачивалась, потирала колено о колено, ерзала на стуле, иногда отвлекалась от разговора и сосредоточено смотрела куда-то вниз. Все это было не так явно, но я обратил внимание, и мне пришла в голову мысль, что ей просто нравится такое состояние. Скажу честно, это меня слегка завело.

Давно известно (у меня информация от подруг, из разных статей и интернета), что некоторых девчонок возбуждает чувство переполненного мочевого пузыря (там что-то связано с напряжением мышц, давлением его на какие-то зоны) Интересно, оказывается некоторых даже может возбудить такая ситуация… если они случайно очутились в людном месте, не могут не скрыться от глаз ни сдерживаться больше. Есть те, кто проделывают это специально и т. д. и т. п.

Одна моя подруга (всегда веселила меня своей откровенностью) призналась, что раньше могла кончить только если сильно хотела в туалет и когда напрягала мышцы, до последнего сдерживаясь чтобы не описаться. Иногда она нарочно проделывала это с собой в ванной прямо в одежде (с ее слов… "так дольше можно терпеть и ловить кайф") и говорила что мастурбация при помощи сжатия ног с переполненным мочевым пузырем, если случайно не кончишь до того как описаешься и это потом происходит одновременно по длительности и силе оргазма не заменит ни одного мужика.

Так вот, "возвращаясь в кафе", должен сказать, что Лида была очень красивая девушка — не высокого роста, большие карие глаза, каштановые волосы, короткая стрижка, макияж в меру. Через светло-бежевый легкий свитер на голое тело были заметны плотные и слегка торчащие вверх соски ее небольшой груди. Черная короткая юбка из плотного материала типа джинс, колготки телесного цвета, обтягивающие ее красивые ноги на которых были босоножки с тремя тонкими кожаными ремнями.

Мы были уже прилично выпивши, когда собрались выходить из кафе. Помню только момент, когда Лида встала, и я увидел на ее стуле едва заметное влажное пятнышко и небольшой темный след на ее юбке. Есть вещи, которые трудно объяснить, но почему-то меня это тоже немного возбудило. Мы вышли на улицу и собирались уже идти домой, но тут получилось как у М.Задорнова… русскому человеку 1 бутылка — много, 2 — нормально, а 3 — мало. Так и у нас… зашли в ночной магазин, взяли еще по бутылке трёшки. Сели на ограждение (трубу) у магазина пить пиво. Тут девчонкам и мне, к стати сказать, опять "приспичило", так как пива выпили не меряно. И опять как и в первый раз Лида вдруг заявляет — вы идите, я пока не хочу.

Ну тут у меня ни каких сомнений больше не осталось, что ей действительно нравится терпеть. Пока мы справляли свою нужду (девочки налево, мальчики направо), слава богу ночь и темно, прохожих нет, я поглядывал на Лиду. Лида сидела наклонившись вперед и крепко сжав ноги в коленях, ступни ног были расставлены широко, задняя часть юбки свисала с трубы, т. е. Лида сидела на трубе не подстелив юбку, хотя труба была достаточно холодная. И вы мне не поверите, она смотрела вниз под ноги, где начала образовываться маленькая лужица легко заметная из-за отражения фонаря. Пока две ее подружки возились в кустах, я сделал свое дело и незаметно для Лиды подошел к ней. Сделав вид, что ни чего не заметил, я громко сказал — чего грустишь? Видно я сильно напугал ее, т. к. мое появление было для нее неожиданностью. Она вздрогнула, сразу вскочила на ноги тут же сначала крепко сжав, а потом скрестив их. Через несколько секунд я увидел едва заметные следы от струек на ее колготках. Не подав виду я начал нести какую-то чушь, она поддерживала разговор. Но из головы не выходила мысль — почему она не пошла в туалет вместе с девчонками а предпочла пустить струйку прямо в одежде. Короче, все это меня все больше и больше заводило.

Тут подоспели девчонки, мы еще о чем-то болтали пили пиво, хотя уже и не лезло, честно говоря. В конце концов, я предложил Лиде пойти ко мне домой, она отказалась, но попросила проводить ее до дома. Слава богу, ее подружкам надо было идти в другую стороны и мы наконец остались вдвоем. Она жила недалеко в 9-ти этажном панельном доме. Я предложил пойти к ней, но она сказала, что дома мама и к ней нельзя. Мы поднялись на второй этаж, у нас еще оставалось пиво и я предложил покурить на площадке. Была ночь, в подъезде тихо. Не помню как получилось, но мы начали целоваться.

Поцелуем дело, конечно, не закончилось — я начал ласкать ее грудь, опускался все ниже и ниже, пока не добрался до края ее юбочки. Тут я почувствовал ее влажные колготки и потом приподняв юбку коснулся до самого заветного места такого теплого и влажного. На ощупь я понял, что помимо всего прочего она вся истекала смазкой, которая просачивалась через ее трусики и колготки, я даже ощущал ее запах. Это было что-то. Я продолжал ее целовать, ласкать ее грудь и влажную киску через колготки. И тут задал глупый и несвоевременный вопрос… ты хочешь писать? Я боялся, что она ответит что-нибудь грубое (в другой ситуации и если бы мы были трезвые наверное так бы и произошло), но она продолжая целоваться тихо сказала — ДА. Если хочешь отойди, я отвернусь? — НЕТ. Тебе нравится терпеть? — ДА, тебя заводит ощущение мокрых трусиков? — молчание. Я был уже на взводе, она тоже отрывисто дышала и дрожала, была вся как огонь. Я пытался снять с нее одежду, но она сказала — нет, не сегодня. Мне ни чего не оставалось как продолжать ласкать ее. Я ощущал, как через ее колготки на мою руку как-то импульсно попадает ее влага. Тут она сказала- я больше не могу терпеть, положила свою руку на верх моей и начала тереть себе киску моей рукой все быстрее и быстрее. Тут она прекратила дышать, потом отпустила мою руку и я почувствовал как по ее телу прошла волна оргазма, потом (не знаю сколько это длилось) одновременно с ритмичными вздрагиваниями ее живота я ощутил струю бьющую через ее трусики, колготки на мою руку и стекающую вниз между ее широко расставленных ног. Сколько мы так и потом стояли, я не знаю, и не знаю как удержался, что бы не кончить вместе с ней….

Из оцепенения нас вывела хлопнувшая дверь в подъезде. Мы посмотрели на часы было около 7 часов утра. Я сошла с ума, сказала Лида и добавила… пойдем скорей на верх, сейчас мать на работу будет выходить. И действительно, стоило нам добежать до 5-го этажа, как ниже этажом открылась дверь из которой вышла Лидина мама и быстрыми шагами стала спускаться вниз по лестнице. Да, представляю что было бы, если она нас застукала, сказала Лида смотря вниз на свои влажные колготки и расхохоталась. Ладно, пойдем ко мне, сказала она, только быстро пока соседи не проснулись.

А потом…, потом были часы незабываемого секса…..

Когда вечером этого же дня я опять зашел к Лиде, дверь открыла ее мать и сказала, что Лида здесь не живет, а живет у мужа и просила ни кому не давать свой телефон. Во так неожиданно и прозаично кончился этот удивительный и один из самых незабываемых для меня дней прошлой весны.

Я устало перевела взгляд на часы.

Вот черт.

И где его носит? Знает же, что у меня с *этим* проблемы. Какого черта тогда Вик опаздывает? А если придет покупатель? Что мне делать тогда — ведь я никак не продавец. Продавец — Вик, который отправился за кофе как раз тогда, когда у меня должен быть пятиминутный перерыв.

Я очень долго тренировала свой организм работать так, чтобы использовать этот перерыв *с максимальной пользой*. Туалет вообще для меня больная тема, и раньше меня чуть не уволили с работы из-за вечных проблем с желудком и сидений в сортире посреди рабочего дня. Но сейчас, на новом месте, все, кажется, только-только пошло на лад — я научилась терпеть в течение дня и справлять нужду в перерыве на ланч — и тут Вик куда-то делся.

— Детка, подожди минутку, я только кофе возьму и сменю тебя, — сказал он.

Придурок: Ну не могу же я ему сказать, что моему организму как раз вот эта минутка нужна больше всего! Вот если бы он сообразил уйти пораньше, не отнимая у меня время перерыва: Обидно, блин. А между тем в туалет хочется отчаянно. Так уж я устроена. У меня все по минуткам.

Колокольчик на двери звякнул, и я, ей-богу, чуть не застонала. Ну, теперь все — минутка растягивается на неопределенный период времени. Дело в том, что в нашей работе нельзя "перебрасывать" покупателя с одного продавца на другого — нужно, чтобы он работал с одним человеком. Так сказать, обслужить клиента с начала до самого момента покупки. Вик, я всё-таки убью тебя.

— Добрый день, — поздоровалась я с вежливой улыбкой, молясь, чтобы чертов потребитель канцелярских изделий смотался, наконец, из нашего магазина.

— Здравствуйте, здравствуйте, — молодой парень по привычке, видимо, смерил меня оценивающим взглядом и улыбнулся. Хорош, засранец. Эх, вот в другой ситуации я бы:

Если бы Вик, скажем, был за прилавком, а я ему ассистировала, и если бы у меня не было сейчас *положенного мне* обеденного перерыва, и если бы мне, черт подери, так не хотелось бы в туалет: Гррр. Убью его, однозначно.

— Хмм, — молодой человек снова улыбнулся в ответ на мой оскал и стал неторопливо изучать стеллажи с перьевыми ручками.

— Ох.

— Что, простите? — он обернулся, и я замахала руками, пытаясь отвлечь его внимание от собственной скромной персоны.

Просто я не удержалась. Меня в одну минуту холодный пот прошиб. Ладно все эти рассуждения о минутках: Но сейчас я по-настоящему прочувствовала то, что называется привычкой организма. Просто моя собственная задница ни с того, ни с сего вообразила себе, что я, ее хозяйка, сижу вот в этот данный момент на унитазе, как это всегда происходило раньше. А так как я не особенно напрягаюсь в такие моменты, то мой собственный зад, видимо, сообразил, что нет никаких проблем проделать естественный процесс прямо здесь и сейчас.

Ей-богу, едва сдержалась. Вот загляделась бы на парня-покупателя или ещё порассуждала бы об этом дискомфорте — и все, случилось бы непоправимое. Я каким-то чудом в последний момент стиснула задницу так, чтобы ничего не стало бы *происходить* в штаны, но, сказать вам по правде, перепугалась порядочно.

Господи. Где же Вик?

Вот тут уже шутки в сторону. Я *действительно* только что чуть не обделалась перед взрослым человеком, перед покупателем, я чуть было не сходила под себя прямо за прилавком этого долбанного магазина. Тут и правда не до веселья, знаете ли.

А время шло, Вик не появлялся, и моя проблема только усугубливалась.

— Гм, девушка, вы: Вы не покажете ли мне:

О, нет. Только не заставляй меня слезать со стула. Пожалуйста.

Я чувствовала уже, что давление собственного тела, в положении сидя, единственное, что удерживало меня от того, чтобы не наделать себе в штаны. Просто: Ну: Мне уже хотелось. Честное слово, мне просто *нужно* было в туалет. Я не могу по-другому. Я терпела день.

— Вы мне ручку вот эту не дадите? — он обернулся ко мне с самой что ни на есть обезоруживающей улыбкой.

"Нет", — хотелось рявкнуть мне, пока я стирала со лба холодный пот, "убирайся".

Но дело есть дело. Я на работе: Я на рабо: Вик, где ты, чертов сукин сын, ты мне нужен.

А больше всего мне нужен сейчас унитаз или, на худой конец, какой-нибудь горшок за дверью. СРОЧНО.

— Конечно.

Уфф. Браво, ты сказала это. А теперь надо бы подняться: *Осторожно*.

Просто я знаю, как это бывает. А если это понос?

О, господи. Даже думать о таком страшно.

Кое-как я боком слезла со стула — в животе что-то дернуло, и я чуть было ни сложилась пополам. Боже: Я уже не могу себя контролировать:

— Мисс? — молодой человек уставился на меня с явным недоумением, — с вами все в порядке?

— Все отлично, — процедила я сквозь зубы и потянулась за ключом. Маленький шажок: Так, хорошо: Ещё один.

Ну, девочка, вот видишь, у тебя все получается.

— Эй, прости, что опазды: — Вик ввалился в комнату со стаканами кофе и осекся, увидев покупателя, — о, добрый день, молодой человек.

Он блеснул своей отработанной профессиональной улыбкой и уселся в моё кресло, явно вознамерившись понаблюдать за тем, как я обслуживаю клиента.

Ну уж нет, мучитель. Этого я тебе не позволю.

Я кое-как развернулась, очень неуклюже, чтобы не растрясти. Я старалась двигаться плавно, и это, конечно, выглядело так неестественно, что оба — и Вик, и юноша в куртке — уставились на меня, как на какую-то экзотическую птицу.

— Вик, — прошипела я, подойдя к нему ближе, — Вик, закончи с молодым человеком, пожалуйста. Ему нужно показать вон ту ручку.

Он нахмурился:

— Эй, так не положено. Давай уж, раз начала, тебе и показывать.

Ох. И снова — очередной спазм — уже не в животе даже, а: Ну, вы понимаете. Уже *там*.

И мышцы, те мышцы, которые *там*, уже едва выдерживали.

Я стояла столбом, борясь со стыдом и отчаянным желанием стиснуть рукой свою задницу.

— Вик, — снова зашептала я срывающимся голосом, стараясь, чтобы покупатель ничего не слышал, — мне правда *надо*. Пожалуйста.

В животе снова дернуло, и я чуть ли не застонала, согнулась, уткнувшись пораженному Вику в плечо. Представляю, какую сцену увидел покупатель:

— О, Боже, — всхлипнула я, не в состоянии бороться молча, — пожа: по: ох: мать моя:

Я заплясала на месте, поднимая то одну ногу, то другую, отчаянно теребя подол своей юбки.

— Да она же: — неуверенно начал покупатель, перегнувшись через прилавок и с беспокойством глядя на мои переминания.

— ДА ЧТО С ТОБОЙ, В САМОМ ДЕЛЕ?! — прорычал Вик, встряхивая меня, что было сил.

— Ой, — неожиданно испуганно выдал юноша, — отойдите лучше: По-моему, тут сейчас у кого-то плотину прорвет:

*Точно прорвет*, в совершеннейшей панике подумала я, *если в ближайшие двадцать секунд он меня не отпустит*

— Отпусти меня, — не помня себя от стыда и паники, запричитала я, — убери руки, отпусти меня, отпусти меня, отпусти:

Вместе того, чтобы внять моим уговорам и вполне разумным предупреждениям молодого человека, этот придурок, Вик, что было сил встряхнул меня за плечи, думая, что у меня просто истерика.

И это было все. Последняя капля.

Меня прорвало сразу же, я успела только что было сил свести колени и сжать ягодицы — но это не помогло. Струя поноса хлынула на пол, в мое белье, в мои трусы, заливая все вокруг. Я пыталась схватить себя за юбку, зажать как-то зад, ослабить этот напор — но все бесполезно.

— Ооооооо, — зарыдала я, увидев, что стою в луже, — господи, отвернитесь, отвернитесь, пожалуйста:

Вик выглядел так, будто ему обухом по голове дали. Я с горя села на корточки, потому что процесс никак не прекращался, попыталась задрать юбку — тоже не помогло, толь по руки по локоть измазала. За всем этим я даже не сразу сообразила, что нагадила на брюки и ботинки Вика — но, ей-богу, *так ему и надо*:

Колготки порвались сразу же, не выдержав такого напора — и все полилось на пол, на мои ноги, пачкая все вокруг. На второй минуте я уже готова было отдать все, чтобы только это прекратилось. Но я так продолжала делать это под себя, не в силах остановиться, я даже не могла с пола подняться.

После того, как основная струя прошла, *это* стало выходить маленькими, жидкими комками, и все это сопровождалось *таким* запахом, что от одного этого можно было задохнуться.

Господи, как вообще во мне могло за рабочий день скопиться СТОЛЬКО:

Вик безмолвно ловил ртом воздух, как рыба, вытащенная на берег, а молодой человек, кажется, в первые минуты пытался как-то помочь мне, поднять меня с пола, но все было бесполезно, потому что я только плакала и гадила, не в силах остановиться.

С работы меня не стали увольнять, говорили, что понимают, что, дескать, это с каждым может случиться:

Но стоит ли говорить, что после ТАКОГО ни один нормальный человек не захочет никогда в своей жизни стоять за прилавком? Я уволилась сама, сразу же, как оставила мысль кончать жизнь самоубийством.

Ни за что. Никаких больше магазинов.

Никогда в жизни.

Есть среди моих знакомых одна молодая пара — ему 27, ей 23. Александр — мягкий, скромный и успешный в материальном плане молодой человек, а Вика — молодая сексапильная и чертовски капризная юная особа, маленькая блондиночка, вечная девочка 18-ти лет. К тому же страшно ревнивая, часто обидчивая, но при этом, даже в такие моменты умудряющаяся оставаться сексуальной. Не дай бог Саше куда-то отлучиться или посмотреть на другую девушку, да что там, достаточно просто упомянуть женское имя, всё: скандал будет обеспечен. Она будет надувать губки обижаться, хныкать, а Саша будет её успокаивать и в итоге всё сделает так, как хочется Вике. Несколько раз его всё доставало, он уходил, говорил что навсегда, но в итоге она ему звонила, и всё возвращалось на круги своя. Со стороны на них забавно наблюдать, особенно за ней, помнится, как в сауне она в коротенькой юбочке семенила мелкими шажками и приговаривала "Сашенька, зайка, ты куда без меня пошёл, подожди", или стоя на улице "Ну Саша, я уже замерзла, сделай что-нибудь!", он её успокаивает, но, благо, научился слишком всерьёз не воспринимать её капризы.

В июне месяце, у них совпали отпуска, и Вике захотелось поехать в Египет. Саша был не против, хотя предпочитал загранпоездки зимой, но раз ей так захотелось, переубеждать было бесполезно. Билеты куплены, чемодан, в котором в основном были Викины трусики, купальники, шортики, юбочки, крем для загара и ещё мелкий ассортимент из предметов необходимых девушке, они были готовы к поездке. В самый день отъезда в городе распогодилось, и Вике срочно понадобилось купить ещё одни плавки. Несколько минут надутых кубок и хныканья, и они, взявшись за руки, выбирали Вике плавки, а заодно бюстгальтер к нему. Подходя к дому, взгляд Вики случайно зафиксировал разрезанный красный-красный арбуз, который недавно завезли в овощную лавку.

— Саш, я хочу арбуз, — безапелляционно заявила она.

— Да мы ещё в Египте всего наедимся, нам уже скоро ехать, — возражал Саша, но, тем не менее, Вика его вела к ларьку, а ему как всегда оставалось только смириться. И вот уже незадолго до отъезда в аэропорт, счастливая обладательница новых трусиков и бюстгальтера впивалась зубками в громадный кусок свежего и сладкого арбуза.

— Дорогой, скушай кусочек, — протягивая дольку Саше, кокетливо предложила Вика. Он не очень хотел арбуз, к тому же пора было выезжать, потому откусил чисто символически, что, в общем-то, не смущало Вику, которая с наслаждением принялась за второй кусок.

— Ты ничего не забыл, зая? — в своём репертуаре поинтересовалась Вика, сполоснув руки в раковине.

— Я нет, а ты всё взяла? Я вызываю такси, лучше выехать пораньше, ещё нужно таможню пройти, чемоданы сдать, и всё это необходимо сделать за пол часа до посадки, — говорил Саша Вике, которая его не слушала в тот момент, а упаковывала только что приобретённые вещи. Через 20 минут позвонили из службы такси, сообщили, что через 5 минут можно будет выходить. Вика как всегда вовремя стала наводить красоту в ванной, подкрашивала губки, и казалось, никуда не торопилась.

— Вик, ну ты скоро, мы так опоздаем, — беспокоился Саша

— Минуточку. Я уже готова, всё идём, — надушившись духами, успокоила его Вика. Выглядела она очень сексапильно в своей мини юбочке розового цвета, светлых обтягивающих тонюсеньких колготочках, и розовом топике. Настоящая блондинка! Вышли на улицу, уложили чемоданы в багажник автомобиля, сели на заднее сиденье, и, предвкушая чудесный отдых поехали. Во время поездки держались за руки, как молодая влюблённая парочка. Вика попросила водителя настроить какое-то дурацкое радио с поп музыкой, и часто просила его сделать погромче, когда слышала какую-нибудь дурацкую песню, чем явно его раздражала. Времени до посадки ещё было предостаточно, но, проехав пол пути Сашу вдруг осенило! Билеты!!

— Вика, а ты билеты взяла?

— Нет, а что, ты тоже не взял?

— По-моему они в коридоре остались, я думал, что ты возьмёшь

— Ну вот! — надула губки Вика — И что теперь делать?

— Поедем домой, ещё успеем, если быстро, — поглядев на часы, решительно ответил Саша. Таксист послушно повернул к дому, и даже, войдя в положение, и назвав новую цену, прибавил газу. Вика сидела, капризно надувши губки, а Саша поглядывал на часы, прикидывая, что надо будет очень быстро действовать, иначе можно опоздать на посадку. Вскоре они подъехали к дому, Саша стал выходить из машины.

— Погоди, я с тобой поднимусь, — сказала Вика.

— Не надо, я быстро схожу, сиди здесь, — отрезал Саша, резко хлопнув дверью. Быстро поднявшись на этаж, он открыл дверь, и увидел, что билеты лежат прямо на шкафчике в коридоре.

— Всё вот они, успокоил Вику Саша, вернувшись. Такси тронулось, до посадки оставалось не так много времени, и вся поездка теперь была во власти таксиста. Он сделал музыку громче, но Вика была расстроена и злилась на Сашу и на себя из-за рассеянности, потому её уже не радовали незамысловатые поп песенки.

— Саш, ну я же тебя спрашивала, ты ничего не забыл, ты сказал, что всё взял, — пыталась отчитывать его Вика.

— Ну, всё, малыш, мы успеем, главное, что вспомнил во время, — оправдывался Саша. Таксист сделал музыку ещё громче, чтобы не слушать их ругани и споров, — главное сразу же таможенный контроль пройти, регистрацию, но мы успеваем, зая, должны успеть.

— Надеюсь и ещё я хочу писать! — обижаясь сама не зная на кого, и очень капризным голосом произнесла Вика, Несколько минут они ехали молча, частенько поглядывая на часы.

— Сколько до посадки? — нервничала Вика

— Через 20 минут начнётся

— Ну вот, как всегда!

— Да ты не волнуйся, мы успеем, главное регистрация и таможня, а там уже считай на самолёте. Всё будет хорошо.

— Ага, как всегда Вика не волнуйся, всё будет хорошо, а то что я в туалет хочу никого не волнует, — вновь надувши губки и демонстративно сжав бёдра, закапризничала она

— Солнце, ну а что я могу сделать, мы же сейчас в машине едем.

— Конечно, делай что хочешь, как всегда, хоть в штаны писай!

— Вика, ну что ты начинаешь перед самой поездкой капризничать

— Может мне вообще тогда не ехать? Билеты забыл, в туалет не сходить. И как я должна по-твоему себя вести?

— Мы скоро приедем, потерпи немного.

— Немного — это сколько? Пока у меня мочевой пузырь не лопнет? Или пока я не описаюсь?

— Ну чего ты говоришь ерунду, Вика, давай приедем, всё быстро пройдём, и потом разберёмся

— То есть пока мы все эти таможни пройдём, я должна стоять и мучаться? Ты меня совсем не любишь, — продолжала разыгрывать драму она. Саша это прекрасно понимал, потому что привык к таким сценам. Но Вика капризничала сейчас не только из-за вредности, а из-за того что сдуру налопалась арбуза перед поездкой, и теперь жутко хотела в туалет, и изо всех сил старалась не податься панике, т. к. она прекрасно понимала, что они опаздывают на посадку. Но, к слову сказать, и терпела она уже почти с момента отъезда из дому. Не смотря на все опасения, они вскоре подъехали к аэропорту, правда, времени оставалось буквально в обрез. Саша всучил билеты Вике, а сам рассчитался с таксистом, и, не дождавшись сдачи, схватил чемодан и они быстро направились внутрь помещения. Вика еле поспевала за Сашей своими мелкосеменящими шажками в своих неудобных туфельках на каблучках.

— Саша, я не успеваю, — хныкала она

— Вика, уже посадка заканчивается. Мы вот-вот опоздаем.

— Да слышала я, я в туалет хочу, слышишь меня? Я в туалет хочу

— Не сейчас, нет времени

— А что мне делать тогда, я писать хочууу!

— Потерпи, некогда сейчас! Они отдали паспорта и билеты для проверки, и ждали результатов. Оставалось пройти таможню и сдать чемодан. Вика стояла вся недовольная и дёрганая. Губки скручивались в трубочку всё больше и больше. Наконец им сказали сдать багаж на таможню, и они пошли в сторону терминалов. Вика оглядывалась по сторонам.

— Всё, я не могу больше, я пойду искать туалет, — продолжая семенить за Сашей, пыталась обратить внимание на свою проблему Вика.

— Вика, какой туалет, уже посадка началась, нас на аэродром не пустят, если мы сейчас опоздаем!

— У меня сейчас у самой будет авария, если я не схожу в туалет!

— Потерпи ещё немного, скоро уже сядем.

— Сядем. А в туалет я когда попаду? Мне прямо в штаны писать что ли?

— Сейчас пройдём в аэропорт, там должен быть туалет, или у охраны спросим.

— А если там не будет? Что тогда мне делать? Учти, что я до самолёта не дотерплю!

Они подошли к таможенному терминалу, и Саша поставил чемодан на эскалатор. Вика не стала продолжать капризничать на глазах у таможенников, молча встала рядом с Сашей, крепко сжав бёдра. Ей показалось, что чемодан ползёт очень медленно, жидкость в мочевом пузыре давила на его стены, и посылала сигналы SOS в Викин мозг. В какой-то момент она даже отошла назад, спряталась за Сашу, чтобы эти таможенники не заметили, как она переминается с ноги на ногу и уже едва не пританцовывает от нетерпения. Надо заметить, со стороны эта картина выглядела очень сексуально, хотя она этого не сознавала, даже не думала в этот момент о том, как выглядит. Да и не до того ей было, арбуз помимо того, что был сладкий, оказался очень эффективным мочегонным средством, которые было очень некстати для неё. Очень. Она была буквально на грани позора, и это непременно произошло бы, если бы она продолжала просто так стоять, не двигаясь. Вика резко отошла куда-то в сторону и подошла к вывеске, возле таможни, которая гласила о порядке провоза багажа. Наконец им сказали, что всё в порядке и указали куда проходить, предупредив, что посадка началась и по идее уже на аэродром не пускают, поэтому им необходимо пройти прямо сейчас.

— Саша, давай сначала в туалет сходим, а потом пойдём

— Вик, ты слышала, что сказал таможенник? Необходимо пройти прямо сейчас, иначе не допустят до аэродрома.

— Саша, я всё прекрасно слышала, но я до аэродрома не дойду! Я не помню, мне по моему Ленка говорила, что там туалет нет! — Вспомнила Вика рассказ подруги, которая полгода назад поехала в Египет, и тоже столкнулась с такой же проблемой, о чём ещё Вика усмехнулась, а про себя подумала, "Жаль что ты не обоссалась", — т. к очень ревновала к ней своего Сашу.

— Да дура твоя Ленка! Наверняка есть.

— А если нет? В общем так Саша! Если я описаюсь, это будет твоя вина! Понял? Я на тебя очень обижусь тогда! — и в знак подтверждения, Вика демонстративно показала Саше в каком она отчаянном положении, сжав на секунды три свою юбку ладошкой между ног, и сделав несчастное, обречённое лицо. Но было поздно кукситься, т. к. они уже проходили через охрану, и оказались на аэродроме. Как это часто бывает, посадка была объявлена, самолёт был готов принять пассажиров, но не подъехал ещё съёмный посадочный трап.

— Саша, ну ты дурак? Чего ты не спросил у них, где здесь туалет? — вновь закапризничила Вика, уже откровенно переминаясь с ноги на ногу.

— Так а ты чего сама не спросила? — раздражённо ответил Саша, которому уже надоели эти капризы и проблемы.

— Я? Ну кончено же, опять я!! Саш, ну ты чего, я же девушка!! Ещё подумает, что я зассыха какая-то! Ты ведь мужчина, возьми наконец инициативу в свои руки, видишь до чего ты меня довёл? Я по твоей вине сейчас обоссусь прямо тут!!! Саша вернулся назад и спросил у охранника, где здесь туалет.

— Извините, на аэродроме не предусмотрен туалет для посетителей, скоро будет посадка, там туалет открывается во время взлёта. Но вы может объяснить стюардессе ситуацию, думаю, она войдёт в ваше положение, — ответил охранник.

— Ну чего там, узнал? — извиваясь как уж, суетливо спросила Вика

— Он сказал, что на аэродроме туалет…, неторопливо стал отвечать Александр

— Саш, ты можешь идти и быстрее говорить, или ты хочешь, чтобы я тут уписалась??

— В общем, нет здесь туалета, сейчас будет посадка и надо стюардессе сказать, она откроет?

— ЧТО??? Ты издеваешься надо мной? Ты понимаешь, что я ССАТЬ хочу? — громко сказала Вика.

— Тише ты

— Да мне плевать, я сейчас прямо тут сяду!

— Ну пошли ещё раз вместе спросим, может есть служебный туалет. Он взял за руку Вику, и они быстро вернулись назад.

— Извините, но моей девушке надо в туалет, — твёрдо сказал Саша охраннику

— Молодой человек, я же вам уже объяснял, — начал он, но его оборвала Вика

— Почему у вас в аэропорту ни одного туалета нет?

— Девушка, у нас туалеты в аэропорту есть, а в местах посадки они не предусмотрены.

— Но пока посадки нет, можно пройти ненадолго и потом я вернусь быстро?

— Нет, девушка, извините, но это недопустимо. Есть инструкции, меры безопасности против терроризма. Я вам ничем не могу помочь, к сожалению, — охранник отвечал чётко и непоколебимо.

— Давайте я вам деньги заплачу, — сказал Саша, но охранник наотрез отказывался. Саша пробовал его уговорить, но резко прервал разговор, когда увидел, что Вика быстро засеменила куда-то в сторону, и побежал за ней.

— Вик, ты как? В Порядке, — спросил он её, догоняя.

— Да! Всё заебись, охуенно!! — раздражённо и обречённо ответила она. — нехер было билеты дома забывать!

— Нехер было арбуз жрать перед поездкой! — взбесился, наконец, Саша, который начал жалеть, что не поехал один или с друзьями в Египет или ещё куда-нибудь. В ответ Вика захныкала, присела на корточки, а потом начала плакать.

— Котик, прости, я не хотел тебя обидеть, не обижайся на меня, я тебя всё равно люблю, — смягчился он

— Правда? Ты меня не бросишь? Я правда дура, зачем съела этот арбуз! — входя в стадию успокаивающейся истерики, и ненадолго отвлекаясь от самой насущной проблемы запричитала она, вытирая слёзы. Пол минуты посидела в таком положении.

— Ну всё, вроде немного перетерпела, помоги мне встать

— Слава богу, вот уже и посадка началась, так что всё будет в порядке, — произнёс Саша, протянув её руку.

— Ой не знаю Саша, пока ты там в с охранником разговаривал, я слегка не вытерпела, — сказал она, всем видом показывая ему критичность положения.

— Там посадка началась, пойдём скорее, ты успеешь!

Они двинулись к самолёту, Вика собравшись с силами держалась за локоть Саши, и семенила своими шажками стараясь не выдавать своей проблемы. Они встали в хвост очереди, которая медленно поднималась по трапу. Глаза Вики были наполнены грустью и тоской, это была самая сексапильная и печальная блондинка на свете.

— Саша, я больше не могу! — зашептала она ему

— Потерпи, немного осталось

— Саша, я не могу больше! Слышишь!!

— Всё, малыш, успокойся сейчас сходишь.

— Саша, я не поднимусь никуда, сделай что-нибудь!!

— Осталось чуть чуть, сейчас ничего не сделать.

— Ну придумай же что-нибудь, ссслышишь? У меня сейчас потечёт! — тревожно объявила Вика, начав дико переминаться с ноги на ногу

— Терпи! Уже почти на месте

— Не могу! Я сейчас лопну! Ссс! Я не могу стоять!! Ой. Я писаю! — сказала она, резко одернув руку и уходя быстрой походкой куда-то в сторону, где стоял невысокий щит. Саша еле поспевал за ней. Поравнявшись с щитом, Вика повернулась попой к нему и лицом к Саше!

— Прикрой меня! — приказала она, резким движением сдёрнула трусики с колготками, задрала юбку, присела, и раздался громкий шипящий, а затем журчащий звук. На их счастье никто из работников аэродрома их не заметил, разве что камеры наблюдения, запечатлели навеки это шоу.

— Фууф! Какой кайф! — с облегчением произнесла Виктория, натягивая и поправляя колготки, — ещё немного и обоссалась бы! Разводы очень видно на колготках? — оглядыая и поправляясь на ходу поинтересовалась она. Саша опустил взгляд вниз на колготки Вики, и только сейчас обратил внимания на слаксы и мокрые разводи на ножках своей девушки.

— Видны немного, — удивлённо, и не зная как реагировать на это ответил Саша.

— Чёрт, ладно фиг с ним, прикрывай меня сзади, а я буду сумкой закрываться. И Вика уверенной походкой зашагала к самолёту, как будто ничего не произошло, а Саша шёл сзади и любовался её попкой, и разводами на колготках. Зайдя в самолёт, Вика села, как ни в чём не бывало, а после взлёта пошла в туалет, взяв с собой Сашу. В туалете он помог снять ей колготки и трусики, которые успели высохнуть, запаковала их в целлофановый пакет и убрала в сумочку. От всего пережитого и увиденного, Саша был дико возбуждён, да и Вика от всего пережитого была готова как никогда. Секс в самолёте запомнился им на всю жизнь, как один из наиболее ярких.

Несколько лет раннего детства, пока родители учились в вузе, я жил в деревне, у бабушки с дедушкой. Именно там произошел первый случай, который отложил отпечаток на мои эротические пристрастия, постепенно развивавшиеся в течение дальнейшей жизни. Об этом я и хочу рассказать.

В то время мне было года 3–4. Мне запомнился яркий солнечный день, возможно, поздней весной, поскольку яростной жары не было даже на солнцепеке. Неподалеку от нашей ограды, рядом с проезжей частью безлюдной деревенской улицы, появилась большая куча песка. Очевидно, ее завезли накануне для выравнивания обочин дороги, никогда не знавшей асфальта. Песок был чистым, бледно-желтого цвета и очень мелким, легко рассыпающимся в руках. Естественно, столь роскошный полигон для изысканий и игр тут же приковал внимание местных пацанят вроде меня. В то утро, вооружившись набором формочек для песочницы и почему-то старой облезшей юлой, я забрался на наружный склон этого осыпающегося Эльбруса. Мне составила компанию девочка заметно старше меня. Как я предполагаю теперь, ей было примерно 10–12 лет. Вероятно, она гостила в деревне у кого-то из наших соседей. Мне совершенно не запомнилась ее внешность или какие-то особые черты за исключением одного — она была украшена копной густейших черных волос до плеч, ярко блестевших под солнечными лучами. Едва ли ей было интересно со мной, возможно, бабушка поручила ей проследить, как бы чего не случилось вблизи дороги с непоседливым внучком. Отвертеться она не сумела, да и подружек поблизости не оказалось, вот и пришлось снисходительно учить совсем еще сопливого мальчишку лепить куличи из подручного материала да обреченно соображать, как бы найти приличный повод, чтобы побыстрее улепетнуть.

Некоторое время мы просто ковырялись в песочных развалах под ее ленивым руководством, мне же было важно наличие какого-никакого коллектива и внимания к своей персоне, ведь кроме нас двоих никого ни на нашей куче, ни поблизости не наблюдалось. Немного погодя она даже несколько увлеклась и стала оживленно демонстрировать приемы строительства песочных построек — домиков, оград и площадок. Мы быстро нашли применение и моей старой юле — при ее помощи в песке легко получались ровные рифленые углубления диаметром около 20 сантиметров с глубоким конусообразным кратером по центру. Эти одинаковые ямочки смотрелись очень красиво рядом с развалинами нашего "градостроительства". Я был очень увлечен нашими опытами и совершенно не ожидал нового предложения девочки…

— А давай построим уборную!

Я вопросительно уставился на нее, меня весьма заинтересовало, как же строятся уборные. Она решительно взяла из моих рук юлу и сильно вжала ее основание в песок немного поодаль от нашего городка. Получилась ровная ямка немного большего диаметра, чем все остальные с таким же аккуратным конусным углублением по центру.

— Вот это и есть уборная! — уверенно заявила она, — сюда мы будем сикать. Наверное, она уже давно терпела, не находя удобного случая отойти от меня, оставив без присмотра, и вот наконец решилась. Я ее особо не смущал, а в пределах видимости никого не было, кроме того, обзор с одной стороны закрывала наша песочная куча. То, что я увидел затем, отложилось в моей душе очень глубоко.

Она расставила ноги по обе стороны углубления и, поднявшись во весь рост, решительно подняла подол своего платьица. На ней были черные сатиновые трусики типа шорт с широкими швами по бокам и центру, причем, как у меня четко отложилось в памяти, центральный шов шириной около сантиметра плотно охватывал самый низ живота и плавно по округлой линии уходил назад, между ног. Взявшись обеими руками за заднюю часть трусиков, она автоматическим движением спустила их до колен и тут же глубоко присела, сведя коленки вместе. В то время я не имел ни малейшего представления о различии полов и думал, что писать можно только стоя. Удивительная поза девочки, которая собралась сикать, приковала мое любопытство — но именно поза, а не самый низ ее живота. Я даже не обратил внимания на то, что именно скрывали под собой черные трусики. Сидя на расстоянии полуметра от нее практически спереди, я уставился в ямку сделанной ею "уборной". Интересно, что она присела лицом ко мне, хотя могла повернуться боком или даже спиной, спокойно и во всех деталях демонстрируя то, что в ее возрасте принято скрывать от мальчиков. Может быть, ей была интересна моя реакция, а может, ее безотчетно привлекал и притягивал сам факт переступания запретной черты — то, чего нельзя показывать. Как бы там ни было, но она тут же, без малейшего промедления, начала писать, пустив тугую и ровную бесцветную струю в самый край приготовленной ямки. Слегка отодвинувшись назад и чуть-чуть наклонившись, она скорректировала направление струи, и теперь она била точно в центр лунки. Как зачарованный, я наблюдал за этим потоком, быстро до краев наполнившим центральное конусное углубление в песке. Влага тут же стала впитываться точно со скоростью наполнения лунки, и, несмотря на энергичность струи, уровень жидкости в углублении не поднимался и не опускался. Струя издавала едва заметное журчание на пенистой поверхности круглой и удивительно ровной лужицы, смешиваясь по звуку с легким шипением вырывающегося из девочки упругого потока. Когда он начал ослабевать, жидкость в лунке ту т же пошла на убыль, и к тому моменту, когда напор уже иссяк и поток превратился в вертикальную ниточку засеребрившихся капель, падавших совсем мимо углубления, под попкой девочки можно было рассмотреть заметно размытое донышко песчаного кратера, ставшего серым. Девочка не предпринимала ни малейших попыток прикрыться и едва ли смотрела по сторонам или на меня в то время, когда она писала, а возможно, я сам не приметил этих опасливых или любопытных взглядов, обратившись во внимательное изучение ее струи. Все это время она удобно и устойчиво сидела на корточках в глубокой позе, едва не опираясь ягодицами на свои лодыжки. Ступни она развела весьма широко, а колени стиснула вместе, зажимая между ними черные трусики. Я был настолько зачарован необычностью, какой-то особой притягательностью ее позы и тем фактом, что она писала в специально приготовленную ямочку, что совершенно не заострил внимания на том, как выглядело то место, откуда вырывалась струя. Как только упала последняя капля, девочка без промедления встала и быстро натянула свои шортики, еще раз показав их туго натянутый плотный шов, плавно уходящий между ног назад. Рядом с ее ступней на боку лежала моя юла.

Это было первое в моей жизни чувство зафиксированного сознанием возбуждения, которое мне трудно было тогда оценить. Я просто понял, что игра в строительство уборных мне безумно интересна. Подсознательно она связалась в моих ощущениях с юлой, которой и делаются эти уборные. Каждый раз, когда я затем брал ее в руки, во мне возникало чувство какой-то интереснейшей и загадочной интриги — загадочной потому, что как бы я ни старался повторить строительство уборной, прижимая юлу к поверхности песка, ничего особенного не происходило, хотя каждый раз повторялось ожидание какого-то события, которое никак не наступало. Меня удручала эта ситуация, но я никак не мог сообразить, что мне не хватает девочки, которая писает сильной струей у меня под носом.

— А ты будешь сикать? — спросила она меня тут же, опустив подол.

Что за вопрос! Я подошел на полшага к влажной ямке и приспустил трусы. Конечно, я этого не помню, но без сомнения могу сказать, что у меня была эрекция. Я был убежден, что хочу писать, но не смог это сделать так же быстро и уверенно, как она. Слегка потужившись, я сумел выжать лишь небольшую струйку. Разумеется, я не обратил внимания, вызвали ли мои попытки ее любопытство. Вероятно, да. Помню лишь, что я изо всех сил стремился попасть своей струйкой в самый центр девочкиной ямки. Мне было труднее это сделать, чем ей, ведь она сидела точно над углублением и писала, в отличие от меня, плотной, тугой струей, но, несмотря на это, даже она в самом начале и конце немного промахнулась. Больше я эту девочку не видел никогда. Если бы мы встречались с ней позже, я непременно настаивал бы на повторении той игры, которая поразила и заинтересовала меня, как никакая другая. И, естественно, я бы это запомнил. Но, увы, это был первый и единственный в тот раз случай, подаривший открытие женской красоты и тайны. После этого опыта я навсегда остался неравнодушен к позе писающей на корточках женщины, к виду мощной струи, наполняющей лужицу у нее между ног. И затем — черных трусиков, плотно охватывающих передним швом плавную линию лобка и уходящих к междуножию. Это первое в моей жизни эротическое впечатление не имело ни малейшего оттенка постыдности, запретности того, что меня так заинтересовало. К счастью, поблизости в этот момент не оказалось взрослых с их окриками и почему-то принятыми в таких случаях наказаниями детей, поэтому то, что произошло, не омрачилось чувством преступления общепринятых норм. Конечно, со временем, спустя год-два, я уже знал, что таких вещей необходимо стыдиться и думать об этом лишь тайком. Но мысли-то и желание повторить увиденное никуда не исчезли! Естественно, когда впоследствии я становился свидетелем подобных случаев, они неизменно вызывали живой отклик и волнение в моей душе и, как магнит, всегда притягивали мое внимание.

Через год я уже жил с родителями в городе. Это был старый бабушкин дом безо всяких коммунальных "удобств", но зато с уютным садиком, где росли вишня и ранетки, а в дальний запущенный угол сквозь причудливо изогнутые ветки древней черемухи с ошметками весенней паутины едва пробивались солнечные лучи. Там так приятно было сидеть летом на пару с бабушкой и попивать чаек с вареньем в завитой плющом беседке! В один из таких дней и произошел маленький эпизод, ожививший впечатления, вызванные моими недавними воспоминаниями о деревне.

Как обычно, летом бабушка возилась в нашем садике, а мы с двоюродной сестренкой Валюшей крутились рядом в поисках повода занять наши любопытные умы. Валя на год старше меня, и в ту пору ей уже исполнилось целых 6 лет, чем она бравировала передо мной при каждом удобном случае. Она была крепенькой полненькой русоволосой девочкой на полголовы выше меня, весьма подвижной и шустрой, а источник ее замыслов и инициатив всегда был переполнен и находился в моем распоряжении — к обоюдному удовольствию. Трудно сказать, чем конкретно мы занимались в тот день, но вдруг вне малейшей связи со всем происходящим Валюша прокричала бабушке…

— Баб, можно я пописаю прямо здесь?

Конечно, эта фраза мгновенно приковала мое внимание к Валюшиной персоне. Она была в том возрасте, когда, зная о различии полов, дети еще не смущаются друг друга и им позволены те тонкости, которые спустя год-два превратятся в жесткое табу. Бабушка, не задумываясь, конечно же, разрешила ей не бежать вокруг дома к деревянному туалету. Я стоял в тени раскидистого дерева, внимательно уставившись на сестренку, которая тут же, в 2–3 метрах от меня, на ярко освещенной солнцем садовой дорожке, приспустила свои трусики до колен. Она слегка присела, широко и устойчиво расставив ноги, но колени не соединила вместе, а наоборот, развела их, растянув между ногами трусики так, что они уже не могли упасть к ступням. Возможно, она поступила таким образом и не стала глубоко приседать именно из опасения забрызгать свои трусики. Кроме того, в этой позе ей было удобнее смотреть между ног и контролировать весь процесс. Валюша внимательно глядела вниз, глубоко опустив голову. Я смотрел точно с левого бока на ее ярко освещенную фигурку с полусогнутыми ногами и почти горизонтально расположенными бедрами. Для того чтобы начать писать, ей пришлось собраться, видимо, не очень сильно и хотелось. Наконец, через несколько секунд брызнула первая струйка. Наверное, опасаясь замочить ноги и обувь, она боялась энергично напрячься и регулировала несильный поток, распыленный на множество мельчайших брызг. Все происходило совершенно беззвучно, и единственное, что мог различить слух такого внимательного наблюдателя и слушателя, как я, — легкое сосредоточенное покряхтывание Валюши, которая совершала свое дело с явным старанием. В солнечных лучах капли ее ярко-желтой мочи искрились и переливались разными веселыми оттенками. Она писала вниз и слегка вперед, ее неровный, толчками поток, распыляясь, попадал на довольно большую площадь между широко расставленных ног. Ее саму зачаровал вид этого водопадика, и она, полуобернувшись к бабушке, даже воскликнула…

— Баб, смотри, какой дождик!

— Вижу, вижу, Валюша, молодец! — вдруг ответила бабушка, которая, очевидно, так же опасалась за сухость Валиной одежды.

Закончив писать, Валя осторожно натянула на свою беленькую полную попку трусики, аккуратно поправила платье и, широко переступив через влажный песок под ногами, тут же убежала к бабушке. Она была удовлетворена и горда тем, как осторожно и красиво она сумела пописать, во всей ее фигурке читалась эта мысль.

Я тут же возбужденно подошел к тому месту, где только что стояла Валя с желанием внимательнее рассмотреть ее лужицу. Но лужи не оказалось! Меленькие капли, падая на раскаленный сухой песок, через несколько секунд просто исчезали в нем, оставив после себя едва заметные ямочки на гладкой поверхности садовой дорожки. Присмотревшись, можно было увидеть следы подошв Валюшиных сандалий, и лишь по расстоянию между ними можно было судить о той площади, на которую пролился ее "дождик". Меня заворожило рассматривание этого пятачка земли, который только что находился между Валюшиных ног, вернув чувство знакомого уже, но все же загадочного волнения.

Я немало удивился, почему бабушка, разрешив Вале не бежать в туалет, похвалила ее за то, как она сумела пописать прямо на садовую дорожку. Меня не покидали два вопроса… во-первых, за что именно ее похвалили, и во-вторых, смог бы я удостоиться подобного поощрения, окажись я на ее месте. Вот уж едва ли — предполагал я, будучи довольно рассудительным пацаненком. И очень скоро я нашел догадку в ответ на свои вопросы, правда, довольно косвенным путем. Валюша со своими родителями жила отдельно от нашей семьи примерно в таком же старинном деревянном доме. Тетя Света, ее мама, щупленькая, но по натуре решительная и бойкая на язык 32-летняя женщина, частенько приходила с Валей к нам, зачастую проводя целые дни у своей матери, нашей общей с Валюшей бабушки. И вот во время таких посещений в то же самое лето я стал свидетелем нескольких эпизодов их общения, очень странного и необычного для меня.

С боковой стороны бабушкиного дома, практически вплотную к нему, в конце недлинного переулочка, стоял наш деревянный туалет — точно такой, какими они бывают в деревнях, только заметно аккуратнее и опрятнее, на его внутренней стене даже висела картина. Рядом находилась выгребная яма, прикрытая массивным деревянным щитом, поставленным немного наклонно назад — так, что прямо на него можно было выливать жидкие отходы. А вот дверь в уборную была очень условной, небрежно сбитой из совершенно непригнанных друг к другу деревянных досок, и щели между ними доходили до 2, а то и 5 сантиметров. Едва заглянув в переулок, по этим щелям сразу можно было понять, занят туалет или нет. Такое устройство в нашей семье никого не беспокоило и не смущало, ведь никто не станет, встав посреди переулочка, разглядывать подробности того, что происходит в туалете, каждый тактично развернется и уйдет в ожидании своей очереди. В начале же этого переулка стояла давно заброшенная и заваленная всяческим хламом открытая летняя кухонька, где мы с Валюшей частенько играли возле развалившейся печки. До туалета от этого места было метров 10.

Как-то раз тетя Света, проходя мимо нас в туалет, позвала с собой Валюшу, которая тут же, бросив нашу игру, с готовностью и интересом пошла за ней. Зайдя в уборную, тетя Света оставила дочку снаружи, а Валя, присев на корточки перед самой широкой центральной щелью, привычно стала заглядывать внутрь. Тут же послышалось, как тетя Света писает, ведь ее потоку приходилось падать на довольно большую глубину прямо в содержимое выгребной ямы. При этом она что-то потихоньку говорила Валюше, а та, прильнув к дверной щели, ей отвечала. Предмет их краткой, но живой беседы, ускользнул от меня. Закончив писать, тетя Света еще несколько секунд оставалась в туалете, очевидно, поправляя одежду под пристальным взглядом девочки. Выйдя из туалета, тетя Света, как ни в чем ни бывало, проводила дочку до нашей кухоньки и дальше пошла в дом. Я ничего не стал спрашивать у Вали и с независимым видом продолжил прерванную игру. В ближайшие дни я стал свидетелем еще двух-трех точно таких же совместных походов к туалету мамы и дочки. Затем это прекратилось, и тетя Света ходила в туалет пописать уже одна, спокойно проходя мимо нас с Валюшей. Я уже стал думать об этом случае привычно, предполагая, что в семьях, где есть девочки, мамы зачастую, но не всегда, ходят вместе с ними в туалет. Однажды, зайдя в уборную одна и начав писать, тетя Света вдруг громко крикнула, как будто меня и не было рядом…

— Валя, иди — кака! Валя, я какаю! Ну, скорее же давай!

Валюшка бросила наши занятия и стремглав побежала к туалетной двери, тут же прилипнув к главной щели. На этот раз их беседа полушепотом продолжалась довольно долго, пока тетя Света не кончила там все свои дела по порядку. Иногда Валя даже слегка подхихикивала, но я так и не понял, над чем. Она внимательно до конца просмотрела весь процесс и отошла от двери только тогда, когда она открылась и мама вышла. Они весело прошли к кухоньке с гордым видом объединяющего их общего секрета. Напоследок тетя Света даже чмокнула ее в щечку. Я все это время исподтишка наблюдал за Валюшей, впрочем, на меня никто и не думал обращать внимание.

Наверное, не стоит говорить о том, как сладко волновали меня эти их походы к уборной и таинственный полушепот через дверь, которая для Вали ничего не скрывала. Я был развитым, вдумчивым мальчишкой с весьма живым воображением и потому не мог не представлять себе — в доступной на тот момент форме — картину, открывающуюся Валюше у двери уборной. Множество предположений о теме их разговора бурлило в моем пытливом мозгу. Когда никого не было поблизости, я зашел в туалет и попытался представить себе все происходящее прямо на месте события. И кое-что мне удалось домыслить. Закрыв за собой дверь, я присел над круглым отверстием в возвышении внутри уборной и представил на своем месте тетю Свету. Наш туалет по ширине был несколько больше, чем в длину, а приступочка над отверстием начиналось почти сразу же за дверью, на расстоянии не больше 30 сантиметров от нее, так что закрывать и открывать дверь приходилось либо уже с возвышения, либо, в крайнем случае, встав одной ногой на него. Вот почему тетя Света не запускала Валюшку в уборную вместе с собой — там просто не было места для двоих, и дочка бы ей мешала удобно сидеть. Я взглянул на дверь, пытаясь представить, где находилась голова присевшей на корточки с той стороны Валюши, и быстро определил это место. Получалось, что она смотрела сквозь щель шириной 4–5 сантиметров, которая именно здесь была особенно широка между неровными досками. Если взять сантиметров на 30 выше или ниже, то доски там сходились до 1–2 сантиметров, и смотреть сквозь такую щелку было не в пример менее комфортно, вот почему Валя присаживалась на корточки, а не просто стояла. При этом глаза дочки находились чуть выше бедер сидевшей внутри на приступочке тети Светы. Выяснив это, я тут же помимо воли (но вовсе не вопреки ей!) вообразил всю картину. Я никогда не видел, как писает взрослая женщина, но исходил из той картины, которая мне открылась в деревне, с той лишь разницей, что наше углубление в песке здесь заменяло круглое отверстие, которое было совсем ненамного больше, около 25–30 сантиметров в диаметре. Я внимательно рассмотрел эту дыру неидеально правильной формы и впервые задумался о том, что никогда не видел никаких следов и потеков возле нее, ведь все в нашей семье строго следили за чистотой в доме и, как теперь оказывалось, в туалете. А между тем девочка в деревне, как я запомнил очень четко, не сразу смогла попасть в лунку, и ее струя в самом начале и в конце угодила немножко мимо углубления, и девочка даже наклонялась и отодвигалась, чтобы писать точно в центр. При этом она сидела очень глубоко. Но ведь девочки умеют писать и немножко по-другом у, лишь наполовину согнув ноги, как это делала Валюша, и тогда влага разбрызгивается весьма широко, особенно когда получается "дождик", а не сплошная струя, которая всегда была у меня. Как же они попадают в туалете в эту небольшую дыру? "Наверное, им нужно очень правильно и низко присесть", — предположил я, даже сняв штанишки и примерившись на месте тети Светы. Мне не хотелось сикать, но все же я попытался напрячься и направить свой вдруг ставший упругим пальчик вниз при помощи руки. Получилось, хотя это и было неудобно, ведь чаще всего он бывает мягким. А у девочек нет никакого пальчика, это я уже хорошо знал, и они не могут поэтому направлять свою струю рукой, а просто передвигаются всем туловищем, как это делала девочка в деревне. Рассуждать об этом было очень интересно и захватывающе, я даже заметил, как вдруг заколотилось мое сердце. Нужно было поставить эксперимент. Натянув штаны, я выскочил из уборной и подобрал ровный прутик и несколько небольших камушков, которые еще пришлось и поискать. Вернувшись на исходную позицию и стянув штаны, я постарался повторить позу деревенской девочки, но представляя себя тетей Светой. Получилось не очень достоверно, поскольку совсем недавно у меня сильно болела коленка, и до сих пор было непросто полностью согнуть ногу. Расположившись на приступочке, я немножко наклонил туловище вперед и приставил снизу к тому месту, откуда писают девочки, прутик, конец которого опустил в отверстие. Наклонив голову вниз, как это делала Валюша, я смотрел на воображаемую струю, моделью которой служил прутик. Пошевелив им в разные стороны, я понял, что в таком положении приходится писать под большим углом и при слегка отклоненном теле струя не сможет попасть в отверстие. Выходило, что у девочек и у тети Светы нет большого простора для маневра в туалете и им нужно быть очень аккуратными и внимательными, чтобы не промахнуться.

"Правильно делала тетя Света, что не брала с собой в туалет Валюшу, ведь если бы та нечаянно в тесноте толкнула ее, она могла бы обмочить пол рядом с собой или даже написать на свои тапочки", — сделал я заключение. Эксперимент продолжался. Я наклонился еще круче, глядя себе между ног уже почти горизонтально. Продолжая придерживать прутик одной рукой и следя, чтобы он не касался края отверстия, я стал бросать заведенной за спину второй рукой камушки в дыру точно от центра своей попки, представляя, как тетя Света одновременно писала и какала в такое маленькое отверстие. Это было еще интереснее. С первого раза не получилось, и камушек упал на приступочку. Мне пришлось отодвинуться немного вперед и еще наклониться, чтобы не ставить прутик вертикально, ведь я хорошо знал, что девочки писают не строго сверху вниз, но и немного вперед. Теперь мне это удалось, и три камушка упали в положенное им место. Однако это было очень неудобно, и двигаться вперед или назад уже не было никакой возможности. "Как же трудно было тете Свете какать и писать одновременно и к тому же так аккуратно!" — восхитился я. Мои камушки закончились, и я бросил прутик в дыру. Я посидел так еще с полминуты с уже освободившимися руками, стало заметно удобнее. "А ведь она сзади еще и юбку придерживала, чтобы она не свешивалась в отверстие и не елозила по полу!" — сообразил я. Я еще раз нарисовал мысленно эту картину, завороженно ощущая свой пульс в ушах. И вдруг я совершенно ясно понял сразу многие вещи… для чего тетя Света так часто и подробно показывала Валюше, как надо правильно писать и какать в туалете, почему Валя так осторожно писала на садовую дорожку и была столь горда, что так хорошо и красиво получилось, за что при этом ее похвалила бабушка и почему она за нею наблюдала. "Может быть, она потому и разрешила внучке писать прямо в саду, что хотела посмотреть, как это у нее получается, а может, она не была еще уверена, что Валюша не обмочит в туалете одна пол или свои сандалии!" — сделал я вывод. Я предположил, что, вероятно, был случай, когда Валя не сумела попасть в отверстие в своем или нашем туалете, и тетя Света после этого стала ее учить, а Валюша, чтобы не стыдиться еще раз за то, что запачкала пол, так охотно и заинтересованно принимала участие в этих "уроках". Я был весьма горд своими открытиями и даже мысленно назвал себя умницей, и не без основания!

Когда в очередной раз я попал в гости к тете Свете, я даже осмотрел их деревянный туалет уже с гордым видом понимающего человека и предположил после этого, что здесь Валюша уже не оставалась за дверью, а входила внутрь вслед за своей мамой. Туалет был совмещенным на несколько рядом стоявших деревянных домов, на 3 отделения с глухими перегородками между ними, но единой выгребной ямой. Каждое отделение было заметно больше нашей уборной, с широкой площадкой перед возвышением и тяжелыми, плотными дверями. Единственное, что было точно таким же — это отверстие, и не удивительно, что Вале, как я был уже уверен, трудно было здесь попасть в дыру. Да и старые едва заметные пятна возле нее подтверждали мою догадку, однако в нашей уборной даже намека на такие пятнышки не было.

Последний краткий эпизод этой истории произошел через несколько месяцев, осенью, когда мы уже надевали теплые вещи, прежде чем выйти на улицу. Как-то замешкавшись с одеванием, я вышел во двор немножко позже Валюши, как всегда более шустрой. Выйдя на крыльцо, я увидел, как она возвращалась из переулочка, ведущего к уборной. Немножко подумав, Валя с таинственным видом вдруг предложила мне…

— Пойдем, что-то покажу!

Очень заинтригованный, я направился вслед за ней к туалету. Валюша остановилась возле его двери и показала на край наклонного щита, прикрывающего рядом выгребную яму…

— А я пописала вот тут рядышком, даже не заходя в туалет и меня никто не видел!

Действительно, у границы щита виднелось быстро подсыхающее по краям влажное пятнышко неправильной формы, сырым был и деревянный брус, на который опирался щит. Я тут же с волнением живо представил себе девочку, которая, приспустив теплые гамаши и трусики, присела, повернувшись спиной к щиту и собираясь пописать почему-то именно на него. Очевидно, теплые штаны помешали ей правильно наклониться, и потому струйка попала не столько на щит, сколько на брус у его края и землю перед ним.

То есть она промахнулась! Скорее всего, этого она и боялась, идя в туалет, и в последний момент не рискнула нарушить его чистоту, за чем так придирчиво следила бабушка. Если бы Валюша хотела пописать просто на землю рядом, то она бы не целилась в щит, на который мы обычно сливали воду из-под умывальника. Но, видимо, она решила, что мокрый щит никого не смутит в отличие от лужицы возле туалета. И — немножко не попала. Испугавшись возможной реакции бабушки, Валюша хотела оправдаться тем, что туалет-то чист! Вот тут я и попался ей на глаза, хотя и был не самым лучшим адресатом для ее оправданий. Быстро сообразив это, я выдал свое чрезмерное волнение глупым вопросом…

— Что ж ты меня не подождала! А ты больше писать не хочешь?

— Нет, конечно! — с возмущением ответила девчушка, — Зачем бы я тебя ждала? Да и вообще это секрет!

В ее взгляде читалось разочарование… "И зачем я этому дурню призналась, еще проболтается бабушке…"

Я насупился, ведь на самом деле я все прекрасно понял! Но — с кем поговоришь на такие темы…

На улице уже стемнело. Таня посмотрела на часы, вздохнула и сказала:

— Засиделись мы с тобой, время — пол одиннадцатого, а мне ещё до дома добраться надо.

— Ты можешь здесь остаться, вместе ляжем. А что я тут одна буду скучать, слушать, как Оля с парнем своим милуется?

— Ладно, Ларис, не расстраивайся, будет и на нашей улице праздник. Главное — не унывать, надеяться и верить!

— Вот я и понадеялась на сегодняшний вечер, а в итоге — всё как обычно, — Лариса подлила себе и Тане ещё белого полусладкого, — парни от нас сбежали, а наша милашка Оля уединилась в ванной со своим Димой, что и не выгонишь теперь их оттуда.

— Ой, ну сбежали они, и что теперь? Тоже мне, потеря. Конечно, они сбежали, как поняли, что им сегодня ничего не светит! Думали, придут в гости к девушкам с бутылкой вина и шампанского, они напьются и раздвинут ноги. Не на тех напали просто, вот и сбежали!

— Не от всех же они сбегают. А от нас убежали.

— Ну и скатертью дорожка! Я вот совсем не расстраиваюсь. В общем, Ларочка, — Таня подняла бокал, — за то, чтобы те, кто нам не нужен — сбегали, и не занимали место тех, кто нам действительно нужен!

Звякнули бокалы, и девушки выпили вино. Глаза у одной и у другой блестели от выпитого алкоголя, но посиделка подходила к концу. Таня привыкла ночевать у себя дома, и ей нужно было ещё успеть добраться до метро и выехать из пригорода.

— Ладненько, буду собираться, а то скоро уже и автобусы перестанут ходить, — встав со стула, сказала Таня, — а вот в ванную, конечно, не помешало бы заскочить на дорожку:

— Да я и сама уже давно хочу туда! — призналась Лариса, — Но если Оля заняла ванную — то это надолго. Тем более, сейчас она не одна.

— Ну и ладно, надо уметь радоваться за других! Не выгонять же их оттуда из-за такой ерунды! Сейчас темно на улице, и вечером народу поменьше, так что не беда. Выход всегда есть из любой ситуации. Что-нибудь придумаю.

Таня, немного пошатываясь, дошла до прихожей. Посмотрела в зеркало, поправила волосы, надела туфли, легкую курточку, попрощалась с подругой и вышла из дома.

Таня приехала в Москву позавчера, поселилась у родственников, а сегодня уже написала вступительный экзамен в ВУЗ и — она предчувствовала — все правильно, без ошибок!

Яркое послеполуденное солнце застало ее в скверике бульвара с двумя новыми знакомыми — старшекурсниками этого же института. Втроем они сидели на лавочках, пили пиво прямо из бутылок, неспешно беседовали, затрагивая серьезные философские и научные темы. И эти двое внимательно выслушивали ее без тени снисхождения или насмешки. Татьяна была счастлива, она чувствовала себя настоящей взрослой Студенткой. Это был Татьянин день посреди жаркого лета!

День переходил в вечер, когда батарея бутылок поредела и исчезла. Единственным напоминанием о том, что она исчезла не бесследно, была тяжесть внизу живота. Таня поймала себя на том, что ей никак не удается усесться удобно, она постоянно ерзала, усиливающееся давление не давало покоя.

Спустя короткое время они стали прощаться. Таня ощущала себя почти отлично — слегка хмельной, довольной, но: очень хотела в туалет! Ребята жили в домах где-то неподалеку, может напроситься кому-то из них?

Подумают что озабоченная.

А если сказать при этом зачем?

"Я очень хочу пописать, пустите зайти?" Детский сад! Она же почти студентка, самостоятельная, серьезная женщина. Ни за что! Полчаса на метро, пять минут пешком — и она дома.

Дойдя до метро девушка немного успокоилась — передвижение пешком облегчало задачу терпения — но пулей выскочила из вагона на следующей же станции. Стиснутая толпой, она еле сдержала себя, когда пассажиры, пробиваясь к выходу, нажали на ее живот (даже пискнула от боли!), а повалившись с толпой при резком торможении, возможно, пустила струйку (или ей показалось?).

Таня взбежала по эскалатору, выбралась наружу и направилась прочь, куда глаза глядят. Идти было чуть легче, но давление внизу стремительно нарастало, как будто внезапно включились мощные насосы толчками нагнетающие давление внизу живота. Напряжение стало невыносимым, она прибавила шаг, на глаза навернулись слезы. Срываясь на бег, направилась к спасительной арке подворотни, но уже вбежав под нее, поняла что ведет она в тихий дворик, где на скамеечках сидели несколько старушек и молодые мамы выгуливали малышей. Возвращаться на улицу было поздно.

Таня не чувствовала, что она "вот-вот взорвется", как говорили в таких случаях подружки, она чувствовала, что в какой-то момент просто "не удержит клапан". Причем это было делом нескольких секунд.

На ум пришла мысль из курса физики, о том, что жидкости несжимаемы, и если "спустить" хоть чуть-чуть, хоть несколько капель, то станет намного легче. Срочно обдумать как быть!

Она плюхнулась на пустую скамеечку в стороне под деревом, как можно сильнее прижала к сиденью свою "пипку" и, было, подумала как ловчее вынуть из под себя подол платья, но в следующую секунду почувствовала, как потемнело в глазах от напряжения. Сию секунду сделать это самой, или оно точно произойдет непроизвольно!

Повинуясь болезненному толчку внизу, на мгновенье расслабилась выпустив короткую струйку и снова сжалась — ой, ой, ой, ой когда же полегчает!? Выдержать еще секундочку и будет легче: — она прислушивалась к странному щекочущему ощущению в промежности и вдруг поняла, что это: Из нее продолжает сочиться! Нет! Как же так?! Зажмурив глаза Таня напряглась изо всех сил, сжала кулачки и коленки, туфельки приподнялись от земли, но уже почувствовала сама — организм перестал ей подчиняться. Не в силах больше причинять себе боль, она выдохнула и расслабилась.

Боль отступала постепенно, по мере того как медленно освобождалась от спазма ее исстрадавшаяся промежность, и нарастал испускаемый поток. Она чувствовала, как теплая влажность заполняет все под ней, поднимается сзади по трусикам, как набухает, пропитывается задняя часть подола, и шуршат, стекая в траву, маленькие ручейки.

Таня сидела со слезами на глазах, однако испытанное отчаяние сменилось всеобъемлющим счастьем облегчения, оно заставило ее забыть обо всем. Кроме того, было еще одно необычное ощущение: бьющая под напором жидкость, не находя выхода вниз, теребила ее "пипку", струилась и щекотала нижнюю часть нежной внутренней стороны между ягодицами сзади, под плотно сжатыми бедрами впереди.

Сочетание этих переживаний вызывало легкое возбуждение. Таня натужилась, и усилившийся поток отозвался волной приятного томления между ног.

Наконец, он, похоже, иссяк, девушка привычным сокращением постаралась вытолкнуть из себя последние капли, и — как это бывает после долгого терпения, течение возобновилось, прекратилось не менее чем через секунду — снова сокращение — поток с новой силой, и так несколько раз. Эти манипуляции усилили возбуждение, ей немедленно захотелось довести себя до оргазма. Она быстро поелозила по скамейке, но это ничего не дало, и усилием воли желание было подавлено (не распускать же руки, Таня занималась мастурбацией регулярно, но если бы кто-то об этом узнал, или даже произнес рядом с ней "это слово", она бы умерла на месте).

На повестке стоял вопрос: что делать дальше?

Спереди ее платье было сухим — плотно сжатые бедра не дали влаге просочиться вверх, но сзади все платье и трусики были абсолютно мокрые (она откинулась на спинку скамейки) до самой резинки! Неужели придется сидеть здесь, пока все не высохнет? Таня с тоской подняла взгляд в небо и тут же ее шлепнула по носу крупная мокрая капля.

Спустя несколько секунд обитатели двора удивились, мельком взглянув на девушку сидевшую на скамеечке. Она не последовала их примеру, не убежала со двора, а немного подождав, встала и спокойно направилась прочь, подставляя лицо и ладошки теплому московскому ливню.

Привет всем. Меня зовут Лариса (отчество необязательно), не потому что не хочу подчеркивать возраст (мне стесняться нечего), а просто люблю, если называют просто по имени — даже сослуживцы (ну, в определенных пределах по статусу, конечно); хотя там, где я работаю, это весьма условно. Из кадров, которым по возрасту и статусу полагается обращаться ко мне на "вы" и по имени-изотчеству, у нас, дай Бог, человека три-четыре наберётся. Молодой менеджер (20 ему там с чем-то, Аликом зовут его (все) — довольно симпатичный, кстати), и 2–3 девчонки, по рекламе и сбыту (одна, по-моему, даже в штате не состоит. Остальные — моё поколение. Коллектив преимущественно женский (среднее звено, я имею в виду, маркетинг там, бухгалтерия, учет), ну, а руководство, разумеется, как всегда — сплошь мужики. Они руководят и посылают. В смысле, направляют. За какой-нибудь важной миссией. Как в тот памятный для меня день.

Ах, да, забыла сказать. Фирма наша занимается производством и сбытом компьютерной и прочей аналогичной хреновины. Возникла на базе цветущего некогда советского предприятия типа НИИ: Дальше, наверное, неинтересно будет. Работой (как и должностью своей — начальник отдела логистики) я довольна, как и семейной жизнью; у меня муж (Толик) и 9-летний сын Серёжка (мы его зовём Сержик, вернее я, Толик-когда как, то Серж, то:) Сам Толик работает в мебельной фирме и частенько остается работать сверхурочно. А у ребенка (у Сержика, то есть) — хобби в духе времени; компьютерные игры. "Денди" всякие и прочие "Думы" -1-2-3: Или что-то уже более современное к тому времени было? Но я отвлекаюсь. Последний штрих: история эта произошла энное количество лет назад, такое уже "достаточно хорощее" количество лет (а конкретно — в первой половине 90-х, когда такие фирмы, как моя, уже считались нормой нашего капиталистического бытия, но не каждому постсоветскому гражданину доводилось в такой работать, поэтому я вполне, не без оснований, могла считать (и сейчас, почти 15 лет спустя), считаю себя и свою семью (на тот момент) если не преуспевающей в нынешнем "евро" — понимании этого слова, то, по крайней мере, как сказала героиня одного советского фильма про себя: "живу, так сказать, не отстаю". Впрочем, к истории, случившейся тогда, всё это имеет отношение постольку-поскольку, рассказываю так подробно исключительно "для наглядности". А уж на том, что представляет собой моя жизнь сегодня, (повторюсь, почти 15 лет спустя), я вообще останавливаться не собираюсь, чтобы не уйти от темы. Не спрашивайте, почему собралась рассказать обо всём этом именно сейчас, но рассказываю как бы в настоящем времени. Потому что и на самом деле порой кажется, что как будто только что всё ЭТО со мной произошло. Или не со мной? Иногда закроешь глаза и кажется, да нет, так не бывает: Ан нет, в нашей грешной жизни бывает всё.

В общем, послали (в смысле, направили) в тот день меня и Жанну (начальницу отдела сбыта) на один объект, к смежникам (по производству комплектующих и всё такое). По совместительству с работой мы с Жанкой подруги, ещё поэтому и послали нас вместе. Вместе мы являемся мощной вербальной силой, способной уговорить (как принято нынче говорить — развести) на какие угодно условия. А в наше трудное время это — первое дело. Что тогда, что сейчас, мало что в этом плане с тех пор изменилось.

"Объект" — то, между нами, есть такой же завод (со всеми прелестями рабочего бытия, старыми корпусами, грязнющими переходами-лестницами, всеми ужасающими запахами, сопровождающими рабочий процесс и заводской столовой, мало чем отличающейся от столовок советской эпохи; липкие подносы, алюминиевые ложки-вилки, и т. д. Еда, правда, порой (я уже не первый раз там) довольно пристойная, или выглядит так. Но о ней — отдельно.

В общем, приехали мы с Жанкой на этот завод где-то часа эдак в два дня. Вся первая половина дня прошла в суматохе; вызовы к начальству, оформление каких-то там бумаг и т. д. Пообедать не пришлось, в час дня, когда все люди обедают, уже машина ждала у выхода. Ехать до смежников долго, на другой конец города, а он у нас большой. Мы с Жанной на работу после этого уже не должны были являться, нам акция предстояла ответственная. Все отчёты, обсуждения, тёрки — завтра.

На "объекте" первый сюрприз с ходу: человек (вернее, группа людей, с которыми вести переговоры) — отсутствует и будет где-то через час. То есть группа-то имеет место быть, но вот ЧЕЛОВЕК, без которого они ничего решить не могут, типа, тоже "на важном объекте". Остается, как в книжке "ждать и надеяться". Смешно.

(Надеяться, что день пройдет не впустую.) — Да, уж кто-то подслушал тогда мои мысли!

Идём в ту самую столовку, благо в животе уже урчит. (От голода — уточняю). И у меня, и у Жанки. Там ассортимент сегодня самый что ни на есть заводской: суп-лапша-рассольник (на выбор), все непонятного приготовления, на второе — котлеты (зразы, как они там называются) с какой-то разжиженной гречей и классический компот, как в известной комедии про 15 суток. (Да, юмор существует воистину для того, чтобы поднимать наш дух в таких вот ситуациях!)

Едим не спеша, как раньше рекомендовал журнал "Здоровье", а в эпоху перестройки море других изданий; чтоб еда хорошо усваивалась: Ну, усвоилась хорошо, по крайней мере у меня, как впоследствии выяснилось. В общем, не спешим мы, благо, времени прорва, ан нет, компот допиваем, а Жанке на мобилу — звонок; дескать давайте, подтягивайтесь, ЧЕЛОВЕК приехал. Какое счастье.

Переговоры проходят вяло, хотя вроде, в нужном направлении. Тон задаёт Жанка, она на таких встречах всегда играет первую скрипку, а я смотрю в потолок, и периодически изображаю "гиганта мысли", как в другой бессмертной советской комедии. Не подумайте, что мне нечего сказать, просто такое у нас с Жанкой распределение ролей, всё-таки она по сбыту, всю коммерческую часть обговаривает, а я: так, что подправить, что дополнить. Но, вопреки ожиданиям, переговоры затянулись, причём неплохо так, часа на два. Где-то в пять-начале шестого только вывалились с этого долбаного завода.

Дошли до метро с Жанкой, распрощались. Она, повезло ей, живёт в двух остановках от этого предприятия, а мне, наоборот, через весь город пилить. Дома буду не раньше шести. Хотя мой Толян, если сверхурочно, ещё позже приходит. Хорошо б сегодня пораньше! Хрен с ним, с заработком, хоть один вечер в семье по-человечески провести!

До метро иду пешком. Состояние какое-то непонятное (вроде усталости?), и мутит так слегка (списываю это на "заводскую" духоту, в которой пришлось проторчать три с лишним часа). Бодрюсь, подхожу к метро. В голове рассеяно бродят самые разные мысли, в основном касающиеся семьи и квартиры (обобщенно это принято называть "семейный очаг"). Забыла сообщить одну деталь: квартира наша трёхкомнатная, выменяли недавно (на троих — считай роскошь, в плане площади), но неухоженная совершенно. Даром, что муженёк мой мебельщик и вообще мастер на все руки, но тут, как это обычно бывает "сапожники без сапог". Деньги все вгрохали в обмен с доплатой, а от предыдущих хозяев "наследство" досталось так себе, за исключением площади, всё требует ремонта. Обои везде отстают, плинтуса надо менять, даже выключатели при нажатии не везде сразу срабатывают, из-за плохого контакта, и вообще, как мудро замечает, сталкиваясь ежедневно с подобными проблемами Толик, "проводку всю надо менять, да и вообще всё". Так он говорит, а в реальности задерживается на работе, зашибает деньгу, чтобы "опять-таки, как он говорит: "всё и сразу". Я не возражаю, вообще предпочитаю с благоверным своим не спорить, если уж только вообще мнения наши расходятся накорню. В общем, спешу в свой пока не вполне ухоженный "семейный очаг", стараясь не обращать внимание на усталость и лёгкое недомогание.

Ныряю в метро, спускаюсь по эскалатору, жду поезда. Когда он приходит, захожу в него, точнее, меня в него заносит вместе с общей массой людей, спешащих с работы домой. И тут (через остановку-другую) начинаю понимать, что моё "лёгкое недомогание" начинает оформляться во вполне конкретную проблему; в животе моём, как это теперь говорится в рекламе, началась революция. (Вагонная теснота и спетрый воздух, что ли, к этому подтолкнули, или просто так "удачно" момент пришёл?) Попросту говоря, скрутило живот не на шутку, и очень не помешал бы сейчас туалет. Да что там, необходим просто! Угроза диареи (поноса, проще говоря) так реальна, что: А вагон метро переполнен, приходится не то, что стоять, а висеть буквально, зажатой такими же тружениками, стремящимися попасть домой. Через остановку уже начинаю думать только только об этом. Весь мир для меня сузился до туалета. Ох-х-х, как же нужно, мамочка родная! Теперь уже ясно, что не духота тому виной. Обед этот заводской, будь он неладен. Зразы-заразы эти (ведь чувствовала, что вкус у них какой-то не тот, без холодильника они, что ли их там держат?) Или суп? Да какая разница? Главное, извиняюсь, не обосраться здесь, в тесном контакте с народом. Выскочить, что ли? Куда? Это теперь у каждой станции метро по туалету, а тогда, перебирала в памяти станции, которые проезжала, ни на одной не помню (жаль, только что проехали станцию, где вокзал, там-то точно есть…) А впрочем, какое там: Выскакивать из поезда, потом эскалатор, и там пока доберусь: Элементарно не успею. Ой-ой-ой-ой-ой…

Воспалённый мозг начинает рисовать всякие варианты выхода из положения (так, уже три станции осталось, глядишь, за раздумьями они и пролетят, тогда-наверх и — пулей домой!) Нет, правда, а работники метро куда-то ведь ходят? Даже, по-моему, читала историю в каком-то журнале, как женщина в аналогичной ситуации обратилась к дежурной по станции и та её провела: Может, вот на этой станции, как раз подъезжаем? Да, а как обратиться? Простите, мне очень надо? Как довести ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ ситуации, чтобы поняла? С виду они все не очень-то приветливые, те же менты по масти. Или мне так кажется? (Чёртово интеллигентское воспитание!!!) Всё, с этой станции уехали.

Или эта женщина, она тогда с ребёнком была, потому её и пустили? Ой, опять прижало: И звуки из живота какие-то потусторонние. Мой ребенок не со мной, он сейчас за компьютером наверняка. Да к моему Сержику и вряд ли бы прониклись жалостью, представь я его: "Пустите ребёнка, а то он: того, обкакается." Самой бы не обкакаться. Или надо было всё-таки попытать счастья?

Поздно гадать, уже подъезжаю к своей станции. Двери открываются, как в замедленном кино. Вырываюсь, чуть не сшибив кого-то с ног, на эскалатор заскакиваю первой (из пассажиров этого поезда). Подняться своим ходом невозможно, по закону подлости встречный поезд подъехал на полминуты раньше, с него сошло тоже достаточно большое количество народу и весь этот народ, естественно, ломанулся на эскалатор впереди меня. Час пик, ни о каком "скоростном" подъёме наверх не может быть и речи. Пока поднимаюсь (стоя на ступеньке, еле дыша, втянув живот и стараясь не дышать), будучи на грани обморока, возникает совсем шальная мысль (это не я, организм к ней подталкивает); у метро где-то в ста метрах остановка автобуса (на неё, в принципе, мне и надо), а если направо, там такие жиденькие кустики около забора: Нет, бред. Всё на виду, и мамаши с детьми (помладше моего) рядом. А если ещё папарацци рядом окажется: Представляю потом в какой-нибудь бульварной газетёнке (их тогда уже расплодилось, как грязи, все уличные лотки были ими забиты: Интернет ещё такой популярности, как сейчас, не имел — среди простых людей, по крайней мере). Фото крупным планом, заголовок: "Начальник (вернее, начальница) отдела логистики крупного и уважаемого предприятия какает на виду у всего района!" А то и видеоролик — на телевидении, в какой-нибудь "супероткровенной" передаче, в духе времени. Типа: "народ должен знать: " Нет, это уже у меня шизофрения: Всё, схожу с эскалатора, бегом, опять распихиваю народ локтями.

Улица, свежий воздух. Полегче, но ненамного. Всматриваюсь — автобуса не видно. Чуть не плачу (при этом инстинктивно расслабляю весь организм, тот моментально реагирует новым "импульсом" Ой-й-й!.. Я чуть не опускаюсь на карачки, втягиваю всё в себя, выпрямляюсь, стараюсь дышать размеренно. Попу сжала всеми усилиями тела и воли. Ещё и руками бы помогла, но голос разума, с трудом пробивающийся сквозь вой души, говорит: не надо. Во-первых, не поможет, если припрёт, во-вторых, люди опять-таки не поймут. Опять чёртово воспитание! Нет, вот он, автобусик, родимый мой, показался всё-таки из-за поворота! Ну давай быстрее, мой хороший, что же ты плетёшься, как улитка беременная?

Захожу в автобус. Перед глазами зелёные круги.

Уже и не знаю, хочу теперь или нет, чтобы муж был дома. Нет, не хочу, чтобы видел он меня в таком состоянии. Хорошо б, вообще дома никого не было! Нет, Серёжка-то будет, куда ему деться? Он с этим компом как сросся, навроде сиамского близнеца.

(Интересно, как там Жанка? Она же ела то же, что и я. Завтра спрошу.)

Семь остановок на автобусе, трясущемся, как в лихорадке, в унисон со мной, и останавливающегося перед каждым светофором, для меня как те семь кругов ада. Но вот, наконец: Выпрыгиваю (аккуратно, никаких резких движений!) и поспешаю к дому, до него ещё метров 500. Для меня сейчас каждое мгновенье: (Невольно вспоминается: "Не думай о секундах свысока: ") Да, и тут пытаюсь спастись с помощью юмора. Получается плохо. Сейчас что-то случится: или обморок, или: Нет, об этом лучше не думать.

Ключи из сумки достаю на ходу. Живём, слава Богу, на втором этаже. Но надо ещё на него подняться.

Открываю дверь. Тишина, прерываемая, "компьютерными" звуками. Выстрелы с шипением. Дум-дум. Интересно, сделал ли Сержик уроки?

"Мам, ты?" — лениво так из комнаты. Отца, видимо, не ожидал так рано, да и правильно, работает он сверхурочно, понимашь. Ну и слава Богу, только его мне сейчас не хватало.

"Да, Сержик, я": — тоже вальяжно так отвечаю, а сама еле дышу. "А ты там как, чем: " — Охх-х-х!..

Хотела спросить, чем занимается, сделал ли уроки (как обычно), хотя ответы на все эти вопросы и так знаю, но в этот момент в желудок мой будто кто-то воткнул раскалённую спицу! В животе такой звук, как при открывании крана горячей воды (если та при этом отключена). Вынуждена присесть почти на корточки и сдержать дыхание, чтобы: не ухнуть, пардон, в трусы. Лоб потом покрылся, глаза из орбит готовы выскочить. Медленно выпрямляюсь, мелкими шажками к туалету. Осталось открыть дверь, зажечь свет, войти, и: всё остальное.

С первой задачей справляюсь успешно. Боже, я у цели! Только б сын ничего не заподозрил, не вышел бы в коридор! Куда там, от стрельбы и взрывов (компьютерных) стены трясутся. Фанат. И оханья моего, слава Богу, не услышал. Теперь свет. Щёлк!

Вот она, особенность выключателей в нашей квартире (в частности, в туалете). Нажимаешь, он в положении "Вкл", а свет-то не горит! И щелчок при этом получается такой: не такой. Не звонкий, как при замыкании контакта, а какой-то. тырк-в общем, контакт дерьмовый. Иногда с пятого раза загорается, и не только в сортире. Но мне-то сейчас, ох как нужно, чтоб он зажёгся!!! Теоретически, можно конечно, ворваться туда и плюхнуться на унитаз при открытых дверях, но представляю физиономию сына, если он вдруг выйдет и увидит. Бр-р: Нет, ни за что: Или запереться и наощупь? Тоже вариант, но это на крайняк. А у меня, что, не крайняк?

Так, спокойно. "Революция" в животе, вроде, временно отменяется. Или это затишье перед бурей? Ещё попытка. Щёлк! Опять звук "тупой", но свет вспыхнул. И тут же снова погас! Проклятье, чтоб ты сдох! Почти вслух кричу, на глазах слёзы. Себя ненавижу. Сын всего этого, слава Богу, не видит и не слышит, весь в "Думе".

Третья попытка, как у спортсмена. У спортсменов она последняя. А у меня? Только у меня ставка выше; спортсмен при неудаче выбывает, а я: Щёлк! Есть, да будет свет!!! Одной ногой я уже ТАМ, и…

По всем законам физики, свет должен был остаться гореть, щелчок-то в этот раз был нормальный: вроде. Или нет? Но ОН снова потух! Я уже плачу почти в голос, тем более, что опять началось. Это уже не революция, это третья мировая война в желудке, иначе не назовёшь: Зразы, мать их:

Бульк! Ой, мама родная! Если мне удастся ЭТО преодолеть, я буду считать себя совершившей тринадцатый подвиг Геракла! Собираюсь, почти не дышу, ягодицы сжала так, что больно им. Вспоминаю всех святых, аккуратно, плавно, нажимаю, фиксируя нажим в самом конце: Боже, Боже, помоги!

Щёлк!!!

Зажёгся! И не погас! Жду секунду, другую, хотя каждая секунда для меня на вес золота. Ну? Чудо! О, Боже, я счастлива! Кто сказал, что рай на земле невозможен?

Ой, мамочки, нет, нет, нет! Не-е-е-ет!!!

Фрр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!..

Комментарии, думаю, излишни.

Секунду-другую стою, широко расставив ноги в туфлях. Но даже в этот момент всё равно мысль в голове, сделать всё, чтоб сын не заподозрил. Стою, в диком, каком-то средневековом отчаянии, перед открытой дверью туалета, и осмысливаю, как мерзкая, горячая масса ползёт от той самой пятой точки по ногам (по левой особенно), довольно быстро дотекла до щиколотки. Туфли бы не испортить!

Самообладание возвращается через секунду. (И вас ситуация заставила бы!)

Свет в туалете, в принципе, уже не нужен. Теперь он нужен (и как нужен!) в ванной. Благо санузел у нас раздельный. И выключатель в ванной, слава Богу (или по закону подлости!) работает исправно. Нажала — и милости просим, туда внутрь, на омовение (или обмывание — как лучше?) Да поскорее, пока тут, пардон, запахами всё вокруг не пропиталось. Или сынуля по какому-нибудь делу не вышел в прихожую. Или (что было бы уж совсем некстати) муженёк не вернулся досрочно со своей сверхурочной и не двинул бы тут же в ванную помыть руки или (О, Господи!) — принять душ. Ну, уж этого-то я не допущу. Душ мне сейчас самой нужен больше жизни.

Туда я поскорее и ныряю. Сначала в ванную, задвижку — в гнездо (она, слава Богу, тоже в рабочем состоянии. Не бутафория, как в половине квартир, где мне приходилось бывать. И слава Богу, дезодорант (с ароматом сирени, по-моему), на полке стоит. Сейчас он тоже крайне необходим.

(Что-то я в последние полчаса уж больно часто Бога поминаю всуе? Говорят, нехорошо это. А вы в моей шкуре окажитесь…)

Там, в ванной, я шустрю так, что: Солдаты в армии по команде "Подъем" — "Отбой", наверное, медленнее всё делают. Туфли, платье и лифчик скидываю мгновенно, практически одновременно с закрыванием двери. Потом вдруг — мозг даёт сигнал, как надо поступать дальше, чтобы гарантированно "никаких следов". И я, уже схватившись за резинку колготок и даже успев чуть приспустить их, меняю план действий на ходу, и (непередаваемое ощущение!) — запрыгиваю в ванну в колготках! Не припомню в тот момент (да, и сейчас), когда последний раз делала такое в своей жизни и делала ли вообще. (В детстве? Нет, не помню, да и зачем это надо было бы, при каких обстоятельствах?) И в период самых изощренных любовных утех со своим нынешним мужем не припомню такого, чтобы в ванну да в одежде: Как-то не приходило тогда в голову, а кто-то, возможно, от такого и тащится: (Может, в будущем попробовать?) — м-да, одна шизофреническая мысль за другой. Толян наверняка, поинтересуется, откуда вдруг такие измышления почти через десять лет супружеской жизни. А впрочем, вся ситуация шизофреническая.

Так вот, я отвлеклась: запрыгиваю я (то есть залезаю аккуратно, но торопясь ужасно) в ванну в колготках, задёргиваю (плотно) занавеску, и только потом аккуратно стягиваю с себя колготки вместе с трусами, полные: ну, вы понимаете: Стараюсь даже в пределах ванны всё ЭТО не разнести, не разбрызгать (Никаких следов!) Всё это, лежащее теперь комком на дне ванны, тут же попадает под мощнейший поток воды из душа. Слава Богу, горячая вода тоже есть (на дворе — май, тепло, но воду ещё не успели отключить). Секундой позже под этот же поток воды попадаю я сама. Поворачиваюсь под ним всеми частями тела, смываю с себя всю эту дрянь. Потом, через несколько секунд, опять мозг дает дельный совет: снимаю душ с крючка, на который он подвешен и поливаю себя во всех местах уже тщательней, вымывая всё и везде. Гигиена прежде всего! Хотя лучше бы этот самый мозг дал мне несколько часов назад совет — не жрать в этой гребанной заводской столовой, поголодать и потерпеть до дома (опять же книжками о пользе голодания все лотки забиты!) Не забываю — дезиком, дезиком вокруг себя. И прополаскиваю под струёй снятую одежду, чтобы как можно скорее весь этот ужас ушёл в сливное отверстие, чтобы ничем о себе не напоминал.

Шальная мысль, выйду, надо будет окна в кухне распахнуть, сквозняк устроить. И в прихожей ещё попрыскать. (Может, сейчас крикнуть из ванной Серёжке, чтоб окна открыл сейчас же, быстрей всё выветрится, если и есть?. Нет, нет: Только не привлекать к себе лишнего внимания!!!)

Моюсь и стираюсь одновременно. В ход идут все моющие средства, мыло, шампунь, "Ариэль" — всё, способное уничтожить "следы". На всё уходит не больше десяти минут, по моим подсчетам.

Отжимаю всё. Так, развешивать в ванной всё это нельзя (и лоджия тоже отпадает), могут возникнуть ненужные вопросы. Развешу на батарее, в нашей с Толиком комнате. Он туда и не заглядывает, вернее заглядывает редко. Будем надеяться, когда он туда заглянет, всё уже будет сухим. Хотя батареи, в отличие от воды, уже отключены. Но- Бог не выдаст, свинья не съест. (Опять я о Боге!)

Одеваюсь, выхожу. Претворяю в жизнь план о раскрытии окон. Сержик, молодец, примерный мальчик, всё в свой "Дум" там режется. О том, сделал ли он на завтра уроки, нет сейчас и речи, чтобы спросить. Не привлекаем к себе внимания! — а старательно обозреваем местность, (ничего не упустила? всё проверила?)

В туалете- полный порядок (да я в него и не заходила, всё произошло вне его). Свет, который там всё это время горел, как символ моей победы (слишком поздней, увы!), гасим. Ещё раз берём в ванной дезик, старательно (но не переусердствуя, опять-таки могут возникнуть вопросы) орошаю воздух вокруг. Будем надеяться, что к моменту появления в прихожей "первых лиц", аромат дезодоранта и сквозняк своё дело сделают.

Муж заявляется где-то минут через сорок. Всё к этому времени в порядке.

Я (так, между прочим) съела таблетку "Ренни". Революция в животе унялась.

Сержик, кстати, всё это время даже не появился. Да и после прихода отца ещё полчаса сидел безвылазно. Всё "Дум-дум!" Паршивец, уроки ведь и не начинал делать, точно знаю! Но сейчас, в свете всех обстоятельств, разжигать страсти ни с кем не хочется. Гораздо важнее, чтоб ничего не вскрылось и вечер прошёл хорошо.

Так оно, собственно, и получилось. Мы поужинали, попили чаю (слава Богу, эксцессов в желудке больше не происходило, видимо предыдущее капитальное "очищение организма" и таблетка своё дело сделали). Толик, честь ему и хвала, сам, без меня, поинтересовался у отпрыска, как дела в школе, что сегодня задано и сделал ли он уроки. И Серёжке приходится на сегодня завязать с "Думом". Отца он побаивается и уважает.

Я тоже. Просто уважаю, без боязни. И очень признательна ему за сегодняшний поздний приход. Всё-таки в его "сверхурочных" что-то есть, сегодня я поняла это, как никогда.

Хотя, может быть, чем сверхурочно зарабатывать, лучше бы выключатель починил?

(Жанке я на следующий день не сказала ни слова. И она ни о чем не спросила).

Но кто бы мог подумать, что причиной ТАКОГО может стать обычный выключатель?

Одно время я периодически встречался с девушкой — студенткой университета. Училась она на факультете психологии, жила в общежитии. Как-то раз после окончания второго курса она позвонила мне, и попросила приехать, помочь ей собрать вещи — на лето она возвращалась к себе домой. В тот день я был полностью свободен и не отказал ей в просьбе. Вещей у неё было много, и моя знакомая боялась, что опоздает на поезд. Пока она упаковывала чемоданы, а затем пошла выносить мусор, я вытаскивал кое-что из антресоли. В какой-то момент я зацепился за край картонки, и обнаружил, что между ним и стенкой что-то спрятано. Я отогнул тонкий лист, и вытащил из щели несколько исписанных ручкой вырванных из тетради листов бумаги. В этот момент вернулась моя знакомая, и я машинально засунул их себе в карман. Затем проводил её до поезда. И лишь спустя месяц обнаружил в кармане находку. Развернул листы, а затем, не отрываясь, с удовольствием и лёгким изумлением прочитал написанное. Это, видимо, были листы, вырванные из личного дневника девушки. Описанный один день поражал настолько откровенным текстом, что, по всей вероятности, сама написавшая решила вырвать этот день из жизни, но не осмелилась его уничтожить, спрятав в потайном месте. Кто эта девушка? Об этом мне ничего неизвестно, но можно узнать про один день из её жизни, о котором она поведала со всей откровенностью.

"Блиииин! Я сегодня пережила такоооое! Об этом даже и писать как-то стрёмно! Я пока никому не рассказывала, а может и не расскажу даже. Если только Машке, да и то фиг знает — вдруг разболтает потом Светке, а та уже потом всем расскажет. Даже здесь пока не знаю, как написать. В общем день был очень странный для меня. Оооочень странный! Я такое ещё никогда не испытывала! Ни разу! Вот сейчас если напишу о том, что сегодня произошло, то сто пудово этот дневник нельзя будет вообще никому показывать! Даже Машке! Ну ладно. В общем сегодня с утра пришлось мне ехать в Пушкинский заповедник. Я так и подумала, что как самая правильная одна туда поеду из всего класса. Подошла к автобусу, и поняла что одна, как дура сегодня буду. Никого знакомых не было больше. А да! Автобус был фирменный, двухэтажный. Думали, наверное, что куча желающих будет на эту экскурсию. Ха! Там всего человек 20 было, да и то все взрослые. И ещё какой-то пацан. В общем, все внизу расселись, ну а я с плеером и бутылкой с водой наверх. Там наверху удобные очень кресла, я спинку откинула, врубила музло, ну и думаю, ладно, хоть покататься на автобусе. Лишь бы экскурсия не затянулась.

В общем поехали мы. Едем, едем. Ну и где-то через полчаса я понимаю, что хочу в туалет. Сколько ехать до заповедника — фиг знает. Нам говорили, но я как обычно всё прослушала, или в наушниках была как всегда. Да, думаю, и хрен с ними. Остановятся — тогда и схожу. Едем дальше. Через некоторое время я в туалет ещё больше захотела, думаю — скорее бы уже остановка. А спуститься и спросить мне конечно же было в лом. Состояние расслабленное, устроилась вроде удобно, в наушниках музыка. Но блин, мочевой пузырь весь кайф мне обламывал. Я, короче, руку просунула под юбку — ай, думаю, всё равно никто не видит, а так хоть легче. Бёдра сжала, рука между ними и вроде как терпимо.

Но через некоторое время всё равно поняла, что это не спасёт. Тогда я вспомнила, что то ли Машка рассказывала, то ли в журнале читала или по телику говорили, что в такой ситуации надо отвлечься и подумать о чём-нибудь другом. В общем, я думаю, что надо о чём-то другом подумать. И тут почему-то подумала о Паше из десятого класса. И после этого, короче, со мной стали твориться странные вещи. Мне почему-то стало очень хорошо и захотелось ещё больше о нём думать. И чем больше я о нём начинала думать, тем больше мне хотелось елозить по креслу в автобусе. Мне было очень приятно так делать. А потом, о боже! Мне стрёмно об этом рассказывать… А потом я немного испугалась, потому что у меня промокли трусики, и я подумала, что немного сикнула! Но не фига! Я замерла и поняла, что по-прежнему хочу в туалет.

Снова переключила свои мысли, посмотрела в окно, и потом снова стала представлять Пашу. Мне захотелось усилить это ощущение, и тогда я запустила пальцы между трусиков. Там было очень влажно и скользко. Я стала нажимать ладонью сильнее, гладить там себя, и мне хотелось продолжать это делать. Это было так кайфово!!! А ещё когда вибрировал автобус, это придавало дополнительное ощущение. Мне уже наоборот хотелось, чтобы мы не останавливались, а ехали дольше. Потом, через некоторое время, во рту стало сухо, и я выпила ещё воды. Потом я смочила руку, и запустила обратно. Но как только я вспоминала Пашу, когда он полураздетым бегал на уроке физкультуры, у меня пять всё намокало и я ловила кайф.

Через некоторое время мы проехали табличку ЗАПОВЕДНИК 15 КМ. Приятные ощущения уже стали отступать, и вместо них уже очень сильно хотелось в туалет! Причём уже ничего не помогало! Успокаивало только то, что мы почти приехали. Я вынула руку, села ровно и блиииин! Только тогда поняла, что УЖАСНО ХОЧУ ПОПИСАТЬ! Наконец мы подъехали, я с трудом встала с места. Еле даже разогнулась! Внизу всё болело и ныло. Я поправила юбку и стала спускаться вниз. Не знаю, может все остальные были не люди, а роботы, или у них как-то всё по другому устроено — никто, похоже, не страдал так, как я! А, ну правда, я и воды выпила немало. Но всё равно. Вышли из автобуса, экскурсовод, пожилая тётка в очках с роговой оправой, нас уже встречает. Думаю, сейчас куда-нибудь повезу и первым делом я ломанусь в ТУАЛЕТ, а там уже мне хоть Пушкин, хоть Лермонтов.

И не фига! Она своим скрипучим голосом стала нам тут же рассказывать, что вот в этих местах Александр Сергеевич часто бывал, и что здесь родились знаменитые строчки… Впрочем, мне было всё-равно, что за строчки. Я включила плеер и не слушала её. Правда и музыку я тоже слушать не могла — в туалет хотелось просто жутко, и я чего-то застремалась спросить у неё. Просто представила себе, как прерву её пламенную, возвышенную речь, и спрошу, где здесь можно сходить в туалет… Потом мы долго поднимались вверх по какой-то равнине. Тётка не умолкала ни на минуту, да ещё и привычка у неё была дурацкая — посмотрит на кого-нибудь, задаст вопрос, а потом сама же длинно на него отвечает. В общем мы поднимались, а я уже просто тупо помирала! И ничего похожего на туалет вокруг не было.

А мне еще захотелось спросить в тот момент, сам Пушкин, когда бывал здесь, он куда ходил в туалет… Мы как раз переходили через мост, а потом вышли к памятнику. Я уже из последних сил плелась за всеми, как раненая овца, и мне уже было наплевать на всё — я дико хотела облегчиться!!! И я уже думать ни о чём другом не могла! Низ живота ныл со страшной силой, каждый шаг отдавался болью, и голова уже просто ничего не соображала! Была бы я первоклашкой — я бы наверняка разревелась на месте. Но не фига! Я плелась и терпела. Потом мы остановились, экскурсовод продолжала говорить, все встали около памятника Пушкина, а я стояла немного в стороне от всех. Стоять было еще хуже, чем идти. Я скрестила ноги, но это ни фига не помогало! Чувствовала, что скоро обсикаюсь, но не соображала, что делать.

Так и стояла, пока не почувствовала, что между ног становится тепло и трусы намокли. Я сжала плотно ноги и немного писнула. Почувствовала, как стало тепло. Я сделала это еще раз, и тёплая струйка потекла по ногам… Пока она рассказывала историю памятника, мне уже стало немного получше. Затем они двинулись вперёд, а я немного притормозила, спряталась за памятником. На моё исчезновение никто даже не обратил внимания. Как только все скрылись с поля зрения, я быстренько присела и сходила, наконец-то по-нормальному в туалет!!!

Догонять их не хотелось, и я решила вернуться к автобусу. Перешла мост, огляделась, убедилась, что никого вокруг нет, я подошла к речке и сполоснула ноги. Дверь в автобус была открыта, водитель дремал, и я тихонько вернулась на своё место. Трусы были мокрые и холодные. Я их сняла. Подумала, что одену, как только будем подъезжать к городу. Хотелось есть. С собой у меня были бутерброды, я разверн…"

На этом лист обрывается.

Я никогда не считал себя извращенцем, фетишистом или маньяком, но одно происшествие заставило меня задуматься, прав ли я.

История произошла со мной в середине 90х, когда я, работая в строительной фирме, получил свой первый "самостоятельный" объект. Это был бывший вычислительный зал госучреждения, с плиточным фальшполом на высоте 30–40 см над керамзитной засыпкой. По просьбе заказчика наша фирма, с помощью перегородок, разбила этот зал на множество больших и мелких клетушек-кабинетов.

В моей бригаде, кроме местных работали трое "гастарбайтеров". Это были два мужичка-рабочих и малярша Елена, сестра одного из них. Самая обыкновенная, незаметная, ни полная, ни худышка. Как женщину я ее не воспринимал, т. к. всегда видел в залитых красками косынке, футболке и трениках с "пузырями". Да и формы ее, на мой вкус, не были уж очень выдающимися, хотя пару раз останавливал взгляд на ее колышущейся под футболкой груди, когда она махала инструментом, или замечал обтянутую трениками попу, когда наклонялась. Ночевали эти трое (я их называл "мои колхозники") тут же на объекте.

Расплачивались с рабочими обычно после сдачи. Однако, через несколько дней после начала работ мои колхозники вдруг выделили старшего мужичка в делегаты — попросили денег "до зарплаты".

Небольшой крепенький дядька, весьма убедительно обрисовал мне ситуацию, мол "все ушло на билет, не на что поужинать, дайте немного, мы растянем на неделю, а с зарплаты отдадим". Работали они добросовестно, а я не был опытен в общении со строителями, поэтому без всякой задней мысли дал им немного денег, на пару-тройку дней, в расчете еще немного добавить потом, когда кончатся.

На следующее утро я должен был подвезти сюда с другого объекта перфоратор, однако, вспомнив что колхозники все равно ночуют там, решил сделать это вечером, чтобы не тратить время завтра.

Добраться до места мне удалось уже только часам к 10 вечера. Я прошел мимо охраны в пустое здание института и направился в зал с намерением дать команду забрать из машины инструмент. Свет там горел, однако на мой окрик никто не отозвался и я пошел по клетушкам, заглядывая в двери. В одной из них, обширной временной "бытовке", я и застал эту троицу.

Посередине самодельного стола стояли две пустые водочные бутылки и обьедки нехитрого ужина — консервы и хлеб. Двое мужичков валялись в углу пьяные, без сознания, среди тряпок с опрокинутой вешалки. Рядом на коленях сидела Елена и испуганно таращила на меня пьяные глазки. Впервые я увидел ее без косынки, с остатками недавней прически и одетую по тогдашней провинциальной моде — в белый свитер до колен и шерстяные колготки с разноцветным узором.

К слову, на фирме существовало правило — за выпивку или приход с будуна следовало немедленное увольнение. Стройка все-таки, техника безопасности.

Не помню, что меня сподвигло, но вернувшись в машину, я взял бутылку водки, припасенную домой, не для чего-то а просто так, "чтоб было". Когда я вернулся консервные банки и бутылки пропали, а Елена сидела за столом пытаясь придать взгляду выражение раскаяния и скорби. Я налил четверть стакана и придвинул ей… "Ну?".

Картина происшедшего нарисовалась быстро. Закончив работу, они переоделись в "чистое" и отправились "посмотреть город" и заодно в магазин, где и не нашли ничего лучше как купить водки. Заправившись, они потратили на водку остальные деньги, украли пару банок консервов и решили вернуться "поужинать" перед прогулкой. Тут их прогулка банально закончилась.

Елене, видать, досталось меньше товарищей, но сейчас она постепенно наверстывала, взгляд ее утратил тоскливость и стал мутнее. Сам я пить не стал (за рулем), а снова подлил ей и смотрел с интересом экспериментатора, наблюдающего за агонией белой мыши.

В какой-то момент она вдруг нахмурилась и, хватаясь за стол, попыталась встать со скамейки, но с грохотом плюхнулась обратно. Со второй попытки ей удалось подняться.

— Йяя щас!.. — сказала она заплетающимся языком и сопя стала выбираться из-за стола.

— Куда это ты собралась? — спросил я.

— Мнее… надо… — она очень старалась говорить разборчиво — в ту-а-лет!..

И подумав, сочла необходимым добавить громким шепотом…

— Па-а-амаленькому!

Ближайший действующий туалет был на втором этаже в основном здании, надо было идти мимо охраны. Я представил себе картину, как моя колхозница дефилирует мимо охранников и карабкается наверх по главной лестнице. Пусть делает что хочет, конечно, но не тогда, когда охрана знает что я здесь. Елена поплелась к двери топая пытаясь засунуть выскочившую пятку в тапочек.

— Стой! — скомандовал я — Ничего страшного, потерпи!

И стал лихорадочно думать, что делать.

— У-у! — она отрицательно помотала головой и обьяснила непонятливому — Мне наа-до… Уже давно… — и снова повернулась к двери.

И тут я увидел в углу комнаты у стены вынутую плитку фальшпола, размером наверное 60х60. Под полом керамзит, подходяще.

— Куда ты попрешься?! — строго сказал я — Иди-ка вон туда!

— ???

— Во! — я указал на дыру.

Елену видать, саму не прельщала перспектива долгого путешествия к сортиру и она повернулась к дыре, поглаживая себя по внутренней стороне бедер.

Вот тут я почувствовал себя необычно… мысль, что пьяная женщина прямо сейчас, при мне, снимет трусы и будет ссать, да еще в не предназначенном для этого месте, сильно меня возбудила. Я буквально почувствовал, как у меня краснеют щеки, сердце часто заколотилось и в штанах быстро набух член.

Покачиваясь, Елена подошла к отверстию, встала на краю, задом к нему, и вдруг замерла глядя на меня, как будто задумалась о чем-то, отвела глаза, как будто смущенно, и пожала плечами. Потом решительно ухватилась за край свитера, задрала его до задницы, завозилась с резинками и, глядя куда-то вверх, стянула трусы с колготками ниже середины бедер.

Я увидел белые ляжки с треугольником волос между ними. Волосы у нее там были светлые, и было их необычно мало. Мой член напрягся неимоверно, протестуя против тесноты. Стало больно. Я понял, что сейчас взорвусь, и решил секретно достать "его" под столом.

Елена, тем временем, покачиваясь расставила ноги насколько позволяли натянутые колготки и, прицелившись, склонилась в полуприседе над дырой, держа руками свитер. По-прежнему глядя поверх меня, она издала облегченный вздох и прикрыла глаза. В эту же секунду потеряла равновесие, и махнув руками как дурацкая птица, резко выпрямилась.

"Ой! Прссс-хи-хи-хи" — она пьяно захихикала, махнув рукой в мою сторону. Край свитера снова соскользнул вниз до середины бедер. Елена, глупо глядя на меня, скребла рукой по боку пытаясь снова ухватить его. И тут я заметил как струйки белой, прозрачной как вода мочи потекли из-под ее свитера на пол и в натянутые между ног колготки с трусами. Через секунду до нее стало доходить, что что-то не так, и она мотнула головой вниз, чтобы посмотреть себе между ног. Ее снова качнуло. Удерживая равновесие, она сделала несколько неверных шагов вперед. Наконец видно, поняла что происходит, попыталась спасти положение — видимым усилием напряглась сжав кулаки и глубоко присела на корточки, однако задрать свитер не успела, он остался натянутым на задницу. Снова захихикав, она попыталась потянуть свитер вверх, но плюхнулась на жопу и, залилась неудержимым смехом. Толи теперь, толи еще раньше, когда присела, она бросила попытки сдержаться и окончательно отпустила. Вокруг нее растекалась лужа, а она продолжая давиться смехом и ссать, повалилась на спину задрала ноги вверх и стала валиться набок. Пока Елена неуклюже ерзала, пытаясь встать и путаясь в связывающих ляжки колготках, свитер все-таки задрался. Эта возня, видать, потребовала усилий, но теперь, когда она стояла ко мне задом на четвереньках, расслабилась уже нарочно, и хохоча, снова зажурчала, струйками выдавливая из себя последнее.

Глядя на ее белый, широкий зад, мокрые бедра и темную щель между ними, я передернул и быстро, буквально в два движения кончил. Сдрочил на газеты под столом, растер ботинком кончину и молча ушел.

Наутро мне собщили по телефону, что моих "колхозников" уволил прибывший утром с остальными рабочими директор фирмы. О подробностях я не спрашивал, но когда приехал на объект к обеду, ни их, ни их вещей уже не было.

Дома стало совсем скучно, мама взяла отпуск и уехала на дачу, а меня не взяла, сказала, что еще рано. Потом к нам в гости из деревни приехала бабушка и папа сразу перебрался к маме на дачу. Вот так я остался один в доме. Со двора пропали все мои друзья, кто с родителями отправился на море, а кого увезли в лагеря. Лишь я один грустный ходил по пустому двору, где даже птицы и собаки попрятались по своим домикам.

— Гриша, иди домой! — это бабушка вышла на балкон и закричала на весь двор, словно у себя в деревне.

— Ну, чего там еще? — ворчал я себе под нос, пока поднимался в квартиру. — Я только, что позавтракал, до обеда еще далеко.

— Гришенька, мама звонила. К ней в гости поедет подруга, она может взять тебя с собой, поедешь?

Моей радости не было предела, весь день я ни с кем не спорил, и даже без скандала отправился спать, что бы завтра встать пораньше и скорее отправиться в дорогу. Но бабушка поднялась еще раньше. Когда я проснулся, по квартире уже плавал аромат горячих пирожков и еще чего-то вкусного. Из кухни бабушка меня выгнала, что бы не обжегся об плиту, и послала собирать вещи в дорогу.

Пока я перебирал игрушки и решал, что же я возьму с собой, в прихожей раздалась резкая трель звонка. Я успел раньше всех добежать до дверей и первый щелкнул замком.

— Ба-а! Это Женя пришла! — крикнул я, так что бы было слышно на кухне.

Тетя Женя, или как я ее просто звал — Женя, была маминой подругой с работы. Они работали в одной комнате и часто, когда я звонил маме, трубку брала Женя, по этому мы хорошо знали друг друга.

— Зови гостей в комнату, — подала голос бабушка, — я сейчас приду, у меня руки в муке

Мы прошли в большую комнату. Пока гостья оглядывалась кругом, я восхищенно смотрел на нее.

— Какое у тебя платье красивое!

— Правда! Тебе нравится? — Женя крутанулась на пятке еще рас, высоко взметнув юбку. Лично мне было все равно, какое у нее платье, но я знал, что взрослым нравятся такие слова, а мне очень нравилась Женя.

— Только это не платье, это называется сарафан. Правда хороший?! — и она крутанулась еще раз.

— Да хороший! А почему у тебя ноги коричневые, а попа белая?

— Ты откуда знаешь? — Женя наклонилась, пристально посмотрела в мои глаза.

— А когда ты крутилась, то видно было. Ты так загорела?

Женя засмеялась и прижала меня к себе. Я сопротивлялся и начал отталкиваться от ее мягкой груди.

— Добрый день, — в дверях стояла бабушка и не одобрительно смотрела на нас, — проходите на кухню, я сейчас уложу пирожки в сумку и поедете.

Женя смутилась и занялась своей сумкой.

К сожалению быстро собраться не удалось. Я несколько раз заглядывал на кухню, но бабушка с тетей Женей все сидели и разговаривали.

— Ты, милая, не волнуйся, — говорила бабушка, подливая чай, — Гриша мальчик спокойный, ты в дороге займи его чем-нибудь и все будет хорошо. Возьми еще пирожок, я тебе чаю с травками заварю. Травки у меня хорошие, сильные, в раз организм прочищают, любу хворь в раз выгоняют. А тебе, девонька еще детей рожать, здоровье-то пригодится.

Когда мое терпение лопнуло во второй раз, бабушка закончила давать свои советы и отпустила нас. Быстрее, пока она не вспомнила еще чего-нибудь, мы схватили сумки и выскочили на лестницу. Но и во дворе нас догнал бабушкин голос: "Евгения, ты не бойся. Гриша дорогу знает, если что:, то спрашивай у него!" Стараясь как можно быстрее покинуть двор, я все сильнее тянул Женю за руку.

Когда мы пересекли сквер и вышли на дорогу, Женя взмолилась:

— Не так быстро, Гриша! Мы что, на автобус опаздываем?

— Ага.

— Ну давай идти не так быстро.

Я молча продолжал тащить за собой Женю. Просто мне казалось, что бабушка вот-вот нас догонит и опять начнет грузить полезными советами, а в итоге мы опоздаем на электричку.

— Ну, вот мы и добрались, — устало сказала Женя и сбросила сумки на лавку автобусной остановки.

— Уф, жарко то как, — вдохнула она, и принялась обмахиваться платком. — Зачем было так спешить, я взмокла вся, а автобуса еще долго не будет. — Заявила она, оглядываясь по сторонам.

— Гриша, постереги вещи, а я сбегаю на минуточку — попросила меня Женя, достала из сумки кошелек и направилась на другую сторону улицы. Там в тени домов желтела яркая бочка с квасом.

Тетя быстро стуча каблучками добралась до середины дороги, на секундочку задержалась на линии разметки, пропуская машину, и побежала дальше. Жгучее летнее солнце пробивало ее сарафан насквозь, и мне на мгновение показалось, как будто на Жене совсем ни чего не было, так хорошо была видна ее стройная фигура с длинными сильными ногами.

— Ты куда, козел, уставился? — прошипел у меня над головой, чей-то ядовитый голос.

— Я? Ни куда, просто тоже квасу хочу, — ответил другой голос.

Я оглянулся, сзади стояли дяденька в кепке с надписью "Речфлот" и тетенька с плетеной сумкой.

— Обойдешься, ты пива уже выпил.

— А теперь я квасу хочу.

— Ты глазки-то отвороти от девки, еще раз взглянешь — долго помнить будешь!

Мне стало противно слушать их дальше. Тихо обозвав тетку "бабой Ягой", я достал из сумки пистолет и начал ходить кругами — охранять наши веши. При этом постоянно посматривал на дорогу, не покажется ли автобус, что бы вовремя предупредить тетю. Но Женя не опоздала.

— Так гораздо лучше, — сказала она, улыбаясь. — Вот только я насквозь мокрая.

Женя достала знакомый платок, вытерла им лоб, шею, потом, оттянув верх сарафана, запустила руку во внутрь. Дяденька в кепке сдавленно охнул, когда я посмотрел назад, он тер ушибленную ногу, а "баба Яга" стояла со злым лицом.

Подошел наш автобус. Ехать по городу было не интересно, дорогу до вокзала я знал наизусть и мог бы сам вместо водителя вести машину. Стоило нам въехать на привокзальную площадь и остановиться, как все пассажиры бросились к дверям, словно автобус загорелся. Женя испуганно прижимала меня и не отпускала, пока салон не опустел. На улице, разделив поровну вещи, мне — рюкзак, а Жене все остальное, мы зашагали к зданию вокзала. Но, попав внутрь вокзала, Женя растерялась и беспомощно выпустила сумки. Ей одновременно надо было занять очередь в кассу, протолкаться к расписанию электричек, что бы узнать время отправления и, при этом, постараться не потерять ни меня, ни вещи. Она затравленно оглядывалась в поисках решения, а мимо равнодушно бежали люди, едва не сбивая нас с ног.

— Проблемы, сестренка? — рядом с нами остановились двое военных, — Мы можем помочь?

Женя достала свой платок, на этот раз, что бы вытереть потекшую тушь, и коротко обрисовала ситуацию.

— И это все? — улыбнулся старший из военных.

— Так слушай мою команду! Семен, ты узнаешь, когда отходит ближайший поезд, и находишь меня у касс. Ты, сестренка, берешь этого орла, — он кивнул на меня, — я беру сумки, и все бежим занимать очередь за билетами.

Через пол часа все проблемы были благополучно решены. Женя зря волновалась, наш поезд уходил еще не скоро. Найдя место в тени, мы удобно сложили сумки на лавочке в начале платформы. Военные купили лимонада, я достал бабушкины пирожки, и все принялись ожидать отправления электрички. Было очень здорово сидеть в тени кустов и ни куда не спешить. Тетя успокоилась и радостно болтала с новыми знакомыми.

— Женя, — позвал я.

— Чего тебе? — она, на секунду прервав разговор, повернулась ко мне.

— Я писать хочу.

Улыбка сошла с тетиного лица. Оно сразу стала серьезным. — Зайди за кустики и сделай свое дело.

— Нет, так не пойдет, — вступился за меня военный, — Семен, бери "орла" в охапку и быстро в туалет.

Семен вздохнул, почему-то посмотрел снизу вверх на Женины ноги, и молча отправился вместе со мной к зданию вокзала. Пробираясь сквозь толпу, я был безмерно горд. Я хотел, что бы все видели, какие у меня есть друзья — настоящие военные. Когда мы возвращались назад, по радио объявили о посадке в наш поезд. Семен посадил меня на плечи, и мы быстро стали рассекать людское море. Еще издали, с высоты Семенова роста, я увидел Женю. Она стояла прижатая к кустам и о чем-то спорила с другим военным. Было видно, как Женя отчаянно мотала головой, а тот пытался что-то сказать ей на ухо. Увидев нас, Женя обрадовалась, оттолкнула военного и начала запаковывать сумки. Потом мы прошлись вдоль поезда, заглядывая в окна в поисках свободных мест. Уже за серединой состава нам удалось найти пустую скамейку. Военные занесли наши вещи, попрощались, пожелав удачной дороги, и вышли на улицу.

Вагон стал медленно наполняться людьми. Напротив нас расселись пожилые дядя с тетей. Они старательно рассовали свои сумки и на верхнюю полку, и под сиденье. Женя начала беспокоиться, нервно посмотрела на часы и обратилась ко мне:

— Гришенька, посиди здесь, стереги вещи. Мне надо кое-куда сбегать. Я скоро вернусь, — попросила она и, стуча каблучками, выбежала из вагона.

Я вздохнул, достал свой верный пистолет и принялся сторожить брошенные сумки. Видимо судьба моя такая — всю дорогу их охранять. Время шло, ни кто на наши вещи не покушался. Дяденька, что сидел напротив, молча читал толстую газету, его тетя вязала какую-то тряпку.

Стало совсем скучно, я принялся сквозь стекло разглядывать спешащих пассажиров. Они, нагруженные тяжелыми баулами, бежали, обгоняя друг друга. Куда они торопились не было видно и, хотя мама запрещала мне высовываться в открытое окно, я решил посмотреть куда все бегут, мудро сообразив, что мамы здесь нет, а Женя далеко. Осмелев, я подтянулся на раме. В нос сразу ударил запах горячего асфальта, а уши заполнил шум вокзальной суматохи. Выглянув наружу, я увидел стоящую Женю и моментально спрятался обратно, но ей было не до меня. Осторожно подглядывая, я смотрел, как тетя болтала со знакомыми военными. Они держали Женю за руки, а та пыталась вырваться, при этом все весело смеялись.

Машинист прокашлял что-то в микрофон, потом добавил еще. Но, решив, что его все равно не поймут, просто прикрыл двери и сразу открыл их. Люди на перроне забегали еще быстрее, около дверей образовалась давка. Женя быстро простилась с друзьями, повернулась и направилась к вагону. Старший из военных сделал стремительный бросок, схватил Женю за талию, притянул к себе и прижался к ее щеке. Тетя ударила его по рукам и скрылась в дверях.

Машинист еще раз прокашлял в динамик, закрыл двери и медленно тронул поезд с места. В окне мимо проехали военные, я помахал им в след и отодвинулся от окна, так как в проходе показалась тетя Женя. Она прижимаясь то попой, то грудью к пассажирам пробиралась на свое место, наконец поддав коленом наиболее непонятливому мужику, Женя уселась на лавку.

— Уф! Очень жарко на улице, — сказала она, вытирая красное лицо.

— Да, — согласилась наша соседка, не отрываясь от вязания, — нынешнее лето будет тяжелым.

Я не стал мешать их разговору и сосредоточился на окне. Женя замолчала, подняла меня на скамейку, и сама встала рядом, с удовольствием подставив прохладному ветру разгоряченное лицо и руки. Мне очень нравилось так стоять, прижатым к стеклу твердым Жениным животом и чувствовать, как ее грудь мягко упирается мне в спину. От Жени стало жарко, но все равно было приятно, что она не отгоняла меня от окна, как мама, и не пугала оторванными руками и головой. Прежде чем электричка выехала из города, она несколько раз останавливалась, в вагон протиснулись еще несколько пассажиров. Нам пришлось подвинуться и освободить место для старенькой бабушки. Тетя Женя убрала рюкзак наверх, а меня посадила себе на колени. Поезд разогнался, пассажиры расселись на местах и занялись своими делами. Женя достала из сумки две книги одну себе, другую мне.

Я внимательно просмотрел все картинки, потом почитал все знакомые буквы. Попросил Женю почитать мне сказку, но та отказалась, хотя свою книгу почти не читала. Она то открывала ее, то закрывала, зачем-то смотрела в окно, усевшись на самый краешек лавки, то вдруг резко задвигалась вглубь сиденья.

— Женя, а что значит красная повязка и буквы "П" и "Ж" на ней?

— Не знаю. А где ты видел такую повязку?

— У твоего военного на рукаве.

— Там написано: "Дежурный".

— Он что в ресторане работает?

— Почему ты так решил? — улыбнулась тетя.

— У нас в садике дежурные помогают расставлять тарелки и убирать грязную посуду. А где на вокзале есть тарелки? Только в ресторане.

Женя ни чего не ответила, только рассмеялась и потрепала меня по волосам. Затем посадила меня на свое место и вышла в тамбур, но сразу вернулась. Пройдясь по вагону, тетя согласилась поиграть в пальцы. Игра пошла весело, но Женя играла не внимательно и часто проигрывала. Потом она села закинув ногу на ногу, и мне стало не удобно.

— Прекрати вертеть ногами, сидеть не удобно, — попросил я.

— Не нравится сидеть, тогда стой, — раздраженно ответила Женя и поставила меня на лавку.

Я обиделся, отвернулся к окну и начал рассматривать пролетающие мимо деревья и столбы, группы машин скопившихся на переездах. Выставив руку в окно, я сквозь пальцы пропускал струйки упругого воздуха.

— Женя, а это твой брат был?

— Где?

— Там, на вокзале.

— Почему ты так решил, — заинтересовалась Женя, положила руки на живот и откинулась на спинку сиденья.

— Так он тебя сестренкой называл.

— Это так просто говорят, когда обращаются к незнакомым девушкам.

— Незнакомым! А почему он тебя целовал?

Женя покраснела и быстро оглянулась по сторонам, проверяя, кто еще слышит наш разговор.

— Смотри в окно и не говори глупостей, — рассердилась она.

Я улыбнулся и, довольный собой, отвернулся к окну. В этот момент мимо нас пролетела встречная электричка. Машинисты гудками поприветствовали друг друга. Нестерпимый грохот ворвался в раскрытые окна вагона. От неожиданности я дернулся, попытался ухватиться за раму, но промахнулся и со всего размаху плюхнулся Жене на колени. Она охнула и сильно, со злобой столкнула меня прямо на ноги спящему дяденьке с газетой. Это было так не похоже на Женю, что я удивился и хотел объяснить, что совсем не ударился и даже не испугался. Но тетя не слушала меня, она согнулась пополам, спрятав руки под животом.

— Противный мальчишка! — зашипела она в самое ухо и еще добавила что-то не понятное.

Дяденька с газетой проснулся и, ничего не понимая, начал успокаивать меня, гладить по голове, попытался поднять меня с пола. Привлеченные шумом, к нам повернулись другие пассажиры.

— Дамочка, у вас что-то потекло! — раздался голос.

Женя на секунду подняла голову, посмотрела на говорившего испуганными глазами, и тут же опустила красное пылающее лицо. Я заглянул под лавку, действительно там было мокро. Со скамьи в лужицу падали тяжелые капли, а не большой ручеек проложил дорожку в центральный проход.

— Да что же вы сидите? Смотрите быстрее сумки! — взволновалась соседка. Женя распрямилась и принялась лихорадочно копаться в вещах.

— Ты, почему бутылку с чаем не закрыл, Григорий? — набросилась на меня тетя.

От такой несправедливости я оторопел и ни чего не стал отвечать. Зачем спорить и говорить, что бутылки я всегда хорошо закрываю. Один раз я поставил папе в портфель незакрытую бутылку, и она залила важные документы. С тех пор я очень внимательно отношусь к пробкам. Тем более чая у нас вообще нет, а бабушкин морс лежит в рюкзаке на верхней полке. Постепенно в вагоне все успокоились, но я обиженный на Женю, не разговаривал с ней до самой остановки, и даже не стал спрашивать, почему мы выходим самые последние. Следя за тетей, я раздумывал, почему взрослые так сильно потеют. Вот Женя у нее волосы на шее слиплись и вся спина мокрая, особенно сильно промокла юбка сарафана.

Сквозь скрипучие двери маленького вокзала мы на площадь. Здесь было гораздо тише и чище, чем у нас в городе.

— Ну и куда теперь? — спросила Женя.

— На автобусную остановку, — ответил я, — пойдем покажу.

Взяв за тетю руку, я повел ее через привокзальную площадь. По дороге мы несколько раз останавливались, Женя бросала сумки на землю, приседала около них и что-то поправляла.

— Очень тяжело? — спросил я.

— Ничего, пока терплю, — отвечала она.

Мы подошли к небольшому павильону в центре площади.

— Долго нам здесь стоять? — спросила тетя, оглядываясь по сторонам.

— Сначала надо купить билеты, вот здесь, — я пнул деревянную стенку кассы, — потом подъедут автобусы.

— Когда? — опять спросила Женя, разглядывая строения, по границе площади.

— Они всегда подъезжают к электричке, — объяснял я, — забирают пассажиров и возвращаются только к следующему поезду.

— Толковый пацан, — похвалил меня пьяный дядька, сидящий в тени кассы на пустом бутылочном ящике.

Женя покосилась на него, было видно, что дядька ей сильно не понравился. Не спуская глаз с меня и вещей, тетя заняла очередь в кассу. А я опять достал пистолет и принялся охранять сумки, пока тетя, переминаясь с ноги на ногу, стояла в очереди. Дождавшись, когда Женя вернется, я подергал ее за сарафан.

— Чего тебе? — наклонилась она.

— Я писать хочу.

— Потерпи. Ты же знаешь, мы не можем отойти. Автобусы уедут без нас, вот тогда будем здесь сидеть с бомжами до вечера.

— Ну, Женя, я сильно хочу:

— Не мучай ребенка, — оказывается, пьяный мужик все слышал.

— Куда я его дену? — разозлилась тетя.

Да вон, — мужик кивнул головой, — видишь дырку в заборе?

Женя посмотрела в указанном направлении, там не далеко за жиденькими кустами тянулся бетонный железнодорожный забор. В нем правее доски объявлений действительно была дыра. Тетя в задумчивости стояла, скрестив ноги.

— Да не ссы, ты! Вон твои автобусы, — мужик показал на три машины, — подъезжать будут по очереди, успеете вернуться.

Женя еще немного постояла, а потом обратилась к женщине стоящей перед нами в очереди.

— Посмотрите, пожалуйста за вещами. Мальчику нужно в туалет.

Женщина согласилась и мы быстро побежали через площадь.

— Странный город, — сказала Женя, таща меня за руку, — трава, газоны есть, а асфальта нет.

— Песок тоже красиво, — возразил я. Лично мне этот городок очень нравился. Ну и что с того, что вместо асфальта дорожки посыпаны песком. Тетя Женя не отвечала, а продолжала бежать к забору. Вдруг она охнула, остановилась и резко нагнулась, упершись руками в колени.

— Ты чего? — спросил я, замершую Женю.

— Пуговку потеряла, — прошептала она.

— От сарафана?

— Да, да, от сарафана. Помолчи пожалуйста!

Я решил поискать пропажу. Как говорил папа, если вы что-нибудь потеряли, то поворачивайтесь друг к другу попами и ищите в разные стороны. Обойдя тетю, я опустился на колени и начал общаривать дорожку.

— Если пуговица упала, то она могла зарыться в песок, — предположил я.

Женя не отвечала, она лишь застонала и присела еще ниже. Видимо ей очень было жалко терять пуговку. Мне тоже было жалко Женю, и я старательно просеивал песок у ее ног. Внезапно меня чем-то обожгло. Я удивился, потом когда посмотрел на руку — понял, что это капли.

— Же:, - я поднял голову и хотел спросить тетю, что произошло, но увидел, как по ее ноге скользят другие капли. Наверное, Женя так огорчилась из-за потери пуговицы, что опять сильно вспотела. Глядя на мокрые дорожки, я вспомнил, как мы с папой попали под сильный дождь и побежали домой. Дождинки стучали по голове, стекали с мокрых волос по спине и через попу вытекали по ногам из шортиков. Было очень щекотно и очень весело, вот только дома мама почему-то рассердилась и долго ругалась на папу.

Женя выпрямилась, схватила меня за мокрую руку и опять потащила к забору.

— А как же пуговка? — запротестовал я.

— Потом найдем, — ответила тетя, быстро перебирая ногами.

Добежав до прохода в кустах, я остановился. Женя с размаху налетела на меня.

— Ты чего встал?

— Там колючки.

— У нас нет выбора. Пошли, иначе сейчас кто-то описается.

С этими словами, тетя толчком отправила меня вперед и с треском проскочила следом. Мы стали осторожно пробираться вдоль забора, выбирая места куда можно поставить ноги. Женя сквозь зубы умоляла меня идти быстрее, но сама смогла дойти только до доски объявлений. Там она остановилась и стремительно задрала подол сарафана. Сейчас она стала похожа на наших девчонок их садика, когда те собирались прыгать с крыши песочницы. Я уже хотел сказать Жене, что до дырки идти осталось совсем не много, но замер пораженный невиданным зрелищем, прямо на моих глазах тетины трусы стремительно промокали.

— Женя! Ты, ты забыла снять трусики, — выдохнул я.

— Неужели? — она посмотрела под себя, там просочившись сквозь ткань, бежали струйки и стекали по ее ногам.

— А может, я их снять не успела.

— Ты что, описалась? — я не поверил своим ушам. Ну не может взрослая тетя вот так просто описаться на улице.

— Тише, не кричи, — остановила меня Женя. Она с неудовольствием посмотрела на свои промокающие туфли.

— Гришенька, ты лучше посмотри снизу, что бы меня ни кто не увидел, — попросила они и, просунув палец под резинку, сдвинула мокрые трусы в сторону.

Я присел под доской объявлений, но не смог оторвать глаз от открывшихся черных волос на животе у Жени. Тетя немного присела и продолжила писать, но несмотря на свои старания, она по-прежнему заливала свои туфли.

— На меня ни кто не смотрит? — опять спросила она.

— Никто. Первый автобус поехал, все на него глядят.

Хорошо, что у Жени такие длинные ноги, — думал я про себя, — сейчас из-под доски их видно только до колена, ну может чуть выше. И ни кто не догадается, что у нас здесь произошла "авария". Закончив писать, тетя отвернулась от меня и сняла трусы. А когда она, раздвинув ноги стала вытираться их чистой стороной, я понял почему многие женщины так странно ходят. Оказывается, у них между ног в попе растут волосы. Вот они и щекотятся.

— Женя, — шепотом позвал я, а потом видя, что меня слышат, коснулся холодной кожи бедра.

— Женя, тебе не больно? — спросил я.

— Было больно, — ответила она, не разгибаясь и продолжая вытираться, — а когда пописала, стало хорошо.

— Нет, я не о том. Тебе не больно с такой дыркой ходить?

— Где? — Женя повернула ко мне голову.

— Там, — я показал пальцем на красную щель в черных волосах, тянущуюся от живота до самой дырочки в попе.

Тетя тут же прикрылась рукой, — А ты не подглядывай!

А потом, рассмеявшись, добавила, — Это у всех девочек с рождения, не бойся. Ты сам-то писать собираешься, или только будешь на меня смотреть?

Пока я поливал дерево у забора, Женя закончила вытираться, аккуратно скатала мокрые трусы в комок и спрятала их в кулаке.

— Ты готов? Тогда пошли, — скомандовала она.

— Давай я сзади пойду, — предложил я, когда мы вышли на площадь.

— Зачем?

— Ну ты же без трусиков. Вдруг ветер подует, и все увидят, что ты идешь голая. А так я буду идти позади и держать твой сарафан.

Женя рассмеялась, прижала меня к своей мягкой ноге и сказала:

— Гриша, ты самый добрый мальчик на свете. Я тебя люблю!

В тот год Ольга с родителями, как всегда, жила летом на даче, точнее, родители все дни недели, кроме суббот и воскресений, проводили в Москве, и с Ольгой постоянно жил только глуховатый и равнодушный ко всему, кроме газет и домино, дедушка. Дача была большая, зимняя, с просторным участком, где деревья росли, как в лесу, и большую часть пространства занимал огромный запущенный сад. Это было райское место для игр, беготни, пряталок и менее невинных забав. Родители Ольги сдавали часть дачи и флигель с тремя комнатами интеллигентной семье, также москвичам, состоявшей из папы, мамы и дочки. Папа и мама были поглощены друг другом, часто уезжали, оставляя дочь под присмотром хозяев, и возлагали особенные надежды на старшую и более ответственную Ольгу; они были очень рады, что девочки подружились.

Ольга действительно выглядела на два или три года старше своих тринадцати лет. У нее уже отлично сформировался бюст, горделиво приподнимавший ткань ее желтой футболки, упругие бедра и приличная задница, соблазнительно обтянутая джинсовыми шортами. У Ольги были длинные темные волосы, стянутые резинкой в хвост, и немного раскосые от примеси корейской крови карие глаза.

О том, чтобы соблазнить соседку по даче — синеглазую русоволосую застенчивую Элю — Ольга начала мечтать с тех пор, как подсмотрела за девочкой, когда она писала в малиннике. У писающей Эли оказалась сливочного цвета, совсем не загорелая попка, но между ног в промежности уже виднелся золотистый завиток волос. Этот завиток волос особенно возбудил воображение Ольги… она представляла его каждый раз, когда, лежа в гамаке, или уединившись в спальне после обеда, запускала руку в трусики и наконец-то сжимала пальцами истомившийся клитор. Эта забава была открыта ею давно, уже четыре года назад, и растущее и развивающееся, созревающее тело этой красивой девицы властно требовало новых ощущений. Ей нравилось, когда при ходьбе тесные джинсы или шорты натирали промежность, иногда она любила мастурбировать почти прилюдно, в компании друзей, оседлав бревно или ствол дерево. Пока друзья травили байки или рассказывали анекдоты, она незаметно терлась клитором о свой насест, и могла за два часа достичь нескольких восхитительных оргазмов. Еще Ольге нравилось возбуждение при наполненном мочевом пузыре, тогда она терла рукой промежность, и лишь когда чувствовала, что уже нестерпимо хочет в туалет, спешила уединиться и за несколько секунд доводила себя до сильнейшего оргазма. Правда, пару раз после этого она не успевала снять трусы, но и писать в трусы ей тоже нравилось. Чего нельзя было сказать об Эле… однажды Ольге удалось увидеть, как девочка, не добежав до туалета, подняла юбку, присела и… описалась прямо на садовой дорожке. А затем, пунцовая от стыда и облегчения, поспешно убежала переодеваться и мыться.

…Итак, Ольга мечтала об Эле со всей страстью девственной, но уже развращенной начинающей шлюхи. Они дружили, и Ольге удавалось несколько раз под шумок потискать лишь начавшуюся обозначаться грудь девочки, провести ей рукой между ног, расплести волосы, но Эля пока еще ни разу не раздевалась при Ольге и не снимала при ней трусы. Хотя ей явно нравилось, когда Ольга в их откровенных играх брала на себя роль предприимчивого принца или мальчика, обнимала и целовала ее, прижимала к стене или к дивану; Эля чувствовала странную тяжесть в животе, сладкую ноющую боль между ногами, когда Ольгины руки гуляли по ее телу.

Однажды Ольга дождалась, когда и ее, и Элины родители отбудут в Москву, а дедушка отправится в гости к фронтовому другу, и предложила Эле сыграть в изнасилование.

— а что такое изнасилование? — наивно спросило это невинное дитя, в свои одиннадцать с половиной лет читавшее только волшебные сказки и русскую классику, и по телевизору смотревшее исключительно мультфильмы и все те же детские сказки.

— А откуда берутся дети, тоже не знаешь? — Ольга решила идти ва-банк.

— Из живота, — ответила Эля, но не очень уверенно.

— А в животе откуда?

— Ну…откуда?

Ольга улыбнулась с видом превосходства…

— В общем, так… сначала мужик сует свою пипиську в женскую, а потом уже от этого рождается ребенок. Поняла?

— д-да…Слушай, а зачем мужики это делают?

— ну, как тебе сказать…Дело в том, что это очень приятно…

— Приятно? — Эля сделала гримаску. — Пипиську совать в пипиську? Да ты что! Это же гадость!

— А вот и нет, — загадочно произнесла Ольга… у нее от этих разговоров уже затвердел клитор, и стала влажной вся промежность. Но она сдерживалась, понимая, что, если напугает Элю — девчонка уже никогда не отдаст ей в полное распоряжение свое голое тело, и уж тем более — свою собственную письку, с девственными губками и золотистым завитком в самом низу живота.

— Это так приятно, особенно в конце, что мужики иногда насилуют женщин, чтобы это почувствовать. Они так хотят, что не могут сдержаться. Но и женщинам это тоже очень приятно. Особенно (тут Ольга перевела дыхание) если начинать это сначала делать с женщиной, а с мужиком — только когда вырастешь.

И тут Ольга поняла, что победила… рот Эли с полными красными губами увлажнился, глаза стали любопытными и одновременно томными… Она поняла, куда клонит подруга, и явно была не прочь попробовать <изнасилование>.

Тем более, что на даче они были одни, а жаркая и душная погода располагала к тому, чтобы раздеться. Сюжет игры был таков… девушка (Эля) идет в магазин, парень (Ольга) следит за ней с вполне определенными намерениями.

Девушка выходит, ничего не купив, но вспоминает, что забыла сумку, и хочет вернуться. Тут-то она и попадает в руки парня, который отдает ей сумку, а потом тащит в сад и насилует от всей души… <Магазин> посетили очень быстро, и уже через пять минут задыхающаяся от возбуждения Ольга получила в объятия сломленную и покорную Эльвиру.

Ольга уложила девочку в густой мох, в изобилии росший на участке среди сосен, подняла подол ее розового сарафана и легла на нее сверху, так что ее холмик Венеры соединился с во всех отношениях девственным холмиком Эле. Войдя в образ, Ольга расстегнула молнию н шортах, и, сделав вид, что вынимает член, энергично задвигала задницей, совершая мужские фрикции. Она была вне себя от наслаждения, ее клитор терся о грубую джинсовую ткань шортов, но и через шорты Ольга ощущала прикосновение клитора Эли, который тоже возбудился и напрягся, и теперь промежность Эли горела от желания также сильно, как и у Ольги. Эля, дико возбужденная, но получавшая меньшее удовлетворение, чем опытная подруга, начала двигаться ей навстречу, и это понравилось ей гораздо больше. Можно смело утверждать, что такого удовольствия от игры она не испытывала никогда. Оргазм Ольги приближался, нарастая в ней с неудержимой силой, но вдург она поняла, что, как только кончит, сразу же описается.

— Эль, я должна остановиться… — смущенно призналась она, но Эля вцепилась в ее плечи и сильней прижала к себе…

— О, нет! Не сейчас! Не останавливайся, я сейчас уже…ооооо!!!!!ООООООоооооо!!!! ААААаа!!!

Эля забилась в судорогах первого в ее жизни оргазма, и Ольга сама тут же бурно кончила, и, кончив, тут же описалась.

— Эль, извини, я поэтому и хотела остановиться…У меня такое бывает после оргазма.

Но Эля не обиделась и не испугалась. Лукаво посмотрев на Ольгу, она предложила…

— Пойдем-как в душ. Вместе!

С тех пор они играли в эту игру почти каждый день, пока не кончилось лето. А через два года к ним присоединились и мальчики, но это уже другая история…

Мне очень нравится, когда девушка хочет в туалет, моя подружка прекрасно знает об этом и иногда доставляет мне удовольствие таким образом. Как-то раз мы заключили пари на желание, и она проиграла. Я думаю, вы догадались, что моим желанием было, чтобы она терпела как можно дольше, и мы договорились встретиться у меня дома на следующий день. Когда она пришла ко мне домой, я дал ей выпить два стакана воды, после чего мы пошли в ближайшее кафе. Там я купил ей три банки пива и попросил Шерри выпить их в течение двух часов. На ступеньках крыльца Шерри начала переминаться с ноги на ногу, так как всё сильнее хотела в туалет. Когда мы вошли в дом, я попросил Шерри сесть на диван. Теперь она, конечно, ужасно хотела в туалет, но мы договорились, что она сможет пописить только когда я разрешу ей это. Я пошёл на кухню сделать нам по чашке чая и, когда вернулся, заметил, что Шерри сжимает одну руку между ног под её короткой юбкой, я сказал ей, что ещё слишком рано сжимать себя рукой и пока что она должна просто спокойно сидеть.

Шерри слегка вздрогнула, когда неожиданно услышала меня, но вытащила руку и положила ногу на ногу. Тем временем, я включил телевизор, и мы начали смотреть футбольный матч. Первый тайм закончился, и я попросил Шерри принести ещё чая из кухни. Подумав, я решил, что ещё двух стаканов жидкости должно хватить, чтобы Шерри вскоре просто не смогла терпеть. Она уже выпила почти три литра жидкости, и ни разу не спросила у меня разрешения сходить в туалет. Когда Шерри принесла чай и села рядом со мной, я нажал рукой на её живот и наслаждался гримасой боли и отчаяния у неё на лице. Футбол уже шёл около часа, и она спросила, когда я разрешу ей пописить. "По крайней мере, после матча", — я ответил. Она застонала и выдохнула: "Но я уже настолько полная, пожалуйста, разреши мне только немного пописить, чтобы хоть чуть-чуть ослабить давление в моём мочевойм пузыре", — я снова не разрешил ей и добавил, — "чтобы отвлечься, погладь пока бельё". Она встала и принесла к гладильной доске стиранное бельё.

Движение ослабило её желание сходить в туалет, но я знал, что она скоро должна будет остановиться, чтобы гладить, к тому же, её руки будут заняты. Это я и наблюдал, поскольку Шерри начала гладить первый костюм, и вскоре она стояла на месте, время от времени сжимала ноги и наклонялась вперед. "Я не могу терпеть дольше!" — она внезапно сказала, поставив утюг, сжав обе руки между ног и пританцовывая от боли и нетерпения. До конца матча оставалось ещё более двадцати минут. Я согласился осмотреть её живот, чтобы видеть, насколько полным был её мочевой пузырь, на что Шерри легко согласилась, чувствуя, что её мочевой пузырь уже был готов лопнуть, и полностью уверенная, что, когда я увижу это, я разрешу ей пописить. Я попросил, чтобы она сняла юбку, и Шерри очень быстро это сделала. Её короткая блузка была на несколько сантиметров выше пупка, и я видел, что мочевой пузырь Шерри раздулся почти до края блузки! Я положил мою правую руку на её живот, чувствуя твёрдую поверхность её очень полного мочевого пузыря.

Указательным пальцем я нашёл вершину набухания, поскольку Шерри корчилась передо мной. Медленно я перешёл ниже на несколько пальцев к лобку. Затем медленно вперед, к её промежности. Всюду я чувствовал только невероятно напряженный и твёрдый живот, и я знал, что её мочевой пузырь был почти на грани взрыва. "Подойди ко мне и сядь рядом снова", — я командовал. Шерри положила ноги на диван боком, подтянув их к себе, всё время сжимая правую руку между ног. Я хотел, чтобы это длилось намного дольше, но, очевидно, она была слишком близко к смачиванию, и я знал, что Шерри просто не могла ждать намного дольше. Всё, о чём она могла думать, это был туалет. До конца матча оставалось всего пятнадцать минут, я сказал это Шерри, она кивнула, но в уголках её глаз появились слёзы, поскольку она пыталась сдержать себя дольше, что было практически невозможно. Она снова скрестила ноги, пробуя выдержать до конца футбольного матча. Через пять минут Шерри села на край дивана и начала нервно качаться назад и вперёд.

Её лицо было в агонии, и пальцы её правой руки изо всех сил нажимали на мочеиспускательное отверстие через шорты. "О-о-ох, я хочу писить!!!" — она стонала, — "пожалуйста, пожалуйста, разреши мне пописить!" "Ещё несколько минут", — ответил я, и она вздрогнула. Шерри посмотрела на часы, она уже терпела почти три часа, и в её животе было 3.5 литра жидкости, и ей осталось всего четыре минуты, но какие четыре минуты! Всё это время она провела то стоя на месте, то расхаживая по комнате и сжимая руки между ног. Её мочевой пузырь к этому времени был настолько полный, что она с трудом сдеживала свои сфинктеры закрытыми. Когда прозвучал свисток судьи, и матч закончился, Шерри едва могла терпеть. "Сейчас!", — она сказала, — "я должна пописить прямо сейчас!!!". Шерри немедленно побежала к лестнице. Я шёл сзади и, поскольку она хотела зайти в ванную, увёл её в спальню. Там я сел на кровать, наблюдая её отчаянные попыки выдержать до туалета. "Сними свою блузку", — я попросил, и Шерри быстро это сделала.

"Теперь трусики", — я добавил, Шерри снова сделала это очень быстро и откинула трусики в угол комнаты, и я прекрасно видел её длинные стройные ноги. Шерри была голая и полностью беспомощная. Она просто стояла, cкрещивая ноги и сжимая руку между ног, умоляя меня разрешить ей сходить в туалет. Я мог видеть её надутый живот, растянутый мочевой пузырь, сильно выпирающий над лонной костью, верхний край которого был заметен уже на 4–5 сантиметров выше пупка. Я попросил Шерри надеть синие спортивные брюки. "Ох, пожалуйста!" — она стонала, — "не заставляй меня терпеть дольше, это невыносимо!" "Делай то, что я говорю", — я командовал. Она кое-как надела эти штаны, но двигалась очень скованно. Шерри выпила уже 3.5 литра жидкости, и я знал, что она должна быть в агонии, но не собирался закончить её страдания так быстро. "Теперь надень белую футболку". Она надела её без жалоб. "Хорошо, теперь спустись по лестнице обратно". Она шла передо мной, сжимая себя ещё сильнее через одежду.

Я приказал ей обуться и сказал: "Хорошо, мы ненадолго выйдем на улицу. Если ты сумеешь сдержаться, я разрешу тебе пописить, когда мы вернёмся". Шерри кивнула, снова сжимая её бедра вместе, отчаянно пытаясь сжать её уставшие мышцы уретры. Я открыл дверь, и мы вышли на улицу, было около трёх часов дня. Я решил, что десятиминутной прогулки будет вполне достаточно. Шерри всё сильнее наклонялась вперёд и сжимала руку между ног, когда никто этого не видел. Поскольку мы уходили от дома, она стонала и всхлипывала в агонии. Мы пришли к магазину, пройдя несколько сотен метров, и я решил, что куплю что нибудь. Шерри хотела остаться снаружи, так что она могла бы сжимать себя немного больше через карманы, но я сказал ей пойти со мной, так что она была должна стоять прямо и делать вид, что всё в порядке, скрывая её ужасное отчаяние. Перед нами было два человека, и я буквально чувствовал дрожание ног Шерри, которая нервно переминалась с ноги на ногу.

Она пересекла ноги, но Шерри не могла при людях зажать руки между ног, поэтому она просто сжала их в кулаки, пытаясь удержать каждую каплю в её замученном мочевом пузыре. Наша очередь подошла, и в то время, как я выбирал конфеты, она внезапно вскрикнула, и я увидел капли на внутренней стороне её бёдер. Скоро влажная полоска достигла колена и моча тихо закапала на пол. Она просто не могла сдерживать себя дольше, но покупатели сзади ничего не заметили. Я заплатил за продукты, когда ещё один человек вошёл в магазин. Он стоял прямо позади Шерри и наверняка видел влжное пятно на её штанах. Я заплатил за покупку, и мы пошли к дому. Шерри знала, что она была непослушной девочкой, и я не разрешу ей сразу сходить в туалет. Я предупредил Шерри, что она должна выдержать всю остальную мочу, а если она не вытерпит ещё хоть каплю, я заставлю её терпеть ещё час. Шерри кивнула, но она знала, что её мочевой пузырь был так сильно переполнен, что уже не мог растягиваться, и через пару минут её штаны неизбежно снова намокнут.

Шерри сдерживалась изо всех сил, пока мы не подошли к крыльцу. Я медленно открыл дверь, и Шерри буквально вбежала в дом, подпрыгивая и пританцовывая в коридоре, сильно сжимая себя между ног. Она была уже на пределе своих физических возможностей — мочевой пузырь Шерри уже не мог вместить ни капли мочи больше, а её сфинктер уже не мог сжиматься. Я попросил Шерри снова идти в спальню, и сам прошёл вслед за ней. Там я снова заставил её полностью раздеться, сняв штаны и футболку, после чего Шерри снова стояла голой передо мной. Я сидел на кровати и попросил Шерри подойти ближе, чтобы я смог пощупать её переполненный мочевой пузырь ещё раз перед тем, как разрешить ей сходить в туалет. На её лице появилась гримаса боли, когда я слегка нажал на её живот. Она закричала, и у неё на глазах появились слёзы, когда я прижался щекой к её животу и начал гладить её тело рукой от попки до ужасно вибрирующих бёдер. В итоге я пожалел мою бедную девочку, и повёл её в ванную.

Я попросил её пописить в контейнер, который мы часто использовали для замера объёма — сколько смогли вытерпеть наши мочевые пузыри. Очевидно, Шерри была уверена, что сегодня улучшит свой прежний рекорд — 1350 мл, и я не сомневался в этом. Я поставил контейнер посередине ванной, и Шерри немедленно присела над ним, выпустила настоящий фонтан и простонала: "О-ох, мне это было необходимо!" Она глубоко вздохнула, наклонившись вперёд и выпустив ещё один фонтан. Шерри заполнила контейнер примерно наполовину, очень близко к её предыдущему рекорду. Сконцентрировавшись, она выдавливала из своего мочевого пузыря каждую каплю, сидя на корточках голой над контейнером ещё примерно пять минут. Потом она устало вздохнула, встала и я измерил объём — 1430 мл! Но она немножко не удержала перед этим, и я думаю, что она выдержала сегодня 1.45 литра.

Шерри не выдержала совсем немного до полутора литров, и я пообещал ей, что в селедующий раз (а мы очень часто заключаем пари на желание) я заставлю её терпеть как можно дольше и не разрешу так рано сходить в туалет, чтобы растянуть её мочевой пузырь до объёма полутора литров!

Мне еще с глубокого детства слова туалет и девушка в сочетании вызывали какой-то непонятный трепет в душе. Впервые увидеть как девушка сильно уписывается мне пощасливилось когда я учился в классе 6-ом. Я тогда с мамой ехал поездом в другой город. Ехали мы в плацкартном вагоне потому что так дишевле (а были тогда голодные 90-ые). На одной из остановок к нам подсела очень симпатичная девушка с пышными волосами пепельного цвета. Собственно говоря именно с ней и приключилась та история с туалетом.

Даже не знаю как ее звали. Одета она была в светло-коричневых брюках в полоску и такой же рубашке. Брюки не сильно плотно облегали ее очень красивую попку. Дальше я всю дорогу, сидя напротив, украдкой постоянно посматривал на нее. С виду ей было лет наверно 25. Она с нами не общалась, сидела какая-то грустная, погруженная в свои мысли и смотрела в окно. У нее была бутылка какой-то газировки, которую девченка попивала. Потом еще у проводницы заказала большую кружку чая, попила его, посидела еще некоторое время, прилягла на полку и уснула. Теперь я мог наблюдать за нею уже без украдки.

Спала она наверное около часа, проснулась уже когда подезжали к очередной станции где поезд должен был стоять минут 20. Именно в этой санитарной зоне все туалеты в поезде были закрыты. Девушка прослнулась, посмотрела в окно, залезла в свою сумочку, достала оттуда салфетку и быстренько выбежала в сторону тамбура где был туалет.

Но почти сразу вернулась, я понял что она не успела до закрытия туалетов. Сидела она минут 5 спокойно, потом начала вести себя как-то странно, ноги держала сильно сжатыми вместе, спинку выпрямленной, лицо очень напряженное и выдавало сильное волнение. Поезд тащился долго и медленно до вокзала, а девушка сидела со сжатыми губами постоянно меняя свое положение на полке, то вглубь попой подвинется, то на край полки садится, то закинет ногу на ногу, то поставит ноги вместе. Что с ней происходит я понял когда поезд уже почти дотащился до вокзала: она вдруг ойкнула или что-то в этом роде, издала какой-то страдающий звук и рукой схватилась за штаны в самом интерестном месте (за промежность). Когда девушка сидит напряженная и хватается за промежность, то всем понятно что с ней, понял и я.

Она почти сразу убрала руку, встретилась со мной глазами и покраснела сильно. Закинула ногу на ногу и начала покачиватся с сильно выпрямленной спинкой. Потом поменяла позу, двинувшись на край полки попой, поставив ноги вместе, сильно сжав их, и снова ухватилась рукой за промежность сквозь штаны, она сильно сжала себя там, руку в этот раз не убрала, а начала сильно и ритмически жатся ею там за письку, туловище наклонила вперед. Потом выпрямилась, но рукой продолжала ритмически пожимать промежность.

Лицо у нее просто пожелтело, взгяд свой она уставила в окно, но как будто ничего там не видела, а смотрела вникуда. Эти сильные страдания длились минут 15 наверно, как только поезд остановился девушка схватилась с места и выбежала как бешанная из вагона. Я под предлогом того что хочу купить жвачки (так я сказал маме) тоже выбежал с вагона. Девушки уженебыло на горизонте и я думал что на этом удовольствие закончится, наверное уже снимает штаны в туалете, подумал я.

Но не тут то было. Я пошел всетаки на вокзал и глазами искал значок женского туалета, и сразу нашел его напротив входа в конце вокзала. Дальше я глазам своим не поверил, возле туалета стояла все также страдающая девушка, с сунутыми в карманы брюк руками. Она переминалась на одном месте и лихорадочно смотрела по сторонам.

Я почти сразу все понял когда увидел табличку "санитарная перемена на 20 минут". Постояв около минуты, сильно сжимая себя сквозь карманы брюк за промежность она начала нервно ходить по вокзалу. Увидела мужской туалет на другой стороне и начала наматывать круги возле него, наверное все решалась туда зайти так как он был открыт. Но она так и не решилась воспользоватся мужской уборной. Девушка минут 15 нервно ходила по вокзалу, дважды присажывалась на корочки, опуская голову в низ и рукой сжимая промежность. Когда она приседала я думал что уже начнет вот-вот писать в штаны, но потом вставала и брюки были все так же сухими. В итоге девченка посмотрела на часы и вернулась в вагон. По дороге в него девушка уже обееми руками откровенно при людях держала себя между ног. Я глазам своим не верил, не думал что такую долгую агонию увижу.

То что происходило в вагоне еще минут 20 было неописуемым. Она сидела, то покачивалась, то на край полки попой подсовывалась, постоянно быстрым ритмом сжимала себя за письку. После каждых рывков попой на край полки девушка издавала какие-то страдающие звуки, мне казалось что она начнет писать в свои штаны в любую секунду, но она все терпела. Дважды она выбегала в тамбур, смотреть не открыли ли туалета. После очередного выбегания, она вернулась, села, закусила губу, минуты две просто очень интенсивно сжималась рукой за письку, потом вдруг ойкнула и в штанах послышался сильный шум, ее промежность в одну секунду стала сильно мокрой, из полки потекло, девушка вскочила на ноги и выбежала в сторону тамбура.

Я встал и увидел как она не дойдя до тамбура прислонилась в конце вагона в углу и писала себе в штаны, которые уже до туфель были мокрыми. Потом она вышла в тамбур. Я понимал что это не корректно, но не мог с собой ничего поделать, пошел за ней, девушка стояла и вытирала мокрые штаны салфетками, хотя это мало помогало, ее штаны были насквозь мокрыми сзади и с внутренней стороны бедер.

Потом она вернулась на свое место, я не мог за ней долго следить, просто вышел в тамбур и обратно на полку. Вся красная и мокрая девушка вернулась, достала кофточку, оперезала себя ею и вышла на следующей станции. Больше я ее никогда не видел.

Меня всегда возбуждали мысли о девушке, которая ужасно хочет в туалет. Хотя я фантазировал на эту тему ещё с тех пор, когда был подростком, я не видел ничего подобного примерно до 19 лет. Затем я видел одну девушку, переминающуюся с ноги на ногу возле платного туалета и другую, сильно сжимающую ноги в поезде. Но когда мне было примерно 20 лет, мои фпнтазии стали реальностью. Я жил в Лондоне и пригласил мою подругу, с которой у меня были довольно серьёзные отношения, провести вечер вместе у меня дома. Это всё происходило ещё в начале 60-х годов, мы встречались примерно две-три недели после работы в кафе. В тот вечер мы с ней болтали у меня дома, после чего она попросила меня научить играть её в шахматы. Время шло незаметно, и я заметил, что Джейн начала волноваться. Сначала я не верил, что мои мечты осуществляются, но вскоре понял, что это так! После пары бокалов вина и чашки кофе Джейн хотела в туалет, но была слишком застенчива, чтобы спросить, где у меня туалет.

Она немного ёрзала и время от времени наклонялась вперёд, постоянно меняя положение, в конце концов положив одну ногу на другую и сев на самый край кресла. К счастью, журнальный столик, на котором стояли шахматы, был очень низкий, поэтому мне были видны все движения Джейн. Затем она встала и подошла к дивану, чтобы взять носовой платок, но постоянно посматривала в сторону двери. Я делал вид, что не замечаю её желания пописить и не собирался говорить ей, где туалет, пока она сама не попросит меня. Мне казалось, что она постесняется спросить о туалете. Если я буду разговаривать с ней о чём-либо, поэтому продолжал болтать о всякой ерунде, после чего предложил продолжить игру в шахматы. Мы продолжали играть, но оба не могли сконцентрироваться. Через 15 или 20 минут я начал всё больше отвлекаться, поскольку Джейн стала постоянно сжимать бёдра, и её голос слегка дрожал. Я понимал, что она ужасно хочет в туалет, но всё ещё стесняется спросить меня.

Несколько раз я был в такой же ситуации как и Джейн, поэтому мне было понятны её чувства и мысли (очень трудно сконцентрироваться на чём-либо, когда твой мочевой пузырь переполнен). Пару раз я заметил, что Джейн смотрела на дверь, как будто набравшись смелости спросить где туалет, но мне удавалось быстро вернуть её мысли к шахматной доске. Один раз положение в игре для Джейн было таким же ужасным, как и давление в мочевом пузыре, поэтому она сказала: "Хорошо, ты выиграл, я сдаюсь", но я настаивал на продолжении игры, говоря: "Никогда не нужно сдаваться, давай поиграем ещё". Когда она была вынуждена слегка согнуть ноги в коленях, чтобы вытерпеть, её юбка немного задралась вверх, я увидел верхнюю часть её ажурных чулков, и это ещё больше возбудило меня. Конечно, Джейн сразу же опустила юбку до колен и снова села на край кресла. Но, наконец, наша игра в шахматы подошла к концу (я выиграл!), и Джейн быстро встала.

Мне не хотелось отпускать её так быстро, поэтому я нежно взял Джейн за руку, посадил к себе на колени и поцеловал. Она отвечала на мои поцелуи, но не переставала сжимать ноги и постоянно вздрагивала. Джейн не могла сидеть, не двигаясь, ни минуты, поэтому вскоре она снова встала и пошла опять взять что-то из своей сумочки, после чего застенчиво спросила: "Где у тебя туалет?" Мне пришлось сказать ей, когда Джейн вернулась, она была совершенно спокойна и попросила проводить её домой. Той ночью я играл по каждому нюансу ее дилеммы в моем мнении — и нетерпеливо ждал нашу следующую дату, особенно ее следующий визит к моей шайбе. Много, как я нравился Джейн, наверху в памяти был неизбежный вопрос: " она станется отчаянной снова? " Но я был бы должен ждать тот — и так будете Вы!

— Ну, давай, за то, чтобы мы здесь хорошо устроились! — произнесла тост Аня.

— Согласна, — ответила Оля, и девушки сделали по первому глотку холодного пива.

Приехали Оля и Аня из поселка, поступили в педагогический колледж, и вот теперь, успешно отучившись неделю, решили осваивать для себя городскую жизнь в пятницу вечером. Начать решили с дискотеки "Галактика". Посидев пару часиков в общежитие и попив пивка, девушки двинулись в путь. Они шли и дурачились, и вот заветное место — уже слышны глухие, ритмичные удары, и простая танцевальная мелодия на трёх гармониях. Девчонки запрыгали в такт музыке, и засмеялись.

— Оу оу е-е-е, — залепетала Аня, и начала крутить тазовой частью вокруг своей оси.

— А ха ха ха, — засмеялась Оля, — Анич, не смеши меня. И. это… пойдём быстрее.

— Думала, думала, думала. Время быстро пролетало, а ты всё обещалааа, — фальшиво подпевала Аня, одновременно кривляясь, изображая танец, — Думала, думала, думала и мальчишке молодому все уши прожужжала-а-а.

Девчонки зашли во двор, где располагался заветный танцевальный рай, и обнаружили толпу желающих попасть внутрь.

— Блииин, че такое?! — возмутилась Оля, — Они все сюда что ли?

— Походу, да. Ничего, сейчас прорвёмся, вперед за мной! — взяла Аня подругу за руку, и девушки побежали вперед.

Толпа пьяных подростков устроила давку — все хотели попасть внутрь. Девчонки пошли на таран, и вскоре оказались в толпе. Вопли и крики давили на барабанные перепонки, а хаотичная масса толкалась — каждый норовил пройти вперёд.

— Блин, да хватит толкаться-то, — сделав недовольное лицо, произнесла Оля, но её голос был не слышен среди этого шума.

— Девчонки! — орал какой-то пьяный подросток, — пойдёмте трахаться!

Девушки брезгливо скривили лицо. Открылась дверь на входе, и охранник запустил несколько счастливчиков внутрь. Толпа оживленно загудела, и попыталась протаранить вход.

— Блин, да не толкайтесь вы!! — изо всех сил крикнула Ольга, но на её просьбу никто не обратил внимания.

Сзади уже поджимали другие подростки, и теперь девушки оказались в эпицентре толпы.

— Анич! — громко обратилась Оля к подруге, но та на неё не среагировала, — АНИЧ!. Да Анич, слышишь меня?

— Чего?

— Я в туалет хочу!

— Не слышу?

— Я в туалет хочу, — повторила Ольга.

— Да блин, громче скажи, ничего не слышно же! — прокричала Аня.

— В ТУАЛЕТ ХОЧУ!!! — крикнула Оля, сделав обиженное лицо.

— И че я сделаю?

— Ни че, — обиделась Оля и демонстративно отвернулась.

Прошло пятнадцать минут, и с тех пор пока никого больше не запускали. Толпа немного притихла, если это так можно было назвать.

— Вау! Это же моя любимая песня, — оживилась Аня, и задвигалась прямо на месте, услышав слащавые напевы Димы Билана.

— Вновь открылась дверь и снова часть людей прошли.

— Вперёд! Олич, не спи!!! — тянула Аня свою подругу, протискиваясь через толпу.

— Э! Девчонки, вы откуда такие? — возмутился какой-то короткостриженный парень.

— Оттуда, — сдерзила Аня.

Девушки почти уже приблизились к заветному входу.

— Всё, Олич, не ссы. В следующий заход мы обязаны попасть! — подбадривала Аня подругу.

— Скорее бы уже, — сквозь зубы, хмуро произнесла Оля.

— Эй, что с тобой? Ты че такая? Обиделась на что-то?

— Нет! — соврала Оля.

— Олич, ну я же тебя знаю. Я вижу, что обиделась.

— Да не обиделась я! — огрызнулась Ольга, — Я ссать хочу!!!

— Оу, ха, ха, — Олич не смеши меня, а то щас сама с тебя обоссусь, — отчего-то развеселилась подруга.

— Мне не смешно ни капельки, — сжала губы и еще больше обиделась Ольга.

— Эй, Олич. Хорош обижаться! Сейчас внутрь пройдём, потанцуем! Оторвёмся, и поднимется настроение!

— Быстрей бы уже пустили внутрь, — с надеждой ответила Оля.

Шла минута за минутой, а на дискотеку так и не запускали.

— Да блин, они издеваются там что ли? — громко возмутилась Оля, — когда уже начнут запускать. Я же в туалет хочу!

— Я уже сама тут с тобой захотела, — шутливо сказала Аня

— Я скоро обоссусь, — недовольно проворчала Оля.

— А ты танцуй как я, и будет легче, — иронизировала Аня.

— Блин, Анич, я реально больше не могу терпеть. Пойдём где-нибудь поссым?! — с мольбой в голосе произнесла Оля.

— Олич, блин, ну ты с дуба рухнула что ли? Мы тут уже столько проторчали, такой путь проделали, для того, чтобы идти обратно?!

— Но я серьёзно тебе говорю! Я уже не могу больше терпеть! — начинала впадать в панику Оля.

— Ну блииин, ну а что я могу сделать? Чего теперь из-за этого обламывать дискотеку? Сейчас пройдём скоро, там и поссышь.

Аня с самого начала была лидером в их отношении. Олю всегда раздражало то, что она вечно идёт на поводу у подруги, называла её про себя эгоисткой. Но никогда открыто ей этого не говорила. И сейчас ситуация повторялась. Оля злилась на то, что вот и на этот раз Аня проигнорировала её просьбу, сделала по-своему, и что самое обидное — в очередной раз Оля молчаливо уступила подруге. Пока девушка молча глотала обиду, размышляя над отношением к ней подруги, входная дверь распахнулась, и толпа вновь ломанулась к заветному входу.

— Так, Олич, вперед! — уже командовала Аня, проталкивая подругу к входу, — Давай давай! Не тормози!

— Ай, да блин, да не толкайтесь вы, — уже почти хныкала Оля.

К великой радости девушек, они успели попасть внутрь. Они стояли в очереди в кассу. Громко гремела музыка, пахло куревом. На входе пожилая женщина проверяла билетики, охранник просил поднять руки, ощупывал каждого входящего, и только после этого счастливчику ставили на руку печать. Очередь двигалась неспешно, как в кассе продовольственного магазина.

— Я сейчас реально обоссусь! — тревожно произнесла Оля, но Аня на это заявление никак не отреагировала. От обиды, и еще больше от своего состояния, ей захотелось плакать, но она держала себя в руках, не позволяя эмоциям одержать победу над собой. Честно говоря, Оля всегда завидовала своей подруге, в том, как та легко относится к жизни, ничего не стесняется, никогда не комплексует. Оля же, напротив, — иногда впадала в меланхолию, всегда была стеснительной, немного зажатой, малоразговорчивой, но при этом у них была крепкая дружба еще со школьной скамьи. Оля хотела научиться той легкости, которой обладала её подруга, и порой ей это удавалось. И вот сегодня, перед дискотекой, Оля с радостью согласилась выпить алкоголь, надеясь на то, что он поможет ей раскрепоститься. И, когда они вышли из общежития, шли на дискотеку, по пути Аня предлагала сбегать в кустики пока не пришли, но Оля постеснялась, подумав про себя, что потерпит до дискотеки. А вот Анька сбегала, не постеснялась…

— Знаешь Анич, — сказала Ольга, — зря я тогда с тобой не пошла.

— А? — очнулась от погружения в дискотечную атмосферу Аня.

— Я говорю, надо было с тобой тоже идти, зря не послушалась.

— Куда идти? — не врубилась Аня.

— Ну… в кусты… перед тем, как сюда пришли.

— Ааа. Ну так я же тебя спрашивала, ты сама сказала, что не хочешь.

— Откуда я знала, что тут так долго все будет! — сказала Ольга. Голос у неё дрожал. Она стояла, скрестив ноги, — Ты бы знала, как я сейчас зато хочу. Я ещё никогда так сильно не хотела.

Очередь медленно продвигалась, и в тот момент, когда девушки покупали билеты, охранник запустил новую порцию желающих подрыгаться на танцполе. Аня пошла первой. "Вот эгоистка, только о себе и думает, — в очередной раз промелькнула мысль у Оли в голове, — знает же, что я в туалет хочу, и нет, чтобы дать мне первой пройти.". Затем она протянула билет женщине, охранник проверил сумку, затем ощупал девушку, поставил на руку печать, и она наконец-таки очутилась на дискотеке.

— Ураааа! Наконец-то! — ликовала Аня.

— Анич, я в туалет! — сказала Оля и пошла искать вожделенное место.

Девушка огляделась по сторонам, и обнаружила… еще одну очередь. К её ужасу, она поняла, что это очередь в туалет.

— А… туалет здесь? — замялась Ольга и немного смущенно спросила, — а тут женский или мужской?

— Тут общий, — ответил ей молодой парень.

— Он тут один?! В смысле… больше нет нигде?! — стараясь не выдавать панику в голосе, поинтересовалась Оля.

— Если только на улице, — пошутил кто-то.

— Пока очереди дождёшься, можно и не дождаться, — то ли серьёзно, то ли в шутку произнесла девушка, желающая тоже попасть сюда.

Оле было не до шуток. Две бутылки пива в общежитие, потом на улице одну на двоих… Она уже давно терпела. Один раз только и успела сходить в общаге перед дорогой. Но столько уже прошло времени с того момента… уже перед кассой еле уговаривала себя потерпеть, продержаться совсем чуть-чуть, думая, что как только пройдёт внутрь, и проблема, считай, решена. А теперь выясняется, что опять нужно стоять в очередь, ждать неизвестно еще сколько… В низу живота, чувствовала она, столько уже накопилось… было немного больно, словно иголками кто-то покалывает внутри. И даже хорошо, наверное, что покалывает. Потому как, если перестанет покалывать, это будет сродни анестезии… и она не почувствует как… Ой, нет. От этой мысли Ольга зажалась, непроизвольно дёрнулась, и тут же застеснялась, из-за того, что сейчас все поймут, что с ней происходит, догадаются, в каком она состоянии. Ей этого не хотелось… Вот Анич бы сейчас на её месте, наверняка бы громко попросилась, и чего-нибудь ляпнула, вроде "Пустите, а то сейчас умру!". А она и в самом деле умирала, но язык не поворачивался сказать об этом вслух. Постояв так минуту, девушка поняла, что эту очередь она уже не выстоит. Сил больше не было ни капли. Девушка быстро зашагала обратно, и чуть ли не лоб в лоб столкнулась с подругой.

— Ну че, идём танцевать? — бодро спросила Аня подругу.

— Нет. Анич, я на улицу. Там, короче, пипец, один туалет на всю дискотеку общий! Я уже не могу больше ждать!

— Дак ты же обратно потом не попадёшь. Блин, мне одной потом тут куковать?

— Анич, ну всё, я реально больше не могу терпеть, я серьёзно! — Ольга непроизвольно переминалась с ноги на ногу, про себя стесняясь того, что сейчас все поймут, что она хочет в туалет, и тут же быстро рванулась к выходу.

— Девушка, вы куда? — спросил охранник, — На улицу пока не выпускаем.

— Выпустите меня, пожалуйста, — тяжело дыша, как после пробежки, сказала Ольга.

— Девушка, а обратно можете уже и не попасть.

— Выпустите меня, пожа-лу-йста! Слышите?!!

Охранник открыл дверь, выпуская девушку, страждущие попасть на дискотеку попытались ломануться вперед. Охранник их оттолкнул, выпустил девушку и закрыл дверь. Теперь Оля вновь оказалась в этой толпе, которая не убавилась, а будто бы стала ещё больше.

— Эй, ну когда пускать начнут? — возмущались на улице.

Ольга стала пробираться через толпу, однако подростки нехотя расступались. Девушка же всех расталкивала, пытаясь прорваться сквозь плотную массу людей.

— Ну, пустите, же вы, ну дайте же пройти! — обращалась она в неизвестность, чуть не хныча.

В тот момент, когда она оказалась в самом центре толпы, вновь открыл двери охранник, и людская масса инстинктивно стала пробираться вперед, едва не сбивая с ног Олю.

— Ай, да гады вы, что вы делаете?!! — уже всхливывала Оля, но её голос заглушали пронзительные вопли. Девушка сопротивлялась изо всех сил толпе, но толпа была сильнее, а Оля в ней барахталась, как щепка в океане. Внезапно она оказалось зажата парнями, и пока она отталкивала людей руками, под юбкой сначала стало немного сыро, а затем тёплая влага потекла по колготкам, и Оля рванула изо всех сил вперед.

Когда девушка выбралась наконец из толпы, она бросилась наутёк в поисках безлюдного места. Запыхавшись, она свернула во двор, нашла относительно укромное место, убедилась, что вокруг никого нет, и только теперь посмотрела, насколько заметно то, что с ней случилось. К счастью, было не так заметно, если специально не присматриваться. Но в мокрых колготках было неприятно. Оля на всякий случай оглянулась ещё раз, а затем стянула с себя колготки, и, немного подумав, свернула их, затем достала из сумки пакет, и завернула в него бельё. Всё равно было неприятно. Трусы тоже были мокрые насквозь, да к тому же холодные. Мама говорила Оле в подростковом возрасте, что лучше всегда класть в сумку запасные трусики на всякий пожарный… Оля лишь стыдливо фыркала, и никогда так не делала. И вот теперь она подумала, что мама была права… Всё-таки в мокром белье идти в общежитие не улыбалось. Оля стянула с себя трусики, и убрала в пакет к колготкам. Закрыв сумку, Оля быстрым шагом пошла к общежитию.

Привет, я — Джейн, мне 19 лет, и я живу в Австралии. Если кому-то интересно, я высокая худая девушка с длинными волосами. Я обожаю чувство, когда мой мочевой пузырь готов взорваться, и решила проверить: сколько мочи он может выдержать, растянувшись до предела. В этот день я была одета в белую футболку (без лифчика:)), летнюю синюю юбочку без трусов и пару сандалий. В этот день не было жарко, но я люблю ходить полураздетой, когда рядом со мной никого нет.

Эта странная и незабываемая история произошла два года назад, когда я работал шофером в одной крупной фирме. Я работал личным шофером директора и по совместительству развозил членов его семьи — жену и сынишку.

Надо сказать, что жена директора была женщиной выдающейся во всех смыслах. Она была высокой и крупной, как породистая лошадь. При своей дородной осанке держалась она как настоящая леди. С подчиненными своего мужа общалась со слегка надменным дружелюбием. Надо сказать, что я был без ума от этой женщины, было в ней что-то, что притягивало меня, как магнит, хотя ни малейшего повода она мне не подавала. Молодой мальчишка, шофер мужа, я был ей асболютно неинтересен.

Однажды шеф послал меня встречать его жену в аэропорт. Она прилетала из очередной заграничной поездки. Я встретил ее в аэропорту. Загорелая, в легком белом летнем платье, она производила потрясающее впечатление.

Мы выехали из аэропорта и некоторое время ехали молча. Я свернул на кольцо, включил музыку и продолжал ехать. Движение было плотным. Мы были в пути где-то полчаса. Моя спутница все время молчала, напряженно вглядываясь в даль. Вдруг, пошевельнувшись, произнесла…

— Представляешь, такую важную вещь забыла сделать в аэропорту — в туалет сходить!

При этом она слегка покраснела. Видно было, что ей неудобно говорить об этом.

— Ничего, тут через пару километров есть заправка, там есть туалет, — утешил я ее.

— Ладно, пару километров можно потерпеть, — согласилась она.

И тут, к ужасу моей пассажирки, мы попали в длиннющую пробку. Она явно нервничала, ерзала на сидении, ее, видимо, мучила сильнейшая естественная потребность. А меня — мой восставший совершенно не к месту член. Он упирался в ширинку джинсов, причиняя мне дискомфорт. Я незаметно поправил его, продолжая краем глаза наблюдать за ней.

Бедная женщина! Она вся покраснела. Сдерживая позывы к мочеиспусканию, она села на самый краешек сидения и приподнимала то одно бедро, то другое. Затем, словно забыв о моем присутствии, засунула себе руку между ног. Очевидно, это отчасти помогло решить проблему, потому что она затихла и сидела так, не двигаясь, несколько минут. А затем с мольбой в голосе спросила…

— Слушай, у тебя тут нет никакой емкости?

— Зачем? — не въехал я.

— Терпеть просто нет сил больше. Боюсь описаться прямо здесь.

Я на минуточку себе это представил, и мне стало жарко. Емкости у меня не было, а жаль — дивная могла бы получиться картинка… эта красивая женщина, отливающая в какую-нибудь баночку у меня в машине.

Она закусила губу. И тут наконец машины начали двигаться. Мы тоже тронулись с места, при этом машина резко дернулась, и она вскрикнула… "Ай!"

— Что случилось? — обеспокоенно спросил я.

— Ничего особенного, просто через край немножко перелилось.

И она еще улыбалась при этом! Написала в трусы — и улыбалась! Ну и женщина!

Впереди завиднелся поворот.

— Я сейчас сверну вот там, — я показал ей рукой, — на проселок, сможешь с комфортом писать, сколько захочешь.

Я и не заметил, как перешел на "ты". Она тоже не заметила — не до того было.

Подъехав к повороту, я свернул на проселок. Машина поскакала по ухабам.

— Ой, что ж ты делаешь! — закричала она, судорожно сжимая ноги. Очевидно, езда по ухабам не прошла даром для ее переполненного мочевого пузыря.

Проехав несколько метров, я остановил машину. Распахнув дверь, она выскочила из машины и, сжав ноги, понеслась большими прыжками, как кенгуру, в сторону кустов. На сидении осталось довольно большое влажное пятно. Я смотрел на него, как завороженный. Подумать только — эта надменная женщина так по-простецки обмочила сиденье в моей машины!

Но дальше мне предстояло увидеть нечто значительно более интересное. Сделав пару прыжков, она вдруг замерла как вкопанная. Обеспокоенный ее поведением, я вышел из машины и направился к ней. А вдруг ей нужна помощь?

Она стояла с напряженным лицом. Я подошел поближе и сказал…

— Ты же вроде писать хотела?

— Ну, вот я и писаю.

— Как?

— А вот так, — и она показала глазами под ноги.

На земле между ее расставленных ног уже образовалась небольшая лужица. Она стояла, слегка приподняв подол своего и так короткого платья, и блаженно писала на землю. Картинка, скажу я вам, была шокирующе-возбуждающей.

— А как же трусы? — все еще недоумевал я. Я не видел спущенных трусов.

— А что — трусы? — усмехнулась она. — Они тут, на месте.

— Ты что, не сняла их?

— Не успела. Да и то сказать — они уже были мокрые.

Вот это да! Прямо передо мной стояла эта обалденная женщина и, расставив ноги и изящно приподняв подол, как ни в чем не бывало писала в свои трусики. И улыбалась при этом!

Словно угадав мои мысли, она сказала…

— Представляешь, стыд какой! Взрослая тетенька описалась. Обоссалась с ног до головы. Вот позор!

И тут я едва не кончил. Чтобы такая женщина, такая леди бросала такие слова, называла вещи своими именами!

А ей, похоже, море было уже по колено. Продолжая, как ни в чем не бывало, писать через трусики и улыбаться, она спросила…

— Ты, небось, и не видел никогда, как баба ссыт? Хочешь посмотреть?

И, не дожидаясь ответа, она задрала подол до самого пупа. Я, как в бреду, увидел одно… ее сильно промокшие между ног трусики сливочного цвета, из которых тонкой струйкой сочилась ее моча. Мой бедный взмокший член молил о пощаде. Это было слишком.

Оторвавшись от этого зрелища, я глянул ей в глаза. В них плясали чертики. И я решился. Подойдя еще ближе, я положил руку на ее намокшие трусики. Она расставила ноги пошире, весьма довольная моими действиями. Моя рука охватила ее промежность. Она писала прямо мне в ладонь, и моча стекала у меня между пальцев. Ощущение было потрясающее.

— Какие сладкие, мокрые, обоссанные трусики! — прошептал я, теряя контроль над собой.

К моему удивлению, она не возмутилась, а, наоборот, схватила мою ладонь и сильней прижала к своей сочащейся киске. Я стал гладить ее через мокрую ткань трусов, а она все продолжала и продолжала писать. В голове у меня был туман.

Закончив, наконец, отливать мне в ладонь, она сладко потянулась и с развратной улыбкой сказала…

— Какой же кайф — поссать, когда очень хочется!

Я не узнавал эту женщину. Из надменной богини она превратилась в сущую развратницу. Каждое ее слово, каждое движение возбуждало меня все сильнее и сильнее. Мой член уже давно стоял колом и просто ныл от желания и боли.

Как раз в эту минуту она посмотрела на до предела раздутую ширинку моих брюк.

— Как ты возбудился, бедняжка! — проворковала она.

И с этими словами она дотронулась до него — ласковым кошачьим движением. Она стояла передо мной, гладя моего дружка, нежно сжимая его. Моя рука тем временем проникла под ее мокрейшие трусики и коснулась голой киски. Я никогда прежде не трогал киску женщины, которая только что пописала, да еще таким пикантным образом! Боже, какой же мокрой и горячей она была! Я засунул в нее палец и стал слегка двигать им ТАМ. Она начала постанывать, слегка двигая бедрами.

Вдруг она сказала…

— Подожди!

С сожалением я вытащил пальцы из ее обоссанных трусиков.

— Сними их! — приказала она.

Я стянул с нее трусики и поднес их к лицу. Они пахли ею — ее мочой, ее выделениями. Я мог бы нюхать их, нюхать этот аромат здоровой сучки всю жизнь. Но у нее был другой план. Расстегнув решительной рукой мои джинсы, она выпустила на волю моего дружка и стала оглаживать его своей прелестной ручкой.

— Дай-ка мне трусики! — опять приказала она.

Она обернула ими мой член так, что самое мокрое место пришлось на головку, и начала дрочить. Я был настолько возбужден, что практически моментально выпустил заряд спермы в ее мокрые трусики. Как же это было здорово!

Затем она поднесла их к своему лицу и понюхала. Ее запах смешался в них с моим. Она понимала толк в таких делах!

Мне было хорошо, как никогда. Захотелось сделать приятное и ей. Я опустился перед ней на колени и потянулся языком к ее киске, но она отпрянула.

— Ты что! Там же все описаное. Тебе не понравится.

Но я только упрямо мотнул головой. Мне так хотелось вылизать ее, ласкать языком, выпить ее всю, довести до экстаза! Я работал всем… языком, губами, носом. Затем подключил к делу руки. Она пахла так, как и должна пахнуть женщина, которая терпела-терпела, пока не описалась. К этому примешивался запах ее смазки, которая обильно выделялась из ее влагалища. Это был неповторимый аромат женщины. От этого запаха я опять возбудился, член мой окреп и был готов к новым битвам. Мне захотелось пронзить ее, пригвоздить, чтобы она извивалась подо мной от страсти.

— Погоди, я принесу подстилку, — хрипло сказал я и пошел к машине.

Вернувшись, я расстелил на земле подстилку, и мы легли. Приставив член ко входу во влагалище, я начал водить им вверх-вниз. Ей было очень приятно, она показывала это всем своим видом. Она уже была готова принять меня.

— Войди в меня! — молила она.

— Хорошо, только ты сядь сверху.

Она встала на ноги и, широко разведя бедра руками, начала насаживаться на мое копье. Я лежал на подстилке, и мне было видно все — ее разведенные губки с капельками смазки на них, вся промежность и даже дырочка ануса.

Наконец я оказался в ней, и мы начали дикую скачку. Амплитуда ее движений была так велика, что член почти выходил из нее, а потом она снова насаживалась на него с размаху. Через пару минут мы бурно кончили и долго лежали потом, обнявшись.

А на следующий день меня уволили.

Я тут человек новый, раньше тока читателем был а писать неохота ничего было. Но тут смотрю все такие истории красивые пишут что дай ка и я думаю свою напишу.

Короче дело так было. Я таксистом работаю, так сказать занимаюсь частным извозом. Гоняю на своей волге по городу да деньгу зарабатываю Жисть таксистская тяжела но речь тут не про это. Значит по осени в прошлом году, еще теплынь была занесла меня нелегкая в аэропорт Пулково. Мужичка одного довез, душевный мужичек был всю дорогу песни пели да и капусты отстегнул нормально. Место то там блатное, купленное, чужаков не жалуют. Самое малое проткнут все четыре покрышки и сиди онанизмом потом занимайся. Вот привез я значит мужичка этого да думаю надо поскорее оттуда рвать чтоб местные не наехали. Разворачиваюсь я значит и только собрался по газам вдарить вдруг вижу стоит возле одного из выходов бабенка и лапу тянет, голосует то есть! Ну думаю, чеж порожняком гнать, местных вроде невидно, видать смотались все клиентов развозить. Да и телка шикарная фигуристая, все при ней. Корма поди что у моей волги и сиськи четвертый номер, возрасту лет эдак 30. Намазана, распальцована, шмотки одни наверное стоят дороже чем я вместе со своей колымагой! Ноги от ушей а юбка едва задницу прикрывает. Ну я ясно дело к ней подруливаю, мол куда вам дамочка? А мне говорит в центр города надо на Невский. И чую вроде спиртным от нее пахнет. Ну я конечно об чем бозар. Выскочил из машины на цирлах, сам по сторонам зекаю мало ли что, чемоданчик ее подхватил да и в багажник его. Свезу мол дамочка в лучшем виде, как на лихачах. Ну кралая эта села ко мне в машину на сиденье заднее, я передачку врубил да по газам оттуда. От греха как грится подальше. Жму я значит по трассе пулковской в сторону города а дамочка все ворчит, мол не гони так а то трясет, ее укачивает видишь ли. Но мне то похеру вобщем топлю себе и топлю, тем более кой же быстро когда моя Ластушка свыше ста километров в час уж года два как не выжимает? Свернули на московское шоссе и вижу я че то моя краля заерзала на седухе, головой вертит, нервничает. Ну думаю может точно укачало? Но сам еду дальше. Тут еще как назло че то в моторе забренчало, я прислушиваюсь к бряконьям этим и вдруг слышу девица эта мне говорит мол типа тормозни тут. А ехали то аккурат в зоне действия знака остановка запрещена. Я ей на то и указал, что мол нельзя тут останавливаться.

А она мне тормози мол и все тут. Ну думаю и в правду кралю эту разряженную от тряски да аромата бензинового блевать потянуло. Короче торможу я, а то еще думаю уделает салон, потом уберай. Сам заодно аварийку врубаю да в мотор полез посмотреть че там брякаает. Значит копаюсь я в моторе и вдруг слышу льется че то. Ну все думаю, приехали муха блядская. Че то прорвало. И шум вроде справа сзади.

Ну я ясен перец харю из за поднятого капота высовываю и вы неповерете едрен батон! Стоит моя крала в раскоряку аккурат у колеса заднего юбку задравши трусы спустивши да жопой в крыло уперевши и ссыт таким напором будто дня два терпела! Я аж ох. ел прямо. Стою как вкопанный а она ссыт как будто так и надо прямо на колесо моей тачки и свист такой как будто из брандбойта поливают. И смотрит себе под ноги а там море разливанное. Потом видно учуяла что то. Голову в мою сторону повернула да как зыркнит зло. И говорит, че мол уставился козел? Пизды бабской что ли невидел? Нехрен пялится отвернись. А я опешил и стою как вкопанный. Она видит такое дело, ну и смотри хер с тобой говорит. Тут она как раз ссать закончила, бумажку из кармана достала в письке своей поковырялась да на асфальт ее бросила. И опять мне говорит поехали мол че встал. Ну я кое как за руль сел да поехал. Обалдел от такого честное благородное! Сижу головой качаю. Она зато успокоилась, видать ее здорово ссать приперла. Помолчала а потом и говорит. Ты не ссы водила, я те за колесо обоссаное заплачу а за моральный ущерб ты вон письку мою лицезрел. Я от такой наглости опешил даже. Короче привез ее. Помог чемодан вынести она мне денег отстегнула и вдруг говорит, те еще повезло. Я спрашиваю мол в чем это? А что я те колесо обоссала мне ведь выходить совсем неохота было, чтоб на меня с машин проезжающих пялились+. Сказал так и пошла в сторону отеля. Сел я за руль, еду и думку думаю. Вот бывает же такое, вроде с виду приличная а стока наглости. И чтож в виду то она имела? Думал думал и вдруг в глову ударило! Чуть в зад беэмвухе не въехал даже. Эта стрева сперва прямо в салоне нассать хотела пока я в моторе копался да открытый капот меня заслонял. Бывает же!

К утру город был обвешан ярко-оранжевыми баннерами, извещающими жителей о том, что сегодня состоится торжественный забег с проносом олимпийского огня. На фонарных столбах, вдоль улиц, где намечался пробег, висели флаги с символикой олимпийских игр. Повсюду стояли сотрудники полиции, которые, судя по их выражению лиц, были не очень-то и рады этому событию. А меж тем, горожане жили обыденной жизнью: кто-то ехал на работу, другие везли детей в детский сад, студенты спешили на учебу…

У меня большая американская машина. И вот из-за неё мне как-то раз пришлось пол-дня проторчать в автосервисе. Слоняясь по просторному боксу, я случайно был свидетелем того, как один, по всей видимости, профессиональный водила, рассказывал кучке автомеханников историю. Надо сказать, что водила, рассказчиком был отменным. Речь его текла как ручей. Народ слушал его, затая дыхание. Не знаю, насколько она правдива (эта история): уж больно похожа на байку. А с другой стороны, почему бы такому не быть? Постараюсь воспроизвести здесь то, что услышал, без прикрас, тем же невообразимым языком, в той же манере.

Я тут недавно, блядь, молотил на одного жука. Хрен его знает, чем он занимается.

Но бабок у него — немерено. Тачка, опять же, Вольва недешевая. Но, гад, загонял, то туда, то сюда, бля…

Вот на той неделе, повез его в ЕРОПОРТ. Куда-то бандюган мой собрался уж и не помню. И бабу свою — суку размалеванную с собой потащил зачем-то, вроде провожала, там, и все дела, и хуё-моё.

Ну, отвез его, наконец, бля, как холдей какой, дверь открой, дверь закрой. Баба его накочегаренная пиздой размахивает туда-сюда: "чемодан этот возьми, этот опусти, да не разбей, блядь, там бутылка". Сама, блядь, как на дрожжах — пизда чешется. Видать любовника своего — щегла малохольного уже упредила, что мол свободна на днях будет.

Ну вот, посадили, значит, моего жука на аэроплан — улетел. Хорошо, бля, не наябнулся, взлетая, да и хрен-то с ним…

Вижу, метелка его разодетая домой засобиралась. Пальтом полощет, бля, ногами в колготках светит. Бабенка-то, правда, в моём вкусе ничего не скажу, ну уж куда, нам, бля, чумазым…

Сели в тачку — по шоссе рассекаю от ЕРОПОРТА.

Я еду, в зеркало заднее гляжу. Делать-то нехуй…машина хорошая — сама везет, это тебе не на Волгаре, каком, ебанном, бакланить…

На бабу бандитскую гляжу. Она вся из себя цацу строит. Из сумки достала хуйню какую-то — по роже своей помаду растирает, бля, мол, облизал её, бандит, прощаясь.

Ну вот. Ехали, ехали, я уж и интерес к ней потерял, на дорогу гляжу — впереди пробарь — убрался кто-то на шоссе. Во пидрилы, ездють на запорожцах всяких, а потом ногами вперед на казенках. Только в пробку вперлись, вдруг, бабенка моя засуетилась. Ты говорит, Алексей, побыстрее ехать можешь? А сама сзади руками машет, мол, бля, быстре давай, нахуй. Ну я ей отвечаю резонно: чай не Путина везу — без мигалки еду! Куда, на хуй, быстрее тут поедешь — менты — козлы всю дорогу перегородили!

Ну вот. И вдруг, сука эта заявляет, мол в туалет хочу, остановись! Я прямо взвился весь — ты что говорю, милая душа, охуела совсем? Где тут остановишь?

Знаков не понимает, сука — нельзя здесь стоять, и менты повсюду.

"Давай сворачивай тогда быстро! А то я мужу скажу!" — шипит, бля, аж в лице вся переменилась. Смотрю, ногами на заднем сидении сучит, руками пизду зажимает, меня уж и не стесняется совсем, блядь. Ну, думаю, пиздец, надо проселок искать — обоссыцца краля-то.

Вижу, на противоположной стороне дороги вроде как отводник какой…и кирпич висит, как назло. Ладно, хуй с ним, беру влево, хуяк, и повернул. Суки навстречу едут гудят, мол через двойную повернул! А мне чего делать? Машину потом мыть после сучки этой?

Хуячим по проселку, дорога — ебс-да-ебс яма на яме. Смотрю, бля, баба аж выгибается вся и уж визжит, почти: "ты что, блядь, идиот? у меня ща пузырь лопнет!". Я с ней базарить-то не хотел — мне работа дороже, а сам про себя думаю, мне-то что, подвесняк жесткий — машина иностранная, бля.

Ну вот. Отъехали метров двести от шоссе, она командует: "стой, давай!". Я по тормозам. Машина колом. Сука аж взвизгнула, "ты что, мудак?!!". Я молчу, мне по-хуй-дело. Смотрю в зеркало, баба вылезает с заднего дивана кое-как, скрючило всю, аж подвывает, бля. А дорога тут в двухстах метрах — машины снуют туда-сюда. Смотрю, бля, догадалась свою дверь не закрыла, и по быстрому блядь, пальто задирает. Меня смех разбирает — того и гляди обоссытся, дура. Она мне говорит, отвернись, бля и в зеркало не смотри. Ну, мне-то что. Я что, бабы ссущей не видел? Да и пошла ты на хуй, думаю! Слышу, матрешка моя ссыт как лошадь, да ещё и вздыхает: "ой, блядь, как хорошо! ой, блядь чуть не обоссалась! ой частье-то какое!" Я не удержался в зеркало украдкой гляжу, может и увижу чего…Но на ней тряпья, бля, как на капусте, нихуя не видать, сидит блядь на корточках, аж глаза зажмурила, дрожит вся, того и гляди, кончит. И ссыт и ссыт, бля, как водопад у меня справа под колесом. Сколько она выпила-то в буфете ЕРОПОРТОВОМ не пойму. Смотрю, притихла вроде, вопить, бля перестала. Видать доссывает уже. Я на всякий случай с зеркала глаза-то убрал, а то визгу будет: мол подглядываю. Тут она, вроде как проссалась и говорит мне в прежней манере: "Алексей, бля, подай сумку!" Подай, принеси, бля, я что, шестак какой?. Ну разворачиваюсь и сумку её с заднего сиденья выгребаю, ей протягиваю.

Она, как ни в чем не бывало, граблями своими сумку хвать, блядь, я гляжу… Она в сумку полезла, кляк бумажный оттуда выудила и под пизду его себе давай засовывать — только волосами шуршит. Я смотрю, аж охуел! Тут она на меня уставилась и шипит зло так, "ты что, блядь, пизды не видел? Работа надоела?!" Какая там пизда, на хуй, не видно ж всеравно ничего. Ладно, думаю, если борзеть, то и реально работы лишишься можно из-за пизды этой ссаной — отвернулся.

Ну, она подтерлась как могла, в машину жопу свою назад засунула и поехали мы домой… Вот, суки, бандиты, блядь, ограбят народ простой, а потом и ссут где ни попадя.

Эта история произошла в пригородном автобусе, который ехал из Кингиссеппа (это такой небольшой городок в Ленинградской области) в Питер. Главная героиня рассказа — моя красавица-любовница Марина, с которой я тогда встречался. Опишу ее для начала; не только для того, чтобы рассказать о ней тебе, читатель, но и ради собственного удовольствия. Образ этой потрясающей женщины просто сводит меня с ума.

Вот она: маленькое, совсем миниатюрное тело и при этом еще и тонкая талия; небольшие, идеальной формы грудки, не по возрасту упругие, с розовыми, всегда напряженными сосками; бедра как у девочки-подростка, но радующие глаз округлостью форм, присущей зрелой женщине; крошечная, но мягкая попка с поразительно гладкой, бархатистой кожей, которую я обожал поглаживать, то и дело запуская руку ей между ног… А между Марининых стройных ножек скрывалось настоящее сокровище. Малые губки ее щели действительно соответствовали своему названию, то есть были маленькими, и в спокойном состоянии полностью скрывались между внешних губ, а не торчали наружу, как у большинства женщин. Лишь несколько раз, когда мы отдыхали после бурных занятий любовью, я замечал, что ее малые губки, набухшие от возбуждения, выглядывают из щели, как два розовых лепестка. Я обожал в такие минуты раздвинуть Маринину щелку пальцами и разглядывать, изучать ее, просто пожирать глазами. Сначала она заметно стеснялась такого "гинекологического" осмотра, но потом расслабилась и позволила мне подолгу рассматривать свое самое интимное место при ярком свете, вплотную приблизив к нему лицо. Иногда она, правда, ревниво ворчала что-то вроде "да ты ее любишь больше, чем меня", но, конечно, в шутку. У Марины был довольно крупный клитор, и после занятия любовью, когда я обычно и любил учинить ее щели очередной осмотр, он еще долго оставался твердым, как орешек, выступая у верхнего края щелки. Вход во влагалище в такие моменты всегда был заполнен прозрачной смазкой, которая все еще выделялась и стекала вниз по ее попе.

Что меня особенно заводило и интриговало в ее щели, так это то, что совершенно не была видна писательная дырочка. Ведь обычно у женщин это отверстие хотя и маленькое, но все же его вполне можно увидеть чуть выше входа во влагалище, если широко раздвинуть губы. У Марины же оно, видимо, было настолько крошечным, что совершенно не было заметно. Я знал, что эта дырочка будет видна, если Марина пописает, позволив мне раздвинуть ее щелку и наблюдать, но не решался попросить ее об этом. Я не был уверен, что она нормально воспримет мою просьбу, а нарушать гармонию наших отношений очень не хотелось.

Ну вот, я рассказал немного о Марине, надеюсь, что ты, читатель, теперь тоже слегка в нее влюблен. Вернемся же к событиям лета 2000 года, которым и посвящен этот рассказ. Я, как обычно, приехал к ней на дачу. Сам я питерский, да и Марина тоже, а что она делала в Кингиссеппе, да и был ли тот дом, в котором она меня принимала, дачей, я не знаю. Впрочем, меня это не особенно занимало, просто я приезжал пару раз в месяц и мы чудно проводили вместе день-другой в небольшом уютном частном домике, в котором кроме нас никого не было.

Я приехал вечером и Марина встретила меня, будучи слегка навеселе. Она сразу предложила выпить. Вообще-то мы с ней никогда не пили, за исключением дня знакомства (это отдельная история, тема для другого рассказа). Я согласился с удовольствием и некоторым любопытством: встреча обещала быть не совсем обычной.

За вечер мы выпили несколько бутылок вина, добавили еще и коньяка, и Марину, как говорится, несло. Она прямо-таки излучала энергию и без перерыва болтала, сияя своей очаровательной улыбкой. Она впервые рассказала мне кое-что из своей жизни, хотя мы были знакомы уже больше полугода. Упомянула, что в конце семидесятых она была студенткой, и я понял, что Марина старше меня минимум лет на десять. Мне же в 2000 году было 27.

Изрядно набравшись, мы перебрались в постель. Когда после яростной любовной схватки мы лежали рядом и расслабленно курили, я решил: сейчас или никогда. Лучшего момента, чтобы рассказать о своих необычных фантазиях, не будет. Хлебнув немного вина, я сказал:

— Мариш, а у тебя не бывает желания попробовать в сексе что-нибудь необычное?

— А почему ты спрашиваешь? А у тебя? — спросила она, приподнявшись на локте. Марина, будучи женщиной очень неглупой, сразу раскусила, что это я на самом деле хочу что-то ей рассказать.

— У меня? Ну, вообще-то есть, — сказал я, стараясь скрыть охватившее меня волнение.

Марина молчала, вопросительно глядя на меня в полутьме и слегка улыбаясь. Я решился:

— Мариш, меня возбуждает, когда: когда женщина делает пи-пи. А еще больше, намного больше, когда она хочет, но сдерживается.

Когда я это говорил, я отвел от нее глаза, когда же снова наши взгляды встретились, ее лицо освещала широкая улыбка. Она приблизила губы вплотную к моим и игриво прошептала:

— Ты у меня прелесть.

Наши губы соединились в поцелуе. Меня захлестнула такая безудержная нежность к этой женщине, такая буря чувств, что я просто сам себя не помнил. Я сжимал ее в объятиях, гладил, мял, и мы целовались без остановки, как безумные. Она легла на меня сверху и терлась бедрами, слегка разведя ноги. Когда мой окаменевший член опять вошел в ее щель, Марина наконец оторвалась от поцелуя и прошептала мне в ухо:

— Ты не поверишь, я как раз сейчас писать хочу. Правда-правда. Я еще когда ложилась в постель, немножко хотела.

— Значит, сейчас уже не немножко?

— Уже множко. Еще как множко, — она начала двигаться на моем члене.

— А тебе это не мешает? — спросил я, двигаясь бедрами ей навстречу.

Она не ответила, только убыстрила движения. Я был неимоверно, дико возбужден. Ее бешеная скачка на мне продолжалась долго, а потом она вдруг приподнялась. Я подумал, что она пойдет в туалет, но она встала на четвереньки рядом на постели, приглашая меня войти сзади. Марина любила эту позу, но я знал, что если она действительно хочет писать, в этой позе мой член будет давить прямо ей на мочевой пузырь. Я сел сзади нее и вместо члена ввел во влагалище два пальца. Как только я стал массировать нижнюю стенку, Марина взвизгнула:

— Ай! Писать же хочется!

— Очень? — я еще усилил давление.

— Ай! — еще громче взвизгнула она и отстранилась.

Перевернувшись на спину, она посмотрела на меня. Я уже подумал, не переборщил ли, не отпугнул ли ее, но она привлекла меня к себе, и мы снова занялись любовью. Марина стала тереть пальцами верх щелки, и через минуту ее влагалище судорожно сжалось. Она всегда так кончала. Я замедлил движения, а потом и вовсе вышел из нее. Она удивленно взглянула на меня (обычно я продолжал движения, пока сам не кончу).

Но я знал, чего хочу, и был почти уверен, что сейчас Марина меня поймет.

Я нежно раздвинул ее ноги в стороны, взял лампу, стоявшую возле кровати, и поставил на постель. Затем широко раздвинул ее щелку пальцами. Конечно, говорить ничего не пришлось. Она закрыла глаза, и через несколько томительных секунд выпустила первую маленькую струйку. Ее щель была прекрасно видна при свете лампы, и я с восторгом заметил, как чуть выше входа во влагалище, там, где ей и положено быть, стала видна дырочка, даже не дырочка, а крошечная щелка в какие-то пару миллиметров длиной. Мысль "щелочка внутри щели" добавила еще чуть-чуть к моему и без того сумасшедшему возбуждению, и я положил руку себе на член. Марина выпустила еще несколько золотистых фонтанчиков, и один из них, обжигающе горячий, попал мне на колено. Через мгновение Марине на живот и даже на лицо выплеснулась тугая струя моей спермы.

Мы лежали молча долго. У меня от перевозбуждения поначалу даже немного кружилась голова, но скоро все пришло в норму, и наступило состояние блаженного расслабления. Потом мы закурили и она положила голову мне на плечо.

— Мне так хорошо, — мечтательно сказала Марина.

— Что, даже писать расхотелось? — сострил я в ответ. Было уже понятно, что ее не смущает эта тема, и можно было себе позволить пошутить.

— Ага, куда ж оно там денется! Терплю, вставать лень.

— Ну-ну, смотри только не засни, а то ведь случится ночью детская неожиданность, — не унимался я. Впрочем, не без умысла — я хотел завести разговор на интересующую меня тему.

— Скорее, недетская неожиданность, — парировала она, и мы оба рассмеялись.

Мы немного помолчали, и я думал, как все-таки продолжить этот разговор. Марина, умница, заговорила сама:

— Расскажи об своих фантазиях.

— Ты угадываешь мои желания, — с благодарностью сказал я.

— Вижу тебя насквозь, — отшутилась Марина.

Я не стал дожидаться повторного приглашения:

— Ну, ты уже поняла, меня заводит, когда женщина хочет писать. В идеале, когда очень сильно. Но терпит.

— И что ты бы хотел с этой женщиной сделать? Заняться с ней сексом? Или увидеть, как она пописает перед тобой?

— Нет, ты не поняла. Просто, чтобы женщина очень хотела писать. Но терпела.

— Действительно, не понимаю. А ты-то как хочешь в этом участвовать?

— Да просто наблюдать. Даже если это незнакомая женщина. Идет, например, по улице, очень хочет, а сходить негде.

— Знакомая ситуация, — усмехнулась Марина.

— С тобой такое бывало? Расскажи мне, а?

Марина с улыбкой посмотрела на меня:

— Уф, вот уж не думала, что кому-то это так интересно:

— Тебя смущает этот разговор? Тогда не надо, — поспешил сказать я.

— Да нет, все нормально. Просто это как-то: неожиданно. Да и рассказывать в общем-то особо нечего. Бывало, конечно, особенно когда молодой девчонкой еще была. Как-то, помню, лет в восемнадцать гуляла по Питеру с пацанами знакомыми, так до того в туалет хотела: чуть не лопнула. — Марина опять засмеялась.

— И что тогда было? — я уже опять завелся от этого разговора.

— Ну что-что. Терпела, как дурочка, а потом пацаны разошлись, а я домой уехала.

— И доехала до дома?

— Ну а куда было деваться? Я девушка стеснительная была, под кустом не села бы.

Марина явно не понимала, куда я клоню.

— А не бывало такого, чтобы не успела, не выдержала?

— Ну ты что, я же уже взрослая все-таки была.

Похоже, мысль, что и взрослая девушка тоже может описаться, просто не приходила Марине в голову.

Я решил не напрягать ее слишком этим разговором, и, прижав ее к себе, сказал:

— Мариш, ты просто не представляешь, до чего ты меня возбуждаешь.

— Я сделаю все, что ты хочешь, — сказала она просто.

Я понял, что такого момента упускать нельзя.

— А если я тебя попрошу не ходить в туалет, когда очень хочется?

— Я попробую, — улыбнулась она. — Но только сейчас я хочу пописать, а потом спать.

За окном уже светало, и меня тоже здорово клонило в сон.

Проснулись мы поздно, за окном уже давно вступил в свои права яркий летний день. Жутко хотелось пить, и вообще, похмелье давало о себе знать. Мне пора было собираться домой, и тут Марина объявила, что она сегодня тоже собирается ехать в Питер. Мы решили ехать вместе. Выяснилось, что в доме не осталось ни питья, ни еды, и было решено позавтракать (или уже пообедать) в кафе.

Марина быстро привела себя в порядок, расчесала свои роскошные черные волосы. Я забыл сказать, что она была обладательницей шикарных длинных волос, которые красила в черный как смоль цвет. С ее темно-карими глазами они придавали ее внешности слегка восточный оттенок, что ей очень шло.

Недалеко от автовокзала оказалась неплохая кафешка, где мы и осели. Торопиться не было ни малейшего желания, и мы решили спокойно отдохнуть, сколько захотим, а потом уже идти на вокзал. Благо, автобусы ходили достаточно часто. Я заказал всякой снеди, мы пили пиво (похмелье все-таки) и самочувствие быстро поправилось. В кафешке не было сортира, и время от времени я отлучался на улицу. После второй моей отлучки Марина пожаловалась, что вообще-то ей тоже уже приспичило. Я сказал, что могу показать ей кусты, куда сам отходил. Она недовольно скривила губы и ответила, что мол, ладно уж, сходит потом, на вокзале. Я взял еще пива, и тут меня осенила идея. Я далеко не был уверен, что вчерашний разговор был всерьез, но решил испытать судьбу.

— Мариш, а ты помнишь, о чем вчера говорили? — спросил я якобы безразлично.

— Ну, вчера, конечно, я хорошо перебрала, но все помню, — был ответ.

— И ты говорила всерьез? Назад свои слова не берешь?

— Я вообще-то свои слова никогда назад не беру, — Марина посмотрела на меня с вызовом. Я любил ее такой — уверенной в себе, даже чуть самонадеянной гордячкой. С ее чуть-чуть восточным обликом такое поведение смотрелось очень гармонично.

— Ты вчера сказала, что сделаешь все, что я захочу.

— Ах, я вся в твоем распоряжении, — с игривой покорностью заявила она, и возникшее было напряжение сразу улетучилось.

— Чего же ты хочешь, мой повелитель? — она продолжала игру.

— Смирения и покорности! — напыщенно заявил я, входя в предложенную роль.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — Марина повторила вчерашнюю фразу. Я понял, что теперь она уже точно не выйдет из игры, и меня охватило сильное волнение от сознания, что сейчас осуществится моя самая интимная, самая несбыточная фантазия.

Не от того, что эта фантазия воплотится впервые в жизни, ведь несколько моих былых подруг тоже соглашались поиграть со мной в подобные игры. Просто Марина принадлежала именно к тому типу женщин, о которых я больше всего фантазировал, представляя их с переполненным мочевым пузырем: гордая, независимая, но не лишенная стыдливости. Такая никогда не присядет под кустиком или в подворотне, это ниже ее достоинства. Несколько фраз, оброненных Мариной во время нашего ночного разговора, лишний раз убедили меня, что она именно такова. Но сильнее всего меня заводила мысль, что с такой женщиной просто не может случиться непроизвольная "авария", как бы сильно ей не хотелось. Казалось, такого не может быть, потому что не может быть никогда. С другой стороны, я понимал, что по элементарным законам природы любому терпению должен быть предел. И вот сейчас мне представлялся случай попытаться довести свою подругу до этого предела. К тому же эта подруга безумно меня возбуждала.

— Марина, я хочу, чтобы ты не ходила в туалет до нашего приезда в Питер, — сказал я, принеся еще по кружке.

— Ой, да мне все равно. Хоть до завтра, — улыбнулась она. — Давай только не будем зацикливаться на этой теме, хорошо?

Я согласился, хотя знал, что мысли об ее состоянии не оставят меня ни на минуту. Мы посидели еще с четверть часа, допивая пиво и болтая о всяких пустяках. Я не знал, насколько Марина хочет писать, но внешне она вела себя вполне непринужденно. Мы просидели в кафе примерно часа два и выпили по три пол-литровых кружки пива. Было заметно, что моя подруга уже чуть-чуть навеселе. Я отказался от возникшей было мысли предложить посидеть еще. С одной стороны, чем больше пива, тем больше шансов, что ее мочевой пузырь не выдержит до Питера; но с другой стороны, я не желал, чтобы она опьянела. Ведь тогда эксперимент потерял бы чистоту — ведь я хотел, чтобы ее щелка непроизвольно разжалась из-за нестерпимого желания, а не просто из-за алкоголя.

Когда мы вышли на улицу, я опять отошел в кусты. Марина спокойно курила в стороне, не пытаясь ко мне присоединиться. По дороге к автовокзалу меня так и подмывало спросить, насколько сильно ей сейчас хочется, но я сдерживал себя, помня о данном обещании. По Марининой походке ничего не было заметно. Оказалось, что до ближайшего автобуса в Питер еще почти полчаса. И тут — вот так сюрприз! — Марина сама предложила взять еще бутылку пива на двоих. Я был поражен. Неужели она настолько уверена в своих силах, что не боится сесть в автобус, который идет два часа без промежуточных остановок, с переполненным мочевым пузырем?

Я не стал возражать и побежал в ларек. Меня подгонял страх, что за время моего отсутствия она сходит в туалет, и поэтому я был быстр, как метеор. Марина стояла на прежнем месте, возле стенда с расписанием, и встретила меня снисходительной улыбкой.

— Боишься, что сбегу от тебя? Расслабься и получай удовольствие. Ведь я стараюсь тебе его доставить, дурачок.

— Ты правда сама этого хочешь? — спросил я, не обращая внимания на ее язвительность.

— Правда хочу. А еще я очень хочу опорожнить мочевой пузырь. Но, похоже, мне это не скоро светит. Я тебя возбуждаю? — она с интересом смотрела на меня.

— Я просто с ума схожу, — абсолютно честно ответил я.

Марина довольно улыбнулась, и я подумал, что эта игра и правда ей по нраву. По крайней мере сейчас, пока желание еще не дошло до крайней степени. Я прижал ее к себе и у меня возникло желание запустить руку ей под платье и ощутить, появилась ли уже внизу ее живота твердая выпуклость, которая бывает у женщин, когда они сильно хотят "по-маленькому". Но Марина остановила мою руку и тихо сказала, что не сейчас. Я понял, что в дороге, когда мы будем сидеть рядом, она позволит мне это, и может быть, я даже смогу добраться до ее щели.

И вот, наконец, подошел автобус. Салон не заполнился до конца, и мы заняли сиденья позади всех пассажиров, чтобы никто на нас не глазел. Лучшего варианта трудно было желать. Марина села у окна и, прижавшись ко мне, положила голову мне на плечо. Автобус поехал, и у меня мелькнула мысль, что теперь отступать ей некуда. Одновременно с возбуждением меня переполняла нежность к этой женщине, чувство благодарности за то, что ради меня она пошла на такой эксперимент. Я стал шептать ей разные ласковые слова, рассказывать о том, какая она потрясающая женщина, как мне нравится заниматься с ней любовью, вспоминать ночи, проведенные с нею, говорить о том, как с ней хорошо. Марина почти не отвечала мне, только слушала. Но несколько раз она поднимала ко мне глаза, в которых я читал такие же чувства. Я стал гладить ее по щеке ладонью, затем спустился к груди и долго играл сквозь тонкую ткань платья с ее напряженными сосками. Лифчика Марина не одела. На ней было короткое платье, не прикрывающее колен, а под ним колготки светло-бежевого цвета, под которыми скрывались миниатюрные кружевные белые трусики. А под трусиками — о, боже! — гладко выбритая щелочка, изнемогающая от желания пописать.

Не переставая говорить, я опустил руку ниже, и моя ладонь, забравшись под платье, нащупала верхний край колготок. Пальцы осторожно оттянули резинку. Марина не только не была против, но и пододвинулась немного на сиденье, чтобы мне было удобнее. Моя рука продвинулась ниже: и вот тут я был просто поражен. Чуть выше ершика волос, который она обычно оставляла на лобке, явственно ощущалась огромная для ее худенькой фигурки, а главное, твердая как дерево выпуклость. Без всякого сомнения, она очень сильно хотела писать. Я не мог понять, как она умудряется так спокойно себя вести и не проявлять своего состояния. А ведь после начала поездки прошло не больше получаса, и наверняка еще не все выпитое пиво "отфильтровалось" в ее мочевой пузырь. Ей явно предстояло захотеть еще сильнее.

Я дрожал от возбуждения. Моя ладонь, стараясь не давить на выпуклость, протиснулась дальше. Марина слегка развела ноги (она была на это способна!) и пальцы легли на щель. И здесь — новый сюрприз! Щелка источала смазку, даже полоска кружевной ткани между Марининых ног была влажной. Я никак не ожидал, что в таком состоянии она сможет возбудиться от моих ласк. Я проник одним пальцем между губ, спустился к дырочке, попытался проникнуть внутрь — это оказалось почти нереально! Верхняя стенка влагалища из-за перерастянутого мочевого пузыря была выпуклой и очень твердой. Я не стал протискивать палец внутрь, чтобы не мешать ей терпеть, и стал играть с клитором. Я гладил этот отвердевший орешек, то кружил вокруг него, то осторожно прикасался к самой вершинке, и почти забыл про время. И вдруг Марина сжала ноги и прошептала:

— О боже! Никогда в жизни так не хотела в туалет.

Минут десять мы сидели без движения, потом она, чуть согнувшись, стала слегка ерзать на сиденье, сжимая ноги с отчаянным усилием. Моя рука оставалась у нее в трусиках. Через некоторое время она попыталась положить ногу на ногу, но моя рука мешала это сделать.

— Убери руку, пожалуйста, — попросила она, но как только я шевельнул ладонью, вдруг пискнула, — Нет! Лучше оставь. Потискай ее, зажми, ох, сделай хоть что-нибудь! Я больше не могу, — шептала она еле слышно.

Она сгибалась, ерзала, сжимала ноги так, что моя кисть уже онемела, но из ее щели не выливалось ни капли. Мой палец все еще был между ее половых губ, и я чувствовал, что там все пересохло, вся смазка куда-то исчезла. Я незаметно взглянул на часы — ехать оставалось меньше получаса. Причем автобус ехал довольно быстро, и я подумал, что может быть и меньше. Мы уже почти вошли в черту города, вдоль дороги тянулись разные строения, там и сям были люди, и даже если Марина решила бы теперь попросить водителя остановиться и вышла бы из автобуса, ей все равно негде было бы сходить. В том, что она не будет делать этого прилюдно, возле дороги, я не сомневался. Но она могла просто дотерпеть. Мне уже казалось, что она точно не описается. И тут она вдруг посмотрела на меня. В ее глазах была паника.

— Я не могу. Не могу! У меня скоро лопнет мочевой пузырь! У меня там все уже болит, — она приглушенно застонала. — Я же чувствую, у меня мочевой лопнет!

— Мариш, единственное, что может с тобой случиться — ты просто описаешься, — ответил я.

Она вдруг выпрямилась на сиденье и надменно посмотрела на меня.

— Что?! Ну уж нет. Я под себя писать не буду.

Она даже улыбнулась. Передо мной опять была все та же гордая женщина. Она потребовала вытащить руку из ее колготок, и я повиновался. Вынимая руку, я почувствовал, что выпуклость на ее животе еще увеличилась, округлилась и стала размером чуть ли не с мяч.

Марина, оскорбленная моим предположением, решила взять себя в руки. Она сидела ровно, не двигаясь и даже не сжимая ноги. Я решил, что все, она просто доедет до конца, выйдет и пойдет в туалет. Но через каких-то пять минут она вдруг резким движением положила руку себе между ног. Платье при этом задралось и я увидел, как она стала сжимать и тереть промежность сквозь колготки. Я не выдержал и положил свою ладонь поверх ее. Она не возражала, а просто сидела молча, закрыв глаза. И вдруг в какой-то момент она вся напряглась, как пружина, и я почувствовал, как ее пальцы стали влажными. Я потрогал ткань колготок у нее на ляжке возле самой промежности, и ощутил, что она промокла.

— Марин, потерпи, осталось совсем немного! — сказал я. Я знал, что если она по-настоящему описается, то это будет потоп на весь автобус. Она в себе держала, наверно, как минимум литра полтора.

Марина пробормотала что-то нечленораздельное, и через несколько секунд сквозь ее пальцы опять проступила влага. Сиденье под нею наверняка уже промокло. Я вытащил из под нее платье, благо она сидела на самом его краешке. Тут Марина вся обмякла, словно из ее тела убрали стержень, державший ее в напряжении все это время. Пальцы между ее ног разжались и я увидел, как сквозь колготки брызнул фонтанчик мочи. Влажное пятно расплылось по ляжкам.

— Марин, не расслабляйся до конца, мы уже приехали! Ведь промокнут все колготки, — шептал я, а она выпускала все новые порции. По ее лицу текли слезы, она вся мелко дрожала. Автобус уже въезжал на вокзал:

Люди стали подниматься и собираться впереди салона, у выхода. Марина открыла глаза.

— Боже мой, я обоссалась!

Я впервые услышал от нее такое слово. Наши взгляды встретились и я с удивлением увидел, что она смеется. Это был какой-то истерический смех сквозь слезы. Я прикрыл ее рот ладонью:

— Тише, не хватало еще, чтобы на нас обратили внимание.

— На меня и так уже обратят внимание! — Марина показала на свои колготки, которые промокли почти до колен. Она вся тряслась от смеха. — Я, между прочим, еще хочу. И даже очень!

— Ну нет уж, хватит, — ответил я и тоже улыбнулся. — Приехали.

Действительно, автобус остановился и народ стал выходить. Мы подождали, пока толпа у выхода рассосется, и быстро выскользнули наружу. Маринино платье не полностью прикрывало промокшие колготки. К счастью, возле туалета не было очереди, и Марина, переступая мелкими шажками (ей стоило усилий не писаться дальше) скрылась в женском отделении. Когда она через несколько минут вышла, на ее лице сияла широкая счастливая улыбка. На ней было только одно платье, колготки она сняла и оставила в туалете.

Мы встали рядом, я прижал Марину к себе.

— Уфф, это было нечто! — проговорил я через несколько минут.

— Да уж! — ответила она. Что еще она могла ответить?

— Ну-с, за это стоит выпить. Может, еще пивка?

— Запросто! — задорно сказала Марина и мы оба расхохотались.

Несколько недель назад, у моего класса была экскурсия на фабрику микробов в Вене. Мы добирались туда автобусом и поездка заняла приблизительно 3 часа. В автобусе я сидел рядом с Анной, и когда оставалось приблизительно 30 минут до конца поездки я начинал замечать первые признаки ее возростающего волнения. Сначала она сидела просто скрестив ноги, затем начала быстро сводить и разводить их. Через некоторое время, она стала выглядеть очень обеспокоенной, и я спросил у нее "Все ли ОК?". Она сказала: " Да, только мне очень нужно в туалет. Я надеюсь мы скоро доберемся? " Это действительно привлекло мое внимание. Она продолжила шевелить ногами, и казалось, что ее потребность возрастала с каждой минутой, вскоре она стала нажимать рукой на ее промежность в течении секунды… Наконец мы добрались и все стали выходить. Оказалось, что мы прибыли на полчаса раньше и нужно было ждать окончания предыдущей экскурсии. Анна вздохнула и сказала мне: " я не могу ждать, мне очень нужно в туалет."

"Давай поищем туалет, мне тоже нужно " ответил я. Оказалась, что проблема была не только у нас 5 девочек и 1 мальчик отправились с нами. Так мы шли, в поисках туалета. у меня было время, чтобы рассмотреть других девочек. Две из них, Мария и Сандра, казалось, были в подобном бедствии, потому что они шли маленькими шагами и просили нас поторопиться. Спустя 10 минут, мы наконец приблизились к ресторану Макдоналда и помчались в него. Когда мы подошли к кабинкам на двери женского туалета я увидел табличку "не работает, пожалуйста используйте мужской туалет". Мы двинулись дальше мужкой туалет был небольшой — 2 кабинки и 4 мочеприемника. Когда мы вошли, обе кабинки были занятыты, и одна девочка ожидала, чтобы использовать их. Мы встали в очередь. Анна непрерывно повторяла. "Я не могу больше, я могу описиться в любую минуту", — наклоняясь при этом вперед.

"Я тоже!" кричала Сандра.

"Я могу подождать", объявил я. Тем временем, одна кабинка освободилась, и незнакомая девочка зашла в нее. Когда другая кабинка освободилась Анна спросила моего друга не мог бы он пропустить ее вперед, но он сказал, что он действительно очень очень хочет в туалет по-большому и не может потерпеть даже секунду и вошел. Анна теперь стояла плотно перекрестив ее ноги и слегка наклонившись вперед. Она очевидно действительно очень нуждалась в освобождении мочевого пузыря, потому что непрерывно повторяла "сейчас польется, я не могу, я сейчас описаюсь ой, мне очень хочется пи-пи". Позади ее в очереди была Сандра, которая также сильно пересекла ее ноги. Мария в это время молча прыгала на одном месте крепко зажав промежность рукой. Другие три девочки — Бриджит, Элизабет и Ева чувствовали себя намного лучше, хотя Бриджит начала время от времени пританцовывать на месте…

После двух минут ожидания кабинка освободилась и Анна пулей влетела туда и закрыла дверь, почти в туже секунду я услушал звук мочи льющейся в унитаз. Этот звук был невыносим для Сандры. Она закричала моему другу в другой кабинке "Быстрей выходи. Я не могу больше мой мочевой пузырь сейчас лопнет а-а-а, я сейчас описаюсь, с-с-с".

"Придется подождать, " был ответ из кабинки… Сандра громко стонала и велела Анне поторопиться. Мария теперь тоже чувствовала себя очень плохо. Она непрерывно терла промежность и издавала нечленораздельные звуки. Когда Анна наконец остановила поток Мария сделала движение в сторону кабинки и встала перед Сандрой… " Эй, я следующая, " сказала Сандра. "Мне действительно очень нужно, я вот вот начну писить прямо в трусы…! " ответила Мария. " Меня это не волнует, я тоже уже не могу терпеть" парировала Сандра

Я не уделял никакого внимания другим трем девочкам, но внезапно Бриджит сунула руку между ног и перекрестила их "Ой мне так плохо, я не думаю, что смогу терпеть намного дольше!", сказала она Элизабет. " Я тоже уже на грани взрыва! " С этими словами они обе подошли ближе к кабинке моего друга и крикнули чтобы он поторопился там. Когда Анна наконец вышла Сандра и Мария сделали шаг по направлению к кабинке, но Бриджит оказалась проворнее и захлопнула дверь перед их лицами. Сандра и Мария оторопели от удивления и в этот момент мой друг освободил кабинку прямо перед носом Элизабет куда та поспешила войти и закрыть дверь. Это добавило мучений двум девочкам находящимся на грани отчаяния и вынужденным слышать как два водопада мощной струей разбиваются о дно унитаза. Сандра, казалось, достигала наивысшей точки отчаяния, обе ее руки были плотно зажаты между ног, при этом она постоянно двигалась и не могла остановиться не на минуту. Мария также держала себя обееми руками постоянно двигала ногами. Внезапно она остановилась. "Я не могу больше, торопитесь, ПОЖАЛУЙСТА!!! "

"Это требует времени", ответила Элизабет из кабинки. " Я не могу ждать! " С этими словами Мария быстро подняла юбку, спустила трусы и из нее вырвался ограомный поток, который все мы могли наблюдать. Это был конец для Сандры, она вдруг прекратила двигаться резко вынула руки из промежности и я увидел струю между ее ног. Она пописила так и не дождавшись своей очереди.

Со всеми этими событиями я совсем забыл про Еву которая до сих пор ожидала свободную кабинку. Я спросил ее "Как она терпит?

"Да мне нужно пописить, но не так сильно как остальным. "сказала она указывая на Марию, которая заканчивала свою процедуру у мочеприемника. Когда Бриджит вышла наконец-то вошла Ева. И я остался наедине с плачушей Сандрой у которой джинсы были мокрые до самых колен.

Я дождался пока выйдет Элизабет и в тишине справил свои естественные потребности.

Каждая девочка в своей жизни очень сильно хотела в туалет, и каждая помнит, как это было!

Есть у меня знакомое солнышко. Почему солнышко? Потому что когда она рядом я распускаюсь, но не как цветок, а становлюсь весьма распущенным и с ней готов делать что угодно, с ней легко и ласково. Она просто солнышко.

В детстве я очень любила ездить в пионерский лагерь. Порой я проводила там по две или три смены подряд. Не знаю, что меня туда так тянуло, может свобода от родительской опеки, может общение со сверстниками, а может…

Я хочу рассказать одну очень реальную историю, произошедшую со мной в одну из таких поездок. Она очень повлияла на мою дальнейшую сексуальную жизнь и мои фантазии.

А началось все с простой карточной игры в дурака.

Собственно говоря рассказ свой хочется сказать, что я вполне нормальный и не извращенец, хотя после увиденного я в себе несколько засомневался… Так как нескрою, что поймал себя на мысли, что удовольствие я получил.

А началось все с раннего августовского утра прошлого года, когда меня попросили встретить родственников на димитровском автовокзале. Только я подошел столь ответственно к делу, что приехал на этот вокpал на полтора часа раньше… Ехать домой уже не хотелось и я, припарковавшись на территории решил вздремнуть в авто. Но солнце светило в глаза и я не придумал ничего умного, как доехать до конца территории автовокзала и встать напротив общественного туалетf, правда машинe поставил задом к туалету… Поспав минут двадцать, я понял, что мне не спиться, и стал щелкать по радио, и нечаянно я взглянул в правое переднее зеркало! То, что я увидел, повергло меня в шок — за туалетом сидела и писала девушка! Пописав, она встала, одела джинсы и ушла. Затем было много девушек и и женщин, которые ходили писать в туалет, но мне их было не видно… Надо отметить, что стекла у моего авто тонированные, и да и стоял он вроде как "задом", что видимо и сыграло интересную роль — опять за туалет зашла девушка в платье-разлетайке и быстро задрав его присела пипи… Потом были девушки в джинсах… А потом, когда я уже вошел в азарт и сильно желел, что вот вот подъедут родственники, к туалету быстрыми шагами бежала молодая мамfша с четырех или пяти летним мальчиком, которого она вела за руку… И что вы думаете, она пошла за туалет…

Она осмотрелась, затем расстегнула джинсы, быстрым движением сняла их вместе с трусиками и присела… Писала она очень долго, все это время мальчик был рядом с ней и они о чем то разговаривали. Поразительно, она даже не заставила его отвернуться. На этом мое наблюдение на димитровском автовакзале закончилось.

Я наверное несколько дней был под впечатлением от увиденного…

Затем был День Города Воронежа. В этот раз я уже был более осмотрительным. Разумеется, мы пошли гулять и наши вторые половинки да и мы (что скрывать) захотели пипи… В первый раз это случилось на проспекте Революции, и мы зашли в арку во двор (около евросети). Пока ходили пипи девушки, мы стояли на стреме и не пускали туда парней. Но вот они пришли и ушли мы… Наши девушки похоже стоять на стреме не собирались, и мы стали свидетелм того, как две девушки лет так двадцати забежали "за угол": одна была в короткой черной юбке, которую она лихо задрала, спустила трусики и села пипи, а вторая была в короткой клетчатой юбке-разлетайке. То, что сделала она, очередной раз повергло меня в шок — она присела задрав юбку, но белые трусики не сняла, а просто отодвинула… Нас они не видели и писали очень долго. Второй раз мы пошли в туалет, когда спускались к Адмиралтейке. Мы нашли какую-то стройку, зашли туда и услышали девчачий смех. Машинально мы спрятались за горой строительного мусора и увидели, что в комнату зашли три девченки лет шестнадцати… Все они быи изрядно пьяны. Одна сразу же резко вместе трусикми сняла белые брюки и тут же присела на бетонный пол, на котором тут же образовалась огромня лужа. Вторая долго задирала черную обтягивающую юбку, затем сняв трусики присела пипи но как то не как все, а лишь чуть чуть согнув колени… Третья же долго искала место и наконец найдя его, сняла джинсы и присела… Так как она была ближе всех к нам, мы даже слышаи шипение, с которым вырывалась из не стуруя! Затем зашли еще две дамы лет под тридцать…

Девченки их не смутились не сколько, но встали и оделись быстро. Убежали они так же шумно, как и вошли. Две дамы были немножко пухленькими, одна была одета в обтягивающие черные брюки, а на второй длинное платье. Так вот, та, что была в брюках "села" к нам спиной, а вот та, что в платье, напротив, предстала перед нами во всей красе: лицом к нам, широко раздвинув ноги. Достаточно широ раздвинуть ноги у нею получилось наверное потому, что она задрав платье, не стала снимать трусики, а лишь отодвинула их в строну… Это было просто суперское зрелище.

По дороге домой, еще несколько раз заходити "пипи", но было уже темно, и особо ничего видно небыло. Ну а самое интересное и наверное шокируещее зрелище приключилось на новый год — после боя курантов, когда все гости (в том числе и я) были пьяные, у нас один чудик закрылся в туалете и уснул: его всем когалом будили около получаса, хотели уже дверь ломать… А между тем я заметил, что одной очень пьяненькой 35летней даме в длинном обтягивающем вечернем плате, через котрое отчетливо прослеживались контуры откровенных стрингов очень нужно было в туалет. Я забросил идею "достучаться" до спящего в туалете и решил неспускать с нее глаз! Мои ожидания не оказлись напрасными и вскоре я увидел, что она пошла курить на балкон! Находясь в комнате, я увидел, что она присела. Быстро выпив рюмку водки я сразу же тоже пошел "курить" на балкон и мои ожидания не оказались напрасными, открыв дверь, я увидел сидящую на корточках Аллу, которая задрала свое красивое платье и спустила трусики! Она писала. Увидев это я решил во что бы то ни стало тянуть время и… Я сделав опешивший вид стал извиняться. Алла виновато улыбалась но продолжала писать… Мне было видно все: ее бритую писечку из которой вырывалась струя с громным напором и свистом… ее откровенно спущенные министринги, ее крсивые чулки!!! Затем она быстро встала, мгновенно одев очень прозраяные трусики и опустила платье. Мило мне улыбаясь она посмотрела на лужу и… Кокетливо поросила меня принести бутылку шампанского, которую она со всего маха разбила, тем самым замоскировав лужу. На звук битой бутылки прибежал ее муж, который потом от нее не отходил ни на шаг.

Восьмого марта отмечать стали на даче у одной нашей знакомой. Туалет там был на улице и очень страшного вида. Ближе к ночи, все были изрядно пьяны. Дачный домик имел две комнаты, кухню и "веранду", из которой дверь вела на улицу и которая имела большую площадь остекления и не имела штор. Я вышел на улицу покурить и немного проветриться от спиртного… Надо сказать что за городом ночи очень темные и не видно не зги. Минут через двадцать открылась дверь и от туда вышли две женщины, Инна и Светик, обе они были лет так тридцати. Одна была одета в джинсы, а вторая в короткую джинсовую юбку. Сделав несколько шагов к туалету они остановились… Разговор их бы о том, что идти в него страшно в такой темноте, а если туда и зайти, то можно и провалиться. И тут та, что была в джинсах, предложила сходить пипи на веранде в ведро, отметив что все пьют и врядли скоро выйдут. Они вернулись на веранду, а я подбежал к окнам: в помещении горел свет и мне все было отлично видно, а меня соответственно нет. Та, что была в юбке встала к двери, а в джинсах стала искать емкость, но безуспешно. И тут та, что стояла у двери предложила "сходить на пол", аргументируя это тем, что пока все пьяные, никто не заметит луж, а к утру все высохнет.

Девушка в джинсах, тут же подошла к свободному углу, стянула одним махом джинсы, колготки и трусы села пипи… Потом встала, одела трусики, затем колготки и джинсы и подошла к двери. Рядом с ее местом тут же присела Светка, задрав юбку и стянув сначала колготки, а потом и стринги. Она сидела таким образом, что мне было видно все: особенно эротично смотрелось, как из ее писи с мощным потоком вырвалась струя и с брызгами ударилась о пол! Это было супер зрелище, смотреть как женщина писает дома на пол. Затем они ушли. Я возвращаясь к столу, посмотрел в угол веранды, где были две огромные лужи. Далее отмечание продолжилось! Луж так никто судя по всему и не заметил а к утру они высохли!

Как быть, когда не удается воспользоваться туалетом? Я не рекомендую делать "по маленькому" демонстративно, как мужчины, по понятным причинам. Все вольны поступать как им хочется, однако, для большинства женщин это неприемлемо. Итак:

Привет, я — молодая и симпатичная американская девушка. Я просто обожаю чувство переполненного мочевого пузыря и постоянно тренирую его, продолжая терпеть до последней секунды. Мне ни разу до сих пор не удавалось не ходить в туалет 24 часа подряд (при последней попытке я продержалась только 22,5 часа, а мой мочевой пузырь сумел выдержать 1350 мл) — и, наконец, мне удалось не ходить в туалет целые сутки! На сей раз я пила жидкость как обычно, а не как можно больше. В течение последнего часа я себя очень плохо чувствовала из-за болей в мочевом пузыре, но это было приятно! Последний раз я пописила в полдень 31 декабря (я не планировала терпеть целые сутки и думала, что пописаю к полуночи). Но к новому году я не очень сильно хотела в туалет и решила потерпеть ещё — хотя бы до 6 утра. К утру я всё ещё была в порядке — мой мочевой был полный, но даже не болел! Тогда я выпила бутылку Пепси и решила, что, возможно, сумею выдержать до полудня.

Около 7 утра я решила поспать (обычно я очень долго сплю, когда не надо идти на работу) и хотела посмотреть — выйдет ли у меня проспать до полудня. В это время я уже довольно сильно хотела пи-пи. Но, к сожалению, я проснулась примерно в 9.30 с очень полным мочевым пузырём, но подумала, что дотерпеть 2.5 часа до полудня будет не очень трудно. Я мало пила за эти сутки и в 11 часов решила выпить стакан воды, чтобы наполнить мой мочевой пузырь ещё сильнее.

Мне осталось ждать всего 60 минут! В течение этого часа давление в моём пузыре очень сильно увеличилось. Я продолжала лежать в кровати, но не могла снова уснуть. Я чувствовала, что мне не грозит описиться, но мой мочевой пузырь очень сильно болел и причинял мне страдания. Мне казалось, что когда я проснулась, почки начали перерабатывать всё, что я выпила со вчерашнего полудня ещё быстрее. Мне казалось, что часы идут невероятно медленно, но я решила ждать несмотря ни на что! Иногда я прикасалась к моему выпирающему животу, он был очень твёрдый и сильно болел. Я пробовала облегчить своё положение — сжимала и скрещивала ноги, сгибала их, но ничего не помогало. Мне пришлось просто сжать зубы и терпеть! Жаль, что со мной тогда никого не было, с приятелем я могла бы придумать какую-нибудь игру, чтобы отвлечься от переполненного мочевого пузыря. Когда было 11.30, я буквально считала каждую секунду, это были самые длинные 30 минут за всю мою жизнь. Я подумывала о том, чтобы сесть за компьютер и заглянуть на какой-нибудь чат, но вряд ли кто-нибудь ещё будет сидеть за компьютером в полдень 1 января, кроме того, я не думала, что смогу спокойно сидеть на стуле с ужасно надутым мочевым пузырём.

Наконец, наступил полдень! Я потерпела ещё 5 минут для подтверждения рекорда и довела себя до восхитительного оргазма. После этого я пошла в туалет и просто фантастически долго писила. Я измерила объём мочи и получила 1230 мл — это не мой рекорд по объёму, но всё-таки это немало.

Я не знаю, что буду пробовать делать в следующий раз — попытаюсь терпеть дольше (30 или даже 36 часов!) или буду терпеть столько, сколько смогу, но выпью очень много воды.

Однажды вечером Карен выполнила мою самую дикую фантазию. Она сказала, что очень хочет в туалет, но это её возбуждает, и она будет терпеть до утра. Я предложил ей поскорее лечь спать, и Карен, выпив бокал вина, налила и поставила возле кровати большой стакан воды, чтобы выпить его ночью. Было ещё только десять часов вечера, и я сгорал от нетерпения, мне хотелось, чтобы эта ночь прошла побыстрее. Стоны Карен и то, что она ёрзала на кровати, разбудили меня около 4 часов утра, и я, положив руку ей на живот, понял, в чём дело: её мочевой пузырь был твёрдый, поскольку она очень сильно хотела писить, стакан из-под воды уже был пуст. Ощущение моей руки на её ОЧЕНЬ ТВЁРДОМ мочевом пузыре было невыносимо для Карен, сначала она оттолкнула руку, но затем попросила положить ладонь ей между ног. Рассказывая, как сильно она хочет писить, Карен взяла мой палец и нажала им на уретру. Её колени были немного согнуты, и она повернулась на бок, сказав, что так лучше себя чувствует.

Мочевой пузырь Карен был заполнен до предела, но она хотела попытаться вытерпеть немного дольше. Карен попросила меня и дальше нажимать пальцем на её уретру, чтобы она могла хоть немного ослабить свой уставший сфинктер и, возможно, даже немного подремать. Я понимал, что Карен шутила насчёт "подремать", но был невероятно возбуждён этими словами. Лёжа рядом с ней, с рукой в её промежности, я возбуждался всё сильнее и просто засунул свой возбуждённый член в неё. Карен была так напряжена, но в то же время так влажна, что если бы она не сказала: "О-о-ох, не надо, пожалуйста", я бы достиг оргазма за несколько секунд. Я стал снова аккуратно вводить в неё мой член так, чтобы она могла терпеть дольше. Карен попросила меня не входить в неё глубоко, но уже через несколько секунд мы достигли оргазма. Затем Карен искренне и жалобно сказала мне: "Подожди, мой мочевой пузырь уже на пределе, и я не выдержу даже нескольких минут.

Хорошо, если мне удастся дойти сухой до туалета!" Она оттолкнула меня, сжала свою руку между ног, и мы побежали в туалет (она оказалась там первой). Я сел на край ванны, а Карен присела на мои колени с широко раздвинутыми ногами. Она тихо стонала и сказала мне, что никогда не хотела в туалет так сильно за всю свою жизнь. Но даже через минуту из неё не вытекло ни капли мочи. Я хотел почувствовать её горячую мочу, текущую по мне, и Карен сказала мне, что её мочевой пузырь просто лопнет, если она сейчас не пописает, но несмотря на её отчаянные попытки, ей не удалось ослабить сфинктер.

Низ живота Карен был твёрдый, как камень, в уголках её глаз даже выступили слёзы. Она изо всех сил массировала свой живот и тёрла себя между ног, но у неё ничего не получалось. Тогда я подошёл к раковине и открыл кран. ДА!! Через секунду или две из промежности Карен вырвался настоящий фонтан мочи. Она брызгала во все стороны и намочила мои ноги. Я подставил руки под этот поток, а затем начал гладить её груди, после чего немного подвинулся и вставил свой член в её мокрое возбуждённое влагалище. Я поднялся, и мы продолжили заниматься этим стоя, через несколько секунд Карен уже кричала от оргазма, а я предложил ей повторить испытание её мочевого пузыря через пару недель (и она согласилась!).

Этот день начинался довольно многообещающе. Я шел к вокзалу, собираясь ехать к центру города, и увидел двух девушек, бегущих передо мной и подгонявших свою подругу, которая отставала от них. Она шла семенящей походкой, постоянно прижимая колени друг к другу. Одна из девушек посмотрела на часы и воскликнула:

— Скорее, Санти! Мы опоздаем на поезд, если ты не поторопишься!

— Я не могу! Я очень хочу писать!.. — ответила Санти сердито и покраснела, поняв, что я услышал ее. Она быстро догнала подруг и попыталась не отставать от них. При этом она отчаянно сжимала ноги и нервно покусывала нижнюю губу. Я видел большую очередь в туалет по пути к вокзалу, так что они, вероятно, ушли, торопясь на поезд.

Когда девушки остановились на перекрестке, Санти стала переступать назад и вперед, время от времени подпрыгивая. Загорелся зеленый свет, и она заторопилась вслед за подругами. Я последовал за ними, стараясь не отставать. Подруги перешли улицу и вошли в здание вокзала. Я чуть не потерял их в массе людей, но затем увидел, как они встали в одну из четырех очередей к контролерам для проверки билетов.

Бедная Санти отчаянно подпрыгивала вверх и вниз, поскольку очередь ползла в темпе улитки. Я заметил, как она украдкой осматривает себя, не появилось ли мокрое пятно. Однако она оставалась с подругами в очереди, качаясь и подпрыгивая. Затем она наклонилась вперед и сказала что-то одной из девушек, и та покраснела.

Я смотрел на Санти, и видел, как ее лицо постоянно искажалось, поскольку волны безотлагательности накатывались на нее. Она была уже седьмой в очереди, и к этому времени качалась уже непрерывно с лихорадочным блуждающим взглядом в глазах. Когда Санти была второй, я заметил ее правую руку, судорожно сжимавшую пах, поскольку она изо всех сил пыталась перестать качаться. Она стояла, наполовину согнувшись, с выражением агонии на лице.

Наконец ее очередь подошла, и Санти отдала свой билет, отчаянно пытаясь не сжимать себя перед контролером. Секундой позже она прошла через турникеты и исчезла за углом на пути к платформам. Ее подруги, хихикая, быстро пошли за ней.

Когда я добрался до контролера, я заметил пару капель на полу, почти у самых его ног, и еще несколько у турникета. Потом я нашел еще несколько перед лестницей, которая ведет к платформам 7 и 8. Капли исчезли перед следующей лестницей к платформам 6 и 5, но вновь появлялись у лестницы к платформам 4 и 3 и образовали почти непрерывный след перед лестницей к платформам 2 и 1. Затем я увидел маленькие лужи и несколько влажных следов, ведущих в женский туалет, но девушек нигде не было.

К сожалению, я не успел выяснить, были ли они все еще внутри, поскольку мой поезд уже подошел к платформе. Так что я был вынужден пристально вглядываться из окна вагона.

Поезд был набит битком, все места были заняты. Я сидел около прохода и приготовился к скучной поездке без особенных развлечений. Я хотел бы, чтобы Санти с подругами ехала в моем вагоне, но вспомнил, что видел одну из них этим утром на платформе 5. Так что, скорее всего, они пошли за Санти в туалет и уедут в другом направлении.

Я сидел и смотрел в окно. По мере приближения к центру народу в вагоне становилось все больше и больше. Перед станцией Salt River поезд неожиданно сбавил скорость, а затем и совсем остановился. Некоторые пассажиры попытались открыть двери, но они были закрыты гидравлическим давлением и не открывались. Люди смотрели на часы и выглядывали из окон.

Приблизительно через пятнадцать минут я обратил внимание на женщину, стоящую недалеко от меня и слегка переминающуюся с ноги на ногу. Моя скука постепенно начала испаряться, поскольку я стал наблюдать за ней.

Через полчаса она начала покачивать коленями, и некоторое волнение отразилось на ее лице. В это время я увидел, как один из пассажиров говорил с кем-то по мобильному телефону. Затем он сообщил всем, что произошла авария на электростанции, и потребуется примерно час, чтобы ее устранить. Эта новость определенно никого не обрадовала.

Я продолжал наблюдать за женщиной. Ей было явно неудобно в изящном черном хлопковом костюме, которые были особенно модными в настоящее время (большинство женщин в вагоне были в таких костюмах). Ее белая блуза с вырезом стала влажной от пота.

Самое плохое в этой ситуации было то, что прекратилось кондиционирование воздуха, и температура в вагоне стала быстро подниматься. Солнце пекло беспощадно, многие стали снимать верхнюю одежду, хотя это мало помогало.

Я продолжал наблюдать за женщиной в черном костюме. За следующие двадцать минут она начала показывать определенные признаки беспокойства и делать краткие реверансы, когда была уверена, что никто не на нее смотрит. Прошел уже почти час после того, как поезд остановился, и к этому времени многие пассажиры стали показывать признаки неудобства. Туалета в вагоне не было.

Ситуация стремительно накалялась. Женщина в черном костюме была явно в очень затруднительном положении. Пот смывал ее косметику, зубы стали красными от губной помады. Ей было лет тридцать, темно-рыжие волосы до плеч и прекрасная белая кожа. Бедняжка пересекла ноги и пыталась оставаться спокойной, лишь иногда сильно сжимая бедра. Она делала это все чаще и чаще с возрастающей безотлагательностью, и я видел выражение ужаса на ее лице, поскольку она, должно быть, понимала, чем все это закончится. Было очевидно, что она держится из последних сил, и женщины рядом со мной смотрели на нее с сочувствием.

В этот момент девушка, сидящая на моей скамье рядом с окном, увидела проходящего мимо человека, высунулась в окно, и спросила:

— Разве нельзя дотянуть этот поезд до станции? Сколько нам еще здесь сидеть?

Я не расслышал ответ, но когда она села, то пробормотала: "О Боже, еще полчаса!".

Женщина в черном костюме услышала эту новость и стала раскачиваться в отчаянии, до крови прикусив нижнюю губу. Я посмотрел на ее промежность как раз вовремя, потому что маленькое блестящее пятнышко появилось внизу молнии и стало медленно распространяться по слаксам. Она немедленно сунула ладонь левой руки в пах и нажала изо всех сил, поскольку влажность расширялась за пределы ее промежности. Прежде, чем пятно начало распространяться вниз по ногам, она сумела восстановить контроль над собой и только слегка вздрагивала.

Девушка рядом со мной не выдержала и сказала:

— Дорогая, садитесь на мое место.

Женщина в черном с благодарностью кивнула и села. Я продолжал наблюдать за ней, поскольку она продолжала качаться и отчаянно ерзать на скамье. Девушка, уступившая ей место, также стояла с пересеченными ногами и тайком сжимала промежность. Несколько других женщин около меня достигли стадии открытого отчаяния. Я наслаждался каждой минутой, потому что выражения на их лицах действительно стоили тысячу слов.

Девушка, сидящая прямо напротив меня, судорожно двигала коленями и сжимала руками пах. Она раскачивалась назад и вперед с закрытыми глазами и выражением ужаса на лице. Через одну или две минуты ее лицо исказилось гримасой. Я посмотрел на ее промежность и увидел, как моча затопила ее коричневые вельветовые брюки и скамью под ней. Бедняжка зарыдала от позора и унижения.

Прошло уже приблизительно семьдесят минут после того, как поезд остановился, и я видел, что множество женщин находятся на грани полной катастрофы. Я встал и прошел в середину вагона. Проходя, я заметил влажные пятна в промежностях некоторых женщин.

Великолепная блондинка лет девятнадцати судорожно хватала ртом воздух, сжимая промежность обеими руками. Ее глаза были широко открыты, она сидела, наклоняясь вперед и из последних сил пытаясь не описаться. Она определенно проигрывала сражение, потому что влажное пятно поползло из-под нее и стало распространяться по ее бежевым слаксам. Блондинка задрожала всем телом, но было уже поздно. Блестящее влажное пятно распространилось на всю заднюю часть слаксов, и они прилипли к ее ягодицам.

Внезапно поезд дернулся вперед без предупреждения, и некоторые из женщин чуть не упали. Одна женщина в кремовом атласном платье начала писать в полную силу и уже не смогла остановиться. Большинство пассажиров обрадовались, что поезд, наконец, тронулся, и некоторые даже хихикали, когда голос из динамика извинился за задержку и причиненное "неудобство". Голос также добавил, что поезд прибудет на станцию Салт Ривер через две минуты. Часть пассажиров направилось к выходу. В основном это были женщины, находящиеся на грани отчаяния, среди них была и женщина в черном костюме, так что я решил присоединиться к ним.

Перед закрытыми дверями была давка, так как желающих мчаться в туалет, как только двери откроются, было предостаточно. Все сжимали ноги, раскачивались и подпрыгивали.

Я заметил, что девушка, уступившая место женщине в черном, отчаянно крутилась и корчилась, хватая ртом воздух и дрожа всем телом. Она явно потеряла контроль над собой и начинала паниковать, но все-таки пыталась продержаться еще немного. Но вскоре шипение заставило женщин вокруг нее расступиться и все увидели влажное пятно, ползущее вниз по ногам. Бедняжка покраснела, поскольку поняла, что все смотрят не нее и огромную лужу, вырастающую в ее ногах.

Женщина в черном костюме вдруг резко присела, судорожно сжимая себя между бедер, Влажное пятно появилась между ног, струйки мочи затопили подошвы и каблуки ее туфель. Она снова сумела остановить поток мочи прежде, чем это превратилось бы в катастрофу, но маленькая лужа под ней была заметна. Она медленно встала, стараясь снова не потерять контроль, и я увидел влажные полосы на ее ногах выше колен.

Все женщины вокруг меня были на грани полного отчаяния. Я смотрел на их лица, как они вздрагивали, стонали, волновались, не замечая ничего вокруг. Все они изо всех сил старались избежать публичного унижения, корчились и подпрыгивали, с тревогой и надеждой ожидая станции.

Молодая блондинка около меня терла промежность через мокрую юбку. Заметив мой взгляд, она густо покраснела. Я посмотрел вниз и увидел большую лужу у нее под ногами. Ее сандалии полностью промокли, с чулок и юбки капало.

Наконец тормоза завизжали, и поезд прибыл на станцию. Как только двери открылись, началась безумная давка. Вырвавшись из вагона, все помчались к туалетам. Когда я подошел, перед дверью женского туалета стояла огромная очередь, так как женщины со всех вагонов прибежали сюда. Весь ужас был в том, что эта станция очень маленькая, и в женском туалете имелось всего две кабинки.

Женщина в черном костюме была пятой в очереди и держалась из последних сил. Три женщины перед ней открыто сжимали промежности и прыгали с одной ноги на другую, в то время как четвертая танцевала вокруг в абсолютном отчаянии, сжимала себя, как только могла, поскольку моча уже текла из-под ее рук.

Очередь двигались ужасно медленно. Женщина в черном костюме внезапно стала расстегивать брюки свободной рукой, в то время как моча полилась сквозь другую. Она писала в полную силу, быстро расстегнула пояс и потянула вниз молнию. Ее брюки стремительно намокали, она стянула их, показав всем свою голую задницу, и присела, больше не в силах сопротивляться. Она писала почти две минуты, огромная лужа быстро образовалась вокруг ее ног.

Четвертая женщина в очереди тоже потеряла контроль над собой, моча полилась по ее ногам в розовых слаксах, превращая их в почти красные. Секундой позже не выдержали и две женщины перед ней, влажные пятна начали расти в их промежностях. Внезапно двери кабинок открылись и первые две женщины помчались в них, поскольку моча уже вовсю текла по их ногам. Третья, не в силах больше терпеть, куда-то убежала.

Женщина в черном, наконец, перестала писать, натянула брюки и быстро ушла, стараясь ни на кого не смотреть. Четвертая женщина в абсолютно мокрых слаксах села и зарыдала. Две женщины, успевшие добраться до кабинок, вышли через минуту и также быстро удалились.

В этой суете я снова увидел блондинку, с которой стоял у двери вагона в ожидании станции. Мы разговорились. Она сказала, что ее зовут Жаклин и она никогда в жизни не переживала такого кошмара. Мы погуляли примерно полчаса, пока не высохла ее одежда, и поехали домой на такси.

Катя очень красивая, высокая стройная девушка. Однажды она пошла по магазинам со своими родителями. В этот день она надела свои обтягивающие джинсы, которые подчёркивали её красивую фигуру. Выходя из подъезда она встретилась со своим соседом Лёшей, он был старше её на 6 лет и он ей очень нравился, но и он часто смотрел на Катю и они улыбались друг другу. Катя всё ещё была девственницей, но она уже хотела лишиться её

Часа два они ходили по магазинам и всё это время Катя старалась не обращать внимания на то, что ей хотелось в туалет. Но желание увеличивалось, и в какой-то момент Катя поняла, что ей срочно надо пописать, но она не хотела говорить об этом родителям. "Мама, папа у меня что-то живот заболел, я домой наверное пойду" И с этими словами она пошла домой. Идти было не очень далеко всего 400 метров, но Катя уже очень хотела пописать и она боялась, что не выдержит и обсикается прямо по дороге. Внизу её живота было сильное давление, там всё ныло, но Катя очень быстро шла и уговаривала себя потерпеть ещё немного. Наконец она кое- как дошла до дома, и уже сжимала себя между ног, пока никто не видел, но мочевой пузырь сильно болел и требовал немедленного облегчения прямо сейчас, Катя была не уверена, что сможет добежать. Она зашла в подъезд, стала подниматься по лестнице, но вдруг почувствовала сильную резкую боль и поняла, что всё, сейчас польётся, она присела, но тут услышала шаги и забежала под лестницу.

К её ужасу это был Лёша, и он увидел её. Предательская струйка вырвалась и намочила её трусики, но Катя очень не хотела описаться при Лёше, это был бы позор для неё. "Привет" — сказал он, и Катя, сдавленным голосом, ответила ему. "Катя, что ты там делаешь под лестницей", — спросил Лёша. "Да нет, ничего", — краснея, ответила она, и почувствовала, что сейчас если не встанет и не сожмётся, то полностью описается, и нона резко встала, скрестила ноги и сжала себя между ног "Лёша, если честно, мне очень в туалет надо". "Катя, пойдём ко мне, я тебе помогу", — и с этими словами он взял её левой рукой за талию, а правой сжал её между ног, и они поплелись до его квартиры. ОН почувствовал, что у неё уже немножко мокро между ног, и Катя снова немножко не выдержала и пустила струйку. "Лёша, я не могу больше, я сейчас описаюсь". Захныкала Катя. "Катя, я возьму сейчас на руки, а ты сожми рукой у себя между ног и держись, мы обязательно дойдём", и с этими словами Лёша взял её на руки и побежал с ней вверх по лестнице.

Они дошли до квартиры, и он поставил Катю, а сам стал открывать дверь. Катя в это время скакала как сумасшедшая, ходила взад вперёд и тёрла рукой у себя между ног. Наконец Лёша открыл дверь, катя скинула с себя туфли и побежала в туалет, она стала расстёгивать джинсы. Но молния не слушалась её, и тогда Лёша подошёл к ней и стал помогать. "Быстрее. Лёша быстрее, я уже не могу сейчас начну сикать" Лёша расстегнул её молнию, но случайно надавил на её мочевой пузырь, Катя взвизгнула и согнулась пополам, и тут из неё потекло. Лёша стал стягивать с неё джинсы и увидел мокрое пятно на трусиках, и как по её ногам течёт моча прямо в её джинсы, и он очень возбудился от этого зрелища. "Катюша, зайка, садись и писай", — сказал Лёша и она села на унитаз прямо в трусиках, всё-равно они уже были мокрые.

Лёша просунул свою руку в её трусики и стал гладить клитор. Катя почувствовала кайф от наступающего облегчения и от прикосновения Лёшиной руки, она даже стала тихонечко постанывать от наслаждения. Лёша стянул с неё трусики, так что теперь мог видеть, как она писает без них и как из её прекрасной киски вырывается струя. Он стала сильнее поглаживать её и стал целовать Катю в засос в то время, пока она писала. Катя закончила писать, но была вся мокрая в промежности, так как была сильно возбуждена. "Ну вот, сказал она, я опсикалась, как маленькая" "Ничего страшного, это наоборот здорово, сейчас я тебе помогу переодеться", — Лёша стянул с Кати её мокрые джинсы, затем трусики, потом поднял её с унитаза и понёс в ванную комнату, включил душ и стал намыливать её, особенно долго он тёр её в промежности и Катя сказала "Лёша, иди ко мне" Он не дал себя долго уговаривать, разделся и пошёл к ней.

Катя нежно обняла его, и они стали целоваться взасос, Лёша гладил её попку, затем он стал ласкать её груди и целовал её, затем спустился к животу, а затем стал целовать её киску, Катя вся стонала. "Лёша, я хочу тебя! Возьми меня прямо сейчас" Его член уже дымился и он вставил его в её киску, Катя была так перевозбуждена, что даже почти не заметила, как её девственная плёва порвалась, она увидела как вода стала окрашиваться в красный цвет от её крови, но через пол минуты кровь перестала идти. Лёша кончил её прямо на животик, Но затем снова вставил член в её киску и Кпатя через минуту впервые в жизни почувствовала сильный оргазм. Потом он вытер её и понёс в комнату, уложил в тёплую кровать, где они занялись любовью ещё раз. Потом он сделал ей массаж, после него они снова долго целовались и занялись ещё раз, Катя впервые кончала несколько раз. Но нужно было идти домой, пока не пришли родители, Лёша дал ей сухую одежду, чтобы она могла дойти до своей квартиры. Но перед уходм она ещё разок сходила в туалет, но специально не стала закрывать дверь, так что Лёша мог видеть её. С этих пор они стали встречаться.

Тсу Ма вышел из своей повозки и пошёл в Золотой дом Лилии воли, где он снимал свою комнату развлечений. Лю Чанг из Золотой Лилии подошла к нему с чаем и вином. Низко кланяясь, она приветствовала клиента.

— "У нас появилась новая девочка, не хотите ли провести с ней время? Все мы удивляемся вместимости её мочевого пузыря. Независимо от того, сколько она выпьет чая или вина, она писает только один раз в день. Эта девочка, Мей Линг, может заполнить до краёв обычный ночной горшок, и в её мочевом пузыре всё ещё останется много мочи."

— "Если это правда, я проведу время с этой девочкой", — сказал Цу Ма, — "завтра я приеду после полудня и проведу весь день с этой девочкой, тогда она сможет показать мне, как долго она может терпеть. Теперь я должен ехать к императору, но прежде, чем я откланяюсь, приведите ко мне эту девочку, чтобы я объяснил ей, что от неё требуется."

В то время, как Цу Ма допил бокал вина, Лю Чанг позвала высокую худую девочку в жёлтом халате.

— "Это — Мэй Линг, мой лорд", — она сказала, — "она удостоена, тем, что Вы просили о её услугах."

Мэй Линг встала на колени перед Тсу Ма и поцеловала ему руку.

— "Что вы желаете, благородный человек?" — она сказала.

— "Завтра я приеду сюда днём, и ты должна быть готова к этому. Я желаю лично убедиться, сколько мочи ты можешь удержать в своём мочевом пузыре. Как сказала твоя хозяйка, ты можешь выдержать больше, чем любая другая девочка, и ты можешь заполнить до краёв и даже больше ночной горшок. Если это правда, я награжу тебя."

Мэй Линг снова поклонилась.

— "Если вы мне прикажете, я буду терпеть, пока мой мочевой пузырь не будет на грани взрыва. Затем Вы сможете судить, соответствует ли вместимость моего мочевого пузыря вашим ожиданиям".

— "Ты можешь пописить этим вечером, но завтра ты должна удерживать мочу весь день. Выпей побольше чая утром, и я буду проверять тебя днём."

Цу Ма также проинструктировал Лю Чанг, чтобы та давала Мэй Линг больше количество её любимых напитков. Как только Цу Ма вошёл в свою частную комнату в следующий полдень, он приказал привести Мэй Линг.

— "Ты следовала моим инструкциям?" — он спросил.

— "Да, господин, я пила много чая и воды, как вы и приказывали, и я терплю со вчерашнего вечера", — ответила девочка.

Она встала перед ним и распахнула свой халат.

— "Смотрите, я одела обтягивающие штаны, чтобы вы могли лучше видеть, как будет наполняться мой мочевой пузырь."

Цу Ма сказал, чтобы она сняла халат, чтобы он мог видеть её вблизи, затем он попросил большего количества напитков. Он заставил Мэй Линг пить вино, чай и фруктовые соки, поскольку он хотел, чтобы её мочевой пузырь заполнился как можно быстрее. Уже был полдень, и сосредоточенность Мэй Линг исчезла, она начала немного ёрзать в кресле.

— "Ты уже хочешь в туалет?" — спрашивал Цу Ма, поскольку она уже выпила очень много жидкости к тому времени.

Девочка кивнула и ответила:

— "Я испытаю большое облегчение, если сейчас пописаю, но я буду ждать дольше, если вы желаете этого. Смотрите, мой живот начинает набухать. Так всегда бывает, когда мой мочевой пузырь полон, но я всё ещё могу терпеть дольше."

Цу Ма плавно прикоснулся рукой к её животу, чувствуя, что её набухший мочевой пузырь уже очень твёрдый. Было удивительно, что при этом девочка могла быть настолько спокойна, ведь её мочевой пузырь был очень полный. Цу Ма заказал большее количество напитков для Мэй Линг, и попрсил музыкантов сыграть что-нибудь. Мэй Линг сидела перед ним, её распахнутый халат показывал, что теперь она скрестила ноги. Через полчаса Цу Ма мог видеть, что её живот был очень распухший, но, казалось, что девочка почти не думает об этом.

— "Как ты теперь себя чувствуешь?" — он спросил.

— "Мой живот полный, хозяин", — ответила девочка, — "очень полный, но я всё ещё могу терпеть дольше."

— "Я хочу, чтобы ты удержала в себе столько мочи, сколько сможешь", — инструктировал её Цу Ма, — "я хочу, чтобы ты ждала, пока не почувствуешь, что твой мочевой пузырь просто не может терпеть дольше. Поскольку он уже очень полон, я хочу видеть это лучше. Пожалуйста, сними штаны и халат, а затем сядь в это кресло."

Мэй Линг разделась и сняла с себя всё, кроме маленьких шёлковых трусиков, и села в кресло. Цу Ма думал, что она сильно сожмёт ноги, но вместо этого девочка села в позу лотоса. Музыкант продолжил играть на заднем плане, и Мэй Линг, казалось, ни о чём не думала, слушая музыку. Только через полчаса Цу Ма заметил, что её отчаяние выдают руки, сжатые в кулаки и сильно сжатые зубы. Её распухший мочевой пузырь теперь был хорошо виден, и Цу Ма начал удивляться, как девочка может выдержать такое давление внутри неё. Он также видел, что Мэй Линг, немного изменив позу лотоса, прижала пятку к промежности, сев на неё, чтобы продолжать удерживать в себе столько мочи.

Внезапно, Мэй Линг застонала и положила обе её руки на живот. Цу Ма был растроган, что девочка терпит такие мучения из-за него, и ей будет очень больно, если она продолжит терпеть.

— "Тебе очень больно, девочка?" — спросил Цу Ма.

— "О, господин, я должна заставить моё тело удовлетворить ваши желания. Я буду терпеть столько, сколько Вы мне прикажете."

— "Достаточно", — он сказал, — "я никогда раньше не видел такой большой и так сильно надутый мочевой пузырь! Я боюсь, что если ты будешь терпеть дольше, это повредит тебе. Разреши мне помочь тебе дойти до ванной комнаты, где я смогу увидеть, сколько ты терпела."

К его удивлению, Мэй Линг отказалась, сказав, что она может терпеть дольше, и господин не должен волноваться:

— "Пусть музыканты снова начнут играть, и я буду ждать, пока они не закончат. Я очень сильно хочу в туалет, но думаю, что смогу вытерпеть ещё дольше."

Девочка не только сдерживалась ещё 30 минут, но и выпила ещё немного вина, и Цу Ма поразился объёму её мочевого пузыря. Только случайный стон девочки дал понять, как много усилий делала Мэй Линг, чтобы удержать мочу. После того, как музыканты ушли, Цу Ма думал, о чём бы попросить девочку ещё, но Мэй Линг вдруг задержала дыхание и нажала обеими руками между ног.

— "Ох, простите меня, мой лорд", — она закричала, — "моё тело подводит меня"!

Цу Ма увидел, что на кресле появилась маленькое влажное пятно, когда Мэй Линг потеряла контроль и не удержала несколько капель мочи. Теперь руки девочки были зажаты между её ногами, она снова контролировала себя, но была на грани смачивания.

— "Хватит", — он сказал, и понёс девочку к ванной комнате, где был ночной горшок.

Цу Ма снял с неё трусики, и она села на корточки над горшком голой, расставив ноги пошире. Мэй Линг убрала руки из промежности и немедленно выпустила такой сильный фонтан серебряной мочи, что это почти выливалось из горшка. Вскоре она стала выпускать просто сильную струю мочи, вздохнув с облегчением, поскольку она ослабила болящие мускулы мочевого пузыря. Сила потока постепенно ослабевала, мочевой пузырь девочки опорожнялся, и она передвинулась так, чтобы Цу Ма видел её уретру.

Поскольку её поток больше не ослабевал, Цу Ма поверил, что Мэй Линг может заполнить до краёв ночной горшок. Поскольку резервуар заполнился, она остановилась и попросила дать ей ещё один. Её мочевой пузырь всё ещё не был пуст, и девочка заполнила второй ночной горшок почти наполовину. Цу Ма взял её на руки и отнёс на диван.

— "Я никогда бы не поверил, что кто-нибудь, конечно, не такая маленькая девочка как ты, сможет удержать в себе столько мочи", — сказал он, — "я обещал, что твои способности будут вознаграждены, и я предлагаю тебе стать моей младшей женой. Я сегодня же куплю тебя у Золотой Лилии и ты поедешь со мной как только сможешь.

Мэй Линг встала и оделась.

— "Я готова сейчас", — сказала она, — "мой мочевой пузырь ужасно болит от растяжения, но это не помешает мне начать исполнять обязанности вашей младшей жены. Дайте мне пять минут, чтобы одеться, и я поеду с вами."

Цу Ма заработал много денег на этой девочке — он постоянно заключал пари с другими богачами: у чьей жены мочевой пузырь сможет вместить больше мочи или кто из жён сможет терпеть дольше. Цу Ма любил наблюдать отчаяние Мэй Линг, поэтому он соглашался на пари, даже когда против Мэй Линг были взрослые полные женщины, кторые, как казалось, могут терпеть вечно. При этом Мэй Линг ни разу не проиграла, хотя часто ей удавалось это с большим трудом.

Как-то раз Цу Ма заключил пари со своим старым знакомым, который привёл с собой невысокую, но очень толстую женщину лет 40. В тот раз пари заключалось на время, поэтому Мэй Линг и её соперница сразу выпили очень много жидкости и должны были просто выдержать как можно дольше. Соперница Мэй Линг просто изо всех сил нажала кончиками пальцев на промежность и уретру и сильно сжала ноги. Всем казалось, что она сможет так просидеть несколько дней. Мэй Линг стоило огромных усилий выдержать дольше (и она это сделала!), девочке казалось, что её огромный болящий мочевой пузырь уже растянут до предела и вот-вот взорвётся, женщина резко наклонилась вперёд, ещё сильнее нажимая руками между ног, но через несколько секунд у неё между пальцев начала просачиваться моча.

Мэй Линг победила, но ей было трудно даже пошевелиться, казалось, что от любого движения её мочевой пузырь должен лопнуть. Цу Ма сам отнёс её в ванную, где Мэй Линг писила почти две минуты! После этого случая мочевой пузырь Мэй Линг очень долго болел, но через неделю она была готова к новым пари…

— Ну все, я пошла, — жена подхватила сумку и перебросила ее через плечо. — Увидимся через неделю. Ты не скучай.

— Постараюсь, — улыбнулся я.

Мы поцеловались, и она направилась к стойкам паспортного контроля.

— Ты не жди, — крикнула она, обернувшись, — если что, я позвоню.

— Хорошо, — кивнул я.

— Только не забудь Светке отдать!

— Да-да, не забуду, пока!

Я помахал ей рукой и направился к выходу. Толкучка в аэропорту была просто дикая, матюгаясь про себя, я пробирался сквозь толпу людей к заветным дверям. Добравшись, наконец, до машины, я медленно тронулся с места, думая, чем занять себя сегодня вечером, и поехал на работу. Около пяти позвонил Свете.

— Привет.

— Привет.

— Слушай, Танька просила тебе тут кое-что передать…

— А, да-да, — радостно сказала она. — Может, после работы? Тебе вроде бы по пути.

— Ага. Заеду, часов в восемь, нормально?

— Да, буду ждать.

Я ехал по вечернему шоссе, вернувшись к мыслям о сегодняшнем вечере. Чем бы заняться? Впереди справа блеснула яркая неоновая вывеска "Интим". Так же ярко мелькнула в моей голове идея. Я притормозил и, включив поворотник, начал смещаться вправо.

В магазине стоял сумрак и пахло мускусом. Продавщица, увлеченно занятая разглядыванием ногтей с пилочкой наготове, даже не обратила на меня внимания. Я кашлянул.

— Девушка…

Она подняла голову.

— А?

— У вас есть какая-нибудь порнушка? Желательно, что-то типа сборника.

— Вон там, — она кивнула влево, — вторая полка, выбирайте.

Из магазина я вышел с черным пакетиком, в котором лежали три четырехчасовые кассеты с нарезкой половых актов из разных фильмов. Жена порнушку не жаловала, но новая работа сулила много командировок, и я мог бы морально разлагаться без всяких последствий. От этих мыслей я улыбнулся. Закинув пакетик на заднее сиденье, я поехал дальше. Спустя двадцать минут я был на месте.

— Привет, — улыбнулась Света, открывая мне дверь.

Я вошел в квартиру и протянул ей пакет.

— Это твое.

— Да, большое спасибо. Может, чайку?

— Ну давай.

Света отнесла пакет в комнату, я принялся разуваться. После смерти бабушки, Света переехала в ее квартиру, недалеко от нас. Сделав ремонт, она превратила небольшую двухкомнатную клетушку в уютное гнездышко.

— А, может, по пиву? — спросила она, вернувшись.

— Да я за рулем…

— Ну поймаешь такси, завтра с утра заберешь машину. Нет, я не настаиваю, как хочешь, конечно.

Я призадумался.

— Почему бы и нет? Давай.

Мы устроились на кухне. Арсенал бутылок в ее холодильнике был внушительный, так что ужраться можно было вдрызг. Мы пили пиво, курили и разговаривали. Оказалось, тем для разговоров было предостаточно. По сути, тет-а-тет мы общались впервые. Мы плавно переключились на последний роман Светы. Это был женатый мужчина, который ради нее расстался с женой и переехал к ней. Какое-то время они жили вместе. Но спустя несколько месяцев отношения начали трещать по швам, и он ушел обратно к жене. Света долго не могла придти в себя и сейчас только-только ее жизнь начала нормализовываться. Я не мог ей не посочувствовать.

Увлекшись разговором, я и не заметил, что было уже за полночь. Мы умудрились выпить по пять бутылок. Поднявшись из-за стола, я понял, что добираться домой будет тяжело. Обуваясь, я в шутку озвучил мысль вслух.

— Так ты можешь остаться, без проблем, — Света вытянула рукой в сторону гостиной, — ляжешь тут, я тебе на диванчике постелю. С утра — на работу. И машина никуда не денется.

— Ну не знаю, — замялся я, — как-то неудобно.

— Да ладно тебе, — рассмеялась она. — Сестре ничего не скажу, не волнуйся.

— Ладно. Там у тебя видак есть?

— Есть.

— Я посмотрю одну запись, ладно? Мне к работе нужно.

— Хорошо. Снимая ботинки-то.

— Нет, кассета в машине, я по быстрому схожу.

— Давай, я тебе постелю как раз.

Я дошел до машины, постоял на улице, покурил, потом вытащил свои кассеты и потопал к дому. Света разложила мне диван и постелила свежую постель. Оперевшись о спинку дивана, можно было спокойно смотреть телевизор, который стоял прямо напротив.

— Располагайся, я пойду в душ, там в ванной висит белый халат, можешь им воспользоваться.

— Хорошо, спасибо.

Света кивнула и вышла.

Приняв душ, я закрыл дверь, вытащил одну из кассет и вставил ее в видеомагнитофон. Прислонил подушку к спинке дивана, облокотился, прикрылся простыней и, уменьшив звук, включил воспроизведение.

После просмотра пары клипов член торчал, как флагшток. В каждом клипе, на мою радость, был и анал, и дуплет. Я запустил руку под простыню и схватился за пульсирующий член. Начался третий клип. Член был чертовский горячий.

— Так это рабочая запись? — услышал я над головой насмешливый голос Светы.

— Бля! — я схватил пульт и в панике не сразу нашел кнопочку "стоп". — Ты чего тут делаешь?

— Да так, услышала что-то странное, — она улыбалась.

— Ну елки-палки, — член просто увядал, — вот засада…

— Ничего подобного. Ну-ка подвинься, — она примостилась справа и запахнула халат. — Давай, включай.

— Чего??

— Включай. Я тоже посмотреть хочу.

— Ни фига себе! Твоя сестра порнуху вообще не переносит.

— Ну я же не она. Я очень даже люблю. Включай, короче.

Я нажал на кнопку. Мне было очень неудобно. Мало того, что застукали с поличным, так если еще жене расскажет… я весь покрылся холодным потом. Украдкой взглянул на Свету. Она с интересом смотрела на экран. Глаза ее были широко раскрыты. И что за такой дурацкий стереотип, что женщины не любят порнуху?

Вовлекаясь в действие на экране, я почувствовал, что напряжение спадает. Член зашевелился и начал набухать. Спустя два клипа он готов был просто взорваться. Мне было просто насущно необходимо подрочить, чтоб выпустить пар, но я не решался. Вспомнив о Свете, я медленно повернул голову, и у меня просто отвисла пачка. Глаза ее были полузакрыты. Рука нырнула под халат и, судя по движениям, она себя нежно ласкала. Дышала Света часто и глубоко. Я замер. Господи, как она была красива, в шелковом халате, мастурбирующая рядом со мной:

— Свет, — шепотом сказал я, и даже шепот прозвучал хрипло.

— А? — она повернулась, не прекращая мастурбировать, глаза ее так же были полузакрыты, в них светились похоть и желание.

— Можно…, - я запнулся, но решился и выпалил: — Можно я тебе полижу?

Света молча смотрела на меня, продолжая ласкать себя, но на ее губах заиграла легкая улыбка.

— Полижи.

Я скинул с себя простыню и расположился у нее между ног. Распахнул халат, мягко убрал влажную руку, пахнущие ее выделениями. Ее ноги широко раздвинулись, обнажая лоно. В отблесках сумеречного света от экрана телевизора на его волосках светились капельки ее сока. Я начал осыпать ее поцелуями. Она задышала чаще. Когда я прикоснулся к клитору, Света громко застонала. Не выдержав, я погрузил язык целиком в восхитительную щелку. Она обхватила мою голову руками и крепко прижала к себе. Я сосал и лизал ее, и это была самая вкусная пизда, которую я пробовал за всю свою жизнь, самая ароматная и сочная. А как ее тело сотрясали судороги наслаждения! Возможно, мой дикий восторг объяснялся тем, что уже почти пять лет я не спал ни с кем, кроме жены, но сейчас я был просто на седьмом небе. Член омертвел в эрекции, но я не хотел портить ей кайф и решил довести ее до конца. Смочив пальцы в ее выделениях, я нашел клитор. Она застонала еще громче и крепче прижала к себе. Мне почти нечем было дышать, ее ароматы заполнили нос и легкие, но я продолжал лизать ее как сумасшедший, когда она внезапно вскрикнула, все ее тело пронзила сильная судорога, оно дернулось несколько раз и, расслабившись, она развалилась на диване, сладостно застонав. Я оторвался было от нее…

— Нет, нет, пожалуйста, еще, не останавливайся, — попросила она шепотом.

Я снова погрузил в нее уже немного уставший язык, вкушая непрекращающийся поток ее выделений. Второй раз она кончила быстро, попросила еще… когда ее тело дрожало как натянутая струна и третий оргазм был на подходе, она вцепилась в меня так, что я думал, что она просто оторвет мне голову. В тот же момент с протяжным стоном она кончила, и мне в рот ударила маленькая струйка мочи. Я облизал ее, с удовольствием смакуя солоноватый вкус. Света наконец отпустила меня и, обессиленная, откинулась на подушке. Я обернулся. На экране одновременно шли три акта — два дуплета и одну девицу перли в анал. Я посмотрел на свой член — он был в полной боевой готовности. Света, закрыв глаза, расплылась в блаженной улыбке. Я встал над ней на колени так, что она была у меня между ног, и принялся дрочить, намереваясь забрызгать ее спермой.

— Что ты делаешь? — она открыла глаза и, увидев над собой нависающий член, улыбнулась. — Нет, подожди, теперь моя очередь.

Мягким движением она уложила меня на спину и скинула халат. Одной рукой она обхватила яйца, вторая легла на член. Света начала нежно массировать их. Я был готов кончить увеличь она скорость хоть на чуть-чуть, хотя чувствовал, что скоро и этого будет достаточно. Но она пошла дальше. Наклонившись, она взяла член в рот, накрыв его теплой влагой. Ей хватило буквально нескольких движений, как я начал извергаться ей в рот. Не обращая на это внимания, она продолжала ласкать меня руками и языком, глотая сперму. Выпив ее всю, она остановилась и оторвалась ртом от члена. Руки продолжали нежный массаж.

— Пососать еще или передохнем?

— Передохнем, — еле выдохнул я. — Это было просто чудесно.

— Согласна, — со счастливой улыбкой кивнула она. — Сейчас, только я в туалет сбегаю, а то пива мы с тобой выпили, конечно, не слабо.

— Да уж.

— Все это время терпела. Но знаешь, ощущения были потрясные.

— Ага…

Она поцеловала мой член и соскочила с дивана. Я схватил ее за руку.

— Постой.

— Да?

— Ты… ты когда кончила в последний раз… ты немного написала…

— Вот черт! — она прикрыла рот рукой. — Извини.

— Нет, нет, наоборот. Мне очень понравилось. Поэтому… может… ты не пойдешь в туалет?

Света забралась обратно на диван.

— Ты хочешь выпить мою мочу? — спросила она, глядя мне в глаза.

— Хочу. Очень хочу.

— Я… но я никогда этого не делала.

— Вот и сделаешь.

— Ладно.

Она встала на коленки над моей головой, ее лоно нависало надо мной. Я приподнялся, приблизил рот к ее пизде и открыл рот. Она обхватила рукой мою голову, поддерживая ее. Несколько робких капель попали мне на грудь, потом тоненькая струйка потекла мне прямо в рот, а потом брызнул настоящий фонтан! Захлебываясь, я пил ее прозрачную мочу, стараясь не пролить ни капли. Она была обалденно вкусной. Света радостно улыбалась. Член снова начал затвердевать. Моча лилась и лилась, я едва успевал глотать ее. Это было восхитительно! Она поила меня своей мочой! Отдельные брызги попадали мне на лицо и на грудь…

Постепенно поток мочи начал ослабевать. Проглотив последние капли, я принялся слизывать остатки с ее волосков. Ее рука мгновенно ослабла, Света закрыла глаза. Ее пизда была вся пропитана мочой. Я страстно лизал ее, наслаждаясь этим вкусом. Света застонала, ее ноги задрожали, влагалище начало снова выделять вкусные соки. Насытившись, я резким движением уложил ее на спину, широко раздвинул ноги, закинул их себе на плечи и вонзился в нее как скорый поезд. Член плавно и быстро скользнул в мокрую пизду, и я начал трахать ее что было сил. Это было прекрасно. Света громко стонала, член проник максимально глубоко и буравил ее изнутри. Ее ногти вцепились мне в спину. Я еще больше ускорил движения. Она уже не стонала, это было что-то похожее на звериный рев. Внезапно ее внутренние мышцы судорожно сжались вокруг члена несколько раз — она кончала. Невероятно возбужденный этим, я почувствовал, что тоже на подходе. Я выдернул из нее свой член и быстро поднес его к ее губам.

— Открывай рот!.

Она послушно открыла его и, жестко отстранив мою руку, сама взялась за член. Я разрядился ей в рот, часть спермы попала на лицо. Она облизала член, яйца и без сил упала на диван. Я рухнул вслед за ней. Мы лежали на спинах без движения и смотрели непрекращающееся порно.

— Классно было, — со вздохом сказала она.

— Да не то слово. Ты офигенно вкусная. Такая сладкая пися! И такой золотой дождик потрясный!

Света засмеялась и, перевернувшись ко мне набок, накрыла член рукой.

— А мне понравилось писать и смотреть, как ты пьешь. Видишь, не зря пиво пили.

— Это точно.

— А ты пил у кого-нибудь еще мочу?

— Да. Очень давно. С женой такая фишка не проходит.

— Почему?

— Консервативная…

— Да ладно?

— Вот так вот… есть такие люди.

— Понятно, — она медленно высвободила головку члена, заставив мышцы сжаться. — Ух ты! Ты уже скоро будешь готов продолжать.

— А ты разве нет?

— О, я — да! — рассмеялась Света. — Я не трахалась уже почти полгода. Надо наверстывать.

— Бедняга…

— А если серьезно, — она посмотрела мне в глаза, — я давно тебя хотела. Еще до вашей свадьбы. Очень хотела. Но не думала, что когда-нибудь это случится.

— Я тоже тебя хотел, — кивнул я. — Правда. Все-таки, офигительный трах…

Мы поболтали немного, покурили. Света принесла еще по бутылке холодненького пива. Больше всего меня забавляло и радовало то, что все происходило на фоне бесконечного порно. Там девушка делала минет одновременно двум мужчинам. Света держала в правой руке бутылку, левая же машинально теребила член, который опять потихоньку начинал твердеть. Заметив это, Света поставила бутылку на пол и, рыча, набросилась на него. Она кусала, лизала и сосала член, заставив меня застонать и вызвав молниеносную эрекцию. Поигравшись с ним еще немного, она отстранилась, дважды смачно плюнула на обнаженную головку и, раздвинув ноги, насадилась сверху. Она скакала вверх вниз, двигалась вперед и назад, постоянно сжимала мышцами влагалища мой детородный орган — ощущения были потрясающими. В момент бешеной скачки она оперлась ладонями о меня и наклонилась. Длинные волосы коснулись груди.

— Открой рот, — еле выдохнула она, что я и сделал.

Она плюнула мне в рот, медленно, большой сгусток слюны из ее рта скатился в мой, потом еще плевок, еще и еще. Я с благодарностью принимал ее слюну. Как мне не хватало фемдома! А со Светой, как оказывается, можно было позабавиться… я обхватил руками ее груди и с силой начал их мять. Она вскрикнула и рухнула на меня, дергаясь в конвульсиях — оргазм накрыл ее с головой. Когда она немного успокоилась, я приподнял ее и положил на спину. Расположившись на коленках на полу, я подтащил ее к себе так, что ее задница лежала на краю дивана, широко раздвинул ей ноги и присосался к полюбившейся, вкусной пизде. Я погрузил в нее язык и лизал нежно, давая возможность расслабиться и в тоже время насладиться всей прелестью послеоргазменного состояния. Света застонала, я не прекращал лизать ее.

— Я… я… — задыхаясь, произнесла она, — я хочу писать…

— Давай, — прошептал я и открыл рот.

И снова сперва робкие капельки, а потом мощный поток брызнул мне в лицо. Я был готов кончить уже только от этого, я готов был пить ее мочу литрами, постоянно, это был полный улет, вкусная влага лилась из ее пизды в мой рот и оставалась во мне, словно Света вливалась в меня своим естеством, это было настолько прекрасно, что я не помнил себя от счастья. Выпив вторую порцию ее чудесного золотого дождя, я облизал ее мокрую пизду со всех сторон. Член был раскален до предела и дрожал от возбуждения. Я поднес к ее влагалищу палец и мягко водрузил его внутрь, продолжая лизать. Света тяжело дышала и издавала странные звуки, казалось, что она плакала. Мягко лаская ее пальцем, я провел языком от ануса к пизде, потом еще раз, потом осторожно вошел языком в ее попку и ощутил горьковато-сладкий вкус. Я на секунду оторвался от нее и чуть приподнялся, чтобы видеть ее лицо. Глаза Светы были закрыты, она слегка постанывала.

— Хочу трахнуть тебя в попку.

Не говоря ни слова, она молча кивнула.

— У тебя смазка есть какая-нибудь?

— У тебя есть рот, — Света не открывала глаза.

Я вернулся к ее анусу. Сложно было сказать по внешнему виду, имела она анальный опыт или нет. Но, судя по тому, как она легко согласилась, наверное, он был. Несколько раз лизнув пизду, я продолжил ласкать ее пальцем и принялся вылизывать анус, обильно выделяя в него слюну. Скоро он был весь мокрый, как и ее всегда готовая пизда. Я начал медленно вводить в анус указательный палец, на какое-то мгновение ее мышцы напряглись — и отпустили его, позволив беспрепятственно проникнуть внутрь. Я вошел языком в ее лоно и снова начал нежно лизать его. Параллельно я ввел ей в попку средний палец и начал медленно совершать двумя пальцами фрикционные движения. Света громко застонала, ее руки вцепились в мою голову. Языком я ощущал свои пальцы в анусе за тонкой стенкой. Потрясающее ощущение! Почувствовав, что ее попка готова принять мой уже изнывающий орган, я аккуратно вытащил мокрые пальцы. Сплюнул ей в анус и растер слюну. Потом привстал и быстро ввел член ей во влагалище. Видимо, Света была не готова к такому обороту дел, потому что резко вскрикнула и сжала мышцы. Я засунул пальцы, бывшие в ее заднице, ей в рот, она начала со стонами сосать их. Сделав несколько движений в ее пизде, я вытащил член. Теперь он был достаточно смазан. Я вытащил пальцы из ее рта. Оттащив Свету от края, я забрался на диван и снова раздвинул ей ноги. Член уперся в ее маленькую дырочку и, обхватив его рукой, я начал медленно вводить. Анус был гораздо меньше влагалища и обхватил член плотно, как тугая перчатка. Смоченным ее выделениями пальцем, я нежно теребил клитор, не переставая погружать член глубже и глубже. Когда он вошел весь, я застыл, давая ей время привыкнуть. Света часто дышала, пару раз мышцы ануса сильно сжались вокруг члена, чуть не выжав из него всю сперму, накопившуюся в яйцах. Я потихоньку начал двигаться. У Светы чуть приоткрылся рот, я буквально почувствовал ее обжигающее дыхание. Мне было непонятно, нравится ей анал или нет. От этой мысли я почему-то возбудился еще больше. Мне было необходимо увидеть какие-нибудь эмоции! Я начал двигаться быстрее, она застонала. И тут я начал яростно дрючить ее. Мне хотелось оттрахать ее в задницу как последнюю суку, я попросту драл ее. И тут она не то что застонала, а начал орать, вцепившись в меня руками изо всей силы. Но в ее движениях не было и намека на то, что она хочет чтобы я остановился. Едва подумав об этом, я понял, что кончаю. Я излился в ее задницу, сперма пулеметом выстрелила в кишки. Я застонал и чуть не свалился от изнеможения. Медленно вытащив член из ее задницы, я вставил его ей в пизду. И опять она была к этому не готова и вскрикнула! Поерзав там немного, я поднес член к ее рту.

— Оближи.

Она с готовностью принялась за дело и облизала член, который за секунду до этого был в ее заднице. Рукой она мяла яйца. Ощущения были непередаваемые. Я свалился на спину. Света потянулась со сладостным стоном.

— Я так и не понял, тебе понравилось? — решившись, спросил я.

— Ты издеваешься? — расхохоталась она. — Я два раза кончила!

— Офигительно. Блин, какая же ты классная!

Света засмеялась и поцеловала меня. Я почувствовал сонливость и понял, что скоро отрублюсь. Света это заметила.

— Э нет, не спать!

— Почему это?

— Так кто мне попку почистит, а? Тот, кто ее испачкал, — она шутливо пригрозила мне пальцем.

Я удивленно взглянул на нее. Улыбнувшись, она поднялась, перешагнула через меня, встала ко мне спиной, опустилась на коленки и надо мной нависла ее задница. Из шоколадной дырочки вытекала сперма. Я принялся высасывать ее. Анус еще не успел сжаться обратно, и язык свободно гулял по нему, выискивая и изымая сперму. Спустя несколько минут, Света, явно удовлетворенная, улеглась рядом.

— Ну вот, теперь можно и поспать.

С утра меня разбудил будильник на мобильном, валявшимся на полу. Потянувшись, я выключил его и развалился на кровати. Рядом сонно пошевелилась Света, и тут на меня нахлынули воспоминания прошедшей ночи. Я повернулся к ней, прокручивая в голове все наши сцены. Член мгновенно проснулся и начал набухать. Я аккуратно перевернул ее на спину, Света сонно заворчала, но не проснулась. Я расположился между ее ног и принялся за свое любимое занятие — вылизывание ее пизды. Она была еще влажной… когда я прошелся языком по клитору, Света дернулась. Влагалище начало выделять свои аппетитные соки. Я лизал ее до тех пор, пока она не начала громко стонать. Это был условный сигнал. Я приподнялся и резко вошел в нее. Стоны стали громче, дыхание — чаще. Я трахал ее, чувствуя, как набухший член пульсирует в ее мокром лоне, как трется о влажные стенки, вызывая их ответную судорожную реакцию — я хотел, чтобы она кончила. Когда ее мышцы сжались, и с протяжным воплем она разрядилась, я вытащил член и безо всяких прелюдий начал вставлять его ей в анус. Она закричала, я знал, что ей было больно, но меня это только еще больше заводило. Как я и ожидал, войти не составило большого труда, и я сразу начал трахать ее на достаточно приличной скорости. Света металась по кровати, но деваться ей было некуда. Но мне не дано было много смотреть на эту метающуюся и вцепившуюся в меня тигрицу — я со стоном выстрелил в нее мощной струей. И, аккуратно выудив член, припал к ее анусу и начал высасывать свежую сперму…

Потом мы пошли в ванную. Там я встал на колени. Света стояла передо мной. Она подняла одну ногу и поставила ее на край ванной, я придвинулся ближе, ее вкусная, красивая пизда возвышалась надо мной.

— Сейчас я тебя всего обоссу, — и не успела она договорить, как струя брызнула мне в лицо. Мочи было много, она схватила меня за волосы и прижала к себе, приказав открыть рот, я пил и был просто счастлив, впервые за долгое время я был с женщиной, которая давала все то, что мне так не хватало в последние годы, я пил ее мочу и мысленно благодарил Бога за то, что она есть, за то, что поит меня своим золотым дождичком, который я, захлебываясь, пил, стараясь не пропустить ни единой капельки, что, увы, было, конечно, нереальным. Когда она закончила ссать, я облизал ее. Потом она пососала немного мою дудочку.

Мы вышли на улицу. Моя машина стояла в нескольких метрах от ее.

— Что ж… — я посмотрел ей в глаза, — спасибо тебе за все.

— И тебе, — кивнула она. — Прекрасная ночь. Только, боюсь, сегодня весь день придется пить кофе.

Мы засмеялись.

— Блин! — я хлопнул себя по голове. — Я кассеты у тебя забыл!

Света подошла ко мне вплотную, огляделась и, убедившись, что вокруг никого нет, схватила за яйца.

— Так ты вечером приходи… Наташи же не будет целую неделю.

У меня лицо расплылось в улыбке.

— Это будет наш маленький секрет?

— Конечно, — томно сказала Света, второй рукой схватив сквозь брюки член, который тут же начал подниматься. — Приходи вечером, милый, продолжим…

— Хорошо. Я приду.

— Ну и хорошо, — она отпустила меня и пошла к своей машине, оставив меня, как дурака, с торчащим членом. Обернувшись, она озорно засмеялась: — До вечера!

— До вечера…

Сев в машину, я какое-то время сидел без движения, чтобы успокоиться. Неделя сулила быть интересной.

Она махала ему из окна скорого поезда и посылала воздушные поцелуи. Лёгкий толчок — и поезд плавно двинулся по рельсам, очень медленно, постепенно набирая скорость. Молодой человек посылал ей воздушные поцелуи с перрона, и после того, как поезд разогнался сильнее, развернулся и ушёл. Девушка отвернулась от окна, прислонилась к стенке и, расслабившись, прикрыла глаза.

Как давно она мечтала об этой поездке! С молодым человеком они были вместе уже год, всё у них было, что называется, хорошо… они планировали свадьбу, только скрытый росток авантюризма не давал покоя девушке, и она решилась: По правде говоря, у неё не было конкретной цели, плана, и она не очень-то и понимала, куда, а главное зачем едет.

Желание вырваться из замкнутого круга обыденной, предсказуемой жизни у неё созрел уже давно, и вот она сделала первый шаг… наплела молодому человеку о том, что её звала в гости троюродная сестра, которой, к слову, у неё даже не было, купила билет на поезд, и, прихватив только самое необходимое, отправилась в поездку на пару дней. Теперь у неё начался лёгкий мандраж. В голове крутились мысли "Что же я делаю?", "Это безумие!"… Она выросла в интеллигентной семье, с детства была послушной девочкой.

В детском садике её всегда ставили в пример другим детям, мол, вот как надо себя вести. В школе она училась только на "отлично", всю жизнь её использовали в качестве образца, эталона для других, и она покорно исполняла эту роль, хотя в глубине души хотелось ей стать другой, совершить что-нибудь хулиганское. Она давно ждала возможности сотворить нечто из ряда вон выходящее, но всё время не подворачивался такой случай, либо у неё не хватало смелости сделать что-нибудь эдакое.

Она закончила университет с красным дипломом, познакомилась с молодым человеком, прошла собеседование в одну престижную компанию. Многие ей завидовали, говорили, что она самая счастливая, что у неё всё складывается удачно. И вот тогда она решилась — либо сейчас либо никогда!. Душа требовала авантюры и приключения! Многие люди, рассуждала она, живут вот так по накатанной, так и не решившись ни разу совершить безумный поступок, вырваться за пределы обычной жизни. Она подбадривала себя, но в душе всё равно сохранялся страх.

Едва директор крупной фирмы по поставкам электрооборудования переступила порог своего кабинета, как служебный телефон настойчиво зазвонил.

— Слушаю вас!

— Утро доброе, Оксана Петровна! Георгий Васильевич вас беспокоит. Что там с нашей поставкой? Когда ваши отгрузят?

— А разве вчера не отгрузили? — удивилась Оксана Петровна.

— Накладные Владимир мне привёз вчера, а товар так и ждём.

— Я поняла вас, Георгий Васильевич. Решу этот вопрос. Сегодня доставят! — заверила она клиента и переключилась на reception, — Танечка, будьте так любезны, вызовите мне Александра Васильевича.

Через минуту в кабинет постучали.

— Войдите!

— Доброе утро, Оксана Петровна!

— Проходите, Александр Васильевич.

— Как настроение перед отпуском? — заискивал начальник склада.

— Настроение замечательное… Почему товар до сих пор не отправили, Александр Васильевич?

— Оксана Петровна, — замялся начальник, — у меня вчера все были заняты. Некого было поставить на погрузку…

— А вы на что?

— Я?!

— Сейчас у вас все на месте?

— Через час освободятся…

— Через час уже машина должна быть отправлена! Так что, Александр Васильевич, будьте любезны, решите это вопрос.

С Ленкой всегда происходят нелепые ситуации. Девчонка она, конечно, хорошая, симпатичная, добрая, отзывчивая, но немного рассеянная и невезучая. Всякий раз с ней что-нибудь да случалось. Иногда в шутку мы называли её "Человек-катастрофа". Впрочем, она на нас никогда не обижалась, и лишь говорила в ответ "Такая я есть". Ещё в школе, на одном только уроке физкультуры, чего только с ней не случалось… на прыжках в длину она умудрилась зацепиться за веревку, запутаться в ней и плюхнуться на матрас всем телом; самому задиристому парню, который держал в страхе всех одноклассников, нечаянно залепила в лоб волейбольным мячом во время игры, после чего пряталась в раздевалке, и как выяснилось впоследствии, он в неё влюбился; помогая однокласснику делать упражнение на пресс, она пыталась удержать его ноги своей миниатюрной комплекцией.

В один момент, когда парень оторвал-таки ноги от пола, она съехала по ним, как по перилам, вниз, и перед классом предстала двусмысленная картинка — Ленка сидит сверху на парне в самом "интересном" месте; зимой, когда весь класс сдавал лыжный кросс, она дождалась, когда проедут вперёд все парни, отошла в сторонку пописать, и, не снимая лыж, потеряла равновесие в разгар самого "процесса", плюхнулась прямо в сугроб филейной частью:

Только она умудрялась весной поскользнуться и упасть в лужу, а торопясь один раз на свидание — провалилась в канализационный люк. На мой день рождения, когда мне исполнилось восемнадцать лет, Ленка единственная опоздала аж на три часа. Всё оказалось до банальности просто — она застряла в лифте.

Смешная история произошла с ней один раз в общежитии. После коллективного празднования по случаю успешной сдачи сессии, подвыпившая Ленка (кстати, сдавшая почти все экзамены на "отлично"), перепутала этаж и попала в комнату парней. Те, опешив, притихли. А она, качаясь, как лодка во время лёгкого шторма, стала раздеваться и аккуратненько складывать одежду на стул. Затем потянулась, зевнула и внезапно произнесла вслух… "Ой, девчонки! трахаться-то как хочется": Гомерический хохот парней испугал бедную Ленку. Она схватила одежду, вылетела пулей из комнаты, и вбежала к нам в таком виде. Стоит ли говорить о том, как угорала вся комната услышав от неё, что произошло:

Как-то раз мы с ней пошли по магазинам. Я долго не могла понять, почему на нас так странно косятся люди. А потом заметила… из правой брючины Ленкиных джинс, выглядывали колготки. Оказалось, что в предыдущий день она, придя домой, сняла джинсы вместе с колготками и забыла об этом:

В истоме Ленка терлась щекой по моей груди. Попыталась достать язычком до соска, но тянуться было лень, и она просто захватила зубами кожу на трицепсе.

— Тебя на проказы потянуло? — проворчал я и шлепнул ее по голой заднице.

— Какие там проказы, — ответила она, — вот раньше я была настоящая дрянь.

— С этого момента поподробнее, — я поднял Ленкину голову и заглянул в глаза. Та щурилась как сытый котенок и опять прижалась к груди.

— Ой, много чего было. Ты драться не будешь, если я расскажу?

— Вообще-то тебя давно пора поколотить, одной проделкой больше одной меньше, какая попе разница.

Ленка захихикала, потом устроилась на мне поудобнее и начала рассказ.

Это случилось год назад. "В городе + 25, лето..", как пел Виктор Цой. Действительно жарковато для Питера! По улицам все ходят полуголые, мороженое и напитки разлетаются из ларьков за считанные минуты, холодильники гудят и отказываются работать. Все стремятся уехать из города, поближе к воде, но куда там? У кого — учеба, у кого — работа. А у меня — вступительные экзамены в ВУЗ. Ах, да, забыла представиться! Меня зовут Алена, мне 17 лет. Живу с родителями. Скромная, немного стеснительная, но в меру. Секс был впервые в 15 лет, у меня было 2 молодых человека, и небольшой опыт с девушкой. Дома иногда смотрю порнушку, хулиганю с душем)) В общем, все как у всех, ничего необычного))).

Так вот, в ночь перед экзаменом спала я мало, зубрила. И вот, день экзамена настал. С утра я была на нервах, без конца повторяла прочитанное, и постоянно пила воду — то ли от нервозного состояния, то ли от жары. Наконец, моя очередь. Я зашла в аудиторию, взяла билет и пошла готовиться. Прочи тала задание билета "Роль Наполеона в войне 1812 года". Ну, тут я должна справиться. Второй вопрос посложнее: "Реформы Н.С.Хрущева", но тоже в голове что-то есть. Немного успокоившись, я поняла, что хочу в туалет. "Черт, надо же столько воды выхлебать" — подумала я, но было поздно. Не пойдешь же просить комиссию отпустить меня пописать: Ладно, терплю, строчу на бумажке ответ. В аудитории тишина, чуть поскрипывают скамейки, у окна жужжит муха, слышен редкий кашель, и шаги экзаменатора по аудитории — ходит, смотрит, что бы не списывали. Ходит, и все на меня смотрит. Чего, думаю, пялится? Понравилась, что ли? А фиг ему! Не дождется! Нарезав пару кружков, он ко мне подходит:

— Девушка, как ваша фамилия?

— Ковалева… — от неожиданности я даже ручку выронила.

— А что же вы, госпожа Ковалева, списываете?

Вот, думаю, козел! С чего ты взял?! Я ведь реально не списываю!

— Нет, — говорю, — не списываю.

Препод хмыкает в ответ: "Знаем мы таких: ". Берет меня за плечо и отодвигает от парты. Я, повинуясь его руке, откидываюсь на спинку скамьи. Он кладет мне руку на коленку, и что бы вы думали?! Бесцеремонно отодвигает подол платья вверх, почти до самого бедра! Теперь ему виден шов колготок между ног, и мои трусики.

— Вы что делаете?! — возмущению моему нет предела! — Что вы себе позволяете?!

На нас уже оборачиваются остальные студенты. А этот тип, рассмотрев мои ноги, говорит:

— Извините, я не хотел вас обидеть, просто многие шпаргалки на ногах пишут, и юбкой закрывают. А я за вами наблюдаю, вы все время вертитесь, за платье хватаетесь, я и подумал… Еще раз извините, готовьтесь.

Блин, ну вот как тут теперь готовиться?! Я вся горю от негодования. Верчусь я, понимаешь, ли! Ты бы в туалет так хотел, я бы на тебя посмотрела, как бы ты вертелся. Через какое-то время, иду отвечать. Держаться уже не просто, но выхода нет. Отвечаю.

А они мне все: "Девушка, да вы не переживайте так, вы все верно отвечаете!". Наконец, пожилая тетенька сжалилась: "Если ни у кого вопросов нет, предлагаю, Ковалеву отпустить — на ней уже лица нет, сейчас сердечко не выдержит. Идите, девушка!" Выхожу из аудитории, на меня набрасываются друзья по несчастью: "ну как?!", "Чего спрашивали?!", "Можно списать?!", и еще 100 вопросов сразу. Вырваться не возможно, рассказываю все что знаю. Чувствую, а острое желание пописать, вроде бы и ушло уже. Но все равно, иду в туалет. Дергаю за ручку — заперто! Что ж, думаю, такое?! Уборщица рядом моет пол:

— Закрыт туалет! — говорит, не отрываясь от мытья — на ремонте. В мужской иди.

Делать нечего, иду в мужской, в другом конце коридора. В туалете стоит компания молодых людей, курят.

— Заходи, красавица, мы не обидим! — гогочут.

— Нет, уж, спасибо, я в другой раз. — не хватает еще при них идти.

Ладно, думаю, до дома — полчаса езды, дотерплю, тем более, не так уж и хочется почему-то. Ехать мне действительно не долго — несколько остановок на автобусе от Среднего проспекта Васильевского острова до Наличной улицы, ну и там еще минут пять-десять пешком до дома. Залезла в автобус. Вот где настоящая сауна!

— Ого, да тут при входе надо веники и простынки выдавать! — шутит мужик рядом со мной. Народ хохочет. Едем. Хоть бы окошко открыли… Жарко, ужас, автобус еле-еле ползет, и я начинаю опять понимать, что мне бы сейчас хорошо не только веник с простынью, а еще и горшок, потому что желание опять подкатывает, мерное раскачивание автобуса этому способствует. Едем. Я уже сжимаю коленки и бедра, но это помогает мало. Собираю всю волю в кулак, терплю. Народу в автобусе прибывает, уже довольно тесно.

Чувствую, сзади кто-то касается рукой моей попы. Блиииин!!! Этого еще сейчас не хватало. Все девушки рано или поздно через это проходят, и не раз, и я не исключение. Ну, есть у нас извращенцы — любители в транспорте лапать. На этом сайте куча рассказов про то, как это девушкам нравится, как они чуть ли не оргазм испытывают при этом. Не верьте! Это вранье! На самом деле это очень противно. Ну, ладно еще мужчина симпатичный, так нет, симпатичные таким не занимаются — у всех симпатичных все с девушками и так получается, только уродам остается чужие попы в транспорте лапать. Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока рука сзади не стала более настойчивой, и я уже чувствовала не легкие касания, как бы невзначай, а реально грубую пятерню на своей попе.

Он водил рукой вверх-вниз, и слегка сжимал мою левую ягодицу — ("полупопие", как говорит моя подружка, ха-ха, юмористка, но мне не до смеха сейчас). Я пытаюсь отодвинуться, но тщетно — в салоне автобуса просто нет для этого места. Чувствую, как пальцы начинают медленно задирать платье. Ну, думаю, нет, этот номер не пройдет. Хватаю его за руку и сжимаю, отталкиваю, от себя. Пустой номер. Рука опять у меня на бедре — гладит, пытается задрать платье. Фу, как мерзко! Да еще и писать хочу, сил нет! Ну что за день?! Его руки перемещаются на мою талию. Он прижимается ко мне сзади всем телом. Отчетливо ощущаю его член своей попой. Он трется, свозь легкую ткань я чувствую его форму, каждое его движение. Руками он держит меня за талию, прижимает к себе, а членом тыкает мне в попу!

Вот, думаю, здорово: меня трахают прямо в автобусе! Руки обвили меня спереди, и уже гуляют по животу и лобку. Член как будто раздвигает мою попку и норовит скользнуть внутрь. Ну нет, такого допустить нельзя! Громко вопрошаю у стоящей впереди женщины:

— Вы выходите сейчас?

— Нет, — отвечает, — давайте местами поменяемся.

Меняемся местами. Вот и остановка. Приставалы рядом нет, можно и не выходить, но паренек, стоящий передо мной, слышал мой вопрос, и, спустившись со ступенек, галантно подал мне руку. И улыбнулся при этом так, что я про все забыла. Конечно, я не могла отказать ему, взяла его за руку и вышла из автобуса.

— Алексей! — парень, смотрю, времени даром не теряет.

— Алена, — отвечаю. — Спасибо вам.

— А как вы, Алена, относитесь к тому, что бы составить мне компанию? Дело в том, что я совсем не знаю города, мне нужно к метро.

— А зачем же вы вышли? "Приморская" через 2 остановки.

— А вышел, потому что вы вышли. Как я мог уехать в этой жуткой повозке, когда вы останетесь тут? Или вы предлагаете мне проводить вас взглядом через окно и забыть?!

Он мне определенно нравился. Симпатичный, язык подвешен как надо, красивые сильные руки, и обворожительная улыбка. С удовольствием с ним бы пообщалась! Но, блин! Что же мне делать? Из меня реально сейчас уже потечет!

— Алена, я по вашим глазам вижу, что вы направляетесь в сторону метро. Проводите меня, пожалуйста — продолжает клеиться Алексей.

— Ну, ладно, я действительно иду в ту сторону, так и быть, можете меня сопроводить! — ну не на шею же мне ему бросаться! Идем, треплемся о том, о сем. Как живете, как животик, не болит ли голова. И все в таком духе. А у меня мысли только об одном: где тут туалет?! И, как назло, ни одного кафе по пути! Только длинные серые дома — восьмиэтажки с кучей подъездов. Я остановилась, понимая, что если я еще сделаю шаг, то на асфальте появится лужа. План созрел в голове мгновенно.

— Леша, на этом месте я тебя оставлю, мне сюда. — указываю рукой на ближайший подъезд.

— Ты тут живешь?

— Нет, к подружке, по делам заскочу.

— А можно с тобой?

— Нет, прости, нельзя.

— Ну, тогда я тебя тут подожду — ты надолго?

— Да нет, минут на 10, если хочешь — жди. — все-таки парень симпатичный, я не против продолжить знакомство. Делаю ему ручкой и скрестив ноги буквой Х, ковыляю к подъезду. Меня заботит 2 мысли: моя походка — ведь он 100 % на меня смотрит сзади, и что я буду делать, если на двери окажется домофон. Дошла кое-как. Ура! Домофона нет! Вызываю лифт. Чувствую, как кое-что уже просачивается сквозь меня, и трусики уже мокрые. Сколько раз проклинала себя за нелюбовь к ежедневкам — прокладка сейчас немного бы выручила.

Еду в лифте, и не представляю, что я должна сейчас делать — никогда не делала этого в подъездах. В кустах — было, даже между вагонами электрички было. А вот в подъезде — нет. Восьмой этаж. Последний. Выхожу, оглядываюсь. Направо от лифта — квартиры, налево — лестница. Выхожу туда. Площадка с мусоропроводом, вниз — лестница на седьмой этаж. Ну что? Прямо тут? Раздумывать времени нет, Еще в лифте я поняла, что трусы и колготки безнадежно мокрые. Бросаю сумочку к окну, быстро сдергиваю с себя колготки, спускаю до колен трусы, и присаживаюсь, лицом к лестнице вниз. От напряжения не могу начать сразу, приходится провести пальцами по киске — щекотка расслабляет мышцы, и вот, наконец, первые капельки падают на бетонный пол, а за ними и целая струя вырывается из меня. Как же это приятно!

Моча течет мощным потоком — остановиться я уже не могу. Лужица подо мной увеличивается, затекает под туфли, устремляется вниз по ступенькам. Мелкие капли брызгают мне на ноги и попу, но я этого не замечаю: мне хорошо! Наконец, поток иссяк! Теперь нужно что-то придумать с одеждой. Встаю, проверяю масштаб бедствия: трусики мокрые насквозь, колготки влажные. Так идти — не вариант. Отошла немного от лужи, снимаю и то и другое, попутно оглядывая место преступления: Напрудила я не мало: большая лужа с брызгами вокруг на площадке, и струйка, стекающая вниз — дотекла уже до следующего лестничного пролета и продолжает течь дальше. Колготки и трусики — в сумку — дома постираю. Платье у меня до колен, ничего, дойду до дома и так. Слышу, как загудел лифт. Идет вверх, надо сматываться отсюда. Хватаю сумочку, поправляю платье, делаю лицо "вот ведь, сволочи, в подъездах гадят!!", на случай, если с кем-то столкнусь и иду к лифту. Он останавливается этажом ниже.

Слышу шаги, но не к квартирам, а на лестницу. Негромкий мужской кашель. И тишина. Стою. Внизу — тихо. Любопытство берет верх. Выхожу тихонько на лестницу, смотрю через перила вниз. На площадке седьмого этажа стоит паренек лет 13–14, спиной к окну, роется в телефоне. Ну, думаю, фиг с тобой, и собираюсь вызвать-таки лифт. В этот момент, на всю лестницу из его телефона раздаются звуки порнушки — кто-то стонет и ахает. Интересно! Перегибаюсь через перила, смотрю вниз. Так и есть. Стоит, смотрит на телефоне видео. Наблюдаю. Он несколько раз перелистывает разные ролики, звук сделал совсем тихо. Ах ты, маленький, извращенец! Надо его напугать! Собираюсь громко крикнуть что-то, но в этот момент, он приспускает свои штаны вместе с трусами, и начинает онанирова ть! Член реально внушающих размеров, как у взрослого. Мне все хорошо видно.

Стоит, одной рукой держит телефон, второй — водит туда-сюда по своему пенису. Не спеша так, с чувством: Ммм… милое зрелище. Прижимаюсь к перилам, смотрю вниз. Как же парни это сексуально делают… Мальчишка, кажется, не видит ничего вокруг. Он уставился в экран телефона, а рукой ласкает себя. Его движения становятся все быстрее. Он уже не просто водит рукой, а дрочит что есть силы! Ооо! Как это зрелище завораживает! Внезапно, на его этаже слышен звук щелчков замка и открывающейся двери квартиры. Парень быстро натягивает трусы, и застегивает молнию на штанах. Тут я, словно со стороны вижу себя: щеки раскрасневшиеся, дышу часто, через рот, лобок прижат к железному уголку перил, и елозит по ним. Ух! Я реально возбуждена! Делаю шаг назад, что бы не попасться на глаза выходящему жильцу.

— Привет! — женский тонкий голос

— Здорово! — мужской, моего парнишки.

— Давно ждешь меня?

— Минут 15. Чего ты так долго? Я уже хотел уходить.

— Да, от отца было не избавиться: уроки ему покажи, суп доешь…

Я тихонько нагнулась над перилами, выглядывая вниз. Рядом с моим парнишкой стояла девушка, по виду — его ровесница. Маечка на бретельках, плиссированная юбка чуть выше колен, обувь — не видно.

— Ну, иди ко мне. — мальчик взял девушку за талию и притянул к себе. Целуются. В гулком подъезде слышны звуки их губ… шорох соприкасающихся тел…

— Не надо… — девчушка перешла на шепот, оторвавшись от объятий. — Что ты удумал?! Не тут же!

— Ну, а что такого? Никого же нет… я скучал по тебе…

Руки парнишки опустились ниже, и гладят, сжимают попку девочки через юбку.

— Я тебя хочу… — его шепот переходит на хрип

— Я уж чувствую! — девочка пытается шутить — уперся своей штукой в меня!

Парень немного отстраняет тоненькое тело девушки от себя, расстегивает штаны, и достает свой член. Он возбужденно выпрыгивает вперед, уставившись на свою жертву одним глазом.

— Ну не тут же! — голос девушки уже не так уверен, а рука хватается за его пенис. И начинает теребить. Он закрывает глаза, и откидывает голову назад. Хорошо вижу его лицо. Ему явно очень приятны эти прикосновения. Я тоже не железная. Прекращаю ломать перила своим лобком, немного отстраняюсь, задираю свое платье и кладу ладонь на свой лобок. Трусиков нет, так что ничего мне не мешает трогать себя. Это приятные прикосновения. Впервые я это поняла давно, еще в детстве, и с тех пор не упускаю возможности поласкать себя, если есть возможность и настроение. Ну, а сейчас — ситуация прямо созданная для этого!

— Поцелуй его, пожалуйста! — хриплый шепот снизу. Девочка уже не очень сопротивляется, и присев на корточки принимается ласкать своего друга губами. Рукой теребит яички, а сам пенис страстно заглатывает ротиком. Зрелище достойное порно фильма! Наблюдаю за ними сверху, лаская себя рукой. Я возбудилась. Я бы тоже не против того, чтобы сейчас к ним присоединиться. Внезапно девушка отрывается от парня. Продолжая дрочить ему член рукой, смотрит снизу вверх на него, и говорит:

— Я тоже хочу что бы ты меня поласкал. Как тогда, у тебя дома, помнишь?

С этими словами она встает, подходит к стене, кладет на нее ладони, и прогибает спинку, слегка расставив ножки. Такую позу заставляют принимать преступников перед обыском в кино. Теперь время мальчика нагнуться. Он встает на колени сзади нее, поднимает ее юбку и стягивает вниз до колен ее розовые трусики. Ммм: красивая спортивная попка! Его лицо прямо возле нее. Не медля, он кладет ладони на нее, слегка разводит в стороны ее ягодицы, и утыкается между ними лицом. В подъезде тихо, слышно только ее тяжелое дыхание и сдавленное постанывание.

Чувствуется, что такие ласки ей доставляют большое удовольствие. Ну, а мне удовольствие доставляет это зрелище, и, конечно, мои пальчики, которые уже вовсю гуляют у меня в промежности, вызывая волны чего-то теплого и возбуждающего. Видимо не смея больше сопротивляться своим мужским инстинктам, парнишка отрывает свое лицо от попки девушки, он встает, и рукой пытается вставить свой член в ее лоно. Она тут же разворачивается, повисает у него на шее, и громко шепчет: "ну, не здесь, я же говорила, что первый раз у нас должен быть красивым, а ты хочешь прямо на грязной лестнице! Давай я тебе помогу: " Она хватает его за член, и принимается неистово дрочить, впившись своими губами в его губы. Я тоже не даю себе отдыха, и продолжаю теребить свою киску. Она влажная, она горячая! Мальчик начинает учащенно дышать, его оргазм близок. Он издает глухой стон, и извергает сперму.

— Блин! Только не на меня! — девчонка отодвигается в сторону, и его семя летит ей на руку и на бетонный пол лестничной площадки. Он шумно втягивает воздух и натягивает на себя штаны. Девочка деловито достает из сумочки салфетку, и сплёвывает в нее, вытирает ей свои губки, а потом руку.

— Мне понравилось!

— И мне! Пойдем?

— Ага, пошли скорее, а то мы уже опоздали!

Ребята обнимаются, и вызывают лифт. Мне их почти не видно. Только часть их тел, но можно понять, что они целуются, пока кабина доезжает до их этажа. Двери с шумом раскрываются, и они уезжают вниз. Я иду вниз по лестнице, на место, где они только что стояли. Присаживаюсь на корточки, и пальцем собираю капли его спермы с пола. Подношу к полу и нюхаю. мм… да, это тот самый пряный запах мужского семени, от которого у меня кружится голова. Поднимаю с пола смятую салфетку. Да. Она очень влажная.

От нее пахнет ее духами и его спермой. Разворачиваю ее, в середине — вся влага. Трогаю пальцами — густая, тянущаяся жидкость прилипает к ним. Ох, как это волнующе. В голове так все затуманилось, я провалилась в свои грезы, и даже не заметила звука поднимающегося лифта. Очнулась я только тогда, когда двери лифта с шумом раскрылись на моей площадке, и из него вышел Алексей.

— Ничего себе, "10 минут" — его голос был таким же звонким — я там уже соскучился ждать, и решил тебя поискать! С тобой все в порядке? — он окинул меня взглядом. Я стояла красная, растрепанная, с салфеткой в руках, и явно не в себе.

— Да, все хорошо, просто стало жарко.

— Э! Да это может быть тепловой удар! — он решительно подошел ко мне вплотную и положил ладонь мне на лоб — Ты горячая и влажная! Ты точно себя хорошо чувствуешь?

Я не могла отвечать. Пережитое недавно, его близость, его запах, сделали свое дело, и я сделала какое-то безумие. Я поднесла пальцы к его губам и провела по ним. Он принялся их целовать, и взял в рот. Мысль о том, что Алексей облизывает мои пальцы, измазанные в сперме того парня и слюне той девочки, вызывают во мне новую волну страсти и похоти. Ноги слабеют. Он отрывается от моих пальцев, и переключается на мои губы. Отлично целуется! Нежно, сильно, страстно. Он притягивает меня к себе, обнимает. Чувствую себя вещью в его руках. Он мой хозяин, я его рабыня.

— Ну что, сучка, сейчас я тебя накажу, за то, что ты такая блудливая тварь! — его голос так же звонок, но в нем больше металла. Смысл сказанного до меня доходит не сразу.

— Ты ведь грязная сучка, так?

— Да, я сучка. Накажи меня, хозяин.

Не знаю, откуда это во мне. То ли из порно фильмов, то ли из фантазий про БДСМ, в которых я всегда представляла себя безвольной жертвой.

— Встань лицом к стене и подними платье.

Я повиновалась. Эти фразы зажгли во мне что-то потаенное, страстное, всегда тщательно скрываемое даже от самой себя.

— О, да ты уже без трусов? Истинная блядь! — он подошел ко мне сзади, и со всей силы шлепнул ладонью по попе. Боль. Как ожег. Еще удар. Еще. Он шлепал несколько раз так, что кожа на попе горела. Я инстинктивно закрыла ее руками.

— Нет, сучка, закрываться нельзя. Возьми в руки края платья, подними его, и так держи! Я сделала это.

— Теперь нагнись.

Я прогнула спину, придерживая платье. Сзади послышался шорох одежды, затем он шагнул ко мне и без всякой подготовки вошел в меня. Я ощутила просто огромный член. Члены моих бывших парней уступали этому значительно. Алексей не останавливался, методично трахая меня. Он глубоко входил, и вытаскивал его из меня почти до конца. Наслаждение! Кайф! Нирвана! Я поняла, что сейчас е сдержусь, и слегка застонав, испытала мощнейший оргазм. Ноги мои меня не удержали, и я стала сползать вниз по стене.

Но Алексей не дал мне упасть. Он подхватил меня руками за бедра, и, не обращая внимания на то, что меня всю трясло в конвульсиях, продолжал исступленно меня трахать. Это продолжалось несколько минут. Потом он кончил, зарычав как тигр. Он схватил меня за волосы, и со всей силы упер лицом в грязную стену. Он излился мне на попу, спину, киску. Спермы было так много, что я чувствовала, как она течет по моим догам до ступней. Я парила в небесах от удовольствия. Алексей ослабил хватку, прозвучал!

звук застегиваемой молнии.

— Ты, сучка, доставила мне удовольствие, спасибо тебе! Я надеюсь и тебе понравилось. Стой так не шевелясь, пока не досчитаешь до 100. И вспоминай меня!

1.2.3. Шаги. 15.16 Звук поднимающегося лифта 21.22.23 Открывшаяся дверь лифта, нажатая кнопка, лифт поехал вниз 55.56.57. Я стою, уткнувшись лицом в стену, держу руками подол юбки, выставив голую попу, 71.72.73. С внутренней стороны бедер, по ногам течет сперма. 89.90.91. Ох, как мне хорошо! 99.100. Распрямляюсь, поправляю платье, поднимаю сумку, бросаю салфетку, которую сжимала все это время в руках, иду к лифту. Меня почти изнасиловали. А может и не почти. Мне хорошо. Меня ничего не волнует. В голове мысль, что я хочу, что бы мой парень сделал мне кунни прямо сейчас, пока я вся в сперме Алексея. С лукавой улыбкой достаю телефон

— Алее, Сереж? Привет! Ты сейчас можешь ко мне приехать?

В городе медленно, но верно наступало лето.

— Перед перерывом проведём перекличку! — по обыкновению растягивая слова, объявила преподаватель — женщина в возрасте, взяла лист с группами и так же медленно начала зачитывать фамилии студентов. В аудитории началось движение — те студенты, которые хотели выйти, сгрудились у двери, в ожидании своей фамилии. Остальные остались сидеть на своих местах. Среди них была и Лилия, которая не обратила на всё это никакого внимания, т. к. последние полчаса что-то взахлёб рассказывала своей лучшей подруге Маше, сидящей слева от неё (кстати, сидящую справа подругу тоже звали Машей — Лилия обожала садиться между ними и загадывать разные желания). Только на секунду прервала свой рассказ, когда преподаватель дошла до неё по списку. Ей некуда было торопиться.

Джек Лайн считал выручку, когда на парковке у магазина затих рев сначала одного, потом другого мощного мотоциклетного мотора. Джек даже не поднял головы — дело понятное, сегодня начало рок-фестиваля на озере, милях в двадцати по автотрассе. Пацаны, и здоровые дядьки на блестящих никелем мотоциклах то и дело тормозят у магазина Старины Джека. Кто залить в бак бензина, кто перекусить, да и мало ли как можно потратить денежки после дня на тряском сиденье. Всем известно, в придорожной лавке Джека Лайна можно купить буквально все. Порой и сами рок-звезды, на своих бронебойных тачках заглянут на огонек, разжиться гитарными струнами, или упаковкой презервативов, но чаще всего, конечно — старым добрым пивом.

Вот услышав следом за голодным ревом мотоциклов, уверенное шуршание покрышек тяжелого внедорожника, Джек немного заинтересовался и все же поглядел через стеклянные двери, и задумчиво поскреб седеющие волосы на затылке. В круглых очках, которые он нацепил на нос, чтобы разобраться с кассой, отразились идущие по разрисованному белыми полосами асфальту четыре пары крепких ног, голых до коленок. Четыре пары кожаных перчаток, с обрезанными пальцами. Четыре кожаные куртки, немного расстегнутые на груди, чтоб тесно не было. Только прически у идущих девушек были разноцветные — от угольно черных прядок, до рыжих, коротких, торчащих дыбом.

Рок-группа "Райзорз" ("Бритвы") впервые посетила магазин Джека Лайна, но он узнал их с первого взгляда. Кто же во всей стране не слыхал про скверных девчонок-бритв? Вызывающие оторопь тексты песен, и зуболомные ритмы, которые эти бедовые девки "зарубали" почище любого гитариста-мужика, были лишь частью имиджа, вывесившего эти четыре симпатичные, хотя и вечно злобные мордашки на постеры по всему земному шару. "Береги шары от бритвы", — так называлась одна из хитовых тем, прославивших группу клипом, где девочки по очереди пинали сначала надувной глобус, а потом и другие предметы шаровидной формы, включая те, что являются частью мужского организма. Стоило общественности возмутиться, и акции группы в шоу-бизнесе стремительно полетели вверх. Вот Элис бас-гитаристка, платиновая блондинка выступает на ток-шоу, посвященному проблемам мужской стерилизации. Вот три подгулявшие "Бритвы" отделали подвернувшегося под руку, а вернее ногу папарацци, отправив беднягу в больницу, и комментируют через адвоката: "Не видим проблемы, у парня уже есть дети, зачем еще?". Ну и конечно рекламные плакаты бильярдных клубов. За последний год группа записала три альбома, разошедшиеся миллионными тиражами. Последний уже не делал ставку на изысканность текстов, и вышел под непритязательным титулом "Бум!" и (большие красные буквы и скромный подзаголовочек "Удар коленкой").

Кэти Риверсайд, черноволосая, и хотя и не самая грудастая, но самая голосистая в группе решительно толкнула дверь.

— Здорово, Джек!

Лет ей, понятное дело, вдвое меньше, чем хозяину лавки, но она просто уверена, что тот расплывется в радостной улыбке уже от того самого, что знаменитые рокерши тоже слыхали имя Джека Лайна. Мало, стало быть, слыхали, подумал Джек.

— Доброго дня, мисс, — подчеркнуто вежливо сказал он: — меня зовут мистер Лайн, и я рад буду вам помочь. Что вас интересует?

Девчонки ввалились в помещение, и начали озираться так, словно искали плакат со своим изображением. Плаката не было, зато полки поражали разнообразием товара. Справа высились штабеля того, что можно съесть, не вставая из-за руля тяжелого трейлера. Слева стойки с темными очками и книгами соседствовали с бейсбольной битой, и бензопилой.

— Ах, мистер Лайн, — подчеркнуто вежливо промурлыкала Саманта, девица с волосами то ли зелеными, то ли синими, почти завесившими ей левый глаз: — я два дня ног не сдвигала, все в седле, все по ухабам! Вся киска в синяках, и буфера на ветру застыли. Ах, мистер Лайн, если я щас не возьму в рот горячую сосиску:

У этой стервы грудь колыхалась не только при ходьбе, но и просто при разговоре. К тому же она вовсю теребила застежку-молнию на груди куртки, и очень может быть, что под курткой на ней ничего не было. Джек Лайн невольно стиснул зубы, почувствовав, как в штанах предательски завозился старинный приятель. Досадно, черт, когда девчонка-малолетка двумя словами тебя уже в стойку поставила. Хрен с ним, прилавок высокий, не видно.

— Да ладно тебе Саманта, — снисходительно улыбнулась молчавшая до того Патриция Чейни, или как ее называли фанаты Патти. Ее биографию, в отличие от остальных, не стеснялись мусолить таблоиды. Еще бы, девушка из хорошей семьи, закончила колледж со степенью, но предпочла офисной или юридической карьере, роль соло-гитаристки "Бритв". И там, где требовался острый ум, или хотя бы быстрый язык, ей не было равных. Вот наглядный пример. На концерте полгода назад, девчонки прямо на сцене глушили пиво, давили жестяные банки голыми руками под жестокую даже для них композицию "Крошево". И когда в ход пошла вторая уже картонная упаковка, из зала какой-то парень раззадоренный и злой, крикнул:

— Не обоссытесь, девки?

Патти нашла его взглядом, и приблизив губы к микрофону, страстно выдохнула в него:

— Я тебе дам, как ты захочешь, если когда-нибудь перед тобой на сцене обоссусь, козел!

Зал взревел от восторга. Придуманная на лету фраза разошлась по стране, как самый ходкий афоризм сезона. Тысячи девчонок обламывали этой присказкой незадачливых ухажеров, или наоборот, дразнили тех, кого сами вожделели. Обычно, фразу меняли:

— Ты меня трахнешь, когда Патти Чейни на сцене штаны намочит, — говорила своему бойфренду какая-нибудь скромница, не закончившая пока колледж, а только поступающая туда. И парень краснел и бледнел под насмешливым взглядом возлюбленной.

— Хватит тебе мужиков дразнить, Сэмми, — повторила Патти и дружелюбно улыбнулась владельцу магазина: — не злись, Джек. Нам выступать через час, девки злые. Трусов у нас нет, вот чего! А девки без трусов, они, сам понимаешь, злятся.

— Желаете посмотреть нарядное белье? — невозмутимо уточнил Джек Лайн. Пожалуй, никто на свете не догадался бы, что в настоящий момент, в голове его стучит лишь одна мысль. Если хоть одна из этих сук додумается сейчас снять перед ним даже не лифчик и не трусы, а просто перчатку без пальцев, он, повидавший на своем веку немало, уважаемый всеми шоферюгами, и кстати, их подружками, на этой трассе старина Джек Лайн, кончит немедленно, прямо в штаны. Но улыбка Джека оставалась насмешливой. Так умеют улыбаться только невысокие худощавые мужчины, и почему-то удачнее всего такие улыбки удаются очкарикам.

Молчаливую блондинку Элис, это задело. Эта здоровенная телка сделала шаг к прилавку, потом обернулась и похлопала ладонями по своему туго обтянотому черной кожей заду.

— Шортов у нас нормальных нет, — улыбаясь пояснила черноволосая Кэти: — те, что есть — мотоциклетные, тугие. Ехать в них приятно, а вот ногами на сцене помахать:

— Или коленкой кому заехать, — многозначительно добавила Эллис, глядя прямо в очки Джека: — Слышал, нашу последнюю: "Бум!"? Тебе напеть?

— И на письку эти шорты очень давят, — снова промяукала Саманта, укладываясь прямо на прилавок своим буферным хозяйством: — пожалей девочек, мистер Лайн, а?.

— Кожаные одежда и аксессуары — второй стенд справа, — сказал Джек, с трудом переведя дыхание, и обращаясь только к Патти, которая стояла в сторонке и наблюдала за происходящим насмешливо, — там же вы найдете примерочную кабину, мисс.

Примерочной девчонки решили не пользоваться. Пошушукались у стенда, выбирая модные, похожие на юбки кожаные штанишки. Потом Кэти ловко стянула те, что были на ней, швырнула прямо на пол, и с обновкой в руке снова приблизилась к стойке продавца. На лице — невинная доверчивость неопытного покупателя. Невольно скосив глаза, Джек убедился — трусики на ней есть, как раз из разряда нарядного белья — тонкая черная полоска, ненадежно скрывающая главную женскую прелесть. Будь у Джека под рукой фотоаппарат, и осмелься он сделать снимок, завтра за него дрались бы десяток желтых газет.

— Видишь, Джек, — сказала вокалистка группы, как ни в чем не бывало покачивая бедрами: — трусы для меня хорошие, только широкие очень в поясе. Ремень найдется?

Последние слова она почти пропела. Кажется, вспомнил Джек, это цитата из творчества "Бритв". "Выпори меня, как суку, а потом беги: ", что-то в этом роде. Девки подошли, ухмыляясь, глаза их косили то на продавца, то на почти обнаженную задницу подруги.

— Но за это скидка наверно немеряная: — мечтательно пробормотала Саманта, для чего-то облизывая пухлые губы. Не скажи она этого, может и обошлось бы:

— Шорты четыреста монет, — сухо сообщил Джек Лайн: — и ремни от пятидесяти до двухсот. Скидки нет, поскольку вы, мисс, у меня все в первый раз.

— Четы-реста: — с преувеличенным огорчением протянула Эллис, как будто не царапала пол острыми каблуками сапог за четыре тысячи, как будто мотоцикл на котором она приехала не стоил дороже годовой аренды этого магазина: — а красота для тебя уже ничего не стоит, так что ли?

— Обидно, — коротко согласилась Патти, обнажая в улыбке белоснежные зубки: — зря ты, Кэтти, штаны стащила: Мистеру Лайну это решительно ни к чему.

Брюнетка потупилась, размышляя, словно и вправду стыдилась своей неудачной попытки. Потом одним решительным движением откинула крышку прилавка, и оказалась в метре от Джека. Все еще опустив глаза, внимательно посмотрела на то, как оттопыривается молния на его брюках, и удовлетворенно вздохнула:

— Думаю, договоримся, — успокоила она подруг, и медленно подошла к продавцу.

— Мисс, вам сюда нельзя, — успел сказать Джек, но внезапно охрипший голос выдал его.

— Я хочу маленькую скидку, — прошептала Кэти. Подняла ладони вверх, пригладила свои черные локоны, и ласково провела по собственной груди, на секунду задержав ладони там, где под кожаной курткой должно быть оттопыривались соски: — и ты, Джек, мне дашь. Ведь дашь?

Джек Лайн уже понимал, что сейчас проиграет. Но что ты сделаешь, если к тебе за кассу прется наглая телка, одетая в кружевные трусики и заклепанную кожу. Выстрелишь из дробовика? спрятанного под прилавком? Начнешь отпихивать молодое женское тело руками? Завизжишь: "Не прикасайся ко мне?".

Кэти плавно опустила правую ладонь, поддела мужчину между ног и пару раз ласково погладила. Вжикнула расстегнутая молния. Джек почувствовал ее руки у себя в трусах, и зажмурился. Кэти сжимала пальцы медленно, но безжалостно.

— Кэти хочет подарок, — спокойно, как на университетском экзамене, пояснила Патриция Чейни. Она взяла с прилавка пачку сигарет, закурила, и резким движением откинула рыжие волосы с глаз: — Ты, Джек, ведь настоящий джентльмен, и мужчина, пока еще: Кэти надо сделать подарок, хотя бы за то, что она перед тобой голая стоит. Да еще и:

— Ой, как дяденьке хорошо наверно, — посочувствовала Саманта, неотрывно глядя за тем, что вытворяет подруга, — дяденька уже стонет.

Джек заскрипел зубами и открыл глаза. Зрачки его за стеклами очков казались огромными. Он попытался оттолкнуть Кэти, ладони соскользнули с плеча кожанки, и уперлись в мягкое и упругое.

— Он тебя еще и лапает! — возмутилась Эллис, и, дотянувшись до кассового ящика, ладнью расшвыряла разложенные по стопкам банкноты: — Тебе Джек, лучше не терпеть слишком много. А то без денег останешься, мало того, что без яиц.

— Спокойно, это ограбление, — засмеялась Патти.

— Отпусти! — взмолился наконец Джек, и начав говорить остановиться уже не мог: — Отпусти! Не могу больше! Я все сделаю! Нет сил терпеть! Раздавишь мне яйца, сука!

— Вот это тебе за "суку"! — сказала Кэти, резко сжав кулачок, и мужчина взвыл, заколотив руками по воздуху: — ну а теперь давай договоримся. Почем эти шорты?

— Двести: Ой, нет, сто: О господи! — Джек чуть не заплакал от боли: — Скажи, что хочешь, я все сделаю, только отпусти!

— Мисс! — напомнила Саманта, робко, как девочка, которая просит конфету.

— Мисс! — заорал Джек, — берите все даром, мисс! Четыре пары шорт: Что вам еще, мисс?

— Ремень, — напомнила Патти: — а то упадут с девушек штанишки и будет девушкам стыдно. Так что нам нужны ремешки:

— И не со стразами ремешки, — теперь Эллис протянула украшенную оловянным перстнем лапу к щеке Джека, — а такие, которыми выпороть можно: Оттуда вот.

Она толкнула его кулаком в скулу, помогая взглянуть на неприметную с виду витрину, где валялись, небрежно брошенные наручники с мехом, кожаные плетки, и браслеты в острых заклепках. Те, кто гоняют по асфальту любят садо-мазо, и это необходимо учитывать, когда торгуешь на перекрестке автострад:

С трудом переводя дыхание, Джек отцепил от пояса связку ключей, отпер витрину. Кэти стояла рядом, и развлекалась тем, что поигрывала пальцами, словно катала в них китайские шары. Пританцовывая на месте от боли, Джек Лайн достал фирменную упаковку. На картоне где красовались драконы, обнаженные женщины, и тюремные кандалы. Судя по ценнику, ремень стоил двести долларов.

— Подарок? — ласково уточнила Кэтти. Джек согнулся пополам, чуть не угодив мордой в вырез ее куртки. Ужасно хотелось свободной рукой дотянуться туда, где тонкая полоска кружев между ног его мучительницы, он видел, слегка уже увлажнилась и то ли пощупать, то ли просто вмазать наугад. Но он хорошо понимал, попробуй сделать это, сразу кончишь. И потом упадешь, не хватит сил оставаться на ногах.

— Еще чуть-чуть, — сдавленным голосом сказал он, глядя снизу вверх на улыбающуюся брюнетку, — и ты приготовишь классный омлет. Конечно подарок. Личный тебе подарок.

— Ну вот и славно, — обрадовалась солистка группы "Бритвы", и сразу же вытащила руку из ширинки Джека. — Девчонки, я уже все: Полностью удовлетворена. Кто еще хочет?

Девчонки не спешили. Они ухмылялись, глядя, как Джек торопливо застегивает брюки, изо всех сил стараясь стоять прямо. Это было непросто — запихать обратно вставшего колом от стыда и боли приятеля, да еще не задеть его чувствительно, а то кассу забрызгаешь.

— А оно того стоит, Кэти? — с жадным таким интересом поинтересовалась Саманта. — Как он тебе показался?

— Ну так, вполне… — засмеялась брюнетка ладонями примерно показав свою оценку мужским достоинствам Джека.

— На "вполне" у нас времени мало, — решительно заметила Патти, — а то бы мы Джек, обязательно: Уважили тебя в четвером. Прикинь, класс? Но концерт через два часа:

Джек молча кивнул. Он не мог себя заставить посмотреть в глаза девчонкам, но в этом помогла Эллис, подцепив пальцами за подбородок:

— Не один подарок, Джек. Всем подарки. Улавливаешь?

— Берите, — пробормотал Джек, невольно прикрывая низ живота левой рукой, а правой доставая из ящика еще три точно таких же ремня: — берите все: мисс:

Картон хрустел под маникюром. Девчонки не стесняясь переодевали шорты, продевали ремни в шлевки, с шиком защелкивали замысловатые застежки. А тем временем Джек выволок и брякнул на прилавок запаянную в пластик упаковку пивных банок.

— Хорошим покупателям в подарок от магазина, — мрачно сказал он. — Бонус.

Патти застегнула молнию на шортах, как бритвой резанула и внимательно, но без особого почтения посмотрела на продавца:

— Это он с честью проигрывает, девки. Это он с достоинством: Ты Джек, со своим достоинством остался просто потому, что Кэтти тебя пожалела, учти: И не надо нам одолжений: мы если захотим, все тут возьмем: потому что мы, четыре телки тебя сейчас опустили на две с половиной тонны: но — захочешь подавать заяву об ограблении, не забудь изнасилование добавить: Не хочется? О кей? О кей, тогда тащи это пойло к дверям, будь джентльмен, девушки нежные, девушкам тяжело.

У стеклянных дверей тяжелую упаковку бесцеремонно забрала крепко сбитая Эллис, и сладострастно причмокнула, предвкушая вкус любимого напитка. Саманта похлопала ресницами и сказала с такой искренней любовью в голосе, словно провела в магазине Лайна по крайней мере ночь:

— Пока Джек. Спасибо за все.

Джек молчал. И только когда в магазине осталась только Кэти, все-таки не выдержал и пробормотал вместо прощания:

— Сучки долбанные.

Кэти остановилась только на секунду. Подошла к Джеку и приятельски положила руки на плечи:

— Зачем ты так, Джек? Ты ведь держался молодцом: На Патти не обижайся, она злая. Зато талантливая. Ты слышал последний хит? Текст ее, зато пою я. Бум!

Точно и коротко ее круглая голая коленка вошла Джеку промеж ног. Джек стиснул зубы, и крепко сжал колени, изо всех сил, стараясь не свалиться на пол. На улице Патти терзала мотор мотоцикла.

— Молодец, Джек! — с уважением сказала брюнетка: — не будь ты такой молодец, я бы тебе всю песню спела. Там в конце еще и бум-бум-бум есть: Но ладно, живи:

И, толкнув прозрачную дверь, весело побежала к своему, блестящему хромом железному коню.

Джек смотрел им вслед, пока два мотоцикла и джип не скрылись из виду. Потом глубоко вздохнул, и немного попрыгал на месте. Боль уходила. За долгую и полную приключений жизнь, приобретаешь опыт борьбы с различными бедами, среди которых удар по яйцам от бешеной бабы не является чем-то экстраординарным и невыносимым. Придет время, сочтемся, подумал Джек.

Время до заката он провел довольно скучно — пару посетителей, завернувших к нему за пачкой сигарет трудно было считать приключением. Во всяком случае выручка, а вернее убыток за день был посчитан, а магазин приведен в обычный благополучный вид. Счет в банке позволял безболезненно перенести по меньшей мере три мелких ограбления в год без хлопот с полицией, и ущерба для налогов.

Уже вечерело, когда над шоссе разнесся знакомый дребезг мотоциклетного мотора. Джек даже слегка улыбнулся, не обманувшись в ожиданиях — на парковку выруливала Кэти. На этот раз ее не сопровождали другой мотоцикл, и автомобиль. Кэти вернулась одна, и на парковку вырулила не с таким шиком, как днем. В стиле вождения рок-звезды чувствовалась под вечер некоторая нервозность. Она неловко обогнула бордюр, стараясь, чтобы колеса не подпрыгнули. Нервно сняла мотоциклетные очки, повесила на руль, те не удержались на скользкой гнутой стали, и Кэти не наклонилась, чтобы их поднять, только рукой махнула. К дверям она шла странной походкой, то почти бежала, то останавливалась, в нерешительности и неуверенно топталась на месте, словно была маленькой девочкой, которая пришла извиниться за пустячный проступок, но стесняется. Переступив с ноги на ногу, девушка в шортах и кожаной куртке исподлобья взглянула на стеклянную дверь, заметила Джека, вздрогнула, и вдруг крепко сдвинула коленки, и на пару секунд замерла, прикрыв глаза. Потом решительно толкнула дверь.

— Привет, — улыбнулся Джек так открыто, как будто между ними никогда не было разногласий. Кэти не ответила. Она остановилась на пороге, как-то нарочито развернув плечи, и расставив ноги в черных ковбойских сапогах. Но на высоких каблуках так стоять неудобно, и Кэти, еще не вымолвив ни слова, глубоко вздохнула, перекрестила ноги, отчего стало видно, что коленки ее выпрямлены и дрожат от непонятного напряжения.

— Добрый вечер сэр, — эту не очень длинную фразу, Кэти произнесла раздельно, и сдавленно, совсем не своим певческим голосом, а странным голоском, который то делался низким, грудным, то поскуливал тоненько и жалобно. При этом она без выражения смотрела в глаза Джеку, медленно сгибалась и приседала, явно против своей воли прижимая ладони сначала к животу, а потом ниже, ниже, пока они плотно не забрались между ног и там судорожно сжались. "Бритва" выдохнула, прерывисто всхлипывая:

— Дже-ек!. Что же ты с нами сдела-ал? Дово-лен, да-а?

Бедовые девчонки добрались до ближайшего городка быстро, за обсуждением смешного приключения в придорожном магазине, и дармовым пивом. Здесь их ждали организаторы фестиваля, аппаратура, которую требовалось погрузить в Джип, и отвезти на концертную площадку, и небольшая, но активная группа фанатов, со своими листками бумаги для автографов, и сотовыми телефонами, готовыми запечатлеть любое движение кумиров.

Но первое, что спросила Саманта — было:

— Где тут у вас отлить, ребята?.

Заявление было встречено одобрительным хохотом, и улыбкой менеджера, высокого темнокожего паренька в очках:

— Это единственное ваше желание?

— Сейчас, да, — подтвердила Саманта. В руке она как раз несла пустую упаковку от шестнадцати банок пива — трофей из магазина Джека Лайна: — потому что у меня голос сильнее мочевого пузыря.

Какой-то репортер, затесавшийся в группу фанатов расплылся в улыбке — заголовок ему в газету обеспечен. Обнаглев, он нежданной удачи, он крикнул из толпы:

— А может потерпишь до сцены? Пора уже Патти свое пари выполнять:

Рыжая Патти, как всегда обаятельная и утонченная, нашла крикнувшего взглядом в толпе. И поманила пальчиком, словно для доверительного интервью:

— В моем колледже, — сказала она негромко, но так, чтобы все слышали, — преподавали логику. Конечно мужчине это понять сложно. Но в твоих словах содержится логическая ошибка. Я сказала, что дам себя трахнуть тому, перед кем обоссусь на сцене: Ты видишь тут сцену, мальчик? Ты слышал, у кого тут пузырь слабый? У Сэмми, она у нас девочка нежная, и пиво больше других любит.

Патти подошла к обалдевшему от ее плавного голоса и движений журналисту, и слегка приобняв, взяла за запястье, и приложила ладонь мужчины к своему животу.

— Я тебе честно скажу, — шепнула она ему на ухо, — я конечно тоже пила, и тоже хочу. Вот потрогай. Но опять же, честно, даже в таком состоянии, я еще часа два вытерплю. И сейчас меня хоть кулаком бей по мочевому пузырю, толку не будет. А тебя? Попробуем?

Парнишка с блокнотом не успел защититься. Только что он чувствовал под рукой нежное женское тело, упругое, как резиновый мячик. И вдруг в его собственный низ живота, врезался кулачок Патти. Удар был резкий, но не очень сильный. Парень сел на корточки, невольно трогая себя между ног.

— Я не трогала твоих яиц, — снисходительно усмехнулась Патти. Кругом слышались щелчки фотосъемки. — Ну как ты, сам-то, мальчик? Не обоссался?

— Я только что ходил в туалет, — хрипло пояснил журналист, с трудом поднимаясь на ноги.

— А так бы мог, верно? Ну повезло тебе, мальчик, статью напишешь, и штаны сухие:

— Патти! — нетерпеливо позвала Саманта и девчонки триумфально, словно по ковровой дорожке прошествовали в грязноватую дверь автозаправочной уборной. Фанаты глазели с восхищением, и никто не рискнул спросить, как обычно — зачем вчетвером, что вам там держать помочь, девчонки?

Как вы можете догадаться, я обычно не показываю своим внешним видом, если я хочу в туалет. Не знаю почему, но сказать посторонним людям, что я хочу в туалет, почему-то тяжело для меня. Я даже не признаюсь Константину, а это случается с нами часто на прогулках, что хочу пи-пи, даже если внутри меня всё готово лопнуть от переполнения. Я готова потерпеть. Но наступает момент, когда признаки такого моего состояния просто невозможно скрыть. Это не одна моя причуда, другая причуда заключается в том, что я называю всех окружающих только по полным именам. Я стесняюсь с ними фамильярничать.

И вот первая история об этом. Приближались выходные между январём и февралём, и я предложила съездить на 2 дня в лыжный пансионат за 150 долларов в сутки на каждого. Но Константин предложил мне другое, оказывается, у него есть друг, у которого есть домик на опушке. Так лес, но есть и поляна со склоном, вполне подойдёт, и по такому случаю собралось ещё несколько людей и друзей. Это оказался край загородного посёлка, и прямо перед нами открывался захватывающий белоснежный вид.

Мы приехали в пятницу под самый вечер. Поскольку я не была знакома с Эдуардом, я сама отправилась спать в комнатку, нам отведённую, в то время как Константин ещё продолжал о чём-то болтать с приятелем. Теперь про мою маленькую проблему. Перед сном я не сходила в туалет. Я собственно не знала в первый раз, где это сделать вечером, и так и забыла.

От переполненного мочевого пузыря я проснулась только среди ночи, но в темноте опять на знала куда пойти. Константин храпел рядом со мной, словно медведь. Мне пришлось уснуть снова, несмотря на звериный храп и болестные позывы.

Теперь дальше. Это был, если можно так сказать, трёхэтажный коттедж, если считать с полуподвалом и чердаком, и комната с удобствами среди всех заведений оказалась довольно хорошо замаскирована. Но там были душ, раковина и унитаз. Собственно о её местоположении я узнала только утром, догадалась по шуму воды из душа. Кто-то из гостей принимал утренний душ, а таковых, как я потом узнала, было кроме нас 9 человек. Шум воды напомнил мне о моей проблеме. Беда состояла в том, что это был не только туалет, и не только комната, в которой умываются и чистят зубы, а заодно и душ, если не сказать баня.

Было зимнее утро, и было уже светло. Тем временем Константин тоже проснулся, и нашёл меня на кухне. Я сидела одна на кухне с прижатыми ногами среди тарелкок и ждала, пока прекратится шум. Константин сразу захотел горячего утреннего кофе, и заставил меня выпить тоже, хотя я не горела таким желанием, помня, что во мне и так накопилось. Ладно, не успеет пополниться.

Итак, новый день. Чашка кофе взбодрила меня. Я обычно сплю по субботам до обеда, а тут пришлось так рано подняться. Тем временем я глянула в коридор, и оказалось, что в санузел выстроилась очередь из трёх человек. Ну прям как в поезде. Я поспешила вскочить с табуретки и занять свою очередь. В конце концов, я имею право умяться. Как ни странно, водопровода на кухне тоже не было. Гости проснулись как-то все разом, и готовились кто на лыжах кататься, кто на рыбалку.

Константин и я тем временем уплетали яблоки за обе щёки. Яблоки, сообразила я, несмотря на свой объём, не могут нанести моему мочевому пузырю такой урок, как чашка выпитого кофе. Я была вся нервная и чувствовала себя некомфортно.

Константин сказал, что он тоже собирается ополоснуться в душе, раз уж здесь такой есть, но чтобы никому не мешать, решил сделать это позже всех и после меня. Время тянулось медленно как никогда, я уже тряслась и ёрзала. Я сознавала, что мне необходимо посетить туалет перед катанием на лыжах (а возможно одного раза и не хватит), иначе как я буду скользить по зимнему снегу с палками в руках, да ещё и с переполненным мочевым пузырём. Я решила, что не надо было пить кофе вообще. Оно попросится не сейчас, так потом.

Как я ещё не сказала, я проснулась ближе к 9 утра, а выходить мы собрались в 10: 30. Оказалось, что каждый умывается по десять минут. Когда подошла моя очередь, я уже была готова хвататься и держать руками мой мочевой пузырь. Но всё-таки я прозевала свою очередь. Когда последний вышел и уже никого не было, вдруг какая-то дамочка заскочила прямо передо мной. Люди казалось не догадывались, что я очень сильно хочу в туалет, а сделать это больше негде. Через 2 минуты я встала с табуретки и постучала в дверцу, что мол дамочке пора поторопиться.

— Мне надо сюда, — заявила я, стараясь намекнуть о своём положении.

Тем временем Константин отвлёкся от своих раздумий и созерцания пейзажа, встал и вспомнил про меня и что надо собираться. За дверью послышался шум смываемой воды. Этот звук погнал меня в туалет ещё больше. Проходя мимо меня по коридорчику, Константин должно быть заметил, как дрожат мои ноги.

Вдруг он позвал меня в комнату.

— Если сами не можем помыться, давай хоть лыжи намылим.

Я села на кровать, скрестила свои ноги, чтобы они не двигались, и приготовилась к натиранию. И вот вскоре я сидела на стуле с лыжами в руках, падающими палками и куском мыла в руке. Константин сидел рядом со мной. Вдруг я вскочила и решительно направилась в туалет. Константин заметил мой манёвр и спросил:

— Ты уже хочешь в туалет?

— Да, я терплю с самого утра.

На самом деле я терпела уже всю ночь, но это было в смысле ответа одно и тоже.

— Ты так неспокойно себя ведёшь. Никогда ещё не видел тебя в таком состоянии.

"Во дурак, — подумала я, — а как же мы ходили на осенних прогулках. Или ты ничего не видел. Но он должен был помнить, что при возвращении в тёплую квартирку я часто первым делом бежала в туалет. Константин вдруг спохватился:

— Слушай, может потому ты ёрзаешь во время секса.

Я кивнула головой в ответ. Казалось, это возбудило его, и он тут же подскочил ко мне.

Затем он наведался в коридор и убедился, что дверь в совмещённую душевую всё ещё закрыта. Я сказала Константину: "Послушай, я ведь умею держать долго".

Он посмотрел на меня беспокойными глазами и сказал: "Слушай, а давай мы сделаем это сейчас". Через минуту мы уже были на кровати. Константин признался, что тоже хочет в туалет. Мне было уже по барабану, кровь билась в висках, и я готовилась к предвкушению другого. Я только приложила ладошку между ног, успокаивая свою кожу.

Он помог мне раздеться без себя, и скоро я была уже в горизонтальном положении. Я постаралась выбрать такое положение, чтобы мочевой пузырь при этом лежал хоть как-то расслаблен. Дальше мне пришла мысль, а что если я описаюсь тут же на кровати, и кровать не наша. Я старалась всеми силами сдержать себя. Конечно, ласки с Константином происходили обычно в комфортном состоянии, но пару раз было, особенно если по утрам. У меня уже не было выбора, сейчас быстрее, потом писаем, моемся, и в 10: 30 выходим. И так это уже поздно.

Скоро я уже лежала вжавшись в кровать, с руками по бокам, и стараясь думать о хорошем. Константин напомнил мне, что надо бы снять трусы. Он сказал, и тут же чуть не вырвалось из меня. Да, конечно же, но в первый раз так оказалось, что я только отодвинула полоску вбок. Писька моя вся горела, и я подставила её ему. Наконец то я разжала свои ноги, мысленно молясь и трясясь за себя.

Маленькая брызга в решающий момент всё же выскочила из меня, и попала по моим ногам. Вот почему я не спешила снять трусики. Я лежала почти голая, спортивные штаны лежали в сторонке и не могли намокнуть, но под ударом была вся постель.

На этот раз мен всё хотелось быстро. В ванной сейчас никого наверно уже не было, а я лежала тут как распластанная.

Константин целовал и лизал меня, успокаивал не беспокоиться, и мол всё произойдёт о-кей. Он сказал, что сейчас наверно испытает мой мочевой пузырь на прочность, и взвился ещё сильнее. Я тяжело дышала, кровь пульсировала в сосудах, и внутри меня всё пылало.

Наконец Константин оказался меж моих ног и начал проникать. Пока он это делал, я пыталась сжать свои ноги, так что ему было трудно, и просила его быть поосторожнее.

Ещё бы.

Я почувствовала, как возросло давление на мой мочевой пузырь. Он тоже весь пыхтел.

Я постаралась достать рукой свою писательную дырочку, и прикрыть её пальцем, на случай если из меня вырвется. Его член и мой пальцы тёрлись и мешали друг другу, и он уже основательно вобрался в меня. Потом я почувствовала оргазм, и пыталась при этом удержать свою мочу.

Когда было всё кончено, я лежала не смея разжаться и пошевелиться, потом опираясь руками подвелась, встала и неловко пошагала в направлении — коридор. Оргазм изменил все ощущения, терпеть уже было словно незачем. Но я чувствовала, что моё мочеудержание и то, как я справилась, но него очень сильно подействовало.

Он наверно чувствовал себя так, как будто вкручивал шуруп в девственницу. А когда бы познакомились, я была ведь уже не девственница.

Я чуть не выскочила в коридор голая, но вовремя спохватилась. Пришлось снова одеваться. Мой мочевой пузырь уже предвкушал скорое освобождение. Константин пошёл следом за мной и открыл мне дверь туалета. Затем он там оставил меня одну, а сам остался за дверью. Сам он не так конечно хотел в туалет, как я.

Я присела, и было очень хорошо. Всё, что я почувствовала, я почувствовала в первый момент, как будто оргазм ещё не кончился, потом это был обычный процесс. Я сидела и журчала почти минуту. После этого я встала, открыла дверь, и стала умываться.

Константин подошёл к унитазу, встал с расставленными ногами, стоя словно перед писсуаром. но не смог сам пописать. Надо сказать, что в этом отношении Константин был явная противоположность мне. Сколько раз во время прогулок он забегал за дерево. И, кстати сказать, он всегда меня называл только ласковыми именами.

— У меня стоит и не пропускает, — сказал он, — придётся видимо терпеть и отправиться кататься. Этим теперь отплачу я тебе.

Ну не знаю, что там с ним было во время катания, кажется он стерпел, потому что на лыжах ему трудно было заехать в сторону, но по возвращении у нас снова был потрясный секс. Через неделю мы приехали к его другу в домик ещё раз, ещё раз сделали то же самое, снова боясь залить кровать друга, и так было пока снег не растаял.

Следующая зима пока вроде ещё не наступила.

В тот день, не смотря на хорошую погоду, я не делал никаких попыток выбраться из постели, чему Катя была очень рада, так как это полностью совпадало и с ее желаниями. Мы нежились в нашем уютном ложе до самого вечера, плавно переходящего в ночь. Мы ласкались, занимались любовью, играли друг с другом, делали друг другу массаж, ходили по очереди на кухню за разными вкусностями и кормили ими друг друга, опять занимались любовью… Катя лежала у стенки, а я гладил ее рукой, уткнувшись носом ей в плечо, одновременно наслаждаясь ее гладкой бархатистой кожей и ее запахом. Но тут она приподняла рукой одеяло и начала через меня перелезать.

— Ты куда? — спросил я.

— В туалет, — ответила она.

Я согнул ноги в коленях, не давая ей лезть дальше, потянул ее за руки и она, лишившись точек опоры, рухнула прямо на меня.

— Я хочу пи-пи, — игриво жалобно проговорила Катя, — моя пиписечка очень хочет сделать еще одно мокрое дельце.

— Не дельце, а дело, — с серьезным выражением лица поправил я и с лукавым удивлением добавил: — Неужели ты хочешь пописать без меня?

Какое-то время Катя соображала, что ответить. Она была скромной девушкой, но на наши отношения это не распространялось, и в том была заслуга нас обоих и искренности всех наших желаний друг по отношению к другу.

Однако ее реакция оказалась для меня неожиданной. Она горделиво выпрямилась и, стоя передо мной на коленях с раздвинутыми ногами, выставила вперед низ живота и раскрыла одной рукой губки своей аккуратно выбритой киски. Другой рукой она взяла мою руку и хорошо смазала своей слюной подушечку моего среднего пальца. Потом она приставила этот мой палец к отверстию своего мочеиспускательного канала и начала плавно водить им по нему.

— А вот эту мою дырочку ты еще и вправду не изучал так тщательно, как остальные, — с улыбкой сказала Катя, — но если мы будем продолжать такую ласку, то я прямо здесь сейчас и описаюсь.

Не могу сказать, что я был против, но ночь только начиналась и была еще полна планов, исполнение которых сегодня предполагало сухую кровать.

Я люблю совмещенную ванную комнату с туалетом за ее большой размер и более широкие возможности использования. Такая в тот день была и у нас. Я убрал свой палец, увлекательно ласкающий одну из самых маленьких Катиных дырочек, и дал ей возможность встать с постели и пойти в туалет. А сам пошел за ней. Эти несколько шагов она прошла, так соблазнительно двигая попкой, что я, пока шел сзади, ни на секунду не оторвал своего взора от этой наипривлекательнейшей части ее тела. Она вошла в ванную комнату, подошла к унитазу и, как в сказке про избушку на курьих ножках, повернулась к нему задом, а ко мне передом. Это был первый раз, когда при мне и так явно Катя должна была облегчить свой мочевой пузырь. Я заметил небольшое смущение в ее глазах. Тогда я взял ее за голову и горячо поцеловал в губы. Это ее расслабило, и она начала приседать на сиденье унитаза, но я удержал ее. Прежде чем в ее глазах успел появиться немой вопрос о причине этого моего действия, я сказал ей, что каждую дырочку у такой красивой и сладкой девочки, особенно перед важным делом, нужно всячески ублажать, и, в данном случае, нежнейшей лаской. Я встал перед ней на колени, раздвинул руками губки киски и очень нежно начал щекотать языком и целовать ее малюсенькую, но ощутимую и очень приятную дырочку, из которой вот-вот должна была политься золотистая струйка. Мои поцелуи никогда столько не концентрировались на этой ее точке, и Катя ощутила новую для нее гамму эмоций. Мои губы влажно посасывали, а язык теребил это ее отверстие так, что она нетерпеливо заерзала и, положив руки мне на голову, сказала, что уже почти не может терпеть и сейчас описается. Она даже немного согнулась и приподняла одну ножку, поджав ее в попытке сдержать настойчивые позывы ее мочевого пузыря. Хотя я и понимал, что чем дольше ожидание, тем приятнее будет процесс облегчения, но все же мучить ее этим я не собирался. Я еще раз с удовольствием лизнул ее там и дал ей возможность сесть на унитаз. Катя села, смотря на меня, и я увидел в ее глазах радость от уже неминуемой и скорой возможности справить свою нужду. Я взял ее за колени и широко развел ее ноги в стороны, чтобы как минимум видеть весь процесс полностью. Кате понравилось это мое решительное действие, и она даже отклонилась назад, чтобы вид для меня стал еще лучше. Я присел на корточки между ее ногами, и она с легким стоном облегчения пустила из себя журчащую струйку.

Я очень хорошо видел, как из той маленькой дырочки, которую я только что с таким упоением целовал, бьет ручеек, раскрывая и оттопыривая ее миниатюрные стеночки. Катя долго ждала этого момента и просто кайфовала, оттого что он, наконец-то, наступил. И еще ей очень нравилось быть сейчас такой откровенной, так открыто писая при мне. Я взял руками ее за икры, склонил голову и начал целовать ее бедра сверху, постепенно перебираясь к их внутренним сторонам. Катя немного смутилась и попыталась сдвинуть ноги, но мои плечи, которые находились между ними, не дали ей такой возможности, и она быстро поняла, что это ее желание было неуместным. Ее ручеек журчал в нескольких сантиметрах от меня, а я целовал ее ножки совсем близко к его источнику и ощущал лицом колебания воздуха, вызванные его напором. Несколько маленьких теплых капель попали мне на щеку. Я практически лежал на ней своим торсом и обнимал ее руками за бедра и талию. Я так уютно чувствовал себя, что мне совершенно не хотелось, чтобы это заканчивалось, и я с радостью вспоминал то большое количество воды и разных напитков, которые были выпиты нами накануне. Катина струйка текла с бодрым журчанием все с той же силой. Я еще приблизился к ней и поцеловал ее живот. Мне даже казалась, что я чувствовал, как внутри нее берет начало этот гейзер, и я стал целовать ее гладенький животик еще более сильно и упоительно. Катя издала легкий стон…. Я медленно спустился губами к ее лобку, а потом кончиком языка прижался и легкими движениями начал ласкать клитор. Катя громко застонала. Никогда раньше ей — писающей девочке — не ласкали в этот момент клитор языком! Она на мгновенье замерла, и я почувствовал, что она еще сильнее раскрылась передо мной, желая моих ласк. Горячая струя текла из нее ровно и лишь изредка какая-то дерзкая капелька отскакивала и попадала на меня. Я сильнее впился губами в ее клитор и был просто без ума от всего происходящего. Катя писала прямо из под моих губ, а я в это время страстно лизал ей клитор. Ее напряжение стало стремительно возрастать, и она заерзала на сиденье унитаза, стараясь сильнее подставляться под мои ласки. Я лизал ее там не отрываясь. И тут она разразилась оргазмом, который заставил золотой ручеек выписывать вензеля по всему периметру унитаза. Досталось немного и мне.

После этого Катя сказала, что таких ощущений никогда не испытывала и что очень благодарна мне за столь неожиданное и такое классное мероприятие. Но нарастание моего возбуждения тоже имело свои пределы, и я, сильно вцепившись руками ей в бедра, придвинул ее к себе прямо на унитазе. Еще не закончившая писать и не совсем отошедшая от оргазма, Катя от неожиданности замерла, ее ручеек остановился и перестал течь. Я приподнялся с корточек, и она первый раз за все это время увидела мой напряженный и торчащий член. Катя инстинктивно попыталась шире развести свои ноги в стороны, но дальше уже разводить было некуда. Слегка приподняв ее и поддерживая за попку, я чуть присел и вошел в нее, сидящую на пластиковом обруче, до самого основания своего члена. Ее влагалище было настолько мокрым от возбуждения, что я просто провалился в него. Но с Катиной помощью оно как обычно плотно обхватило меня своими крепкими стенками и я с неземным удовольствием начал медленно двигаться в нем.

Несколько моих движений и мы оба уже стонали, забыв об одном незавершенном процессе. Мои руки держали Катю за попу, и я с силой входил в нее. Потом для удобства я ближе придвинулся к унитазу, еще крепче сжал ее ягодицы и стал руками насаживать ее на свой член. Она обхватила меня за шею и помогала мне насаживать себя, едва ли не задыхаясь от удовольствия. Но эта тряска легким позывом вдруг напомнила ей о том, что пописать до конца так и не удалось, и Катя посмотрела на меня. По ее взгляду и едва заметным, но уже знакомым мне подергиваниям ее бедер, я понял, что остаток ручейка проситься наружу. Я прекратил свои движения в ней, улыбнулся, смазал свой средний палец ее соками и погладил им ту маленькую дырочку. Увидев, что эти действия практически лишили Катю возможности сдерживаться, я засунул свой член поглубже в ее влагалище и сказал ей:

— Писай! Да, прямо так!

Мне показалось, что своим членом внутри нее я чувствовал, как этот ручеек собирается там и проделывает свой путь до выхода наружу. От этого ощущения необычная волна удовольствия прокатилась по моей головке, плотной сидевшей во влажном и глубоком объятии. Я чувствовал, что если бы я сделал хоть одно движение в этот момент, то сразу кончил бы. Но я сдержался. Тем временем, Катя полностью сумела расслабиться и теплая струйка потекла из раскрывшегося выхода ее канальчика прямо на основание моего члена. Она облила его и стала стекать по моим яйцам вниз. Это было безумно приятно и мой упругий от сильного возбуждения и удовольствия член, пульсировал в Катиной киске. А струйка текла, обвивая мой ствол теплым колечком и приятно щекоча мои яйца. Я не выдержал и немного вытащил свой член из нее. Катя расслабленно и беспомощно висела на мне, обхватив руками за шею, и продолжала писать. Теплый ручеек сразу отметился на той части члена, которая показалась из ее влагалища. Мое возбуждение достигло предела, и я просто начал неистово трахать ее в таком положении. Всего несколько движений и я был награжден небывалым по силе оргазмом залив все ее влагалище своей спермой. Катя вцепилась в меня своими пальцами, и я почувствовал, как судорожно сокращается она вся внутри, а ее крики были слышны уже, наверное, всем соседям. Она откинула голову назад и страстно впилась своими губами в мои. В этот момент я ощущал, что ручеек тек из нее с наибольшим напором, ведь она была совсем расслабленна, но, в то же время, все ее внутренние мышцы были напряжены и работали по полной от наших оргазмов……

Катя прошептала мне на ушко, что никогда раньше не испытывала такого необычного бурного оргазма, что это очень сильно и уникально кончать от мужского члена, когда ты писаешь. Я поцеловал ее. Она была почти без сил и теперь еще больше висела на мне. Я не хотел выходить из нее и, прижав ее крепко к себе за поясницу, встал на ноги, держа ее на руках. Катя положила голову мне на плечо, обвила меня своими ногами и гладила ладошками по спине. Мне было очень удобно так нести ее, тем более что мой член был по-прежнему тверд и тоже хорошо поддерживал ее надетую на него как на крюк. Пока я нес ее до кровати, легкие покачивания ее бедер, скольжения ее влагалища по моему члену и плотное соприкосновение наших тел, вновь наполнили меня вожделением. Мы добрались до кровати и плюхнулись на нее так, что я прижал ее всем своим телом, а ее ноги разлетелись в стороны. Не медля ни секунды, я с безумной страстью начал сильно, резко, глубоко и быстро входить в нее и кровать заходила ходуном. Я занимался сексом с совершенно обессилевшей девушкой, которая практически не могла ничего делать, а просто лежала и текла…. Мне это было все равно, хотя, конечно, я знал, что ей нравится все, что происходит между нами. Я кончил и лег рядом, старясь отдышаться. Но я все еще не мог оторваться от Кати. Я повернулся на бок, раздвинул ее ноги своей ногой и ввел в нее два пальца. Казалось, что у нее уже больше нет сил испытывать ощущения от постоянного моего воздействия на ее эрогенные зоны, и она просто тихо стонала.

Мы отключились где-то минут на тридцать и после этого небольшого передыха были вновь полны энергии. Однако вставать не хотелось даже для того, чтобы сходить в душ. Катя взяла полотенце и вытерла им у себя между ног. Я положил руку на ее киску, и рука вспотела от жара, исходящего из нее. Она ввела пальчик себе во влагалище и скривила губки, вынув его оттуда совершенно мокрым.

— Наверное, придется все же встать, — неуверенно сказала Катя, — очень хочется освежиться прохладной водичкой.

— Расслабься, — сказал я, — у меня есть идея.

Я взял пластиковую бутылку с водой, немного попил из нее, а потом набрал воды в рот. Катя с интересом наблюдала за происходящим. Я подложил подушку ей под попу, развел ее ножки в сторону и немного снизу, чтобы вода не выливалась изо рта, прижался открытым ртом к ее киске. Прижался так плотно, что вода не могла вытекать наружу, а нижней губой я регулировал вход во влагалище, чтобы вода вся не затекала туда. Она замурлыкала от желанной прохлады и свежести. А я в это время выполнял роль стиральной машины — своим языком я в воде промывал ей все складки и щелки. Через некоторое время я проглотил эту воду и наполнил рот новой. После трех раз Катя была очень довольна моими действиями. Последний раз я набрал больше воды и размашистыми движениями своего языка выполнил процедуру окончательного полоскания ее промежности.

Я улегся у нее между ног и сказал, что теперь хочу спокойно и хорошо изучить эту удивительную дырочку, которая сегодня чуть не свела нас с ума тем, что ей предназначено делать по нескольку раз в день. Я рассматривал ее, трогал, снова пробовал на вкус, пытался расширить ее чуть-чуть. В этот момент у меня в голове промелькнула мысль о том, как бы ее использовать в сексе. Она такая маленькая… Пусть так, но с тех пор я часто ласкал Кате ее маленькую прелестницу и вообще стал относиться к ней по-особому. Милой Катюше это очень нравилось, и она с радостью позволяла мне все.

После того случая я как-то спросил ее:

— Ну что, теперь ты будешь писать при мне с большим удовольствием, чем без меня?

— Да, — ответила Катя и, улыбаясь, добавила: — Как только в туалете я снимаю трусики, у меня перед глазами сразу встает та наша картина, и я возбуждаюсь….. Хочу! Хочу! Хочу!"

Привет, меня зовут Николь, и я обожаю чувство переполненного мочевого пузыря. Я думаю, вы уже читали предыдущую мою историю. До сегодняшнего дня мой рекорд по удержанию мочи был 35 часов, но сегодня я улучшила свой результат. Я терпела с 19.00 в четверг до 09.10 в субботу! Всего я вытерпела 38 часов и 10 минут (или более полутора суток!)

Вначале терпеть было так легко, что я даже удивилась. Последний раз я пописила в семь вечера в четверг. Только через три часа я почувствовала, что, если бы сейчас пошла в туалет, смогла бы выпустить небольшую струйку. Ещё через два часа я начала постоянно чувствовать немножко мочи в пузыре. Я себя нормально чувствовала до того момента, когда с начала терпения прошло уже 29 часов. Как это ни странно, практически невозможно предугадать поведение своего мочевого пузыря — иногда приходится бегать в туалет пару раз за день, а иногда возникает такое чувство, что он вообще не наполняется. На сей раз давление в моём пузыре было гораздо меньше того, что я ожидала. В тот же вечер в четверг я выпила две чашки чая и легла спать за полночь. Утром я проснулась и почувствовала, что уже довольно сильно хочу в туалет, но не поддалась искушению во время умывания и поехала на работу.

На работе я была очень занята, но всё жа нашла время, чтобы выпить две чашки кофе. Примерно в 11 часов утра я устроила себе перерыв на пять минут и немножко перекусила, после чего выпила стакан воды. Около четырёх часов дня желание пописить стало довольно сильным, но я просто не обращала на него внимания. Когда я приехала домой, был уже ранний вечер, и в моём мочевом пузыре чувствовалась просто тупая постоянная боль, ослабить которую я не могла. За ужином я выпила ещё чашку чая. После этого я решила сёездить на пару часов в местный спортзал и поиграть там в настольный теннис. Когда я хочу в туалет, мне нужно что-нибудь делать, чтобы терпеть дольше, поэтому мне не хотелось просто сидеть или лежать, к тому же, в соседней комнате была моя двоюродная сестра, с которой я живу (но она не знает о моих фантазиях).

В спортзале я несколько раз чувствовала приступы боли из моего мочевого пузыря, но легко с этим справлялась. Я приехала домой только в 11 часов вечера (к тому моменту я терпела уже 28 часов, сомневаюсь, что многие из вас выдержали бы и половину этого времени!). Я пошла в свою комнату за контактными линзами, но они оказались немного грязными, и мне пришлось сильно сжать ноги, чтобы вытерпеть, пока я протирала их. После этого я села за компьютер и заглянула на несколько сайтов, проверила почту и зашла в несколько чатов, но не нашла там ни одного знакомого. К полуночи (я терпела уже 29 часов!) я решила продолжать терпеть лёжа. Мой мочевой пузырь выглядел очень сильно надутым и болел, но у меня была жажда, поэтому я выпила стакан воды. К тому времени, как я разделась, давление в моём мочевом пузыре очень сильно увеличилось. Я легла под одеяло в одной лёгкой маечке, так как просто не выдержала бы давления даже самой слабой резинки от трусиков на мой переполненный мочевой пузырь.

Моя цель была выдержать до 7 часов утра (тогда получится, что я вытерпела 36 часов), но было ещё только половина первого. Я постоянно пыталась найти удобное положение и уснуть, но в течение получаса мне удавалось всего несколько раз задремать на пару минут. Я погладила рукой живот и почувствовала сильно выпирающий мочевой пузырь с довольно чёткими контурами, после чего начала гладить себя между ног и слегка нажимать на мочеиспускательное отверстие. Я постоянно посматривала на часы, отсчитывая часы, минуты и даже секунды. Несколько раз я чуть не описилась, мне не удавалось найти удобное положение и ужасно хотела в туалет. Я обнаружила, что отчаяние немного ослабевает, если я сжимаю между ног подушку. В таком положении мне удавалось задремать на несколько минут, но вскоре я просыпалась из-за болей в мочевом пузыре. Мне было трудно терпеть из-за того, что я знала: туалет рядом, и я могу туда сходить в любой момент. Я фактически мечтала оказаться на многолюдной улице, где нет никаких туалетов!

Теперь мой мочевой пузырь был ужасно полный, и я изо всех сил сжала ягодицы, чтобы было немножко легче терпеть. Было ещё только 4 часа утра — мне оставалось терпеть целых три часа! Чтобы не поддаться искушению и не сходить в туалет, я сжала руки между ног и убедила себя, что слишком долго терпела и перенесла слишком много мучений, чтобы отказаться от этой затеи в последний момент.

В 6 часов 15 минут моя двоюродная сестра проснулась и пошла в ванную, так что теперь я не смогла бы пописить, даже если бы захотела — а я просто УЖАСНО хотела сделать пи-пи. Сестра должна была уехать на работу в 7 утра, но я мысленно желала ей уезжать побыстрее. Мой мочевой пузырь был огромный и очень полный, к нему было очень больно даже просто прикасаться. Я знала, что скоро мой пузырь будет на пределе своей вместимости, а мои сфинктеры — на пределе своих возможностей. Но всё это так меня возбуждало, что я была уже совсем мокрая между ног. Время от времени я тёрла свою промежность, но не позволяла себе достичь оргазма. Я знала, что сразу же после оргазма всё возбуждение пропадёт и я с криками побегу в туалет. Таким образом, каждый раз, когда я чувствовала приближение оргазма, я убирала руку из промежности, после чего изо всех сил напрягала мышцы ног, сжимая бёдра как можно сильнее.

Моя сестра была в ванной почти двадцать минут, и я буквально мысленно умоляла её побыстрее уехать на работу. Я решила встать в 7 часов и снова подключиться к Интернету. Правда, я не знала, сколько ещё смогу выдержать — мой мочевой пузырь был на пределе, и я еле сдерживалась. Наконец, без десяти минут семь, сестра уехала. Мне оставалось выдержать всего десять минут, чтобы поставить рекорд в 36 часов! Я буквально выползла из кровати, поскольку просто не могла стоять прямо, надела лёгкий халат и поразилась размеру моего выпирающего и переполненного мочевого пузыря. Через пару минут я уже сидела за компьютером и читала почту, так как решила испытать свои силы и попробовать потерпеть ещё часок (и не ходить в туалет 37 часов, я очень люблю мучить свой мочевой пузырь)! Заглянув в чат, я встретила там моего знакомого, который прекрасно знает о моих забавах и сам очень возбуждается от этого. Мы начали с ним общаться уже после того, как таймер моего мочевого пузыря перешёл отметку 36 часов. Мой приятель уже знал, что я пыталась выдержать 36 часов и убедил меня, что я смогу вытерпеть ещё дольше.

Несмотря на то, что я сказала ему, что мой мочевой пузырь вот-вот лопнет, он буквально заставил меня терпеть дольше. Снова и снова я просила его закончить разговор и разрешить мне пописить, но он уговаривал меня потерпеть ещё, а я соглашалась. Теперь я постоянно сжимала одну руку между ног, печатая другой. Я перепробовала все способы облегчить боль в мочевом пузыре (кроме, конечно, самого простого способа — пописить), но ничего не помогало. Было 8 часов утра, и я не писила уже 37 часов, но мой приятель подбадривал меня и убеждал, что, если я сумела выдержать 37 часов, значит, у меня очень сильный мочевой пузырь, и он сможет потерпеть ещё 1–2 часа, если я сама этого захочу. В 8.30, когда я выдержала уже 37.5 часов, я была в ужасном состоянии! Я не спала почти всю ночь и ужасно устала за это время, мои сфинктеры тоже устали, и я прилагала огромные усилия, чтобы держать их закрытыми, но главное — мой мочевой пузырь уже буквально трещал по швам! Я почти кричала от отчаяния и боли в мочевом пузыре, в уголках моих глаз выступили слёзы, и больше всего на свете я хотела присесть на корточки и пописить в тазик, который всегда стоит рядом с моим столом. Но к настоящему времени я была невероятно возбуждена и чувствовала приближение оргазма.

Я переставила клавиатуру на стул и встала коленями на пол. Тазик был буквально в нескольких сантиметрах от меня, и я отчаянно сжимала одну руку между ног. Я ещё раз попросила моего приятеля из чата приостановить разговор на пару минут, чтобы я могла пописить, но он сказал, что хочет поговорить ещё и уговаривал: "Ну потерпи ещё хоть десять минут, ты ведь не маленькая девочка с вечно мокрыми штанишками", "Ты выдержала больше 37 часов и хочешь сказать, что не вытерпишь ещё буквально 15 минут?", "Неужели ты сама не хочешь проверить, как долго ещё ты сможешь терпеть?". Я колебалась между желанием ослабить эту невыносимую боль из мочевого пузыря и возбуждением от этой же самой боли. Мне пришлось сконцентрироваться, и теперь все мои усилия уходили на то, чтобы удержать мочу в себе. Я знала, что до 9 часов оставалось совсем немного времени и, поддавшись уговорам, решила, что ДОЛЖНА была выдержать и поставить рекорд в 38 часов, несмотря на то, что мой мочевой пузырь был буквально на грани взрыва! Всё, о чём я могла думать, было моё состояние, а вернее — сотояние моего мочевого пузыря. Я считала минуты до 9 часов: 14 минут, 12:10:6:5. Мне казалось, что часы просто остановились, настолько медленно шло время!

Когда до 38 часов без посещения туалета оставалось всего две минуты, я заранее присела на корточки над тазиком, но заметила, что в чат вошёл ещё один мой знакомый, и, прочитав мои сообщения обо всей этой затее, попросил меня пообщаться с ним. Я буквально закричала от боли в животе! Я была так близко к тазику, но не хотела обижать этого парня и должна была снова встать на колени и болтать с ним (всё-таки было бы несправедливо послать его куда подальше)! Тем временем, первый приятель тоже всё ещё убеждал меня потерпеть дольше. Я была в ужасном состоянии, поскольку должна была общаться в чате с двумя парнями одновременно и в то же время сдерживать настоящий фонтан мочи! Я просто не могла выдержать это, я вскрикнула, по моей щеке скатилась слеза отчаяния, я была готова заплакать от боли, но изо всех сил закусила нижнюю губу и продолжала терпеть. Я знала, что никогда ещё в жизни не хотела в туалет так сильно и никогда не испытывала такой сильной боли как сейчас в мочевом пузыре. Второй приятель очень просил меня потерпеть ещё полчасика, поскольку он всего несколько минут назад подключился к нашему разговору, но я просто не могла сделать это, по моим щекам уже текли слёзы, и я до крови прокусила губу.

Я сказала ему, что в течении последних нескольких часов я была в агонии и мой мочевой пузырь так сильно болит, как будто действительно вот-вот взорвётся. Я чувствовала, как по моей уретре просачивается моча, и первые капли уже готовы вырваться наружу, моё тело просто отказывалось удерживать такое количество мочи, и я не могла заставить мои сфинктеры сжаться и закрыть мочевой пузырь. Мой живот ужасно раздулся, верхний край мочевого пузыря был на три пальца выше пупка, а сам мочевой пузырь выпирал почти на десять сантиметров и выглядел как небольшой арбуз. Я начала тереть себя между ног ещё сильнее, нажимая одним пальцем на мочеиспускательное отверстие и превозмогая жуткую боль, но почувствовала приближение оргазма и уже не могла сдержать его. Оргазм потряс всё моё тело, я буквально не могла вдохнуть несколько секунд, но вскоре почувствовала только невыносимую боль в мочевом пузыре, снова присела над тазиком, но продолжала терпеть, прилагая к этому невероятные усилия.

Через пару минут я снова почувствовала первые капли мочи у самого выхода, но нажала большим пальцем на мочеиспускательное отверстие и остановила поток. Ещё через минуту меня поразила вспышка ужасной боли в мочевом пузыре, я инстинктивно схватилась за живот обеими руками, но мои сфинктеры не смогли выдержать такое невероятное давление, и я выпустила настоящий фонтан!

Я вытерпела 38 часов и 10 минут, именно столько времени назад я последний раз посетила туалет. Я писила сильными и короткими всплесками в течение 5 или 6 минут, выпустив в итоге чуть больше, чем 1,5 литра! После этого я хотела только поспать. Я легла на диван, уснула и проснулась только через 5 часов.

Мы возвращались домой после хорошего пива, и я сильно хотела в туалет. Пустые бутылки остались красоваться на месте нашего распития, всё их содержимое перекочевало уже в нас чтобы играть в наших умах и телах, затем мы пошли по домам. Наша компания рассеялась, остались только я да Миша, который меня провожал как всегда. Мы шли и говорили на какие-то посторонние темы, в то время как на данный момент они меня не волновали, меня на данный момент волновало другое — где бы скорее поссать. Что меня и подгоняло. Миша уже еле мог угнаться за мной. Я была без каблуков, и идти было легко.

— Я хочу-пи-пи, — призналась я.

— Я тоже хочу, — сказал он. — Я понял, почему мы идём так быстро.

Мы замолчали, выровняли шаг, и скоро были у моего дома. Дом номер один. К тому времени, бутылки выпитого мною пива трансформировались из нескольких (трёх?) булыткообразных состояний в одно шарообразное состояние моего мочевого пузыря. Миша довёл меня до подъезда, меня уже трясло как от холода, и я сообразила, что надо не отпускать Мишу. (Главный герой обожает трахать главную героиню и даже наснимал огромное количество домашнего видео с ее участием! Посмотрите его! — прим. ред.)

— Слушай, если я сейчас отпущу тебя, ты, оставшись без меня, тут же нассышь где-нибудь рядом с моим домом, тебя заметит кто-нибудь из соседей, и потом это прибавится к вечным темам среди разговоров наших соседей. Тебя заметит какая-нибудь бабенция, потом окажется, что ты писаешь и у нас в подъезде, и у нас в лифте, и у бабенции на коврик перед дверью. Не делай себе больше врагов, чем у тебя уже есть.

— Ну да, Катя, тогда пошли к тебе домой.

Казалось, он этого и хотел больше всего. Мы посмотрели на наши окна с улицы и убедились, что они не горят. Ни одно из наших не горит.

— Да, пошли.

Когда уже поднимались на лифте, мне захотелось в туалет ещё больше.

— Слушай, — спрашиваю я его, — у тебя уже были в жизни были такие ситуации, что вам хотелось "ссать" (подчёркивая это слово голосом, применительно к Мише я вслух применяла его термин, хотя по физиологии он как раз лучше подходил ко мне)? Всей компанией не на улице, а скажем в школе? Как вы устанавливали очередь?

— Да не было никакой очереди, мы с товарищем подходили к унитазу одновременно, он с одной стороны, я с другой.

Я рассмеялась от этой мысли. Мне как девочке такое и в голове это раньше не представлялось.

— А если вы были втроём, вшестером?

— Да, так бывало после тренировки. Тогда последний уже не заходил в туалет, и без него там был тесно, а ссал в раковину.

Я прыскнула от этих слов. В другое время я шокировалась бы и возмутилась от этих слов, но сейчас мне хотелось смеяться и смеяться.

— Так ты хочешь сказать, что смог бы нассать мне в раковину? Где я чищу зубы? Знаешь, что я после этого с тобой сделаю! Ты будешь покупать новую!

— Да нет, что ты! У тебя — только в твоём туалете.

— Так, кто из нас первый? — спрашиваю я.

— Конечно, ты.

— Тогда почему ты так нервно стоишь?

— Потому что я выпил больше пива.

Судя потому, в каком состоянии вёл себя мой мочевой пузырь, мне было трудно представить это "больше". Кажется, у шара вместимость максимальная при натяжении поверхности, он уже вобрал в себя столько, сколько мог, и сейчас пытался растягиваться. Я пожалела своего Мишу.

Тем временем мы поднялись, на лифте, вышли из него и пошли в квартиру. Как назло, дверь была заперта на все замки. Я сначала обозлилась, но потом осознала, что это знак того, что в квартире действительно никого нет. Собаки или кошки у меня тоже нет, хотя ими увлекается весь подъезд. И главное — нет попугая, который бы потом вздумал повторять то, о чем мы говорим с Мишей.

— Слушай, здесь никого нет и не скоро придут.

Мы включили свет во всех комнатах и убедились, что никто не спрятался.

— Да, куда-то умотали. Наверно на дачу. Сегодня же пятница.

— ТАк-к, но сначала пописяем.

Так получилось, что мы одновременно устремились к туалету, Миша слева, я справа. Потому что дверной выключатель был справа. Столкнувшись в дверном проходе, я начала:

— Слушай, нам сейчас окажемся как с твоим школьным товарищем. А что? Давай пописяем одновременно.

Миша посмотрел на меня круглыми глазами:

— К-как?

— Мне самой интересно как. Слушай, давай я сяду как обычно, а ты чтоб не подвергался в это время по пыткам средневековой инквизиции, пописаешь у меня в свободное пространство меж моих сидячих ног.

Миша уже ничего не ответил, ещё более ошарашенно смотрел, на я заметила, как его член встал. Но не так сильно, потому что он был слегка под хмельком, и я тоже.

Я спустила штаны, а он в знак солидарности начал расстёгивать свою ширинку. У него это почему-то заняло больше времени, чем у меня.

Мне до последнего момента не верилось, что всё пойдёт так, как мне сейчас стукнуло в голову, в которую ударила моча вместе с пивом. Так получилось, что я села как обычно, джинсы были на уровне тапочек и плотно стягивали ноги снизу. И оставалось очень мало пространства для попадания Мишиной струи. Я представила, как это начнёт сейчас щекотать мой лобок. Вообще мои ноги сейчас представляли сейчас какой-то ромб.

— Слушай, это что, баскетбол? — спросил он. — Баскетбольная корзина?

Я опять засмеялась. Да, я забыла сказать, Миша ходил в баскетбольную секцию, соответственно был высокого роста, был на голову выше меня. Ноги у него сейчас оказались достаточно длинные, и я с трудом представляла, как он сможет сейчас в меня точно прицелиться с высоты полуметрового расстояния.

— Давай, я видела, что мальчики всегда писают точно направленной струйкой. Направь;-).

Я тараторила, потому что тогда на данный момент мне самой не терпелось тут же пустить струю. Во мне было всё готово.

— Внимание! Старт! Начали!

Член Миши ослаб, и он уже мог писать. По моему сигналу струя рефлекторно брызнула из него (раньше моей!) и брызнула куда-то мне на майку.

— Стоп.

Миша впервые засмеялся за это время.

— Ловко же я тебя разукрасил.

Это всё, что он придумал сказать. Я ухватила майку в плечах кончиками пальцев, приподняла над своей кожей, и хотя нашла состояние майки скорее любопытным, нежели мерзким, строго продолжала:

— Высохнет! В стирку! Нет, выбросить.

И со смехом добавила:

— Продолжай дальше в своём духе. Майку тебе тоже придётся покупать новую. Я уже присмотрела какую.

Я вынуждена была полностью снять майку. Я уже мысленно радовалась будущей обновке. После этого на мне оказался только лифчик. Ну и штаны, спущенные внизу, и делающие мои ноги в форме ромба, связанные внизу закатанными штанинами и в коленях изогнутые по краям унитаза.

— Раз! Два! Начали!

Опять я всё там держалась, а из Миши стрельнул поток. Определимся с терминологией: из меня брызнул, из Миши стрельнул. Пока я задумалась над терминологией, оказалось что два потока. Дырка из члена дала какой-то сбой, и как это бывает например с двумя изображениями на телевизоре вместо одного, тут — вместо того чтобы писать одной струёй, Миша почему-то полил двумя мелкими. Вылетало две струи под углом 30 градусов между собой. Умножив длину в 50 сантиметров на тангенс пятнадцати градусов, вы можете представить, в каком месте они попадали в меня теперь уже слева и справа.

— Стоп, машина.

Миша остановился, ещё не успела я закончить произносить этот приказ.

Я привстала, и только тут начала что-либо соображать. Пожалуй, главное что надо сейчас сделать чтобы разобраться в ситуации и сделать её более удобной, это надо высвободить одну ногу из пут джинс, что я и сделала. А потом мы стояли на расставленных ногах, животами друг к другу. Я можно сказать вся голая с белой кожей, кроме чёрного бюстгальтера (джинсы и трусики болтались на одной ноге, но это уже не считается), и две тапочки. Миша в уличных джинсах и рубашке.

— Так, делаем всё так, как ты привык в школе. Я не хочу чтобы ты в меня всё время попадал, и поэтому сама сейчас буду делать это как мальчик.

Я стояла над унитазом, попой к бачку, ноги расставленные как у равнобедренного треугольника, не хватало только высоты или биссектрисы у этого треугольника. Конечно, я сейчас не стала объяснять Мише все эти математические премудрости, но он уже понял суть дела и без того. К сожалению, струя из меня брызнула вниз отнюдь не по биссектрисе. Бедный мой пол туалета! Несостоявшиеся правила геометрии теперь нарушали географию моего туалета, сотворяя моря и океаны.

Я уже мысленно определила, что моя майка, которая сейчас уже не на мне и вряд ли на мне больше появится, прежде чем быть выброшенной, пусть она сейчас пригодится как тряпка для пола туалета. Есть чем как следует вытереть, не портя запах нашей обычной тряпки. Миша тоже начал капать куда-то вниз, не смея приблизиться ко мне и поэтому не долетая струёй да унитаза. Получались какой-то Гольфстрим с Лабрадорским течением.

— Ты что, пол поливать мне пришёл? Делай уж лучше на меня!

Тут Мише в голову стукнуло что-то странное, или на него так подействовали мои крики. Он встал перед унитазом на коленях, так что его член стал совсем близко к ободку унитаза, сантиметрах в пяти, и он уже мог правильно направить. Я же не собиралась садиться. Хотя нет, я попыталась, это сделать, но попой чуть было не свернула смывной бачок.

Разыгранный мной концерт продолжался, кстати раз уж так пошло, было забавно наблюдать, насколько и как разлетаются наши струи, и тут я представила, что с высоты расставленных ног обфонтаню Мишу ещё хлеще, чем он меня. (Действительно, потом то, что продолжалось, лилось и по высоте, и по биссектрисе, но никак не по медиане.)

— Разденься, чтоб тебя не забрызгало, я продолжаю! — скомандовала я.

Только он успел это сделать, я, с трудом сдерживающаяся от наполненного пивом мочевого пузыря и от хохота, хохот тоже дёргал направление, я продолжала. Моча низливалась каскадом, но большей частью попадая в нужный унитаз. Миша привстал, и начал писать стоя. Моя струя лилась неуправляемая, в то время как свою Миша ради забавы пытался направить так, чтобы соединить с моей.

— Как видишь, одежда даже здесь мешает естественным действиям.

Наконец окончилось, мы закончили как-то одновременно. Я скинула лифчик, который почему-то не сняла до этого. Наверно, чтоб на мои груди случайно не попала его моча.

— Всё, теперь в душ и в кровать. Не забудь мне напомнить закрыть замок квартиры изнутри.

Ну, дальше я уже стесняюсь описывать.

Привет, зовут меня Маша, живу я в Питере и есть у меня одно увлечение которое может показатся кому то несколько странным. История написанная ниже не выдумка а лишь моя попытка описать свое маленькое хобби. Несколько неприятных минут из жизни владельца желтого Опеля или не следует оставлять машину в темном углу двора на ночь.

Вообще то как я уже говорила (а может и не говорила ну тогда сейчас скажу) мне больше всего нравится писать именно на капоты автомобилям. Конечно сложностей в этом много, а риску: адреналин в кровь впрыскивается мощнейшей струей. Так вот прогуливаясь по окрестным, или не совсем окрестным дворам я присматриваю свои будущие жертвы. Во время одной из таких своих прогулок я и наткнулась на это металлическое чудовище. Вообще то машина была очень ухоженная, ни пылинки ни царапинки. Свет уличных фонарей буквально тонул отражаясь в бездонной глубине желтого капота. Да капота: я остановила на нем свой взгляд и моментально представила себя восседающей на нем: я ощутила даже легкое головокружение от столь соблазнительного видения. Хозяин данной машины очень заботился о ней, но единственным его заблуждением было пожалуй то что он самоуверенно думал что раз его машина довольно старая на нее никто не позарится, поэтому то он видимо и не ставил ее на сигнализацию (а может ее и вовсе не было) и ставил ее в самом темном углу двора. Именно в этом углу, кстати двор довольно плотно заставлен машинами, стоят несколько старых гаражей, которые по-моему уже давно заброшены. Гаражи эти вплотную примыкали к стене дома, в этой стене к слову нет ни одного окна, пока пожар не уничтожил один из них. Сгоревший гараж в один прекрасный день дворники подогнав трактор вывезли куда то, видимо на свалку, и между стеной дома и стеной крайнего, чуть подгоревшего гаража образовалась пустота как раз шириною с гараж. Раньше это место всегда пустовало, и лишь иногда служило общественным туалетом, в том числе и мне. Но вот он появился, желтый Опель, и поскольку как я уже сказала двор машинами заставлен сильно то его хозяин стал ставить его передом именно между гаражами, почти полностью туда и заезжал. Уж не знаю как он вылезал оттуда но места между боком машины и стеной почти не было. Видимо владелец считал что там более надежно оставить машину чем где либо в другом месте или еще почему либо. Но как бы там ни было он раз за разом оставлял там свою машину и спокойно уходил домой.

И действительно ее никто ни угнать не пытался ни залезть в нее с целью украсть что то. И все бы было ничего но на эту машину я положила глаз. Увидев ее впервые я поняла что именно она и станет моей следующей жертвой. Я стала часто туда захаживать, и присматривать как когда и что. Наконец я узнала полный график владельца, во сколько приезжает, выходит ли перед сном проверить машину и т. д. Выяснив все я наметила вечер когда я пойду сикать на капот именно этой машины. И вот вечер настал. Я заранее выпила бутылку пива 1.5 литра, и оделась в соответствующую одежду.

Короткая юбка, туфли платформе и коротенькая джинсовая курточка, что бы не мешала. Заправившись пивом я пошла гулять. Было довольно темно, так как дело было в конце августа и белые ночи давно прошли. Я издалека заметила свою желтую жертву, она была намести, она ждала меня. К этому времени мой мочевой пузырь настолько отяжелел и давал о себе знать столь сильно что я поняла же пора!!!. Оглядевшись по сторонам я медленно подошла к машине и быстренько протиснулась между ее боком и стеной. Я оказалась перед капотом.

В нем сейчас отражалась только луна и то очень слабо. Было довольно темно. Еще раз осмотревшись по сторонам, я осторожно подтянув юбку поставила одну ногу на капот, а затем быстро забралась на него. Я тут же присела лицом к лобовому стеклу. Приподняв юбочку я приспустила трусики. В тот момент я уже до безумия хотела сикать. Как только трусики были спущены я мгновенно перестала сдерживаться, и струя с громким шипением

Вырвалась из моей брызгалки. Кто хоть раз в жизни долго терпел меня поймет))) Я сикала глядя как моя струя падает на лобовое стекло разбиваясь о него тысячами мелких брызг.

Я видела как она заливает капот, как потоки моей мочи стекают вниз по капоту. Писала я наверное минут пять. Это был настоящий кайф. Пописав я одела трусики и спрыгнув с капота полюбовалась содеянным. Я обсикала стекло, капот и к тому же фары и бампер.

Довольная я пошла домой с чувством величайшего блаженства и облегченности.

Вот такая история.

— Привет. — Шмыгая носом, сказала Оксана.

— Вот те раз! Ты же вчера ты была полна сил! — Не поверил я своим глазам.

— Простыла. Продуло, наверное, когда ехали обратно. Не надо мне было с реки возвращаться с мокрой головой.

— Не надо, — согласился я. — А еще кто-то вчера отказался надевать кожаную куртку. Наверное, это был слоненок?

— Не дразнись, — прогундосила Оксана, — мне и так плохо.

— Не буду. — Пожалел я девушку. — Голова болит?

— Пока, нет.

— Тогда не все еще потеряно. Сейчас приду к тебе с лекарством.

Это ужасно сдыдливая для меня история. Я всё ещё краснею при воспоминание о ней. Это было весной. Но сначала хочу описать мою внешность в тот день. У меня были длинные русые волосы заплетены в две косы, на мне была голубая школьная блузка через которую просвечивал мой чёрный лифчик, так же была клетчатая школьная юбка, гольфы до колена и чёрные туфли на маленьком каблучке. И ещё одна интимная деталь, на мне были белые трусики из очень тонкой ткани и извините за откровенность, я побрила свою писю… Стыдно такое говорить, но так гигиеничнее и красивее хихи. А лет тогда мне было 13.

После школы меня должен был забрать сосед, но он опаздывал на 40 минут, а уроки у нас тогда закончились и я пошла в столовую убивать время. Купила большую бутылку чая липтона, села за столик, пила чай и сидела в интернете просматривала новости. Позже когда я опустошила бутылку и заказала себе две довольно большие чашки кофе с молоком. После этого я прошло ещё минут 15 и мне пришла смс-ка *Люся, я приехал, жду у школы, выходи. * Смс от соседа зовут его кстати Петя, но для меня он Дядя Петя, так как ему 24 года. я почувствовала лёгкий позыв помочиться и решила сходить в туалет, но там обе кабинки были заняты и я решила не заставлять Дядю Петю ждать, взяла рюкзак и вышла из школы. Как только я вышла, я увидела знакомую синюю машину, а в ней сидел Дядя Петя и махал рукой. Рюкзак я кинула на заднее сиденье, а сама села впереди.

— Как дела в школе? Твоя мама просила передать, что задержится на работе- Сказал Петя поправляя зеркала машины. — В школе всё отлично, контрольная была- Сказала я и мы двинулись в путь.

— Контрольная? По какому предмету? — История. Была в принципе легко, думаю, что я справилась- Сказала я слегка улыбнувшись. Петя включил радио и тут я почувствовала как, что-то стрельнула в мочевом пузыре и я ойкнула. — Что такое? — спросил Петя не отводя глаз от дороги. — Ничего, просто голова, что-то разболелась… — Не знаю зачем я соврала, ну не буду же я ему говорить, что хочу пописить! Я вообще очень стеснительная девочка и не никогда и не за что, не скажу ни одному представителю сильного пола, что мне нужно пописить.

Едем мы уже минут 20 и я почувствовала, что терпеть сил не остаётся и пока Петя не видит, я просунула одну руку под юбочку, ну сами понимаете зачем. А для тех кто не понял, то я положила руку себе на… ну… ну писю вообщем! и сжала её и вдруг мне стало так приятно! Что я нечаянно взвыла и тут машина резко затормозила и я чуть не вылетела с седенья с рукой под юбкой и Петя это заметил, я покраснела, мне стало очень стыдно и я сразу убрала руку и отвернулась, начала смотреть в окно, а желание писить не ушло. Я положила ногу на ногу и сильно сжала бёдра и мы застряли в пробке. — Вот чёёрт! Пробка!!! — Вскрикнула от возмущения я, что даже чуть чуть сикнула в трусики. — Дааа… Пробка! Так саы разгар! Все с работ едут вот и пробка теперь, а что тебе домой быстро надо?) — Сказал Петя чуть улыбнувшись, думаю, что он понял и его это даже возбудило, ну да, возле него сидит 13-летняя красивая девушка которой нужно по маленькому. И его глазки заблестели.

— Да. Нужно. — Сказала как отрезала! -

— А что случилось? -

— Ну понимаете… Начала мяться я… Я просто в школе в дамскую комнату не успела заскочить-

— Ааа… Так вот оно, что! А то думаю чего ты ёрзаешь, да ёрзаешь, чуть кресло мне не стёрла хаххах- расмеялся он, а вот мне тогда было не до смеха.

— Так ты иди в кустики сходи, ты же маленькая! -

Это меня возмутило! — Ещё чего?! Чтобы все на меня смотрели? — В моей голове пронесло, ага маленькая, у которой у волосы на лобке есть, которые я воском убираю и у которой у есть фигура.

— Ну не хочешь как хочешь, тогда писий в трусики, хахаха- Он расмеялся. А я вся покраснела! Как он такое говорит! Ему не стыдно мне такое говорить?! Спустя 20 минут пробка рассасалась и я была на грани того, что надуть в трусишки, а я этого ужасно не хочу!!! Особенно при мужчине! Это же такой позор и униженние! От этой мысли я даже всплакнула.

— Дядь Петь, можно я сниму ремень? А то давит. — Спросила я не дожидаясь ответа сняла ремень, он и вправду давил на мой мочевой пузырь.

— Снимай конечно! -

Я решила согнуть ноги в коленях, прижав колени к груди, так мне стало намного легче, но вдруг я заметила, взгляд Пети на меня. Через 5 секунд я вспомнила, что я в коротенькой юбке и у меня сейчас видны трусики, я вся покраснела от стыда и быстро приняла свою исходную позицию.

Через 10 минут боль ещё усилилась и я уже была готова писить! Прям в данный момент, прям в трусики как маленькая, но гордость и достойннство не позволяло так опозориться. Я обеими руками схатилась за свою письку и мне было, всё ранво, что Петя это видел и ему это явно приносило удовольствие. И вот мы уже подъезжяли к дому, я быстро выскачила из машины и побежала домой сломясь голову обеими руками сжимая себя за писюльку, позабыв про рюкзак, а Петя про него не забыл, взял его и побежал за мной и вот я уже вошла на порог дома, я не знала, что Петя бежит за мной и вот я сняла юбку аж ло самого пола и вдруг произошло не поправимое, я начала писить, писить в трусики прям как маленькая и тут зашёл Петя от увиденной картины у него отвисла челюсть и пятно н моих маленьких, беленьких трусиках начало увелисиваться и напор тоже на полу оброзовалась лужа, я закрыла лицо руками, от позора и униженния! Я писила прям как маленькая в трусишки и прям перед Парнем! УЖАААС! ААА! БЛИИН! Чёёёрт.!

Мои трусики стали мокрые и прилипли к телу, а то есть начали выдавать мой женский секретик, и трусики в то месте стали прозрачными и Петя смотрел на это! ОН ВИДЕЛ КАК Я ОПИСИЛАСЬ И ОН УВИДЕО МЕНЯ В МОКРЫХ ТРУСИКАХ И ОН УВИДЕЛ МОЮ ПИСЮ! Когда я закончила писить, я убрала руки с лица, увидела довольную улыбку Пети и обеими ладошками закрыла у себя между ног, а Петя ещё раз улыбнулся, посмотрел мне прям в глаза оставил портфель и ушёл… После этой истории я часто его вижу на улице и он так же улыбается…

Анна — двадцатисемилетняя, стройная длинноволосая блондинка среднего роста, работала офис-менеджером в крупной консалтинговой компании. И ей повезло намного больше, чем другим сотрудникам — Анне дали отпуск в июле. Воспользовавшись возможностью, она помчалась на вокзал и купила два билета на курорт — для себя и своей пятилетней дочки Вики. Через несколько дней их ждало море, солнце и песок.

Поезд отправлялся в 19 00. Анна, одетая в короткую джинсовую юбочку, пляжные сланцы, и красный топик, держа за руку Вику, со спортивной сумкой в другой руке, шла по платформе железнодорожного вокзала и искала глазами нужный вагон. Наконец они подошли к третьему вагону, у которого стояла молодая проводница и чинно проверяла билеты у входящих в вагон пассажиров.

Анна остановилась у входа, поставила на пол сумку, открыла свою пляжную сумочку, которую несла Вика, достала оттуда два билета и протянула проводнице. Проводница проверила билеты, Анна с Викой вошли в вагон.

— Мама, у нас какие места? — тихонько спросила Вика.

— Так! Сорок три и сорок четыре — ответила Анна, отведя взгляд от билетов, подходя к последнему купе, находящемуся возле туалета.

Открыв дверь купе, в котором уже ждали отправления два других пассажира, вперёд вбежала Вика, за ней вошла её аппетитная молодая мама.

— Здравствуйте! — почти шепотом проговорила Анна соседям по купе, которыми оказались темноволосая тридцатипятилетняя женщина в синих джинсах и белой майке на шлейках, и тринадцатилетняя светленькая худенькая девочка в коротенькой зелёной юбке и светлом топике, видимо её дочка.

Женщина и девочка в ответ лишь кивнули головами. Анна поставила сумку на полку для багажа, и села рядом с Викой на своё — нижнее сорок третье место. Через несколько минут поезд тронулся.

Поезд ехал уже два часа. Проводница давно проверила повторно билеты у пассажиров, Анна и Вика уже поужинали, время близилось к сну. Соседки по купе лежали на своих местах и читали журналы. Вика лежала на верхней полке и что-то рисовала в альбоме фломастерами. Анна сидела на нижней и смотрела в окно. Пользуясь тем, что их соседи женского пола, она решила не переодевать свою коротенькую юбочку. Соседи по купе же наоборот переоделись ещё в начале пути: женщина одела спортивные синие капри, и жёлтую обтягивающую майку, из под которой нагло выпирала грудь четвёртого размера. Девочка одела беленькие коротенькие облегающие шортики и оранжевую мешковатую майку с каким-то непонятным рисунком.

— Мама, иди ко мне! — послышался голос Вики с верхней полки.

Анна поднялась с места и повернулась к Вике.

— Что случилось?

— Я писать хочу!

— Слезай, пошли!

Анна достала из своей пляжной сумочки салфетки, помогла Вике слезть с полки, посадила на своё место и одела ей сандалии. Они вышли из купе и подошли к туалету. К счастью очереди небыло и он оказался открыт. Анна открыла дверь и пропустила вперёд Вику. Захлопнув дверь, она помогла дочке сделать мокрое дело. Когда Вика закончила и уже поправляла шортики возле дверей, Анна наклонилась к ней, вручила салфетки и сказала:

— Так! Сейчас мама сходит, и пойдём назад!

— Хорошо! — ответила Вика, смотря как мама, отвернувшись, забирается на железный унитаз, присаживается на корточки, задирает до пояса юбку, стягивает до колен разноцветные в полосочку трусики-стринги.

— Солнышко, достань мне салфетку! — ещё не начав писать, сидя на корточках и виляя попой от раскачивания вагона, негромко сказала Вике Анна.

Вика зашуршала целлофановой упаковкой, но вдруг в дверь громко постучали. Анна и вика одновременно бросили взгляды на дверь.

— Срочно откройте! Ребёнку плохо! — послышался отчаянный женский голос из-за двери.

— Блин, вот досада! — подумала Анна, быстро одевая трусики, слезая с унитаза и на ходу поправляя юбку.

Стук в дверь повторился с ещё большей настойчивостью.

— Мама, а ты что, писать не будешь? — отдавая салфетки удивлённо спросила Вика. — Ты же хотела?

— Я не сильно хотела, потом схожу! — ответила Анна, открывая дверь.

Когда они вышли, в туалет пулей влетел мальчик лет восьми, держащий ладонь возле рта, за ним забежала та самая женщина. Дверь защелкнулась, и Анна с Викой услышали, как мальчика вырвало.

— Наверное, пирожки вокзальные ел! — ещё раз подумала Анна.

Прошло полчаса. Вика заснула на нижней полке. Анна сидела возле неё и смотрела то в окно, то на попутчиц. Женщина, укрывшись пододеяльником, уже крепко спала на верхней полке, девочка продолжала читать журнал. Анна заметила, что девочка всё время пьёт Пепси из двухлитровой бутылки. Пластиковая бутылка была почти пуста, но за всё время поездки девочка ни разу не сходила в туалет. Анна посмотрела на спящую Вику, потом на девочку.

— Извини, как тебя зовут? — тихонько обратилась Анна к девочке.

— Лера, а что? — девочка посмотрела на Анну.

— Лера, тебе не трудно присмотреть за моей Викой, пока я выйду и покурю?

— Хорошо присмотрю. — Ответила девочка и отложила журнал на стол.

— Спасибо! — ответила Анна, доставая с верхней полки свою пляжную сумочку.

Из сумочки она достала пачку сигарет, зажигалку, салфетки и несколько денежных купюр.

Подойдя к двери и взявшись за ручку, Анна повернулась к Лере:

— Слушай, если она проснётся и в туалет захочет, посади её на горшок. — Анна полезла на полку для багажа, достала из спортивной сумки пластмассовый розовый горшок.

— Ну, если тебе конечно не трудно! — смотря на Леру, Анна поставила горшок под стол.

— Конечно, не трудно! — улыбаясь, ответила девочка.

Анна вышла из Купе, и направилась к проводнице. Купив пол-литровую бутылку пива, она зашла в тамбур, закурила сигарету, открыла пиво и встала возле окна.

— Очереди в туалет вроде не было, допью пиво, и зайду. — Думала она про себя, затягиваясь сигаретой и неторопливо попивая слабоалкогольный напиток.

Выпив полбутылки, Анна почувствовала, что мочевой пузырь наполняется и моча подкатывает к сфинктеру. Перекрестив стройные ножки, она затушила бычок и залпом допила полбутылки пива.

Выходя из тамбура, она заметила, что в туалет образовалась очередь. Стояло пять человек: двое мужчин лет сорока, женщина лет пятидесяти и две молоденькие девушки, которым на вид лет по восемнадцать.

Взглянув через стекло в другой конец вагона, Анна вышла из туалетного коридорчика и направилась ко второму туалету. Подойдя к двери, она подёргала ручку. Туалет оказался закрыт.

— Подожду здесь, всё же лучше чем очередь из пяти человек! — подумала она.

Прошло минут десять. Анна несколько раз дёргала ручку и стучала в дверь. Пиво давало о себе знать, в туалет хотелось всё сильнее. Сложив руки перед грудью и перекрестив ноги, она продолжала ждать перед дверью. В это время из другого вагона вернулась проводница. Заметив возле туалета Анну, она сказала:

— А этот туалет не работает, идите в тот.

— А что случилось? — недоумевая, спросила Анна.

— Унитаз сломан, не смывает. Я его закрыла. — Ответила проводница и зашла в своё купе.

— Бля, вот облом, второй раз сходить не могу! — с досадой подумала Анна и отправилась назад.

Пройдя назад через весь вагон и зайдя в туалетный коридорчик, Анна увидела только двух девушек и одного мужчину. Это её немного обрадовало. Мужчина стоял у двери туалета, а девочки сидели на крышке ящика для мусора.

— Кто последний? — Анна посмотрела на всех.

— Я! — ответила одна из девушек.

Анна зашла в коридорчик и опёрлась на дверь тамбура, немного перекрестив ноги. Из-за невозможности мгновенно попасть в туалет, писать захотелось ещё сильнее, к тому же она заметила, что юбка и трусики каким-то странным образом начинают давить на мочевой пузырь.

— Зайдёт мужчина, расстегну пуговицу юбки! — задумалась она.

Спустя секунд тридцать дверь туалета распахнулась и оттуда вышла женщина, мужчина вошёл и защёлкнул замок. Девушки общались между собой и не обращали никакого внимания на Анну.

Анна немного повернулась к двери туалета, и аккуратно расстегнула пуговицу юбки. Так стало немного легче. Спустя минуту вышел мужчина, и молодые девушки вошли в туалет вдвоём.

— Это ещё что за номер? — нервно подумала Анна, начав вилять ляжками.

Но делать было нечего, замок защёлкнулся, оставалось только ждать. Первые несколько минут Анна подумывала о том, как бы снять трусики, так как они начали жать очень сильно.

— Ну, вот ещё придумала, а если кто-нибудь зайдёт, когда я их снимать буду? — думала она.

Моча из пузыря, резкими рывками начала пульсировать в клитор, писать захотелось очень сильно, и Анна ничего лучшего не придумала, как поближе подойти к туалетной двери, немного приподнять юбку и засунуть ладонь в промежность.

Прошло ещё несколько минут, Анна постучала в дверь, при этом немного присела, согнув коленки.

— Блин, ну что они там делают? — не успела она подумать, как в коридорчик вошла её соседка по купе — девочка Лера.

— Вика проснулась, Вас зовёт!

Ничего не говоря, Анна достала руку из промежности, и вышла из коридорчика с расстёгнутой пуговицей на юбке.

— А туалет занят или закрыт? — успела спросить Лера.

— Занят! А второй не работает! — ответила Анна, заходя в Купе.

Укладывая спать Вику, Анна сама не заметила, как немного задремала. Прошло ещё двадцать минут.

Лера, так и не сходившая в туалет (не дождалась, когда выйдут эти девчонки), вернулась в купе и легла. И как назло тоже задремала, но вскоре проснулась от резкой боли в мочевом пузыре. Ей хотелось пописать гораздо сильнее, чем Анне, так как два литра Пепси всё же больнее давили на её детский мочевой пузырь, нежели пол литра пива на взрослый пузырь Анны.

Надевая сланцы, она кинула взгляд сначала на Анну с Викой, которые спали на нижней полке, затем встала со своего места и посмотрела на верхнюю — мамину полку. Мама крепко спала.

Лера вышла из купе, подошла к двери рабочего туалета и подёргала ручку, но дверь не поддалась.

— Только не это! — прокричала она в мыслях и, засунув руки в промежность, несколько раз пригнулась.

Взяв себя в руки, она вышла из коридорчика и направилась к проводнице, заметив при этом, что состав начинает останавливаться.

Лера подбежала к проводнице и посмотрела на неё глазами, полными отчаяния.

— Извините, а туалет вы закрывали или он занят? — прикусив губу, спросила она.

— Туалет я закрыла! Через две минуты подъезжаем к станции, где будут менять локомотив.

Лера от этих слов чуть не описалась на месте, первая капелька мочи намочила голубенькие трусики, вылезающие из-под шортиков.

— А не могли бы вы открыть его на минутку, понимаете, мне очень надо! — с улыбкой процедила Лера, придавив обеими руками промежность и немного присев.

— Извини, но нет! Санитарная зона. Если бы ты хоть на минуты три раньше подошли! А так, мы уже подъезжаем, вот-вот станция. — Спокойно ответила проводница.

— Поймите, я сейчас просто уписаюсь! — начав пританцовывать, умоляла Лера.

— Почему ты раньше не сходила? — смотря на девочку, спросила проводница.

— Я заснула! Ну, откройте, пожалуйста! Я очень хочу! — продолжала умолять Лера.

— Поезд остановится, выйди и пописай за углом, это всё, что я могу предложить! — немного грубо ответила проводница, и вышла из своего купе, направившись к тамбуру, встречать пассажиров на станции.

Поезд остановился, разочарованная и жаждущая пописать Лера, держась за промежность, вернулась в купе.

Сев на своё место, она заметила, что Анна проснулась.

— Туалет открыт? — спросила Анна, поднимаясь и надевая сланцы.

— Нет! — покачала головой Лера, продолжая держатся за промежность — Санитарная зона, долгая остановка.

Анна посмотрела в окно, поезд действительно стоял на какой-то станции.

— Блин! Я в туалет хочу ужасно! — немного задрав юбку, Анна положила на свои разноцветные трусики обе ладошки.

— Я тоже! — грустно прошептала Лера.

— А ты разве не сходила тогда, когда я Вику успокаивать пошла? — качаясь взад-вперёд спросила Анна.

— Нет, я не дождалась, а когда вернулась — уснула. Проснулась минут пять назад, пошла в туалет, а он закрыт. Пошла к проводнице, а она отказалась его открыть, санитарная зона говорит! — с грустью рассказала Лера.

— А сколько стоим? — теребя промежность, спросила Анна.

— Не знаю! Минут двадцать, наверное, локомотив меняют.

Анна глянула в окно, ища взглядом подходящие кустики либо угол, где можно присесть.

— Вот засада! Поле кругом, станция на другой стороне платформы! Так бы на вокзале в туалет сходили. — Тихо сказала Анна.

Лера глянула в окно, и ещё больше отчаялась.

Прошло пять минут. Лера и Анна сидели, скрестив ноги, держа руки на промежности.

Голову Анны посещали разные мысли и предметы, с помощью которых можно было решить свою проблему. И вот внезапно, взгляд молодой мамы остановился на детском горшке.

— Точно, сейчас схожу в него, потом вылью между вагонами, когда поезд тронется! — подумала Анна и заулыбалась.

В это время Лера цедила сквозь зубы:

— С-с-ссс! Не могу больше, писать хочу, сейчас уписаюсь, аааа+.

Она поднялась, держась за промежность начала вилять ляжками и пританцовывать! В этот момент ей тоже на глаза попался горшок. Она умоляюще посмотрела на Анну.

— Извините, но я больше просто не могу терпеть, вот-вот в трусы написаю, можно я в горшок Вики схожу, пожалуйста! — сгорая от стыда, умоляла девочка.

Анна такого вопроса не ожидала.

— Ну, хорошо. Только постарайся не надуть полный, а то мне тоже надо! — Анна достала из-под стола горшок. — Ты здесь будешь, или в тамбур пойдёшь?

— Здесь. — Обрадовавшись, ответила Лера и расстегнула молнию и пуговицу на шортиках.

— Только постарайся потише, что бы Вику и маму не разбудить. — Встала с места Анна с задранной юбкой, демонстрируя Лере свои упругие, аппетитные ляжки и полосатые, цветные трусики, все также держа ладони на промежности. — Я, наверное, выйду, а то сама обоссусь, когда ты начнешь!

— Хорошо — ответила Лера, снимая шортики с трусиками, присаживаясь на горшок.

Анна одёрнула вниз юбку и вышла из купе. Эти несколько минут ей показались вечностью. Подойдя к рабочему туалету, Анна подёргала ручку, но напрасно — дверь всё также была заперта.

В это мгновенье она почувствовала, как струйка мочи ударила в трусики.

— Нет! Я взрослая девочка, я не могу обоссаться! — убеждала она себя, виляя ляжками.

Резко задрав юбку, она присела на корточки и схватилась руками за промежность, но найдя в себе силы, поднялась и с задранной юбкой отправилась к себе в купе.

Когда она вошла, то увидела Леру, сидящую на своём месте. Вика и мама Леры спали.

Но случилось то, чего так боялась Анна — горшок был до краёв наполнен мочой.

— О господи! — процедила сквозь зубы Анна и опять присела на корточки, держась за промежность.

— Извините, я не смогла остановиться! — смотря на анну грустными глазами, прошептала Лера.

Анна почувствовала, как ещё одна струйка мочи атаковала её трусики.

Встав на ноги, она выбежала из купе, подбежала к туалету, открыла ящик для мусора, сдёрнула резким движением трусики и запрыгнула на него. Огромная струя, шипя и пенясь, вырвалась из неё, разбиваясь о целлофановые пакеты с мусором. Анна почувствовала неимоверное облегчение. Писала она несколько минут, пока в ящике не образовалась приличная лужа.

В этот момент дверь открылась, и в коридорчик вошла Лера. Она принесла салфетки.

Анна немного испугалась, но увидев, что это её горе-попутчица, расслабилась, и продолжила писать.

— Я на тебя не обижаюсь! — Сидя со спущенными до колен стрингами на ящике и заканчивая процедуру, улыбаясь, сказала Анна. — Нам сразу нужно было обеим сюда сходить, тут места на двоих хватило бы.

Лера улыбнулась, протянула Анне салфетку. Анна вытерла промежность, одела трусики, опустила юбку. Ей оставалось только вынести горшок, когда откроют туалет.

Торжественный прием гостей закончился поздно вечером. Попрощавшись с хозяевами, мы вышли во двор, где рядом с Мерседесом сиротливо стояла Ксюхина "восьмерка". Девчонки шли притихшие, особенно сильно изменилась Оксана. Только сейчас она "сняла маску" и стало видно, как сильно чужое богатство ударило по ее самолюбию.

— Слава, садись за руль, — попросила она и протянула ключи.

— А сама чего?

— Писать сильно хочу, — призналась она.

— Ой, держите меня семеро! — рассмеялся я, — Оксана научилась стесняться.

— Не стеснялась я, просто не хочу этой… быть в чем-то обязанной.

— Ну и дура! — проворчала Ленка, забираясь в холодный салон машины.

Промороженная "Самара" ни как не хотел заводиться. Я минуты три гонял стартер, пока мотор "подхватил" и начал плеваться дымом.

— Слава поехали быстрее, — поежилась Оксана.

— Погоди, движок холодный, — возразил я.

— А ты потихонечку, лишь бы подальше отсюда.

— Куда едем? — спросил я, когда машина выкатилась на дорогу к городу.

— Давай к моей бабушке, — предложила Леночка. — Она сейчас у сестры гостит, так что дома ни кого нет.

— Согласна! И заодно выпьем чего-нибудь, а то у меня голова кругом идет, — поддержала ее Оксана.

Дане необыкновенно повезло. В двадцать пять лет она только что получила работу с зарплатой 75, 000 долларов в год, не имея даже образования колледжа. Этот недостаток она успешно восполняла уверенностью в себе и сильным характером. Дана по гороскопу была Овен, так что она прирожденный лидер.

Это было в начале сентября, в первый день новой работы Даны. Она должна была провести первую неделю на тренинге, предлагаемом компанией для всех новых сотрудников. Дана была уверена в успехе. Она надела деловой синий костюм с юбкой чуть выше колен и белую блузку. Когда Дана достигла учебного центра, она обнаружила, что является единственной представительницей женского пола среди девяти мужчин. Дана не возражала. Она была симпатична и чувственна, и знала это.

Тренинг начался с легкого завтрака, фирма предложила кофе и бутерброды перед началом занятий. Дана охотно поела и выпила три чашки кофе. Затем должен был начаться просмотр видеофильма о компании. Несколько человек ненадолго вышли, прежде чем видео началось. Дана осталась. Она подумала, что не захочет в туалет до окончания просмотра.

Конечно, первая часть видео была скучна. На экране был Президент компании, он говорил о политике и технологиях. Мысли Даны блуждали, поскольку она не собиралась вдаваться в эти детали. Она незаметно разглядывала мужчин, и некоторые показались ей довольно соблазнительными. Дана задумалась, не зная на ком остановить свой выбор.

Но прежде, чем этот выбор был сделан, Дана почувствовала сильное наполнение мочевого пузыря. Через пару минут стало ясно, что ей необходимо в туалет. Дана поняла, что ей придется терпеть, пока видеофильм не закончится, но она понятия не имела, сколько он еще продлится. На экране Президент представлял важных шишек компании. Дана пересекла ноги и нервно заерзала. Парень, сидящий рядом, посмотрел на нее. Их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу. Потребность Даны увеличивалась, и она стала качаться назад и вперед на стуле. Джо, парень рядом с ней, сразу все понял: "Девушка хочет писать".

Дана, которая и до этого не очень внимательно смотрела фильм, вообще перестала что-либо воспринимать. Она решила, что не стоит больше ждать, встала и направилась к выходу. Когда она достигла двери, менеджер, проводящий тренинг, сказал ей, что она не должна уходить до окончания просмотра.

— Сколько еще ждать? — спросила Дана.

— Недолго, — ответил менеджер, — приблизительно 20 минут.

Дана вернулась на место, но усидеть спокойно уже не могла. Джо, не отрываясь, наблюдал за ней.

Дана была в панике. Она скользила рукой по юбке и отчаянно сжимала промежность. Джо придвинул свой стул ближе к Дане. Бедняжка качалась назад и вперед с пересеченными ногами и отчаянным выражением на лице.

— Хочешь в туалет? — спросил Джо.

— Да, — ответила Дана, — очень заметно?

Джо сказал ей, что она прекрасна и посоветовал сконцентрироваться на видео. Но Дана не могла уже думать ни о каком видео. Катастрофа могла произойти в любую минуту.

Наконец включился свет и фильм закончился. Менеджер спросил, есть ли вопросы. Вопросы были у всех, кроме Джо и Даны. Надежды на быстрое окончание не было, поскольку менеджер подробно отвечал на каждый вопрос. Сильная судорога поразила Дану, и несмотря не все ее отчаянные усилия, несколько капель все же просочились. Она пихнула руку между ног, не заботясь о том, что все могут это увидеть. В этот момент она была совсем не похожа на гордую и уверенную в себе Дану. Она походила на школьницу, изо всех сил пытающуюся не опозориться перед одноклассниками. Менеджер все еще отвечал на вопросы других парней, когда Дана решила задать свой вопрос. Когда менеджер подошел к ней, она тихо сказала: "Мне очень нужно в туалет, позвольте мне выйти". Менеджер улыбнулся, уверяя ее, что они почти закончили, и сейчас будет перерыв, как только он ответит на все вопросы.

В глазах Даны заблестели слезы. Она знала, что если в течение минуты она не выйдет, то будет уже поздно. Дана уже чувствовала теплую влагу между ног, единственное, что сдерживало ее позор, было то, что она изо всех сил прижалась к стулу.

— Я боюсь встать, — прошептала Дана Джо, — если я описаюсь, не представляю, как буду здесь работать!

Джо с сочувствием смотрел на нее.

— Держись, — сказал он, — ты же взрослая девочка. Ты сможешь дотерпеть.

Дане оставалось только кивать, но она знала, что произойдет, как только она встанет. Последней надеждой оставалось дождаться, пока все выйдут, встать и писать на пол, сохранив хотя бы юбку сухой. Добежать до туалета было уже совершенно невозможно.

Но, увы! Новая судорога поразила Дану. Она немного поменяла положение ног, пытаясь хоть немного облегчить свои страдания. Когда она это делала, ей пришлось немного приподняться со стула — всего на мгновение. Но этого оказалось достаточно. Она почувствовала, что моча начала литься из нее и изо всех сил попыталась остановить поток. Джо видел, как моча потекла на пол под стул Даны. Наконец она восстановила контроль над собой. Дане стало немного легче, но все еще ужасно хотелось писать. Она поняла, что юбка промокла насквозь.

Наконец менеджер объявил перерыв и все вышли. Джо и Дана остался в зале заседаний.

— Ничего страшного, — сказал Джо, — сейчас будет перерыв, потом еще занятие. Ты успеешь высохнуть, прежде чем тебе придется вставать с места и уходить.

— Но я все еще хочу писать, — ответила Дана.

Джо посоветовал ей сделать это здесь. Он еще раз заверил ее, что она успеет высохнуть. Дану не нужно было долго уговаривать. Она вскочила со стула и с наслаждением стала писать, не успев даже присесть. Закончив, она наспех вытерла ноги и туфли платком и села на стул, моля Бога, чтобы никто ничего не заметил.

Однако унижения избежать не удалось. Через несколько минут вернулись слушатели, за ними вошел менеджер.

— Дана, — сказал он громко, — по-моему, Вы хотели сходить в туалет. Сейчас для этого самое время.

Дана густо покраснела. Она сделала вид, что не слышит, и в ужасе замерла.

— Скорее, Дана, мы Вас ждем, — не унимался менеджер. — Мне нужно продолжать занятие.

Дана встала, все посмотрели на нее. На всеобщее обозрение предстали мокрый стул, лужа на полу и насквозь промокшая юбка, с которой продолжало капать. В зале раздался смех. Дана разрыдалась, закрыла лицо руками и побежала к выходу, оставляя мокрые следы.

После такого позора, ни о какой работе не могло быть и речи.

В четверг Артем вызвал меня в кабинет и объявил, что в субботу и воскресенье я выхожу на работу.

— В понедельник приезжает комиссия из банка, будет принимать решение о выдаче кредита нашей компании. А без этих денег мы не можем выполнить заказ по строительству.

— Понятно. А я здесь причем?

— Мы будем готовить для комиссии документы, а ты их будешь печатать. К тому же локальная сеть должна работать как часы.

— Отдыхать-то когда?

— На неделе возьмешь два дня отгула. Выполняй!

Действительно все выходные наша контора напоминала пчелиный улей. Народ суетился в кабинетах, экономисты и юристы бегали по коридорам с кипами документов в руках. У моего окошка даже очередь выстроилась за чистой бумагой. Пару раз забегала Оксана, чтоб поделиться возбуждением от работы.

— Как я люблю такие дни, — радостно говорила она.

— Чувствуется единство коллектива, теперь не я одна бегаю по этажам.

— Ага, — неопределенно ответил я, не желая спорить.

— У тебя случайно пивка не найдется, а то в горле все пересохло?

— Нету, Ксюша. Пиво сейчас ребята без нас пьют.

В понедельник вся Строительная компания затихла в ожидании комиссии. Двор и помещения были вычищены и вылизаны как "у кота яйца". Из рабочего персонала остались только самые необходимые, остальных отправили домой или по объектам. Я злой, как два черта, сидел у себя на складе и резался в "Doom". Во-первых, я вместо честно заслуженных выходных был вызван на работу, а те, кто в воскресенье и так не работали — сидели дома. А во-вторых, меня Артем заставил явиться в костюме, для солидности компании. Правда секретарь директора — Леночка и Оксана тоже пришли в костюмах, но им в отличии от меня эти черные пиджачки были очень по фигуре. Я с удовольствием смотрел на их ладные, точно шахматные силуэты. Оксанка имела рельефную, атлетическую фигуру, а Леночка была больше похожа на ветку вербы — гибкая, тонкая с пушистыми волосами.

Наконец прибыли члены комиссии. Три машины остановились у крыльца и очень важные дядя с тетями прошли в директорский кабинет. Кабинет у Артема был солидный, оснащенный залом для переговоров и комнатой отдыха, ведь когда-то он принадлежал директору банка. С приездом комиссии в здании наступила полная тишина. Лишь изредка по коридорам разносилась дробь каблучков, это Оксана с Ленкой бегом таскали документы или бутерброды в зал для переговоров. Томительно в безделии тянулись час за часом.

И вот по пустому зданию раскатился гул голосов. Члены комиссии закончили работу и высыпались в коридор. Слитный гул мужских басов прорезала Оксанкина скороговорка, она что-то там показывала и куда-то звала. Голоса стали удаляться. Внезапно моя дверь резко раскрылась и на склад влетели Ксюха и Леночка.

— Славка, спасай! Дай ведерко, — задыхаясь крикнула Оксанка.

— Какое ведро?

— Все тоже, быстрей сейчас описаемся! Тебе же хуже будет!

— Ксюха, ты обнаглела! Из моего кабинета сортир делать!

— Славик, миленький не спорь! Нет сил терпеть! — причитала Оксанка, одновременно расстегивая юбку. Одной рукой она вытащила из-под моего стола мусорную корзину, другой отчаянно тянула трусы. Во второй раз мне "улыбалась" ее шикарная голая задница. Ксюха ведром в воздухе поймала первую струю мочи, затем, подставив под себя емкость, с облегченным вздохом выпустила вторую.

— Уф! Почти успела!!

— Ай! И мне тоже надо… — простонала Леночка. Только сейчас до меня дошло, что она то же за пределом терпения.

— Извини, второго нет.

Леночка жалобно захлопала ресницами. Она было уже задрала вверх юбочку и демонстрировала свои черные чулки с трусиками. Чтобы хоть как-то помочь себе, она сквозь трусы стала массировать дырочку.

— Ксаночка, пожалуйста быстрее! — стонала Ленка.

А Оксанка и так старалась изо всех сил. Струя мочи с силой вырывалась из ее могучего организма и гулко разбивалась о стенки корзины. Мелкий мусор, поднятый со дна, закрутился в вихре водоворота. Звуки льющейся мочи видимо спровоцировали Ленку, и она резко сдернув до колен трусики, согнулась пополам в отчаянной борьбе. Видно было, как у нее от напряжения дрожали ноги, а тонкие пальчики судорожно мнут промежность. Оксана почти заканчивала, когда Леночка застонала, а с ее ладони заскользили первые капельки, сорвавшись с запястья, они блеснули в воздухе и упали на ткань трусов. Ленка напряглась и смогла удержать поток еще несколько секунд. Этих мгновений хватило Оксане, что бы та, завершив дело, подставила ведро под подругу. Ленка убрала руки, но лишь через несколько секунд первая свободная струйка устремилась вниз. В ведре вторично зажурчало, и два голых зада смотрели на меня: один крепкий со слипшейся черной растительностью и другой худенький со светлыми тоже мокрыми волосиками. Ленкина попа была такой маленькой, что я запросто мог закрыть ее ладошкой.

Закончив мочиться, Леночка хлюпая носом, мигом натянула трусы и, одергивая на ходу юбку, выскочила за дверь. Ее лицо и шея покрылись красными пятнами, а уши просто грели со стыда. Оксанка же наоборот, невозмутимо играя голым задом, прошлась по комнате и заперла дверь. Когда она обернулась, я поразился ее дикому хищному выражению в глазах. Также молча она сняла с себя юбку, избавилась от жгута сырых трусов и спокойно, без тени сомнений взялась за мой ремень:

Не скоро я освободился из ласковых Оксаниных рук, комиссия уже благополучно убыла, а директор в хорошем настроении сидел в кабинете.

— Заходи, гвардеец, — ответил он на мой стук. — Завтра можешь не выходить на работу, а второй отгул возьмешь на следующей неделе.

— Артем Федорович, у меня деловое предложение.

— Если деловое, то давай.

— Мы строительная компания?

— Допустим.

— Тогда почему мы сами себе не можем построить нормальные туалеты? На весь этаж одна женская комната с одним унитазом. Вот сейчас все женщины после долгого заседания рванули в сортир. Хорошо наши девчонки уступили места членам комиссии, а сами, чтобы не обоссаться прямо в коридоре, воспользовались моим ведром. Что было бы, если хоть одна дамочка из комиссии обгадилась? Хрен бы мы кредит получили!

— Так. И кто же эти герои?

— Это не важно.

— Важно, мне все важно. Я же должен знать, кому премию выписывать.

— А с какой формулировкой?

— За самоотверженную преданность компании.

В нашем поселке жили пожилые люди, имеющие свое хозяйство. Часто на лето к ним приезжала внучка лет восьми-девяти, которую родители привозили из Риги, а сами благополучно отправлялись на отдых в Крым. Надюша, так звали эту девочку, была беззаботным ребенком, хотя родители не проникались в душу ребенка. Надя любила свежий воздух, зеленые луга, купание в речке и в маленькой ванночке и прогулки по лесу.

Однажды, находясь у бабушки и дедушки, маленькая Надюша решила самостоятельно помыть коня. Ей очень нравились эти красивые животные. И особенно черный вороной жеребец по кличке Трофей. Наверное, этот жеребец некогда был очень долгожданным для будущих хозяев. Нередко бабушка замечала, как маленькая Надя наблюдает за темным красавцем в поле:

Когда бабушка с дедом уехали в райцентр на рынок, Надюшка осталась одна со всем бабушкиным хозяйством. Погода была ясная и хорошая. На лугу паслись бабушкины коровы, и погода не грозила испортиться, так что девочка спокойно оставила их пастись на зеленом лугу, а сама пошла в хлев (там бабушка держала коня). Девочка очень хотела, чтобы жеребец выглядел еще красивее, и пошла искать ведро.

Она нашла старое металлическое ведро, набрала прохладной воды, которая была в той самой ванночке, стоящей во дворе бабушкиного дома. В углу хлева в небольшой кладовой бабушка хранила принадлежности для ухаживания за скотом — щетки, корытца, вилы для переноса сена, и даже сломанная автодоилка, оставшаяся когда-то в наследство от разгромленного колхоза. В пустом хлеву царил запах сырого сена и коровьего навоза. Но ничто не могло отвлекать Надюшу от слышимого где-то в противоположном углу шороха и пыхтения. Это был Трофей. Надя отправилась в его сторону.

Он стоял гордо и неподвижно, словно ждал ее. Надюшка смочила и намылила мочалку. Проводя по красивому и темному телу коня, она вела мочалку от гривы к хвосту. Никогда раньше она не мыла коня и не подходила к нему так близко, разве что иногда дед сажал ее верхом на вороного: Надя стояла так близко к упитанной ляжке животного, что волоски отгонявшего надоедливых мух хвоста касались розового личика маленькой девочки. Подойдя ближе к хвосту, Надюша решила помочь избавиться коню от назойливых насекомых. Она начала водить мочалкой там, где хвост бил по упругим ягодицам. Ведя мочалку со спины и ниже, она вдруг заметила, что та часть конского тела, которая остается неприкрытой во время взмахивания конским волосом, имеет немножко другой цвет. Цвет кожи животного был скорее более коричневым, чем черным, однако Надя заметила, что под хвостом она имеет черный цвет, да еще как будто под местом, откуда, как Надя знала, вываливаются у Трофея и других лошадей в поселке какашки, там, как будто кожа скрывала два больших шарика.

Отбросив страх, Надюшка потрогала шарики, конь вдруг встрепенулся и Надя резко отбросила руку. Забыв об этом, она со словами "И здесь должно быть все чисто", продолжила мыть коню живот. Опять скользящая в девичьих руках щеточка-мочалочка приблизилась к шарикам, только уже с другой стороны. Проведя рукой, Надюшка вдруг заметила, что перед двумя шариками имеется как бы выемка — в ней должен был находиться еще один, но его, почему-то не было. Вдруг ребенок подумал, что этот черный цвет остался после того, как конь отдыхал вчера лежа на грязной лужайке у дороги. "Странно", — подумала девочка, ведь обычно кони в грязи не валяются, а отдыхают стоя на зеленой лужайке или в траве. Проведя еще несколько раз туда-сюда, Надя убедилась, что грязь не сходит, и повела мочалку снова в сторону живота. Проводя по "пустому мешочку", рука внезапно провалилась. Надя бросила щетку в стоящее рядом ведро. Кожа коня была намылена и девочка без труда скользнула в пустой мешочек.

Радости ребенка не было предела, когда она нащупала маленькой ручонкой "третий шарик", который, вдруг, начал двигаться навстречу Надиной ручке. К удивлению девочки, "шарик" не просто выкатился из мешочка, оттуда начала показываться толстая колбаска, которая с каждой секундой становилась все больше. Девочка взяла это чудо природы в руку, которая все еще была намылена, и стала водить взад-вперед по этой возникшей вместо шарика палочки. Через нескольких таких движений эта палочка превратилась в настоящую дубину. Животное вздрогнуло еще раз, и вдруг из этой вот дугообразной дубины хлынула мощная струя желтой жидкости. Надюша, испугавшись, отскочила в сторону, задела ножкой ведро и убежала к двери, думая, наверное, что животное вот-вот взорвется. Но уже через секунд десять, когда девочка подглядывала из-за косяка двери на извергающее желтый водопад животное, она успокоилась. "А, так оказывается вот как кони писают!", — подумала она и снова подошла к животному.

Под розовым платьицем девочки были одни трусики. Спустив их, девочка присела на корточки над ведерком, из которого брала мыльную жидкость. Теперь уже небольшой желтый ручеек струился из маленькой детской щелочки. Надюше нравилось такое занятие, потому что оно приносило ей удовольствие. Когда Надюша купалась в речке или на карьере, зайдя украдкой за бугорок или за утес карьера, или за камыши в ручеек, она всегда старалась писать в воду. Ее привлекал не только звук журчащей желтой струйки, но и чувство, когда теплая жидкость омывает стенки ее еще маленьких и не развитых половых губок. Иногда Надюша вставляла пальчик в отверстие, откуда вытекал ее желтый ручеек и ощущала жгучее тепло не только пальчиками, но и теми самыми мокрыми от детской мочи губками. Обо всем этом Надя всегда вспоминала, когда оставалась наедине с собой. Когда никого не было дома, она старалась пить побольше воды, чтобы поскорее пойти и пописать: Вот и сейчас, писая в ведерко, она думала об этом.

Пенис коня был все так же налитым, но уже не так упруго. Все еще вытекающие капельки из конского члена вызвали все большее внимание Нади, и, не до конца закончив процедуру опорожнения мочевого пузыря, она подошла к Трофею и взяла его дугообразную палочку. На конце вытекали капельки, а Надя сберегла кое-что и у себя. Член коня был таким длинным, что Надюше не составило большого труда подойти ближе и прислонить смешную головку конского пениса к своим половым губкам. Надя, поднатужившись, стала изливать последние струйки жидкости, оставшиеся у нее в пузыре после незаконченного опорожнения. Две струйки слились воедино. Конская жгучая жидкость текла по ножкам Наденьки, которая придерживала одной рукой махину коня, а другой начала от возбуждения, гладить свои губки другой рукой. Забыв уже о члене коня, который снова встал в боевую форму, она принялась засовывать пальчик все глубже к себе в маленькое влагалище, но вот уже бысто пальчики во что-то упирались и не давали им проникнуть дальше. Надя испугалась, и решила закончить процедуру мытья коня. Воду из ведра она вылила ему под ноги — в то место, куда написало животное. Сено намокло, а Надюша, надев трусики, пошла налить новую воду и сполоснуть красавца Трофея.

Надюшка после этого самостоятельно ходила купаться на речку и на карьер, все чаще уединяясь в камыши. Но однажды какие-то мальчишки застукали ее за этим занятием и посмеялись над ней. После этого Надя больше не повторяла своей ошибки.

Через несколько лет, правда, один из мальчиков, который тогда застукал Надю, подружился с ней и они вместе ходили в камыши писать. Иногда просто в воду, иногда друг на друга. А когда Надюше захотелось повторить то, что было несколько лет назад в бабушкином хлеву, мальчик тот напомнил ей жеребца, когда Надя, взяв писающий член мальчика, направила его в сторону своей молодой, и уже немножко волосатой щелочки. Член мальчика напрягся и после нескольких движений разразился белой густой жидкостью. Надя еще не знала тогда, почему мальчики "писают" и желтой, и белой жидкостью: Но это уже другая история.

Надо заметить интересную закономерность… с тех пор. как я осознал свое неравнодушие к женскому пису, возможности случайного созерцания такового стали находить меня сами. Как-то раз я обнаружил подвыпившую девушку прямо у себя во дворе дома, за моим заснеженным авто. В другой раз увлеченно собирал грибы и остановился буквально в метре, услышав деликатное "кхм.." автолюбительницы, присевшей в глухом лесу, в 10 м от обочины дороги, на которой машина-то бывает раз в год. На многочисленные случаи попадания на глаза "излияний" различных бомжих, алкоголичек и других несимпатичных личностей внимания, конечно, стараюсь не обращаю вообще.

Пару раз попробовал глядеть на это в исполнении знакомых женщин, предлагая им не прятаться, но понял, что это не мое. Сближает по-дружески, вносит легкую пикантность, не больше. Оставляю в памяти факты именно случайного наблюдения. Наверное вуайеризм…

А вот одно из наблюдений, культивируемое в памяти до мельчайших деталей, и не потерявшее для меня красок спустя годы, стоит особняком в ряду других.

Одно время моя работа была связана с ежедневными пешими разъездами. Отсюда сложилась традиция выпивать бутылочку-другую пива в конце дня, перед финальным погружением в жаркое чрево метро. Так и в этот теплый вечер, я стоял у гранитного парапета одной из дорожек, лучами сходившихся ко входу в подземку. Ветви и листва живой изгороди, напротив моего места, образовывали как бы окно, позволявшее мне добавить к удовольствию от пива удовольствие от созерцания трех молоденьких девушек, лет 19–20, обладательниц весьма симпатичных попок. Они толкались в разрыве кустов живой изгороди, ограничивающей соседнюю, широкую дорожку, оживленно щебетали и тоже попивали пиво.

Я открыл вторую бутылочку. Дорожка, на которой стоял я у своего столика-парапета, была чуть ниже, и сейчас все три попки находились в великолепном ракурсе — девушки сидели на низком металлическом заборчике, проходящем сквозь кусты. Две из этих пар юных булочек-шедевров природы были обтянуты джинсами и легкими летними брюками, а третья — та, что посередине — прикрыта короткой плиссированной юбочкой.

К ней мое внимание было приковано больше — она разговаривала активней и веселее смеялась. Хотя, скорей всего я отметил ее потому, что она постоянно вставая, садясь, снова вскакивая, демонстрировала во всей красе свои стройные, округлые девичьи бедра.

Вскоре до меня дошло, что сумма ее жестов и поз недвусмысленна… вставая, она все плотнее скрещивала ноги, просовывала большие пальцы рук за пояс, садясь, старалась зажать ладонь между бедер и затолкать между ними передний край юбчонки. Ну ясно, ей было пора "освободиться".

Допив вторую бутылочку, я решил, что соберусь уходить, когда она удалится от подруг, или они вместе покинут свой "насест". Уверен, ждать не долго. Разговор девчонок стал тихим, они склонились друг к дружке, внезапно расхохотались. Отсмеялись и зашептались снова, активно заоглядывались по сторонам. "Моя" средняя, в юбке, опять заерзала на заборчике, устраиваясь поудобнее — уселась поглубже, наклонившись всем телом вперед. Край юбочки сзади поднялся выше, и я пригляделся, невольно, в надежде увидеть частичку того, что под ним. Однако, краешек все-таки закрывал доверенное сокровище от моих глаз. "Совсем невтерпеж", — подумал я — "Сейчас уйдут в скверик, а мне пора домой…". Привычки "охотиться" специально не имею.

Девчонки, тем временем, закурили по очередной сигарете и стали смотреть на прохожих, часто затягиваясь и стряхивая пепел. Уходить, как будто, не собирались. "Моя" оставалась в той же позе и я снова глядел на манящий краешек юбчонки, как вдруг, на секунду, заметил тонкую струйку из-под него.

Я не поверил своим глазам! Зрение мгновенно обострилось, и несколько капель, упавшие вслед за этим, доказали мне, что я не ошибся. "Средняя" быстро выпрямилась, опять завозилась и оглянулась по сторонам. Посмотрела в упор на меня, однако, не заметила сквозь кусты.

Что это было? Я не мог понять. Может она потеряла контроль и "писнула"? Или это как-то пролилось пиво? Но пиво стояло на земле перед заборчиком…

Три подружки повернулись друг к другу и, прыснув от смеха, снова отвернулись. "Моя" средняя невозмутимо затянулась, выпустила дым вверх, и не бросая сигарету, снова взялась обеими руками за заборчик. Через секунду, когда она смотрела куда-то в небо, я снова заметил струйку из-под нее. Кровь гулко забУхала у меня в ушах, я весь первратился в телескоп. Струйка стала толще, но это не была быстрая, плоская женская струйка. Прозрачная как вода жидкость образовала еще пару маленьких ручейков, быстро слившихся в один широкий, как будто стеклянный, поток, бесшумно исчезавший в траве.

Сомнений не оставалось — я был свидетелем того, как девушка ссала прямо сквозь свои колготки или, возможно, трусики. В метре от девушек шли люди, спешили к метро, ехали машины, кипела обычная жизнь, однако я ощущал, как в эти минуты я оказался изолирован от той жизни вместе с этими тремя. Нас четверых связала, даже не нить, а толстая веревка, не дававшая мне ни на мгновение отвести взгляд, привязанный к одной точке.

Через несколько секунд до меня вдруг явственно донеслось громкое журчание, видимо ее поток пробил себе ямку в траве. Девушка тут же быстро переместилась чуть в сторонку, звук пропал. Пару секунд спустя, ей снова пришлось изменить положение. Потом ручеек ослаб и превратился в редкий дождик разрозненных капель.

В этот момент мне ужасно захотелось взглянуть на ее лицо, но все трое смотрели в разные стороны, повернувшись ко мне затылками, торопливо затягиваясь и стряхивая несуществующий пепел.

Мой глаз еще отмечал отдельные капельки. "Средняя" сладко потянулась, высоко подняв руки, взяла свою бутылку и, как ни в чем не бывало, сделала большой глоток. Снова прыснув, засмеялась.

А я, как трахнутый мешком, обошел кусты, свернул на дорожку, как бы прогуливаясь, прошел перед ними, но подойти так и не решился, поехал домой дрочить…

Настоящая быль.

"Мы можем сегодня съездить в торговый центр?" — спросила Келли. "Конечно", — сказала Мэгги, которой самой очень не хотелось сидеть дома. Быть приходящей няней скучно, хотя здесь вряд ли подходит слово "няня". Келли училась в очень престижной и дорогой частной школе, ей было 17 лет (хотя выглядела она как 14-15-летняя девочка с хорошо развитой фигурой), и Мэг, которой было немногим больше (если точно — 19 лет), не могла понять, почему родители Келли позвонили ей по объявлению, где Мэг хотела устроиться на работу сиделкой или приходящей няней. На самом деле Мэг была лесбиянкой, и она согласилась на эту работу не только из-за денег, но и из-за того, что Келли очень её вобуждала. Сегодня девочка была одета очень сексуально, по мнению Мэг: очень плотные лосины почти от пупка до середины бёдер, короткий топик, по размерам скорее напоминающий лифчик, и лёгкие кроссовки. Келли действительно была очень симпатичная: не очень высокая, стройная (если бы она сбросила ещё несколько килограммов, её можно было бы назвать худой), с небольшой, но упругой грудью с твёрдыми сосками, но главное — это ноги, её ногам могла бы позавидовать любая фотомодель.

"Ну почему ей ещё нет восемнадцати", — думала Мэг, — "я бы попыталась соблазнить её прямо сейчас, она просто сводит меня с ума". "Пошли быстрее, не тяни", — поторопила её Келли. "Зачем такая спешка?" — удивилась Мэг. "Я хочу успеть туда до закрытия. У них ведь сегодня сокращённый день", — ответила девочка. "Ты не забыла кошелёк?" — спросила Мэг, запирая входную дверь снаружи. "Он мне не нужен, всё равно у меня почти нет денег. Я всего лишь хочу посмотреть витрины", — чуть поколебавшись ответила Келли. Девочки сели в машину, и поехали к магазину. В течение двадцатиминутной поездки Мэг несколько раз смотрела на Келли и заметила, что она не смотрит по сторонам и сидит как-то слишком сосредоточенно. "Что это ты притихла?" — спросила Мэг. "Что?.. А, ничего. Просто так…"- рассеянно ответила Келли, сжав колени, потому что заметила, что её мочевой пузырь стал довльно полным. Девочка вспомнила, что не сходила в туалет перед поездкой, и не опорожняла свой пузырь уже пару часов, при этом она выпила пару стаканов газировки почти перед самым выездом. Вскоре Мэг поставила машину на стоянку, они с Келли пошли к магазину, и Мэг, идя сзади, смотрела на великолепную попку 17-летней девушки, туго обтянутую тонкими чёрными лосинами.

Когда они подходили к магазину, Келли заметила невдалеке туалеты и сказала: "Я схожу в туалет, тут недалеко. Кстати, купи мне газировки, сегодня что-то жарко". "Хорошо, я подожду здесь", — сказала Мэг. Она подошла к палатке и взяла два литровых стакана Пепси, поскольку поллитровые стаканчики уже закончились, но за себя она не волновалась, так как сходила в туалет перед самой поездкой. Ей не пришлось ждать долго, и как только Мэг вернулась назад, она увидела Келли и сказала ей: "Ничего себе, я бы не успела так быстро". Келли ответила, поморщившись: "Я не сходила в туалет, все кабинки закрыты до завтра, пошли в магазин". "Ты просила купить газировку", — сказала Мэг и протянула ей один стакан. "Ах, да. Лучше бы я не просила, но в магазине есть туалеты, я думаю, что вытерплю до них, даже выпив Пепси", — Келли взяла стакан, и девочки вошли в торговый центр. Они пошли к музыкальному отделу посмотреть новые компакты, и Келли выпила уже почти половину стакана.

Если бы она представила, как скоро Пепси окажется у неё в мочевом пузыре, она пила бы намного медленнее. Келли понравился один компакт, но она не взяла деньги, поэтому Мэг, усмехнувшись, сказала: "Что, нет денег?" "Отвяжись, я завтра приеду сюда с мамой, и она купит мне десять компактов, если я захочу", — ответила Келли, обидевшись на подкол. Мэг уже начинала сердиться на Келли, которая весь день была в плохом настроении, и повела её в другой отдел. Келли смотрела по сторонам, потому что она всё сильнее хотела в туалет. Газировка, которую она только что допила, уже начала перерабатываться и увеличивать давление в пузыре. Девочка начала немного нервничать, поскольку почувствовала знакомое ощущение — давление пояса на медленно наполняющийся мочевой пузырь. Тугая резинка на поясе её лосин делала положение Келли только хуже, сдавливая её бедный живот по линии на пару пальцев ниже пупка.

"Ничего себе, посмотри на тот серебряный браслет", — внезапно сказала Келли, повернувшись к Мэг. "Да, он очень красивый, хотя, должно быть, очень дорогой", — ответила Мэг. Келли попросила продавца показать ей браслет и примерила его, а Мэг, чтобы не стоять рядом просто так попросила показать ей изумрудные серьги. Келли подумала. что браслет великолепно смотрится на её белой коже, но, посмотрев на ценник, поняла, что даже родители не купят ей такое дорогое украшение. Когда Мэг примерила серьги, она заметила, что Келли начинает чуть-чуть пританцовывать. "Ох, Мэгги, поехали домой", — нервно прошептала Келли, незаметно прведя рукой между бёдрами, прикрыв их сумкой. "Подожди минутку, я хочу взглянуть ещё на то колечко с топазом", — попросила Мэг и начала рассматривать его, в то время как Келли уже довольно заметно для окружающих переступала с ноги на ногу, и пару раз даже чуть-чуть подпрыгнула.

"Хорошо, спасибо, я только смотрела", — сказала Мэг, вернув кольцо продавцу. "Пошли быстрее", — поторопила её Келли, почувствовав очень сильное желание пописать. Девочки пошли к машине, Келли всё время смотрела по сторонам. "Ты в порядке?" — спросила Мэг, заметив то, что Келли закусила губу и идёт очень медленно. "Почти, я только о-о-очень хочу в туалет", — сказала Келли. "Потерпи, ты сможешь вытерпеть до дома, ты ведь не двухлетняя малышка, которой нужны подгузники, нам ехать не больше двадцати минут", — сказала Мэг, решив немного подразнить девочку, возбудившись от её потребности. "О`кей, я потерплю, только пошли быстрее", — нервно сказала Келли, идя по направлению к машине. Когда Мэг уже собиралась открыть дверцу, она заметила серебряный браслет, выглядывающий из сумочки Келли. "Где ты взяла этот браслет?" — недоверчиво спросила Мэг, подумав, что её подопечная украла его в магазине.

"О ч-чём ты г-говоришь?" — нервно спросила Келли, понимая, что её застукали. "Я об этом браслете. Ты украла его в магазине, пока я просила продавца показать мне колечко?" — спросила Мэг, глядя прямо в глаза Келли, которая нервничала и из-за полного мочевого пузыря, и из-за того, что незаметная кража не удалась. "Да, я украла его, но тебе-то какое дело", — сказала девочка. Пробуя защититься. "Ты вернёшь это в магазин, причём немедленно", — сказала Мэг, — "я не собираюсь покрывать тебя, потому что сейчас ты под моим присмотром, и, если что, твои родители будут всё спрашивать с меня". Келли усмехнулась и попыталась сесть в машину, но Мэг схватила её за руку и повела за собой назад к магазину. Келли, поняв, что её план кражи окончательно провалился, попросила: "Хорошо, мы вернём браслет, но я могу сначала сходить в туалет?" "Нет", — жёстко ответила Мэг.

"Но мне действительно очень нужно, пожалуйста", — продолжает просить Келли подрагивающим голосом. "Нет, тебе ещё повезло, что я не собираюсь сдавать тебя охране магазина, а они наверняка вызвали бы полицию", — ответила Мэг, и пошла ко входу. Келли тихо и напряжённо пошла за ней, её мочевой пузырь начинал пульсирующе болеть, девочка постоянно ощущала полноту пузыря, поскольку он начал выпирать над лонной костью и упёрся в ремень лосин. "Пожалуйста, я могу сходить в туалет перед этой разборкой с продавцом? Мне ужасно нужно пи-пи", — попросила Келли, остановившись на полпути к магазину, сжав руки между бёдрами. "Нет, и ещё раз нет, магазин скоро закрывается, и я боюсь не успеть. Если мы опоздаем, а это случится, если ты пойдёшь в туалет, продавец уйдёт, и я буду вынуждена сообщить охране о твоём поступке", — на полном серьёзе ответила Мэгги.

"Ну, пожалуйста!!!" — почти закричала Келли в отчаянии. "Нет, и прекрати меня спрашивать", — отрезала Мэг. Келли снова пошла за ней, продолжая чувствовать пока что не очень сильную боль по линии на пару сантиметров ниже пупка, где ремень лосин врезался в живот. Бедная девушка чувствовала, что может не удержать небольшую струйку в любой момент, поэтому она сцепила руки впереди себя, держа в них украденный браслет, чтобы никто не заметил влажного пятнышка, которое могло появиться у неё между ног. Девочки быстро дошли до отдела ювелирных украшений, и Мэг, взяв у Келли браслет, сказала продавцу: "Извините меня, я боюсь, что эта девочка попыталась уйти, не заплатив за это браслет. Можете забрать его обратно". Продавец посмотрел на Келли, затем на Мэг, и поблагодарил её. Мэг, подумав, добавила: "Мне не хотелось бы, чтобы вы вызвали охрану и поднимали шум, но я была бы вам благодарна, если бы вы написали записку родителям этой девочки и поставили печать, чтобы они поверили в это. Я вас уверяю, что они примут к ней соответствующие меры".

Келли возмущённо взглянула на Мэг, она знала, что если её родители узнают об этой краже, её высекут ремнём, и на месяц-другой запретят выходить со двора дома. "Да, конечно, если вы просите", — сказал продавец и начал писать записку родителям Келли, после чего расписался на ней и поставил печать магазина. Мэг спрятала записку в рюкзак, ещё раз извинилась перед продавцом и повела Келли к выходу. "Что… что ты собираешься делать с этой запиской?!" — Келли нервно спросила у Мэг. "Ещё не знаю. Может отдам твоим родителям, а может и нет", — спокойно ответила Мэгги. "Пожалуйста не надо отдавать им записку. В ближайшие выходные я собиралась съездить на пикник со своим парнем, и если мои родители узнают об этой краже, они не отпустят меня…"- бормотала Келли. "Заткнись", — сказала Мэг, когда ей уже стали надоедать эти рассказы. "Ну пожалуйста, не рассказывай ничего моим родителям, пожалуйста", — всё не успокаивалась Келли. Мэг на минуту задумалась… У неё в голове появился план, когда она вспомнила, что девочка до сих пор очень хочет в туалет, и, к тому же, просто обожает своего парня, и сделает всё, чтобы поехать на этот пикник.

"Хорошо, мы можем заключить сделку. До приезда родителей ты будешь делать то, что я тебе скажу. Если ты выполнишь всё, что я придумаю, я ничего не скажу твоим родителям и отдам тебе записку", — вскоре сказала Мэгги. "Ты не шутишь? О`кей, я согласна!" — быстро сказала Келли, улыбнувшись, на что Мэг ответила: "Ну вот и договорились. С этой секунды ты делаешь только то, что я тебе скажу". Девочки шли по уже почти пустым коридорам магазина, и Келли, остановившись у общественных туалетов, спросила: "Мне действительно нужно в туалет, я могу пописать прежде, чем мы поедем домой?" "Нет. Терпи до дома, и не забудь наш договор", — хитро сказала Мэг. "Ну пожалуйста, мне очень нужно. Я уже почти до краёв полная, честно, мне очень-очень нужно, пожа-а-алуйста", — продолжала просить Келли. "Нет, терпи, тебе не пять лет, чтобы ты не могла потерпеть до дома, так что сдерживай себя", — тоном, не терпящим возражений, сказала Мэгги. Келли пошла дальше за Мэг, сжимая бёдра, чтобы не надуть в штаны. Когда они подошли к машине, Келли тихо села на переднее сиденье. По дороге домой Келли молча сидела, сжав правую руку между бёдрами и слегка наклонившись вперёд, поскольку её мочевой пузырь начал ощутимо болеть.

Дорога заняла всего 15 минут, но это время было для Келли настоящей пыткой, она ещё ни разу в жизни не хотела в туалет так сильно, как теперь. Девочка постоянно чувствовала жгучую боль в нижней части живота, и ей приходилось всё время напрягать тазовые мышцы, чтобы удерживать уретру закрытой. Она пыталась придумать, как облегчить свои страдания, но так ничего и не придумала, поэтому просто продолжала сидеть, сжимая мышцы таза изо всех сил. Келли даже подумала о том, чтобы выпустить небольшую струйку под себя и чуть-чуть ослабить давление в пузыре, но она быстро поняла, что Мэгги заметит влажное пятно на сиденье и ни за что не отдаст ей записку. Келли продолжала терпеть, и, наконец, поездка подошла к концу, так как она увидела свою улицу. "Ещё чуть чуть, и я смогу сходить в туалет", — думала Келли про себя. Она так сильно хотела в туалет, что чуть не выпустила струйку только от одной мысли, что, если бы не Мэг. Она могла бы пописать на лужайке перед домой, сняв лосины. "За мной", — сказала Мэгги, направившись к дому, и Келли пошла за ней, время от времени держась за промежность. "Ничего себе, ты и правда очень хочешь в туалет", — со смехом сказала Мэгги, увидев её походку.

"Да, правда, я вот-вот описаюсь. Быстрее, открой дверь", — попросила Келли. "О, действительно?" — спросила Мэг, повернувшись к Келли с ключами в руке, — "а может, мне подождать минутку-другую, прежде чем впустить тебя? Погода сейчас хорошая, я могу ещё подышать воздухом…" "Нет, пожалуйста, не надо", — испуганно попросила девочка, сжимая обе руки между бёдер и слегка пританцовывая. Мэг посмотрела на неё, усмехнулась и открыла дверь. Сразу же, как только Келли, прихрамывая от боли, вбежала в дом, Мэг схватила её за руку и приказала остановиться. "Что? Мне нужно пописать, я иду в туалет!" — недоумённо сказала Келли, попытавшись вырвать руку, на что Мэг ответила: "Помнишь наш договор?" "Помню, но я сейчас описаюсь, отпусти меня, мне нужно в туалет!" — закричала Келли, всё ещё пытаясь вырвать запястье из руки Мэг, которая напомнила ей: "И не мечтай! Ты будешь делать всё, что я скажу. Так что лучше успокойся". "Я знаю, я сделаю всё, что ты скажешь. Но почему я не могу пописать перед этим, чтобы не надуть на пол? Отпусти меня в туалет, и после этого я вся в твоём распоряжении", — Келли не понимала замыслов Мэг. "Нет. Ты или делаешь то, что я скажу, или твои родители всё узнают. Так ты идёшь в туалет или будешь пытаться выиграть записку?" — резко сказала Мэг.

Девочка поняла, что у неё нет выбора, и пробормотала: "Хорошо. Я сделаю всё, что ты скажешь, только отдай мне потом записку, и не говори ничего родителям, они побьют меня, если узнают". Келли подумала, что выбор у неё небогатый: или поиграть в странные игры Мэгги, или пропустить поездку за город со своим парнем (девочка знала, что родители точно не разрешат ей никаких свиданий, по крайней мере, на месяц, если узнают о краже). Келли, чувствуя ужасную боль в мочевом пузыре, в тайне надеялась, что всё-таки уговорит Мэг дать ей сходить в туалет прежде, чем она просто сделает лужу на полу. Сама Мэгги в это время наслаждалась мучениями Келли и, кое-что придумав, повела её в комнату для занятий гимнастикой. "Встань здесь", — сказала Мэгги и указала на шведскую стенку. "Что?" — отрешённо спросила Келли, думая только о своём желании попасть в туалет. Через секунду девочка скрестила ноги и немного присела в таком положении, почувствовав на несколько секунд очень сильную боль в мочевом пузыре. По этому движению было понятно, что Келли уже очень сильно хочет пописать. Мэгги наблюдала за желанием Келли сходить в туалет почти с самого начала поездки в магазин, так что покупка литра Пепси была всего лишь частью заранее продуманного плана, в который Келли сама внесла коррективы кражей браслета.

С тех пор, как Келли выпила газировку, прошло уже больше часа, и, по ощущениям девочки, жидкость вовсю перерабатывалась почками, позже поступая в мочевой пузырь. Келли чувствовала себя очень неудобно, потому что её мочевой пузырь уже полчаса ощутимо болел, и Мэг спросила сама себя, сколько ещё сможеть терпеть эта девочка. Конечно, у Келли был несносный характер, но Мэг не могла не согласиться, что её тело было просто великолепно. Даже с напряжённым от боли лицом, сжатыми бёдрами и постоянным поёживанием Келли была очень красивой и возбуждающей. Лосины Келли очень плотно обтягивали её бёдра, через её короткий топик чётко выступали твёрдые соски маленьких, но очень упругих грудей. Возбудившись, Мэгги хотела заставить Келли чувствовать себя униженной, она приказала девочке взяться вытянутыми вверх руками за перекладину, потом достала из рюкзака взятые с собой для этого случая настоящие наручники (у Мэг был брат-полицейский) и быстро защёлкнула одно кольцо на запястье Келли, после чего перекинула цепочку через перекладину лестницы так, чтобы Келли вытянулась в полный рост, и мгновенно защёлкнула второе кольцо на другом запястье девочки. Она сделала это всё так быстро, что Келли, отвлечённая своей потребностью, осознала всё только тогда, когда она уже стояла пристёгнутая к лестнице, сжимая ноги и пытаясь выдернуть руки из наручников.

"Сука, что ты делаешь?!" — закричала Келли, осознав, что Мэгги пристегнула её к лестнице настоящими наручниками и не собирается отстёгивать. "Всего лишь наказываю тебя за кражу", — с усмешкой сказала Мэг, с интересом наблюдая, как теперь Келли стало трудно терпеть, потому что она не могла не только сжать руки между ног, но и даже согнуться. "Ты что, сошла с ума? Ты не имеешь права так издеваться надо мной!!!" — кричала Келли в ярости от стыда и боли. "Но ведь ты тоже не имела права красть браслет в магазине. Ты нарушила закон, а я не сдала тебя охране магазина. Если ты не хочешь, чтобы об этой истории узнали твои родители, делай то, что я тебе говорю, но если ты предпочитаешь, чтобы я отстегнула тебя, а вечером отдала твоим родителям записку…"- спокойно сказала Мэгги. "Слушай, я согласна, чтобы ты пристегнула меня к шведской стенке, согласна на всё, чтобы они не видели записку, но только разреши мне перед этим сходить в туалет! Я ужасно хочу в туалет, умоляю…"- голос Келли перепрыгнул на очень высокую ноту и сменился всхлипываниями девочки, когда она поняла. что все её просьбы тщетны. Мэгги задумалась, и вскоре сказала: "Один час. Если ты вытерпишь один час, я отпущу тебя в туалет, и ты получишь записку продавца. Если же ты не дотерпишь и описаешься до конца этого часа, я всё расскажу твоим родителям.

Я приду через минуту, и помни: ты должна выдержать один час, время пошло". Мэг оставила бедную девочку наедине с ужасной потребностью, помотрев на часы, и пошла вниз по лестнице на кухню, она решила сделать этот час ещё интереснее. Мэгги взяла две бутылки холодного чая с лимоном из холодильника и вернулась с ними в гимнастическую комнату. Келли стояла возле шведской стенки, сильно сжав бёдра и отчаянно пританцовывая на цыпочках, всё ещё пытаясь терпеть. Наручники звенели о перекладину лестницы, потому что девочка постоянно извивалась. Невозможность помочь себе руками, сжав их между ног, немного успокоила Келли, поскольку она знала, что всё равно наверняка не сможет выдержать ещё час, хотя, если бы Мэг сказала ей вытерпеть полчаса, это было бы ещё возможно. Келли вспомнила, что последний раз она так ужасно хотела в туалет несколько лет назад в автобусе на школьной экскурсии, но тогда она не выдержала и описалась на сиденье перед одноклассниками. "Здесь холодный чай с лимоном. Выпей его", — сказала Мэг, вбежав в комнату и поднеся горлышко одной из бутылок к губам Келли. "Что? Ты что, сошла с ума?" — закричала девочка, чувствуя невыносимую пульсирующую боль из живота. "Выпей это, или я всё расскажу твоим родителям", — неумолимо ответила Мегги.

"Ну хорошо, но я смогу сходить в туалет, когда выпью этот чай, пожалуйста?" — с надеждой спросила Келли. Когда она начала пить первую бутылку, в уголках её глаз выступили слёзы от боли, поскольку её живот, наполняющийся ледяной жидкостью, сильнее надавил на мочевой пузырь, в который спереди на пару сантиметров врезался пояс лосин. Келли чувствовала жгучую боль во всей нижней части живота и не знала, как от неё избавиться. Она невероятно хотела в туалет, девочке казалось. что её промежность вот-вот не выдержит и через её лосины с шумом вырвется огромная струя. Келли извивалась, пританцовывала, в общем, пыталась сделать всё, чтобы вытерпеть подольше, но постоянно льющийся в желудок холодный чай сводил все эти усилия на нет. Когда Келли допила поллитровую бутылку чая, Мэг поднесла к её губам вторую и сказала: "Выпей это тоже, я знаю, ты можешь". "Пожалуйста, с-с-с-с, я не могу, мой живот раздулся, а мой мочевой пузырь вот-вот лопнет, у-у-уй, правда. Умоляю, мне очень нужно пописить!" — скулила девочка, начиная сжимать даже пальцы ног. Она делала всё, чтобы не обмочиться. Келли отлично помнила несчастный случай в автобусе, когда она сидела в луже собственной мочи, а её друзья смеялись над ней, и она не хотела испытать такой позор снова.

С другой стороны, в комнате не было никого, кроме Мэг, а она была бы только рада, если бы Келли описилась, но мысль об этом приводила Келли в ужас. Несколько месяцев назад Мэгги наткнулась в Интеренете на сайт с фотографиями девушек, которые очень хотели в туалет, её это возбудило, и она решила во что бы то ни стало попробовать заставить какую-нибудь девушку терпеть до предела, чтобы помотреть, как это выглядит в жизни. Случай в магазине произошёл как нельзя кстати, и Мэг специально взяла записку у продавца, чтобы осуществить задуманное. Она подумала, что ей повезло с "объектом наблюдения", потому что здесь примешивалась ещё и маленькая месть.

Парням в школе всегда нравились такие девушки, как Келли: стройные, длинноволосые блондинки, с длинными тонкими ногами, плоским животом и небольшой упругой грудью, а девушки с телосложением Мэг (крупная, немного полноватая, но при этом со слегка рельефными мышцами, с большой мягкой грудью, полноватыми ногами и широкими округлыми бёдрами) успехом не пользовались, поэтому Мэг всегда недолюбливала таких как Келли, и вот, у неё появился шанс поиздеваться и унизить такую девушку. Мэг поднесла горлышко бутылки ко рту Келли и сказала: "Выпей это, или кое-какая бумажка окажется в руках у твоих родителей!" Келли, не имея выбора, начала пить чай.

Немедленно чувствуя увеличение давления в пузыре, потому что чай наполнял желудок, давивший на и без того переполненный мочевой пузырь. Боль в животе девочки стала невыносимой, и Келли, зная, что не выдержит намного дольше, закричала: "Хорошо, я выпила это! Пожалуйста, теперь я могу сходить в туалет? Умоляю!" Мэг посмотрела на неё и подумала, что девочка прилагает все силы, чтобы вытерпеть: лицо Келли было всё мокрое от пота, волосы слиплись на лбу, дыхание было очень глубоким и неровным. Мэгги поставила недалеко от Келли табуретку, села на неё и сказала: "Тебе осталось терпеть всего 50 минут. Если выдержишь, я отпущу тебя в туалет и порву записку от продавца", — понимая, что мочевой пузырь девочки наполнен до такой степени, что она в любом случае не сумеет выдержать так долго.

Однажды в школе Мэгги чуть не описалась в библиотеке, собирая материал для реферата, и, вовремя сообразив, что ей немедленно нужно сбегать кое-куда, еле сумела добежать до туалета с сухими джинсами, и она поняла, что Келли сейчас хочет в туалет не меньше, чем она сама в тот раз. Мэг возбуждалась от вида обтягивающих чёрных лосин на длинных ногах Келли и обтягивающего спортивного топика, через который отчётливо выступали твёрдые соски девочки. Её пузырь был настолько полный, что живот девочки даже выпирал и еле заметно нависал над поясом лосин, который был на два пальца ниже пупка, хотя перед поездкой, когда Келли одевалась, её живот выглядел абсолютно плоским, а пояс даже немного болтался. Келли корчилась в полуподвешенном состоянии, непрерывно двигаясь, а сокращения и резкие вспышки боли в мочевом пузыре становились всё чаще.

Каждая вспышка была настолько сильной, что девочка закрыла глаза и попыталась собрать все физические и моральные силы для того, чтобы не описаться. Она так сильно хотела в туалет, что всерьёз думала о возможности выпустить небольшую струйку, чтобы хоть немного уменьшить давление в пузыре, но также она понимала, что, выпустив одну струйку, она наверняка не сумеет остановиться. "Мэгги просто сука", — думала с ненавистью Келли, — "интересно, как бы она себя вела, если бы я пристегнула её к лестнице, когда она хотела бы ссать так же, как я сейчас, и заставила бы её терпеть целый час", — но тут её мысли прервались, поскольку давление в пузыре увеличилось, промежность Келли пульсирующе дёргалась, а мочевой пузырь буквально закричал о помощи. Девочка чувствовала первые капельки мочи у самого выхода из уретры, и они уже были готовы просочиться, но только благодаря упорству, силе воли и критической концентрации Келли ей удавалось оставаться сухой.

Мэг начинала возбуждаться всё сильнее, наблюдая мучения своей подопечной, но также она начинала понимать, что сама тоже довольно сильно хочет в туалет, и от этого возбуждается ещё сильнее. Конечно, её потребность была незначительной по сравнению с потребностью Келли, но Мэг захотела испытать на себе чувство, когда ты так хочешь в туалет, что уже не можешь утерпеть и буквально капаешь в трусы, хотя сжимаешься изо всех сил, а потом просто не можешь вытерпеть и моча вытекает из тебя, как бы ты ни старалась её удержать, поэтому Мэг решила терпеть тоже, но была и другая причина: Мэг боялась, что Келли не выдержит, пока она сама будет в туалете, а ей очень хотелось увидеть этот момент. Мэгги с удивлением заметила, что её собственные соски стали твёрдыми, хотя это редко случалось из-за её большой мягкой груди с большими, но почти не выпирающими сосками. "Итак, опиши мне, насколько сильно ты хочешь в туалет?" — из интереса спросила она, заранее представляя себе ответ.

"Я вот-вот описаюсь, я больше не могу терпеть, пожалуйста, отпусти меня в туалет, я сделаю для тебя что угодно, ох, только не надо меня больше мучить", — умоляла Келли, всё ещё надеясь на то, что её мучительница сжалится над ней. "Что ж, у меня для тебя плохие новости. Я не думаю, что твой мочевой пузырь наполнился до своего предела, поэтому ты сможешь потерпеть ещё", — ответила Мэг, отодвинув табуретку на несколько шагов от Келли, чтобы лучше видеть все движения бедной девочки. "Нет! Пожалуйста, я не могу терпеть дольше, умоляю…"- просила Келли, чувствуя, что боль в мочевом пузыре усиливается каждую минуту. "Келли, ты же изучала в школе анатомию и знаешь, что мочевой пузырь может довольно сильно растянуться, если он не может опорожниться. Считается, что средний пузырь растягивается только до 500–600 мл, но многие обычные люди, когда им негде сделать пи-пи, и они терпят изо всех сил, могут вытерпеть и литр, и даже больше. В Интернете я нашла сайт, на котором была информация о людях, которые могут выдержать почти два литра. Ты, наверняка, сможешь вытерпеть больше, чем поллитра или даже литр — у тебя ведь очень хороший стимул — записка от продавца. Так что терпи, я вернусь через минуту", — сказала Мэг, вспомнив кое-что.

Мэгги побежала по лестнице на первый этаж, прыгая через ступеньку, хотя это ей мешали делать тесная миниюбка и полный мочевой пузырь. Келли с сожалением взглянула на толстый, по её мнению, зад Мэг и пожалела, что не может поменяться со своей мучительницей местами, ей было интересно, смогла бы Мэг терпеть такую боль, какую терпит сейчас сама Келли. Девочка скрестила ноги, для чего ей пришлось встать на цыпочки, и слегка подпрыгивала, не в состоянии остановиться даже на минуту. Мэгги, тем временем, подошла к своей сумке у входной двери и достала видеокамеру, которую коллега отца по работе просил передать ему (Мэг подумала, что сделает это после того, как купит новую кассету, а эту заберёт себе). Она проверила батарейки, и поняла. что их хватит как минимум на час. Сама Мэгги с трудом верила в то, на что только что решилась. "Я должна сделать это, второго шанса у меня может не быть", — подумала она и вернулась назад в комнату, где возле шведской стенки корчилась пристёгнутая наручниками Келли. Девочка посмотрела на Мэг круглыми от ужаса глазами, увидев у неё в руках видеокамеру, и простонала, думая только о давлении в её замученном пузыре: "Что ты собираешься делать?!"

"Я хочу взять у тебя интервью", — ответила Мэг, включила запись и направила камеру на бедную девочку. Она увидела в видоискателе потное покрасневшее лицо Келли с круглыми от боли и стыда глазами. Мэг понимала. насколько сильно девочка хочет в туалет, и надеялась на то, что у неё ещё остались силы терпеть, потому что эта видеокассета могла стать хорошим развлечением для Мэг. Она увеличила изображение и сняла Келли последовательно сверху вниз: руки, пристёгнутые наручниками, отчаянное лицо, выпирающий живот и плотно сжатые ноги. Келли подумала, что она уже описилась бы, если бы не камера. Мысль о том, что Мэг может заснять момент, когда лосины Келли станут мокрыми, заставила девочку терпеть ещё сильнее. Через пару секунд Мэг начала задавать вопросы: "Как тебя зовут, полное имя?" "Келли", — пробормотала девочка, не в состоянии обдумать вопрос из-за невыносимой боли в промежности. "Я сказала полное имя!" — продолжала издеваться Мэг. "К-кэролин", — с трудом пробормотала девочка. "Почему на тебе надеты наручники?" — последовал очередной вопрос. "Потому что… ты — сука и мерзавка!" — громко закричала Келли, еле справившись со вспышкой даления в пузыре, почти заставившей её обмочиться.

"Ответ неверный. Ты сказала, что я сука? А ты не думаешь, что я могу отменить наш договор и всё же отдать записку твоим родителям?" — прищурившись, спросила Мэгги. "Нет, только не это! Ладно, извини. Мне жаль, просто я ужасно хочу в туалет, и мне очень больно. Пожалуйста, отпусти меня в туалет, мне очень, очень сильно нужно пописать", — девочка сказала сквозь слёзы. "Насколько сильно? Я вот тоже хочу в туалет, и хочу понять, насколько сильнее ты хочешь", — уточнила Мэгги, передвинув табурет поближе к Келли. "Очень сильно! Так, что это трудно представить!!! Я уже не могу терпеть, я никогда в жизни не хотела так сильно, м-м-м, умоляю, ну разреши, с-с-с, мне пописить!" — закричала девочка, время от времени постанывая от боли и нетерпения. Пульсирующая боль уже почти заставила Келли сдаться, но теперь девочка чувствовала не вспышки боли, а просто постоянную невыносимую боль в мочевом пузыре, которая не менялась со временем. Первые капли мочи уже были на выходе из уретры Келли, и она знала, что не продержится долго до тех пор, пока горячая жидкость не потечёт по её ногам. "Почему я не пускаю тебя в туалет и заставляю терпеть так долго, что ты вот-вот не выдержишь?" — последовал очередной вопрос от Мэг.

Келли с трудом ответила: "Потому что я украла серебряный браслет в магазине, и ты решила наказать меня… Пожалуйста, разреши мне сходить в туалет, пожалуйста, я сейчас описаюсь, о-ох, мне очень больно, я не могу терпеть", — бормотала девочка, всхлипывая, слёзы уже вовсю текли по её щекам. "Ничего себе, я верю, что ты действительно ужасно хочешь в туалет. Расскажи мне, как ты себя чувствуешь, где и что у тебя болит, какие ощущения у тебя в мочевом пузыре", — попросила Мэг, проведя пальцами по поясу лосин Келли, которая вздрогнула от боли и заскулила, когда мучительница засунула кончик указательного пальца в пупок девочки и начала его легонько водить вперёд-назад, а затем еле заметно описывать круги по часовой стрелке. Обычно от этих действий мягкие ткани живота просто немного прогнулись бы внутрь, но сейчас палец Мэг наткнулся на твёрдый как камень мочевой пузырь девочки, отделённый от ногтя тонкой перегородкой пресса. Через минуту Мэгги поставила указательный палец чуть выше лонной кости Келли и слегка надавила им на переднюю стенку раздувшегося мочевого пузыря девочки, через секунду убрав руку и щёлкнув Келли пальцами чуть выше лобка. От этого Келли вздрогнула и с силой втянула в себя воздух сквозь сжатые зубы, после чего умоляюще простонала: "Мэгги, пожалуйста, не нажимай больше на мой живот, я еле вытерпела, не надо больше, мне очень больно".

Но Мэг всего лишь усмехнулась, положила ладонь на верхнюю часть живота девочки, над пупком, и чуть-чуть, очень осторожно, нажала всей ладонью не только внутрь живота, к позвоночнику, но и вниз. Келли громко вскрикнула от боли и через мгновение неожиданно громко пукнула, но боль и давление в её животе были слишком сильные, и девочка не смогла сдержаться из-за резкого выхода газов, поэтому, спустя секунду, из промежности Келли вырвалась струйка мочи. На лосинах появилось влажное пятно примерно 5 сантиметров в диаметре, а из глаз Келли брызнули слёзы от боли, когда она напряглась до предела, снова сжав сфинктер. "Я проиграла. Пожалуйста, я намочила лосины, пожалуйста, разреши мне теперь сходить в туалет, пожалуйста…", — её голос затих, и Мег поняла, что Келли сейчас описается. Мегги в это время гладила пальцами промежность Келли, но теперь она поняла, что девочка может обмочить ей всю руку, поэтому Мэг передвинула руку, стала гладить внутреннюю часть бёдер Келли и снова взяла видеокамеру, направив её на лицо девочки. Когда Мегги увидела в видоискателе выражение лица девочки, ей даже стало её немного жаль: по щёкам Келли текли слёзы, её глаза были широко открыты от боли и напряжения, а губы дрожали.

Мегги поняла, что эта девочка может описаться в любую секунду, поэтому она направила объектив на влажное пятнышко между ног Келли, а через несколько секунд отошла, чтобы снимать её в полный рост. "Итак, Келли, я могу простить тебе эту струйку и сделать вид, что ничего не заметила, но до конца оговоренного часа ещё почти полчаса. Ты думаешь, что сможешь выдержать ещё 27 минут?" — с усмешкой спросила Мэгги, решив продолжить "интервью". "Не-е-ет, умоляю, я не смогу выдержать ещё полчаса, я больше не могу терпеть! Я не стерплю, мне ужасно хочется пи-пи, мне нужно пописать!!!" — громко закричала Келли дрожащим голосом, сдавливая бёдра изо всех сил и сжимая кулаки, хотя её руки были пристёгнуты. Через секунду Келли почувствовала самый сильный в её жизни позыв к мочеиспусканию и самую сильную сильную боль в мочевом пузыре. Её мышцы промежности не выдержали, и она выпустила ещё одну небольшую струйку, которая сразу увеличила пятно на лосинах почти вдвое. Почти сразу бедная девочка не удержала вторую подряд струйку, расплывшуюся пятном на внутренней части бёдер Келли, но через секунду ей удалось сжаться, хотя Келли знала, что это бесполезные усилия, и ей не удастся вытерпеть намного дольше.

Мэг подошла к ней и раздвинула её ноги, после чего увидела влажные потёки на лосинах. Внезапно, Келли громко вскрикнула, поскольку невыносимая волна боли прошла через её живот, и замученный мочевой пузырь девочки начал терпеть поражение. Келли не была в туалете немногим более 4 часов, но более двух часов назад она выпила полтора стакана газировки, примерно в то же время — литр Пепси в парке у магазина, а полчаса назад — литр холодного чая. Её мышцы промежности, даже напряжённые до предела, больше не могли противостоять огромному давлению в мочевом пузыре, и Келли начала выпускать одну за другой короткие сильные струйки мочи. Девочка из последних сил пыталась остановить их, и ей это почти удавалось, но каждый раз, когда она сжимала сфинктер и струя прекращалась, её мочевой пузырь пронзала вспышка боли, от которой Келли снова непроизвольно открывала сфинктер, и новая струйка вырывалась на свободу. Келли очень быстро поняла, что не сумеет остановиться и закричала в панике: "Нет! О, Боже, не-е-ет!" — всё же пытаясь хоть немного замедлить поток. Она отливала без остановок, горячая и почти прозрачная моча вырывалась из её промежности с такой силой, что по виду струи даже нельзя было сказать, что она проходит через трусы и лосины, казалось, что этих преград просто не существует.

Внутренние части бёдер девочки были полностью мокрые, лужа мочи растекалась между девочками по полу. Келли неподвижно стояла в луже собственной мочи, по её лицу текли слёзы, её глаза были круглые от стыда и ужаса, но она продолжала мочиться через одежду. В луже мочи, на полу отражались светильники на потолке комнаты. Мэг снимала всё это на плёнку, хотя от такого зрелища её собственное желание пописать становилось всё сильнее. Также ей очень хотелось обмочиться как Келли, чтобы почувствовать, что это значит — надуть в одежду (последний раз Мэг обмочилась то ли в 5, то ли в 6 лет, и уже почти не помнила об этом), но она хотела описаться не специально пустив струю в трусы, а так, чтобы это произошло нечаянно из-за слишком полного мочевого пузыря. Её собственный пузырь внезапно начал болеть и требовать опорожнить его, но Мэгги терпела, потому что ей было бы стыдно обмочиться перед Келли, которую она только что так унизила. Наконец, мочевой пузырь Келли опустел, и на полу осталась лужа больше метра в диаметре. Последние капли стекали с лосин Келли и падали на пол, девочка рыдала от стыда, понимая, что обоссалась перед Мэг, а та всё это сняла на плёнку. Если раньше Келли очень злилась на Мэг и пыталась держаться более или менее гордо, то теперь она понимала, что не выдержала, и тем самым сама себя унизила в глазах своей мучительницы, поэтому теперь Келли напоминала школьницу младших классов, которая описалась у доски на уроке.

Мэг отстегнула её от шведской стенки и сказала, погладив промежность Келли: "Иди, переоденься, тебе нужно помыться". Келли, покраснев, пошла в ванную, оставляя мокрые следы на полу, и встала под душ. Через десять минут она вышла из ванной, переодевшись, и стыдливо подошла к Мэг, которая спросила её: "Чувствуешь себя лучше после душа?" Келли, смущаясь, сказала: "Да. Я надеюсь, что ты теперь не сообщишь моим родителям ни о краже, ни о том, что произошло в этой комнате?" Мэгги лишь усмехнулась и сказала: "Почему это? Тебе оставалось терпеть ещё чуть больше двадцати минут, и ты не сумела сделать это, значит, ты не выполнила уговор. Ладно уж, я не буду говорить про случай в этой комнате, так как ты действительно старалась терпеть, но насчёт кражи я молчать не буду". Мэг подумала, что Келли выглядит очень сексуально в белой миниюбке и тонкой джинсовой рубашке, которые она одела после душа. Также Мэгги заметила. что девочка не одела лифчик, и её твёрдые сосочки отчётливо проступали через ткань рубашки. Келли ничего не сказала, и просто пошла на тртий этаж, где была её комната, Мэгги пошла за ней и незаметно включила камеру, снимая сзади и чуть снизу всё, что было у Келли под юбкой. Мэг с удивлением заметила, что Келли не одела не только лифчик, но и трусы, а её промежность была гладко выбрита. Они поднялись к комнате Келли, и Мэг вошла туда за девочкой, подумав, что у Келли действительно почти совершенное тело.

Мэг выключила камеру и положила её на кровать, сказав: "Хорошо. Я ничего не скажу твоим родителям, но через неделю мы повторим всё это. Я возьму несколько видеокассет, мы поедем в супермаркет, только ты ничего там не будешь воровать, ты снова выпьешь литр газировки, потом мы приедем домой, я пристегну тебя к лестнице, дам выпить столько же жидкости, сколько сегодня, и ты должна будешь вытерпеть час. И, если ты сумеешь сделать это в следующий раз, я обещаю, что отдам тебе записку от продавца, хотя оставлю себе кассеты на память. Я соглашаюсь на это только потому, что хочу следующий раз заснять всё это от начала и до конца, а не только последние пятнадцать минут". "Нет! Я не буду делать это ещё раз", — закричала Келли. "Ну что ж, тогда я отдам записку твоим родителям, как только они приедут", — последовал ответ Мэгги. Келли задумалась на секунду, и, как ей казалось, придумав, как можно попытаться выйти из этой ситуации победительницей, сказала, улыбнувшись: "Ну хорошо, мы повторим это через неделю с условием, что потом ты отдашь мне записку от продавца. Будь уверена, следующий раз я выдержу до конца часа, и выиграю записку". Мэгги, ничего не заподозрив, сказала: "Договорились. Сиди здесь, мне нужно в туалет и под душ, я вернусь через некоторое время". Мэгги взяла с собой кассету из камеры, спрятала её в свой рюкзак, после чего снова пришла в гимнастическую комнату, сняла с лестницы наручники, после чего села на табуретку.

Теперь она сама ужасно хотела в туалет, но решила терпеть как можно дольше, чтобы самой испытать те же ощущения, что и Келли перед тем, как надула эту лужу. Мэгги специально сказала Келли сидеть в своей комнате, потому что она не хотела, чтобы девочка наблюдала за её мучениями после собственного унижения, и Мэгги решила делать это в одиночестве. Также Мэгги решила не вытирать лужу на полу и сказать родителям Келли, что их дочка обмочилась в комнате. Вскоре Мэг почувствовала, что желание пописать стало ещё сильнее, и теперь мочевой пузырь девочки довольно сильно болел. Она вспомнила, что хотела почувствовать себя на месте Келли, поэтому встала возле шведской стенки и подняла руки, ухватившись ими за перекладину. Чтобы оставаться при этом сухой, Мэгги пришлось скрестить ноги, но стоять в такой позе на каблуках было неудобно, и девочка скинула туфли, оставшись в колготках, обтягивающей миниюбке и спортивной кофточке, через которую были хорошо видны очертания пышных округлых грудей Мэгги. Через несколько секунд она заметила бутылку минералки на подоконнике, оставленную здесь утром, в которой оставалось ещё больше поллитра, и Мэг решила ускорить процесс, допив эту воду. Она представляла себе, что Келли сначала чувствовала себя точно так же, а потом её мочевой пузырь наполнялся сильнее и сильнее. От этих мыслей Мэгги очень возбудилась и подумала, что будет терпеть тоже до тех пор, пока не увеличит лужу на полу.

Правда, она подумала, что родители Келли могут не поверить в то, что эту лужу сделала Келли, если сама Мэг описается там же, потому что на полу и так было огромное количество мочи, невероятное для стройной девушки 17 лет, а если к этому добавится и содержимое полного мочевого пузыря Мэг, ни один здравомыслящий человек не поверит, что Келли смогла столько надуть на пол, её пузырь должен был бы лопнуть от такого количества мочи, поэтому Мэг решила, что только немного подотрёт лужу по краям, когда не вытерпит. Мэгги уже пришлось пару раз отпустить перекладину правой рукой и сжать себя между ног, потому что терпеть становилось просто невыносимо. Опустив глаза, Мэг заметила, что её живот, и так далеко не плоский из-за полноты, теперь очень сильно выпирает и со стороны она должна выглядеть довольно толстой. Девочка начала жалеть, что не заставила Келли пописать в какую-нибудь ёмкость, чтобы посмотреть, сколько ей удалось выдержать, а потом пописать туда же самой и выяснить, у кого мочевой пузырь больше, но она подумала, что через неделю, когда Келли снова будет здесь мучиться, она так и сделает. Мэгги было труднее терпеть и из-за того, что она была вынуждена стоять босиком в луже уже холодной мочи Келли, а так как стоять неподвижно было невозможно по естественным причинам, Мэг топталась в луже холодной жидкости, что только ухудшало положение её мочевого пузыря.

Внезапно, Мэг услышала, как к дому подъехала машина. Родители Келли вернулись домой раньше времени! Мэгги, сообразив, что у неё уже нет времени сходить в туалет, быстро надела обувь, переминаясь с ноги на ногу, потом зашла в комнату за Келли, и девочки пошли в холл встретить родителей Келли. "Привет, как дела?" — спросила мама Келли, Джейн. Мэг ещё не успела открыть рот, как Келли осуществила свой план, закричав: "Мама, мама! Ты не поверишь, что Мэгги заставила меня делать! Мамочка, она мучала меня и заставила описаться перед ней. Она сняла всё это на камеру!" "Что ты говоришь, дочка? У тебя что, температура?" — недоумённо спросила её мать. "Мне жаль, мадам. Я боюсь, что ваша дочь совершила кражу в магазине, и таким образом пытается сделать так. чтобы вы не поверили мне, ведь я как раз хотела рассказать вам об этом", — спокойным голосом сказала Мэг. "Неправда, мамочка", — жалобно произнесла Келли, — "она врёт, она издевалась надо мной…" "Мадам, у меня есть доказательства моих слов", — опять же спокойно сказала Мэгги, протягивая записку от продавца женщине, — "вот записка, здесь стоит печать магазина. Ваша дочь пыталась украсть ювелирное украшение. Если вы не поверите и этому, вы можете завтра съездить в магазин и проверить". "Ну что там?" — спросил отец Келли, на что её мать нервно сказала: "Тише, я ещё читаю!"

Почти сразу же сама Келли стала белой почти как мел, осознав, что всё раскрылось. "Келли, ты можешь нам это как-то объяснить? Мы ведь говорили тебе, что если нечто подобное случится ещё раз, мы серьёзно накажем тебя", — сказала мама Келли, и, повернувшись к Мэг, сказала: "Я должна была предупредить тебя, Мэгги, что у неё это уже не первый случай воровства в магазинах". "Нет, мама, я не воровала ничего сегодня!" — закричала Келли, всё ещё пытаясь как-то оправдаться, но её отец строго спросил: "Я хочу, чтобы ты сказала правду. Ты украла браслет, как написано здесь?" Келли знала, что её отец всё равно узнает правду, поэтому призналась: "Да, папа, но я… я не хотела… это случайность…" "Хорошо, сядь на тот стул", — строго сказал её отец. Келли, чуть не плача, села, но тут же с ужасом поняла, что внезапно захотела пописать, и, хотя она была в туалете всего полчаса назад, её мочевой пузырь сильно болел и требовал опорожнить его. Уставшие мышцы таза девочки не могли спокойно сдерживать мочевой пузырь, который быстро наполнялся остатками той жидкости, которую она пила ранее. Тут мама пришла из гимнастической комнаты, куда она отнесла купленную в магазине минералку и рассказала отцу, что там огромная лужа мочи. "Мэгги, что у вас там произошло?" — спросил отец, и Мэг ответила как можно спокойнее: "К сожалению, ваша дочь не вытерпела, занимаясь на шведской стенке. Она сказала, что не будет убирать за собой, а в мои обязанности это не входит".

"Хорошо, Мэгги, присаживайся на другой стул", — сказал отец Келли, бросив взгляд на тугие бёдра Мэг, которые были хорошо видны из-под юбки (ему нравились девушки с телосложением Мэгги, и он не случайно нанял именно её, несмотря на почти полное отстутствие опыта в воспитательном процессе и юный возраст). Девочка села, положив ногу на ногу, чтобы было легче терпеть, и отец Келли заметил, что под юбкой у неё были очень маленькие и почти прозрачные синие трусики. Сделав строгое лицо, отец Келли сказал своей дочери: "Ты поступила очень плохо, и будешь наказана. Ты будешь месяц находиться под домашним арестом". "Нет, папа, пожалуйста!" — попросила Келли, — "ты же знаешь, у меня поездка в эти выходные, умоляю". "Что? И ты ещё смеешь перечить мне после всего, что натворила сегодня?!" — её отец был вне себя от поведения своей дочери. Келли начала ёрзать на стуле и заплакала. Она снова чувствовала невыносимую боль в мочевом пузыре, девочка, совершенно неожиданно для себя, не смогла достаточно сильно сжать сфинктер, уставший от недавнего испытания, и через несколько секунд описалась, сидя на стуле. Моча текла между её сжатых бёдер, и вскоре под стулом была довольно большая лужа. Мэгги от такого зрелища очень сильно возбудилась уже второй раз за этот день. Она сама уже невыносимо хотела пописать, и знала, что если скоро не сходит в туалет, с ней произойдёт то же, что и с Келли.

Отец, увидев, что его дочь снова описалась, закричал в ярости: "Келли, я не понимаю, что это значит, и чем ты тут занимаешься, но мне это надоело! Встань немедленно!" Отец Келли взял большую деревянную линейку, заставил свою дочь оголить попку, сел на стул и положил Келли вниз животом себе на колени, после чего начал хлестать её линейкой. Келли закричала после первого же удара, и Мэг увидела алую полосу на нежной попке девочки. Мистер Смит остановился только после двадцати пяти ударов, он отпустил Келли, и девочка, плача, упала на пол. Вдруг Келли снова нестерпимо захотела в туалет, и, несмотря на то, что её пузырь уже был почти пуст, она выпустила тоненькую струйку, которая через пару секунд остановилась. "Вероятно, ты не должна была это видеть, Мэгги, но за моральное потрясение я доплачу тебе ещё двадцать долларов", — сказал отец Келли, смотря на промежность Мэг, которая, хотя и заметила это, была не против таких взглядов, если всё действительно ограничивалось взглядами. Мэгги встала, но тут её переполненный мочевой пузырь дал о себе знать, и моча на секунду брызнула из её плотно сжатого сфинктера. Девочка сжала зубы и сумела остановить струйку, после чего взяла деньги, которые ей протянул мистер Смит, попрощалась, и пошла к выходу, чувствуя, что не может терпеть и моча по капле просачивается у неё между ног.

Зайдя за угол дома, где она оставила машину, Мэгги из последних сил сжала сфинктер и поняла, что не выдержит ни минуты дольше, она просто лопнет. Тогда девочка присела на корточки и, не снимая трусиков и юбки, расслабилась. Через несколько секунд её юбка и трусики были мокрые, а под ногами у неё росла лужа горячей мочи. Первый раз в жизни Мэг специально описалась в одежде, и ей это понравилось. Через минуту Мэгги уже ехала домой, думая о том, что у неё в сумке лежит видеокассета, на которую она засняла мучения Келли. Мэг думала о том, что неплохо было бы подловить на чём-нибудь запретном и других девочек, с которыми она сидит во время отсутствие их родителей, чтобы наказать их точно так же, придётся только одолжить у кого-нибудь видеокамеру…

Однажды я и моя девушка Настя целый день ездили по магазинам. День выдался жаркий и мы выпили много воды. Когда мы уже собрались домой Настя сказала, что хочет зайти в туалет, но я ответил, что через 30 минут мы будем дома и к тому же туалета по близости нет, мы его дольше искать будем. Настя согласилась со мной, и мы поехали.

Настя сразу как только мы сели в машину положила ногу на ногу, закусила губу и стала напряженно смотреть в окно. Я спросил, все ли в порядке, может все же поищем туалет? А она огрызнулась, теперь уж поехали до дома. Но еще через 10 минут мы поняли что домой скоро не попадем, впереди была огромная пробка…

Настя стала покачивать ногой, нагибаясь при этом вперед. Лицо у нее стало красным как помидор. Через какое-то время (видимо когда совсем приперло) она повернулась ко мне и сказала, мне очень сильно нужно в туалет, я не могу больше, у меня скейчас мочевой пузырь лопнет. Но я нечем не мог ей помочь. Кругом были одни машины, я даже к тротуару подьехать не мог.

Мне было очень жаль Настю. Она терла промежность рукой, приподнимаясь при этом на сиденье и тихонько приговаривала: мне очень больно, ой-ёй-ёй, мой мочевой пузырь сейчас не выдержит, с-с-с-с я хочу пи-пи, очень хочу писить, я не могу больше терпеть и т. д.

Я пытался ее успокоить, но ничего не помогало. Но тут пробка закончилась и я повернул к дому. Когда мы подъехали к подъезду на лавочке как всегда сидели бабульки-сплетницы. Я посмотрел на Настю она сидела засунув обе руки между ног и положив ногу на ногу. Она подняла на меня глаза и сказала мне ни за что не выйти сухой из машины, если я выну руки у меня польется моча.

Я сказал ей что до заветного туалета осталось 2 минуты и надо собрать последние силы. Настя закусила губуи шагнула на улицу. Но сделав два шага она резко села на корточки нажав при этом пяткой на промежность и зажав локоть между ног. Я не могу у меня сейчас польется, я хочу ссать у-у-у-у, зарыдала Настя. Я взял ее за руку, она была вся мокрая от пота и мы одним рывком забежали в подъезд. Как только мы вошли в лифт Настя засунула сразу обе руки в промежность и начала танцевать, приговаривая при этом: ну лифтик, ну пожалуйста, я не могу больше, я едва терплю и тут она замолчала, почувствовав как урерта заполнилась мочой. Она еще пыталась закрыть сфинктер пальцем но все было бесполезно.

Через несколько секунд когда приехал лифт, вышедшие от туда соседи увидели большую лужу. Мы поздоровались и зашли в лифт, но когда Настя открывала дверь она снова стала пританцовывать и на половичке тоже образовалась лужа. Войдя в квартиру Настя расслабилась и пописала прямо в коридоре.

Вот такая вот история.

Студентом первого курса я был на уборке картошки. Вместе со многими парнями и девушками из нашего факультета. Жили мы в пионерлагере. Домики, умывальники и туалеты деревянные были разбросаны в сосновом лесу. Как-то вечером я подхожу к туалету (две кабинки: для мальчиков и для девочек), а навстречу — симпатичная и скромная девушка небольшого росточка не из моей группы. И одновременно мы заходим в примыкающие друг к другу кабинки с тоненькой перегородкой. Умница эта девчоночка, не стала ждать, не сделала вид, что ей в туалет не нужно, а спокойно вошла. Я возбудился, пульс ускорился, стою в своей кабинке и жду. Слышу, за перегородкой струйка полилась. Молодчина, девонька, не стесняется, писает. Журчание ее струйки постепенно ослабело и прекратилось. И вдруг я слышу из соседней кабинки очень громкий пук! Я возбудился до предела! А она, голубушка, пулей вылетает из туалета и убегает. И такая жалость у меня к ней появилась! Ведь она, милая, очень плохо теперь себя чувствует, считает, что опозорилась передо мной. Может быть, думает, что я стану всем рассказывать об этом приключении. А я, хотя и испытал сильное эротическое возбуждение, но переживаю за нее. Думаю, может быть, подойти и успокоить ее. Что естественно, то не позорно. Подумаешь, пукнула в туалете. Не в театре же! И никому я эту историю рассказывать не собирался. А девчоночка буквально стала прятаться от меня. Не вижу ее нигде. Если бы она в моей группе была, проще было бы: взглядом теплым дал бы ей понять, что все хорошо, страдать ей не надо. А она в другой группе. И долго-долго мы не виделись. А потом как-то оказались в одной компании неподалеку друг от друга. И она бросила на меня взгляд смущенный, напряженный, оценивающий. А я постарался успокоить ее своим взглядом.

Эта история запомнилась мне надолго. Иногда вызываю ее в памяти своей и представляю лапоньку мою в туалете. Все естественные проявления, отправления милых девушек прекрасны и дарят мне очень приятное эротическое возбуждение. Как она, лапулечка, сидела? На корточках, полностью опустившись, или только присела немного, выставив попочку голую, раздвинув ножки и придерживая рукой спущенные трусики и джинсы. Или стояла, нагнувшись? Или начала писать, опустившись, а в конце этого чудесного занятия приподняла свою попочку. И какая струйка вытекала из ее очаровательных девичьих губочек? Или у нее получились сразу две брызгающих струйки, и золотистые капельки попали на попку и бедра? Как бы я хотел видеть ее в это время! Чудесная была бы картина! Поцеловать бы ее в попочку, в писечку! И почему у нее такой пук громкий получился против ее воли? Расслабила свою прелестную заднюю дырочку после того как пописала, та чуть раскрылась, вот и вылетел из нее такой нежданчик шумный? И ничего страшного! Туда ему и дорога. Будь здорова, девчоночка милая!

Джиллиан вздохнула, пока наблюдала, как очередной клиент въезжал на автозаправку. Начиная с самого утра она насмотрелась на множество машин и людей, поскольку это был её первый день работы на автозаправке, и вообще превый день работы с полным рабочим днём. Управляющий объяснил ей её функции: как переключать подачу для подъехавшей автомашины, как обращаться с электронным терминалом, как перенаполнять содержимое и как завершать.

"Если случится что-либо неожиданное, обратись ко мне", таковы были финальные слова.

"Поняла!" воскликнула Джиллиан, неспособная вообразить, зачем может произойти грабительский налёт в такой дыре, да ещё на автозаправку. Сама идея была презабавная.

"Только не отлучайся со своего места", — таково было последнее предостережение.

Это было в начале утренней смены, затем Джиллиан встретила уже двух других кассиров, а затем потянулась череда болванов автовладельцев, словно они в первый раз оплачивали бензин, и словно забыли, как доставать деньги из своих кошельков. Затем её оставили одну, старший менеджер покинул работу в 17: 00, поспешил на уде, приготовленную его жёнушкой, или ещё мало ли почему. Один из двух других кассиров покинул работу ещё в 12: 00, второй был обязан оставаться на пару с Джиллиан, пока не закончится их смена в 20: 00.

Их заведение поддерживало политику двух служащих на время дневных часов, как предполагалось, чтобы обеспечить себе перерывы и суметь обращаться с "трудными" клиентами. Затем Стив, другой кассир, пошёл разбирался с техникой и с какими-то там неполадками, чтобы обеспечить подвоз топлива на следующий день. Джиллиан оказалась предоставленной самой себе, хрупкая стражница, ответственная теперь за все агрегаты, и вынужденная тщательно следить за тем. чтобы никакая машина на оказалась заправлена большим числом литров, чем было проплачено.

Поскольку одна тётка заявилась с гневным поведением, Джиллиан отводила глаза в сторону, чтобы тут же не расхохотаться над её проявлениями. Затем, будучи не в силах удержаться от смеха, она была вынуждены позвать Стива на подмогу. Она видела, как он побросал всё там у себя и побежал к ней, и ей стало неловко от этого, что она отвлекла его из-за такой ерунды. Когда Стив разобрался с мадам, он вернулся назад разбираться с железками, захватив с собой связку ключей, оставив Джиллиан опять одну. После этого дальнейшие часы на работе казались для Джиллиан вечностью, она от скуки не знала уже что делать. Она вздрогнула, когда Стив заявился ещё раз и в дурном настроении.

— Я чувствую себя ужасно, — объявил он, — мне пожалуй пора домой.

Мне кажется, что с четвёртой цистерной что-то не то или её халтурно заливали, от неё жутко несёт. Я весь надышался парами. И моя машина сегодня сломана, я вынужден буду идти домой пешком, а это займёт больше времени. Так что уйду-ка я пораньше.

— Всё будет в порядке, не беспокойся. Держись! — подбодрил он её, и твоя сменщица Джоанна подменит тебя, а ты сможешь отправляться по своим делам.

— Стив, тебе часом не плохо? Может сразу обратиться к врачу?

— Нет, нет. Завтра я вернусь как огурчик. Счастливо оставаться. Не забудь всё закрыть, чтобы не оказалось недостачи.

— Разберусь, — ответила Джиллиан, — у меня пока ещё есть силы продержаться до восьми в этой норе, — добавила она, гадая, не будет ли её бой-френд скучать, пока она не вернётся после своего первого рабочего дня.

— Сожалею, но сегодня со мной что-то не то. Пока.

Напарник вытащил свою куртку из гардероба и быстро направился к двери. Затем вдруг вернулся, тронул Джиллиан за плечо и спросил:

— С тобой хоть всё в порядке? Не боишься одна оставаться?

— Ничего особенного, — ответила Джиллиан, — мне жутко скучно. И убедилась, что тот ничего не оставил.

Пока Стив ковылял по двору, Джиллиан вернулась обратно в привычное положение за стоом и думала, как бороться со смертельной тоской и засыпанием. Невзначай она нашла жевательную резинку и принялась её жевать. Клиентов пока не было. Но она продолжала выполнять свою служебную обязанность и сидеть за кассой.

Подъехала она машина, дав возможность для Джиллиан понаблюдать за её престарелым владельцем., она даже протёрла стёкла, пока тот выбирал тип заправки. Всё что от неё требовалось — нажимать цифры, клавиши, кнопки, и принимать деньги от покупателя.

Хоть какие-то телодвижения вернули Джиллиан из полусонного состояния, и заставили её заметить, что ей требуется облегчить свой мочевой пузырь.

— Странно как, — подумала она, — я сегодня на новом месте не ходила с самого утра и ничего не чувствовала.

Смена Джиллиан началась в 10 утра, она почти не завтракала, но за обедом много попила.

К тому же она притронулась к бутылке кока-колы, которую захватила из дома, поскольку день обещал быть жарким, и неизвестно, что где удастся купить. От скуки она выпила очень много за последний час, все два литра.

Ясно, что это не прошло мимо её мочевого пузыря, который вдруг так неожиданно напомнил о себе, нарушив её покой.

Она гадала, а как же ей теперь сходить в туалет, если она сидела одна и ей было сказано не отлучаться с рабочего места. Она хотела попросить этого старого джентльмена, чтобы он покараулил, пока заправляется её машина, а она тем временем сбегает в туалет. Но как её было объяснить этому старикану, что ей зачем-то надо куда-то сбегать в то время, пока заправляется его машина.

Туалет, она знала, был вдаль по коридору, его полагалось запирать на ключ, дверь надо было открыть ключом, пописать, и закрыть дверь обратно. Пока она колебалась, бензобак был заправлен, и джентльмен готовился отправиться восвояси. (Терпеть главной героине нелегко и ей нужна поддержка! И вам нуждна поддержка! Рекомендуем посмотреть видео секса с группой поддержки! — прим. ред.)

— Будем знакомы, малышка? — бодрым голосом спросил тот, прежде чем убраться, — ты здесь новенькая?

— Да, как видите.

А вы сюда заезжаете постоянно? — чистосердечно спросила она.

— Постоянно.

Я и моя жена на пенсии, но мы вовсю ездим по гостям.

— Пожалуйста, отметьтесь, — попросила Джилиан, протягивая ему бланк и ручку.

— Ты очень молода, чтобы нести ответственность за кассу, как бы чего не случилось, — продолжал покупатель.

— Не волнуйтесь! — Джиллиан улыбнулась и подмигнула ему глазом.

— Вам, наверное, кажется, что мне 18 лет? (Собственно, так оно и было).

Вы боитесь иметь дело с молоденькими служащими?

Мне уже исполнилось двадцать лет.

Тут она вновь почувствовала дискомфорт внутри себя, и дёрнулась с некоторой гримасой, и вынуждена была отправить покупателя, — Ну вроде мы всё закончили.

— Действительно? Спасибо, скоро приеду ещё раз, — и джентльмен вежливо удалился.

Поскольку старикан наконец улетучился, она смогла приподняться и сделать несколько шагов по комнатёнке, меряя её шагами туда-сюда.

Неподвижное положение заставляло её больше хотеть в туалет, она вовсю пыталась отмахнуться от своей потребности, и потом села обратно за стол.

Связка ключей уплыла вместе со Стивом и скорее всего осталась где-то среди барахла в техническом помещении. На поиски уйдёт минут пять, за это время что угодно может произойти. Вскоре после того как она закончила читать заметку из вчерашней газеты на столе и оторвала взгляд от газеты, она увидела, что стоит следующий покупатель. Бросив оценивающий взгляд не него и машину, Джиллиан наконец осознала, что она вынуждена так будет сидеть здесь со своим наполненным мочевым пузырём до конца смены. По мере того как она наполняла топливом каждый новый автомобиль, её мочевой пузырь тоже внутренне наполнялся.

А времени на часах было только чуть больше чем 17 часов. Нервно глядя на часы, она подумывала, как долго её ещё оставаться в таком состоянии. "Чёртовые три часа впереди!" — сказала она себе, нервно загребая руками.

Кассовый чек выполз из кассового автомата, она выбила на нём не ту цифру, пришлось перебивать.

Некоторые покупатели тоже спрашивали, новенькая ли она здесь.

— Всё, — дёрнулась она, как только покупатель удалился, — Знать не знаю о своём мочевом пузыре. Тебя нет, и успокойся.

На следующем покупателе закончилась бумага в автомате. Пришлось открывать автомат, понимать в чём дела, искать новый виток по всем ящикам, затем лезть на шкаф. Чёрт вас дери, куда упрятали. Мочевой пузырь при этом судорожно болел. Покупатель наблюдал при этом за всеми её телодвижениями и за молоденькой фигуркой. Джиллиан старалась не показать, что ей надо в туалет, и боялась, чтоб он её на заподозрил, раз здесь все так друг друга помнят.

Вскоре она уже не могла удержаться от ёрзания, и переминала ноги под столом. Она уже меньше была уверена, что сможет как ни в чем не бывало потерпеть предстоящие два с половиной часа. Спокойный период закончился, а времени как-то не убыло.

— Пожалуй, мне надо было позаботиться заранее. Сейчас мне нужна всего одна минута в нарушение инструкций менеджера.

Джиллиан обдумывала положение, соблазн был велик.

— Ха-ха, я должна быть способной потерпеть, это только первый день.

Сейчас заявится новый шоферюга, захочет заплатить, а я в это время буду где-то сидеть со спущенными трусами.

Она посмеялась над предвкушением такой ситуации, и решила, что старший менеджер прав, не разрешая ей никуда отлучать. Особенно когда заметит, что несносная птичка выпорхнула из дверей туалета и неизвестно что там так долго делала.

Джиллиан продолжала стискивать кулачки и внутренне бороться. Время от времени она вставала, выпрямлялась, поглаживала руками свой мочевой пузырь, приговаривала "Терпи, мой милый", делала несколько шагов по комнате и садилась обратно. В то же время она понимала, что её поведение глупое, и несколько раз уже убеждала себя, что должна пойти найти ключ, а затем сходит в туалет. Чтобы избежать собственного обписывания, поскольку любой объём ограничен и всё шло к тому.

Следующего покупателя она уже обслуживала стоя на ногах, тот ничего ен спрашивал, она тем временем переносила свой вес с одной ноги на другую, ощущала, что становилось всё плоше, и чувствовала, как джинсы слегка давят на её выпирающую внутренность. Покупатель протянул купюру, Джиллиан отсчитывала сдачу, и при этом пыталась скрыть, как она дрожит.

— Это не такие большие деньги, крошка, — вдруг проявил себя покупатель.

— Не трясись.

Итак, замечено.

— Я здесь первый день, — призналась она, — для меня здесь всё ново.

Несмотря на сой дискомфорт, Джиллиан не теряла способности веселиться и придумывать всякие штучки, чувствуя при этом глупость своего положения. Благо покупатель не замедлил исчезнуть.

"Так уж и быть, потерплю для первого раза. Сегодня мне надо сделать это как никогда". И кинула взгляд на полки с минеральной водой. "Интересно, то что я смотрю на эти жидкости, как-то вредит моему состоянию?"

— Продайте мне одну", — возник вдруг следующий покупатель. Джиллиан встрепенулась. Чем дальше, тем покупатели становились почему-то всё чаще. Теперь уж точно не улизнёшь. Где ты раньше была.

— Всё-будет-сделано, — выпалила Джиллиан на одном дыхание, и только потом подумала, что же она сказала. Затем сказала более громким голосом:

— Сейчас минуточку.

Она потянулась ослабить ремешок на поясе, странно, что она не подумала об этом раньше.

Пока она общалась, мочевой пузырь вновь напомнил о себе, причиняя двойную боль там внутри.

Покупатель поинтересовался:

— Девушка, с вами всё в порядке?

"Я хочу писать. "

Эти слова уже были готовы слететь с уст Джиллиан, но в последний момент она опомнилась.

— Меня искусали ночью комары.

Что было частично верно, руки были немного искусаны комарами.

— Но я вижу, что тебе надо в туалет, — ответил мужчина. — У меня есть три дочери, они ведут себя точно так же.

— Да, мне надо, — призналась Джиллиан, — я уже давно хочу. Я знаю где здесь туалет, но не знаю где ключи от него.

— Сейчас попробуем что-то сделать. В крайнем случае ты можешь сбегать в кусты.

Мужчина прошёл в коридорчик, дёрнул за дверь, потом рванул сильнее, и она распахнулась, несмотря на то что вбок торчала задвижка замка.

— Заходи.

— Может лучше без вас, — взмолилась Джиллиан нотками в голосе.

— Да, я сейчас уеду. Рассчитаемся за бензин, и я уеду.

Когда он уехал, Джиллиан вскачь бросилась по диагонали комнаты, делая по ширине шаги больше, чем по высоте, потом по коридору, и не закрывая за собой дверь туалета (а закрыть её полностью было нельзя из-за торчащего засова замка), принялась писать.

— Уф.

В унитазе красовался пенный след.

Счастливая, Джиллиан почувствовала, как всё закончилось благополучно. Она подняла штаны и вернулась на своё место. Можно было спокойно и благополучно сидеть ещё час и сорок минут.

Затем Джиллиан сдала смену, разыскала ключи, закрыла дверь туалета, и положила ключи на видное место перед напарницей.

Вечером она призналась своему парню:

"Знаешь, я сегодня очень сильно хотела в туалет. " (она почувствовала, как его член встал от такой подробности) "Я слишком много выпила кока-колы от жары, и она не вместилась во мне. Мне нельзя было уходить с места когда я одна, но пришлось на минутку покинуть рабочее место. Видеть больше не могу двухлитровые бутыли.

— Да, тебе совершенно незачем было терпеть.

— А ты бы смог заплатить, если бы у меня в это время украли деньги из кассы?

— Неа, я ж не мой папа.

— Благо я подобрала нужный момент, когда вокруг не было ни одного грабителя, и сбегала. Может в будущем я приучусь долго терпеть, но в первый день со мной произошла полная непредосторожность.

Карен — агент по недвижимости. Ей 28 лет, длинные каштановые волосы, зеленые глаза, сексуальная улыбка и великолепное тело. Она худенькая, но имеет очень хорошую грудь при ее телосложении. Но что я действительно люблю у Карен — ее стройную талию, длинные ноги и круглую попку. На Карен в тот день были джинсы, легкий серый обтягивающий свитер и черные туфли на платформе.

В этот день я должен был встретить Карен в кафе около ее дома. Когда я приехал, Карен уже была там и пила кофе. Я тоже заказал себе кофе. Карен сказала:

— Я, наверное, выпью еще чашечку. Обычно я пью кофе в офисе, но сегодня я не буду там до обеда. Я обожаю кофе.

Я сказал, что тоже люблю кофе. Мы сели в машину Карен, поскольку договорились, что она отвезет меня в офис после нашей поездки. Мы собирались осмотреть старый театр, который моя компания хотела купить.

Мы поехали к театру, который был в центре города примерно в двадцати минутах езды. Карен давала мне различную информацию относительно театра, пока мы двигались к центру. Наша встреча со сторожем, который должен впустить нас, была назначена на 9: 00. Было уже 8: 45, и мы немного опаздывали. Карен была обеспокоена, что если мы не приедем вовремя, сторож уйдет, и мы не сможем войти. Ее босс собирался говорить с моим боссом в полдень и если мы не предоставим им информацию, у нее будут неприятности, поскольку это дело было очень важно для ее компании. Карен сказала:

— Мы должны успеть к 9: 00, или парень уедет. Прибавь ходу!

Тут я заметил, что она иногда сжимает бедра вместе и двигает ногами вверх и вниз. Я понял, что кофе начинает давать о себе знать, и Карен хочет писать. Она — довольно хрупкая девочка, и выпила слишком много кофе.

Было уже почти 9: 00, и Карен действительно нервничала. Она сказала:

— Боже, я надеюсь, что парень подождет нас несколько минут. Мы должны обязательно осмотреть театр. Скорее, мы должны успеть.

Через минуту она добавила:

— Я даже не замечаю того, как ужасно я хочу писать! Я только хочу добраться до этого театра!

Теперь все стало ясно. Карен постоянно перемещала ноги вверх и вниз или подпрыгивала, сжимая бедра вместе. Она была в постоянном движении. Через некоторое время она сказала:

— Боже, я действительно хочу в туалет. Это все кофе.

Она посмотрела на меня с беспокойством и немного покраснела. Я сказал шутливо:

— Карен, ты большая девочка. Ты сможешь немного потерпеть.

Карен снова посмотрела на меня обеспокоенным взглядом и сказала:

— Я думаю, ты больше уверен в этом, чем я.

Наконец мы подъехали к театру, парня там не было. Карен закричала:

— О черт! Он ушел! Черт!

Она схватила свой сотовый телефон и стала звонить в офис. Все это время она сжимала ноги, вместе подпрыгивая вверх и вниз и повторяя: "Господи, как я хочу писать!!!". Наконец разыскали сторожа, и он сказал, что вернется к театру через пять минут. Но если нас не будет, он уедет и больше не вернется. Вокруг нас были только офисы, и не было ничего похожего на туалет. Карен застонала:

— О Боже, я больше не могу терпеть! — Карен сжимала ноги вместе и тяжело дышала. — Скорее бы он пришел. В театре должен быть туалет! — она посмотрела на меня. — Мне так неудобно перед тобой. Я не могу поверить, что попала в такую глупую ситуацию.

Наконец парень появился. Карен выглядела обеспокоенной, но пыталась, насколько могла, скрыть свое затруднительное положение от сторожа. Она стояла с перекрещенными ногами, и сжимала их вместе каждые несколько секунд. Как только мы вошли внутрь, она спросила парня, где туалет.

— К сожалению, туалеты находятся в подвале, и находятся в нерабочем состоянии. Они затоплены водой, — ответил сторож.

— Вы шутите? — простонала Карен.

— Боюсь, что нет, мисс.

Теперь Карен была в полном отчаянии. Пока мы осматривали театр, бедная девочка не могла остановиться ни на секунду. Она непрерывно двигалась каждый раз, когда мы останавливались, то прыгая с ноги на ногу, то нагибаясь вперед. Она выглядела действительно обеспокоенной и сказала мне:

— О Боже, я умираю! Я ужасно хочу писать!

— Я попробую закончить все побыстрее, и мы поищем туалет, — ответил я.

— О, спасибо. Еще несколько минут, и я просто описаюсь! — прошептала Карен.

Тут сторож сказал:

— У меня назначена встреча. Мне нужно уезжать. Когда вы закончите, захлопните дверь. Она сама закроется.

— Никаких проблем. Благодарим за возвращение, — ответил я

Карен ничего не сказала, поскольку она уже так хотела писать, что ни о чем другом думать не могла. Наконец она произнесла:

— Я не хочу тебя торопить, но если я не попаду в туалет через минуту, будет уже поздно! Я больше не могу! Где здесь может быть туалет?

— Да, я вижу. Пойдем скорее. По-моему, здесь есть бензоколонка в двух кварталах отсюда. Пойдем туда.

Карен побежала за мной, но вдруг согнула правую ногу в колене, скрестила ее с левой и присела, изогнувшись.

— Ну что же ты, Карен! Скорее!

— Я не могу двигаться! Если я встану, я описаюсь!

В ее голосе чувствовалась крайняя степень отчаяния. Наконец она попробовала встать и двинулась к двери, но только она сделала несколько шагов, как снова остановилась, сжала ноги и присела.

— О нет!!! Я не могу больше терпеть!!! Я писаю в штаны!!! О господи, я не могу остановиться!!! — кричала Карен.

Я увидел поток, льющийся сквозь ее джинсы с невероятной силой. Она пыталась встать и судорожно сжимала ноги вместе, чтобы остановить поток, но это было бесполезно. Ее джинсы полностью промокли от талии к ногам. Когда она повернулась кругом, я увидел, что и сзади джинсы абсолютно мокрые, потому что она садилась на корточки. Наконец она закончила писать, посмотрела на себя и зарыдала:

— О господи! Я не могу в это поверить! Какой ужас!

— Не волнуйся. Я никому не скажу, — ответил я.

Мы возвратились к ее автомобилю, она достала одеяло из багажника и села на него.

— Надеюсь, что сиденье не промокнет. Я довезу тебя до твоего офиса. Только бы меня никто не увидел в мокрых джинсах! Мне еще придется ехать домой переодеваться после того, как тебя отвезу. Что я скажу боссу?

— Скажи, что я очень тщательно и долго осматривал театр. Я подтвержу это.

— Ты так добр ко мне. Как я могу тебя отблагодарить? — спросила Карен.

— Как насчет ужина в пятницу вечером?

— Ты еще хочешь куда-то идти со мной после всего этого?

— О, не говори глупостей. Это не имеет значения для меня.

Мы подъехали к офису, и я пошел работать, но в этот день не был способен думать ни о чем другом, кроме Карен и ее несчастном случае.

— Слышь ты, блин, нытик, поговори у меня, — написала Софья Насонова в комментах, фразу которой одобрили все праздно-участвующие одной группы контакт, адресованную некому выскочке, который посмел обозвать их сообщество обывателями и проявить к ним своё непочтение.

— Софья! — раздался голос из кухни.

— Чего тебе? — нервно и раздражённо, своим звонко-хабалистым, нарочито манерным, как это делают участницы дома 2 голосом, спросила она.

— Кушать иди.

— Ща, иду! — недовольно, из-за того, что улетучилась очередная ехидная и "глубокая" мысль, от которой её отвлека мать, ответила она.

И написав ещё что-то наподобие: "Будь проще — и к тебе потянуться люди", довольная своей оригинальностью и глубокомыслием она пошла на кухню кушать. День складывался удачно: сидя в контакте, раздавая свои советы на любую тему направо и налево, Софья готовилась к совмещённому марафону велосипедистов и роллеров. Покушав, она кинула грязную тарелку в раковину, и ушла готовиться.

Пока она собиралась, в голове её витали простые мысли о том, как она встретит настоящего мужика, как тот будет долго и упорно добиваться её, и как затем она выйдет за него замуж, а он будет зарабатывать деньги. Потом она родит и будет воспитывать бэбика, работая чуть-чуть не ради денег, а ради собственного удовольствия, т. к. с точки зрения множества таких Софий, Ксюшек, Маринок и Анюток, именно так и должно всё происходить в жизни и никак иначе.

Одев джинсы и красную футболку, Софья захватила свой защитный синий шлем, купленный ей родителями, роликовые коньки и вышла на улицу. Погода стояла тёплая.

Придя на марафон и поздоровавшись со своими многочисленным дружбанами и знакомыми, она села на скамейку, сняла кроссовки и одела ролики. Встала, немного прокатилась, и описав небольшой круг, с манерным видом остановилась. Заезд велосипедистов и роллеров по длинной трассе вот-вот должен был начаться. А пока она стояла в компании, где они смеялись, рассказывали про впечатления от очередного блокбастера, обсуждали, что некая Машка в программе "дом 2" увела Сашку у Ритки. И они все с важным видом говорили об этом серьёзнейшем событии, а затем Софья рассказала, что сегодня давала советы одному придурку в контакте, а он не слушал, и только гнал какую-то чушь, цитируя им какого-то Буковски, которого естественно никто не стал читать, потому что "много букав", и ещё посоветовал послушать и перевести тексты какого-то, якобы великого музыканта Morrissey. Толпа, поджав губы, сказала, что не знают они не писателя такого, ни музыканта, и сошлись на том, что действительно видимо придурок какой-то больной.

Так коротая время разговорами, был объявлен забег. Часть участников оседлали свои велики, остальные встали на ролики, и приготовились к старту. Софья вместе с остальным катилась на роликах. Она немного погрустнела, но тому была причина: то ли после супа, то ли ещё почему, но ещё перед самым забегом, она очень некстати ощутила позывы в филейной части тела. Выражаясь бытовым языком — захотела в туалет. Но во время разговоров она не обращала внимания на это, и теперь, когда забег начался, вновь ощутила сильно желание облегчиться. Причём настолько сильно, что нужно было что-то срочно предпринять. Она сжала изо всех сил ягодицы, и вскоре ринулась вперёд. Но стимулом тому служила естественная нужда, возникшая так не во время.

"Надо срочно что-то делать", — мелькнула у неё в голове мысль, и она поняла, что наступил момент свернуть от всех, что она и сделала. Она очень хотела в туалет по большому! Так сильно, что внешний сфинктер ануса едва справлялся со своими функциями, сопротивляясь давлению изнутри её тела. Она в панике катилась по малолюдной длинной улице и умоляла свой организм потерпеть до дома. Девка разгонялась, тяжело дышала, однако очередной приступ позыва вытолкнул небольшую порцию прямо в одежду, и она ощутила его неприятное присутствие между филейной частью и трусами. Софья запаниковала и разволновалась ещё сильнее.

"Бля, только бы не обделаться!" — с ужасом подумала она про себя, и в этот самый момент, тело её содрогнулось от очередной волны, из-за чего ей пришлось согнуться в коленях, прижать руку к животу, но это её не спасло: сфинктер не смог сопротивляться давлению, и организм Софьи медленно, но верно освобождал тело своей хозяйки от ненужного отхода жизнедеятельности. Софья Насонова катилась по улице своего города на роликах и непроизвольно испражнялась в одежду.

Расстроенная и злая она добралась до своего дома, и с полными штанами, распространяя вокруг специфический запах, поспешила к своей квартире, что было очень неудобно делать в роликах. Самое трудное для неё было снять их стоя, потому что сесть для неё по понятной причине было невозможно. Она прислонилась к стенке, подняла правую ногу, чтобы скинуть эти чёртовые ролики, но не смогла удержать равновесие, и плюхнулась на бетон прямо на пятую точку, ощутив, как "отходы жизнедеятельности" прижались к её попе и одновременно расплющились. Проматерившись, она сняла второй ролик, встала и зашла в квартиру. Прошмыгнула в туалет, сняла с себя испачканную одежду и ушла в ванную приводить себя в порядок.

Через час она уже мониторила в контакте, и писала этому выскочке: "Лузер ты. ничего не можешь понять. "

Я сделала это! Я сделала это! Я сделала это! В течение многих лет я пробовала удержать в своём мочевом пузыре 1.5 литра мочи, и на этой неделе я, наконец, сделала это!

Я думаю, вы понимаете, что я невероятно счастлива! Это случилось вечером, в пятницу. Я пошла посидеть в ближайшем баре. Иногда я тренировала свой мочевой пузырь, не посещая туалет всю ночь. Но, в отличие от вчерашнего вечера, обычно я иду в туалет как только прихожу домой.

Я планировала наполнять мой мочевой пузырь медленно, выпивая понемногу жидкости. Я доехала до клуба в 19 часов и потягивала банку пива. Примерно в 19.30 некоторые другие люди начали появляться в этом баре. В 21 час я закончила пить третью банку пива, и если бы я была на улице, мне уже пришлось бы искать туалет! Обычно я перестаю хотеть пи-пи, когда ем, но не в этот раз! Мне пришлось есть, сжав ноги, после чего я несколько раз сыграла в рулетку.

После пищи я начала пить четвёртую банку пива. Было примерно 21.30, мой мочевой пузырь постоянно болел, и я знала, что это не пройдёт, пока я не пописаю. Примерно в 22.15 я уже выпила около двух литров и достигла критической стадии. Я бы не хотела остаться на публике, когда мне придётся сжимать руку между ног или когда любой сможет заметить, что мне ужасно нужно пописить. Я уже должна была сильно сжимать ноги и постоянно ёрзать, делая вид, что пританцовываю под музыку, но я всё сильнее хотела в туалет! Мои ноги были одна на другой, и я слегка извивалась. Один парень угостил меня коктейлем, и я не сумела отказаться. Теперь я очень сильно хотела в туалет и стояла с пятой банкой напитка (уже больше 2 литров!), думая: что я делаю? Бар закрывался через час, и я решила, что нужно начать пить этот коктейль сейчас, чтобы закончить к закрытию.

Уже было 22.30, и я всё ещё пила коктейль и продолжала терпеть. Я очень хотела сжать руку между ног под столом, но продолжала терпеть без этого, хотя ещё сильнее сжала ноги и иногда слегка касалась рукой моего живота с надутым мочевым пузырём. Я чувствовала, что верхний край моего мочевого пузыря уже почти достиг пупка, и я знала, что он уже очень полный.

В 23 часа я всё ещё не выпила пятую банку пива, но бар уже закрывался, и мне пришлось дописть её залпом. Взяв одежду. Я вышла на улицу со знакомыми, которые предложили подвезти меня до дома. Мне пришлось отказаться, потому что я не могла ехать спокойно, а до дома было идти минут двадцать. Я уже выпила два с половиной литра пива и была готова лопнуть!!! К счастью, мои знакомые уехали, и я смогла сжать руку между ног.

По дороге домой каждый шаг и каждая мысль о туалете, в котором я теперь ужасно нуждалась, были пыткой! Я знала, что мой квартирант уехал до завтра, так что весь дом был в моём распоряжении! Быстрая ходьба всё-таки помогала, и, несмотря на то, что мой мочевой пузырь был ужасно полный и болел, я была способна нормально терпеть. Когда я подошла к дому и открыла дверь, мне пришлось вывести собаку во двор, несмотря на мой переполненный мочевой пузырь. В то время, когда она делала свои дела, я быстро переступала с ноги на ногу и немного приседала, чтобы не начать делать то же самое.

Зайдя в дом, я решила, что не стоит писить, ведь тогда все сегодняшние мучения пройдут впустую. Уже через несколько секунд я сидела за компьютером и налила себе 0.5 литра воды. Я выпила воду очень быстро и сразу же налила и начала пить ещё поллитра чистой холодной воды. Я прочитала почту и заглянула на пару сайтов, после чего решила, что мой мочевой пузырь уже на грани взрыва, и я не смогу выдержать до полуночи. Я уже выпила почти 3.5 литра (!) воды, и теперь пора было готовиться к тому моменту, когда я не смогу терпеть. Я разделась и оставила на себе только шортики и тонкую футболку. О-о-ох, размер моего мочевого пузыря, выпирающего над лобком, поразил бы вас!

Без пятнадцати полночь я была в агонии! Теперь я отчаянно тёрла себя между ног и слегка подпрыгивала, но знала, что должна терпеть дольше, чтобы иметь шанс улучшить свой рекорд. Я пошла наверх и легла на кровать, после чего сняла шорты и трусики. Я внимательно посмотрела на огромную выпуклость моего мочевого пузыря, лежать на спине было настоящей агонией для него, поэтому мне пришлось лечь на бок. Я выключила свет и закрыла глаза, но не могла просто лежать и не двигаться. Я сжимала руки между бёдрами, подтянув ноги к груди. Пульсирующая боль из мочевого пузыря была невероятна! Я пробовала и пробовала найти удобную позу, но я просто не могла прекратить сжимать и гладить себя между ног даже на несколько секунд.

Через некоторое время я не знала, сколько ещё смогу выдержать, но явно не очень долго. В это же время я невероятно возбудилась и решила сыграть в игру, котоая поможет мне терпеть дольше. Я представила себе, что кто-то связал мне руки за спиной, и действительно сжала запястья сзади. Я уже не могла сжимать руками промежность, и мой сфинктер бувально кричал! Я уже чувствовала, что на грани того, чтобы описиться, но продолжала держать руки за спиной до самого последнего момента, как можно дольше. Тогда я снова сжала руки между ног, чтобы восстановить управление мочевым пузырём. Я так играла 3 или 4 раза, и в итоге подумала, что мой мочевой пузырь ещё никогда не был так переполнен.

Я встала и решила спуститься в кухню, чтобы взять контейнер, куда я и буду писить (картонная коробка из-под мороженого объёмом около двух литров, которую я всегда использую для таких испытаний мочевого пузыря). Я побежала вниз так быстро, как быстро может бежать девочка с мочевым пузырём на грани взрыва, взяла эту коробку и мерный цилиндр, и побежала снова наверх. Я снова пошла в спальню, а не в ванную и села на кровать. Несколько минут я буквально корчилась и извивалась на крае кровати, пока не достигла предела отчаяния. Эта девочка была должна пописить, и НЕМЕДЛЕННО!! Но несмотря на невыносимую боль в мочевом пузыре, я решила сыграть последний раз ещё в одну игру. Я встала, сжав руки за спиной, и начала подпрыгивать как можно выше и резко приседать прямо в спальне, убеждая себя, что я заперта в комнате, а мои руки связаны, и я не могу ими двигать.

Но в итоге природа взяла своё. Когда я присела после очередного прыжка, из меня вытекла крошечная струйка. Я всё ещё была в спальне и пыталась снова восстановить контроль над собой, но меня снова поразила боль из мочевого пузыря. Повинуясь инстинкту, я быстро присела и изо всех сил сжала руки между ног, нажав большим пальцем на уретру. Я не удержала ещё маленькую струйку мочи, это была агония — чувствовать как крохотные капельки мочи просачиваются из готового взорваться мочевого пузыря, текут между пальцами и капают на пол. Я не хотела выпускать впустую больше мочи, поэтому я просто добежала до кровати, схватила коробку и села на корточки. Через несколько секунд я начала писить в эту коробку прямо в спальне! Какое это было облегчение! Сначала я выпустила несколько сильных всплесков, но затем писила устойчивым, медленным потоком. Я посмотрела на часы — было 1.40 ночи! В течение нескольких минут я продолжала выдавливать из мочевого пузыря остатки мочи, после чего пошла с этим контейнером и мерным цилиндром в ванную. Я всё ещё чувствовала, мой мочевой пузырь не до конца опорожнился, поэтому я снова присела над коробкой и выпустила ещё небольшую струйку. Наконец, я поняла, что мой мочевой пузырь просто не мог вместить юольше мочи и начала измерять её объём::: 500ml::: 1000ml::: 1500ml:.. и ДА… ВСЁ ЕЩЁ немного БОЛЬШЕ!!! Приблизительно 1550ml (1.55 литров) всего!!!

Дважды за ночь я просыпалась и ходила пописить (в 4 утра и в 6 часов).

— Дорогие коллеги! Хочу поздравить всех с наступающим Новым годом! Вы сами знаете, какое сейчас время: год был непростой, но результаты весьма неплохие! Конечно, были неурядицы, но в целом всё у нас идёт неплохо. Коллектив достаточно слаженный, вашей работой я доволен, и я уверен, что в следующем году всё будет как минимум не хуже, но как говорится, я только приветствую, если будет ещё лучше… — обращался к коллегам с речью директор фирмы ЗАО "Пантеон" Михаил Юрьевич.

Весь собравшийся коллектив, в составе пятидесяти человек, смотрели на директора и слушали его речь. Молодая девушка Ксюша делала вид, что тоже внимательно слушает, но уже через минуту голос директора звучал для неё ненавязчивым фоном, а она погрузилась с головой в свои мысли… Приехала Ксюша в мегаполис год назад. В родной провинции работу найти сложно, да и заработные платы там весьма невысокие. А во многих местах, как, например, на хлебозаводе или молочном комбинате, так и вообще задерживают на месяц.

В мегаполисе зарплаты значительно выше, хоть и жизнь дороже, и больше половины уходит на съём комнаты… и всё же это лучше, чем прозябать у себя в городе, с восьми утра до пяти вечера работать на хлебозаводе, возвращаться домой к родителям, и знать, что ничего другого в жизни не будет. Разве только замуж останется выйти, да и то, скорее всего за такого же провинциала без будущего. Ксюша знала, что некоторые люди живут совсем не так. Взять даже Павла — молодого человека, у которого она снимала комнату: официально нигде не работает, свободного времени много, живёт беззаботно и относительно безбедно. Поздно ложится спать и поздно встаёт. Периодически к нему заходят друзья, и Ксюша постоянно слышит их смех, веселье, а иногда к нему поздно вечером приходят девушки и остаются на ночь, и тогда уже слышно совсем другое…

— Ксюша, тебе шампанское налить? — прервал поток её мыслей молодой человек Андрей, сидящий слева.

— А? — от неожиданности переспросила девушка, и мило улыбнувшись, ответила — Да, спасибо.

Все присутствующие выпили за Новый год, а дальше, как это обычно происходит, собравшиеся набросились на салатики, закусочки, и в перерывах тихо говорили каждый между собой.

Андрей продолжал ухаживать за Ксюшей: положил ей в тарелку мясной салат, соленый огурчик, бутерброд с красной рыбой… Девушка для приличия постеснялась, поскромничала, но в скором времени сама стала брать со стола закуски, самостоятельно накладывая себе в тарелки то "Мимозу", то запеченную рыбу, то колбаску в нарезке, и запивала еду сначала шампанским, а затем любезно предложенным молодым человеком, виски с соком. И вот уже присутствующие раскрепостились, стали вести себя свободнее, развязнее, кто-то пошёл танцевать, другие громко разговаривали…

Ксюша, вскоре, тоже позвала Андрея потанцевать. Разогревшись от выпитого алкоголя, девушка свободно и грациозно двигалась, демонстрируя всем свою хорошо сложенную, почти идеальную фигуру. Хотя бы сегодня хотелось отдохнуть и расслабиться… В обычные дни у неё то работа, то какие-то свои заботы: купить продукты, приготовить, постирать, погладить, волосы помыть, укладку сделать, по магазинам пройтись — приглядеть из одежды чего-нибудь. А бывает, что и дела все сделаны, вечер свободный, а вроде как и провести его не с кем, к тому же завтра рано на работу вставать.

И тогда хоть помирай от скуки. Да и, честно говоря, прожив год в большом городе, она особо не обзавелась знакомствами, и общалась в основном только с коллегами по работе: Надеждой Васильевной, одинокой вдовой, да почти своей ровесницей, Ленкой. Надежда Васильевна любила вспоминать прошлое и печалилась по утраченной молодости, а Ленка, хоть и молодая совсем, но вся была в семейных заботах, и нередко, вздыхая, говорила: "Эх, Ксюша, как я тебе завидую: живёшь одна, никаких забот. Как бы мне хотелось вот так пожить одной, отдохнуть недельку, другую от семейной жизни…".

Надежда Васильевна обычно дожидалась паузы, и ловко перехватывала эстафету: "Ой, девочки, вот мне бы вернуть ваши годы… Как здорово было бы снова стать молодой, как вы…". Ксюша ничего не говорила, а просто думала, и часто мечтала о своём — о встрече того самого… нет, пусть не принца на белом коне, она давно уже поняла, что этот набивший оскомину образец идеала — всего лишь иллюзия. Ей хотелось просто встретить своего человека, с которым просто было бы хорошо вместе…

Быструю музыку сменила медленная композиция, и Андрей сразу же пригласил девушку на танец. Ксюша положила свои руки на плечи молодого человека, а тот обнял её за талию, и они стали медленно кружиться под грустную мелодию. В этот момент ей было просто хорошо: выпитый алкоголь приятно расслаблял, звучала музыка, а рядом с ней был мужчина… Как давно у неё уже не было отношений! То работа, то повседневные заботы, то ожидание — а в результате и познакомиться некогда, да и не с кем, вроде бы. А с первым встречным — она знала это точно, у неё отношения не получатся, ей нужно время, нужно, чтобы мужчина проявил внимание, заботу, ухаживал долгое время… А сейчас мужчины многие не привыкли к такому, нравы уже не те, да и многие девушки ведут теперь себя не так, как раньше: сами могут познакомиться, проявить инициативу, а то и намекнут о своей доступности…

Ксюша вернулась за свой столик, пока Андрей куда-то отошёл. Напротив неё сидела Надежда Васильевна и Лена, которая, по всей видимости, разговаривала по телефону с мужем.

— Я смотрю, Андрей к тебе не равнодушен сегодня, — заметила Надежда Васильевна, как показалась Ксюше, чуть язвительно.

— Не знаю. Не заметила, — сухо ответила девушка.

— Да я не к тому, — стала оправдываться Надежда Васильевна, — просто мы с Ленусиком часик-другой еще посидим, и домой будем собираться. Просто хочу уточнить, ты с нами пойдёшь, или ещё останешься?

— Конечно, с вами, — заверила девушка, — Вы мне только скажите, как соберетесь, я одна здесь не останусь.

Они выпили по бокальчику шампанского. Затем немного посидели молча. Молодой человек куда-то запропостился, и девушке стало немного скучно. Ксюша встала, поправила юбку, и медленно прошла мимо танцующих, пошла по коридору, и в этот момент наткнулась на Андрея.

— Ты не меня ищешь? — спросил он.

— Нет, — смутилась девушка, — то есть… вообще-то я искала туалет.

— А, ясненько. Ну раз уж мы тут встретились… Здесь есть одна комната. Может, зайдём, пообщаемся немного? Выпьем за наступающий Новый год!

— Ну я даже не знаю… ну пойдём, — неуверенно ответила девушка, и пошла за Андреем.

Недавно ходили на елку — я, моя семилетняя дочка и моя подруга. Перед этим посидели дома, попили пива, и решили — почему бы не сходить прогуляться? Дочка каталась с горок, а мы разговаривали. По прошествии часа моя Алиска подошла к нам и тихонько сказала… — Мам, я сильно хочу писать! — Ну, пошли домой, дотерпишь? — Нет, я уже сильно хочу! Я осмотрелась — но кабинок нигде поблизости не было. Погода была прохладная, — 15, да еще и ветер. Раздевать дочку на улице в такую погоду мне не хотелось. Я стала думать, что же нам делать…

— Я тоже хочу в туалет, — сказала моя подруга, которая уже слегка была под хмельком от пива. — Пошлите в подъезд?

Я подумала… да, в такую погоду дочка и простудиться может! А в подъезде тепло.

— Ну пошли! — и мы втроем направились в ближайшую девятиэтажку.

Дверь, к счастью, была открыта, и мы вошли. Дочка взмолилась… "Мам, я больше не могу!" Я взяла ее за руку и потащила вверх по лестнице.

— Мам, а к кому мы идем?

— Ни к кому не идем.

— А где я буду писать?

— Сейчас, сейчас, пописаешь, прямо здесь.

— Но здесь ведь нет туалета? А-аа, я не могу больше! — она уже еле терпела.

— Ничего, здесь все писают. И мы сейчас тоже… — сказала подруга.

Мы вышли на площадку между этажами. Я поспешно расстегнула дочке пальто и еле успела снять штанишки. Она терпела из последних сил, и теперь теплая детская струйка хлынула из нее еще до того, как она присела. Под ней на полу стала образовываться лужица. Моя подруга тоже решила не терять времени. Она расстегнула шубу и брюки, хотела уже присесть, но поняла, что шубу придется снять, чтобы не испачкать о грязный пол.

Тут мы услышали, что дверь подъезда открылась, и послышались голоса. Подруга быстро застегнула брюки. Люди стали подниматься по лестнице в нашу сторону! Ребенок продолжал писать, она уже не могла остановиться! Я не стала ее тревожить, пусть уж лучше освободится полностью. Парень и 2 девушки прошли мимо нас, бросив взгляд на дочку, с пониманием отвернулись.

Дочка закончила, последние капельки вылились из ее письки на мокрый пол. Я одела ей штанишки и почувствовала, что у меня тоже пиво вовсю просится наружу, и до дома я навряд ли дотерплю.

Подруга сказала… "Бл@$ь, ходят здесь всякие, поссать нельзя спокойно! Пошли-ка лучше в лифт!"

Мы пошли вместе, так как надо было подержать шубы друг у друга. И Алиску взяли — не оставлять же ее в коридоре!

В лифте был запах мочи, видно не мы одни использовали его в этих целях. Подруга нажала Стоп, и начала снимать шубу. Дочка спросила… Что вы будете делать? — Тоже писать, отвернись, сказала я. — Не хочу! — ответила она. Подруга стянула брюки с трусиками, не обращая на нее внимания, полностью присела и расслабилась. Потекла первая струйка, орошая пока еще сухой пол.

Затем струйка усилилась, и моча потекла мощным горячим потоком, с легким посвистыванием. Лужа на полу все увеличивалась.

Поток из нее то увеличивался, то уменьшался. Это продолжалось около минуты, пока все выпитое пиво не вылилось на видавший виды пол лифта, на котором остались следы мочи наверное, не одного десятка женщин, а может и мужчин. Подруга довольно улыбнулась, последним толчком вытолкнула из себя остатки жидкости, подтерлась салфеткой и бросила ее в угол. Там, где сидела она, была большущая лужа, и я решила присесть в другом углу, у дверей.

Мы с ней поменялись, и она держала мою шубку. Только сейчас я почувствовала, что тоже сейчас обоссусь! Я уже ни о чем больше не думала! Подняла юбку, сняла колготки и присев, расслабила мышцы, выпустив жидкость наружу. Литр пива, выпитого мной, тоже стал вырываться из меня со свистом, разбрызгиваясь по полу. Дочка смотрела на это, сделав удивленные глаза. Но мне было все равно — я чувствовала кайф облегчения, теплая жидкость текла по моим губкам, я бы хотела, чтоб это продолжалось как можно дольше. Я писала дольше моей подруги — я выпила больше нее. Мои туфли были уже в луже, а из меня все лилось. Я подумала — не прекратить ли, теперь я бы дошла до дома. Но чувство облегчения было слишком приятным, и я решила освободить свой мочевой пузырь полностью. Моча уже потекла куда-то вниз в шахту. Я подумала, что если бы была одна, точно бы сейчас сделала несколько движений рукой по клитору, и кончила прямо здесь!

Наконец-то я почувствовала первозданную пустоту внутри себя. Я тоже подтерлась, оделась, и мы, выйдя из собственной лужи, пошли гулять дальше.

Теперь я не воспринимаю в штыки лужи в собственном подъезде, понимая, что всякое может случиться, и лучше уж освободить свой мочевой пузырь, чем ходить и терпеть.

Вечер, без сомнения, удался. Двигаясь по темному шоссе домой, две выпускницы были счастливы и взволнованы. Выпускной, который средняя школа устроила для них, был превосходен, особенно если учитывать, что это была идея директора. Конечно, на самом деле все организовал его сын, думали они, смеясь.

Конечно, директор не знал, что более чем половина выпускников употребляла алкоголь, пряча спиртные напитки в туалетах и в автомобилях. Анна почти не пила, она была за рулем, хотя, когда они ехали домой, голова немного гудела. Она с трудом уговорила папу позволить ей взять его новый "Мерседес" на одну ночь. Рядом с ней сидела ее лучшая подруга Кендра. Обе девушки волновались, что родители почувствуют запах алкоголя. У них были строгие родители, и им не поздоровится, если они узнают.

Вечернее, усеянное звездами небо было великолепно; ночное небо за городом прекрасно, вдали от городских огней. А вот жизнь за городом скучна, да и долгие ежедневные поездки в школу очень утомительны.

Но родителям подружек нравилось жить вдалеке от городской суеты, в покое и уединении, оставляя дочерям весьма ограниченный выбор для развлечений. Неудивительно, что так много учеников средней школы выпивали без ведома родителей. Анна беспокоилась, размышляя, что случится, если ее родители поймают ее с алкоголем.

— Эй! — она позвала Кендру, смотрящую в окно, — что там Джейсон говорил, какой лучший способ, чтобы родители не почуяли алкоголь?

Кендра повернулась к подруге, размышляя.

— По-моему, надо выпить побольше воды или кофе, чтобы алкоголь растворился в организме, и ничего не будет заметно.

Анна кивнула.

— Наверно. Я очень боюсь, что папа узнает.

— Да, если твой папа узнает, тебе здорово попадет. Будешь сидеть дома все лето! — ответила Кендра.

— Давай остановимся в следующем городе и выпьем кофе или что-нибудь еще, хорошо?

— Да, и я заодно пописаю, — хихикнула Кендра, сжимая ноги вместе.

— Ты постоянно хочешь писать, — усмехнулась Анна.

— Эй, я не виновата, что у меня такой маленький мочевой пузырь! Ты сама описалась в кино в прошлом году, помнишь? — парировала Кендра.

Конечно, Анна помнила, как год назад в кино она ужасно захотела в туалет, но терпела до последнего и внезапно описалась в середине кинофильма. Когда сеанс закончился и включили свет, она предстала перед друзьями сидящей в луже мочи в насквозь промокшей юбке.

— Да, а кто всегда писает в шорты во время пробежки?

У Кендры действительно были определенные проблемы с мочеиспусканием. Подруги каждое утро совершали пробежку в парке, и почти каждый раз Кендра к концу пробежки хотела в туалет, ее мочевой пузырь разрывался после завтрака, и несколько раз она писала в свои темно-синие спортивные шорты. К счастью, никто, кроме Анны, не знал, что одна из самых симпатичных девушек в школе примерно раз в месяц попадает в такую неприятную ситуацию. Анна помнила, когда увидела это впервые. Кендра внезапно сжала руками шорты, и моча потекла по ее стройным ногам, делая лужу на дорожке. Анна посмеивалась над ней, но так как они были лучшими подругами, никому об этом не рассказывала. Сейчас, хотя Анна не подавала виду, она тоже довольно сильно хотела писать. Обе девушки не были в туалете в течение нескольких часов, а выпили в этот вечер достаточно. Остановка была необходима, и девушки понимали это.

Еще несколько миль позади. Они въехали в небольшой город с единственным открытым ночью магазином. На стоянке стояли несколько автомобилей.

— Идем скорей, я больше не могу, — завопила Кендра, выскакивая из автомобиля, ее мочевой пузырь пульсировал с предельной нагрузкой внутри ее стройного тела.

Анна засмеялась, хотя ее собственный мочевой пузырь также медленно наполнялся с каждой минутой, но она пока не выглядела такой отчаянной, как Кендра. Тем не менее, давление нарастало, и сходить в туалет совсем не помешало бы. Чем больше Анна думала об этом, тем сильнее ей хотелась писать. Кендра помчалась по магазину, ища туалет. Безуспешно. Она обернулась и посмотрела на Анну.

— Где этот чертов туалет? — спросила она, остановившись у полки с крекерами.

— Похоже, здесь его нет. Может быть, снаружи, — ответила Анна, начиная волноваться не меньше подруги.

— Да, наверно. Я пойду посмотрю. Возьми мне большой кофе и мятные леденцы, — сказала Кендра, нажимая руками между ног, и выбежала на улицу.

Анна взяла две упаковки мятных леденцов, налила два больших бумажных стакана кофе и пошла к кассе. Там стояла небольшая очередь. Сейчас она уже очень хотела в туалет, давление в ее животе сильно увеличилось с тех пор, как она вышла из автомобиля. Она инстинктивно cжимала ноги вместе и слегка гладила ткань своего короткого платья, поскольку чувствовала острый приступ боли между ног.

Анна была одета довольно смело в этот вечер. Легкое сиреневое платье из тонкой гладкой ткани облегало ее узкие плечи и маленькую аккуратную грудь. Платье было очень коротким, и она видела, что всю ночь всякий раз, когда она сидела, парни поглядывали на ее платье, приоткрывающее нижнее белье. Она любила красоваться и втайне наслаждалась этим. Ее тонкие бледно-лиловые трусики плотно облегали тело, а туфли на высоких каблуках подчеркивали красоту ног.

Сейчас эти прекрасные ноги слегка дрожали в нетерпеливом ожидании. Ее мочевой пузырь трепетал. Она должна срочно бежать в туалет. Когда подошла очередь и Анна расплачивалась с продавцом, прибежала Кендра с выражением отчаяния и муки на лице.

— Я не нашла туалет. Я сейчас описаюсь!!! — зашептала она Анне на ухо, изо всех сил сжимая колени. Кендра носила пару узких бежевых слаксов и короткий топик. Ее живот заметно надулся из-за переполненного мочевго пузыря, который собирался взорваться в любую минуту.

— Черт, — ответила Анна, чувствуя, как ужасно она хочет писать.

— Извините, сэр, где у вас туалет? — спросила Кендра угрюмого продавца.

— Туалет для посетителей закрыт. Слишком много людей напиваются и пачкают в них, так что после одиннадцати часов вечера мы его закрываем, — ответил продавец, слишком равнодушный, чтобы понять бедствие двух молоденьких девушек перед кассой.

— Пожалуйста, откройте, я очень хочу в туалет! — в панике умоляла продавца Кендра, сжав руками бедра и дрожа всем телом.

— Мне очень жаль, но правила есть правила.

— Пошли скорей. Мы будем дома через двадцать пять минут, если поторопимся. Я тоже ужасно хочу писать, и если мы будем здесь стоять, я описаюсь прямо в платье, — решительно сказала Анна.

Кендра кивнула, не имея другого выбора. Придется потерпеть еще полчаса. Возможно, удастся где-нибудь останавиться по дороге и пописать в кустах. Девушки помчались к автомобилю. Кендра села и немедленно крепко сжала ноги, поскольку ее мочевой пузырь требовал облегчения. Анна тоже ужасно хотела писать и, поскольку она управляла автомобилем, то не могла сжимать ноги вместе, чтобы уменьшить давление. Подруги снова выехали на ночное шоссе.

И тут девушки совершили роковую ошибку. Опасаясь гнева родителей, они, не раздумывая, выпили кофе, который только что купили, совершенно не зная, как он повлияет на их молодые отчаянные тела.

Результат не заставил себя долго ждать. Через пять минут обе корчились и извивались от боли. Кендра была на пределе. Мочегонный эффект кофе и алкоголь, который она выпила на вечеринке, объединились, чтобы заставить ее бедный молодой мочевой пузырь пульсировать непрерывно, волны боли пронизывали через ее несчастное тело, уретра раздулась, поскольку мочевой пузырь требовал немедленного опорожнения.

— Анна, я сейчас описаюсь, прямо здесь! — стонала Кендра, отчаянно стиснув ноги и сжав рукой промежность.

— Да, я тоже, но здесь нельзя останавливаться. Потерпи, скоро мы будем дома, — успокаивала подругу Анна, чувствуя непрерывное биение собственного мочевго пузыря.

Она так безумно хотела писать, что едва могла сконцентрироваться на дороге. Хуже всего было то, что она не могла сжать ноги вместе. В лучшем случае, она иногда держала руль одной рукой, нажимая левой рукой между ног и поправляя трусики, когда они особенно давили на раздувшийся живот. Ее желание писать было так велико, что при каждом ухабе, даже при каждом вздохе она в ужасе замирала, боясь, что уже писает на сиденье. Рядом стонала Кендра, едва не теряя сознание. Она могла думать только об одном — как не описаться. Боль и жжение было невыносимо.

В другой ситуации Кендра давно бы уже описалась, но только не в автомобиле Анны. В этот момент она больше всего на свете мечтала расслабиться, освободиться от этой чудовищной боли, причиняемой мочевым пузырем. Она была на грани катастрофы, и понимала это. Только бы дотерпеть! Еще немного, думала она, борясь с очередной волной жгучей боли. Пот выступил на лбу Кендры. Никогда в своей жизни она так ужасно не хотела писать. Даже когда она писала в шорты на пробежке, не были ничего подобного. Она знала, это дело нескольких минут, прежде чем она не выдержит и начнет писать в одежду.

Как-то мне надо было в Москве проехать от одного метро до другого на автобусе, по пути была нужная мне остановка. Я стояла, дожидаясь нужного мне маршрута. Чуть подальше остановки, остановилась какая-то навороченная иномарка, и немного погодя из нее вышла мадам, в дорогущей шубе из явно редкого зверя, вообщем навороченная. Вышла, и тут же, не закрывая двери резко остановилась, делая вид, что что-то ищет в кармане. Некоторое время она еще постояла, потом захлопнула дверь и ломанулась через пешеходную дорожку во дворы. Мне стало интересно, да просто потому, что скучно просто так стоять на остановке, и я стала смотреть ей вслед. Как раз позади остановки, был угол дома, лестница вниз и платный туалет внизу, в торце дома. В женскую половину была большая очередь, человек пять-шесть стояли даже на улице. Просто в то время в Москве вообще была напряженка с туалетами, это сейчас биотуалетов понаставили, если не стесняешься — иди писай.

Дама в шубе задержалась на лестнице, скрестив ноги. Уже стало понятно, куда она так резво направлялась. Мне стало сомнительно, что она в таком положении, сможет дотерпеть всю очередь. И я не ошиблась, дама решилась на отчаянный шаг. Мужской туалет был за углом, и от женского не было видно его дверь. Там явно не было очереди. Да и вообще, в женский всегда и везде очередь больше, потому что мужик, если ему сильно приспичит, плюнет на нравственность и встанет за ближайшим деревом. А женщине, как на нравственность не плюй, все равно придется все это дела задирать, присаживаться… А куда ей, такой навороченной, перед народом жопу оголять? Я спустилась с лестницы, чтоб посмотреть, чем дело кончится. Вообщем, мадам, ломанулась в мужской, да не тут-то было. Мужской, как оказалось, был вообще закрыт. Более того, перед лестнице, ведущей в подвальное помещение туалета, проход был закрыт на решетку.

Дама, видать, решившись на такой поступок, намеревалась уже в скором времени облегчиться, уже расстегнула шубу, засунула руки под мини-юбку, чтоб побыстрей стянуть трусики с колготками, и внутренне уже не сдерживалась, как вдруг путь к спасительному толчку ей преградила решетка. Дама, практически с разбегу врезалась в нее и дальше, для нее все было замедленной съемкой. Чуствуя, как предательские капельки мочи пропитывают ее трусы, она высвободила одну руку и засунула ее в промежность, а другой начала бешено трясти решетку. При этом она с плачем подвывала, по лицу текли слезы, размазывая косметику. На шум из туалета вышел мужик, и обалдело уставился на открывшуюся ему картину. Наверху стояла роскошная баба, засунув руку между ногами, по которым уже текли струйки. Дама перестала трясти решетку, увидев мужика, но продолжала мычать что-то невнятное.

Мужик от такого зрелища моментально возбудился и позабыл про все на свете. Трясущимися руками он расстегнул ширинку, вытащил член и глядя на рсползающиеся по лестнице ручейки, принялся дрочить. Дама окончательно расслабила мочевой пузырь, и по стенам, и по лестнице спуска бызнули из под ее руки мощные фонтанчики. Мужик кончил буквально через минуту, смешивая выстрелившую сперму с мочой. Дама, как бы нехотя вытащила руку из промежности. С руки капала моча, ровно как и с юбки, с трусиков и колготок. Они еще с минуту смотрели друг на друга, обалделый мужик, с выражением бесконечного кайфа в глазах и дама, с растекшейся тушью на лице и лужей мочи, и разбрелись. Мужик к себе, в туалет, а дама, даже не сообразив застегнуть шубу, чтоб скрыть мокрые колготки, поплелась обратно по лестнице к своей иномарке. Проходя мимо женского туалета, она еще слышала за собой шепот очереди: "смотри, обоссалась мокрощелка, попросила бы, мы б пустили…"

Насмотрелась я тут однажды видео про то как девушки мочатся в одежде. Один ролик меня особо перевозбудил, там девушка ломилась в закрытый туалет, плакала, просила скорее освободить… И в конце концов не выдержав писалась прям там, под дверью. И от нервного перенапряжения падала в собственнонапущеную лужу. При падении толкала плечом дверь, и она распахивалась. Она внутрь открывалась оказывается, а она всю дорогу на себя тянула)) скорее всего это просто постановочный прикол, но меня так завела эта тема, что я решила тоже повеселиться.

Уже на следущий день, собираясь в школу, я запаслась мочегонным средством, плюс ещё сразу развела некоторое количество в литровой бутылочке колы. Пацаны одноклассники моментом отберут попить, едва увидят у меня воду. Проблема была в том, что даже если напьются и захотят в туалет, то отпросятся. А мне хотелось именно увидеть оконфузившихся ребят, хоть одного. но у меня был небольшой запасной план ещё, о нём чуть позже.

Я шла на остановку, встретила по пути одноклассницу Ольку. Мы залезли в автобус и поехали в школу. В автобусе было очень душно и народу не протолкнуться. Мы застряли в пробках, и наш не очень долгий путь до школы затягивался. Олька всё жаловалась что очень жарко, и увидев у меня воду попросила пить. Н-да, к такому повороту я не была готова… Пока я пыталась придумать причину отказать ей в питье, или рассказать ей про свою не совсем безобидную шалость, она выхватила бутылку и сделала несколько глотков. Ну всё, пути назад не было. Расскажи я ей сейчас суть фокуса, она будет орать на меня. Поэтому я решила, что пусть всё идёт как есть.

Минут двадцать никакого эффекта не проявлялось, и я уже начала думать, не мала ли доза. Но потом стала замечать, Олька как-то напряглась вся, нервничала. Но старалась не подавать виду. Чуть позже уже начала ругаться на пробки. Всё сильней переминалась с ноги на ногу, глаза бешенно забегали, стали проявляться первые признаки паники.

— Ой-ой-ой! Закряхтела она вдруг, когда кто-то из протискивающихся к выходу пассажиров сильно прижал её. — Юль, давай выйдем, очень жарко! — Взмолилась она, когда нам оставалось пару остановок.

Дошли бы мы полюбому быстрее, чем ехать по этим пробкам, но меня жутко возбудила паникующая Олька, и я хотела досмотреть представление до логического завершения. Отказалась было выходить. Но Оля сказала что лучше пешком доберётся и решительно ломанулась к выходу.

Мне не хотелось пропускать финал сего действа, даже если бы она уединилась в кустах где-нибудь, в каком-либо безлюдном углу или подъезде, хоть посмотрю на её расслабленое после мучений лицо. От этих мыслей я ещё сильнее возбудилась. И возбуждение продолжало нарастать, по мере продвижения к выходу. Надо было видеть Олю, с трудом протискиваясь, она так кряхтела, так стонала!. Я сама чуть не начала стонать от такого дикого возбуждения! Уже почти у выхода Олька особенно сильно вскрикнула, как будто кошка, которой на хвост наступили. По щекам её покатились слёзы.

— Что? Что случилось, Оль?! — Стала я её расспрашивать, когда мы вывалились на свежий воздух из этой консервной банки.

Она отвела меня за остановку, и продолжая рыдать поведала, что очень захотела писять, не могла терпеть. А там ещё как надавит кто-нибудь, аж начинало всё просачиваться. Когда пыталась вылезти, приходилось прилагать титанические усилия, от чего мочевой пузырь сдавливало так, что чуть в обморок не падала. А уже под конец надавили так, что не осталось сил держаться и струйка рванулась наружу.

— У меня теперь мокрые трусы! И по ногам течёт! Хныкала Олька — хорошо что юбка почти до колен, не видно ни чего. Но трусики придётся снять и выбросить, не таскать же эту вонь весь день с собой.

Олька осмотрелась, прохожих вокруг было полно. Отклоняться от маршрута особо не было времени, мы пошли в сторону школы, выискивая по пути укромный уголок для Ольки. В одном из домов дверь в подъезд была открыта и мы мигом туда забежали. Поднялись до пятого этажа, и опустились до третьего, убедившись, что всё тихо. Олька зашла за мусоропровод, присела и всё колоссальное напряжение вышло мощнейшей струёй. Такую лужу напустила, жуть! Хорошо юбку придержала повыше, а то бы и её забрызгала. Изящным движением стянула трусишки и бросила их за трубу мусоропровода. Я успела заметить, что не сильно они и на мокли. Видела бы она насколько мокры от возбуждения мои!!. И они увлажнились ещё, когда я осознала вдруг, что Олька будет без трусиков сегодня. Эх, жаль, она не из тех подруг, с кем можно заняться сексом.

Мы пошли в школу, и я всю дорогу обдумывала дальнейшие планы. Бутылку я выбросила, и в принципе на сегодня инцидента с Олей бы мне вполне хватило, но в любом случае, надо было думать как ещё кому-нибудь такую подлянку сделать. Хотелось именно парня увидеть, мочащегося в штаны. В столовой в питьё подбросить мочегонного не вариант. Всем не успею, да и если успею, может вызвать подозрение, если весь класс в туалет запросится разом. Не-ет, тут одну жертву выбрать нужно. И не дать ему возможности выйти в туалет.

Есть у нас в классе один чел, Витькой звать. все постоянно над ним глумятся, лабух такой нашего класса. Вспомнила, что его пацаны после физкультуры закрывали в переодевалке несколько раз. Он долго копается после урока, дольше всех одевается, и они лавками дверь пододвинут, и убегают на следущий урок. Он стучится, а никто не слышит, в зале никого нет, тоже дверь закрыта, а в коридоре не слышно уже. У нас как раз перед физкультурой столовая, вот я и выбрала Витьку своей жертвой.

Подговорила Серёжку, хорошего друга, чтобы они его и сегодня вот так прикрыли. Только предварительно меня туда затолкав, под предлогом какой-то шутки в мой адрес.

— ты что, Юль, хочешь там совратить этого ботаника?! На хрен он тебе нужен!

— Не, не, я жестокий трюк провернуть с ним хочу. А потом жди, я тебе на телефон дозвон сделаю, и вы нас откроете и ждите под дверью с включёнными камерами на телефонах.

В столовой я незаметно бросила в Витькин компот мочегонное, стараясь не переборщить с дозой, чтобы он урок продержался, не просился выйти. Когда физкультура закончилась, и все уже разошлись, оставался только копуша Витя, ну и я ждала свой звёздный час. Кто-то из ребят схватил мою сумку с учебниками и тетрадками и побежал к мужской раздевалке, забросив её туда. Я естественно кинулась за ней и тут-то нас с Витькой и прикрыли. Я для вида поломилась в двери, покричала, а Витька спокойно оделся до конца. Он уже привыкший естественно к таким штукам.

— Надо же, и над тобой они издеваются! — Сказал он усмехнувшись. — Ну ничего, хрен с ним с английским, а потом тут опять урок, нас откроют.

Витька был не из самых разговорчивых людей, и поэтому он сел молча в углу, погружённый в свои мысли, а я в другом углу достала телефон, полезла смотреть новости в соцсетях, ды и просто бродила в интернете, ждала… Урок уже подходил к концу, когда он начал проявлять первые признаки нервного поведения. Ошиблась с дозой немного. Хотя лучше так, чем он во время физры ещё вышел бы. Я Серёге в аську написала, мол, шутка затягивается, но к перемене постараюсь чтобы всё закончилось. Витька стал ходить по раздевалке как зверь в клетке, кругами. Я поняла, что нужно чтобы он приложил какие-то усилия, чтобы ускорить процесс.

Он уже стал опять ломится в дверь. Явно запаниковал. Но не так сильно как Олька. Я взяла стул, сделала вид что хочу посмотреть в окно наружу, но в раздевалке они под потолком были, даже со стула не заглянуть. Я попросила Витю подсадить меня. Он засмущался, стал отнекиваться, не хочу такую кобылу поднимать, надорвусь. Хотя я вполне себе миниатюрная девчонка. Да и по глазам его видно было, что он хотел бы чтобы моя попка у него на плече оказалась. После некоторого времени уговоров он согласился. Когда он меня подсадил, то впервые предательски закряхтел. Значит развязка близка, ура! Он вдруг начал причитать, что в туалет сильно охота, а так как мы до окна не достали, я стала просить со стула подсадить меня. Он опять воспротивился, грохнемся ещё не дай бог. Он уже неистово ломился в двери, и орал как резаный. Я ему говорю подсади со стула, я выдавлю окно, прыгну туда и открою нас. Он собрал всю волю в кулак, встал на стул, а меня с пола на плечо посадить себе оказалось ему уже не по силам…

От такой нагрузки и у него всё начало просачиваться. Он заскулил, заматерился, и упал, согнулся калачиком, последние секунды сопротивления физеологии. Я быстро отправила Серёге сообщение в аську, чтоб они немедленно нас открывали и включила запись на телефоне. После полуминуты диких криков Витя всё-таки сдался. На его штанах начинало расти огромное мокрое пятно. В этот момент и Серёга подоспел. Открыв нас он чуть не умер от смеха от увиденного. Витёк корчился на полу в мокрых штанах и рыдал. Потом он опять переоделся в сухую физкультурную форму и пошёл на следущий урок

— Да-а, Юль, теперь ты для Витьки враг номер один, даже мы так жестоко над ним не глумились!

— А хочешь ещё кое над кем поиздеваться? Олька Красина сегодня без трусиков сидит на уроках.

— Да ты что! Ну пошли, Юль…

Только это уже была совсем другая история.

Ну и конечно, жду ваших отзывов, друзья minetka211@rambler.ru

Дивным приключением ознаменовала я пришествие "Бабьего лета", которое в этом году было воистину великолепно.

Закончился рабочий день, и я вышла на улицу, как всегда направившись к автобусной остановке, но вечер был так прекрасен, что я, не смотря на усталость, решила пройтись пешком, чтобы насладиться нежным теплом осеннего вечера. Много ли таких вечеров осталось в этом году?

Медленно брела я по улицам города, с удовольствием вдыхая осенний ароматный воздух, сворачивала в переулки и улочки, пока, наконец, не добралась до сада "Паука", золотистое великолепие которого и вовсе очаровало меня. Еще на работе я почувствовала легкие позывы мочевого пузыря, но в туалет не пошла, рассчитывая сделать это дома. Но за время получасового путешествия по городу мое желание пописать усилилось настолько, что первые капельки уже просочились сквозь трусики. Но я не собиралась судорожно искать кустики или какое-нибудь другое укромное место, чтобы освободиться, я целиком находилась во власти осенней сказки и решила отважиться на волшебное приключение. Не зря говорят, что преступника всегда тянет на место своего былого преступления. Вот и я оказалась там, где когда-то уже творила свои "мокрые" дела:

И тогда был сентябрь. Я возвращалась домой из музыкальной школы. Время где-то половина седьмого вечера. Мой путь лежал как раз через этот парк. До дома было не далеко, но так хотелось в туалет, что я невольно стала подыскивать местечко, где смогла бы пописать. Несмотря наличие прохожих в парке, сделать это было несложно, так как, уже несколько стемнело, и, кроме того, в парке было достаточное количество густых еще не опавших кустиков. Но внезапно я передумала и, подыскав подходящую укромную скамеечку, уселась на нее. Выбрав из-под себя подол платья, я, оглядевшись вокруг, пустила в трусики тоненькую робкую струйку, но проходившая мимо влюбленная парочка заставила меня прервать мои упражнения, для чего моя рука сильно вцепилась в промежность. И тут я почувствовала приближение оргазма. И уже не обращая никакого внимания на окружающее, я засунула руку в уже намокшие трусики, расслабилась и почувствовала, как мощный горячий поток рванул сквозь пальцы. Струя, встретившись с неожиданной преградой, обильно стала заливать влагалище и слегка давить на клитор. Мой пальчик бросился на помощь и от двойного давления клитор выбросил такую мощную волну оргазма, что в ту же секунду у меня померкло в глазах. Уж и не знаю, видел ли кто меня или нет, но когда я очнулась — вокруг не было ни души. Я встала, оправилась и поспешила домой, счастливая и удовлетворенная.

Не дожидаясь, когда из меня ринется бурный поток, я стремглав направилась в самое романтическое место парка: к "Пауку" — "хозяину парка". "Паук" — древний огромный развесистый тополь, причудливые ветви которого напоминали лапы гигантского насекомого. Вот, наконец, и он — алтарь всех влюбленных нашего города, вот он — в золотом оре-оле. О! Как прекрасен он в своем могуществе, как таинственен и непреклонен. Скольким людям подарил он счастья, на веки соединив их судьбы, сколько пылких слов признания выслушал он за сотни лет своего владычества. О! Какое счастье, что сейчас возле него ни души! Я робко подошла к нему и, прижавшись к его огромному корявому стволу щекой и обхватив его руками, прикрыла глаза. Чудная музыка возникла в моей голове, я стала что-то толи шептать, толи напевать, будто бы подчиняясь какому-то таинственному языческому ритуалу, возносить молитву его величию. Но вот мой "религиозный" экстаз был прерван отчаянными позывами моего мочевого пузыря, который уже не молил, а кричал, прося пощады.

"Надеюсь, что не оскверню я твоего величия. Ибо то — не моча, а нектар моей одинокой и не разделенной страсти".

Произнеся эти слова, я сделала шаг назад и, широко расставив ноги, склонилась перед ним в "полу реверансе". Блаженство не заставило себя ждать: сильный обжигающий поток, стремительно набирая скорость и мощь, рванул сквозь трусы и колготки в брюки и захлебнулся, ударившись о плотную ткань брюк, ворвался во влагалище и оттуда мощным водопадом рухнул вниз, оставляя мокрое русло на ногах, колготках, брючинах. Пока поток не иссяк, я засунула руку в мокрые трусы и, задыхаясь от волнения и трепеща от страсти, лихорадочно вошла в себя. Мой клитор, не выдержав двойного натиска, моментально сдался на милость победителя, обрушив на меня мощные бушующие потоки оргазма.

Придя в чувства, я накинула свой легкий длинный плащ, который до того находился в пакете, застегнулась, чтобы не было видно моих мокрых брюк, и минут через десять была дома.

Вот такой был этот сказочный, осенний вечер, один среди прочих вечеров этого "Бабьего лета". Все так и было, здесь нет и тени фантазии. Просто, чем дальше от меня это событие, тем в больших романтических красках предстает оно в моих сладостных воспоминаниях. Поэтому и спешу поделиться, пока оно совсем не превратилось в просто красивую легенду.

Джуди сидела, спокойно работая с ноутбуком, на своем месте в самолете. Последствия ночной вечеринки постепенно проходили. Она летела в Нью-Йорк на деловую встречу к двум своим коллегам, и заканчивала срочную работу в последнюю минуту. Джуди выпила три чашки кофе, и сейчас начинала чувствовать некоторое беспокойство. В это время пилот объявил, что самолет будет приземляться через десять минут, и что все должны пристегнуть ремни.

Она встала, чтобы выйти в туалет, но бортпроводница подошла и сказала, что Джуди должна остаться на месте, и они скоро приземлятся.

— Мне нужно в туалет, — сказала Джуди.

Бортпроводница настаивала, и пилот повторил по громкоговорителю, что все должны пристегнуться, и что возможны небольшие толчки самолета. Джуди неохотно села и пристегнула ремень. Она не стала слишком его затягивать, потому что почувствовала, как пояс нажимает на ее полный мочевой пузырь. Джуди имела проблемы с мочеиспусканием, и пить кофе не было хорошей идеей, так как она прекратила носить памперсы всего лишь несколько дней назад.

У нее не было "несчастных случаев" довольно долгое время, и ее доктор полагал, что проблемы связаны с психосоматикой, а не с физическими проблемами мочевого пузыря. Страх, что рядом нет туалета, овладевал ей и приводил к неприятным ситуациям, которые с ней часто случались в юности. Теперь, в возрасте тридцати двух лет, это все еще представляло проблему время от времени.

Джуди была очень привлекательна: высокая, стройная, светлые вьющиеся волосы, карие глаза. Ее работа в рекламном агентстве оплачивалась хорошо, и она одевалась со вкусом. Сегодня на ней был розовый деловой костюм с юбкой до колен, белые колготки. Пара розовых туфель на высоком каблуке дополняла ее внешний вид. Сейчас Джуди судорожно упиралась каблуками в ковер на полу, делая все, чтобы подавить в себе усиливающийся позыв. Она почувствовала пот внутри своих туфель, и даже уловила слабый запах.

Джуди была действительно в отчаянии, она сидела, закинув левую ногу на правую и качаясь назад и вперед, сильно сжимая ноги вместе. Страх описаться овладевал ей, поскольку это бывало много раз прежде. Когда она носила специальные памперсы, то была спокойна, потому что знала, что она в безопасности, но теперь это была только ее одежда, которую она носила.

Джуди продолжала сжимать и разжимать ноги, ерзая на месте и пробуя найти положение, которое уменьшит напряжение в мочевом пузыре. Все ее тело дрожало, и нервы усиливали отчаяние. Она понимала, что даже при том, что самолет скоро приземлится, она не сможет дотерпеть. Джуди снова уперлась каблуками в пол, пытаясь ослабить давление на мочевой пузырь, и вдруг почувствовала маленькую теплую каплю в своих колготках. Женщина, сидящая рядом с ней, определенно знала о затруднительном положении Джуди, поскольку наблюдала ее качание на своем месте.

— Неужели Вы не можете немного потерпеть? — спросила женщина.

— Я пытаюсь… — произнесла Джуди, но как только она сказала это, снова почувствовала небольшой всплеск и ощущение тепла в тазовой области.

Она не была уверена, что это моча, но знала, что это только вопрос нескольких секунд, прежде чем она описается, нужно идти в туалет немедленно. Было время, когда она училась в средней школе, то могла обходиться буквально не более десяти минут без туалета. Джуди научилась за эти годы, как лучше управлять собой, но это было определенно испытание ее способностей.

Она отстегнула ремень и снова пошла в туалет. Она прошла приблизительно три ряда по проходу, когда другая бортпроводница вышла из кабины самолета, чтобы готовиться к приземлению.

— Извините, Вы должны идти на место, мы приземляемся, — сказала бортпроводница.

— Мне очень нужно в туалет, — у Джуди в глазах выступили слезы.

— Самолет будет на земле через две минуты, пожалуйста, займите место, — сказала с улыбкой бортпроводница.

— Я больше не могу ждать, — заплакала Джуди.

— По-моему, Вы уже опоздали! — вступила в разговор пассажирка.

Джуди посмотрела на свою юбку спереди и сзади, и обнаружила, что она все-таки намочилась на своем месте, и темно-розовое пятно внизу ее юбки подтверждало это. В момент краткой паники из-за этого, а также из-за того, что самолет немного дернулся, Джуди потеряла равновесие на высоких каблуках, и перестала контролировать свой мочевой пузырь.

Джуди стояла, держась за кресло, и поток мочи, видимый всем, полился по ее ногам. Она держала ноги близко друг к другу в бесполезной попытке скрыть это. Моча сначала текла по внутренней части бедер, а затем распространялась более широко, полностью промачивая все ее колготки. Поскольку поток увеличивался, пара темно-розовых пятен появилась спереди на ее юбке. Моча затекла в туфли и образовала лужу на покрытом коврами полу. Это продолжалось приблизительно полминуты секунд, и Джуди побрела назад к своему месту, продолжая писать, а все смотрели на нее.

Пока она подошла к своему месту, самолет приземлился, так что Джуди даже не стала садиться. Женщина, сидевшая рядом с ней, смотрела на нее с жалостью. Джуди сквозь обычное бормотание и шепот ясно услышала, как маленький ребенок сказал: "Мама, эта тетя описалась". "Тише" — ответила мать. Самолет остановился, и пассажиры начали выходить. Джуди схватила сумку и свой кожаный жакет, пытаясь скрыть несчастный случай. Ее лицо было красное, как свекла, и все горело, колготки блестели, капельки мочи медленно стекали с туфель. Она пыталась не смотреть в глаза выходящим пассажирам. Она заметила, как люди перешагивали через лужу и оглядывались на нее.

Когда Джуди спустилась по трапу и пошла в аэропорт, ее туфли хлюпали с каждым шагом. Она все еще хотела писать и шла неровно. Джуди помчалась в туалет, а люди смотрели ей вслед и отпускали шутки. Когда она вошла в уборную, одна из выходящих женщин, хихикнула и сказала другой: "Немного поздно!".

Джуди положила сумки и жакет, вошла в кабинку, сняла туфли и вылила их содержимое в унитаз. Она стояла в мокрых колготках, чувствуя холодный пол. Маленькая лужа образовалась вокруг ее ног, так как моча продолжала течь.

Джуди сняла колготки и трусики. Ее юбка не слишком намокла, и уже начинала сохнуть. У Джуди не было другой одежды, а ей нужно было ехать на встречу. Она бросила колготки в урну, положила туфли и трусики в сумку, и пошла в магазин за новыми колготками. Затем вернулась в туалет и высушила туфли и трусики под сушилкой для рук. На это ушло около 10 минут, теплый аромат мочи заполнил воздух, и к счастью только две женщины вошли, в то время как она делала это. Она оделась и поехала на встречу. В такси через 15 минут она уловила дуновение старой мочи, запах, который Вы чувствуете на станции подземки, и воспользовалась духами, чтобы скрыть это.

Мы танцевали в полумраке большого зала где гремела музыка, мигали синие огни, а колонны, отделанные искусственным мрамором, казалось специально поставлены, чтобы разгоряченный очередной заводной музыкой, ты мог прислониться спиной, и глотнуть "кусок воды", как называли здесь стаканы с прохладительными и даже горячительными напитками. Конечно же маскарада никакого не получилось, устроители просто выпендриться хотели, и все же на две девушки просто и без затей прыгающих в лазерных отсветах, встречалась одна, с глазами загадочно прикрытыми полумаской. Обычно фигуры таких девушек казались куда собразнительнее, и отбою от желающих потанцевать у них не было. Поэтому я так обрадовался, когда в полутьме разглядел такую, переводящую дух возле колонны.

Маска на ней была большая, скрывающая всю верхнюю часть лица а темный брючный костюм очень шел к ее рыжеватым волосам. В руке она держала наполовину пустой стакан с "Кока-колой", но оглядывалась так, словно ей не по себе от духоты и мигания ламп.

Мы с большим удовольствием оттанцевали две быстрые мелодии, после чего закружились в медляке, причем ее тело казалось ощутимым через два слоя одежды. Танец закончился, и девушка мягко отстранилась.

— Я пойду, — улыбнулись ее губы и глаза в прорезях маски. Я удержал руку.

— Может еще?

— Извини. Ты хорошо танцуешь, но мне: — наверное в глазах у меня промелькнуло такое сожаление, что она вдруг сжала мне руку и сказала: — хорошо, но только один танец.

Но мы станцевали не один. После каждого следующего, я чувствовал, она хочет что-то сказать, но каждый раз вглядывалась мне в глаза и ничего не говорила. Наконец она прошептала:

— Очень устала. Не могу больше. — поскольку мы как раз кружились по залу почти обнявшись, я стиснул ее чуть покрепче, и повел к колонне.

— Хочешь выпить?

— Ой нет, нет: — я вдруг вспомнил, как только что напряглось ее тело во время этого неожиданного объятия, и внимательнее пригляделся к тому, как она идет. Спину она несла очень прямо, но шаги делала пожалуй мельче, чем это позволяли ее длинные красивые ноги.

— Слушай, — спросил я, когда мы прислонились спинами к прохладному мрамору, и без всякой цели рассматривали колышащуюся в такт музыке толпу: — а ты чего такая стеснительная?

Белый прожектор отбрасывал на нас яркий круг, и я увидел, как скулы и щеки ее видные из под маски стали стремительно наливаться пунцовым румянцем. Я угадал! И она поняла, я знаю, что угадал.

— Да, стеснительная, — через силу улыбнулась она: — скорее сдохну, чем прямо скажу, что хочу в туалет. И я, кажется, скоро сдохну! — словно позволив своему телу этими словами большую откровенность, она слегка свела колени и наклонилась вперед, приоткрыв рот. Зрелище получилось удивительно красивым и беззащитным.

— Ну так беги, — улыбнулся я. Хоть мне и очень хотелось побольше любоваться девушкой, которой стыдно и очень хочется, но уж очень попалась симпатичная. Она взглянула на меня с обидой и укоризной, потом перевела взгляд на длинную очередь, змеившуюся по вестибюлю. Она вела в женский туалет, только в женский, и стояли в очереди, соответственно девчонки. В масках и без. Разгоряченные спиртным, и ясноглазые любительницы безалкогольных напитков. Но все они хотели одного. То одна, то другая нетерпеливо переступали с ноги на ногу, тоскливо вновь и вновь пересчитывая сколько подруг по несчастью остались впереди. Кто-то как бы невзначай поправлял ремень джинсов, или резинку трусиков, стремясь ослабит давление одежды на переполненный мочевой пузырь. А те, что посмелее или компанией подружек, те хохоча, и без особого стеснения, зажимали себе ладонями низ живота, или прыгали на одной ножке, или, поставив ноги накрест стискивали кулачки.

— Я слишком долго с тобой танцевала, — не глядя мне в глаза, сказала моя партнерша: — и я теперь эту очередь не вытерплю, описаюсь на полдороге. Я уже полная до краешка.

Она говорила спокойно, чуть хрипловатым голосом, и я почувствовал, как у меня встает. Скромная и красивая она была сейчас в отчаянии, она сама себя загнала в ловушку, танцуя со мной один танец за другим, и тому, что она сейчас терпела виной был я сам. Не даром же в английском слово "отчаяние" одновременно означает и "безнадегу" и нестерпимое желание. Девочка нестерпимо хотела, и надежды у нее не оставалось.

— Вот когда я жалею, что женщина, — призналась она почти неслышно, разглядывая очередь в женский туалет, рядом со свободным входом в мужской: — вот когда обидно-то:

— Пойдем танцевать, — предложил я. В ответном взгляде отразилась боль. Не душевная какая-нибудь боль, а вполне конкретная — внизу живота, в сведенных коленках.

— Там наверху, на третьем, — пояснил я, указывая на мраморную лестницу с другой стороны зала: — я видел еще один туалет. Уж не знаю работает ли, но написано — платный, там наверное народу не так много. И там нет мужского и женского. Просто пара кабинок.

— Где-е? — почти пропела она, мелко притоптывая каблучками. Мне показалось, что она сейчас заплачет, чтобы хоть так снизить количество жидкости, разрывающей изнутри ее красивое тело.

— Я покажу, — пообещал я: — но только давай еще разочек. Я хочу потанцевать, зная, что ты хочешь:

Она прижалась ко мне, и я почувствовал, что она дрожит. Заиграла медленная музыка, и мы, медленно кружась пошли между такими же вальсирующими парами в сторону мраморной лестницы. Шары из зеркальных осколков отбрасывали блики на все вокруг.

— Хочу, — шептала она мне на ухо, словно чтобы скорее выаполнить мое тайное желание: — я так хочу-у: Хоть бы не споткнуться, господи!

— А что тогда? — с улыбкой задал я провокационный вопрос.

— Тогда, — слабо улыбнлась и она: — здесь будет очень-очень мокро: Господи, только бы не при всех:

Это была одна из тех тягучих романтических баллад, которые звучат и звучат, то затихая, то снова возобновляя кружение танцующих по залу. Мы уже пару раз миновали заветную для моей партнерши лестницу, и она голодным взглядом поглядывала наверх. Внезапно она покачнулась и остановилась, так, что я едва не налетел на нее.

— Все, — сказала она твердо, и без прежней улыбки: — пойдем. Я уже совсем сдохла. Могу не добежать:

Честно говоря меня задела перемена в ее голосе. До сих пор все, что говорилось между нами было игрой: пусть на грани фола, но обоюдное удовольствие все же явно подразумевалось. Теперь она словно говорила, что шутки кончились, что ничего эротического в ее переживании нет, а удовольствие, которое мне доставляет ее "отчаяние" это чуть ли не возмутительная наглость. Может быть поэтому я и не убрал рук с ее талии.

— Танец не закончился, — напомнил я, по возможности шутливым голосом.

— Зато я закончилась, — голос ее оставался сухим, как бы с избытком компенсируя все мысли о мокром, в том числе и о возможности для нее оказаться посреди полного зала народу в мокрых штанах: — Давай, быстро ищем твой третий этаж.

Я осторожно, кончиками пальцев, тронул ее живот, чуть выше ремня. Тугой и горячий, он выпирал, как хорошо надутый резиновый мячик. Девочке и впрямь было невтерпеж. От моего прикосновения она дернулась, как будто я ее ударил кулаком, и пару раз глубоко вздохнула, пытаясь восстановить контроль над своим телом.

— Никогда. Больше. Так. Не делай. — раздельно проговорила она, и прорезях маски впервые проблеснула злоба.

— Бедная, — шепнул я, стараясь, чтобы сочувствие звучало пообиднее: — как же тебе трудно. Ну хорошо, танцевать не будем, просто так постоим до конца мелодии.

— Не доводи меня, — она скрипнула зубками, когда мои ладони бережно легли ей на талию, и придвинули ко мне: — Я тебя предупредила. Не доводи!

— Ой, до чего мы злые, — ласково прошептал я ей на ушко, почти скрытое рыжеватым локоном: — это и понятно, девочки всегда злятся, когда очень хотят, но не могут:

У меня сначала перехватило дыхание, и я почувствовал, что не могу продолжать говорить, и только потом я сообразил, что этому причиной. Опершись руками о мои, моя бедная партнерша резко согнула свое колено, вдвинув его мне в пах. Не очень сильно приложила, примерно для минутной отключки. Я не упал, но стал гнуться вперед и вниз, с застрявшей на губах улыбкой, и не сводя глаз с той, которая так жестоко ответила на мою далеко зашедшую шутку. Она тоже нашла в себе силы улыбнуться:

— Извини, я тебя предупреждала. Все по справедливости. Теперь ты немножко пожалеешь о том, что мужчина, и тоже прямо при всех. А мне пора, честное слово. Не злись:

Медленно затихала музыка, замедлялся бег зеркальных бликов по стенам. Вверх по лестнице быстрой нервной походкой убегала моя девушка. А я стоял посреди только что оттанцевавших парочек, жалко согнувшись, и обеими руками, обхватив немилосердно ушибленные яйца.

— Хорошо потанцевал? А не лапай! — спросила и сама себе наставительно ответила какая-то блондинка, проходя мимо. Ее подружки поглядели на меня, и дружно расхохотались.

Через положенную для того, чтобы прийти в себя минуту, я уже был наверху. Болело по прежнему сильно, но я уже мог идти быстрым шагом, через каждые десять шагов по возможности незаметно потирая застежку брюк. Конечно, будь я здесь один, лежал бы на полу и скулил, но сейчас у меня были дела поважнее. Я бы наверное уже кончил от обиды, прямо в трусы, если бы не одна надежда. Женщина в отчаянии может быстро взбежать по лестнице, но затем ей придется остановиться, и, скрестив ноги, постоять неподвижно, чтобы успокоить мочевой пузырь. Сколько на это потребуется времени моей жестокой скромнице, я не знал, и молил судьбу, чтобы подольше. Уж тогда я с ней рассчитаюсь.

Но на верхней площадке я никого не увидел, только знакомая дверь с изображениями мужской и женской фигуры была приоткрыта. Я вбежал в кафельный предбанник, с ходу бросился к двум дверцам в его дальней стене, и рванул сперва одну, потом другую ручку. Обе оказались заперты, и за одной из кабинок с ревом лилась вода. Можно было бы представить, что там избавляется от пяти литров воды истомившийся лось, или вернее лосиха, однако было ясно, что шумит вода в бачке, только что спущенном, и поэтому на долю моего уязвленного самолюбия не достанется ни торопливого шума срываемой одежды, ни сладостнастных стонов, сравнимых с теми, что сопровождают самый бурный оргазм, ни даже журчания струйки, по которому легко судить, насколько трудно было терпеть бедняге, или бедняжке, добравшейся до заветной кабинки. Я очевидно опоздал. Моя обидчица ничего уже не хотела, во всяком случае не до потери самоконтроля. И теперь, когда мы посмотрим друг другу в глаза, она пройдет мимо насмешливо и безразлично. Женщины навсегда проникаются уважением и даже любовью к тому, кто сумел их унизить, и отказывают даже в сочувствии тому, кто по мягкости характера, или как я — по невезению, не сделал с ними того, чего хотел.

Чуть слышно застонав от обиды, я еще раз сильно погладил себя между ног, зажал в ладони все еще ноющие принадлежности, и слегка согнувшись, обернулся.

На меня, с интересом глядела совсем еще молодая девчонка в белой блузке, сидящая за столиком с табличкой "Контроль, Входная плата". Перед ней на столе стояла коробка с монетами и лежала раскрытой какая-то книга в яркой обложке. Она явно подрабатывала здесь.

— Чего, совсем не можешь? — с той же самой жалостью, которую я сам так самонадеянно проявлял всего пять минут назад спросила она: — Ну ты терпи, терпи. И кстати заплатить неплохо бы.

Месть судьбы была всеобъемлющей и очевидной. Я распрямился, и, стараясь ступать независимой походкой, подошел к ее столику. Девчонка оказалась миловидная, волосы у нее были высветлены перекисью, а за вырезом блузки угадывалась молоденькая, но совсем не маленкая грудь.

— Да не так уж срочно, — постарался улыбнуться я, чувствуя, что сам слегка краснею: — я просто с приятелем разминулся. Он наверное уже там: — я кивнул на дверцу кабинки. Девчонка поглядела лукаво:

— Да уж я вижу, как не срочно. Лицо у тебя такое, как будто по письке получил. Может, — она подмигнула, стерва молоденькая, — ты слишком быстро бежал за приятелем? Упал, ударился, правда?

От того, что она, такая сопливая, с таким детским словечком "писька" видит меня насквозь, положительно хотелось завыть. Хуже того, слегка успокоившийся член напрягся, теперь уже от обиды, и властно оттопырил на мне джинсы, словно палатку туриста. Прикусив язык, я молча расплатился, сам не зная, есть ли смысл тут ждать, или лучше удрать от позора, прежде чем, как одна девка, только что отделавшая меня под орех, увидит, как я заведенный, и колом стоящий, прыгаю от обиды перед другой, добавляющая мне словами, той жгучей досады, которую я уже заработал пять минут назад коленкой между ног. С минуту мы оба молчали, а за белой дверцей по-прежнему ревела вода.

— Эй! — позвала эта маленькая сучка, все время глядящая не в открытую на столике книгу, а пристально и бесстыдно разглядывающая застежку моих брюк: — да ты похоже всего сразу хочешь?

— Тебе об этом рано, — довольно хрипло попытался отшутиться я: — ты этого еще в школе не учила.

— Ах во-от оно что? — протянула она все понимающим голоском: — ну а ты тогда подойди сюда, молнию расстегни, и поглядим, чего я учила, а чего нет.

Мне так хотелось, что я не сразу ответил, хотя, честно говоря, заниматься сексом в каком бы то ни было виде в платных общественных туалетах, да еще почти на глазах дамы, с которой прошел несколько романтических танцев, не в моем вкусе. Но хотелось ужасно.

— С какой это радости? — призвав на помощь все свое мужское достоинство, в прямом смысле этого слова, усмехнулся я, по возможности презрительно.

— Да ты не бойся! — простодушие этой белобрысой тварюшки было бесподобным: — я денег с тебя не возьму. Просто жалко смотреть, как парень мучается. Минет не обещаю, но рукой удовлетворю, как котика.

Она что, совсем бесстыжая? — подумал я, с чувством, близким к отчаянью, и невольно сделал несколько шагов к ней. Она даже не привстала из за своего столика, словно я был просителем, явившимся на прием к важной чиновнице, которая сейчас, быстро и буднично может решить мои проблемы, но может и отказать, в зависимости от того, насколько быстро я расстегну перед ней свои брюки. Что ж она будет творить с мужиками, когда вырастет? — мелькнула невольная мысль.

— Расстегивай, — шепнула она мне заговорщицки, словно обещая неземное блаженство. Одну руку, с острыми розовыми ноготками она протянула прямо ко мне — еще шаг и вцепится.

— Да ты сама я вижу — уже? — теперь я выдел, что на ней темные джинсы и верхняя пуговица над молнией расстегнута. Девчонка поглядела рассеянно, и хмыкнув, пуговицу застегнула.

— Давно сижу тут, — пожала она плечами: — ты как, будешь вообще? Мне тебя еще и раздевать, что ли?

— Давно сидишь, — повторил я, оглядывая помещение повнимательнее: — а кабинки все заняты, а вода все льется.

Она впервые высказала некоторое нетерпение, никак не вяжущееся с игривым голоском. Легонько зашипев втянула воздух уголком рта и прикрыла глаза, как будто я ее бог весть раздражаю. Поднялась на ноги и глубоко вздохнув, настойчиво повторила:

— Давай, снимай трусики, мальчик. Сейчас я тебя возьму за яички:

Ей определенно все труднее было говорить пошлости. Она запиналась на каждом слове, где уместным было бы ругательства, и говорила, стесняясь, немного по-детски. Казалось, что взявшись изображать прожженную шлюху она теперь сама раскаивается, чувствуя, что не хватает сил.

Я быстро шагнул вперед и коснулся ладонью ее только что застегнутой пуговицы брюк, другой рукой придержав за талию сзади, а ноги, предусмотрительно скрестив так, чтобы коленом не достала. Да, я почувствовал все то же знакомое ладони ощущение, что положил руку на горячий, круглый мячик, только за последние минуты ее мочевой пузырь из упругого стал уже совершенно твердым, готовым разорваться от малейшего давления.

— Я же просила! Не надо меня так! — простонала она. Теперь я узнал и голос своей партнерши по танцам: — пусти! Ой, пожалуйста пусти!

— Ты что, значит в парике рыжем была? — спросил я весело. — и куда дела?

— За дверью! — она уже не стонала, а говорила тоненьким голосом, как будто боялась что лишнее усилие погубит ее на месте. — я все сняла и спрятала. Когда поняла, что ты войдешь. А там, — она измученно глянула на дверь: — а там заперто. И вода-а-а:

— Трудно слушать, как льется? — понимающе спросил я. — Ты что надеялась, что я уйду?

— Да-а: Я тебя достать хотела, чтобы ты вышел: Я бы тогда: Да хоть здесь: О го-спо-ди! Да не жми ты на меня так!

Я надавливал на ее бедный пузырь совсем легонько, каждый раз, когда она переставала говорить, и старалась перевести дух, или переступить с ноги на ногу.

— А когда поняла, что не уйду, решила сыграть ва-банк?

— Ты бы расстегнулся, — шептала она быстро, как будто наш с ней секс уже вошел в заключительную стадию, ту самую, когда женщина не может остановиться сама, и тебя просит только об одном — не останавливаться.

— Ты бы расстегнулся, я бы тебе сделала очень больно, и убежала бы вниз, или куда-нибудь, где ты меня бы не нашел: Но ты наше-о-о-ол! — она вдруг стремительно выскользнула из моих рук вниз, села на корточки, и почти коснувшись лбом коленок беззвучно заплакала. Я уже ждал, что сейчас под ее каблучками начнет расплываться лужица, но бедняжка медленно, очень медленно распрямила ноги, и осталась стоять согнувшись, сжимая обе ладони между бедрами.

— Не расстраивайся, — сказал я, чувствуя, что то что болело у меня больше не болит, а то, что стояло достигло уже максимальной величины, и этой величины не стыдно: — ты бы все равно никуда не добежала. Единственная дамская комната в здании, там, где очередь.

Она смотрела исподлобья. Измученно, как загнанная лошадь.

— Ты знал? — спросила она после мучительно долгой паузы: — ты с самого начала знал? Ты нарочно? И здесь тоже меня разыгрывал, когда я из себя шлюху строила?

— Не обижайся, — я развел руками: — если б ты меня не стукнула, я бы сразу сказал.

Она покорно кивнула, и вдруг вздрогнула, почти незаметно. Без всякого шума, из под ее ладоней, пропитывая ткань джинсов поползло темное пятно. За пару секунд оно достигло согнутых колен, и с них закапало на пол.

— Обоссалась я, — тихо и грустно проговорила она: — доволен теперь?

Я шагнул к ней, распрямил и крепко поцеловал в губы. Краем глаза заметил опасное движение, и уже приготовился к знакомой боли, но оказалось, что она просто подняла одно колено, прижала одно бедро наперекрест другому, словно мучающаяся нетерпением цапелька. Одновременно она ответила на мой поцелуй, но тело ее трясло, как в лихорадке. Я понял, что все мышцы ниже пояса у бедной девушки сейчас напряжены до предела, теперь она старалась не утерпеть, а остановиться.

— Не могу же я делать все сразу, — прошептала она, в ответ на невысказанный мной вопрос. Некоторое время мы стояли молча. Она дышала трудно, постанывая, и только ладошкой трогала, ласково и нежно, мой напряженный член, отчего я и сам готов был застонать.

— Теперь может быть дойду, — прошептала она, теперь уже не отводя глаз, но все такая же зардевшаяся. — только ты меня проводи. До колен мокрая, но вроде полегче стало. Там темно, может быть не заметят?

По лестнице, под звуки ритмичной музыки, мы спускались минуты три. Она шла, держась за перила, и с каждым мелким шажком постанывала:

— Ой, как хочется: Ой, как больно:

На каждой площадке останавливалась, и становилась в свою птичью позицию: на одной ноге, другая прижата к животу. В свете прожекторов между ног ее джинсы ярко отблескивали мокрым, и когда кто-то из идущих навстречу сказал что-то спутникам и те расхохотались, я заметил, как по щеке моей спутницы поползли слезы. За нами оставалась цепочка мокрых следов, и когда мы спустились на первый этаж и стали пробираться меж танцующих, она жалобно призналась:

— В туфлях хлюпает.

Наконец-то мы дошли до двери, с надписью WOMEN. Очередь слегка уменьшилась, зато теперь здесь толпились самые бедовые девчонки, весь вечер хлеставшие коктейли, а потом танцевавшие до последнего предела прежде, чем побежать в дамскую комнату.

— Девочки! — негромко попросила моя спутница: — пустите меня без очереди. Пожалуйста.

Плотная шеренга девушек вдоль стены стазу сомкнулась плотнее. Честно скажу, не хотел бы я, чтобы мне пришлось пробиваться через толпу женщин со столь решительными выражениями лиц. Они ничего не сказали, только сразу прекратили шутки и смех, и все уставились на несчастную мокрую бывшую скромницу.

— Да она, вроде уже:

— Ну да, обоссалась телка.

— Чего уж теперь, теперь уж лучше не станет, подруга.

— Два раза подряд, чересчур. Мы вот одного дождаться не можем.

— Слушай, шла бы ты отсюда, мокрая. Мы сами едва терпим. От твоего вида уссаться можно.

И тут моя новая знакомая, моя жестокая, и мужественная партнерша улыбнулась:

— Девочки, я вас очень прошу. Я еще хочу. Или я здесь:

— Только попробуй! — взвизгнула какая-то дива в черных кожаных шортах, и с длинным до лопаток вороным хвостом блестящих волос: — ты дура, не понимаешь, что ли? Здесь же половина девчонок тогда мокрые будут. Я например не вытерплю, это точно: Су-ука! Что ты делаешь?

Но девушка, которую я за эти полчаса успел уже по настоящему полюбить, только улыбнулась и расставила ноги пошире. Вот теперь я услышал журчание, когда по ногам у нее полилось по настоящему, потекло изо всех швов джинсов, прямо на туфли и на пол, а потом, прямо по центру сквозь промокшие насквозь брюки ударила струйка. Девушка писала стоя, не расстегнув штанов, с вызовом поглядывая на меня, и незадачливых подружек.

Очередь отозвалась стоном. Кто-то пытался зажмуриться, или закрыть уши руками, одна девчонка отвернулась, и отбежала от стены, но потом с отчаянным стоном кинулась обратно, боясь потерять место в очереди, надеясь еще дотерпеть. Но вот уже та самая брюнетка, закусив губу начала сползать по стенке, и из штанин ее кожаных шортов полились два водопада. И еще одна, золотоволосая и пьяная, в маске с кошачьими ушами, упрямо сжимавшая в руке банку коктейля, вдруг расхохоталась, и закричала на ползала:

— Я тоже обоссалась!. Мы все тут обоссымся, девки! Эй, мальчики, скорей сюда! Тут будет сейчас весело!

Музыка стихла. Без малого пара сотен человек обернулись и поглядели что там творится у дверей в женский туалет. Я и сам не мог оторваться. Девушки в масках и костюмах прижимались к стене, зажимаясь ладошками между ног, садились на корточки, прыгали как сумасшедшие, куда-то бросались бежать, но вдруг становились на четвереньки и ползли дальше, подвывая. Конечно большая часть ломанулась в приоткрытую дверь, и там сразу образовалась жестокая потасовка, я увидел только, как на ком-то разорвали блузку, и прижав к косяку двери били по щекам, так, что вздрагивали обнаженные груди. Женский визг превратился в многоголосый женский стон.

И тут я почувствовал, что меня трогает за руку чья-то милая, мокрая ладошка. Потом другая забралась мне под ремень, и без труда нашла то, что искала. Крепко, но дружески сжала мой утомленный ожиданием ствол.

— Может нам пора где-нибудь уединиться? — спросила девушка хоть и в мокрых джинсах, но снова натянувшая маску на раскрасневшиеся щеки. Милая моя, она снова улыбалась лукаво, хотя и смущенно. Вернее сказать, чуть смущенно.

Таня закончила четвёртый курс педагогического университета — впереди два месяца каникул. Она была стройной блондинкой, ростом 170 см., с голубыми глазами и модельной внешностью, и пользовалась популярностью у противоположного пола. Живя всего за сто километров от моря, Таня ни на минуту не усомнилась в том, где и как она проведёт эти два месяца. Вместе со своей подругой, одногрупницей Светой — невысокой, чуть пухленькой сероглазой боюнеткой, они приехали в маленький курортный посёлок, где сняли четырёхместную комнатку. Вообще-то они сняли только полкомнаты, то есть только две спальные кровати, с условием подселения ещё двух человек.

Таня и Света выложили большие деньги за жильё, как это обычно бывает на юге. В закромах оставалось совсем ничего. Поразмыслив, что на два месяца этих денег явно не хватит, Света позвонила родителям, и попросила выслать ей немного. Таня же, хоть и была блондинкой, но считала себя более самостоятельной, нежели своя подруга, и решила устроиться на подработку.

Первые несколько дней девчонки гуляли, загорали и отрывались. Утром они шли загорать на пляж, до которого от дома, где они жили, было, минут пять ходьбы. Таня и Света ходили туда исключительно в бикини и солнечных очках, никаких маечек, юбочек и шортиков. Причём Таня одевала только бикини со стрингами, прекрасно подчёркивающими её сочную, подтянутую попу. Такую моду было, у кого перенять — так ходили почти все девушки и женщины до тридцати лет на этом курорте, и лишь немногие скромницы навязывали на бёдра пляжный шёлковый платок, наивно не понимая, что курорт, по сути — место свободы морали.

Днём, вернувшись с пляжа, они вместе шли в душ, потом стирали купальники, затем просто валялись на кроватях, отдыхая от жары. Вечером, прикрыв уже немного загоревшие тела топиками, коротенькими юбочками или шортиками, еле прикрывающими попки, Таня и Света отрывались, двигая телами, на дискотеках, после чего возвращались домой под утро основательно подвыпившими и весёлыми.

Так продолжалось три дня, пока Таня не нашла для себя подработку. В одном кафе, где они отдыхали, Таню заметил администратор. Он познакомился с девушками, и, узнав, что Таня ищет подработку, предложил ей поработать официанткой по четыре часа по вечерам. Деньги, конечно, предложил небольшие, но Таня сразу же согласилась, прикинув, что на жизнь хватит, ведь за комнату было уплачено за два месяца.

График девушек принципиально не изменился, они продолжали ходить на пляж, Света ждала по вечерам Таню, которая после 23 00 возвращалась с работы, и они также шли также тусоваться до утра. Прошло полторы недели с момента их заезда, в комнату к ним хозяйка никого не подселила. Девушки были до безумия довольны своим жильём, хоть удобства находились на улице.

Наступила пятница. Таня собиралась на работу. Она надела светлый топик на шлейках, коротенькую жёлтую юбочку с разрезом на правой стороне, светлые босоножки на каблуках. Вдевая в уши серьги-кольца перед зеркалом, она поинтересовалась у Светы:

— Ты в курсе, что сегодня по всем ресторанам и дискотекам пивная вечеринка?

— "Пивной бум"! Конечно, слышала! Ты сегодня как обычно с работы придешь? — ответила вопросом на вопрос Света, валяясь на кровати.

— Да! Приду, потом сходим куда-нибудь. Только ты не налакайся пивом до вечера! — Улыбаясь, ответила Таня, посмотрев на Свету.

— Ок! — Ответила Света.

Таня взяла с кровати свою сумочку кремового цвета, и, попрощавшись со Светой, вышла из комнаты.

Прошло три часа. Народа в кафе, представляющим собой большую веранду, было много. Таня только и успевала записывать заказы и приносить их на подносе. В основном это было пиво в литровых и полулитровых стеклянных кружках, и всякая фастфудовая закуска. Народ пил пиво, веселился, танцевал в ритм дискотечной музыки, вырывающейся из динамиков больших колонок. Одни люди приходили, другие уходили, круговерть эта не заканчивалась.

Наконец Тане выпала свободная минутка, и она, взяв свою сумочку из-за барной стойки (там весь персонал хранил свои вещи), вышла из кафе через служебный вход, чтобы покурить. Выходя, она заметила трёх других официанток, которые стояли недалеко от дверей. Они курили. Заметив, что Таня вышла на задний дворик, одна из них позвала Таню. Таня не спеша подошла.

— Привет, ты у нас новенькая, недавно работаешь? — поинтересовалась загорелая, невысокая брюнетка, одетая в мешковатую красную майку, белые джинсовые шортики, и пляжные сланцы.

— Да, неделю работаю! — ответила Таня, доставая из сумочки сигареты и зажигалку.

— Ну и как тебе, нравиться у нас? — поинтересовалась похожая на Таню блондинка, одетая в коротенькое, обтягивающее, разноцветное летнее платье и босоножки на каблуках.

— Да, нравиться! — ответила Таня, подкуривая сигарету.

Блондинка и брюнетка посмотрели на третью девушку — загорелую крашеную шатенку среднего роста, одетую в спортивные синие шорты, больше напоминающие трусики-шортики, и белую, свободную майку с короткуим рукавом. Всё, что отличала этих девушек от посетительниц — бэдж с на груди именем каждой из них.

Шатенка посмотрела в упор на Таню и спросила:

— Пиво будешь? — она отошла на шаг в сторону, и Таня увидела пятилитровый бочонок пива, на котором лежало пять пластиковых полулитровых стакана.

— Ух, ты! — Удивлённо посмотрела Таня на бочонок. — Вы решили от посетителей не отставать! — Улыбаясь, посмотрела она на всех.

— Да это они от нас отстали, мы и на работе праздник не пропустим! — сказала блондинка, держа в руке стакан, в который через шланжик наливала пиво брюнетка.

Все расхохотались. Брюнетка налила всем пива.

— Ну! За знакомство! — Подняла бокал Таня — Как вас кстати зовут?

— Меня Ира — ответила брюнетка, — Это Маша — указала пальцем шатенку.

— А я Вика — самоназвалась блондинка.

Девушки начали пить пиво. Таню мучила жажда из-за нахождения в душном многолюдном, хоть и со всех сторон проветриваемом зале, и она осушила первый бокал очень быстро. Прошло минут пять. Таня узнала, что все девчонки её ровесницы — 21 год. Ира и Маша местные, а Вика — тоже приезжая студентка. Таня не заметила, как ей налили второй бокал, который она тоже достаточно быстро выпила, не ожидая других.

Когда девушки осушили до конца свои бокалы, Таня поставила свой бокал в мусорку.

— Ну, всё, пора работать идти, а то Серёжа (администратор) сейчас искать начнет! — улыбаясь, захмелевшим голосом сказала Таня.

— Хорошо, иди, и если он нас спросит, скажи, что сейчас подойдём. Просто в туалет уже надо! — заулыбалась Ира и немного пригнула коленки.

Вслед за ней заулыбались Вика и Маша.

— Ну, ладушки! — улыбнулась Таня и направилась к служебному входу.

Прошло пятнадцать минут. Принимая заказ, Таня почувствовала, как пиво начинает проситься назад. Записав заказ, она решила перед передачей заказа на кухню, зайти в туалет. Туалет для персонала был обычной зелёной кабинкой биотуалетом, стоявшей на заднем дворике, где Таня недавно пила пиво с новоявленными подружками. Взяв сумочку, она принялась искать ключ, так как туалет обычно запирался, но у каждого сотрудника был к нему доступ. Найдя ключ, она направилась к клозету.

Проходя мимо барной стойки, Таня увидела брюнетку Иру, она держала поднос в руках.

— Ты в туалет? — поинтересовалась Ира, громко шепнув Тане на ухо.

— Да! А что? — громко ответила Таня, пытаясь перекричать громко играющую музыку.

— Его для посетителей открыли, поставили рядом с остальными двумя, а то там очереди большие! — также перекрикивая музыку, по-дружески ухмыляясь, ответила Ира.

— А нам куда ходить? — удивилась Таня, и сразу же перекрестила ножки.

— Теперь только туда! — ответила Ира, и направилась к принимать заказ к столику.

Подумав несколько секунд, Таня решила подойти к туалетам и посмотреть, большая ли там очередь. Выйдя через центральный вход, и повернув за угол, она увидела, что очередь огромная — в каждую кабинку стояло человек по пятнадцать.

От этой картины маслом, Таня немного разозлилось. Писать ей хотелось уже прилично, туалет служебный отдали упившимся посетителям, а что ей делать? На мгновение, она подумала, как расталкивает всех, и входит в кабинку без очереди.

— Бля, стоят в основном девушки, и те с пивом, парней меньше. Если были бы парни, пропустили бы без очереди! — подумала Таня, постепенно приходя в себя.

В себя она пришла, наконец, когда вспомнила, что надо нести заказ на кухню, где сегодня работает её знакомая — её ровесница — девушка Лера, с которой она общается с первого дня работы.

— Точно! Лера же местная, может, знает, где тут ещё есть туалет!

Таня отправилась на кухню.

Зайдя на кухню, Таня увидела только Леру — пышногрудую, чуть пухленькую блондинку, одетую в розовую маечку на шлейках, спортивные салатовые шортики, из-под которых немного выглядывала попа, пляжные голубые сланцы и коричневый кухонный фартук. На шее, помимо узла шлеек фартука, ещё красовался узел тонких оранжевых шлеек лифчика бикини. Возле Леры стоял пластиковый литровый стакан. На дне его было пиво.

Таня закрыла за собой дверь. Лера стояла к ней спиной и жарила во фритюрнице картофель.

— Лера, а где Ваня и Миша? — поинтересовалась Таня, заметив, что двух поваров нет на месте.

— На склад пошли. — Повернувшись, улыбаясь, ответила Лера.

— Лера, слушай! У меня тут к тебе такое дело: ты не знаешь, где тут ещё есть туалет? — начала Таня, подойдя к Лере и улыбаясь в ответ.

Лера отвлеклась от жарки, и полностью повернулась к Тане.

— Что, служебный для посетителей открыли? — продолжая улыбаться, спросила Лера.