Тем, кто хочет знать
Цезарь Солодарь — старейший советский писатель и драматург.
В новый сборник писателя «Тем, кто хочет знать» входят пять пьес.
Пьесы написаны на разные темы, но их объединяет правдивость, острота сюжета, идейная направленность.
Автор хорошо владеет материалом. И о чем бы он ни писал — о днях войны, или о недостойных действиях американской разведки в наше время, или о грязных делах международного сионизма, — пьесы получаются злободневными и динамичными, с легким, всегда нравящимся читателю налетом комизма и читаются с неослабевающим интересом.
Политическая драма в двух частях с прологом
Л ю д м и л а Г а е в а я, 36 лет.
С т е п а н Г а е в о й — ее отец, старший сержант.
Ю д ж и н Э л л и к о т — сержант войск США, 25 лет; спустя тридцать с лишним лет — канзасский фермер.
Б а р б а р а — его дочь, 29 лет.
С т и в е н — его сын, лет под сорок.
К э т р и н М а р в е л л, 38 лет.
С е ш е н с — профессор-литературовед, за пятьдесят лет.
Р а й с — из видных сотрудников американской разведки.
Г и ф ф о р д — его подчиненный.
П р е д с е д а т е л ь, ведущий пресс-конференцию.
О с т р о н о с а я ж у р н а л и с т к а.
П о ж и л о й р е п о р т е р.
М о л о д о й р е п о р т е р.
А д м и н и с т р а т о р о т е л я.
О ф и ц и а н т к а.
О ф и ц и а н т.
ПРОЛОГ
Э л л и к о т
Г а е в о й
Э л л и к о т
Г а е в о й. Цвизилленштрассе, семнадцать. Говорите по-английски.
Э л л и к о т
Г а е в о й. Перед войной преподавал в школе.
Э л л и к о т
Г а е в о й. До банкета генерал Спаатс от имени Соединенных Штатов скрепил капитуляцию гитлеровцев.
Э л л и к о т. Старший, вижу.
Г а е в о й. Теперь выше не поднимусь. Демобилизуют.
Э л л и к о т. И меня!
Г а е в о й. Из Донбасса. Донецкий угольный бассейн.
Э л л и к о т. Уголь. А у нас пшеница. За канзасскую пшеницу хорошо платят.
Г а е в о й. Кроппер.
Э л л и к о т. Все, что имеет кроппер, принадлежит владельцу земли.
Г а е в о й. Батрак, понятно. А у меня дед был шахтером. И отец шахтер…
Э л л и к о т
Г а е в о й. Красный — значит, рана легкая.
Э л л и к о т. Где ранили?
Г а е в о й. Сперва на Волге.
Э л л и к о т. Сталинград?
Г а е в о й. Южнее. Вторую уже под Варшавой заработал.
Э л л и к о т. На ярмарке.
Г а е в о й. Стал отцом?
Э л л и к о т. Сыну шестой год. Стив.
Г а е в о й
Э л л и к о т. Подрастут — поймут, какое событие видели их отцы здесь, в Карлос… Карлсхорсте восьмого мая…
Г а е в о й. Уже девятое.
Э л л и к о т
Г а е в о й. По московскому уже девятое. Два часа тридцать восемь.
Э л л и к о т. Что ж, в Берлине можно по московскому.
Г а е в о й. Все равно, война есть война.
Э л л и к о т. А мир есть мир.
Г а е в о й. Ваш Стив и моя Люда не должны больше знать войны.
Э л л и к о т. И не будут! Люди стали понимать многое.
Г а е в о й. «Закурите трубку мира и живите впредь, как братья». Помните, ваш знаменитый поэт Лонгфелло, «Песнь о Гайавате».
Э л л и к о т. Насчет поэтов я, учитель…
Г а е в о й. Где мир начало взял.
Э л л и к о т. Хорошо сказано! «Где мир начало взял».
Г а е в о й. Нет, Юджин. В такой момент не часами надо меняться. И не зажигалками. Вот вам самое дорогое.
Э л л и к о т. А я вам — карточку моего Стива!
Г а е в о й. Я своего не знаю. Наш городок фашисты дотла спалили. Мои в эвакуации, на Урале.
Э л л и к о т. Жаль. Я бы вам написал из Канзаса.
Г а е в о й. Знаю.
Э л л и к о т. А вы нам поможете?
Г а е в о й. Верховный главнокомандующий со мной не советовался.
Г о л о с с о л д а т а. Товарищ старший сержант! Срочно к майору!
Г а е в о й. Иду… Ну, Юджин…
Э л л и к о т. Никогда не забуду тебя, учитель.
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
Г и ф ф о р д
Р а й с. В котором когда-то недоучились вы, Стивен. Уйма удобных для вас совпадений, прямо как в скверном детективном фильме. Не расслабляйтесь, однако, — вам предстоит разыграть для русской дамы далеко не примитивный сценарий.
С т и в е н. Но я учился на естественном, а не на литературном.
Р а й с. Зато вы журналист. А какой газетчик не мечтает пролезть в литературу. Женщинам импонируют писатели.
Г и ф ф о р д. Разрешите продолжать?
Гаевая — гость кафедры славистики и русской литературы, руководитель профессор Сешенс. Она пробудет в Штатах еще тридцать два дня. Запомните, Элликот: всего тридцать два дня.
Р а й с. Странно, Стивен. Почему отец не поделился с вами радостью? Гаевая сразу же написала ему. Он пригласил ее на ферму. А вам ни слова.
С т и в е н. Я давно не звонил.
Р а й с. Странно, что он не позвонил вам. Тогда, в Берлине, если бы русского не вызвало начальство, ваш отец от полноты чувств провозгласил бы трехлетнюю Людмилу и вас помолвленными. Он смотрел на все через розовые очки. Даже более розовые, чем русский.
Г и ф ф о р д. В Москве, в своем научно-исследовательском институте, Гаевая формально специализировалась на американской поэзии первой половины двадцатого века. Но в действительности ее интересует та поэзия, которую называют рабочей. Особенно совсем неизвестный поэт Магил, который…
Р а й с. Гиффорд, воздержитесь от литературных оценок.
Г и ф ф о р д. Покойный поэт Магил, разумеется, был членом Коммунистической партии. Гаевая ухватилась за его стихотворение «Тем, кто хочет знать». И выдвинула ряд гипотез. Первая. Стихотворение по требованию властей опубликовано якобы в сокращенном виде. Вторая…
Р а й с. Дамочка сама расскажет ему, чем ее пленили стишки Магила. Не так ли, Стивен?
С т и в е н
Р а й с. Важно другое. Ради этих стишков Гаевая помчится в Филадельфию и Нью-Йорк. В Филадельфии «великий» поэт учился в университете, в Нью-Йорке снюхался с комми. Учтите, Гаевая собирается туда прямо с фермы. Надеюсь, ее провожатым станете вы. Хотя бы как корреспондент. Хотя бы.
С т и в е н
Р а й с. Но если она не обрадуется такому интересному спутнику, значит, вы провалили операцию. Ведь вы вместе пробудете на ферме целых шесть дней.
Г и ф ф о р д. В Миннесотском университете Гаевая дружна с магистром Кэтрин Марвелл.
Р а й с. Темная лошадка. Огорчительно. Нельзя, однако, рассчитывать на сплошные поддавки. Правда, Стивен?
Г и ф ф о р д. Кэтрин Марвелл помешана на советском поэте Владимире Маяковском. Готовит работу о переводах его стихов в Штатах. С Гаевой она подружилась в Москве три года назад. Ничего подозрительного тогда в Москве наши не заметили.
Р а й с. Поверхностная информация. Тогда в моде были идиллии о детанте. Кой-кого загипнотизировало слово «разрядка». Это убаюкало наших в Москве. А поклонница Маяковского провела на даче у Гаевой пять уик-эндов!
Г и ф ф о р д. Простите, сэр: четыре.
Р а й с. Тоже достаточно, чтобы подобрать отмычку к брошенной мужем дамочке. Нет, я ей в досье не поставлю плюс. Вообще, все эти слависты и русисты…
Г и ф ф о р д. Вам еще не успели доложить, сэр: Кэтрин Марвелл начала учить группу аспирантов русскому языку.
Р а й с
Г и ф ф о р д. Попечительский совет, конечно, не утвердил ассигнований. Тогда она — на добровольных началах.
Р а й с. На общественных — наслышалась в Москве.
Г и ф ф о р д. Во вступительной лекции сказала… Цитирую но магнитозаписи: «Меня радуют аспиранты, связывающие свое научное будущее с русским языком. Диалоги между двумя великими странами насущно необходимы».
Р а й с. «Диалоги». Еще они обожают словечки «обмен» и «контакты». Бред! У этих аспирантов никаких перспектив. Учителя русского нашим школам не потребуются. Родители школьников знают о Советском Союзе не больше, чем о Марсе. Мы заложили в них заряд недоверия ко всему русскому. Они не жаждут пичкать своих детишек русским языком. Он нужен только горстке бизнесменов.
Г и ф ф о р д. Перехожу к личной жизни Гаевой. По оценке московского корреспондента газе…
Р а й с
Г и ф ф о р д
Ж е н с к и й г о л о с
Извините, я… мне не разрешено переключать на вас. Прошу — ко мне.
Р а й с
Г и ф ф о р д. Муж Гаевой, Дмитрий Локотков, старше жены на шесть лет. Закончил химико-технологический институт. Служит в закрытом исследовательском учреждении. Специальность — борьба с отравляющими веществами. Но…
Согласны?
Знакомые находили брак Гаевой счастливым. Запомните, находили. Летом прошлого года в отношениях супругов образовалась трещина. Вблизи дачи утонул их единственный сын, семи лет. Гаевая тогда была в Москве, а Локотков отпустил сынишку одного на реку. И с тех пор между супругами замечают отчужденность. В этом году, например, она уехала на курорт одна. Впервые…
С т и в е н
Г и ф ф о р д. Допустим. Отношениям Гаевой с мужем придается особенное значение. После смерти матери в 1976 году ни одного близкого родственника у нее не…
Р а й с. Везучий вы, Стивен! С таким дьявольским везением после операции с Людмилой окунитесь в коммерцию — сразу в миллионеры выскочите…
Г и ф ф о р д
Р а й с. И вроде благоволил к ней?
Г и ф ф о р д. Информация по этому поводу более локальна, сэр: к теме диссертации Гаевой он относится очень положительно.
Р а й с. Относился.
Г и ф ф о р д. Считал, что Гаевая верно сконцентрировала внимание на поэтах Магиле, Милли Джонсон и Каунти Коллене.
Р а й с. А кто из видных коллег Гаевой не поддерживает ее изысканий?
Г и ф ф о р д. Прежде всего…
Р а й с. Вам опять повезло, Стивен. Именно Соковнин, которого не греет тема Гаевой, занял пост Лебедева. Представляете, как это отразится на настроении вашей подопечной?
С т и в е н
Р а й с. Нельзя ждать, пока Гаевой сообщат об этом из Москвы.
Г и ф ф о р д
Р а й с
С т и в е н. По-моему, нет.
Р а й с. Типично для его отношения к сыну. Газету будут высылать на ферму вам. И Гаевая прочтет в ней о смерти Лебедева и назначении Соковнина. Ничего удивительного: оба — американисты.
Г и ф ф о р д. Безусловно. Лебедев много писал о Драйзере. А Соковнин…
Р а й с. Смерть Лебедева несомненно опечалит Людмилу. Возвышение Соковнина — еще больше.
Г и ф ф о р д. Русские, как и мы, подозрительно относятся к непьющим. Особенно в компании.
Р а й с
С т и в е н
Р а й с. Поделитесь этим с Гаевой. Женщинам приятны небанальные черты в мужчинах.
Г и ф ф о р д. Информировать Элликота пока больше не о чем.
Р а й с
С т и в е н. Да, сэр.
Р а й с. Никаких неясностей?
С т и в е н. Никаких, сэр.
Р а й с. Вам надо оказаться на ферме раньше Людмилы. Она до субботы не приедет. А вы будете там в четверг. Приятный сюрприз старику. Не слишком балуете его визитами?
С т и в е н. Мы не виделись… года полтора.
Р а й с. Сынок не из нежных. Значит, в четверг.
С т и в е н
Р а й с
С т и в е н. Нет.
Р а й с
С т и в е н. Что вы!
Р а й с. А если б вас и задерживала женщина, неожиданное расставание только освежает влечение.
С т и в е н
Р а й с. Вы понимаете, Элликот, о чем просите!
С т и в е н. Конечно… я не должен… Но…
Р а й с. К Гиффорду вопросов нет?
С т и в е н. Никаких!
Р а й с
Г и ф ф о р д. Ясно.
Р а й с. Вы, Элликот, берете свою просьбу назад и…
С т и в е н. Прошу вас, выслушайте!
Р а й с. Бесполезно. Если я поручу Людмилу Гаевую другому, об операции будут знать уже трое.
С т и в е н. И так знают трое. Вы, я и Гиффорд.
Р а й с. Гиффорда не считайте. Магнитофонную ленту в сейфе мы еще не берем в расчет.
С т и в е н. Сэр, я не разбираюсь в женской психологии!
Р а й с. Не разыгрывайте «психологических» комедий! Инженер из Будапешта не женщина, а вы тогда с треском провалились. Счета́, правда, не постеснялись представить такие, будто всю порноиндустрию и всех девок из всех стриптизов бросили на непробиваемого венгра.
С т и в е н. С Людмилой все сложнее. Портрет малютки и поныне для отца святыня.
Р а й с. Какой там портрет! Смятая карточка.
С т и в е н. Карточку увеличили. Повесили в маминой спальне. Покойная мама боготворила девочку. Собиралась заказать какому-то художнику из Небраски портрет. Чуть ли не триста долларов!
Р а й с. Так трогательно, что я сейчас разревусь.
С т и в е н. Отец верит русским так, как… когда-то в Берлине поверил отцу Людмилы. А мама считала, что папа вернулся с войны невредимым благодаря русским войскам… Мне это смешно, но отец до сих пор сохранил… восторженность молодости.
Р а й с. Знаю, как далеко зашла его «восторженность»! Он отказался числиться в Американском легионе. Еще в шестидесятом. Видите ли, это крупнейшее объединение ветеранов войн осуществляет неугодную вашему старику «реакционную» политику. Демонстративно взял на работу политически подозрительного типа.
С т и в е н. Подозрительного?
Р а й с. Конечно! Тот сжег призывную повестку.
С т и в е н
Р а й с. Это отсутствие американского патриотизма.
С т и в е н. Нет, сэр! У отца все от воспоминаний молодости. Он знает о русских одно хорошее.
Р а й с. «Знает». Это мы с вами имеем право знать, что русские первыми войну не заварят. А ваш отец, и сестра, и все соседи обязаны знать одно: Москве не терпится стереть Вашингтон с лица земли.
С т и в е н. Сэр, но в сорок пятом наши солдаты видели, как русские…
Р а й с. Вы к чему клоните?
С т и в е н. Я… я не клоню… Я только, извините, опасаюсь… обидеть Людмилу Гаевую… При одной мысли об этом отец… озвереет… Он…
Р а й с
С т и в е н. Отец не догадается! Я не новичок.
Р а й с. На черта же вам дурацкое самоковыряние?
С т и в е н. На отцовской ферме… не удастся…
Р а й с. Чепуха. Кто вам может помешать? Сестра? Ее муж?
С т и в е н. Нет, Билла волнует только выгодная продажа пшеницы. А для сестры свет сошелся на двухлетней дочурке.
Р а й с. Вашей горячо любимой племяннице уже четвертый год.
С т и в е н. Сэр, я не справлюсь. Не могу объяснить логически, но…
Р а й с. Если нет логики, не о чем рассуждать.
С т и в е н. И все-таки прошу… очень прошу…
Р а й с. Даже не верится, что вы спасовали перед русской. Значит, в четверг вы вылетаете в Канзас.
С т и в е н
Р а й с
С т и в е н
Р а й с. Забываетесь, Элликот.
С т и в е н. Вы можете растоптать меня. Выставить из редакции. В другую не возьмут — какой из меня журналист!
Р а й с. Ступайте, попрощайтесь с вашей цыганистой дамой, состоящей в законном браке с удачливым адвокатом. Не делайте испуганных глаз: он так поглощен своими удачами, что жена спокойно может принимать вас в его спальне… До отлета в Канзас у вас не так много времени. Вы полетите в среду.
В среду. Тогда у старика не будет ни малейших оснований связывать возвращение блудного сына с приездом русской. Посудите, старина, я так старательно выстраивал эту операцию. Любовно, по точечке, по черточке, как только в наше московское консульство поступила просьба о визе для Людмилы Гаевой. У меня все рассчитано. Все. А тут еще сюрприз: благоволившего к ней академика Лебедева заменил его антипод… Допускаю, вы можете сорваться на какой-нибудь детали, даже на двух, трех — пока уж очень много совпадений в нашу пользу…
С т и в е н. Поймите…
Р а й с
С т и в е н
Р а й с. Постойте.
С т и в е н остановился.
Вот что действительно надо запомнить. Через кровь пропустить, через мозг. Паршивое сейчас время. Вот я даю вам важное государственное задание. А может быть, в эти самые минуты стукнули по черепу мою жену, чтобы сорвать с шеи платиновый медальон с электронными часами. Или мой драгоценный сынок, без пяти минут специалист по компьютерам, насилует капризничавшую, с его точки зрения, девушку. Или ваша прелестная сестра по согласованию с вашим прогрессивным родителем поджигает новехонькие, но устаревшие уборочные машины, чтобы сорвать страховку и купить новые, усовершенствованные… Тысячи «или». И в такое необычное время женщине больше всего хочется… чтобы в ней видели женщину. Не партнершу в постели. Нет, женщина хочет чувствовать, что вы увидели в ней просто слабый пол, нежное создание. Что вы не чек ей выпишете, а твердо возьмете за локоток, когда у нее по-женски закружится голова. Бабе это нужно, даже если она железная леди или конструирует ядерное оружие. Ну как, дружище, сумеете твердо взять за локоток?
Можете не отвечать. Вы поглощены совсем другим. Идите.
С т и в е н
Ж е н с к и й г о л о с
Р а й с. Эдна, теперь я могу говорить отсюда. Соедините.
Ж е н с к и й г о л о с. Соединяю, мистер Райс.
М у ж с к о й г о л о с. Что за срочность, Райс?
Р а й с. Сэр, операцию «Тем, кто хочет знать» запускаю раньше на день. Биолог вылетает на пшеничные просторы не в четверг, а в среду. Рвется в бой и хочет иметь лишний день до приезда Северянки. Строго придерживаемся утвержденного плана. С поправкой, конечно, на сюрприз с инфарктом.
М у ж с к о й г о л о с. Вы посвятили Биолога в самый крайний вариант воздействия на Северянку?
Р а й с. Хотя вы разрешили, сэр, пока воздержался. Подумал, если у Биолога будет в запасе вариант «Дешаблонизация», он, пожалуй, недостаточно твердо наляжет на основной.
М у ж с к о й г о л о с. Котелок у вас варит, Райс.
Л ю д м и л а
К э т р и н. Что творится! Ударница Людмила в простое. Жаль, не вызвала тебя на соревнование. Завоевала бы вымпел!
Л ю д м и л а
К э т р и н
Л ю д м и л а
К э т р и н
Л ю д м и л а. Помнишь, Костик подарил тебе пять еловых шишек? Мал мала меньше. Сам раскрасил.
К э т р и н. Люда!
Л ю д м и л а. Счастливая ты, Кэтти. Тебя дома ждет ребенок. Сын. А меня…
К э т р и н. Тебя ждет муж. Прекрасный муж.
Л ю д м и л а. Прекрасных мужей нет даже в поэзии. Уж мы с тобой это знаем. Поэты воспевают только прекрасных возлюбленных. Преимущественно потому прекрасных, что злая судьба разлучает их с любимыми женщинами.
К э т р и н. Одиночество — это так страшно.
Л ю д м и л а. С ребенком? Одиночество?
К э т р и н. Мне нужен муж. Хотя первый оказался… Нет я не вправе называть Эдгара подлецом. Ну, какой современный мужчина откажется от богатства? А новая жена, чтобы издавать книги Эдгара, купила издательство.
Л ю д м и л а. Тебя еще полюбит достойный человек.
К э т р и н. Уже два года жду.
Л ю д м и л а. Не понимаю, убей меня, как ваши миннеаполисские дубы не замечают тебя. Ты такая…
К э т р и н. Замечают. Мне даже предложение было сделано. И не за стойкой бара или на тахте. Под старым вязом. Правда, засыхающим. Профессор-распорядитель агрономического отделения. Как у вас в Москве говорят, обаяшка. Мне он больше напоминает строчку Маяковского «Мужчины, залежанные, как больница…». Не смейся — он самым серьезным образом предложил мне поселиться вместе.
Л ю д м и л а. Меня другое рассмешило. Галя Крошева — помнишь, занимается Фолкнером? — предложила мне пари. Гарантирует, что ты в любом разговоре процитируешь Маяковского… Ой, прости! Каков же твой ответ профессору-распорядителю?
К э т р и н. Не ответ. Совет. «В следующий раз, Джерри, если надумаете жениться, не забудьте, пожалуйста, предварительно развестись с женой». Не очень смутился. Конспективно изложил мне ультрасовременную теорию «примата полового влечения». Я, отсталая дурочка, пыталась ему вдолбить, что сексуальная свобода равнозначна духовной неволе. Но он снисходительно отмахнулся. Он, видишь ли, агроном — и философии чужд…
Л ю д м и л а. Откуда у тебя словечко «марафет»?
К э т р и н. Из словарного фонда Гали Крошевой. Но у вас никто не мог растолковать мне корни «марафета». По-моему, следует танцевать от «марафона».
Л ю д м и л а
К э т р и н. Девушки смекнули, что и в научном мире следует показывать товар лицом. Конкуренция — дай бог! Знаешь, сколько в прошлом году у нас присуждено докторских званий? Двенадцать тысяч. А вакансий было тысячи полторы. И девушки хотят выглядеть пикантней.
Л ю д м и л а. Да, на косметику они не скупятся.
К э т р и н. А она дорожает. Но что поделаешь? Приходится подчиняться законам мясного рынка.
Л ю д м и л а
К э т р и н. Научный «мясной рынок» — это многолюдный публичный смотр дипломированных специалисток для отбора самых-самых. Первый опыт провела национальная ассоциация историков — у них наибольшее перепроизводство. Одна наша выпускница тоже демонстрировала себя. Я спросила — как там? Разрыдалась. «Ужасная процедура! Претендентка готова юбку скинуть, только б увидели ее красивые ноги!»
Л ю д м и л а. Слава богу, у тебя штатное место.
К э т р и н. Не сглазь. Думаешь, папочка Сешенс не может в один прекрасный день смущенно объявить мне…
Л ю д м и л а. Извините, профессор Сешенс! Подвели часы!
С е ш е н с. Не волнуйтесь, Людмила, еще без восьми три. Но хочется сообщить поскорее радостную весть.
Л ю д м и л а. Спасибо! Действительно, радость.
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Юджином Элликотом.
С е ш е н с. Сюжет для новеллы… В агрономии я разбираюсь на уровне марктвеновского редактора, но знаю: в Канзасе убрали хороший урожай. И вас встретят радостно.
К э т р и н. Люда, в субботу ты должна вылететь.
С е ш е н с. А сегодня тем более должна посвятить меня в ход своей работы. У нас целый час.
К э т р и н. Новое повышение платы за обучение?
С е ш е н с
Л ю д м и л а. И нас жучил: мало, дескать, ей помогаем!
С е ш е н с. Видите. А здесь в ответе за вас я. Знаю, вы у нас не… как бы выразиться…
К э т р и н. Не филоните.
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Почему? Кэтрин почти не курит.
С е ш е н с. Не в курении дело. Опасаются, вдруг Кэтрин не вам помогает, а из вас высасывает. Еще и еще о Маяковском!
Л ю д м и л а. Что вы, профессор! Кэтти собирается даже прилететь ко мне в Филадельфию.
К э т р и н. Люде выгодно махнуть туда прямо с заветной фермы. Сэкономит время и деньги.
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Простите, профессор Сешенс. Сначала должна отчитаться перед вами. Вы дали мне задание…
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Вот это. (Показывает папки.)
С е ш е н с. Какое же это задание, милая моя! Просьба.
Л ю д м и л а. Просьба ознакомиться с учебной программой курса советской литературы.
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Подробно я написала. А коротко: это курс не советской литературы, а, извините, антисоветской.
С е ш е н с
К э т р и н. Рой Бикстон всегда предельно объективен.
Л ю д м и л а
С е ш е н с. Какой пассаж! Кажется, так восклицает супруга городничего в гоголевском «Ревизоре»?
К э т р и н. И дочка тоже.
С е ш е н с. Людмила, я ознакомлюсь с вашим заключением.
Л ю д м и л а. Но я обязана многое выяснить. Например, действительно ли поэт внес в стихи во время последней ночной корректуры имя Меллона? А чье имя он вычеркнул?
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Профессор! Магил поставил его между Фордом и Рокфеллером. Вслед за президентом.
К э т р и н. Люда, в работе о Магиле смело можешь обойтись без твоего излюбленного социального спектра.
С е ш е н с. Из-за Меллона копаться в архивах! Школьники знают: в двадцатых годах промышленник Эндрю Меллон начал коллекционировать полотна мастеров девятнадцатого века. И в году, кажется, тридцать шестом перед смертью подарил Вашингтону свое богатейшее собрание. А вскоре за его счет построили национальную художественную галерею.
Л ю д м и л а. Эндрю Меллон был и министром финансов. При трех президентах.
С е ш е н с
Л ю д м и л а. И за свое… несколько странное управление государственными финансами угодил под суд.
С е ш е н с. Милая, клан Меллонов уже давно возглавляет Поль.
Л ю д м и л а. Знаю. Получил наиболее крупное наследство за всю историю вашей страны. Причем отцу удалось оградить от налогов львиную долю наследства.
К э т р и н
С е ш е н с
К э т р и н. Мне это до фени.
С е ш е н с
Л ю д м и л а
К э т р и н. Переводимая. Делишки Меллонов мне до лампочки.
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Далеко не исчерпывающая, профессор. Я ограничилась работами исключительно наших американистов.
С е ш е н с. Работы полны прелюбопытнейшими деталями.
Л ю д м и л а
С е ш е н с. В сороковом был четырнадцатилетним охламоном.
Л ю д м и л а. И, вероятно, тащили на сборочные пункты алюминиевые котелки и кастрюли. А может, и ложки?
К э т р и н. Ну и даешь ты, Люда! Зачем?
Л ю д м и л а. Для нужд авиационной промышленности.
С е ш е н с
К э т р и н
Л ю д м и л а. Ты знаешь, Кэтти, кому ваша страна обязана тем стихийным сбором алюминия? Полю Меллону. Он возглавлял тогда «Алюминиум компани оф Америка».
С е ш е н с. Солидная корпорация.
Л ю д м и л а. До войны она трезвонила, что способна обеспечить любые потребности в алюминии.
К э т р и н
Л ю д м и л а. Меллоны опасались создания конкурирующих компаний. Не хотели делить прибыли. А когда понадобилось срочно выпускать военные самолеты, алюминия у вас не хватало. Да, Магил в своих стихах словно предвидел, что за ложь Меллонов дорого заплатит ваш народ.
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Но за эту ложь дорого заплатил и наш народ. Ведь в самый разгар войны поставка самолетов по ленд-лизу… как бы помягче выразиться…
К э т р и н. Мягче, чем вашим «недовыполнялась», не выразишься.
С е ш е н с
Л ю д м и л а. Надеюсь собрать новые материалы о Гарри Симсе и Джо Иорке, убитых рабочих. И, конечно, сравнить разные гипотезы о том, кого подразумевал поэт под наемным убийцей…
С е ш е н с. Позвольте, позвольте, милая. Столько имен — я уже запутался. Не сочтите меня невеждой, но я весьма смутно помню стихотворение Магила…
К э т р и н. Сейчас слетаю в библиотеку.
Л ю д м и л а. Погоди, Кэтти… Профессор, я помню стихотворение. Вы мне говорили, что в противоположность прозе, стихи лучше воспринимаете на слух.
С е ш е н с
Л ю д м и л а
Э л л и к о т. Сегодня начну работу попозже — ты такой редкий гость.
С т и в е н. Неплохо, отец. Выколачиваю в месяц долларов на полтораста-двести больше, чем в прошлом году.
Э л л и к о т. Знающие люди говорят: каждый журналист надеется выскочить в писатели. А ты как?
С т и в е н. Ох, газета высасывает все силы. Нет свободного часа полистать чужую книгу, не то что писать свою.
Э л л и к о т. Мама оставила десяток надежных акций, накопила еще до последней засухи. Сейчас они за две тысячи потянут. Ради твоей книжки я готов…
С т и в е н. Спасибо. Если удастся закончить, воспользуюсь.
Э л л и к о т. Время, сам знаешь, какое. Вдруг эти акции завтра придется… Но ты, Стив, сочиняй. Книжка — это… книжка.
Б а р б а р а. Па, в гостевой совершенно обшарпаны обои. Какую же комнату мы отведем Людмиле?
С т и в е н. Не вовремя я нагрянул.
Э л л и к о т. Еще что!
С т и в е н. Людмилу поместили бы в моей. А теперь?
Э л л и к о т
Б а р б а р а. Конечно, свою.
Э л л и к о т
С т и в е н
Э л л и к о т. Подумай, Барб, он недоволен приездом Людмилы.
Б а р б а р а. Па, наш Стив закоренелый женоненавистник. Если нас посетит сама Элизабет Тейлор, он все равно будет хмуриться. Ничего, мой Билл тоже был таким.
Э л л и к о т. Ты в самом деле не рад приезду дочки учителя?
С т и в е н. Что ты, отец!
Э л л и к о т. Она русская, советская.
С т и в е н. «Русская, советская». Помни о комми.
Э л л и к о т. Коммунистах? Которые у себя давным-давно прищучили своих рокфеллеров?
С т и в е н. Которые прищучили и своих фермеров элликотов.
Э л л и к о т. И бог с ними. Они по-своему живут, мы по-своему. Зато в тяжкий час были заодно. Братались на фронте.
С т и в е н. Братались солдаты и сержанты. Полковники и генералы не братались. Ты был ослеплен — и не видел.
Э л л и к о т. Видел. И другие солдаты видели. И переживали. Помнишь, я про бостонца рассказывал?
С т и в е н. Помню, его ваш взвод молчуном звал.
Э л л и к о т. В семье глухонемых вырос. За день слова не скажет. Зато воевал — дай бог! Но сокрушался, что к Эльбе без боев подошли. А когда встретили там русских — они-то изрядно повоевали! — молчуна от них не оторвешь. В честь победы прибыл в наш гарнизон из Вашингтона сенатор Уиллар. Собрали солдат, а он — на помост. Слышим — совсем не туда повернул. «Эй, парни! Хотите двинуться на красную Россию и там завершить наше победоносное дело?» Нас в дрожь бросило. Но никто ни слова. И только один голос раздался — молчуна. Зычный такой. «Уиллар! Ты фашист! Прочь, гадина, отсюда!» И тут мы заревели в пять тысяч глоток: «Прочь, гадина! Враги — не русские! Нам вместе нужно до конца коричневую чуму раздавить!»
Никому я про это не рассказывал. Даже маме.
С т и в е н. И сейчас никому не рассказывай. Возможно, тот сенатор был порядочный прохвост. Зато уже тогда знал то, чего ты даже сейчас не хочешь понять.
Э л л и к о т. Что я, по-твоему, не хочу понять?
С т и в е н. Что для коммунистов — нож острый…
Э л л и к о т. Миллиарды Рокфеллера?
С т и в е н. И собственная ферма Элликота.
Э л л и к о т. На их земле, сынок?
С т и в е н. На нашей, отец.
Э л л и к о т. Но я хорошо помню, как Айк говорил…
С т и в е н. Айк, Айк! Чего не ляпнешь, когда прешь в президенты. Но стоило твоему Айку стать президентом Эйзенхауэром, другое заговорил. Когда собирался лететь в Россию, на его самолете установили неслыханное разведывательное оборудование. Миллионов на сорок.
Э л л и к о т. Не может быть.
С т и в е н. Может. И было. Пока ты, как школьник на уроке чистописания, каллиграфическим почерком надписывал поздравительные открыточки Гаевому, в Пентагоне подсчитали, сколько атомных бомб хорошо бы сбросить на его Донбасс. Сейчас у них это каждая комсомолка знает. А ученые дамы тем более.
Э л л и к о т. Ты ненавидишь Людмилу?
С т и в е н. Людмиле я симпатизирую. Даже если она коммунистка.
Э л л и к о т. Допустим, коммунистка. Что ж тогда?
С т и в е н. На такой вопрос могут ответить даже дети. Весной приезжала к нам москвичка. Профессор, крупный педагог. В Буффало она посетила начальную школу. Меня послали дать репортаж. Кончился урок в третьем классе, и учительница спрашивает: «Что мы скажем, дети, на прощанье нашей русской гостье?» Поднимается девчушка с чудесными глазенками. Прямо ангелочек. Улыбнулась учительнице. А затем нахмурилась и отчеканила дорогой гостье: «Мы ненавидим вас, русских. Ненавидим коммунистов».
Э л л и к о т. И ты спокоен?! Ребенку душу отравили! Ребенку!
С т и в е н. На моем месте ты погладил бы девчонку по головке и укоризненно сказал: «Деточка, ты ошибаешься. Русские приняли на себя удар нацистов и потеряли двадцать миллионов человек, а мы, американцы, только четыреста тысяч».
Э л л и к о т. Такова правда.
С т и в е н. Тем, кто не забыл эту правду, сейчас у нас придется туго. Такова реальность.
Э л л и к о т. Ужасная реальность.
С т и в е н. Не переживай, отец. Слова — еще не снаряды и не бомбы. «Холодная война» не обязательно переходит в настоящую.
Э л л и к о т
С т и в е н. Отец! С Людмилой я буду приветлив. Даже встречу ее в аэропорту. Она не разочаруется в твоем сыне.
Э л л и к о т
Б и л л
Э л л и к о т. Здравствуй, Билл. Молли и Барб здоровы. Вообще у нас полный порядок.
Б и л л. У меня не совсем так. Заказ на гербициды я не оформил. Цены взлетели на тридцать шесть процентов!
Э л л и к о т. С гербицидами подождем. Закажи удобрения.
Б и л л. Но самую большую свинью подложил банк. Не дает займа на покупку машин, пока не погасим долги. Как быть?
Э л л и к о т. Я позвоню самому Грессингу. Попробую уломать лысую гадину. Позвони вечером.
Б и л л. Понял… До свиданья, отец.
Э л л и к о т. Не вешай нос, Билл.
Г и ф ф о р д
Р а й с. Только на ферме? Небогато. Он должен сопровождать Северянку в поездке. Редакция пошлет ему телеграмму, пусть покажет дамочке.
Г и ф ф о р д. Только не заявилась бы туда Кэтрин Марвелл.
Р а й с. Вряд ли. Университет денег не даст. А собственный кошелек у нее тощий.
Г и ф ф о р д. Все складывается для Биолога как нельзя лучше.
Р а й с. К мужчинам его типа весьма тянутся женщины.
Г и ф ф о р д. Он сможет развернуться без помех.
Р а й с. Постучите по дереву, Гиффорд. Ведь вы суеверны.
Г и ф ф о р д. Весьма, сэр.
Б а р б а р а. Молли не расстается с вашим Мишкой. И все — «Ми-шу, Ми-шу…» Вы плачете?
Л ю д м и л а. Извините. Горе делает людей назойливыми. Увидала вашу девчушку — и…
Б а р б а р а. У вас еще будут дети, Люда.
Л ю д м и л а. Детей у меня не будет. Когда рожала Костика, врачи прибегнули к кесареву сечению. Муж дал согласие.
Б а р б а р а. А вы?
Л ю д м и л а. Была в беспамятстве. Но безусловно согласилась бы с ним. И он, уверена, согласится со мной, когда я предложу усыновить другого мальчика. Скажу ему сразу в аэропорту… Барб, чудесная у вас девчушка. Улыбчивая.
Б а р б а р а
Л ю д м и л а. Идите, Барб.
Б а р б а р а
Л ю д м и л а. Тренировка. Читаю вашу современную литературу — язык-то трансформируется.
С т и в е н. Не помешаю?
Л ю д м и л а. Перед сном дочитаю.
С т и в е н
Л ю д м и л а. Забавные строки.
С т и в е н. Да, если американка хочет уличить мужа в неверности, она найдет помощников. За известное вознаграждение.
Л ю д м и л а. Думаю, еще больше помощников за известное вознаграждение можно найти, если дело касается политики.
С т и в е н. Конечно. И ЦРУ, и ФБР, говорят, в расходах не стесняются.
Л ю д м и л а. В методах, говорят, тоже не стесняются.
С т и в е н. Вам их методы, думаю, не угрожают. Вы не ядерный физик и не авиаконструктор. Правда, у мужа, вы говорили, профессия скользкая.
Л ю д м и л а. Неужели я сказала — скользкая?
С т и в е н. Химик, экспериментатор. Такая профессия вызывает интерес любой разведки, вероятно, и советской. Но вы вся настолько в поэзии, что толком, конечно, и не знаете, чем занимается муж.
Л ю д м и л а
С т и в е н
Л ю д м и л а. Дмитрий член Коммунистической партии.
С т и в е н. Во всем у вас мало общего с мужем, ну во всем!
Л ю д м и л а. Уверены?
С т и в е н. Еще более уверен, что у нас вам нечего опасаться.
Л ю д м и л а. Я и не опасаюсь.
С т и в е н. Красиво звучит. Но, признайтесь, начитались, как коварные американские разведчики загоняют доверчивых советских людей в безвыходные ловушки.
Л ю д м и л а. Безвыходной для меня быть не может.
С т и в е н. Ой, Люда, недооцениваете вы дядюшек из Лэнгли — так у нас иногда называют сотрудников ЦРУ.
Л ю д м и л а. Поймите, родина мне верит так же, как я верю ей. Это не громкие слова. Если советский человек знает, что родина ему верит, никто, даже самый хитроумный дядюшка из Лэнгли, не создаст для него безвыходного положения. Никто. Нигде. Хоть за тридевять земель от родины… По-вашему, я вся в поэзии. Что ж, скажу вам словами нашей поэтессы: «Если б я не верила в Россию, то она не верила б в меня!»
С т и в е н. С каким воодушевлением произнесли вы эти строки! Даже еще больше похорошели.
Л ю д м и л а. Неужели еще больше? Стоило бы поглядеть в зеркало, да лень подниматься из кресла.
С т и в е н. А мужу вы тоже верите?
Л ю д м и л а. Верю.
С т и в е н. А он вам? Неужели так же безотчетно?
Л ю д м и л а. Не хочется продолжать разговор в таком тоне.
С т и в е н. Не сердитесь, Люда! Я совсем не хочу опошлять наш… действительно сердечный разговор. Но вы сейчас в Штатах без мужа. А у всех советских в крови такое подозрительное отношение к Западу… к западным соблазнам!
Л ю д м и л а. Не знаю, какие западные соблазны имеете в виду вы. Вот моя подруга — она тоже замужем — полюбила женатого человека. И не в соблазнительном раю Голливуда, а в обычном городке Молдавии. Причем поехала туда не прожигать жизнь, а в нелегкую археологическую экспедицию.
С т и в е н. Представляю, какие страшные кары обрушились на бедную женщину. Увлеклась женатым человеком — ужас!
Л ю д м и л а. Не увлеклась, а полюбила.
С т и в е н. Как же ее служебная карьера?
Л ю д м и л а. Представьте, сотрудники КГБ не допрашивали ее.
С т и в е н. Очевидно, вашу подругу соблазнил не иностранец.
Л ю д м и л а. Все варьируете слово «соблазн». Вам не по нутру слово «любовь»?
С т и в е н. Люда! Зачем вы так! Я говорю откровенно. На месте вашего мужа не отпускал бы такую жену в длительную поездку на Запад.
Л ю д м и л а. Хорошо, что вы не мой муж. Впрочем, на порнофильмы, например, меня и без его запрета не тянет.
С т и в е н. Напрасно отшучиваетесь. В таких женщин, как вы, настоящие мужчины влюбляются молниеносно. Очертя голову. Позабыв обо всем. А ведь это может вызвать ответные чувства даже в… словом, в любой женщине. Вдруг вы…
Л ю д м и л а
У нас в детской над кроваткой моего… покойного сына висят наши фотографии. Моя и ваша. Моя — такая, как здесь у вас. Вам — шестой год. На вас огромная ковбойская шляпа, вы озорно улыбаетесь. Мой Костик как-то сказал мне: «Мама, пусть к нам приедет этот маленький американец…» Гляжу на взрослого американца и хочу найти…
Э л л и к о т. Отдохнули, Люда? Через пятнадцать минут едем.
Л ю д м и л а. Через десять минут буду готова.
Э л л и к о т
С т и в е н. Такое сообщение дала не одна моя газета.
Э л л и к о т. Мне от этого не легче. И всем соседям.
С т и в е н. Политическая обстановка. Надо проучить Москву.
Э л л и к о т. За Москву, сынок, не волнуйся. За свои деньги купит зерно у бразильцев, у аргентинцев, у кого угодно. А себя мы проучим. Опять урежем посевные площади. Не понимаю, за каким чертом из пшеницы Юджина Элликота опасно выпекать русский хлеб? Совестно глядеть Люде в глаза.
С т и в е н. Не затевай с ней об этом разговор… К ее чести, за четыре дня ни единым словом не коснулась политики. Такт!
Э л л и к о т
С т и в е н. Значит, покажем ей сейчас нашу реку.
Э л л и к о т. Ты чего загорелся? Тебя ведь ни в засуху, ни в разлив не заманишь на Грязнуху.
С т и в е н. Пойми, мне для репортажа интересна реакция советской женщины на все американское. Захотела бы Людмила в стриптиз, я бы с ней. Хочется на Канзас — пожалуйста!
Э л л и к о т. Что ж, об этом и в твою книгу можно.
С т и в е н. И наша гостья мне действительно симпатична.
Б а р б а р а. «Симпатична». Втрескался, как юнец. Па, наш противник прекрасного пола ни на шаг от Люды.
С т и в е н. Болтушка ты, прекрасный пол.
Б а р б а р а. Заткнись, липовый женоненавистник!
Л ю д м и л а. Готова, мистер Элликот.
Э л л и к о т. А я, старый болтун, заговорился.
Б а р б а р а. Это вам, Люда, на дорогу.
Л ю д м и л а. Спасибо, Барб. Жаль, вы не едете с нами.
С т и в е н
Л ю д м и л а. Прекрасно знаю своего директора.
С т и в е н. Огорчу вас. Скоропостижно…
Л ю д м и л а. Боже мой… Покажите…
Б а р б а р а
С т и в е н. Откуда я знал?
Л ю д м и л а
С т и в е н. Авторитетное предисловие — половина успеха.
Л ю д м и л а
С т и в е н. Обратили внимание? Академика временно заменил какой-то Соковнин. Достойная замена?
Л ю д м и л а. Лебедев… есть Лебедев.
С т и в е н. Видимо, Соковнин вам не по душе.
Л ю д м и л а. Мы потеряли Лебедева. Понимаете, Лебедева?!
С т и в е н. Простите. Но меня беспокоит, не раздул ли наш московский корреспондент фигуру Соковнина.
Л ю д м и л а. Не раздул.
С т и в е н. Барб, по русскому обычаю сейчас надо бы водки. Помянуть академика Лебедева.
Б а р б а р а. Сейчас.
Л ю д м и л а
Э л л и к о т. Едем. Как думаешь, Барб, не разочаруется Люда?
Л ю д м и л а. Что вы, мистер Элликот? Увидеть воды Канзаса! Да еще там, где они впадают в Миссури.
Б а р б а р а
Э л л и к о т. Проказница. Забралась в гостиную.
С т и в е н. Отец, пора ехать.
Б а р б а р а
Э л л и к о т
С т и в е н. Моя бесценная племянница, вероятно, основательно напроказила, если требуется вмешательство деда.
Л ю д м и л а
Б а р б а р а
С т и в е н. Что за срочность? Молли объелась джемом?
Б а р б а р а. Ты нужен отцу.
С т и в е н. Слушай, Люда вправе обидеться.
Л ю д м и л а. Пустяки.
Б а р б а р а. Все в порядке. Тут… совсем другое.
Э л л и к о т. А если бы я сгоряча позвонил в отделение ФБР? «Протестую! Возмущен! Кто посмел тайком записывать разговоры в моем доме?»
С т и в е н. Ты и сейчас горячишься. Люда так мечтала побывать на реке. Думаешь, поверила в твою мигрень…
Э л л и к о т. Не виляй. Зачем тайком установил микрофон?
С т и в е н. Журналисту некого подлавливать. Журналист должен иметь прямые высказывания той, о ком пишет. Невымученные. А стану тыкать ей микрофон в рот, она заговорит картонными словами. Даже кинорепортеры сейчас снимают скрытой камерой.
Э л л и к о т. Зачем тайком от меня? Счастье, что Молли залезла под тахту.
С т и в е н. Я рассказал бы тебе перед отъездом.
Э л л и к о т (пытливо). Показать нашим другом?
С т и в е н. Окажется недругом — тем лучше для… газеты.
Э л л и к о т. Лучше?
С т и в е н. Ты не младенец. Знаешь линию влиятельных газет.
Э л л и к о т
С т и в е н
Э л л и к о т. Ты мог бы про Люду написать ложь?
С т и в е н. Видишь ли… Конечно, самым желанным был бы… как тебе сказать… не традиционно советский подход Люды к западной жизни.
Э л л и к о т
С т и в е н. Отец, неужели не видишь: ей безумно нравится в Штатах. Больше, чем в России. Она сама еще не понимает, как ей не хочется возвращаться туда. Но уже грустит, страшно грустит. Обязан я отобразить ее смятение? Такую книгу мигом издадут. И мамины акции не потребуются. Наоборот, я помогу тебе выпутаться из долгов. Тираж огромный. Гонорар высокий. Сразу же аванс в зубы…
Э л л и к о т. Вот тебе аванс, подлец.
С т и в е н. Ты… ты ударил сына.
Э л л и к о т
С т и в е н. Сын не судья отцу. Ты сам осудишь себя.
Э л л и к о т
С т и в е н. Почему ты не веришь мне, отец?
Э л л и к о т. Ты не раз обманывал меня. Чем ты кончишь, Стив?
С т и в е н. Иногда полезнее вспомнить, чем кто начал. Твой мудрейший Генри Киссинджер начал рядовым агентом ЦРУ, а…
Э л л и к о т
С т и в е н. Не о ЦРУ, а о твоем временном кумире.
Э л л и к о т. Я на многое закрывал глаза, Стив. Но сейчас знаю, как должен поступить. В моем доме дорогая гостья. А хозяин гостей не обманывает…
С т и в е н
Э л л и к о т. Обшарю весь дом. Наверно, ты расставил Люде не одну ловушку. И предупрежу ее. Должен.
С т и в е н. А сына — в безработные?! На всю жизнь!
Э л л и к о т. Опять хочешь разжалобить меня?
С т и в е н. После такого скандала меня не возьмет ни одна газета.
Э л л и к о т. Отец совесть не потерял.
С т и в е н
Э л л и к о т
С т и в е н. Телеграмма редакции, ты же знаешь. Кстати, наша газета собирается помочь Люде. Мы раскроем перед ней двери всех университетов и библиотек. Всех архивов! Увидишь, в своей книге Люда поблагодарит меня за помощь.
Б а р б а р а. Весь двор обшарила! Идите домой. Неудобно перед Людой. Она ведь бог знает что подумает.
Э л л и к о т. Иди к ней, Барб. Мы — сейчас.
Б а р б а р а. Без вас не пойду.
С т и в е н
Э л л и к о т. Нет, я…
Б а р б а р а
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
Г и ф ф о р д. Даже трудно представить, сэр, как такая крохотная девочка отважилась залезть под массивную тахту. Но туда закатились олимпийские колечки медвежонка Мишки — подарок Гаевой. Вылезть девочка уже не смогла. Мать бросилась на помощь и зацепилась за устройство. Позвали деда…
Р а й с. Как в популярной русской сказке про репку.
Г и ф ф о р д. Но в сказке репку, кажется, вытащили, а здесь все пошло насмарку.
Р а й с. Не придавайте, Гиффорд, такое значение непредвиденному вмешательству ребенка в действия Стивена. Ведь за четыре дня болвану все равно не удалось выудить из Гаевой ни единого нужного нам словечка. Не клюнула она и на заигрывания. Так?
Г и ф ф о р д. Ни на политические, ни на… словом, личные.
Р а й с. Навряд ли клюнула бы и потом. Меня другое беспокоит: не вызвала ли эта история подозрений у старика?
Г и ф ф о р д. К счастью, сработала версия о журналистском долге Стивена. И затем старика хватил сердечный приступ.
Р а й с. Тоже «к счастью»? Помните, когда мы задумывали операцию на ферме, нахлынуло множество всяких «к счастью». Казалось, начинается игра в поддавки. А кончилось…
Г и ф ф о р д. Стивен Элликот безусловно не сумел воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств.
Р а й с. Стивен, конечно, оказался евнухом — и все же… Не слишком ли твердый орешек эта дочь коммуниста и жена коммуниста?
Надеюсь, в Филадельфии пронырливая племянница не помешает Стивену.
Г и ф ф о р д. Извините, сэр, но он уже битая карта.
Р а й с. И все-таки решающая акция остается за ним.
Г и ф ф о р д
Р а й с
Г и ф ф о р д. Считаю справедливым, сэр. Если старик даже поверил легенде о журналистском долге сына, он видел на ферме замаскированную звукозаписывающую аппаратуру. И…
Р а й с. И когда Биолог доставит Северянку по назначению, он споет свою лебединую песню в нашей команде.
Э л л и к о т
Л ю д м и л а. Барб сказала, вы хотите меня видеть.
Э л л и к о т. Подойдите… ближе.
Мы уже прощались… Но… Люда, запомните… Если что-нибудь случится… дайте знать мне… Прежде всего мне…
Л ю д м и л а. Ничего не случится, мистер Элликот.
Э л л и к о т. Нехорошее у нас… сейчас время… Для некоторых американцев… вы…
Л ю д м и л а. Вам нельзя волноваться, дядя Юджин!
Так я называла вас в детстве, когда отец читал ваши письма. Дядя Юджин.
Э л л и к о т. Милая… Обещайте выполнить просьбу дяди Юджина.
Л ю д м и л а. Обещаю. Но не волнуйтесь: ваш Стивен — надежный спутник…
Э л л и к о т. Люда…
С т и в е н. Людмила!.. Прости, отец, но я не автогонщик. А по закону подлости самолет уйдет точно по расписанию.
Э л л и к о т. Пусть… за руль сядет… Билл.
С т и в е н. Ну, знаешь, отец…
Э л л и к о т
Л ю д м и л а. Хорошо, хорошо, за рулем будет Билл.
С т и в е н. Доброе утро! Рад видеть вас…
Г и ф ф о р д. Для меня не такая уж радость ночью тащиться из-за вас сюда, в Филадельфию.
С т и в е н. Я сделал все! Пусть мистер Седьмой…
Г и ф ф о р д. Вряд ли вам будет приятно Узнать, как сэр Седьмой реагировал на ваш провал.
С т и в е н. Но поверьте…
Г и ф ф о р д. Принято решение запустить крайний вариант.
С т и в е н
Г и ф ф о р д. Не еще, а наконец. Пока вы ничего не сделали.
С т и в е н. Но я предупреждал…
Г и ф ф о р д. Тем в большем вы дерьме… Биолог, вам приказано… Не переживайте, а запоминайте.
С т и в е н. Приложу все силы!
Г и ф ф о р д. Хорошо бы чуточку ума. Северянка должна попасть на лечение в клинику…
С т и в е н
Г и ф ф о р д. Вы напичканы дешевыми детективами. Она нуждается не в хирургической помощи, а в медицинских средствах контроля за ее поведением.
С т и в е н. Понимаю, препарат истины.
Г и ф ф о р д
А для Северянки не годится даже избирательная потеря памяти. Ее нужно на какое-то время превратить в послушного робота. У нее надо похитить память.
С т и в е н
Г и ф ф о р д. Наконец дошло. Ее мозг надо запрограммировать на новое поведение. Она любит мужа?
С т и в е н. Очень!
Г и ф ф о р д. Дорожит им?
С т и в е н. Несомненно!
Г и ф ф о р д. Надеюсь, вы пришли к такому выводу не только потому, что она устояла перед таким «львом», как вы.
С т и в е н
Г и ф ф о р д. Таким вы мне больше нравитесь, Биолог… Говорите, Северянка очень любит мужа? Следовательно, ей надо внушить: вы больше не способны поддерживать теплые отношения с мужем, он вас разлюбил. Неплохо?
С т и в е н
Г и ф ф о р д. А вам сразу хочется сенсаций? Чтобы она раструбила, как по заданию советского Генерального штаба ее муж готовит страшное химическое оружие?
С т и в е н
Г и ф ф о р д. И это она заявит. Всему свое время. Разнюхают, допустим, комми про наши новые фабрики нервного газа, поднимут шум — а мы предоставим слово Северянке. Ну, а пока…
С т и в е н
Г и ф ф о р д. Опять дешевый детектив. Не к психиатрам, а к терапевтам. С самым прозаическим заболеванием. Вроде катара кишечника или вульгарного гриппа. А уж лечить ее будут в двух планах. В редингской клинике Содерста это умеют.
С т и в е н. Согласится ли она поехать в Рединг?
Г и ф ф о р д. Растолкуйте ей: ваша газета хвалила клинику Содерста и он из благодарности будет лечить ее почти бесплатно. А любой другой госпиталь разорит советское консульство. На патриотическую струнку русских такой довод действует безотказно.
С т и в е н. Отцу и сестре захочется знать, где лечат их гостью.
Г и ф ф о р д. Не беда. Сейчас вряд ли кто помнит, что доктор Содерст из нашей команды. Его зацепил, правда, в своей «разоблачительной» книжонке наш «раскаявшийся» сотрудник. Но прошло уже лет семь. Да и книжонка вышла где-то в Европе. «Разоблачитель» успел угодить в автомобильную аварию, а книжонка не могла залететь на вашу богом забытую ферму. Да и Содерст покинул шумный Кливленд и укрылся в тихоньком Рединге. Итак, какое же заболевание мы пропишем Северянке? Гастрит будет выглядеть закономерным?
С т и в е н. Получится, моя сестра кормила русскую протухшими продуктами. Лучше грипп. Да, грипп!
Г и ф ф о р д. Неужели у вас там было слякотно?
С т и в е н. Северянка могла заразиться. Да, да. Отец прожужжал ей уши про тетушку Салли. Единственную, кто еще помнит старые песенки канзасских кропперов. Северянка, конечно, загорелась. Ну и мне пришлось отвезти ее на ферму Киддов. А тетушка Салли — в постели! Грипп. Но из уважения к русской даме все-таки прохрипела свои песенки. А потом вспомнила, что косточки ее ненаглядного сыночка гниют где-то во Вьетнаме, прослезилась и прокляла войну. Северянка растрогалась и на прощанье расцеловала сопливую старушку.
Г и ф ф о р д. И заразилась. Когда упрячете ее в клинику, упрекнете отца: ты виноват в болезни дорогой гостьи.
С т и в е н. Логично.
Г и ф ф о р д. Итак, грипп.
С т и в е н
Г и ф ф о р д. Через час пятьдесят Северянка начнет чихать, кашлять, сморкаться. Поднимется температура. Дама, естественно, растеряется. Успокойте ее: клиника Содерста делает чудеса. Затем берите такси и — в Рединг!
Кафе филадельфийского отеля. Пора завтрака кончается — почти нет посетителей. Входит С т и в е н. Садится за столик. К нему подходит О ф и ц и а н т к а.
С т и в е н. Накройте на двоих. А пока — сигареты.
О ф и ц и а н т к а. Только «Кемл».
С т и в е н. Сойдет.
С т и в е н
Л ю д м и л а
С т и в е н
Л ю д м и л а. Я вам звонила. Боялась — разбужу, а вас уже не было.
С т и в е н. Я проснулся рано. Захотелось побродить, четыре года не был в Филадельфии. Что вам на завтрак?
Л ю д м и л а. Мне…
К э т р и н. Не ждала так рано? Не верила, что такая соня способна вылететь на рассвете?
Л ю д м и л а. Верила, верила. Знакомься, Стивен Элликот, журналист.
Догадываешься, чей сын?
К э т р и н. Догадываюсь, чей сын.
Л ю д м и л а
С т и в е н. Рад познакомиться с самой крупной американской специалисткой по поэзии… Маяковского.
К э т р и н. Настолько любите Маяковского?
С т и в е н. Настолько верю оценке Людмилы.
К э т р и н. Не верьте ее басням.
Л ю д м и л а. У нас говорят: соловья баснями не кормят.
К э т р и н. И «крупнейших специалисток по Маяковскому» тоже. Умираю, хочу лопать.
С т и в е н. По закону подлости, испарилась официантка. Как назло!
К э т р и н
С т и в е н. А вам…
К э т р и н. А мне нужен только «Лаки-страйк».
С т и в е н. Попытаю счастья в баре.
К э т р и н
Л ю д м и л а. Ты ведь натощак не куришь.
К э т р и н. Просто я ловко скрываю свои пороки от образцово-показательных москвичек.
С т и в е н. Не хочу содействовать пробуждению вашего порока.
О ф и ц и а н т
Вас срочно вызывает редакция. Телефонистка переключила на метрдотеля. Прошу.
С т и в е н
К э т р и н
Л ю д м и л а
К э т р и н
Л ю д м и л а. Поклонник? Какой бред!
К э т р и н. Поклонник — слабо сказано. Ты его так пленила, что он атакует тебя таблеткой, возбуждающей чувственность. Не из дешевых. Но теперь сам ее отведает.
Л ю д м и л а. Ты сошла с ума…
К э т р и н. Скорее он, раз поверил рекламе и так потратился. Уже видит, как ты страстно раскрываешь перед ним объятья…
Л ю д м и л а. Кэтти!
К э т р и н. Глупышка, это же он видит… Бедненький, а вдруг действие таблеток действительно соответствует рекламе — ему придется совсем скверно.
Л ю д м и л а. На другую возбуждающую таблетку?
К э т р и н. На платную жрицу любви.
С т и в е н
К э т р и н
С т и в е н. Пресса выполнила и ваше поручение.
К э т р и н
С т и в е н. Неплохо сказано.
К э т р и н. Маяковский не то еще говорил.
С т и в е н. Что угодно дамам на завтрак?
Л ю д м и л а. Мне — стандарт.
К э т р и н. То же самое.
С т и в е н. А я чуть-чуть выйду из стандарта.
О ф и ц и а н т к а (записывает, соболезнующе). Понимаю.
С т и в е н
К э т р и н
С т и в е н
К э т р и н. Понимаю, потом начнете беречь здоровье.
С т и в е н. Потом в университете я Людмилу ни на минуту не оставлю. Обязанности журналиста выше всего.
К э т р и н. Похвально. Тем более что вечером Люда окажется в плену у целой оравы ваших конкурентов.
С т и в е н. Откуда они возьмутся?
К э т р и н. Какая-то филадельфийская радиокомпания заинтересовалась работой Люды.
С т и в е н. Провинциальная манера — все превращать в сенсацию.
К э т р и н. Как это — все! Люда вправе обидеться.
О ф и ц и а н т к а
С т и в е н. Я начинаю с кофе.
К э т р и н. На здоровье, мистер Элликот-младший!
С т и в е н. Уговорите Люду. Я-то не против ночного клуба. Здесь, говорят, есть забавные.
К э т р и н. Люда, позволим себе маленькое разложение, а?
Л ю д м и л а. Под эгидой влиятельного журналиста? Идет.
С т и в е н
Б а р б а р а
С т и в е н. Барб?
Б а р б а р а. Не волнуйся, Стив, папе лучше. Но он почему-то тревожится за Люду…
С т и в е н. Люда действительно прихворнула.
Б а р б а р а. Что с ней?
С т и в е н. Ничего серьезного. Элементарный грипп.
Б а р б а р а. Откуда сейчас грипп?
С т и в е н. Я предупреждал, нельзя было возить Люду к тетушке Салли. А теперь придется отвезти в клинику.
Б а р б а р а. Обязательно в клинику?
С т и в е н. А кто обеспечит ей уход в отеле! Прикажешь мне сидеть у постели молодой женщины?
Б а р б а р а. Где же ее будут лечить?..
С т и в е н. Совсем недалеко. В Рединге.
Б а р б а р а
С т и в е н. В Филадельфии придется платить большие деньги. А в Рединге из признательности к нашей газете Люду будут лечить почти бесплатно.
Б а р б а р а. Вот как.
С т и в е н. Извини, Барб, нам с Людой пора в Рединг.
Б а р б а р а. Вечером позвони.
С т и в е н. Постараюсь. Ну, всего хорошего…
Б а р б а р а. Постой! Папа хочет поговорить… Нет, ему трудно. Он немедленно переведет тебе деньги. Специально на лечение Люды. А ты вечером…
С т и в е н. У Люды повышается температура. А ты меня задерживаешь.
Л ю д м и л а. Извините. У вас долго был занят телефон.
К э т р и н. Уже пришла машина.
С т и в е н
Л ю д м и л а. Конечно, в университет. Разве вы не с нами?
С т и в е н. Я… я…
К э т р и н. О, мистер Элликот, вы основательно простужены.
С т и в е н. Ерунда. Я при…
Л ю д м и л а. И румянец у вас. Немедленно измерьте температуру.
С т и в е н. Не нужен мне термо…
Л ю д м и л а. Прекрасно.
С т и в е н. Но ваш вид мне не нра…
Л ю д м и л а. Что вы! Я на редкость…
К э т р и н. Люда! Мы заставляем ждать почтенных профессоров.
Л ю д м и л а. Идем.
К э т р и н. Не то сорвете наш рейд в ночной клуб!
С т и в е н. Я совершенно здо…
Б а р б а р а
Э л л и к о т. Барб, прошу тебя… позвони в остальные… редингские клиники… Прошу…
Б а р б а р а
Г о л о с м е д с е с т р ы. Хэлло! Клиника доктора Содерста.
Б а р б а р а. Простите. К вам не поступала сегодня мисс Гаевая? Га-е-ва-я, русская.
Г о л о с м е д с е с т р ы. Дежурная сестра вышла, но я могу проверить, мисс.
Вы слушаете, мисс? Нет, Гаевая не поступала… Позвольте, вы сказали, русская?
Б а р б а р а. Да, да, из Москвы.
Г о л о с м е д с е с т р ы. У нас ждали сегодня русскую. Предполагался вирусный грипп — и ей подготовили бокс в изоляторе. Но…
Г о л о с м у ж ч и н ы
Б а р б а р а. Неважно. Извините.
Г о л о с м у ж ч и н ы. Все-таки…
Б а р б а р а. Знакомая. Извините.
Э л л и к о т. Ждали?.. Ты с какой клиникой… говорила?
Б а р б а р а
Э л л и к о т. Позвони-ка еще раз… в Филадельфию.
Б а р б а р а. Номер Стивена не отвечает.
Э л л и к о т. Позвони… в номер Люды…
Б а р б а р а. Па, но Стивен увез ее в Рединг.
Э л л и к о т. На… на всякий случай…
К э т р и н
Г о л о с Б а р б а р ы. Извините. Этот номер утром занимала…
К э т р и н. Занимала и занимает мисс Гаевая.
Г о л о с Б а р б а р ы. Люда?!
К э т р и н. И не собирается менять номер. А кто говорит?
Г о л о с Б а р б а р ы. Я… из Канзаса…
К э т р и н. Мисс Барбара Элликот?
Г о л о с Б а р б а р ы. Откуда вы знаете?
К э т р и н. Кэтрин Марвелл из Миннеаполиса…
Г о л о с Б а р б а р ы. Из университета? Милая, мы с отцом сходим с ума от неизвестности. Утром нас по телефону огорошил брат.
К э т р и н. А что сказал Стивен?
Г о л о с Б а р б а р ы. Что Люда заболела гриппом.
К э т р и н. Она совершенно здорова. Подольше бы ей сохранить цвет лица, каким вы ее наградили на ферме.
Г о л о с Б а р б а р ы. Но Стивен еще утром собирался отвезти ее в Рединг, в клинику.
К э т р и н. Вы не поняли брата.
Г о л о с Б а р б а р ы. Он не скрывал, что у Люды грипп.
К э т р и н. Грипп у Стивена. Он страшно чихает и кашляет…
Г о л о с Б а р б а р ы. А Люда… Где она?
К э т р и н. У парикмахера. Через час здесь, в отеле, ее пресс-конференция. Да, какая-то филадельфийская радиокомпания будет транслировать — можете послушать.
Г о л о с Б а р б а р ы. С ума сойти можно. Пресс-конференция! Зачем же Люде готовили бокс в изоляторе?
К э т р и н. Извините, Барбара, снова небылица.
Г о л о с Б а р б а р ы. Но ведь бокс в клинике Содерста уже был…
К э т р и н
Г о л о с Б а р б а р ы. Что — чьей?
К э т р и н. Чьей клинике?
Г о л о с Б а р б а р ы. Доктора Содерста в Рединге. Со-дер-ста.
К э т р и н
Л ю д м и л а. Какая муха тебя укусила! Рванула меня из-под фена. У меня заколотилось сердце — не случилось ли что с малышом! А оказывается…
К э т р и н. Оказывается, готовится большая гнусность.
Л ю д м и л а
К э т р и н. Таблетка с вирусом гриппа предназначалась тебе.
Л ю д м и л а. Не фантазируй! Кэтти! Разве каким-то дурацким гриппом можно…
К э т р и н. Грипп — вполне достаточный повод, чтобы упрятать тебя в клинику Содерста.
Л ю д м и л а. Именно я понадобилась этой клинике?
К э т р и н. Конечно! Сейчас Содерсту приказали отравить именно твой мозг.
Л ю д м и л а
К э т р и н. Лет пять тому… нет… шесть… наш аспирант привез из Европы книгу. «Отравители мозга». Мы ужаснулись! ЦРУ разрабатывает средства контроля над человеческим поведением. Начали с опытов по зондированию мыслей. Потом занялись похищением памяти. Затем — превращением людей в послушных роботов…
Л ю д м и л а. И все эти гнусности проделывал Содерст?
К э т р и н. Имен называлось много. Но Содерста не могла не запомнить. У нас на агрономическом преподает почвовед Содерст. Мы даже подтрунивали над ним: если не прекратят преступные опыты, отрекитесь от однофамильца-зверя.
Л ю д м и л а. Прекратили опыты?
К э т р и н. Такое сообщение промелькнуло в печати. Однако литературовед из Москвы Людмила Гаевая сегодня понадобилась доктору Содерсту. Для чего?
Л ю д м и л а. Думаешь, чтобы я… чтобы меня…
К э т р и н. Стивен такой же журналист, как я заклинательница змей… Слушай, Люда. Более удобного случая, чем твоя пресс-конференция, больше не представится. Надо рассказать репортерам, как Стивен Элликот…
Л ю д м и л а. Ну кто поверит гражданке Советского Союза?
К э т р и н. Вернее, кто осмелится сказать, что поверил.
Л ю д м и л а. Вот видишь.
К э т р и н. Но гражданке Соединенных Штатов, никогда не имевшей никакого отношения к политике, обязаны поверить.
Л ю д м и л а
К э т р и н. Удивляешься? Считаешь меня законченной подлюгой?
Л ю д м и л а. Просто, Кэтти, думаю о твоем малыше.
К э т р и н. Малыш станет взрослым человеком. И все поймет.
Л ю д м и л а. И все же запрещаю тебе, Кэтрин. Запрещаю!
К э т р и н. Ты ничего не запрещала мне у вас, в России. Тем более не надо на моей родине.
Л ю д м и л а. Называй его лучше — Стивен. С детских лет фамилия Элликот для меня… Сама знаешь…
К э т р и н. Нужно набросать текст выступления. А то начну импровизировать — и посыплются строки Маяковского. Вот тогда Стивен окончательно изобразит меня советской агентшей. Кстати, слово «агент» имеет у вас женский род?
Л ю д м и л а. Кэтти… Не надо, прошу тебя. Лучше я позвоню дяде Юджину. Он не даст меня в обиду. Он…
К э т р и н. Глупенькая! Старый человек, он до сих пор еще, наверно, напуган «охотой на ведьм» — знаешь, в страшные годы маккартизма. Если б и захотел сказать правду, дочь и зять на коленях уговорят его не гневить сотрудников ЦРУ… Не сердись, Люда, не верится мне, что дядя Юджин не догадывается об истинной профессии своего единственного сыночка. Не станет он губить его карьеру. И, главное, не поставит под удар собственное благополучие. Я знаю психологию фермеров. Для них выше всего…
Л ю д м и л а
Войдите.
С т и в е н. Добрый вечер…
К э т р и н
С т и в е н. Никакого гриппа. Обычная простуда, сказал врач. Но если вам угодно…
К э т р и н. Маска вам к лицу. Правда, Люда?
С т и в е н. Комплимент?
К э т р и н. Понимайте, как хотите.
С т и в е н
Л ю д м и л а. Мы перекусили в университетском кафе.
К э т р и н. Конечно, несравнимо с обедом, какой готовил тебе мистер Элликот. Честь блюду делает приправа.
С т и в е н
К э т р и н. Люда, я к себе! Да и тебе пора одеваться.
С т и в е н. По-моему, сейчас самое время выпить…
К э т р и н. Чай?
С т и в е н. Зависит от вас.
Л ю д м и л а. Благодарю, не хочется.
С т и в е н. Перед выступлением особенно полезно.
Л ю д м и л а
С т и в е н. Опаздывающая американка? Редкость.
К э т р и н. Вам я, вероятно, и в другом плане покажусь редкой американкой.
С т и в е н. В каком, интересно?
К э т р и н
С т и в е н. О Маяковском?
К э т р и н
С т и в е н
К э т р и н
С т и в е н. Мисс Марвелл, уделите мне пять минут.
К э т р и н. Только две.
С т и в е н. Неужели собираетесь так долго готовить несколько считанных слов, да еще по частному вопросу?
К э т р и н. Не могу же я прийти к вашим коллегам тетехой-распустехой. Ах, мужчина остается мужчиной! Ваша Барб поняла бы меня.
С т и в е н. Откуда ей известна моя сестра?
Л ю д м и л а. С моих слов. Я и московским друзьям расскажу…
С т и в е н. По-моему, мисс Марвелл не очень-то… как бы сказать… обдумывает свои поступки.
Л ю д м и л а. Не нахожу этого.
С т и в е н. Мне вдруг показалось, что ваша подруга способна не задумываясь причинить неприятность… скажем, моей сестре. А может быть, и отцу…
Л ю д м и л а. Войдите.
О ф и ц и а н т. Добрый вечер, мисс. Чай, с вашего разрешения.
Л ю д м и л а. Спасибо. Пожалуйста, счет.
О ф и ц и а н т
Л ю д м и л а
Л ю д м и л а
О с т р о н о с а я. Не стоит ссылаться на отсутствующих!
Л ю д м и л а
О с т р о н о с а я. Госпожа цитирует только коммунистов?
Л ю д м и л а. Что вы, мисс! Стихи написаны в 1902 году… Ну и, конечно, до моего сердца достучалось гневное стихотворение Эдны Миллэй «Правосудие, попранное в Массачусетсе» — о несправедливой казни Сакко и Ванцетти, помните?..
О с т р о н о с а я. Это вы помните!
П р е д с е д а т е л ь. Мне кажется, не совсем принципиально — перебивать гостью.
Л ю д м и л а. Стихи Магила «Тем, кто хочет знать» я тоже впервые услышала от отца. Представляю, каким счастьем для него было бы увидеть ценные материалы о Магиле, с которыми меня сегодня познакомили филадельфийские коллеги. Вероятно, то, что мне покажут завтра утром в профсоюзных архивах, откроет новые колоритные грани в гражданственном облике поэта, в его борьбе за то, что в наши дни называют правами человека. Рассчитываю на столь же дружескую помощь и в Нью-Йорке, уезжаю туда завтра… Большое спасибо за внимание.
П р е д с е д а т е л ь. Мисс Гаевая ответила на все вопросы.
О с т р о н о с а я
Л ю д м и л а. Не менее странно, чем забвение у вас «Большой пятерки».
О с т р о н о с а я. Нельзя ли поточней?
Л ю д м и л а. Пожалуйста. «Большой пятеркой» в двадцатые годы называли у вас талантливых американских поэтов Робинсона, Мастерса, Фроста, Сандберга, Линдзи.
О с т р о н о с а я. Туманный ответ.
П о ж и л о й
О с т р о н о с а я
П о ж и л о й. Но мы действительно не знаем…
П р е д с е д а т е л ь. Прекращаю бесполезную дискуссию. Хотя у мисс Арнетт имеются принципиальные основания для протеста.
Больше вопросов к мисс Гаевой нет?.. Господа, предполагалось еще сообщение мисс Кэтрин Марвелл из Миннесотского университета. Но она запаздывает. Будем дожидаться?
О с т р о н о с а я. О чем, собственно, сообщение?
С т и в е н
Л ю д м и л а
С т и в е н
П р е д с е д а т е л ь. И поручила вам сообщить о своем отъезде?
С т и в е н. Нет, сэр. Только просила заказать билет на ближайший миннеаполисский рейс.
О с т р о н о с а я. Не кашляйте на меня!
С т и в е н. Простите.
Понимаю, мисс Гаевая весьма огорчена тем, что Кэтрин Марвелл не выступит. Но…
Л ю д м и л а
П р е д с е д а т е л ь. Загадка. Зачем же она прислала мне записку. Весьма настойчивую… Вот…
О с т р о н о с а я
С т и в е н
П р е д с е д а т е л ь. Принципиально согласен. Леди и джентльмены, от вашего имени выражаю мисс Гаевой горячую…
Л ю д м и л а
П р е д с е д а т е л ь
Л ю д м и л а
П р е д с е д а т е л ь
А д м и н и с т р а т о р. Автомобильная авария, сэр.
С т и в е н
А д м и н и с т р а т о р. Такси для мисс Марвелл заказывали мы — и полицейский инспектор сразу приехал в отель.
С т и в е н. Элементарная человечность обязывает его повременить. Мисс Гаевая должна прийти в себя… Она потеряла…
Л ю д м и л а
С т и в е н. Сэр, наша гостья на грани нервного потрясения. Конечно, понятно, почему она не владеет собой.
Л ю д м и л а. Владею. Настолько владею, что отчетливо понимаю, почему вам нежелателен мой вопрос.
С т и в е н. Господа… Сэр, я…
П о ж и л о й. Не затыкайте рот!
Л ю д м и л а. Так вот, господа журналисты. Тот самый вирусный грипп, бациллами которого вас сейчас без умысла щедро одаряет ваш коллега, он умышленно предназначен мне. Мне!
М о л о д о й. Вот так поворот.
О с т р о н о с а я. Эх вы, умилительная юность! Тут налицо провокация московской пробы!
П о ж и л о й. Сэр, мисс Гаевую недопустимо прерывают.
П р е д с е д а т е л ь. В принципе верное замечание. Хотя мисс Гаевая в определенной степени вышла за пределы темы.
Л ю д м и л а. Я прошу только две минуты.
П о ж и л о й. Просим!
М о л о д о й. Даже пять!
Л ю д м и л а. Господа! Уверенный в том, что с помощью таблетки заразил меня гриппом, ваш коллега заблаговременно заказал для меня изолированный бокс в клинике…
О с т р о н о с а я. Ей срочно нужен психиатр!
Л ю д м и л а. Но не обычный. Вот почему Стивен Элликот избрал для моего лечения клинику Содерста в Рединге!
М о л о д о й. Содерст! Выплыл уже в Рединге!
П о ж и л о й
О с т р о н о с а я. Я протестую против ссылок на антиамериканские источники! Видно, госпожа из Москвы основательно проштудировала клеветническую книжонку изменника.
Л ю д м и л а. Жду ответа журналиста Стивена Элликота.
С т и в е н. Я не в обиде на мисс Гаевую. У нее огромная потеря… Понимаю ее состояние. Но такая черная неблагодарность. Особенно больно за отца. Он принял ее на ферме не как дочь случайно встретившегося русского сержанта, а как родную дочь.
Л ю д м и л а. Шесть чудесных дней на канзасской ферме… Никогда не забуду. Дядя Юджин… простите мистер Юджин Элликот и его дочь Барбара навсегда остались в моем сердце…
С т и в е н. Трудно поверить вам!
Л ю д м и л а. Сердечные люди, милые…
О с т р о н о с а я
Л ю д м и л а. Как и всем, с кем они меня познакомили, им ненавистна война. И насилие.
Тем чудовищней замысел их сына и брата…
С т и в е н. Люда, Люда… Я наивно думал, ваша версия — плод воспаленного горем мозга. Теперь вижу: гибель Кэтрин Марвелл вас совсем не тронула. Коллега с бостонского радио, увы, права!
О с т р о н о с а я. Безусловно! Смерть нашей несчастной соотечественницы только на руку ей! Я целиком согласна…
Г о л о с О с т р о н о с о й. …со Стивеном Элликотом!
Г о л о с С т и в е н а. Да, коллеги. Мисс Гаевая решила грубо поспекулировать на трагической гибели Кэтрин Марвелл. Рассчитывала создать у вас впечатление, что покойная американская ученая… столь безвременно ушедшая от нас… якобы подтвердит ее антиамериканские инсинуации. Но кто же действительно может их подтвердить? Я спрашиваю, кто?
Э л л и к о т. Я.
Б а р б а р а. Папа!
Э л л и к о т. Звони в аэропорт… Билет… в Филадельфию.
Б а р б а р а. Ты погубишь себя… И Люде не поможешь. Она уже будет в Нью-Йорке.
Э л л и к о т. Если твой брат… не сорвет ее визит. Звони… Скорее…
Б а р б а р а. Куда же ты полетишь?!
Э л л и к о т. В Нью-Йорк… Вашингтон…
Б а р б а р а. Папа! Но ты…
Э л л и к о т. Учитель Гаевой полетел бы… Если бы его дочка посмела… как мой сын…
Б а р б а р а
Э л л и к о т. Пусть лучше разорвется… честное сердце, чем… чем бьется… бесчестное.
Драма-быль в двух частях с прологом и эпилогом
Н а т а ш а — студентка медицинского института.
Г у р в и ч Г р и г о р и й И с а а к о в и ч — ее отец.
Р о з а Е ф и м о в н а — ее мать.
М а р к Б у р ш т е й н — аспирант.
Л а р и с а Ж у р а в ч е н к о — однокурсница Наташи.
К о с т я — студент.
Б р а и л о в с к и й — человек неопределенных занятий.
Д е б о р а Г р о й с — коммерсантка в Тель-Авиве.
М а р с е л ь — ее второй муж, намного моложе жены.
Э л ь з а Г р и л ь — певица из бара «Глория».
Ш е ф — владелец бара.
Ч и н о в н и к израильского учреждения.
Д и н а — израильская комсомолка.
П е р в ы й с т а р и к — бывший одессит.
В т о р о й с т а р и к — бывший лодзинец.
М о л о д ч и к из экстремистской организации сионистов.
Д е в и ц а — его спутница.
П о б л е к ш а я }
М о л о д а я } проститутки.
О ф и ц и а н т к а, с к р и п а ч, п и а н и с т, у д а р н и к, к у т и л ы.
ПРОЛОГ
К о с т я. Минуточку, будущие эскулапы и эскулапочки. Наташа Гурвич и Лариса Журавченко — совсем зелененькие первокурсницы. И, как вы прекрасно понимаете, еще не успели освоить испытанный метод подготовки к сессии по беспринципному, но железному принципу: ночью…
Удивляетесь?
На третьем курсе перестанут удивляться!.. Так вот, будущие гиппократы и гиппократки, Наташа и Лариса с таким пылом готовятся к первой сессии, что песенный пыл в них временно погас. Поэтому они не подготовили к сегодняшнему концерту больше ни одного номера. Но не переживайте, будущие доктора и докторицы: у наших молодых коллежек впереди еще четыре с половиной курса. Поверьте старому волку институтского конферанса: они еще не раз покажут себя на институтской эстраде…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Н а т а ш а. Клянусь Гиппократом, я дико устала!
К о с т я. Слава утомительна.
Л а р и с а. Хватит, Костя.
К о с т я. А что? Ночью во время бессонницы Наташу начнет точить червь сомнения: зачем она пошла в медицинский, а не в театральный.
М а р к. Голос у Наташи, честно говоря, не ай-ай-ай, но…
Н а т а ш а. Марк, я счастлива, что буду врачом.
М а р к. Окончательно решила — детским?
Н а т а ш а
М а р к. Практикой руководит профессор Микулич.
Л а р и с а. А скоро будете вы, девчонки с выпускного курса все знают.
К о с т я. Даже раньше ректора.
М а р к. «Знают». Надо сначала закончить аспирантуру. И не просто закончить, а…
Л а р и с а. С блеском? Из-за этого вы бросили драмкружок?
М а р к. От чего-то нужно было отказаться.
Н а т а ш а. Я пошла бы в драмкружок. Но… но чтобы в спектакле было много музыки и песен.
М а р к. Не можешь без песен… Как моя мама. Хотя ей жилось гораздо трудней. И дед мой, рассказывала, не мог без песен. С характером был старик. Из грузчиков в наборщики выбился. В захудалую местечковую типографию где-то под Белостоком. Но зато приобщился к печатному слову — мечта у него была такая… «Типография наша маленькая, — говорил, — вот такусенькая, а туберкулез у меня — вот такой большущий». А когда в тюрьме жандармы избили, совсем плох стал. Но перед самой смертью успел увезти семью от белопанов. Сюда, в Советскую Белоруссию.
Л а р и с а. А за что его — в тюрьму?
М а р к. Тайком напечатал листовку белорусских подпольщиков… Да, уйму еврейских песен знал старик. И чаще всего пел про двух дочек. Песня вроде шуточная, а у мамы слезы на глазах.
Н а т а ш а. Ты не забыл?
М а р к. И не забуду.
Н а т а ш а. Действительно, и смеяться хочется, и плакать.
К о с т я. Ну, старик, либо ты споешь это на следующем концерте, либо я больше не конферансье!
Л а р и с а
Н а т а ш а. В детстве больше слышала белорусские.
Л а р и с а. Она помогла Наташиной маме в годы оккупации.
Н а т а ш а. Спасла маму. И бабушку спасла. Они бежали отсюда от гитлеровцев. Бабушка без сил свалилась на обочине. Мама — тогда совсем девочка — плакала над ней, уже слышала, как грохочут немецкие танки. И Прасковья Кондратьевна спрятала их. Если бы немцы нашли у нее евреек, не пощадили бы. Ни ее, ни дочку. Но она сказала бабушке: «Берта Бенционовна! Может быть, наши мужья воюют в одной роте. И если мой Пимен упадет раненый, разве ваш муж не вынесет его под пулями?» Мама, когда пряталась у Прасковьи Кондратьевны, даже не знала, как она прекрасно поет. Зато когда прогнали фашистов, песня полилась за песней.
Л а р и с а. Вы, оказывается, любите петь. А девочки говорят, Марк Бурштейн признавал только драму и в кружке был звездой первой величины.
М а р к. Уж и звездой…
К о с т я. Но в «Платоне Кречете» ты играл главную роль.
М а р к. «Кречет» у нас не получился. Вот как бывает: с современной пьесой, да еще о враче, не справились. А «Уриэля Акосту» сыграли раз пятнадцать…
К о с т я
М а р к
К о с т я. Ныне ухо-горло-нос в Могилеве.
Н а т а ш а. А врач Юдифь — тоже потрясающая?
М а р к. Юдифь — героиня в «Уриэле Акосте». А врач — Марина… Юдифь заставляют, нет, безуспешно пытаются заставить покориться обветшалым иудейским обрядам, ну, и выйти замуж за нелюбимого. А любит она Акосту. Как у Марины звучал монолог! «Ну как мне лгать всем существом моим, любить, когда я чувствую лишь холод, холодной быть, когда я так люблю!»
Н а т а ш а. Марк, я не читала «Акосту». Кто автор?
М а р к. Карл Гуцков. Я тебе дам книгу. Обрати внимание на потрясающий эпизод. Раввин отлучает Акосту от веры. Все подавлены, молчат. И только Юдифь смело выходит вперед и гневно бросает: «Ты лжешь, раввин!» Три слова. Но Марина так произносила их, что я…
К о с т я. Предупреждаю, девушки: талант Марины наш отставной активист самодеятельности способен прославлять часами.
Л а р и с а. Прикажу.
М а р к. До свиданья.
К о с т я. Наташа, главное — без зазнайства. Учти, это грозит…
Л а р и с а. Хватит конферанса.
М а р к. Эту песню сочинил Костя. Нравится?
Н а т а ш а. Погоди. Ты этой Мариной был увлечен?
М а р к. Очень. На каникулы она уехала в родной совхоз, я — тут же за ней.
Н а т а ш а. В гости?
М а р к. На практику.
Н а т а ш а
М а р к. И очень пришелся по сердцу… Ольге Константиновне и Петру Афанасьевичу.
Н а т а ш а. Как же все-таки ты расстался с Мариной? Ведь она тебе нравилась?
М а р к. Нравилась. И другие нравились…
Н а т а ш а. Значит, не такая уж я легкомысленная, если мне тоже нравились…
М а р к. Это была не любовь.
Н а т а ш а. Любить можно только одного? Ты уверен?
М а р к. И только одну. Вот с ней уже не расстаются.
Н а т а ш а. Некоторых наших выпускников послали в Африку. И в арабские страны. Ты бы поехал без нее?
М а р к. Не на всю жизнь посылают. Хотя мне, знаешь, было бы трудно даже несколько лет провести на чужбине. В самой экзотической стране… «Я б сдох, как пес, от ностальгии в любом кокосовом раю».
Н а т а ш а. Чьи стихи?
М а р к. Павла Когана.
Н а т а ш а. Того, кто написал песню про бригантину?
М а р к
Н а т а ш а. Здорово сказано: «Я б сдох, как пес, от ностальгии…»
М а р к. Так мог написать человек, который действительно не представляет себе, как можно… не то что жить, просто даже выжить на чужбине.
Н а т а ш а. Ностальгия — это и медицинское понятие?
М а р к. Конечно. Болезненная тоска по родине. Болезненная.
Н а т а ш а. А ревность? Тоже болезненное явление?
М а р к
Н а т а ш а
М а р к. Прости.
Н а т а ш а
М а р к. Нет. Конечно, нет.
Н а т а ш а
М а р к
Г у р в и ч. Наконец-то!
Н а т а ш а
Р о з а. Наташенька! Наконец! У меня сердце чуть не выпрыгнуло.
Н а т а ш а. Лора в своем репертуаре. Конечно, позвонила вам и расписала: ваша дочь — вторая Зыкина!
Р о з а. Лорочка не звонила.
Н а т а ш а. Зачем же вы закатили пир?
Г у р в и ч
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Наоборот. Через неделю я уже даже не «врио». Приходит новый директор. Молодая женщина. Молоко на губах не обсохло, но зато высшее образование!
Н а т а ш а. По специальности?
Г у р в и ч. Говорят, да… Но я уже не переживаю, дочка. Умные люди мне давно открыли глаза, почему меня не утверждают директором. С шестнадцатилетним стажем заместителя! С десятками премий и грамот! С вот таким перевыполнением плана!
Н а т а ш а. Папа, но ведь молодой специалист…
Г у р в и ч. Не надо утешать. Уже переболело. А сейчас пусть мне скажут: «Гурвич, вы назначаетесь директором всего «Мебельторга», — я отвечу: «Поздно, дорогие товарищи! Поздно. Никаких ваших повышений Гурвичу не нужно».
Н а т а ш а
Р о з а
Г у р в и ч. Сейчас, дочка, все поймешь.
Н а т а ш а. Вино? С твоими почками?
Г у р в и ч. Доченька, сегодня я забыл про почки.
Н а т а ш а. Очень! Я решила заранее вам не говорить, но на каникулы мы с Ларисой, может быть, махнем в Финляндию. На восемь дней!
Г у р в и ч. Уй-уй-уй, на целых восемь дней! И еще — может быть. А может и не быть.
Н а т а ш а. Папа, что с тобой?
Р о з а. Гриша, не мучай девочку, покажи ей письмо.
Г у р в и ч. Что — письмо.
Н а т а ш а. Какой вызов?
Г у р в и ч
Н а т а ш а (не глядя на письмо). Откуда?
Р о з а. Из Тель-Авива.
Г у р в и ч. Из столицы государства Израиль.
Н а т а ш а
Г у р в и ч
Р о з а. Папина троюродная сестра.
Г у р в и ч. Почти двоюродная.
Р о з а
Н а т а ш а. «Пикантная». Мерзкое словечко.
Г у р в и ч. Подумаешь, слово. Главное, что тетя Дебора прислала нам вызов.
Н а т а ш а. В гости?
Г у р в и ч. Насовсем.
Н а т а ш а. И мне… И я?
Г у р в и ч
Р о з а
Н а т а ш а. Зачем вы послали ей мою фотографию?
Р о з а. Мы не посылали.
Н а т а ш а. Но она же пишет…
Р о з а
Г у р в и ч. Какая разница, кто послал. Нашелся хороший человек.
Н а т а ш а. Хороший человек, конечно, уже сам в Израиле?
Г у р в и ч
Н а т а ш а. А я думала, он из шептунов.
Г у р в и ч. Что еще за шептуны?
Н а т а ш а. Недавно мы с Лоркой забежали к нам домой перехватить по бутерброду. На лестнице нас чуть не сбил с ног какой-то тип. Мы вначале подумали — жулик, так он улепетывал. Со страха даже тросточку выронил. А новый сосед с пятого этажа…
Р о з а. Который из Минска переехал?
Н а т а ш а. Он, он. Кричит: «Не смейте, зазывала проклятый, нашептывать мне про моих мифических родственников в Израиле! Посмеете еще раз явиться, я вас, шептуна, вниз головой с лестницы спущу! Сами отправляйтесь в ваш израильский рай!»
Г у р в и ч
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Почему это на чужбине? На родине. Второй родине.
Н а т а ш а. Две родины? Такого не бывает…
Р о з а. Почему — две, девочка? Будет одна. Новая.
Н а т а ш а. И я должна бросить все?.. И всех!..
Г у р в и ч. Ты ж поедешь с родителями.
Р о з а. Отец и мать все-таки дороже всех. Что ты молчишь?
Н а т а ш а. Мама! Папа! Но как же покинуть все?.. Мамочка!
Р о з а. Еще сто двадцать пять раз полюбишь. В твоем возрасте, доченька…
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Что?
Р о з а
Г у р в и ч. Магазин не мой. Магазин — «Мебельторга». Мой будет у меня там.
Н а т а ш а. Неужели ты станешь… лавочником?
Р о з а. Стыдись, Наташа! Выбирай слова. Коммерсант…
Г у р в и ч. А меня и «лавочник» не обижает. Твой дедушка в Белостоке тоже держал собственную лавку. И это его не позорило. Он считался честным и порядочным. И делал добро людям… Откровенно говоря, не очень любил свой магазин, его больше тянуло к типографии. Но его отец, мой дед, оставил типографию старшему сыну.
Н а т а ш а
Г у р в и ч
Н а т а ш а. Где у него была типография?
Г у р в и ч. А, того местечка уже, наверно, и на свете нет.
Н а т а ш а
Р о з а
Н а т а ш а. Папа, ты не знаешь, в той типографии умер от туберкулеза наборщик?
Г у р в и ч. Доченька, в те годы сотни людей умирали от туберкулеза. Да еще в местечках.
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Да, собственная типография. Ну и что? Собственный завод. Собственная усадьба. Кто знает, может быть, у тебя… ну и у твоего мужа будет собственная больница.
Р о з а
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Много ты знаешь. В Израиле — все для репатриантов. Все!
Н а т а ш а. Папа, репатриация — это возвращение на родину. А ты хочешь покинуть родину. Как эмигрант.
Р о з а. Ой, Наташа, не люблю я это слово — эмигрант.
Н а т а ш а. Да, мама, страшное слово. И страшная жизнь… А папа…
Г у р в и ч. Не учи отца. К нам заглянуло счастье, а ты…
Н а т а ш а
Г у р в и ч
Р о з а
Садись, Наташенька…
Что ж, за наше новое счастье, может быть, даже лучше выпить стоя…
Г у р в и ч
Н а т а ш а
Г у р в и ч
Р о з а. Тише… Гриша, соседи могут подумать…
Н а т а ш а. Папа… Я… Папа…
Р о з а
Г у р в и ч. «К счастью».
Р о з а
Н а т а ш а
Р о з а. У тебя нет сил постелить. Идем…
Г у р в и ч
Ты должна знать. У нас в магазине через два месяца ревизия. Плановая. Раскроется недостача. Шесть тысяч без двух-трех сотен. Мои враги уж постараются взвалить на меня.
Р о з а
Н а т а ш а. Слышала.
Г у р в и ч. И ноль внимания?
Н а т а ш а
Г у р в и ч. И на моем месте села бы в тюрьму. Думаешь, дочка, в компании сидеть в тюрьме веселее?
Я правильно понял?
Р о з а. Гриша, она вся дрожит. Утром она скажет. Для нее нет дороже отца и матери… Идем, родная, приляг.
Г у р в и ч
Р о з а. Гриша!..
Г у р в и ч
Р о з а. Гриша, недостачу ты выдумал?
Г у р в и ч
Р о з а. Может быть, действительно, лучше внести в кассу?
Г у р в и ч. И приехать в Израиль голодранцами. «Здрасьте, дорогая Дебора, принимайте нас в чем мать родила».
Р о з а. Но у нее шикарный ресторан… И мы приедем совсем не голыми. У Наташеньки масса ненадеванных вещей. И отрезов тоже хватает…
Г у р в и ч
Р о з а. Мы сами виноваты. Надо было заранее сказать ей, и она тоже ждала бы вызов. Ночами бы не спала, как мы с тобой.
Г у р в и ч. Что ты говоришь, Роза?! Она бы сразу бросилась в свой коллектив. И в магазин побежала бы. А там поднялся бы шум: сионизм, сионизм!
Р о з а. Гриша…
Г у р в и ч
Р о з а. Почему же не знаю? Между нами, сионисты забрали землю у арабов и еще мучают их.
Г у р в и ч. Пропаганда… Есть хороший анекдот. Приезжают в Израиль такие, как мы с тобой, и спрашивают: «Скажите, кто считается сионистом?» Ему отвечают: «Сионист — это еврей, который дал деньги другому еврею, чтобы тот сманил в Израиль третьего еврея». Смешно, правда? Мне Браиловский рассказал.
Р о з а. Какое счастье, что Наташенька сейчас не застала здесь Браиловского.
Г у р в и ч. Да-да. Она узнала бы его. «Шептун» — придумают же словечко!
Р о з а. Он сам мог ляпнуть, что она в жизни еще лучше, чем на фотокарточке.
Г у р в и ч. Браиловский не из таких, кто ляпает с бухты-барахты.
Р о з а. Гриша… Деньги ты дал ему… из тех?..
Г у р в и ч
Р о з а
Г у р в и ч. Скорее американская, как в жизни.
Р о з а. Наташа не так уж не права: таким, как Браиловский, давно пора уже быть в Израиле. Почему он не уезжает? Столько вызовов устроил, а сам…
Г у р в и ч. Я не постеснялся — прямо спросил его…
Р о з а. Он поднял, конечно, визг.
Г у р в и ч. Нет, только усмехнулся. «Умные люди считают, что здесь, в Белоруссии, я пока полезнее Израилю, чем в самом Израиле…»
Р о з а. Словом, самый настоящий «двойной»!
Г у р в и ч
Р о з а
Г у р в и ч. Извини, Розочка, я сегодня… какой-то…
Р о з а
Г у р в и ч
Р о з а. Спрашивала.
Г у р в и ч. Так вот: «Последним на берег сходит всегда капитан». Это его слова.
Р о з а. «Капитан». Спекулянт он с тросточкой, а не капитан!
Г у р в и ч. Тише!
Р о з а. Когда?
Г у р в и ч
Р о з а. Опять кричишь на меня?
Г у р в и ч. Извини, Роза. Но почему тебя так интересует, едет или не едет Браиловский?
Р о з а. Потому что… Гриша…
Г у р в и ч
Р о з а. Браиловский посеял. Ну, а Наташе действительно трудно.
Г у р в и ч. Первое время будет трудно. А потом молодость возьмет свое.
Р о з а
Г у р в и ч
Р о з а. С горем нужно переспать. Утром наша золотая девочка поймет, что мы хотим ей добра. Что мы едем ради нее. Что она будет там счастлива.
М а р к
Б р а и л о в с к и й
Клюнула.
Р о з а
Н а т а ш а
Н а т а ш а. Как папа?
Р о з а. Даже поседел за эти дни.
Н а т а ш а. Мама, я завалю сессию — такая дома обстановка.
Р о з а. А из-за кого?
Н а т а ш а. Извини, мамочка, но я спешу…
Р о з а. Сначала поешь.
Н а т а ш а
Р о з а
Н а т а ш а. Покажи книгу.
Р о з а. Какая-то ошибка! Когда шла сюда, вынула из ящика.
Н а т а ш а
Р о з а. Я же говорю, не нам.
Н а т а ш а. Это мне! «Уриэль Акоста».
Р о з а. Ты кушай. Папа вчера ходил в ОВИР, нас ведь пугали, что там будут тянуть с визой минимум два месяца. Полная чепуха! Папа замдиректора, слава богу, не в почтовом ящике, а я когда-то работала в обыкновенной аптеке. Словом, нам дадут визу хоть завтра, но… Кушай, кушай… Простая формальность. Им нужно твое собственноручное заявление, ты ведь совершеннолетняя.
Н а т а ш а
Но такое, что… что вас не устроит.
Р о з а
Н а т а ш а. Мама!
Р о з а. Ненавидишь. Знаешь, что отец…
Н а т а ш а. Папа может искупить вину. Ему помогут!
Р о з а. Кто ему поможет? Помочь должна ты… Почему ты молчишь?.. Боже мой, ты такая жестокая! Ты…
К о с т я. Наташа, вот удача!
Н а т а ш а. Так.
К о с т я. Ты даже осунулась. Нельзя так, даже если метишь на повышенную стипендию.
Р о з а. Конечно, нельзя.
К о с т я. Теперь о деле. У тебя какие планы на август?
Р о з а. Она… она, наверно, уедет.
К о с т я. Слышал. И дико позавидовал: столько увидишь нового — озера, архитектуру, потрясающие леса. Словом, Финляндия! Только вот что… Конечно, туризм — лучший отдых и тэдэ и тэпэ. Но, может, откажешься?
Н а т а ш а. Что произошло?
К о с т я. Тебя наметили в Москву. На фестиваль самодеятельности медвузов… Пожертвуешь Финляндией, а, Наташа?
Н а т а ш а. Пожертвую, Костя.
К о с т я. Я не сомневался. Значит, заметано? Только запомни добрый совет старого самодеятельного волка. Для Москвы нужно подготовить какую-нибудь шуточную песенку. Позадорней. Может, даже чего-нибудь посмешней про медиков. На таких фестивалях это главный козырь. Вернешься лауреатом, как пить дать. Думаешь, загибаю?
Н а т а ш а. Не думаю.
К о с т я. Странная ты какая-то.
Н а т а ш а
К о с т я
Н а т а ш а. Что еще за пиво?
К о с т я. Бился об заклад, что прежде всего ты мне ультимативно скажешь: «Учти, без Ларисы я не поеду».
Н а т а ш а
Р о з а
Н а т а ш а. Может быть, все-таки лучше сказать?
Р о з а
Н а т а ш а
Р о з а. Не забыл! Он только ищет для себя немножко больше счастья. И для нас с тобой. Уверен, что там помолодеет. Не сердись, но я тоже поверила, что там у него появятся новые силы. И он их отдаст ради твоего счастья.
Н а т а ш а. Счастлива я буду только здесь.
Р о з а. Ко всему привыкают. Ты говоришь, двух родин не бывает. Что ж, мама навеки только одна, может быть, и родина тоже. Но подумай о папином здоровье, ты же будущий врач…
Н а т а ш а. Для Израиля я не будущий врач, я пикантная.
Р о з а. Подожди. Папа не хотел тебя волновать и скрывал, что ходил на прием в клинику к профессору Калиненко.
Н а т а ш а. Наш руководитель кафедры урологии.
Р о з а. Так вот, сам руководитель еще в позапрошлом году сказал папе: вашим почкам нужен сухой жаркий климат. Почему бы вам не переселиться, скажем, в Узбекистан?
Н а т а ш а
Р о з а. Папа запретил. Он сказал: Наташенька хочет учиться здесь и будет учиться только здесь.
Н а т а ш а. Я переведусь в Ташкент! Пусть папа…
Р о з а
Н а т а ш а. Слушать не желаю об этом!
Р о з а. Конечно, ты сейчас слушаешь только своего ненаглядного Марка. Это он настропалил тебя. Он!
Н а т а ш а. Марк уехал в Москву. Я пряталась от него. Мне стыдно. И Ларисе не могу смотреть в глаза.
Р о з а
Н а т а ш а
Р о з а
Н а т а ш а
Р о з а
Н а т а ш а. Такое слово просто так вырваться не может.
Р о з а
Н а т а ш а. Про Прасковью Кондратьевну я все помню.
Р о з а. Но я тебе не все рассказала…
Н а т а ш а
Р о з а. У нее тогда гостил племянник Кирилл. Строитель. Работал в Минске… Но после того, как мы познакомились, он переехал сюда… Кирилл меня полюбил. И я его… И скоро мы поняли, что… друг без друга не можем… Он умолял пойти с ним в загс. Но я его уговорила ждать…
Н а т а ш а
Р о з а. Когда мой отец не вернулся с фронта, маме очень помог брат, мой дядя Нисон. Я знала — дядя религиозный, и боялась, что если выйду замуж не за еврея, он увезет маму к себе в Минск. И я нашла выход, Кирилл уедет в Сибирь, устроится, вызовет меня. Мама меня одну не отпустит. И в Сибири мы с Кириллом поженимся… Он писал мне каждые два дня… И вдруг…
Н а т а ш а. Видишь! А ты вообразила, что дядя заставит бабушку пойти против твоей любви.
Р о з а. Уже после смерти бабушки я, помнишь, нашла пачку писем. Одно от дяди Нисона. До смерти каждое слово буду помнить. «Я очень-очень рад, дорогая сестра, что Розочка полюбила. И напрасно ты беспокоишься, что я бухнусь в обморок из-за того, что парень не еврей. Ах, сестра, мы столько пережили, что твой лысый брат на старости чуточку поумнел. И национальность меня сейчас интересует, как прошлогодний снег. Меня волнует одно: какой Кирилл человек и крепко ли любит Розочку? И запомни, пожалуйста, раз и навсегда: если ты забудешь отбить мне телеграмму на Розочкину свадьбу, я возьму большой красно-синий карандаш и навсегда вычеркну твой адрес…»
Н а т а ш а. Умница.
Р о з а. Умнице было тогда за семьдесят. А я, молодая дура…
Н а т а ш а
Р о з а. Когда папа… когда Гриша влюбился в меня, я ему открылась, что через шесть месяцев должна родить. А он поцеловал меня… Скажи, Наташенька, он хоть раз дал тебе почувствовать, хоть один разочек, что ты… не его… кровь?
Н а т а ш а. Говорят, не та мать, что родила, а та, что воспитала. Видно, отец тоже.
Р о з а. Если папа уедет без нас, я не выдержу.
Н а т а ш а
Р о з а
Н а т а ш а
Р о з а. Наташенька, что ты! Ты больна. Горе мне!
Н а т а ш а. Я здорова, мама.
Р о з а. Конечно, здорова, доченька. Это мы с папой больны. Особенно папа. Немного ему осталось лет. И от тебя зависит, чтоб он их прожил счастливо. А у тебя все впереди. Все впереди!
Н а т а ш а. Мамочка, с этой минуты у меня уже все позади.
Р о з а. Наташа! Ты же такая молодая!..
Л а р и с а. Пляши, Наташка!
Р о з а. Ах, Ларочка, мало ли домашних расстройств?.. Возьми бутерброд.
Н а т а ш а. Лора, садись за конспект. Меня не жди.
Л а р и с а. Еще что! Провалишь экзамен.
Н а т а ш а. Сдавать не пойду.
Л а р и с а. Спятила, что ли!.. Роза Ефимовна!
Р о з а. Не волнуйся, Ларочка. Экзамены она пока что будет сдавать.
Л а р и с а. Как это — пока что! Наташка…
Н а т а ш а. Послушай, Лора.
Л а р и с а
Н а т а ш а
Л а р и с а. Что происходит? Пойдем посоветуемся…
Н а т а ш а. Какие еще советы!
Р о з а. Идем, детка… Наташа тебе позвонит, Лорочка.
Л а р и с а
Наташа!
Н а т а ш а. Лора… Ты должна знать. Я никому не говорила, даже маме…
Л а р и с а. Кто посмел?!
Н а т а ш а. Какой-то… человек…
Л а р и с а. Человек? Нет, человек звонил тебе вчера. И позавчера. Двадцать раз. А я по твоему капризу врала ему, что не знаю, где ты. Мои слова убивали Марка, а я, дура…
Н а т а ш а. Постой. Еще сказал мне этот… парень, что…
Л а р и с а. Не парень. Тебе звонил враг. Твой и мой. Враг нашей родины, Наташа.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Н а т а ш а
Д е б о р а. Твоя мама уже, конечно, побежала на укол. Ох проклянет она нашу медицину, когда получит счет.
Н а т а ш а. Но ампулы мы привезли с собой.
Д е б о р а. Маме все кажется, что она в Белоруссии. Слушай, Авиталь, я хочу поговорить с тобой тет-а-тет.
Н а т а ш а. Тетя Дебора, и я очень хочу.
Д е б о р а. Хорошо, если об одном и том же.
Н а т а ш а. Вы так рано в вашу столо… в ресторан?
Д е б о р а. Ой, девочка, когда у тебя такой молодой муж, как дядя Марсель…
Н а т а ш а. Еще не справляется с ролью хозяина?
Д е б о р а
Н а т а ш а. Доверяй, но проверяй?
Д е б о р а
Н а т а ш а
Д е б о р а
Н а т а ш а. Не знаю, кем считается, но он — грузчик.
Д е б о р а. Ну, уж если под тель-авивским солнцем ему тяжело…
Н а т а ш а. Мы ценим, тетя… Но я…
Д е б о р а
Н а т а ш а
Д е б о р а. Готова? Посмотрим, как ты готова. Слушай меня.. Внимательно слушай. Я знала, что вы не Ротшильды. Но что вы приедете такими голь-шмоль и компания…
Н а т а ш а. Надо продать мамины драгоценности?
Д е б о р а. «Драгоценности». Аж два месяца можно на них прокрутиться на консервах.
Н а т а ш а. Я пойду на курсы медсестер.
Д е б о р а. Не смеши меня, девочка. Знаешь, сколько получает сестра? Две недели в месяц живет на одном кофе. Незадолго до вашего приезда сестры задумали бастовать. И знаешь, кто спас их от голода? Сейчас лопнешь от смеха. Проститутки. Проявили солидарность… Так вот, Авиталь…
Н а т а ш а
Д е б о р а. Тебя могут принять только после армии.
Н а т а ш а. Почему армия? Я новоприбывшая.
Д е б о р а. Каждая новоприбывшая быстро становится староприбывшей. Слушай меня, Авиталь. У вашей семьи есть единственный для Израиля капитал…
Н а т а ш а. Я?!
Д е б о р а. Не строй из себя наивненькую. Каждая остропикантная женщина чувствует свою силу, свои чары на мужчин.
Н а т а ш а
Д е б о р а. Только не ломайся.
Н а т а ш а. К чему вы… это?
Д е б о р а. К тому, что надежный капитал нельзя держать без движения, он должен давать прибыль.
Н а т а ш а. Прибыль?!
Д е б о р а. Конечно. Обеспечить спокойную старость родителям. Ты же преданная дочка. И папе не придется гнуть спину под солнцем на складе, и мама сможет делать себе уколы какие захочет. Тебя надо удачно выдать замуж.
Н а т а ш а. А папа и мама мечтают, чтобы я получила образование. И мне очень хочется учиться, получить специальность.
Д е б о р а. Чепуха! Для такого мужа, какого я тебе ищу — и найду — не образование капитал, а вот такие аппетитные щечки, такие роскошные бедра.
Н а т а ш а
Д е б о р а. Сегодня как раз товар, и высший сорт. А через несколько лет со всеми своими образованиями можешь стать уже третьим сортом. У образованных глаза быстро тускнеют, щеки отвисают, бедра расползаются вширь и вкось.
Н а т а ш а
Д е б о р а
Молчи! Твое счастье, что сейчас мода на израильских девушек. Израильтянки два раза на конкурсе стали «Мисс мира» — и богачи со всего света вбили себе в голову, что лучше израильтянок женщин нет.
На такой крючок, как ты, мы зацепим жирного кита. Из тех, кому только головной боли не хватает. И ты будешь командовать им. Ради такой жены он даже переведет сюда свое дело и капитал. И мы с ним вдвоем…
Н а т а ш а
Д е б о р а. Ужас — это ловить мужчину на ночь на набережной Гаяркон и еще отдавать больше половины заработка сутенеру… Не волнуйся, Натуля, тетя Дебора пристроит тебя основательно. Мы выставим свои твердые кондиции. Я уже предупредила эту… одну знакомую, что нам нужен муж без шайки родственников, главное, без братьев.
Н а т а ш а
Д е б о р а. Разве не знаешь, как я влопалась на брате покойного дяди Сендера? Когда я решила взять… выйти замуж за Марселя, знаешь, сколько содрал с меня этот грабитель Абрашка, младший брат Сендера? Выговорить страшно.
Н а т а ш а
Д е б о р а. Ты что, с космоса свалилась? За то, что Абрашка разрешил мне вторично выйти замуж. А я молчала: босяк босяком, но брат покойного мужа — его слово для раввината закон. Он, стрикулист паршивый, разнюхал, что я, как гимназистка, втрескалась в Марселя, и рвал с меня, поганец, живые куски. Хотя, положа руку на сердце, какой идиот на его месте не взял бы то, что само в руки плывет. (
Н а т а ш а. У Эльзы в репертуаре много замечательных песен. Но пьяным ночью в «Глории» не до них.
Д е б о р а. Где ей вообще петь с ее астмой, чтоб при ней она и осталась! Пусть спасибо скажет, что ее из «Глории» не вытурили. Марсель как-то заглянул туда… случайно, с деловой компанией. Говорит, посетители возмущены: певица выглядит драной кошкой — врагам нашим так всю жизнь выглядеть! Словом, не компания она тебе.
Н а т а ш а. Эльза так тепло ко мне относится. Сердечно.
Д е б о р а. Ой, эта ваша местечковая наивность! «Сердечно». А что ей делить с тобой? Охи и вздохи? «Ох, Вознесенский, ах, Зыкина!» А попробуй перейди ей дорогу, она тебя в тюрьму запрячет, на куски разорвет!
Н а т а ш а. Извините, тетя. Эльза мне друг.
Д е б о р а. Ну-ну. Увидим.
Н а т а ш а. Нам пока держать нечего. У нас нет удач.
Д е б о р а. Захочешь — будут. Запомни мои слова: счастье всей вашей семьи в твоих руках.
Н а т а ш а
Э л ь з а. Наталочка…
Н а т а ш а
Э л ь з а. Ты что? Вся дрожишь. Извини, но ты, я знаю, не переносишь свое новое имя, и я хотела…
Н а т а ш а. Вы… Как вы назвали меня?
Э л ь з а. Наталочка. В Одессе, у нас в подъезде, была смешная первоклашка Наталочка.
Н а т а ш а
Э л ь з а. Догадываюсь кто. Чем скорее ты его забудешь, тем легче будет у тебя на душе.
Н а т а ш а. Значит, никогда не будет легко на душе.
Э л ь з а. Но-но, без пессимизма… А для меня ты теперь только Авиталь, никаких Наташ. Да, почему вдруг — Авиталь?
Н а т а ш а
Э л ь з а. Жаль, что тебе здесь многое все равно. Ты очень неосторожна. Очень. Ну как можно при друзьях Марселя — тот рыжий, горбатенький даже не пытается скрыть, что он из полиции! — читать стихи Павла Когана.
Н а т а ш а
Э л ь з а. Про ностальгию — это полбеды. А ты при нем еще про Россию, про воздух русский…
Н а т а ш а
Э л ь з а. Того, высокого, с проседью, даже перекосило. Опасный тип. Компьютерщик в главном раввинате.
Н а т а ш а
Э л ь з а. В ногу с техникой. Заподозрят, что кто-нибудь не совсем чистый еврей, и этот седой иезуит закладывает всю его родословную в компьютер. А ты при нем — такие стихи. Так нельзя, Ната… Авиталь. Я — старая одинокая баба, у меня действительно никакого просвета, и то помнила, в какой мы компании. А ты молодая, у тебя все впереди!
Н а т а ш а. Молодая. Но есть ли что-нибудь впереди?
Э л ь з а. А ты скажи себе: все, что было, отрезано — начинаю новую жизнь.
Н а т а ш а. Где она здесь — жизнь?
Э л ь з а. Спокойно.
Н а т а ш а. Эльза, мне не до шуток.
Э л ь з а. Как раз это милая шутка. Правда, твой поклонник завуалировал пылкое признание острой критикой…
Н а т а ш а
Э л ь з а. Но только политической критикой. А как девушка ты ему очень нравишься. Слушай.
Н а т а ш а
Э л ь з а. Вот тебе еще одно доказательство: с волками жить — по-волчьи выть.
Н а т а ш а. Советуете, значит, придумать серию небылиц для сионистских газет? «Ужасная жизнь советской молодежи». Сочинить антисоветские сенсации про наш институт? А затем записаться в организацию молодых сионистов, в самую реакционную! Какая здесь у вас самая-самая?
Э л ь з а. Хватит.
Н а т а ш а
Э л ь з а. Не буду, не буду. Хотя про альфонса ни капельки не преувеличиваю.
Н а т а ш а. Эльза!
Э л ь з а. Сказала, не буду! Хотя следовало бы напомнить госпоже Гройс, что на вас она заработала кой-какой капиталец.
Н а т а ш а. Политический?
Э л ь з а. И денежки тоже.
Н а т а ш а. Ну, кто мог заплатить ей за нас!
Э л ь з а. И мог, и заплатил. «Объединенный сионистский комитет помощи советским евреям». Мне сказал счетовод комитета, он к нам в «Глорию» захаживает. Хочешь, могу у него точно узнать, какую сумму выцыганила Васса Железнова за три ваших души. А вам шекеля не даст, скупердяйка.
Н а т а ш а. Эльза!
Э л ь з а. Все.
Н а т а ш а. Мне нужна работа. Немедленно!
Э л ь з а. Понимаю. Отцу трудно прокормить вас.
Н а т а ш а. Папа надорвется на этом проклятом складе.
Э л ь з а. Хороший он у тебя. Если бы ты не сказала мне, ни за что не поверила бы, что он тебе не… По-моему, ты ему дороже и ближе, чем… извини, чем родной матери.
Н а т а ш а. Забудьте об этом. Папа самый родной. Ради его спасения найдите мне работу.
Э л ь з а. А как же курсы сестер?
Н а т а ш а. Появились новые обстоятельства.
Э л ь з а
Н а т а ш а. Эльза! Мне нужна работа! И немедленно!
Э л ь з а. Извини, Наташа, но я вынуждена опять… о тете Деборе. Неужели все-таки в ее смрадной, но огромнейшей столовой нельзя пристроить тебя? На целых три завода — она одна. Когда у рабочих перерыв, там столпотворение.
Н а т а ш а. Когда мы приехали, тетя сказала: никого из родных к работе у себя в ресторане не подпускаю. Официантки, говорит, падают в обморок, ходят с опухшими нотами. Они у тети негритянки.
Э л ь з а. Глупости! Какие еще негритянки! Еврейки.
Н а т а ш а. Тетя сказала — черные.
Э л ь з а. Смуглокожие. Еврейки из Йемена. Здесь они идут третьим сортом. И платит им Дебора в три раза меньше… Кстати, мы с тобой тоже не первый сорт. Не сабры и не ватики — не коренные и не старожилы.
Н а т а ш а. Это папа испытывает на себе.
Э л ь з а. Ну, а кассиршей Дебора тебя не хочет взять?
Н а т а ш а. В кассе старичок сидит. Его ноликам-крестикам тетя больше верит, чем электронно-вычислительной машине.
Э л ь з а. Ясно. Он в курсе ее особой бухгалтерии. Кому — кредит до получки, кому — даже скидка. «Гуманизм».
Н а т а ш а
Э л ь з а. А что? Этот гуманизм одобряет сам дядя Шимон.
Н а т а ш а. У нас нет никакого дяди Шимона.
Э л ь з а. Так называют шинбет.
Н а т а ш а. Я думаю о работе. Продавать нам больше нечего.
Э л ь з а. К нам, в «Глорию», тебя мама не пустит.
Н а т а ш а. Работа ночная, она с ума сойдет.
Э л ь з а. У нас, правда, есть и дневные уборщицы.
Н а т а ш а. Дневные? Поговорите с хозяином! Умоляю!
Э л ь з а. Почему вдруг такая спешка?
Н а т а ш а. Поговорите с хозяином!
Э л ь з а
Н а т а ш а. Спасибо, Эльза!
Э л ь з а. Ну, до спасибо пока далеко… Наташа, дай мне еще стихи. Кстати, почему ты прячешь вон ту книжечку в синем переплете?
Н а т а ш а. «Уриэль Акоста». Извините, это я не могу. Хотите, почитаю вслух… Возьмите сборник Павла Антокольского.
Скорее в постель.
Э л ь з а
Г у р в и ч
Н а т а ш а. Потом, папа. Сейчас засни. У меня еще остался наш димедрол. Дать?
Г у р в и ч. Я и так засну.
Н а т а ш а. Папа, не думай об этом. Усни.
М а р с е л ь. Собирайся, Авиталь!
Н а т а ш а. Тише!
М а р с е л ь
Н а т а ш а. Не могу оставить папу.
М а р с е л ь. Он не на складе?
Г у р в и ч
Н а т а ш а. Какая подлость!
М а р с е л ь. Милочка, почему подлость? Ну почему? На его место они возьмут здоровенного молодого парнюгу. Охотники найдутся.
Н а т а ш а. Почему папе не дают работы по специальности?
М а р с е л ь. Странный вопрос.
Н а т а ш а. Есть, однако, процветающие страны, где нет безработных.
М а р с е л ь
Н а т а ш а. Какое еще интервью? Что за чушь!
М а р с е л ь. Спроси у мамы. А у меня сохранилась газета. Твоя мамочка прямо на аэродроме Лод выложила репортеру, как тебя
Н а т а ш а
М а р с е л ь. А то, милочка, что этого страшнейшего антисемита зовут…
Г у р в и ч
Н а т а ш а. Знал?! И… и…
М а р с е л ь. Отец логично решил, что на тебя необходимо реально воздействовать. Я прав, дорогой Гирш?
Г у р в и ч. Сейчас ты кругом прав.
Н а т а ш а. Папа, как ты мог!
Г у р в и ч. Я тебя и до того обманул, дочка. Никакой недостачи в магазине у меня не было. Я не взял ни копейки.
Н а т а ш а. Папа!
Г у р в и ч. Обманул тебя и маму. В тот вечер мне показалось, что мама тоже заколебалась. И я испугался: вдруг мы не уедем.
Н а т а ш а. Папа!
М а р с е л ь. Не слушай ее, Гирш. Ты вырос в моих глазах. Моя Деби, я уверен, тоже будет о тебе лучшего мнения. Мы и раньше с ней догадывались, что ты умеешь решительно находить… средства к достижению цели.
Н а т а ш а. Даже если цель такая же черная, как и средства?
М а р с е л ь. Прикуси язычок, девчонка! Ты находишься в Израиле! Ты в доме твоей тети… и моем! (
Н а т а ш а. Папа должен отдохнуть. Извините, но я вынуждена…
М а р с е л ь. Не мешай, очень серьезное дело.
Н а т а ш а. Повторяю, папе нужно поспать.
Г у р в и ч. Слушаю тебя, Марсель.
М а р с е л ь. Я говорю с тобой и от имени Деби. Мы уже давно собирались…
Г у р в и ч. У меня нет секретов от дочери.
М а р с е л ь. Но мне бы все-таки не хотелось…
Г у р в и ч. Если бы тогда, дома, у меня не было секретов от Наташи, нам обоим было бы сейчас лучше.
М а р с е л ь
Н а т а ш а. Я уйду.
М а р с е л ь. Увидишь, в каком состоянии он будет после нашего разговора.
Н а т а ш а. Папа, я посижу во дворе.
М а р с е л ь. Гирш, тебе нужен в Израиле прочный фундамент.
Г у р в и ч. Из чего же ты мне построишь этот фундамент?
М а р с е л ь. Прежде всего из… полного доверия к тебе. Деби и моего. Ты, оказывается, вполне современный человек. Так вот, из всех наших дел мы с Деби самым главным считаем ресторан. Он у нас не шикарный, но с хорошей репутацией. Богатая публика у нас не кутит. У нас питаются люди труда. И мы идем им навстречу: если клиент нуждается в кредите, Деби — с открытой душой. И люди это ценят, от посетителей отбоя нет. Квартиранты шипят: «Деньги к деньгам идут». Как будто они вложили в наш ресторан свое капцанское наследство. А истина, дорогой Гирш, в том, что мы с Деби солидно ведем дело. И демократично. У нас самые простые посетители, но мы к ним со всем уважением… Ты меня слушаешь?
Г у р в и ч. Слушаю, но пока не понимаю, при чем тут я. Вы же не собираетесь взять меня в компаньоны.
М а р с е л ь. Почти. Почти берем. Сегодня — на легкую, выгодную службу, а завтра — кто знает — может быть, и в долю.
Г у р в и ч. В официанты я уже стар, а куховарить не обучен.
М а р с е л ь. Мы с Деби решили, что ресторану нужен распорядитель. Приятный, вежливый, обходительный. Ты располагаешь к себе людей, Гирш. Подойдешь к столику, скажешь клиенту два-три приятных слова…
Г у р в и ч. Слово, конечно, хорошо, но меню у вас, говорят, не очень.
М а р с е л ь. Меню не касайся. Твое дело — встретить клиента, усадить его. Ну и побеседовать. О чем хочешь, мы тебе ничего, боже упаси, не навязываем. Будь такой, какой ты есть. Ты ведь все у нас критикуешь. Хочешь расписывать, какое райское житье ты покинул? Расписывай на здоровье.
Г у р в и ч. А в шинбете за меня изобьют тебя?
М а р с е л ь
Г у р в и ч
М а р с е л ь
Г у р в и ч. С шинбета ты перешел на всевышнего. Зачем?
М а р с е л ь
Г у р в и ч. А платить тебе шинбет будет сдельно или помесячно?
М а р с е л ь
Г у р в и ч. А кому же? Расплачиваются ведь с фирмой.
М а р с е л ь
Г у р в и ч. За каждого, на кого я донесу. Точнее, мы вдвоем донесем. Дебора будет в стороне: женщина.
М а р с е л ь
Г у р в и ч
М а р с е л ь. Тебя нанимать? Что я, спятил?
Г у р в и ч. Большего зла, чем я им причинил, я уже не могу принести Наташе и Розе, не смогу. И судить меня имеют право только они.
М а р с е л ь. Судить? Не знаю, как там Роза, а Наташе не за что тебя судить. Жизнь свое возьмет, девчонка опомнится. И станет настоящей израильтянкой. Войдет во вкус европейской жизни! Забудет и вашу Белоруссию, и комсомол, и свой институт как дурной сон.
Г у р в и ч. Врешь. Наташа никогда…
М а р с е л ь. А что она у тебя — святая? Такая, как все. Будет искать мужа побогаче. И рога наставлять ему будет. И если попросят, шинбету поможет. И будет издеваться над свеженькими советскими дурачками, как сейчас издеваются над вами.
Г у р в и ч. Гад!
М а р с е л ь. Дал бы я тебе, прихвостень советский, сдачи с процентами, но боюсь: мне же хоронить придется.
Н а т а ш а. Папа!
М а р с е л ь. Твой папочка задумал испортить тебе жизнь.
Н а т а ш а. Здесь у меня жизни не будет. Уходите.
М а р с е л ь. В конце концов им заинтересуется шинбет.
Н а т а ш а
М а р с е л ь. Пожалуйста, пожалуйста.
Н а т а ш а. Не нужен был этот разговор.
Г у р в и ч. Нужен. Чтобы я окончательно убедился, в какой ад затащил тебя и маму.
Н а т а ш а. Ничего, папочка, мы вырвемся из ада. Главное — не заболей. Крепись.
Г у р в и ч. Я посплю…
Н а т а ш а. Наверно, возвращается пешком. Ей полезен моцион.
Г у р в и ч. «Моцион». Экономит на автобусе.
Н а т а ш а. Усни, папа. Вспомни что-нибудь хорошее. Закрой глаза и представь себе березы в нашем парке. Речку вспомни. Меня на лодке за веслами… Мы снова будем счастливы… «Мы увидим небо в алмазах…»
Г у р в и ч. Ты в Москве расплакалась, когда услышала эти слова в театре… Нас повел на «Дядю Ваню» Толя Бурков, мы в одном медсанбате под Курском лежали… Ты плачешь?
Н а т а ш а. Увижу ли я Москву? Папа!..
М а р с е л ь. Чтобы духу вашего не было в моем доме! Три дня срока!
Н а т а ш а. Но тетя Дебора сказала…
М а р с е л ь. «Тетя»! Хватит ломать комедию! Деби тебе такая же тетя, как Голда Меир мне.
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Он прав, доченька. Я тебя и тут обманул. Дебору Гройс превратили в мою тетю во имя «воссоединения семьи».
М а р с е л ь. Если бы Деби знала, какие вы типы, она ни за что…
Г у р в и ч. Нашли бы нам дядю.
Н а т а ш а. Те же деньги.
М а р с е л ь. А я вам не дядя и предупреждаю: через неделю эту комнату начнут ремонтировать под мой кабинет.
Г у р в и ч. Я поговорю с госпожой Деборой.
М а р с е л ь. Нет, уж сначала я с ней поговорю. И поставлю ультиматум: или я, или… враги Израиля!
Э л ь з а
П е р в ы й с т а р и к
Э л ь з а
П е р в ы й с т а р и к. Хорошая моя, все слезы про Одессу я уже выплакал. Буду сидеть как истукан.
Э л ь з а. Не всем здесь по душе такие песни.
П е р в ы й с т а р и к
Э л ь з а
М о л о д ч и к
П е р в ы й с т а р и к (поднимается). Я вам объясню…
М о л о д ч и к. Ты что за птица?
П е р в ы й с т а р и к
М о л о д ч и к
В т о р о й с т а р и к
М о л о д ч и к
В т о р о й с т а р и к. Вы правы: бывшие.
М о л о д ч и к. Но вы заодно с этой сукой!
Д е в и ц а. Оставь их, они уже мумии, враждебную песенку пела она.
Н а т а ш а. Извините, почему — враждебную? Песня о городе. Далеком городе на Черном море.
М о л о д ч и к
Н а т а ш а. Поют ведь о Париже, Риме, об Оклахоме. И об Одессе.
М о л о д ч и к. О советской Одессе! Может быть, ты хочешь угостить меня еще песней о самой Москве?
Н а т а ш а
Э л ь з а
М о л о д ч и к
Девица. На сегодня хватит с нее. Не узнал? На углу Вингейта ее из автобуса вышвырнули.
М о л о д ч и к
Н а т а ш а. Беременной женщине.
Д е в и ц а. Женщине? Арабке.
М о л о д ч и к
П е р в ы й с т а р и к
М о л о д ч и к. А ну-ка иди сюда!
Иди… Ладно, я к тебе подойду, с тебя песок сыплется.
П е р в ы й с т а р и к
В т о р о й с т а р и к
М о л о д ч и к
В т о р о й с т а р и к
М о л о д ч и к. А чья это эмблема, соображаешь?
В т о р о й с т а р и к. Хортистов.
Д е в и ц а
В т о р о й с т а р и к. Венгерских нацистов, мадемуазель.
М о л о д ч и к. Ты что, старый кретин, рехнулся? Это эмблема патриотической студенческой корпорации Израиля.
Д е в и ц а. «Волчата», слышал?
В т о р о й с т а р и к. Даже видел.
Н а т а ш а. Зверь! Волчонок! Нет, волк, волк!
Д е в и ц а. Молчи, шлюха. И тебе влетит.
М о л о д ч и к. Идем. А вы, советские прихвостни, скоро испытаете действие очистительной клизмы, которую мы сделаем Израилю!
В т о р о й с т а р и к. Не думал, что меня снова изобьют «волчата».
П е р в ы й с т а р и к. Не плачь, девушка. Тебе еще будет хорошо.
Н а т а ш а
П е р в ы й с т а р и к. Но ты еще не боишься говорить правду.
Ш е ф
Э л ь з а. Вам показалось, шеф.
Ш е ф
П е р в ы й с т а р и к. Добрый вечер! Как всегда, у вас весело и уютно.
Ш е ф. Добрый вечер…
Э л ь з а. Девушка по делу.
Просится к вам уборщицей.
Ш е ф
Э л ь з а
Ш е ф
Ш е ф. Браво!
Н а т а ш а. Извините… Я… я больше не буду.
Ш е ф
Н а т а ш а. За эту песенку?
Ш е ф. И за другие. Ты, наверно, поешь много других.
Н а т а ш а. Я только в студенческой самодеятельности…
Ш е ф. Что же ты пела?
Н а т а ш а. Белорусские песни, русские. Иногда сами студенты сочиняли. Одну болгарскую знаю. Еврейскую.
Ш е ф. Спой еврейскую.
Н а т а ш а
Ш е ф
Н а т а ш а. Не успею закончить уборку.
Ш е ф. Уборка подождет. Пой.
Постой. Видишь, два номера у тебя уже есть. Ты кое-что еще вспомнишь. Но придется и новые разучить.
Н а т а ш а. Мне сейчас не до этого.
Ш е ф. Постой. Я знаю, почему у тебя плохое настроение. Ты получаешь гроши. А если я тебе буду платить в двад… в пятнадцать раз больше…
Н а т а ш а. За что?
Ш е ф. Ты, я вижу, дурочка. «За что?» За то, что будешь здесь петь. Туалеты за мой счет. Пока. И режиссеру я заплачу за десять… за пять уроков.
Н а т а ш а. Но я…
Ш е ф. Пока будете держать программу вдвоем, ты одна целую ночь не продержишься. А потом мы Эльзу…
Н а т а ш а. Как же она без работы?
Ш е ф. Устроится. В каком-нибудь портовом кабачке. А в центре Тель-Авива с такой внешностью ее песенка спета.
Не знаю, что скажет режиссер, но твои номера выгодней подавать без трио.
Н а т а ш а. Не увольняйте Эльзу! Она… она в воду бросится.
Ш е ф. Спасение утопающих не моя профессия. Ты перед Эльзой чиста: ни одного ее номера не возьмешь. Она так поет, будто ищет, с кем бы переспать. А…
Н а т а ш а. Зачем вы так!
Ш е ф. …а твой стиль — скромность, только скромность. У тебя на лице написано: не тронь меня. Наш брат это обожает. Глухое платье — все до шеи закрыто. И только поворачиваешься на уход — пожалуйста, спинка как на ладони. Эффект!
Н а т а ш а. Не гожусь я для таких эффектов. И дома не согласятся…
Ш е ф. Моя забота. С Деборой Гройс я договорюсь — у нее, слава богу, мозгов хватает.
Н а т а ш а. А что — Дебора! У меня родители. Прошу вас, пусть Эльза Гриль поет, а я остаюсь уборщицей.
Ш е ф. Не указывай мне! Твою Эльзу на будущей неделе — в шею, она давно осточертела клиентам. А ты подумай как следует. Или тебя устраивает карьера уборщицы? Могу тебя при туалете поставить… Подумай. Родителей я беру на себя.
Э л ь з а
Н а т а ш а. Эльза! Я не хочу на ваше место.
Э л ь з а
Ш е ф
Э л ь з а. Какие скандалы, шеф, боже упаси. Просто раввинат не так сговорчив, как госпожа Дебора Гройс.
Ш е ф. При чем тут раввинат, кобыла?
Э л ь з а. При том, что девка из нечистых. Отец — белорус.
Н а т а ш а. Продолжайте.
Э л ь з а. Отец еще до рождения выбрал ей имя — Наталья. А Гурвич, который выдает себя за отца, все знал. И прикрыл возмутительный грех твоей матери, Наталья Кирилловна.
Ш е ф. Рано хоронишь, Эльза.
Э л ь з а
Ш е ф. Не при мужчинах, а при раввинах. Разница.
Н а т а ш а. Напрасно: я не собираюсь стать певицей бара «Глория». А пока наичистейшая Эльза Гриль не выгнала меня, нечистую, из уборщиц, пойду уберу в ее комнате.
Ш е ф. Теперь, Эльзочка, у меня с тобой — оба ока за око и челюсть за зуб. С воскресенья ты свободна.
Э л ь з а. Значит, не будем петь в «Глории» ни я, ни она.
Ш е ф. Она будет. И столики начнут заказывать за несколько дней. Увидишь!
Э л ь з а. Но компьютер в раввинате взяток не берет.
Ш е ф. Компьютером, кобыла, управляют люди. А они превратят нечистую в чистую.
Э л ь з а. Посмотрим.
Ш е ф. А через неделю на панель пойдешь!
Э л ь з а
Ш е ф
Г у р в и ч. Вот.
Н а т а ш а
Г у р в и ч. И советские олим не перестают расставаться с подушками… Только не отдавай ему мамину перинку!
Н а т а ш а. Что ты, папа! Мама так привыкла к ней…
Г у р в и ч. Вспомнил! Совсем недалеко я видел вывеску «Покупка пуха». Пойду проверю. Максимум десять минут ходу.
Н а т а ш а. Не задерживайся. Неспокойно у меня сегодня на душе, папа.
Г у р в и ч. А вчера было спокойно?
Э л ь з а. Ты меня прогонишь, чувствую. Но сначала выслушай, хорошо? Я караулила на улице с утра, ждала, пока, уйдет Григорий Исаакович. Что ж, безработной некуда спешить, правда?.. Наташа, я поступила с тобой, как… как самая подлая! Могу на колени, хочешь?
Н а т а ш а. Какие гадкие слова!
Э л ь з а. Ты должна понять…
Н а т а ш а. Понять, что с волками жить — по-волчьи выть? Потому и вы завыли по-волчьи, да?
Э л ь з а. Прости меня, Наташа, прости…
Н а т а ш а. Принято говорить: все к лучшему. Не согласна. Вы же видите, насколько «к лучшему» для нас оказался отъезд с родины. Но вот ваша… ваш поступок действительно к лучшему. Вы помогли папе и маме окончательно сбросить с глаз пелену. Теперь они уже не хотят покорно ждать, пока их заставят выть по-волчьи.
Э л ь з а
Н а т а ш а. Ложь. Когда забастовали на мебельной фабрике — помните, папа там работал на складе, — многие рабочие соседнего металлического выкроили для забастовщиков часть заработка. А в автобусе, когда я уступила место беременной арабке, разве все набросились на меня? Один мужчина, совсем уже пожилой, заступился. Он знал, что его вместе со мной выбросят из автобуса, но громко кричал: «Не убивайте в девушке человека! Не превращайте ее в зверя!» У него, наверно, не было денег на второй билет, и он поплелся пешком. Я смотрела ему вслед: он хромал… Хорошие люди есть. И здесь никому их в волков не превратить.
Э л ь з а. А меня превратили. Но сейчас я к тебе пришла с добром… Наташа, не обращай внимания на то, что в «Глории» уже новая певица. Ее в два счета вытурят — ведь за тебя Шлоймовиц!
Н а т а ш а. Пианист?
Э л ь з а. Какой там пианист! Пианист — Шлемовский. А Шлоймовиц заправляет большим банком — видела огромное здание рядом с «Глорией»?
Н а т а ш а. Ничего не понимаю.
Э л ь з а. Банкир Шлоймовиц случайно заметил тебя днем, когда ты выходила из «Глории». Так ахнул, что даже стукнулся головой, когда влезал в машину. А вечером поговорил с шефом. Даже не взглянул на новую певицу.
Н а т а ш а. Пусть бьется головой об стенку.
Э л ь з а. Не глупи. Он дал понять шефу, что петь в «Глории» должна ты. Только ты. И я прибежала тебя обрадовать! Не раздумывай, Наташа! Шлоймовицу уж действительно никакой раввинат не указ! И учти, он из тех старичков, что…
Н а т а ш а. Уходите, Эльза. Можете считать, что искупили свою подлость. Пока не сделали подлости похуже, уходите.
Э л ь з а. Уйду… А куда?.. Шеф предсказал мне — на панель. Пойду с Фирой посоветуюсь. Она в дом свиданий устроилась — все-таки не под дождем на набережной. Пойду…
Н а т а ш а
Э л ь з а. А что говорить… Ничем ты мне не поможешь. Ты ведь не денежный мешок, не Шлоймовиц…
Н а т а ш а. Не уходите! Подумаем…
Э л ь з а
Г у р в и ч. На Алленби, 12 покупают в подвале пух.
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Пахнет дешевыми духами. Кто-нибудь приходил?
Н а т а ш а. Эльза.
Г у р в и ч. Что она тут забыла?
Н а т а ш а. Просила прощения… А цену ты узнал?
Г у р в и ч. Кто еще нашел нас здесь?.. Войдите!
Ч и н о в н и к. Хотя владельцы дома не нашли нужным освятить вход мудрым словом святой торы, мир дому сему.
Г у р в и ч. Хотя мы не владельцы, здравствуйте.
Ч и н о в н и к
Н а т а ш а. Вы — знакомый… мужа Деборы Гройс?
Ч и н о в н и к. Я чиновник… Считайте, министерства религии.
Н а т а ш а. Мы получили вашу повестку на завтра.
Ч и н о в н и к. Чтобы завтра все кончилось благополучно, поговорим сегодня.
Г у р в и ч. Присядьте.
Ч и н о в н и к. Разговор будет короткий.
Г у р в и ч. Слушаю вас.
Ч и н о в н и к. И твоей жене стоило бы послушать.
Н а т а ш а. Мама в больнице.
Ч и н о в н и к. Надеюсь, ничего серьезного?
Г у р в и ч
Н а т а ш а. Когда принесли вашу повестку, мама была одна. Я застала ее на полу. Без сознания.
Ч и н о в н и к. Ответит тот, кто внушил ей, что повестка из раввината — это страшно.
Н а т а ш а. Разве не так?
Ч и н о в н и к. Однако худа без добра нет. Болезнь избавит твою маму от весьма строгого внушения. Правда, многие раввины придерживаются сейчас мнения, что строже надо относиться не к женщинам, а к мужчинам. Девушка, согрешившая с неевреем, хоть помогает укрепиться своему племени в чужом стане. Значит, решившись разделить ложе с чужаком, твоя мама…
Н а т а ш а
Ч и н о в н и к
Н а т а ш а. Авиталь? Нечистая не имеет права на это имя.
Ч и н о в н и к. Тебе нетрудно приобрести такое право.
Г у р в и ч. У вас есть дочь?
Ч и н о в н и к. Хочешь напомнить, что отца не очень радует ритуал омовения его дочери?
Н а т а ш а. Вы догадливы.
Ч и н о в н и к. Но ты, вижу, не догадываешься, что в Израиле у тебя есть доброжелатели.
Г у р в и ч. Я хочу вас спросить…
Ч и н о в н и к
Г у р в и ч. Что, в Израиле все религиозные? Все убеждены, что в субботу не должны ходить автобусы? И всех волнуют чистые и нечистые?.. И…
Ч и н о в н и к. Довольно. Вижу, к чему ты клонишь. Сам знаю: неверующих большинство. Хочешь спросить, почему они должны подчиняться меньшинству? Так было у евреев во все времена. Так будет во веки веков. Могу дать тебе совет. Постарайся стать одним из тех, кого меньше. И тоже сможешь приказывать и щедро платить… Больше не отвлекай меня от дела.
Н а т а ш а. Ничем.
Ч и н о в н и к. Вознеслась. На такое никто не пойдет. Даже если тебе завтра повезет на самого доброго раввина.
Н а т а ш а. Я не приду завтра в раввинат. И послезавтра не приду. Зачем? И самому доброму я могу повторить только одно: «Ты лжешь, раввин!»
Ч и н о в н и к. Повторить? Кому ты уже сказала так?
Н а т а ш а. Не я. Так сказала смелая девушка, бесстрашная. С той поры полтора века прошло.
Ч и н о в н и к. К твоему счастью, мы не поступим с тобой так, как, наверно, поступили с той девушкой. При всем ее бесстрашии.
Г у р в и ч. К несчастью, я переубедил ее дома. А сейчас…
Ч и н о в н и к. И сейчас переубедишь. Поэтому я поделюсь с тобой, каким образом помогут твоей приемной дочери.
Г у р в и ч
Ч и н о в н и к. Ошибаешься.
Г у р в и ч. Где готовят хасидских невест? Для здешних фанатиков?
Н а т а ш а. Почему ты меня так низко оценил, папа? Может быть, меня намечают на экспорт. Вывезут в Америку или, на крайний случай, в Бельгию. Как Циву.
Ч и н о в н и к
Н а т а ш а. На экзамен?
Ч и н о в н и к. На беседу. Спокойную беседу. Если ты, конечно, постигнешь священные основы иудаизма и проникнешься…
Н а т а ш а. Не постигну. И не проникнусь. Я уеду отсюда!
Г у р в и ч. Наташа…
Ч и н о в н и к
Н а т а ш а. В той, которую мы покинули.
Ч и н о в н и к
Г у р в и ч
Ч и н о в н и к. На фотографии вы все трое рядом: ты, жена, Авиталь. Жена что-то говорит репортерам, а вы с Авиталь улыбаетесь. Фотодокумент…
Г у р в и ч
Ч и н о в н и к. А ты думал, твою дочь освободят от ритуала просто так? Нет, ей придется…
Н а т а ш а. Интересно, кому?
Ч и н о в н и к. Двоюродной сестре.
Н а т а ш а. Вот как! Сочинить лживое письмо в Белоруссию! О моей райской жизни.
Ч и н о в н и к. Тебя об этом не просят.
Н а т а ш а. Но вам ведь надо, чтобы мне завидовали.
Ч и н о в н и к. Твоим близким в Белоруссии и без твоих писем известно, что семья Гурвича в Израиле не прогадала.
Г у р в и ч. Кто написал такую чушь?
Ч и н о в н и к. Не ты. Твои непатриотичные письма умные люди задержали. Через какое-то время тебе, израильскому патриоту, самому будет стыдно читать эти ахи и охи. И ты сам поспешишь послать кому-нибудь вызов.
Н а т а ш а. Никогда! Ни за что!
Г у р в и ч. Успокойся, Наташенька. От тебя же не требуют, чтобы ты сейчас написала Рае.
Ч и н о в н и к. Конечно.
Н а т а ш а. Да, я бывшая! Бывшая советская гражданка. Бывшая комсомолка. Бывшая студентка. Но пока еще не бывший человек! И не требуйте от меня нечеловеческих поступков!
Ч и н о в н и к. Не кричи. У меня и в мыслях не было никакой Белоруссии. Ты забыла свою вторую двоюродную сестру.
Н а т а ш а. О нет, не забыла!
Ч и н о в н и к. В прошлом году ты гостила у нее.
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Наташа…
Ч и н о в н и к. Деловой вопрос. Понимаешь, Авиталь, за все годы нашей борьбы за алию никто из Биробиджана не переехал сюда, на родину отцов своих. Почему-то никто. На радость врагам нашим.
Н а т а ш а. Почему-то. Вам неясно — почему?
Ч и н о в н и к. Главное, ясно ли тебе, как ты должна написать.
Н а т а ш а. Вполне ясно. Потому и не напишу.
Г у р в и ч. И не требуйте от нее. Нас обманули, но мы не станем обманывать других.
Ч и н о в н и к
Н а т а ш а. Вы же сами все делаете, чтобы с затуманенных глаз слетела пелена.
Ч и н о в н и к. Опять повторяешь ту, бесстрашную.
Н а т а ш а. Нет. Того, кого она любила больше жизни. И кто заплатил смертью за свое прозрение… За то, что не подчинился фанатикам… таким, как те, кто послал вас сюда. Я повторила слова Уриэля Акосты. Слышали про него?
Ч и н о в н и к. Про кого я слышал, это известно кому надо. А ты завтра расскажешь кому надо, про кого ты слышала. И что от кого слышала… И…
Г у р в и ч. Но мы, видите ли, собираемся уезжать.
Ч и н о в н и к. Кто это — мы?
Г у р в и ч. Поймите, нам здесь трудно. Мы совершили ошибку. Зачем мы вам? Отпустите нас!.. Умо…
Ч и н о в н и к. Не надо столько слов. Можешь ехать.
Г у р в и ч
Ч и н о в н и к. Израиль обойдется без тебя и без твоей нервной жены. Убирайтесь вдвоем хоть завтра.
Г у р в и ч
Ч и н о в н и к. Мы военнообязанными не занимаемся.
Н а т а ш а. Скажут, что не выпустят?
Ч и н о в н и к. Возможно, придется отслужить в армии. Зачем загадывать? Бывает, солдатки влюбляются в офицеров и быстро возвращаются к маме и папе. Рожать…
Н а т а ш а. Какая подлость! Меня не выпустят!
Г у р в и ч. Не волнуйся, Наташа, не этот тип решает.
Н а т а ш а. А кто?
Г у р в и ч. Не кто, а что. Деньги.
Н а т а ш а. Вот и надо спешить, ведь что ни день они записывают нам новые долги.
Г у р в и ч. Помимо долгов, нужны большие деньги.
Н а т а ш а. На дорогу?
Г у р в и ч. На взятку. На несколько взяток.
Н а т а ш а. Кому?
Г у р в и ч. Прежде всего кому-то из военного мисрада. Они должны дать тебе бумагу без штампа «военнообязанная».
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Если б я так был уверен, что наша мама уже здорова. Помнишь Вигдорчиков из Закарпатья?
Н а т а ш а. Счастливцы. Им удалось отсюда вырваться.
Г у р в и ч. Сына тоже не выпускали. Но они за тройную цену купили туристские паспорта. Правда, им пришлось выложить за обратный самолет.
Н а т а ш а. Ты знаешь Шлоймовица?
Г у р в и ч. Он меня не знает. Так на мебельной фабрике шутили, когда один бедняк у другого просил двести шекелей до получки. «У меня таких денег нет, но я точно знаю, что у Шлоймовица они найдутся…» Куда же ты с подушками — к Блуму или на улицу Алленби?
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Так же уверен, как в том, что мы, доченька, их не добудем.
Н а т а ш а. Деньги будут.
Г у р в и ч. Не фантазируй. Надеешься, за пух тебе заплатят как за золото?
Н а т а ш а. Надеюсь, папа, на себя. Только на себя.
Г у р в и ч. Что ты задумала?
Н а т а ш а. Скоро узнаешь, папа.
Г у р в и ч. Наташа, ты меня пугаешь.
Н а т а ш а. Не волнуйся, папа.
Г у р в и ч. А подушки?
Н а т а ш а. Володя Блум обойдется.
Г у р в и ч
Н а т а ш а
Г у р в и ч. Леонид Утесов писал, что песни именно так нужно петь. Я дома любил слушать твой голосок, когда ты не знала, что я слушаю. А здесь ты ни разу не пела.
Н а т а ш а. Еще услышишь, папа.
Д е в у ш к а. Меня зовут Дина. Вы — Гурвичи?
Г у р в и ч. Да, да.
Д и н а
Н а т а ш а. А что?
Д и н а. В лечебнице «Бецалель» лежит моя сестра. Я прямо от нее.
Н а т а ш а
Д и н а. Доктор Аронсон кричит: если вы завтра не заберете ее…
Н а т а ш а. Но мама очень больна! Он сам сказал.
Д и н а. А теперь кричит, что другим больным слишком шумно с ней.
Г у р в и ч. Мы же просили отдельную палату. Хоть каморку.
Д и н а. Не в шуме дело. Никто не гарантирует Аронсону оплату.
Г у р в и ч. Я могу дать подписку.
Н а т а ш а. Безработному не поверят, папа.
Д и н а. И затем он кричит, что вас неспроста уволили с мебельной фабрики.
Г у р в и ч. Что же делать?
Д и н а. Мы можем помочь вам.
Г у р в и ч. Достанете деньги?
Д и н а. Откуда?.. Вы завтра в лечебницу не приходите.
Н а т а ш а. Маму выбросят на улицу!
Д и н а. Не решатся — мы выставим пикет.
Г у р в и ч. Кто это — мы?
Д и н а. Комсомолки. Мы работаем недалеко от «Бецалеля». На кондитерской фабрике. И девушки из ночной смены будут завтра с утра пикетировать.
Г у р в и ч
Д и н а. Про вашу маму напечатает «Зо гадерех», газета коммунистов.
Н а т а ш а. Мама! Мамочка…
Г у р в и ч. Наташа…
Д и н а. Вы, наверное, совсем недавно в Израиле. Кто здесь давно, те уже не плачут.
ЭПИЛОГ
М о л о д а я. Осточертели твои танцы! К ним полагается теплый бар, мужчина с чековой книжкой и сочный бифштекс под пиво.
Г о л о с д и к т о р а. «…На международном конгрессе педиатров, продолжающемся в зале городского «Глобаль-Хауза», наш корреспондент был свидетелем триумфа молодого советского ученого Марка Бурштейна. На вечернем пленарном заседании Бурштейн сделал сообщение об успешных клинических изысканиях в области лечения вирусного гриппа у детей дошкольного возраста. По общему мнению участников конгресса, метод, предложенный коллективом белорусских педиатров под руководством профессора Микулича, — это новое слово не только в педиатрии, но и вообще в…»
М о л о д а я. «Педи-атрия». Убей меня, не знаю, с чем ее кушают.
П о б л е к ш а я. Детских врачей называют педиатрами. Если бы моя мать в деревне могла потратиться на педиатра, моя Мими не умерла бы… в четыре года.
Г о л о с д и к т о р а. «…Чтобы взять интервью у Бурштейна, наш корреспондент сумел попасть в автобус, отвозивший делегацию советских педиатров в отель «Континенталь». Но молодого ученого в автобусе не оказалось. Видимо, взволнованный шумными овациями коллег, Бурштейн решил, несмотря на непогоду, пойти в отель пешком. Мы надеемся все-таки взять у него интервью, и завтра в «Столичных известиях»…»
М о л о д а я. Интересно, сколько денег отвалят этому пе… педиатру. Не где-нибудь жрет и спит, а в «Континентале»!
Набить ей харю, или пусть Ганс проучит?
П о б л е к ш а я. Не тронь ее.
М о л о д а я. А какого черта она в чужую зону полезла!
П о б л е к ш а я. На прошлой неделе где-то за границей мать схоронила. И бежала с отцом сюда. А вчера отец свалился. Она сегодня в первый раз вышла…
М о л о д а я. Все мы когда-то в первый раз…
П о б л е к ш а я
М о л о д а я
М а р к
М о л о д а я. Такому красавцу будет скидка.
П о б л е к ш а я. Ему нужна женщина солидная.
М а р к
М о л о д а я
Н а т а ш а
М а р к. Наташа!..
М о л о д а я
П о б л е к ш а я. Все равно найдет ее. Найдет.
(ГРУЗ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ)
Драма в двух частях
С и м а, ткачиха, 21 год.
Б а д а н и н а А н н а Н и к и ф о р о в н а, учительница, член ревкома, 29 лет.
О л ь г а К о р н е е в а, ткачиха, 32 года.
С а н ь к а, из семьи ткачей, 17 лет.
Л у к ь я н о в н а, ткачиха, 43 года.
К о с т я, 18 лет.
Ч е к и с т.
Ч е к и с т к а.
В а с и л и й Р у ч ь е в, матрос, 25 лет.
Г а в р ю ш о в И п а т В а р ф о л о м е е в и ч, муж Симы, 46 лет.
А р ц е у л о в, около 50 лет.
Действие происходит в ноябре 1918 года в текстильном поселке близ Иваново-Вознесенска.
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
С а н ь к а. Какие в такой текущий момент поцелуи!
К о с т я
Б а д а н и н а. От эшелона отстанешь.
О л ь г а. Санька! Целуй, дура!
С а н ь к а. Ну, если ревком не против…
К о с т я
С а н ь к а
К о с т я
О л ь г а
С а н ь к а
О л ь г а
Б а д а н и н а
С а н ь к а
О л ь г а. А бант, шалопутка, кто ему подарил?
С а н ь к а. Блузка чересчур длинная была.
Л у к ь я н о в н а
С а н ь к а. Разъясните им текущий момент.
Л у к ь я н о в н а. Им, девка, твой текущий момент — что на попке чирей. Им хлебушка подавай.
О л ь г а
Б а д а н и н а
О л ь г а. Не один твой! Сорок два мужика.
С а н ь к а. И многие тоже непартийные.
Л у к ь я н о в н а. Непартийные, непартийные! Симки Гаврюшовой муженек небось и не почухался.
Б а д а н и н а. Симиного мужа и не взяли бы в рабочий полк.
С а н ь к а
Л у к ь я н о в н а. А Симка не внакладе. На холодке помитингует, а домой воротится, в постельке тепленькой к муженьку под бочок привалится.
Б а д а н и н а. Сима Гаврюшова ночью выйдет на охрану фабрики. Старшей по караулу. Поспать ей надо.
О л ь г а. Не время, Лукьяновна, свары заводить. И без того не густо у нас мужчинского сословия было, а нынче городок начисто бабьим стал.
С а н ь к а. Хотите, чтобы Анна Никифоровна не хуже товарища Савельева в ревкоме функционировала, твердо стойте, товарищи женщины, на платформе Советской власти.
О л ь г а. Ладно, ты хоть не учи.
Б а д а н и н а. А без вас всех ревком действительно не справится. Фабрику надо готовить к пуску. В конце концов хлопок нам пришлют.
О л ь г а. Бязь наша сейчас на вес золота.
Л у к ь я н о в н а
О л ь г а. Эх, кабы нам хлопок. Всю бязь на фронт бы послали.
Б а д а н и н а. Ну, товарищи, нам с Саней в ревком пора.
О л ь г а. Какая там мучица! Может, хоть отрубей выкроим.
Б а д а н и н а. А вы, Марья Лукьяновна, домой. Вдруг детишки проснутся.
Л у к ь я н о в н а
С а н ь к а. Я курьер революционного комитета! А постольку, поскольку мужчины на фронт ушли, буду еще секретную почту хранить. Так что вы…
Л у к ь я н о в н а. Так что я, девка, тоже желаю пользу ревкому приносить.
О л ь г а. Молодцом, Лукьяновна! Записывайся фабрику караулить.
Л у к ь я н о в н а
Б а д а н и н а
С а н ь к а. Недостает одной бабы… трудящейся женщины.
Л у к ь я н о в н а. Записывай. Раз такое дело, и к приказчиковои женке под начало пойду.
О л ь г а
С а н ь к а
Л у к ь я н о в н а
Б а д а н и н а. Не за что мне прощать вас.
О л ь г а. Горит! Ой, подожгли!
Б а д а н и н а. Опять фабрику?
О л ь г а. Нет, где-то подле мучного склада!
Л у к ь я н о в н а. Без хлеба малят, гады, оставят!
Б а д а н и н а. Скорее, все туда.
С а н ь к а
С и м а
Г а в р ю ш о в
С и м а. Отомкни!
Г а в р ю ш о в. Не шебаршись — без тебя на бабском собрании есть кому посулы выкрикивать. А на посуле, что на стуле, далеко не уедешь.
С и м а. Я должна была проводить наших на фронт!
Г а в р ю ш о в. Должна? Кому? Лучше уж бельишко мужу полатай.
С и м а
Г а в р ю ш о в. А я милицию, рабочую и крестьянскую, вызову. Взлом трудового имущества среди бела дня!
С и м а. Ладно. Босая пойду.
Г а в р ю ш о в
С и м а. Пусти!
Г а в р ю ш о в. Не пущу! Хотя Советская власть не торгует сапогами и штиблетами, а народ все едино приспособился: кто в заплатанных сапожках на митинге шествует, кто веревочные подошвы пристроил, чтобы плакаты на манифестациях носить. А ты в одних чулочках пойдешь? Срам!
С и м а
Г а в р ю ш о в
С и м а
Г а в р ю ш о в. Запамятовал, что бога отменили. Но власть-то может вернуться? Законная. От веков стоявшая. И ежели произойдет ее восстановление и хозяева фабрику пустят, кому придется ответ за тебя держать? Мне, супругу, с коим обвенчана ты в церкви божьей.
С и м а. Пьяный поп нас за десятку окрутил. А ведь знал, ирод, что силком меня в церковь приволокли.
Г а в р ю ш о в. Признаёшь ли ты святую церковь аль не признаёшь, а с тебя все едино спросят: почему вы, Серафима Григорьевна Гаврюшова, написали слезами вашими окропленное письмо сочувствия и преданности председателю богопротивной Советской власти Ульянову-Ленину, когда пуля поразила его на рабочем митинге?
С и м а. А ты перед старым режимом чист: первое мое письмо в клочья изорвал. Второе тайком послала.
Г а в р ю ш о в
С и м а. Не можешь так про нее! Не смеешь!
Г а в р ю ш о в. Подлюга и есть! Ежели ты учительница, обучай народ письму и счету, а она…
С и м а. Про фабрику-то уж молчал бы! Кто снял приводные ремни со станков? Кто тайком хлопок вывез со складов?
Г а в р ю ш о в
Кто видел?
С и м а. Кабы видел кто, заставили бы вернуть. Но люди понимают, кому выгодно, что фабрика стоит.
Г а в р ю ш о в. Никого не поймали комиссары за руку.
С и м а
Г а в р ю ш о в. Эх, Сима… Кабы моя воля, пропади они пропадом. Я человек от корня трудящий, мастеровой, мне Советская власть ближе. Да нету прочности в ней. Пролетарии, говорят, скоро пролетят!
С и м а. Кто говорит?
Г а в р ю ш о в. Люди. Потому и за тебя боюсь, голубонька. Нерадиво, видать, ты газетку читаешь. Только и печатает: Антанта прет со всех концов! «Пролетарии всех стран», а все страны против нас. В Мурманске американцы да англичане хозяйствуют! Германцы начхали на Брестский мир, и Украина да Белоруссия, да еще Придонье — тю-тю!
С и м а
Г а в р ю ш о в. От моей радости или печали ничего произойти не может. А вот Ленин самолично напечатал, что наша страна теперича военный лагерь. А население-не способно долго в военном лагере пребывать, ему при законной гражданской власти проживать положено.
С и м а. А что Красная Армия все крепче врагов лупит — этого ты в «Правде» не читал?
Г а в р ю ш о в. Агитация.
С и м а
Г а в р ю ш о в. Нынче город у красных, завтра, бывает, у белых.
С и м а. С красными народу все боле и боле! Из Иванова и Шуи одних только ткачей Фрунзе Михаил Васильевич вторую дивизию отправил. Наш городок даром что крохотный, а сегодня вторую колонну на фронт отправляет. А первая прямо с манифестации пошла. Когда справляли, помнишь, первую годовщину Советов.
Г а в р ю ш о в. А вдруг она и последней будет? С красным бантом на манифестации вышагивать каждый мастер. И «Варшавянку» горланить. А имеются у ваших батальонов офицеры? Или твои комиссарши командуют? Грош цена таким батальонам!
С и м а
Г а в р ю ш о в. Мертвую фабрику сторожить? Кому она такая сдалась!
С и м а. Нам. Больше ни одного винтика вынести не дадим… А пустить фабрику — пустят!
Г а в р ю ш о в
С и м а. Мы.
Г а в р ю ш о в
С и м а
Г а в р ю ш о в. Вот как запела!
С и м а
Г а в р ю ш о в
С и м а
Г а в р ю ш о в
Ишь какая нахальная!
С и м а. Санька, должно.
Г а в р ю ш о в. Тоже подружку выискала: малолетка сопливая, да еще дочь государственного каторжанина…
С и м а. Совсем стыд потерял. С отцом Саньки, люди помнят, на сходки да на маевки ходил, а как его забрали, так и…
Г а в р ю ш о в
М у ж с к о й г о л о с. Заснул уже с молодой женой, что ли? Открывай!
С и м а. Дружок твой новый, Арцеулов. Зачастил что-то.
Г а в р ю ш о в. Помалкивай.
С и м а. Ладно, не из пужливых!
А р ц е у л о в. Вечер добрый, Серафима Григорьевна!
С и м а
А р ц е у л о в
С и м а. Мне нужно уйти… по делу, а Ипат Варфоломеевич…
Г а в р ю ш о в. Молчи уж! Мало ли что меж законными супругами…
С и м а. А законный супруг мой обутки — под замок, господин Арцеулов.
А р ц е у л о в. Сейчас, драгоценная, господа в Черном море рыбам на корм идут.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Не смею вам указывать, милейший, но на вашем месте я на колени встал бы перед женой и собственноручно надел бы туфельки на ее прекрасные ножки. Как Сандрильоне…
С и м а
А р ц е у л о в. О, я с превеликим удовольствием расскажу вам о прекрасной Сандрильоне…
С и м а
А р ц е у л о в. Почему же нет?
С и м а
Г а в р ю ш о в. Все твои новые подружки мелют!
А р ц е у л о в. Не без причин мелют…
С и м а. Слыхала.
А р ц е у л о в. И приглашаю вас, когда пожелаете, за медком. Отменный у меня, несмотря на всеобщую разруху.
С и м а
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. Прошу прощения за бабу…
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. К чертовой бабушке таинство!
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Я и тогда был невысокого мнения о твоей сообразительности.
Г а в р ю ш о в. А коли в моем доме этот портрет! И богом данная жена…
А р ц е у л о в. «Богом данная»! Сумел купить у нищей семьи красотку, молодую и неглупую… Кстати, за наши деньги…
Г а в р ю ш о в. Нельзя такое мужу говорить…
А р ц е у л о в. Ерунда. Все можно. Уразумей, ей доверяют товарищи партийцы. Так сообрази же, черт возьми, какую выгоду можно из этого извлечь! Да через твою Серафиму мы такое каждый день можем узнавать, чего ты за год не дознаешься! А он запирает ее дома! Тебе, дуралей, прикинуться бы сочувствующим, слезу пустить. «Хочется искупить свою вину. Я, как сами знаете, будучи хозяйским приказчиком, штрафовал ткачей». А ты…
Г а в р ю ш о в. Недодумал, ваше… Павел Игнатьевич. Я теперича с ней не кнутиком, а пряничком.
А р ц е у л о в. Стоп, стоп? Заставь дурака богу молиться… Теперь уж не сразу меняй курс. Она у тебя бабенка дошлая, сразу сообразит, кто тебя надоумил.
Г а в р ю ш о в. Не извольте беспокоиться…
А р ц е у л о в. Изволю беспокоиться. Потому и решился сюда прийти. Тебе известно, что местный ревком хочет пустить фабрику?
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. И все-таки не зевай. Кому еще известно, где хлопок?
Г а в р ю ш о в. Окромя меня еще мастер Брусничкин знал, да по причине сыпняка преставился, царство ему небесное! А управляющего в Ярославле кокнули за мятеж.
А р ц е у л о в. Найдут хлопок — и тебя не задумываясь кокнут.
Г а в р ю ш о в. Бог не выдаст, свинья не съест, Павел Игнатьевич. А вот про бязь еще и начальнику станции ведомо.
А р ц е у л о в. Что за бязь?
Г а в р ю ш о в. Бельевая. Шестьдесят две тысячи аршин, тютелька в тютельку. По накладным оный товар еще прошлой осенью в Питер отправили. Так в поселке и думают. Но поначалу воинский эшелон помешал, затем — санитарный, а потом мы вагончики — на запасную путь. И потихоньку в старых пакгаузах меж рельсов ржавых тюки понатыкали. И железными бочками припечатали.
А р ц е у л о в. Ну, начальник станции из эсеров, он будет молчать. А твоя красавица не догадывается?
Г а в р ю ш о в. Симка? Боже упаси!..
А р ц е у л о в. Не должны.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Мы его самого в котел. Вместо дровишек.
Г а в р ю ш о в. А текстильные комиссарши уже кинули клич по волостям: «Товарищи комбеды, пособите безработному пролетариату лесом!» Учителька Никифоровна уже в шести деревнях побывала.
А р ц е у л о в. И сюда, заноза, нос сует…
Г а в р ю ш о в. Сумела голодранцев сагитировать: кое-где уже лес грузят.
А р ц е у л о в. Но хлопка лес им никак не заменит. А Туркестан отрезан начисто, там англичане.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. Однако…
А р ц е у л о в. Я сказал — ты. Красноармейцы без белья останутся. А нам вошь поможет.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Разруха сильнее будет. И нужно нам всего еще несколько месяцев. Сейчас дела пойдут по-иному. Провозглашен верховный правитель России.
Свиты его величества адмирал Колчак. Его поддерживают все союзники.
Г а в р ю ш о в. Вся, стало быть, Антанта?
А р ц е у л о в. Велика важность, Антанта!
Г а в р ю ш о в. Деньги — всему голова, коли настоящую цену имеют.
А р ц е у л о в. Ходи уверенней по земле, Гаврюшов. Американские войска наводят порядок в Приморье. А главное, расположились вдоль Сибирской железной дороги.
Г а в р ю ш о в. Выходит, рукой подать до Колчака.
А р ц е у л о в. В том-то и штука! Словом, Варфоломеич, дешевиться нечего: то, что мы здесь, у ткачей, замышляем, одобряет генеральное консульство Соединенных Штатов.
Г а в р ю ш о в. А Соединенные при чем?
А р ц е у л о в. Тупица! Они, то есть Америка, и они с нами.
Г а в р ю ш о в. Слава те господи!
А р ц е у л о в. От господа слава не уйдет, а вот нам, грешным, сейчас зевать не следует.
Г а в р ю ш о в. Не совсем, ваше вы… Павел Игнатьевич.
А р ц е у л о в. Поглупел ты, Варфоломеич, подле молодой жены. Что ж, раз ты таким женолюбом стал, мы тебе комиссарш препоручим. Которая здесь верховодит?
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Хлеб?! Вот оно что?.. Означенную учительницу ты должен…
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Займешься.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в
И что означенный Дятел ежемесячно получал за свои труды…
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. По-разному можно. Пусть, допустим, пойдут слухи, что твоя благоверная ее приревновала и…
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Чудак человек, про Серафиму Григорьевну я пошутил. Пошутил.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Лучше без пули. Колун у тебя в хозяйстве найдется?
Г а в р ю ш о в. У меня?!
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. Мокрое дело.
А р ц е у л о в. Сейчас не до церемоний.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Разбираться стал… Где она живет?
Г а в р ю ш о в. На Заречной, у глухой вдовицы.
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. Так точно.
А р ц е у л о в. А жену твою часто навещает?
Г а в р ю ш о в. Что ни вечер повадилась, проклятая! Баб учит.
А р ц е у л о в. Ликбез на дому?
Г а в р ю ш о в. Какой там ликбез! Моя уже сама Саньку оликбезивает. Политике их Баданина обучает. Политике. Про призрака, слышал, разъясняет.
А р ц е у л о в. Призрака?
Г а в р ю ш о в. Что по Европе бродит. Сдается мне, это есть писатель. Максим Горький.
А р ц е у л о в. Значит, сеятельница.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Отчего же они здесь, у тебя, собираются? В хозяйском особняке им места мало?
Г а в р ю ш о в. Реквизировать реквизировали, а топить нечем. А у меня, слава богу, дровишки припасены. Тепло. Вот здесь и репетируют.
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. На рождество представлять будут. Думают, народ не в церковь, а на их театр побежит. Сначала Баданина доклад отчубучит, а затем моя Симка будет главную княгиню представлять.
А р ц е у л о в. Из грязи в князи?
Г а в р ю ш о в. Княгиня-то революционная, чуть не большевичка. Муженька на каторгу, а она за ним.
Г а в р ю ш о в. Может, начальник станции?
А р ц е у л о в. Погоди.
Г а в р ю ш о в. Вот уж кого не ждал.
Л у к ь я н о в н а. К Симке я.
Г а в р ю ш о в. Жену мою звать Серафимой. А по отчеству Григорьевной.
Л у к ь я н о в н а. Хоть Анна Никифоровна мне ее в начальницы определила, а по отчеству Симку величать не буду.
Г а в р ю ш о в. Когда ж это моя жинка в начальницы выскочила?
Л у к ь я н о в н а. Спит еще, что ли?
Г а в р ю ш о в. Ушла.
Л у к ь я н о в н а. Уже? Ну и я туда побегу.
Г а в р ю ш о в. Куда?
Л у к ь я н о в н а
Г а в р ю ш о в. Нет.
Л у к ь я н о в н а. Поумнела, выходит.
Г а в р ю ш о в. Слыхали?
А ведь из смирненьких была. За версту кланялась.
А р ц е у л о в. Вот что, Дятел. Баданину надо немедленно…
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Дурак! Они, когда становятся идейными, не то что приданое, мужа к чертовой матери отшвырнут. Как паршивого щенка.
Ясно?
Г а в р ю ш о в. До самой ночи. Неспроста моя Сима теперь…
А р ц е у л о в. Хватит о Симе тарахтеть, о деле думай!
Никаких улик.
Г а в р ю ш о в. А как самому — сухим из воды?..
А р ц е у л о в. Все.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. Насчет цветов мы не обучены. А что присох к ней — это верно.
А р ц е у л о в. Значит, не перечь женушке, Варфоломеич, ее лелеять нужно, угождать ей, красавице… Не провожай.
Г а в р ю ш о в
Б а д а н и н а
С и м а. Хоть до моста вас провожу, Анна Никифоровна!
Б а д а н и н а. Поздно уже.
С и м а. А кабы не зашла за вами, так и сидели бы в ревкоме до утра.
Б а д а н и н а. Вовремя зашла…
С и м а. Господь с вами! Все закоулочки сама обшарила. И когда принимали караул, и когда сдавали.
Б а д а н и н а. Прекрасно. Ну, по домам?
С и м а
Б а д а н и н а
С и м а. Да так, пустое…
Б а д а н и н а. Погоди.
С и м а
Б а д а н и н а
С и м а
Б а д а н и н а
С и м а. Я чуток погожу.
Б а д а н и н а. Нет-нет, место тут пустынное! Иди домой.
С и м а
Б а д а н и н а
С и м а
Б а д а н и н а. Погоди.
Ведь не любовь тебя удерживает?
С и м а
Б а д а н и н а. В твоих глазах не прочтешь.
С и м а. А ведь я четыре года замужняя, дочку родила…
Б а д а н и н а. Эх, Сима, Симочка…
С и м а. «Пусть умру любя…» Тоже сказка?
Б а д а н и н а. Стихи Пушкина.
С и м а
Б а д а н и н а. Гаврюшов?
С и м а
Б а д а н и н а. Какая же ты волчица, Сима?
С и м а. Вот! И вы тоже не верите ему. Все не верят. Глядят с опаской. Озлобился он от этого…
Б а д а н и н а. А с тобой?
С и м а. Вроде начинает понимать, что пора человеком стать. Силится холуйскую закваску в себе побороть.
Б а д а н и н а. Что же, если ты веришь…
С и м а
Б а д а н и н а. Да, такие, как ты.
С и м а
Б а д а н и н а. Нет, Сима, в тебе много решительности. Не раз это доказала, а сама не видишь. Ну, спокойной тебе ночи.
С и м а. Спокойной ночи, Анна Никифоровна… Побегу к муженьку, богоданному!
О л ь г а
С и м а
О л ь г а
С и м а. Прости, Олюшка, забыла! Тебе в деревне пуля кулацкая висок ожгла, а ты еще ехать собираешься.
О л ь г а
С и м а
О л ь г а
С и м а
О л ь г а. Не ерепенься. Ничего я на тебя не подумала… Может, сболтнул он чего? Эх, Симка, кабы нам эту бязь заполучить!
С и м а. Не слышала. А ежели на станции дотошный обыск сделать?
О л ь г а. Придет Анна Никифоровна — посоветуемся.
С и м а
О л ь г а. Дел-то в ревкоме невпроворот. Председатель на фронт ушел. Откуда у нее еще силы берутся с нами возиться.
С и м а. Лампу засвечу, что ли. Глаза испортишь.
О л ь г а. Нет, после речи Ленина сейчас читать другое не хочется. Придет Баданина — засветишь.
С и м а. И то дело.
О л ь г а. Послушать бы, как Ленин эту речь в Москве говорил! В книжечке, может, и не все пропечатано.
С и м а
О л ь г а. Ну и дурища ты, Симка! Как война окончится, он обязательно всю страну объедет, посмотреть — как и что. Ну, к нам-то, может, и не завернет, а уж в Иваново-Вознесенск обязательно прибудет — как-никак первый на всю Россию Совет рабочих депутатов ивановцы еще в пятом объявили. И мы с тобой туда махнем!
С и м а
О л ь г а. Интересно мне знать, Владимир Ильич, когда ждать мировой революции?
С и м а
О л ь г а. Про что?
С и м а. Давай, Ольга, песню заведем.
О л ь г а. Серафима, не увиливай!
С и м а
О л ь г а
С и м а. Лучше Некрасова почитать. Что-то стала я свою роль забывать.
О л ь г а. Пой, пой.
С и м а. Давненько не певала я.
О л ь г а. Отвыкай, Сима, от горьких песен… Заведи-ка лучше про любовь. Забыла, ты про любовь не поешь. Заведи про смерть тиранам.
С и м а. Анна Никифоровна сказывала, Ленин эту песню в ссылке пуще всех любил…
О л ь г а
С а н ь к а
О л ь г а
С а н ь к а. Так ведь Анны Никифоровны нет!
О л ь г а. Она может опаздывать, а ты, шалопутка, нет.
С и м а. Конечно, Саня. Мы бы с тобой твою роль повторили. Не кого-нибудь, а генерала представлять будешь.
С а н ь к а. Так ведь Анна Никифоровна меня при себе и держала.
С и м а. Тебя?
С а н ь к а. В ревкоме. А затем сюда послала. Сегодня никакие «Русские женщины» репетироваться не будут.
О л ь г а. Почему?
С а н ь к а
С и м а. В бараки?
О л ь г а. Теперь, Сима, каждый день что-нибудь случается.
Г а в р ю ш о в. Добрый вечер, товарищи женщины!
О л ь г а. Здравствуй, Варфоломеич.
С а н ь к а. Здравствуйте, гражданин приказчик.
С и м а
Г а в р ю ш о в. А я, Сима, на девушку не в обиде, поскольку хозяева упразднены, приказчик ныне тоже вполне трудовой элемент.
О л ь г а. Не знаю, Гаврюшов. Какой ты подлизун хозяйский был, это мы видели. А какой из тебя элемент получится, еще поглядим.
Г а в р ю ш о в. «Элемент, элемент»… Я рабочей косточки человек, а учителька ваша, между прочим, дворянского рода. Вон…
О л ь г а. Не в том корень, какой род, а какой у человека ход! Ты вроде и рабочего роду, а всю жизнь по чужим половицам ходил.
Г а в р ю ш о в
С а н ь к а. «Была, была». А стала кем? А вы в кочегарах состояли, а Чека по вас скучает!
Г а в р ю ш о в. Я, Симочка, тебе картошечки приволок.
С а н ь к а. Где продают?
Г а в р ю ш о в. Меняют, девушка. Я за полпудика трудовому крестьянину пиджачок добротный отдал…
С а н ь к а. Будь у нас пиджачок, я бы себе на френч его перешила. С военными пуговицами.
Г а в р ю ш о в. Френч! Чего это вас на мужчинскую одежду тянет? Гляжу я на ревкомовских баб, речугу такую скажут, что пяток орателей за пояс заткнут, а примана женского полу даже незаметно — кожанки да треухи все позакрывали.
С а н ь к а. А где ее, женскую одежду, возьмешь?
Г а в р ю ш о в. Ничего, девушка. Вот покончит Советская власть со всеобщей хозяйственной разрухой, тогда и…
С и м а
Г а в р ю ш о в. Разъясняю девушке текущий момент.
С а н ь к а. Ваши разъяснения — одна вредность!
С и м а
Г а в р ю ш о в. Нехорошо, девушка, с пожилым человеком разговариваешь. Я, может, аккуратнее тебя газетку читаю. И сознаю тяжелое положение нашей Советской республики…
С и м а. Ты обещал не мешать нашим урокам.
Г а в р ю ш о в. Какой же урок без учительки! Придет Анна Никифоровна — я тотчас же за порог…
С а н ь к а. Кому, может, и поздно уже!
Г а в р ю ш о в. А меня не к стишкам и политике, а к арифметике сильно тянет.
С а н ь к а. Зачем вам арифметика? Обсчитывать ткачей больше не придется.
Г а в р ю ш о в. Когда это я тебя, девушка, обсчитывал?
О л ь г а. Ее-то, Варфоломеич, не успел, а меня… Забыл разве, как ткачихи распевали?
Г а в р ю ш о в. Старший приказчик обсчитывал. Вот пустит ревком фабрику, увидишь, какая польза Советской власти от Гаврюшова будет. И еще, Корнеева, скажу тебе, кто старое помянет…
О л ь г а
С и м а
Г а в р ю ш о в. Мне, выходит, пора в гости к кому-нибудь напроситься.
Б а д а н и н а. Здравствуйте, с кем не видались!
Г а в р ю ш о в. Здравствуйте и до свиданья, Анна Никифоровна! Не смею мешать вам.
Б а д а н и н а
С и м а. Случилось что?
О л ь г а. Почему?
С а н ь к а
Б а д а н и н а (она охрипла). Новость. И чрезвычайно важная. Звонили по телефону из уездкома партии…
С и м а. Я вам чайку горячего оставила.
Б а д а н и н а
О л ь г а. Какая же такая новость?
Б а д а н и н а. Радостная. Весьма радостная.
С и м а. В Москву?!
Б а д а н и н а. В Москву. На Первый Всероссийский съезд работниц и крестьянок. Открывается шестнадцатого ноября. На вокзал, значит, надо отправляться немедленно.
О л ь г а. Вдруг, как нарочно, поезд нынче не опоздает?
С и м а
Б а д а н и н а. Мои?
С и м а. Так, без всего и поедете? Харчи-то я вам соберу, у меня уйма картошки.
О л ь г а. А Санька побежит за вашим баульчиком.
Б а д а н и н а. Погоди, не выпроваживай меня. Товарищи, попрошу всех присесть.
Я успела посоветоваться с ткачихами из первого барака. И кое с кем из третьего толковала.
С а н ь к а. Мы с тетей Ольгой из второго!
Б а д а н и н а. Знаю. И надеюсь, вы согласитесь с ними. Они предлагают — а ревком и партячейка поддерживают их — послать делегаткой от нашего поселка… тебя, Сима.
С и м а. Господи!
С а н ь к а. Я — за! Считайте, два голоса. Мой и мамкин. Нет, три! И Веркин.
О л ь г а. Тебя не спросили!
С а н ь к а. Спросят, тетя Оля! Думаете, раз Сима приказчикова жена, то…
О л ь г а. При чем тут жена! Варфоломеич уже и слово ей поперек сказать боится. В самой Симе дело. Она…
С и м а
О л ь г а
Б а д а н и н а. А нам такую и нужно послать, кто слушать умеет.
С и м а
О л ь г а
С и м а. Я не строю. Я с тобой согласная.
О л ь г а
Б а д а н и н а. Ольга!
О л ь г а. На Всероссийский съезд может нарком прийти, и надобно ему прямо выложить: хлопка не пришлете — пиши пропало! И про паек для кормящих матерей. Нам такая делегатка требуется, чтоб все на съезде высказала, на что нам бедняки в деревнях жалились. Про гвозди помните?
С и м а. Правильно!
Б а д а н и н а. И я считаю, правильно. Ты и выскажешь. Вспомнишь, что по возвращении обязана отчитаться перед всеми нашими женщинами, и преодолеешь робость. Что нужно — расскажешь, и о чем нужно — спросишь.
О л ь г а. Нет, Анна Никифоровна, не согласная я с вами.
Б а д а н и н а. Значит, против один только голос Корнеевой.
О л ь г а. Не пойду я против всех. Езжай, Сима. Только, гляди, оплошаешь — всю жизнь стыд глодать будет.
С и м а. Анна Никифоровна! Я знаю, что это вы в бараках за меня сагитировали!
Б а д а н и н а. Нет, Симочка. Лукьяновна первая тебя назвала.
О л ь г а. Лукьяновна?
Б а д а н и н а
Ну, а я… я, конечно, присоединилась к такому мнению…
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Вполне.
О л ь г а
С и м а
О л ь г а
С а н ь к а. Перво-наперво — харчи!
О л ь г а. Какие там харчи, шалопутка! Делегатку Всероссийского съезда неужто не накормят?
Б а д а н и н а. Москва, Ольга, голодает.
С и м а
О л ь г а
С а н ь к а. И всю картошку!
С и м а. Ты что! Целых полпуда?
С а н ь к а. Так других угостить сможешь. Знай наших!
С и м а. Нет-нет, я только десяток.
С а н ь к а. Погоди!
С и м а
С а н ь к а
Б а д а н и н а
О л ь г а
Б а д а н и н а. Надо идти.
О л ь г а. А присесть на дорогу?
С а н ь к а. Старорежимное это!
О л ь г а. Ладно, ладно, новорежимная! Сели.
С и м а. Погодите.
О л ь г а. И не жди. Ленин еще рану залечивает.
С а н ь к а. Придет. В другое место — может, и нет, а на съезд работниц и крестьянок придет. Увидите!
О л ь г а. Ты, Сима, гляди записывай. Что важное услышишь, сейчас же в тетрадочку.
Б а д а н и н а. Это верно, записывать надо… Ну идемте. Нам еще в ревком надо — за Симиным мандатом.
С и м а
О л ь г а. Гляди, поезд проспрашиваешь.
С и м а. Погоди.
Б а д а н и н а
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Идемте. На поезд опоздаешь.
О л ь г а
С а н ь к а. И пусть думает!
С и м а
Б а д а н и н а. Когда вернемся с вокзала, ему Саня скажет.
С и м а. Не забудешь, Саня?
С а н ь к а. Мне что? И не такое могу сказать.
С и м а
С а н ь к а. Ладно!
Г а в р ю ш о в. Ты зачем нашу картошку реквизируешь?
С а н ь к а. Не себе. Всероссийскому съезду.
Г а в р ю ш о в. Чего? Ни про какой съезд ничего не знаю!
С а н ь к а. Читайте газету — узнаете.
Г а в р ю ш о в. Постой! Ты куда? (Загораживает ей дорогу.)
С а н ь к а. Постольку-поскольку я сотрудник ревкома, то чуждым элементам рассказывать не могу.
Г а в р ю ш о в. А картофель кровный реквизировать можешь?
С а н ь к а
Г а в р ю ш о в. Постой, а где Серафима?
С а н ь к а. Уехала.
Г а в р ю ш о в. Ну-ну, ври, да знай меру.
С а н ь к а. Уехала, говорят вам.
Г а в р ю ш о в. Куда?
С а н ь к а. Уехала на… Из газет узнаете.
Г а в р ю ш о в. Покинула.
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. Подлюга ревкомовская!
А р ц е у л о в. Скоро она тебя совсем жены лишит, если… если ее самой не лишимся.
Г а в р ю ш о в
А р ц е у л о в. Ай-ай-ай! Девчонка ему помеха.
Г а в р ю ш о в. Девчонка! Вреднее десятка ткачих. Она у меня картошку экспру… эксплу…
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. Опять насчет учительки?
А р ц е у л о в. Нет. Когда вернется Серафима, мы немедленно должны знать, что на съезде было, какие им новые планы власть докладывала. Подробнейшим образом, слышишь? Как в Москве жизнь, кому какие пайки дают?
Г а в р ю ш о в. Говорят, вскорости на овес да макуху перейдут.
А р ц е у л о в. Мало что говорят! Нам точно знать нужно… И верно ли, что Ленин уже полностью к работе приступил?.. Серафима, вероятно, побывает в учреждениях разных, на заводах… Да, обязательно выведай, много ли в Москве войск, как одеты-обуты? Идут ли еще аресты?.. Я должен это в Мурманск передать. Запомни, американцев интересует все, каждая, казалось бы, мелочь. Все выведай.
Г а в р ю ш о в. Дознаюсь. Я с женой теперича угождением да обхождением.
А р ц е у л о в. Одно слово Баданиной пересилит все твои галантные обхождения…
Г а в р ю ш о в. Думаете?
А р ц е у л о в. Уверен… Кончай с ней скорее. Послезавтра увидимся.
Г а в р ю ш о в. Может, подумаем, куда перепрятать?
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в. Гляжу, опасливы стали вы…
А р ц е у л о в
Г а в р ю ш о в
С а н ь к а. Газету вечером верну.
Г а в р ю ш о в
Б а д а н и н а
Г а в р ю ш о в. Ежели насчет трудовой повинности, так я добровольно завтра иду на станцию дровишки разгружать.
С а н ь к а. На других покрикивать будет, а сам, увидите, полешка не понесет!
Б а д а н и н а (
Г а в р ю ш о в. Неужели фабрику собираетесь пустить?
Б а д а н и н а. Пустим. Но сейчас разговор другой.
Г а в р ю ш о в
Б а д а н и н а
Г а в р ю ш о в
Б а д а н и н а. О бязи.
Г а в р ю ш о в. Какой именно?
Б а д а н и н а. Бельевой.
Г а в р ю ш о в. Которую фабрика выпускала?
Б а д а н и н а. Которую где-то запрятали.
Г а в р ю ш о в. Кто запрятал?
Б а д а н и н а. Об этом я вас спрашиваю.
Г а в р ю ш о в. Где запрятали?
Б а д а н и н а. И об этом я вас спрашиваю.
Г а в р ю ш о в. Могу ответить, Анна Никифоровна. Последнюю партию бязи как раз после… вашего переворота в Москву отправили. Аршин, кажись, тысяч шестьдесят с лишком. Накладные в бухгалтерии сыщете.
Б а д а н и н а. Нам накладные не нужны, нам бязь нужна.
Г а в р ю ш о в
Б а д а н и н а. Значит, не прятали?
Г а в р ю ш о в. Я не прятал.
Б а д а н и н а. А кто?
Г а в р ю ш о в. Кабы знал, давно бы донес… доложил ревкому.
Б а д а н и н а. Что ж, разговор окончен.
Г а в р ю ш о в. Что знал, то сказал.
Б а д а н и н а. А я полагаю, что вы еще что-нибудь вспомните, когда придется говорить, например, с… кем-либо из уезда.
Г а в р ю ш о в. По мне, пусть сами губернские комиссары приедут, другого ничего сказать не могу. Напраслины придумывать не буду… А ежели фабрику надумаете пускать, я с полным удовольствием…
Б а д а н и н а. До свиданья, гражданин Гаврюшов…
Г а в р ю ш о в. Слушаюсь.
С а н ь к а
У него тут дружки! Подаст им весточку — перепрячут бязь! А то и пожгут! Чтоб ни им, ни людям!
Г а в р ю ш о в
Б а д а н и н а. Погодите… Спокойно, Саня. Гражданин Гаврюшов отдает себе отчет в своих поступках…
Г а в р ю ш о в. Не мальчонка, слава богу.
Б а д а н и н а. А если обманул нас, то революционный трибунал…
Г а в р ю ш о в. Понял. К стенке?
Б а д а н и н а. Правильно поняли. Можете идти.
Г а в р ю ш о в. Благодарствую.
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Чекисты помешают.
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Не потому, что семи пядей во лбу. И не кудесники. Люди им помогают. Все, кому революция дорога.
С а н ь к а. Когда чекисты приедут?
Б а д а н и н а. Завтра про бязь в уезд протелеграфирую. Поймут, что откладывать нельзя.
С а н ь к а. Так Гаврюшов, пока суд да дело, все следы заметет!
Б а д а н и н а
С а н ь к а
Б а д а н и н а. А я думаю, когда большевикам потребуется, девчонка никогда и ничего не побоится. Недоспит, недоест, задание ревкома выполнит.
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Перебьемся. Это дело важнее. Ты понимаешь, Санечка, шестьдесят тысяч аршин! Засядут наши женщины за шитье — две дивизии одеты будут…
С а н ь к а. Эх, разыскать бы бязь эту, покамест Сима еще в Москве. Отбили бы ей телеграмму: доложи, Серафима, товарищу Ленину, что трудящиеся женщины нашего поселка сошьют белье для двух дивизий непобедимой Красной Армии! Груз особого назначения. Красиво, а?
Б а д а н и н а
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
С и м а. …И только стали обсуждать про семью и государство да еще про борьбу с детским трудом, вошел Ленин… Мы все, кто где сидел, встали и давай хлопать… «Интернационал» петь…
С а н ь к а. Аплодировать.
С и м а. А он взял стул, бросил пальто на спинку, присел у краешка стола и говорит: «Продолжайте, товарищи, работу». Прищурился так и глядит, глядит на нас — в зипунах, в кожухах, в сермягах. А потом вынул, из кармана книжечку. Слушает, что делегатки говорят, и записывает. Слушает и записывает… Кто про голод, кто про босых и голых детей, кто про кулаков, что в деревнях активисток убивают. А он слушает. Видать, каждое слово услышать хочет. Записывает, а глаза невеселые такие… Потом, правда, заливисто рассмеялся, аж спиной назад откинулся…
О л ь г а. А с чего?
С и м а. Питерская делегатка рассказала, как поначалу боялась сесть в вагон императрицы Александры Федоровны…
О л ь г а
С а н ь к а. А что такого! Велика пташка — бывшая императрица Сашка!
Б а д а н и н а. Не перебивайте.
С и м а. В Питере с харчами еще горше, чем в Москве. И питерское начальство сказало делегаткам: раз сытным пайком обеспечить не может, то хоть в императрицыном вагоне в Москву отправят… Ну, а потом Ленин поднял руку и попросил слова…
С а н ь к а. Речь мы в газете читали!
О л ь г а. Сравнила! То газета, а тут живой человек… Загляни в свою тетрадочку, Сима.
С и м а
Скажу вам, как поняла… Не может, сказал Владимир Ильич, полный социалистический переворот произойти, коли громадная часть трудящихся женщин — слышишь, громадная! — не примет в нем значительного участия.
О л ь г а. Так и сказал — задавленную?
С и м а. Задавленную. Спасти женщину, сказал, может только социализм. Один социализм!.. Сижу я, милые, слушаю его, и почудилось мне — ни холода нет, ни голода, ни тревоги, все скверное прочь сгинуло, одна только вера в сердце осталась… Кончил Ленин говорить — кто хлопает, кто плачет от радости. А батрачка одна в зипуне — она тайком от мужа и родителей на съезд приехала! — как закричит: «Пусть попробуют нас тронуть, мы теперь знаем, как жить!»
Б а д а н и н а
С и м а, Знаю.
О л ь г а
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Не надо.
О л ь г а
Б а д а н и н а. Про это все должны от нее услышать. Все, кто посылал ее в Москву.
С а н ь к а. Так она им потом расскажет!
О л ь г а. Помалкивай, Санька! Анна Никифоровна дело говорит.
С а н ь к а. Ладно уж, потерпим до собрания.
Б а д а н и н а
С а н ь к а
С и м а. Тебя вспомнила. Угостили матросов на диво!
О л ь г а. На женском съезде — матросы?
С и м а. Не на съезде.
Б а д а н и н а. Нет.
С и м а. Как раз после съезда был в Москве такой день. И всех делегаток на Красную площадь позвали. На военный парад. Ленин речь сказал. Разъяснил, что только при красных офицерах станет наша армия непобедимой… А потом мы в гости поехали. Кто на курсы краскомов, кто в кремлевские части, а нашу губернию моряки к себе пригласили…
С а н ь к а
С и м а. Не корабль, а бронепоезд. На станции под Москвой его сейчас ремонтируют и тяжелой броней обшивают. И вся команда — балтийские матросы. Ну, сначала, известно, митинг… А после митинга подходит ко мне матрос. Аскольд…
С а н ь к а. Чудное имя какое!
С и м а. У него на бескозырке так напечатано.
Б а д а н и н а
О л ь г а. А самого как звать?
С и м а. Не спросила, постеснялась.
О л ь г а. А он, голубчик, не постеснялся заговорить с тобой?
С и м а
С а н ь к а
С и м а. Да я, дуреха, возьми да перво-наперво спроси: а как у вас на бронепоезде с харчами?
О л ь г а. Ты б еще спросила, часто ли в баню их водят да исподнее меняют?
С и м а. Матрос тоже, как вы вот, рассмеялся: только ангелы с неба не просят хлеба. А я ему: хлебом не богаты, а картошкой попотчевать рады! И тут же…
Б а д а н и н а. Понятно.
С и м а. Еще как! В мундире испекли. А соль у них своя…
Б а д а н и н а
С а н ь к а. Пусть разрешат печи истопить. Такой случай!
Б а д а н и н а
О л ь г а. Не засижусь.
С а н ь к а
С и м а. Не пришлось… на съезде.
С а н ь к а
С и м а
О л ь г а
С и м а
О л ь г а. Не потерпит такого Варфоломеич.
С и м а. К тебе приду. Не выгонишь?.. Слушай, говорят, на разгрузке дров он усердно трудится?
О л ь г а. Да ну его к лешему! Я тебя вот что спросить хочу….
С и м а. Погоди. Разве плохо, что он хоть какую ни есть пользу приносит?
О л ь г а. Как бы его польза нам во вред не пошла.
С и м а
О л ь г а. А за что мне его любить? За то, что он ткачих в проходной догола раздеваться принуждал — не прихватила ли шматочка пряжи?..
С и м а
О л ь г а. У тебя, бабонька, и сердце есть. И не Варфоломеичу во владение отдано. Так, что ли?
Ты к матросам в голубом платье поехала?
С и м а
О л ь г а. Ох, Симка, я хоть из лаптей выросла, а на мякине меня не проведешь. Вижу, запал тебе в сердце статный комиссар Аскольд?..
Не от зависти недоброй я, Сима, спрашиваю. Истосковалась ты по ласке, по слову задушевному, по любви бабьей, ненасытной.
С и м а
О л ь г а
С и м а. В сказках всегда про любовь.
О л ь г а. А он?
С и м а. Он сказал, что сказок не уважает…
О л ь г а. Молодец!
С и м а. …но мою запомнит.
О л ь г а. Сказку? А тебя?
С и м а. Молчи, Ольга!
О л ь г а. Почему молчать? У тебя, Сима, никогда от любви сердце не заходилось — вот и заладила «молчи да молчи»! Ты бы со стороны на себя с Варфоломеичем поглядела!
С и м а. И про любовь прения были. Одна деревенская, она так с узелком в руках речь и говорила, прямо Ленину и сказала: «Мне, товарищ Владимир Ильич, бабы наказывали у вас спичек да сольцы для деревни стребовать. А я от вас поболе, чем спички да сольцу, получила, вы мне веру дали и дорогу показали. И я хочу у вас новый закон стребовать, чтоб не дозволяли девушек за немилых выдавать, чтоб советский закон за ихнюю любовь крепостью стоял…»
О л ь г а. Молодец, даром что деревенская!.. Война идет, голод кругом, хороших людей из-за угла кончают, а сердце бабье… оно без любви не может… Правда?.. Молчишь… Что ж, ты мужняя жена…
С и м а. Может, и безмужняя… Ох, нелегко мне, Оля…
О л ь г а
Г а в р ю ш о в. Поешь, пташечка моя ненаглядная!.. Еще утречком порадовали меня, что ты вернулась, да работу бросить не посмел. С приездом тебя, женушка!
Слава господу, что вернулась невредимой и здо…
О л ь г а. Что, Гаврюшов, сейчас бить жену станешь?
Г а в р ю ш о в
О л ь г а. Глядеть на тебя, шарлатан, тошно!
Г а в р ю ш о в. Завидущая она, Корнеева.
С и м а
Г а в р ю ш о в
С и м а. Съезда ты не касайся.
Г а в р ю ш о в. Почему это? Ты мне кто — жена аль чужая?
С и м а
Г а в р ю ш о в
Впервой разлучились, я цельные две недели заснуть не мог… Ой, Сима, тосковал!
С и м а. Ипат… Горько мне, что ты в старом увяз. Мы с тобой теперь…
Г а в р ю ш о в
С и м а. Нет, уж выслушай. Мне звездочку мою указали, и я все к ней, к ней. А ты…
Г а в р ю ш о в
С и м а. А ты в подполье вместе с одежей праздничной думы свои схоронил — оттого и маешься. А коли б…
Г а в р ю ш о в
С и м а. Откуда вино?
Г а в р ю ш о в. Для тебя. Такое вино здоровье прибавляет. И снеди тебе порядком припас.
С и м а. Где достал?
Г а в р ю ш о в. Последних два золотых пятерика спустил.
С и м а
Г а в р ю ш о в. О нашей?
С и м а. Твоей.
Г а в р ю ш о в. У нас, женушка, жизнь одна… Вот пустят фабрику, заработок мне выйдет — хоть в кочегарку, но возьмут.
С и м а. А без хлопка?
Г а в р ю ш о в
С и м а. Не знаю.
Г а в р ю ш о в. Тебе-то на фабрику вертаться не придется.
С и м а. Это еще почему?
Г а в р ю ш о в. Тебя теперь обязаны в ревком взять аль какую другую должность предоставить… Ну, женушка, со свиданьицем!
С и м а. Не надо.
Г а в р ю ш о в. Винишко, сказывают, дамское. Крепости небольшой, а целебности — что в лекарстве.
С и м а
Г а в р ю ш о в. Куда?
С и м а. Анна Никифоровна расхворалась.
Г а в р ю ш о в. Сима!
Б а д а н и н а
С а н ь к а. Лучше без противной фамилии, просто — Серафима.
Б а д а н и н а
С а н ь к а.. Всех обойду, не сомневайтесь.
Б а д а н и н а. Что б я без тебя, Саня, делала!
С а н ь к а. Деревенские накурили махоркой. Ничего, завтра наведу в ревкоме порядок. Повешу плакат: «Курить запрещено!»
Б а д а н и н а
С а н ь к а. А я припишу: «В порядке революционной дисциплины!»
Б а д а н и н а. Среди этих слов глагола нет.
С а н ь к а
Б а д а н и н а. А такие глаголы — разве не главные слова: мечтать, бороться, побеждать…
С а н ь к а. Вот такие и выпишу.
Б а д а н и н а. Ждать, любить, верить.
С а н ь к а. И мне соснуть хочется.
Б а д а н и н а. Неудивительно, ты минутки свободной из-за Гаврюшова не знала.
С а н ь к а. Чекисты сказали — могу быть свободна.
Б а д а н и н а. Хвалят тебя. Сообразительная, говорят, смелая!
С а н ь к а. Подумаешь, смелость! Это в приказчиках Варфоломеич страшнее черта бабам казался, а теперь…
Б а д а н и н а. А теперь, судя по твоим наблюдениям, основательно законспирировался.
С а н ь к а. Даже Сима ни о чем не догадывается.
Б а д а н и н а. Но чекисты за твою ниточку потянули и весь клубок разматывают.
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Жаль, лошади у тебя не было. Не переживай, чекисты уже взялись за пчеловода из полицейских.
С а н ь к а. Начальник станции — гусь пожирней!
Б а д а н и н а. А мы ему верили: при царе, дескать, страдал.
С а н ь к а. Надоумил Гаврюшова на разгрузку дров пойти. Сподручней им будет бязь перепрятать.
Б а д а н и н а. Теперь уж не перепрячут… Саня, чекисты хотят тебя забрать к себе.
С а н ь к а
Б а д а н и н а. А что? Боишься: не справишься?
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Что же тебя так испугало?
С а н ь к а. И не спрашивайте! Напечатано там черным по белому…
Б а д а н и н а
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Хотя бы до пяти.
С а н ь к а. Анна Никифоровна, знаете, какие первые слова в памятке напечатаны? «Быть всегда корректным». Это что значит?
Б а д а н и н а. Это значит, что…
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Помнишь, мы про юную чекистку Пашу Путилову читали? Ей восемнадцати не было, когда белогвардейцы убили…
С а н ь к а. Пашу монашки выследили. А потом с кулачьем ее растерзали…
Б а д а н и н а. Не могли простить ей, что большой заговор раскрыла…
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Была бы я чуть посвободней, ты у меня через три месяца протоколы знаешь как писала бы… Да, не забудь завтра к Симе на урок.
С а н ь к а. Анна Никифоровна… Что с Симой станется, как муженька ее припрут? Втемяшила себе, что он раскаиваться стал. А как узнала, что в грузчики пошел, совсем обрадовалась!
Б а д а н и н а. Нелегко Симе будет правду узнать. Но неопровержимым уликам поверит.
С а н ь к а. Поверить поверит, да Гаврюшов хоть и гад, а муж ейный.
Б а д а н и н а. Мужа еще надо любить.
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Глагол… Сима сумеет сделать выбор.
С а н ь к а
Б а д а н и н а. Ты лучше рано утром, на свежую голову. До свиданья!
С а н ь к а. До свиданья!
Б а д а н и н а. Подожди, Саня!
Я тебя поцеловать забыла.
С а н ь к а
Б а д а н и н а
С а н ь к а
М у ж с к о й г о л о с
Г а в р ю ш о в. Я, Симочка, сам харчи себе соберу. Тебя небось в ревкоме народ дожидается.
С и м а. Меня? Там есть кому дела решать.
Г а в р ю ш о в. Неправильно рассуждаешь. У нас, окромя тебя, никто на Всероссийском съезде не был. Выходит, ты теперь у нас…
С и м а. Ладно. Поешь.
Г а в р ю ш о в. Да, женушка, мне опаздывать на станцию никак нельзя.
С и м а. Сейчас так и требуется. Ведь фабрику пустить надо.
Г а в р ю ш о в. Потому-то вчера за полночь и задержался. Все домой, а я разгружаю.
С и м а. А котлы скоро переделают, не знаешь?
Г а в р ю ш о в. Механики, слышал, полным ходом работают… Теперь бы еще ремни.
С и м а. А где ремни?
Г а в р ю ш о в. Откуда мне знать, Симочка?
С и м а
Ты в бога вправду веришь?
Г а в р ю ш о в. Истинно верую, Серафима.
С и м а
Г а в р ю ш о в. Негоже перед ликом господним клятву всуе давать, но поклянусь. Ради спокойствия твоего, жена моя.
С и м а
М у ж с к о й г о л о с. Уполномоченный уездной Чрезвычайной комиссии.
Г а в р ю ш о в
Ч е к и с т. Здравствуйте. Гражданин Гаврюшов?
Г а в р ю ш о в. Я самый.
Ч е к и с т. Могу предъявить мандат…
Г а в р ю ш о в. А Корнеева тоже мандат от Чека себе уже выправила?
Ч е к и с т. Приглашена как понятая.
Ч е к и с т к а. На случай обыска.
Г а в р ю ш о в. Обыскивайте.
Ч е к и с т. Мы к вам, а не к вашей жене.
Г а в р ю ш о в. Муж и жена — одна сатана. Сие Советской властью не упразднено.
Ч е к и с т к а. Как сказать… Вас я, например, сейчас допрашиваю, а вечером намерена пойти в клуб…
С и м а
Ч е к и с т. Зачем? Если ваш муж даст правдивые, показания…
Г а в р ю ш о в. Как перед богом!
О л ь г а. Тогда один обман услышим.
Г а в р ю ш о в. Не богохульствуй, Корнеева.
Ч е к и с т. Вы когда вчера домой вернулись?
Г а в р ю ш о в. После полуночи воротился.
Ч е к и с т
С и м а
Г а в р ю ш о в. А им, Симочка, начальник станции могут подтвердить.
Ч е к и с т. Почему — он?
Г а в р ю ш о в. А я на станции дровишки разгружал.
Ч е к и с т. И по дороге ничего не заметили?
Г а в р ю ш о в. Поблизу дома слышу: учительку с моста сбросили…
С и м а
Г а в р ю ш о в. Да ты бы, женушка, всю ночь глаз не сомкнула…
Ч е к и с т
О л ь г а. Простыла. В жару вся!
Ч е к и с т
Г а в р ю ш о в. Во тьме кромешной разве разберешь? Народ кричит, а я слушаю: «Злодейское покушение на ревкомовку!»
О л ь г а. Полный обман! В том-то и беда, что народу поблизу не было! Кабы не приезжий военный, утопла бы Анна Никифоровна. На счастье, проходил и вытащил из воды. Мы только под утро узнали.
Г а в р ю ш о в. Отвечаю только товарищу уполномоченному.
Ч е к и с т. Я повторяю вопрос товарища Корнеевой.
Г а в р ю ш о в. А я ответствую: люди шумели про злодейство, я и услышал.
Ч е к и с т. Баданину приказал умертвить представитель контрреволюционного центра. Он связан с американской миссией.
Г а в р ю ш о в. Вам, вестимо, все известно.
Ч е к и с т. А вам разве не известен представитель этого центра?
Г а в р ю ш о в. Мне те известны, у кого картошечки могу добыть, дровишек на зиму припасти… Еще вот шубейку для жены ищу.
Ч е к и с т. Можем спрашивать, а можем сначала и вам кое-что рассказать.
Ч е к и с т к а. Вернее, почитать.
Г а в р ю ш о в. Мы газетку сами читаем.
Ч е к и с т к а. Зачем газетку?
Ч е к и с т
С и м а
Ч е к и с т. Как будто так, Гаврюшов?
Г а в р ю ш о в. Арцеулов Павел Игнатьевич со мной знакомство действительно завел. А про Шранков-Шманков всяких нам не ведомо.
Ч е к и с т. Изменила вам намять. А Шранк прекрасно помнит вас…
Ч е к и с т к а
Г а в р ю ш о в. Я в те поры подручным в кочегарке семь потов проливал. Где уж нам с ротмистрами знакомство водить!
Ч е к и с т. Знакомство было чисто служебное. Ротмистр Шранк зачислил вас филером охранного отделения…
С и м а
Ч е к и с т. …с месячным окладом четырнадцать рублей пятьдесят копеек.
О л ь г а. Вот она, твоя рабочая косточка, Гаврюшов…
Ч е к и с т к а. Вы тотчас проявили усердие и выдали охранке помогавшего большевикам кочегара Лунева…
С и м а. Санькиного отца!
О л ь г а. Иуда!
Ч е к и с т к а. …и жалованье вам тут же повысили до шестнадцати рублей.
Г а в р ю ш о в
С и м а
Г а в р ю ш о в. Нет, женушка, ничегошеньки здесь не найдут. Тебя, родимая, не подведу.
С и м а
Ч е к и с т. Успокойтесь, товарищ. Думаю, сейчас ваш… Гаврюшов не лжет. Не станет дома улики прятать. Стреляный воробей…
Ч е к и с т к а. По кличке Дятел.
Г а в р ю ш о в
Ч е к и с т. Опоздали. Бязь уже вывозят из старых пакгаузов.
Ч е к и с т к а. А нашли ее как раз в полночь. И вряд ли начальник станции подтвердит, что видел вас на разгрузке дров.
Ч е к и с т. Он при нас находился, когда бязь искали. Где вы хлопок запрятали?
Г а в р ю ш о в. Истинно говорю вам, хлопок управляющий вывозил. Скрытно от меня.
Ч е к и с т. Даже от вас? Странно.
С и м а. Про ремни его спросите!
Г а в р ю ш о в. Я, Симочка, сам скажу. Ради тебя. Чтоб тебе, голубонька, хоть напоследок чем угодить… Я ремни спрятал.
С и м а. Перед иконой божиться хотел, что ничего не знаешь!
Г а в р ю ш о в. А теперь скажу. Только при тебе. Им одним не сказал бы, пусть одной селедкой кормят и пить глотка не дают…
Ч е к и с т. О, вы хорошо знаете методы допроса в охранке!
Г а в р ю ш о в
Ч е к и с т. Повезем вас, Дятел, в Шую. Раньше, правда, выясним ваше касательство к ночной истории на мосту.
Ч е к и с т к а. А затем перед трибуналом предстанете.
О л ь г а. Здесь суд ему чините, товарищи! Только у нас.
Г а в р ю ш о в. Не уважат твоей просьбы, Корнеева. Чересчур квелый городишко, чтобы здесь самого ротмистра губернской жандармерии судить. А мы с господином Шранком крепенько одной веревочкой повиты.
Ч е к и с т к а. Возможно, и он кое-что припомнит.
Г а в р ю ш о в. Ни одного американца я в глаза не видал. Только от их высокоблагородия слышал.
С а н ь к а
Ч е к и с т. Спокойно. Кто украл?
С а н ь к а
Г а в р ю ш о в. Ты, вижу, скоро в наркомы выскочишь.
Ч е к и с т. Вас про бязь спрашивают.
Г а в р ю ш о в. Ошиблась девчонка маленько.
Не сто аршин, а сто шестнадцать и восемь вершков. Вершок — он ныне тоже…
Ч е к и с т. Кому продали?
Г а в р ю ш о в. Выменял. Это вы, партийные товарищи, о мировом пролетариате заботитесь, а я об собственной жене.
Ч е к и с т. Собирайтесь, Гаврюшов.
Г а в р ю ш о в. Дозвольте с женой проститься… Серафима!
С и м а
Г а в р ю ш о в. Серафима! При всех скажу… Люблю я тебя… Одну тебя за всю проклятую свою жизнь… Губил дружков, над ткачихами измывался, а тебя любил. И люблю… И кабы не сволота эта жандармская, достучался бы я до сердца твоего…
О л ь г а. Даже и в сердце обманом норовил.
Г а в р ю ш о в. Не понять тебе, Корнеева, старухе преждевременной, как она меня присушила.
С и м а. Теперь уж ни единому слову твоему не верю… Думала я, ты заячья душа, за шкуру свою дрожишь и за меня, жену законную твою, боишься. А ты и вправду волк. Враг.
Г а в р ю ш о в
С и м а. Возьми.
Г а в р ю ш о в
С и м а. А икону возьмешь?
Г а в р ю ш о в. Мне в тюрьме со следователем бесед хватит.
С и м а. Значит, в речку ей дорога!
Г а в р ю ш о в
Ч е к и с т. Идемте.
Г а в р ю ш о в. Иду. Как оно в жизни, товарищи чекисты, шиворот-навыворот получается: сами про себя поете, что проклятьем заклейменные, а не я вас, а вы меня — в кутузку…
С а н ь к а. Правильно все получается.
Ч е к и с т к а
С и м а
Ч е к и с т к а. Жаль, спешу. А то поговорила бы с вами…
С и м а
Ч е к и с т к а
С и м а. Вы и добыли себе право доклады работницам делать. А я хоть сызмальства ткачиха… я…
Ч е к и с т к а. Еще забегу к вам.
О л ь г а. Как ты посмела такое про доклад сказать?
С и м а
О л ь г а. Не смеешь от доклада отказываться! Весь поселок придет. И старухи, и девчата…
С и м а
О л ь г а. Поплакать, что ль, желаешь? Попричитать? А ревкомовцы пусть третью ночь глаз не смыкают?..
С и м а. Не сейчас.
О л ь г а
С и м а. Иди, Ольга.
О л ь г а. Симка, не дури… Помни, опосля твоего доклада надо единогласную резолюцию вынести. Про пошив белья для красноармейцев.
Завтра же бязь бабам раздадим, пусть за шитье принимаются. Может, еще твоему… как его… Аскольду послать поспеем. Да-да, чего зенки вытаращила! Для команды бронепоезда. Ну, побегу…
С и м а. Нечистая у меня перед делегатками совесть, чтобы такой доклад делать. Все делегатки большевичками были, пусть темные, неграмотные, но большевичками, а я…
О л ь г а
О л ь г а
С а н ь к а
О л ь г а. И без лекарства из города не ворочайся.
С а н ь к а. Душу из аптекарей вытрясу.
Ч е к и с т к а. Лошадь запрягают, Саня.
С а н ь к а. Я готова.
Ч е к и с т к а. Постой.
О л ь г а. А тут еще ночь, лес.
С а н ь к а
О л ь г а. Саня! Достанешь порошки?
Ч е к и с т к а. Саня достанет.
О л ь г а. Доктор сказал, и так надежды мало, а без этих порошков…
Ч е к и с т к а. Двусторонняя пневмония.
О л ь г а. Чего?
Ч е к и с т к а. Воспаление легких. Я в энциклопедию заглянула: восемьдесят семь процентов смертности.
О л ь г а. Разорвут ткачихи на куски бандюгу, что ее в воду столкнул. Я первая!
Ч е к и с т к а
О л ь г а
Ч е к и с т к а
О л ь г а. Должна!
Ч е к и с т к а
О л ь г а
Ч е к и с т к а
О л ь г а. Это я-то на Чека нападаю?!
Ч е к и с т к а
О л ь г а
М а т р о с. Разрешите присутствовать?
С и м а
М а т р о с
С и м а
М а т р о с. К вам… делегирован…
С и м а. Ко мне?!
М а т р о с. К текстильщицам. От команды бронепоезда. Ему в честь вашего женского съезда дано наименование «Делегатка»… Мне сначала другое название замаячило… «Сандрильона»… Но звучит не по-революционному. Правда?
С и м а. Правда.
М а т р о с
С и м а. Целых два вагона?
М а т р о с. Наши флотские на запасном пути нашли. И я вспомнил про вас… про вашу, значит, фабрику… Словом, ревкому сдал. Целиком и полностью. По акту… Ну, а книжечки — вам.
С и м а. Спасибо… И у меня для вас… радость.
М а т р о с
С и м а
М а т р о с. Горячее вам спасибо от революционных балтийцев!
С и м а
М а т р о с. Помог из воды выбраться.
С и м а. А кто ее с моста столкнул, видели?
М а т р о с. Видел, как удирал. Даже стрельнул вслед. Но, ежели бы за ним, затонуть могла.
С и м а. В чем одет был? В поддевке?.. Картуз с кожаным козырьком?
М а т р о с. Вроде без картуза… И поддевки не приметил.
С и м а
М а т р о с
С и м а. На него глядите!
М а т р о с. Вроде не он…
С и м а. Вам.
М а т р о с. Команде?
С и м а. Вам, говорю, вам.
М а т р о с. От имени текстильщиц?
С и м а. От себя.
М а т р о с
С и м а
М а т р о с. Не думаю, а фактически уверен. Не казниться вам надо, не оправдываться. А все — революции. И текстильщиц за собой повести. Вы на каком съезде были! С кем беседу вели! И один у вас теперь в жизни курс: тот, что большевики прокладывают… Так завтра женщинам и скажите… Письмо ваше объявляю ненаписанным.
С и м а. Александру Михайловну? Вот это человек! Богатого класса была, а как стала партийной, забрала сынишку и от мужа — поминай как звали!
М а т р о с. К тому и я речь веду.
С и м а. Смеетесь? Меня с кем сравнили! Образованная она. А я…
М а т р о с
С и м а
М а т р о с. При нем таких сознательных женщин, как ныне, не было. Но кабы дожил товарищ Бебель до вашего съезда да поглядел на вас, делегаток, то — голову наотрез — дописал бы в свою книжку, что женщина, которой мировая революция видится, обязана такого мужа иметь, что с ней одним фарватером идет… К примеру, я большевик, и вы за большевиков.
С и м а. А мне думается, нынче Август перво-наперво присоветовал бы нашей женщине про любовь… да, не смейтесь, про чистую любовь помнить.
М а т р о с
С и м а. Про хлопок не скажу — не знаю, все ли станки пустят. Но денька через четыре фабрика задымит, увидите сами…
М а т р о с. Не увижу. Мы через неделю на Колчака двинемся. В Сибирь. Я послезавтра в Москве как штык должен присутствовать.
С и м а
М а т р о с. Проститься пришел, Серафима Григорьевна…
С и м а
М а т р о с. И дозволение от вас получить…
С и м а. Какое там дозволение, бог ты мой!
М а т р о с. Отписать вам при случае письмецо…
С и м а. Отвечу.
М а т р о с. Премного благодарен… Ну, а коли письма к вам не будет, то считайте, что революционный балтийский моряк Василий Ручьев не зря отдал жизнь за ленинское дело…
С и м а
Л у к ь я н о в н а. С матросиком милуешься? Винцо распиваете?.. А мой Семен навылет в грудь раненный?..
В грудь. Костик приехал, рассказал. Мои малята сиротками остаться могут, а ты, сука белотелая, от приказчика отбрыкнулась и красавца себе нашла…
М а т р о с
Л у к ь я н о в н а. Не положено, красавец, молчать. Я с нее, касатки, твоей, все спрошу — я, дура, первая ее в делегатки определила.
М а т р о с. И правильно поступили.
Л у к ь я н о в н а. Нет, матросик, неправильно. Я теперича при всех бабах ее, подлую…
М а т р о с. Стыдно так!
Л у к ь я н о в н а. Пускай, милок, твою кралю стыдоба гложет.
М а т р о с. Вы, мамаша…
Л у к ь я н о в н а. Погоди, «сыночек».
М а т р о с
Л у к ь я н о в н а. Ты, охальник, меня ложиться не зови! И не учи! Не про шуры-муры разговор… Кабы Симка правильной делегаткой была, она, может, мне такое про Ленина сказала, что детям моим на всю жизнь запомнить положено.
М а т р о с. И скажет.
Л у к ь я н о в н а
Молчит, контрикова жена.
М а т р о с. Придут. И вы придете.
Л у к ь я н о в н а
М а т р о с. Член Российской Коммунистической партии большевиков.
С и м а
С а н ь к а. Сима! Ошалела, что ли? Весь кворум собрался, а докладчица и не чешется!
Л у к ь я н о в н а. Я виноватая. Заговорила.
М а т р о с. Докладчица мигом прибудет.
К о с т я. В резолюцию про белье пунктик вставьте. Для нашего полка. А то послали меня в Чусоснабарм, а Чусоснабарм на меня как зашумит: «Стыдно, кричит, полк ткачей, а без подштанников на фронт прибыл!» Тогда комиссар меня из Чусоснабарма отозвал и — сюда, чтоб я без белья не смел вертаться. А не вернусь — это что, в дезертиры угодить, что ли? А в Чусоснабарм боле не сунусь, потому как Чусоснабарм…
Л у к ь я н о в н а. Не хнычь. Дадим бельишко. Уже шьем… Денька через четыре увезешь.
С а н ь к а. Через пять.
Л у к ь я н о в н а
М а т р о с. Нельзя сказать чтоб целиком и полностью, но…
Л у к ь я н о в н а. Тогда мы и вас в резолюцию вставим.
К о с т я
С а н ь к а
Костя не в силах вымолвить словечка.
С и м а. Пошли, что ли.
М а т р о с. Пошли.
С а н ь к а. Догоним. Я этому… отсталому текущий момент разъясню.
К о с т я
С а н ь к а. Нет?! Вот ты как понимаешь! Выходит, и девок чужих тоже для тебя нет? Верно, завел себе кралю, а меня…
К о с т я
С а н ь к а. «День и ночь, день и ночь!» Уже целый час при мне находишься и даже… даже поцеловать не пожелал, изменщик ты проклятущий!
К о с т я. Так ты ж… ты ж яростное сопротивление оказываешь…
С а н ь к а. Ну и что! А коли колчаковцы сопротивляются, ты что, деру, да? Преодолей сопротивление, Чусоснабарм несчастный!
Ч е к и с т к а. Что такая грустная, Сима?
С и м а. Анна Никифоровна совсем в беспамятстве. Я ей: «Костик белье для нашего полка увез», — а ей почудилось, что будто фабрику пускают… И порошки из уезда не помогли.
Ч е к и с т к а. Доктор надежды не теряет. Вернетесь из Москвы — Баданина здорова будет.
С и м а
Ч е к и с т к а. Я так и договорилась с поездным начальством.
С и м а. В Москву бы вовремя поспеть.
Ч е к и с т к а. На третьи сутки, говорит машинист, приедете. Значит, бронепоезд еще в Сибирь не уйдет.
С а н ь к а. Погрузили! Девять тюков.
Ч е к и с т к а
С а н ь к а. Аскольд встретит!
Ч е к и с т к а. Не шути.
С и м а. Какие курсы?
С а н ь к а. Работников ВЧК.
С и м а
С а н ь к а. Ясное дело. Тебе что Владимир Ильич сказал? Что нам, пролетаркам, тяжкая жизнь помогла скорее, чем кому другому, понять, чего хотят большевики, да вот только знаний нам не хватает. Так?
С и м а. Так. Когда же я учиться буду? После войны?
Ч е к и с т к а. Почему? Сегодня. Завтра.
Л у к ь я н о в н а. И на съезде научилась — не узнать тебя.
Ч е к и с т к а. Думаете, вам знания дадут только учебники географии и арифметики? Нет, милая, у революции поучитесь. У железнодорожников, вот которых могут в дороге обстрелять. У матросов — они свой бронепоезд сквозь вражеский огонь поведут…
С а н ь к а. Не горюй, Сима! Когда-нибудь и мы образованными станем. Все, все знать будем, как сама Анна Никифоровна… И ежели встретишь где товарища Ленина, так смело докладывай ему не только про себя, но и что Саньку Луневу тоже из десятка не выкинешь. Только я тогда уже не Санькой буду.
С и м а
С а н ь к а. Да ну ее! Никаких Александр. Что ни царь или царица — кругом Александры. Даже какой-то там… македонский царь, Анна Никифоровна сказывала, и того — на́ тебе! — Александром кликали! Я себе революционное имя придумала…
Л у к ь я н о в н а. Господи, спаси и помилуй!
Ч е к и с т к а. Наверно, Дездемона. Как у Шекспира.
С а н ь к а. Какая Дездемона! Русским языком говорю вам: Даздемпарна!
Эх, Сима, неправильно мы тебя провожаем! С митингом надо бы!
Ч е к и с т к а
С и м а. Что вы! Не хотят женщины от шитья отрываться — боятся, не кончат с бельем до пуска фабрики.
С а н ь к а. Матросам скажи, скоро ихний хлопок в дело пойдет!
Л у к ь я н о в н а. Надо же с бельем кончить до пуска фабрики.
С и м а. Ей-богу, зареву в поезде: неужто не услышу, как фабричный гудок снова загудит?
Ч е к и с т к а. Возможно, в тот самый момент вы услышите первый гудок бронепоезда «Делегатка».
С а н ь к а. Была бы я на твоем месте, Сима, махнула бы с матросами на Колчака — и точка!
Ч е к и с т к а. Фронту, кстати, не только артиллеристы и пехотинцы требуются…
Л у к ь я н о в н а. Кабы ей на сестру милосердия выучиться!
Ч е к и с т к а. Политработники нужны фронту, агитаторы. Потому партия и объявила мобилизацию рабочих на политработу.
С а н ь к а
Л у к ь я н о в н а. В книжке так не напишут.
Ч е к и с т к а. Представляете, красноармейцы освобождают город от интервентов. Как важно с женщинами там побеседовать, про ленинскую речь рассказать!
С и м а. Ну кто меня мобилизует!
С а н ь к а. А ты Аскольда попроси! Уж тебя он с собой прихватит!
С и м а
С а н ь к а
Л у к ь я н о в н а. Чего мелешь, дура!
С и м а. Не серчайте! Анну Никифоровну спросите — все поймете. А я и впрямь дура, самая разнесчастная дура!
Л у к ь я н о в н а. Знает, баба. Знает.
С и м а
Ч е к и с т к а. Пора к вагону.
С и м а. А Ольга где? Хотела с ней попрощаться.
С а н ь к а. Может, у поезда ждет? Пойдем.
Л у к ь я н о в н а. Веселей ходи, Симка! К поезду надобно с песней.
Ч е к и с т. Важные вести, товарищи.
С а н ь к а. Чего это все контрики разом голову поднимают?
Ч е к и с т. Узнали, что колчаковцы продвигаются на восток, а деникинцы лезут на юг. А тут еще в нашу губернию проникли агенты из шпионской группы миссионера Саймонса…
Ч е к и с т к а
Ч е к и с т
С а н ь к а. Как же мы здесь одни?
Л у к ь я н о в н а. Нам тут без чекистов — могила.
С и м а. То-то и есть. Только и слышишь, фабрику поджечь норовят… Нет, не в пору мне сейчас уезжать. Железнодорожники и без меня белье доставят. Пойдемте, попросим!
Ч е к и с т
С и м а
Ч е к и с т. Не ей, а вот…
С а н ь к а
Ч е к и с т. Да, с курсами придется повременить. Сразу в работу включайся. Учти, Шранк и начальник станции не все еще сказали.
С и м а
С а н ь к а. Понимаю.
Ч е к и с т к а. А в случае восстания объяви их заложниками.
О л ь г а
Л у к ь я н о в н а. Господи!
С и м а
Ч е к и с т к а. Преступник задержан.
С и м а
Л у к ь я н о в н а. Нешто не знаешь?
О л ь г а
С и м а
О л ь г а
С и м а. «…вполне может работница Гаврюшова Серафима, делегатка Всероссийского съезда работниц и крестьянок…»
О л ь г а. Оставайся, Сима, белье я повезу.
С и м а
Ч е к и с т. Там сейчас решается судьба революции.
Ч е к и с т к а. Южный фронт — главный фронт. Так сказал Совет рабочей и крестьянской обороны.
С а н ь к а. Не читали мы еще про такой Совет.
Ч е к и с т. Его образовали только на днях.
Ч е к и с т к а. И возглавил его товарищ Ленин…
О л ь г а
Пьеса в двух частях с прологом и эпилогом
Т и м к а П а р а м о н о в, в прологе Саша.
К с ю ш а, 19 лет.
Т и м о ф е й И в а н о в и ч П а р а м о н о в.
Л е л я, связистка, 19 лет. Ее играет исполнительница роли Ксюши.
К о с т е н к о, сержант, около 30 лет.
Г р у ш и н, молодой солдат.
К о с т я, 14 лет. Его играет исполнитель ролей Тимки и Саши.
С е р г е й П е т р о в и ч М и х е е в, политрук.
Л а в р е н т ь е в, старшина, комсорг.
Г р а ч е в, майор.
Т а т ь я н а П а в л о в н а, военврач, 25 лет.
М о л о д о й а в т о м а т ч и к.
З л а м а л, словацкий рабочий.
Т и л ь д а, немецкая девочка.
М а т ь Т и л ь д ы.
Ч е л о в е к в п а л ь т о.
ПРОЛОГ
П а р а м о н о в
С а ш а. Папа! А кисти? А краски?
П а р а м о н о в
Вроде междугородный. Неужели мама?
С а ш а
П а р а м о н о в
С а ш а
П а р а м о н о в
С а ш а. Я помню!
П а р а м о н о в. Писать маме не буду. Сам знаешь, что сказать… Правда?
С а ш а
П а р а м о н о в. Я все равно бы отказался от брони.
С а ш а. Я спрячу его на самое дно чемодана. Я…
П а р а м о н о в. Нет. Рисунок всегда будет с тобой.
С а ш а. Понимаю, папа. Этюд для картины о первых комсомольцах?
П а р а м о н о в. Сейчас.
С а ш а
П а р а м о н о в. Хотел — в день, когда тебе вручат комсомольский билет.
С а ш а
П а р а м о н о в. Верю.
С а ш а
П а р а м о н о в. Американская пуля. Когда твой дед на бронепоезде интервентов под Архангельском громил…
С а ш а
П а р а м о н о в. Я.
П а р а м о н о в
К с ю ш а. Нарисовал?
Т и м к а
К с ю ш а. Бронепоезд отправляется после полуночи, а что я на тендер вместо плаката повешу? Косынку? Эх, Тимка!..
Т и м к а
К с ю ш а. Какое там — побежишь! В депо ждут.
Т и м к а
К с ю ш а
Т и м к а
К с ю ш а. Молчи.
Не бойся, отцу не скажу. Чтобы не стыдиться, ему за тебя перед деповскими. Все третьи сутки не спят, бронепоезд собирают, а ты…
Т и м к а
К с ю ш а. Выйдет, Тимка! Выйдет… Ты, помню, ближе всех к Ленину стоял…
Т и м к а. И Степка Толкачев. Нам усатый дяденька в кожаных галифе крикнул: «А ну, огольцы, назад!» А Ленин ему: «Детей надо — вперед, обязательно вперед, и только вперед!»
К с ю ш а
Т и м к а. И на Степку Толкачева.
К с ю ш а
Т и м к а. А вы помните, как Ленин — руку вперед?
К с ю ш а. У тебя на портрете — в точности.
Т и м к а
К с ю ш а. Еще чего! Вечером с Пресни через всю Москву! Уж я подожду! (
Т и м к а
К с ю ш а
Т и м к а
К с ю ш а. Пол рабочего пайка за тебя выделим. А по-революционному учить будет — селедок дадим. И повидло.
Т и м к а
К с ю ш а. В Замоскворечье. Государственная галерея.
Т и м к а. Готово.
К с ю ш а. Молодцом, Тимошка!
Т и м к а
К с ю ш а. Не хнычь, в депо накормим.
Т и м к а
К с ю ш а. Да. Тебе с отцом проститься надо.
Т и м к а
К с ю ш а
Бронепоезду знаешь какое название назначили?.. «Ленинец». Понял, художник? «Ленинец»!
Т и м к а
К с ю ш а. Тоже сказал, голова — два уха. Детей, Тимка, у нас надо вперед, обязательно вперед…
Т и м к а
Л е л я
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Г р у ш и н. Хоть бы на минутку, товарищ Леля, радио на Москву настроили. Скоро первомайский парад перед ленинским Мавзолеем. А сейчас, должно, передают песни советских композиторов.
Л е л я. У меня, солдат, радио для штаба предназначено, а не для советских композиторов.
Г р у ш и н
Л е л я. В песне поется: до смерти четыре шага.
Г р у ш и н. Песня сочинялась, когда немец под Москвой стоял. А мы с вами — в самом центре. Берлина. На Унтер-ден-Линден. Означает — под липами.
Л е л я. Вернется Костенко. Первейший разведчик. Он с капитаном сюда от Волги дошел.
Незабудка слушает… Понятно, товарищ Третий. Сейчас проверю.
Г р у ш и н. Приболел капитан Парамонов?
Л е л я. Простыл, когда Шпрее-канал форсировали.
Г р у ш и н. До войны, говорят, известным художником был?
Л е л я. Почему «был»?
Г р у ш и н. Я в том смысле, что на войне… Неужели рисует?
Л е л я. Не знаю.
Г р у ш и н. А я таких людей на фронт не пускал бы.
Л е л я. Представьте, я с вами, Грушин, согласна. В первый раз за все три недели.
Г р у ш и н. А я у вас в батальоне только шестнадцатый день… Извините, товарищ Леля… Один вопрос… чисто личный.
Л е л я
Г р у ш и н. Скорее ваш. Я слышал, вас товарищ комбат не Лелей окликнул, а совсем неподходяще к Елене — Ксюшей?
Л е л я
Г р у ш и н. Э, нет, уж что-что, а слух у меня первостатейный.
Л е л я. Чересчур даже первостатейный.
Г р у ш и н. Не ищет. Но и от смерти не бежит… Давеча стихотворение мне читал. Тараса Шевченко. «Садок вишневый коло хаты…» А потом сказал — меня с собой под Винницу прихватит, как война кончится. Значит, имеет мечту — после войны…
Л е л я. После войны каждый первым делом на самое памятное место поедет. Даже если там одно горе… и никого близких. Вот наш капитан москвич, а первым делом под Харьков подастся.
Г р у ш и н. Семья разве не в Москве?
Л е л я. Поезд, где жена и сын были, под Харьковом разбомбили.
Г р у ш и н. И никаких известий?
Л е л я
Г р у ш и н. А сынок?
Л е л я. На запрос ответили: пропал без вести. Десятилетний…
Г р у ш и н. Курский. И все равно сначала в Москву поеду!
Л е л я. В Третьяковскую галерею пойдите. Обязательно! Там картина нашего капитана должна висеть. «Бронепоезд «Ленинец» в белом тылу». А не висит — потребуйте самого директора. Вам обязательно должны показать картину художника Парамонова, раз вы с его батальоном Берлин брали!
К о с т е н к о. Дозвольте присутствовать.
Г р у ш и н
К о с т е н к о
Л е л я. Командир полка приказал комбату отдыхать. Идите на энпэ и доложитесь лейтенанту.
К о с т е н к о. Доложил, дивчинонько.
Л е л я. Зачем же вам комбат?
К о с т е н к о
Л е л я
К о с т е н к о. Говорит, некомпетентный… в таком деле.
Л е л я
К о с т е н к о. Не могу ждать… Не должен!
Л е л я. Будить не буду.
К о с т е н к о. Не будешь!
Л е л я. Какие дети?
К о с т е н к о. Дети все одинаковые.
Л е л я. Какие дети?
К о с т е н к о
Л е л я. А может быть, там как раз жена того фашиста, что… вашу дочку…
К о с т е н к о. И не хочу думать.
Л е л я. А я хочу! Вижу, что с Тимофеем Ивановичем творится — не верит, что его Саша живой. А вы…
К о с т е н к о. Леля! Так то же диты? Диты! Хиба они виноватые?
Л е л я
Г р у ш и н
К о с т е н к о. Минуты дороги, Василь! Подумай, сколько детей, да и матерей безвинных, с голоду помрут!
Л е л я
К о с т е н к о… Горячу пищу им доставить…
Г р у ш и н. Брось, Гнат! Подстрелят как куренка!
Л е л я. Грушин прав. И капитан не разрешит.
К о с т е н к о. Почему ж это, товарищ связистка, не разрешит?
П а р а м о н о в
К о с т е н к о. За отца-зверюгу дытына страдать не должна.
П а р а м о н о в. Верно.
И не потому не отпущу, что у меня с погон за вас одну звездочку как пить дать снимут…
К о с т е н к о. Так я ж по собственной охоте, товарищ комбат.
П а р а м о н о в. Не могу позволить вам по собственной охоте гибнуть, когда… когда до победы дни остаются, Может быть, и часы… Ведь вот что получается?
Л е л я. Костей не соберете.
К о с т е н к о
Г р у ш и н. Фрицев оттуда еще ночью выковыряли.
К о с т е н к о. То-то и оно! Поставить туда, товарищ комбат, два пулеметных гнезда — и такого переляку эсэсовцам зададим, что не до термосов им будет!
П а р а м о н о в. Расчет у вас, сержант, вполне верный.
Но, видимо, вы не знаете, что это здание…
К о с т е н к о
П а р а м о н о в. Понимаете, на эти стены, когда Германия свободной станет, люди с волнением глядеть будут. Со всего света. И запомнят каждое слово — золотыми буквами на мраморной доске…
Г р у ш и н. Мемориальной?
П а р а м о н о в
Г р у ш и н
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
Л е л я
П а р а м о н о в. Так оно и будет.
Г р у ш и н. Товарищ капитан, разрешите обратиться!
П а р а м о н о в. Слушаю вас.
Г р у ш и н. Сержанта Костенко в одиночку вы ведь не пустите? Разрешите сопровождать.
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
Л е л я
П а р а м о н о в. А вот за это вы ответите.
Г р у ш и н
Л е л я
Г р у ш и н
Л е л я. У Костенко дочка уже погибла. И Тимофей Ивановича Саша, верно, тоже. Фотографии даже не осталось. Рюкзак в Шпрее затонул.
Г р у ш и н. А Костенко все равно уговорит капитана.
Л е л я. Ни за что! Зачем, думаете, капитан его на энпэ повел? Пусть в стереотрубу увидит, что на верную смерть рвется.
Г р у ш и н. Костенко самого командующего уговорить способен. Увидите, Ксюша!.. Изви…
Л е л я
Незабудка слушает… Грушина Резеда требует?.. Есть.
Г р у ш и н
Л е л я. Привет.
Погодите!
Получается, Тимофей Иванович согласился?
Г р у ш и н. А как же иначе! Здравия желаю.
Л е л я
Г р у ш и н
Л е л я
Г р у ш и н. Цветочек…
Л е л я
Г р у ш и н
Л е л я
Г р у ш и н. Ленин сказал?
Л е л я
Г р у ш и н. Правильно сделала.
Л е л я. Ясно, правильно! Мальчонка же наш, а не вражеский…
Г р у ш и н
Л е л я. Стой!
Г р у ш и н. А матерям про слова Ильича расскажу, Леля.
К о с т е н к о
Г р у ш и н
К о с т е н к о. Что-то мне той чердачок не нравится!
М а т ь
К о с т е н к о
Г р у ш и н. Слов, сказала, нет отблагодарить вас.
К о с т е н к о
Г р у ш и н. Я успел школу кончить, знаешь ведь.
К о с т е н к о
М а т ь
Г р у ш и н
К о с т е н к о. Про термосы спрашивает, да? Как вернуть?
М а т ь. Счастливого пути.
К о с т е н к о. Дочку как звать? Ди тохтер!
Г р у ш и н
Т и л ь д а
Г р у ш и н
К о с т е н к о
Г р у ш и н
Т и л ь д а
М а т ь
К о с т е н к о. Ну, поехали, Василь…
Г р у ш и н. На чердаке вроде спокойно…
М а т ь
Т и л ь д а
Г р у ш и н
К о с т е н к о. Посмотрел бы, чего прячешь…
Г р у ш и н. Ты бы в глаза этой девчушке посмотрел!.. Пошли!
Т и л ь д а
Г р у ш и н
Т и л ь д а
М а т ь
Т и л ь д а
М а т ь
К о с т е н к о. …Тут и подоспела санитарка… Ось вам номер полевого госпиталя.
Л е л я
П а р а м о н о в
Л е л я. Моя?
К о с т е н к о. У корреспондента Василь вымолил. Что для армейской газеты вас фотографировал.
П а р а м о н о в
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
К о с т е н к о
П а р а м о н о в. На Красной площади, в девятнадцатом… Откуда это в Берлине?
К о с т е н к о. Может, в журнале печатали?
П а р а м о н о в. Нет-нет! Незрелый детский рисунок. Но я никогда не расставался с ним. С него начался художник Парамонов.
К о с т е н к о
П а р а м о н о в. Не Сашина рука.
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
К о с т е н к о. Другу.
П а р а м о н о в
К о с т е н к о
П а р а м о н о в. Какую дивчинку?
К о с т е н к о. Что в подвале. И от Матери, может, что узнаем!
П а р а м о н о в
К о с т е н к о. Я ж не в одиночку, товарищ капитан! Со мной Танкулаев поползет, с открытой душой!
П а р а м о н о в. Вот что, сержант. Если вы хоть шаг сделаете в сторону подвала, я вас… отправлю в трибунал. И любого, кого вздумаете подговорить.
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
К о с т е н к о. Слушаюсь, товарищ комбат.
П а р а м о н о в. Жаркое дело предстоит — понадобитесь как связной. В случае чего, позывные энпэ знаете?
К о с т е н к о. Василек?
П а р а м о н о в. Резеда.
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
К о с т е н к о. Резеда ж.
П а р а м о н о в. Не то хотел… Пусть Леля сообщит мне на энпэ, в каком госпитале Грушин.
К о с т е н к о. Понятно.
П а р а м о н о в
К о с т е н к о. Чего?
П а р а м о н о в. Мешков муки.
К о с т е н к о. Муку, товарищ капитан, проще путем четырех правил арифметики подсчитывать.
П а р а м о н о в
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
К о с т е н к о
П а р а м о н о в. Расписку взял?
К о с т е н к о. Не пришлось, товарищ капитан…
П а р а м о н о в. Вервольф — это, скорее оборотень.
К о с т е н к о. Наименование подходящее… Будут приказания?
П а р а м о н о в. Пока отдыхайте.
К о с т е н к о. Тогда разрешите… на перевязку.
П а р а м о н о в. Идите…
К о с т е н к о
П а р а м о н о в
К о с т е н к о
П а р а м о н о в. Возвращайтесь с чистой перевязкой. Слышите?
К о с т е н к о
Л е л я. Ваше приказание выполнено.
П а р а м о н о в. Заявки при вас рассмотрели?
Л е л я. Одежду для освобожденных из концлагерей дадут. А вот с артистами у коменданта города нехватка. Майор, что артистами заведует, сказал мне: «Насчет бригады и не заикайтесь!»
П а р а м о н о в. Заикнемся. Сам поеду.
Л е л я
П а р а м о н о в. Ровно в восемь начну принимать. Вы уж, Леля, как следует вникайте: ежели дело важное — немедленно ко мне… Ну а вопрос ясен — сами решайте…
Л е л я. Никогда я этим не занималась, товарищ, комбат.
П а р а м о н о в. И я никогда, Леля, не занимался одеждой. А видите, занимаюсь… Да, оружие у немцев пусть принимают два человека. Чтобы никаких очередей.
М а т ь
Т и л ь д а
А в т о м а т ч и к
Т и л ь д а, Мы отдавайт термос.
А в т о м а т ч и к
Ч е л о в е к в п а л ь т о
А в т о м а т ч и к. В комендатуре, гражданин герр, все по-вашему разъяснят.
Т и л ь д а
А в т о м а т ч и к. Ты что, девушка! У нас Васяток, поди, тыщ пять наберется!
Т и л ь д а. Он есть кра-си-вый.
А в т о м а т ч и к
Т и л ь д а. Васильий биль ранен, когда от меня получал Ленин портрет.
А в т о м а т ч и к
Т и л ь д а. Самый главный портрет! Там Ленин сказаль, что дети надо вперед, обязательно вперед!
А в т о м а т ч и к
Т и л ь д а. Майн фатер… Мой папа…
А в т о м а т ч и к
Т и л ь д а. Он искаль портрет Ленина!
Ч е л о в е к в п а л ь т о
М а т ь
А в т о м а т ч и к
К о с т е н к о. Чепе, товарищ капитан!
П а р а м о н о в. Что случилось?
К о с т е н к о. Повесить бы меня на первой липе!
П а р а м о н о в. Спокойно, сержант.
К о с т е н к о. Ниже, товарищ капитан!
П а р а м о н о в. «Термосы ведерные — два…» Что такое?
К о с т е н к о. Фрау с девочкой приходила. Термосы сдала — и бувайте здоровы. А я, дурень, хлопцив не предупредил…
П а р а м о н о в. Фамилия? Адрес?
К о с т е н к о. Не записали! Поскольку не оружие, а хозснаряжение.
П а р а м о н о в. Посетителей больше нет?
К о с т е н к о. Ни души.
Л е л я. Товарищ капитан, я к вам…
П а р а м о н о в. Я уже переводчика отпустил.
З л а м а л
П а р а м о н о в
З л а м а л
П а р а м о н о в. Здравствуйте, товарищ!
З л а м а л. Выдали. Но мы еще в лагере дали клятву: вернуться до дому в этой проклятой униформе.
П а р а м о н о в. Понимаю вас, товарищ…
З л а м а л
П а р а м о н о в. Стеклодув.
З л а м а л. А в бараке арестант номер…
П а р а м о н о в. Успокойтесь!
Л е л я
З л а м а л
П а р а м о н о в. Чайку, товарищ Зламал?
Л е л я. Поужинай с капитаном.
З л а м а л. Вынужден отказываться. Я сегодня уже много обедал и ужинал. Ваши красные армейцы угощали… Если ночью бы они пришли поздней на один час…
П а р а м о н о в. Знаю. У меня сегодня были норвежцы и бельгийцы. Получили продукты и на рассвете двинутся на восток.
З л а м а л. А мы будем двинуться только завтра, хотя почти всю Чехословакию ваши войска уже вызволили…
П а р а м о н о в. Сражения сейчас под самой Прагой.
З л а м а л. Но мы должны раньше побыть в антифашистской «Берлин-организацион» и рассказать, какие германцы из подпольных коммунистов кригсверке… военного завода много помогали нам в тайности от гестапо.
П а р а м о н о в. Да, такое забывать нельзя.
Л е л я. Извините, товарищ капитан, а ночевать где?
П а р а м о н о в. Верно.
З л а м а л. Благодарствуем вам за провиант и гардероб. А спать…
П а р а м о н о в
З л а м а л. Двадцать и шесть.
П а р а м о н о в
Л е л я. Все будет.
З л а м а л. Товарищ комендант, я пришел по важному делу.
П а р а м о н о в. Слушаю вас.
З л а м а л. Был у нас в бараке один русский. Много раненный.
П а р а м о н о в. Где сейчас политрук Михеев?
З л а м а л
П а р а м о н о в
З л а м а л
Только без этих германских слов. И не на бумаге, а на… текстиль…
П а р а м о н о в. На холсте?
З л а м а л
Двадцать второе апреля мы услыхали залпы артиллерии вашей. И политрук Михеев сказал нам, что этот день, когда вы начинали штурм Берлин, есть семьдесят и пять лет рождения Владимира Ленина. И один голландец говорил, что каждый должен в такой день видеть портрет Ленина. И все соглашались. Но гестаповцы узнавали, что портрет, который всегда имел при себе мальчик Костя…
П а р а м о н о в
З л а м а л
П а р а м о н о в. Нет! Нет! Саша!
З л а м а л
П а р а м о н о в. Светлые волосы?
З л а м а л
П а р а м о н о в. Карие глаза?
З л а м а л
П а р а м о н о в. Карие! Ну как у меня!
З л а м а л
П а р а м о н о в
З л а м а л
П а р а м о н о в. Пятнышки! Рыжеватые. От солнца…
З л а м а л
П а р а м о н о в. Рубец? Шрам?
З л а м а л. От огня…
П а р а м о н о в. Ожог?!
З л а м а л
П а р а м о н о в. Не было ожога у Саши!
З л а м а л. У Кости…
П а р а м о н о в. А про отца мальчик не рассказывал?
З л а м а л. Политруку Михееву все рассказывал.
П а р а м о н о в. Что сделали с… Костей гестаповцы?
З л а м а л. Хотели забирать портрет Ленина. Но германский металлист Андреас предупреждал. И Костя отдавал портрет ему…
П а р а м о н о в. Немцу?!
З л а м а л. Коммунисту. Подпольщику. Он много помогал нам, геноссе Андреас. И когда начинался обыск, портрет Ленина уже не был на заводе. Но гестаповцы все равно хотели забирать Костю. Тогда Сергей Петрович сказал, что это он затаил портрет. Гестаповцы говорили, что он пойдет в лагерь, откуда не выходят живые. И когда они уводили политрука, мальчик бросился на них… Они его тоже забрали…
П а р а м о н о в
З л а м а л. Геноссе Андреас больше не пришел на завод. Один германский металлист тихо шептал нам, что когда русский снаряд попадал в контору, Андреас старался помочь политруку и Косте побежать. Германские подпольщики приготовили для них гардероб и оружие.
П а р а м о н о в. И побег удался?
З л а м а л. Не знаю, товарищ.
П а р а м о н о в. А где тот лагерь смерти?
З л а м а л. На запад от Берлина.
П а р а м о н о в. Здесь еще бои.
З л а м а л
П а р а м о н о в
З л а м а л. Разрешите мне сейчас показывать портрет Ленина моим друзьям. Они его узнают. И он будет для них… прапор на счастливый путь!
П а р а м о н о в. Покажите, товарищ Зламал.
З л а м а л. И мы будем спивать песню, что нам научил Костя.
П а р а м о н о в
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
К о с т я
М и х е е в
К о с т я, Воды попейте.
М и х е е в. Не хочется. Выпей ты.
К о с т я
М и х е е в. Не сочиняй. Для меня бережешь.
К о с т я
М и х е е в. По-моему, шестая ночь минула.
К о с т я. Четвертое мая, значит… А что если наши взяли Берлин?
М и х е е в. Вполне… Уж очень шустро фрицы на запад бегут. Да и самолетов не слыхать.
К о с т я. А помните, Андреас рассказывал, фашисты говорят: если уж сдадим Берлин, только американцам, а не русским.
М и х е е в. Фашист предполагает, а Красная Армия распола…
К о с т я
М и х е е в. Не вздумали бы здесь привал устроить…
К о с т я. Ушли… Усните, Сергей Петрович…
М и х е е в
К о с т я. Нет, сейчас знаете о чем?
М и х е е в. «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…»
К о с т я. Во втором классе на утреннике декламировал. И всю жизнь помнил. А теперь забыл… И Некрасова: «Поздняя осень. Грачи улетели…»
М и х е е в. «Лес обнажился, поля опустели…»
К о с т я. А я забыл! Забыл!.. Сергей Петрович, уже скоро три года я русской книги не читал! Только листочки «Тараса Бульбы», помните, без начала и конца…
М и х е е в. Правильно. Последние дни остались, Костя. Ты будешь читать русские книги, ты вернешься в Россию, увидишь наши реки, наши леса… В свою московскую школу вернешься. И расскажешь ребятам про все… это…
К о с т я. Я уже в седьмой переходил бы… Сергей Петрович, через два месяца я мог бы в комсомол подать!.. Папу в тринадцать с половиной приняли в ячейке депо.
М и х е е в
К о с т я
М и х е е в. На обрубщика учился. Безработица еще была, и пареньков с неохотой на работу брали. Вот и вышел декрет: в каждом цеху броня для подростков… Ну, комсомольская ячейка обрубщиков за меня проголосовала. Вызывают в райком. Ребята предупредили: по текущему моменту гонять будут. А в тот текущий момент Чемберлен у всех на устах был, английский лорд сэр Остин Чемберлен. Все грозился нас задушить, даже дипломатические отношения разорвал. Ну, я все про Чемберлена досконально запомнил, даже стишки: «На каждого Остина своя хворостина!..» Прихожу в райком, а секретарь мне: комсомол, Сережа, зовется Ленинским, так вот расскажи факт из биографии Владимира Ильича, когда он твоего возраста был.
К о с т я. И вы рассказали?
М и х е е в. Как Володя Ульянов возмутился, когда услышал, как его отцу гимназический надзиратель, что ли, присоветовал сечь детей, если в церковь ходить не будут. Побледнел Володя, выбежал из дому, сорвал с себя крестик и вышвырнул… А в анкете потом писал: неверующий с шестнадцати лет…
К о с т я. А на портрете… нашем… Ленину сорок девять.
М и х е е в. Андреас надежно спрятал.
К о с т я. Сегодня принесет, увидите!
М и х е е в. Не принесет, Костя.
К о с т я
М и х е е в
К о с т я. Но день только начинается. Он еще может прийти.
М и х е е в. Обещал прийти позавчера утром. Будь все в порядке — расшибся бы, а пришел. Или бы прислал… кого из подпольщиков…
К о с т я. А вдруг кто-нибудь еще придет? И скажет пароль…
М и х е е в
К о с т я. Выпейте.
М и х е е в
К о с т я
М и х е е в. Не вини себя понапрасну. Не из-за тебя застряли мы здесь… Я, видишь, не ходок. Прошкандыбаю километр — свалюсь.
К о с т я. Отпустите меня хоть на два часа! Еду раздобуду. Вы поедите как следует — и поправитесь, увидите!
М и х е е в
К о с т я
М и х е е в. Пока до наших не доберешься.
К о с т я. А вы здесь… один?! Не пойду!
М и х е е в. Пойдешь. Мы с тобой на войне. Ты партизаном был, знаешь: приказ командира — закон.
К о с т я. Но вы… вы здесь…
М и х е е в. Здесь мы оба погибнем. А доберешься до наших — и меня, может, отсюда сумеют забрать…
К о с т я. Не могу я вас…
М и х е е в. Молчать.
К о с т я
М и х е е в. Погляди.
К о с т я
М и х е е в. Один?
К о с т я
М и х е е в. Стань там.
К о с т я. А вдруг от Андреаса?
М и х е е в. Только по моей команде.
К о с т я. Да ведь у партизан я…
М и х е е в. Тшшш…
Ч е л о в е к в п а л ь т о
К о с т я
Ч е л о в е к в п а л ь т о
К о с т я
М и х е е в
Ч е л о в е к в п а л ь т о. Я знаю камарада Андреаса. Хорошо знаю!
М и х е е в. Знаете? Где он работает тоже знаете?
Ч е л о в е к в п а л ь т о. На военном заводе «Сименс». Шестой бункер.
К о с т я
Ч е л о в е к в п а л ь т о
К о с т я. Да, да!
Ч е л о в е к в п а л ь т о
К о с т я. Где портрет?
Ч е л о в е к в п а л ь т о. Гестаповцы арестовали Андреаса.
М и х е е в. Когда?.. Не опускайте рук!
Ч е л о в е к в п а л ь т о. Двадцать девятого апреля. Вечером.
М и х е е в. А когда наши взяли Берлин?
Ч е л о в е к в п а л ь т о
К о с т я. Не может быть!
Ч е л о в е к в п а л ь т о. К сожалению, мальчик, может.
М и х е е в. На запад?
Ч е л о в е к в п а л ь т о. Я мечтал попасть в части долгожданной Красной Армии. Но разве можно пробраться через эсэсовские заградительные отряды!
К о с т я
М и х е е в. Спрашивай.
К о с т я
Ч е л о в е к в п а л ь т о
К о с т я. Пра…
М и х е е в
Ч е л о в е к в п а л ь т о
М и х е е в
К о с т я
М и х е е в. Дай гранату.
Беги.
Ч е л о в е к в п а л ь т о. Слушаюсь, товарищ.
К о с т я
М и х е е в. Иди!
К о с т я. Иду.
Г о л о с
Ч е л о в е к в п а л ь т о
К о с т я
Ч е л о в е к в п а л ь т о
Г о л о с. Выходите по одному и… и…
К о с т я
Г о л о с
К о с т я
Ч е л о в е к в п а л ь т о
К о с т я
Л а в р е н т ь е в. Советский, а стреляешь!
К о с т я. В фашиста! Он хотел гранатой.
Л а в р е н т ь е в
Выходи, герр господин!
Зоргарян! Забери фашиста!
А ну, покажись, какие такие советские!
К о с т я
Л а в р е н т ь е в. Ваши, парень, ваши…
К о с т я. Нет, нет, не ранил!..
Л а в р е н т ь е в
К о с т я
Л а в р е н т ь е в. Ты расскажешь гвардейцам про погибшего политрука, и мы отомстим за него. Отомстим…
К о с т я. Сергей Петрович на секретном заводе сопротивление поднял… Казнить хотели… Мы бежали… Немецкие антифашисты помогли… А здесь…
Л а в р е н т ь е в
Г р а ч е в. За медикаментами пошлю мотоциклиста, Татьяна Павловна. Немедленно… У вас все, товарищ медицина?
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Нет, не все, товарищ майор. У меня большие жалобы насчет Кости.
Г р а ч е в. Напроказил парнишка? Это здорово. Стало быть, приходит в себя.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. К сожалению, проказят ваши подчиненные.
Г р а ч е в. Вот как! На кого же конкретно жалуется медицина?
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Представьте, даже на вашего образцового комсорга.
Г р а ч е в. А в чем провинился старшина Лаврентьев?
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Сунул утром Косте вон такую плитищу шоколада! Хорошо, я вовремя заметила…
Г р а ч е в. Будет сделано, Татьяна Павловна. Все?
Л а в р е н т ь е в
Г р а ч е в. Сначала я к тебе, комсомольский вожак, обращусь. Что же твои ребята Костю закармливают? Захворать может.
Л а в р е н т ь е в. Товарищ майор, закармливание полностью прекращено. После строгого предупреждения капитана медицинской службы.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Слава богу, сообразили! И еще одно, Лаврентьев…
Г р а ч е в
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Костя хочет в Берлин пробираться. Портрет искать… Мальчик в возбужденном состоянии.
Г р а ч е в
Л а в р е н т ь е в. Исключено, товарищ майор.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Ох, не психолог вы, Лаврентьев!
Л а в р е н т ь е в. Я не психолог, товарищ капитан медицинской службы, я комсорг. И знаю: комсомольцы не убегают. Пионеры — случается. А комсомольцы — ни-ни.
Г р а ч е в. Костю в комсомол приняли?
Л а в р е н т ь е в. Принимаем, товарищ майор.
Г р а ч е в. Но у него, брат, особые обстоятельства.
Л а в р е н т ь е в
Г р а ч е в. Идите, идите…
Л а в р е н т ь е в. Андреаса?
Г р а ч е в. Андреаса.
Л а в р е н т ь е в. Обрадуется Костя, товарищ майор.
Г р а ч е в
Л а в р е н т ь е в
К о с т я. Я — Александр. Саша.
Л а в р е н т ь е в. А назвался Костей. Что-то путаешь, парень!
С а ш а. Я не путаю. Мой папа в первый день войны на митинге выступил, и за ним много людей в ополчение пошло. И еще сказал папа, что кто в тылу останется, должен каждую секунду отдавать разгрому врага. В газете это напечатали, а полицаи запомнили. А когда немцы… наш поезд разбомбили и я попал в лес к партизанам, сам товарищ Седой сказал, что на художника Парамонова гестаповцы особый зуб имеют и не надо, чтоб доведались, что в отряде его сын. И стал я тогда Костей.
Л а в р е н т ь е в. Как Зоя Космодемьянская — Таней.
С а ш а. Какая Зоя?
Л а в р е н т ь е в
Г р а ч е в. Собрание, старшина, придется отложить.
С а ш а
Г р а ч е в
С а ш а. Зет-семнадцать!
Г р а ч е в
С а ш а. Товарищ майор!
Г р а ч е в
Т а т ь я н а П а в л о в н а
Г р а ч е в. Вы останетесь здесь.
С а ш а. Товарищ майор! Я знаю, где этот Зет-семнадцать! И как замаскирован!
Г р а ч е в
С а ш а. Андреас Сергею Петровичу план нарисовал. На подкладке куртки…
Л а в р е н т ь е в
С а ш а. Нас ведь туда отправляли!.. Я могу показать дорогу…
Т а т ь я н а П а в л о в н а
С а ш а
Г р а ч е в. Нет, парень, тебя на такое дело не возьмем. Слышал, медицина не поддерживает.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Я возражаю категорически.
Г р а ч е в
А в т о м а т ч и к. Товарищ майор! Дежурный по штабу приказал срочно вручить.
Г р а ч е в
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Сразу запахло американской деловитостью.
Г р а ч е в. Когда товар нельзя выгодно продать, то по-звериному уничтожают…
А в т о м а т ч и к. Слушаюсь!
С а ш а. Разрешите обратиться, товарищ майор!
Г р а ч е в. Только покороче!
С а ш а. Я знаю, как они будут пробираться к американцам!
Л а в р е н т ь е в
С а ш а
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Майору не до тебя. Пойдем.
С а ш а. Тетя Таня! Я должен отомстить за Сергея Петровича!
Л а в р е н т ь е в
Г р а ч е в
Собрание проведите в пять минут, ни секунды больше.
Л а в р е н т ь е в. Под Одером, бывало, в три минуты укладывались, товарищ майор.
Г р а ч е в. Тем лучше. Какие тут прения разводить! Вопрос ясен: парень от политрука фашистскую пулю отвел…
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Нацистского палача задержал…
Л а в р е н т ь е в. И ленинский портрет врагу не отдал…
Г р а ч е в. Собирайте, старшина, комсомольцев. И прямо с собрания — на бронетранспортеры!
Л а в р е н т ь е в. Мигом соберу!
Г р а ч е в
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Он понимает, товарищ майор: для комсомольца, воинская дисциплина — святой долг.
С а ш а. Конечно, тетя Та…
А в т о м а т ч и к. Товарищ майор! Командир артвзвода приказал спросить…
Г р а ч е в. Ясно… Передайте ему… Нет, с артиллерией мне самому потолковать надо…
Т а т ь я н а П а в л о в н а. А значок при мне…
С а ш а
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Говорят, пуля дважды в одно место никак не угодит. А у вас вот…
К о с т е н к о. Извиняюсь, товарищ доктор, давно двинулся отряд майора Грачева?
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Вы опоздали… Ну, минут на десять.
К о с т е н к о
Т а т ь я н а П а в л о в н а
П а р а м о н о в. Простите, мальчик сам вызвался с отрядом?
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Понимаете, он очень привязался к старшине Лаврентьеву…
П а р а м о н о в. Который привез его к вам?
Т а т ь я н а П а в л о в н а
П а р а м о н о в
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Да, след ожога.
К о с т е н к о
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Пойдемте, капитан, мы вас накормим.
П а р а м о н о в. Спасибо, мы торопимся.
Т а т ь я н а П а в л о в н а
П а р а м о н о в. Нет, мы поедем…
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Куда?
К о с т е н к о. Туда, где сейчас тая вылазка.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Вы?! Запрещаю. Слышите?
К о с т е н к о. Товарищ военврач! Военный комендант всего Берлина генерал-полковник Берзарин лично мне приказал отвезти комбата и доставить обратно в Берлин.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Но вы получили ранение! Средней степени.
К о с т е н к о. Про ранение средней степени никаких приказаний от генерал-полковника не было.
Т а т ь я н а П а в л о в н а
П а р а м о н о в
К о с т е н к о. Но генерал-полковник Берзарин…
П а р а м о н о в
Т а т ь я н а П а в л о в н а
П а р а м о н о в. Я должен к вечеру вернуться в Берлин. И затем…
К о с т е н к о
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Вы дорогу не найдете! Этот проклятый лагерь так замаскирован, что…
К о с т е н к о. Будьте покойны! Капитан во всех картах расшукал логовину, где той клятый семнадцатый Зет укрыли.
П а р а м о н о в. Доберусь туда с закрытыми глазами.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Подождите…
П а р а м о н о в. И Андреаса нет, и семьи его пока не нашли.
К о с т е н к о. А дом их бомбежка с землей сровняла.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. У мальчика нервы перенапряжены. Более двух лет каторги. У него на глазах погиб политрук Михеев. И самое главное… мальчик три года ничего не знает про отца…
П а р а м о н о в
Т а т ь я н а П а в л о в н а
П а р а м о н о в. Машина там.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Я в штаб, получить разрешение…
К о с т е н к о
Т а т ь я н а П а в л о в н а
П а р а м о н о в. Думаете, мне в пути понадобится врач?
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Думаю, в пути придется отстреливаться — и вам понадобится водитель.
Г р а ч е в
С а ш а
Л а в р е н т ь е в. И ты, Тимофеич.
Г р а ч е в. Огонь прекратить, без моего приказа на их стрельбу не отвечать!
Л а в р е н т ь е в. Понятно.
Г р а ч е в. Не надо.
С а ш а. Огонь прекратить, на их стрельбу без вашего приказа не отвечать!
Г р а ч е в. Верно! Исполняй.
Л а в р е н т ь е в
Г р а ч е в. Нарочно услал его. На энпэ сейчас спокойнее. А главное — пусть не знает, что вы пойдете к немцам парламентером.
Увяжется за вами — белый флаг нести.
Л а в р е н т ь е в. Он такой!.. Если не возражаете, я сопровождающим Зоргаряна возьму.
Г р а ч е в. Пусть только повыше белый флаг держит. Предложите им сдаться и сложить оружие. Гарантирую всем жизнь.
П а р а м о н о в. Разрешите, товарищ майор?
Г р а ч е в
П а р а м о н о в. Из военной комендатуры Берлина
Г р а ч е в
П а р а м о н о в. Кажется, напали на след семьи. Но меня еще здесь…
Л а в р е н т ь е в
Г р а ч е в
Л а в р е н т ь е в. А ежели они по-русски — ни-ни?
Г р а ч е в. Я напишу ультиматум.
Л а в р е н т ь е в. А как передать? Вдруг не допустят.
Г р а ч е в
П а р а м о н о в. Я говорю по-немецки, товарищ майор.
Л а в р е н т ь е в. Вот это здорово!
Г р а ч е в
П а р а м о н о в. Почему, товарищ майор? Я знаю, речь идет о цвете коммунистического подполья Германии. Зет-семнадцать охраняют гитлеровские смертники — им приказано погибнуть, но коммунистов в живых не оставлять.
Г р а ч е в
П а р а м о н о в
Г р а ч е в
П а р а м о н о в
Г р а ч е в
П а р а м о н о в. Слушаюсь, товарищ майор.
Г р а ч е в
П а р а м о н о в. Понятно: построже.
Г р а ч е в. Присесть на дорожку времени нет.
П а р а м о н о в. Служу Советскому Союзу!
Г р а ч е в
Л а в р е н т ь е в. Служу Советскому Союзу!
П а р а м о н о в. Идемте.
Г р а ч е в
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Товарищ майор…
Г р а ч е в. Что за самовольство! Почему вы здесь?
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Разрешил ваш заместитель. Я с капитаном из Берлина, ранен его сопровождающий. Но задержалась…
Г р а ч е в
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Капитан Парамонов. А что?
Г р а ч е в. Ведь мальчик — Парамонов.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Костя?
Г р а ч е в. Саша он, Саша… Александр Тимофеевич…
Т а т ь я н а П а в л о в н а
Г р а ч е в. Пошел парламентером.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. К фашистам? К смертникам? И даже не повидал сына?
С а ш а. Ваш приказ передан, товарищ майор!
Г р а ч е в
С а ш а. Товарищ майор, а куда вы Лаврентьева послали?
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Саша, командиру в бою вопросов не задают.
С а ш а
Г р а ч е в. Обратись.
С а ш а. Тетя Таня, неужели вы одна добрались сюда?
Т а т ь я н а П а в л о в н а
Г р а ч е в
С а ш а. Еще только через каменоломню, узенький, где вы пулеметчиков поставить велели. И все.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Отважный, видно, боец твой Андреас.
С а ш а. Какой человек был!
Г р а ч е в
С а ш а
Г р а ч е в
С а ш а
Г р а ч е в. Лаврентьев.
С а ш а. Как высоко флаг поднял!
Г р а ч е в. Чтобы отовсюду видели.
С а ш а. А кто второй — я не знаю.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Подлецы!
С а ш а
Г р а ч е в. Не в парламентеров. Их командир знает: в парламентеров стрелять нельзя.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Ранен! Упал!
С а ш а. Лаврентьев?!
Г р а ч е в. Ну, мерзавцы, теперь на себя пеняйте!
С а ш а. Лаврентьев упал!
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Нет-нет, выносит парламентера!
Г р а ч е в
С а ш а
Г р а ч е в
А в т о м а т ч и к. Товарищ майор! Лейтенант убит!
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Наверное, тяжело ранен…
А в т о м а т ч и к. Поздно, Татьяна Павловна. Осколок… прямо в сердце… Там санитар.
Г р а ч е в. Я на энпэ. Оттуда и скомандую на штурм.
С а ш а. Мне с вами, товарищ майор?
Г р а ч е в. Нет, останешься с ефрейтором.
А в т о м а т ч и к. Слушаюсь.
Г р а ч е в
С а ш а
Т а т ь я н а П а в л о в н а
С а ш а. Лаврентьев его вынесет. Увидите!
А в т о м а т ч и к. Туда и санитары поползли… Они…
Г р а ч е в. Товарищи гвардейцы!
Наш парламентер предательски ранен. Фашисты прячутся за измученными узниками, понимая, что стрелять по ним мы не будем. В такой обстановке атаковать очень трудно. Но немецких братьев мы обязаны спасти. Придется по-снайперски, а то и врукопашную. Раз на белый флаг фашисты ответили огнем, остается одно, друзья: под гвардейским ленинским знаменем — вперед! Обязательно вперед, и только вперед!
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Узники отказываются идти.
С а ш а. Наши заходят от каменоломни!
А в т о м а т ч и к. Молодцы!
С а ш а. А Лаврентьев?
А в т о м а т ч и к. Жив, жив Витюха!
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Иду!
С а ш а
А в т о м а т ч и к. Нет.
С а ш а
А в т о м а т ч и к. Впереди кто-то с флажком… Вот молодчага!
С а ш а
Г р а ч е в. Начала оперировать?
Давно?
К о с т е н к о. Уже часа полтора.
Г р а ч е в
К о с т е н к о. Точный ответ я у нее в очах побачил. А на словах сказала: состояние раненого весьма тяжелое.
Г р а ч е в
К о с т е н к о
Г р а ч е в
К о с т е н к о. И может, кончается…
Г р а ч е в
К о с т е н к о. Да, Андреасу она здорово операцию сделала.
Г р а ч е в. У Андреаса, к счастью, рана полегче.
К о с т е н к о. Его счастье, что эсэсовцы больше в портрет целились…
Г р а ч е в. И что Саша огонь на себя отвлек, когда из укрытия выскочил.
С а ш а. Товарищ майор! Смотрите!
Г р а ч е в
С а ш а. В первый раз — в восемнадцатом году!
Г р а ч е в. Запомни, Тильда, это знамя дало силы узникам лагеря смерти, когда твой отец поднял их на восстание.
Т и л ь д а. Я знаю.
С а ш а. Тильда видела портрет у себя дома еще раньше. И перерисовала. А Первого мая отдала нашему солдату.
Т и л ь д а. Васильий…
С а ш а
К о с т е н к о. У… нас.
В Берлине. В комендатуре…
С а ш а. В какой?!
К о с т е н к о. Где… наш капитан.
С а ш а. Парламентер?
Т и л ь д а. А Васильий?
К о с т е н к о. Жив, дивчинонько, Василий Грушин. Поправляется.
Т и л ь д а
С а ш а
К о с т е н к о
Г р а ч е в. Я тебе, Саша, вечером объясню.
С а ш а. Спасибо, товарищ майор.
Г р а ч е в. Погоди, Саша. Татьяна Павловна скоро кончит операцию…
С а ш а. Парламентеру? Он тяжело ранен?
Г р а ч е в
Л е л я
Г р а ч е в. Для таких вестей разрешения не нужно.
Л е л я. Из районной комендатуры на Унтер-ден-Линден. Нашего капитана на акт капитуляции вызывают, а он у вас задержался!
Г р а ч е в
Л е л я
С а ш а
Л е л я
«Что ж, теперь с чистой совестью художник Парамонов может…»
С а ш а. Папа!
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Твой папа, Саша, будет жить…
Т и л ь д а
Т а т ь я н а П а в л о в н а
ЭПИЛОГ
П а р а м о н о в
С а ш а и Т и л ь д а
П а р а м о н о в
Драма в двух частях
Н и н а Г а р а н и н а.
Л о з о в о й, в начале войны комбат.
С о л о д у х и н, в начале войны комдив.
М а к с и м о в, военный корреспондент.
А х м е д Д а л и е в, разведчик.
Д е д у н о в, участник гражданской войны.
Р а т о я н, политработник.
К о р е ш к о в, связной.
Н а п о р к о, адъютант комдива.
К л а р а, в начале войны медсестра.
Т а ш и л о в, генерал-майор.
Г р у б с к и й, интендант.
И л ь и н а, работник райкома партии.
Ю з е ф, солдат Войска Польского.
П о л к о в н и к, секретарь парткомиссии.
К а п и т а н, женщина.
Е ф р е й т о р, пожилой.
Е р и к е е в, разведчик.
Л а в р е н к о, разведчик.
В р а ч, женщина.
О р д у б а е в, лейтенант.
П о л о н я н к а.
Т е л е г р а ф и с т к а.
Ш о ф е р, из разбитных.
А д ъ ю т а н т.
ПРОЛОГ
П о л к о в н и к
Н и н а. Торопилась. Извините.
К а п и т а н
Н и н а. Тридцатого апреля. Словом, вчера. Как раз после того, как соединила комдива с маршалом Жуковым. Комдив доложил, кто водрузил знамя.
П о л к о в н и к. Что хочешь добавить к заявлению?
Н и н а. Примите меня в партию. Прошу вас, примите!
Е ф р е й т о р
Н и н а. Об этом и не мечтала.
П о л к о в н и к. Ожесточенно сопротивляются более тысячи отборных эсэсовцев. Это не стычки. Это тяжелый бой, Гаранина.
К а п и т а н. Минуточку.
Н и н а. Писала. Еще под Москвой.
Е ф р е й т о р. Отказали?
Н и н а. Сама не подала. Решила уйти от… из батальона.
К а п и т а н. «Решила»? Почему?.. Почему?
Н и н а
К а п и т а н
П о л к о в н и к
Е ф р е й т о р. При такой боевой характеристике!
К а п и т а н. Опять что-то личное?
Н и н а. Мне трудно… объяснить.
П о л к о в н и к. Слушай, Нина, ты уж нам все, без утайки.
М а к с и м о в. Разрешите мне.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
М а к с и м о в
С о л о д у х и н. А, корреспондент?
М а к с и м о в
С о л о д у х и н. Опять к нам в дивизию пожаловал?
М а к с и м о в. И вы опять недовольны моими очерками?
С о л о д у х и н. Серединка на половинку. За «волевой изгиб» моих губ голову тебе оторвать мало! Вместе с губами. А вот за «славу героев второго Бородина»…
Знаешь, почему я к тебе подозрительно относился? Блокноты у тебя шибко пухлые. А прочел — обрадовался: статейки твои… виноват, очерки — короткие, лаконичные.
М а к с и м о в. Чтобы написать коротко, записываю подлинней.
С о л о д у х и н (
М а к с и м о в
С о л о д у х и н. О стихах? Вроде «Бородино»?
М а к с и м о в
С о л о д у х и н. Театральная, значит, жилка?
М а к с и м о в. Просто пьесу о войне не с чем будет сравнивать. Стихи — минимум с Лермонтовым, роман — с Толстым.
С о л о д у х и н. Толстой… Война у него война, но и любовь на войне. И какая!.. Тебя кто дома ждет?
М а к с и м о в. Каждого, кто воюет, дома ждет женщина, но…
С о л о д у х и н. Не все ждут. Иные воюют. В восемьсот двенадцатом на всю кутузовскую армию одна кавалерист-девица гарцевала, а в моей дивизии сколько девушек воевало за Бородино!
М а к с и м о в. И каждую, пожалуй, война разлучила с любимым.
С о л о д у х и н. Каждую? А может, кто-нибудь встретит любимого как раз на войне!
М а к с и м о в
С о л о д у х и н. На фронте. В такой обстановке. И даже похуже. Эх, друг, а еще пьесу собираешься писать!.. Ладно, не буду тебя отчитывать — я сейчас добрый. Лейтенанта Лозового жду. В ночной поиск разведчиков водил. А Лозовой — он, брат, без доброго улова не возвращается. Твои коллеги, поди, про него уже писали?
М а к с и м о в. Он ведь отличился в бою за этот поселок?
С о л о д у х и н. Командование батальоном на себя принял. Комбат ранен, политрук на другом фланге, бойцы ждут. А Лозовой, беспартийный, — «Коммунисты, за мной!». Каково?
М а к с и м о в. Нет, про него, по-моему, не писали.
С о л о д у х и н. Считай, тебе повезло. Первым напишешь. Есть у него еще разведчик Далиев. Спец по «языкам»…
Л о з о в о й. Товарищ комдив, лейтенант Лозовой по вашему…
С о л о д у х и н
Л о з о в о й. Формально. Левая ведь.
Л о з о в о й. И последнее.
С о л о д у х и н. А видимость подготовки к контрнаступлению они создают в других местах.
Л о з о в о й. Хотят удержать Можайск любой ценой.
С о л о д у х и н. Понимают, что в их руках это кинжал, нацеленный на Москву…
Л о з о в о й. Я его просил накормить… девушку.
С о л о д у х и н. Каких это девушек ты в дивизию возишь?
Н а п о р к о
С о л о д у х и н
Л о з о в о й. В совхозе обнаружили, когда фашистов вышвырнули. И сразу заладила: «Буду говорить только с большим начальником!» Пришлось ее к вам.
Н а п о р к о. Напрасно потакаете ей. Я бы эту франтиху…
С о л о д у х и н. Приведи девушку.
Она знает, куда ты ее доставил?
Л о з о в о й. Конечно, нет.
Н и н а. Разрешите? У меня к вам…
Н а п о р к о. Помалкивай. Спросят — ответишь.
Н и н а. Не тыкайте. Я уже совершеннолетняя, а вы еще не такой пожилой… Добрый вечер, товарищ комдив.
С о л о д у х и н. Вы откуда знаете, кто я?
Н и н а
С о л о д у х и н. Кто такая?
Н и н а. Гаранина Нина. Член ВЛКСМ с тридцать девятого.
С о л о д у х и н. Почему же вы…
Н и н а. Можете говорить мне «ты». Мне девятнадцать, а вам, наверное, уже…
С о л о д у х и н. Почему же пионервожатая не эвакуировалась с детьми?
Н и н а. Эвакуацией Валерия Сергеевна занималась. Из райкома. А когда последний эшелон уходил, гляжу, она осталась на станции. Тут я, конечно, прыг из вагона — и к ней прибилась. К партизанскому отряду «Смерть фашистам!».
Н а п о р к о
Н и н а. Я задание выполняла.
Н а п о р к о. Липа.
Н и н а. Ах ты!..
С о л о д у х и н
Н а п о р к о
С о л о д у х и н. Девушка не слышит.
Н а п о р к о. Прошу извинения за… за подстилку.
Н и н а. И за липу! Ну!
С о л о д у х и н
Н а п о р к о
С о л о д у х и н
Н и н а. В четвертый раз к ним пришла.
М а к с и м о в
Н и н а. За скрытие кулацкого происхождения.
С о л о д у х и н. Так и понял. Задание выполнила?
Н и н а. Не успела.
С о л о д у х и н. Почему же толком не объяснила ему?
Н и н а. А лейтенант мою просьбу не решит. Только вы!
С о л о д у х и н
Н и н а. Оставьте меня в дивизии!
Н а п о р к о. Товарищ полковник, через полчаса провод Четырнадцатого будет свободен.
С о л о д у х и н. Добро.
Л о з о в о й. Понятно.
С о л о д у х и н
Л о з о в о й. Я по своей, товарищ комдив.
Н а п о р к о
С о л о д у х и н. Попроси войти.
Н и н а. Защищать родину все должны уметь.
С о л о д у х и н. Очень рад.
Видел красный флаг над поселковым Советом. Восстанавливаете Советскую власть?
И л ь и н а. С помощью ваших бойцов.
Н и н а
И л ь и н а. Ниночка!
С о л о д у х и н. Ваша Нина к нам в дивизию просится.
И л ь и н а. Нет, нет! Здесь работы по горло.
Н и н а
И л ь и н а. Твой поселок освобожден. Родители вернутся из эвакуации на родину, а дочери нет.
Н и н а. Но поселок еще… еще не родина.
И л ь и н а. Вот как?
М а к с и м о в. Девушка права.
С о л о д у х и н. Продолжай, корреспондент.
М а к с и м о в. Родимый край — далеко не родина. Сам до войны путал. Напишу про старую ветлу у знакомого с детства забора и умиляюсь: вот она, родина! А бойцы, они не так. Днепрогэс на Украине, а автоматчик из Сибири как рассуждает? Раз Днепрогэс под врагом, значит, родина еще не освобождена!
Н и н а. Нам в школе тоже задавали — о родине. Я как расчирикаюсь про наш садик, про яблоньку за окном. Пятерка!.. Дура была! Яблони и в Германии есть.
С о л о д у х и н. Пойдешь в штаб машинисткой?
Н и н а. Воевать я должна, а не писарем в юбке.
С о л о д у х и н. Войско, девушка, как оркестр. Без одного инструмента, даже без писаря, полное расстройство.
Н и н а. Понимаю. Но я обязана воевать.
И л ь и н а
Н и н а. Тургеневские девушки не видели фашистских виселиц.
И л ь и н а. Я и говорю: достаточно уж ты травмирована!
Н и н а. Не травмирована. Стала жестокой к врагам. Уничтожать их должна. Уничтожать.
С о л о д у х и н. Фашистам удалось совершить почти что чудо: выжгли жалость из сердца нежных русских девушек.
И л ь и н а. Нина, ты и в тылу без дела не будешь! Зачем, думаешь, я к полковнику? Просить саперов. Одна только школа не сгорела дотла. И мы должны…
Н и н а. Валерия Сергеевна! А если бы вас отсюда отпустили — не пошли бы на фронт?
Д а л и е в. Разрешите обратиться, товарищ полковник?
С о л о д у х и н. Далиев? Что, соскучился по комбату?
Д а л и е в. Сверхпланового «языка» захватил. И замполит товарищ Ратоян подумал, что вам будет очень интересно…
С о л о д у х и н. Очень интересно, сержант!
Д а л и е в. Младший сержант, товарищ комдив.
С о л о д у х и н. Именно сержант. Раз седьмого «языка» сцапал!
Д а л и е в
С о л о д у х и н. Сверхплановый хоть стоящий? Как, товарищ «языковед»?
Д а л и е в. Обер-лейтенант. Очень новенький мундир.
С о л о д у х и н. Чего вдруг вырядился?
Д а л и е в. Осенью выдали. Габардин из Бельгии. Для парада в Москве. Хотел по Красной площади промаршировать.
С о л о д у х и н. А ну-ка, пусть промарширует сюда.
Д а л и е в
С о л о д у х и н
Д а л и е в. Очень извиняюсь, но данный фриц не подходит для помещения.
С о л о д у х и н
Д а л и е в. И под мундиром парад. Очень извиняюсь перед товарищами женского рода, кальсоны шелковые. Из Парижа.
С о л о д у х и н. Мундир бельгийский, кальсоны французские, а в плен взял русский.
Д а л и е в. При помощи представителя солнечного Узбекистана.
С о л о д у х и н. Сделаем так. Мы прихватим комиссара и поспрошаем «языка». На морозце. А товарищей женского рода Напорко чаем напоит. И корреспондента.
Д а л и е в
С о л о д у х и н. Какой там протест?
Д а л и е в. Корреспондент Юр. Максимов нарушил очень замечательный лозунг фронтовой газеты. Там как напечатали? Вот такими буквами! «В боях за Москву мы все москвичи!» Все! А как недопустимо напечатал Юр. Максимов?!
С о л о д у х и н
Н и н а
И л ь и н а. Прекрасно сказано.
Д а л и е в
Н и н а
Д а л и е в. Юр. Максимов печатает про Дедунова, что Москва его родная. А моя — не родная?! И постольку-поскольку в боях за Москву мы все москвичи, то когда агитатор цитировал нам стихотворение поэта Эм. Ю. Лермонтова, я единодушно заявил, что у него неправильно сказано, как Москва недаром французу отдана. Москву нельзя отдавать. Никому! Никогда!
С о л о д у х и н. Даже Лермонтова критикуешь!
Д а л и е в. Обстановка. Восемьсот двенадцатый год говорили: «Приехал Кутузов бить французов», а теперь говорят: «Приехал Жуков — фрицу му́ка!»
Л о з о в о й. Короче, политрука спас Далиев. А вовсе не я.
М а к с и м о в. У нас еще две минуты. Какая у вас профессия?
Л о з о в о й. Военный. Наши разведчики верно говорят: после войны снова станем каменщиками, учителями, инженерами. А пока для нас семья — рота, инструмент — винтовка, план — победа.
М а к с и м о в. А что вы делали до войны?
Л о з о в о й. Об этом вспомню после войны.
М а к с и м о в. Полковник говорил, вы университет кончили.
Л о з о в о й. Харьковский. С высот филологии я как относился к военным дисциплинам? Подзубрить, сдать, забыть. Раздел «Войсковая разведка» наскоро пробежал в столовой под свиной холодец.
М а к с и м о в. Не один вы не думали о войне.
Л о з о в о й. Почему? Думал. И лихо пел на демонстрациях… как это… «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов!» Считал себя вполне готовым воевать. И только на территории врага… В мае уехал готовиться в аспирантуру. К родителям. Под Нежин. Слыхали про нежинские огурчики?
М а к с и м о в. Больше про красивую речку Остер.
Л о з о в о й
М а к с и м о в
Л о з о в о й. Не успели эвакуироваться. Отец болел.
М а к с и м о в. Извините. Вы женаты?
Л о з о в о й. Пожалуйста. Холост.
М а к с и м о в. А кроме родителей у вас там… еще кто-нибудь остался?
Л о з о в о й. Наше время истекло.
С о л о д у х и н. Уложились?
Л о з о в о й. Вполне, товарищ полковник. Разрешите отбыть?
С о л о д у х и н. Погоди… Мне кажется, для Нины найдется дело на фронте.
М а к с и м о в. Несомненно!
Л о з о в о й. Не разделяю уверенности товарища корреспондента.
С о л о д у х и н. Доверчивей надо к людям.
Л о з о в о й. Из-за доверчивости мы вон куда отступили.
С о л о д у х и н
Л о з о в о й. Не могу обосновать.
С о л о д у х и н. А я могу обосновать, почему направляю Нину к тебе. Связисты тебе очень нужны.
Н а п о р к о
С о л о д у х и н. Возьми, Лозовой. Боевая. Не пожалеешь.
Л о з о в о й. Приказываете, товарищ полковник?
С о л о д у х и н. Прошу, товарищ лейтенант.
Л о з о в о й. Я считаю, не женское дело — воевать.
С о л о д у х и н. И я считаю. И кое-кто повыше нас с тобой считает. Но загвоздка в том, что женщины, понимаешь, наши женщины так не считают. Думаешь, очень уж хочется им из зениток стрелять, из котелка хлебать? Им на ноги шелковые паутинки приятнее, чем каляные портянки, закручивать.
Н и н а
С о л о д у х и н. Ничего. Солдат спит, служба идет… Будешь связисткой.
Н и н а
С о л о д у х и н. Протянут другие. А ты передавать будешь.
Н и н а
Л о з о в о й
Н и н а
С о л о д у х и н. Комбату требуется связистка.
Л о з о в о й. Лучше бы связист, товарищ полковник.
Н и н а
С о л о д у х и н. Заря победы, девушка, еще только-только забрезжила. Над Подмосковьем.
Н и н а. А взойдет над Берлином — вы же лучше меня знаете!
С о л о д у х и н. Ох, Лозовой, жалко мне отдавать связистку, что уже о Берлине думает. Но ты так слезно просишь…
Н и н а
С о л о д у х и н. Счастья тебе, штатская девушка.
Т е л е г р а ф и с т к а. Товарищ полковник, вас требуют на узел связи.
С о л о д у х и н. Кто?
Т е л е г р а ф и с т к а. Начальник штаба армии.
С о л о д у х и н
М а к с и м о в. В дивизию Солодухина, уже гвардейскую, я попал только в сентябре сорок второго. Внимание всей страны было тогда приковано к боям на Волге. Но и у нас, на Западном фронте, хотя немцев уже загнали за Можай, тоже было довольно жарко.
Опять отборная фашистская эскадра «Легион Кондор». И опять бомбит наш передний край.
Н и н а
Р а т о я н
Н и н а
Р а т о я н
Н и н а. Вы же на той неделе письмо получили!
Р а т о я н. Так ведь на той неделе!
Н и н а. Извините… Можно подумать, что вы недавно женаты.
Р а т о я н. Конечно, недавно. Всего четырнадцать лет.
Н и н а. И любовь… как прежде?
Р а т о я н. Почему — как прежде? Больше.
Н и н а
Р а т о я н. В семье, Ниночка, должно быть в порядке. На улице буря — домой пойдешь, дома буря — куда пойдешь?
Н и н а. Почтарь будет утречком, садитесь за письмо.
Р а т о я н. Письмо труднее, чем политдонесение. В политотдел я правду пишу, а жене расписываю, что живу… прямо на курорте! А мы с Еленой Степановной в доме отдыха познакомились. Приятели сначала острили — «курортный романчик»!
Н и н а. После войны будет острота — «фронтовой романчик». Какая там, скажут, на войне, любовь, просто рядом были и…
Р а т о я н. Не посмеют. Романчик романчиком остается, даже если десять лет тянется. А любовь — всегда любовь, пусть хоть в первый день вспыхнет. На курорте, на зимовке, на пароходе. И на войне! Где люди рядом со смертью. Вчера я принес разведчикам подарки из тыла, и они как раз говорили об этом…
Н и н а. Зачем?
Р а т о я н. По решению разведвзвода.
Н и н а
М а к с и м о в. Добрый вечер.
Письмо любимому?
Н и н а
М а к с и м о в
Н и н а. Будь он проклят, этот самолетный гул! На канонаду — ноль внимания. А когда завоют «юнкерсы»… У вас в газете были стихи… «Опять этот долгий прерывистый вой возник в облаках над моей головой. Впиваются пальцы в сухую траву: летят самолеты врага на Москву»[1].
М а к с и м о в. Но уже не долетают. Одних — наши ястребки…
Н и н а. Забыли нас.
М а к с и м о в. Наоборот. Я даже написал, как он отчитал меня. Но редактор пока отложил.
Н и н а. Надолго?
М а к с и м о в. До окончания войны. А что все-таки вы так увлеченно записывали?
Н и н а
М а к с и м о в. Молодец, Нина. После войны такие дневники будут на вес золота.
Н и н а. У меня не дневник, а просто…
М а к с и м о в. Следы ума холодных наблюдений и сердца горестных замет?
Н и н а
М а к с и м о в. Потому, что не смею переиначивать Пушкина.
Н и н а. Мировые! Комбату вчера Красное Знамя вручили.
М а к с и м о в. И сегодня Лозовой в преотличном настроении?
Н и н а
М а к с и м о в. Не очень он нараспашку. Сразу не разберешь.
Н и н а. Что ко мне он особенно суров, на все сто двадцать сразу разберете.
М а к с и м о в. Из связисток в разведчицы?
Н и н а. Из батальона в батальон.
М а к с и м о в
К о р е ш к о в
М а к с и м о в. Я интендант третьего ранга. Корреспондент.
К о р е ш к о в. Разрешите обратиться к…
Я тебя, Нина, подменю…
Н и н а. Чего вдруг?
К о р е ш к о в. Комбат приказал. Ты к разведчикам давай на рысях. Далиев опять «языка» сцапал. Переводить требуется. Скорее, а то «языка» дивизия заберет.
М а к с и м о в. Я беспартийный.
К о р е ш к о в. И я беспартийный был. А уже кандидат. Четвертый день. Долго обсудить меня не могли — в госпитале лежал. А заявление подал, еще когда путевку в Берлин получил.
М а к с и м о в
К о р е ш к о в. А у нас в батальоне так решили: кто фрицу под Москвой хвост укоротил, тому, значит, путь на Берлин.
М а к с и м о в. Поговорить бы с вами. Но…
Н и н а. Думаете, мне нужен провожатый?!
М а к с и м о в. Думаю, газете нужен материал о «языке».
К о р е ш к о в
М а к с и м о в
Р а т о я н. Так точно, груз отправляется к вам. Правда, Далиев его слегка подпортил, забыл приклад ватником обернуть… Благодарю, товарищ Тридцать третий.
Н и н а. Разрешите, товарищ старший политрук?
Р а т о я н. Давай к телефону. Мы с Клавой разговор закончили.
К л а р а. Не Клава я. Клара. В честь Клары Цеткин.
Р а т о я н. Да ну? Тебе ж обязательно в берлинском рейхстаге побывать надо. Там Клара Цеткин, совсем больная, знаменитую речь произнесла. Про гитлеризм предупреждала… Я в медпункт.
Н и н а. Ты что? Что случилось?
К л а р а. Я думала… замполит объявит, что мне медаль дают. Седьмого раненого вынесла — уже полагается, да? А он…
Н и н а. И ты в рев?
К л а р а. Ему фельдшерица доложила, что я… морально распущенная… И меня надо…
Н и н а. А ты докажи замполиту, что…
К л а р а. Докажешь… Фельдшерица застукала, как я… целовалась с лейтенантом… саперным. Уходил минное поле обезвреживать… И говорит… Кларочка, у меня предчувствие… И обнял меня. У меня защемило сердце, что не вернется. И я… его поцеловала.
Н и н а. И дух заставил тебя военторговца целовать?
К л а р а. Как ты можешь! Я его так турнула! Он, паразит, духи мне предлагал… Но про кокетство, наверно, прав. Еще под Можайском, когда, помнишь, вокзал брали, тащу я красивенького сержанта… Он на меня глядит… Над нами мины… А я, кокетка несчастная, переживаю: губы у меня облезли, волосы растрепаны. Непривлекательный у меня, беспокоюсь, вид… Почему я, идиотка, не такая, как ты?
Н и н а. Какая «такая»?
К л а р а. Твердокаменная. На тебя лишний раз даже майоры взглянуть боятся, да? Хотя ты привлекательная. Можешь честно: почему ты такая?
Н и н а. Честно? Так вот. Твердокаменная рапорт подает. Пусть отсюда переведут… Не могу больше видеть того, кто… кто…
К л а р а. Кто на тебя — ноль внимания?
Н и н а
К л а р а. Женоненавистник? Бывают такие чудики.
Р а т о я н
К л а р а. Понятно, товарищ старший политрук.
Р а т о я н
Н и н а. Девчонки заставляли — первой на экзамен. А что?
Р а т о я н. А то! Почаще бы тебе таких «языков» допрашивать!
Н и н а
Проверял, перепроверял.
Р а т о я н. Перепроверял, верно. Разве тебя? Немца.
Н и н а. Ищет самоучитель немецкого. Во мне сомневается.
Р а т о я н. Тебе кажется.
Н и н а. К сожалению, мне никогда ничего не кажется. Когда касается моего непосредственного начальства.
Р а т о я н
Н и н а. Я вам показывала письмо, товарищ старший политрук.
Р а т о я н. И моя семья у себя дома.
Н и н а. Это правда, что его родители… не смогли уехать?
Р а т о я н. Не одни родители.
Н и н а. А кто еще? Не женат ведь, детей нет… Сестра?
Л о з о в о й
Р а т о я н. Да, с Ахмедом надежней.
Л о з о в о й
Р а т о я н. У нас фельдшерица. Девушка — ночью, под дождем.
Л о з о в о й. Я говорил, нужен мужчина.
Р а т о я н
Н и н а
Л о з о в о й. Я дождусь связного.
Н и н а. Да, да! Он сказал: «Зибен швэрэ унд ахцэйн ляйхьтэ. Ди швэрэ зинд гельб, ди ляйхьтэ зинд вайс ви шнай».
Л о з о в о й. Семь тяжелых, значит, и восемнадцать легких. Тяжелые — желтые, а легкие камуфлированы под снег. Так?
Н и н а. Конечно. Товарищ старший лейтенант, почему вы думаете, что мой немецкий — липа?
Л о з о в о й. Читать мысли командира не входит в функции связиста.
С о л о д у х и н. Не ждал гостей?
Л о з о в о й
С о л о д у х и н
Л о з о в о й. Служу Советскому Союзу!
С о л о д у х и н
Н а п о р к о
Л о з о в о й. Благодарю.
С о л о д у х и н. За лощиной москвича повстречал. Далиева.
Л о з о в о й. Вот показания пленного.
С о л о д у х и н. Важно. Очень важно. Командование группы «Центр» запаниковало, если уж самому фюреру доложило, что перебросить отсюда дивизию к Сталинграду смерти подобно…
Л о з о в о й. Говорит, ничего не знает.
С о л о д у х и н
Н и н а. Я, товарищ генерал. Точно переводила вопросы капитана и ответы пленного.
С о л о д у х и н
Л о з о в о й. Гвардии красноармеец Гаранина никаких замечаний по службе не имеет, товарищ гвардии генерал. Почти.
С о л о д у х и н. Ну, как тебе, Гаранина, на фронте?
Н и н а. В тылу было бы хуже, товарищ генерал.
С о л о д у х и н. А как, Нина, насчет чайку? Напоишь?
Н и н а. Через три минуты. С половиной.
С о л о д у х и н
Н а п о р к о. Понятно.
С о л о д у х и н. А мы с тобой, капитан, за три минутки… с половиной успеем… на рассвет поглядеть.
Н а п о р к о. Не раскаиваетесь, что попали к такому строгому комбату?
Н и н а. Никогда ни в чем не раскаиваюсь.
Н а п о р к о. Завидую. А я сделаю, а потом грызусь: по логике нужно было иначе поступить.
Н и н а. Честно вы только по разрешению?
Н а п о р к о. Я еще тогда увидел, что вам нравится Лозовой.
Н и н а. Читаете мысли.
Н а п о р к о. В глазах.
Н и н а. И прочитанным поделились с генералом?
Н а п о р к о
Н и н а. Оказывается, иногда вам удается быть деликатным.
Н а п о р к о. Какие там деликатности! Генерал бы меня так шуганул! Он у нас такой…
Н и н а. Он у нас хороший… А вы… вы не делитесь своими наблюдениями даже с теми, кто вас не может шугануть.
С о л о д у х и н. Такой коленкор, Алексей. Почему вдруг меня на Волгу, да еще с повышением, одному начальству ведомо.
Л о з о в о й. Поздравляю, Владимир Никифорович. Хотя мне…
С о л о д у х и н. Мне разрешено прихватить пяток командиров.
Л о з о в о й. На гражданке вам пришили бы семейственность.
С о л о д у х и н. Плох тот начальник, у которого нет на примете никого. И на гражданке, и на фронте. Едешь со мной.
Л о з о в о й
С о л о д у х и н. А ты не комбатом. Тоже с повышением… Утром получишь приказ. Но про Волгу — никому ни-ни. Зачем?
Л о з о в о й
Л о з о в о й
К о р е ш к о в. Понял.
Г р у б с к и й
Л о з о в о й. Еще чаю?
Н и н а
Л о з о в о й. Здравствуйте, Гаранина. Вот что. Старшина получил новый телефон. Возьмите, может, нашего ветерана заменим.
Н и н а. Я мигом.
Г р у б с к и й (проводив ее оценивающим взглядом). Первый сорт!
Л о з о в о й (сдержавшись). Связистка образцовая.
Г р у б с к и й (оживился). Такую связисточку дай бог каждому!
Л о з о в о й. Почему — связисточку? Если вас назовут интендантиком, вы же обидитесь.
Г р у б с к и й
Л о з о в о й. Сообщить про, так сказать, притягательность?
Г р у б с к и й. Прекрасный пол любит комплименты в любом стиле.
Л о з о в о й. За такой стиль вам не поздоровится.
Г р у б с к и й
Л о з о в о й. Возмутятся. Все. А разведчики — те могут вас…
Г р у б с к и й
Л о з о в о й. До штрафбата довести.
Г р у б с к и й
Л о з о в о й. Я со своей стороны заеду вам по физиономии.
Г р у б с к и й
Л о з о в о й. Встать!
Техник-интендант Грубский, встать!
Собрать вещи… Смирно. Кру-гом… На выход, шагом марш!
К о р е ш к о в. Смурной. Взвился, чисто кот драный!
Л о з о в о й. Разве можно техника-интенданта с драным котом сравнивать?
Иногда можно.
Н и н а. Товарищ гвардии капитан, ваше приказание…
Л о з о в о й
Н и н а. Но вы вчера сделали мне замечание, товарищ гвар…
Л о з о в о й. Вчера. Все течет, все изменяется.
Н и н а
Л о з о в о й. Не заметили? А еще тургеневская девушка. Какое лучезарное утро! Классическое бабье лето. На ветвях серебрится паутинка… «Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора — весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера…» Помните?
Н и н а. Лермонтов?
Л о з о в о й. Тютчев.
Н и н а
Л о з о в о й. Стихи не проходят. Стихи любят… Перейдем к прозе. Позавтракали?
Н и н а. Не хочется.
К о р е ш к о в. Это ты брось.
Л о з о в о й. Что вы, Степан Петрович! Откуда у нашей Нины скверное настроение?
К о р е ш к о в
Н и н а. Может, письмо получил.
К о р е ш к о в. Мимо немца из Нежина?
Л о з о в о й. Несправедливо, товарищ Корешков: бабье лето есть, а мужицкое?
Н и н а. Слушаюсь.
К о р е ш к о в. Должно, опять «юнкерсы» повредили.
Л о з о в о й
Н и н а. С Фиалкой связи нет.
Л о з о в о й.
К о р е ш к о в. Понял.
Н и н а. Резеда! Резеда, я Травка. Проверь Фиалку!
Р а т о я н. Летучка забрала раненых в госпиталь.
Л о з о в о й. Тебе удалось связаться со второй?
Р а т о я н. Я оттуда. И знаешь, для меня ясно: Сталинград, и только Сталинград, — вот тема сегодняшних политбесед. Кто ни встречает — один вопрос: Волга? Все понимают.
Л о з о в о й. Не возражаешь, в разведвзводе беседу проведу я?
Р а т о я н. Для тебя, кроме разведчиков, никого на свете нет.
Л о з о в о й. Грешен. Но не только для меня разведчики — цвет фронта. А наша… товарищ Гаранина, как она рвется в разведчицы!
Н и н а
Л о з о в о й. Я?
Н и н а. А кроме вас — кто может?
Л о з о в о й
Р а т о я н. Бери. Для агитаторов я вот готовлю.
Л о з о в о й. Буду держать с тобой связь.
Р а т о я н
Л о з о в о й. После войны начну воспитывать в тебе понимание красоты.
Р а т о я н. Сегодня комбат не придирался?
Н и н а. Ой, товарищ замполит! Я уже забыла, что болтала!
Р а т о я н. А я не забыл.
Н и н а. Пожалуйста, забудьте! Мало что могло мне показаться!
Травка слушает… Хозяина нет. Есть Сорок второй.
Р а т о я н
Н и н а. Сообщить комбату?
Р а т о я н. Пока комбата не тревожьте.
Н и н а
М а к с и м о в. Опять дневник?
Н и н а
Травка слушает… Так…
М а к с и м о в. Что случилось?
Что такое?
Н и н а
М а к с и м о в. Секрет?
«Капитану Лозовому Алексею Денисовичу сдать подразделение лейтенанту Гецуеву Мурату Кайсыновичу и прибыть с денежным, продовольственным и вещевым аттестатами для направления к месту прохождения дальнейшей службы».
Музыка.
М а к с и м о в. Снимаю. А теперь вас вдвоем.
Р а т о я н. Подождем Корешкова.
Л о з о в о й. Верно. Фотографироваться вдвоем — скверная примета. Бабушка говорила.
Р а т о я н. Долговато, Степан Петрович.
К о р е ш к о в. Почтарь нагрянул. Вам два письмеца.
М а к с и м о в
Н и н а. Спасибо. Я не… не фотогенична.
Л о з о в о й. Пусть будет не чисто мужской.
Н и н а
К о р е ш к о в. Ох, намается с ней муженек!
Р а т о я н. Счастлив будет. Дожить бы нам до ее свадьбы.
М а к с и м о в. Товарищи, драгоценное время… Улыбочку, улыбочку!
К о р е ш к о в. Машина ждет, товарищ капитан.
Л о з о в о й. Пошли.
М а к с и м о в. Минуточку.
Л о з о в о й. Минуточку можно.
Н и н а. У меня к вам просьба.
М а к с и м о в. Снимок вы получите. Хоть и не хотели сняться.
Н и н а
М а к с и м о в. Именно Тютчева?.. Ладно, у меня в Москве хранится томик. А Лозового я вам напечатаю отдельно.
Н и н а
М а к с и м о в. Вот это гадательно. Вызывают в Москву. Новое назначение… Не бойтесь, снимок пришлю…
Н и н а. Нет. Ночь была сами знаете какая, и мне разрешили часок подремать.
М а к с и м о в. До свиданья. Не хочется разлучаться с нашим фронтом.
Н и н а
М а к с и м о в. Это Тютчев о разлуке любящих.
Н и н а. Любящих?
Л о з о в о й. Чуть не уехал не попрощавшись.
Н и н а
Л о з о в о й. С друзьями — надо. На войне человека за день узнать можно. А мы с вами — таких восемь месяцев!
Н и н а. И девять дней.
Л о з о в о й. И комдив прав: вы хорошая… связистка. И переводите здорово!
Н и н а. Может быть, и неплохой разведчицей буду.
Л о з о в о й
Вам все равно откажут… Ну что же вам пожелать? Во-первых, продолжайте свою хитрую тактику.
Н и н а
Л о з о в о й
Н и н а
Л о з о в о й
Н и н а. Слишком поздно спросили, Алексей Денисович.
К о р е ш к о в
М а к с и м о в. Куда меня только не посылала редакция! И к Яссам, и на Львовско-Сандомирский плацдарм, и в Новороссийск. А в июне сорок четвертого я приехал в войска генерала армии Рокоссовского… Они освобождают исстрадавшуюся, но непокоренную Белоруссию. Здесь сражается и гвардейский батальон, где я в последний раз видел Нину Гаранину. Гвардейцы вонзились в хаотическое расположение вражеской части. Особенно далеко углубилась вторая рота… Командир убит. И командование принял на себя Ахмед Далиев…
Д а л и е в. Пока змеи притихли, тебе, товарищ Корешков, очень важная задача. Наладь связь с Травкой. Скажи: без боеприпасов очень затруднительно.
Д е д у н о в. И разведданные комбату передай. Они ему вот так нужны!
К о р е ш к о в. Понял.
Д а л и е в. А тебе, товарищ Лавренко, подсчитать боеприпасы по цепи. Считай строго, как главбух.
Л а в р е н к о. На бумажку запишу.
Е р и к е е в
Д а л и е в
Е р и к е е в. Документ парторгу передать. Больше чем документ.
Д а л и е в
Е р и к е е в
Д е д у н о в
Д а л и е в
Д е д у н о в
1-й г о л о с. Получай, фашист, от коммунистов!
2-й г о л о с. Ось тоби, фриц, и капут и блиц!
Д а л и е в. Есть суждение, Федот Иванович. Присвоить нашей роте очень гордое наименование «Гвардейская дружба народов». Проанализируйте! Освобождаем белорусскую землю. Комбат осетин. Погибший комроты — русский. Вы и Корешков тоже. Лавренко — украинец. Гамрекели — грузин. Ерикеев — татарин. Сабитов — казах…
Д е д у н о в. Косач — цыган. Полная дружба народов!
Г о л о с а б о й ц о в. Дружба народов!.. Гвардейская дружба!
Д а л и е в
Д е д у н о в. Комбат наверняка послал нам боеприпасы.
Д а л и е в. Что могло с ездовым случиться?
Д е д у н о в. Не застряла ли повозка в топи…
К о р е ш к о в. Травка молчит. Пробит провод. Разрешите, товарищ старший сержант, пойти. Найду и восстановлю.
Л а в р е н к о. Под таким огнем? Цэ ж невозможно!
Д е д у н о в. Невозможное сейчас только на долю убитых осталось, а мы с тобой живые.
К о р е ш к о в. Разрешите выполнять?
Д а л и е в. И скорее! Пока немцы и болото не перерезали.
Да, Лавренко, нашей высотки нет на карте даже у командующего армией, не то что у товарища Рокоссовского. И если мы высотку оставим, в Кремль про нас, не бойся, не доложат.
Д е д у н о в. А ежели выстоим здесь, да еще передадим на КП наши разведданные, наверняка доложат.
Д а л и е в. Конечно. Как же ты считаешь, уважаемый Гнат, с нашей стороны морально будет этично оставить высотку?
Д е д у н о в. Нам на государственную границу выходить.
Д а л и е в. Ядовитые змеи чувствуют, что приближается им капут. Даже союзники наконец второй фронт открыли. И если в такой момент ты, Гнат, и я здесь не выдержим, фашисты поднимут сабантуй аж до самого Гитлера!
Д е д у н о в. Капитан Лозовой не поверил бы, что не выдержали.
Д а л и е в. Очень правильно! Только не капитан. Если я уже старший сержант, значит, Лозовой минимум-максимум майор.
Слышали, уважаемые гвардейцы? Что же вы скажете своему командиру?
Д е д у н о в. И парторгу!
Г о л о с а. Скажем: все мы коммунисты!
— Поговорим с гитлеровцами по-гвардейски!
— Москву им напомним!
Г о л о с К о р е ш к о в а
Д а л и е в
Д е д у н о в
Д а л и е в. Травка!
Д е д у н о в. Дышит?
К о р е ш к о в. Чуть не увязла в топи!
Н и н а
Д е д у н о в. Алексей? Брат, верно?
Д а л и е в. Пусть Ерикеев перевяжет. И укол. Скорей!
К о р е ш к о в
Д а л и е в. Эф И Тютчев.
Д е д у н о в. Верить.
Н е м е ц к и й г о л о с
Д а л и е в. Есть наш ответ! Мы верим в Россию! Верим!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Л а в р е н к о
Ю з е ф. Бардзо невесела песня.
Л а в р е н к о. Федот Иванович, я цю писню пид Можайском заспивав. И у комбата Лозового слезы… Мабудь, показалось?..
Д е д у н о в. А еще скажи, Юзеф, как по-польски «дочка»?
Ю з е ф. Цурка, прошу пана.
Л а в р е н к о. Цурка. Красиво, правда, Федот Иванович?
Д е д у н о в. Мою цурку Иришкой звать, Ириной.
Ю з е ф. Пани Ирэна… И мне бы цурку.
Д е д у н о в. Любимую… Как оно по-польски — любовь?
Р а т о я н. Здравствуйте, товарищи.
Д е д у н о в. Здравия желаю, товарищ майор!
Ю з е ф. Щиро витам, пан майор!
Р а т о я н. Тянет меня в ваш батальон.
Д е д у н о в. И ваш он. Самое тяжкое вместе прошли.
Р а т о я н. Думаете, самое тяжкое, Федот Иванович?
Д е д у н о в. На нашей земле фрицем не пахнет — легче воюется. Там, за Бугом, Польша, ее освобождать надо.
Р а т о я н. Нашли, вижу, общий язык.
Л а в р е н к о. Юзеф — хлопец мировой!
Д е д у н о в. Только панами нас величает. И я у него пан, и моя Иришка пани.
Р а т о я н
Ю з е ф
Д е д у н о в. Видать, еще продержат Травку в госпитале.
Г о л о с Д а л и е в а. Федот Иванович! Лавренко!
Разрешите, товарищ майор?
Р а т о я н. Продолжайте, Далиев. Срочно?
Д а л и е в. Сверх, товарищ майор! Из корпуса кто-то приехал
Ю з е ф. Корпус — то добже. Прошу пана, ночью пойдем?
Д а л и е в. Уважаемый Юзеф, у нас, в Узбекистане, говорят: сказал слово другу, а мою тайну узнал враг.
Ю з е ф. У нас, в Польше, почти так же мовлять, прошу пана.
Д е д у н о в
Д а л и е в. Закончат. Напишут красным «СССР». И поставят. Нам весла делать нужно. Я такой челночок обнаружил! Легкий, как шаль из кисеи!
Р а т о я н. Ну идите.
Ю з е ф. Счастье — то бардзо добже, пан майор.
Р а т о я н. Нина…
Н и н а. Вы?..
Ой, товарищ майор!
Р а т о я н. Так быстро выписали?
Н и н а
Р а т о я н
Н и н а
Р а т о я н. Удрала?
Н и н а. Белая черешня. Хотите?
Р а т о я н. Вернем в госпиталь.
Н и н а. Завтра бы выписали, ей-богу!
Р а т о я н. Зачем же удрала?
Н и н а. В чужую часть могли направить.
Р а т о я н. Могли.
Н и н а. Видите.
Р а т о я н
Н и н а
Р а т о я н. Тоже удрал из госпиталя. «По самодиагнозу» — так мне в письме написал, нарушитель! А еще Герой Советского Союза!
Н и н а
Р а т о я н. Это еще он за Сталинград. Тогда, помнишь, Солодухин именно в Сталинград увез несколько человек. И Напорко. Ты ведь Напорко знаешь?
Он тебе не очень по душе?..
Н и н а
Р а т о я н. В первые же дни войны сухарь грудью прикрыл Солодухина. Полтора месяца в госпитале провалялся. Не знала? А он не трезвонит.
Н и н а
Р а т о я н. Ниночка, храбрец даже с недостатками — храбрец, а трус есть трус, даже если это его единственный недостаток.
Н и н а
Р а т о я н. Больше писем не было. А возможно, письмо меня догоняет — уж больно быстро наступаем, Нина.
Н и н а
К о р е ш к о в. Товарищ майор, вас…
Р а т о я н
К о р е ш к о в. Нина!.. Не рада мне, что ли? Или поскучнела в госпитале.
Н и н а. Степан Петрович! Милый…
К о р е ш к о в. Меня и поцеловать не грех — ты с моей младшенькой, сама знаешь, погодки.
Н и н а
М а к с и м о в. Нина!
Н и н а. Здравствуйте.
М а к с и м о в. Ратоян сказал, вас выписали…
Н и н а. Спасибо за Тютчева.
М а к с и м о в
Н и н а. Возьмите.
М а к с и м о в
Н и н а. Я не вижу письма.
М а к с и м о в. Запомнил. Всю жизнь буду помнить… «Хороший мой, сегодня тоже нет от тебя письма. Пятьдесят третий день. А может быть, наша почта уже не работает. Снаряды все слышней. Правда, нас уже не бомбят — наш городок для них незначительный объект. Знаешь, я не эвакуировалась. Если в такие дни я, твоя невеста, не могу быть рядом с тобой, самым дорогим мне человеком, то помогу твоим родителям, разделю их судьбу. Славные они у тебя, и мне с каждым днем понятней, отчего ты такой, каким я тебя знаю… Это письмо дойдет до тебя, должно дойти! Ты не можешь не знать, кем ты для меня стал. После встречи с тобой я становилась лучше с каждым днем, поверь, чище душой… Боюсь только одного: во всех оккупированных городах немцы берут на специальный учет девушек и подростков, а потом угоняют в Германию. Если так случится со мной, я не выживу. Любимый мой… Ты для меня больше чем любимый, ты мой друг. Друг! Если я погибну, женись, обязательно женись. Это большой грех, чтобы у такого человека, как ты, не было детей. Прибавь к характеру жены свой, и она будет чудесным человеком. Только прошу тебя, не женись на девушке, которую тоже зовут Оксаной. И еще: никогда, слышишь, никогда не ходи с ней на Шестую симфонию Чайковского. Это только мое. И пусть останется моим. На Шестой, помнишь, в Харькове, весной я поняла, что без тебя моя жизнь потеряет всякий смысл…»
Н и н а
М а к с и м о в. Помните, мы из батальона уехали вместе. Ночью шофер менял скат. В лесу темень. И при синем свете фар Лозовой прочитал мне письмо Оксаны. Наутро я записал его… Да, он и фото ее показал. Он сам снимал. На берегу Десны.
Т а ш и л о в
С о л о д у х и н. Даже на два. И сомкнетесь с Первой армией Войска Польского. А вашим соседям справа я сейчас тоже дам запасной вариант форсирования. Я от вас прямо к ним.
Н а п о р к о
С о л о д у х и н
Н а п о р к о. Так точно, товарищ генерал.
С о л о д у х и н
Н а п о р к о. Слушаюсь, в последний раз.
М а к с и м о в
С о л о д у х и н. Твои коллеги сначала присутствуют, а потом спрашивают. Здравствуй, корреспондент. Не зазнался? Ты же теперь центральная пресса!
Т а ш и л о в
Р а т о я н. Слушаюсь.
С о л о д у х и н
М а к с и м о в. Сейчас понятие «немец» как-то неотделимо от понятия «фашист».
С о л о д у х и н. Отдели. Кончится война — узнаем, думаю, про дела немецких коммунистов — подпольщиков в гитлеровском тылу! Сейчас вернется Напорко, возьми у него записку — саперы нашли в неразорвавшейся мине… Как это там?..
Т а ш и л о в
С о л о д у х и н
Д а л и е в. Товарищ генерал-лейтенант! Вы выразили желание увидеть наших и польских разведчиков, которые совместно…
С о л о д у х и н. Выразил. И не увидеть, а потолковать. Где они у тебя, москвич? Пойдем.
Р а т о я н. Товарищ генерал! Погиб лейтенант Напорко.
Он решил проверить дорогу — вы по ней собираетесь к соседям справа. Дорога заминирована.
С о л о д у х и н
Р а т о я н. Отнесли в санбат.
Вот, сухарь, оказывается, стихи сочинял. И, как ни странно, о тебе…
Д е д у н о в
Н и н а. Присели бы на дорогу.
Ю з е ф
Н и н а. На счастье. Сели!
Встали!
Л а в р е н к о. А що цэ вы, дивчино, так розглядалы?
Н и н а. Принесите мне из Польши цветок.
Ю з е ф. Бардзо гарна пани. Красивая.
Д а л и е в. Красивая, уважаемый Юзеф, есть не красавица, а та, которую муж очень любит.
Ю з е ф. Согласен. Но и пан согласится, что встретить перед разведкой таку пани — бардзо добра примета.
К л а р а
Н и н а
К л а р а. Сейчас пропустим освобожденную Данию.
Н и н а. Теперь — обходный провод вдоль фольварка.
Е р и к е е в. Вы бы покемарили. Вторые сутки без сна.
Н и н а
К л а р а
Н и н а
К л а р а. Еще ефрейтор. Пленных повел на пункт. Выходят из лесу — и хенде хох! Чистое кино.
Н и н а
К л а р а. Ну! Здесь мне даже полковники улыбаются… Интересно, какие платья будут носить после победы? Перед самой войной забрала я из мастерской креп-жоржетовое. Васильковое, а отделка белая. Боюсь, из моды вышло.
Н и н а. И в немодном хороша будешь.
К л а р а. Не смейся. Ты вот красивая. Не так даже красивая, как интересная. Шарм. Ну и офицерское звание, штаб дивизии. Наверно, влюбляются пачками, да?
Н и н а. Один бы полюбил.
К л а р а. А ты в него влюблена?
Н и н а. Нет.
К л а р а. Разлюби!.. Не можешь, да? Невозможного нет.
Н и н а. Не родился человек, из-за кого заплачу.
К л а р а
Н и н а. Другую.
К л а р а. А тебе какое дело! Эх, не так уж, видно, любишь, а то дралась бы за свою любовь… Вольнонаемным, конечно, удобнее — и за косы оттаскать разлучницу можно… А ты еще партийная, да?
Нет?! Ну я бы на твоем месте… Почему не подаешь?
Н и н а. Хотя бы потому, Клара, что разлучница-то вроде я.
К л а р а. Женатик? Многодетный, да?..
Большой начальник, Нина?
Н и н а. Герой Советского Союза.
К л а р а. Плохо! Скажут, на Героя нацелилась! Да еще от другой отбиваешь… Это против партийного устава, да?
Н и н а. Против совести. В партию надо, когда… чиста каждой мыслью.
Ш о ф е р. А где тут, девчаточки, водичка?
Н и н а. Среди девчаточек есть офицер.
Ш о ф е р. Извиняюсь, я полагал, вы — медицина.
Н и н а. Обратитесь, как положено.
Ш о ф е р
Н и н а
К л а р а. Белый сарай видишь? А слева — водоем.
Ш о ф е р. Не волнуйтесь, у меня в кабине автомат.
Н и н а. Принесите! Всем водителям вооружиться!
Е р и к е е в. Немцы, товарищ младший лейтенант.
Н и н а. Сколько их?
Е р и к е е в. С десяток.
К л а р а. Может, они сдаваться?
Е р и к е е в. Эти — нет.
Ш о ф е р. Сыграю им траурный маршок композитора Шопена!
Н и н а. Без моей команды — ни выстрела.
Ш о ф е р. Обороняться? Под Берлином? Истребить их надо!
Н и н а. Я предложу им сложить оружие.
Ш о ф е р. Разрешите — я. Как-никак мужской голос.
Н и н а. Ничего, советский голос — и женский хорош.
М а к с и м о в. «Москва, «Красная звезда». Абзац. Первый из фронтовых знакомых, кого я встретил на берлинской окраине, был политработник Ратоян. Но побеседовать с подполковником не удалось. Он спешил на передний край, на захваченную станцию берлинского метро. Сегодня, 22 апреля 1945 года, везде, даже на самых горячих точках, проводятся беседы о 75-летии со дня рождения Ленина…»
Т е л е г р а ф и с т к а. У нас во время беседы грохнулся «юнкерс». Почти рядом.
М а к с и м о в. «Воины Солодухина достойно отмечают эту дату: ворвались в Берлин! Помню, под Москвой Солодухин хорошо сказал: «Заря победы только-только забрезжила над Подмосковьем», а молодая партизанка Гаранина добавила, что заря победы обязательно взойдет над Берлином. И сейчас мысли уносят наших воинов под Москву, где они все гордо называли себя москвичами…»
Т е л е г р а ф и с т к а. Точно! Я елецкая, а говорила — москвичка!
Н и н а. Катюха, закрывай контору!
М а к с и м о в
Н и н а
Т е л е г р а ф и с т к а. По-русски — улица под липами.
М а к с и м о в
Н и н а. А вы передайте от танкистов. Их узел на Лейпцигерпляце.
Т е л е г р а ф и с т к а. По-русски — Лейпцигская площадь.
Д е д у н о в. Ну и надолбов на мосту Мольтке! Не счесть! Зато прямой путь танкам к рейхстагу.
Д а л и е в. А лично сам рейхстаг, товарищ генерал, очень некрасивая архитектура. Мы подползли бы ближе, только из музкомедии ихняя артиллерия безобразно бьет.
Т а ш и л о в. Что за музкомедия?
Д а л и е в. Оперетта. И кругом — сирень, сирень!
Д е д у н о в. Разрешите, на карте покажу.
Т а ш и л о в. Театр «Комише Опер»…
Д а л и е в. Хорошее знамя. Гордое. Но недопустимо плохо нарисованы цифры нашего корпуса. Один подумает — девять, другой подумает — ноль. Все будут любоваться, а нашему уважаемому командиру корпуса будет морально очень грустно.
Т а ш и л о в. Цифры подправим. Ну, орлы, успеха вам.
Д а л и е в и Д е д у н о в. До свидания, товарищ генерал.
А д ъ ю т а н т
Т а ш и л о в
А д ъ ю т а н т. Так точно.
Т а ш и л о в
А д ъ ю т а н т. Слушаюсь.
Л о з о в о й. Товарищ генерал, разрешите?.. Из штаба фронта.
Т а ш и л о в. Здравствуйте.
Л о з о в о й. Маршал приказал танкистам из своего резерва помочь вашей дивизии… И, конечно, соседней.
Т а ш и л о в. Хорошая весть!
Л о з о в о й. Сейчас еду в танковую бригаду. Она у Моабита. Должен познакомиться с вашими планами. И увязать с танкистами.
Т а ш и л о в. Вот мой приказ. И карта.
Л о з о в о й. Самый крепкий орешек — Тиргартен.
Т а ш и л о в. Да, оттуда попытаются рассечь мои батальоны.
Л о з о в о й. Не сочтете ли вы, товарищ генерал, целесообразным направить своего связиста и рацию к танкистам?
Т а ш и л о в. Игра стоит свеч! Можете погодить десяток минут? Связистка отправится с вами.
Л о з о в о й. Не могу. Должен побывать и у ваших соседей. А связистку я проинструктирую на месте. Мне приказано находиться у танкистов до начала дела. Разрешите идти?
Т а ш и л о в. Желаю успеха, подполковник.
Л о з о в о й. А я желаю… именно вашей дивизии овладеть рейхстагом…
Т а ш и л о в. И все же у вас, вероятно, здесь друзья?
Л о з о в о й
А д ъ ю т а н т. От Гнездилова.
Т а ш и л о в
Л о з о в о й
Т а ш и л о в. Помогите Нине проверить походную рацию. И пусть мне доложит.
А д ъ ю т а н т. Слушаю.
Р а т о я н. Знаешь, заявлений в партию все больше и больше. Придется парткомиссии следовать за наступающими. Даже в объекте сто пять.
Т а ш и л о в. Пляши! Маршал танковую бригаду подбрасывает! Вот сюда!
Р а т о я н. Хорошо!.. Классную частушку записал!
Т а ш и л о в. Все на дружка работаешь?
Р а т о я н. Он еще под Москвой решил: после победы напишет диссертацию про устное народное творчество на фронте. А Лозовой слов на ветер не бросает!
Т а ш и л о в
Р а т о я н. Лозовой, Алексей Денисович.
Т а ш и л о в. Это он приезжал. И ждет нашу связистку у танкистов.
Р а т о я н
Т а ш и л о в. Новости! На КП танкистов будет спокойнее, чем у нас. Мы-то сразу за канал выдвинемся, а они…
Р а т о я н. Не в этом дело…
Товарищ генерал-майор, иногда двум прекраснейшим людям… лучше не встречаться…
Н и н а
Т а ш и л о в. Добро. Вот что, Гаранина. С этой рацией нужно к танкистам. Там будет подполковник… из штаба фронта.
Н и н а. Товарищ генерал, не сочтите… я не хвастаю. Но к рации я больше… привыкла.
Т а ш и л о в. Нет. Вам — другое задание. На знамени надо две цифры поразборчивее. Вы же у нас лихо оформляете боевые листки.
Р а т о я н. Безусловно.
Т а ш и л о в
Р а т о я н. Спасибо, Борис Ильич.
Т а ш и л о в. Отправлю Ерикеева.
Р а т о я н. Иволга… Нет, я Тридцать третий… Жду…
Т а ш и л о в. Что приказал?
Р а т о я н. Помнить, что и соседи имеют знамя для рейхстага.
О р д у б а е в. Товарищ командир дивизии, лейтенант Ордубаев…
Т а ш и л о в. Здравствуйте, лейтенант.
О р д у б а е в. Товарищ генерал, группа под моим командованием прибыла за победным знаменем, которое положено водрузить на самом рейхстаге, чтобы со всех концов видать было.
Т а ш и л о в
Т е л е г р а ф и с т к а. Из штаба фронта! Запрашивают про какого-то подполковника. К нам присылали и к танкистам. Пропал. А у него особое задание… Требуют ответа!
Н и н а. Объясни спокойно. Какой подполковник?
Т е л е г р а ф и с т к а
Ты что! Шиворот-навыворот читаешь!
Н и н а. Катя… Он… Я должна…
Т е л е г р а ф и с т к а
Н и н а
Музыка.
М а к с и м о в
П о л к о в н и к. Да, об этом говорится в боевой характеристике.
М а к с и м о в
П о л к о в н и к. Идите, майор. Вы рассказали парткомиссии все.
Зачитаем рекомендации…
Л о з о в о й. Товарищ полковник, разрешите…
П о л к о в н и к
Л о з о в о й. Третий этаж очищен… Надо выше. И я… вынужден просить… очень просить… Нельзя ли лейтенанта Ордубаева вне очереди… Дело в том, что…
П о л к о в н и к
Л о з о в о й. Разрешите пояснить. Приказано очистить последний этаж. Большие потери. А у лейтенанта Ордубаева опыт по штурму правительственных зданий. И дом Гиммлера очищал, и рейхсбанк. Исключительные мотивы!
П о л к о в н и к
Н и н а
Л о з о в о й. Благодарю, товарищ полковник. Разрешите идти?
П о л к о в н и к
О р д у б а е в
П о л к о в н и к. Мы вас вызывали первым. Почему опоздали?
О р д у б а е в
Е ф р е й т о р
О р д у б а е в
Л о з о в о й. Да, новостей у вас много.
Н и н а. У вас больше.
Л о з о в о й. Не все хорошие, Нина.
Н и н а. Не совсем.
Л о з о в о й
Н и н а. Помните, у Тютчева…
Л о з о в о й
Н и н а. Опять через… два года и семь месяцев?
Л о з о в о й. Почему! Дни Берлина, сами видите, сочтены. Давайте…
Н и н а. В шесть часов после войны?
Л о з о в о й. Именно в шесть! После того как… как берлинский гарнизон сдастся! Идет?
Н и н а
Г о л о с О р д у б а е в а. Товарищ подполковник!
Л о з о в о й
О р д у б а е в. Алексей, я коммунист! Коммунист!
Л о з о в о й
Н и н а. Понятно. В шесть вечера!.. Ой, как бы нам не разминуться.
Л о з о в о й
Н и н а
Л о з о в о й
К л а р а. «Я встретил вас — и все былое в отжившем сердце ожило, я вспомнил время, время золотое — и сердцу стало так тепло…»
Н и н а. Распелась! Услышат берлинцы — хороша, скажут, советская районная комендатура!
К л а р а. Прием населения уже закончен… Хотя ты права: надо бы песню советских композиторов, а не такое старорежимное.
Н и н а. Старорежимное? Вечное. Это строки Тютчева.
К л а р а. Ой, Нина, вижу, и в тебе загорелись штатские настроения, да? Понятное дело: ведь берлинский гарнизон — хенде хох! А тут еще эта сирень! Напрочь победила запах гари… Эх, жаль, платьица нету!
Н и н а. Я одно тащу с собой. Еще из-под Можайска.
К л а р а. Дай хоть примерить!
Н и н а
К л а р а. Офицеру? Ратоян не разрешит.
Н и н а. Почему? Я ведь только в шесть вечера. Пойду в нем к Бранденбургским воротам.
К л а р а
Н и н а
К л а р а. Вот видишь, и Героя-женатика тоже забыла! А тогда, на шоссе, я подумала, ты без него зачахнешь… Ах, Нина, это только в театре любовь вечная. Перед самой войной я постановку видела. Про любовь. Называлась «Сильна, как смерть». Преувеличение, да?
Н и н а. Преуменьшение. Как жизнь. Сильна, как жизнь.
К л а р а. Опять занеслась! Вернешься домой — и сегодняшнего… кому хочешь в платье показаться, тоже забудешь… Он из артистов, да?..
Везучая ты! Я заведую борщом для берлинских детей, а тебя Ратоян поставил артистами и фильмами заведовать!.. Я заметила, как утром на тебя поглядывал певец из московской бригады. Брюнетик такой. Почему-то одну тебя поздравил с падением Берлина!
Н и н а. И не поверил мне брюнетик, что на фронте я была счастливой. Смотрит на меня насмешливо: и чего она, дура, болтает, разве можно быть счастливой рядом со смертью?
К л а р а
Н и н а. Хорошо говоришь. Умница! Мы ведь с тобой вышли в жизнь, когда… жизнь была в затемнении. И все же на фронте, среди пожаров и крови, разглядели много светлого, честного, прямого. И сами, наверно, стали чище сердцем…
К л а р а. А какими хорошие люди станут дома? В мирной жизни?
Н и н а
К л а р а. Дай бог!.. Знаешь, с кем бы мне хотелось встретиться? Помнишь комбата Лозового? Ты не думай, ничего у нас не было — мне такие мрачные не по вкусу. Но до злости хочется, чтобы он увидел меня при всех медалях. Пусть вспомнит, что сказал про меня Ратояну. Никогда не забуду! «Судя по рапорту военфельдшера, Клара Студенкина недостойна фронта, она не записала в своем сердце, что обязана вызволить своих сверстниц из фашистской каторги». И так горько, горько вздохнул…
Р а т о я н. Вот вы где, Гаранина. Звонили из парткомиссии. Вызывают на девятнадцать тридцать… Что, неподходящее время?
Н и н а. Нет, ничего…
К л а р а. Ей, товарищ полковник, к восемнадцати ноль-ноль до зарезу нужно к Бранденбургским воротам!
Р а т о я н. Успеет — там рукой подать…
Н и н а
Д а л и е в
К о р е ш к о в. Нина сказала: «Берлин остается немецким!»
Д а л и е в. Конечно, немецким. Но не фашистским… А Лавренко уже расписался на рейхстаге. И Ерикеев.
К о р е ш к о в. И нам, Ахмед, надо.
Д а л и е в. Я так напишу: «Гитлер хотел в Москву, а я, Далиев, пришел от Москвы в гитлеровский Берлин».
Д е д у н о в. Привет отставным разведчикам!
К о р е ш к о в. От такого слышу.
Д а л и е в. Зачем смеетесь? Полковник Ратоян сказал: нам, комендантским, сейчас в Берлине труднее всех.
Д е д у н о в. Не гадал я, братцы, что буду немецкую больницу лекарствами выручать. Вот, сульфидин и стрептоцид.
К о р е ш к о в. Гады!
Д е д у н о в. Что же это, братцы…
Д а л и е в
К о р е ш к о в (
Д е д у н о в
К о р е ш к о в. Какая сирень, Федот Иванович?
Д е д у н о в
Н и н а. Хоть в имперской канцелярии доставайте — ваша забота! Но экран натяните. Нам картину на один вечер дают… Почему только наши? Пусть и берлинцы «Волгу-Волгу» увидят!
Г р у б с к и й. Вы? А я к офицеру, который у вас ведает культурой.
Н и н а. Слушаю вас, товарищ капитан интендантской службы.
Г р у б с к и й. Не узнаете? Мы встречались у хмурого комбата. С украинской фамилией, забыл…
Н и н а. Изложите ваше дело.
Г р у б с к и й. Пустяковое. Я даже не верю, что такая прелестная девушка могла так жестоко…
Н и н а. Я младший лейтенант. И что за жестокость?
Г р у б с к и й. К вам обращался лояльный немецкий гражданин. Театр «Парадиз-келлер» — это значит «Райский погребок» — чудом уцелел от бомбежки. Можно хоть сегодня играть.
Н и н а. Не театр. Самый отъявленный шантан.
Г р у б с к и й. Варьете. Имеют право наши победители на отдых?
Н и н а. Владельцу.
Г р у б с к и й
Н и н а. И глядеть не буду.
Г р у б с к и й. Ух-ух! Любуюсь вами!
Н и н а. У вас все, товарищ капитан интендантской службы?
Г р у б с к и й
Н и н а. Точнее, содержателей притонов.
Г р у б с к и й. Шибко вы прыткая — голову вам вскружили. Понятно: интересных женщин здесь раз-два — и обчелся, а мужчин уйма. И один лучше другого.
Н и н а. И вы лучше всех?
Г р у б с к и й. По званию — нет. Но мой жизненный опыт дает мне право вас образумить. Милая моя, монашеская жизнь не в духе времени. И еще учтите: мужья больше всех ценят жен, которые до замужества перебесились. Самые образцовые жены. А вы тем более заработали право повеселиться.
Н и н а. Еще льется кровь наших воинов.
Г р у б с к и й. Считайте, что им, бедным, не повезло. А с нас война все спишет… Ваша комендатура, к сожалению, далеко от подземных складов имперской канцелярии. Мы извлекли оттуда португальские шпроты, бельгийский шоколад. И, главное, французское шампанское «Мум». Неужели не хочется?
Н и н а. Очень хочется. Был бы у меня сейчас бокал шампанского «Мум», я бы… с наслаждением плеснула вам в лицо!
Г р у б с к и й
Н и н а. Вместе с вами, Грубский. И вам покажут, что война ничего не спишет. Слышите, любитель райских кабачков, ничего!
Г р у б с к и й. Не строй из себя святую! Походно-полевая! Да, да, пэпэжэ хмурого комбата!
К о р е ш к о в
Г р у б с к и й. Как она… меня…
К о р е ш к о в. Никак нет. Вот под Можайском видел. Как вы деру от нашего комбата.
Н и н а. И сейчас видел.
Р а т о я н. Обеспечили одеялами югославов и норвежцев?
Н и н а. Так точно, товарищ комендант.
Р а т о я н. С кино все в порядке?
Н и н а. Оба сеанса состоятся в назначенные часы.
Р а т о я н
Н и н а. Дала пощечину капитану интендантской службы.
Г р у б с к и й. Наглая выдумка! Посмела бы только, я бы…
Н и н а
Р а т о я н
Н и н а
К о р е ш к о в. Кость не задета. Взял с меня слово.
Д а л и е в
Н и н а. Мне нужны две ветки.
В р а ч. Нина, подушку, живо!
Они выбегают.
Н и н а
В р а ч. Совсем без сил. Из освобожденных полонянок. С подземного завода. Наисекретнейшего.
Н и н а. Опять дистрофия?
В р а ч. Я бы сказала, угасание.
Н и н а. Осторожно.
В р а ч. Вина бы. Портвейна.
Д а л и е в. Пошуруем в столовой.
К о р е ш к о в. Может, в военторге разживусь.
В р а ч. Снимем куртку.
Н и н а
В р а ч. Там что-то зашито.
Н и н а
В р а ч. Нет, трудно дышать. Снимите.
Н и н а
Н и н а
В р а ч
Придется — укол… Нина, в сумке шприц!..
Н и н а
В р а ч. Пойдите прокипятите шприц.
Н и н а
В р а ч
Н и н а
В р а ч
Н и н а
О к с а н а
В р а ч
Н и н а
О к с а н а
Н и н а. Ждет у Бранденбургских ворот.
О к с а н а. Ждет? Кого?
Н и н а. Тебя.
Д а л и е в. Крымский портвейн! Не эрзац!
В р а ч
О к с а н а
В р а ч
Н и н а
В р а ч
О к с а н а
В р а ч
Н и н а. Лозовой будет ждать.
Д а л и е в. Лозовой?!
Н и н а. Будет ждать. До полуночи. До рассвета.
О к с а н а
Н и н а
О к с а н а. Алеша приносил мне сирень. В Нежине…
Н и н а. И в Харькове?
О к с а н а
К л а р а
Н и н а
К л а р а. Брось. Не стоит он, шалопут, твоих слез!..
Н и н а
К л а р а. Постой, а платье?
Н и н а. Я ошиблась, Клара. Платья, оказывается, нет.
ЭПИЛОГ
П о л к о в н и к
Е ф р е й т о р
К а п и т а н. На чем мы остановились?
Н и н а, Я должна рассказать… почему ударила Грубского.
М а к с и м о в. Разрешите?
П о л к о в н и к. Излишне, майор.
К а п и т а н. Вы уже все рассказали.
Е ф р е й т о р. Парткомиссии все ясно.
П о л к о в н и к