Очень немного сведений дошло до нас и о библиотеках Древнего Рима. Еще меньше знаем мы о существовании в эту эпоху каталогов. В какой-то мере оно подтверждается высказываниями Сенеки (первая пол. I в. н.э.), который осмеивал богатых граждан, читающих только заглавия книг по каталогам своих библиотек, или Марка Аврелия (сер. II в. н.э.), который рассказал, как его слуга разыскивал в римских библиотеках по спискам рукописей одну из речей Катона, а также свидетельствами некоторых других римских авторов^{11}. Однако ни одного образца библиографического описания от римлян не сохранилось, и, по-видимому, это не случайно.

Многие исследователи, справедливо характеризуя греческую науку александрийской эпохи и римскую первых веков нашей эры как энциклопедические, отмеченные интенсивным собиранием, перепиской и истолкованием ранее созданных произведений, высказывают различные предположения по поводу того, что мы не имеем сколько-нибудь серьезных доказательств развития каталогизации в эти периоды. Так, например, М. Н. Куфаев считает, что каталоги и библиографические списки «производились главным образом в недрах самих библиотек, и, находясь в единичных экземплярах, не имели широкого распространения и не предназначались для этого, почему и не сохранились до нашего времени»^{12}. Возможно, подобное объяснение до некоторой степени справедливо, однако нет сомнений и в том, что если бы каталоги и библиографические работы служили в то время важным инструментом научного исследования, они не могли бы исчезнуть бесследно. Очевидно, причина слабого развития библиографии и каталогизации заключается в специфических потребностях научной работы той поры, в преимущественном интересе к основному содержанию наиболее значительных произведений, удовлетворявшемся знакомством с ними по антологиям, переложениям, комментариям и парафразам и не вызывавшем необходимости точного учета их различных списков.

Большим успехом каталогизации в античном мире является употребление греками имени автора как определяющего признака при описании рукописных книг. Однако можно вполне согласиться с мнением автора одного из последних зарубежных обзоров по истории каталогов Р. Страут, что в развитии каталогизационных методов между древними и нами не было преемственности, античная практика оставалась неизвестной и в эпоху Возрождения и, следовательно, не могла оказать никакого влияния на последующее развитие принципов книгоописания^{13}.　

Инвентари западноевропейских монастырских библиотек VIII-XII вв. Отрывочные сведения о средневековых каталогах появляются начиная с VIII в.; более или менее систематически эти каталоги изучены начиная с XI в.^{14}. Одним из любопытных документов, относящихся к VIII в., является перечень книг, подаренных церкви св. Климента в Риме папой Григорием I (Великим). Запись, выполненная на мраморной доске, на три четверти состоит из обращения к богу и заканчивается следующими словами: «Господи, я прошу тебя, прими эти книги, как ты принял лепту вдовы, — книги Старого и Нового завета, книги октоих, деяний царских, псалмов, книги пророков, Соломона, Ездры, со всем, что в них содержится. Читатель, разыщи продолжение этих строк»^{15}.

Другим документом этого времени является стихотворный список книг, имевшихся в библиотеке Йоркской церкви, который был составлен крупнейшим ученым и деятелем культуры периода так называемого «каролингского возрождения», сподвижником Карла Великого англичанином Алкуином из Нортумберленда (735—804). Это, собственно говоря, отрывок из поэмы, написанной после того, как Алкуин покинул Англию и поселился при императорском дворе, так что он с большой натяжкой может быть признан каталогом, хотя и упоминается как таковой большинством исследователей^{16}. Он интересен для нас тем, что книги Йоркской библиотеки перечисляются только по именам их авторов. Оба этих своеобразных документа заслуживают внимания лишь постольку, поскольку они приподнимают завесу над возможным характером каталогов предшествующих веков ранней европейской цивилизации, от которых до нас не дошло никаких свидетельств о каталогах.

Развитие каталогов в последующие века пошло по совершенно иному пути, связанному с особенностью культурного развития средневековой Европы. Монастыри, интенсивно возникавшие с середины VI в., стали на долгие годы единственными центрами собирания, а затем и производства книг. Книги, представлявшие значительную материальную ценность вследствие трудоемкости работ по их переписке и чрезвычайной дороговизны пергамена, составляли одну из важных частей монастырского имущества и потому подлежали строгому учету. Это и вызвало уже в те далекие времена необходимость составления инвентарных описей монастырских библиотек. Ничего другого от этих описей и не требовалось. Ведь библиотека средневекового монастыря располагала ничтожным количеством книг преимущественно духовного содержания, среди которых встречались и некоторые произведения античных писателей, приспособленные церковью для пропаганды своей идеологии. Использовали эту литературу главным образом монахи и средневековые ученые, которые, как правило, хорошо знали состав своей библиотеки. Книги за пределы библиотеки почти не выдавались, разве что в соседний монастырь для переписки, а наиболее ценные даже приковывались цепями к столам и полкам, на которых они размещались. Понятно, что при таких условиях работы библиотека легко обходилась без справочного аппарата для раскрытия своих фондов.

Одна из самых ранних описей средневековой библиотеки сделана на заднем форзаце рукописной книги VIII в., содержащей произведения блаженного Августина (354—430) «О троице»^{17}. Опись состоит из 36 коротких заглавий, к немногим из которых добавлены имена авторов и в расположении которых нельзя обнаружить никакою порядка. Возможно, что книги записывались по времени их поступления в библиотеку или в зависимости от их расстановки на полке. Во всяком случае, местонахождения книг в библиотеке эта опись не отражала. По дошедшим до нас рукописям мы знаем, что большая часть книг того времени представляла собой конволюты[5], однако рассматриваемая опись содержит заглавия только первых произведении в каждом томе. Краткая инвентарная запись, сделанная на случайном листке писчего материала, — таков характерный облик каталог того времени, если только его можно считать каталогом.

Вместе с ростом книжных фондов библиотек росли в объеме и каталоги. Это вызывало необходимость в соблюдении хотя бы приблизительного порядка в расположении записей. Изредка вносились некоторые мелкие технические усовершенствования и в текст самих записей, тем не менее в основных принципах книгоописания мы не встретим ничего нового вплоть до XIV в.

Наиболее существенное из этих усовершенствований относится еще к IX в., когда некоторые каталоги стали раскрывать содержание конволютов, указывая заглавия включенных в них произведений. Это присуще, например, каталогу Сен-Рикерского монастыря бенедиктинцев, составленному в 831 г. в качестве отчета о наличии в библиотеке 246 книг. В этом каталоге, так же как и в двух других, написанных в Рейхенау (Германия) между 822 г. и 844 г., наряду с перечислением сочинений в конволютах указано число томов, на которые распадаются крупные произведения. Это одно из свидетельств того, что каталог начинает использоваться и как справочное пособие. С ростом фондов библиотек этот прием получил широкое распространение, так как большинство средневековых книг представляло собой конволюты и разыскание отдельных произведений без помощи каталога стало затруднительным.

Вот как выглядит перевод нескольких описаний из каталога библиотеки бенедиктинского монастыря в Дюрхеме, датируемого 1162 г. и охватывающего 352 книги:

В некоторых каталогах XII в. описания содержат начальные слова первого, а иногда и второго тома книги. Этот прием служил для того, чтобы облегчить опознавание определенных книг, так как рукописные копии одного и того же произведения нередко отличались одна от другой, а начало книги иногда утрачивалось. Например, в каталоге соборной библиотеки в Линкольне (Англия), составленном не позднее 1200 г., содержится следующая запись:

Первые русские списки книг XI-XIII вв. Если мы обратимся к истории каталогов этого периода в нашей стране, то, к сожалению, сможем оперировать лишь предположениями и косвенными свидетельствами, так как ни одного образца каталога от Киевского государства до нас не дошло.

Одним из древнейших отечественных списков книг считается «Богословьца от словес» — перечень канонических и апокрифических книг, помещенный в «Изборнике Святослава», составленном в X в. и переписанном в 1073 г. для черниговского князя Святослава Ярославича. Вот начало этого списка, содержащее перечисление ветхозаветных книг в переводе со старославянского языка:

Подобные описки книг были распространены на Руси в течение семи последующих веков. Например, один из списков был напечатан в 1644 г. в так называемой «Кирилловой книге», последнее переиздание которой относится к 1786 г.^{21}.

О методике описания книг в русских монастырях того времени, инвентари которых погибли в огне многочисленных пожаров, сопровождавших татарское нашествие, можно судить по косвенным свидетельствам, например, по упоминаниям о книгах в летописях. Она не отличалась от методики описания в Западной Европе, а в отдельных случаях превосходила ее подробностью сведений. Особое внимание обращалось на описание внешнего вида книги и украшений на переплете, что было связано с назначением подобного рода списков, часто служивших перечислением даров церквям и монастырям. Например, в Ипатьевской летописи под 1228 г. упоминаются книги, пожертвованные волынским князем Владимиром разным церквям:

Каталоги западноевропейских библиотек XIII-XIV вв. В XIII-XIV вв. количество книг в монастырских библиотеках Западной Европы увеличивается. Если в 1170 г. каталог бенедиктинского монастыря церкви Христа в Кентербери охватывал 223 тома, то в 1313 г. в нем было зарегистрировано 698 томов, что вместе с дублетами составляло около 4000 отдельных произведений.

Изменяется и характер работы библиотек. В связи с проникновением в Европу из восточных стран светских наук, технических знаний и постепенным развитием гуманизма в библиотеках появляются книги светского содержания. Основание в крупнейших европейских городах университетов привлекло в библиотеки новых читателей — студентов, которым нужно было помочь в разыскании необходимых им произведений. В XIV в. часть книг уже выдавалась отдельным читателям за пределы библиотеки. Рост книжных собраний, известное расширение тематики книг и более интенсивное их использование, а также приток новых читателей в библиотеки — все это потребовало большего внимания к составлению каталогов, расположению в них описаний и некоторых изменений в методике их составления. Каталог в какой-то мере начинал уже выполнять функции справочного пособия, помогающего ориентироваться в книжных богатствах.

Так, в каталоге Гладстонберийского аббатства (1247 г.) описания группируются по именам авторов, форме произведений или их предметам^{23}. Новое в этом каталоге — характеристики, которые библиотекарь дает некоторым книгам при их описании, а именно: книги «бесполезные», «читаемые», «старые», «хорошие». Если даже считать, что отдельные характеристики относятся к внешнему виду книг и не выходят за рамки инвентарных целей, их нельзя не расценить как симптоматичное явление.

Совершенно особое место в истории книгоописания занимает попытка создания сводного каталога 183 монастырских библиотек Англии под названием «Перечень книг Англии», предпринятая в 1250—1296 гг. Оставляя в стороне вопрос о том, был ли в действительности такой каталог составлен (ни одного оконченного экземпляра до нас не дошло) и являлся ли он первым сводным каталогом, мы должны признать его большое значение. Оно состояло в применении системы сиглов[9] (в виде номеров) для обозначения библиотек-участниц, то есть той самой системы, которая применяется во многих современных сводных каталогах.

Вполне возможно, что продолжением или даже частичной переработкой «Перечня книг Англии» явилась работа бенедиктинского монаха Джона Бостона из Бери «Каталог церковных рукописей», датируемая 1410 г., но дошедшая до нас в копии XVII в. Это подтверждается совпадением в обоих каталогах номеров, присвоенных библиотекам-участницам. Своеобразный прием применяется в каталоге Джона Бостона из Бери для более точной идентификации книг. Он приводит в описании первое и последнее слово каждого произведения, сведения о жертвователе книги, что очень характерно для методики книгоописания в монастырских библиотеках на протяжении нескольких веков и лишний раз свидетельствует о том, что каталоги этих библиотек еще по-прежнему продолжают выполнять функции инвентарной описи^{24}.

В этот период каталог все больше становился справочным пособием для разыскания книг — в нем появились шифры, указывающие место книги на книжной полке, более полно стало раскрываться содержание конволютов. В этом отношении характерен каталог уже упоминавшейся церкви Христа в Кентербери, составленный в первой половине XIV в.^{25}. Велись дальнейшие поиски в области более точной идентификации книг. Своеобразный прием был применен для этой цели в каталоге библиотеки монахов-августинцев в Йорке (1372 г.), в котором указывались первые слова второго листа каждого тома, что давало известные преимущества при опознавании рукописных книг. Шифры в этом каталоге обозначались заглавными буквами латинского алфавита со специальными пометками, если произведение входило в конволют, а первые слова совпадающих заглавий книг записывались только один раз и затем не повторялись^{26}.

Развитие книгоописания в Западной Европе в XV-XVI вв. В XV в. большинство стран Европы уже вступило в эпоху Возрождения, отмеченную высоким подъемом науки, литературы и искусства. В основе культуры Возрождения лежал гуманизм, идеологи которого — ученые, философы, публицисты, писатели, поэты — выступили против феодально-католической идеологии. Огромное значение для дальнейшего развития науки и культуры имело изобретение в середине XV в. книгопечатания подвижными литерами. Ф. Энгельс называет появление печатного станка, наряду с совершенствованием производства в целом, усилением взаимных связей европейских стран и географическими открытиями, одной из движущих сил развития науки в эпоху Возрождения^{27}.

Эта эпоха оказала огромное революционизирующее влияние и на библиотечное дело. Прежде всего, значительно увеличились книжные фонды библиотек, изменилось их содержание.

Наряду с произведениями античных классиков и средневековых писателей на библиотечных полках появляются литературные произведения гениальных деятелей Возрождения, написанные на национальных языках, наряду с книгами по философии и богословию — книги по естественным наукам. Расширился круг авторов, произведения которых были собраны в библиотеках. Вместо прежнего читателя — ученого монаха, средневекового профессора-схоласта и небольшого круга его учеников — в библиотеку пришли люди разносторонних интересов, нуждающиеся в книге для научной и практической деятельности. Один из идеалов гуманизма — всесторонне и гармонично развитая личность, свободная от феодальной и религиозной зависимости — способствовал повышенному интересу к авторам научных и художественных произведений. Это сказалось и в книгоиздательском, и в библиотечном деле.

Естественно, что запросы нового читателя при значительном увеличении книжных фондов, изменившиеся условия научной работы, потребовавшие более точного учета вновь появляющихся и старых книг, вызвали необходимость в совершенствовании библиотечных каталогов и развитии библиографии, а это, в свою очередь, требовало улучшения методов книгоописания.

Одним из наиболее значительных моментов в развитии каталогизации XV в. можно считать появление алфавитного авторского указателя к систематическому каталогу, который является важным этапом на пути к созданию алфавитного каталога. Сначала авторские указатели составлялись по отдельным отраслям знаний, позднее потребовался алфавитный авторский указатель ко всему систематическому каталогу. От этих указателей принято вести начало развития принципа добавочного описания, играющего столь серьезную роль в современной каталогизации. Примерами подобных указателей могут служить авторский указатель к систематическому каталогу библиотеки Сионского монастыря в Излеворте, а также алфавитный указатель к библиографии книг церковных писателей, расположенной в хронологическом порядке и составленной в 1494 г. немецким библиотекарем и библиографом Иоганном Тритхеймом (1462—1516)^{28}.

В каталогах XV в. впервые начали применяться ссылки, что явилось существенным фактором для дальнейшего развития принципов алфавитного каталога. Вначале они не носили характера самостоятельных описаний и служили лишь добавлением к раскрытию содержания книги, указывая, в каком месте библиотеки она может быть разыскана. Но уже в каталоге библиотеки аббатства св. Августина в Кентербери, составленном в конце века, ссылки употребляются как отдельные записи. Вот типичный пример одной из таких ссылок: «Размышления Бернарда, не здесь, а выше, в Библии, которая издана Уильминтоном»^{29}.

Чтобы более полно охарактеризовать значение каталогизационной практики западноевропейских (главным образом, английских) монастырских библиотек для развития теории книгоописания, необходимо добавить, что некоторые монастырские каталоги снабжались короткими вступительными заметками. В них иногда содержались отдельные сведения о принятой составителем методике описания книг, что дает основание рассматривать эти заметки как прообраз будущих инструкций по каталогизации.

К началу XVI в. библиотеки западноевропейских монастырей приходят в упадок. Многие из них погибли в результате многочисленных войн, сопровождавших великие исторические преобразования той эпохи. Другие потеряли свое значение, уступив место светским библиотекам — университетским, королевским, муниципальным, частным. К этому времени начали все в большей степени сказываться результаты изобретения книгопечатания, выразившиеся в резком увеличении количества обращающихся книг и, соответственно, в их большей доступности. В настоящее время подсчитано, что в XV в. было напечатано 35-40 тыс. названий книг общим тиражом в 10-12 млн экземпляров^{30}. Большая потребность в книге и обилие книг, ставших теперь товаром, который нужно выгоднее продать, обусловили развитие библиографии, и, в первую очередь, книготорговой.

Первые книготорговые каталоги имели форму плакатов-списков, которые развешивались на стенах улиц и площадей торговцами-книгоношами. Известны афиша Петра Шеффера, напечатанная в 1469—1470 гг. в Майнце, с перечислением 21 книги^{31}, листок со списком 14 греческих книг, выпущенный в 1498 г. Альдом Мануцием, так называемый «каталог печатных греческих книг», с которого начинают историю западноевропейской библиографической классификации. Большое значение для развития библиографии имели ярмарочные каталоги книгопродавцев, издававшиеся к постоянным книжным ярмаркам, которые два раза в год устраивались во Франкфурте-на-Майне (1564—1759 гг.) и в Лейпциге (1594—1860 гг.), а также книготорговые регистрационные росписи в Англии, где книжные ярмарки возникли еще в первой половине XVI в.

Появление и быстрое распространение печатной книги поставило совершенно новые задачи перед методикой книгоописания. Теперь нужно было конкретно охарактеризовать не отдельный экземпляр, а издание в целом, указать сведения, отличающие данное издание того или иного произведения от других его изданий. Для этого потребовалось ввести в описание новые элементы — имена издателей, место, год издания.

Эти требования были реализованы, в первую очередь, в печатных книгоиздательских и книгопродавческих каталогах. Шестнадцатый век отмечен созданием ряда каталогизационных теорий. После сказанного выше вряд ли покажется странным, что они были выдвинуты не библиотекарями, а библиографами и книгопродавцами, так как развитие книгопечатания вызвало бурный рост именно этих отраслей книжного дела.

Один из основных принципов современного книгоописания — применение порядкового слова или заголовка — связан с именем швейцарского ученого и библиографа Конрада Геснера (1516—1565). Типичный ученый эпохи Возрождения, Геснер оставил значительное наследие в области медицины, зоологии, ботаники, филологии, философии, юриспруденции и истории. За заслуги в области естественных наук его называли «немецким Плинием», а библиографические работы Геснера дали основание считать его отцом западноевропейской библиографии. Его «Всеобщая библиотека» (1545 г.), включавшая книги на латинском, греческом и еврейском языках, явилась первой попыткой создания универсальной международной библиографии научного значения. Вслед за первым томом, в котором описания располагались в алфавите авторов и который может рассматриваться как библиографический или энциклопедический словарь писателей, последовали второй (1548 г.) и третий (1555 г.) тома, содержавшие описания тех же книг в систематическом порядке^{32}.

Описания книг во «Всеобщей библиотеке» Геснера приводили в восхищение его современников обилием сведений, библиографической полнотой^{33}. Следует заметить, что он одним из первых начал указывать количество листов каждой книги. Хотя у Геснера по традиции того времени описания начинались с личного имени, тем не менее, он первым осознал возможные неудобства такой практики и в алфавитном указателе авторов, которым заканчивался первый том его труда, применил инверсию, поставив фамилию перед личным именем. Этим было положено начало применению авторского заголовка в описании. Но Геснер пошел дальше. Он ввел в основной текст труда краткие ссылки от возможных форм имен авторов к формам, принятым в его библиографии.

Во втором томе своего труда Геснер поместил краткую инструкцию по организации библиотечного фонда, в которой обосновал преимущества форматной расстановки. Значение этой инструкции состоит в том, что Геснер, предвосхитив идеи далекого будущего, предлагал использовать свой библиографический труд в качестве библиотечного каталога. Для этого он рекомендовал библиотекарям против описаний имеющихся в данной библиотеке книг указывать их шифр.

Мысль Геснера об использовании библиографии как каталога библиотеки была поддержана и развита в трактате бенедиктинского монаха Флориана Трефлера, опубликованном в 1560 г. в Аугсбурге и посвященном различным вопросам организации библиотечного дела^{34}. Указывая на трудность разыскания книг в библиотеках, Трефлер подчеркивал, что эффективное использование книжных богатств, накопленных в библиотеках, возможно лишь с помощью хорошо составленных каталогов. Итак, к середине XVI в. справочные функции библиотечного каталога были уже признаны. Однако состояние каталогов большинства библиотек ни в коей мере не могло способствовать выполнению этих функций.

Трефлер выдвинул идею многоаспектного отражения книги в системе каталогов, которая послужила основой для развития современного принципа составления вспомогательных описаний. Одним из наиболее важных каталогов для разысканий книг Трефлер считал алфавитный — по именам авторов. Вслед за алфавитным каталогом шли: каталог, повторяющий расположение книг на полках, систематический перечень содержания книг (в качестве такого перечня и предлагалось использовать второй том труда Геснера), алфавитный указатель к этому перечню и, наконец, список книг на запасных полках библиотеки. Хотя предложенная Трефлером система базировалась на реально существовавших в его время каталогах, в целом она никогда не была реализована. Однако его предложение свидетельствует о глубоком понимании задач каталогизации в эпоху Возрождения.

Значительный вклад в теорию и методику книгоописания был сделан в 1595 г. английским книгопродавцем Эндрю Монселлом, высказавшим ряд важных мыслей в посвящении книгопродавцам и издателям, помещенном в первом томе «Каталога английских печатных книг»^{35}. Монселл не считал нужным подражать таким ученым, как Геснер, Симлер или Джон Бейль. «Они составляли свой алфавит по крестным именам, я же по прозвищам, — писал он. — Они записывают печатное и ненапечатанное, я только печатное. Что касается книг, не имеющих авторских имен, называемых анонимными, я помещал их по заглавиям, которыми они озаглавлены, или по предмету, который они требуют, а в некоторых случаях под обоими, для более легкого их нахождения. В отношении переводных книг я учитывал (если переводчик ставит его имя) автора, предмет, переводчика, типографа (или для кого это печаталось), год и том. Например, Лемберг Данаус, его трактат об антихристе, переведенный Джоном Свеном, напечатанный Джоном Поттером и Томасом Джеббином 1589, 4°; авторское прозвище Данаус, предмет книги Антихрист, имя переводчика Свен напечатаны или должны быть напечатаны курсивом и не иначе, так как они являются алфавитными именами, учтенными в этой книге; обратитесь к какому-нибудь из этих трех имен и они направят вас к книгам»^{36}.

Это обращение Монселла к издателям и книгопродавцам можно считать одной из первых инструкций по каталогизации. В нем дано обоснование и развитие основных положений книгоописания. В первую очередь, это относится к принципу авторского описания и методам составления заголовка или порядкового слова описания. Монселл впервые определенно говорит о необходимости описывать авторские книги под фамилией автора, противопоставляя это мнение практике Геснера. Он сделал первый шаг к описанию анонимных классических произведений, и в частности Библии, под единообразной формой заголовка. Практическое разрешение получает у Монселла и идея многоаспектного отражения книги с помощью вспомогательных описаний. Так, анонимные произведения Монселл описывает в известных случаях и под заглавием, и под предметным словом, переводные издания предлагает отражать в каталоге так, чтобы они могли быть разысканы по предмету и под фамилиями автора и переводчика.

Монселл регламентирует включение в описание таких элементов, как имя переводчика, издателя, типографа, указание года издания, формата, номера тома. В какой-то мере он, конечно, использовал приемы, уже применявшиеся в практике библиотек. Например, в каталоге монастыря Бреттон в Йоркшире, датируемом 1558 г., описания уже содержали имена переводчиков и редакторов.

Значение идей Монселла для последующего развития методики книгоописания трудно переоценить. Однако они не сразу были претворены в жизнь. Описание под личным именем еще долгое время преобладало в библиографиях и каталогах. Следует заметить, что даже небольшое изменение в методике книгоописания ведет к переделке каталогов, а это требует больших материальных затрат. И хотя своды каталогизационных правил возникают из практики и являются ее обобщением, они почти всегда совершеннее этой практики и служат ведущей силой в развитии каталогизации. Так, предложение Монселла описывать авторские произведения под фамилией авторов, ставшее впоследствии основополагающим в методике книгоописания, было сделано приблизительно полтораста лет спустя после появления фамилий в западноевропейских странах. Но прошло по крайней мере еще полтораста лет после предложения Монселла, пока этот прием получил всеобщее распространение.

Описание книг в России в XV-XVI вв. В XV-XVI вв. дальнейшее развитие получила практика описания книг и в России. Объединение русских княжеств вокруг Москвы, создание могущественного Московского государства, быстрый рост экономики и культуры после освобождения от трехсотлетнего татарского ига способствовали увеличению количества книг. В церквях и монастырях, у отдельных бояр и представителей духовенства появляются значительные собрания рукописей, а затем и печатных книг. Особо следует отметить библиотеку московских государей, насчитывавшую в XVI в. до 800 томов. О многих подобных собраниях мы знаем из дошедших до нас описей, составлявших часть инвентарей монастырского имущества.

Одним из таких памятников конца XV в. является опись, составленная в 1494 г. при сдаче имущества Слуцкого Троицкого монастыря архимандритом Иосифом после получения им епископского сана. Вот отрывок с перечислением книг из этой описи, черновой подлинник которой, написанный на бумажном полулисте мелкой скорописью без знаков препинания, обнаружен в архиве греко-униатских митрополитов при Святейшем Синоде:

Точно так же, как и в монастырских описях Западной Европы, мы не обнаруживаем в этом списке какой-либо библиографической техники; короткие записи дают мало сведений о книгах. Интересно отметить попытку систематизации описаний. Иногда эта примитивная систематизация повторяла порядок расположения книг на полках. Но наряду с такими описями в тот же период мы встречаемся со списком, который, по мнению впервые опубликовавшего его акад. Н.К. Никольского, является выдающимся для своего времени библиографическим трудом. Речь идет об инвентарной описи книг Кирилло-Белозерского монастыря, первая часть которой содержит перечень рукописных книг, а вторая — аналитические описания статей из двух с половиной десятков рукописных сборников. В описаниях книг даются сведения об их формате, а иногда и времени написания, указывается материал, из которого изготовлена книга, а для конволютов — заглавие первого произведения, например:

Эти образцы немногим отличаются от других описаний в монастырских инвентарях. Высокой оценкой этот замечательный памятник древнерусской библиографии обязан второй части, где роспись содержания сборников выполнена с большим мастерством. «Аналитические описания включают: заглавие каждой статьи, начальные слова каждой главы, указание на число листов. Заглавия статей, начинающихся всякий раз с новой строки, выписаны киноварью, а начальные слова главы, идущие всегда с новой строки, написаны чернилами. На полях обозначены киноварью порядковые цифры статей», — отмечает С.А. Рейсер и приводит следующий пример:

Стоглавый собор 1551 г. вынес решение, в котором было сказано, что для учета имущества монастырей «казны монастырские ведают и отписывают по всем монастырям Царя и Великого Князя дворецкие и диаки»^{40}. Таким образом, согласно этому документу определенным лицам вменялось в обязанность составление описей, в том числе и книжных, что значительно способствовало упорядочению техники описания книг в монастырских библиотеках. Оно вызывалось и прямой необходимостью, так как книжные собрания выросли, в них появилось много печатных книг. Так, опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1573 г. отражает до 1150 рукописных и печатных книг. Хотя записи в ней по-прежнему короткие, состав элементов описания выдерживается более строго. Указывается заглавие, способ изготовления книги, для рукописных книг — имя переписчика, формат, имя жертвователя; в отдельных случаях частично раскрыто содержание сборников. Вот некоторые образцы этой описи:

Все возрастающее количество книг в монастырских библиотеках, необходимость быстро ориентироваться в них требовали не только подробно составленных описей, но и библиографических работ, раскрывающих содержание книг. Одной из таких работ явился «Указец из всех четьих книг и из соборника слова», составленный в 1584 г. книгохранителем Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря Арсением Высоким. «Указец» включал в календарном порядке избранные статьи из 40 рукописных сборников и предназначался для выбора чтения по поводу разных событий монастырской жизни «во весь год, где которые слова и в которых четьих книгах». В описаниях приведены названия статей, формат сборника, порядковый номер отрывка или его место в сборнике. Составитель этого оригинального библиографического труда Арсений Высокий сам признавал его большое значение, говоря, «что сей указец из книг выписал и то в службе сей стало зерцало всякому книгохранителю и в векы»^{42}.

Описание книг в России в XVII в. Наибольшего развития техника описания книг в русских монастырях достигла в памятнике XVII в., одном из ранних отечественных сводных каталогов, так называемой «Описи книг степенных монастырей». Это выборочный перечень 2672 богослужебных книг из сорока крупнейших русских монастырей, написанный разными скорописными почерками XVII в. на 81 листе писчей бумаги в лист и впервые опубликованный В.М. Ундольским по списку, хранившемуся в Московской синодальной библиотеке. В коротком введении к перечню точно сформулировано его назначение: «161 году[12] генваря в 11 день, по указу Великого Господина, святейшаго Никона патриарха Московского и всея России, выписано Степенных монастырей, из отписных книг, в которых монастырех обретаются церковныя книги четьи, того ради, чтобы было ведомо, где который книги взяти, книг печатного дела исправления ради»^{43}.

Записи расположены по монастырям, а внутри каждого монастыря — по месту нахождения книги («в ризнице», «в книгохранилище» и т.д.). Характерно, что описания книг хотя и повторяют целиком источники, по которым они составлены (т.е. инвентарные описи самих монастырей), в значительной степени единообразны. Это свидетельствует об установлении некоторого единства в библиографической технике того времени. Она целиком подчинена назначению описей — определять ценность монастырского имущества. Поэтому особое внимание уделяется внешнему оформлению книг, их переплетам. Последовательность расположения элементов в описании не везде и не всегда выдержана, но тем не менее, можно установить известную стабильность в описании: заглавие книги, ее размер, материал, из которого она сделана, качество переплета, количество строк или глав, в сборниках — первые слова или заглавие первого произведения. Встречаются примечания, указывающие на состояние книги, на имя дарителя. Вот некоторые примеры записей книг из описи библиотеки Троице-Сергиева монастыря, входящей в «Опись книг степенных монастырей»:

Если обратиться к описям царских библиотек, которые интересны главным образом содержанием отраженных в них книг (мы встречаем в них, наряду с богослужебными книгами, словари, учебники, переводы светских книг с иностранных языков, книги на многих иностранных языках, издания древних авторов), то сразу заметно, что по методам описания они стоят гораздо ниже монастырских описей. Так, в списке книг библиотеки Ивана Грозного, обнаруженном в 20-х гг. XIX в. профессором Юрьевского университета X.X. Дабеловым (подлинность этого списка некоторыми учеными подвергается сомнению), записи целиком состоят из кратких и неточных заглавий книг. Например:

Несколько подробнее, но явно ниже уровня монастырских описей составлены описи библиотек царей Михаила Федоровича, Алексея Михайловича и Федора Алексеевича. Вот характерные образцы описаний книг из этих библиотек:

Тем не менее, именно вне монастырских стен в 1665 г. появился выдающийся библиографический труд «Оглавление книг, кто их сложил», авторство которого точно не установлено, но не без оснований приписывается сотруднику Симеона Полоцкого, а впоследствии книгохранителю московского печатного двора Сильвестру Медведеву (1641—1691). «Оглавление» было составлено как справочно-библиографическое пособие, охватывающее отдельно изданные произведения и раскрывающее содержание многочисленных рукописных и печатных сборников. Библиографические описания «Оглавления» содержат сведения, часто довольно подробные, об авторе, а для переводов — о переводчике и обстоятельствах перевода; для печатных книг указываются: издатель, год, место издания, иногда типография и число листов или страниц. При росписи сборников неизменно приводятся начальные слова всех включенных в них произведений. В данном случае этот традиционный прием, служивший до тех пор у нас и за рубежом для более точного отождествления отдельных произведений, применяется с целью раскрытия содержания. Это обстоятельство делает «Оглавление» родоначальником того направления в отечественной библиографии, которое требует раскрытия содержания книг в тексте описания или аннотации.

Именно с «Оглавления» можно начинать изучение научных методов в отечественной библиографии, в частности методов книгоописания. Прежде всего, здесь впервые в русской практике сделана попытка употребления авторского заголовка:

Но составитель на определенном этапе отказался от первоначально задуманного алфавитного расположения материала из-за сложности этой работы при тогдашних ее методах, и принцип авторского заголовка не был, таким образом, последовательно выдержан в «Оглавлении». Неоднократно встречаются описания типа:

Блестящее воплощение получил в «Оглавлении» принцип многоаспектного отражения произведений. Он реализован двумя способами — с помощью подробных перекрестных ссылок в основном тексте работы и путем кратких добавочных описаний в специальном алфавитном указателе имен и предметов, который компенсировал отсутствие алфавита в основном тексте:

Этот библиографический труд безусловно является наивысшим достижением практики книгоописания в России XVII в. и во многих отношениях стоит на одном уровне с лучшими западноевропейскими образцами.

Развитие принципов книгоописания в западноевропейских библиотеках XVII в. Дальнейшее развитие науки и книгоиздательского дела в XVII в. привело к значительному увеличению фондов европейских библиотек и в первую очередь королевских, которые начали превращаться в подлинные национальные хранилища, библиотек крупных государственных деятелей и университетов. К 1648 г. библиотека первого министра Франции кардинала Мазарини в Париже насчитывала 45 тыс. томов; в первой четверти XVIII в. Прусская королевская библиотека в Берлине — 50 тыс. томов, а Французская королевская библиотека в Париже — до 100 тыс. томов. Эти два фактора, на протяжении многих столетий определявшие развитие теории и практики каталогизации, играли решающую роль в появлении каталогизационных идей и в XVII в.

К этому времени ученым и библиотекарям стало совершенно ясно, что библиотекой может называться не всякое собрание книг, как бы велико оно ни было, а лишь собрание, хорошо организованное и снабженное четким справочным аппаратом в виде системы каталогов. Французский медик, публицист и книговед Габриэль Ноде (1600—1653), впоследствии ставший библиотекарем французских кардиналов Ришелье и Мазарини, проводил эту мысль в опубликованной им в 1627 г. книге «Советы для устройства библиотек»^{48}. Он подчеркивал важность каталогов как основного средства разыскания книг и их библиографического опознавания. В предложенной им системе каталогов он настаивал на необходимости для библиотеки алфавитного каталога наряду и на равных основаниях с систематическим, тогда как в предлагаемых ранее системах на первое место всегда выдвигался систематический каталог.

Интересна оценка роли библиотеки, данная хранителем английской королевской библиотеки Джоном Дёри, который выпустил в 1651 г. работу «Реформированная школа и реформированный библиотечный хранитель». Он видел значение труда библиотекаря в том, чтобы «хранить общественную опору учености, заключающуюся в книгах и рукописях», «быть фактором и посредником в помощи к приобретению знаний». Подходя с этих позиций к составлению печатного систематического каталога библиотеки, Дёри считает необходимым производить отбор литературы, включаемой в каталог. По его мнению, тщательному описанию должны подвергаться лишь книги, полезные для общества, а остальные — описываться сокращенно и отражаться в каталоге «из заглавий, расположенных по алфавиту с учетом авторских имен и с отличительным знаком, показывающим науку, к которой они относятся»^{49}. Здесь мы впервые встречаемся с принципом «выборочной каталогизации», получившим в дальнейшем большое распространение.

Следует отметить также опубликованную в Париже в конце XVII в. работу датского ученого Фредерика Ростгора «Проект нового способа составления библиотечного каталога»^{50}. Система построения каталога, рекомендованная в этой работе, предполагала предметно-хронологический порядок описаний с учетом формата книг. В образце такого каталога, составленном Ростгором, каждая страница делилась на две параллельные колонки, в которых помещались описания книг различного размера, причем описания книг, посвященных одному предмету и изданных в одном и том же году, располагались на одной горизонтали. Эта система не имела успеха из-за ее сложности и запутанности. Но некоторые принципы, положенные Ростгором в основу его каталога, и предложенная им методика описания книг заслуживают внимания.

Ростгор справедливо считал, что в каталоге необходимо собирать вместе все издания одного произведения, что в алфавитном указателе предметов и авторов в конце каталога авторы должны указываться под их фамилиями. Содержание конволютов он рекомендовал раскрывать с помощью отдельных описаний. Основным источником описания он считал титульный лист и предлагал сохранять в заглавии порядок слов, данный на титульном листе. Ростгор предвосхитил правила некоторых каталогизационных инструкций XIX в., предусмотрев особый порядок отражения в каталоге произведений, изданных на разных языках. Вначале он помещал книги с текстом на языке оригинала, затем — с оригинальным текстом и переводом и на последнем месте — переводные издания. Наконец, предложение устанавливать и указывать в описании имена авторов произведений, опубликованных как анонимные, также свидетельствует о прогрессивности взглядов Ростгора на книгоописание.

Центральным событием XVII в., которое позволяет считать его переходным от средневековых методов составления каталогов к современным, является издание каталогов книг Бодлеянской библиотеки в Оксфорде — первых печатных библиотечных каталогов^{51}. В 1602 г. вновь открылась Университетская библиотека в Оксфорде, которая во второй половине XVI в. была разорена по приказу английского короля Эдуарда VI. Английский дипломат Томас Бодлей, пожертвовавший большие средства на восстановление этой библиотеки и принявший деятельное участие в ее организации, оставил значительный след в теории каталогизации. Его идеи, отраженные в письмах к директору библиотеки Томасу Джеймсу^{52}, легли в основу каталогизационной инструкции библиотеки, которая, в свою очередь, оказала сильное влияние на сложившуюся двумя столетиями позже методику описания в Британском музее.

Споры Бодлея и Джеймса положили начало длительным дискуссиям о сравнительных преимуществах алфавитного и систематического каталогов. Одним из принципиальных пунктов каталогизационной инструкции Бодлея было признание в качестве основного каталога библиотеки — систематического с алфавитным указателем авторов к нему, тогда как Джеймс выдвигал алфавитный каталог как основной; Бодлей настаивал на раскрытии конволютов с помощью аналитического описания, Джеймс не придавал этому требованию особого значения и часто его игнорировал.

Из трех изданий печатного каталога Бодлеянской библиотеки, вышедших в XVII в., — 1605 г. (систематического с алфавитным указателем авторов и комментаторов), 1620 г. (алфавитного по фамилиям авторов) и 1674 г. (также алфавитного) — для нас наибольший интерес представляет последнее, так как оно содержит введение, составленное библиотекарем Томасом Хайдом^{53}. В этом введении, являющемся подлинной каталогизационной инструкцией, сформулирован один из основных современных принципов книгоописания — требование собрать в алфавитном каталоге под единой формой заголовка произведения, изданные под разными формами имени автора. Такая постановка вопроса об авторском заголовке явилась дальнейшим развитием этого важного принципа, основа которого была заложена еще Геснером. Хайд рекомендовал описывать под фамилией автора и те произведения, в которых автор обозначен личным именем или инициалами; совместные произведения нескольких авторов он предлагал описывать под фамилией первого из них, биографии — под фамилией биографируемого лица. Он, так же как и Ростгор, считал необходимым строго придерживаться формулировки заглавия на титульном листе, что для того времени было очень важным, так как произвольные и часто сильно отличавшиеся друг от друга заглавия одних и тех же книг затрудняли их идентификацию в каталогах.

Для понимания дальнейшей эволюции заголовка описания важно отметить, что уже в первых двух изданиях каталога Бодлеянской библиотеки мы встречаемся с описаниями публикаций университетов, их факультетов и колледжей под названием этих учебных заведений. Заведующая отделом книгохранения библиотеки Загребского университета Ева Верона, которой мы обязаны этим наблюдением, в статье по истории описания под коллективным автором объясняет это исключительным научным авторитетом университетов, которые в ту эпоху являлись единственными центрами научных исследований, а их издания были более известны под названием университетов, чем под фамилиями авторов^{54}. Е. Верона на основе анализа значительного числа источников установила, что в различных библиографических указателях и печатных каталогах того времени, по большей части систематических, как и первый каталог Бодлеянской библиотеки, применялись описания с названиями учреждений и организаций в заголовке. Таким образом, первые попытки применения принципа коллективного авторства были вызваны стремлением наилучшим образом охарактеризовать описываемую книгу и не были связаны со специфическими задачами алфавитного каталога.

Следует учитывать, что принцип единообразия авторского заголовка, имеющий для нас первостепенное значение, современникам Хайда вовсе не казался самым главным. Потребности научной и библиографической работы того времени выдвигали перед книгоописанием в качестве важнейшей задачу идентичного отражения в каталоге одних и тех же изданий.

Если для рукописных книг, часто не имевших точного заглавия, наиболее надежным способом идентификации служило указание первых слов произведения, то для печатных книг таким средством стало точное воспроизведение заглавия с одного и того же элемента книги — титульного листа. Отсюда уже не так далеко до признания титульного листа основным источником описания. Однако сама книга как объект описания еще не давала для этого достаточных оснований, так как титульные листы книг XVI-XVII вв. часто еще не содержали всех необходимых для описания сведений.

Описание книг в каталогах русских библиотек в XVIII в. Восемнадцатый век не принес с собой каких-либо принципиально новых идей в области теории книгоописания, однако именно в эту эпоху многие положения, высказанные прежде в виде пожеланий, были претворены в жизнь. Библиотечные каталоги окончательно перестали выполнять функцию только инвентарных описей и стали одним из основных средств разыскания книг в библиотеке. Появилось большое число печатных каталогов, в большинстве которых описания были расположены по алфавиту авторов и заглавий. Отражение авторских произведений под фамилией автора (с инверсией личного имени) и точная формулировка заглавия по титульному листу стали признаваться общеобязательной нормой. Описания, как правило, включали указание формата книги, места и года ее издания; приводилось имя издателя и иногда по старой традиции — жертвователя. Все чаще встречались примечания об аллигатах[13], аналитические описания. Систематические каталоги часто сопровождались алфавитно-предметными указателями с разветвленной системой ссылок.

В России восемнадцатый век, ознаменованный быстрым ростом культуры после реформ Петра Первого, был временем резкого подъема книгоиздательского и библиотечного дела. В 1728 г. Библиотека Академии наук стала общественной, опередив в этом отношении Французскую национальную библиотеку на десять лет и Британский музей — на двадцать. С Библиотекой Академии наук связано издание первых в России печатных каталогов книг. Один из них, датируемый 1742 г., содержит описания на латинском языке 15 543 книг, в том числе и русских^{55}; второй, составленный двумя-тремя годами позже (точная дата неизвестна), включает описания 727 русских печатных и рукописных книг. Второй каталог под заглавием «Российские печатные книги, находящиеся в Императорской библиотеке. Камера W. Шкап 1, 2, 3», получивший название «Камерного каталога», явился значительным событием в русской каталогизационной практике. Описания в нем расположены в систематическом порядке, повторяющем размещение книг в «камерах» библиотеки, а внутри каждого отдела — по форматам книг; они отличаются довольно большой точностью и, как правило, начинаются именем и фамилией автора в родительном падеже, за которыми следуют заглавие, подзаголовки, место и год издания. Каталог снабжен алфавитным указателем имен. О применяемых в нем приемах описания можно судить по следующему примеру:

Техника книгоописания в каталогах Библиотеки Академии наук, а также в быстро развивавшейся русской библиографии в известной мере подготовила развитие теории и практики русской каталогизации в первой четверти следующего века.

Книгоописание в эпоху Французской буржуазной революции 1789—1794 гг. В конце XVIII в. в истории каталогизации произошло выдающееся событие, тесно связанное с Французской буржуазной революцией, — был создан первый национальный свод правил каталогизации. Впервые в истории огромные книжные богатства — свыше 10 млн томов — стали национальным достоянием. Революционное правительство развернуло активную деятельность, направленную на упорядочение национализированных книжных фондов. Это послужило толчком к дальнейшему развитию библиографии и библиотечного дела во Франции. В качестве одной из серьезных мер предполагалось создание национального алфавитного сводного каталога книг в карточной форме и издание его в 150 печатных томах как национального репертуара французской книги. В обсуждении этого проекта большую роль сыграли инициаторы и организаторы библиографических работ Комитета общественного образования член Конвента, видный деятель революции, епископ Анри Грегуар (1750—1831) и филолог Юрбен Домерг (1745—1810)^{57}. Чтобы описания для каталога составлялись на местах единообразно, в 1791 г. Конвентом была разослана каталогизационная инструкция^{58}. Инструкцией предписывалось включать в описание: полное заглавие с титульного листа, имя и фамилию автора, сведения о месте издания, издателе, годе издания и формате книги, количестве томов, характере шрифта, качестве бумаги и переплета, наличии иллюстраций и карт. Фамилия автора в заголовок не выносилась, а подчеркивалась в тексте описания как расстановочное слово. При отсутствии автора подчеркивалось существенное слово заглавия (наиболее близко определявшее содержание книги). Каждое описание сопровождалось шифром книги, названием и адресом библиотеки, в которой эта книга находится.

Состав основных элементов описания в этой инструкции не был новым, он встречался уже у многих французских библиографов XVIII в., иногда даже в более полном виде. В знаменитой «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера состав элементов определялся следующим образом: «Те, кто установил правила, согласно которым можно судить о книгах, советуют учитывать их заглавие, имя автора, издателя, число изданий, место и год выхода…»^{59}.

В другом месте «Энциклопедии» особо подчеркивается роль указания автора и некоторых других библиографических сведений для характеристики книги: «При оценке качества книг следует обратить внимание на ее автора, дату ее выхода в свет, издание, переводы, комментарии и сокращенные издания, успех, которым она сопровождалась, похвалы, которых она удостоилась, критику, которую она вызвала, осуждения или запрещения, которыми ее клеймили, противников и защитников, которых она имела, ее продолжателей и т.д.»^{60}. Примерно в то же время, в 50-60-х гг. XVIII в., Давид Клеман в многотомном, но не завершенном библиографическом труде «Библиотека редкостей» в описаниях книг указывал число страниц^{61}.

Следует отметить, что инструкция 1791 г. была первой инструкцией, ориентировавшейся на создание карточного каталога. Карточки, давно уже применявшиеся для составления словарей, в XVIII в. вошли в обиход библиографов. Обоснование их применения в библиографии дал аббат Розье (1734—1793) в предисловии к небольшой специальной библиографии, изданной в Париже в 1775 г.^{62}. Практическая реализация карточной формы каталога, ставшей на долгое время основной формой библиотечных каталогов, имела большое значение. Весьма вероятно, что на решение Конвента о создании карточного каталога повлиял и недостаток бумаги в революционной Франции[14]. Однако трудно согласиться с тем, что это было главным или единственным мотивом.

Быстрый рост библиотечных фондов затруднял составление каталогов в виде книг. Преимущества карточных каталогов, позволявших своевременно и без нарушения структуры каталога отражать новые поступления, постепенно осознаются библиотекарями многих стран. В следующем XIX в. карточный каталог проникает все шире в практику библиотек и со второй половины столетия становится основной формой каталога.

Подводя некоторый итог развитию каталогизационных принципов вплоть до XIX в., можно сказать, что, зародившись в середине XVI в. в работах Геснера, принцип авторского описания, один из основных в каталогизации, проделал значительную эволюцию и начал утверждаться в практике составления каталогов к концу XVIII в. К этому времени более или менее твердо определился состав и порядок элементов описания, а также приемы идентификации изданий и их многоаспектного отражения в библиотечных каталогах, в частности, в алфавитном каталоге.

Несоответствие между возросшими требованиями научно-исследовательской работы в XIX в. и совершенно неудовлетворительным состоянием каталогов крупнейших библиотек, которые все в большей степени становились необходимыми для ученых, деятелей литературы и искусства, привлекло к проблемам каталогизации внимание наиболее квалифицированной части библиотекарей и библиографов. Во многих странах велась интенсивная работа по созданию наиболее совершенного типа каталога. Это способствовало тому, что именно в XIX в. были сформулированы основные принципы современной каталогизации, хотя некоторые из них, как мы уже видели, выдвигались гораздо раньше.

Центрами этой работы были, по большей части, крупнейшие, национальные библиотеки каждой страны. Среди библиотекарей, стоявших у истоков современных принципов книгоописания, мы находим видных ученых и деятелей культуры, которые стремились привести правила составления одного из необходимых инструментов разыскания книги — библиотечного каталога — в соответствие с потребностями развития науки и культуры.

По мере того, как алфавитный каталог приобретал все большее значение, принципы описания все теснее связывались с методикой его составления, так как в алфавитном каталоге, в отличие от систематического и предметного, описания группируются не по содержанию отражаемых в нем книг, а по элементам самого описания — именам авторов и заглавиям.

Эта связь с алфавитным каталогом имела большое значение для формирования принципов книгоописания. В XIX в. они были окончательно сформулированы в ряде каталогизационных инструкций, которые с этого момента становятся для нас основными источниками анализа развития принципов книгоописания. Каталогизационные инструкции постепенно вырастают в объемистые своды правил книгоописания, которые теперь имеют значение не только для данной библиотеки, но и оказывают влияние в национальном и даже международном масштабе.

Развитие теории книгоописания в России в первой половине XIX в. В девятнадцатом веке разработка принципов книгоописания приобретает все более общественный характер. Если до тех пор составление каталогов предпринималось по личной инициативе библиотекаря, осуществлялось по самостоятельно выработанной им методике и нередко сам каталог становился собственностью библиотекаря, то теперь положение меняется. Каталоги больших библиотек создаются коллективными усилиями многих библиотекарей, а методика каталогизации, включая и книгоописание, служит предметом серьезных дискуссий между ними.

Подобные дискуссии, сопровождавшие создание инструкций в библиотеках ряда стран, имели большое значение для развития теории каталогизации в целом. Это в первую очередь относится к каталогизационным работам в России в первой четверти XIX в., связанным с созданием каталогов петербургской Публичной библиотеки.

Публичная библиотека, основанная в 1795 г. как первая в России национальная библиотека, была крупнейшей в нашей стране. Ее фонд составлял 250 тыс. томов на многих языках. Для сравнения укажем, что Библиотека Академии наук к 1780 г. насчитывала около 36 тыс. книг, Библиотека Эрмитажа — около 40 тыс. книг, а Библиотека Московского университета — всего лишь 20 тыс. книг.

Огромный фонд библиотеки и поставленные перед ней ответственные задачи требовали хороших каталогов. Попытки их составления предпринимались с 1796 г. одновременно с разбором и классификацией книг. Особенно интенсивно работа по составлению каталогов стала проводиться с 1808 г., когда помощником главного директора, а затем директором библиотеки был назначен А.Н. Оленин.

Алексей Николаевич Оленин (1763—1843), историк, археолог и художник, видный сановник, член Государственного совета, с 1817 г. президент Академии художеств, в 1811 г. стал директором Публичной библиотеки и до конца жизни продолжал руководить ею. С его именем неразрывно связана разработка теории и методики каталогизации и, в частности, книгоописания в Публичной библиотеке. А.Н. Оленин изучил большое число отечественных и зарубежных библиографических трудов и печатных каталогов библиотек и пришел к выводу, что ни одна из существовавших в то время систем классификации и описания книг, а также составления каталогов не может полностью обеспечить выполнения задач, поставленных перед Публичной библиотекой.

А.Н. Олениным были созданы схема классификации, правила описания книг и составления каталогов. В ноябре 1808 г. эти правила были утверждены и введены в действие, а в 1809 г. опубликованы под заглавием «Опыт нового библиографического порядка для Санкт-Петербургской императорской библиотеки»^{63}. Раздел III «Опыта», называвшийся «О составлении книжных росписей или каталогов», явился первой печатной инструкцией по книгоописанию в России.

По правилам 1808 г. в библиотеке предполагалось создать три каталога в форме книги: систематический, алфавитный авторский каталог и алфавитный каталог заглавий. Материалом для составления этих каталогов должны были служить карточки с описаниями книг. «На сих листках или карточках писцы обязаны означать полное название каждого сочинения, выписывая подробно весь заглавный лист, имя и прозвание сочинителя, издателя или типографщика, место, где книга была напечатана, и год издания, означая притом число томов и формат»^{64}. Из этих заготовок, на которых А.Н. Оленин предписывал библиотекарям указывать индекс систематического каталога, авторский заголовок и шифр книги, должны были составляться описания в каталогах^{65}. При составлении систематического и авторского каталогов в правилах 1808 г. рекомендуется следовать «примеру, показанному нам в Библиографическом руководстве сочинения г-на Дебюра»^{66}.

Во введении к первому тому названной Олениным библиографии Гильома-Франсуа Дебюра имеются некоторые замечания по методике описания^{67}. В них предписывается различная полнота описания для книг редких и для книг менее ценных, определяется объем сведений, которые необходимо указывать относительно всего издания и каждого его экземпляра, устанавливается порядок и содержание элементов описания. В конце каждого тома, содержащего полные описания книг, расположенные в систематическо-алфавитном порядке, дается авторский указатель с краткими заглавиями сочинений. Обращение в данном случае к зарубежному опыту не случайно, так как вопросы описания книг для каталогов были у нас еще мало разработаны и решались библиотекарями Публичной библиотеки в процессе напряженной творческой деятельности на протяжении последующих десятилетий. Характерно, что для каталога заглавий, которого в труде Дебюра нет, А.Н. Оленин дает собственный образец описания, свидетельствующий о творческом использовании автором источника^{68}.

Каталогизационные правила А.Н. Оленина, по которым в Публичной библиотеке описывались книги на карточках вплоть до 1819 г., явились определенной вехой в развитии русской теории книгоописания. Хотя карточная форма и служила пока промежуточным звеном при составлении каталогов, она сыграла большую роль в дальнейшем переходе русских библиотек, в том числе и Публичной библиотеки, к карточным каталогам. Очень важно, что в правилах 1808 г. установлены состав и порядок элементов описания, вынесен на первое место авторский заголовок, а также тщательно разработана система служебных пометок в описании — индекса систематического каталога и шифра, который связывал описание в каталоге с книгой на полке. Эти правила послужили основой для дальнейшей разработки методики книгоописания в Публичной библиотеке.

Некоторые вопросы, в частности вопрос о порядке перенесения на карточку сведений с титульного листа, не были достаточно четко оговорены в правилах 1808 г. В процессе каталогизации книг они требовали дальнейших разъяснений. Так, в декабре 1810 г. А.Н. Оленин в числе прочих указании библиотекарям пишет; «Заглавия книг на карточках начинаются с имени сочинителей или переводчиков, если имена их стоят в начале заглавных листов в книгах; но ежели в книге заглавие ее начинается содержанием оной, то и карточка должна начинаться содержанием же сочинения, а не именем автора или переводчика»^{69}. Следует особо подчеркнуть, что карточки служили лишь черновыми заготовками для каталогов и потому в них точно копировался текст титульного листа. При переписке библиографических сведений с карточек в каталоги должен был соблюдаться порядок элементов описания, установленный правилами 1808 г. для каждого вида каталога.

Первоначально предполагалось переписывать карточки в «томовые» каталоги после описания всего фонда. Однако работа по каталогизации сильно затянулась. К 1818 г. было составлено лишь 80 тыс. карточек. А.Н. Оленин под давлением министра просвещения, который требовал срочного составления каталогов библиотеки, решил приступить к переписке карточек, не дожидаясь окончания описания всех книг. Перед началом столь ответственного предприятия он счел нужным обсудить основные вопросы составления будущих каталогов. На общем заседании библиотекарей он предложил всем в недельный срок ответить в письменном виде на анкету из 11 вопросов. Первый раздел анкеты «О составлении каталогов» содержал вопросы: какому виду каталога следует отдать предпочтение — алфавитному авторскому, алфавитному по заглавиям или систематическому, каким образом отразить в каталогах языковой состав фондов библиотеки, как отражать книги, посвященные различным предметам, и разделять ли в каталогах книги по форматам. Во втором разделе «О форме каталогов» спрашивалось относительно состава элементов описания, о целесообразности сокращения заглавий, о необходимости указания шифра и наиболее удобном его виде.

Из записок, полученных в ответ на эту анкету, 21 сохранилась до нашего времени. Ответы эти составляют одну из интереснейших страниц истории отечественной и мировой каталогизации. В числе штатных и почетных библиотекарей Публичной библиотеки, ответивших на анкету и принявших участие в последующих дискуссиях, были выдающиеся деятели русской культуры XIX в. — востоковед и нумизмат X.Д. Френ, эллинист проф. Д.П. Попов, филолог-славяновед А.X. Востоков, известные писатели Н.И. Греч и М.Н. Загоскин, великий русский баснописец И.А. Крылов, знаменитые библиографы В.С. Сопиков и В.Г. Анастасевич и др.^{70}. Это, пожалуй, единственный в истории каталогизации случай, когда большая группа таких видных деятелей культуры совместно занималась разработкой специальных вопросов каталогизации под руководством крупного ученого и государственного деятеля, прекрасно владевшего отечественным и зарубежным опытом в этой области, каким был А.Н. Оленин.

В настоящей работе мы имеем возможность отметить лишь некоторые стороны этого блестящего наследия. Чрезвычайно важно, что все библиотекари считали основной задачей каталога облегчение для читателей разыскания книг в библиотеке. Что касается состава и порядка элементов описания, то все одобрили перечень, приведенный в соответствующем вопросе: заглавие книги, имя автора, переводчика, толкователя, издателя, типографщика, место, год издания, формат число томов и число частей. В.Г. Анастасевич предложил дополнительно указывать количество страниц книги.

Особенно интересны ответы на вопрос о целесообразности сокращения заглавий, который вызывал споры на протяжении нескольких десятилетий. Принимая за основу описания титульный лист книги, библиотекари отвергали формальный подход к описанию, отрицали необходимость точного копирования заглавия. Большинство из них, учитывая, что некоторые заглавия чрезмерно длинны и лишь затрудняют понимание содержания книги, предлагали сокращать такие заглавия по собственному усмотрению. «В каталог, — писал библиотекарь В.П. Двигубский, — вписывать должно титул книги иногда сокращенно, иногда обширнее для лучшего выразумления содержания оной»^{71}. В.Г. Анастасевич считал, что «на сокращение заглавий нельзя дать общего правила, а списывание вполне разрушило бы выгоду иметь карточки одной меры…»^{72} Другие библиотекари, например Н.И. Греч и Д.П. Попов, боясь, что произвольные сокращения заглавий затруднят идентификацию изданий предлагали опускать лишь некоторые «лишние» слова: титулы, чины и родословия авторов, их должности, а также «бесполезные» прилагательные и пояснительные синонимические слова. В отдельных записках, например у А.Х. Востокова, рекомендуется ввести стандартные сокращения некоторых известных наименований и часто встречающихся слов.

Дальнейшее развитие получила в ответах библиотекарей методика применения авторского заголовка. Очень существенно отметить, что библиотекари осознали важность указания имени автора в описании независимо от того, будет ли оно служить определяющим моментом в расположении описаний или нет. Так, В.С. Сопиков, И.А. Крылов и некоторые другие, понимая первостепенное значение имени автора для характеристики книги, считали желательным подчеркивать его.

Некоторые записки представляют особый интерес, так как в них выдвигается оригинальная система каталогов, приводятся новые приемы книгоописания, высказываются прогрессивные идеи о назначении библиотечных каталогов. В записке Ивана Андреевича Крылова, заведовавшего русским отделением библиотеки, выражена забота о наилучшем удовлетворении запросов читателей. Он требовал такого построения каталога, которое было бы просто и доступно для читателя и облегчало бы поиски требуемой им книги. Он писал: «…достоинство предпринимаемых ныне каталогов должно состоять, если не ошибаюсь, в двух главных пунктах: 1-е, чтобы требующему книгу легко было приискать ее в каталоге и занести свое требование так ясно, чтобы библиотекарь не мог затрудниться в уразумении его; 2-е достоинство состоит в том, чтобы библиотекарь в самой скорости мог сыскать книгу в шкапах, где она находится…»^{73}.

Василий Степанович Сопиков (1765—1818), выдающийся теоретик и практик русской библиографии, автор классического труда «Опыт российской библиографии» (т. 1-5. СПб., 1813—1821), писал свою записку будучи тяжело больным (он умер два месяца спустя). Это не позволило ему подробно обосновать предложенную им систему каталогов, в которой основную роль играла «главная роспись», содержащая полные описания книг и выполнявшая одновременно функцию инвентарной книги. В дополнение к этой главной росписи он предлагал создать три каталога с сокращенными описаниями: два алфавитных (авторский и по заглавиям книг) и систематический.

В записке В.С. Сопикова нет специальных указаний по методике книгоописания. О принципах этой методики, часто неясных и противоречивых, можно лишь делать предположения на основании «Опыта российской библиографии», где описание производилось, главным образом, под первым существительным в именительном падеже. Гораздо реже применялось описание под первым словом заглавия — в случаях, когда подряд перечислялись произведения одного автора, при описании книг, заглавия которых начинались с имени автора, при описании художественных произведений и книг, в заглавии которых начальное прилагательное несло явную смысловую нагрузку.

Особенно подробной и представляющей значительный интерес именно с точки зрения принципов книгоописания была записка почетного библиотекаря Публичной библиотеки В.Г. Анастасевича. Эта записка пользовалась известностью у его современников; например, историк М.А. Оболенский, директор одного из московских архивов, в 1838 г. переписал ее для себя^{74}.

Василий Григорьевич Анастасевич (1775—1845), крупный библиограф, проводивший передовые взгляды в отечественной библиографии, автор значительного библиографического труда «Роспись российским книгам для чтения из библиотеки В.А. Плавильщикова» (1820 г.), также ответивший на анкету А.Н. Оленина, обладал большой эрудицией и осведомленностью в области библиографии и каталогизации. Предложенная им система каталогов базировалась на «движимом каталоге», то есть на каталоге в карточной форме, в отличие от применявшихся тогда каталогов в форме книги. Этот каталог мыслился как систематический и должен был содержать полные описания книг, являясь основой для составления других каталогов с сокращенными описаниями.

Тщательно обосновав преимущества рекомендуемой им карточной формы каталога, В.Г. Анастасевич, по существу, первым в отечественной теории разрешил проблему пополнения каталога описаниями вновь поступающих в библиотеку книг. Однако это его предложение не было по достоинству оценено, и карточные каталоги появились в Публичной библиотеке лишь во второй половине XIX в., намного позднее, чем в некоторых других русских библиотеках.

На основе общего «движимого каталога» В.Г. Анастасевич предлагал составлять «краткий именной список по известным авторам с кратким же показанием и самих сочинений их» (авторский алфавитный каталог), «каталог по азбучному порядку содержания книг» (алфавитный каталог заглавий) и «систематический каталог-список». Подобно И.А. Крылову, В.С. Сопикову и многим другим библиотекарям Публичной библиотеки, продолжая идею, высказанную еще А.Н. Олениным в правилах 1808 г., В.Г. Анастасевич боролся за многоаспектное отражение книги с помощью различных каталогов, а также системы ссылок и добавочных описаний; именно боролся, так как в первых трех пунктах анкеты А.Н. Оленина довольно категорически предлагалось выбрать один из видов каталога.

Характерна и аргументация В.Г. Анастасевича, перекликающаяся с цитированными выше словами И.А. Крылова: «Самая необходимость требует иметь три разные каталога, состоящие в неразрывной между собою связи, для доставления всей удобности к отысканию требуемой книги, лишь бы дано было об ней со стороны требователя хотя некоторое понятие. Само собою разумеется, что чем определительнее требуется книга, тем удобнее отыскание оной. Однако ж в таком заведении, которое благотворительным правительством нашим отверзто для пользы людей разных состояний и наций и для разного пола и возраста, может быть, слишком строго было бы отказывать таким требованиям, которые по слуху, или по найденной в какой-либо книге цитации поверхностной и, может быть, ошибочной для того и относятся в сие столь благоустроенное книгохранилище, чтобы удостовериться в своем предмете»^{75}.

Нельзя не остановиться на детальной разработке В.Г. Анастасевичем формы авторского заголовка для алфавитного каталога «по именам авторов», как он его называет, номинального каталога. Прежде всего, он впервые детально обосновывает необходимость создания двух алфавитных рядов: для русской и латинской графики. Обнаруживая при этом глубокое для своего времени понимание проблем алфавитного порядка, он предлагает указывать фамилии авторов произведений, переведенных с иностранного языка на русский, в двух формах — в транскрипции на русский язык и в форме на родном языке автора. Намного раньше зарубежных библиотекарей В.Г. Анастасевич обращает внимание на отсутствие четких правил расположения в алфавите фамилий с артиклями и приставками. Он предлагает использовать для описания полную форму фамилии, а от формы без артикля или предлога считает нужным всегда делать ссылку. «Сбережение в сем случае бумаги и времени на сей, по-видимому, двойной труд, — добавляет он, — было бы весьма нехозяйственным»^{76}.

Интересно предложение В.Г. Анастасевича, относящееся к составлению описаний для алфавитного каталога «по заглавиям книг». В самой записке не сказано, как понимал он описание под «существенным» или, как тогда говорили, «главным» словом заглавия. Ответ на это мы находим в «Росписи российским книгам для чтения из библиотеки В.А. Плавильщикова», где большинство книг описано под существенным словом заглавия вне зависимости от того, в каком падеже оно стояло. Этот прием, заимствованный В.Г. Анастасевичем из немецкой библиографии, служил ему для лучшего раскрытия содержания книг. В «Росписи» Плавильщикова на первое место выдвигались не только отдельные «существенные» слова, но иногда целые словосочетания, смысловые комплексы, например:

Для алфавитного каталога заглавий В.Г. Анастасович в качестве альтернативы к описанию «по начальным словам в заглавии» предложил описывать книги «по формам, каковые большая часть писателей дает своим сочинениям под названием опытов, писем, рассуждений, мнений и пр.…»^{78}. Как мы увидим, это предложение было принято в каталогизационных правилах Публичной библиотеки.

Конец 1818 г. и начало 1819 г. отмечены интенсивной работой библиотекарей Публичной библиотеки над методикой описания книг, результаты которой нашли отражение в печатной инструкции по составлению каталогов Публичной библиотеки, изданной первоначально 12 февраля и в окончательном виде 29 мая 1819 г.^{79}. В раннем варианте («февральских правилах 1819 г.»), напечатанном на 8 ненумерованных страницах большого формата без выходных данных, содержится 12 пунктов с последующим подразделением; в окончательном варианте («майских правилах 1819 г.») тот же материал с некоторыми изменениями и дополнениями разбит на 45 пунктов.

Эти правила, созданные для каталогизации фондов определенной библиотеки, оказали большое влияние на принципы книгоописания своего времени. В них впервые с предельной четкостью сформулированы положения, ставшие впоследствии общепринятыми в европейском масштабе. Это прежде всего относится к принципу авторского заголовка.

Уже в февральских правилах 1819 г. рекомендуется начинать описание с фамилии автора независимо от того, начинается ею заглавие или нет. «Что же касается до тех заглавий книг, в которых прозвание автора поставлено в конце или в середине титула, то статью в каталогах начинать всегда написанием сего прозвания в именительном падеже, повторяя оное со всеми другими именами автора в своем месте, как оно в титуле означено», — говорилось в п. 5 правил. Вынесение в заголовок фамилии автора в именительном падеже явилось большим достижением Публичной библиотеки. Сам по себе авторский заголовок уже не был новшеством в отечественном книгоописании. В 1799 г. его применил В.Я. Джунковский в каталоге книг Медицинской коллегии; он встречается и в ряде других каталогов, составленных и до, и после каталогов Публичной библиотеки, например, в каталогах библиотеки Медико-хирургической академии (1809 г.) и библиотеки Харьковского университета (1824 г.), а также в библиографическом труде П.И. Кеппена «Материалы из истории просвещения в России» (1819 г.)^{80}. Однако во всех этих изданиях фамилия автора помещалась в начале описания в родительном падеже. Лишь в каталоге Библиотеки студентов-медиков при Московском университете (1821 и 1823 гг.) употреблен авторский заголовок в именительном падеже^{81}.

В майских правилах 1819 г. этот принцип получает дальнейшее развитие по сравнению с февральскими правилами: фамилию и имя автора предлагается выносить в начало описания даже и в том случае, когда они не входят в заглавие и вообще не упоминаются на титульном листе, а указаны в конце предисловия, посвящения или послесловия (п. 6). Таким образом, источником описания признается вся книга в целом, а не только ее титульный лист. Характерно, что имя и фамилию автора, которые вынесены в заголовок из середины или конца заглавия, теперь уже не рекомендуется повторять в тексте описания (п. 15).

Значительную эволюцию претерпела и методика описания под заглавием. Первоначально предполагалось книги, изданные без указания автора, а также те, в которых автор был обозначен инициалами или монограммой, описывать под первым словом заглавия, не считая предлогов и артиклей, то есть так, как принято в большинстве стран мира в настоящее время. Однако это правило в окончательном варианте инструкции было коренным образом изменено. Следуя одному из предложений В.Г. Анастасевича, майские правила 1819 г. рекомендуют начинать описание анонимной книги названием характера сочинения (то есть «азбука», «баллада», «беседа», «ведомость» и т.д.) или науки, к которой сочинение относится, если они приведены в заглавии книги (п. 7, 8).

В какой-то степени это решение было вынужденным. Вопреки прогрессивным требованиям большинства библиотекарей Публичной библиотеки, по инструкции 1819 г., вместо трех различных каталогов создавался один, разделенный по языкам; внутри каждого языка — по 18 делениям классификационной схемы А.Н. Оленина, а в пределах каждого деления — по алфавиту авторов или заглавий анонимных произведений. Естественным поэтому было стремление создать в каталоге группировку, компенсирующую до некоторой степени отсутствие системы каталогов. Однако и с этой точки зрения решение в майских правилах 1819 г. проблемы описания анонимных произведении нельзя считать удовлетворительным, хотя оно и соответствовало практике большинства отечественных и зарубежных каталогов. В этой области был сделан шаг назад по сравнению с февральскими правилами 1819 г.

Только в том случае, когда в заглавии анонимной книги характер сочинения или наука, к которой оно принадлежит, не указаны, майские правила 1819 г. допускали описание по первому слову заглавия, да и то исключая нехарактерные прилагательные типа «краткое», «подробное», «новое», и т.д. (п. 12). Таким образом, в заголовок описания могли выноситься: фамилия автора, название «рода сочинения или науки» и первое слово (чаще всего первое существительное) заглавия. В пределах каждого заголовка описания группировались по алфавиту заглавий, а разные издания — по году выхода книги (п. 10). Достижением в правилах описания под заглавием нужно считать требование единообразной формулировки слов иностранного происхождения и применения ссылок от отвергнутой формы слова (п. 9).

Серьезным недостатком по сравнению с правилами 1808 г. является отсутствие положений, касающихся указания шифров книг.

Вслед за изданием каталогизационной инструкции началось составление самих каталогов Публичной библиотеки. В 1820—1821 гг. были закончены 23 тома рукописного каталога, включавшего 68 165 описаний книг на семи языках: русском, греческом, латинском, французском, итальянском, английском и немецком^{82}.

С каталогами Публичной библиотеки 1820 г. связан чрезвычайно важный момент в истории развития отечественных принципов книгоописания. В «Каталоге книг на русском языке» помещено несколько описаний книг под наименованием опубликовавших их учреждений. Один из наиболее характерных примеров встречается в т. 2 на с. 586 — два издания Академии наук и три издания Российской академии собраны в одном месте под словом «Академия»^{83}.

В данном случае мы, несомненно, имеем дело с прообразом современного описания под коллективным автором. Название учреждения поставлено в один алфавитный ряд с фамилиями и именами авторов, оно дано в именительном падеже и отделено от заглавия точкой. В заглавии же, начинающемся с прописной буквы, название учреждения повторяется. Этот случай не единичен и встречается в разделе истории «Каталога книг на английском языке» 1820 г., где материалы английского парламента описаны под заголовком «Parliament»^{84}.

Конечно, нельзя говорить о планомерном стремлении комплектовать в каталогах Публичной библиотеки литературу под названием учреждений. В подавляющем большинстве описаний подобная литература отражалась под «родом» сочинения или первым существительным заглавия. Но даже и ограниченное применение принципа коллективного автора почти за двадцать лет до того, как он был сформулирован А. Паницци в «Правилах составления каталога печатных книг Британского музея», является знаменательным.

Хотя принцип коллективного автора и не был оговорен в правилах 1819 г. и сопутствующих им материалах, применение его в «Каталоге книг на русском языке» Публичной библиотеки, составлением которого руководил И.А. Крылов, нельзя считать случайным. Еще в 1814 г. в авторском указателе книг Публичной библиотеки, назначение которого еще точно не выяснено, И.А. Крылов собрал описания шести анонимных изданий Московской духовной академии под заголовком «Академия московская» и двух изданий Харьковского университета под его названием^{85}. Это обстоятельство очень важно именно тем, что в данном указателе двухсот сорока книг Публичной библиотеки все остальные описания авторские. Таким образом, можно предполагать, что И.А. Крылов трактовал заголовок с названием учреждения именно как авторский.

М.Н. Коновалова в неизданной работе, упомянутой в предисловии к первому изданию данной книги, сопоставив указатель И.А. Крылова с печатным каталогом «Чтение посетителей имп. Публичной библиотеки в 1817 году…»^{86}, выдвигает очень убедительное предположение, что он являлся авторским указателем книг, выданных по требованиям читателей. Чрезвычайно важно отметить, что большое число названий различных учреждений и обществ в каталоге «Чтение посетителей…» и применение И.А. Крыловым описания под коллективным автором, по справедливому мнению М.Н. Коноваловой, свидетельствует о требовании читателями изданий обществ и учреждений под их наименованиями. Таким образом, и на русской почве принцип коллективного авторства впервые возник не как технический прием для более целесообразной группировки описаний в алфавитном каталоге, а как средство наилучшего отражения для читателей официального характера издания.

Необходимо также отметить недавно сделанное наблюдение М.А. Брискмана, указывающего, что принцип коллективного авторства применялся русскими библиографами начала XIX в. Так, он пишет, что А.К. Шторх в «Росписи российским писателям» к «Систематическому обозрению литературы в России в течение пятилетия с 1801 по 1806 г.», составленному им совместно с Ф.П. Аделунгом и изданному в 1810—1811 гг., ряд книг собрал под названиями учреждений: «Академия, Славяно-Греко-Латинская», «Академия, Российская», «Академия наук», «Коллегия, Гос. Мед.», «Коллегия, Гос. Коммерц» и т.д.

Понятно, что В.Г. Анастасевич, хорошо знакомый с практикой книгоописания в Публичной библиотеке, широко применил этот принцип в «Указателе» к «Росписи российским книгам для чтения из библиотеки В.А. Плавильщикова». «Под наименованием ряда учреждений (Гвардейский штаб, Главное Правление училищ, Горное училище, Департамент государственный адмиралтейский, Департамент артиллерийский, Департамент инженерный, Департамент медицинский и т. д.), - пишет Брискман, - даны отсылки не только к непосредственно вышедшим от их имени и без указаний индивидуальных авторов изданиям, но и ко всему тому, что было издано различными обществами, академиями, учреждениями»^{87}. Однако нельзя забывать, что в данном случае речь идет лишь о кратких ссылках в указателях к библиографиям, которые авторских описаний вообще не применяли. Это не исключало, конечно, стремления составителей этих и некоторых других русских библиографических трудов собирать определенные комплексы литературы под названием учреждений.

Большим достижением теории и практики русского книгоописания явилось составление «двойных» каталогов — алфавитного и систематического — в Библиотеке Московского университета и опубликование директором библиотеки Ф.Ф. Рейссом положения об этих каталогах в книге «Расположение библиотеки императорского Московского университета» (1826 г.).

Фердинанд Фридрих Рейсс (1778—1852), известный русский химик, немец по национальности, с 1804 по 1832 г. профессор Московского университета, впоследствии академик, опубликовавший ряд значительных исследований по химии, был назначен директором университетской библиотеки в 1822 г.^{88}

Ф.Ф. Рейсс считал необходимым создание двух каталогов по следующим соображениям: алфавитного, чтобы «имеющему нужду в какой-либо известной книге можно было весьма скоро и удобно отыскать ее», и систематического, чтобы «обозревающему какую-либо известную науку, часть какой-либо науки, не долго бы и утомительно приискивать книги одного содержания…».

В первом разделе предисловия к «Расположению Библиотеки императорского Московского университета», посвященном организации алфавитного каталога, в пяти небольших параграфах трактуются вопросы алфавитной расстановки описаний, их составления и листовой формы библиотечного каталога[15]. Текст описаний на некоторых листах в каталогах Рейсса был отпечатан типографским способом.

Как и в предшествующих отечественных каталогах, в каталогах Рейсса применяется авторский заголовок с инверсией фамилии и имени, но без изменения падежа (то есть чаще всего в родительном падеже). Рейсс предлагает такое расположение описаний, чтобы «книги, на заглавии коих означены авторы оных, занимали свое место во-первых по фамилии автора, потом (если случатся многие одинаковые фамилии) по их имени: далее (если находятся многие авторы) по первому существительному имени заглавия и, наконец, по времени издания»^{89}.

В.И. Добровольская считает, что Ф.Ф. Рейсс выносил в заголовок описания фамилию не в единообразной форме, а в форме, указанной на книге. Единообразная латинская форма фамилии автора в именительном падеже была применена Ф.Ф. Рейссом позже в одном из разделов печатного систематического каталога библиотеки 1831—1836 гг.^{90}

Значение каталогизационной деятельности Ф.Ф. Рейсса состоит в том, что он на практике работы крупной научной библиотеки убедительно доказал достоинства листового каталога (одной из форм на пути к современному карточному каталогу) с применением, наряду с рукописными, печатных листков (прообраза современных печатных карточек) и обосновал эту практику в опубликованной работе. Он осуществил также выдвигавшуюся еще в Публичной библиотеке идею указания в каталоге шифра книги, что было положительно оценено его современниками^{91}.

Развитие теории книгоописания в Западной Европе в первой половине XIX в. В Западной Европе теория книгоонисания и составления алфавитного каталога получила дальнейшее развитие в работах английских библиотекарей, проводившихся в связи с составлением каталога Британского музея. Он был начат еще в 1759 г. и впервые издан в 1787 г. в двух томах на латинском языке. В 1813—1819 гг. вышло его второе издание в семи томах. Однако эти каталоги быстро устарели, и библиотекари Британского музея были поставлены перед необходимостью создания нового каталога.

В 1827 г. священник Томас Хартвелл Хорн опубликовал систематический каталог библиотеки Королевского колледжа в Кэмбридже^{92}, в который он включил классификационную схему и свод каталогизационных правил, предложенных им для нового каталога Британского музея. Инструкция Хорна не была новым словом в каталогизации; ее большим достоинством явилось лишь требование многоаспектного отражения книги путем многократного ее описания в разных каталогах и под различными рубриками систематического каталога. Это вызвало протест библиотекарей. Громадные фонды Британского музея и отсутствие достаточных средств на составление каталогов (факторы, сыгравшие, как мы видели, определенную роль при создании каталогов в петербургской Публичной библиотеке) заставляли остановиться на каком-либо одном виде каталога.

Это обстоятельство сделало особенно жаркими дискуссии относительно сравнительных достоинств систематического и алфавитного или словарного каталогов, которые велись уже в XVIII в. Для нас аргументация той и другой стороны потеряла значение, так как мы вкладываем в данные понятия новое содержание в соответствии с эволюцией, которую за истекшее время претерпели эти виды каталога. Становится, однако, ясным, что отсутствие алфавитного каталога, составленного по четким и научно обоснованным правилам, делало чрезвычайно затруднительной работу крупной библиотеки и использование ее богатых фондов. Очевидно, именно это обеспечило успех сторонникам алфавитного каталога.

Составление алфавитного каталога Британского музея явилось большим событием в области теории каталогизации. Оно тесно связано с именем выдающегося библиотекаря и общественного деятеля, впоследствии директора Британского музея, Антонио Паницци, имя которого не сходит со страниц библиотековедческих работ и в наше время^{93}.

Антонио Генезио Мария Паницци (1797—1879) родился в Италии в местечке Брешелло близ Модены. В 1814 г. он поступил в Пармский университет, где получил звание доктора права, и после недолгой службы юристом стал в 1821 г. инспектором общественных школ в Брешелло. За связь с революционно-освободительным движением карбонариев он был приговорен к смертной казни и вынужден был бежать из Италии. Как и большинство политических эмигрантов прошлого века, он нашел прибежище в Лондоне, где в 1828 г. стал преподавателем итальянского языка в колледже Лондонского университета. В 1837 г. Паницци был назначен хранителем печатных книг библиотеки Британского музея, в которой с 1831 г. работал помощником библиотекаря.

Деятельность Паницци в Британском музее была исключительно интенсивной и далеко не ограничивалась сферой каталогизации. Прежде всего Паницци осуществил перемещение книжных фондов в новое здание библиотеки, а затем их рекаталогизацию. Он пользовался любой возможностью увеличить библиотечные фонды и строго следил за выполнением закона об обязательном экземпляре. С именем Паницци связано и проектирование знаменитого круглого читального зала (ротонды) Британского музея. С 1856 по 1866 г. Паницци был директором Британского музея.

В 1836 г. Палатой общин был учрежден специальный комитет «для изучения положения, управления и деятельности Британского музея». Одной из задач комитета явилось изучение состояния каталогов. В ожесточенной дискуссии Паницци добился решения составлять алфавитный каталог с предметным указателем на основе инструкции, разработанной им в 1839 г. вместе с несколькими сотрудниками Британского музея.

Несмотря на сопротивление Паницци, считавшего печатный каталог неудобным для библиотеки, правительственный комитет решил напечатать каталог. В 1841 г. был опубликован первый том каталога, включавший букву «А». Ему были предпосланы «Правила составления каталога печатных книг Британского музея», получившие впоследствии широкую известность под названием «девяноста одного правила Паницци» и ставшие «великой хартией» всех последующих каталогизационных инструкций^{94}. На этом томе печатание каталога прекратилось, он продолжал составляться в виде рукописных книг и в 1851 г. был закончен и выставлен в читальном зале. Первое полное его издание выходило с 1881 по 1905 г. в 47 основных и 11 дополнительных томах. С 1906 г. ежегодно публиковались списки новых поступлений; в 1931 г. было предпринято новое издание, которое не было закончено, а с 1957 г. начался выпуск фотоофсетным способом полного третьего издания^{95}. К октябрю 1960 г. вышло в свет 8 томов каталога. Предполагалось, что все издание займет более 300 томов и будет закончено к 1967 г.^{96}

«Правила» Паницци являются детально по тому времени разработанной инструкцией описания книг, в которой принципы книгоописания целиком поставлены в зависимость от задач алфавитного каталога. Особенно важно подчеркнуть, что именно Паницци в своих «Правилах» наиболее четко ставил перед алфавитным каталогом две задачи, которые и до нашего времени считаются основными: указать, имеется ли в библиотеке определенная книга, и собрать вместе под единой формой заголовка большинство произведений одного автора, а также все издания и переводы определенного произведения.

Структура «Правил» Паницци оказала влияние на методику составления большого числа современных сводов каталогизационных правил и потому близка к структуре многих из них. Инструкция начинается с правил, относящихся к отдельным элементам описания — правила II-XVII трактуют об авторском заголовке (в п. IX сформулирован принцип коллективного авторства), затем следуют правила записи заглавий, выбора языка описания, составления подзаголовочных и выходных данных, примечаний об особенностях издания и его отдельных экземпляров. С п. XXXII рассматриваются отдельные виды книг — издания, в которых автор не указан или обозначен псевдонимом или инициалами (в п. XXXIV подтверждается принцип коллективного авторства), сборники, законодательные материалы, переводы, комментарии и т.д. Пятнадцать правил (с LIV по LXVIII) посвящены составлению ссылок, которые послужили прообразом современных добавочных описаний. Пп. LXIX-LXXVIII трактуют расположение описаний и составляют как бы раздел организации алфавитного каталога. Наконец, последние тринадцать правил (с LXXIX по XCI) рассматривают описание некоторых видов произведений и изданий (Библии, трудов научных учреждений и обществ, периодических изданий, календарей, изданий монашеских и военных орденов, анонимных каталогов, словарей и энциклопедий, а также богослужебных книг) под заголовком формы.

В инструкции Паницци признается большой авторитет титульного листа. Например, если автор издал книгу под личным именем, оно выносится в заголовок, даже если полное имя автора известно; если автор анонимного произведения раскрыт, его имя приводится не в заголовке, а в прямых скобках после заглавия; произведение, опубликованное под псевдонимом, описывается под ним даже в тех случаях, когда подлинное имя автора удалось установить. Эти черты свидетельствуют о стремлении Паницци наилучшим образом обеспечить выполнение алфавитным каталогом первой из сформулированных им задач — помочь в разыскании определенной книги. Однако Паницци понимал, что это в известной мере противоречит второй задаче — собрать в алфавитном каталоге вместе все произведения одного автора. Это противоречие он пытался разрешить тщательно разработанной системой ссылок от отвергнутых форм заголовка. С другой стороны, осуществлению этой второй задачи способствовало, например, правило описания произведений знатных лиц под их фамилией, хотя бы их произведения и были опубликованы только под титулом. Нет нужды говорить о том, что даже для того времени подобное решение вопроса не могло считаться удовлетворительным.

Другой важной чертой свода правил Паницци, оказавшей влияние на теорию каталогизации, была тенденция сократить сферу описания под заглавием. Для анонимных произведений наиболее предпочтительным заголовком описания считается имя лица, упомянутого в заглавии; вторым для выбора служит название организации, а если его нет — то какое-либо географическое название. Если же заглавие не содержит ни имени лица, ни названия организации или места, только тогда, поскольку нет другого выбора, описание производится под первым существительным, а если его нет, то под первым словом заглавия. Исходя из решения не описывать произведения под их заглавием, Паницци начал разрабатывать такой важный в каталогизации принцип коллективного авторства.

Другим принципом, менее важным, хотя и сохранившимся в известных случаях в современных инструкциях, явился принцип описания под заголовком формы. Заголовки «Периодические издания», «Эфемериды», «Словари», «Энциклопедии», «Литургии» широко применялись Паницци, хотя они вызывали нарекания даже у его современников. Применение этого принципа с течением времени даже усиливалось. В каталоге 1881—1890 гг. материал с заголовком «Академии» занимает целый том. Этот заголовок был отменен в правилах Британского музея лишь в издании 1936 г.^{97}

Принципы составления алфавитного каталога, выдвинутые Паницци, выдержат столетнюю проверку временем и до сих пор служат ориентиром при пересмотре правил книгоописания.

Развитие отечественной теории книгоописания во второй половине XIX в. Вторая половина XIX в. в России была ознаменована новым достижением в теории книгоописания и усовершенствованием ее основных принципов. Для того, чтобы познакомиться с ними, мы снова должны будем обратиться к истории каталогизации книг петербургской Публичной библиотеки в течение первого десятилетия этого периода. Об интенсивности работ по описанию книг в эти годы могут дать представление следующие цифры: в конце 1849 г. из 640 тыс. томов, составлявших тогда фонд библиотеки, было описано всего лишь 40 тыс. томов, а в 1859 г. из 850 тыс. томов оставалось еще невнесенными в каталоги менее 50 тыс. томов^{98}. Таким образом, за десять лет было описано около 750 тыс. книг, то есть в среднем каталогизировалось по 75 тыс. книг в год. Это и по нашим временам очень напряженный темп даже для крупной библиотеки. В процессе этой работы складывались взгляды библиотекарей Публичной библиотеки в области теории книгоописания, рождались новые принципы, оказавшие серьезное влияние на развитие каталогизации в России и не оставшиеся неизвестными за рубежом.

С 1850 г. в деятельности Публичной библиотеки наступил новый период, длившийся почти четверть века и отмеченный новыми достижениями в области каталогизации. Среди библиотекарей Публичной библиотеки мы вновь встречаем замечательных ученых, деятелей культуры, выдающихся библиографов и библиотековедов, какими были русский писатель и общественный деятель В.Ф. Одоевский, востоковед акад. Б.А. Дорн, историк и филолог акад. А.Ф. Бычков, ученый-естествовед К.А. Беккер, академик архитектуры И.И. Горностаев, санскритолог К.А. Коссович, библиограф В.И. Межов, библиотековед и архитектор В.И. Собольщиков, критик, публицист и ученый В.В. Стасов и др. Все они принимали участие в составлении каталогов библиотеки, а два последние внесли серьезный вклад и в теорию киигоописаиия.

К этому времени в правилах составления каталогов Публичной библиотеки не произошло особенных изменений, кроме нескольких пунктов, которые к известным уже нам правилам 1819 г. были добавлены в 1845 г. «Правилами, которых должно строго держаться при настоящем приведении карточек в азбучный лексикографический порядок…»^{99}. Наиболее существенным моментом правил 1845 г., которые, как видно из заглавия, касаются в основном алфавитного каталога, было стремление собрать в одном месте алфавитного каталога под фамилией автора все его произведения, как изданные отдельно, так и включенные в сборники, как вышедшие под настоящим именем автора, так и опубликованные под псевдонимом, а также те книги, в создании которых данное лицо принимало какое-либо участие.

Из двух основных задач алфавитного каталога, которые были сформулированы Паницци, библиотекари Публичной библиотеки отдавали предпочтение, в отличие от него, второй задаче, что, как мы увидим дальше, вполне соответствовало тому особому значению, которое они придавали алфавитному каталогу в системе каталогов библиотеки и что впоследствии характеризовало взгляды американских библиотекарей.

В конце 1849 — начале 1850 г. в библиотеке проходил ряд совещаний, на которых рассматривались вопросы составления каталогов. Результаты этих совещаний были подытожены в приказе директора М.Л. Корфа от 14 апреля 1850 г., извлечение из которого с небольшими изменениями было опубликовано в 1871 г., а затем в 1903 г. под названием «Правила, касающиеся устройства императорской Публичной библиотеки и составления ее каталогов»^{100}. Методики книгоописания этот документ не затрагивал, но он устанавливал систему каталогов библиотеки, ставившую основной задачей раскрытие для читателей фондов библиотеки по содержанию. Это определило направление дальнейшего развития отечественной теории каталогизации, неразрывно связанной с именем выдающегося русского библиотековеда В.И. Собольщикова^{101}.

Василий Иванович Собольщиков (1813—1872) родился в Витебске. В 1830 г. он переехал в Петербург и после четырех лет службы в канцелярии поступил писцом в Публичную библиотеку. В короткое время почти без посторонней помощи он изучил французский, немецкий, итальянский и английский языки; продолжая работу в библиотеке, прошел курс архитектуры в Академии художеств и, выполнив проект здания публичной библиотеки для губернского города, получил звание «свободного художника архитектуры».

Вскоре В.И. Собольщиков стал подбиблиотекарем, а впоследствии и старшим библиотекарем. Деятельность Собольщикова приобрела особенный размах после назначения директором библиотеки М.А. Корфа, который высоко ценил его познания в библиотечном деле, огромную работоспособность и, как он выражался, «склонность к порядку». Заслуги Собольщикова перед Публичной библиотекой велики и многообразны: он участвовал во всех архитектурных переделках здания библиотеки, по его проекту выстроен один из лучших читальных залов библиотеки, в то время уступавший лишь знаменитой ротонде Британского музея; разобрал фонд эстампов и составил первый каталог этого отделения; явился организатором и первым руководителем отдела «Rossica», где были собраны зарубежные труды о России, и составил его каталог. Для этого отдела Собольщиков разработал и ввел на практике новый способ организации книжных фондов и их каталогов, который впоследствии был принят во всей библиотеке.

В.И. Собольщиков составил первое отечественное руководство по библиотечному делу «Об устройстве общественных библиотек и составлении их каталогов» (СПб., 1859), в котором отстаивались передовые методы библиотечного дела, связанные с новыми задачами библиотеки, призванной широко обслуживать потребности научной работы и культурной деятельности^{102}. «В новейшее время, — писал он в предисловии к этому труду, — иначе смотрят на существование и употребление общественных библиотек: их стараются делать приютом для всех ищущих сведений, а не таинственным святилищем науки, как бывало прежде. Если в библиотеку, устроенную по новому способу, является кто-нибудь не ученый, но имеющий нужду в справке или сведении, то от него не потребуют, как в старину, предварительных библиографических познаний, а раскроют в великой книге науки именно ту страницу, на которой находится разрешение требуемого вопроса»^{103}.

Эти взгляды В.И. Собольщикова на роль и задачи библиотеки нашли отражение и в его концепции книгоописания и организации каталогов. В отличие от А. Паницци и его коллег, В.И. Собольщиков с самого начала выступил сторонником систематического каталога в карточной форме. Это его мнение было поддержано библиотекарями Публичной библиотеки и нашло отражение в определении ими роли каждого каталога в системе каталогов библиотеки: «а) краткий инвентарь (Standkatalog) как средство для проверки и сдачи; б) каталог алфавитный как справочная книга для библиотекарей и в) каталог систематический как руководство для читателей»^{104}.

Нужно также отметить, что, следуя установившейся в Публичной библиотеке традиции, В.И. Собольщиков отстаивал необходимость дифференцированного подхода к полноте описания для каждого вида каталога. Наиболее полное описание он предназначал для систематического каталога, более краткое — для алфавитного. Именно поэтому он критически отнесся к практике Британского музея, где описание составлялось одновременно в четырех экземплярах для разных каталогов. Мы знаем, что современная каталогизационная практика, базирующаяся на принципе «единой карточки», в этом вопросе не пошла по пути Собольщикова. Однако именно эта его позиция служит доказательством того, что В.И. Собольщиков, так же тщательно, как и А. Паницци, разработавший принцип авторского описания, не связывал его обязательно с алфавитным каталогом.

Названный труд В.И. Собольщикова явился также первой отечественной инструкцией по каталогизации, предназначенной для использования широким кругом библиотек. Вместе с тем в нем был обобщен полувековой опыт творческой деятельности большого и талантливого коллектива Публичной библиотеки в области каталогизации и особенно книгоописания. Инструкция содержит 26 пунктов, которым предпослано короткое введение с перечислением основных элементов описания. Считаем нужным привести это перечисление, еще раз подчеркнув, что Собольщиков выдвигает на первое место и придает особое значение заголовку описания, хотя описания и предназначались не столько для алфавитного, сколько для систематического каталога: «Главное основание всех правил писания карточек заключается в том, чтобы та карточка, которая назначается для систематического каталога, представляла книгу верно и по возможности подробно. На ней должно быть размещено по определенным местам следующее: 1) имя автора, если оно известно, или главное слово заглавия (Ordnungswort, mot d'ordre), и это должно быть написано особенно крупно и четко; 2) текст заглавия; 3) город, где книга печатана, и имя типографщика или название типографии, а также имя издателя или лица, давшего средства напечатать книгу; 4) год издания; 5) формат; 6) количество томов и частей с обозначением количества переплетов; 7) количество страниц, имеющих нумерацию, с объяснением: сколько нумеровано римскими цифрами, сколько арабскими и сколько вовсе не нумеровано; 8) число принадлежащих к книге гравюр, или карт, планов и т. под.; 9) какого рода переплет, и наконец, 10) означение места, где книга находится в библиотеке»^{105}.

Важным моментом инструкции В.И. Собольщикова, выгодно отличающим ее от свода правил Паницци и продолжающим традиции Публичной библиотеки, является указание описывать книги под именем автора, «если оно известно», а не только если оно приведено на титульном листе.

Расширение сферы авторского описания, проводимое в других пунктах инструкции (п. 19, 22), свидетельствует о глубоком понимании В.И. Собольщиковым не только необходимости собирать в едином комплексе произведения одного автора, но и определяющей роли авторского заголовка для верной характеристики книги. Это подтверждается тем обстоятельством, что в авторский заголовок Собольщиков выносит только имена авторов в прямом смысле этого слова. «Имена издателей, хотя бы они принадлежали ученым знаменитостям, никогда не принимаются как главное слово» (п. 21). Такое понимание роли авторского заголовка, в корне отличающееся от его трактовки у А. Паницци (ср. его правила XXXV, XLV), до настоящего времени сохраняется в отечественных правилах книгоописания. Забегая вперед, можно сказать, что именно в этом пункте советская каталогизационная инструкция принципиально расходилась со многими зарубежными инструкциями, находившимися под влиянием англо-американских традиций.

В целом правила описания книг, изложенные в руководстве В.И. Собольщикова, свидетельствуют о значительной эволюции теории книгоописания и об осознании двух основных задач алфавитного каталога: давать указание о наличии в библиотеке определенной книги и сведения о том, какие книги данного автора имеются в ее фондах. В связи с этим большое внимание уделено в них единообразию авторского заголовка. Следует также отметить увеличение элементов описания за счет количественной характеристики и шифра книги, отражавшее соответствующую практику Публичной библиотеки в 1850 г.

Необходимо подчеркнуть, что В.И. Собольщиковым была разработана подробная система ссылок от всех не принятых для описания форм фамилий и имен автора и порядковых слов в заглавии. Анонимные книги в правилах предлагалось описывать под первым существительным заглавия в именительном падеже, а при отсутствии такового — под первым словом заглавия (п. 12, 13, 15, 18-20, 24).

Хотя Собольщиков и ссылался на некоторые зарубежные источники, в частности, на книгу библиотекаря Мюнхенской королевской библиотеки Мартина Шреттингера^{106}, его работы могут быть признаны личным и глубоко творческим обобщением практики в первую очередь Публичной библиотеки, а затем и других русских и зарубежных библиотек. Многие библиотекари Публичной библиотеки были хорошо знакомы с зарубежной теорией и практикой. Например, К.А. Беккер в докладной записке директору Публичной библиотеки от мая 1863 г. обнаруживает знание инструкций А. Паницци, Ч. Джюитта, М. Шреттингера, А. Шлейермахера, X. Мольбеха и др.^{107}

В феврале и марте 1859 г. был за рубежом и В.И. Собольщиков, который осмотрел около двадцати библиотек в Лондоне, Париже, Берлине, Вене, Дрездене, Мюнхене, Праге, Брюсселе и других городах. Результатом этой поездки явилась работа «Обзор больших библиотек Европы в начале 1859 года»^{108}. В ней автор подверг резкой критике каталоги посещенных им библиотек, большинство которых носило книжную форму, и которые, по его мнению, находились в плохом состоянии и были неудобны для пользования. Критика Собольщиковым методов работы Британского музея вызвала полемику между ним и английским журналом «Атенеум», опубликованную в 1864 г. отдельной брошюрой на английском языке^{109}.

О том, насколько критически подходили русские библиотекари к использованию зарубежного опыта, можно судить по следующему высказыванию В.И. Собольщикова: «Оценивая все, что мне удалось видеть в лучших библиотеках Европы и беспристрастно сравнивая виденное с устройством, существующим у нас, я могу с чувством весьма отрадным сказать, что, если в некоторых подробностях библиотечного механизма мы не сравнялись еще с другими такого же рода учреждениями Европы, зато есть предметы, о преимуществе которых у нас мы можем еще поспорить»^{110}.

Краткость настоящего очерка не позволяет остановиться на многих существенных моментах, которые характеризовали развитие теории книгоописания в России во второй половине XIX в. Но еще один из них мы все же считаем необходимым затронуть. Это вопрос о сокращении заглавий, который, как мы знаем, волновал библиотекарей Публичной библиотеки еще в 1818 г., но не получил тогда удовлетворительного разрешения. В руководстве В.И. Собольщикова, следовавшего традициям В.Г. Анастасевича, допускались некоторые сокращения в заглавии. Собольщиков привел лишь отдельные случаи возможных сокращении, полагаясь в остальном на «опыт библиотекаря». Это соответствовало методике, закрепленной еще в правилах от 14 апреля 1850 г., где было сказано, что «сокращение заглавий книг… предоставляется усмотрению каждого библиотекаря…». «Подробные правила ведения каталогов императорской Публичной библиотеки», утвержденные в 1870 г., хотя и развивали многие традиции библиотеки в отношении описания книг и отражали новые требования, возникшие перед системой ее каталогов, в этом вопросе сделали шаг назад, запретив сокращать заглавия и введя этим несвойственный духу Публичной библиотеки формализм в правилах книгоописания^{111}. Это вызвало резкую критику со стороны ряда библиотекарей и послужило поводом для создания одного из самых замечательных документов в теории русской каталогизации рассматриваемого периода — записки В.В. Стасова о систематическом каталоге.

Владимир Васильевич Стасов (1824—1906), выдающийся русский критик, публицист и ученый, в течение полувека работавший библиотекарем Публичной библиотеки, после смерти В.И. Собольщикова заменивший его в заведовании отделением искусств, подал в марте 1874 г. на рассмотрение Совета библиотеки «Записку об изменении некоторых правил относительно ведения систематического каталога»^{112}. Основным недостатком «Подробных правил» В.В. Стасов считал неразработанность методики отбора библиографических сведений книги для ее описания. По поводу пунктов 9 и 15 «Подробных правил», один из которых требовал, чтобы «карточки для систематического каталога писались с полнейшей точностью, ничего не пропуская», а другой позволял опускать в описании лишь «перечисление званий, чинов, орденов и проч. автора, а также эпиграфы», В.В. Стасов писал: «Каждый, долго обращавшийся с книгами, может указать множество других подробностей в заглавии книги, точь-в-точь столько же ненужных для систематического каталога, как титулы и ордена автора… Что же может побуждать библиотекаря или библиографа, следовать за всеми капризами, странностями или слабостями, или произволом автора?». Вслед за этим он подробно перечисляет, что именно нужно сокращать в заглавии: девичью фамилию женщины-автора, цену книги, посвящение, описание герба автора и портретов или гравюр, приложенных к книге, указание магазинов, где книга продается, полученных ею премий, ее назначение, сведения об одобрении книги и запрещении ее перепечатывать или переводить и т.д.

Обсуждение записки В.В. Стасова приняло характер ожесточенного спора между сторонниками творческого подхода к описанию произведений печати и приверженцами чисто механического составления описаний, копирующих титульный лист. Основным противником В.В. Стасова был Р.И. Минцлов, отстаивавший «принцип консерватизма», который, по его мнению, являлся «краеугольным камнем» библиотечного дела. Большинство комиссии, созданной Советом библиотеки для рассмотрения записки, поддержало предложения В.В. Стасова, что послужило окончательным и принципиально верным завершением многолетних дискуссий по этому вопросу^{113}.

Однако значение записки В.В. Стасова далеко выходит за пределы только этого вопроса. Она представляет для нас ценность благодаря тому, что в ней сформулированы новые требования, предъявляемые к описанию книг прогрессивными русскими библиотекарями, требования, намек на которые содержался в уже цитированном отрывке из руководства В.И. Собольщикова и которые впоследствии были высказаны в проектах инструкции по составлению каталогов, утвержденной в 1870 г.^{114}

«Для систематического каталога, — писал В.В. Стасов, — необходимы лишь те черты из заглавия, которые самым несомненным образом знакомят с „личностью“, „физиономией“ книги, т.е. как с содержанием ее, так и внешностью и историческими условиями появления ее в свет. Книга должна быть описана таким образом, чтобы: 1) не только нельзя было смешать ее с совершенно другим (хотя бы и похожим сочинением), но и с другими, очень близкими изданиями того же самого сочинения. Это для библиографа и библиотекаря. 2) Книга должна быть описана так, чтобы человек, занимающийся известным предметом, мог из одного описания, не видав самой книги, узнать, что именно он в ней найдет, какой характер ее, главное содержание, степень пространности или краткости и т.д. Это все для ученого, исследователя и, значит, опять-таки библиотекаря. Все, что не отвечает на эти два требования, совершенно излишне и не должно находить себе места в систематическом каталоге, а если имеет какое-либо специальное значение и интерес, то должно быть отыскиваемо в самой книге или составлять предметы отдельных сочинений и указателей»^{115}.

Можно смело утверждать, что специальная литература по каталогизации знает мало таких глубоких и прекрасно выраженных определений сущности и задач книгоописания. В.В. Стасов считал, что «составление систематического каталога есть одно из немногих научных и самых коренных занятий библиотекаря, где именно всего более надо действовать умом и рассуждением…»^{116}. Не забывая о необходимости идентификации книг по каталогу, он требует, чтобы описание давало представление о «характере» и «главном содержании» книги. Его определение не потеряло своего значения и в наши дни.

Следует также отметить некоторые отечественные работы конца прошлого века. Это, в первую очередь, относится к книге А.А. Борзенко «Книжные каталоги», составленной им для библиотеки Демидовского юридического лицея, в которой, как и в «Подробных правилах ведения каталогов императорской Публичной библиотеки» 1870 г., рекомендовалось расписывать для каталога отдельные статьи из сборников произведений разных авторов^{117}. Методика аналитического описания была изложена видным русским библиографом В.И. Межовым (1831—1894) в статье «Практические советы начинающим заниматься библиографией», где рассматривались также правила описания статей из журналов и газет^{118}.

Развитие зарубежной теории книгоописания во второй половине XIX в. Во второй половине XIX в. значительный вклад в теорию книгоописания внесли американские библиотекари, среди которых одним из первых должен быть назван Ч. Джюитт.

Чарльз Коффин Джюитт (1816—1868) в 1835 г. окончил Университет Брауна в г. Провиденс и спустя два года стал библиотекарем духовной семинарии в Андовере близ Бостона. Составление каталога семинарской библиотеки явилось первой каталогизационной практикой Джюитта. В 1841 г. он возглавил библиотеку Университета Брауна, где организовал оригинальную систему каталогов, которая впоследствии была принята многими американскими библиотеками и вызвала интерес в Европе. В середине сороковых годов он совершил поездку в Англию и другие европейские страны для изучения библиотечного дела.

С 1848 г. в течение десяти лет Джюитт был библиотекарем Смитсоновского института в Вашингтоне[16], где продолжал работать над проблемами каталогизации, выступив с проектом создания сводного каталога книг, находящихся в публичных библиотеках США, на основе централизованного печатания карточек^{119}. В 1850 г. он составил каталогизационную инструкцию, которая спустя два года была опубликована в отчетах института. Последние десять лет своей жизни Джюитт заведовал знаменитой Бостонской публичной библиотекой.

«Правила каталогизации, — писал Джюитт в своей инструкции, должны быть обязательными и должны предусматривать, насколько это возможно, все трудности до мелочей. Ничто, насколько это можно предвидеть, не должно быть оставлено на самостоятельное усмотрение или решение каталогизатора»^{120}. Этот общий принцип оказал большое влияние на последующее развитие сводов правил каталогизации в США и обусловил, как мы увидим в дальнейшем, догматичность и запутанность поздних изданий англо-американской инструкции. Однако другие принципы Джюитта, в которых он, по его собственным словам, следовал Паиицци, оказались исключительно ценными. Основные из них — более свободное толкование понятия «автор» и расширение круга произведений, описываемых под авторским заголовком.

Джюитт в своей инструкции по описанию книг, состоявшей всего из 33 правил, рекомендовал употреблять единообразную форму заголовка при описании произведений, изданных под разными формами имени автора. Он, в отличие от Паницци, рекомендовал книги, изданные под псевдонимом, описывать под подлинным именем автора, что явилось несомненным шагом вперед.

Другим достижением Джюитта, оказавшим большое влияние на развитие теории каталогизации, было расширение области применения и дальнейшее усовершенствование принципа коллективного авторства. Издания учреждений и обществ он предлагал описывать под их названием без географического наименования. И лишь для официальных изданий правительственных департаментов, бюро или комитетов он ввел заголовок, начинающийся с названия страны. Не менее значительной оказалась и методика, предлагаемая Джюиттом для описания анонимных произведений. Он совершенно отказался от употребления заголовков формы, столь широко применявшихся Паницци, и предложил описывать анонимные произведения под первым словом заглавия, отвергнув принцип выбора первого существительного в заглавии. В этом он последовал примеру известного французского библиографа Антуана Барбье, применившего этот прием в «Словаре произведений, изданных анонимно или под псевдонимом» (1806—1808 гг.)^{121}. Идеи Джюитта были развиты другим выдающимся американским библиотековедом второй половины прошлого столетия Чарльзом Кеттером^{122}.

Чарльз Эмми Кеттер (1837—1903) родился в Бостоне; в 1855 г. он окончил Гарвардский колледж. С 1858 г. Кеттер стал библиотекарем библиотеки богословской школы, насчитывавшей около 12 тыс. томов. Реорганизация и рекаталогизация фондов этой библиотеки явились для Кеттера первым практическим опытом в области киигоописания. В 1860 г. он стал помощником директора библиотеки Гарвардского колледжа, где вместе с директором библиотеки ученым-богословом Эзрой Эбботом (1819—1884) занялся составлением каталогов и организацией книжных фондов. В течение 1860-х гг. он сотрудничал в Бостонской публичной библиотеке, составил ряд библиографических трудов по богословию.

В 1869 г. Кеттер начал работать в Бостонском Атенеуме[17], с которым связаны почти все его работы в области каталогизации. Прежде всего, это создание «Растяжимой классификации» (1879—1898 гг.), одна из составных частей которой — «Авторские таблицы» — до сих пор широко применяется многими библиотеками во всех странах мира при расстановке книг на полках. Затем публикация в пяти томах каталога Бостонского Атенеума (1874—1882 гг.), составленного на основе правил Джюитта. И, наконец, создание «Правил для составления словарного каталога» (1876 г.), представляющих для нас особый интерес^{123}. С 1881 по 1893 г. Кеттер был редактором американского библиотечного журнала «Лайбрэри Джорнэл», а в последнее десятилетие своей жизни принимал деятельное участие в работе Американской библиотечной ассоциации.

Кеттер с предельной четкостью и логичностью выдвинул принципы книгоописания, которые сыграли большую роль в развитии теории каталогизации. Еще в 1869 г. он писал: «Теперь все правила могут быть сведены к двум основным принципам: первый состоит в том, что книги должны описываться под именем их автора, или (в случае сборников) редактора, или же под названием учреждения, ответственного за их издание; второй — в том, что если они неизвестны, то в качестве заголовка выбирается первое слово заглавия, не являющееся артиклем или предлогом»^{124}. Поддержав Джюитта в его понимании принципа авторского описания, Кеттер в «Правилах для составления словарного каталога» решительно отдает предпочтение второй задаче алфавитного каталога из тех двух, которые были выдвинуты еще Паницци. «В отношении авторского описания, — комментирует он правило об описании под настоящим именем автора произведений, изданных под псевдонимом, — необходимо помнить, что его цель состоит не только в том, чтобы облегчить нахождение определенной книги по имени ее автора. Если бы этим ограничивались его задачи, то было бы лучше всего составлять описание под… формой имени, упомянутой на титульном листе, но мы также должны учитывать другую его цель — обеспечить отражение всех произведений определенного автора, имеющихся в библиотеке»^{125}.

Провозглашение этих принципов, положенных впоследствии в основу англо-американского свода правил, базировалось на стремлении Кеттера отражать в алфавитном каталоге не обособленные литературные явления в виде отдельных произведений или их изданий, а комплексы произведений, принадлежащих определенным авторам, звенья единого литературного процесса.

Кеттер развил дальше принцип коллективного авторства, подробно разработав форму заголовка для официальных изданий правительственных учреждений. В некоторых случаях Кеттер все же последовал не за Джюиттом, а за Паницци. Например, биографии он предлагал описывать не под первым словом заглавия, а под именем биографируемого лица. С другой стороны, в отличие от Паницци, решительно утверждавшего, что «ни одно произведение не должно дважды получать полного описания» (правило LIV), он допускал параллельные описания под именем автора текста и комментатора, под именем композитора и либреттиста.

Исключительно большое значение инструкции Кеттера подтверждается высокой оценкой, которую она получила из уст крупнейшего теоретика каталогизации индийского библиотекаря Ш.Р. Ранганатана. Он пишет: «Rdc («Правила для составления словарною каталога») несомненно являются классическим произведением. Они бессмертны. Их влияние было непреодолимым. Они даже в наши дни не позволяют думать иначе. Они стали основным источником позднейших сводов на английском языке…»^{126}.

Одновременно с разработкой правил книгоописания в России и странах английского языка аналогичная работа велась и в других странах. Особенно значительной она была в странах немецкого языка, где своды правил многих библиотек базировались на инструкциях, созданных в середине века в королевских библиотеках Мюнхена и Вены. Наиболее серьезной и оказавшей большое влияние на каталогизационную практику стран Центральной Европы была деятельность силезского библиотекаря и книговеда Карла Дзяцко^{127}.

Карл Дзяцко (1842—1903), как и большинство библиотекарей того времени, получил филологическое образование. Библиотечную деятельность он начал в 1871 г. с руководства Университетской библиотекой во Фрейбурге-на-Брезгау. В 1872 г. Дзяцко возглавил Королевскую и Университетскую библиотеку в Бреславле (ныне Вроцлав), где предпринял рекаталогизацию фондов и создал карточный алфавитный каталог.

Результатом этой работы, в процессе которой Дзяцко пропустил через свои руки каждую книгу библиотеки, явилась составленная в 1874 г. и изданная в 1886 г. «Инструкция для расположения описаний в алфавитном карточном каталоге Королевской и Университетской библиотеки в Бреслау»^{128}. Эта инструкция быстро стала пользоваться большой популярностью, в 1890 г. ее приняла Берлинская королевская библиотека, а с 1892 г. — почти все прусские библиотеки. С 1886 г. Дзяцко стал директором Геттингенской библиотеки и в последние годы жизни занимался описанием инкунабул и исследованием книгопечатания в XV в.

Инструкция Дзяцко 1886 г. в большой степени базировалась на старых традициях европейских библиотек в области каталогизации. Она, в частности, основывалась на положениях печатной инструкции Баварской государственной библиотеки 1840 г.^{129}, а также неопубликованной инструкции этой библиотеки 1850 г.

Взгляды Дзяцко в области киигоописания отличаются двумя характерными чертами; ограниченным и четким истолкованием понятия «автор» и своеобразной методикой описания анонимных произведении. Под автором он понимает лишь лицо, непосредственно написавшее книгу, отрицая при этом возможность вынесения в авторский заголовок имен редакторов, издателей и других лиц, принимавших участие в создании книги, а также отвергая принцип коллективного авторства. Издания учреждений и организаций относятся им к анонимным произведениям, что усиливает тенденцию к широкому применению описания под заглавием. Анонимные произведения он предложил описывать под первым грамматически независимым существительным в именительном падеже или словом, его заменяющим, взятым из основной части заглавия, выражающей содержание книги. Этот прием, основанный на мнении, что произведение лучше запоминается по существенному слову заглавия, не был совершенно новым. Частично он применялся в правилах 1819 г. петербургской Публичной библиотеки, в правилах Паницци и еще раньше, в XVIII в., многими библиографами. Однако у Дзяцко этот принцип определял не только выбор порядкового слова заглавия, но и расположение всех остальных слов заглавия в описании. Дзяцко распространил его на все случаи описания под заглавием и тщательно разработал методику его применения.

Таким образом, для инструкции Дзяцко были характерны отказ от описания под коллективным автором, приводящий к созданию в алфавитном каталоге громоздких комплексов, начинающихся такими распространенными словами, как «История», «Труды» и т.д., а также сложность построения заглавия, требующая хорошего знания грамматики и рассчитанная, главным образом, на заглавия немецких книг. Именно эти черты инструкции Дзяцко обусловили в дальнейшем слабость прусской системы киигоописания, которая впоследствии быстро теряла свои прежний авторитет. Наряду с этим в работе Дзяцко была дана подробная разработка формы фамилии автора в заголовке описания, которая вместе с некоторыми другими положениями была использована впоследствии во многих странах при создании каталогизационных инструкций.

Разработка правил киигоописания во Франции во второй половине XIX в. связана с именем известного французского ученого, библиографа и библиотекаря Леопольда-Виктора Делиля (1826—1910). Образование он получил в Школе хартий. В 1852 г. Делиль поступил на службу в кабинет рукописей Национальной библиотеки в Париже, в 1871 г. стал его хранителем, а в 1874 г. — директором библиотеки. С 1857 г. он состоял членом Академии надписей. В Национальной библиотеке Делиль долгое время работал над каталогом рукописей и своими силами составил инвентарь обширных рукописных фондов библиотеки^{130}. Ему принадлежит заслуга учреждения периодических выставок рукописных и печатных книг, которыми до сих пор славится Французская национальная библиотека.

Концепция Делиля в отношении описания книг была сжато сформулирована в его руководстве «Краткие технические инструкции по организации книг в библиотеке», изданном в 1890 г. и выдержавшем впоследствии несколько переизданий^{131}. Суммарные правила киигоописания и составления алфавитного каталога, содержащиеся в этом общем руководстве наряду со схемой классификации и указаниями по организации книжных фондов, были применены на практике в «Генеральном каталоге печатных книг Национальной библиотеки», который Делиль начал публиковать в 1897 г.^{132} Делиль занял промежуточную позицию между двумя крайними точками зрения, выраженными в работах Кеттера, с одной стороны, и Дзяцко, с другой. Он, так же как и Дзяцко, отвергал принцип коллективного авторства и предлагал описывать официальные издания учреждений и организаций под заглавием. Однако в правилах описания под заглавием он не пошел за Дзяцко в создании сложной иерархии слов в заглавии и предпочел практику американских библиотекарей, описывавших анонимные произведения под первым словом заглавия.

Подводя итог развитию теории каталогизации в XIX в., можно сказать, что XIX в. оказался решающим в формировании основных идей современного киигоописания, что методика каталогизации складывалась исторически, а между общими принципами и даже отдельными правилами различных инструкций того времени существовала преемственность. В некоторых случаях она была непосредственной и даже открыто признавалась самими составителями инструкций. В других случаях эта преемственность шла через многочисленные библиографические указатели и печатные каталоги или же методические материалы, еще не попавшие в сферу научного обращения, и потому оказывается завуалированной.

Рассмотрев большое число инструкций, появившихся к концу столетия, можно обнаружить, что в отношении основных принципов между ними было сравнительно немного разногласий. Главными из них, в значительной степени сохранившимися до последнего времени, являются отсутствие единства в трактовке понятия «автор» и различный подход к методике описания под заглавием. В случаях соавторства большинство инструкций сходилось на необходимости составлять основное описание под фамилией первого автора, но количество авторов, имена которых при этом предлагалось выносить в заголовок, было самым разнообразным.

Было достигнуто единство в определении состава элементов описания и установления того, что в заголовок авторского описания следует выносить фамилию автора в именительном падеже. Однако существовало, как, впрочем, существует и до сих пор, множество различных мнений относительно формы, которую должны иметь в заголовке описания составные имена, имена с приставками, имена авторов разных народов и эпох, имена титулованных или коронованных лиц и т.п. В качестве общей тенденции развития можно отметить более критическое отношение к титульному листу как источнику описания и стремление использовать при описании книгу в целом и дополнительные материалы — библиографические указатели, справочники и т.д.

Принципы, выдвинутые в XIX в. такими библиотечными деятелями, как А.Н. Оленин, В.Г. Анастасевич, В.С. Сопиков, Ф.Ф. Рейсс, А. Паницци, В.И. Собольщиков, Ч. Джюитт, В.В. Стасов, Ч. Кеттер. К. Дзяцко, Л. Делиль и некоторыми другими, легли в основу многочисленных каталогизационных инструкций, составлявшихся крупнейшими библиотеками большинства стран Европы и Америки, и подготовили создание национальных сводов правил книгоописания, возникновение которых относится уже к XX в.

Создание национальных сводов каталогизационных правил за рубежом. Первые шесть десятилетий XX в. в области каталогизации могут быть по справедливости названы временем создания национальных сводов правил книгоописания, их неуклонного совершенствования и все усиливающихся тенденций к созданию международных правил каталогизации. Важнейшими национальными инструкциями, созданными в самом начале XX столетия и оказавшими сильное влияние на практику книгоописания большинства стран мира, должны быть признаны англо-американские правила и прусская инструкция.

Еще в 1883 г. Американская библиотечная ассоциация издала при участии Ч. Кеттера и под его непосредственным руководством небольшую инструкцию, многие правила которой затем вошли в дополненное и измененное издание книги Кеттера «Правила для составления словарного каталога». В 1902 г. потребовалось изменение инструкции Американской библиотечной ассоциации; новое ее издание вышло под редакцией Д. Хэнсона. Это изменение было вызвано тем, что с 1889 г. Библиотека Конгресса начала выпускать печатные карточки, и ее опыт необходимо было принять во внимание.

Параллельная работа велась и в Англии, где с 1883 г. по решению Ливерпульского библиотечного конгресса создавался свод правил, опубликованный в 1893 г. Но уже в 1902 г. возникла потребность в его пересмотре. С 1905 г. американская и английская каталогизационные комиссии работали совместно и к 1907 г. подготовили, а в 1908 г. опубликовали в двух параллельных изданиях (американском и английском) «Правила для составления каталога авторов и заглавий»^{133}.

В первом же пункте англо-американской инструкции сформулирован один из основных принципов современного книгоописания: «Произведение описывается под именем автора, будь то индивидуальный автор или коллективный… Коллективы могут рассматриваться как авторы публикаций, вышедших от их имени или по их распоряжению»^{134}. Наряду с описанием под коллективным автором инструкция вводит: 1) приравнение к коллективному автору государства в целом (при описании законов); 2) выделение в заголовке территории (при описании изданий органов власти); 3) употребление заголовков формы («конституция», «законы», «уставы», «договоры» и т.п.); 4) приравнена к коллективам не только организаций временного характера (конгрессы, совещания, экспедиции, конкурсы), но и отдельных групп людей, не объединенных в постоянную организацию («граждане», «торговцы» и т.п.); 5) описание под персоналиями; 6) описание всех вариантов и комментариев «священных» книг и фольклорных памятников всегда под одной формой; 7) описание папских булл под словом — «католическая церковь» и т.п.^{135}

Сильными сторонами англо-американской инструкции являются применение описания под коллективным автором и простота расположения в алфавитном ряду описаний под заглавием (по порядку слов в заглавии, данному в самой книге). Благодаря этим чертам она оказала влияние на каталогизационную практику во многих странах Америки, Европы и Азии. Однако в США и Англии, несмотря на декларацию о единстве принципов книгоописания, принятую на съезде библиотекарей в Глазго в 1907 г., национальные библиотеки — Библиотека Конгресса и Британский музей — с самого начала не приняли многих правил вновь созданного единого свода. С течением времени он подвергался все более резкой критике американских и английских библиотекарей.

Неумеренное расширение круга изданий, описываемых под коллективным автором, и сложность правил, определяющих форму названия учреждений в заголовке описания, сильно снижают эффективность этого принципа. Кроме того, англо-американская инструкция предписывает слишком строгие правила для каждой из особенностей издательского оформления библиографических сведений книги, учитывая главным образом литературу на английском языке. В ущерб характеристике внутреннего содержания книги инструкция сосредоточивает внимание на внешних ее особенностях и на форме заголовка описания. Из-за этого она много раз переделывалась, с каждым новым изданием все больше обрастая примечаниями, дополнениями и исключениями, так что ею становилось все труднее и труднее пользоваться.

Серьезные дискуссии проводились в США по поводу принципов англо-американской инструкции в середине 30-х годов, когда работала комиссия по ее пересмотру. Интересно отметить парадоксальное явление, заключавшееся в том, что по мере распространения влияния англо-американских принципов и, в частности, принципа коллективного авторства за пределами стран английского языка, в самих Соединенных Штатах как раз по этому пункту развивался все больший скептицизм. Характерны в этом отношении сомнения, высказанные Джоном Хэнсоном, который сам, по его собственным словам, «несет ответственность за поддержание и распространение системы Кеттера». «Зачем нам, — спрашивал он в 1935 г. — тратить целые годы труда и сотни тысяч долларов для решения вопроса о том, имеем ли мы дело с обществом или учреждением; следует ли описать учреждение под его собственным наименованием, под названием страны или городского управления, которое его содержит, под местом его нахождения или, в качестве подрубрики, под названием более крупного учреждения, часть которого оно составляет или с которым оно каким-нибудь образом связано?.. Можно ли на основе нашего опыта с 1890 г., при возросшем значении наших каталогов, считать целесообразным продолжение системы описания под коллективным автором по правилам англо-американской инструкции? Несколько лет назад автор без колебаний ответил бы на этот вопрос утвердительно. В настоящее время он испытывает некоторое сомнение»^{136}.

В этом же духе высказывался и один из ведущих американских теоретиков в области каталогизации Генри И. Блисс. «Когда в конце прошлого века возникла проблема коллективного автора в каталоге, было меньше коллективов и меньше сложностей. В это время проблема анонимных произведений казалась более запутанной, потому что она была связана с лингвистическими случайностями и причудами авторов. Принятые тогда и позднее правила по описанию под коллективным автором были, по-видимому, разработаны на основе тех же принципов, как и правила описания под заглавием. В результате при применении этих правил наблюдается отсутствие логики, распыление названий, лишняя трата времени и труда, за исключением тех случаев, когда хорошо помнят характерную часть заглавия или наименования коллективного автора»^{137}.

В 1941 г. вышло второе американское издание инструкции, в котором вдвое возросло число правил и значительно увеличилось количество примеров, дополнений и приложений. С резкой критикой этого издания выступил Эндрю Д. Осборн, который охарактеризовал его, как «кризис в каталогизации»^{138}. Э. Осборн подразделил все течения в книгоописании на четыре теории: «формальную», «перфекционистскую», «библиографическую» и «практическую». Он решительно отвергает первую из них — преобладающую в большинстве сводов правил и отразившуюся в англо-американской инструкции и печатных карточках Библиотеки Конгресса «формальную» теорию. Не признает он и две других теории — опирающуюся на подробную регламентацию всех возможных случаев описания «перфекционистскую» теорию, доводящую до последней степени точности каждую деталь описания, и «библиографическую», загромождающую описание ненужными библиографическими сведениями. Э. Осборн отдает предпочтение «практической» теории, считая, что правила описания должны регламентировать только основные принципы, оставляя детали, возможные отклонения и особенности на усмотрение библиотекаря. Таким образом, он отверг один из первых принципов Джюитта, на котором базировался англо-американский свод правил и по которому инструкция должна была предусматривать все до мелочей случаи описания. Это, как мы увидим в дальнейшем, наметило путь для выхода из создавшегося тупика. Однако этот выход был найден лишь в последовавшее десятилетие. Последующие же переиздания англо-американской инструкции в 1947 и 1949 гг., выдержанные в прежнем духе, не исправили положения^{139}.

Вторым из двух названных сводов правил, получивших широкое распространение, явилась так называемая прусская инструкция. Она была составлена особой комиссией, в работе которой деятельное участие принимал известный немецкий библиотековед Фриц Милькау, и была основана на инструкции К. Дзяцко и предшествовавших ей работах. Первое издание прусской инструкции вышло в 1899 г. Она построена на нормах классической немецкой грамматики и, устанавливая четкий, но небольшой комплекс обязательных требований, дает каталогизатору относительно большую свободу во второстепенных вопросах описания. Большим достоинством прусской инструкции является дифференцированный подход к описанию различных типов изданиЙ, для редких книг и книг, важных в научном отношении, предписывается подробное описание, для научно-популярных изданий, учебников, детских, богослужебных книг и некоторых других видов литературы — упрощенное описание.

Именно этой гибкостью прусской инструкции, которая и в регламентации правил составления отдельных элементов описания рекомендует руководствоваться принципом целесообразности, объясняется ее стабильность. Окончательный ее вариант — «Инструкции для алфавитных каталогов прусских библиотек» (2-е изд.) — был опубликован в 1909 г. В 1931 г. начал выходить сводный каталог книг прусских библиотек, описания в котором составлялись на основе этих правил, а с 1935 г. каталог стал общегерманским. С тех пор, несмотря на переиздания и широкое распространение не только в Германии, но и в некоторых других европейских странах, таких как Австрия, Чехословакия, Польша, Швеция, Дания, Норвегия, Швейцария, прусская инструкция не подвергалась изменениям^{140}.

Большое значение в прусской инструкции имеет детальная разработка формы фамилии автора в заголовке описания, которая, как уже отмечалось, частично была использована при составлении англо-американского свода правил. По прусской инструкции авторское описание составляется только под фамилией и именем лица, самостоятельно написавшего книгу. В редких случаях к автору приравниваются другие лица, участвовавшие в создании книги, например, редакторы сборников произведений народного творчества или владельцы торговых фирм, издавших свои каталоги. В инструкции не признается принцип описания под коллективным автором — официальные и ведомственные издания рекомендуется описывать под заглавием.

Расстановка в алфавитном ряду описаний под заглавием подчиняется сложному грамматическому правилу, по которому за первое слово принимается существительное в именительном падеже, несущее на себе основную смысловую нагрузку заглавия (substantii ит regens), или существенное слово (Stichwort). Соответствующие правила определяют и порядок остальных слов заглавия, получивший название «грамматического» в отличие от «механического» порядка, повторяющего расположение слов в заглавии на титульном листе. По правилам прусской инструкции заглавие «Künstlicher Baustein aus gebranntem Ton» приобретает следующий вид: «Baustein künstlicher Ton aus gebranntem». При выборе существенного слова игнорируется вводная часть заглавия, вводные предложения, формулы, посвящения, т.е. все то, что не может считаться за заглавие в узком смысле (Real Titel), а также такие слова, как «книга», «том», «указатель», «приложение» и т.д. Характерной чертой прусской инструкции является также употребление ссылок вместо добавочных описаний.

Эти правила прусской инструкции, резко отличающие ее от англо-американской, неоднократно подвергались критике библиотекарей и в первую очередь, самих немцев. Неудобны они и для читателя, так как затрудняют разыскание в алфавитном каталоге официальных и ведомственных изданий и других книг, описываемых по прусской инструкции под заглавием. В алфавитных каталогах немецких библиотек под некоторыми нехарактерными словами (например, «отчет», «доклад», «труды», «ученые записки» и т.д.) собирается большое количество описаний, что затрудняет использование каталогов. Для упорядочения комплексов описаний, собирающихся под каждым из этих слов, применяется их расположение под названиями учреждений и организаций, однако и этот прием мало чем помогает.

После Второй мировой войны ряд немецких библиотек отступил от правил прусской инструкции. Наибольший интерес в этом отношении представляют два каталога. В одном из них — каталоге Государственной и университетской библиотеки в Гамбурге — широко применена система упрощенного описания с опущением несущественных подзаголовков, места издания и издательства в выходных данных, пагинации и отказом от раскрытия инициалов. В другом — новом читательском каталоге Немецкой государственной библиотеки в Берлине — применен принцип коллективного авторства и механический порядок слов в заглавии^{141}.

Несколько позже чем в США, Англии и Германии сложилась национальная инструкция во Франции. В 1911—1912 гг. работала специальная комиссия, созданная Ассоциацией французских библиотекарей для составления проекта французской инструкции на основе правил книгоописания, использовавшихся в четырех парижских библиотеках Национальной, Мазарини, Сен-Женевьев и Университетской. Комиссия базировалась на принципах, изложенных в цитированной выше работе Л. Делиля, и использовала материалы министерской комиссии, работавшей под его руководством в конце последнего десятилетия прошлого века. В результате этой работы в 1913 г. был опубликован документ «Правила и практика главнейших библиотек Парижа в отношении описания и организации каталогов авторских и анонимных произведений»^{142}. Этот документ не был обязательным и был опубликован лишь для сведения библиотекарей, а также послужил основой дальнейших разработок 1923 и 1929 гг.

Французская инструкция отказалась от крайностей англо-американского свода правил и прусской инструкции. Она приняла ставший традиционным для французов «механический» порядок слов в заглавии с признанием первого слова заглавия, не являющегося артиклем, в качестве порядкового. Несмотря на большую склонность к описанию под заглавием, французская инструкция признает принцип коллективного авторства и широко пользуется описанием под формальными заголовками.

Признание авторства коллективов, явившееся отступлением от принципов Делиля, было, однако, сильно ограниченным. Описание под коллективом применялось лишь в том случае, когда название учреждения или организации составляло неотъемлемую часть заглавия. Совершенно не употреблялись заголовки, начинающиеся с географического наименования. Что касается заголовков формы, то под ними описывались различные документы типа актов, анкет и т.п., материалы выставок, конгрессов, научных и литературных съездов, судебных процессов и т.д., а также персоналии. В целом французская инструкция может быть охарактеризована как эклектичная и слабая.

В Италии потребность в создании национальной инструкции была осознана еще в 1885 г., когда Министерство народного просвещения объявило конкурс на «наиболее рациональные и практичные правила составления каталогов». Победителем конкурса оказался Джузеппе Фумагалли, опубликовавший спустя два года во Флоренции работу «Библиотечные каталоги и библиографические указатели», которая содержала инструкцию по каталогизации^{143}. Эта инструкция, обобщившая опыт итальянских и зарубежных, в том числе и американских, библиотекарей и библиографов, оказала определенное влияние на практику каталогизации в Италии.

В 1918 г. была создана каталогизационная комиссия, которая взяла за основу англо-американский свод правил, но сразу отказалась от многих его запутанных и сложных положений, особенно в отношении формы заголовка описания под коллективным автором, который почти всегда рекомендовалось начинать с названия учреждения или организации. Географические названия в начале заголовка, а также формальные и предметные заголовки, широко рекомендовавшиеся англо-американской инструкцией, были решительно отвергнуты комиссией. Не приняла комиссия также и англо-американские правила, рассматривающие редакторов сборников произведений разных авторов в качестве их авторов, за исключением общепринятых правил описания антологий и хрестоматий под их составителями. К 1922 г. комиссией была подготовлена инструкция «Правила составления алфавитного каталога для государственных библиотек Италии», которая специальным декретом была введена как обязательная для всех государственных библиотек общественного пользования^{144}.

«При выработке новой инструкции, — пишет изучавший ее Е.Н. Добржинский, — были приняты во внимание методы каталогизации, практиковавшиеся раньше в итальянских библиотеках, и только в трех случаях введены значительные изменения против них, а именно: 1) В именах авторов, служащих порядковым словом, сложных с приставками, введен принцип считать эти приставки нераздельной частью имени. 2) В трудах коллективных авторов — ученых обществ, университетов, официальных учреждений и т.п., — которые обыкновенно каталогизировались по заглавию, как анонимные сочинения, порядковым словом установлено считать имена учреждений, издавших данный труд. 3) При каталогизации анонимных сочинений, для которых существовали различные системы каталогизации, установлено порядковым словом считать первое слово заглавия, кроме члена»^{145}.

В первой четверти XX в. создаются и вводятся в действие основные каталогизационные инструкции и в других европейских странах: в Испании (1902 г.), Дании (1910, 1917, 1922 гг.), Бельгии (1911 г.), Швейцарии (1912, 1914 гг.), Норвегии (1914, 1925, 1932 гг.), Швеции (1916 г.), Польше (1924 г.), Венгрии (1928 г.)^{146}

Особый интерес представляют «Нормы» составления каталога печатных изданий библиотеки Ватикана, богатейшие фонды которой еще не были отражены в алфавитном каталоге. В 1927 г. для выработки правил составления этого каталога была создана группа, возглавлявшаяся известными американскими библиотекарями В. Бишопом, Д. Хэнсоном и Ч. Мартелем. Опубликованная в 1931 г. инструкция библиотеки Ватикана по книгоописанию была признана одним из наиболее удачных воплощений англо-американских принципов и получила широкую известность: впоследствии она была переведена с итальянского на английский и французский языки^{147}.

Первые попытки создания международного свода правил. С самого начала XX в. библиотекари разных стран настойчиво ищут пути унификации правил описания книг в международном масштабе. Сначала эта идея находила отражение в кратких инструкциях для отраслевых международных библиографий. Среди них следует упомянуть изданную в Петербурге Академией наук в 1901 г. «Инструкцию для составления международного каталога по литературе точных наук». Одной из ранних зарубежных попыток создания универсального руководства в этой области явилась инструкция по библиографическому описанию, опубликованная в 1907 г. как одна из глав «Руководства к составлению всеобщего библиографического репертуара» Международного библиографического института^{148}.

Несмотря на некоторые достоинства этой инструкции — детальную разработку вопроса об источниках описания и их отражении, верный подход к проблеме языка и графики описания — она не получила распространения как международный свод каталогизационных правил. Правила Международного библиографического института, рассчитанные на библиографический аппарат всемирного охвата, были оторваны от каталогизационной практики библиотек. Они явились выражением крайне формалистического течения в теории описания произведений печати и практического значения не имели, хотя и оказали некоторое влияние на развитие книгоописания в отдельных странах, в частности в Советском Союзе в период 1920-х гг.

В 1908 г. на Международной конференции по библиографии и документации было предложено использовать в качестве международных правил англо-американскую инструкцию, которая с этой целью была переведена на французский язык. Международный конгресс по библиографии и документации, состоявшийся в 1910 г., поручил специальной комиссии под руководством французского библиотекаря Ш. Сюстрака подготовить соответствующий проект. Однако работа над проектом затянулась до 1935 г. и ощутимых практических результатов не дала. Подготовленный этой комиссией проект содержал лишь отвлеченные рекомендации в отношении описания литературы на романских языках^{149}. Вместе с тем, уже в 1911—1912 гг. сама идея создания международных правил книгоописания подверглась резкой критике со стороны ряда немецких библиотекарей, которые считали нецелесообразным устранять национальные различия в правилах каталогизации, так как они якобы не служили значительным препятствием для совместной работы библиотек разных стран.

Таким образом, попытки создать международные правила книгоописания на этом этапе потерпели неудачу. По-видимому, для их возникновения не было еще реальных условий; международное сотрудничество и кооперирование в работе библиотек проводилось в сравнительно ограниченном масштабе, во многих странах Европы и Америки еще только создавались и вводились в практику библиотек национальные своды каталогизационных правил, и потому библиотекари не могли окончательно определить своего отношения к сложившимся принципам книгоописания.

Мы хорошо сознаем, что анализ развития принципов книгоописания за рубежом не может считаться удовлетворительным без рассмотрения теоретических взглядов и практики библиотекарей стран зарубежного Востока. Однако отсутствие каких-либо материалов на европейских языках, за исключением нескольких работ, освещающих современное состояние каталогизации в восточных странах, не позволяет пока выполнить эту задачу, что, естественно, ведет к односторонности нашего представления об эволюции принципов и правил книгоописания. В этом лишний раз убеждает нас то немногое, что нам известно, и, в первую очередь, деятельность и труды выдающегося индийского библиотекаря Ш.Р. Ранганатана (1892—1972). Его «Классифицированный свод каталогизационных правил», опубликованный в 1934 г. и выдержавший уже два переиздания^{150}, а также некоторые другие работы, несмотря на необычность и сложность изложения и своеобразие терминологии автора, способствовали разрешению проблемы создания международных правил книгоописания.

Значение этого свода правил лучше всего охарактеризовал сам автор: «„Классифицированный свод каталогизационных правил“ является шагом вперед в эволюции каталогизационных инструкции. Остальные четыре свода правил („Правила“ Ч. Кеттера, прусская инструкция, англо-американская инструкция и „Нормы“ Ватикана. — Р.Г.), без сомнения, не носят местного характера. Они не служат сводами для использования в одной библиотеке или в небольшой группе библиотек, однако в настоящее время сфера применения каждого из них ограничена одним подразумеваемым языком. Он точно не указывается, но ему отдается предпочтение, как чему-то само собой разумеющемуся. „Классифицированный свод каталогизационных правил“ является первым сводом, преодолевающим эту ограниченность. Это стало возможным благодаря применению двух принципов: 1) язык читателей библиотеки и 2) шкала языков, в которой язык читателей библиотеки стоит на первом месте, а остальные языки располагаются в нисходящем порядке их предпочтительности. Эти принципы были развиты уже в „Классификации при помощи двоеточия“ (1933 г.). Они включают также принципы „вида письма, используемого читателями библиотеки“ и „предпочтительного вида письма“. Применение этих принципов делает „Классифицированный свод каталогизационных правил“ более близким к международному своду правил, чем другие своды»^{151}.

Дореволюционные годы XX в. в России не были особенно плодотворными в отношении каталогизационных работ. Некоторый интерес представляет изданный в 1901 г. «Опыт руководства к подробному описанию книг…» известного библиографа А.Д. Торопова, руководителя Московского библиографического кружка^{152}. «Опыт» явился обобщением коллективной работы членов кружка, проводившейся в последнее десятилетие позапрошлого века, и предназначался для создания репертуара русской книги. Значение этой работы состоит лишь в том, что в ней рекомендовалось приводить в конце описания аннотацию, в которой излагалось краткое содержание книги и указывались рецензии на нее. Однако аннотация не должна была, по мнению А.Д. Торопова, содержать никаких оценок. Что же касается методики описания, то рекомендации А.Д. Торопова являются шагом назад по сравнению с достижениями отечественного книгоописания XIX в. и совершенно игнорируют теоретический и практический опыт зарубежных стран. В качестве первой части описания А.Д. Торопов предлагал приводить точную копию титульного листа, воспроизводящую даже его форму. Во второй части описания, отделявшейся от первой чертой, добавлялись отсутствовавшие на титульном листе сведения, причем даже в тех случаях, когда в число этих сведений попадала фамилия автора.

Работа Торопова подверглась резкой критике в книге Ю. Битовта «Руководство к библиографическому описанию книг», вышедшей в следующем 1902 г.^{153} Однако ни эта работа, ни правила Библиографического кружка при Петербургском университете, изложенные в 1907 г. В.В. Лемешевским в «Опыте описания библиографической карточки»^{154}, ни лекции по библиотековедению, прочитанные в 1907—1908 гг. С.К. Кузнецовым в Московском археологическом институте^{155}, ни работа Н. Боровко «Библиотечные каталоги» (1912 г.)^{156}, ни инструкция 1913 г. «Техника библиографического описания»^{157} существенной роли в развитии книгоописания не сыграли.

В теоретическом отношении большое значение имел неосуществленный проект правил описания книг для народных библиотек, включенный в «Нормальный план постановки библиотечной техники в небольших библиотеках» и обсуждавшийся в 1911 г. на I Всероссийском съезде по библиотечному делу^{158}. Этот документ, составленный комиссией под руководством библиотекаря Вольного экономического общества и председателя Общества библиотековедения П.М. Богданова, не был лишен серьезных недостатков. Он исходил из разной степени полноты описания для систематического каталога, который предназначался для читателей, и алфавитного, рекомендовавшегося для служебных целей. Краткие описания для алфавитного каталога не давали полного представления о книге. Неудовлетворительными оказались и рекомендации составления авторского заголовка — псевдонимы и анонимы не раскрывались, фамилия одного и того же автора, указывавшаяся на книге по-разному, не приводилась к единой форме. Однако достоинством этого проекта, определяющим его значение, явилось предложение описывать анонимные произведения под первым словом заглавия. В проекте была отвергнута укоренившаяся в русском книгоописании традиция отражения анонимных произведений под первым существительным заглавия.

Попытка использования зарубежного опыта последних лет и, в частности, положений англо-американской инструкции была сделана библиотекарем Государственной думы А.М. Беловым в его работе «Правила составления каталогов алфавитного, систематического и предметного» (1915 г.)^{159}. Помимо правил описания книг, в ней регламентировалось описание других видов произведений печати — периодических изданий, географических карт, музыкальных нот и произведений изографики. Подробно разработана в инструкции методика аннотирования книг. А.М. Белов не употреблял в своей инструкции термина «коллективный автор» и не придавал особого значения этому принципу при организации алфавитного каталога. Однако он рекомендует, правда в очень ограниченном объеме, применять этот принцип при описании протоколов, отчетов и других официальных изданий учреждений и организаций. При описании под заглавием Белов остается верным старой традиции «главного» слова заглавия. Таким образом, «Правила» Белова эклектически соединяют принципы различных систем книгоописания. Этим же отличается и более поздняя работа А.М. Белова «Каталогизация» (1927 г.), которая представляет ценность как первый советский обзор истории развития библиотечных каталогов^{160}.

Издания, вышедшие в первые годы после революции, также внесли немного нового в разработку принципов книгоописания. Многие из них лишь отражали влияние каталогизационных принципов, господствовавших за рубежом, или же субъективную точку зрения их составителей. Практическая потребность в методических материалах по книгоописанию привела к составлению кратких, нередко кустарных пособий по каталогизации^{161}. Однако некоторые работы, базировавшиеся на практике крупных библиотек, имели серьезное значение.

Одной из таких важных работ явилась завершенная в 1919 г. и утвержденная в 1921 г. «Инструкция для составления алфавитного каталога Библиотеки Государственного Румянцевского музея» (ныне Российской государственной библиотеки), которая в течение предшествующих шестидесяти лет работала без письменного свода правил^{162}. Эта инструкция, составленная еще в дореволюционные годы проф. Н.П. Киселевым и А.С. Петровским, обобщила большой опыт Библиотеки Румянцевского музея и других русских библиотек, а также учитывала зарубежные работы по книгоописанию, в частности, прусскую инструкцию. Наиболее ценной ее частью были правила описания под индивидуальным автором, которые легли в основу первой советской государственной инструкции по описанию произведений печати и в известной степени сохранили свое значение на долгие годы. В приложении были изложены правила описания под коллективным автором. На основе многолетней практики библиотеки в инструкции рекомендовалось описание под первым существительным заглавия. Несмотря на ряд достоинств этой инструкции, она не могла удовлетворить новые требования, поставленные перед крупными научными библиотеками в годы советской власти.

Нельзя не отметить также возросший интерес советских библиотекарей к важнейшим зарубежным инструкциям по книгоописанию. Е.А. Лаппа-Старженецкая в 1919—1920 гг. опубликовала перевод проекта французской инструкции; в 1921 г. Н.Н. Абловым был подготовлен к печати перевод англо-американской инструкции, иллюстрированный примерами из отечественной практики; в 1925 г. Е.Н. Добржинский перевел на русский язык итальянскую инструкцию^{163}.

После окончания Гражданской войны началась планомерная и коллективная разработка вопросов книгоописания. С самого начала каталогизационных работ в СССР была взята установка на создание государственного свода правил книгоописания. Широко обсуждая возможность использования зарубежного опыта, советские библиотекари учитывали необходимость опираться на национальные традиции, специфику русского языка и особенности советской печатной продукции.

На I Всероссийском библиографическом съезде в 1924 г. горячо обсуждались доклады проф. Б.С. Боднарского «Унификация каталографии» и проф. Е.И. Шамурина «О применении англо-американской инструкции к русской библиографической практике»^{164}. Б.С. Боднарский в своем докладе дал характеристику каталогизационным правилам Международного библиографического института. Анализируя эти правила, он подчеркнул особое значение заголовка описания для развития каталогизации в СССР. Отдельные положения этих правил оказали в 1920-х гг. влияние на отечественную практику библиографического описания и были использованы в некоторых руководствах по библиотечному делу^{165}. В докладе Е.И. Шамурина намечались практические меры по созданию советской государственной каталогизационной инструкции и, как и в первом докладе, говорилось о необходимости учитывать возможность координации в международном масштабе.

Советские библиотекари всегда положительно относились к идее создания международных правил книгоописания, но вместе с тем указывали, что развитие правил каталогизации идет от частных инструкций отдельных библиотек к общенациональным инструкциям, а затем — после взаимного сближения национальных систем книгоописания — к международным правилам. На это указывали и участники, I Всероссийского библиографического съезда профессора А.И. Калишевский и О.Э. Вольценбург. Зарубежные библиотековеды признают теперь, что игнорирование этой закономерности предопределило неудачу их попыток составления международного свода каталогизационных правил. Развернутая критика их проектов была дана на страницах советской печати^{166}.

С 1922 г. начинаются попытки коллективной разработки государственных правил описания произведений печати. Создаются каталогизационные комиссии в Петрограде и Москве. Петроградские комиссии — при Высших курсах библиотековедения Государственной Публичной библиотеки и при книжно-библиотечном факультете Института внешкольного образования (ныне Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств) — ставили перед собой ограниченную задачу лишь подготовить материал для будущей каталогизационной инструкции.

Это сказалось на опубликованных в 1925 г. «Основных положениях для составления алфавитного каталога»^{167}. «Основные положения» вводили новые методы, необходимость которых осознавалась широким кругом советских библиотекарей, с большой неуверенностью. Так, отказываясь от вынесения существенного слова в качестве порядкового слова в описании для алфавитного каталога, они предполагали сохранить этот метод в систематическом или предметном каталогах, а принцип коллективного авторства признавался ими лишь мимоходом в качестве вспомогательного метода для составления специального указателя к алфавитному каталогу.

Гораздо более конкретную задачу — создать государственную инструкцию по каталогизации — ставила перед собой московская каталогизационная комиссия под председательством А.И. Калишевского, организованная при Кабинете (позднее Институте) библиотековедения Библиотеки Румянцевского музея и включавшая таких видных советских библиотековедов, как заслуженный деятель науки Л.Б. Хавкина, Г.И. Иванов, впоследствии сменивший А.И. Калишевского на посту председателя комиссии, П.X. Кананов, Г.К. Дерман, Л.В. Трофимов, Е.И. Шамурин и др.^{168}

Антон Иеронимович Калишевский (1863—1925), крупнейший деятель советского библиотековедения и библиографии, в годы работы комиссии возглавлял Библиотеку Московского государственного университета. Он способствовал становлению отечественного библиотечного образования, принимая деятельное участие в организации и проведении библиотечных курсов сначала при Университете имени А.Л. Шанявского, а затем при Институте библиотековедения, где он преподавал библиографию и каталогизацию. А.И. Калишевский был горячим сторонником пропаганды библиотечных знаний среди студентов высших учебных заведений^{169}.

В качестве учебных пособий для слушателей библиотечных курсов вышли две работы А.И. Калишевского, характеризующие его взгляды в области книгоописания: «Примеры каталогизации» (1916 г., совместно с А.К. Покровской) и «Каталогизация в небольших библиотеках» (1919 г.)^{170}. Их отличает, в первую очередь, признание большого значения каталогов для раскрытия содержания библиотечных фондов («чем ближе подводит он (каталог — Р.Г.) читателя к содержанию библиотеки, тем больше удовлетворяет своему назначению»), утверждение единства основных правил каталогизации независимо от назначения описания («основные правила каталогизации, то есть занесения книг в каталог, будет ли это алфавитный или систематический, одинаковы…») и стремление отразить в описании содержание книги («следует в краткой форме указать на содержание книги, пользуясь выписками из оглавления, или, если его не имеется, сделать это своими словами»)^{171}. Что же касается принципов, которых придерживался А.И. Калишевский, то они отражали старую практику русских библиотек и, в значительной мере, правила прусской инструкции.

Работа комиссии по выработке первой государственной инструкции протекала в условиях исключительного интереса советских библиотекарей и библиографов к вопросам книгоописания и, в частности, к методу описания под коллективным автором. Особое внимание к принципу коллективного авторства было вызвано тем, что в условиях советского государства, основанного на плановом социалистическом хозяйстве, официальные издания организаций и учреждений приобретали все большее значение. Большую положительную роль в проведении этого принципа в жизнь и разработке его методики сыграла Государственная центральная книжная палата РСФСР (ныне Российская книжная палата). В издаваемой ею «Книжной летописи» описание под коллективным автором начало применяться с 1923 г., а в 1925 г. в работе «Каталография» Е.И. Шамурина, заведовавшего тогда отделом редакции Книжной палаты, было дано первое в отечественной литературе обоснование этого принципа^{172}. Нельзя не отметить, что ко многим положениям предложенной им методики советские библиотекари вернулись после десятилетних дискуссий и экспериментов.

Большую роль в установлении основных принципов советского книгоописания сыграли состоявшиеся в 1926 г. II Всероссийский библиографический съезд и II Всероссийская конференция научных библиотек. На съезде библиографов были прочитаны доклады А.М. Белова «К истории описания книг по их коллективному автору» и Е.И. Шамурина «Коллективное авторство в библиографии»^{173}. А.М. Белов занял неверную позицию, он считал описание под коллективным автором предметным принципом, неудобным для библиографических работ, тогда как Е.И. Шамурин отстаивал правильность и целесообразность применения этого принципа в библиографии.

В резолюции съезда говорилось, что библиография, обеспечивая необходимую точность описания книги, должна стремиться к наиболее четкому раскрытию ее содержания, что она должна быть поставлена на службу социалистическому строительству. Съезд признал теоретическую обоснованность и практическую целесообразность принципа коллективного авторства и рекомендовал его применение в библиографии, оговорив необходимость дальнейшей разработки его методики^{174}.

На II Всероссийской конференции научных библиотек был заслушан доклад известного советского библиотековеда, одного из активных членов каталогизационной комиссии на протяжении тридцати пяти лет Л.В. Трофимова (1885—1958) на тему: «Основные принципы составления алфавитных каталогов и, в частности, принцип „коллективного авторства“»^{175}. В докладе подчеркивалось, что наименование автора, в том числе и коллективного, является наиболее запоминающимся и самым характерным для произведения признаком, который необходимо максимально использовать в заголовке описания. Л.В. Трофимов, еще раньше высказавший мнение каталогизационной комиссии, «что произведения печати в России и за границей, и особенно произведения коллективов, отражая в себе совершенно различные социальные и бытовые условия, чрезвычайно разнятся между собой по характеру и содержанию»^{176}, предложил в ряде случаев методику применения описания под коллективом, отличную от англо-американской. Так, например, он отверг различие в описании произведений обществ и организаций, предлагаемое англо-американской инструкцией и до сих пор вызывающее нападки библиотекарей многих стран. Таким образом, этот важный вопрос методики описания под коллективом был верно решен советскими библиотекарями почти на 35 лет раньше американцев, которые только в начале 1960-х гг. приняли аналогичное решение в своей национальной инструкции.

Однако Л.В. Трофимов и члены комиссии Г.И. Иванов и Г.К. Дерман допустили ошибку, настаивая на единообразной трактовке правительственных и неправительственных учреждений, произведения которых они предлагали описывать одинаково, не указывая географическое название в заголовке описания (например, «Наркомпрос», а не «РСФСР. Народный комиссариат просвещения»). Это их предложение не было поддержано и не вошло в последующие инструкции.

Конференция постановила безотлагательно создать инструкцию по составлению алфавитного каталога в научной библиотеке, в основу которой должны быть положены принцип описания анонимов по первому слову заглавия и принцип коллективного авторства. Вместе с тем была признана необходимость продолжения опытов по уточнению методики описания под коллективом^{177}.

С 1926 г. начала выходить отдельными выпусками государственная инструкция. Первой вышла авторская работа членов комиссии, посвященная описанию официальных и ведомственных изданий и составившая 2-й выпуск «Инструкции»^{178}. Вслед за ней, в 1928 г., был опубликован 1-й выпуск, содержащий правила описания авторских книг, и в 1932 г. — 3-й выпуск, трактующий правила описания под заглавием^{179}. В инструкции были утверждены методы книгоописания, теоретически обоснованные советскими библиотекарями в предшествующие годы: описание всех произведений одного индивидуального автора под единообразной формой его имени, применение описания под коллективным автором официальных и ведомственных изданий, описание анонимных произведений под первым словом заглавия. Тем самым советская каталогизация решительно порывала со старыми традициями, отход от которых наметился еще в «Книжной летописи» с 1920 г. и особенно с 1923 г.

С выходом «Инструкции» разработка методики книгоописания не только не приостановилась, но стала еще более интенсивной. Были установлены лишь общие принципы, требовавшие дальнейшего уточнения и детализации. Большая роль в этой деятельности принадлежала Центральной книжной палате РСФСР, которая уже давно и плодотворно работала над методикой книгоописания, с 1927 г. начала издавать печатные карточки на вновь выходящие книги, а в 1936 г. изложила свои правила в официальной «Инструкции по книгоописанию», в течение следующих восьми лет совершенствовавшейся и трижды переиздававшейся^{180}. В них была проведена грань между описанием для библиотечных каталогов на печатной карточке и библиографическим описанием в «Книжной летописи». Большую роль в развитии и уточнении методики книгоописания сыграла работа по рекаталогизации, начатая и проводившаяся Государственной Публичной библиотекой в Ленинграде совместно с Государственной библиотекой СССР им. В.И. Ленина в Москве.

Серьезное научное и практическое значение имела книга Е.И. Шамурина «Алфавитный каталог», выдержавшая на протяжении 1927—1932 гг. три издания и содержавшая наиболее полное изложение методики и теории книгоописания, а также «Руководство по расстановке алфавитного каталога», составленное группой московских библиотекарей и теоретически обосновывавшее принципы организации алфавитного каталога^{181}.

В 1933 г. выдающийся советский библиограф Н.В. Здобнов выступил на страницах сборника «Советская библиография» со статьей^{182}, которая открыла дискуссию о методике применения описания под коллективом и дала впоследствии основание причислить ее автора к противникам принципа коллективного авторства. Однако если отбросить крайние высказывания спорящих, то становится ясным, что речь шла не о самом принципе, а лишь о его применении Это подтверждается и самим Н.В. Здобновым, который в 1937 г. писал. «Я непримиримый противник лишь господствующего формализма и универсализма в применении этого метода, а также тех перегибов, от которых сама редакция „Книжной летописи“ с 1934 г. постепенно начинает отказываться»^{183}.

Итог дискуссии был подведен в 1936 г. на Совещании по теоретическим вопросам библиотековедения и библиографии, которое имело серьезное значение для дальнейшей разработки советских принципов книгоописания. Наибольший интерес в этом отношении представлял доклад Г.И. Иванова «Алфавитный каталог в крупных научных библиотеках»^{184}.

Георгий Иванович Иванов (1885—1941), крупный советский библиотековед, с 1923 по 1938 г. возглавлявший работу каталогизационной комиссии, был организатором генерального алфавитного каталога Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина и создателем курса «Описание произведений печати» в Московском государственном библиотечном институте.

В 1925 г. Г.И. Иванов пришел в Государственную библиотеку СССР им. В.И. Ленина, где он 13 лет работал руководителем алфавитного каталога, а в последние годы — помощником директора по освоению нового здания. Библиотечная деятельность Иванова началась в 1905 г. в курсовой библиотеке Общества распространения коммерческого образования. С 1909 г. в течение нескольких лет Г.И. Иванов работал в книгохранилище и отделе каталогов Библиотеки Московского университета, в 1918—1919 гг. заведовал библиотечной секцией Внешкольного отдела Московского совета депутатов трудящихся, в 1920—1922 гг. был заместителем заведующего Библиотекой Социалистической (затем Коммунистической) академии, в 1922—1925 гг. был заведующим читальным залом Библиотеки Московского университета. С 1913 г. Г.И. Иванов вел педагогическую деятельность сначала как ассистент А.И. Калишевского по курсу каталогизации в Московском городском народном университете им. А.Л. Шанявского, затем он стал преподаванием Высших библиотечных курсов Института библиотековедения и, наконец, профессором Московского государственного библиотечного института^{185}.

Доклад Иванова на Совещании по теоретическим вопросам библиотековедения и библиографии имел программное значение и содержал обоснование многих принципов советского книгоописания. Г.И. Иванов особо отмечал большую роль в работе крупной научной библиотеки хорошо организованного, учитывающего запросы советских читателей алфавитного каталога, включающего полноценные, научно составленные описания книг. В связи с этим он подчеркнул необходимость высокой квалификации каталогизатора.

Из методических вопросов большое внимание в докладе было уделено библиографической полноте описания, объему применения коллективного автора и некоторым вопросам формулировки заголовка описания под коллективом, выбора языка описания и, в особенности, языка заголовка описания, а также языковой структуре алфавитного каталога. Что касается коллективного автора, то, подводя итог ведущимся спорам, Г.И. Иванов твердо заявил о безусловном признании этого принципа в советской каталогизации и следующим образом определил объем его применения: «Помимо чисто формального момента (построение и формулировка заглавия), мы принимаем во внимание и характер описываемого материала, так: ведомственный оперативно-руководящий и отчетный материал должен, по нашим правилам, описываться под коллективом, независимо от того, какое он имеет заглавие»^{186}.

Г.И. Иванов изложил точку зрения комиссии на некоторые методические вопросы описания под коллективом, в частности, на вопрос о сохранении описания изданий правительственных учреждений под названием страны. Следует отметить, что в данном случае Г.И. Иванов и некоторые поддерживавшие его члены каталогизационной комиссии по-прежнему стояли на неправильных позициях. Они считали целесообразным издания правительственных учреждений нашей страны описывать непосредственно под названием учреждения без предшествующего ему названия страны или местности.

Благодаря решительной критике этого предложения со стороны работников Всесоюзной книжной палаты и, в частности, Е.И. Шамурина, оно не было принято, хотя в качестве компромисса и было рекомендовано для каталогов массовых библиотек. Проверка временем показала, что точка зрения работников Книжной палаты в этом вопросе была более верной; впоследствии она не только закрепилась в советской государственной инструкции, но и выдвигалась как наиболее приемлемая в международном масштабе. Не было достаточно последовательным и убедительным также и решение комиссии о сокращении объема применения описания под коллективом.

Заключительная часть доклада Г.И. Иванова была посвящена вспомогательному аппарату алфавитного каталога, присущим ему элементам предметной группировки и месту алфавитного каталога в системе каталогов библиотеки. Совещание по теоретическим вопросам библиотековедения и библиографии вынесло решение о необходимости разработки единой государственной инструкции для массовых и научных библиотек.

В 1939 г. разработка этой инструкции была поручена Научно-исследовательскому институту библиотековедения и рекомендательной библиографии, а после его ликвидации — специально организованной Межбиблиотечной каталогизационной комиссии, в состав которой вошли представители крупнейших библиотек Москвы и Ленинграда, а также Всесоюзной книжной палаты, московского и ленинградского библиотечных институтов. В 1941—1950 гг. комиссию возглавлял Е.И. Шамурин, а с 1951 г. — В.А. Василевская. Важным принципиальным моментом в позиции комиссии явилась ее ориентация при выработке норм описания не только на алфавитный каталог, но и на другие виды каталогов.

К началу 1960-х гг. в СССР имелись два свода правил описания произведений печати, основанные на одинаковых принципах и отличающиеся лишь полнотой и детализацией правил.

Один из них, «Единые правила описания произведений печати для библиотечных каталогов» (М., 1949—1961), опубликован в семи выпусках и содержит правила описания всех видов печатной продукции: книг, периодических изданий, карт, музыкальных нот, произведений печатной графики, специальных видов технической литературы, а также правила организации алфавитного каталога книг и специальных каталогов для особых видов произведений печати.

В качестве дополнения изданы инструктивно-методические указания «Групповая обработка произведений печати»^{187}. Другая инструкция, «Единые правила описания произведений печати для каталогов небольших библиотек и библиографических указателей», является сокращенным и модифицированным вариантом первого свода правил и касается лишь книг и периодических изданий^{188}.

В 1959—1961 гг. вышли вторым, исправленным и дополненным изданием два выпуска первой части «Единых правил», посвященные описанию книг и организации алфавитного каталога книг. Были переизданы правила для небольших библиотек. При пересмотре обеих инструкций соблюдались следующие главные принципы: описание должно содержать все важнейшие сведения о книге (библиографические, а также о содержании и читательском назначении книги) независимо от того, где и в какой форме они приведены в самом издании; правила описания должны быть простыми и четкими, не должны допускать субъективных толкований; каталоги, составленные на основе этих правил, должны полно и многосторонне раскрывать книжные фонды и быть максимально удобными для пользования. Анализ основных принципов и положений «Единых правил» в сравнении с соответствующими правилами главнейших зарубежных инструкций того времени дан во второй части настоящей книги.

Разработка принципов и правил советской каталогизационной инструкции проходила при широком участии советской библиотечной общественности. Теория и методика каталогизации углубленно разрабатывалась коллективами Государственной Публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина, Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина, Всесоюзной книжной палаты, Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы, Фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР, Библиотеки Академии наук СССР, Библиотеки Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, московского и ленинградского государственных библиотечных институтов и других библиотечно-библиографических учреждений. Предварительные проекты частей общего свода правил обсуждались во многих библиотеках страны, библиотечных высших учебных заведениях и на страницах печати. Среди опубликованных статей и книг, имевших существенное в этом смысле значение, помимо уже упомянутых, следует назвать работы М.А. Брискмана, В.А. Василевской, В.И. Добровольской, А.С. Ефимовой, А.М. Зевакиной, А.В. Кленова, В.В. Немченко, Е.А. Новиковой, В.В. Петровского, Л.П. Тихомировой, Г.Г. Фирсова, Е.И. Шамурина и других^{189}.

В небольшом очерке не было возможности последовательно проследить историю книгоописания в Советском Союзе. Поэтому мы ограничились рассмотрением лишь некоторых моментов, имевших, по нашему мнению, важное принципиальное значение, отсылая читателей к работам, специально посвященным этому вопросу^{190}.

Подводя итог краткому обзору развития принципов каталогизации, можно прийти к следующему выводу. Книгоописание — это не просто сумма правил, зафиксированных в более или менее полной и современной инструкции. Это прежде всего комплекс проблем, разрешение которых в каждый данный исторический момент зависит от потребностей научной работы и культурной деятельности общества, объема и видов книжной продукции, а также степени разработки этой специальной отрасли библиотековедения.