Гремучая змея

Патрик Квентин

Шесть дней в Рено

Действующие лица

Лоррен Плейгел, мультимиллионерша, собравшая в своем доме очень разных людей.

Вальтер Френч, ее единоутробный брат, влюбленный в Мими.

Питер Дулич, поручик морской пехоты, получивший отпуск.

Ирис Дулич, его супруга, кинозвезда.

Мими Бурнет, невеста Вальтера Френча.

Жанет Лагуно, дама, желающая развестись.

Дороти Фландерс, то же.

Флер Вицкоф, то же.

Стив Лагуно, муж Жанет, итальянский князь сомнительного происхождения.

Вилли Фландерс, муж Дороти, бывший боксер, моряк, потерявший ногу на войне.

Дэн Вицкоф, муж Флер, врач.

Дуг Даусон, ковбой, жених Лоррен.

Трокмортон, адвокат.

Крег, инспектор полиции.

Часть первая

Дороти

Глава 1

— Мой третий муж оказался не джентльменом, и я с удовольствием расстанусь с ним.

Дороти Фландерс, красивая статная блондинка с волосами цвета шампанского, сунула в свой коралловый ротик шестой бутерброд с креветками.

— В тот вечер, за день до моего переезда в Рено, он гонялся за мной по всей квартире с кухонным ножом.

Последние пятнадцать минут привлекательная миссис Фландерс безудержно делилась с нами подробностями своей супружеской жизни. Моя жена как завороженная смотрела на нее, и я, признаюсь, от Ирис не отставал. Никогда еще не видел столь прекрасной женщины со столь необыкновенным аппетитом.

— Да, господин поручик. — Дороти так смотрела в пространство голубыми глазами, точно его можно было съесть. — Мне повезло, что он потерял ногу в битве с японцами, иначе он бы догнал меня с этим ножом.

Я громко хмыкнул. Ирис, смуглая шатенка, красоту которой затмила лишь эта восхитительная блондинка, вежливо спросила:

— А почему ваш третий муж за вами гонялся?

— Ох, неужели вы мужчин не знаете?

Миссис Фландерс так повела голыми, вызывающими плечами, что наверняка бы переполошила половину Сан-Франциско.

— У меня всегда возникают с ними хлопоты. Я часто думаю, зачем мне было столько раз выходить замуж?

Уже через пятнадцать минут, проведенных в ее обществе, я начал удивляться, каким чудом за эти годы ни один из ее избранников не сумел привести свой нож в действие.

Наши желтые садовые стулья казались яркими пятнами на полу просторной террасы. Мы были первыми гостями Лоррен Плейгел, раньше других переодевшимися к ужину. Застекленный фасад дома великолепно озарялся закатным солнцем. Позади отлично ухоженного парка виднелся берег озера с моторными лодками у пристани.

Прошло неполных сорок восемь часов с тех пор, как я покинул свой военный корабль в Сан-Франциско после пяти месяцев войны в Тихом океане. Это был мой второй пятнадцатидневный отпуск. Нормальной жизни я еще не видел. Я совершенно забыл, что на свете существуют такие женщины, как Дороти Фландерс, и что люди могут быть столь праздны и богаты, как Лоррен. Но даже счастливая звезда Плейгел, позволявшая ей самые дикие эскапады, не была в состоянии затмить расстилавшийся перед нами вид. Тут было слишком много неба. Обнаженные вершины Сьерра-Невады вычерчивали грозные контуры на стеклянной поверхности озера, а острый запах шалфея, исходивший от них, заглушал запах жасмина.

Невада стала Невадой задолго до того, как Лоррен Плейгел вторглась в этот край со своими миллионами.

— Да, — внезапно заговорила Дороти, стараясь выглядеть соблазнительно во время поедания с ладони зрелых слив, — он заявил, что убьет меня, если еще хоть раз где-нибудь встретит. Мужчины ужасно ревнивы. Женщины, между прочим, тоже. — Она бросила на меня долгий взгляд, словно хотела сказать этим нечто важное. — Я ужасно голодна. Куда подевалась Лоррен?

— Она поехала в Рено с Дугом Даусоном, — ответила Ирис. — Ей нужно забрать оттуда остальных гостей.

— Вечно она исчезает перед едой. Каких еще гостей?

— Она не говорила. Кого-то из Фриско.

— Наверное, каких-нибудь ужасных баб, — вздохнула Дороти, содрогнувшись под тем незначительным количеством материала, который назывался ее вечерним платьем. — У Лоррен изумительный талант собирать в своем доме кошмарных теток. Мне следовало остаться в Рено, дабы оформить развод. Но вам известно, господа, какова Лоррен.

Я прекрасно знал, что представляет из себя наша хозяйка. С глазами слегка навыкате и взъерошенной шевелюрой, она была не только самой сумасшедшей мультимиллионершей, обладающей горячим сердцем, но и человеком необычайно сильным.

В давние времена, когда мы познакомились с Лоррен, я зарабатывал на жизнь, выставляя картины на Бродвее, а моя жена пожинала лавры почти великой актрисы. Потом вспыхнула война, я поступил на флот и оказался на Тихом океане. Ирис приняла предложение из Голливуда и переехала на Запад поближе ко мне. Однако во время моего последнего восьмимесячного пребывания в море некий киномагнат в припадке истерического вдохновения решил, что преследуемый войною мир мечтает и бредит о моей жене. И когда мой корабль пристал в Сан-Франциско, дабы моя мечта о спокойных двух неделях отпуска с женой осуществилась, я, к своему удивлению, убедился, что Ирис, вопреки собственному отрицанию подобных вещей, стала широко рекламируемой кинозвездой.

Наш первый день стал адом. Ее преследовали репортеры и ловцы автографов. Телефон не умолкал: предложения о благотворительных выступлениях в пользу разных обществ следовали одно за другим. Между тем единственным объектом, которым интересовалась Ирис, был я. Мы находились просто в отчаянии. Когда шестая по счету представительница женского журнала получила у нас материал для статьи под названием «Секс-бомба и ее герой», Ирис совсем упала духом.

— Я не виновата, дорогой, клянусь, — застонала она. — Все это началось, когда мистер Финкельштейн увидел меня в свитере. Бедный, я испортила тебе возвращение домой. Ты женился на женщине, а что получил? Темноволосую секс-бомбу.

Мы огорченно жались друг к другу в специально снятом номере отеля, как вдруг появилась Лоррен и радостно завопила, простирая к нам руки:

— Я узнала, мои дорогие, что вас преследует толпа! Бедняги! Нужно вам помочь!

Она прельстила нас рассказами о луне в Неваде, тишине горных вершин, красоте озера Тахо и предоставленными в полное наше распоряжение апартаментами.

— Если вы ищете уединения, то найдете его у меня. Если хотите развлечься, встретите там очень забавное общество. Короче, это чудесная мысль. Автомобиль ждет вас перед отелем!

Тогда Лоррен показалась нам посланницей небес. И прежде чем мы сообразили, что происходит, нас увезли в сумасшедший Шангри-Ла, созданный по капризу этой жительницы Запада в сорока милях от Рено.

Конечно, мы не получили одиночества. Нам следовало предвидеть, что Лоррен никого не оставит даже на секунду. К счастью, другие гости в ее доме настолько были поглощены собственными делами, что даже не поинтересовались, правда ли Ирис та самая «темноволосая секс-бомба» или нет.

Лоррен собирала гостей исключительно безалаберно, точно орехи. Дороти Фландерс была очередной жертвой нашей хозяйки, желающей, чтобы все люди жили на ее счет. Неделю назад, во время своих пиратских налетов на Рено, Лоррен прочесала все отели и вернулась с триумфом, а точнее, с шальной Дороти, Жанет Лагуно и Флер Вицкоф, молодыми женщинами, занятыми оформлением разводов. Никого из них она не видела почти десять лет, но все четверо некогда посещали одну и ту же школу в Сан-Франциско. Лоррен отчего-то решила, что сделает шикарный жест, собрав под своей кровлей всех дам, стремящихся к свободе. А когда Лоррен считала, что ей в голову пришла чудесная мысль, все окружающие должны были думать то же самое, никакой альтернативы не существовало.

— Конечно, — продолжала Дороти, — я очень привязана к Лоррен и рада встретиться с ней после стольких лет разлуки. В школе она была препротивной девчонкой, одни зубы и шея.

Она снова начала выковыривать сливы из своего «Мартини». Я так и ждал, что она станет жевать зубочистку.

— Впрочем, я должна признаться, что никогда бы не решилась приехать сюда, если бы мне сказали, что здесь будут Флер и Жанет, — многозначительно добавила она.

Ирис нервно побарабанила пальцами по подлокотнику кресла.

— Разве вы не любите княжну Лагуно и миссис Вицкоф?

— Увы, нет. Мы вращаемся в одной сфере в Сан-Франциско. Но… просто ситуация сложилась весьма хлопотливая, и все.

Я задумался над тем, что могут означать эти непонятные слова, но тут вдруг услышал сзади стук каблучков. Обернувшись, я увидел обеих дам, о которых мы говорили, шествующих по выложенному каменными плитками полу террасы.

Жанет Лагуно, или княжна Лагуно, как обычно ее называли, на несколько шагов опережала щуплую, невысокую миссис Вицкоф. Жанет была злоречивой женщиной с плохой фигурой и некрасивым лицом, упорно не поддающимся усилиям самых дорогих косметических кабинетов. Она сделала себе небольшое состояние, организовав салон дамских мод, для которого служила самой плохой рекламой. Любое платье висело на ней, как на палке.

Она плюхнулась в кресло и пробормотала невнятное приветствие.

Дороти, не поворачивая головы, спросила:

— Как поживаешь, Жанет? А у тебя очень милый наряд.

— Перестань, я выгляжу ужасно.

Жанет Лагуно вытащила сигарету и принялась с гримасой ее разглядывать.

— Ненавижу эти так называемые вечерние платья. Чувствую себя в них точно в спасательном поясе. И волосы у меня в жутком состоянии. А виною всему Стив. Сегодня утром я встречалась с моим адвокатом и потом целый день думала о Стиве. А когда я вспоминаю своего мужа, я сразу старею на шестьдесят лет. Просто заболеваю.

— Ты говоришь ерунду, моя дорогая, — протянула Дороти. — Стив останется необыкновенно интересным мужчиной, даже если ты с ним разведешься.

— По-твоему, интересным? Это обычный прохвост и мошенник. Не представляю, зачем я именую себя княжной. Стив в Италии был не больше чем свинопасом, — Жанет устремила взор к хрустальному смесителю коктейлей. — Снова «Мартини»! Не выношу этого безобразия, но что поделаешь, выпью!

Она налила себе и подняла стакан.

— За самый счастливый день в моей жизни, когда я поймала мужа за тем, что он пытался заложить мои рубины. За здоровье князя Стива Лагуно, этого нищего негодяя!

У меня было мало опыта в обращении с дамами из Рено, но я быстро понял, что рисовать черными красками своих мужей они просто обожали. Именно по этой причине возбудила мое любопытство маленькая Флер Вицкоф. Она сильно отличалась от всего общества.

Флер спокойно сидела на диване рядом с Ирис. Она была красива: льняные волосы, отличный цвет лица и изящные спокойные руки. Поскольку она дружила с разводящимися дамами, то, наверно, была лет тридцати, но выглядела как девятнадцатилетняя. За все время она ни разу не вспомнила о муже, с которым собиралась расстаться, да и вообще говорила мало. В глазах ее таился едва прикрытый испуг.

Жанет передвинула смеситель.

— Ты, Флер, принадлежишь к числу неприспособленных людей. Выпей!

— О, нет, спасибо. Дэн всегда готовил для меня специальный «Мартини», без джина… — Флер остановилась, и ее девичьи щеки залил густой румянец. Беспомощно махнув рукой, она прошептала: — Ну хороню, уговорила, выпью.

— Вливаю в себя напитки, — сказала Жанет, — наполняю живот едой, а к чему это приводит? Вот ты, Дороти? Съедаешь в пять минут столько, что этого бы хватило здоровому коню на десять дней, и сохраняешь хорошую фигуру. Каким образом? Может, платишь сатане взятки?

Лакей (каким-то чудом Лоррен сохранила это ископаемое) принес еще один смеситель. Жанет поправила юбку и спросила:

— Скажите, Ноэль, когда вы ожидаете возвращения мисс Плейгел?

— Мне трудно ответить точно, миссис, но полагаю, она приедет скоро. Я слышал, как она говорила мистеру Френчу и мисс Бурнет, что обед подадут в восемь.

Вальтер Френч был старшим единоутробным братом Лоррен, а Мими Бурнет его невестой, которую он высмотрел где-то в Лас-Вегасе.

Выдав такую информацию, лакей торжественно удалился, а Жанет сказала:

— Хвала небесам, что сегодня нас не осчастливили видом этой пары голубков. Совершенно не понимаю, каким чудом у Лоррен оказался такой окостеневший брат, помесь слизняка с буйволом. Ужас!

— У них же разные отцы, моя дорогая. — Дороти Фландерс зевнула. Она напоминала прекрасного питона, который собирался подремать после сожранной антилопы. — Он совсем не такой страшный, просто не заслуживает того, чтобы постоянно торчать при Мими Бурнет.

— Никто не достоин торчать около Мими, — перебила Жанет. — Я знаю этих маленьких роскошных созданий с глазами, сверкающими, как две звезды, блуждающие неизвестно где.

Флер Вицкоф внезапно наклонилась вперед.

— Почему вы обе такие насмешницы? Со мной мистер Френч всегда был очень любезен. А Мими, по-моему, просто очаровательна!

— Очаровательна?! — Жанет ядовито расхохоталась, — Ты, Флер, сама наивность.

Дороти кивнула головой и машинально бросила обольстительный взгляд в мою сторону.

— Знаете, сэр, эта Мими Бурнет имеет презлющий характер, настоящая мегера.

У меня возникло сильное желание ответить: «Трудно этому поверить», — но я воздержался. После месяцев, проведенных на море, воображение рисует тебе сентиментальные образы бедных, беспомощных женщин, оставленных на суше.

Ирис смотрела на меня с беспокойством. Я понимал ее опасения, она боялась, что наше пребывание в доме Лоррен окажется столь же несчастливым, сколь и жизнь в Сан-Франциско. Она наклонилась и взяла меня за руку. Я чувствовал запах ее духов, единственных, которые любил.

— Ты это выдержишь, Питер? — шепнула она.

Я усмехнулся, чтобы подбодрить ее. В сущности, меня заворожили необычайные дамы. Они действовали успокаивающе, такие далекие от мира японских бомбардировщиков и подводных лодок, в котором я жил на Тихом океане.

— Если тебе станет невмоготу, — тихонько продолжала Ирис, — я куплю рыжий парик, сделаюсь неузнаваемой, и мы вернемся в Сан-Франциско.

В это время я заметил Вальтера Френча и Мими Бурнет, бредущих через темнеющий сад. Шествия единоутробного брата Лоррен и его невесты всегда тщательно продумывались. Мими лично заботилась об этом. Сегодня вечером они шли наполовину обнявшись. В свободной руке Мими держала белую розу. Я был убежден, что она внимательно наблюдала, вызовет ли у нас ее появление ассоциацию с поэтическими героями Роберта Бернса.

Вальтер Френч не был баловнем счастья. Он родился от первого брака матери Лоррен, до того, как она поймала богача Плейгела. В дальнейшем он оказался настолько удачлив, что потерял остаток своих скромных средств, рекламируя кого-то в Голливуде. По по его мнению, жизнь воздала ему сторицей за все беды, послав взамен Мими. Мими была для Френча восьмым чудом света, смыслом существования. Сорокалетний, полный, с животом и в очках с толстыми линзами, он с волнением играл роль Ромео около своей Джульетты.

Любовно обнявшись, они дотащились до террасы, и Мими протянула вперед белую розу.

— Вместе с моим дорогим мы читали стихи Китса в беседке, а потом мой любимый сорвал для меня этот цветок. Правда, дорогой?

Вальтер Френч буквально наслаждался ее несносной манерой называть его «дорогим». Пламенея от восторга, он ответил:

— Конечно, Мими.

Мими по очереди подошла ко всем женщинам на террасе, награждая их легкими поцелуями. Рядом со мной она задержалась и пихнула мне свое растение прямо в нос.

— Понюхайте, поручик Дулич.

Потом она отбежала, крепко прижимая руку к довольно тощему бюсту, и промямлила:

— О! Какие же вы все милые!

Она нарядилась во что-то розовое, долженствующее придавать ей детский, праздничный и в тоже время хрупкий вид. Она была не молода, и, хотя ее овальное смуглое лицо любой бы назвал красивым, выражение его постоянно оставалось неприятно капризным. По-моему, все портили ее глаза, хитрые и опытные.

Она легко присела на край шезлонга Дороти и слегка стукнула розой по подлокотнику. Дороти холодно посмотрела на Мими и процедила:

— Ради бога, забери этот жуткий цветок, или я его съем. А наша Лоррен, наверное, никогда не возвратится?

— Разве они с Дугом еще не приехали?

— Нет. Они отправились за новыми гостями.

— Надеюсь, это будут мужчины. — Мими деликатно положила руку на плечо Дороти, глаза ее заблестели, — Только для тебя, кисонька. Мне мужчины не требуются, ведь у меня есть мой дорогой. Правда?

Жанет Лагуно громко вздохнула. «Дорогой» снова раскраснелся.

— Конечно, Мими.

Жанет нервно чиркнула спичкой и со злостью спросила:

— А почему твой дорогой не женится на тебе? Потом вы сможете спокойненько развестись вроде нас и… отдохнуть.

Создалось впечатление, что Френч задумался. Мими подошла к Жанет. Розовое платье обвилось вокруг ее тонких ног. Долю секунды она казалась взбешенной, потом звонко рассмеялась, наклонилась и поцеловала Жанет в лоб.

— Ты просто прелесть, — промурлыкала она, — такие забавные вещи говоришь!

Похоже, в эту минуту они бы выцарапали друг другу глаза, но внезапно вмешалась Ирис:

— Послушайте, это не Лоррен приехала?

Рев автомобиля еще раз доказал мне, что окружающая природа для меня важнее, чем люди. Я вновь ощутил присутствие темных, задумчивых гор Сьерра-Невады и острого запаха шалфея, словно льющегося с бездонного, чернеющего над головой купола небес. До сих пор я не сознавал, какое напряжение воцарилось на террасе. Все мы умолкли, прислушиваясь к двигателю машины Лоррен. По непонятной причине его унылое тарахтенье напомнило мне рокот подлетающих неприятельских самолетов. Точно этот автомобиль грозил гибелью каждому из нас.

Машина припарковалась с другой стороны здания. Никто из присутствующих не произнес ни слова. Вскоре из холла донеслись шум, шаги и высокий голос Лоррен. Большие стеклянные двери террасы распахнулись, и в них появилась наша хозяйка, за ней темнела представительная фигура Дуга Даусона.

Лоррен была одета в мужскую красную рубашку, старые джинсы и высокие кожаные сапоги. По спине ее хлопала свисающая на тесемке широкополая шляпа. Лоррен тщетно пыталась придать себе вид ковбоя. Но выглядела она тем, кем была в действительности: самой богатой и известной женщиной в Штатах. Энергичным шагом она подошла к нам.

— Что тут слышно, друзья? Надеюсь, вы немного выпили? Наша поездка была изумительной. Вы, наверное, умираете с голоду? Дуг на обратном пути постоянно ворчал, что хочет есть.

Свою речь она сопровождала оживленной жестикуляцией, а в завершение повернулась и схватила Дуга за руку.

— Песик, милый, налей себе что-нибудь и перестань думать о мясе и картошке. Хоть на минуту, пока я переоденусь. Пожалуйста!

Дуг усмехнулся и одним глотком опрокинул в себя целый стакан коктейля. Крепко сложенный, внушительный, со светлыми волосами и ослепительными зубами, Дуг Даусон для каждой секретарши Востока представлял бы воплощенную мечту о ковбоях. Как владельца ранчо, его освободили от военной службы, а в Рено он слыл выдающейся личностью, поскольку недавно основал новый ночной клуб. Никто не знал, откуда он прибыл, где брал деньги. Но Лоррен, которая столь же быстро меняла женихов, сколь и приглашала гостей, не расставалась с ним уже шесть месяцев, а это было для нее своеобразным рекордом.

Наша хозяйка похлопала Мими по руке, поцеловала Ирис и присела на подлокотник моего кресла.

— Представь себе, Питер, я беседовала сегодня в Дель-Монте с одним капитаном крейсера или кем-то в этом роде. Он тебя знает, все уши мне прожужжал о твоих подвигах во время какой-то битвы. Но какой? Забыла. Ты, оказывается, герой! Спасал людей, получал медали и ордена. Почему же ты сам ничего не говоришь?

Я ужасно смутился. Здесь было не место болтать о своем страхе и о том, что разные безумные вещи совершаешь именно от испуга.

— Подожди, Лоррен, пускай только появится рекламный агент Ирис, и тогда ты прочитаешь обо мне в очередном номере «Любимцев экрана».

Ирис скорчила гримасу.

— Питер, не говори об этом даже в шутку.

— Но это же чудесно, милочка, просто чудесно, — не отступала Лоррен. — Иногда я думаю, что до сих пор мало интересовалась войной.

— Кстати, Лоррен, ты вошла сюда чертовски эффектно, но где же другие гости? Или им удалось удрать?

— Ну, нет, — рассмеялась Лоррен. — Я оставила их в холле возиться с чемоданамн и прочими вещами. Как ни прискорбно, у меня нет и половины нужной прислуги.

Мими Бурнет, которая с девичьей доверчивостью прильнула к «своему дорогому», спросила:

— А они мужчины или женщины?

— Мужчины, кисонька. — Лоррен подтолкнула плечом Флер, усмехнулась и взяла за руку Дороти. — Знаете, мои хорошие, у меня появилась прекрасная мысль. Дело в том, что на днях сюда приедет мистер Трокмортон.

Она оглядела нас просветленными глазами, как бы ожидая, что мы встретим эту новость радостными рукоплесканиями. Но поскольку никто не имел ни малейшего понятия об этом мистере Трокмортоне, ее надежды рухнули.

— Да, да, мистер Трокмортон, мой наилучший приятель. Он необыкновенно умен… но суть не в этом. Просто я хотела сказать, что вчера вечером мне в голову пришла шикарная идея. Как чудесно! Невада великолепна! Горы, луна. Мелкие ссоры тут становятся еще меньше, а недоразумения исчезают. Каждый это подтвердит!

Мне всегда требовалось некоторое время, чтобы уразуметь смысл высказываний Лоррен. Глаза навыкате, придававшие пикантность ее лицу, создавали впечатление дикой помеси кинозвезды Бетти Девис с избалованным мопсом. Она внимательно осмотрела нашу небольшую группу.

— Конечно, мои хорошие, я не хочу вмешиваться в чужие дела. Я не видела вас много лет и не знаю, кто как настроен. Но по-моему, каждый имеет право на счастье, потому я и позвонила им вчера вечером, а когда все объяснила, они с радостью приняли мое предложение. Ведь мысль действительно чудесная. Но, похоже, вы не понимаете, при чем здесь мистер Трокмортон. Это адвокат, и адвокат опытный. Он может все: и задержать течение дел, и продвинуть их. Подумайте, сколько вы сэкономите на расходах!

Пораженный, я внезапно понял, к чему ведет Лоррен. Она повернулась. В открытые двери вошли трое мужчин и направились к ней. Лоррен засмеялась своим заразительным смехом, который бы мог развеселить людей даже в камере пыток.

— Друзья, я полагаю, что большинство из вас знает этих милых господ. Но позвольте их все же представить: Вилли Фландерс, князь Лагуно и доктор Дэн Вицкоф собственными персонами.

Моя догадка подтвердилась, но я и не предполагал, насколько нелепой была «последняя чудесная мысль» Лоррен, пока не увидел реакции женщин, сидящих вокруг меня.

Флер Вицкоф сперва задрожала, словно в ней что-то оборвалось, а потом слегка приподнялась и прошелестела:

— Дэн…

Жанет Лагуно сорвалась с места и закричала во весь голос:

— Стив!

Дороти Фландерс выпрямилась в шезлонге, будто чуткий, ленивый уж, готовый равно и к атаке, и к обороне.

— Ох, Вилли! — прохрипела она.

Мы с Ирис переглянулись в немой задумчивости. Из всех идиотских замыслов Лоррен этот эксперимент с примирением трех жен с покинутыми мужьями был, вероятно, самым чудовищным.

Лоррен подвела нас к вновь пришедшим, и, присмотревшись как следует, я убедился, что один из них калека без ноги, использующий костыль.

Дороти Фландерс на фоне вечернего неба выглядела великолепной Венерой эпохи Ренессанса. Трое мужчин так и замерли, разглядывая ее, словно она была единственным на свете существом, достойным осмотра.

Первым, изящно склонившись, заговорил князь Лагуно, уставившись на свою дорогую жену глазами ящерицы:

— Ну, милая Жанет, судьба, или, вернее, мисс Плейгел, устроила нам новую встречу.

Он протянул ей руку. Жанет не ответила, и ее желтоватое лицо исказилось гримасой изумления и бешенства. Я уверен был, что она убежит, но фактор неожиданности и инстинктивная оценка драматизма ситуации удержали ее на месте.

Доктор Дэн Вицкоф нерешительно повернулся к своей маленькой жене, но тотчас же сник, заметив ледяное спокойствие на лице Флер. Он не сказал ни слова, только еще раз посмотрел на Дороти. Плечи его опустились, будто под страшной тяжестью.

Хозяином положения в этой сложной обстановке оказался, без сомнения, человек с костылем. Вилли Фландерс, не высокий, но широкий в плечах, с военной выправкой, но в гражданском платье, производил впечатление переодетого в чужое человека. Не спуская глаз с жены, он проковылял вперед. Пустая штанина бессильно болталась под легким ветерком.

Он подошел к ней так близко, что она, наверное, почувствовала его дыхание на своей щеке. Глаза Фландерса искрились волнением, похоже, ему было безразлично присутствие посторонних.

— Ты, конечно, рада меня увидеть…

Эти простые слова прозвучали особенно грозно благодаря выражению его лица: в эти минуты я понял, что вижу перед собой человека, ненависть которого велика так, что целиком поглощает остальные чувства.

Лоррен махнула стаканчиком с «Мартини».

— Друзья, выпьем за успех шестерых, вновь соединенных в счастье супружества. Я верю, что все будет в порядке… Луна, горы, безлюдье, озеро и адвокат Трокмортон…

Ее голос, раздавшийся в полной тишине, внезапно замер. Очевидно, и она, наконец, заметила, что не все идет так чудесно, как планировалось.

Ирис подошла ко мне поближе, я почувствовал ее руку в своей.

— Пит, — прошептала она, — ты видел лицо Вилли Фландерса?

Я утвердительно кивнул головой. Она вздрогнула.

— Если он сейчас схватится за нож, никто его не остановит… даже адвокат Трокмортон…

Я был того же мнения.

Глава 2

Обед получился еще более тягостным, чем я ожидал. Само помещение было частично повинно в этом. Худые женщины Марии Лоуренсии и голые тела Матисса выглядели так, словно их поместили в рассол. Индийские маски щерили зубы со всех сторон и углов, лишая присутствующих аппетита. Просторный стеклянный стол, вокруг которого нас рассадили, был уставлен мексиканской керамикой с намалеванными овощами, но мне они напоминали нечто, оставшееся после вскрытия патологоанатома. В свое время Лоррен покровительствовала всему, чему только можно было покровительствовать. Когда она строила дом, ее страстью стали декораторы. В то время очередная чудесная идея Лоррен заключалась в том, чтобы каждая комната проектировалась отдельным художником.

Тот, который оформлял столовую, вероятно, болел язвой желудка.

В столь неаппетитном окружении только желудок Дороти Фландерс функционировал нормально. Похоже, эта монументальная женщина не ощущала напряжения, сметая одно обильное блюдо за другим.

Кроме нее, никто почти не ел. Лоррен вообще ни к чему не притронулась. По целым месяцам она поддерживала свою энергию листиком салата или глотком сметаны. Сменив свой ковбойский костюм на изысканное темно-бронзовое платье, она сидела во главе стола, тщетно пытаясь развлечь гостей. Но увы, этот обед, наверное, был одним из самых худших в истории ее дома.

Ирис и я, будучи примером счастливой супружеской пары, изо всех сил старались выполнять свои обязанности, но тонкий ручеек нашей псевдооживленной беседы иссяк уже при подаче супа. Полный Френч сидел тихо, а Дуг Даусон жадно обгладывал куриную ножку.

Мими тоже старалась помалкивать. Она нашла на столе цветок гвоздики и теперь, вдыхая его аромат, вероятно, ждала, что из лепестков вылетит мотылек, который деликатно поцелует ее в лоб. Разводящиеся супруги, видимо, никогда не слышали о правилах хорошего тона. Доктор Вицкоф и его красивая жена сидели рядом вытянутые и унылые, как фигуры на старинных гравюрах. Жанет Лагуно меланхолично склевывала что-то из тарелки. Волосы у нее были взъерошены, а платье образовало складки в самых неожиданных местах. Внезапно она едко проговорила:

— Лоррен, ты не должна была сегодня вечером выставлять такое хорошее серебро. Стив обязательно его украдет.

Князь с олимпийским спокойствием посмотрел на нее и усмехнулся. А Лоррен закричала:

— Что за глупости, Жанет? Я уверена, что ты клевещешь на князя!

— Он бы обокрал меня вконец, останься я с ним еще на неделю. — Жанет злобно взглянула на своего хладнокровного мужа. — Если уж ты решилась собрать здесь этих ужасных типов, могла бы, по крайней мере, избавить меня от соседства со Стивом. По-моему, животных кормят не в столовой.

Этот краткий диалог настроения никому не улучшил. В наступившей тишине я принялся раздумывать, почему эти грое дураков приняли нелепое приглашение Лоррен. По ее мнению, они были воодушевлены возможностью примирения с женами, но в действительности для них это было абсолютно неприемлемо. Впрочем, они же бросили свои дела в Сан-Франциско и охотно последовали за своими супругами. Почему? Чем больше я над этим размышлял, тем меньше мне это нравилось.

В основном меня беспокоил Вилли Фландерс, костыль которого опирался на кресло. Занимая почетное место справа от хозяйки, он, вероятно, не слышал ни одного слова из болтовни Лоррен. Неестественно прямо сидел он перед нетронутой тарелкой, и лишь глаза пылали на его квадратном лице бывшего боксера. Наверняка он целиком погрузился в мысли о жене. Если бы он хоть раз взглянул на нее или с ней заговорил, напряжение немного упало бы. Но он застыл, точно мумия, с неестественной улыбкой на лице.

На корабле мне частенько встречались моряки, пребывающие в шоке после бомбардировки. Сперва они вот так же сидели абсолютно спокойные, с такой же мертвой гримасой на лице. А потом внезапно впадали в бешенство.

Я так боялся непредвиденных осложнений, что даже ладони у меня вспотели.

Лоррен завела разговор о трудностях, связанных с поисками садовников в период войны, и Вилли Фландерс неожиданно наклонился к ней.

— Если вам требуется садовник, выставляю свою кандидатуру. Я не особенный специалист, но многому научился на ферме отца еще юношей.

Говорил он как бы нехотя, но в его голосе слышались опасные нотки.

Руки Лоррен коснулись ожерелья с прекрасно подобранными жемчужинами.

— Но вы, наверное…

— Когда-то я был боксером. Может, никто из вас этого не знает. Боксером довольно хорошим. Когда я женился, у меня были шансы стать чемпионом Штатов в полутяжелом весе. И деньги я тогда имел.

Теперь он быстро произносил слова в приливе неконтролируемого гнева. Если бы я прежде не видел людей на грани нервного срыва, то сказал бы, что он пьян.

— Затем наступил Перл-Харбор. Простой моряк не может рассчитывать на приличный заработок, спросите об этом поручика Дулича. Около пятидесяти долларов в месяц. Ну, а потом эта нога… — Он засмеялся. — Немного стоит боксер без ноги. И я должен был что-то делать…

— Но вы же…

— Да. Когда я поступил на флот, у меня в банке было тридцать тысяч долларов. С женой я все устроил по-хорошему, она могла получать наличными с моего счета. Как говорила сама, на домашние расходы.

Лицо его скривилось. Страшно было смотреть на обнаженные чувства этого человека.

— Меня не смогли удержать в морском госпитале, так я спешил к жене. Даже не задержался, чтобы получить протез и научиться ходить на нем. И угадайте, господа, что я обнаружил на своем банковском счету? Пятнадцать долларов семьдесят пять центов.

Самым ужасным было то, что Дороти Фландерс не переставала есть. Прекрасная и возвышенная, как идол, она сидела, не делая ни малейшего усилия, чтобы удержать этот полный бешенства поток слов.

— Пятнадцать долларов и семьдесят пять центов? — Теперь Вилли обращался к жене. — За два года ты истратила все мои сбережения. Но для тебя это было ничто. Бог знает, сколько простаков во Фриско тебе удалось обмануть!

Его руки, сжатые в кулаки, задрожали.

— И эта женщина, на которой я женился, эта девка, готовая пойти с каждым, обжирается тут и молчит. Знаете, что бы я с ней сделал, если бы имел больше мужества? Я бы… я…

Он внезапно умолк, спрятав лицо в ладони. Судорожные рыдания, похожие больше на лай собаки, сотрясали его тело. До этой минуты, хотя я и не чувствовал спокойствия, пестрое общество Лоррен меня забавляло. Но теперь я возненавидел людей за то, что они так малодушно наблюдали за тем, какие беды принесла война, их не затронувшая, Вилли Фландерсу.

Теперь все взоры устремились на Дороти, точно в спектакле, где очередная реплика принадлежала ей. Она подняла глаза, потом отложила вилку и лениво провела рукой по светлым волосам.

— Боюсь, после такого монолога один из нас должен будет уйти из-за стола, — процедила она. — Но, наверное, не я. У меня искреннее желание закончить десерт.

Я готов был убить ее в эту минуту.

Но Вилли Фландерс словно ничего не слышал. Он нащупал свой костыль, поднялся и заковылял в сторону двери.

На лице Лоррен появилось смущение. У нее действительно было доброе сердце, она не могла смотреть на людские невзгоды.

— Бедный парень, — вздохнула она. — Бедный… бедный…

Она даже рванулась пойти за ним, но я ее удержал.

— Нет, Лоррен, нужно оставить его одного.

Я знал, что он не стерпит ничьей жалости, и Лоррен тоже это поняла. Двери за Вилли захлопнулись.

Наш обед, если его можно так назвать, продолжался.

Никто не разговаривал. Все, и я в том числе, с облегчением приветствовали предложение Лоррен перейти в охотничий зал пить кофе и ликеры.

В молодости Лоррен провела целый год в сердце черного материка и дебрях Южной Америки, пережив там короткое, но страстное увлечение охотой на диких животных. Охотничий зал сделался памятником того сумасбродного времени: он был украшен шкурами и рогами всех известных крупных зверей.

Эта комната, по-моему, не соответствовала целям угощения гостей кофе и ликерами, но в доме Лоррен ни одно помещение ни для чего не годилось.

Гурьбой ввалившись в зал, мы убедились, что Вилли Фландерс уже сидит там в углу. И хотя бывший моряк был еще бледен, сильное волнение у него прошло. Он даже не посмотрел на жену, которая прошла мимо и начала быстро накачивать себя тминной настойкой.

Никто ни словом не обмолвился об инциденте за столом, правда, никто и не знал, что о нем думать.

Лишь бы как-то отвлечься, мы с Ирис стали разглядывать одну из стеклянных витрин с мелкими трофеями. В ней красовались духовые трубки и отравленные стрелы, которыми, вероятно, амазонские туземцы пытались засыпать Лоррен. Однако самым ужасным предметом в комнате была кукла «Лоррен» в натуральную величину, сидящая в кресле, напоминающем трон. Несколько лет назад необыкновенно талантливая художница попросила нашу хозяйку позировать ей, и полученного от позирования результата Лоррен не перенесла. Но по какой-то непонятной причине все же оставила эту куклу, которая теперь, наряженная в длинное зеленое платье, скалила зубы в идиотской улыбке. Мы с Ирис осматривали это чудовище, не зная, как выдержать до конца вечера.

Наверное, Лоррен тоже задумалась над этим спустя несколько напряженных минут, в течение которых разобщенные пары позвякивали чашечками с кофе; она вдруг взвилась на ноги и заулыбалась в приступе энергии, предвещающем новую чудесную мысль.

— Друзья, здесь страшно скучно, — громко объявила она. — Поедем в ренский клуб Дуга и поиграем. Ведь нет ничего лучше рулетки!

По мнению Лоррен, лучшим лекарством от неприятной ситуации были движение и разные забавы. Не знаю, правильна ли эта теория, но я еще никогда не видел, чтобы какое-нибудь предложение было принято с большим энтузиазмом. Все буквально выбежали из комнаты за плащами и накидками. Мы с Ирис помчались в нашу спальню, полосатую, точно зебра. Наверняка она представляла собой творение декоратора, имевшего безудержное пристрастие к выпивке.

Ирис, без сомнения, в жизни была интересней, чем на рекламных снимках. Жестом, свидетельствовавшим о волнении, она отбросила назад волосы.

— Питер, ответь, пожалуйста, ты считаешь этот отпуск неудачным? Ведь они страшные люди! Ты действительно хочешь ехать в Рено?

Мне было прекрасно известно пристрастие Ирис к игровым автоматам, и я ее поцеловал.

— Поедем, котенок. Лоррен попала в крайне неприятное положение. Хоть кто-то из доброжелателей должен быть при ней? Кроме того, я уже привык, что моя жена — кинозвезда. Я буду тобой гордиться.

Ирис взглянула на меня недоверчиво.

— Ты серьезно?

— Ну конечно. Одевайся, котенок.

Ирис накинула на плечи пелерину и подошла ко мне.

— Объясни, почему все эти мужья приняли столь неудачное приглашение Лоррен?

— Сам не пойму.

— Бедный Вилли Фландерс. Думаешь, он и вправду хочет убить Дороти?

— Я бы не винил его за такое маленькое преступление. Это превосходно повлияло бы на Дороти.

— А вдруг у него действительно убийство на уме? — вслух размышляла Ирис. — Тогда я буду замешана в преступлении, и меня выставят из Голливуда на основании параграфа, гласящего, что «…участие в позорных действиях чревато…» и так далее. Разве это не чудесно?

Жена подошла к столику, выдвинула ящик, достала оттуда безобразную пузатую копилку в виде свинки и спрятала ее в сумку.

— Готово, едем в Рено и покажем, на что мы способны, — заявила она.

В задачу этой ужасной свинки входило спасение Ирис от себя самой перед игровыми автоматами. Некий атавистический инстинкт боролся в ней со склонностью к азарту, и она тешила свою совесть, покупая на вырученные деньги облигации военного займа. Для меня она тоже купила такую странную свинью, но я запер ее в чемодан под кроватью. А Ирис без всякого стеснения таскала свинку повсюду, бросая во вместительное брюшко выигранную монету.

Шагая вместе с Ирис и свинкой по коридору, мы заметили, как щупленькая Мими Бурнет скользнула в комнату Дуга Даусона. Мими принадлежала к тому типу женщин, которые входят в комнаты других людей украдкой. Впрочем, меня нисколько не удивило, что невеста Френча тайком встречается с женихом Лоррен. И без того здешняя жизнь была довольно запутанной.

В холле мы увидели, что собрались первыми, и зашли в охотничий зал. Возле витрины с отравленными стрелами стояли двое: князь Лагуно и Дороти Фландерс, выглядевшая еще более обольстительной в белом горностаевом манто и длинных кожаных перчатках до локтей. Услышав наши шаги, они вздрогнули и резко обернулись.

Я смущенно пробормотал:

— Извините, если помешали…

— А чем вы можете помешать? — процедила Дороти. — Или, по-вашему, у князя какие-то сомнительные намерения относительно меня?

Князь Лагуно походил на элегантную ящерицу с безукоризненным европейским воспитанием. Он усмехнулся, блеснув зубами, и тихим голосом с оксфордским акцентом проговорил:

— Я рассказывал миссис Фландерс об индейцах Амазонки, господин поручик. Это простые люди. Они открыли кураре, один из сильнейших ядов в мире. Достаточно одной капле попасть в кровь, и самому крепкому мужчине придет конец. Они используют кураре на охоте и для уничтожения других индейцев. — Он искоса посмотрел на Дороти. — Кураре благородное оружие, если употреблять его с искусством, например для казни потенциального преступника. Как по-твоему, Дороти?

Дороти зевнула.

— Стив, я уверена, что ты излагаешь необыкновенно мудрые вещи, но на их обдумывание у нас нет времени. Во всяком случае, у меня. — Она взяла его под руку. — Пошли, а то Лоррен будет волноваться.

Они вышли из комнаты. Я взглянул на Ирис, она смотрела на меня.

Пока князь говорил, я подошел к витрине с индейским оружием и стал рассматривать отравленные стрелы. Они были уложены в три ряда. Я бездумно пересчитал стрелы в первой группе. Их оказалось шесть. В другой тоже шесть. А при взгляде на третий ряд у меня сильно заколотилось сердце. Присмотревшись внимательнее, я увидел между стрелами углубление в зеленом сукне и понял, что их положение было недавно изменено. Я пересчитал следы углублений: шесть.

Это могло означать только одно. Кто-то забрал шестую стрелу и расположил оставшиеся так, чтобы случайный зритель не обнаружил недостачи. Я осторожно приподнял дверцу витрины: она не была заперта.

Ко мне подошла Ирис.

— Что ты разглядываешь, Пит?

Я быстро отвернулся. То, о чем я подумал, было слишком драматично, чтобы рассказывать это даже Ирис.

— Что разглядываю? — безразличным тоном повторил я. — Ничего специально… Да, ничего.

Глава 3

Три автомобиля, явное доказательство легкомысленного отношения Плейгелов к нормированию расхода бензина, ожидали нас перед домом. Лоррен устроилась за рулем старой вместительной машины, которую предпочитала новым блестящим моделям. Потом кивнула мне с женой, и мы уселись. Ирис впереди, а я сзади с доктором Вицкофом и Дороти. Лоррен и маленькая Флер Вицкоф также уместились на переднем сиденье. Крикнув что-то Френчу, ехавшему во второй машине, Лоррен быстро рванула вперед по дороге, серпантином извивающейся над спящим озером Тахо.

Ярко светила полная луна. Поездка в Рено через хребет Маунт-Роз была неописуема. Когда автомобиль взбирался к вершине, у нас звенело в ушах. Одинокие ущелья перемежались высокими лесами и черными лугами. В несколько прыжков дорогу пересек горный козел. Воздух Невады был напоен запахом сосны.

Краем глаза я посматривал на Дороти. Ее красота казалась такой же холодной и безжизненной, как красота ночи: безупречные линии и формы, идеальная поверхность, под которой не было ничего, кроме превосходного желудочно-кишечного тракта. Светлые волосы серебристо поблескивали в темноте, точно камея.

Все молчали. Неясная тревога по-прежнему преследовала нас. Даже ночь не приносила облегчения. Я видел впереди голову Флер, возвышавшуюся будто каменное изваяние. А ее неестественно выпрямившийся муж сидел рядом с Дороти. На очередном вираже Дороти вытянула руку, чтобы опереться на него. И когда ее пальцы дотронулись до его коленей, он дернулся, как от прикосновения ядовитой змеи.

Никто упорно не говорил ни слова. Мы уже достигли вершины и начали спускаться в долину, когда, отчаянно сигналя, мимо нас пролетел «кабриолет» с Дугом Даусоном за рулем, рядом сидела Мими Бурнет, точно смятый розовый мотылек, пристегнутый к его боку. Лоррен помахала рукой и что-то крикнула, но Дуг не среагировал. Его красивое лицо застыло, подобно угрюмой маске. Он мгновенно исчез в густой туче пыли.

— Чертов Дуг! — воскликнула Лоррен. — Порой я готова убивать его сто раз в день. Подумать только, он меня опередил!

Она нажала на газ, и старая машина начала преследование. Когда перед нами замаячил крутой поворот, Флер истерически вскрикнула:

— Лоррен, умоляю, не так быстро! Разве можно по такой дороге!

Лоррен вздохнула.

— Да, ты права. Дуг всегда провоцирует меня на дикие выходки. Адвокат Трокмортон говорит, что однажды я сверну себе шею. Но хотя адвокат видит мир в черных красках, я все же очень его люблю.

Она снизила скорость и добавила:

— Он фантастичен, правда? Да не Трокмортон, а Дуг. Это мой самый лучший жених за последние несколько лет.

Дороти, считавшая, что каждая реплика, касающаяся мужчин, обращена к ней, вздрогнула:

— Дуг очень интересный, дорогая. Но, собственно, кто он? Откуда?

— Никто никогда не думает над такими вопросами, если все от человека в восторге.

— Когда ты выйдешь за него замуж?

— Замуж? — Лоррен выпустила руль и притихла. — Ты говоришь о замужестве? — Она исправно преодолела очередной поворот и с облегчением вздохнула. — А Дуг-то проколол шину.

Зеленый «кабриолет» Дуга стоял на обочине, явно кренясь на одну сторону. Дуг манипулировал с домкратом, а рядом крутилась Мими. Увидев нас, она замахала руками, пытаясь остановить, но Лоррен только высунула свою кудрявую голову в окошко и крикнула:

— Ни за что!

Она, как ребенок, радовалась победе над женихом, даже стала напевать себе под нос. Мы приближались к долине Тахо и светящимся огонькам Рено.

Небольшой городок Рено от других городов мира отличается безграничной терпимостью к разным слоям населения. Здесь никак не разграничивают почтенных и неуважаемых обывателей. Солдаты, ковбои, прекрасные вдовы с Востока, домашние хозяйки, индейцы, судейские чиновники, проходимцы — все дружно фланируют по освещенным улицам. Все едят в одних ресторанах, пьют в одних барах, бросают одинаковые серебряные доллары на одни игровые столы. Можно быть в Рено богатым и проиграть, можно быть бедным и выиграть. Никто не остается здесь подолгу на пьедестале. Потому этот город так и интересен.

Лоррен повернула на Бренгиния-стрит, мы миновали клуб «Паллас» и подъехали к внушительному дому с громадной неоновой вывеской: «Клуб Дуга».

Мы вышли из машины. Клуб Дуга, открытый совсем недавно, напоминал все заведения подобного рода. Мы переступили через порог и сразу погрузились в потоки света, шума и дыма. Субботний вечер был в разгаре. Под низким потолком, увешанным люстрами, женщины-крупье с наколками на изысканных прическах раздавали карты разношерстным посетителям. В одном из углов со скрипом поворачивалось колесо счастья. Около столов для игры в кости толпились военные и штатские: вечерние декольтированные платья, мундиры, парадные костюмы, лохмотья — все это суетилось, толкалось, старалось добиться успеха по своей собственной системе.

Лоррен, как одну из самых богатых женщин мира, в Штатах знал любой. Ее появление вместе с Ирис стало сенсацией. Пока мы пробирались сквозь лабиринт столов, не нашлось человека, который не обернулся бы посмотреть на нас и шепнуть какое-нибудь замечание. Лоррен, привыкшая к этому с детства, ничего не замечала, оставаясь совершенно безучастной ко всеобщему вниманию. Ирис старалась проявлять такое же безразличие. Но Дороти, не меньше привлекавшая внимание толпы, реагировала совсем иначе. Под жадными мужскими взглядами она принимала соблазнительные позы и так раскачивала бедрами, что я стал опасаться, как бы она чего-нибудь не потеряла.

— Интересно, — сказала Лоррен, — где же остальные члены нашего общества?

Как раз в эту минуту в зале появилась группа из другого автомобиля: Френч, князь Лагуно и Вилли Фландерс на костыле. Лоррен помахала им рукой. Они приблизи-лись. Судя по кислым физиономиям, их поездка протекала в столь же грустном настроении, как и наша.

Френч сразу начал рассказывать:

— Дуг и Мими прокололи покрышку. Мы их обогнали, но они тоже скоро прибудут.

— Прекрасно. — Лоррен с чарующей улыбкой оглядела окружающие мрачные лица.

— Будем развлекаться, друзья. Лучше этого нет ничего на свете! Но сначала выпьем!

Она подвела нас к грязноватому, залитому пивом бару и принялась угощать разнообразными напитками, оставив сдачу с двухсот долларов радостно улыбающемуся бармену. Сама она выпила «Кока-Колу».

— А теперь каждый займется тем, чем захочет. Так будет правильнее. Лично я иду играть в рулетку.

Она взяла под руку брата.

— Пошли, Вальтер. Хоть ты, старый скупец, и считаешь азарт грехом, но ты принесешь мне счастье. Я это чувствую. Дороти! — Другой рукой она захватила запястье миссис Фландерс, — Твоя монументальность наверняка тоже принесет мне удачу. Моя любимая цифра — одиннадцать! Она обязательно должна выйти. Я абсолютно уверена!

Ирис, прижимавшая к груди копилку, виновато улыбнулась мне и промчалась мимо рулетки к полудолларовому автомату. Остальное общество, не проявившее желания развлекаться в стиле Лоррен, тем не менее потащилось за ней.

Стол рулетки был буквально облеплен играющими, но перед Лоррен Плейгел они расступились, точно Красное море. Она вытащила стодолларовую купюру из своей забавной сумочки и бросила ее женщине-крупье, как старой приятельнице. Вилли протиснулся к столу между Дороти и Френчем. Мистер и миссис Вицкоф, избегая смотреть друг на друга, вместе пошли за ними. Князь Лагуно встал за спиной Дороти. Все тесно прижимались друг к другу. Колесо начало вращаться. Зеленая доска с черными и красными номерами весело запестрела желтыми, красными и голубыми фишками. Лоррен получила горсть бронзовых пятидолларовых жетонов. Несколько штук она подбросила Дороти.

— На счастье, дорогая. Вальтеру дай. Пусть будет посмелее.

Дороти быстро вцепилась в фишки. Френч наблюдал за этой сценой с видимым неудовольствием.

— Поставим на одиннадцать, ангелочки мои! — возвестила Лоррен. Ее рука уже потянулась к столу, но тут кто-то позвал:

— Лоррен!

Она обернулась. Сквозь толпу индейцев, богатых вдов, китайцев и солдат к нам пробирались Дуг Даусон и Мими Бурнет. За ними протискивался незнакомый мужчина. Пробившись к Лоррен через приветствия, поздравления и похлопывания по плечам, Дуг с улыбкой произнес:

— Как было некрасиво с твоей стороны оставлять меня на произвол судьбы. — Он взял ее за руку. — Идем, Лоррен, я хочу представить тебе поклонника, который просто жаждет с тобой познакомиться. А ты, мой дорогой, не смущайся. — Свободной рукой он ухватил за ворот задумавшегося «дорогого». — Тебе отлично известно, что твоя невеста вечно повторяет одно и тоже: «Азарт — это грех!» — Он оттащил от стола родственника Лорреи.

Застигнутый врасплох Френч попытался вырваться, а Лоррен громко запротестовала:

— Послушай, Дуг, я же занята!.. — Но ничего из этого не вышло. Похоже, ей нравилось его грубое обращение.

— Сыграй за меня! — крикнула она Дороти.

Уведенные Дугом, точно пара щенков, Лоррен и Вальтер предстали перед Мими и незнакомцем. Последний, по виду испанец, почтительно склонился перед Лоррен, как перед принцессой крови.

Я повернулся узнать, что делает Ирис. Жена, стараясь не обращать внимания на окружившую ее группу поклонников, продолжала пихать монеты в щель совершенно равнодушного автомата. Но внезапно раздался звон. Машина задрожала, и из ее нутра, будто магический дождь, посыпались пятидесятицентовики.

Ирис, позабыв о достоинстве кинозвезды, упала на колени и принялась сгребать это серебряное чудо.

— Мне достался главный выигрыш! — повторяла она как одержимая. — Я 'угадала! Я победила!

Поклонники немедленно подхватили ее возгласы:

— Ирис Дулич взяла главный выигрыш!

Их энтузиазм вызвал настоящий переполох. Все отвернулись от рулетки. Даже Лоррен, Дуг, Вальтер и испанец подбежали к автомату. В наступившем хаосе все начали ползать на четвереньках, подбирая рассыпавшиеся монеты. Ирис, удовлетворив свое чувство гордости, осыпала меня поцелуями. Впрочем, скоро, вспомнив о своем нерушимом принципе, она спросила:

— А где моя свинка?

Свинка валялась на полу. Дуг поднял ее и подал Ирис. Раскрасневшись, она стала бросать монету за монетой в щель ужасного создания.

Едва замешательство утихло, Лоррен, по-прежнему излучавшая энтузиазм, подпихнула к нам незнакомца из Южной Америки.

— Друзья мои! Это мистер Альварец, танцор румбы, о нем печатали в специальном номере «Дель-Монте». На прошлой неделе он видел, как я танцевала румбу, и решил, что у меня отлично получается, и теперь хочет танцевать со мной. Разве это не чудесная идея? В конце концов, азарт — ужасно скучная вещь. Давайте все потанцуем. Где Дороти?

Она обернулась и обнаружила последнюю прямо за своей спиной.

— Ты закончила, моя милая?

— Закончила, — ответила Дороти, поглаживая руки, облаченные в белые перчатки, и засовывая под мышку плоскую серебряную сумку. — Я проиграла все. Одиннадцать не вышло.

— Восхитительно! — Капризная как ветер, Лоррен уже рвалась к новым забавам. Она была настолько наивна, что ей льстило приглашение платного танцора исполнить с ней румбу. В этом сказалась вся Лоррен. Ей и в голову не пришло, что не было на свете платного танцора, который не пощадил бы родной матери, добиваясь шанса у Лоррен Плейгел.

Волоча под руки с одной стороны Дуга, с другой Альвареца, она направилась к дверям, и все наше общество в унылой покорности последовало за ней. Буквально за несколько минут «чудесная рулетка» была забыта, и мы расселись вокруг лучшего стола танцевального зала «Дель-Монте». Кельнеры, обер-кельнеры и сам директор готовы были встать на голову, лишь бы наилучшим образом обслужить Лоррен Плейгел и Ирис Дулич.

«Дель-Монте» считался одним из немногих ренских заведений, претендующих на элегантность. Прекрасный южноамериканский оркестр, приглушенное освещение должны были напомнить подобные заведения в Нью-Йорке. Но и тут не удалось избежать дикого скопления народа, такого характерного для Рено, Время от времени среди черных платьев и смокингов мелькала ковбойская рубашка или джинсы фермера.

Лоррен, которой, похоже, приелись ее гости не меньше, чем она им, на танцплощадке упоенно крутила бедрами со своим аргентинцем.

Судьбе было угодно, чтобы я оказался на углу стола рядом с Дороти, которая, точно монументальная колонна, отделяла меня от Ирис. Моя жена по-прежнему держала свинку и оживленно о чем-то рассказывала Френчу. Не успел я придумать какого-нибудь объяснения, чтобы, наклонившись над бюстом Дороти, пригласить Ирис на танец, как перед ней вырос князь Лагуно и, переломившись в изысканном поклоне, увел мою жену на танцплощадку.

Это обрекло меня на безраздельное общество Дороти. Подали напитки и гигантский сандвич с курицей «специально для миссис Фландерс». Ее глаза заблестели. Она медленно сняла свои длинные перчатки и, открыв серебряную сумочку, спрятала их там. Когда щелкал замочек, я машинально заглянул внутрь. Сумочка была еще распахнута. Она так стремительно выдернула оттуда руку, будто ее что-то укусило. Потом с громом захлопнула замок и отбросила сумку далеко на диван.

Все она сделала очень быстро, но не настолько, чтобы я не заметил бронзовых фишек между пудреницей и носовым платком.

При близком знакомстве с Дороти вы бы обнаружили в ней крайне мало положительного. Опытная в больших грехах, она не брезговала и маленькими. Она спрятала горсть фишек нашей хозяйки, дабы при случае обменять на наличные деньги.

Поскольку Дороти заметила, что я все видел, между нами возникло неловкое напряжение. Спустя несколько минут молчания, когда она нервно приканчивала свой бутерброд, я пригласил ее танцевать. Единственное, что мог сделать.

С улыбкой, которая, вероятно, должна была произвести на меня сильное впечатление, она медленно, точно змея, поднялась и, с трудом протиснув бедра между столом и стенкой, пошла за мной к площадке.

Оркестр играл какую-то южноамериканскую мелодию. Голые руки Дороти обняли меня.

Мы молча двигались среди других пар, поглощенных румбой. Лоррен и ее аргентинец сперва отплясывали рядом с нами, потом отдалились. Мими и Дуг, неподходящая пара, все время крутились поблизости. В другом конце зала я увидел Ирис и Лагуно. Тепло крупного тела Дороти большинство мужчин привело бы к головокружению и мечтам об орхидеях и амазонских джунглях. Но единственным, что меня тревожило в связи с Южной Америкой, была отравленная стрела, исчезнувшая из охотничьего зала.

Я взглянул на наш стол. Там неподвижно сидела Жанет, которая в своем желтом платье была похожа на прокисшее суфле. Вальтер нервно выискивал свободный стул для Мими. Мистер и миссис Вицкоф наблюдали за танцующими.

Я бездумно увлекал за собой экзотическое тело Дороти. Музыка и ритмические движения действовали на меня отупляюще. Воспоминания об отравленной стреле воскресили в памяти слова Ирис: «По-твоему, он на самом деле хочет убить Дороти?» А потом я услышал голос Лагуно: «Кураре благородное оружие, если его употреблять с искусством, например для казни потенциального преступника».

Потенциальный преступник-убийца! Если таковой существовал, то я держал его в своих руках.

Меня смутила эта мысль, будто я произнес ее вслух.

— Приятная музыка, правда? — быстро проговорил я.

Румба продолжалась. Рука Дороти неожиданно стиснула мое плечо, но ответа не последовало.

— Дороти, — начал я и снова замолчал. Пальцы ее сжались так сильно, что мне стало больно.

Хотя я и обнимал Дороти, по, занятый собственными мыслями, до сих пор не смотрел на нее. Теперь я взглянул ей в лицо. Она уставилась прямо перед собой глазами, лишенными всякого выражения, точно кукла. Даже при этом тусклом освещении кожа ее имела необычный голубоватый оттенок.

Я почувствовал, как волосы на моей голове встали дыбом. Мои ноги продолжали двигаться в такт румбы, но все вокруг сделалось нереальным.

— Дороти…

Наклонись я еще на дюйм, и наши губы соприкоснулись бы.

Но рот ее был страшен. Искривившись, он показывал обнаженные зубы, как отлив показывает обнаженный песок. Это не была улыбка. Мне почудилось, что в Дороти не осталось ни капли крови.

— Дороти!.. — крикнул я так громко, что многие повернулись в нашу сторону.

Оркестр заиграл бравурные испанские мотивы. Дороти перестала двигаться в такт. Мы споткнулись. Внезапно тело ее изогнулось в страшной судороге, и она приникла ко мне. Лицом она ударилась о мое плечо, потом голова ее откинулась назад. Сквозь стиснутые зубы просочилась пена…

— Дороти…

Она наполовину упала, обвиснув в моих слабеющих руках. Звучала музыка, танцевали пары, а я смотрел на неподвижную, лишенную жизни Дороти, которая была моей партнершей.

Холодный пот выступил на моем лице. Я уже не сомневался, ни тени сомнения не было.

Я стоял посреди зала с мертвой Дороти Фландерс на руках.

Часть вторая

Жанет

Глава 1

Я попытался сдвинуть ее и не смог. Так и продолжал держать на руках мертвый груз, который минуту назад был Дороти Фландерс.

Мне казалось, что ритмы румбы пульсируют у меня в голове. Ближайшие пары перестали танцевать, глядя на нас. Шум голосов начал распространяться по залу, как огонь в прериях.

Мужчины и женщины столпились вокруг, рассматривая Дороти. Их лица выражали любопытство и страх. Они не сделали ничего, чтобы мне помочь. Все произошло слишком внезапно. Они просто не верили, что здесь, в изысканном ночном заведении, кто-то мог умереть.

Впрочем, я тоже. За два года войны в Тихом океане я видел немало смертей. Но эта была самая ужасная. В сражениях смерть неизбежна, но не в «Дель-Монте».

Наконец Дуг и Мими остановились.

Они протиснулись с другой стороны зала, держась за руки так, словно по-прежнему намеревались танцевать румбу. Мими посмотрела на Дороти и тотчас перевела взгляд на своего партнера. Кажущееся детское выражение начало сползать с ее лица, оставляя на нем сморщенную маску, напоминающую обезьянку. Мими громко и пронзительно закричала.

— Помоги мне, Дуг, — сказал я.

Жених Лоррен тоже взглянул на Дороти. Но его красивое лицо не выказывало страха. Скорее, он производил впечатление задумавшегося о чем-то человека.

— Хорошо, поручик, возьмем ее под руки.

Мы несли тело, и танцующие расступались перед нами, точно сухие листья при порыве ветра. Я увидел Ирис, застывшую в обнимку с Лагуно. Взволнованный администратор, одетый в черное, указал нам на дверь, обитую красной кожей. Оркестр продолжал играть, но музыка теперь звучала необыкновенно грустно, как на тонущем корабле. Администратор открыл дверь. Мы внесли Дороти и положили ее на диван. Дверь администратор запер.

В голове у меня шумело. Я мог думать лишь о том, что Лоррен хотела помирить три супружеские пары. А сейчас, по прошествии всего нескольких часов, одна из супруг мертва. Было о чем поразмыслить.

— Она мертва, — сказал я Дугу, — По-моему, сомневаться тут не приходится. Но лучше пригласи врача, можно доктора Виикофа.

— Сейчас. — И Дуг двинулся к дверям.

— И мужа ее приведи, — тихо добавил я.

Дуг вышел. Администратор «Дель-Монте» на цыпочках подкрался к дивану и посмотрел на Дороти. Вид у нее был не из приятных. Наихудшее впечатление производила посиневшая грудь, вывалившаяся из глубокого декольте. Растрепанные волосы несколько смягчали картину: длинные локоны частично закрывали искривленное в смертельной гримасе лицо.

— Какой ужас, ужас, — стонал администратор. — Она мертва. Как это могло случиться?

— Понятия не имею, — совершенно искренне ответил я.

— И такое произошло здесь, в «Дель-Монте». — Его мысли запрыгали теперь вокруг интересов заведения, — Чудовищная история, надеюсь, что наши продукты не виноваты. Надеюсь…

— А у вас нет обычая подавать коктейли посетителям в духе Лукреции Борджиа? — Я сам удивился, для чего это сказал. Наверное, уже тогда я подозревал, что смерть Дороти не была естественной.

Через минуту Дуг вернулся с доктором Вицкофом, следом ковылял Вилли Фландерс.

Хотя за этот вечер я уже несколько раз видел доктора Вицкофа, но присмотрелся к нему внимательно только теперь. Ему было около сорока, он немного горбился, но выглядел моложе своих лет. Темноволосый, с милым, открытым лицом, он отлично подходил к своей жене, похожей на девочку. Доктор старался держаться с профессиональной холодностью, но его выдавали глаза. Непонятный страх, который таился в них с самого начала, стал более явным.

Он прошел мимо меня и наклонился над диваном. Администратор подбежал к Даусону, его униженный вид прекрасно демонстрировал то обстоятельство, что в Рено с Дугом считаются. Взволнованным шепотом он стал бормотать об угрозе для репутации «Дель-Монте» и просить Дуга помочь избежать скандала. Все мое внимание сосредоточилось на Вилли Фландерсе.

Бывший моряк стоял рядом со мной, тяжело опираясь на костыль и глядя на свою жену из-за плеча Вицкофа. Лицо его было сосредоточенным и напряженным. Костыль он сжимал так крепко, что его пальцы побелели. Он походил на человека, который знает, что шнур уже подожгли, и ждет неминуемого взрыва.

Теперь я пожалел, что попросил Дуга привести его сюда. В таких ситуациях, как правило, всегда зовут мужей, но Вилли Фландерс не был обычным супругом, даже в процессе развода. Ведь мужья публично не грозят своим женам смертью, как он сегодня вечером.

Внезапно он наклонился ко мне.

— Она мертва?

— Это должен подтвердить Вицкоф, — ответил я. — По-моему, да.

Вилли рассмеялся. Настолько чудовищно и хрипло прозвучал этот смех, что даже администратор перестал роптать и бросил на него возмущенный взгляд.

Как с ним поступить? Он, видимо, мог выкинуть коленце почище обеденного. Одному богу известно, что он мог бы сказать. По крайней мере, я не хотел бы этого слышать.

— Может, лучше… — начал я.

Внезапно открылись двери, и вошла Лоррен Плейгел.

Наверное, здесь было не место для женщины, но никто из нас даже не пытался остановить ее. То ли по причине большого состояния, то ли благодаря сильному характеру, скрытому под маской легкомыслия, но Лоррен всегда настаивала на своем.

Она подошла к жениху, некстати выстукивая высокими каблучками по полу.

— Дуг, милый, она не могла умереть, это нереально!

Тут она заметила Вицкофа и хотела было к нему приблизиться, но Дуг схватил ее за руку.

— Нет, Лоррен…

— Но, мой милый…

— Нет.

Не сделав даже попытки вырваться от него, она посмотрела на меня.

— Питер, ангел мой, ты же танцевал с ней, я сама видела. А люди не умирают так сразу, исполняя румбу.

Всю жизнь деньги оберегали ее от неприятностей. Она просто не желала понять, что рядом случилось какое-то несчастье. Она достала папиросу и бесцеремонно закурила, словно надеясь, что этот жест все исправит и вокруг опять сделается хорошо и весело.

— Это невозможно, — повторила она, — попросту невозможно. — И добавила со вздохом: — Ах, если бы тут был адвокат Трокмортон!

Адвоката Трокмортона она вспоминала в самые неожиданные моменты. Я не представлял себе, какую роль он играл в ее жизни. Наверное, был юридическим советником.

Лоррен замолчала, администратор перестал скулить. В тишине сильнее ощущалось страшное напряжение Вилли. Все нервно таращились на спину доктора Вицкофа, будто он один и существовал на свете.

Сейчас Вицкоф заговорит, и мы узнаем, что было причиной гибели Дороти. Мои подозрения, возникшие на основании нескольких фактов сегодняшнего неправдоподобного вечера, привели к тому, что нервы у меня натянулись, как постромки. Пока мы стояли точно птицы, загипнотизированные удавом, Дэн Вицкоф отвернулся от дивана. Лицо его было хмурым, но он владел собой.

Лоррен вынула изо рта сигарету.

— Ну и?..

Вицкоф взглянул на свои тонкие холеные руки.

— Миссис Фландерс была моей постоянной пациенткой в Сан-Франциско. — Он говорил так тихо, что мы его почти не слышали. — Некоторое время я лечил ее от порока сердца. Я всегда предостерегал миссис Фландерс от волнений и чрезмерных физических усилий, таких, например, как танцы.

Он замолчал, и вновь наступившая тишина обволокла нас, будто мягкое объятие. Я не мог поверить его словам. Дороти Фландерс, которая выглядела самой здоровой женщиной из всех, что я встречал в жизни, лечилась от порока сердца?

Доктор Вицкоф облизал пересохшие губы.

— Я предупреждал, что, если она хорошенько не отдохнет, ее состояние может значительно ухудшиться. — Он повернулся к Вилли Фландерсу. — Муж моей пациентки это подтвердит. Несколько недель назад я сказал ему то же самое. Правда, мистер Фландерс?

При взгляде на Вилли мне почудилось, что на лице его промелькнуло какое-то удивленное выражение, но если оно вообще появлялось, то исчезло так быстро, что я вполне мог ошибиться. Он пожал плечами.

— Да, доктор, — подтвердил он, — вы это действительно говорили.

Но ожидаемого облегчения не наступило. Все по-прежнему волновались, за исключением администратора, который с трудом сдерживал радость.

— Значит, доктор, она умерла от сердечного приступа?

— Скорее всего, — ответил Вицкоф, — впечатления сегодняшнего дня и физические усилия во время танцев привели к инфаркту, который закончился так трагически.

Администратор суетливо начал поправлять свой черный галстук.

— Выходит, репортеров не будет и полицию вызывать не нужно?

— Я сам из Калифорнии, — сухо заметил Вицкоф, — и не знаю юридических процедур вашего штата, но при случае готов…

— Ведь она лечилась у вас. Если я верно понял… вы вправе подписать акт о смерти. Вы это сделаете?

— Да, конечно.

Дуг посмотрел на тело, лежащее на диване.

— Необходимо уточнить кое-какие формальности. У меня есть приятели в полиции.

Он подошел к телефону, стоящему на столе, набрал номер и сообщил кому-то о случившемся несчастье. Дело казалось невинным. Одна из дам общества Лоррен Плейгел умерла в «Дель-Монте». Доктор, который лечил ее от порока сердца, присутствовал при этом и готов подписать акт о смерти. Причина смерти — сердечный приступ.

Свой отчет Дуг дополнял непрерывным повторением фамилий Плейгел и Дулич и закончил тем, что администратор «Дель-Монте» любой ценой хотел бы избежать ненужного шума. Еще с минуту он выслушивал ответ, а затем положил трубку.

— Все в порядке, — сказал он. — Доктор Вицкоф подпишет акт, они обещают не присылать полицейского врача и постараются удержать репортеров, считаясь с мисс Плейгел, Ирис Дулйч и администратором «Дель-Монте». Короче, никакого следствия не будет.

Вот и все. В течение десяти минут было устроено дело достойного погребения Дороти Фландерс.

Администратор просто мычал от удовольствия. Дуг обратился к Лоррен:

— Слушай, милая, тебе тут не место. Забери Фландерса, а я прослежу, чтобы похоронная контора сделала все необходимое. Мы с Вицкофом закончим и вернемся. Договорились?

— Ну хорошо. — Наивное лицо Лоррен выражало удивление маленькой девочки, которая смотрит на раздавленную куклу. — Бедная Дороти! Это ужасно! И кто мог подумать, что именно она умрет от сердечного приступа?

Лоррен, Вилли Фландерс, администратор и я вышли из конторы. Причем администратор первым, дабы успокоить своих гостей. Лоррен взяла меня под руку. Ее слова продолжали звучать у меня в ушах:

«Кто мог подумать, что именно Дороти умрет от сердечного приступа?»

Вот именно, кто? Неужели Лоррен верила в этот инфаркт? Впрочем, она может поверить во что угодно, если захочет. Наверное, администратор тоже поверил. Такое было для него самым выгодным.

Но Вицкоф? Вилли Фландерс? Дуг Даусон? Я?

Глава 2

Ирис заперла свою свинку с выигрышем и засунула в один из ящиков комода, который служил ей сейфом. Она уже сняла вечернее платье и теперь сидела перед зеркалом, расчесывая волосы. Сознание того, что сегодняшний вечер, полный впечатлений, наконец закончился и я могу побыть наедине с женой, наполняло меня чувством облегчения.

Пока я вешал мундир в шкаф, Ирис спросила:

— Значит, бедная Дороти Фландерс умерла от инфаркта?

— Так говорят. — Я начал расстегивать рубашку. — Запомни: никогда не танцуй румбу ни с кем, кто может внезапно скончаться от сердечного приступа. Лично я не советую.

Ирис продолжала причесываться. Достав элегантную пижаму из голубого шелка, купленную специально, чтобы импонировать прислуге Лоррен, я направился в ванную и начал чистить зубы.

Голос жены доносился до меня сквозь шум воды.

— Правда это очень любезно с ее стороны? Ты не находишь?

Ирис появилась в дверях ванной. Стройная и прекрасная, она стала внимательно приглядываться ко мне.

— Ты мечтал, солнышко, чтобы твой отпуск удался? Был хорошим и спокойным?

— Конечно.

— И ты любишь, когда мы с тобой наедине?

Я бы поцеловал ее, если бы не эта дурацкая зубная паста.

— Всегда и всюду я хочу видеть тебя и только тебя.

На челе моей жены прорезалась морщинка.

— В таком случае мы поутру уедем. Если нужно, поселимся в пустыне, в палатке. А… — Она помолчала. — А Дороти Фландерс умерла от сердечного приступа.

Она вышла, оставив меня с зубной щеткой и моими мыслями. По правде говоря, последние приносили мне больше хлопот, чем вечернее омовение. Здравый смысл подсказывал, что здешнюю неприятную ситуацию следует заменить на спокойный отдых с женой. А ведь в доброе старое время, еще до моей службы во флоте и прежде, чем Ирис стала знаменитой кинозвездой, мы были замешаны в нескольких убийствах. Правда, мы каждый раз твердили, насколько нам ненавистно это, но всегда получалось так, что вмешивались в историю первыми. Тогда, как это ни смешно, нас буквально начинало трясти от азарта. Я и теперь чувствовал то же.

Я надел пижаму и, не отдавая себе отчета в том, что говорю, воскликнул:

— Ирис, а ты помнишь того старого горбатого пьяницу во Фриско, который предостерег нас, что Евпатия Графорд будет убита?

— Да, — последовал незамедлительно ответ.

— И Фогарти в смирительной рубахе из заведения доктора Ленца?

Ирис снова возникла в дверях ванной. На ней было прелестное черное неглиже, в стиле изысканной кино-рекламы. В глазах ее появился хорошо знакомый мне блеск.

— Так ты хочешь остаться, Питер? Мы должны выяснить правду.

Я пристально посмотрел на нее.

— Не забудь, милая, что ты теперь знаменитая кинозвезда и себе не принадлежишь. А если возникнет скандал, то какой-то мистер Штейн…

— И вовсе не какой-то Штейн. Его фамилия — Финкельштейн. Но кто будет беспокоиться, о чем подумает мистер Финкельштейн? Если начнется скандал и дирекция решит, что я скомпрометирована, он быстро найдет кого-то на мое место, и этот «кто-то» тоже не будет принадлежать себе.

Покончив таким образом со своей кинокарьерой, жена взяла меня за руку и потянула на край экстравагантной, модной кровати.

— Вот что, Пит, Дороти, которую грозил убить муж, не могла умереть от инфаркта. У тебя было достаточно времени, чтобы присмотреться к ней и понять, что она здорова как лошадь. Опиши мне подробно, что произошло в кабинете администратора.

Я рассказал ей все.

— Но если Дороти была убита, Вицкоф, поставив неправильный диагноз, рисковал всей своей профессиональной карьерой. Для чего?

— Слишком много таких «для чего» по отношению к Вицкофу. Во-первых, для чего он приехал? Наверняка не для того, чтобы поладить с женой. Со времени их встречи они не перемолвились ни словом. А во-вторых, Вицкоф очень рисковал, полагаясь на Вилли, ведь он мог и не подтвердить, что знал о болезни Дороти.

— Доктору пришлось рискнуть. Никто бы не поверил в эту историю, если бы не муж. Вицкоф присутствовал на обеде и, значит, понял, что Вилли станет первым обвиняемым, когда подтвердится, что жену его убили. Из него бы получился главный кандидат на роль убийцы.

И если бы он это сделал, я бы не осудил его слишком сурово.

— И я тоже, — прервала меня Ирис. — Ну а Дуг Даусон? Или ты думаешь, что этим двоим удалось его обмануть?

— Конечно, он горячо поддержал версию об инфаркте. И именно благодаря его знакомствам в полиции не будет следствия. Но я совершенно не понимаю, зачем ему понадобилось скрывать убийство Дороти. Насколько мне известно, он впервые увидел ее здесь, всего неделю назад.

— Недели, проведенной с Дороти, вполне хватит каждому. — Ирис подтянула ноги к груди и обняла их руками. — Слушай, Пит, но если она умерла не от инфаркта, то от чего?

— Я подозреваю, что ее отравили, а если так, то догадываюсь, откуда взяли яд. — И я поведал ей об отравленной кураре стреле, которой не хватало в витрине охотничьего зала. — Я не сказал об этом сразу, просто не хотел тебя тревожить.

— Кураре! — Ирис присвистнула. — А ведь в тот вечер князь Лагуно прочел Дороти целую лекцию о кураре.

— Вот именно!

— Питер, а ты о кураре что знаешь?

— Только то, что извлек из детективных романов. Этот яд не действует при употреблении через желудок. Он должен войти в кровь. Одного укола достаточно, чтобы убить человека.

— У Дороти было множество мест, пригодных для укола. Кураре действует быстро, правда?

— Да, но не знаю, насколько. Скорее всего, нужно от трех до двадцати минут.

— А это исключает клуб Дуга. В «Дель-Монте» мы провели гораздо больше времени. Но что из того: ее мог уколоть каждый, пока мы толклись возле стола. — Ирис задумчиво посмотрела на меня. — Не думаю, чтобы Вилли Фландерс был способен поступить столь оригинально, уколов Дороти отравленной стрелой. Конечно, он хотел ее убить, но человек его типа скорее разбил бы другому голову либо…

— Бросился на кого-то с кухонным ножом, — вмешался я. — Но это не обязательно Вилли. Господа Лагуно и Вицкоф водили знакомство с Фландерсами еще в Сан-Франциско. Лоррен тоже знала Дороти. Решительно каждый, кто с ней встречался, мог иметь причины для ее уничтожения.

Ирис взглянула на меня с решимостью.

— Слушай, Пит, мы просто обязаны заняться этой историей. Начнем сначала и восстановим по порядку все события сегодняшнего вечера.

Спустя час мы все еще восстанавливали события, лежа в полосатых, как зебра, кроватях. Но сознание Ирис постепенно затуманивалось, и наконец она сладко заснула.

Я же не спал, выкуривая одну папиросу за другой и размышляя. Наша реконструкция вечерних событий кроме неясных подозрений не давала ни одного определенного доказательства убийства. Мы не были даже уверены, исчезла ли стрела из витрины охотничьего зала. Только вскрытие восстановило бы истину. Но с какой стати мы с Ирис начали бы вдруг его требовать?

Около двух часов ночи вернулись Дуг Даусон и доктор Вицкоф. Дуг тихо произнес: «Спокойной ночи, доктор», — и я услышал шаги расходившихся по своим комнатам мужчин.

Дороти, вероятно, осталась в ренском похоронном бюро.

Незаметно я погрузился в дремоту, мучимый видением сине-белого тела Дороти и ее растрепанных волос. Наконец я заснул, но внезапно проснулся в том же сидячем положении и с сильно бьющимся сердцем. Светящаяся стрелка моих часов показывала половину четвертого. Сперва я никак не мог понять, что меня разбудило. Но через минуту сообразил.

В коридоре раздавались шаги по устланному ковром полу.

Шаги даже в три часа ночи не должны казаться необычными. Но эти были крадущимися. Тихое шуршание, потом скрип, шуршание, скрип…

Словно кто-то, затаив дыхание, старался пройти мимо нашей комнаты на цыпочках. Я закурил и лег на спину. Вскоре шаги стихли. Я начал размышлять. Разве мне не все равно, кто там бродит? Но интерес любителя детектива победил рассудок. Пять минут спустя я встал с кровати и, надев халат с туфлями, вышел в коридор.

Луна уже скрылась. В коридоре было темно хоть глаз выколи. Я остановился, стараясь привыкнуть ко мраку, и почти сразу увидел слабую полоску света под дверями одной из комнат на другой стороне коридора, между мной и лестницей. Потом я услышал, как кто-то осторожно поворачивает дверную ручку. Свет погас, и снова раздались шаги. Они Приближались ко мне от той самой комнаты.

Шуршание… скрип. Шуршание… скрип.

Странное это было ощущение — стоять в темноте и знать, что кто-то неизвестный подкрадывается к тебе всё ближе и ближе. В трудные минуты на Тихом океане мой чувства так обострились, что каждый шорох казался мне связанным с опасностью.

Человек подошел, я бы мог вытянуть руку и дотронуться до него, но не стал. Во дворцах миллионеров гостей не атакуют без серьезного повода.

Вместо этого я спросил:

— Кто тут?

На секунду воцарилась полная тишина, а потом невидимая фигура, точно кролик из «Алисы в стране чудес», дробными шажками просеменила мимо. Какие-то двери открылись и закрылись. В темном коридоре вновь наступила тишина. Я понятия не имел, в какой комнате исчез неизвестный скиталец, и последовать за ним не мог. Я повернулся в сторону лестницы и отчетливо представил себе план дома. Между мной и ею было три комнаты: по нашей стороне размещались Дуг Даусон и Жанет Лагуно.

А комната с другой стороны коридора, из которой вышел таинственный гость, принадлежала Дороти Фландерс.

Я быстро направился туда. Дверь была приоткрыта, я запер ее за собой, потом нащупал выключатель и зажег свет.

У Дороти оказалась, одна из немногих в этом идиотском доме, нормальная комната, выполненная в современном американском стиле. Но находилась она в совершенно ненормальном состоянии. Ящики комода были выдвинуты, наряды из шкафа разбросаны, на ковре валялись пустые чемоданы.

Я быстро огляделся. Браслеты и перстни лежали на туалетном столике, рядом покоилась кучка серебряных долларов. Кто-то явно поспешно обыскивал комнату, но совсем не с целью воровства.

Это был еще один аргумент, подтверждающий убийство. Как правило, люди не рыщут в комнатах женщин, скончавшихся от банального инфаркта.

Но что пытался найти незнакомец? Хотя я осмотрел все очень придирчиво, но не обнаружил ничего, достойного внимания. Я сердился на самого себя за то, что позволил ему или ей прошмыгнуть по коридору. Я погасил свет и подошел к окну, не зная, что же делать дальше. В свете звезд смутно обрисовывалась терраса и за ней — яркий огонек папиросы.

В такую ночь стоило поговорить с любым человеком. Я выскользнул из комнаты и по лестнице спустился вниз. Миновав холл, я отворил большие стеклянные двери. На террасе было светлее, чем внутри дома. На высоком небе Невады сияли звезды. Но красноватого огонька не оказалось там, где я его заметил. Терраса была пуста, но немного дальше, за деревьями, я опять увидел огонек и чью-то неясную фигуру. Я, не скрываясь, зашагал к ней. Наверняка человек не мог заснуть и решил прогуляться. Это был мужчина. Он сидел, согнувшись в белом кресле, рядом стоял костыль.

Теперь я не сомневался, что комнату Дороти разорил ее муж.

Я подошел к Вилли Фландерсу. С вечера он так и не переоделся. Уставившись в блистающие воды озера Тахо, он не ощущал ничего вокруг.

— Привет! — сказал я.

Он вздрогнул, папироса выпала из его пальцев.

— Кто тут? Ах, это вы, господин поручик?

— Никак не мог уснуть, — объяснил я. — Вы, вероятно, тоже?

— Тоже? А вы думали, что я буду сегодня спать?

Я почувствовал себя негодяем. Я подозревал его в убийстве жены, следил за ним… Мне сделалось стыдно, и я уже повернулся, чтобы уйти, но внезапно экс-боксер-моряк схватил меня за руку.

— Останьтесь, господин поручик, — хрипло попросил он. — Я должен с кем-то поговорить, чтобы не сойти с ума.

Я молча присел на балюстраде террасы рядом с ним. Хотя я не видел его лица, но чувствовал, что он близок к нервному срыву.

— Я должен с кем-то говорить, — повторил он, — потому что все это лежит на моей совести. На прошлой неделе я пытался убить свою жену.

Столько невероятных событий произошло за такое короткое время, что его признание, подтвержденное, впрочем, самой Дороти, меня не удивило.

Он смотрел в мою сторону, ломая пальцы.

— Вы, наверное, посчитаете меня сумасшедшим, которого следует изолировать. Может, вы и правы. Не знаю. Прежде я отличался очень спокойным нравом. И даже на ринге не впадал в крайности. Просто такая у меня была работа, понимаете? Я трудился, как любой человек, потому что хотел устроиться с Дороти, откладывал деньги, мечтал зажить с ней спокойной жизнью, завести детей… Тут началась война, и, чтобы не убили тебя, приходилось убивать самому. Но я все равно думал только о Дороти. Конечно, она превосходила меня во многих отношениях. И замужем была, и вращалась в обществе, и вообще… Но ведь она согласилась стать моей женой, значит… — Голос его снова изменился, и я пожалел, что не ушел сразу. — Я потерял ногу и вернулся. Вам наверняка известно, какую картину я застал дома. Она истратила все мои сбережения, путаясь с каждым встречным моряком. Конечно, я задумался. Ради нее я воевал с японцами, а что она творила? Чем она лучше врага? А потом она и вовсе стала швырять в меня счетами, требуя, чтобы я оплатил их, и… Но для чего я вам это рассказываю? Вы все равно никогда не поймете моих чувств!

— Ошибаетесь, я вас прекрасно понимаю, — спокойно заметил я. — Наверное, я бы тоже попытался убить такую жену.

— В самом деле? — В его голосе послышалось оживление, но потом он снова поник. — Однако это не все. Вчера мисс Плейгел позвонила мне по телефону и попросила, чтобы я приехал помириться с женой.

Он рассмеялся.

— Ситуация показалась мне страшно забавной, и, ничего хорошенько не обдумав, я ответил согласием. Но только по одной причине. — Голос его охрип. — Я собирался сделать с Дороти именно то, что с ней случилось так неожиданно.

Я молчал.

— У меня было все распланировано. Сегодня ночью я бы задушил ее в кровати, а потом сдался полиции. Я должен был это сделать, иначе бы сам не смог жить. Но существует некая мудрая сила, которая распоряжается ходом событий. Дороти умерла от сердечного приступа.

После такого монолога с трудом верилось, что он лично убил свою жену.

— А вы убеждены, что в ее кончине виноват сердечный приступ?

Голос его заскрипел, как пила, когда он мне ответил!

— О чем вы говорите? Или, по-вашему, поручик, это я ее убил?

— Не то чтобы вы, но…

— Вицкоф осмотрел Дороти, он же врач… Он..

— А если Вицкоф солгал?

— Наверное, вы думаете, что сердце у нее не болело? Глупости! Все точно. Сердце у Дороти было слабое, я же сам подтвердил это. Вицкоф лично сообщил мне такую новость несколько недель назад.

Он рассмеялся.

— Да, я хорошо об этом знал, ведь мне пришлось столько заплатить врачу. Вот, пожалуйста…

Пошарив по карманам, он вытащил пачку бумаг, потом дрожащей рукой щелкнул зажигалкой и начал их перебирать.

— Тут несколько неоплаченных счетов Дороти, часть от доктора Вицкофа. Взгляните сами.

Он протянул мне три листка. Ошеломленный, я включил зажигалку.

Каждый лист оказался счетом с проставленной наверху фамилией доктора Вицкофа за медицинский осмотр Дороти Фландерс.

— Если вы по-прежнему сомневаетесь, можете свериться с картотекой доктора Вицкофа…

Вилли Фландерс говорил еще что-то, но я его не слушал. Вся моя теория строилась на факте смерти Дороти не от сердечного приступа. А теперь она рушилась, ибо причина оказалась именно такой.

Мы сидели с Фландерсом под открытым небом, и мне становилось его вдвойне жаль. Сам же я чувствовал себя исключительно глупо. Мы расстались, когда уже были видны вершины Сьерры.

Проходя мимо комнаты Дороти, я решил еще раз заглянуть в нее. Даже если наша версия убийства не имела оснований, следовало выяснить причины беспорядка там. Я открыл дверь. Ящики комода были задвинуты, платья развешаны в шкафу, чемоданы расставлены в ногах кровати. Комнату никто не обыскивал. Это меня окончательно добило.

Я вернулся к крепко спящей Ирис и улегся рядом, стараясь не думать о том, что схожу с ума.

Наконец я задремал.

Глава 3

— Я все думала и думала, мои ангелочки, и пришла к выводу, что мы не должны больше думать.

Лоррен Плейгел произнесла эти слова за столом на террасе, залитой утренним солнцем. Было время завтрака.

— Адвокат Трокмортон сказал бы, что нам всем необходимо носить траур, но он в Бостоне, а Бостон ужасно печальный город. Унылые мысли, в конце концов, не помогут бедной Дороти. Мы будем развлекаться! Мне бы, например, хотелось, чтобы люди после моей смерти по-прежнему веселились!

Реализуя эту типично плейгеловскую философию, Лоррен надела самый экстравагантный костюм из всех, что я когда-либо видел в жизни: купальник, целиком состоящий из блестящих серебряных чешуек. В нем она выглядела как породистый мопс, притворяющийся сиреной.

Все, кроме Лоррен, чувствовали себя подавленными. Ирис и я после обсуждения моих ночных похождений хранили молчание. Дэн и Флер Вицкоф сидели рядом, как случайные пассажиры в метро. Вилли Фландерс, Жанет Лагуно, Вальтер Френч и Мими Бурнет еще не показывались. Дуг, принесший известие о том, что похороны Дороти состоятся на следующий день, тоже был не в настроении. Одетый в старые джинсы и красную рубашку, он нервно разгуливал по террасе, поглядывая на восхитительное в своем спокойствии озеро Тахо.

Только князь Лагуно производил впечатление человека, довольного жизнью. На нем был кричащий спортивный костюм, а вместо галстука шелковый платочек. Вероятно, он работал под Дикий Запад, но без успеха. Выглядел он как подозрительный тип из второсортной местности на Ривьере. С иронией в черных глазах князь осматривал присутствующих, с аппетитом уничтожая все, поданное лакеем. Через несколько минут из холла, держась за руки, вышли Вальтер и Мими. Единоутробный брат Лоррен и его невеста не исправили настроения. Вальтер напоминал участника траурной церемонии, а Мими в сером платье была воплощением печали.

— Лоррен, дорогая. — Она мазнула губами бровь Лоррен, и ее быстрые глаза испытующе оглядели собравшихся. — Бедные, представляю, как вы себя чувствуете. Я ни на минуту не сомкнула глаз. И мой дорогой тоже. Правда, сокровище?

Вальтер кивнул.

— Конечно, Мими.

Разрушив таким образом последние шансы разрядить напряжение, они оба сели за стол.

— Сегодня утром, — неожиданно сказала Лоррен, — мы покатаемся на моторных лодках по озеру. Будет чудесно. А вечером в полнолуние поедем купаться в другом озере, с теплой водой. Никогда не понимала, откуда берутся горячие источники? Но там чудесно. — Она послала ослепительную улыбку доктору Вицкофу и Флер, будто желала их примирить вопреки рассудку. — Все считают это место романтичным. Я просто боготворю его.

В эту минуту на террасу выбросило Жанет. Выбросило — единственное слово, которое соответствовало ее вулканическому появлению. В перекошенной серой юбке и кричащем свитере, придававшем лицу желтый оттенок, подобный сельдерею, она выскочила из стеклянных дверей.

— Я женщина не из болтливых! — воскликнула она. — Но сейчас собираюсь обратиться к моему так называемому мужу.

Она так резко повернулась к князю, что ее жемчужное ожерелье заколыхалось на шее.

— Дрянь! Коварная дрянь!

Лагуно старательно вытер салфеткой несуществующие крошки на губах и с кроткой улыбкой посмотрел на жену.

— Здравствуй, любимая. Полагаю, ты не очень хорошо выспалась.

— Пока мы находимся с тобой под одной крышей, я вообще не сомкну глаз.

Жанет Лагуно начала судорожно перебирать содержимое своей сумочки и, выбросив на пол пудреницу с папиросами, вытащила наконец какой-то конверт и торжествующе замахала им.

— Вот письмо, — объявила она, — написанное безграмотной рукой моего мужа, который исключительно в насмешку называет себя князем.

Стив посмотрел на конверт, и его тонкое лицо сделалось похожим на мордочку лисы, угодившей в западню. Сорвавшись с места, он попытался выхватить письмо из ее пальцев, но Жанет оказалась проворнее, и князь с глупой миной уселся снова.

— Еще в детстве, — злобно начала Жанет, — меня хвалили за талант декламатора. Надеюсь, я его не потеряла. Послушайте, я обнародую этот шедевр, исправляя только грамматические ошибки. Письмо посвящается светлой памяти Дороти Фландерс.

Звенящим, язвительным голосом она прочитала следующее:

«Дорогая, дражайшая моя, о ком я мечтал весь день. Но должен ли я говорить так о тебе? Я провел ужасный вечер, таская мою уродицу по паркету фешенебельного, но несносного ночного клуба. Только лицезрение твоего прекрасного личика помогло мне выдержать. Любимая, я считал себя циником, которому надоел свет, надоели женщины. Каждую женщину я выбрасывал через неделю, точно выжатый лимон. Но потом я встретил тебя, и куда девался цинизм? Любимая, я мечтаю, мечтаю о тебе! Я хотел бы оделить тебя небольшим подарком, но уродина сторожит свои драгоценности, подобно дракону. У нее, вероятно, глаза на затылке. Но не теряй терпения, моя голубка. Пока я бедняк, но уродина все записала на мое имя. Каждый вечер я болею из-за того, что она здорова! О, если бы это изменилось! Исчезни уродина с нашей дороги, и мы бы вместе распевали наш сладкий дуэт безраздельно и вечно. Ты и я.

Моя драгоценная, целую подушку и мыслю о тебе. Прощай, дорогая!

Твой любящий птенчик».

Во время чтения князь покраснел до корней волос. Вероятно, слово «птенчик», произнесенное Жанет особенно язвительно, лишило его остатков самообладания. Все собравшиеся просто онемели от удивления.

Это напыщенное письмо поразило и меня. Хотя мы с Ирис и предполагали какую-то связь между князем и пожирательницей мужских сердец Дороти, но никогда я не встречал ничего более подлого.

В мертвой тишине Жанет спрятала письмо в сумку и, скрестив руки, посмотрела на мужа.

— Уродина! — закричала она. — Благодарю тебя, Стив. Вероятно, я одна из немногих женщин, которым в любовных письмах мужа довелось именоваться уродинами.

Краска понемногу сошла с лица князя. К нему вернулась обычная холодность.

— Извини, милая, если это наименование тебе не нравится. Но ведь письмо тебе не предназначалось.

— Ну естественно. А теперь я желаю проинформировать птенчика о том, что уродине не нужны глаза на затылке, она и так знает, насколько Дороти была испорченной. Да и относительно тебя тоже не сомневаюсь. Но я никогда не предполагала, что вы объединитесь на этой почве.

Лоррен, как всегда, натыкаясь на неприятность, не приняла этого близко к сердцу.

— Ангелочки, тут какая-то ошибка! Люди таких писем не сочиняют. «Птенчик»! Какая фальшь! Разве твой муж «птенчик»? Где ты нашла это послание?

— Утром его подсунули под мою дверь. Чья-то добрая душа решила, что мне приятно будет ознакомиться е ним перед завтраком. Но письмо написано почерком моего мужа, и я не думала, откуда оно взялось.

А я задумался сразу. Дороти относилась к тому типу женщин, которые сохраняют компрометирующие материалы просто на всякий случай, как это было, например, с фишками Лоррен. Особа, обыскавшая ее комнату, нашла это письмо и либо от злопыхательства, либо по другим причинам подсунула его под дверь Жанет.

Жанет снова посмотрела на князя.

— Отправляясь в Рено, я готова была просто развестись с тобой. Время залечивает раны, и я бы забыла о тебе. Теперь все изменилось. В этом письме ты намекаешь на желательность моей смерти, ведь потом тебе о твоей упитанной блондинкой достались бы все мои деньги. Ты каждый день болеешь от того, что я здорова. Ты выразился осторожно, даже закончить не посмел, но полиция во всем разберется. Тюремный режим придется тебе по вкусу.

Князь ласково улыбнулся.

— Нет, милая, ни ты, ни кто другой в этом доме полицию не вызовет.

Я напрягся.

— Это почему еще? — спросила Жанет.

— Не притворяйся дурочкой, тебе не идет. — Князь достал сигарету и закурил с нарочитой небрежностью. — На мой взгляд, эту тему вообще не нужно было затрагивать, но ты сама виновата. Если ты вызовешь полицию, я без малейших угрызений совести расскажу, что Дороти Фландерс была отравлена. И тогда очаровательная история, сочиненная Вицкофом и поддержанная всеми вами, выплывет наружу.

Пожалуй, эта фраза стала кульминацией завтрака, Я быстро взглянул на Ирис. Точно бумеранг, к нам возвращалась наша теория убийства. С побелевшим, как бумага, лицом Вицкоф сорвался с места, а Мими, приняв позу ангелочка, прислонилась к пухлому плечу Вальтера, Зашумели и затихли голоса. Дуг Даусон, спрыгнув с балюстрады террасы, крикнул:

— Дороти отравлена? Вы обезумели!

— Прошу не волноваться. — Князь стряхнул пепел своей сигареты на блюдце. — Пока Жанет не начала забавляться криминологией, нечего беспокоиться. Не отрицаю, это письмо написано мною. Но я не думал, что оно попадет в руки жены, впрочем, теперь это не важно. Главное, что Жанет забыла прочитать дату. Послание отправлено месяц назад. Боюсь, что мои чувства не выдержали испытания временем. Дороти уже давно наводила на меня скуку, и я страшно рад избавиться от нее.

Значит, Дороти тоже выбросили, подобно выжатому лимону. Я запомнил это, хотя запоминать следовало ужасно много вещей. Флер Вицкоф так побледнела, глядя на своего мужа, словно собиралась упасть в обморок. Сам Вицкоф утратил обычный уверенный вид.

— Выходит, князь, — спокойно сказал он, — вы обвиняете меня в сознательной подделке акта о смерти? Я определил у миссис Фландерс инфаркт.

Стив Лагуно ощерил зубы.

— Обманывайте кого угодно, только на меня, доктор, Я, конечно, не специалист, но во времена моей трудной молодости работал на каучуковой плантации в районе Амазонки. Множество людей на моих глазах умирали от отравления кураре. К сожалению, я не сумел внимательно осмотреть миссис Фландерс. Я вообще ее не видел. Но меня интересует ваше мнение о кураре.

Я так и замер в кресле.

— Кураре? — выдохнула Лоррен.

Вицкоф ничего не сказал.

И князь продолжил:

— Понятия не имею, кто ее убил и почему. Не понимаю и того, почему вы, доктор, пожелали это скрыть и почему несколько человек так охотно помогли вам. Сей факт мне совершенно не интересен, и я не намерен детально в нем разбираться. Надеюсь, моя позиция вам ясна. Если жена проявит выдержку, я не стану поднимать никакой истории, если же, исполненная злости, она пожелает наделать мне хлопот… — Он пожал плечами. — То и я вам хлопот наделаю.

Хотя князю Лагуно недоставало многих добродетелей, он, по крайней мере, был искренен. Впрочем, на Жанет его искренность не производила никакого впечатления. Выслушав слова князя со сдержанным бешенством, она неожиданно произнесла:

— Не поддавайтесь обману. Он просто бахвалится, прекрасно зная, что я могу засадить его в тюрьму за попытку кражи и преднамеренное убийство. Он же все выдумал. У него нет никаких доказательств.

— Конечно, любимая. — Князь повернулся к Жанет и подарил ей одну из своих ослепительных улыбок. — Но существует верный способ подтвердить мою правоту. Я просто поделюсь своими сомнениями с полицией. Вскрытие покажет остальное.

Он опять посмотрел на Вицкофа, и тот ответил ему спокойным взглядом, демонстрирующим убеждение в своей правоте либо полное самообладание.

— Вы не намерены добиваться вскрытия, князь? — спросил Вицкоф.

— Чепуха! — вмешалась Жанет. — Не давайте ему себя облапошить, Дэн!

— И еще одно. — Князь играл бахромой салфетки. — Убедившись, что Дороти была отравлена, они начнут искать мотивы. А когда найдут это письмо, моя дорогая Жанет, поймут, что мотивы имела ты. Брошенная жена убивает соперницу в припадке ревности.

Лицо Жанет сделалось пурпурным.

— Брошенная… — пробормотала она.

— Подумай об этом, милая. — Князь отложил салфетку и встал. — У меня предчувствие, что ты поступишь рассудительно. — Он церемонно поклонился Лоррен и покинул террасу.

Глава 4

После его ухода Жанет помолчала, а потом посмотрела на Лоррен.

— Знаешь, подруга, если ты выбросишь Стива из своего дома, я останусь, в противном случае соберу вещи и вернусь в Рено. Хорошенькое примирение! И вообще отвяжись от меня со своими чудесными идеями. — С этими словами она быстро вышла с террасы, выбрав направление противоположное тому, в котором удалился князь.

Лоррен взглянула на стеклянные двери, за которыми скрылся Лагуно.

— Какой страшный человек! — Она обратилась к Вицкофу, и лицо ее сморщилось от волнения: — Знаешь, Дэн, наверное, Жанет права. Скорее всего, он завел абсурдный разговор про убийство только для того, чтобы Жанет не вызывала полицию. Так?

Ссутулившийся Вицкоф выглядел теперь старше своих сорока лет. Я по-прежнему верил в историю Фландерса о том, что Вицкоф лечил его жену. Но мне пришла в голову новая мысль. А вдруг, несмотря на слабое сердце, Дороти все равно отравили кураре?

В ожидании ответа врача никто не шелохнулся.

Не поднимая глаз, Вицкоф проговорил:

— Сегодня ты, Лоррен, слушала его, а вчера вечером меня. Выбирай!

Совершенно успокоившись, Лоррен приветливо улыбнулась.

— Незачем волноваться. Я уже выбрала. Это действительно страшный человек. Ты была права, Жанет. Но он гость! Ведь нельзя пригласить человека, а потом выбросить. Ох, если бы Трокмортон поскорее приехал! — Лоррен снова очутилась в своей стихии. — Главное, не забудьте, детки, что я уже распорядилась приготовить все необходимое для нашего пикника. Моторки отвезут нас на калифорнийский берег озера. Мы проведем отличный день на солнце.

И мы отправились: Дуг, Лоррен, чета Вицкоф, Ирис и я. Мими с Вальтером не поехали. Они решили, как объяснила Мими, посвятить утро поэзии Эдны Винцент Миллей. Поэзия — чудесный лекарь. Солнце и необычайная красота Тахо оказались не хуже. Мы проплыли по озеру, в изумрудном заливе съели великолепные закуски, припасенные Лоррен, потом купались и лежали на серебристом песке. Ирис была со мной, а значит, я имел все, о чем может мечтать измученный боями муж, но облегчение, однако, ко мне не приходило.

Хотя Жанет за себя не беспокоилась, подозрительное письмо князя свидетельствовало о том, что жизни ее угрожает опасность. Эта мысль крутилась у меня в голове вместе со словами Лагуно, адресованными Дороти в охотничьем зале: «Кураре благородное оружие, если применять его с искусством, например для казни потенциального преступника».

Ирис и я поняли их как злобную выходку против Дороти. А если князь сговорился с Дороти погубить уродину, а потом исполнять свой «сладкий дуэт», пользуясь ее наследством?

Может, существовал некий план, который не удался?

Или кто-то другой опередил их и отравил Дороти, прежде чем она и Лагуно…

Когда наши моторки неслись к дому по зеленой глади озера, я чувствовал все возрастающий страх перед тем, что может случиться.

Мими Бурнет, одетая в полосатое платье, ожидала нас на пристани, причем без своего «дорогого» Вальтера. Она с ходу подлетела к Дугу и заговорила о каком-то загородном телефоне. Бесцеремонность, с которой она оттянула его в сторону, меня удивила. Изменившись в лице, Лоррен резко заметила:

— Мими уже опутала моего бедного брата, а теперь как будто охотится за моим женихом?

Я еще никогда не слышал из уст Лоррен более злых слов. Она даже покраснела от возмущения. А я подумал, что Вальтер не имеет ни гроша, в то время как Дуг производит впечатление богатого человека. Может, Мими решила переменить поклонника? Уж не научила ли ее этому поэтесса Эдна Винцент Миллей?

Очутившись наконец в своей комнате, мы с Ирис обменялись впечатлениями об эпизоде во время завтрака. Я совсем не удивился тому, что жена пришла к определенным выводам. Она даже опередила меня.

— Знаешь, Питер, я много над этим думала. Может, Лагуно и Дороти планировали, что Дороти уколет Жанет отравленной стрелой, но она сама укололась? Впрочем, такая версия слишком натянута. Вицкоф специалист по сердечным болезням. Он бы сразу определил, что Дороти отравлена. И если все так, значит, он в какой-то степени соучастник. А что с Дугом? И говорит ли правду Вилли Фландерс? Князь — безусловный мошенник, играющий роль аристократа. Интересно, решился бы он убить Жанет, если бы его склонила к преступлению Дороти?

— Не знаю… — начал я и остановился: раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказала Ирис, и на пороге появилась Жанет Лагуно собственной персоной. На ней по-прежнему были кричащий свитер и перекошенная юбка. Изо рта вызывающе торчала сигарета. Мне искренне нравились ее демонстративно некокетливый вид и храброе поведение во время завтрака. Жанет Лагуно была горда и не боялась никого. В руках она держала какую-то бумагу.

— Да, дети мои, я продолжаю торчать здесь. Лоррен, считаясь с правилами хорошего тона, Стива не выгнала, а я обзвонила все отели в Рено. Нигде не нашлось ни одной свободной комнаты, придется оставаться тут до утра.

Она присела на поручень полосатого кресла.

— Знаете, милые, а ведь у меня для вас сюрприз. Этот документ — мое завещание, только что составленное. Я бы хотела, чтобы вы его заверили. — Она скорчила смешную гримасу. — Вы подумаете, что я глупая, истеричная баба. Может, и так. Никакой здравомыслящий человек не вышел бы замуж за Стива. Я написала это завещание не из мелодраматических соображений. Стиву не хватило мужества, чтобы разделаться со мной. Но у судьбы нет чувства юмора. Я могу упасть в ванной и сломать себе шею. Или споткнуться на крикетном поле. Если бы мой любимый «птенчик» получил хоть один цент из моих денег, я бы не знала покоя до конца жизни.

Ирис и я обменялись беспокойными взглядами. Хотя Жанет говорила обо всем в легком тоне, мы почувствовали за нее тревогу. Жанет Лагуно развернула бумагу и показала мне на нее.

— Сперва прочтите, — попросила она, — не люблю, когда подписывают документы не читая.

Ирис взглянула на завещание через мое плечо, оно было коротким и простым. Это завещание аннулировало все предыдущие. В нем Жанет оставляла Стива без всяких прав на наследство. Ее состояние полностью переходило Вилли Фландерсу.

Мы уставились на Жанет с удивлением.

— Вилли Фландерс? — переспросила Ирис, — Я не знала, что он ваш близкий приятель или…

— Совсем не близкий. — Жанет загасила сигарету. — У меня нет никаких родственников, за исключением страшно нудной тетки в Сиетле. Сегодня после полуночи я разговаривала с Вилли. Он хороший человек, потерял ногу на войне и теперь остался нищим по вине Дороти. Мне очень его жаль. Представляю, как Стив взбесится, если все достанется вдовцу Вилли. А теперь… подпишите завещание, дети мои. Прошу, вот перо. Когда нужно, у людей ручек не бывает.

Мы с Ирис поставили свои подписи на завещании. Жанет поднялась и вручила завещание мне.

— Наверное, его следовало написать в двух экземплярах, но теперь уже поздно. Только спрячьте хорошенько. Она подошла к двери и горько усмехнулась. — И не смотрите так уныло, мои дорогие. Ничего со мной не случится. Уродина еще никогда не чувствовала себя лучше.

Едва она переступила порог, Ирис прошептала:

— Надеюсь, что Жанет не ошиблась.

Завещание мы убрали в ящик, служивший сейфом для свинки. Потом в сквернейшем настроении переоделись к обеду и сошли вниз.

Вечер начался с коктейлей на террасе. Жанет и Вилли сидели на двухместной скамье, глядя в пурпурное небо, разрезанное вершинами Сьерры. Лоррен, Мими и Дуг, не обращая внимания на красоты природы, попивали «Мартини» под желтым зонтиком.

Когда мы присоединились к ним, Дуг, который выглядел очень представительно в вельветовых брюках и кожаной куртке, как раз шутил по поводу изысканных одеяний Лоррен: мол, в своем купальном костюме из серебряных чешуек она похожа на леща. Мими громко рассмеялась, бросая на него обольстительные взгляды.

— Хорошо, Дуг, — кротко проговорила Лоррен, — если мой наряд тебе не нравится, я его выброшу.

Рука Мими скользнула по плечу Дуга и оказалась в его ладони. Лоррен буквально перекосило от злости.

— Бога ради, — крикнула она, — оставь Дуга в покое!

Лицо у Дуга стало очень несчастным, а глубоко сидящие глаза Мими опасно блеснули. Меня поразило напряжение, возникшее между обеими женщинами.

В эту минуту появился добродушный Вальтер. Он волочил под руку Флер Вицкоф. Мими подбежала к нему и горестно воскликнула:

— Как тебе не стыдно, мой дорогой: мне не с кем любоваться заходом солнца, а Лоррен говорит такие гадкие вещи!

Она уцепилась за его рукав.

Потом пришел князь Лагуно, а за ним исполненный гордого безразличия доктор Вицкоф.

Игнорируя враждебные взгляды, он налил себе «Мартини». Лоррен, немного отключившись от недавней неприятности, снова вернулась к роли хозяйки. А когда мы расселись в столовой, она была по-прежнему оживлена и разговорчива.

Беседа велась об озере с теплой водой и о том, как чудесно будет искупаться в нем при свете луны. По непонятной причине Дуг забубнил что-то о предполагаемой поездке в Рено, а Жанет заявила об отсутствии купальника. Даже маленькая Флер начала тихо протестовать. Но Лоррен подавила мятеж в зародыше.

Примерно через час наше не слишком веселое общество поплелось наверх собираться, а потом столпилось у подъезда. Лоррен поехала первой в своем любимом старом автомобиле, с ней уместились Ирис, Вилли Фландерс, Жанет Лагуно и Флер. Луна еще не взошла, поэтому скоро мы погрузились в темноту. Лоррен притормозила перед едва различимой рощей тополей.

— Вот мы и прибыли.

К озеру, переоборудованному в бассейн, вели белые ворота. Лоррен нашла выключатель, и все вокруг осветилось.

Громадные тополя росли прямоугольником, между ними располагались кусты. В середине поляны находилось озеро, укрепленное широким каменным парапетом. По обеим сторонам его виднелись кабины для переодевания: кучка домиков, напоминающих миниатюрное селение. Многоцветные фонари красиво отражались в воде.

— Правда, здесь мило? — сказала Лоррен. — Сама не понимаю, почему я так редко пользуюсь этим бассейном. Питер, Вилли, мужчины переодеваются вон там.

Каждый домик был оборудован с роскошью, присущей всему, что принадлежало Лоррен. Там имелись комната отдыха с мебелью, покрытой водоотталкивающим материалом, и кабина с душем. Вилли и я подготовились первыми. Калеку Фландерса стало еще более жалко при виде его атлетического силуэта. Он доковылял до ступенек и прыгнул в воду. Я за ним.

Горячая, будто в ванне, вода приносила непередаваемое ощущение блаженства. Я лениво перевернулся на спину, вдыхая запах серы. Электрические лампы сияли, как обезумевшие звезды.

Вилли барахтался неподалеку, довольный, точно полярный медведь. Со стороны дамских раздевалок приплыла Жанет. С купальником ей помогла Лоррен: Жанет была облачена в ту самую чешую, которая так не нравилась Дугу. Жанет нырнула и вынырнула каким-то фосфоресцирующим созданием из морских глубин.

Ирис, Флер и Лоррен плавали в спокойной полутьме. У Флер что-то случилось с лифчиком. Хохочущие Жанет и Лоррен затащили ее в домик исправлять поломку.

Ирис, Вилли и я купались одни, когда подошла другая партия с единственной женщиной — Мими, которая, подобно постаревшему эльфу, сразу примкнула к дамам.

Из мужских раздевалок слышались топот ног и веселые песенки.

Все понемногу оживились.

Мы с женой колыхались в наиболее теплой части бассейна, когда неожиданно погас свет. Ирис схватила меня за руку. Раздались возгласы неудовольствия, кто-то громко закричал.

— Спокойно, друзья, — отозвалась Лоррен. — Перегорели пробки. Разве это не чудесно? В темноте будет еще забавнее. Главное, ничего не надо исправлять. Скоро взойдет луна.

Я услышал плеск, и по поверхности воды загуляли волны. Протесты утихли. Очевидно, все решили, что во мраке и вправду интереснее плавать.

Мы начали перекликаться. Я потерял Ирис и теперь слепо крутился в воде. Поминутно кто-то на кого-то натыкался. Я услышал голос Дуга:

— Лоррен, милая, это ты?

И ответ Лоррен!

— Да, сокровище, разве это не восхитительно?

Я продвинулся дальше и столкнулся с кем-то, Чьи-то руки схватили меня за плечо, и над ухом зазвенел шепот Мими:

— Дуг, я искала тебя повсюду, я боюсь, я…

— Это не Дуг, — отрезал я, пока она не наговорила лишнего, и быстро отплыл, дабы избавиться от ее объяснений.

Постепенно горячая вода и темень стали угнетать меня: ничего, кроме светлого отблеска в небе, не было видно. Лежа на спине, я наблюдал, как он растет, увеличивается и внезапно, подобно фейерверку, превращается в полную луну. Обозначились снова тополя и белеющие домики. По поверхности воды разлилось серебро. Тут и там замаячили головы купальщиков.

За несколько секунд мрак Стикса ушел в сказку.

Я разглядел Ирис и подплыл к ней. Рядом оказались Дуг и Лоррен. Создавалось впечатление, что Лоррен чем-то недовольна.

— Слишком горячо, — заявила она. — Давайте вылезем, пока не сварились.

Лестница была близко. Лоррен выскочила первой, за ней Дуг, и мы с Ирис. Мне захотелось курить.

— У меня тут бар, — сообщила Лоррен и окликнула остальных купальщиков: — Выходите, ангелочки, выпьем чего-нибудь!

Шумно плескаясь, гости начали выбираться на сушу. Сперва появился Вальтер, потом Вилли: Вальтер подал ему руку на лестнице и протянул костыль. Затем Мими с Флер. Вицкоф вылез на парапет далеко от нас, а князь Лагуно, игнорируя нашу недоброжелательность, спокойно сидел рядом.

Лоррен осмотрелась.

— Все собрались?

— А Жанет? — воскликнула Флер. — Где Жанет?

— Жанет! — закричала Лоррен. — Выходи, Жанет!

Ответа не последовало. У меня заколотилось сердце.

Я посмотрел на залитую лунным светом зеркальную поверхность воды. Ничто не тревожило ее.

— Жанет! — теперь заорала Мими. — Жанет! Где ты?

— Может, она вышла раньше и теперь переодевается? — Ирис схватила Лоррен за руку. — Пойдем поищем!

Они обежали бассейн, попутно заскакивая в ближайшие домики. Мы чувствовали нарастающее беспокойство.

— Жанет… Жанет…

Неожиданно Дуг прыгнул в бассейн. Это послужило сигналом: все мы последовали его примеру. Никто не произнес ни слова, отчего уныние только усилилось. Рядом со мной плыла Мими, далее — Лагуно, беспокойно озирающийся вокруг, даже Вилли Фландерс снова оказался в воде, загребая руками, как веслами.

Луна светила теперь необыкновенно ярко. Кто-то что-то сказал совсем рядом, послышался плеск воды. Ирис и Лоррен по-прежнему звали Жанет.

Внезапно в дальнем углу бассейна раздался женский крик. Я узнал голос Флер Вицкоф.

— Жанет… она здесь… Я вижу ее… Она под водой… Утонула…

Часть третья

Флер

Глава 1

Флер Вицкоф замолкла. В полной тишине и замешательстве все лихорадочно начали перемещаться в сторону Флер. Я оказался дальше других. Темные силуэты собрались в круг: в свете луны человеческие головы на гладкой, будто зеркало, воде выглядели гротескно.

Наконец подплыл и я. В этом месте было глубоко. Гости суетились, что-то говорили, но ничего не делали. В центре круга тихо плакала Флер. Дуг Даусон торопливо спросил:

— Что тут? Где ты ее увидела, Флер?

Она схватила меня за плечо.

— Посмотрите на дно… Костюм… Он так блестит…

Она была права. Под водой дрожало что-то серебристое, похожее на отблеск луны.

— Прыгаем вместе, поручик, — предложил Дуг. Потом подскочил, нырнул, на поверхности показались его сильные ноги, и он исчез. Я нырнул следом.

Необычайным было это ныряние в теплой воде по направлению к чему-то сверкающему, не имеющему формы. Но я не сомневался, что на дне лежала Жанет Лагуно. Глаза мои болели от насыщенной серой воды. Двигаясь с вытянутыми руками, я внезапно наткнулся на что-то гладкое: плечо Жанет.

Я крепко ухватил его. Дуг подоспел с другой стороны. Интенсивно работая ногами, мы принялись поднимать наверх безжизненное тело. Теплая вода облепила меня, как клей. Но вот я наконец вдохнул свежий воздух и отбросил волосы со лба.

Лицо Дуга маячило рядом с моим. Я внимательно посмотрел на него, потом взглянул на тело. Под водой мы не чувствовали себя так плохо. Там нужно было что-то делать. Но теперь до меня дошел весь ужас случившегося. Лицо Жанет Лагуно при свете луны казалось серозеленым, ее всегда прибранные волосы висели теперь липкими, бессмысленными патлами.

Дуг глубоко вздохнул и прошептал:

— Лестница за тобой. Давай взойдем на нее.

Гости сбились вокруг нас, точно стайка перепуганных уток. Мы с Дугом вытащили Жанет наверх и положили ее на холодный каменный парапет.

Со стороны раздевалок к нам бежали Лоррен и Ирис. Ирис кричала:

— Питер, что произошло?

Лоррен первой увидела Жанет и заголосила. Все остальные молча толпились рядом.

— Расступитесь! — скомандовал я.

Один из мужчин в черных плавках протиснулся ко мне. Им оказался Дэн Вицкоф.

— Позвольте я на нее взгляну, господин поручик, — Потом он громко обратился к Лоррен: — Принесите полотенца, ее надо разогреть.

Началась беготня. Вицкоф перевернул Жанет на спину. Лоррен, Ирис и Вальтер притащили из раздевалок полотенца, покрывала и даже подушки — словом, все, что могло давать тепло. Часть вещей Вицкоф подсунул под спину Жанет, другими прикрыл ее и начал делать искусственное дыхание.

Мы с Дугом крутились поблизости.

— Лоррен, — попросил Дуг, — уведи всех отсюда. Ничем они не помогут. Пускай оденутся и отправляются в бар, напои их чем-нибудь. Побыстрее.

Затопали босые ноги по цементу, и через несколько минут только мы втроем остались на берегу залитого светом луны озера.

— Ты тоже можешь уйти, поручик. Когда Вицкоф устанет, я его подменю.

— Спасибо, но я побуду здесь.

Вчера, после смерти Дороти, Вицкоф и Дуг взяли инициативу в свои руки. Я не очень-то им верил.

Дуг смерил меня взглядом, пожал плечами и повернулся к Вицкофу, хлопочущему над Жанет. Минут через пятнадцать Дуг сменил его, потом я сменил Дуга, а меня Вицкоф. Так мы работали около часа. Ирис принесла нам купальные халаты, что было очень кстати, поскольку мы посинели от холода.

Наконец Вицкоф поднялся.

— Бесполезно, мы не вернем ее к жизни, она умерла.

По правде говоря, я и не надеялся на лучшее.

— Занесем тело в раздевалку и там осмотрим.

Втроем мы перенесли Жанет в ближайший домик и положили на диван. После луны электрическое освещение буквально ослепляло. Я увидел голубоватую кожу, мертвые глаза и жалко слипшиеся волосы.

Мне припомнились слова Жанет, сказанные сегодня вечером: «Ничего со мной не случится. Уродина еще никогда не чувствовала себя лучше».

В одночасье постаревший Вицкоф внимательно осмотрел ее плечи и руки. И хотя доктор ничего не говорил, было ясно, что он ищет какие-нибудь следы борьбы.

Их не оказалось.

Вицкоф снял халат и прикрыл им тело.

— Мне необходимо выпить, — хрипло произнес он. — Пошли в бар!

Переодевшись, мы снова встретились на берегу бассейна и направились в сторону ярко освещенного бунгало. Даусона и Вицкофа словно связывал какой-то союз. Спокойный врач, специалист по сердечным болезням, и таинственный обитатель Невады составляли неразлучный дуэт. Я бы многое отдал, лишь бы узнать, о чем они думали.

Вскоре мы очутились в роскошном современном баре, который могли создать только безграничная фантазия и миллионы Плейгел. Все уже собрались. В камине пылал огонь. Лоррен, Ирис, Флер и Мими теснились на длинном диване, стараясь придать себе добродушный вид. Вилли Фландерс сгорбился в кресле, его костыль стоял рядом. Вальтер, точно унылый бармен, сидел за стойкой, а Стив Лагуно, вроде бы не чувствующий общей враждебности, разгуливал взад и вперед.

Все держали наполненные стаканы.

Никто на наш приход не отреагировал. Только Ирис посмотрела на меня и спросила тонким голосом!

— Питер… она, она не жива?

— Боюсь, что да.

Князь Лагуно, блеснув зубами в улыбке наполовину смущенно, наполовину нахально, подошел к молчавшему Вицкофу:

— Ну что, доктор, каков ваш диагноз на этот раз? Она просто утонула или была убита?

Его циничный, прямо поставленный вопрос прозвучал как удар хлыста.

Флер Вицкоф напряженно наблюдала за мужем, как, впрочем, и все остальные. Вицкоф старательно избегал взгляда жены.

— Поручик Дулич и мистер Даусон, — очень спокойно ответил доктор, — вместе со мной осмотрели тело вашей жены. Оба они подтвердят, что мы не обнаружили никаких следов борьбы.

Улыбка князя стала еще шире.

— Какое облегчение для всех нас, — иронически проговорил он. — Особенно для меня. Несдержанность Жанет сегодня утром могла поставить ее мужа в очень неудобное положение. — Он помолчал. — Однако я был настолько предусмотрителен, что забрал из ее раздевалки письмо.

Из внутреннего кармана он вынул послание к Дороти.

— Поскольку никто, кроме моей жены, его не видел, никто не сможет и рассказать о нем.

И пока мы, остолбенев, смотрели на князя, он подошел к камину и бросил письмо в огонь.

— Всегда предпочтительнее оставаться чистым. — Он с усмешкой повернулся к нам. — Теперь в случае каких-то неприятностей против меня ничего не будет, кроме того, что я остаюсь единственным наследником бедной Жанет, А это — ситуация в положении человека женатого вполне естественная.

Никогда еще я не встречал канальи худшей, чем этот князь. По лицам присутствующих я понял, что они чувствуют то же.

Слабо улыбнувшись, я взглянул на Стива Лагуно и произнес:

— Надеюсь, что вы действительно не убивали свою жену. В противном случае вы трудились напрасно. Ведь сегодня перед вечером Жанет написала новое завещание. Мы с женой были свидетелями. К несчастью, она лишила вас наследства.

Вся наглость Стива моментально улетучилась. Его лицо посерело.

— Жанет… — пробормотал он.

— Да, — подтвердил я. — Этот документ находится на хранении у меня и жены. Она составила завещание в пользу Вилли Фландерса.

Вилли вздрогнул в своем кресле. Все взгляды обратились на него, но физиономия Фландерса ничего не выражала.

— В мою пользу? Что за мысль! Право, я ее совсем не знал, я…

— Мне это известно, — сказал я. — Просто она решила, что Дороти и Стив своим подлым романом причинили вам зла не меньше, чем ей. Жанет подумала, что таким поступком сумеет с лихвой расплатиться с мужем. И по-моему, ей это удалось. — Я снова обратился к князю: — Конечно, она не предполагала, что умрет так скоро.

Теперь разговор тлел, как сырой фитиль. Мими Бурнет совсем позабыла о своем пристрастии к природе и искусству. Ее маленькие глазки перебегали от лица к лицу, словно в матче пинг-понга. Наконец раздался голос Лоррен:

— Послушайте, друзья, к чему эти грустные разговоры? Кого касаются деньги бедной Жанет? Дэн заявляет, что она попросту утонула. Тут нет ничего неестественного. — Ее глаза блестели под длинными ресницами. Беспомощными словами она пыталась убедить нас в том, что жизнь должна быть такой, какой ей хочется. — Перегорели пробки. Дело обыкновенное. В бассейне было очень темно. С бедной Жанет что-то случилось: судорога или другое несчастье. Вода тут горячая, даже слишком. Мне самой не раз становилось нехорошо. Может, она потеряла сознание, позвала на помощь, но мы не услышали за смехом и криками. Верно, события страшные. Сначала Дороти, потом Жанет. Да еще князь этот ужасный. Я собираюсь вышвырнуть его из моего дома и очень довольна, что он не получит денег Жанет. Хорошо, что она оставила это завещание. Когда приедет адвокат Трокмортон, я тоже составлю завещание. Но главное, Жанет умерла случайно.

— Это решит полиция, — вмешался я.

Вицкоф и Дуг подошли поближе. Все смотрели на меня как на врага.

— Послушай, Пит… Ведь Дэн говорит… или ты не веришь Дэну?

— Дело не в моей вере, — ответил я. — Обо всех смертях нужно извещать полицию. Они приедут и произведут опрос. Дуг это подтвердит.

Жених Лоррен взглянул на меня испытующе.

— Именно так. — Он повернулся к Вальтеру, стоящему за баром. — Слушай, Вальтер, позвони, вызови полицию из Рено. Наверное, это их территория.

Вальтер постарался придать себе решительный вид и пробормотал:

— Ну конечно. — Потом набрал номер и беспорядочно рассказал о случившемся. — Они сейчас прибудут, — сообщил он и налил себе чистого виски.

Затем последовало долгое и мрачное ожидание. Никто ничего не говорил. Время от времени кто-нибудь подходил к бару и опрокидывал стопку. Я же раздумывал над тем, как бы мы вели себя, окажись случайно в компании, где кто-то утопился. Вероятно, по-другому.

Но нас десятерых было трудно назвать обычными людьми, собравшимися случайно. Между нами существовала сложная связь подозрений и опасений. С полуночи нас осталось десять. Не исключалось, что Жанет утонула случайно. С ней было меньше поводов для подозрений, чем с Дороти, если не считать подлого характера мужа Жанет и странного, почти одновременного наступления двух «естественных» смертей. Но я не сомневался, что Жанет убили, что пробки перегорели по чьему-то желанию, дабы кто-то сумел продержать голову Жанет под водой достаточно долго. Кому это понадобилось и для чего, я не знал, как не знал и того, кто убил Дороти и каким образом. Я любил Жанет, а убийцу, напротив, терпеть не мог. И потому решил, что доберусь до того, кто это сделал, даже если использую весь свой драгоценный отпуск.

Но я отлично сознавал, что пока и тени улик не существует. И если я выскажу свои подозрения в полиции, меня посчитают идиотом. Они произведут расследование, и, если удовлетворятся теорией «случайностей», задачей моей и Ирис будет искать ровно столько, пока мы не сумеем объяснить властям, почему восемь рассудительных людей объединились в желании мешать справедливому правосудию.

Так, по моему мнению, обстояло дело.

Наконец они приехали. Низенькому мужчине с быстрыми глазами, которого Дуг представил нам как сержанта Девиса, сопутствовали два полицейских. Дуг и Вицкоф проводили их к телу Жанет. Отсутствовали они очень долго, а когда вернулись, не было сомнений, что сержант не обнаружил ничего подозрительного. Он знал о вчерашней смерти Дороти, но только как о случайном совпадении обстоятельств. После обычного подробного опроса и пометок в блокноте сержант заявил, что составит рапорт своему начальнику, который, вероятно, назначит официальный допрос на утро следующего дня. Причем вызовут только Лагуно, как мужа умершей, Дуга и Вицкофа. Еще он добавил, что прекрасно понимает желание мисс Плейгел и миссис Ирис Дулич избежать ненужной шумихи и обещает никого специально не беспокоить.

— Должен признаться, — сказал он в заключение, — что смерть миссис Лагуно меня страшно удивила, и, будь она хорошим пловцом, мы бы серьезнее занялись этим делом. Но в суматохе, возникшей в темноте, она легко могла потерять ориентацию и… — Он остановился и повернулся к молчавшему Вицкофу. — Присутствующий здесь врач заявил, что лечил умершую еще во Фриско и якобы они с женой были ее приятелями. Насколько он помнит, миссис Лагуно плавала хуже некуда.

Он посмотрел на Стива.

— Это правда?

— Да, — быстро отозвался князь, — моя жена скверно плавала.

Флер как зачарованная смотрела на своего мужа. Казалось, она не отдает себе отчета в том, что происходит, и тем не менее неожиданно заговорила:

— Мой муж действительно лечил Жанет. Я была знакома с ней с детства.

— Она умела плавать?

Губы Флер побелели. Поколебавшись, она наконец ответила.

— Насколько мне известно, Жанет неважно держалась на воде.

Сержант удалился вместе с Вицкофом и Дугом. Все прошло гладко, как я и думал.

— Ну, неприятности закончились. — Лоррен поднялась и налила себе виски. — Видите, я была права. Сержант прекрасный законник и человек рассудительный. Он сказал, что не обнаружил ничего подозрительного. — Она повернулась к Флер с лицом невинного ребенка. — Знаешь, ангел, одна вещь меня страшно удивляет. Можно ли разучиться плавать? Ведь ты помнишь: Жанет еще девочкой получала награды и кубки за плавание. Вообще чемпионкой была.

Флер поднялась, глядя прямо перед собой. И вдруг, точно марионетка, у которой обрезали веревочки, упала на пол.

Глава 2

Мими, порхая словно лесной дух, привела Флер в сознание. Едва к ней вернулся дар речи, она немедленно тихо забормотала что-то относительно тепла в помещении и о том, что не раз теряла сознание от жары. Это прозвучало не очень убедительно.

Лоррен начала собирать общество, дабы вернуться домой. Мы с Ирис решили прогуляться пешком и зашагали по дороге, залитой лунным светом. Мимо промчался автомобиль. Жена взяла меня за руку.

— Да, это уж слишком, — вздохнул я.

— По-моему, тоже, — согласилась она. — Так и хотелось крикнуть этому полицейскому, чтобы он пошевелил мозгами, впрочем, из этого все равно бы ничего не вышло… Я уверена, что Жанет убили. И самое худшее то, что все стоят на стороне убийцы, даже Лоррен. Она совершенно не осознает, насколько ей необходимо видеть жизнь в розовом цвете. Вот и получается, что во всем этом нет смысла. Жанет убита исключительно хитро, но абсолютно бесцельно. Не представляю, кому это понадобилось и зачем?

— Но ведь князь Лагуно не знал, что Жанет переписала завещание. Он прямо в лице изменился, когда я сообщил ему горькую правду.

— Верно. Сперва мы решили, что Лагуно и Дороти планировали убийство Жанет, и Дороти погибла по ошибке. Но я пересмотрела эту версию. Сегодня утром все узнали, что Дороти умерла от сердечного приступа, и только Лагуно выдвинул гипотезу убийства. Он бы оказался глупцом, если бы начал доносить на себя. Или задумывать на сегодня убийство Жанет.

— Существует еще Вилли Фландерс, — напомнил я. — У него имелись причины убить Дороти, а по завещанию Жанет он ее единственный наследник. Жанет могла известить его о своем решении, и он…

— Но как бы Вилли прикончил Жанет, если в наступившей темноте он один плавал рядом с нами. В противном случае убийц было двое: тот, кто погасил свет, и тот, кто расправился с миссис Лагуно.

— А может, свет погас случайно и убийца просто воспользовался темнотой?

Ирис сжала мою руку.

— Не надо обманывать себя, полагаясь на случайности.

— Тогда вспомним о Дуге и Вицкофе. Именно они старались скрыть причину смерти Дороти. То же случилось и после смерти Жанет. Правда, я не вижу никакой связи между ними четверыми.

— Дороти и Жанет были пациентками доктора Вицкофа в Сан-Франциско. Может, он вампир, убивающий своих клиентов?

— Прекрасный способ зарабатывать на жизнь. Но шутки в сторону. Жанет, оказывается, отлично умела плавать. Этот сержант отнесся бы ко всему серьезнее, знай он, что Жанет вообще была чемпионкой. Вицкоф первым заявил, что она плавала плохо, а Лагуно подтвердил это. Впрочем, Лагуно бы солгал в любом случае. Слишком он боялся за свою драгоценную шкуру. Вот Флер…

— Именно. Флер прекрасно была осведомлена, что Жанет умеет плавать, но тоже соврала. Вопрос Лоррен заставил ее брякнуться в обморок. Я постоянно думаю о ней. Она тиха, как мышка, но во всем видит западню. Принципиально не замечает своего мужа. Жанет наверняка была ее приятельницей, так зачем же она солгала, чтобы помочь убийце?

— Зачем каждый из них врет?

— О, Пит, — жалобно проговорила Ирис, — это безнадежно. Мы крутимся в пустоте.

Некоторое время мы шли по извилистой дороге молча. Луна ясно обрисовывала профиль моей жены. Мне страстно захотелось забрать ее отсюда и провести отпуск так, как должны его проводить муж и жена.

— Знаешь, милая, а может, отступим? В конце концов, считаясь с твоей карьерой в кино…

— Питер, не глупи! — Ирис отвернулась. — Мы оба любили Жанет и не можем позволить, чтобы ее убийца оставался безнаказанным. Кроме того, за два дня погибли две женщины. И неизвестно, что будет дальше.

Так молодо и восхитительно она выглядела, что я поцеловал ее.

— Если бы у нас было хоть что-то определенное! С чего начинать?

— Ограбление комнаты Дороти! Больше ничего.

— Мы даже не знаем, была ли похищена отравленная стрела. — Если бы мы доказали, что она украдена… Питер, я же там ничего не видела. Пойдем посмотрим.

Мы наконец добрались до парка и подошли к террасе. На нижнем этаже дома Лоррен свет не горел. Освещение в окнах второго этажа свидетельствовало о том, что гости собираются ложиться спать. Мы вошли в холл и по коридору добрались до охотничьего зала. Тут было темно. Я повернул выключатель, и свет оживил морды зверей на стенах. На нас они произвели мрачное впечатление. Буйволы, зебры, медведи и крокодилы наблюдали стеклянными глазами, как мы подошли к витрине, где помещались духовые трубки и стрелы. Уродливая кукла с прежней мертвой усмешкой сидела на своем троне. Я указал Ирис на три веера стрел, кончики которых были покрыты слоем бронзово-красного яда.

— Как видишь, — начал я, — в двух первых по шесть стрел, а в третьем… — Я остановился с глупым видом, поскольку в третьем веере, где вчера было пять стрел, сейчас оказалось шесть. Совершенно точно. Я попробовал вскрыть витрину, но она была заперта.

Ирис посмотрела на меня с сомнением.

— Питер, ты не ошибся?

— Конечно нет. Кто-то положил шестую стрелу на место.

Я внимательно изучил кончики стрел, смазанные красным веществом.

— Одна несомненно была украдена, — уныло пробормотал я. — Но теперь все на месте, будто их не использовали. — Я наклонился ближе и ухмыльнулся. — Взгляни на вторую стрелу слева. Ее окраска гуще и свежее, правда?

— Да, Питер, безусловно. Теперь мы уверены, что Дороти была отравлена кураре. — Ирис повернулась ко мне. — Если бы мы знали о кураре больше… Слушай, пойдем в библиотеку. У Лоррен должна быть энциклопедия или что-то подобное. Быстро!

Мы заспешили туда. Лоррен сделала весьма странный подбор книг, но мы все же нашли энциклопедию и нетерпеливо прочитали статью о кураре. Яд этот вырабатывали из того же растения, что и стрихнин, и в действии он был так же силен. Но одна фраза привлекла мое внимание: «После укола кураре под кожу смерть наступает не ранее десяти, пятнадцати минут. Мышцы парализуются значительно раньше. По прошествии трех минут жертва становится живым трупом».

— Три минуты! — воскликнул я. — Значит, некто должен был уколоть Дороти кураре за три минуты до того, как она потеряла сознание во время танца со мной. Тогда она была еще жива. Умерла она, пока мы несли ее в кабинет администратора.

Ирис пожала плечами.

— Ты как раз танцевал с ней около трех минут. Значит, все произошло на площадке. Кто танцевал рядом?

Я задумался.

— Лоррен и ее аргентинец. Но они к Дороти даже не прикасались, впрочем, никто другой тоже.

— Из чего следует, что укололи ее перед началом танца. Кто сидел около Дороти?

Я слабо улыбнулся.

— С одной стороны я, с другой ты. А когда тебя ангажировал Лагуно, ближе всех к ней оказался Вальтер. Но находился он на некотором расстоянии и даже не смотрел в нашу сторону, поскольку разговаривал с Жанет. — Я ухмыльнулся. — Мы необычайно умны! Тайна раскрыта! Дороти отравили или ты, или я. Постой! — Неожиданно я все вспомнил: перед тем как идти танцевать, Дороти сняла перчатки и положила их в сумочку.

Я рассказал об этом Ирис.

— Вот так-то, милая. Никто не прикасался к ней. Все задумано очень хитро. Она должна была уколоться, открывая сумочку. Господи, но где же она? Может, у Вилли Фландерса?

— Нет. Я уже спрашивала. Сумочку ему таки не отдали.

— Наверное, в суматохе ее оставили на диване около стола. Утром мы поедем в Рено на похороны. Может, разыщем.

Глаза Ирис заблестели.

Наконец-то мы к чему-то пришли.

В прекрасном настроении мы стали укладываться спать. А через полчаса неожиданно услышали стук в дверь. «Прошу», — сказал я, и на пороге появилась миниатюрная фигура Флер Вицкоф. Увидев нас, уже лежащих в постели, она смутилась и попятилась назад, но Ирис задержала ее:

— Входите, не стесняйтесь. Садитесь вот тут, на кровати. Мы еще не спали.

Поколебавшись, Флер наконец вошла в комнату. Она была в светло-голубом халате, из-под которого виднелись носки красных ночных туфелек. С нерешительной улыбкой она уселась в дальнем углу кровати Ирис.

— Не могу уснуть, — объяснила она. — Не выношу одиночества. Мне непременно надо было поговорить с кем-то… хотя бы несколько минут.

Мы сгорали от желания узнать, что же на самом деле привело ее к нам, но старались скрыть свое любопытство. Ирис протянула ей сигарету и сказала:

— Мне хорошо знакомо это чувство. Когда Питер в море, я сама себя жалею.

Флер закурила. Ее маленькие руки дрожали. Мы молча ждали, не пытаясь ей помочь.

— То, что произошло с Жанет, страшно, — внезапно начала она. — Я была настолько потрясена, что вообще ничего не понимала, когда меня расспрашивал полицейский. Ни с того, ни с сего заявила, будто Жанет плохо плавала. — Она нервно хихикнула. — Конечно, я знала, что это не так. И уже через минуту все сообразила, но… было поздно. Я так разволновалась, что потеряла сознание.

Зачем она пришла к нам? Чтобы сообщить о причине своего обморока?

Ирис сочувственно поддакивала ей, и Флер как будто набралась уверенности.

— Больше всего жалею об этом, Но даже если бы я сказала полицейскому, что Жанет плавала хорошо, разве это что-нибудь изменило бы? Для меня важно то…

— По-моему, изменило бы наверняка, — решительно прервал ее я. — Вам кажется правдоподобным, что чемпионка по плаванию тонет только оттого, что погас свет?

Ресницы Флер затрепетали.

— Вы думаете, поручик, что ее кто-то убил? Может, этот ужасный князь?

Пускай она узнает истину.

— Полагаю, она убита тем самым человеком, который убил вчера Дороти Фландерс.

Флер совсем перестала владеть собой.

— Но Дороти умерла естественной смертью. Преступление выдумал князь, чтобы самому остаться в стороне. Вы же первый в него не верите. С Дороти случился инфаркт.

— А вам было известно, что у нее больное сердце?

— Конечно. Дэн… то есть мой муж лечил Дороти.

— Ваш муж и Жанет лечил, верно?

— Жанет? Сомневаюсь, вряд ли. Иной раз, конечно, она просила Дэна помочь, если недомогала. Жанет была нашей приятельницей.

— Какая специальность у вашего мужа? — быстро произнес я, не давая ей возможности остановиться.

— Дэн? Он кардиолог. — В ее голосе зазвучал вызов. — Один из лучших в Сан-Франциско. Подробности о нем можете выяснить в медицинском справочнике.

— Вчера вечером он осматривал Дороти. Он мог с уверенностью определить сердечный приступ?

— Безусловно.

— А отравление?

— Конечно.

— Даже если яд редкий, как, например, кураре?

— Ну да.

— И ему известны все симптомы отравления кураре?

— Наверняка!

— Значит, он с легкостью мог накачать Дороти этим ядом, а потом утверждать, что она умерла от сердечного приступа?

Тут я применил тяжелую артиллерию. Флер съежилась и спрятала лицо в ладони. Но потом внезапно вскочила с пылающими глазами.

— Вы обвиняете моего мужа в убийстве Дороти и Жанет, а также в корыстном использовании врачебных знаний? Это подло, мерзко…

Я понял, что зашел чересчур далеко. Ирис тоже так думала. Она вылезла из постели и подошла к Флер.

— Флер, дорогая! Питер совсем не то имел в виду. Не сердитесь. Просто мы уверены, что Дороти и Жанет стали жертвами преступления. И потому нам нельзя сидеть сложа руки. Мы пытаемся докопаться до правды. А следовательно, подозреваем каждого. Мы хотим проанализировать ситуацию со всех точек зрения.

Флер тщетно старалась вырвать свою руку из руки Ирис.

— Разве происходящее вас касается? Это не ваше дело!

— Флер, — тихо произнесла Ирис, — вы бы желали, чтобы убийца двоих людей избежал кары?

Флер Вицкоф беспомощно пожала плечами.

— Как неприятно, если у вас подобные мысли… Страшно неприятно. — Она снова присела на край кровати. — Но вы не станете повторять в полиции то, что говорили здесь?

— Лишь до тех пор, пока окончательно во всем не убедимся, — ответил я. — Если мы ошибаемся и никаких преступлений не было, нам не нужна липовая сенсация.

Теперь Флер сказала совершенно спокойно:

— Не подумайте, будто я старалась бы защищать своего мужа, если бы считала его виновным. Ведь мы разводимся. Он для меня ничего не значит.

— Послушайте, я хочу спросить не из любопытства, — обратилась к ней Ирис, — а потому, что это может оказать нам помощь. Объясните, отчего вы решили развестись со своим мужем?

— Причина очень проста. Он постоянно занят. Дни и ночи торчит в госпитале или в своем рабочем кабинете. Я его никогда не вижу. — Губы ее задрожали. — Какой смысл быть женой человека, с которым даже не общаешься?

Я внимательно посмотрел на нее.

— Ваш муж был знаком с Дороти, не правда ли? И не только как с пациенткой?

— Нет. — Это слово прозвучало точно выстрел из пистолета. — Он совсем ее не знал. Даже я не видела ее с тех пор, как окончила школу.

Я пальнул наугад:

— Значит, я ошибаюсь. Мне казалось, что вы разводитесь с мужем из-за его романа с Дороти.

Флер снова сорвалась:

— Это неправда! Абсолютная чушь!

— Вот как?

— Еще раз повторяю, что это глупости. — Ее личико покраснело от злости. — Ладно, слушайте. Я не знаю, кто убил Дороти и Жанет. Вообще не верю в то, что они жертвы преступления. Просто я думаю, что вы оба жестокие, циничные люди, гоняющиеся за сенсациями. Вам наплевать на других, вы жаждете ощущений. Но за счет моего мужа вы их не получите. — Она умолкла, глядя на нас горящими глазами. — Сегодня вечером в бассейне Дэн не мог убить Жанет. Он все время находился около меня.

Она быстро пошла к выходу. Я выпрыгнул из постели.

— Флер…

Она открыла дверь и шагнула в темный коридор. Я последовал за ней, но от неожиданности остановился, ибо услышал ее шаги.

Шуршание, потом тихий скрип, шуршание, скрип ее красных кожаных туфель.

Шуршание, скрип… Я не в первый раз слышал такие звуки…

Я вернулся в комнату. Ирис смотрела на меня вопросительно.

— Что ты об этом думаешь?

— Сам не знаю. Но одно точно: именно шаги Флер раздавались прошлой ночью в коридоре. — Я подошел к Ирис. — Это Флер подсунула письмо князя к Дороти под дверь Жанет. Это Флер обыскала комнату Дороти.

Глава 3

Во время завтрака у Лоррен было такое прекрасное настроение, будто ничего не произошло. Она получила известие, что мистер Трокмортон появится еще сегодня вечером. Мистер Трокмортон все уладит. Лоррен поедет за ним в аэропорт, поэтому ужин может немного запоздать. Мы все заочно полюбили мистера Трокмортона — ласкового и необыкновенно мудрого, хотя родом он был из Бостона.

По мнению Лоррен, адвокат при желании мог воскресить из мертвых Дороти и Жанет.

Она пичкала нас Трокмортоном в течение всего завтрака.

Увы, мы такого человека не имели. После еды Дуг, Вицкоф и Лагуно поехали на допрос по делу Жанет.

У оставшихся не нашлось ничего лучшего для развлечения, кроме ожидания их возвращения и сомнительной перспективы получения удовольствия от похорон Дороти днем в Рено.

После того как Флер покинула нас вчера вечером, мы с Ирис решили обыскать ее комнату и найти то, что она украла у Дороти. Мы придумали довольно простой план. Под видом извинения за вчерашний разговор Ирис должна была задержать Флер, а я в это время — забраться в ее комнату. Этот план мы реализовали гладко и основательно, хотя пересмотр вещей миссис Вицкоф не принес никаких результатов. Тайна Флер осталась тайной. Теперь наши надежды детективов-любителей сосредоточились на розысках сумочки Дороти.

Дуг, Вицкоф и Лагуно вернулись в одиннадцать тридцать. Лоррен, Мими, Флер, Ирис и я ждали их на террасе. В нашей группе господствовало настроение, которое нельзя было назвать приятным в результате напряжения, возникшего между Мими и Лоррен. Их враждебность достигла апогея, когда на террасе появился Дуг с известием о том, что сделано заключение о случайной смерти. Обе, и Лоррен, и Мими, вскочили на ноги.

Мими, по-детски улыбаясь, подошла к нему и ухватилась за рукав.

— Бедный мальчик, — заботливо проворковала она, — после такого ужасного дня он должен что-нибудь выпить. Пойдем, я приготовлю тебе коктейль.

Лицо Лоррен потемнело.

— Он прекрасно сумеет сделать это сам.

На загорелой физиономии Дуга появилось выражение озабоченности. Но Мими, прижавшись к его плечу, потащила бедолагу за собой. Он не противился, и, когда они проходили мимо, я услышал, как Мими шепчет:

— Любимый, тебя нужно время от времени баловать.

Второй раз за два дня Мими одерживала полную победу над Лоррен.

Розыски сумочки Дороти оказались неожиданно легкими. Два автомобиля Лоррен, набитые одетыми в черное гостями, на полчаса раньше добрались до небольшого костела, где должна была состояться траурная панихида. Моя жена пробормотала что-то о приобретении на почте авиаконвертов, и мы побежали по шумным улицам Рено в «Дель-Монте», оставляя за собой клубы «Палас», «Банковский», «Дуга»… «Дель-Монте» уже работал вовсю. Хотя была только половина третьего, люди играли, пили и веселились. Здешняя радостная суматоха представляла полную противоположность напряжению, царившему в доме Лоррен Плейгел.

— Действительно, — сказал администратор, — один из кельнеров нашел сумочку миссис Фландерс на диване. Он собирался отослать ее мисс Плейгел.

Администратор уверял, что к сумочке никто не притрагивался. А поспешность, с которой он вручил нам этот предмет, наглядно продемонстрировала, насколько ему хочется побыстрее избавиться от всего, связанного с Дороти и ее неожиданной смертью.

Я засунул серебряную сумку под мышку и вышел из клуба. Ирис следовала за мной. Вскоре мы присмотрели тихую аллейку и уселись в стороне от людских глаз на свободную скамью.

— Будь осторожен, Пит, — с волнением предостерегла меня Ирис. — Если мы не ошибаемся, в ней какая-то ловушка. Там должно что-то быть…

Но я не нуждался ни в каком предостережении. Очень осторожно я открыл замок. В глубине лежали перчатки. Длинные белые перчатки, которые Дороти сняла при мне в тот вечер. Я протянул их Ирис и начал внимательно осматривать содержимое сумочки: темно-бронзовые фишки, украденные Дороти, пудреница, инкрустированная драгоценными камнями, гребень, губная помада, несколько долларов и носовой платок. Все выглядело на редкость невинно.

Внезапно Ирис воскликнула:

— Посмотри, Питер!

Она показала мне перчатку с правой руки: на кончике среднего пальца виднелся слабый след кроваво-красного пятна.

— Неужели кураре? Значит, она дотронулась до чего-то, лежавшего в сумочке.

— Но она открывала ее уже без перчаток, — напомнил я Ирис. — Как раз затем, чтобы их спрятать.

— Так что же? Она могла одновременно и уколоться, и перчатки запачкать. Питер, мы на верном пути. Пошарь внутри, только осторожно.

Я аккуратно и тщательно стал по очереди вынимать все предметы, осматривать и передавать Ирис. Потом мы досконально изучили внутренность сумочки и даже вывернули подкладку. Приходилось согласиться с фактом, что сумка, таившая в себе смертельную ловушку, сегодня сделалась совершенно безопасной.

Ирис недовольно взглянула на меня.

— У нас есть перчатка, это уже кое-что… Но… Боже мой! Идем скорее! Мы опоздаем на погребение.

Когда мы вошли в костел, панихида уже началась. Лоррен и ее семеро гостей сидели на двух центральных скамьях К ним пристроилась некая понурая личность, вероятно, адвокат Дороти по бракоразводному процессу, заявившийся сюда оплакивать утраченный гонорар. Пастор, нечувствительный к тому, что под своей крышей принимает одну из самых богатых женщин в мире, монотонно бормотал молитвы. Флер Вицкоф, погруженная в свои мысли, сидела на конце скамьи. Я расположился рядом с ней, за мной пристроилась Ирис.

Неприглядность ситуации становилась все очевиднее. Теперь я не сомневался, что именно один из скорбных участников траурной церемонии убил Дороти. Наверное, несколько других были благодарны убийце за то, что избавились от нее. Я размышлял о красном пятне на перчатке, стараясь постигнуть его тайну.

Во время этих безбожных раздумий я посмотрел вниз и между нашими с Флер локтями заметил ее сумочку. Почему я раньше о ней не вспомнил?

В комнате Флер я перебрал все, стараясь найти вещь, которую она украла у Дороти, но мне и в голову не пришло, что она может носить ее с собой.

Ситуация с сумочкой Дороти начала превращаться в трагикомедию.

Флер смотрела на пастора, целиком поглощенная горестным обрядом. На ее сумочке, как и на сумочке Дороти, была защелка. Со страшным чувством вины я протянул руку и нажал на замок двумя пальцами. Сумка открылась, наклонившись в мою сторону и обнажив розовую подкладку. Для меня слабый треск замка прозвучал как выстрел, но Флер не обратила на него внимания. Я заглянул внутрь, и сердце мое забилось сильней.

Там, между платочком и замшевым портмоне, лежало письмо. На конверте значилось: «Миссис Дороти Фландерс».

С ловкостью, больше подходившей карманнику, чем поручику военно-морского флота, я извлек оттуда послание и спрятал к себе в пиджак. В эту минуту заиграл орган, и среди собравшихся началось движение. Флер повернулась. Сумочка все еще была открыта, и мне ничего не оставалось, как якобы ненароком, локтем столкнуть ее на пол. Барахлишко высыпалось. Это произошло так быстро, что Флер не заметила открытого замочка.

Я хлопотливо нагнулся, сгреб вещи обратно в сумочку, старательно запер ее и подал Флер. Она рассеянно поблагодарила.

Было похоже на то, что я отыскал таинственный предмет, украденный Флер в комнате Дороти: письмо, адресованное Дороти. Но кем написанное?

Дуг задержался в церкви по каким-то делам и не поехал с нами. Ирис и я устроились в большом автомобиле вместе с «дорогим», Мими и Флер.

Когда мы добрались до особняка, Вальтер поставил машину в гараж, Мими и Флер куда-то исчезли, а нас перехватила Лоррен, подкатившая во втором автомобиле. Она размахивала телеграммой, извещавшей, что мистер Трокмортон прибудет только завтра утром.

Выразив ей сочувствие, мы побыстрее побежали наверх. Там я с гордостью вытащил письмо и объяснил, каким образом стал его владельцем. Ирис поразилась моей ловкости.

— Скорее, дорогой, прочитаем!

Пренебрегая требованиям этики, я извлек из конверта лист бумаги, исписанный смелым мужским почерком.

«Дороти!

Наконец ты достигла своего, раз и навсегда открыв мне глаза. Теперь я понял, кто ты в действительности и какого глупца сделала из меня. Не представляю, чего ты хочешь. Но только не замужества. Вероятно, денег. Что ж, шантаж всегда остается шантажом, как его ни называй. Но я не поддамся. Можешь кричать на весь свет, что доктор Вицкоф, любимый лекарь сотен богатых женщин, заигрывал со своей пациенткой. Насколько мне известно, заигрывал не один я. Если ты получишь удовольствие, испортив мою карьеру просто из злости, пожалуйста. Я не заслужил лучшего. Но я постараюсь, чтобы ты больше никому не смогла причинить зла. Это наш последний контакт. Помнить тебя я буду до могилы, моей или твоей.

Дэн Вицкоф».

Я посмотрел на Ирис, она на меня.

— И Вицкоф тоже, — сказала Ирис. — Чем больше мы узнаем о Дороти, тем менее она становится симпатичной.

— Да, она обманула Фландерса, растратив все его сбережения, за счет Жанет флиртовала с Лагуно, украла пятидолларовые фишки у Лоррен, завела роман с Вицкофом и пробовала его шантажировать. Да, эту женщину любой мужчина с удовольствием уничтожил бы.

— «Помнить тебя я буду до могилы, моей или твоей», — медленно произнесла Ирис. — Неужели Вицкоф тоже думал об убийстве? Как ты считаешь?

— Наверное, это ведет нас к Флер.

Положение Флер было для меня ясным и вместе с тем достойным сочувствия. Я не сомневался, что она солгала нам вчера вечером, объясняя причину развода с мужем. Она подозревала его в связи с Дороти.

А когда Дороти умерла и Вицкоф подтвердил сердечный приступ, Флер пришла к выводу, что ее муж попросту скрывает убийство, будучи его исполнителем. Зная, что Дороти была очень осторожной и компрометирующие письма держала у себя, она проникла в ее комнату, дабы проверить, нет ли там каких-то улик против Вицкофа. Она нашла это письмо и письмо Лагуно к Дороти, которое подсунула потом под дверь Жанет. С этих пор Флер решила защищать Вицкофа любой ценой.

Одно было несомненно: независимо от романа Вицкофа с Дороти и развода Флер продолжала любить своего мужа.

— Бедная женщина, — вздохнула Ирис. — Она терпела адские муки. А что ты думаешь об этом? Теперь получается, что именно Вицкоф отравил Дороти. Вроде других вариантов нет.

— А зачем ему понадобилось убивать миссис Лагуно?

— Неужели ты не понимаешь? Вицкоф знал, что у Жанет находится письмо князя к Дороти. А потому пришел к выводу, что Жанет обыскала комнату Дороти и его письмо нашла тоже.

— Возможно. — Я вложил послание в конверт. — Но перед тем, как начать действовать, мы предоставим доктору право высказаться. Увидев это письмо, он в любом случае заговорит, нравится это ему или нет.

Ирис так и подскочила.

— Давай его прямо сейчас разыщем!

Я поцеловал ее и возразил:

— Нет, котеночек. Нам предстоит очень деликатная беседа, затрагивающая вопросы пола и разные закулисные стороны жизни. Лучше я потолкую с ним с глазу на глаз, как мужчина с мужчиной.

Итак, я с письмом в кармане отправился на поиски Вицкофа. И сразу застал доктора в его комнате.

Эта комната была одной из самых поразительных. Две ее стены целиком состояли из стекла. Сквозь правую виднелись вершина Маунт-Роз, предгорье и часть дороги, кончающаяся пропастью, сквозь левую — выложенная плитками аллея, ведущая к дому, вдали — сияющее озеро Тахо и окружающие его горы.

Сей вагнеровский вид действительно создавал впечатление, и доктор Вицкоф на его фоне казался маленьким и потерянным. При виде меня он изобразил гримасу, которая должна была обозначать улыбку.

— О, господин поручик! У меня есть бутылка пшеничной водки. Выпьем?

— Нет, спасибо. — Рюмочку я бы охотно опрокинул, но было бы невежливо принимать угощение от человека, которого собираешься обвинить в двойном убийстве. — Я пришел с коротким разговором.

— Разговором? — удивленно повторил он. — На какую-то определенную тему?

— Очень определенную.

— Надеюсь, что сумею вам помочь. Итак?

— Дело в том, что, по моему мнению, Дороти Фландерс была отравлена. Жанет Лагуно, по-моему, тоже убита. Мне известно, что стрелу, смазанную кураре, похитили из охотничьего зала незадолго до смерти Дороти, известно и то, что ее положили обратно на следующий день. Я уверен, что кураре ловко упрятали в сумочку Дороти. Кроме того, я убежден, что вы отлично об этом знаете. — Я остановился, дабы он прочувствовал мои слова. — Вот, собственно, в чем суть моего посещения.

Вицкоф очень деловито перенес неожиданную атаку и спокойно проговорил:

— Я задам вам вопрос, который задал князю Лагуно, когда он обвинил меня в тех же прегрешениях. Если вы, поручик, верите во все это, то почему не потребовали вскрытия тела Дороти?

— Да потому что я здесь в гостях. В гостях у Лоррен. Я не хотел вмешивать других в скандал, не имея твердых доказательств своей правоты.

— Вы утверждаете, будто я поставил неверный диагноз, пытаясь скрыть убийство? Но для чего же мне было рисковать карьерой?

К милому, открытому лицу доктора выражение надменности совсем не подходило.

— Ваша профессиональная карьера и так висела на волоске, — заметил я. — Живая Дороти, рассказывающая о том, как вы делали ей, вашей пациентке, недвусмысленные предложения, была достаточно опасна. Дороти убитая — опасность в тысячу раз большая. Вам было выгодно солгать, чтобы избегнуть дальнейших расспросов.

Вицкоф схватился за ручку кресла. На фоне огромного окна он производил впечатление несчастной бессловесной тени.

— Что вы мне хотите инкриминировать? — пробормотал он.

— В принципе я не читаю чужих писем, но на сей раз вынужден был отступить от своих правил.

Я вынул послание из кармана и протянул ему. Он принял его трепещущими руками, будто собственный смертный приговор. В эту минуту он походил на старца.

— Вы собираетесь обратиться в полицию?

— Я не питаю сантиментов к убийцам.

Он вернул мне письмо, встал с кресла и попытался выпрямиться.

— Ну что ж, давайте закончим, и побыстрее. Это я убил Дороти и Жанет.

Глава 4

Его признание меня удивило. Некоторые доводы против Вицкофа у меня были, но не настолько сильные, чтобы он сразу раскололся.

Я задал вопрос наобум:

— Как вы вложили кураре в сумочку Дороти?

— Я… я… — он начал путаться, — собственно…

Я понял все.

— Оставьте это, доктор. Дело достаточно трудное и без вашего благородства. Вы ее не убивали, но полагаете, что это сотворила Флер.

— Ложь! — гневно воскликнул он. — Если вы воображаете, что…

— Все это ужасно забавно. Вы хотите взять на себя вину жены, а она в это время, точно одержимая, создает алиби для вас: выдумывает несуществующие истории, вламывается в чужие комнаты, ворует — и только потому, что, по ее мнению, преступник — вы!

И я рассказал ему о поступках Флер, с изумлением наблюдая, как он меняется буквально на глазах. К нему снова вернулся мужественный и даже веселый вид, а когда я закончил, он уже сам стремился все мне выложить.

Вицкоф и Флер были женаты восемь лет и искренне любили друг друга.

Однажды в кабинет Дэна Вицкофа пришла Дороти, направленная другим врачом по поводу небольших болей в сердце.

— Оказалось, обычные шумы, ничего серьезного. После осмотра мы разговорились, и… вам отлично известно, насколько она была агрессивна. Я не хочу вдаваться в подробности…

Дороти, видимо, удовлетворенная развитием событий, начала посещать его регулярно. Для придания этим встречам некоего правдоподобия она настояла, чтобы он время от времени присылал ей счета, которые она прятала до приезда Вилли Фландерса, находившегося тогда в госпитале.

Увлеченный Дороти, доктор продолжал любить Флер и жил в постоянном страхе перед разоблачением. Одновременно в нем росло чувство вины. Короче, это была обычная история с обычным концом. Дороти, замучив Вицкофа связанными с нею сомнениями и угрызениями совести, переключилась на Лагуно, дабы показать, на что она способна, и начала требовать с Вицкофа деньги. Тогда, в приступе злобы и отвращения, он и написал это письмо. А вскоре получил ответ, в котором говорилось, что послание его необычайно поможет Дороти, если она решит возбудить дело о нанесении морального ущерба. Она предоставляла ему две недели на размышление, чтобы утрясти вопрос без судебного разбирательства. Ясно было, что он может навсегда распрощаться со своей карьерой. «И вполне заслуженно», — считал Вицкоф.

Он не желал тянуть в болото свою жену. Прежде чем что-то предпринять, он пошел к ней и, ничего не объясняя, попросил развод. Она была потрясена, но не задала ни одного вопроса.

— Флер на удивление самолюбива и упряма, — сказал он с ноткой удивления в голосе. — Я никогда не думал, что она знала о Дороти. Она ни разу не дала мне понять это, чтобы избавить от последнего унижения.

В полном отчаянии Флер Вицкоф выехала в Рено, а муж ее остался, ожидая худшего. И когда в его кабинете появился Вилли Фландерс, он решил, что это худшее наступило. Но Вилли тревожили лишь счета жены. Вицкоф напомнил ему о слабом сердце Дороти, что отчасти было правдой, и Вилли поверил. В разговоре Фландерс упомянул, что Дороти находится в Рено.

— У нее не оставалось другого выхода, — вмешался я. — Когда Фландерс раскусил свою жену, он начал гоняться за ней с ножом. Климат Сан-Франциско стал губительно сказываться на ее здоровье.

Бледные губы Вицкофа задрожали.

— Через несколько дней мне позвонила Лоррен со своим идиотским приглашением. Я принял его, но не потому, что надеялся помириться с Флер. После моего поступка я недостоин был завязывать шнурки ее ботинок. Я даже боялся этой встречи. Но все же приехал, узнав, что у Лоррен гостит Дороти. Меня пугала перспектива появления Дороти и Флер под одной крышей, ибо неизвестно было, что Дороти скажет моей жене. Я с ума сходил от волнения. Вообразил, будто сумею убедить Дороти вернуть мне письмо. Я знал, что она поднимет меня на смех, но решил предпринять последнюю отчаянную попытку спастись от полного поражения.

— С Дороти вы успели здесь побеседовать?

— Нет. Зато я виделся с Флер. Она пришла ко мне вечером перед нашей поездкой в Рено. Она отлично владела собой. «Значит, Дороти — это правда?» — спокойно спросила она. И пока я молчал, расхохоталась: «Ужасно смешно! Смешно, что моя жизнь разбита именно из-за Дороти, которую любой пьяный матрос мог подцепить при желании. Наверное, ты на ней женишься? Что ж, будь счастлив». Она убежала, и больше мне не представилось случая поговорить с ней.

Осматривая Дороти после ее смерти в «Дель-Монте», Вицкоф пережил тяжелые минуты. Он сразу распознал паралич сердца. Но уверен был, что паралич этот стал следствием острой недостаточности кислорода, возникшей в результате перекрытия дыхательных путей, спровоцированного параличом диафрагмы. Все указывало на то, что смерть наступила от яда.

— Вы говорили о кураре, господин поручик. Это не моя специальность, но я не раз наблюдал случаи, когда кураре вызывал столбняк. Короче, я тоже о нем подумал. Вы можете представить себе мои чувства!

Он посмотрел мне в лицо.

— Я понимал, что при повторном осмотре тела никакого врача не удовлетворит версия инфаркта. А тут еще письмо. Если бы полиция удостоверилась в том, что Дороти отравили, да еще нашла это послание, мне бы наверняка пришел конец. При осмотре присутствовал Вилли Фландерс. Я знал, что он чувствовал. Если убил он, мог ли я его винить? Но еще оставалась Флер. Она полагала, будто я влюблен в Дороти и намерен на ней жениться. По мнению Флер, эта женщина разбила ей жизнь. А если убийца она?.. Это перевесило чашу весов. Я принял безумное решение, был единственный шанс выбраться из сложившейся ситуации. Коллега, который направил ко мне Дороти, как и Фландерс, верил, что у нее на самом деле больное сердце. — Он смахнул со лба нависшую прядь темных волос. — Бог знает, чем бы все кончилось, если бы я не убедил Дуга. Только благодаря его влиянию в полиции удалось замять эту нечистую историю.

Поздно ночью, когда они с Дугом вернулись из Рено, Вицкоф проник в комнату Дороти, чтобы отыскать компрометирующее письмо. Но, кроме страшного беспорядка, он ничего не нашел. Конечно, он и не подозревал, что письмо забрала Флер. Однако в комнате решил убраться, подумав, что подобный хаос вызовет невольные и неприятные толки.

Вот объяснение чудесного способа, благодаря которому спальня Дороти приобрела первоначальный вид, пока я разговаривал с Фландерсом на террасе.

— Что касается Жанет, — продолжал Вицкоф, — то здесь я сам ничего не понимаю. Кураре ее не отравили. Могу поручиться. Однако, по-моему, вы, утверждая, что она была убита, не ошибаетесь. Кто-то придержал ее под водой, хотя я не представляю, кто это мог быть, кроме Лагуно… — Он схватил меня за плечо. — Я выложил всю правду, клянусь. С точки зрения врачебной этики мой поступок — преступление, и я готов нести за него ответственность. Но вы сами заявили, что, по мнению Флер, я убийца. Значит, вы не имеете никаких оснований обвинить ее.

Все это звучало очень логично. Он считал преступницей Флер, а Флер преступником считала его. Подобная ситуация красиво исключала обоих из числа подозреваемых. На минуту во мне зародилось циничное сомнение, что слова их колоссальный блеф, но я отбросил подобную мысль, едва посмотрев в открытое лицо Вицкофа.

Повесть Вицкофа окончилась. Получился настоящий трагический рассказ о двух любящих людях, из которых один был слишком гордым, а другой непокорным.

Я подошел к окну и взглянул вниз. Под колоннадой, у входа, стоял старый автомобиль Лоррен. Раньше его там не было.

— Слушайте, — бросил я через плечо, — а если я пойду в полицию и потребую вскрытия тела Дороти, ваша карьера врача будет загублена? Вас даже могут арестовать?

Он встал рядом со мной и хрипло произнес:

— Я полностью отдаю себе отчет в этом. Но не имею таких средств, чтобы удержать вас.

— А может, и имеете. — Я отдал ему письмо. — Готов предложить вам обмен.

Он смотрел на вожделенный конверт, не веря своим глазам.

— Это послание — единственный документ, компрометирующий вас и вашу жену. Вы получите его взамен на обещание утром обратиться вместе со мной в полицию, где вы лично потребуете вскрытия тела Дороти.

Он удивленно взглянул на меня.

— Лично?

— Это единственный способ спасти вас и начать следствие. Вы — врач, подписавший акт о смерти. Взяв себя в руки, вы сумеете объяснить ситуацию очень правдоподобно. Например, скажете, что у Дороти было слабое сердце и вы ничего не подозревали, пока я не сообщил вам об исчезновении отравленной стрелы. Подробности позднее. Вы заявите, что, пока существует возможность отравления, ваш диагноз будет недостаточным. Вскрытие покажет наличие в крови кураре, и полиция начнет действовать. — Я продолжал держать в руке письмо. — Правда, власти могут докопаться до ваших отношений с Дороти, но вы, по крайней мере, уничтожите это.

Он наконец принял письмо. На его лице ясно читались все мысли. Я не только доказал любовь к нему жены, но и дал шанс выкарабкаться из самой грязной для врача ситуации. Он не мог поверить, что все настолько хорошо складывается.

— Конечно, я отправлюсь с вами в полицию, — медленно начал он. — Но, боюсь, вскрытие не даст такой определенности, какая вам мерещится. Вряд ли в нашей стране найдется врач, который сумел бы доказать наличие в организме кураре.

Об этом я не подумал.

— Значит, вы намекаете, что полиции должно быть точно известно, как кураре проник в кровь, прежде чем она предпримет определенные шаги?

— Вот именно. Они захотят увидеть хоть какое-то орудие убийства. Им потребуются доказательства, что преступник имел доступ к кураре. А добыть их нелегко.

— Кураре находится здесь, в охотничьем зале Лоррен. С этим полный порядок, но орудие убийства?

Я объяснил ему не очень точную теорию чего-то вроде смертельной ловушки в сумочке Дороти. И спросил его мнение на этот счет.

— Существует всеобщее убеждение, что даже самая маленькая доза кураре, введенная в кровь, может повлечь за собой смерть. Но это не полностью соответствует истине. В научных кругах вам скажут, что яда должно быть не менее двадцати пяти миллиграммов. Однако истина лежит посередине. Нужно принимать в расчет общее состояние здоровья человека, чувствительность и так далее. Если бы меня спросили, можно ли убить уколом кураре Дороти, я бы ответил утвердительно, поскольку у нее было слабое сердце. Нетрудно из этого сделать выводы: кто-то не умрет и от двух уколов.

— А человек, отравивший Дороти, очень рисковал?

— В принципе нет. Будучи профаном, он не сомневался, что одного укола хватит, и это подтвердилось. Большинству людей ничего не известно о кураре, за исключением сведений, почерпнутых из детективных романов.

— Я тоже принадлежу к ним, и, чтобы правильно информировать полицию, мне необходимо найти орудие убийства или, в крайнем случае, точно знать, как была отравлена Дороти. Благодарю вас за помощь.

Вицкоф посмотрел на меня недоверчиво.

— Вы говорите мне «спасибо»? Это я перед вами в долгу. Даже не знаю…

Я прервал его.

— На вашем месте я бы поискал жену и все ей объяснил, а потом, в свою очередь, выслушал ее.

Я усмехнулся. Может, Лоррен совсем не такая наивная? В случае с Лагуно и Фландерсами попытка не удалась, но, похоже, доктор Вицкоф и его жена находились на великолепной дороге к примирению…

Лицо его прояснилось.

— Да, нужно найти Флер. Я…

Он неожиданно замолчал, уставившись в окно. Повернувшись, я успел заметить, как Флер выскочила из дома и впрыгнула в автомобиль.

— Куда она едет? — громко спросил Вицкоф.

— Не знаю.

Я попытался открыть раму, чтобы позвать ее, но она даже не двинулась. Вицкоф начал нервно дергать за ручку. Но Флер уже сделала крутой поворот и исчезла из наших глаз.

Было что-то поспешное в ее манере вести машину, разволновавшее нас обоих. Мы подбежали к другому окну, из которого просматривалась нижняя часть дороги, приближающаяся к подножию Маунт-Роз. Странно было смотреть сквозь стеклянную стену. Словно в кино: видишь что-то нереальное. По дороге двигались две фигуры: Мими и ее «дорогой». Автомобиль еще не показывался. Побелевший как стена Вицкоф приник к окну.

— Что случилось, поручик? Флер точно свихнулась. Никогда…

Машина появилась неожиданно. Она металась по дороге, как корабль без руля в бурном море. И хотя жена не могла его услышать, Вицкоф закричал:

— Флер! Флер!..

Я наблюдал эту сцену, онемев от ужаса. Неуправляемый автомобиль летел прямо на Мими и Вальтера. Мими спрыгнула на обочину. Вальтер хотел сделать то же самое, не неожиданно повернулся и замахал руками. Не думая об опасности, он попытался вскочить в кабину, но упал на гравий. Машина пролетела мимо в сторону поворота, где не было никакого ограждения от пропасти. Вальтер с трудом поднялся. Машина умчалась дальше.

Вицкоф схватил меня за плечо с такой силой, что мне стало больно.

— Флер! — закричал он снова, точно заплакал.

Автомобиль долетел до излучины и, не повернув, свалился в пропасть.

Он скрылся из моих глаз за углом особняка.

Часть четвертая

Мими

Глава 1

Дэн Вицкоф вскрикнул лишь один раз, точно раненый пес: страшно, остро, пронзительно. И выбежал из комнаты в коридор. Я за ним. В голове моей бешено крутились неотвязные мысли. Почему Флер выскочила из дома и впрыгнула в автомобиль Лоррен? Почему машина металась по дороге, будто пьяная? Почему, вопреки усилиям Вальтера, она рухнула в каньон, увлекая за собой Флер на верную смерть? Как это случилось? Слишком много было «почему» и «как».

Но в одном я не сомневался: в третий раз за три дня трагический случай произошел с очередной гостьей Лоррен.

Дороти… Жанет… Флер…

Это было уже не преступление, а массовое уничтожение. Особняк Лоррен объял амок, неотвратимый, как автомобиль, упавший в пропасть.

Дэн как раз добежал до лестницы, когда в коридор выглянула Ирис. Жена со страхом посмотрела на меня. Я задержался на секунду.

— Что случилось с доктором, Пит?

— Быстро! — воскликнул я. — Пошли со мной, это Флер.

— Флер? — Ирис побежала следом. — Что произошло?

— Катастрофа: машина рухнула в пропасть. Мы с Вицкофом наблюдали из окна.

— Питер! Но что делала Флер в автомобиле? Куда она ехала?

— Не знаю. Мими и «дорогой» как раз гуляли по шоссе, и Вальтер пытался задержать машину. Они уже на месте, если только что-то удастся сделать.

Большая гостиная особняка казалась холодной и бесприютной, точно галерея с новейшими произведениями искусства. Вицкоф побежал к выходу. На низкой козетке Вилли Фландерс читал какой-то журнал. Он рассеянно проследил за доктором.

Вицкоф был уже за дверями, когда мы с Ирис, тяжело дыша, промчались через комнату. Из охотничьего зала выглянул князь Лагуно с выражением искреннего любопытства на крысиной физиономии.

— Что за суматоха?

— Флер… — едва проговорил я.

— Флер? Она недавно просила меня вывести машину из гаража. А спустя каких-нибудь пятнадцать минут сбежала по лестнице и, даже не поблагодарив, вскочила в кабину. Что с ней случилось?

Я посмотрел на него испытующе.

— Автомобиль был в порядке, когда вы его выводили?

— Да вроде бы тормоза ослабли. А что?

Мы услышали за собой стук высоких каблучков. Я повернулся. В дверях появилась Лоррен в изысканном темно-малиновом платье.

— Что вы тут делаете, ангелочки? Выдумываете новое развлечение или…

— Флер выехала в твоей машине, не справилась с управлением и свалилась в каньон, — ответила Ирис.

В глазах нашей хозяйки засветился ужас.

— В каньон? Но ведь там очень круто, пропасть…

Я зашагал к выходу. Все поплелись за мной, за исключением Вилли Фландерса, который бы все равно нас не догнал. Уже смеркалось, когда мы спустились по мощеной дороге. Я и Ирис — впереди. Прямо перед нами рисовались величественные вершины гор, кое-где лежали пятна вечнозеленых елей. Мне казалось, что я вижу гравюру на дереве, такое спокойствие царило в природе.

— Мы пытались расследовать вчерашнее убийство, а тем временем сегодняшнее…

— Убийство? — докончила моя жена.

— Похоже. Кто-то манипулировал с автомобилем. Никто не смог бы удержать его на дороге. Злодей так ловко подстроил, что Флер непременно должна была скатиться в пропасть.

Наконец я высказал свои опасения вслух.

Лоррен, несмотря на высокие каблуки и длинное платье, не только не отставала, но и догоняла нас. Ее локоны подпрыгивали на голове, а общий элегантный вид выглядел неуместным.

— Питер, дружок, зачем Флер решила поехать в Рено?

— Как? Она собиралась в Рено?

— Ну да. Мне это показалось очень странным. Когда я переодевалась к ужину, она явилась ко мне, объяснила, что обязательно должна побывать в городе, и попросила одолжить старый автомобиль. Я же ответила, что в Рено сейчас Дуг и, если ему позвонить по телефону, он привезет все, что нужно. Однако она уперлась на своем. Я не могла ее понять, и…

Монолог Лоррен продолжался, но я уже не слушал.

Я почувствовал себя виноватым, ибо сообразил, что именно хотела отыскать Флер. Она обнаружила, что потеряла письмо своего мужа к Дороти. Конечно, ей невдомек было, что я его утащил, просто она помнила, что сумочка упала на пол в костеле и все ее содержимое высыпалось.

Естественно, она пришла к заключению, что письмо продолжает лежать на прежнем месте.

Виною всему были мои детективные наклонности. Я нес ответственность за случившееся.

Я почти заболел от страха. Мы добежали до поворота и увидели новый отрезок дороги, извивающийся по краю крутого склона, будто змея. Место, где автомобиль рухнул в пропасть, находилось в двухстах ярдах от нас.

Туда уже спешили Мими Бурнет и Дэн Вицкоф. Его отчаянный вид подчеркивал страшную иронию положения. Всего несколько минут назад он узнал, что Флер продолжает его любить, и сразу после этого она стала жертвой ужасного случая.

Вицкоф дорого платил за свою прежнюю слабость.

Наконец он догнал Мими, бегущую впереди, и уже вдвоем они добрались до места аварии. Мими стала куда-то показывать пальцем. Вицкоф подошел к обрыву и исчез, оставив ее одну трепетать на дороге.

Я приблизился к Мими первым. Ее псевдосредневековое платье с длинными рукавами было помято и усыпано сухими веточками шалфея. Она ломала руки, как обезумевшая леди Шалот из поэмы Теннисона. Ни секунды не размышляя, она тут же бросилась в мои объятия и спрятала лицо у меня на груди.

— Мой дорогой крикнул ей, чтобы она открыла дверцу и выпрыгнула, — прорыдала она. — Флер буквально вышвырнуло из автомобиля напором ветра. Машина в это время перевернулась. Флер осталась лежать вон там, внизу, мой дорогой при ней, а автомобиль скатился дальше.

Я судорожно втянул в себя воздух, стараясь восстановить дыхание. Все столпились вокруг нас. Я посмотрел под откос через голову Мими. Скала в этом месте, хоть и не вертикальная, была очень крутой и голой, за исключением нескольких уступов и отдельных кустов шалфея. На пару сотен футов ниже располагалось каменистое русло реки. Там валялся, точно игрушечный, разбитый автомобиль нашей хозяйки Лоррен. Обломки его пылали, как факел.

А в тридцати футах по склону за кусты дрожащими руками цеплялся Вальтер. По предательской осыпи к нему съезжал Вицкоф. Вальтер склонился над чем-то, невидимым для нас за уступом скалы.

Я с облегчением заметил, что Флер не было возле горящей машины. У нее хватило соображения послушаться Вальтера и открыть дверцу. Она вывалилась из кабины и, может быть, уцелела.

Мими неожиданно забилась в истерике. Лоррен и Ирис стояли рядом со мной. Лагуно — сзади. Я деликатно освободился из объятий Мими и вверил ее заботам жены.

— Займись ею, котенок. Князь, бегите к дому за веревкой. Она понадобится, чтобы вытащить Флер наверх. Я спущусь к ним, вдруг там потребуется помощь.

— Трос в гараже, — объяснила князю Лоррен, и он послушно поплелся выполнять мое распоряжение. Ирис обняла меня за плечи. Во взгляде ее светился страх.

— Будь осторожен, Пит!

— Не волнуйся, у меня резиновые подметки.

Я медленно начал сползать по склону, хватаясь за кусты шалфея. Вицкоф был уже рядом с Вальтером и наклонялся над чем-то, чего я еще не видел. Вскоре и я до них добрался. Сердце мое отчаянно билось. Я вцепился в очередной куст и, перегнувшись, заглянул через плечо Вальтера.

Там была Флер. Бледный, как труп, Вицкоф ощупывал ее тело. Она лежала на спине в разорванном платье, бессильно раскинув руки. Глаза ее были закрыты, на щеках алели яркие пятна крови.

С первого взгляда я бы не определил, жива она или мертва. Вальтер, цепляющийся за пресловутый шалфей, напоминал ленивца в очках. Он был сам не свой от огорчения.

— Автомобиль, — прохрипел он. — Мими и я видели, как он приближался. С ним было что-то неладно, поручик. — Шок его понемногу проходил, и он уже пытался мыслить логически. — Ничего не понимаю. Я лично добирался сегодня на этой машине из Рено. Все было в полном порядке. А потом… Сейчас она летела, будто совсем без тормозов. Чем это объяснить?

Я хорошо знал чем, но не хотел ничего говорить при Вицкофе.

— У вас, во всяком случае, хватило смекалки приказать ей открыть дверцу. Если она жива, то лишь благодаря вам.

Тень улыбки промелькнула на его лице.

— Я пытался задержать машину, но не сумел.

Вицкоф тем временем продолжал осмотр. В глазах его застыло ужасное беспокойство. Наконец он произнес, тупо уставившись в пространство:

— К счастью, шалфей ослабил удар.

Я почувствовал, как страшная тяжесть свалилась а моего сердца.

— Значит, Флер не пострадала?

Вицкоф повернулся ко мне. Похоже, он с трудом понял мои слова, да и узнал меня с большим усилием. Профессиональным тоном, выделяя каждое слово, он ответил:

— Не обнаружено ни сломанных костей, ни следов внутренних повреждений. Она без сознания. Она… — Он замолчал и спрятал лицо в ладонях.

Доктор был убежден, что найдет жену мертвой, и теперь собирал все свои моральные силы. Убедившись, что она чудом осталась жива, он никак не мог поверить такому счастью.

— Веревка, господин поручик! — закричал кто-то сверху.

Я поднял голову и увидел, что Лагуно сбрасывает нам канатик, один конец которого был привязан к дереву. Втроем мы подняли Флер на дорогу. Вицкоф, ни слова не говоря, подхватил жену на руки и зашагал к дому.

Мы пошли следом. Мими в своем средневековом платье все еще всхлипывала, Ирис утешала ее и поддерживала под руку. За ними, игнорируя друг друга, шествовали Лоррен и князь Лагуно. Вальтер и я замыкали процессию.

Френч молчал, по его лицу было видно, что он погружен в размышления.

И вдруг он внимательно посмотрел на меня, как бы оценивая, гожусь ли я в напарники. Получив, очевидно, положительный ответ, он начал:

— Я уже давно нахожусь не в своей тарелке, но сперва не хотел ничего говорить. Бедная Мими, она такая нежная, такая чувствительная… Я бы предпочел отрубить себе руку, чем огорчить ее. Но я совершенно уверен, господин поручик, что кто-то специально испортил автомобиль.

Я промычал в ответ нечто невразумительное.

— Не окажись я и Мими случайно на дороге, все бы подумали, что это случайность. Еще одна случайность, — иронически повторил он. — Но я отлично знаю эту машину: две недели ее водил. Она бы не скатилась, как камень, если бы в ней не сломали тормоза. — Он провел языком по губам. — У такой старой модели тормоза механические. Кто-то забрался в гараж и подпилил тросик, а крутой поворот докончил дело.

Я тоже так думал. Тормоза испортил тот, у кого было время между заявлением Флер о поездке в Рено и ее отправлением. Но кто это?

Словно читая мои мысли, Вальтер сказал:

— Любопытно, Флер сама выводила машину из гаража?

— Ее выручил князь Лагуно, — ответил я.

— Лагуно? — Полное лицо Френча побледнело, и он импульсивно добавил: — Дороти умерла от сердечного приступа. Жанет утонула. И Вицкоф, и Дуг посчитали это нормальным. Никто из них не усмотрел ничего странного в том, что две женщины скончались в течение двух дней. Сперва я тоже старался уговорить себя, что у меня буйное воображение, но теперь… — Он понизил голос, хотя мы шли сзади и нас никто не мог услышать. — Здесь творится что-то неладное, господин поручик, что-то очень подозрительное.

Наконец-то нашелся человек, трезво и рассудительно оценивающий положение. До сего времени я считал Вальтера тенью Мими, но теперь он здорово возвысился в моих глазах.

— Конечно подозрительное, — сказал я, глядя ему в лицо. — Два убийства и одна попытка — что может быть гнуснее? Три женщины за три дня. Если так пойдет дальше, мы все скоро останемся вдовцами.

Эта шутка должна была разрядить обстановку. Но прозвучала она совсем не забавно.

Глава 2

Когда мы наконец добрались до особняка, Вицкоф понес жену наверх. В большом холле нас приветствовал Вилли Фландерс. Опершись на костыль, он стоял под громадной картиной одного из «чудесных мексиканских живописцев» Лоррен. У нас создалось впечатление, что в зале царит кромешный мрак.

Это казалось не только потому, что начало темнеть. Дома, как ни странно, впитывают настроения своих обитателей, точно промокашка чернила. Без сомнения, мы все были напуганы. Даже прозаический Вальтер открыто заявил, что убийца уже три дня фабрикует случайные события. Дом впитал наш страх. Широкая лестница казалась путем, ведущим к открытой опасности.

Лоррен задрожала.

— Зажжем свет: тут совсем как в гробу, — проговорила она и, влача за собой шлейф парчового платья, стала дергать цепочки бра. Комната осветилась. — Друзья, мы все выглядим ужасно! — Она внимательно посмотрела на Мими и с недоброжелательностью, предназначенной специально для нее, добавила: — Мими, кошечка, у тебя такой вид, будто ты подверглась нападению банды краснокожих. Отправляйся наверх и приведи себя в порядок.

Лоррен, Ирис и Мими разошлись по своим комнатам. Лагуно, выпив свой коктейль, переместился в салон. Вилли Фландерс засыпал меня и Вальтера вопросами. Я поведал ему все, но очень хаотично. Дело совсем вышло из-под моего контроля. Убийство Дороти еще как-то объяснялось, даже в случае Жанет была тень мотива, но кому понадобилось убивать Флер?

Может, в вещах Дороти она нашла нечто, имеющее большое значение для убийцы? В этой теории было здравое зерно. Однако в столь необычайной обстановке я не мог размышлять логически.

Три женщины намеревались расстаться со своими мужьями: две из них уже умерли, а третья чудом избежала смерти. Казалось, в бесприютном доме Лоррен спустили с цепи некую нечистую силу, карающую дам, желающих развестись.

Я мечтал выпить гораздо сильнее, чем удовлетворить любопытство Вилли. А потому оставил его и прошел в салон вместе с князем. Стив Лагуно забился в угол со своим виски. Он безусловно нервничал, но старался изобразить из себя угнетенную невинность.

Я налил из графина чистого скотча. Ко мне присоединился Френч. Бросив конспиративный взгляд в сторону князя, он шепнул:

— Но кроме шуток, господин поручик: вы действительно считаете, что Дороти и Жанет были убиты?

У меня уже не осталось сил в одиночку бороться с подозрениями, требовались союзники. И я поведал ему все, что знал, не тая своих подозрений. Они не столько огорчили его, сколько принесли видимое облегчение. Он заявил, что его мнение совпадает с моим, только он думал, что сошел с ума, и теперь рад, что это не так. Если бы не очки и не седина в волосах, он бы походил на мальчика, собирающегося играть в «полицейских и воров».

— В любом случае нужно уведомить полицию, — заметил он. — Только теперь с ними будем говорить мы, а не Дуг с Вицкофом.

Я хотел того же, но собирался привлечь к мероприятию и Вицкофа. А потому объяснил Вальтеру, что будет лучше, если вскрытия начнет добиваться постоянный врач Дороти. Еще мы должны были предупредить Лоррен, прежде чем впутаем ее гостей в следствие по двойному убийству и покушению. Вальтер засомневался, когда я заговорил о Вицкофе: видимо, он не так представлял себе игру и не хотел, чтобы полицейские поверили одному из возможных злодеев. Но он не стал возражать и согласился, чтобы я принял на себя руководство. При этом у него оставалось больше времени на Мими.

— Бедная Мими! Какой страшный удар постигнет ее впечатлительную натуру, когда она узнает, что речь идет об убийствах.

По моему мнению, даже кретин сообразил бы наконец, что тут пахнет преступлениями, а Мими, несмотря на принимаемые ею позы, была достаточно трезвой особой. Впрочем, меня не ослепляла любовь.

Лоррен, Мими и Ирис, приведшие себя в порядок, вышли к нам донельзя элегантные. Они попросили чего-нибудь выпить, однако две смерти и покушение на третью жизнь были достаточными, чтобы заглушить даже темперамент Лоррен. Лагуно и Вилли Фландерс по-прежнему молчали, а «дорогой» крутился около своей невесты, украсившей свой средневековый наряд белой розой.

Мрачное настроение, таившееся во всем доме, дошло и сюда. Никто не вспоминал об убийствах, но было видно, что все о них думают.

Гости сидели, стараясь сохранять спокойствие, но в глазах у них светился испуг.

В мертвой тишине я объявил, что иду наверх к Вицкофу. Лоррен, стараясь не выходить из роли хозяйки, проговорила:

— Правильно, Пит. И спроси, не нужно ли им чего-нибудь?

Ирис тоже поднялась.

— Я с тобой, — шепнула она.

Моя жена двинулась следом. Она выглядела прекрасно. Оригинальное платье Лоррен и средневековый наряд Мими не выдерживали сравнения с новейшей моделью бледно-кремового цвета, отлично пригнанной по фигуре и купленной специально для отпуска со мной.

Я не сомневался, что она надела ее, дабы исправить себе настроение.

Она взяла меня под руку.

— Слушай, Питер, как страшно ничего не знать… Расскажи мне все с той минуты, как ты ушел говорить с Вицкофом.

Пока мы медленно поднимались по лестнице, я подробно объяснил ей ситуацию.

— Выходит, Флер поехала в Рено искать письмо, которое мы украли, — с грустью подтвердила Ирис. — Хороши мы с тобой! Она едва не поплатилась жизнью.

— Одной причиной больше, почему я с радостью буду приветствовать прибытие полиции.

Ирис приостановилась.

— Я просто счастлива, Пит, что мы боремся теперь не одни.

По выражению ее глаз было видно, до какой степени она потрясена.

— Мы поступили глупо, что не уехали вчера, — с сожалением проговорил я. — Теперь уже поздно. Никого не выпустят. Я злюсь на себя за то, что испортил наш отпуск.

— Ничего ты не испортил, милый. Я тоже хотела остаться. И потом, разве можно считать отпуск испорченным, когда мы вместе? — Ирис улыбнулась и снова посерьезнела. — Этот дом начинает меня угнетать. Трудно чувствовать себя в безопасности, когда убийство скрывается за каждым невинным случаем. Кажется, что меня могут убить, когда я войду в комнату, закурю сигарету или… буду чистить зубы. — Она тихо рассмеялась. — Правда, злодей взялся за разочарованных жен. Надеюсь, что он не станет преследовать неразочарованных.

Она сказала то же, что и я Вальтеру, только другими словами. Это не прозвучало забавно тогда, а теперь тем более.

Мы подошли к комнате Флер. Нам открыл Вицкоф. Он производил впечатление вполне счастливого человека. Сказал, что Флер уже очнулась. Он до сих пор не мог поверить в то, что с ней ничего не случилось. Кустарник задержал падение. Если бы не Вальтер и не эти заросли, она бы погибла. Искоса взглянув на Ирис, он заявил, что все объяснил Флер. Она в свою очередь призналась, зачем украла письмо.

Я уведомил его, что не намерен более скрывать свои подозрения и хочу передать дело в руки полиции.

— Желательно, доктор, чтобы вы подготовили свою версию акта о смерти Дороти, — добавил я.

Он удивленно захлопал глазами.

— Вы даете мне шанс спасти свою карьеру. Я и теперь не могу понять вашего благородства.

Я смешался.

— В конце концов, все мы должны помогать друг другу.

Он предложил мне побеседовать с Флер, но недолго. Она лежала на кровати возле окна. Я подошел к ней, а Вицкоф и Ирис остались у двери. Ее лицо сияло, несмотря на царапины и раны. Срывающимся голосом она поблагодарила меня за то, что я сумел соединить ее с мужем.

Поскольку я чуть не послужил причиной ее гибели, то слова эти посчитал великодушными.

— Вы были так добры, передав письмо мужу, но мне хотелось, чтобы Дэн все объяснил сам. — Она улыбнулась. — Сейчас мы послание уничтожим.

— Ответьте, Флер, автомобиль, на котором вы ехали, был неисправен?

На лице ее отразился ужас при воспоминании о страшных переживаниях.

— Да, уже на первом повороте я все поняла. Хотя сперва тормоза были в порядке, отказали они неожиданно, будто что-то оборвалось.

— А кто знал, что вы собираетесь ехать в Рено? Иными словами, кто мог подпилить тросик, пока вы беседовали с Лоррен?

— Я попросила князя вывести машину из гаража…

— И больше никому об этом не сообщали?

— Нет. Правда, при разговоре с Лагуно присутствовал Вилли Фландерс. Но он читал, не обращая на нас внимания. Потом наверх прошли вы. Мими со своим «дорогим» отправились гулять, а Дуг вообще остался в Рено.

— Прекрасно! — сказал я. — И еще одно. Обыскивая комнату Дороти, вы ничего не взяли, кроме письма мужа?

— Еще я нашла то, второе письмо Лагуно к Дороти. — В глазах Флер отразилась неуверенность. — Может, это ужасно, что я сунула его под дверь Жанет, но мне показалось, что она должна быть в курсе.

— Помимо них вы больше ничего не утащили?

— Нет.

— Вы уверены? Никакой самой мелкой вещички, которая могла показаться вам совершенно незначительной?

Она беспокойно пошевелилась.

— Конечно я уверена. Вы хотите…

Я улыбнулся и похлопал ее по руке.

— Не надо ни о чем беспокоиться.

В комнату вошли Ирис и Вицкоф. Ирис тут же заговорила с Флер, а Вицкоф, взяв жену за руку, устремил на нее взгляд, полный такого обожания, будто вокруг ее головы сиял ореол.

Наконец мы их покинули. В коридоре Ирис заговорила первой.

— Только Лагуно знал, что она возьмет эту машину.

— Лагуно и Фландерс.

— Но Фландерс исключается. У него нет ноги, он бы не смог быстро добраться до гаража, да еще работать там.

— Ты права, — согласился я, — конечно, не смог бы.

В столовой все общество уже собралось к обеду.

Я подошел к Вальтеру.

— Мы уведомим Лоррен о нашем решении после еды, а уж потом вызовем полицию.

По совершенно неведомой причине Лоррен устроила трапезу при свечах. Но в ее ультрасовременной столовой эта затея практически провалилась. Колеблющиеся языки пламени бросали на наши лица неестественные блики.

Один из самых изысканных обедов Лоррен ни к чему не привел. Над напряжением, царившим среди присутствующих, доминировала враждебность между Лоррен и Мими. Они не разговаривали друг с другом. Время от времени Лоррен недобро поглядывала на соперницу. Мими хорошо владела собой. Ее внешность выигрывала при этом освещении. В бронзовом платье с рукавами в стиле Меровингов и белой розой на груди она выглядела исключительно живописно. Еду она клевала, как птичка, порою заботливо поглаживая цветок. Некое внутреннее удовлетворение, похоже, заставляло ее буквально светиться. Она переживала какой-то триумф.

Я догадывался, что он связан с Дугом Даусоном, но понятия не имел, что за ним кроется. Отношения Мими и Дуга были для меня совершенно неясны.

Я посмотрел на Вальтера, пытаясь определить что-то по его виду, но он рассеянно жевал, ничего вокруг не замечая.

После обеда мы с Вальтером попросили Лоррен уделить нам несколько минут для разговора наедине. Она повела нас в маленькую комнату за библиотекой, которой я прежде не видел. Обставленная во французском стиле, с диваном и креслами, обтянутыми желтой парчой, она битком была набита севрским фарфором. В камине пылал огонь. Комнату эту оформлял, по-видимому, один из лучших декораторов Лоррен.

Наша хозяйка уселась в кресло возле огня. Она прекрасно смотрелась на фоне стильной обстановки. Вальтер примостился на диване, сохраняя очень серьезное выражение лица. Я встал рядом с Лоррен.

— В чем дело, цыплятки?

Я боялся, что у нас возникнут трудности, ведь Лоррен с самого начала вела себя как устрица. Я не винил ее. Просто она была слишком богата. К ее услугам всегда находился какой-нибудь Трокмортон, охраняющий клиентку от внешнего мира, где случались такие отвратительные вещи, как убийства. Сказать Лоррен, что в ее особняке совершено преступление, было равносильно объявлению царевне из сказки о том, что волшебная палочка доброй феи испортилась и лягушка, которой полагалось в эту царевну превратиться, навсегда останется земноводным.

Но к моему удивлению, едва я заговорил об автомобиле, Лоррен прервала меня на полуслове:

— Ты наверняка хочешь сообщить, что кто-то подпилил трос тормоза. Мне это тоже пришло в голову. Только неделю назад его подтягивали. — Огонь отбрасывал блики на ее лицо. — Может, я произвожу впечатление идиотки, но я себя таковой не считаю. Сегодня вечером кто-то пытался убить Флер. — Она внимательно посмотрела на меня. — А это значит, что Дороти и Жанет тоже были убиты. Этот чудовищный Лагуно прав. Вы собираетесь вызвать полицию, да? И решили деликатно уведомить меня об этом?

— Я рад, что ты именно так ко всему отнеслась, Лоррен!

— А разве можно иначе? Сперва я поверила Дугу и Дэну. Я же не видела в смертях Дороти и Жанет ничего подозрительного. Но теперь, Пит, скажи, что происходит? — Она умоляюще взглянула на меня, потом на братца. — Я пригласила их сюда, чтобы все были счастливы. Никогда не предполагала… — В ее глазах светился испуг.

Я подошел к ней и взял за руки.

— Ладно, Лоррен, ты не виновата.

Она поднялась.

— Но кто это, Пит? Кто занимается такими вещами?

Вальтер тоже встал.

— Не огорчайся, Лоррен, полиция все выяснит. Это их обязанность.

— Вы прямо сейчас туда позвоните? — спросила Лоррен.

— Чем скорее, тем лучше, — мрачно ответил я. — Неизвестно, что еще случится в ближайшее время.

— И почему Трокмортон задержался! — Лоррен схватила меня за руку. — Пожалуйста, Пит, подожди возвращения Дуга. Он скоро должен появиться, буквально через считанные минуты.

— Зачем, интересно, нам Даусон? — В голосе Вальтера звучала явная враждебность. — Ты сама заявила, что он был среди тех, кто пытался скрыть истину.

— Я такого не говорила. — Лоррен повернулась ко мне. — Он утверждает, будто Дуг умышленно не заявил в полицию. Это неправда!

— Частично — да. Дуг попал под влияние доктора Вицкофа. Но сейчас Вицкоф признает свою ошибку и считает, что Дороти действительно отравили. Он потребует вскрытия.

Видя по ее глазам, что она очень любит Дуга и всякие подозрения против него были бы для Лоррен ударом, я добавил:

— Не беспокойся о Дуге. Ты знаешь его лучше, чем мы. Тебе известно, что бы он сделал, а что нет.

— Вальтер, пожалуйста, давай подождем, пока вернется Дуг, — обратилась к брату Лоррен.

Вальтер неуверенно посмотрел на меня.

— Если…

— Прошу тебя. — Лоррен подошла к нему. — Неужели ты не понимаешь? Ты никогда не был богат. И конечно, тяжело иметь сестру, одну из богатейших женщин мира. Ведь это означает, что я всегда у всех на виду. Любое событие, происшедшее со мной, моментально начнут мусолить на первых страницах газет по всему земному шару. Подумай, потом до конца моей жизни люди будут показывать на меня пальцами и шептать: «Это Лоррен Плейгел. В ее доме убили двух человек. Говорят…» А Дуг знаком со всей полицией Невады. Если власти вызовет он, они будут относиться к нам доброжелательно. И постараются не раздувать истории. Пойми меня!

Вальтер неуклюже похлопал ее по руке.

— Хорошо, хорошо, подождем Дуга.

— Конечно, — поддержал я его.

— Спасибо, друзья!

Лоррен вынула сигарету из маленькой эмалированной шкатулки и закурила. Мы молчали. Глядя на изящную, точеную фигурку Лоррен, я невольно задумался. Я знал и любил ее много лет, но она оставалась для меня загадкой. Почему она не вышла замуж? За время нашего знакомства она была помолвлена не менее пяти раз, но замужеству всегда что-то препятствовало. Может быть, деньги? И в последнюю минуту она приходила к убеждению, что женихи интересуются лишь ее богатством, а не ею самой? А что с Дугом, обольстительным азартным игроком, о котором никто ничего не знал? То, что Лоррен была им увлечена, не вызывало никаких сомнений. Я видел, какими глазами она смотрела на него.

Однако заметил я и нечто другое в ее взгляде. Мне припомнилось маленькое личико Мими с его деланной наивностью, воркование с Вальтером и многозначительные взоры в сторону Дуга. Была ли Мими причиной нехорошего настроения Лоррен?

В комнате опять воцарилась тишина. Внезапно из окна послышался шум подъезжающего автомобиля.

Лоррен выпрямилась.

— Это Дуг!

— Пойдем к нему! — сказал Вальтер.

Вы втроем направились в библиотеку. Там Лагуно читал журналы. Не обращая на него внимания, мы двинулись в холл. Первой на улицу вышла Лоррен. Но вдруг так неожиданно остановилась, что я едва не налетел на нее.

Посмотрев поверх ее головы, я тоже остолбенел, но не машина была тому причиной, а пара, расположившаяся на первом плане: целующиеся Дуг и Мими.

Глава 3

Они поспешно отскочили в разные стороны, но опоздали. Как всегда, на Дуге были джинсы и клетчатая рубаха с открытым воротом. Однако обычный апломб изменил ему. Мими, пытаясь сохранить приличия, сделала озабоченное лицо. Ее улыбка маленькой пай-девочки больше напоминала гримасу пойманной в капкан лисицы. Белая роза, уже увядшая, по-прежнему красовалась на ней. Лоррен стояла неподвижно. Ее горделивая осанка шла вразрез с обычной беззаботностью.

Ледяным тоном она произнесла:

— Пакуй свои вещи, Мими, и немедленно уезжай!

Она сказала это повелительно, точно хозяйка, выгоняющая служанку-неряху.

Вальтер удивленно смотрел на свою невесту и Дуга, ничего не понимая. Его полный подбородок дрожал.

— Но ведь здесь должно быть какое-то объяснение, — бормотал он.

— Конечно, — усмехнулась Лоррен. — Если бы ты не был таким слепцом, то давно бы заметил неладное. Она постаралась попасть в одну машину с Дугом, когда мы ехали в Рено. И наверное, там доказала ему, какая она чувствительная и нежная. Потом навязалась к Дугу в партнерши по румбе, чтобы продемонстрировать, сколько в ней секса и очарования. Затем начала высмеивать меня и мои наряды. Именно под ее влиянием Дуг внушил мне отвращение к моему купальному костюму. Мими непрерывно вдалбливала ему, какая она одухотворенная и артистичная. Заботилась о нем, наливала разные напитки. И все для того, чтобы показать, какой будет великолепной женой, каждый вечер приволакивающей мужу его ночные туфли к камину.

Она устало повела плечами.

— Ее игру я раскусила сразу, и это было омерзительно.

Дуг уставился на кончики своих туфель. Мими не произносила ни слова. Вальтер, совершенно потеряв голову, бормотал:

— Но Лоррен… она… она помолвлена со мной.

Лоррен взяла его за руку.

— Миленький, я не хотела вмешиваться в твои дела. Наверное, я поступила плохо. Тебя так легко обмануть: ты легковерен, как дитя. Ты встретил ее бог знает где. Скорее всего, в Лас-Вегасе. По-твоему, зачем она с тобой связалась? Ведь ты не Адонис, бедный мой! Не понимаешь? Поскольку ты мой родной брат, ей показалось, что это будет хорошая партия. Но когда ты привез ее сюда и она увидела, что денег у тебя нет, все изменилось. Ей подвернулся Дуг, владелец престижного клуба в Рено, кандидат куда более интересный, хотя и помолвленный со мной. Она быстренько перестроилась, на всякий случай держа тебя про запас.

Вальтер заморгал глазами. А Лоррен обратилась к Мими:

— Где твоя Эдна Винцент Миллей и твое заигрывание: «Мой дорогой сорвал для меня сегодня розы»? Где бы ты ни появилась, вокруг тебя вечно порхали феи и мотыльки. Но ты всегда была и останешься обычной девкой!

Лицо Мими побелело, сравнявшись по цвету с ее помятой розой. Она сделала полшага к своему жениху и пробубнила:

— Мой дорогой…

Вальтер слабо улыбнулся.

— Я уверен, Мими, что все объяснится. Здесь какая-то ошибка. Нужно…

Лоррен рассмеялась.

— Я бы посоветовала тебе, Мими, как-то договориться со своим «дорогим». Не знаю, насколько ты продвинулась с Дугом, но с Вальтером ты попусту тратишь драгоценное время. Во-первых, у него нет ни цента, кроме того, что я ему дала. А во-вторых, Дуг для тебя недостижим.

Она замолчала. Мы напряглись, наблюдая за ней. И она почти шепотом спокойно добавила:

— Уже шесть месяцев, как мы с Дугом поженились.

Я застыл от удивления. Вальтер открыл рот. Мими склонилась так, будто ей подрубили колени. На верхней губе Дуга выступили капли пота.

— Лоррен! — с упреком закричал он.

Она повернулась.

— Какое это теперь имеет значение? Мы должны были объявить обо всем Трокмортону. — Она взглянула на меня. — Поэтому его и пригласили. Ему первому мы должны были сообщить о нашей женитьбе: он же мой адвокат. А потом мы бы сыграли свадьбу, настоящую свадьбу. Потому я и пригласила своих школьных подруг, что была счастлива и хотела, чтобы они тоже помирились со своими мужьями. — Неожиданно она расхохоталась. — Ужасно смешно. Мои подруги не только не помирились, но даже умерли. А муж обманул меня прежде, чем мы объявили о нашей женитьбе.

На красивом лице Дуга отразилось нетерпение. Он шагнул к Лоррен.

— Милая, послушай…

Она пренебрежительно отвернулась от него и обратилась к Мими:

— Не люблю сцен, Мими, поэтому уезжай немедленно. Собирай вещи и проваливай.

— Конечно, я уеду, — твердо ответила Мими. — Не останусь тут ни минуты. Не желаю, чтобы меня оскорбляли.

Я прервал эту сцену, выступив вперед, точно голос разума:

— Сперва мы должны вызвать полицию. Сомневаюсь, что потом они позволят кому-нибудь скрыться.

Мими злобно набросилась на меня:

— Наконец вы сказали правду, господин поручик. Вы подтвердили, что двое гостей Лоррен были убиты. Прекрасно! Еще одна причина, чтобы поскорей отсюда убраться. Если я понадоблюсь полиции, хотя и не знаю зачем, у нее останется мой адрес. Они меня легко найдут. — Приподняв край развевающегося платья, она ускакала в сторону выхода.

Вальтер бросился за ней.

— Мими…

Задержавшись на ступеньках, она бросила на него полный презрения взгляд.

— Мне ни к чему мужчина, который спокойно смотрит, как меня оскорбляют. Я покончила с тобой раз и навсегда. — Она хрипло рассмеялась. — И не воображай, мой дорогой, что после этого я буду несчастлива!

С этими словами она исчезла.

Вальтер, немного поколебавшись, растерянно хихикнул и обратился к Лоррен:

— Знаешь, Лоррен, по-моему, ты была к ней несправедлива.

Он поплелся следом за невестой, взывая: «Мими! Мими!», как тенор в последнем акте «Цыгана».

Дуг не обращал внимания ни на меня, ни на Вальтера, ни на Мими. Он смотрел только на Лоррен, плотно сжав губы. А потом неожиданно подошел к ней и схватил сильными руками. Она попыталась вырваться, но тщетно.

— Конечно, милая, все это плохо выглядит, — тихо сказал он. — Но я сейчас объясню. Мне нужно было давно сделать это, но, увы…

— Что тут объяснять? — У меня создалось впечатление, что Лоррен в глубине души жаждала остаться в его объятиях и боролась не только с ним, но и с собой. — Ты целовал Мими. О чем еще говорить? И главное не то, что один поцелуй и какая-то Мими имеют для тебя значение, а то, что ты спутался с такой убогой лицемеркой.

— Лоррен, пожалуйста, выслушай меня…

— О, теперь я все понимаю. Или ты считаешь меня идиоткой? Ты заявил, что желаешь сохранить в тайне нашу женитьбу: бедняку, мол, будет неловко становиться мужем Лоррен Плейгел. Я поверила тебе и одолжила денег на создание клуба. Ты якобы хотел чего-то достичь прежде, чем объявить о нашем браке. Твои замыслы удались. Ты такой же, как и все. Ты женился на мне потому, что тебя привлекли деньги Плейгел, а сохранить женитьбу в тайне ты решил, чтобы свободно управлять своим клубом, играя роль провинциального соблазнителя, кавалера без всяких обязательств. Сколько разведенных дам, подобных Мими, попались на эту удочку?

Глаза Дуга заблестели.

— Я люблю тебя, Лоррен. Ты единственная…

Но Лоррен уже освободилась от своей зависимости.

— Не лги. Зачем?

— Это не ложь!

Стройная, взволнованная, она замолчала. Губы ее дрожали. Она вытащила платочек и вытерла их.

— Прежнего уже никогда не будет. Так, как прежде, никогда… — Ее голос оборвался.

Она повернулась, зашелестев платьем, и скрылась в доме.

Оцепеневший Дуг даже не тронулся с места. Я тоже. Какой человек, будучи в здравом рассудке, мог флиртовать с Мими? Этого я не понимал. А то, что Дуг сделал это, став мужем Лоррен, вообще превосходило мое разумение. Я не испытывал к нему сочувствия.

— Приношу свои поздравления по поводу твоей женитьбы, — иронически произнес я.

Он вздрогнул, посмотрел на меня и натужно улыбнулся.

— Женщины! Женщины всегда останутся женщинами! — После столь глубокомысленной тирады он не сказал больше ни слова.

Однако были дела поважнее. Тайный флирт Дуга вполне мог представляться событием необычайным, но в то же время на наших глазах произошли два убийства. Я решил уведомить его обо всем. Сообщил о покушении на жизнь Флер, пока он находился в Рено, и о том, что Вицкоф, Френч и я собираемся вызвать полицию.

Если я надеялся его встряхнуть, то меня постигло разочарование.

Едва услышав, что Вицкоф потребует вскрытия тела Дороти, он заворчал:

— И когда этот тип образумится? Сначала говорит, что она умерла от сердечного приступа… Не поверь я ему и…

Он замолчал, внимательно меня разглядывая.

— Я по наивности обманывал себя. Но теперь вижу ясно. Я просто не представлял, как в доме Лоррен могло произойти убийство. Очевидно, я ошибался.

— Очевидно, — согласился я.

Он присвистнул.

— Дороти… Жанет… Флер… Что это значит, поручик? Здесь действует какая-то банда?

— Спросите что-нибудь полегче.

— По-твоему, это еще не конец?

— Мне было бы гораздо спокойнее, если бы здесь появилась полиция. — И я объяснил ему, что полицию, по желанию Лоррен, должен вызвать он.

— Хорошо. — Энергия снова забила из него ключом. — Лучше всего пригласить инспектора Крега. Он отличный специалист. И с прессой замечательно ладит, — Дуг направился к лестнице. — Пошли, не будем терять времени.

Дуг Даусон был человеком, приспосабливающимся к любым обстоятельствам. Не далее как сегодня утром он оптимистически заявлял, что все само собой устроится. А сейчас рвался к действию.

Мы вошли в пустой холл, и он кратко переговорил по телефону.

— Через какие-нибудь полтора часа Крег приедет. Я ничего ему не рассказал, просто просил, чтобы он прибыл.

— Прекрасно.

Он болезненно улыбнулся.

— Я бы не хотел, поручик, чтобы ты вспоминал о нашей с Лоррен женитьбе и о Мими. Только из-за Лоррен. Мими меня вовсе не интересует. А теперь я пойду наверх и постараюсь все объяснить моей маленькой хозяйке.

Он произнес это с вызовом.

Но когда я посмотрел ему в лицо, то усомнился, что ему удастся объяснить своей маленькой хозяйке хоть что-то.

Глава 4

В салоне было мрачно, как в покойницкой. Вообще весь дом наводил на меня дрожь. Еще два дня назад мы были веселы. А теперь? Дороти и Жанет умерли. Вилли Фландерс и Лагуно стали вдовцами. Флер, чудом избежавшая смерти, сделалась пациенткой собственного мужа. «Дорогой» превратился в обычного. Вальтера Френча, врачующего разбитое сердце. Лоррен с ее тайным замужеством закрылась в своей комнате, не желая слушать так называемых объяснений Дуга. А посредине всей этой несусветной галиматьи болтались Ирис и я.

Вероятно, еще ни один поручик морского флота так скверно не проводил отпуск.

Я налил себе виски и стал думать об Ирис. Я находился в таком состоянии, что даже краткое ее отсутствие очень меня беспокоило. Я как раз собрался ее разыскать, когда в салон приковылял Вилли Фландерс. Экс-моряк выглядел расстроенным.

— Господин поручик, мне бы хотелось попросить вас кое о чем. Я слышал, как Дуг вызывал полицию. Они появятся еще сегодня вечером.

— Да, примерно через час.

Он посмотрел на свои боксерские часы.

— Интересно, они приедут по поводу случая с миссис Вицкоф?

Бессмысленно было держать его и дальше в неведении.

— Мы пригласили их потому, — сказал я, — что кто-то покушался на жизнь Флер сегодня днем и кто-то убил Дороти и Жанет.

Он не удивился.

— Я это подозревал, господин поручик. После трагедии с Жанет я уверен был, что и Дороти убили.

Конечно, согласно правилам хорошего тона весть о насильственной смерти должна была ужаснуть мужа, но я знал, что Вилли страшно доволен таким оборотом дела и прекрасно понимает, что мне это известно. Здесь мы отлично чувствовали друг друга.

— Собственно, я так и думал… — внезапно проговорил он. — У вас это идиотское завещание, по которому Жанет Лагуно оставила мне все свое состояние?

— Да, — ответил я, не видя, к чему он клонит.

— Ситуация мне совсем не нравится. Жанет меня не знала. И сделала наследником лишь по капризу. Я не имею на это права. Прошу вас, господин поручик, порвите это завещание и забудьте о нем.

— Порвать? Но как? Ведь Жанет его мне доверила.

Он заупрямился.

— Я не желаю ее денег.

— Послушайте, Вилли, давайте рассуждать здраво. Жанет оставила вам свое состояние, во-первых, затем, чтобы сгладить обиду, нанесенную вам Дороти, а во-вторых, для того, чтобы оно не досталось мужу. Если я уничтожу документ, Лагуно наследует все. По-вашему, Жанет этого хотела?

Он слабо улыбнулся.

— Нет, конечно. Но у нее был магазин модной одежды. Не могу же я заниматься бабскими тряпками!

— Его можно продать. Вырученные деньги обеспечат вас до конца жизни. — Я посмотрел на его пустую штанину. — Вряд ли вы сумеете найти работу. Не будьте дураком. Берите то, что плывет в руки. Сколько благородных целей вы сумеете осуществить. Например, устроите дом для бывших боксеров среднего веса или что-нибудь в этом роде.

Он задумался, потом кивнул головой.

— Вообще-то вы правы. Извините за глупые идеи, забудем о них.

Он направился к выходу.

— Кстати, вы не видели мою жену? — спросил я вдогонку.

— Видел: она в библиотеке.

Я открыл дверь в зал. В это время на лестнице появился Дуг. Его лицо было хмурым и удрученным. Едва он сбежал вниз, я спросил:

— Вероятно, Лоррен не пожелала слушать объяснений?

Он не ответил и выскочил во двор.

Ирис сидела в библиотеке одна. Она расположилась у окна с толстым томом на коленях. Но при виде меня отложила книгу и поднялась.

— Питер, что же такое творится? Все носятся как угорелые, все страшно заняты… Сначала Мими, потом Вальтер, за ним Лоррен, следом Дуг.

— Произошло множество событий, — ответил я.

— Вы вызвали полицию?

— Да, она появится скоро. Что ты читала?

— Ох, старалась о кураре подробнее узнать. Я уверена, что разгадка всего дела зависит от первого случая с Дороти. Если бы нам удалось установить, каким образом ее отравили, остальное бы выяснилось само собой. — Жена беспомощно пожала плечами. — Но ничего нового я из книг не вынесла.

— Не нужно, милая, ничего выяснять. Теперь это работа полиции.

— Я знаю. Их приезд все облегчит. Исчезнет наконец это чувство страха. Но, Питер, разве моя бедная совесть останется чиста? Я не привыкла делать что-то до половины.

У Ирис был такой обезоруживающе серьезный вид, что я поцеловал ее.

— Ирис Дулич, знаменитый детектив из Голливуда и кинозвезда одновременно.

— Не смейся надо мной. Меня бесит то, что под моим носом совершаются убийства, а я не могу понять для чего. У нас перчатки Дороти, запачканные кураре. Я много о них думала. Они кожаные и укола бы не пропустили. Значит, перчатка испачкалась, когда Дороти убирала ее в сумочку. Однако в сумочке нет и следа кураре. Выходит, кто-то уже устранил эту ловушку. В принципе каждый мог добраться до сумки Дороти после ее смерти. — Ирис была сильно угнетена. — Это все ужасно обескураживает, Пит.

Она не ошибалась в вопросе о кураре. Вицкоф все мне объяснил. Вскрытие могло не обнаружить присутствие яда. А если полиция не сумеет доказать, что Дороти была отравлена, смерть Жанет будет еще труднее классифицировать как не случайную.

Ирис энергично откинула назад волосы.

— Пит, если мы не узнаем, как отравили Дороти, я сойду с ума и у меня будет трястись голова. Ты ведь не хочешь этого?

— Нет, — ответил я.

— Тогда не надо отступать только потому, что должна приехать полиция. Но сперва расскажи, что же произошло. — Она грустно вздохнула. — Так не пойдет. Ты всегда в курсе всего, а я остаюсь в стороне.

— Хорошо, расскажу, но при одном условии.

— При каком?

— Я заберу тебя из этой жуткой библиотеки в нашу комнату.

Ирис подала мне руку, и мы прошли в салон. Там было совершенно пусто.

Раньше этот дом казался нам очень оживленным, а теперь создавалось впечатление, что мы — его единственные обитатели.

Правда, на лестнице мы встретили Мими Бурнет. Она сбегала с верхнего этажа, набросив на свой средневековый наряд меховую накидку и держа в руках вместительный чемодан.

Пролетая мимо, она окинула меня холодным взглядом.

— Я возьму автомобиль Дуга. Если понадоблюсь, я в отеле «Рок» в Рено, — выпалила она.

Мими так спешила, что даже не закрыла за собой дверь.

— Что она творит, боже мой!

— Тут дело в одном из обстоятельств, о которых я должен тебе поведать.

Оказавшись у себя, мы уселись на кровати. Прочая мебель здесь была настолько современной и угловатой, что не обеспечивала ни малейшего удобства. В красках я пересказал своей жене предыдущую сцену и предложение Вилли о завещании Жанет.

— Вот такие дела, — закончил я. — Хорошо лишь то, что Дуг вызвал инспектора Крега. Это настоящий специалист, и он постарается не поднимать шума вокруг происшедшего.

Ирис лежала на кровати и серьезно смотрела на меня.

— Никогда бы не заподозрила, что Лоррен замужем за Дугом. Правда, мужчины типа Дуга нравятся богатым женщинам. Он красив, хорошо сложен. Но почему они скрывали свою женитьбу?

— По его желанию: он не хотел, чтобы люди говорили, будто он женился на Лоррен без гроша за душой. Потому Лоррен и дала ему взаймы на организацию клуба. Они ждали, пока он хоть немного разбогатеет. Тогда Дуг сделался бы состоятельным джентльменом из Невады.

— Но клуб процветает, он уже приносит прекрасные доходы!

— Вот именно. Теперь они решили объявить о своей женитьбе. Лоррен вызвала Трокмортона, дабы ему первому рассказать об этом и попросить его юридического благословения. За этим нас всех и собрали: Лагуно, Вицкофов и Фландерсов. Она хотела, чтобы разбитые семьи восстановились и, осчастливленные, славили ее бракосочетание.

Ирис грустно усмехнулась.

— Бедная Лоррен, ей ничего не удалось.

— Да, почти.

— Но я совершенно не понимаю истории с Мими. Почему Дуг крутится возле этой лицемерки в такой ответственный момент? Может, я, как женщина, не разбираюсь в таких делах? Но разве Мими похожа на сирену, ради которой мужчины теряют голову, забывая о чести и миллионах Плейгел?

— Что до меня, то ради нее я не забыл бы даже о пятицентовых леденцах.

— Чем же объяснить ее власть над Дугом?

— Меня тоже это интересует.

Ирис непроизвольно оглядела комнату и стала присматриваться к туалету.

— Питер! — позвала она.

— Что случилось?

Она быстро сорвалась с места.

— Питер, кто-то рылся в нашей комнате!

— Рылся?

— Да, вещи на туалетном столике переставлены. Духи у меня всегда слева… И взгляни на ящики комода: я их задвигала. А теперь два полуоткрыты. Ты не входил сюда после обеда?

— Нет.

— Значит, здесь был кто-то другой.

Я поднялся.

— Ничего не исчезло?

— Сейчас проверю.

Ирис поспешно стала перебирать наши вещи.

— Нет, ничего. Я проверила все, за исключением запертого ящика комода.

— Запертого?

— Того, в котором я прячу копилку, завещание Жанет и сумочку Дороти.

Разнервничавшись, Ирис едва нашла ключ и открыла ящик. Я стоял рядом.

Все было на месте. Возле ужасной свинки лежала сумочка Дороти и сложенный лист бумаги — завещание Жанет.

Ирис взволнованно посмотрела на меня.

— Кто-то искал сумочку или завещание. Он так спешил, что не рискнул взломать замок. Счастье, что я заперла ящик на ключ.

— Никто, за исключением Вицкофа, не знал, что сумочка Дороти у нас, — начал я рассуждать вслух, — Но я не вижу никакого повода ее красть. Похоже, речь идет о завещании.

— Вилли Фландерс. Может, он пришел сюда его уничтожить?

— Или Лагуно. Если бы завещания не стало, он бы сделался наследником. Этот человек способен на все. — Я нагнулся, достал сумочку с завещанием и положил их на комод. — В любом случае тот, кто попробовал один раз, попробует еще. Рискованно прятать эти вещи под десятицентовым замком. Как только приедет инспектор, мы передадим их ему.

— Ты прав, — неуверенно произнесла Ирис.

Она нажала замок сумочки, и мы заглянули внутрь. Ирис вынула оттуда перчатки Дороти: на указательном пальце ясно проступило красное пятно. Ирис вскрикнула, схватила одну фишку и побежала в ванную.

— Что такое?

Я услышал шум воды. Через минуту жена вернулась. В одной руке она держала фишку, в другой — полотенце.

— Посмотри, Пит!

На белой материи отпечаталось красное пятно, такое же, как на перчатке.

— А я не сомневалась, что это кураре! — грустно сказала она.

— Ну и?.. — спросил я, ничего не понимая.

— Внимательно посмотри на цвет этих фишек: они красно-бронзовые, неотличимые от кураре. Я намочила фишку и потерла ее полотенцем. Соображаешь? Одна из фишек была мокрая. Потому Дороти и запачкала перчатку. Это не кураре, а краска.

Она тяжело опустилась на край кровати.

— Да, Пит, мы вернулись к исходной точке. Вскрытие может не показать, что Дороти отравили. Автомобиль сгорел, и подпиленный трос вряд ли обнаружится. Нет никаких подтверждений, что Жанет утопили. Приедет полиция. Какие факты мы сможем ей предъявить? Заявим только, что происшедшее с тремя женщинами очень подозрительно. И все. Никаких доказательств преступлений. Знаешь, милый, на Тихом океане ты — герой, я в Голливуде — звезда, но детективы мы никчемные.

Она, как всегда, была права. Испачканная перчатка была единственной уликой, которую мы могли предъявить. Инспектору Крегу, как и нам, придется блуждать в потемках.

Но я не огорчался так сильно, как Ирис. Детективные наклонности были развиты у нее больше, чем у меня. Мне хотелось только вырваться из этого злосчастного дома и провести с Ирис несколько спокойных дней, прежде чем окончится мой отпуск. Я подумывал о скором отъезде.

— Не будем ломать себе голову, котенок, пусть они уничтожат друг друга. Это нас не касается.

Я поцеловал ее и сразу забыл о чужих проблемах. Ирис отодвинулась.

— Милый, инспектор Крег прибудет в ближайшие минуты. — Она подошла к окну. — Мы услышим, когда подъедет машина.

Я встал около нее. Из нашего окна просматривался гараж. На чистом небе сияла луна Невады.

Двери одного из боксов гаража были полуоткрыты, и какое-то белое пятно на гравии привлекло мое внимание. Порыв ветра унес его во двор. В слабом ночном свете виднелось нечто, похожее на дамский чулок.

— Действительно чулок, — подтвердила Ирис. — Откуда он взялся? Из гаража?

Я вгляделся в двери. Там стоял спортивный автомобиль.

— Слушай, ведь это машина Даусона?

— Наверное. — Ирис посмотрела на меня с сомнением. — Но ведь Мими заявила, что поедет на нем?

— Она могла взять одну из машин Лоррен. Ты не слышала шума автомобиля?

— Вроде нет. Неужели Мими до сих пор сидит в гараже? Может, она передумала и не поехала?

— Решение от нее не зависело. Лоррен просто выкинула ее. Да еще чулок…

Мы посмотрели друг на друга. Я спрятал завещание Жанет в сумочку Дороти, засунул в ящик, старательно его запер и ключ передал жене.

— Идем, — сказал я.

Мы вышли из комнаты, заперев ее. А когда шагали по пустому коридору, из комнаты Дуга появились ее хозяин и Вальтер.

— Вы уговорили Лоррен позволить Мими остаться? — спросил я у Вальтера.

Френч выглядел озабоченным.

— Нет. Ни Мими, ни Лоррен не захотели меня слушать. Как это печально! Дуг уверил меня, что между ним и Мими ничего не было. Мими обычный простодушный ребенок…

Я резко прервал его нытье:

— Дуг, Мими должна была ехать в Рено на твоем автомобиле?

— Почему бы и нет? — вызывающе произнес муж Лоррен. — Ей нужно было туда добраться на каком-то транспорте.

Ирис нетерпеливо потянула меня за руку.

— Идем, Питер.

Не обращая внимания на их удивленные взгляды, мы быстро сбежали по лестнице. Я распахнул парадные двери настежь. Мы спустились на дорожку и, миновав белую колоннаду, направились к гаражу.

Невзрачный, забытый всеми чулок лежал на том же месте. Ирис задержалась, чтобы поднять его, а я сразу подошел к открытым дверям гаража и едва не споткнулся обо что-то, валяющееся возле входа. Это был чемодан: крышка распахнута, содержимое разбросано в совершеннейшем беспорядке.

— Вполне приличный чулок, милый, — услышал я голос Ирис. — Наверное, он принадлежит Мими.

— Ты права: тут ее чемодан, кто-то бесцеремонно его перерыл.

Ирис подошла ближе. Я переступил через раскиданные вещи и оказался в темном помещении гаража. Я повернул выключатель. Ирис, стоящая позади, тихо вскрикнула.

Рядом с зеленым автомобилем Дуга на каменном полу лежала Мими. Меховая накидка сползла с ее плеч и походила теперь на крылья летучей мыши. Средневековый наряд ее был разорван, а голова покоилась в луже крови.

Поблизости я заметил большой камень с неровными краями. Было совершенно ясно, с какой целью его употребили.

Дрожа от волнения, я присел над бедной Мими на корточки.

Она глядела на меня мертвыми глазами. Ее губы, в которых не было теперь ничего кокетливого, застыли в судорожной гримасе.

Я обернулся к белой, как бумага, жене. Она едва слышно шепнула:

— Питер… она… она…

Да, Мими умерла. Видимо, эпоха несчастных случаев окончилась. Теперь, без всяких сомнений, перед нами было обыкновенное убийство.

Часть пятая

Лоррен

Глава 1

Пока мы стояли, оцепенев, в освещенном гараже, одна мысль сверлила меня, как буравчик. Камень, которым пробили голову Мими, лежал так, чтобы все могли его увидеть. Преступник ничего не старался скрыть.

Дороти… Жанет… Флер… Мими…

Четыре из шести женщин, живших в поместье Плейгел, подверглись нападению в течение трех дней. Смерть набирала темпы. Но не это было самым худшим.

Страшнее было то, что преступник наконец засветился. Его совершенно не беспокоила ситуация, когда всем станет ясно, что он убил трех женщин, пытался прикончить четвертую и, по-видимому, планировал дальнейшие злодеяния. Как будто он во всеуслышание объявил о содеянном.

Потому это и было так страшно и бессмысленно.

Ирис стояла рядом и молчала. Чувствовалось что-то трагическое и грустное в мертвом лице Мими, лежащей на запятнанном полу, и ^кчто-то необычайно мрачное в тяжелом запахе масла и пыли.

Голосом, который показался мне чересчур громким, Ирис проговорила:

— Мими мертва? Пит, неужели это никогда не кончится?

Вот и я так подумал. Еще до смерти Мими трудно было найти разумные мотивы совершающихся преступлений. Сейчас ситуация стала абсолютно сумасшедшей, напоминающей галлюцинации безумца. Невозможно было отыскать общий знаменатель для бойни, жертвами которой стали Дороти, Жанет, Флер и Мими, разве что в ней участвовал маньяк, решивший умертвить всех женщин, гостивших в доме.

Пока только Лоррен и Ирис не подверглись нападению. Теперь у меня было одно желание: спасти жизнь моей жены.

— Зато нам не нужно вызывать полицию, — деловито проговорила Ирис. — Инспектор Крег сейчас появится сам.

В это время я почувствовал, что носком ботинка касаюсь какого-то предмета. Я нагнулся и поднял его с пола. Передо мной была маленькая книжечка в кожаном переплете с золотым тиснением: «Избранные стихотворения Эдны Винцент Миллей».

Я всегда считал лицемерием приверженность Мими к поэзии, но в этой книжечке было что-то жалкое. Бедной Мими уже не требовалось духовное утешение, которое она черпала в сочинениях Миллей.

Я сунул сборник в карман.

Моя жена взглянула на чемодан, лежащий около дверей, и склонилась над ним.

— Ничего не трогай, предоставь это полиции.

— Я не трогаю. — Ирис посмотрела на меня через плечо. — Теперь не составит труда убедить инспектора в том, что здесь орудует убийца.

Женщины удивительны. На Тихом океане я ежедневно сталкивался со смертью, а теперь с уносом думал о Мими, мечтая побыстрее убраться отсюда. Но Ирис, едва прошел первый испуг, тут же начала рассуждать о перспективах расследования. Наличие поблизости трупа ей совсем не мешало. Она внимательно присматривалась к чемодану.

— Жаль все-таки, что ничего нельзя трогать. Убийца Мими, наверное, хотел утащить у нее какую-то вещь. Установи мы, какую именно, возможно, удалось бы объяснить смерти Жанет и Дороти.

Я буквально жаждал поскорее увидеть инспектора и потому прервал ее довольно резко:

— Ты ничего не сумеешь увязать! Нельзя рассчитывать на то, что у убийцы-безумца человеческий разум. Просто кто-то сошел с ума и уничтожает всех женщин поголовно. Давай оставим это и будем надеяться, что его не осенит чудесная мысль уничтожить тебя.

— Глупости. — Даже при тусклом свете лампочки без плафона Ирис выглядела не хуже, чем на рекламных фото. — Я не верю в сумасшедших, которые притворяются нормальными двадцать три часа в сутки. Такое случается только в книгах. Будем рассуждать здраво. Это сделал кто-то из нашего дома. Всех гостей Лоррен мы знаем. Пускай они мошенники и лжецы, но кто же из них псих?

— По-моему, все.

— По-твоему! По-твоему, с наступлением темноты Вальтер превращается в толстого вурдалака, а у Флер вырастают длинные острые зубы, которыми она перегрызает горло. Нет, Питер, так легко нельзя все забросить. Четырехкратное нападение совершалось по очень определенному поводу. И кажется нам идиотством оттого, что мы этого повода не знаем.

Ирис завела старую песню. Ее ничто не могло поколебать. Она повернулась ко мне и начала вновь:

— Пит…

— Ну что?

— А ведь теперь, когда Мими мертва, отношения Дуга и Лоррен сильно улучшатся. — Внезапно она замолчала и, схватив меня за плечо, шепнула: — Слушай: кто-то ходит по двору.

Мы замерли. Со двора доносились шаги по гравию. Сперва я решил, что это Дуг с Вальтером пришли посмотреть, чем мы занимаемся, но потом сообразил, что ходят не со стороны дверей, а в саду.

Не могу объяснить, чего я ожидал, но опасность чудилась мне повсюду. Шепнув жене, чтобы она не двигалась, я осторожно вышел во двор. При ярком свете я без труда узнал сгорбленную фигуру Вицкофа, направлявшегося к дому.

Отчего-то вид доктора развеял мои страхи. Из всех эксцентричных гостей Лоррен я доверял ему единственному. Рано или поздно он услышит о Мими, и будет лучше, если это случится сейчас.

— Эй! Вицкоф! — окликнул я его.

Он обернулся.

— Кто там? А, это вы, поручик? — Он направился ко мне. — Флер заснула, и я подумал, что прогулка на свежем воздухе еще никому не вредила. У вас ко мне дело?

— Да, хочу вам кое-что показать.

Он заинтересованно двинулся следом за мной к гаражу и едва не споткнулся о чемодан Мими.

— Осторожно, — предупредил я. — Прошу ничего не трогать, — Вицкоф, заморгав глазами от света, мимолетно улыбнулся Ирис, но его улыбка тотчас исчезла при виде распростертого на полу тела.

— О, господи! — крикнул он.

Я поступил с ним не слишком церемонно, но Вицкоф быстро взял себя в руки. Не сказав больше ни слова, он, как врач, присел около Мими, но даже не притронулся к ней. Это было лишнее. Спустя минуту он мрачно поднял глаза.

— Она мертва. Мои слова для вас, конечно, не новость. Неужели это никогда не кончится?

Он повторил вопрос моей жены.

Но что другое можно было сказать в подобной ситуации?

Доктор поднялся и взглянул сначала на чемодан, потом на меня. Я не улавливал направление его мыслей. Он прекрасно владел собой. И едва я поведал ему о немногих известных нам фактах, послышался шум приближающегося автомобиля.

— Ну вот и инспектор Крег, — прервала меня Ирис.

Я вопросительно посмотрел на Вицкофа.

— Наконец-то все выяснится. Вы будете требовать вскрытия тела Дороти?

— Да.

— А версию свою приготовили? Вы сумеете так преподнести свой ошибочный диагноз, чтобы он не возбудил подозрений?

— Думаю, да. Подождите, господа, я сам приведу Крега. — Он снова посмотрел на Мими. — Это, безусловно, вдохновит полицию.

Он побежал, чтобы перехватить машину прежде, чем она подъедет к дому.

— А ты ничего не расскажешь о романе Вицкофа с Дороти и о краже письма Флер? — спросила Ирис.

Я пообещал этого не делать. Вицкоф считал, что Дороти убила Флер, а Флер думала, что ее прикончил Дэн. Это исключало обоих. Они пережили тяжелые минуты, следовало избавить их от дальнейших огорчений.

— Кажется, ты прав, — не очень убежденно промолвила Ирис.

Вскоре вернулся Вицкоф в сопровождении невысокого энергичного мужчины. Инспектор Крег приехал один. Мы ждали его перед гаражом. В свете луны я разглядел моложавое, с быстрыми глазами лицо.

— Доктор Вицкоф утверждает, что уже после вызова Дуга Даусона здесь была убита женщина, — произнес он. — Это вы нашли тело?

— Да, — подтвердил я и представил ему сначала Ирис, потом себя. Крег уставился на мою жену с восхищением.

— О, миссис Дулич, я видел вас на экране! Вы играете великолепно. Весьма печально для актрисы попасть в историю, связанную с убийством. Я постараюсь, чтобы ваша фамилия в ней не фигурировала.

— Меня совершенно не волнует голливудская карьера, — ответила Ирис. — Она мне вообще надоела. Я хочу только, чтобы все выяснилось. Мы с мужем расследовали несколько убийств в восточных штатах. И тут тоже пришли к некоторым выводам. Нам многое нужно вам рассказать.

Инспектор иронически улыбнулся.

— Хорошо, посмотрим. — Он кивнул в сторону гаража. — Вицкоф заявил, что там ничего не тронуто.

— Верно, — поддакнул я.

Крег с Вицкофом направились к гаражу.

— Не уходите пока, — бросил через плечо инспектор. — Потом я с вами поговорю.

Они засели в гараже надолго. Порой мы слышали их голоса, но больше они работали в молчании. Оттуда же Крег по телефону вызвал сотрудников Уголовной бригады.

Наконец они вышли на залитый лунным светом двор. Крег запер гаражные двери, ключ положил в карман. Видимо, он не любил болтать попусту. Он взглянул на меня испытующе.

— Ренская полиция утверждает, что два дня назад одна из гостий мисс Плейгел умерла от сердечного приступа в «Дель-Монте». Другая утонула вчера вечером в бассейне. Поэтому телефонный звонок Дуга Даусона меня совсем не удивил. — Он обронил эти слова как бы нехотя, не интересуясь впечатлением, которое они произведут на нас.

— Та женщина из «Дель-Монте» была моей пациенткой, — нервно начал Вицкоф. — Она… имела больное сердце. Это я подписал акт о смерти. Тогда сердечный приступ казался мне очевидным, но теперь я не уверен в своем диагнозе, особенно после того, как присутствующий здесь поручик Дулич… — Это прозвучало не слишком убедительно. — Теперь мы считаем, что Дороти Фландерс отравили ядом кураре. Потому Даусон и вызвал вас, инспектор.

Крег выслушал все без комментариев. Полная энтузиазма и добрых намерений, в разговор вмешалась Ирис:

— Мы полагаем, что Дороти Фландерс попалась в западню, устроенную в ее сумочке. Эта сумочка и еще кое-какие предметы находятся у нас в комнате.

На лице Крега опять появилась ироническая усмешка. Но заговорил он очень спокойно:

— Если у вас было столько подозрений, то отчего же вы только теперь о них заявили? Значит, по-вашему, миссис Лагуно тоже убили? Сегодня утром по ее делу состоялось судебное разбирательство. Насколько мне известно, никто из вас не опротестовал решение о случайной смерти.

— Просто мы не были уверены, — объяснил я. — Обе смерти казались естественными. Мы не располагали никакими доказательствами.

— Это продолжалось, — вмешалась Ирис, — до полудня сегодняшнего дня.

— А что произошло сегодня после полудня? — спросил инспектор с нескрываемым любопытством.

Вицкоф рассказал Крегу о случае с автомобилем Флер.

— Похоже, вы пережили здесь тяжелые минуты. Ладно, машину мы осмотрим завтра утром. Скоро сюда приедут мои люди, а мы пока войдем и попробуем выяснить что-то о мисс Бурнет. — Он внимательно посмотрел на Ирис. — У вас сумочка Дороти и другие вещи? Может, вы их принесете?

— И еще одно, — добавил я. — В охотничьем зале мисс Плейгел находятся индейские стрелы, отравленные кураре. По-моему, кто-то использовал одну из них. Я бы настаивал, чтобы вы взглянули на это сокровище.

Крег одобрительно кивнул.

— Без сомнения, господин поручик, глаза ваши широко открыты. Стрелами мы займемся прямо сейчас.

Мы вчетвером пересекли двор, миновали каменную арку и приблизились к парадным дверям. Никто не заметил приезда инспектора. Большой неприятный зал был пуст.

Ирис сразу отправилась наверх, чтобы принести из нашей комнаты вещи Дороти, и по мере того, как она исчезла из вида, меня охватывал все больший страх.

— Сходите с ней, доктор, — попросил я Вицкофа. — Мне бы не хотелось оставлять ее в одиночестве.

Вицкоф понимающе улыбнулся.

— А заодно, — продолжал я, — передайте Лоррен, что приехал инспектор и желает побеседовать со здешними обитателями.

— Да, доктор, — сказал Крег, внимательно осмотрев Вицкофа, — я хочу поговорить и с вашей женой.

Во взгляде Вицкофа появился отблеск прежнего страха.

— Как врач, я не могу позволить ей никаких разговоров сегодня вечером: она пережила сильный шок.

Инспектор пожал плечами.

— Хорошо, подождем до завтра.

Вицкоф ушел следом за Ирис.

Я провел инспектора в охотничий зал. Здесь тоже было пусто. Со стен на нас таращились головы слонов, аллигаторов и зебр, а из угла наблюдала кукла — двойник Лоррен. Я показал Крегу витрину, в которой хранились стрелы, и поведал о том, как сперва шестой стрелы не хватало и как таинственно она вновь появилась. Еще я обратил его внимание на острие, цвет которого отличался от других. Витрина была заперта. Мы решили взять у Лоррен ключ.

Здесь, при полном освещении, я впервые рассмотрел Крега как следует. На вид я бы не дал ему больше тридцати. У него были выразительные, правильные черты лица и пронизывающий взгляд.

— С моими ребятами приедет доктор Броун, — заявил Крег. — Я передам ему стрелы для анализа. И тогда станет ясно, обоснованы ли ваши подозрения. — Он кашлянул. — Вы очень энергичны, поручик. Буду весьма вам признателен за любую помощь.

Мое тщеславие было польщено.

— Мы с женой в меру своих способностей охотно вам поможем.

Инспектор принужденно улыбнулся.

— Без жены. Миссис Дулич несомненно очаровательная женщина, но, откровенно говоря, я терпеть не могу, когда бабы лезут в мужские дела.

Он произнес это добродушно, но весьма настойчиво. Мне ничего не оставалось, как приветствовать в лице инспектора союзника, тоже желающего уберечь Ирис от опасности.

В момент появления Вицкофа и Ирис Крег с отвращением и ужасом всматривался в куклу «Лоррен». Ирис уведомила инспектора, что Лоррен сейчас выйдет, а потом вручила ему завещание и сумочку Дороти.

Не без удовольствия я объяснил, какую неприглядную роль играл князь в последние дни. Ирис, Вицкоф и я подробно рассказали обо всех гостях Лоррен. Умолчали лишь о романе Вицкофа с Дороти, о женитьбе Дуга на Лоррен и о стычке между Лоррен и Мими.

Ситуация и без того была настолько запутанной, что у самого трезвого человека от нее могла закружиться голова. Но Крег слушал так спокойно, словно убийство трех женщин и покушение на убийство четвертой были самой обыкновенной вещью в Неваде.

— Мими Бурнет была обручена с родным братом Лоррен? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— У вас есть о ней какие-нибудь данные?

— К сожалению, почти никаких. Вальтер познакомился с ней, кажется, в Лас-Вегасе.

Инспектор кивнул головой.

— Кроме мисс Плейгел, миссис Вицкоф и вас троих в этом доме находится еще четверо гостей: Дуг Даусон, Вальтер Френч, мистер Фландерс и этот ваш князь Лагуно.

— Правильно.

— Где они?

— Где-то внизу. В комнатах их нет, — объяснил Вицкоф.

— Прекрасно. — Инспектор сунул сумочку Дороти под мышку, а завещание спрятал в карман. — Мне необходимо с ними увидеться. Они, наверное, еще не знают о смерти мисс Бурнет. Никто из вас им ничего не сообщал?

Я посмотрел на Вицкофа, и он торопливо замотал головой.

— Нет, нет, зачем же!

— А все-таки есть тут один человек, которому никакие сообщения ничего нового не скажут. Нам нужно найти его.

Он произнес это так, будто речь шла о том, чтобы поднять с пола иголку. А по моему мнению, эта иголка была глубоко зарыта в стоге сена.

Глава 2

Четверых мужчин мы нашли в библиотеке. Установив специальный столик посередине пушистого ковра, они играли в бридж. Теперь это казалось неуместным. Кроме того, они плохо подобрали партию. Князь склонился над картами, как профессиональный игрок, Вилли Фландерс бриджем явно не интересовался, а Дуг с Вальтером сидели с унылой решимостью людей, которые принуждают себя к подобному занятию, чтобы не думать о неприятных вещах. Они были так поглощены своим не очень веселым делом, что обратили на нас внимание, только когда инспектор громко кашлянул. Дуг, Вальтер и Лагуно мгновенно сорвались с места. Фландерс остался у стола. Дуг по-приятельски пожал руку инспектору.

— Рад вас видеть, Крег.

Инспектор внимательно посмотрел на него.

— Я узнал в Рено удивительные вещи. Оказывается, вы продали свой клуб Феттеру и его компании?

Он проговорил это так быстро, что сперва я даже ничего не понял. Ярко-красный румянец залил лицо Дуга. У него было выражение лица боксера, получившего совершенно неожиданный удар.

— Новости распространяются в мгновение ока, — смешался он.

— Весь город об этом судачит. Феттер всегда мечтал купить ваш клуб, а теперь вы так неожиданно согласились… — Инспектор пожал плечами. — И расчет наличными… Получается огромная сумма.

— Да. — Дуг уставился в пол. — Продал, зачем он мне, к черту, сдался? И очень доволен.

— Дуг! Ты продал клуб?

Услышав со стороны дверей высокий, звонкий голос Лоррен, все повернулись туда. Она вошла так тихо, что никто ее не заметил. Лоррен шагнула к Дугу, высоко подняв брови.

— Дуг, но это невозможно. Ты ведь ни словом мне не обмолвился. Мы должны были…

— Я продал его сегодня после полудня, милая. Мне предложили хорошую цену, и я сразу решился. Я хотел тебе сказать, но… — В его глазах появилась мольба. — Я сделал это из-за тебя, чтобы уехать с тобой отсюда.

В их поведении было нечто такое, что мы смотрели на них, словно зачарованные. Меня не удивила столь молниеносная сделка с местным конкурентом, но поразило то, что Дуг принял подобное решение без ведома и согласия Лоррен, своего финансиста.

— Дуг, но как же ты мог? Ведь мы собирались рассказать о нем Трокмортону, чтобы он убедился, как хорошо идут у тебя дела…

Дуг провел языком по губам.

— Лоррен, давай поговорим об этом позже, с глазу на глаз. Теперь у нас другие заботы. — Он кивнул на молчавшего инспектора. — Мистер Крег.

Лоррен повернулась к последнему с автоматической улыбкой вежливой хозяйки.

— Как мило, господин инспектор, что вы к нам приехали. Это… — Она замолчала, видимо, вспомнив, что визит его отнюдь не светский, — Впрочем, вы прибыли по поводу бедной Флер… или Дороти… или Жанет… А вероятнее, по поводу их всех. — Она взглянула на Крега вопросительно. — Надеюсь, что вам удастся предотвратить дальнейшие несчастья.

— Боюсь, это мне уже не удалось, — грустно ответил он.

Все насторожились.

— Не удалось? Случилось нечто, о чем мы не знаем?

Опустив глаза долу, Крег коротко пояснил:

— Да. Поручик Дулич и его жена нашли в гараже тело… мисс Бурнет.

— Мими!!! — Лоррен зажала рот платочком и бросилась к мужу. — Дуг? Ты слышишь?! Инспектор сказал, что Мими мертва!

— Мертва! Мими мертва! — Вальтер побелел, как полотно, и схватил меня за руку. — Вы ее видели, поручик? — прохрипел он. — Вы нашли ее мертвой и ничего не сказали до сих пор? — Он повторял это, словно испорченная патефонная пластинка.

Дуг был абсолютно спокоен. На лицах Лагуно и Фландерса застыло нечто вроде облегчения. Мими их не интересовала, и ее смерть никак не ухудшала положения обоих.

Лоррен глубоко вздохнула.

— Но почему?

— Я только задаю вопросы, мисс Плейгел. — Голос Крега звучал внушительно, — Прежде всего, я хочу знать, почему мисс Бурнет так поздно собиралась покинуть дом с упакованным чемоданом?

— Разве Питер… поручик Дулич не объяснил вам? — Лоррен начала заикаться.

— Поручик Дулич ничего не сообщил мне относительно передвижений мисс Бурнет.

— Ведь она…

— Мисс Бурнет решила уехать в Рено, — вмешался Дуг. — Ей не понравилась здешняя обстановка. Она не хотела больше тут оставаться.

Обещая Дугу не раскрывать его запутанные личные дела, я и не предполагал, что он будет врать так неловко.

— Может, мисс Бурнет опасалась за свою жизнь? — спросил Крег.

— Просто она… Ведь были убиты три женщины. Она не могла больше здесь оставаться.

— Понимаю, — сказал Крег.

— Нет, не понимаете, господин инспектор, — прервал диалог Лагуно. Его голос был не менее изыскан, чем костюм. — Дело обстоит совсем не так, как вам излагают. Мими Бурнет не потому стремилась удрать, что боялась, точно маленькая девочка. Она вынуждена была уехать оттого, что мисс Плейгел выгнала ее из дому.

— Стив… — с упреком начала Лоррен.

— Я не хотел бы причинять вам неприятности, Лоррен. — Лагуно в невеселой улыбке оскалил зубы. — Но если мы не скажем правды, зачем было звать полицию?

— Это верно? — быстро повернулся Крег к Лоррен. — Именно вы велели мисс Бурнет покинуть ваш дом?

Теперь, видимо, желая поддержать сестру, в разговор вмешался Вальтер:

— В определенном смысле, Лоррен действительно попросила мисс Бурнет об отъезде. Все произошло из-за обычного недоразумения. И дело выяснилось бы сразу, но…

— Я не назвал бы случившееся обычным недоразумением. — Лагуно продолжал улыбаться. — Сегодня вечером мисс Плейгел и мисс Бурнет крупно повздорили. Мисс Плейгел и мистер Френч застали мисс Бурнет в довольно недвусмысленной ситуации с мистером Даусоном. Возможно, вы этого не знаете, но мисс Плейгел и мистер Даусон тайно женаты. Конечно, ей не понравилось увиденное. И она приказала мисс Бурнет немедленно покинуть ее дом.

— Мы все сейчас выясним, — прервал его Крег. — Мисс Плейгел, вы состоите в браке с мистером Даусоном?

— Да. — В голосе Лоррен прозвучал вызов. — Это преступление?

— Я не претендую на звание детектива, господин инспектор, — продолжал Лагуно, — и не намерен вас поучать. Но поскольку мисс Бурнет была убита, вам наверняка потребуются мотивы. Обращаю ваше внимание на то обстоятельство, что мисс Бурнет была щепоткой соли в глазах мисс Плейгел, доставила множество хлопот Даусону и, наверное, причинила душевную боль своему жениху, мистеру Френчу. По-моему, здесь у нас три отличнейших мотива для преступления.

Стив Лагуно исполнял роль доносчика с таким подъемом, словно она приносила ему огромное удовольствие. Лоррен смотрела на него пылающими глазами. Я еще не видел ее столь разгневанной.

— Тут где-то поблизости находится помойная яма, — уничтожающе произнесла она. — Когда вас в нее вышвырнут, вы займете, наконец, подобающее вам место. — Она снова обратилась к Крегу: — Должна вам напомнить, что убита была не только бедная Мими, но и Дороти Фландерс, и Жанет Лагуно. Теперь, коли уж мы заговорили о мотивах, вас непременно заинтересует тот факт, что у князя был роман с Дороти и он даже грозил своей жене убить ее, дабы сделаться наследником. Каждый из присутствующих может это подтвердить. — Передразнивая голос Лагуно, она добавила: — Я не претендую на звание детектива, но, по-моему, здесь у нас превосходные мотивы для преступления.

Инспектор с олимпийским спокойствием наблюдал за этим словесным поединком.

— Поручик Дулич вручил мне последнее завещание миссис Лагуно, — сказал он князю, — Надеюсь, вы столь же охотно будете помогать мне не только в деле, связанном со смертью мисс Бурнет.

Ничуть не смутившись, князь склонил голову набок и ответил:

— Конечно, господин инспектор. Существует еще одна вещь, на которую я хочу обратить ваше внимание. Прочитав завещание, вы убедитесь, что все состояние унаследует Вилли Фландерс. Ни один разумный полицейский не поверит в то, что кто-то мог убить свою жену, дабы ситуацией воспользовался другой. — Он театрально развел руками. — Покорно прошу проследить за тем, чтобы в числе подозреваемых не был забыт и Вилли Фландерс. Он не питал горячих чувств к моей жене, но смерть Жанет обеспечила ему материальное благополучие. Я не понимаю, какова его роль в смерти Мими, однако…

— Ты, свинья! — Вилли Фландерс схватился за костыль и сорвался с места. — Ты, паршивая свинья! Считаешь, что можешь каждого забрасывать грязью?

Лагуно ласково улыбнулся ему.

— Дай мне еще немного времени, Фландерс. Я еще не забросал грязью, например, Вицкофа. — Своими крысиными глазками он начал сверлить доктора. — Сожалею, господин инспектор, если досаждаю вам своей словоохотливостью, но, может, вы заинтересуетесь тем, что доктор Вицкоф подтвердил у Дороти Фландерс смерть от сердечного приступа, а между тем ежу понятно, что она была отравлена? Без сомнения, заинтересует вас и то, что жена Вицкофа, которая с ним разводится, сегодня в полдень едва не погибла в…

— Лагуно, перестаньте! — крикнул Вицкоф.

И тут начался ад кромешный. Все заговорили одновременно, взаимно обвиняя друг друга.

Наконец Крегу удалось успокоить общество. Он заявил, что побеседует с каждым отдельно. Лоррен первая бросилась в огонь. Он увел ее в желтую комнату за библиотеку. Среди оставшихся воцарилось напряженное, враждебное молчание. Пока кто-то очередной шел к инспектору, прочие бродили по библиотеке, попивая коктейли. Потом приехали люди Крега, и инспектор отправился с ними в гараж. Было более двух часов ночи, когда он закончил последний допрос и вернулся в библиотеку.

— Пока все, — произнес он и обратился к Лоррен: — Если позволите, я хотел бы переночевать здесь. Похоже, мое присутствие не будет лишним.

Лоррен приказала приготовить для него комнату и принесла ключ от витрины в охотничьем зале. Крег вручил его одному из своих людей и распорядился забрать стрелы на экспертизу.

Я не знал, какие выводы сделал инспектор, но работал он с азартом. Только в три часа ночи он разрешил всем разойтись по комнатам и добавил:

— Завтра тоже будет тяжелый день. На всякий случай пускай каждый запрется на ключ. Особенно это относится к женщинам. — Он внимательно посмотрел на меня. — Поручик, вы можете немного задержаться? Мне необходимо сказать вам пару слов.

Я не сомневался, что Ирис просто умирает от любопытства, и совсем не удивился, когда она подошла к Крегу с чарующей улыбкой.

— Ну конечно, господин инспектор, мы с удовольствием останемся.

Крег скорчил едва заметную гримасу и ответил, что ему будет вполне достаточно разговора со мной одним. Прежде чем Ирис успела опомниться, он вежливо взял ее под руку и вывел из библиотеки вслед за прочими.

— Но, инспектор! — пробовала она протестовать. — Мой муж и я всегда…

— Прекрасно. — усмехнулся Крег. — Муж потом вам все расскажет. — Он плотно прикрыл за Ирис дверь. — Господин поручик, мы должны проанализировать все происшедшее, чтобы получить нечто логически целое.

— Извините, инспектор, я только отведу жену наверх и сейчас же вернусь.

Ирис буквально кипела от гнева и унижения.

— Питер! Он меня что, за девчонку принимает? Это…

— Не переживай, милая, у него просто старомодные взгляды. Он не любит женщин-детективов. И я должен признаться, что доволен этим. По-моему, опасность еще не миновала. Я бы не хотел, чтобы с тобой случилось несчастье.

Ирис окончательно насупилась. Едва мы вошли в комнату, она закричала:

— Несчастье! Хорошее дело! Я работаю над этой историей с самого начала, а теперь, когда близится интересная развязка, должна опасаться несчастья!

Эти слова прозвучали для меня как предостережение. Я понял, что, оставляя жену здесь, подвергаю ее большому риску. Мои нервы расшатались настолько, что я с ума сходил от беспокойства.

Я взял Ирис за руку и как можно более убедительно произнес:

— Послушай, котенок, ты должна устроиться на ночь в какой-нибудь другой комнате.

— Зачем это?

— Человек, который вломился к нам, наверное, попробует вломиться еще раз. Возьми ночную рубашку и зубную щетку.

Ирис укоризненно вздохнула.

— Может, я и беспомощное создание, но запереться на ключ сумею.

— Я не доверяю замкам, не доверяю ничему. Я хочу, чтобы ты целой и невредимой закончила наш отпуск. Не желаю рисковать.

Жена тихо вздохнула снова.

— Хорошо, милый.

Она собрала вещи, и мы вместе вышли в коридор. Теперь, когда погибло столько людей, места освободилось много. Я выбрал комнату Жанет Лагуно. Ирис улеглась на кровать со своими вещами в обнимку и взглянула на меня с кажущимся смирением.

— Маленькая женщина будет ждать своего хозяина и властелина. Теперь беги к своему инспектору по своим мужским делам.

— Запри дверь и никого не впускай! Я постучусь четыре раза.

Ирис состроила забавную гримасу.

— Совсем как в шпионском романе. Хорошо.

— Только не выкидывай никаких шуток в стиле:

Ирис Дулич, знаменитая кинозвезда, обнаруживает преступника!

Ирис покачала головой.

— Не беспокойся, я утратила все свое мужество. Теперь я — увядший цветок.

Я поцеловал ее и направился было к двери. Но, сунув руку в карман за сигаретой, неожиданно вытащил сборник Эдны Винцет Миллей: книжечку, которую машинально подобрал в гараже и о которой совершенно забыл.

— Лови, котенок. — Я бросил книжку Ирис. Она подхватила ее на лету и прочитала название.

— Это прекрасно. Поэзия укрепляет душу.

— Ты права, — поддакнул я.

Больше не выдержав, Ирис швырнула стихи на кровать.

— К черту Эдну Винцент Миллей! К черту инспектора Крега! К черту все!

Глава 3

Когда я вернулся в желтую комнату, огонь в камине еще горел. Кроме Крега здесь сидел полицейский врач. Оба они рассматривали пятно на перчатке Дороти.

— Доктор Броун считает это пятно похожим на кураре, господин поручик, — сказал инспектор. — Он допускает, что тут то же вещество, каким смазана стрела. Необходим анализ. — Он вздохнул. — Нужно еще отдать распоряжение об эксгумации тела миссис Фландерс. Нам предстоит масса дел, прежде чем расследование сдвинется с места.

Он рассказал, как его люди забрали тело Мими, исследовав в гараже все, что можно было исследовать ночью. Остов сгоревшего автомобиля они осмотрят утром. Вскоре врач уехал, и мы очутились с Крегом вдвоем. Инспектор выглядел совершенно измученным. Он закурил трубку. Лицо его было печально.

— Даже не знаю, зачем я вас задержал. По-моему, я уже все услышал от остальных. Просто голова трещит. А ясности никакой. — Он уныло пожал плечами. — Нам известно только, что мисс Бурнет была убита, и все. Я за этот час ни на шаг не продвинулся вперед.

Меня не удивило, что инспектор находился в таком же замешательстве, как и я. В большинстве случаев информации бывает очень мало, ну а в нашем ее было даже чересчур.

— Это удивительно, — вслух рассуждал Крег. — Правда, у каждого имелся мотив для одного или другого убийства. У некоторых — от силы для двух. Но ни у кого не было повода убивать подряд Дороти Фландерс, Жанет Лагуно, Мими Бурнет и в придачу совершать покушение на Флер Вицкоф.

— Вот именно.

— Логично было бы, — продолжал Крег, — если бы Фландерс прикончил свою жену, Вицкоф попытался расправиться со своей, а Френч или Даусон убрали мисс Бурнет. Но тогда, — он беспомощно развел руками, — получилось бы четыре убийства с четырьмя разными убийцами. Видел ли кто-нибудь четырех преступников под одной крышей? По статистике на три миллиона человек приходится лишь один потенциальный убийца.

Крег помешал кочергой затухающие угли и с гримасой повернулся ко мне.

— Существует только одно объяснение, господин поручик. Некто убил троих женщин и покусился на четвертую. Заметьте, безо всяких мотивов. Это ненормально. Здесь хлопочет безумец, уничтожающий женщин, желающих развестись со своими мужьями. Я не психолог, но, по чести говоря, мне еще не приходилось слышать о подобных психах. Однако разве тут можно думать о другой версии? Ответьте!

— Если бы вас услышал Фрейд, у него бы, наверное, поднялось давление.

Инспектор пригорюнился.

— Больше всего меня раздражает то, что убийца находится среди тех людей, с которыми я разговаривал сегодня ночью. Я постоянно твердил себе: «Один из вас сумасшедший, маньяк». Но все показались мне совершенно нормальными. — Крег засопел. — Разве кто-нибудь производит на вас впечатление типа, способного убивать просто так, ради удовольствия?

— Нет, — признался я.

— Вот именно. Мне приходилось встречаться с маньяками. Они не были похожи на обычных людей. Я не верю в историю доктора Джекиля и мистера Хайда. Это бредни.

— Ладно, вы не находите объяснимых мотивов этих преступлений. И никого из подозреваемых не считаете безумцем. Какие же у вас выводы?

— Вы поймали меня… — Он слабо улыбнулся. — Скажу одно: не знаю. Я научился разбираться в людях, во всяком случае, плутов отлично вижу. А в этом доме их много: князь, доктор Вицкоф… Почему он назвал сердечный приступ причиной смерти миссис Фландерс? Подозрительно. Что-то он крутит. Из того, что известно о миссис Фландерс и мисс Бурнет, тоже напрашиваются кое-какие предположения. А если говорить о столь известной женщине, как мисс Плейгел, то меня удивляет выбор ее друзей. — Он сделал паузу. — В придачу этот тайный брак с Дугом. Даусон крутится в наших краях уже два года. Все его знают, и многим он нравится. Но вряд ли в Неваде найдется хотя бы один человек, слышавший, откуда он родом. Может, он и есть самый большой плут из всех здешних гостей?

— Ну так что? Пускай перед нами даже банда мошенников и плутов. Это ничего не доказывает.

— Вы меня снова поймали. Точно. Это не доказывает ничего. — Инспектор выбил трубку и спрятал ее в карман. — Поскольку не находится причин, по которым началась эта история, то нет оснований думать, будто она уже закончилась. — Он невесело усмехнулся. — Но если здесь произойдет еще что-то подобное, моя участь будет не многим лучше участи очередной жертвы.

Мои опасения возродились с новой силой.

— Я тоже этого боюсь, господин инспектор. Но вы рискуете потерять только репутацию, а я — жену. У меня к вам большая просьба.

— Слушаю.

— Через десять дней кончится мой отпуск, и я должен буду вернуться на корабль. Вы подозреваете меня или Ирис?

Похоже, Крега захватили врасплох.

— Нет, конечно. Вас или миссис Дулич? Она же моя любимая актриса!

— Позвольте нам уехать завтра утром, хорошо? Я хочу побыть вдвоем с женой в таком месте, где ей не будет угрожать опасность. Нож в спину! Вы не против? Естественно, мы объясним, где нас найти.

Инспектор долго смотрел на меня молча, потом улыбнулся.

— Ладно, считайте это содействием морскому флоту.

С чувством огромного облегчения я искренне пожал ему руку.

— Благодарю вас, инспектор, вы исключительно великодушны.

— А удастся ли вам убедить жену? Как я заметил, она очень решительная особа, и ей непременно взбредет в голову самой распутать загадку.

— Не беспокойтесь. Если возникнет необходимость, я переброшу ее через плечо и вынесу отсюда, невзирая на сопротивление.

Инспектор посмотрел на часы и поднялся.

— Пожалуй, сегодня мы больше ничего мудрого не придумаем: я совсем измотан. — Он зевнул и направился в сторону двери. — Вы наверх?

Сейчас, удостоверившись, что завтра утром смогу упаковать вещи и забрать Ирис, я почувствовал себя человеком, выпущенным из тюрьмы, который может уже не спешить.

— Нет, инспектор, я посижу еще немного. Вдруг на меня снизойдет вдохновение?

— Будем надеяться. — В дверях инспектор бросил банальное «доброй ночи» и вышел.

Я налил себе виски и устроился в кресле у камина. Я думал над тем, куда можно поехать, не возбуждая излишнего любопытства окружающих. Потом вспомнил слова инспектора: «В этом доме полно плутов». Он и не предполагал, насколько это было верно. Тут действительно происходило нечто вроде слета мошенников. А преступник наверняка был самым прожженным из них. От такой неожиданной мысли я даже приподнялся. Каждое из убийств казалось лишенным смысла. А если отсутствие мотивов и было основной их особенностью? Если вся цепь случайных преступлений представляла собой колоссальный блеф, замысленный именно для создания видимости отсутствия логики? Например, кто-то, имея повод для убийства одной из женщин, расправлялся с другими, пытаясь внушить окружающим, что рядом действует маньяк, скрывая таким образом истинные мотивы преступления?

Эта идея захватила меня. Я уже собрался подняться наверх, чтобы поделиться ею с инспектором, но здравый рассудок победил несвоевременный энтузиазм. Моя теория, при всей своей основательности, была только теорией. Мог ли в принципе существовать человек, настолько лишенный любых чувств, чтобы ликвидировать трех невинных женщин лишь для создания себе дымовой завесы?

Конечно, приятели Лоррен были мошенниками, но никто из них не тянул на звание чудовища.

Меня опять одолели сомнения, и, подключив воображение, я снова начал раздумывать над смертью Дороти. Опыт Ирис с фишкой и мокрым полотенцем показал, что цвет этих фишек и кураре одинаковый. Другими словами, если яд растерли на одной из фишек, то никто не заподозрил ничего плохого. Я пожалел, что не сообразил этого раньше.

Кто-то именно в фишку вмонтировал свое оружие. Тут не требовалось особенной мудрости. Достаточно было, например, вогнать в грани кубика сломанные иглы и намазать их кураре. Цвет яда ничем не отличался от цвета фишки. Причем последнюю каждый мог подложить Дороти на рулетку. Дороти должна была уколоться и умереть в клубе Дуга. Но играла она в длинных кожаных перчатках. На них осталось пятно от кураре. Если бы не жадность Дороти, она могла жить и сегодня, а жертвой стал бы какой-нибудь крупье. Дороти, не считая, смахнула фишки в сумочку. Среди них находилась и отравленная. Я вспомнил все подробности того вечера: в «Дель-Монте» Дороти принесли бутерброд, она сняла перчатки и, открыв сумку, собралась положить их туда, но неожиданно заметила, что я заглянул внутрь, смутилась и заспешила. Я припомнил также, как она выдернула руку из сумочки, точно уколовшись чем-то. Теперь мне все стало ясно. В сумке лежала отравленная фишка. Кураре при слабом сердце Дороти подействовал очень быстро.

Убийца собирался прикончить Дороти в клубе Дуга. Это точно. Потом он должен был вытащить фишку из сумки.

Чем больше я размышлял над этим, тем более убеждался, что докопался до истины. Но мое открытие никак не сужало круга подозреваемых. Отравленную фишку мог подсунуть любой.

Неожиданно у меня мелькнула еще одна мысль, настолько отчетливая, что от нее закружилась голова. Конечно, подложить орудие убийства было легко, но подготовить его преступнику пришлось заранее, еще перед выездом в Рено. Странно, что он выбрал такое людное место и столь ненадежный способ. И уж совсем я не понимал, как могло получиться, что злодей соорудил свою смертоносную игрушку, когда еще никто не знал, что Дороти станет играть в рулетку? Она ничего об этом не говорила. И дома никакого интереса к рулетке не выказывала. Случайность? Дороти села за рулетку только потому, что Лоррен в последнюю минуту играть раздумала. Фишки, к которым подбросили отравленную, не предназначались Дороти.

Их приготовили для Лоррен.

Если бы все происходило по намеченному плану, у стола рулетки сидела бы Лоррен.

Вот и ключ. Он открыл двери, через которые ворвался ослепительный свет.

Дороти умерла оттого, что коснулась фишек Лоррен. Жанет Лагуно умерла потому, что надела купальный костюм Лоррен, тот самый блестящий костюм, который в темноте представлял превосходную цель для убийцы, тот, что Лоррен не захотела носить и подарила бедной Жанет.

Но это было еще не все. Флер едва не погибла в машине Лоррен. Она решила ехать в Рено внезапно. Никто, за исключением Лагуно, не успел бы подпилить трос тормоза.

Но раньше, в тот же день, Лоррен объявляла нам, что сегодня на своем любимом автомобиле привезет Трокмортона. Про телеграмму, извещавшую о задержке адвоката, знали только Ирис и я. Если бы не телеграмма, в машине находилась бы Лоррен, а не Флер. И что?.. Она бы погибла…

Там, где раньше виделись одни абсурды, появился смысл, извращенный случайностями и капризами непостоянной, безответственной Лоррен. Мое предчувствие подтвердилось: преступления совершались лишь для видимости, но были порождением незадачливого убийцы — судьбы.

Для Лоррен расставляли три западни, но в каждую из них попала другая женщина. Опасность, которая витала над домом, грозила только Лоррен.

Правда, смерть Мими не умещалась в этой схеме. Но сейчас не было времени на дальнейшие догадки. Меня охватил безумный страх за Лоррен. Убийца, действующий с таким упорством, не остановится, пока не достигнет цели. Три женщины умерли, но настоящая жертва была жива. Крег и не представлял, насколько был прав, говоря, что убийца может снова нанести удар.

Конечно, он опять ударит. Благодаря всеобщей растерянности он ничем не рискует. Смерть Лоррен посчитают еще одним бессмысленным убийством.

Я махом допил виски и сорвался с кресла. Потом, как в кошмарном сне, пробежал через темную, пустую библиотеку и зал. Лестница едва виднелась в полумраке. Прыгая по ступенькам, я молился в душе, чтобы не опоздать. Мои шаги громом разносились по коридору, но я не боялся, что разбужу кого-то.

Я остановился у комнаты Лоррен и громко забарабанил в дверь.

— Лоррен! Лоррен!

Изнутри не слышалось ни звука. Я снова постучал и нажал на ручку.

Вопреки приказанию инспектора дверь была не заперта. Я вошел. В комнате по-прежнему было тихо.

Я стал искать выключатель.

— Лоррен! — крикнул я во все горло. — Лоррен! Проснись, это я, Пит! — И внезапно затих, почувствовав тошнотворный, удушливый запах. Без сомнения, это был эфир.

Минутный паралич сменил мою дикую активность. Наконец свет включился.

Мигая глазами, я начал осматриваться. В углу стояла массивная кровать с балдахином. Запах эфира шел оттуда.

Я всмотрелся в тело под атласным одеялом, подтянутым под подбородок.

Лица я не увидел.

Это было страшно. Голову Лоррен целиком закрывала подушка.

— Лоррен!

Я подскочил к кровати и отшвырнул подушку в сторону. Открывшееся зрелище заставило меня задрожать. Я и теперь не видел лица Лоррен. Оно было обмотано влажным полотенцем. Из-под него доносился такой сильный запах эфира, что я почувствовал слабость в коленях.

— Лоррен!

Я прикоснулся к руке под одеялом. Она была холодна и безжизненна.

Меня охватило отчаяние.

Воспользовавшись последней возможностью, убийца забрался в комнату спящей Лоррен, обмотал ее голову пропитанным эфиром полотенцем, потом на всякий случай прижал подушкой и исчез, оставив жертву на верную смерть. Круг замкнулся. Лоррен наконец попала в западню.

Я опоздал, стараясь ее спасти.

Часть шестая

Ирис

Глава 1

Я всмотрелся в тело внимательнее. Его неподвижность убеждала в том, что Лоррен мертва. Борясь с подкатившей ко мне слабостью, я резко отшвырнул полотенце в сторону.

Под ним проступило неясное лицо Лоррен, но что-то тут было не в порядке. Глаза женщины, задушенной во сне, должны были остаться закрытыми, а у нее были открыты. Щеки наверняка бы побелели или посинели, а у нее сохранили розовый цвет. Лоррен лежала неподвижно, как мертвая, но ее алые губы насмешливо улыбались. Внезапно все сообразив, я сорвал одеяло с лежащего передо мной тела.

Существо, которое я увидел, было одето в зеленое вечернее платье; из-под широкой юбки торчали носки зеленых туфелек.

Я взглянул на этот наряд, потом на лицо с вытаращенным глазами и почувствовал такое облегчение, что даже рассмеялся. Ситуация была бессмысленная, но на сей раз бессмыслица стала нашим союзником.

Убийца забрался в комнату, желая усыпить Лоррен эфиром. Потом убежал, посчитав, что достиг своего. Но не тут-то было.

Он задушил не спящую Лоррен, а ее куклу.

Я начал рассуждать: кто же устроил эту западню? Сама Лоррен? Это было на нее похоже. Но где она сейчас? Измученный инспектор Крег, наверное, уже крепко спит. Я даже не знал, где его искать.

Вот Ирис, без сомнения, знала. Я почувствовал угрызения совести: она обещала, что не заснет, пока я не вернусь и не расскажу ей про наш разговор с Крегом. Она до сих пор, конечно, не спала, очевидно, уже выучив наизусть все стихи Эдны Миллей!

Я покинул комнату Лоррен и по темному коридору двинулся в бывшую спальню Жанет, которая стала теперь крепостью Ирис. Там согласно уговору я постучал четыре раза. Послышались шаги, скрежет ключа, и дверь открылась.

В освещенном проеме обрисовалась фигура женщины в сказочно цветной пижаме. Я уставился на нее с удивлением: это была Лоррен.

— А, Питер, ангелочек, — сказала она. — Входи, пожалуйста.

Она втащила меня внутрь и заперла дверь. Я смотрел на нее с недоумением.

— Бога ради, что ты тут делаешь?

— Ирис боялась одиночества и потому увела меня сюда.

Я подозрительно оглядел комнату.

— А где же она сама?

— Где-то здесь крутится.

— Крутится, вот еще! — Я почувствовал приступ страха. — Ведь она обещала… Зачем же…

— Ну да, котик. — Лоррен закурила сигарету. — Она уже уходила, я даже начала беспокоиться. Но потом вернулась и объяснила, что сидит у инспектора.

— У инспектора?

— Не знаю, в чем тут дело, но Ирис просила, чтобы ты не переживал и не искал ее.

— Вот как? — спросил я, совершенно сбитый с толку.

— Да. — Лоррен наблюдала за мной сквозь дым сигареты. — А что случилось, дружочек? Ты насквозь пропах каким-то лекарством и так выглядишь, будто встретил мертвеца.

— Угадала. В принципе им должна была стать ты.

— Я?

Я рассказал ей все. Она недоверчиво поморгала веками.

— Кукла? Кукла из охотничьего зала? Но кто же сунул ее в мою постель?

— Не знаю, — ответил я, хотя уже начал догадываться.

На всегда веселом личике Лоррен появилось выражение озабоченности.

— Вот до чего дошло! Кто-то пытался убить даже меня!

— Не даже тебя, Лоррен. Убийца все время охотился только за тобой.

И хотя меня тревожила таинственная вылазка Ирис к инспектору, но я решил объяснить Лоррен все подробности. Чем скорее она осознает грозящую ей опасность, тем легче ее избежит. Я изложил ей ситуацию так, как понимал сам. Лоррен, смертельно побледнев, плюхнулась на кровать.

— Кто же это был, Питер? — тихо спросила она. — Кому понадобилось меня убивать?

Времени чрезмерно деликатничать не было.

— Ты написала завещание?

— Конечно нет. Я решила это сделать, когда приедет Трокмортон и…

— Так я и думал. — Я успокаивающе положил ей руку на плечо. — Когда замужняя женщина умирает, не оставив завещания, все ее имущество достается безутешному супругу.

Она ошалело потрясла головой.

— Но, Питер, это невозможно! Нет, нет. Ты же не станешь утверждать, что… — Тут она остановилась, ибо кто-то постучал в дверь, и, бросив на меня быстрый взгляд, крикнула: — Кто там?

— Это я, милая. — В голосе Дуга звучало нетерпение. — Я могу войти?

Лоррен замерла, уставившись на дверь так, словно за ней притаилась змея. Потом она вопросительно взглянула на меня. Я кивнул головой.

— Войди, — сказала она.

Я отпер дверь, и на пороге появился Дуг. Но это был не прежний задорный ковбой. Лицо его исхудало и побледнело. Он посмотрел на меня, потом на жену и отрывисто проговорил:

— Я узнал, что ты здесь, потому и пришел. Хотел убедиться, что все в порядке.

— Все в порядке, — неестественно спокойно произнесла Лоррен, — но я уцелела чудом. Питер рассказал, что ночью кто-то пытался убить меня.

— Убить тебя?! Это невозможно! — Дуг застыл, пораженный.

— Злодей забрался в мою комнату, чтобы, пока я сплю, отравить меня эфиром. К счастью, Ирис предложила переночевать вместе с ней, а потом кто-то подбросил в мою комнату куклу, чтобы обмануть убийцу. — Она не отводила глаз от мужа. — Дуг, тебе об этом ничего не известно?

Он присел на кровать рядом с Лоррен, но она отстранилась, встала и, подойдя ко мне, повторила:

— Дуг, тебе об этом ничего не известно?

Дуг Даусон походил на совершенно убитого человека, у которого пропало всякое желание бороться. Он не произнес ни слова.

Внимательно наблюдая за ним, я припомнил странную связь Дуга с Мими и неожиданную продажу клуба. Нужно было покончить со всем этим.

— Дуг! — Я впервые обратился к нему. Он вздрогнул.

— Я слушаю.

— Ты именно сегодня продал свой клуб в Рено?

— Зачем ты спрашиваешь, если и так знаешь?

— Его купили за наличные?

— Да. Сделка произошла из рук в руки.

— А где эти деньги?

— Я положил их в банк, — ответил он с блеском в глазах.

— Глупости. Похороны Дороти закончились после трех. А клуб ты продал еще позже, когда банки уже закрылись.

Он содрогнулся всем своим атлетически сложенным телом.

— Я… то есть…

Пришло время нанести решающий удар.

— Почему ты, наконец, не признаешься? — спросил я. — Ты не оттого продал клуб, что хотел забрать отсюда Лоррен. Тебе нужны были деньги, чтобы заплатить какому-то шантажисту. А потом ты подумал, что дешевле и легче будет уничтожить Мими, чем рассчитываться с ней!

Дуг сорвался с места, собираясь броситься либо на меня, либо на нас обоих. Я пожалел, что не захватил револьвера. Лоррен вцепилась мне в плечо.

— Нет. — Лицо Дуга посерело, как пепел. — Нет, это не…

И вновь в самый драматический момент отворилась дверь. На этот раз вошла Ирис. Вид у нее был таинственный и вместе с тем торжественный. Она улыбнулась мне и обратилась к Дугу:

— Хорошо, что ты здесь. Настало время поговорить обо всем без околичностей.

— Где ты, ради всех святых, была? — спросил я, не спуская глаз с Дуга.

— О, недалеко, — ответила жена.

— Ты обещала мне не покидать этой комнаты.

— Да, милый. — Она скорчила забавную гримасу. — Но маленькая женщина начала размышлять и пришла к выводу, что надо предпринимать какие-то меры, после чего сделала это, несмотря на отвращение, которое инспектор Крег питает к детективам в юбке.

Лоррен насторожилась.

— Ирис, это ты сунула куклу в мою кровать, да? Ты спасла мне жизнь. Ты знала, что я в опасности?

Ирис закурила сигарету.

— Честно говоря, тогда я чувствовала себя очень глупо, но, слава богу, все кончилось благополучно.

Ирис старалась произвести на нас особое впечатление. Она знала, что мы, затаив дыхание, ждем ее рассказа, но актерская жилка в ней преобладала. Она наслаждалась нашим напряжением, и у меня появилось желание хорошенько вздуть ее.

Наконец она выпустила клуб дыма.

— Все это, Пит, началось тогда, когда я поняла, что наш маньяк вовсе не маньяк. Он был обыкновенным неудачливым убийцей.

— Знаю, — резко ответил я. — Для этого не нужно быть Шерлоком Холмсом. И я пришел точно к такому же выводу: каждая из ловушек была поставлена Лоррен, и она лишь случайно избегла их.

— О нет, милый, совсем не случайно. Скорее, в каждой случайности присутствовала определенная причина, по которой убийце не удалось прикончить именно Лоррен. Не правда ли, Дуг?

Тот внезапно отвернулся и, не произнеся ни слова, уставился в темное окно.

— Почему же ты решила, — нехотя спросил я, — что жертвой должна была стать Лоррен? Из-за смерти Дороти? Ведь Дороти убили с помощью отравленной фишки.

— Питер, ты удивительно мудр, — снисходительно изрекла Ирис, подходя к комоду и извлекая из его ящика небольшой портсигар. — Смотри. — Она открыла его крышку. — Сама бы я никогда не догадалась. Я просто нашла это. Возьми, только осторожно, ни к чему не прикасайся.

Внутри лежала пятидолларовая фишка. Орудие убийства Дороти имело точно такой вид, как я и предполагал. Шесть тонких игл торчали из ее картонного бока. Они были едва видны под каким-то красно-коричневым веществом. Кураре!

Я посмотрел в невозмутимое лицо моей жены.

— Где ты это нашла?

Ирис закрыла портсигар и положила его на комод.

— О, недалеко, — спокойно ответила она. — Но не фишка стала причиной моего раздумья, а то, что ты мне дал. Удивительно, что ты не обратил на это внимания.

С ночного столика она взяла небольшую книжечку. Я сразу узнал собственность Мими: сборник Эдны Винцент Миллей.

— Ты советовал мне прочитать ее, чтобы скоротать время. Увы, я осилила только титул. — Она протянула книгу мне. — Дуг, повернись, послушай меня.

Дуг медленно отвернулся от окна.

— Ты просто обязан поговорить с нами, потому что таиться больше нет смысла. Я догадалась, что ты продал клуб, желая заплатить шантажистке. Иными словами, Мими. Но я никак не могла понять ваших отношений, пока не прочла посвящения на титульном листе.

Я открыл первую страницу и, ошеломленный, увидел крупный, характерный почерк:

«Мими Даусон, любимой жене.

Дуг».

— Да, Дуг, — продолжала Ирис, — потому Мими тебя и шантажировала. Потому она и была убита. Мими Бурнет не собиралась выходить замуж за Френча. Она использовала его лишь для того, чтобы войти в этот дом. А приехала сюда, будучи твоей женой.

Глава 2

Я не верил своим ушам. Ведь я никак не мог объяснить себе их отношения. Лоррен тоже ничего не знала. На ее лице выразилось неподдельное удивление.

— Ты был женат на Мими? И ничего мне не сказал?

Дуг старательно избегал ее взгляда.

— Лоррен, слушай, — произнесла Ирис, — я рассказываю это затем, чтобы до конца прояснить малоприятную ситуацию. Дуг не мог сообщить тебе о Мими, поскольку… — Она посмотрела на Дуга, сжав губы. — Поскольку он продолжал быть ее мужем. Они не разводились.

— Не разводились! — повторила Лоррен, как бы не понимая смысла этих слов. — Выходит, мы с ним супругами не были? — Голос ее понизился до шепота. — Значит, это бигамия?

Грустно было смотреть на изменившееся лицо Дуга. Он неуверенно шагнул к Лоррен.

— Клянусь богом, я не мог ничего рассказать. Когда мы с тобой поженились, я понятия не имел, что нахожусь в браке.

Ирис резко прервала его:

— Если мужчина женится, он должен сперва убедиться, что не женат на ком-то другом!

— Зачем ты судишь о том, чего не знаешь? — гневно ответил ей Дуг. — Прежде чем обвинять кого-то, сперва выясни правду. — Он обратился к Лоррен: — Дай мне возможность объяснить, милая. Ты согласна меня выслушать?

Лоррен холодно кивнула головой.

— Да, — начал он, — я женился на Мими семь лет назад, на Востоке. Тогда мы оба были очень молоды, и из нашего брака ничего не получилось. Мы разошлись. Мими, мечтая о карьере актрисы, поехала в Голливуд, а я отправился в Неваду. Мы не позаботились о разводе, а просто договорились, что, когда он понадобится кому-то из нас, тогда его и оформим. В Рено я устроился неплохо: купил небольшое ранчо, заработал денег, завел знакомства. Все шло отлично. А потом… потом, в прошлом году, я встретил тебя, Лоррен.

Лоррен стояла молча.

— Я знаю, — в голосе Дуга появилась горечь, — знаю, что ты ответишь. Ты — одна из самых богатых женщин мира, и я преследовал лишь финансовые интересы. Ты имеешь полное право так говорить и так думать, но, едва увидев тебя, с первого взгляда я потерял голову. А когда понял, что не безразличен тебе, даже не поверил собственному счастью. Помнишь тот вечер у озера? Я спросил, захочешь ли ты выйти за меня замуж, и получил согласие.

Лоррен, Ирис и я по-прежнему наблюдали за ним в напряженном молчании.

— Я все время собирался объяснить, что женат, но должен получить развод, и никак не решался. Может, оттого, что никак не верил в реальность происходящего, боялся, что ты передумаешь. Но в тот же день, вернувшись домой, я письмом сообщил Мими, что влюбился в тебя, и попросил развода, как было условлено. Она прислала мне исключительно милый ответ: конечно, она немедленно отправится в Лас-Вегас и начнет оформление бумаг, но я должен позаботиться о деньгах на расходы. Прекрасно. Я выслал ей деньги почтой, и она покатила в Лас-Вегас.

Он посмотрел на Лоррен.

— Помнишь, я не хотел сразу оформлять брак? Потому что шесть недель ждал развода, и в конце концов Мими телеграфировала, что дело устроено. В письме я поблагодарил ее и сообщил, что теперь вступаю в брак с тобой. Поженились мы на следующий день. И какое счастье, что сохранили это в тайне! — Голос его охрип. — Я должен был догадаться, что Мими замыслила какую-то хитрость, но мне и в голову не пришло подумать об обмане. Если человек говорит, что развелся со мной, почему я не стану ему верить? Через неделю после нашей с тобой женитьбы Мими заявилась ко мне в Рено и ошарашила тем, что вовсе со мной не развелась, а значит, я стал преступником. «Теперь, когда ты сделался мужем Лоррен Плейгел, — улыбалась она, — деньги для тебя — не проблема». Основные этапы развода в Лас-Вегасе, мол, уже пройдены, и его можно получить в любую минуту, когда она захочет. Она обещала довести все формальности до конца, как только я или Лоррен заплатим ей сто тысяч долларов. В случае нашего отказа вся история моего двоеженства появится на первых страницах газет. — Он беспомощно развел руками. — Эта пресловутая бигамия затрагивала не только меня: имя Лоррен стало бы предметом сплетен, скандал бы разразился на все Соединенные Штаты. Что я мог предпринять? Выхода у меня не было. Пришлось пообещать как-нибудь достать эту сумму.

Пойми, Лоррен, родная моя, — продолжал он дальше, — я же не мог допустить, чтобы ты выкупала меня у Мими за сто тысяч долларов. Ты даже не знала о ее существовании, и мне казалось, что, узнав, сразу со мной разорвешь. Я должен был сам добыть эти деньги. Потому и попросил у тебя заем на учреждение этого клуба. У меня вообще была склонность к таким делам. С моими знакомствами я рассчитывал удвоить занятые сто тысяч и вернуть тебе долг. Иначе бы нашему счастью пришел конец.

Он замолчал, и заговорил я:

— Даже в процветающем игорном клубе стотысячной прибыли достичь нелегко. Время шло, и Мими стала проявлять неудовольствие. Потому и прицепилась к бедному Вальтеру, чтобы проникнуть в этот дом и постоянно угрожать тебе.

Дуг не ответил. Он смотрел только на Лоррен.

Теперь вмешалась Ирис:

— На этой неделе наступил перелом: должен был приехать адвокат Трокмортон. Правда, Дуг? Лоррен собиралась объявить о вашем тайном браке. Ты отлично понимал, что юрист постарается разузнать все про твое прошлое и, вероятно, раскроет твою бигамию. Ты должен был любыми правдами и неправдами отослать Мими обратно в Лас-Вегас заканчивать дело о разводе. Но обещаниями она уже пресытилась, а потому потребовала платы наличными. Тогда ты и продал клуб. Мими собиралась уехать в Лас-Вегас сегодня, в чемодане у нее лежали твои деньги.

Дуг провел рукой по лбу.

— Откуда ты знаешь? — прошептал он.

— Выходит, ты хотел заплатить Мими? — Голос Лоррен, тихий и мертвый, был голосом женщины, потерявшей самое дорогое. — И потом, в последнюю минуту, убил ее. Я не очень тебя осуждаю. Человек, способный на такую подлость, заслуживает смерти. Но… это еще не все! Прежде погибли две другие женщины. Погибли потому, что попали в западню, расставленную мне. Ты утверждал, что любишь меня. Но, оказавшись в безвыходном положении, из которого могли вывести только деньги, ты дважды пробовал меня убить. Любовь! — У нее вырвалось нечто, похожее на смех. — О, да, я заслужила такую любовь. Любовь убийцы!

Дуг выглядел таким ошеломленным, будто не понял до конца слов Лоррен.

— Ну, говори дальше. Почему ты не признаешься, что убил Дороти и Жанет, так же как Мими?

— Лоррен… — пробормотал Дуг.

На губах Ирис расцвела загадочная улыбка.

— О, Лоррен, ты не права, — сказала она. — Все было совсем не так.

— О чем ты? — Лоррен резко повернулась к ней. — Не понимаю.

— Питер заявил, что только по воле случая ты три раза избегала смерти. Он ошибся. Ты жива лишь потому, что некто постоянно делал сверхчеловеческие усилия, оберегая тебя от опасности. Вспомни, Лоррен, кто отвлек тебя от стола рулетки прежде, чем ты взялась за эти фишки? Кто высмеял твой купальный костюм? — Она погладила Лоррен по руке и посмотрела ей прямо в глаза. — Он сотворил множество страшных вещей только для того, чтобы спасти тебе жизнь, не говоря уже о твоем добром имени. Если бы не Дуг, ты бы давно умерла! — Ирис улыбнулась Даусону. — Прости, что я была так резка. Я не знала, что ты стал двоеженцем в результате обмана. Но теперь я полностью тебе верю.

Мы смотрели на нее, ожидая продолжения. Румянец залил лицо Дуга.

— Я понимаю, отчего ты скрытен, — заметила Ирис, — Но разве тебе не ясно, что теперь необходимо выложить правду? Ты должен назвать нам убийцу.

Глава 3

События развивались столь стремительно, что я не поспевал за их течением. Все мы смотрели на Лоррен, которая обвиняла Дуга в преступлениях так, будто подписывала смертный приговор себе. Теперь в ее глазах мелькнула тень надежды. Ирис выглядела вполне уверенной, но, по-моему, она здорово блефовала.

— Ну, Дуг, — поощряла она его, — говори. Лучше, если ты сам признаешься.

— Да, конечно. — Дуг нерешительно провел рукой по воротнику своей рубашки, словно стараясь распутать петлю невидимого лассо. — Мне будет нелегко объяснить все это. Ирис права, я делал страшные вещи. Я покрывал убийцу, которого ненавижу всем сердцем. Я лгал. Я обрекал Лоррен на смертельную опасность. Если бы не моя трусость, я бы пошел в полицию и ответил за последствия своих действий. Но трусом я был из боязни потерять Лоррен. — Он угрюмо посмотрел на нее. — Я дрожал за свою шкуру. Меня бы непременно арестовали как сообщника убийцы и брачного афериста, воспользовавшегося наивностью Лоррен. — Он пожал плечами. — Эх, теперь ты в любом случае со мной расстанешься.

— Расскажи все по порядку, Дуг, — мягко проговорила Лоррен. — Ничего не скрывай.

— Начну с Мими. Когда я посулил ей сто тысяч, она была еще в Лас-Вегасе. Шли месяцы, я не выполнял обещанного, и она, разволновавшись, решила приехать в Рено, дабы найти кого-то получше.

— Вальтера?

— Да. Они встретились. И Мими, зная, кто он такой, сразу поняла, что за карта пришла к ней в руки. От него она могла получить приглашение в дом Лоррен и прижать меня к стене. Она прекрасно разыграла роль маленькой женщины, влюбленной в поэзию. Вальтер попался на этот крючок, потеряв голову настолько, что вознамерился жениться, — Дуг глубоко вздохнул. — Но мисс Бурнет такого намерения не имела, ей достаточно было прослыть невестой Вальтера. Приехав сюда, Мими пригрозила, что, если я немедленно не дам ей денег, она устроит страшную сцену Лоррен. Я был в отчаянии. Дела в клубе шли хорошо, и, попросив Мими об отсрочке, я вручил ей несколько тысяч, чтобы только успокоить. Она обещала немного подождать.

Его большие, сильные руки дрожали.

— Примерно через неделю Лоррен пришла в голову неудачная мысль пригласить подруг из Рено и помирить их с мужьями. В первый вечер их прибытия Мими прошла в комнату Вальтера. У нее кончились сигареты, а Вальтер держал свои в верхнем ящике стола. Хозяина в комнате не было. Рядом с сигаретами красовалась дамская пудреница, и Мими из любопытства открыла ее. — Дуг кивнул в сторону комода, на котором лежала фишка. — Внутри она нашла фишку, утыканную отравленными иглами.

Лоррен глубоко вздохнула.

— Так это был «дорогой»?

Теперь, после нескольких дней путаных размышлений, я наконец узнал имя убийцы. Пока Дуг говорил, я уже сообразил это сам и понял, как далеки от истины были мои непродуманные обвинения.

— Хорошенький «дорогой»!.. — иронически заметил Дуг. — Мими не поняла, что означает эта вещь. Так и стояла с пудреницей в руке, когда вошел Вальтер. Он немедленно вырвал пудреницу, запер ее и посмотрел на Мими как-то странно. Потом проговорил: «Я не хотел тебя ни во что вмешивать. Но теперь, когда ты нашла фишку, наверное, тебе лучше узнать правду». Сперва она не сообразила, о чем идет речь, ибо считала Вальтера сентиментальным старым глупцом, но в процессе его рассказа постепенно стала понимать, какой это холодный и циничный негодяй. Он сообщил Мими, что знает о нашей женитьбе: прочел посвящение в сборнике, как и Ирис. С помощью частных детективов он выяснил все подробности. Мнми уже решила, что все кончено, но вместо угроз услышала признание, что теперь он любит ее еще сильнее за смелость и умение позаботиться о своих интересах. Он считал себя униженным в своей бедности и потому разработал план, благодаря которому собирался разбогатеть.

Дуг достал из кармана сигарету.

— Вальтер объяснил Мими, какая роль предназначена фишке в его намерении убить Лоррен тем же вечером. Лоррен не написала завещания. Ее брак со мной был недействительным, это легко доказывалось. Значит, он, как единственный родственник, наследовал все ее состояние. А когда скандал утихнет, они с Мими поженятся и заживут в роскоши.

Его голос звучал печально.

— Обстоятельства благоприятствовали преступлению. В толпе возле рулетки никто не заметит, что фишки подбросит именно он. Полиция посчитает, что кто-то из мужей, собираясь убрать свою жену, убил Лоррен по ошибке. Словом, наступит такое замешательство, что убийство вообще не сумеют раскрыть. А напоследок Вальтер со смехом добавил: «Я рад, что рассказал тебе все. Ты приехала сюда шантажировать Дуга. Шантаж не лучше убийства. Значит, в полицию ты не пойдешь. Ибо уже сейчас, до смерти Лоррен, ты — моя соучастница».

Мы оцепенели, услышав о столь вероломном намерении.

— Мими была совершенно запугана Вальтером. Она вовсе не собиралась выходить за него замуж. Ненавидела его и не желала быть замешанной в убийстве. Пообещав никому ничего не рассказывать, она ушла и незаметно проскользнула в мою комнату.

Я припомнил, что в первый же вечер действительно видел Мими, входящую в комнату Дуга.

— Да, — продолжал Дуг, — Вальтер держал ее в руках. Но она и сама была не промах, в свою очередь прибрав к рукам меня. Она сообщила, что Вальтер знает о моем двоеженстве и прежде, чем мы с Лоррен вступим в законный брак, намерен убить сестру. Еще она сказала, что охотно выдаст Вальтера и поможет мне спасти жизнь Лоррен, если я соглашусь на два условия. Первое: выплатить ей двести тысяч долларов; второе: ни под каким видом ничего не сообщать полиции, потому что тогда она пострадает, как шантажистка и соучастница Вальтера. Она знала, что я люблю Лоррен и сделаю все, чтобы уберечь ее от опасности. Понимала, что в полицию я не пойду и свои двести тысяч она получит безболезненно.

Дуг совсем разнервничался.

— Меня охватил смертельный страх за Лоррен. И поскольку ее спасение зависело от меня, я согласился. Тогда Мими рассказала о плане Вальтера, считая, что мы легко его перехитрим, если будем действовать осторожно. Она видела, что пудреницу с фишкой Вальтер сунул в правый карман пиджака, и собиралась просто ее украсть. Мы бы спасли Лоррен и получили против него улику.

Он снова посмотрел на бледное, как полотно, лицо Лоррен.

— Я слишком волновался, чтобы размышлять. Понимал одно: нужно завладеть этой фишкой. Когда мы сбежали вниз, все уже уехали. Мы вскочили в мой автомобиль. Я гнал как бешеный. — Он пожал плечами. — Потом прокололи шину. Мимо пролетела ты и, хотя мы махали тебе рукой, не остановилась. Потом нас обогнал Вальтер. Наконец мы сменили колесо и двинулись в Рено.

В клубе все уже сидели за рулеткой. Да еще этот аргентинский танцор крутился. Я и не предполагал, что мы так запоздаем. Танцор показался мне посланцем небес. Я протиснулся к столу и, убедившись, что Лоррен еще не начала играть, оттащил ее прочь, захватив и Вальтера. Лоррен пошла танцевать с аргентинцем, Вальтера я передал Мими. Ей надлежало похитить у Вальтера пудреницу. Она прижалась к нему и через несколько минут кивнула мне головой: дело было сделано. Я решил, что все в порядке.

С самого начала этой удивительной истории Ирис не отрывала глаз от Дуга и теперь, наконец, произнесла:

— Да, в порядке, если говорить о Лоррен. Ведь ты не знал, что Вальтер сунул отравленную фишку в кучку на столе и уже не мог забрать ее оттуда. Он отлично понимал, что Дороти погибнет, если фишка останется там. Потом я выиграла главный приз в пятидесятицентовом автомате, и все подбежали ко мне. У Вальтера появился шанс. Он вернулся к столу, но фишки там уже не было. Дороти все сгребла в сумочку. С этой минуты он потерял контроль над событиями.

Дуг нервно сцепил пальцы.

— Мими не представилось случая заглянуть в пудреницу и убедиться, что теперь кому-то грозит опасность. Прежде чем я узнал об этом, Дороти уже погибла. Помогая выносить ее из зала, я понимал, что причиной тому фишка Вальтера. Я попал в трудную ситуацию, пообещав Мими ничего не рассказывать полиции. А не выполни я этого обещания, всплыло бы дело о двоеженстве. И не только оно. Поскольку я не сообщил о планируемом убийстве, меня бы признали соучастником, не меньшим, чем Мими и Вальтер. Я терпел адские муки, и вдруг… Вицкоф констатировал смерть от сердечного приступа. Понятия не имею, зачем он так поступил, но для меня нашелся выход. Лоррен спаслась, а Дороти меня не интересовала.

— Именно потому ты и был так спокоен, — сказал я, — потому и склонил власти удовлетвориться подписью Вицкофа на акте о смерти.

Он кивнул головой.

— Я должен был поговорить с Мими, но осторожно, чтобы не возбудить подозрений Вальтера. Только вечером следующего дня, после похорон, представился такой случай. Мими ждала меня на пристани, помните?

— Конечно, — подтвердила Ирис.

— Она заявила, что Вальтер не знает о ее двойной игре. Полагает, что его и Лоррен отвлекли от стола случайно. Смерть Дороти его не смутила. Он с уверенностью готовил следующее покушение на Лоррен.

Дуг провел ладонью по волосам.

— Она сказала, что выдаст намерение Вальтера и поможет спасти Лоррен, если я быстро выполню свои обязательства. Я принял условия Мими, и она сообщила мне о плане Френча. Он собирался погасить свет в бассейне и утопить Лоррен. Несмотря на близорукость, ее серебряный купальник он увидит и в темноте. Говорил еще, что на всякий случай приготовит эфир. Я никак не мог убедить Лоррен отказаться от купания, не возбуждая подозрений Вальтера. Но я прекрасно знал, что она очень внимательно прислушивается к мнению о своих нарядах. Я решил высмеять этот костюм и достиг полнейшего успеха. Едва Вальтер выкрутил пробки, я разыскал в воде Лоррен и уже не отлучался от нее. Конечно, в черном купальнике, который она теперь надела, Вальтер уже не нашел бы ее, но я предпочитал не рисковать.

Нам опять удалось спасти Лоррен, но мы не смогли помешать очередному убийству. Оказывается, Жанет не привезла с собой купальника, и Лоррен подарила ей свой серебряный. Когда Вальтер, Мими и я подъехали к бассейну, Жанет и Лоррен как раз переодевались. В темноте Вальтер заметил блестящий костюм и утопил Жанет вместо Лоррен.

Он устало пожал плечами.

— Мои силы исчерпались. Я думал, что это никогда не кончится. Близорукий Вальтер будет продолжать свои покушения, пока не убьет Лоррен. Его нисколько не волновало, что всякий раз погибали невинные женщины. Ему казалось, что каждая новая жертва только облегчает дело.

— Все так и было, — спокойно подтвердила Ирис.

Дуг кивнул головой.

— Я уже собрался обратиться в полицию и заявить о происходящем, хотя и знал, что таким поступком подпишу себе приговор. Но неожиданно подумал, что смерть Лоррен только тогда принесет Вальтеру богатство, когда наш брак останется недействительным. А Мими в Лас-Вегасе могла бы получить развод за один день. Тогда я еще раз оформлю брак с Лоррен, и у Вальтера навсегда исчезнет повод для убийства… — Он немного помолчал. — Я объяснил это Мими. Она удивилась, но не настолько, чтобы забыть о собственных интересах: тут же согласилась на мое предложение при условии, что я продам клуб и все до цента получит она. Я не стал с ней торговаться. Феттер вот уже много месяцев таскался за мной по пятам, выклянчивая продать клуб ему. Значит, все должно было получиться быстро. После похорон Дороти я остался в Рено и оформил продажу, хотя и безумно боялся, что Вальтер снова попытается убить Лоррен, пока меня не будет дома.

— Так и случилось, — вмешалась Ирис, — Вальтер принял отчаянное решение, услышав о скором приезде Трокмортона. По прибытии адвоката Лоррен собиралась написать завещание, о чем и сообщила накануне вечером. А завещание это лишило бы Вальтера всего. Когда Лоррен сказала, что поедет за Трокмортоном на своем старом автомобиле, Вальтер начал действовать немедленно, ничего не изложив Мими. Он забрался в гараж и повредил тормоз. Теперь в западню попала Флер. Увидев в автомобиле ее, а не Лоррен, Вальтер сделал красивый жест и даже проявил геройство, чтобы спасти жизнь миссис Вицкоф.

— Из Рено я вернулся уже с деньгами для Мими, — продолжал Дуг. — И сразу встретил ее на лестнице перед домом. Она рассказала мне о происшествии с Флер. Нужно было поторапливаться, и я сразу вручил ей деньги. Она собиралась немедленно выехать в Лас-Вегас. Но к несчастью, именно тогда в ней проснулись давнишняя сентиментальность и нежные чувства к бывшему мужу. Вероятно, это деньги так подействовали. «Знаешь, — сказала она, — я поцелую тебя последний раз в память наших прежних лет». — Он пожал плечами. — Именно в эту минуту вы все вышли из дому.

От Вальтера мы скрывали наши встречи. А о Лоррен не подумали. За эти дни она решила, что у нас начался роман, а увидев, как мы целуемся, окончательно во всем удостоверилась. Она выгнала Мими прочь и хорошо сделала: той не пришлось искать предлог для отъезда. В тот вечер я хотел поговорить с Лоррен, но она настолько разозлилась, что меня даже не впустила. — Он глубоко вздохнул. — Я так измучился за эти страшные дни. Я считал, что Лоррен, запершись в своей комнате, загородилась от опасности, а Мими позвонит мне завтра утром и сообщит, что развод оформлен. Поручик Дулич настаивал на вызове полиции, но меня это не волновало. На мой взгляд, преступления были настолько запутаны, что никто бы не докопался до правды. Я отправился к себе, а через минуту заявился Вальтер.

Лицо Дуга засветилось ненавистью.

— Он удобно уселся и закурил папиросу. Вполне спокойно, словно рассуждая об обычном деле, он рассказал, что убил Мими. Увидев, как мы целуемся, он понял, что Мими вместе со мной противодействует его планам. Еще когда Лоррен заявила, что Мими и я высмеяли ее серебристый костюм, он уже был уверен в предательстве. Потом Вальтер добавил, что обыскал чемодан Мими и забрал деньги.

Дуг опустил глаза.

— Это было страшно. — Я так обомлел, что, сидя рядом с убийцей, слушал его признания, не протестуя. Потом он перечислил хорошо мне известные причины, по которым я не могу пойти в полицию, а если из глупости и выдам его, он будет все отрицать и вину свалит на меня. Как муж Мими, я бы вызвал большие подозрения, чем он. Он не ошибался. Теперь, когда Мими умерла, у меня не было никаких улик против него. Он заявил, что деньги Мими оставит себе. Их ему хватит до конца дней, и, если я буду вести себя рассудительно, он обещает прекратить охоту за Лоррен. Приедет полиция, но тайны разгадать не сумеет. В конце концов они выведут, что это была серия преступлений какого-то безумца. У него сохранятся деньги Мими, у меня — Лоррен. Негодяй знал, что держит меня в руках.

Теперь я понимаю, что он обманул меня, — гневно проговорил Дуг. — Обещание оставить Лоррен в покое было лживым. Он чувствовал, что видимость действий маньяка уже создана, и потому попробовал еще раз покончить с Лоррен.

Дуг неуверенно посмотрел на Ирис.

— Дальше мне известно лишь то, что я услышал от тебя. Наверное, он использовал эфир. Но слава богу, ты как-то спасла Лоррен. — Он сделал паузу. — Это все… Конечно, я наравне с Вальтером выгляжу преступником и готов нести ответственность за свои прегрешения.

Он сделал шаг к Лоррен.

— Хочу только сказать, любимая, что я все время думал о том, как сделать лучше тебе. Я был глупцом, и все, что сотворил, повернулось во зло. Но… — Голос его прервался. — Пожалуйста, постарайся не возненавидеть меня за это.

Лоррен держалась очень спокойно, глядя ему прямо в глаза. Я тоже наблюдал за ним. Он производил впечатление пловца, измученного и обессиленного многочасовой борьбой со встречным течением.

— Ты готов, Дуг, — спросила Лоррен, — рассказать полиции все, что рассказал нам?

Дуг кивнул головой.

— Что бы ни случилось?

Он снова кивнул.

У Лоррен задрожали губы. Она порывисто подошла к нему и положила свои маленькие руки на его сильные плечи.

— Если ты попадешь в тюрьму, я буду тебя ждать.

— Лоррен… — недоверчиво пробормотал он. — Ты… правда…

— Глупый… — Ее глаза сочувственно блестели. — Разве ты не знаешь, что я тебя люблю?

С минуту Дуг стоял, будто окаменев. Он походил на человека, не верившего в чудеса и вдруг увидевшего чудо собственными глазами. Потом лицо его опять нахмурилось.

— А если даже не тюрьма, дорогая? Я не имею против него улик. Он намного ловчее меня, у которого одни только слова имеются в оправдание, и полиция может поверить ему.

Тогда Ирис поднялась с кровати как олицетворенное очарование, настоящая звезда Голливуда.

— Не беспокойся об этом, Дуг, — сказала она. — Против Вальтера уже достаточно улик. Инспектор Крег арестовал его.

Глава 4

После столь ошеломляющего заявления мы все уставились на Ирис. А она, ускорившая течение событий, вид имела такой невинный, будто разгадку этой запутанной истории поймала в воздухе.

— Вальтер арестован? — пробормотал Дуг. — Просто не верится. Я… я совсем не понимаю тебя, Ирис. Мне казалось, что с такой путаницей никто не сладит, но ты…

— Вот именно, — прервал его я и обратился к Ирис, делая вид, будто совсем не удивлен: — Прежде всего, где ты нашла отравленную фишку?

Ирис безрезультатно старалась прикинуться скромницей.

— Все получилось случайно, Пит. Сидя здесь в одиночестве, я начала думать о вторжении в нашу комнату. Мы тогда решили, что кто-то искал сумочку Дороти или завещание Жанет. Но ведь в ящике была еще свинка!

— Свинка! — воскликнул я. — А зачем убийце красть твою кубышку?

— Этого я не знала, но она находилась при мне, когда погибла Дороти. Едва ты ушел к своему инспектору-антифеминисту, я побежала в нашу комнату и вытащила копилку из комода. Если дело было в ней, то убийца мог еще вернуться. Тут я вспомнила и про твою свинку: она лежала в чемодане. Я напихала в нее мелочь и сунула, как приманку, в ящик комода. А сюда принесла свою свинку и разбила. Внутри, вместе с моим выигрышем, оказалась эта фишка.

Едва ее увидев, я поняла, что она готовилась для Лоррен. А когда начала восстанавливать события по порядку, сообразила, что только Вальтер мог вложить фишку в копилку. Помнишь? Дороти умирает во время танцев. Вальтер один сидит за столом. Он сразу смекнул, что виною трагедии — кураре. Он же не подозревал, что дело замнет Вицкоф. Напротив, был убежден, что полиция обыщет всех, и не хотел рисковать. Моя копилка представляла собой отличный тайник, из которого, по его мнению, он всегда сумеет вытащить фишку обратно. Однако мы заперли свинку в комоде, а он, забравшись в нашу комнату, настолько спешил, что не успел замок взломать. — Она пожала плечами. — Надо признаться, что Вальтер — один из самых неудачливых убийц на свете.

Все сидели в полном оцепенении.

— Остальное было просто. Я понимала, что Лоррен грозит опасность. Пытаясь не возбуждать подозрений, я вытащила ее из кровати и привела сюда. Невезение Вальтера пошло ему на руку: все считали убийцу маньяком, и у него появилась-таки возможность покончить с Лоррен. По моему мнению, человек, покушавшийся на убийство три раза, попытается и в четвертый. Тогда я кое-что придумала: сбежала по лестнице, схватила ту самую жуткую куклу и положила ее в кровать Лоррен. Она выглядела как живая, а Вальтер близорук. — Ирис скорчила забавную гримасу. — Чувствуя себя удивительно глупо, я спряталась в гардеробе, немного приоткрыла дверцу и стала ждать. Френч проник в комнату и прикончил это страшилище. Я стала свидетелем попытки убийства. А собственно, другого и не требовалось. Потом я тихо пошла за ним. Он на цыпочках крался к нашей комнате. Наверное, хотел выудить фишку из свинки. Дабы облегчить ему задачу, двери я не заперла, ключ торчал снаружи. Едва он переступил порог, я повернула ключ и отправилась будить инспектора. — Она улыбнулась мне. — Сначала Крег ничего не желал слушать, но, когда я заявила, что собственными глазами видела, как Вальтер пытался убить Лоррен, он выскочил из кровати. Я оставила его с Вальтером и побежала сюда, надеясь, что Дуг расскажет наконец правду. Многое для меня еще было неясным.

Я посмотрел на нее и, громко фыркнув, со смехом обозвал укротительницей убийц. Правда, смеяться было не над чем. Ее свидетельство означало смертный приговор для Вальтера.

Ирис взяла меня за руку.

— Какая ужасная, запутанная история. С одной стороны ее осложнили Дуг и Мими, с другой — Вальтер со своими столь необычными убийствами. Дуг считает Вальтера хитрецом, но я другого мнения. Он просто жесток, изобретателен и довольно своеобразен. — Она обратилась к Даусону: — Не беспокойся, Дуг, я рассказала о тебе инспектору и объяснила, в какой ужасной ситуации ты находился. Он тебя любит, впрочем, как и все. Думаю, ты не пострадаешь. Этот симпатичный человек обещал посмотреть сквозь пальцы на ваш брак с Лоррен.

Дуг и Лоррен таращились на нее, как на добрую фею, появившуюся в последнюю минуту, дабы устроить благополучный конец. Лоррен порывисто и нежно поцеловала Ирис.

— Дорогая! Ты просто необыкновенное создание!

Ирис стыдливо улыбнулась.

— Мне помогли счастье и Эдна Винцент Миллей.

Неожиданно открылась дверь, и вошел инспектор Крег. Он выглядел очень оригинально в сером непромокаемом плаще, под которым, похоже, больше ничего не было. Глаза его смотрели только на Ирис.

— Я вызвал из города своего человека, теперь он стережет Френча. Френч еще не сознался, но вашего свидетельства вполне достаточно. Меня беспокоит одно: где деньги, вырученные Дугом от продажи клуба и переданные Бурнет? Я обыскал комнату Френча, но безрезультатно.

— О, да! Мне следовало об этом подумать. Пошли, сейчас я найду их.

Онемев от удивления, мы все послушно двинулись за ней. Она решительно прошагала в комнату Дуга и зажгла свет. Потом энергично стала выдвигать ящики и осматривать вещи. Наконец приблизилась к кровати и подняла матрац.

На пружинах лежали толстые пачки банкнотов. Ирис посмотрела на Дуга.

— Ты был прав. Вальтер хотел взвалить вину на тебя. Наверное, он бы подбросил тебе и отравленную фишку, если бы нашел ее.

Инспектор Крег тихо присвистнул. Убежденный враг женщин, сперва он взглянул на деньги, потом, с искренним удивлением, на мою жену.

— Если я когда-нибудь еще сделаю ядовитое замечание по адресу женщины, можете застрелить меня на месте.

Ирис удовлетворенно засмеялась.

— Я обязательно запишу ваши слова.

Инспектор старательно собрал доллары и рассовал их по карманам.

— Потом вы получите деньги обратно, Дуг, а пока пусть они побудут у меня. Поскольку никто еще не спит, нет смысла больше тратить время. Сойдем вниз и поговорим.

Выходя из комнаты, Ирис взяла меня под руку.

— Милый, мы исчезнем отсюда ранним утром. Расследование закончено, и мы сможем провести десять превосходных дней вместе. Я больше не хочу быть ни кинозвездой, ни любителем-детективом.

— А кем хочешь?

— Маленькой женщиной.

— Куда отправимся?

— Туда, где будем одни. Может, найдем у инспектора Крега камеру в тюрьме?

Когда мы шли мимо комнаты Вицкофов, дверь отворилась и показались оба супруга: она в розовой ночной рубашке, он — в пижамных брюках. У них были удивленные лица.

— Мы услышали голоса… Все ли в порядке?

— Ну конечно, — отозвался Дуг, ослепительно улыбаясь. — В наилучшем. Присоединяйтесь к нашей процессии.

Они двинулись следом. Наверное, мы представляли живописную группу, спускаясь по лестнице. Впереди шагал Крег, из-под плаща виднелись его голые ноги. Далее, держась за руки, Вицкофы, почти раздетые. Потом Ирис, Дуг, Лоррен и я.

В зале Лоррен радостно посмотрела на Дуга.

— Какое счастье, что Трокмортон задержался. Он страшный формалист в вопросах поведения, приличий и морали. Представляю, какие громы и молнии он обрушил бы на мою голову, услышав о нашем браке. Теперь мы успеем оформить все до его приезда.

Мы направились к салону, но тут раздался звонок. Мы невольно остановились. Кто бы это мог быть?

Инспектор решительно подошел к двери и распахнул ее.

На пороге стоял усатый пожилой человек в черном костюме. Под мышкой он держал толстый портфель. У него был вид делегата Лиги охраны морали.

— Лоррен! — воскликнул вновь прибывший и, минуя инспектора, торжественно прошествовал через зал. — Я сел в поезд, потом в автобус и, наконец, поймал такси. У меня было мучительное путешествие, но ты так хотела…

И тогда он посмотрел на нас. В глазах его отразился ужас при виде пижамы Лоррен, ночной рубашки Флер, голого торса Вицкофа и обнаженных ног Крега, торчавших из-под плаща.

— Что это за люди? — зашумел он, — Что за голые люди, спрашиваю?! И так непристойно одетые молодые женщины? Или я для того преодолел столько миль, чтобы попасть на оргию?

Мы онемели от испуга. Лоррен была не в состоянии ответить. Ирис первой пришла в себя. С улыбкой, которая обезоружила бы и архангела Гавриила, она подошла к нему, протянув руку для приветствия.

— Адвокат Трокмортон, как я догадалась?

Но Трокмортон проигнорировал ее, глядя в открытые двери салона. Там маячил Вальтер, возле которого топтался полицейский агент.

— А, Вальтер, мой мальчик! — Адвокат сердечно улыбнулся Френчу. — Слава богу, что ты здесь. Наконец я вижу человека, достойного уважения, способного защитить Лоррен от этого сброда.

Я посмотрел на Ирис, а Ирис на меня.

— Это самый лучший финал, который я когда-нибудь видела в жизни. Слушай, Пит, давай выпьем!

Эрл Биггерс

Чарли Чан ведет следствие

Глава 1

Дождь на Пикадиллн

Инспектор Дафф из Скотленд-Ярда под проливным дождем брел по улице Пнкадилли. Издали слабо доносился бой Биг-Бена на здании парламента. Десять часов. Ночь шестого февраля 1930 года. О времени и числах всегда следует помнить, когда дело касается инспекторов Скотленд-Ярда, хотя к данному случаю это не имеет никакого отношения. Инспектор Дафф, спокойный и уравновешенный по натуре человек, пребывал в скверном угнетенном настроении. Сегодня, как и обычно, он присутствовал на разбирательстве в суде длинного и нудного дела, а точнее, на его окончании.

Судья в черном зловещем берете приговорил угрюмого невзрачного человека к виселице. «Наконец-то все закончено, — думал Дафф. — Трусливый, бессовестный убийца, лишенный человеческих чувств, и тот сумел устроить Скотленд-Ярду трудную охоту: он отлично заметал следы». Однако система Даффа победила. Система и то неизменное счастье, которое всегда сопутствовало Даффу в его делах.

Перехваченное письмо убийцы, адресованное некой женщине на Ваттерси-Парк, и соответствующий вывод, сделанный из небольшого, кажущегося на первый взгляд невинным, замечания…

Этой зацепки хватило для того, чтобы в результате прояснить общую картину. Теперь конец.

Дафф плотнее закутался в плащ, дождевая вода капала ему на нос со старой фетровой шляпы. Он только что три часа просидел в кинотеатре «Мароль-Арш». Ему хотелось уйти от самого себя.

Инспектор смотрел фильм с южными морями, с пальмами на берегу, с расплавленным от солнца небом, и вспоминал о знакомом детективе из этих стран. Несколько лет назад он познакомился с ним в Сан-Францнско. Скромный сержант полиции из Гонолулу раскрывал преступления под экваториальными ветрами, среди вечно цветущих деревьев.

Инспектор грустно улыбнулся.

Он шагал по Пикадилли без какой-либо определенной цели. Пикадилли была для него улицей воспоминаний. Давным-давно он служил участковым инспектором в комиссариате на Вайн-стрит, а теперь возглавлял следственный отдел Скотленд-Ярда. Что касается Пикадилли, то она и была той территорией, которой он занимался. Сквозь завесу дождя инспектор заметил изысканные двери клуба, в котором он задержал однажды скрывающегося банкира-банкрота. А затемненная витрина магазина напомнила ему утро, когда он нашел тело Франсуазы, убитой среди ее парижских туалетов. Белый фасад гостиницы «Бэркли» вызвал воспоминание о жестоком шантажисте, которого в конце концов безоружного и обалдевшего схватили в его собственной ванной. Немного дальше, возле Гальмон-стрнт, около станции метро он когда-то подошел к смуглому мужчине и шепнул ему несколько слов. Тот побледнел. Сей элегантный человек был убийцей, уже давно разыскиваемым полицией Нью-Йорка. Тогда он возвращался в свое убежище на Албени, но Дафф задержал его, просто и твердо положив руку на плечо. А вот здесь, в ресторане «Князь» Дафф ужинал каждый вечер целых две недели, сидя напротив окна и внимательно наблюдая за невзрачным человеком, который думал, что вечерний наряд скрывает его дрянную тайну.

На площади Пикадилли, до которой он наконец добрел, в одну памятную ночь инспектор не на жизнь, а на смерть боролся с похитителями бриллиантов из Халтон-Гардена.

Пронизывающий дождь злобно хлестал инспектора. Дафф забрел в подворотню и оттуда стал смотреть на площадь: желтый свет множества реклам, расплывающийся в потоках дождя, блестящие лужи на асфальте… Дафф перешел через Пикадилли и углубился в темную улицу. Почти в двухстах метрах отсюда находился невзрачный дом с железными решетками на окнах нижнего этажа. Над дверью горела тусклая лампочка. Теперь инспектор Дафф чувствовал непреодолимую потребность в обществе. Через минуту он поднимался по знакомой лестнице комиссариата на Вайн-стрит.

Инспектор Хэйли сидел в своем кабинете один. Худощавый, с измученным лицом, он широко улыбнулся, увидя приятеля.

— Привет, старик! Присаживайся. У меня как раз огромное желание с кем-нибудь поболтать.

— У меня тоже, — сказал Дафф и, сняв промокшие шляпу с плащом, сел.

Через открытую дверь соседней комнаты были видны два детектива, занятые чтением вечерних газет.

— День прошел благополучно? — спросил Дафф.

— Слава богу, — ответил Хэйли. — Через пару часов начнем облаву в одном заведении, но это так — семечки. Кстати — поздравляю тебя!

— С чем? — Дафф поднял тяжелые брови.

— Как с чем? Дело Боруга. Личная благодарность судьи инспектору Даффу: «великолепная работа», «высокий интеллектуальный уровень» и так далее.

Дафф пожал плечами и начал набивать трубку.

— Завтра никто об этом и не вспомнит. Удивительная у нас служба, — добавил он после минутного молчания.

Хэйли посмотрел на него испытующе.

— Тебе надо отдохнуть. Обычная реакция — упадок сил. Мне это хорошо знакомо… Или еще лучше: найди себе новую загадку, чтобы не оставалось времени на рефлексы. Вот если бы ты был на моем месте…

— Был и на твоем, — напомнил ему Дафф.

— Правильно. Но знаешь что? Я действительно искренне тебя поздравляю. То, как ты распутал дело Боруга, может служить для всех примером настоящей работы.

— Мне попросту повезло, как любил говаривать наш старый шеф, сэр Фредерик Брук: интеллект, счастье и тяжелый труд.

— Бедный сэр Фредерик, — заметил Хэйли.

— Я о нем думал сегодня, — продолжал Дафф. — О нем и китайском детективе, выследившем его убийцу.

Хэйли кивнул головой.

— Китаец с Гавайских островов? Сержант Чан?

— Чарли Чан. Теперь он инспектор в Гонолулу.

— Пишет тебе?

— Иногда. — Дафф закурил трубку. — Несмотря на занятость, переписку с ним я поддерживаю. Я его очень люблю. Кстати, только утром я получил от него письмо. — Дафф вынул его из кармана. — Много Чарли никогда не говорит, — добавил он, улыбаясь.

Хэйли откинулся на спинку стула.

Дафф достал из конверта два мелко исписанных листа бумаги, посмотрел на них с минуту, будто они были получены из другого мира, потом тихо усмехнулся и стал читать таким мягким голосом, которым никогда не разговаривал:

«Почет и уважение, достойный друг!

Ваше приветливое письмо закончило свое путешествие в положенное ему время и принесло мне счастливое дыхание прошлого, потревожившее мой презренный ум. Что есть богатство? Перечисли своих друзей и получишь ответ.

Чувствую себя неизмеримо богатым, сознавая, что в Вашей уважаемой голове находится место мыслям обо мне, недостойном, который, однако, смеет заметить, что также не забыл Вас и теперь сокрушается, читая слова, выражающие столь абсурдную возможность. Похвалы, которыми Вы некогда меня забросали, навсегда запечатлелись в моей памяти, окруженные маревом порочных дум. Возвращаюсь к Вашей просьбе рассказать о себе. С грустью должен отметить, что вокруг нового ничего нет. А оттого и жизнь моя течет неизменно и ровно. Гонолулу не изобилует преступлениями.

Спокойный человек всегда счастлив, так и я — не жалуюсь ни на что. Люди Востока знают, что есть время для ловли рыбы и время для просушивания сетей. Возможно, порою и я бываю неспокоен, если слишком долго сушу сети. Но отчего же это происходит? Или мой восточный характер начинает ломаться под натиском многолетней жизни среди американцев?

Однако это мелочь, не имеющая значения, ибо я никогда не позволю своему лицу выдать мою тайну. Впрочем, когда-нибудь, может статься, я буду ночи напролет, сидя на циновке, наблюдать за сонным городом и мечтать о телефонном звонке с важным известием. Что ж, поживем — увидим, как говорят мои дети, изучающие прекрасный английский язык в местных школах. Радуюсь, что боги предопределили Вам другую судьбу. Часто думаю об огромном Лондоне, в который она Вас забросила.

Ваш великолепный талант не должен был зачахнуть в стоячей воде. Сколько раз уже зов телефона заставлял Вас отправляться на новое расследование.

Сердце мне говорит, что удача всегда будет Вам сопутствовать. Я почувствовал это еще в то время, когда имел честь пребывать в Вашем обществе. Такое чувство называется шестым. Китайцам, как Вам известно, оно вообще присуще.

Очень великодушно с Вашей стороны отягощать свой необыкновенный ум вопросом о моих недостойных детях. С грустью должен сказать, что их у меня на сегодняшний день одиннадцать. Часто я вспоминаю слова некоего мудреца о том, что управлять королевством легче, нежели управлять семьей.

Но кое-как справляюсь.

Большое спасибо за сердечное письмо. Быть может, мы когда-нибудь снова встретимся с Вами, хотя огромное расстояние, разделяющее нас, превращает встречу в мечту.

Примите уверение в моем глубочайшем уважении с пожеланием легко шагать по тропинке Ваших обязанностей».

Дафф медленно вложил пнсьмя обратно в конверт, а когда поднял глаза, увидел, что Хэйли смотрит на него с удивлением.

— Очаровательно, — сказал он, — но как наивно. Разве можно поверить, что это пишет человек, выследивший убийцу Брука?

— Пускай стиль Чарли не вводит вас в заблуждение, — рассмеялся Дафф. — Сержант гораздо глубже, чем может показаться. Терпение, интеллект и тяжелый труд, вот что присуще ему и чего, кстати, в Скотленд-Ярде днем с огнем не сыщешь. Чарли — настоящая жемчужина в нашей профессии. Жаль, что он прозябает в Гонолулу.

Перед его глазами снова возник кадр из фильма, который он смотрел пару часов назад: заросший пальмами берег моря.

— А впрочем, может, сержант и прав — счастье человека в покое.

— Как знать, — заметил Хэйли. — Жаль, что ни ты, ни я никогда не сумеем его сюда вызвать. — И, увидев, что Дафф поднялся, спросил: — Уже уходишь?

— Поеду домой. Я пришел сюда очень подавленным, но сейчас это прошло.

— А ты женись!

— Я уже женат на Скотленд-Ярде, на других у меня не остается времени.

Хэйли покачал головой.

— Этого недостаточно, но дело твое, конечно.

Он помог Даффу надеть плащ.

— Надеюсь, очередного расследования тебе придется ждать недолго. Самое худшее — ожидание. Как говорит твой Чан? Когда телефонный звонок принесет важное известие, ты снова оживешь.

Дафф пожал плечами.

— Дождь промочит те же самые брюки.

— Но ведь ты любишь ходить мокрым.

— Конечно, — ответил Дафф. — Ты правильно заметил. Только тогда я бываю счастлив. До свидания, желаю удачи в предстоящей облаве.

Когда на следующее утро, в восемь часов, Дафф вошел в свой скотленд-ярдовский кабинет, он уже был, как обычно, уверенным в себе инспектором полиции. Его румяные щеки свидетельствовали о прошлых годах, проведенных на ферме в Йоркшире, с которой он когда-то приехал, чтобы поступить в столичную полицию.

Дафф открыл ящик стола, просмотрел немногочисленную утреннюю почту, закурил хорошую сигару и не спеша взялся за чтение газеты «Телеграф».

Вдруг резко и настойчиво зазвонил телефон. Инспектор отложил газету и взял трубку.

— Добрый день, старик! — послышался голос Хэйли. — Я только что получил известие. В гостинице Брума ночью убит мужчина.

— В гостинице Брума? — удивился Дафф. — Брума?

— Звучит неправдоподобно, я знаю, — согласился Хэйли. — Тем не менее это факт. Во время сна убит американский турист из Детройта. После нашей вчерашней беседы я подумал о тебе… Да и вообще это твое поле деятельности. Ты прекрасно ориентируешься в таких кругах. Я уже говорил с шефом. Через минуту получишь официальное предписание. Бери машину и — до свидания в гостинице.

Хэйли повесил трубку.

В ту же секунду в кабинет инспектора вошел его шеф.

— В «Бруме» на Халфмон-стрит убит американец. Хэйли просил помочь, и назвал он именно вас, господин инспектор. Мысль неплохая, поедете сейчас же, — сказал шеф.

Дафф уже стоял на пороге в шляпе и плаще.

— Хорошо…

Сбегая вниз по лестнице, он еще слышал наверху голос шефа. Через минуту Дафф садился в небольшую зеленую машину, ожидавшую его у входа. Там уже торчали, неизвестно откуда взявшиеся, дактилоскопист и фотограф. Зеленая машина выехала с улицы Дерди. Дождь недавно кончился, но утро было туманное. Они двигались неуверенно, ничего не слыша из-за резких сигналов полицейской сирены. Повсюду еще горели бесполезные во мгле густого тумана фонари. Закутанный в него Лондон жил своей обычной жизнью.

Действительность, которую Дафф наблюдал через окно машины, была прямо противоположна тому, что он видел вчера на экране, где люди бродили под ярким солнцем, на фоне белых гребней волн и колеблемых ласковым ветром пальм.

Наконец Дафф перестал думать о тропическом пейзаже. Теперь он сидел сгорбившись в машине, тщетно стараясь рассмотреть сквозь мглу тумана, скрывавшую от него дорогу, ту самую, которая вела к расследованию нового преступления.

И вскоре он уже забыл обо всем: о фильме, об угнетенном состоянии духа и о Чарли Чане.

В эту минуту Чарли Чан тоже не думал о Даффе. На другом полушарии день еще не начинался, там была ночь. Тучный инспектор полиции Гонолулу сидел на своей циновке, равнодушный к любым превратностям судьбы. С холма, на котором стоял его дом, он смотрел на мигающие огни города и неровную линию пляжа Вайкики, белого в свете тропической луны.

Чарли Чан по натуре был очень уравновешенным человеком, а сейчас и вовсе переживал одну из самых спокойных минут в жизни.

Он не слышал звонка телефона на столе инспектора Даффа в Скотленд-Ярде, не видел зеленого полицейского автомобиля. Шестое чувство не подсказывало ему, что в лучшей лондонской гостинице Брума лежит в кровати неподвижное тело старого человека, задушенного ремнем от чемодана.

Возможно, люди преувеличивают, говоря о шестом чувстве китайцев.

Глава 2

Туман в гостинице «Брум»

Конечно, связывать преступления с гостиницей, подобной «Бруму», по меньшей мере нетактично. Но увы! Мы должны это сделать. Сия исключительная, столетней давности гостиница со всеми своими традициями, неважным центральным отоплением и неполадками с водопроводом находится на Халфмон-стрит.

Сэмюель Брум, как говорят, начал карьеру хозяина гостиницы, приобретя небольшой пансион, но поскольку предприятие процветало, он постепенно прикупал соседние дома до тех пор, пока их не стало двенадцать. Сейчас окна гостиницы выходят не только на Халфмон, но и на Кларк-стрит, где расположен второй вход. В результате того, что здания соединялись между собой бессистемно, постояльцу, идущему коридорами верхних этажей, казалось, что он находится в сказочном лабиринте: тут три ступеньки вверх, там две вниз, а наиболее удивительным было то, что повороты, двери и арки встречались в самых неожиданных местах. Все это усложняло работу служащих, разносивших уголь для каминов и горячую воду в старинных сосудах. А это в свою очередь создавало трудности жильцам, которым разрешали посещать ванные комнаты весьма неохотно и после долгих размышлений.

Но, пожалуйста, не думайте, что отсутствие современных удобств давало возможность получить апартаменты у Брума с легкостью. Нет, снять здесь комнату было все равно что причислиться к высшему обществу. В разгар сезона для постороннего человека это абсолютно исключалось. Гостиница тогда заполнялась родовитыми старинными семьями, людьми состоятельными, аристократией. Как-то здесь жил даже некий король, правда, изгнанный из своей страны, но обладавший обширными связями.

В последние годы «Брум» несколько отступила со своих позиций и в несезонное время сдавала номера даже американцам. Но вот и результат: один из них позволил себя убить. Очень печально.

Войдя в мрачный тихий холл гостиницы, Дафф почувствовал себя так, словно очутился в соборе. Он даже постоял секунду, сняв шляпу, будто ожидал услышать звуки органа. Однако служащие, одетые в розовую униформу, быстро рассеяли это впечатление. Здешних портье трудно было принять за мальчиков из хора. Все они служили здесь еще с тех пор, когда Сэмюель Брум открыл свой первый пансион. Они поседели у Брума, похудели у Брума, разжирели у Брума. Большинство служителей носило очки и над каждым из них витал дух прошлого.

Портье, по виду управляющий, поднялся с кресла и с елейным видом двинулся навстречу инспектору.

— Добрый день, Питер, — приветствовал его Дафф. — Что случилось?

Питер угрюмо опустил голову.

— Очень неприятная вещь, господин инспектор. Джентльмен из Америки, проживающий на третьем эта же в тридцать восьмой комнате, сделался трупом. Вот вам результат приема в гостиницу посторонних, — добавил он тише.

— Безусловно, — улыбнулся Дафф. — Печально, Питер, очень печально.

— Да, господин инспектор, мы все ужасно переживаем. — Портье подозвал посыльного, который переживал, сидя поблизости на диванчике, — Генри отведет вас куда пожелаете, господин инспектор. В создавшемся положении утешает только то, что следствие находится в ваших надежных руках.

— Спасибо за доверие, — сказал Дафф. — Инспектор Хэйли здесь?

— Он наверху, господин инспектор, в той комнате.

— Пожалуйста, покажите сопровождающим меня лицам тридцать восьмой номер, — попросил Дафф Генри, указывая на фотографа и дактилоскописта. — Питер, господин Кент в канцелярии? Я должен с ним срочно поговорить.

— Думаю, да, господин инспектор, дорогу знаете?

Кент, директор «Брума», имел весьма внушительный вид. В левой петлице его пиджака красовалась роза. Но несмотря на это он не производил впечатления счастливого человека. Рядом с ним за столом в угрюмом молчании сидел человек, похожий на ученого.

— Мое почтение, господин инспектор, — произнес Кент, вскакивая на ноги. — Вот это настоящая удача, первая за все утро. Просто замечательно, что следствие будете вести именно вы. Не ожидал такого. Удивительно неприятная история. Если вы сумеете действовать секретно, я на всю жизнь…

— Увы! Преступление и огласка идут рука об руку. Итак: кем был убитый? Когда здесь поселился? С кем, для чего?

— Хьюго Моррис Дрейк, — ответил Кент. — Говорил, что приехал из Детройта. Насколько мне известно, это в Соединенных Штатах. Они прибыли из Нью-Йорка в прошлый понедельник вместе с дочерью, некой миссис Поттер, тоже из Детройта, и внучкой. К нам добрались поездом из Саутхемптона. Как зовут внучку — не помню. — Он обратился к бородатому мужчине: — Не скажете имени той молодой дамы, доктор Лофтон?

— Памела, — ответил доктор металлическим голосом.

— Да, да, Памела Поттер. Позвольте вам представить, господин доктор, это… инспектор Дафф из Скотленд-Ярда.

Оба раскланялись.

— Доктор сообщит вам гораздо больше подробностей об умершем, чем я, — заметил Кент. — Он расскажет обо всей группе, будучи ее организатором.

— Организатором? — переспросил удивленный Дафф.

— Да, организатором экскурсии, — повторил Кент.

— Какой экскурсии? А! Значит, умерший путешествовал в группе вместе с ее руководителем? — Дафф посмотрел на доктора.

— Я не назвал бы себя руководителем, — заметил Лофтон, — хотя это соответствует истине, в некотором отношении. Разве вы, инспектор, никогда не слыхали о путешествиях вокруг света с Лофтоном? Я уже лет пятнадцать вместе с обществом «Номед» их организую.

— Увы! Этого я не знал, — сухо проговорил Дафф, — Значит, мистер Хьюго Моррис Дрейк отправился на теплоходе вокруг света с Лофтоном?

— Простите, — прервал его Лофтон. — Дело в том, что это путешествие нельзя назвать теплоходной экскурсией. Такое определение подошло бы сюда, если бы люди находились все время на одном теплоходе. Я делаю иначе: мы используем массу разных теплоходов и даже поезда. Кроме того, группу набираем сравнительно небольшую.

— А что вы считаете небольшой группой? — спросил Дафф.

— В этом году у меня только семнадцать человек. Сейчас осталось шестнадцать.

Дафф разозлился.

— Для меня и это чересчур. Между прочим, вы врач?

— О нет, я доктор философии. Впрочем, имею и другие научные звания.

— Скажите, вы не сталкивались ни с какими трудностями во время этой экскурсии?

— Конечно, нет! — заявил Лофтон. — Он поднялся и принялся шагать по комнате. — Абсолютно ничего не было. Правда, дорога из Нью-Йорка здорово нас побеспокоила: сильно качало. Группа даже не успела хорошенько перезнакомиться. Собственно говоря, экскурсанты так и заселились сюда в понедельник совершенно чужими друг другу. Мы, конечно, несколько раз собирались все вместе, но времени было недостаточно, чтобы…

Лофтон совсем расстроился.

— Господин инспектор, мое положение ужасно. Дело всей моей жизни, над которым я трудился пятнадцать лет, мое положение, репутация, все может погибнуть из-за этого случая. Ради бога, не приступайте к расследованию с мыслью, будто Дрейка убил кто-то из участников экскурсии. Это невозможно. Скорее всего, убийцу надо искать среди служащих гостиницы.

— Извините! — крикнул директор Кент. — Только не среди служащих. Взгляните на них. Они у меня много лет, и ни одного вы не сумеете впутать в это дело.

— Значит, тут замешан кто-то чужой, — сказал Лофтон умоляющим голосом. — Но ни в коем случае не член нашей группы. Я всегда предъявляю строгие требования, со мною ездят лучшие люди. — Он положил руку на плечо Даффа. — Простите мне эту горячность, господин инспектор, я знаю, что вы будете беспристрастны. Ведь вы понимаете мое состояние?

— Понимаю. — Дафф кивнул головой. — И сделаю все, чтобы вам помочь. Но сперва я должен выслушать ваших подопечных. Не могли бы вы собрать их всех вместе?

— Попробую, — ответил Лофтон. — Если сейчас кого-то и нет, то к десяти все будут в сборе. В 10.45 мы уезжаем с вокзала Виктория, чтобы успеть на паром Дувр — Кале.

— То есть вы должны были уехать в 10.45, — поправил Дафф.

— Ох, кажется, вы правы, должны были… но что же делать, господин инспектор?

— Пока не знаю. Увидим. А сейчас мне нужно наверх.

Не дожидаясь ответа, он быстро вышел. Лифтер поднял его на третий этаж.

В дверях тридцать восьмого номера Дафф столкнулся с Хэйли.

— Салют, старик! — приветствовал его тот. — Давай, входи.

Дафф очутился в обширной спальне с запахом магнезии. Если бы сюда попала королева Виктория, то и ее бы здешняя меблировка не шокировала. Она бы просто сняла шляпку и уселась в ближайшее кресло, почувствовав себя как дома.

Кровать стояла в алькове вдали от окон. На ней лежало тело старого человека. «…Под семьдесят», — определил Дафф.

Даже без ремня от чемодана, еще затянутого на шее умершего, видно было, что скончался он от удушья. Зоркие глаза детектива выискивали следы борьбы.

Постояв с минуту не двигаясь, Дафф попытался сосредоточиться на новой проблеме. За окнами висел туман.

— Полицейский врач уже был? — спросил Дафф.

— Да, написал рапорт и ушел, — ответил Хэйли. — Сообщил, что смерть наступила около четырех часов назад.

Дафф приблизился к умершему и платком снял у него с шеи ремень от чемодана. Потом передал его дактилоскописту и начал внимательно изучать останки Хьюого Дрейка из Детройта. Вдруг он вскрикнул от удивления: в худых окостенелых пальцах что-то блеснуло. Это была часть тоненькой платиновой цепочки от часов. Дафф осторожно разжал кулак убитого. На кровать упали три звена с маленьким ключиком.

Подошел Хэйли. Дафф поднял вещь носовым платком, и оба полицейских склонились над ней. На одной стороне ключика был выгравирован номер «3260», а на другой слова: «Несгораемые сейфы и замки „Дитрих Кантон, Огайо“».

Дафф посмотрел на мертвое лицо Дрейка.

— Бедняга хотел нам помочь, — произнес он задумчиво, — и оторвал конец цепочки от часов своего убийцы.

— Это уже что-то, — сказал Хэйли.

Дафф кивнул головой.

— Возможно, но, по-моему, все это выглядит слишком по-американски. А я ведь типичный лондонский полицейский.

Он опустился на колени и начал разглядывать пол так сосредоточенно, что, когда в комнату кто-то вошел, даже не обернулся. Однако, увидев посетителя краем глаза, быстро поднялся, отряхивая брюки.

Посередине комнаты стояла смуглая, красивая молодая американка.

— Гм… ага, добрый день, — пробурчал детектив.

— Добрый день, — серьезно ответила девушка. — Я— Памела Поттер, а это… мой дедушка… был. Ведь вы из Скотленд-Ярда? Значит, вы хотите поговорить с кем-то из родных.

— Да, да, конечно, — пробормотал Дафф.

Девушка держалась уверенно и восхитительно владела собой, но несмотря на это в ее прекрасных фиалковых глазах блестели слезы.

— Ваша мать тоже здесь, в Англии?

— Мама совсем сломалась от такого горя, — объяснила девушка. — Возможно, она придет позднее. Пока только я в состоянии вам отвечать. Что вас интересует?

— Вы ничего не подозреваете?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Абсолютно ничего. Мне вообще трудно поверить в случившееся. Добрейший человек в мире, никогда не имевший врагов… Тут нет никакой логики, это нелепость.

С Кларк-стрит донеслись звуки оркестра. Дафф резко повернулся к одному из своих людей.

— Закрой окно. — И продолжил, адресуясь к девушке; — Ваш дедушка был известной личностью в Детройте?

Название города он произнес неуверенно, неправильно, сделав ударение на первом слоге.

— О да, конечно, его знали уже столько лет! Он был одним из пионеров автомобильной промышленности. Пять лет назад дедушка ушел с руководящей работы в своей фирме, но остался членом контрольного совета. Последние годы он занимался благотворительностью, раздавал сотни тысяч долларов. Все его очень уважали и любили. Да! Все без исключения.

— Следовательно, он был очень богат?

— Да.

— А кто?.. Извините меня, но этот вопрос мы всегда задаем: кто его наследник?

Девушка выглядела озадаченной.

— Знаете, об этом я не думала. Скорее всего, оставшийся капитал получит моя мать.

— А в свое время — вы?

— Я и мой брат, но что из этого следует?

— Полагаю, ничего. Когда вы в последний раз видели дедушку живым?

— Вчера вечером после ужина. Мы с мамой собирались в театр, а дедушке идти с нами не хотелось, он говорил, что устал и, кроме того, не получил бы никакого удовольствия, поскольку…

— Понимаю, — кивнул Дафф. — Он был глухим.

Девушка вздрогнула.

— Откуда вы знаете?

Она проследила за взглядом инспектора: на ночном столике лежал слуховой аппарат. Плечи Памелы Поттер содрогнулись от рыданий, но через минуту она овладела собой и успокоилась.

— Да, это его вещь, — сказала она, протягивая руку.

— Не дотрагивайтесь, прошу вас, — удержал ее Дафф.

— Понимаю… дедушка постоянно пользовался аппаратом, но он мало ему помогал. Вчера вечером дедушка решил лечь пораньше, чтобы хорошо отдохнуть перед сегодняшней дорогой. Наверное, вы знаете: мы должны были ехать в Париж. Мы его предупредили, чтобы он не проспал. Наши комнаты находятся этажом ниже. А он ответил, что договорился с коридорным, и тот разбудит его около восьми. Сегодня утром мы ждали его в холле, чтобы вместе позавтракать в полдевятого… Но пришел директор и сообщил…

— Как реагировала ваша мать? Была убита горем?

— Конечно! Это было ужасное известие. Она потеряла сознание, я кое-как привела ее в чувство и проводила наверх.

— А вы в обморок не падали?

Памела посмотрела на Даффа презрительно.

— Я не принадлежу к слабому поколению. Конечно, меня это страшно потрясло, но…

— Разрешите выразить вам мое искреннее сочувствие.

— Спасибо. Вам нужны еще какие-то сведения?

— Нет. Это все. Я попрошу только помочь организовать свидание с вашей матерью. Я должен с нею поговорить. Скажем, в течение часа. Через минуту я начну беседовать с оставшимися участниками экскурсии в гостиной, внизу. Вас больше не побеспокою.

— Почему? Я приду. Я чувствую себя хорошо, а кроме того, мне хочется присмотреться к моим товарищам по группе. У нас не было случая ближе познакомиться: на море качало и мы сидели в каютах… Значит, приду. По-моему, дело это очень запутанное. Я не успокоюсь, пока не выяснится правда. Все, что будет в моих силах, мистер…

Инспектор Дафф просиял.

— Я рад, что вы относитесь к происходящему именно так. Будем вместе докапываться до истины, мисс Поттер.

— И докопаемся, должны докопаться, — уверенно проговорила девушка и впервые взглянула на кровать. — Ко мне он относился лучше всех в мире, — сказала она ломающимся голосом и быстро вышла.

Дафф посмотрел ей вслед и произнес, обращаясь к Хэйли:

— Породистая девушка. Типичная американка. Итак, что мы имеем? Кусок цепочки и ключ, для начала неплохо.

У Хэйли вытянулось лицо.

— Ах, ну какой же я осел! — вскрикнул он. — У меня есть еще кое-что, доктор нашел это на постели рядом с телом. Кто-то наверняка подбросил.

— О чем ты? — спросил Дафф.

Хэйли протянул ему тяжелый маленький мешочек из белой замши. Дафф распутал узелок и, высыпав содержимое на стол, принялся, хмуря брови, рассматривать горсть самых обыкновенных камешков.

— Что скажешь? — спросил Хэйли.

— Камешки. Помельче, покрупнее, разнообразной формы и совершенно гладкие, будто собраны на пляже. — Дафф перебирал их пальцами. — Ничего не стоящие камни. А не могут ли они иметь какого-нибудь значения? — Инспектор обратился к одному из своих людей: — Посчитайте их, пожалуйста, и снова сложите в мешочек.

Полицейский взялся за работу, а Дафф уселся в старинное кресло и стал внимательно рассматривать комнату.

— Это дело имеет свои интересные стороны, — заметил он.

— Согласен, — подтвердил Хэйли.

— Никому не мешающий старик, который ради удовольствия пускается в кругосветное путешествие с дочерью и внучкой, задушен в лондонской гостинице. Глухой, доброжелательный человек внезапно просыпается, борется, отрывает часть цепочки у нападающего… Силы ему изменяют, ремень впивается в горло. И потом убийца патетическим жестом швыряет на кровать мешочек ничего не стоящих камешков. Идиотство! Ты что-нибудь понимаешь, Хэйли?

Тот нахмурился.

— Загадочное дело.

Дафф кивнул головой.

— И я так думаю, хотя бросаются в глаза две вещи. Ты обратил внимание?

— Увы! Я и мечтать не смею о таком мышлении, как у тебя.

— Не скромничай, старик. Просто ты неважно отдохнул сегодня. Если человек боролся с лежащим мистером Дрейком, стоя возле кровати, на ковре остались бы следы — видишь, какой он мягкий и пушистый, — а здесь и намека на них нет.

— Неужели?

— Ни малейшего. А теперь взгляни еще раз на постель.

В глазах Хэйли появилась заинтересованность.

— О, Юпитер! Очевидно, к нему кто-то подошел, но…

— Вот тебе и но! — произнес Дафф. — В ногах и с одной стороны одеяло подоткнуто под матрац. Слишком аккуратно. Разве тут можно говорить о борьбе не на жизнь, а на смерть?

— Наверное, нет.

Теперь Хэйли даже растерялся.

— А я просто убежден, что нельзя. — Дафф сосредоточенно осмотрелся. — Да, это была комната Дрейка: всюду находятся его вещи — аппарат для глухих, одежда на кресле… но, похоже, старика задушили в другом месте.

Глава 3

Человек со слабым сердцем

Сделав такой вывод, Дафф с минуту молча смотрел в пространство. Неожиданно на пороге появился директор Кент. Лицо его было печально и обеспокоенно.

— Я могу быть чем-нибудь полезен?

— Мне бы хотелось поговорить с человеком, который первым узнал об убийстве.

— Так я и думал, что вы этим заинтересуетесь. Тело обнаружил дежурный по этажу Мартин. Он здесь. Я его привел.

Кент поманил рукой служащего, который околачивался в коридоре. У Мартина было невыразительное лицо, он оказался моложе большинства своих товарищей по работе. Входя в комнату, он заметно нервничал.

— Добрый день, — приветствовал его Дафф, вынимая из кармана записную книжку. — Я инспектор Дафф из Скотленд-Ярда.

Мартин совсем разволновался.

— Расскажите, пожалуйста, подробно, что случилось сегодня утром.

— Видите ли, господин инспектор, я… я… мистер Дрейк велел мне лично разбудить его пораньше, поскольку в комнате нет телефона. Он предпочитал завтракать внизу и боялся проспать. Его было тяжело будить, господин инспектор: он почти ничего не слышал. Мне уже два раза приходилось спускаться к портье за ключом, чтобы попасть в номер. Сегодня без четверти восемь я постучал к нему в дверь. Стучал долго и безрезультатно. В конце концов я вынужден был идти вниз, но портье объяснил, что со вчерашнего дня ключа у него нет.

— Основного?

— Нет, господин инспектор, запасного. Тогда я взял отмычку. Открыл дверь и вошел-таки в комнату. Одно окно было задернуто шторой. Другое оказалось открыто. Поэтому в комнате было светло. На первый взгляд кругом царил порядок: на столике лежал слуховой аппарат, на кресле — одежда. Я подошел к кровати… и тотчас же побежал к директору. Больше мне ничего не известно, господин инспектор.

— А что случилось с запасным ключом? — спросил Дафф у Кента.

— Знаете, непонятная история, — начал директор. — Гостиница наша очень старая. И коридорные не имеют ключей ко всем дверям на этаже. Если клиент унесет основной ключ с собой, служащий не сможет убрать номер, пока не получит запасного от портье. Вчера постоялица из тридцать седьмой комнаты, Ирэн Спайсер, тоже из группы доктора Лофтона, ушла, захватив с собой ключ, несмотря на то, что служащие просят гостей этого не делать. Горничная взяла запасной ключ, открыла дверь, оставила его в замке и принялась за уборку. Но запереть ее потом не смогла: ключ исчез. Его до сих пор не нашли.

Дафф ухмыльнулся.

— Без сомнения, ключ этот пригодился сегодня около четырех часов утра. — Инспектор посмотрел на Хэйли и добавил: — Заранее предусмотрено.

Хэйли кивнул головой.

— Не случилось ли у вас еще чего-нибудь, о чем нам следует знать? — спросил Дафф директора.

Подумав с минуту, Кент наконец ответил:

— Пожалуй. Ночной дежурный рассказал о двух странных случаях. Это уже немолодой человек. Я задержал его вплоть до ваших указаний. Он ждет в одном из свободных номеров. Я уже послал за ним, будет лучше, если он сам все расскажет.

В дверях появился Лофтон.

— Так вот, мистер Дафф, — заявил он, — из группы не хватает только нескольких человек, остальные в сборе, но около десяти подойдут все. Двое живут на этом этаже и…

— Минутку, — перебил Дафф. — Сперва я хочу выяснить, кто занимает соседние комнаты.

Кент повторил, что в тридцать седьмом номере живет миссис Спайсер.

— Доктор Лофтон, будьте любезны посмотреть, у себя ли она, и если да, то пригласите ее сюда.

Лофтон вышел, а Дафф приблизился к кровати и простыней закрыл лицо умершего. Через минуту, когда Дафф стоял уже посередине комнаты, вернулся Лофтон в обществе элегантной тридцатилетней женщины. Она была без сомнения прекрасна, только усталые глаза и глубокие морщинки возле рта указывали на ее веселое прошлое.

— Миссис Спайсер, — представил Лофтон. — Инспектор Дафф из Скотленд-Ярда.

Женщина посмотрела на Даффа с интересом.

— Вы желали побеседовать со мной? Зачем? — спросила она.

— Вам, наверное, известно об утреннем происшествии.

— Отнюдь. Я завтракала в комнате и до этой минуты никуда не выходила. Слышала через стену разговоры, однако…

— Ночью здесь совершено убийство. Погиб жилец этой комнаты, — отчеканил Дафф, внимательно всматриваясь в лицо женщины.

Миссис Спайсер побледнела.

— Убийство! — вскрикнула она и пошатнулась.

Хэйли быстро придвинул ей стул.

— Спасибо. — Она механически кивнула головой. — Неужели тот бедный старик Дрейк? Такой очаровательный человек. Это… это ужасно!

— Согласен с вами, — сказал Дафф. — Отсюда в вашу комнату ведет дверь. Очевидно, она все время была закрыта?

— Конечно!

— С обеих сторон?

Глаза ее сузились.

— Понятия не имею. С моей стороны — да.

Маневр инспектора не удался.

— Не слышали ли вы ночью какого-нибудь шума или крика?

— Абсолютно ничего.

— Это удивительно.

— Почему же? Просто я хорошо сплю.

— А во время убийства вы спали?

Она заколебалась.

— Похоже, вы хотите меня поймать, господин инспектор? — И добавила: — Я даже приблизительно не представляю, когда это убийство совершено.

— Впрочем, конечно. Откуда? По нашему мнению, это произошло около четырех часов утра. Может, припомните, не доносились ли до вас какие-нибудь разговоры отсюда в течение, скажем, последних суток?

— Дайте подумать. Вчера вечером я была в театре.

— Одни?

— Нет, с мистером Стюартом Вивьеном из нашей группы. Около полуночи, когда я вернулась в гостиницу, здесь было тихо. Но еще раньше, одеваясь к ужину, я слышала, как в этой комнате громко разговаривали, почти ссорились.

— Голосов было много?

— Только два, мужских. Мистера Дрейка и… — Она замялась.

— Второй вы не узнали?

— Напротив. Его перепутать невозможно. Он принадлежал доктору Лофтону.

Дафф повернулся к руководителю экскурсии.

— Вы ссорились с умершим вчера перед ужином? — спросил он сурово.

Доктор заметно смутился и запротестовал:

— Почему обязательно ссорился? Просто я зашел к нему рассказать о программе сегодняшнего дня. Ну а он воспользовался случаем и стал критиковать состав группы. Уверял, что некоторые из ее членов не соответствуют должному уровню.

— И был совершенно прав, — вмешалась миссис Спайсер.

— Знаете, я дорожу моей репутацией, — продолжал Лофтон. — И не привык к упрекам такого рода. Действительно, в этом году застой в делах вынудил меня принять нескольких человек, которых в другое время я бы не принял, но, кроме происхождения, их не в чем упрекнуть. Уверяю вас. Естественно, что упреки мистера Дрейка меня задели, и я ответил резко. Но разговор наш не был скандалом, который мог довести до такого… — Он сделал жест в сторону кровати.

Дафф обратился к миссис Спайсер:

— А вы не слышали, о чем шла речь?

— Нет, но я и не прислушивалась. Мне показалось только, что они оба страшно горячились.

— Где вы живете? — спросил Дафф.

— В Сан-Франциско. Мой муж работает маклером на бирже. К сожалению, он слишком занят, чтобы сопровождать меня в поездке.

— Это ваше первое путешествие за границу? — продолжал Дафф.

— О нет! Почему? Я множество раз выезжала. Дважды была в кругосветных путешествиях.

— Да, да, Америка — страна великих землепроходцев. А теперь спуститесь, пожалуйста, в гостиную. Там, наверное, уже все собрались.

— Хорошо, иду…

Вскоре возвратился дактилоскопист и, вручая Даффу ремень от чемодана, заявил:

— Абсолютно никаких следов, господин инспектор.

Ремень тщательно вытерт, а потом к нему прикасались уже в перчатках.

Дафф протянул его доктору Лофтону.

— Не случалось ли вам видеть эту вещь на багаже у какого-нибудь из ваших… гм… подопечных? Этот ремень был орудием… — Инспектор замолк, потрясенный выражением лица руководителя экскурсии.

— Странно, очень странно, — прошептал Лофтон. — У меня самого точно такой ремень на одной из сумок. Я купил его перед отъездом из Нью-Йорка.

— Принесите его, пожалуйста, — попросил инспектор.

— Да ради бога, — кивнул доктор и вышел.

Директор гостиницы вздохнул.

— Пойду проведаю ночного дежурного.

Оставшись вдвоем с Хэйли, Дафф заявил:

— Наш мистер Лофтон, кажется, не оберется хлопот.

— Часы он носит на руке, — заметил Хэйли.

— Я обратил на это внимание. Но отчего бы ему не иметь других, с платиновой цепочкой? Однако нет, это абсурд. Лофтон не похож на человека, способного так рисковать. Подобное стечение обстоятельств загубило бы все его дело. Уже это одно становится для него неплохим алиби.

— Если только он не собирался в корне изменить всю свою жизнь, — сказал Хэйли.

— Да, в таком случае, его тревога и озабоченность всего лишь великолепная игра. Но, с другой стороны, зачем ему тогда сообщать нам о ремне?

Лофтон вернулся с опрокинутым лицом.

— Господин инспектор, мой ремень пропал.

— Неужели? А может, этот — ваш? — спросил инспектор, протягивая ему ремень, который все это время держал в руке.

Доктор внимательно осмотрел его и наконец кивнул.

— Пожалуй, вы правы.

— Когда же вы последний раз его видели?

— В понедельник вечером, распаковывая чемоданы. Сумку я убрал в шкаф… Сейчас специально ее проверил. — Он умоляюще посмотрел на Даффа. — По-вашему, кто-то умышленно навлекает на меня подозрения?

— Безусловно. Кто мог входить в вашу комнату?

— Все кому не лень. Каждый считает своим долгом прийти и задать какой-нибудь вопрос, связанный с экскурсией. Но это не значит, что я подозреваю кого-то из своей группы в столь ужасном преступлении. За последние пять дней мой номер могло посетить множество других людей. Горничные, если вы помните, просили нас не запирать двери, отлучаясь куда-то.

Дафф кивнул головой.

— Не беспокойтесь, доктор Лофтон. Я не считаю вас способным задушить ближнего. Пока оставим это. Вы не знаете, кто занимает соседний номер с другой стороны? Тридцать девятый, кажется?

— Конечно, знаю. Мистер Уолтер Хенвуд, настоящий джентльмен, миллионер из Нью-Йорка.

— Может, он у себя? Попросите его зайти к нам и проследите, чтобы все члены группы собрались внизу.

Едва доктор вышел, Дафф попробовал открыть дверь, ведущую из комнаты Дрейка в тридцать девятый номер. Но она оказалась заперта.

— Досадно, что ремень принадлежит Лофтону, — спокойно заметил Хэйли. — Это его полностью исключает из числа подозреваемых.

— Пожалуй, — согласился Дафф, — в противном случае, мы имеем дело с необычайно изворотливым и хитрым субъектом. «Это мой ремень, но он у меня украден». Нет, убийцы не настолько пронырливы. Но ситуация сложится не в нашу пользу, если Лофтон, который в какой-то мере становится нашим доверенным лицом, окажется виновным. Я не стремлюсь особенно приближать его, хотя неплохо было бы иметь в этой группе надежного человека.

Неожиданно на пороге появился высокий, представительный мужчина лет за тридцать.

— Я Уолтер Хенвуд, — произнес он. — Мне сообщили поразительную новость. Я занимаю тридцать девятый номер.

— Входите, мистер Хенвуд, — пригласил Дафф. — Значит, вам уже известно о случившемся?

— Да. Мне сказали за завтраком.

— Садитесь, пожалуйста.

Хенвуд устроился в кресле. У него было обгоревшее на солнце лицо и седеющие волосы. Похоже, что, несмотря на возраст, он жил слишком интенсивной жизнью. Дафф невольно вспомнил миссис Спайсер: те же морщины возле рта, тот же лихорадочный блеск глаз.

— А до того, как услышали об убийстве во время завтрака, вы ничего о нем не знали? — спросил инспектор.

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Странно.

— На что вы намекаете? — Хенвуд явно испугался.

— Преступление произошло в соседней с вами комнате. А вы, получается, не слышали ни крика, ни шума борьбы?

— Нет, не слышал. Я сплю очень крепко.

— Значит, во время убийства вы спали?

— Наверное.

— Выходит, вам известно, когда оно было совершено?

— Ах, ну конечно же нет! Просто я предположил, что скорее всего спал. Иначе я бы непременно хоть что-то услыхал.

Дафф улыбнулся.

— Понятно. Скажите, дверь между этой комнатой и вашей всегда была заперта?

— Очевидно.

— С обеих сторон?

— Да.

Дафф поднял брови.

— Откуда вы знаете, что с этой стороны ее тоже запирали?

— Ну… видите ли… Несколько дней назад портье безрезультатно пытался достучаться к мистеру Дрейку. В конце концов он зашел в мой номер, рассчитывая проникнуть к нему оттуда, но дверь оказалась закрытой. — Прежняя самоуверенность изменила Хенвуду. Он вспотел, и лицо его приобрело болезненный землистый оттенок.

Дафф присматривался к нему с интересом.

— Мне кажется, ваше имя я уже где-то слышал.

— Возможно. Я театральный режиссер. Сейчас работаю в Нью-Йорке, но бывал и в Лондоне. Вам наверняка известно и имя моей жены, миссис Сибиллы Конвей, актрисы, с успехом выступавшей в Англии.

— Вы путешествуете вместе?

— Нет. Два месяца назад мы… разошлись, и жена уехала в Сан-Ремо, на итальянской Ривьере. В программе экскурсии там запланирована остановка. Я очень надеюсь встретиться с Сибиллой, уладить это недоразумение и уговорить ее принять участие в поездке.

Хенвуд достал сигарету, сунул ее в рот и щелкнул зажигалкой. Рука его сильно дрожала. Подняв глаза, он увидел, что детектив пристально смотрит на него.

— Это потрясло меня, — объяснил он. — Я познакомился с мистером Дрейком на теплоходе и сильно к нему привязался. Кроме того, я вообще выбит из колеи. Собственно, потому я и предпринял это путешествие. После отъезда жены я так изнервничался, что врачи посоветовали мне переменить обстановку.

— А не кажется ли вам несколько странным, мистер Хенвуд, что человек, переживший нервное потрясение, так хорошо спит? — спросил Дафф.

— Я… я никогда… я всегда крепко сплю, — пробормотал Хенвуд.

— В таком случае вам можно позавидовать, — заметил Дафф. — А сейчас я должен встретиться со всеми участниками экскурсии в нижней гостиной. Прошу вас присоединиться к вашим товарищам. — После ухода Хейвуда он обратился к Хэйли: — Слышал?

— Да, он чего-то боится.

— И даже очень, — кивнул Дафф. — Он знает гораздо больше, чем говорит. Что-то его сильно волнует, но мы не должны торопиться с выводами, впрочем, и о Хейвуде забывать не должны. Он знает и о том, когда совершено убийство, и о том, что дверь была закрыта с обеих сторон. Нервное потрясение! В общем, похоже. А спит как сурок. Да, на мистера Хейвуда нужно обратить внимание.

Появился Кент со старым служителем, очень напоминавшим Пиквика.

— Это Эбен, ночной портье, — объяснил Кент. — Сейчас он кое-что расскажет.

— Прекрасно, — улыбнулся Дафф. — Так в чем дело, мистер Эбен?

— Понимаете, — начал старик, — я должен совершать обход гостиницы каждый час. И когда в два часа ночи я поднялся на этот этаж, то увидел в дверях комнаты человека…

— Какой именно?

Врать не буду, господин инспектор, но, по-моему, тридцать седьмой.

— Тридцать седьмой? Там живет миссис Спайсер. Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, сэр, он услышал мои шаги, быстро повернулся, подошел ко мне и сказал: «Добрый вечер. Похоже, я заблудился, моя комната этажом ниже». Он производил впечатление настоящего джентльмена, так что задерживать я его не стал. Конечно, мне надо было все проверить, но в нашей гостинице прежде никогда ничего не случалось, и я даже не подумал об этом.

— Вы видели его лицо?

— Да, сэр, очень отчетливо: в коридоре горел свет, Я вполне могу узнать этого человека.

— Хорошо. — Дафф встал. — Сейчас вы посмотрите на членов группы доктора Лофтона.

— Одну минутку, господин инспектор. У меня было еще одно маленькое приключение.

— Неужели?

— Когда я делал обход в четыре часа утра, на третьем этаже уже не горел свет. Было совсем темно. Я сунул руку в карман, чтобы достать электрический фонарик. И вдруг почувствовал, что кто-то стоит рядом со мной: прямо над моим ухом раздавалось чье-то тяжелое дыхание. Я нажал на кнопку и только успел заметить серый костюм, как кто-то выбил фонарь из моих рук. У нас завязалась борьба, но ведь я уже не молод. Мне удалось схватить незнакомца за правый карман пиджака. Человек рванулся, я услышал треск материи, потом ощутил сильный удар и упал. А когда через минуту пришел в себя, незнакомца уже не было.

— Вы уверены, что он был в сером костюме? И что разорвали вы именно правый карман?

— Готов присягнуть.

— По-вашему, это был тот самый человек, которого вы встретили в два часа ночи возле тридцать седьмого номера?

— Не уверен, сэр. Второй показался мне более дородным. А может, я заблуждаюсь.

— Что вы сделали потом?

— Спустился вниз и доложил обо всем главному портье. Мы вместе обшарили гостиницу, стараясь не беспокоить жильцов. Но никого не нашли. Мы решили было позвонить в полицию, однако потом нам показалось, что для репутации «Брума» будет лучше…

— И показалось совершенно правильно, — сухо заметил Кент.

— Мы подумали, что пресса может поднять вокруг происшествия шум и остановились на том, чтобы пока ничего не предпринимать. Ну а утром я сообщил об инцидентах господину директору.

— Вы давно здесь работаете, Эбен? — спросил Дафф.

— Сорок восемь лет, сэр. Я поступил сюда четырнадцатилетним мальчиком.

— Такое постоянство достойно похвалы, — заметил инспектор. — А теперь подождите в кабинете мистера Кента. Вы мне понадобитесь позже.

— Хорошо, сэр, — ответил Эбен и вышел.

— Я иду вниз знакомиться с этими великими путешественниками, — сказал Дафф Хэйли. — Если ты, старина, на меня не обидишься, ты мог бы в это время взять пару наших людей и обыскать комнаты подопечных доктора Лофтона. Мистер Кент, без сомнения, будет счастлив тебя сопровождать.

— Счастьем я бы этого не назвал, — мрачно пробормотал Кент, — но если необходимо…

— К сожалению, да. Кусок цепочки от часов, серый костюм с порванным карманом… гм… Едва ли ты что-нибудь найдешь, старина, но мы не должны ничем пренебрегать. — Дафф обратился к дактилоскописту и фотографу, которые по-прежнему вертелись в комнате: — Вы закончили?

— Уже скоро, господин инспектор, — ответил дактилоскопист.

— Ладно, закругляйтесь и подождите меня здесь, — сказал Дафф.

Выйдя вместе с Хэйли и Кентом в коридор, он внимательно осмотрелся.

— Здесь четыре комнаты; тридцать седьмая, тридцать восьмая, тридцать девятая… Их занимают соответственно миссис Спайсер, Дрейк и Хенвуд. А кто живет в сороковой, рядом с Хенвудом?

— Мистер Патрик Тэйт, — ответил Кент. — Тоже из группы доктора Лофтона. Ему лет шестьдесят, он американец, но прекрасно воспитанный. Насколько мне известно, мистер Тэйт был видным адвокатом по уголовным делам. К. сожалению, у него больное сердце, поэтому он путешествует в сопровождении секретаря-компаньопа, молодого человека лет двадцати двух, не больше. Очевидно, они уже внизу.

Дафф спустился на первый этаж. Доктор Лофтон нервно вышагивал у открытых дверей гостиной. В глубине комнаты, среди поблекшей роскоши плюшевых обивок, устроилась небольшая группа людей.

— А вот и вы, господин инспектор, — приветствовал его доктор. — Пока несколько человек отсутствует. Но к десяти все должны явиться.

По коридору со стороны входа от Кларк-стрит двигался степенный, полный достоинства мужчина. Копна белоснежных волос придавала ему внушительный вид.

— Мистер Тэйт, — представил Лофтон. — Инспектор Дафф из Скотленд-Ярда.

Седой человек протянул руку.

— Очень приятно, — сказал он глубоким, звучным голосом. — Что я слышу? Убийство! Невозможно поверить. И кто, если не секрет, пал жертвой?

— Заходите, пожалуйста, в гостиную, мистер Тэйт, — пригласил Дафф. — Скоро вы все узнаете. Это печальная история.

Тэйт уверенно переступил порог комнаты. С минуту он словно считал присутствующих, затем из горла его вырвался глухой крик, и мистер Тэйт ничком упал на пол.

Первым к нему подбежал Дафф. Повернув старика на сипну, он внимательно посмотрел ему в лицо. Как и лицо человека, убитого в тридцать еосьмом номере, оно ничего не выражало.

Глава 4

Дафф упускает улику

Возле Даффа появился молодой красивый американец с выразительными серыми, слегка испуганными глазами. Вынув из склянки крохотную, величиной с жемчужину, пилюлю, он размял ее через платок и поднес к носу Патрика Тэйта.

— Это сильное возбуждающее средство, — пояснил он, обращаясь к инспектору. — Мистер Тэйт должен скоро прийти в себя. Он приказал мне использовать это лекарство в случае припадков.

— Понятно. Вы его секретарь?

— Да. Меня зовут Марк Кеннуэй. С мистером Тэйтом часто такое случается, поэтому он и пригласил меня сопровождать его в поездке.

Мгновение спустя человек на полу пошевелился и открыл глаза. Дышал он тяжело, лицо его побелело больше, чем волосы.

Неожиданно Дафф заметил дверь в противоположном конце гостиной. За ней оказалась небольшая комната, в которой, среди прочей мебели, находился широкий и удобный диван.

— Может быть, перенесем его сюда, мистер Кеннуэй? — предложил инспектор. — Мистер Тэйт еще слишком слаб, чтобы подниматься но лестнице.

Они вдвоем перетащили старика на диван.

— Останьтесь с ним, — попросил Дафф секретаря. — С вами обоими я поговорю позже.

Затем он вернулся в гостиную и закрыл за собой дверь.

С минуту инспектор осматривал фешенебельный салон. Обилие красного плюша и орехового дерева говорило о честолюбии первого устроителя гостиницы. Здесь ничего не менялось в течение многих лет. В книжном шкафу стояли запыленные тома, на столе валялась куча провинциальных газет, на стенах висели спортивные фотографии, но безупречно белая бумага успела пожелтеть от времени.

Группа людей, принадлежащая к более поздней эпохе, чем эта комната, посматривала на инспектора Даффа серьезными, обеспокоенными глазами. Солнце, прорезав наконец туман, заглянуло в небольшие окна и осветило лица, которые теперь должны были стать главным предметом поиска инспектора на его пути к истине.

— Все в сборе? — спросил Дафф доктора Лофтона.

— Не хватает пяти человек, не считая миссис Лейк.

— Ну что ж… — Дафф пожал плечами. — Придется начинать.

Вытащив на середину комнаты журнальный столик, инспектор сел и достал из кармана записную книжку.

— Полагаю, всем вам известно о том, что произошло. Я говорю об убийстве мистера Дрейка, совершенном сегодня ночью в тридцать восьмом номере. — Присутствующие молчали, и Дафф продолжил: — Разрешите представиться: инспектор Дафф из Скотленд-Ярда. Должен вас предупредить: группа должна оставаться в гостинице, вплоть до дальнейших распоряжений Скотленд-Ярда.

Один из мужчин, маленький человечек в очках с золотой оправой, вскочил как ошпаренный.

— Вы видели что-нибудь подобное! — крикнул он высоким пискливым голосом. — В таком случае я отказываюсь принимать участие в этом путешествии. Хорошенькое дело! Я не привык, чтобы меня впутывали в такие истории. В моем Массачусетсе…

— Отлично, — холодно прервал его Дафф. — Спасибо, я как раз не знал, с кого начать. — Инспектор вынул автоматическую ручку. — Ваша фамилия?

— Норман Фенвик. — Он произнес «Веник».

— Пожалуйста, по буквам.

— Ф-е-н-в-и-к. Это английская фамилия, да будет вам известно.

— Вы англичанин?

— По происхождению. Мои предки прибыли в Массачусетс в 1650 году. После революции они сохранили лояльное отношение к родине.

— Это было так давно, что вряд ли повлияет на сегодняшнее дело. — Дафф хмуро улыбнулся, с неприязнью глядя на маленького человечка, который столь явно пытался войти в доверие к инспектору английской полиции. — Вы путешествуете один?

— Нет, с сестрой. — Он указал на невзрачную седую женщину. — Рекомендую: мисс Лаура Фенвик.

Дафф записал имя в книжку.

— Вам или вашей сестре известно что-нибудь о сегодняшнем происшествии?

Фенвик насторожился.

— Что вы хотите этим сказать?

— Спокойно, спокойно, пожалуйста. У меня нет времени на развлечения. Я задал вопрос: не привлекло ли ночью вашего внимания что-то такое, что имело бы отношение к данному делу?

— Нет. Это относится и к моей сестре.

— Выходил ли кто-нибудь из вас сегодня утром из гостиницы, и если да, то куда именно?

— Мы немного прогулялись в центре. Как говорится, бросили последний взгляд на Лондон. Вполне естественно, ведь наши предки — англичане.

— Ладно, это все. Благодарю вас.

— Минутку, господин инспектор. Мы оба не желаем больше участвовать в экскурсии. Ни минуты. Я не могу иметь ничего общего…

— Я уже объяснил, господа, что все вы должны оставаться в гостинице. Таков мой приказ.

— В этом случае я буду вынужден обратиться к нашему послу, старому другу моего дяди.

— Ну что ж, не теряйте времени, — оборвал его Дафф. — Кто следующий? Мисс Памела? Мы уже беседовали. С вами тоже, миссис Спайсер. Вы? — Дафф повернулся к очередному путешественнику.

— Стюарт Вивьен из Дель-Мснте, штат Калифорния, — ответил загорелый худощавый мужчина, которого, несомненно, можно было бы назвать красивым, если бы не глубокий шрам на лбу. — Я полностью разделяю мнение мистера Фенвика и не вижу оснований для ограничения свободы наших действий в связи со случившимся. Убитый был совершенно посторонним мне человеком, с которым мы и парой слов не успели перекинуться. Кстати, никого из присутствующих я тоже не знаю, — Он окинул взглядом собравшихся в гостиной.

— За одним исключением, очевидно, — напомнил ему Дафф, — если вы действительно приглашали вчера в театр миссис Спайсер.

— Да? Ну так что же? С нею мы давным-давно знакомы.

— Значит, вы путешествуете вместе?

— Какое нахальство! — вспыхнула от гнева миссис Спайсер.

— Это переходит всякие границы! — со злостью выкрикнул Вивьен, но через минуту, однако, успокоился. — Нет. Все получилось случайно. Я не видел миссис Спайсер уже целый год, и представьте себе мое удивление, когда выяснилось, что она тоже будет участвовать в поездке. Никаких оснований к тому, чтобы отказываться от путешествия друг из-за друга у нас не было.

— Конечно, — любезно согласился Дафф. — Итак, об убийстве мистера Дрейка вы ничего не знаете?

— Ну откуда же?

— Вы покидали гостиницу сегодня утром?

— Да, подышал свежим воздухом, потом рубаху купил…

— Больше ничего не покупали?

— Нет.

— Чем вы занимаетесь?

— Время от времени играю в поло.

— Этот шрам получили, вероятно, на состязаниях?

— Да. Несколько лет назад упал неудачно.

Дафф оглядел собравшихся.

— Мистер Хенвуд, еще один вопрос к вам.

Хенвуд дрожащей рукой вынул изо рта сигарету.

— Я слушаю, господин инспектор.

— Вы выходили сегодня утром из гостиницы?

— Я? Нет, зачем же? Сразу после завтрака я просматривал здесь старые номера «Нью-Йорк Трибьюн».

— Благодарю. А теперь вы. — Взгляд Даффа остановился на пожилом мужчине с ястребиным носом и маленькими глазками. Несмотря на хорошую одежду и свободные манеры, все же чувствовалось, что он не принадлежит к окружающему его обществу.

— Капитан Роланд Кин, — представился мужчина.

— Военный? — спросил Дафф.

— Ну в общем… гм… да.

— Конечно, военный, — заметила Памела Поттер, насмешливо глядя на Даффа. — Капитан Кин рассказывал, что служил в английской армии и много лет провел в Индии и Южной Африке.

Дафф обратился к капитану:

— Это верно?

— Собственно говоря… — Кин колебался. — В действительности все было не совсем так. Я немного, как бы это выразиться… рисовался… Видите ли, господин инспектор, на теплоходе…

— Понимаю. — Дафф кивнул головой. — Человек старается произвести впечатление и не всегда придерживается истины. Вы служили в армии, капитан Кин?

Тот снова замялся. Но инспектор Скотленд-Ярда обладал слишком большими возможностями для проверки данных о любом человеке, чтобы стоило ему лгать.

— Извините, но… — Кин то бледнел, то краснел. — Я, гм… Тут задет вопрос чести. Значит, гм… несколько…

— Чем вы занимаетесь?

— Сейчас ничем. Когда-то был инженером.

— Как вы попали в эту группу?

— Проще простого. Взял и записался ради удовольствия.

— Надеюсь, вы увидели много интересных вещей? Что вам известно о сегодняшнем случае?

— Абсолютно ничего.

— Вероятно, утром вы тоже были на прогулке?

— Разумеется. Я инкассировал чек в банке «Америкен Экспресс».

— Гм… Я предполагал, что вы пользуетесь чеками нашего общества путешествий, — обиженно вставил доктор Лофтон.

— Да у меня эти случайно завалялись, — заявил Кин.

Дафф повернулся к высокому мужчине в одежде простого покроя, сидевшему в углу, в руках он держал палку. Одна нога его была вытянута вперед.

— Остаетесь еще вы, — сказал инспектор, слегка кивая ему головой. — Ваша фамилия?

— Джон Росс, — ответил тот. — Я из Тахомы, штат Вашингтон, тружусь в деревообрабатывающей промышленности. Столько лет мечтал об этом путешествии, но никогда не предполагал, что здесь случится подобное несчастье. Моя жизнь — это открытая книга, господин инспектор. Скажите слово, и я прочитаю вслух любую страницу по вашему выбору.

— Вы шотландец, если не ошибаюсь?

— Ну конечно, это расплата за мое «р», — улыбнулся Росс, — А ведь бог свидетель, в Америке я уже давно. Вижу, вы смотрите на мою ногу? Поскольку мы все тут болтаем о разных увечьях и слабостях, объясню вам, что несколько месяцев назад я по глупости подставил ногу под падающее дерево в секвойном лесу. Результат: множественные переломы костей. А потом они срослись неправильно.

— Печальный случай. Вы знаете что-нибудь…

— Абсолютно ничего, господин инспектор. Увы! Ничем не могу помочь. Славный человек был этот Дрейк. Мы с ним довольно близко сошлись на теплоходе. Я его очень полюбил.

— Сегодня утром вы тоже…

Росс кивнул головой.

— Да, я выходил на прогулку. Туман и больше ничего. Лондон — весьма интересный город, господин инспектор. Вот если бы он был расположен на берегу Тихого океана!

— Да, тамошний климат нам бы не помешал, — заметил Дафф.

— Вы знакомы с теми краями, господин инспектор? — заинтересовался Росс.

— Конечно, я там был несколько лет назад, но не долго.

— Ну и что вы о нас думаете?

Дафф рассмеялся и тряхнул головой.

— Давайте в другой раз поговорим. Сейчас у меня более серьезные дела. — Он поднялся. — Я скоро вернусь, прошу вас, не расходитесь, пожалуйста.

Как только Дафф скрылся за дверью, к доктору Лофтону немедленно подлетел Фенвик.

— Я требую возврата денег за экскурсию, — начал он, пристально глядя на руководителя сквозь толстые стекла очков.

— На каком основании? — вежливо поинтересовался Лофтон.

— Неужели вы полагаете, что мы поедем дальше после всего случившегося?

— Путешествие продолжается, — возразил Лофтон, — Едете вы или нет, зависит от вас. Я работаю в фирме уже много лет и могу заверить, что смерть явление вовсе не исключительное среди экскурсантов. Волею случая сегодняшняя смерть необычна, она произошла в результате убийства, но это не может изменить моих планов. К сожалению, нам придется задержаться в Лондоне, но тут ничего не поделаешь. Это сильнее нас. Перечитайте, пожалуйста, условия, господин Фенвик. За то, что сильнее нас, я не отвечаю. И людей вокруг света повезу, не отступая от намеченного. Если вы не хотите продолжать путешествие — пожалуйста, но внесенных денег никто вам не вернет.

— Скандал! — крикнул Фенвик и обратился к остальным: — Мы должны держаться вместе! Сообщим в посольство!

Никто ему не ответил, и Фенвик замолчал. Возвратился Дафф с Эбеном — ночным портье.

— Господа, — начал инспектор, — я попросил этого человека опознать некую личность, заблудившуюся в два часа ночи на том самом злополучном этаже, где произошло убийство.

Дафф повернулся к Эбену. Тот, рассмотрев поочередно Лофтона, Хенвуда, Росса и Вивьена, задумался на долю секунды и без колебаний указал на Роланда Кина.

— Это он.

Кин выпрямился.

— В чем дело?

— А в том, что я встретил вас в два часа ночи во время обхода. Вы заявили, что ошиблись этажом.

— Это верно? — резко спросил Дафф.

— Собственно говоря… — Кин суетливо осмотрелся. — Да, все так, я не мог заснуть и хотел одолжить почитать какую-нибудь книгу.

— Книга — предлог не новый.

— Может, и не новый, — взорвался Кин, — но иногда встречающийся среди людей, умеющих читать. У Тэйта полно книг, которые ему до поздней ночи читает секретарь. Это я еще на теплоходе выяснил. И еще мне было известно, что комната его на третьем этаже. Хотя я и не знал, какой у нее номер, но решил подняться наверх и постоять под дверями, а услышав что где-то читают, постучать и попросить книгу. Но услыхать мне ничего не довелось. Очевидно, все уже спали. Портье я встретил, когда уже возвращался к себе.

— Почему же вы заявили, что заблудились?

— Не считаю нужным разговаривать о моих литературных наклонностях с портье. Какое ему дело? Просто сказал первое, что пришло в голову.

— Нехорошо, — проговорил Дафф, всматриваясь в лицо Кина. Подлое лицо. Оно совсем ему не понравилось. Но объяснение звучало правдоподобно. Инспектор решил взять этого человека на заметку. Пронырливый, хитрый тип, далекий от честности.

— Спасибо вам, Эбен, — сказал он портье. — Можете идти. — И добавил, игнорируя протестующие возгласы: — Что до остальных, то вам категорически запрещается покидать гостиницу вплоть до моих дальнейших распоряжений.

Инспектор быстро вышел в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь.

Патрик Тэйт сидел на диване со стаканом виски в руке. Кеннуэй озабоченно вертелся рядом.

— О, мистер Тэйт, очень рад, что вы чувствуете себя лучше, — сказал Дафф.

Тэйт кивнул головой.

— Это ерунда. Ерунда… — Его звучный голос перешел в шепот. — Со мной случаются такие припадки, потому я и держу при себе мистера Кеннуэя. Слишком сильное потрясение, вот в чем дело. Убийство! Не ожидал…

— Ну конечно, — согласился инспектор и сел. — Если с вами все в порядке…

— Минутку. — Тэйт поднял руку. — Извините мое любопытство, господин инспектор, но я до сих пор не знаю, кого же убили.

Детектив посмотрел на него испытующе.

— А вы уверены, что достаточно окрепли…

— Естественно, — ответил Тэйт. — В конце концов, меня же это не касается.

— Мистера Хыого Морриса Дрейка из Детройта.

Тэйт опустил голову и, с минуту помолчав, заговорил:

— Мы были знакомы, не сказать чтобы коротко, но уже несколько лет. Человек с незапятнанным прошлым, необычайно гуманный… Кто же мог его убить? Да, это загадка, господин инспектор.

— И трудная, — добавил Дафф. — О ней я и хотел с вами побеседовать. Насколько я знаю, вы занимаете сороковой номер, поблизости от комнаты, в которой совершено убийство. Когда вы легли спать?

Тэйт взглянул на секретаря.

— Около двенадцати, верно, Марк?

Кеннуэй кивнул головой.

— Или в самом начале первого… Каждый вечер я читаю мистеру Тэйту перед сном. Вчера я пришел к нему в десять. А в двенадцать мистер Тэйт уже спал. Мне осталось только отправиться в свой номер на второй этаж.

— И что же вы чаще всего читаете? — заинтересовался Дафф.

— Криминальную литературу, — улыбнулся Кеннуэй.

— Человеку с больным сердцем? Я полагал, что она действует возбуждающе…

— Почему? — вмешался Тэйт. — В криминальных романах нет ничего, задевающего за живое. Я сам бывший адвокат, и если речь идет об убийстве… — Он внезапно замолчал.

— Пожалуйста, закончите вашу мысль. Вы хотели объяснить, что убийство не представляет для вас ничего чрезвычайного? — подсказал Дафф.

— А если да? — живо откликнулся Тэйт.

— Тогда я бы удивился, — продолжал Дафф, — почему именно это убийство в гостинице Брума вызвало у вас столь серьезную реакцию, закончившуюся обмороком.

— Одно дело убийство в книге или разбирательство в суде, и совсем другое — совершенное где-то рядом.

— Наверное, вы правы. — Дафф побарабанил пальцами по подлокотнику кресла и внезапно снова обратился к адвокату, засыпав его целой серией вопросов: — Вы ничего не слышали ночью?

— Нет.

— Никакого крика? Зова о помощи?

— Абсолютно ничего. Я уже ответил.

— Мистер Тэйт, давайте играть в открытую. Когда мы встретились в коридоре, вид у вас был здоровый и крепкий. Вы уже знали об убийстве, но понятия не имели, кто стал жертвой. В гостиную вы вошли уверенно, оглядели присутствующих и… потеряли сознание.

— Припадки всегда случаются со мной неожиданно.

— Вот как? А может, вы увидели в комнате уб…

— Нет! Нет!

— Чье-то лицо, которое…

— Повторяю, что нет. — Глаза старика горели, рука, державшая стакан, дрожала. К нему подошел Кеннуэй.

— Прошу прощения, инспектор, — сказал он твердым голосом, — но вы заходите слишком далеко. Мистер Тэйт болен…

— Да, — согласился Дафф. — Извините. Вы правы. Извините еще раз. Но у меня задание, и я должен его выполнить. — Он встал. — В любом случае, мистер Тэйт, я считаю, что вы были чем-то поражены в гостиной, и намерен докопаться до правды.

— Что же, это ваша работа, — заметил Тэйт.

Когда инспектор выходил из комнаты, у него перед глазами все еще стояло посеревшее лицо известного адвоката, пренебрежительно наблюдающего за сотрудником Скотленд-Ярда и, по-видимому, взволнованного не только своей болезнью.

Хэйли ждал в нижнем холле.

— Мы обыскали все комнаты участников экскурсии, мужчин, конечно, — заявил он. — Ни цепочки от часов, ни серого костюма с порванным карманом.

— Было бы странно, если бы ты что-нибудь нашел, — буркнул Дафф. — Каждый из этих… американских вельмож выходил сегодня утром из гостиницы и доказательства наверняка прихватил с собой.

— Ладно, сейчас мне нужно вернуться на Вайн-стрит, — продолжал Хэйли. — Ты зайдешь ко мне потом?

Дафф кивнул головой.

— Хорошо. Ступай! А ведь нелегко выследить дикого зверя? Ой, нелегко, нелегко!

— Да, обстановка тяжелая, согласен. Ну, до свиданья в комиссариате.

Когда Дафф возвращался в гостиную, хмурое выражение на его лице уступило место задумчивости.

В дверях одного из номеров стояла Памела Поттер и манила его пальцем.

Ускорив шаги, инспектор подошел к ней.

— Вы хотели поговорить с мамой? Я думаю, что это сейчас можно устроить.

— Отлично, — улыбнулся Дафф. — Через минуту я в вашем распоряжении.

Добравшись до гостиной, он снова предупредил собравшихся, что им нельзя покидать «Брум», и разрешил разойтись по комнатам.

— Еще мне необходимо побеседовать с пятью оставшимися членами группы, — обратился он к доктору Лофтону.

— Ну конечно. Я вас извещу, когда они появятся, — заверил Лофтон, после чего спустился вниз, преследуемый Фенвиком, который по-прежнему скандалил, требуя возврата денег.

А Дафф устроился ждать возле дверей комнаты, которую занимали Памела Поттер с матерью. Через несколько минут инспектора пригласили войти.

В номере были опущены гардины. Когда глаза привыкли к полумраку, в самом темном углу комнаты инспектор заметил силуэт женщины, раскинувшейся на софе. Он подошел к ней поближе.

— Мне очень грустно, что я вынужден вас беспокоить. К сожалению, это неизбежно.

— Я понимаю, — кивнула она. — Садитесь, пожалуйста. Надеюсь, спущенные шторы не создадут вам никакой помехи?

— Я разговаривал с вашей дочерью. — Дафф придвинул кресло поближе к софе. — Долго я вас не задержу. Просто если вам известны хоть какие-то факты, могущие пролить свет на это преступление, изложите мне их, пожалуйста. У вашего отца были враги?

— Бедный папа! — простонала миссис Поттер. — Памела, соль! — Девушка схватила зеленый пузырек и поднесла матери к носу. — Это был чудеснейший… э… Ты не представила нашего гостя, Памела.

— Инспектор Дафф, мама.

— Если когда-нибудь по земле и ходил святой человек, так это мой отец. Он просто не мог иметь врагов. Такое предположение абсурдно.

— Однако какой-то смысл в нем должен быть, если… Наша задача и состоит в том, чтобы его отыскать. Может, забытая деталь из прошлого вашего отца… — Дафф замолчал и вынул из кармана замшевый мешочек. — Не откажите в любезности, приподнимите немного штору, — обратился он к девушке.

— С удовольствием. — Она выполнила просьбу инспектора.

— Ой, я, наверное, похожа на страшилище, — смутилась миссис Поттер.

Но Дафф на ее слова не обратил никакого внимания.

— Взгляните, пожалуйста. Эту вещь мы нашли в кровати вашего отца.

— Что вы мне показываете?

— Мешочек. — Он высыпал часть содержимого на ладонь. — Замшевый мешочек, наполненный вот такими камешками. Они вам ничего не говорят?

— Нет. А вам?.

— Тоже ничего. Но сосредоточьтесь, прошу вас. Отец не был связан ни с какими компаниями?

— Никогда об этом не слышала.

— А не могут эти камешки иметь какое-нибудь отношение к автомобилям?

— Интересно, какое? Памела, подушку!

— Сейчас поправлю, мама.

Дафф вздохнул и спрятал мешочек в карман.

— На теплоходе вы общались с членами группы?

— Я даже из каюты ни разу не выходила, — ответила женщина. — А Памела постоянно где-то шаталась, хотя должна была неотлучно сидеть при мне.

Детектив достал обрывок цепочки с ключиком и показал девушке.

— Вы не заметили, чтобы у кого-то из ваших собеседников была такая цепочка?

Памела отрицательно покачала головой.

— Нет. Кто обращает внимание на подобные вещи, разговаривая с мужчиной?

— Ключик вам тоже ничего не говорит?

— Абсолютно ничего.

— А вам? — спросил он миссис Поттер. — Не случалось ли вам когда-нибудь раньше видеть такую цепочку или ключ?

— Конечно нет. На свете полным-полно всяческих ключей. — Она пожала плечами. — Этой дорогой вы далеко не уйдете.

Дафф спрятал в карман свои сокровища и поднялся.

— Ну что ж, тогда все.

— Уверяю вас, что этот случай абсурден, — жалобно повторила миссис Поттер. — Я не нахожу ему никакого объяснения. Остается только надеяться, что вы разгадаете эту головоломку, хотя вряд ли.

— И все же я попробую, — уверенно произнес Дафф и вышел из комнаты, полностью убежденный в том, что миссис Поттер пустая бессодержательная женщина.

Памела Поттер догнала его.

— Я считала, что будет лучше, если вы поговорите с мамой. Теперь вы понимаете, почему я выступаю от имени всей семьи. Бедняжка никогда не отличалась сильным характером.

— Ясно, — сказал Дафф. — Постараюсь ее больше не беспокоить. Будем действовать вместе с вами, хорошо, Памела?

— Ради дедушки, — серьезно кивнула она.

Дафф вернулся в тридцать восьмой номер. Оба эксперта ожидали его, уложив свое снаряжение.

— Все готово, инспектор. Впрочем, здесь и работы было немного. Что, надо заметить, весьма странно, — Дактилоскопист протянул инспектору слуховой аппарат. Дафф взял его в руки.

— Ну и?..

— Ни единого следа. Даже владельца предмета. Все вытерто.

Дафф задумчиво осматривал вещь.

— Вытерто? Интересно… А если… гм… нет, невозможно. Ведь жертву могли прикончить совсем в другом месте, а уже потом перенести сюда вместе с аппаратом.

— Не понимаю, господин инспектор, почему и для чего?

Дафф улыбнулся.

— Сам не знаю.

Он положил аппарат на стол, даже не догадываясь, что в руках у него находится ключ от всей истории. Причиной убийства Хьюго Морриса Дрейка в некотором смысле была его глухота.

Глава 5

Обед в ресторане «Монико»

Спустившись вниз, Дафф поручил обоим агентам поехать в Скотленд-Ярд и обработать полученные материалы, а машину приказал пригнать обратно. Потом он решил сделать обход гостиницы и случайно столкнулся с доктором Лофтоном, угнетенным и утратившим остатки спокойствия.

— Вернулись остальные пятеро участников экскурсии, — уведомил он инспектора. — Я попросил их подождать в гостиной. Может, вы прямо сейчас с ними поговорите, а то они ужасно нервничают?

— Хорошо, — любезно согласился Дафф и вместе с Лофтоном направился в гостиную.

— Господа, о случившемся вам известно, — начал Лофтон. — Это инспектор Дафф из Скотленд-Ярда. Он желает задать несколько вопросов. Инспектор, позвольте вам представить: мистер и миссис Элмер Бенбоу, супруги Макс Минчин и миссис Латимер Лейк.

Дафф с интересом рассматривал странную группу людей. «Ох, уж эти американцы, — подумал он. — Что за сборище! Тут и расы любые, и слои общества. Все путешествуют вместе, в очевидном согласии и гармонии».

Инспектор потянулся было за записной книжкой, но тут к нему подлетел Элмер Бенбоу, схватил за руку и начал с энтузиазмом ее трясти.

— Как я рад знакомству с вами, инспектор! — кричал он. — Вот будет о чем рассказать, когда я вернусь в Акрон! Убийство, Скотленд-Ярд и мы в роли подозреваемых! Настоящий английский детективный роман! Я их столько перечитал. Жена вечно твердит, что жаль тратить время на подобную литературу, но когда усталый придешь с работы, не хочется ничего другого.

— Минутку, мистер Бенбоу, — прервал его Дафф.

Бенбоу замолчал, оскорбленный тоном инспектора.

Он походил на раскормленную свинью и производил впечатление наивного прямолинейного человека: точь-в-точь типичный американец, часто изображаемый англичанами в карикатурах. В руках у него был фотоаппарат.

— Куда, вы сказали, собираетесь возвращаться после путешествия? — спросил Дафф.

— В Акрон. Вы не слышали об Акроне в Огайо?

— Конечно, слышал, — улыбнулся Дафф. — Вы отправились в эту поездку ради удовольствия?

— Да, я мечтал о ней уже много лет. А в этом году образовался такой застой в делах, что мой компаньон не выдержал. Говорит: «Элмер, пошарь в своем старом чулке и двигай с богом. Конечно, в том случае, если у тебя там еще кое-что осталось. Я здесь и один справлюсь». Ну а у меня чулок был солидный. Я не боялся потратить деньги на путешествие, наша фирма прочно стоит на ногах, и, наверное, еще до моего возвращения в Акрон, она совсем воспрянет. Возьмите, например, учет…

Дафф вгзлянул на часы.

— Я пригласил вас, мистер Бенбоу, чтобы вы помогли нам пролить хоть какой-то свет на несчастный случай в тридцать восьмом номере.

— Действительно несчастный, — согласился Бенбоу. — Это вы точно подметили. Милейший был старик, этот Дрейк! Одна из самых видных личностей в нашей стране, миллионер. Да какой! И пожалуйста! Убить такого человека! Это попросту пощечина Америке…

— Что вы можете рассказать о ночном происшествии?

— Я его не убивал, если вы это имеете в виду. Не для того мы делаем в Акроне автомобильные покрышки, чтобы потом истреблять наших лучших клиентов. Нет, случившееся для нас с Нэнни великая тайна. Вы еще не знакомы с моей женой?

Детектив повернулся к миссис Бенбоу, представительной, хорошо одетой женщине, которая, очевидно, не работала и потому, в отличие от своего мужа, вовсю пользовалась материальными благами этого мира, наложившими на нее заметный отпечаток.

— Очень приятно, — пробурчал Дафф. И снова обратился к Элмеру Бенбоу: — Очевидно, сегодня утром вы ходили на прогулку?

Бенбоу поднял над головой фотоаппарат.

— Мне хотелось сделать еще несколько снимков, — объяснил он. — Но из-за тумана вряд ли что-нибудь получилось. Очень люблю фотографировать. Это мой конек. Я привезу домой столько снимков, что их придется демонстрировать друзьям многие месяцы, совершенно отказавшись от игры в бридж.

— Значит, вы провели утро, фотографируя Лондон?

— Конечно. Так получилось. Один раз даже солнце выглядывало на минутку… может, что и выйдет.

Дафф наконец уселся и заглянул в свои записи.

— Скажите, — промолвил он, — ведь Акрон находится поблизости от Кантона?

— До него буквально пара миль, не больше, — оживился Бенбоу. — Это же колыбель президентов. Так мы Огайо и называем.

— Гм… — пробурчал Дафф.

Теперь он повернулся к миссис Латимер Лейк, быстроглазой женщине неопределенного возраста, преисполненной чувством собственного достоинства.

— Вы можете рассказать что-нибудь об этом убийстве?

— К сожалению, нет. — У нее был низкий приятный голос. — Большую часть жизни я путешествовала, но такое для меня внове.

— Где вы постоянно проживаете?

— В Пасадене, штат Калифорния, если это можно назвать местом постоянного жительства. У меня там дом, но я в него редко заглядываю. Вечно в разъездах. Женщина моих лет должна чем-то заниматься. Новые места, новые люди… Сегодняшняя история меня просто шокировала. Мистер Дрейк был очаровательным человеком.

— Утром вы покидали гостиницу?

— Да, я завтракала у моей давнишней приятельницы на Карсон-стрит. Она англичанка, мы познакомились в Шанхае, около двадцати лет назад.

Взгляд Даффа остановился на мистере Максе Минчине, смуглом, коренастом мужчине с коротко остриженными волосами и выпяченной нижней губой. В отличие от Бенбоу, он не проявлял энтузиазма по случаю знакомства с инспектором Скотленд-Ярда. Более того, смотрел он враждебно, с оттенком досады.

— Где вы живете, мистер Минчин? — спросил Дафф.

— А какое это имеет отношение к сегодняшнему делу? — отпарировал Минчин, взмахивая волосатыми руками.

В его галстуке сверкал крупный брильянт.

— Ох, да ответь же, Макс, — вмешалась в разговор миссис Минчин, пышные формы которой заполняли все уголки плюшевого кресла. — Чего стесняться-то? — Она взглянула на Даффа и сказала: — В Чикаго.

— В Чикаго, — жестко подтвердил ее муж. — И что из этого?

— Вам ничего не известно об убийстве, которое…

— Оставьте меня в покое, — отрезал Макс. — Добывайте информацию в другом месте. Мне рассказывать не о чем. За меня говорят мои адвокаты. Здесь их нет, значит, и я молчу. Ясно?

Дафф посмотрел на Лофтона.

Очень странные люди собрались в его группе в этом году. Доктор выглядел растерянным.

Миссис Минчин тоже чувствовала себя неловко.

— Успокойся, Макс! Чего ты злишься? Никто тебя ни в чем не обвиняет.

— Ты лучше за собой последи, — буркнул Макс.

— Что вы делали сегодня утром?

— Покупки, — сжато бросил мистер Минчин.

— Только взгляните на это чудо, — заторопилась его жена, вытаскивая из сумки громадную рыбину, — Я ее увидела на витрине и попросила Макса купить, чтобы потом вспоминать о Лондоне. Муж ни секунды не колебался, потому что никогда не был жадным. Спросите об этом у нас в Чикаго.

Дафф со вздохом поднялся.

— Не стану больше вас задерживать, господа, но предупреждаю: покидать гостиницу права никто не имеет.

Туристы быстро вышли из комнаты. А Лофтон спросил:

— Что теперь будет, господин инспектор? У меня же все расписано по дням. Каждое опоздание повлечет за собой большие хлопоты. Понимаете, наш маршрут увязан с отплытием теплоходов: Неаполь, Порт-Саид, Калькутта, Сингапур… У вас уже имеются доказательства, чтобы задержать кого-то из моей группы? Если да, то задерживайте и разрешите остальным ехать дальше.

Обычно приветливое лицо Даффа сделалось хмурым.

— Буду с вами откровенен, — сказал он. — Никогда еще я не сталкивался с такой ситуацией. Даже не знаю, что и предпринять. Я должен посоветоваться в Скотленд-Ярде. Завтра утром у шефа состоится совещание, а потом, очевидно, путешествие будет отсрочено на пару недель.

— Две недели! — вскричал пораженный Лофтон.

— Да, как ни грустно. Впрочем, я постараюсь разобраться побыстрей. Но пока дело не завершится, вам придется побыть в Лондоне.

Лофтон нетерпеливо пожал плечами.

— Чепуха! Я буду протестовать.

— Это ваше право, — ответил Дафф, и они расстались.

В холле инспектора поджидал Марк Кеннуэй.

— Можно с вами поговорить, господин инспектор? — спросил он.

Они уселись на диванчик возле стены.

— У вас появились какие-то сведения? — В голосе инспектора звучала усталость.

— Может, да, а может, нет. Сам не знаю. Понимаете. выходя сегодня ночью от Тэйта и спускаясь к себе на второй этаж, я заметил мужчину, который явно скрывался от меня возле лифта.

— Мужчину?

— Не надейтесь услышать что-нибудь сенсационное, это был капитан Кин.

— Ага, шел одолжить книгу…

— Возможно. Конечно, ночной лифтер любит читать, но его библиотека слишком скромна для капитана Кина.

Дафф внимательно всматривался в лицо молодого человека. Кеннуэй ему нравился.

— Скажите пожалуйста, вы давно знаете мистера Тэйта?

— С начала путешествия. Я закончил курс права в июне этого года и увы! Никому еще мои услуги не понадобились. А тут один приятель сообщил мне об этом месте. Я всегда мечтал попутешествовать. И кроме того, считал, что общество Тэйта, от которого я бы мог многое позаимствовать для дальнейшей судебной практики, будет для меня весьма полезным.

— Ну и позаимствовали?

— Нет. Он мало говорит и требует к себе слишком много внимания. Если припадки, подобные сегодняшнему, будут часто повторяться, я пожалею, что не остался в Бостоне.

— Значит, сегодняшний был первым?

— Да. До сих пор мне казалось, что у мистера Тэйта прекрасное здоровье.

Дафф откинулся на спинку диванчика и стал набивать трубку.

— Не могли бы вы поделиться со мной своими впечатлениями о группе?

— Что ж, только психолог из меня никудышный, — улыбнулся Кеннуэй. — С некоторыми я познакомился ближе на теплоходе. Разнообразие типов — основная черта этой экскурсии.

— Ну а, например, Кин?

— Ничтожный делец, обожающий совать нос в чужие дела. Интересно, откуда у него взялись деньги на поездку? Ведь это дорогое удовольствие.

— Мистер Дрейк на теплоходе относился ко всем по-товарищески?

— О да. Его любезность даже тяготила окружающих: согласитесь, общаться с глухим нелегко. В общем, очень милый был старик. А поскольку в свое время я принимал участие в организации спортивных соревнований, мне было совсем не трудно кричать мистеру Дрейку в ухо.

— А что вы думаете о Лофтоне?

— Он из тех людей, которые умеют держаться на расстоянии. Образованный, знает свое дело. Надо было слышать, как он рассказывал о лондонском Тауэре. Лофтон постоянно чем-то взволнован, и вид у него рассеянный. Ничего удивительно, он так занят…

— Так, теперь Хенвуд. — Дафф закурил трубку.

— Впервые я узидел его вчера утром на теплоходе. По-моему, за все путешествие он вообще ни разу не выползал из каюты.

— Хенвуд заявил, что уже давно был знаком с Дрейком.

— Это, должно быть, шутка. Я стоял рядом с ними возле причала в Саутхемптоне и готов поклясться, что до этого времени они в глаза друг друга ни единого раза не видели.

— Интересно… — задумчиво промолвил Дафф. — Вы сегодня хорошо присмотрелись к Хенвуду?

— Да. — Кеннуэй кивнул головой. — Он походил на человека, увидевшего вампира. Верно? Меня это поразило. Я даже решил, что он болен.

— Ну а мисс Поттер? Правда очаровательная девушка? — продолжал Дафф.

— Именно. Скорее всего, здесь ее путешествие закончится.

— Хорошо. Перейдем к Минчину. Какого вы мнения о нем?

Лицо молодого человека оживилось.

— Душа общества. Деньги из него так и сыплются. Он трижды угощал всех шампанским, но воспользовались приглашением одни супруги Бенбоу, Кин, я и старая миссис Лейк. Она отлично держится в компании. Итого в первый раз явились лишь пятеро. Во второй только Кин и какие-то типы, которых Макс выудил в курилке.

— А что, первая встреча получилась чересчур веселой?

— Дело не в том. Просто когда мы побольше пообщались с Максом… Понимаете, порой и шампанское не может скрыть некоторых человеческих недостатков.

Дафф рассмеялся.

— Спасибо, что рассказали о Кине, — произнес он, вставая.

— Вряд ли здесь что-нибудь серьезное, — заметил Кеннуэй. — Принципиально не люблю выступать в роли доносчика, но бедный мистер Дрейк был сама доброта. Наверное, мы еще с вами увидимся?

— Этого, при всем желании, не избежать, — подтвердил Дафф.

Перекинувшись парой слов с директором гостиницы, инспектор вышел на улицу. Полицейская машина ждала возле тротуара. Дафф уже взялся за дверцу, когда сзади послышался веселый голос:

— Одну минуту, господин инспектор. Повернитесь, пожалуйста!

Дафф оглянулся. За ним стоял Бенбоу с фотоаппаратом.

— Чудесно! — вскричал он, широко улыбаясь. — А теперь, если не трудно, снимите, пожалуйста, котелок, здесь, понимаете, света недостаточно.

Злясь в душе, Дафф подчинился. Бенбоу опять наводил фотоаппарат.

— Теперь, прошу вас, сделайте приятное выражение лица. Превосходно! Это для знакомых в Акроне. А сейчас чуть развернитесь. Вот так! Одна рука на дверце автомобиля, хорошо! В Акроне с ума сойдут. Не поверят, ей-богу, не поверят! Известный инспектор Скотленд-Ярда выходит из гостиницы «Брум» после разбора дела о таинственном убийстве участника кругосветного путешествия! Теперь садитесь в машину. Отлично! Отъезд! Спасибо!

— Осел! — буркнул Дафф и приказал шоферу: — Езжай на Вайн-стрит.

Через минуту они остановились перед комиссариатом полиции. Отпустив водителя, Дафф направился в кабинет Хэйли. Участковый инспектор ждал его.

— Ты закончил?

Дафф взглянул на него усталыми глазами.

— Похоже, этого дела я никогда не добью. — Он посмотрел на часы. — Скоро двенадцать. Может, сходим пообедать?

Скоро они уже сидели за столиком в ресторане «Монико». Дафф сделал официанту заказ и тупо уставился в пространство.

— За твое здоровье, — произнес Хэйли, поднимая бокал с вином.

— Здоровье? Кому, интересно, поздоровится от такой истории?

— Что за пессимизм, старик? Дело-то пустяковое. Простое убийство.

— Само по себе преступление, конечно, обычное, — согласился Дафф. — И в нормальных условиях, возможно, легко раскрываемое. Но обрати внимание на такие факты. — Он достал записную книжку. — Сюда внесено около пятнадцати фамилий, среди которых, очевидно, и фамилия убийцы. Как будто все в порядке, но они в дороге. Куда едут? Вокруг света, понимаете ли! Список подозреваемых очень велик, и если немедленно не случится ничего неожиданного, они отбудут по маршруту Париж — Неаполь — Порт-Саид — Калькутта — Сингапур. Так меня информировал Лофтон. Все дальше и дальше от места преступления.

— Ты можешь их задержать.

— Разве? Ты весьма любезен. Увы, я могу задержать только убийцу, и только собрав доказательства его вины. Причем, если они не появятся у меня сейчас же, возникнут осложнения: вмешательство консула, переписка с Министерством внутренних дел… Будут спрашивать, на каком основании я приостанавливаю выезд группы? Где гарантия, что один из нее преступник? Да, в такую историю я еще не попадал. А благодарить за это должен тебя!

Хэйли рассмеялся.

— Ты же скучал вчера.

Дафф кивнул головой.

— Спокойный человек всегда счастлив, — буркнул он, когда официант поставил перед ним ростбиф и бутылку портвейна.

— А разговаривая с людьми, ты ничего не выяснил? — спросил Хэйли.

— Ничего конкретного. Во всяком случае, такого, что помогло бы кого-то разоблачить. Легкие подозрения, не больше. Несколько мелких инцидентов. Разве это убедит американского посла или моего шефа?

— Однако у тебя в книжке полно записей. — Хэйли нагнулся к Даффу. — Давай-ка вместе их просмотрим. Кто знает, бывают же внезапные озарения.

Дафф заглянул в свои заметки.

— Когда я разговаривал с первой группой, ты был со мной. Памела Поттер, красивая молодая американка, стремящаяся узнать правду. Наш приятель, доктор Лофтон, накануне поспоривший со стариком Дрейком. Кстати, именно его ремень стал орудием убийства. Миссис Спайсер, интеллигентная, подвижная женщина. Ее не поймаешь на слове. Мистер Хенвуд…

— Вот именно, Хенвуд! — воскликнул Хэйли. — На основании моих наблюдений за его лицом, я готов заявить…

— Да, это сокрушительный аргумент для присяжных, — иронически заметил Дафф. — Действительно, он похож на виновного. Согласен, но что из того? Каждый может походить на преступника, если захочет.

— С остальными ты беседовал?

— Да. Особенно меня заинтересовал жилец сорокового номера Патрик Тэйт.

Дафф рассказал о припадке Тэйта в гостиной. Хэйли посерьезнел.

— И что ты об этом думаешь?

— Наверное, кто-то его поразил. Кто-то, кого он увидел в комнате. Но, с другой стороны, Тэйт — известный криминалист, адвокат и, скорее всего, настоящий мастер допроса. Попробуй выудить из него то, чего он не хочет говорить, и ты совершишь чудо. Впрочем, может, ему и говорить нечего? Он уверял, что припадки с ним всегда случаются внезапно.

— Тем не менее на Тэйта, как и на Хенвуда, нужно обратить внимание.

— Да, верно. Но есть еще один… — Дафф рассказал о капитане Кине. — Бог знает, что он комбинировал сегодня ночью, этот ловкач сразу мне бросился в глаза. Проходимец и лгун. Впрочем, он сам во всем сознался.

— Так, а другие?

Дафф тряхнул головой.

— Ничего особенного… Симпатичный молодой человек, компаньон Тэйта. Спортсмен со шрамом, игрок в поло, некий Вивьен. По-моему, у него виды на миссис Спайсер. Хромой торговец деревом по фамилии Росс. Семья Фенвиков. Брат и сестра. Он — полный нуль. Смертельно напуган и во что бы то ни стало хочет развязаться с путешествием.

— В самом деле?

— Да, но не придавай этому значения. Фенвик не смог бы убить даже кролика. Особое внимание следует обратить только на четверых: Хенвуда, Тэйта, Лофтона и Кина.

— Кто там еще остался?

— Совсем незначительные личности. Супруги Бенбоу из Акрона. У него несомненный бзик в голове на почве любительских снимков. Не расстается со своим аппаратом. Интересная деталь: Акрон находится недалеко от Кантона в Огайо.

— Адрес на ключике?

— В том-то и дело. Но я просто уверен, что он ни в чем не замешан. Не из тех людей. Потом миссис Лейк, пожилая женщина, изъездившая весь свет. В каждой группе Лофтона неизбежно присутствует такой человек. И еще ужасная пара из Чикаго. Супруги Минчин.

Хэйли уронил вилку.

— Минчин? — переспросил он.

— Да, а что?

— Ничего, старик, только ты, очевидно, пропустил один ярдовский циркуляр несколько дней назад. Оказывается, Минчин — крупнейший чикагский гангстер, которому недавно на время прервали его преступную карьеру.

— Это интересно…

— Правда? В общем, ему пришлось либо по собственному желанию покинуть насиженные места, либо по требованию конкурентов. Очевидно, обстоятельства вынудили. Нью-йоркская полиция просила нас понаблюдать за ним в Англии: тут обитают несколько его приятелей, которых может соблазнить мысль свести старые счеты.

— Макс Минчин из Чикаго! Ха-ха!

Дафф напряженно размышлял. Он решил снова побеседовать с гангстером. Хотя тело Дрейка и не было продырявлено из пулемета, вполне возможно, что изысканная обстановка «Брума» произвела впечатление даже на Макса Минчина. «Да, поговорю еще раз», — подумал Дафф.

Глава 6

В 10.45 с вокзала Виктория

Прямо из ресторана Дафф и Хэйли направились в комиссариат на Вайн-стрнт. Разыскав в куче хлама забытый всеми атлас мира, они открыли его на карте Соединенных Штатов.

— Бог мой! Что за страна! — вскричал Дафф. — Не хотел бы я жить на таком пространстве. А вот и Чикаго! Город Макса Минчина. Черт, но где же Детройт?

Хэйли склонился над картой и через минуту ткнул пальцем в точку у озера Мичиган.

— В общем, от Чикаго недалеко, если принять во внимание здешний размах. Ты что?

Дафф откинулся на спинку кресла.

— Я раздумываю, — медленно ответил он. — Эти два города находятся почти рядом, но что может связывать чикагского гангстера с миллионером из Детройта? Дрейк был человеком, достойным уважения… Хотя, кто знает?.. Ведь как раз через Мичиган из Канады контрабандой доставляют алкоголь. Мне рассказывали об этом, когда я был в Штатах. А Минчин в свое время действительно занимался контрабандой.

— Тогда при чем здесь камешки в мешочке? Или они собраны на берегу озера? Нет, это было бы слишком романтично! Впрочем, в Америке все возможно. Над такой версией стоит поработать.

Подбодренный Хэйли, Дафф вернулся в гостиницу «Брум». Связавшись по телефону с апартаментами Макса Минчина, инспектор получил почти любезное приглашение. Известный гангстер встретил Даффа в рубашке, брюках и домашних туфлях. Всклокоченные волосы он объяснил тем, что дремал после обеда.

Минчин был гораздо приветливее, чем во время первого разговора.

— Прошу извинить за вторжение, — начал Дафф, — но у меня появилась пара вопросов, которые я должен…

— Понимаю. Сейчас полиция допросит Максика с применением пытки. — Он игриво рассмеялся.

— В Скотленд-Ярде такие вещи не практикуются, — сухо заметил Дафф.

— Вот как? — Минчин пожал плечами. — Ну тогда мы вас переплюнули. Ладно, что вы хотите знать, инспектор? Только покороче, мы собираемся в кино.

— Сегодня в «Бруме» случилось убийство…

— Да что вы? И вам интересно, как мне удалось вывернуться? Не трудитесь, инспектор, я уже обо всем наслышан.

— Я располагаю информацией о том, что убийства, мистер Минчин, стали, если можно так выразиться, вашей специальностью, неким…

— Чем?

— Побочным развлечением, как это ни прискорбно.

Минчин рассмеялся.

— Вот теперь ясно. Ну что ж, когда-то мне действительно пришлось обезвредить двух типов. Но они бы все равно погибли так или иначе. Да и зачем вспоминать о том, что случилось в Штатах?

— Верно. Однако сейчас убийство произошло именно здесь, и я должен…

— Заинтересоваться моей особой? Хорошо! Валяйте! Только времени вашего жаль.

— Вы были знакомы с мистером Дрейком до этой поездки?

— Нет. Слышал о нем частенько, но знать чести не имел. Вот на теплоходе разговаривал, милый старикан. И если вы думаете, что это я завязал ему галстук, то у вас, наверное, с головой не все в порядке!

— Макс добрейший человек на свете, — вмешалась миссис Минчин, которая до этого рылась в чемодане. — Может, когда-то он и приказал своим гориллам убрать пару мерзавцев, которые всем мешали жить, но это было уже давно, теперь Макс оставил такие дела. Правда, шалунишка?

— Конечно, — кивнул Макс. — Ну, что вы сейчас скажете? Я же завязал и путешествую просто ради удовольствия. Имею я на это право или нет? Но вот чертовщина! Тут убивают какого-то простофилю… — Он вздохнул и мрачно добавил: — Человек не может убежать от прошлого, как бы далеко ни уехал.

— В котором часу вы вчера легли спать? — спросил Дафф.

— В котором? Мы были в театре. Хорошие артисты, только играли без жизни, в дрему меня вогнали. В театре я люблю действие, а эта банда на сцене ползала, как мухи в меду. А что нам оставалось? Ничего. Досидели до конца. Вернулись после одиннадцати и сразу улеглись. Понятия не имею, что здесь потом творилось.

— Муж завязал с такими делами, — повторила миссис Минчин. — Из-за маленького Макса. Это наш сын. Он учится в военной школе, и весьма успешно. У него врожденные способности к огнестрельному оружию.

Несмотря на то, что Дафф был разочарован ходом разговора, он рассмеялся и встал.

— Извините за беспокойство. Сами понимаете, я обязан проверить каждый вариант.

— Согласен, — любезно подтвердил Макс, тоже поднимаясь. — У меня свои подходы, у вас свои. Если я смогу вам хоть чем-то помочь, валяйте к Максу запросто. Поработаю с копами, почему бы нет? И даже охотно: старика-то убрали бессмысленно, он бы сам умер, без всякого вмешательства. А я ничего бессмысленного не люблю. Вот так, инспектор! — Он похлопал Даффа по плечу. — Шепните мне только словечко, и Макс Минчин к вашим услугам.

Дафф попрощался и вышел в коридор. Предложение Минчина не прельстило его, но, с другой стороны, помощь в таком деле не помешала бы.

В холле он встретил Лофтона. Рядом с ним стоял изысканно-элегантный молодой человек с тростью в руке и гарденией в петлице.

— А, мистер Дафф! — вскричал Лофтон. — Мы же вас ищем. Это мистер Уилли, третий секретарь американского посольства. Он желает побеседовать с вами по поводу ночного происшествия. А это инспектор Дафф из Скотленд-Ярда.

Мистер Уилли был одним из тех людей, которые служат украшением каждого посольства. Целый день они обычно спят, потом меняют пижаму на вечерний костюм и всю долгую ночь танцуют во славу своей родины. Третий секретарь удостоил Даффа высокомерным поклоном и поинтересовался:

— Когда вы закончите формальное разбирательство дела, инспектор?

— Завтра к десяти.

— Ага. И если до завтра ничего нового не случится, то доктор Лофтон сможет продолжить свое путешествие?

— Не думаю, — буркнул детектив.

— Вот как? Очевидно, у вас имеются весомые доказательства, дающие право приостановить поездку?

— Не совсем…

— Значит, вы намерены задержать кого-то одного?

— Я задерживаю всех.

Мистер Уилли поднял брови.

— На каком основании?

Всегда уверенный в себе Дафф растерялся от этого вопроса и промолчал.

Мистер Уилли сочувственно улыбнулся.

— Мой дорогой, это же абсурд, — заметил он. — В Англии такие вещи не практикуются. Вы знаете об этом лучше меня. Если после окончания формального разбирательства у вас не будет аргументов больше, чем сейчас, экскурсию придется отпустить. Доктор Лофтон и я ознакомились со всеми материалами.

— Дрейка убил кто-то из группы, — упрямо заявил Дафф.

— Да? А где доказательства? Какой был мотив? Может, вы и правы, но с другой стороны — это нелепица… Почему бы какому-нибудь бродяге…

— С платиновой цепочкой от часов, — раздраженно бросил Дафф.

— Преступник не обязательно должен был входить в число экскурсантов. Разве такое исключается, мой дорогой? Вы обязаны заручиться доказательствами. В противном случае доктор Лофтон уедет со своей группой немедленно.

— Ну это еще посмотрим, — резко ответил Дафф и простился с Уилли, с трудом сдерживая недовольство.

Он не признавал чересчур элегантных молодых людей, а этот не нравился ему тем более, что по сути был прав: если ничего не случится, всю группу придется немедленно отпустить.

Следующее утро не принесло ни капли нового. Служащие гостиницы и члены группы повторяли одно и то же. Мешочек с камешками заинтересовал всех, но объяснений ему никто дать не мог. Таким образом, доказательств, которые позволили бы предъявить кому-то обвинения, так и не появилось, и расследование было на три недели продлено.

Дафф наблюдал за улыбающимся мистером Уилли: он сидел в противоположном углу гостиной.

Несколько дней Дафф работал как одержимый. Проверял, не покупал ли кто из группы цепочки для часов, чтобы заменить ею потерянную возле Дрейка. С этой целью он посетил не только центральные магазины, но и те, что были расположены на окраине. Выяснял он и то, не был ли продан или заложен серый костюм с порванным карманом в ломбардах и лавках старьевщиков. Исследовал все склады тряпья. Не исключалось также, что костюм попросту завернули и выбросили. Каждый найденный в городе пакет Дафф проверял лично. Но ничего из этого не вышло.

Лицо инспектора посерело. В глазах появилась усталость. Да еще коллеги по работе постоянно твердили, что время ограничено: группа, мол, скоро отбудет.

Миссис Поттер с дочерью собирались уехать домой в пятницу, то есть через неделю после убийства. И в четверг вечером Дафф разговаривал с обеими в последний раз. Мать выглядела еще более угнетенной, а дочь — молчаливой и задумчивой. Инспектор простился с ними с чувством странной грусти.

Когда же в пятницу, после целого дня безуспешных розысков, Дафф вернулся в свой кабинет в Ярде, к своему изумлению, он увидел там Памелу Поттер и миссис Лейк.

— Привет! — воскликнул Дафф. — А я думал, что вы уже уехали, мисс Памела.

Она покачала головой.

— Не смогла. Дело еще не решено, ответы на мучительные вопросы не получены. Как я вас брошу? Пришлось нанять санитарку и отослать маму домой. Сама я отправлюсь с экскурсией.

Детектив, конечно, слышал, что американки обычно поступают так, как им нравится, но все же несколько растерялся.

— А что сказала ваша мать? — спросил он.

— Естественно, она была поражена. Но я так часто удивляю ее, что она к этому уже привыкла. Миссис Лейк согласилась стать моей опекуншей. Вы знакомы с миссис Лейк?

— О да! — Дафф кивнул ей головой. — Простите, я так растерялся, увидев мисс Памелу…

— Ничего, — улыбнулась миссис Лейк. — Энергичная девушка, правда? Люблю мужество. У нас с ее матерью есть общие друзья, так что мне удалось помочь Памеле. А почему бы и нет? Ей важно выяснить причины смерти дедушки. Я ими тоже интересуюсь. Я предлагаю пять тысяч долларов тому, кто сумеет разоблачить убийцу Хьюго Дрейка и установить мотивы преступления.

— Это будет нелегко.

— Я уверена, что рано или поздно все получится. Сочувствую вам. Трудное дело! Кстати, вам известно, что экскурсионная группа Лофтона отправляется в понедельник?

Это известие подействовало на Даффа угнетающе.

— Так я и думал, — сказал он. — Никудышная новость.

— Ну, выше голову! — улыбнулась миссис Лейк. — Из любого положения можно найти выход. За семьдесят два года на себе проверила. Памела и я едем дальше, а с нами наши глаза и уши, правда, дорогая?

Девушка кивнула.

— Мы обязаны решить эту загадку. Я не успокоюсь, пока не узнаю истину.

— Браво! — вскричал Дафф. — С сегодняшнего дня считаю вас моими ассистентами. Группа отбывает в том же составе?

— Да, — ответила миссис Лейк. — Сегодня утром у нас было собрание. Этот паяц Фенвик пробовал всех взбунтовать, но потерпел фиаско. Лично я бы уехала, даже если бы одна осталась в живых.

— Выходит, Фенвик продолжал настаивать на своем? — вслух подумал Дафф. — Жаль, что меня не пригласили на это собрание.

— Лофтон определенно не хотел вас видеть, — сказала миссис Лейк. — Странный он человек. Никак немоту его раскусить. Ненавижу людей, которых не понимаю. Дело было так: сперва Фенвик пытался расколоть группу, но когда увидел, что его никто не поддерживает, поддался общему настроению. И теперь мы едем дальше вместе: большая счастливая семья с убийцей посередине. Вряд ли я ошибаюсь.

— По-моему, вы вообще не бываете не правы.

— Всякое случается, но на сей раз я нюхом чую неладное.

— И совершенно справедливо, — заверил ее Дафф.

Миссис Лейк поднялась.

— Знаете, постоянные путешествия мне уже немного надоели, но, с другой стороны, они создают иллюзию наполненной жизни. Я так надеялась получить от этой поездки максимум удовольствия. Извини, дорогая, за мои слова, — обратилась она к Памеле Поттер.

— Ничего, — улыбнулась девушка и тоже встала. — Я вовсе не чувствую себя жертвой, которая по всем видит только зло. Более того, мне ужасно хочется помочь разгадать загадку, сохраняя хорошее настроение, несмотря на случившееся.

Дафф посмотрел на Памелу с симпатией.

— Это и называется — характер, — сказал он. — Меня ободрило известие, что вы едете дальше. Мы еще увидимся в понедельник, а потом будем поддерживать связь.

После ухода посетительниц Дафф заметил на столе письмо: срочный вызов к шефу. Уже по дороге к начальнику Дафф догадался о его причине.

— Этого нельзя было избежать, инспектор, — заявил шеф. — Историей лично заинтересовался американский посол. Нам пришлось дать группе Лофтона разрешение на выезд. Не делайте такой недовольной физиономии: так или иначе, но существуют международные правила задержки и выдачи преступников.

Дафф покачал головой.

— Дело не закончено и может незаконченным остаться, — заметил он.

— Знакомая песня. Статистика Скотленд-Ярда говорит другое. Вспомните, сколько у нас раскрытых преступлений, расследование которых длилось месяцами.

— Да, но все-таки неприятно, когда целая толпа подозрительных лиц разъезжает по свету.

— Я вас понимаю. У вас нет желания задержать этого Кина? Его бы вы могли арестовать.

— Ничего не выйдет. Я бы предпочел Хенвуда или Тэйта. Но увы, у меня нет против них доказательств.

— А Минчин?

— Нет, нет. Гангстеру не до того. Он бы с удовольствием сжег даже воспоминания о своем прошлом.

Шеф пожал плечами.

— Да, сложная ситуация. Очевидно, вам стоит обзавестись подробным планом путешествия и обязать Лофтона информировать нас о всех его изменениях, а также о выходе из состава группы кого-либо из ее участников.

— Безусловно, но какая от этого польза?

— Пока продолжайте свои розыски в Лондоне, — продолжал шеф. — Если они ни к чему не приведут, придется послать с группой кого-то из наших людей, который был бы им неизвестен. Вы, инспектор, к сожалению, исключаетесь.

— Я понимаю.

Дафф вернулся в свой кабинет раздосадованным. Он терпеть не мог, когда ему мешали. Ведь такая работа проделана!

Субботу и часть воскресенья, хотя все магазины были закрыты, он продолжал поиски: беседовал с людьми, анализировал, думал, давал советы сотрудникам. Но ничего не помогло. Дело об убийстве в «Бруме» было так же далеко от решения, как и в то утро, когда полицейская машина впервые остановилась у его подъезда.

В понедельник утром Дафф поехал на вокзал Виктория с удивительнейшей миссией из всех, что ему когда-либо приходилось выполнять: проститься с группой людей, путешествующих вокруг света, пожать им руки и пожелать счастливой дороги. Он уверен был, что одна из этих рук окажется рукой убийцы старика Дрейка.

Когда он вышел на перрон, с которого в 10.45 отправлялся дуврский поезд, к нему немедленно подлетел Лофтон, радостно возбужденный, словно ученик, уезжающий на каникулы. Он энергично потряс руку Даффа.

— Жаль, что мы вынуждены ехать дальше, — заметил он. (Эта фраза прозвучала в его устах несколько неискренне). — Но экскурсия есть экскурсия. Все должно соответствовать плану. Если вы когда-нибудь захотите присоединиться к нам, милости просим… Что, мистер Бенбоу?

Повернувшись, Дафф увидел Бенбоу, занятого своим аппаратом.

— Жаль, что вы потерпели фиаско, — заметил тот со свойственным ему отсутствием такта. — Такое, должно быть, впервые случилось в Скотленд-Ярде, если верить литературным произведениям. Впрочем, выдуманный инспектор — одно дело, а настоящий — другое, или я не прав?

— Ну, черту подводить еще рано, — сказал Дафф. — Между прочим, мистер Бенбоу… — Он вынул из кармана ключик и три звена цепочки. — Вам никогда не приходилось видеть это?

— Приходилось, во время следствия, но только мельком, — ответил Бенбоу. Он внимательно рассматривал ключик, взяв его в руки: — Знаете, о чем я думаю?

— Буду счастлив узнать.

— Это наверняка ключ от сейфа в каком-нибудь банке. А в наших банках каждому обычно выдают два ключа. Скорее всего, у кого-то есть второй.

Даффа новая информация чрезвычайно заинтересовала.

— Тут еще название и адрес: «Кантон, Огайо». Получается, что банк находится по соседству с вами?

— Совсем нет. Просто этот концерн снабжает своими сейфами все банки Соединенных Штатов. На вашем месте я бы о ключе не стал забывать.

— Спасибо за совет, — поблагодарил Дафф. — Хотя убийца нарочно мог вложить его в руку умершего, чтобы замести следы.

Бенбоу, опять занявшийся было фотоаппаратом, поднял голову.

— Верно, об этом я не подумал.

Подошла миссис Бенбоу.

— Ради бога, оставь свой аппарат, он действует мне на нервы, — сказала она.

— Почему? — спросил он с сожалением. — Ведь поблизости нет ничего, что могло бы меня заинтересовать: ни руин старинного замка, ни музея. Впрочем, я столько всего насмотрелся, что у меня голова идет кругом.

Медленным шагом подошел Патрик Тэйт в обществе своего компаньона. Старик сиял здоровьем. Во всяком случае, с виду. Двигался он уверенно, щеки его были румяны, лицо оживлено.

— Ну что ж, инспектор, давайте прощаться, — громко заговорил он. — Жаль, что вам так не повезло. Но вы, наверное, не откажетесь от дальнейшего расследования.

— Конечно нет, — ответил Дафф, глядя ему прямо в глаза. — У нас в Скотленд-Ярде это не принято.

Тэйт мельком посмотрел на инспектора и отвернулся.

— Естественно, в этом я никогда не сомневался.

Инспектор обратился к Кеннуэю:

— Знаете, а Памела Поттер решила продолжать путешествие.

Лицо Кеннуэя просветлело.

— О, я в курсе! Выходит, в семейной поговорке о счастье Кеннуэев какая-то доля правды есть.

Детектив приблизился к миссис Спайсер и Стюарту Вивьену.

«До свиданья» Вивьена было холодным и неприязненным. Миссис Спайсер также не проявила особой сердечности.

Вот капитан Кин, стоявший напротив, попрощался весьма любезно. Его рукопожатие было даже слишком долгим и горячим. Столь же любезным оказался Джон Росс, опиравшийся на палку, но его вежливость была менее наигранной, чем у самозванца-капитана.

— Надеюсь, мы еще увидимся где-нибудь на побережье Тихого океана, — заявил Росс.

— Вполне возможно, — кивнул инспектор.

— Больше энтузиазма, больше надежды! — улыбнулся Росс. — Страшно хочется показать вам наши секвойные леса!

На перроне появился Хенвуд.

— Ну и ну! Не каждому выпадает такая честь: нас пришел проводить сам инспектор Скотленд-Ярда, — сказал он. Хотя говорил он свободно, в глазах его сквозило беспокойство, а рука, протянутая Даффу, была влажной.

Детектив обменялся еще несколькими словами с миссис Лейк и Памелой Поттер, попрощался с супругами Минчинами, посмотрел на часы и обратился к доктору Лофтону:

— Поезд отправляется через три минуты. Где Фенвики?

Лофтон озабоченно оглядел перрон.

— Понятия не имею. Должны были приехать.

Прошла еще одна минута. Все уже заняли места в вагоне, на перроне томился только Лофтон. Вдруг со стороны здания вокзала появились Фенвики: они во всю прыть мчались к поезду.

— Добрый день, — приветствовал их Дафф. — А мы беспокоились, что вы решили остаться…

— Ах, ус… пе… ли. — Фенвик тяжело дышал. Его сестра уже скрылась в вагоне. — Нет, едем. Но в случае новых убийств — только нас и видели, — заявил он. — Вот таким образом!

— Новых убийств не намечается, — решительно уверил его Лофтон.

— Хорошо, что вы отправляетесь с нами, — обратился Фенвик к Даффу.

— О нет, я остаюсь.

— Что? Остаетесь? — Раскрыв рот, Фенвик вытаращился на инспектора. — Значит, вы отказываетесь от разбирательства дела?

В поезде уже закрывали двери.

— Да садитесь же, мистер Фенвик, — крикнул Лофтон, почти силой втягивая его в тамбур.

— До свиданья, инспектор!

Поезд тронулся. Дафф стоял на перроне, пока последние вагоны не скрылись из виду. В этом поезде уехал убийца…

Дафф вздохнул и зашагал прочь. Он думал о том, что хорошо бы сейчас невидимо понаблюдать за выражениями лиц этих людей. Лиц, для него весьма интересных…

…На лице Хенвуда, застывшего с открытым ртом и вытаращенными глазами, собирались капли пота.

Дверь купе отворилась тихо, но не настолько, чтобы он не услышал. Хенвуд испуганно повернулся, но тут же взял себя в руки и безразлично произнес:

— А, привет…

— Привет, — ответил Фенвик. — Можно к вам? Мы опоздали, все места уже заняты.

Хенвуд провел языком по губам.

— Пожалуйста, — выдавил он наконец.

Фенвики уселись. Мимо окон проплывал уже грязный пригород.

— Ну вот, — вымолвил Фенвик, — слава богу, Лондону конец!

— Да, конец, — повторил Хенвуд, вытирая платком лицо. Выражение страха постепенно исчезало с него.

Глава 7

Поклонник Скотленд-Ярда

В четверг вечером инспектор Дафф пришел в комиссариат на Вайн-стрит и уныло прикрыл за собой дверь кабинета Хэйли. Его бывший подчиненный сочувственно покачал головой.

— Неудобно спрашивать, конечно, но есть ли новости? — поинтересовался он.

Дафф снял плащ и шляпу, бросил их на стул, а сам тяжело опустился в кресло.

— Разве в случае удачи мною бы владело такое отчаяние? — спросил он. — К сожалению, ничего, старик, ничего не удалось! Брожу по этому «Бруму» так, что мне начинает казаться, будто я там родился. Проверил почти тысячу магазинов. Безрезультатно. Что за ловкач этот убийца! Не оставил никакого следа.

— Ты слишком близко принимаешь все к сердцу. Отдохни, займись пока другой работой, а потом попробуй применить иной метод. Мой тебе совет.

— О нем-то я и думаю. Понимаешь, ведь существует ключик, найденный в руке убитого. — И Дафф рассказал Хэйли о предположении Бенбоу по поводу ключа. — Очевидно, так оно и есть. Наверняка убийца таскает дубликат с собой. Теоретически я могу догнать их и обыскать багаж. Но они меня знают, представляешь, какие бы возникли трудности? Впрочем, кто-то другой тоже вряд ли справился бы. Я бы мог поехать в Штаты и, посетив места жительства мужчин из группы Лофтона, проверить, кто из них имеет в своем банке тайник с номером ключа 3260. Правда, это тоже нелегко, но я говорил с шефом, и он советует попробовать.

— Значит, есть все-таки новости! Ты едешь в Америку!

— Возможно. Завтра получу распоряжение. Но если я и поеду, ты представляешь себе эту работу?

— Конечно, — кивнул Хэйли. — Все равно решение принято правильное, ведь убийца дубликат наверняка уже выбросил.

Дафф покачал головой.

— Не обязательно. Совсем наоборот. Зачем ему привлекать к себе внимание, объявляя в банке о пропаже сразу двух ключей? Неосторожно. Нет. Если преступник так ловок, как я о нем думаю, он постарается сохранить второй ключик при себе, хорошенько его спрятав. Маленький предмет дает больше возможности для изобретательности. Наши поиски были бы заранее обречены на провал. Старик прав, уговаривая меня ехать в Америку. Черт меня раздери, если я откажусь от решения этой загадки!

— Такое было бы на тебя непохоже. — Хэйли улыбнулся. — Порядок, старик? Никогда еще не видел тебя в подобном состоянии. Перестань огорчаться, ты, конечно, выиграешь. Как это сказал твой китаец, «успех всегда будет шагать рядом с тобой»? Китайцы обладают шестым чувством, им можно верить.

Лицо Даффа прояснилось.

— Милый человек Чарли. Как бы я хотел, чтобы он помог мне… — Инспектор запнулся. — А ведь Гонолулу стоит в плане экскурсии Лофтона. Это один из ее наиболее далеких этапов, но ведь может случиться, что пока группа доберется до Гонолулу…

Дафф поднялся, внезапно решив для себя что-то, о чем давно думал.

— Уже уходишь? — спросил Хэйли.

— Да, мне нравится твое общество, старик, но сидение у тебя ничего не даст. Выдержка! Это принцип Чана. Я намерен еще раз хорошенько осмотреть «Брум». Там должно быть нечто, чего я пока не нашел. Но если это нечто существует, я обнаружу его. Победа или смерть! Лозунги Спарты как нельзя лучше подходят к моей ситуации.

— Наконец-то я вижу перед собой настоящего инспектора Даффа! — обрадовался Хэйли. — Ну, беги! Счастливого пути!

Инспектор Дафф снова шагал по Пикадилли. Зимняя сумеречная мгла неожиданно сменилась пургой: ветер толкал его, бил в лицо, швырял снежинки за воротник. Все это нервировало инспектора, заставляя проклинать английский климат.

Ночной портье гостиницы «Брум» сидел за столом. Увидев Даффа, он отложил газету и доброжелательно посмотрел на него поверх очков.

— Добрый вечер, господин инспектор. Боже мой, что это, снег?

— Да, только начался… Я хотел бы немного с вами поговорить. До сих пор случая не представлялось. Вы хорошо помните ночь, когда в тридцать восьмом номере был убит американец?

— О да, не скоро я ее забуду, господин инспектор. Весьма прискорбный случай. Столько лет работаю в «Бруме» и…

— Конечно, конечно. Вы, наверное, много о нем думали. Может, вы о чем-то мне еще не сообщили?

— Пожалуй, есть одна мелочь. Я хотел рассказать вам о ней при первой встрече. По-моему, никто об этой каблограмме так и не вспомнил.

— Какой каблограмме?

— Той, которую доставили около десяти часов вечера, господин инспектор. Она была адресована мистеру Дрейку.

— Мистеру Дрейку пришла каблограмма? Кто ее принял?

— Я, господин инспектор!

— А кто принес в комнату?

— Мартин, коридорный. Он уже собирался домой, но я попросил его прогуляться к адресату.

— Где сейчас Мартин?

— Не знаю. Возможно, ужинает в служебной столовой. Если хотите, я пошлю мальчика…

Но Дафф уже сам подозвал посыльного, который до этого блаженствовал на диване в глубине холла.

— Приведите ко мне Мартина, — сказал инспектор, вручив ему шиллинг. — Скорее всего, он в столовой. — Голос Даффа дрожал от возбуждения. — Надо было раньше мне сообщить, — упрекнул он портье.

— Господин инспектор полагает, что тут может скрываться нечто важное?

— В подобных случаях все важно.

— Конечно, у вас гораздо больше опыта, чем у меня. Простите, я виноват, но сам и наказан, лишившись теперь покоя.

Услышав за спиной шаги, детектив оглянулся. Что-то дожевывая на ходу, к ним приближался Мартин.

— Вы меня звали, господин инспектор?

— Да. — Видно было, как инспектор напрягся. — Отвечайте, вы доставляли каблограмму в тридцать восьмой номер около десяти вечера в день убийства?. — Он не закончил, пораженный переменой, происшедшей с Мартином: от лица его отхлынула кровь, и оно, обычно румяное, покрылось смертельной бледностью.

— Доставлял, господин инспектор, — едва вымолвил он.

— Итак, вы взяли каблограмму, поднялись наверх, постучали в дверь мистера Дрейка — и что потом?

— Ну… Мистер Дрейк принял послание из моих рук… поблагодарил, дал мне на пиво… И… я ушел.

— Это все?

— Да, все.

Дафф резко схватил его за плечо: приходилось быть строгим, чтобы не подорвать авторитет Скотленд-Ярда. Коридорный так и присел от страха.

— Давайте-ка сюда, — приказал Дафф и, подтолкнув служащего к пустому столу, почти швырнул его в кресло. Потом зажег настольную лампу, направил свет в лицо Мартина и уселся напротив.

— Вы врете, Мартин! Я в плохом настроении, предупреждаю вас. Слишком долго я вожусь с этим делом. Довольно! Вы врете. Слепому видно! Или выкладывайте всю правду, или…

— Сейчас, господин инспектор, сейчас, — пробормотал Мартин, дрожа, как осиновый лист. — Я скверно поступил, господин инспектор. Ох, ведь советовала мне жена сразу вам все рассказать. Но я… я не знал, что делать. Да еще эти сто фунтов…

— Какие сто фунтов?

— Которые я получил от мистера Хенвуда, господин инспектор.

— Хенвуд дал вам деньги? За что?

— А вы не посадите меня в тюрьму, господин инспектор? — всхлипнул служащий.

— Сию же минуту посажу, если вы немедленно не заговорите!

— Я знаю, что поступил плохо, но сто фунтов огромная сумма! Да и потом, я еще понятия не имел об убийстве.

— Так за что Хенвуд вам заплатил? Можете оставить себе эти деньги, но рассказывайте все от начала до конца, иначе мы вас арестуем. Ну же! Вы пошли наверх с каблограммой мистеру Дрейку, верно? Постучали в тридцать восьмой номер, что потом?

— Дверь отворилась, господин инспектор.

— Ясно. Кто ее открыл? Дрейк?

— Нет, господин инспектор.

— Тогда кто?

— Мистер Хенвуд, джентльмен из тридцать девятого номера.

— Хенвуд находился в комнате Дрейка? Интересно…

— Я вручил ему каблограмму, объяснив, что она для мистера Дрейка. Он прочитал адрес, сказал «ах, так», отдал ее обратно и заявил: «Мистер Дрейк сейчас в моем номере. Мы на эту ночь поменялись комнатами».

Даффа бросило в жар. Где-то в глубине его сознания впервые появилось чувство торжества.

— Что дальше? — спросил он спокойно.

— Я постучал в тридцать девятую комнату — номер Хенвуда, и дверь открыл мистер Дрейк. Он взял депешу, поблагодарил и дал мне на пиво. Ну а потом я отправился домой.

— А сто фунтов?

— Понимаете, как только я пришел на дежурство в семь утра, меня позвал мистер Хенвуд. Он уже был в своем номере, попросил меня никому не рассказывать об обмене комнат ночью и вручил два банкнота по пятьдесят фунтов. У меня прямо дыхание сперло. В общем, пришлось пообещать. А без четверти восемь я обнаружил мистера Дрейка… убитого. Ясно, какой ужас я испытал. А тут еще встретил мистера Хенвуда в холле, и он опять напомнил мне об обещании, поклявшись, что не имеет ничего общего с убийством.

— Ну и вы слово сдержали, — изрек Дафф тоном обвинителя.

— Я… я… мне ужасно стыдно, господин инспектор… Но ведь меня никто не спрашивал о каблограмме. Иначе бы все, конечно, сразу раскрылось. Понимаете, я боялся. Мне казалось, что лучше будет помалкивать. А вот жена говорила, что я поступаю дурно. Прямо умоляла немедленно вернуться и все вам выложить.

— На будущее слушайте вашу жену, — посоветовал ему Дафф. — Вы покрыли позором доброе имя «Брума».

Мартин побледнел еще сильнее.

— Пожалуйста, не надо, господин инспектор. Что же теперь со мною будет?

Дафф поднялся. Этого человека, лишенного совести, в данной ситуации трудно было наказать так, как он того заслуживал. Да и потом, лишь благодаря ему инспектор напал на след. Даффу вдруг стало легко на сердце, он почувствовал себя почти счастливым.

— Жаль тратить на вас время, — произнес он. — Больше никому эту историю не рассказывайте без моего на то разрешения, понятно?

— Да, конечно, господин инспектор.

— Кроме того, вы не имеете права менять место работы или жительства, не уведомив об этом меня. Передайте вашей жене, что она умнее вас, и кланяйтесь ей.

Оставив коридорного оцепеневшим от страха, всего в поту, он вышел на улицу с веселой усмешкой. Слепил приятный после дождя снежок. Отлично! Английский климат просто превосходен: прекрасно действует на самочувствие, пробуждает силу и энергию. Мартин даже не подозревал, каким коренным образом изменил взгляд инспектора на жизнь. Дафф на ходу анализировал его признание: «Мистер Дрейк ночевал в тридцать девятом номере. Мы поменялись комнатами». Следовательно, Дрейк был убит в комнате Хенвуда. А утром его нашли в собственной кровати, стоящей в номере тридцать восьмом. Это полностью увязывалось с версией Даффа, выдвинутой им в первый же день: Дрейка убили в другом месте! Тут и зарыта собака. Настроение инспектора постепенно улучшалось.

«Кто же перенес Дрейка обратно? Кто его убил? Очевидно, Хенвуд!..

Сейчас, сейчас, стоп! Но если Хенвуд задумал совершить убийство, зачем ему было меняться комнатами?

Или это хитрость, чтобы, получив доступ в жилище Дрейка, открыть дверь смежной комнаты изнутри? А для чего? У него и без того были ключи ко всем этим дверям. Да и потом, планируя убийство, не стал бы Хенвуд рисковать и рассказывать Мартину о замене комнат».

Конечно не стал бы. Дафф постепенно спускался с облаков: выходит, проблема не решается так просто. Загадка остается загадкой. Одно ясно: Хенвуд замешан в убийстве. Показание Мартина скоро заставит нью-йоркского миллионера вернуться в Лондон. Только когда он снова появится здесь, начнется дальнейшее разматывание клубка. Да, не мог Хенвуд, планируя убийство, поменяться комнатами с Дрейком, а потом открыться во всем Мартину. Может, дело в каблограмме?

Когда инспектор пришел в районное почтовое отделение, оно уже закрывалось на ночь. Дафф представился и через минуту получил копию каблограммы от шестого февраля, адресованной Дрейку:

«Управление подтвердило повышение цен с первого июля. Просим дать добро.»

Торговые дела. Хотя содержание депеши не вносило в загадку никакой ясности, тем не менее Дафф радовался тому, что такая депеша вообще существовала.

Вернувшись в Скотленд-Ярд на такси, он позвонил домой шефу и оторвал его от игры в бридж. Естественно, тот сперва разозлился, но, вслушавшись, проникся возбуждением своего подчиненного.

— Где находятся сейчас эти путешественники? — спросил он.

— Согласно плану, сегодня вечером они должны отправиться из Парижа в Ниццу, в которой пробудут три дня.

— Хорошо. Завтра утром вы сядете на экспресс Лондон — Ницца. Сегодня ехать незачем. Значит, в Ницце вы появитесь утром в субботу. Зайдите ко мне перед отъездом. Поздравляю, инспектор. Наконец-то вы сдвинулись с мертвой точки.

Шеф Скотленд-Ярда простился и, положив трубку, вернулся к прерванной игре. Позвонив напоследок Хэйли, Дафф вернулся домой и упаковал чемодан. В восемь часов утра он был у шефа. Тот достал из сейфа несколько французских банкнот и протянул их инспектору.

— Вы заказали билет?

— Да, комиссар. Бюро путешествий помогло.

— Советую вам договориться с французской полицией о задержании Хенвуда, пока я не улажу вопроса о выдаче преступника. Сперва нужно побеседовать с министерством внутренних дел. До свидания, инспектор, всего наилучшего!

Даффа распирала жажда деятельности. Он отправился в Дувр в превосходном настроении. Переправа через пролив показалась ему исключительно скучной. 'Но это была чепуха! Вечером он уже достиг предместий Парижа. Увидев Лионский вокзал, с которого экспресс помчится к Средиземному морю, инспектор вздохнул с облегчением. Поглощая превосходный обед в вагоне-ресторане, Дафф размышлял о Хенвуде. Ничего удивительного, что миллионер так нервничал в то утро. Если бы его арестовали еще тогда, сегодняшняя поездка не состоялась бы. Но, наверное, в конце концов все кончится хорошо. И для чего было так огорчаться? Через несколько дней он вернется в Лондон с Хенвудом, а возможно, и с его признанием вины в кармане.

Около десяти утра следующего дня Дафф подкатил к «Гранд Эксельснору». Так называлась гостиница в Ницце, в которой, судя по плану путешествия, должна была остановиться группа Лофтона. Отель занимал огромное некрасивое здание с видом на город и Лазурное море. Его окружал парк с апельсиновыми и оливковыми деревьями. Кое-где высились кипарисы, унылые даже под прекрасным солнцем юга. Шофер такси посигналил. Появившийся посыльный подхватил чемодан инспектора и повел Даффа к боковому входу гостиницы. Над их головами тихо шелестели пальмы, клумбы источали аромат пармских фиалок.

Первым человеком, повстречавшимся инспектору в холле, оказался бородатый доктор Лофтон. Он разговаривал с мужчиной, при виде которого Дафф замер, как вкопанный: собеседником Лофтона был бородатый же француз в мундире, сияющем золотом ярче униформы портье отеля «Риц». Оба так увлеклись разговором, что бороды их почти соприкасались. У Лофтона был убитый вид.

Неожиданно подняв голову, он увидел Даффа.

— Ах, инспектор! — вскричал Лофтон, и какая-то тень промелькнула на его лице. — Так скоро я вас не ждал!

— А вообще ждали? — изумленно спросил Дафф.

— Конечно. Разрешите представить: комиссар Генрик, инспектор Дафф из Скотленд-Ярда. Месье Генрик — комиссар местной полиции, о чем вы, вероятно, уже догадались по его мундиру.

Француз бросился к Даффу и схватил его за руку.

— Как я счастлив! Я же горячий поклонник Скотленд-Ярда! Умоляю, не судите меня слишком строго! Вспомните о людской глупости! Мы стоим перед свершившимся фактом. Осталось ли тело в первоначальном положении? Нет! Все его трогали: надзирательница, двое служащих, чиновник — несколько человек! И результат? Ясно: отпечатки пальцев! Я понимаю, вам трудно понять подобную бестолковость…

— Минуточку, — прервал его Дафф. — Чье тело? — И обратился к Лофтону. — Что здесь случилось?

— Как, вы ничего не знаете? — удивился Лофтон.

— Откуда же?

— А я думал!.. Впрочем, это действительно было бы слишком скоро. Правильно, в то время вы находились в пути. Инспектор, вы всегда прибываете в нужную минуту! Сегодня ночью в парке гостиницы застрелился мистер Хенвуд.

Дафф потерял дар речи. Хенвуд покончил с собой как раз тогда, когда Скотленд-Ярд намеревался его арестовать! Без сомнения, нечистая совесть! Сперва Дрейк, потом — самоубийство. Дело завершено. Но Дафф не чувствовал удовлетворения, наоборот, он ощущал себя вроде бы обманутым. Слишком легким оказалось решение задачи, слишком легким!

— Но было ли причиной смерти Хенвуда действительно самоубийство? — продолжал болтать комиссар. — К сожалению, тут нет никакой уверенности. Отпечатки пальцев на револьвере стерты. Оружие валялось возле жертвы совсем так, будто выпало из рук умирающего. Никого поблизости не было. Впрочем, я охотно выслушаю мнение инспектора Скотленд-Ярда.

— Вы не нашли никакого прощального письма, никакого поручения?

— Увы, нет. Ночыо мы обыскали его комнату. А сейчас я собирался произвести более тщательный обыск. Буду счастлив, господин инспектор, если вы составите мне компанию.

— Конечно, подождите немного, — произнес Дафф, выказывая желание остаться одному. Комиссар раскланялся и удалился.

Дафф быстро повернулся к Лофтону.

— Прошу вас рассказать мне все, что вам известно.

Они уселись на диване.

— Мы имели только три дня на ознакомление с Парижем, — начал Лофтон, — поскольку я хотел нагнать время, потерянное в Лондоне. Вчера утром приехали сюда. Днем Хенвуд собирался съездить в Монте-Карло. Пригласил с собой миссис Лейк и Памелу Поттер. Вчера в шесть часов вечера я разговаривал с Фенвиком: между нами, это самый отъявленный нытик! Тут я заметил миссис Лейк и Памелу Поттер — они как раз входили в эту дверь — и поинтересовался, удачно ли прошла поездка? Они сказали, что очень, и что Хенвуд расплачивается сейчас с шофером и скоро придет. Потом дамы поднялись наверх. А Фенвик с новой силой взялся меня мучить. Вдруг я услышал отголосок какого-то взрыва, но не обратил на него внимания, посчитав за выхлоп или звук лопнувшей камеры: вы же знаете, как они здесь ездят. А потом из лифта выбежала миссис Лейк. Поскольку женщина она самая что ни на есть уравновешенная, мне сразу бросился в глаза ее возбужденный вид.

— Минутку, — перебил его Дафф. — Вы рассказывали об этом комиссару полиции?

— Нет. Хотелось приберечь это для вас.

— Продолжайте. Итак, миссис Лейк была взволнована?

— Необыкновенно. Так вот, она подбежала ко мне и буквально выкрикнула: «Хенвуд еще не вернулся?» Сознаюсь, я посмотрел на нее удивленно. «Миссис Лейк, что случилось?» «Многое, — ответила она. — Я немедленно должна увидеть мистера Хенвуда! Почему его нет до сих пор?»

Я вспомнил звук, похожий на выстрел, и мы бросились к дверям. В парке было темно: бережливые французы еще и не помышляли зажигать свет. На полдороге до ворот мы наткнулись на Хенвуда, он лежал возле тропинки. Пуля пробила сердце. Револьвер валялся рядом с его правой рукой.

— Самоубийство? — Дафф вопросительно посмотрел на доктора.

— Думаю, да…

— Вы хотите так думать…

— Конечно, было бы лучше… — Лофтон замолчал, поскольку к ним подошла миссис Лейк. Никто не слышал ее шагов.

— Самоубийство! Как бы не так! — резко заметила она. — Здравствуйте, инспектор. Хорошо, что вы приехали. У нас второе убийство.

— Убийство? — произнес Дафф.

— Наверное. Могу объяснить, почему я так думаю. И не надо изображать испуг, доктор Лофтон. Если будет продолжаться в таком духе, членов нашей группы определенно не хватит для удовлетворения потребностей убийцы. А нас еще ждет длинная дорога вокруг света…

Глава 8

Туман на Ривьере

Лофтон нервно расхаживал по солнечным пятнам на персидском ковре, покусывал усы, что всегда было у него признаком сильного волнения. Миссис Лейк презрительно улыбалась.

— Я не могу в такое поверить! — кричал Лофтон. — Это невозможно. Одно убийство во время путешествия, пожалуйста, согласен. Это случается. Но не два! Разве что кто-то задался целью меня уничтожить. Некто, имеющий ко мне неизвестные претензии.

— Более правдоподобным было бы предположение, — сухо заметила миссис Лейк, — что некто имеет претензии к членам вашей группы. Если вы до сих пор сомневаетесь, что опять имеете дело с убийством, то послушайте… — Она устроилась на диване. — Присядьте, пожалуйста, доктор Лофтон, перестаньте нервировать меня своей беготней. Вот кресло. Вы напоминаете мне льва из гамбургского зоопарка. Он точно так же скакал по клетке. Впрочем, я отвлеклась. Инспектор, прошу вас сесть рядом со мной. Думаю, мой рассказ заинтересует вас обоих.

Дафф послушно примостился на диване возле старой дамы, Лофтон тоже без возражений выполнил ее требование. Миссис Лейк никогда не приходилось дважды повторять свои пожелания.

— Вчера, после обеда, мистер Хенвуд, Памела и я поехали на такси в Монте-Карло, — начала миссис Лейк. — Об этом вы уже знаете, господин инспектор. Еще при нашем отъезде из Америки мистер Хенвуд был чем-то угнетен, но уже в Монако я заметила в нем первые признаки улучшения настроения. Он оказался попросту очаровательным и каким-то… ну, больше похожим на себя. Внешне он и не помышлял о самоубийстве: был беспечным, почти веселым. И в гостиницу Хенвуд вернулся в том же расположении духа. Мы оставили его у ворот расплачиваться с шофером, а сами отправились в свои комнаты.

— Я видел вас, — вставил Лофтон.

— Ну вот. Когда я открывала номер, у меня создалось впечатление, что кто-то возился с замком: дверь была слегка перекошена, а рядом с замком виднелись царапины. Очевидно, пружину приподняли ножом. Ну а в комнате, включив свет, я убедилась в правильности моих предположений. Номер был в плачевном состоянии: все разбросано, как после обыска, сундук раскрыт. И через минуту я уже знала: исчез важный документ, порученный мне на сохранение.

— Какой документ? — заинтересовался Дафф.

— Чтобы объяснить это, мне придется в своем рассказе вернуться в Лондон, ко времени после убийства Хьюго Дрейка. В субботу, за два дня до нашего отъезда, я получила записку от Хенвуда с просьбой спуститься в гостиную. Страшно удивившись, я все же выполнила его желание. Мистер Хенвуд ходил по гостиной ужасно взволнованный. «Миссис Лейк, — начал он без всякого вступления, — вы женщина с большим жизненным опытом и человек весьма выдержанный. И хотя я не имею никакого права на просьбы, тем не менее умоляю вас: окажите мне услугу!» Он вынул из кармана продолговатый белый конверт. «Миссис Лейк, пожалуйста, спрячьте для меня это письмо. Сохраните его хорошенько и, если со мною что-то случится во время путешествия, вскройте и прочитайте».

— Значит, именно этот документ и украли? — спросил Дафф.

— Минутку, господин инспектор, не торопитесь, — остановила его миссис Лейк. — Принимая конверт, я была очень удивлена. Хенвуда я почти не знала: прежде нам не пришлось обменяться даже парой слов. «Мистер Хенвуд, — спросила я, — а что содержится в этом письме?» Он странно взглянул на меня и, помолчав, ответил: «Ничего, кроме инструкции, как следует поступить в случае… в случае, если бы меня не стало». «Но, — заметила я, — для сохранения подобного документа больше подходит доктор Лофтон, как лицо ответственное». Однако Хенвуд резко запротестовал: «Доктор Лофтон — последний человек, которому я мог бы его доверить». Это меня не убедило, и я спросила, не опасается ли он чего-нибудь. В ответ Хенвуд заговорил о какой-то своей болезни. В общем, он показался мне разбитым, усталым. Его было искренне жаль. Впрочем, убийство Дрейка всех нас потрясло. Как-то мне объясняли, что мистер Хенвуд в свое время тоже пережил тяжелое потрясение, и я подумала, что это письмо представляет собой продукт больного воображения. Короче, я согласилась его взять.

Он рассыпался в благодарностях, а потом предупредил, чтобы я держала конверт под замком и предложил выйти из гостиной по одному. «Вы идите первая… И еще: когда мы будем попадать в общество остальных членов группы, лучше нам держаться поодаль друг от друга». Все это выглядело довольно странным. Я дружески похлопала его по плечу, посоветовала не унывать и ушла. Только вернувшись в комнату, я впервые внимательно рассмотрела конверт: «Вскрыть в случае моей смерти», подпись — «Уолтер Хенвуд». Я заперла его в сундук.

— Вам следовало сразу уведомить меня о нем, — упрекнул ее Дафф.

— Возможно. Но я посчитала всю эту историю порождением больного ума и не придала ей никакого значения. Вспомнила о Хенвуде и порученном мне письме только в понедельник, когда мы отправились в Дувр. Тогда я впервые задала себе вопрос: имеет ли оно какую-нибудь связь с убийством Дрейка? Решив это выяснить, я подошла к Хейвуду во время переезда на пароме в Кале. Он был страшно недоволен. И пока мы беседовали, постоянно озирался с выражением бессмысленного страха в глазах, точно человек, застигнутый врасплох. Мне стало даже неудобно. «Мистер Хенвуд, — сказала я, — мы должны поговорить откровенно. Я долго думала о вашем конверте. Ответьте, пожалуйста, име-стся ли основание для предположения, что вашей жизни угрожает опасность?» Он вздрогнул и, взглянув на меня испытующе, почти простонал: «Да нет же, совсем нет. Такой опасности не больше, чем в жизни каждого человека». Подобное объяснение меня не удовлетворило, и я пошла в более энергичную атаку: «Если вас постигнет та же участь, что и Дрейка, найдем ли мы в конверте имя убийцы?» Похоже было, что Хенвуд вопрос проигнорирует, но он посмотрел на меня с такой грустью, что я поневоле его пожалела. «Дорогая миссис Лейк, мне бы не хватило нахальства отягощать вас такими сведениями. В письме только инструкция на случай моей смерти». «Так почему вы все-таки не доверили его доктору Лофтону? — упорствовала я. — Почему именно мне приходится выполнять роль сторожа? И отчего вы не желаете, чтобы нас видели вместе?» Он покачал головой и вздохнул. «Да, вы имеете право спрашивать об этом, но, к сожалению, я ответить не могу. Знайте только: я не делаю вам ничего плохого. Заклинаю вас, сохраните этот конверт без всяких пока вопросов. Все скоро уладится. А теперь, если не возражаете… — Он внимательно рассматривал палубу под ногами. — …Я бы предпочел лечь: чувствую себя неважно». И прежде чем я успела раскрыть рот, Хенвуд исчез.

В Париже беспокойство мое только усилилось. Я не поверила объяснениям Хенвуда. Более того: была убеждена, что Хенвуд боится кого-то и в письме назвал имя своего предполагаемого убийцы. Мне же хотелось отыскать убийцу Дрейка… Короче, я не знала, что делать…

— Как что? Это яснее ясного, — сурово заметил Дафф. — Ведь у вас был мой адрес…

— Да, конечно. Но я не привыкла в трудных ситуациях обращаться за помощью к мужчине. Ну неужели вы не догадываетесь о другом способе разрешения моих сомнений? Вы никогда не слышали о вскрытии конвертов при помощи пара?

— Неужели вы это сделали? — вскричал Дафф.

— Сделала и не жалею. В любви и преступлении все средства хороши. В Париже я достала письмо, которое находилось в конверте.

— И что в нем было? — нетерпеливо спросил Дафф.

— Именно то, о чем говорил Хенвуд. Примерно такой коротенький текст:

«Дорогая миссис Лейк, извините за беспокойство. Пожалуйста, попросите доктора Лофтона немедленно поставить в известность мою жену, Сибиллу Конвей, которая находится сейчас в Сан-Ремо, гостиница „Палас“».

— Совершенно незначительное послание, — вздохнул Дафф.

— Абсолютно, — согласилась миссис Лейк. — Прочтя его, я почувствовала себя совсем глупо. Кроме того, передо мной встала новая загадка. Почему Хенвуд сразу не мог оставить это письмо доктору Лофтону, а решил действовать через посредника? К чему вообще оно было нужно? Доктору Лофтону и так известны фамилия и адрес жены Хенвуда. Вся группа знала, что она живет в Сан-Ремо: Хенвуд рассказывал. И все-таки лично написал это совершенно ненужное письмо и вручил мне, да еще с просьбой хорошенько его спрятать.

Дафф задумался, глядя в одну точку.

— Ничего не понимаю, — наконец сознался он.

— Я тоже, — согласилась миссис Лейк, — Но разве теперь вы еще сомневаетесь в том, что Хенвуд убит? У него был постоянно испуганный взгляд, я предчувствовала, что он умрет. Но самое интересное то, что преступник считал нужным похитить письмо еще до убийства. Почему? Кто ему рассказал, что оно вообще существует? Все так непонятно. И вы, господин инспектор, должны это распутать.

— Спасибо за доверие, — поклонился Дафф и повернулся к Лофтону. — Правда ли, что вы знали адрес жены Хенвуда?

— Правда. Хенвуд сам со мной откровенничал. Даже просил меня задержаться в Сан-Ремо на один день, надеясь уговорить жену присоединиться к нашей группе.

Дафф нахмурил брови.

— Мгла сгущается… Ну а о смерти Хенвуда вы жену уведомили?

— Конечно, еще вчера вечером позвонил. Похоже, она упала в обморок. Во всяком случае, так мне показалось. Сперва послышался какой-то глухой стук, а потом связь прервалась. А сегодня утром горничная сообщила, что миссис Хенвуд, она же Сибилла Конвей, не в состоянии лично приехать в Ниццу: просит привезти тело мужа в Сан-Ремо.

Дафф ненадолго задумался.

— Мне необходимо увидеть ее как можно скорее. Итак, доктор, что вы теперь скажете о смерти Хенвуда, после объяснений миссис Лейк?

— Что я могу сказать? Согласен, обстоятельства становятся все более подозрительными. На самоубийство это не похоже. Кроме того, мой номер в «Бруме» тоже несколько раз обыскивали. Да, пахнет новым убийством, инспектор! Но разве кому-то еще обязательно об этом знать? Вот если французская полиция сама нападет на след… тогда другое дело. Но я не думаю, что у нее это получится, мистер Дафф.

— Кое в чем вы правы. Я тоже предпочитаю, чтобы парижская полиция сейчас никуда не вмешалась.

— Вот, вот… — заметил Лофтон с облегчением, — Очень прошу вас подумать над этим. И давайте не будем говорить о наших подозрениях остальным членам группы? Они и без того издерганы. Фенвик уже в Лондоне пытался нас покинуть. А если вообще вся экскурсия распадется? Такое лишь затруднит расследование. Нет, до окончательного прояснения ситуации нам всем лучше находиться вместе.

Дафф угрюмо улыбнулся.

— Вы рассуждаете весьма логично и убедительно, доктор. Соберите, пожалуйста, группу: я побеседую с ними еще раз, а потом посмотрим, что нам делать с этим комиссаром. Вряд ли он доставит большие хлопоты.

Лофтон ушел. Дафф проследил, как он закрывает за собой дверь, и обратился к миссис Лейк:

— Итак, Хенвуд считал, что Лофтону нельзя доверить на хранение письмо?

Миссис Лейк утвердительно кивнула головой.

— Да, причем специально это подчеркивал.

Тут в боковую дверь вошли Памела Поттер и Марк Кеннуэй, Дафф помахал им рукой. Они страшно удивились.

— Господин инспектор! — вскричала девушка. — Я безумно рада!

— Приветствую вас, — поклонился ей Дафф. — И вас, мистер Кеннуэй. Вы с прогулки?

— Да, — ответила Памела. — Нам удалось удрать от нашей опекунши и прогуляться по пляжу. Там просто божественно! Ницца сводит меня с ума… Господи, что это? Что случилось с мистером Тэйтом?

К ним на всех парах мчался адвокат. Лицо его было багровым от злости.

— Черт побери!.. А, здравствуйте, инспектор… Куда, к черту, ты девался, Кеннуэй?

Услышав такой тон, молодой человек покраснел.

— Я гулял с Памелой Поттер, — тихо объяснил он.

— Ах так! — язвительно промолвил Тэйт. — И преспокойно бросил меня одного. Тебе и в голову не пришло, что мне может понадобиться надеть галстук! Ты же знаешь, что я не умею завязывать «бабочку»!

— Я не предполагал, — Кеннуэй повысил голос, — что меня наняли, как лакея.

— Тебе отлично известно, в качестве кого тебя наняли! Ты должен быть моим компаньоном! Если мисс Поттер необходим провожатый, пускай поищет другого!

— Я оказал ей услугу, не более, — горячился молодой человек, — Напрасно…

— Минутку! — примиряюще улыбнулась Памела Поттер. — Разрешите я сама поправлю вам галстук? Вот видите? Взгляните в зеркало!

Тэйт понемногу приходил в себя и уже повернулся с намерением удалиться, но был остановлен Даффом:

— Извините, мистер меценат, участники экскурсии приглашены на собрание в гостиной.

Лицо Тэйта передернулось от бешенства.

— Зачем? Будете продолжать свои идиотские расспросы? Можете трепать кого угодно, только не меня. Вы совершеннейший растяпа, я еще в Лондоне это понял. Каких вы достигли результатов? Никаких! Что принесли ваши дурацкие собрания? — Он было зашагал к двери, но возвратился. На лице его читалось раскаяние. — Извините, инспектор. Мне очень неприятно. Это все — нервы. Я не подумал о том, что говорю.

— Прекрасно вас понимаю, — спокойно заметил Дафф. — Поэтому пожалуйте в гостиную напротив.

— Уже иду, — покорно кивнул Тэйт. — А ты, Марк?

Кеннуэй секунду поколебался, потом пожал плечами и двинулся следом.

Дафф вручил свой чемодан коридорному и, повернувшись, столкнулся с супругами Бенбоу.

— Мы, конечно, надеялись увидеться с вами, — тут же заговорил Бенбоу. — Но вы приехали даже раньше, чем мы предполагали. Какая печальная история произошла с Хенвудом.

— Не то слово, — согласился Дафф. — Кстати, что вы о ней думаете?

— Прямо не знаю. Ну что, расскажем инспектору? — обратился он к жене.

— Правильно, лучше будет рассказать, — кивнула та.

— Возможно, с этим случаем тут и связи никакой нет, — начал Бенбоу, — но однажды вечером в Париже мы отправились посмотреть парад, а когда вернулись в гостиницу, наша комната представляла страшное зрелище: весь багаж разбросан, чемоданы перерыты. Правда, ничего не пропало. Совершенно непонятная история. Но Скотленд-Ярд здесь ни при чем, верно?

Дафф улыбнулся.

— Конечно. Скотленд-Ярд не настолько неумел. Гм… значит, вашу комнату обыскивали. Скажите, вы часто разговаривали с Хенвудом после отъезда из Лондона?

— Да, в Париже его комната была рядом с нашей. Мы постоянно вместе гуляли. Он знал Париж лучше, чем я Акрон… Вы полагаете, мистер Хенвуд покончил с собой?

— Похоже на то… Не могли бы вы подождать меня в гостиной?

— Охотно, — согласился Бенбоу и направился с женой к двери.

Дафф последовал было за ними, но встретил супругов Минчинов. После самого сердечного приветствия Макс заметил охрипшим голосом:

— Ну что, еще одного спровадили? Похоже, здесь что-то не так. Какого мнения о случившемся полиция?

— А вы? — отпарировал Дафф.

— Ха! Подобные выводы не для моих мозгов. Я ничего не понимаю. Но сам Хенвуд не застрелился, голову прозакладываю. Мне отлично известно, как выглядят люди, боящиеся попасть в западню. Именно такой у него и был вид. Он только и думал, с которой стороны его хлопнут.

— Мистер Минчин, — проговорил Дафф, — я прошу вас сделать мне маленькое одолжение и не высказывать своих идей при других членах группы.

— Я не дурак, — обиделся Минчин. — Однажды я уже обещал, что на этот раз буду нем, как рыба.

Появились и расселись на стульях Лофтон с миссис Спайсер и Вивьеном. За ними приковылял Росс. Следом тихо вошел Кин. Он уселся только после того, как его маленькие хитрые глазки осмотрели комнату.

— Не хватает лишь Фенвиков, — шепнул Лофтон Даффу. — Должно быть, отправились гулять. Я их не искал. Будет лучше, если нам все удастся уладить прежде, чем подойдет этот дурень.

Дафф кивнул и повернулся к присутствующим.

— Я прибыл в Ниццу, — начал он сухо, — в связи с несчастным случаем, имевшим место сегодня ночью. Я говорю о самоубийстве Уолтера Хенвуда.

— Самоубийстве? — спросила миссис Спайсер со странной интонацией в голосе. Она выглядела очень элегантной в белом платье и модной маленькой шляпке.

— Да, самоубийстве, — спокойно ответил Дафф, — Не хочет ли кто-нибудь из присутствующих что-либо сообщить мне в связи с этим?

Все молчали.

— Ладно, тогда…

— Одну минуту, — прервал его Вивьен. — У меня есть маленькое заявление, господин инспектор. Возможно, оно не имеет никакого значения. Хенвуд и я ехали в Ниццу в одном купе. Я сблизился с ним еще в Париже и полюбил его. Короче, мы вместе пошли обедать в вагон-ресторан, а когда вернулись обратно, оба моих чемодана были раскрыты и обысканы. Вещи Хенвуда оставили не тронутыми. Мне это показалось странным, а взглянув на своего спутника, я удивился еще больше. Бледный как мертвец, он весь дрожал. Я спросил, что с ним, но Хенвуд не ответил. Он был перепуган, как говорится, насмерть.

— Благодарю вас, — сказал Дафф. — Случай этот очень интересен, но самоубийство он не исключает.

— В самом деле? — спросил Вивьен с ноткой недоверия.

— Так уверяет французская полиция, и я склонен разделить ее мнение. Хенвуд пережил нервный срыв. Насколько мне известно, его оставила жена, которую он очень любил. Это полностью объясняет случившуюся трагедию.

— Может, так, а может, и нет, — с сомнением промолвил Вивьен.

— До сих пор вам не везло с экскурсией, — продолжал Дафф. — Но, очевидно, теперь неприятности закончились. Похоже, что тайна… гм… убийства мистера Дрейка будет похоронена вместе со смертью Хенвуда. Я бы желал, господа, чтобы вы все продолжали свою поездку. Уверен, больше никаких инцидентов не произойдет. А может, у кого-то появились причины прервать путешествие?

— Кажется, нет, — быстро ответила миссис Лейк, — Лично я поездку прерывать не собираюсь.

— Мы тоже, — вставил Макс Минчин.

— Ну а я и подавно, — заметил капитан Кин.

— Что касается меня, то я не могу вернуться в Акрон без полного комплекта снимков, — присоединился к ним Бенбоу.

— А мистер Росс? — спросил Дафф.

Торговец деревом улыбнулся в ответ.

— Я охотно продолжу путешествие.

— Миссис Спайсер?

— Я никогда не иду на попятный, — сказала та и добавила, вынув сигарету: — Ни у кого не найдется огонька?

Вивьен бросился к ней со спичками. Было ясно, что он последует за нею всюду.

— А кто, собственно говоря, предлагал закончить экскурсию? — поинтересовался Тэйт. — Насколько я знаю, никто об этом словом не обмолвился, кроме придурошного Фенвика. Ох, должен ли я перед ним извиниться? — Он осмотрелся. — Слава богу, его нигде поблизости нет.

— Чудесно, — доктор Лофтон потер руки. — Мы уедем, как только разрешит местный комиссар. О времени отправления поезда я сообщу позже. Теперь, господа, перед нами Сан-Ремо.

Собрание закончилось под шум оживленных разговоров. Выйдя из гостиной, Дафф догнал миссис Лейк.

— Один вопрос: когда вы вернулись вчера вечером и вошли в холл вместе с Памелой, то Лофтон, если не ошибаюсь, разговаривал там с Фенвиком?

— Да.

— А обнаружив, что письмо Хенвуда пропало, и спустившись вниз, вы опять застали их вдвоем?

— Нет, доктор Лофтон был один.

— Лофтон спрашивал вас о Хенвуде?

— Да, причем с явным беспокойством.

— Мне нужны факты, внимательно отнеситесь к моему вопросу: очевидно, Лофтон и Фенвик расстались именно в то время, когда вы поднялись на лифте в свою комнату?

— Да. Доктор Лофтон вполне мог тогда выйти во двор и…

— Нет, нет! Факты.

— Ужасно не люблю этого человека, — упрямо твердила свое миссис Лейк.

— У меня нет ни к кому ни симпатий, ни антипатий, уважаемая миссис Лейк. В моей работе я не могу себе такого позволить.

— Но вы такой же человек, как и каждый из нас, — заметила она, выходя из вестибюля.

Тут появился Лофтон и начал сердечно благодарить инспектора.

— Быстро вы с ними справились. Если вы так же оперативно договоритесь с комиссаром полиции, то мы выиграли.

— Да, мы должны выиграть. Между прочим, доктор Лофтон, вчера вечером, во время выстрела, вы еще разговаривали с Фенвиком?

— Ну да, я никак не мог от него избавиться.

— Значит, он тоже выстрел слышал?

— Скорее всего: Фенвик даже вздрогнул.

— В таком случае, у вас обоих отличное алиби…

Лофтон принужденно улыбнулся.

— Конечно, только, к несчастью, никто мои слова подтвердить не может.

— Что значит «не может»?!. — вскричал Дафф.

— Я не хотел говорить при всех, — ответил Лофтон. — В комнате Фенвиков была найдена записка, приколотая к подушке. Как видите, она адресована мне. — Он передал послание Даффу.

«Дорогой доктор Лофтон, я предупреждал Вас, что в случае дальнейших неприятностей мы прекратим наше путешествие. Я уведомил портье. В двенадцать ночи мы уезжаем. Вы не имеете права нас удерживать. Мой адрес в Питсфилде Вам известен, и по возвращении я надеюсь получить чек на соответствующую сумму. Думаю, что для Вашего же добра Вы поспешите с расчетом.

Норман Фенвик».

«Уезжаем в полночь», — подумал Дафф и произнес вслух:

— Интересно, куда они отбыли?

— Служащие отеля говорили, что Фенвик спрашивал о теплоходах из Генуи до Нью-Йорка.

— Из Генуи? В таком случае, они двинулись по шоссе вдоль Ривьеры. Наверное, уже переправились через границу.

Лофтон кивнул головой.

— Несомненно. Они уже в Италии.

— Похоже, вы этим очень довольны, доктор?

— Конечно, — ответил тот. — А зачем скрывать? Я уже пятнадцать лет сопровождаю экскурсии вокруг света, но такого отвратительного типа еще не встречал. Я безумно рад, что он нас оставил.

— Несмотря на то, что вместе с ним исчезло и ваше алиби?

Лофтон спокойно рассмеялся.

— А для чего мне алиби?

Глава 9

Сумерки в Сан-Ремо

Лофтон удалился, а Дафф остался размышлять над неприятной ситуацией. Два человека ушли из-под контроля. Ничто не указывало на связь Фенвика с убийствами в Лондоне и Ницце. Тем не менее в каждом члене группы Лофтона Дафф видел возможного преступника. Пока загадка не была разгадана.

Фенвик совсем не был похож на убийцу, но опыт научил инспектора, что убийц, похожих на убийц, немного.

Внимание Даффа отвлекла суета возле лифта. К инспектору направлялся комиссар полиции. Его сияющий золотом мундир отлично гармонировал со всей обстановкой Лазурного побережья.

— Ах, инспектор, почему вы не поднимаетесь наверх? — вскричал полицейский, — Я жду вас.

Дафф покачал головой.

— В этом не было необходимости, господин комиссар. Мне известна оперативность французской полиции. И я стремлюсь выразить вам свои поздравления за разработку этого дела. Я беседовал с участниками путешествия, и меня поразила проницательность, которую вы проявили при расследовании.

— Хотя это и не совсем верно, зато чересчур любезно с вашей стороны! — покраснел комиссар.

— К счастью, надобность в дальнейших действиях отпадает, — уверил его Дафф. — Перед нами ярчайший пример самоубийства. Даю стопроцентную гарантию.

На лице комиссара появилась улыбка радости и облегчения.

— Счастлив слышать это из ваших уст. Значит, уже не надо «искать женщину»?

Дафф только рассмеялся.

— Искать не надо. Женщина уже есть. Жена умершего. Он страстно любил ее, она его оставила. С разбитым сердцем Хенвуд попробовал жить сам. Ничего из этого не получилось. Отсюда и самоубийство.

— Ах, женщины, месье. Всегда женщины. За сколько страданий и горя они в ответе? И все-таки разве мы можем обойтись без них?

— Должно быть, нет, — согласился Дафф.

— Никогда! — с силой воскликнул комиссар. — Доктор Лофтон объяснил мне, зачем вы здесь, инспектор. Я разделяю ваше мнение о самоубийстве. Сейчас напишу рапорт, и дело закончено.

— Очень хорошо, — кивнул Дафф. — Значит, экскурсия может отправляться в дальнейшую дорогу?

Комиссар заколебался.

— Не сразу. Сперва я должен зайти в комиссариат. От них зависит окончательное решение. Я вам позвоню. Воприг!

— Бонжур! — повторил Дафф с йоркширским акцентом. Комиссар торопливо вышел. А к Даффу тут же подлетел Лофтон.

— Ну что? — спросил он.

— Надеюсь, все будет в порядке. Комиссара убедить удалось. Но он должен подать рапорт и получить окончательное решение. Подождем его звонка.

— Я буду в гостинице, — сказал Лофтон. — Естественно, хотелось бы сразу узнать, что они постановят. В 16.36 отходит поезд «люкс». Хорошо бы нам уехать на нем.

Прошел целый час, прежде чем комиссар сообщил по телефону, что экскурсия может отправляться, куда ей нравится. Торопливо черкнув записку Лофтону и приказав служащему ее вручить, Дафф пошел на телефонную станцию.

— Закажите, пожалуйста, разговор с гостиницей «Палас» в Сан-Ремо и пригласите к телефону миссис Хенвуд (она же Сибилла Конвей).

Сделав такое распоряжение, Дафф уселся в ближайшее кресло и стал ждать. Вскоре запыхавшийся телефонист сообщил, что Сибилла Конвей на связи.

Дафф поспешил в указанную ему кабину.

— Алло, алло! — заорал он в трубку. Причиной того, что инспектор кричал во все горло, было полное недоверие к телефонной связи французов.

В ответ прозвучал слабый, но мелодичный голос:

— Кто хотел побеседовать с миссис Конвей?

— Я. Инспектор Дафф из Скотленд-Ярда.

— Не слышу. Инспектор какой?

— Дафф, Дафф!

— Вы говорите слишком громко. Сливаются слова.

Даффу сделалось жарко: наконец он осознал, что ревет как раненый бык. Смутившись, инспектор стал говорить тише и выразительнее.

— Я инспектор Дафф из Скотленд-Ярда. Мне было поручено расследование дела об убийстве мистера Дрейка, участника путешествия вокруг света. Сейчас я в Ницце. Приехал на следующий день после трагической смерти вашего мужа Уолтера Хенвуда.

— Так, я слушаю, — послышалось в ответ.

— Я хочу выразить вам свое искреннее соболезнование…

— Спасибо. У вас ко мне какой-то вопрос?

— Да. Может, вы бы сумели поделиться со мной фактами, которые бы пролили свет на причины его смерти?

— Доктор Лофтон сообщил мне, что он покончил с собой, это верно?

— Нет. — Голос Даффа зазвучал глуше. — Вашего мужа убили.

Наступило молчание.

— Вы меня слушаете? — забеспокоился Дафф.

— Да, — тихо ответили ему.

— Я уверен, что смерть мистера Хенвуда связана с преступлением в Лондоне, — продолжал Дафф.

— И вы не ошибаетесь, инспектор, — произнесла миссис Конвей после минутной паузы.

— Что вы сказали?! — вскричал Дафф.

— Только то, что в известном смысле перед нами не два, а одно преступление.

Даффу показалось, что он задохнется.

•— Как вы объясните свои слова?

— Мы поговорим при личной встрече. Это длинная история. Ведь вы приедете в Сан-Ремо с группой Лофтона?

— Конечно. Наш поезд отходит сегодня в 16.36. Значит, у вас я появлюсь около половины седьмого.

— Буду ждать. Муж из-за меня не хотел ничему давать огласки. Боялся, что это помешает моей театральной карьере. Ну а теперь я решила все рассказать. Справедливость должна восторжествовать любой ценой. Видите ли… Я знаю, кто убил Уолтера!

Воротничок рубашки стал вдруг невыносимо тесен инспектору. Кровь застучала у него в висках.

— Знаете?..

— Да.

— В таком случае, ради бога, не будем больше рисковать. Назовите его немедленно…

— Могу лишь сказать, что это мужчина, путешествующий с группой Лофтона вокруг света…

— Но его фамилия, фамилия!!!

— Не знаю, какую он носит теперь, но несколько лет назад во время нашего знакомства его звали Тимоти Эвер. Сейчас у него другое имя.

— Откуда вы это знаете?

— Муж написал…

— И что же, он не назвал вам его нынешнюю фамилию?

— Нет.

— Выходит, именно этот человек убил Дрейка? — Дафф затаил дыхание.

— Да.

— Это вам тоже муж сообщил?

— Да. Его письмо вы увидите сегодня вечером.

— Но преступник, кто он?! Вы утверждаете, что несколько лет назад были знакомы. А сейчас вы бы могли опознать его?

— Конечно. С первого взгляда.

Дафф вытер потное лицо. Наконец-то!

— Алло, алло, вы слушаете?

— Да.

— Я буду у вас сегодня вечером около половины седьмого. В это же время приедет группа Лофтона. Умоляю вас не выходить из комнаты, пока я не появлюсь. Я устрою так, что вы сможете незаметно рассмотреть всех участников экскурсии. И когда вы узнаете этого человека, им уже займусь я. Постараюсь причинить вам как можно меньше хлопот.

— Спасибо. Я только выполняю свой долг. Все решено. Я обязана расплатится… любой ценой… Пусть так, но я помогу поймать убийцу.

— Бесконечно вам благодарен. Итак, до вечера!

— До свиданья! Позвоните мне от портье.

Выходя из кабины, инспектор с удивлением заметил томящегося поблизости Лофтона.

— Записку вашу я получил, — сразу заговорил тот, — и заказал билеты на 16.36. Вот ваш, держите… Если он вам нужен, конечно.

— Спасибо. Рассчитаемся позже. Сейчас мне ужасно некогда.

— Хорошо, это пустяки. — Лофтон собрался было уйти, но неожиданно остановился. — Гм… Вы беседовали с женой Хенвуда?

— Да.

— Она не сообщила ничего интересного?

— Нет, — ответил Дафф.

— Жаль, — пробормотал Лофтон и поплелся к лифту.

А Дафф направился в свою комнату. Он был в восторге. Одно из самых трудных дел в его практике через несколько часов закончится.

Уже сидя за обеденным столом, инспектор внимательно рассматривал мужчин из группы Лофтона. Который? Кто из них убийца? Лофтон? Доктор как раз путешествовал с группой. Именно «с группой», сказала Сибилла. Да, да, «с группой», а не в группе. Может, это оговорка? Тогда… Тэйт? О, его приступ на пороге гостиной заставляет задуматься. И даже очень! Кеннуэй? Молод, слишком молод. Бенбоу? Дафф покачал головой. Росс? Вивьен? Кин? Почему бы нет? Макс Минчин? Отпадает, почерк не тот. Фенвик? Дафф тихо выругался. Так что? Попробуем разыскать его.

В половине пятого путешественники собрались в поезде. Дафф, никому ничего не сообщивший, нервничал в одиночку. Обойдя все купе, дабы еще раз убедиться, что все в сборе, инспектор вернулся к своим соседям, Тэйту и Кеннуэю.

— Ну вот, — весело начал он, адресуясь к Тэйту, — самая беспокойная часть пути уже закончена.

Тэйт холодно взглянул на него и пробормотал:

— За меня можете не волноваться.

— Такой уж характер: вечно волнуюсь за все и за всех, — улыбнулся Дафф и замолчав, залюбовался мелькавшим за окнами пейзажем: поросшие лесом холмы, зеленые равнины, развалины замков. На горизонте ярко блестело Лазурное море.

— Как здесь красиво, — вздохнул он наконец.

— Театральные декорации, — проворчал Тэйт и уткнулся в газету.

Тогда инспектор обратился к Кеннуэю:

— Вы впервые за границей?

Тот отрицательно покачал головой.

— Нет, студентом мне часто приходилось путешествовать во время каникул. Веселые были деньки. Никаких огорчений, никаких забот, кроме прически, разумеется.

— Такова жизнь, — кивнул Дафф.

— К сожалению, — добавил Кеннуэй.

Немного помолчав, инспектор решился наконец опять заговорить с Тэйтом:

— Да, это правда, я действительно всегда за всех беспокоюсь. И за вас в том числе. Ведь мне пришлось стать свидетелем одного из ваших припадков. Я уж подумал тогда, что вам конец.

— Воображаю, как вы огорчились, когда мне полегчало, — огрызнулся Тэйт. — Подумать только, даже вы все заметили!

— Даже я? — Дафф поднял брови. — Гм… Вы правы. Детектив я никудышний. Почти ничего так и не выяснил. Например, до сегодняшнего дня не знаю, что такое вы увидели в гостиной «Брума», если это даже вызвало сердечный приступ?

— Да ничего, мой дорогой. Ничего, я уже объяснял.

— Верно! Позабыл, — ласково заметил инспектор. — Ну а в ту ночь, когда убили Дрейка… вы никакого шума, никакого крика не слыхали?

— Интересно, как я мог что-то услышать? Ведь между номером Дрейка и моим находилась комната Хейвуда.

— Да, все как будто логично, но здесь возникает одно осложнение. — Глаза инспектора испытующе смотрели в лицо старого адвоката, — Дрейк был убит в комнате Хенвуда.

— Что? — вскричал Кеннуэй. Тэйт промолчал, но инспектору показалось, что он побледнел.

— Вы меня поняли? Дрейка убили у Хенвуда.

Тэйт нетерпеливо скомкал газету.

— Возможно, вы лучший сыщик, чем я думал, — заметил он. — Значит, это вы раскопали!

— Да. И по-моему, в данной ситуации вам бы следовало несколько изменить показания.

Тэйт кивнул головой.

— Пожалуйста, я изложу то, что знаю, хотя вы вряд ли мне поверите. Но уж это не моя забота. Рано утром седьмого февраля меня разбудил какой-то шум в соседней комнате. Комнате Хенвуда. Возня там длилась очень недолго. Собственно говоря, окончательно проснувшись, я уже ничего не слышал. «Какое безобразие, — подумал я. — Уже несколько месяцев ищу покоя и не нахожу». Впутываться в неприятности мне совершенно не хотелось.

Конечно, об убийстве я и не мыслил. Ну а поскольку наступила тишина, решил уснуть и обо всем забыть. Утром я встал рано. Позавтракал в городе, а потом пошел прогуляться в парк Святого Якова. Когда я вернулся в гостиницу, портье сообщил мне, что наверху убит какой-то американец. Фамилии убитого он не знал. И внезапно я все понял. Хенвуд! Ночная возня! Значит, я слышал, как убивали Хенвуда и даже пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь. А приблизившись к дверям гостиной, я перенес второе потрясение! Я же уверен был, что тело Хенвуда наверху, а он живехонький первым повстречался мне на пороге. Понятно, мое сердце не выдержало…

— Так, — кивнул головой Дафф. — И вы мне ничего не рассказали! Нехорошо, мистер Тэйт!

— Верно. Но я ужасно себя чувствовал. И единственное, чего желал, не вмешиваться в эту историю. Я мечтал об отдыхе и покое. Хотите верьте, хотите нет, как вам нравится.

Дафф улыбнулся.

— Предпочитаю верить. Посмотрим, что покажет будущее.

— О, Юпитер! Вы действительно лучший детектив, чем я предполагал! — воскликнул Тэйт.

— Весьма признателен… Но что это? Мы уже в Сан-Ремо?

Еще в автобусе доктор Лофтон предупредил экскурсантов:

— Уезжаем отсюда в полдень. Нам нужно торопиться на теплоход из Генуи.

Через несколько минут группа очутилась в гостинице «Палас». Дафф заказал себе номер на первом этаже возле лестницы, ведущей в холл. Осмотревшись, он отметил, что лифт, защищенный сеткой, расположен рядом с его дверью.

Несмотря на то, что гостиница помещалась в небольшом здании, она производила впечатление просторной и удобной. В холле и коридорах царила абсолютная тишина, характерная для предвечерних часов всех рафинированных отелей, когда их постояльцы переодеваются к ужину. Не медля ни секунды, инспектор поспешил проверить, не покинула ли Сибилла Конвей свои апартаменты на четвертом этаже. Позвонив по телефону, стоящему в его номере, он почти сразу услышал в ответ мелодичный голос, который так очаровывал поклонников театра, и тихо представился:

— Инспектор Дафф из Скотленд-Ярда.

— О, как я рада! Это ожидание было ужасно. Что ж, давайте доведем дело до конца.

— Прекрасно. Мы немедленно должны увидеться. Пока экскурсанты в своих комнатах, но скоро они сойдутся за ужином. У нас с вами будет время побеседовать.

— Хорошо. Я принесу вам письмо мужа из Лондона. Для вас многое станет понятным, а потом…

— А потом вы сможете рассмотреть всех участников экскурсии, спускающихся по лестнице в столовую. Мы сядем за пальмами. На первом этаже, рядом с моей комнатой, находится салон. Предлагаю встретиться там. Ваш номер далеко от лифта?

— В двух шагах…

— Великолепно. Значит, сейчас вы спускаетесь вниз… Нет, лучше я зайду за вами. Номер сорок, да?

— Да. Жду.

Дафф быстро вышел из комнаты, с удовольствием отметив по пути, что коридор утопает в полумраке. Только возле лифта горела лампа. Он вошел в кабину и нажал кнопку четвертого этажа. На его стук дверь сорокового номера открыла высокая полная женщина. Свет, падавший из глубины комнаты, обрисовывал ее фигуру, оставляя лицо в тени. Но женщина эта без сомнения была прекрасна. Даже инспектора, равнодушного к женским чарам, заставили затрепетать золотистые волосы ее и глубокое контральто, когда она заговорила. Совсем иначе, чем по телефону.

— Мистер Дафф, я вам очень рада. — Миссис Конвей вздохнула. — Вот письмо моего мужа.

Он положил конверт в карман.

— Спасибо. Пойдемте. Я задержал лифт.

Дафф пропустил ее в узкую кабину, вошел сам и нажал кнопку первого этажа.

— Я болела, — продолжала Сиббила Конвей. — И как мне сейчас ни тяжело, я должна…

— Тише, — остановил ее детектив. — Через минуту. Не здесь. Внизу вы расскажете мне…

Резкий звук выстрела прервал его слова. Инспектор окаменел. Какой-то небольшой предмет, мелькнув в воздухе, шлепнулся на пол кабины. А следом упала бы и Сибилла Конвей, если бы Дафф не успел подхватить ее на руки. На золотом шелке платья расплылось ярко-красное пятно.

— Это конец, — шепнула женщина.

Дафф хотел закричать, но не смог. Он начал барабанить в дверь лифта, но чудо французской техники упорно продолжало ползти вниз. В сердце инспектора угасла последняя надежда. Воспоминания об этой минуте потом долгие годы угнетали детектива. В его присутствии была убита женщина. А он стоял рядом, запертый в клетке, дверь которой откроется только на первом этаже. Взглянув вверх, в темноту, инспектор отчетливо осознал свою беспомощность. Когда кабина остановится, будет уже поздно… На первом этаже из дверей выглядывали полуодетые жильцы. Дафф перенес Сибиллу Конвей на диван. Она была мертва. Быстро вернувшись к лифту, он поднял упавший предмет: маленький замшевый мешочек. Еще не развязав его, он уже знал, что окажется внутри. Камешки! Собранные на каком-то пляже, ничего не стоящие камешки…

Глава 10

Глухота Дрейка

Выйдя из лифта, Дафф захлопнул за собой дверь. Почти одновременно раздался сигнал вызова, и кабина поползла наверх. Инспектор поднял голову, всматриваясь в ее ярко освещенную клетку. Вот лифт исчез, осталась темнота. Только сейчас Дафф сообразил, какой великолепной мишенью служил каждый его пассажир. Ничем не отличающийся от большинства французских лифтов, этот двигался в открытой шахте, огороженной только редкой сеткой. Кабину тоже защищала сетка высотою до плеч человеку среднего роста. Легче легкого было, встав на колени в коридоре, прострелить этот хилый заслон, пока лифт медленно скользил вниз. Сейчас все казалось инспектору таким очевидным, но подобных вещей не мог бы предугадать даже человек, не лишенный воображения. Дафф в бешенстве изрыгал проклятия, одновременно удивляясь дьявольской ловкости убийцы.

А по лестнице, тяжело дыша, уже спускался директор гостиницы. Этот полный человек, одетый в черное, должно быть, поглотил целые горы спагетти, прежде чем достиг своего веса. За ним ковылял чиновник, тоже в черном, но худой, как палка. Постепенно холл наполнился возбужденными жильцами.

Инспектор пригласил директора с чиновником в салон и, закрыв дверь изнутри, быстро объяснил ситуацию.

— Убита в лифте! Но кем? — Заплывшие жиром глазки директора округлились от изумления.

— Не знаю, — ответил Дафф. — Не знаю, хотя и ехал с нею вместе…

— Ах, так! Ну тогда до прихода полиции вы останетесь здесь.

— Конечно останусь. Моя фамилия Дафф. Я инспектор Скотленд-Ярда. А погибшая была важным свидетелем по делу одного убийства, недавно происшедшего в Лондоне.

— Гм… Начинаю понимать, — кивнул головой толстяк. — Бедняжка… Однако скверную рекламу заработала моя гостиница. У нас где-то врач живет. — Он повернулся к худому чиновнику. — Вито, пригласи его немедленно… Хотя, боюсь, что уже поздно.

Словно сгибаясь под тяжестью своего тела, он подошел к дверям и, остановившись в них, точно гигантская ширма, обратился к постояльцам:

— Это неприятное происшествие не касается никого из вас. Я прошу всех вернуться в свои комнаты.

Жильцы расходились озадаченные.

Директор снова повернулся к своему подчиненному.

— Вито, сообщи о случившемся в городскую полицию, именно в полицию, а не карабинерам, понимаешь? — Он взглянул в сторону Даффа. — Вито готов притащить сюда самого Муссолини!

Инспектор совсем было собрался выйти из салона, но толстяк преградил ему дорогу.

— Вы куда, сеньор? — вежливо спросил он.

— Мне нужно вести расследование, — объяснил детектив. — Ведь вы уже знаете, я из Скотленд-Ярда. Лучше скажите, сколько человек сейчас проживает в гостинице?

— В последнюю ночь было сто двадцать. Гостиница битком набита, сеньор.

— Сто двадцать, — проворчал Дафф. — Ну и ну. Неплохая работенка для городской полиции. Впрочем, инспектору, который знает, что преступник может находиться только среди членов экскурсии Лофтона, тоже есть чем заняться.

И, с трудом протиснувшись мимо толстого итальянца, Дафф пешком забрался на третий этаж. В коридоре было пусто и тихо. Рядом с лифтом ни малейших признаков каких бы то ни было следов. В подавленном настроении инспектор поднялся выше и постучался в сороковой номер. Ему открыла белолицая горничная. В нескольких словах он рассказал ей о случившемся. Девушка обомлела.

— Если бы вы знали, как она этого боялась. Сегодня после обеда только и твердила мне о том, что я должна сделать в случае ее смерти.

— Так, и что же?

— Во-первых, перевезти их с мужем тела в Соединенные Штаты. А во-вторых, известить ее друзей в Нью-Йорке.

— Друзей или родных?

— Я никогда не слыхала, чтобы она упоминала хоть о какой-нибудь родне.

— У мистера Хенвуда, очевидно, тоже не было родственников? Ладно… Я попрошу вас дать мне список людей, которым следует разослать телеграммы. А потом спуститься вниз и разыскать директора гостиницы. Сообщите ему, что я нахожусь здесь. Скоро сюда принесут тело…

— Извините, а вы инспектор Дафф?

— Да.

— Моя госпожа говорила о вас…

Горничная удалилась, закрыв за собой дверь. Дафф перешел в гостиную. Письмо Сибиллы Конвей жгло ему карман, но сперва он решил обыскать апартаменты, поскольку с появлением итальянской полиции полностью утратил бы свободу действий. Инспектор работал быстро и методически: проверил ящик за ящиком, потом чемоданы. Он очень торопился. И вдруг, нагнувшись над сумочкой Сибиллы в ее спальне, почувствовал, что за ним наблюдают: на пороге стоял майор городской полиции. На его смуглом лице читалось удивление и неудовольствие.

— Кажется, сеньор обыскивает эти комнаты? — спросил он.

— Инспектор Дафф из Скотленд-Ярда, — представился детектив. — Английский консул может это засвидетельствовать.

— Из Скотленд-Ярда? — Магическое название произвело впечатление на полицейского. — Вы находились с сеньорой, когда ее убили?

— Да, — кивнул Дафф. — Неприятно в этом сознаваться. Я попал в очень неудобное положение… Может, присядете?

— Предпочитаю стоять, — ответил майор.

«Очевидно, в таком мундире сесть нелегко», — подумал Дафф, а вслух произнес:

— Как угодно. Позвольте, я изложу вам подробности случившегося.

Сжато, насколько возможно, он ознакомил майора с предшествующими событиями и объяснил роль Сибиллы Конвей. Инспектор говорил общими фразами, еще не зная, стоит ли привлекать итальянскую полицию к совместным действиям. О группе Лофтона, поселившейся в гостинице, он не обмолвился ни одним словом.

Итальянец выслушал его с каменным лицом и в конце серьезно кивнул головой.

— Я вам весьма благодарен. Надеюсь, при отъезде из Сан-Ремо вы поставите меня в известность?

— Естественно! — Дафф хмуро улыбнулся.

— Ну а что вы нашли при обыске?

— Ничего, — быстро ответил Дафф. — Совершенно ничего.

С минуту оба молча смотрели друг на друга. Однако солидный вид инспектора внушал доверие. Так что итальянец вежливо откланялся.

— Буду счастлив опять с вами увидеться.

Итак, полиция отступила.

Дафф с облегчением вернулся в свою комнату, чтобы прочитать наконец письмо, полученное от Сибиллы Конвей за несколько минут до ее смерти. Он запер дверь на ключ, придвинул кресло ближе к лампе и вытащил из кармана конверт, датированный пятнадцатым февраля: через восемь дней после убийства Дрейка, перед самым отъездом группы Лофтона в Париж. Дафф нетерпеливо принялся за чтение.

«Дорогая Сибилла!

По конверту ты видишь, что я в Лондоне, приехал сюда с экскурсией, о которой уже писал из Нью-Йорка. Она должна была принести мне отдых, покой и разрядку. Но увы, это путешествие стало источником самых ужасных переживаний, какие только можно представить. В нем принимает участие Тим Эвер! Это обнаружилось утром седьмого февраля, неделю назад, при удивительных обстоятельствах. Поднимаясь на палубу теплохода в Нью-Йорке, я еще не был знаком ни с одним участником экскурсии. Слышал только, что сопровождает ее доктор Лофтон: он собирал нас перед отъездом на палубе. Я со всеми поздоровался, но Тима Эвера не узнал. Ничего удивительного, ведь я встречался с ним лишь один раз при свете тусклой керосиновой лампы в твоей комнате. Прошло столько лет! Короче, я всем пожал руку, в том числе и Тиму Эверу, который когда-то поклялся убить меня и тебя.

Я ничего не подозревал и никаких скверных предчувствий у меня не было. Плавание получилось невеселое. Я почти не выходил из каюты, только на короткие вечерние прогулки по палубе, да еще в Саутхемптоне. Даже в Лондоне я ни о чем сперва не догадался! Вечером шестого февраля, когда я отдыхал в салоне, ко мне подошел один участник экскурсии, симпатичный глухой старик из Детройта, Хьюго Моррис Дрейк. Мы разговорились. Я рассказал ему о своей болезни и поведал, как в последнее время страдаю от бессонницы, поскольку в соседней комнате кто-то взял моду заниматься чтением вслух. А потом пожаловался, что и теперь с ужасом думаю о постели, заранее зная, что мне опять не дадут отдохнуть. Тогда у мистера Дрейка мелькнула замечательная мысль: поменяться на ночь комнатами, поскольку глухота в подобных случаях выручает. Оказалось, что он живет в соседней и этот обмен не доставит никаких хлопот. Я с благодарностью принял его предложение. Поднимаясь наверх, мы условились, что меняемся только постелями, не трогая других вещей. Так и сделали. Я улегся в кровать Дрейка и принял снотворное. Лекарство и непривычная тишина сделали свое дело: я спал, как ребенок. Проснувшись в половине седьмого, я вспомнил, что Дрейк просил разбудить его пораньше, открыл дверь, соединявшую наши комнаты, и вошел в свой собственный номер… На кресле аккуратно висела одежда, на столе лежал слуховой аппарат. А в постели я увидел Дрейка, задушенного ремнем от чемодана… Я буквально оцепенел. Но тут заметил на одеяле замшевый мешочек. Помнишь? Один из тех, что мы вручили Тиму Эверу. Их было два, верно? Я попытался сосредоточиться. Решение могло быть одно: значит, Тим находится в „Бруме“. Он узнал меня и, решив привести в исполнение давнюю угрозу, забрался в мою комнату. Только в ту ночь она была не моей. И бедный, глухой Хьюго Дрейк, оказавший мне услугу, погиб! Ужасное положение! Однако нужно было взять себя в руки. Дрейку я бы уже ничем не помог. А оставлять его в моей кровати казалось безумием.

Как бы я смог объяснить все это? Я перенес старика в соседнюю комнату и положил в его собственную постель. Мешочек с камешками, который имел значение только для Эвера и нас, я бросил рядом с телом, даже улыбнувшись при этом. Улыбнувшись от того, что Эвер носил его столько лет, и в результате вещь не попала по назначению. Правда, у него еще остался второй мешочек. Проверив, нет ли кого-нибудь в коридоре, я снова проскользнул в спальню Дрейка и запер дверь между комнатами с его стороны. Слуховой аппарат я тоже перенес, предварительно протерев. Ну а потом вернулся к себе обычным путем. И тут я вспомнил о коридорном, который накануне приносил Дрейку каблограмму. Ведь он знал о замене комнат! Пришлось его подкупить. Это было нетрудно.

Уже позднее, в гостиной, в ожидании завтрака, я узнал Тима Эвера! Его глаза! Есть в глазах у людей нечто, что никогда не изменяется. К нам еще должен был подойти инспектор из Скотленд-Ярда. И вдруг на пороге появился Тим Эвер! Сейчас он путешествует под другой фамилией Пока инспектор задавал свои вопросы, я думал о том, как мне поступить? Прервать путешествие было нельзя. Мои нервы не выдержали бы расследования, которое бы началось вслед за таким поступком, потом бы меня арествовали, и вся эта злосчастная история открылась. Нет, я должен был выстоять, путешествуя с человеком, решившим меня убить. Другого выхода я не видел. Целую неделю я приваливал к дверям мебель и напрасно старался засыпать. Постепенно у меня созрел план защиты. Мне следовало заявить Эверу, будто в определенном месте я спрятал запечатанный конверт с подробностями всего дела. И будто в нем указана его фамилия, фамилия моего убийцы!

Это должно было его сдержать, хотя бы на время. Я приготовил такой конверт, но в короткой записке не назвал фамилии Эвера. Я не мог допустить, чтобы старая история всплыла на поверхность, даже в том случае, если его месть настигнет меня. Скандал разрушил бы твою карьеру, любовь моя! Я хотел этого избежать, ведь я так гордился тобой! Конверт получил от меня один из членов группы, которого трудно было заподозрить в его хранении.

Потом я встретил Эвера в холле, присел рядом и равнодушно, точно о погоде, рассказал ему о письме. Он смотрел на меня, не отвечая. Я же предупредил, что в

записке обозначена его фамилия. Путешествовать я собирался только до Ниццы. И почему-то был уверен, что за такое короткое время он ничего не предпримет. Ведь на него тоже подействовала история с Дрейком. Когда мы доберемся до Ниццы, я немедленно оставлю группу и приеду к тебе в Сан-Ремо. Скотленд-Ярд пока прекратил расследование. Впрочем, у них и так нет оснований для моего ареста. Однако некоторое время нам придется скрываться, пока опасность не минует окончательно. Зато теперь наша с тобой размолвка утрясется.

Нет, любимая, я не назову тебе фамилию, под которой путешествует Тим Эвер. Ты всегда отличалась импульсивностью. И, зная ее, не захочешь молчать, если, не дай бог, со мной что-то случится. Ты бы просто поставила крест на своей карьере, чтобы потом всю жизнь раскаиваться.

Ну а если и вправду что-то произойдет, то, заклинаю, немедленно исчезни с маршрута экскурсии Лофтона! Уезжай из Сан-Ремо! В первую очередь подумай о собственной безопасности. Отправляйся в Геную и садись на ближайший теплоход до Нью-Йорка. Умоляю, сделай это для меня! Не губи своей жизни! Пускай прошлое будет похоронено.

Впрочем, ничего со мной случиться не может. Мы оба должны сохранять спокойствие. Уверен, все кончится хорошо. О дне приезда я сообщу телеграммой. Мы отправимся во второе свадебное путешествие. Эвер возвратится в царство теней.

Навсегда твой,

любящий Уолтер».

Инспектор Дафф задумчиво сложил письмо и снова спрятал в конверт. Им овладело чувство беспомощности. Он почти приблизился к разгадке, и в последнюю минуту у него вырвали победу из рук. Инспектора не удивило известие о том, что Дрейка убили случайно. Он подозревал это, но преднамеренность или случайность не играли роли. Троекратный убийца должен быть схвачен. Дафф покачал головой: либо он решит эту задачу, либо до конца жизни не оберется стыда. Он спрятал письмо в чемодан и спустился в холл. Единственным человеком, околачивающимся там, был доктор Лофтон. Он тут же подлетел к Даффу. Инспектора поразил вид руководителя экскурсии: белое, как мел, лицо, глаза вытаращены.

— Объясните ради бога, что случилось? — взмолился Лофтон.

— Жену Хенвуда при мне застрелили в лифте, — объяснил Дафф. — За минуту до того, как она должна была указать убийцу Дрейка и Хенвуда, скрывающегося среди ваших туристов.

— Среди моих туристов!.. — ошеломленно повторил Лофтон. — Да, теперь я в этом не сомневаюсь, хотя прежде убеждал себя, что такое невозможно. — Он решительно пожал плечами. — Все, дальше ехать незачем. Это конец.

Дафф крепко схватил его за руку н подтолкнул в темный угол.

— Вы обязаны продолжать путешествие! Не подводите меня. Последняя жертва не была членом вашей группы. Вы можете даже не упоминать о ней. Я же постараюсь не вмешивать вас в расследование. Конечно, кое-кого из ваших наверняка станут допрашивать, но только как постояльца гостиницы. У итальянской полиции никаких шансов разгадать это убийство. Через пару дней вы отправитесь дальше, будто ничего не случилось, понятно?

— Понятно, но, к сожалению, случилось многое.

— А кому об этом известно? Если вы продолжите поездку, убийца почувствует себя в безопасности. Он свое дело закончил. Успокойтесь, а остальное предоставьте мне и Скотленд-Ярду.

Лофтон вздохнул.

— Хорошо, раз вы утверждаете, что так необходимо… Но последнее происшествие переполнило чашу. Я потрясен.

— Вполне естественно, до свидания. — И Дафф ушел обедать.

Усевшись за столом, расположенным напротив дверей, ведущих в холл, инспектор начал размышлять. Лофтон впервые заговорил о прекращении путешествия именно в ту минуту, когда убийца совершил все им задуманное.

Инспектор с аппетитом доедал суп, когда в столовой появилась Памела Поттер.

— У меня для вас новости, — сразу заявила она. — Понимаете, после приезда сюда мы с мистером Кеннуэем отправились на прогулку: мистер Тэйт дремал, и у Марка было свободное время. Так вот, когда мы выходили, к гостинице подкатил какой-то автомобиль. Сама не знаю, зачем я остановилась и начала за ним наблюдать.

— Ну и… — Инспектор улыбнулся.

— Из машины выскочили старые наши знакомые, со всем багажом. Фенвики!

Дафф поднял брови.

— Фенвики?

— Да, собственными персонами. При виде меня и мистера Кеннуэя они сперва страшно удивились, а потом признались, что никак не ожидали встретить нас сегодня. Короче, их планы претерпели изменение.

— В котором часу это было?

— В начале восьмого. Несколько минут после семи. Не позже, поскольку с Кеннуэем мы встретились в семь.

— В начале восьмого, — задумчиво повторил Дафф.

Памела Поттер уже отошла от него к миссис Лейк, а Дафф продолжал прерванный обед, все еще размышляя:

«В кабину лифта стреляли без пятнадцати семь».

Глава 11

Экспресс до Генуи

Искусство местного шеф-повара Дафф так и не смог оценить по достоинству, увлекшись анализом поведении Фенвиков. Стоит ли подсказывать итальянской полиции мысль о задержании подозрительной пары? Но дальше-то что? Ведь никаких улик против Фенвика нет. Нго арест привлек бы внимание властей к группе Лофтона, а это не входило в планы Даффа. Словом, он решил не сообщать полицейским о внезапном отъезде Фенвиков из Лондона.

Встретившись с майором городской полиции, инспектор в душе поздравил себя с правильным выводом. Хотя во время первого знакомства майор произвел впечатление выдержанного и спокойного человека, последующее углубление в проблему выявило его истинное лицо. Бедный майор начал беситься, оказавшись самым настоящим несдержанным южанином. Оправдывался он тем, что ситуация, мол, на удивление сложна: убийство без улик, без следов пальцев, без свидетелей, кроме Даффа. Сто двадцать постояльцев и тридцать девять служащих присутствовали в гостинице на момент выстрела! Ничего странного, что майор чувствовал себя растерянным и задавал сотни незначительных вопросов, постепенно приходя все в большее волнение.

В десять часов вечера Дафф случайно встретил Памелу и Кеннуэя, отдыхавших в плетеных креслах на гостиничной террасе.

— Сколь прекрасное место для беседы, будто сама мечта, — заметил детектив, усаживаясь рядом.

— Правда, — согласился Кеннуэй. — Вы только взгляните на эту луну! А какой чудесный запах апельсиновых деревьев! Вот мы и думаем, не запишут ли нам все эти прелести в дополнительный счет, ведь договор с Лофтоном предусматривает доплаты за особые услуги: вина, минеральную воду, стирку и так далее. По-моему, свет луны и цветущие апельсины тоже могут быть соответствующим образом оценены.

— Как мне ни жаль портить столь романтическую обстановку, — улыбнулся Дафф, — но я должен кое-что выяснить. Памела Поттер сказала, что вы уходили пройтись перед обедом? Верно?

— Аппетит нагуливали, — кивнул Кеннуэй. — На подобных экскурсиях у туриста создается впечатление, будто он только и делает, что сидит за столом, а это отбивает охоту к еде.

— Мистер Тэйт не возражал против прогулки?

— Наоборот, одобрил. Объяснил, что страшно утомился и собирается лечь спать даже без ужина.

— На каком этаже ваши комнаты?

— На третьем.

— Далеко от лифта?

— Напротив.

— Ага… Значит, без пятнадцати семь вы еще находились в гостинице? И слышали выстрел?

— На оба вопроса отвечаю утвердительно.

— Где именно вы были в это время?

— Внизу, в холле. Я ждал мисс Памелу. Мы договорились на семь часов, но мистер Тэйт почти выгнал меня из комнаты.

— Вы кого-нибудь встретили там? Я имею в виду туристов Лофтона.

— Нет. Только несколько служащих. И хотя выстрел до меня донесся, я и не подумал, что это стреляют.

— Значит, во время выстрела мистер Тэйт находился в комнате один?

— Без сомнения. Наверное, уже храпел вовсю.

— Наверное, — согласился Дафф.

В ту же минуту на террасе появился Тэйт: импозантная фигура в вечернем костюме, залитая светом луны.

В мыслях Дафф всегда представлял Тэйта стариком. Но теперь он внезапно сообразил, насколько ошибался. Лицо Тэйта говорило о болезни и беспокойном характере, но не о возрасте.

— Я тебя ищу, — обратился Тэйт к Кеннуэю.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Дафф. — Мы любуемся прекрасными видами.

— Видами я по горло сыт, — пробурчал Тэйт. — Только о Нью-Йорке и мечтаю. Всю жизнь я был деятельным человеком, а эта праздность доводит меня до отчаяния.

«Неужели и он подумывает о возвращении домой?» — ужаснулся Дафф.

— Пойдем наверх, Марк, — предложил Тэйт. — Не беспокойся, долго читать не будем.

— Все те же детективы? — спросил инспектор.

— О нет! — Тэйт скривил губы. — Достаточно мне натуральных убийств, чтобы еще и читать о них. Сейчас я увлекся русской литературой. Впрочем, это идея Марка: ему хотелось поскорее меня усыплять. Я его раскусил, но он оказался прав: между сном и слушанием таких произведений я выбираю сон. А у него остается больше времени на… дам. Ты идешь, Марк? — бросил он через плечо.

Кеннуэй медленно поднялся.

— Обязанности зовут! Как это ни грустно, Памела, но Марк Кеннуэй исчезает. Если появится кто-нибудь со счетом за запах цветущих апельсинов, вам придется самой расплачиваться.

— Правда, чудесный малый? — заметил Дафф, когда Кеннуэй ушел.

— Очень, — горячо подтвердила девушка. — Хотя иногда… — Она помолчала и закончила: — Сегодня он был особенного хорошим.

— А что «иногда»?

— Ну… У каждого человека «иногда» свое. Порой он смотрит на меня так, словно удивляется, что снисходит до разговора с ничтожеством, подобным мне. Ведь сам он из Бостона. Вам эта разница ничего не говорит?

— Боюсь, что нет, — ответил Дафф, — Не могли бы вы рассказать, как отнеслись члены группы к последнему убийству?

— По-моему, довольно спокойно. Со временем человек ко всему привыкает. Вы полагаете, нас здесь задержат?

— Не знаю. Местной полиции будет трудно разобраться в случившемся. Однако я постараюсь убедить этого строптивого майора не особенно огорчаться и в рапорте свалить все сложности на меня.

Памела придвинулась к Даффу ближе.

— Но ведь убийца во всех случаях один? Ответьте! Дедушка, Хенвуд, теперь жена Хенвуда… Они жертвы одного преступника?

— Без сомнения, Памела! Вы абсолютно правы.

— Кто же он? — Голос ее дрожал. — Кто?

Детектив улыбнулся.

— Скоро узнаем. «Придет время, занавес поднимется», как говорит мой приятель, китаец, с которым, я надеюсь, вы еще встретитесь в Гонолулу. А пока мы блуждаем в темноте и разгадать загадку не можем.

Девушка промолчала, и Дафф продолжил:

— Я специально искал вас сообщить, что кое-какие факты наконец выяснились. У меня находится письмо с неопровержимыми доказательствами того, что ваш дедушка пал жертвой ошибки.

Девушка быстро поднялась.

— Я должна его видеть! Это письмо!

— Пожалуйста. — Дафф тоже встал.

Оба они молча вернулись в холл и подошли к лифту. Дафф посмотрел на подъемный механизм с искренним отвращением.

Пока инспектор ходил за письмом, Памела ждала в дверях.

— Можете его взять. Но завтра утром возвратите. Когда мы встретимся?

— В восемь, в холле. — Она схватила толстый конверт и почти убежала.

Немного позже Дафф еще раз разговаривал с озабоченным майором городской полиции и весьма тонко убедил его в бесцельности дальнейшего расследования. Нынешнее убийство, мол, лишь одно из серии преступлений. Поскольку первое произошло в Лондоне, им стал заниматься Скотленд-Ярд, освобождающий теперь итальянскую полицию от трудного и неблагодарного занятия выслеживать убийцу.

Майор заявил, что охотно с этим соглашается. Настроение у него резко изменилось к лучшему.

Следующий день напоминал рекламные проспекты Ривьеры: глубокая голубизна неба, искрящееся море и солнце, похожее на золотую монету.

Сидя в холле, Дафф ждал Памелу Поттер. Она появилась заплаканная, невыспавшаяся и сразу отдала инспектору письмо.

— Бедный дедушка! Погиб без всякой причины, просто сделав любезность постороннему человеку. — Глаза Памелы сверкнули. — Но для меня ничего не закончено! Я хочу наказать убийцу!

— Я тоже, — произнес Дафф. — И я разоблачу Тима Эвера, даже если это расследование будет последним в моей жизни. Вы никого не подозреваете?

— Нет. Я почти не спала сегодня. Все думала. Кто же из наших? Они кажутся неспособными на такое. Даже Макс Минчин. Но кто? Вивьен? Похоже, он интересуется исключительно миссис Спайсер. Капитан Кип? Конечно, у него подозрительные повадки, и я не люблю его, но это скорее мелкий жулик. Мистер Тэйт? Частенько он бывает неприятен, но виною тому болезнь. Мистер Росс? Нет никаких оснований связывать его со случившимся. Что касается Бенбоу, то он не станет совершать ничего, если этого нельзя будет сфотографировать и продемонстрировать своей братии после возвращения в Акрон. Остаются доктор Лофтон и этот дурак Фенвик. Было бы абсурдно утверждать, что именно он…

— Вы забыли упомянуть еще об одном туристе, — прервал ее Дафф.

— О ком? — удивилась девушка.

— О Марке Кеннуэе.

Она улыбнулась.

— Не будьте смешным!

— Я не имею права упускать любую возможность, — заметил он. — А поскольку на вас я смотрю, как на своего сообщника…

— Как это?

— А так. Нам придется на некоторое время распрощаться. Я бы не многого добился, продолжая путешествие с вами. Думать над решением загадки я стану в Лондоне. А вас бы я попросил действовать пока в качестве моего представителя, наблюдая за мужчинами из группы и посылая мне время от времени письма. Сообщайте, пожалуйста, обо всем. А если случится что-то чрезвычайное, телеграфируйте в Скотленд-Ярд, хорошо?

— Хорошо, — кивнула девушка.

Тут подошла миссис Лейк.

— Ах, ты здесь, Памела! — сказала она. — Рада видеть тебя в безопасном обществе. Зачем вы так смотрите на меня, инспектор? Если говорить о сердечных делах, то вы столь же опасны, как любой из мужчин.

Дафф рассмеялся.

— Прекрасный день сегодня…

— Разве? Я из Южной Калифорнии, и местная обстановка не производит на меня особенного впечатления. Что вам удалось выяснить по вчерашнему происшествию?

— Ничего, — уныло ответил Дафф.

— Не удивительно. Ведь вы не сверхчеловек, а наш приятель со склонностью к убийствам проявляет поразительную ловкость. Ты будешь сейчас завтракать, Памела?

— Да, умираю от голода, — ответила девушка и пошла в столовую с миссис Лейк.

В полдень итальянская полиция известила, что никого задерживать не собирается. Поскольку вся итальянская Ривьера существовала за счет туризма, то понимание своих выгод исключало любые эксперименты со следствием.

Чемоданы уже были сложены у дверей гостиницы, и путешественники нетерпеливо ждали отъезда. Поезд из Сан-Ремо отходил в два часа. Доктор Лофтон, оправившийся от своего угнетенного настроения, с удвоенной энергией раздавал всем советы и приказы.

У майора городской полиции настроение тоже заметно улучшилось: после его рапорта дело передали Скотленд-Ярду.

И снова инспектор Дафф, как в то памятное лондонское утро, испытывал странное ощущение, прощаясь с людьми, среди которых находился убийца. Экскурсия Лофтона следовала дальше через Неаполь, Александрию, Бомбей и порты Дальнего Востока.

Группа столпилась на перроне в ожидании поезда. Все весело гомонили, и вдруг миссис Спайсер вскрикнула:

— О, небо! Я даже не предполагала!

— Что случилось? — с беспокойством спросил Лофтон.

— Нас тринадцать! — ответила она.

Доктор Лофтон бледно улыбнулся.

— Вношу поправку: только двенадцать. Я, будучи руководителем, не в счет.

— Да, но вы все равно тринадцатый, — настаивала миссис Спайсер.

— Разве ты веришь такой чепухе, Ирэн? — искренне удивился Стюарт Вивьен. — Или тебе свойственны предрассудки?

— А почему нет? Всем они свойственны.

— Только невеждам. Извини… — прибавил он, но было уже поздно.

Миссис Спайсер бросила на него уничтожающий взгляд. Каждый, кто успел заметить это, содрогнулся: опасный огонь зажегся в ее зеленых глазах.

— Я тоже с предрассудками! — дипломатично вмешалась в разговор миссис Лейк. — Хотя число тринадцать всегда было для меня счастливым. Другое дело с черной кошкой. Однажды она перебежала дорогу моему рикше в Шанхае, и через полчаса на нас наехал автомобиль. Я уцелела, но черных кошек после этого сторонюсь.

К перрону с шумом подкатил экспресс. Дафф помог миссис Лейк и Памеле разыскать свободное купе.

Туристы из группы Лофтона один за другим скрылись в вагоне, и поезд отправился в путь. А Дафф вернулся в гостиницу, чтобы сложить вещи.

Через два дня он появился в кабинете своего шефа в Скотленд-Ярде. Отчитываясь о пребывании на Лазурном побережье, а особенно о подробностях убийства в лифте, инспектор краснел и потел.

— Напрасно вы так переживаете, на вашем месте мог оказаться любой.

— Я буду переживать до тех пор, пока не выслежу Тима Эвера. Возможно, не так скоро, но я его поймаю!

— Хорошо! Я понимаю вашу горячность, — сказал шеф. — С моей стороны вы получите всяческую поддержку. Помните только, что для английского суда основными будут факты, связанные с убийством Дрейка. Мы должны представить неоспоримые доказательства вины преступника.

— Потому я и вернулся.

— Вы уже разработали конкретный план действий?

— Пока нет. Прежде я хотел проконсультироваться с вами.

— Прекрасно. — Шеф кивнул головой. — Оставьте мне все материалы, касающиеся этого дела. Я просмотрю их в течение дня. Зайдите около пяти, и мы решим, с чего начать.

Дафф вышел из кабинета шефа в приподнятом настроении. «А старик все-таки свой!» — подумал он.

Обедал инспектор вместе с Хэйли, проявившим к нему максимум чуткости.

Ровно в пять Дафф снова постучался в кабинет начальника.

— Привет! — воскликнул тот. — Садитесь. Я прочел ваши заметки. Проблема не из легких. Меня, однако, поразило одно обстоятельство. Не сомневаюсь, что и вас оно тревожит.

— О чем вы?

— Тэйт!

— Тэйт?

— Странный тип. Очень странный. Возможно, его объяснение соответствует истине, но, изучая рапорт, я в этом усомнился… Итак, он думает, что убит Хенвуд, и входит в гостиную. Видит живого Хенвуда и испытывает такое потрясение, что чуть не умирает на месте. Почему? Ведь они чужие люди. Откуда подобный шок? Разве что… — Шеф понизил голос.

— Понимаю, — прервал его Дафф. — У Тэйта были все основания полагать, что Хенвуда нет в живых, поскольку он прикончил его собственными руками. Другими словами, мистер Тэйт вполне может оказаться Тимом Эвером.

— Вот именно, — кивнул шеф. — Следует об этом поразмыслить. Теперь о дальнейших планах. Если говорить о туристской группе, то вы не сможете быть там полезным: вас слишком хорошо знают. Пока я бы оставил их в покое. Убийца решит, будто мы прекратили расследование, и потеряет бдительность. Тем временем мы пошлем хорошего агента в Калькутту, и он вступит с группой в контакт, сам выбрав себе метод работы. Окончательно я еще не решил, но склоняюсь к сержанту Вельби.

Дафф улыбнулся.

— Отличный план, сэр. Но вы позволите мне его дополнить?

— Конечно. Слушаю вас.

— Неплохо будет, если я встречу экскурсию в Гонолулу.

— Почему именно в Гонолулу?

— У меня бы появился шанс проехать с ними последний отрезок пути до континента. Некоторые туристы оставят группу уже в Сан-Франциско, а кроме того…

— Ну?

— В Гонолулу живет мой друг. Я питаю к нему исключительную симпатию. Вы о нем наверняка слышали: это полицейский инспектор Чан.

Шеф кивнул головой.

— Вспоминаю. Чарли Чан и дело Брука. Значит, вы полагаете, что Чарли Чану хочется с вами увидеться?

Даффа удивил такой вопрос.

— Я просто уверен в этом, сэр, — ответил он после минутного замешательства.

Начальник улыбался.

— Я уже давно мечтал оказать услугу мистеру Чану. Хорошо, пусть будет Гонолулу.

Глава 12

Ювелир с улицы Хоуринг

Для Даффа потянулись недели ожидания. Он находил себе более или менее важные занятия, но мысли его витали далеко отсюда. Вельби отплыл на теплоходе в Калькутту. Предварительно Дафф подготовил сержанта, читая ему свои заметки и заочно знакомя с членами группы Лофтона. Уверенный в своих силах, Вельби смотрел в будущее с холодным равнодушием. Только замшевые мешочки с камешками его словно гипнотизировали.

— Вот ключ ко всей тайне, — говорил он инспектору. Сержант буквально рвался уехать, и наконец Дафф проводил его до порта.

Отгадает ли Вельби загадку, по праву принадлежащую Даффу? С трудом он заглушал в себе чувство зависти.

Через две недели пришло первое известие об экскурсии Лофтона: писала Памела Поттер из Адена. Инспектор нетерпеливо вскрыл письмо и погрузился в чтение.

«Дорогой инспектор Дафф!

Извините, что пишу только сейчас. Первый „рапорт“ я собиралась послать из Порт-Саида, но у нас заняты дни, а ночи такие чудесные! Теперь плывем дальше. Мы посещали базары, познакомились со сфинксом… Я задала ему вопрос, на который мы ищем ответа. Сфинкс промолчал… Как гласит молва, Порт-Саид самый безнравственный город в мире, но миссис Лейк не дала мне это проверить. Удивительно милая женщина. Суэцкий канал уже позади. Приближаемся к Красному морю. Неописуемо жарко! Вечером солнце напоминает огромный огненный шар. Мы прислушиваемся, не шипит ли он, когда входит в воду. Марк Кеннуэй говорит, что солнце никогда не касается воды, а шипят только души ветреных женщин, которых жарят на адской сковородке. Боясь попасть в их число, я взяла шефство над всеми мужчинами, благодаря чему потеряла симпатии всех женщин. Они искренне меня не выносят. Даже миссис Минчин считает, будто я охочусь за ее Максом. Возможно, я и уделила ему чересчур много времени, но он ужасно забавный. Элмеру Бенбоу я позировала столько раз, что опасаюсь, как бы жена не конфисковала у него фотоаппарат. Приметил меня и Стюарт Вивьен.

Вы помните тот спор о предрассудках между Стюартом и его приятельницей в Сан-Ремо? Потом они долго не разговаривали. Вернее, сперва не разговаривала она, а потом и он отказался от попыток возобновить прерванные отношения. Тогда-то я и втерлась в его доверие, решив, что поскольку мы так мало знаем о нем, пора восполнить этот пробел. Однако милейшая миссис Спайсер все отлично заметила, разозлилась и приголубила Стюарта снова. Я совсем не уверена, принесло ли ему радость их примирение. Более того, по-моему, он впал в отчаяние. Этот самонадеянный человек считал, что моя заинтересованность его прошлым дает ему право строить какие-то планы.

Ну вот, это о мелочах, а теперь поважнее. Начнем с капитана Кина. Однажды, засидевшись до полуночи на палубе уж не помню с каким мужчиной (как видите, я стараюсь образцово выполнять ваши поручения.), я возвращалась в каюту. И только повернула в коридорчик, ведущий прямо к моему жилью, как столкнулась с капитаном Кином, ковыряющимся с дверным замком мистера Вивьена. Едва заметив меня, он что-то пробурчал и немедленно испарился. Итак, одни и те же фокусы: Кин редкий ловкач, но его поведение настолько провокационно, что вряд ли он тот субъект, за которым мы охотимся.

Надо вспомнить еще и других. Я постоянно выслушиваю мудрые сентенции Лофтона и Росса. Оба так витиевато рассуждают, что у меня начинают болеть уши. Остается мистер Тэйт. Здесь я потерпела полное поражение, на него мои чары не действуют. Чем это объясняется? Может, он злится на меня за то, что я временами похищаю Марка Кеннуэя? Кажется, я написала „временами“? Это во мне заговорила скромность. Короче, я занялась всеми, но увы! Не встретила ничего похожего на горячий след. Разве только история с Кином заслуживает внимания. Мы приближаемся к Адену. Аден подобен котлу, который забыли снять с огня. Благодаря этому я уже чувствую первые запахи Востока. Не скажу, чтобы они мне нравились.

Очень сожалею, что у меня так мало задатков детектива. Возможно, что в будущем я исправлюсь.

Искренне преданная Вам

Памела Поттер».

В тот же вечер Дафф показал письмо Хэйли. Хэйли решил, что в нем ничего важного нет. Дафф почувствовал приближение нового приступа меланхолии.

— Первый раз в жизни я доверился девушке и надеюсь, что последний.

— Но девушке, похоже, очаровательной?

— И что с того? Ее очарование не заставит раскаяться убийцу настолько, чтобы обратиться к ней со словами: «Простите, пожалуйста, это я убил вашего дедушку», А другого мне не надо.

— Когда Вельби к ним присоединится?

— Не скоро, — вздохнул Дафф. — А тем временем убийца греется на солнце, и никто за ним не следит, кроме девушки, которая понятия не имеет, что он это он.

Дафф действительно погрузился в меланхолию, словно в туман. С нетерпением он ожидал второго письма, а его не было. Каждый вечер инспектор изучал маршрут группы Лофтона.

И вдруг из Калькутты от Памелы Поттер прилетела таинственная телеграмма:

«Пусть кто-то ваших людей немедленно свяжется мной. Гостиница „Грейт-Эстерн“ Калькутте, потом пароход „Малайя“ Рангуна и Сингапура.»

Даффа проняла нервная дрожь. Он тут же телеграфировал старому агенту в Калькутте, пересылая распоряжения для Вельби. Затем наступило молчание. Медленно тянулись дни без всяких известий.

Проклятая девчонка! Неужели она не отдает себе отчета в том, как все переживают за лело? Письмо пришло только из Рангуна.

Дафф прочитал следующее:

«Дорогой инспектор!

Я очень плохой корреспондент, знаю об этом. Безусловно, моя телеграмма довела вас до сердечного приступа, а недостаток информации заставил повыситься температуру. Тут уж вина расстояния и почты. Ведь подробности я не могла переслать по телеграфу! Шпионы прячутся всюду!

На чем я остановилась в предыдущем письме? Ага! Мы прибыли в Аден. Настроение у всех было какое-то неровное. Вы же понимаете: сначала доходящая до экстаза взаимная любовь. (Этот этап мы. прошли в Италии и Египте, все казались такими милыми и сердечными). Но по мере увеличения жары наши отношения стали портиться.

Приехав в Бомбей, мы распрощались с добрым старым пароходом и шатающейся походкой направились в гостиницу „Тадж-Махал“. И кого же мы встретили в холле? Угадайте! Мистера Фенвика и его молчаливую сестру. Бросив нас в Ницце, теперь они решили закончить начатую экскурсию вокруг света. В Неаполе они купили билет на беспересадочный чудо-пароход для туристов, идущий вокруг света. Милейший мистер Фенвик немедленно поинтересовался, много ли убийств было у нас в дороге, а потом долго разглагольствовал на тему о превосходстве их способа путешествия.

Прожив несколько дней в Бомбее, мы отправились в Калькутту. И наконец добрались до места назначения, несколько разочарованные Индией, а также тем, что такое место вообще существует. А вот в Калькутте кое-что случилось! Теперь я подхожу к смыслу телеграммы. Утром, в последний день пребывания там, доктор Лофтон загнал нас в ювелирный магазин. Очевидно, он получает комиссионные от продажи, ибо чуть не на коленях нас уговаривал туда сходить. Владельца магазина зовут Имри Измаил. Но, побывав внутри, я не пожалела о потраченном времени. Там торговали самыми великолепными драгоценностями из всех, что мне приходилось видеть в жизни! Сапфиры, рубины, брильянты, топазы… Впрочем, вам это не интересно. Миссис Минчин просто обезумела! Даже Макс слегка побледнел, наблюдая за ее покупками. Тут я заметила одно бриллиантовое ожерелье и потеряла всю свою волю. Некий субъект, с крохотными как щелки глазками и отвратительным выражением лица, какое можно увидеть только в кошмарном сне, тут же прицепился ко мне, будто репейник. Я уже стояла на краю пропасти, когда ко мне подлетел Стюарт Вивьен и посоветовал воздержаться от покупки. Он подтвердил, что камни действительно хорошие, поскольку отлично в них разбирался, но этот пират-де намерен меня ограбить. После ожесточенного спора цена стала падать с удивительной быстротой, и наконец Вивьен заявил, что теперь покупку делать можно. В эту минуту появилась миссис Спайсер: похоже, она разыскивала Вивьена уже давно. И тогда — внимание, случилось нечто!..

Едва продавец освободил ожерелье от этикетки с фиктивной ценой, из-за перегородки вышел второй и быстро что-то ему сказал на незнакомом языке. Из всего потока непонятных слов я уловила только два: „Тим Эвер“. Он произнес их так отчетливо, словно диктор по радио.

Сердце мое замерло. Первый продавец сверкнул глазами и заинтересованно взглянул в сторону двери. Посмотрела туда и я. Никого не было. Я поскорее уплатила за ожерелье и совершила большую ошибку, словно нехотя поинтересовавшись у типа с ужасным лицом: „Вы тоже знаете Тима Эвера?“ Мне следовало спросить об этом прежде, чем я отдала деньги. Теперь сделка была закончена, и его уже ничто не волновало. Он притворился, что не понимает английского языка, и с поклонами выпроводил меня из магазина. В раздумье гуляя по городу, я решила вам телеграфировать. В тот день экскурсия уезжала из Калькутты. Поздним вечером вся группа собралась на палубе. А когда мы поднимались по трапу, за минуту перед отплытием, вниз, чуть не свалив нас с ног, сбежал продавец ювелирного магазина. Похоже, он с кем-то на пароходе прощался. Но с кем?

Прогуливаясь перед сном, я встретилась со стюардом, и тот сообщил, что некто из второго класса желает меня видеть. Сперва я растерялась, но потом вспомнила о своей телеграмме и вместе со стюардом спустилась на нижнюю палубу. Возле спасательной шлюпки стоял какой-то незнакомый человек. Им оказался ваш мистер Вельби. Он мне сразу понравился. Видно было, что это сообразительная и умная личность. Сержанта заинтересовал мой рассказ о приключении в ювелирном магазине. Когда же я поведала о столкновении с тамошним продавцом на трапе, Вельби даже присвистнул. А потом заявил, что во время отплытия разговаривал на верхней палубе со стюардом, который обратил его внимание на некоего индуса, посетившего одну из кают, занятую двумя членами группы Лофтона. Естественно, я захотела узнать, кто эти двое, но мистер Вельби лишь поблагодарил меня за информацию и спросил, действительно ли Вивьен показался мне знатоком бриллиантов. Я сказала, что совсем в этом не уверена, поскольку каждый мужчина считает себя знатоком в любом деле.

Вельби опять рассыпался в благодарностях и сообщил, что надеется получить место стюарда на пароходе, который увезет нас из Гонконга, а пока будет здесь простым пассажиром. Но я не должна его замечать, разве только он заговорит со мной сам. Я же заверила, что никогда первой не трогаю мужчин, и мы расстались. Вот такие дела!

Сейчас очень жарко. Стоим два дня в Рангуне. И снова ароматы Востока! По-моему, я насквозь пропиталась ими! Повсюду смрад от протухшей рыбы, различных мазей против комаров и множества людей, старательно пытающихся сконцентрироваться в одном месте. Впрочем, я уже привыкла к этому! Мой нос непобедим!

Может, я еще напишу из Сингапура. Хотя все зависит от обстоятельств. Извините за предлинное письмо, но я предупреждала о своей болтливости.

Ох, эта жара!

Памела Поттер»

Спустя час Дафф сидел в кабинете шефа. Тот не меньше инспектора заинтересовался информацией, полученной от мисс Поттер.

— Гм… Скверно, что Вельби охотится в одиночку, да еще и помалкивает, — недовольно пробурчал шеф.

— Возможно, пока ему не о чем сообщать, — вступился за сержанта Дафф. — Но полагаю, он даст о себе знать.

Шеф задумался.

— А почему Вельби интересовался Вивьеном?

— Понятия не имею. Наверное, что-то замыслил. Очевидно, у него уже есть какая-то версия.

Инспектор достал карманный календарик.

— Группа Лофтона сейчас в Гонконге. Задержится там на неделю. Если бы я сперва проверил в Штатах необходимые детали, а потом отправился в Гонолулу… — Инспектор замолчал, ожидая теперь очередной реплики своего шефа.

— Вам не сидится? — улыбнулся тот. — Хорошо. Когда вы сможете выехать?

— Да хоть сегодня, был бы подходящий теплоход, — заторопился Дафф.

— Ладно, предположим, завтра, — кивнул шеф.

На другой день, волнуясь оттого, что наступило время действовать, инспектор уехал в Саутхемптон. Его провожал Хэйли.

А ночью Дафф уже стоял на носу лучшего трансатлантического теплохода и наблюдал, как волны стремительно разбегаются перед ним. На сердце у инспектора было легко. Каждая минута приближала его к разгадке тайны…

Изучение прошлого супругов Хенвуд, сразу же начатое Даффом в Нью-Йорке, не принесло никаких результатов. Пятнадцать лет назад они поселились в Манхэттене, но никто из их друзей, фамилии которых инспектор получил от горничной Сибиллы Конвей, не знал, откуда Хенвуды приехали. Правда, инспектор подозревал, что ему просто не хотят отвечать, ибо вчерашний день никого не волнует. Каждый его вопрос о замшевых мешочках вызывал только удивленные взгляды. Дафф чувствовал себя обманутым.

С ключиком к сейфу под номером 3260 Дафф тоже потерпел поражение. При помощи нью-йоркской полиции он выяснил номера банковских сейфов Тэйта и Лофтона. Оба с номером ключика не совпали. А комиссар полиции объяснил Даффу, что каждый американец имеет право на любое количество сейфов в любых банках страны. Таким образом, этот след ничем не мог помочь Даффу.

Однако духом он не упал. Напротив, инспектор немедленно отправился в Бостон и проверил родственные связи Марка Кеннуэя. Затем побывал в Питсфилде, сливки общества которого оплакивали долгое отсутствие Фенвиков. В Акроне дышалось более свободно, но столь же свободным оказалось там и мнение о Бенбоу. Знакомые Макса Минчина проявили себя людьми весьма сдержанными. Они слушали инспектора, сжав губы и не произнося в ответ ни слова. Похоже, чикагские обыватели отнюдь не жаждали возвращения гангстера. Инспектор съездил и в Тахому. Джона Росса отрекомендовали ему как выдающегося специалиста в области торговли древесиной. Напоследок Дафф справился о Стюарте Вивьене в Сан-Франциско. Все без исключения в городе отзывались о нем с симпатией.

В один из теплых майских вечеров Дафф сидел в гостинице «Фермонт» и подводил итоги своего многотрудного вояжа. Никаких результатов. Он сумел познакомиться с окружением каждого члена группы экскурсии Лофтона мужского пола. Все они, кроме Макса Минчина, имели безупречную репутацию. Однако непохоже было, что именно чикагский гангстер замешан в тройном убийстве. Оставался еще Кин, проживающий якобы в Нью-Йорке. Никаких следов его обитания Дафф нигде не нашел.

Поднявшись, инспектор Дафф приблизился к окну. Он вспоминал о прошлом приезде в этот город и о знакомстве с Чарли Чаном. Его мысли прервал неожиданный стук в дверь: посыльный принес телеграмму от шефа.

«Известие Кубы. Вельби предвидит удачу. Выезжайте Гонолулу. Успеха.»

Дафф ожил: похоже, Вельби напал на след! Очевидно, он раскопал такое, что сможет удовлетворить самых требовательных присяжных. Инспектор представил, как сержант указывает ему на убийцу, спускающегося по трапу: «Вот он, можете его арестовать». Такая перспектива была весьма приятна, хотя Даффу и не улыбалась роль исполнителя. Впрочем, в Скотленд-Ярде работают сообща.

Через два дня инспектор отплыл в Гонолулу, рассчитав, что прибудет туда почти на сутки раньше группы Лофтона. За это время он возобновит старое знакомство с Чарли Чаном и посвятит его в суть дела.

Дафф решил преподнести Чарли сюрприз, не извещая о приезде, и по теплоходу бродил окончательно примиренный с жизнью. Он прекрасно отдохнул и подготовился достойно выступить в последнем акте трагедии.

Но на второй день плавания, вечером, ему вручили радиограмму из Скотленд-Ярда:

«Вельби убит в Йокохаме. Тело нашли после отъезда группы Лофтона. Схватить Эвера живым или мертвым.»

Стиснув радиограмму в кулаке, инспектор широко открытыми глазами тупо всматривался в темноту за бортом теплохода.

Бедный Вельби!

Еще совсем недавно инспектор видел его в Лондоне спокойного, улыбающегося, уверенного…

Бедного малыша, впервые в жизни покинувшего родной город, убили в Йокохаме!

— Живого или мертвого, — повторил Дафф сквозь зубы. — Если это будет зависеть от меня, то, наверное, мертвого.

Глава 13

Стук в дверь Чарли Чана

Спустя несколько дней в городском суде Гонолулу разбирали дело трех мужчин — португальца, корейца и филиппинца. Их обвиняли в занятии азартными играми на улице. На скамье для свидетелей сидел флегматичный, спокойный китаец. На Востоке тучность всегда была в почете: если китайский мандарин прибавляет в весе, то в престиже он выигрывает. Так вот, у китайца со свидетельской скамьи имелись все основания пользоваться уважением у своих сограждан.

— Пожалуйста, инспектор Чан, — произнес судья, — вам слово. Расскажите, как все было.

Свидетель, даже не шелохнувшись и лишь немного шире открыв глаза, заговорил:

— Иду вниз по аллее Паваа. Вместе с детективом Кашимо. Впереди, рядом с рыбной лавкой Тимо, замечаем толпу. Ускоряем шаг. С нашим приближением толпа редеет. Спустя минуту на месте остаются только обвиняемые. Стоя на коленях, они бросают кости. Их уста произносят заклятья…

— Ближе к делу, Чарли, — оборвал его общественный прокурор. — Простите, инспектор, но ваш язык слишком красочен для американского суда. Эти люди попросту играли в кости, верно?

— Да, — согласился Чан.

— Выходит, игра в кости вам знакома?

— Разве ребенок не узнает лица своей матери? — произнес Чан.

— И вы узнаете этих троих? Играли именно они, вы не сомневаетесь?

— Сомневаться имеет право каждый человек. Но у меня сейчас такого права нет. К несчастью людей, сидящих перед нами, на площади были они.

Защитник обвиняемых, коренастый японец, быстро вскочил с места.

— У меня возражение! — крикнул он. — Господин судья, я выражаю протест против слов «к несчастью…» Свидетель говорит так, словно мои клиенты уже осуждены и вина их доказана.

— Господин Чан, будьте любезны в дальнейшем воздерживаться от подобных комментариев!

Чан опустил голову.

— Мне очень жаль. Обещаю исправиться. Извините за то, что неизбежное назвал случившимся.

У адвоката вырвался слабый стон, но Чарли Чан спокойно продолжал:

— В следующую минуту эти трое поднимают взгляды и замечают меня с грозным Кашимо. Выражение их лиц резко меняется. Они вскакивают и бегут по улице, я за ними. Еще до поворота игроки становятся моими пленниками.

Уничтожающе посмотрев на Чарли Чана, защитник спросил, указывая на худеньких подсудимых:

— И вы намерены утверждать, что ваша туша догнала эти тонкие ноги?

Чан улыбнулся.

— Быстрее всех бежит человек с легкой совестью.

— А что в это время делал Кашимо? — спросил адвокат.

— Исполнял свои обязанности: остался на месте и собрал доказательства вины — брошенные кости.

— Хорошо, хорошо, — со скучающим видом прервал его лысый судья. — Где эти доказательства?

— Если не ошибаюсь, господин судья, то кости сейчас должны были появиться в зале вместе с бдительным полицейским Кашимо.

Суетливый невысокий японец Кашимо в эту минуту действительно входил в зал, но его грустное лицо заставило Чарли Чана смутиться. Остановившись у последнего за спиной, Кашимо начал что-то шептать ему на ухо. Чарли Чан поднял глаза.

— Я ошибался, господин судья, — произнес он, — Полицейский Кашимо потерял кости.

По залу прокатился взрыв смеха, судья лениво постучал по столу молотком. С виду спокойный, Чарли сидел неподвижно, но в душе его накапливалось чувство горечи. Как и всякий человек, он не любил становится предметом насмешек. Инспектор чувствовал себя в глупейшем положении. Тут с улыбкой заговорил защитник:

— Высокий судья, за неимением улик, я вношу предложение о прекращении дела. Очевидно, славный инспектор Чан тоже поддержит меня, когда обретет дар речи.

— Инспектор Чан, — хмуро заметил Чарли, глядя на косоглазого адвоката, — охотно бы внес предложение об обязательном поощрении всесторонне развитых японцев.

— Хватит, — коротко бросил судья. — Итак, время потрачено напрасно. Обвинение отклоняется. Следующее дело.

Сохраняя чувство собственного достоинства, насколько это было возможно, Чан поднялся и, легко прошагав через зал, столкнулся в дверях с Кашимо. Инспектор взял его за ухо и вывел в коридор.

— Из-за тебя мне снова пришлось погрузиться в озеро стыда! — проговорил он. — Где я должен набираться терпения, которое постоянно трачу на твои выходки?

— Мне так печально, — простонал Кашимо.

— Слова стекают с твоих уст столь же легко, как вода из крана. Почему ты потерял кости?

Кашимо тоскливо начал объяснять, что утром по дороге в суд зашел в парикмахерскую постричься и оставил плащ на вешалке.

— Предварительно продемонстрировав кости всем присутствующим? — добавил Чан.

— Нет, только мастеру, очень порядочному человеку. Но пока меня стригли, там постоянно сновали разные клиенты. Потом я оделся и поспешил в суд. А на лестнице обнаружил, что кости пропали.

Чарли грустно посмотрел на него.

— Новую главу жизни ты начал в роли растяпы, — заметил он. — Впрочем, я не теряю надежды, что ты еще исправишься. Представляю, как повеселились боги, прослышав о твоем желании стать детективом.

— Как печально, — во второй раз вздохнул Кашимо.

— Печалься сколько угодно, только не при мне.

Инспектор передернул плечами и зашагал вниз по лестнице: комиссариат полиции находился в том же здании суда. Чан отпер свой небольшой кабинет, подошел к открытому окну и посмотрел на улицу. В душе у него сохранился неприятный осадок, но с неудачей следовало примириться. Эпизод в суде стал кульминационной точкой целого года невезения. Когда-то он написал Даффу:

«Люди Востока говорят, что существует время для ловли рыбы и время для сушки сетей…»

Теперь Чарли признавался себе, что долгая сушка даром не проходит…

Последнее крупное дело он разбирал более года назад. С тех пор не случилось ничего достойного внимания. Он любил Гонолулу, но Гонолулу о нем не заботился. Так было всегда. Родина не обращает внимания на преданных ей сыновей. Первыми их замечают чужие люди. В Гонолулу к нему серьезно не относились.

А полчаса назад над ним смеялись. Тяжело вздохнув, он сел за стол.

В кабинет кто-то постучал. Чарли Чан нахмурился. Должно быть, Кашимо опять пришел оправдываться!

— Войдите! — крикнул Чан.

Дверь отворилась, и на пороге появился его друг, инспектор Дафф из Скотленд-Ярда.

Глава 14

Обед на Пунчосу-Хилл

Китайцы никогда не выказывают удивления, а хороший детектив по мере сил пытается не обнаруживать своих чувств. Когда же оба эти принципа объединяются в одном человеке, порою кажется, что имеешь дело с гранитным монументом.

Но бывают все-таки исключения: глаза Чарли расширились от удивления, а через секунду открылся и рот. Теперь можно было смело утверждать, что инспектора Чана захватили врасплох.

В следующее мгновение он вскочил на ноги и быстро, словно кот, подбежал к дверям.

— Мой дорогой друг! — вскричал китаец. — Смею ли я верить своим глазам?

Дафф, улыбаясь, протянул ему руку.

— Инспектор Чан!

Чарли крепко пожал ладонь Даффа.

— Инспектор Дафф!

Англичанин бросил на стол папку.

— Вот я и приехал, Чарли. Приготовил вам неожиданный сюрприз, да? Так и задумывал.

— Сперва у меня просто перехватило дыхание, — улыбнулся Чарли Чан. — Выражаясь на английский манер, я точно остолбенел.

Он суетливо подвинул гостю кресло, а сам опять уселся за стол. Чарли и не мечтал о подобном счастье.

— Сначала я решил, что у меня галлюцинации. Однако вежливость требует задать первый вопрос: как вам нравится Гонолулу?

Немного помолчав, Дафф ответил:

— Он производит впечатление очень милого чистого города.

Чан улыбнулся.

— Я покорен вашим признанием. Впрочем, вы предпочитаете говорить за себя делами, а не словами. У столь занятого человека не может быть времени на туристские прогулки. Готов поспорить, что в Гонолулу вас привели дела служебные.

Дафф кивнул.

— Вы угадали.

— Я, конечно, не желаю вам никаких заминок на пути, но надеюсь, что вы сумеете остаться у нас на максимально долгое время.

— Только на несколько часов: я жду теплохода «Президент Артур», он прибывает завтра утром. Вечером я должен отплыть на нем в Сан-Франциско.

Чан замахал руками.

— Ах, какой короткий визит, дорогой друг! Я в отчаянии. Но чувство долга мне тоже знакомо. На борту находится подозрительное лицо?

— Восемь подозрительных лиц, — поправил его Дафф. — Ужасная жизнь, Чарли. Мои подозреваемые плывут на теплоходах, едут в поездах, сидят на вокзалах и в гостиницах. Я работаю над очень странным делом. Если вы располагаете временем, я о нем охотно расскажу.

Чарли вздохнул.

— Когда бы для вашего рассказа понадобилась целая неделя, и в том бы случае я вас с радостью выслушал.

— Судя по вашему письму, жизнь тут течет спокойно?

— Некий индийский философ, просидевший под деревом в течение двадцати лет без всякой работы, был по сравнению со мной титаном, — заметил Чан.

Дафф рассмеялся.

— Ну тогда я наверняка не отвлеку вас от занятий, а может быть, еще и получу хороший совет!

Китаец пожал плечами.

— Разве комар — советчик льву! Но желание узнать, каким ветром занесло вас в сей дремлющий Эдем, не дает уснуть моему любопытству.

— Конечно убийство виновато! — ответил Дафф. — Убийство в центральной лондонской гостинице «Брум», случившееся седьмого февраля. Потом были и другие, но мне необходимо разобраться с первым… — Он углубился в подробности.

Чан прекрасно умел слушать. Посторонний наблюдатель наверняка бы подумал, что китайца мало интересует рассказ, так безразлично и спокойно он сидел, похожий на идола…

Однако Чарли ни на минуту не отводил от лица Даффа своих маленьких черных глаз. И хотя руки англичанина постоянно находились в движении — доставали бумаги, перелистывали страницы записной книжки, разворачивали письма, — взгляд китайца был устремлен только на его лицо.

— Ну, а теперь Вельби, — закончил Дафф. — Беднягу убили в доках Йокохамы. Вне всякого сомнения, ему удалось вычислить Тима Эвера! Раскусить самого ужасного, самого беспринципного убийцу из всех, что я когда-либо встречал. Но от меня он не уйдет! Я обязан схватить его, это дело моей чести.

— Вполне понятно, — согласился Чан. — Может, вы удостоите меня чести совместного обеда?

Такая легкость перехода с важнейшей для него темы покоробила Даффа.

— Что ж, давайте пообедаем со мной, я остановился в гостинице…

— Ни в коем случае! — возразил Чан. — Не для того вы оставили позади восемь тысяч миль материков и океанов, чтобы сейчас платить за еду. Я обижен. Гавайи — гостеприимная страна. В гостиницу мы пойдем, но счет потребую я.

— Я вижу, у вас сейф, Чарли. Можно положить в него мои бумаги?

— Конечно, — ответил Чан.

Выбравшись на улицу, они свернули на главную артерию города — Кииг-стрит, где располагалась гостиница. Яркое южное солнце стояло в зените. Дафф почувствовал, что Чан ждет от него дальнейших высказываний о Гонолулу.

— А Гавайи и вправду очень славные. Прекрасный климат, пальмы, воздух… — Он явно смешался.

— Дорогой друг, — заметил Чан, — не думайте, что вам обязательно следует говорить на эту тему. Будьте свободным, дышите и смотрите.

Едва они уселись в зале ресторана, Дафф опять вернулся к своей наболевшей теме.

— Что вы думаете о моем деле, Чарли? Быть может, безошибочный инстинкт человека с Востока подскажет вам истинного виновника?

Чан улыбнулся.

— Полагаю, что арест, основанный на инстинкте неизвестного китайца из Гонолулу, произвел бы неважное впечатление в Лондоне, где, насколько я знаю, более, чем в других уголках мира, требуют ясные и четкие подтверждения внны.

— Верно! — серьезно заметил Дафф. — Это меня постоянно угнетает. Соберу ли я столько доказательств? Даже если удастся выяснить, кто такой Тим Эвер, может получиться, что их все равно недостаточно. Скотленд-Ярд строго с нас спрашивает.

— Не завидую вашему заданию, — согласился Чан, — Но тем большим будет триумф, когда вы достигнете удачи. — Глаза Чана сузились, превратившись в две щелки. — Очевидно, вы разыскиваете здесь двух людей? — добавил он внезапно.

— Почему двух? — растерялся Дафф.

— Один великий писатель, обитавший на этих островах, как-то сочинил произведение под названием «Доктор Джекиль и мистер Хайд». Ну а Тим Эвер, который много лет назад уже встречался с Хенвудом при столь странных обстоятельствах, теперь безусловно чужой даже для самого себя. Долгие годы он существует под новой фамилией, пользуется уважением, не нарушает законов. Его прошлое скрыто от людских глаз, но то и дело напоминает о себе, заставляет думать о старой обиде и давать обет мщения… А вот и кельнер с жарким из цыпленка.

— Вид у него весьма аппетитный, — заметил Дафф.

— Внешний вид обычно бывает только приятным лгуном. Никогда не забывайте об этом. Особенно когда присоединитесь завтра вечером к экскурсии Лофтона. Тим Эвер наверняка очень прилично выглядит. Он прекрасно чувствует себя в одеждах новой жизни, к которым безусловно привык, цепляя на себя уже много лет. Только учтите, мой друг, что мед на устах часто указывает на яд в сердце!

— Это правильно, — согласился Дафф, одновременно раздражаясь оттого, что в минуту внутреннего напряжения. сталкивается с покровительственным тоном. Зачем он нужен? Неужели Чарли Чан этого не понимает?

Китаец держался так, словно Дафф его ничуть не интересовал. Это укололо инспектора. А может, таланты Чана попросту зачахли в здешнем оазисе покоя? Дафф зевнул. Наверное, жизнь в Гонолулу так скучна и легка, что не требует никакой затраты сил, постепенно уничтожая способности человека.

Детектив должен быть деятельным, ему необходимы не только попутные, но и встречные ветры, а порой даже ураганы. Поэтому южане народ сонливый и медлительный.

— Если приличный вид составляет одну из основных черт преступника, — продолжал Дафф, стараясь направить разговор в более конкретное русло, — то у нас все равно остается несколько подозрительных личностей. Макс Минчин отпадает. По тем же соображениям я исключаю капитана Кина.

— Думаете ли вы о Фенвике? — спросил Чан.

— А вы? — быстро отреагировал Дафф вопросом на вопрос.

— Трудно не заметить, что он постоянно кружится поблизости, точно ястреб, — произнес Чан. — Сперва покидает группу в Ницце. Вы полагаете, что с Фенвиком распрощались. Но он снова появляется в Сан-Ремо и Бомбее.

Дафф посмотрел на китайца с интересом. Уверенность, с которой он называл фамилии и города, говорила о том, что делом он заинтересовался гораздо больше, чем это читалось в его сонных глазах. Даффу поневоле пришлось изменить свое мнение о китайце.

— А Йокохама? — спросил он. — А история в калькуттском ювелирном магазине? Ни там, ни там Фенвика не было.

— Вы в этом убеждены?

— Конечно нет. Придется снова перебрать все варианты. Если вы считаете, что…

Чан скривился.

— Пока я ничего не считаю. У меня еще не сложилось ни о ком никакого мнения, исключая положительный отзыв о шоколадном мороженом, которое я осмелюсь предложить вам на сладкое после столь скудного обеда.

— Но обед великолепен, — запротестовал Дафф.

После ресторана Чарли Чан снова пригласил своего приятеля в комиссариат и с достоинством представил его коллегам и шефу, на которого приезд инспектора из Скотленд-Ярда произвел неизгладимое впечатление.

Во второй половине дня Чарли с гордостью вывел из гаража новенький автомобиль и предложил Даффу прогулку по Гонолулу и его окрестностям. Англичанин изо всех сил старался испытывать надлежащее удовольствие и в конце концов доказал, что может быть идеальным гостем. Но мысли его бродили вокруг дела Дрейка. Он ни на минуту не забывал, что загадка еще не разгадана. Этот факт тревожил его сознание и удручал донельзя. Дафф не мог избавиться от чувства угнетенности.

На следующее утро в десять часов Дафф вместе с Чарли Чаном стоял на берегу. «Президент Артур» медленно подходил к молу. Сначала инспектор хотел на время пребывания теплохода в порту не обнаруживать своего присутствия в Гонолулу, но потом решил, что таким маневром ничего не добьется, ибо рано или поздно встретится с группой на борту.

Чана он пригласил затем, чтобы тот присмотрелся к туристам Лофтона. В глубине души Дафф лелеял надежду, что китаец, с его шестым чувством, сразу распознает наиболее подозрительного человека.

Теплоход причалил к молу, спустили трап, на палубе началась суматоха, и пассажиры узкой лентой потянулись к берегу.

Дафф напряженно следил за ними, рядом неподвижно застыл Чарли Чан.

Наконец показался Лофтон в тропическом шлеме. За ним плелись двенадцать членов группы. Сейчас Дафф был уже уверен, что среди них находится убийца. Да, убийца Вельби. Внезапный гнев вспыхнул в сердце инспектора. Едва Лофтон сошел на берег, Дафф протянул ему руку.

Лофтон поднял на инспектора глаза. Выражение, появившееся на лице руководителя в данную минуту, не имело ничего общего с сердечностью. Более того, такое выражение смахивало на неудовольствие и даже досаду.

Чан смотрел на него очень внимательно.

Возможно, поведение Лофтона объяснялось тем фактом, что ему неприятны были воспоминания о несчастьях, постигших группу в пути.

— Итак, доктор, мы снова встречаемся? — произнес Дафф.

— Инспектор! — пробормотал Лофтон, натужно улыбаясь.

Но Дафф уже-пожимал руки супругам Бенбоу, Мин-чин, миссис Спайсер, Вивьену, Кеннуэю, Россу и остальным, то есть Тэйту, который выглядел еще более усталым и бледным, чем раньше.

— Ну вот, скоро ваше путешествие закончится! — сказал инспектор.

Все сразу стали говорить, страшно довольные тем, что опять ходят по американской земле. Бенбоу даже исполнил танец радости, да такой, что его аппарат, висевший на ремне через плечо, летал, словно птица.

— Разрешите вам представить моего старого приятеля, инспектора Чана из полиции Гонолулу, когда-то мы работали вместе, — произнес Дафф.

— Вы долго намерены здесь пробыть? — спросил Вивьен.

— Увы, нет! У меня куплен билет на ваш теплоход. Надеюсь, господа, вы не откажете мне в своем обществе.

— Нас просто восхищает эта перспектива, — пробормотал Вивьен. Шрам на его лице сделался вдруг ярко-красным, что особенно было заметно на ослепительном солнце.

— Наверное, такси уже ждет, — объявил Лофтон. — Сперва едем на пляж Вайкики, а потом обедать в гостиницу «Королевская».

Внезапно Дафф заметил стоящую поодаль Памелу Поттер в нарядном белом платье. В ее глазах читался немой вопрос. Инспектор еле заметно кивнул девушке головой и приблизился.

— Как же это я вас не увидел? — спросил он, пожимая ей руку. — Пожалуйста, не отставайте от группы. Встретимся позже.

— Ради бога, где…

— Потом объясню, — пробормотал Дафф и поздоровался с миссис Лейк.

— Нам не хватало вас, — промолвила старая дама. — Мы объехали почти весь свет, и никто меня так и не убил…

— Ничего, путешествие пока не закончено, — пошутил Дафф.

Он не принял холодного предложения Лофтона отобедать вместе.

— Вам с избытком хватит меня на теплоходе!

Общество расселось по такси и укатило в направлении пляжа. Дафф и Чарли вернулись в гостиницу.

— Вот и все мои путешественники! Распознал ли ты среди них убийцу, Чарли? — спросил Дафф.

Чан пожал плечами.

— Клеймо Каина не так легко разглядеть. Одного раза недостаточно. Разве можно разогнать туман веером? Но кое-что я заметил. Никто не засиял от счастья при виде вас, за исключением прекрасной молодой дамы. Доктор Лофтон…

— Он даже опечалился, — согласился Дафф. — Конечно, ведь я напоминаю ему о неприятностях. Доктор беспокоится за престиж своей фирмы.

— Огорчения современного общества носят, главным образом, материальный характер, — кивнул Чан.

Обедали они вместе, по на этот раз угощал Дафф. Потом Чан ушел в комиссариат, чтобы выполнить мелкие ежедневные обязанности. Дафф сидел в номере один, когда к нему постучали миссис Лейк и Памела Поттер. Оказалось, что остальные уехали в Пали. Миссис Лейк бывала там неоднократно, а Памеле не терпелось побеседовать с Даффом. Обе дамы сняли в гостинице номер и теперь просили Даффа навестить их.

Придя к ним в гости, Дафф застал девушку в одиночестве.

— Наконец-то! — воскликнула она. — Я уже думала, что никогда не поговорю с вами с глазу на глаз. Садитесь!

— С нетерпением ожидаю вашего рассказа, — произнес Дафф. — Когда вы в последний раз видели Вельби?

— А откуда вы получали мои письма? — спросила девушка.

— Из Адена и Рангуна.

— Еще я писала из Сингапура и Шанхая.

— Не приходили. Возможно, еще догоняют.

— Надеюсь. В них не было никаких открытий, но они представляют собой украшение эпистолярной прозы. Вы много потеряете, если не прочтете их.

— Обещаю изучить там каждое слово. Письма не содержали ничего, проливающего свет на наше дело?

— Нет, к сожалению. Я не видела Вельби до самого отъезда из Гонконга. Там он устроился стюардом, обслуживал мою каюту и несколько других. Рассказывал, что выучился этой специальности на предыдущем теплоходе. Это была настоящая жемчужина среди стюардов. Короче, до приезда в Йокохаму, ничего интересною не произошло.

— А что же случилось там?

— Целый день мы провели на материке, но я уже пресытилась экскурсиями. Взяла и вернулась на борт к раннему ужину, хотя по плану мы должны были отплыть ночью. Миссис Лейк тоже пришла. Мы…

— Минутку! За ужином вы не заметили каких-нибудь туристов из вашей группы? Я имею в виду тот вечер.

— Да, мистера Тэйта. Он чувствовал себя очень плохо и почти не сходил на берег. Еще Кеннуэй. Других не видела. Может, они и были, но…

— Прекрасно. Давайте дальше.

— Покидая ресторан, я столкнулась с мистером Вельби. Он кивнул мне. И мы вместе отправились на верхнюю палубу. Стояли там и смотрели на огни Йокохамы. Вельби был очень взволнован. «Кончена игра», — шепнул он. Я удивилась: «Что вы имеете в виду?» «Я поймал молодца, — ответил Вельби. — Мне известно, у кого второй ключ № 3260». «Кто он?!» — крикнула я. «Убийца, — ответил Вельби. — Пускай улика побудет у него, пока мы не вернемся в Штаты. Тогда я передам преступника в руки Даффа. Инспектор ждет нас в Сан-Франциско. Но я пошлю телеграмму в Скотленд-Ярд и попрошу его выехать в Гонолулу. Предпочитаю больше не рисковать…»

Девушка замолчала, Дафф задумался…

Да, Вельби слишком рисковал. Он сделал ошибку и страшно за нее расплатился.

— Жаль, что вы не заставили его назвать фамилию владельца ключа, — сказал он.

— Пробовала, — оправдывалась девушка. — Просила, умоляла, но Вельби и слушать меня не стал, утверждая, что в противном случае мне бы угрожала опасность. Кроме того, у него был старомодный взгляд на веши: никогда не доверять женщинам никаких тайн! Но такому славному человеку я это прощала. В общем, он сошел на берег послать телеграмму. А на следующий день, уже в открытом море, я узнала, что Вельби не вернулся.

Да, — спокойно подтвердил Дафф. — Он больше не вернулся.

— Так вам известно, что с ним случилось?

— Его нашли на побережье вскоре после отплытия вашего теплохода. Мертвым.

— Убит?

— Да.

Даффа поразило, что Поттер расплакалась.

— Я… я не знаю, слезы сами… — говорила девушка. — Такой милый! Как ужасно! Что за тварь этот убийца! Мы должны его найти! Удастся ли нам это?

— Удастся, — серьезно заверил Дафф, потом поднялся и подошел к окну. Гонолулу дремал под ослепительным солнцем.

Кто-то открыл дверь. Оглянувшись, Дафф увидел миссис Лейк: она вышла из спальни.

— Я отдыхала… А это что такое? В чем дело? — спросила старая дама, заметив слезы девушки.

Памела Поттер рассказала ей о Вельби. Миссис Лейк ужасно разволновалась.

— Наш славный стюард! В жизни я сталкивалась, наверное, с миллионом стюардов, но этот был лучше всех.

— А у меня для вас обеих есть предложение, очень интересное. Мой друг, китаец, с которым вы познакомились сегодня утром на берегу, кстати симпатичнейший человек, приглашает нас на обед. Считаю для себя честью быть вашим провожатым.

Дамы охотно согласились и в половине седьмого спустились в холл. Чарли уже ждал их в своем лучшем американском костюме. Он буквально просиял от радости.

— Наступает великая минута в жизни моей семьи! Порог недостойного дома переступит мой старый друг из Лондона. А визит дам, сопутствующих ему, превратит меня, без сомнения, в человека самонадеянного.

Пока они добирались до места, китаец непрерывно твердил о ничтожестве своего дома.

Но, едва войдя внутрь, гости поняли, что все эти нелестные высказывания были, очевидно, простым проявлением гостеприимства. Гостиная выглядела торжественно. На полу лежал дорогой старинный ковер, золотисто-пурпурные китайские фонари свисали с потолка, на резных столиках стояли вазы, углы украшали карликовые деревья в горшках.

Памела Поттер взглянула на Чарли Чана заинтересованно, подумав про себя, что некоторым американским декораторам следовало осмотреть его дом.

Тут появилась жена Чана, наряженная в свое лучшее черное шелковое платье. За ней вошли старшие дети Чарли, и он торжественно всех представил.

Затем общество переместилось в столовую. Хозяин предупредил, что обед будет скорее гавайским, чем китайским. Некоторая скованность миссис Чан уже прошла, она заулыбалась, а после нескольких реплик миссис Лейк почувствовала себя совсем свободно.

— Китайцы — моя любимая раса, — уверяла миссис Лейк.

Чарли поклонился.

— Очевидно, после вашей.

Она отрицательно покачала головой.

— Вовсе нет. Последние четыре месяца я провела среди своих соотечественников и теперь отдаю предпочтение китайцам.

— Наверное, в кругосветном путешествии вы часто с ними встречались? — спросил Чан.

— Да, буквально повсюду.

— Это правда, — подтвердила Памела Поттер.

— Китайцы — это аристократия Востока, — продолжала миссис Лейк. — У них незаурядные способности, они культурны и исключительно трудолюбивы. Среди ленивой толпы восточных народов китайцы не имеют конкурентов, господин Чан. Впрочем, вы и сами это знаете…

Чарли улыбнулся.

— Ваши слова музыкой звучат в моих ушах. Однако с нами не особенно считаются в Соединенных Штатах. Американцы ценят нас, лишь когда отдают белье в китайскую прачечную. Ваше великое отечеству уверено в себе и преисполнено гордостью. Об остальном мире оно знает очень мало, а думает о нем еще меньше.

— Вы правы, — заметила миссис Лейк. — Давно вы были в Китае в последний раз, господин Чан?

— Очень давно, — вздохнул тот. — Я видел его еще глазами юноши. Тогда это была спокойная страна.

— Теперь она переменилась, — вставила свое слово Памела.

— Да, сейчас Китай болен, но существует мудрое изречение: «Многие из тех, кто проявляет участие к больному, умирают раньше него».

На дворе поднялся ветер, и по крыше забарабанил дождь.

— Он не скоро пройдет, — проговорил Чаи.

Тропический ливень продолжался до конца обеда. Уже в гостиной Дафф взглянул на часы.

— Я не хочу показаться невежливым, Чарли, — произнес он, — но «Президент Артур» отчаливает в десять, а сейчас уже девять. Этот вечер останется в моей памяти как один из счастливейших в жизни, по мысль о том, что мы можем опоздать на теплоход, отравляет мне существование.

— Об этом говорить не будем, — запротестовал Чан. — Неужели, зная, какая ноша на ваших плечах, я сейчас не отвезу вас?

Стали прощаться с хозяйкой дома, расхваливая обед.

— Это самое симпатичное воспоминание из всего путешествия вокруг света, — сказала Памела Поттер.

Чарли с женой покраснели от удовольствия. Через несколько минут автомобиль мчался по улицам города. Вдали мигали огни порта.

Они уже заехали в гостиницу за багажом и летели дальше, к теплоходу, когда Дафф внезапно схватился за голову.

— Боже мой, Чарли! Я совсем забыл! Все мои записи остались в сейфе комиссариата.

— Зато не забыл я, — улыбнулся Чарли. — Мы туда и отправляемся. Вы останетесь собирать бумаги, а дам я отвезу в порт. Сейф вам кто-нибудь откроет. Потом я вернусь, и мы еще успеем поговорить в последний раз…

— Чудесно, — согласился Дафф.

Он вышел под проливным дождем перед комиссариатом, а автомобиль поехал дальше.

Распрощавшись с дамами в порту, Чарли поспешил обратно в полицию. Забираясь по хорошо знакомой лестнице, он почувствовал тяжесть на душе. Посещение Даффа приятно скрасило его жизнь, но оно длилось так недолго. Завтра начнется то же самое. Потекут дни, похожие друг на друга.

Чарли Чан пересек холл и распахнул дверь своего кабинета. Во второй раз за последние тридцать шесть часов его подстерегала неожиданность. На полу возле кресла лежал Дафф, беспомощно закрывший голову руками. Закричав от испуга, китаец склонился над инспектором. Лицо Даффа покрывала смертельная бледность. Чарли быстро проверил пульс.

Инспектор был жив. Чан позвонил в больницу.

— Скорая помощь! — завопил он. — Срочно высылайте врача в комиссариат полиции. Во имя неба, побыстрее!

Повесив трубку, он осмотрелся. Окно было распахнуто, как всегда. На дворе лил дождь. Окно! Да, неожиданный выстрел из темноты. Чан взглянул на стол, там лежал открытый портфель Даффа.

Бумаги, похоже, не тронуты. Некоторые остались в папке, иные в беспорядке валялись рядом, словно их разбросал ветер.

Чарли громко позвал шефа, тот не заставил себя ждать, немедленно появившись в кабинете. В эту минуту Дафф пошевелился. Чан опустился перед ним на колени. Англичанин открыл глаза и увидел над собой лицо друга.

— Веди расследование дальше, Чарли, — прошептал он и потерял сознание.

Чан поднялся, бросил взгляд на часы и начал собирать со стола бумаги.

Глава 15

Из Гонолулу в Сан-Франциско

Шеф наклонился над Даффом и, изменившись в лице, спросил Чана:

— Что случилось, Чарли?

Китаец указал на открытое окно.

— Выстрел, — объяснил он кратко, — пуля попала в плечо. Это нехорошо. Инспектор Дафф приезжает в наш спокойный город, преследуя убийцу, скрывающегося среди туристов, прибывших сюда сегодня утром, а вечером убийца стреляет.

— Верх наглости, — в бешенстве воскликнул шеф. — Покушение на убийство в самом комиссариате полиции!

— И даже хуже, — заметил Чан. — В моем собственном кабинете, которым я так гордился. Я стану всеобщим посмешищем, если преступник не будет пойман.

— Ну, я бы не воспринимал этого столь трагически, — покачал головой шеф.

Чан молча уложил бумаги Даффа в портфель и стянул его ремнем.

— Что ты намерен делать, Чарли?

— То, что обязан. Я выступлю с контратакой, уехав сегодня вечером на «Президенте Артуре».

— Ты не можешь так поступить!

— А что мне помешает? Лучше скажите, кто самый искусный хирург в Гонолулу?

— По-моему, доктор Ланг.

Тут же схватив телефонную книгу, Чан стал набирать номер. В это время приехала «скорая помощь». Санитары внесли носилки. Шеф лично проследил, чтобы они действовали осторожно, пока Чарли Чан беседовал с хирургом. Доктор Ланг пообещал добраться до больницы раньше «скорой помощи».

Чарли положил трубку на рычаг, но через секунду снял ее опять и позвонил в другое место.

— Это ты, Генрих? Говорит отец. Слушай внимательно. Я сегодня отплываю на континент. Что? Не удивляйся, это решено. Тебе придется проявить исключительную сноровку. Уложи мне зубную щетку, второй костюм, бритву, смену белья. Спроси у себя, что еще может понадобиться в дороге, и тоже упакуй. Мать тебе подскажет. Возьми свою машину и лети в порт к причалу «Президента Артура», привези мой багаж и свою мать. Теплоход отходит в десять. Ты уже догадываешься, что спешка тут необходима. Спасибо.

Закончив разговор, он увидел, что шеф в задумчивости стоит у стола.

— Лучше взвесь все за и против, Чарли…

Чан пожал плечами.

— Я взвесил.

— А как я буду это объяснять? Опять отпуском в силу обстоятельств? Сперва необходимо получить согласие начальства. Пройдет несколько дней…

— Ну тогда можешь доложить, что я уволился, — коротко бросил Чан.

— Ах, нет, нет! — заволновался шеф. — Как-нибудь устрою… Но ведь это опасное задание, Чарли, перед тобой хитрый, пронырливый убийца…

— Я все прекрасно знаю. Разве это главное? Затронута моя честь. Напасть на моего гостя в моем же собственном кабинете!

— Я не прошу, чтобы ты отказался, но мне бы очень не хотелось тебя потерять, Чарли. Да и дело это Скотленд-Ярда…

— А теперь оно стало моим. Ты бы не хотел меня потерять, отлично! Для того, чтобы снова ловить мелких жуликов?

— Да, в последнее время наметился застой…

— Но для меня он закончен. Я сяду на теплоход, и пока мы дойдем до следующего порта, убийца будет пойман. А если нет, я навсегда распрощаюсь со званием инспектора полиции и удалюсь от дел. — Он приблизился к сейфу. — Здесь двести долларов в наличии. Я их беру. Остальные переведешь мне телеграфом в Сан-Франциско. Все деньги станут либо окончательным расчетом за преследование и задержание убийцы, совершившего покушение на территории Гонолулу, либо можешь считать, что я взял их взаймы. Сейчас это не важно. Еду в больницу. До свиданья.

— Пока нет, — сказал шеф. — Еще увидимся в порту.

Крепко прижимая к себе бесценный портфель Даффа, Чан вышел на улицу.

С внезапностью, характерной для тропического климата, дождь затих. Добравшись до гостиницы, Чарли обратился к первому встреченному им человеку в форме морского офицера. Ему сопутствовала удача: офицер оказался интендантом с «Президента Артура», по имени Гарри Линч. Чан представился и предложил его подвезти. По дороге в больницу он поведал о том, что произошло. Интендант заинтересовался.

— Да, я слышал от капитана, что инспектор Скотленд-Ярда едет нашим теплоходом. Известно мне и о Вельби. Нас всех потрясла эта история в Йокохаме. А теперь Дафф! Конечно, мы только порадуемся, когда на борту будет офицер полиции. Вас ожидает нелегкая работа, мистер Чан. О билете не беспокойтесь, с ним я улажу, — продолжал Линч. — Вы получите самую удобную каюту.

Машина подкатила к больнице. Чан тут же побежал к доктору Лангу, уже облачившемуся в белый халат.

— Пуля застряла между ребер, — объяснил хирург, — Сейчас буду оперировать. Работа предстоит не из легких, но у пациента прекрасный организм, поправится он быстро.

— Должен поправиться! — решительно заявил Чан и рассказал доктору, кто такой Дафф и зачем он приехал в Гонолулу. — Его можно повидать хоть одним глазком? — несмело спросил он в заключение.

— Идите в операционную, — согласился хирург. — Пациент бредит, но вдруг вы что-нибудь поймете?

В операционной, полной больничных запахов, лежал Дафф. Чарли склонился над раненым. Быть может, он узнал негодяя, стрелявшего из окна? Если да, то дело закончено.

— Инспектор Дафф, — тихо шепнул китаец. — Это Чарли Чан. Сколь ужасно все происшедшее. Я без ума от горя. Вы не разглядели преступника?

Дафф слегка шевельнулся и пробормотал хриплым голосом:

— Лофтон… Лофтон, человек с бородой…

Чарли затаил дыхание.

— На улице стоял Лофтон! Тэйт, — простонал Дафф. — И Фенвик. Где сейчас Фенвик? Вивьен, Кин!..

Чарли грустно отвернулся. Бедный Дафф повторял список подозреваемых.

— Лучше оставить его в покое, — сказал хирург.

— Я уже ухожу, — ответил Чан, — но предупреждаю, что когда инспектор Дафф придет в сознание, вам придется иметь дело с весьма неспокойным пациентом, который сразу пожелает подняться с постели и погнаться в погоню за преступником. Успокойте его известием, что на теплоходе «Президент Артур» отправился Чарли Чан. Он сорвет маску с убийцы прежде, чем достигнет Сан-Франциско. Пообещайте это от моего имени и передайте, что обещание такое дает человек, который еще ни разу не нарушил своего слова.

Хирург серьезно кивнул.

— Хорошо, обязательно передам, а пока постараюсь сделать для него все возможное. Это мое обещание вам…

Без пятнадцати десять Чарли с интендантом добрались до теплохода. Выйдя из машины, Чан сразу заметил своего сына Генриха с матерью, которая еще не успела переодеться после визита гостей. Благодаря услужливости интенданта, он сумел провести их на борт. Офицер, стоявший у трапа, окинул всю компанию любопытным взглядом. На палубе миссис Чан испуганно посмотрела на любимого мужа.

— Куда ты уезжаешь?

Он похлопал ее по плечу.

— Дела взрываются столь же внезапно, как петарды под ногами неосторожного человека. — Следом он рассказал ей о происшедших событиях и о том, что немедленный отъезд необходим для восстановления поруганной чести.

Жена все поняла.

— Там может быть опасно…

Чарли успокоительно улыбнулся.

— Человек не властен изменить предначертанного богами, — сказал он. — Не беспокойся, все будет хорошо.

Пассажиры поднимались на палубу и расходились по каютам. Внезапно явился шеф Чарли Чана.

— Ты здесь, Чарли? Мне удалось наскрести еще шестьдесят долларов, — Он протянул ему пачку банкнот.

— Ты убиваешь меня своей любезностью, — раскланялся Чарли.

— Потом я еще перешлю тебе денег, дай только поймать этого негодяя, — продолжал шеф. — Тут я рассчитываю на тебя.

— Теперь, когда у меня появилось время вдуматься в эту историю, я начал терять уверенность, — заявил Чан. — Труднейшее задание. Возможно, скоро я вернусь домой, уничтоженный и утративший последний авторитет.

— Может, так, а может, и нет, — сказал шеф. — Задание трудное, никто не спорит, но…

Он не закончил, заметив запыхавшуюся личность, которая появилась из тени и остановилась перед Чарли Чаном. Это был Кашимо.

— Добрый вечер, — выдохнул японец.

— Красивый жест с твоей стороны прийти проститься, — начал Чан.

— Прощание тут ни при чем, — прервал его Кашимо. — У меня важное известие.

— В самом деле? Какого рода? — вежливо поинтересовался Чан.

— Когда раздался выстрел, ранивший вашего уважаемого приятеля, я как раз шел по аллее и вдруг наперерез мне прошагал человек. Высокий, в длинном плаще и шляпе, надвинутой на глаза… — Японец никак не мог отдышаться.

— Ты видел его лицо? — спросил Чан.

— Лицо не нужно. Я заметил кое-что получше. Этот тип хромает! Вот так… — Японец изобразил некую ковыляющую походку. — У него палка была светлая.

— Очень тебе благодарен, — проговорил Чан нежным голосом. — Ты наблюдателен.

— А вдруг я еще стану хорошим детективом? — с надеждой спросил японец.

— Кто знает? — согласился Чан.

«Провожающих просим покинуть теплоход», — донеслось из репродуктора. Чарли стал прощаться с женой. А Кашимо торопливо, захлебываясь словами, начал убеждать шефа тоже послать его в Сан-Франциско помогать Чану.

— Я прекрасно делаю обыски, — бормотал он. — Чарли сам об этом говорил.

— Ну что, Чарли, тебе пригодится Кашимо? — улыбнулся шеф.

С минуту поколебавшись, Чан похлопал японца по плечу.

— Ты подумай, Кашимо: если мы оба уедем из Гонолулу, волна преступлений затопит остров. Дурные люди сразу почувствуют себя свободно.

Кашимо распрощался и исчез.

Чарли обратился к сыну:

— Во время моего отсутствия оказывай должное уважение матери и береги семью.

— Конечно! — горячо воскликнул Генрих. — А можно мне пока пользоваться твоей машиной?

— Пожалуйста. Я предвидел это желание. Но управляй ею с несвойственной тебе выдержкой. До свиданья, Генрих.

Он шепнул что-то жене, поцеловал ее и проводил до трапа.

— Ну, счастливого пути. — Шеф крепко пожал ему руку.

Загремела цепь, поднялся трап. Чан оказался отрезанным от берега и маленькой группы людей, столпившихся у теплохода. Их взгляды говорили о безграничной вере в его успех.

Судно медленно заскользило по волнам. И наконец берег растаял во мраке. Но Чан по-прежнему стоял у борта. Целых шесть дней Чан и убийца, которому чужды угрызения совести, будут находиться в стальной коробке, брошенной в океанские просторы, пытаясь перехитрить друг друга… Кто победит?

Чарли вздрогнул: кто-то неслышно подкрался к нему за спину и тихонько свистнул в ухо.

Он повернулся.

— Кашимо!

— Добрый вечер, инспектор! — Японец улыбался во весь рот.

— Что это значит, Кашимо?

— Еду зайцем, — объяснил тот, — как ваш помощник.

Чан смерил взглядом расстояние между теплоходом и пляжем Вайкики.

— Ты умеешь плавать?

— А ни чуточки! — весело ответил Кашимо.

Чан вздохнул.

— Жаль! Тот, кто с улыбкой принимает каждое желание богов, овладел самым трудным уроком в жесткой школе жизни. Прости мне минутную растерянность, Кашимо. Может, я все-таки сумею улыбнуться…

Глава 16

Палка с Малакки

В следующее мгновение Чан действительно овладел собой и улыбнулся.

— Не удивляйся моему испугу. Ведь я не забыл о нашем последнем приключении. Игра в кости! Что ж, придется тебя использовать. Предлагаю совместную работу.

— Сердечно благодарю, — поклонился японец.

Тут подошел интендант и обратился к Чану:

— Я вас искал. Капитан распорядился выделить вам лучшую каюту из имеющихся свободных. Я уже приказал постелить постель. Возьмите ваш багаж и… — Он взглянул на Кашимо. — А вы кто такой?..

Чан было заколебался, но потом сообщил:

— Познакомьтесь, пожалуйста, с господином Кашимо, служащим в полиции Гонолулу. Одним из наших… — он замялся, — наиболее способных людей. В последнюю минуту решили послать его мне в помощь. Не найдете ли вы и для него местечка?

Линч подумал.

— Он тоже едет как пассажир?

Внезапно у Чарли мелькнула прекрасная мысль.

— Кашимо — отличный специалист по обыскам. Если бы вы устроили его среди прислуги, но на работу, не требующую особенного умственного напряжения, мы бы достигли замечательных результатов. Да и Кашимо сохранил бы инкогнито, чего я, к сожалению, не могу сделать.

— Превосходно. Одного из наших людей сегодня арестовали в Гонолулу за контрабанду алкоголя. Мы зачислим господина Кашимо стюардом. Ему придется обслуживать пассажиров, которые звонят из кают. Занятие очень простое…

— Великолепно! — воскликнул Чан. — Кашимо с удовольствием согласится. Чувство долга у него на первом плане. Ну, Кашимо, как?

— А стюард получает чаевые? — оживился японец.

Чарли замахал руками.

— Кашимо буквально рвется к этой работе, — заторопился он.

— Договорились. А ночевать вы, может быть, возьмете его в свою каюту? — спросил Линч. — Вы же, господин Кашимо, завтра в восемь утра явитесь к главному стюарду. Обыскивайте, но не попадайтесь!

— Не такой он человек, — заявил Чан, хотя и не верил, что Кашимо удастся не нарушить спокойствия честных людей. Безалаберность тоже была его специальностью.

— Кстати, капитан хочет побеседовать с вами завтра утром, — обратился интендант к Чану. Потом проводил обоих в каюту и удалился.

Чарли тут же прошел на верхнюю палубу и послал радиограмму шефу:

«Если заметите отсутствие Кашимо, знайте, что его присутствием терзаюсь я.»

Когда он возвратился в каюту, Кашимо уже укладывался.

— Я известил шефа о твоем отъезде, — объяснил Чан. — В качестве стюарда ты окажешь мне замечательную помощь.

— Давайте спать, — зевнул Кашимо.

Чарли одолжил ему одну из своих пижам и частично получил компенсацию за хлопоты с незадачливым помощником.

— Ты похож в ней на шар, из которого выпустили воздух и который никуда не полетит.

Потушив верхний свет, Чарли зажег лампу над своей кроватью, улегся и занялся просмотром бумаг Даффа. Заметки были пронумерованы, и китаец с облегчением констатировал, что они в порядке. Тим Эвер побоялся войти в кабинет после выстрела, он считал себя в безопасности и без портфеля.

Чарли погрузился в чтение. Он точно сам принимал участие в этом путешествии. Каждая деталь глубоко проникала в его сознание. Конечно, Дафф рассказал ему все очень подробно, но тогда Чан слушал, как гостеприимный хозяин, а не как компаньон, которым сделался теперь, заняв место Даффа.

Чан дочитал заметки до конца.

— Кашимо, — пробормотал он, — слушай, а этот Росс — темная лошадка!.. Итак, что с Россом? Он постоянно хромает где-то на втором плане, никакие подозрения его до сих пор не коснулись. Да, Кашимо, мы должны заняться Россом…

Громкий храп с соседней койки был ему единственным ответом. Чарли посмотрел на часы. Полночь. Он начал перечитывать все снова.

И лишь в половине третьего китаец потушил свет. Спать ему не хотелось, он строил грандиозные планы на будущее…

В семь тридцать он разбудил своего помощника. За утренним туалетом Чарли коротко ознакомил Кашимо с ситуацией, попутно объясняя, с какой целью японец должен обыскивать вещи туристов Лофтона, и особенно фиксируя его внимание на поисках ключа от сейфа № 3260.

— Запомни, Кашимо, торопиться тут нельзя. Не спеши и думай над тем, что делаешь. При встречах со мной притворяйся, будто мы незнакомы. До свиданья и всего хорошего!

— До свиданья, — кратко сказал Кашимо и вышел.

Когда Чан брился, в дверь постучали: посыльный принес радиограмму от шефа:

«Операция удалась. Дафф чувствует себя хорошо. Выражаю соболезнования по поводу Кашимо.»

Чарли улыбнулся. Прекрасное известие о Даффе. В отличном настроении он выбрался на палубу, навстречу новым проблемам. Первым человеком, столкнувшимся с ним, была Памела Поттер.

— Мистер Чан! — воскликнула она. — Что вы здесь делаете?

Чан раскланялся.

— Любуюсь восхитительным утром. Вы, по-моему, занимаетесь тем же…

— Я понятия не имела, что вы едете с нами…

— И я не планировал ничего подобного до вчерашнего вечера. Перед вами сейчас ничтожный заместитель инспектора Даффа…

Девушка вздрогнула.

— Ах! Вы хотите сказать… Неужели, он тоже?..

— Не пугайтесь! Инспектор только ранен.

Он вкратце сообщил о случившемся.

Девушка тряхнула головой.

— Будет ли этому конец?

— Что однажды началось, то обязательно когда-нибудь закончится, — заметил Чан и обратился к стоящему рядом Кеннуэю: — Если не ошибаюсь, вчера я видел вас на берегу.

— Ох, извините, — смутилась девушка. — Меня так поразила встреча с вами… Это мистер Кеннуэй. Я как раз хвалилась перед ним вчерашним чудесным приемом. Пусть завидует.

— Ну что ж, не буду мешать вашей прогулке. Лучше вы соберетесь попозже всей группой, тогда и поговорим.

— Желаю удачи, инспектор Чан!

— Большое спасибо. Я сделаю все от меня зависящее. Правда, я появился здесь через черный ход, да и опоздал сильно, но мне придает смелости старая пословица: «Черепаха, вползающая в дом черным ходом, первой попадает за стол».

— Вероятно, в суп? — спросил Кеннуэй.

Чан рассмеялся.

— Мудрые изречения не следует понимать буквально.

Откланявшись, Чан пошел в ресторан и обильно позавтракал. А уже направляясь к выходу, он увидел сидевшего возле дверей доктора Лофтона. Чарли Чан остановился.

— Добрый день, доктор. Надеюсь, вы окажете мне честь, узнав меня…

Редкий человек умудрялся смотреть на Чана без дружеской улыбки. Лофтону это удалось. Выражение его лица сделалось еще более кислым.

— Конечно я вас помню, вы из полиции…

— Да, я инспектор полиции Гонолулу, — подтвердил Чарли. — Вы позволите мне присесть?

— Пожалуйста, — буркнул Лофтон. — И ради бога не обижайтесь, если я не проявлю энтузиазма от встречи с вами. Мне полицейских уже с лихвой хватило. А где ваш приятель, инспектор Дафф?

Чарли поднял брови.

— Как, разве вы ничего не слышали?

— Откуда, интересно? — проворчал Лофтон, — Времени на сплетни у меня нет, и я не собираюсь забивать себе голову каждым полицейским, который вздумает здесь болтаться. Так что стряслось с Даффом? Его тоже убили?

— Пока нет, — спокойно ответил Чан и быстро сообщил о случившемся.

Черные глаза его пристально всматривались в лицо Лофтона. Чарли удивляло полное равнодушие доктора.

— Да, — заметил последний, — это устраняет Даффа на продолжительное время. Как же вы поступите?

— Ему на смену пришел я.

Удивленно взглянув на китайца, Лофтон весьма нелюбезно осведомился:

— Вы?

— А почему нет?

— Ну да, верно… Почему бы и нет. Извините, но у меня нервы на взводе… Все эти события… Слава богу, путешествие заканчивается. Вряд ли я когда-нибудь возьмусь за следующее.

— Дело ваше, — промолвил Чан, — Но поимка убийцы, оказавшего вам честь своим присутствием в группе, уже общее дело. Для того я здесь и появился со всеми полномочиями. А теперь прошу вас к десяти часам собрать туристов в салоне. Я начну следствие.

Лофтон вытаращил на китайца глаза.

— О, боже, сколько это будет продолжаться! — в отчаянии воскликнул он.

— Постараюсь, чтобы недолго.

— Да не о том я! До каких пор вы намерены мучить группу опросами? Ведь ничего из этого не получается и не получится.

Чарли посмотрел на него испытующе.

— А если бы получилось, вы бы расстроились?

Лофтон стойко выдержал его взгляд.

— Не стану вас обманывать: меня не устраивает такой финал, который бы придал делу скандальную окраску. У моей карьеры был бы тогда весьма неприятный конец. Больше всего я хочу, чтобы эта история умерла естественной смертью. Как видите, я говорю с вами откровенно.

— Очень вам признателен. — Чарли кивнул головой.

— Хорошо, туристов я соберу, но, кроме этого, никакой помощи от меня не ждите.

— Ожидание без надежды становится пустой тратой времени, — заметил Чан.

На капитанском мостике Чарли устроили более сердечную встречу. Старый морской волк слушал его с неподдельным вниманием, искренне сопереживая и возмущаясь в нужных местах.

— Надеюсь, что вы поймаете этого подлеца, — сказал капитан в заключение. — Можете рассчитывать на мою посильную помощь. Желаю удачи.

Выбравшись на палубу, Чарли сразу увидел Кашимо, мчавшегося куда-то в новенькой униформе. Немного дальше на скамье сидела Памела Поттер. Чан направился к ней.

— Ваша приятельница, миссис Лейк, еще не проснулась?

— Наверное. На море она всегда спит подолгу. Даже завтракает в каюте. А вы хотели с ней побеседовать?

— Да, с нею и с вами. Вчера вечером я привез вас на берег около девяти часов. Кто из туристов повстречался вам позже?

— Их было несколько… Мы с миссис Лейк сидели у борта со стороны причала. Сперва появились супруги Минчин. Потом Марк Кеннуэй, но этот сразу скрылся в каюте. Возможно, Тэйт его потребовал. Затем пришли Бенбоу. И… по-моему, все.

— Все? А не было среди них мужчины с малаккской палкой?

— Вы намекаете на мистера Росса? Правда, я забыла. Он вернулся одним из первых…

— Извините, в котором часу?

— В пятнадцать минут десятого. Он точнехонько прошел мимо нас. Я еще подумала, что мистер Росс хромает сильнее обычного. Миссис Лейк что-то ему сказала, но он не ответил. Мы этому очень удивились. Похоже, он страшно торопился.

— Из всех членов группы он один имеет малаккскую палку?

Девушка рассмеялась.

— Дорогой мистер Чан, мы провели в Сингапуре три дня. Продавцы просто не выпустят вас из порта, пока вы не купите такую палку. Каждый мужчина приобрел себе по штуке.

Чарли нахмурил брови.

— В таком случае отчего вы уверены, что мимо проходил Росс, ведь было темно?

— Ну… он хромал.

— Хромоту легче всего скопировать. Подумайте хорошенько. Не можете ли вы вспомнить нечто другое, свойственное лишь Россу?

Девушка помолчала.

— Гм… Похоже, я сама начинаю становиться детективом. У малаккских палок из Сингапура металлические наконечники. А у палки Росса наконечник резиновый. Она совсем не стучит.

— А тот человек вечером стучал палкой?

— Нет. Значит, это был Росс. Не правда ли, я очень сообразительная? Вот, кстати, и Росс идет, сейчас проверим. Слушайте!

Раскачивающейся походкой калеки действительно приближался Росс. Поравнявшись с ними, он улыбнулся и скрылся за углом. Чан с девушкой недоумевающе переглянулись: палка у Росса была с металлическим наконечником.

— Ну, как вам это понравится?! — воскликнула девушка.

— Резинового наконечника на палке уже нет, — заметил Чарли.

— По-вашему, это может иметь значение? — спросила девушка.

— Не знаю. Пока это загадка. Впрочем, одна из многих. Но загадки — моя специальность.

Глава 17

Восточная этикетка

Около десяти появился Лофтон. У него был вид обиженного человека.

— Ну, инспектор, — сказал он, — я затащил своих людей в курилку. В это время там обычно никого не бывает.

Чан поднялся.

— Наверное, вы придете позже? — спросил он Памелу. Та кивнула.

Тогда Чарли обратился к Лофтону:

— Туристы все собрались?

— Исключая миссис Лейк. Она любит долго спать, но если необходимо, я могу попросить разбудить ее.

— Не стоит, — ответил Чан.

Небольшая группа пассажиров, толпящихся в курилке, посмотрела на вошедшего Чана с нескрываемым любопытством.

— Спешу вас всех приветствовать в столь прекрасное утро, — начал китаец. — Увы, лишь по требованию судьбы я навязываю вам свое общество, Вы знаете, что инспектор Дафф ожидал вас в Гонолулу, собираясь отправиться на этом теплоходе в Сан-Франциско. Но вчера вечером повторилась библейская история — некая змея победила инспектора. Однако не тревожьтесь, из сегодняшней телеграммы видно, что он чувствует себя лучше. А пока Даффа станет замещать человек, не отличающийся ни умом, ни ловкостью, ни репутацией, то есть я. — Чарли улыбнулся и сел. — Все зло на свете происходит оттого, что люди слишком часто открывают рот, когда это не требуется, тем не менее я вынужден его открывать. Прежде всего, я мечтаю выяснить, где находился каждый из вас вчера вечером, между восемью и десятью часами. Прошу извинить меня за невежливое предупреждение, но если кто-то попытается утаить правду, ему придется горько пожалеть об этом потом. Безусловно, я глуп и недалек, но боги часто помогают таким людям.

Патрик Тэйт раздраженно вскочил на ноги.

— Уважаемые господа! — начал он. — Я сомневаюсь в чьем-либо праве допрашивать нас. Мы уже не в Гонолулу.

— Извините, что прерываю. Ваши слова как нельзя лучше отражают истину, однако юридическая сторона вопроса в действительности выглядит так, что самого лучшего юриста может довести до бешенства. Более того, мне известно, что это уже случилось. Добавлю еще, что капитан теплохода меня поддерживает. Приступим же к опросу, считая, что каждый из вас болеет душой за инспектора Даффа и будет рад увидеть преступника в руках правосудия. Если же это не так и среди вас прячется человек с тайнами…

— Минутку! — вскричал Тэйт. — Я запрещаю вам становиться на такую позицию. Мне нечего скрывать. Позвольте напомнить, что существуют правила ведения расследования…

— Которые обычно бывают лучшими друзьями преступника, — спокойно добавил Чан. — И вы это прекрасно знаете.

Адвокат сел.

— Однако мы удалились от сути, — продолжал Чарли. — Уверен, что все вы стремитесь к справедливости, и вас не интересует процедурная сторона вопроса. Приступаем к делу. Доктор Лофтон, поскольку группу возглавляете вы, то с вас и начинаю. Как вы провели упомянутые мною два часа?

— От восьми до половины десятого я сидел в конторе «Номад Фрахт Компани», которая улаживает формальности, связанные с моими экскурсиями. Пришлось массу счетов проверить.

— В конторе были служащие?

— Ни души. Начальник куда-то уехал и оставил меня одного. Там в дверях пружинный замок, уходя, я должен был только его захлопнуть. Ну и потом вернулся на теплоход.

— Эта компания располагается, если не ошибаюсь, на Форт-стрит? Поблизости от комиссариата полиции?

— Да, именно, но ни о каком комиссариате мне ничего не известно.

— Вот как? Простите. Может, вы встретили там кого-то из ваших туристов?

— Абсолютно никого.

— Спасибо. Теперь мистер Тэйт. Вы продолжаете настаивать на процедуре или предпочтете объяснить скромному полицейскому, как провели вечер?

— У меня нет тайн. Объясню с удовольствием, — ответил Тэйт, через силу сохраняя вежливый тон. — Около восьми мы начали играть в бридж в салоне. Я, миссис Спайсер, Вивьен и Кеннуэй. У нас всегда один и тот же состав.

— Вы просидели до самого отъезда?

— Нет, примерно в половине девятого мистер Вивьен устроил адский скандал.

— Простите, но к тому у меня были все основания. Тысячу раз я предупреждал свою партнершу, что если я объявляю игру первым, она не имеет права пасовать, даже…

— А я, — вспыхнула миссис Спайсер, — тысячу раз терпеливо повторяла, что когда ко мне не приходит карта, я не рискую…

— Извините, что вынужден вас остановить, но разговор принимает слишком технический характер, для меня достаточно факта прерванной игры.

— Да, по причине скандала, в восемь тридцать. Я и Кеннуэй выбрались на палубу. Шел проливной дождь. Марк сказал, что наденет плащ и прогуляется по городу, потом удалился.

— А вы остались?

— Нет, не остался. Вспомнив, что в одном киоске видел свежий номер «Таймса», я решил купить его. Дождь немного утих, я взял плащ, шляпу и палку…

— Приобретенную на Малакке?

— Ну да, на Малакке. Итак, я вышел в город, купил газету и вернулся на теплоход. Минут через десять, наверное…

Чан достал часы из левого жилетного кармана.

— Сколько сейчас на ваших, мистер Тэйт? — быстро спросил он.

Правая рука Тэйта тоже потянулась к карману жилета и вдруг опустилась на колени. На лице адвоката появилось легкое замешательство. Он поддернул левый рукав пиджака и, взглянув на ручные часы, объявил:

— Двадцать пять минут десятого.

— Совпадает, — улыбнулся Чан. — Путешествуя вокруг света, вы, господа неоднократно переставляли время, — спокойно объяснил он. — Я только хотел убедиться, правильно ли вы за ним следили… Очередь мистера Вивьена. Чем занялись вы после неожиданного прекращения игры в бридж?

— Тоже сошел на берег. Немного остыть…

— И конечно, захватили плащ, шляпу и малаккскую палку, — подсказал Чарли.

— На Малакке мы все купили палки, — буркнул игрок в поло. — Я побродил по городу и вернулся на теплоход за несколько минут до отплытия.

— Миссис Спайсер? — продолжал Чарли.

У миссис Спайсер был измученный и скучающий вид.

— Поднявшись от стола, я сразу отправилась спать, — объяснила она. — Этот скандал вывел меня из равновесия. Бридж только тогда можно назвать игрой, доставляющей удовольствие, когда твоего партнера можно назвать джентльменом.

— Так, о мистере Кеннуэе уже начал говорить мистер Тэйт.

— Все верно, я действительно взял свою палочку и сошел на берег. Но скоро вернулся, вспомнив, что еще не читал сегодня мистеру Тэйту. Было начало десятого. К своему удивлению, мистера Тэйта я не нашел. Он появился только в девять двадцать с «Таймсом» под мышкой. Потом я читал ему в каюте, пока он не уснул.

Чарли оглядел оставшихся и спросил, обращаясь к Минчину:

— А вы?

— Сперва позвольте представиться: я Макс Минчин из Чикаго.

— Расскажите, чем вы вчера занимались?

— Да, в общем, и рассказывать нечего. Мы с женой осматривали городок. А поскольку погода была собачья, то направились в кино. Но фильм нам подсунули старый, мы его уже видели год назад в Чикаго, а жене не терпелось заглянуть в магазины, вот мы и пошли. Ходили, ходили, жуть… Грузовика мы не имели, а без его помощи большее количество покупок мы бы все равно не дотащили, вот и вернулись на теплоход. При мне не было ни револьвера, ни палки с Малакки.

Чарли улыбнулся.

— Мистер Бенбоу? — спросил он.

— Та же история, что и с Минчинами, — ответил Бенбоу. — Мы обследовали магазины, хотя после восточных базаров они не производят впечатления. Немного посидели в холле гостиницы и пришли на теплоход бодрыми и веселыми. По-моему, в пятнадцать минут десятого. Устал я смертельно. Понимаете, купил в Гонолулу проектор, а он такой тяжелый…

— Как провела вечер мисс Памела Поттер, я знаю. Остаются еще два человека. Капитан Кин?

Кин откинулся на спинку стула и заложил руки за голову.

— Сперва я наблюдал за игрой в карты, — сказал он. — Просто как зритель.

— А потом? — спросил Чан.

— Едва началась ссора, я вышел на палубу, — продолжал Кин. — Хотел было сойти на берег, но дождь помешал. Тогда я отправился в курилку почитать. Сидел там до самого отплытия, затем спать ушел.

— Сюда кто-нибудь заходил, пока вы читали?

— Абсолютно никто. Даже стюарды.

Чарли обратился к Россу, которого оставил напоследок. Росс тупо оглядывал свою вытянутую ногу. Его палка без резинового наконечника стояла рядом.

— Мистер Росс закрывает список, — произнес Чан. — Я уже слышал, что вы тоже были на берегу вчера вечером.

— Я? Нет, инспектор, я с теплохода совершенно никуда не отлучался.

— В самом деле? А в пятнадцать минут десятого видели, как вы возвращались на судно.

— Невозможно! — Росс поднял брови.

— У людей, которые вас заметили, зрение хорошее.

— Однако вынужден повторить, что я никуда не отлучался.

— Так вы теплоход не покидали?

— Нет. Ведь мне об этом известно лучше всех. — Росс был сама вежливость. — Я поужинал, потом немного посидел в салоне. День у меня выдался мучительный. Ходил много, а с моей ногой… Ну вы понимаете. Словом, она так разболелась, что я уже в восемь лег в постель. Мистер Вивьен, с которым мы вместе занимаем каюту, застал меня спящим и даже сумел не разбудить: он всегда отличался деликатностью.

Чан в задумчивости смотрел на Росса.

— И все же два человека с безупречной репутацией видели, как вы поднимались по трапу мимо них и шагали в сторону кают.

— Позвольте спросить, инспектор, каким образом они узнали меня?

— Ну, в первую очередь, по палке.

— По палке с Малакки, такой же, как у всех…

— И еще, мистер Росс. Несчастный случай, по поводу которого все вам искренне сочувствуют, заставляет вас передвигаться с трудом.

Росс взглянул детективу в глаза.

— Инспектор, вы очень сообразительный человек…

— О, вы преувеличиваете, — запротестовал Чан.

— Ничуть! — Росс улыбнулся. — И готов повторить, что вы очень сообразительны. Придется рассказать вам о небольшом инциденте, случившемся на теплоходе вчера после обеда. — Росс поднял свою палку. — Эта вещь была куплена не в Сингапуре, а в Тахоме два месяца назад, вскоре после несчастья, происшедшего со мной. Там же я приобрел и резиновый наконечник. С ним было удобнее ходить, да и палка не царапала пола. Вчера, вернувшись на теплоход около пяти, я разрешил себе подремать в каюте. А когда встал и отправился вниз обедать, почувствовал какой-то дискомфорт. Сначала я ничего не понял, но через минуту сообразил, что моя палка стучит. На ней не было резинового наконечника. Кто-то его снял! — Он помолчал, а потом опять продолжил: — Помню, вскоре пришел Марк Кеннуэй. Я все ему рассказал.

— Это правда, — вмешался Кеннуэй. — Мы еще вместе прикидывали так и сяк. Я тогда предположил, что кто-то решил подшутить.

— Но теперь я понимаю, что шуткой здесь и не пахло, — серьезно заметил Росс. — Виноват некто, прекрасно запомнивший, что палка моя не стучит.

Все молчали. В дверях появилась миссис Лейк, она быстро подошла к Чану. Детектив встал.

— Что я слышу! — воскликнула старая дама. — Бедный инспектор Дафф!

— Он не тяжело ранен, — заверил Чан. — Уже поправляется.

— Слава богу! Рука убийцы начинает дрожать. А вы с нами, как заместитель Даффа?

— Да, но весьма недостойный, — поклонился Чан.

— Достойный, достойный, зачем так? Вы разгадаете загадку. Я уверена.

— Вы как раз вовремя, — сказал Чан. — Ответьте, пожалуйста, на вопрос. Вчера вечером я подбросил вас до теплохода. Вы сидели на палубе вместе с мисс Поттер и видели туристов, возвращающихся на судно. Мистер Росс среди них был?

Старая дама внимательно посмотрела на Росса и тряхнула головой.

— Не знаю… — ответила она.

Чан искренне удивился.

— Как не знаете?

— Вот так.

— Но, моя дорогая! — вмешалась Памела Поттер. — Припомните: мы сидели у самого борта, и мистер Росс прошел мимо.

Миссис Лейк пожала плечами.

— Хромающий человек с палкой действительно проходил, правда. Я окликнула его, но он не ответил. А мистер Росс человек вежливый. И потом…

— Да, да? — заинтересовался Чарли.

— И потом, мистер Росс носит палку в левой руке, а вчерашний человек держал ее в правой. Потому я и не уверена, был ли он Россом.

Наступила тишина. Росс взглянул на Чарли Чана.

— Что я вам говорил, инспектор? Вчера вечером я теплохода не покидал.

— Вы хромаете на правую ногу… — Чарли Чан задумался.

— Да, тот, кто этого не испытал, может решить, что палку я стану носить в правой руке. Однако в левой удобнее. Я лучше сохраняю равновесие и могу двигаться быстрее. — Он посмотрел на Чана. — Даже самые ловкие преступники где-нибудь совершат ошибку. Верно? Вот вам пример. У кого-то хватает ума стащить мой резиновый наконечник, но второпях он забывает обратить внимание, в какой руке я ношу палку.

Чарли поднялся.

— Давайте пока закончим. Благодарю за совместную работу.

Все начали расходиться. Остался только Тэйт. С невеселой улыбкой он подошел к Чану.

— Немного вам дал опрос, — заметил адвокат.

— Вы полагаете? — спросил Чан.

— Да, полагаю, хотя вы сделали все, от вас зависящее. А в одном вообще проявили редкую сообразительность. Я имею в виду часы.

— Ах, часы, да… — вздохнул Чан.

— Человек, который долгие годы носил часы в кармане, а потом надел их на руку, от неожиданности обязательно потянется к старому месту.

— Я заметил, — сухо сказал детектив.

— А все-таки жаль, что подобный эксперимент вы потратили на невиновного человека!

— Ничего, будут еще другие эксперименты! — заверил Чан.

— Надеюсь. Наручные часы я купил, к вашему сведению, перед самым путешествием.

— Неужели?

— Вот именно. Это может подтвердить мистер Кеннуэй.

— Мне достаточно вашего слова, — заявил Чан.

— Спасибо. Тешу себя надеждой, что стану свидетелем вашей дальнейшей работы.

— Не беспокойтесь, она вас не минует…

— Отлично. Мне понравился ваш стиль. — И Тэйт с достоинством вышел из курительного салона.

«Первый опрос не дал никаких конкретных результатов, — подумал Чан. — Но начало хорошее». Во всяком случае, он уже получил какое-то представление об этих туристах. А завтра узнает их получше.

Неожиданно к нему подлетел мальчик с радиограммой:

«Чарли, будучи Вашим другом, умоляю Вас оставить это дело. Я чувствую себя прекрасно и скоро опять возьмусь за работу. Обстановка слишком опасна, чтобы Вы этим занимались. Я просто бредил, когда просил Вас помочь.

Дафф».

Чарли улыбнулся, сел за стол и написал следующий ответ:

«Вчера вечером Вы не бредили, но сегодня я с глубоким прискорбием отмечаю, что Вам изменил рассудок. Иначе бы Вы не стали думать, будто я прекращу следствие. Успокойтесь, выздоравливайте, а я тем временем буду охотно Вас заменять. Надеюсь, рассудок скоро к Вам вернется. Остаюсь Вашим верным другом.

Ч. Чан».

Несколько послеобеденных часов Чан провел в каюте, размышляя над сложившейся ситуацией. Хорошо, что впереди еще много времени. В тот же вечер, едва поужинав, он наткнулся на Памелу Поттер и Марка Кеннуэя, примостившихся в углу салона с чашечками горячего черного кофе.

— Не много же вы узнали сегодня утром, — заметил молодой человек.

— Почему? Я выяснил, что убийца старается притворяться невиновным.

— Вы имеете в виду Росса? — спросила девушка.

Чарли кивнул головой.

— Да. Но вы теперь согласны с мнением миссис Лейк?

— Наверное, — ответила она. — Я сразу подумала, что этот человек хромает очень странно. Гораздо больше, чем Росс. Кто это мог быть?

— Каждый из нас, — сказал Кеннуэй, поглядывая на Чана.

— Совершенно верно, — согласился тот. — Каждый, кто гулял во время дождя по улице.

— Но не забудьте и о человеке, который якобы не мог оторваться от книжки, либо теперь притворяется, что не мог, — добавил Кеннуэй. — О нашем очаровательном капитане Кине.

— Кин… — Чан задумался. — Удалось ли выяснить причину, по которой капитан любит топтаться у чужих дверей?

— Нет, — ответила Памела. — В последнее время он это занятие совсем забросил. Мистер Вивьен однажды застукал его при отъезде из Йокохамы. Скандал был слышен на сто миль окрест.

— Очевидно, у мистера Вивьена особый талант провоцировать склоки, — заметил Чан.

— Похоже на то. Вчера вечером игроки рассорились почти без причины. Словно Вивьен преследовал единственную цель — прекратить игру, — подтвердил Кеннуэй.

Чан сощурился.

— Скажите, мистер Кеннуэй, ваш патрон мистер Тэйт приобрел наручные часы еще в Нью-Йорке?

Молодой человек рассмеялся.

— Да. А сегодня пообещал, что вы обязательно об этом спросите.

Неожиданно к ним подошел и сам Тэйт.

— Мы с миссис Лейк организуем бридж. Приглашаем молодых, — сказал он.

— Но я играю ужасно, — запротестовала девушка.

— Знаю, — кивнул адвокат, — а потому назначаю вас партнером Марка. Мне сегодня обязательно повезет. А я люблю выигрывать.

Кеннуэй с девушкой поднялись.

— Извините, что мы вас покидаем, — сказала Памела.

— Ну что вы! Спешите получить удовольствие!

— Удовольствие! — воскликнула она. — Может, вы знаете какую-нибудь пословицу по этому поводу?

— Конечно, она вас наверняка предостережет: «Серна не должна связываться с тигром».

— Вот наилучший принцип игры в бридж из всех, что мне приходилось слышать!

Выйдя на палубу, Чарли Чан облокотился о перила. Вдруг за его спиной раздался тихий шепот. Он совсем забыл о Кашимо!

Из темноты вынырнул худощавый помощник инспектора. Лицо его было взволнованно.

— Я все обыскал, — вымолвил он, боязливо оглядываясь.

— И что? — нетерпеливо спросил Чан.

— То, что ключ мною найден, — решительно заявил неугомонный японец.

Сердце Чана чуть не выпрыгнуло из груди, ведь Вельби тоже его отыскал.

— О! Ты сноровистый работник, Кашимо, — похвалил Чан. Покажи-ка свою находку.

— Идите за мной, — пригласил Кашимо и повел Чана в каюту «люкс». У дверей он остановился.

— Кто ее занимает? — поинтересовался Чан.

— Мистер Тэйт и мистер Кеннуэй, — ответил японец, после чего открыл дверь и зажег свет.

Вспомнив о партии в бридж, Чарли последовал за ним.

Опустившись на колени перед одной из кроватей, Кашимо вытащил из-под нее старый дорожный мешок, обклеенный этикетками заграничных гостиниц. Потом ощупал самую красивую, из гостиницы «Грет Эстерн» в Калькутте.

— Пожалуйста, глядите. — Он подвинул мешок к Чарли.

Тот провел пальцами по этикетке и распознал под ней очертания ключа, по размеру совпадавшего с тем, что показывал ему Дафф.

— Хорошая работа, — кивнул он Кашимо.

На мешке были вышиты инициалы «М. К.»

Глава 18

Прием у Макса Минчина

Сделав несколько указаний Кашимо, Чарли вышел на палубу. Теперь он удивлялся своему помощнику. Только очень изобретательный человек мог додуматься до подобного тайника. На шероховатой коже мешка была лишь едва заметная выпуклость, не различимая на глаз. Конечно, Кашимо часто ошибался, но при обысках чужих вещей он проявлял исключительные и незаурядные способности.

Постепенно Чан вникал в дальнейшие подробности дела. Каким образом дубликат ключа оказался в мешке Кеннуэя? Где Вельби его обнаружил? Калькуттскую этикетку в другом месте не достанешь. Значит, в Йокохаме ключ уже находился там. Видел ли Вельби ключ или тоже прощупал его контур пальцами? Кто-то пронюхал об открытии сержанта, отправился за ним на берег и убил беднягу.

Кто же? Кеннуэй? Чепуха! Без сомнения, это сделал убийца Хенвуда и его жены. Ведь Кеннуэй еще юноша и с событиями многолетней давности он никак не мог быть связан.

Чарли потер лоб. Загадки, загадки! Нет, это ни в коем случае не Кеннуэй. Убийца великолепно умел направлять подозрение на невинных людей. Доказательством тому были история с ремнем в Лондоне и похищение резинового наконечника. Кроме того, вряд ли бы преступник рискнул держать ключ у себя. Гораздо удобнее было спрятать его в вещах другого человека.

Глаза Чана совсем сузились. Тэйт? Он так быстро вывернулся, получив упрек за свое желание помешать ведению следствия, да и жил адвокат рядом с комнатой Дрейка. Да, это Тэйт! Ведь именно с ним случился обморок, когда на следующее утро он увидел, что Хенвуд целехонек. Тэйт достаточно стар и раньше вполне мог носить фамилию Эвер. Совершенно естественно, что ключ он спрятал в мешке своего секретаря.

Все это время Чан прохаживался по палубе, и вдруг он резко остановился: если Вельби обнаружил ключ там, где он находится сейчас, а ключ не принадлежал Кеннуэю, значит Вельби не нашел убийцу! Так почему сержанта застрелили в порту Йокохамы?

Чарли снова потер лоб рукой. «Я блуждаю в обманной темноте, лучше мне отправиться спать, чтобы сохранить на завтра свежесть ума».

Уже вторая ночь на теплоходе проходит для него безрезультатно.

С утра Чарли старался побольше общаться с Кеннуэем. Это было нелегко; Марк постоянно нервничал и раздражался.

— Вы еще очень молоды, — заметил китаец. — И должны быть более выдержанны. С виду вам от силы двадцать лет.

— Двадцать пять, — поправил Кеннуэй. — Но чувствую я себя так, словно стал десятью годами старше за время этой экскурсии.

— У вас неприятности? — сочувственно спросил Чан.

— Вы когда-нибудь исполняли роль няньки у старика? — взорвался Кеннуэй. — Каждую ночь читали вслух, пока язык не одеревенеет? Боже, если бы я только предвидел, что меня ожидает в этой роли!

— У него еще были обмороки после «Брума»?

— Да, два раза, один в Красном море, а другой, очень тяжелый, в Калькутте. Я телеграфировал его сыну, чтобы он встретил нас в Сан-Франциско. Можете поверить: я буду безмерно счастлив сдать своего патрона с рук на руки. О вздохе облегчения, который я издам при этом, газеты напишут, как об извержении нового вулкана!

— Да, похоже, адвокат вас измучил, — согласился Чан.

— Но, кроме него, у меня были и другие неприятности…

— Я не рискую вступать в борьбу с вашей бостонской сдержанностью, но если бы вы рассказали хоть об одной из них…

— Пожалуйста! Памела Поттер! Конечно, не следует об этом говорить…

Чарли широко раскрыл глаза от удивления.

— В чем вы можете упрекнуть Памелу Поттер?

— Во всем! — горячо воскликнул молодой человек. — Она меня нервирует. Нервирует несказанно!

— Нервирует?

— Да. А вас разве нет? Слишком она самонадеянна. — Он придвинулся ближе. — Знаете, я просто уверен, что она думает, будто я сделаю ей предложение, прежде чем закончится путешествие. О нет! Я рисковать не стану! Чтобы она бросила мне в лицо свою чековую книжку?

— Полагаете, такое может случиться?

— Вне всякого сомнения. Я знаю людей с Запада. Деньги для них — главное. «Сколько у вас?» Мы в Бостоне смотрим на вещи иначе. Над деньгами не трясемся. Сам не знаю, зачем я вам рассказываю об этом. Но может, вы лучше поймете мои чувства. С меня достаточно. Роль няньки мне уже осточертела и… Словом, Памела завладела всеми моими мыслями…

— Значит, вы о ней думаете?

— Ну естественно. Она, когда захочет, бывает необычайно мила. Она красива, да что там — просто прекрасна, но меня раздавили автомашины фирмы Дрейка!

Чан вздохнул.

— А вот, кстати, и она приближается. Свернем, чтобы не встретиться?

Кеннуэй покачал головой.

— Зачем? От судьбы все равно не уйдешь.

Памела Поттер действительно шагала прямо к ним.

— Добрый день, господин инспектор, привет, Марк! Сыграем в теннис? Сегодня я покажу тебе настоящую школу!

— Ты всегда это делаешь, — пробурчал Кеннуэй и поплелся следом за девушкой.

Чарли же отправился гулять дальше и на носу теплохода увидел одиноко сидящего капитана Кина.

— Какое чудесное утро, — начал китаец разговор.

— В самом деле? — удивился Кин. — А я и не заметил.

Наверное, какие-нибудь недостойные невзгоды поглощают все ваши мысли, — подсказал Чан.

— Чепуха! — Кин зевнул. — Просто я принципиально не обращаю внимания на погоду.

Неожиданно к ним подошел первый механик.

— Господин инспектор, у вас есть желание осмотреть машинное отделение? — спросил он.

— Конечно есть, — ответил Чан и обратился к Кину: — Надеюсь, вы тоже отправитесь с нами?

— Я? Нет, спасибо. Меня машины не интересуют. Я бы не отличил котла от кастрюли, да и отличать не собираюсь.

Чарли взглянул на механика.

— В таком случае отложим осмотр на потом, а сейчас мне нужно поговорить с Кином.

Механик удалился, а Чан посмотрел на Кина с грустью.

— Значит, в машинах вы не разбираетесь?

— Нет, а почему вас это тревожит?

— Несколько месяцев назад, в лондонском «Бруме», вы заявили инспектору Даффу, что были инженером…

Кин поднял на инспектора серьезные глаза.

— Гм… Да вы ловкач. И я такое говорил? Не помню.

— Выходит, это ложь?

— Ну зачем же? Наверное, я просто сказал первое, что пришло в голову.

— По привычке?

— На что это вы намекаете?

— Мне многое о вас известно из записной книжки Даффа. Подобные заметки при расследовании — великая вещь. Извините, если я буду резок, но вы — циничный лгун и человек без принципов. Ваша любовь к подслушиванию у чужих дверей, по меньшей мере, странна. Согласитесь, занятие это не особенно красивое.

— Да, не особенно, — пробурчал Кин. — Впрочем, ваша работа тоже к нему наверняка вынуждает.

— Я иного сорта детектив, — с достоинством заметил Чарли Чан.

— Разве? — отпарировал Кин. — Значит, детектив вы неважный. Даже я, работая в этой области уже шесть лет, не особенно горжусь своими достижениями.

Чарли выпрямился.

— Вы сыщик?

— Да, но никому ни слова. Я представитель частного агентства в Сан-Франциско.

— Частный детектив, ну ясно! — Чан успокоился.

— Да, только не смейтесь. Мы работаем не хуже полиции. Объясняю это для того, чтобы вы попусту не тратили на меня время. Дело в том, что муж миссис Спайсер буквально мечтает избавиться от жены. Вот он и послал меня собрать материалы, могущие стать причиной развода.

Чан внимательно наблюдал за лицом Кина. Правда ли это?

— Ну и как, вам все удалось? — наконец спросил инспектор.

— Нет. Я потерпел фиаско с самого начала. Подозреваю, что у Вивьена родились подозрения на мой счет с первой минуты знакомства. Ужасно боюсь встречи с мистером Спайсером, Ведь путешествие это влетело ему в хорошую копеечку! Но я же не виноват, что миссис Спайсер не желает себя компрометировать. Только прошу вас никому не говорить ни слова!

— Ваши тайны у меня в безопасности, — кивнул Чан.

— Я вот думаю, — продолжал Кин, — а не нужна ли вам моя помощь? Награда за поимку убийцы назначена?

— Существует только одна награда — триумф справедливости, — ответил Чарли Чан.

— Какая ерунда! Вы меня не убедите, что взялись за расследование не по поручению Памелы Поттер. Может, вам требуется агент, который бы уладил денежный вопрос? Могу с ней договориться. Ее семья очень богата. Ну как? Барыш пополам?

— Довольно! — оборвал Чан. — Запомните раз и навсегда, что я не частный детектив. И впредь я запрещаю вам делать подобные предложения. — Развернувшись, Чан быстро зашагал прочь. Его душевное равновесие было нарушено.

Пролетели второй день и третья ночь. Только в четвертый вечер у Чана блеснула надежда на успех: Макс Минчин устраивал прощальный прием в связи с окончанием путешествия. К удивлению Макса, абсолютно все согласились. Продолжительная поездка всех сблизила, да и огорчать неотесанного Минчина никому не хотелось. По этому поводу прекрасно высказалась миссис Лейк: «Мы не должны забывать, что между нами находится человек гораздо более худший, чем злосчастный Макс Минчин».

Короче, все приглашение приняли. Макс был в восторге. Но едва он принес радостную весть жене, та обратила его внимание, что вместе с Лофтоном за столом получится тринадцать человек.

— Не рискуй, Макс, — предупредила она. — Пока все идет гладко, но не надо искушать судьбу. Ты должен найти четырнадцатого гостя.

И Макс нашел его в лице Чарли Чана.

— Я ведь ничего не имею против легавых, — объяснил он китайцу. — Так вы согласны?

— Сердечно благодарю за приглашение, — поклонился Чан. — А вы не станете возражать, если за ужином я заговорю об убийстве?

— Я не совсем вас понимаю, — растерялся Макс.

— Мои слова означают, что я томлюсь желанием вспомнить о несчастной судьбе Хьюго Дрейка в гостинице «Брум». Я был бы счастлив услышать, что скажут собравшиеся на эту тему.

Макс нахмурил брови.

— Даже не знаю. Я думал, что мы не станем касаться никаких дел. Просто веселый вечер без всякой болтовни. А человек с нечистой совестью забудет о ней, как мой гость. Потом можете надеть на него наручники, когда пожелаете…

— Хорошо, я буду сдержан. Обещаю вопросов не задавать!

Макс махнул рукой.

— Да ладно уж, делайте что хотите. В конце концов, долг превыше всего. Кроме того, зачем же давать вам повод заявлять, что за столом Макса Минчина людям затыкают рот.

Стол накрыли в застекленном кафе на прогулочной палубе. Четырнадцать человек дружно расселись по запланированным местам. Макс отлично выполнял обязанности хозяина.

— Не стесняйтесь, ешьте сколько влезет! — угощал он гостей. — И на выпивку налегайте! Я приказал подать все самое лучшее!

После кофе Макс поднялся.

— Вот мы приближаемся к концу путешествия, — начал он. — Вместе мы объехали весь свет. Вместе переживали и хорошие минуты, и дурные. Да что там! Было здорово, и если бы меня спросили, то я бы заявил, что второго опекуна, как доктор Лофтон, днем с огнем не сыщешь! Выпьем за его здоровье!

Раздались голоса, требовавшие ответного слова Лофтона.

Лофтон смущенно поднялся.

— Спасибо вам, друзья, — сказал он. — Уже много лет я занимаюсь сопровождением экскурсий. Но эта во многих отношениях останется одной из… гм… самых памятных. У нас случались недоразумения, но они всегда по-дружески улаживались. Очевидно, было бы идиотством умолчать о том, что мы начали наше путешествие при весьма необычных и грустных обстоятельствах. Надеюсь, мисс Поттер извинит меня за то, что я вспомнил о трагической гибели ее дедушки. Теперь все в прошлом и, наверное, будет лучше, если мы не станем об этом вспоминать. Обстоятельства дела так и остались загадкой, и мы должны смириться с этим. Скоро вы вернетесь в Сан-Франциско, там мы расстанемся навсегда, — Лофтон оживился. — Но я клянусь, что навечно сохраню воспоминания о днях, проведенных с вами.

— Браво, браво! — закричал Минчин, когда доктор сел под аплодисменты присутствующих. — Ну что ж, мои дорогие, если уж доктор об этом заговорил, я тоже могу сказать, что всем нам очень грустно после той истории в «Бруме». Но если зашла речь о ней, то позвольте вспомнить о нашем госте — Чарли Чане, китайском детективе из Гонолулу. На своем веку я видел множество сыщиков, но этот — для меня новость! Мистер Чан, скажите и вы пару слов.

Инспектор с достоинством поднялся и спокойно оглядел собравшихся.

— Барабан, производящий столько шума, наполнен всего лишь воздухом, — начал он. — И хотя я стараюсь об этом помнить, все же не могу не приветствовать с восторгом нашего хозяина и его супругу, еле видимую из-за драгоценностей.

Судьба — капризный режиссер. Она расставила полицейских на всем вашем пути. Мудрый человек сказал: «Не наступай печали на пятки, а то она может повернуться». Увы! Пока я здесь, воспоминание о грустных минутах не покинет вас. Возьмем, к примеру, гостиницу «Брум». Прошлое оживает перед нами, становится все яснее и яснее.

Доктор Лофтон говорил здесь, что если загадка остается загадкой, значит этого хочет судьба. Китайцы склоняют голову перед ее волей. Но я столь долго живу среди американцев, что порою стал набираться смелости бросать судьбе вызов. А теперь, поскольку время уходит, я заканчиваю и сажусь.

Взгляд Макса Минчина остановился на Тэйте. Тот, будучи опытным оратором, поднялся.

— Быть может, мне повезло больше остальных, — начал он, — ведь столько раз я намеревался закончить путешествие и все же не бросал его. Стремление к жизни настолько сильно, что я не покинул вас до конца. Многие факты говорят о моем поведении. Например, в ту ночь на седьмое февраля я сам мог сделаться жертвой вместо моего приятеля Дрейка… извините, мне не следовало развивать эту тему. Я только хотел сказать, как я счастлив, что до сих пор еще жив и что со всеми вами познакомился…

Он тоже сел под громкие рукоплескания.

Потом миссис Лейк заняла слушателей коротким остроумным рассказом об их путешествии, а Памела Поттер произнесла несколько дружеских слов благодарности членам группы.

Следом поднялся капитан Кин.

— Поездка была великолепной, — начал он. — Теперь она подходит к концу. Мы хорошо провели время, и если говорить обо мне, то я почти забыл о прискорбном случае в «Бруме». Правда, там мы пережили немало неприятных минут. Инспектор Дафф вел себя так, словно мечтал испортить нам экскурсию. Его опросы затрагивали наши личные дела. К сожалению, как вы помните, именно в эту ночь я шатался по коридорам, из-за чего потом сильно перенервничал. Наверное, мистер Бенбоу тоже имел повод поволноваться? До сих пор я не вспоминал об этом ни словом, но теперь, когда мы возвращаемся на родину, настала пора высказаться. В три часа ночи я заметил мистера Бенбоу, крадущегося в свою комнату. Вы, конечно, безумно рады, что вас не заставили по этому поводу объясняться в Скотленд-Ярде?

Невзирая на то, что слова Кина были произнесены словно в шутку, все присутствующие замерли, уловив в них явную злобу. Даже Макс Минчин почувствовал в его речи ожесточение. Торопливо вскочив с места, он попросил:

— Мистер Бенбоу, пожалуйста, очередь за вами!

Бенбоу медленно поднялся.

— За последние годы мне неоднократно доводилось выступать на самых разных приемах, но еще никогда я не попадал в подобную ситуацию. А дело в том, что я и вправду выходил тогда из номера. Просто, едва мы улеглись спать, я неожиданно вспомнил, что шестого февраля день рождения моей дочери. Конечно, мы собирались послать ей телеграмму днем, но были постоянно заняты и совершенно о ней запамятовали. Сперва я ужасно расстроился, но, подумав о разнице во времени на шесть часов, сообразил, что если отправлю телеграмму немедленно, дочь получит ее еще сегодня. Вот я и пошел. Наверное, мне следовало все сообщить полиции, но я не хотел быть замешанным в эту историю. Чужая страна, чужие люди! Если бы такое случилось в Америке — другой коленкор! Но Англия, Скотленд-Ярд!.. Короче, я струсил. А теперь даже рад, что капитан Кин затронул этот вопрос. Я охотно объясняю свое поведение и надеюсь, что вы мне верите, господа. Вообще-то, гм… я заготовил совсем другую речь, но ее и след простыл. Хотя, нет, кое-что осталось! Всю дорогу я занимался фотографией. Каждый из вас попал на мои снимки. Так вот, в Гонолулу я приобрел проекционный аппарат, и в последний вечер на теплоходе, в пятницу, мы с женой организуем показ слайдов. Надеюсь, что все вы окажете мне честь своим присутствием. Я постараюсь досконально продемонстрировать вам наше путешествие. Ну, похоже, у меня все.

Сопровождаемый громом аплодисментов, он опустился на стул.

Тут же опять поднялся Макс Минчин.

— Поскольку я сам начал вызывать ораторов, то, может быть, теперь вы, мистер Росс?

Росс встал, тяжело опираясь на палку.

— Никаких запоздалых обвинений я никому выдвинуть не смогу. Скажу только, что экскурсия была удивительно интересной и что я мечтал о ней уже много лет. Правда, волнений я испытал гораздо больше, чем ожидал… Но что толку о них сожалеть? Если говорить о злосчастной ночи в Лондоне, когда беднягу Хьюго Морриса Дрейка нашли мертвым в душной комнате гостиницы «Брум» с ремнем от чемодана доктора Лофтона на шее…

Неожиданно с другого конца стола подал голос Вивьен.

— Почему вы так уверены, что это был именно ремень от чемодана доктора Лофтона?

Росс смутился.

— Но позвольте! Во время следствия все только о нем и твердили…

— Сегодня мы все говорим правду, — холодно продолжал Вивьен. — Ремень от чемодана тут ни при чем, на шее убитого затянули ремень от фотоаппарата. Совершенно случайно мне стало известно, что эта вещь принадлежала мистеру Бенбоу.

Все повернулись в сторону Бенбоу, который застыл, точно громом пораженный.

Глава 19

Плодоносное дерево

Наступила минута напряженной тишины, Первым опомнился Макс Минчин.

— Слушайте, фрайеры, что вы тут капаете друг на друга? А ужин? Я считаю, что господа, которые вместе сидят за столом, должны вести себя по-товарищески, воздерживаясь от скандалов до самого ухода. Но что об этом говорить? Не мне вас учить, как себя вести в обществе. А теперь начинайте, кройте его, мистер Бенбоу! Похоже, вы желаете высказаться еще раз.

Бенбоу быстро поднялся. Замешательство на его лице уступило место решительности и угрюмости.

— По-моему, я совершил ошибку. Сообщая вам о телеграмме дочери, я было подумал объяснить и про ремень…

— Может, вы отослали его в качестве подарка ко дню рождения? — иронически спросил Кин.

Бенбоу резко повернулся в сторону мнимого капитана.

— Не знаю, чем я у вас заслужил такую ненависть, Я действительно всегда считал вас нулем в нравственном отношении, но это мнение держал при себе. К сожалению, никакого ремня я дочери не высылал. Тогда бы его не использовали для подобной цели.

Он выпил воды из стакана и продолжил:

— Я услышал об убийстве мистера Дрейка ранним утром и сразу отправился в его комнату узнать, нельзя ли чем-нибудь помочь. В номере никого не было, полиция еще не приехала. В глаза мне бросился ремень на шее Дрейка, очень похожий на тот, что висел на моем фотоаппарате. Можете представить, до чего я был потрясен! Немедленно побежал к себе, достал фотоаппарат и с ужасом убедился, что ремень исчез. Дверь нашего номера никогда не запиралась на ключ. Аппарат находился там все послеобеденное время. Каждый без труда мог похитить любую вещь. Жена посоветовала рассказать обо всем доктору Лофтону. — Бенбоу взглянул на руководителя группы. — Что ж, доктор, придется говорить начистоту.

— Да, очевидно, — кивнул тот.

— Сперва доктор счел мои опасения напрасными, но когда я объяснил, что отлучался ночью послать телеграмму, он взглянул на дело серьезнее. Я спросил, не посоветует ли он сообщить в Скотленд-Ярд о том, что ремень этот мой, но что во время убийства из комнаты я не выходил. В конце концов, случалось, что людей вешали на основании гораздо меньших улик, а я здесь в чужой стране. Короче, я был в таком ужасе, что Лофтон заявил: «Лучше вам помалкивать, я сам все улажу. Дрейка вы, конечно, не убивали, и не нужно, чтобы вас стали подозревать». Предложение было хорошее, и я его принял. Только потом выяснилось, что доктор Лофтон сказал, будто ремень принадлежит ему. Вот и все. Впрочем, нет, еще одно: уже на теплоходе во Францию мистер Вивьен поинтересовался, где мой ремешок от фотоаппарата? Причем в удивительно неприятной манере, с какой-то издевкой. А когда я приобрел новый в Париже, он и вовсе начал надо мной подтрунивать.

Первым нарушил наступившее молчание Чарли Чан. Оживленно повернувшись к Вивьену, он спросил:

— Все так и было?

— Да, — ответил тот. — Я сразу догадался, что ремешок этот Бенбоу. Но мы находились в чужой стране, и я даже мысли не допускал, что Бенбоу виноват. Просто решил посоветоваться с адвокатом-криминалистом, мистером Тэйтом. Он порекомендовал никому ничего не говорить.

— А теперь вы пренебрегли его рекомендациями… — заметил Чарли.

— Не совсем. Мы беседовали с ним сегодня, и мистер Тэйт заявил, что настало время выложить правду. Дело в том, что из всех полицейских, занимавшихся этим расследованием, он вас только и оценил.

Чан слегка поклонился.

— Мистер Тэйт оказывает мне слишком большую честь, — запротестовал он.

— Собственно, я уже все рассказал, — произнес Бенбоу, вытирая вспотевший лоб. — Поскольку доктор Лофтон признал ремень…

Все посмотрели на Лофтона. Доктор нервничал, глаза его метали молнии.

— Бенбоу говорит правду, — начал он. — Но примите во внимание мое положение. С одной стороны я и моя группа, в которой скрывается убийца. С другой — самая известная в мире сыскная организация. Я стремился вырваться из поля ее деятельности как можно скорее. Удрать из Англии, пока группа не распалась. Я думал, что если Бенбоу признается сразу и в ночных блужданиях по гостинице, и в потере ремешка, его обязательно задержат. Одного факта было недостаточно, но двух хватило бы за глаза! Разве я мог допустить, чтобы экскурсия в самом начале потеряла своих лучших клиентов? К тому же я уверен был, что Бенбоу не виноват.

Когда инспектор заговорил о ремне, я подумал, что выход из положения найден. Ремешок мистера Бенбоу удивительно походил на мой. Вот я и заявил Даффу, что орудие убийства капля в каплю совпадает с моим ремнем. Потом пошел к себе в номер и спрятал его под шкаф, а вернувшись, сообщил, что именно моим ремнем воспользовался убийца. Все прошло нормально. Мистер Бенбоу был в безопасности и…

— И вы тоже… — подсказал Кин, пуская сигаретный дым в потолок.

— Извините, не понял, — еле сдерживая гнев, процедил Лофтон.

— Могу повторить: вы оба были в безопасности, — спокойно продолжал Кин. — Дафф никак бы не стал подозревать вас, ведь вы сразу обезоружили его своим заявлением. Неужели бы Дафф допустил мысль, чтобы вы убили Дрейка собственным ремнем, а потом признали его своим? Да, дорогой мой доктор, комбинация отменная!

Лицо Лофтона налилось кровью.

— На что вы намекаете, черт вас возьми!

— Нет, нет, ничего страшного! Не нервничайте, пожалуйста. Просто больше никто не обращал на вас внимания. Конечно, вы переживали, ведь вся история случилась в вашей группе. Но только ли по этой причине?

Оттолкнув стул ногой, Лофтон шагнул к Кину.

— Ну-ка, встань, мошенник! — крикнул он. — Встань, свинья! Я уже старый человек, но ей-богу…

— Господа, господа! — воскликнул Макс Минчин. — Вспомните о том, что здесь присутствуют дамы!

Чарли Чан с трудом протиснулся между Кином и Лофтоном.

— Да повеет на вас живительное дыхание рассудка, — мягко произнес он. — Вы не умный человек, доктор Лофтон, если прислушиваетесь к безответственным словам Кина, которого никак нельзя обвинить в избытке тактичности. Оснований для подлых предположений вообще не существует. — Он взял доктора за плечо и отвел на несколько шагов.

— Вот так история! — воскликнул Минчин. — Похоже, прощальный ужин пошел насмарку. А я-то собирался взяться со всеми за руки и спеть песню дружбы, ну да ладно… Откройте дверь! Надеюсь, что в коридоре вы не выхватите из карманов револьверы!

Чан вывел Лофтона из кафе. За его спиной послы-шался шум отодвигаемых стульев, обозначивший окончание товарищеского ужина у Макса Минчина.

— Горячие слова остынут под морским ветром на палубе, — заметил китаец. — Примите мой совет! не подходите к капитану, пока буря в вашей душе окончательно не утихнет.

— Да, пожалуй, так будет лучше, — согласился доктор. — С первой минуты я возненавидел этого беспринципного циника. — Он благодарно взглянул на Чана. — Спасибо за ваши слова о том… что нет оснований меня подозревать.

— В этом я еще не убежден, — спокойно заметил Чарли Чан.

— Сейчас, по трезвому размышлению, я понимаю, насколько было глупо признавать этот ремень своим. Но когда путешествуешь с подобными экскурсиями в течение многих лет, то на их участников смотришь, как на малых детей, требующих опеки. Один попал в затруднительное положение, вот я и взвалил его тяжесть на свои плечи.

— Я все прекрасно понимаю, — успокоил Лофтона Чарли.

— Спасибо, инспектор. Вы действительно очень умны. И ваши старания обязательно увенчаются успехом. Ну а теперь в каюту, у меня масса работы. — Доктор раскланялся и ушел.

Чан принялся расхаживать по палубе. Сколько неожиданностей случилось на прощальном ужине у Минчина! Кто-то его окликнул из шезлонга, и Чарли оглянулся.

— А, мистер Тэйт! Вы не запротестуете, если я присяду с вами?

— Отнюдь, я буду в восторге! — ответил Тэйт.

— Вы оказали мне большую любезность, в лестных выражениях расписывая Вивьену мой слабый ум, — продолжал Чан.

— Я говорил это с глубочайшим убеждением, — заверил адвокат. — А что, симпатичный получился прием, правда? Или это тоже один из ваших экспериментов? — добавил он.

— О нет. — Китаец покачал головой. — Идею подал гостеприимный Минчин. То, что мне довелось услышать, я, возможно, использую.

— О, тут я просто уверен!

— Сегодня вечером высказывались многие, некоторые из них вели себя нескромно, другие проболтались о чем-то сокровенном. К примеру, вы.

Юрист опустил голову.

— Понимаете, как-то само вырвалось… Я о том, что на месте Дрейка мог любой из нас оказаться.

— Ну конечно, ведь вам было известно, что Хенвуд и Дрейк в ту ночь поменялись комнатами. Инспектор Дафф сам говорил об этом в поезде из Ниццы до Сан-Ремо.

— Вот именно. Однако вы основательно вникли в подробности. Наверное, по заметкам Даффа?

— Подробности совершенно необходимы, в них моя единственная надежда. Но в записях инспектора нет ни слова о том, что вы успели прочитать письмо Хенвуда к жене.

— Я даже о существовании его не знал.

— Зато прекрасно были осведомлены, что Дрейка убил человек, собирающийся убрать Хенвуда! Вы же отлично поняли, что смерть бедного старика была чисто случайной и вместо него мог любой пострадать!

— Да, понял. Жаль только, поздно об этом сказал.

— Откуда же вы раздобыли подобные сведения? Может, от Даффа?

— Конечно нет.

— Так откуда?

Тэйт рассмеялся.

— Ладно, вы меня приперли к стенке, Марк Кеннуэй проболтался.

— А Марк Кеннуэй узнал это от…

— Из его слов логически вытекало, что главным информатором была Памела Поттер.

— Поздравляю, мистер Тэйт, Вы вышли сухим из воды.

Тэйт опять засмеялся.

— Не так это трудно, когда говоришь правду.

— Позвольте мне удалиться, предоставив вам возможность спокойно углубиться в свои мысли…

На танцевальной площадке инспектор увидел Памеду Поттер с Марком Кеннуэем. Переждав музыку, он Подошел к ним.

— Извините, прекрасная Памела, но на следующий фокстрот вас ангажирую я, — поклонился Чарли.

— О, пожалуйста, — рассмеялся Кеннуэй.

Чарли Чан с серьезным видом протянул руку Памеле. Снова заиграл оркестр.

— К сожалению, ангажируя не для танцев, — исправился Чарли. — Мое тело и фокстрот друг другу не пара.

— Почему же? Давайте попробуем их согласовать.

— Мудрый слон не должен подражать бабочке, — заметил Чан и отвел Памелу в затененный угол. — Я пригласил вас только затем, чтобы задать один вопрос.

— Ох, а уж я-то подумала, что покорила ваше сердце! — рассмеялась девушка.

— Наверное, подобная новость вас бы не удивила! Ответьте, пожалуйста, вы излагали кому-нибудь содержание письма Хенвуда к жене? Объясняли вы то, что убийство вашего дедушки было случайным?

— Боже мой! А я не должна была этого делать?

Чан пожал плечами.

— Старая пословица гласит: «У тебя два уха и один рот». Сперва два раза выслушай, а потом один раз говори.

— Я уничтожена.

— Не переживайте! Возможно, еще ничего плохого не случилось. Я хочу только знать, с кем вы беседовали?

— С миссис Лейк…

— Это естественно. С кем еще?

— Только с Кеннуэем.

— А вам известно, что Кеннуэй все передал Тэйту?

— К сожалению. Он страшно меня разозлил. Я не предупреждала, что это тайна, но он сам должен был сообразить… Этот Марк так меня нервирует…

— Нервирует? Скорее, он…

— Знаю, знаю, вы намекаете, что все время я провожу с ним… А из чего выбирать? Вивьен и Кин безнадежные создания, а когда мне требуется мужское общество, например для танцев, предпочитаю Марка. Впрочем, это не мешает ему доводить меня до белого каления.

— Нечто подобное вы уже говорили.

— Значит, вы мне не верите? Но разве вы не видите, как он себя ведет? Это же сплошная заносчивость! Бостон! Гарвард! И так далее… Такое кого угодно выбьет из колеи…

— А если этот взбалмошный человек сделает вам предложение?

— Полагаете, такое возможно? — спросила Памела.

— Для чего же мне напрасно сотрясать воздух?

— Нет, наверное, вы колдун. Как вы умеете провоцировать людей… Ладно, если так, подтверждаю, что я надеюсь на это. Я сама его подталкиваю к такому шагу. И более того, хочу услышать его признание.

— Зачем?

— Чтобы ему отказать! Какой триумф! Цвет бостонской молодежи отвергнут неотесанной вульгарной девушкой!

— Сердце девушки, подобно океаническим глубинам, еще не исследовано, — улыбнулся Чан.

— Ну нет! Женщин совсем не трудно понять! Мои мотивы абсолютно ясны. Но в некотором смысле жаль; Марк, если захочет, может быть удивительно милым. Но подобное желание возникает у него так редко! Обычно он бывает холодным, гордым и… бостонским. Он издевается над моими деньгами. А что я могу сделать, — добавила она задумчиво, — если мой дедушка столь предусмотрительно сколотил себе капитал?

— Никакой рассудительный человек не упрекнет вас в этом. А вам не следует зря соблазнять человека. Даже шутя… Впрочем, вернемся к объекту наших усилий. — Они подошли к танцплощадке.

Кеннуэй не проявил неудовольствия, вновь увидев Памелу. Чан уже собрался уходить, когда столкнулся с интендантом Линчем.

— Разрешите вас на минутку, инспектор, — обратился к нему Линч, приглашая в свою каюту. Там околачивался угнетенный Кашимо.

— Что случилось? — спросил Чарли Чан.

Кашимо помялся и нерешительно начал:

— Мне неприятно…

У Чана замерло сердце.

— Ваш помощник засыпался, — объяснил Линч.

— Откуда я мог знать, что она вернется? — жаловался японец.

— Не говори загадками, — сказал Чарли. — Кто вернется?

— Миссис Минчин, — вмешался интендант, — Она пришла в свою каюту и застала вашего помощника, копающегося в ее вещах. У миссис Минчин драгоценностей, наверное, на миллион долларов. Она так орала, что было слышно в Сан-Франциско. Я пообещал ей, что лично выброшу этого молодца за борт. Мы пошлем его на работу в другое место. Боюсь только, что полезная деятельность Кашимо теперь закончена.

— Ох, как же мне стыдно, — повторял Кашимо.

— Минуту, — остановил его Чарли. — Скажи, ты раскопал что-нибудь стоящее внимания в каюте Мннчина?

Кашимо так и подскочил.

— Конечно! Я всегда все нахожу, потому что делаю обыск основательно! Я умею искать.

— Что же это?

— Коллекция этикеток, не приклеенных к чемоданам. Из всех гостиниц, в которых останавливалась экскурсия.

— А были там этикетки «Грет Эстерн» в Калькутте? — спросил Чан.

— Нет, я два раза просмотрел. Таких не было.

Чан улыбнулся и похлопал японца по плечу.

— В будущем не отступай от своих достижений, Кашимо, — посоветовал он. — Камни следует бросать лишь на деревья, полные фруктов, иначе на тебя посыплются только твои же камни.

Глава 20

Памела Поттер составляет список

Чарли с интендантом решили, что Кашимо будет работать в каютах нижнего этажа, подальше от Минчиных. Погрустневший японец покинул каюту, а Чан вернулся на палубу, обдумывая последние события. Если в одном из чемоданов хранилась коллекция этикеток, то ключ наверняка спрятали в мешке Кеннуэя в Калькутте, где его и нашел Вельби. Впрочем, нет, тогда ключ находился в другом месте. Испуганному открытиями Вельби убийце пришла в голову мысль спрятать ключ в багаже Кеннуэя, под этикеткой отеля, в котором экскурсия побывала уже давно. Улыбнувшись своим догадкам, Чан вернулся в каюту, достал заметки Даффа и перечел их еще раз. Очень довольный тем, что нашел подтверждение своей теории, он со спокойной душой лег спать.

На следующее утро Чарли встретил на палубе Макса Минчина. Тот делал зарядку.

— Здравствуйте, мистер Чан! — воскликнул Макс. — Замечательно: после бури — прекрасный день.

— После какой бури? — удивился Чан.

— На моем приеме. Вот устроили суматоху. Но надеюсь, что вам было весело.

— Необычайно. — Китаец улыбнулся.

— Не люблю скандалов, когда я выступаю в роли хозяина. Честно говоря, я думал, что вы притащите с собой браслеты и наденете кое-кому на лапки. Но теперь вижу, что этот вечер не помог вам приблизиться к решению задачи, хотя гости наши и разболтались чрезмерно.

Чан вздохнул.

— Похоже, что вы правы.

— Да, проблемка! Я и сам не могу никак сообразить, отчего прикончили этого старика. Правда, Тэйт выразился в том смысле, что это сделали по ошибке. Мол, Дрейка убили вместо кого-то другого. Кстати, у нас прошлой ночью тоже было приключение.

— Неужели? — заинтересовался Чан.

— Едва люди пронюхивают, что их соседи богаты, — конец! Никакого уважения к чужой собственности! До чего дошли, что за время! Это ужасно! Когда жена вернулась в каюту, она поймала на месте преступления стюарда, который шарил в наших вещах.

— Происшествие действительно неприятное, — согласился Чарли Чан. — Надеюсь, ничего из драгоценностей не пропало?

— В этом-то и заключается самое интересное. Чемодан битком был набит всяким добром, закупленным по всему свету. И вдруг, представляете, жена входит в каюту и видит этого… этого желторотика, который стоит, вцепившись в наши этикетки.

— Вы собираете гостиничные ярлыки? — спросил Чарли.

— Да, для сына, маленького Максика. У меня из каждого отеля сохранилось по штуке. Максику будет чем развлечься. Правда, этот чертов стюард один таки спер.

— Один?

— Да. Жена сразу спохватилась. Ведь ярлык был самый красивый из всей коллекции. Из Калькутты. Ну короче, он пропал.

Чарли Чан внимательно всматривался в лицо гангстера, на котором невинность беззащитного ребенка странным образом сочеталась с огорчением любящего отца.

Прогулку закончили молча. А в полдень китаец еще издалека приметил Кина и попытался было тихонько скрыться, но тот остановил его.

— Ну и что скажете? — надменно вымолвил капитан.

— Вы о чем? — не понял инспектор.

— О вчерашнем приеме. Похоже, кое-какие тонкости всплывают наверх…

— Да, — кивнул головой Чан.

— Из этого я делаю вывод, что история не так элементарна…

— Полагаете, это Бенбоу?

— Бенбоу? Не морочьте мне голову! Я с самого начала подозревал только Лофтона! Знаете, что он заявил в Сан-Ремо? Экскурсия, мол, закончена. Почему? Проще простого! Дафф заставлял его продолжать путешествие, а ему не хотелось. Конечно, ведь намеченное он выполнил.

— И, по-вашему, этого достаточно, чтобы привлечь человека к суду?

— Пока не знаю, я еще не во всем разобрался. Мисс Поттер обещала мне соответствующий гонорар, если я справлюсь.

Чан посмотрел ему прямо в лицо.

— Вы случайно не упоминали обо мне?

— А зачем? По завершении расследования вы будете только зрителем. Можете делать умное лицо сколько угодно. Вы, наверное, считаете, что я иду по ложному следу.

— Отнюдь, — возразил Чарли. — И даже наоборот. Самый глупый человек в городе сумеет указать вам дорогу в школу.

— На что это вы намекаете?

— Да ни на что. Просто я повторяю старую китайскую пословицу.

— Немного же она стоит, — глубокомысленно изрек Кин и удалился.

Постепенно надвигался вечер, предпоследний на теплоходе. Чан, переодевшись к ужину и выйдя на палубу, столкнулся с Тэйтом, направлявшимся в курилку.

— Может, составите мне компанию, инспектор? — спросил адвокат.

Чарли отрицательно покачал головой.

— Я ищу мистера Кеннуэя.

— Когда я уходил, он был в каюте.

Чан застал Марка у зеркала. Тот завязывал черный галстук.

— Прошу вас, — пригласил его молодой человек, — а я красоту навожу.

— Общество Памелы Поттер требует красивого оформления, — улыбнулся Чарли Чан.

— Нет, всегда хорошо выглядеть — мой принцип.

Чан плотно прикрыл дверь.

— Мне нужно с вами поговорить, — объяснил он. — Но сперва позвольте заручиться вашим честным словом, что все останется между нами.

— Ну конечно. — Кеннуэй был очень удивлен.

Чарли, опустившись на колени, вытянул из-под кровати дорожный мешок с соответствующей этикеткой и указал на нее пальцем.

— Взгляните, пожалуйста.

— На ярлык гостиницы? А в чем дело?

— Она была здесь после отъезда из Калькутты?

— Да, я заметил ее, когда мы садились на теплоход. Броская вещица.

— Вы уверены, что видели именно этот ярлык?

— Откуда мне знать? Вроде бы…

— То-то и оно! Вы заметили лишь похожую, но совершенно другую.

Кеннуэй подошел ближе.

— Послушайте, через какое-то время вторая этикетка была аккуратно наклеена на первую… А теперь, пожалуйста, проведите по ней пальцами.

Молодой человек сделал, о чем его просили, и нахмурился.

— Похоже на ключ!

— Это и есть ключ, — кивнул Чарли. — Дубликат того, который нашли в руках Дрейка февральским утром в гостинице «Брум»!

Кеннуэй тихо присвистнул.

— Кто же его спрятал в моем мешке?

— Я сам этим интересуюсь.

Задумавшись, молодой человек сел на кровать, глядя на вторую, соседнюю, с аккуратно уложенной на ней пижамой.

— Я тоже, — сказал он, переводя глаза на Чарли Чана.

— Пока положим мешок на место, — оживленно произнес Чан. — Но вас я попрошу проследить за ним. Скорее всего, ключ исчезнет прежде, чем теплоход войдет в порт. И вы мне сразу об этом сообщите.

Внезапно открылась дверь, и в каюту вошел Тэйт.

— О, кажется, у вас секреты?

— Вовсе нет, — уверил его Чан.

— Я забыл носовой платок, — объяснил Тэйт, открыл тумбочку и принялся в ней копаться.

— Позвольте пригласить вас обоих на аперитив перед ужином, — проговорил он.

— К сожалению, я вынужден отказаться. Обычно мне приходится изыскивать средства для обуздания аппетита. — И, поклонившись, довольный улыбающийся Чан удалился.

После ужина он отыскал миссис Лейк и Памелу Поттер: они отдыхали.

— Смею ли я предложить дамам свое скучное общество?

— Садитесь, инспектор, — кивнула миссис Лейк. — Мне не так часто доводилось беседовать с вами. Наверное, вы постоянно заняты?

— Вопреки своим ожиданиям, нет…

— Разве? — Она посмотрела на него вопросительно. — Красивый вечер, правда? Он напоминает мне южноафриканские степи. Я провела там целый год.

— Похоже, вы знакомы с картой всей земли?

— Да, немного поездила. Но теперь надолго засяду в своей Пасадене.

Чарли обратился к девушке:

— Разрешите узнать, удалось ли вам продвинуть молодого человека… немного дальше?

— Когда я была маленькой девочкой, — улыбаясь, ответила Памела, — мне ужасно нравилось лепить снежных болванов. А в этом путешествии я встретила болвана уже вылепленного.

— У вас впереди еще две ночи, полные лунного света.

— Даже арктические ночи по шесть месяцев здесь-: не помогут, — вздохнула она. — Его уже ничто не сдвинет с места.

— А вы не теряйте надежды! — утешил ее Чан. — Подобное я и сам испытывал. Между прочим, вы действительно обещали капитану Кину вознаграждение, если он найдет убийцу вашего дедушки?

— Нет. Откуда…

— Но он разговаривал с вами?

— Конечно нет!

Глаза Чана сузились.

— Этот человек еще издали обходит правду. Не стоит о нем вспоминать. — Он взглянул на бумагу и карандаш в руках у девушки. — Извините, но я вижу, что вы сочиняете письмо?

Она отрицательно потрясла головой.

— Нет… я… просто размышляла над нашей загадкой. Времени осталось немного, вы же знаете…

— Прекрасно знаю, — серьезно заметил Чан.

— А мы ни на шаг не приблизились к решению. Простите за такие слова, но вы взялись за расследование слишком поздно. У вас не было никаких шансов… Я составляю список мужчин нашей группы с компрометирующими фактами возле каждой фамилии. Почти на всех, за исключением Минчина и Кеннуэя, может упасть тень подозрения…

— Ваш список не точен. Эти двое тоже не безупречны.

Девушка затаила дыхание.

— Значит, всех мужчин можно подозревать в одинаковой степени?

Чан поднялся и, мягко вытянув бумагу из рук девушки, порвал ее на мелкие кусочки, а потом выбросил за борт.

— Не забивайте свою прекрасную головку этим делом, — посоветовал он. — Задача уже решена.

— Решена? — вскрикнула удивленная Памела.

Не хватает лишь пары фактов для разбирательства в суде. Но их легко отыскать.

— И вы знаете, кто убил дедушку?

— А вы разве нет? — спросил Чарли.

— Конечно нет. Откуда?

Чарли улыбнулся.

— У вас были те же шансы, что и у меня. Но вашу голову занимали мысли о молодом человеке, который вас нервирует. Что до меня, то я работал в лучших условиях…

И, красиво поклонившись дамам, Чарли Чан ушел.

Глава 21

Английская набережная

Удивленная Памела широко открытыми глазами посмотрела на миссис Лейк.

— Что он хотел сказать всем этим?

Миссис Лейк улыбнулась.

— То, что знает, кто убил твоего дедушку, моя дорогая. Впрочем, я всегда в него верила.

— Но как он сумел? Заявил, что я тоже должна знать. Не представляю…

Старая дама пожала плечами.

— Ты умная девушка. Легко соображаешь, быстро ориентируешься. Но тебе далеко до Чарли Чана. Таких, как он, единицы. — Она поднялась. — Приближается Марк Кеннуэй, я пойду в салон.

— Не удирайте, пожалуйста!

— Я конечно могу соблюсти приличия, но зачем тебе это? Я тоже когда-то была молодой. — И она направилась в сторону дверей.

Кеннуэй нерешительно присел на краешек шезлонга.

— Вот и прошел еще один день… — заметил он.

Девушка молча кивнула головой.

— Ты не особенно разговорчива, — сказал Марк.

— Это тебя должно радовать, — парировала девушка, — хотя я просто раздумывала над словами Чарли Чана. Он неслыханно меня озадачил.

— Чем?

— Тебе передать не могу. Один раз ты уже выдал чужую тайну.

— Не понимаю…

— Неважно, не о том сейчас речь.

— Если я в чем-нибудь провинился, прости, ради, бога. Мне и правда очень грустно.

Вид у него был печальный.

При свете только что взошедшей луны молодой человек казался исключительно интересным. Оба замолчали. Вдруг на лице Марка промелькнуло беспокойство.

— Послушай, а Чан не сообщил о том, что… знает виновного?

— Откуда такие мысли?

— Понимаешь, сегодня вечером что-то случилось… — Он замялся, глядя вдаль. — Меня интересует… — В его напряженном голосе чувствовался страх.

Памела искоса посмотрела на собеседника.

— Это предпоследняя ночь на теплоходе, — напомнила она.

— Конечно, — уныло ответил он.

— Как нам будет недоставать наших ссор…

— Мне безусловно, — вздохнул Марк, — а ты вернешься к своему богатству и обо всем забудешь.

— Какой же ты противный! Сам помчишься в Бостон. Наверное, Кеннуэям специально доставляют там королевскую кровь прямо по водопроводу.

— Не смейся надо мной! Дело совсем в другом, мне как-то…

— В чем же? Я думала, что ты обрадуешься. Путешествию конец, а значит, конец мистеру Тэйту и мне заодно.

— Да, по идее, я должен чувствовать себя счастливым. Но не чувствую. Такова жизнь…

— А как же милая девушка, ожидающая тебя в Бостоне?..

— Какая девушка?

— С которой ты обручен.

— Обручен? Разве я похож на сумасшедшего? Конечно в Бостоне масса красивых девушек, но слава богу, я избежал этой западни.

— А зря. Надо было попробовать. Интересное занятие.

— Значит, ты сама пробовала?

— О да, и не раз!

— Наверное, это парень, который так часто тебе пишет?

— Один? Я не мелочная. Мне все пишут.

— Но пора уже и выбрать, а то постареешь в ожидании.

— Глупости. Я всегда буду молодой. Ты черкнешь мне пару строк?

— Зачем?

— Люблю получать письма.

— А я ненавижу писать. Кроме того, я буду очень занят. Придется много работать, не всем же производить автомобили.

— Боже сохрани! Их уже и так избыток. Значит, до свидания навсегда?

— В нашем распоряжении еще завтрашний день, — выдавил он с принужденной веселостью.

— Полагаешь, это сделает наше свиданье более романтичным? Знаешь, иди-ка лучше играть в бридж. Мистер Тэйт, наверное, ждет.

— Наверное, — согласился Марк.

— Может, мне тоже сыграть?

— Как хочешь, у тебя неважно получается.

— Это верно, — вздохнула она.

— Но ты безусловно осчастливишь бедного Тэйта. Конечно, если не станешь его партнершей.

— Представляю, как ты страдаешь, когда играешь со мной.

Марк поднялся с места.

— Это ерунда.

Она тоже легко вскочила на ноги, и он подал ей руку.

— Если у тебя действительно есть такое желание, то я составлю вам компанию.

— Сердечное спасибо, — хмуро улыбнулся Марк, пропуская девушку первой в салон.

Миссис Лейк и Тэйт уже сидели за столиком. Увидев Кеннуэя, Тэйт страшно оживился.

— Ну, молодой человек, сыграем?

— Похоже на то, — кивнул Кеннуэй.

— Да благословит бог человека, который выдумал бридж! — воскликнула Памела. — Ну, Марк, твоя реплика?

— Какая?

— Обычная: «Но в конце-то концов ты должна научиться играть!»

Он рассмеялся.

— Я не настолько невежлив.

— С каких это пор? — удивилась Памела.

На следующее утро уже в восемь часов Чан выбрался на залитую солнцем палубу. Начался отсчет последних суток этого необычного путешествия. Чарли был совершенно спокоен, так, словно всех хотел убедить в неизбежности происходящего.

Тем же утром, немного позже, он получил длинную радиограмму от Даффа:

«Великолепное известие, не знаю, как благодарить. Прошу только неопровержимых доказательств. Телеграмма из Скотленд-Ярда сообщает, что опрос продавца из ювелирного магазина подтвердил его причастность к нелегальной торговле бриллиантами в Амстердаме. Также выявлен второй нелегальный торговец, орудовавший в окрестностях Кимберли пятнадцать лет назад. Имя и фамилия последнего Тим Эвер. Надеюсь, это поможет. Как мешочки с камешками? В Сан-Франциско из Скотленд-Ярда послан сержант Валес. Он будет ждать на берегу с приказом об аресте. Вместе с ним Фланнери. Жаль, что я не смогу там присутствовать. Скоро приеду. Дождитесь меня. Всего лучшего.

Дафф».

Чан перечел радиограмму два раза и широко улыбнулся, встретившись с фамилией Фланнери. Судьба — лучший режиссер! Они снова увидятся.

День прошел без всяких приключений. А уже в сумерках к Чану пожаловал Бенбоу.

— Не знаю, собираетесь ли вы к нам на просмотр. Но приглашены вы в любом случае.

— Принимаю ваше приглашение с безграничной радостью. Вы нам свое искусство фотографа продемонстрируете?

— Да, интендант отдал в наше распоряжение малый салон. Встретимся в полдевятого. Я одолжу экран. Но знаете, заинтересованности я ни у кого не встретил, хотя и думал, что мое предложение примут с огромным энтузиазмом.

— За других не ручаюсь, но я от него в восторге, — уверил его Чан.

Около восьми часов чистое небо, которое до сих пор так ласково смотрело на «Президента Артура», скрылось за непроницаемой мглой туч и тумана. Теплоход продвигался сквозь эту завесу очень осторожно, через равномерные промежутки времени нервируя пассажиров оглушительным ревом сирены.

Когда в половине девятого Чарли Чан пришел в салон, там уже собрались все участники экскурсии. Скучая, они топтались в тесном помещении. Правда, энергичная миссис Бенбоу занялась-таки гостями и усадила их полукругом лицом к экрану.

Возле столика с проекционным аппаратом суетился Бенбоу.

Пока тянулось это ожидание, Лофтон сказал:

— Всю жизнь я путешествую. И сейчас больше всего хочу узнать, что из увиденного в поездке произвело на вас самое яркое впечатление? Итак, заядлая путешественница миссис Лейк, какое событие запомнилось вам?

— Могу ответить без малейшего колебания, — улыбнулась старая дама, — это дрессированные кошки в ниццком театре миниатюр. Никогда их не забуду. Необыкновенный был спектакль!

Доктор Лофтон кивнул.

— Не удивляйтесь, господин инспектор, — сказал он. — Я всегда задаю такой вопрос в конце путешествия, и ответы часто меня ошарашивают.

— Миссис Спайсер, а если спросить об этом вас?

— Надо подумать. Видела я одно платье в парижской опере. Не платье, а кусочек неба.

— Ну а для меня, — вступил Вивьен, — самая приятная минута наступит только завтра, когда мы подойдем к Сан-Франциско, Вот тогда и обратитесь ко мне, мистер Лофтон. И хотя невежливо указывать на что-то пальцем, я сделаю это с удовольствием.

— А меня потряс один мальчонка, погонявший запряженных волов, — сказал Минчин, — это было в Италии. Ужасно бы хотел, чтобы на него взглянул Максик. Тогда бы он лучше оценил вещь, которую я подарил ему перед отъездом.

— А кто из вас помнит парк в Фонтенебло? — подал голос Росс. — Я очень люблю старые деревья.

— А у вас, Памела, какие воспоминания?

— О, их множество! — воскликнула она. Девушка была в бледно-голубом платье, которое берегла на последний вечер. Все без исключения обратили на нее внимание. Миссис Спайсер такой наряд и во сне бы не привиделся. — Трудно сообразить, какое из впечатлений самое сильное. Возможно, от летающей рыбы, которая выскочила на палубу нашего теплохода в Красном море. У нее были такие грустные глаза.

— Путешествие от начала до конца было восхитительным, — заговорила миссис Бенбоу. — Ничего общего с Акроном. А я как раз стремилась к перемене обстановки! Никогда не забуду того полудня в Дели, когда по улице проехал магараджа в своем «роллс-ройсе». На нем был костюм из золотистой парчи… — Она строго взглянула на мужа. — Как только вернемся домой, сразу отправишься к портному, Элмер!

— Лично меня многое заинтересовало в этом путешествии, — начал Кин. — Но одна ночь особенно врезалась в мою память. Последняя в Йокохаме. Я как раз гулял по городу и, зайдя на почту, встретил там доктора Лофтона со стюардом, которого звали Вельби. Ну я и спросил доктора, когда он намерен вернуться на теплоход, а он не ответил. Тогда я зашагал вдоль берега один. Знаете, настолько там был интересный вид: передвигающиеся в темноте силуэты людей, огни порта, словом, красота. Именно в ту минуту я понял Восток. — Он значительно и зло посмотрел на Лофтона. — Потом в доках нашли тело Вельби…

— Я готов! — крикнул Бенбоу. — Мистер Кеннуэй, потушите свет! Спасибо! На первых снимках, как видите, палуба теплохода, который увез нас из Нью-Йорка. Вот панорама Нью-Йорка. Статуя Свободы! Теперь дорога через Атлантический океан. Немногие здесь увидят себя. А вот улыбается старый мистер Дрейк… Не подозревал бедняга, что его ожидает.

В том же духе Бенбоу комментировал все свои слайды. Собравшиеся во второй раз осмотрели Лондон, «Брум», чету Фенвиков, которых Бенбоу встретил на углу улицы и заставил позировать. На экране появился инспектор Дафф, отъезжавший от гостиницы. Затем Дувр, Кале, Париж и, наконец, Ницца.

В аудитории чувствовалась возрастающая заинтересованность. А когда на экране замелькали виды Ниццы, Чарли Чан неожиданно продвинулся вперед, ближе к белому полотну. Голос Тэйта, сидевшего рядом, вернул его к действительности.

— Я ухожу, мистер Чан, — тихо сказал адвокат. — Что-то мне нездоровится…

Даже в затемненном помещении Чарли Чан разглядел, что лицо Тэйта побелело, как мел.

— Не нужно звать Кеннуэя, это его последний вечер. Я только полежу, и все пройдет.

Он бесшумно удалился.

А Бенбоу между тем продолжал демонстрацию: казалось, хронике путешествия не будет конца. Но сейчас все действительно были заинтересованы. Перед группой мелькали Египет, Индия, Сингапур, Китай, Бенбоу проявил большой вкус в выборе кадров.

Но вот сеанс завершился, все поблагодарили и начали расходиться. Остались только супруги Бенбоу и Чарли Чан. Детектив внимательно разглядывал коробки со слайдами.

— Необычайно занимательный вечер, — заметил он через несколько минут.

— Спасибо, — поблагодарил Бенбоу. — Надеюсь, все остались довольны?

— Безусловно, — кивнул Чарли Чан. — Но что я вижу! Никогда не следует затруднять женщин переноской тяжелых предметов. Я сам помогу переправить коробки в вашу каюту. — Он собрал их все и пошел к дверям, Бенбоу двинулся следом, нагруженный проекционным аппаратом.

В каюте Чан сложил пленки на кровати и спросил Бенбоу:

— Могу ли я поинтересоваться, кто занимает соседнюю каюту?

Бенбоу удивился.

— Соседнюю? Миссис Лейк и Памела Поттер, а номер с другой стороны свободен.

— Я на минуту, извините… — Чарли Чан вышел и тотчас вернулся. — Пока обе каюты пустуют, в коридоре тоже никого.

— В чем дело, мистер Чан? — спросил Бенбоу.

— Ваши снимки очень ценны… — ласково промолвил детектив.

— Ну естественно!

— У вас нет сундука с хорошим крепким замком?

— Есть, но для чего? — Бенбоу кивком головы указал на сундук для одежды. — Зачем он?

— У меня предложение… Может, вы спрячете пленки туда и закроете на ключ?

— Но для чего же? Ведь никто…

— Никогда ничего не известно заранее! — заметил Чан. — Я бы страшно расстроился, не привези вы домой одного очень важного снимка. Например, из тех, где запечатлена Ницца!

— Ничего не понимаю, мистер Чан!

— Вы ни на что не обратили в них внимания?

— Не знаю… нет… похоже, ни на что…

— Возможно, другие более наблюдательны. Я прошу вас постоянно держать пленки под замком. Скотленд-Ярд наверняка ими заинтересуется.

— Скотленд-Ярд! — воскликнул Бенбоу. — Пусть только попробует! Не дам!

— Извините, что прерываю: вы не помните точно, когда делали снимки в Ницце?

— Эти, на Английской набережной? — Бенбоу достал блокнот. — Утром двадцать первого февраля.

— Бесконечно вам благодарен. А теперь хорошенько все спрячьте. Подождите, я помогу. Это замок? Похоже, крепкий. — Он подошел к двери и обернулся. — Я очень обязан вам, во-первых, за сделанные снимки, а во-вторых, за показ их мне.

— Пустяки, не о чем говорить, — едва вымолвил остолбеневший от удивления Бенбоу.

Выбравшись на палубу, Чан тут же отправился в радиорубку и, минуту подумав, послал такую телеграмму:

«Сан-Франциско. Департамент полиции, капитану Фланнери. Для сержанта Валеса. Скотленд-Ярд. Получить от портного Джимми Брайена, Ницца, Английская набережная, описание человека, сделавшего ему заказ примерно 21 февраля. Выяснить также характер работы. Ожидаю на берегу завтра утром.

Инспектор Чарли Чан»

С легким сердцем Чарли отправился на нижнюю палубу. Влажная, липкая мгла окутала теплоход со всех сторон. По сравнению с прошедшими ночами контраст был огромный. Чарли Чан в глубокой задумчивости прохаживался по обезлюдевшему теплоходу. Он уже два раза обошел его, довольный собой и всем миром. А когда в третий очутился на корме, внезапно разглядел неясные очертания темной фигуры и слабый блеск стали. По счастью, он упал плашмя именно в ту минуту, когда раздался выстрел. Чарли затаился на полу, не шевелясь. Послышался топот удаляющихся шагов, потом наступила угрюмая тишина, которую нарушил склонившийся над ним интендант.

— Ради бога, инспектор, что случилось?

Чарли сел.

— Просто какое-то время я считал лежачее положение более удобным.

— В вас кто-то стрелял?

— Да, — ответил китаец, — и не попал.

— Прямо не знаю, это возмутительно… Мы не можем допустить подобных вещей на нашем теплоходе! — воскликнул офицер.

Чан медленно поднялся на ноги.

— Вы только не огорчайтесь. Стрелявший человек завтра утром, едва мы войдем в порт, будет отдан в руки полиции.

— А сегодня ночью?

— Причин для паники нет. Я уверен, что террорист особенно не старался. Посмотрите-ка на мои габариты. А ведь до меня, прежде, он всегда точно поражал выбранную цель.

— Что же это? Предупреждение? — спросил интендант.

— Возможно. — Чарли пожал плечами и пошел прочь.

В главном салоне он столкнулся с бледным, как смерть, Марком Кеннуэем. Волосы его были растрепаны.

— Мистер Чан! — с ходу крикнул он. — Пойдемте скорее со мной!

Чарли молча двинулся следом за Марком. Кеннуэй почти добежал до каюты и пинком распахнул дверь, Тэйт валялся на кровати, похожий на мертвеца.

— Это… один из его припадков? — спросил Чан.

— Должно быть, — вздохнул Кеннуэй. — Я уже застал его в таком виде. Но вы взгляните! Я слыхал, что кто-то стрелял в вас? А вот это? Посмотрите сюда!

Он указал на коврик возле койки. Там лежал револьвер.

— Дуло еще теплое, — хрипло произнес Кеннуэй. — Понимаете, теплое!

Чарли нагнулся и спокойно поднял оружие.

— Да, — заметил он, — горячее, и не без причины. Именно из него стреляли минуту назад.

Кеннуэй рухнул на кровать и закрыл руками лицо.

— Тэйт! — пробормотал он. — Боже мой, Тэйт!

— Отпечатки пальцев мистера Тэйта, несомненно, на револьвере сохранились.

Чан снова наклонился и вытянул мешок Кеннуэя. Внимательно осмотрев этикетку из Калькутты, он коснулся ее пальцами. На ярлыке был надрез длиной с ключ. Но бумагу опять наклеили на свое место, причем, недавно: клей еще не высох.

— Очень аккуратная работа! — похвалил детектив. — Так я и думал, ключ исчез.

Кеннуэй полубессознательно огляделся вокруг.

— Но куда?

— Он у человека, который недавно стрелял из револьвера.

Марк испытующе посмотрел на вторую кровать.

— Думаете, ключ у него?

— Нет, — уверенно сказал Чан, — у мистера Тэйта его нет. Ключ находится у убийцы, не постеснявшегося в собственных целях использовать недуг мистера Тэйта. Он явился сюда за своей вещью, нашел мистера Тэйта без сознания, выбежал из каюты, выстрелил, вернулся снова и, прижав руку Тэйта к револьверу, бросил оружие на пол. Столь пронырливого преступника я еще не встречал и буду счастлив завтрашним утром сдать негодяя на попечение моего старого приятеля капитана Фланнери.

Глава 22

Время улова

Кеннуэй с облегчением встал. Чарли спрятал револьвер в карман.

— Слава богу, — сказал Марк, — у меня с души свалился огромный камень. — Он взглянул на постепенно оживающего Тэйта.

Чан подошел к дверям.

— Наложите на ваш рот печать! Никому ни слова из того, что я здесь говорил. Мы должны его схватить. А пока наш зверь ничего не подозревает. Пускай думает, что его планы удаются. Наша задача только облегчится.

— Понимаю, — кивнул Кеннуэй. — Можете на меня положиться.

Чан уже распахнул дверь, но Кеннуэй остановил его.

— Погодите, инспектор. Если вы случайно встретите Памелу, попросите, чтобы она подождала меня наверху. Примерно через полчаса, как только Тэйт уснет…

— Хорошо! — улыбнулся Чарли. — Буду счастлив выполнить роль подобного посла.

— Не надо искать ее специально. Просто… в последний вечер я хотел сказать ей «до свидания»… Знаете… Я обязательно должен попрощаться.

— Попрощаться? — удивился Чан.

— Ну да… Вы же сами как-то говорили, что управлять своей судьбой способен каждый человек…

— Но я забыл добавить, что человек трусливый, — заторопился Чан. — Мой разум был настолько занят другими делами, что я позволил себе ошибочно процитировать пословицу. Тысячу раз прошу прощения!

— Что? — промолвил растерявшийся Кеннуэй, но Чан уже вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Капитан теплохода ждал его в холле.

— Я узнал о покушении на вас, — произнес он. — И предлагаю вам место в своей личной каюте.

— Признательность моя бесконечна, но подобная предосторожность, право, не нужна.

— Какая предосторожность? Я делаю это для себя, а не для вас. Мне не хочется иметь никаких неприятностей. Я вас жду. Это приказ капитана корабля!

— Что ж, приказы должны выполняться! — поклонился Чан.

Памелу Поттер он отыскал в салоне. Едва заметив Чарли Чана, юна отложила книгу и посмотрела на него с тоской.

— Как же случилось, что на вас было совершено покушение?

Чарли пожал плечами.

— Разве это важно? Не стоит переживать о такой ерунде. У меня к вам поручение: Кеннуэй просил, чтобы вы не торопились ложиться, а подождали его.

— О, здесь что-то кроется!

— У Тэйта снова приступ…

— Как это печально…

— Ему уже лучше. Кеннуэй скоро появится. — Девушка молчала. — А ведь Марк очень симпатичный человек, — прибавил Чарли.

— Продолжающий меня нервировать, — решительно дополнила девушка.

— Вполне понимаю ваши чувства. Но окажите мне личную любезность: дождитесь его и разрешите ему понервировать вас еще разок.

— Хорошо, — кивнула девушка, — но только из уважения к вам.

Едва Чан удалился, Памела снова взялась за прерванное чтение. Но скоро отложила книгу и вышла на палубу. Сейчас Тихий океан не оправдывал своего названия. Где-то над ее головой время от времени выла охрипшая от беспокойства сирена.

И вдруг рядом с девушкой возник Кеннуэй.

— Добрый вечер! Чан передал тебе мое поручение?

— Спать еще все равно рано. Разве уснешь при реве?

— Нормальный и даже милый рев, — пожал плечами Кеннуэй. — И вообще, знаешь, мир удивительно приятен!

— Откуда вдруг такой наплыв хорошего настроения?

— К тому у меня масса причин. Все прекрасно, завтра возвращаемся. Я передаю Тэйта его сыну, а потом меня ожидает свобода! Я… ну вот, опять сирена прерывает разговор.

— Что ты говорил, я не слыхала? — спросила девушка, когда наступила тишина.

— Что? Ах, да. С завтрашнего дня я буду заниматься только собой.

— Великолепная перспектива!

— Наверное. На случай, если я не увижу тебя завтра утром…

— О, увидишь, не беспокойся.

— Я только хотел сказать, что безумно был рад с тобой познакомиться. Ты необыкновенное создание. Не знаю, что бы я делал без тебя в этой поездке. Я буду о тебе постоянно думать, но… никаких писем…

Опять завыла сирена. Однако Кеннуэй продолжал что-то говорить. И вдруг девушка, глядящая на него, показалась ему исключительно красивой. Он привлек ее к себе и поцеловал.

— Ладно, — промолвила она, — если ты хочешь, конечно.

— Чего хочу? — спросил он.

— Ну… выйти за тебя. Ведь ты об этом спрашивал?

— Не совсем…

— Очевидно, я не расслышала… Мне почудилось, что ты делал мне предложение?

— Просто выражал надежду, что ты выйдешь замуж за какого-нибудь симпатичного мальчика и будешь счастлива.

— В таком случае извини.

— Подожди, подожди! Ты бы в самом деле согласилась?

— Зачем об этом говорить? Ведь ты ничего подобного не спрашивал.

— Но теперь спрошу. Я уже спрашиваю!

Снова сирена. Однако Кеннуэй не терял времени на слова. Памела освободилась из его объятий, только когда наступила тишина.

— Значит, ты меня и вправду любишь? — спросила она.

— С ума по тебе схожу! Но я уверен был в отказе. И потому молчал. Значит, ты не отвергаешь меня?

— Это было бы смешно!

— Какая прекрасная ночь! — вздохнул Марк, ибо в его глазах она действительно была прекрасной.

Они отправились искать кресла. В очередной раз пронзнтельно завыла сирена.

— Того, кто ее включает, завтра ожидает большой сюрприз. Он столько получит на пиво, что, должно быть, потеряет от радости сознание, — произнес Марк.

В это время в каюте капитана лежал Чарли Чан. Ему не спалось, он думал о том, все ли матросы на теплоходе храпят так же, как их капитан.

На следующее утро его разбудил стук в дверь. Он вскочил с койки, убедился, что капитан уже встал, и принял новую радиограмму.

— Ага, от Фланнери из Сан-Франциско, — кивнул Чан. — Они с сержантом Валесом из Скотленд-Ярда прибудут на моторной лодке начальника порта.

— Чудесно, — обрадовался капитан. — Чем скорее, тем лучше. А не лучше ли будет еще до их приезда запереть птичку в клетку?

— Нет, это лишнее, благодарю вас, — поклонился Чан. — Я предпочитаю, чтобы он ни о чем не догадывался. Тэйт, безусловно, проведет утро в каюте, а я распространю слух, что он именно тот, кого мы ищем.

— Как хотите, — пожал плечами капитан. — Скандал мне не нужен. Просто я прикажу старпому не спускать глаз с преступника, пока тот не попадет в руки полиции. Бывает и так, что люди исчезают даже среди открытого моря.

— Мудрое решение, — согласился Чан. — Очень благодарен вам за помощь. А сейчас я вернусь в свою каюту.

— Я только выполнял свой долг. Да, инспектор, на сей раз вы раскусили удивительно твердый орешек.

Чан поднялся на мостик. Мгла рассеялась, на востоке проглянуло солнышко. Добравшись до себя, Чан особенно тщательно принялся за туалет. Перед завтраком он зашел к Тэйту и Кеннуэю. Оба не спали, адвокат выглядел значительно лучше.

— Я уже в норме, — сказал он Чану. — Обещал же я, что доеду до Сан-Франциско живым. Но Марк советует полежать, пока есть время.

— Прекрасная мысль! Ваш компаньон рассказал о приключениях этой ночи?

Тэйт нахмурил брови.

— Да, подобного преступника я бы не согласился защищать даже за миллион долларов!

Чарли изложил им свой план на ближайшие часы. Тэйт охотно его принял.

— У меня нет возражений! — произнес он. — Главное его схватить. Но вы, конечно, расскажете туристам правду прежде, чем мы сойдем на берег?

— Безусловно! — подтвердил Чарли.

— Итак, убийца вами обнаружен, но неужели…

— Об этом после, — улыбнулся Чан, выходя из каюты.

После завтрака он встретил на палубе интенданта.

— Как быть с Кашимо, даже не знаю, — вздохнул Линч. — У него никаких документов. Один из наших теплоходов отправляется в обратный рейс в два часа. Может, просто передать его туда с просьбой доставить в Гонолулу?

— Прекрасный проект. Роль Кашимо сыграна. Он уже скучает по дому и обрадуется возвращению. Устройте его как пассажира, а за проезд я заплачу.

Успокоенный интендант вышел.

Возле борта Чарли увидел Вивьена с биноклем в руках.

— Добрый день! — сказал Стюарт. — Мне так надоела эта экскурсия. Между прочим, все болтают, что вы вычислили убийцу.

— Как ни печально, но это верно…

— Понимаю… Фамилия его секрет?

— Нисколько. Мистер Тэйт.

— Тэйт? — подскочил Вивьен. — Интересно. — Он взглянул на часы. — Через десять минут у нас прощальное собрание в библиотеке, Лофтон раздает билеты тем, кому ехать дальше Сан-Франциско, и, наверное, еще что-то скажет. Ну и сенсация!

— Конечно, сенсация, — улыбнулся Чан и продолжил свою прогулку по палубе.

Спустя двадцать минут затихли двигатели. Прибыла моторная лодка с таможенниками. Чан подошел к трапу и через минуту увидел красное лицо и широкие плечи капитана Фланнери.

— Привет! — вскричал тот. — Кого я вижу! Инспектор Чан!

Они крепко пожали друг другу руки.

— Счастлив снова с вами встретиться, — сказал Чан. — Вижу, что вы не забыли наших разговоров… — За спиной Фланнери маячил высокий крупный человек. — Похоже, это… — продолжал Чан.

— Извините, — быстро произнес Фланнери. — Знакомьтесь, сержант Валес из Скотленд-Ярда, а это — инспектор Чан.

— Очень рад, — раскланялся Чан.

— Добрый день! Вы получали за последнее время известия от Даффа?

— Да. Инспектор поправляется. Наверное, вам хочется забрать с собой человека, который на него напал и который когда-то убил Дрейка?

— Затем только и приехали, — кивнул Валес.

— С удовольствием отдам его в ваши руки, — сказал Чан. — Но чтобы не производить слишком большого шума, предлагаю устроить западню. Пойдемте! — Он провел их в сто девятнадцатую каюту. — Подождите, пожалуйста, здесь, преступник лично к вам придет, — заявил Чан и обратился к Валесу: — Меня интересует одно: вы получили вчерашнюю радиограмму?

— Да, и сразу же связался со Скотленд-Ярдом: в Лондоне уже было утро. Через два часа пришел ответ из Ниццы. Подробная информация: Джимми Брайен показал, что двадцатого февраля ему сдали в починку пиджак. Явились за ним на следующее утро. Это был серый пиджак от костюма, с правым разорванным карманом.

— Совпадает, — кивнул Чарли. — Карман разорвали в «Бруме» седьмого февраля. Убийце следовало выбросить вещь. Но такое не в его правилах. А впрочем, он слишком в себе уверен. Готов поспорить, что на следующее утро он самому себе выслал пиджак из Лондона в Ниццу. А уже там отдал его талантливому Брайену. Сколько раз я видел этот предмет за последние дни и постоянно убеждался, что сей портной — настоящий артист в деле штопания! Но довольно слов! Я ухожу, а вы ждите убийцу.

Вся группа Лофтона, за исключением Тэйта, собралась в библиотеке. Туристы пребывали в веселом и приподнятом настроении. По дороге Чарли Чан встретил второго помощника капитана, которому поручили секретный надзор за участниками экскурсии. Они немного поговорили и отправились к группе.

— Господа, — сказал офицер, — сейчас начнется досмотр багажа. Таможенники уже приехали. Подождите, пожалуйста, в каютах.

Марк Кеннуэй и Памела Поттер вышли первыми. У обоих было прекрасное настроение.

— Иди к себе, Памела. А с вами, мистер Чан, мы еще увидимся, — произнес Марк. — У нас есть весьма интересные новости…

— И притом счастливые, насколько я вижу по вашим глазам, — улыбнулся Чан.

Появились Минчин с женой.

— Возможно, я с вами больше не увижусь, — обратился к ним Чарли Чан. — За сим передайте привет маленькому Максику. Скажите, чтобы он был вежливым и хорошо учился. Ленивый мозг становится станком дьявола.

— Обязательно передам. — Гангстер тоже был в отличном расположении духа. — Вы единственный из легавых, заслуживший мою любовь.

Миссис Спайсер, проходившая рядом с Чарли, улыбнулась ему. За нею шла миссис Лейк.

— Напишите, если вам придется ехать в Южную Калифорнию. Это страна, отмеченная богом…

— Пожалуйста, воздержитесь от подобных суждений, — прервал ее Бенбоу. — Прежде всего, надо посмотреть Акрон, господин инспектор!

— А потом забыть обо всем и махнуть на Запад, — вставил реплику Росс.

— Зачем такие излияния? — запротестовал Вивьен. — Ведь в страну богов вы войдете уже через полчаса.

Вдали показались Кин и Лофтон, но Чарли их не дождался.

В это время в сто девятнадцатой каюте капитан Фланнери и сержант Валес уже начали нервничать.

— Наверное, он так и не придет, — проворчал Валес.

— Можете не беспокоиться, — уверенно заявил Фланнери.

Вдруг распахнулась дверь. Фланнери вздрогнул. На пороге стоял Вивьен.

— Что это значит? — спросил Стюарт.

— Прошу вас, — поклонился Фланнери. — Входите. Ваша фамилия?

— Вивьен. Это моя каюта… а вы?

— Садитесь на койку!

— Да что это такое? Какое право вы имеете приказывать?

— Мы не шутим. Полиция. Сидеть и не разговаривать!

Вивьен сел, а Валес посмотрел на Фланнери.

— Внимание! — шепнул он.

В коридоре раздалось постукивание палки по полу. Дверь открылась, и вошел Росс. Сперва он удивленно остановился, потом посмотрел назад. Но там стоял Чарли Чан, закрывая своим телом узкое пространство двери.

— Мистер Росс, — сказал Чарли, — протяните руки капитану Фланнери из департамента полиции Сан-Франциско.

Фланнери быстро обыскал карманы Росса.

— Итак, запасы вашего оружия уже закончились!

— Не понимаю, о чем вы говорите и что все это значит? — спросил Росс.

— С грустью вынужден сообщить, что у капитана Фланнери имеется приказ о вашем аресте.

— Аресте!

— Скотленд-Ярд уполномочил его арестовать вас за убийство Дрейка в лондонской гостинице «Брум».

Росс вызывающе посмотрел на присутствующих.

— Есть и другие причины, но по ним вас никогда не призовут к ответственности: у человека только одна жизнь. Вы убили Хенвуда в Ницце, Сибиллу Конвей в Сан-Ремо, сержанта Вельби в Йокохаме. Вы напали на инспектора Даффа в Гонолулу. Вот ваше преступное путешествие вокруг света, мистер Росс!

— Это вранье! — охрипшим голосом воскликнул Росс.

— Разве? Кашимо! — громко позвал Чан. — Можешь вылезти из своего укрытия.

Из-под койки выползла щуплая фигура в запыленной грязной одежде. Чан помог ему подняться.

— Рекомендую вам полицейского Кашимо из Гонолулу. — Он обратился к последнему: — Я не много потребую от тебя, если попрошу сообщить, где в настоящее время находится ключ?

— Я-то знаю где, — с гордостью ответил японец, присел на корточки и, вытащив из правого манжета брюк Росса означенный предмет, с триумфом подал его Чану.

— Разве это плохое доказательство, сержант Валес? — спросил Чан, передавая ему ключ.

—. Вполне достаточное для судебного разбирательства, — утвердительно кивнул англичанин.

— Мне его кто-то подкинул! — вскричал Росс. — Я протестую! Все это ложь!

— Протестуете? — Глаза Чана сузились. — Вчера мы смотрели снимки Бенбоу. На одном из них вы выходили из портняжной мастерской. Вы думали, я этого не замечу? Возможно, и не заметил бы, но я уже несколько дней знал, что вы виновны!

— Как?! — Росс не в состоянии был скрыть свое удивление.

— Сейчас объясню. Портной Джимми Брайен вспомнил серый пиджак с порванным правым карманом…

Росс начал что-то говорить, но детектив остановил его, подняв руку, и продолжил:

— Вы о себе высокого мнения и с трудом верите в то, что на сей раз все сорвалось. Вы удивительно пронырливы! Сперва запрятали ключ в дорожном мешке Кеннуэя. Потом избавились от резинового наконечника на палке и взяли ее в другую руку, надеясь, что какие-нибудь проницательные глаза это заметят. Подозрение падало на всех. Надо было сделать так, чтобы оно пало и на вас. Вчера вы совершили покушение на меня, а после подбросили еще теплый револьвер в каюту Тэйта. И зачем? Повторяю, я уже несколько дней знал, что вы — убийца.

— Неужели? — сыронизировал Росс. — Откуда же?

— Да оттуда, что в один прекрасный момент сообразительность вам изменила. Это было во время ужина у Минчина. В вашей прощальной речи было одно слово… Одно маленькое, неосторожное слово. Оно вас погубило.

— Какое же?

Чарли достал листок бумаги, что-то написал на нем и показал Россу.

— Возьмите себе на память, — предложил он.

Росс взглянул туда. Лицо его побелело и сразу постарело.

— Не нужно, — сказал он с горечью. Я не коллекционер. Что теперь будет?

Глава 23

Сушка сетей

Снова отворилась дверь. На сей раз пришел таможенник: проверять багаж Вивьена и Росса. Следом появился стюард, забрал чемоданы и удалился. Кашимо поплелся за ним.

Фланнери достал платок и вытер потный лоб.

— Ну и жарища здесь, — заметил он Валесу. — Отведем птичку в библиотеку, может, она там зачирикает.

— Мне не о чем говорить, — угрюмо отозвался Росс.

Фланнери вышел первым, за ним шагал Росс и наконец Валес. Чарли Чан замыкал шествие. На лестнице они встретили Кеннуэя.

— А вот и виновник, полюбуйтесь, — пригласил его Чан.

— Росс! — воскликнул Кеннуэй. — Великий боже!

— Пожалуйста, расскажите об этом всем туристам, дабы спасти доброе имя мистера Тэйта.

— Лечу, — заявил Кеннуэй. — Сейчас я побью рекорд в беге на марафонскую дистанцию!

Фланнери и Валес усадили Росса в пустой читальне. Чарли Чан закрыл дверь. Росс смотрел на него взглядом, полным ненависти. Теперешний Росс был уже не тем вежливым и спокойным туристом из группы Лофтона. В библиотеке находился жестокий, беспощадный, лютый убийца.

— Будет лучше, если вы сознаетесь добровольно, — заметил Фланнери.

Росс только презрительно посмотрел на него.

— Капитан дает вам хороший совет, — подтвердил Валес. — Мне давно не попадалось столь бесспорное дело. Доказательства, полученные от инспектора Чана, неопровержимы. Предупреждаю, что вы должны говорить только правду.

— Иными словами, признаваться в том, чего я никогда не совершал? — вспыхнул Росс.

— Поймите, мы располагаем не только ключом, но и показаниями портного, который…

— А какой повод у меня мог быть? Плевал я на ваши ключи и дурацких портных. Нечего меня уговаривать. У вас нет мотивов для обвинения. Никогда до этого я не встречался с людьми, которых якобы убил. Я…

— Однако причина у вас была, мистер Росс, и очень веская, — спокойно заметил Валес. — А может, я должен был сказать: мистер Эвер? Тим Эвер, если не ошибаюсь?

Росс побелел так, что, казалось, он теряет сознание. Какое-то время он собирался с силами что-то произнести, но не сумел.

— Итак, мистер Эвер, он же Росс, — ровным голосом продолжал Валес, — я опираюсь на информацию Скотленд-Ярда. Мотив вы имели вполне достаточный. И когда присяжные заинтересуются им, мы всего лишь поведаем о вашем прошлом, о пребывании в Южной Африке и о том, как Хенвуд украл у вас девушку.

— А бриллианты?! — воскликнул Росс. — И бриллианты, и девушку! О, они были два сапога пара! — Он быстро вскочил на ноги, но тут же снова сел и замолчал.

Валес коротко взглянул на Чарли и продолжил, обращаясь к Россу:

— Пятнадцать лет назад вы приехали в Африку вместе со своим театром музыкальной комедии, где работали скрипачом. Сибилла Конвей устроилась туда же актрисой, вы влюбились в нее. Она была честолюбива, стремилась к славе, деньгам, успеху. А вы располагали только небольшим наследством, которого, впрочем, хватило на занятия темными делишками. Вы начали нелегально торговать бриллиантами, скупая их у туземцев и воров. Через год, когда вы скопили целых два мешочка краденых камней, Сибилла пообещала, наконец, выйти за вас. Вы отправились за последней партией бриллиантов, поручив мешочки своей девушке в Капштадте, а когда вернулись…

— Да, застал у нее другого! — закончил Росс. — Ну и к чему это все? Ладно, вы меня поймали. Да, в гостиной Сибиллы Конвей я встретил Уолтера Хенвуда. Тогда… Он работал в южноафриканской полиции. Конечно, потом я поинтересовался у Сибиллы, что это значит. Она же объяснила, что Хенвуд расспрашивал обо мне! меня, мол, ищут и будет лучше, если я немедленно скроюсь. Сибилла обещала приехать следом, как только закончится ее контракт в театре. В ту же ночь отправлялся теплоход до Австралии. Сибилла провожала меня в порт. Мы как раз прощались, когда Сибилла всунула мне в руку оба мешочка. Было уже темно, и я не стал их открывать, только пальцами нащупал очертания бриллиантов. Она меня поцеловала, и мы расстались. Только после отплытия, в каюте, я увидел, как был обманут. В мешочках лежали обыкновенные камешки. Я просто остолбенел. Предать меня ради полицейского!

— Итак, вы уехали в Австралию? — уточнил Валес. — Потом узнали, что Сибилла Конвей вышла за Хенвуда, и отправили им письмо, в котором пообещали отомстить. Однако вас здорово потрепали, а подобную угрозу не легко было выполнить без денег. Только через много лет вы сумели переехать в Штаты. Вам повезло, вы сделались уважаемым гражданином, давнишняя обида как будто утихла. И вдруг вспыхнула с новой силой…

Росс посмотрел на Валеса. Глаза его налились кровью.

— Да, — твердо произнес он, — так и есть.

— А почему? — спросил Валес. — Может, вы изменили свои планы после несчастного случая с ногой? Когда лежали без всякого дела и были заняты лишь собственными мыслями?

— О да, времени для раздумий у меня было завались! — воскликнул Росс. — Все мое прошлое вернулось и предстало перед глазами так живо, как если бы случилось вчера! Это они сделали меня хромым! Неужели вас удивляет, что я так решил? И мне следовало позволить им удрать?

— Вам следовало забыть о прошлом. И не рассчитывайте ни на какое снисхождение, — проговорил Валес. — Разве хоть что-то в состоянии оправдать убийство Дрейка?

— Это ошибка, трагическая ошибка, в комнате было темно.

— А сержант Вельби, мой лучший друг?

— Я вынужден был его убрать!

— А покушение на Даффа?

— Даффа я вообще убивать не собирался. Просто обезвредить его хотел на некоторое время…

— За свою жестокость и бесчеловечность вам придется расплатиться, Росс, — отчеканил Валес.

— Да, знаю…

— Для вас было бы лучше, если бы вы от мести отказались. Отлично представляю, как все началось. Вы собрали свои сбережения и уехали из Тахомы, заперев их в банковский сейф. А отправились вы в Нью-Йорк на поиски Хенвудов. Оказалось, что Уолтер Хенвуд как раз собирается в кругосветное путешествие. Легче легкого записаться туда же! В «Бруме» вы совершили первое убийство, ставшее ужасной ошибкой. Но вы не унывали. Сперва отослали пиджак в Ниццу, а уже приехав сами, отдали его в починку. Кроме того, вами была потеряна часть часовой цепочки и один из ключиков от сейфа. Вы никак не могли решить: сохранить или выбросить дубликат? С одной стороны, вы прекрасно понимали, что Скотленд-Ярд примет все меры к разысканию владельца сейфа № 3260. Но с другой, появляться в банке, где вас не знают, и обращать на себя внимание заявлением о потере сразу двух ключей — это большой риск. Итак, единственной возможностью не утратить своих ценностей было сохранить второй ключ. Экскурсия продолжалась. Хенвуд узнал вас, но он, как и вы, избегал огласки, и потому всего лишь предупредил, что где-то припрятал письмо с фамилией его возможного убийцы. Вы кинулись письмо искать и наконец нашли. В ту же ночь в цветнике ниццкой гостиницы Хенвуд был убит. Вы уже выяснили, что Сибилла Конвей находится в Сан-Ремо, но экскурсию оставить не посмели. Решили ехать дальше, в расчете на счастливое стечение обстоятельств. И пожалуйста — лифт! Потом все должно было идти гладко. Вы полагали, что вам сопутствует удача! Еще бы! Вы же видели, как растерялся Дафф. Вы окончательно успокоились. Но! В Йокохаме вам стало известно, что Вельби пронюхал о ключе от сейфа. Между прочим, где этот ключ тогда хранился?

Впрочем, неважно. Вы правильно рассчитали, когда Вельби ушел давать телеграмму. Он послал ее прежде, чем вы успели убить его в доках… И вы опять не ошиблись, полагая, что в телеграмме не стоит ваша фамилия. Ситуация опять показалась вам безопасной, но при виде Даффа в Гонолулу вами снова овладели страх и бешенство. Что же ему известно? Наверняка ничего. Но разве он не сможет узнать что-то на последнем этапе? Тоже не сможет, если вы этому воспрепятствуете. Потому вы и убрали его с дороги, — Валес посмотрел на Чарли Чана, — сделав самую большую ошибку в своей жизни.

Росс встал. Теплоход подходил к пристани.

— Да, самую большую, — согласился Росс. — Может, сойдем на берег?

Они подождали, пока не поредеет толпа, и сошли на мол. К Фланнери тут же приблизился полицейский в форме.

— Прошу вас в машину, капитан, — откозырял он.

Чарли протянул руку сержанту Валесу.

— Возможно, мы еще когда-нибудь встретимся, — сказал он. — У меня в чемодане портфель с заметками Даффа. Я все ему отошлю.

Валес горячо ответил на его рукопожатие.

— Да, дело закончено, экзамен сдан блестяще, — улыбнулся он. — Я приеду в Сан-Франциско раньше инспектора Даффа. Надеюсь, что и вы его дождетесь.

— Пока это неизвестно, может, и дождусь, — ответил Чарли Чан.

— Отлично. Не хотите ли поужинать со мной вместе? Мне ужасно не терпится спросить вас кое о каких деталях. Давайте встретимся в гостинице «Стевард» в семь часов?

— С удовольствием, — поклонился Чарли Чан. — Я там и остановлюсь.

Валес удалился с Россом в сопровождении полицейского. Убийца хранил угрюмое молчание…

— Вы надолго задержитесь в Сан-Франциско? — спросил Фланнери.

— Еще не знаю.

— Ну что же, заходите перед отъездом, поговорим. А теперь я исчезаю. До свиданья!

Вернувшись за своим чемоданом, Чарли Чан встретил интенданта и Кашимо.

— Берем вашего младенца на «Президента Тафта», он отходит в два часа.

Чан приветливо улыбнулся своему помощнику.

— Ты отбываешь на родину в ореоле славы, Кашимо. И не только твои здешние поиски увенчались грандиозным открытием, еще в Гонолулу твой взгляд остановился на подозрительном человеке. — Он похлопал японца по плечу. — Даже персики, растущие в тени, в конце концов дозревают.

— Я надеюсь, что шеф не будет на меня сердиться… — пробормотал Кашимо.

— О, шеф наверняка встретит тебя на берегу с оркестром, — заверил его Чан. — Ведь ты герой! Но пока до свиданья, — добавил он. — Увидимся позже.

Выходя из здания порта, Чарли столкнулся с Марком Кеннуэем.

— Мистер Чан! — воскликнул Марк. — Мы с Памелой вас ждем. У меня такси. Едем с нами в город?

— Вы очень любезны, — поблагодарил Чан.

— О, зато не так бескорыстны. Сейчас я объясню, в чем дело. — Они подошли к такси, в котором уже сидела Памела. — Ну, устраивайтесь, — пригласил Марк.

Чан втиснулся в автомобиль и заметил:

— У вас обоих вид счастливых людей.

— Наверное, вы уже догадываетесь, — сказал Марк. — Мы обручились!

Чан повернулся к девушке.

— Простите мое недоумение, но вы, несмотря ни на что, приняли предложение этого нервного молодого человека?

— И даже на минуту раньше того, как он объяснился, если быть точной. Что же, мне следовало его принять, иначе бы весь мой труд пропал даром!

— Мои самые сердечные поздравления вам обоим!

— Спасибо, — улыбнулась девушка. — Взвешивая все за и против, приходишь к выводу, что общение с Марком вполне можно выдержать. Он посулил мне забыть о Бостоне и посвятить себя адвокатской деятельности в Детройте.

— Ну ответьте, разве кто-нибудь предоставлял подобные доказательства любви? — спросил Марк.

— И в результате экскурсия, несмотря ни на что, получилась удачной, — продолжала Памела. — А ведь как ужасно началась. — Ее лицо посерьезнело. — Я не жду больше ни минуты! Немедленно хочу знать, на чем вы поймали Росса! В тот вечер вы заявили, что и я могла бы это сделать. Но сколько моя глупая голова ни старалась, она ничего не сообразила. Я не детектив…

— Вивьен объяснил, что Росс попался на каком-то слове, сказанном на ужине у Минчина. Мы вспоминали его речь множество раз, но не нашли в ней ничего особенного. Росса прервали прежде, чем…

— Но перед этим выдавшую его фразу он успел произнести, — заметил Чан. — Сейчас я повторю все это предложение. Слушайте внимательно: «Если говорить о злосчастной ночи в Лондоне, когда беднягу Хьюго Дрейка нашли мертвым в душной комнате гостиницы „Брум“, с ремнем от чемодана доктора Лофтона на шее…».

— Душной? — вскричала Памела Поттер.

— Душной, — повторил Чарли. — Вот и проявилась наконец ваша сообразительность. Разве комната, в которой обнаружено тело вашего дедушки, была душной? Вспомните показания коридорного Мартина по записям Даффа: «Я открыл дверь и вошел. Одно окно было закрыто, штора была спущена. Другое было открыто, с поднятой шторой».

— Все равно, — кивнула девушка.

— Когда Росс говорил о Дрейке, его память сыграла с ним трагическую шутку. Мысленно убийца вернулся не в ту комнату, где нашли вашего дедушку, а в ту, где было совершено преступление. Вы же читали письмо Хенвуда к жене: «Я вошел и осмотрелся, одежда Дрейка была на кресле. Все окна и двери были закрыты». Вот она, душная комната!

— Теперь понятно! Бедный дедушка! Он со своей астмой боялся, что сырой лондонский воздух ему повредит.

— Ну и как, понравилось вам это дело? — спросил Кеннуэй.

— Оно ведь уже закончено, — вздохнул Чан. — Император Ши Гуан Ти, заложивший Великую китайскую стену, говорил: «Тот, кто сегодня тратит время на беседы о вчерашних триумфах, не сможет ими похвастаться завтра…»

Автомобиль подкатил к гостинице. Сначала вышла молодая пара, выбравшийся следом Чарли Чан взял девушку за руку.

— Ваши глаза полны счастья, — сказал он. — Постарайтесь, чтобы оно осталось там навсегда. Запомните: счастье стучится только в улыбающиеся ворота!

Он пожал руку Кеннуэю, подхватил свой чемодан и исчез за поворотом улицы.

Рекс Стаут

Гремучая змея

Глава 1

Не было никаких причин, из-за которых меня не могли послать за пивом в этот день, ведь мы уже закончили дела, начатые раньше. Однако Ниро Вульф сразу после ленча послал за пивом Фрица, даже не дав ему убрать посуду.

Фриц на машине вернулся через час, доверху нагруженный ящиками с пивом.

Вульф в это время находился в комнате, которую мы с ним называли конторой, а Фриц — библиотекой.

Я в приемной читал книгу об огнестрельных ранениях, в которой никак не мог разобраться.

Услышав шум остановившейся машины, я выглянул в окно и, найдя подходящий повод для разминки, направился во двор помочь Фрицу перетащить ящики на кухню.

Мы как раз занимались тем, что устанавливали бутылки в буфет, когда я услышал звонок и вслед за Фрицем поплелся в контору.

Вульф поднял свою огромную голову. Сам Ниро Вульф был настолько громаден, что, если бы на его плечах находилась голова обычного размера, она была бы совсем незаметна для постороннего глаза.

— Где же пиво? — спросил он.

— На кухне, сэр. Нижний ящик справа.

— Оно холодное?

— Относительно, сэр.

— Давайте его сюда. Захватите открывалки и два стакана.

Я ухмыльнулся и стал разглядывать бумажные кружочки, любовно вырезанные Вульфом и теперь раскладываемые им на крышке стола в форме различных узоров.

Фриц притащил пиво.

Он ставил на поднос сразу по шесть бутылок и вносил их в комнату. После третьего подноса Вульф, взглянув на Фрица, сказал:

— Еще два таких похода и довольно.

Позже Вульф объяснил, что принял решение не пить больше пяти кварт в день, хотя раньше легко вмещал в себя не менее шести.

Вульф уже начал тянуть пиво, рассуждая о сравнительных достоинствах того или иного сорта, когда раздался звонок в дверь.

Это пришел Даркин с просьбой оказать ему любезность.

Даркин был толст и неповоротлив настолько, что я порой удивлялся, как ему удается поддерживать репутацию хорошего сыщика, никогда не упуская преступника во время слежки.

Вульф использовал Даркина по мере необходимости и оплачивал каждую работу отдельно.

— Здравствуй, Фред! — сказал Вульф. — Я тебе что нибудь должен?

Даркин подошел поближе.

— Добрый день, мистер Вульф. Я был бы счастлив, если бы за вами числился какой-то долг. И вообще если бы он хоть за кем-то числился. Ах! Какое это удовольствие получать деньги.

— Пива хочешь?

— Нет, благодарю. — Фред переступил с ноги на ногу и произнес: — Я бы хотел попросить вас об одолжении…

— Что?! — перебил его Вульф. — Ты же знаешь, что я не богат. Согласен на любую услугу, только о деньгах не говори.

Вульф всегда подавлял Даркина своими наблюдательностью и умением рассуждать.

— Хотя никто не нуждается в займе больше меня, — продолжал Даркин, — я пришел не за этим.

— Ну что ж, очень может быть. Да и потом, если бы тебе действительно требовались деньги, ты бы держался не так нахально и, главное, не привел с собой женщину.

Тут я не выдержал и вмешался в беседу:

— Черт возьми, у меня ведь прекрасный слух, ничуть не хуже вашего, но откуда…

Громадное тело Вульфа слегка колыхнулось: это должно было означать смех.

— Да, Арчи, слух у тебя великолепный, просто услышать ты ничего не мог. Леди не издала ни одного звука, а Фриц тоже к ней не обращался.

В голосе его звучали ласкающие нотки, которые он использовал только в беседах со слабым полом.

— Я привез с собой подругу моей жены, — робко произнес Даркин. — Эта женщина попала в затруднительное положение. Она, как и моя жена Фанни, итальянка. А поскольку Мэри с Фанни дружат и обе неоднократно слышали от меня, что вы можете распутать любое самое трудное дело, то они потребовали, чтобы я обратился к вам.

— Хорошо, пригласи ее сюда, — кивнул Вульф.

Даркин вышел и тотчас вернулся вместе с красивой, невысокого роста женщиной средних лет. Типичная итальянка, с темными вьющимися волосами и черными как уголь глазами. Одета она была скромно, но опрятно: в розовое хлопковое платье и черный шерстяной жакет.

— Мэри Маффи, мистер Вульф, — представил их Даркин.

Она улыбнулась, показав ровные белые зубки, и поправила:

— Мария Маффи.

Голос у нее был грудной, звучный.

— Очевидно, миссис Маффи? — спросил Вульф.

— Нет, я не замужем.

— У вас какие-то неприятности?

— Да, сэр. Фред говорил, что вы могли бы помочь мне.

— Так в чем же дело?

— Понимаете, сэр. Это касается моего брата Карло. Он уехал.

— Куда?

— Представления не имею, потому и беспокоюсь. Он исчез уже два дня назад.

— Мне нужны факты, изложите все подробно… Арчи, приготовься!

Я достал блокнот, чтобы записать ее показания.

Эта женщина хорошо владела собой и толково, в немногих словах объяснила нам суть проблемы.

Она работала экономкой в пансионе в районе Парк-авеню, там же и проживала. Ее брат, Карло Маффи, двумя годами старше сестры, жил в пансионе на Селливен-стрит. По специальности металлист высокой квалификации, он в течение многих лет трудился в ювелирной мастерской «Ретбурн и Кронг».

К сожалению, он страшно любил выпить, из-за чего порой пропускал работу. Поэтому в период общей депрессии его уволили одним из первых. Иногда он выполнял кое-какие мелкие поручения, а чаще не делал ничего, пропивая накопленные сбережения. В последнюю зиму и весну у него уже не было никаких средств и он жил на деньги сестры. К середине апреля Карло потерял всякую надежду отыскать работу и решил вернуться на родину, в Италию.

Мария одобрила его планы и дала денег для покупки билета на пароход. Однако примерно через неделю он объяснил, что отъезд пока откладывается. Мол, ему больше не нужны деньги, а в ближайшее время он и вовсе надеется вернуть ей долг.

Карло и прежде не был откровенным и разговорчивым, но на этот раз превзошел самого себя, сказав только, что его дело носит совершенно секретный характер. А теперь он исчез! Позвонил сестре в субботу и условился встретиться с ней в понедельник вечером в итальянском ресторане, где они часто бывали вместе. Похвастался, что сумеет не только оплатить обед, но и дать денег ей, коли она пожелает. В понедельник Мария прождала брата до десяти вечера и поехала к нему домой. Оказалось, что он ушел часа три назад и больше не возвращался.

— Это было позавчера? — уточнил я.

Даркин сверился со своим блокнотом.

— Совершенно верно, в понедельник, пятого июня.

Вульф покачал головой. Его громадное тело неподвижно возвышалось над нами, точно скала, с виду равнодушная ко всему окружающему. Однако он неожиданно проворчал:

— Даркин, сегодня седьмое июня, среда.

— Ну так что же?

— Значит, все случилось в понедельник? — обратился Вульф к Марии.

— Да, сэр, конечно, в понедельник вечером, это мой выходной.

— Итак, в понедельник пятого июня? — прошептал он про себя. — Очень сожалею, Мария Маффи, что не могу дать вам дельный совет. Рекомендую пойти в полицию.

— Я уже ходила, сэр. Они заявили, что брат давно удрал в Италию, не забыв, наверное, прихватить с собой мои деньги.

— А может, так оно и есть?

— О, нет, мистер Вульф. Я лучше знаю Карло, чем они. Он бы никогда не поступил подобным образом.

— В полиции сказали, каким пароходом он уехал?

— Конечно нет, ведь пароходов в те дни вообще не было. Да они и не собираются ничего выяснять. Просто заверили меня, что Карло уже в Италии, и этим ограничились.

— К сожалению, сейчас я не в состоянии помочь вам практически. Могу лишь сообщить о своих подозрениях. Не исключено, что он попал в руки грабителей.

— Но где же тогда тело?

— Рано или поздно кто-нибудь его обнаружит и заявит в полицию.

— Я в это не верю, мистер Вульф. И потом, был же еще телефонный звонок…

— Вот видите, а вы ничего о нем не сказали.

Она улыбнулась.

— Просто еще не успела. Ему позвонили около семи вечера, горничная все слышала. Карло был очень разгневан, говорил, что согласен встретиться в половине восьмого…

Сэр, умоляю, помогите мне. Прожив столько лет в Америке, я научилась сдержанности и спокойствию, но не забывайте, что перед вами итальянка! Я должна отыскать своего брата, жив он или умер, и отомстить тем, кто причинил ему зло. Вы должны помочь мне, сэр! Я смогу оплатить все расходы. Кроме того, я лучшая приятельница жены Даркина, вашего друга.

— У меня нет друзей, — буркнул Вульф. — Ну хорошо, а сколько у вас денег?

— О! Целая тысяча долларов, и даже немного больше.

— Какую сумму вы согласны истратить?

— Если вы разыщете и вернете мне Карло живым и здоровым, я отдам вам все. Если же он погиб, но вы предъявите его тело и назовете преступника, то получите сумму, которая останется после похорон брата.

Вульф кивнул в знак согласия.

— Арчи, — обратился он ко мне, — поезжай вместе с Марией Маффи в дом к ее брату. Допроси девушку, слышавшую его последний телефонный разговор, обыщи комнату и возьми все, что посчитаешь интересным.

Мария Маффи встала, поблагодарила Вульфа и вышла вместе со мной и Даркином на улицу.

Глава 2

Я остановил нашу черную сверкающую машину возле дома на Селливен-стрит, который указала мне Мария Маффи. Войдя в пансион, я лишний раз убедился, что все они похожи друг на друга. Идет ли речь о дорогих, из района Центрального парка, или таких, как этот, битком набитых итальянской голытьбой.

В первую очередь Мария Маффи познакомила меня с хозяйкой, жирной пожилой женщиной, обвешанной драгоценностями, а затем повела в комнату брата, расположенную на третьем этаже.

Пока Мария Маффи искала девушку, я успел бегло осмотреть комнату. В два окна, большая и светлая, она была обставлена хоть и старой, но очень опрятной мебелью. Здесь, в общем, можно было отлично жить, если бы не дикий шум с улицы, проникавший даже через закрытые окна.

В углу стояли два чемодана. Один дешевый, сильно потрепанный и внутри пустой. Второй — тоже старый, но заполненный разнообразными инструментами.

Между окнами располагался комод. Я выдвинул один из ящиков и убедился, что в нем находится порядочный запас белья и других вещей.

Принимая во внимание, что за последние полтора года жилец комнаты ничего не зарабатывал и жил на содержании сестры, становилось загадкой, откуда все это бралось?

Тут вошла Мария вместе с горничной. Последнюю звали Анна Флор. Это была хрупкая девушка лет двадцати. Пожимая ей руку и заглядывая в глаза, я понял, насколько передо мной запуганное и забитое создание.

— Мне сказали, что вы слышали телефонный разговор мистера Маффи в понедельник вечером, — обратился я к ней.

Она кивнула головой, и я повернулся к Марии.

— Думаю, теперь, мисс Маффи, вы можете пойти вниз. Мы с Анной побеседуем наедине.

По правде говоря, я начал придерживаться мнения Даркина, полагавшего, что мистер Маффи попросту сбежал и что выяснить нам ровно ничего не удается.

Я усадил Анну на стул, сам сел напротив и вытащил свой блокнот.

— Вам совершенно нечего бояться, — начал я. — Единственная для вас угроза — получение денег за небольшую услугу, которую вы можете оказать мисс Маффи и ее брату, — по-моему, не так страшна… Нравится ли вам мисс Маффи?

— Да, конечно, она очень славная.

— А мистер Маффи?

— О, да! Его вообще все любят. Всегда, кроме тех моментов, когда он бывает пьян. В это время девушкам следует держаться от него подальше.

— Как вам удалось услышать телефонный разговор в понедельник? Вы что, ожидали этого звонка?

— Откуда же я могла о нем знать?!

— Трубку снимали вы?

— Нет, к телефону подошла хозяйка, миссис Ричи, а уже она велела мне позвать мистера Маффи. Я за ним сбегала, а потом начала убираться в столовой — оттуда каждое слово слышно, тем более что дверь была открыта.

— Можете ли вы вспомнить и повторить все, о чем говорил мистер Маффи?

— Да, конечно. По правде сказать, мы вообще имеем привычку контролировать действия жильцов, а на этот раз вместе со мной была и миссис Ричи.

— Передайте, пожалуйста, поподробнее беседу.

— Сперва он произнес: «Алло». Потом: «У телефона Карло Маффи. Что вам угодно?.. Это уже мое дело… Объясню при личной встрече… Почему не здесь, не у меня?.. Я боюсь?.. О, нет, я не из тех, кого можно запугать!..» Но миссис Ричи утверждает, что он сказал: «Бояться следует кое-кому другому…» Впрочем, она и сама не уверена, что расслышала правильно. Дальше последовали такие слова: «Да, конечно, мне нужны деньги, и как можно больше… Ну что ж, пусть так… На углу, в семь тридцать… Заткнитесь!.. Какое мне дело до вас?.. Итак, в семь тридцать… Эту машину я уже встречал…»

Она умолкла.

— А с кем он говорил? — спросил я, предполагая, что раздастся очередное: «Откуда я могу знать?» Но я, к счастью, ошибся.

— С тем же, с кем и раньше.

— Раньше? Когда конкретно?

— Несколько раз в течение мая. Миссис Ричи сказала, что до этого понедельника звонков в общей сложности было девять.

— Вы когда-нибудь лично слышали его голос?

— Нет, сэр. Миссис Ричи всегда подходит к телефону сама.

— А его имя вам неизвестно?

— Нет, сэр. Миссис Ричи пыталась несколько раз поинтересоваться, кто спрашивает мистера Маффи, но этот человек всегда отвечал одно: «Неважно. Передайте просто, что звонит его старый знакомый, а уж он догадается».

Дело это все больше меня занимало. Возможно, тут крылось что-то любопытное и даже денежное. Прямой корысти у меня, конечно, не было, поскольку гонорар всегда получал Вульф, но интерес от этого не уменьшался.

Просидев с Анной почти два часа, я убедился, что она сообщила мне все и даже больше.

— Побудьте здесь еще минутку, Анна, я спущусь вниз и побеседую с миссис Ричи.

Миссис Ричи подтвердила все слова Анны. Я попросил ее разрешения взять горничную с собой.

— Нет, пока нельзя. В обеденное время я не могу обойтись без нее.

Но после того как я вручил хозяйке доллар, она согласилась.

— А когда девушка вернется домой? — спросила она и добавила, что разрешает ей отлучиться только до девяти часов вечера.

— Ничего не могу обещать. Когда мой босс начинает допрашивать, он не отличает день от ночи. Но я обещаю вам доставить ее целой и невредимой.

Вместе с Анной мы вышли на улицу, сели в машину и медленно покатили по городу, дабы не приехать слишком рано. Время от четырех до шести вечера Вульф ежедневно посвящал своим цветам в оранжерее, и беспокоить его в эти часы не следовало.

По дороге я пообещал Анне доллар, если она сообщит мистеру Вульфу что-нибудь интересное.

Время я рассчитал так, что прибыл к нашему дому ровно в шесть.

К сожалению, в тот вечер Анна к девяти часам не вернулась.

Оставив девушку в приемной, я поднялся к Вульфу и доложил, что привез ее. Он едва взглянул на добытые мною вещи, а Анну и вовсе не пожелал видеть.

— Но она уже обошлась нам в один доллар, — не без умысла сказал я. — Пришлось хозяйке уплатить.

— Его мы отнесем на твой счет, Арчи, — буркнул Вульф.

— Нет, сэр. Деньги уже вписаны в книгу текущих расходов.

Мы пошли с ним к лифту. По-моему, если бы у нас лифта не было, Вульф вообще бы не стал подниматься на верхние этажи, даже ради собственных орхидей.

Придя в контору, Вульф немедленно принялся за Анну. Еще пять лет назад я бы не сумел полностью оценить его искусство допроса, который он повел теперь с большим тактом и глубокой проницательностью: если бы, например, эта девушка что-то знала, но забыла или видела, но не запомнила, он бы все равно вытащил из нее каждую мелочь.

Он расспрашивал ее о голосе и манерах Карло Маффи, о его одежде и любимых блюдах, о знакомых и взаимоотношениях с сестрой. Словом, задавал вопросы без конца, но делал это деликатно и осторожно, не желая утомлять и раздражать свою собеседницу.

В результате ему удалось выяснить, что в тот последний понедельник Анна утащила из комнаты мистера Маффи несколько багажных квитанций и пестрых этикеток пароходов «Лючия» и «Флоренция».

Совершенно случайно из газет я знал, что «Лючия» отправлялась в Европу восемнадцатого мая, а «Флоренция» — третьего июня. Мистер Маффи явно пытался уехать не один, а два раза и оба почему-то раздумывал.

Позже, во время обеда, Вульф дал Анне передышку. Беседовал он только со мной и, главным образом, о сравнительных достоинствах различных сортов пива. Наконец он снова обратился к Анне Флор:

— Мистер Маффи никогда не делал вам подарков?

— Нет, сэр, за исключением коробки с мелками, о которых я уже говорила. Еще газеты отдавал, хотя их едва ли можно считать подарком.

— Ага! А не было среди них утренней? «Таймс»?

— Была. Однажды он объяснил, что покупает газеты из-за объявлений.

— Скажите, в понедельник вы тоже получили от него газеты?

— Да, сэр. Как всегда, после полудня.

— В тот день ничего необычного не случилось?

— Нет, сэр.

Но Вульф уже успел заметить легкое колебание в ее голосе и настойчиво повторил вопрос:

— Так, значит, ничего?

— Нет, сэр. Разве только вырезки…

— Вырезки?

— Да, сэр. На первой странице он вырезал большую статью.

— Прежде он часто этим занимался?

— Да, сэр. Обычно выбирал объявления о найме на работу. Но порой, судя по объему, бывали и статьи, как в этот раз.

— Первую страницу он тоже раньше кромсал?

— Нет, сэр. Никогда. Обычно я свертывала в эти газеты мусор, когда убирала комнаты, и мне приходилось следить за тем, чтобы он не просыпался в дыры от вырезок.

Помолчав минуту, Вульф произнес:

— Арчи, поезжай на Сорок вторую улицу и купи двадцать экземпляров «Таймс» за понедельник.

Я обрадовался, что могу подняться и уйти. Была прекрасная июньская ночь, и я с наслаждением вдохнул свежий воздух.

Вернувшись домой, я снова застал Вульфа за передышкой. Он пил пиво и угощал им Анну, которая осторожно тянула его сквозь зубы, словно горячий чай.

Едва я положил газеты Вульфу на стол, он обратился к Анне:

— Если не возражаете, мисс Флор, я бы не хотел, чтобы вы видели наши приготовления. Поверни ее стул спинкой к нам, Арчи, а пиво поставь на столик перед ней.

Выполнив эти указания, я достал две газеты для Вульфа, а третью взял себе.

На первый взгляд изучение «Таймс» ничего нам не дало. В нем сообщалось о забастовке горняков в Пенсильвании; о том, как какие-то спортсмены переплыли Атлантический океан на тридцатипятифутовой лодке; одного негра линчевали в Алабаме; директор университета «Холленд» скоропостижно скончался во время игры в гольф; ценную старинную картину, украденную в Италии, обнаружили в Швейцарии; полиции удалось арестовать некоего гангстера и так далее.

Я полагал, единственное событие, которое может нас заинтересовать, — находка итальянской картины, но Вульф прежде всего вырезал сообщение о гангстере, а уже в другой газете — о картине. Затем он попросил меня вырезать статью о смерти директора и лукаво произнес:

— Знаешь, Арчи, если меня не обманывает интуиция, то к Рождеству у нас будет лучший экземпляр орхидеи, какой только есть на свете.

Его слов я не понял. Какая связь могла быть между исчезновением Карло Маффи и статьями из «Таймс»?

— Теперь покажи нашей гостье одну из газет.

Я взял со стола ту, где было вырезано сообщение об итальянской картине.

— Взгляните, мисс Флор, так выглядела газета, которую отдал вам мистер Маффи в понедельник?

— О нет, сэр. Дыра в ней была наверху. Давайте покажу.

— Не спешите, мисс Флор. — Я продемонстрировал ей следующий экземпляр.

— Да, сэр. Вырезка находилась именно на этом месте.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— А саму статью вы не видели где-нибудь? Может, у него в руках или в корзине для бумаг?

— Увы, сэр. Корзины в комнате нет, и статьи я не видела.

— Спасибо, мисс Флор. По-моему, я окончательно вас измучил. Спасибо. Поезжайте домой. Только прежде позвольте задать вам еще один вопрос.

Девушка действительно устала, но с готовностью подняла на Вульфа глаза.

— Скажите, Анна, не встречалась ли вам в комнате мистера Маффи клюшка для гольфа?

Если Вульф хотел вызвать взрыв, то это ему несомненно удалось.

Сначала мисс Флор залилась краской, затем побледнела и наконец в полной растерянности раскрыла рот.

Однако Вульф, не повышая голоса, продолжал:

— Когда вы ее видели?

Анна пробормотала что-то нечленораздельное:

— Нет, сэр… Вообще никогда… никакой клюшки…

— Ну что же… — пожал плечами Вульф и, обернувшись ко мне, добавил. — Отвези ее домой, Арчи.

Она, не двигаясь, сидела на стуле, пока я не тронул ее за плечо.

С трудом поднявшись, она позволила накинуть на себя жакет. Похоже, она сильно разволновалась.

Когда мы с ней покидали квартиру, я, было, обернулся к Вульфу и с удивлением увидел, что он собирается встать с кресла, дабы попрощаться или даже проводить мисс Флор. Я застыл, точно громом пораженный. Такого с ним никогда не случалось. Однажды при посещении некой дамы, владевшей двадцатью миллионами долларов и вышедшей замуж за английского герцога, он шагу ей навстречу не сделал.

— Кстати, я обещал Анне доллар, — сказал я Вульфу.

— Обещания надо выполнять, Арчи.

Окончательно поднявшись на ноги, он приблизился к Анне.

— Спокойной ночи, мисс Флор.

Та не ответила. Мы вышли на улицу, я усадил ее в машину и отвез на Селливен-стрит.

У двери стояла миссис Ричи. Она поглядела на меня такими глазами, что я не решился вступить с ней в беседу.

Глава 3

К тому времени, как я вернулся домой, похоже, все уже улеглись спать.

Из-под двери спальни Вульфа виднелась полоска света, но он явно лежал в постели. Я частенько удивлялся, как ему удавалось самому одеться и раздеться, но, точно зная, что Фриц помощи Вульфу не оказывает, понимал: каким-то образом он управляется сам.

Фриц обитал на третьем этаже, возле оранжереи, а моя комната помещалась на втором, рядом с Вульфовой. Жилище мое было исключительно удобным: с двумя окнами и ванной. На стенах висели мои собственные картины, выполненные маслом. Я прожил здесь уже семь лет и, может, проживу еще семь или даже больше, поскольку единственная девушка, к которой я питал слабость, избрала в спутники не меня, а другого.

Проходя через контору, я захватил с собой газету, а потом, облачившись в пижаму и домашние туфли, с комфортом устроился в кресле, собираясь подробно изучить заинтересовавшее Вульфа сообщение.

С газетами я всегда знакомился аккуратно и, эту также прочитал два дня назад, но ничего примечательного тогда в ней на нашел. Статьи здесь абсолютно не отличались от других сообщений, печатающихся в аналогичных случаях.

«Питер Оливер Берстоу, — опять увидел я, — пятидесятивосьмилетний директор университета „Холленд“, в воскресенье днем играл в гольф на площадке клуба „Грин-Мидоу“, расположенной в тридцати милях от Нью-Йорка. В игре принимало участие четыре человека: сам мистер Берстоу, его сын Лоуренс и двое их друзей — Е. Д. Кэмбелл и М. Кэмбелл. На пути к четвертой лунке мистер Берстоу неожиданно упал лицом в землю, судорожно вытянулся и замер. Мальчик, подбирающий мячи, подбежал к нему и попытался поднять за руку.

Когда к ним подоспели остальные игроки, мистер Берстоу был уже мертв. Среди лиц, находившихся в это время в клубе, был и врач, старый друг мистера Берстоу. Он вместе с сыном последнего поднял тело, погрузил в машину и отвез домой. Там врач определил причину смерти: коронарный тромбоз».

Все остальное представляло из себя пустую болтовню вокруг этого события. Очень подробно описывалось, как ужасно испугалась жена покойного, как мужественно держались сын и дочь директора и так далее.

Трижды перечитав статью, я не смог найти никакой связи между смертью директора, происшедшей на площадке для игры в гольф, и пропавшим Карло Маффи.

Тогда я выпил глоток воды и лег в постель.

Спустившись в контору около десяти часов утра, я не спеша занялся текущими делами. У нас начался очень спокойный период, и занятий, в сущности, не было.

Вскоре позвонили в дверь, а через минуту вошел Фриц, подал мне визитную карточку и доложил, что мистера Ниро Вульфа желает видеть мистер О’Гренди.

Я удивился. Зная многих работников из уголовного отдела полиции даже в лицо, имя О’Гренди я услышал впервые.

— Пускай войдет, — пожал я наконец плечами.

На пороге появился прекрасно сложенный молодой человек. Взгляд у него был такой пристальный, словно он надеялся найти в моем кармане ребенка, похищенного у Линдберга.

— Мне нужен мистер Ниро Вульф, — произнес он.

Я указал ему на стул.

— Садитесь, пожалуйста. Мистер Вульф придет ровно через девятнадцать минут.

— У меня важное дело. Не могли бы вы его поторопить? Я из уголовной полиции.

— Да, да, конечно я понимаю, но вы все же сядьте, вам придется подождать. Позвав мистера Вульфа раньше времени, я добьюсь только того, что он меня вышвырнет.

Посетитель плюхнулся на стул, а я вернулся к своим занятиям.

В положенный срок в дверях возник Вульф, пожелал мне доброго утра, попросил открыть второе окно и только потом бросил взгляд на незнакомца, уже стоявшего на ногах.

Покосившись на карточку, заботливо подсунутую мною ему под нос, Вульф спросил:

— Вы мистер О’Гренди?

Тот шагнул вперед.

— Мистер Ниро Вульф?

Вульф кивнул.

— Мистер Вульф, мне необходимы бумаги и другие вещи, которые вы забрали вчера вечером из комнаты мистера Маффи.

— В самом деле? Как интересно. Садитесь, пожалуйста, мистер О’Гренди. Подай ему стул, Арчи.

— Нет, благодарю. Мне страшно некогда. Повторяю, я только хочу получить вещи…

— Какие вещи?

— Те, что вы взяли вчера.

— Перечислите их.

— Перестаньте шутить, у меня нет времени.

Вульф строго поднял вверх указательный палец.

— Молодой человек, прошу вас соблюдать приличие и не повышать голоса, у нас это недопустимо.

Вульф говорил очень мягко, но внушительно. Однажды я уже слышал этот угрожающий тон во время нашего первого знакомства и помнил его до сих пор. Тогда у меня создалось впечатление, что Вульф снесет мне голову с плеч, даже не шевельнув для этого пальцем.

— Садитесь! Сидеть, повторяю! — рыкнул он, как труба.

Я ловко подсунул под О’Гренди стул, и тот просто вынужден был опуститься на него.

— То, что вы сейчас услышите, послужит вам бесплатным, но весьма полезным уроком. Вы еще очень молоды и сумеете им воспользоваться, — продолжал Вульф. Выражение его лица постепенно смягчалось. — Вы невежливы и нетерпеливы. Вы позволили себе утверждать недопустимые вещи. Вы совершаете одну ошибку за другой. — О’Гренди испуганно моргал глазами. — Я не требую от вас объяснений. Ну хорошо, кое-чего вы действительно не могли знать. Например, того, что сам бы я не стал обыскивать комнату мистера Маффи: это никак не вяжется с моими привычками. Даже при крайней необходимости я бы туда не пошел. Все сделал Арчи Гудвин. И потом, вы не сочли нужным ответить на мое приветствие, а также из соображений профессиональной этики сообщить мне, что найден труп Карло Маффи и бумаги покойного необходимы вам для расследования.

Сыщик уставился на Вульфа широко раскрытыми глазами.

— Какого черта!.. — Он остановился. — Значит, газеты уже все раструбили? Но ведь имени они не могли назвать. Не прошло и двух часов, как я сам его установил. Вы просто ясновидец, мистер Вульф!

— Благодарю вас, юноша. В газетах действительно еще ничего нет. Но все объясняется просто. Мария Маффи, сестра убитого, обратилась к вам с просьбой помочь ей разыскать исчезнувшего брата и не нашла никакого отклика. Услышав от вас сегодня, как полиция заинтересована этой историей, я, естественно, заключил, что вы обнаружили труп мистера Маффи и теперь уже вынуждены активно заняться расследованием. Вы даже успели пронюхать, что Арчи произвел обыск в комнате убитого. Кстати, может, вы сообщите, где был найден труп?

— Вы, конечно, первоклассный сыщик, мистер Вульф, но об этом читайте в вечерних газетах. А теперь отдайте мне бумаги!

— Да, безусловно. Только сперва сделайте мне одолжение. Я прошу всего три минуты вашего драгоценного времени уделить на рассказ о том, что станет известно широким массам через несколько часов. Кто знает, а вдруг и я не сегодня завтра вам пригожусь? Нам нужно работать в контакте. Ответьте, тело нашли в округе Уэстчестер?

— Ну знаете! Если бы я с вами уже не познакомился и не понимал, что для подъема вас с места нужен домкрат, то решил бы, что вы сами это сделали. Да, именно там, в небольшой рощице, расположенной рядом с проезжей дорогой, за три мили от Скеросдейла, в восемь часов утра двое мальчишек обнаружили тело Карло Маффи.

— Застрелен?

— Нет, заколот ножом. Врач утверждает, что орудие убийства очень долго оставалось в ране. Больше часа, по-видимому. Но мы его не нашли. В карманах убитого тоже ничего не было. Сегодня в семь часов утра мы передали на экспертизу споротые с его белья и костюма ярлыки прачечной и магазина. Только к девяти я установил имя погибшего и уже успел побеседовать с хозяйкой его комнаты и девушкой-горничной.

— Великолепно! — воскликнул Вульф, расплываясь в улыбке.

Сыщик нахмурился.

— Эта девушка меня смущает. Либо ей что-то известно, и она не хочет говорить, либо тупость ее настолько велика, что девица не в состоянии даже запомнить, чем питалась за завтраком. Только представьте, она совершенно не смогла пересказать телефонный разговор мистера Маффи, который, по словам ее хозяйки, слышала от начала до конца.

Я посмотрел на Вульфа, но тот и глазом не моргнул.

— Мисс Анна Флор не слишком развита, — заметил он. — Да и память у нее, наверное, плохая.

— Плохая?! Не то слово. Господи, она даже не припомнила имя мистера Маффи.

— В самом деле?! Как жаль. Но давайте перейдем к вопросу о бумагах. Ничего, кроме них, у нас нет. Имеются еще пустые коробки из-под табака и три фотоснимка. Сейчас все покажу. У меня к вам маленькая просьба, О'Гренди. Выйдите, пожалуйста, с мистером Гудвином из кабинета на несколько минут. Я страдаю одной слабостью. Не могу заставить себя открыть дверцу сейфа в присутствии постороннего лица. Надеюсь, вы не обидитесь. Я бы вел себя точно так же и с собственным банкиром.

Я уже много лет работал с Вульфом и хорошо знал его. Но сперва все-таки едва не открыл рот, дабы сказать, что бумаги находятся вовсе не в сейфе, а в ящике письменного стола, куда я положил их вчера на его глазах.

Сыщик заколебался, и Вульф очень спокойно добавил:

— Идите, мистер О’Гренди, не стоит подозревать меня в том, будто я что-то хочу утаить от вас. Ведь если бы я этого пожелал, вы ничего не смогли бы поделать. Нам нужно доверять друг другу.

Я увел успокоившегося сыщика в приемную и плотно прикрыл за собой дверь. А потом подумал, что если Вульф поленится идти к сейфу, и, значит, стука его дверцы не будет слышно, то мне следует завести громкую беседу с О’Гренди.

Через пару минут Вульф позвал нас обратно и вручил О’Гренди конверт с изъятыми бумагами, фотоснимками и коробками из-под табака.

— Желаю удачи, мистер О’Гренди, и обещаю, едва раскрыв что-нибудь представляющее интерес, немедленно вам сообщить.

Проводив полицейского, я вернулся в кабинет.

— Вы самый обыкновенный мошенник, — заявил я Вульфу. — Скажите хотя бы, что вы от него спрятали?

Он сунул руку в карман и вытащил маленькую газетную вырезку, которую я раскопал среди прочих предметов в комнате Маффи. Я и не подозревал, что Вульф знал о ее существовании, поскольку вчера вечером он даже не взглянул на мою добычу.

Я прочел вслух следующее объявление:

«Рабочий-металлист, имеющий опыт в черчении и конструировании, может получить богатый и очень выгодный заказ.

Таймс Д-467, Доун-Таун».

— Вы изучили его, пока я отвозил Анну домой? — поинтересовался я у Вульфа.

— Браво, Арчи, — усмехнулся тот.

— Мистер Вульф, у меня есть несколько вопросов, по, может, мне лучше заниматься текущими делами и не мешать вам думать?

— Никаких текущих дел. Срочно хватай машину и с максимально дозволенной скоростью лети в Уайт-Плейс. Или вопросы у тебя короткие?

— Если мне предстоит какая-то работа, вопросы могут подождать. Наверное, раз вы посылаете меня в Уайт-Плейс, я должен буду полюбоваться на дырку в теле мистера Маффи и выяснить какие-нибудь подробности.

— Пожалуйста, Арчи, не пытайся высказывать вслух свои соображения, иначе станешь похож на мистера О’Гренди, а мне бы этого не хотелось, ведь ты моя правая рука. Потерпи немного, дружок.

— Да… По О’Гренди вовсе не плохо потрудился сегодня утром, начиная от номерков из прачечной на белье убитого и заканчивая телефонным разговором в день убийства.

— Он просто глупец по сравнению с тобой, Арчи. Так где же твои вопросы?

— Потом задам. Лучше скажите, чем еще я должен заниматься в Уайт-Плейсе как не обследовать тело и место преступления?

— Ты серьезно, Арчи? Ха!.. Ха!.. С твоими талантами юмориста можно неплохо заработать. Ладно, ответь, кто такой Флетчер М. Андерсон, или хочешь сперва заглянуть в справочник?

— Мистер Андерсон был помощником главного прокурора. После дела Гольдсмита его повысили, и сейчас он главный прокурор округа Уэстчестер. Мистер Андерсон всегда готов признаться, что многим обязан вам, но только при закрытых дверях и только шепотом. Богат: женился «на деньгах».

— Молодец, Арчи! Все точно. Так вот, ты встретишься с Андерсоном и сделаешь ему одно предложение. Думаю, он не откажется от сотрудничества с нами. А с минуты на минуту я жду посетителя, который вынуждает меня констатировать, что спортсмены не идеально точные люди. Он звонил в девять, обещал прийти в одиннадцать, а сейчас уже одиннадцать сорок, но его еще нет.

В это время Фриц открыл кому-то дверь, и сразу раздались тяжелые шаги. В кабинет вошел молодой человек атлетического сложения с огромным тюком на широком плече.

Едва отдышавшись, он произнес:

— Я от Корлиса Хьюза.

Вульф кивнул мне, и я стал помогать юноше. Мы положили мешок на пол и начали было развязывать веревки, но, не выдержав такой канители, я вытащил из кармана нож.

— Нет, Арчи, это не годится, — проворчал Вульф. — Очень редкие узлы заслуживают того, чтобы их разрубали ножом.

Справившись с веревками, мы сняли обертку, и нам открылась целая груда клюшек для гольфа — не меньше пятидесяти штук.

Взглянув на Вульфа, я съехидничал:

— Ну конечно, спорт пойдет нам на пользу.

Не обращая внимания на мои слова, Вульф приказал сложить клюшки на столе.

С грехом пополам я их разместил: длинные, короткие, тяжелые, легкие, деревянные, стальные, хромированные…

Вульф рассматривал клюшки весьма придирчиво.

— Нет, с железными наконечниками мне не нужны. Давайте только с деревянными. Если не ошибаюсь, эта часть называется кончиком? — спросил он у спортсмена.

Молодой человек улыбнулся и с видом превосходства заметил:

— Нет, головкой.

— Ах, извините мое невежество. С клюшками мне приходилось встречаться только на витринах. Как ваше имя, юноша?

— Тоунсенд.

— Так, значит, Тоунсенд, это и есть варианты палок для игры в гольф?

— Да, сэр. У всех них различные конструкции.

— Ну а для чего делаются вот эти вставки?

— Как для чего? Чтобы усилить удар по мячу.

— Благодарю вас. Наверное, стальные внутри полые?

— Да, сэр. Каждый игрок выбирает себе клюшку по вкусу и по весу.

— Все в мире целесообразно, мистер Тоунсенд. Например, мое невежество вызывает ваши толковые разъяснения. Спасибо. Что же касается цели вашего приезда сюда, то, увы, она не будет достигнута. Я ничего не куплю, можете сложить клюшки обратно. Но сперва давайте предположим, что я приобрел у вас три штуки по одному доллару за экземпляр. Следовательно, это составит три доллара. Такой суммы вам хватит?

— Вы вовсе не обязаны что-нибудь покупать, сэр, — спокойно ответил юноша, с чувством собственного достоинства.

— Мистер Тоунсенд, у меня есть еще маленькая просьба: покажите, пожалуйста, как играют в гольф. Представьте, что перед вами лежит мяч и сделайте вид, будто вы бьете по нему клюшкой.

Юноша взял одну из палок, потом отошел от стола, сдвинул с дороги стулья, занес ее над плечом и, сильно размахнувшись, ударил по воздуху.

— О!.. Какая мощь! — пробормотал Вульф. — Будьте любезны еще раз, только помедленнее.

Юноша повторил движение.

— Великолепно, тысяча благодарностей. Арчи, поскольку мы не имеем взаимных расчетов с фирмой мистера Тоунсенда, выдай ему наличными три доллара. — И, обращаясь к спортсмену, снова попросил: — Если вам нетрудно, повторите удар совсем медленно.

Потом я помог Тоунсенду увязать его громадный тюк и проводил юношу к выходу.

— Ну а теперь послушай, что я скажу, Арчи. Блокнот не потребуется. Будет всего несколько слов.

Глава 4

Когда я веду машину, то обычно не замечаю ничего вокруг. Я принадлежу к тому типу людей, которые могут заниматься сразу только одним делом. Но на сей раз мое внимание невольно привлек окружающий ландшафт, и всю дорогу до Уайт-Плейса я любовался великолепными газонами и цветочными клумбами. Уже на месте назначения оказалось, что мне сильно не повезло. Мистер Андерсон был в отъезде и обещал вернуться лишь через четыре дня. А его заместитель мистер Джексон, которого я совершенно не знал, ушел пообедать на полчаса. Используя это время, я связался по телефону с Вульфом и получил указание пообщаться с Джексоном.

После легкого завтрака в закусочной я вернулся в контору мистера Андерсона. Мистер Джексон был уже на месте, но мне пришлось прождать его еще двадцать минут: очевидно, он ковырял в зубах после обеда. Почему-то все юристы кажутся мне совершенно одинаковыми. Такой же стандарт мне представился и в лице Джексона.

Он был хорошо одет, тщательно причесан, упитан и весьма самодоволен.

— Я очень сожалею, — начал я, — что не застал мистера Андерсона. Не знаю, заинтересует ли мое дело вас, но мистера Андерсона оно бы сильно заинтриговало.

— Если ваш вопрос входит в сферу моей деятельности, сэр, он, конечно, меня заинтересует.

— Разрешите представиться: Арчи Гудвин, из бюро Ниро Вульфа.

— Ниро Вульф! — Джексон прищурился. — Я слышал о нем, это частный детектив.

— Да, сэр.

— У вас поручение от него?

— Да. Собственно, поручение было к мистеру Андерсону, но мне разрешили переговорить с вами. Правда, это не одно и то же. Кто может гарантировать мне вашу компетентность? Мистер Андерсон — человек богатый, а о вас я ничего ровным счетом не знаю.

Джексон на какое-то мгновение скорчил презрительную гримасу, но тут же опять заулыбался.

— Возможно, вы правы, — тихо произнес он. Я готов выслушать вас. Итак?

— Хорошо, сэр. Дело вот в чем. В воскресенье, четыре дня назад, Питер Оливер Берстоу — директор университета «Холленд», скоропостижно скончался во время игры в гольф на площадке клуба «Грин-Мидоу». Знаете вы об этом?

— Ну конечно знаю. Это большая потеря для нашего общества и даже для всего округа. Естественно, как не знать.

Я продолжал:

— Его похоронили во вторник на кладбище Эдтуолк. Мистер Вульф предлагает вам и мистеру Андерсону пари на десять тысяч долларов о том, что, эксгумировав тело, вы найдете в нем следы яда, свидетельствующие о насильственной смерти мистера Берстоу.

Джексон вытаращил на меня глаза и наконец с трудом выговорил:

— Мистер Ниро Вульф сошел с ума! Такие пари я заключать не советую. Для вас это верный проигрыш. Подобной чепухе никто не поверит. Не понимаю только, зачем… или вы тоже сумасшедший?

— Хорошо, — сказал я, вытаскивая из кармана чек Вульфа на десять тысяч. — Питер Оливер Берстоу был убит. Это утверждают мистер Вульф, я и данный документ. Как видите, свидетелей довольно много.

— Но это же чепуха! Абсурд!

— Вульф готов поспорить на десять тысяч долларов.

— Не могу представить себе убийства. Я знаком с семьей Берстоу лично, мне хорошо известны все обстоятельства кончины директора. И я даже не считаю нужным возражать против всего, что вы здесь наговорили. Известно ли вам, кто подписал свидетельство о смерти?

— Естественно. Это Натаниэль Брэдфорд. Он поставил диагноз: тромбоз коронарных сосудов.

Джексон понемногу приходил в себя и уже снова был готов к серьезной беседе.

— Чего, собственно, вы добиваетесь? — резко спросил он.

— Всего лишь восстановить правду о смерти мистера Берстоу и выиграть десять тысяч.

— Покажите чек.

Я протянул ему бумагу, и он, внимательно рассмотрев ее, позвонил в банк, дабы проверить наш текущий счет. А когда положил трубку, совершенно спокойным голосом произнес:

— Пари? С кем же вы собираетесь его заключать? С округом Уэстчестер?

Я улыбнулся.

— Мы рассчитывали на мистера Андерсона, но поскольку его нет, то теперь нам безразлично: с вами, с начальником местной полиции, с издателем газеты или с каким-нибудь джентльменом, обладающим развитым чувством общественного долга.

— В самом деле?

— Да, сэр. Мне приказано сегодня же побиться об заклад.

Вскочив со стула, Джексон сердито оттолкнул его и громко крикнул:

— Чепуха!

— Вы полагаете, сэр? Тогда почему бы вам не принять наше пари?

Очевидно, заместитель Андерсона принял какое-то решение, ибо направился к двери и, уже открыв ее, произнес, обращаясь ко мне:

— Надеюсь, вы не откажетесь подождать десять минут… А впрочем, я уношу с собой ваш чек, так что вам все равно придется дожидаться.

Вскоре Джексон вернулся, отдал мне документ и произнес:

— Очень сожалею, что не могу лично удовлетворить вашу просьбу. Постараюсь дать мистеру Андерсону телеграмму, а если не получится, поставлю его в известность, как только он приедет. За сим позвольте проститься, мистер Гудвин! И пожелать как следует поразмыслить о нелепости вашего предложения. Не смею больше задерживать.

Мне ничего не оставалось, как откланяться и уйти.

Глава 5

В этот вечер Вульф был настолько ласковым и мягким, что напоминал сдобный пирог. Я подоспел как раз к обеду и не получил слова до тех пор, пока он не закончился. Вульф включил радио. Передавали программу «Веселых мальчиков», которая меня совершенно не трогала, ибо я считал ее весьма вульгарной. Послеобеденная беседа была непродолжительной. Вульф сделал заключение, что в создавшейся ситуации требовать от меня большего было невозможно. Тогда я поинтересовался его мнением о том, возможно ли было уговорить Джексона немедленно приступить к эксгумации, и он ответил, что вряд ли.

— К сожалению, лягушки не летают, — сказал Вульф. — Впрочем, не огорчайся, ничего еще не ясно, и мы можем проиграть спор. Наверное, Андерсон согласился бы сразу: во-первых, с его богатством вполне можно рискнуть десятью тысячами, во-вторых, он обладает профессиональным честолюбием, в-третьих, умен и расчетлив.

— По-моему, собирается дождь, — произнес я, глядя в окно. — Кажется, Селливен-стрит придется отложить на завтра.

— Хорошо, Арчи. Но запомни: при опросах нужно соблюдать учтивость и вежливость, а с Анной Флор даже мягкость, если хочешь добиться успеха. Сегодня я посылал к ней Саула Пензера, так она едва свое имя назвала и больше ни гу-гу. Понятно? Здесь нужны твои непревзойденные любезность и обаяние. Хорошо было бы привезти сюда Анну Флор завтра часам к одиннадцати. А сегодня ты побудешь со мной. Кажется, ты хотел меня о чем-то спросить, Арчи?

— Да, сэр. Объясните, пожалуйста, как вы могли узнать, что Карло Маффи убит, и откуда вам стало известно, что мистер Берстоу был отравлен?

— Ну неужели я снова должен растолковывать, что у Веласкеса бесполезно спрашивать, отчего он на своей картине оставил руку Эзопа под платьем, а не изобразил ее свободно вытянутой вдоль тела? Как ты не уразумеешь, Арчи, что добросовестный сыщик, показывающий тебе следы на песке, обладает лишь вниманием, а у настоящего художника есть еще вдохновение и воображение. Вот и ты, Арчи, видишь только факты, бросающиеся в глаза, которые можно потрогать руками, но не имеешь ни фантазии, ни дара предвидения.

— Ваша правда, сэр, но я никак не могу догадаться, откуда вы узнали, что мистер Берстоу был отравлен?

— Все очень просто. Нам с тобой известно, что Карло Маффи исчез: вероятно, убит и обворован. Достаточно банальный случай на первый взгляд. Но потом мы получили сведения о газетных объявлениях и телефонном звонке в день исчезновения. Помнишь его слова: «Я не из тех, кого можно запугать…»? Это меня уже насторожило. Значит, у Карло были враги. Затем у Маффи обнаружилось объявление со словом «механизм» и статья о смерти мистера Берстоу. Как увязать вместе безработного механика и преуспевающего директора университета? Для того-то и необходимо чутье художника, артиста, большое воображение. Я задал Анне Флор всего один вопрос: видела ли она в комнате Маффи клюшку для гольфа? Этого вполне хватило, ибо реакция ее была поразительна.

— А если бы она просто ответила, что никогда не видела?

— В таком случае появились бы другие предположения.

— Но как же вы поняли, что Маффи убит?

— Эго стало ясно после посещения О'Гренди. Ведь ты слышал нашу беседу. Полиция сделала обыск в его комнате. А такое возможно в жилище преступника. Последнее в свете предыдущих фактов показалось мне маловероятным, и я сделал заключение, что Маффи погиб сам.

— Еще один вопрос, наиболее важный и трудный, по-моему: кто убил Берстоу?

— А тут уже начинается другая картина, Арчи. Надеюсь, сюжет у нее будет достаточно интересный. Во всяком случае, я не отойду от мольберта, пока не наложу на холст завершающий штрих.

Зная, что настаивать на продолжении разговора бесполезно, я надел дождевик и вышел на улицу прогуляться.

Я был убежден, что Вульф никогда не залезет в яму, не найдя предварительно какой-нибудь запасной выход оттуда, но вместе с тем чувствовал себя не в своей тарелке. До самой смерти не забуду тот случай, когда он заставил меня арестовать директора банка, против которого вообще не было улик, кроме абсолютно засохшей авторучки, лежавшей на его столе. Никогда в жизни я не испытывал такой радости и облегчения, как после смерти этого человека, застрелившегося через час именно из-за нее.

Когда я вернулся домой, Вульф уже лег спать, и мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Спозаранок, около семи часов, меня разбудил стук в дверь. Вошел Фриц.

— С добрым утром, — произнес он.

— Наверное, ты хочешь поинтересоваться, чего бы я желал на завтрак? Так вот, пожалуйста, грейпфрутовый сок и маленькую чашечку шоколада.

Фриц улыбнулся. Он понимал шутки, но сам никогда не шутил. Извинившись за неурочное вторжение, Фриц доложил, что внизу находится джентльмен, которому срочно необходим мистер Вульф.

— Что будем делать, мистер Гудвин?

— Как его имя?

— Он назвался Андерсоном, хотя визитной карточки не предъявил.

— Что?! — Я пулей вылетел из кровати. — Отлично, отлично… Мистер Вульф рассчитывает немного потрясти этого богача в ближайшее время. Иду сию же минуту.

Молниеносно натянув на себя одежду, я быстро провел щеткой по волосам и бросился вниз, в контору. Когда я вошел, Андерсон даже не поднялся со стула. Я с трудом узнал его, до такой степени он умудрился загореть.

— Мое имя Арчи Гудвин. Вы меня должны помнить.

Он наконец встал.

— Извините, не припоминаю. Я хотел бы увидеть мистера Вульфа.

— Тогда вам придется подождать. Мистер Вульф еще спит.

— Надеюсь, недолго?

— Не знаю… Не могу сказать. Сейчас попытаюсь выяснить. Посидите здесь несколько минут.

Сперва я никак не мог решиться, но в конце концов дернул за шнурок на двери Вульфа и услышал:

— Ну, в чем дело?

— Откройте задвижку, мне надо войти.

Переступив через порог, я уже не в первый раз поразился представившемуся мне зрелищу. На кровати возвышалась целая гора, покрытая черным пуховым одеялом. А специальная подставка, тоже обтянутая черным шелком, с трудом помещала на себе громадную голову Вульфа, лицо которого напоминало сейчас иконописные изображения святых.

— Приехал Флетчер М. Андерсон, — доложил я. — Он желает поговорить с вами.

Вульф выругался.

— Проваливай! Оставь меня в покое.

— Но как же Андерсон? — забормотал я.

— Если ему непременно хочется меня видеть, пусть ждет до одиннадцати часов. Не согласен, скажи, чтобы убирался. За что я, собственно говоря, плачу тебе жалованье, Арчи?

— Все правильно, сэр. Я нарушил распорядок вашего дня и справедливо заслуживаю кары, но теперь, когда дело уже сделано, может, вы все-таки передумаете и побеседуете с мистером Андерсоном?

— Незачем.

— А десять тысяч долларов?

— Нет.

— Но, ради бога, сэр, почему же нет?

— Ты меня раздражаешь. Я не хочу видеть Андерсона по трем причинам: во-первых, я еще в постели, во-вторых, будучи моим доверенным лицом, ты проведешь переговоры с не меньшим успехом, в-третьих, мы ему нужны, а не он нам. Уходи, Арчи. И поживее!

Я спустился вниз и передал Андерсону отрицательный ответ Вульфа. Он не мог поверить своим ушам.

— Это обычная эксцентричность Вульфа, тут уже ничего не поделаешь. Если вы по поводу предложенного пари, то можете побеседовать со мной, поскольку я абсолютно обо всем осведомлен.

Сперва он забеспокоился, потом тихонько засмеялся, потер нос и наконец взглянул мне прямо в глаза.

— Мне передали о сенсацнонном сообщении Вульфа.

— Прекрасно, сэр.

— Но для подобных заявлений, очевидно, необходимо располагать какой-то информацией?

Я ухмыльнулся и произнес:

— Беседа с вами, сэр, доставляет мне истинное удовольствие, но мы зря теряем время. Новых сведений от мистера Вульфа или меня вы получите не больше, чем обратившись к куклам в музее восковых фигур. У вас не появится никаких шансов установить истину до тех пор, пока не будет вскрыта могила мистера Берстоу.

Андерсон прикусил губу и взглянул на меня со злостью.

— Знаете, Гудвин, я редко выхожу из себя и тем более оскорбляю людей, но не кажется ли вам, что вся эта история грязновата или, выражаясь точнее, авантюрна?

На грубость мне пришлось ответить грубостью.

— Послушайте, Андерсон, меня вы не помните. Зато я вас отлично помню по делу Гольдсмита, которым мы занимались пять лет назад. Тогда вы никому и нигде не удосужились сообщить об услугах, оказанных вам Вульфом. Будем считать, что вам это было невыгодно. Вы спокойно допустили, чтобы Вульф вместо справедливой благодарности получил громадный фонарь под глазом и ничего больше. Подобная несправедливость больше не повторится.

— Не понимаю, о чем вы?

— Ну хорошо. В таком случае, если я поеду сегодня в Уайт-Плейс, мои слова поймет кое-кто другой. И на сей раз вам придется заплатить сполна.

Андерсон улыбнулся и встал.

— Не беспокойтесь, Гудвин, и не надо никуда ездить. На основании полученной от вас информации я принял твердое решение эксгумировать тело мистера Берстоу. Кроме того, у меня большое желание выиграть у Ниро Вульфа десять тысяч долларов. Вы или мистер Вульф будете дома в течение дня, если мне понадобится с вами связаться по телефону?

— Вульф уже давно никуда не выходит вообще, но поговорить с ним можно не всегда. Между девятью и одиннадцатью часами утра, а также четырьмя и шестью вечера он к телефону не подходит.

— Какая эксцентричность!

— Что поделаешь, сэр, знаменитость. Ваша шляпа в холле, сэр.

Приблизившись к окну, я пронаблюдал, как он сел в машину и уехал. Потом я позвонил репортеру Гарри Фостеру.

— Гарри, для тебя кое-что есть, но веди себя тихо, чтобы можно было услышать, как падают на землю сосновые иглы. Сегодня утром главный прокурор Уайт-Плейса распорядился об эксгумации трупа Питера Оливера Берстоу. Он постарается проделать эту операцию без шума. Но, по-моему, тебе следует ею заинтересоваться. Попробуй, дело выгодное.

Я пошел к себе, тщательно оделся, спустился вниз, вывел из гаража машину и тихо покатил в сторону Селливен-стрит выполнять поручение Ниро Вульфа. Поскольку в это время дети были в школах, на улицах стояла относительная тишина.

Декорация Селливен-стрит резко переменилась со вчерашнего дня: над дверью дома, где прежде жил Маффи, висел траурный венок с длинными черными лентами, повыше еще один — из цветов и листьев. На противоположной стороне улицы толпились любопытные обыватели, а недалеко от дома с абсолютно безразличным видом околачивался полицейский.

Последний страшно мною заинтересовался, и я решил ему представиться. Вылез из машины и протянул свою карточку со словами:

— Я Арчи Гудвин из бюро Ниро Вульфа. Сестра Карло Маффи пригласила нас принять участие в розыске убийцы ее брата.

— Да? — вздохнул полисмен, разглядывая визитку. — Ну что же, проходите.

Я пожал ему руку, объяснил, что хотел бы побеседовать с хозяйкой дома и попросил приглядеть за машиной в мое отсутствие.

Миссис Ричи явно не обрадовалась моему приходу, что было вполне объяснимо. О’Гренди, вероятно, ругал ее за то, что она позволила мне обыскать комнату Маффи. Я улыбнулся, заметив, как плотно сжала она губы, готовясь дать мне достойный отпор в ответ на любой вопрос. Еще бы! Кому приятно иметь в доме покойника, тем более постороннего человека.

Я принес ей свои соболезнования и попросил разрешения поговорить с Анной Флор.

— Она занята.

— Я все прекрасно понимаю, но мой босс непременно хочет побеседовать с ней. Это займет не более часа. Вот вам два доллара в качестве компенсации.

— Нет! Неужели так трудно оставить нас в покое, дать несчастной женщине похоронить своего единственного брата и не сводить людей с ума своими бесконечными расспросами? — сказала миссис Ричи и поспешно удалилась.

Увидев, что уговорить ее невозможно, я решился пуститься на хитрость.

Дверь в столовую была открыта, вот я и спрятался за ней. Мне повезло. Простояв в своем укрытии не более минуты, я увидел входящую Анну и тихонько окликнул ее:

— Привет, Анна! Миссис Ричи велела подождать здесь… Я приехал пригласить вас на прогулку. Помните, в среду я дал миссис Ричи доллар? Ну а сегодня, получив уже два, она окончательно перестала сердиться и согласилась.

— На той же машине, что и в прошлый раз? — заторопилась девушка.

— Ну естественно. Идемте.

— Но мне нужно сменить платье. Взгляните, как я ужасно одета.

— Ерунда, не платье красит человека. Давайте побыстрее, а то еще миссис Ричи раздумает.

Я взял ее под руку и повел к выходу. А там, не желая, чтобы кто-то решил, будто я спасаюсь бегством, широко распахнул дверь и громко объявил:

— Идите к машине, а я пока попрощаюсь с миссис Ричи.

Задержавшись всего на несколько секунд, я поспешил к Анне и сразу включил мотор на полную мощность. Рев двигателя был настолько силен, что, если бы хозяйка и вздумала покричать Анне, мы бы все равно ничего не услышали.

Вырвавшись с Селливен-стрит на полной скорости, дальше я покатил еле-еле, поскольку до одиннадцати оставалось еще двадцать минут. Всю дорогу я старался успокоить Анну, уговаривая не тревожиться за свой туалет. Ведь в машине его никто не видит. Без пяти одиннадцать я добрался до дома Вульфа. Встретивший нас Фриц передал, что миссис Ричи успела позвонить уже два раза.

Решив сразу покончить с этим вопросом, я телефонировал ей сам и разъяснил, какие существуют законы в отношении лиц, мешающих расследованию уголовного преступления. Она так визжала в трубку, что, боюсь, меня не услышала, однако звонки прекратились.

А тут и Вульф спустился. Он поздоровался с Анной весьма любезно, ибо всегда был галантен с дамами, даже если ему приходилось чуть не силой выжимать из них показания.

Скользнув небрежным взглядом по груде писем на столе, он приступил к беседе:

— Примите мои соболезнования. Вы видели его тело?

— Да, сэр.

— Право, он не заслужил такую печальную участь. Жаль, ему просто не повезло. Судьба любого человека висит на тоненьком волоске и порою зависит от совершенно неожиданных обстоятельств. Например, от того, встречалась ли вам в комнате мистера Маффи клюшка для игры в гольф?

Да, сэр.

— Вероятно, мой позавчерашний вопрос заставил вас напрячь память?

— Да, сэр.

— Итак, что же вы вспомнили?

Она открыла рот, но ничего не ответила. Ее поведение показалось мне странным. Она выглядела не взволнованной и не расстроенной, а просто тихой и молчаливой.

— В прошлый раз вы от моего вопроса огорчились. Простите, я не хотел вас тревожить. Но объясните, почему это произошло?

— Да, сэр.

— Может, в тот день, когда вы видели клюшку, с вами случилась какая-то неприятность?

Молчание.

По интонации в голосе Вульфа я понял, что сейчас он поинтересуется чем-то другим.

— Мисс Флор, вы должны вникнуть в суть проблемы. Мое любопытство вовсе не связано с Карло Маффи. Но если вы на все мои слова решили не отвечать ничего, кроме «да, сэр», то здесь кроется какая-то причина. Вы обязаны помочь мне установить истину, как обязан это сделать всякий здравомыслящий человек. Скажите, свое «да, сэр» вы твердите из-за чего-то, что совершил Маффи?

— Нет, сэр.

— В таком случае продолжим нашу беседу. Может, вы приняли решение говорить «да, сэр» после неких указаний О’Гренди?

— Нет, сэр.

— Тогда почему?

Она нахмурилась и, помедлив, негромко произнесла:

— Потому что… произошла одна вещь.

— Какая именно?

Она помотала головой.

— Послушайте, мисс Флор, какая причина заставляет вас отмалчиваться?

Она посмотрела на меня, потом на Вульфа и тихо промолвила:

— Я получила письмо.

Вульф бросил на меня красноречивый взгляд.

— Письмо? Когда? Вчера?

— Да, утром.

— От кого?

— Не знаю. Там не стояло подписи. Оно было напечатано на машинке. На конверте значился мой адрес и мое имя, без фамилии. Почту, как всегда, вынимала миссис Ричи, она мне его и отдала. Мне не хотелось читать письмо при ней, ведь я не знала, от кого оно. Прочла его уже у себя наверху.

— Ну и что там было написано?

Анна застенчиво улыбнулась, и поколебавшись, ответила:

— Сейчас сами увидите.

Она наклонилась, подняла юбку выше колена, засунула пальцы под чулок и что-то оттуда вытащила.

К моему изумлению, это было пять ассигнаций достоинством в двадцать долларов каждая.

— Значит, в конверте лежали деньги?

Она кивнула головой.

— Да, сто долларов.

— Ясно. Но ведь вы утверждали, что записка там тоже присутствовала?

— Верно, в ней было сказано, что если я никогда никому ничего не сообщу о мистере Маффи, то смогу оставить деньги себе. В противном случае их нужно будет уничтожить. Но зачем? Я решила лучше промолчать.

— Письмо вы сожгли?

— Да.

— И конверт?

— Да.

— И теперь о мистере Маффи и его клюшке для гольфа ничего говорить не станете?

— Вот именно.

— Может, вы заметили на конверте штемпель с обратным адресом?

— Нет, сэр.

— Кстати, мисс Флор, эти деньги не принадлежат тому, кто их прислал. Они украдены у Карло Маффи.

— Но они мне так нужны, мистер Вульф.

— Я все прекрасно понимаю. Между прочим, не сообщайте о них полиции: деньги непременно отберут в качестве вещественного доказательства.

Обращаясь ко мне, Вульф тихо добавил:

— Любезность и обаяние — великолепные качества. Иногда они могут принести очень большую пользу. Арчи, отвези мисс Флор домой. Попробуй уговорить ее сжечь эти деньги, но обязательно возмести из своих подотчетных.

— Какое свинство! Уничтожать доллары! Даже слушать вас не желаю. Вы представляете, что они означают для Анны? Ей кажется, что она заслужила награду, совершив отчаянный и героический поступок.

— Отвези ее домой, Арчи, — громко повторил Вульф.

Я усадил Анну в машину. По дороге мы не обменялись ни единым словом. Попрощался я с ней довольно сухо, ибо считал, что Вульф проявил внимательность к девушке за нас двоих.

Анна сердечно поблагодарила меня и добавила:

— Будьте здоровы, не сердитесь!

Глава 6

За полчаса моего отсутствия Вульф снова захандрил. У него опять начался скверный рецидив, который обычно продолжался три-четыре дня. Войдя в кухню, я сразу понял, в чем дело: он тосковал за маленьким столиком наедине с тремя опустошенными бутылками.

Я никогда не мог понять, отчего вдруг на него накатывало. Порой это случалось, когда нас постигала неудача в большом и почти завершенном деле. Такое было понятно. Но иногда Вульф совершенно необъяснимым образом неожиданно терял всякий интерес к расследованию, и я решительно ничего не мог от него добиться. Во время этих рецидивов он либо вообще не вставал с кровати, либо целыми днями сидел на кухне, обсуждая с Фрицем вопросы приготовления различных блюд.

Я попросил Вульфа выслушать меня. Мне хотелось доложить ему о беседе с Андерсоном и о впечатлении, которое она на меня произвела. Однако Вульф почти не реагировал, и взгляд у него был такой отсутствующий, словно он старался вспомнить, где и когда видел меня раньше.

Едва я закончил, он тихо произнес:

— Никогда больше не вспоминай при мне об этом деле.

В начале седьмого нам позвонил Андерсон.

— У телефона Гудвин, — сказал я. — К сожалению, мистер Вульф занят.

— Мистер Гудвин, — послышался голос Андерсона, — передайте Ниро Вульфу, чтобы он приехал в Уайт-Плейс. Для него очень интересные новости.

Я молча повесил трубку и направился в кухню, дабы все доложить Вульфу.

В ответ он швырнул в меня поварешкой.

— Извините, сэр. Мне необходимо сказать несколько слов Фрицу, дабы он никому не открывал дверь. Я сам буду выходить на все звонки.

На следующее утро заявился здоровенный парень. Не дожидаясь приглашения, он немедленно вставил в дверь ногу. Я вытолкнул его на площадку и закрыл вход своим телом.

— Доброе утро. Кто вас приглашал?

— Во всяком случае, не вы. Я хочу видеть Ниро Вульфа.

— Нельзя. Он болен. Что вам угодно?

Парень улыбнулся и протянул мне визитную карточку.

«Ясно, — подумал я. — Правая рука Андерсона. Ну хорошо же». И вслух добавил:

— Так что вам нужно?

— Не притворяйтесь удивленным. Вы все прекрасно знаете. Зайдем к вам и потолкуем.

Никакой причины уклоняться от разговора я не видел, ибо понятия не имел, когда Вульф вернется к нормальной жизни. Поэтому сообщил, что Вульфу ничего не известно об убийстве Берстоу, а высказанные ранее предложения — всего лишь его фантазия. Если же мистеру Андерсону угодно пригласить мистера Вульфа принять участие в расследовании, пускай сперва предложит свои условия, а мы уж потом решим, устраивают они нас или нет.

— Вы тяжелее меня на добрых двадцать фунтов, поэтому я и пытаться не стану входить в квартиру, пока вы не покинете нашу площадку. Буду весьма признателен, если вы не задержитесь. Меня ждут дела.

— Передайте Вульфу, что так просто он с этим делом не развяжется.

— Ясно. Еще что-нибудь?

— Лично вам: идите к черту.

Я посмотрел, как величественно он удаляется. Раньше мне не приходилось встречаться с этим сыщиком. На его визитке значилось: X. Р. Корбетт, имя, ничего мне не говорящее.

Вскоре после ленча, услышав с улицы голоса газетчиков, кричавших о выходе специального выпуска, я вышел из дома, купил номер и вернулся обратно. На первой странице крупным шрифтом было напечатано:

«Берстоу умер от яда! В его теле обнаружено жало!»

Слава богу! Предположение Вульфа оказалось верным.

Я прочел все сообщение целиком. Имя Вульфа нигде не упоминалось. В протоколе же вскрытия говорилось, что в теле найдена короткая полая стальная игла, а вовсе не жало.

Как я ни злился на Вульфа, все же отнес газету на кухню и расстелил ее перед ним на столе. Однако он даже не шелохнулся. Так и сидел, задрав голову кверху. Потом наконец медленно повернулся в мою сторону и произнес:

— Арчи! Возьми машину. На столе список поручений. Действуй!

Я притворился, будто не слышу его, потихоньку встал и отправился к себе.

На следующий день, в воскресенье, все газеты шумели о сенсационной находке при вскрытии тела Берстоу. Сообщались также подробности жизни семей Берстоу и Кэмбелл. Болтали они и о враче, поставившем неправильную причину смерти. Обсуждали все возможные виды ядов и их воздействие на человека. Однако по существу дела не было известно ничего, кроме того, что сказал Вульф еще в среду вечером.

Я поздно заснул в эту ночь и проснулся уже после девяти. А когда сидел, потягиваясь, на кровати, услыхал над головой тяжелые шаги Вульфа.

Мгновенно одевшись, я полетел вниз. Фриц на кухне спокойно попивал кофе.

— Скажи, Фриц, неужели Вульф в оранжерее?

— Ну а где же еще?

Он улыбнулся, видя мои волнение и радость.

— Слава богу! Наконец-то!

Я помчался наверх бриться, от счастья напевая во весь голос. Ведь если Вульф снова в порядке, то опять начинается наша деятельность и интересная жизнь.

На кухне меня ожидал завтрак: превосходный омлет и полное блюдо фиников. На столе лежала свежая утренняя газета. С легким сердцем я развернул ее и обомлел, забыв проглотить пережеванный кусок. На восьмой странице красовалось шикарно оформленное объявление:

«Заплачу 50000 долларов тому, кто сумеет отыскать убийцу моего мужа Питера Оливера Берстоу и подвергнуть его заслуженному наказанию.

Элин Берстоу»

Я прочел это трижды, пока приканчивал омлет, финики и кофе.

«Пятьдесят тысяч… подумать только, — размечтался я. — Подобная сумма гарантирует нам участие в самом громком процессе сезона».

Обретя наконец душевное равновесие, я пошел в кабинет, навел там порядок и уселся за свой стол.

Едва в одиннадцать появился Вульф, я сразу приступил к делу, как говорится, взял быка за рога.

— Я надеюсь, сэр, вы хорошо провели уик-энд?

— Спасибо, Арчи. Отменно. А сегодня утром я сразу вспомнил о всех своих обязанностях.

— Извините, сэр, но как ваше настроение? Очевидно, приподнятое в связи с газетным объявлением?

— Газеты я еще не просматривал.

— Выходит, вы не знаете, что миссис Берстоу предложила пятьдесят тысяч долларов тому, кто найдет убийцу ее мужа?

Я ткнул пальцем в коротенькое сообщение. Внимательно посмотрев его, Вульф заявил:

— Это и вправду интересно, Андерсону деньги не нужны, даже если он и сумеет их заработать, А мне… Только час назад я мечтал бросить наше бюро, убежать ото всех и поселиться навсегда в Египте. Известно ли тебе, что у меня там собственный домик, которого я никогда не видел? Мне его подарили, и довольно давно. А теперь это объявление. Видимо, придется задержаться… В чем дело? — обратился Вульф к Фрицу, Тот стоял в дверях, явно смущенный.

— Вас желает видеть дама, сэр.

— Ее имя?

— Она не назвала себя, сэр.

Вульф кивнул головой, и Фриц тотчас впустил в кабинет молодую женщину.

— Мистер Ниро Вульф? Меня зовут Сара Берстоу.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Вульф.

Глава 7

Из газет я знал о Саре Берстоу решительно все. И то, что ей двадцать пять лет от роду, и то, что она славится в обществе своими туалетами, и многое другое.

Перед нами стояла красивая стройная женщина в коричневом полотняном платье с воротничком и маленькой черной шляпке, сдвинутой набок, Веки у мисс Берстоу казались припухшими, видимо от бессонницы, а может, и от слез. Бледная кожа оттеняла черные как смоль вьющиеся волосы. Ее мягкий голос сразу внушал расположение. Мне она понравилась с первого взгляда.

— Очень рад вашему визиту, — произнес Вульф. — Я слушаю вас. Пожалуйста. Вероятно, вам тяжело рассказывать о своем горе, но это и не нужно, мы и так все знаем.

— Видите ли, — начала мисс Берстоу, — я хочу просить вас об одолжении, но ума не приложу, как лучше пояснить суть моей просьбы. Прежде всего, известно ли вам об объявлении, которое моя мать сегодня дала в газете?

— Да, я его читал.

— Так вот, мы — семья Берстоу — просим вас не обращать на него внимания.

— А по какой причине, если не секрет?

— Видите ли, по весьма существенной. Дело в том, что моя мать э-э… не всегда отвечает за свои поступки. Только не думайте, что мне жалко денег. У нас их достаточно, к тому же ни я, ни мой брат не скупы. Но наша мать, хотя юридически и не лишена гражданских прав, иногда не может управлять своими действиями. А нынешнее несчастье как раз совпало с таким периодом, и мамино объявление буквально дышит жаждой мести. Отец бы ее не одобрил наверняка.

Она остановилась и взглянула сначала на меня, потом на Вульфа.

— Что ж, мисс Берстоу, мне понятны настроения вашей матери. Продолжайте, пожалуйста.

— Ах, извините, я просто бестактна. Лучше бы к вам пришел доктор Брэдфорд.

— Значит, это он порекомендовал обратиться ко мне?

— Да, доктор считал, что с вами необходимо побеседовать.

— А ваш брат?

— Ну… Его тоже огорчает мамино объявление. А мой визит к вам он назвал нецелесообразным и бесполезным.

— Итак, вы закончили, мисс Берстоу?

— Да.

— Выходит, если я правильно понял, розыск убийцы и привлечение его к ответственности для вас нежелательны?

— О, нет! Такого я не говорила!

— Тогда вы не хотите, чтобы именно я, Ниро Вульф, принимал участие в расследовании?

— Да нет же! Вы неверно истолковали мои слова.

— Отчего? Просто я пытаюсь внести ясность. Ведь вы толкуете о вещах, взаимно исключающих друг друга. Может, вы желаете, чтобы я занимался расследованием, не рассчитывая на обещанное вознаграждение?

— Нет, глупости.

— В таком случае вам не хочется, чтобы преступника нашли, ведь тогда вашей матери не придется мстить? Или в ваших словах кроется намек на то, что семья Берстоу из соображений морали не одобряет выплату вознаграждения?

— Нет. — Она неожиданно встала. — Я жалею о своем посещении. Возможно, доктор Брэдфорд и ошибался… До свидания, мистер Вульф.

— До свидания, мисс Берстоу. Прошу прощения, болезнь удерживает меня в кресле.

Она направилась к двери, но уже на пороге снова обернулась к Вульфу.

— Скажите, но вы и вправду не бессердечны?

— Как посмотреть, — ответил Вульф и наставил на девушку палец. — Вернитесь на свое место, мисс Берстоу, и внемлите умному совету. Очевидно, вас привело сюда серьезное обстоятельство, и не стоит останавливаться на полдороге из-за минутной слабости. Послушайте меня. У нас два выхода. Во-первых, я могу кратко и ясно отказать вам, и мы расстанемся в наихудших отношениях. А во-вторых, вы ответите мне на несколько вопросов, и мы уже вместе решим, как нам поступить потом.

— За последние два дня, — вздохнула мисс Берстоу, — я только тем и занимаюсь, что отвечаю на разные глупости.

— Могу себе представить. Но я никаких глупостей спрашивать не буду, и кроме того, постараюсь отпустить вас побыстрее. Откуда вы узнали, что я участвую в расследовании?

— А как же иначе? — удивилась мисс Берстоу. — Ведь это вы первым назвали случившееся преступлением. О вас и наша местная газета писала.

— Обращались ли вы, — продолжал Вульф, — к мистеру Андерсону с тем же вопросом, что и ко мне?

— Нет. По-моему, это было бы нецелесообразно.

— Вы полагали, что он вряд ли сумеет справиться?

— Да.

— Хорошо. Но отчего вы решили, что именно я смогу перещеголять Андерсона?

— Да оттого, что первое открытие принадлежит вам и, похоже, вы уже что-то знаете.

— Так. А теперь мне нужно время все хорошенько обдумать. Разрешите мистеру Гудвину пока проводить вас наверх осмотреть мою коллекцию орхидей в оранжерее. Я хочу остаться один. Здесь нет никакой хитрости. Мне потребуется всего полчаса. Потом я внесу деловое предложение. Фриц вас позовет.

Она встала и без всяких возражений двинулась за мной сперва в холл, а потом в лифт.

В оранжерее она взяла меня под руку и спросила:

— Мистер Гудвин, зачем мистер Вульф послал меня сюда?

— Ай-ай, нехорошо быть такой недоверчивой, мистер Вульф просто решил доставить вам удовольствие.

Она изо всех сил старалась вежливо разглядывать цветы, хотя ей явно было не до них. Но в конце концов орхидеи действительно ее заинтересовали. Я срезал парочку особенно красивых и преподнес девушке.

Вскоре за нами пришел Фриц, и мы снова спустились в контору. Вульф по-прежнему сидел в кресле, видимо, он так с него и не поднимался. Подождав, пока мы тоже рассядемся, он спросил:

— Как вам понравились мои цветы?

— Они восхитительны, даже слишком.

— Первое впечатление порой обманчиво. Ничего слишком в мире вообще не бывает.

— Возможно.

— Так или иначе, но цветы помогли вам убить время. Теперь о главном. Прежде всего я справился в банке о состоянии текущего счета вашей матушки, затем о завещании вашего отца. Ответы я получил исчерпывающие и вполне ими доволен. Я уже говорил, что собираюсь внести деловое предложение. Бери блокнот, Арчи, и записывай дословно все, что я сейчас скажу. Я обязательно буду стараться разыскать убийцу Питера Оливера Берстоу и, когда узнаю его имя, сразу сообщу вам, а если вы не станете возражать, то и широкой публике, после чего получу обещанное вознаграждение. Если же я пойму, что вы стараетесь спасти убийцу и скрыть его от правосудия, то эта история навечно останется между вами, мною и Гудвином. Теперь еще два момента. Вам, наверное, известно, что я не состою на государственной службе и присяги никакой не давал. Поэтому положение, в которое попадает обвиняемый, меня абсолютно не тревожит. Ясно? И как мы поступим с вознаграждением? Только не считайте, что я буду вас шантажировать. Мы к подобным методам не прибегаем. Но коли вы решите сделать мне подарок, я приму его с признательностью. Арчи, повтори все, что ты записал, и мы обсудим неясности в нашем договоре, чтобы потом не было никаких недоразумений.

— Нет! — воскликнула мисс Берстоу. — Ваше предложение абсурдно.

Вульф погрозил ей пальцем.

— Перестаньте! Неужели вы будете отрицать, что явились сюда, дабы защитить кого-то от законного преследования?.. Начинай, Арчи!

Едва я закончил чтение, Вульф произнес:

— Я советую вам принять мои условия, мисс Берстоу. Ведь так или иначе я все равно буду продолжать расследование. И когда ситуация, которой вы боитесь, подтвердится, вам понадобится моя помощь. Пока я действую из чисто эгоистических побуждений. Но если мы достигнем соглашения, я уже смогу рассчитывать на сотрудничество с вами, а стало быть, на скорейшее завершение дела, что выгодно для нас обоих. Пытаясь вставлять мне палки в колеса, вы лишь затянете работу. Не надо считать меня добряком. Я самый обычный человек, который нуждается в деньгах. Вы сказали, что в моей оранжерее слишком красиво. Это правда. Но такая роскошь требует массы расходов. Имеете ли вы представление, во что выливается содержание подобной оранжереи?

— Нет! Откуда?

— Ну вот видите. Я люблю цветы. Они очень много значат в моей жизни. Я вас больше не задерживаю, мисс Берстоу. Идите покупать шляпки, назначать свидания, ухаживать за матерью, словом, занимайтесь привычными делами и ни о чем не тревожьтесь, поскольку все поручается мне. Предоставляю вам право как следует поразмыслить. Позвоните сегодня вечером между шестью и семью часами. Я вовсе не хочу быть вашим врагом. Наоборот, искренне желаю вам помочь. Надеюсь, вы примете правильное решение. До свидания.

— До свидания, мистер Вульф.

Я проводил ее до выхода, посмотрел, как она садится в небольшой элегантный лимузин, и помахал на прощанье рукой. А когда вернулся к Вульфу, тот заявил, что проголодался, и мы оба отправились на кухню.

Мисс Берстоу позвонила раньше шести часов. Трубку снял я. Очень кратко и сухо она сообщила, что ожидает меня завтра к десяти.

Вульф остался очень доволен.

Глава 8

Во вторник, тринадцатого июня, в десять часов утра я подъехал к воротам поместья Берстоу. Кроме сторожа их охранял какой-то здоровенный парень, и мне долго пришлось объяснять обоим, что я и есть тот самый Арчи Гудвин, которого ждет Сара Берстоу. Похоже, семья Берстоу сильно натерпелась от непрошенных репортеров за последнее время.

Преодолев дорогу через парк, я подрулил к высокому дому, окруженному пристройками и подсобными зданиями. Перед фасадом был разбит обширный газон с яркими цветами.

Я позвонил в дверь, и она тотчас же открылась. Ко мне вышел высокий статный человек, одетый в черное, и спросил:

— Вы мистер Гудвин?

— Да. Мисс Берстоу меня ждет.

— Пойдемте, пожалуйста. Мисс Берстоу примет вас в саду.

Мы прошли через дом и оказались по другую его сторону, среди густого кустарника и цветников. Мисс Берстоу сидела в тени на садовой скамейке. Дворецкий поклонился мне и зашагал обратно.

Сара Берстоу выглядела даже хуже, чем при нашей первой встрече. Видимо, события последних дней сильно ее волновали. Она предложила сесть рядом, и мы приступили к беседе. Накануне вечером Вульф не дал мне никаких инструкций, надеясь на мою опытность в подобных делах.

— Похоже, у вас в доме, — начал я, — не хватает только орхидей, других цветов более чем достаточно.

— Да, верно. Я попросила Смола провести вас сюда, чтобы нам никто не помешал.

— Здесь очень хорошо. Мне искренне не хочется надоедать вам, но, к сожалению, приходится собирать факты. Вот Вульф работает исключительно на вдохновении, не покидая кабинета. Пожалуйста, мисс Берстоу, расскажите мне о своей семье, окружающих вас людях, своих подозрениях и так далее.

Кое-какие вещи мне были уже известны из газет, справочников и других источников. Однако я не прерывал ее, предоставляя возможность говорить так, как она считала нужным.

Семья Берстоу состояла теперь из трех человек: матери, брата и ее. Брату было двадцать семь лет, на два года больше, чем Саре. В двадцать один год он закончил университет «Холленд» и потом еще четыре не находил себе занятия, испытывая терпение отца. Однако около года назад он увлекся авиаконструированием и теперь продолжал работать в этой области. Отец и мать прожили вместе в полном согласии тридцать лет. Сара не помнила начала болезни матери, поскольку тогда была еще ребенком. Семья никогда не скрывала от окружающих недомогания миссис Берстоу. Никакие лекарства доктора Брэдфорда и других специалистов так не помогали матери, как забота, ласка и любовь Сары.

Поместье, в котором мы находились, издавна принадлежало семье Берстоу, но они проводили здесь только лето: с сентября по июнь мистеру Берстоу полагалось быть в университете «Холленд». Однако в этом году Берстоу приехали сюда на три недели раньше обычного: мать плохо себя почувствовала. Перебирались они обычно сразу всем домом, вместе с прислугой. У них было множество знакомых в округе Уэстчестер. Я тщательно переписал их фамилии, а также фамилии слуг.

Неожиданно над нашими головами раздался рев самолета. Мисс Берстоу вскочила со скамейки, выбежала из-под деревьев и, запрокинув голову, стала изо всей силы махать платочком. Аэроплан летел на небольшой высоте. В его окошке мы даже видели руку, махавшую нам в ответ. Самолет покачал крыльями, затем взмыл вверх, лег на обратный курс и через мгновение пропал.

Мы вернулись на скамейку, и девушка с восторгом произнесла:

— Это мой брат, сегодня он впервые поднялся в воздух с того времени, как отец… Брат безрассудно смелый человек и, кроме того, у него замечательный друг и наставник— Мануэль Кэмбелл.

Я кивнул и опять начал спрашивать.

Выяснилось, что Питер Оливер Берстоу не очень-то увлекался гольфом. В университете вообще играл редко, а летом, во время каникул, не чаще одного, двух раз в неделю. Правда, среди любителей он слыл неплохим игроком. Сражался он чаще всего со своими знакомыми, изредка с сыном или дочерью. И никогда с женой.

Четверка, встретившаяся на поле в то роковое воскресенье, прежде вместе не играла. Вряд ли они договорились заранее. Очевидно, сошлись случайно и тут же составили партию. Мистер Берстоу рассчитывал тем же вечером уехать в университет.

Рассказав все это, Сара Берстоу остановилась и грустно промолвила:

— Теперь он уже не сумеет туда вернуться и осуществить задуманное не сможет…

На глазах у нее появились слезы.

Я немного подождал и задал новый вопрос:

— Извините, мисс, свой мешок с клюшками ваш отец оставил на зиму в клубе «Грин-Мидоу»?

— Нет. Конечно нет! Я уже объясняла, что иногда он играл и в университете.

— У него был только один комплект?

— Да.

— Значит, он привез его с собой?

— Естественно.

— Вы переехали сюда в субботу на легковой машине, а багаж прибыл следом на грузовой. Припомните, на каком автомобиле доставили клюшки?

По выражению ее лица я понял, что затронул какое-то больное место, но притворился, будто ничего не увидел.

— Право, не знаю… — пробормотала она, — совершенно не помню… Но наверное, на грузовике: отец бы вряд ли пожелал себя стеснять такой громоздкой вещью.

— А где эти клюшки сейчас?

Я боялся, что мой вопрос снова ее испугает и насторожит, но она ответила спокойно и очень уверенно:

— Тоже не знаю. Полагаю, вам известно об их исчезновении?

— Ах, вот оно что! Клюшки искали?

— Да. Сыщики из Уайт-Плейса и Плезентвилля обшарили весь дом, клуб и даже площадки для гольфа, но нигде ничего не обнаружили. Мальчик, который прислуживал моему отцу, заявляет, будто при отъезде с поля клал их в нашу машину на сиденье возле шофера. Но Ларри и доктор Брэдфорд ничего не помнят. Когда они везли тело отца домой, им было не до клюшек.

— Странно! Очень странно.

— Нисколько. Тогда они были в таком состоянии…

— Я здесь не затем, чтобы собирать мнения, мне нужны факты. Ведь по приезде мешок должны были вытащить: прислуга, шофер или кто-то другой.

— Никто не в курсе.

— Могу я поговорить с прислугой?

— Конечно.

Заметив, что она начинает сердиться, я решил ускорить допрос.

— Скажите, какие клюшки были у вашего отца, деревянные или стальные?

— Деревянные. Стальные он не любил.

Головки простые или со вкладышем?

— Простые, по-моему. Но это не точно. Вот у меня со вкладышем и у Ларри тоже.

— Ага, значит, клюшки брата вы хорошо изучили, а…

Она подняла на меня глаза и сдвинула брови.

— Это еще что такое?

— Простите, пожалуйста. — Я улыбнулся. — Мне обязательно нужно отыскать этот мешок, и я его найду непременно.

— К сожалению, я…

— Неправда! Вы что-то скрываете. Ваш отец умер насильственной смертью, после чего убийца где-то спрятал или уничтожил свое оружие. Кто это был — вы? Ваш брат? Или, может, доктор Брэдфорд? Как удалось избавиться от такой громоздкой вещи?

Она встала во весь рост.

— Ну, довольно! В нашем соглашении не оговаривались столь наглые расспросы.

— Браво, мисс Берстоу! Вы совершенно правы, но я не хотел вас обидеть. Просто меня тоже расстроила эта потеря. Ведь если бы мы мешок нашли, дело быстро продвинулось бы вперед. А теперь, не откажите в любезности, разрешите мне повидать вашу маму. Клянусь, я буду держать себя в руках.

— Нет, это исключено.

— Но такой пункт входил в наше соглашение.

Вы сами его нарушили.

— Отнюдь, мисс Берстоу, все было в пределах допустимого. Сомневаюсь, что полиция станет вести себя скромнее, чем я. Еще раз прошу позволить мне встретиться с вашей матерью.

Она подозрительно взглянула на меня.

— Ладно, пяти минут хватит?

— Не знаю. Постараюсь уложиться в кратчайшие сроки.

Мисс Берстоу направилась к дому, и я последовал за ней. Изнутри он выглядел великолепно. Прекрасная обстановка, чистота, уют, много света и масса живых цветов в вазах.

В маленькой комнате, куда мы добрались, сидела женщина, раскладывающая на столе какие-то кубики.

— Мама, это тот самый мистер Гудвин.

Похоже, миссис Берстоу была когда-то очень красива, но сейчас она выглядела намного старше своих лет. По ее лицу было заметно, как она напрягает свою волю, чтобы держаться в рамках, естественных для здоровых людей.

Не зная, с чего начать беседу, я лихорадочно принялся подбирать в уме нужные слова, но она неожиданно заговорила первой:

— Я наслышана о вашем деле, мистер Гудвин.

— Вообще-то оно не мое, а Ниро Вульфа, я здесь только по его поручению. Он просил поблагодарить вас за любезное разрешение посетить этот дом.

Глубоко посаженные серо-зеленые глаза смотрели на меня в упор.

— Спасибо мистеру Вульфу, что он признает за мной право распоряжаться в собственном жилище.

— Мама!

— Да, Сара! Не ты и даже не твой отец лишили меня возможности быть полновластной хозяйкой. Сама судьба оказалась против. Наверное, бог меня покарал!

— Мама, пожалуйста! — Сара обняла ее и гневно произнесла, обращаясь ко мне: — Если хотите о чем-то спрашивать, так начинайте.

— Да, у меня два вопроса. Вы позволите, миссис Берстоу?

— Ну конечно. Это ваша обязанность.

— Хорошо. Скажите, имел ли ваш муж врагов? Таких, которые ненавидели бы его и желали ему смерти?

— Мой ответ будет очень краток: никого, кроме меня.

Я вытаращил на нее глаза.

— Мама, ведь ты обещала…

— Да, Сара, но мистер Гудвин должен знать правду. Питер всегда говорил: никогда не пытайтесь скрыть истину.

Тут Сара тихо прошептала мне:

— Мистер Гудвин, пожалуйста, прошу вас…

— Чепуха, — перебила ее миссис Берстоу. — Я никого не боюсь. Ну ладно, я ответила на первый вопрос, каким будет второй?

— Не спешите, миссис Берстоу. Я еще не закончил. Ведь кроме вас у мужа могли быть другие враги, питавшие к нему злобу.

— На свете нет и не было человека, который бы желал ему смерти. Этого доброго и справедливого человека все любили. Дай бог, чтобы вы меня поняли.

— Хорошо, миссис Берстоу. А теперь объясните, зачем вы предложили вознаграждение за поимку преступника?

Сара вновь попыталась вмешаться, но миссис Берстоу громко запротестовала:

— Я сама, дочка. Это мое искупление. Неужели ты встанешь между мною и папой? Да, я не жалею о том, что посулила награду. Тогда мною владело желание отомстить убийце. Я не сумасшедшая, и только изредка позволяю себе уходить в мир иллюзий. Никто не мог желать смерти моего мужа, кроме меня, да и то лишь в минуты мучений, которые господь посылает грешникам. Только бог сумеет нас рассудить. И если кто-то вознаграждение заслужит, оно будет выплачено.

— Благодарю вас, миссис Берстоу. Теперь объясните, кто такой Тэн?

— Что?

— Вы говорили, что некий Тэн рекомендовал вам отказаться от самостоятельности.

— Ах, да. Тэн — это Натаниэль Брэдфорд.

— Спасибо. — Я встал и спрятал блокнот в карман. — Мистер Вульф просил поблагодарить вас за любезность.

— Передайте мистеру Вульфу привет.

Глава 9

Мисс Сара Берстоу пригласила меня остаться на завтрак. Я поддавался ее обаянию все больше и потому принял решение остаться. Тем более, что мне нужно было еще выяснить целый ряд вопросов.

За завтраком, кроме ее брата, присутствовал Мануэль Кэмбелл.

Комната, в которой мы уселись за стол, наверняка не использовалась семьей Берстоу в качестве обычного места для трапезы, она была невелика и тесна. Я сидел напротив Сары Берстоу, справа от меня ее брат и слева Мануэль Кэмбелл. Лоуренс Берстоу не был похож на сестру. Он как две капли походил на свою мать. Хорошо сложенный, Ларри держался с уверенностью, присущей людям его круга. Берстоу-младшего ничто бы не отличало в толпе подобных ему богатых и уверенных в себе юношей.

Зато Мануэль Кэмбелл выглядел совершенно иначе: смуглый, темноволосый, крепкого сложения, с черными беспокойными глазами. В его мягких движениях было что-то кошачье. Звонкий, высокий голос вызывал невольное раздражение. Даже сочетание испанского имени и английской фамилии было в нем необычно.

Утром Сара объясняла мне, что между семьями Берстоу и Кэмбелл очень мало общего. Связь поддерживали только Мануэль и Лоуренс. Мануэль Кэмбелл обучал Ларри пилотированию. Сара видела Мануэля всего два или три раза прошлым летом в присутствии своего брата.

За завтраком беседовали в основном о воздухоплавании: похоже, Сара сознательно не давала разговору выскользнуть за эти рамки.

Едва все поднялись из-за стола, ко мне подошел Лоуренс Берстоу.

— Вы хотели поговорить со мной?

— Да. Я отвлеку вас на каких-нибудь пятнадцать минут.

— Извини, Мануэль, мне придется пообщаться с этим господином.

Сверкнув глазами, Кэмбелл обратился к мисс Берстоу:

— Может, ваша сестра будет настолько любезна, что составит мне компанию?

— Конечно… — нехотя кивнула Сара.

— Весьма сожалею, — вмешался я, — но вынужден напомнить, мисс Берстоу, что вы обещали присутствовать при нашей беседе.

По правде сказать, об этом никто и не заикался, но мне хотелось остаться в ее обществе, и я решился на смелый ход.

— Ах… да, да, — оживилась она. — Простите, мистер Кэмбелл, но вам придется остаться наедине с чашкой кофе.

Мануэль поклонился Саре, а затем сказал Лоуренсу:

— В таком случае я поеду взглянуть, как проводят газопровод. Можно мне взять одну из твоих мащин?

— Ну естественно, бога ради. Бери ту, что у подъезда.

— Спасибо, старик. Завтра жду в ангаре, в любое время. Благодарю вас, мисс Берстоу, за прекрасный ленч.

Ларри проводил его к выходу и вернулся.

— Мы разыскиваем убийцу Питера Оливера Берстоу, — произнес я. — Полагаю, вы и ваша сестра заинтересованы в этом?

Ответа не последовало.

— Ларри! — сказала Сара со значением. В голосе ее звучали просьба и напоминание.

А Ларри глядел на меня, распустив губы, точно ребенок, собирающийся заплакать, и одновременно как вполне взрослый парень, готовящийся послать меня к черту.

— Хорошо, — кивнул он наконец. — Чего вы от меня хотите?

Я начал задавать вопросы. К моему удивлению, он отвечал быстро и без всяких колебаний. Даже поинтересовавшись мешком с клюшками, тем самым, который так волновал его сестру, я услышал простые и точные слова о том, что мешок находился в грузовике, а в легковой машине вещей не было, за исключением небольшого чемодана матери.

Около трех часов дня грузовик подъехал к дому и его тотчас разгрузили. Ларри предположил, что клюшки отнесли прямо в комнату отца, хотя сам он этого не видел.

— Не могли бы вы поподробнее, как очевидец, рассказать об игре в день смерти Берстоу-старшего?

— Да, да… конечно, — нерешительно произнес Лоуренс. — О гольфе мы договорились с папой еще в воскресенье утром.

— От кого исходило предложение, от вас или от него?

— Право, не помню. Так вот, отец спустился вниз после завтрака как раз с этим мешком. Мы сели в машину и поехали в клуб «Грин-Мидоу». Отец сразу направился на площадку к первой лунке, а я зашел в здание клуба, чтобы нанять мальчиков посмышленее. Вообще-то мне было безразлично, кого брать. Но там оказался тот, что прислуживал отцу еще прошлым летом и чем-то ему понравился. Вот с ним я и договорился. А потом взял второго мальчика для себя. Выходя на поле, я столкнулся с отцом и сыном Кэмбеллами. Поскольку мы с прошлого года не встречались, и меня весьма интересовал их самолет, то я охотно принял предложение сыграть в гольф с ними. В паре с отцом мы и составили им партию. В это время папа уже разминался, гоняя мячи, и потому сразу отправил нанятого для него подручного их разыскивать. Мы переждали, пока не закончилась предыдущая игра, и приступили. Первым ударил Мануэль, затем я, отец и наконец мистер Кэмбелл. Не помню, видел ли я, как папа вытащил клюшку из мешка, находившегося в руках у мальчика. Сперва я беседовал с Мануэлем, а затем сам бил по мячу. Но я точно запомнил удар отца, потому что здесь случилось нечто необычное. Отец неожиданно вскрикнул, потеряв обычную выдержку. Мы бросились к нему с расспросами, и он ответил, что его ужалила оса. А когда он поднял рубашку, я увидел на коже небольшой след-царапину. Потом отец сразу успокоился. Игра продолжилась.

Ларри вздохнул.

— А еще через три минуты папа упал лицом вниз, судорожно дернулся и застыл в полной неподвижности. Когда подбежал его мальчик, отец был еще жив. Мальчишка изо всех сил старался помочь ему встать, но у него ничего не получалось. Когда же подоспели другие игроки и зрители, между которыми находился доктор Натаниэль Брэдфорд, старый друг семьи Берстоу, отец был уже мертв. Мануэль Кэмбелл подвел машину к самому краю поля, а мы с доктором Брэдфордом втащили тело на сиденье. Потом доктор уселся рядом и положил голову своего старого друга на колени. Я сел за руль. Все шесть миль до дома я вел машину очень осторожно, а когда мы приехали, заметил, что до крови искусал нижнюю губу.

Он замолчал, на глазах его блестели слезы.

Тогда я начал расспрашивать о семье Кэмбелл, но выяснилось, что между их семьями никогда не было никаких недоразумений. Ларри безмерно уважал своего отца и утверждал, что тот умел поладить со всяким, а значит, не завел никаких врагов ни среди близких, ни на работе.

Переведя разговор на доктора Брэдфорда, я поинтересовался о нем у Сары. Оказалось, что Брэдфорд и Берстоу дружили еще со школьной скамьи. Первый был их семейным врачом, в основном и лечившим больную мать, дополнительно приглашая для консультации специалистов. Брэдфорда принимали в доме почти как родственника, особенно летом.

— Вы к нему относитесь хорошо? — спросил я Сару.

— Да, конечно. Он лучший человек из всех, кого я знаю.

— А вы, мистер Берстоу?

— Просто отлично, хотя он и любил читать мне нотации, когда я был еще мальчиком. Тогда я даже прятался от него.

— Значит, вы приехали сюда в субботу. Скажите, вы видели доктора Брэдфорда до встречи в клубе?

— Естественно. В субботу же он у нас обедал.

— А вы не допускаете, что это он убил вашего отца?

— О, боже! — Ларри в ужасе уставился на меня. — Вы хотите довести меня до сердечного приступа?

— Мисс Берстоу?

— Ерунда!

— Безусловно. Но я должен установить, кто первым сказал о гибели мистера Берстоу от сердечной недостаточности? Кто?.. Он?

— Мистер Гудвин, мое терпение лопнуло. Прошу вас…

— Хорошо, отложим это. — Я повернулся к Ларри, — Если вы уже сейчас сердитесь, то как же вас потрясет правда? У меня осталось всего два вопроса. Ответьте, мистер Берстоу, где вы находились в понедельник пятого июня между семью часами вечера и полуночью?

— Ну откуда я могу помнить?

— И тем не менее я настаиваю. Это было накануне похорон вашего отца. Мне непременно нужно знать.

— Давайте я отвечу, — вмешалась Сара.

— Предпочитаю услышать из первых уст.

— Ну что ж… почему нет?.. Я сидел здесь, дома.

— Весь вечер?

— Да.

— У вас были гости?

— Кроме меня, матери и сестры у нас обедали Робертсоны.

— Какие Робертсоны?

— Это наши старые друзья, — проговорила Сара. — Отец, мать и две их дочери.

— Когда они приехали?

— Около половины восьмого.

— Доктор Брэдфорд тоже присутствовал?

— Нет.

— Не находите ли вы это странным?

— Вы правы. Доктор бывает у нас каждый вечер, но тогда он уезжал в Нью-Йорк, на какую-то медицинскую конференцию.

— Благодарю вас, мисс и мистер Берстоу. Еще одну маленькую справочку. Есть ли в ангаре мистера Кэмбелла телефон?

— Да.

— Не могли бы вы позвонить ему и предупредить о моем приезде?

— Нет! Чего ради, интересно?

— Вы не смеете, — воскликнула Сара, — просить нас об этом! Если вам нужен мистер Кэмбелл, поезжайте к нему сами.

— Правильно. — Я закрыл блокнот. — Но дело в том, что я лицо неофициальное и стоит мне появиться без разрешения, меня запросто выставят вон. А после вашего звонка мистер Кэмбелл смягчится. Вы должны меня порекомендовать.

— И все-таки, — прошипел Ларри, — вы этого не дождетесь!

— Послушайте, — снова начал я, — ваша протекция мне необходима. И не только в случае Кэмбелла, но и перед Робертсонами, и в клубе «Грин-Мидоу». Это очень поможет расследованию. И потом… если я побываю везде, где нужно, облегчится моя работа, а значит, и ваше положение. Ниро Вульфу известно много, но не настолько, чтобы найти преступника. Вы обязаны позвонить, если хотите установить причину смерти отца.

Никакой надежды на получение дополнительных сведений от слуг я не питал, поэтому уехал сразу после того, как брат и сестра Берстоу исполнили мою просьбу. Ларри вышел проводить меня, а точнее, убедиться, что я действительно убрался из их дома. Столкнувшись на пороге с мистером Корбеттом, агентом Андерсона, я улыбнулся ему и услышал в ответ довольно резкое и даже грубое:

— Эй, вы!

Я выжидающе повернулся к нему лицом. Ларри Берстоу остановился рядом со мной и спросил:

— Это вы мне, сэр?

Но Корбетт, глядя исключительно на меня, злобно произнес:

— Какого черта вы здесь делаете?

— Должен заметить, мистер Корбетт, что в присутствии хозяина дома вам следует свой вопрос адресовать к нему.

— Мистер Гудвин приехал сюда по приглашению моей сестры, для консультации. Возможно, он и в дальнейшем будет нас посещать. Или у вас есть возражения?

— Может, съездим вместе в Уайт-Плейс, Гудвин? — не обращая внимания на замечание Ларри, пробубнил Корбетт.

— Нет. Мне не нравится этот город. Там приходится тратить слишком много времени на обычное пари. До свидания, Корбетт! Желаю заработать себе на приличное надгробье. Ха-ха-ха!

— Пошел ты к…

Не дослушав до конца его фразу, я сел в машину и включил мотор.

Глава 10

Начал я с поездки к Робертсонам, ибо считал, что она будет самой простой и краткой. Миссис Робертсон и обе ее дочери сидели дома, ожидая после звонка Сары Берстоу моего посещения.

Сперва я уточнил, сколько именно они торчали у Берстоу пятого июня, проверив данные, сообщенные мне Ларри. Но едва попробовал перейти к более интимным вопросам, касающимся членов семьи Берстоу, почти сразу убедился, что Робертсоны не собираются перемывать косточки близких друзей с посторонним человеком. Даже болезнь миссис Берстоу они начисто отрицали, утверждая, будто она вполне здоровый и полноценный человек.

В поместье мистера Кэмбелла я попал уже после пяти вечера. Здесь было не так нарядно, как в доме Берстоу, зато гораздо просторнее. Особняк выглядел большим и совсем новеньким. Рядом с домом располагалось обширное взлетное поле с ангаром поблизости и гаражом на две машины.

Меня пригласили в ангар, и я тут же увидел Мануэля Кэмбелла, старательно плескавшегося под умывальником. Помещение почти целиком заполнял громадный самолет с синими крыльями и красным корпусом. Кругом было очень чисто и опрятно.

— Моя фамилия, если вы помните, Гудвин, — официально объявил я.

— Да. Я вас ждал. Собственно, теперь мы можем пройти в дом, здесь я уже закончил все. Киппер, приготовления отложи на завтра. Сегодня я летать не буду.

Мануэль казался очень вежливым и даже любезным. Он привел меня в превосходно обставленную гостиную и велел дворецкому подать коктейль. Заметив, что я с любопытством разглядываю прекрасную, совершенно новую мебель, он объяснил мне, что закупил ее и устроил здесь все сам, вместе с отцом, поскольку у них в семье нет женщин.

— Да, — произнес я, — мисс Берстоу говорила, что ваша мать, к сожалению, умерла много лет назад.

При этой, в сущности безобидной, фразе лицо его скривилось, правда, лишь на мгновение, но так, словно он испытал какую-то физическую боль.

— Насколько я понял, — сказал он, — вы занимаетесь расследованием убийства отца мисс Берстоу?

— Да. По личной просьбе мисс Берстоу, ее брата, а также миссис Берстоу, вдовы. Теперь мне бы хотелось послушать, что вы поведаете о воскресном событии в клубе «Грин-Мидоу». Наверное, вам уже приходилось об этом говорить.

— И даже два раза. В первый — сыщику по фамилии Корбетт, а во второй — мистеру Андерсону, прокурору.

— Значит, вы все помните и, надеюсь, мне повторите.

Я сидел с бокалом коктейля в руках и ничего не записывал. Единственное расхождение его повествования с повествованием Ларри заключалось в том, что Мануэль утверждал, будто мистер Берстоу уронил клюшку на землю после того, как его ужалила оса, а Ларри настаивал, что отец на клюшку опирался. Но принципиального значения это не имело. Я попробовал несколько расширить тему беседы, и Мануэль охотно пошел мне навстречу. Дружески угощая меня коктейлем, он сообщил, что его отец имеет маклерскую контору по продаже зерна, а он, Мануэль, собирается сооружать самолетостроительный завод. Это производство он досконально изучил в Буффало, к тому же огец обещал дать необходимые средства.

Затем Мануэль объяснил, что у Ларри Берстоу, кроме любви к воздухоплаванию, несомненный талант к конструированию самолетов, и, хотя сейчас ему не до этого, в будущем он обязательно станет участником задуманного предприятия.

— Кстати, мистер Гудвин, здесь абсолютно никто не может понять, каким образом Ниро Вульф предсказал результаты вскрытия. Мистер Андерсон — главный прокурор округа — и тот ни до чего не докопался, хотя у него значительно больше источников информации. В «Грин-Мидоу» беспрерывно обсуждают только два вопроса: во-первых, кто убил мистера Берстоу и, во-вторых, откуда это стало известно мистеру Ниро Вульфу? Как и все люди, я обычно страшно любопытен и жду от вас ответов.

— Терпение, мой друг, всему свое время. Гениальный Ниро Вульф привык сначала доводить дела до конца… Что ж, спасибо за прекрасный коктейль и вашу любезность, мистер Кэмбелл. Полагаю, Ниро Вульф ее тоже оценит.

— Не спешите, мистер Гудвин. Отца нет дома, и я терпеть не могу обедать в одиночестве. Прошу вас присоединиться ко мне.

— А… так его нет? Весьма огорчительно. Но он скоро вернется?

— Увы, нет. Отец уехал в Чикаго еще на прошлой неделе и пробудет там, пока не закончит свои дела. Прокурор Андерсон ежедневно забрасывает его телеграммами, и я не могу понять, зачем: отец едва знал мистера Берстоу и ничего о нем рассказать не сумеет.

— А теперь, мистер Кэмбелл, если вас не затруднит, объясните мне, где вы были в понедельник пятого июня между семью часами вечера и полуночью? То есть накануне похорон мистера Берстоу. Вы, вероятно, тоже на них присутствовали?

— Естественно, во вторник… а в понедельник вечером?.. О! Киппер вам подтвердит, я был в облаках.

— В облаках? Ночью?

— Да. Я вообще практикуюсь в ночных полетах. Они сильно отличаются от дневных, приходится тренироваться.

— В котором часу вы поднялись в воздух?

— Около шести. Было, конечно, еще светло, но я хотел обязательно захватить сумерки. Вернулся на аэродром около полуночи.

— Вы летали один?

— Да. — Мануэль улыбнулся мне одними губами, глаза его оставались серьезными. — По-моему, ночью летать гораздо интереснее.

Не приняв приглашение отобедать, я вскоре уехал от Мануэля. Он не вызвал у меня никаких подозрений, правда, его манера говорить, что-то не досказывая и как бы выпытывая, иногда настораживала. На прощание Мануэль ехидно произнес:

— Мне крайне лестно было принять у себя представителя гениального Ниро Вульфа. Я об этом всегда мечтал.

Домой я попал в половине восьмого, когда Ниро Вульф уже пообедал. Войдя в кабинет, я застал его за обычным занятием — раскладыванием своих вырезанных кружочков.

— Итак, — с усмешкой спросил он, — кто же убил Берстоу?

— Постойте, постойте… — не растерялся я. — Знаете, просто из головы вылетело… Сейчас постараюсь вспомнить…

— Ах ты, башка дырявая, надо было записать!

Мы оба весело расхохотались.

Потом я начал рассказывать о проделанном и говорил до двенадцати часов. За это время Вульф выпил еще две бутылки пива, а я — стакан молока.

— Слушай, Арчи, у тебя есть какие-то предложения или выводы?

— Очень смутные. Миссис Берстоу, конечно, ненормальна, но убила она своего мужа или нет, неясно. Однако Карло Маффи она прикончить не могла. Сару Берстоу вы видели сами, беседовали с ней и, наверное, не нуждаетесь в том, чтобы я ее охарактеризовал. Мое мнение— это отличная женщина. У ее брата абсолютное алиби, да и Маффи он тоже убить не мог. Вот доктор Брэдфорд сильно меня заинтриговал, ведь я с ним так и не повидался. Мне сегодня трижды отвечали, что в результате своей занятости он к телефону подойти не может и впредь ничего иного не ожидается. Что касается Мануэля Кэмбелла, то, по-моему, у него не было основательных причин для убийства мистера Берстоу и тем более Карло Маффи. К тому же он имеет свидетелей, подтверждающих его алиби. Правда, я не симпатизирую Мануэлю. Он какой-то суетливый, и глаза у него бегают. В общем, похож на испанца, и английская фамилия Кэмбелл тут совсем некстати.

— Его отца ты так и не видел?

— Нет, он по делам уехал.

— Что ты намерен делать завтра с утра?

— Сначала отправлюсь в клуб, потом к судье, ну и, наконец, в больницу к доктору Брэдфорду. Жалко, что я не встретился с Кэмбеллом-старшим. Не думаете ли вы, сэр, что нам надо послать Саула Пензера в Чикаго? Разве мы не хотим выяснить подробности обо всех участниках той игры в гольф?

— Это обойдется в сто долларов.

— Не так много, если вы скоро получите пятьдесят тысяч.

Вульф покачал головой.

— Ты транжира, Арчи. К тому же в этом нет необходимости. Давай сперва убедимся, что убийцы нет рядом с нами. С Кэмбеллом-старшим мы еще увидимся.

— Ладно! Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи, Арчи!

Глава 11

На следующее утро я сразу поехал в Уайт-Плейс. Контора судьи помещалась в том же здании, что и контора прокурора Андерсона.

Судьи на месте не оказалось, но мне посчастливилось застать там врача, который производил вскрытие тела мистера Берстоу. Беседа с ним получилась очень короткой, и многого я от него не добился. Единственное, что мне удалось установить, так это причину смерти мистера Берстоу: его отравили каким-то чрезвычайно сильным ядом.

— Скажите, — спросил я у врача, — а эта причина у вас сомнений не вызывает? Может, мистер Берстоу страдал какой-нибудь болезнью?

— Нет, — решительно отрезал врач. — Мистер Берстоу был убит.

— Ну а теперь строго между нами. Какого мнения вы будете о докторе, который в подобном случае поставит диагноз — тромбоз коронарных сосудов?

— Это не мне решать, мистер Гудвин. — Врач застыл, точно его самого хватил удар.

— Я же ничего не требую решать. Просто пытаюсь выяснить вашу точку зрения.

— У меня ее нет. Доктор Брэдфорд достаточно квалифицированный медик.

— И все же свое мнение вы имеете, только хотите оставить его при себе. Хорошо, дело ваше.

Поблагодарив врача за скудные сведения, я поехал в «Грин-Мидоу».

Мне посчастливилось застать на поле всех четырех мальчишек. Я с ходу предложил им описать подробности той злополучной игры со смертельным исходом и предупредил, что платить за потерянное на бессмысленный рассказ время не буду.

Мы расположились под деревом, и паренек по имени Майкл Аллен произнес:

— Но, сэр!.. Ведь мы не получаем жалованья.

— Значит, работаете ради удовольствия?

— Нет, сэр. Деньги нам дают, только когда мы прислуживаем во время игры. Сегодня уже никакого заработка не предвидится.

— О! С такой безупречной честностью вы, наверное, станете банкирами.

Немного посмеявшись, они начали наперебой рассказывать все, что помнили о том дне. Сразу было видно, что эту историю мусолили несчетное количество раз и перед Андерсоном, и товарищами, и у себя дома: ответы их настолько заштамповались, что никто бы из них ничего не вытянул. Я отпустил ребятишек с богом, оставив только мальчика, прислуживавшего самому мистеру Берстоу.

Он объяснил, что доктор Брэдфорд подбежал к месту происшествия красный и запыхавшийся, но, освидетельствовав мистера Берстоу, мгновенно побледнел и о смерти своего друга сообщил совершенно спокойным голосом.

— Слушай, Майкл, а куда девался мешок с клюшками мистера Берстоу?

— Как куда? Я же самолично завязал его, отнес в машину и очень аккуратно устроил на сиденье рядом с водителем.

— Но наверное, ты был испуган и расстроен? Может, впопыхах ты засунул клюшки в другой автомобиль?

— Нет. Другого там не было.

— А этот мешок точно принадлежал мистеру Берстоу, подумай, вдруг кому-то еще?

— Ну что вы, сэр. Когда работаешь в клубе так долго, настолько привыкаешь ко всему, что сразу отличишь клюшки хозяина от прочих. Я прекрасно помню, что, даже положив мешок на сиденье, четко видел в отверстие новые головки клюшек мистера Берстоу.

— Новые?

— Вот именно.

— Но отчего же? Мистер Берстоу давал их в переделку.

— Нет, сэр. Просто жена подарила мистеру Берстоу новый набор.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне сам рассказал.

— Интересно, по какому поводу?

— Да я подошел к нему в начале игры, взял мешок и сразу обратил внимание, что набор совершенно новый. Ну а мистер Берстоу сказал, что ему приятно слышать похвалу подарку жены ко дню рождения.

Он не говорил, когда это было?

— Нет, сэр, — ответил Майкл. Потом одним прыжком, как это могут лишь молодые ноги, поднялся с земли и добавил: — Простите, сэр, но, похоже, идет мой постоянный клиент, я не хочу его упускать.

Я же направился в клубную библиотеку, отыскал там справочник «Кто есть кто в Америке» и установил, что миллионер Питер Оливер Берстоу родился девятого апреля 1875 года. Не теряя ни минуты, я позвонил Саре Берстоу и попросил у нее разрешения заехать по очень важному делу.

Едва увидев ее, я сразу понял, насколько напугал девушку. Она была бледна и растеряна. Я пожалел, что не поговорил с ней более подробно по телефону, ибо никогда не следует дергать собаку за хвост, если этого можно избежать.

— Я задержу вас всего на минуту, — начал я. — Верно ли, что день рождения у вашего отца девятого апреля?

Она с трудом перевела дыхание и произнесла:

— Да…

— У меня есть сведения, что ваша мать в этот день подарила мистеру Берстоу набор клюшек для гольфа. Правда ли это?

Она еле стояла на ногах, крепко ухватившись за спинку стула руками.

— Успокойтесь, мисс Берстоу, прошу вас. Неужели пропажа подарка так вас взволновала?

— Да… — пролепетала она. — И…

— Что еще?

— Ничего… Мама…

— Конечно, мама, не всегда отвечающая за свои поступки и порой высказывающая странные суждения!

— Понимаете, я давно живу в постоянном страхе и напряжении. Я всегда считала и продолжаю считать маму замечательной женщиной, но болезнь слишком угнетает ее. Доктор Брэдфорд полагает, что сейчас, после смерти отца, перенеся такое потрясение, мама выздоровеет раз и навсегда. Но как бы я ни любила свою мать, по-моему, эта цена слишком высока.

— Успокойтесь, мисс Берстоу, совесть вашей матери абсолютно чиста. Она не причастна к убийству.

— В любом случае… я очень благодарна вам, мистер Гудвин. Вы утверждаете, что мама не могла…

— Дело в том, что клюшка, убившая вашего отца, вообще еще не существовала девятого апреля, ее изготовили значительно позже, примерно через месяц после дня рождения мистера Берстоу.

— Вы уверены?

Похоже, ее совершенно измучили мои намеки, и мне, как порядочному человеку, следовало оставить девушку в покое. Но работа есть работа, и в голове у меня мелькнула мысль: «Сейчас, пожалуй, я добьюсь от нее того, чего мы с Ниро Вульфом не смогли добиться раньше».

— Итак, теперь, убедившись в нашей осведомленности, вы, наверное, без колебаний расскажете, куда девался мешок с клюшками и кто вынул его из машины?

Она ответила очень быстро:

— В комнату отца мешок отнес Смол.

— Кто же забрал его оттуда? Ведь там при обыске ничего не оказалось?

— Я! В субботу вечером, еще до приезда мистера Андерсона. Естественно, потом мешок не нашли.

— И куда вы его запрятали?

— Я отправилась в Мэритоун, въехала на мост и сбросила мешок с моста прямо на середину реки.

— Ваше счастье, что за вами не было слежки. Наверное, вы рассмотрели клюшки, прежде чем утопить?

— Даже и не думала. У меня не было времени.

— Право, я не ожидал от вас подобной глупости. И почему этим занялись вы — женщина? Где были ваш брат и мистер Брэдфорд?

— Они ничего не знали о моем поступке.

— А доктор Брэдфорд, значит, утверждает, что теперь ваша мать поправится?

Я сделал ошибку, мне не следовало снова упоминать о ее матери. Она взглянула на меня с упреком, и я увидел в ее прекрасных глазах слезы.

— Успокойтесь, мисс Берстоу. Все будет в порядке, Потерпите немного. Ниро Вульф непременно найдет убийцу вашего отца.

Я выбрался на улицу, сел в машину и отправился в обратный путь. При всем моем уважении к Саре Берстоу, я бы охотно перекинул ее через колено, задрал ей юбку и как следует отшлепал за то, что она выбросила клюшки, даже не взглянув на них.

На предельной скорости я мчался в город, прямо к больнице доктора Брэдфорда.

Молоденькая дежурная в приемной объяснила мне, что доктор пока не появился, ибо прием начинается в половине пятого, но без предварительной записи мистер Брэдфорд никого не обслуживает.

На стульях уже томились двое больных. Я выклянчил у дежурной листок бумаги, сел и написал следующее:

«Доктор Брэдфорд, я считаю вас убийцей, а поэтому прошу принять меня.

Арчи Гудвин по поручению Ниро Вульфа».

— Ничего худого не случится, если вы передадите доктору Брэдфорду мое послание, — заявил я девушке.

На лице ее промелькнуло раздражение, однако записку она взяла и направилась в кабинет врача. А возвратившись через несколько минут, прямо с порога открытой двери громко выкликнула мою фамилию.

Я вошел в кабинет. Доктор стоял у стола. И я сразу понял, что зря потерял время, подозревая его в преступлении. Это был человек высокого роста и крепкого сложения, с седой шевелюрой и бакенбардами. Словом, классический образчик настоящего джентльмена. Пока девушка закрывала за собой дверь, он молча разглядывал меня.

— Ваше имя Гудвин? Что означает эта записка? — наконец начал он. — Приманка? Даю вам три минуты для оправдания! Этого достаточно. Ваш Ниро Вульф раскопал отдельные факты, из которых сделал собственное заключение о причине смерти мистера Берстоу, но это не дает вам права подозревать всех подряд. Вскрытие тела, подтвердившее его подозрение, еще не ответило на вопрос: кто же убийца!

— Продолжайте, продолжайте…

— По-моему, я уже все сказал.

— Вы были так сильно чем-то напуганы, что не сумели отличить коронарный тромбоз от отравления. Причем испуг ваш длится очень давно. Вы даже не решаетесь подходить к телефону, и мне пришлось проникнуть сюда столь нахальным способом.

— Дорогой мой, — сказал Брэдфорд, — я не стану отрицать, что крайне заинтересован в расследовании этого дела, хотя по-прежнему считаю выкапывание покойников из могилы ради скандала гнуснейшей штукой. Я с удовольствием побеседую с вами в конце рабочего дня. А пока… больные не ждут.

— Мистер Брэдфорд, я всего лишь посыльный. Ниро Вульф обедает в семь и приглашает вас к нему присоединиться. Придете?

— Нет, безусловно нет!

— Хорошо. Мои три минуты истекли. Я ухожу, но не обвиняйте нас, если вляпаетесь в крупные неприятности.

Я повернулся и зашагал к выходу. А когда моя рука коснулась ручки двери, сзади послышалось:

— Мистер Гудвин, я принимаю ваше приглашение.

— Отлично! Наш адрес вы найдете у дежурной.

Глава 12

За время обеда, проведенного в нашем обществе, доктор Брэдфорд полностью подпал под влияние Вульфа, что, впрочем, случалось со всяким, кого последний удостаивал своего внимания.

— Необходимость установить правду о смерти Берстоу вызвана прежде всего необходимостью найти убийцу Карло Маффи. Конечно, — продолжал Вульф, — некоторые неясности в деле, которые мы в дальнейшем сумеем разъяснить, пока еще остаются, но только пока. Я предполагаю, что кто-то из вас или все вы вместе убили мистера Берстоу.

Брэдфорд вздрогнул.

— Чепуха! — воскликнул он. — Вы сами этому не верите.

— Тогда расскажите, например, что вы думаете о покушении миссис Берстоу на жизнь своего мужа?

— Что за дурацкие фантазии? — ответил Брэдфорд с фальшивым возмущением. — Это просто смешно!

Вульф погрозил ему пальцем.

— Далее… Вы, квалифицированный врач, удостоверяете сердечный приступ, в то время как симптоматика была совсем другая. Для специалиста с вашей репутацией это непростительно. Объяснить подобный казус можно только тем, что вы хотели кого-то выгородить. Зная о болезни миссис Берстоу, мне было нетрудно догадаться, кого именно. Вы посчитали миссис Берстоу виновной в смерти своего мужа.

— Если бы психического расстройства хватало для обвинения в убийстве, то в редкую семью нашей страны не заглянул бы палач.

— Значит, у вас имелись более серьезные основания для того, чтобы подозревать миссис Берстоу. И я задаю вам прямой вопрос: когда и при каких обстоятельствах миссис Берстоу уже покушалась на жизнь своего мужа? В сущности, эта информация будет представлять лишь исторический интерес, поскольку к данному делу не относится.

После минутного размышления Брэдфорд наконец произнес:

— Вы посылали кого-нибудь в университет «Холленд»?

— Нет.

— Там этот факт хорошо известен. В ноябре миссис Берстоу выстрелила в своего мужа из револьвера, но промахнулась, и сама упала в обморок.

— Это было, конечно, во время очередного приступа?

— Да, сэр.

— Теперь вернемся к нашей теме, доктор. По-моему, между острым психическим расстройством и тщательно разработанным планом убийства не может быть ничего общего, как вы думаете?

— Мне рассуждать было некогда, — сказал Брэдфорд. — Передо мною, на земле, лежал бездыханным лучший друг. По всем признакам — отравленный. Но разве я мог угадать, когда это произошло и кто был его убийцей? Я вспомнил лишь о словах, произнесенных накануне миссис Берстоу, и пожелал только одного: чтобы моего друга достойно похоронили. Так я и поступил. Когда же вы произвели эксгумацию, а затем опубликовали свои необыкновенные результаты, я так перепугался, что уже не был способен вести себя разумно.

Вульф незаметно нажал кнопку вызова, и на пороге появился Фриц.

— Принеси бутылочку вина для доктора Брэдфорда, пиво для меня, а тебе, Арчи?

— Спасибо, ничего.

— Мне, пожалуй, тоже не надо, — сказал Брэдфорд. — Сейчас почти одиннадцать, а я еще поеду за город.

— Но, доктор, — запротестовал Вульф, — ведь вы так ничего и не рассказали, несмотря на старание и терпение, с каким я пытался завоевать ваше доверие, дабы задать один-единственный вопрос: кто убил вашего друга мистера Берстоу?

Брэдфорд оцепенел от ужаса.

— Поймите, вам необходимо принять как должное тот факт, что миссис Берстоу не убивала своего мужа, это нами проверено. Освободитесь от своего страха. Мне нужно выяснить, кто в действительности совершил это тщательно задуманное и хитро осуществленное преступление. Ведь вы были старинным и близким приятелем мистера Берстоу.

— Да, мы еще со школы дружили, вот уже полвека.

— Тем более, значит, именно вы должны помочь мне найти преступника.

— Это и мое самое страстное желание, — прошептал Брэдфорд.

— Кто мог быть его врагом? Может, вы когда-то слышали о какой-нибудь ссоре? Скажем, не теперь, а много лет назад? Не бойтесь открыть мне интимные вещи. Опасность заключается не в том, что мы обидим невинного человека, а в том, что позволим убийце безнаказанно продолжать свои злодеяния.

Брэдфорд налил себе вина и задумался.

— Видите ли, я не вспомню ни единого конфликта в его жизни. Он был принципиальным человеком и всегда отстаивал свои убеждения, но не имел никого, кто желал бы ему смерти…

— Кроме жены?

— Нет, она тоже не составляла исключения. Она стреляла в мужа с десяти футов и не попала. Это не случайность. Теперь, узнав от вас, что миссис Берстоу ни в чем не виновата, я иначе отношусь к вопросу о вознаграждении за поимку преступника, которое она предложила. Пожалуй, награду можно и увеличить. Думаю, если бы мы поменялись местами с покойным, он бы тоже постарался отомстить за меня.

Брэдфорд встал, собираясь уходить, но вдруг остановился и сказал Вульфу:

— Я должен извиниться перед вами, мистер Вульф. Сегодня в клинике я позволил себе оскорбить вашего помощника. Я обвинил вас в том, что вы разрываете могилы, только и мечтая о скандале. Я глубоко ошибался.

Еще раз извинившись, он вышел.

Вульф застыл в своем кресле с закрытыми глазами.

— А дельце неплохо продвигается вперед, — заметил я. — Мы находимся на том же месте, с которого начали. Я бы, пожалуй, не стал сердиться, если бы нам кто-то помог.

— Продолжай, Арчи, — пробормотал Вульф, однако глаза не открыл.

— Не могу. Меня переполняет отвращение, и я сейчас объясню почему, Сэр, нас с вами просто переплюнули. Человек, придумавший игру с ядом, впрыснутым в клюшку для гольфа, умнее нас, и мы его не схватим. Повозимся еще несколько дней, расспрашивая слуг и пытаясь выяснить, кто давал объявления в газету, но все и так понятно: мы проиграли. Это столь же очевидно, как и то, что вы наполнились пивом доверху.

Глаза Вульфа приоткрылись.

— Я собираюсь снизить потребление пива до четырех кварт в день. А сейчас я иду спать. Кстати, Арчи, не мог бы ты встать завтра пораньше, съездить в «Грин-Мидоу» и привезти сюда всех четырех мальчишек, прислуживавших на той игре. Мне необходимо уточнить некоторые подробности. Не забудь сказать Фрицу, что у нас к ленчу будут гости, пускай приготовит что-нибудь вкусненькое для ребят.

— Слушаюсь, сэр.

Убедившись в том, что Вульф сумел войти в лифт и подняться наверх, я отправился к себе, поставил будильник на шесть часов и лег спать.

Утром в машине я радовался хорошей погоде и весело насвистывал, несмотря на то что нисколько не надеялся на успех беседы с мальчишками. Незаметно для себя я превысил скорость и тут же был остановлен постовым. Он потребовал мои права, а затем бесцеремонно извлек из кармана квитанцию, собираясь выписать штраф.

— Я, конечно, нарушил правила, но позвольте объяснить, — стал оправдываться я. — Я очень спешу в Уайт-Плейс к главному прокурору Андерсону с материалами об убийстве мистера Берстоу. Дело не терпит отлагательств.

— Есть у вас удостоверение?

— Нет. Я частный детектив из бюро Ниро Вульфа. Вот моя карточка.

Он вернул мне права вместе с визиткой.

— Хорошо. Только в кювет не свалитесь.

Добравшись до «Грин-Мидоу», я без труда отыскал ребят, усадил их в свою машину и двинулся в обратный путь.

К тому времени, как появился Вульф, я уже чувствовал себя школьным учителем или вожатым отряда бойскаутов. Они разместились на стульях, стоявших полукругом перед столом шефа.

Едва показавшись в дверях, Вульф спросил:

— Интересно, кто из вас сомневался в том, что Питера Оливера Берстоу убили? Не стесняйтесь, просто я хочу познакомиться с вами поближе.

— Ну я, — робко произнес Майкл Аллен.

— Расскажи-ка поподробнее, что произошло тогда на площадке? Но предупреждаю, повторять рассказ, который уже надоел тебе самому, не надо, выкладывай по порядку, что там было, и все. Ну, начинай. Так… Мы стоим у первой лунки… Так… двоих из вас нанял Ларри Берстоу, а двоих Кэмбеллы. Ты находишься в привычной обстановке, знакомой тебе не хуже, чем собственная спальня. Ты, Майкл Аллен, увидев на поле мистера Берстоу, своего прошлогоднего клиента, подходишь к нему, берешь мешок и, наверное, вытаскиваешь оттуда клюшку?

Майкл покачал головой.

— Нет? А что же ты делаешь?

— Я побежал искать его мячи.

— Те, которые он успел разогнать?

— Да, сэр.

— Хорошо. А ты, Уильям Фейли? Чем занимался ты, пока Майкл бегал за мячами?

— Жевал резинку.

— И все? Неужели другого дела не нашлось?

— Я ждал, когда начнется игра, и держал в руках мешок мистера Кэмбелла.

— Что же было дальше?

— Первым бил Ларри Берстоу, вторым Мануэль Кэмбелл. Потом наступила очередь мистера Берстоу…

— Ага, значит, ты, Майкл, протянул мистеру Берстоу его клюшку, а мяч тогда уже установил?

— Нет, сэр. Я еще искал те, что мистер Берстоу разогнал, и меня рядом не было.

Тут снова заговорил Уильям Фейли:

— Мяч для мистера Берстоу установил я.

— Итак, Майкл, ты мистеру Берстоу не помог? А эти мячи ты еще долго искал? И не тяжело было таскать на себе мешок с клюшками?

— Нет, сэр. Мы привыкли к этому. Все найденные мячики я опустил в специальную сетку в мешке.

— Ты это предполагаешь или точно помнишь?

— Конечно помню.

— Уверен?

— Да, сэр.

— Как же ты в таком случае подал клюшку мистеру Берстоу, если тебя рядом не было. Может, это раньше случилось?

— Наверное, не помню.

— Майкл, такой ответ не годится. Нам нужна точность. Да или нет?

— Эй, Майкл! — вмешался Уильям Фейли. — Мистер Берстоу потому и одолжил клюшку у мистера Кэмбелла, что тебя не было на поле.

Вульф даже глаза вытаращил.

— Ну-ка, Уильям, повтори, кто одолжил клюшку у мистера Кэмбелла?

— Мистер Берстоу, сэр.

— Почему ты так думаешь?

— И вовсе не думаю, а утверждаю. Я как раз приготовил клюшку для мистера Кэмбелла. А когда установил мяч для мистера Берстоу, тот оглянулся и, не увидев Майкла с мешком, попросил мистера Кэмбелла об одолжении. А он говорит: «Ладно, возьмите пока мою…»

— И мистер Берстоу взял?

— Да, сэр, и по мячу именно ей ударил. Майкл вернулся только после удара мистера Кэмбелла.

Я еле усидел на стуле от таких слов, чуть в пляс не пустился, наверное, даже балетный номер сейчас исполнил бы. Мне ужасно хотелось преподнести букет орхидей Уильяму Фейли или обнять Вульфа, хотя вряд ли я это сделал бы и за два приема.

Вульф начал расспрашивать двух других мальчиков, но те ровно ничего не знали. Наконец он снова обратился к Уильяму:

— Извини, что я проверяю твою правдивость, но мне кажется странным, что ты забыл такую важную деталь.

Мальчик запротестовал:

— И вовсе не забыл, а просто не придал большого значения.

— Ты говорил об этом своим друзьям или в полиции?

— Нет, сэр.

Хорошо, Уильям. Я скверно задаю вопросы, но ты, похоже, отлично улавливаешь суть. А кстати, мистеру Андерсону, прокурору, ты ничего не сообщал?

— Я его даже не видел. Правда, к нам приходил от него человек, спросил какую-то ерунду и тут же смотался. Вот и все.

— Ясно, — сказал Вульф. — А теперь настало время чаепития, господа.

Для Вульфа это означало, что он будет пить пиво.

Я проводил мальчишек на кухню. Фриц, естественно, приготовил для них хороший обед. Вернувшись к Вульфу, я уже собрался было выразить свой восторг по поводу полученных сведений, но он оборвал меня на полуслове:

— Поблагодари мальчиков и заплати им. Потом обязательно отвези домой на машине. Затем позвони в контору мистера Кэмбелла и узнай, когда он должен приехать из Чикаго. Надо надеяться, что он еще жив, поскольку ему посчастливилось оказаться за тысячу миль от своего будущего убийцы. Как только он появится, немедленно привези его ко мне.

Хорошо, сэр. Не следует ли попросить ребят пока держать язык за зубами?

— Нет, Арчи, не надо останавливать ход истории.

Вульф вошел в лифт, а я вернулся к мальчишкам.

Глава 13

Е. Д. Кэмбелл владел маклерской конторой по продаже зерна на Пирл-стрит. Позвонив туда по телефону, я узнал, что хозяина ожидают на следующее утро. Поскольку он был уже в дороге, мне ничего не оставалось делать, как терпеливо сидеть до его возвращения.

Вульф попросил меня прочитать ему записи бесед с Сарой, Ларри и Мануэлем. В результате последующего обмена мнениями он заявил мне, что поскольку никаких улик против семьи Берстоу и Мануэля нет, то нет и оснований подозревать их в чем-либо.

После минутного раздумья Вульф добавил:

— Мальчики из клуба рано или поздно разболтают о подмене клюшек, и эта новость так или иначе дойдет до Андерсона. Значит, нам необходимо захватить Кэмбелла сразу по его приезде. Кроме того, я убежден, что главный прокурор не меньше нашего интересуется мистером Кэмбеллом, поэтому у него ты вполне можешь застать сыщика от Андерсона. Торопись, Арчи!

— Я готов к любым неожиданностям, сэр.

Контора мистера Кэмбелла занимала весь десятый этаж многоэтажного здания. Секретарша в вестибюле, переговорив с кем-то по телефону, впустила меня в приемную. Здесь уже сидело несколько человек в ожидании вызова. За отдельным столом некий молодой человек с квадратной челюстью читал газету. Обернувшись ко мне, он тихо произнес:

— Что вам угодно?

— Я частный детектив из бюро Ниро Вульфа. Мне известно, что мистер Кэмбелл должен с минуты на минуту приехать. Я, конечно, понимаю, что после недельного отсутствия у него накопилось множество дел, но мне он нужен по его личному вопросу. Можете вы устроить нам самую короткую встречу?

— Я здешний управляющий, изложите мне ваш вопрос.

— Понимаете, дело у меня сугубо интимное и страшно спешное. Я уверен, что мистер Кэмбелл будет мне рад.

— Я, право, не знаю, — ответил юноша. — У мистера Кэмбелла назначена масса деловых свиданий, причем первое в десять тридцать. Давайте вы все же со мной поделитесь.

— Увы, не могу.

— Ну хорошо. Постараюсь помочь вам. Подождите здесь.

Он сгреб в кучу письма и бумаги, лежавшие на столе, и вместе с ними вышел из комнаты.

Завтракал я сегодня так торопливо, что даже не успел просмотреть утреннюю газету, поэтому взялся за нее сейчас. Дело Берстоу теперь перекочевало с первой страницы на седьмую, да и там ему было посвящено всего несколько строк. Андерсон сообщал, что расследование продвигается успешно.

Ох уж это старое, доброе «успешное продвижение»! Оно неизменно господствует в прессе с тех пор, как появились первые печатные издания, хотя от старости покрылось морщинами и растеряло все зубы до единого.

Далее сообщалось, что химики еще не выяснили, каким именно ядом был отравлен мистер Берстоу. Словом, я не прочитал решительно ничего интересного, за исключением острого замечания в адрес доктора Брэдфорда о его ошибочном диагнозе.

Я уже собирался перевернуть страничку, когда отворилась внутренняя дверь и на пороге возник управляющий конторой.

— Мистер Гудвин, сюда, пожалуйста!

Я вошел в просторную светлую комнату с двумя большими окнами и дорогой обстановкой. За столом сидел гладко выбритый мужчина с седыми волосами. Хотя размеры он имел внушительные, но тучным не выглядел. У него было оригинальное выражение лица. Одновременно и веселое, и испуганное. Будто ему рассказали нечто смешное и в то же время страшное.

— Вот этот человек, сэр.

Кэмбелл быстро обратился ко мне с вопросом:

— Что вам нужно от меня?

— Ниро Вульф в одиннадцать часов приглашает вас к себе.

— Господи помилуй! — Его лицо засияло улыбкой. — Кто он такой, этот Ниро Вульф? Английский герцог или что-нибудь подобное?

— Не торопитесь. Сейчас я все объясню, мистер Кэмбелл. В воскресенье, четвертого июня, на поле для гольфа скоропостижно скончался Питер Оливер Берстоу. Это вам известно. В четверг, восьмого июня, вы уехали в Чикаго, а одиннадцатого были опубликованы результаты вскрытия тела усопшего. Вы о них знаете?

— Ну вот! Так я и думал! Не успел вернуться, как сразу же начались неприятности. Да, знал. Мне писал мой управляющий Блейн.

— Так вот, в половине двенадцатого к вам придет представитель властей, дабы побеседовать по этому поводу.

— Ну и что? Какое отношение имеют ко мне басни про яд, стальную иглу, клюшку и прочую чепуху?

— Это вовсе не чепуха, сэр, — возразил я. — Берстоу действительно отравили ядом, попавшим в его тело через стальную иглу, вмонтированную в клюшку для гольфа.

Кэмбелл слушал меня, нахмурив брови.

— Если вы помните, у первой лунки мистер Берстоу играл вашей клюшкой?

— Возможно… возможно… Что-то припоминаю…

— Мистер Кэмбелл, — вмешался управляющий, — не надо торопиться, сперва все обдумайте…

— Нет, Блейн. Мистер Берстоу действительно воспользовался моей клюшкой. Но ведь меня и его ничего не связывало. Мы едва были знакомы, разве только на площадке для гольфа встречались. Наверное, у меня будут теперь неприятности?

— Пожалуй, кое-что похуже неприятностей, мистер Кэмбелл, — сказал я. — Полиции пока не известно, что Берстоу играл вашей клюшкой. И главное, об этом не известно прокурору. Но зато он точно знает, что отравленная игла вылетела из ручки клюшки при ударе у первой лунки.

— А что они, по-вашему, сделают, когда пронюхают обо мне?

— Конечно, обвинить вас в убийстве только на основании этих данных они не смогут. Но, боюсь, сумеют устроить вам нечто, характеризующееся более точным словом, чем «неприятности». Советую повидаться с Ниро Вульфом. Возьмите своего адвоката, если желаете, но встретиться с ним вы должны срочно.

— Господи помилуй! Да, теперь я понял. Это и вправду хуже, чем простая неприятность.

Он вопросительно поглядел на управляющего.

— Если хотите отправиться к этому Вульфу, — вздохнул управляющий, — я могу вас сопроводить. Но лучше все-таки взять адвоката.

— Как обстоят наши дела?

— Все в порядке, сэр.

— А на бирже?

— Утром, при открытии, было устойчиво.

Кэмбелл повернулся ко мне.

— Подождите немного, я сейчас вернусь.

Только сейчас я осознал, что мы попали в положение людей, сумевших при помощи какого-то колдовства оживить убитого и спросить его: «Кто тебя прикончил?» Ибо Е. Д. Кэмбелл должен был умереть еще четвертого июня, а между тем его, живехонького, я сейчас собирался отвезти на машине к Вульфу. Ну и дела!

Мне не терпелось побыстрее удрать отсюда: я боялся встретить здесь Корбетта или даже самого Андерсона.

Потом я подумал: «Но кто изготовил эту смертоносную клюшку?» Кто?.. Может, управляющий с квадратной челюстью? И пока я сижу здесь в ожидании его хозяина, он хладнокровно вонзит ему нож в спину, как Карло Маффи?

Я встал и начал беспокойно расхаживать по комнате. А когда терпение мое лопнуло и я подошел к телефону, дабы позвонить Блейну, дверь отворилась, и на пороге появился мистер Кэмбелл в пальто и шляпе. Я бросился ему навстречу.

— Мистер Блейн с нами не едет?

— Нет, он нужен здесь, — ответил Кэмбелл и быстро зашагал к выходу. Я последовал за ним.

К дому Вульфа мы подкатили в пятнадцать минут двенадцатого. Я провел мистера Кэмбелла в приемную, попросил немного обождать, а сам направился в кабинет. Как же я обозлился, когда увидел, что Вульф, выдвинув единственный ящик своего стола, занимается его уборкой, вместо того чтобы приготовиться к встрече с мистером Кэмбеллом.

С тех пор как Вульф начал употреблять бутылочное пиво, он приобрел новую привычку. Пробки от бутылок он запихивал в ящик стола. А поскольку Фрицу не разрешалось к нему прикасаться, в ящике скапливались целые груды пробок, которые Вульф и раскладывал сейчас красивыми кучками.

— Мистер Кэмбелл находится в приемной. Не желаете ли вы, сэр, чтобы он помог вам в работе? — с усмешкой спросил я.

Вульф тяжело вздохнул.

— А подождать он не может?

— Ну конечно может. Не соблаговолите ли вы принять его на будущей неделе?

— Ладно, ладно… Не бубни, Арчи. Пускай войдет.

— И увидит весь этот мусор? Впрочем, я уже предупредил его о вашей эксцентричности.

Понизив голос до шепота, я передал Вульфу мою беседу с Кэмбеллом.

Когда Кэмбелл появился в кабинете, на лице его было то же двойственное выражение страха и веселья одновременно. Пока они обменивались приветствиями, я неторопливо уселся за свой стол и, вооружившись блокнотом и карандашом, приготовился записывать их разговор.

— Рад вас видеть, мистер Кэмбелл, целым и невредимым. Знаете, больше всего мне интересно, почему после недельного отсутствия, при таком количестве работы, вы в первую очередь примчались сюда?

Кэмбелл удивился.

— Я думал, что об этом мне расскажете вы.

— Хорошо. Вы приехали потому, что вас действительно взволновала беседа с Гудвином. Должен заметить, что вам сильно повезло. Питер Оливер Берстоу погиб лишь по несчастливой случайности, той самой, что спасла вам жизнь. Все это так, но сейчас вам по-прежнему угрожает опасность.

— Когда полиция не может раскрыть какое-нибудь преступление, она начинает придумывать разные сказки, чтобы оправдаться в глазах общественности. Я человек занятой и не собираюсь тратить здесь время зря. Зачем полиция втягивает меня в это грязное дело? Ваш помощник намекнул, что вы желаете избавить меня от бед. Я охотно заплачу вам. Если вы отказываетесь, то прошу прощения за беспокойство!

— Хорошо. — Вульф откинулся на спинку кресла и в задумчивости покачал головой. — Боюсь, что не сумею научить вас, как избежать полиции, зато с удовольствием расскажу, как спастись от верной смерти.

— Никто, в том числе и я, не надеется избежать своей кончины, мистер Вульф.

— Не передергивайте. Я говорю не о естественном окончании жизни, которое бывает в отведенное каждому время, а об ужасном насильственном конце, ибо кто-то его для вас готовит. Я заинтересованное лицо. Миссис Берстоу объявила, что заплатит пятьдесят тысяч долларов тому, кто найдет убийцу ее мужа, и я хочу заработать эти деньги. Если я выясню, кто собирался убить вас, мне станет понятно, кто убил мистера Берстоу. Ваша посильная помощь, конечно, устроила бы нас обоих. Ну а если вы не хотите ее оказать, я, вероятно, найду преступника только после того, как он осуществит свое намерение, то есть убьет вас. Мне, в сущности, безразлично, каким образом я его поймаю. Вы меня понимаете?

Кэмбелл покачал головой, но не встал, а, наоборот, уселся в кресле поудобнее.

— Вы отличный дипломат, мистер Вульф. И хотя я не надеюсь на вашу помощь, поскольку вы тоже верите в сказки полиции, все же слушаю вас с интересом и даже извлекаю для себя пользу.

— Спасибо. Значит, дипломаты вам нравятся?

— Я вообще люблю мастеров своего дела. Люблю хорошие манеры, хорошую коммерцию и хорошую жизнь. Я всегда к ней стремился и теперь, кажется, обрел. Многие ее не достигают, но все хотят. Я как раз думал об этом, когда ехал сюда с вашим помощником. Не стану утверждать, будто ваши разговоры не произвели на меня никакого впечатления. Наоборот, они заставили задуматься. Если кто-то стремится меня убрать, то с какой целью и кто именно?

Он остановился, а Вульф в том же тоне скороговоркой произнес:

— Кто именно?

— Понятия не имею. Я коммерсант. Сделал в своей жизни массу дел, но никогда никого не обижал, всегда придерживался правил игры. Думаю, личных врагов у меня нет. Я ничего не знаю о деле Берстоу, кроме того, что вычитал в газетах. Насколько я понял, смертоносную клюшку так и не нашли. Похоже, ее вообще не существовало. Даже не представляю, кому нужна моя смерть. Ведь я никогда не нарушал законов ни деловой, ни личной жизни.

— Я бы привел вам множество примеров, когда человек погибал без всяких серьезных причин. Однажды я расследовал дело некоего типа, прикончившего двух своих знакомых только из-за того, что проиграл в тотализатор.

— Боже мой! Как сурова жизнь!

— Послушайте, мистер Кэмбелл, давайте забудем о Берстоу, тем более вы все это считаете чепухой. Я постараюсь как-нибудь оградить вас от полиции. Ваше общество доставляет мне огромное удовольствие, и если я не отрываю вас от срочной работы, то прошу побыть у меня еще немного. Не желаете пива?

— Благодарю, но я спиртного не употребляю.

— Вы необыкновенный, смиренный и безгрешный человек, мистер Кэмбелл. А я, злодей, кого только не обижал на своем веку. Ровно год назад на вашем стуле сидел преступник, поклявшийся убить меня при первой возможности: когда-то я лишил его средств к существованию из чисто эгоистических побуждений. Рядом с моим домом обитает весьма умная женщина, общий жизненный тонус которой значительно повысится, если она услышит о моей смерти. Таких примеров я мог бы набрать великое множество. Что из этого следует?

— Всякий человек, — сказал Кэмбелл, — должен привыкнуть к риску, связанному с его профессией.

— Значит, мистер Кэмбелл, вы меня поняли. А не сумеете ли вы объяснить мне, что заставляет людей, меня например, совершать отвратительные поступки? Здесь, в моем доме, под этой кровлей, живет женщина, которую я мучаю ежедневно, ежечасно, и все же она не испытывает ко мне ненависти, ибо сердце ее заполнено одной любовью. Представьте же, сколь мрачна бездна моего падения, ведь эта женщина — моя мать!

До этой минуты я дословно записывал их беседу, а сейчас лишь усилием воли заставил себя усидеть на месте, не издав никакого возгласа. Вульф был настолько превосходным актером, что даже меня глубоко тронули его переживания, хотя я ежемесячно, в одно и то же число, отсылаю деньги матери Вульфа, постоянно проживающей в Будапеште.

— Господи помилуй! Что вы только говорите!

— Я только хотел сказать, — продолжал Вульф, — что оскорбления и ненависть могут произрасти на любой почве и классифицировать их очень трудно.

— Знаете, мистер Вульф, а ведь мне тоже нелегко жилось с самого раннего детства. Двенадцатилетним я бросил школу в Иллинойсе и убежал из дому. Правда, настоящего дома у меня никогда не было. Мои родители умерли рано, а воспитание у дяди с тетей ничему меня не научило. И если теперь я в чем-то разбираюсь, то обязан этим лишь своему жизненному опыту.

— Это тоже неплохо, — кивнул Вульф. — Нью-Йорк — отличная школа для паренька с умом и характером.

— Возможно. Но я-то подался в Техас, через год была Бразилия, потом Аргентина.

— О! Сколько вам пришлось пережить!..

— Да, в поисках счастья я исколесил огромные территории. Двадцать лет пробыл в Южной Америке, преимущественно в Аргентине. А когда вернулся в Штаты, по-английски почти не разговаривал. Я сталкивался со множеством скверных вещей и не раз переносил тяжелые потрясения. Но в любой ситуации я строго придерживался правил и старался быть справедливым. В Штатах сначала торговал говядиной, но моей мечтой всегда было зерно. Я стремился к нему, словно аргентинский гаучо к своей лошади.

— Вы были гаучо?

— Нет. Я всю жизнь занимался торговлей. Она у меня в крови. И теперь, с моим опытом, окруженный крупными дельцами, внимающими каждому моему слову, я с гордостью, а не со стыдом вспоминаю время, когда простым продавцом веревки проезжал верхом по три тысячи миль за сезон. Да, все уходит. Сын не желает идти по моим стопам. Его не интересует торговля.

— А как вы к нему относитесь? Может, в чем-то не доверяете?

— Что вы, мистер Вульф! Я обожаю своего сына, вся моя жизнь принадлежит ему. Если у вас больше нет вопросов, я должен извиниться. Меня ждут дела.

— Останьтесь, мистер Кэмбелл. Минут через пять подадут ленч. За завтраком Мы еще что-нибудь придумаем.

Но на уговоры Вульфа Кэмбелл ответил категорическим отказом.

Я проводил его к выходу и предложил отвезти на нашей машине. Но и тут он отказался, заявив, что поймает такси. Глядя вслед удаляющемуся Кэмбеллу, я подумал, что у него действительно походка человека, привыкшего к седлу.

Очевидно, Вульф только и ждал меня, потому что сразу заговорил:

— Ты заметил, Арчи, что мистер Кэмбелл очень несчастен? Такое странное выражение лица… Похоже, сына страшно любит. А вот о матери Мануэля он ничего не сообщил. Наверное, она оставила плохую память о себе. А еще мистер Кэмбелл чем-то встревожен, хотя и умело скрывает это. Он что-то предчувствует или даже знает. Впрочем, такое поведение понятно, ведь преступник на свободе.

— Да, положение у него самое отчаянное, а может, и безвыходное. Мистер Вульф, а не проверить ли нам Мануэля, его сына-наследника?

— Прекрати, Арчи. Какие улики ты соберешь против него, что сумеешь доказать?.. А впрочем, чем черт не шутит…

— Вношу предложение, сэр. Поскольку Мануэль авиатор, а в нескольких милях от Плезентвилля, в Армонне, расположен аэродром, то, сдается мне, туда нужно съездить. Может, что выясню?

— Возможно… Возможно… Но вряд ли он пользуется этим аэродромом. Скорее, предпочитает какую-нибудь частную площадку. Хотя… Попробуем проверить… Запиши-ка…

Я взял карандаш, бумагу и под диктовку Вульфа набросал следующий текст:

«Прошу всех, кто видел, как мой самолет приземлился пятого июня на лугу, сообщить об этом через газету. Я заключил пари на крупную сумму и за сведения гарантирую хорошее вознаграждение».

— Сдашь это объявление сразу в несколько редакций и договоришься, чтобы ответы тебе вручали лично.

Если Мануэль достаточно умен и чувствует за собой какую-нибудь вину, то, прочитав объявление, ответы на него постарается перехватить.

— Хорошо. Ясно.

— Постой! Дорога в Армонн проходит, кажется, через Уайт-Плейс?

— Да, сэр.

— Тогда зайди к Андерсону и сообщи ему все, что мы выяснили. Сделаем прокурору такой подарок. Кроме того, скажи, что над Е. Д. Кэмбеллом нависла смертельная опасность. Пусть организует ему охрану. Правда, на это мало надежды. Но коли мы сцепились с опасным преступником, постараемся сделать все возможное. Кстати, намекни ему, что скоро мы пришлем счет для оплаты.

Глава 14

Сдав объявление, я поехал в Уайт-Плейс к главному прокурору Андерсону.

Битый час я проторчал в приемной, развлекаясь беседой с посетителями. Похоже, здесь уже прекратили расследование смерти Берстоу, и ничего нового никто мне не поведал. Единственное, что вытянул я из одуревших от ожидания людей, так это результат судебной экспертизы. Известный химик обнаружил в крови мистера Берстоу яд гремучей змеи.

— Зачем вы приехали? — спросил Андерсон, едва войдя в приемную.

— Привез вам информацию от Вульфа. Может, пригласите стенографистку?

И тут я выложил ему все: рассказал и о подарке ко дню рождения, и об одолженной у мистера Кэмбелла клюшке, и не забыл строгим тоном передать просьбу Вульфа об охране мистера Е. Д. Кэмбелла.

Затем, не теряя времени, я отправился в Армонн и добрался до него только в шесть часов вечера. Погода была ясная, и в воздухе кружили два самолета, а два других только что приземлились. Аэродром занимал обширную площадь и казался гладким, словно паркет.

Я вылез из машины, проник на летное поле и в одном из ангаров нашел механика.

— Извините, если помешал. Я разыскиваю карту. Точнее, целую кипу переплетенных навигационных карт… Мой брат посеял их на вашем аэродроме неделю назад, пятого июня. Он приземлился на собственном самолете около шести и улетел около десяти часов вечера. Он абсолютно уверен, что забыл карты именно здесь.

Механик поднял голову.

— У нас он не приземлялся.

— Что? — удивился я. — Неужели брат ошибся? Ведь ему-то лучше знать, куда он сел.

— Значит, не лучше, если он утверждает, что сюда. За последний месяц здесь не было ни одного частного самолета.

— Странно. Может, вы в тот день не работали?

— Я вообще не отлучаюсь отсюда, мистер, не знаю как вас там… Даже сплю в ангаре. Пускай ваш брат поторопится с поисками: карты ему явно необходимы.

— Похоже на то. А тут поблизости других аэродромов нет?

— Откуда? Есть один около Денбери, а другой рядом с Поукинси.

— Придется съездить туда. Благодарю вас. Простите меня великодушно.

— Пустяки.

Я уселся за руль и принялся размышлять. Механик, с которым я беседовал, отнюдь не производит впечатления подкупленного свидетеля, а если он говорил правду, значит, Мануэль не прилетал сюда. Но если бы он приземлился на одном из двух названных аэродромов, то не успел бы на свидание с Карло Маффи, назначенное на семь двадцать, и, безусловно, в Нью-Йорке.

Я решил все же попытаться что-нибудь выяснить на ближайшем аэродроме в Денбери и покатил туда.

Было шестнадцатое июня — годовщина того дня, когда мы живым и невредимым возвратили маленького Томми Уильямсона его счастливым родителям. С тех пор уже в четвертый раз мы устраиваем торжественный обед в ознаменование этого события. И вот как раз сегодня, вместо того чтобы вкушать блюда, достойные Эпикура, я сижу в каком-то дешевеньком денберском ресторанчике и поглощаю скверно приготовленную говяжью печенку.

На аэродроме мне повстречался человек, помнящий все самолеты за целый год. Время их прибытия он мог указать с точностью до минуты. Аэродром я покидал в полной уверенности, что Мануэль Кэмбелл здесь никогда не появлялся.

Домой я добрался уже после полуночи. Уильямсоны давно уехали, Вульф лег спать, а на моем столе лежала бумажка, исписанная изящным почерком Вульфа:

«Арчи, если ты ничего не узнал по нашему делу, попытайся установить, кто давал объявление, заинтересовавшее Карло Маффи. Кроме того, если ты еще не потерял свое обаяние, постарайся привезти ко мне завтра в одиннадцать утра мисс Анну Флор.

Н. В.».

Я не люблю есть на ночь, поэтому выпил только стакан молока, грустно взирая на остатки великолепного пиршества и чувствуя себя, точно любовник на кладбище, где похоронена его избранница.

Проснувшись довольно поздно, я спустился вниз и только из вежливости выслушал Фрицевы восторженные описания вчерашнего банкета.

В редакции мне не удалось узнать автора поданного объявления, и, огорченный неудачей, я отправился на Селливен-стрит, дабы выполнить поручение Ниро Вульфа.

При виде меня миссис Ричи сразу захлопнула дверь и навесила цепочку.

— Миссис Ричи! — крикнул я в щелку. — Послушайте… Почему вы не отвечаете? Ведь вы за дверью стоите. Анна Флор попала в очень трудное, скверное положение, и, если полиция узнает об этом, ее посадят в тюрьму. Мой шеф хочет помочь ей выпутаться. А вы? Неужели вам безразлична ее судьба?

— А вы не врете? — послышалось изнутри.

— Что вы, бог с вами! Вызовите ее, пожалуйста, на улицу.

— Вы не станете вламываться?

— Нет.

Через некоторое время на пороге возникла Анна, уже в жакете и шляпке. Позади маячила миссис Ричи.

— Я звонила мисс Маффи, — изрекла последняя. — Она уверяет, что на вас можно положиться, мистер Гудвин, но предупреждаю: если вы впутаете Анну в какие-нибудь неприятности, мой муж убьет вас. Она сирота и хорошая девушка. Кто о ней побеспокоится?

— Не волнуйтесь, миссис Ричи. Все будет в порядке.

Если мне когда-то доведется убить человека, то это будет женщина. Их упрямство не идет ни в какое сравнение с упрямством мужчин. Они способны глядеть вам в глаза и ничего не отвечать на ваши вопросы целую вечность, могут свести с ума своей болтовней, при этом умалчивая о самом нужном, готовы скорее умереть, чем сознаться в содеянном.

В это утро Вульф всеми возможными и невозможными способами пытался заставить Анну говорить и ничего не добился. Если я не прикончил ее на месте, то лишь из соображений, что не следует резать курицу, вынашивающую золотые яйца, даже когда она не желает их нести.

Неописуемо долго Вульф объяснял Анне, что сто долларов ей прислал человек, уничтоживший Маффи, что человек этот плохой, что он не оставит ее в покое и, скорее всего, попытается тоже убить. Говорил, что преступника надо поймать, что он не может оставаться безнаказанным и что лишь на нее, Анну, вся надежда.

Едва Вульф заговаривал о посторонних предметах, она охотно отвечала. Но когда он возвращался к Карло Маффи, снова натыкался на глухую стену молчания.

Во время опроса в комнату вошел Фриц с чьей то визиткой.

— Какой приятный сюрприз, Арчи, — заметил Вульф, передавая карточку мне.

На ней было напечатано: «Мануэль Кэмбелл».

Глава 15

— Проводи его в приемную, — приказал Вульф, — Зажги там свет и открой двери. Пускай проветривается. — Потом повернулся к Анне: — Благодарю вас, мисс Флор. Вы были очень любезны и во многом мне помогли. Сегодня домой вас отвезет Фриц.

Я поднялся, чтобы проводить ее до выхода.

— Послушайте, Анна, сейчас в приемной вы увидите красивого молодого человека. Я не уверен, что он вам незнаком. Мы пройдем мимо, посмотрите на него, а на улице скажете, кто он. Пока ни слова.

Лицо Мануэля, сидевшего в кресле, закинув ногу на ногу, было ярко освещено. Я держал Анну под руку. Она мельком взглянула на нашего посетителя, и я тотчас вывел ее за порог.

— Ну как? Он вам знаком?

— Нет. Если бы я рассказала…

— Хорошо, хорошо. В другой раз. Всего наилучшего. Фриц, отвези эту девушку домой.

Я вернулся в кабинет.

— Она либо никогда не видела его, либо очень хорошая актриса. Ничем себя не выдала.

— Ладно, приглашай Мануэля. — Вульф пригорюнился.

— Извините, что мы заставили вас ждать, — сказал я Кэмбеллу-младшему. — Работа такая. Нас задержала молодая леди, от которой сбежал муж. Бедняжка полагает, что стоит нам свистнуть, как он вернется.

Когда мы вошли, Вульф даже не шелохнулся.

— Добрый день, мистер Вульф! — приветствовал его Мануэль.

Он был серьезен и сосредоточен, но никак не взволнован. Его черные глаза щурились. Одежда выглядела безукоризненно: великолепный летний костюм, дополненный желтым галстуком и желтыми перчатками. На меня он больше не обращал внимания. Усевшись напротив Вульфа, он уставился на него и больше уже не отрывался.

— Не желаете ли выпить пива? — спросил Вульф, как бы очнувшись от сна.

— Благодарю вас.

Я понял намек, пошел на кухню, вынул из холодильника пару бутылок и притащил их на подносе вместе со стаканами. Мануэль уже что-то рассказывал, и я поторопился за свой стол стенографировать.

— Отец сообщил мне о своем визите к вам. У него нет от меня тайн.

Вульф откупорил бутылку, смахнул пробку в ящик стола и налил гостю пива.

— Давайте придерживаться точных выражений. Вы говорите, будто у отца нет от вас тайн. Но откуда вы знаете, что он рассказал все? Ваши слова звучат упреком. Объясните поточнее, чем вы недовольны и что, по-вашему, не следовало открывать мистеру Кэмбеллу.

— Мистер Вульф, не ловите меня на слове, — сдержанно произнес Мануэль, — Папа уже старик, и, как сын, я не имею права просить вас передавать вашу беседу с ним. Я никогда еще не видел отца таким взбудораженным. Похоже, вам удалось сильно его напугать. Вы заявили ему, что Берстоу погиб от клюшки, которую взял на время у моего отца?

— Верно, именно так и заявил.

— Надеюсь, ваш помощник не откажется быть свидетелем нашего разговора? Так вот, это утверждение — сплошная чепуха. Я и раньше не верил, будто в теле Берстоу найдена отравленная игла, не верю и сейчас. И вы не имеете права расстраивать подобной ерундой порядочные семьи. Сначала Берстоу, а теперь и мою. Полагаю, что я сумею привлечь вас к ответственности. Впрочем, наш адвокат разберется в этом лучше меня.

— Что же вам ответить? — Вульф притворился, будто усиленно размышляет. — Если мои действия наказуемы, то, очевидно, лишь в случае, когда сам убийца пожалуется в суд на клевету. Не это ли вы имеете в виду?

— Я требую прекратить ваши безобразия!

— Но, мистер Кэмбелл, — запротестовал Вульф, — оставьте и мне какой-то шанс. Вы обвиняете меня в том, что я выдумываю нелепости, а ведь я ничего не выдумал. Идея, надо признать оригинальная и даже блестящая, принадлежит не мне. Я только раскрыл секрет этого «изобретения». Нет, сэр, я не придумывал сию клюшку.

— Так кто же? Куда она запропастилась?

— Увы, я не видел ее, но не теряю надежды найти.

— Где доказательства, что она вообще существовала?

— Игла, обнаруженная в теле мистера Берстоу.

— Но она могла попасть туда любым путем!

— Смерть к мистеру Берстоу пришла на поле для гольфа. Да, да, именно там он почувствовал укус осы одновременно с ударом по мячу.

— Такое порождено вашей больной фантазией, мистер Вульф. — Черные глаза Мануэля загорелись злобой. — Ваша болтовня преступна.

Вульф грустно покачал головой.

— Это чересчур, мистер Кэмбелл.

— Верно. Что посеешь, то и пожнешь!

— Нет. Вы неверно поняли меня, мистер Кэмбелл. Это чересчур для вас. Вам сильно не повезло, когда вы столкнулись именно со мной. Очевидно, вы не рассчитываете на победу, атакуя меня вот так в лоб. Конечно, у вашего визита была совсем другая цель. Вы хотели выяснить, какими фактами я располагаю. Извольте. Я знаю, кому принадлежит идея убивающей клюшки. Знаю, кто ее изготовил, где сейчас этот человек и многое другое.

Лицо Мануэля превратилось в неподвижную маску.

— Если вам действительно все это известно, почему вы не передаете информацию генеральному прокурору?

— А вам не терпится, чтобы я это сделал?

— Конечно, если у вас на руках такие факты.

— Хорошо. Я прошу вас о любезности, мистер Кэмбелл. По дороге домой зайдите к мистеру Андерсону, расскажите, какого рода информацию я могу ему предложить, и попросите приехать ко мне. А теперь извините, наступило время ленча. Если бы на вашем месте стоял кто-то другой, я попробовал бы продолжить разговор. Но с вами — увольте! — прямой смысл попрощаться и идти завтракать.

Мануэль встал.

— Я немедленно отправлюсь к адвокату. Вы еще вспомните обо мне!

— Что же, ход правильный, но для вас бесполезный. Впрочем, если вы его не сделаете, отец будет очень удивлен.

Мануэль резко повернулся и направился к выходу. Я хотел проводить его из простой вежливости, но он выскочил из дому прежде, чем я подошел к двери. Я вернулся в кабинет.

Дремавший в кресле Вульф спросил:

— Уже ленч, Арчи?

— Будет через десять минут. Фриц только что вернулся.

— Ну тогда приступим к закускам.

Мы отправились на кухню.

После еды Вульф опять уселся в кресло и закрыл глаза. Я же без толку возился за своим столом, пока не услышал:

— Арчи, не мог бы ты перестать шуршать бумагами?

— Хорошо, сэр.

— Рекомендую тебе пойти прогуляться. Ты мешаешь мне сосредоточиться.

— А когда вернуться?

— Когда угодно… к обеду… Это неважно. Чего ты ждешь? Хочешь, чтобы Мануэль убил своего отца? Ступай, ступай! Дай мне все обдумать.

«Нет, с ним не сговоришься», — сказал я про себя, взял шляпу и вышел на улицу.

Ведь у нас, по существу, не было никаких улик против Мануэля. Одна интуиция Вульфа. Вот бы использовать миссис Ричи! Заставить Мануэля позвонить по телефону и, когда она узнает его голос, немедленно разоблачить.

Не знаю, чем занимался Вульф в субботу и воскресенье. Может, просто ждал следующего хода преступника. Конечно, он не желал зла Е. Д. Кэмбеллу, но не предпринимал абсолютно никаких мер для его безопасности.

И в субботу, и в воскресенье лил дождь. Я написал несколько писем, перечел все воскресные газеты и теперь изнывал от скуки над юмористическим журналом.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Я подошел к аппарату и страшно удивился, услышав в трубке голос Вульфа. Порою он отвечал на звонок из оранжереи, но только когда меня не было дома. Я прислушался. Это звонил Даркин.

— Все в порядке, сэр. Сперва она ходила в церковь, потом на минуту в магазин, а сейчас сидит дома.

— Спасибо, Фред. Подежурь до десяти. В семь придет Саул, а в два ты его снова заменишь.

— Хорошо, сэр. Какие еще будут указания?

— Пока никаких.

Я с грохотом бросил трубку на рычаг, надеясь, что Вульф услышит этот звук. Через полчаса он спустился в кабинет. Я даже не взглянул на него, закрывшись журналом.

— Идет дождь, Арчи?

Я не ответил и даже головы не поднял.

— Позволь-ка спросить, Арчи, не считаешь ли ты нужным съездить завтра утром в редакцию, дабы получить ответы на наше объявление?

— Нет, сэр, — коротко отрезал я.

— По-моему, Арчи, от дождливой погоды ты раздражаешься больше, чем я.

— Нет, сэр, дождь здесь ни при чем. Если вы думаете, что можно изловить умнейшего преступника, играя с ним в прятки на Селливен-стрит, то вы, по крайней мере, могли сказать мне об этом, дабы я помянул Даркина в своих молитвах. Чего он надеется достичь? Застать Анну, когда она будет сдавать клюшку в ломбард? А я, очевидно, больше уже ни на что не гожусь, кроме как на молитвы за других.

— Успокойся, Арчи. Я только пытаюсь разгадать сложное преступление. Но я не бог и не могу создать что-то по своему желанию. А насчет Даркина я просто забыл рассказать. Он охраняет мисс Флор, когда она выходит на улицу. Полагаю, дома она в безопасности. Слово «умный» не подходит для характеристики преступника. Он не оставил нам решительно ничего, кроме мисс Флор. Вот я и решил тщательно ее оберегать.

— Как же, интересно? Упаковать в консервную банку, что-ли?

— Банку можно вскрыть, Арчи. Но мы сделаем все возможное. В первую очередь нам нужно установить, где Мануэль был пятого июня вечером. Еще мы не знаем, что так упорно скрывает от нас мисс Флор. Исключено, чтобы преступник, задумавший и осуществивший такое сложное преступление, не оставил никаких следов. Нам необходимо большее, чем у него, терпение и большая острота ума. Если мисс Флор скрывает именно то, что мы так жаждем получить от нее, значит, преступнику об этом неизвестно. Иначе она бы давно была трупом.

— Несмотря на охрану Даркина?

— Да. Мы не можем предусмотреть удар молнии, мы увидим лишь свет и результат вспышки. Если преступник — Мануэль и он убьет девушку, мы немедленно схватим его. Но, надеюсь, этого не произойдет, поскольку он не подозревает ничего. Наверное, Карло Маффи случайно упомянул ее имя, вот и все. Я уже предупредил Саула Пензера, чтобы он готовился к поездке в Южную Америку. Тебе, Арчи, тоже предстоит трудная и утомительная работа. Жаль, что у нас нет никаких улик против Мануэля, они обязательно нужны.

В редакции «Таймс» я получил больше двадцати ответов на наше объявление. Половина из них не заслуживала внимания. Часть написали те, кто нуждался в деньгах или считал себя остроумным. Только три письма оказались абсолютно деловыми и совпадающими с нашими требованиями. Это была удача.

Я поехал на розыски их авторов. Сначала к Картерам. Мой путь лежал через Хаутсорн. Двигался я по исключительно плохой и грязной дороге. Она с каждой минутой сужалась, и в конце концов у меня создалось впечатление, что дальше пробиться нельзя. Я остановился и в первом попавшемся домике спросил:

— Где живут Картеры?

Мне указали на вершину холма. Бросив машину, я зашагал по тропинке. Жилище оказалось развалиной, не ремонтированной бог знает сколько лет. Во дворе сохло белье ослепительной чистоты, тут же я застал некую женщину, занятую стиркой.

— Миссис Картер?

— Да, сэр.

— Я приехал по поводу письма, которым вы откликнулись на мое объявление. Вы описали все очень подробно, и мне остается лишь уточнить некоторые детали. Вы действительно видели, как я приземлялся?

— Конечно.

— Неужели отсюда просматривался мой самолет?

— Еще бы! Здесь очень высокое место.

Она провела меня через двор, мимо каких-то кустов, и остановилась.

— Взгляните на этот пейзаж. Муж говорит, что один он стоит не меньше миллиона долларов. Видите озеро, а рядом луг? На том лугу вы и приземлились. Я сначала испугалась, решила, что вы потерпели аварию. Самолеты часто в небе мелькают, но мне не доводилось наблюдать, как они садятся.

— А в котором часу это было?

— Должно быть, около шести вечера.

— Судя по вашему письму, потом вы пошли на кухню, затем легли спать, а утром самолета уже не было?

— Да, вот именно.

— Благодарю вас. Вы так все хорошо описали, даже я не сумел бы лучше. Кстати, кто живет внизу, в том беленьком домике?

— Мисс Уэлман, артистка из Нью-Йорка. Это ведь ее слуга отвез вас тогда на автомобиле в Хаутсорн.

— Ах… да, да, конечно. Узнаю это место. Страшно вам признателен, миссис Картер. Вы помогли мне выиграть пари.

Я вручил ей пять долларов, ибо не сомневался, что она в них действительно нуждается.

Ну, Мануэль Кэмбелл, теперь ты связан ее будущим показанием крепче, чем джутовой веревкой.

Наводить справки в домике мисс Уэлман я не решился, боясь испортить дело, так хорошо начатое. Просто еще раз оглядел окрестность, дабы представить себе возможный маршрут Мануэля.

Вон там он вылез из самолета, направился к дому и попросил отвезти в Хаутсорн, где его ждал либо собственный, либо взятый напрокат автомобиль. Дальше он покатил по направлению к Нью-Йорку и где-нибудь в Уайт-Плейсе позвонил Карло Маффи. Свидание он назначил потому, что встревожился, узнав об изменении планов Маффи уезжать на родину. К тому же Карло показывал ему вырезку из газеты с извещением о внезапной смерти мистера Берстоу. Это вконец Мануэля доконало. Видимо, Маффи обо всем догадался. Они встретились. Мануэль усадил Маффи в автомобиль и, улучив удобный момент, всадил ему нож в спину. Оставив орудие убийства в теле, чтобы не испачкать обивку салона, Мануэль выехал за город, отыскал укромное местечко и выбросил труп несчастного ремесленника в кусты, предварительно выдернув нож из раны.

Очнувшись от своего раздумья, я еще раз поблагодарил миссис Картер и заторопился домой.

Вульфа я застал в кабинете.

— Мануэль — грязный негодяй, — с гневом выкрикнул я. — Ваше объявление помогло мне доказать это.

— Вам удалось обнаружить место приземления самолета? — лениво спросил Вульф.

— Да, сэр. Его видела женщина по фамилии Картер. Она подтвердит это под присягой.

— И только-то? — буркнул Вульф, не глядя на меня.

— Вы что, сэр? Вы считаете?.. Зачем же?..

— Тише, Арчи. Успокойся. Твои открытия достойны всяческого прославления, но мы немного повременим с этим делом. Ты прервал мои размышления. Сейчас мне нужно позвонить кое-кому. Ты мне поможешь. Ты случайно не помнишь номер телефона Берстоу?

— Конечно помню. Что-нибудь стряслось?

— Свяжись, пожалуйста, с Сарой Берстоу.

Мне ответил Смол, но, услышав через минуту приятный голос Сары, я передал трубку Вульфу.

— Мисс Берстоу? Добрый день! Вы довольны орхидеями, которые я вам послал?

— О! Тут какая-то ошибка.

— Но вы же отправили мне записку с такой просьбой. Что? Нет? Ничего не отправляли? Ах! Извините, пожалуйста. Я, очевидно, что-то напутал. Еще раз простите! Всего хорошего.

Вульф нехотя опустил трубку на рычажок.

— Сэр, вы стареете. Даже мы, молодые, не посылаем девушке цветы, если она не попросит нас об этом.

— Арчи, прекрати. Мне страшно, Арчи!

— Что случилось, сэр? Говорите скорее.

— В нашей комнате присутствует смерть… Нет, нет я имею в виду не труп, а оружие, которое убьет либо меня, либо еще кого-то. Сегодня утром Фриц принес мне в оранжерею вот эту записку:

«Дорогой мистер Вульф! На прошлой неделе я была у Вас в гостях, и мистер Гудвин преподнес мне две орхидеи из Вашей оранжереи исключительной красоты. Не будете ли Вы добры прислать мне еще несколько штук того же сорта. Они изумительны. Если Вы согласны, передайте их через посыльного. Заранее признательная Вам

Сара Берстоу».

— Это на нее не похоже, заметил я.

— Конечно, вам виднее. Вы знаете ее лучше, чем я, — сказал Вульф, — Как бы там ни было, мы с Теодором срезали и запаковали двенадцать лучших орхидей, а Фриц отнес их вниз. В одиннадцать, когда я спустился, молодой посыльный уже пришел. Он принес с собой продолговатый фибровый портфель для цветов, а поскольку мы упаковали их сами, то посыльный свой портфель и не использовал. Просто унес его обратно. Он оставался в этой комнате совершенно один не менее десяти минут. Дверь между приемной и кабинетом была открыта, а в холл закрыта. — Вульф выдохнул воздух. — Увы, мисс Берстоу не посылала мне эту записку…

Я вскочил на ноги и подлетел к Вульфу.

— Немедленно уходите отсюда! Я могу прыгать, бегать, а вы не можете. К тому же меня обучали обращаться с бомбами, а вас нет. Уходите, и как можно скорее. Эй! Фриц! Скорее сюда! Принесите полное ведро воды! Мистер Вульф, ради бога, чего вы стойте? Ну? Она может взорваться в любую минуту.

Но Вульф не двигался, а один я бы не смог столкнуть его с места. Вульф покачал головой и погрозил мне пальцем.

— Арчи, прекрати истерику и ничего не трогай. Бомбы здесь нет. Туда обычно вкладывают часовой механизм, мы бы его услышали. Кроме того, Мануэль после ухода отсюда не успел бы соорудить ничего эффективного, а обыкновенным, традиционным средством он бы не воспользовался…

Я уже успел проанализировать ситуацию и немного пришел в себя.

— Знаешь, Арчи, по-моему, я начинаю догадываться, в чем дело. Мануэль, несомненно, видел, что я часто повторяю одно и то же движение: выдвигаю ящик стола и задвигаю его обратно. Тебе, например, это ничего не говорит, а у него, конечно, возникла идея. Сейчас проверим…

Я подскочил к нему, вообразив, что он тут же примется выдвигать ящик. Но Вульф спокойно отогнал меня прочь. Оказывается, он просто собирался встать с кресла.

— Дай-ка мою прогулочную трость.

Я мигом притащил ему палку, Вульф поднялся и обошел вокруг стола.

— Закрой дверь в холл. Теперь возьми палку за тонкий конец и зацепи ручкой скобу на ящике. Теперь выдвигай, но как можно медленнее, — скомандовал Вульф, а сам зачем-то взял в руки две бутылки с пивом.

Я слегка потянул за палку, но ящик не открывался. Пришлось применить силу, и ящик выдвинулся сразу сантиметров на десять.

Я едва не выпустил палку из рук.

— Глядите! Вульф! Что это?!

Из ящика выползла змея. Вульф бросил одну из бутылок ей в голову, но промахнулся. Длиннющее пресмыкающееся уже обогнуло угол стола и теперь направлялось в нашу сторону, но хвост его был еще в ящике.

Одним прыжком я подскочил к Вульфу и взмахнул палкой, но Вульф опередил меня, швырнув в змею вторую бутылку. На сей раз он попал точно, размозжив голову гадине, готовящейся броситься на него.

Блестящее коричневое тело змеи несколько раз вздрогнуло и затихло.

Обоих нас залило пивом, и все вокруг тоже было заляпано. Вульф вынул носовой платок и начал вытирать лицо. Я последовал его примеру.

— Господи помилуй! — В дверях стоял испуганный Фриц.

— Да, Фриц… Как видишь, мы здесь устроили небольшой беспорядок.

Глава 16

Фриц убрал кабинет, и я растянул змею на столе, дабы измерить ее В ней оказалось около двух метров в длину, а толщиной она была примерно с мое запястье. Даже мертвая она вызывала страх, ибо принадлежала к наиболее ядовитому виду и отличалась особенной агрессивностью. Такие змеи первыми набрасываются на все живое, даже если их не тревожат.

— Куда мы ее денем? — спросил я Вульфа. — Наверное, придется отвезти за город и закопать.

— Нет, нет, Арчи! Конечно, жаль терять такой великолепный экземпляр, но что делать, надо отправить ее автору этой интермедии. Найди какой-нибудь футляр и запакуй. Доставим ему это удовольствие.

Вместе с Фрицем мы унесли змею.

Вскоре к нам пришла Мария Маффи. Я с трудом узнал ее, так изменило женщину горе. Вся в черном, она выглядела, по крайней мере, лет на десять старше. Она села напротив Вульфа и сразу заговорила:

— Полагаю, вы потребуете с меня деньги?

— Деньги? За что?

— Вы должны были найти моего брата. Но ни у вас, ни у полиции это не получилось. Тело случайно обнаружили два мальчика-школьника. И я вам ничего не стану платить.

— Согласен! Мы не собираемся требовать с вас деньги. Вы мне ничего не должны, и забудем об этом, — неторопливо кивнул Вульф и после небольшой паузы продолжил: — Простите, что я снова касаюсь грустной для вас темы, но мне нужно знать, видели ли вы тело своего брата?

— Видела.

— А рану на спине заметили?

— Да.

— Ну так вот, если я стану ловить преступника, согласитесь ли вы помочь мне, мисс Маффи?

— Конечно. Более того, мистер Вульф, если ему воздастся по заслугам, я вам обязательно заплачу.

— Понимаю. Но дело не в деньгах. Убийца вашего брата успел совершить еще одно не менее гнусное преступление. И для того чтобы его схватить, мне нужна ваша помощь.

— Я готова сама убить его своими руками.

— Мисс Маффи… ведь вы не желаете, чтобы вас привлекли к ответственности? Нет? Поэтому доверьтесь мне. Даркин, муж вашей подруги Фанни, может за меня поручиться. Кроме того, он сам будет принимать участие в поимке преступника. Вы знаете Анну Флор, горничную из дома, где проживал ваш брат?

— Конечно знаю.

— Она к вам хорошо относится?

— Точно не скажу. Это скрытная девушка.

— Я бы попросил вас пригласить ее сегодня вечером покататься на автомобиле. Под любым предлогом, лишь бы она согласилась. Вам же необходимо только выполнить все мои указания, вернее, указания мистера Гудвина.

Вульф встал.

— Надеюсь, вы меня извините? Я должен взглянуть на мои цветы. Если, побеседовав с мистером Гудвином, вы тоже захотите подняться в оранжерею, прошу покорно.

Но Марии так и не пришлось никуда подниматься, поскольку наш разговор закончился лишь к пяти часам вечера. Проводив ее до такси, я занялся подготовкой своей роли. Нужно было еще условиться с Биллом Горром и Орри Кадером. К половине седьмого я едва справился со всеми делами.

Мы давно не собирались вместе, поэтому наша встреча была приятной. Я объяснил каждому его задачу. И в восемь, когда Вульф все еще обедал, мы отправились в путь. Я сел за руль черного «бьюика», взятого напрокат, рядом со мной расположился Орри, а сзади Билл Горр и Даркин. Невольно мне подумалось, что в такой компании можно решиться и на большие дела, чем на простую интермедию, изобретенную Вульфом.

По знакомой дороге мы подъехали к условленному месту, я поставил автомобиль поперек дороги и раздал всем маски и ружья, а Орри, кроме того, вручил нож.

Машина, которую мы ждали, подъехала точно в назначенное время. Я подскочил к ней, распахнул дверцу и направил ружье на Саула Пензера, сидевшего за рулем. Билл, Орри и Даркин всунули ружейные дула в окна.

Мария Маффи сразу начала вопить, Анна не издала не звука.

— А ну, вылезайте, да поживей! — прохрипел Орри. — Не то пробуравлю в ваших головках дырки!

Анна вылезла из автомобиля и молча встала рядом. Билл Горр выволок на дорогу стонущую Марию.

— Заткнись, ты! — гаркнул Билл. — Лучше деньги выкладывай!

Мария продолжала голосить во все горло.

— Заткни ей пасть! — крикнул Орри Даркину.

В это время Билл схватил Анну за руки, а Орри направил ей в лицо луч фонарика.

Она была бледна и напугана, но по-прежнему молчала.

— О! Так это вы, миледи! — воскликнул Орри. — Вас-то мне и надо! Значит, ходите тут и треплетесь направо и налево, как Карло Маффи делал вырезки из газет и болтал со мной по телефону. Словом, выкладываете то, что вам приказано забыть. Ну хорошо же! Больше вы у меня не поговорите. Вот этот нож отлично подошел для Карло Маффи, будет впору и вам. Передайте ему привет от старого знакомого.

Он повертел длинное лезвие перед глазами испуганной девушки. Мария попыталась вырваться из рук Даркина.

Но тут Билл оттолкнул Анну подальше от ножа.

— Не смей! Ты же обещал больше никого не убивать!

— Ладно, — мрачно изрек Орри. — Я всегда успею с ней расправиться. Где твой кошелек? — зашипел он на Анну. — Где та сотня, что я прислал тебе за молчание? А ну, подержи ее, сейчас обыскивать буду.

Но Анна внезапно превратилась в дикую кошку. Она сама набросилась на грабителя и, укусив Орри, издала такой вопль, что его можно было услышать в Уайт-Плейсе. Хорошо, что мы находились далеко от проезжей дороги.

Орри начал бороться с ней и в конце концов, разорвав ее жакет, добрался до чулка, в котором хранились деньги, и выдрал их оттуда.

Тут я скомандовал отступление. Мы сели в машину и умчались.

— Деньги у тебя? — спросил я Орри.

— Ага. Пожалуй, я их сохраню, пока не узнаю, какую компенсацию выплачивает Вульф за увечья на работе. Вот стерва! Еще кусается! Так защищала свои деньги, будто я вырвал у нее правый глаз. Если в следующий раз меня пошлют драться голыми руками с тигром, скажу, что мне это не впервой, была, мол, такая практика.

Короче, инсценировка удалась на славу. Я поспешил к Вульфу.

Тот сидел за столом.

— Я, кажется, вернулся вовремя? Выпью стакан молока и пойду переодеваться для второго акта, — предупредил я его.

Надев пижаму и халат, подаренный мне Вульфом года два назад, я подошел к зеркалу, чтобы полюбоваться собой. В этот миг послышался шум подъехавшего к дому автомобиля и голоса. Я закурил сигарету и плюхнулся в кресло.

Внизу царила полная тишина, и я уже подумал, что Вульф забыл про меня, решив разыграть второе действие спектакля без главного героя, но тут появился Фриц и сказал, что Вульф просит меня в кабинет.

Я переждал еще несколько минут, взъерошил волосы, словно только что проснулся, и спустился вниз.

Вульф возвышался на своем месте. Напротив него сидела Мария Маффи, а поодаль у стены — Анна Флор, в разорванном жакете и одном чулке. Прическа ее была в полном беспорядке.

— Мисс Маффи! Анна!.. Что случилось? — воскликнул я. — На вас напали собаки?

Вульф поманил меня пальцем.

— Извини, Арчи, что пришлось тебя разбудить, но случилось целое событие. Мисс Маффи и мисс Флор ехали в гости за город, и на них налетели бандиты. У мисс Маффи забрали кошелек и кольцо, а Анна лишилась денег, с таким трудом заработанных.

— Не может быть?! У нее отняли ту самую сотню?

— Да, это был он, — подтвердила Анна.

— У мисс Флор создалось впечатление, — пояснил Вульф, — что деньги отобрал именно тот человек, который их прислал. Я посоветовал девушкам обратиться в полицию. Но Мария полиции не доверяет, а Анна считает, что мы, точнее, ты, Гудвин, скорее ей поможешь. Конечно, в идеале сразу надо было бы броситься за бандитами в погоню, но, по-моему, это бесполезно. Надо что-нибудь придумать. Короче, мисс Флор просит твоей помощи, поэтому я тебя и пригласил.

— Какой ужас! А я-то сплю себе и ничего не подозреваю! Анна, вам следовало попросить меня проводить вас за город, тогда бы с вами не случилось это несчастье. Но я все же сомневаюсь, что деньги взял тот, кто их прислал. Такие люди не грабят, они убивают…

— А он пытался, — перебила меня Анна. — Но я защищалась: кусала его…

— Ну, слава богу, все обошлось. Теперь видите, что получается, когда стараешься по-хорошему поступать со скверным человеком. Если бы вы сожгли эту сотню, как я советовал, теперь бы у вас были деньги от мистера Вульфа. Но сейчас поздно, после драки кулаками не машут. И деньги я верну, только если поймаю преступника.

— Ох, поймайте, пожалуйста, — прошептала Анна.

— Попытаться можно, но я не знаю, где его искать.

— И вы отдадите мне мою сотню?

— Сотню? Ну конечно отдам.

Анна взглянула на свою голую ногу и потрепала то место, где раньше хранила свое добро.

Мария хотела что-то сказать, но Вульф жестом остановил ее.

— Мне можно привести себя в порядок? — вымолвила Анна.

— Ну конечно, конечно! — немедленно подхватил Вульф. — Арчи, проводи девушек в приемную.

Я зажег там свет, закрыл окна и опустил занавески. Девушки смотрели и ждали, когда я уйду.

Потом я вернулся в контору и сел рядом с Вульфом. Тот шевелил пальцами, что означало у него крайнюю степень волнения.

Наконец дверь открылась. Впереди шла Анна. Разорванный жакет был зашит, волосы слегка приглажены. Прямо с порога она протянула мне какой-то незапечатанный конверт. Я вытащил его содержимое и разложил на столе.

О, господи! Чего там только не было! Во-первых, целая коллекция вырезок. Среди них — из «Таймс» от пятого июня с извещением о смерти мистера Берстоу. Во-вторых, целая серия чертежей и схем револьверного устройства, тонко и тщательно выполненных. Один рисунок изображал такое устройство, вмонтированное в ручку клюшки. Была здесь и фотография, вырезанная из газеты, на которой красовался Мануэль Кэмбелл рядом со своим самолетом. Тут же ютилась заметка о том, что он стремится популяризировать спортивную авиацию среди молодежи в Уайт-Плейсе. На фотографии была надпись карандашом:

«Человек, по заказу которого я изготовил клюшку для гольфа с секретом.

26 мая 1933 г. К а р л о Маффи».

Кроме того, здесь же лежала десятидолларовая ассигнация, на которой стояли четыре карандашные росписи: Сары Берстоу, Питера Оливера Берстоу, Лоуренса Берстоу и Мануэля Кэмбелла.

Просмотрев все это, я пробормотал:

— Черт возьми! Вы просто прелесть, Анна!

— Бедняга Маффи! — следом за мной вскрикнул Вульф. — Он сочетал в себе талант изобретателя и дар предвидения. Мисс Маффи, вы потеряли свои деньги, зато получили возможность отомстить преступнику за кровь брата. Мисс Флор, вы получите обратно эту сотню. Обещаю, что мистер Гудвин вернет ее, причем в самый короткий срок. Скажите, а когда мистер Маффи передал вам все это?

Анна принялась говорить, а я записывать ее слова в блокнот. Она действительно видела клюшку в комнате Карло. Несколько дней он не впускал ее к себе, когда работал, и даже запирался. Но как-то в его отсутствие Анна проникла в комнату, открыла шкаф и испытала страшное разочарование. Там лежала обычная клюшка для гольфа. Вернувшись домой, Карло, наверное, заметил, что кто-то к нему заходил. Он позвал Анну и предупредил, что, если она вздумает проболтаться об этой клюшке, он отрежет ей язык.

Конверт Карло Маффи отдал девушке пятого июня в семь часов перед уходом, попросив, чтобы она сохранила его до утра. Если он не вернется, конверт следует вернуть его сестре.

Услышав это, Мария вскочила со стула и бросилась было на Анну, но голос Вульфа ударил ее, точно хлыст:

— Мисс Маффи! Пожалуйста, сядьте на место и укротите свой гнев. Ваш брат в то время все равно уже умер. Теперь ясно, почему Анна не отдавала нам конверт раньше. Там лежало десять долларов. Ответьте, мисс Флор, какие самые крупные деньги вы держали до этого в руках?

— Не знаю.

— Была ли у вас когда-нибудь десятка? — спросил я.

— Нет, мистер Арчи.

— А пятерка?

Она покачала головой.

— Миссис Ричи еженедельно выплачивает мне по одному доллару.

— Великолепно! И на эти деньги вы должны покупать себе платье и обувь?

— Конечно.

— Мисс Флор, — заявил Вульф, — оказывается, и вас, и меня можно прельстить материальными благами. Только масштабы у нас разные.

Наверное, сперва Анна хотела отдать нам конверт, но, получив письмо, в котором, по ее понятию, заключалось целое состояние и, кроме того, строгое запрещение болтать о чем бы то ни было, решила помалкивать.

— А теперь, мисс Маффи, выслушайте меня и сделайте в точности то, о чем я попрошу. Возьмите Анну с собой. Скажите вашей хозяйке, что к вам в гости приехала племянница, двоюродная сестра, словом, кто угодно. Держите мисс Флор при себе, пока я не объявлю, что опасность миновала. Ни в коем случае не разрешайте ей выходить из дому. Мисс Флор, вы меня слышите?

— Я сделаю все, что прикажете.

— Хорошо. Внизу ждет автомобиль. Шофер отвезет вас куда нужно, мистер Гудвин поедет с вами. Арчи, по дороге растолкуй им все подробно. Это же ненадолго, каких-нибудь пара дней.

Я пошел наверх, дабы снять халат и одеться более подобающим образом.

Глава 17

Вульф был уже в постели. А на моем столе лежала записка:

«Арчи, узнай, пожалуйста, у Сары Берстоу, зачем она портит государственные банковские знаки Соединенных Штатов».

Спать я отправился в два часа ночи.

Наутро, после завтрака, я пошел за свежей газетой, приказав Фрицу никого без меня не впускать.

Сколь же велико было мое удивление, когда из сообщений прессы я узнал, что прокуратура завершила расследование причины смерти Берстоу и теперь рада объявить всем жителям округа, что последнего укусила ядовитая змея. Что касается результатов вскрытия и найденной в брюшной полости стальной иглы, то это чисто случайное совпадение никакого отношения к смерти мистера Берстоу не имеет.

Около девяти я позвонил Саре Берстоу и получил разрешение на свидание.

— Мисс Берстоу, Ниро Вульф желает знать, зачем вы портите денежные знаки Соединенных Штатов?

Вытащив из конверта десятидолларовую бумажку с четырьмя подписями, я показал их девушке.

Она улыбнулась и спросила:

— Интересно, где вы ее раздобыли?

— Извлек из тайного хранилища. Так кто же здесь расписался? Например, ваша подпись подлинная?

— Да. И остальные тоже. Как-то прошлым летом Ларри проиграл Мануэлю в теннис. Ставка равнялась десяти долларам. Ларри, естественно, заплатил, а Мануэль пожелал сохранить эту купюру на память и попросил всех присутствующих расписаться. Я и отец были судьями.

— А потом Мануэль деньги забрал?

— Да. Он же их выиграл. Простите, мистер Гудвин, мое любопытство, но где вы взяли эту банкноту?

— Очень сожалею, мисс Берстоу, но ваша любознательность подождет с ответом, пока все не выяснится. Это будет скоро…

Старательно завернув банкноту, я положил ее в конверт. Из всех попавших в наши руки документов этот был наиболее убедительным, поскольку несомненно принадлежал Мануэлю Кэмбеллу и никому другому. По-видимому, он расплачивался с Маффи в плохо освещенном помещении и случайно отдал эту десятку вместе с другими деньгами.

— Спасибо, мисс Берстоу, вы оказали нам неоценимую услугу.

Вернувшись в бюро, я застал Вульфа оживленно беседующим с Андерсоном. Я протянул Вульфу конверт с документами.

— Сверху записана дата теннисного соревнования.

Вульф кивнул головой и попросил спрятать бумаги в сейф. Я не торопясь открыл тяжелую дверцу, положил их внутрь и поплелся к своему столу.

— Возьми-ка блокнот, Арчи, будешь записывать наш разговор с мистером Андерсоном. Я уже объяснил прокурору, что его заявление по поводу смерти мистера Берстоу искажает истину и оскорбляет правосудие. А поскольку я посвятил свою жизнь служению правде, то считаю себя обязанным разъяснить эту историю всем.

Затылок и щеки Андерсона налились кровью.

— Мистер Вульф, — заявил он, — можете спокойно приказать своему помощнику не утруждаться. Вы напрасно полагаете, будто сумеете заставить меня повернуть дело по вашему усмотрению.

— Приступай, Арчи, пиши, — сказал Вульф. — Пускай и эти необоснованные слова будут зафиксированы. Вот уж не думал, что вы меня не поймете. По телефону я предложил вам свободный выбор. Вы сами предпочли приехать сюда, а в моем доме позвольте уж мне распоряжаться по-своему. Впрочем, если вам совсем невмоготу, можете встать и уйти, но я поступлю так, как обещал. В ближайшие двадцать четыре часа мистер Гудвин подъедет на автомобиле к вашей конторе, рядом с ним будет сидеть убийца мистера Берстоу и Карло Маффи. В следующей за ним машине подкатит группа репортеров крупнейших газет. Мистер Гудвин привезет пачку документов, полностью доказывающих вину убийцы.

— Карло Маффи?! — заорал Андерсон. — Это еще что за черт?

— Увы, мистер Андерсон, он уже умер. Маффи был итальянцем, ремесленником. Его убили ударом ножа в спину пятого июня. Сведения об этом преступлении, конечно, имеются в вашей конторе, поскольку оно совершено в вашем округе.

— Ну и что? Как оно связано с делом Берстоу?

— Самым прямым образом. Обоих убил один и тот же человек.

Андерсон вскочил с места.

— Честное слово, Вульф, вы, наверное, сошли с ума!

— Знаете, я бы даже обрадовался своему безумию, ибо сталкиваться с подлостью не так-то приятно, но кажется, мой рассудок совершенно ясен. Кстати, мистер Андерсон, нет ли при вас чековой книжки?

— Ну а если и так? — усмехнулся Андерсон.

— Тогда выпишите на мое имя чек на десять тысяч долларов.

— Может, вас это и устроит, но я не собираюсь делать ничего подобного. Надеюсь, вы не вымогатель?

— Конечно нет. У меня скорее душа романтика. Могу объяснить вам мое требование. Четыре года назад вы проявили неприличную забывчивость при расследовании дела Гольдсмита, которое я провел для вас. Еще тогда я решил обязательно припомнить вам это. И вот наконец представился подходящий случай. Вы больше не можете рассчитывать на мою любезность. Впрочем, вы и сами это поняли, ибо, разговаривая с мистером Гудвином, предложили мне некую сумму в качестве оплаты моего труда. Ее нельзя не признать смехотворной. Мистер Гудвин и я раскрыли преступление и отыскали убийцу. У нас собраны все доказательства, и мы обязаны передать их в судебные органы США. Если я этого не сделаю, меня самого привлекут к ответственности. Правда, я еще могу выбрать, кому и когда вручить эти материалы.

Итак, я ставлю вам условия: вы немедленно выписываете мне чек на десять тысяч долларов, завтра утром мистер Гудвин реализует его, а затем показывает вам убийцу и предоставляет все собранные улики. Если вы не соглашаетесь, мы устраиваем парадную процессию перед вашей конторой по описанной мною схеме. Выбирайте. Вы можете не поверить, но для меня выбор этот не имеет значения, потому что, хотя я и люблю деньги, но, с другой стороны, обожаю всякие спектакли.

Андерсон задумался, а Вульф нажал кнопку звонка и приказал Фрицу принести пиво.

— А могу я быть уверен, что ваши улики не фальшивы? — спросил Андерсон.

— Даю слово.

— И никаких сомнений?

— Никаких.

— В общем, о десяти тысячах говорить нечего. Хотите пять?

— Ах! Вы желаете поторговаться? Отвратительно. Ну что ж, подождем до утра и покажем городу представление.

Андерсон начал спорить и, хотя спорил очень долго, не сказал ничего путного. Я записал всю его болтовню, впрочем, совершенно без необходимости. В конце концов он вынул чековую книжку и выписал чек на десять тысяч долларов.

— Итак, где и когда?

— Я вам позвоню в ближайшие двадцать четыре часа, вернее, даже в двенадцать часов. В какое время вас можно будет застать?

— В любое. Я жду с нетерпением.

Андерсон встал и вышел из кабинета.

— Четыре года, Арчи, ужасно долгий срок, — сказал Вульф.

Я как раз вернулся, проводив прокурора.

— Да, сэр. А десять тысяч долларов — целая куча денег. До ленча почти час. Я, пожалуй, съезжу в банк и реализую этот чек.

— Идет дождь. Лучше вызови посыльного.

— Нет, сэр. Я не откажусь от такого удовольствия даже за галлон молока.

— Ты неисправим, Арчи. Прежде всего тебе предстоит срочная работа: надо снять копии с документов и фотокопии с чертежей, отпечатать на машинке показания Анны Флор (все это в трех экземплярах), потом съездить к Марии Маффи, вернуть ей кошелек и заставить Анну Флор все подписать. Запомнил, Арчи, ничего не забыл?

Все оставшееся до обеда время я выполнял поручения Вульфа.

После еды Вульф долго еще испытывал мое терпение: сидел и помалкивал. За семь лет совместной жизни я привык к ожиданию, но сегодня просто не мог выдержать.

— Долго мне еще торчать за столом и любоваться на то, как вы мило зеваете? Лучше я пойду в кино.

— Правильно. Человек не должен пренебрегать культурным отдыхом.

— Что?! — взорвался я. — Вы полагаете, что я стану прохлаждаться в кинотеатре, когда Мануэль складывает вещички, готовясь отбыть в Бразилию или Аргентину? Или, по-вашему, для того чтоб изловить убийцу, достаточно сесть в удобное, глубокое кресло и заставить работать свою гениальную голову? Нет, этого мало. Наверное, глубокий анализ и предвидение для детектива — главное, но еще ему нужны хорошие глаза, пара ног и крепкие руки. Кроме того, огнестрельное оружие бывает необходимо!

Вульф поднял руку, чтобы остановить меня.

— Пощади, Арчи. Ведь не я посылал тебя в кино, ты сам это предложил. А потом, даже если Мануэль трус, пугающийся собственной тени, то и тогда ему некого опасаться. Он же абсолютно ничего не знает о наших делах до сегодняшнего дня, ну зачем ему удирать в Аргентину? И наконец, если это тебя успокоит, могу сообщить, что он дома: я беседовал с ним по телефону два часа назад. Следующего звонка он будет ждать завтра утром, да еще как будет-то!

— Хотелось бы надеяться. Но я все-таки считаю, что бездельничать сейчас опасно. Вы выполнили свою часть работы, которую никто не смог бы выполнить, кроме вас. Остался самый простой, но тем не менее важный этап. Я поеду туда и стану следить за ним, пока вы не пошлете Андерсона для ареста преступника.

— Нет, Арчи. Побудь немного здесь. К нам как раз гости.

Я поплелся за ним в кабинет, размышляя, какую новую игру он задумал, и был крайне удивлен, увидев всю нашу компанию: Фреда Даркина, Билла Горра и Орри Кадера. Наверное, Вульф решил, что одному мне не под силу справиться с этой «ядовитой змеей».

Тут я заметил повязку на руке Орри и улыбнулся, вспомнив, как здорово его укусила Анна.

Усевшись в свое кресло, Вульф попросил меня взять карандаш, бумагу и нарисовать примерный план усадьбы Кэмбелла. Я сделал набросок ближайшего к дому участка и летного поля.

— Этого достаточно, — решил Вульф. — А теперь, как по-твоему, Арчи, где нужно расставить трех человек, чтобы Мануэль не ушел незамеченным?

— В укрытиях?

— Нет, можно и открыто.

— На какой срок?

— Часа на три.

— Ну, это очень просто. Даркин будет на холме в автомобиле, здесь все дороги пересекаются, видите? Билл Горр — вот тут, в кустах, отсюда просматривается каждый выход из дома, кроме заднего. А Орри с биноклем заедет на мотоцикле с тыльной стороны здания.

— От наблюдения остается свободным только воздух, — вставил Орри, — ведь мы не умеем летать.

— Саул Пензер умеет, — заметил Вульф. — Значит, с облаками тоже порядок. И оттуда будут следить наши глаза. Итак, до завтра, господа.

Мы почувствовали, что Вульф хочет остаться один, и ушли.

Глава 18

В среду я проснулся в семь утра. Выйдя в коридор, я увидел, что дверь в комнату Вульфа открыта, а сам он, одетый в рубашку желтого цвета, стоит посредине и причесывается перед зеркалом. Громадные руки под желтой тканью, казались крыльями. Наши глаза в зеркале встретились, и он лукаво подмигнул мне. Это выглядело так комично, что я невольно рассмеялся.

— С добрым утром, Арчи! Ты уже позавтракал? Хорошо! Как приятно, что сегодня опять солнечный день после вчерашнего ненастья. Достань документы из сейфа и непременно захвати заряженный револьвер. Поезжай в Уайт-Плейс за мистером Андерсоном и отвези его к Мануэлю Кэмбеллу. Покажешь прокурору Мануэля, вручишь документы и вернешься.

— Отлично! Но к чему вся эта таинственность!

— Комментарии будут позже! Через десять минут мне нужно подняться в оранжерею, а я еще не пил свой шоколад. Действуй, Арчи!

Я вынул конверт с документами из сейфа. Мне показалось, что он стал значительно тоньше. Положив его в карман пиджака, я не забыл спрятать в задний карман брюк кольт тридцать восьмого калибра. Через полчаса я уже был в Уайт-Плейсе.

Андерсон немедленно вышел мне навстречу в сопровождении двух агентов внушительного вида.

— Достаточно ли этих двоих? — спросил Андерсон. — Вы ведь знаете, с кем придется иметь дело?

— Они понадобятся, чтобы держать мою шляпу, — кивнул я.

Андерсон уселся в мой автомобиль, а сыщики последовали за нами в полицейской закрытой машине. Пока мы проезжали через город, все постовые приветствовали Андерсона, а я иронически ухмылялся, вспоминая, во сколько обошлась прокурору эта маленькая автомобильная прогулка.

Выбравшись за пределы города, я прибавил газу и помчался на максимальной скорости, притормаживая только на поворотах и лишь для того, чтобы убедиться, не отстал ли Корбетт. Через двадцать пять минут мы были на месте.

Машина Даркина стояла именно там, где ей полагалось по плану операции. Я кивнул Фреду из окошка, но не остановился.

— Это агент Вульфа? — спросил Андерсон.

— Да.

Футов через сто Андерсон скомандовал:

— Тормозите! Это же дом мистера Кэмбелла. Отведите меня прямо к нему.

Я покачал головой.

— Мы выполняем приказания только Ниро Вульфа. Прошу вас потерпеть.

Простояв несколько секунд, я было тихо двинулся дальше, но тут различил гул самолетного мотора, а потому и рванул в полную силу.

— Гудвин, вы понимаете, что творите? Если бы я только знал…

— Спокойствие! — крикнул я ему.

Подрулив к дому Кэмбеллов, я быстро выскочил из кабины и позвонил в дверь.

Открыл дворецкий.

— Я хочу видеть мистера Мануэля Кэмбелла.

— Вы мистер Гудвин? Он вас ждал. Просил к ангару пройти.

— Значит, в доме его нет?

Дворецкий замялся с ответом.

— По-моему, он собирался полетать.

Я во всю прыть побежал к ангару.

Корбетт как раз успел выйти из машины и, заметив, как я бегу, выпучив глаза, помчался за мной. Ангара мы достигли одновременно.

Здесь, на открытом месте, гул самолета был слышнее. В открытых дверях ангара стоял механик Киппер.

— Где мистер Мануэль Кэмбелл? — обратился к нему я.

Киппер ткнул пальцем куда-то вверх, и я увидел высоко в небе самолет Мануэля. Его нетрудно было узнать по яркой окраске. Правда, рев двигателя показался мне слишком громким. И скоро я понял почему. Над Мануэлем, чуть выше него, кружился второй самолет.

— Сегодня он в воздухе не один, — подтвердил Киппер.

— Вижу. Кто это?

— Не знаю. Я заметил эту машину еще в восемь часов. Так с тех пор и не улетает отсюда.

Тут я вспомнил Вульфа и его обещание.

— А мистер Кэмбелл когда поднялся в воздух? — спросил я.

— Они появились в ангаре около половины десятого, но второе сиденье еще не было готово. Пришлось укреплять его дополнительно.

— Выходит, он еще кого-то с собой взял?

— Да, сэр. Своего отца, мистера Кэмбелла. Он впервые решился полетать. Очень волновался. Но уж я привязал его ремнями как следует.

Я подошел к Андерсону, который все еще сидел в машине. Он сразу на меня набросился:

— Ну так что? Мы приняли ваше приглашение. И дальше? Где человек, ради которого мы явились?

Понизив голос, я ответил:

— Придется немного подождать. Убийца мистера Берстоу отправился прогуляться на самолете, но он еще вернется, не беспокойтесь!

— Садитесь со мной, — приказал Андерсон, — так будет спокойней.

В эту минуту подоспел Корбетт и заявил, обращаясь к Андерсону:

— Если у этого Гудвина надо что-то отнять, только слово мне скажите.

Я уже открыл рот для достойного ответа, но вдруг услышал, что меня кто-то зовет. Обернувшись, я увидел Киппера.

— Так это вы — мистер Гудвин?

Я кивнул головой.

— Мистер Кэмбелл просил вам передать.

Он протянул мне незапечатанный конверт и клюшку для гольфа.

— Клюшка?! Та самая! — воскликнул я.

Несомненно, это была она, хотя внешний вид ее ничем не отличался от обычного. Я сунул вещь под мышку и освободившейся рукой полез в конверт. Там лежал третий экземпляр перепечатанного мною материала, обличающего Мануэля. Вот почему конверт из сейфа показался мне тоньше. К бумагам была приколота записка:

«Мистер Ниро Вульф, в благодарность за Вашу любезность оставляю Вам маленький подарок.

Мануэль Кэмбелл».

Тут на меня наскочил Корбетт.

— А ну отдай! — крикнул он. — Эти сувениры я заберу себе!

— Благодарствуйте! Пока я в состоянии донести их до дому лично, — спокойно ответил я, отступая.

Но он кинулся на меня, словно дикая кошка, чего я никак не ожидал. Одной рукой выхватил конверт, а другой вцепился в клюшку.

Но и я не собирался с ним шутить. Размахнувшись, я от души двинул его в челюсть. Он зашатался и выпустил из рук добычу. А когда я ударил его во второй раз слева, он рухнул на землю.

Ко мне уже мчался второй сыщик, но его остановил резкий окрик Андерсона:

— Кэрри! Стоп! Прекратите безобразие. — Следом прокурор обратился к Корбетту, поднимавшемуся на ноги: — И вы тоже… Корбетт!

— Ну зачем их ограничивать, — язвительно произнес я. — Если ребяткам хочется порезвиться, я готов уложить обоих рядышком. Должно же у них проснуться хоть какое-то уважение к частной собственности.

Я поднял с земли конверт и клюшку, оброненные в борьбе и вдруг услышал вопль Киппера:

— Господи помилуй! Он потерял управление!

Взглянув вверх, я увидел над головой, на высоте примерно тысячи футов, совершенно отвесно падающий самолет Мануэля.

Киппер продолжал вопить:

— Быстрее с поля! Спасайтесь!

Мы едва успели впрыгнуть в ангар, как самолет о грохотом ударился о землю, как раз в том месте, где мы только что стояли. Во все стороны полетели обломки. Мы бросились к горящему самолету, хотя Киппер по-прежнему кричал: «Осторожнее! Возможен взрыв!»

Картина, представшая перед нами, была не слишком привлекательной.

Старый джентльмен еще дышал. Я узнал его только по ремням, которыми мистера Кэмбелла прикрутили к сиденью. Мануэлю повезло больше, он умер сразу. На нем не было видно ни ран, ни царапин, и в покое смерти он казался еще красивее, чем при жизни.

Киппер и я освободили от ремней оба тела, внесли их в ангар и положили на пол. Старый джентльмен пришел в себя.

— Ради бога!.. Кто тут… Помогите, — слабым голосом произнес он.

Я подошел ближе и приподнял ему голову. Он открыл глаза.

— Спасибо, — прошептал он. — Кто вы?.. Где мой сын?.. Что с ним?..

Он попытался пошевелиться, но его голова бессильно опустилась мне на колени.

— Мистер Кэмбелл, вы меня слышите? Это Арчи Гудвин, секретарь Ниро Вульфа, похоже, я немного опоздал?

Медленно, едва слышным голосом, так что мне пришлось низко наклониться к нему, он буквально выдохнул:

— Нет… Рок судьбы… Я предчувствовал, что это случится… Час расплаты настал… Пить…

Киппер побежал за водой.

— Мне осталось мало времени, я хочу исповедаться и умереть прощенным… Я должен открыть Ниро Вульфу одну тайну, которая должна была уйти в могилу вместе со мной… Слушайте… Пока не поздно. Я женился на красавице аргентинке. У нас родился сын… Однажды, когда ему было всего два года, случайно я вернулся домой на сутки раньше, чем предполагал… В нашей постели лежал мой друг… А на полу среди игрушек сидел мальчик… Я выстрелил дважды… Убил ее и любовника… Кровь залила все вокруг: и ребенка, и его игрушки… У меня не хватило сил застрелить и мальчика… Я оставил его как есть… а сам убежал… Потом вернулся в Штаты… Ребенка забрала семья его матери… Я знал, что он все время помнит о маме… Все, больше говорить не могу… Передайте мои слова Ниро Вульфу… Он обязательно поймет…

Его глаза закрылись, и я осторожно опустил голову мистера Кэмбелла на пол. Потом поднялся, подошел к Андерсону и передал ему документы, обличающие убийцу.

— Преступник — Мануэль Кэмбелл. Именно он убил доктора Берстоу и Карло Маффи. Бумаги это подтвердят. Прощайте!

Затем я сел в машину и уехал. Возле холма, где дежурил Даркин, я остановился и приказал собрать всех компаньонов. Операция была закончена.

Через двадцать минут, добравшись до Уайт-Плейса, я позвонил Вульфу. Мой отчет был краток и точен.

— Хорошо, Арчи, — вымолвил он. — Надеюсь, я тебя не обидел, не сочтя нужным посвящать во все детали дела? А сейчас жду, приезжай скорей. Фриц готовит для нас отличное угощение.

Глава 19

В одиннадцать часов, как обычно, Вульф вошел в контору, а я, уже успевший получить по почте чек от миссис Берстоу и реализовать его в банке, сел составлять отчет на расходы по делу Берстоу — Маффи.

Едва я закончил печатать, Вульф принялся тщательно проверять каждую строчку.

— Арчи, — вдруг сказал Вульф, — нам нужно купить новую пишущую машинку. Наша стала делать опечатки. В сумме, причитающейся Анне Флор, появился лишний нуль, а ты по невнимательности включил его в общую сумму.

— О, нет! — улыбнулся я. — Это не опечатка. Я просто забыл предупредить, что наседка Анна вывела цыплят, и теперь в ее гнезде не сто, а тысяча долларов.

Вульф налил в стакан пива и махом его выпил.

— С завтрашнего дня я перехожу на пять кварт в день.

— Давайте не будем отклоняться от темы, — предложил я. — Даже если бы вы удвоили последнюю сумму, я не назвал бы вас щедрым. Знаете, что сделает Анна на эти деньги? Она купит себе мужа. Подумайте, сколько добра вы можете сотворить!

— Брось! Не плати ей ничего. Объясни, что не смог отыскать ее сотню.

— Нет, сэр. Благодарность — прежде всего. Сегодня же отвезу ей плату.

— Ты становишься мягкотелым, Арчи! — проворчал Вульф. — Это не к лицу детективу.

— Вот как, сэр? Ну а вы слишком жестоки. Поведайте мне, пожалуйста, зачем вы убили мистера Е. Д. Кэмбелла?

— Насколько я понял, его прикончил сын Мануэль.

— Не притворяйтесь, сэр. Его убили вы!

— Глупости, Арчи. Мистера Кэмбелла убил собственный сын, которого он когда-то бросил среди игрушек, залитых кровью матери. И потом, Кэмбелла убили вовсе не в среду утром, а еще в воскресенье, четвертого июня, когда его клюшка по несчастной случайности оказалась в руках невинного мистера Берстоу.

Я постарался, как мог, восстановить справедливость: послал Мануэлю копию уличающих документов и велел ему остерегаться, ибо за ним уже следят со всех сторон, и на земле, и в воздухе. Предварительно я удостоверился, что Е. Д. Кэмбелл в город ехать не собирается.

— Помнится, однажды вы заявили, что утаить истину невозможно, даже если закрыть ее глухим колпаком. Что же вы хотите доказать мне теперь? Именно вы убили Кэмбелла, и никто другой.

Вульф выпил второй стакан пива.

— Арчи, ты не способен видеть ничего, кроме голых фактов, совершенно не пытаясь их осмысливать. Ты утверждаешь, будто я беру на себя роль судьбоносца? Но так поступают все деловые люди. Только полное безделье освобождает человека от этого креста. Представь себе, что ты арестовал Мануэля и, проведя через судебную процедуру, приговорил к смерти в полном соответствии с законами нашей страны. Это была бы позорная кончина человека, которому за всю жизнь не удалось достичь намеченной цели — отомстить убийце матери. Что до его отца, то он бы протянул еще несколько лет без любви, без радости, без надежд, оплакивая позорную смерть единственного сына. Ты повторяешь, что я убийца Е. Д. Кэмбелла? Хорошо, Арчи. Беру это на свою совесть и не требую, чтобы ты разделил со мной ответственность.

Я улыбнулся.

— Может, я и прост чересчур, однако не настолько, чтобы не понять, что в случае ареста Мануэля и судебного разбирательства вам пришлось бы надеть шляпу, перчатки и поехать в Уайт-Плейс, дабы присутствовать на судебном процессе, дожидаясь своей очереди выступать. Ну а в сложившейся ситуации вы можете спокойно оставаться в кресле, дожидаясь случая опять пустить в ход свое гениальное дарование и поиграть судьбами людей.

— А ведь, пожалуй, ты прав, — вздохнул Вульф.